Очерки по истории местного управления русского государства первой половины XVI века - Носов Н.Е.

Author: Носов Н.Е.
Tags: история история россии органы местного самоуправления
Year: 1957
Similar
Реформы Ивана Грозного
Очерки по истории опричнины.
Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. Том 1
Памятники русской исторической мысли. Опричнина
Text
                    к А Д Е М И Я НАук С
ин с т и т у ,т , й с тории
Н . Е.. Н О С О В
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ
русского ГОСУДАРСТВА
ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАуК СССР
МОСКВА • ЛЕНИНГРАД
<	9	5	7
ПРЕДИСЛОВИЕ
Конец XV—первая половина XVI в. является временем
крупнейших изменений в жизни Европы. Это был период,
с одной стороны, общего экономического подъема, роста сельско-
хозяйственного производства, ремесла, торговли, разрушения
старого натурально-замкнутого феодального хозяйства, с дру-
гой — период глубоких изменений во всех сферах социальной,
политической и культурной жизни европейских народов, период
образования и укрепления национальных централизованных, го-
сударств. И несмотря" на"то," что в наиболее экономически раз-
витых странах Запада указанные изменения уже в рассматри-
ваемый период приводят к зарождению в недрах феодального
строя капиталистических отношений, в то время как в странах
Восточной Европы продолжает еще длительное время господ-
ствовать феодализм, хотя и приспосабливающийся к новым
требованиям жизни, это был в конечном счете общий для всей
Европы процесс, порождаемый в конкретно исторических усло-
виях развития каждой отдельной страны или группы стран
общими экономическими факторами.
Еще К. Маркс и Ф. Энгельс указывали на то, что образо-
вание централизованных государств как на Западе, так и па
Востоке определялось, в первую очередь, ростом общественного
разделения труда и товарно-денежных отношений, разрушающих
натурально-замкнутое феодальное хозяйство периода средневе-
ковья и порождающих потребность политического объединения
отдельных земель и городов в рамках единых национальных
государств.
Ликвидация феодальной раздробленности и государствен-
ная централизация были тем неизбежным условием, без кото-
рого было невозможно на данном этапе успешное экономиче-
ское развитие европейских стран. И не случайно поэтому, что
в тех странах, где эта централизация в силу тех или иных
причин была наиболее эффективной, как, например, в Англии и


6	Предисловие
Франции, создаются более благоприятные условия для эконо-
мического развития, в то время как в странах, где политическая
централизация не была доведена до конца (Италия, Германия),
бурное экономическое развитие в XV—начале XVI в. сменяется
в дальнейшем длительным застоем, причины которого коренятся
далеко не только в изменениях экономической карты мира.
Если экономическое развитие большинства европейских стран
в XV—XVI вв. порождало необходимость образования единых
. ^национальных государств, то основными классами феодального
:/ общества, наиболее заинтересованными в государственном объ-
единении, были дворянство и горожане. Первые видели в госу-
дарственной централизации прочную гарантию своих классовых
интересов, применительно к новым экономическим условиям,
вторые — необходимое условие преодоления феодальной замкну-
тости и широкого развития ремесла и торговли. Именно дво-
рянство и горожане и являлись главной опорой королевской
(великокняжеской) власти в ее борьбе за ликвидацию пережит-
ков феодальной раздробленности, укрепление государственного
единства, в то время как феодальная земельная аристократия,
этот основной оплот феодального общества периода средневе-
ковья, выступала против нее, в известной мере объединяя вокруг
себя реакционную оппозицию. Наконец, нельзя не отметить, что
политика государственной централизации, проводившаяся коро-
левской властью, на начальных своих этапах находила поддержку
не только среди широких слоев городского населения, но и
в деревне — «повсюду увеличивалось в населении количество
таких элементов, которые прежде всего желали, чтобы был
положен конец бесконечным бессмысленным войнам, чтобы пре-
кращены были раздоры феодалов, приводившие к тому, что
внутри страны шла непрерывная война даже и в том случае,
когда внешний враг был в стране, чтобы прекратилось это
состояние непрерывного и совершенно бесцельного опустошения,
которое неизменно продолжало существовать в течение всего
средневековья».1 В этом отношении «королевская власть», ука-
зывал Энгельс, «была прогрессивным элементом», «представи-
тельницей образующейся нации в противоположность раздроб-
лению на бунтующие феодальные государства».2
Разумеется, по своему существу, феодальная монархия, оли-
цетворяя централизованное государство, являлась лишь новой,
более развитой, чем в период феодальной раздробленности, фор-
мой организации классового господства феодалов над трудящи-
Ф. Энгельс. О разложении феодализма и развитии буржуазии.
К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XVl, ч. I, стр 443
2 Ф. Энгельс, ук. соч., стр. 445.
П редисловие
7
мися массами города и деревни, государственной машиной, обес-
печивающей это господство. Иначе говоря, это было крепостни-
ческое государство, основная задача которого сводилась
«в основном к одному — удержать власть помещика над крепост-
ным крестьянином».3
Не случайно поэтому образование централизованных госу-
дарств как в Западной, так и Восточной Европе сопровождалось
общим обострением классовой борьбы. Эта борьба находила свое
выражение в самых различных формах — начиная от ересей,
кончая открытыми выступлениями народных масс против фео-
дальной собственности и правопорядка. «Огнем и мечом» рас-
правлялось цетрализованное государство с народными движе-
ниями. Армия солдат и армия чиновников, правосудие и тюрьма,
церковь и инквизиция — все было поставлено государством
на службу господствующему классу.
Итак, основными факторами, обусловившими образование
централизованных государств в Европе, были: во-первых, эко-
номическое развитие стран европейского континента, выразив-
шееся в росте общественного разделения труда и товарного
обращения, в силу чего создаются предпосылки для складыва-
ния национальных рынков как важнейшего условия всякого
прочного политического единства; во-вторых, классовая заин-
тересованность широких слоев феодальных земельных собствен-
ников в создании сильной верховной власти, способной не только
подавлять сопротивление крестьян, но и обеспечить их эксплуа-
тацию в новых экономических условиях.
Указанные факторы являлись определяющими в развитии
стран как Западной, так и Восточной Европы, хотя и действо-
вали в них в XV—XVI вв. далеко не одинаково. В Восточной
Европе, которая в силу сложившихся исторических условий
значительно отставала в своем экономическом развитии от
стран Запада, образование национальных государств шло не
только более медленно, но и несколько по иному пути, чем,
например, в таких странах, как Англия и Франция. В первую
очередь это относится к Руси, где к рассматриваемому периоду
далеко еще не созрели все необходимые экономические пред-
посылки для политического объединения страны в рамках
единого национального государства. Зато на Руси, в силу ее
окраинного положения на востоке Европы, значительно более
активную роль в процессе образования централизованного госу-
дарства играли моменты внешнеполитические, а именно потреб-
ности национальной обороны и борьбы русского народа за
8 В. И. Ленин. О государстве. Сочинения, т. 29, стр. 445.
8
Предисловие
освобождение от татарского ига. Указанные потребности не
только ускоряли, но и в известной мере определяли конкретные
пути и формы порождаемой социально-экономическим развитием
Руси XV—XVI вв. политической централизации.
Таковы в своей совокупности условия и особенности образо-
вания Русского централизованного государства.
Задача предлагаемых «Очерков» — изучение одной из сторон
вопроса об образовании Русского централизованного государ-
ства, а именно процесса централизации местного управления.
Без изучения истории местного управления, по существу,
невозможно глубокое и всестороннее изучение процесса строи-
тельства аппарата управления всякого централизованного госу-
дарства. В то же время этот вопрос, применительно к истории
Русского государства XVI в., очень слабо изучен как в бур-
жуазной, так и советской историографии. Достаточно сказать,
что за последние пятьдесят лет не вышло ни одного специального
исследования по истории местного управления XVI в. Такие же
в свое время капитальные труды по истории местного управления
Русского государства, написанные в XIX в., как работы
Б. Н. Чичерина и А. Д. Градовского, в настоящее время
в значительной степени утратили свое научное значение. Исклю-
чение составляет только исследование М. А. Дьяконова о горо-
довых приказчиках XVI в. Правда, ряд ценных наблюдений по
истории местного управления мы находим в общих трудах и
исследованиях по XVI в. В. О. Ключевского, М. Ф. Владимир-
ского-Буданова, М. А. Дьяконова, С. Ф. Платонова, А. Е. Прес-
някова, М. Н. Покровского и других, но они не возмещают
отсутствия монографических исследований по истории местного
управления. Особенно наглядно это видно на примере работ
С. Б. Веселовского и П. А. Садикова, которые в своих исследо-
ваниях впервые в историографии подвергают ряд вопросов
истории местного управления XVI в. тщательному анализу, но
делают это преимущественно в плане изучения центрального,
а не местного управления.4
В своей работе над «Очерками» мы ставили себе задачей
проследить пути образования органов местного управления
Русского централизованного государства, изучить классовую
природу местного управления, его деятельность и средства,
какими оно удовлетворяло социальные и политические потреб-
ности господствующего класса.
4 Мы имеем в виду исследования С. Б. Веселовского «Феодальное земле-
владение в северо-восточной Руси» (т. I, М.—Л., 1947) и П. А. Садикова
«Очерки по истории опричнины» (М.—Л., 1950).
П редисловие
9
Изучение местного управления первой половины XVI в.
привело нас к выводу, что процесс развития централизации
в местном управлении этого периода связан прежде всего с исто-
рией двух институтов — городовых приказчиков и губных ста-
рост, как органов, по своей природе непосредственно связанных
с поднимающимся дворянством, обеспечивающих, в первую
очередь, его классовые интересы и противостоящих тем самым /
унаследованным от периода феодальной раздробленности старым^ /
органам вотчинного и княжеского управления, защищавшим/
преимущественно интересы феодальной земельной аристократии
в лице княжат и бояр.
Изучение деятельности городовых приказчиков и губных
' старост дает возможность правильно оценить движущие силы
централизации местного управления первой половины XVI в.,
раскрыть ее классовое содержание. При этом если в развитии
института городовых приказчиков проявлялись, главным обра-
зом, военные потребности складывающегося Русского централи-
। зованного государства, то в институте губных старост наиболее
ярко проявляется его классовая, крепостническая природа как
аппарата насилия для удержания власти помещика над крепост-
' ным крестьянством.
£	В соответствии с поставленными задачами книга разделяется
; на две части: первая часть посвящена городовым приказчикам
j’ первой половины XVI в., вторая — губным старостам.
Решающее значение в нашей работе над «Очерками» имели
состояние и характер источников по теме.
Приходится сразу же констатировать крайнюю недостаточ-
ность источников по местному управлению Русского государства
первой половины XVI в. Делопроизводственных материалов
местных учреждений от рассматриваемого периода до нас не
дошло, а что касается переписки с местами центральных прави-
тельственных учреждений, то она сохранилась в таком ничтож-
ном количестве и отрывочном состоянии, что почти не дает
возможности для изучения по ней практической деятельности
органов местного управления.
Особенно сказывается это при изучении вопроса о городовых
приказчиках, о которых вообще не дошло до нас законодатель-
ных материалов, дающих их общую характеристику как органов
местного управления.
Ввиду этого мы поставили себе задачей изучить деятель-
ность городовых приказчиков на местах по тем следам и резуль-
10	Предисловие
татам, которые она оставила в дошедшем до нас актовом мате-
риале. Такая постановка вопроса потребовала, с одной стороны,
сплошного обследования всей совокупности сохранившегося
актового материала, преимущественно монастырских жалованных
тарханных, оброчных, льготных и иных грамот, с другой —
тщательного, кропотливого анализа источников, чтобы иметь
возможность из сохраненных ими отрывочных и скупых данных
о местном управлении восстановить более или менее цельную
картину деятельности института городовых приказчиков в пер-
вой половине XVI В.
Работа по теме вызвала необходимость длительных розысков
(к сожалению, далеко не всегда плодотворных) среди самых
различных архивных и опубликованных материалов, особенно
местных изданий. И тем не менее следует признать, что характер
и состояние источников о городовых приказчиках в целом та-
ково, что создает большие и пока не всегда преодолимые труд-
ности при исследовании вопроса об их деятельности в рассма-
триваемый период. В частности, до нас почти не дошло
материала, характеризующего роль городовых приказчиков в пер-
вой половине XVI в. в процессе закрепощения крестьян и борьбе
с антифеодальными выступлениями народных масс. Последнее
отчасти явилось причиной того, что общую характеристику клас-
совой борьбы и ее влияния на процесс централизации мы были
вынуждены в основном сосредоточить в очерке, посвященном губ-
ной реформе и деятельности губных старост. То же самое можно
сказать и о целесообразности, но невозможности из-за состояния
источников проследить развитие института городовых приказчи-
ков поуездно, как это, например, можно сделать по некоторым
районам Русского государства второй половины XVI в.
Особенно в затруднительное положение попадали мы, когда
нам приходилось касаться конкретных вопросов истории посош-
ных повинностей и финансово-податного обложения, которые
естественно не могли быть предметом нашего специального
исследования, а, как известно, эти вопросы применительно
к первой половине XVI в. очень слабо изучены как в буржуаз-
ной, так и советской историографии.
Несколько иначе обстоит дело с очерком о губных старостах.
Введение института губных старост явилось новым, следую-
щим за появлением городовых приказчиков, этапом в процессе
строительства аппарата местного управления Русского централи-
зованного государства XVI в.
Определяющей особенностью этого этапа было то, что в от-
личие от института городовых приказчиков, развивавшегося по-
степенно и последовательно на протяжении первой половины
XVI в., институт губных старост возникает сразу, в результате
акта центрального правительства — в виде губной реформы конца
30-х—начала 40-х годов XVI в.
Эта особенность истории института губных старост опреде-
ляет и сам характер исследования его как органа местного управ-
ления. В отличие от очерка о городовых приказчиках, в котором
мы уделяли основное внимание изучению самого процесса разви-
тия института городовых приказчиков, его практической деятель-
ности и основных функций, в очерке о губных старостах основ-
ным предметом исследования является сама губная реформа:
ее предпосылки, ход проведения в жизнь, роль центрального
правительства в проведении губной реформы и, наконец, социаль-
ное лицо губных старост.
Иной характер имеет и источниковедческая база очерка.
В очерке центральное место занимает, с одной стороны, анализ
уставных грамот, при помощи которых вводился институт губ-
ных старост, с другой — исследование данных летописей, разря-
дов, публицистических произведений и других материалов, харак-
теризующих политическое развитие Русского государства 30—
40-х годов XVI в.
Таковы те предварительные замечания, которые необходимо
сделать, говоря об источниках, послуживших основой для написа-
ния настоящих «Очерков».
В заключение нам хотелось бы отметить ту большую помощь,
которую оказали нам в сборе материала для «Очерков» храня-
щиеся в Архиве ЛОИИ материалы для картотеки изданных
•официальных актов до XVII в., подготовленные еще в 1934—
1935 гг. под руководством С. Н. Валка. Считаем своим долгом
особо отметить и ценнейшие копийные собрания Архива ЛОИИ.
Мы имеем в виду копии (XX в.) грамот Коллегии экономии
XIV—XVIII вв., не вошедшие в опубликованные в 1922—
1929 гг. два тома «Сборника грамот Коллегии экономии»,5
а также копии актов Троице-Сергиева монастыря XVI в., снятые
собственноручно акад. С. Б. Веселовским и подготовленные им
к изданию (к сожалению, не осуществившемуся). Завершение
указанных, в научном отношении чрезвычайно ценных начинаний,
с нашей точки зрения, совершенно необходимо.
5 Копии были сняты Комиссией Академии Наук по изданию собрания
грамот Коллегии экономии, организованной в 1901 г. под председательством
акад. А. С. Лаппо-Данилевского. Была скопирована значительная часть фонда
грамот Коллегии экономии, хранящегося в настоящее время в ЦГАДА.
*
ЧАС’ГЬ П Е Р В А 51
ГОРОДОВЫЕ ПРИКАЗЧИКИ
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Несмотря на крупную роль, которую играл институт городо-
вых приказчиков в системе местного управления Русского госу-
дарства XVI в., изучен он как в буржуазной, так и советской
историографии очень слабо.
Первым и, по существу, единственным исследователем XIX в.,
давшим более или менее развернутую характеристику городовых
приказчиков XVI в., был В. О. Ключевский.1 Так, останавли-
ваясь в своем исследовании «Состав представительства на зем-
ских соборах древней Руси» на разборе Солигалипкой губной
грамоты 1540 г., Ключевский указал, что по этой грамоте «участ-
ковые полицейские надзиратели, сотские, пятидесятские и десят-
ские, поставлены были под руководство городового прикащика,
т. е. коменданта, который выбирался только служилыми
людьми уезда и был, так сказать, предводителем уездного дво-
рянства, как корпорации, обязанной оборонять свой город».2
Эту же точку зрения на городовых приказчиков развивает Клю-
чевский и при рассмотрении вопроса об организации «провин-
циального дворянства» в 50-х годах XVI в. в сомкнутые «мест-
1 До В. О. Ключевского только С. М. Соловьев в своей «Истории Рос-
сии с древнейших времен» обратил внимание на городовых приказчиков
(равно «городничих», «Городчиков») как на выборный дворянский орган
местного управления XVI в., указав, в частности, что они принимали уча-
стие в губных делах, а также ведали делами земскими, полицейскими и фи-
нансовыми. Но более или менее развернутой характеристики городовых при-
казчиков как определенного института местного управления Соловьевым,
как известно, дано не было (С. М. Соловьев. История России с древ-
нейших времен, т. VII. Изд. 3-е, М., 1870, стр. 44—45, см. также стр. 33).
Что же касается Н. Д. Чечулина, то он ограничился в своем исследовании
о русских городах XVI в. только еще более общим указанием, что «во мно-
гих городах» мы видим «рядом с воеводами городничих или городовых при-
кащиков, наблюдавших, повидимому, за внешним порядком и общественной
безопасностью в городе» (Н. Д. Чечулин. Города Московского государ-
ства в XVI веке. СПб., 1889, стр. 342, см. также стр. 212—213).
2 В. О. Ключевский. Состав представительства на земских соборах
древней Руси. Опыты и исследования. Пгр., 1918, стр. 445. — Разрядка
наша, — Н. Н.
16	Часть первая. Городовыс приказчики
ные уездные общества («город», — Н. Н.), связанные землевла-
дельческим и строевым соседством». «Так как служилые люди
уезда, — писал в связи с этим Ключевский, — в случае внешнего
нападения на их уездный город, составляли его ближайший гар.
низон, то они „всем городом", в полном составе своего общества,
выбирали из своей среды городового прикащика, который ведал
уездный город в качестве его коменданта и полицеймейстера и
вел текущие дела всего уездного дворянского общества в качестве
постоянного местного его предводителя».3 Правда, никаких дока-
зательств в пользу указанной точки зрения на городовых приказ-
чиков Ключевским приведено не было.
Совершенно противоположную позицию в оценке роли городо-
вых приказчиков в местном управлении XVI в. занял
М. А. Дьяконов, перу которого принадлежит единственное до
сего времени специальное исследование о городовых приказчиках
XVI в. Мы имеем в виду очерк Дьяконова «Городовые прика-
щики», опубликованный нм еще в 1900 г.
В своем исследовании, написанном им на большом и в свое
время впервые вводимом в научный оборот актовом материале,4
Дьяконов, впервые в историографии, подверг институт городовых
приказчиков тщательному изучению и пришел к выводу, что
городовые приказчики были не военными комендантами городов
(указания об этом Ключевского Дьяконов считает ни на чем
не основанными), а финансово-податным органом местного управ-
ления, не несущим никаких специальных военно-административ-
ных обязанностей. Дьяконов прямо указывает, что основной
компетенцией городовых приказчиков было заведывание пря-
мыми сборами и повинностями и именно это, несмотря на всю
«сложность и запутанность их обязанностей», выступает «крас-
ной нитью» во всей их деятельности на протяжении всего XVI в.5
Но, несмотря на то что указанное исследование Дьяконова
было самым тщательным образом изучено Ключевским, оно
не только не побудило последнего пересмотреть свою старую
точку зрения на городовых приказчиков, но, наоборот, в извест-
ной мере дало ему, видимо, новый материал для ее развития,
применительно ко второй половине XVI в.6 Последнее видно из
того, что во втором томе своего «Курса русской истории» (том
• В. О. Ключевский, ук. соч., стр. 456, ср. стр. 462, 465.
4 Дьяконов преимущественно использует фонд грамот Коллегии эко-
номии.
5 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 87.
* О работе Ключевского над исследованием Дьяконова о городовых
приказчиках XVI в. можно судить хотя бы по его многочисленным каран-
дашным пометам и припискам на экземпляре статьи, подаренном ему самим
Историографические замечания
17
вышел из печати в 1906 г., т. е. через шесть лет после работы
Дьяконова) Ключевский хотя и не называет городовых приказ-
чиков на этот раз городскими комендантами (в этом отношении
он возможно сделал уступку Дьяконову), но попрежнему харак-
теризует их как «предводителей уездного дворянства», ведавших,
в первую очередь, вопросами местного военно-административного
управления. «Как представитель местного военного и землевла-
дельческого общества, — пишет по этому поводу Ключевский, —
городовой прикащик смотрел за городскими укреплениями и
ведал подати и повинности, падавшие на землевладение и имев-
шие прямое или косвенное отношение к обороне уездного города
и к делам местного дворянства, обязанного оборонять город,
как его ближайший гарнизон: прикащик распределял эти подати
и повинности и следил за их сбором и отбыванием, смотрел
за постройкой и ремонтом городских укреплений и заготовкой
военных припасов, собирал „посошных людей" с тяглого населе-
' ния на военные надобности и т. п. Сверх того, городовой прика-
-- щик был дворянским ассистентом на суде наместника, как излюб-
* ленные старосты и целовальники присутствовали на том же суде
от тяглых земских обществ. Он же временно исполнял иногда
судебные обязанности наместника и разные полицейские пору-
чения, охранял спорные имущества, оберегал землевладельцев от
наместничьего произвола. Словом, он вел разнообразные теку-
автором В частности, на оборотной стороне последней страницы статьи
«Дьяконова Ключевским сделаны следующие замечания: «Приказной строй
оперся на представительство; пристань, куда заходили в бурю, а потом
н омут превратили. Восполнение прикагного строя. Догматическая коррект-
ность и политический взгляд на учреждения. Эволюция учреждения: эволю-
ционируют формы, даже принципы; но действуют одне и те же потребности,
как в организме при разнице возраста, положения, образования.
«Безответственность приказного строя — и ответственность исполнителя
из общества.
«Роковые обстоятельства, заглушившие зародыш.
«„Землю" обязали подчиниться соборн. приговору, п[отому] что все
власти земли его признали, нарекли.
«Здесь борьба не с политическими притязаниями, а с правительствен-
ными злоупотреблениями, административным произволом».
Как мы видим, Ключевского, в его работе над статьей Дьяконова о го-
родовых приказчиках, в первую очередь, интересовал вопрос о сочетании
приказного и земского («представительного») начал в жи.-нч и развитии
местного и центрального управления Русского государства XVI в Приказ-
ной строй и представительство XVI в. рассматриваются Ключевским не
только как явления между собой органически связанные, восполняющие друг
друга, но и как явления, порождаемые в конечном счете одними и теми же
потребностями. (Указанный экземпляр статьи Дьяконова хранится в Госу-
дарственной Библиотеке СССР имени В. И. Ленина в Москве, И. 426/1475.
Мы считаем своим долгом глубоко поблагодарить И. А. Голубцова, указав-
шего нам на этот экземпляр).
2 Н. Е. Носов
IS	Часть первая. Городе вы с приказчики
щие дела местного дворянского общества и служилого землевла-
дения, был своего рода уездным предводителем дворянства».7
Но. как ни странно, указанная точка зрения Ключевского на
городовых приказчиков никакого отражения в дальнейшей
историографии не получила. О ней просто вообще не упоминают
ни в специальных, ни в общих трудах по этому периоду.4
В то же время точка зрения Дьяконова не только была признана
в буржуазной и советской историографии, но и получила свое
дальнейшее развитие в последующих работах по русской исто-
рии XVI в.
Последнее видно хотя бы на примере исследований С. Б. Ве-
селовского, который, как известно, специально занимался вопро-
сами финансово-податного управления XVI в. Веселовский, так
же как п Дьяконов, прямо характеризует городовых приказчиков
как по своей природе финансово-податной орган местного управ- *
ления. Правда, в отличие от Дьяконова и Ключевского, Веселов-fj
скнй обращает свое внимание на деятельность городовых при-в
казчиков преимущественно первой половины XVI в., когда они,*
по его мнению, играли особо важную роль в процессе образова-^
ния аппарата управления Русского централизованного государ-';
ства.9 Так, характеризуя феодальное землевладение и связанную
с ним систему тягла XV—начала XVI в., Веселовский пишет
в своем исследовании «Село и деревня», что «в соответствии
с новым типом описаний и с переменами в системе прямых нало-
гов произошли перемены и в организации княжеской админи-
страции. На месте данщиков, дворских и сотских, ведавших
раньше раскладку и сбор податей, в первой четверти XVI в. по-
всеместно были введены городовые прикащики, единая власть для
7	В. О Ключевский. Курс русской истории, ч. II. М.,	1906,
стр. 298—299.
8	Только А. Е. Пресняков в своем общем очерке «Московское царство»
(Пгр., 1918), упоминая о городовых приказчиках, так же как и Ключев-
ский, обращает внимание, в первую очередь, на их военную природу как
института местного управления, хотя и в ином плане чем это имело место
у Ключевского. Так, пишет Пресняков, в условиях «весьма упрощенной
административной системы» XVI в., «приспособленной для эксплуатации на
государственные нужды личных и экономических сил страны», великокняже-
ская власть могла «держать постоянных агентов лишь в некоторых пунктах
для специальных целей—воевод в пограничных городах, городовых прика-
щиков в крепостях и т. п » (стр. 111).
9	Кстати, видимо именно по этому хронологическому принципу Веселов-
ский полностью и совершенно справедливо устраняет вопрос о выборности
городовых приказчиков, так как «выборным» приказным органом они стали
только после реформы местного управления 50-х годов, в то время как
из точки зрения Ключевского, да и Дьяконова, вытекает, что городовые
приказчики были выборным органом якобы на протяжении всего XVI в.
Это, как мы увидим ниже, явное заблуждение.
Историографические замечания
19
целого уезда, которым была поручена раскладка и сбор податей и
наблюдение за отбыванием повинностей по писцовым книгам».10
Эту же оценку института городовых приказчиков Веселовский
полностью сохраняет и в своих последующих исследованиях.11
Что же касается общих трудов по истории СССР XVI в.,
вышедших в последние годы, то в них городовые приказчики
или вообще не упоминаются, как это имеет место в вузовском
учебнике по истории СССР,12 или же, как видно из недавно
вышедших «Очерков истории СССР» периода феодализма, имеет
место явная путаница. Так, например, в разделе «Очерков»
о финансовом управлении первой половины XVI в. (в самом
разделе о местном управлении первой половины XVI в. горо-
довые приказчики отсутствуют) указывается со ссылкой на Дья-
конова, что «с 10-х годов XVI в., в связи с возросшими фискаль-
ными потребностями государства, в уездах стали создаваться
постоянные органы финансового управления в лице так назы-
ваемых городовых приказчиков».13 Как «местный аппарат фи-
нансового ведомства» характеризуются городовые приказчики и
в разделе о финансах второй половины XVI в.14 В то же время
в разделе «Очерков» .о местном управлении второй половины
XVI в. сообщается, что в рассматриваемый период «в некоторые
города» «посылались» еще какие-то особые «городничие». Город-
ничий, по мнению авторов «Очерков», «являлся, повидимому,
помощником наместника или воеводы по гражданскому, а иногда
и по военному управлению городом».15 Но дело-то в том, что
«городовые приказчики» и «городничие» совсем не различные
институты, а, как мы увидим ниже, только различные наимено-
вания одного и того же института. На последнее, кстати, указы-
вали еще Соловьев и Чечулин.
Так обстоит дело с вопросом о городовых приказчиках
XVI в. в историографии.
10	Веселовский. Село и деревня, стр. 41, ср. стр. 47, 49.
п Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 210—211, 278—
279.
12 История СССР, т. I. Под ред. Б. Д. Грекова, изд. 2-е, 1947.
18 Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV в.—начало
XVII В. М., 1955, стр. 143—144.
14 Очерки истории СССР, стр. 346.
15 Очерки истории СССР, стр. 327.
2*
Г лава первая
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГОРОДОВЫХ
ПРИКАЗЧИКОВ
Вопрос о происхождении городовых приказчиков принадлежит
к числу наиболее неясных и сложных вопросов истории местного
управления XVI в. Достаточно сказать, что до сего времени
в литературе не существует определенного мнения о происхожде-
нии городовых приказчиков. Даже М. А. Дьяконов в своем
исследовании о городовых приказчиках XVI в., по суще-
ству, уклонился от выяснения этого вопроса, ограничившись ука-
занием, что так как «известия о городовых прикащиках восходят
к самому началу XVI века» и по ним «городовые прикащики
являются уже институтом повсеместно укоренившимся», то «от-
сюда следует заключить, что институт возник еще до XVI века.
Но при каких условиях возник этот институт и как был сначала
организован, сказать чрезвычайно трудно за отсутствием каких-
либо прямых на это указаний».1 Не находим мы никаких кон-
кретных указаний о происхождении городовых приказчиков и
в работах С. Б. Веселовского, хотя он неоднократно касался
вопроса о городовых приказчиках первой половины XVI в.
в связи с изучением податного иммунитета и даже специально
подчеркивал, что появление в начале XVI в. «нового органа мест-
ного управления: городовых прикащиков» представляет собой
«очень важное явление» в совершенно не изученном, но «чрезвы-
чайно важном» процессе перестройки управления, начавшейся
в конце XV в.2
Но несмотря на отмеченную сложность вопроса о происхож-
дении городовых приказчиков нам кажется, что даже по имею-
щимся пока в нашем распоряжении материалам некоторые пред-
1 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 63.
2 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 210; см. также
стр. 211, 278—279; Веселовский. Село и деревня, стр. 41, 47, 49.
Г лава /. П роис хождение городовых приказчиков	21
? положения, да и не только предположения, в этом отношении
можно было бы сделать.
Если бы мы внимательно стали сравнивать по своему значе-
нию все обязанности, которые лежали в первой половине
XVI в. на городовых приказчиках, особенно по документам на-
чала века, а также попытались бы конкретно представить себе
местную жизнь и управление того времени, то мы неизбежно
должны были бы прийти к выводу, что из всех дел великого
князя, находившихся с самого начала в ведении городовых при-
казчиков, на первом месте стоит городовое дело.
И действительно, уже само наименование наших приказчиков
«городовыми» как бы подчеркивает их непосредственную связь
именно с городом, т. е., иначе говоря, с тем же городовым делом.
Как название «ямской приказчик» означало приказчика, ведаю-
щего ямским делом, «житничный приказчик» — житничным де-
лом и т. д., так же, повидимому, название «городовой приказ-
чик» обозначало приказчика, ведающего городовым делом. Во
всяком случае, из всех видов дел великого князя, в которых при-
нимали участие городовые приказчики, только городовое дело,
как правило, ни в первую, ни во вторую половину XVI в. не
поручалось никому иному из приказных лиц великого князя,
кроме них.
Но, как известно, городовое дело, в том виде, в каком оно
существовало в первой половине XVI в., сложилось и оконча-
тельно оформилось значительно раньше. Поэтому вполне есте-
ственно поставить вопрос, а в чьих руках находилось городовое
дело до появления городовых приказчиков, скажем, в XV в.?
Имелись ли в этом отношении какие-либо предшественники горо-
довых приказчиков, а если имелись, то каково их отношение
к последним?
Для того чтобы ответить на указанные вопросы, надо, в пер-
вую очередь, ознакомиться с положением самого городового дела
в системе тягла и управления Русского государства XV в.
Городовое дело в XV в.
Городовое дело, как дело и в то же время повинность населе-
ния строить и содержать городские укрепления, существовало
еще во времена Русской Правды. Так, в 96 .статье пространной
редакции Русской Правды прямо указывается на существование
уже в это время даже специальных должностных лиц—«город-
ников», ведавших строительством городских укреплений. «А се
закладаюче город, — гласит статья. — А се оуроци городнику:
закладаюче городню, куну взяти, а кончавше ногата; а за корм,
и за вологу, и за мяса, и за рыбы 7 кун на нед[е]лю, 7 хлебов,
Часть первая. Городовые приказчики
7 оуборков пшена, 7 лукон овса на 4 кони; имати же ему, донеле
город срубять, а солоду одину дадять 10 лукон».3 Упоминания
о городовом деле встречаем мы и в источниках XIII в. Так,
в Тверской летописи под 1211 г. указывается, что «того же лета
прииде Дмитрь Якуничь из Руси, и съступися Твердиславь
посадничьства Дмитру Якуничу; и посла князь Мъстиславль
Дмитра посадника на Лукы с новогородци города ставити, а сам
иде на Торжок блюсти волости».’
Естественно, что с ростом Русского государства, особенно
в годы борьбы за освобождение от татарского ига и объединение
русских земель вокруг Москвы, эта важнейшая повинность насе-
' ления, непосредственно связанная с организацией обороны госу-
дарства, получила и свое дальнейшее развитие. К сожалению,
источники XIV—XV вв., как показывают хотя бы «Материалы
для терминологического словаря древней России», составленные
Г. Е. Кочиным, дают нам в этом отношении чрезвычайно скупой
материал.5 Фактически основным источником о городовом деле
являются жалованные грамоты, использование которых для изу-
чения городовой повинности вызывает ряд трудностей, так как ;
жалованные грамоты, как правило, регистрируют только те J
случаи, когда городовое дело включалось* наряду с другими по- |
винностями в круг иммунитетных привилегий грамотчика или 1
последнему предоставлялась от него временная льгота, т. е. 1
характеризуют городовое дело, как бы сказать, в негативном 4
плане.6	в
•’* Правда Русская, т. I. М.—Л., 1940, стр. 114.	9
4 ПСРЛ, т. XV, стр. 310.	1
J Материалы для терминологического словаря древней России. Соста- >
вил Г. Е. Кочин. М.—Л., 1937.—Из изданий актового материала XIV—
XV вв., появившихся позже, надо, в первую очередь, отметить I том «Актов
социально-экономической истории северо-восточной Руси» (М., 1952), в ко-
тором мы находим в известной мере новый, хотя и очень незначительный,
материал по истории городового дела в XV в.
° Правда, это отнюдь не означает, что жалованные грамоты вообще
являются «ненадежным» источником по истории тягла и, в частности, для
изучения городового дела, как это утверждает С. Б. Веселовский, который
в своем исследовании «К вопросу о происхождении вотчинного режима» (М.,
1926), характеризуя жалованные грамоты как источник для изучения по-
датного иммунитета, специально оговаривает, что «насколько хорошо жало-
ванные грамоты отражают развитие судебного иммунитета, настолько же
ненадежны они в показаниях относительно податного» (стр. 34). Эта же
точка зрения повторяется Веселовским и в его позднейшей монографии
«Феодальное землевладение в северо-восточной Руси» (стр. 133 и сл.). Раз-
вернутую критику ошибочности указываемой точки зрения Веселовского на
жалованные грамоты как исторический источник дает Л. В. Черепнин
в своем исследовании «Русские феодальные архивы XIV—XV веков» (ч II,
М., 1951, стр. 201—210).
Г лава 1. /7 роис хождение городовых приказчиков
В то же время, как показывает изучение актового материала
XV в., развитие городового Дела как повинности, хотя и шло
в органической связи с развитием всей системы тягла того
времени, определяясь в конечном счете общими социально-эко-
номическими и политическими потребностями складывающегося
Русского централизованного государства, но на протяжении
всего XV в. занимает в ней особое место. Это место опреде-
ляется уже тем, что иммунитетные привилегии и льготы в от-
ношении всех других важнейших видов тягла XV в., как, на-
пример, дани, яма, подводной повинности, а также иного «кня-
жего дела» и «княжей пошлины», были явлением широко рас-
пространенным в практике княжеской власти, а в отношении
городового дела это исключения.7
Первые, известные нам, упоминания в жалованных грамотах
о городовом деле относятся к самому началу XV в. Так, по
жалованной тарханной8 и несудимой грамоте звенигородского
князя Юрия Димитриевича от 10 мая 1404 г. Савво-Сторожев-
скому монастырю на его владения в Звенигородском и Рузском
уездах, все монастырские люди, «который люди имуть жити на
тех землях монастырских», освобождались от дани, яма, под-
вод, мыта, тамги, писчей белки, осминичьего, костки, явки и
иных пошлин, а также, указывалось в грамоте, «ни города не
делают, ни двора моего не ставят, ни коня моего не кормят,
ни сен моих не косят».9 Примерно такую же формулировку ос-
вобождения всех монастырских людей от дани, яма и городо-
вого дела мы находим и в жалованной тарханной и несудимой
грамоте нижегородского великого князя Александра Ивановича
(ок. 1418 г.) Спасо-Ефимьеву монастырю на монастырей святого
Василия на Клязьме в Гороховце и монастырские деревни в Ме-
щерске. «И что людей в тех деревнях, — читаем мы в гра-
7 Общую характеристику развития податного иммунитета в XV в. см.
в указанном выше исследовании Л. В. Черепнина (ч. II, стр. 201 и сл.).
По классификации Черепнина, городовое дело относится к повинностям
IV группы, объединяющей в основном повинности дворцово-вотчинного
происхождения.
8 Правда, в связи с высказанной недавно С. М. Каштановым точкой
зрения, что термин «тарханная грамота» не правильно применять для клас-
сификации жалованных грамот до XVI в. (С. М. Каштанов. О класси-
фикации жалованных грамот. Исторический Архив, 1956, № 3, стр. 213—
216), мы считаем необходимым оговорить, что тарханными грамотами, как
в данном, так и в последующих случаях, мы обозначаем жалованные гра-
моты, заключающие в себе те или иные освобождения от основных податей
и повинностей бессрочно. Иначе говоря, мы пользуемся термином «тар-
ханная грамота» в том же значении, в котором он употребляется в актовом
материале (включая и законодательный материал) XVI в. (См.: Б. А. Ро-
манов. Комментарий к Судебнику 1550 г. Судебники, стр. 218—232).
9 АИ, т. I, № 15.
24
Часть первая. Городоеые приказчики
моте, — и тем людем не надобе им никоторая моя дань, ни писча®
белка, ни ям, ни подвода, ни татарский проезд, ни городное дело,
ни иные никоторые пошлины»'.10 Обе вышеприведенные жалован-
ные грамоты, как мы видим, полностью освобождают от городо-
вого дела всех людей данных монастырских владений.
Совершенно иную картину в отношении городовой повин-
ности рисуют жалованные грамоты великих московских князей.
Во-первых, обращает на себя внимание уже при общем про-
смотре жалованных тарханных, льготных, оброчных и иных
грамот XV в., выданных великими московскими князьями,
такой бесспорно симптоматичный факт, как чрезвычайно редкое
в сравнении, например, с подобными же грамотами удельных
князей упоминание в них городового дела, что невозможно
расценить иначе, как стремление московских князей, как пра-
вило, не включать городовое дело в состав податного иммуни-
тета или льгот грамотчиков. Во-вторых, даже в тех случаях, когда
городовое дело включается в объект пожалования, последнее
сопровождается рядом существенных ограничений и предостав-
ляется обычно в порядке только временной льготы для строго
определенного круга людей иммуниста.
Нам известна пока только одна жалованная грамота Васи-
лия I, в которой упоминается городовое дело. Мы имеем в виду
жалованную тарханную и несудимую грамоту Василия I от
8 февраля 1425 г. архимандриту Спасо-Евфимьева мона-
стыря Давиду на деревню Филиповскую в Мещерске. По
своему содержанию эта скорее льготная, чем тарханная грамота
уже резко отлична от упомянутых выше жалованных грамот
звенигородского князя Юрия Димитриевича 1404 г. и ниже-
городского великого князя Александра Ивановича ок. 1418 г.
Так, грамота Василия I предоставляет льготу от городового
дела уже не всем монастырским людям, а только определенным
категориям и притом ограничивает льготу сроком в 10 лет.
В грамоте прямо указывается, что «кого архимандрит в той
деревне посадит своих людей, купленых, или кого перезовут
людей в ту деревню из иных княжений, а не из моей вотчины,
из великого княженья, и тем людям, купленым и перезваным
ненадобе им на десять лет никоторая моя дань, ни писчая
белка, ни ям, ни подвода и ни иныи никоторые пошлины, ни
татарский проезд, ни городское дело, никоторый протор, ни
*• На грамоте имеется подтверждение нижегородского князя Федора
Юрьевича (не датировано). «Се аз, князь С1)едор Юрьевич, — указывается
в подтверждении, — взрев в сию грамоту в своего брата, государя нашего
князя Александра Ивановича, пожаловал архимандрита (ХЭилиппа с братьею
по тому жо» (АИ, т. I. № 25).
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	*5
розмет».11 Льгота от городового дела предоставляется велико-
княжеской грамотой, как мы видим, только «купленым и пере-
званым» людям из иных княжений.
Более явственно эта линия политики московских великих
князей проявляется в жалованных грамотах Василия II Тем-
ного. Возьмем для примера жалованные грамоты Василия II
такому крупнейшему и притом пользующемуся особым покро-
вительством московских князей монастырю, как Троице-Сергиев
монастырь, вотчины и владения которого были почти во всех
уездах великого Московского княжения. Первые упоминания
о городовом деле в жалованных грамотах Троице-Сергиева мо-
настыря относятся как раз к первому году правления Васи-
лия II, что особенно показательно, поскольку, как известно,
изменения в жалованных грамотах чаще всего вносились именно
в первый год правления нового князя, когда обычно происхо-
дило общее переутверждение старых жалованных грамот и вы-
дача новых. В этом отношении жалованная несудимая и льгот-
ная грамота Василия II от 2 июня 1425 г. игумену Троицкого
монастыря Никону на монастырские владения в Кинельском
стане Переяславского уезда имеет особый интерес.12
И действительно, первое, что сразу же бросается в глаза
при рассмотрении указанной грамоты, это значительно более
четкое и последовательное формулирование в ней тех новых
начал московской великокняжеской политики в отношении го-
родового дела, которые нашли уже свое отражение в приводив-
шейся выше жалованной грамоте Василия I от 8 февраля
1425 г. Если в жалованной грамоте Василия I говорится только,
что льгота от городового дела предоставляется на 10 лет только
двум категориям монастырских людей, «купленым» и «пере-
званым» людям из иных княжений, и ничего не говорится об
остальных категориях населения, то уже грамота Василия II
от 2 июня 1425 г. (кстати, выданная через 4 месяца после
первой) в этом отношении идет значительно дальше. В грамоте
мы находим уже совершенно четкое противопоставление старо-
жильцев, т. е. основного населения вотчины Троице-Сергиева
монастыря, и пришлых людей, из которых особо выделяется
отмечавшаяся ниже и по грамоте Василия I категория пришлых
людей из иных княжений. Освобождение от городового дела
жалованная грамота предоставляет только последней категории
пришлых людей — «людем из ыных княжений, а не из моей
вотчины великого княжения», старожильцы же, а также приш-
11 АИ, т. I, № 28.
12 АСЭИ. т. I. № 44.

I ; : f ' 1 r
Часть первая. Городовые приказчик
26
лые люди не из иных княжений от городового дела по жало-
ванной грамоте не освобождаются, причем грамота даже спе-
циально оговаривает те повинности и пошлины, льготы от ко-
торых предоставляются «тем людем пришлым (не из иных кня-
жений,— Н. Н.) да и старожилцам». В число этих повинностей
входят как раз все те «дела» великого князя (или пошлины вза-
мен их), за исключением городового дела, которые обычно на-
зывают повинностями и доходами дворцового происхождения,
т. е. кормление княжеского коня, кошение на него сена, став-
ленное, закосное, портное и т. д. Совершенно естественно, что
поскольку старожильцы и пришлые люди с великокняжеских
земель, а не люди из иных княжений, составляли основное
население Троицкой вотчины, то и данная льгота не может
нами рассматриваться как существенное ограничение для та-
кой общеобязательной повинности, как городовое дело. Значе-
ние этой льготы надо рассматривать скорее в плане между-
княжеской политической борьбы за рабочие руки.
Вторая черта, которую также нужно отметить, — это то,
что поименованные в грамоте деревни и пустоши Троице-Сер-
гиева монастыря «тянут» не к городу, т. е. к Переяславлю, а к Ки-
нельскому стану.13 Последнее указывает на то, что в начале
XV в. городовое дело, как правило, уже было повинностью
в равной степени как населения, «тянущего к городу», так и
«тянущего к стану и волости», т. е. городовое дело выступало
как общая повинность всего населения уезда, независимо от
его тяглой приписки к городу, стану или волости. Что такое
положение не было особенностью только переяславской вот-
чины Троице-Сергиева монастыря, видно хотя бы по жалован-
ной льготной грамоте Василия II от 1425—1427 гг. тому же
троицкому игумену Никону на монастырские села Клевцовское,
Фоминское и Грунинское в Костромском уезде. Указанные
села тоже тянули не к городу, а к Еметцкой волости, и так же
как по жалованной грамоте на переяславские владения Троиц-
кого монастыря льгота от • городового дела и в костромских
вотчинах была дана великим князем только пришлым людям
из иных княжений, «а не из моей вотчины — великого кня-
жения».14
13 «Что их села в Кинельском стану, — указывается в грамоте, — Бекле-
мишева, Вяхорева деревня, Назарьевская деревня, пустошь Фаустовская,
Воронинская, Бунково, Олферьево, и хто имет в тех селех и в деревнях и
на пустошех жити людей, и волостеди кинелские и их тиуни не всылают
к™ ни по что’ ни судят их, опричь душегубного дела» (АСЭИ, т. I,
№ 44).
АСЭИ, т. I, № 49. Как мы увидим ниже, такое положение в отноше-
нии территориальной распространенности городового дела было в XV в.
Глава I Происхождение юродовых приказчиков
27
По существу, такую же картину в отношении городового
дела, но с некоторыми новыми деталями, рисует и жалованная
несудимая, льготная грамота Василия II от 1 марта 1436 г.
троицкому игумену Зиновию на приписной к Троице Бого-
родицкий Успенский монастырь и на его владения в Аргунов-
ской волости Переяславского уезда. Грамота, в частности, на-
глядно показывает, как постепенно усиливались отмеченные
выше черты великокняжеской политики в отношении городо-
вого дела.15
Так, грамота 1436 г. делает дальнейший шаг по пути самой
строгой регламентации льгот от городового дела, получаемых
населением Троицкой вотчины. По грамоте монастырские люди
распадаются как бы на три группы: старожильцы, которым не
предоставляется льгота от городового дела, как в данном случае
и ст других пошлин и повинностей, в силу чего они вообще
даже не фигурируют в грамоте; затем идут старожильцы, ухо-
дившие в другие места, но снова вернувшиеся в монастырскую
вотчину, этим предоставляется льгота от городового дела на
5 лет; и, наконец, третья категория — уже знакомые нам приш-
лые люди из других княжений и купленные люди («кого себе
окупят в ту деревню»), которые получают и на этот раз самую
большую льготу от городового дела, лимитированную точным
сроком в 10 лет. Но составитель грамоты счел и это недоста-
точным и в конце грамоты специально разъясняет: «...а отси-
дят те люди урочные свои лета, и они потянут в мою дань
к Сергиеву монастырю с своею братьею по силам». Совер-
шенно ясно, что «дань» в данном случае употреблена в соби-
рательном смысле как общее обозначение всех вышепоимено-
ванных повинностей и податей, включая и городовое дело.
В то же время указание, что «те люди», т. е. непосредственно
поименованные в грамоте, — вернувшиеся старожильцы, приш-
лые из иных княжений и купленные, отсидев урочные годы,
потянут «с своею братьею по силам», еще раз показывает, что
составитель жалованной грамоты все время имел в виду основ-
ную массу монастырских людей — основных старожильцев (а не
перечисленные выше категории), которые, повидимому, созна-
тельно, для устранения каких-либо могущих возникнуть в от-
особенностью не только великого княжения. Правда, возможно, что освобо-
ждения от городового дела, как можно судить хотя бы по вышеприведенным
примерам с вотчинами Троице-Сергиева монастыря, предоставлялись чаще
владениям грамотчиков, приписанным к станам или волостям и расположен-
ным сравнительно далеко от города, по которому они были обязаны нести
городовое дело.
15 АСЭИ, т. I, № 128.
28
Часть первая. Городовые приказчики
ношении их положения неясностей, вообще не упоминаюто
в грамоте как не получающие в данном случае никаких при
вилегий и льгот.
Примерно таким же, невидимому, было положение городе;
вого дела как повинности и в большинстве вотчин других мона-
стырей великого Московского княжения, которым льгота от го-
родового дела предоставлялась еще более редко, чем Троице-
Сергиеву монастырю. Последнее наглядно видно из того, что,
как правило, в жалованных грамотах этим монастырям, выдан-
ных московскими князьями, городовое дело вообще не упоми-
нается. Правда, исключения, в условиях того времени неизбеж-
ные, как при Василии Темном, так и позднее при Иване III,
естественно в ряде случаев имели место. Характерно, однако,
что большинство этих исключений, например предоставление
полного иммунитета в отношении городового дела, делается
великими московскими князьями только по особым соображе-
ниям, в частности, видимо, когда московское правительство
было по политическим мотивам заинтересовано в привлечении
на свою сторону того или иного грамотчика. Неслучайно по-
этому, что пожалование полного иммунитета в отношении го-
родового дела, как правило, имело место только при переутвер-
жденип старых жалованных грамот великих или удельных кня-
зей, уже содержащих эти льготы, и почти совершенно отсут-
ствует в новых жалованных грамотах. Кроме этого, если вни-
мательно присмотреться к известным нам великокняжеским
грамотам, предоставляющим полный иммунитет в отношении
городового дела, то без особого труда можно заметить как бы
особтю обусловленность этих пожалований.
Так, например, возьмем жалованную данную грамоту Васи-
лия Темного от 1425—1462 гг.16 архимандриту Рождественского
монастыря Иову на село Веское в Суздале. «Дал село Веское
в Суздальской вотчине, — указывается в грамоте, — в дом свя-
тому Рождеству к гробу великого князя Александра, обыскав
по старине, по грамотам по жаловалным великих князей прадед
и дед моих великих князей и отца моего великого князя Василья
Дмитреевича». Особое положение монастыря по старым жало-
ванным грамотам и было, повидимому, причиной предоставления
монастырю и в данном случае, «по старине», полного освобо-
ждения от городового дела. «И хто оу них в том селе иметь
жыти людей старожильцов, — указывает грамота, — или кого
отколе перезовут, и тем людем всем монастырьским нена-
Дата на грамоте не сохранилась. Грамота датируется временем прав-
ления Василия II.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	29
добе ни который дела, ни пошлины, ни Володимеря города
рубити. ни Новагорода Нижнего, а хто ся глядя сее моее гра-
моты ослушается, были от мене в казни».17 Но в то же время
специальное указание, которое было сделано в данной грамоте
только о городовом деле, показывает, что полное освобождение
от городового дела было даже для первой половины XV в. явле-
нием настолько необычным в великом княжении, что нуждалось
в специальной оговорке.
Давались освобождения от городового дела иногда и по
более ясно выраженным политическим мотивам, когда шла речь
о выдаче великими московскими князьями жалованных тархан-
ных грамот монастырям, находившимся до этого на территории
бывших удельных княжеств и обладавшим по жалованным
грамотам удельных князей иммунитетом в отношении городо-
вого дела. Примером этого может служить жалованная тархан-
ная грамота Василия Темного от 17 января 1451 г. Спасо-
Ефимьеву монастырю на его владения в бывшем Нижегородском
княжестве — приписной монастырь святого Василия на Клязьме
в Гороховце и деревни Мачково и другие в Мещерске.
Как мы уже отмечали выше, еще по жалованной грамоте
нижегородского великого князя Александра Ивановича, около
1418 г., подтвержденной нижегородским князем Федором Юрье-
вичем, Спасо-Ефимьев монастырь был полностью освобожден
в этих своих вотчинах от городового дела. Повидимому, это и
было принято во внимание Василием Темным, особо заинтере-
сованным в привлечении на свою сторону нижегородского духо-
венства, при выдаче своей жалованной грамоты Спасо-Ефимьеву
монастырю. Во всяком случае, жалованная грамота 1451 г.
дословно повторяет жалованную грамоту нижегородских князей
и так же, как и первая, предоставляет Спасо-Ефимьеву мона-
стырю полное освобождение от всех перечисленных в нижегород-
ской грамоте пошлин, включая и городовое дело. В грамоте
Василия Темного имеется только одно добавление, которого
нет в пожаловании нижегородских князей, — это указание
в конце грамоты о передаче Спасо-Ефимьеву монастырю «еза»
великого князя («и яз, князь великий, тот ез отдал») и запре-
щении в связи с этим въезда в монастырские земли езовщика
великого князя. Вряд ли это покровительство Василия Темного
Спасо-Ефимьеву монастырю было случайным.18
17 Сб. Муханова, № 263.
18 Лихачев. Сборник актов, вып. II, № 7, стр. 162—164. На гра-
моте имеются подтверждения Ивана III: «. .. опроче дани и оброка, доколе
писець князя великого опишет», без даты, подписал дьяк Федор; и Васи-
лия III от 6 декабря 1505 г. за подписью дьяка Данилы Киприянова.
30	Часть первая. Городовые приказчики
Особенно явственно указанные выше черты великокняжеской
политики в отношении городового дела выступают при сопостав.
лении московских жалованных грамот с подобными же грамо-
тами удельных князей. В грамотах удельных князей мы це
находим такой последовательности в отношении к городовому
делу, которая отчетливо проступает в великокняжеских грамо-
тах. Нередко освобождение от городового дела удельные князья
дают не только на определенное (льготное) время, но и по-
стоянно, причем всем монастырским людям без исключения.
Примером последнего может служить хотя бы жалованная обель-
ная и несудимая грамота можайского князя Ивана Андреевича
от 3 марта 1454 г. игумену Троице-Сергиева монастыря Марти-
ниану на монастырей святого Юрия в Раменейце с землями
по реке Шексне в Пошехонском уезде, по которой «людем их
всем старожилцом и прихожим» предоставляется полное осво-
бождение от городового дела.19
Но естественно, что отношение различных удельных князей
к городовому делу было далеко не одинаковым и находилось,
повидимому, в непосредственной зависимости от политического
и военного положения того или иного удела. Например, более
часты освобождения от городового дела в жалованных грамотах
таких удельных князей, как белозерские князья, владения кото-
рых были в более выгодном положении в отношении беспрерыв-
ной угрозы военного нападения со стороны юго-восточных и
западных границ.20 В то же время отношение удельных князей,
претендующих на активную роль в жизни Русского государства,
/ к городовому делу было иным. В этом плане показательна
жалованная оброчная грамота углицкого князя Димитрия
Юрьевича Шемяки от 1434—1447 гг. Троице-Сергиеву мона-
стырю на его владения в Углицком княжестве. «Что их села
и деревни в моей отчине, на Угличе..., — указывается в гра-
моте, — дают мне с тех сел и деревень оброком в мою казну,
на всякий год, на Рожество Христово, по три рубли; а кого
к собе перезовут людей из иных княженей, а не из моей
отчины, из Угличь и изо всех Углецких волостей, и тем людем
в той же оброк потянути, а опроче того оброку ненадобе им
19 АСЭИ, т. I, Ns 250. — Считаем целесообразным отметить, что и
в данном случае речь идет о землях, тянущихся не к городу, а, как указы-
вается в грамоте, к волости Вольской.
20 См. жалованные грамоты белозерских князей 1437—145 1 гг.: ДАИ.
т- I» -Ns? 193; ААЭ, т. I, Ns 31. — Правда, и в Белозерском княжении
освобождение от городового дела, как правило, давалось только на строго
определенное время — старожилам на 3 года, пришлым людям из иных кня-
жений на 10 лет.
Глава I. П роис хождение городовых приказчиков	31
моя дань никоторая, ни писчая белка, ни ям, ни подвода, ни
мыт, ни тамга, ни восминичье, ни кости, ни иная никоторая
пошлина, опричь того дела, коли учнут город рубити, и им
делати ж».21 Как мы видим, жалованная грамота Димитрия
Шемяки резко выделяет городовое дело из всех других податей
и повинностей как дело первостепенной важности, не подлежа-
щее никакой льготе (включая даже замену оброком) для всех
без исключения категорий населения Троицкой вотчины.
Несколько особое место в организации городового дела
в удельной системе XV в. составляли владения великих кня-
гинь, в политическом и военном отношении, по существу, пред-
ставляющие часть великокняжеских земель. Великие княгини,
как правило, не владели городами и, следовательно, не имели
собственной заинтересованности в организации городового дела,
тем более, что их владения почти нигде не составляли крупных
целостных территорий, а в большинстве были раскиданы
отдельными волостями, селами и деревнями среди великокняже-
ских земель. Это, естественно, накладывало свой отпечаток и
на организацию городового дела в их владениях. И хотя горо-
довое дело и в землях великих княгинь было такой же общеобя-
зательной повинностью, как и на собственно великокняжеских
землях, но освобождения от него были явлением сравнительно
более распространенным. Иногда великие княгини допускали
даже передачу городового дела на оброк — явление почти не
известное нам в практике великокняжеской власти, да и удель-
ных князей.22
Приведем несколько примеров. Так, по жалованной тархан-
ной и оброчной грамоте великой княгини Софьи Витовтовны
от 6 декабря 1450 г. игумену Троице-Сергиева монастыря
Мартиниану на троицкие владения в Костромском уезде все
монастырские люди без всякой дифференциации, но с оговоркой,
21 ААЭ, т. I, № 28.
22 Случаи замены в XV в. городового дела оброком, и то только в от-
ношении, по существу, отдельных лиц, пока известны нам только из грамот
митрополитов. Так, в оброчной грамоте митрополита Геронтия от 19 июня
1478 г. митрополичим бортникам Семейке Улабашеву и Оладке Гаврилову
на пожалованные им деревни и пустоши во Владимире за Клязьмой ука-
зывается, что «не надобе им с тех земель и с бортей тянути с моими За-
рецкими хрестианы в селское мое дело ни в которые проторы, ни в роз-
мет ы, ни в иные ни в какие пошлины, ни в городные дела не тянут с ними
ничем» (АЮБ, т. II, № 173, II). Освобождения от городового дела нахо-
дим мы и в подобных же оброчных грамотах митрополитов Зосимы от
1490 г. и Симона от 1495 г. (АЮБ, т. II, № 173, III, IV). Вообще же
владения митрополитов, видимо, находились в отношении городового дела
примерно в таком же положении, как и владения великих княгинь.
что "по сесь день не приимати им к собе из моее волости, ца
моих сел людей никого», были освобождены от всех пошлин
и повинностей, включая и городовое дело. Далее в грамоте
указывалось: «... а дает мне игумен с тех земель и людей и
варниц оброком в мою казну на Николин день осенней с году
на год по три рубли», но являлся ли оброк в данном случае
полной заменой всех пошлин и повинностей, по тексту грамоты
сказать трудно.23 Положение по существу не изменилось и прц
великой княгине Марии Ярославне. Жалованная грамота вели-
кой княгини Марии Ярославны от 1 августа 1483 г. на эти тке
владения Троице-Сергиева монастыря (грамота дана «по гра-
моте матери своее великие княгини Софьи») снова освобождает
всех монастырских людей, «кто у них имет жити людей на тех
землях и у тех варниц в их дворех», от городового дела, причем
в жалованной грамоте мы имеем уже более четкую оговорку:
«... а письменных людей и тяглых на те земли и к варницам
не приимати нм». Никаких упоминаний об оброке в грамот^,
1483 г. нет.24	J
Но не вызывает сомнений, что в годы правления Ивана Ц|я
указываемое сравнительно льготное положение в отношений!
городового дела даже на землях великих княгинь в конечном;
счете было уже редким исключением. Во всяком случае, в вели-
кокняжеских грамотах последней четверти XV в. городовое
дело явно фигурирует как в равной степени общеобязательная
посошная повинность для всех без исключения категорий зе-
мель, включая и земли великих княгинь. Примером последнего
может служить хотя бы грамота Ивана III от 17 января 1479 г.
в Переяславль и Переяславский уезд о запрещении сечь лес
Молитвинский Троице-Сергиева монастыря для городового дела.
«От великого князя Ивана Васильевича, — указывается в гра-
моте, — в Переславль в мои села великого князя, и в матери
моее великие княгини села, и боярским, и монастырским, и
черным, и усолцом, и всем людем без оменки, чей кто ни-
буди. — Бил ми челом троицкой Сергиева монастыря игумен
Паисея з братьею, а сказывает, что де у них секут лес к городу
к Переславлю у Соли у Переславские Молитвинской. И кто
будет усекл в их лесу до сее моей грамоты к городу, и тот бы
23 АСЭИ, т. I, № 237.— Такую же картину в отношении городового
дела рисует нам и жалованная грамота великой княгини Софьи Витовтовни
от 1438 г. на троицкие владения в Переяславском уезде (там же, № 133)
Правда, в грамоте 1438 г. нет указаний, запрещающих монастырю прини-
мать людей великой княгини. Других случаев упоминания городового дел»
в оброчных грамотах великих княгинь XV в. нам не известно.
24 АСЭИ, т. I, № 502.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков
33
лес вывезл; а через сю мою грамоту кто имет лес их сечи, и яз
им дал на те пристава Петрушу Максимова, велел есми тех
имати, да ставити перед собой».2’ Как мы видим, великокняже-
ская грамота 1479 г. совершенно определенно рассматривает
городовое дело как постоянную повинность, обязательную, как
правило, для всех людей «без оменки, чей кто нибуди», так как
иначе специальное поименование всех перечисленных выше ка-
тегорий землевладельцев и иных людей в грамоте, запрещающей
сечь троицкий монастырский лес для городового дела, теряло бы
всякий смысл.
И еще один вопрос, который нам хотелось бы специально
отметить. Это — указать на отношение к городовому делу свет-
ских иммунистов. Уже из только что приведенной грамоты
Ивана, III от 1479 г. видно, что светские вотчинники в отно-
шении городового дела находились, как правило, или в таком же
положении, как и монастыри, или, что более вероятно, вообще
не получали освобождения от городового дела, так как обычно
светские «грамотчики» в сравнении с монастырями пользова-
лись значительно меньшими податными льготами, особенно
в отношении общеобязательных посошных повинностей. Во вся-
ком случае, очень симптоматично, что от XV в. нам пока
не известно ни одной жалованной тарханной или льготной гра-
моты вотчинникам, освобождающей ее владельца в той или иной
форме от городового дела, а равно и посохи. Общеобязатель-
ность же городового дела для светских грамотчиков любых
категорий видна хотя бы по такому мелкому, но достаточно
показательному примеру, как указания о городовом деле, ко-
торые мы находим в «данной» от 2 февраля 1470 г. новгород-
ского боярина Ивана Васильевича.25 26 Как указывает «данная»
грамота, Иван Васильевич дал игумену Серапиону и старцам
в дом святого Иоанна Богослова и трех святителей, «в свой
монастырь, во общину, по своим родителем в поминание за
упокой», два села в Паденге, что ему дал его дядя Клементий
Тимофеевич. И вот, оговаривая предоставляемые им монастырю
льготы в этих селах, наш иммунист указывает, что «кунщики
мои с тех селян кун не берут и иных никаких пошлин, ни Сгри-
кащик мой к ним не въезжает, ни перевар не пьет, ни пошлин
не емлет, ни биричь не наряжает ими, опричь городного дела».27
Специальное исключение из предоставляемых монастырю прав
25 АСЭИ, т. I, № 469.
26 Как указывают составители I тома «Актов юридических», боярин
Иван Васильевич был, невидимому, сыном Василия Степановича или Вар-
лаама Важского.
27 АЮ, № 110, VII.
3 Н. Е. Носов
Часть первая. Городовые приказчики
по распоряжению «данными» селами городового дела очень
показательно, — оно говорит о том, что боярская вотчина не
была освобождена от несения городового дела и иммунист не
счел возможным снять эту повинность даже с крестьян сед,
передаваемых им по «данной» монастырю, которые были обязанье
попрежнему нести городовое дело вместе с крестьянами бояр-
щины. Естественно поэтому, что если даже новгородские круп-
ные боярщины еще до окончательного присоединения Новгород-
ской земли к Москве не обладали иммунитетом в отношении
городового дела, то основная масса мелких вотчинников (мы
уже не говорим о своеземцах, не огражденных податным имму-
нитетом) вообще, повидимому, ни в начале, а тем более нц
в конце XV в. не пользовалась никакими привилегиями в отно-
шении городового дела.
И, наконец, последнее, чем нам хотелось бы закончить
рассмотрение вопроса о городовом деле в XV в. — это указать
на порядок наряжения населения на городовое дело при проведе-
нии особо важных городских оборонительных работ, когда
к городовому делу по особым распоряжениям привлекалось
поголовно все население тянущих к тем или иным городам
земель.
Наибольший интерес в этом отношении представляет изве- ••
стне о городовом деле, которое мы находим под 1430 г. ।
в Никоновской летописи. «Того же лета, — указывается в лето- J
писи, — новогородцы ко граду Порхову приделали другую стену
камену. — Того же лета собрание было наугородцем город ч
ставити, а подкручали четвертый пятаго».28 Это же известие^
сохранилось и в так называемой летописи Авраамки, но, правда, 4
^несколько в ином чтении. «В лето 6938, — читаем в этой лето- '
писи, —... пригон был хрестьяном к Новугороду, города ста- 
вити, а подкручали 4 пятого».29	j
Значение данного летописного известия заключается не у
только в том, что городовое дело характеризуется им как важ-
нейшая государственная повинность, на выполнение которой
в 1430 г. было мобилизовано все крестьянское население Новго-
родской земли, но и в указании летописи на самый порядок
отбывания городового дела—«а подкручали 4 пятого», как
лаконично указывает летописец. Всего вероятнее, что это ука-
зание надо понимать как выделение для посылки на городовое
дело одного крестьянина из пяти, при условии, что остальные
четыре обязаны его снаряжать — «подкручать». Как осуществлю-
28 ПСРЛ, т. XII, стр. 9.
* ПСРЛ, Т. XVI, стр. 178.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	35
ласъ на практике подобная организация отбывания городовой
повинности из-за отсутствия других источников сказать трудно»
но несомненно одно, что она была рассчитана на то, что горо-
довое дело являлось общеобязательной повинностью для всех
категорий крестьянского населения Новгородской земли, и,
хотя в 1430 г. шла речь, повидимому, о чрезвычайном сборе,
у нас нет оснований видеть в этом порядке явление совершенно
необычное в практике городового дела, а тем более, явление,
характерное только для Новгорода. Наоборот, приведенный
нами выше актовый материал, относящийся к самым различным
районам Русского государства, наглядно показывает, что сооб-
щаемый летописью порядок наряжения новгородцев на городо-
вое дело был в ХУ/ в. в своей основе типичен для большинства
русских земель. Во всяком случае, после присоединения Новго-
рода к Москве великокняжеская власть не только полностью
сохранила его, но даже придала ему более универсальный ха-
рактер.30
Таково в общих чертах положение городового дела в системе
тягла XV в.
Городовое дело, как мы видим, занимало ведущее место среди
всех видов «княжего дела», являясь, по существу, единственной
повинностью того времени, в равной степени обязательной для
всех земель великого княжения. Такое положение городового
дела было результатом его непосредственной обусловленности
военными нуждами складывающегося Русского централизован-
ного государства, процесс образования которого ускорялся в пер-
вую очередь потребностями обороны. Именно поэтому великокня-
жеская власть в лице московских князей, активно боровшихся за
укрепление обороноспособности Руси, уже к середине XV в.
фактически изымает городовое дело из числа льгот любых кате-
горий грамотчиков. И хотя отдельные исключения в отношении
городового дела, как мы видели, могли иметь место, что было
даже неизбежно в условиях, по существу, еще только первых
шагов в преодолении феодальной раздробленности, они, ввиду
своей сравнительной незначительности, ни в коей мере не срав-
нимы с подобными же отступлениями в отношении других видов
посошного «дела великого князя».31
30	См.: ПСРЛ, т. VI, стр. 293.
31	Очень возможно, что для выполнения в особо важных случаях горо-
дового дела раньше, чем для других посошных повинностей, стало еще
в XV в. применяться наряжение на него всего населения по специальным
великокняжеским указам, типа «грамот на грамотчики», рассылка которых
по важнейшим вопросам посошного тягла начала более или менее регулярно
осуществляться московским правительством в местном управлении примерно
с последней четверти XV в.
3*
Часть первая. Городовые приказчики
На этом мы закончим наши наблюдения о положении горо-
дового дела в XV в. Следует только отметить, что в последние
годы правления Ивана III в связи с образованием в широких
масштабах после присоединения к Москве Новгорода и^Тверц
дворцового32 и поместного землевладения, а также общей пере-
стройкой всей военно-служилой и тяглой системы достаточно
ясно начинает проступать стремление московского правитель-
ства объединить городовое дело с ямским делом и особенно по-
сохой (наряжение которой в эти годы начинает приобретать
в отличие от периода феодальной раздробленности более регу-
лярный характер) в единый комплекс общеобязательных по-
сошных повинностей и тем самым противопоставить их всем
остальным видам «дела великого князя». Но это явления уже
нового порядка, характеризующие по существу процесс разви-
тия городового дела в XVI в.
Городчики и городовые приказчики
Развитие городового дела в XV в. естественно вызывало и
необходимость в создании в городах специальных органов мест-
ного управления, которые бы непосредственно ведали городовым
делом не только как делом, но и как повинностью, иначе говоря,
которые не только бы осуществляли надзор за состоянием город-
ских крепостных укреплений, но и обеспечивали выполнение
местным населением, приписанным к городу, городовой повин-
ности.
И действительно, как показывают источники XV в., такие
органы, вернее такой орган местного управления появляется
в городах примерно в середине XV в. в лице так называемых
«городчиков», как обычно именуют их княжеские грамоты.
Городчиков XV в. неправильно было бы смешивать, как
иногда делается в литературе,33 с «городником» Русской
Правды. Городчик XV в. новое явление в развитии местного
управления. Если «городником» 98-я статья Русской Правды
называет представителя княжеской администрации, который
осуществлял строительство городских укреплений (закладку
городни), поручение временное — «донеле город срубять», то
. городчик XV в. выступает перед нами уже как постоянное
^должностное лицо, которому был поручен город как крепость,
|Т. е. городчик был в своем роде военным комендантом города.
_ *
32	Мы имеем в виду образование специальных дворцовых земель.
33	См., например: П. Н. Мрочек-Дроздовский. Материалы дл!
словаря правовых и бытовых древностей по Русской Правде. Чтения ОИДР.
1917, кн. III, стр. 30—31.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	3*
Первое известное нам упоминание о городчиках как о по-
стоянном институте местного управления относится к 60-м го-
дам XV в. Так, в оброчной грамоте верейского князя Михаила
Андреевича от 1467 г. Троице-Сергиеву монастырю на село
Илемну в Верейском уезде содержится специальное указание:
«... а города им де делать, пять городен оуроком. А опрочь
того мои городщик им не наряжеет им ничего».34 Как мы видим,
городчик выступает по оброчной грамоте 1467 г. как приказное
лицо верейского князя («мой городщик»), ведающее городовым
делом, т. е. обязанное, так же как это делали в XVI в. городовые
приказчики, производить раскладку по урокам и наряжать на
городовое дело местное тяглое население, в данном случае кре-
стьян Троицкого монастыря,35 причем нельзя не подчеркнуть,
что сама формула «мой городщик» очень уж напоминает обра-
щения наиболее ранних княжеских грамот XVI в., не только
Василия III, но и тех же дмитровских князей, например князя
Юрия, к городовым приказчикам — «мои де городовые прика-
щики», «пошлю свои грамоты к своим городовым прикащи-
кам» и т. д.36
Существование Городчиков во второй половине XV в. не
только в одном Верейском княжестве подтверждается рядом
источников.
84	АСЭИ, т. I, № 345.
85	В пользу городчиков, видимо, шла особая «городчиковая пошлина»,
упоминания о которой находим в жалованных грамотах XVI в. Правда,
обращает на себя внимание, что в актовом материале до XVI в. никаких
упоминаний о «Городчикове пошлине» нет (см.: Материалы для терминоло-
гического словаря древней России; АСЭИ, т. I, по указателю. О «Городчи-
кове пошлине» в XVI в. см., например: АФЗХ, ч. 2, №№ 34, 45, 55, 63,
79, 103, 137, 149, 171, 231, 302, 367). Последнее вызвано, повидимому,
тем, что в XV в. «городчикова пошлина», как правило, не являлась объек-
том иммунитетных привилегий. В XVI в. же, когда институт городчиков, как
мы увидим ниже, претерпевает коренные изменения, теряет свое прежнее
значение и «городчикова пошлина». Об этом говорит хотя бы то, что
в XVI в. ее сбор переходит в отдельных случаях даже к наместникам и
волостелям в качестве дополнений к их сборам. Во всяком случае, жалован-
ная грамота Ивана IV от 1546 г. Симонову монастырю на финансовые и
судебные льготы монастырским слободкам в Любиме и Буе дает основания
к подобному заключению, указывая, что наместники и волостели «любим-
ские и буегородцкие и их тиуны. . . воих у них. . . во что и не судят их ни
в чем оприч одного душегубства, а праведчики и доводчики поборов своих
у них и поворотного и Городчиковы пошлины не берут и не въезжают к ним
ни по что» (ЛОИИ, Копии ГКЭ, по Костроме, № 5013. — Грамота попор-
чена в подлиннике).
88	ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 522; Шумаков. Тверские
акты, вып. I, № II. Ниже мы еще будем специально говорить об этой особен-
ности наиболее ранних великокняжеских грамот к городовым приказчикам.
39
Часть первая. Городовые приказчики
Интересны, в частности, данные о деятельности дмитровского
городчика, из которых видно, во-первых, что городчики так же
как и городовые приказчики, были местными землевладельцами,
а, во-вторых, что они еще в XV в. наряду с веданием собственно
городовым делом используются иногда правительством дЛя
производства и иных княжеских дел, в частности земельных.
Например, до нас дошла разъезжая грамота дмитровского
городчика Кости и троицкого казначея (датируемая примерно
1484—1488 гг.) на земли Михайловского села в Повельском и
Вышгородском станах Дмитровского уезда, причем из грамоты
видно, что разъезд осуществлялся дмитровским городчиком не
просто как частным лицом. На последнее указывает хотя бы
то, что запечатана разъезжая грамота была Костей городчиком
47
«своею печятью».
Но если разъезжая грамота 1484—1488 гг. только указывает
на социальное лицо городчика как на землевладельца, владею-
щего в данном случае половиной села Михайловского, то новго-
родские писцовые книги дают нам счастливую возможность
значительно точнее выяснить социальное положение городчика
конца XV в. и тем самым более правильно оценить его роль
в системе местного управления складывающегося Русского цен-
трализованного государства.
В писцовой книге Вотской пятины 1500 г. при описании
города Яма мы находим интересное указание: «.. . внутри ж
города двор наместничь; да внутри ж города двор городчиков,
а в нем городчик Сенка Мустофа Шереметевской, а поместье
за ним в Ямском уезде в Ополском погосте в Чюди».38 Данное
известие, как мы видим, очень показательно в том отношении,
что оно указывает на городчика как на второе по значению
должностное лицо в Яме, двор которого в городе упомянут
вслед за двором наместника, причем упоминание «двора Город-
чикова» с пояснением, что в нем живет такой-то городчик, наво-
дит на мысль, что в данном случае речь идет не о дворе, находя-
щемся в собственном владении городчика, а о «дворе
городчика» как должностного лица, т. е. в том же значении, как
упоминается в писцовой книге и «двор наместничь» и как
упоминается в писцовых книгах XVI в. двор городового при-
87 АСЭИ, т. I, № 511. Грамота датируется издателями, которые ука-
зывают, что «жалованная грамота на с. Михайловское (№ 529) дана в апр.
1486 г.; вероятно незадолго до этого с. Михайловское и было получено
м—рем; тогда же, вероятно, или около 1486 г. производился и разъезд
земель, т. е. примерно в годы игуменства Макария (1484—88)».
89 НПК, т. III, стр. 885.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков
39
казчика, обычно расположенный поблизости от двора наме-
39
стника.
Второй вывод, который можно сделать из вышеприведенного
текста писцовой книги, это, что городчик характеризуется ею 
как обладатель поместья, т. е. как представитель служилого
землевладения, как и городовые приказчики. Действительно,
в Опольском погосте в Чюди мы находим и поместье нашего
городчика Сенки Мустафы Шереметевского. «Великого- князя
волостка Ондреевская	Посохпова, — указывает	писцовая
книга, — за Сенкою за Мустофою за Михайловым сыном
Татьянина, да за его сыном за Ондрейцом, да за Мустофиным
зятьею за Федком за Матюковым сыном Нестерова, да за
Ивашком за Когшаром за Гридиным сыном за Шереметьев-
скими людми», «а Мустофа, — поясняет писец, — живет на Яме
в городке».10 Чрезвычайно интересен в приведенном отрывке
из писцовой книги факт поименования городчика Сеньки Му-
стафы шереметьевским человеком, указывающий на его происхо-
ждение из холопов послужильцев боярина Шереметева. Еще
С. Б. Веселовский указывал, «что великий князь Иван, подвер-
гая в разное время, по разным поводам своих бояр и слуг опале,
распускал их дворы и принимал к себе на службу лучших, в бое-
вом отношении, боярских послужильцев холопов. В числе около
2000 лиц, испомещенных в Новгороде, мы находим не менее сотни
бывших боярских послужильцев». Среди последних Веселовский
указывает и Семена Мустафу — послужильца Андрея Шеремета
Беззубцева, родоначальника фамилии Шереметевых.39 40 41
По своему имущественному положению Семен Мустафа вы-
ступает перед нами как довольно зажиточный помещик, вла-
девший совместно со своими, перечисленными выше, родичами
поместьем в 56 обеж («19 сох без трети») с 4 селами и 62 дво-
рами с 72 людьми мужского пола и получавший с поместья
как значительный доход натурой, так и обрабатывающий на
себя непосредственно часть земли, «а 4 обжи, — отмечает пис-
цовая книга, — Мустафа с сыном и с зятью пашет на себя».42
39 Последнее видно хотя бы на примере дошедших до нас описаний
XVI в. таких наиболее близких по своему типу к Яму псковских городов,
как Гдов, Вороноч, Изборск, Красный, Остров. Себеж, Опочка. Во всех
этих городах по описаниям 1556—1557 гг. и 1585—1587 гг. двор городо-
вого приказчика, как правило, находится в центре города недалеко от двора
наместника. Поместья же городовых приказчиков — вблизи от города на
тянущих к нему землях (Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 211—212, 258, 280—282,
295. '332—333, 395, 398—399, 418—420).
40 НПК, т. Ш, стр. 892—893.
41 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 289.
42 НПК, т. III, стр. 895—896.
40	Часть первая. Городовые приказчики	jK
Таким образом, мы видим, что наш городчик Семен Мустаф»
принадлежал к числу именно тех слоев господствующего класц^
в данном случае новгородских помещиков, на которые непосре^
ственно опиралось правительство Ивана III, как и поздн^
Василия III, в борьбе за укрепление Русского централизовав
кого государства. Совершенно естественно, что и в местно^
управлении московское правительство видело в них своих на>Ц
более надежных людей.
В начале XVI в. институт городчиков, или городничих,^
уже прочно входит в систему местного управления Русского
централизованного государства. Это видно хотя бы из того!
что когда в 1510 г. в связи с окончательным присоединение^
Пскова к Москве Василий III, «переменив обычай псковский^
и «старину порушив», «уставил свои обычаи» в Псковской
земле, то он, как указывает летопись, в первую очередь посадцл
в Пскове двух своих наместников, а также двух дьяков. «ч
12 городничих, и 12 старост московских и 12 псковских, ц
деревни им дата; а велел им в суде сидети с наместьники ц
тиуны их правды стеречи». «И дал князь великии свою
грамоту уставную псковичам».* 44 Одновременно был заново
укомплектован псковский гарнизон, в частности испомещены|
в Пскове на постоянное жительство присланные из Москцм|
«казенные» пищальники и воротники, которые, как мы увидцИ
ниже, обычно находились в городах в непосредственном веданЛ
городничих.45	Ж*
Указанное летописное известие весьма показательно в двдВ|
отношениях. Во-первых, оно ясно говорит о том, что московсквв
правительство уже рассматривало в это время городничих цЕ
один из важнейших органов местного управления, которому
поручалось правительством, наряду с выполнением своих нециК?
средственных обязанностей, участвовать вместе со старостам^
в наместничьем суде, да и не просто участвовать, а осущест-
влять в нем в известной мере роль контрольного органа —
«правду стеречи» (сравни статью 70-ю Судебника 1550 г.).
Во-вторых, сам факт назначения псковских городничих из
48 «Городничий»—западное произношение термина «городчик» (см.:
Полоцкая ревизия 1552 года. Изд. И. И. Лаппо, М., 1905, стр. 51, 52,
56—58, 61, 62, 66, 68, 83—86, 103, 104).
44 ПЛ, вып. II, стр. 298, см. также стр. 293 и сл.; вып. I стр. 96. На-
значение в Псков 12 городничих, а также 12 московских и 12 псковски!
старост было, видимо, вызвано тем, что Псков в военно-административном
и тяглом отношении, как известно, делился на 6 концов, которые в свою
очередь делились на сотни и улицы. К каждому концу было приписано по
два пригорода.
45 ПЛ, вып. II, стр. 298.
Г лава J. Происхождение городовых приказчиков
41
числа испомещенных в Пскове московских служилых людей,
которым за службу давались деревни, т. е. поместья, в Псков-
ской земле, еще раз подтверждает наше предположение о том,
что московское правительство проявляло особую заботу об
укомплектовании личного состава городничих наиболее полити-
чески благонадежными лицами. Это имело место, как мы видели,
в Яме, это имеет место и во Пскове.
И действительно, если мы посмотрим персонально на личный
состав псковских городничих первой половины XVI в., то мы
увидим это еще более ясно. Правда, поскольку данных о личном
составе псковских городничих 1510 г. у нас нет, то мы вынуждены
пользоваться сведениями начала 30-х годов, но вряд ли по сво-
ему социальному положению псковские городничие начала
30-х годов существенно отличались от городничих 1510 г.
Согласно показаниям русских перебежчиков в Литву («боль-
шого» дьяка псковского наместника Родиона «с товарищи»)
в сентябре 1534 г. в Пскове при наместниках кн. М. И. Кубен-
ском и Д. Воронцове и дьяках великого князя Афанасии
Морине и Степане Скрыпове городничими были следующие
лица: Иван Булгаков, Захарий Кобылин, Леонтий Загряский,
Иван Глебов, Угрим Болтин, Волох Базаров, Вишняк и Кубас
Сорохозины, Иван Широконос, Микита Нечаев и Михаил и
Иван Татьянины.46 Если мы посмотрим, что это за лица, то
увидим, что это как раз те московские дворяне и дети боярские,
которые были испомещены в Пскове Василием III после 1510 г.
на землях, конфискованных у псковского боярства.47 Именно на
этих псковских служилых людей и опирался Василий III в своей
борьбе за окончательную ликвидацию остатков «псковской ста-
рины». Не случайно поэтому, что детей и родственников указан-
ных псковских городничих находим мы позднее не только в со-
46 АЗР, т. II, стр. 332.
47 Социальное положение указанных лиц наглядно видно хотя бы по
данным Тысячной книги и Дворовой тетради 50-х годов (правда, надо учи-
тывать, что часть Дворовой тетради, посвященная Новгороду и Пскову, до
нас не дошла). Иван Булгаков. В Тысячной книге и Дворовой тетради
наряду с кн. Булгаковыми-Куракиными, выходгем из которых наш городни-
чий явно не мог быть, упоминаются и Булгаковы нетитулованные, — Бул-
гаков Б. Ш. дворовый сын боярский по Москве, в Тысячной книге в III ст.,
и дворовый дьяк Булгаков Иван Никифоров сын (Тыс. кн., л. 129; Двор,
тетр., лл. 89 об., 96). Захарий Кобылин. В Дворовой тетради Кобы-
лины записаны среди литвы дворовой по Медыни (л. 156). Один из Кобы-
линых числится среди тысячников — новгородский сын боярский (дворовый)
II статьи (Тыс. кн., л. 159). Леонтин Загряский. В Дворовой
тетради Загряские записаны среди детей боярских по Боровску и Вязьме
(лл. 129, 129 об., 140, 141). Двух Загряских находим в Тысячной книге
среди боровских детей боярских II статьи (л. 139). Иван Глебов.
Глебовы — дворовые дети боярские по Рязани и по Кашину. Среди по-
следних Глебов Назарка Иванов сын (не исключено, что это сын Псков-
42
Часть первая. Городовые приказчики

ставе великокняжеского двора, но и среди тысячников в чистед|
преимущественно детей боярских II и III статьи.
Приведенные выше сведения о городчиках XV в. Aa^yJ
основания видеть в них прямых предшественников городов^Д
приказчиков XVI в.	4
Действительно, источники XVI в. нередко даже сами цал
зывают одних и тех же должностных лиц то городовыми прцД
казчиками, то «городчиками» или «городничими». Например!
от начала 40-х годов сохранились сведения о существований
почти во всех новгородских городах, в Велиже, Ивангород^!
Кореле, Порхове, Торопце, Холме и Яме, городовых приказчиЛ
ков, причем в одних источниках они именуются прямо городов
выми приказчиками, а в других — городничими. Так, в списка^
новгородских городовых приказчиков, составленных в конце
XVII в. по выписям из «старых книг» XVI в. Новгородской,
приказной палаты, во всех этих городах в 1541 —1542 гг. чис-
лятся городовые приказчики,48 а по данным новгородских пере-
писных книг (приводящихся в разрядных и разрубных списках
1545 г. о сборе с Новгорода и Новгородских пятин ратных
людей и пороха к казанскому походу), например в Порхове
и Орешке вместо городовых приказчиков значатся городничие.49
ского городничего Ивана Глебова, — см. Двор, тетр., лл. 103, 124). У Г р ИМ,
Болтин. В Тысячной книге, во II статье, среди псковских помещиком
дворовых по Острову записан его сын Хрущев Будай Угримов сын Болт1пй|
Вместе с ним в Тысячной книге во II статье записан И. М. Болтнн-Хруи
щев, тоже помещик по Острову (Тыс. кн., л. 164—164 об.). Волож
Базаров. В Тысячной книге находим его сына — Базарова Андрея сын»
Волохова — псковский помещик II статьи, городовой, по Бельской засаде
(Тыс. кн., л. 165 об.). Вообще Базаровы видимо происходили из литовскии
дворян, так как в Дворовой тетради Базаровы числятся среди литвы двое
ровой по Костроме (л. 113). Вишняк и Ку бас Сорохозин ые
В сохранившейся части Дворовой тетради фамилии Сорохозиных не чисе
лится, но в Тысячной книге, во II статье, среди псковских помещиков»
дворовых, по Рожицкой засаде находим Василия, Богдана, Ждана и СемейкуЯ
Андреевых детей Вишнякова. Очень возможно, что это внуки Вишняк»*
Сорохозина (Тыс. кн., л. 164). Фамилии остальных четырех псковских-;
городничих — Ивана Широконоса, Микиты Нечаева и Михаила и Ивана '
Татьяниных — ни в Тысячной книге, ни в сохранившейся части Дворовой
тетради не упоминаются.
48 Городовые приказчики Велижа 1541 г. — Федор Бедрннский и Фе-
дор Жуков; Ивангорода 1542 г. — Василей Соколов, Суморок Карин, Яков
Пустошкин, Семен Дубасов; Корелы того же года — Мурза Иванов сын
Рукульской и Третьяк Зеленин сын Савин; Порхова 1542 г. — Роман
Неклюдов сын Шалимов, Юрии Семенов сын Дубровский; Торопиа
1541 г. — Яков Кушелев, Гость Ковядаев; Холма 1541 г.—Леонтей Федо-
ров сын Малеев; и, наконец, городовые приказчики Яма 1542 г. — Семен
Чернышев сьш Уваров и Дядя Денисов сын Лопухин (Приложения, II,
стр. 361—363).
48 ААЭ, т. I, № 205, стр. 188, 190.
Глава I. П роисхождение городовых приказчиков
43
Невозможно предположить, чтобы в Яме, как и в других пере-
численных новгородских городах, в 1500 г. были городчики,
а к 1541—1542 гг. эти же обязанности выполнялись одновре-
менно какими-то особыми городничими и городовыми приказ-
чиками. Совершенно ясно, что это только различные обозначения
одной и той же должности. Последнее не вызывает сомнений
хотя бы потому, что даже в конце XVI в. новгородский актовый
материал нередко называет одно и то же должностное лицо
(персонально) то городовым приказчиком, то городничим.50
Иногда источники XVI в. пользуются прямо и старым тер-
мином «городчик». Так Львовская летопись под 1552 г. рас-
сказывает о приезде в Калугу тульского «городчика» с вестью
о нашествии крымских татар «на тульские места и к городу
Туле».51 Никаких городчиков, кроме городовых приказчиков,
в Туле в эти годы нам не известно. Прямо называют городовых
приказчиков «городчиками» и грамоты Ивана IV 1555—1556 гг.
новгородским дьякам.52
Но особенно видна преемственность института городовых
приказчиков от института городничих по данным Древнейшей
разрядной книги. Так, по разрядам с 1547 г. по 1560 г. в Смо-
ленск ежегодно назначаются городничие, которые именуются
сперва просто городничими, потом термином «в приказе» и, на-
50 Например, сын боярский Иван Неелов числится в указываемом выше
списке новгородских должностных лиц под 1582 годом городовым приказ-
чиком, а в ямских книгах этого же времени именуется городничим
(И. Я. Г у р л я н д. Новгородские ямские книги 1586—1631 гг. Ярославль,
1900, стр. 275; о деятельности городового приказчика — городничего Ивана
Неелова см. также стр. 3, 6, 7, 10, 20, 23, 24, 43, 61, 62, 64, 223, 226,
228, 233, 234, 237, 244, 245, 247, 251, 261). Та кое же положение и с го-
 родовым приказчиком Иваном Мякининым: в новгородском списке должно-
стных лиц он записан под 1583 г. городовым приказчиком, а в новгород-
ских ямских книгах — городничим (там же, стр. 13, 16, 17, 288).
51 ПСРЛ, т. XX, первая половина, стр. 503.
32 Так, например, в одной из указанных грамот Ивана IV новгородским
дьякам читаем: «... вы б ещо послали из городчиков или из решеточных
прикащиков, которые в них полутче, да подьячих добрых. . . а велели им
по станам пасти корм конской и людцкой», т. е. готовить запасы для рат-
ных людей (ДАИ, т. I, №? 70). Наконец, на генетическую связь между собой
городчиков и городовых приказчиков указывает и такая мелкая, но по суще-
ству очень характерная черта, как то, что тверским городовым приказчиком
1521 г. был Кропот Городчиков (ААЭ, т. I, № 169). Фамилия Городчиков
явно носит должностное происхождение, особенно если учесть, что даже
в 40-х годах XVI в. городовые приказчики нередко выполняли свои обя-
занности как бы по наследству — отец, сын, братья и т. д. В XV в. эта
черта, повидимому, была особенно типична для приказного великокняжеского
управления; достаточно вспомнить того же дмитровского городчика Костю,
производившего размежевание земель Троице-Сергиева монастыря в 1484—
1488 гг., которого разъезжая грамота упорно именует не по фамилии, а про-
сто, как «Костя городщиков» (АСЭИ, т. I, № 511).
44
Часть первая. Городовые приказчики
конец, с 1556 г. прямо «городничими в приказе». То же сам^
мы имеем в Свияжске и Казани.*’3 Не вызывает сомнений,
«городничие в приказе» и есть городовые приказчики. Так эвОш
люция термина отразила изменение института.	с
С другой стороны, как показывает актовый материал XVI в *
наиболее долго термин «городничий» употребляется для обозна.
•• чения городовых приказчиков пограничных городов, особенно
западном рубеже, в то время как в центральных районах он	t
в первой половине XVI в. почти не встречается. Это видимо
происходило не только от того, что сам термин польско-литов.
ского происхождения и поэтому преимущественно сохранялся	<
в западной Руси, но и от того, что в пограничных городу	£
деятельность городовых приказчиков в основном сводилась лиц^	i
к веданию собственно городскими укреплениями, а в центру	i
наоборот, уже к 20-м годам XVI в. городовые приказчики вьц	4
ступают перед нами не только как городские военные коменданту	1
но и как уездные приказные органы, сосредоточивающие в своих
руках, наряду с веданием вопросами военно-административными, 1
сбор прямых налогов, надзор за городскими и уездными землями ‘
и даже косвенным обложением и наместничьим судом, а именно
выполнение последних функций и лежит в основе того коренного
отличия, которое имеется между городовыми приказчиками	г
XVI в. и их предшественниками в XV в. — городчиками.	г
На этом мы закончим рассмотрение вопроса о связи город- ,
чпков XV в. с институтом городовых приказчиков и перейдем, !
как бы сказать, к его обратной стороне — установлению разли-
чий между ними, так как именно эти различия, а не имеющаяся
между ними преемственность, являются определяющими для
выяснения роли и значения городовых приказчиков в системе
местного управления Русского государства XVI в.
Конец XV—начало XVI в. — время коренных изменений
во всех областях жизни Руси. Существенные изменения претер-
певает в этот период и местное управление. Изменяется и роль
в нем городчиков. Происходит как бы постепенное наращивание
у них таких новых качеств и обязанностей, которые не только
резко повышают их значение в местном управлении, но и делают
их по существу совершенно новым органом местного управления.
58 ДРК, стр. 125, 130, 134, 142, 148, 149, 160, 163, 167, 168, 175,
184, 185, 200, 203, 206, 230. Это подтверждается и тем, что и в других
источниках городовые приказчики таких городов, как Смоленск, Свияжск
Чебоксары именуются в 40—60-х годах XVI в. то «городничими», то прямо
«городовыми прикащиками» (Местнический справочник XVII века: по Смо*
ленску — стр. 6, 11, 26, 35, 50, 63, 71, 73; по Свияжску — стр. 19, 56, 70;
по Чебоксарам — стр. 10. Указания на источники местнического справочник!
см. ниже. стр. 329—330).
Глава 1. Происхождение городовых приказчиков
Процесс постепенного развития института городчиков в ин-
ститут городовых приказчиков весьма сложен, поэтому, чтобы
его понять, надо, хотя бы в общих чертах, ознакомиться с теми
основными причинами, которые определяли в конце XV в. необ-
ходимость перестройки существующей системы местного управ-
ления применительно к потребностям складывающегося Русского
централизованного государства.
Основным органом местного управления в XIV—XV вв.
был институт наместников, базирующийся на системе кормлений. V
Система кормлений, получившая свое наибольшее распростра-
нение еще в период феодальной раздробленности, в основном
порождалась спецификой крупного феодального землевладения.
Существо системы кормлений заключалось в следующем: вели-
кий или удельный князь посылал своих вассалов в качестве наме-
стников и волостелей по своим городам и волостям, которыми
последние должны были управлять «наместо» князя, за что они
и получали от населения специальный «корм», а также собирали
в свою пользу судебные и иные пошлины, как «конское пятно»,
«явку», «полавочное», «поворотное», пошлины с браков («вывод-
ная куница» и «повоженный убрус») и т. д. Таким образом,
кормления были, с одной стороны, государевой службой, а сами
кормленщики органами княжеской власти, с другой — формой
обеспечения княжеских вассалов за ратную и иную службу.
Наместники и волостели должны были управлять данными им
в кормления городами и волостями своими силами, а это озна-
чало, что наместник или волостель должен был иметь не только
свой административный персонал (тиунов, доводчиков и других
лиц), но и свои военные отряды, так как иначе он не мог бы обе-
спечивать возлагаемых на него обязанностей по военно-админи-
стративному управлению уездом и, в частности, обеспечению
местной обороны. Отсюда совершенно естественно, что наместни-
ками, да и волостелями, как правило, могли быть далеко не все
служилые люди великого князя, а лишь сравнительно крупные
вассалы князя. Это находилось в полном ееответств^иг^г суще-
ствующей в период феодальной раздробленности военно-служи-
лой организацией господствующего класса, которая также бази-
ровалась на крупном феодальном землевладении. Наконец, этому
отвечала и система иммунитетных прав и привилегий XIV—
XV вв., существо которой, в конечном счете, сводилось к закреп-
лению ведущего социально-экономического и политического по-
ложения в государстве за крупными феодальными земельными
собственниками в лице как бывших потомков удельных князей,
так и московского нетитулованного боярства.
46	Часть первая. Городовые приказчики
Но если система кормлений соответствовала социально-под^
тическому строю периода феодальной раздробленности, то
к концу XV в. по мере объединения русских земель вокру- i
Москвы и складывания Русского централизованного государств $
ее положение как господствующей системы управления cyuj^
ственно изменяется. Во-первых, растущие государственные по;
требности уже единого Русского государства, территория кото!
рого только за одну вторую половину XV в. в связи с присоед’Л
нением к Москве таких крупнейших удельных княжеств, как Ярс|:
славское, Тверское и особенно Новгородских земель, увеличив
вается почти в два раза, требовали более централизованного
разностороннего аппарата местного управления, чем ищущий
«своего прибытка» наместники и волостели; во-вторых, и это.-
главное, образование централизованного государства на Руси,?
как и в Западной Европе, сопровождалось весьма серьезным»'
изменениями в области самой структуры феодальной земельно»
собственности, а это, естественно, порождало и изменения в об-
ласти центрального и местного управления. Мы имеем в виду
развитие, примерно с конца XV в., поместного землевладения
как основной формы феодального землевладения Русского цен-
трализованного государства XVI—XVII вв. Раздача велико-
княжеской властью земель в поместье, т. е. во временное поль-
зование на период службы, практиковалась московским прави-
тельством по отношению преимущественно к княжеским слугам
«под дворским» еще в период феодальной раздробленности, но
массовое распространение оно получает лишь с 70—80-х годов
XV в. после присоединения к Москве Новгорода (1478 г.) и
Тверского княжества (1485 г.), давших в руки правительства
огромный земельный фонд для испомещения. Именно эти земли
и были пущены Иваном III, а позднее Василием III для раз-
дачи их под поместья московским служилым людям. Только
в новгородских пятинах было испомещено на конфискованных
у новгородского боярства землях54 до 2000 московских дворян и
детей боярских, значительную часть которых составляли быв-
шие боярские послужильцы.55 Не менее интенсивно проходило
54 До московского «взятья» на новгородских землях господствовало
крупное боярское землевладение. По подсчетам А. М. Гневушева, частновла-
дельческие земли там составляли 66.5%, причем половина из них принадле-
жала 68 крупным владельцам. Остальные частновладельческие земли распре-
делялись среди 1564 преимущественно мелких землевладельцев (А. М. Гне-
ву ш е в. Очерки экономической и социальной жизни сельского населения
Новгородской области после присоединения Новгорода к Москве, т. I, ч. I*
Киев, 1915, стр. 311—313).
65 Подробную характеристику новгородских испомещений см.: Весе-
ловский. Феодальное землевладение, стр. 284—298. По подсчетам
К. В. Базилевича, новгородские и московские послужильцы составляли около
Глава 1. Происхождение городовых приказчиков	47
испомещение и в Тверской земле, ’6 а также Торопецкой и других
западнорусских землях, перешедших в конце XV—начале XVI в.
от Литвы к Москве (Верховские, Северские города).* 56 57 * 59
В центральных районах, где основной земельный фонд нахо-
дился в вотчинном владении светских и духовных феодалов,
развитие поместной системы идет, правда, медленнее, но и тут
по мере распада и постепенного хозяйственного разорения быв-
ших крупных княжеско-боярских сеньорий, а также ликвидации
мелкого неслужилого вотчинного землевладения, так называемых
своеземцев, уже ко второй четверти XVI в. наблюдается сравни-
тельно широкая замена вотчинного землевладения поместным.08
Одновременно усиливается в рассматриваемый период и наступ-
ление феодального государства на свободное крестьянское земле-
владение, причем отбираемые у крестьян земли преимущественно
также используются московским правительством для раздачи
59
в поместья.
Развитие поместной системы изменило и соотношение сил
в самом господствующем классе. Если до этого основной социаль-
но-политической опорой великокняжеской власти было боярство,
а главной военной силой — княжеско-боярские отряды, то теперь
основной опорой великих московских князей становится помест-
ное дворянство, а костяком армии — дворянское войско. Это
находит свое выражение и в изменении самого характера велико-
княжеской власти, в которой по мере укрепления Русского цен-
трализованного государства все явственнее выступают тенденции
к установлению самодержавия.
Естественно, что указанные выше изменения в области клас-
совой структуры феодального общества не могли пройти бес-
21.2 % новых землевладельцев, испомещенных в Новгороде на конфискован'
ных землях (К. В. Базилевич. Новгородские помещики из послужиль-
цев XV века. Исторические записки, т. 14, 1945, стр. 73).
56 И. И. Л а п п о. Тверской уезд в XVI в. Его население и виды зе-
мельного владения. М., 1893. Особенно наглядны приводимые автором ста-
тистические таблицы, характеризующие развитие в Тверском уезде помест-
ного землевладения (отд. II).
67 Во всех этих городах, как указывают источники, Иван III «которые
люди были недобры, тех он вывел, да все города насадил своими людьми»
(С. М. Соловьев. История России, т. V. М., 1855, стр. 168—169).
В основном были конфискованы и розданы в поместье земли местного
боярства.
68 Первый серьезный удар по княжеско-боярскому землевладению цен-
тральных районов был нанесен еще в XV в. Мы имеем в виду широкую
конфискацию боярских земель, осуществленную правительством Ивана III
в 60—80-х годах в Ярославском, Ростовском и Белозерском княжествах
после присоединения их к Москве.
59 Н. Р о ж к о в. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. М.,
1899, стр. 429 и сл.
Часть первая. Городовые приказчики
л плавления. Поднимающееся дворянства
следно и для местного у Рг	о среднее феодальное землевд^
представляющее преимуще	под свои поместья> не только
дение, нуждалось не	ых крестьян для обработка этИх
в рабочей силе в лице кр степени нуждалось и в создан,,,
поместии, оно не в меньш	КОторый обеспечил бы власть
такого государственного ап” ' нством. Иначе говоря, дворян,
помещика над крепостным Р управление, которое не только
ству было нужно такое ме	« организации, но и обслужи,
соответствовало его военно-с у	ов.крепостников. В то
вало потребности дворян, как*ф	даЛьНОй раздробленности
время унаследованная от Р вное звено в которой, как мы
система местного управлени ,	о управления, явно н5
видим, составляли	для" этих целей и стара,
подходила для этих целей.	„^«жения.
система княжеского вотчинного У Р. не мог
не считаться с тем,
Наконец, ГОСПОДСТХ,Тмес™Х управления не соответство-
что существующая система мести у н
вала новым экономическим отношениям в стране, отношениям,
которые она в конечном счете была призвана обслуживать, и
уже в силу одного этого вызывала растущее недовольство ею
со стороны широких слоев местного, особенно городского
населения. Крестьяне и посадские люди не только непосред-
ственно страдали от произвола, злоупотреблений и вымогательств
княжеских кормленщиков, но и наиболее явственно ощущали
тормозящее влияние подобной системы управления на экономи-
ческое развитие страны, особенно ремесла и торговли. И хоти
Русское централизованное государство отнюдь не было заинте-
ресовано в удовлетворении интересов трудящихся масс за счет
интересов господствующего класса, оно не могло не учитывать,
что с конца XV в. столкновения местного населения с княже-
скими кормленщиками все в большей и большей степени приоб-
ретают характер открытых антифеодальных выступлений.
Центром новой системы местного управления, начавшей скла-
дываться примерно с конца XV в., являлся город. И это было
не случайно.
Город играл крупную роль как в экономическом, так и поли-
тическом развитии Русского государства XIV—XVI вв. Осо-
бенно значительной становится его роль со второй половины
XV в., когда в связи с политическим объединением русских
земель вокруг Москвы наблюдается общий экономический
подъем в стране и, в частности, расширение концентрируемых
вокруг городов местных областных рынков. Это находит свое
выражение в быстром, именно в этот период, количественно*
росте городов, число которых в первой половине XVI в. дост*'
Г лава I. П роисхождение городовых приказчиков
49
гает уже около 160.60 Правда, положение русских городов в пе-
риод образования Русского централизованного государства в зна-
чительно большей степени, чем в Западной Европе, определялось
не только их экономическим развитием как местных торгово-
ремесленных центров, но и их значением как военных крепостей.61
И это вполне естественно, так как нельзя забывать, что на Руси,
расположенной на Востоке Европы и представляющей собой как
бы пограничную зону, предохраняющую народы Европы от разо-
рительных набегов татар и монголов, вопрос об обеспечении
обороны страны имел первостепенное значение.
Весьма специфична и внутренняя организация русского го-
рода конца XV—начала XVI в.
Собственно «городом» или «детинцем» на Руси называлась
лишь центральная часть города, огражденная крепостной стеной.
В этой части города обычно находились княжеские жилые и
хозяйственные постройки, дома княжеской администрации, вклю-
чая дворы наместника, княжеских приказчиков, ключников и
других должностных лиц, а также церкви и осадные дворы
местных землевладельцев, как светских, так и духовных. В черте
города находились и дворы лиц, несущих постоянную «госуда-
реву службу» по охране и обороне города, как воротников, город-
ских Пищальников, пушкарей, зелейных мастеров и т. д., тут же
располагались и помещения для хранения продовольствия и
боеприпасов. Торгово-ремесленное население города обычно жило
вне городских стен на посадеи представляло, в сравнении
с населением, проживающим в самом городе, в значительной
степени обособленную как в экономическом, так и социальном
•° А. А. Зимин. Состав русских городов XVI в. Исторические за-
писки, т. 52, 1955, стр. 338—343 По мнению же составителей «Очерков
истории СССР» — 170 городов (Очерки истории СССР. Период феода-
лизма Конец XV—начало XVII в., М., 1955, стр. 81. Составители «Очер-
ков» использовали данные Н. Д. Чечулина, произведшего подсчет городов
Русского государства XVI в., внеся в них исправления применительно
к первой половине XVI в.).
61 Последнее, в частности, находит свое выражение в том, что наряду
с городами, действительно представляющими собой поселения торгово-ремес-
ленного типа, на Руси XV да и XVI в. имелось большое количество горо-
дов-крепостей, в которых торгово-ремесленного населения или вообще не
было, или оно было весьма незначительно. По существу, это были скорее
военно-административные поселения феодалов, чем города в нашем понима-
нии. Указанные города-крепости играли весьма крупную роль в жизни
Русского государства этого периода. Особенно была велика их роль на
окраинах.
62 Только в крупнейших городах, как Москва, Новгород, Псков, посады
были обнесены, и то частично, специальными городскими стенами. В осталь-
ных городах иногда сооружались вокруг посада земляные укрепления.
4 Н. Е. Носов
50
Часть первая. Городовые приказчики
отношении категорию городского населения. В то же время основ,
ная хозяйственная жизнь города протекала именно на посадах
где находились как городские рядки и городской торг, так в
ремесленные слободки и дворы, принадлежащие великому князю
и местным феодалам, преимущественно монастырям.
Что же касается городского тягла, то и оно тоже делилось
на два вида: одно для населения собственно города, которое
в мирное время обычно было весьма немногочисленно и состояло
преимущественно из княжеской администрации, городского гар.
низона, а также дворников и иных людей местных феодалов
(сами феодалы обычно жили в городах только во время осады),
и другое для торгово-ремесленного населения посада. Населе-
ние собственно города составляло преимущественно так называе-
мых городских нетяглых людей, в то время как посадские люди
тянули государево «черное тягло», для несения которого они
имели свою особую тяглую организацию, построенную на корпо-
ративных началах. Промежуточное положение между городскими
нетяглыми и черными людьми занимало население городских
владельческих слободок и дворов, которые хотя и считались
людьми великого князя или местных феодалов и, следовательно,
пользовались всеми вытекающими отсюда иммунитетными и
иными привилегиями, но по характеру своей деятельности уже
к концу XV в. были связаны, как правило, не столько с вотчин-
ным хозяйством своих хозяев, сколько с посадом как местным
торгово-ремесленным центром. Эта категория горожан тянула
так называемое городское «белое тягло». Примерно на тех же
принципах строилась и городская судебно-административная си-
стема управления.
Указанные особенности феодального города как торгово-ре-
месленного центра уезда и в то же время военной крепости —
оплота княжеской власти и местных феодалов — определили
крупную роль города в процессе государственной централиза-
ции конца XV—первой половины XVI в.
Наиболее наглядно раскрывается эта роль на примере отно-
шения к городам великих московских князей. «Уничтожая кня-
жества и присоединяя их к своему государству, — писал
П. П. Смирнов, специально исследуя городовую политику вели-
кокняжеской власти в период образования Русского централизо-
ванного государства, — московские великие князья в первую
очередь налагали свою руку на их города. Даже если удельный
князь сохранял кое-что из своих отчин, городов он обязательно
лишался».63
ъ3 П П. С м и р н о в Посадские люди и их классовая борьба до
дины XVII века, т. I. М.—Л., 1947, стр. 85—86.
Глава 1. П роис хождение юродовых приказчиков
51
И действительно, посол императора Максимилиана, барон
Сигизмунд Герберштейн, побывавший в Москве в 1517 и 1526 гг.,
особенно подчеркивал эту сторону политической деятельности
Ивана III и его сына Василия. «Он исполнил то, что начал его
отец, — писал Герберштейн о великом князе Василии III,—
именно, отнял у всех князей и других владетелей все их города
и укрепления. Даже своим родным братьям он не вверяет кре-
постей и не позволяет им в них жить» 64
В то же время ликвидация уделов и переход в конце XV—
начале XVI в. большинства городов непосредственно под власть
великого князя, владением которого они теперь становились, не
только освобождали города из уз раннефеодальной зависимости
от их бывших феодальных сеньоров и тем самым способствовали
их экономическому развитию, но и повышали организующую
роль города как местного военно-административного центра. Дело
в том, что московское правительство' по”'Мёр’е''объединения рус-
ских земель вокруг Москвы и ликвидации последних удельных
княжеств стремится превратить города в местные центры новой
складывающейся военно-служилой организации господствующего
класса, основу которой составляет поместная система. В этих
целях правительство создает в тянущих к тому или иному городу
уездах или, как тогда выражались, «осадах» своеобразные военно-
служилые корпорации местных землевладельцев в лице преиму-
щественно дворян и детей боярских, на которые возлагается обя-
занность оборонять свой город, садиться в него в осаду и нести
по нему государеву службу. Эта служилая организация господ-
ствующего класса, отдельные элементы которой мы находим еще
в договорах между великими и удельными князьями XV в.,61’
в первой половине XVI в. уже прочно входит в систему управле-
ния Русского централизованного государства.
Она находит свое выражение и в делении складывающегося
сословия дворян-помещиков на две группы: на дворовых детей
боярских, которые позднее именуются дворянами, и на детей
боярских городовых. Те и другие были местными землевладель-
цами и те и другие были расписаны по городам, но одни несли
службу непосредственно в составе двора великого князя, а дру-
84 С. Герберштейн. Записки о Московии. СПб., 1866, стр. 26.
85 Мы имеем в виду настойчиво проводимую великокняжеской властью
в XV в. при заключении договоров с удельными князьями линию на замену
потерявшего силу принципа чисто личных отношений княжеских слуг со
своими государями принципом приписки служилых людей по городам. Это
находит свое выражение, в частности, в обычно фиксируемой в этих догово-
рах формуле: «... а городная осада, кто где живет, тому туто и сести
в осаде, опричь бояр введенных и путников» (см., например: СГГД. т. I,
№№ 78. 79 и др ).
4:”
Часть первая. Городоеые приказЧИЫ
гие. их было большинство, — в составе^ «города», т. е. УезДно(^
дворянского ополчения.66
Таким образом, указанная военно-служилая организация
подствующего класса обеспечивала необходимую консолидащ^
сил феодалов как для борьбы с внешним врагом, так и для утве^
ждения их классового господства над крепостным крестьянству
Все вышесказанное и определяло в конечном счете положев^
города как центра складывающейся системы местного управд^.
ния Русского централизованного государства конца XV начцц
XVI в-
Но это только одна сторона общей перестройки местноц
управления конца XV и начала XVI в. Другая, не менее, ваэду
сторона этого процесса заключалась в перестройке всей стрэд
туры великокняжеского, в первую очередь дворцового хозяйств
а также финансово-податной системы обложения по пути под^’
нения их интересам и целям растущей московской централизация^
Важнейшим фактом в этой перестройке было создание Mt
мерно в конце XV в. специального дворцового землевладеивд
«Чин боярина-дворецкого при дворе великих князей,—
С. Б. Веселовский, характеризуя процесс образования дворде
вого землевладения, — существовал еще при Василии ТемиЩг
но это еще не значит, что из общей массы княжеских сел б<ф
выделена особая категория дворцовых. Невидимому, это прдо
зошло только в последней четверти XV в. Ликвидация велпц|
княжеств Ярославского и Тверского и ряда удельных, а
ликвидация независимости Новгорода дала в распоряжец||
Ивана III такое огромное количество земель, которое дамй|
превосходило потребности дворцового обихода великого
Известно, что в Новгороде был образован Новгородский дф’
рец как особое ведомство, но в него была взята неболыпй
часть конфискованных в Новгороде земель, да из взятых земем
значительная часть в 1500—1506 гг. была роздана в помести.
Несколько позже был учрежден Тверской дворец, а затем—Pi-
занский (после 1520 г.) и Дмитровский (после смерти в тюрьме
кн. Юрия Ивановича). Объединяющим центром был Болышй
м Регистрация и определение служебной пригодности служилых людей
приписанных к тому или иному городу, осуществлялась, как известно, путы
ведения «городовых десятень», составляемых специально присылаемыми дм
этих целей на места правительственными уполномоченными. В помощь И
из числа местных служилых людей выбирались специальные окладчпв
в количестве 15—20 человек на уезд, которые вели непосредственным учет
поместной и денежной обеспеченности служилых людей, а также осущест»
ляли контроль за несением последними государевой службы. Они же ям*"
лись и начальниками местных дворянских отрядов, члены которых бым
связаны между собой круговой порукой.
Г лава 1. П роисхождение городовых приказчиков
дворец в Москве, время образования которого пока не известно.
Так медленно и постепенно происходил процесс выделения из
общей массы княжеских земель категории дворцовых сел, на
которые преимущественно упала обязанность удовлетворять
нужды дворцового обихода великого князя. За всеми прочими
княжескими землями утвердилось название черных и оброчных,
которые в XVI в. в большом количестве были розданы в по-
местья».67
Одновременно происходит в соответствии с потребностями
становящегося централизованного государства и перестройка
всей системы «государева тягла». В частности, постепенно завер-
шается как бы разделение всех видов «дела великого князя»
на две категории: на повинности «чисто» дворцового, вотчинного
характера, удовлетворяющие непосредственно нужды велико-
княжеского хозяйства, которые составляют основу тягла соб-
ственно дворцовых земель, и на повинности не столько вотчин-
ного, сколько государственного значения, которые становятся
общеобязательными, как правило, для всех остальных земель —
черных, оброчных, поместных, вотчинных, монастырских и т. д.
В последнюю категорию, в первую очередь, попадают городовое
и ямское дело и посошная служба, которые еще во второй поло-
вине XV в., как правило, были изъяты из предмета постоянного
иммунитета и освобождения от которых давались иммунистам
только в качестве временных льгот и то в порядке исключений.
Особенно интенсивно процесс перестройки «государева тягла»
протекал, повидимому, в районах поместного землевладения.
На это обратил внимание еще С. Б. Веселовский, который
даже предполагал, что вообще «выработка основ поместного
землевладения по времени совпадает с выработкой основных
начал тягла, приспособленного к служилому землевладению».68
К сожалению, Веселовский, правильно констатируя этот безу-
словно определяющий процесс в развитии податной системы
складывающегося Русского централизованного государства, совер-
шенно необоснованно пытается связать его с выдвинутой им
теорией иммунитета как «универсального средства» княжеской
политики. Неслучайно поэтому, подвергая резкой и справедли-
вой критике концепцию Веселовского об иммунитете, концепцию,
путем которой Веселовский, по существу, объяснял выработку
67 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 138.
68 С. Б. Веселовский. К вопросу о происхождении вотчинного ре-
жима. М., 1926, стр. 102. Эта же мысль развивается Веселовским и в его
последующих исследованиях: «Село и деревня в северо-восточной Руси
XIV—XVI вв.», «Феодальное землевладение в северо-восточной Руси»
и др.
Часть пеР^- ГороД°^ -
„отчинных земель процессу
О тягла для номестно-о нМмунИтета (в фоРМе <(
единого «гл в начале XV1 господствующего клаСс.Х
распростра	низшие,	ет от нее те положит а- Ч
ПРтсВкая историография резко аны Веселовским в отНоц,ЬЧ
наблюдения, которые былИ 'д и управления в сооТветс%
перестройки «государева т^ я поместного дворЯНсТ8а
с^отребностями	поднимак^^вр^_авия as В этом ОТноШеНИй Ч
главной опоры рас учь	~
-- ------ тгльНО Оформление «новой» тяглой си
"рХХ к •♦» "° «°м “ВХ,ЩЯЛ“М П‘”*дя к ВЬ"'°аУ "а
тарханных грамот вотчинник оТ служилым людям XV и перВой
ванин изучения жалованных Р подобного рода грамот) в своем Исг^
вины XVI в (им °кбслве/п°^ о происхождении вотчинного режима» £
довании 1926 г. «К во"?°^лностью сохраняет его в силе и в своих д2?
стр. 96 и сл.), Веселовский по с	вопросу. Так, в своей моног^!^
нейших работах.	в северо-восточной Руси» (т. I) он
«Феодальное землевладение	анных грамот, я пришел к выводу Т*
«Наблюдая ^aKJ^a барханных грамот прекращается и что после
около 1506 г. выда \ стали получать только несудимые грам»^
года вотчинники и по Щ^е не означал, что служилые землевладельцы^
привилегий, а свидетельствует о том что к
^Хм'ни путеЦ многолетней практики был найден наконец такой компровд^
податных ^обязанностей служилого землевладения, который был совместц
. одной стороны, с служебными обязанностями помещика и_ вотчинащ
а с другой стороны, с известной независимостью, необходимой для хозя{.
ства основанного на праве частной собственности. Указанные выше хомь
ственные повинности (обязанность кормить княжеского коня и косить дм
него сено, принимать участие в княжеской охоте и рыбной ловле, делап
«сельское дело» и т. д.,— И. Н.) в виде общего правила были снята
с частновладельческих земель. Кормы и доходы наместников и волостеле!
а также ямское дело были заменены денежными платежами, а данные деньга
и городовое дело стало общеобязательным налогом. Освобождение от »тш
государственных налогов правительство перестало давать» (стр. 138—139).
К сожалению, и в данном случае при всем большом интересе указанных
наблюдений нельзя не видеть в них явные следы общей концепции Веселов-
ского о «разграничении интересов», которая, как указывал еще А. Е. Прес-
няков, ведет к ошибочному «построению развития „частной собственност*
на землю" путем выделения вотчин из состава земель княжеского владения»-
что в конечном счете и было необходимо Веселовскому для обоснования
своей теории иммунитета (А. Е. Пресняков. Вотчинный режим и яре*
стьянская крепость. По поводу книги С. Б. Веселовского «К вопросу о про-
исхождения вотчинного режима». ЛЗАК, вып. XXXIV, Л., 1927, стр. 1ЙЛ
ВесеТ\ов^к-пгТР ’гл сг*)~РазвеРнУтую критику этой ошибочной конце!®*?
монографии °ВеДеТ	плИ*тл°В<*-В своем критическом очерке о noC^t?>
монографии Веселовского (И И С	п	ясТ*
риографии. Вопросы истории 104S № г? поэи«ии буржуазной
зрения по поводу оассмл-Л ’	^0). Совсем недавно новая
15“0°гСТИАС	^ХГбТТЛтьи Сул^
С У8а!КеНИеМ П₽™ЯЛИ ^-ики^той^^^^^Цы^д То”
Г лава 1. Происхождение городовых приказчиков	55
Д. Е. Пресняков в своей рецензии 1927 г. на книгу Веселовского
«К вопросу о происхождении вотчинного режима», указывая
на антиисторичность концепции Веселовского об иммунитете,
в то же время признавал, что «как бы то ни было с конца
XV века развертывается процесс ликвидации старого строя
„нивеллирующей“ политикой московских князей: „Иван III н
его преемники систематически принижали верхи служилого класса,
покровительствовали низам, и в отношении ко всем служилым
людям стремились провести, вместо прежних личных отношений,
безличные общие шаблоны14. Поэтому и замирает практика вы-
дачи жалованных грамот: их содержание перерабатывается и
обобщается в системе общего права. Реформы середины XVI века
подводят итог этому процессу как в области государственного
тягла, так и в области суда и управления».70
Все вышесказанное в конечном счете и определяет те при-
чины, условия и движущие силы, которые лежали в основе раз-
вития института городчиков в институт городовых приказчиков.
Становится понятным, почему именно городчик, как сравни-
тельно мелкое лицо княжеской вотчинной администрации,
к концу XV в. выдвигается на первый план в местном управле-
нии. Невозможно не видеть в этом: во-первых, отражения общей
социально-экономической перестройки местных феодальных об-
ществ и, в частности, выдвижения на первый план в них, в про-
тивовес представителям крупного вотчинного землевладения
в лице княжат и бояр, дворян и детей боярских помещиков;
во-вторых, отражения общей «городовой» политики великих
московских князей по обеспечению роста экономического и
военно-политического значения города в системе управления
складывающегося Русского централизованного государства.
Если к этому добавить, что положение городчиков как город-
ских комендантов непосредственно определялось военно-слу-
жилой организацией господствующего класса, одним из звеньев
которой они по существу являлись, то совершенно ясно, что
среди грамотчиков (XV—XVI вв.) служилых людей — помещиков**
(И И. Смирнов) и даже о том, что „во время Судебника судебные привиле-
гии служилых людей были общим правилом и во всех городах** (А. Е. Прес-
няков),— требует и оговорки и уточнения», так как построен Веселовским
путем применения «неприемлемого» статистического подхода «к случаю, когда
за полтора столетия мы располагаем всего 109 грамотами» (Б. А. Рома-
нов. Комментарии к Судебнику 1550 г. Судебники, стр. 262). Но если мы
правильно понимаем приведенные указания Б. А. Романова, то и он вы-
ступает отнюдь не против общего положения Веселовского об образовании
в начале XVI в. тяглой и судебной системы, приспособленной к потребно-
стям поднимающегося служилого сословия дворян и детей боярских, а про-
тив метода обоснования этого процесса Веселовским.
'° А. Е. Пресняков, ук. рец., ЛЗАК, вып. XXXIV, стр. 190.
а приказчк
Часть первая. Городовые
применительно
этой организм .. ль гпп_
потребностям дворянства	йВцого
ков как военно-админи Р	ИШ
первую очерет
ЯЧ11'ли
в ней
й роль город,
ана, призван-
поместного дво-
по мере перестройки сам°^
к 1
ЧИКОВ ----
ного обслуживать, в
рянства.
Решающее значение на <^зованнаЯ
димому, оказала и охарак ? но к г
«государева тягла» приме	за город
левладению. Выделение	аый комплекс
и посошной службы в ос ся на все
посошных повинностей, ло _,иальНых дв^н«---- ,„лт,л л "‘'”
населения, кроме крестьян с ^нИИ еДИного постоянного органа
ственно поставило вопрос о с	масштабах уже вс го уезда,
для ведания этими повинностями	ого дела уже и были
Указанным органам в отношени £ ом например, ямских
городчики, так как считать ьно поскольку ямское дело ни-
приказчиков было бы не"ра ким делом, как городовое дело;
когда не было таким же оОЩ«	сбор о6ь1чно осуще-
что же касается ведания местными должностными лицами
ствлялся не с-«“а-сНтЫаМ:оскСовскими агентами или же самими
а присылаемыми на места	практика местНого управле-
наместниками. Ина_	р московскому правительству, вернее
ния как бы подскгородчиков для ведания, помимо
горо'дового д^ла, и° другими посошными делами и службой вели-
кого князя, в первую очередь сбором посохи.
Подобным образом, повидимому, и попадают позднее под
ведомство городчиков такие посошные дела великого князя, как
мостовое дело и подводная повинность, а также житничное и
гитута городчиков. пови-
выше общая перестройка
оместно-вотчинному зем-
,вым делом ямского дела
категории тяглого
дворцовых земель, есте-
прудовое дело, обязанность строить дворы великого князя
и т. д., поскольку последние повинности в первой половине
XVI в. падали далеко еще не только на дворцовые земли. По
всей видимости, первоначально эти обязанности городчиков но-
сили временный характер и касались преимущественно тех слу-
чаев, когда необходимо было обеспечить экстренный сбор «со
всех земель без оменки» тяглого населения для выполнения
того или иного дела великого князя. Для этих целей городчи-
кам или, как тогда их уже стали называть, городовым при-
казчикам и рассылались специальные правительственные указы,
или «грамоты на грамотчики».71
глядно проследит^	Таких Указов мы будем иметь возможность на-
тельности городовых оследую1йих главах при рассмотрении конкретной дея*
делами и повинностямиИКаЗЧИК°В П° веданию указанными выше посошными
также и к последующим К°Г° КНЯЗЯ’ П°«еднее замечание относите»
им положениям о компетенции городовых ПР
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	57
Эта практика выполнения временных поручений по веданию
самыми различными видами посошных дел великого князя
в дальнейшем постепенно становится постоянной обязанностью
городовых приказчиков, как бы сказать, по совместительству,
особенно в тех случаях, когда для выполнения этих дел в том
или ином городе отсутствовали специальные отраслевые при-
казчики, например, ямские, житничные, рыбные и т. д.
Таким образом, ведая сначала в качестве временных поруче-
ний, а потом более или менее постоянно почти всеми видами
посошных дел великого князя в масштабах всего уезда, за исклю-
чением собственно дворцовых земель, городовые приказчики
естественно использовались московским правительством и для
сбора денежных поступлений, когда временно или постоянно та
или иная натуральная повинность переводилась на оброк или
заменялась денежными платежами.
Сбор городовыми приказчиками оброка за натуральные по-
винности, а также их непосредственное участие, в силу выполне-
ния ими своих прямых обязанностей как военно-административ-
ного органа, в вопросах податной посошной раскладки и сошного
письма и были всего вероятнее причиной дальнейшего превра-
щения городовых приказчиков в приказных лиц, ведающих,
помимо собственно посошного дела и службы великого князя,
и сбором основных прямых налогов, как ямские деньги, при-
мет,* 72 а также рядом более мелких поступлений. Что же касается
дани, которая по своей природе, как известно, ничего общего
не имела с такими налогами, как деньги за какое-либо «дело»
великого князя (например ямские деньги, а позднее деньги за
ямчужную варю или за городовое дело и т. д.), то, во-первых,
она в XVI в. уже теряет свое прежнее значение как основного
денежного налога с населения, а во-вторых, участие городовых
приказчиков в ее сборе было значительно более ограниченно,
чем в сборе указанных выше прямых налогов. Во всяком случае,
как показывает актовый материал, если городовые приказчики и
принимают в первой половине XVI в. участие в сборе дани, то,
как правило, не одни, а совместно с данщиками.
Все это, как мы увидим ниже, не могло не сталкивать горо-
довых приказчиков не только с наместниками и волостелями,
в руках которых до этого, было сосредоточено как общее, так и
казчиков первой половины XVI в., материалом для которых служит прове-
денное нами ниже специальное исследование практической деятельности горо-
довых приказчиков в различных отраслях местного управления этого пе-
риода (гл. II—V). В данной главе мы пользуемся только выводами этого
исследования.
72 Особый сбор на оборудование городских укреплений (характеристику
примета как налога см. ниже, стр. 172—175).
58
Часть первая^
лрипазчики	. _	-
на местах, но и такиМн
на «прния, как ключ.
о аД^лСТраТ^еского вотчинного упра^ раздробленное^
“оганамн »'ли^ “^орые в период Ф®оДескиМ хозяйством. оСу.
1ки и дворск1**"’ “"дали в гоР°да* К“* земельным фондом про.
непосредствен11	великокняж “ оброков и т. Д. Обра.
“ ествляли »адз°Ртуральных и денеж * массовых масштаба»
изводили Сбор на ^__начале „а управления ими н,
зование в конце вЫХ земель и П Р азЧИКов по существу По.
специальных ДВ°Р-ых дворцовых ПР^ княжеского ДВорцоВо.
местах в руки этой старой СИ	зчики, в свою очереДь
дорвало осно У яя Городовые р тельНО оттесняя велико-
ВОТЧИННОГО у Р	этот процесс’ он адзора за остальными вр
как 6Ы Тключников и дворских ОТ НДДЗ-РЫМИ „	£
“"^княжескими землями: чеР“?у1 в. составляют уже основную
ЛИК°иыми которые к середине XVI льНЫХ районов,
массу великокняжеских земель Ц Р чертах процесс постепен-
Так представляется нам в	в ииститут городовых при-
НОГО развития института город	* конечном счете может
казчиков. Сущность этого	устранение из области
быть охарактеризована ка	ансово-податного управления
военно-административно кНЯЖеско.боярского землевладения
представителен крупно>”	. „ сосредоточение ведения ими
в лице наместников и в	х уездного дворянства, кото-
на местах непосредств городовых приказчиков свой первый
рое и получает в лиц Р еНия Этим и объясняется, что
сословный орган	равлении XVI в. городовых при-
рост значения	повышением удельного веса
казчиков идет рука об руку с
жични страны самого дворянства.
И действительно, насколько широкие размеры носила указы-
ваемая перестройка местного управления видно хотя бы из
того что уже ко второму десятилетию XVI в. институт городо-
вых ’ приказчиков становится повсеместным органом местного
управления, за исключением только северных и северо-восточ-
ных районов, как, например, Двинская земля, где ввиду спе-
цифики местных условий не было необходимости вs поДоОиом
институте. Во всяком случае, от первой половины XVI в. д0
нас дошли, вернее нам пока известны, упоминания о наличия
городовых приказчиков в 64 городах самых различных рай0*
нов Русского государства. Города эти следующие: Балахна
Бежецкий Верх, Белоозеро, Боровск, Буйгород, Велиж, ЬеР
Владимир, Вологда, Волоколамск, Вороноч, Галич, Гдов,
ховец, Дмитров, Зарайск, Звенигород, Зубцов, Ивангород,
борск. Кашин. Кашира, Клин, Коломна. Корела. Костр
Г лава /. Прон сло.к.кнпе городовых приказчиков
59
Красный, Любим, Мсщевск. Москва. Муром. Нижний-Новгород.
Новгород, Опочка. Остров. Переяславль-Залесский. Пере-
яславль-Рязанскмй. Порхов. Пошехонье, Пронск. Псков, Радо-
неж. Ржев, Романов. Ростов. Руза. Себеж. Серпухов. Смоленск.
Соль-Галицкая, Соль-Вычегодская. Старица. Суздаль. Тверь.
Торжок, Торопец. Тула, Углич. Холм. Чухлома, Юрьев. Ям.
Ярославль. Ярославец Малый.*3
Наконец, достаточно четко характеризуют первую половину
.WI в. как время повсеместного утверждения института горо-
довых приказчиков и Судебники 1497 и 1550 гг. Последнее
видно хотя бы из того, что в Судебнике 1497 г. нет никаких
упоминаний ( и надо думать не случайно) о городовых приказ-
чиках, а уже в Судебнике 1550 г. они фигурируют в качестве
постоянного органа городского управления, прямо противостоя-
щего наместникам (статья 72).
Все это и дает основания говорить об образовании в конце
XV—начале XVI в. института городовых приказчиков как
начале той общей перестройки системы местного управления
Русского государства, которая была осуществлена в интересах
поднимающегося дворянства правительствами Василия III и
Ивана IV в первой половине XVI в. и которая, по существу,
подготовила окончательную ликвидацию в 5(Х-х годах XVI в.
системы кормлений и проведение так называемой земской ре-
формы. Иначе говоря, образование института городовых при-
казчиков следует рассматривать как первый, но в то же время
определяющий этап в строительстве аппарата местного управле-
ния Русского централизованного государства.
7.ч Источники, в которых упоминаются городовые приказчики указанных
городов, приводятся ниже (см. по указателю). Правда, следует оговорить,
что данные о существовании городовых приказчиков в таких городах, как
Вороноч, Гдов. Пзборск. Красный. Опочка. Остров. Себеж (Нванград). отно-
сятся к середине 50-х годов, но, судя по ним, городовые приказчики были
в указанных городах и в первой половине XVI в., во всяком случае
в 40-х Тодах. Не вызывает сомнений, что дальнейшее изучение местного
управления первой половины XV7! в. даст возможность пополнить наж
список. Но даже если и в таком виде сравнить указанным список с подоб-
ным же списком, городов, составленным Дьяконовым на материалах всего
XVI в. (у Дьяконова числится 48 городов, из них 15 городов—Арзамас
Васильгород, Вязьма, Дорогобуж, Деднлов. Каргополь. Михайлов. Можайск
Рославль, Ряжск, Усвят, Хлынов, Шацк. Шуя. Юрьев-По\ьскмй — и? вопххм
в наш список, поскольку сведения о наличии в них городовых приказчиков
дошли до нас только от 60—90-х годов XVI в.), то можно с уверенностью
утверждать, что уже в первой половине XVI в. городовые приказчики были,
как правило, во всех более или менее крупных городах, имеющих крепостные
укрепления.
Глава вторая
ВОЕННО-АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ
ГОРОДОВЫХ ПРИКАЗЧИКОВ	.
Нередко высказывается мнение, что после распада Золотой
Орды и окончательного освобождения Руси в конце XV в. от
татарского ига не только коренным образом меняется положе-
ние русских земель в отношении набегов и разорений, чинимых
им татарами, но и сама борьба Русского государства против
татар теряет свое прежнее значение, становится менее напряжен-
ной. Такое мнение не вполне правильно. Дело в том, что распад
в XV в. Золотоордынской державы привел к образованию на
восточной и южной границах Руси двух новых опасных сосе-
дей— Казанского и Крымского ханств. Поражение в 1480 г.
хана Большой Орды Ахмата, пытавшегося восстановить на
Руси татарское иго, и последовавшее затем круше*
ние самой Большой Орды — последнего обломка Золотоордын-
ской державы — не только не ослабили указанных ханств, но,
наоборот, даже в известной мере способствовало их усилению
за счет Большой Орды. Если же к этому добавить, что с конца
XV в. Крымское ханство попадает в вассальную зависимость
от Оттоманской империи, особо заинтересованной в исполь-
зовании татарских ханств в борьбе с Россией, то станет
совершенно ясно, какую угрозу для русских земель представ-
ляло существование на ее восточной и южной границах таких
соседей.
Казанское и Крымское ханства, как и Турция, были актив-
ными противниками всякого усиления Руси. Особые опасения
вызывала у татарских феодалов политика московских великих
князей по окончательному объединению русских земель в рамка)
единого национального государства. Именно поэтому татарски?
феодалы не только открыто поддерживали любые сепа-
ратистские движения внутри страны, но и выступали на сто'
} /М/id
> военно-административные обязанности
61
poi»’ -Литвы в борьбе Ивана III и Василия III за воссоединение
I Россией западнорусских земель.’
Все вто и обусловило то, что вся внутриполитическая исто-
рия Руси конца XV—первой половины XVI в. проходит как
бы на фоне упорной и ожесточенной борьбы русского народа,
с одной стороны, против Казани и Крыма, с другой — против
11ольско-Литовского государства и Ливонского ордена. Не-
смотря на значительные успехи, достигнутые в этой борьбе при
Иване III и Василии III, коренной перелом в ней в пользу
России произошел только в 50-х годах XVI в., когда в резуль-
тате успешною взятия Казани Иван IV окончательно ликви-
дирует татарские ханства в Поволжье и переходит к борьбе за
ликвидацию западной изоляции и выход России к Балтийскому
морю.
Насколько напряженной и тяжелой для Русского государ-
ства, особенно для его экономического развития, была эта борьба
на два фронта, наглядно видно хотя бы из простого перечня
основных набегов крымских и казанских феодалов на русские
земли н первой половине XVI в.
Вот — этот перечень. 1505 г. — нападение казанского царя
Муххамед-Эмина на Нижний-Новгород. 1512 г. — весной иабег
крымских царевичей на Одоевские и Воротынские места; осенью
набег крымского царевича Бурнуша на Рязань и взятие
г. Острога.2 1517 г. — приход крымских татар под Тулу.
1518 г. — набег крымцев на путивльские места.3 1521 г. — «ве-
1	Общую характеристику борьбы Русского государства с татарами в пер-
вой половине XVI в см. в исследованиях И. И. Смирнова «Восточная по-
литика Василия III» (Исторические записки, 1948, т. 27) и С О. Шмидта
«Предпосылки и первые годы „Казанской войны" (1545—1549)» (Труды
МГИЛИ, т. 6, М., 1954). Оба автора наглядно показывают, какое огром-
ное значение для Руси в это время имела борьба с татарами. «Одним из
важнейших моментов в процессе создания Русского национального государ-
ства,— пишет И. И. Смирнов, — была борьба против татарского ига Паде-
ние татарского ига (1480) и распад Золотой Орды не сняли вопроса
о борьбе Русского государства с татарами. . . Новое здесь заключалось лишь
в том, что место Золотой Орды, главного противника Русского государства
на Востоке, заняло Казанское ханство — наиболее мощное татарское госу-
дарство второй половины XV в., к тому же непосредственный сосед Рус-
ского государства» (стр. 18).
2	В 1512 г., как известно, на западе шли упорные бои русских войск
с литовцами за Смоленск.
3	Правда, указанные татарские набеги 1505—1518 гг., несмотря на зна-
чительные разорения, причиненные ими русским землям, особенно в 1512 г.,
когда татары, как указывают летописи, «много пакости сотвориша» и много
русского народа «поплениша», в основном более или менее успешно отбива-
лись воеводами Василия III. Особенно удачно действовали русские войска
в 1517 г. во время отражения нападения 20-тысячной татарской рати на
Тулу, куда татары были «наведены» поляками.
62
ЛИКИИ
Часть псрвая
;Нног° 1
крымских. -ультате св7й;‘каМи на Л
1о°гЛоЬКб°оя С русс-- : Василия
остановлены, во* Сафа-Гирея* уКазЫВаК>т л
НОВЫЙ
гиреЯ совместно т
яМеДл iLkc литовских
ана Му* поДАер* ры, как ука-
., крымского „одами, "„естН»*’ Т и Коломну ч
„ Ногайской °Р* я без» я соЖ ие места
к„е земли- раэоР“* й РЯ^та. -  « МПО1ие
войск. на £~си, не толь *	меиски поПле»« й Москве _
зывают лето <повоевав» 6еДЯ®алн * было настолько
Рязань’ ° христианства £roUia„,	е «окинуть сев.
множества Р ркви По*р0бьеве»- ^деН Д бирать войска,
села И С были полны в ВоР был выну БолОК со нино отощли
«татарине Василии поехать таТаРЫ »е *ий царь Сахиб-
"РХ^в осаДУ МоскнУ сКих вОисК f казанЫй набег На
пУТваа при подходе РУ	V опуст<—й причем татары,
ПРавДа’ "повременно.в	совершает места, даже в пре-
Почти одновр^ о4ередь, сои мещерск* вТОргаЮТС* Д _ ^Ре
нижегородские, МУР а и В*аД го уезД°в йсКОм на р. Оку.
пройдя МИМО Горе й Коломен40_тыся4нымтяя мер> после
пмы Московок Ислама огО прин окИ татары были
делы --------яоевича к __опеМенНО л„„егах ^ки, июне на6ег
1 й Касимов городок,
. етописи, «много зла
крымских царевичей
вовремя нотор^-августе во.-- е места?	не
^йИИ®аГныМ войском на Р« иМ войскамнабеги на Русъ,'у
‘ 40НТ“еСсЯлиНТри Василии Ш ^иваТЬ царские
более или	соверши- РЯД я щ опасность нового
"Кази ТТосле смерти в 1533- _
: 1. в-"с VJ„PJoro, Ни«яий-Новг^д1и8 Казанский Летописец. Ш
?3„ДЧ. История о КаАансят°р. 602—6°3; С. BepJ^P^ Продол«к«
„“москХ'ких^лах- СПб.. 1^®;осТиРческий’Архив J951’^Хй' 15^ г *
285- Подробную ^ХТвИКсУтране
з7настности. вызванных	_ каК указывает гали^ и Сми.
по всем городом велик и до	й политике Василия	l94g т Д.
дает в своем исследовании о во	Исторические записки,
нов (Восточная политика Васил	степени У’а’
шнеся набеги татар, а сколько набегов было^пред ?м^леа„ю »а
НИЯ татар в русские земли благод Р _	- русских войск-
ском и крымском рубежах крупных соединени РУ
Глава II. Военно-административные обязанности	63
порабощения русских земель татарами снова возрастает. 11ричи-
ной последнего было как ослабление самого Русского государ-
ства в период малолетства Ивана IV, вызванное обострением
классовой борьбы в стране и особенно боярскими «замятиями»
конца 30-х—начала 40-х годов, так и установление как раз
в эти годы при поддержке Турции более тесного союза
между Крымом и Казанью в борьбе с Русью. Наконец, обо-
стряются после смерти Василия III и взаимоотношения Руси
с Польско-Литовским государством, которое в 1534—1535 гг.
предпринимает ряд новых попыток вернуть себе западнорусские
земли.
И действительно, захват власти в Крыму в 1533 г. ставлен-
ником турок бывшим казанским ханом Сахиб-Гиреем открывает
целую серию новых совместных набегов крымских и казанских
татар на русские земли. Особенно опустошительным был при-
ход казанцев на Нижний-Новгород и близлежащие уезды зимой
1534 г. (сразу же после смерти Василия III). Летопись прямо
указывает, что татары в этот приход «новгородский места пусты
учиниша и. . . полону безъчисленно много поймали, жен и детей
боярских, да и черных людей з женами и з детми многих по-
ймали».6 Но не успело Русское государство оправиться от ука-
занного «великого» разорения, как уже осенью того же 1534 г.
«татаровя и черемиса» совершают новый набег на костромские
и галицкие места. Впечатление от набегов казанцев 1534 г. на
население страны было настолько велико, что даже в Новгород-
ской земле, находившейся в отношении татарских набегов в срав-
нительно благоприятных условиях, началось в 1534—1535 гг.,
как указывают летописи, «страхование велико» — «начаша люди
бегати, ни ким гонимы, а мнеша вси, яко иноплеменницы на них
идуть».7 1535 г.—крымские татары, придя «безвесно», «повое-
вали» рязанскую окраину.8 1536 г. — новый неожиданный при-
ход казанских татар на нижегородские и балахонские места, при-
G ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 523. Какое огромное число русского насе-
ления было угнано татарами в 1534 г. в плен, видно хотя бы из того, что
в 1535 г. правительство Елены Глинской было вынуждено произвести повсе-
местный сбор «выкупных» или, как их тогда называли, «полоняночных де-
нег» для выкупа из плена угнанных татарами «детей боярских и боярынь,
мужей и жен и детей», причем только с владений новгородского архиепи-
скопа было велено «вкупе» «събрати семьсот рублев московскую», да и боя-
рам своим великий князь «велел. . . сребро дати, елико достоит» (ПСРЛ,
т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 568).
7 Г. 3. Кунцевич История о Казанском царстве, или Казанский ле-
тописец. ЛЗАК, вып. XVI, СПб., 1905, стр. 603 (отрывок из летописи);
ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 567.
4 ПСРЛ. т. XXII, ч. I, стр. 524.
; op '
64
Часть псре^
к	.ппсад now ~~ -	людей на Во/
чем татары у Балахны «по точеННый характер носила й ЛЧ
много посекли». Насколько ожести	---- «»лип
годы борьба местного населен
из такого факта: когда татары п
посад, то «черные люди i
а не умеючи въинъского дела, -
побили».0
Еще боле тяжелыми
для Русского государства
нестроение на Москве, и
нам государя нашего, никым
погубиша и грады пусты с~
риод Никоновская летог«;;с~.
пусты сътворили: Новъгород-Нижнеи, ^|УРом’3*1сщеру) р
ховец, Балахну, половину Воло димир я, илую, Юрьев Водь
Къстрому, Заволожие,	л, to
Пермь, Вятку, многими приходы
«-генные и:
татар, видно хотя
к Балахне и подож^
- «си на них вышли.
- ахонци-	множество христи,,
6аЛ итатароВ
ЯР*а’	с татарами быА>
тНоШеНйИ Управления. «Увидев.
в °L бояр=кор° , Рв те ГОДЫ по уКра1
пали *азаИим и много христиане^
ВО;ХбраН*еМИхаЯрактериЗУет	этот	’
^твори^а’^ я «и казанцы грады.
'ись А Вйе Муром, Мещеру, Го^
.... Володимирж ^л0;ду, Тотму, Усти,/
” Галиче с все ’ е лета».
'	‘ Тарских приходов этих Aet
„...,. , крупные из « нтатары «по московски,
1,СКНазовеМ наиболее Рша>) казанск	иы, „ в Галице, ,
в U37-1538 гг. «*	,. и в МУРрие пограбиша и пожгопа.
городом, в К°"Растыри честные	людей и жен млад»
, и моиас 6оярСких и ж n п и же время на север
:1 Д°чеР во своЮ землю»- ая доходила до р. К,
1538°г£Д«рать болЬ,пЯ>>лаТОбнорского и Нила Сорского
разорила	/во^огДЫ, «собра полона бесчислен
доходя шести верст Д
в Вологде
и боярины и
и отроков 1._
зимой
мелы,
и, не , 9
9 ПСРЛ, т. ХШ, первая половина, стр. 88, 106.
1® ПСРЛ Т ХШ, первая половина, стр. 129. — Интересные дат
о казанских набегах конца 30-х-начала 40-х годов приводит С. О. Шш
в своем исследовании «Предпосылки и первые годы „Казанской вот
(1545_1549)» (Труды МГИАИ, т. 6, М , 1954, стр. 230 и сл ). Весь*
показательны и приводимые Шмидтом конкретные примеры тех огромна
разорений и опустошений, которые приносили татарские набеги экономке
страны и особенно сельскому хозяйству Большую напряженность 6орьс>
России с татарами в середине XVI в. отмечает и С. А. Марголин, котор*’
прямо говорит, что «если отвлечься от факта существования недавно сл
жившегося сильного Русского национального государства, которое нач^
сплачивать вокруг себя основные территории и различные народы Восток'
Европы, то можно было бы говорить о новой угрозе тюркских ЗЭВОС8
для ее глубинных районов. Но если существование Русского госудаРс<т .
устраняло такую опасность, то все же оставались налицо хронические it
ские набеги, сначала комбинированные — крымско-казанские, а с тру:
завоевания Казани — только крымские» (С. Л. Марголин. О6ора“^
<борниГк°СТп₽СТВаги\лаТарсКИ,х набегов в конце XVI в. Военно-ист°₽’
сборня^ Труды ГИМ. вып. 20, М„ 1948, стр, 3—4).
ил, вып. 1, стр. 108.	Н
отоидоша прочь».12 1539 г. — осенью крымцы «воюют» Рязань
и Каширский уезд, взяв «полону много», а зимой 8-тысячный
отряд казанских татар, черемисов и чувашей во главе с Чюрой
Нарыковым благодаря попустительству великокняжеских вое-
вод совершает ряд опустошительных набегов на «многие
костромские места» и, в частности, на вотчину кн. И. Ф. Бель-
ского на Солдоге.13 Но наибольшего напряжения борьба с тата-
рами достигла в 1541 г., когда крымский хан Сахиб-Гирей, под-
веденный к русским окраинам «изменником великого князя»
кн. С. Ф. Бельским, в июле месяце вторгается с 70-тысячным
войском крымцев, ногайцев и турок в русские земли.11 Только
благодаря своевременному принятию московским правитель-
ством экстренных мер — сбор войск к Оке и подготовка самой
Москвы к осаде, а также опозданию обещанной татарам помощи
со стороны польско-литовских войск, Сахиб-Гирей, подойдя
к Оке и сжегши посад у Николы Заразского, не решился при-
нять бой с уже ожидавшей его там «великой» московской ратью
и, неожиданно повернув назад, вернулся в Крым. Но если поход
Сахиб-Гирея кончился неудачей, то вторжение зимой этого же
года в русские земли казанского царя Сафа-Гирея с 30-тысяч-
ным войском принесло Руси тяжелый урон. Казанцы, как
указывают летописи, «муромские места и Стародуб Ряполов
и Пожарских князей отчину пусту учиниша, а людей много
в полон поймали, да и володимирские волости повоевали»,13
В 1542—1543 гг. Сафа-Гирей не менее успешно для казанцев
<-»	16
повторяет свои поход на муромские места.
Более или менее резкий перелом в борьбе с татарами насту-
пает только в середине 40-х годов. И хотя татарам и в эти годы
нередко удается совершать отдельные внезапные набеги на рус-
ские земли,17 но уже большинство из них, как правило, во-время
i -----------
I 12 Г. 3. К унгевич, ук. соч., стр. 309, 603; А. А. Шахматов.
F Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.—Л., 1938,
‘ стр. 349, прим. 1.
j	13 ПСРЛ, Т. XXII, Ч. I, стр. 524.
f	14 ПСРЛ, т. XXII, ч. I стр. 524. Насколько широки были замыслы
| Сахиб-Гирея, видно хотя бы из того, что татарское войско шло к Оке
i «с всем нарядом, с пушками и с пищалми», чего татары во время своих
j обычных набегов не делали (ПСРЛ, т XIII, первая половина, стр. 137).
•	15 ПСРЛ, т XXII, ч. I, стр. 524—525; т. XIII, первая половина,
j стр. 99—114, 137—139.
	10 Сообщая об этом походе, русский хронограф редакции 1512 г. прямо
указывает, что «в лета 7051-го приходил казанской царь Сафа-Кирей на
 Мурому вдругие, и муромские места пусты учиниша и полону много пои-
i Мали» (ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр 525).
г 17 Например зимой 1544—1545 г. казанским татарам из-за медленности
1 посланных против них из Владимира и Мурома великокняжеских воевод
1	5 Н. Е. Носов
66
Часть первая. Гор°А°:
несущими д°з°рНу-
предотвращаются русскими воискам^»^^ Так было в 1547 г
службу на казанских и крымских РУ на рязанские Места ’
когда Косой Мурза и ногайцы приход ' казанцев соверц,,. **
на Вожу, в 1548 г.— во время ПОП^И 1549 ?. — на мУсЛЧ
набег на костромские и галицкие ’-готовлявшийся TyDRa,
ские и т. д. Наконец, так был	6?Гирея на Москву Ле?^
крупный поход крымского хана -	°J(
1550 г.18	русского государства
Так обстояло дело с б°Рьб° pj ь6а эта была, как МЬ1
татар в первой половине XV1	тяжелой для рУс*
дим, чрезвычайно напряженной „лн11а XV в почти о К°г°
народа? особенно если учесть, что с «XoLboZu ВпЛоП
до 40-х годов XVI в. Русское государство одновременно Haj[0_
ДИЛОСЬ В СОСТОЯНИИ ВОЙНЫ С Польско- И „пЛоп У^аРСТВС1М
войны, которая хотя и принесла Руси крупн	ы, как При'
соединение «Верховских» и Северских городов, разгром ВоДс
Ливонского ордена и особенно взятие Смоленска, но, в Св
очередь, сопровождалась огромными материальными ц д^
скими потерями. Совершенно ясно поэтому, что не Учитывав
влияния указанного внешнего фактора на сам процесс развВт
Русского централизованного государства первой полови **
XVI в. невозможно. Внешний фактор не только ускорял
и в известной степени определял конкретные пути и
порождаемой социально-экономическим развитием Руси XV*^
XVI вв. политической централизации.
ЛЮд.
ясно поэтому, что не учитывать
влияния указанного
государства первой половины
«Городовые дела»
«Айяние оказывало охарактеризованное
р—г° го<«
выше 5нешн VVI в и на развитие местного управления,
особенно тех его отраслей, которые обеспечивали преимуще-
удается не только проникнуть далеко в глубь русских земель, но и разорит*
владимирские места и, в частности, вотчину князей Пожарских. В то же
время весьма показательно, как реагировали на этот случай широкие слов
местного населения. Так, «гороховские мужики», не дождавшись великокня-
жеских войск, не только сами «травилися» у Гороховского острога с казан-
цами, но и нанесли серьезное поражение одному из татарских отрядов >
захватили в плен татарского «голову» князя Аманака, но зато и с воево-
дами гороховцы хотели поговорить по-своему—«воеводу Фоку Баранцов»
хотели гороховцы камением побити, за то что они (воеводы, — в. Н ) с **
занскими людми не билися, их упустили» (ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 5*"
казанный случай еще раз наглядно показывает, что борьба с татар^
Рв LMaTPHBaiaCb ШИР°КИМИ народными массами как дело первостепеня
важности, общенародное дело
ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 528—529, 531—532.
Глава II. Военно-административные обязанности
67
ственно военные потребности государства, а к числу последних
и относилось в первую очередь городовое дело.
Действительно, новые возросшие задачи, стоящие перед Рус-
ским государством в рассматриваемый период, требовали и бо-
лее организованной и крепкой системы обороны страны, чем
унаследованная ею от периода феодальной раздробленности.
Важнейшими опорными пунктами этой обороны были в усло-
виях того времени города. Именно поэтому великие московские
князья уже в конце XV в. в целях повышения обороноспособ-
ности страны усиленно строят, особенно в пограничных районах,
новые города-крепости, а также проводят ряд мер по пере-
стройке и усилению крепостных укреплений старых городов.
Так, в 80—90-х годах XV в. по приказу Ивана III в значи-
тельной степени перестраиваются и обновляются городские укреп-
ления в Москве. Закладывается новая деревянная городская
стена, строится целая система стрельниц.19 В 1491 г. завер-
шаются большие строительные работы по сооружению камен-
ного детинца в Новгороде. В 1504 г. в Новгороде строятся новые
городские стены.20 Одновременно проводятся большие строи-
тельные работы и в других городах. В 1488 г. закладывается
«новый город» в Белоозере.21 После пожара в 1492 г. заново
сторится г. Владимир.22 В 1493 г. на р. Нарове строится камен-
ная крепость Ивангород. В том же году ставится новый «град
древян», «по старой основе», в Великих Луках.23 24 После «вели-
ких пожаров» 90-х годов восстанавливаются Кострома, Углич,
Рязань и ряд других городов.21 В 1500 г. начинаются подгото-
вительные работы по сооружению каменных крепостных укре-
плений в Нижнем-Новгороде.25 В 1503—1504 гг. по приказу
Ивана III проводится ряд крупных строительных мероприятий
по восстановлению и укреплению юго-западных городов, пере-
шедших к России по перемирию с Литвой 25 марта 1503 г.
19 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, стр. 527—528, 530; т. XXII, ч.
стр. 512.
20 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 611.
21 ПСРЛ, т. XX, первая половина, стр. 353.
22 Пожар во Владимире был 23 мая 1491 г. («загорелся град Владимир
весь и посады», одних церквей сгорело в городе 9, а на посаде 13), строи-
тельство же нового города началось весной 1492 г., когда «послал князь
великий диака своего Василия Кулешина рубити города Володимеря дре-
вяна, по Васильеву окладу Мамырева, и срубиша его в два месяца» (ПСРЛ,
т. IV, СПб., 1848, стр. 159, 161).
23 ПСРЛ, т. IV, СПб., 1848, стр. 163; т. XXII, ч. I, стр. 510.
24 ПСРЛ, т. IV, СПб., 1848, стр. 160, 162; т. XXII, ч. I, стр. 510—
511. Названные города, как сообщают летописи, сгорели полностью, причем
в одном Угличе сгорело больше 500 дворов и 15 церквей.
25 Нижегородский летописец конца XVII в., стр. 29.
5е
68
(всего по перемирию
родов ).26 причем. КЭ1
русским послам ь
были пожжены, те
все города насади--
шое значение придана^
ления «городовому '
1504 г. по приказу Москву из
привезли с собой
мастеров, серебряны »
Что касается самих
и прежде, составляла^
обычно строящаяся
приказчикм
л< Городовые^ Р --------
(асть первая^--—
------- бывает в своих руках 191
Иван Ш УдеяРпо этому поводу в наКа
как указываем» " вэЯТЫе города, «котор.
' МеНгли-Гире«>. в« и у сНова оградил...
К, он (Иван ПК 27 Наконец. насколькобОл£|
, своими людьми п ние годы своего Пр
' с Иван Ш в п из того> что в нояб S
строению»" и русские послы специаль^ •
великого кн"3 Ра и «из замориа» «Мн
3	„ стенных».	•* 1
ПуШекихКунреплений, то основу их,
ородских у и город крепостная сте»
окру*310® срубов — городень, ?*•
бреВ-Н: глиной^ По углам стены
^очЧННо0етиТук;Гп“л'яемых -^"ре-ницы. а кругом город^
прочности у н постные башни стр упНЫХ городах городе»,
оружались крелос. гдубокИЙ ров. В
чительного числа город^?
заполняемый вил	очень значп»	г
стены нередко состояли из оч до по>кара 1536 г крелосу
Так, например, во Влад f 435 городень и имела 11 стрель.
деревянная сгеы С°С„ известиям, в городнях устраивались тад*
нип.30 По позднейшим из	ких боеприпасов: «. . . пущечН(й
помещения для хРа"е"” пущечные на башнях и в городов^
всякой наряд и запасы у
________„ 31
----------- Чеонигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Над.
го Эти города «ледующи. Р Почап. Трубчевск, Радогощ, Брянсх,
город-Северский, > 5>Ме^’ 7 Моса’ЛЬск, Дорогобуж^ Белая, Торопец, Острей
Мценск^ Люб^ск^ Серпе^^М я россии с дреВнеиших времен, т. V. М,
ПСРЛ^т XX, первая половина, стр. 375.
-8 11LPA, т.	*'т_ечаЮТСЯ в городах первой половины XVI в. i
” ^ростыеИ'укрепленн^ - земляной вал, укрепленный специальны»
₽ Эти укрепления имели даже некоторые преимущества, так ш
. л?1и у н	_ Каменных крепостей при Иване 111 было
более
плетнями
были менее подвержены пожарам
о,еН?» ПСРЛ т XX, вторая половина, стр. 438. О величине же сами п-
родень можно’ судить по следующим данным листовых книг XVI в.: в Me
жайске «горэдня по 3 сажени», в Веневе (Городенске) «около «Ф»
200 сажен», причем в городе 65 городень и 1 башня, «меж угол», в 5 «я
длины (ПКМГ, ч. 1. отд. I, стр. 612; отд. II, стр^ 1538). Подробную «Р»
теристику городских крепостных укреплении XV1 в , правда прейду
ствегно каменных, смотри в специальных исследованиях по этому
П. А. Раппопорта «Из истории военно-инженерного искусства
Руси», В. В. Косточкина «Крепость Ивангород», А. Л. ^OH^HTa2LB> »
нительные сооружения Новгорода Великого», И. Ф ИМ°КоеМ^’
И. А Кирьянова «Материалы к исследованию Нижегородского
(МИА, № 31, М., 1952). О крепостных укреплениях Москвы сМ“
рия.^сЛ5.ы’ т- м ’ 1952’ стр. 115—118, 222—232.
РИБ, т. П, стр. 164.
Глава II. Военно-административные обязанности	69
Еще более широких размеров достигает городское строитель-
ство при Василии III.
В первую очередь Василий III продолжает начатые Ива-
ном III работы по строительству городских укреплений
в Москве, значительно пострадавших от пожаров предшествую-
щих лет, особенно от апрельского пожара 1493 г., когда, как
указавают летописи, «погоре град Москва нутрь весь, разве
остася двор великого князя новой за Архангелом»,32 и май-
ского пожара 1508 г., когда «погоре от Панского двора посад
и торг» Москвы.33 * 35 Так, весной 1508 г. Василий III поручает
А. Фрязину «вокруг града Москвы ров делати камением и
кирпичом и пруды чинити вокруг града». Одновременно П. Фря-
зин закладывает по повелению великого князя в 1508 г. «град
камеи» в Нижнем-Новгороде.31
В эти же годы в связи с тем, что летом 1508 г. «бысть засуха
велика и много городов выгоре»,3* по приказу Василия III осу-
ществляются большие строительные работы и по другим городам.
Наиболее значительные из них проводятся в Новгороде, где во
время «великого пожара» 20 августа 1508 г. не только сгорела
половина города (выгорела вся торговая сторона, на которой
одних сгоревших и «истопших» людей насчитывалось до 2000),
но и «погоре стена городная от Славна до Шитнои оулицы».
Для организации городских строительных работ в Новгород
был даже послан специальный представитель великого князя
Василий Бобр, которому было приказано «оулиц мерити, болши
старого оучиниша: 4 сажени ширина; и дворы великы давати
людем, и ряды торговые переведе по своему обычаю, не яко
прежс было; а от стены не быти двором 40 сажен».36 В 1509 г.,
тоже после пожара, был «поставлен град древян на Туле».37
Массовые городские пожары — этот страшный бич русских
феодальных городов, построенных почти исключительно из де-
рева, а также возросшие потребности обороны заставляют москов-
ское правительство уже в 20-х годах XVI в. под непосредствен-
ным впечатлением «великого прихода» на Русь летом 1521 г.
32 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, стр. 5. Впечатление, произведенное пожа-
ром 1493 г. на правительство, было настолько велико, что Иван III во из-
бежание повторения в Москве подобных пожаров .и особенно разрушения
ими городских стен приказал «церкви сносиша и дворы за Неглимною; и
постави меру от стены до дворов сто сажон да десять» (ПСРЛ, т. IV.
СПб , 1848, стр. 163).
33 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 9.
31 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 8.
35 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 9.
36 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 612.
3‘ ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 12.
70
при*
Муххамед-i	*
к строительству в
в 1521-—1522 гг. с ]
ного города «город
Част„^р^я:----	широких масштаб
„ сравнительно	ений Наприм,
еити каменных У и татараМи лерещ
ГОРсяавХместо с°^е1525 по 1531 п осуц
оится В т с 1 Коломне. В 1529	,
КаМТкамеННого гРаДзаразского на р. Осет^ ,
ТВО Л V Николы гороДа должны был* |
каме- У Эт„ ТРИ бГОрР Д Москвы с
Г-	о ия III осуществлять	начиНает стРо*
по замыслу Василия I* меНно Васи на казанском рубе^ ,
со стороны Крыма. Од- Рных крепости	₽ С
тельство и новых итеЛ„ство в	роль в борьбе P?(s
Мы имеем в виду Дальнейшем б за Наконец, в 153f ,
города, сыгравшее КазаНСКиМ хан<-	гим городам пожав.
ского госУдаР"®ами пожарами (« ся новь,й «град Древ^
» СДИкак указывают летописи} ^овоДЯТСЯ большие восстав
* Чернигове и в Кашире, а Новгороде, где во время лет8его
вгггельные работы к Ни^Н весь, и стрельницу разорву
пожара «посад и . зэ	4
изо основания зелием».	ого правительства в отнощедц
Указанная политика моек6ыла ервана после смер* ;
«городового строения» не	т при Елене Глинской W
Василия 1П. но, наоборот,
дальнейшее развитие^	для проведения правительствен
Непосредственным	мероприятий в области городской
Елены Глинском р д ® ы» выше опустошительный набег ка-
строительства ы у юго.восточные районы Русского госу.
Г₽с“аТ0результате которого как уже отмечалось, были „о,
ностью ’ опустошены как весь Нижегородский, так и соседние
с ним уезды Видимо, именно под впечатлением этого казанского
разорения, а также учитывая общее обострение внутриполитиче-
ского и особенно международного положения Русского государ-
ства после смерти Василия III, московское правительство и при-
нимает весной 1534 г. решение, оформленное в «приговор» вели-
кого князя «с бояры», т. е. постановление Боярской думы,
о строительстве в Москве задуманных еще Василием III новых
городских укреплений.
Наиболее подробное
хранила Новгородская
известие об указанном строительстве со
летопись. «Того же лета (1534 г.,-
стр.» Т’ ХХП’ 4 стр- 518—521;
<Тр М9СРЛ’ Т ХШ’ пеРвая половина, стр.
т. XIII, первая полов*12
58; т. IV, ч. I. вЫП 5'
Глава 11. Военно-админист ративные обязанности	71
Н. Н.) на весне, — читаем мы в летописи, — государь князь
велики Иван Васильевич. . . помысли [с] своею материю великою
княгинею Еленою и с митрополитом Данилом и своими добро-
хоты князи и бояры, повеле у себя на Москве поставити град
древян на посаде на болшее пространство богоспасенного и
преименитого града Москвы. И по повелению государя великого
Ивана Васильевича всея Руси поставиша град около всего по-
жара («посада»—Новоросс. список), идеже у них вси торговые
места; 40 и устроиша хитрецы велми мудро: начен от каменныя
стены, и сплетаху тонкий лес около болшаго дрсвия и внутрь
насыпаху землю и велми крепко утвержаху, и того ведоша много
по реце Москве, и тако приведоша к той каменои стене и на
верее устроиша град по обычаю.. . И нарекоша граду имя Китаи,
и совершиша град того же лета, казною великого князя и
митрополичею и князей и бояр и гостей, прочих граждан».41 42 Что
же касается обеспечения строительства рабочей силой, то, как
указывает Никоновская летопись, великий князь «велел. . . делати
град и ров копати митрополичим и болярьскым и княжим и
всем людем без выбора».12 Указанные крупные строительные
работы по укреплению московских городских стен продолжаются
и в 1535 г., когда по повелению великого князя закладывается
Петром Фрезиным Малым каменная крепостная стена вокруг
всего Китай-города — по рву «земляного града».43
Но правительство Елены Глинской приняло весной 1534 г.
не только решение о строительстве новых городских укреплений
в самой Москве, по всей видимости одновременно центральным
правительством было принято и какое-то более общее реше-
ние о «городовом» (вернее крепостном) «строении», лишь
частью которого являлся указанный «приговор великого князя
40 По Никоновской летописи, закладка земляного града состоялась
20 мая, закончено же было строительство уже в нюне. Что же касается
месторасположения новой крепостной стены, то Никоновская летопись
прямо указывает, что «зделан бысть на Москве град земляной по тому
месту, где же мыслил отегь его, князь велики Василей, ставити», т. е. «от
каменнаго града възле Неглимну к живоначальной Троицы на площадку,
а оттоле на Васильевьской луг х Козмс и Дамьяну, к Москве к реке, и
възле реку Москву х каменой же стене приведоша» (ПСРЛ, т. XIII. первая
половина, стр. 79, 82; см. также: ПСРЛ, т. XX, вторая половина,
стр. 423).
41 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 566—567.
42 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 82.
43 Закладка каменной стены вокруг Китай-города состоялась 16 мая
1535 г. (ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 85). В Новгородской лето-
писи, правда, ошибочно указывается, что кам иные стены в Китай-городе
были построены якобы «того же лета», т. е. 7042 (1534) г., что и земля-
ной город (ПСРЛ. т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 567).
72	Часть первая. Городовые npilKOj^^-
с бояры» о Китай-городе. Последнее видно из	4<
менно с началом указанных городских строит » .
в Москве такие же крупные городские с i роительпък ра отц	$	(
ио великокняжескому распоряжению проводятся и в obi ороде,	?	|{
И действительно, «тое же весны» 1534 г., видимо в последние	{	л
числах апреля месяца,11 т. е. недели за три до закладки в ОсКве	:	г
(20 мая) Китай-города, великии князь, как указывает та эд	р
Новгородская летопись, присылает в Новгород «своего дьяк**
Григория Загряжского 44 45 «к своему богомольцу. • • архиепископ^ |
Макарию, и к наместником и дияком, и поводе поставили град
древен на Софеискои стороне». Причем, как видно из летописц,	,
имелось в виду далеко не обычное для Новгорода городское	с
строительство. Летописец прямо указывает, что на этот раз вели.	]
кий князь «повелеша град ставити всем градом, опрично волостей;
и свершиша стену градную на Софеискои стороне того же лета,	i
месяца июля46 и роскинуша примет городовой денежно[и], чТо	।
город ставили, на весь град; на гости на московские и на новго-	i
родцкие, на старосты и на черные люди, и на архиепископа, и
на свещенникы, и на весь причет церковный,47 48 а доселя, — пояс-
няет летописец, — того не бывало при старых великих князех:	1
ставили город доселе всеми новгородцкими волостьми, а городо-
вые люди нарядчики были».18	(
Если сравнить указанный порядок денежного и людского обес-
печения новгородцами городового дела с подобным же обеспече-	।
нием строительства Китай-города, который, как мы помним,	!
строился по решению Боярской думы «казною великого князя и	t
митрополичею и князей и бояр и гостей, прочих гражан», а на	:
городовое дело наряжались все московские люди «без выбора»,
включая даже митрополичих, боярских и княжеских людей, то	j
44 Во всяком случае уже 3 мая в Новгороде состоялось торжественное
молебствие и освещение места основания «нового града».	<
45 Дьяк Григорий Димитриевич Загряжский был в рассматривает»
период разрядным дьяком (Лихачев. Разрядные дьяки, по указателю),	{
а Разрядный приказ в XVI в., как известно, ведал всеми важнейшта
вопросами военного управления, а также выполнял функции своеобраэнок	1
канцелярии Боярской думы.	<
48 Строительство Софийской городской стены, как мы видим, так же
как и Китай-города в Москве, было осуществлено в чрезвычайно коротки
сроки — в два, два с половиной месяца.
47 Краткая редакция Новгородской летописи сообщает и размеры рас*
кладки указанного денежного «городового примета», указывая, что 3 ми
1534 г. по великокняжескому распоряжению, привезенному дьяком Г. За*
гряжским, «заложиша стену древяну на Софеискои стороны по старому
месту... И оуставиша оурок на архиепископа и на гостей и на чорш#
людей и на, священников и на весь Новъгород, з двора по 20 денег»
(ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 615)
48 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 567.
Глава II. Военно-административные обязанности
нетрудно заметить, что в основе этих порядков лежало какое-то
общее и притом новое не только для Новгорода, но и для Москвы
(иначе совершенно непонятно, почему даже составитель Нико-
новской летописи счел необходимым специально разъяснить ука-
занный порядок наряжения москвичей на строительство Китай-
города) правительственное постановление о городовом деле.
Если это так, то тогда перед нами еще одно доказательство
в пользу того, что именно весной 1534 г. состоялось какое-то
общее правительственное решение о «городовом строении», вклю-
чающее в себя как постановление о строительстве Китай-города
в Москве и Софийской городской стены в Новгороде, так и ряд
более широких мероприятий в отношении городового дела вообще.
Во всяком случае, весьма симптоматично, что сразу же вслед
за’проведением указанных строительных работ в Москве и Нов-
городе правительство Елены Глинской приступает в 1535—
1538 гг. к повсеместной реорганизации и перестройке городских
крепостных укреплений, а также значительно более широкому,
чем в предшествующие годы, строительству новых городов.
О размерах указанных мероприятий правительства Елены
Глинской можно судить хотя бы по следующим данным.
Для укрепления восточных границ — казанского рубежа —
в 1535 г. строится «град древян» в Мещере на р. Мокше —
Мокшан. В 1536 г. переставляется на другое место по р. Мокше
город Темников (Мещерский городок), ввиду того что старый
город был «стар и не крепок». В этом же году по челобитью
великому князю населения костромских волостей Кореги, Ли-
Борка о том, «что тамо волости
многие, а от городов далече», на р. Кореге строится город Буй-
город. Наконец, в том же 1536 г. в связи с тем, что в Балахне
«посад велик и людей много», по решению правительства в ней
строится новый земляной город. Одновременно осуществляется
строительство городов и на северо-восточной окраине: в 1535 г.
вместо сгоревшего старого города строится новый город в Перми,
в 1536 г. сделан «древен весь нов» Устюг.49 В 1538 г. по чело-
битью местного населения о том, что «мест де осадных (у них, —
Н. Н.).. . в городех от казанских людей и . . . убежищей нет»,
строится город Любим.50
В целях укрепления южной границы летом 1536 г. «постав-
лен град на Проне» (каменный)—Пронск, ставший в дальней-
шем одной из сильнейших южных крепостей, расположенных
в Рязанской земле.51
49 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 85, 88—90, 113—114
’,и Ярославские епархиальные ведомости, 1880, № 21.
ПСРЛ, ч. XIII, первая половина, стр. 90; т. VIII, стр. 292.
За лесья и Железного
74	Часть первая. Гороховые приказчики
Не менее интенсивно осуществляет правительство ^Лен^В
Глинской и строительство городов-крепостей на западной
нице. В 1535 г. на озере Себеже у литовской границы строите, <
город Себеж (Иванград). Строительство Себежа было осуц^
стелено в чрезвычайно короткие сроки—21 день, пу1ем особого
сбора для его постройки посохи с Новгородской и сковско,
земель. В 1536 г. на ржевском рубеже строится i ород <>аволочье
и на Западной Двине город Велиж (поставлен на Велижско^
городище). Указанные три города вместе с Великими Лукам,
образовывали как бы оборонительную линию русских крепостей
между Смоленском и Псковской землей. Одновременно продод.
жаются работы и по усилению обороноспособности самого Пскова
и Смоленска, в частности наряду с укреплением псковских пр,,
городов (Опочки, Красного, Острова и др. ) в 1537 г. в Пскове
строится деревянная городская стена через р. Пскову. Прово-
дятся строительные работы и в новгородских городах, например
строится новая городская стена в городе Холме на Волоте.
Наконец, московское правительство принимает ряд мер и по
укреплению юго-западных порубежных городов: в 1535 г. стро.
ится новый «град Почап землян, на старом же месте», а весной
1536 г. срочно восстанавливается сожженный литовскими вой-
сками Стародуб — строится «на старом же месте», «земьлен».
В 1535—1536 гг. укрепляются и другие Северские города.52
В больших масштабах развертывается городское строитель-
ство при Елене Глинской и в городах центральных районов. Так,
в 1536 г. перестраивается и расширяется город в Вологде,
«понеже» старый город «мал был». В этом же году проводятся
большие строительные работы по починке и восстановлению
городских укреплений во Владимире, где во время пожара
13 июня 1536 г. сгорела значительная часть городской стены —
«разметали 170 городен да четыре стрелницы», «а града оста-
лося... 265 городен да сем стрелниць». В 1536 г. проводятся
значительные строительные работы и в Торжке, городская стена
которого тоже сильно пострадала от весеннего пожара — сгорело
80 городень и 3 стрельнииы. Наконец, после «великого» яро-
славского пожара в июне 1536 г., когда «згоре град Ярославль
весь, и церкви древяные внутри града погореша все и дворы»,
в том же месяце, по повелению великого князя, начинают «ру-
бити» новый город Ярославль. Город «доделан бысть того ж*
лета», т. е. в 1536 г. Не меньший размер носят городские строи-
тельные работы и в 1537 г. Особенно значительное строитель-
“ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 88, 90, 95 107, 110—Ш-’
т’ 1\лвьш- 3’ стр- 574’ ПЛ* вып. I, стр. 107—109; вып. П.
стр. 228—229.
Глава II. Военно-административные обязанности
ство проводится московским правительством в 1537 г. в Твери
по ликвидации последствий известных тверских пожаров этого
года — июньского, когда сгорела часть городской стены (87 го-
р0ДеН) и великокняжеские городские житницы, и июльского,
когда «весь град выгоре» и «много людей згоре». В этом же
году восстанавливается и Коломна, тоже сильно пострадавшая
в июне 1537 г. от городского пожара, — «посад погорел», «от
Спаса все ряды погорели и до Москвы реки».53
Смерть Елены Глинской прерывает мероприятия московского
правительства в области «городового строения». В этом отноше-
нии весьма показательно, что начиная с 1538 г. вплоть до сере-
дины 40-х годов наши летописи почти не сообщают о каких-либо
больших строительных работах в городах, если не считать отдель-
ных сравнительно незначительных мероприятий, как, например,
постройка в 1541 г. (7049) новых деревянных стен около посада
в Себеже и некоторые другие,54 хотя разорения, чинимые русским
городам татарскими набегами, а также городские пожары были
во время так называемого боярского правления не только не
меньше, а наоборот больше, чем в предшествующие годы. Доста-
точно вспомнить хотя бы казанские набеги 1538—1539 гг. или нов-
городские и псковские пожары конца 30-х—начала 40-х годов.55
Приведенные летописные данные о размерах «городового
строения» в конце XV—первой половине XVI в. естественно
далеко не полны, но и в таком виде они наглядно показывают,
какое огромное значение в рассматриваемый период придавали
великие московские князья именно военному укреплению горо-
дов, прямо рассматривая последние как свои важнейшие опорные
пункты в деле обеспечения политического порядка в стране и
в борьбе с внешней агрессией. Такое отношение великокняжеской
власти к городам, как уже отмечалось в предшествующей главе,
не только соответствовало интересам широких слоев господствую-
щего класса, особенно дворянства, но и вызывалось потребно-
стями экономического развития страны в целом. До тех пор
53 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 90, 110—114; т. XX, вторая
половина, стр. 438—440; т. XXII, ч. I, стр. 524; т. IV. ч. I. вып. 3,
стр. 578.
’4 ПЛ, вып. I, стр. 110—111.
55 В первую очередь следует отметить пожары осенью 1538 г.: в сен-
тябре — в Новгороде, во время которого сгорело только на Торговой сто-
роне 14 улиц и около 500 дворов, и в октябре — во Пскове, где в По\онище
сгорело 2000 дворов. Большой пожар был во Пскове и в сентябре 1540 г.—
«погоре все Запсковье». Наконец, «пожар велии горозен» произошел в Нов-
городе на Торговой стороне также в июне 1542 г., летописец даже указы-
вает. что он «в мале не оуподобися преже бывшему пожару великому»
1508 г. (ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 616—617; ПЛ, вып. I,
стр. 108—110).
76	Часть первая. Городовые приказчики
пока русские земли страдали от набегов татар и внутренних!
феодальных боярских «замятень»» которые, как известно, Далец^
не сразу прекратились после ликвидации феодальной раздроблен,
ности, трудно было говорить о широком развитии как сельского
хозяйства, так и особенно торговли и ремесла. Совершенно ясно
в то же время, что указанные мероприятия московского правц.
тельства в области строительства городов, в свою очередь,
только определяли развитие самого городового дела в рассма-
триваемый период, но и оказывали непосредственное влияние на
организацию и практическую деятельность всей концентрируемой
вокруг городов системы местного управления. Все это в конечном
счете и обусловливало роль в этой системе городовых приказчи-
ков как военно-административного органа, ведающего городовым
делом.
Наиболее ранние из дошедших до нас известий о городовых
приказчиках, характеризующие их как уже вполне сложившийся
институт местного управления, сохранились в актовом материале
в жалованных грамотах Волоколамского монастыря 1515 г. Мы
имеем в виду тарханные и несудимые грамоты Василия 1Ц
от 17 февраля 1515 г. (две грамоты), выданные монастырю на
его владения в Тверском и Ржевском уездах.
Так, освобождая монастырские села и деревни от дани, ям-
ских денег, подвод, мыта и других пошлин и повинностей, гра-
моты 1515 г. прямо указывают на городовых приказчиков как
на местных должностных лиц, ведающих посошными делами
великого князя. «А коли пошлю свои, великого князя, грамоты
по городам к своим приказщикам и на грамотники, — читаем мы
в грамотах, — а велю им сохами своими великого князя селы,
что за бояры и за детьми боярскими, и за служилыми людьми
в поместье, и митрополичи, и владычними, и вотчинами, и куп-
леми, и манастырскими, и черными, и всеми без омены, чей кто
ни буди, свое великого князя дело делати, город делати или
пруды делати, или свои великого князя дворы ставити, или хлеб
молотити и вести в которой город, и наши городовые приказ-
щики, или кто поедеть моего которого дела делати сохами,—
теми их манастырскими селы и деревнями моего великого князя
дела делати никоторого не наряжают, и к сохам их не прима*
дывают никоторым делам».56
АФЗХ, ч. II, №№ 63, -62. Тексты обеих грамот почти полностью
идентичны. Грамота в Ржевскии уезд имеет подтверждение Ивана I*
от 17 мая 1551 г.
Основной обязанностью городовых приказчиков по грамотам
1515 г., как мы видим, является ведание посошным «делом вели-
кого князя» — «город делати, — как указывают грамоты, — или
пруды делати, или свои великого князя дворы ставити, или хлеб
молотити и вести в которой город», причем грамоты отчетливо
показывают, что перечисленные виды «дела великого князя» на-
ходились в постоянном ведении городовых приказчиков. По-
следнее видно уже из самого характера волоколамских грамот
1515 г., которые, предусматривая возможность посылки по горо-
дам и городовым приказчикам специальных грамот о выполне-
нии указанных дел великого князя, имеют в виду не возмож-
ность в дальнейшем поручения городовым приказчикам этих дел,
а лишь частный случай выполнения и ими дел великого князя по
«.грамотам на грамотчики», как бы заранее предполагая, что
обычно, в повседневной практике, именно они, а не какие-либо
иные должностные лица, выполняют на местах эти обязанности.
Таково первое дошедшее до нас известие о городовых приказ-
чиках, характеризующее их как общеуездный приказной орган,
ведающий посошными делами великого князя, среди которых
на первом месте стоит городовое дело.
Последующие источники не только подтверждают, но и дают
возможность значительно расширить эту характеристику.
В первую очередь обращает на себя внимание, что указанная
характеристика обязанностей городовых приказчиков полностью
повторяется почти во всех подобного рода жалованных грамотах
Волоколамского монастыря первой половины XVI в. Мы имеем
в виду, в частности, жалованные грамоты Ивана IV 1517, 1534,
1539 и 1543 гг. на монастырские владения в Волоколамском,
Зубцовском, Рузском и Тверском уездах. Все эти грамоты до-
словно повторяют указания грамот 1515 гг.17 Встречается в воло-
коламских актах и такая формулировка обязанностей городовых
приказчиков: «...коли пошлю яз (великий князь, — Н, Н.)
к своим прикащиком57 58 59 грамоту о городовом деле, как велю
город делати, или пруд, или двор свой делати, или о иных кото-
рых делех и о посошной службе, — и наши прикащики теми их
крестьяны ни на которые дела не наряжают».
57 АФЗХ, ч. II, №№ 79, 136, 149, 171. На грамоте 1517 г. имеются
подтверждения Ивана IV от 20 января 1536 г. и 17 мая 1551 г. На
грамоту 1517 г. обратил внимание еще М. А. Дьяконов, особо отме-
тивший ее значение как наиболее раннего из известных ему источников
о городовых приказчиках.
58 Имеются в виду городовые приказчики.
59 Следует отметить, что последняя формула присутствует в большин-
стве жалованных грамот, выданных Волоколамскому монастырю в январе
1534 г., т. е. во время общего подтверждения монастырских жалованных
Часть первая.
основных ОГ?
----"	М,а для "‘""''".веская грамота тВе.,
Но особенно показателе,,ков велИ“°*икам ъз8 г по „овод,
занностей городовых	доВыМ "Р"* о нарушениях послед.
сейм И новоторжским Р а монаст Р рраМОта прямо указы*
челобитья Троице- ^^оранных гр^МчтО «коли деи вы приказ. ,
ними монастырских -	пр„казчШ<: > оху и в городовое деЛо :
вает в адрес г°^“ра!Ку наре*ает* аЗЧ„ки городовые, к Их
чики со Твери и с * к „ вЫ деи, "Рв посошную служ6
и хлеб вести по гор м приклад в мелКую тягль с0Хв
крестьяном к манастьр, повозНОи хлеб^ тянут; „ ман
И в городовое де которьте ни в грамотчики оплачивают.
/СТЫманаОстЫрским крестьяном чинЯТЦа
их мана ного положения граМот
раНеиНкИазчнкам впредь троицкие села
ХбУ городовое дело и другое тягЛо
сохам.’ которые села и деревни По
» „vcTb. и не грамотчики».
1538 г., как мы видим,
нега-
ясно
Про-
было
78
UU1C	л	дей
собою же, И
убытки великие». <^ля '
?	\.а городовым
, в посошную
манастырским
и Деревень	амота
от предыдущи • р овых приказчиков не в
деятельность Р лать), а в позитивном,
- (ЧТ° 'ппимере^практнческой деятельности
• уже На РТо основными их обязанностями
-Т службой великого князя.
--7 1538 г. заключается не только в
значительно дальше по пути расширения компе-
----------------, включая в их обязанности
ведением указанными выше посошными делами и
. «А коли велю вам,—ука-
зывает ПО ЭТОМу лисим;	-	--д	-г-1 и
с Торжку с посадов и со Тверского и Новоторжского уезда
с станов и с волостей брати свои ямские денги и примет и
вытные денги, а вы б тогды с тех их с манастырских сел и
з деревень ямских денег и примету и вытных денег не имали;
а присылают с тех с своих с манастырских сел и з деревень ям-
ские денги и примет и вытные денги игумен Иасаф з братьею
на Москву к нашей казне сами». Показателем же того, что
московское правительство рассматривало весь вышеприведен-
ТОЛЬКО «К
близку их сел
В отличие
тивном плане
показывая. .
довых приказчиков,
ведание посошным делом и
Но интерес грамоты
Грамота идет----
тенции городовых пРикаД’“™*’
наряду с 1—.
сбор важнейших денежных налогов
по этому поводу грамота, —э городов со 1 веря
этом.
грамот на имя Ивана IV (АФЗХ, ч. II, №№ 131, 133, 134, 1^5. Гра-
моты касаются монастырских владений в Рузском и Дмитровском уезд^
^речаем указанную формулировку и в жалованной грамоте Волоко^
скому монастырю дмитровского кн. Юрия Ивановича от 1529 г. (№
шумаков. I верские акты, вып. I, № IV
Глава 11. Военно-административные обязанности	79
ный круг обязанностей городовых приказчиков, включая и их
финансовые обязанности, как их к этому времени уже постоян-
ные функции, служит обычное, но очень характерное для по-
добного рода грамот (мы имеем в виду «грамоты с прочетом»)
указание, что грамота 1538 г. дана «иных для наших прика-
щиков», т. е. городовых приказчиков.
Таким образом, если объединить указания рассмотренных
выше грамот, то в своей совокупности они дадут хотя и не
полный, но все же достаточно широкий перечень основных обя-
занностей городовых приказчиков первой половины XVI в.
На первом месте стоят обязанности городовых приказчиков по
веданию, в общеуездных масштабах, такими важнейшими по-
сошными повинностями, как городовое дело и посошная служба,
иначе говоря вопросы военно-административного управления,
на втором — ведание молотьбой и перевозками по городам ве-
ликокняжеского «посопного» хлеба, прудовым делом, а также
строительством дворов великого князя, т. е. вопросы, как бы
сказать, дворцового управления, и, наконец, на третьем — во-
просы финансового управления, ведание сбором прямых нало-
гов. Такое деление обязанностей городовых приказчиков, ко-
нечно, очень условно и упрощенно и, как мы увидим ниже,
далеко не охватывает весь круг основных функций городовых
приказчиков, но в то же время в качестве рабочей схемы оно
значительно облегчает изложение конкретного материала о дея-
тельности городовых приказчиков, тем более что правильную
оценку городовых приказчиков как определенного института
можно дать только после специального изучения каждой из
их функций в отдельности.
Итак, первой, не только по порядку, но и по значению,
обязанностью городовых приказчиков XVI в. было городо-
вое дело.
И действительно, никаких сведений за первую половину
XVI в. о посточном ведании городовым делом, помимо городо-
вых приказчиков, какими-либо иными местными должностными
лицами нам не известно. Мы не говорим о городовых строй-
щиках, так как они отнюдь не являлись институтом местного
управления. Только в окраинных районах, где по тем или иным
причинам, как. например, в Двинской земле, не было городовых
приказчиков, городовое дело было подведомственно наместни-
кам. Очень возможно, правда, что в пограничных городах, где
наместники по существу выступали, как великокняжеские вое-
воды. возглавлявшие, в первую очередь, военное управление,
они в известной мере осуществляли общий контроль и за го-
родовым делом, имевшим для пограничных городов первосте-
80	Часть первая. Городовые приказчики
пенное значение.61 62 Так, например, общие распоряжения об гЛ
ганизации городовых повинностей и сторожевой службы
Вятке посылались в 20—40-х годах XVI в. слободскому
местнику, о чем свидетельствует ряд адресованных ему велико,
княжеских грамот по этим вопросам/2^ Аналогичное полосе,
ние было, повидимому, и в таких крупнейших городах, как Нов.
город и Псков, где городовые приказчики подчинялись не не-
посредственно центральному правительству, а органам намесу.
ничьего управления, вернее находящимся при наместниках го.
родским дьякам, которые, как известно, сосредоточивали
в своих руках ведание всеми основными вопросами военно-
административного и финансово-податного городского управ-
ления.
Источники показывают, что городовые приказчики произ-
водили общую раскладку городовой повинности (городового
дела) на все категории земель, тянущих к городу, а также ведали
самим «городом» — крепостными и иными оборонительными
сооружениями. Раскладка городового дела производилась го-
родовыми приказчиками «посошно» с установлением опреде-
ленных «уроков» по поделке городень и плетению плетня вокруг
города.
Раскладка городового дела на сохи осуществлялась в пер-
вой половине XVI в. обычно двумя способами, которыми рас-
кладывались вообще все основные посошные повинности, па-
дающие на уезд. Как указывал еще М. А. Дьяконов: «Это
возможно было сделать только при помощи писцовых книг, ио
сделать двояко: или определить долю участия каждого вла-
дельца соответственно размерам его владений, выраженным
в сошном счете; или же установить на уезд несколько комплек-
сов владений, т. е. податных округов, с взаимной ответствен-
61 Но и в пограничных городах в XVI в. это было уже скорее исклю-
чением. чем правилом.
62 Так. например, 29 июня 1522 г. была направлена грамота Басил»
III наместнику Слободского городка Г. Ф. Мансурову о привлечен»
к сторожевой службе и иным городовым повинностям, наравне с слобо-
жанами, Каркнских князей, а также вотяков и чувашей, имеющих в Сло-
бодском городке дворы и живущих в них во время осады (Труды Bit
сксй ученой архивной комиссии, вып. III, Вятка, 1905. стр. 81). Учасп*
слободских наместников в ведании городовым делом подтверждаете* *
грамотой Ивана IV от 4 марта 1542 г. слободскому намести®.’
Д. Д. Ухтомскому. Грамота предписывает наместнику обеспечить участ®
крестьян Шзстаксвского городка в несении городовых повинностей вм®^
с слобожанами, а также обязывает его взыскать с шестаковцев в поль^
слобожан 40 рублей за то, что они уклонялись от несения городового	J
io Речение предшествующих трех лет (Вятские губернские ведомо*”’
1оУ5, № о/).
Г лава II. Военно-админист ративные обязанности	ВТ
ностыо включенных в круг владельцев за исправное отбыва-
ние податей и повинностей».63 Раскладка городового дела по
сохам из-за трудности определения тяглой способности всех
входящих в тот или иной податной комплекс владений была,
естественно, чрезвычайно сложной и ответственной обязан-
ностью. Осуществлялось это городовыми приказчиками путем
дачи конкретных заданий — «уроков» по городовой поделке.
Уроком назывался определенный участок городских управлений,
отводимый городовыми приказчиками каждому податному ком-
плексу или отдельному владению, который те должны были
поддерживать в должной сохранности, а также производить на
нем новые оборонительные работы. Размер урока определялся,
как правило, числом городень, — две, три, пять и т. д. Перерас-
пределение земельных владений, выбытие отдельных тяглецов,
необходимость в производстве срочных или новых работ — яв-
лялось уже предметом повседневной заботы городовых при-
казчиков.
Конкретная деятельность городовых-приказчиков в этом на-
правлении наглядно видна из группы грамот «с прочетом»
1535—1536 гг., адресованных переяславским городовым при-
казчикам Ивашке Мякинину, Третьяку Раткову и Дичку Ярцеву
по вопросам несения городового дела крестьянами переяслав-
ских вотчин Троице-Сергиева монастыря. Указанные грамоты
особенно интересны именно потому, что они относятся ко вре-
мени проведения охарактеризованных выше крупных мероприя-
тий правительства Елены Глинской в области «городового
строения» и тем самым не только дают дополнительный мате-
риал об этих мероприятиях, но и показывают активное участие
в них городовых приказчиков как лиц, непосредственно ведаю-
щих на местах городовым делом.
В 1535 г. Троице-Сергиев монастырь бил челом на переяс-
лавских городовых приказчиков, что «деи у них в Переяслав-
ском уезде в Верхдубенском стане село Сватково, да Семенов-
ское, да Выкупово, да Куярово, да Деребино, а пашни деи у них
сошные в тех селех семь сох», а городовой приказчик Третьяк
Ратков велит «поделывати в Переяславле городовое дело 12 го-
родень на рознь», да еще велит крестьянам тех же сел «делати
в Переяславле же детей боярских подели пустые городни».
«А наперед деи того, — указывали троицкие власти, — те их
сел крестьяне делали в Переяславле городовое дело свою по-
дель 4 городни в одном месте, а детей боярских поделей пустых
городень наперед того не делывали». В ответной великокняже-
63 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 73.
6 Н. Е. Носов
82
Часть первая. Городовые приказ
ской грамоте на имя переяславских городовых прИКазч 1
*	______гт ТигЖ4ГЧГ**Т‘¥-ш //ПЫПППа Яг
Ч'
,ородоч»
-1ева ч»
и, п
Пл-.. Ч.
efyt
В
розньц
сего,^
крестьян
горек
раз москов.
у гксх-заТЬ Городову
“ ““‘‘«‘коестьяном Сергиева монастыр
чтобы «троицким крес
пустых
восстанавливаемых
'"w" ч	-- -----	' обхОДимость «нынеча да и Rrr
последним указывалось на «о	довое дело «по стари'**
наряжать троицких крестьян	р	несении 1О,??
Но необходимой ясности »	„	‘ирп.1Л.
дела крестьянами переяславских вотчин Троице-Сер,,
настыря эта грамота не внесла. Городовые приказчик
димому, настойчиво стремились как	.	Ha’J-l'u
«старых» привилегий Троицкого монастыря) привлекать „
пастырских крестьян к различным городовым работам. В
зультате этого в 1536 г. троицкие власти снова бьют Чед Ре.
тех же переяславских городовых приказчиков Третьяка Ра *
да Дичка Ярцева об отягощении ими крестьян МонаСТЬ1 *
сел и деревень Кинельской волости излишними работам»
городовому делу в Переяславле. На этот раз в челобитье v 1,0
зывалось, что с «полодиннадцати сохи» пашни их кинедЬ(,^’
сел и деревень городовые приказчики велят крестьянам «пл^
лывати в Переславле городни многие, без уроку,
местех, да плетень плести около города; а наперед Де
снова жаловались троицкие власти, тех их сел г.
делали в Переславле городовое дело свою подель, шесть
день в одном месте, а плетня не плели». И на этот
ское правительство было вынуждено снова указать
приказчикам, ’	_ .
велели в Переславле городовое дело делати по старине
городенъ в одном месте, а иных бы есте им поделен
городень делати и плетня плести не наряжали».65
Как мы видим из грамот 1535 и 1536 гг., i—
ими порядок несения городового дела «по старине» заключал
в праве выполнения городового дела такими категориями &
мель, как, например, вотчины Троице-Сергиева монастыря вот-
дельности, а не в составе тяглых округов. Сама же «подели
давалась городовыми приказчиками в одном месте на длитель-
ный период, чтобы обеспечить постоянное поддерживание каж-
дого участка городских укреплений в должном обороноспосоо-
ном состоянии закрепленными за этими участками тяглецам»,
что было в равной степени выгодно и для самих тягле*
удя по Переяславлю, городовые приказчики, повидимому, *
редко становились на путь нарушения этого порядка и ш*
думать не случайно и не из-за личных побуждений. Повиди**
паТЛл°ЯВЛЯЛ°СЬ постепенно пробивающееся противоречие
потребностями складывающегося централизованного М*
64 ГТ I
65ААЭМт.7В№О182ОР’ ВЬШ’ 14 № 1389-
'Глава II. Военно-административные обязанности
ства, которое в лице своих органов управления, в данном слу*
час городовых приказчиков, стремилось к созданию единой
уездной податной тяглой организации с круговой ответствен-
ностью тяглых округов, и старой вотчиной, огражденной имму-
нитетами, системой отбывания тягла. Городовые приказчики,
как представители великокняжеской власти, совершенно есте-
ственно были проводниками первой системы, более предохра-
няющей от случайностей и более удобной для организации вы-
полнения таких важнейших государственных повинностей, как,
например, городовое дело. Во всяком случае, для поместного
землевладения конца XV и первой половины XVI в., а именно
его интересы в первую очередь защищало московское прави-
тельство того времени, это была единственно возможная форма
раскладки тягла. Крупные же вотчинники (как позднее и по-
мещики) были заинтересованы в обратном.
Таким образом, городовых приказчиков толкало на наруше-
ние «старых» порядков отнюдь не их незнание этих порядков
или какая-либо злонамеренность, а то трудное положение, в ко-
торое они попали в годы «городового строения» Елены Глин-
ской, когда должны были обеспечивать ремонт и строительство
городских укреплений силами всего уезда, для удовлетворения
растущих потребностей тоже всего уезда, на основе старой нс от-
вечающей этим потребностям тяглой ор!анизации. И не слу-
чайно, что московское правительство, хотя формально и станови-
лось, как мы видели, на сторону «старых» порядков, по существу
само толкало городовых приказчиков на нарушение этих поряд-
ков. В этом отношении очень показательно совершенно идентич-
ное окончание обоих вышеприведенных грамот 1535 и 1536 гг.
переяславским городовым приказчикам. «А впредь, — поясняют
грамоты, — нечто в Переяславле городовое дело попортится ве-
ликое, и вы бы тогда тем крестьяном велели городовое дело
делати с переяславскими сохами вместе повытно».66
По сути дела этот принцип круговой посошной раскладки
(«повытно») для такого «общего» дела, как городовое дело,
стремились провести городовые приказчики и в обычной, повсе-
66 Указания на подобную практику мы находим еще в грамотах Во-
локоламскому монастырю, уже разбиравшихся нами, в которых указы-
вается на возможность (а, по существу, практику) посылки городовым
приказчикам «грамот на грамотчики» делать «дело великого князя», вклю-
чая и городовое дело, всеми сохами, со всех земель «без омены, чей кто ни
буди». Этот же принцип привлечения поголовно всего тяглого местного на-
селения на выполнение городового дела был положен в основу, как мы
помним, и при строительстве в 1534 г. Китай-города в Москве и Софий-
ской городской стены в Новгороде.
6*
84	Часть первая. Городовые приказчики
дневной практике, допуская в этом отношении нарушение c.qM
рых порядков, но этого требовала сама жизнь. Да и вряд дМ
правильно считать, что господствующим в то время был <
старый принцип несения городового дела такими крупными
чинами, как, например, те же вотчины Троице-Сергиева Монд,
стыря, обособленно. Последнее видно хотя бы из того, что да^е
само московское правительство, которое в рассмотренных выще
грамотах «по старине» сохраняло право Троицкого монастыре
на обособленное несение городового дела, в других своих грд.
мотах, тоже 30-х годов, также «по старине» сохраняло принцу
списывания монастырских земель с соседними владениями,
стремясь только соблюсти при этом правильность, вернее тягло-
способность, того или иного списания.
Так, например, в 1537 г. тот же Троице-Сергиев монастцрь
возбудил жалобу, что городовое дело с их села Гусарникова
с деревнями в Ростовском уезде раньше отбывалось вместе
с митрополичьими крестьянами Карашской волости, а теперь
переяславские городовые приказчики их село отписали и спи-
сали с пустыми вытями. В ответ на эту жалобу переяславским
городовым приказчикам предписывалось правительством
впредь монастырских крестьян села Гусарникова на городовое
дело наряжать вместе с митрополичьими крестьянами «по ста-
рине», а к пустым вытям монастырских сел не приписывать в
троицким крестьянам «в том продажи» «ни чинить».67
Но особенно характерна в этом отношении уже приводив-
шаяся нами грамота городовым приказчикам Твери и Торжка
1538 г. (тоже посланная в ответ на челобитье Троице-Сергиева
монастыря), в которой прямо указывалось, что, поскольку
троицким крестьянам «чинятся убытки великие», оттого что при
наряжении посохи, городового дела и иных повинностей горо-
довые приказчики списывают «пустые сохи и грамотчики», то
чтобы «вперед» городовые приказчики «к монастырским сохам
пустых и грамотчиков в посошную службу и в городовое делои
в повозной хлеб и в мелкую тягль не прикладывали, а прикла-
дывали б естя к монастырским сохам, которые села и деревня
по близку их сел и деревень и не пусты и не грамотчики».68
Как мы видим, принцип раскладки повинностей по сохам,
списываемым в тяглые округа, охватывающие все владения,
рассматривается в великокняжеской грамоте 1538 г. уже
явление, вошедшее в практику в отношении всех категории
владений, а не как особая чрезвычайная мера.
67 Дьяконов. Акты, вып. II, № 9.
68 Шумаков. Тверские акты, вып. I, № IV.
Глава II.
Военно-административные
обязанности
Но, как показывает актовый материал первой половины
XVI в., в круг основных обязанностей городовых приказчиков
входило не только заведывание текущими строительными рабо-
тами и ремонтом городских крепостных стен, но и обеспечение
города боеприпасами — порохом, иначе говоря так называемое
ямчужное дело (варка селитры для производства пороха).
«Ямчужное дело», как дело и в то же время повинность тяг-
лого населения (сельского — поставлять землю и дрова для
«зеленной варки», а также строить по городам «зелейные
амбары», а горожан — участвовать в качестве подсобной рабо-
чей силы, под руководством специальных «зелейных мастеров»,
в самом изготовлении пороха),69 становится общеобязательной
посошной повинностью лишь в начале XVI в.70 Размер повин-
ь9 Например в Москве в 1531 г. в изготовлении «пушечного зелья» на
Алевизовском дворе (пушечном) участвовало более 200 человек «градских
людей», которые «делаша бо его (зелье,—Н. Н.) на том дворе» (ПСРЛ,
т. XIII, первая половина, стр. 58). Интересные данные о производстве и
хранении пороха в городах в конце XV—начале XVI в. см. также: ПСРЛ,
т. VI. стр. 46. 53. 238; т. XX, первая половина, стр. 353; Н. Е. Бран-
денбург. Исторический каталог С.-Петербургского артиллерийского му-
зея, ч. I. СПб., 1877, стр. 53, 55; Сборник исследований и материалов
Артиллерийского исторического музея Красной Армии, вып. I, М.—Л.,
1940, стр. 243.
70 Превращение ямчужного дела в постоянную общеобязательную
повинность было связано с началом массового применения в русской ар-
мии с конца XV—начала XVI в. огнестрельного оружия: ручных пищалей
и «наряда», т. е. артиллерии. Первые сведения о сборе с городов вместе
с «посошными людьми» Пищальников, т. е. ратных людей, вооруженных
ручными пищалями, как отмечает П. Н. Милюков, относятся к 1509 г.
(см.: П. Н. М и л ю к о в. Спорные вопросы финансовой истории Москов-
ского государства. СПб., 1892, стр. 15; ДРК, стр. 41). Особенно в боль-
шом количестве участвуют «пищальники с городов» в осаде русскими
войсками Смоленска в 1512 г. (только псковских Пищальников участвовало
в осаде 10 000), а также в Полоцком походе Василия Шуйского 1518—
1519 гг. Русские войска шли в этот же поход, как указывает летопись,
«с нарядом большим. . . и с пищальники и с посохой» (ПЛ, вып. I,
стр. 97, 100). Хорошую иллюстрацию к сбору подобных пищальных на-
рядов дают разрядный и разметный списки 1545—1546 гг. о сборе с Нов-
города и новгородских пятин ратных людей и пороха для Казанского по-
хода (ААЭ, т. I, № 205). Анализ указанных списков показывает, что
в отличие от посошных людей, т. е. обычного крестьянского ополчения,
пищальники, как правило, наряжались с дворов, а не с сох, и брались, по-
видимому, преимущественно с посадов и иных поселений городского типа.
Пищальники, как и посошные люди, могли быть конные и пешие. Наряже-
ние и содержание Пищальников было в условиях того времени одной из
наиболее тяжелых повинностей тяглого населения, тем более что централь-
ное правительство особенно строго следило за ее выполнением на местах.
Об этом говорит, например, «реагирование» (репрессии) правительства на
недоставку новгородцами в споре с сурожанами в 1545 г. 40 Пищальников
(ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 618). Примерно с начала XVI в. появ-
86	Часть первая. Городовые приказчики
ности был для того времени довольно значительным. гтапр^.^^Н
в Малоярославецком и Боровском уездах в 1537 г. она
вляла для монастырских земель воз земли и воз дров с вытц^|
В таком же размере она наряжалась в 1542 г. и в СуздаЛе^|
Позднее, во вторую половину XVI в., ямчужная повинц0Сг^ ''
была заменена, как известно, деньгами «за ямчужную варц^
Источники показывают, что именно городовые приказчиц
в равной степени как и в отношении городового дела,
обязаны производить раскладку ямчужного дела по соха^
повытно, а также осуществлять общий надзор за изготовление^
пороха и его хранением в городах. Так, например, от 1537 г. д0
нас дошла даже специальная грамота боровским городовик
приказчикам по вопросам организации ямчужного дела в Бо-
ровском и Малоярославецком уездах. Грамота была послащ
в ответ на челобитье Троице-Сергиева монастыря, что Мона,
стырские села и деревни в Ярославецком уезде — село Передод
в Уготс и село Почап в Холхе — ямские деньги платят и посош-
ную службу и городовое дело поделывают у городовых приказ-
чиков в Боровске, «а нынеча деи на них. . ., — как указывает гра-
мота,— взял ярославецкий прикащик Офоня Терехов с тех m
сел с выти по возу земли да по возу дров», а боровский горо-
довой приказчик тоже «емлет» «по другому возу земли да по
возу дров в Боровск к зелейному ж анбару».73
В ответной грамоте московское правительство, учитывая. ,
что оба указанных монастырских села находились от Ярославна
в 7 верстах, а от Боровска — Передел в 20, а Почап в 40 вер-
стах, разрешило зелейное дело троицким крестьянам обои
сел нести по Ярославцу, несмотря на то, что по всем други
видам посошного тягла, и в первую очередь городовому делу,
они оставались приписанными к Боровску.74 Такое положен»
было, конечно, редким исключением, так как обычно ямчуж-
ное дело всегда выполнялось тяглым населением по тому го-
роду, по которому они делали и городовое дело, так как по су-
ществу ямчужное дело обеспечивало те же военные потреб-
ляются в составе городских гарнизонов и «казенные пищальники». Те-
например, после окончательного присоединения к Москве в 1510 г. Пао»
Василий III, как уже отмечалось, «прислаша с Москвы» в Псков на *
стоянное жительство «Пищальников казенных 1000 и воротников»
вып. II, стр. 298). В эти же годы создаются казенные «пищальные *
ряды» и по другим городам.
71 Дьяконов. Акты, вып. II, № 10.
72 Владимирские губернские ведомости, 1909, № 23; Описание Я1*
Уварова, № 27.
3 Дьяконов. Акты, вып. II, № .10.
74 Дьяконов. Акты, вып. II, № 10.
11. Военно-административные обязанности	87
ности, что и городовое дело, являясь как бы частью общей
городовой повинности.
Само производство пороха осуществлялось в городах, как
мы уже указывали, специальными зелейными мастерами, на-
ходящимися, повидимому, в прямом ведении городовых приказ-
чиков.73 * *. Нередко городовые приказчики использовали зеленных
мастеров и для заготовки земли и дров для варения селитры.
Например в 1542 г. игуменья Суздальского Покровского мона-
стыря била челом великому князю на суздальских городовых
приказчиков, что у монастыря есть «грамота жаловалная льгот-
ная ото всяких наших податей и от городского дела, а нынча
деи с ними (городовыми приказчиками, — Н. Н.) приезжают
в их монастырские села наши зелейные мастера, да велят деи их
монастырским крестьянам возити землю в Суздаль к зелей-
ному амбару по возу с выти». В ответной грамоте правитель-
ство предписывало городовым приказчикам запретить зелейным
мастерам въезжать в монастырские села и наряжать монастыр-
ских крестьян на возку земли к зелейному амбару.76
Что надзор городовых приказчиков за деятельностью зелен-
ных мастеров был явлением общераспространенным, видно хотя
бы из того, что указания, подобные вышеприведенным, мы
встречаем и в других грамотах, например в грамоте от 1546 г.
городовым приказчикам Переяславля-Залесского, которым
так же, как и суздальским городовым приказчикам, предписы-
валось «не велеть» зелейным мастерам наряжать крестьян
Данилова монастыря, в нарушение монастырских жалованных
грамот, на возку сора и дров к переяславскому зелейному
амбару.77
Показательно также в приведенных грамотах то, что в них
ямчужное дело не фигурирует как отдельная повинность, а вы-
ступает как часть городового дела. Так, грамота суздальским
городовым приказчикам 1542 г., указывая на освобождение
суздальских вотчин Покровского девичьего монастыря от возки
земли к зелейному амбару в Суздаль, обосновывает это поло-
жение тем, что у монастыря «наша грамота жалованная льгот-
ная ото всех наших податей и городового дела». Надо думать,
'° Исключение составляли только такие крупнейшие города, как Москва,
Новгород, Псков, где производством пороха, изготовляемого тут не только
для нужд самого города, но и для снабжения армии, ведали специальные
приказные лица, находящиеся, повидимому, в прямом подчинении у каз-
начеев. Но в то же время даже в Москве непосредственно городскими
запасами боеприпасов заведывали именно не кто иные, как городовые
приказчики (см. ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 439).
76 Описание актов Уварова, № 27.
" Добронравов, Приложения, отд. II, № 7.
Часть первая. Городовые приказчики
что челобитчик не случайно выделил городовое дело как
зательство освобождения его, следовательно, и от ямчужно^И
дела. Такое же положение мы имеем и в великокняжеских rptJ4!
мотах этих же годов Данилову монастырю.78	?
Вообще надо отметить, что в жалованных грамотах, будь^
тарханные или льготные, ямчужное дело (возка дров и земд^
к зелейному амбару) как самостоятельная посошная повинность
помимо городового дела, как правило, никогда не встречается
В формуляре жалованных грамот ямчужное дело появляется
только тогда, когда оно начинает переводиться на деньги и взй.
маться в виде общеобязательного налога. В то же время в
лованных грамотах первой половины XVI в. встречаются пря.
мые указания на вхождение ямчужного дела первоначально
в единый комплекс посошных повинностей тяглого населения,
обозначаемых общим термином «городовые дела», с отнесение^
всей этой группы повинностей в ведомство городовых приказ-
чиков.
Так, в 1550 г. Троице-Сергиев монастырь бил челом
Ивану IV, чтобы князь пожаловал монастырь по старым гра-
мотам Василия II, Ивана III и Василия III и дал бы ему но-
вую грамоту, так как, жаловались троицкие власти, наместники,
волостели, тиуны, а также городовые приказчики и различные
великокняжеские посланники их старые «жалованные грамоты
у них рудят». Кроме этого, троицкие власти просили, чтобы
великий князь «с их монастырских сел и деревень и слобод и
з дворов, которые в Дмитровском -уезде и в Переславском и
в Радонежском уезде, городов делати не велел и никоторых го-
родовых дел, ни в котором городе ни буди делати, потому что
у них у Чудотворца Сергия и Никона свой город делати, селы
и деревнями и слободами и дворы переславскими и дмитров-
скими и радонежскими на их город ямчюга варити и зелье де-
лати». В ответ на указанное челобитье Троице-Сергиев мона
стырь и получил в сентябре 1550 г. подтвердительную жалован-
ную грамоту на все старые грамоты, а также разрешение на то.
что монастырские люди и крестьяне, где бы они ни жили, «ни
камени, ни извести к городу не возят, ни к зелейным амбарам
дров и земли не возят, ни амбара зелейного не делают...».1'
хотя эти повинности прямо и не названы в последнем случае го-
родовыми делами, но не вызывает сомнений, что именно о них-
то и говорил выше составитель грамоты, пользуясь общим тер
мином «городовые дела».79
Добронравов, Приложения, отд. II, №№ 7, 8.
'9 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
Глава II. Военно-административные обязанности	89
Приведенная характеристика (по данным актового материала)
обязанностей городовых приказчиков в отношении ведания го-
родскими укреплениями, а также изготовлением и хранением
городских боеприпасов полностью подтверждается и летопис-
ными сведениями об их деятельности в первой половине XVI в/
И даже более, летописи не только значительно конкретизируют
наши представления о военно-административных функциях го-
родовых приказчиков, но и прямо характеризуют их как город-
ских военных комендантов в подлинном значении этого слова.
Так, например, рассказывая о приходе крымских царевичей
с 40-тысячным войском в августе 1533 г. на рязанские места,
Никоновская летопись сообщает, что как только известие о втор-
жении татар было получено Василием III (предполагалось, и
не без оснований, что крымцы идут на Москву), великий князь
немедленно посылает к Оке в Коломну своих воевод, сам же
выезжает из Москвы собирать войска, «а без себя (в Москве,—
И. Н.) князь великий повеле воеводам градцким
устроити в граде пушки и пищали, и градцким людям повеле
животы возити в град».80
Но что это были за «градцкие воеводы», которым Васи-
лий III поручил готовить Москву к осаде.81 Чтобы ответить на
этот вопрос, сличим указанное летописное известие о «градцких
воеводах» с рассказом той же Никоновской летописи об орга-
низации обороны Москвы во время набега крымского хана Са-
хиб-Гирея на русские земли в мае 1541 г. Указанный рассказ
сохранился в двух редакциях: первая редакция (более полная)
представлена в Оболенском, Академическом XV, Публичном
(Строгановском), Троицком III и Синодальском списках Нико-
новской летописи и в Царственной книге, вторая — в Академи-
80 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 71. — Разрядка наша,—
Н. Н. См. также: т. XX, первая половина, стр. 417.
81 Термин «градцкой воевода», как известно, в официальных источни-
ках XVI в. не встречается (см. Древнейшую разрядную книгу), что же
касается общеизвестного термина XVII в. «городовой воевода» (синони-
мом которого, видимо, является термин «градцкой воевода»), то он
появляется в источниках только с конца XVI в., когда им начинают обозна-
чать специальных приказных лиц, посылаемых в города вместо наместни-
ков,— сперва в пограничные, а после 1604—1605 гг. повсеместно. По по-
воду этого в официальной разрядной росписи воевод и губных старост
первой половины XVII в. прямо указывается, что «со 121 году при госу-
даре царе и великом князе Михаиле Федоровиче всеа Руси в городех
учинены воеводы и приказные люди; а до 121 году при боярех и при царе
Васи лье в тех городех воеводы были ж; а при царе Федоре Ивановиче и
при царе Борисе по 113 год по Ростригин приход в тех городех воевод не
было; а были в них судьи и губные старосты и городовые прикащики»
(Временник ОИДР, кн. 3, «Смесь»).-
90
n.<.
Часть первая.
ческом XIV списке Никоновской летоп
В первой редакции рассказ об орган
в 1541 г. выглядит в следующем виде
ярской думе вопроса, кому о оронять
князю или «малым князьям» (летописец
рассказывает о самом ходе этого
речи его участников), — «бояре сошли все на одну
с малыми государи вскоре лихо J
князю в городе. И князь велики в
Иасафа митрополита и у бояр,
городцкие и оплел запасы
щали по местом
стенам ...
. При обсуждении в -
Москву — велико 1
> — _ е только пОДроЛ
обсуждения, но и пРИВо
все на одну речь
промышляти: быти веди Чт°
КИ выслушав речи у отца Сь
и призва к собе п р и к а з m °ег°
градские запасати, пушки а ***
воротам и по стрелницам и
_____ люди росписати, и у	по улицам надолбы деЛа1?°
Людие ж градцкие с великим хотением начата прилежно * ’
меж собя завещаша за святые церкви и за г°судар^
ликого князя и за свои домы крепко стояти и головы
класти».82	ы	Oi!
Во второй редакции указанный рассказ не только более
ток (летописец даже не упоминает об обсуждении вопрос
обороне Москвы в Боярской думе), но и содержит ряд
моментов. Так, летопись указывает, что когда было п0\
в Москве известие о том, что Сахиб-Тирей хочет «пене ^4CHo
Оку и «московьскые места повоевати», то «князь великий
стил к берегу же Окы-реки боярина и воеводу князя Юо °л?
хайловича Булъгакова, а с ним дворян своих; а в граде М
велел градскым въеводам люди розрядити, где komv 6°^
и на которых вратех в градех, и пушки и пищали по гоаХ
ставити, и пушкарей к пушкам приставити, а на посад
"пярлати; а которым воеводам
и тем велел
О -
ставит и, и по
", и у посада
с великим хот:
лати, а
за
ставши, »	____ пушкам приставити, а
въспольскым решеткам надолбы поделати;
и детем боярьскым велел быти в граде Москве,
животы возити в град, такожежде и всем градскым людем вся-
кой запас готовити в град».83
Если сопоставить между собой указанные две редакции, то
будет совершенно ясно, что под московскими «градскими воево-
дами» 1533 и 1541 гг. Никоновская летопись имела в виду не
кого иного, как городовых приказчиков.84 Предположить же об-
82 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 105—106; вторая пол
стр. 435. — Разрядка наша,— Н. Н.	вторая пол^
63 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 138; т. лл,
стр. 458. — Разрядка наша, — Н. Н.	м «гор°дв^.
84 Правда, вряд ли равнозначащее пользование теРми еМ, Р63^}-
приказщик» — «градскый воевода» было простым недоразукг^.^ 0 п©3*111
том неосведомленности в вопросах местного управления
Г лава II. Военно-административные обязанности
ратное, а именно, что «градскые воеводы» ошибочно назы-
ваются в подавляющем большинстве списков Никоновской ле-
тописи городовыми приказчиками, невозможно уже по одному
тому, что термин «приказщикы городцкие» употребляется в наи-
более ранних из дошедших до нас списков этой летописи, на-
пример в Оболенском списке, а также в Царственной книге,
составители которой имели возможность непосредственно поль-
зоваться официальной документацией того времени. В равной
степени очевидно и то, что в данном случае не могло иметь
место и смешение обязанностей городовых приказчиков с обя-
занностями обычных великокняжеских воевод, так как сама
вторая редакция прямо противопоставляет московских «град-
скых воевод», которым было приказано готовить Москву
к осаде, тем воеводам и детям боярским, которым великий
князь просто «велел быти в граде в Москве» с остающимися
там на период осады войсками и которым поэтому было пред-
ложено «возити в град» свои «животы», т. е. свое имущество.
В свою очередь раскрытие термина «градскый воевода» как
обозначающего во второй редакции Никоновской летописи го-
родовых приказчиков дает возможность ввести в научный обо-
рот и третье весьма показательное летописное известие о горо-
довых приказчиках. Мы имеем в виду часть того же сообщения
Никоновской летописи о приходе Сахиб-Гирея в 1541 г. на ря-
занскую окрайну, а именно об обороне г. Николы Заразского.
«Иулиа же 28. . ., — указывает по поводу этого вторая редак-
ция Никоновской летописи, — пришел царь крымскый со мно-
гими людми крымьскыми и с нагаи и туркы, с великым нарядом
с пушечным и с пищалным, на Осетр к городу к Николе к За-
разскому, и начаша татарове приступати ко граду. И воевода
градскый Назар Глебов с гражаны о посадех с татары
бился, и к граду приступати не дал, и многых татар побил,
а девять татаринъв живых изымал и к великому князю на
Москву прислал».85
ших переписчиков, наоборот более похоже, что это было сознательное
осмысление летописцем—переписчиком XVII в., а может быть, и самыми
младшими современниками указанных событий, значения в местном
управлении того времени городовых приказчиков как действительно свое-
образных «градскых воевод», прямых предшественников городовых воевод
XVII в. (ср. приведенное выше известие Разрядной книги первой поло-
вины XVII в. о введении воеводского управления).
ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 138; т. XX, первая половина,
стр. 458. — Разрядка наша, — Н. Н. В первой же редакции просто указы-
вается, что когда татары к Николе Заразскому «к городу приступили,
а Назар Глебов з горожаны о посадех с татары бился» (ПСРЛ, т. XIII,
первая половина, стр., 102). Несмотря на то, что в данном случае, как мы
Т'лава //. Военно-административные обязанности
93
i*
i'
необходимости, особенно когда оборона осуществлялась, как
в Николе Заразском, силами самих горожан, городовые приказ-
чики могли, повидимому, руководить и самой городской оборо-
ной. Но последнее было уже исключением, а не правилом, так
как обычно возглавляли оборону города сами наместники или,
если в городе были великокняжеские войска, воеводы, а городо-
вые приказчики, по выражению источников того времени, лишь
«лежали при них» в обороне в качестве городских комендан-
тов.8'
Но то, что городовые приказчики, как правило, непосред-
ственно не руководили обороной города, отнюдь не означает,
что их функции как городских комендантов сводились лишь
к подготовке города к осаде и, как правило, прекращались во
время самих боевых действий. Наоборот, совершенно ясно, что
наиболее ответственной была деятельность городовых приказчи-
ков во время самой осады, когда они были обязаны не только
снабжать боеприпасами и продовольствием осажденных (гарни-
зон и гражданское население), но и осуществлять общий надзор
за общественным порядком внутри города. Это было особенно
верхнего бою 20 бойниц, а выше того 8 окон, да из верхнего бою. . .;
а вверху пушка сороковая на собаке, ядро полгривенки, а у ней пушкарь
Кусак Кузмин. . . ворот к Грановитой стрелне нижнего... 6 окон; да
у стены онбар деревиной для казны; а верхнего заподного бою 61 бой,
да 19 окон, да 27 зубцов; а внизу 6 окон, а вверх всход камен. . . камена,
серед ее казна, а из нее 2 окна, и внизу в казне мосты деревины, а вверху
мост камен, да 25 наметных боев; пушка на ней Тофа, идро камено 5 гри-
венок, пушкари у ней Мелех Козин и Федка Максимов». А вот описание
городской «казны»: «Стрелни наугольная у Москвы р. Свиблова: а в по-
дошве у нее тюрма, решетка железная, поверх нормы казна». Казна и под
Малой башней у стрельницы, а в ней «затинных 16 пищалей медных, да
74 пищали железных, да 5500 ядер сороковых железных, да 17 пуд яДер
свинчатых затинных, ... да ручных свинчатых ядер и дробу весу в них
полдевета пуда, да зелья 7 бочек, а весу в них по ярлыкам с деревом и
с кожеми и с веревками 60 пуд и 35 гривенов, да в бочке зелья полтора
пуда, да селитры пуд без 5 гривенок, да серы ступечные 3 пуда и 5 гри-
венок. да серы ж тертые пуд, да сала полтора коровая» и т. д. и т. д.
(ПКМГ, ч. I, отд. I, стр. 291—293). Вот это городское крепостное «хо-
зяйство» и находилось по городам в непосредственном ведении городовых
приказчиков как городских военных комендантов, и именно по всем ука-
занным выше объектам городской обороны они и должны были наряжать
людей во время осады. Дело, как мы видим, далеко не простое, особенно
в больших городах. Ведь не случайно в Пскове было 12 городовых приказ-
чиков, вряд ли их было меньше и в Москве и в Новгороде.
s7 Ср. показания русских перебежчиков в Литву о том, что в августе
1534 г. в связи с предполагавшимся вторжением в русские земли польско-
литовских войск в обороне «на Пскове лежит князь Михайло Ивановичь
Кубенский, наместник псковский, а дьяк великого князя Офанасей Морин,
а Степан Скрыпов, а при них лежит на Пскове 12 городничих» (АЗР,
т. II, стр. 332).
Часть перв^;
/4
„ Гоязи С тем,
необходимо	семьями
лась со своими семь
л „88 Кроме этого,
ГеХать(а это вс-время
само участие граЖД
щите городских стен.
особенно н
обороне города
что во время осады Bjop.
1 И <<®И приказчики должны были об1^
. г0р0Д°боев было с.
населения в
некою	боепр
изготовлена	в борьбе с пожарами.
\ений и °с°°нно.административных, коМея,
еристика азЧИКов подтверждается „
г
дантских	~	великокняжескую г
актовым материалом дошедШую до нас Дюбима ГраМота ₽»•
В°ЗЬбеавгуста 1538 г. о "остро	6оЯрских, старост, Соъ
Хана по иелобитью^стром^ °	что их «волости и сТав„
ских, де5ятС£”*Ига Иелнать, Ие
Осецкой и Ку ’	городов
и Волочек и Обнора о
по девяносту, и мест Д
от казанских людей. . -
вительство и f>a3^Q^HOpe город
Н°В "^ХТже -?к“зь.вал<
город пригоже, У
И вы бы на устии учи у
сохами, и рвы покопаЛ”’о ожи бы у вас были крепкия, и Ик
город приготовили ис	идюдей и Вы б были все в городу,«,
вести будут ОТ каза	вот> оГОваривая обязанности насе-
крепостям жили У а^т0ЙКИ и обороны «своего» города, пра-
ления В отноше назначает в Любим и городового приказ-
вительство сразу	обязанное ведать городом как кре-
чика как должностное Ц >	—v —поелпигыпяят
постью. «А в прикащиках есми в г .
отошли долече верст по сту ,
осадных (У НИХ, —Н- «•)• •• в города
иубежище» нет». В связи с этим П(ч.
' населению указанных волостей и ста.
Любим, «и будет то место цОд
в великокняжеской грамоте,—.
на Обноре город поставили своищ
городовой бой, камение и колье на
городовых, — предписывает
рассылались специальные загон»
выражались, «забивать в осаду»
служилых людей, то они должны
как только получали известие
: Веселовский. Феодала-
---
во время войны в «городну»
, видно хотя бы из того, что даже в XVII в , как указывал
88 В этих целях по уезду обычно
щики, которые обязаны были, как тогда
тяглых и всяких людей. Что же касается
были съезжаться в свой город сами,
о военной опасности. (Подробнее об этом см.
ное землевладение, стр. 267). Насколько широкое распространение
указанный обычай «забивать» весь уезд во время воины в -.
осаду», видно хотя бы из того, что даже в XVII в , как указь^
шихин, «для воинского времяни во всяких городех у монастырей
рян устроены осадные дворы: и в воинское время на те дворы с
своими животами и з запасами и з женами и з детьми, живут в го°ать ддя
А крестьян из сел и из деревень велят, со всеми их животы, высьь f
осады в городы ж и те крестьяне, в осадное время, с посади^ с цаР*
с иными людми бывают по городу на стороже, с ружьем своим и-
ским» (Г. К. Котошихин. О России в царствование Алексея
ловича. Изд. 4-е, СПб., 1906, стр. 128__129).
со всеми
Глава 11. Военно-административные обязанности
95
грамота, — велел у вас быть Есипу Федорову сыну Кафты-
рсву». Как видно из этой же грамоты, Е. Ф. Кафтырев был как
раз именно тем местным сыном боярским, который возглавлял
группу местных представителей, выбиравших место для по-
стройки города.89
Еще более отчетливо выступает деятельность городовых
приказчиков как городских военных комендантов в актовом
материале второй половины XVI в.
Наиболее интересные данные сохранились в этом отношении
по Полоцку. Мы имеем в виду «наказную память» Ивана IV
от 1563 г. князьям П. И. Шуйскому и В. С. и П. С. Серебрен-
ным-Оболепским, назначенным на воеводство в Полоцк сразу же
после взятия его русскими войсками. При этом следует иметь
в виду, что поскольку указанная грамота являлась как бы
учредительной, т. е. устанавливающей в Полоцке московские по-
рядки, то ее положения вполне можно рассматривать как в из-
вестной мере общеобязательные не только для Полоцка, но и
для других русских городов.
«Наказная память» 1563 г. предписывает полоцким воево-
дам «город велети делати Петру Зайцеву да дьяку Борису
Щекину, наспех, не мешкая. . . да которые места будет пригоже
подслати, а боярам и воеводам те места нужные велети поде-
лати, и покрепити, и землю насыпати. . . да и ров около города
иземотрите, и внутри города; да где будет надобе с приступных
мест рвов старых почистити и новые покопати, посмотря по
местом, для подкопу». Далее наказ дает подробные указания
по введению чрезвычайного военного положения в Полоцке,
в частности об охране от пожаров и о других мероприятиях по
поддержанию постоянной обороноспособности города. В связи
с этим в наказе мы и находим указания о специальных обязан-
ностях городничих: «А городничим Насилью Головину и На-
силью Замытцкому, — читаем мы в наказе, — ходити с фонарем
по ночем, переменяясь, по всем сторожем, и замыкать город го-
родничим, переменяясь самим; а ключи сбирать к городничим
к Василью Головину да к Насилью Замытцкому, а городничим
Василью Головину и Василью Замытцкому относить к боярину
и воеводе ко князю Петру Ивановичу Шуйскому. А наряд ве-
лети, пушки и пищали по всему городу и по острогу, и зелья, и
ядра, ведати городничим; и пушкарей и воротников ведати и
управа давати городничим».90
89 Ярославские епархиальные ведомости, 1880, № 21; см. также:
ЦГАДА, фонд Васильчиковых (ф. 1260), оп. 1, № 603 (копия конца
XVIII в.).
90 АИ, т. I. № 169.
Часть псрвоя^13^^-
96
---------- -ие городовые приказчики («гор0дД
Как мы видим, полоцкие ^ают	нами, так Же
н h-™“"	=«”’ -“ 
запасами пороха и ядер’ и воротниками, а также отвеч *
над городскими ”У“Ка₽ ной службы в гоРоде3 ^вда го₽о£
за несение ночной дозор ,) по наказу 156^ г. и было По
вое строение («Г°РОДХсти срочно произвести значиТель у
чено, ввиду не°бхоДИ“ восстановлению крепостных укрепл^
строительные работы по во	льнЫМ лицам — Петру 3	“
только что взятого город . выступающим как бы в р/’
неву и дьяку Борису Щ вызывает сомнении, что пОвс
городовых строищиков,	ОСТЫО городских укреплений
дневный контроль за и как креПостью было и в [V
а также ведение сами Р° городовых приказчиков,
лоцке обязанность * данные сохранились за 60-е годы „
Не “ ХХкТх городовых приказчиках (городя^)’
На3аэНтотИраз их источником являются писцовые книги.
Н Так в писцовой книге г. Казани 1565—1568 гг. после они-
сания городских крепостных укреплении дается весьма любо-
пытное описание и самой организации управления городом «а,
коепостью. «в городе Казани, — указывается по этому повод,
в писцовой книге, — государевы... воеводы: боярин и воевода
большой да четыре воеводы меньших; а ведают у города по
одным воротам и на городе наряд городовой сторожи по всему
городу, которой воевода которые ворота и сторожи ведает свет-
лишные из городовые росписи. А городовые ворота все затво-
ряют и замыкают всегда городничие на ночь на последнем часу
дни, а с утра ко дни городовые ворота отмыкают городничие ж
на первом часу дни. А ключи всех городовых ворот с утра н
вечере городничие относят к боярину и воеводе большому».91
Что же касается осуществления самих городских объездов
в целях наблюдения за ночной городской охраной («сторо-
жами»), то они согласно писцовой книге осуществлялись в ва'
зани, в отличие от Полоцка, где это было обязанностью город0,
вых приказчиков, самими воеводами, которые были обязаны ве
посредственно проверять ночные городские караулы.92
по исторг
91	Материалы по истории Татарской АССР. Материалы
родов СССР, вып. 2, Л., 1932, стр. 1.	ме этого.®
92	Материалы по истории Татарской АССР, стр. »- етей 6°®^
воды были обязаны «всегда, в дни и в ночь», наряжать из
Г лава II. Военно-административные обязанности	97
В то же время казанская писцовая книга еще раз подтвер-
ждает данные полоцкого наказного списка 1563 г. о ведании
городовыми приказчиками запасами пороха и ядер в городах,
прямо указывая, что именно они «считали» пушечные ядра,
иначе говоря — хранили городскую «великого князя казну, что
к городовому наряду на выпуски, зелье и селитру и ядра и сви-
нец и пищали и затинные и ручные и всякий городовой сна-
~	93
ряд».
Примерно в таком же положении, как казанские городовые
приказчики, находились, видимо, и городовые приказчики Сви-
яжска. второй по значению после Казани русской крепости
в Поволжье середины XVI в., причем свияжская писцовая
книга 1566—1567 гг., в отличие от казанской писцовой
книги, прямо указывает на то непосредственное участие, какое
принимали городовые приказчики как городские коменданты
не только в ведании городской пушечной и пищальской казной,
но и в организации самой комендантской службы по охране кре-
пости. «А у наряду в городовых во всех воротах, — читаем мы
по этому поводу в свияжской писцовой книге, — и над воротах
в башнях и по городу в башнях же и меж башен по городовой
стене на пряслех, где наряд ставлен от боярина и воеводы боль-
шого и от всех воевод светличные росписи, всегда в день и
в ночь на сторожах стерегут дети боярские свияжские старые
и новые жильцы и годовальщики иногородцы, да и от стрелец-
ких голов стрельцы с ручницами, да от городничих пушкари».94
специальные патрули, которые должны были ездить по посаду («по всем
улицам») «для бережения, чтоб корчемного и никакого лиха не было и
огнев бы не вовремя во дворех не держали» (там же, стр. 45). Как из-
вестно, в большинстве городов, особенно центральных районов, подобное
-«городское бережение» (уже скорей полицейское, чем военное) осуществля-
лось тоже самими городовыми приказчиками (ср. хотя бы обязанности го-
родовых приказчиков по выявлению в городах лихих людей и надзору за
корчмами — см. ниже, стр. 181, 191). Указанное привлечение казанских вое-
вод к выполнению, по существу, непосредственных функций городовых при-
казчиков, как городских военных комендантов, было, повидимому, вызвано
тем, что охрана Казани как крепости, в силу ее особого военного положе-
ния, осуществлялась не силами непосредственно находящегося в ведении
городовых приказчиков «городского наряда» и воротных сторожей (ворот-
ников), как это обычно имело место в других городах, а специальным
военным гарнизоном, в состав которого в Казани 1565—1568 гг. входило
одних только стрельцов 626 человек и около 180 постоянно проживающих
в городе детей боярских (там же, стр. 179). Кроме Москвы и Пскова, по-
жалуй, не один русский город в XVI в. не имел в мирное время такого
многочисленного гарнизона.
93	Материалы по истории Татарской АССР, стр. 2—4.
94	ЦГАДА, Поместный приказ (ф. 1209), № 432, Писцовая книга
Свияжска, л. 24 об. Всего в Свияжске было шесть ворот. Пушкарей же
в Свияжске было 30, а воротников 16 (л. 25, 171 об.).
7 Н. Е. Носов
Часть первая-____
98
данные
^поставим уг- полоцких, казански^
МтаК если м«	XVI в' анВыми выше лето^
Вт ’ вТорой пол а3чиках ,, же городовых приказу
Ма.ТХ"ских городовых "Р«льНосТи ;^видИМ.
что они не толк^
свияжских ми деяте гоДах. т° оборот, ДРУГ ДРУга ДОпол.
НЫМИ Москве в ЗО-^ГругоМУ. а *!°„3ует обязанности горо£
К°В Влтиворечат одно сь хараК Москвы к осаде; поЛо^
йе"Р Никоновская ^оД пОдготовк	освоения только^
НЯЮт*	зчиков В пер !563 г. — в существу, еще осадНо.
- ^^Т&вГсвВйЯЯ^ая -ГГусл=хС^
положения;^» ХаНиСКвЯмнрн-н^ужбе крупных соедин^
^указанных город**возможность более к„.
правительственных	счете, Да	горОДовых приказу
Р Все это, в кон ^6e деятель»	Особенно характера
кретно пРедстаЛ”1„стративного °Р а военно-комендавтед,,
как военно-адм	лее четкая; U применительно ко второ,
пои ЭТОМ, что на	иказчиков, н	но по таким гора
функций ^Гв%е~я В --XT которые в отличие „
половине XV^k Казань, С»«очной руси и после 50-х год»,
большинКства городу рачения ка«; “^"“"пре^елял^^
"Чг-г,	“
фику п°логке™й
дантов в первой
половине
вопросу об аппарате управления, который на-
городовых приказчиков и которым они непо-
--------------! военные коменданты.
из вышеприведенных источников
находились в пер-
в каче
Переходим к
ходился в руках
средственно ведали как городские
Как мы уже видели 1„
в прямом ведании городовых приказчиков
вую очередь лица, обслуживающие город как крепость
стве его постоянного гарнизона, а именно пушкари и воротник
(городские воротные стражники). Кроме этого, в первой
вине XVI в. в ведомстве городовых приказчиков были и гр^
ские казенные пищальники, т. е. пищальники, находящиеся
государственном (казенном) жалованье и несущие п°сТ
службу в городах. Все указанные лица обычно име
в позднейших источниках «людьми по прибору»- скИХ и”
Подведомственность городовым приказчикам г°РоДаКТо8^
щальников видна из прямых указаний об этом caM°r^J10cbiAI,JI
материала первой половины XVI в. Например в
Глава II. Военно-административные обязанности
99
грамотах» Ивана IV видимо около 1540 г. каширским городо-
вым пнщальникам и воротникам прямо указывалось, что «наме-
стником коширскым и их тиуном на пищалников и на воротни-
ков пристава не давати, и на Кошире их не судити, а велено их
судити на Кошире приказщиком городовым»,93 * * 96 причем естест-
венно, что городовые приказчики не только судили, но и, как
мы уже видели из указаний той же полоцкой «наказной па-
мяти» о пушкарях и воротниках, их вообще во всем «ведали».
Не вызывает сомнений, что указанное положение не было при-
вилегией только каширских Пищальников и воротников.
Весьма любопытно и другое указание, которое сохранили
нам каширские акты, а именно, что вообще городские пищаль-
ники и воротники были подсудны не дворецким великого князя,
в общем ведании которых обычно находились великокняжеские
города, а казначеям. Городские пищальники и воротники, как
указывается в каширских актах, — «суд козначеев».
Указанное положение о подведомственности казначеям го-
родских Пищальников и воротников (и, надо думать, пушкарей,
так как они в равной степени, как и первые, находились в горо-
дах на «казенном жаловании») дает основания утверждать,
что и сами городовые приказчики, как городские коменданты,
т. е. лица непосредственно заведующие на местах городской
«великого князя казной» (городским арсеналом) — ядрами, по-
рохом, селитрой и другим «всяким городским снарядом», нахо-
дились в данной области своей деятельности тоже под непо-
средственным контролем именно казначеев как центрального
органа управления, ведавшего всей великокняжеской казной
в широком смысле этого слова — учетом и хранением всех госу-
дарственных запасов, включая запасы оружия и боеприпасов.
Повидимому, подведомственность городовых приказчиков казна-
чеям и была, как мы увидим ниже, одной из причин того, что
9-’ Указанные «посылные грамоты» сохранились в судном деле 1543 г.
(в «правой грамоте») Троице-Сергиева монастыря с каширянами, по поводу
разграбления последними монастырской мельницы и хлебных амбаров
(Ф е д о т о в - Ч е х о в с к о й, т. I, .№ 57, стр. 108).
96 В указанном выше судном деле 1543 г. прямо указывается, что ка-
ширские «все пищальники. . . и все воротники тако ркли: не учини, г—не,
судья (каширский наместник, судивший по поручению дворецкого великого
князя II. И. Кубенского, —Н. Н.), над нами силы; мы, г—не, суд козначеев
Ивана Ивановичи». Показательна также и сама подпись на судном деле,
в которой прямо значится, что «к сему списку боярин и Дворецкой князь
Иван Иванович Кубенскон печать свою приложил, а козначеевы Ивана
Ивановичи (Третьякова, — Н. Н.) печати нет потому, что одни писчялники
да воротники суд его, и тем присуждено поле здесь на Москве» (Ф е д о-
тов-Чеховской, т. I, стр. 94, 110).
7*
100	Часть первая. Городовые приказчики
городовые приказчики почти сразу же после их повсеместной
учреждения начинают широко использоваться иентральн!;^?
правительством для выполнения наряду с их основными обяЭа^ •
ностями, как городских военных комендантов, ряда поручеН1^
и по другим отраслям ведомства казначеев, например по ф^
нансовой линии. Но об этом речь будет идти уже особо.
Сейчас же, чтобы составить себе более конкретное предст^.
ление об аппарате городовых приказчиков, посмотрим, что
представляли в военном отношении русские города первой п^.
ловины XVI в. Мы имеем в виду городское население. Естр.
ственно, что нас в основном будут интересовать только те сло^
городского населения, которые в той или иной степени бьщ
непосредственно связаны с городом как крепостью.
Подобный обзор поможет нам не только наметить те основ-
ные линии, по которым развивалась деятельность городов^
приказчиков как городских комендантов, но и составить себе
более ясное представление о значении и роли городовых при.
казчиков в жизни местных обществ того времени в целом.
Основным, а в интересующем нас плане почти единственным
источником о русском городе XVI в. являются писцовые книге.
К ним мы и обратимся. Правда, нужно сразу же оговорить, что
городские писцовые книги за первую половину XVI в. дошли до
нас только по нескольким преимущественно северо-западным го-
родам. Что же касается остальных городов, то их писцовые книга
за XVI в. или вообще не сохранились, или же до нас дошло
городское письмо только второй половины века.
Начнем с новгородских городов, о которых дошли до нас
наиболее полные данные.97
В первую очередь остановимся на самом Новгороде. По
разрядному и разметному списку 1545—1546 гг.98 в Новгороде
числится 5051 двор, а именно гостинных и тяглых дворов 4640
97 Главным источником для изучения новгородских городов первой по-
ловины XVI в. являются новгородские (пятинные) переписные оброчные
и окладные книги 1495—1500 гг., в которых содержатся описания таки
городов, как Корелы, Орешка, Копорья, Ивангорода, Ладоги, Старой Руси
и Яма, а также разрядные и разметные списки 1545—1546 гг. по сбору»
щальников и пороха с Новгорода и новгородских пригородов. Правда, Ш
изучения поставленных нами вопросов указанные оброчные и оклада»
книги в силу уже самой своей специфики как финансово-податные докГ
менты дают неполный материал. В частности, следует особо подчеркнул
что вообще писцовые книги (независимо от их конкретной разновидности
как правило, называют число дворов, а не число проживающих в ник л»
деи, а это, конечно, далеко не одно и то же. (Общую оценку писцовых аа^
XVI в. как источника о русском городе см. у Чечулина, стр. 23—32; с*
циально новгородских писцовых книг — стр. 33—34 и сл.).
98 Писцовых книг по самому Новгороду от первой половины XVI
как известно, до нас не дошло.
Глава 11. Военно-административные обязанности
101
(в том числе 240 дворов гостей сурожан), белых нетяглых дво-
ров 253 («опричь Чюдинцовы улицы и церковных дворов») и
церковных — ружных попов 54 двора и черных попов 104
двора." «Казенных» пушкарей и Пищальников числится в го-
роде 89 дворов, расположенных на черных («45 без трети
двора»), гостинных («4 двора с третью») и белых (40 дворов)
местах.100 Сколько жило в указанных дворах самих пушкарей
и Пищальников — по списку сказать нельзя. Нет в нем указа-
ний и о количестве новгородских воротников.
Несколько подробнее наши данные по другим новгородским
городам.
Корела. По письму 1500 г. в городе было (включая Воло-
чек Сванский) 270 дворов: 249 тяглых и 21 нетяглый (в том
числе 3 двора пяти детей боярских). В самом городе находи-
лись: двор наместника, двор владычный («пуст») и 27 пустых
осадных мест корельских своеземцев. Все остальные дворы рас-
полагались на посаде, в числе их и «нетяглые дворы. . . Пищаль-
ников и воротников» — 5 дворов и 2 места пищальников,
в которых жило 9 пищальников, и 4 двора и 2 места ворот-
ников, в которых жило 8 воротников. Тут же на посаде нахо-
дился и двор, на котором «ставятся. . . наместничи люди».101
По разрядному и разметному списку 1545—1546 гг. в Кореле
значатся уже 273 двора, из них 243 тяглых и 30 нетяглых —
«Ва ламского монастыря и помещиковых и воротниковых». Упо-
минаний о пищальниках нет.102 По письму 1568 г. в Кореле
упоминается 3 пушкаря и 4 воротника.103 Что же касается
городовых приказчиков, которых разрядный и разметный спи-
сок не упоминает, как он, правда, не упоминает и о наместни-
ках, то, как показывают другие источники, они уже существо-
вали в Кореле, во всяком случае, к началу 40-х годов.104
Орешек. По письму 1500 г. в нем было всего 183 двора,
в том числе 167 дворов тяглых и 16 дворов нетяглых. В самом
!'9 ЛАЭ, т. I, № 205, стр. 185—186.
,п° Следует при этом отметить, что по великокняжеской грамоте от
8 февраля 1546 г., выданной по челобитью новгородских казенных пуш-
карей и пищальников, те и другие были в дальнейшем освобождены от по-
ставки пищальников и сбора пороха для Казанского похода 1546 г., так
как им было приказано «готовитися под Казань своими головами» и со
своим «нарядом» (ААЭ, т. I, № 205, стр. 185). Казенные пушкари и пи-
щальники других новгородских городов, которые сами нз должны были идти
к Казани, от поставки пищальников и пороха не освобождались.
101 Временник ОИДР, кн. XII, Материалы, стр. 1—7.
102 ААЭ, т. I, № 205, сто. 190.
103 Чечулин, стр. 39.
104 Например, в 1542 г. в Кореле было два городовых приказчика
(см. Приложения, II, стр. 362).
102
rr	„„a Городовые приказчики
Часть первая- _---------------------
6t
P>
6<
Двор
OfiOr-
гсР°Дчац и»
л*' »’
„ Помина.
и в " В0₽0^
® ра 3₽яДвВ!
лишь 1
Что Же 1
наместника («пуст») и 12
юроде находились. Д Р	аН> а также 5 пустых дВп_	i
дворов своеземцев и	Р евладельцев. Кроме этого Р°Й
2 места, видимо. ««™ь'хп^ов накоиец. 3 двора во° °’ » Ч .
роде находились Д Р ехнкого князя холопи пнта.Н\ 1
м 3 лвооа пищальников 1«всли	;	’
: воротники»®-как именует их писцовая	, ви
3 двора пищальников находились на ”осаДе- Все осТа РЛ
дворы находились также на	Р^ряапому * Ч,е
метному списку 15-15—1546 гг. в Р е всего дворов . *•
тяглых 139, нетяглых 26, в числе последних двор намеСТн?3.
двор городового приказчика («городничего») и 8 Двор^'Ч,
щалъников и воротников. По письму .Эоо г. 2 двора в
ника и двор и место двух пушкарей.*
Ям. По письму 1500 г. в городе было всего 241
В самом городе находились: двор наместника, двор горо
приказчика («городчика»), 30 дворов своеземцев и
в том числе 8 городских осадных дворов, и, н
6 пустых дворов. Остальные дворы находились на
них 133 принадлежало своеземцам и 76 городчанам V
ний о существовании в Яме казенных пищальников
ков в писцовой книге нет.109 Нет сведений о них
и разметных списках 1545—1546 гг., в которых
вается, что в Яме всего 239 тяглых дворов.1™ Чт ‘"щп УКазц.
городовых приказчиков, то их было в городе в дп Каса<*»
(1542 г.) уже двое.111	нас в 40-х
Ивангород —наиболее крупная новгородскио
иая крепость (построена в 1494 г. на реке На ° ПогРаит.
По письму 1498 г. (описание дошло до нас с <<ИЗ Камн’>)
пусками) в Ивангороде было 167 дворов В еЯ^еК°Т°РЫМи «Р»
дились, помимо церкви: двор наместника 4 °М ГОроде «*>
и иетяглын поповский двор. На посаде 21 п <<Купейки* Двора,
-----Овора «торговых людей и казаков» “°Р°д ВОротни|«»
105 Временник ОИДР кн VT м	‘ Дворов казаков
во всех случаях даем	Материалы, сто 111 цс
самого письма	Фактическому наличию лип	итог
10в ААЭ, т I М 7ПЧ я«	Дворов, а не по итога
юг	ZU5, стр. 189 юл
*“ НПК тЛИп1 ст₽- 37’ 40.	'90-
109 НПК и}’ стр' 885.
"° ААЭ,’ т № Т?₽пЛ79~885-
См. указанны-205’ СТр' 189-
Х”2ОЧтаоэч“ков “ иных ^елжСностныхОлицРХ^ГХ ГубНЫХ старост' г“р*
• "исьме 140Я касается пищалки., иц XVI в.
еЩ' .п ЛЛКО начала ВВ“ДИМО- просто объясн° ОтсУТСТВИе упоминания о 815
"3 НПК, тХ,Вс8УИ ^Ре«датьЯсеяТСнЯ Те“’ Что они’ как
’ СТР- ^27—232. ЬСя в городах.
a
в

1
i
II. Военно-административные
обязанности
103
было, невидимому. не менее четырех-пяти десятков.114 В раз-
рядных и разметных списках Ивангород нс упоминается. Наи-
более же ранние упоминания об ивангородских городовых при-
казчиках пока известны нам только от начала 40-х годов,
а именно от 1542 г., когда в Ивангороде было четыре городо-
вых приказчика.
По существу военно-пограничным городом (прибрежным)
было и К о п о р ь е. По письму 1500 г. в Копорье было всего
23 двора. В городе находился двор великого князя, двор на-
местника, двор Г. Белосельского и 4 двора «городных сторожей».
Всего же воротники и «городные сторожа» (6 человек) имели
6 дворов: 4 в городе и 2 на посаде. На посаде же находился
двор тиунский, двор пищальника (в нем жил один пищальник)
и 12 дворов городских людей.115 Сведений о Копорье в раз-
рядных и разметных списках нет.
Близок по своему типу (в военном отношении) к Иван-
городу был и город Порхов (тоже каменный).116 По разряд-
ным и разметным спискам 1545—1546 гг. в Порхове был всего
71 двор, в том числе 59 черных тяглых дворов, 12 дворов не-
тяглых. из них двор наместника, 2 двора городовых приказ-
чиков («городничих»), 4 двора воротников и 5 дворов пищаль-
117
ников на черных местах.
Особое место среди новгородских городов (в нашем пони-
мании) занимали Старая Руса и Ладога. В них не было
ни самих городовых приказчиков, ни городского гарнизона.
Последнее объяснялось тем, что они не имели своих «городов»
(крепостей), а представляли, как показывают писцовые книги,
лишь торгово-ремесленные поселения посадского типа, т. е.
и не были по понятиям того времени городами.1,8
114	Исходим из того, что писец при перечислении дворов торговых лю-
дей, как правило, называет ремесленную специальность их владельцев, при
описании же казацких дворов он этого возможно не делал. Может быть мы,
конечно, и ошибаемся, но, к сожалению, другого критерия, дающего воз-
можность разграничить перечисляемые в писцовой книге посадские дворы
на дворы торговых людей и дворы казаков, нет.
115	НПК, т. III, стр. 494.
116	К сожалению, писцовых книг по Порхову от первой половины
XVI в. до нас не дошло. Единственным источником о населении города
являются указанные выше разрядные и разметные списки.
117	ААЭ, т. I, № 205, стр. 187—188.
118	Что же касается Торжка и Холма, писцовые книги которых до нас
не дошли, то вряд ли их положение значительно отличалось от рассмотрен-
ных выше Городов, кроме, конечно, Старой Русы и Ладоги. Во всяком слу-
чае, они имели, как видно из других источников, не только крепостные
укрепления, гарнизон, но и самих городовых приказчиков. (См. указанный
выше список новгородских городовых приказчиков XVI в. — Приложения,
II. стр. 361—363).
Цасть перв^:——
104
Переходим к Qro^ocKBbi д,
на северо-запад	елинственн
возьмем Т°РоП^’ СилЕ“'
района, о «?Т°Р°М Мы _имееМ
полоВИ1*540—1541 гг.1	-
книгу
А^тло всего около -	нах<
й полосы, расположен^
родам «^.^характеристики их положу
Москвы. Для Р заокских городов э ’г
единственной	ые данНые за	»
сохранились	торопецкую писцОв^
,ю* -	\ 1540—1541 гг. в Торо?’
'119 По письму них чернЬ1Х тяглых
500 дворон- двор наместника, 3 Дв.
бь1Л°Д^,ив самом городе «ах°ДсЯТИЛьниЧий, а также осад,*
Р°ВЛ1вого приказчика, ДВ°Р «	Их (20 дворов) и посаду
Ор ? местных бояр и	находились 2 Двора пущ^.»
' - й 122 Кроме этого, в гр воротников и 1 двор казенн0Гв
ГГвора Пищальников, 3дВ°Р (включая дворы, расположу
2 Двора п„„„ же в 1 оропц <<пищальниковых и пущк
>саде) было:	д J й и 24 пищальника (в од^
жило 5 пу Р сыном); 16 дворов воро1В||
i вдова пищальн^ воротников; 2 двора «казеину
которых жило	плотник и одна вдова плот.
в которых ж , оДИН пушкарь два пищальника
сыном. Кром большом ряду». Имел лавку и один
население Торопца проживало на посаде;
- В которых жило JV1 человек,125
37^ дворов местных бояр и детей бояр-
и иные нетяглые дворы (в том
Г'
дворы
людей
плотника. Всего же
ные на посаде)
ских», в которых
доме жила
ков,123 в 1
плотников»
ника с <—	.д
имели лавки на посаде
воротник.124 Основное 1...
помимо 415 тяглых Дворов,
на посаде находились , . ..
ских,126 а также монастырские
числе дворы ратных людей).
1540—1541 гг., как известно, до сего
могли не быть
_,	-	vuura I )4и  I J*1 I 1 1 гчагч. nooccinu, ди tcrv
ВоемениТне°опубГикована. Приводим ее данные по Н. Д. Чечулину (Че-
чу л ин, стр. 56—68). Начало книги, включая и начало описания самого
гор°йо’Подсчет приблизительный, так как общего числа дворов Чечулин
не дает приводя только число дворов по категориям городских жителей.
Кроме того, Чечулин не указывает и общего числа городских осадных
дворов.	<П
121	Мы не считаем церквей, которых было в городе j и на посаде
Кроме этого, на посаде находилось два монастыря.
122	Число осадных дворов посадских людей Чечулин не называет^
называет он и монастырских осадных дворов, которые не
в городе хотя бы потому, что на посаде было 2 монастыря.
123	Кроме этого, в трех
дельцами.
125 Чечулин, стр. 60.
Данные об общем числе Торопецких черных тяглых дворов/* * м
приводим не по подсчетам Чечулина, а по итогу самой писцовон
( шупин’ ст₽- 60’ п₽им- 2)-	аываеч>»
«двоим “ладель«а"и Указанных дворов (в писцовой книге «а,3“есТв*1
елДХЛ’S.’1 бЬ,ЛИ’ Как Указывает Чечулин, не менее 66
городских дворах воротники были сов‘
Глаза II. Военно-административные обязанности
105
Сравнительно резкую противоположность Торопцу (в воен-
ном отношении), видимо, представляли города центра, располо-
женные на юг и юго-восток от Москвы, иначе говоря города
(а их было большинство), находящиеся в районах непосред-
ственно подверженных в первой половине XVI в. нападениям
крымских и казанских татар.
Что представляли собой в военном отношении эти города,
видно хотя бы на примере Коломны. Несмотря на то, что
до нас дошло только описание Коломны 1577—1578 гг.. т. е.
времени, когда не только наблюдается общее запустение всех
русских городов, но и вообще после ликвидации Казанского
ханства резко падает в центральных районах значение городов
как крепостей (уменьшаются крепостные гарнизоны, не ремон-
тируются и разрушаются городские укрепления, сокращается
число городских осадных дворов и т. д.), коломенская писцо-
вая книга все же дает возможность составить общее представ-
ление о Коломне, скажем, 40—50-х годов.127 Другое дело, что,
используя коломенскую писцовую книгу 1577—1578 гг. для
характеристики положения Коломны до хозяйственного разоре-
ния 70-х годов, следует учитывать не только жилые дворы,
но и дворы пустые, а также пустые дворовые места, считая
пустое за жилое. Указанная своеобразная реставрация вполне
оправдана, так как невозможно допустить, чтобы пустые
в 70-х годах дворы и городские места до разорения тоже были
пусты. Не могли быть они и построены (чтобы в них не
жить?!) в годы разорения.
Судя по письму 1577—1578 гг., в Коломне до 60—70-х го-
дов, иначе говоря в середине XVI в., было, повидимому, около
1200 дворов,128 из них в самом городе 3 двора великого князя,
в том числе один житничный и один конюшенный, около
220 осадных дворов коломенских бояр, князей и детей бояр-
ских, 9 монастырских осадных дворов и, наконец, двор коло-
менского владыки и 72 двора и дворовых мест владычных бояр,
детей боярских и различных слуг. Кроме этого, в городе было
14 белых пушкарских дворов, 5 дворов рассыльщиков, 6 дворов
погребных и сенных сторожей, а также 3 двора «гостиных»
и 9 дворов «суконничь».129 На посаде же находилось черных и
127 Что же касается коломенской крепости («города»), то она была
построена, как мы уже указывали, еще в 1525—1531 гг. (из камня) и
вплоть до 80-х годов капитально не перестраивалась.
r-’-s Не считая церквей и монастырей, которых в 1577—1578 гг. было
28 отдельных церквей и 5 монастырей со своими церквами (Ч е ч у л и н.
стр. 156—157, 163).
129 ПКМГ, ч. I. отд. I, стр. 305—310.
106	’Лить ПС/ИН1Н. / c’pC’zTOfbJf npilKil I4UKU
оброчных днорон 674. остальные дворы занимали монаст^|И
скне люди, жившие в слободах, а также иные игтяглые
На посаде располагались, в частности, и таможенная иаб^ |*
«.тиунская судебия" п «делении".,л0 Но подсчетам Н. Д. Чечу* %
лика ратных и служащих государю людей в момент описан** |
в Коломне всего было: 27 затннщнкон, 17 пушкарей, 7	£
сыльщиков, 5 воротников. 20 стрельцов. 135 ямских охотников J, f
наконец, «казенных» плотников — 30, кузнецов — 10. кирпича*. ?
ков — 9 и каменщиков —-8.130 131 Все последние «казенные» мастер^
обслуживали преимущественно потребности города как крепости.
Естественно, что применительно к первой половине XVI в.
указанные данные нуждаются еще в дополнительных уточне-
ниях,132 133 но в целом они даже в таком виде наглядно характе-
ризуют Коломну как не только большой торгово-ремесленный
центр, но и крупную крепость, военно-административный центр
Коломенского уезда.
Судя по дошедшим до нас писцовым книгам (или отрывкам
из них) второй половины XVI в., по таким городам, как Сер.
пухов, Муром, Кашира, Можайск, примерно также
выглядели в середине века и большинство других крупных го-
родов юго-восточной части центрального района.ьз Что же
касается южных и юго-восточных окраинных городов, то hi
облик в первой половине XVI в., как можно судить хотя бы
по описаниям 60—90-х годов Свияжска, Казани, Лан-
ш е в а, Венева (Г о р о д е н с к а), Епифани, Тулы,
Дед илов а, Пронска и Зарайска, еще в большей сте-
пени, чем городов центральных уездов, должен был, видимо,
носить характер крепостных поселений.134 Последнее, конечно,
130 Вообще городские «зелейные избы», хотя и изготовляли в первую
очередь порох для самой городской крепости, но, как показывают писцов»
книги, во избежание пожаров никогда не находились внутри самого
города.
131 Чечулин, стр. 156. В приводимых данных о посадских двора
также пользуемся подсчетами Чечулина.
132 В частности, в первой половине XVI в. была, повидимому, знач*
тельно больше в указанных городах численность постоянных городски
гарнизонов, о чем можно судить хотя бы потому, что в Ярославле в 1540 г
находилось на постоянной службе только одних «казенных пищальников»
97 человек (Вахромеев, т. I, стр. 6).
133 Ч е ч у л и н, стр. 155—199.
134 Достаточно сказать, что даже по неполной писцовой книге Ту1*
1588—1589 гг. (особенно не полно описание самого города) из 840 4{kL'
век записанных в книгу постоянных тульских жителей в городе
138 ратных людей: 50 стрельцов, 49 затинщиков, 23 пушкаря, 16
ников. Кроме этого, не менее 440 местных дворян и детей боярских в*
в городе осадные дворы. А по дедиловской писцовой книге этих же
из 690 числящихся в городе жителей число ратных людей (вкА^
Глава II. Военно-административные обязанности
107
не означает, что окраинные города не могли быть одновременно
и крупными торгово-ремесленными центрами. Но это уже дру-
гая сторона вопроса.
Несколько в ином положении находились западные погра-
ничные города.* 130 * * * * * Это видно хотя бы на примере таких наи-
более крупных псковских пригородов, как Гдов, Остров,
Ворон оч, Опочка, Себе ж, Красный, Изборск.
Установить положение указанных городов в первой половине
XVI в. можно по псковской писцовой книге 1585—1588 гг.,
которая сличает свое описание с предшествующим описанием
Псковских земель 50-х годов, а именно с письмом 1556—1557 гг.
(7065) писца Григория Нагова «с товарищи».136
Поскольку указанные псковские города сравнительно одно-
типны, то приведем данные только по первым трем городам —
Гдову, Острову и Вороночу, так как данные «старого письма»
в них наиболее полные. Кстати укажем, что 50-е годы были
периодом наибольшего экономического развития и «спокой-
ствия» (мы имеем в виду польско-литовскую агрессию) псков-
ских городов в XVI в.
По письму 1556—1557 гг. в Г д о в е, повидимому, было
не менее 344 дворов, из них черных посадских дворов 290 и
около 54 (на 26 больше чем по письму 1585—1588 гг.) нетяглых
дворов.137 В городе был двор наместника и двор городового
приказчика. Ратных людей в Гдове числилось 18 человек —
14 пушкарей и 4 воротника.138 Дворов детей боярских и мона-
стырских упоминается по письму 1585—1588 гг. пять.139
казаков) доходило до 500 человек (Чечулин, стр. 258—261; описание
остальных городов смотри там же, гл. VI).
130 Мы не касаемся городов юго-западной окраины, писцовыми сведе-
ниями о которых за XVI в. мы не располагаем.
136 В писцовой книге прямо указывается: «А по Григорьеву писму На-
гова с товарищи лета 7065-го года. . .» или «а по старому писму Григо-
рия Нагова с товарищи. . . было» и т. д. (Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 75, 92;
см. также стр. 8, 9, 73, 76, 77, 83, 89, 92—94 и др.). О письме 1556—
1557 гг. упоминает и Псковская летопись, указывая под 7065 г., что тогда
«почаша писцы писати город Псков и пригороды» (ПЛ, вып. II, стр. 235).
137 Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 211—214. Стрелецкие сотни, о которых упо-
минает «новое письмо» как в Гдове, так и в других псковских городах
появились позднее в связи с русско-ливонской войной.
138 Исходим из того, что по письму 1585—1588 гг. указывается среди
нетяглых дворов «2 двора воротника да два места», а также «6 дворов
пушкарских да 8 мест дворовых». Воротники и пушкари имели также
дворы на посаде — «по новому письму» на посаде 12 дворов, причем
в писцовой книге имеется даже специальное указание, что «во Гдове же
дворы детей боярских, пушкарей и воротников, и поставлены на черных
местах, а на те дворы оброк положен».
139 2 монастырских двора и 3 места пустых, и 2 двора и двор пустой
трех детей боярских.
108	Часть первая, i ородовые rt;
Остров по «старому письму» имел около 242 ДВор^^И
из них черных посадских, включая один оброчный, 205 двор0^И
нетяглых 37 дворов, в том числе двор наместника, двор гор^ Т
дового приказчика, корчемной двор, 15 дворов «пищальники. ]•
вых», 8 дворов зелейных мастеров.110 Дворов монастырей (;•
детей боярских в Острове не упоминается.	i
Вороноч.1^ По «старому письму» в нем было окод^
415 дворов, из них 371 двор черных тяглых людей и 44 не тяг- '
лых двора, в том числе двор наместника, двор тиунский, двор 
городового приказчика и 39 дворов попов, дьяконов, пущ^
рей,* 141 142 воротников и зелейных мастеров, а также двор ямской,
двор кабацкой и, наконец, «варница зелейная». Кроме этого,
в самом городе находилось 18 великокняжеских житниц ц
228 клетей посадских и волостных людей и деревенских кре-
стьян. Дворов монастырей и детей боярских в Вороноче, как
и в Острове, нет.
Положение остальных псковских городов было примерно
таким же.143 144 Можно только отметить, что в Опочке и Се-
бе ж е, как наиболее крупных юго-западных псковских при-
городах, в которых кстати также упоминаются дворы городовых
приказчиков, указывается значительное число великокняжеских
житниц (в Опочке — 6, да еще 6 мест пустых, в Себеже—9),
осадные дворы монастырей, детей боярских, а также «в го-
роде же житницы и клети посадских людей и волостных людей
и пушкарей и воротников». Число самих ратных людей в Опочке
и Себеже было значительно выше, чем в Гдове, Острове и Во-
144
роноче.
На этом мы закончим наш обзор русских городов первой
половины XVI В.
1,0 Сб. МАМЮ, Т. 5, стр. 282. О воротниках в «старом письме» упо-
минаний нет. По «новому письму» их было 2, а пушкарей 20, зато зелм-
ных мастеров 1, причем 15 пушкарей жили на посаде в 15 дворах, трое в
пушкарей имели свои лавки. Стрелецкая слобода, в которой было поселено
100 стрельцов и стрелецкий сотник, была, как указывает писцовая кяип,
образована только после письма 1556—1557 гг.
141 Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 332—333.
142 По «новому письму» в Вороноче 15 дворов пушкарей, в которые
проживает 17 человек. Пушкарям принадлежало 2 лавки из 5, имеющие»
в городе.
143 Правда, отделить «старое письмо» от «нового» в них не всегд»
удается.
144 В Опочке по «новому письму» 34 пушкаря и 6 воротников, в &
беже 31 пушкарь и 16 воротников. Упоминаются в писцовой книге в обо»1
городах и стрелецкие сотни, а в Себеже еще казаки (103 пеших н 22 кон-
ных), но, видимо, по «старому письму» их не было.
Глава 11. Военно-административные обязанности	109
Обзор ясно показывает, что городское население, обслужи-
вающее в первой половине XVI в. город как крепость, состояло
из двух групп: городского военного гарнизона и администра-
тивно-хозяйственного персонала крепости. Первая группа, иначе
говоря городской гарнизон, состояла из ратных «людей по при-
бору», а именно пушкарей, пищальников и воротников,145 вто-
рая — из нератных, или, как их иногда называют источники,
служащих «людей по прибору». В число последних входили
зелейные мастера и обслуживающие потребности городской
крепости «казенные» или «жалованные ремесленники» (т. е.
ремесленники, находящиеся на особом государевом жаловании):
кузнецы, плотники, кирпичники и каменщики.146 В эту же
группу городских нератных людей входят еще специальные
«городские рассыльщики», а также «казенные» и «житничные»
сторожа,147 а с середины XVI в. и часовщики, т. е. лица, ве-
дающие городскими часами. Все указанные лица, как правило,
жили в самом городе (крепости) и находились в ведомстве
городовых приказчиков. Для большей «крепости» с «казенных»
людей даже бралась присяга (привод к крестному целованию)
и они давались на поруки, «что им из города не отъезжати
148
никуды».
145	В Копорье по письму 1500 г. в эту же группу входят еще какие-то
-особые «городские сторожи», которые в других городах, как правило, не
упоминаются. Видимо, это был институт городской охраны, уже изживший
себя к XVI в. Что же касается городовых казаков, которых мы встречаем
в пограничных городах, как, например, Ивангороде, Себеже, Туле, Дедилове,
то их, во всяком случае в первой половине XVI в., вряд ли можно считать
органической частью постоянного городского гарнизона, так как они обычно
несли ратную службу не в самом городе, а на подступах к нему, в качестве
особых пограничных «сторожей». Подчинялись городовые казаки тоже не
городовым приказчикам, как городским комендантам, а имели свое особое
управление в лице казацких голов, а также десятских, пятидесятских и
сотских, непосредственно подведомственных наместникам или воеводам по-
граничных городов.
146	Указанных ремесленников не следует смешивать с обычными кня-
жескими ремесленниками, проживающими в особых великокняжеских слобо-
дах и обслуживающих потребности великокняжеского хозяйства. Это со-
вершенно различные категории городского населения.
147	«Казенные» и «житничные» сторожа несли службу по охране город-
ской великокняжеской «казны» (арсенала) и великокняжеских житниц,
в которых хранились городские запасы хлеба, идущего преимущественно на
военные нужды («Приказал. . . воротником и сторожем, у ворот и у казны
быти неотступно, стеречи день и ночь» — ДАИ, т. I, № 91). В Свияжске
таких «казенных» и «житничных» сторожей в момент составления писцовой
книги 1566—1567 гг. было 7 человек (ЦГАДА, Поместный приказ, ф. 129,
№ 432, Писцовая книга Свияжска, л. 171 об.). В Невеле в 1556 г. — сто-
рожей у «казны» два (ДАИ, т. I, № 91).
148	ДАИ, Т. I, №№ 91, 92.
110	Часть первая. Городовые приказчики
Во второй половине XVI в., как показывают новгородски
материалы, рассыльщиками были преимущественно мелкие
жилые люди.149 150
Городские «казенные ремесленники» обычно выполняли 1
личные ремесленные работы по крепости, а именно: кузнец 1
отливали ядра, ремонтировали пушки, оружие и иной «гор^, |
довой снаряд», плотники, кирпичники и каменщики (последа^ !
были только в таких городах, как Коломна, т. е. там, где бщ*
каменные городские укрепления) производили различные кр®.
постные поделки, а также, видимо, выступали в роли городскщ
мастеров при проведении в городах крупных ремонтных ।
строительных работ, для выполнения которых городовыми прв.
казчиками наряжались городские и сельские тяглые люд*
(«дельцы»). В последних случаях казенные плотники и камее,
щики действовали, повидимому, так же, как зелейные мастера
во время массового изготовления пороха, который тяглые люди
сами варили, а они «указывали» — иначе говоря, руководила
1 50
его изготовлением.
Обе указанные группы городских «казенных» людей («лю-
дей по прибору») и составляли тот контингент городских лю-
дей, которым непосредственно ведали городовые приказчиц
как городские коменданты. Следует только отметить, что
с середины XVI в. городские постоянные гарнизоны попол-
няются еще за счет учреждения в городах должности «затии-
щиков», т. е. ратных людей, приставленных к особым «затин-
ным пищалям» [«затинными пищалями» назывались тяжелые
пищали — типа легких орудий, предназначенные для крепост-
ной обороны и установленные в «затине» («затыне»), спе-
циально укрепленном месте с амбразурами, через которое
стреляли стрелки]. Затинщики были тоже подведомственнымг
городовым приказчикам. Что же касается казенных городски
пищальников, то они, наоборот, в связи с так называемое
149 См. Приложения, II, стр. 363—364.
150 Что же касается зелейных мастеров, то их деятельность в этом от-
ношении наглядно видна из великокняжеской грамоты от 8 феврг-1
1546 г. о сборе пороха с Новгорода и новгородских пятин для Казанской
похода. В грамоте прямо указывается, что тем людям, которым сам®1
«зелья добыти не мочно», «великий князь велел. . . дати мастеров емчк'-5'
ных и пищалников; а велел им варити зелье тем людем собою, а мастер’
им указывати» (ААЭ, т. I, стр. 185). Примерно такую же картину рисугг
новгородский актовый материал в отношении изготовления пушечных
ядра делали городские кузнецы, а надзирали за их изготовлением пушка-
Высылаются иногда городские кузнецы и плотники вместе с пушкаря5^.,
для сопровождения «наряда» при передвижении (ДАИ, т. I, №№ 72. г
Глава II. Военно-административные обязанности	111
стрелецкой реформой 1550 г.,151 в результате которой было
создано постоянное стрелецкое войско, или становятся затин-
щиками, или реорганизуются в специальные стрелецкие город-
ские наряды (конные и пешие), которые уже непосредственно
ие подчиняются городовым приказчикам, хотя и продолжают
обслуживать, в первую очередь, потребности города как кре-
пости.152 Но это уже вопросы, выходящие за рамки настоящего
исследования.
151 ПСРЛ, т. XXII, ч. I, сТр. 532. По вопросу о датировке стрелец-
кой реформы см. исследования: С. Л. Марголин. Начало стрелец-
кого войска. Ученые записки Кафедры истории СССР Московского област-
ного педагогического института, вып. I, 1939, стр. 50—51; А. В. Чернов.
Образование стрелецкого войска. Исторические записки, т. 38,	1951,
стр. 281—285; А. В. Чернов. Вооруженные силы Русского государства
в XV—XVII вв. М., 1954, стр. 46—52; С. Л. Марголин [Рецензия на
последнюю книгу А. В. Чернова], Вопросы истории, 1955, № 4, стр. 155;
А. А. 3 имин. К истории военных реформ 50-х годов XVI в. Историче-
ские записки, т. 55, 1956, стр. 354—358.
152 Правда, необходимо указать, что по вопросу «о преемственности
стрельцов от Пищальников» в последнее время в советской историографии
были высказаны две диаметрально противоположных точки зрения. Так,
С. Л. Марголин считает, что «пищальники несомненно предшественники
стрельцов, как более ранняя форма вооруженной огнестрельным оружием
пехоты» (С. Л. Марголин. Начало стрелецкого войска, стр. 50). Реши-
тельно противоположную позицию занял А. В. Чернов, который в своем
исследовании «Образование стрелецкого войска» (Исторические записки,
т. 38, 1951) утверждает, что «отождествлять стрельцов с пищальниками
' теперь нет оснований» и «о преемственности стрельцов от Пищальников»
Р	можно говорить «лишь в части характера службы (рода войск) и вооруже-
I	ния» (стр. 290; эту же точку зрения сохраняет Чернов и в своей книге
J	«Вооруженные силы Русского государства в XV—XVI вв.», М., 1954,
|	стр. 52). Когда наша книга была уже сдана в печать, вышла весьма инте-
»	ресная статья А. А. Зимина «К истории военных реформ 50-х годов
I	XVI в.» (Исторические записки, т. 55, 1956), в которой автор снова воз-
•	вращается к вопросу о преемственности стрельцов от Пищальников. Зимин
[	приходит к выводу, что «связь Пищальников с позднейшими стрельгами
I	несомненна» (стр. 357). К сожалению, все указанные авторы допускают
одну существенную ошибку. Дело в том, что Марголин, Чернов и Зимин,
[	хотя и упоминают о «пищальниках з городов» и «казенных пищальниках»,
s	но не ставят вопроса о специфических особенностях каждого из этих далеко
;	не одинаковых институтов. А без решения этого вопроса нельзя решить и
j	общин вопрос о происхождении стрелецкого войска. Особенно бросается
!	в глаза терминологическая нечеткость в статье Зимина, который, говоря
[	о комплектовании, организаццрт и снабжении «Пищальников», без всякого
?	различия цитирует источники то о «казенных» городских пищальниках (То-
ропца, Каширы, Серпухова, Ярославля. Орешка, Твери), то о пищальни-
ках «з городов», т. е. о пищальниках-ополченцах, наряжаемых для того или
иного похода из числа посадских людей (см. стр. 353—357). Так, например,
из статьи Зимина вытекает, что якобы все «пищальники (во всяком случае,
; Зимин ни разу не делает ни оговорки, ни пояснения, каких Пищальников
он имеет в виду, — Н. Н.) считались „людьми великого князя“ и были
112	Часть первая, / ороДОвЫС Л/ :< .
Что же касается количества городских ратных и нератнц^'
людей, обслуживающих город, то оно определялось, как
видели, не столько величиной всего города в целом, сколь^
его военным значением как крепости. Этим кстати определялось
и количество в том или ином городе городовых приказчиков-
в большинстве городов центральных районов их было,
правило, один-два, в пограничных городах, например Иван,
городе, — четыре, а в Пскове — даже двенадцать, по два города,
вых приказчика на «конец». Не случайно, поэтому, что сравни,
тельно с общей величиной города наибольшее число городских
ратных людей мы находим из новгородских городов в Иван-
городе (в котором еще в 1498 г. было 27 воротников), а также
во всех псковских и особенно южных городах (Туле, Дедилове
и др.); в последних ратные люди составляли почти половину
городского населения.
Но что же представляли собой в политическом и социаль-
ном отношении указанные ратные и нератные «люди по при-
бору», что это были за лица?
Приведенные материалы, как мы видели, наглядно показы-
вают, что все они были не только постоянными городскими
жителями, обладателями своих городских дворов, но и при-
надлежали по своему имущественному положению к сравни-
подведомственны в судебном отношении великокняжескому казначею, а на
местах — городовым приказчикам», что «так же, как и другие великокня-
жеские люди (например, бортники, пушкари), пищальники имели жалован-
ные грамоты» и «обеспечивались пищальники, как позднее стрельцы, дь
нежным и хлебным жалованием» (стр. 356). Но все эти порядки, как ш
уже видели, касались лишь «казенных Пищальников» (да об этом ясно го-
ворят и сами источники, приводимые Зиминым) и никакого отношения не
имели к пищальникам-ополченцам, которые, по существу, были теми же
посошными ратными людьми, но набранными не с сох, а с посадских двора
и вооруженных огнестрельным оружием—«ручницами». Ведь суть стрелец-
ской реформы и заключалась в том, что практика набора в пищальники опол-
ченцев (для временного участия в том или ином походе) не оправдала себя
и была заменена денежным налогом — «пищальными деньгами». В Двинское
земле, где наряжать пищальников-ополченцев из-за дальности было осо-
бенно не удобно, «пищальные деньги» собирались еще в 30-х годи
(П. А. С а д и к о в. Очерки по истории опричнины. М., 1950, Документы.
№ 1, стр. 418—419). На «пищальные деньги» правительство и нанимает
«казенных Пищальников», реорганизованных в 1550-х годах в стрельЩ*
По существу, вся полемика между Черновым и Зиминым происходит ля©
оттого, что оба они говорят о пищальниках «вообще», причем Чернов оо*
рается при этом на данные источников о пищальниках-ополченцах, а &
мин—о казенных пищальниках. Что же касается С. Л. Марголина, то <*
пользуется понятием «пищальники» в еще более абстрактном виде, хотя в*
соображения о том, что первоначально стрельцы были лишь «выборов*
из Пищальников (но надо обязательно добавить — из казенных), кажУ^
нам весьма убедительными.
Глава ll- Военно-административные обязанности	113
тельно обеспеченным слоям городского населения, преимуще-
ственно к средним городским людям.
Действительно, социальное положение городских ратных и
нератных «людей по прибору» определялось, как известно,
двумя факторами: их имущественным положением как город-
ских жителей, занимающихся наряду с государевой службой
ремесленной и торговой деятельностью, и получаемым ими
государевым жалованием.
Что касается первого фактора, а именно их хозяйственной
деятельности как посадских людей, то о ее размерах и значении
можно судить хотя бы по тому, что городские пушкари, пищаль-
ники и воротники даже имели свои лавки. Последнее наглядно
видно, например, из описания Торопца, в котором прямо ука-
зывается, что городские пушкари и пищальники имели лавки
«в большом ряду». Имел свою лавку и один из Торопецких
воротников. Наконец, упоминаются лавки пушкарей и в псков-
ском письме. В Вороноче пушкарям принадлежало 2 лавки,
владели лавками и островские пушкари. Вообще похоже, что
пушкари были наиболее зажиточными из числа городских рат-
** 133
ных людей.
Серьезным подспорьем было и государево жалованье, полу-
чаемое городскими «людьми по прибору». По данным новгород-
ского актового материала середины 50-х годов городские «ка-
зенные» пищальники, воротники, сторожа, кузнецы и плотники
получали «наше (великого князя, — Н. Н.) жалование годовое
из нашие казны» «по рублю человеку на год, да по двенадцати
коробей ржы, по двенадцати коробей овса, да по два пуда соли
человеку на год». Хлебное жалование могло по усмотрению
местных властей заменяться «деньгами по тамошней цене».
Кроме этого, при испомещении в тот или иной город указанные
казенные люди получали еще по рублю «на дворы».134 Данных
о пушкарском жаловании этого времени нам не известно, не
приводит их и Н. Д. Чечулин. Но похоже, что оклады пуш-
карей были выше, чем пищальников.
Наряду с денежным и хлебным жалованием, городские
«люди по прибору» получали за службу и землю. Давалась
земля и вместо хлебного жалования. Размеры замельных дач 153 154
153 В этом отношении весьма показательно, что по данным псковского
«нового письма» многие пушкари псковских пригородов имели свои лавки
даже в самом Пскове: один пушкарь из Вороноча, один — из Острова,
один — и-. Изборска один — из Пусторжевы (Чечулин, стр. 141).
154 ДАИ, т. I, №№ 90, 91. Как указывает Н. Д. Чечулин, воротникам
выдавались еще шуба и сермяга на два года — видимо, для несения караула
у городских ворот (Чечулин, стр. 292—293).
8 Н. Е. Носов
114
Часть первая. Гороховые приказчики
поимерно следующие: пе.
VVI в. 6«-'И ПР  на человека от 4
половине	6ычНо п°\.аПИ —по 2. Кроме пат*
В° В\иы (пищальники)	4 пу® Р земельные участ»
^%'етвертей. эатинЩН^ и сеНОКОсы. Имели	ет»
ных участков, имели о 155	сятся преимуществ^
и казенные	даИТ ли казенное обеспечение гОрОд.
Хотя приведеины вряд л„ к	половине века резКо
к 50—60-м годам Л дюДеИ в пр раэмеры окладов BOs.
ских ратных и ^ктеризуеМО”>	уровень, а также
отличалось от ₽ но общ	же.
можно былй лечения примеР«° 6авИть, что
характер их обесп*	сказанному	яглыми.
Если же ко в таЛЯСь лЮД а.1»<> — —
«люди по пРи®ОРчУерного посадского	это были
освобождены от чер	вить себе.
отчетливо моле.
г°РОДсК11е
\° мм е«е
—1 Далеко й
рядовые горожане, а те привилегированные слои горОдСк
населения, интересы которых в известном мере соприкаса °Г°
с интересами поднимающегося дворянства, особенно его '8Cb
ших слоев. То же, что. например, пищальники и воротНИз
Орешка поименованы в писцовой книге 1500 г. как «Хо 81(11
великого князя» (выходцами из которых были неоедко ,> '°Пй
, говорит ЛИШЬ О ТОМ, что ЭТО fi И
прямые ставленники великокняжеской власти на Новгоо ЫЛи
землях.	Р°Дски.х
Не случайно поэтому московское правительство ]
такое большое значение укомплектованию городских
нов наиболее политически благонадежными,
придавало
: гарнизо-
с его точки зрения.
,юдьми Об этом говорит как испомещение в Пскове в 1510 г..
людьми, с/ ______________ вместе с городо-
сразу же после его присоединения к Москве, 1
выми приказчиками и «казенных Пищальников и воротников
из Москвы, так и. весьма симптоматическое указание казанской
писцовой книги 1566—1568 гг., что на посаде «ныне», т. е
во время письма, «посадские люди и дрябы полоцкие, которые
присланы с Москвы, а писаны в государеву службу в пушкари
и стрельцы».15' Встречаем мы среди казанских пушкарей и
«немчин»,158 а среди стрельцов представителей более чем
20 городов страны, но ни одного «сведенца» из Пскова и Нов
города.109 Формирование городских гарнизонов из числа сяе-
155 Чечулин, стр. 293—296.
15в Участвовали в черном тягле (и то, невидимому, на льготных
виях) только «казенные» городские люди, имеющие дворы на черных
по<% ИСТОРИИ Татарской АССР. Материалы по иС
народов СССР, вып. 2, стр. 33, 35.
X Материалы по истории Татарской АССР, стр. 21. 22.	..
Материалы по истории Татарской АССР, стр. 31, 33, 36—41
Глава II. Военно-административные обязанности	115
ииально присланных (на льготных условиях) иногородцев
было, конечно, весьма надежным средством для обеспечения
«политической благонадежности» городских гарнизонов и пред-,
отвращения нежелательного для правительства контакта их
с местным населением.
Таким образом, весь вышеприведенный материал наглядно
показывает, что городовые приказчики как городские комен-
данты имели в своем распоряжении вполне надежный и креп-
кий аппарат, который они, естественно, использовали далеко
не только для непосредственно военных целей, но и для под-
держания на местах должного «феодального порядка». Не слу-
чайно поэтому правительство не только использует городовых
приказчиков для осуществления полицейского надзора на ме-
стах, но и прямо поручает им проведение расправы с восстав-
шими крестьянами. Последнее видно хотя бы на примере рас-
сматриваемого ниже крупного вооруженного восстания поше-
хонских крестьян 1550 г. против Андреановой пустыни (кре-
стьяне выступили «овии в доспесех с мечи, а инии в саадацех,
а инии с копии и с рогатинами»), в подавлении которого, по
данным жития Андриана, принимали участие не только поше-
хонские губные старосты, но и пошехонские «царские прика-
щики».160
Если же ко всему сказанному добавить, что городовые при-
казчики не только защищали интересы уездного дворянства,
но и лично сами являлись местными помещиками, то будет
совершенно ясно, какое значение для местного управления
XVI в. в целом имел самый факт повсеместного учреждения
института городовых приказчиков и сосредоточения в их руках
указанных выше военно-административных функций, значи-
тельная часть которых до этого принадлежала наместникам.161
Нельзя оценить это иначе, как первый серьезный удар по
системе кормлений в целом, удар от которого эта система, по
существу, уже и не могла оправиться.
Указанное значение городовых приказчиков в местном
управлении, естественно, определяло и их политический вес
во всей системе государственного управления того времени.
Поэтому нельзя не связать с городовыми приказчиками, как
лицами, ведающими городскими крепостями, известия Псковской
летописи о том, что, когда в 1533 г. умер Василий III, то пра-
вительство Елены Глинской срочно «начата посылати по всем
160 См.: Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игу-
мена. Ярославль, 1873, стр. 10—11, 14—16.
101 Сравни характеристику военно-административных функций наместни-
ков, данную С. Б. Веселовским (Феодальное землевладение, стр. 267).
8*
116
„а Городовые приказчики
Часть	------------
намести^:
ве л ико
- целованию приводить
и пригородцких, И п р и к а 3 щ и к о в
при ор -юдей и пригородЦКИХ и
что под городскими и пригород^
князя В первую очередь имелись в |
как единственный в то время I
ан местного управления.	£
t
городом детей боярских к
городовых Г'
князя, и городовых
Не вызывает сомнении, ’
приказчиками великого г
городовые приказчики,
уездный приказной орган
«Посошная служба»
--- йизании городового дела в .
и организм~ уЧастием их в ведан^
УезДа»
Деятельность городовых приказчиков как городских ком
дантов по руководству ллпаикяапии городового Дела в vn,.^’
теснейшим образом переплеталась с
посохой.
«Посохой», или «посошной ратью», называли в XV в
стьянское ополчение, а «посошной службой» — обязан
(повинность) сельского тяглого населения наряжать с < Н°СГь
т. е. с податной единицы, конных и пеших ратников n^C°Xlt>>‘
дареву службу.163 В XV в. посоха, как правило, Соб Г°с^*
лишь в исключительных случаях при проведении
военных походов или оборонительных мероприятий
нялась непосредственно для ведения боевых действий ГтРИМь
ные ратники обычно составляли ------------‘
пехоты (значение j	-----
ратников было сравнительно не велико). Но
с начала XVJ
основной костяк русской
пхохо вооруженных конных крестьянски»
плохи	f'	\ Т уЖе ПрИМСрНс
о спязи С общей реорганизацией русски»
р Р VO'1****
стр. 160.—Рарядка наша,—Н. Н.
п;- ПЛ, вып. I,
1(18 Наиболее ранние из известных нам упоминании о Посохе как по-
винности тяглого населения относятся к 60—80-м годам XIV в. Мы имеем
в виду жалованную грамоту великого князя Дмитрия Ивановича Донского
от 7363__1389 гг., освобождающую Троице-Сергиев монастырь от сбора
«посохи» в его ветчинах «во всех городах» (ААЭ. т. I, № 7). Что же ка-
сается самого порядка наряжения посошных людей на государеву службу
то он виден хотя бы из следующего летописного известия о сбор
Иваном III в 1500 г. ратных людей с псковской земли. «Князь псковсксь
Александр!» Володимерович и посадники псковский и бояре и весь Пско»’
пороубившися з десяти сох конь, а з сорока роублев конь и человекъ в до-
спехе, а бобыли пеши люди, и поехаша конная рать, человек?» на й®1
в доспехе на Литву великим князем у пособие» (ПЛ, вып. I, стр. ™
В данном случае, правда, сам термин «посоха» не употреблен, но не вы#
вает сомнений, что конные ратники с сох («з десяти сох конь») и
ляли собой псковскую «посошную» рать, иначе говоря ту же посоху-
же касается ратников — «с сорока рублев конь», т. е. видимо
ополчения, а также бсбылей, то и они во всяком случае во Пскове, яер«
хптя	в летописях XV—XVI вв. под общим термином «ДО’г
хотя и наряжаются не с rnx а „ -	i	чу тяглоск0^
ности) f	"С С С°Х’ а с ДвоРов (в зависимости от их тя
Глава II. Военно-административные обязанности
армии, в которой все большую и большую роль начинает^ играть
дворянское войско, а также с переходом к массовому приме-
нению огнестрельного оружия, военное значение плохо воору-
женной посохи резко падает, она все в большей и большей
степени используется уже не столько для ведения самих бое-
вых действий, сколько в качестве подсобных войсковых соеди-
нений, обеспечивающих подвоз для армии «наряда» (т; е, артил-
лерии), боеприпасов, продовольствия, строительства оборони-
тельных или наступательных сооружений, например «примета»,
и т. д.164 В то же время постепенно вводится в практику как
местного, так и центрального управления привлечение посохи
,,!4 Так, например, описывая осаду русскими войсками в 1512 г. Смо-
ленска (в осаде принимали участие, помимо дворянской конницы, «пищаль-
ники с городов» и «посоха»), Псковская летопись прямо указывает, что
пищальники начали атаку на город («полезоша к граду»), «а посоха по-
несоша примет» (ПЛ, вып. I, стр. 97). Характерны данные и об участии
посохи в Полоцком походе 1518—1519 гг. «Посла князь великий своего
воеводу, новгородского наместника, князя Василья Шуйского, — сообщает
по поводу этого похода летопись, — с новгородскою силою и с нарядом
большим, а изо Пскова брата его князя Ивана Шуйского со псковскою си-
лою и со всем нарядом псковским, и с пищальники и с посохою; а з свя-
щенников кони и телеги; и повезоша наряд весь в судех Великою рекою до
пристани, а от пристани на псковские кони и на телеги положиша весь на-
ряд пушечный, и приставиша к немоу посоху к Полоцку. И начата тоуры
под городом ставити, и начата новгородскими и псковскими пушками бити
город» (ПЛ, вып. I, стр. 100). Указанные сведения о характере исполь-
зования посохи в качестве подсобных войск подтверждаются летописными
источниками и второй половины XVI в., в которых мы находим, в ча-
стности. и данные о самом порядке наряжения посохи. Особенно пока-
зательны в этом отношении сведения об участии посохи в походе русских
войск 1560 г. под Колывань и осаде городка Пайда. Во время осады
Пайда, как указывает летопись, «людей потеряли много посохи, а иная
разбеглася, ано нечево ясть; и стояли под городкомъ 6 недель. . . И Пско-
воу, и пригородам и селским людем, всей земли Псковъской проторы стало
в посохи много, в розбеглой место посохи новгороцской посохоу наимовав
посылали с сохи по 22 человека, а на месяць давали человеку по 3 роубли.
а иныя и по пол четверта рубли и с лошадьми и с телегами под нарядъ»
(ПЛ, вып. II, стр. 240). ЕПирокую картину использования посохи рисует
нам та же Псковская летопись, описывая и мероприятия Ивана IV в нов-
городской и псковской землях по подготовке к Ливонскому походу 1570 г.
«Повеле» Иван IV, — сообщает летопись, — «правити посоху под нарядъ
и мосты мостити в Ливонскую землю и Вифлянскую, а зеленную руду зби-
рати; и от того налогу и правежу вси люди новгородцы и псковичи обни-
щаша и в посоху поидоша сами, а давать стало нечево ... А во Пскове
байдаки и лодьи болшии посохой тянули под Ливонские городы». И взяв
«у Немец» 24 города, — добавляет летописец, — «своих людей посади
с нарядом и с запасы, а запасы возили (видимо, тоже «посохой», — Н. Н.)
из дальних городов из Замосковных» (ПЛ, вып. II, стр. 261—262). Весьма
интересные наблюдения о посохе как повинности дает в своей работе
«Приказ сбора ратных людей» А. И. Яковлев (М., 1917, стр. 5 и сл.).
718
Часть первая. Городовые приказчики
для экстренных крупных работ по строительству городов,
дорог, мостов, а также выполнения иных наиболее важных «де^
великого князя». Особенно это ясно проявляется в источниках
второй половины XVI в., которые упоминают даже не только
о «ямской посохе», но и вообще пользуются термином «посоха*
во множественном числе («посохи») в смысле, равносильном
«повинностям» («наши всякие подати и посохи», «посошных
людей ни в которые посохи не дают»}.
Все это, в конечном счете, означало изменение самого су.
щества посохи, которая все в большей и большей степени при-
нимает характер не столько ратной, сколько государственной
(гражданской) повинности. Особенно ясно это проявляется
при наряжении посохи, например, на строительство городов,
мостов, ямов или иных работ, когда собирались, по существу,
обычные «посошные дельцы», обязанные являться на эту, уже
нератную «государеву службу», не только со своим инвента-
рем, но и с подводами и «своим кормом». Не приходится гово-
рить, что посошная служба, в какой бы форме она ни высту-
пала, была одной из наиболее тяжелых повинностей тяглого
населения.
Так, постепенно (на протяжении XVI в.) идет процесс пре-
вращения посохи из сугубо военной повинности в повинность
как бы сказать общегосударственную, обслуживающую в рав-
165 Наглядным примером использования посохи для строительства го-
родов может служить постройка Себежа. Летом 1535 г. «Иван Никитичь
Бутурлин, — указывает Никоновская летопись, — по великого князя веле-
нию, шед в ЛиТовъскую землю з детьми боярьскыми с Деревской пятиною
и с черными людми, почал град делати землян в Литовской земли на озере
на Себеже месяца Июня 29. . . а доделаша его того же лета, месяца
Иулиа 20» (ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 95). Что деревские
черные люди как раз и были посохой, видно из описания строительства
Себежа Псковской летописью, которая прямо указывает, что «новгородцы
посохи много послаша Себежа нового делати». Когда же город был постав-
лен, то по повелению великого князя в нем «людей насадиша да и корм
им даша, везоша на 3000 конех: овсяной заспи 3000 четверти да 3000 пол-
тей свиных да 3000 четверти солодоу, а горохоу 360 четвертей, а семени
конопляного 360 четвертей». Столь «великий» городской запас, повидимому.
должен был служить резервной базой и для находящейся в районе Себежа
русской армии (на случай осады). Подвозка продовольствия осуществлялась
тоже не кем иным, как посохой. «Псковичи нарядиша» «3000 коней в те-
легах и человека на кони» и повезли на них продовольствие к Себежу
(ПЛ, вып. I, стр. 107; вып. II, стр. 228).
166 П. Н. Милюков. Спорные вопросы финансовой истории Москов*
ского государства. СПб., 1892, стр. 16. Сохранились в источниках второй
половины XVI в., как мы увидим ниже, и данные об использовании гор0*
довыми Приказчиками «посошных людей и подвод» для молотьбы и перс’0*
зок великокняжеского хлеба.
' Глава II. Военно-административные обязанности	119
ной степени как военные, так и гражданские потребности Рус-
ского централизованного государства.
Руководство сбором посошных людей было, как мы видели,
одной из важнейших обязанностей городовых приказчиков
с самого начала их появления как органа местного управления.
Действительно, сосредоточение обязанностей по сбору по-
сохи в руках городовых приказчиков проходит красной нитью
через весь актовый материал первой половины XVI в., в той
или иной степени касающийся их деятельности. «А ямские деи
денги платят и посошную службу и городовое дело поделывают
у нас в Боровску», — указывается в великокняжеской грамоте
1537 г. боровским городовым приказчикам о троицких крестья-
нах. «И, вы б», городовые приказчики, у «монастырских крестьян»
«ямских денег и посошных людей и всяких податей на них
не имели», — предписывается боровским городовым приказчи-
кам в 1548 г.107 «Вы деи с того села з Дубенки емлете на
монастырских наши ямские денги, и посошную службу, и иные
пошлины, а у них наша жаловалная грамота, что им наших
ямских денег, и посошные службы, и иных пошлин не да-
вати», — предупреждаются владимирские городовые приказчики
в 1542 г. за нарушение ими жалованных грамот Суздальского
Покровского девичьего монастыря.167 168 «Вы б у них наши те
жаловалные грамоты лготные не рудили ничем и посошных
людей и лошадей с их монастырских сел и з деревень и з сло-
бодки не правили», — указывается в 1546 г. переяславским
городовым приказчикам о вотчинах Данилова монастыря.169
Все приведенные грамоты даны «иных для городовых прика-
щиков».
Указанные данные находят свое полное подтверждение и
в актовом материале второй половины XVI в., в котором,
в частности, прямо указывается, что городовые приказчики
наряжали посошных людей, в первую очередь, для городовых
дел. Особенно показательна в этом отношении жалованная гра-
мота Ивана IV от 1577 г. Троице-Сергиеву монастырю о за-
прещении городовым приказчикам, а также иным великокня-
жеским посланникам, наряжать троицких крестьян, «во всех
городах», «в посоху» «к береговому делу к очиным (крепост-
ным на Оке, — Н. Н.) и городовым и ко всяким нашим де-
лом».170
167 Дьяконов. Акты, вып. II, № 10, 14.
,"4 Владимирские губернские ведомости, 1909, Хе 23; Описание актов
Уварова, № 26, см. также №№ 28, 29.
’•“Добронравов. Приложения, отд. И, № 7.
1,0 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1636.
120
Часть первая. Городовые приказчики
Число таких примеров можно было бы увеличить. IT
например, известны сведения об участии городовых прика,
чиков в сборе посошных людей по 30 уездам и
по актовому материалу первой половины XVI в. Все
указания в подавляющем большинстве негативны (т. е. отме».

чают случаи, когда городовые приказчики нарушали жаловав. -
ные грамоты в отношении посошной службы), что особенно 
подчеркивает общеобязательное участие городовых приказчи-
ков в наряжении посохи, и не только участие, а непосред.
ственное ведание этой областью местного управления.
Актовый материал дает нам возможность (хотя и далеко не
полную) представить себе практическую деятельность города
вых приказчиков в отношении посошной службы. Из источни-
ков видно, что сбор посошных людей, производившимся городо-
выми приказчиками, как правило, со всех земель уезда по своему
характеру может быть разделен на два вида: во-первых, обыч-
ный сбор посохи, который производили городовые приказчики
для различных местных потребностей (не только непосредст-
венно военных) по мере надобности, видимо более или менее
регулярно и только с земель, не обладающих иммунитетом или
льготами в отношении посошной службы (хотя последних было
сравнительно немного); и, во-вторых, специальный сбор посохи
при проведении крупных военных походов или оборонительных
мероприятий, для которых наряжение посохи производилось
городовыми приказчиками по особым указам, как правило, вре-
менно аннулирующим всякие освобождения и льготы от посош-
ной службы и распространяющим ее несение в равной степени
на все «без омены» категории земель.
Указания о порядке сбора посохи городовыми приказчиками
находим, например, в грамотах владимирским и суздальским
городовым приказчикам от января 1547 г. В грамотах, по чело-
битью Покровского девичьего монастыря о сборе городовыми
приказчиками указанных городов с монастырских земель (в на-
рушение их жалованных грамот) посошных людей и ямских
денег, приказчикам предписывается монастырские жалованные
грамоты «не рудить» и с монастырских сел и деревень посошных
людей не наряжать и ямских денег не брать, но вслед за этим
делается оговорка, что городовые приказчики должны так по-
ступать: «грамоты у них нашие жаловалные не руди[ть]»- *
1,1 ЛОИИ, Копии троицких актов, №№ 995, 1062; Владимире^
губернские ведомости, 1909, №№ 23, 24; Описание актов Уварова, КзМ &
28—30; Добронравов, Приложения, отд. II, №№ 7, 8, стр. 23—24,
Дьяконов. Акты, вып. II, №№ Ю, 14; Шумаков Тверские акты,
вып. I, стр. 22—29.
Глава II. Военно-административные обязанности	I2J
только «до нашего указу».1'2 Следовательно, московское прави-
тельство, посылая грамоты, считало, что иммунитет монастыря
в отношении посошной службы и ямских денег сохранялся в силе,
т. е. не нарушался городовыми приказчиками только до опре-
деленного времени — «до нашего указу», а по указу великого
князя он не только мог, но, видимо, обязательно должен был
быть нарушен в отношении указанных повинностей городовыми
приказчиками. Надо думать, что под указом великого князя
в данном случае подразумевалась посылка к городовым приказ-
чикам специальных грамот типа «грамот на грамотчики» в от-
ношении общего сбора ямских денег и посохи, которые в прак-
тической деятельности городовых приказчиков довольно часто
им действительно и посылались.
Указание грамоты 1547 г. об освобождении от сбора посохи
вотчин Покровского девичьего монастыря в Суздальском и Вла-
димирском уездах тем более интересно, что как раз в 1547 г.
развернулась подготовка к новому большому походу против Ка-
зани, потребовавшему, как известно, широкого сбора посошного
наряда. Поэтому очень возможно, что, давая эти указания, пра-
вительство уже предполагало, что в ближайшее время будет
проведен повсеместный сбор крестьянского ополчения, о чем и
будет послан специальный указ, касающийся и вотчин Покров-
ского девичьего монастыря, который обычно привлекался к по-
добным походам. Последнее видно хотя бы по великокняжеской
«памяти», видимо, владимирским городовым приказчикам и де-
тям боярским от 15 ноября 1549 г. об освобождении посошных
людей Покровского девичьего монастыря от службы в Казани.172 173
172 Описание актов Уварова, №№ 28, 29.
173 См. «память» Ивана IV от 15 ноября 1549 г. по поводу челобитья
игуменьи Суздальского Покровского девичьего монастыря Василисы об ос-
вобождении монастырских посошных людей от службы в Казани. Грамота
сохранилась в дефектном виде, что не дает возможности точно установить,
кому она адресована; правда, дошедшие отрывки слов дают основание счи-
тать. что она была послана городовым приказчикам и детям боярским. Так,
в грамоте указывается: «. . . великого князя Ивана Василевича . . . уезда
в Володимер, а Юрев . . .вым тех городов и детем . . .м, велено вам по
нашим грамотам ... у службу х Казани посошных людей ... по конному;
и нынча нам били челом из Суздаля Покровского манастыря игуменя Ва-
силиса с сестрами, а сказала, что они своими крестьяны ставят в мона-
стыр ... щиков дом около манастыря ... да и грамота наша жаловалная
у них есть, что им с своих манастырских сел и з деревень сошных людей
не давати. И мне их пожаловати и по их грамоте с их сел и з деревень
нынча х Казани посошных людей наряжати не велети. И как к вам ся
наша грамота придет, и вы б с Покровского манастыря с сел и з деревень
посошных людей нынча х Казани не наряжали». (Описание актов Ува-
рова, № 30.— Разрядка наша, — Н. Н.).
122	Часть nep!i-
^^мтябое—октябре 1547 г. Деиствит-^Ч
Во всяком случае, в се	правительственному распОп ’
был проведен по специа	, который коснулся даже
нию повсеместный с69Р проводился городовыми пРИк/Н
нейших иммунистов. Соор Р
ками.
Сведения о деятельное-.
посохи этому походу сохр, от 10 октя6ря 1547 г го
окружной грамоте Иван	нарушать жалованный>
приказчикам 28 город0в с ' и не наряжать с монастып 4
мот Троице-Сергиева МО ^азанскому походу.174 Грамота л?**
послаИнаПвОСсвШяНзиХ счелобитьем Троицкого монастыря, Ч
v^nx -как указывается в грамоте,-на их села и Дере81[(?
на слоботки наша грамота жаловалная тарханная от нащИх J
ямских денег и посошные службы, и вы Деи <го₽^ прИказ
чики,-/7. Н.) у них нынеча ту нашу жале'У™’ г₽амоту
нашим грамотам рудити, правите на их крестьянех с их сел и,
деревень х Казанскому походу посошных людей с сохи по 2 ,еэ
ловека, по конному да по пешему, потому ж как и с-ыных сох,
з слобод». В ответ на это челобитье городовым приказчиц
всех тех городов, в уездах которых имелись троицкие владеНия
и была послана указанная окружная грамота с предписанием,
чтобы они «не рудили» жалованных грамот 1 роице-Сергиева
монастыря и « нынеча с троецких сел и з деревень и з слобод
на их крестьянех посошных людей не правили по сей нашой
грамоте».
Как мы видим, грамота ясно указывает, что в связи с под-
готовкой в 1547 г. к Казанскому походу по городам к городо-
вым приказчикам были разосланы специальные великокняже-
ские грамоты, обязывающие городовых приказчиков произвести,
повидимому, повсеместный сбор посохи. Эти грамоты и послу-
жили, в частности, основанием для сбора городовыми приказ-
чиками посошных людей даже с владений таких грамотчиков,
как Троице-Сергиев монастырь, обладающий по своей жалован-
ной грамоте льготами в отношении посошной службы. А «ны-
не ча,— Как указывает окружная грамота, — вы деи (городовые
приказчики, — Н. Н.) у них ту нашу жаловалную грамоту по
нашим грамотам рудите».175
174 Грамота адресована городовым приказчикам: Балахны,
Верха, Боровска, Вереи, Владимира, Волока, Галича, Гороховца, Дни
Кашина, Коломны, Костромы, Мурома, Нижнего-Новгорода, ’
Пошехонья, Радонежа, Ростова, Романова, Серпухова, Старицы,
Торжка. Твери, Углича, Юрьева, Ярославля, Ярославца Малого I
Копии Троицких актов, № 995).	//. Я
175 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 995. — Разрядка наша»
/ лаба i j . военно-административные обязанности
И действительно, если городовые приказчики, как выра-
жается грамота, «рудили» жалованную грамоту Троице-Сер-
гисва монастыря «по нашим», т. е. великокняжеским грамотам,
следовательно содержание этих «наших» грамот было таким, что
городовые приказчики 28 городов (!) поняли их не только как
право, а как прямое предписание (в котором, кстати, они не ви-
дели ничего необычного) наряжать посошных людей в равном
посошном окладе со всех уездных земель, даже земель, ограж-
денных иммунитетом, как, например, Троицкого монастыря (мо-
настыря, как правило, пользующегося особым расположением
великих московских князей), с вотчин которого городовые при-
казчики по великокняжеской грамоте и наряжали посошных
людей, «потому ж как с-ыных сох и з слобод» в окладе «с сохи
по 2 человека, по конному да по пешему». Всего вероятнее по-
этому, что грамоты, посланные городовым приказчикам о сборе
посохи имели специальные указания о сборе посошных людей и
с грамотчиков, т. е. со всех земель, «чей кто ни буди», как
обычно указывалось в подобного рода великокняжеских указах.
Показательно в этом отношении и то, что окружная велико-
княжеская грамота ничего не выговаривает, как это делалось
в подобных случаях, в адрес городовых приказчиков за их не-
правильные (?!) действия в отношении Троице-Сергиева мона-
стыря. Последнее еще раз указывает на то, что произошедший
казус связан не с своевольной или бесконтрольной деятельно-
стью городовых приказчиков, а был вызван самим характером
поступившего к ним первоначально общего распоряжения —
указа, в который в дальнейшем стали вноситься коррективы, —
случай довольно типичный для деятельности как центрального,
так и местного управления этого периода.
Вообще надо отметить, что постоянного иммунитета в отно-
шении посошной службы, как и в отношении городового дела
и ямских денег, во всех своих владениях Троицкий монастырь
в эти годы не имел, а тем более с освобождением от чрезвычай-
ных сборов по «грамотам на грамотчики». Ниже мы приводим
данные о наличии у монастырей подобных грамот. Освобожде-
ние Троице-Сергиева монастыря от наряжения городовыми при-
казчиками в 1547 г. монастырских людей и крестьяне посошную
службу к Казанскому походу было, повидимому, вызвано пре-
доставлением монастырю по жалованной грамоте 1544 г. (на все
монастырские владения) льготы от всех податей и повинностей
(включая посошную службу, городовое дело, ямское дело
и т. д.) в связи с постройкой вокруг монастыря каменной
ограды,176 т. е. своего города, строительство которого продол-
17п ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 908.
12i
Часть первая. Городовые приказчики
жалось вплоть до начала 50-х годов. Во всяком случае этд ~
причина послужила, например, основанием и для освобождеа^^
всех троицких вотчин по льготной грамоте от 9 ноября 1545 j |
от поставки казанских запасов (ржи, мяса, меда и т. д.)17у |
Кроме того, возможно, что запрещение городовым приказ |
чикам по окружной грамоте 1547 г. наряжать посоху с владец^
Троице-Сергиева монастыря не означало вообще полное осв^.
бождение монастыря от посошной службы, а только подтвер*.
дало право монастыря самому наряжать посоху по своей раз.
верстке, т. е. просто изымало владения Троице-Сергиева Мона-
стыря из ведения городовых приказчиков, не распространяя иа
них действие обычных форм наряжения посохи, «потому ж, как
и с-ыных сох». Последнее предположение возникает в связи с теп.
что в жалованной грамоте Ивана IV от сентября 1550 г., под.
твердительной на все старые грамоты, данной по жалобе троиц-
ких властей о нарушении их привилегий, прямо указывалось.
что «прикащики городовые ямских денег на них по городам Ht
емлют, а платят они ямские денги на Москве в нашу казну
сами. А посошных людей наряжают сами же и отдают приказ-
чиком нашим и посланником, по нашему указу».18 Иначе говоря,
при присылке к городовым приказчикам специальных велико-
княжеских указов о сборе посохи со всех земель, троицкие власти
обладали правом сами наряжать посошных людей со своих зе-
мель, согласно общей раскладке, ведущейся, как и по други
видам посошных повинностей, городовыми приказчиками, и со-
бранный самими посошный наряд отдавать городовым приказ-
чикам как лицам, производившим сбор посошных людей со всего
уезда в целом.
Таким образом, городовые приказчики, хотя и не имели по
грамоте 1550 г. права непосредственного сбора с троицки
земель посохи, но попрежнему выступали как должностям?
лица, отвечающие за сбор посохи в масштабах всего уезда в це-
лом и не только отвечающие за ее сбор, но и ею непосредственно
распоряжающиеся на местах.
Но что же представляли собой конкретно специальные
великокняжеские указы городовым приказчикам об общих сбо-
рах посохи, упоминаемые как в данной жалованной грамоте, так
и, например, в грамотах владимирским и суздальским городовым
приказчикам 1547 г. по поводу сбора посохи с вотчин Покров
ского девичьего монастыря? Пока мы говорили об их предпо”
лагаемом содержании только по косвенным указаниям. Но
177 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 955.
1,9 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062
Глава II. Военно-административные обязанности	125
имеется возможность выяснить этот вопрос гораздо более точно
и как раз на примере взаимоотношений городовых приказчиков
с Покровским девичьим монастырем. Мы имеем в виду жало-
ванную грамоту Ивана IV Покровскому девичьему монастырю
от 12 мая 1551 г. об освобождении от посошной службы слуг и
крестьян монастырских сел, деревень и других владений во Вла-
димирском, Московском, Суздальском и Юрьевском уездах, ко-
торая наглядно раскрывает формулу жалованных грамот в от-
ношении посохи — «до нашего указу».
Жалованная грамота 1551 г. была выдана Покровскому деви-
чьему монастырю по его челобитью о том, чтобы великий князь
пожаловал монастырь «по старым» их грамотам и «с тех их сел,
и деревен, и с починков, и з слободки приказщиком городовым
тех городов и посланником по свои службы посошных людей
не велети наряжати». Жалованная грамота Ивана IV подтвер-
ждает это право монастыря, поясняя, что монастырским людям
и крестьянам «не надобе моя царева и великого князя посош-
ная служба до моего царева в е л и к о г [о] князя
указу; а коли яз царь и велики княз с тех покровских сел.
и з деревен и с починков велю на свою службу наряжати по-
сошных людей, и дьяки наши в наших грамотах о покровских
селех, и деревнях, и о починках х приказщиком городовым и
посланником пишут имянно. А которые городовые приказщики
и посланники без моего царева и великого князя приказу сю
у них нашу грамоту жаловалную порудят, учнут с покровских
сел. и деревен, и с починков посошных людей наряжати, и тем
приказщиком городовым и посланником быти от меня, царя и
великого князя, в опале и в продаже. А коли они явят сю
нашу грамоту жаловалную володимирским и московским, и суз-
далским, и юрьевским наместником и их тиуном и городовым
170
приказщиком, и они с нея явки не дают ничего».1
Как мы видим, грамота 1551 г. наглядно раскрывает перед
нами содержание «нашего указа», до которого владимирским
и суздальским городовым приказчикам по грамоте 1547 г. пред-
писывалось не нарушать жалованных грамот Покровского деви-
чьего монастыря в отношении посошной службы.
Практика посылки таких указов, представляющих, по суще-
ству, «грамоты на грамотчики», на имя городовых приказчиков
по проведению чрезвычайных сборов крестьянских ратников,
а нередко и по обеспечению городового дела и других важней-
ших посошных повинностей, была, повидимому, обычным явле-
179 Владимирские губернские ведомости, 1909, № 24. — Разрядка
наша, — Н. Н.
126	Часть первая. Городовые приказчики
нием во взаимоотношениях городовых приказчиков с московскт^Ч
правительством. Е.ще грамота Волоколамскому монастыре |
1515 г. указывала на практику посылки городовым приказчц. \
кам подобного рода грамот, временно изымающих из податного
иммунитета всех категорий грамотчиков «свое великого князя
дело» и предписывающих городовым приказчикам обеспечить
его выполнение «всеми без омены» сохами. Правда, волоколам-
ские грамоты 1515 г. ничего не упоминают о посохе, но, судя по
последующим волоколамским жалованным грамотам 20—40-х го-
дов, а также приводившейся уже нами грамоте 1538 г. тверским
и новоторжским городовым приказчикам, к числу перечисляемых
в них посошных «дел великого князя» есть все основания, как
мы уже отмечали, присоединять и посошную службу.
Таким образом, в практике местного управления посылка на
места «грамот на грамотчики» по вопросам посошного тягла на-
ходит свое отражение в жалованных грамотах преимущественно
в связи с деятельностью именно городовых приказчиков.
Но если рассмотренные выше волоколамские грамоты пол-
ностью ограждают монастырь от «грамот на грамотчики», то
в большинстве случаев, особенно в 40-х годах, эти ограждения
иммунистов от «грамот на грамотчики» даются великим князем
и гораздо более дифференцировано и, как правило, не распро-
страняются на жалованные грамоты, включающие льготы в от-
ношении посошной службы, городового дела и яма. Жалован-
ные грамоты обычно сохраняют за великим князем неограни-
ченное право посылки, в случае необходимости, «грамот на гра-
мотчики» именно по этим общеобязательным повинностям.
Перерегистрация старых и выдача новых жалованных гра-
мот, производившаяся в 1534 г. в связи со смертью Василия III.
подтверждает последние наблюдения. Так, например, из жало-
ванных грамот Троице-Сергиева монастыря от 1534 г. (сохра-
нившихся в архиве Троице-Сергиевой лавры), выданных на
монастырские владения в Бежецком, Переяславском, Москов-
ском, Ростовском, Юрьевском и других уездах, оговорки о со-
хранении в силе податных привилегий в случаях рассылки
«грамот на грамотчики» содержатся только в грамотах, данных
«опричь яму, городового дела и посошной службы». Так, ука-
зания, что «на сю мою грамоту грамоты нет» содержатся, на-
пример, в серии жалованных тарханных и несудимых грамот
Троицкого монастыря от 12 апреля 1534 г. на новые монастыр
ские купли в Бежецком, Переяславском и Ростовском уездах-
данных «оприч яму, городового дела и посошной службы»1
180 ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 718—720.
Глава II. Военно-административные обязанности	127
Во всех же других грамотах, даже на новые купли, в которых
отсутствует специальная оговорка об изъятии яма, городового
дела и посошной службы из предмета пожалования, никаких
указаний о ненарушении этих грамот при выдаче «грамот на
грамотчики» нет. Во всех этих грамотах изъятие ямских денег
и посошной службы из пожалования было сделано только при
переутверждении их 17 мая 1551 г.181
Показательно в этом же отношении и то, что, например, даже
указанная выше подтвердительная на «все» старые грамоты
жалованная грамота Ивана IV от сентября 1550 г. на все вот-
чины Троице-Сергиева монастыря (в которой имеется специаль-
ное указание, что «кому дам грамоту на грамотчики, а на сю
мою грамоту Троицкого Сергиева монастыря жаловалную гра-
моту грамоты нет») не включает в объект пожалования посоху
и ямское дело, хотя и предоставляет монастырю право самому
собирать ямские деньги и отвозить в Москву, а также само-
стоятельно наряжать и поставлять посоху. Грамота делает ис-
ключение, и то временное, как мы помним, только для городо-
вого дела, от которого монастырь полностью освобождается
в связи с постройкой «своего» города.182
Установления жалованных грамот о «грамотах на грамот-
чики» по поводу, например, посошной службы и городового дела
касались в первую очередь естественно городовых приказчиков
как приказных лиц, являющихся одними из главных провод-
ников великокняжеской податной политики на местах. Ведь не
кто иной, как городовые приказчики, были ответственны перед
центральным правительством за обеспечение таких важнейших
посошных повинностей, как посошная служба, городовое дело и,
ка^ мы увидим ниже, ямское дело (сбор ямских подвод, подмоги
и т. д.), а именно они и являлись чаще всего основными объек-
тами посылки «грамот на грамотчики» о временной ликвидации
в отношении их всех видов иммунитетных или льготных приви-
легий. Не случайно поэтому все подобного рода жалованные
грамоты, как правило, доводились до сведения и регистрирова-
лись как раз у городовых приказчиков. Так, например, в только
что цитируемой жалованной грамоте Троице-Сергиева мона-
стыря 1550 г. прямо указывается, что «сю жаловалную грамоту
велели есми игумену з братьею держати в монастыре в прок,
а велели есми с сее жаловалные грамоты списывати списки
с монастырьскими печатми по городом и по волостям наместни-
ком и волостелем и приказщиком городовым и на мы-
141 ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 711, 713—715, 716.
182 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
128	Часть первая. Городовые приказчики
тех мытчиком и посланником, в которых городех и в
и в их монастырьских селех и в деревнях и на посадех Двор^Р!
слободы и варницы, и ходити у них велети потому, как у I
в наших жаловалных грамотах и в сей нашей жаловалной Гр^ j
моте писано. А кому дам грамоту на грамотчики, — как бы под. •;
водя итог, указывает в заключение грамота, — а на сю мою гр^. *
моту троицкую Сергиева монастыря жаловалную грамоту ггц
моты нет».
Таким образом, все вышесказанное (несмотря на то, что из-за
состояния источников мы смогли рассмотреть деятельность горо.
довых приказчиков только в сфере монастырского землевладе.
ния) дает основания сделать вывод, что раскладка, сбор и сна-
ряжение посохи, как правило, полностью были сосредоточена
в уездах в руках городовых приказчиков, власть которых рас-
пространялась в этом отношении на все категории земель без
исключения.
Наконец, заканчивая рассмотрение обязанностей городовьц
приказчиков в отношении проведения уездной мобилизации, сле-
дует отметить, что городовые приказчики наряду со сбором кре-
стьянского и городского ополчения осуществляли и общий над-
зор за несением «государевой службы» служилыми людьми —
помещиками и вотчинниками. Последнее видно хотя бы из та-
кого факта. В 1524 г. муромский сын боярский Федко Иванов
сын Карташина «сбежал» «со службы» из Мещерска, где стояли
муромские дети боярские. Как только это стало известно ме-
щерским воеводам, то они послали в Муром две грамоты с при-
казанием поймать и привести на службу Карташина: одну —в
князю Андрею Прозоровскому, который «жил то! ды в Муроме,
имал тех, которые сбежат с службы и которые не поехали на
службу», «а другую грамоту» — «к городовым прикащикаи
к Прокофью к Опризину да к Олазью к Муромцеву, только не
будет в Муроме князя Андрея». Как только грамота была полу-
чена муромскими городовыми приказчиками, то они, как видвс
из дошедшего до нас сыскного дела по этому поводу, «посылали
детей боярских Федка имати в поместье» и «поймав» отправили
«связана» в Мещеру.184
Это конечно частный эпизод. Но то, что мещерские воеводы
послали свои грамоты наряду с кн. Андреем Прозоровских
именно к муромским городовым приказчикам, конечно не слу
,s3 ЛОИИ. Копии Троицких актов, № 1062.
144 ЦГАДА, Приказные дела старых лет (ф. 141), № 2, Д0®00^
дора Иванова сына Крыжина на муромских детей боярских о манер01*
их бежать в Литву и допросы их (1524 г.).
Глава II.
Военно-административные
обязанности
129
чайность. Совершенно ясно, что это было сделано ими потому,
что не кто иной, как городовые приказчики не только могли, но
и были обязаны оказывать содействие специально посылаемым
на места правительственным агентам в сборе на «государеву
службу» местных детей боярских. То же, что городовые при-
казчики послали для сыска Федьки Карташина муромских де-
тей боярских не только подтверждает это, но и ясно указывает
на их полномочия к подобным действиям. Ведь не всякое мест-
ное должностное лицо могло распоряжаться детьми боярскими.
Во всяком случае, источники второй половины XVI в. со-
вершенно ясно говорят о весьма активном участии городовых
приказчиков в надзоре за несением «государевой службы» слу-
жилыми людьми, приписанными к тому или иному городу. Горо-
довые приказчики не только собирают служилых людей, но и
отвечают за доставку их на место сбора. «Чинят» городовые
приказчики и «управу» над «нетчиками».
Так, например, в наказной памяти Ивана IV 1578 г. Ивану
Внукову о сборе детей боярских Вотской пятины и отправлении
их на службу в Псков прямо предписывается Ивану Внукову
«взяти» «у новгородских дьяков губных старост и городовых
прикащиков и розсыльщиков, сколько пригожо, да ехати в Вотц-
кую пятину», где «им вместе заодин собрати детей боярских,
всех, по списку, каков ему дан наказ на Москве, за дьячьею
приписыо». А которые дети боярские не поедут — тех «бить
кнутьем и высылати на государеву службу во Псков тотчас»,
а кто все-таки откажется ехать — «тем быти казненым и поме-
стья их, и с животами и с хлебом, имати на государя».185
Сопоставление указанного наказа с вышеприведенным изве-
стием 1524 г. не оставляет сомнений, что порядок сбора на
«государеву службу» служилых людей и в первой и второй
половине XVI в. был примерно один и тот же.
Но обязанности городовых приказчиков в отношении сбора
уездных ратных людей не ограничивались, повидимому, только
сбором на «государеву службу» служилых людей и наряжением
крестьянского и городского ополчения, а также обеспечением по-
ДЛИ. т. I. № 124. Примерно такую же картину рисуют нам и ве-
ликокняжеская грамота 1580 г. в Ряжск Владимиру Загрязскому с прика-
зом идти с ряжскимн детьми боярскими в Русу. В грамоте, в частности,
указывается, что для «сыска» рижских детей боярских вместе с Загрязским
было приказано ездить губным старостам, городовым приказчикам и рас-
сыльщикам, но ни тех, ни других в Ряжске в то время не оказалось, и он
был вынужден собирать детей боярских один (Акты Юшкова, № 217).
9 Н. Е. Носов
130
Часть первая. Городовые приказчики
следних порохом, если в числе ратников набирались и пищдЯИ
ники, как, например, в Новгородской земле в 1545—1546 гг.
Казанского похода. В обязанности городовых приказчиков в из. £
вестной мере входил контроль за обеспечением служилых и по- |
сошных людей, Пищальников и иных ратных людей необходи. £
мым кормом как при их передвижении, так и особенно при не-
сении службы в том или ином городе.
Так, например, в 1537 г. была направлена великокняжеская
грамота «с прочетом» муромскому городовому приказчику Ивану
Муромцеву с приказом оберегать сельцо Троице-Сергиева мо-
настыря Чегодаево в Муромском уезде от обид со стороны стоя-
щих там на государевой службе детей боярских, пищальникоа
и посошных людей. Грамота была послана в Муром по чело-
битью троицкого игумена Иоасафа о том, «что их селцо Чего-
даево в Муроме на посаде, и в том у них селце ставятся наши
дети боярские, которые стоят на нашей службе в Муроме, и
пищалники и посошные да емлют деи у их крестьян корм свой
и конской и иной запас силно, и в том де их крестьяном вели-
кая обида от них». В ответной грамоте муромским городовым
приказчикам предписывалось взять указанное троецкое сельцо
на бережение. «И яз игумену Иосафу с братиею, — указывалось
в грамоте, — дал на береженье тобя Ивашка Муромцова, или
по тебе будет и иной в Муроме наш прикащик, на дети на бояр-
ские и на пищалники и на посошные». «И ты б, — указывает
грамота уже в адрес самого муромского городового приказ-
чика, — тех детей боярских и пищалников и посошных даючи на
поруки ставил их перед нашими воеводами, у которых воевод те
дети боярские в полку будут, а пищалников и посошных ставил
перед нашими воеводы и перед их прикащики, и монастырской
прикащик и крестьяне Чегодаевского селца на них перед нами
обиды своей и убытков ищут».186
Вряд ли приведенная грамота была послана муромским го-
родовым приказчикам только потому, что они были одними из
постоянных должностных лиц в Муроме в эти годы и поэтому
могли быть использованы для охраны троицкого сельца от рат-
ных людей. Выбор городовых приказчиков, конечно, далеко не
случаен. Грамота могла быть послана только тем должностным
лицам, которые реально могли ее выполнить, т. е. которые прямо
или косвенно имели отношение к служилым людям, пищальни-
кам и посошным, стоящим в Муроме, и, в частности, к вопро-
сам обеспечения их кормом. Именно такими должностными ли-
цами, видимо, и были городовые приказчики.
188 Дьяконов. Акты, вып. II, № 11.
Глава II. Военно-административные обя чанног'ти
131
В этом отношении обращает на себя внимание характерное
указание в челобитной троицких властей, что дети боярские,
пищальники и посошпыс люди, находящиеся на государевой
службе в Муроме, «смлют деи у их крестьян корм свой и кон-
ской и иной запас сильно», т. е. челобитная выступает нс вообще
против сбора корма стоящими в Муроме ратными людьми
с монастырского сельца, а только против сбора ими «своего
корма» «сильно», отчего монастырским людям и чинятся обиды
и убытки. То, что корм ратным людям назван в грамоте то отно-
шению к ним «своим кормом», само по себе наглядно отражает
представления того времени об обязанности местного населения
обеспечивать кормом ратных людей всех категорий в период их
пребывания на государевой службе. Да, это действительно по-
иному и нс могло быть, так как почти невозможно себе пред-
ставить, чтобы ратные люди, особенно во время походов или
временных стоянок, жили только за счет взятых ими с собой
запасов или обеспечивались какими-то иными путями. Спе-
циальные указания жалованных грамот, освобождающие их вла-
дельцев от постоя на их землях ратных людей, в этом отноше-
нии ясно показывают, что кормы ратным людям были обще-
распространенным явлением, тяжелой повинностью, от которой
освобождались только немногие категории грамотчиков и то
в особых случаях.187 Естественно, что контроль за этой повин-
ностью, а также ее регламентация не могли проходить вне сферы
деятельности городовых приказчиков, отвечавших, как мы уви-
дим ниже, за состояние тяглоспособности всего уезда по всем
основным видам посошных повинностей и натуральных поставок.
Все это показывает, что посылка в 1537 г. муромским горо-
довым приказчикам великокняжеской грамоты об охране ими
Троице-Сергиева монастыря от насильств и убытков при сборе
ратными людьми, стоящими на службе в Муроме, своих и кон-
ских кормов и прочих запасов была посылкой, как говорится, по
назначению. Иначе говоря, была вызвана тем, что городовые
,н7 И действительно, даже в XV в. освобождения от постойной повин-
ности получали только крупнейшие монастыри и владения митрополитов,
в грамотах же частным лицам, как указывал еще С. Б. Веселовский, осво-
бождения от «постоя» почти не давалось (Веселовский. Феодальное
землевладение, стр. 139). О размерах, а также самом характере указанных
ратных кормов можно судить хотя бы по тому, что когда в 1501 г. вели-
кокняжеские войска (новгородская и тверская рать), идущие против Литвы,
«жили во Пскове три недели», то, как указывает летопись, от этого было
«псковичам много проторы, овса сто зобнпц. а сена сто стогов, да той про-
торы кое на колачи, кое на хлебы, 25 рублев на один день» (ПЛ, вып. I,
стр. 85). Если таковы были «проторы» псковичей на содержание москов-
ских войск еще до окончательного присоединения Пскова к Москве, то вряд
ли они были меньше и на собственно московских землях.
9*
132
Часть первая. Городовые приказчики
приказчики в своей практической деятельности занимались ^
низацией снабжения кормами ратных людей и поэтому не тод^ -
могли, но и должны были, по мнению правительства, навесц
в Муромском уезде необходимый порядок во взаимоотношение |
между местным населением, в частности крестьянами троицкОГо I
сельца Чегодаева, и находящимися в Муроме на государеВо{| '•
службе детьми боярскими, пищальниками и посошными людьми
Что подобные случаи имели место не только в Муромском
уезде, а были явлением довольно распространенным, видно
например, и из жалованной грамоты тому же Троице-Сергиеву
монастырю от 1543 г. на монастырские владения в Галицком
уезде. Правда, этот случай несколько шире и касается не только
взаимоотношений с ратными людьми. Троицкие власти били
челом великому князю, что их монастырские луга у Соли-Га-
лицкой «травят силпо посадцкые люди и из волостей селскые
и деревеньские, и всякые ратные и проезжие люди», «а пристава
деи у них даного на посадцкых людей на галичан и на селских
людей и на волощан и на деревеньщиков нет, и тех их монастыр-
ских лугов поберечи некому». В ответ на указанное челобитье
великий князь и дал Троицкому монастырю «данными приста-
вами» солигалицких городовых приказчиков С. И. Муромцева
да 3. П. Черногубова, а также осадчика И. Ф. Сухонина.
Далее грамота поясняла, что если и после этого, «хто у них
те их монастырскые Луги учнет травити, и чью животину на тех
монастырскых лузех те даные приставы изымают, и им на тех
людех протрава доправливати, да отдавати та протрава мона-
стырскым приказщиком или крестьяном. А в чем будет... спор. *
и даным приставом их судити и управу меж их чинити безволо-
китно. А которые наши воеводы, князи и бояре, и дети бояр-
скые и всякые ратные люди учнут те им монастырские луги
травити, и тем даным приставом в той протраве управы им учи-
нити не мочно и на поруки ся им не дадут, и яз тем даным
приставом тех ратных людей велел писати имены на список да
сказать себе, великому князю».188
Дачи «данных приставов» были явлением весьма распро-
страненным в практике местного управления XVI в., но обычно
назначались пристава не произвольно, а только из тех лиц.
как правило, должностных, которые имели реальную власть, не-
обходимую для несения этого поручения, а также могли контро-
лироваться правительством. Поэтому назначение «данными при'
ставами» Троице-Сергиева монастыря и в последнем случае
именно городовых приказчиков и осадчика само по себе очень
188 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 882
Г лава II. Военно-административные обязанности	133
показательно; то же, что им поручалось оберегать монастырские
луга от потравы как со стороны посадских и волостных кре-
стьян, так и «всяких ратных и проезжих людей», лишний раз
показывает чрезвычайно широкую компетенцию городовых при-
казчиков.
Иного рода формой снабжения войск, применявшейся, пови-
димому, только при крупных военных сборах, был сбор необхо-
димого для армии продовольствия путем натуральных поставок
всеми категориями населения. Примером этого могут служить
сборы продовольствия, проводившиеся при подготовке наиболее
крупных Казанских походов. Освобождения от натуральных по-
ставок в таких случаях давались чрезвычайно редко. Правда,
в 1545 г. Троице-Сергиев монастырь получил по жалованной
льготной грамоте освобождение от заготовки и подвоза запасов
продовольствия — ржи, мяса, меда и т. д. для Казанского по-
хода, но эта большая льгота была дана монастырю, как уже
отмечалось, только в связи с постройкой монастырем «своего
города» — крепости.
И в данном случае, кто из местных должностных лиц мог
заниматься в уездах вопросами обеспечения продовольственных
военных поставок — их раскладкой и установлением норм сбора
применительно к различным категориям земель и владений, са-
мим сбором и, наконец, хранением продовольствия в городах
или организацией его перевозок? 189 Грамота 1545 г. не касается
этих вопросов. С своей стороны мы не видим, вернее нам не
известно, среди местных должностных лиц первой половины
XVI в. никого, кроме городовых приказчиков, кто бы имел
к этой важнейшей стороне местного управления более или менее
прямое отношение. В связи с этим с уверенностью можно утвер-
ждать, что именно городовые приказчики как единственные
в то время постоянные местные органы, ведавшие важнейшими
посошными делами и повинностями великого князя, в первую
очередь военными, на территории всего уезда, в числе своих
обязанностей занимались и сбором и перевозками по городам
военного провианта на собираемых ими специально для этих
целей подводах.
«Мостовое и ямское дело»
Составной частью общей деятельности городовых приказчи-
ков по веданию посошной службой и делом великого князя
в широком смысле было заведывание ими мостовым и частично
Мы, естественно, оставляем в стороне все те случаи, видимо весьма
частые, когда этими вопросами непосредственно занимались представители
центрального правительства или армии в лице специальных великокняже-
ских «посланников», воевод, приказных или иных людей.
134	Часть первая. Городовые приказчики
ямским делом как посошными повинностями. Последнее бы» Л
вполне естественно, так как обе указанные повинности обеду ?
живали далеко не только гражданские государственные потре^ j
ности, но и имели большое военное значение. Ведь не случай^ :
что для их выполнения, как мы уже отмечали, в особо важн^ |
случаях наряжалась даже особая «ямская посоха». Наконец
нельзя забывать, что поддержание в должном порядке дорог ц
мостов, а также обеспечение регулярной почтовой связи и сроч.
ных перевозок внутри страны были важнейшим условием и ддя
организации местной обороны.
Что же касается самой организации управления в общегосу.
дарственном масштабе мостовым и ямским делом, то оно, как
известно, находилось в ведении казначеев. Непосредственно
заведывали дорожными и ямскими делами по поручению каз-
начеев специальные ямские дьяки, «которые дороги ямские
ведают».190 Первые упоминания о ямских дьяках относятся еще
к 1492 г.191
Все это, в конечном счете, и обусловило то, что городовые
приказчики как приказные лица в известном смысле казначеева
ведомства были в глазах центрального правительства именно
теми органами местного управления, которые не только могли,
но и по самой природе своей военно-административной деятель-
ности были обязаны обеспечивать выполнение местным населе-
нием таких важнейших и притом непосредственно связанных
с организацией обороноспособности страны посошных повинно-
стей, как мостовое и ямское дело.
Наиболее ранние из известных нам упоминаний об участии
городовых приказчиков в мостовом деле относятся еще ко вре-
мени правления Василия III. Так, в Никоновской летописи под
1533 г. сохранился интересный рассказ о строительстве городо-
выми приказчиками по приказу Василия III моста через
Москву-реку. Великий князь, рассказывает по этому поводу
летопись, «повеле на Москве-реце мост мостити под Воробьевым
против Новаго монастыря, понеже 6о тогда река еще не крепко
стала. И просекаху лед и столбы ставляху и мост намостиша,
а тогда бысть городовой прикащик Дмитрей Волынской да
Олексей Хозников и иные. Наутрие же, Ноября в 23 день.
190 Например в материалах литовского посольства в Москву 1536 г.
прямо указывается, что «корм послам дорожной. . . писан у казначеев, Да
у дьяков, которые дороги ямские ведают, Василья Рахманинова да Тимо-
фея Казакова» (АЗР, т. II, стр. 267).
191 Г. Успенский. Опыт повествования о древностях русских. 181®'
стр. 299; В. О. Ключевский. Боярская дума древней Руси. Пгр., 191“
стр. 264; АФЗХ, ч. I, стр. 53.
Глава 11. Военно-административные обязанности
135
в неделю, поеде князь великий в славный град Москву; и как
приеде на мост на новомощеной... и тогда мост обломися, кап-
тану же великого князя дети боярские удержаша, а у санников
гужи обрезаху. И оттуду же князь великий возвратися и по-
кручинися на городских прикащиков, а опалы на них не по-
ложил».192 193
Указанное летописное известие, как мы видим, ясно говорит
о том, что мостовое дело было в эти годы одной из постоянных
обязанностей городовых приказчиков. Это подтверждается и
другими источниками. Например в великокняжеской грамоте
1543 г. ярославскому городовому приказчику Луке Иванову и
подьячему Алешке Есипову прямо предписывалось, чтобы они
1
троицких крестьян «мосту мостити и делати не наряжали».
Правда, источники не дают нам указаний о порядке ведания
городовыми приказчиками мостовым делом, но, невидимому, их
деятельность в этом отношении по существу не отличалась от
их обязанностей в отношении городового дела, с той только
разницей, что мостовое дело в повседневной практике было зна-
чительно меньше по своим размерам, чем городовая повин-
ность.
По сравнению с мостовым делом более подробный материал
дошел до нас об участии городовых приказчиков в ямском деле.
Ямское дело, вернее ямская повинность, так как ямское дело
в понятии того времени означало по существу всю ямскую
службу, состояла в XVI в. в основном из обязанностей тяглого
населения, во-первых, строить ямской двор (ям) и, во-вто-
рых, стоять с подводами на яму. Ямская повинность была обще-
обязательной для всех категорий земель, причем освобождения
от нее давались, пожалуй, даже реже, чем от ямских денег.
Правда, при рассмотрении деятельности городовых приказчи-
ков в отношении ямского дела сразу же надо отметить, что на
городовых приказчиках никогда не лежало непосредственное
завсдывание ямским делом, как, например, городовым или мо-
стовым делом. Ямская гоньба, как известно, находилась в руках
специальных ямских приказчиков, а на городовых приказчиков
ложилось только обеспечение посошной раскладки и общий кон-
троль за наряжением населения на выполнение указанных
ямских повинностей. В этом отношении городовые приказчики,
невидимому, выступали как лица, представляющие собой обще-
уездную администрацию и тем самым обязанные не только обе-
спечивать условия для организации ямской гоньбы в уездах, но
192 ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 412.
193 Дьяконов. Акты, вып. II, № 13.
136
Часть первая. Городовые приказчики
и наряду с ямскими приказчиками ответственные перед велики
князем за ее нормальное функционирование.
Отмеченная сторона деятельности городовых приказчиков
в отношении ямского дела наглядно видна, например, из гра.
моты великого князя от 4 ноября 1543 г. звенигородскому го.
родовому приказчику Ивану Власьеву с указом не наряжать
крестьян Троице-Сергиева монастыря стоять на яму с подво-
дами, поскольку «звенигородские ямщики Данилка Вараксии
с товарыщи с их манастырского з Дмитреевского села нарежают
крестьян в Звенигород на ям с сох с подводами стоять, а у цдх
наша грамота жаловалная есть, что их крестьяном с того села
на яму с сох с подводами не стояти». Обращая внимание зве-
нигородского городового приказчика на указанные нарушения,
грамота предписывала ему, чтобы он «вперед звенигородским
ямщиком Данилку Вараксину с товарыщи с того с их села кре-
стьян на ям с сох с подводами нарежати не велел». Грамота была
дана «иных для наших приказщиков городовых».191
Грамота, как мы видим, ясно показывает, что хотя сбор под-
вод на ям и производился в данном случае непосредственно
звенигородскими ямскими приказчиками, но ответственность за
правильность сбора (а следовательно, и сама его посошная
раскладка) ложилась на городовых приказчиков, обязанных
осуществлять над ним постоянный контроль.
Участие городовых приказчиков в наряжении крестьян
стоять на яму с подводами видно и по другим актовым мате-
риалам этого времени. Так, в грамоте князя Владимира Андре-
евича Старицкого от 1546 г. на имя верейского городового
приказчика Ивана Бурцева (в ответ на челобитье Троице-Сер-
гиева монастыря), прямо указывалось, «что в нашей отчине
в Верее и в Вышегороде.. . монастырская волость Илемна и
с той.. . волости, по нашей грамоте, ты Ивашко велишь стояти
на яму с подводами». Ныне же, в связи с получением монасты-
рем, по случаю строения монастырской каменной ограды, льготы
на один год от стояния троицких крестьян с подводами на
Верейском яму, грамота предписывала городовому приказчику
последних в течение года на ям не наряжать.19’
Сохранились сведения и об участии городовых приказчиков
в строительстве ямских дворов. Данные об этом находим, на-
пример, в грамоте великого князя от 1543 г. ярославскому го*
родовому приказчику Луке Иванову да подьячему Олешк*
Есипову, в которой указывается, что «вам велено в ЯрославЦе
194 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 904.
195 ААЭ, т. I, № 207.
Глава II. Военно-административные обязанности	137
на посаде ямской двор делати Ярославцом посадом и Ярославец-
К11М уездом станы и волостьми».196 Разъясняя далее обязанности
указанных приказных лиц по отношению к освобожденным от
ямского дела селам Троице-Сергиева монастыря — селу Пере-
доль и селу Почап, грамота особо обращает их внимание на то,
чтобы они не наряжали монастырских крестьян не только
«ямского двора делати», но и «мосту мостите». Это указание
весьма характерно, так как оно еще раз показывает органиче-
скую связь между собой ямского и мостового дела.
В этом же отношении очень показательна и грамота Васи-
лия 111 от 1512 г. на Белоозеро Давыду Сырневу (который по
своим функциям очень напоминает городового приказчика)
о починке белозерскими сохами, «всеми без омены, чей кто ни
буди», старого ямского двора в Ергольском яму, о ремонте до-
рог и мостов в Белозерском уезде, а также о наделении ямщи-
ков землею под пашню, сенокосы и конские выпуски. Грамота,
в частности, предписывала Давыду Сырневу, чтобы он «теми. . .
сохами (белозерскими, — Н. Н.) велел хрестьяном от Ерголь-
ского яму до Напорожского яму дороги почистити и мостов по
рекам и болотом и по грязем велел починити; а которые будут
мосты погнили, а починити их нелзе. .. велел мосты новые мо-
стити, а на реках бы еси велел мосты мостити на клетках, чтобы
их вешняя не сносила. А у наряда семи велел. . . (вместе с со-
бой,— Н. Н.) быти и ямской двор ставити и хрестьяны наре-
197
жати ергольским ямщиком».
Теперь нам остается несколько слов сказать о самом порядке
наряжения городовыми приказчиками тяглого населения к отбы-
ванию ямской повинности.
Раскладка ямского тягла среди населения производилась
городовыми приказчиками, повидимому, согласно распределе-
нию, вернее приписке, земель по ямам. Образцы таких росписей
дошли до нас в составе писцовых книг. Так, от 20-х годов
XVI в. у нас имеется довольно показательная выпись из писцо-
вых книг, сделанная, повидимому, троицкими властями «для
счета» с другими сохами по содержанию ямов, в которой мы
находим данные о ямах в Московском, Радонежском, Пере-
яславском и Суздальском уездах. В выписи указывалось: «. . . на
Уче ям делают и с подводами стоят 100 сох и пол-4 сохи. На
Радонеже ям делают и з подводами стоят 100 сох. На Дубне ям
делают и с подводами стоят 103 сохи без полутрети сохи. На
Стогове ям делают и с подводами стоят 67 сох. На Шухобал-
1,0 /дьяконов. Акты, вып. II, № 13.
197 ААЭ, Т. I, Ха 156.
Часть первая. ГороАовые приказчики
138
„ з подводами стоят 93 сохи >,
«му ям делают и „ з ПОДВодами стоят 111 71» р
Эвенском яму ям £ла ные росписи и брались W
видимому, такие же	уЖе конкретной разв ^Х
приказчиками за₽ осно У	иных владении на Ям £ Н fe
ряжении и^к“Ркак мы увидим ниже, на ямское Дело °' д,/
Посошные дворцовые повинности
„о военно-административных функций Гп„
Характеристика	неполной, если бы мы не оста?’4 * * 7'
вых приказчиков ОЫ ых прика3чиков в ведании Посо Ч
лись на участии г°Р°цОВО_ВОтчинного характера. Мы ***>
повинностями а Р.бслуЖиваю1аие преимущественно Пот„'*
в Виду повинности обе у зяйства
ности великокняжес ты, как мы помним, относят в э.
Волоколамские ^овинНОСТей, подведомственных городов
ГрУППУИикам прудовое Дело, строительство дворов Вел
приказчикам, пруд анность тяглого населения участаова,
князя, а также	великокняжеского «посопного хлеба,
Ч “Чинности в конце XV-начале XVI в., как правжч
Эти повинное	собственно дворцовые, но и на иные
падали не только
Уе3ПоТвд3аеМСЛпервого взгляда может показаться, что носколи,
по своему существу указанные «дела великого князя» вяш
общего не имели с тем же городовым делом, то и их объедяне-
ИИ® в руках городовых приказчиков, как городских воеянш
приказчиков, было или случайным или искусственным. Во к»
ком случае, оно было порождено не военно-административно,
деятельностью городовых приказчиков в прямом смысле, а ка-
кими-то иными причинами. Но такое представление было
как нам думается, ошибочным.
бы.
что
его
108 QJxfJzJ If
владени"°ИАе ^ерГИева монастыря по^я'	Кстати, интересно,
моиаст И’ была сравнительно небольш^^т росписи« согласно размеру
71 4	ПО описанию 1504 г. было ^ак’ в Радонежских владения
ставлялы <СМ‘ ТаМ Же> № 369) ГЪпго СОХ’ а в ьол°сти Воре на р. У*
расклал*СЬ Не °Т слУ^я к случаю] а л3аТеЛем Того’ что такие росписи го*
МЫ наход* Пос°шиого тягла, может г Ь1ЛИ как бы одной из основных
имрХо » «'“олько Образцу „ДУТТЬ то’ что СР«« Троицких
селовский « °Лее детальная роспись / НЫХ росписей. Так, сохранила^
сошных ок"°я ПнсЦ°вым книгам кн°Ьр Доставленная, как считает С- &
счета» Троило В ВОлостях Шеренке °оаНа Дашкова с това/ ищи 7051 d
стырскими Г° Монастыря с поме/r ^°ре' Корзеневе и в Радонеже **
в ямской гоньАЛЯ/1И В различных погЛИЬ1МИ’ вотчиннь1ми, черными и
гоньбе (там же, № в99)ПОсош«Ь1х повинностях, главным о^30*
Глава 11. Военно-административные обязанности
139
Во-первых, даже с чисто формальной точки зрения, нельзя
забывать, что для конца XV—начала XVI в., хотя и в мень-
шей степени, чем для периода феодальной раздробленности,
было бы неправильно проводить резкую грань между государ-
ственными и вотчинными институтами и повинностями в совре-
менном научном понимании, так как само государство в этот
период выступало как отчина великих московских князей, обле-
кая тем самым все свои учреждения и тем более функции в тогу
вотчинного, дворцового управления. Поэтому в первой половине
XVI в. и городовое дело, и посоха, и обязанность населения
участвовать в молотьбе и перевозках великокняжеского хлеба, и
другие дворцовые повинности в равной степени выступали как
«дело» и «служба» великого князя. В правовом отношении, по
представлениям того времени, принципиальной разницы между
ними не было.199
Во-вторых, уже по своему существу неправильно рас-
сматривать дворцовое хозяйство, а следовательно, и сами по-
1УУ «Такой уклад, — как указывал еще А. Е. Пресняков, — придавал
княжескому властвованию землевладельческий характер». «Дворцовое хо-
зяйство князя, — писал Пресняков, — получало значительное развитие и
тесно сплеталось с элементарными задачами и функциями управления. Как
везде в тот исторический период, который условно называют „средневеко-
вым', и на Руси в XIII—XV веках князь-вотчинник был не только пра-
вителем. но и владельцем своего княжества. Проявления его властвования —
столь принципиально и существенно различные для нашего социального
и правового мышления, как землевладельческие права и права политической
власти, хозяйство и юрисдикция — сплетались в недифференцированное
единство правомочий княжеской власти» (А. Е. Пресняков. Московское
царство. Пгр., 1918, стр. 30—31). В несколько иной, с нашей точки зре-
ния. более правильной формулировке эта же мысль высказывается Прес-
няковым и по.днсе в его рецензии на работу С. Б. Веселовского «К вопросу
о происхождении вотчинного режима». «Классификация средневековых по-
винностей на частнопг авовые и публично-правовые — всегда условна и ис-
кусственна»,— писал Пресняков, возражая против «слишком резкого» де-
ления Веселовским тягла XIV—XV в. на повинности государственные и
на повинности, «сложившиеся на почве частного хозяйства князей», — «не
даром наши историки права часто говорили о „смешении частного права
с государственным0, как о характерной особенности правовых воззрений
средневековья. Эти категории не догматические, вневременные, а исторически
слагавшиеся; граница между сферами публичного и частного права была
в разное время различной и устанавливалась постепенно слагавшейся прак-
тикой» (АЗАК, вып XXXIV, М.. 1926, стр. 184). Попытку, с нашей
точки зрения неудачную, более точных разграничений между сферами
публичного и частного права этого периода см. в работе А. С. Лаппо-Да-
нилевского «Очерк русской дипломатики частных актов» (Пгр., 1920). Из
последних исследований, в известной мере касающихся этого вопроса, можно
назвать: Веселовский. Феодальное землевладение; И. И. Смирнов.
С позиций буржуазной историографии. Вопросы истории, 1948, № 10;
Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. I.
М., 1951, гл. III.
140	Часть первая. Городовые приказчики
сошные дворцовые повинности как обслуживающие прейду. }
щественно экономические потребности великого князя как вот. '
чинника. Дворцовое хозяйство было в условиях XV XVI
главным источником удовлетворения наиболее значительны*
государственных (включая и военные) потребностей велико-
княжеской власти в целом, дворцовое же управление, возглав.
ляемое дворецким Большого дворца, — наиболее централизован-
ной формой управления того времени. Ведь не случайно же, что
городовые приказчики как городские военные коменданты, как
и вообще все местное управление того времени непосредственно
находились в ведании дворцового управления — Дворцов и
Казны.
Как показывает актовый материал, из всего перечисленного
выше круга дворцовых посошных повинностей, вернее дел ве-
ликого князя, относимых источниками полностью или частично
к компетенции городовых приказчиков, на первом месте по
своему значению естественно стоит ведание ими сбором и помо-
лом, а также перевозками и хранением великокняжеского
«посопного» (т. е. ссыпаемого в «государевы житницы») хлеба.
Посопный хлеб, хранившийся в городских государевых житни-
цах, в основном шел на уплату натурального жалования вой-
скам, а также иным ратным й нератным государевым людям.
В частности обеспечение хлебом городского гарнизона (пушка-
рей, Пищальников и воротников), а также иных городских
казенных людей, как правило, производилось из городских
государевых житниц. Из них же производилась раздача хлебной
руги монастырям и духовенству. Но особенно большое значение
имели городские государевы житницы во время войны, напри-
мер во время «городовой осады».
Остальные дворцовые посошные повинности, а именно обя-
занность тяглого населения строить великокняжеские дворы и
«прудовое дело», были не только значительно более мелкими
делами, но и в значительной степени сами обслуживали то же
житничное дело: первая — в форме строительства великокняже-
ских житниц или иных хозяйственных построек для хранения и
молотьбы великокняжеского хлеба, вторая — запруд для велико-
княжеских мельниц.
Об участии городовых приказчиков в житничном деле вели-
кого князя от первой половины XVI в. в нашем распоряжении,
к сожалению, нет таких подробных данных, как, например, об
ведании городовыми приказчиками городовым делом или сбором
посохи. Но даже те отрывочные известия, которыми мы распо-
лагаем, дают нам основания распространять на городовых при-
казчиков, при ведании ими житничным делом, в основном веете
Глава II. Военно-административные обязанности
141
обязанности и функции, которые обычно выполняли такие спе-
циальные приказные лица великого князя, как сытники и жит-
ничные приказчики. Правда, с той разницей, что для последних
это были их основные обязанности, а для городовых приказчи-
ков только одна из сторон (и, конечно, не главная) их деятель-
ности как единственного в своем роде общеуездного приказного
органа.
Помимо указаний волоколамских грамот, а также уже разби-
равшейся нами в начале главы грамоты тверским и новоторж-
ским городовым приказчикам 1538 г. (в которой, правда, в от-
личие от первой говорится только об обязанностях городовых
приказчиков обеспечивать перевозку великокняжеского хлеба,
именуемого в грамоте даже прямо как «повозной хлеб»), наибо-
лее интересные данные об участии городовых приказчиков
в великокняжеском «житничном деле» сохранились по Бело-
озеру.
На Белоозере к началу XVI в., как известно, было довольно
значительное великокняжеское хозяйство, базирующееся не
только на собственно дворцовые земли. Одно из первых мест
в этом хозяйстве занимало великокняжеское житничное дело.
Из источников видно, что заведывание великокняжескими
житницами в начале XVI в. на Белоозере находилось в руках
житничных приказчиков. Так, в 1515 г. на Белоозеро была по-
слана по приказу дворецкого великокняжеская грамота, предпи-
сывающая белоозерскому житничному приказчику Гневашу
Стогинину «или который иный там приказщик у моего хлеба на
Белеозере будет», как указывала грамота, чтобы он «на всякой
год смолов ржы отвозил в Нилову пустыню к святому Сре-
тенью, что на реке Соре, полтораста и пять четвертей муки
ржаныя, да ту муку отдавал бы еси в Нилове пустыне».200 Гра-
мота устанавливала и точную норму выдачи муки, а также срок
выдачи.
Были ли в эти годы на Белоозере городовые приказчики —
нам не известно, источники никаких указаний по этому вопросу
не дают. Первые сведения о деятельности городовых приказчи-
ков на Белоозере, дошедшие до нас, относятся только к началу
30-х годов. Правда, эти данные дают все основания заключить,
что городовые приказчики к этому времени действовали на
Белоозере как уже постоянный и вполне сложившийся институт
местного управления.201 Примерно в эти же годы белозерские
городовые приказчики начинают принимать и активное участие
200 ААЭ, т. I, № 161. Грамота дана «иных для моих приказщиков».
-'** ААЭ т. 1, № 177; Архив Строева, т. I №№ 176 219; РИБ,
•т. II, №№ 29, 31, 32, 36.
142
Часть первая. Городовые приказчики
в житничном деле великого князя. Во всяком случае, в коцце
40-х годов великокняжеские городские житницы (кстати,
ницы обычно располагались непосредственно внутри городской
крепости) на Белоозере находились, повидимому, полностью
в их постоянном ведении, причем из тех же источников видно,
что никаких житничных приказчиков в эти годы на Белоозере
не было.
Например в 1549 г. на Белоозеро за подписью дьяка Бориса
Щекина была послана великокняжеская грамота на имя бело-
зерских городовых приказчиков Мясоеда Вислово и Пахома
Есипова о снабжении хлебом великого князя богодельни Ки-
рилло-Белозерского монастыря. Грамота была послана по чело-
битью монастырских властей и предписывала городовым при-
казчикам, чтобы они «давали в Кирилов монастырь в богадель-
ную избу, лета 7057, десяти человеком нищим да одиннадцатому
человеку нищему ж стряпчему, из моего села, которое село при-
шло близко х Кирилову монастырю», ржи, овса и крупы на
кислые щи и другие продукты. «А велели б естя, — указывала
грамота городовым приказчикам, — тот хлеб отвезти в Кирилов
монастырь тех же сел хрестьяны, которые тот хлеб пахали», да
и впредь велели тот хлеб возить в монастырь на Николин день
осенний ежегодно. Грамота была выдана монастырю «иных для
городовых приказщиков».202
Не менее ясные указания о нахождении в эти годы в руках
городовых приказчиков житниц великого князя находим мы и
в грамоте 1550 г. белозерским рыбным приказчикам. Грамота
была послана рыбным приказчикам в связи с неправильной
выдачей городовыми приказчиками ржи и овса в Нилову пу-
стынь. Речь шла как раз о том же снабжении старцев Ниловой
Сорской пустыни хлебом, которое по грамоте 1515 г. обязаны
были производить белозерские житничные приказчики. Сей-
час же «велено, — как били челом великому князю сорские
старцы, — белозерским городовым приказщикам, Мясоеду Вис-
лово да Пахому Есипову, давати по нашей жаловалной грамоте
в Нилову пустынь тому старцу Саве з братьею их годовая ми-
лостыня наперед всех оброчников, и те деи городовые приказ-
щики их волочат, а годовые им милостыни сполна не дают, не
дали де им тое их милостыни в прошлом году, лета 7050 осмаго,
ржи ста штидесят четвертей». Ответная великокняжеская гра-
мота на имя рыбных приказчиков подтверждала, что «и сам го-
родовой приказщик Мясоед Вислово боярину нашему и дворец-
кому Данилу Романовичу сказал, что де он им тое ржи в том
202 РИБ, т. II, № 32.
Глава II. Военно-административные обязанности
143
году не дал. А к вам, к рыбным приказщикам,—указывала
грамота, — наперед сего грамота послана ж, а велено вам на тех
на городовых приказщикех тое их годовую милостыню, рожь и
овес, доправити да отдати в Нилову пустыню старцу Саве з
братьею». Далее в грамоте даются конкретные указания, как
это сделать самим рыбным приказчикам. «И яз, — поясняет
грамота, — царь и великий князь, велел нынеча отвести часа
того в Нилову пустыню к старцу к Саве з братьею тое их годо-
вую милостыню на прошлый год, лета 7050 осмаго, ржи сто
шестьдесят четвертей из волости ис Чужбуя и из Слободки
старостам и целовалником, и всем крестьянам изс посопного
хлеба, что уложен с них нынеча имати посопной хлеб». При
этом грамота обязывала рыбных приказчиков обеспечить, чтобы
крестьяне указанных волостей сами этот хлеб отвезли в Нилову
пустынь и впредь сами так возили, а «для счету» брали у стар-
цев в том хлебе расписки. Кроме этого, грамота специально
предупреждала рыбных приказчиков, что если учнут «те ста-
росты или целовалники и все крестьяне в том хлебе ослушатися,
а тое их годовой милостыни в Нилову пустыню не повезут, и
вы б по тех старост и по целовалников, и по всех крестьян
в Чужбуйскую волость и в Слободку в том хлебе посылали
племянников или людей своего изъезду, а велели б есте их да-
вати на поруки, да за поруками с тем хлебом высылати на их
срок, на Крещенье Христово, однолично безо всякого пере-
вода».203
Мы видим, что обе вышеприведенные грамоты 1549 и 1550 гг.
ясно показывают отсутствие на Белоозере в эти годы житнич-
ных приказчиков и сосредоточение их обязанностей в руках
городовых приказчиков, причем для последних это не было слу-
чайным или временным поручением. Из грамоты также видно,
что городовые приказчики выступали в этом отношении как
обычные приказные лица, ведающие той или иною отраслью
дворцового хозяйства и находящиеся в непосредственном веде-
нии дворецкого великого князя.
В то же время грамота 1550 г. дает возможность выяснить и
практическую деятельность городовых приказчиков по сбору
посопного хлеба, так как совершенно ясно, что все сказанное
в адрес рыбных приказчиков о сборе ими посопного хлеба с во-
лостных и слободских крестьян в равной степени характеризует
и деятельность городовых приказчиков в этой области. Грамота
показывает, что организация сбора и перевозки посопного хлеба
была ответственным и сложным делом, в котором нередко при-
ws Архив Строева, т. I, № 176.
144	Часть первая. Городовые приказчики
ходилось прибегать даже к таким мерам, в известной степей#
прямого насилия, как дача на поруки и т. д. Показатель#^
также, что городовые приказчики выступают в своей Деятель,
ности как достаточно крупные местные должностные липа,
торые позволяли себе в отдельных случаях даже невыполнение
специальных распоряжений правительства. Ведь не случайно
правительство было вынуждено прибегнуть в последнем рассма-
триваемом нами случае даже к таким мерам, как посылка особой
грамоты рыбным приказчикам (причем вторичной) с поручением
им выполнить данное дело вместо городовых приказчиков.
Наконец, чтобы правильно оценить деятельность городовых
приказчиков в области дворцового хозяйства и управления,-—
следует напомнить общеизвестный, но почему-то не всегда в до-
статочной мере учитываемый факт, что такие важные посошные
дворцовые повинности, как, например, то же житничное дело, не
были в рассматриваемый период обязанностью только тяглого
населения собственно княжеских сел, а в дальнейшем, по мере
образования обособленного дворцового землевладения, обязан-
ностью дворцовых крестьян. Как в XV, так и в первой поло-
вине XVI в. к сбору, молотьбе, помолу и особенно перевозкам
великокняжеского хлеба периодически привлекалось тяглое на-
селение не только собственно княжеских сел, но и почти всех
остальных великокняжеских (черных, оброчных, поместных) и
даже частновладельческих земель.
Последнее наглядно видно хотя бы из великокняжеской
жалованной грамоты Волоколамскому монастырю от 1545 г.,
в которой прямо указывается, что «московские присылыцики»
и городовые приказчики посылают в монастырские вотчины
Волоколамского, Клинского и Ржевского уездов «своих приста-
вов» и «городовых розсыльщиков» и из «их сел и деревень по
сошному письму наряжают посошных людей в городы в
украинные, и хлеба молотити и вести, и лесу возити, и извести
на Москву вести, и на всякие дела людей с сох наряжати».
Великокняжеская грамота отнюдь не отменяла этого правила,
но обязывала «московских присылыциков» и городовых приказ-
чиков привлекать монастырских крестьян к указанным «делам»
только в случаях наличия у них на это специальных великокня-
жеских распоряжений (иначе говоря «грамот на грамотчики»),
которые они были обязаны каждый раз «являть» игумену.204
Насколько указанная практика прочно вошла в жизнь, по-
казывает то, что она иногда применяется и во второй половине
XVI в. Это видно, например, из великокняжеской грамоты
204 АФЗХ, ч. II, № 184.
Глава II. Военно-административные обязанности	145
«с прочетом» 1575 г. в Суздаль Петру Дурного и Богдану
Лыскову и во Владимир Ивану Омельянскому и Ломике Чер-
тову (возможно, что те и другие были городовыми приказчи-
ками. хотя прямо их грамота так не именует) о невзимании
посошных людей и подвод для молотьбы и возки великокняже-
ского хлеба с сел Суздальского Покровского девичьего мона-
стыря, согласно данной монастырю жалованной грамоте. В гра-
моте, в частности, прямо указывается, что вышепоименованные
лица «правят» с Покровские вотчины «посошных людей и под-
вод к нашей хлебной молотьбе и к возке».20’
Об этих же явлениях, правда в несколько ином плане и при-
менительно только к черным землям, писал еще С. В. Бахрушин
в своем исследовании «Княжеское хозяйство XV и первой по-
ловины XVI века», в котором он специально отмечал, что к ра-
ботам по обработке княжеских земель, помимо оброчных
издельников и страдников, получавших за это участки земли,
«привлекались иногда соседние крестьяне, жившие на черных
землях; дворский и старосты их „заимают“ на „княжнее дело“;
поэтому в некоторых жалованных грамотах монастырям огова-
ривается, что их крестьяне сел княжеских не пашут. Когда на-
ступало время молотьбы, то присылался в село княжеский
подьячий, или сытник, или хлебник, или приказчик княжеского
хлеба молотить и муки крупичатой делать; к молотьбе привле-
кались окрестные крестьяне: они хлеб княжеский возят и мо-
лотят».206 Для этих же целей, как указывает Бахрушин, князья
заводили и свои мельницы, к которым тоже приписывались
окрестные деревни. Мельницы строились обычно около городов.
А города, в свою очередь, в XV в. да и в первой половине
XVI в. играли роль как бы общеуездных центров великокня-
жеского хозяйства (особенно ясно это видно на примере горо-
дов, являвшихся в прошлом удельными центрами). Центральное
место, как показывают писцовые книги, в городах занимали
великокняжеские дворы, разнообразные житницы и, наконец,
прочие хозяйственные постройки; под городом были располо-
жены княжеские мельницы, поля и луга, так же как и княже-
ские пашни, обслуживаемые окрестным тяглым населением; на
посаде сидели принадлежащие князьям рыболовы и ястребники,
за юродом — их бортники окологородные и т. д.207
2<ь Описание актов Уварова, № 48; см. также: Владимирские губерн-
ские ведомости, 1910, № 16.
С. В. Б а х р у ш ин. Княжеское хозяйство XV и первой половины
XVI века. Научные труды, т. I, М., 1954, стр. 16.
С В. Бахрушин Княжеское хозяйство XV и первой половины
XVI века. Научные труды, т. I, стр. 14 и с.\.
10 H. Е. Носов
146	Часть первая. Городовые приказчики
К сожалению, характеристика великокняжеского хозяйс^
дается Бахрушиным в указываемой работе «вообще» за
XV и первую половину XVI в., без достаточного учета развц.
тия и перестройки самого дворцового землевладения в этот пе.
риод. Так, Бахрушин, по существу, игнорирует такой важней-
ший факт, как образование примерно в конце XV в. особое
дворцового землевладения, явления, без изучения которого це.
возможно правильно оценить и понять всю не только структур,
ную, но и в конечном счете экономическую перестрой^,
великокняжеского хозяйства периода складывания основ Рус.
ского централизованного государства. В то же время процесс
образования особых дворцовых земель, как уже отмечалось
имел первостепенное значение в частности для постепенно!!
дифференциации посошного «дела великого князя», на повин-
ности «чисто» дворцовые, удовлетворяющие непосредственнс
нужды великокняжеского хозяйства, которые ложатся в основ,
тягла собственно дворцовых земель, и на повинности, как бы
сказать, государственного значения, которые становятся обще-
обязательными для всех других земель.
Все это, естественно, оказало самое непосредственное влия-
ние и на житничное дело великого князя, которое тоже посте-
пенно как бы распадается на две составные части: собственно
«княжое» (вотчинное) дело — непосредственная обработка кня-
жеских земель и сбор с них хлеба, и обязанность тяглого
населения сдавать посопный хлеб как натуральный государ-
ственный налог с земель. Обработка собственно княжеских
земель, как правило, уже в середине XVI в. становится повин-
ностью преимущественно только дворцовых крестьян, а посоп-
ный хлеб—общеобязательной государственной повинностью
или вернее налогом преимущественно черного землевладения.
Исключение составляет только обязанность тяглого населения
всех категорий участвовать в молотьбе и поставлять подводь
для перевозок княжеского хлеба, а также участвовать в строи
тельных работах по возведению плотин для великокняжеских
мельниц или некоторых иных подобного рода крупных строи-
тельных работах.
Неправильно было бы не видеть косвенное отражение этого
процесса и на охарактеризованной выше деятельности города
вых приказчиков, поскольку вполне естественно, что горо-
довые приказчики как приказные лица великого князя, ведан1
щие в уездах основными посошными повинностями, в своск
практической деятельности в той или иной степени непосреД
ственно были связаны с великокняжеским дворцовым хозяй-
ством.
Глава II. Военно-административные обязанности
147
Непосредственно было связано с житничным делом по своей
природе и значению в великокняжеском хозяйстве первой поло-
вины XVI в. и прудовое дело, находившееся, согласно волоко-
ламским грамотам, тоже под контролем городовых приказчиков.
О прудовом деле источники XV и первой половины XVI в.
говорят чрезвычайно скупо. Но интересно, что если в источни-
ках до XVI в., как правило, говорится о прудовом деле или
в связи с бобровым делом или рыбной ловлей,208 209 то в источни-
ках XVI в. на первое место выдвигается связь прудового дела
великого князя с мельничным делом, т. е. прудовое дело высту-
пает уже как повинность, обязанность населения строить плотины
для великокняжеских мельниц. Показателем близости прудового
и мельничного дела может служить, например, их совместное
упоминание, как родственных повинностей, и в жалованных
грамотах. Так, в жалованной грамоте Ивана IV от 1534 г. на
дворы Троице-Сергиева монастыря в Дмитрове указывается:
«...и тем их дворником не надобе ни мыт, ни тамга, ни осми-
ничее, ни весчее, ни пятенное, ни лугов моих не косят, ни пру-
дов, ни мелниц не делают». а
Более определенные указания находим, например, в грамоте
великокняжеского дворецкого от 1550 г. в Радонеж сытнику
Менынику Мартынову с государевым указом, запрещающим на-
ряжать крестьян Троице-Сергиева монастыря «в село в Ами-
ново делати царев и великого князя пруд» и брать с них за
ослушание прогонные деньги.210 Поскольку сытники ведали сбо-
ром и помолом великокняжеского хлеба, то наряжение именно
ими троицких крестьян к прудовому делу не оставляет сомнений
208 Так, в уставной грамоте митрополита Киприяна Константиновскому
монастырю от 1391 г. в числе монастырских вотчинных повинностей ука-
зывается, что монастырским людям «ез бити и вешней и зимней, сады оплё-
тати, на невод ходити, пруды прудить, на бобры им в осенине поити, и
истоки им забивати» (ААЭ, т. I, № 11). Более интересное указание о пру-
довом деле находим в переписной окладной книге Вотской пятины 1500 г.
Описывая великокняжескую «волостку» Ивановскую, сына Петрова Чаш-
никова, на порожке на реке Неве, книга указывает, что «тое же волости,
под деревнею под Большим двором тоня, да под деревнею на усть Онтоши
речки пруды прудят». «И за тот и за старый доход на ту волость поло-
жено оброку, и на тоню, и на пруды, по старому письму, рубль и четыре
гривны без дву денег». (Временник ОИДР кн. II, стр. 122, 133).
209 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 703. Показательно при этом,
что грамота дана на городские владения Троице-Сергиева монастыря.
210 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1063. Напечатана с отличиями:
Лихачев. Библиотека и архив, стр. 57; Дьяконов. Акты, вып. II,
№ 16. С ело Аминево, как указывает Веселовский, ныне деревня, находится
под Москвой, в 5 верстах от Калужской заставы (примечание к копии
акта).
10*
148	Часть первая. Городовые приказчики
в том. что в данном случае шла речь о строительстве плотины-
запруды для великокняжеской мельницы. Под Москвой таких
великокняжеских мельниц, как отмечал еще С. В. Бахрушин,
было особенно много.211 Вообще обычно великокняжеские мель-
ницы, как нами уже указывалось, строились около городов,
в которых были сосредоточены и великокняжеские житницы,
тем более, что города обычно располагались на берегах рек
в местах, удобных для постройки мельниц. Наконец, нахожде-
ние мельниц под городом было необходимо и для их охраны.
Все сказанное и дает основания считать, что волоколамские
грамоты, говоря об обязанности городовых приказчиков наря-
жать по городам посошных крестьян на прудовое дело, имели
в виду, в первую очередь, строительство великокняжеских мель-
ниц, тем более, что эти же грамоты говорят об обязанности
городовых приказчиков молотить и перевозить великокняже-
ский хлеб. Кроме этого, не имело ли прудовое Дело одновре-
менно и непосредственно военного значения, т. е. не связано ли
было оно с оборонительными городскими работами, в частности
наполнением водой городских рвов, а также использованием
рек для усиления городской обороны. Пример с использованием
плотины при осаде Тулы Василием Шуйским в 1607 г. (а таких
случаев можно было бы привести не один) кажется нам в этом
отношении заслуживающим внимания.
Таким образом, мы видим, что рассмотренный выше акто-
вый материал объединяет в руках городовых приказчиков под
категорией «дела великого князя» важнейшие дворцовые посош-
ные повинности, обслуживающие, по существу, не столько вот-
чинные, сколько государственные потребности великокняжеской
власти, в первую очередь потребности военные. Все это в конеч-
ном счете и обусловило то, что указанная деятельность городо-
вых приказчиков в области собственно дворцового, вотчинного
великокняжеского хозяйства в то же время являлась органиче-
ской частью их общей деятельности как городских военных
комендантов.
На этом мы закончим обзор весьма сложной и многогранной
деятельности городовых приказчиков в области ведания ими
посошным делом и службой великого князя. Этот обзор на-
глядно показывает, что городовые приказчики в качестве го-
родских военных комендантов ведали не только городом как
крепостью, но и сосредоточивали в своих руках все военно-
административное управление уездом в целом. А это, в свою
211 С. В. Бахрушин. Княжеское хозяйство XV и первой половины
XVI века. Научные труды, т. I, стр. 563—564.
Глава II. Воен„„
"Г----------------~ZZZ^°-a^MunUCT.„
—— ™стРатиеные ой„
~~—— Л. °6язанности
очередь, определяло и место	'
деленного института в систр»Г°Р0Д0ВЬ1* прИкя.
централизованного государс^еЛеЛ™ого уПоавЧИКов Ка« опре-
было то, что в лине горо^Щ^ в. И главХ™”* Некого
местного дворянства и А*°У** Л₽«*азчиков В° всем этом
сословный орган местного ”б°ЯрСКих впервь^ Р°КИе сло« по-
власть - надежных проВод2"равАения, а в Р°Лучают свой
йентрализации. н °ДниКОв политики Икокня»еская
г°сударственной
149
Глава третья
ЗЕМЕЛЬНО-АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ
ГОРОДОВЫХ ПРИКАЗЧИКОВ
Надзор за городскими землями
Важнейшей стороной деятельности городовых приказчиков
как органа местного управления являлось осуществление ими
надзора за великокняжескими землями, за исключением особых
дворцовых земель, подлежащих ведомству специальных двор-
цовых приказчиков.
Указанная деятельность городовых приказчиков, хотя и
являлась в конечном счете производной от их военно-админи-
стративных функций (по существу даже частью их), в то же
время настолько своеобразна и значительна, что требует осо-
бого рассмотрения.
Наиболее ясно деятельность городовых приказчиков в об-
ласти землевладения проступает при рассмотрении их обязан-
ностей по управлению и контролю за городскими землями,
особенно землями, непосредственно принадлежащими городу
как крепости.
Как мы уже отмечали, почти все города Русского государства
к началу XVI в. освобождаются уже из-под власти своих быв-
ших феодальных сеньоров (преимущественно удельных князей)
и непосредственно переходят под власть великих московских
князей, становятся «государевыми посадами». Правда, сами ве-
ликие князья попрежнему продолжают смотреть на город, как
на свою «отчину».1 Это сказывается и на управлении городами,
1 Достаточно подробный и интересный анализ этого процесса см. в ис-
следовании П. П. Смирнова: Посадские люди и их классовая борьба до
середины XVI века, т. I. М.—Л., 1947 сто. 85 и сл. Правда, считаем не-
обходимым указать, что не все выводы Смирнова по этому вопросу
жутся нам правильными, в частности его определение «государства посада»
XVI в Ценные наблюдения о городском землевладении в конце XV и
. Земельно-административные обязанности	151
которые в первой половине XVI в., как и в XV в., продол-
жают находиться в непосредственном ведении великокняже-
ских дворецких и казначеев, которым фактически подчинялась
и вся городская администрация. Дворецкие ведали городскими
землями, судом, вопросами общего управления, казначеи —
финансово-тяглым обложением.
Нахождение городских земель, т. е. собственно города, под
прямым надзором городовых приказчиков можно проследить по
дошедшим до нас документам довольно ясно.
Первые указания об этой стороне деятельности городовых
приказчиков относятся еще к началу 20-х годов. Так, в 1521 г.
по приказу дворецкого Тверского дворца, Михаила Юрьевича,
была послана великокняжеская грамота тверскому городовому
приказчику Кропоту Городчикову и ключнику Степану Панфи-
лову об отводе Волоколамскому монастырю места в городе для
постройки осадного двора, так как монастырские власти били
челом, чтобы «дати им место в городе во Твери двор поставити
на осаду». Удовлетворяя челобитье монастыря, великий князь
и предписывал городовому приказчику и ключнику, что «вы бы
им в городе во Твери место отмерили, одаль от моего двора за
владычним двором, где будет пригоже, в длину двадцать сажень
прямых, а поперег тринадцать сажень прямых».* 2
Подобных примеров, ясно показывающих, что отведение
осадных мест было прямой обязанностью городовых приказчи-
ков, от первой половины XVI в. сохранилось довольно значи-
тельное число.3 Приведем наиболее показательные из них.
Так, в 1536 г. была послана великокняжеская грамота бело-
зерским городовым приказчикам Афанасию Сапогову и Мясо-
еду Вислово об отводе осадного места в Белоозере для Кирилло-
Белозерского монастыря.4 5 В 1538 г. нижегородским городовым
приказчикам, ключникам и дворскому было приказано отвести
осадное место в Нижнем-Новгороде Троице-Сергиеву мона-
стырю, причем в грамоте «с прочетом», присланной по этому
поводу в Нижний-Новгород, указывалось, чтобы городовые
приказчики и ключники «на посаде и в городе на осадный двор
место указали, где будет пригоже».0 Интересная грамота сохра-
нилась от 1541 г. о деятельности буйгородского городового
начале XVI в. находим мы и в более ранней работе П. П. Смирнова «Го-
рода Московского государства в первой половине XVII века» (т. 1, вып. 1,
Формы землевладения. Киев, 1917).
2 ААЭ, т. I, № 169.
3 Правда, большинство из них падает уже на 30—40-е годы.
4 РИБ, т. II, № 31.
5 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 803. До нас дошла и сама от-
водная грамота на данное осадное место (там же, № 806).
Т асть первая. / ородов1'1(. i i}:: >.Г\ i I
приказчика, которому было поручено, по распоряжению
стромских писцов великого князя П. И. Квашнина и Б. A.
пишина «с товарищи», навести порядок в пользовании осади^
дворами Железноборовского монастыря в Буйгороде. I ород0
вому приказчику предписывалось, чтобы он волостных крестьян
«Юшка Губина с товарищи» из осадного двора Железноборов.
ского монастыря «выслал вон, да тот двор изпорожнив отддл>>
монастырю, «а Юшку Губину с товарищи дал есме против того
двора в отмен монастырский двор в Железном Борку в Буе ж го-
роде».6 Сохранились сведения от того же 1542 г. и об отделе
приписанных к городу земель чухломским городовым приказчи-
ком.7 От 1546 г. сохранилась отдельная грамота коломенских
городовых приказчиков и ключника на переданный Троице-
Сергиевому монастырю городской двор в Коломне.8 Примерно
по такому же поводу была послана великокняжеская грамота
в 1547 г. владимирским городовым приказчикам с указом от-
вести Троице-Сергиеву монастырю дворовое место П. Хлебни-
кова на посаде, причем грамота тоже была послана «впредь
иных для наших прикащиков».9
Значительный интерес представляет жалованная грамота
1539 г. Кирилло-Белозерскому монастырю на дворовое осадное
место в Угличе. Грамота была выдана монастырю по челобитью
игумена Досифея, что их монастырский двор в Угличе («данъя»
князя Дмитрия Ивановича Углецкого) «ныне взяли к городу
на нас прикащики наши городовые, Иван Туров да Гридя Тобо-
лин», в связи с чем игумен просил «в то место на Угличе ве-
лети им дати место на монастырской двор». При переутвержде-
нии этой жалованной грамоты 17 мая 1551 г. к ней за подписью
дьяка Юрия Сидорова было сделано весьма интересное разъ-
яснение, что указанную жалованную грамоту у них «не рушити»
«никому ничем», «а жити им в старом своем дворе, который им
дал князь Дмитрей Иванович Углецкой, потому что сам кири-
6 ЦГАДА, ГКЭ, по Костроме, № 5005.
7 Мы имеем в виду грамоту от 1542 г. чухломскому городовому при-
казчику Андрияну Перфильеву об отводе Покровскому Чухломскому мона-
стырю Авраимиевой пустыни берегового места «на песку» под рожей у «но-
вого города» у Соли-Галицкой для выгрузки дров к монастырской соляной
варнице, а также о бережении этого монастырского места (ЛОИИ, Акты
до 1613 года, on. I, № 184).
8 В отдельной грамоте указывалось, что по грамоте великого князя «от-
писали двор приказщики городовые коломенские, Иван Гаврилов да Борис
Лукин, да коломенской ключник Некрас Неупокоев Григорья Ворожихина
и детей его Игната з братьею к Живоначальной Троице-Сергиева монастыря
игумену Ионе з братьею, внутри городе на Коломне у Пречистые на плс-
щади» (ЛОИИ. Копии Троицких актов, № 959).
9 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1001.
Глава III. Земельно-административные обязанности 153
ловской игумен з братьею сказали, да и в обыску углечским
прикащиком городовым сказали, что кириловский старый двор
под город не пошел, а ныне тот старый двор за Кириловским
монастырем. А новый им двор в то место на Углече не дан,
потому что тот их старой двор под город не пошел».1и
Значение данной грамоты заключается в первую очередь
в том, что она совершенно четко характеризует городовых приказ-
чиков как должностных лиц, непосредственно производящих но-
вые отделы земель «под город» на великого князя. «А то у них
место монастырское ныне взяли к городу на нас прикащики го-
родовые», — как указывает грамота. Очень показателен также
сам факт производства городовыми приказчиками специального
обыска по вопросу о судьбе «даньи» князя Дмитрия Ивановича
Углицкого, что в свою очередь говорит об особом доверии,
которое оказывало правительство городовым приказчикам.
Весьма наглядно рисует обязанности городовых приказчи-
ков в отношении надзора и распределения городских земель и
великокняжеская грамота 1542 г. во Владимир ключнику
Устину Васильеву сыну Недюреву и в Муром городовым при-
казчикам Ивану Муромцеву и Ивану Хавральеву по поводу
«осадного двора» Рождественского монастыря в городе Муроме.
Суть дела заключалась в том, что местный вотчинник Василий
Басаргин передал «в помин души» «по себе и своей дочери»
Рождественскому монастырю село Пестенково. По существую-
щим в то время правилам, если то или иное сельское владение
переходило к новому владельцу, то к нему переходили и его
осадные дворы. Так, должен был перейти к Рождественскому
монастырю и муромский осадный двор села Пестенкова («тот
двор истари того села Пестенкова»), в котором крестьяне села
жили во время осады. Но поскольку монастырь задержался
с оформлением своих прав на указанный осадный двор, этим
воспользовался некий муромский сын боярский Иван Веревкин
и на тот двор «вылгал у наших (великого князя, — Н. Н.) дья-
ков грамоту», сказав, что двор «пуст» и «не живет в нем никто».
Монастырь обжаловал это незаконное решение, в ответ на что
и была послана в 1542 г. во Владимир и Муром указанная
великокняжеская грамота, предписывающая муромским городо-
вым приказчикам произвести обыск, и если бы выяснилось, что
переданный Веревкину муромский осадный двор ранее действи-
тельно принадлежал селу Пестенкову, то вернуть его монастырю,
а Веревкину дать «место осадное инде где будет пригоже».10 11
10 Шумаков. Углечские акты, № VI, стр. 5—7.
11 ЦГ АДА, ГКЭ, по Мурому, № 7739.
154	Часть первая. Городовые приказчики
Но, как видно из великокняжеской грамоты «с прочетом» По
этому же вопросу муромским городовым приказчикам 1543 г.
последние не довели дела до конца, вернее приняли компромис-
сное решение — «поделили» указанный осадный двор «пополам»
между монастырем и Веревкиным, отчего, как снова жаловались
монастырские власти, «их людем и крестьяном тесна в осадное
время, вмести быти им негде». Но на этот раз монастырь про-
сил не возвращения ему второй половины осадного двора, зани-
маемой Веревкиным, а выделения «на посаде» нового места под
двор «на приезд». Великий князь удовлетворил просьбу мона-
стыря и приказал муромским городовым приказчикам немед-
ленно («часа того») дать монастырю в Муроме на посаде «место
на приезд где будет пригоже, чтоб от города недалече». Грамота
была дана «иных для наших прикащиков».12
Для характеристики взаимоотношений московского прави-
тельства и городовых приказчиков в отношении городского
землевладения очень показательно, наконец, что даже в тех слу-
чаях, когда отделы городских земель производились помимо
городовых приказчиков, правительство, рассматривая это как
исключение, всегда предусматривало необходимость осведомле-
ния об этом городовых приказчиков. Так, например, когда
в 1538 г. балахонскому волостелю Гаврилу Доможирову было
поручено отвести Троице-Сергиеву монастырю место на Ба-
лахне в городе под осадный двор, варницу и «дровяное кла-
дище», то в великокняжеской грамоте, посланной по этому
поводу на его имя, была сделана специальная оговорка, что
монастырь держит данную грамоту «вперед» не для наших
волостелей, а «для наших прикащиков».13 14 Совершенно ясно, что
14
речь могла идти только о городовых приказчиках.
12 ЦГАДА, ГКЭ, по Мурому, № 7740. Грамота 1543 г. была послана
муромским городовым приказчикам Ивану Муромцеву и Небрату Зыкову.
13 ЛОИИ Копии Троицких актов, № 805. Интересно, что Гаврила
Доможиров в позднейших источниках (1553—1556 гг.) именуется уже ба-
лахонским городовым приказчиком, которым он, повидимому, становится
около 1550 г. (см.: Действия Нижегородской ученой архивной комиссии,
т. XIV, Нижний-Новгород, 1913, Кабанов, № 13; Дьяконов. Акты,
вып. II. № 17).
14 Никаких иных приказчиков, кроме городовых, в Балахне в 30—40-х
годах не известно. Посылка же грамоты об отделе осадного двора волостелю
была вызвана, повидимому, просто каким-то частным случаем отсутствия
в Балахне в рассматриваемый момент городового приказчика. (О деятель-
ности балахонских городовых приказчиков за эти годы см.: ЛОИИ, Копии
Тройских актов, № 868, 995; Шумаков. Обзор, вып. I, стр. 7, 12;
Действия Нижегородской ученой архивной комиссии, т. XIV, Нижний-Нов-
город, 1913; Кабанов, стр. 16—17; Дьяконов. Акты, вып. II, №
Сборник Муханова, № 287).
Г лава III. Земельно-админист ративные обязанности	155
До нас дошли и данные о форме учета городовыми приказ-
чиками городских земель и недвижимости. Такой учет произво-
дился городовыми приказчиками путем ведения специальных
земских книг, в которые они записывали все поступающие
к ним грамоты по земельным вопросам, а также по вопросам
тягла, повидимому, за весь уезд в целом.
Указания на порядок ведения таких земских книг находим,
например, в грамоте 1553 г. балахонскому городовому приказ-
чику Гаврилу Матвееву сыну Доможирову («или хто по тебе
иной прикащик на Балахне будет», — как указывает грамота)
о невзимании тягла с городского и загородного дворов Троице-
Сергиева монастыря в Балахоне, в которой напоминается горо-
довому приказчику, чтобы он, прочтя данную грамоту, отдал ее
назад троицким монастырским властям, «а они ее держат впе-
ред иных для наших балахонских приказщиков. А у себя б
есте, — поясняет грамота, — сю грамоту велели написати в зем-
ские книги памяти для. А того б есте берегли накрепко, чтоб
к троицкому двору загородному и городскому троицкие слуги
места не припускали, в кою меру ныне место их городное и за-
городное место, как Прокош описал опричь слобод, и вы б, те
места измерив вдоль и в поперег, велели в земские книги за-
писать, чтоб к тем местом впредь припуску не было».15
Как мы видим, городские «земские книги», были в руках
городовых приказчиков одной из главных форм повседневного
учета городских земель.
Приведенные данные о ведании городовыми приказчиками
городскими землями полностью подтверждаются и актовым
материалом второй половины XVI в., который, в частности,
показывает, что городовые приказчики не только осуществляли
общий надзор за использованием городских осадных дворов и
мест, но и контролировали деятельность живущих в них осад-
ных дворников как лиц, обязанных нести внутригородскую
охрану дворов и иных частных построек.16
15 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1107.
16 Последнее наглядно видно хотя бы из великокняжеской грамоты
«с прочетом» 1582 г. переяславским городовым приказчикам, чтобы они не
разрешали посадским людям «протягивати» дворников Ярославского Спас-
ского монастыря «ни в какие протори, ни в службы», а также «на посад
их возити не велели.. . чтобы их (т. е. монастырский, — Н. Н.) осадной
двор от посадцких людей не запустел» (Дьяконов. Акты, вып. II,
№ 28). Ср. великокняжескую грамоту «с прочетом» 1599 г. ростовскому
городовому приказчику с приказом разрешить посадскому человеку Семенке
Брянцеву быть «на дворничестве и в купчинах» на ростовском дворе
Троице-Сергиева монастыря (там же, № 34).
756	Часть первая. Городовые приказчики
Таким образом, если подвести итог вышеприведенным Да^ $
ным источников о ведании городовыми приказчиками город, (
сними землями, то вполне можно сделать общий вывод. что |
родовые приказчики не просто использовались московски^
правительством для выполнения различных земельных поруце. '
ний по городу, а осуществляли постоянный надзор за город. |
скими землями, как землями великого князя. В этом отношение !
городовые приказчики прямо выступают на смену старой кнд- I
жеской вотчинной администрации в лице ключников и дворских
ведавших в XV в. городскими великокняжескими землями.
И действительно, последнее наглядно видно хотя бы из
приводившихся выше грамот городовым приказчикам. Так, из
цитируемых нами грамот об отводах или контроле за город-
скими осадными дворами, а также по иным земельным делам,
адресованы грамоты одним городовым приказчикам — в Бело-
озеро (1536 г.). Углич (1539 г.). Буйгород и Чухлому (1542 г.).
Муром (1542—1543 гг.), Владимир (1537 г.) и Балахну (1538
и 1553 гг.); 1‘ городовым приказчикам и ключникам — в Тверь
(1521 г.) и Коломну (1546 г.); городовым приказчикам, ключ-
никам и дворскому — в Нижний-Новгород (1538 г.). Если
учесть, что подобные земельные дела в XV в. поручались
обычно ключникам или дворским, то процесс постепенного выте-
снения последних из местного управления городовыми приказ-
чиками, даже по дошедшим до нас отрывочным данным, про-
ступает достаточно ясно. В этом отношении даже можно наме-
тить отдельные характерные особенности этого процесса.
Во-первых, повидимому, наиболее рано сосредоточение в ру-
ках городовых приказчиков управления великокняжескими
городскими, а возможно, как мы увидим ниже, и уездными
землями, произошло в таких городах, как, например, Балахна. •
Белоозеро, Буй-город, Муром. Чухлома и другие, в которых, как \
правило, в начале XVI в. не было великокняжеских ключников. ,
Очень возможно поэтому, что городовые приказчики в этих i
городах как бы заменили дворских, которым князья в XV в. :
нередко поручали надзор, охрану и даже отделы своих земель. I
Сличение грамот по земельным вопросам конца XV в., адресо-
ванных дворским, с позднейшими грамотами по этим же во-
просам— городовым приказчикам подтверждает наличие между
ними известной преемственности,* 18 тем более, что примерно
ь Почти все грамоты даны «впредь иных для наших прикащиков»
18 Ср. хотя бы указываемые нами грамоты городовым приказчика*
с однотипными грамотами великокняжеским дворским от 1496 и 1501 гг
(см. ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 325, 352). Особенно показа
тельна «правая грамота» (около 1501 г.) великокняжеского дворецкого в3'
rf i I  j
лава ' . земельно-административные обязанности 157
в начале XVI в. дворские вообще постепенно начинают исче-
зать из числа должностных лиц местного управления.19 И, на-
конец, на подведомственность ранее дворским земельных дел,
перешедших позднее в руки городовых приказчиков, прямо ука-
зывает и приводившаяся нами грамота 1538 г. нижегородским
городовым приказчикам, ключникам и дворскому об отделе
осадного места Троице-Сергиеву монастырю в Нижнем Новго-
роде.
В таких же городах, как Тверь, Нижний-Новгород, Коломна,
являющихся одновременно крупными центрами великокняже-
ского хозяйства, в которых был значительно более развитый
аппарат дворцово-вотчинного управления, возглавляемого ключ-
никами (сохранившимися тут почти вплоть до конца XVI в.),
переход городских земель великого князя под ведомство горо-
довых приказчиков происходил, повидимому, значительно более
медленно. Поэтому городовые приказчики и выступают тут не-
редко, как мы видели, совместно с ключниками, как бы играя
в отношении последних роль контрольного приказного органа,
но еще не подменяя их полностью. Правда, и в этих городах
достаточно заметна уже главенствующая роль городовых при-
казчиков в ведении городскими великокняжескими землями.
Все это еще раз указывает как на органическую связь
городовых приказчиков с дворцовым управлением, так и на то,
что институт городовых приказчиков, выступая на смену
типично вотчинной отживающей форме великокняжеского
управления через ключников и дворских, отражал в своем раз-
витии сам процесс становления на местах государственной
централизации.
Надзор за уездными землями
В ведении городовых приказчиков, как мы уже указывали,
находились не только городские, но и уездные земли. В этом
отношении городовые приказчики прямо характеризуются
силия Ивановича Головнина Троице-Сергиеву монастырю на пожню у мо-
настырского двора в городе Ростове, данную монастырю из земель вели-
кого князя дворским Григорием Кашкиным (грамота датирована С. Весе-
ловским, см. там же, № 352, л. 678).
1У Это очень симптоматичное совпадение одновременности исчезновения
дворских и появления городовых приказчиков как постоянного органа мест-
ного управления отмечал еще такой знаток актового материала, как С. Б. Ве-
селовский, который, говоря о «чрезвычайно важном процессе перестройки
управления», начавшемся в конце XV в., специально указывал, что «с на-
чала XVI в. мы можем наблюдать два очень важных явления. Во-первых,
исчезают «слуги под дворским» и сами дворские. «Второй важный факт —
это появление нового органа местного управления: городовых приказчиков»
(Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 210).
158	Часть первая. Городовые приказчики
источниками как лица, надзирающие на местах за всем велик^ I
княжеским земельным фондом в целом, кроме собственно двор,
цовых земель, имеющих в начале XVI в., как мы уже отмечали
уже свое обособленное управление, осуществлявшееся на мест^
через специальных дворцовых приказчиков.
В число великокняжеских земель, контролируемых город0.
выми приказчиками, входили в первую очередь поместные
земли, а также земли черные и оброчные. Но если в отношении
поместных земель городовые приказчики, в силу уже самого
характера поместного землевладения как разновидности фе0.
дальной земельной собственности (разделенной собственности),
осуществляли лишь общий надзор (от лица центрального пра-
вительства) за их сохранностью и тяглой состоятельностью, то
в отношении великокняжеских черных и оброчных земель, как
земель, находящихся в непосредственном пользовании у кре-
стьянства, обязанности городовых приказчиков естественно вы-
ходили за рамки их простого «бережения».
В первую очередь источники довольно отчетливо указывают
на обязанность городовых приказчиков не только постоянно
следить за результатами описания земель, но и даже непосред-
ственно в них участвовать, производить отделы и межевание
земель, осуществлять «бережение» незанятых или оброчных зе-
мель и, наконец, как прямо указывает актовый материал, даже
«ведать их на меня великого князя».
Обычной формой участия городовых приказчиков в сошном
письме было составление ими приправочных книг или книг
письма и меры (или дозору). Самые ранние сведения о составле-
нии городовыми приказчиками подобных книг, приводимые
М. А. Дьяконовым, относятся к началу 50-х годов. Мы имеем
в виду книги вологодских городовых приказчиков 1550—
1551 гг., рузских 1550—1551 гг. и 1554—1555 гг. и кашинских
1554—1555 гг.2о
Со своей стороны мы могли бы назвать и более ранние из-
вестия. Так, например, от 1530 г. сохранились указания, что
вологодский городовой приказчик Иевик Гридин, сын Володи-
мерова, «писал и мерил» в Вологодском уезде «мои великого
князя деревни черные».20 21 22 А от 153 (4) г. сохранились и сами
нижегородские (балаховские) книги, письма и меры городового
приказчика Михаила Жедринского и Карпа подьячего.
Правда, в самих книгах Михаил Жедринский не именуется го-
родовым приказчиком, но по другим источникам видно, что как
20 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 79.
21 ЛОИИ, Копии ГКЭ, по Вологде, № 2578.
22 Федотов-Чеховской, т. I, стр. 214.
Глава III. Земельно-административные обязанности
159
раз в эти годы Михаил Жедринский и его брат Андрей были
городовыми приказчиками в Нижнем Новгороде.23 Поэтому
вряд ли может вызвать сомнение, что Андрею Жедринскому
было поручено описывать Нижегородский уезд именно как го-
родовому приказчику этого уезда. Наконец, можно указать и
на «приправочные книги» 1551 г. кашинских гбродовых приказ-
чиков Ивана Вражского и Ивана Гринцова. Последние описы-
вали, вернее вносили исправления в описания Кашинского
уезда, в частности вотчин Троице-Сергиева монастыря.24
Поскольку приправочные книги или книги письма, меры и
дозору обычно служили для уточнения или внесения поправок
в данные общих переписей в связи с изменениями, которые
могли произойти в последующие после них годы (большие пе-
реписи, как известно, проводились не чаще, чем через 10—15,
а то и 20 или даже 30 лет), то участие в их составлении именно
городовых приказчиков осооенно показательно, так как дает
возможность конкретно себе представить, каким путем осуще-
ствляло центральное правительство постоянный контроль как
за состоянием местного земельного фонда, так и за тяглоспособ-
ностью уезда в целом.
Но, как мы уже указывали, городовые приказчики занима-
лись не только описаниями земель, но и принимали активное
участие в земельных отделах и межевании, преимущественно
черных и поместных земель. Так, в 1530 г. вологодскому горо-
довому приказчику было поручено произвести обмен и межева-
ние черных деревень великого князя в Городском стану Воло-
годского уезда, меняемых великим князем на деревни Кирилло-
Белозерского монастыря в волости Толшме того же уезда. По-
сланная по этому поводу в Вологду великокняжеская грамота
предписывала городовому приказчику, чтобы он «в те деревни
ехал да те мои деревни, которые ты (т. е. городовой приказ-
чик,— Н. Н.) писал и мерил», отдал бы монастырю «с пашен-
23 См., например, грамоту «с прочетом» Ивана IV от 8 марта 1535 г.
нижегородским городовым приказчикам Андрею и Михаилу Жедринским
(Нижегородские губернские ведомости, 1848, № 5; см. также: ЛОИИ. Ко-
пии Троицких актов, №№ 806, 868; Сборник Муханова, № 287). Инте-
ресно, что от 1545 г. сохранились сведения о деятельности в качестве го-
родового приказчика еще одного Жедринского— Василия (Действия Ниже-
городской губернской ученой архивной комиссии, т. XIV, Нижний-Новгород,
1913, Кабанов, № 11). Вообще, как известно, многочисленный род городо-
вых детей боярских Жедринских преимущественно был записан по Нижнему
Новгороду, где и имел земельные владения (см.: АЮБ, т. I, № 11, I,
стлб. 139—140).
24 Указания на данные приправочные книги кашинских городовых при-
казчиков сохранились в писцовых книгах Троице-Сергиева монастыря
1592—1594 гг. (см.: Ш у м а к о в. Сотницы, вып. VI, стр. 4).
160
Часть первая. Городовые приказчики
ними и не с пашенными и со всякими угодьи и со всем с тем,
что к тем деревнем и к починку изстари потягло по своему
писму и по мере. . . да те деревни, которые на меня возмещ, от-
дал бы. . . в Вологодской уезд в Городской стан сотцким и ста-
ростам и десяцким и всем крестьяном во всякую в мою тягль,
в тех деревен место, которые у них деревни ты ж возмеш да от-
даш кириловскому игумену Феодосию з братьею».
Что участие городовых приказчиков в отделах и межевании
земель не было случайным явлением, характеризующим то\ько
одного вологодского городового приказчика, наглядно видно по
деятельности городовых приказчиков других городов. Напри-
мер. в 1538 г. была послана великокняжеская грамота дми-
тровским городовым приказчикам Никите Яковлеву и Петруше
Сесвятцкому об отмежевании сел Троице-Сергиева монастыря
Подчерткова («дано монастырю по князе Давыде Даниловиче
Хромом») и Кунилова («дано по Иване Кувалдине») с дерев-
нями в Повельском стану Дмитровского уезда от «великого
князя земель и от городецких земель и от черных. . . ож где
спора не будет». «А с которыми селы и з деревнями, — преду-
преждала грамота городовых приказчиков, — где в чем ся
сопрут, и вы б их судили и обыском обыскивали да суд свой и
обыск написав на список и на чертеж вычертив, -поставя предо
мною обоих исцов с очи на очи, скажите мне, великому князю».25 26
Примерно такая же грамота была послана в том же 1538 г.
угличскому городовому приказчику Ивану Туру Константинову
сыну о пожаловании Покровского монастыря сельцом Ермо-
ловым с деревнями, данными в монастырь «Василием ... (?)
сыном».27 28 Грамота предписывала городовому приказчику произ-
°	28
вести отдел монастырю данной ему земли.
Но городовые приказчики производили не только отдельные
более или менее мелкие отделы и межевания. Нередко правитель-
ство поручало им производство и крупных земельных дел. Так,
в 1538 г. Ярославскому городовому приказчику Шемяке Сабу-
рову было поручено совместно с великокняжеским посельским
дворцовых сел Бурмасова и Сеславина произвести размежева-
ние всех новых сел, деревень и починков Ярославского Спас-
ского монастыря с землями великого князя в волости Жарех
25 ЛОИИ. Копии ГКЭ, по Вологде, № 2578.
26 Шумаков. Обзор, вып. III, № 279. В 1530 г. белозерский горо-
довой приказчик Федор Гневашев сын Стогинин производил отвод и отд«А
деревень Кирилло-Белозерского монастыря (ГПБ, СПб. Духовная Акаде
мия, №	А’/ю, Копийная книга Кирилло-Белозерского монастыре
лл. 15 об.—16).
27 Тект попорчен.
28 Ярославские губернские ведомости, 1855, № 49.
емельно-административные обязанности	161
Ярославского уезда. Грамота была послана в Ярославль по чело-
битью монастыря о том, что монастырским крестьянам, которые
в тех селах и деревнях живут, «чинятся от детей от боярских и
от их людей и от сторонних людей силы и обиды многие и сена-де
v них косят и починки ставят на их землях сильно», а «межи»
у монастыря с землями великого князя и детей боярских нет.
Грамота предписывала городовому приказчику и великокняже-
скому посельскому «на весне» в те монастырские деревни и по-
чинки ехать, да чтоб «тем есте новым деревням и починком
межу учинили с моею великого князя землею и с боярскою, и
с монастырскою или с чьею-нибудь, обыскав сторонними людьми
многими ямы покопали и грани поклали по тем местом, как на
меня те деревни и починки ведал посельской Сенька Ногин, да
и ты Устин (нынешний дворцовый приказчик, — Н.
Интерес данной грамоты заключается, в частности, еще
в том, что она адресована одновременно великокняжескому по-
сельскому и городовому приказчику, причем посельский высту-
пает по грамоте как представитель собственно дворцовых зе-
мель, а городовой приказчик как представитель общеуездной
администрации, ведающий поместными, черными землями и
иными землями.
Для деятельности городовых приказчиков показательно
также то, что они вообще сравнительно часто используются
московским правительством для производства самых различных
земельных дел. Например в 1534 г. белозерский городовой при-
казчик Федор Гневашев сын Стогинина был назначен судьей
по делу Ферапонтова монастыря с крестьянами Е,сюнинской
волости о земле у Дерегина озера.29 30 В 1535 г. нижегородским
городовым приказчикам Андрею и Михаилу Жедринским было
поручено выяснить, кому принадлежит спорное село Кандиче.31
Поручается городовым приказчикам и надзор за спорными
землями. Так, например, в 1546 г. суздальским городовым при-
казчикам Нечаю Тумскому и Андрею Перевешникову была
послана грамота по поводу двенадцати деревень села Воскре-
сенского, спорных между кн. М. И. Кубенским и Спасо-Е.фимье-
вым монастырем. Разбор дела в Москве затянулся. В связи
29 При этом грамота, как и грамота 1538 г. дмитровскому городовому
приказчику, специально предупреждала, что если «о чем ся сопрут, и вы бы
(т. е. городовой и дворцовый приказчик,—Н. Н.) их судили в том и
обыском обыскали, да суда своего и обыску список положили бы передо
мною, поставя обоих истцев с очей на очи, да и вперед бы есте тех кре-
стьян от детей боярских и от сторонних людей берегли, чтоб им от них сил
и обиды не было никоторые» (Вахромеев, ч. I, № XII).
30 АЮ, № 20; см. также: РИБ, № 131.
31 Нижегородские губернские ведомости, 1848, № 5.
11 H. Е. Носов
162	Часть первая. Городовые приказчики
с тем, по челобитью кн. Кубенского, Иван IV приказал гор^. •
довым приказчикам, чтобы они «те деревни и починки с лес^
и с угодьем велели ведати» кн. Кубенскому вместе с спасским •
архимандритом «пополовинам, до нашего указа, до тех мест как
мы тое земле управу учиним». Городовые приказчики были обя-
заны не только осуществить указанный акт, но и контролиро-
вать в дальнейшем его выполнение.32
Очень показательные данные находим мы и в отношении над-
зора городовых приказчиков за великокняжескими оброчными
землями, а также рыболовными озерами и реками. Так, по гра-
моте 1521 г. в руках вологодского городового приказчика нахо-
дились на Вологде волостные и окологородние великокняжеские
покосы. Городовые приказчики были обязаны беречь эти по-
косы, контролировать правильное их использование, а также
собирать оброк за пользование ими с волостных и окологород-
них крестьян. Разъясняя порядок сбора оброка с покосов, на-
ходящихся в пользовании Спасо-Прилупкого монастыря, велико-
княжеская грамота специально обращала внимание городовых
приказчиков на необходимость строго придерживаться писцовых
книг, а также указывала городовому приказчику Алеше Фели-
монову, что сбор оброка с монастырских крестьян надо произ-
водить отдельно: «И ты б нынче оброк имал с тех крестьян
(монастырских, — Н. Н.), которые писал покосы Юшко Юма-
тов опрочь, а з городцкими и с волостными бы еси не смеши-
вал, а которые их покосы оприч того, а Юшко их не писал,
и ты б в те у них покосы вступатися у них не велел никому,
а оне те свои покосы ведают по старине».33
На подведомственность городовым приказчикам великокня-
жеских рыбных ловель источники указывают также достаточно
определенно. Примером может служить деятельность нижего-
родских городовых приказчиков. В 1538 г. нижегородским горо-
довым приказчикам совместно с ключниками и дворским было
приказано отвести Троице-Сергиеву монастырю пожалованные
ему рыбные ловли на реке Волге. До нас дошла и сама отвод-
ная грамота указанных лиц на жалуемые Троицкому мона-
стырю рыбные ловли.34
32 ЦГАДА. ГКЭ, по Суздали, № 11806.
33 ЛОИИ. Коллекция Н. Г. Головина, № 48. Грамота послана «на Во-
логду прикащику городовому Олеше Фелимонову или по нем иной хто при-
казчик городовой будет». На грамоте имеется подтверждение Ивана IV от
февраля 1534 г.
34 ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 803, 806. В грамоте, в част-
ности, находим небезинтересное указание об использовании самими города
вы ми приказчиками великокняжеских лугов. Так, в «отводе» при установлю
нии границ ловель поясняется, что «а от Лужского озера истоком вниз
Глава III. Земельно-административные обязанности
163
То, что надзор за рыбными ловлями входил в постоянную
компетенцию нижегородских городовых приказчиков, как и го-
родовых приказчиков других городов, наглядно видно из ох-
ранной грамоты великого князя от 1541 г. нижегородским го-
родовым приказчикам и ключнику, а также балахонскому горо-
довому приказчику об охране ими рыбных ловель Троице-Сер-
гиева монастыря на Волге. В грамоте прямо указывалось, чтобы
«вы б (городовые приказчики, — Н. Н.) того берегли накрепко,
чтоб у них дети боярские и городцкие люди в те их воды не
вступалися и обиды бы их монастырским людем и ловцом в тех
водах ни от кого не было, докуды мы на те воды кого пошлем
и межу им велим учинити».3,1
Но городовые приказчики не только осуществляли общий
контроль над рыбными ловлями великого князя, но и привлека-
лись правительством для рассмотрения различных конфликтных
дел по вопросам самого использования этих ловель, например,
монастырями. Так, в 1545 г. нижегородскому городовому при-
казчику Василию Жедринскому «с товарищи» было поручено
вместе с тиуном великого князя Гордеем Брейциным произвести
подробный обыск и учинить управу по делу Печерского и Си-
мовского монастырей о рыбных местах.36
Эта же сторона деятельности городовых приказчиков нашла
свое отражение и в жалованных грамотах, что видно хотя бы по
жалованной грамоте 1538 г. Троице-Сергиеву монастырю на
рыбные ловли в Переяславском уезде. В грамоте, например,
указывалось, что «наместники наши переславские и волостели
усолские и иные наши волостели и их тиуны, и наши ключники
и приказщики (речь идет о городовых приказчиках, — Н. Н.)
и все пошлинники с тех их людей и с судов и с неводов и с ме-
реж и со всяких ловель, которые поедут рыбы ловити по озе-
рам и рекам вверх и вниз рыба ловити, пошлин наших и своих
некоторых на них не емлют. И наши поледчики монастырским
рыболовам на нас рыбы ловити не велят. И наместники наши
переславские и волостели усолские и столнича пути и иные
наши волостели и их тиуни и приказщики наши и ключники
на собя рыбы ловити не наряжают же».37
Волги по левой стороне ^уги великого князя наместничьи и городовых
приказчиков и городовых людей и боротничи и оброчные». Видимо, городо-
вые приказчики имели право пользования великокняжескими лугами в такой
же мере, как наместники, как одним из видов обеспечения за службу.
Зо ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 868.
36 Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии,
т. XIV, Нижний-Новгород, 1913, Кабанов, № 11, стр. 15.
3/ ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 808.
11*
164
Часть первая. Городовые приказчики
Приведенные данные актового материала первой половины
XVI в. о земельно-административной деятельности городовых
приказчиков в отношении уездных земель находят свое под-
тверждение и в источниках второй половины XVI в.
Таким образом, источники характеризуют городовых при-
казчиков как весьма активных проводников великокняжеской
земельной политики, одних из главных участников описаний,
отделов, межевания, бережения, дачи на оброк и других видов
земельных дел и поручений.
В то же время, если более внимательно присмотреться
к приведенным указаниям источников о надзоре городовых при-
казчиков за городскими и уездными землями, то мы увидим,
что все же большинство указаний касается отделов и межева-
ния великокняжеских земель, передаваемых в обмен или по
вкладам монастырям. Отсюда следует, что земельные дела, по-
38 См., например, помимо отдельных сведений, приводимых по этому
вопросу в исследовании о городовых приказчиках Дьяконовым: Архив
Строева, т. I, №№ 227, 316; ДАИ, т. I, № 225; Описание актов Ува-
рова, № 59; Собрание историко-юридических актов Беляева, М., 1881,
№№ 137, 208; Вятские губернские ведомости, 1859, № 49; Столетие Вят-
ской губернии, т. II, Приложение, №№ 30, 31, 38, 43, 48. Памятная
книга и календарь Вятской губернии на 1902 год, отд. II, стр. 1—35;
Труды Вятской ученой архивной комиссии, вып. 1—2, 1906, стр. 9—10;
вып. 2, 1907, Отдел рефератов, стр. 5—8; Тверские епархиальные ведо-
мости, 1899, № 4, стр. 98—100; Памятная книга Тверской губернии на
1861 год, отд. IV, № 4, стр. 6—8; Владимирские губернские ведомости,
1910, № 18; Известия Тамбовской ученой архивной комиссии, вып. XIII.
Тамбов, 1887, приложение 4-е, стр. 21—22; Тульские епархиальные ведо-
мости, 1884, приложение, стр. 29—30; Ярославские епархиальные ведо-
мости, 1897, № 11; Акты Нижегородского Печерского Вознесенского мо-
настыря, М., 1898, стр. 247—248; Ш у м а к о в. Обзор, вып. IV, №№ 634,
711, 1196, 1266; Шумаков. Сотницы, вып. V, стр. 50; Ф. Маслов.
Масловский архив. Чтения ОИДР, 1916, кн. 2, стр. 22—24; АФЗХ, ч. П,
№№ 249, 250, 255; Федотов-Чеховской, т. I, стр. 222. 371; АЮБ, т. I,
№ 80, I; Исторический архив, т. III, 1940, № 78; АИ, т. I, № 213;
ЛОИИ, Акты до 1613 года, on. I, №№ 265, 545; Копии ГКЭ, по Слобод-
скому уезду, №№ 10982, 10979, 14174. Указанные источники, преимуще-
ственно приправочные, дозорные, межевые, разъезжие и иные писцовые
книги, а также отдельные (в частности, поместные), обыскные, оброчные и
иные грамоты (преимущественно грамоты «с прочетом»), характеризуют зе-
мельно-административную деятельность городовых приказчиков второй по-
ловины XVI в. (в основном 60—80-х годов) следующих городов: Бело-
озера, Галича, Каргополя, Кашина, Москвы, Нижнего-Новгорода, Пере-
яславля-Залесского, Ростова, Рославля, Суздаля, Судиславля, Стародуба
Соли-Вычегодской, Слободского городка, Ужны, Тулы, Шуи, Щацка.
Юрьева-Польского, Хлынсва, Ярославля. Вообще надо отметить, что акто-
вого материала о надзоре городовых приказчиков за уездными землями от
второй половины XVI в. дошло до нас очень много, особенно в местных
мало известных изданиях (губернские и епархиальные ведомости, труды
губернских архивных комиссий и т. д.).
Глава III. Земельно-административные обязанности 165
ручаемыс городовым приказчикам, производились ими как ли-
цами, непосредственно отвечающими в первую очередь за соб-
ственно великокняжеский местный земельный фонд — «ведаю-
щими» им «на великого князя».
Особенно ясно подчеркивает эту природу земельной дея-
тельности городовых приказчиков, например, грамота 1538 г.
дмитровскому городовому приказчику Кузьме Всесвятскому об
отказе Троице-Сергиеву монастырю сельца Кунилова, «что
было вотчина Кувылды Семечева», где прямо указывается, что
ранее эту вотчину было «тебе (городовому приказчику, — Н. Н.)
приказано ведати на меня, на великого князя».39 Эта же форма
отношения городовых приказчиков к великокняжеским землям
нашла свое отражение и в грамоте 1530 г. вологодскому городо-
вому приказчику, в которой указывается городовому приказ-
чику, по поводу земель Кирилло-Белозерского монастыря, ме-
няемых великим князем на черные земли, «да те деревни, ко-
торые на мене возьмет, отдал бы ... в Вологодцкой уезд в Го-
родской стан сотцим и старостам и десятцким и всем крестья-
ном во всякую мою тягль в тех деревень место».40
По существу перед нами такая же картина, как и с город-
скими землями, где городовые приказчики выступали как при-
казные лица дворцового ведомства, распоряжающиеся всей
городской землей как землей великого князя и подчиненные
в своих действиях непосредственно великокняжеским дворец-
ким. Во всяком случае, в актовом материале особенно ясно про-
ступает перед нами в первую очередь подведомственность горо-
довым приказчикам таких категорий великокняжеских земель,
как земли поместные, черные и оброчные, где бы они ни нахо-
дились. Последняя черта особенно ясно видна по жалованной
подтвердительной грамоте («по великого князя слову Ивана
Васильевича всеа Русии от дворецкого Ивана Михайловича»)
от 1539 г. на имя рязанского городового приказчика Васюка
Коноплина с разрешением на взимание спасским архимандри-
том Кассианом «оброка за позем з году на год с двора по
гривне» с дворов детей боярских и черных людей, «что на их
спасской земле на посаде за Глебовскими вороты».41
На основании всего сказанного считаем невозможным идти
вслед за М. А. Дьяконовым и рассматривать земельную
деятельность городовых приказчиков только как производную
(а поэтому второстепенную) от их финансово-административной
39 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 787; см. также № 793.
40 ЛОИИ, Копии ГКЭ. ПО Вологде, № 2578.
41 ЦГАДА, ГКЭ, по Переяславлю-Рязанскому, № 9824.
166
Часть первая. Городовые приказчики
деятельности.42 Не правильнее ли будет, если ставить вопр0с
о взаимообусловленности финансовых и земельных обязанностей
городовых приказчиков в первой половине XVI в., поменять
их местами и говорить о земельных обязанностях городовых
приказчиков так же, как о подобных же обязанностях дворцовых
приказчиков в отношении специальной категории дворцовых
земель. Конечно, земельные обязанности городовых приказчи-
ков из-за разнородности относящихся к их компетенции вели-
кокняжеских земель были значительно сложнее и не могли об-
ладать такой полнотой, как обязанности великокняжеских двор-
цовых приказчиков, ведавших собственно отдельными дворцо-
выми селами или волостями, но все же городовые и дворцовые
приказчики хотя и не в равной степени, но в конечном счете вы-
ступают перед нами как представители владельческих прав ве-
ликого князя на разные категории земель великокняжеского
земельного фонда. Сосредоточивая в руках городовых приказ-
чиков управление всеми великокняжескими землями, не выде-
ляемыми в особое дворцовое управление, московское правитель-
ство, по сути дела, впервые делает попытку создания единого
приказного управления для государственных земель,43 * * * * 48 с явной
тенденцией превращения городовых приказчиков в должност-
ных лиц, контролирующих все уездное землевладение в целом.
Такая же тенденция наблюдается, как мы видели, и в отноше-
нии всего остального круга обязанностей городовых приказ-
чиков.
42 Объяснение М. А. Дьяконовым участия городовых приказчиков
в списаниях земель и дозорах одними узко практическими потребностями
производства тяглой раскладки ничего в этом отношении не подтверждает.
Поскольку, указывал Дьяконов, на практике «городовым прика1цикам при
осуществлении своих финансовых обязанностей приходилось иметь дело
с значительным количеством отступлений от общего порядка податного уп-
равления» (льготы, запустение, отделы, межевания и т. д.), то «вследствие
таких обязанностей городовые прикащики были поставлены в самое близ-
кое соприкосновение с писцовым делом не только в том смысле, что должны
были постоянно следить за результатами описей, но еще и в том, что
иногда и сами принимали участие в описях и дозорах» (Дьяконов. Го-
родовые прикащики, стр. 79).
48 Мы имеем в виду городские, поместные, черные и оброчные велико-
княжеские земли как земли, принадлежащие великому князю, по существу
не столько как вотчиннику, сколько как государю.
Глава четвертая
ГОРОДОВЫЕ ПРИКАЗЧИКИ
В ФИНАНСОВОМ УПРАВЛЕНИИ
Уже предшествовавшее исследование показывает несостоя-
тельность применительно к первой половине XVI в. точки зре-
ния на городовых приказчиков М. А. Дьяконова как на финан-
сово-податной орган местного управления и дает все основания
рассматривать финансовые обязанности городовых приказчиков
только как одну из сторон (и притом не определяющую) их
деятельности как уездного приказного органа, ведающего по-
сошными делами и службами великого князя, которые имели
прямое или косвенное отношение к вопросам военно-админи-
стративного управления. И, даже более, мы вправе поставить
вопрос, не были ли финансовые обязанности городовых при-
казчиков явлением позднейшим, в полной мере развившимся
лишь к середине XVI в.
В этом отношении нам в первую очередь хотелось бы обра-
тить внимание на тот факт, что даже количественно данные
о финансовой деятельности городовых приказчиков от первой
половины XVI в. не занимают того преобладающего места
в общей массе дошедшего до нас актового материала о городо-
вых приказчиках, какое они бесспорно занимают в нем во вто-
рой половине XVI в. И это несмотря на то, что сам дошедший
до нас актовый материал, представляющий собой в основном
монастырские жалованные тарханные, оброчные, льготные и
иные грамоты, по своему существу естественно освещает лучше
вопросы финансового управления, чем вопросы военно-админи-
стративного управления.
По данным источников, городовые приказчики наиболее рано
стали, видимо, принимать участие в сборе оброчных денег вза-
мен отдельных посошных повинностей и податей. Так, напри-
мер, указания о сборе городовыми приказчиками оброчных
Денег находим еще в великокняжеской грамоте вологодскому
168	Часть первая. Городовые приказчики
городовому приказчику от 1521 г.1 и в оброчной грамоте удель
ного князя КЭрия Ивановича от 1526 г. на села Троице-Сер.
гиева монастыря Петровское и Поречье в Дмитровском уезде
и село Андреевское в Рузском уезде. Особенно интересна
последняя грамота. В ней прямо указывается, что, несмотря
на то, что у перечисленных троицких сел и деревень есть «мои
(князя Юрия, — Н. Н.) жалованные грамоты оброчные За
дань и за ям и за примет и за посошный корм и за все пощ.
лины, и мои де городовые прикащики емлют с монастырских
сел и з деревень через мои грамоты оброчные лишек. И я3
своим городовым прикащиком с монастырских сел и деревень
через свои грамоты оброчные лишка имати не велел и грамот
есми оброчных рушити не велел- никому ничем, а прикащиком
есми своим и всем пошлинником велел ходити о всем потому-ж,
как в моих оброчных грамотах писано. А коли и пошлю свои
грамоты к своим городовым прикащиком и на грамотчики,
о коих пошлинах ни будут, а на сю мою грамоту иные грамоты
9
нет никоторые».
Мы видим, что грамота 1526 г. совершенно определенно
говорит о городовых приказчиках как о должностных лицах,
собирающих и обязанных в дальнейшем собирать с монастыр-
ских сел оброк, а также, в случае ликвидации права монастыря
на уплату общего оброка, сами указанные в грамоте подати
(дань, ям, примет, посошный корм и иные пошлины). Послед-
нее специально разъясняется самой грамотой, ставящей горо-
довых приказчиков в один ряд с княжескими пошлинниками.
а также оговаривающей, что «коли и пошлю свои грамоты
к своим городовым прикащикам и на грамотчики, о коих пошли-
нах ни будут, а на сю мою грамоту иные грамоты нет нико-
торые».
Таким образом, грамота ясно показывает, что уже во второй
четверти XVI в. в руках городовых приказчиков находился
сбор таких важнейших податей, как дань, ямские деньги, при-
мет, посошный корм, а также оброки, если эти или другие
натуральные подати, как, например, посошный корм, перево-
дились на оброк. Поскольку же перечисленные денежные
подати составляли основу прямого обложения первой половины
XVI в., то можно считать, что к этому времени в руках горо-
довых приказчиков постепенно сосредоточивается в основном
почти все местное финансовое управление.
К этому же выводу пришел в своем исследовании о горо-
довых приказчиках и М. А. Дьяконов на материале преимуЩГ'
1	ЛОИИ, Коллекция Н. Г. Головина, № 48.
2	ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 592
Глава IV. Городовые приказчики в финансовом управлении 169
ственно, правда, второй половины XVI в. Но, к сожалению,
работа Дьяконова, хотя и построенная на большом и интерес-
ном актовом материале, рассматривает городовых приказчиков
вообще, за XVI в. в целом, в ничем не обоснованной искус-
ственной статике, совершенно не учитывая развития института
городовых приказчиков в этот период. А это естественно устра-
няет возможность правильной исторической оценки не только
самой природы института городовых приказчиков как органа
местного управления, но и их финансовой деятельности, рас-
сматриваемой Дьяконовым как основа их должностной компе-
тенции на протяжении всего XVI в. Составить поэтому вполне
правильное представление о финансовой деятельности городо-
вых приказчиков первой половины XVI в. и особенно об ее
значении в их общей деятельности как органа местного управ-
ления по исследованию Дьяконова чрезвычайно трудно. Это и
побуждает нас, не повторяя основных выводов Дьяконова,
попытаться выделить из материала о финансовой деятельности
городовых приказчиков за весь XVI в. данные об их деятель-
ности в этой области только за первую половину века, т. е.
конкретизировать наше представление о финансовых функциях
городовых приказчиков не «вообще», а в определенный истори-
ческий отрезок времени.
На первом месте в источниках первой половины XVI в.
стоит участие городовых приказчиков в сборе ямских денег и
примета. Указания на участие городовых приказчиков в сборе
дани встречаются в источниках значительно реже. Это, видимо,
было вызвано тем, что, во-первых, сбором дани обычно зани-
мались специальные великокняжеские данщики или, как их
нередко называют источники, писцы-данщики, в то время как
в отношении других прямых налогов таких особых сборщиков
ни в XV, ни в XVI вв. не было, а во-вторых, что дань в первой
половине XVI в. постепенно начинает утрачивать свое прежнее
значение основного прямого налога и поэтому значительно реже
является объектом посылки специальных «грамот на грамот-
чики» или иных общих указаний об ее сборе, как, например,
о сборе ямских денег. А именно подобные случаи чаще всего
находили отражение в актовом материале, связанном с деятель-
ностью городовых приказчиков.
Обычно грамоты не упоминают об участии городовых при-
казчиков в сборе ямских Денег обособленно. Типичными для
формуляра монастырской жалованной грамоты 30—50-х годов,
как и для грамот непосредственно на имя городовых приказ-
чиков, являются указания — «а городовые прикащики с их
монастырских сел наших ямских денег не имают и посошных
170
Часть первая. Городовые приказчики
людей не наряжают», или для грамот «с прочетом» — «и вы бы
городовые прикаицики с их монастырских сел и деревень нащИх
ямских денег не имали и посошных людей не наряжали». Вклю-
чение ямских денег в одну категорию именно с посошной
службой, а иногда, как мы увидим, и приметом, само по себе
очень показательно.
Объединение в подобных формулировках наряду с ямскими
деньгами и посохой также городового дела встречается значи-
тельно реже и то только в льготных грамотах. Последнее было
связано с тем, что освобождения от городового дела обычно
давались намного реже, чем от ямских денег и посохи, и всегда
обусловливались точно определенным сроком. Именно поэтому
упоминания о городовом деле встречаются, как правило, только
в льготных грамотах.
Сведения о сборе городовыми приказчиками в 30—40-х го-
дах ямских денег относятся к самым различным городам и
уездам: Боровскому,3 4 * Верейскому,0 Владимирскому и Суздаль-
скому,6 Дмитровскому,7 Звенигородскому,8 Новоторжскому и
Тверскому,9 Радонежскому,10 Рузскому,11 Переяславскому,12
Ярославскому.13 О том, что сбор ямских денег городовыми при-
казчиками носил к 50-м годам уже вполне установившийся
повсеместный характер, можно судить и по жалованной грамоте
Троице-Сергиеву монастырю от 1550 г. на всю монастырскую
3 Это находит свое отражение и в грамотах городовым приказчикам
по этим вопросам. Примером такого рода грамот может служить, напри-
мер, грамота «с прочетом» переяславским городовым приказчикам от
1547 г., по челобитью Данилова монастыря, в которой указывалось, что
«вы деи (городовые приказчики,—Н. Н.) с тех их монастырских сел пра-
вите наши ямские денги и посошных людей и городовые дела наряжаете
и нашу у них грамоту жаловалную рудите, а вы бы с их монастырских сел
наших ямских денег неймали и посошных людей и городовых дел не наря-
жали до их урочных лет по грамоте жаловалной» (Добронравов, При-
ложения, отд II, № 8).
4 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 587; Дьяконов, Акты, вып. II,
№№ 10, 14.
° ААЭ, т. I, № 207; Шумаков. Обзор, вып. III, № 546.
° Владимирские губернские ведомости, 1902, № 16; 1909, № 23;
А. Смирнов. Материалы для истории Владимирской губернии, вып. II,
Владимир, 1903, № 228; Описание актов Уварова, №№ 26, 28, 29; АИ,
т. I. № 145
7 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 592; Шумаков. Обзор,
вып. III, № 280.
8 Шумаков. Обзор, вып. III, № 479.
9 Шумаков. Тверские акты, вып. I, № IV.
10 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
11 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 592.
12 Добронравов, Приложения, отд. II, №№ 7, 8.
13 Дьяконов. Акты, вып. II, № 13.
Глава IV. Городовые приказчики в финансовом управлении 171
вотчину, в которой, в частности, указывается, что «приказщики
де наши городовые ямские денги с них емлют по городом; и
в том де у них людем и крестьяном и дворником чинятся про-
дажи и убытки великие».14
Подавляющее большинство дошедших до нас источников,
содержащих указания об участии городовых приказчиков
в сборе ямских денег, представляют собой великокняжеские
ipaMOTbi на имя городовых приказчиков по поводу нарушения
ими иммунитетных привилегий тех или иных монастырей
в отношении ямских денег. Сам же факт сбора ямских денег
городовыми приказчиками во всех грамотах рассматривается
как явление обычное.
Так, например, от 40-х годов сохранился целый ряд указа-
ний на челобитья Суздальского Покровского девичьего мона-
стыря. в которых монастырь жаловался, что владимирские и
суздальские городовые приказчики «правят» с них ямские
деньги в нарушение монастырских жалованных грамот. «Вы де
и нынеча, — как указывают великокняжеские грамоты в адрес
городовых приказчиков, — с их монастырских сел и з деревен
правите наших ямских денег. . . а грамоту у них нашу жало-
валную рудите».1°
В указываемых великокняжеских грамотах, в частности
в грамотах 1547 г. по поводу челобитной Покровского девичьего
монастыря, как мы уже отмечали, говоря о посошной службе,
делается специальная оговорка, что ямских денег, равно и по-
сохи. городовые приказчики не собирают с владений Покров-
ского монастыря, согласно его жалованным грамотам, до
«нашего указа».
“ ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
15 См. грамоту «с прочетом» Ивана IV от января 1547 г. суздальским
городовым приказчикам Нечаю Тумскому и Андрею Перевешникову
(Описание актов Уварова, № 28). Однотипная грамота была послана
аем же суздальским городовым приказчикам и 17 января того же года
о соблюдении жалованных грамот Покровского монастыря на село Глад-
ково при взимании с монастырских крестьян ямских денег и привле-
чении их к отбыванию повинностей (АИ, т. I, № 145). Такие же указа-
ния сохранились и о деятельности владимирских городовых приказчиков.
Об этом говорят грамоты владимирским городовым приказчикам о нару-
шении ими жалованных грамот Покровского девичьего монастыря при сборе
ямских денег от 20 июня 1542 г. и от января 1547 г. (Описание актов
Уварова. №№ 26, 29). Интересно, что примерно такая же грамота была
послана в том же 1547 г. и переяславским городовым приказчикам о не-
взимании ими ямских денег, как и других податей и повинностей, с пере-
яславских вотчин Данилова монастыря (Д обронравов, Приложения,
172
Часть первая. Городовые П/Ангн.МЧНкК
Это, как и упоминание ямских денег в великокняжеских
грамотах почти всегда в одном контексте с посохой, указывает
что порядок сбора ямских денег городовыми приказчиками
в известной мере был таким же, как и сбор посошных людей
т. е. надо отличать два вида сбора ямских денег: обычный
сбор, производящийся только с земель, не огражденных имму.
нитетом (хотя таких ограничений было сравнительно немного),
и особый сбор «по нашему указу», когда городовые приказчики
собирали ямские деньги по специальным посылаемым на их
имя грамотам со всех земель, включая и грамотчиков. Вообще
такая двойственная форма организации была характерна, ка.\-
мы уже видели, для отбывания почти всех посошных повин-
ностей, имеющих государственное значение, и представляла
собой неизбежный результат той ограничительной политики
в области податного иммунитета, которая настойчиво прово-
дится московским правительством примерно с конца XV в.
Практическое же применение указанного ограничения подат-
ного иммунитета органически связано в первой половине
XVI в. с деятельностью городовых приказчиков.
Наряду со сбором ямских денег в руках городовых приказ-
чиков, как уже отмечалось, находился сбор приметных денег
или, как их обычно называют источники, примета.
Что такое «примет», как вид прямого налога, до сего
времени не выяснено в исторической литературе. Так, напри-
мер, С. Б. Веселовский в «Сошном письме», рассматривая
вопрос о посошных налогах XVI в., указывал, что «самым
простым и- правдоподобным объяснением термина примет и
приметные деньги. . . будет то, что так называли прибавку или
надбавку (намет) к старым налогам. Возможно, что термин
имел более узкий смысл, и так называли добавочные местные
налоги сверх общих государственных».16 Но в дальнейшем
Веселовский изменил свою точку зрения на примет и в своем
исследовании «Феодальное землевладение в северо-восточной
Руси» дает более конкретное толкование примета как налога,
указывая, что «примет, приметные деньги — особый
сбор на оборудование городских укрепле-
н и й».17 К сожалению, и в первом и во втором случаях Весе-
ловский дает определение примета попутно в примечаниях без
всякого обоснования или пояснения фактическим материалом.
Специальных, более развернутых характеристик значения при-
10 Веселовский. Сошное письмо, т. I, стр. 143.
17 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 398. Разрядка
наша, — Н. Н.
Г лава	IV. Г о родовые	приказчики	в финансовом	управлении 173
~~	*	-	——	  -	• —	-	——	—. —— _ ___ _	___—	I	-	— —-- -	———
устных денег в исторической литературе, посвященной XVI в.,
нам не известно.18 С своей стороны мы могли бы подтвердить
последнее мнение Веселовского о примете как особом сборе
на оборудование городских укреплений не только тем, что по
своей этимологии термин «примет» связан именно с городом,19
но прямыми указаниями летописей о том, что, например, при
строительстве в 1535 г. городской стены в Новгороде на Со-
фийской стороне на всех горожан был разложен «примет
городовой денежной».20
Наряду со сказанным весьма симптоматично то, что примет
как общеобязательный налог вводится повсеместно примерно
со второго десятилетия XVI в.,21 когда правительство Васи-
лия III проводит ряд крупных мероприятий по укреплению
обороноспособности страны и, в частности, по строительству
городских крепостей.
18	Правда, совсем недавно по вопросу о примете в весьма категорической
форме высказался С. М. Каштанов, который в отличие от Веселовского
считает, что «примет» не особый денежный сбор на оборудование город-
ских укреплений, а «деньги на строительство осадных со-
оружений перед городскими стенами. Как налог примет
впервые упомянут в жалованной грамоте князя Юрия Ивановича 1513 года.
В великокняжеских жалованных грамотах термин „примет1* встречается
с 1522 года» (С. М. Каштанов. Историко-правовой обзор к жалован-
ным и указным грамотам. Памятники русского права, вып. IV, М., 1956,
стр. 167. — Разрядка наша,—Н. Н., см. также: С. М. Каштанов.
О классификации жалованных грамот. Исторический архив, М., 1956, № 3,
стр. 215). Точка зрения Каштанова весьма интересна, но нуждается как
в специальной аргументации, которой автор, к сожалению, не приводит, так
и в уточнении. Во всяком случае, в разделе о финансах первой половины
XVI в., написанном Каштановым для «Очерков истории СССР», он же дает
несколько иную характеристику примета: «Под приметом подразумевалась
обязанность строить укрепления (осадные?! — Н. Н.) перед
городскими стенами. Эта повинность обычно переводилась на
деньги. Примет возник, очевидно, в 1513 г.» (Очерки истории СССР.
Период феодализма. Конец XV в.—начало XVII в., М., 1955, стр. 141.—
Разрядка наша, — Н. Н.).
19	Вообще приметом в XIV—XVI вв. назывались специальные осадные
сооружения (в частности, особый плетень), которые осаждающие пристраи-
вают (приметывают) к городской стене (ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1,
стр. 216, 278, 302; ч. II, вып. 1, стр. 209, 261; т. XV, изд. 2-е, вып. 1,
стр. 89, 11). Что же касается термина «городовой примет», то им обозна-
чались также и дополнительные городские укрепления, сооружаемые вне
городских стен (пристраиваемые, приметываемые к ней).
20	ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1, стр. 567.
21	Во всяком случае, до XVI в. никаких упоминаний в актовом мате-
риале о примете как подати нам не известно (см. хотя бы: Материалы для
терминологического словаря древней России. Составил Г. Е. Кочин, М.—Л.,
1937). Показательно, что нет никаких упоминаний о примете и в таком
новом капитальном издании актового материала до XVI в., как «Акты
социально-экономической истории северо-восточной Руси» (М., 1952, т. I).
174	Часть первая. Городовые приказчики
Все это, конечно, не исключает, что в дальнейшем, особенно
во второй половине XVI в., приметом могли обозначать не
только дополнительные сборы на крепостные нужды, но и иные
надбавки к старым налогам.
С начала упоминаний о примете в актовом материале он
обычно стоит в числе таких важнейших налогов и повинностей,
как ямские деньги, посошная служба и городовое дело. Осо-
бенно часто упоминается примет в жалованных грамотах
в одном контексте с ямскими деньгами.
Одно из наиболее ранних упоминаний о примете как по-
дати встречается, например, в жалованных грамотах удельного
князя ЬОрия Ивановича. Причем интересно, что если в его
льготной грамоте 1512 г. на третье поле митрополичьего села
Хлябова (два поля того же села, как указывал Веселовский,
лежали в Московском уезде и были вне компетенции князя
Юрия Ивановича) ничего не упоминается о примете,22 то уже
в оборочкой и несудимой грамоте того же кн. Юрия Ивановича
Троице-Сергцеву монастырю от 1513 г. на монастырские вла-
дения в Дмитровском и Рузском уездах числится наряду
с данью и ямом и примет. В грамоте указывается, что троиц-
кие люди дают с своих «сел и деревень з году на год на Роже-
ства Христово за дань, и за ям, и за примет моим данщикам:
дмитровскому данщику дают. . . тридцать алтын без трех,
а рузскому данщику дают... сорок алтын без трех».23 Что же
касается митрополичьих владений, то в выдаваемых им жало-
ванных грамотах примет упоминается уже в 20-х годах. Мы
имеем в виду льготную грамоту кн. Юрия Ивановича на ми-
трополичьи владения в Звенигородском уезде от 1524 г.
«А как отсидят те его люди свои урочные годы, 5 лет, — ука-
зывает грамота, — и они потянут в мою княж Юрьеву Ивано-
вича в Рождественскую и в Петровскую дань и в ям и в при-
мет и во все пошлины по книгам писца моего».24 Причем
показательно, что во всех последующих подобного типа
грамотах князя Юрия Ивановича примет, как правило, всегда
упоминается.25
22 В грамоте сказано: «А как отойдут их урочные лета, пять лет, и они
потянут в мою, княж Юрья Ивановича, в дань и ям и в посошной корм и
во все пошлины по книгам» (В е с е л о в с к и й. Феодальное землевладение,
стр. 398).
23 На грамоте имеются подтверждения Ивана IV от 1534 г. и 1551 г.
(Ф е д о т о в - Ч е х о в с к о й, т. I, № 32).
24 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 398.
25 См., например, жалованную оброчную грамоту князя Юрия Ивано-
вича от 1532 г. на село Дмитриевское-Грузеево Троице-Сергиева монастыря
в Звенигородском уезде, в которой указывается, что «тем их людем не
Глава IV. Городовые приказчики
в финансовом управлении 175
С самого своего появления, в качестве общеобязательного
посошного налога, примет почти сразу же попадает в круг
податей и повинностей, находящихся в непосредственном веде-
нии городовых приказчиков. Случаи сбора примета при нали-
пни в том или ином месте городовых приказчиков другими
должностными лицами встречаются очень редко, в то время
как о сборе тех же ямских денег, особенно в первые десяти-
летия XVI в., обычно адресуются грамоты не только городо-
вым приказчикам, но и данщикам, которым, как правило,
поручался до появления городовых приказчиков сбор основных
прямых налогов.
Наглядной иллюстрацией этого могут служить те же гра-
моты князя Юрия Ивановича. Так, если по грамоте 1513 г.
оброк «за дань, и за ям, и за примет» с Дмитровских и Рузских
сел Троице-Сергиева монастыря взимают дмитровские и руз-
ские данщики, то уже по оброчной грамоте кпязя Юрия от
1526 г. на троицкие владения в тех же Дмитровском и Рузском
уездах — городовые приказчики. В грамоте прямо указывается,
что «мои де городовые приказщики емлют с монастырских сел
и деревень через мои грамоты оброчные лишек» «за дань и
за ям и за примет и за посошный корм и за все пошлины».26
Грамота указывает и на возможность посылки к городовым
приказчикам об этих налогах «грамот на грамотчики».
Сведения о сборе городовыми приказчиками примета нахо-
дим и в грамоте 1538 г. тверским и новоторжским городовым
приказчикам, которая тоже указывает на практику поручения
городовым приказчикам сбора приметных денег со всех уездных
земель и посадов.27
Сбор ямских денег, примета, дани, а также других налогов
производился городовыми приказчиками в первой половине
надобе моя княж Юриева Ивановичи никоторая дань, ни Петровская, ни
Рожественая, ни ям, ни примет, ни мыт» и другие пошлины и повин-
ности, «а дают они с того села и з деревень в мою казну оброком з году
на год на Рожество Христово за дань и за ям и за примет и за хлеб и за
все пошлины по 2 рубля денег». На грамоте имеются подтверждения
Ивана IV от 27 февраля 1534 г. и 17 мая 1551 г. (ЛОИИ, Копии Троиц-
ких актов, № 678). Упоминается примет и в льготной грамоте князя Юрия
Ивановича от 1532 г. на село Новое Поречье Троицкого монастыря в Дми-
тровском уезде. «А как отсидят свои урочные лета 10 лет, — указывает гра-
мота,— и оне (монастырские крестьяне, — Н. Н.) потянут в мою в княж
Юрьеву Ивановича дань и в ям и в примет и в посошной волостелин корм
н в подводы и во все пошлины по книгам писцов моих, и оброк им пла-
тити с того села и з деревень по грамоте». На грамоте имеется подтвержде-
ние Ивана IV от 27 февраля 1534 г. (там же, № 677).
“ ЛОИИ. Коп ии Троицких актов, № 592.
*' Шумаков. Тверские акты, вып. I, № IV.
176
Часть первая. Городовые приказчики


XVI в. согласно общеуездной посошной разверстке по
циальным платежницам, составлявшимся городовыми пр|Л1,в*
чиками на основании писцовых или приправочных книг.
Обычно городовые приказчики, как мы уже отмечали
рассмотрении городового дела, списывали отдельные владе?
ские или иные земли между собой, образуя тем самым
лые округа, связанные взаимной ответственностью Вк^ючец[1. '
в округ владельцев за исправное отбывание податей и повц *
ностей. По условиям того периода, особенно ввиду чрезвыч
ной пестроты податного иммунитета (не столько постояцц0
сколько временного), это было очень ответственной обяза°’
ностью, осложнявшейся случаями изменений в составе владе.Н
цев, переходом отдельных владений из рук в руки, запус/*
ниями и т. д. Все это требовало от городовых приказчиков е"
только полной осведомленности во всех даже мельчайщ*^
вопросах податного обложения, но и достаточной самостоятед**
ности при проведении податных раскладок или осуществлена
общих распоряжений правительства.
Не случайно поэтому, что конфликты между городовым
приказчиками и местными землевладельцами по самым разны
вопросам финансово-податного управления возникали сравни
тельно часто. Но как раз они-то и дают возможность предста
вить себе конкретную деятельность городовых приказчиков по
сбору налогов.
Поскольку этот вопрос уже рассматривался Дьяконовым
в его исследовании о городовых приказчиках,28 мы ограничимся
только одним, но, пожалуй, наиболее характерным для первой
половины XVI в. примером. Мы имеем в виду великокняже-
скую грамоту 1537 г. переяславским городовым приказчикам
по поводу челобитья Ивана Алексеева сына Шамшева о непра-
вильном распределении городовыми приказчиками податей
в его «купле» сельце Михове с деревнями, два поля которого
купили у него братья Ширяевы, поставившие на них свои
деревни. «По княж Василеву писму Голенина,—указывалось
в грамоте, то селцо Михово и з деревнями написано в кни-
гах чети сохи, и вы деи (городовые приказчики, — Н. Н.)
Дан» примет, и ямские денги, иные пошлины с того селца
с Михова и з деревень емлете ныне по платежнипе с чети сохи
на одном Иване, и с того деи у него то его селцо Михово запу-
стело». Ввиду этого великокняжеская грамота и предписывала
городовым приказчикам, чтобы они «вперед нашю дан, примет,
и ямские денги, иные пошлины имали с селца с Михова и
Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 70*—84.
? лава IV. Городовые приказчики в финансовом управлении 177
с тех со всех десяти деревень. . . с чети сохи, по сей нашей
грамоте со всех ровно по расчету. А велели им в нашей дани
промеж себя ровнатис самим по пашням и по угодю, и дан бы
нашю вперед вам платили с того селца Михова и з деревень
все за один без ослушаня, а пуста бы не было. А прочет
грамоту, отдайте ему назад, и он держит ее иных для наших
прикащиков».29
Как мы видим, грамота 1537 г. настолько ясно раскрывает
перед нами основные финансовые обязанности городовых при-
казчиков в их практической деятельности, что почти не требует
комментариев. По существу надо сказать только несколько слов
о платежницах, как основном финансово-податном документе
в руках городовых приказчиков. К сожалению, образцы пла-
тежный от первой половины XVI в. до нас не дошли, вернее
нам они пока не известны, хотя вряд ли они существенно отли-
чались от платежниц второй половины века, отрывки из кото-
рых сохранились и, как известно, приводятся в исследовании
М. Дьяконова о городовых приказчиках.30
«Судя по этим отрывкам, — указывал Дьяконов, — платеж-
ницы являлись весьма обстоятельным и подробным отчетом по
каждой статье сбора. Так как все виды сборов распределялись
по сохам, то главным пособием как при разверстке сборов, так
и при составлении платежницы были писцовые книги».31
Однако платежницы заимствовали из писцовых книг не все
сведения, а лишь те, которые имели непосредственное отноше-
ние к размеру сбора по каждому владению, т. е. «в платежницы
вносились лишь сведения о размерах сошного письма и о разме-
рах живущего и пустого. Но в платежницах помещался и ряд та-
ких указаний, которые в писцовые книги не всегда заносились,
например, сведения о доходах с различных оброчных статей».32
Следует только добавить к харатеристике платежниц, дан-
ной Дьяконовым, что они (платежницы) служили для городо-
вых приказчиков не только основным производственным
документом для сбора податей (денежных и натуральных), но
и для наряжения .населения на выполнение посошных повин-
ностей (городового, ямчужного, мостового, ямского и иных
дел). Последнее наглядно видно из актового материала второй
половины XVI в. Например в грамоте «с прочетом» Ивана IV
от 1567 г. во Владимир С. Ю. Осорину прямо указывается,
29	Описание актов Уварова, № 24.
30	Д ь я к о н о в. Городовые прикащики, стр. 81—82.
31	Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 82.
32	Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 83.
12 н. Е. Носов
178	Часть первая. Городовые приказчики
чтобы он на крестьянах Суздальского Покровского девичъе^И
монастыря «по платежнице посошных конных и пеших люд^ I
QQ	*
не имал».	;
Как показывает Дьяконов, платежницы составлялись горо. <
довыми приказчиками ежегодно и сдавались вместе с собран,
ними податями казенным дьякам в Москву — «для счета».
Собранные по платежницам ямские деньги и примет,
а также, повидимому, и другие подати городовые приказчики
были обязаны лично привозить в Москву. Например в 1538 г.
дмитровскому городовому приказчику Мите Яковлеву была
послана великокняжеская грамота в связи с челобитьем
Троице-Сергиева монастыря о том, что дмитровские городовые
приказчики в нарушение троицких жалованых грамот правят
с монастырских крестьян ямские деньги и примет, в которой
указывалось, что он — городовой приказчик — «велел есми
троицким крестьяном.. . свои ямские денги и примет платити
на Москве у книг. И как к нам на Москву с ямскими деньгами
поедешь, и ты б Троицкого Сергиева монастыря крестьяном...
сел Подчерткова и Кунилова з деревнями срочил ехати
к Москве с ямскими деньгами и приметом с собой вместе».34
Таким образом, подтверждая право Троице-Сергиева мона-
стыря самому собирать и отвозить ямские деньги в Москву,
грамота 1538 г. обязывает городового приказчика обеспечить,
чтобы монастырь отвозил свои деньги одновременно с ним,
когда он, городовой приказчик, повезет в Москву деньги за
весь уезд. «И ты б... Троицкого Сергиева монастыря кре-
стьян. . . срочил ехать к Москве с ямскими деньгами и с при-
метом с собой вместе», — специально поясняла грамота.
Это указание было сделано, конечно, не случайно и не для
удобства монастыря. Это было необходимо для обеспе-
чения, во-первых, своевременности сдачи монастырских денег
в Москву, а во-вторых, чтобы обеспечить точный контроль
за правильностью сдачи монастырем денег «у книг» в Казне.
Одновременная сдача денег в Москве троицкими властями и
городовым приказчиком давала возможность московским казен-
ным дьякам (а именно они осуществляли от лица казначеев
непосредственный контроль за всем местным финансовым
управлением) в присутствии городового приказчика проверить
по платежнице (составлявшейся по всей видимости за весь
уезд) правильность раскладки и размер монастырского денеж-
ного сбора.
83 Описание актов Уварова, № 43.
84 ЦГАДА, ГКЭ, по Дмитрову, № 3766.
I ЛвМ TV. Городовые приказчики в финансовом управлении 179
Следовательно, хотя городовой приказчик и устранялся по
грамоте от непосредственного участия в сборе ямских денег
с крестьян Троице-Сергиева монастыря, но это в конечном
сЧете не снимало с него ответственности за уплату монастыр-
ских ямских денег в целом, так как монастырь, хотя и платил
деньги в Москве отдельно, но не по своей, а по общеуездной
раскладке, за которую отвечал городовой приказчик. В этом
отношении правительство не только не подрывало власти го-
родовых приказчиков, но наоборот даже специально учло это
при предоставлении Троицкому монастырю указанной льготы.
Естественно, что попадая в такое двойственное положение
лиц, с одной стороны, отвечающих за сбор налогов со всего
уезда в целом, с другой — отстраненных от непосредственного
сбора тех же ямских денег с земель уездных иммунистов типа
Троице-Сергиева монастыря, городовые приказчики нередко
игнорировали эти льготы. Отношение же к подобным дей-
ствиям городовых приказчиков центрального правительства
было не всегда достаточно последовательно, поскольку, посы-
лая «грамоты на грамотчики» или «наши указы», оно само
в известной мере побуждало к этому городовых приказчиков.
Во всяком случае, городовые приказчики несли гораздо боль-
шую ответственность за недобор прямых налогов с уездных
земель, чем за их «перебор».
И действительно, городовые приказчики, несмотря на право
Троице-Сергиева монастыря самому платить ямские деньги
в Москве, и в дальнейшем, в 40-х годах, отнюдь не чувствовали
себя освобожденными от сбора ямских денег с троицких земель.
Последнее видно хотя бы по жалованной грамоте на владения
Троице-Сергиева монастыря от 10 сентября 1550 г., в которой,
в частности, указывалось, что несмотря на то, что по старым
троицким жалованным грамотам «ямские деньги платити им
велено у нашие Казны на Москве дьяком», на самом же деле
«приказщики наши городовые» их грамоты «рудят» — «ямские
денги с них емлют по городом».30
Примером того, насколько действительно самовластно дей-
ствовали иногда городовые приказчики при сборе налогов,
может служить деятельность боровского городового приказ-
чика. Так, в 1548 г. троицкий игумен Иона бил челом великому
князю о том, что. несмотря на имеющуюся у монастыря льготу,
«ото всяких наших податей на четыре годы» (с марта 1544
по март 1548 г.), боровский городовой приказчик Истома Ша-
дыев «поймал их монастырских крестьян трех человек да вки-
55 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
12*
180
Часть первая. Городовые приказчики
нул в тюрму, а правит на них с их монастырского села с Пе-ЦИ
доля да с Почапу ямрких денег на прошлой год лета 7055-.Л1
да лета 7056-го», а «нашу грамоту жалованную» тем самы° ?
«рудит». «Да на тех же еси монастырских крестьянех, — Жад*
вался игумен, — наперед сего взял посулу полтора рубля».
В ответной великокняжеской грамоте, посланной по этому
поводу боровским городовым приказчикам, последним предПи_
сывалось (под угрозой в случае невыполнения «быти в продаж
и в казни»), чтобы они немедленно «монастырских крестьян
из тюрмы выпустили, а ямских денег и посошных людей ц
всяких податей на них не имали, а грамоты у них жалован-
ные не рудили до их урочных лет. А что естя у них взяли
посулу... отдали часа того безволокитно».36
Перед нами бесспорно факт явного злоупотребления гор0.
довым приказчиком Истомой Шадыевым своей властью.
Но, с другой стороны, этот случай наглядно показывает, что
именно в руках городовых приказчиков находился такой «дей-
ственный метод» собирания, а вернее выколачивания налогов
из крестьян, как заточение за неуплату налогов в тюрьму
и правеж, применяемые ими, конечно, не только в личных
целях. Последнее и делало городовых приказчиков с точки
зрения центрального правительства наиболее надежной местной
властью в системе финансово-податного управления вообще.
Иначе говоря, городовые приказчики как раз и были тем
«аппаратом насилия», имеющим в своем распоряжении не
только городские тюрьмы, но и вооруженный городской гарни-
зон (пушкарей, Пищальников и воротников), который всегда
мог быть ими использован в карательных целях против кре-
стьянства. А именно в таком карательном аппарате и был
особо заинтересован господствующий класс как для охраны
феодального порядка на местах, так и для организации
эксплуатации крестьян феодальным государством в целом.
На этом можно закончить наши замечания об участии горо-
довых приказчиков в сборе прямых налогов в первую половину
XVI в. Необходимо только добавить, что финансовая деятель-
ность городовых приказчиков в области прямого обложения
не ограничивалась только сбором ямских денег, примета, дани,
а также иного посошного корма или оброка за них, но и
охватывала уже в эти годы, видимо, ряд других более мелких
денежных сборов и оброков, особенно взамен натуральных
посошных повинностей.37
88 Дьяконов. Акты, вып. II, № 14.
87 В 50-х годах по мере замены таких важнейших посошных повинно-
стей, как, например, ямчужное дело, пищальная служба, а иногда частично
jMbte приказчики в финансовом управлении TS7
В руках городовых приказчиков находилась, например, не
только дача на оброк (о чем мы уже говорили) государевых
лугов, пожень, рыбных ловель и т. д., но и непосредственный
сбор за пользование ими оброка.33 Сохранились также указания
об участии городовых приказчиков в сборе «бражного
оброка».39 Эти указания особенно интересны, так как от
60-х годов сохранились данные о том, что городовые приказ-
чики даже держали корчмы.40
Остается, наконец, отметить последнюю черту, характери-
зующую финансовую деятельность городовых приказчиков
в области прямого обложения в первой половине XVI в.
Мы имеем в виду нередко встречающиеся в грамотах по
вопросам финансовых сборов, адресованных на имя городовых
приказчиков, указания о совместной деятельности по сбору
налогов городовых приказчиков и великокняжеских данщиков:
Например, в грамоте 1547 г. владимирским городовым приказ-г
чикам о невзимании ямских денег и освобождении от службы
посошных людей Суздальского Покровского девичьего монаг
стыря, согласно данных ему жалованных грамот, указывается,
что грамота дана «вперед иных для наших володимерских при*!
казщиков и данщиков».41 Что эти указания не были просто
частью старого формуляра подобных грамот, видно из граг
моты суздальским городовым приказчикам от 17 января
того же года по этим же вопросам. Грамота прямо адресована
суздальским городовым приказчикам Нечаю Тумскому и
Андрею Перевешникову и данщику Нечаю Семенову сыну.
Тумского, и дана эта грамота тоже «иных для наших суздал-
ских приказщиков и данщиков».42 Сохранились и другие по-:
и городовое дело, денежными сборами, все они попадают в руки городовых
приказчиков.
38	См. хотя бы: ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 803; там же, Кол-
лекция Н. Г. Головина, № 48.	:
39	Например, в грамоте 1546 г. переяславским городовым приказчикам,
о невзимании с сел, деревень и слободок Данилова монастыря всяких
податей указывается, что «вы» (городовые приказчики) «нынеча»
«з слободок с их монастырских правите... по две гривенки з двора потому ж
как с тяглых з городцких людей, а городцкие де люди переславцы пра-
вят с ых слободки бражного оброку себе в помочь». Грамота предписы-
вала городовым приказчикам, чтобы она монастырских жалованных грамот
«не рудили ничем», а городским бы людям «с их монастырские слободки
бражного оброку имати не велели ж» (Добронравов, Приложения,
отд. II, № 7).
40	Так, в доходном списке рижского наместника 1568 г. указывается,
что «прикащиком городовым корчмы не держати, а держати им питье про
себя, а не на продажю» (Акты Юшкова, № 194).
41	Описание актов Уварова, № 29.
42	Описание актов Уварова, № 28.
182	Часть первая. Городовые приказчики
добного же типа грамоты суздальским городовым приказчика* I
и данщикам от того же 1547 г.43 Эти указания интересны по- *
тому, что поскольку в XV в., как известно, сбор дани, ямских •
денег, а также других важнейших прямых налогов находился
полностью в руках великокняжеских посланников типа данщн-
ков или писцов-данщиков, постольку упоминания их вместе
с городовыми приказчиками в великокняжеских грамотах по
вопросам сбора этих налогов в XVI в. показывает, что функции
данщиков перешли к городовым приказчикам, которые в области
финансового управления заменили институт данщиков.
В то же время, так как данщики не были постоянными
должностными лицами местного управления, а только периоди-
чески посылались на места для сбора дани, то совершенно
ясно, что передавая их функции городовым приказчикам, цен-
тральное правительство делало первую попытку создания
постоянной местной власти, ведающей сбором и раскладкой
прямых налогов на территории всего тянущего уезда к тому или
иному городу. Сам же факт совместной деятельности
городовых приказчиков и данщиков показывает, что процесс
окончательного перехода к городовым приказчикам финансо-
вого управления только еще завершался во второй четверти
XVI в„ когда основными их обязанностями уже было ведание
посошным делом великого князя. Уже одно это наглядно пока-
зывает, насколько не прав был М. Дьяконов, утверждая, что
городовые приказчики с самого своего появления были финан-
сово-податным органом управления.
На самом деле финансовые обязанности городовых приказ-
чиков были их, как бы сказать, вторичными обязанностями,
производными от их основной военно-административной дея-
тельности как городских военных комендантов. Другое дело,
что во второй половине XVI в., в связи с общей реорганиза-
цией всей системы военно-административного управления, прак-
тически основное место в деятельности городовых приказчиков
заняли вопросы финансово-податного управления, а также
вопросы надзора за великокняжеским земельным фондом. Но
это уже тема, выходящая за рамки настоящего исследования.
43 АИ, т. I, № 145; Владимирские губернские ведомости, 1902, № 16;
А. Смирнов. Материалы для истории Владимирской губернии, вып. II.
1903, № 228.
Глава пятая
ГОРОДОВЫЕ ПРИКАЗЧИКИ
И НАМЕСТНИЧЬЕ УПРАВЛЕНИЕ
Надзор за косвенным обложением
Охарактеризованная выше деятельность городовых приказ-
чиков как органа местного управления, сосредоточивающего
в своих руках не только все основные вопросы военно-админи-
стративного управления, но и надзор за великокняжеским зе-
мельным фондом, а также вопросы финансового управления,
естественно в первую очередь ограничивала права наместников
и волостелей, в руках которых был сосредоточен до появления
городовых приказчиков общий надзор, включая и военный,
за местным управлением в целом.
И действительно, деятельность городовых приказчиков как
городских комендантов не только сталкивала, но и в известной
мере прямо противопоставляла их наместникам и волостелям.
Но если в области военно-административной оттеснение горо-
довыми приказчиками наместников и волостелей произошло
еще в начале XVI в., то в остальных областях, особенно
в области косвенного обложения и суда (как непосредственно
доходных статей кормлений) этот процесс развертывается,
примерно, только с 30-х и 40-х годов, когда московское прави-
тельство начинает новое наступление на наместничье управле-
ние путем, с одной стороны, передачи надзора за косвенным
обложением (тамгой, мытом, мостовщиной, перевозом и т. д.)
из рук наместников в руки городовых приказчиков; с другой,
проведением в конце 30-х и начале 40-х годов губной реформы,
в осуществлении которой городовые приказчики принимают
активное участие.
Особенно отчетливо выступает в источниках деятельность
городовых приказчиков в области косвенного обложения, в зна-
чительной своей степени находившегося на местах в первой
184
Часть первая. Городовые приказчики
половине XVI в. еще в руках наместников. Сюда надо отнестц
тамгу, мыт, перевоз, пошлины с продажи соли и т. д.
Наиболее показательны данные о контролирующей деятель-
ности городовых приказчиков в отношении таможенных и мыт-
ных сборов. Таможенное дело к началу XVI в. только освобо-
ждалось из-под контроля наместников, продолжая еще быть
одной из доходных статей кормлений. Например, по уставной
Белозерской грамоте 1488 г. наместники брали себе «явку»
с приезжих торговых людей и половину «протаможья», т. е.
штрафов за нарушение уставов о торговле, другую же половину
«протаможья» вместе с другими пошлинами брали княжеские
таможенники. Такое же положение нашло свое отражение и
в белозерских таможенных грамотах 1497 и 1551 гг., по кото-
рым в пользу наместников шла половина «протаможья» и «про-
пятенья», т. е. пени за продажу лошади без явки ее откупщику
и без уплаты за нее «конского пятна».1 Рост значения в мест-
ном управлении городовых приказчиков, повидимому, способ-
ствовал окончательному выделению этой отрасли местного
управления из «кормленой» системы.
Контролирующая роль городовых приказчиков в отношении
таможенного дела в первую очередь нашла свое выражение
в поручении им общего надзора за великокняжескими и мона-
стырскими торжками.
Из грамоты 1539 г. новоторжским городовым приказчикам
о запрещении ярмарок в Новоторжском уезде, кроме города
Торжка и села Медны, видно, что городовые приказчики
должны были оказывать в этом деле всемерную помощь ве-
ликокняжеским таможникам и целовальникам.2 Например
грамота предписывала городовым приказчикам, чтобы они
«велели кликати не по одно утро, чтобы однолично тутошные
люди да и приезжие не торговали никто никаким товаром».
«А кто учнет торговати после нашей заповеди, — указывала
грамота, — и вы б, да с вами целовалники и таможники, тех
людей давали на поруки, да товар их переписав имали на
меня, великого князя, да о том нам отписывали; да однолично
бы во всем Новоторжском уезде не торговал никто ничем,
опричь Торжку посаду и села Медны, троицкого села».3
1 ААЭ, т. I, №№ 123, 134, 230.
2 Грамота городовым приказчикам и была послана как ответ на чело-
битье самих новоторжских таможников, что у них в уезде из-за большого
количества мелких торжков «тутошние люди да и приезжие люди многие
торгуют всяким товаром безпошлинно, а таможником де новторжским пош-
лин таможных не дают» (ААЭ, т. I, № 188)
3 ААЭ, т. I. № 188.
1 лава V. Городовые приказчики
и наместничье управление
785
Что подобные поручения не были для городовых приказчи-
ков чем-то необычным, а имели место в их практической дея-
тельности и ранее, видно по великокняжеской грамоте бело-
зерским городовым приказчикам 1533 г. о запрещении город-
ским и сельским людям приезжать в праздники в Кирилло-
Белозерский монастырь для торговли.4
Не меньший интерес для изучения роли городовых
приказчиков в таможенном деле представляет и грамота
Ивана IV от 4 июня 1549 г. в Дмитров Григорию Левонтье-
вичу сыну Оникееву о сборе таможенных пошлин с торговых
людей, приезжающих в Дмитров и на Кимру? Правда, в са-
мой грамоте Григорий Оникеев не называется городовым при-
казчиком.
В дошедшем до нас списке грамоты просто указывается,
что «такова грамота послана в Дмитров и на Кимру к Грише
к Левонтьеву сыну Оникеева о таможникех о бсреженье».
Но у нас есть все основания предполагать, что Григорий
Оникеев был в это время именно дмитровским городовым
приказчиком.6
4	Грамота белозерским городовым приказчикам 1533 г. так же, как и
грамота новоторжским приказчикам, предписывала им, чтобы они «сами»
приезжали в Кириллов» монастырь, «да того берегли накрепко, чтобы одно-
лично на которой праздник у монастыря торгов не было», а кто будет не
слушать «и вы б (городовые приказчики,—Н. Н.),— указывала гра-
мота,— тех людей имали да давали на поруки, да ставили перед мною»
(РИБ, т. II, № 29).
5	ААЭ, т. I, № 223; см. также: Архив Строева, т. I, № 172.
6	Это видно, во-первых, потому, что подобные великокняжеские гра-
моты «о таможеном береженьи», как мы уже указывали, посылались
обычно как раз к городовым приказчикам; а во-вторых, дмитровским горо-
довым приказчиком был отец Г. А. Оникеева Леонтий Оникеев. Последнее
видно из «данной» Троице-Сергиеву монастырю Ф. Н. Феофанова около
1519 г. на свою деревню Плетневе в Повельском стану Дмитровского уезда,
в которой указывается, что «запись писал прикащик Конон Иванов сын
Шемякин и в товарища своего место Леонтья Аникеева» (Ш у м а к о в.
Обзор, вып. III, № 23. «Данная» без даты. С. Шумаков датирует ее при-
мерно около 1519 г.). Нам не известно, да и вряд ли были в Дмитрове
в эти годы какие-либо иные приказчики, кроме городовых. Пребывание же
в городовых приказчиках как в первой, так и во второй половине XVI в.,
как бы сказать, по наследству, было явлением довольно распространенным.
Об этом говорит, например, пребывание в нижегородских городовых при-
казчиках в 30—40-х годах трех Жедринских Андрея, Михаила и Василия
(ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 806, 868; Нижегородские губерн-
ские ведомости, 1848, № 5; Действия Нижегородской губернской, ученой
архивной комиссии, т. XIV, Нижний-Новгород, 1913, Кабанов, № 11;
Сборник Муханова, № 287), во Владимире в 40-х годах — двух Языковых
Романа и Афанасия (Описания актов Уварова, № 29) и, наконец, «долж-
ностная» фамилия тверского городового приказчика 20-х годов Кропота
Городчикова. Во всяком случае, никаких иных постоянных должностных.
186
Часть первая. Городовые приказчики
Как видно из грамоты 4 июля, дмитровские и кимерские
таможники били челом великому князю о том, что в Дмитров
и Кимру и в село Рогачево приезжают торговать из подклет-
ных сел и деревень великого князя и Царицыной слободы,
а также митрополичьи, владычные, княжие, боярские, мона-
стырские и другие люди, а к «таможником не являются и
пошлин таможных и явки не дают», ссылаясь на имеющиеся
у них «жаловалные тарханные» грамоты.
В ответ на это челобитье дмитровских и кимерских таможен-
ников великокняжеская грамота и указывала Григорию Они-
кееву, что поскольку Иван IV «ныне те все свои грамоты жало
валные тарханые в одных в своих в таможеных пошлинах и
в померных порудил, опричь Троицких Сергиева монастыря,
и Соловецкого монастыря, и Нового девича монастыря что на
Москве, и Кирилова монастыря, и Воробьевские слободы», то
он бы «с тех грамотчиков. . . с лавок. . . с их товару, и с денег,
и с хлеба, и с соли, и со всякого товару, и с судов пластовое...
дмитровским и кимерским таможником таможеную пошлину,
по их уставной грамоте, велел имати; а которые люди тех та-
можных пошлин 'таможником не учнут платити, и ты б на тех
людех те таможные пошлины велел доправливати, по их по
таможней по уставной грамоте по Дмитровской и по Кимерь-
ской, да отдал бы еси дмитровским и кимерьским таможником
все сполна; а на которых перед тобою людей дмитровские и
кимерские таможники протаможье доведут, и ты б на них велел
протаможье доправливати по два рубля, рубль на меня царя и
великого князя, а рубль таможником». «А что тех протамож-
ных денег сбережешь на меня, царя и великого князя,—по-
ясняла грамота, — и ты б те денги собрав да прислал к нам
на Москву, к нашему казначею к Федору к Ивановичу Сукину
да к диаку к нашему к Никите к Фуникову сыну Курцову.
на тот срок, как дмитровские и кимерские таможники с откуп-
ными денгами к Москве поедут».7
лиц, которым могла быть послана подобная грамота «о таможенном
береженьи», в 1549 г. в Дмитрове нам не известно, в то время как горо-
довые приказчики в Дмитрове в эти годы не только были, но и принимали
самое активное участие почти во всех отраслях местного управления того
времени (ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 793, 795, 955; Шумаков
Обзор, вып. III, №№ 279, 280). Сведениями о Г. Л. Оникееве по другим
источникам мы не располагаем. Можно только отметить, что двое пред*
ставителей рода Оникеевых Яков и Неклюд Исуповы дети Оникеева чис-
лятся в Тысячной книге среди новгородских детей боярских II статьи
городовых, из Бежецкой пятины Михайловского погоста из Коствы (Ты<-
кн., л. 161 об.).
7 ААЭ, т. I, № 223.
Глава V. Городоеые приказчики и наместничье управление 187
Таким образом, мы види’м. что половина протаможья, кото-
рая по Белозерской таможенной грамоте 1497 г. шла наместни-
кам, в 1549 г. поступает уже непосредственно в казну великого
князя, собираемая на него, повидимому, городовыми приказ-
чиками, осуществляющими теперь вместо наместников и общий
контроль за деятельностью княжеских таможников и выполне-
нием населением уставных таможенных грамот.
Итак, значение грамоты 1549 г. Григорию Оникееву заклю-
чается в первую очередь в том, что она значительно более
развернуто, чем предыдущие грамоты, дает возможность пред-
ставить себе, как центральное правительство осуществляло
через своих приказных людей и, в частности, через институт
городовых приказчиков контроль на местах за такой важнейшей
статьей княжеских доходов, как таможенные сборы. В то же
время грамота 1549 г. ясно указывает, что таможенная поли-
тика правительства Ивана IV шла в общем фарватере финан-
совой политики московского правительства конца 40-х—начала
50-х годов, которая, как известно, характеризуется новым
серьезным наступлением правительства на финансово-податные
и судебные иммунитеты светских и духовных феодалов.
На последнее указывал еще Б. А. Романов при ком,ментирова-
нии Судебника 1550 г., специально обращая внимание на тот
факт, что содержащиеся в дмитровской грамоте от 4 июня
1549 г. данные о мероприятиях Ивана IV по ликвидации имму-
нитета в отношении таможенных пошлин для большинства
«грамотчиков» «следует рассматривать как прецедент в отно-
шении к статье 43 Судебника 1550 г. — об отмене тарханных
грамот».8
Очень показательно для характеристики обязанности горо-
довых приказчиков в отношении косвенного обложения также
то, что городовые приказчики в отдельных случаях выступали
даже в роли непосредственных сборщиков, например пудовых
пошлин с продажи соли. Мы имеем в виду грамоту балахон-
скому городовому приказчику Гавриле Доможирову («или
хто... иной приказщик на Балахне будет») от 1553 г., в кото-
рой, в частности, указывалось, что «которую соль варят
в монастырских варницах (Троице-Сергиева монастыря,—
н. И.) на Балахне и которую соль повезут в монастырь, и
вы б (городовые приказчики, — Н. Н.) с тое соли пудовые
пошлины не имали; а которую соль повезут на продажу или
на Балахне учнут продавати, и вы б с тое соли пудовую нашу
8 Б. А. Романов. Комментарий к Судебнику 1550 г. Судебники,
стр. 192.
Часть первая. Г ородовые приказчики
пошлину с пуда по полуденге одноконечно имали потому ж, ка^ У
и со всех торговых людей».11	i*'
788
Обязанность городовых приказчиков лично самим собирать
пошлины с продажи соли подтверждается и грамотой «с про-
четом» кн. Владимира Андреевича Старипкого 1566 г. Дмитров-
скому городовому приказчику Пантелею Григорьеву и подья-
чему Степану Щевелю Г ригорьеву с разрешением Кирилло-
Белозерскому монастырю беспошлинно продавать в Дмитрове
10 000 пудов соли в год. В грамоте по этому поводу прямо
указывалось, что «как игумен Кирил с братьею с тою солью
в Дмитров учнут присылати торговати. одинова в год, и вы б
(городовые приказчики. - Н. II-) с тое их соли с десяти ты-
сячи пуд, одинова в год, тамги и весчего и порядного и мытов.
в Дмитрове и что на усть Дубны, и иных всяких наших пошлин
не имали». Грамота была дана «вперед для иных наших детей
боярских и приказчиков дмитровских».9 10
Вообще, надо отметить, что городовые приказчики осуще-
ствляли нередко общий надзор не только за продажей соли,
но и самими соляными варницами. На последнее ясно указы-
вает, например, данная льготная грамота 1529 г. солевычегод-
ского городового приказчика Григория Карпова сына Свечина
Аникею Строгонову на городские соляные варницы. Грамота
была выдана «по государеву слову великого князя Василия
Ивановича всеа Русии».11 Дошли до нас данные и об участии
городовых приказчиков в сборе мостовых и перевозных пошлин.
Так, из жалованной грамоты Симонову монастырю 1546 г.
видно, что буйгородские городовые приказчики собирали «мо-
стовщину» и «перевоз» с переезда через реку Кострому против
монастырской слободки. «И монастырским. . . крестьяном,—
указывалось в грамоте, -- от тех приказщиков от буегородских
сила и обида великая, приезжая к ним в слободу у них кре-
стьян бьют и кормы емлют сильно. И аз архимандрита Три-
фона з братею пожаловал велел тою мостовщину и перевоз
брати симоновским крестьяном, а давати. . . по тому ж рублю
на год, почему приказщики городовые собрали в год».12
9 Дьяконов, Акты. вып. II, .Na 17.
19 ААЭ, т. I. № 271.
11 ЦДукинский сборник, М., 1904, вып. III, стр. 12.
,s ЛОИИ, Копии ГКЭ, по Костроме, Nb 5010. Что указанные обязан-
ности городовых приказчиков были далеко не случайностью, видно и из
грамоты «с прочетом» Ивана IV 1565 г. костромским городовым приказ-
чикам о праве Ипатьевского монастыря держать перевоз на реке Костроме
Грамота, в частности, предписывала городовому приказчику «в торгу или-
кати», «чтоб опричь монастырского Еупатцкого монастыря перевозу, на реке
на Костроме судов не держали. . . никто» САИ, т. I, № 176).
J)-1"!- T	!фиквзчики и наместничье управление 189
Наконец, наглядным примером использования московским
правительством городовых приказчиков как контрольного
органа в процессе ограничения наместничьего управления
в области косвенных сборов и пошлин может служить и гра-
мота 1543 г. кашинским городовым приказчикам о соблюдении
жалованных грамот Троице-Сергиева монастыря, которая, в ча-
стности, прямо предписывает городовому приказчику Гриде
Лукошкову, чтобы он «сю нашу грамоту наместником нашим
кашинским и их тиуном и всяким пошлинником прочел, чтобы
монастырских слуг и крестьян через нашу жалованную грамоту
силно не судили и мыта на них и всяких пошлин не имали,
а наши жалованные грамоты не рудили».13
В дальнейшем, особенно после так называемой земской
реформы, обязанности городовых приказчиков в отношении
надзора за косвенным обложением, как показывает актовый
материал второй половины XVI в., значительно расширяются,
но это уже вопрос, требующий специального исследования.
Надзор за наместничьим судом
Переходим к рассмотрению судебной деятельности городо-
вых приказчиков и, в частности, к выяснению их взаимоотно-
шений с наместниками и волостелями в области уголовного
суда, как бесспорно основной компетенции наместничьего управ-
ления конца XV и первой половины XVI в.
Как известно, производство важнейших гражданских дел.
в первую очередь земельных, уже в XV в. не входило, как пра-
вило, в судебную компетенцию наместничьего управления. Эти
дела решали непосредственно в Москве или на места посыла-
лись специальные судьи, назначаемые для каждого отдельного
дела из числа московских или местных должностных и иных
лиц, которые «чинили суд и управу» с обязательным докладом
о важнейших делах великому князю, дворецкому или казна-
чею. Очень часто полномочными судьями в земельных делах
выступали и сами писцы, которые, производя описания земель,
одновременно разрешали и возникавшие при этом конфликт-
ные дела. Мелкие же гражданские дела решались обычно на
местах самими местными должностными лицами — будь то те
же наместники, приказные лица или даже земские выборные
власти. В практике местного управления того времени было
самым обычным явлением, когда то или иное должностное
лицо при выполнении своих непосредственных обязанностей
18 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 905.
190	Часть первая. Городовые приказчики
одновременно и «творило суд». Это было, по существу, остат-
ком того органического переплетения административной и судеб-
ной власти, которое составляло характерную черту организации
всего местного управления периода феодальной раздроблен-
ности, когда суд особенно явственно выступал как одна из
форм’ той же административной деятельности.
Наиболее рано городовые приказчики стали, повидимому,
привлекаться правительством к полицейскому надзору за обще-
ственным порядком на местах. Во всяком случае, еще от
20-х годов до нас дошли отдельные указания источников об
активном участии городовых приказчиков в различных судеб-
ных делах. В частности, мы имеем в виду такой весьма показа-
тельный случай. В 1520 г. произошло сравнительно крупное
«ограбление» козельскими и Воротынскими детьми боярскими
мещевских жителей. Разграблена была церковь, а также иму-
щество мещан. Дело дошло до правительства. И вот любопытно,
что когда составляли черновой проект великокняжеского указа
по данному делу, то в него было внесено специальное предпи-
сание о том, что розыск на месте провести через кн. Ивана
Хилка (видимо местного наместника) и городового приказчика.
Следует «опытать» «князя Ивана Хилка и прикащыка городо-
вого», указывается в проекте указа, что им про тот грабеж
«ведомо и кто им про то сказывал? — и кто будет про то князю
Ивану сказывал и Ивану и Митрофану и тех детей боярских
опытати по крестному «целованью».14 Не вызывает сомнений,
что специальное предписание об опросе наряду с князем Хил-
ком именно не кого иного, как городового приказчика, явление
не случайное. Оно явно говорит о том, что в глазах правитель-
ства городовые приказчики были одними из тех должностных
лиц, которые не только должны были знать, что произошло
в подведомственном им городе, но и были обязаны в силу сво-
его должностного положения оказывать правительству помощь
в расследовании судебных дел.
И действительно, рост значения в местном управлении пер-
вой половины XVI в. городовых приказчиков очень скоро
сделал их одними из наиболее приемлемых, с точки зрения
14 ЦГАДА, Приказные дела старых лет (ф. 141), № 2.—Черновой
проект указа Василия III от марта 1520 г. о грабеже, учиненном козель-
скими и Воротынскими детьми боярскими в Мещевске (Мезецке). Грамота
издана (РИБ, т. II, № 34), но не точно названа издателями самим
великокняжеским «указом». Мещевское дело 1520 г. упоминается и
в описи царского архива 1575—1585 гг. В описи значится: «Ящик 26.
А в нем рознь: списки козличем, брань с мешаны, имали козличи за свое»
(ААЭ, т. I, № 289, стр. 337).
‘"A
Глава V. Городовые приказчики и наместничье управление
191
московского правительства, местных приказных лиц, которым
можно было поручать ведение самых различных, главным обра-
зом гражданских, дел, тем более, что практическая деятельность
городовых приказчиков по выполнению своих непосредственных
обязанностей не могла не сталкивать их с подобного рода
судебными делами.
Приведем некоторые примеры. Так, например, при поруче-
нии городовым приказчикам производства различных земель-
ных дел — отделов, межеваний, бережения и т. д., им обычно
предписывалось по великокняжеским грамотам, чтобы они
в случае каких-либо нарушений или конфликтов по этим вопро-
сам сразу же «чинили суд и управу», «а в чем будет вам
управа учинить не мочно, — как указывалось в подобного
рода грамотах, — и вы б суда своего список и обоих исцов
прислали к нам в Москву к докладу».13
Эти указания дают основание думать, что поскольку горо-
довые приказчики в известной мере контролировали все уезд-
ное землевладение, то именно в их обязанность, как постоянных
должностных лиц общеуездной компетенции, входил и общий
надзор, а также производство суда по таким мелким земельным
делам, как нарушение межей, потрава чужих лугов, неправиль-
ное пользование мелкими оброчными землями, рыбными лов-
лями и т. д. Примером последнего может, например, служить
грамота 1545 г. нижегородским городовым приказчикам о про-
изводстве обыска и учинении управы по делу Печерского и
Симоновского монастырей о рыбных местах.15 16
То же самое можно сказать и об обязанности городовых
приказчиков оказывать содействие, например, монастырским
властям в охране их владений от посторонних или ратных лю-
дей, примеры чего мы приводили, когда говорили о посошной
службе. Можно только напомнить, что, например, муром-
скому городовому приказчику по грамоте 1537 г. предписыва-
лось. чтобы он, оберегая троицкие владения от ратных людей,
15 Особенно характерна в этом отношении приводившаяся выше грамота
1538 г. дмитровским городовым приказчикам об отмежевании сел Троице-
Сергиева монастыря Подчерткова и Кунилова в Повельском стане Дмитров-
ского уезда от «великого князя земель и от городецких земель и от чер-
ных» (Шумаков. Обзор, вып. III, № 279). См. также грамоту 1538 г.
ярославскому городовому приказчику о размежевании земель Ярославского
Спасского монастыря с землями великого князя в Жарех (Вахромеев,
т. I, № XII).
10 Действия Нижегородской губернской архивной комиссии, т. XIV,
Ннжний-Новгород, 1913, Кабанов, № 11. См. такгре жалованную грамоту
Ивана IV от 1538 г. Троице-Сергиеву монастырю на рыбные ловли
в Переяславском и Сомине озерах (ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 808).
192	Часть первая. Городовые приказчики
всех нарушителей — «детей боярских и пищалников и посощ.
ных даючи на поруки ставил их перед нашими воеводами,
у которых воевод те дети боярские в полку будут, а пищал-
ников и посошных ставил перед нашими воеводы и перед их
приказщики, и монастырской прикащик и крестьяне. . . на них
перед ними обыди своей и убытков ищут».1'
Но вряд ли было бы правильно ограничивать судебную
деятельность городовых приказчиков только одними сравни-
тельно мелкими гражданскими делами. Источники отчетливо
указывают на активное участие городовых приказчиков и
в суде по уголовным делам. Так, например, в грамоте 1542 г.
чухломскому городовому приказчику предписывалось, что если
городские люди будут красть дрова Покровского Чухломского
монастыря, сложенные на песке у Соли-Галицкой для мона-
стырской соляной варницы, то чтобы он давал на них мона-
стырю пристава и чинил им управу. «И ты б,—указывалось
в грамоте городовому приказчику, — им на тех людей в том
деле давал пристава, да в том бы. .. им и управу чинил.
А в чем будет тебе управы учинить нельзя, и ты б в том
деле обоих писцов дал на поруку да учинил им срок стати
передо мною перед великим князем, и яз их велю рас-
прошати».17 18
Значительно более интересные указания находим мы в гра-
моте 1539 г. устюжскому наместнику князю Семену Андрее-
вичу Трубецкому и сольвычегодскому городовому приказчику
Федору Челищеву о подтверждении жалованных несудимых
грамот Архангельского и Троицкого Гладенского монастырей.
В грамоте прямо говорится о нахождении в руках солвычегод-
ских городовых приказчиков дел о душегубстве, что дает все
основания считать, что в их руках были на Вычегде и все
другие судебные дела, находившиеся обычно в руках намест-
ников.
Так, указанная великокняжеская грамота, подтверждая
полный судебный иммунитет обоих монастырей, делает инте-
ресное пояснение о порядке производства дел о душегубстве,
разъясняя, что в случае, если «душегубца не обыщут на
архангельской земле или на троицкой, и вы бы наместницы
наши устюжские и волостели и тиуны, праведчики и доводчики
и прикащики Вычегодские Соли и мой великого князя тиун
устюжской имали по два рубля за голову' бы с тое и за все
пошлины, а поймают душегубца, и они отдают наместником
17 Дьяконов. Акты, вып. II. № 11.
18 ЛОИИ, Акты до 1613 года, on. I, № 184.
Глава V. Городовые приказчики и наместничье управление
793
нашим и тиуном, а в волости ино волостелям, а в усольском
присуде ино прикащиком Соли-Вычегодской или их людем, и
они себе исцеляют пошлины на душегубце, а на монастырских
людех и крестьянах продажи в том нет».19
Как мы видим, грамота ясно показывает, что в Соли-Вы-
чегодской наместников и волостелей в эти годы вобще не было
и вся судебная власть полностью была сосредоточена в руках
городовых приказчиков.
Непосредственное участие принимают городовые приказ-
чики и в проведении губной реформы. Последнее ясно видно
из передачи под контроль городовых приказчиков разбойных
дел по губной Солигалицкой грамоте 1540 г., причем, как мы
увидим ниже при специальном рассмотрении губной реформы,
солигалицкие городовые приказчики были поставлены по губ-
ной грамоте примерно в такое же положение в отношении
земских властей, как, например, слободские наместники по
уставной земской грамоте Василия III Слободскому городку,20
с той, конечно, существенной разницей, что земская грамота
ограничивала права наместников, а губная грамота, наоборот,
ставила земские выборные органы под контроль городовых
приказчиков/1
Не вызывает сомнений, что изъятие разбойных дел из ве-
дения наместников и передача их в данном случае в руки вы-
борных посадских людей были решительным ограничением
наместничьего управления. В то же время, установление непо-
средственного контроля за деятельностью этих новых выборных
органов со стороны именно городовых приказчиков показывает,
что правительство видело в последних своих наиболее надеж-
ных ставленников, явно противопоставляя их тем самым наме-
стникам и волостелям.
Что московское правительство действительно использовало
городовых приказчиков для контроля за наместничьим судом
и управлением, видно, наконец, из факта уже упоминавшейся
нами посылки в 1543 г. даже специальной грамоты кашинскому
городовому приказчику о принятии мер против нарушения жа-
лованных грамот Троице-Сергиева монастыря наместниками,
их тиунами и иными пошлинниками, которые через монастыр-
19	ЛОИИ, Акты до 1613 года, on. I, № 129.
20	Акты Юшкова, № 126. Разбор указанной грамоты дается нами
ниже (см. стр. 253—254).
21	Уставные, земские и губные грамоты, стр. 58—60. Подробный анализ
Функций городовых приказчиков по Солигалицкой губной грамоте 1540 г.,
а также выяснение ее места в процессе проведения губной реформы дается
нами в главе седьмой.
13 Н. Е. Носов
194	Часть первая. Городовые приказчики
ские жалованные грамоты их «слуг и крестьян судят
мыт и всякие пошлины на них емлют».
Грамота, как мы помним, предписывала кашинскому приказ
чику решительно пресекать подобные действия наместников
всяких иных «наших» пошлинников, причем очень пока3а
тельно, что грамота рассматривала это не как временное до
ручение городовым приказчикам, а как и впредь их постояв
ную обязанность, специально оговаривая, что грамота посьь
лается «иных для наших кашинских городовых приказщиков».2-'
Судебные обязанности городовых приказчиков не были, к0.
нечно, их основными обязанностями. Но факт повсеместного
активного привлечения городовых приказчиков к участию в на-
местничьем суде еще в 30—40-х годах XVI в. недооценивать
было бы не правильно. Очень показательно, что это участие
находит свое отражение даже в жалованных грамотах. Так, на-
пример, в жалованной грамоте Троице-Сергиеву монастырю на
рыбные ловли в Переяславском и Сомине озерах от 1538 г.
прямо указывается, что «наши наместники переславские и
волостели усолские и иные наши волостели и их тиуны и наши
приказщики (совершенно ясно, что имелись в виду, в первую
очередь, городовые приказчики, — Н. Н.) и ключники приста-
вов своих на монастырских людей не дают и не судят их ни
в чем опричь душегубства и розбоя с поличным».22 23
Подобные же указания находим мы и в жалованной грамоте
тому же Троице-Сергиеву монастырю от 1546 г. на двор в Ко-
ломне. В этой грамоте так же, как и в предыдущей, указы-
вается, что «хто у них в том дворе учнет жити людей, и наме-
стники наши коломенские и их тиуни и наши тиуни и прика-
щики и ключники тех их людей не судят ни в чем, опричь душе-
губства и разбоя с поличным».24
Участие городовых приказчиков в наместничьем суде и не
просто участие, а по сути дела ограничение возможности произ-
вола в этом суде, нашло свое окончательное закрепление в Су-
дебнике 1550 г. Как известно, в статье 70-й Судебника прямо
указывается: «А кого наместничи или волостелины люди учнут
давати от ково на поруку до суда и после суда, и по ком поруки
не будет, и наместничим и волостелиным людем тех людей
являти в городе прикащиком городовым да дворьскому, и ста-
росте, и целовалником, а в волости являти старостам и цело-
валником, которые у наместников и у волостелей и у их тиунов
в суде сидят; а не явя тех людей, по ком поруки не будет, и
22 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 905.
23 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 808.
24 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 958.
Г лова И. Г ородовые приказчики и наместничье управление 195
наместничим и волостелиным людей к собе не сводити и
у собя их не ковати. А ково наместничи и волостслины люди,
не явя приказщиком, да дворскому, да старосте и целовални-
ком, да к собе сведут да у собя ево скуют, и кто тем людем род
и племя придут на наместничих или на волостелиных людей
к приказщиком, да к дворскому, и к старосте, и к целовалником
о том бити челом и являти, и приказщиком, и дворскому, и
старосте, и целовалником у наместничих и у волостелиных лю-
дей тех людей выимати; и кого у наместничих и у волостелиных
людей вымут скована, а им не явлена, ино на наместниче или
на волостелине человеке взяти безчестие, посмотря по чело-
веку; а чего тот на наместниче или на волостелине человеке
взыщет, и тот иск взяти на нем вдвое».
Исчерпывающую характеристику значения статьи 70-й для
ограничения наместничьего управления дал в своем исследова-
нии о Судебнике 1550 г. И. И. Смирнов. Статья 70-я, пише±
Смирнов, «вводит чрезвычайно важную норму, заключающуюся
в том, что деятельность наместничьих и волостелиных людей
становится под контроль: в городах—городовых приказчиков,
дворского и старост с целовальниками, в волостях—старост
и целовальников. Контроль этот заключался в обязательной
явке наместничьими и волостелиными людьми городовым при-
казчикам дворскому и старостам лиц, обвиняемых или осу-
жденных по суду, подлежащих заключению и заковыванию
в оковы, ввиду отсутствия по ним поруки. Нарушение этого
порядка наместничьими и волостелиными людьми влекло за
собой освобождение незаконно заключенного, а также наказа-
ние наместничьих и волостелиных людей. Самое замечательное
при этом заключается в том, что обязывая агентов намест-
ничьего управления явкой к городовым приказчикам и старо-
стам, Судебник вместе с тем предоставляет последним и право
отмены незаконных действий наместничьих и волостелиных
людей и их наказания по челобитным родственников потерпев-
шего».25 26
Таким образом, подводя итог деятельности городовых при-
казчиков в области судебного управления, мы имеем все осно-
вания считать, что участие городовых приказчиков в наме-
стничьем суде было одной из наиболее действенных форм огра-
25 Судебники, стр. 164—165.
26 И. И. Смирнов. Судебник 1550 г. Исторические записки, т. 24;
1947, стр. 291. К такой оценке статьи 70-й, в частности первостепен-
ного значения в ней городовых приказчиков как контрольного органа в от-
ношении наместничьего управления, полностью присоединяется в коммен-
тариях к Судебнику 1550 г. и В. А. Романов (Судебники, стр. 270).
13#
196	Часть первая. Городовые приказчики
"** У
ничения этого суда, значительно облегчающей контроль за ним
со стороны центральных правительственных органов.27 Тем
более, что, являясь постоянным институтом местного управле-
ния, сосредоточивающим в своих руках такие важнейшие от-
расли управления, как ведание посошными «делами» и «служ-
бой» великого князя, а также «государевыми» землями и
прямым обложением, городовые приказчики в практической
деятельности местного управления первой половины XVI в.
были более сильной фигурой, чем великокняжеские кормлен-
щики средних и мелких городов. Поскольку же городовые
приказчики по своему социальному происхождению, как пра-
вило, были представителями среднепоместного уездного дво-
рянства, то участие их в наместничьем управлении, в какой бы
это форме ни проявилось — в виде ли надзора за неправиль-
ными арестами или привлечениями к суду, что имеет в виду
70-я статья, или контроля за выполнением наместниками жало-
ванных или иных правительственных грамот, или, наконец, са-
мостоятельного ведания уголовным судом — все это в конечном
счете обеспечивало защиту интересов поднимающегося дво-
рянства как основной классовой опоры государственной центра-
лизации, проводившейся Москвой. И не случайно поэтому, что
не старосты и целовальники, и не дворские, а именно городо-
вые приказчики стоят на первом месте в статье 70-й как глав-
ные местные должностные лица, обязанные надзирать за дея-
тельностью наместников и их людей и обеспечивать защиту
местного населения.
Итак, изучение практической деятельности городовых при-
казчиков первой половины XVI в. дает основания сделать
следующие общие выводы.
Во-первых, институт городовых приказчиков значительно
сложнее, а его роль в местном управлении XVI в. значительно
больше, чем принято считать в литературе.
Во-вторых, городовые приказчики были по своей при-
роде не финансово-податным, как утверждали Дьяконов и Ве-
селовский, а военно-административным, как предполагал Клю-
чевский, органом местного управления, хотя и* распространи-
вшим с течением времени свою компетенцию на все важнейшие
отрасли местного управления — земельное, финансовое и даже
в ряде случаев судебное, причем усиление роли в местном
управлении городовых приказчиков надо ставить в прямую
87 Мы, естественно, не говорим в данном отношении о роли губных
старост, деятельности которых в первую половину XVI в. специально по-
свягцена вторая часть настоящей книги.
Г	*--- ' - -r-rtVOOie Плом.
f ---------------------Личики u
—1	_^кстничъе
связь как с перестройкой ста	w
управления, так и с начаятттг1х Ф°РМ
постепенной ликвидации ма МСя e^Je с к °^Й°Вого Вот
кормлений. В этом отнотгНал«естнИчьегСоК0нНа XV ’ В°Тчи«ного
считать прямыми пРеЛпНИИ г°РодовыуПРаВЛеНия и Р.°йесс°м
XVII в.	П₽еДЩес^енникаХХ ^4," ^ы
И, наконец, в-Третьи (	°₽°АовЫх с^Ует
вых приказчиков был первым^ ЭТ° ГЛавное)	°ев°Д
местного управления nZ М собствен^ Л институт Р„
я первую очередь K^^ccoBb^4^8^ в
“я,₽"“ XVI »
Лениа «Модерйа£авТ^л»зованного
руБНЫЕ СТАРОСТЫ
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Губная реформа по праву стоит в числе важнейших реформ
XVI в. По существу это была первая общегосударственная
реформа местного управления, осуществленная московским пра-
вительством в интересах широких слоев уездного дворянства и
направленная на укрепление аппарата управления Русского цен-
трализованного государства. В этом отношении губная реформа
была, как бы сказать, генеральной репетицией той коренной
перестройки местного управления, которая была осуществлена
правительством Ивана IV в 50—60-х годах XVI в. путем про-
ведения так называемой земской реформы. В то же время изу-
чена губная реформа до сего времени недостаточно. Правда,
само губное самоуправление XVI в. неоднократно было предме-
том исследования в буржуазной историко-правовой литературе,
например в работах Н. В. Калачева, Н. Шалфеева, А. Д. Гра-
довского, Ф. М. Дмитри ева, В. Сокольского, В. И. Курдиновского,
Н. П. Ретвиха и особенно С. А. Шумакова.1 Но дело в том,
что работы указанных авторов, во-первых, ограничиваются лишь
изучением уголовно-процессуальных норм, вводимых губными
грамотами, а также описанием обязанностей губных властей, и
совершенно оставляют в стороне политическую историю губной
1 Н. В. Калачев. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна
Васильевича. «Юридические записки» Редкина, т.т. I, II, М., 1842;
Н. Ш а л ф е е в. Об уставной книге Разбойного приказа. СПб., 1868;
А. Д. Г радовский. История местного управления в России, т. I. СПб.,
1868; Ф. М. Дмитриев. История судебных инстанций и гражданского
апелляционного судопроизводства от судебников до учреждения о губер-
ниях. М„ 1859; В. Сокольский. Главные моменты в истории поваль-
ного обыска. Известия Киевского университета, 1871, №№ 5, 6, 8—11;
В. И Курдиновский. Губные учреждения Московского государства.
ЖМНП, 1895, №№ 10, 12; Н. П. Р е т в и х. О причинах возникновения
губного института. Вестник археологии и истории, 1892, вып. IX;
Н. п. Р е т в и х. Органы губного управления в XVI—XVII вв. Сборник
правовых и общественных знаний, кн. VI, 1896; С. А. Шумаков. Губные
и земские грамоты Московского государства. М., 1895; С. А. Шумаков.
Новые губные и земские грамоты ЖМНП, 1909, X# 10.
202
Часть вторая. Губные старосты
реформы, а, во-вторых, даже в области своего непосредственного
исследования, как правило, настолько устарели в сравнении
с современным уровнем исторической науки, что в настоящее
время представляют интерес только в историографическом плане?
В известной мере исключение составляют только исследова-
ния С. А. Шумакова «Губные и земские грамоты Московского
государства» (1895 г.) и «Новые губные и земские грамоты»
(1909 г.), в которых автор с присущей ему добросовестностью
не только подвел итог всем предшествующим работам в области
изучения губного самоуправления (в частности издал сводные
тексты губных и земских грамот), но и ввел в научный оборот
ряд новых материалов о губном и земском самоуправлении
XVI В. Правда, в плане изучения самой губной реформы работы
Шумакова дают тоже немного.
Так, характеризуя причины введения губных учреждений,
т. е. собственно историю губной реформы 1539—1541 гг., в пер-
вом своем исследовании Шумаков ограничивается лишь общими
рассуждениями (повторяющими версию о причинах губной ре-
формы, как она излагается в самих губных грамотах). Когда
в связи с ростом разбоев наглядно проявилась невозможность
борьбы с ними старыми средствами, а посылка специальных
«обыщиков», кроме великих убытков и волокиты, ничего насе-
лению не давала, «тогда, — пишет Шумаков, — по просьбе самого
населения правительство начинает учреждать выборные губные
власти для преследования разбойников и суда над ними, причем
эти учреждения ставятся в органическую тесную связь с преж-
ними выборными учреждениями. Иногда даже новые старосты
или головы и вовсе не выбирались, а губное управление и суд
прямо возлагались на старинные выборные власти. Таким обра-
зом, вся реформа в этом случае заключалась лишь в сообщении
старым органам новых прав, или точнее обязанностей».2 3 Опреде-
ляющей особенностью губных учреждений, по мнению Шумакова,
была их «всесословность», «идущая в разрез со всеми москов-
скими государственными предприятиями». Что же касается вре-
мени возникновения губных учреждений, то они, как утверждает
Шумаков, хотя и начинают возникать в Московском государстве
2 Мы не говорим в данном случае об отдельных весьма ценных заме-
чаниях и наблюдениях (как общего характера, так и частных), которые мы
находим в общих трудах по русской истории и истории права этого периода,
например, у С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, В. И. Сергиевича,
М. Ф. Владимирского-Буданова, М. А. Дьяконова, М. Н. Покровского
и др.
3 с. А. Шумаков. Губные и земские грамоты Московского государ-
ства, стр. 41.
1^	Н *~тоРиогРафические замечания	203
- - -- .
еще в самом начале XVI или даже конце XV в., но «делаются
общим правилом для всей Русской земли» лишь с середины
50-х годов, когда «выдача отдельных губных грамот. . . прекра-
щается» и «вместо них появляется общая для всего Русского
государства Уставная книга Разбойного приказа».4
Развернутой аргументации, подтверждающей указанные вы-
воды, С. Шумаков, по существу, не приводит. Ничего не говорит
он и о той политической обстановке, в которой проводилась губ-
ная реформа.
Несколько в ином плане подходит С. Шумаков к оценке вве-
дения в начале XVI в. губных учреждений в своем втором
исследовании — «Новые губные и земские грамоты». На этот
раз Шумакова интересуют не столько причины введения губного
самоуправления, сколько история процессуальных уголовных
норм, вводимых губными грамотами, т. е., иначе говоря, исто-
рия уголовного сыскного процесса. Так, останавливаясь на во-
просе о влиянии новгородского и псковского права на формиро-
вание основных правовых институтов и норм древнерусского
права московской Руси, Шумаков приходит к выводу, что
«с древним же нравом новгородских областей связываются и
начала нашего древнего уголовного процесса, специализировав-
шегося и выделявшагося с своим сыскным и пыточным характе-
ром от прочих видов процесса».5 Доказательство этого Шумаков
видит как в общности старых новгородских уголовных норм
с нормами губных грамот, так и в том, что большинство дошед-
ших до нас губных грамот (особенно наиболее ранние) «принад-
лежат тоже исконным новгородским областям», а только «затем»,
как думает Шумаков, «посредством рецепции» местные новгород-
ские и псковские правовые нормы становились общерусскими.
В качестве подтверждения своей мысли Шумаков ссылался на
Псковскую летопись, содержащую, как известно, единственное
дошедшее до нас летописное известие о повсеместной рассылке
по великокняжескому приговору в 1541 г. губных грамот. Из ука-
занного летописного известия Шумаков делает вывод, что «пер-
воначально губныя учреждения не имели определенной органи-
зации. Каждая провинция приспособляла новую функцию
к своим существующим органам самоуправления».6
Итак, если суммировать высказывания Шумакова о губной
реформе по обеим указанным работам, то мы увидим, что они
4 С. А. Ш у м а к о в. Губные и земские грамоты Московского государ-
ства, стр. 40—41.
5 С. А. Шумаков. Новые губные и земские грамоты, стр. 343
• С. А. Ш у м а к о в. Новые губные и земские грамоты, стр. 343—344.
204	Часть вторая. Губные старосты
состоят из двух основных положений: во-первых, губные учреж-
дения как определенные правовые институты впервые зародились
в Новгородско-Псковской земле, откуда они в начале XVI в.,
а возможно еще и в конце XV в., постепенно начинают распро-
страняться сперва на соседние районы, а потом повсеместно;
во-вторых, сам процесс повсеместного введения губного само-
управления проходил, в зависимости от местных условии, пу-
тем, как правило, не учреждения новых местных органов, а лишь
наделения новыми функциями существующих уже на местах
органов местного самоуправления, по челобитьям об этом самого
местного населения, т. е. в конечном счете стихийно. Все это и
было, по мнению Шумакова, причиной того, что первоначально
губное самоуправление «не имело определенной организации».
Что же касается самого содержания губной реформы, то Шума-
ков не только не раскрывает ее классовую сущность, но вообще
изображает ее как «общее дело» «всего» местного населения,
как бы сказать, дело «доброй воли». Но, заняв такую позицию,
Шумаков, по сути дела, отрицает не только классовую природу
губных учреждений, но и сам факт проведения московским
правительством в 1539—1541 гг. губной реформы как таковой,
т. е. как правительственного акта, проведенного в централизо-
ванном порядке.
Указанные выводы Шумакова в основном были признаны
буржуазной историографией.7 Что же касается советской историо-
графии, то приходится констатировать, что в ней губная ре-
форма вообще ни разу не была предметом специального иссле-
дования. В то же время почти во всех работах (как общего,
так и специального характера), в той или иной степени касаю-
щихся реформ местного управления XVI в., не только отме-
чается большое значение губной реформы, но и особо подчер-
кивается (правда преимущественно в декларативной форме) ее
ярко выраженный классовый характер.
Так, например, в вузовском учебнике по истории СССР
прямо указывается, что «еще в малолетстве Ивана IV была
начата очень важная губная реформа..., вызванная
жалобами на недостаточно энергичную борьбу с разбоями со
стороны наместников-кормленщиков, более заинтересованных
в получении судебных доходов, чем в прекращении преступле-
ний. Для ловли „разбойников“, под которыми разумелись и
восставшие крестьяне, была создана особая должность губного
старосты». «Губная реформа позволяла землевладельцам по-
7 См., например: М. В. Владимирский-Буданов. Обзор исто
рии русского права. Изд. 6-е, СПб., 1909, стр. 195.
Историографические замечания	205
давлять попытки борьбы со стороны эксплоатируемого ими
крестьянства».8 Примерно подобная же оценка губной реформы
дается и в книге «Очерки истории СССР. Период феодализма».
«Организацию губных учреждений как органов классовой
диктатуры феодалов на местах, — указывается в «Очерках»,—
сЛедует поставить в связь с массовым развитием „разбоев“,
которые иногда свидетельствовали о вспышках классовой
борьбы».9 Еще в более категорической форме характеризуется
классовая природа губной реформы в IV томе «Памятников
русского права». «Органы губного управления, — отмечается
в «Памятниках», — прежде всего являлись орудием подавления
антифеодальных выступлений». «Основной целью, которую
преследовало правительство при введении губной организации,
являлась борьба с классово враждебными, а также преступ-
ными элементами».10
Сравнительно широко распространена указанная оценка
губной реформы и в специальной литературе по XVI в.11
8 История СССР, т. I, под ред. Б. Д. Грекова, изд. 2-е,	1947,
стр. 310—311.— Разрядка наша.
9 Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV в.—начало
XVII в. М., 1955, стр. 138.
10 А. К. Поляк. [Введение и историко-правовой обзор к разделу
«Акты местного управления»]. Памятники русского права, вып. IV, М.,
1956, стр. 174, 200.
11 См., например, у А. А. Зимина: «Губная реформа, завершенная
в 50-х годах XVI в., по существу, передавала все дела о „разбоях“, т. е.
в частности и о народных волнениях, в руки провинциальных детей бояр-
ских» (А. А. Зимин. Предисловие к изданию: Тысячная книга 1550 г.
и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.—Л., 1950, стр. 4). Осторожнее
формулирует свою мысль Л. В. Черепнин: «Смысл губных учреждений —
в предоставлении местному дворянству полноты власти по борьбе с наруши-
телями права феодальной собственности» (Л. В. Черепнин. Комментарий
к Судебнику 1497 г. Судебники, стр. 60).
Глава шестая
ПРЕДПОСЫЛКИ ГУБНОЙ РЕФОРМЫ
Конец XV—первая половина XVI в. — время не только
упорной борьбы Руси за преодоление последствий татарского
ига и окончательное объединение русских земель в рамках еди-
ного национального государства, но и время напряженной клас-
совой борьбы внутри страны. Это был период быстрого и широ-
кого экономического развития Руси, характеризуемого общим
подъемом производительных сил в сельском хозяйстве и разви-
тием товарно-денежных отношений и сопровождающегося гораздо
более интенсивным в сравнении с периодом феодальной раздроб-
ленности классовым расслоением и поляризацией общества, свя-
занных как с изменением самих форм феодальной земельной соб-
ственности (мы имеем в виду распад княжеско-боярских сеньо-
рий и развитие поместного землевладения), так и стремлением
господствующего класса ликвидировать свободное крестьянское
землевладение и добиться окончательного закрепощения крестьян.
Строящееся централизованное государство, как государство фео-
далов-крепостников, и было призвано в лице своих карательных
органов обслуживать интересы и потребности господствующего
класса — держать в узде и обеспечивать феодальную эксплуа-
тацию трудящихся масс города и деревни — применительно
к новым экономическим условиям.
Классовая борьба в этот период находила свое выражение
в самых различных формах, начиная от ересей, кончая открытыми
выступлениями против феодалов крестьян и холопов. Отражалась
классовая борьба и в появлении в конце XV—начале XVI в.
значительной категории выбитых из старой жизненной колеи
людей — разоренных и обезземеленных крестьян, беглых холопов,
потерявших право на землю «своеземцев», бывших княжеских и
боярских послужильцев, лишившихся средств к жизни в резуль-
тате ликвидации уделов, разорения княжеско-боярских сеньории
Глава VI. Предпосылки
губной
реформы
207
и роспуска их феодальных дружин,1 и многих других. Из этих
людей, выбитых из привычной жизненной колеи и лишенных
нормальных средств к существованию, и формировались много-
численные категории различных «лихих людей», число которых
непрерывно растет, начиная с конца XV в.
Примерно подобные же явления — в конечном счете неизбеж-
ные спутники всяких крупных социально-экономических измене-
ний базисного порядка—имели место и в Западной Европе
в период укрепления там в конце XV и начале XVI в. центра-
лизованных государств, хотя и происходили, как, например,
в Англии, уже в условиях первоначального накопления, знамено-
вавшего собой зарождение нового буржуазного общества. Так,
характеризуя рост бродяжничества и порождаемые им разбои
в Англии в начале XVI в., К. Маркс писал:«Люди, выгнанные
вследствие роспуска феодальных дружин и оторванные от земли
насильственной, осуществлявшейся толчками экспроприацией,
этот поставленный вне закона пролетариат поглощался развиваю-
щейся мануфактурой далеко не с такой быстротой, с какой он
появлялся на свет. С другой стороны, люди, внезапно вырванные
из обычной жизненной колеи, не могли столь же внезапно ос-
воиться с дисциплиной новой своей обстановки. Они массами
превращались в нищих, разбойников, бродяг — частью добро-
вольно, в большинстве случаев под давлением необходимости.
Поэтому в конце XV и в течение всего XVI века во всех стра-
нах Западной Европы издаются кровавые законы против бродяж-
2
ничества».
Мы, конечно, далеки от мысли отожествлять охарактеризо-
ванные Марксом явления с явлениями, происходящими в России
в рассматриваемый период, но вообще не признавать наличия
между ними определенной аналогии было бы неправильно. Во вся-
ком случае, очень симптоматичен сам факт, что в конце XV и
начале XVI в. по всей Европе, включая не только Англию,
Францию, Италию, но и Германию, которая по своему экономи-
ческому развитию далеко отстала от той же Англии, а также
Россию, издаются «кровавые законы» против нищих, бродяг и
разбойников (а именно такого рода законодательством были
постановления Судебника 1497 г. о борьбе с «ведомыми лихими
людьми» и губная реформа). Он ясно показывает, что становле-
ние централизованных государств как в Западной, так и Восточ-
1 В число «государевых служилых людей», как известно, попали далеко
не все бывшие боярские «послужильцы» или «слуги поддворским» удель-
ных князей, а только избранные.
* К. Маркс. Каписал, т. I. Госполитиздат, 1953, стр. 737—738.
208
Часть вторая. Губные старосты
ной Европе сопровождалось не только серьезной перестройкой
общественного порядка внутри страны, но и «кровавым» утвер.
ждением новой феодальной законности, направленной своим ост-
рием против трудящихся масс. С чрезвычайной жестокостью
расправлялось феодальное государство с любыми нарушителями
феодального порядка.
Указанные явления имели место и в России. Источники по
истории СССР конца XV—первой половины XVI в. сохранили
многочисленные данные о появлении в это время огромного числа
«лихих людей», разбойников, татей, скоморохов3 или вообще
«вольных казаков», причем, как показывают даже официальные
документы, значительное число этих «лихих людей» были далеко
не обычными уголовными элементами. Они не только пользо-
вались в ряде случаев активной поддержкой населения, на что
указывают даже сами губные грамоты, но и нередко принимали
непосредственное участие в борьбе крестьян против феодалов.
А если учесть тенденцию источников, выходящих из-под пера
представителей господствующего класса, вообще всякое воору-
женное выступление крестьян и городских низов оценивать
как «лихое дело», то нельзя не признать, что эти данные весьма
показательны. Они явно отражают общее обострение классовой
борьбы в стране в этот период. Ведь очень характерно, что
когда в 1607 г. московскому правительству потребовалось истол-
ковать причины издания Борисом Годуновым указа 1601 г.
о «выходных годах», то в докладе Поместной избы 1607 г., где
дается об этом историческая справка, прямо указывалось, что
царь Борис Федорович, «видя в народе волнение велие...
переход крестьяном дал, да не совсем, что судьи не знали, како
по тому суды вершити, и ныне великия в том учинились разпри
и насилия и многим раззорения и убийства смертныя и многие
разбои и по путем грабления содеяшася и содеваются». 4 Как мы
3 Что касается скоморохов, то их непосредственные связи с «лихими
людьми» видны хотя бы из того, что на Стоглавом Соборе Иван IV прямо
поставил вопрос о том, что «по далним странам ходят скоморохи сово-
купней, ватагами многими, до штидесят и до семидесят и до ста человек,
и по деревням у крестьян силно едят и пиют и ис клетей животы грабят,
а по дорогам людей розбивают» (Макарьевский Стоглавник, Труды Новго-
родской губернской ученой архивной комиссии, въ/п. I, Новгород, 1912,
стр. 73). Не требуется особо доказывать, что «ватаги» скоморохов в 60-
100 человек были весьма не обычными народными увеселителями. Во всяком
случае, трудно поверить, чтобы они грабили и разоряли только крестьян,
иначе это вряд ли бы так сильно беспокоило правительство.
4 Уложение о крестьянах и холопах Василия Шуйского В. Н. Тати-
щев. Судебник. Изд. 2-е, М., 1786, стр. 241.
209
i/ t П
i' лава	/ • предпосылки губной реформы
видим, в глазах господствующего класса того времени даже не
возникало сомнений, что рост разбоев непосредственно связан
с борьбой крепостного крестьянства против феодальной эксплуа-
тации.5
И действительно, если мы присмотримся к указаниям источ-
ников первой половины XVI в. о разорениях и грабежах, чини-
мых разбойниками или иными «лихими людьми» в эти годы, то
увидим, что они далеко не всегда имеют в виду обычные уголов-
ные преступления.
Особенно наглядно видно это на примере борьбы черносош-
ного крестьянства в XV—первой половине XVI в. против мона-
стырской колонизации.
Так, в житиях святых за этот период сохранилось значитель-
ное число указаний о «разорениях, грабежах и гонениях», кото-
рым подвергались основатели того или иного монастыря со сто-
роны окрестных жителей во время устройства ими пустынь, от-
щельничеств и т. д. Можно указать хотя бы на выступления
черносошного крестьянства против знаменитого Антония, осно-
вателя Антониева-Сийского монастыря, Дамиана, основателя
Юрьегорской пустыни, на изгнание юрцовскими крестьянами
Стефана Махрицского, борьбу окрестных рыболовов против
5 Это, конечно, не означает, что среди разбойников и иных «лихих лю-
дей» не было различных деклассированных элементов или даже выходцев
из самого господствующего класса. Количество подобных уголовных эле-
ментов было, как известно, весьма значительное. В этом отношении очень
показательно, что даже сами губные грамоты исходили из предположения,
что «ведомые разбойники» могли быть даже среди детей боярских (см.,
например, губную грамоту 1541 г. селам Троице-Сергиева монастыря
в Тверском, Новоторжском и Старицком уездах. — Наместничьи, губные и
земские уставные грамоты, стр. 60). Прямо указывается на участие в раз-
боях детей боярских и в вопросах Ивана IV Стоглавому Собору. «Да дети
боярские и люди боярские и всякие бражники, — гласит 20-й вопрос
царя, — зернью играют и пропиваютца, ни службы служат, ни промышляют,
н от них всякое зло чинитга: крадут и розбивают и души губят» (Ма-
карьевский Стоглавник, стр. 73). Материалы Стоглава наглядно подтвер-
ждаются и весьма интересными указаниями об участии детей боярских
в разбоях, которые сохранила нам Дворовая тетрадь 50-х годов. Приведем
некоторые из них. По Юрьеву—«литва дворовая» «Андрюшка Федоров
сын Путятин. Помечен: в разбое. Почернен». По Твери — «Василей Александ-
ров сын дворецкого Левашева. В разбое Василей повешен — сказали Дей
да Анъдрей Заборовские» (Двор, тетр., лл. 114 об., 146). Наконец, нельзя
не отметить, что от второй половины XVI в. до нас дошли даже отдель-
ные дела о крупных разбоях, совершенных разбойничьими шайками из де-
тей боярских. Мы имеем в виду, в частности, разграбление одной из кост-
ромских вотчин Захарьиных, совершенное в 1573 г. крупной разбойничьей
шайкой во главе с сыном боярским А. М. Колупаевым (АЮБ, т. II,
№ 230, II). Указания на участие в разбоях выходцев из господствующего
класса находим мы и в «разбойном деле» 1584 г. желудовского попа Ивана
Гаврилова (Л и х а ч е в. Сборник актов, стр. 257—258).
14 Н. Е. Носов
210	Часть вторая. Губные старосты
Кирилло-Новоозерского монастыря, убийство крестьянами Ага*
пита, основавшего монастырь на реках Маркуше и Тарпе
в 100 верстах от Тотьмы, а также убийства Арсения Комель-
ского, Симона Воломского и ряд других.ь Во всех этих случаях
действия крестьян в глазах составителей житий, классовая при-
надлежность которых не вызывает сомнений, были не чем иным,
как открытым грабежом и насилием — «лихим делом».
Особенно показателен пример с разорением в 1550 г. крестья-
нами села Белого Пошехонского уезда Андриановой пустыни
и убийством ее основателя игумена Андриана и 42 мо-
нахов.6 7
Это было по условиям того времени крупное вооруженное
выступление крестьян Пошехонского уезда против захвата их
земель монастырем. В «Житии игумена Андриана», в котором
сохранились сведения об этом выступлении пошехонских кре-
стьян, прямо указывается, что «окаянные белосельцы и от иных
стран многую себе дружину собравше» и вооружившись «овии
в доспесех с мечи, а инии саадацех, а инии с копии и с рогати-
нами» выступили против монастырской пустыни.8 Ясно характе-
ризует житие и цели восстания, указывая, что белосельцы
приняли решение, «уложив себе в злой мысли своей разорити
пустыню, и преподобного игумена со ученики погубити, и собра-
нием преподобных своя домы исполнити», т. е. вернуть себе то,
что приобрел монастырь в результате как использования захва-
ченных у белосельцев земель, так и эксплуатации их самих.9
Оценивается же вся эта борьба пошехонских крестьян против
пустыни как в самом житии, так и в официальных правитель-
ственных грамотах XVII. в. по поводу этих событий, как пря-
6 Весьма интересный анализ указанных выступлений черносошного кре-
стьянства против монастырей см. в исследовании И. У. Будовница: Рус-
ская публицистика XVI века. М.—Л., 1947, стр. 10—14.
7 Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игумена
Ярославль, 1873; см. также: Ярославские епархиальные ведомости, 1873.
№№ 4—10.
8 Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игумена,
стр. 10—11.
8 Стр. 10. Наглядную картину этого «обогащения» Андриановой
пустыни рисует само же житие несколько ранее (стр. 3—9). Не случайно
поэтому, что когда белосельцы захватили самого Андриана, то в первую
очередь допытывались у него, где хранится монастырское имущество,
«рекуше и глаголюше: „где суть животы ваши и статки?**», на что Андриан,
отдав им сорок рублей, весьма недвусмысленно отвечал: «Теми остатками
и сим сребром церковь было большую создати во имя пречистыя Богоро-
дицы вкупе со мною братии». «Се сребро, созидание наше, и живот мой
в РУЦе ваю, а статка наши вне келлии. моея, в пределах множества черно-
ризцев» (стр. 11).
Глава VI, Предпосылки губной реформы
211
мой «разбой», а его участники, как «злодеи» и «разбойники».
Расследованием дела о разграблении белосельцами Андриа-
новой пустыни по поручению правительства («Разбойной
избы») занимаются не кто иные, как «царские прикащики и
старосты губные» — «сиречь стражи», «Симеон да Иоанн с то-
варищи, с прочими старостами».10
Естественно, значительно труднее установить, что за кате-
юрии лиц квалифицируются источниками как разбойники или
иные «лихие люди», когда мы имеем дело с официальным ак-
товым материалом. Но и тут нельзя не обратить внимание на
то. что содержащиеся в актовом материале указания о «лихих
подях», разбойниках и татях, далеко не всегда, видимо, имеют
в виду обычные уголовные элементы.
Например, в 1513 г. старцы Нилово-Сорской пустыни Бело-
зерского уезда били челом великому князю, чтобы ему «велети
их беречи от татей и от разбойников», а также о высылке от
них не выполняющих их устав «бесчинных» старцев. В ответ
на это челобитье на Белоозеро в волости Своару и Гнену и
была послана дошедшая до нас великокняжеская грамота, пред-
писывающая старостам, десятским и всем крестьянам этих во-
лостей оберегать Нилово-Сорскую пустынь от «лихих людей».
«И вы бы их берегли, — как указывала грамота, — от лихих
людей, от татей и от разбойников, накрепко, чтобы им не было
обиды ни от какого человека».11 12 Но «разбои» и «обиды», ви-
димо, не прекращались, так как через два года, в 1515 г., по-
следовали новые челобитья сорских старцев и правительство
было вынуждено еще раз обратить внимание местных властей,
но на этот раз уже не крестьянских выборных, что, повиди-
мому, не оправдало себя, а великокняжеских приказных людей
из местных детей боярских (житничного приказчика Гневаша
Стогинина, а также рыбных приказчиков) на необходимость
обеспечить охрану Нилово-Сорской пустыни от «лихих
О 19
людей».
Что за «лихие люди» чинили обиды Нилово-Сорской пу-
стыни, нам не известно. Но очень возможно, что и в данном
случае речь шла не столько об обычных разбойниках и татях,
сколько о борьбе окрестных крестьян против пустыни, на при-
меры чего мы только что указывали: ведь не случайно грамота
дважды и особо настойчиво подчеркивала, чтобы местные
10 Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игумена,
стр. 14-16; АИ, т. III, № 141, I, II.
11 ААЭ, т. I, № 157.
12 ААЭ, т. I, № 161.
14*
212	Часть вторая. Губные старосты	"чЩ
власти оберегали старцев от всяких людей, «чтобы им не 6ьгл0
обиды ни от какого человека». Обращает на себя внимание
и то. что в обеих грамотах совместно упоминаются «лихие
люди» и «бесчинные старцы». Не связаны ли эти явления
между собой, не могли ли быть, например, те же «бесчинные
старцы» в некоторой степени подстрекателями в обидах, чини-
мых пустыни «лихими людьми», особенно если учесть, что не
только связь лихих людей со скоморохами, ворожеями и т. д.
явление для того времени широко распространенное, — но и
вообще всякие волнения крестьян периода феодализма обычно
сопровождались попытками их идеологического, еретического,
по представлениям официальной церкви, обоснования. Во вся-
ком случае, совместное упоминание в обеих грамотах «лихих
людей» и «бесчинных старцев» весьма симптоматично.
Весьма «странные» указания о «лихих людях» встречаются
иногда и в жалованных грамотах. Образцом последнего может
служить, например, жалованная льготная грамота Симонову
монастырю от 1538 г. на монастырскую «отчину» в Галицком
уезде в связи с разорением ее татарами, в которой имеется
специальная оговорка, что монастырь должен на опустевшие
места «людей к себе звати добрых не письменных и не тяглых
и не ябедников и не татей и разбойников, и которые из воло-
стей и из городов не выбиты».13 Эта оговорка заслуживает
особого внимания: во-первых, она ясно показывает, что коли-
чество «лихих людей» в эти годы было настолько значительно,
что московское правительство даже опасалось, что они могут
быть использованы для заселения разоренной татарами мона-
стырской вотчины; во-вторых, уже сам факт возможности испо-
мещения на монастырских землях ябедников, татей и разбой-
ников, т. е. заведомо лихих людей, достаточно определенно ука-
зывает на то, что речь идет не столько об обычных уголовных
преступниках, которые вряд ли бы стали садиться на мона-
стырские земли в качестве тяглецов, сколько о какой-то, по
представлениям правительства, сравнительно широкой катего-
рии социально опасных людей, «выбитых» по тем или иным
причинам из «волостей и городов» и лишенных тем самым нор-
мальных средств к существованию. То же, что эти люди могли
быть поселены на монастырской земле, говорит, в свою оче-
редь, о том, что это были преимущественно бывшие кре-
стьяне.14
18 Шумаков. Обзор, вып. IV, № 581.
14 Путь, по которому крестьяне попадали в «лихие люди», мог быть
самый различный, но за этим в конечном счете всегда стояли обезземеля-
Главл У/. Предпосылки губной реформы	273
Насколько массовый характер носили в первой половине
XVI в. охарактеризованные выше явления, видно из того, что
когда в 1?47 г. в связи с «великим» голодом и чрезвычайными
«государевыми» налогами (сбор с сохи 12-рублевой дани) по
всей стране проходит волна антифеодальных народных выступ-
лений, нашедших свое наиболее яркое выражение в восстании
московских черных людей, то новгородский архиепископ Феодо-
сий, характеризуя положение в это время в Новгородской
земле, писал: «Бога ради, государь, и пречистые богородицы,
и великих чюдотворцев, потшися и промысли о своей отчине
о Великом Новегороде. что ся ныне (в 1547 г., — Н. Н.) в ней
чинит: в кормчах безпрестани души погибают, без покаянна
и без причастна, в домех и на путсх и на торжищех убийства
и граблениа, во граде и по погостом, великие учипилися, про-
хода и проезду нет, кроме тебя, государя, того душевного вреду
и треволнении внешняго уставити некому». Насколько указан-
ные «треволнениа» носили ясно выраженный социальный, анти-
феодальный характер, наглядно видно из того, что заканчи-
вается послание указанием на посылку Феодосием Ивану IV
«жалобниц» от всех новгородских людей «о своих о земских
делех». «Да здеся, государь, — пишет по этому поводу Феодо-
сий,— подали мне, богомолцу твоему, священники, и ста-
росты (т. е. посадские и крестьянские представители, — Н. Н.).
и все люди твои государевы отчины Новагорода жалобницы
о своих о земских делех, и яз те жалобницы послал к тебе
государю: и ты б, государь, бога ради, свою отчину Новгород
Великий пожаловал, как тебе, государю, бог известит. А яз
ванне крестьян и рост феодальной эксплуатации. В этом отношении очень
характерно приводимое И. У. Будовницем в его монографии «Русская пуб-
лицистика XVI в.» судебное дело, возбужденное в 1503 г. Суздальским
Ефимиевым монастырем против крестьянина Михалка Жука Насонова, ко-
торое наглядно показывает те причины, которые иногда толкали крестьян
иа прямые уголовные преступления. Михалко Жук два года жил в мона-
стырской деревне Ильинской, за год до суда он вышел вон, за что мона-
стырский старец взял с него полполтины денег пожилого, да паровое его
поле засеял на монастырь рожью. В ответ на это Михалко сжег всю де-
ревню с житом и прочим имуществом. Привлеченный к суду, Михалко
чистосердечно сознался в преступлении: «. . . что, господине, говорити? грех
мой ко мне пришел, ту есми, господине, деревню монастырскую Ильин-
скую ежог, с житом и с животом, а подговорил меня, господине, и жог со
мною ту деревню монастырскую Копос Федков сын Чернакова». «Где же
твой товарищ Копос?» — спросил обвиняемого судья, на что Михалко от-
вечал: «Копос, господине, товарищ мой, бегает». Суд постановил доправить
на Михалке причиненные им убытки («монастырскую гибель»), но у него
не оказалось ни денег, ни nopj чителей, и его выдали монастырю головой до
искупа. (И. У. Будовниц. Русская публицистика XVI века, стр. 13—14).
214	Часть вторая. Губные старосты
тебя благословляю и челом бью».1э Не вызывает сомнений
что если уже сам новгородский архиепископ счел необходимым
обратиться с подобным посланием к Ивану IV, да еще послать
ему непосредственно челобитья местного населения «о своих
о земских делех», то, следовательно, охарактеризованные в по-
слании явления действительно носили в политическом отно-
шении чрезвычайно опасный характер.
Переходим к характеристике самого процесса развития
классовой борьбы в стране в первой половине XVI в., по-
скольку только идя по этому пути мы получаем возможность
составить себе более или менее конкретное представление не
только о причинах губной реформы, но и о ее месте в истории
Русского централизованного государства XVI в.
Итак, основной причиной роста антифеодальных выступле-
ний крестьянских и посадских низов в конце XV—первой по-
ловине XVI в. была та общая перестройка феодального земле-
владения, которая знаменовала собой, с одной стороны, кризис
крупного боярского землевладения, с другой — интенсивное
развитие землевладения монастырского и поместного. Рост по-
следнего в значительной своей степени шел за счет захвата и
«освоения» черносошных крестьянских земель.
Значительно усиливаются в рассматриваемый период и тен-
денции господствующего класса к окончательному закрепоще-
нию крестьянства. Экономическое развитие русских земель, осо-
бенно повышение значения во всех областях жизни того вре-
мени товарно-денежных отношений, находило свое выражение
не только в росте ремесла, торговли, городов, но и перестройке
самого существа феодального хозяйства. Если в XIV—XV вв.
основной формой эксплуатации крестьян была натуральная
рента, лишь в сравнительно незначительной степени заменяе-
мая^ отработками и денежными платежами, то уже примерно
с конца XV в. положение начинает в значительной степени
изменяться. Натуральные оброки постепенно, но всё в большей
и большей степени начинают заменяться денежной рентой.
Труд «страдных холопов», обычно обрабатывающих «барскую
запашку», заменяется трудом крестьян, работающих на бар-
щине. Рост «барской запашки» вызывает уменьшение крестьян- 15
15 ДАИ, т. I, № 41. Грамота датируется издателями 1547—1551 гг.
Но, как справедливо указывает А. А. Зимин, «27 декабря 1547 г. Иван IV
в Новгороде „отставил корчмы" (Новгородские летописи. СПб., 1879,
стр. 78). Следовательно, грамота Феодосия написана до этого времени>
(«Очерки истории СССР. Период феодализма, конец XV в. — начало
XVII В. М.. 1955, стр. 288).
V1- Предпосылки губной реформы	215
vKHX наделов, а переоброчка — усиление феодальной эксплуата-
ции. Повышается экономическая зависимость крестьянина от
феодала.10
Наиболее интенсивно указанные процессы протекают в райо-
нах поместного землевладения. Как показывают новгородские
писновые книги, только за период с конца XV до середины
XVI в. на основных Новгородских землях (кроме Обонежской
пятины) почти полностью исчезают черносошные крестьянские
земли, розданные правительством в поместья.17 Резко усили-
вается эксплуатация крестьян.18 Что же касается оброчной си-
стемы, то в ней наблюдается не только общий рост оброков,
но значительное увеличение оброков деньгами и «посопным
хлебом» за счет сокращения оброков из доли урожая. Напри-
мер в Бежецкой пятине по писцовой книге 1544—1545 гг. на
поместных землях уже не встречается совсем оброка из доли
урожая, оброк же «посопным хлебом» уплачивался крестья-
нами» по подсчетам Н. А. Рожкова, с 73.8% обеж всех поме-
стных земель, деньгами — с 26.2 %, а в Деревской пятине про-
цент оброка из доли урожая понизился с 34% в конце XV в.
до 16.6% в 1551 г.19 Примерно подобные же явления имели
место и в остальных районах страны. Везде мы наблюдаем рост
феодальной эксплуатации. Это видно хотя бы из того, что
в 1513 г. в центральной части государства с 800 четвертей
земли приходилось оброка на деньги 4 рубля 28 алтын
4 деньги, в 1525— 12 рублей 19 алтын 3 деньги и в 1532 г.—
8 руолеи.”
Наконец, нельзя не отметить того большого значения, той
большой роли, которую играли в «освоении» крестьянских зе-
мель монастыри, особенно в северных и северо-восточных райо-
нах страны. Положение же монастырских крестьян было не ме-
нее тяжелым, чем крестьян, живущих на поместных землях.
16 Общую характеристику развития феодального хозяйства в конце
XV—первой половине XVI в., особенно крестьянского хозяйства, см.:
Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века,
КН. 2. М., 1954, гл. I, II, III.
17 Как указывает Н. А. Рожков, примерно такое же положение было
н во многих уездах центра, где черные земли исчезали уже в первой поло-
вине века или незначительно пережили середину столетия (Н. А. Рож-
ков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. М., 1899, стр. 429
я сл.).
16 См..- Г. С. Рабинович. Рост эксплоатации крестьян в XVI в.
в связи с возникновением поместного хозяйства (по Новгородским писцо-
вым книгам). Ученые записки Ленинградского педагогического института
им. Герцена, т. LXXVIII, 1948, стр. 63—80.
;9 н а. р о ж к о в, ук. соч., стр. 236—237.
29 Н. А. Р о ж к о в, ук. соч., стр. 233.
216
Часть вторая. Губные старосты
Указанные явления, к которым следует еще прибавить
государственных налогов и повинностей, и вызывали Тот^
щий подъем классовой борьбы, который наблюдается на pGfj'
в конце XV—первой половине XVI в.
Общее обострение классовой борьбы в стране, как унсе 0
чалось, началось еще в конце XV в. Наиболее яркое свое п
явление оно нашло, с одной стороны, в движениях горОдсР°*
людей в Новгороде накануне присоединения его к Москве^
особенно в восстании псковских крестьян («смердов»)
1486 гг.,21 с другой — в резком обострении идеологически
борьбы и появлении значительного количества крестьянских
городских ересей начиная от идолопоклонства, кончая ересЬ1/
«жидовствующих».22 Мероприятия Ивана III в области укреп
ления социально-политических основ складывающегося Рус
ского централизованного государства — реорганизация армии и
государственного аппарата, а также издание Судебника 1497 г
сделавшего серьезный шаг по пути окончательного закрепощс.
ния владельческих крестьян (введение Юрьева дня в качестве
единственного срока для перехода крестьян — за неделю д0
него и неделю после), — были, в конечном счете, ответом мос-
ковского правительства на классовую борьбу трудящихся масс
против феодальной эксплуатации и закрепощения. Но указан-
ные мероприятия не разрядили да и вряд ли могли разрядить
напряженную политическую обстановку в стране. Наоборот, на-
21 Весьма показательны и волнения в Москве в 1480 г. во время на-
шествия хана Ахмата (ПСРЛ, т. VI, стр. 231). О классовой борьбе в конце
XV в. см.: С. В. Ю ш к о в. Псковская аграрная революция в конце
XV века. Известия Научного общества марксистов, М., 1925; С. Чернов.
Заметки о псковских смердах и волнениях 80-х годов XV века. Труды
Горьковского Гос. педагогического института им. Горького, т. III, 1939;
Б. Д. Греков. Движение псковских смердов 1483—1486 гг. и «смердьи
грамоты». Исторические записки, т. 20, 1946; В. В. М а в р о д и н. К во-
просу о роли классовой борьбы в истории феодализма в России. Вестник
ЛГУ, 1950, № 2; Л. В. Черепнин. Формы классовой борьбы в северо-
восточной Руси в XIV—XV веках. Вестник МГУ, 1952, № 4; Н. Н. Ма-
сленникова. Присоединение Пскова к Русскому централизованному
государству. Л., 1954; Б. Б. К а ф е н г а у з. Восстание в Пскове в 1483—
1486 гг. (К пересмотру вопроса). Исторические записки, т. 50. 1955. Инте-
ресные данные о росте классовой борьбы в конце XV в. в Белозерском
крае приводит и А. И. Копанев в своем исследовании «История землевла-
дения Белозерского края XV—XVI вв.» (М.—Л., 1951, стр. 113—195)
22 Общую характеристику идеологической борьбы в стране в конце
XV—начале XVI В. см. в работах И. У. Будовница «Русская публици-
стика XVI в.» (М., 1947, гл. II, III) и Я. С. Лурье «Новгородско-москов-
ская ересь конца XV—начала XVI вв.» (Н. А. Казакова и
Я. с. л у р ь е. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV—н?
чала XVI века. М.—Л., 1955, стр. 74—221).
Глава VI. Предпосылки губной реформы
217
yVl в знаменуется рядом новых крупных народных вол-
чал° А
^Особенно напряженным было положение в стране в период
\сния Василия III и Елены Глинской.
^Одной из причин этого .наряду с охарактеризованными
ие социально-экономическими факторами был, в частности,
В , серьезных стихийных бедствий обрушившихся на русские
Р,м\и в первой половине XVI в. Начались они со страшного
мора (<<зол вельми» ) 1506—1507 гг. в Новгородской и Псков-
ской землях23 и «великой засухи» и пожаров 1508 г. Касаясь
последних, Никоновская летопись прямо указывает, что
в 1508 г. «бысть засуха велика, и много городов выгоре, такожс
послеДних’
и сел, и лесов, и хлеба, и травы много выгоре; а в Новегороде
И	0,4	—
пели, как мы видели, и другие города. Не принесли облегчений
Великом полгорода. . . выгоре».24 Большие бедствия претер-
крестьянским и посадским низам и последующие годы, которые
характеризуются крайним напряжением экономических сил
страны в связи с русско-литовской войной за Смоленск (уси-
ление налогового гнета, массовые сборы посохи и продоволь-
ствия для армии и т. д.), а также новым большим неурожаем
1517—1518 гг. из-за страшных летних дождей: «...бысть ум-
ножение дождём велие зело», — указывает летописец.25
Но особенно большие бедствия претерпела Русь в 20—30-х
годах. Не успели русские земли оправиться от последствий «ве-
ликою прихода» на Русь в 1521 г. крымских татар, пожегших,
разоривших и пограбивших почти всю южную и юго-западную
окраину вплоть до Москвы, как в этом же году вспыхивает но-
вый, на этот раз еще более сильный, чем в 1506—1507 гг., мор
в Псковской земле. Во время мора, как указывают летописи,
только в самом Пскове «много дворов вымерло и стояли пусты,
и в одну скуделницу положили 10 тысящь и полторы тысячи».26
Прекратился мор только в 1522 г., а уже летом 1525 г. в основ-
ных хлеборобных районах центральной полосы снова «бысть
засуха велика» «и мгла была велика и дымы великия в день
и нощь» и «ярь не взошла». По всей стране, как сообщает лето-
пись, «от засухи хлеба и сена было скудно». Особенно тяжелой
была зима 1525—1526 г., о чем можно судить хотя бы по тому,
что «в Галичи и на Унже и на Чюхломе и на Костроме (а это
23 ПЛ, вып. I, стр. 91; вып. II, стр. 224—225.
24 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 9; см. также т. IV, ч. I,
вып. 3, стр. 612.
25 ПСРЛ, Т. ХШ, первая половина, стр. 29.
-• ПСРЛ, т. IV. ч. I, вып. 3, стр. 541; Г1Л, вып. I, стр. 102.
218
Часть вторая. Губные старосты
были обычно богатые хлебом районы, — Н. Н.) хлеб был до.
рог: четверть ржи в Галицкой земле купляли в полтора рубли,
а на Костроме в полтретьятцет алтын».27
Наиболее сильно голод 1525—1526 гг. сказался на мате-
риальном положении крестьянства и посадских людей. Не слу.
чайно поэтому, что в ближайшие после голода годы в стране
имел место ряд антифеодальных выступлений, примером чего
могут служить как активизация борьбы черносошных крестьян
против монастырской колонизации (о чем свидетельствуют ма-
териалы 1527—1528 гг. по Троицко-Болдинскому и Арсениево-
Комельскому монастырям),28 так и особенно псковские события
1528 г., когда в связи с розысками, по великокняжескому
указу, «живота» умершего псковского дьяка М. Мунехина, из-
вестного своими хищениями и самоуправством, «бысть в людех
(в Пскове, — Н. Н.) мятеж велик о его животех».29
Наконец, положение о том, что стихийные бедствия—мор,
пожары и особенно неурожаи — не только в известной мере
обостряли классовые противоречия в городе и деревне, но и
приводили нередко к стихийным народным волнениям, наглядно
видно на примере новгородских и псковских событий 40-х
годов и особенно Московского восстания 1547 г.30 Сейчас лишь
отметим, что указанные стихийные бедствия, приводившие
27 ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 520. Размеры засухи 1525 г. наглядно
показывает и С. Герберштейн. «В 1525 г..., — пишет Герберштейн, — от
чрезмерного солнечного жара почти все посевы были выжжены, и за этой
засухой последовала такая дороговизна хлеба, что за стоившее прежде три
деньги платили потом 20 или 30. От чрезвычайного жара загорались мно-
гие деревни, леса и хлеба» (С. Герберштейн. Записки о Московии.
СПб., 1866, стр. 95).
28 В. В. Мавродин. К вопросу о роли классовой борьбы в истории
феодализма в России. Вестник ЛГУ, 1950, № 2, стр. 84.
29 ПЛ, вып. I, стр. 105.
80 Так, например, описывая «великий» московский пожар 1547 г., Ни-
коновская летопись прямо указывает, что «черные люди града Москвы от
великие скорби пожарные въсколебашася, яко юроди, и пришедше в град
и на площади убиша камением царева великого князя болярина князя
Юрья Василиевича Глинского, и детей боярьскых многых побиша, людей
княже Юрьевых безчисленно побиша, и живот княжей розграбиша, ркуше
безумием своим, яко „вашим зажиганием дворы наши и животы погореша“»
(ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 154). Весьма показательно и описа-
ние летописью известного псковского пожара 23 марта 1550 г., во время
которого погорел весь город от реки Псковы до Великой реки, а от ста-
рого Застенья ничего не осталось (одних каменных церквей сгорело в го-
роде 31). «Тол же страшно запаление, — указывает о пожаре псковский
летописец, — и троскота, горение, яко бегати и мястися от страха и трепетоу
и боязни, и многым животам пригоревшим, яко ум человечь не исповесть.
А меншия люди начаша грабити богатых людей животы, а гасить не оучалн,
и все то за согрешение рагоза и нелюбовь» (ПЛ, вып. II, стр. 231—232).
Глава VI. Предпосылки губной реформы
219
к массовому разорению широких слоев населения, порождали
и рост тех же разбоев и грабежей, совершаемых самыми раз-
личными категориями людей. Последнее видно хотя бы на при-
мере того же Новгорода.
Летом 1531 г., когда в связи с засухой почти по всей стране
проходит полоса крупных городских пожаров («по многим го-
родам пожары быша»),31 в Новгороде при ликвидации послед-
ствий городского пожара были введены по великокняжескому
распоряжению не только специальные «огневщики» (пожарные
приказчики, обязанные нести пожарную службу в городах), но
и осуществляется ряд мероприятий по укреплению общественного
порядка в городе. Так, по всему Новгороду для усиления поли-
цейского надзора за городскими и приезжими людьми устанав-
ливаются специальные уличные решетки и учреждаются реше-
точные сторожа во главе с решеточными приказчиками —
«выимщиками».32 * «Выимщики», как и «огневщики», назнача-
лись из детей боярских и получали за свою службу в указан-
ных должностях поместья, причем показательно, что, харак-
теризуя цели указанных мероприятий, Новгородская летопись
прямо указывает, что потому «начаша у решеток стеречи», «по-
неже прежь сего было во граде много злых человек, грабежю,
а татбы и убийства и всех злых дел, а оттоле нача милость
божия быти и тишина велия по всему граду от лихих человек
31 Наиболее сильные пожары были в Москве, Нижнем-Новгороде
(в последнем «посад и город выгоре весь») и Новгороде (ПСРЛ, т. IV,
ч. 1. вып. 3, стр. 548—549).
32 «Того же лета 39-го, месяца июля, — сообщает по этому поводу
летопись, — государь князь велики Василеи Ивановичь всеа Руси само-
держец прислал ко своему богомолцу архиепископу Макарию в Великии
Новгород грамоты, и дьяков своих в Новгород посла, Якова Тишкина и
Офонасия Фуника и дворцового дьяка Митю Великого, и повеле им на
Софейскои стороны улицы розмерити. Начаша розмеряти Великую улицу
от Володимерских ворот прямо в конец и все улицы ис поля в берег прямо,
и места по всему пожару, и решетки повелеша ставити по всему граду, и
огневшики уставити по повелению государя великого князя Ивана Василье-
вича (?!) всеа Руси» (ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 548—549). Об учре-
ждении решеточных приказчиков («выимщиков») см.: А. С. Лаппо-
Данилевский. Мостовые и решеточные деньги. СПб., 1902, стр. 1—2.
53 О наделении «огневщиков» и «выимщиков», в равной степени как
и городовых приказчиков, за их службу вотчинами, поместьями и иными
кормлениями прямо указывает Иван IV в своих вопросах Стоглавому Со-
бору 1551 г. (см.: Жданов. Материалы для истории Стоглавого Собора.
Сочинения, т. I, СПб., 1904, стр. 177—178). Социальный состав решеточ-
ных приказчиков был примерно таким же, как и городовых приказчиков.
См. список решеточных приказчиков по так называемому «Списку 100-го
году» (Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в.
М-Л., 1950, стр. 235—237).
220	Часть вторая. Губные старосты
хищников и лихих человек их убиицов, и мнози зли человеци
тоя ради крепости градцкои и избегоша и без вести быща
а инии на покаяние обратишася и рукоделию навыкоша»?4
Таким образом, случайное это было совпадение или нет,
факт остается фактом, что именно городские пожары послужили
в данном случае непосредственным толчком для принятия пра-
вительством мер по укреплению общественного порядка в го-
родах. Во всяком случае, это ясно говорит о том, что прави-
тельство рассматривало рост, с его точки зрения, «чисто»
уголовной преступности как явление, связанное с городскими по-
жарами,— в известной мере их порождающее и ими порождае-
мое. Что же касается содержания самих указанных мероприя-
тий, то их нельзя оценить иначе, как первые шаги правитель-
ства в деле организации дворянских карательных органов по
борьбе с нарушителями феодального порядка и собственности.
То же, что организация указанных органов началась в крупней-
ших городах, вполне понятно. Именно города в условиях того
времени являлись наиболее опасными в глазах господствующего
класса местами сосредоточения оппозиционных по отношению
к феодальному государству элементов, да и само городское на-
селение, особенно его низы, нуждающимися в особом надзоре,
чтобы их «обратить» к «рукоделию».
В последующие годы положение в стране еще более ослож-
нилось. Непосредственным толчком для новых повсеместных
«треволнений» послужила смерть в 1533 г. Василия III, повлек-
шая за собой как обострение международного, так и особенно
внутриполитического положения в стране.
Действительно, казанские и крымские набеги, пожары, бояр-
ские «замятии» и, наконец, открытые выступления народных
масс, имевшие место в период правления Елены Глинской, явно
говорили о постепенном назревании в стране общего политиче-
ского кризиса.30 Даже сами мероприятия правительства, направ- 34 35
34 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, Л., 1929, стр. 549.
35 Но поскольку вопрос о классовой и политической борьбе 30—
40-х годов XVI в. уже неоднократно являлся предметом специального ис-
следования советских историков, то мы во избежание повторения остано-
вимся только на тех моментах этого вопроса, которые, с нашей точки зре-
ния, не получили должного освещения в литературе (см.: И. И. Смирнов.
Классовая борьба в московском государстве в первой половине XVI в.
Проблемы истории докапиталистических обществ, 1935, № 9—10;
И. И. Смирнов. Московское восстание 1547 г. Вопросы истории, 1953.
№ 2; И. И. Смирно в. Мятеж Андрея Старицкого 1537 года. Историче-
ские записки, т. 52, 1955; П. П. Смирнов. Посадские люди и их классовая
борьба до середины XVII века, т. I. М.—Л., 1947, стр. 104 и сл.; С. В- Ба-
хрушин. Классовая борьба в русских городах XVI—начала XVII вв. На-
Глава. VI. Прсдпосылки губной реформы
221
ленные на укрепление внутриполитического положения Русского
государства, служат иногда поводом для новых волнений
в стране.
Так, например, такой крупный акт правительства Елены
Глинской, как денежная реформа 1535 г., принятая великим
князем, «помысля с своими бояры»,30 хотя и укрепила эконо-
мическое положение правительства, а также создала более
благоприятные условия для развития торговли, в то же время
тяжело ударила по материальному положению крестьян и по-
садских низов, за счет которых в конечном итоге была покрыта
разница между старым и новым денежным курсом. Мы уже не
говорим о том, что денежная реформа не могла не вызвать па-
ники среди широких слоев местного населения. Не случайно
поэтому, что, хотя Никоновская летопись, отражавшая точку
зрения правительства, и указывает, что денежная реформа
была проведена в интересах всего населения, поскольку «в ста-
рых денгах много обрезаных денег и подмесу, и в том было
христьяньству великая тягость»,37 Псковская летопись, отра-
жавшая отношение к реформе местного населения, говорит как
раз об обратном, а именно, что, когда началось проведение де-
нежной реформы и «отставиша» торговати старыми деньгами и
«начата торговати денгами новыми, копейками, не токмо во
Пскове, но и везде; и бысть людем вельми убыток велик в ста-
рых денгах».38 Таким образом, объективно прогрессивная ре-
форма в момент своего проведения явилась серьезным фактором
обострения классовых противоречий в стране.39
учиые труды, т. I, М., 1952, стр. 204—210; С. В. Бахрушин. Иван Гроз-
ный. Научные труды, т. II, М., 1954, стр. 262 и сл.; Очерки истории СССР.
Период феодализма. Конец XV в.—начало XVII в., гл. I, § 7, гл. II, § 7.
36	ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, Л., 1929, стр. 571.
37	ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 84—85.
38	ПЛ, вып. I, стр. 108.
39	Насколько напряженной была политическая обстановка в стране
в период подготовки и проведения денежной реформы (1534—1535 гг.),
видно и из того, что в январе 1535 г. в Москве было даже созвано спе-
циальное совещание, на котором обсуждался вопрос о войне с Литвой и
<о земских делех». Указания об этом далеко не обычном правительствен-
ном совещании находим в Новгородской летописи, которая сообщает, что
в конце декабря 1534 г. великий князь и его мать посылают к архиепископу
Макарию распоряжение, «повелеша ему» «благословити и отпустити своих
наместников новгородцких на свое дело, противу своего недруга поити
в Литовскую землю, а самому быти у себе (т. е. у великого князя, — Н.Н.)
в преименитом граде на Москве и молити господа бога и пречистую бого-
родицу и великих чюдотворцов о устроении земском и о государьском
здравии великого князя Ивана Васильевича всеа Руси самодержца и о его
катерн благочестивой великои княгине Елене, о умножении лет живота их
и о их христолюбивом воинстве». Одновременно и митрополит Даниил,
222	Часть вторая. Губные старосты
Предотвратить политический кризис правительству Елены
Глинской, как известно, так и не удалось. Начало кризиса, по
существу, было положено «великой замятней» или, как обычно
принято называть в литературе, мятежом кн. Андрея Старинного
1537 г-
Действительно, это был далеко не обычный боярский мятеж.
Необычность его заключалась как в размерах, так и в том, что
типично феодальное выступление наиболее реакционных слоек
титулованного боярства во главе с кн. Андреем Старицким про-
тив правительства Елены Глинской и его «жесткого» политиче-
ского курса послужило как бы толчком для «великих» волнений
по всей стране.40 В волнения оказались втянутыми как кресть-
«по великого князя слову», посылает «своего посланника» к Макарию
с приказанием срочно «быти на Москве о соборном богомолии и о духов-
ных и о земских делех». Макарий, «не мотча ни замедли», выезжает 9 ян-
варя в Москву, где пробыл 18 дней, вернувшись в Новгород 7 февраля
(ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, Л., 1929, стр. 568). Очевидно, в Москву вы-
зывался не только Макарий, но и другие иерархи русской церкви. Во вся-
ком случае, сам факт срочного вызова в Москву Макария по военным,
духовным и земским делам, с предписанием ему особо молиться о «устрое-
нии земском» и «о государьском здравии» великого князя и великой
княгини, ясно говорит о том, что это было особо важное политическое со-
вещание, на котором решался далеко не только вопрос о мире или продол-
жении войны с Литвой, но и важные внутриполитические вопросы, в част-
ности вопрос о «устроении земском». Для оценки значения указан-
ного январского совещания в Москве весьма показателен и тот факт, что
решение о денежной реформе было принято Боярской думой в марте 1535 г..
т. е. через месяц после совещания. Отсюда, естественно, возникает пред-
положение, что вопрос о денежной реформе как раз и входил в число тех
«земских дел», которые обсуждались в январе в Москве и которые по мне-
нию правительства должны были предотвратить назревание в стране поли-
тического кризиса. Очень возможно, что на январском совещании великого
князя с боярами и иерархами церкви была намечена и какая-то более широ-
кая программа реформ, включавшая, в частности, и реорганизацию мест-
ного управления.
40	«Бысть на Москве волнение велико» — прямо указывает летопись
о событиях 1537 г. (ПСРЛ, т. VI, стр. 301; т. XIII, вторая половина,
стр. 118). Весьма симптоматично также, что как раз в период подавления
мятежа Андрея Старицкого (войска кн. А. Старицкого были разоружены
в мае) происходят один вслед за другим два огромных пожара в Твери
(в июне и июле), во время которых «весь град выгоре» и «торги» и «много
людей згоре». Особенно сильно пострадал посад (ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3,
стр. 578). Наконец, в июне 1537 г. происходит и крупнейший пожар
в Костроме — «посад погорел» и «от Спаса все ряды погорели и до Москвы
реки» (ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 524). Что касается тверских пожаров, то
на их непосредственную связь с «неустроением», происходящим в это время
в стране, прямо указывал Максим Грек, посвятивший тверскому пожару
1537 г. даже специальное послание, в котором он чрезвычайно резко кри-
тикует стяжательство духовенства и злоупотребления местных властей
(см.: Сочинения Максима Грека, ч. I, 1910, стр. 126—131). Ниже мы под-
робно останавливаемся на указанном послании.
Глдвв VI. Предпосылки губной реформы *
223
де
янство и посадские низы, так и новгородские дети боярские,
т. е. именно те слои господствующего класса, на которые непо-
средственно опиралось правительство Елены Глинской.41 Не
случайно поэтому, что хотя правительству и удается сравни-
тельно успешно подавить сам мятеж Андрея Старицкого, вол-
нения среди широких народных масс не только не прекра-
щаются, но, наоборот, приобретают все более, и более угрожаю-
щий характер.
Наибольшего напряжения положение в стране достигает
зимой 1538 г., как раз в канун смерти Елены Глинской (послед-
няя умерла 3 апреля; повидимому она была отравлена боя-
рами). Особенно сильно повлиял на обострение внутриполи-
тической обстановки, охарактеризованной выше, «великий»
приход казанцев на русские земли зимой 1537—1538 г. На-
сколько тяжелым представлялось современникам указанных со-
бытий положение Руси в это время, наглядно видно хотя бы по
той же Псковской летописи, составитель которой, описывая
страшные разорения, причиненные последним татарским набе-
гом русским землям, горестно восклицает, указывая на бедствия,
постигшие страну в годы правления Елены Глинской: «...все
то за умножение грех ради наших наводить господь бог вседер-
жатель, ово глад, ово пожар, и Тотар и Литву и Немец поганых,
а мы по вся дни в беззаконии пребываем».42
Не менее сильно сказались на положении трудящихся масс
и «великие» городские пожары 1538 г. и особенно неурожай
1538—1539 г., приведший к «великому» «гладу», особенно
в Псковской и Новгородской землях.
Наиболее крупные пожары произошли в 1538 г. в Новгороде
и Пскове. В Новгороде во время сентябрьского пожара сгорело
14 улиц и около 500 дворов, а в Пскове (в октябре) погорело
все Полонище (сгорело 2000 дворов), причем, характеризуя
последний пожар, Псковская летопись прямо указывает, что
«сий пожар. . . бысть тяжек вельми от иных пожаров, животам
грабежу было много».43 Данное известие явно говорит о том,
41 Подробный анализ событий, связанных с мятежом кн. Андрея Ста-
рицкого 1537 г., дает И. И. Смирнов в своем специальном исследовании,
посвященном этому вопросу. Смирнов приходит к выводу, что мятеж
кн. Андрея Старицкого был крупнейшим в истории XVI в. открытым
выступлением княжат и бояр против централизованного государства
(см.: И. И. Смирнов. Мятеж Андрея Старицкого 1537 года. Историче
ские записки, т. 52, 1955). Что же касается указаний М. Н. Покровского
о возможной связи начала проведения губной реформы с мятежом Андрея
Старицкого, то этот вопрос специально рассматривается нами в главе
о политической истории губной реформы (см. гл. VIII, стр. 291—292).
42 ПЛ, вып. I, стр. 108.
« ПЛ, вып. I, стр. 109.
224	Часть вторая. Губные старосты
что пожары 1538 г. сопровождались острой классовой борьбой
и, надо думать, не только в Пскове.
Еще большие бедствия принес северо-западным районам
Руси «вельми тяжелый» 1539 г. «В лето 7048, — сообщает
псковская летопись, — бысть осень дождлива вельми, не дало
солнцоу просияти и до заговеина Филипова за две недели, ц
яровой хлеб на полех и на гоумнех изгнил; а зима была снежна,
а весна была студена, и вода велика и через лето, и рожь не
родилася, вызебла с весны, и пожни по обозерью и по рекам
поотнялися». «И той зиме (1539—1540 г. — Н. Н.) повезоша
всякий хлеб во Псков ото всех стран».44 Голод вызвал «великое
сметение» в Пскове среди «простой чади» зимой 1539—1540 гг.,
причем характерно, что непосредственным поводом к этому
«смятению» послужил привоз в Псков некими старцами «неве-
домых» икон, которые «многие невежественные люди поставиша
та за болванное поклонение, и бысть, — как отмечает ле-
топись,— в людях (среди «простой чади», — Н. Н.) молва ве- t
лика и сметение».45	;
Наконец, нельзя не поставить в связь с отмеченными собы- 1
тиями и указаний губных грамот 1539 г. о том, что в это время
в «волостях многие села и деревни розбойники розбивают, и
животы. . . грабят, и села и деревни жгут, и на дорогах многих
людей грабят и розбивают, и убивают многих людей до смерти;
а иные многие люди ... в волостях розбойников у собя держат,
а к иным людям розбойники с разбоем приезжают и розбойную
рухлядь к ним привозят».46 Еще Б. Д. Греков, особо подчер-
кивая значение этих указаний губных грамот, писал: «Согла-
симся, что „разбойники" эти не совсем обычные, если какая-то
часть населения держит их у себя. Речь идет, несомненно,
о движениях крестьянских или холопских, подобных тем, кото-
рые тоже под псевдонимом „разбоя" несколько позднее воз-
никли под главенством Хлопка и Косолапа».47 И действительно,
Псковская летопись прямо указывает на вымогательства на-
местников, пожары и голод («хлеб тогда был дорог»), как на
44 ПЛ, вып. I, стр. 109.
45 Насколько серьезный характер имели указанные псковские волнения
«простой чади», видно и из того, что даже сам архиепископ новгородский и
псковский Макарий принимает непосредственное участие в их ликвидации,
в частности, чтобы устранить повод для волнений, отбирает у старцев «не-
ведомые» иконы и освящает их: «. .. молебен им соборне пел, и честь нм
воздал и проводил их сам» (ПЛ, вып. I, стр. 109—110).
46 Белозерская и Каргопольская губные грамоты 23 октября 1539 г
(Наместничьи, губные и земские уставные грамоты, стр. 51, 53).
47 Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси, с древнейших времен до
XVII века. Изд. 2-е, М., 1954, стр. 290.
лава VI. Предпосылки губной реформы
225
основные причины проведения губной реформы в целях борьбы
С «разбойниками» и «лихими людьми»,18 как бы подчеркивая
g-ем самым, что рост разбоев был непосредственно связан с теми
.«великими сметениями», которые происходили в это время
в стране.
Итак, создавшееся в конце 30-х годов, после «великой за-
мятии» Андрея Старицкого, положение в стране нельзя оха-
рактеризовать иначе, как политическим кризисом, нашедшим
свое выражение в выступлении против центрального прави-
тельства, хотя и с различных позиций, почти всех слоев обще-
ства, начиная от крестьянства и черных посадских людей, кон-
чая значительной частью боярства и даже дворян и детей
боярских. Крестьяне и посадские люди выступали против роста
феодальной эксплуатации и закрепощения, бояре и дворяне,
наоборот, считали их недостаточными и требовали проведения
более радикальных мер для закрепления в новых экономических
условиях своего классового господства, хотя и расходились
между собой в вопросе не только о конкретных путях осуще-
ствления указанных мер, но и роли в этом процессе централи-
зованного государства. Дворянство требовало, в частности,
укрепления самодержавия как наиболее полной в условиях того
.времени формы государственной централизации, а именно это
было наиболее неприемлемо для большинства боярства, осо-
бенно потомков бывших удельных князей, стремящихся, в из-
вестной мере, сохранить свои старые права и привилегии.
Развернувшаяся классовая борьба в конечном счете и привела
к изменению после смерти Елены Глинской состава правящей
правительственной группировки и захвату власти наиболее ре-
акционными слоями боярства в лице сменяющих одна другую
боярских группировок Шуйских и Бельских. Но совершенно
естественно, что подобная политическая перегруппировка в пра-
вящих верхах, явно не соответствующая общей расстановке
классовых сил в стране, лишь обострила внутриполитическое
положение, затрудняя возможность мобилизации центральным
правительством широких слоев господствующего класса и,
в первую очередь, дворянства на борьбу с антифеодальными
выступлениями крестьянства и посадских людей.
И действительно, после некоторого затишья, которое казалось
бы наступило в стране в 1541 г., когда, как утверждает псков-
ский летописец, в результате губной реформы «бысть крестья-
ном радость и лгота велика»,48 49 уже в 1542 г. положение в из-
48 ПЛ, вып. I, стр. 110.
49 ПЛ, вып. I, стр. 110.
15 Н. Е. Носов
226
Часть вторая. Губные старосты
вестной мере снова обостряется. Как и в 1537 г. во время
ликих волнений», вызванных мятежом Андрея Старицкого, Ве*
посредственным толчком для нового обострения классовой
борьбы в стране послужила очередная «боярская замятия»
а именно выступление в январе 1542 г. Шуйских и их «советии
ков» против находившегося в это время у власти правительств
Бельских. В движение оказались втянутыми на стороне Шуй
ских, помимо новгородских детей боярских, выступивших «всем
городом», и иные «многие» дворяне и дети боярские, прищед.
шие с государевой службы из Владимира в Москву. В борьб,
приняли участие, повидимому, и московские посадские люди
«И бысть, — как отмечает Никоновская летопись, — мятежь
лик в то время на Москве».50
Весьма напряженным оставалось положение в стране и в по-
следующие годы. Одной из причин этого был голод 1543^
.1544 гг., приведший к ряду серьезных волнений среди черны*
посадских людей. Уже в 1543 г. голод охватил почти всю тер-
риторию Русского государства. «Бысть дорог хлеб по всем гра-
дом», — указывает летопись.51 Что же касается размеров голой
то об этом можно судить хотя бы по тому, что, например
в Пскове цены на хлеб приняли, по условиям того времени, не-
бывалые размеры: платили за четверть ржи 25—30 денег
жита — 20, овса— 10, «а по иным городам также, а в Немце,
ноипаче» (в Колывани «на рожь на бочку 3 бочки соли да-
вали»).52 Естественно, что пользоваться покупным хлебом пр:«
таких ценах могли лишь наиболее зажиточные слои общества
Не принесло облегчения крестьянству и черным людям, ь
всяком случае Новгородской и Псковской земель, и лето 1544:
так как новый урожай был в значительной степени загублен
«великими» весенними водами. Насколько огромный урон сель-
скому хозяйству был принесен вешней водой, видно уже из од-
ного того, что в самом Новгороде «потопиша монастыри .многи:
и дворы многие, а воду черпали с мостоу с Волховьского кол-
паки, а в Ыльмене и ниже Новагорода по Волхову и по иныч
рекам дворы и ораная земля потопе». Что же касается Псков-
ских земель, то тут, хотя «вода не была велика», но попрежнем-
рожь стоила 30 денег за четверть, а вскоре вообще «псковскою
хлеба не стало» и «повезоша рожь из Юрьева и из иных мест
из зарубежья, и продаваша ю по 28 денег».53 Последнее указа
50 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 140—141.
61 ПЛ, вып. I, стр. 111.
52 ПЛ, вып. II, стр. 230.
53 ПЛ, вып. I, стр. 111.
• г
Глава VI. Предпосылки
губной, реформы
нис ясно говорит о том, что голод был в это время и в централь-
ных районах Руси, хлебом которых, а не из-за рубежа, обычно
пользовался Псков и Новгород.
Голод 1543—1544 гг. тяжело сказался на положении кресть-
янства — «бысть в то время крестьяном притужно вельми».5?
Вызванное голодом обострение классовой борьбы в стране
нашло свое отражение как в «великом» «смятении» 1543—
1544 гг. среди псковского духовенства в связи с расколом из-за
«корму» «меж игуменов и попов и дьяконов сельских и псков-
ских».™ так и особенно в волнениях псковских низов 1544 г. —
«промеж себя брань была велика во Пскове болшим людем
с меншими»?*3 Вряд ли было спокойно в эти годы и по другим
городам. Во всяком случае, факт вооруженного выступления
в 1546 г. находящихся в Москве новгородских Пищальников
(представлявших в своем лице посадских людей Новгородской
земли) против самого великого князя во время его поездки
в Коломну,54 55 * 57 а также восстание черных людей Москвы во
время пожара 1547 г. явно говорят о том, что последствия
общего политического кризиса конца 30—начала 40-х годов
были настолько серьезны, что ликвидация их затянулась почти
на целое десятилетие. 
Не приходится доказывать, что развитие классовой борьбы
на Руси в конце XV—первой половины XVI в. не только оказы-
вало прямое влияние, но и, в конечном счете, непосредственно
определяло ход политического развития Русского государства
рассматриваемого периода. Не случайно поэтому, что именно
обострение классовой борьбы в стране в конце 30-х годов яви-
лось основной причиной и губной реформы, как реформы, по
своему существу прямо направленной на укрепление феодального
порядка и борьбу с народными волнениями, т. е. на выполнение
основной внутренней функции Русского централизованного го-
сударства как государства феодального — держать в узде тру-
дящиеся массы.
И действительно, борьба крепостного и черносошного кресть-
янства и посадских низов против феодалов, борьба, порождаю-
щая в конечном счете, как мы видели, и рост тех же разбоев и
54 ПЛ, вып. I, стр. 111.
55 В движении нашла свое выражение борьба крестьянства, интересы
которого в известной мере отражало сельское духовенство, против растущей
эксплуатации его церковной иерархией и поддерживающей последнюю ве-
ликокняжеской администрацией.
66 ПЛ, вып. I, стр. 111.
57 ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 448—449.
15*
223	Ч астъ вторая. Губные старосты
грабежей, уже давно волновала не только правительство, ц0 *
широкие слои господствующего класса в целом. Как известно
еще Судебник 1497 г. вводит смертную казнь для «ведомого ди’
Хого человека». «А. доведут на кого татбу, или разбой, Нл||
душегубство, или ябедничество, или иное какое лихо дело,
указывается в статье Судебника «о татьбе» (ст. 8), — и будет
ведомой лихой, и боярину того велети казнити смертною казнью
а исцево велети доправити изь его статка, а что ся у статка оста’
неть, ино то боярину и диаку имати себе. .. А не будет у кото.
рог о лихого статка, чем исцево заплатити, и боярину лихого
истцу вь его гыбели не выдати, а велети его казнити смертною
казнию тиуну великого князя московскому да дворскому». УКа.
ванное положение развивается составителями Судебника и
в статье «О поличном» (ст. 13), где устанавливалось, что вся-
кий пойманный с поличным «тать», «на кого пять или шесть
человек взмолвят» «по крестному целованию», что «он тать
ведомой», то «того казнити смертною казнию».58 Таким образом
как отмечал еще И. И. Смирнов, Судебник «ставит вопрос
о „казни" ведомых лихих людей в общей и абсолютной формр
без ограничений и оговорок»: «Весь процесс судопроизводства
сводится лишь к установлению того, что преступник — „ведомы;:
лихой человек". Раз этот факт установлен, то это исчерпывает
вопрос о виновности преступника, который подлежит безуслов-
ному наказанию — смертной казни».59 Значение данных поста-
68 Судебники, стр. 20.
69 И. И. Смирнов. Судебник 1550 г. Исторические записки, т. 24
1947, стр. 288. К точке зрения И. И. Смирнова в истолковании классо-
вого смысла вышеприведенных постановлений присоединяется и Л. В. Че-
репнин в своем комментарии к Судебнику 1497 г. Правда, Черепнин при-
дает этой точке зрения более категорический характер, указывая, что «фс-
дальнее право, охраняя интересы господствующего класса, подводило гс:
понятие „лихого дела" преступления против жизни и собственност,!
Классовый смысл Судебника (речь в данном случае идет у автор!
о ст. 8, — Н. Н.) заключается в мобилизации сил феодалов для подавленна
выступлений непосредственных производителей, для борьбы с крестьян-
ским волнением». Наряду с этим Черепнин дает и подробное толкование
категорий «лихого дела» в правовом аспекте, применительно к этому пе-
риоду (Л. В. Черепнин. Комментарий к Судебнику 1497 года. Судеб-
ники, стр. 52—57). И действительно, достаточно взглянуть на толкование
указанных постановлений Судебника Ивана III о «лихих людях> их совре-
менниками, хотя бы тем же С. Герберштейном (посетившим Москву
в 1517 и 1526 гг.), чтобы понять, что в обстановке того времени они имен
чрезвычайно важное политическое значение и были непосредственно на-
правлены на борьбу с антифеодальными выступлениями крестьян и холо-
пов. Герберштейн, например, так излагает постановления Судебника о «<«•
хих людях»: «Убийцы своих господ, предатели города, святотатцы, укры-
ватели бегулых рабов, также те, которые тайком вносят вещи в дом другсгэ
Глава VI. Предпосылки губной реформы
новлений Судебника 1497 г. нельзя оценить иначе, как попытку
господствующего класса путем применения непосредственно ка-
рательных мер повести борьбу с наиболее социально опасными,
с его точки зрения, элементами общества.
Но одно повышение наказаний для «ведомых лихих людей»,
вернее установление права прямой расправы с ними на месте,
не могло быть, конечно, выходом из . создавшегося положения
хотя бы уже потому, что для этого нужны были не только права,
но и специальные карательные органы, «ибо право, — как ука-
зывал Ленин, — есть ничто без аппарата, способного прину-
ждать к соблюдению норм права».60 Иначе говоря, нужны
были такие органы местного управления, которые могли бы
обеспечить действительную борьбу как с «ведомыми лихими
\юдьми» вообще, так и ростом разбоев в частности. В то же
время такими органами не могли быть ни наместники, ни во-
лостели, в руках которых как до Судебника 1497 г., так и после
в основном был сосредоточен местный суд по наиболее важным
уголовным делам. Являясь временными кормленщиками, не свя-
занными с местным населением общими интересами, наместники
и волостели, как и их люди (тиуны, праведчики, доводчики),
в начале XVI в., как уже отмечалось, не имели ни реальной
силы, ни тем более материальной заинтересованности вести ак-
тивную борьбу с разбоями. Даже более, источники этого вре-
мени иногда прямо указывают, что рост уголовных преступлений
в известной мере был выгоден кормленщикам, которые получали
от этого лишние доходы. Наместники и волостели путем подкупа
и подачек иногда даже используют «лихих людей» «прибытка
ради» как поклепцев и ябедников. Не могли выполнить ука-
занных карательных функций и отмирающие в начале XVI в. ин^-
ституты великокняжеских тиунов и дворских, которые упоми-
наются наряду с боярами (иначе говоря наместниками) в Судеб-
нике 1497 г.
Именно учитывая кризис наместничьего управления, москов-
ское правительство еще в конце XV в. становится на путь ак-
тивного привлечения к уголовному суду представителей самого
местного тяглого населения в лице старост, соцких, «лучших
людей», а позднее и городовых приказчиков как представителей
местного дворянства.
и говорят, что они украдены у них (их называют подмедчиками, Pod-
metzehek), зажигатели и явные злодеи — подвергаются смертной казни»
(С. Герберштейн. Записки о Московии. СПб., 1866, стр. 82). Вряд ли
эта характеристика требует особых комментариев.
80 В. И. Л е н и н. Государство и революция. Сочинения, т. 25, стр. 442.
230	Часть вторая. Губные старосты
Первые упоминания об участии местных представителей в на-
местничьем суде относятся еще ко второй половине XV в. Так
•в Белозерской уставной грамоте 1488 г. указывается, что «на-
местником нашим и их тиуном без сотцков и без добрых людей
не судити суда».61 Судебник 1497 г. превращает данное поста-
новление в общеобязательное правило, устанавливая в указе
наместникам «о суде городскым», что «бояром и детем боярским,
за которыми кормления с судом с боярским, имуть судити, а на
суде у них быти дворьскому, и старосте и лутчимь людем. А без
дворского, и без старосты, и без лутчих людей суда наместни-
ком и волостелем не судити; а посула им от суда не имати, и
их тиуном и их людем». Правда, приведенное постановление
Судебника 1497 г., хотя и нашло свою реализацию в значитель-
ном числе дошедших до нас уставных грамот начала XVI в.,62
а также правых грамотах этих лет,63 но, как отмечал Л. В. Че-
репнин в своем комментарии к Судебнику, все же «исполнялось
не всегда».64 И даже более, есть основания утверждать, что это
постановление не было своевременно реализовано и в крупней-
ших городах, наместники которых в сравнении с наместниками
обычных городов пользовались довольно широкими правами
еще в середине XVI в. На последнее указывает тот факт, что,
например, в Новгороде институт местного представительства
на наместничьем суде был введен Василием III только в 1518 г.
Во всяком случае, как сообщает Новгородская летопись: «Ме-
сяца сентября (1518 г.,—Н. Н.) в 6 день пожаловал государь
князь великии Василеи Иванович всеа Руси во своей отчине
в Великом Новегороде: слыша, что наместникы силно и тиуны
их судят по мзде, и велел своему дворецкому Ивану Констян-
тиновичу да дворцовым дьяком Семену Борисову да Звяги
Софонову выбрати из улицы лучших людей 48 человек, к цело-
ванию привести; и оттоле по государеву слову великого князя
61 ААЭ, т. I, № 123.
62 См. хотя бы указания уставных грамот — переяславским рыболовам
1506 г.: «.. .а без старосты и без лутчих людей волостелю и его тиуну
суда не судити никакого», или Каменского стана бобровникам 1509 г.
«... а без дворьского и без лутчих людей ловчему и его тиуну суда не
судити никакова» (ААЭ, т. I, №№ 143, 150).
63 Мы имеем в виду правые грамоты 1500 г. (Лихачев. Сборник
актов, № 11, стр. 124—128; № 4, стр. 131—137). Об участии местных
представителей (начиная от крестьянских старост, кончая детьми бояр-
скими) в наместничьем или ином местном суде см. также судные списки
и правые грамоты 1495—97—1504 гг. (АСЭИ, т. I, №№ 5 82, 58 5 , 587,
590, 592—595, 604, 607, 635, 651).
64 Об этом «свидетельствует», по мнению Черепнина, то, что не во всех
правых грамотах фигурируют указанные представители: дворские, старосты,
сотские, лучшие люди (Комментарий к Судебнику 1497 года. Судебники,
стр. 78).
Глава И/. Предпосылки губной реформы
Ивана Васильевича, оставили судити с наместники старосту
купецъкого Василья Никитина сына Тороканова, а с тиуны
судити целовалником по 4 на всякий месяць».бэ Весьма показа-
телен в данном летописном известии сам факт, что контроль за
наместничьим управлением осуществлялся со стороны велико-
княжеской власти непосредственно через дворцовое управле-
нИС — дворецких и дворцовых дьяков.
Но совершенно ясно, что, участвуя в наместничьем суде,
местные представители («лучшие люди») должны были не
только контролировать деятельность органов наместничьего
управления, но и оказывать им (как обычно указывается
в уставных грамотах этого периода) содействие в выявлении и
борьбе с «лихими людьми».65 66
Указанные полумеры, несмотря на свое положительное зна-
чение, естественно не могли придать жизнеспособность истори-
чески изживающей себя системе наместничьего управления. На-
оборот, они приводили к еще большему обострению взаимоот-
ношений местного населения с кормленщиками, что, конечно, от-
нюдь не способствовало усилению последних. Нельзя не учиты-
вать при этом также и сам факт резкого ограничения именно
в это время всей компетенции наместничьего управления в це-
лом за счет усиления власти городовых приказчиков. Наконец,
о явном распаде системы кормлений говорит и то, что во второй
четверти XVI в. московское правительство все чаще и чаще на-
чинает вводить в практику борьбы с разбоями посылку на места
специальных великокняжеских обыщиков и приставов, временно
изымая при этом дела о «ведомых» татях и разбойниках из на-
местничьего суда. Обычно указанные ограничения имеют в жа-
лованных грамотах 20—30-х годов следующий вид: в несу-
димых грамотах указывается, что тому или иному иммунисту
предоставляются те или иные льготы, кроме дел о «душегубстве,
разбое и татьбе с поличным» (от последних освобождения да-
вались только в исключительных случаях). Эти дела были под-
судны наместникам и волостелям, «опричь лихих людей,
татей и разбойников. А в лихих делах, в татбах и
в разбоех, по их крестьян ездят наши недельщики с записями
и на поруку дают им безерочно».67
65 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 540.
66 Наиболее ясно характеризует вытекающие из норм Судебника
1497 г. (устав «о татях») обязанности местного населения вылавливать
«лихих людей» уставная Пермская грамота 1553 г. (см.: Наместничьи,
губные и земские уставные грамоты, стр. 32—37).
67 Цитируем жалованную тарханную и несудимую грамоту Симонова
монастыря 4 ноября 1536 г. на монастырские Костромские вотчины
(Шумаков. Обзор, вып. IV, № 579).
232
Часть вторая. Г убные старосты
Особенно отчетливо общий кризис наместничьего управде.
ния, в силу охарактеризованных выше причин, проявляется
в 30—40-х годах XVI в., когда не только правительство, но и
широкие слои господствующего класса начали понимать, ЧТо
невозможна никакая эффективная борьба руками кормленщиков
с поднимающимся движением широких народных масс против
феодальной эксплуатации и закрепощения.
Наиболее решительно выступало за реорганизацию намест-
ничьего управления дворянство. Являясь представителем пре-
имущественно среднего феодального землевладения и не имея
в отличие от бояр и монастырей своего достаточно крепкого
аппарата вотчинного управления, дворянство было особо заин-
тересовано в создании такого государственного аппарата, кото-
рый был бы надежным защитником его классовых интересов
и, во всяком случае, мог вести самую решительную борьбу
с разбоями, татьбой и иными формами посягательства на их
собственность.
Указанные требования дворянства нашли яркое отражение
в дворянской публицистике середины XVI в. Так, И. С. Пере-
светов в своем «Сказании о Магмете-салтане» не только резко
критикует боярство и связанную с ним систему кормлений,68 но
и выдвигает требования дворянства в отношении организации
самой решительной борьбы с «лихими людьми». «А станется
татба в войске или разбой или что иное. . ., — пишет Пересве-
тов, — ино на такия лихия люди, тати и разбойники обыск ца-
рев живет накрепко по десятником и по сотником и по тысящни-
ком; а который десятцкой утаит лихово человека во своем
68 Так, Пересветов, выдвигая за образец турецкие порядки, пишет, «что
царь Магмет-Салтан турской велел со всего царьства все доходы к собе
в казну имати, а никому в котором городе наместничества не дал велможам
своим для того, чтобы не прелщалися, неправдою бы не судили, и обронил
велмож своих из казны своя, царския, кто чего достоит» (Сочинения
И. Пересветова, М.—Л.., 1956, стр. 152, см. также стр. 155). Но особенно
сильно критикует Пересветов систему кормлений в «Большой челобитной»,
указывая, что «велможи царьския на городех и на волостех» не только
не творят справедливого суда, но даже сами нередко используют «лнхих
людей» для своего обогащения. Приписывая эти злоупотребления якобы
вельможам царя Константина, Пересветов рисует яркую (явно русскую)
картину подобных «порядков»: «А велможи царьския на городех н на
волостех домышлялися лукавством своим и дияволским прелщеннем.
мертвых из гробов новопогребенных выгребали да те гробы тощи загре-
бали; да того мертваго человека, рогатиною изколовши, или саблею из-
секши, да кровию измажут, да богатаго человека в дом подкинут, да истца
ему ябедника поставят, который нимала бога не знает, да осудивши его
неправым судом, да подворие его и богатество со з дом разграбят» (Со411*
нения И. Пересветова, стр. 179—180, ср. стр. 206).
Пре дпосылки губной реформы	233
тот с лихим человеком казнен будет
того, чтобы лиха не множилося; лише
опалным людем тюрьма до обыску царева».69 Интересно, что
тут же Пересветов говорит и о других мероприятиях турецкого
султана по отношению к «лихим людям», мероприятиях, в кото-
рых нельзя не видеть, по существу, изображения губной ре-
формы. «И по городом у него те же десятцкия уставлены, —
говорит Пересветов о порядках турецкого султана, — и сотники
и тысящники на лихия люди, на тати и на разбойники и на
ябедники, тут их п казнят смертною казнию; а десятник утаит
лиха человека во своем десятке, ино потом обыщется всею сот-
нею, ино ему та же смертная казнь».70 Поскольку послания Пе-
ресветова написаны, по всей видимости, в конце 40-х годов,71
то было бы, конечно, неправильно говорить, что еще до губной
реформы представители дворянства выдвигали уже ее ясный
план, но в то же время сам факт, что губная реформа, как и
жесткий курс московского правительства в отношении борьбы
с лихими людьми, получила полное одобрение у Пересветова,
говорит сам за себя. Он ясно показывает как отношение дво-
рянства к наместническому управлению, так и его требования
в отношении реформ местного управления.
Но не только представители дворянства понимали, что на-
местничье управление уже полностью изживало себя; не менее
ясно сознавали это и наиболее дальновидные идеологи боярства.
Так, еще Максим Грек, которого вряд ли можно упрекнуть
в симпатиях к самодержавной политике Василия III и который
отнюдь не являлся сторонником ограничительной политики по-
следнего в отношении боярства, не менее резко, чем Пересветов,
изобличал служебные злоупотребления бояр-наместников
в своем знаменитом «Слове» по поводу пожара в Твери в 1537 г.
«Слово» было написано Максимом Греком как раз в период
«великих» волнений в стране в связи с мятежом Андрея Ста-
рицкого. «Страсть иудейского сребролюбия и лихоимства», пи-
сал Максим Грек, владеет не только монастырскими старцами,
но также «судьями и властителями, посылаемыми благоверным
царем по городам», иначе говоря наместниками и воеводами,
которые, «будучи объяты величайшим неистовством несытого
сребролюбия, обижают, лихоимствуют, грабят имения и стяжа-
89 Сочинения И. Пересветова, стр. 159, ср. стр. 257—258.
70 Сочинения И. Пересветова, стр. 159, ср. стр. 258.
71 В. Ф. Ржига считает, что сочинения Пересветова были написаны
в 1547—1549 гг. (В. Ф. Ржига. Пересветов, публицист XVI века. М.,
1908, стр. 12). По мнению же А. А. Зимина— в 1549 г. (А. А. Зимин.
И. С. Пересветов и его сочинения. Сочинения И. Пересветова, стр. 14, 16).
234	Часть вторая. Губные старосты
ния вдовиц и сирот, придумывая всякие вины против неповин-
ных». Разрешают они и слугам своим «придумывать всякие не-
праведные обвинения против людей состоятельных, и для этого
они подкидывают иногда по ночам в их дома разные предметы
а иногда. . . притаскивают труп мертвого человека и покидают
его среди улицы, дабы таким образом, под предлогом якобы
праведного мщения, иметь повод привлечь к суду по делу об
убийстве не одну только улицу, но и всю эту часть города, и
через то получить в виде мерзких и богопротивных корыстей
множество серебра». Повсюду произвол и беззаконие, сетует
Максим Грек, «ни суда праведного не творим, ни милости к оби-
димым и требующим помощи не являем, но кто принесет больше
подарков того и слушаем обоими ушами».72 73 В результате всего
этого Максим Г рек приходит к весьма неутешительному итогу:
«Всюду разбойники и душегубцы, воры и грабители, жестокие
74
притеснители».
Эта характеристика наместничьего управления особенно ин-
тересна потому, что она дается Максимом Греком в произве-
дении, написанном им в 1537 г., т. е. в самый канун губной
реформы. Характеристика наглядно показывает, насколько глу-
боко еще в 30-х годах XVI в. (за 20 лет до окончательной
отмены наместничьего управления) мысль о порочности и гни-
лости существующей системы местного управления проникла
уже в среду самого господствующего класса, который особенно
ясно начал это сознавать в 30—40-х годах XVI в., когда обо-
стрение классовой борьбы в стране потребовало от него новой
мобилизации сил на борьбу с эксплуатируемыми массами.
Итак, обострение классовой борьбы в стране в первой поло-
вине XVI в., с одной стороны, и неспособность существующих
органов местного управления в . лице наместников и волостелей
обеспечить защиту в этой борьбе интересов господствующего
класса — с другой, со всей очевидностью поставили перед
московским правительством вопрос о необходимости коренной
реорганизации всей системы местного управления. Такая реор-
ганизация местного управления, начатая московским правитель-
ством путем повсеместного учреждения, за счет ограничения
наместничьего управления, института городовых приказчиков,
и получила свое логическое продолжение в так называемой
губной реформе конца 30-х—начала 40-х годов XVI в. Что же
касается самого содержания губной реформы, то она, как мы
72 Сочинения Максима Грека, ч. I, 1910, стр. 126—127.
73 Сочинения Максима Грека, ч. I, стр. 131.
^Пось,

увидим ниже, открывает „
местного управления PVc °Р°й зтаг
рый может быть охарактепи''0 ^Уда» Пр0^сСе „
централизации, в основТееРИкЭОВа« кака₽пС?а XVI вентрализ»ции
система, к Централизации Кот°Рон Ле"е₽ех°Д от Ни’ ЭТа5 коТо.
представительстве и тем Z^^hhoT*11 ВотчиНН(!аеи Ф°РМЫ
ступень государственного е^'М Пре^та8Ла Устном "РИКаз»ая
еД»нства. Вля1«1аей 6” Ровном
е йь*сокую
Глава седьмая
ГУБНЫЕ ГРАМОТЫ 1539—1541 гг.
И УЧРЕЖДЕНИЕ ГУБНЫХ СТАРОСТ
Основным, по существу почти единственным, источником
для изучения губной реформы являются сами губные грамоты.
Всего от первой половины XVI в. до нас дошло восемь губных
грамот: Белозерская и Каргопольская грамоты от 23 октября
1539 г., Солигалицкая грамота от 31 августа 1540 г., дВе
вятских грамоты — от февраля 1540 г. и 2 марта 1541 г., и,
наконец, три монастырские губные грамоты — Троице-Сергиеву
монастырю от 23 октября и 25 ноября 1541 г. и Кирилло-Бе-
лозерскому монастырю от 27 сентября 1549 г. Непосредственное
отношение к самой губной реформе имеют только первые семь
грамот, так как губная грамота Кирилло-Белозерскому мона-
стырю 1549 г. характеризует уже не столько содержание губной
реформы в момент ее проведения, сколько дальнейшее развитие
института губных старост к концу 40-х годов XVI в. Из лето-
писного материала сведения о губной реформе сохранила, как
уже отмечалось, только Псковская летопись.
Белозерская и Каргопольская губные грамоты 1539 г.
Белозерский уезд в первой половине XVI в. представлял
собой район с довольно сильно развитым монастырским и вот-
чинным землевладением: князей, бояр и мелких землевладель-
цев.1 Особенно значительны были на Белоозере монастырские
владения. Только одному Кирилло-Белозерскому монастырю
принадлежало в Белозерском уезде в 1544 г. 3 села, 4 сельца,
241 деревня и 145 пустошей.2 Кирилло-Белозерский, Ферапон-
1 В характеристике Белозерского уезда пользуемся выводами исследо-
вания А. И. Копанева «История землевладения Белозерского края XV—
XVI вв.» (М.—Л., 1951).
2 А. И. Копанев. История землевладения Белозерского края XV—
XVI вв., стр. 140.
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.
тов и другие белозерские монастыри вели активное наступление
на вотчинные и особенно черные крестьянские земли.
Что касается вотчинных земель, то они состояли преимуще-
ственно из родовых владений потомков бывших удельных кня-
зей— Кемских, Ухтомских и других, а также бывших белозер-
ских бояр (Монастыревых, Федоровых, Аихаревых и др.).3 Зна-
чительное количество было и мелких вотчинников. Поместное же
землевладение в рассматриваемый период на Белоозере еще
только зарождалось.
В большом количестве находились в Белозерском уезде
дворцовые и особенно черные крестьянские земли. Черные во-
лостные земли занимали примерно одну треть освоенных земель.
Земли, как находящиеся в частном владении волостных крестьян,
так и общие, лежащие в границах волости, были под наблюде-
нием мира. Во главе мира стояли крестьянские старосты (вы-
бираемые из «лучших людей»), ведавшие волостными делами.
Следует отметить, что особенно большое количество поземель-
ных cnQpoB волостных крестьян с белозерскими монастырями
падает на период начиная с конца XV в., когда «крестьяне
многих волостей, — как указывает А. И. Копанев, — решили
попытаться вырвать у монахов захваченные последними мир-
ские земли».4
Иную картину представлял в первой половине XVI в. Кар-
гопольский уезд. Монастырских земель тут было намного
меньше, а вотчинных земель весьма незначительное количество.
3 В Дворовой тетради начала 50-х годов указанные белозерские бояре,
как правило, числятся среди дворовых детей боярских по Белоозеру,
а также по Костроме, Коломне, Калуге, Кашире, Туле, Рязани (Двор,
тетр., лл. 110—112 об., 119—122, 123 об., 127). В конце 40—60-х годов
отдельных представителей указанных белозерских вотчинников, в частности
Монастырских и Лихаревых, находим среди белозерских губных старост
(см. ниже, стр. 333—334).
4 А. И. Копанев. История землевладения в Белозерском крае
XV—XVI вв., стр. 193—194; см. также стр. 191. Рост количества позе-
мельных споров волостных крестьян с монастырями А. И. Копанев связы-
вает с мероприятиями московского правительства по отводу в 1482 г.
монастырских владений на Белоозере. «Можно полагать, — пишет Копа-
нев,— что крестьяне питали какую-то надежду на нового хозяина Бело-
озера — великого князя московского, подобно тому, как позднее кре-
постные России иногда ждали „полегчений" в крепостном положении
в связи с приходом нового царя к власти. Поэтому известие, что на Бело-
озере будет произведен общий отвод всех монастырских вотчин представи-
телями великого московского князя вместе с проверкой монастырских кре-
постей на землю, несомненно взволновало крестьян» (стр. 194). Как видно
из материалов, приводимых Копаневым, порубежные споры и столкновения
черных крестьян с монастырями из-за волостных земель продолжаются на
ьсем протяжении первой половины XVI в. (стр. 194—199).
238
Часть вторая. Губные старосты
Поместных земель не было. Это был район преимущественно
черносошного, отчасти дворцового землевладения.3 Но и тут
в конце XV—первой половине XVI в. усиливается процесс
«освоения» монастырями волостных крестьянских земель. Дц.
тивную помощь в этом оказывает монастырям великокняжеская
власть.6 7
Административными центрами указанных уездов были
Белоозеро и Каргополь. Оба города имели, по условиям того
времени, сравнительно значительные посады, особенно Бело-
озеро.
Белозерская и Каргопольская губные грамоты занимают
первое место среди дошедших до нас губных грамот, не только
по времени, но и по своему значению. Обе грамоты датированы
23 октября 1539 г. и в этом отношении являются наиболее ран-
ним из всех дошедших до нас источников о губной реформе.
По своему содержанию грамоты, как известно, полностью сов-
падают/
Белозерская и Каргопольская губные грамоты были.выданы
от имени великого князя населению Белозерского и Каргополь-
ского уездов («князем и детем боярскым, отчинником и помес-
чиком, и всем служилым людем, ‘и старостам, сотцкым, и десят-
цким, и всем крестьяном моим великого князя, и митрополи-
чим, и владычним, княжим, и боярскым, и поместчиковым, и
монастырскым, и черным, и псарем, и осочником, и перевестником.
и бортником, и рыболовем, и бобровником, и оброчником и всем
без омены, чей кто нибуди») 8 в ответ якобы на его челобитья
о происходящих в этих уездах массовых разбоях. «Били естя
нам челом о том, — указывается по поводу этого в обеих гра-
6 Н. Р о ж к о в. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. М.,
1899, стр. 381—383.
6 Н. Рожков, ук. соч., стр. 382.
7 Белозерская губная грамота 23 октября 1539 г.
Подлинник грамоты хранится в архиве ЛОИИ: архив П. М. Строева, X.
№ 1. Грамота издана: ААЭ, т. I, № 187, стр. 163—165; РИБ, т. 32.
№ 139, стлб. 248—252; М. Ф. Владимирский-Буданов. Хресто-
матия по истории русского права, вып. II. Ярославль. 1873, стр. 98—106;
С. А. Ш у м а к о в. Новые губные и земские грамоты. ЖМНП, 1909,
№ 10 (октябрь), отд. II, стр. 332—340, стлб. 3; Наместничьи, губные и
земские уставные грамоты, стр. 51—53, № 1; Памятники русского права,
вып. IV. М., 1956, стр. 176—179. Пользуемся изданием ААЭ. — Карго-
польская губная грамота 23 октября 1539 г. Подлинник
грамоты хранится в архиве ЛОИИ: акты до 1613 г., on. I, № 133. Грамота
издана: ДАИ, т. I, № 31, стр. 32—33; Олонецкий сборник, вып. III.
Петрозаводск, 1894, стр. 43—45; Наместничьи, губные и земские устав-
ные грамоты, стр. 53—55, № 2. Пользуемся изданием ДАИ.
8 В данном случае, как и ниже, цитируем Белозерскую губную грамоту.
Гл at* а VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.
мотах. — что у вас в тех ваших волостях многия села и деревни
розбойники розбивают и животы ваши грабят, и села и деревни
жгут, и на дорогах многих людей грабят и розбивают,
и убивают многих людей до смерти; а иные многие
люди у вас в волостях розбойников у собя держат, а к иным
людем розбойники с розбоем приезжают и розбойную рухлядь
к ним привозят: и мы к вам посылали на Белоозеро (Карго-
поль,— Н. Нобыщиков своих и от наших де обыщиков и от
нсделщиков чинятся вам великие убытки, а вы деи с нашими
обыщики лихих людей розбойников не имаете для того, что
вам волокита велика; а сами деи вы розбойников меж собя, без
нашего ведома, обыскивати и имати розбойников не смеете».
Такова вступительная часть обеих губных грамот, обосно-
вывающая причины их выдачи. Эти же причины — правда, с не-
значительными изменениями — фигурируют, как известно, и во
всех других губных грамотах 1539—1541 гг., кроме Солигалиц-
кой губной грамоты 1540 г., которая (как мы увидим ниже)
вместе с губной грамотой Троице-Сергиева монастыря от
23 октября 1541 г. составляют особый образец учредительных
губных грамот.9 Не случайно поэтому, что уже давно указанная
вступительная часть губных грамот, содержащая, по существу,
официальное обоснование причин губной реформы в целом, обра-
щала на себя внимание исследователей, в той или иной степени
касающихся губной реформы. Последних, естественно, в первую
очередь интересовал вопрос, являются ли Белозерская и Карго-
польская, как и последующие губные грамоты, непосредственным
ответом на действительно имевшие место челобитья населения
о принятии мер по борьбе с разбоями и, в частности, ходатай-
ствующих о разрешении ведения борьбы с разбоями своими
местными силами, или перед нами только формуляр, не отра-
жающий действительного положения вещей и являющийся, как
оценивал В. О. Ключевский подобные правительственные указы
(«по челобитью всех чинов людей») XVII в., лишь «приказной
подделкой под народную волю», являющейся своего рода
«политической фикцией».10
9 См.: С. А. Шумаков. Губные и земские грамоты Московского
государства. М., 1895, стр. 20—21.
10 В. О. К л ю ч е в с к и й. Курс русской истории, ч. III. М., 1908,
стр. 171; ср.: В. Борисов. Несколько слов о так называемом губном
праве. Известия общества археологии, истории и этнографии при Казанском
университете, т. XVI, вып. I, Казань, 1900; А. Н. Филиппов. Учебник
истории русского права. Юрьев, 1907, стр. 309; С. А. Ш у м а к о в. Губные
и земские грамоты Московского государства. М., 1895, стр. 18—19, 40—
41; С. А. Шумаков. Новые губные и земские грамоты. ЖМНП, 1909,
№ Ю, стр. 330; М. А. Дьяконов. Очерки общественного и государствен-
ного строя древней Руси. Изд. 3-е, СПб., 1910, стр. 223.
240	Часть вторая. Губные старосты
Постараемся в связи с этим разобраться в данном вопрос^
несколько подробнее, тем более, что тот или иной ответ на него
имеет важное значение и для оценки губной реформы в целом
Заранее скажем, что сама постановка вопроса о том, что Бело-
зерская и Каргопольская губные грамоты являются нспосред.
ственными ответами правительства на челобитья местного насе-
ления указанных уездов о введении в jihx губного самоуправле-
ния (а именно такой точки зрения придерживается большинство
исследователей), вызывает большие сомнения. И дело тут не
в том, что невозможно допустить реальность таких челобитий,11
а в том, что действительно ли все эти челобитья были таковы,
как они излагаются в губных грамотах. Во всяком случае,
трудно себе представить, чтобы повсеместный рост «разбоев»,
порождаемый, в конечном счете, той же классовой борьбой, вы-
зывал одну и ту же реакцию со стороны князей, бояр, детей
боярских и иных представителей господствующего класса, с од-
ной стороны, и черносошных, монастырских, вотчинных и по-
местных крестьян — с другой. Допустить это означало бы по
существу признать, что никакой антифеодальной борьбы в этот
период в стране не было, а все дело сводилось лишь к борьбе
с уголовными преступлениями, против которых все слои мест-
ного населения выступали как никогда сплоченно. Ясно, что
такая трактовка вопроса полностью расходится с фактами.
Ссылаться же в доказательство обратного, как это делает
В. Борисов и вслед за ним С. А. Шумаков, на губную грамоту
Слободскому верхнему городку 1540 г. неправильно, так как че-
лобитья слободских крестьян, объединенных единой тяглой и
судебной организацией, о предоставлении им губного самоуправ-
ления (которое к тому же в это время уже было введено в со-
седних районах) не может ставиться в один ряд с челобитьями
всех категорий населения Белозерского и Каргопольского уез-
дов — от князей и бояр до крепостных крестьян включительно,
Но если признать, что не могло быть единых челобитий от всех
слоев местного населения в том виде, как они фигурируют
в Белозерской и Каргопольской губных Грамотах, то, следова-
тельно, их содержание составлено самим правительством путем
компиляции из различных челобитий местного населения и уже
в силу одного этого не может быть признано подлинным изо-
бражением дел на местах. Последнее подтверждается и анали-
зом самих причин губной реформы, как они излагаются в Бело-
зерской и Каргопольской губных грамотах.
11 Наоборот, губная грамота Слободскому верхнему городку на Вятке
от 1540 г., в которой прямо называются имена челобитчиков, наглядно го-
ворит о том, что подобные челобитья могли иметь место в действительности
•V
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541
гг.
241
Так, вызывает известное непонимание указание обеих губ-
ных грамот, констатирующих огромный рост разбоев в своих
уездах, об активной поддержке «многими» местными жителями
«ведомых» разбойников.
Еще Б. Д. Греков, как мы уже отмечали, обратил внимание
на то, что в данном случае, видимо, имеются в виду какие-то
«не совсем обычные» разбойники, «если какая-то часть населе-
ния держит их у себя». Греков считал, что «речь идет, несом-
ненно, о движениях крестьянских или холопских».12 Проведен-
ное нами исследование подтверждает предположение Грекова,
ясно показывая, что под терминами «разбой», «лихое дело»
в официальном актовом материале XV—XVI вв. нередко
имеются в виду не только обычные уголовные преступления, но
и антифеодальная борьба крестьянства и посадских низов про-
тив феодальной собственности и правопорядка. В глазах гос-
подствующего класса это был действительно «разбой» и
«грабеж».
То, что Белозерская и Каргопольская губные грамоты да-
леко не объективны в изложении подлинных причин губной ре-
формы, наиболее отчетливо видно хотя бы на примере харак-
теристики грамотами недостатков старых форм борьбы с раз-
боями на местах. Так, казалось бы, естественно было ожидать
в этой характеристике указаний в первую очередь на неспособ-
ность к активной борьбе с разбоями наместников и волостелей,
в руках которых находился до губной реформы суд по всем раз-
бойным делам и от которых он непосредственно переходил в ве-
дение губных органов. Но именно этого, как известно, ни в од-
ной губной грамоте 1539—1541 гг. нет. Последнее тем более
странно, так как кризис наместничьего управления в 30-х : одах
был уже настолько очевидным явлением, что даже признавался
представителями самого боярства, и неспособность, а иногда и
прямое нежелание наместников вести активную борьбу с лихими
людьми открыто выдвигается современниками губной реформы
как главная причина ее проведения (мы имеем в виду известие
Псковской летописи о губной реформе). Особенно наглядно бро-
сается это в глаза на примере губной грамоты Слободскому
верхнему городку 1540 г., в которой в отличие от Белозерской
и Каргопольской губных грамот прямо указывается, что не
только в Слободском городке «многие люди» «крадут и разби-
вают и грабят и многих до смерти убивают», но «иные де люди
12 Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси с древнейших времен до
XVII века, кн. 2. Изд. 2-е, М., 1954, стр. 290.
16 Н. Е. Носов
242	Часть вторая. Губные старосты
клеплют и убитыми головами подк[идыв]ают»,13 т. е. соверща10т
преступления, которые почти во всех источниках того времени
непосредственно ставятся в связь с злоупотреблениями кормлен-
щиков.
Таким образом, весьма странное молчание губных грамот
о недостатках наместничьего управления, функции которого
в отношении сыска и расправы над ведомыми разбойниками
непосредственно переходят к новым губным органам, нельзя
расценивать иначе, как сознательное стремление составителей
губных грамот, писавших их на основе какого-то общего
великокняжеского уложения или боярского приговора о губном
самоуправлении, скрыть от широких слоев местного населения
подлинные причины губной реформы и, в частности, кризис
системы кормлений. И это вполне понятно, так как в условиях
острой классовой борьбы в стране лишний раз дискредитировать
в глазах местного населения наместничье управление для пра-
вительства (независимо от того, какой политической ориента-
ции оно придерживалось в момент проведения губной реформы)
не только не имело никакого смысла, нс и было даже чревато
весьма нежелательными последствиями, так как могло дать лиш-
ний повод (как это имело место в Пскове) для антифеодальных
выступлений на местах. А нельзя забывать, что, проводя губ-
ную реформу, московское правительство хотя и наносило серьез-
ный удар по системе кормлений, но далеко еще не предполагало
ее вообще упразднять.
В конечном счете все это говорит о том, насколько проду-
манно и осторожно подходило правительство малолетнего
Ивана IV к вопросу о проведении губной реформы, пытаясь
облечь ее даже внешне в наиболее приемлемые формы для всех
слоев господствующего класса в целом.
Такая постановка вопроса не только помогла московскому
правительству в известной мере скрыть подлинный классовый
характер губной реформы, но и давала возможность под видом
якобы «общего земского дела» повести борьбу руками самого
местного населения с любыми нарушениями (кем бы и в каких
целях они ни совершались) правопорядка и покушениями на
феодальную собственность.
Именно эта тенденция — придать вводимым губным органам
внешне вид учреждений общеземского характера — чрезвы-
чайно типична для учредительных губных грамот. Но дело сразу
меняется, как только Белозерская и Каргопольская губные гра-
13 С. А. Ш у м а к о в. Новые губные и земские грамоты. ЖМНП, 1909,
№ 10, стр. 323—333, стлб. 1. Текст грамоты в цитируемом месте пояорчен
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541
гг.
243
моты переходят от декларативного обоснования причин губной
реформы непосредственно к изложению ее существа. Наиболее
ясно это видно на примере организации губных органов.
После обоснования причин введения губного самоуправления
Белозерская и Каргопольская грамоты переходят, как бы ска-
зать, к установительной части, а именно предписывают всему
населению Белозерского и Каргопольского уездов, чтобы они
«меж собя свестись все заодин учинили собе, в тех своих воло-
стях. в головах детей боярскых в волости человекы три или
четыре, которые бы грамоте умели и которые пригожи, да с ними
старост и десятцких и лутчих людей крестьян человек пять или
шесть». Как мы видим, упрекнуть составителей губных грамот
в декларативности или неясности в данном случае невозможно.
Наоборот, грамоты устанавливают предельно четкую структуру
новых органов, в основу которой прямо кладется классовый
принцип: возглавляют местные губные органы специальные вы-'
борные «головы» из детей боярских,11 избираемые по волостям
в количестве 3—4 человек на волость; в качестве же их аппа-
рата в каждой волости избирается 5 или 6 крестьян — старост,
десятских и «лучших людей», т. е. представителей крестьянской
и посадской верхушки. Последняя, как известно, отнюдь не
являлась сторонницей крестьянских и посадских низов, по-
скольку сама в известной мере участвовала в их эксплуатации. 14
I
i
i
i
i
ii
!<
14 В позднейших губных грамотах, начиная с 1541 г., выборные «го-
ловы» из детей боярских обычно именуются просто «губными старостами».
Термины «губной», «губа» по своему происхождению относятся к северо-
западной Руси (ср.: С. А. Шумаков. Губные и земские грамоты Мо-
сковского государства, стр. 15). В Псковской земле XIII—XVI вв. «губой»
называлась административно-территориальная единица, соответствующая
примерно волости (ПЛ, вып. I, стр. 181, 183; Сб. МАМЮ, т. V, стр. 223,
234, 347 и др.). Встречаем «губы» и в Новоторжском уезде. Например
в 1372 г. тверской великий князь Михаил «около града Твери вал копал.,,
тверскими волостями и новоторжскыми губами» (ПСРЛ, т. XV, изд. 1-е,
СПб., 1863, стр. 433. См. также: ПСРЛ, т. XV, вып. I, изд. 2-е, Пгр.,
1922, стр. 241). Упоминаются новоторжские губы и в источниках XV в.
(ААЭ, т. I, стр. 44, 68). Во главе псковских губ в XV в. стояли спе-
циальные «губские старосты», напоминающие по своим обязанностям во-
лостных старост. Так, например, Псковская летопись отмечает, что
в 1477 г., во время поездки бывшего псковского наместника кн. Ярослава
Васильевича из Пскова в Москву, псковские «старосты гоубъские» вместе
с сотскими и иными «добрыми людьми» сопровождали его и возили «на
всяк стан емоу корм», «и мед и вологоу и всю приправоу» (ПЛ, вып. II,
стр. 208). Обладали псковские «губские старосты» и судебно-административ-
ными функциями. Так, по Псковской Судной грамоте (статья 76) хозяин
(«государь») сбежавшего «изорника» имел право продавать имущество по-
следнего (в счет своей «покруты») только в присутствии посадничьих при-
ставов, «губских старост» и «сторонних людей» (Псковская Судная гра-
мота. СПб., 1914, стр. 17).
16‘
244	Часть вторая. Губные старосты
Если же при этом учесть, что в качестве губных «голов» могли
быть выбраны не любые дети боярские, а только «кото-
рые бы, — как указывается в грамоте, — грамоте умели и кото-
рые пригожи», а такими вряд ли могли быть захудалые детц
боярские (кстати, в большинстве безграмотные), то социальное
лицо новых губных органов выступит перед нами еще более от-
четливо.15
Кроме этого, нельзя не учитывать, что сам «выбор», Как
обычно называют источники XVI в. процедуру избрания выбор-
ных должностных лиц, производился в то время строго по СО-
СЛОВИЯМ, т. е. каждая местная социальная группа — служилые
люди, духовенство, посадские люди, крестьяне — выбирала
только своих представителей. Иначе говоря, губные старосты
выбирались отнюдь не всеми перечисленными выше категориями
местных жителей Белозерского и Каргопольского уездов,
а только князьями, детьми боярскими и иными служилыми
людьми, а также духовенством, крестьяне же и посадские люди
выбирали только своих представителей — старост, десятских и
«лучших людей», из которых формировался всего-навсего лишь
аппарат губных старост. Поскольку же подавляющее большин-
ство местных землевладельцев, естественно, составляли не
князья или бояре, а именно дворяне и дети боярские, то совер-
шенно понятно, почему институт губных старост всегда расце-
нивался, как типично дворянский орган местного самоуправления,
В то же время неправильно было бы оценивать «выбор» как
известную децентрализацию местного управления. В этом отно-
шении следует напомнить, что «выбор» в XVI, как и в XVII в.
был не столько правом (привилегией), сколько весьма ответ-
ственной обязанностью, мы чуть было не сказали повинностью,
местного населения и в силу уже одного этого не может рас-
сматриваться просто как льготный порядок по сравнению с при-
казной системой, особенно в отношении крестьянства и посад-
ских людей. Наоборот, поскольку «выбор» по понятиям того
времени устанавливал своеобразную круговую поруку (имуще-
ственную и личную) всех местных жителей за деятельность вы-
бранных («нареченных») ими должностных лиц, то на первых
этапах развития местного управления Русского централизо-
ванного государства он был в руках правительства весьма дей-
ственной формой местного управления, обеспечивающей более
глубокое, чем приказная система, проникновение государствен-
15 То, что в губные старосты выбирались обычно сравнительно зажи-
точные дети боярские, наглядно видно на примере изучения личного со-
става губных старост 50-х годов (см. главу девятую).
Глава VI1- ГУбные грамоты 1539—1541 гг.	245
ной централизации в среду местного населения.16 Нельзя за-
бывать. что введение в середине XVI в. выборного или, как
его принято называть, земского самоуправления, например на
посадах и в черносошных районах, значительно повысило от-
ветственность перед правительством крестьянства и посадских
людей за несение государева тягла.
Таким образом, мы видим, что новые губные органы, как их
характеризуют Белозерская и Каргопольская губные грамоты,
представляли собой далеко не бесклассовую организацию, а на-
оборот. достаточно крепкий и по условиям того времени доста-
точно действенный орган местного управления с ясно выражен-
ным классовым лицом. Сила губных органов заключалась, с од-
ной стороны, в их непосредственной связи с широкими слоями
местного дворянства, с другой — в подчиненности им через
«выбор» крестьянства и посадских людей, которые были обя-
заны не только поставлять и содержать губной аппарат, но и
оказывать губным органам всемерную поддержку в их деятель-
ности. Последняя обязанность населения, как мы увидим ниже,
не просто декларировалась в губных грамотах, но и обеспечи-
валась правительством такими весьма действенными мерами, как
взимание с населения, если оно не будет оказывать губным ста-
ростам всемерной поддержки, «двойных исков», а также преда-
ние его «казни и продаже».
В то же время, естественно, возникает вопрос, почему подоб-
ного рода губная грамота была выдана не только Белозерскому,
16 Ср. оценку характера и значения принципа выборности в деятель-
ности губных органов XVI в. В. О. Ключевским. В организации и дея-
тельности губных органов, указывает Ключевский, «настойчиво проводилась
двоякая тенденция. Во-первых, все классы общества призывались содей-
ствовать выборным губным властям, ловить и уличать лихих людей; это
была общая мобилизация местных миров для охраны общественной безо-
пасности, составлявшей интерес всех сословий. Во-вторых, преследование
лихих людей, которое сначала предоставлялось отдельным городским ми-
рам как право, по их челобитью, потом, с превращением губного дела
в повсеместное и всеуездное учреждение, стало для них общественной по-
винностью». «Так в основу губного управления положено было начало
государственной ответственности, выражавшееся в двойной обязательной
поруке местных миров — за своих выборных и за самих себя, за каждого
из своих членов» (В. О. к люч евский. Курс русской истории, ч. II. М.,
1906, стр. 457). Как мы видим, хотя Ключевский и исходит, как и Шума-
ков, из представления о том, что губное самоуправление на начальных
своих этапах было своеобразной льготой (правом) по отношению ко всем
слоям местного населения, иначе говоря было всесословной организацией,
он в то же время отчетливо показывает те пути, какими государственная
Централизация проникла через губное самоуправление в широкие слои
местного населения, подчиняя крестьянские и посадские миры дворянству
(«В губном деле устанавливалась совместная деятельность служилого и
тяглого общества с подчинением последнего первому». — Там же, стр. 454).
246	Часть вторая. Губные старосты
но и Каргопольскому уезду. Ведь, как мы видели, в Каргополь-
ском уезде (где основную массу земель составляли черносошные
и дворцовые крестьянские земли) почти не существовало слу-
жилого вотчинного (мы уже не говорим о поместном) землевла-
дения и уже в силу одного этого, по существу, не было реаль-
ных условий для организации губного самоуправления на оха-
рактеризованных выше началах. Думается, что объяснение тут
может быть только одно, а именно: рассылая указанные губные
грамоты, московское правительство первоначально отнюдь не
преследовало цели (и это надо особо выделить) приспособить
губную реформу к местным условиям, в частности к районам
черного волостного землевладения. Перед нами лишь списки
с какой-то единой уставной губной грамоты (а возможно и
великокняжеского уложения), излагающей общие принципы
проведения губной реформы на основной территории государ-
ства и рассчитанной, в первую очередь, на районы поместно-
вотчинного землевладения. То же, что подобная грамота была
выдана и Каргопольскому уезду, лишь говорит о том, что рас-
сылка губных грамот носила массовый, серийный характер.
Переходим к изложению компетенции и функций губных ор-
ганов.
Основной обязанностью новых губных органов по Белозер-
ской и Каргопольской грамотам был сыск и расправа с ведо-
мыми разбойниками. В этом отношении грамоты прямо пред-
писывают губным властям, чтобы они «промеж бы есте собя
(т. е. среди населения указанных уездов,—Н. Н.), в станех
и в волостях, лихих людей розбойников сами обыскивали, по
нашему крестному целованью, вправду без хитростей: да где
которых розбойников обыщите, или кто у собя розбойников дер-
жит, или к кому розбойникы приезжают и розбойную рухлядь
привозят, и вы б тех розбойников ведомых меж собя имали да
обыскивали их, и доведчи на них и пытали накрепко, и допы-
тався у них, что они розбивают, да тех бы естя розбойников
бив кнутьем да казнили смертью; то есми положил на душах
ваших, а вам от меня опалы в том нет и от наших наместников
и от волостелей в том продажи вам нету».
Как показывает вышеприведенный текст, в категорию «ведо-
мых розбойников» грамотами относятся непосредственно сами
«ведомые розбойники», «кто у собя розбойников держит» и,
наконец, «к кому розбойники приезжают и розбойную рухлядь
привозят». Категория, как мы видим, довольно широкая и охва-
тывающая не только лиц, непосредственно участвующих в раз-
боях, но и всех лиц, в той или иной степени к ним причастных
или их укрывающих. Наконец, грамоты дают и официальную
Глава VJI. Губные грамоты 1539—1541 гг.	217
санкцию правительства на полное изъятие всех дел о ведомых
разбойниках из ведания наместников и волостелей.
Что же касается самого сыскного процесса, вводимого губ-
ными грамотами, то он был довольно прост и мало, как мы ви-
дим, отличался от постановлений о «ведомых лихих людях»
Судебника 1497 г. (см. статьи 9, 13). По существу, он сводился
лишь к установлению факта, что данный разбойник является
«ведомым» (выяснив, правда, что он «разбивал»), после чего
последний должен был бит кнутом и предан смертной казни.
Иначе говоря, весь судебный процесс, он же и сыскной процесс,
сводился лишь к установлению личности подсудимого. Таким
образом, губные грамоты только конкретизировали примени-
тельно к борьбе с разбойниками нормы, введенные в общегосу-
дарственном масштабе еще Судебником 1497 г., об обязатель-
ности казни любого ведомого лихого человека. Можно только
добавить, что поскольку в данном случае вся эта власть была
непосредственно сосредоточена в руках местного дворянства, то
она еще в большей степени, чем в руках наместников (а о них
шла речь в Судебнике 1497 г.), носила характер открытого
классового произвола.17
Охарактеризовав основные функции губных старост, Бело-
зерская и Каргопольская губные грамоты переходят к установ-
лению конкретных обязанностей губных старост «вперед», в слу-
чаях: во-первых, если захваченные разбойники будут на пытках
говорить «на своих товарищей», — как быть с этими «товари-
щами»; и, во-вторых, если кому-нибудь из разбойников после
совершения разбоя удастся бежать («с розбоев» «куда-нибуди
поедут»), — что делать губным старостам при данном поло-
жении?
Первый случай, в свою очередь, рассматривается в губных
грамотах в виде двух возможных казусов: как следует посту-
пать губным старостам, если «товарищи розбойников», огово-
ренные самими разбойниками на пытках, находятся в данном
уезде, т. е. в Белозерском или Каргопольском; и второй казус,
как быть, если оговоренные разбойниками лица живут в «иных
городех». При первом казусе грамота предписывает губным
старостам поступить с оговоренными разбойниками лицами
так же, как с ними самими, т. е. «обыскав и доведчи на них и
17 Ср. указание Л. В. Черепнина по поводу общей направляющей тен-
денции развития судебного процесса по Судебнику 1547 г., что
«с централизацией аппарата суда состязательный процесс заменяется след-
ственным (расследованием дела органами власти), в большей мере обеспе-
чивающим защиту интересов господствующего класса» (Л. В. Черепнин.
Комментарии к Судебнику 1497 г. Судебники, стр. 86).
248	Часть вторая. Губные старосты
пытав накрепко», бить кнутом и предавать смертной казни. ?
При втором казусе губные старосты должны были немедленно
(«неизмешкая») писать об оговоренных разбойниках к губным
старостам тех городов и волостей, «где которой розбойник жи- ’
вет», и уже эти губные старосты были обязаны сами на месте
чинить сыск и расправу над указанными разбойниками. «А ко-
торой розбойник скажет своих товарищев розбойников же
в иных городех, — указывается по этому поводу в губных гра-
мотах,— и вы б (имеются в виду губные старосты как лица,
возглавляющие губные органы, — Н. Н.) о тех розбойникех
писали грамоты в те городы к детем боярским, которые дети
боярскыс в тех городех и в волостях учинены у того дела в го-
ловах, и где которой розбойник живет; а в грамотах бы естя
писали, чтоб тех розбойников в тех городех меж собя потому ж
имали, да обыскав их, и доведчи, казнили по нашим грамотам;
а обсылалися б естя о тех делех меж собя неизмешкая».
Приведенный текст, помимо всего сказанного, ясно показы-
вает (и это особенно важно), что к моменту выдачи Белозер-
ской и Каргопольской губных грамот (к 23 октября 1539 г.)
губное самоуправление уже было, как правило, введено и
в «иных», по отношению к Белозерскому и Каргопольскому
уездам, городах и волостях, в которых также были «учинены»
у разбойных дел «выборные головы из детей боярских», кото-
рые и ведали ими «по нашим», т. е. губным, грамотам. Иначе
говоря, в октябре 1539 г. правительство уже официально рас-
сматривало введение губного самоуправления (в формах тоже-
ственных его организации в Белозерском и Каргопольском уез-
дах) как явление повсеместное.
Возвращаемся к рассмотрению второго возможного случая
в деятельности губных старост «вперед», т. е. к рассмотрению
их обязанностей, если разбойникам после совершения разбоев
удается бежать и они «с розбоев» «куда-нибуди поедут».
Рассматривая этот случай, Белозерская и Каргопольская
губные грамоты вводят в качестве общеобязательного правила
преследование губными старостами разбойников путем так на-
зываемого гонения следа (старая форма уголовного сыска, I
наиболее распространенная в новгородском праве). Так, как
только поступало известие, что разбойники что-либо «розбили» ।
и «куда-нибуди» поехали «и в Новгородскую землю» (как спе-	!
циально оговаривают губные грамоты), то губные старосты	|
должны были «свестяся все заодин», ездить за теми разбой- t
никами, куда бы они ни поехали, и, догнав их, «имати» «без-
пенно» — имелись в виду пени, т. е. штраф в пользу наместни-
ков и волостелей тех мест, где будут настигнуты разбойники-
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	249
Большое внимание уделяют Белозерские и Каргопольские
губные грамоты организации контроля за деятельностью губ-
ного самоуправления со стороны правительства.
Последнее обеспечивалось постановлениями губных грамот
о прямой подотчетности новых губных органов в Москве «на-
шим бояром, которым розбоиные дела приказаны», т. е.. иначе
говоря. Разбойному приказу. В этом отношении в обеих губных
грамотах прямо указывалось в адрес местного населения, что
^которых детей боярскых и старост и десятцких и лутчих лю-
дей учините в головах, в которой волости нибуди, и вы б о том
отписывали часа того на Москву, к нашему боярину ко князю
Ивану Даниловичу Пенкову с товарищи». А эта «отписка», как
можно судить по практике 50-х годов, была далеко не только
простой информацией правительства о местном «выборе», а и
документом, по которому Разбойный приказ санкционировал
сами выборы.
Важную роль в установлении контроля правительства за
практической деятельностью губных властей играли также по-
становления губных грамот, во-первых, об обязательном прото-
£ колировании на местах всех разбойных дел, причем протоколы
| должны были подписываться представителями населения (кто
! «умеют грамоте»), и, во-вторых, о введении строгого учета всею
отобранного у разбойников и розданного истцам имущества
(«подворьев, животов и статков»). Губные старосты были обя-
j заны отчитываться (в письменной форме) о всех имущественных
операциях, включая раздачу истцам разбойничьего имущества
(остатки которого губные власти должны были хранить, «где
; будет пригоже»), непосредственно перед Разбойным приказом.
Наконец, особо тщательно оговаривают губные грамоты не-
допустимость каких-либо злоупотреблений как со стороны губ-
i ных властей, так и особенно местного населения при выполнении
; ими возлагаемых на них обязанностей по борьбе с ведомыми
i разбойниками. Так, грамоты прямо указывали: «А по недружбе,
в земском деле или в брани в какой нибуди, межи собя
j не мстилися никто никому, по нашему крестному целованью,
f и неповино б естя не имали и не казнили никакова человека,
£ того бы есте меж собя обыскивали накрепко, по нашему
j крестному целованью, в правду без хитрости». Но характерно,
I что если охраной местного населения от возможных злоупотреб-
I лений губных властей и в первую очередь, естественно, самих
губных старост служат только предупреждения (хотя и весьма
3 категорические) об их недопустимости со ссылкой на крестное
Целование, то более действенные меры угрожали местному насе-
лению, да и губным старостам, если бы они впали в обратную
250
Часть вторая. Губные старосты
крайность и не проявляли должной энергии в борьбе с разбой-
никами— отпускали бы разбойников или «наровили» бы им.
В этом случае, указывали губные грамоты, «мне (великому
князю, — Н. Н.) велети на вас на всех имати иски тех людей,
которых в вашей волости розбьют без суда вдвое; а самим
вам от меня быти в казне и в продаже». Последнее положение
еще раз показывает, что вопрос о взаимоотношениях местных
жителей с разбойниками, в какой бы он форме ни проявлялся —
в виде ли прямого покровительства разбойникам или даже
просто попустительства по отношению к ним со стороны насе-
ления,— особо беспокоил правительство, которое, с одной сто-
роны, объявляло борьбу с разбоями «общим делом» всего насе-
ления, с другой — принимало самые решительные меры, чтобы
изолировать местное население от разбойников и мобилизовать
его на активную борьбу с ними под руководством уездного дво-
рянства.
Заканчиваются Белозерская и Каргопольская губные гра-
моты указаниями о том, что выборы на местах новых губных
органов должны быть произведены в срочном порядке. В этих
целях грамоты предписывают, во-первых, чтобы списки с губ-
ных грамот были немедленно («не издержав ни часу») разос-
ланы по волостям, а во-вторых, чтобы, как только состоятся
сами выборы, об их результатах, т. е. о выбранных лицах, немед-
ленно («часа того») сообщить в Москву.
Все это, конечно, весьма показательно, так как дает еще одно
и весьма существенное доказательство в пользу того, что про-
ведение губной реформы проходило далеко не стихийно, как это
утверждают С. А. Шумаков, М. Ф. Владимирский-Буданов и
ряд других исследователей, и, во всяком случае, не путем посте-
пенного наделения уже существующих на местах старых выбор-
ных местных органов новыми функциями, а в строго централи-
зованном срочном порядке.
Таким образом, из всего сказанного видно, что Белозерская
и Каргопольская губные грамоты не просто две отдельные гра-
моты, выданные в индивидуальном порядке по тем или иным
соображениям населению Белозерского и Каргопольского уез-
дов, а лишь списки с единого образца учредительной губной
грамоты, составленной в московских приказах на основе не до-
шедшего до нас великокняжеского уложения или приговора
о повсеместном введении губного самоуправления, о котором
кстати прямо и говорит Псковская летопись, хотя и датирует
это великокняжеское «жалование» 1541 г.18
,й Ниже мы подробно останавливаемся на причинах ошибочной дати-
ровки Псковской летописью губиой реформы.
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	251
Что же касается непосредственной выдачи губных грамот от-
дельным уездам, то она происходила, повидимому, примерно
в том же порядке, как в дальнейшем и при проведении земской
реформы, когда во исполнение царского приговора 1555 г. об
отмене кормлении и введении земского самоуправления
в 1555—1556 гг. была осуществлена массовая рассылка по горо-
дам и волостям земских уставных грамот. В этом отношении
даже можно сказать, что проведение губной реформы было для
московского правительства своеобразной генеральной репети-
цией реформ местного управления 50-х годов, в частности зем-
ской реформы.
Изучение последующих губных грамот, дошедших до нас от
1540—1541 гг., полностью подтверждает указанные выводы и,
в свою очередь, дает возможность составить себе более конкретно
представление о том, как проходило в зависимости от полити-
ческой обстановки и местных условий повсеместное проведение
губной реформы.
Слободская губная грамота 1540 г.
По времени наиболее близка к Белозерской и Каргополь-
ской грамотам губная грамота Слободскому верхнему городку
на Вятке от февраля 1540 г.19 Грамота отделена от первых про-
межутком времени всего в три—три с половиной месяца. Та-
кая хронологическая близость губной грамоты Слободского
верхнего городка к Белозерской и Каргопольской губным гра-
мотам естественно делает ее наиболее ценным источником для
проверки тех выводов, к которым мы пришли при изучении
этих грамот.
19 Губная грамота Слободскому верхнему городку на Вятке от
февраля 1540 г. впервые была обнаружена в церкви села Шестакова свя-
щенником Н. Г. .Кибардиным п напечатана им в статье «Нечто о селе
Шестакове» (Вятские губернские ведомости, 1845, № 44), переиздана
с исправлениями А. С. Верещагиным в «Древних актах, относящихся
к истории Вятского края» (Столетие Вятской губернии, т. П, 1881, при-
ложение, № 16, стр. 17—20; переиздана: Наместничьи губные и земские
грамоты, стр. 55—58; С. А. Шумаков. Новые губные и земские грамоты.
ЖМНП, 1909, № 10, стр. 332—340, стлб. 1). Шумаков указывает, что
издания Кибардина и Верещагина весьма неисправны: «В акте говорится
лишь, что он дан в феврале 7048 г. без обозначения числа этого месяца.
Кибардин же отметил его 7040 г., а Верещагин — 8-м февраля 7048 г.
И то и другое не верно. Так же нА подтверждении пропущена Верещаги-
ным фамилия дьяка (по Борисову «Семенов»). В ст. 21 (по нумерации
С. Шумакова,—Н. Н.) стоит у него „испытав" вместо „пытав"»
(С. А. Ш у м а к о в, ук. соч., стр. 331). Мы пользуемся изданием Шума-
кова.
252
Часть вторая. Губные старосты
1
черносошного волост-
и монастырское земле-
вятские земли только
своему типу был ско-
Но перед тем как перейти непосредственно к рассмотри
Слободской губной грамоты 1540 г., надо хотя бы несколь
слов сказать о том, что представлял собой Слободской всрхни°
городок в первой половине XVI в.
Слободской верхний городок был расположен в севсро-Эа
падной части Вятской земли, непосредственно граничащей с быв-
шими Новгородскими землями, в состав которых в свое время
входила и Вятка. Наряду с русскими значительную прослойку
местного населения Слободского уезда составляли вотяки, чу-
ваши и татары, находившиеся под властью Каринских князей.
Основным занятием местного населения было земледелие и про-
мыслы— охота и рыболовство, игравшие большую роль в жизни
этого сравнительно мало заселенного края. В рассматриваемый
период это был район преимущественно
ного землевладения. Поместно-вотчинное
владение начало интенсивно осваивать
в середине XVI в.
Сам Слободской верхний городок по
рее военно-административным, чем торгово-ремесленным цент-
ром края. Собственно торгово-ремесленная прослойка населения
Слободы была незначительна и, главное, по своему социаль-
ному положению мало чем отличалась от населения окрестных
станов и волостей.
Не имели слобожане во второй четверти XVI в. и своей
собственной городской тяглой организации, как это обычно
имело место в государевых посадах или слободах, а выполняли
посошные и иные государственные повинности вместе с ста-
новыми и волостными крестьянами, тянущими к Слободе.
Не случайно поэтому, что актовый материал первой половины
XVI в. обычно именует слобожан не «посадскими людьми»,
а просто «городскими крестьянами», в противоположность
«волостным крестьянам» окрестных сел и деревень. В связи
с этим и формы местного самоуправления в Слободском верх-
нем городке скорее походили не на посадское, а на черносошное
волостное управление.
Правда, в административно-судебном отношении Слободской
городок вплоть до земской реформы имел своего наместника и
составлял с тянущими к нему волостями вполне самостоятель-
ную в административном отношении часть Вятской земли, под-
чиненную непосредственно Большому дворцу, в прямом веде-
нии которого находилась Вятка. ’Положение изменилось только
в 50-х годах (около 1555—1556 гг.), когда в Слободской горо-
док начинают уже назначаться не наместники, а волостели, и
сама Слобода, как и Орлов, Котельнич и другие вятские города,
Глава VII. Губные грамоты 1539— 1541 гг.	253
хо1ят в состав объединяющего все вятские земли Хлыновского
Р '	20
уезДа-
Дошедший до нас актовый материал дает возможность про-
^едпть и некоторую предисторию введения в Слободском го-
)одке гебного самоуправления.
* Предистория эта заключается в следующем. Еще при Васи-
лии Ш жители Слободского городка обладали по всликокняже-
cKoii «уставной земьской грамоте» правом самим обыскивать
хихих людей и, «доведя» перед слободским наместником, цело-
вальниками и «добрыми людьми» о том, что это действительно
«лихие люди», высылать последних «из городка и из волостей»
«вон жити». Когда была выдана слобожанам эта «уставная
земская грамота», нам не известно. Ясно только, что она уже
имелась у слобожан к 1528 г., когда их представители Алеша
Кузьмин сын Серебренник с товарищи били челом великому
князю от имени слободских городских и волостных людей об
обидах, чинимых им пришлыми «лихими людьми», а также
нетяглыми казаками и скоморохами, в результате невыполнения
слободским наместниками указанной уставной земской грамоты.
«И те деи слободцкие люди верхнево городка, — указыва-
лось по этому поводу в ответной великокняжеской грамоте от
24 ноября 1528 г. на имя слободского наместника, — перед ко-
торым слоботцким наместником которого лихово человека у себя
в городе в верхнем или в волости обыщут и доведут на него,
что он лихой человек, да учнут деи того лихово человека от себя
из городка высылать вон жити, а те де лихие люди тех слобот-
цких людей не слушают
жити нейдут, да их же
цкие наместники, лихим
людей продаете с ними
Для устранения создавшегося явно ненормального положе-
ния великокняжеская грамота категорически предписывала сло-
бодскому наместнику И. С. Караулову не допускать в дальней-
шем подобных нарушений земской уставной грамоты и вести
самую решительную борьбу с «лихими людьми». «Как к тебе ся
моя грамота придет, — указывалось Караулову, — и ты б или по
тебе хто ин. . . наш наместник в Слободцком городке будет, ли-
хих бы есте людей у них в Слободцком городке обыскивали по
нашей жалованной грамоте по уставной, да которого лихово
и из городка от них и из волости прочь
клеплют поклажием; а вы деи, слобот-
людем наровите, а тех деи слободцких
21
С одново».
20 Акты Юшкова, №№ 65, 84, 126; Столетие Вятской губернии, т. II,
Вятка, 1881, приложение, №№ 17, 21, 22, 23, 24, 25; Труды Вятской уче-
ной архивной комиссии, вып. III, 1905, отд. 3, стр. 81; Вятские губернские
ведомости, 1895, № 87; Вятские епархиальные ведомости, 1915, № 34.
21 Акты Юшкова, № 126.
254
Часть вторая. Губные старосты
человека те слоботцкие люди, целовальники и люди Добрь,
у себя перед тобою обыщут, и взмолвят на него Целовальни
и лудчие люди человек десять или более по нашему велико **
князя крестному целованью да и доведут на него перед тобок>°
что он лихой человек, и ты б того лихово человека из Сло
бодцково городка и из волостей выслал от них вон жити и
жити б еси тем лихим людем у них в Слободцком городке и
в волостях не велел».22 Грамота была послана, как специально
в ней оговаривается, слобожанам «впрок иных для наших на-
местников».
Поскольку на грамоте имеется подтверждение Ивана IV от
18 июня 1534 г. за подписью дьяка Большого дворца Федора
Мишурина, следовательно и сама грамота 1528 г. и упоминаемая
в ней великокняжеская «уставная земская грамота» были вы-
даны из Большого дворца, так как подтверждения на уставных
или иных жалованных грамотах давались, как правило, только
через тех дьяков, в чьем постоянном ведении находился тот
о	23
или инои город или волость.
Таким образом, грамота 1528 г. может служить наглядной
иллюстрацией положения в Слободском городке в самый канун
губной реформы. Правда, грамота не указывает, каковы были
нормы Слободской уставной земской грамоты в отношении
борьбы с «ведомыми лихими людьми», в частности с «ведо-
мыми» разбойниками и татями, но судя по Пермской уставной
грамоте 1553 г., которая была дана пермичам, как в ней указы-
вается, «таковая же, какова у них была прежняя уставная гра-
мота», полученная ими, всего вероятнее, еще до губной реформы,
нормы эти были, по существу, те же, что и в Судебнике 1497 г.,
т. е. каждый «ведомой лихой человек», будь он разбойник,
тать, ябедник или кто иной, обязательно подлежал преданию
смертной казни, причем суд осуществлял наместник едино-
24
лично.
Но совершенно ясно, что именно такая, по существу, двой-
ственная организация борьбы с «лихими людьми», с одной сто-
роны, предоставляющая местным жителям право самим вы-
являть лихих людей, с другой — сохраняющая за наместниками
право на вынесение в отношении их окончательного решения и,
22 Акты Юшкова, № 126.
23 В подтверждении 1534 г. прямо указывалось, что Иван IV пожало-
вал вятчан Слободского верхнего городка — посадских и волостных лю-
дей — «сее у них грамоты рушити не велел никому ничем, а наместником
слободцким велел у них ходити о всем по тому, как в сей грамоте писано».
24 Наместничьи, губные и земские уставные грамоты, стр. 32-37
(текст грамоты из-за ветхости сильно попорчен).
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.
255
оСОбснно важно, приведение его в исполнение, и не давала
Юности правительству обеспечить эффективную борьбу
В°3\ихими людьми» на местах. Наоборот, как видно на примере
С*о же Слободского городка, указанная организация борьбы
Т°\рхими людьми на практике не только не получила должной
Сдержки со стороны наместников, не связанных с местным
Делением и не заинтересованных в таком, с их точки зрения,
бездоходном» деле, как помощь посадским и волостным людям
борьбе с «лихими людьми», но даже встречала иногда со сто-
ны наместников и прямое противодействие.
К Вряд ли положение существенно изменилось и после посылки
в 1528 г. слободским наместникам специальной великокняже-
ской грамоты по этим вопросам. Во всяком случае, в конце
1539 или начале 1540 г., т. е. уже в период повсеместного про-
ведения губной реформы, жители Слободского городка снова
бьют челом великому князю об обидах от «лихих людей», на
эТот раз правда прямо характеризуемых ими, как «лихие люди,
разбойники и тати». В ответ на это челобитье Слободскому
городку и была выдана в феврале 1540 г. указанная выше губ-
ная грамота, предоставляющая слободским городским и воло-
стным крестьянам право самим «чинить сыск и управу» над
«ведомыми» разбойниками и татями.
Первое, что сразу же бросается в глаза при рассмотрении
Слободской губной грамоты 1540 г., это то, что в ней, как уже
отмечалось, в отличие от Белозерской и Каргопольской губных
грамот прямо указаны имена вятчан, бивших челом великому
князю «во всех крестьян место», городских, становых, волостных
и отяков, о великих разбоях и татьбах в Слободском городке и
окрестных волостях, причем показательно, что если сравнить
характеристику разбоев на Вятке по Слободской губной грамоте
1540 г. с подобными же рассмотренными нами выше характери-
стиками разбоев в Белозерской и Каргопольской губных гра-
мотах, то нельзя не отметить наличие в ней ряда новых харак-
терных моментов.
Так, в Слободской губной грамоте указывается, что на Вятке
в Слободском городе «многие люди крадут и разбивают и гра-
бят и многих людей до смерти убивают, а иные де люди клеп-
лют и убитыми головами подк[идыв]ают». Как мы помним, ни
указаний о кражах, ни тем более указаний о «поклепе» и под-
брасывании мертвых тел в Белозерской и Каргопольской губных
грамотах нет (как вообще их нет и во всех других известных
нам губных грамотах этого типа), зато указания, например,
о «поклепе» есть в челобитье слобожан 1528 г., в котором он
непосредственно связывается с попустительством по отношению
Часть вторая. Губные старосты
к «лихим людям» наместников. Эта, с первого взгляда, каза-
лось бы незначительная деталь на самом деле очень симптома-
тична, так как ясно показывает, что составитель Слободской
губной грамоты пользовался при ее написании подлинным чело-
битьем слобожан, но подверг его настолько тщательной редак-
ционной правке в соответствии с общепринятым формуляром
учредительных губных грамот, что, по существу, почти пол-
ностью нивелировал его индивидуальные особенности. Поэтому
очень сомнительно, чтобы в последнем челобитье слобожан, по
примеру их челобитья 1528 г., не было указаний на неспособ-
ность, а может быть и на прямое нежелание слободских
наместников и их людей вести активную борьбу с «лихими
людьми». Какой смысл в противном случае имеют упоминания
в челобитье о «поклепе» и подбрасывании мертвых тел? А как-
раз этот мотив, как мы уже говорили, специально бы/
устранен правительством из формуляра учредительных губных
грамот.
Но положение губной грамоты Слободского городка 1540 г.
по отношению к Белозерской и Каргопольской грамотам опре-
деляется, естественно, не одной только формой грамот, а в пер-
вую очередь теми различиями, и, надо сказать, весьма суще-
ственными, которые имеются между ними в отношении струк-
туры и компетенции вводимых ими органов губного само-
управления.
Так, Слободская губная грамота, в отличие от Белозерской
и Каргопольской губных грамот, учреждает в Слободском го-
родке и тянущих к нему землях не выборных голов из детей
боярских, а «в головах целовальников и лучших людей» из
крестьян, с предоставлением последним права сыска и расправы
не только над ведомыми разбойниками, но и над ведомыми
татями. «И вы б, — указывает губная грамота по этому поводу
слобожанам («старостам и целовальникам, сотским и десяцким.
и христьяном, лутчим и середним и молодым, и всем без отмены
чей и хто нибудь»), — меж себя свестяся все за один, учинили
себе в Слободском городке в верхнем, и в станех и волостях и
отякех, в головах целовальников и лутших людей, человека по
три или по четыре, которые грамоте умеют и которые будут при-
гожи. Да промеж бы естя себя на Вятке в Слободском городке
в верхнем, и в станех и в волостях и в отякех, лихих людей,
татей и розбойников, сами обыскивали, по нашему крестному
целованию, вправду без хитрости».
Однако весьма характерно, что указанная новая, по сравне-
нию с Белозерской и Каргопольской губными грамотами, струк-
тура губного самоуправления рассматривается в Слободской
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг
257
□ной грамоте отнюдь не как особое исключение, а как явле-
, сравнительно широко распространенное и официально
Узнанное правительством для ряда местностей.
Последнее наглядно видно из описания Слободской губной
,амотой взаимоотношений слобожан с губными властями сосед-
них уездов по поводу сыска разбойников, оговоренных их това-
рищами, тоже разбойниками, на пытках. Так, если в Белозер-
ской и Каргопольской губных грамотах, как мы помним,
указывалось, что местные губные власти (имелись в виду вы-
борные «головы» из детей боярских) должны писать о всех
оговоренных разбойниках, проживающих в «иных» по отноше-
нию Белоозера и Каргополя уездах, в те города и волости, где •
разбойник живет, «к детям боярским, которые дети боярские
в тех городех и в волостях учинены у того дела в головах», то
в Слободской губной грамоте 1540 г. это же постановление
формулируется уже в ином виде: а именно, что слободские
губные власти — выборные крестьянские старосты и целоваль-
ники— должны писать в «иные» города, станы и волости
лк детем боярским и старостам и целовальникам, которые в тех
городех и в станех и в волостех учинены у того дела в головах».
Нетрудно понять, что под «старостами и целовальниками»
в данном случае имелись в виду как раз губные органы типа
учрежденных в Слободском городке. Если это так, то перед
нами факт явного изменения первоначальных принципов прове-
дения губной реформы, зафиксированных в Белозерской и Кар-
гопольской губных грамотах, в сторону расширения допускаемых
правительством форм губного самоуправления.
Эта, если можно так сказать, расширительная тенденция
Слободской губной грамоты 1540 г. находит свое выражение и
в установлении ею более широкой компетенции для губных
органов.
Так, Слободская губная грамота, как мы видим, предостав-
ляет слобожанам в лице их выборных губных голов — старост
и целовальников, право самим чинить сыск и расправу не только
над ведомыми разбойниками, но и ведомыми татями, при-
чем не только не устанавливает никакого правового различия
в сыске и расправе над теми и другими, но даже вообще не ста-
вит этого вопроса. Слободская губная грамота просто во всех
случаях, где в Белозерской и Каргопольской губных грамотах
шла речь об одних «ведомых розбойниках», говорит одновре-
менно о «ведомых розбойниках и татях» или просто «лихих
людех. розбойниках и татях», т. е. распространяет тем самым на
ведомых татей те же правовые нормы, что и на ведомых
разбойников. Отсюда можно заключить, что для составителя
17 Н. Е. Носов
258
Часть вторая. Губные
старосты
Слободской губной грамоты вопрос был не в том, чтобы
новить различие между ведомыми розбойниками и ведоМЬ|Та
татями, а наоборот, чтобы полностью нивелировать эти
личия. Его интересовало не то, был ли «ведомый лихо
человек» разбойником и татем, а был ли тать «ведомым»
нет. Именно это решало вопрос: какую норму Судебника
1497 г. применить — быть ли татю судимым наместничьим суд0<1
в обычном порядке, согласно статьям 10—12-й устава о татях
или сыск и расправа над ним осуществлялись по статье 13-1(
предусматривающей суд над ведомыми татями, но уже не на
местниками, а губными органами. Иначе говоря, Слободская
губная грамота 1540 г. изымала дела о ведомых татях из ве-
домства наместников и передавала их губным органам, которые
должны были руководствоваться в своей практической деятель-
ности Судебником 1497 г., введшим в качестве общеобязатель
ной нормы смертную казнь для ведомого татя.
Таким образом, новы были не сами правовые нормы в отно-
шении «ведомых татей», а то, что Слободская губная грамота
делала новый серьезный шаг по пути ограничения наме-
стничьего управления в пользу губного самоуправления.
Этот шаг был тем более важен, что он, как и изменения
в структуре губных органов, рассматривается в Слободской
губной грамоте, как явление общее. Последнее видно хотя бы из
того, что Слободская губная грамота прямо предписывает сло-
бодским губным властям списываться с губными властями
«иных» городов и волостей не только о поимке ведомых раз-
бойников, но и ведомых татей, специально разъясняя сло-
бодским губным головам, чтобы в грамотах по этому поводу
они «писали чтобы тех татей и розбойников в тех городех и
в станех и волостех (местные губные власти, — Н. Н.) меж собя
потомуж имали, да обыскав их и доведчи казнили, по нашим
грамотам».
Указанное положение отнюдь не было просто общим местом,
так как, во-первых, нам известны помимо Слободской губной
грамоты и другие губные грамоты, как, например, грамота
Троице-Сергиеву монастырю от 23 октября 1541 г. в монастыр-
ские села в Тверском, Новоторжском и Старицком уездах, ко-
торая тоже распространяет компетенцию губных властей не
только на ведомых разбойников, но и на ведомых татей,
а во-вторых, Псковская летопись в своем известии о губной ре-
форме прямо говорит о том, что великий князь «нача жаловати,
грамоты давати по всем градом большим и по пригородом и
волостем, лихих людей обыскивати самым крестьяном межь
собя по крестномоу целованию, и их казнити смертною казнию.
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.
а не водя к наместником и к их тивуном лихих людей разбой-
ников и татей».25
Вряд ли надо особо доказывать, что расширение компетен-
ции губных органов по Слободской губной грамоте 1540 г.
в сторону предоставления им права чинить сыск и управу в рав-
ной степени как над ведомыми разбойниками, так и над ведо-
мыми татями еще более усиливало их значение как карательных
органов феодального государства в его борьбе с нарушителями
феодальной собственности и правопорядка. Во всяком случае,
эти мероприятия (даже если они были реализованы только
в отдельных городах и волостях) объективно открывали путь
к более широкому вмешательству губных органов в судебную
компетенцию наместников и волостелей, так как на практике
всякое деление разбойников, татей и иных «лихих людей» на
«ведомых» и «неведомых» было, в конечном счете, весьма
условно и зависело в основном от самого местного населения,
в первую очередь от тех же детей боярских, мнение которых
согласно нормам Судебника 1497 г. в основном решало вопрос,
как квалифицировать пойманного татя или разбойника.26
Видимо, именно исходя из того, что указанные постановле-
ния открывали потенциальную возможность для губных властей
более активно вмешиваться в компетенцию наместников и во-
лостелей, а последних чинить препятствия деятельности губных
органов, Слободская губная грамота значительно более тща-
тельно, чем Белозерская и Каргопольская губные грамоты,
оговаривает недопустимость вмешательства наместников и во-
лостелей в ведание губными властями дел о ведомых разбой-
27
никах и татях.
3 ПЛ, вып. I, стр. 110.
Обычно, в спорных случаях, вопрос о том, является ли данный тать
или разбойник «ведомым» или нет, решался путем опроса по крестному
целованию местного населения. В уставе о татех Судебника 1497 г. по
этому поводу прямо указывалось: «... а на кого (речь идет о тате, — Н. Н.)
взмолвят детей боярскых человекь пять или шесть добрых, по великого
князя крестному целованию, или черных человек пять-шесть добрых хри-
стиан целовалников, что он тать, а довода на него в прежнем деле не бу-
дет, у кого украл или кому татбу плачивал, ино на том взяти исцеву ги-
бель бес суда»; и далее: «а с поличным его приведут впервые, а взмолвят
на него человекь пять или шесть по великого князя по крестному целова-
нию, что он тать ведомой, и преж того неодинова крадывал, ино того каз-
нити смертною казнию, и исцево заплатити из его статка» (Судебники,
стр. 20).
27 Так, если в Белозерской и Каргопольской губных грамотах их
составители сочли достаточным, говоря об обязанностях губных властей
преследовать разбойников, бежавших после разбоев в соседние волости и
уезды, просто указать, что губные старосты и в этих случаях «имали бы»
17*
260	Часть вторая. Губные старосты
Но. расширяя компетенцию губных органов и особо охраняя
их от возможных препятствий, которые могли чинить им в этом
отношении наместники и волостели, Слободская губная гра.
мота значительно более четко регламентирует и ответственность
самих губных органов, как и всего местного населения, перед
правительством за осуществление ими возлагаемых на них обя-
занностей по борьбе с ведомыми разбойниками и татями. Если
Белозерская и Каргопольская губные грамоты, в случае не-
принятия местными жителями (включая и губные власти) не-
обходимых мер по борьбе с разбоями, угрожали последним, что
за это с них будут без суда взиматься двойные иски всех
людей, пострадавших от разбоев в их волостях, а самим им от
великого князя «быти в казни и продаже», то Слободская губ-
ная грамота уже не ограничивается простым повторением поста-
новлений Белозерской и Каргопольской губных грамот, а при-
дает им (постановлениям) значительно большую четкость,
устанавливая одно наказание — смертную казнь и полную кон-
фискацию имущества — для лиц, которые разбойникам «норо-
вят» или их отпускают, т. е. оказывают им прямое покровитель-
ство, и второе — двойные иски — для всех остальных местных
жителей, если бы в результате невыполнения ими постановле-
ний губных грамот в их волостях «ведомые лихие люди» кого-
либо «покрадут и разобьют».28
Естественно, что указанная регламентация появилась
в формуляре Слободской губной грамоты отнюдь не случайно
и не в результате единодушной помощи всех слоев местного
населения новым губным ррганам в их карательной деятель-
ности, а как раз наоборот — в ответ на пассивное, если не
сказать больше, отношение значительной части местного населе-
ния, например, крестьянства, к предоставленному ему «праву»
на губное самоуправление. Если же к этому прибавить, что
«ведомых разбойников» «безпенно», т. е. не несли за это никаких нака-
заний, то Слободская губиая грамота уже не ограничивается одним выше-
приведенным предупреждением, а, приведя его, еще специально разъясняет
губным властям, что «которых татей или розбойников где поймаете и, до-
ведедчи на них, да их казнити, или которого тати и розбойника на погоне
убыот, и в том вам от меня великого князя пени нет, а от наместников
наших и от волостелей вам в том продажи нет же». Вряд ли это требовало
особых комментариев.
2* По этому поводу в Слободской грамоте указывается: «...которые
люди учнут татем и розбойником норовити, или пускати, и мне тех людей
велети казнити смертною казнью, а животы их и статкы велети нмати на
себя, а на вас мне велети на всех имати искы тех людей, в которой волости
которого покрадут или розобьют, без суда вдвое, а самим вам быти от меня
в казни и продаже».
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	261
Слободская губная грамота была выдана через три — три с по-
ловиной месяца после Белозерской и Каргопольской, т. е. в пе-
риод самого разгара проведения губной реформы, то нельзя не
связать эту регламентацию с той острой классовой борьбой,
которая была в стране в годы проведения губной реформы.
Именно эта борьба и заставила правительство 1540 г. пойти на
сравнительно значительное расширение первоначальных прин-
ципов проведения губной реформы как в области организации
самих губных органов, так и в области расширения их компе-
тенции. И хотя эти меры в известном смысле были отступле-
нием от первоначального замысла учреждать губных старост
только из детей боярских, они в то же время компенсировали
себя тем, что дали возможность правительству осуществить
губную реформу не только в районах поместно-вотчинного
землевладения, но и в черносошных волостях и на посадах, где
учреждение губных старост из детей боярских в том виде, как
это предписывали Белозерская и Каргопольская губные гра-
моты, было нереально. И, наконец, это давало возможность
правительству привлечь на свою сторону посадскую и крестьян-
скую верхушки, так как именно она в лице «лучших людей»
должна была непосредственно возглавить на местах новое губ-
ное самоуправление. Как мы видим, палка была о двух концах.
Весьма своеобразна Слободская губная грамота не только
по своему содержанию, но и по форме. Во-первых, выдана она
не из Разбойного приказа, или, точнее, не от бояр, «которым
розбойные дела приказаны», как Белозерская и Каргопольская
губные грамоты, а по приказу боярина и наместника москов-
ского кн. И. В. Шуйского, которому и должны были быть под-
ведомственны учреждаемые по ней слободские губные власти,
о Разбойном же приказе в грамоте не упоминается. Во-вторых,
Слободская грамота имеет и подтверждение Ивана IV, датиро-
ванное 1549 г., а, как известно, губные грамоты в отличие от
обычных жалованных грамот, как правило, никогда не подтвер-
ждались, так как предоставление губного самоуправления было
по понятиям того времени не столько пожалованным правом,
сколько обязанностью местного населения. Это отметил в своем
исследовании о губных и земских грамотах еще С. А. Шума-
ков, который специально указывал, что отличие губных грамот
от обычных жалованных «видно уже из печатей на черном
воске губных грамот и из формы губной грамоты, начинающейся
словами: „от царя“, а не „се яз“, как это наблюдаем в жало-
ванных грамотах».29 Подтверждение Слободской грамоты было
29 С. А. Ш у м а к о в. Новые губные и земские грамоты, стр. 330.
262	Часть вторая. Губныс старосты
вызвано, повидимому, тем, что она была выдана кн. И. В. ШуД.
ским, как мы увидим ниже, в нарушение прав не только Разбои
ного приказа, но и дворецкого Большого дворца, котором,
была непосредственно подведомственна Вятская земля.
Таким образом, проведенное нами сличение Слободской
губной грамоты с Белозерской и Каргопольской дает основание
утверждать, что она характеризует новый правительственный
курс в отношении губной реформы в целом. Содержание этого
курса (а это именно был курс, поскольку подверглись пере-
смотру важнейшие постановления губных грамот 1539 г.) в ко-
нечном счете составляло стремление правительства обеспечить
условия для проведения губной реформы в районах черносош-
ного землевладения, а также на посадах, где не было социаль-
ной базы для учреждения губных старост из детей боярских.
Что же касается политического значения этого нового курса,
а также его влияния на ход проведения всей губной реформы,
то эти вопросы уже составляют предмет особого исследования,
которому и посвящена следующая глава нашей работы. Сей-
час же мы перейдем к рассмотрению Солигалицкой губной гра-
моты 1540 г., как грамоты, характеризующей организацию губ-
ного самоуправления в крупных торгово-ремесленных поселениях
городского типа и тем самым дополняющей данные Слободской
губной грамоты о проведении губной реформы на посадах.
Солигалицкая губная грамота 1540 г.
Солигалицкая губная грамота 31 августа 1540 г.30 представ-
ляет весьма своеобразный как по форме, так и по содержанию
тип учредительной губной грамоты.31
Соль-Галицкая была крупным торгово-ремесленным центром
Галицкого уезда. Сам Галицкий уезд (в прошлом составляв-
щий основную территорию Галицкого княжества) был в первой
половине XVI в. районом преимущественно поместно-вотчинного
и особенно монастырского землевладения, хотя черносошные
30 Подлинник Солигалицкой губной грамоты хранится в архиве ЛОИИ
(Собрание Головина, № 60). Грамота издана по списку, дошедшему до
нас в сборнике грамот московского Симонова монастыря XVII в. (ГИМ,
Симоновское собрание, 58, лл. 770—771), в ААЭ, т. I, № 192, пере-
издана — Наместничьи, губные и земские уставные грамоты, стр. 58—60.
Мы пользуемся подлинником.
31 На это указывал еще С. А. Шумаков, который в своем обзоре губ-
ных и земских грамот XVI в. выделил Солигалицкую губную грамоту
вместе с Троицкой губной грамотой от 23 октября 1541 г. в особую группу
губных грамот (см.: С. А. Ш у м а к о в. Губные и земские грамоты Мо-
сковского государства, стр. 20—21).
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	263
земли имели в нем еще значительные размеры, причем показа-
тельно, что торгово-ремесленным центром края был не Галич,
хотя он был уездным городом (в нем находился и наместник),32
а именно Соль-Галицкая, которая по условиям того времени
была крупным городом со сравнительно многочисленным по-
садским населением.33 Расположенная на одном из притоков
Волги, р. Костроме, в центре одного из крупнейших в северо-
восточной Руси районов соляных промыслов, Соль-Галицкая
была важным торговым центром, поставлявшим соль почти во
все концы Русского государства. Особенно больших размеров
достигали в Соли-Галицкой монастырские соляные варницы. До-
статочно, например, указать, что только соляные варницы
Троице-Сергиева монастыря в окологороднем селе Гнездникове,
не считая крупных монастырских варниц на самом посаде, да-
вали монастырю в 80-х годах XVI в. 300 рублей дохода в год.34
По условиям того времени — сумма огромная. Если же при этом
учесть, что соль в XVI в. была главным меновым товаром, то
крупное значение солигалицких торгов этого времени станет еще
более ясно.
В отличие от предыдущих губных грамот Солигалицкая гра-
мота адресована исключительно только солигалицким посадским
людям — об окологородних или волостных крестьянах, а также
об иных категориях местных жителей в грамоте даже не упо-
минается.
Губная грамота, без изложения причин ее выдачи, прямо
начинается с категорического предписания всем солигалицким
посадским людям «учинить» «во всех дворех» (включая дворцо-
вые, монастырские и иные городские дворы и слободы) «про-
меж себя у десяти дворов десятского, а у пятидесяти дворов
пятидесятского, а у ста дворов сотского», которые должны сле-
дить за всеми приезжими в Соль-Галицкую людьми — «какие
люди с чем нибуди приедут торговать соли или проезжие
люди».
Надзор за приезжими по грамоте должен был осуще-
ствляться путем «явки» посадскими людьми всех приезжих лю-
32 Что же касается Соли-Галицкой, то в ней обычно находился воло-
стель (см. жалованные грамоты 1485—1535 гг.: ЛОИИ, Копии ГКЭ, по
Костроме, №№ 3333, 3349).
;3 К сожалению, описаний Соли-Галицкого посада от XVI в. до нас не
дошло. Но об его размерах можно судить хотя бы по отрывку из писцовой
книги 1592—1593 гг. земель Троиге-Сергиева монастыря в усольском
окологородье и городе, в которой, в частности, имеются отдельные данные
о троицких владениях в Соли-Галицкой за более ранние годы— 1507,
1572 и 1579 (ПКМГ, ч. I, отд. 1, стр. 920—922).
31 ПКМГ, ч. I, отд. I, стр. 920—922.
264	Часть вторая. Губныс старосты
дей указанным должностным лицам. Порядок «явки» устана
ливался следующий. Сперва всех приезжих посадские люди
«являют» своим десятским, а те уже «являют» пятидесятские
а пятидесятские — сотским. В свою очередь, десятские, пятиде
сятские и сотские должны были всех приезжих людей, «какие
люди в котором дворе ставиться», «осматривать» и «запи-
сывать», а всех подозрительных («необычных и незнаемых»)
приводить к городовым приказчикам и уже вместе с ними обы-
скивать про тех людей — «какие они люди». По выяснении все
«люди добрые» должны были быть немедленно отпущены,
а всех же «лихих людей, разбойников» следовало после произ-
водства обыска и довода на них пытать. Пытки должны были
производиться сотскими, пятидесятскими и десятскими вместе
с городовыми приказчиками. У пыток должны были присут-
ствовать дворский, целовальники и «лучшие люди». «Пыточные
речи» разбойников записывались земскими дьяками и подписы-
вались умеющими грамоте присутствующими. Всех признав-
шихся на пытках ведомых разбойников грамота предписывала
«казнити смертью», предварительно «бив кнутьем по всем
торгам».
Такова первая часть Солигалицкой губной грамоты, посвя-
щенная организации надзора за всеми приезжими людьми,
выявлению среди них «ведомых разбойников» и расправе
с ними.
В противоположность первой, вторая часть Солигалицкой
губной грамоты посвящена уже вопросам организации борьбы
с разбоями среди самих солигалицких посадских людей: если
к кому из них «на посад учнут разбойники приезжати и разбой-
ную рухлядь привозить, или которой городской человек, усолец,
учнет розбивати», а также если вообще «кого разобьют разбой-
ники у Соли на посаде или на всполье под посадом».
В этих случаях посадским людям предписывалось, чтобы
они сами «без нашего ведома», как указывает грамота, этих лю-
дей «всем городом имали», «да про них бы есте меж себя обы-
скивали» и, если бы выяснилось, что указанные посадские люди
«ведомые лихие люди разбойники» (сами «разбивают» или
к ним приезжают разбойники), то подвергнули бы их пытке и,
узнав, что они «разбивали», казнили смертной казнью.31’
Какую роль в данном случае играли охарактеризованные
выше десятские, пятидесятские и сотские, из Солигалицкой гра-
80 Причем грамота специально оговаривала, что за указанные само-
стоятельные действия посадских людей по сыску и расправе над «ведо-
мыми разбойниками» им от великого князя «опалы нет, а от наших на-
местников галицких и от волостелей усольских в том. . . продажи нет».
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	265
моты не ясНО» так как во второи половине текста грамоты они
8ообЩе не упоминаются, из чего можно только заключить, что
указанные посадские выборные должностные лица не рассмат-
ривались составителем Солигалицкой грамоты как полноправные
органы губного самоуправления типа учреждаемых по Белозер-
ской, Каргопольской или Слободской губным грамотам. В то же
Зремя из указания грамоты о том, что списки всех казненных
усольцами ведомых разбойников (списки играли в первую
очередь контрольную роль) 36 должны обязательно представ-
иться посадскими людьми усольским городовым приказчикам,
ясно, что последние сосредоточивали в своих руках общий над-
зор над всей деятельностью посадского губного самоуправления
в целом.
Заканчивается Солигалицкая губная грамота указаниями
на порядок распоряжения усольцами имуществом казненных
разбойников.
Но, если Белозерская и Каргопольская губные грамоты пред-
писывали местному населению все имущество казненных разбой-
ников («подворья, животы и статки») отдавать выборным губ-
ным головам из детей боярских (а по Слободской губной гра-
моте из «лучших людей»), которые были обязаны раздавать это
имущество по искам пострадавших, а остатки хранить «где бу-
дет пригоже», то в Солигалицкой губной грамоте эти же поста-
новления выглядят в несколько ином виде. Во-первых, Солига-
лицкая губная грамота ничего не говорит об обязанности
усольцев отдавать имущество казненных разбойников учре-
ждаемым у них по губной грамоте специальным сотским,
пятидесятским и десятским, а просто адресует указанные по-
становления в адрес всех посадских людей, что нельзя расце-
нить иначе как дополнительное указание на то, что Солигалиц-
кая губная грамота далеко не считала этих лиц достаточно
полноправными органами губного самоуправления и отнюдь не
приравнивала их ни к выборным головам из детей боярских
Белозерской и Каргопольской губных грамот, ни к старостам и
«лучшим людям» из крестьян Слободского Верхнего городка.
Во-вторых, Солигалицкая губная грамота в отличие от указан-
ных грамот вводит правило не хранения оставшегося после уп-
латы исков разбойничьего имущества, а его продажи, причем
составленный земскими дьяками список проданного разбой-
ничьего имущества посылался непосредственно в Москву к «боя-
ром, которым разбойные дела приказаны».
зв Списки составлялись земскими дьяками и подписывались всеми гра-
мотными присутствующими.
266	Часть вторая. Губные старосты
Последнее указание дает возможность установить, что Соли-
галицкая губная грамота была выдана из Разбойного приказа
Других же указаний об этом в грамоте нет.
Таково в общих чертах содержание Солигалицкой губной
грамоты от 31 августа 1540 г., из которого наглядно видно, что
перед нами совершенно новый образец губной грамоты, резко
отличающийся от образца, по которому с теми или иными от-
ступлениями были составлены предыдущие губные грамоты.
Итак, Солигалицкая грамота дает образец проведения губ-
ной реформы в торгово-ремесленных центрах городского типа,
где вопрос о борьбе с разбоями носил не только особо острый,
но и специфический характер, так как торжки, а тем более зна-
чительные торгово-ремесленные поселения, были обычно местами
наибольшего скопления различных пришлых людей. Кроме
этого, более резкое выражение находила тут и имущественная
дифференциация среди самого местного населения, что также
создавало благоприятную почву для роста разбоев и грабежей.37
Все это, естественно, и накладывало свои характерные черты
на организацию губного самоуправления на посадах типа Соли-
Г алицкой.
Не случайно поэтому Солигалицкая губная грамота свое
главное внимание сосредоточивает на организации полицейского
надзора за всеми приезжими людьми, в первую очередь, торго-
выми, так как именно под видом последних обычно стекались
в торговые центры различные «лихие люди», причем харак-
терно, что перед казнью выявленных при этом «ведомых разбой-
ников» Солигалицкая грамота специально предписывала бить их
«кнутьем по всем торгам». Это также ясно показывает, для
какого типа поселений предназначался данный образец учреди-
тельных губных грамот.38 Ведь торги в то время были далеко
не во всяком поселении не только сельского, но и городского
типа. Во всяком случае, в крупных торговых центрах битье
приезжих разбойников перед казнью кнутом на торгах имело
особое «воспитательное» значение для острастки «ведомых ли-
хих людей» вообще.
37 Сравни приводившееся выше летописное известие 1531 г. о массовых
грабежах, татьбе, убийствах и иных «злых делах» в Новгороде (ПСРЛ,
т. IV, вып. III, стр. 548—549).
38 Не случайно поэтому, что указаний на битье ведомых разбойников
кнутом на торгах кроме Солигалицкой и тождественной ей губной грамоте
Троице-Сергиеву монастырю от 23 октября 1541 г., которая, как мы уви-
дим ниже, была выдана крупнейшим торгово-ремесленным монастырским
селам, нет ни в Белозерской и Каргопольской, ни в других учредительных
грамотах этого вида.
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	267
g свете сказанного становятся понятными и другие «новше-
ства» Солигалицкой губной грамоты, на которые мы уже обра-
щали внимание. Так, например, положение о том, чтобы остатки
«разбойничьих животов» обязательно продавались и сберегались
не они сами, а вырученные за них деньги, в условиях торговых
цеНтров вполне понятно и естественно.
Наконец, если губные грамоты типа Солигалицкой пред-
назначались, как правило, для торговых центров, то становится
ясно, почему в них к контролю за деятельностью губного само-
управления привлекались именно городовые приказчики. Дело
в том, что городовые приказчики, как мы уже видели, в 30—
40-х годах XVI в. не только осуществляли общий полицейский
надзор за общественным порядком в городах, но и специально
наблюдали за торжками. В этом отношении напомним только,
что, например, великокняжеская грамота 1539 г. о запрещении
торжков в Новоторжском уезде, кроме самого Торжка и троиц-
кого села Медиа, была адресована как раз новоторжским горо-
довым приказчикам, которым предписывалось, чтобы они опове-
стили об этом весь уезд («кликали» по торгам) и в дальнейшем
обеспечивали неуклонное выполнение указанного постановле-
ния.39 Поэтому вполне естественно, что и организация полицей-
ского надзора на посадах за всеми приезжими торговыми и
иными людьми, а также расправа с выявленными среди них
ведомыми разбойниками не могли быть поставлены вне всякой
сферы деятельности городовых приказчиков при выполнении
। последними своих обязанностей по общему надзору как за го-
1 родом в целом, так и за торжками, в частности.
I Наряду с этим нельзя не учитывать и то, что вообще вопрос
t о надзоре за приезжими людьми, особенно торговыми, в целях
I выявления среди них «лихих людей» был в условиях того ape-
s' мени значительно более сложным делом, чем обычный сыск
разбойников. Во-первых, подобный сыск требовал гораздо боль-
шей должностной компетенции губных органов, чем в обычных
условиях, так как речь шла о торгово-ремесленных поселениях,
в которых массовый приезд торговых и иных людей из самых
различных мест был обычным явлением и установить их благо-
надежность в известных случаях было далеко не так просто,
во-вторых, приходилось иметь дело не только и может быть не
столько с простыми людьми (крестьянами и ремесленниками),
сколько с различными привилегированными торговыми людьми
и даже, как указывает Троицкая губная грамота от 23 октября
1541 г. (являющаяся второй дошедшей до нас губной грамотой
~ ______
39 ААЭ, т. I, ХЬ 188; см. также: РИБ, т. II, Хе 29.
268	Часть вторая. Губные старосты
указанного типа), с детьми боярскими. Совершенно естественно
поэтому, что для организации полицейского надзора за всеми
приезжими людьми, помимо выборных лиц из посадских людей,
должны были быть привлечены и городские должностные лица,
состоящие из представителей господствующего класса,—не
только более авторитетные в глазах всех слоев населения и бо-
лее надежные в глазах правительства, но и имеющие для вы-
полнения этих обязанностей реальную власть. Такими органами
местной власти на посадах и были городовые приказчики.
Классовая обусловленность всей этой организации губного
самоуправления по Солигалицкой губной грамоте, стремящейся
всеми мерами оградить интересы представителей господствую-
щего класса, не вызывает сомнения. Ведь не случайно, что даже
сама процедура надзора за приезжими людьми и расправы с вы-
явленными среди них ведомыми разбойниками обставлена
в Солигалицкой губной грамоте такой тщательной регламента-
цией, которая далеко не свойственна не только для обычных
губных грамот, но и для нее же самой, когда в ней речь идет
о сыске и расправе над разбойниками из числа самих посадских
людей.40
Поскольку указанных положений нет во второй половине
Солигалицкой губной грамоты, в которой речь идет о борьбе
с разбоями среди самих посадских людей, то не вызывает сомне-
ний, что эти «новшества» Солигалицкой грамоты предназнача-
лись специально для приезжих людей и нужны были потому, что
приезжие люди, особенно торговые, в значительной степени
принадлежали к господствующему классу и поэтому требовали
к себе особого отношения, тем более, что дела о разбоях среди
торговых людей были значительно сложнее обычных разбойных
дел и всегда открывали широкий простор для всяких зло-
употреблений.
Таким образом, вышеприведенный анализ Солигалицкой
губной грамоты ясно показывает, что в лице ее мы имеем обра-
зец учредительной губной грамоты по организации губного
40 Эта регламентация, как мы видели, заключалась в следующем: во-
первых, устанавливалась, и, конечно, не случайно, целая многостепенность
явки приезжих людей — от десятского до городового приказчика; во-вто-
рых, обыскивать подозрительных приезжих людей («необычных» и «не-
знаемых») разрешалось только в присутствии городовых приказчиков, при-
чем особо оговаривалось, чтобы все, кто окажется «добрыми людьми», от-
пускались немедленно; в-третьих, пытать «ведомых разбойников» из при-
езжих лиц предписывалось обязательно в присутствии, помимо десятских,
пятидесятских, сотских и городовых приказчиков, еще дворских, целомль-
ников и «лучших людей».
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.
269
самоуправления в торгово-ремесленных поселениях, имеющих
крупные торги.
[4 действительно, указанный вывод наглядно подтверждается
таким чрезвычайно показательным фактом, как выдача, именно
п0 данному образцу, в 1541 г. губной грамоты крупнейшим
торгово-ремесленным селам Троице-Сергиева монастыря в Твер-
ском, Новоторжском и Старицком уездах, в то время как другие
троицкие села в Бежецком уезде, не являвшиеся торгово-ремес-
ленными центрами, почти одновременно получили обычную губ-
ную грамоту, составленную применительно к монастырской
вотчине по образцу Белозерской и Каргопольской.
Мы имеем в виду губную грамоту Троице-Сергиева мона-
стыря от 23 октября 1541 г.,41 42 выданную монастырской вотчине
в Тверском, Новоторжском и Старицком уездах: селу Медне
с деревнями Тверского уезда, селу Кумганову с деревнями
Новоторжского уезда и селу Станишно с деревнями Старицкого
уезда.
Указанные троицкие села представляли собой единый ком-
плекс крупных владений Троице-Сергиева монастыря, располо-
женных на стыке Тверского, Новоторжского и Старицкого
уездов вдоль важнейшего торгового пути из Твери в Торжок,
связывающего центральные районы страны с Новгородской зем-
лей. Недалеко оттуда проходил и торговый путь из Твери на
запад в Польско-Литовские земли.
Село Медиа находилось непосредственно на дороге из Твери
в Торжок, в 25 км от Твери, на берегу реки Тверцы, по кото-
рой проходил водный путь из Волги через Тверь, Торжок,
Вышний Волочок и далее в Новгород. Село Кумганово-Хутонец-
кос — как раз на рубеже Тверского и Новоторжского уездов
в 20 км юго-западнее села Медны на реке Тме, игравшей боль-
шую роль в торговых связях Твери с западными районами.
И, наконец, село Станишно, или, как его иногда именуют источ-
ники, Встанишинское, было расположено примерно в 10 км
юго-западнее села Кумганова в пределах уже Иваровской во-
лости Старицкого уезда.12
41 Грамота издана по подлиннику, хранящемуся в Москве среди гра-
мот Троице-Сергиева монастыря XVI в. (ЦГАДА, ГКЭ, по Твери,
№ 12505), С. А. Шумаковым: Тверские акты, вып. I. Тверь, 1896, № 1.
Список грамоты сохранился также в копийных книгах Троице-Сергиева
монастыря ТБЛ, Собоание Троице-Сергневой Лавры (ф. 304), кн. 527,
№ 205], по которым и опубликован в ААЭ (т. I, № 194, I; переиздан:
Наместничьи, губные и земские уставные грамоты Московского государства,
стр. 60—62). Мы пользуемся изданием С. А. Шумакова.
42 См. генеральную карту Тверского наместничества 1786 г. (Биб-
лиотека ЛОИИ, М. 439).
270	Часть вторая. Губные старосты
По сотнон выписи 1544 г. в селе Медиа к этому времсц,
было 84 двора, из них 56 дворов «непашенных крестьян»
11 ремесленных профессий. К селу тянуло 4 деревни с 19 дЭо
рами, среди которых тоже имелись дворы «непашенпыу
крестьян.43 По своему типу, как справедливо указывал С. Весе-
ловский, село Медиа было «более похоже на монастырские сло-
бодки на посадах, населенные торговыми и ремесленными
людьми, чем на центр пашенного хозяйства».44 45 По своим /ке
размерам село в XVI в. даже превосходило многие городские
посады.43
Значение села Медиа как важнейшего торгового центра на-
глядно видно из того, что по великокняжеской грамоте 1539 г.,
выданной по челобитью Троице-Сергиева монастыря, предписы-
валось, чтобы «во всем Новоторжском уезде не торговал никто
ничем, опричь Торжка посада и села Медны».46 47
Крупным торгово-ремесленным центром, повидимому, было
и село Кумганово. хотя о нем до нас и не дошло таких же под-
робных данных, как о селе Медиа.4, Показательно в этом отно-
шении то, что по великокняжеским жалованным грамотам
конца XV—начала XVI в. оно, как правило, выделяется наряду
с селом Медиа в особо привилегированные села Троице-Сер-
гиева монастыря в Новоторжском уезде. Так, характерно, напри-
мер, что еще по жалованной грамоте Ивана III 1486 г., под-
твержденной Василием III и Иваном IV, Троицкому монастырю
разрешалось «держать пятно» в Новоторжском уезде только
в селе Медне и в селе Кумганове, а пятнали лошадей, как из-
вестно, обычно в торговых селах.48 Наконец, интересно, что
позднее село Кумганово носит название Стружня, что наводит
на мысль (учитывая нахождение села непосредственно на бе-
регу судоходной реки), что его жители занимались, в частности,
изготовлением стругов.
43 Веселовский. Село и деревня, стр. 92—93.
44 Веселовский. Село и деревня, стр. 93.
45 Веселовский. Село и деревня, стр. 94.
46 ААЭ, т. I, № 188. Тут же следует разъяснить, что по самой губной
грамоте 23 октября 1541 г. село Медиа значится в Тверском уезде, но это.
видимо, ошибка составителя грамоты, так как на самом деле село Медиа,
хотя и находилось на рубеже Тверского и Новоторжского уездов, но
в актовом материале первой половины XVI в., как правило, числится по
Новоторжскому уезду, где оно и записано и в указанной выше сотиой
выписи 1544 г.
47 Село Кумганово (или Кунганцево), в прошлом Воскресенское, было
дано Троицкому монастырю в 1446—1447 гг. Евдокией Кунгановой в по-
мин души мужа Ивана и сына Фомы. Владение было очень крупное
(См.: АСЭИ. т. I, № 186, 197).
48 АСЭИ, т. I, №№ 319, 418. 495. 531, 599, 600.
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг
271
Сравнительно крупным селом по своим размерам было и
село Станишино.49 По данным писцовой книги троицких владе-
нии 1594 г. в селе Станишино и тянущих к нему 10 деревнях (из
которых 5 были в это время вообще пусты) числилось 44 двора,
среди них два бобыльских и три пустых.50 Каково было поло-
жение села Станишино до хозяйственного кризиса 70—80-х го-
дов, из-за отсутствия источников сказать трудно. Но вряд ли
оНо было до кризиса меньше.
Поводом для выдачи указанным селам губной грамоты по-
служило челобитье троицкого игумена Алексея великому князю
о предоставлении монастырским властям и населению этих сел
права самим «промеж себя в тех селех и в деревнях лихих лю-
дей, татей и розбойников, обыскивати, да обыскав лихих людей,
татей и розбойников, и управа и казнь самим чинити».
В ответ на это челобитье великий князь, как указывает гра-
мота. «игумена Алексея с братьею пожаловал, велел есми в тех се-
лех и в деревнях и их приказщиком и крестьяном лихих людей,
татей и розбойников, обыскивати и управу и казнь чинити».
Губная грамота, выданная в связи с этим Троице-Сергиеву
монастырю, была составлена как раз по образцу Солигалицкой
грамоты, причем Троицкая грамота так же, как и Солигалицкая.
прямо указывала, что ставшие объектом пожалования монастыр-
ские села были по своему типу именно торговыми селами, в ко-
торых наиболее важно было организовать, в первую очередь,
самую тщательную полицейскую проверку всех приезжих лю-
дей, «которые люди торговые и дети боярские проезжие, — как
поясняла грамота,—учнут ставитися ночевати или в которых
селех торговати».
Разница между Солигалицкой и Троицкой губными грамо-
тами заключалась лишь в том, что, во-первых, в роли городо-
вого приказчика, которого естественно не могло быть в мона-
стырской вотчине, в Троицкой губной грамоте выступает мона-
стырский приказчик, а во-вторых, в Троицкой грамоте,
в отличие от Солигалицкой, речь идет, как и в Слободской
губной грамоте 1540 г., не только о «ведомых розбойниках», но
и о «ведомых татях», хотя процедура сыска и расправы над теми
и другими устанавливалась одна и та же, а наказанием, согласно
49 В XV в. село Станишино принадлежало кн. Ивану Семеновичу, кото-
Кый продал его с тянущими к нему сельцами в 1460—1486 гг. Семену
Грачеву. В 1490—1491 гг. селом владел еще сын последнего—Але-
ксандр Каоачев. Троице-Сергиеву монастырю село Станишино перешло,
видимо, только в начале XVI в. (АСЭИ. т. I, № 392, 549).
50 ПКМГ, ч. I, отд. 2, стр. 404—405.
272	Часть вторая. Губные старосты
нормам Судебника 1497 г., в обоих случаях была смертная
казнь.
Но зато совершенно новой является заключительная часть
Троицкой губной грамоты, посвященная вопросу о сместном
суде в разбойных делах между монастырскими и соседними губ-
ными властями.
Так, Троицкая губная грамота 23 октября 1541 г. предо-
ставляла монастырю право на сместный суд в разбойных делах
между монастырскими людьми и княжескими, боярскими и
митрополичьими крестьянами, а также городскими, волостными
и иными людьми. «А случиться Троицким Сергиева монастыря
(людям, — Н. Н.), — указывала грамота, — со княжими и бояр-
скими и с кем нибуди, а крестьяном и с городскими людми
с волостными и селчаны с митрополичьи и со владычными дело
каково в розбойном деле, и без троицких приказщиков, по губ-
ским грамотам,’1 и без сотских и без десятских не суднти
ни в какове деле; а троицким приказщиком и крестьяном без го-
родских и без волостных людей, и без митрополичьих и без
владычных не судити ж вобчих дел никаких».
Приведенное положение о сместном суде требует, правда,
некоторого пояснения. С первого взгляда может показаться, что
оно ничего нового само по себе не представляет, так как только
повторяет обычные указания монастырских жалованных несуди-
мых грамот о сместном суде. Но дело в том, что если в обычных
монастырских несудимых грамотах речь шла об установлении
процедуры ведения «вобчих дел» монастырскими властями с на-
местниками и волостелями, а также соседними иммунистами, то
в данном случае имелся в виду сместный суд «в розбойном
деле» «по губским грамотам», в котором должны были уча-
ствовать, с одной стороны, монастырские губные власти в лице
монастырских приказчиков, а также сотских и десятских,
а с другой — волостые или иные соседние губные власти, так как
другие местные органы не могли обладать правом суда «по губ-
ским грамотам».
Таким образом, мы можем сказать, что положение Троицкой
губной грамоты о сместном суде в разбойных делах дает пер-
вый, пока дошедший до нас, образец применения сместного суда
в губном самоуправлении и тем самым наглядно показывает
первоначальные формы сочетания губной реформы с судебным
иммунитетом.
Итак, Троицкая губная грамота 23 октября 1541 г., несмотря
на все ее индивидуальные особенности, отличающие ее от Со-
51 Разрядка наша.
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	273
ахиикой губной грамоты, — особенности, обусловленные тем,
Д,1Г это была монастырская губная грамота, наглядно подтвер-
ждает наш общий вывод, что тот вариант учредительной губной
*аМоты, по которому обе указанные грамоты были состав-
лены- имел, по всей видимости, широкое применение и был при-
способлен для проведения губной реформы в городских и сель-
ских поселениях торгово-ремесленного типа, мы бы особо под-
; черкнули, — торгового.
Губные грамоты 1541 г.
Переходим к губным грамотам 1541 г., иначе говоря грамо-
j там. выданным правительством Бельских. Всего от 1541 г. до
« нас дошло три губные грамоты, из которых Троицкую губную
j грамоту от 23 октября мы уже рассмотрели. Остается рас-
Л смотреть губную грамоту всей Вятской земле от 2 марта 1541 г.
(и губную грамоту Троице-Сергиеву монастырю от 25 ноября
1541 г. — его селам и деревням Бежецкого уезда.
Если оставить в стороне Троицкую губную грамоту от
23 октября как грамоту особого типа, то первое, что сразу же
бросается в глаза при общем знакомстве с губными грамотами
1541 г., это их тенденция к известному восстановлению в прак-
I тике проведения губной реформы тех принципов, которые нашли
свое выражение в Белозерской и Каргопольской губных грамо-
I тах, но, как мы видели, претерпели частичное изменение в пе-
1 риод правления Шуйских.
। Особенно это заметно, если сличить губные грамоты 1541 г.
i с губной грамотой Слободскому верхнему городку 1540 г.
Уже сам факт, что Вятской земле, включая и Слободской
верхний городок, сразу же после окончательного оттеснения
j от власти Шуйских, 2 марта 1541 г., была выдана новая губная
. грамота, да еще не кем иным, как дворецким великого князя
И. И. Кубенским, принимавшим непосредственное участие
i в свержении Шуйских, говорит сам за себя.52 Во всяком случае,
°2 Правда, в дошедшем до нас списке губной грамоты (подлинник до
нас не дошел) указывается, что она выдана «на Москве лета 7040 десятого
марта 2 д». Но не вызывает сомнений, как это считает и С. А. Шумаков,
что это описка. Следует читать «девятого», т. е. 7049 г. (см.: С. A. LLI у-
**аков. Новые губные и земские грамоты, стр. 331). Последнее подтвер-
ждается и тем, что грамота подписана дьяком Григорием Меньшим Путя-
тиным, который умер или полностью отошел от дел в 1541 г. Во всяком
случае, начиная с конца 1541 г. никаких сведений о нем в источниках нет,
а это была чрезвычайно крупная политическая фигура (о дьяке Григории
Путятине см. у нас ниже, стр. 318—319). Вятская губная грамота 2 марта
18 Н. Е. Носов
274	Часть вторая. Губные старосты
именно права И. И. Кубенского как дворецкого великого князя
были нарушены И. В. Шуйским в феврале 1540 г., когда он
подменяя обязанности дворецкого, выдал губную грамоту Сло-
бодскому верхнему городку на Вятке.
Но самое показательное — это то, что Вятская грамота 1541г.
по существу ликвидирует все те формы губного самоуправления,
которые были введены в Слободском верхнем городке по его
губной грамоте 1540 г., и вводит во всей Вятской земле — на
посадах, станах и волостях Хлынова, Слободы, Карино, Орлова
и Котельнича 53 — губные учреждения по образцу Белозерской
и Каргопольской губных грамот.
Это видно уже из адресата Вятской губной грамоты 1541 г.
Так, если губная грамота Слободскому верхнему городу 1540 г.
была выдана только городским, становым и волостным крестья-
нам, то последняя, по образцу Белозерской и Каргополь-
ской, Адресована князьям, детям боярским и всем служилым
людям, а также старостам, сотским, десятским и всем крестья-
нам: великого князя, помещичьим, черным, бортникам и рыбо-
ловам. Правда, в Вятской губной грамоте 1541 г., по сравнению
с Белозерской и Каргопольской, не упоминаются крестьяне
митрополичьи, владычные, княжеские и боярские, а также псари,
осочники, перевесники, бобровники и оброчники. Но не вызы-
вает сомнений, что указанных категорий крестьян нет в грамоте
1541 г. просто потому, что они вообще отсутствовали в этот
период в Вятской земле, поскольку там не было ни митро-
поличьего, ни боярского, ни ряда иных видов землевладения,
имевшихся в Белозерском и Каргопольском уездах. Это только
говорит о том, насколько точны были губные грамоты в вопро-
сах, где эта точность нужна была правительству.
Почти полностью совпадают с Белозерской и Каргополь-
ской губными грамотами и установительная часть Вятской гра-
моты 1541 г.
Так, грамота 1541 г. предписывает вятчинам «учинить себе»
на Вятке «в городе и станех и волостях» (по Белозерской и
Каргопольской губным грамотам—только в волостях) для ве-
дения разбойных дел «в головах земских людей добрых, во вся-
ком стану и волости человека три ли четыре, которые бы грамоте
1541 г. издана: Древние акты церкви села Шестаковского. Вятские губерн-
ские ведомости, 1888, №? 82; Труды Вятской ученой архивной комиссии,
вып. III, 1905, отд. III, стр. 82—84; С. A. LLI у м а к о в. Новые губные
и земские грамоты, стр. 332—340, стлб. 2. Пользуемся последним изданием.
53 В адресате грамоты ее составитель или, что вероятнее, лицо, снявшее
с нее список, не вписало Орлова, хотя в дальнейшем тексте грамоты он
неоднократно упоминается как город, на который распространяются поста-
новления Вятской губной грамоты 1541 г.
Глава VII, Губные грамоты 1539—1541 гг.	215
,мели и которые пригожи, да с ними старост и десятцких и лут-
людей и крестьян человек пять или шесть», причем то, что
Вятская губная грамота 1541 г. понимала под «головами» из
<3емских добрых людей» отнюдь не старост и десятских из кре-
стЬян Слободской губной грамоты 1540 г. или каких-то иных
должностных лиц, а всего-навсего обычных губных старост из
детей боярских, наглядно видно из заключительной части са-
мой же грамоты 1541 г., в которой, так же как и Белозерской
н Каргопольской губных грамотах, прямо указывается в адрес
лестного населения, что «которых детей боярских и старост и
дутчих людей в головах в которой волости нибуди учините
в головах, и вы бы о том часа того отписывали к нашему боя-
рину и дворецкому ко князю. .. Ивановичу х Кубенскому да
к дьяку нашему к Меншому к Путятину».
Нет никаких указаний в Вятской грамоте 1541 г. и о том,
что губным старостам подведомственны не только дела о ведо-
мых разбойниках, но и о ведомых татях. Наоборот, из гра-
моты совершенно ясно, что компетенция губных органов
распространялась в данном случае только на разбойные дела.
Из иных различий, которые имеются между Вятской грамо-
той 1541 г. и Белозерской и Каргопольской, можно указать
только, что при изложении обязанностей губных властей при
j преследовании бежавших с разбоев разбойников Вятская губная
грамота 1541 г. заменяет формулировку предыдущих губных
, грамот, в частности Белозерской и Каргопольской, о том, что
| в этом случае следует ездить за разбойниками «куды нибуди
J (они, — Н. Н.) поедут, и в Новгородскую землю», словами
' «куда поедут в наши городы». Последнее лишний раз показы-
вает, что губная реформа рассматривалась правительством
в 1541 г. уже как явление повсеместное.54
, В остальной своей части Вятская губная грамота 1541 г.
почти дословно совпадает с Белозерской и Каргопольской гра-
t .мотами.
То же самое можно сказать и о Троицкой губной грамоте
25 ноября 1541 г., которая даже еще в большей степени, чем
Вятская, несмотря на то, что это была губная грамота монастыр-
ской вотчине, совпадает по форме и содержанию с Белозерской
и Каргопольской грамотами, да и выдана была она, как и пер-
вые, непосредственно из Разбойного приказа.
’* Правда, Троицкая губная грамота 25 ноября 1541 г. снова повто-
ряет оговорку Белозерской и Каргопольской губных грамот о Новгородской
земле, но последнее, повидимому, было вызвано тем, что указанная губная
грамота была выдана монастырским вотчинам Бежецкого уезда, окружен-
ным с трех сторон Новгородскими землями и подчинявшимся в админи-
стративном отношении Новгородскому дворцу.
18*
276
Часть вторая. Губные старосты
л,	ip/awiuia 1	nvoa juvnixv *	иг 4,_j Н()Яб
1541 г. была выдана троицким селам и деревням БежецКо^
уезда — селу Присеки «с сельцами» (реально селами) Сукрой
ное, Люботицы, Княже, Рогатино в Городецком стане и Се
Матфейцево в Заборьбе — в ответ на челобитье игумена Дд^
ксея (по ходатайству которого, как мы помним, была выдана
и Троицкая губная грамота от 23 сентября) о предоставлении
монастырю в связи с массовыми разбоями права на свое губ
ное самоуправление.
Указанные села составляли в XVI в. очень крупное вотчин-
ное владение Троице-Сергиева монастыря. Центром вотчины
было село Присеки, расположенное на реке Мологе. Село было
дано монастырю еще в 1440 г. кн. Дмитрием Шемякой «по
душе» своего брата Дмитрия Красного.55 56 57 58 Сравнительно круп-
ными владениями были и остальные села. Особенно надо отме-
тить село Люботицы, расположенное на правом берегу реки
Мологи в нескольких километрах ниже по течению от села При-
секи,37 и село Сукромное (Никольское) на реке Остречине.:
Троицкие владения, тянущие к указанным селам, раскинулись
на десятки километров и составляли в своей совокупности срав-
нительно целостную, компактно расположенную вотчину.
В отличие от села Медиа указанные села Троице-Сергиева
монастыря, как показывает актовый материал, были типичными
центрами монастырского пашенного хозяйства, а не поселениями
торгово-ремесленного типа. Не проходило через бежецкую мо-
настырскую вотчину и крупных торговых путей.
Все это, видимо, и обусловило то, что данные монастырские
села получили губную грамоту не по образцу Солигалицкой,
а обычного типа.
По своему содержанию, Троицкая губная грамота от 25 но-
ября представляет собой не что иное, как приспособление учре-
55 Подлинник грамоты хранится в ЦГАДА (ГКЭ, по Бежегку.
№ 1201), не опубликован. Список грамоты XVI в. сохранился в копинных
книгах Троице-Сергиева монастыря [ГБЛ, Собрание Троице-Сергиевои
лавры (ф. 304), кн. 527, № 207], по которым и опубликован в ААЭ, т. I.
Ns? 194, II, переиздан: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты,
стр. 60—62. Пользуемся подлинником.
58 АСЭИ, т. I, № 74, 164; см. также №№ 165—166 169, 170, 179.
210, 262—264, 294, 304, 363, 367, 371, 435, 438, 439, 447, 500, 568
57 Село Люботицы с деревнями было дано Троице-Сергиеву монастырю
кн. Андреем Васильевичем Большим в 1472—1478 гг. (АСЭИ, т. I
.№ 435, см. также №№ 439, 440, 443).
58 Село Сукромное с деревнями составляло в первой половине XV в.
часть огромной вотчины Головиных, расположенной на берегах реки Остре-
чины. В 1457 г. один из Головиных продал село Сукромное с деревнями
Троицкому монастырю (АСЭИ, т. I, № 258, см. также №№ 263. 270.
304. 568. 625, 627, 644).
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг
277
1Тельиых губных грамот, типа Белозерской и Каргопольской,
\я организации губного самоуправления в крупной монастыр-
ской вотчине, огражденной судебным иммунитетом, причем
показательно, что все те постановления общего характера этих
грамот, которые претерпели те или иные изменения в Слобод-
ской губной грамоте 1540 г., в Троицкой губной грамоте пол-
ностью восстановлены.
Особенно тщательно соблюдает Троицкая губная грамота
от 25 ноября классовый принцип в организации монастырского
губного самоуправления.
Грамота предписывала монастырским крестьянам «учинить»
себе для ведения разбойных дел (в грамоте, в отличие от
Троицкой губной грамоты 23 октября, идет речь только о ве-
домых разбойниках) «приказщика в головах», а в помощь вы-
брать «старост и сотских и десятских лутчих людей», которые
были бы «собою добры» и к «делу пригожи». Кроме этого,
последние, т. е. крестьянские выборные, должны были быть при-
ведены приказчиками к крестному целованию.
Как мы видим, структура монастырского губного само-
управления по Троицкой губной грамоте от 25 ноября в своем
существе была однотипна общепринятой организации губных
органов, как она излагается в Белозерской и Каргопольской
губных грамотах, с той только разницей, что вместо выборных
«голов» из детей боярских в монастырских селах должен был
выбираться «в головах» монастырский приказчик. Классовая
сущность губного самоуправления от этого отнюдь не менялась,
так как монастырский приказчик, независимо от его социаль-
ного происхождения, всегда был прямым ставленником мона-
стыря. Даже наоборот, если для уездов и волостей можно го-
ворить о действительной самостоятельности местного населения
в выборе губных органов, то о какой самостоятельности мона-
стырских крестьян могла идти речь при учинении ими у себя
«в головах» монастырского приказчика, т. е. должностного лица
монастырской вотчинной администрации, от которой они нахо-
дились в прямой зависимости. Совершенно ясно, что все это
«учинение» монастырскими крестьянами «собе в головах» мона-
стырского приказчика на практике сводилось к простому его
назначению монастырскими властями, которые в этом отноше-
нии уже действительно сами его у себя учиняли.
Кроме этого, Троицкая губная грамота от 25 ноября делает
и дальнейший шаг в направлении укрепления самого губного
аппарата путем введения в качестве общеобязательного правила
приведения губными приказчиками (как правильнее было бы
называть монастырских приказчиков по разбойным делам)
278
Часть вторая. Губные старосты
сотских
десятских
* *Ре-
и
крестьянских выборных старост,
стному целованию.
Не вызывает сомнений, что данное положение о крестио
целовании было не индивидуальной особенностью Троицк0*
губной грамоты, а новым общим установлением правительства
по укреплению местного губного аппарата, введенным им, вд.
димо, в 1541 г. Ведь не случайно, что в позднейших губных гра-
мотах крестьянские выборные к разбойным делам, как правило
уже просто именуются «губными целовальниками».*'
Что касается прав и обязанностей монастырских губных
властей, то по Троицкой губной грамоте от 25 ноября они ничем
не отличаются от прав и обязанностей обычных губных старост,
как они охарактеризованы в Белозерской и Каргопольской губ-
ных грамотах.
В этом отношении очень показательно, что, несмотря на то,
что Троицкая губная грамота предоставляла монастырю полную
местную автономию в отношении сыска и суда над ведомыми
разбойниками, она в то же время устанавливала для мона-
стырских губных властей точно такую же зависимость от Раз-
бойного приказа, как и для обычных волостных губных старост.
Грамота прямо указывала в адрес монастырских властей, что
«которых приказщиков, и старост, и сотских, и десятских, и лут-
чих людей, учините в своих селах и в деревнях у собя в голо-
вах, в котором селе нибуди», и они о том немедленно «отпи-
сали» на Москву, «к нашим бояром, к Ивану к Григорьевичу
к Морозову с товарыщи». Даже регистрация и хранение
«животов» казненных разбойников должны были находиться
в троицких селах под таким же* контролем Разбойного приказа,
как и в волостях и на посадах.
59 В дальнейшем был выработан и образец специальной крестоцело-
вальной записи как для самих губных старост, которые приводились
к крестному целованию непосредственно в Разбойном приказе, так и для
«губных целовальников» (.см. образец крестоцеловальной записи губных
старост 50-х годов XVI в. — Приложения, I, стр. 343—346). Как видно из
Уставной книги Разбойного приказа 1555—1556 гг., правительство при-
давало особое значение акту приведения губных старост к крестному цело-
ванию. В книге прямо указывается: «Которых губных старост великого
князя выберут в городы и в волости, и те старосты не слушают, креста
целовати не будут и дел не делают, и грамот царя и великого князи ие
слушают, — и по тех старост посылатн на подводах и сажати их в тюрму.
А ис тюрмы их выпухцати да на них прогоны имати. А им велети впредь
быти у розбойных дел и дела розбойные делати по наказному списку»
(Приговор о разбойных делах 18 января 1555 г. Уставная книга Разбой-
ного поиказа 1555—1556 гг. Памятники русского права вып. IV, М., 1956,
епр. 358),
Глава VII. Губные, грамоты 1539—1541 гг.	279
gee это в конечном счете полностью приравнивало мона-
губные власти к обычным местным губным органам,
_ I их, по существу, лишь в звенья местного аппарата
русского централизованного государства. И хотя в отношении
с сосеДними волостными или посадскими губными властями
монастырь сохранил право на сместный суд и иную автономию,
зТо не меняло того общего положения, что на деле реальность
монастырского иммунитета в разбойных делах губной реформой
решительно ограничивалась.
Совершенно понятно, что если такое положение было в вот-
чинах таких крупнейших и притом особо привилегированных
монастырей, как Троице-Сергиев монастырь, который как-никак,
а получил свою губную грамоту, то значительно сильнее подры-
вала губная реформа судебный иммунитет средних и мелких
монастырей, на владения которых распространялась власть
обычных волостных губных старост.60
Так, классовые интересы господствующего класса в целом,
его боязнь роста борьбы широких народных масс против
феодальной собственности и правопорядка и на этот раз прак-
тически оказались сильнее, чем стремление отдельных его слоев,
например, духовенства, сохранить старые свои привилегии в об-
ласти судебного и податного иммунитета.
Таким образом, изучение губных грамот 1541 г. показывает,
что приход к власти Бельских соответственно изменил и отно-
шение московского правительства к губной реформе, но на этот
раз не в сторону отхода от принципов ее проведения, нашедших
свое выражение в Белозерской и Каргопольской губных грамо-
тах, как это имело место при Шуйских, а наоборот, в сторону
их более последовательной реализации, включая даже, как это
имело место на Вятке, прямую реорганизацию губных учрежде-
ний, введенных в силу тех или иных причин Шуйскими.
Это, конечно, не означало, что Бельские, вернее московское
правительство 1541 г., прекратили вообще выдачу губных гра-
мот черносошным волостям с предоставлением последним права
на «свое» губное самоуправление, но очень возможно, как можно
судить по тем же вятским губным грамотам, что как раз в это
время московское правительство начинает более решительно про-
водить укрупнение губных округов, как единственно возможный
способ, в условиях того времени, повсеместно обеспечить веду-
60 То же самое имело, видимо, место в мелких вотчинах крупных мо-
настырей, а таких вотчин было большинство. Тем более, что право на губ-
ное самоуправление даже такие монастыри, как Троице-Сергиев и Кирилло-
Белозерский, имели только в своих крупнейших владениях.
щую роль дворянства в местном губном самоуправление
В этом отношении нельзя забывать, что именно в результат,
укрупнения губных округов и создания единого губного органа
в лице губных старост из детей боярских, на весь уезд в иело.ч
правительство Ивана IV 50-х годов смогло окончательно ликв?.
дировать в центральных районах обособленное черносошное
(волостное) и посадское губное самоуправление.61
На этом мы закончим разбор губных грамот 1539—1541 гг
и перейдем к рассмотрению последнего, но зато единственною
дошедшего до нас источника, дающего характеристику губной
реформы в целом, — Псковской летописи.
Псковская летопись о губной реформе
Летописное известие о губной реформе сохранилось в Псков
ских летописях в двух редакциях — краткой и пространной,
причем каждая из этих редакций представляет собой как бы
составную часть общего рассказа псковского летописца о собы-
тиях, произошедших в Пскове в 7049 г. (т. е. с сентября
1540 г. по сентябрь 1541 г.). Для удобства дальнейшего рассмо-
трения этого важного известия о губной реформе приведем ука-
занный летописный рассказ полностью сперва в краткой, а по-
том в пространной редакции.
Краткая редакция: «В лето 7049. Месяца сентября
19 день, .. . загорелося на Запсковьи. .., да горело все За-
псковье, только святыи образ и мало дворов оста. А князь
Андреи Михаилович Шюискои, а он был злодеи; не судя его
писах, но дела его зла на пригородех, на волостех, старыа дела
исцы наряжая, правя на людех ово сто рублей, ово двесте, ово
триста, ово боле, а во Пскове мастеревыя люди все делали на
него даром, а болшии люди подаваша к немоу з дары; а и хлеб
тогда был дорог. И князь великии Иоан Васильевич пожаловал
свою отчину Псков, дал грамоту судити и пытати и казнити
псковичам разбойников и лихих людей; и бысть Пскову радость,
а злыа люди разбегошася, и бысть тишина, но не на много, и
61 Исключение составляли только окраинные, преимущественно северо-
восточные районы, в которых, как, например, в Двинской земле, губные
старосты из крестьян сохранились вплоть до XVII в. Но и тут, как пока-
зывает Судебник 1589 г., они в своих правах далеко не были приравнены
к обычным губным старостам из детей боярских центральных районов, да
и вообще не играли сколько-нибудь заметной роли в местном губном
самоуправлении, поскольку с введением земских учреждений их функция, по
существу, переходят в руки земских старост. На последнее указывал еще
А. И. Копанев в своем чрезвычайно интересном комментарии к 60 статье
Судебника 1589 г. (Судебники, стр. 469).
4	Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 и.	281
паки наместницы премогоша, а то было добро велми по всей
земли».
Несколько в ином виде выглядит весь этот летописный рас-
сказ и особенно известие о губной реформе в пространной ре-
дакции.
Пространная редакция: «В лето 7049. Сентября
в 19, ... загорелося на Запсковьи. .. и погоре все Запсковье* 63 *
...В тыя же лета, господоу богу попущшу за оумножение грех
ради наших, быша наместники на Пскове свирепи аки лвове, и
людие в его аки звери дивии до крестьян, и начаша поклепцы
добрых людей клепати, и разбегошася добрые люди по иным
городом, а игумены честные из монастырей избегоша в Новго-
род, от князя Ондрея Михаиловича Шоуиского да от князя
Василья Ивановича Репнина Оболенских князей; и при их на-
местничестве, за множество грехов наших, пожары частые, зде
Полонище погоре, а се Запсковье погоре, не токмо псковичи
разыдошася от лихих наместников, но и пригорожане не смели
ездить во Псков; а иные рад бы повести злые писати, но гроуб
разоумом и смыслом. Тоя же зиме бысть жалование государя
нашего великого князя Ивана Васильевича всеа Роусии до всей
своей Рускои земли, млада возрастом, 11 лет, и стареиша
умом: до своей отчины милосерда, показа милость свою и нача
жаловати, грамоты давати по всем градом большим и по приго-
родом и по волостем, лихих людей обыскивати самым крестья-
ном межь собя по крестномоу целованию, и их казнити смерт-
ною казнию, а не водя к наместником и кь их тивуном лихих лю-
дей разбойников и татей; и бысть наместником по городом
нелюбка велика на крестиян; а псковичи такову грамоту взяша,
и начаша псковские целовальники и соцкие соудити лихих лю-
дей на княжи двори, в соудницы над Великою рекою, и смерт-
ною казнью их казнити; а наместника псковского князя Ондрея
Шоуиского князь великии Иван Васильевичь к себе свел, и
бысть наместник на Пскове один князь Василеи Репнин Обо-
леньскои, а была емоу нелюбка до псковичь велика, чтр в них
как зерцало государева грамота; и бысть крестьяном радость
и лгота велика от лихих людей и от поклепец и от наместников
и от их неделщиков и от ездоков, кои по волостем ездять, и
начаша псковичи за государя бога молити и пречистоую богоро-
дицу и святых чюдотворцов о его жалованьи до своея отчины,
64
что показа милость до сирот своих».
“ ПЛ, вып. II, стр. 229.
63 Далее в пространной редакции сообщается о бедствиях, причиненных
пожаром псковским церквам, находящимся в Запсковье.
м ПЛ, вып. I. стр. 1 10.
282
Часть вторая. Губные старосты
Если сличить между собой указанные две редакции, то не-
трудно заметить, что составлены они на основе общего прото-
графа, что видно не только из строгого соблюдения в обеих ре-
дакциях единого принципа изложения событий 1540—1541 гг.,
но и из прямой текстологической близости пространной и крат-
кой редакций.
В то же время между указанными редакциями имеются н
существенные различия. Проистекают они в основном из-за
стремления составителя пространной редакции путем конкрети-
зации и литературной обработки лежащего в ее основе прото-
графа придать указанному летописному известию о событиях
1540—1541 гг. более расширительное толкование.
Так, если автор краткой редакции говорит только о злоупо-
треблениях кн. Андрея Шуйского во время его пребывания
на наместничестве в Пскове, то в пространной редакции гово-
рится уже о двух наместниках: кн. Андрее Шуйском и кн.
В. И. Репнине Оболенском, и не за один год, а «в тыя же лета»,
т. е. на протяжении ряда лет, причем автор пространной редак-
ции, помимо преступлений псковских наместников, указанных
в краткой редакции, склонен приписать им даже сами псков-
ские пожары и не только 1540 г., но и предшествующих лет.
В этом отношении летописец прямо указывает, что «при их на-
местничестве, за множество грехов наших, пожары частые, зде
Полонище погоре, а се Запсковье погоре, не токмо псковичи
разыдошася от лихих наместников, но и пригорожане не смели
ездить во Псков».65
65 Искусственность всего этого обобщения, цель которого всеми ме-
рами опорочить деятельность псковских наместников. в частности
кн. Андрея Шуйского, наглядно показывает в анализе указанного лето-
писного известия И. И. Смирнов в подготовленной к печати монографии
«Очерки политической истории Русского государства 30—50-х годов
XVI в.». Так, И. И. Смирнов приходит к выводу, что рассказ Псковской
летописи о событиях 1541 г. носит произвольно-компилятивный характер
и поэтому не может служить доказательством такой же последовательности
событий в действительности. Например, если пожар в Запсковье дати-
руется Псковской летописью точно— 19 сентября 1540 г., то возможность
пребывания кн. Андрея Шуйского псковским наместником именно в это
время (зимой 1540—1541 гг.) ставится И. И. Смирновым путем сопо-
ставления летописного известия с данными разрядов под большое сомне-
ние. А это, в свою очередь, дает И. И. Смирнову основания, учитывая
нередко встречающиеся неточности псковских летописей в отношении хро-
нологии описываемых в них событий, сделать вывод, что и описание самой
губной реформы в Псковской летописи, как акта направленного в известной
мере против Шуйских, искусственно, так как расходится с официальными
данными о времени пребывания во Пскове кн. Андрея Шуйского. Указан-
ные наблюдения И. И. Смирнова весьма ценны.
Глава VU. Губные грамоты 1539—1541 гг.
283
По существу эта же расширительная тенденция находит
ое выражение и в известии пространной редакции о губной
^еформе» которое как в краткой, так и в пространной редакциях
Усматривается их составителями как противомера, принятая
^жительством для пресечения злоупотреблений наместников.
Но если в краткой редакции речь идет лишь о выдаче вели-
ким князем в 7049 г. губной грамоты (грамоты «судити и пы-
таТи и казнити. . . разбойников и лихих людей») только псков-
ской «отчине», т. е. самому Пскову, а также псковским городам
(^пригородам») и волостям, то в пространной редакции гово-
рится уже иное, а именно, что не только Псковская земля полу-
чила в 1540—1541 гг. губную грамоту, но вообще в это время
состоялось «жалование» великого князя, который «до своей
отчины милосерда, показа милость свою и начаша жаловати,
грамоты давати по всем градом большим66 и по приго-
родом и по волостем, лихих людей обыскивати самым крестья-
ном межь собя по крестномоу целованию, и их казнити смертною
казиию, а не водя к наместником и к их тивуном лихих людей
разбойников и татей; и бысть наместником по городом не-
дюбка велика на крестьян; а псковичи такову грамоту взяша».
В то же время пространная редакция как бы уточняет время
этого «жалования», указывая, что оно состоялось, когда
Ивану IV было 11 лет, иначе говоря в 1541 г.
Но, поскольку нам хорошо известно по подлинным губным
грамотам, что повсеместное проведение губной реформы нача-
лось совсем не в 1541 г., а намного раньше (во всяком случае
в октябре 1539 г. губные учреждения, как правило, были уже
общим явлением), то ясно, что пространная редакция допускает
в данном случае какую-то ошибку, происходящую всего вероят-
нее из-за стремления автора этой редакции (в отличие от
автора краткой редакции) придать псковским событиям, свя-
занным с проведением во Пскове губной реформы, более расши-
рительное толкование путем обобщения факта выдачи губной
грамоты Псковской земле с данными о повсеместном проведе-
нии в эти годы губной реформы.
Последнее подтверждается самим описанием содержания
губной реформы пространной редакцией, которая, по существу,
изображает губную реформу не в том виде, в котором она на
самом деле была проведена в основных районах Русского госу-
дарства, а так, как она была проведена в самом Пскове, а также
его пригородах и волостях, т. е. произвольно распространяет
1,6 Разрядка наша.
284
Часть вторая. Губные старосты
УОНУЮ ре
положения губной грамоты Псковской земле на всю г
форму в целом.
И действительно, пространная редакция Псковской летописи
в явном противоречии с большинством дошедших до нас учре.
дительных губных грамот (например, Белозерской и Каргополь-
ской, излагающих первоначальный замысел правительства в от-
ношении повсеместной организации губных учреждений) сооб-
щает, что губная реформа «во всех городах больших», «пригоро-
дах и волостях» была проведена не путем передачи ведения раз-
бойных дел (сыска и расправы) из рук кормленщиков в руки
губных старост из детей боярских, а в форме учреждения вы-
борных голов из крестьян — «целовальников и сотских» с пре-
доставлением последним права сыска и расправы не только над
ведомыми разбойниками, но и ведомыми татями. Иначе
говоря, Псковская летопись характеризует тот образец губной
реформы, который нашел свое выражение в выданной кн.
И. В. Шуйским Слободской губной грамоте 1540 г., но который
отнюдь не был характерным для основных уездов Русского
государства, так как представлял собой лишь приспособление
губной реформы к черносошным волостям и отчасти посадам,
что, как мы видели, было скорее исключением, чем общим пра-
вилом.
То же, что губная реформа в самом Пскове приняла именно
такие формы, вполне понятно. Псков был крупнейшим городом
с многочисленным и зажиточным посадским населением, с дав-
них времен имевшим свою собственную посадскую местную
администрацию в лице старост, сотских, а также целовальни-
ков. Эти псковские выборные должностные лица, связанные
преимущественно с наиболее зажиточными торговыми и ремес-
ленными людьми Пскова, иначе говоря «лучшими людьми»,
были по условиям жизни Пскова настолько влиятельными фи-
гурами, что еще до губной реформы успешно вели борьбу с на-
местничьей администрацией. Это приводило нередко даже
к тому, что при проведении наиболее ответственных мероприя-
тий московское правительство иногда действовало непосред-
ственно через них, минуя органы наместнического управления.
Поэтому-то псковские губные целовальники и сотские и не
нуждались в такой же опеке над их деятельностью, как сотские,
пятидесятские и десятские Соли-Галицкой или иных подобного
рода мелких, по сравнению со Псковом, городов, где они были
подведомственны городовым приказчикам.67
87 Кстати городовые приказчики никогда не играли в Пскове такой же
роли в гражданском управлении, как в обычных городах, так как в Пскове
(как и в Новгороде) все административное, финансовое и земельное управ-
Глава VII. Губные грамоты 1539—1541 гг.	285
р|так, вполне достоверным как по датировке, так и по содер-
!ИЮ является лишь описание пространной редакцией прове-
*ния губной реформы в Псковской земле — в самом Пскове,
До пригородах и тянущих к нему волостях, т. е. факт, о кото-
еГ только и идет речь в краткой редакции.
Но если это так, то тогда естественно поставить другой вы-
текающии отсюда вопрос, а именно: имела ли тут место про-
стая фальсификация автором пространной редакции данных
0 губной реформе или же у него были какие-то не только
субъективные, но и объективные основания, побудившие его
к подобного рода расширенному толкованию факта получения
Псковской землей в 1541 г. губной грамоты. Нам думается, что
известные реальные основания к такому толкованию псковских
событий, связанных с проведением губной реформы, у автора
пространной редакции были.
Так, обращает на себя внимание, что автор пространной ре-
дакции, говоря о повсеместной выдаче губных грамот, делает
упор на выдачу великим князем губных грамот не вообще, а «по
всем градом большим и по пригородом и по волостем», в то
время как само губное самоуправление рисует по образцу Сло-
бодской губной грамоты 1540 г. Между тем из предшествую-
щего анализа губных грамот нам известно, что массовая выдача
учредительных губных грамот посадам и черносошным волостям
началась позднее, чем проведение губной реформы в районах
поместно-вотчинного землевладения, где она проводилась по
образцу Белозерской и Каргопольской губных грамот, и соста-
вляла второй этап губной реформы, который хронологически
охватывает, в основном, период 1540—1541 гг. Начало этого пе-
риода связано, в известной мере, с изменением первоначального
курса московского правительства в отношении губной реформы,
которое произошло при Шуйских в 1540 г.
И очень возможно, что именно это и дало повод псковскому
летописцу, вряд ли хорошо осведомленному о ходе проведения
губной реформы в других районах страны и смотревшему на
нее с точки зрения местных (псковских) интересов, считать
началом проведения губной реформы зиму 1540—1541 г., когда
была выдана губная грамота самому Пскову и когда одновре-
менно производилась массовая рассылка подобных же грамот
по другим большим городам и черносошным волостям. Кроме
этого, надо учитывать, что Псков получил губную грамоту из
Рук Бельских и поэтому летописец естественно был заинтересо-
ление в основном сосредоточивалось в руках великокняжеских городских
Дьяков, к которым в дальнейшем переходит и контроль за деятельностью
ВО Пскове органов губного самоуправления.
286
Часть вторая. Губные старосты
ван приписать им все заслуги в деле проведения губной ре
формы в целом.68 69 Во всяком случае, это давало ему лишний по
вод опорочить деятельность кн. Андрея Шуйского как Псков
ского наместника.
Наконец, псковское летописное известие о губной реформе
чрезвычайно важно и в том отношении, что, несмотря на всю
его тенденциозность, оно ясно показывает, как воспринималась
губная реформа ее современниками, которые, в первую очередь,
видели в ней прямой шаг против системы кормлений, а именно
эта сторона губной реформы особенно тщательно затушевы-
вается в дошедших до нас губных грамотах 1539—1541 гг.
Каковы были дальнейшие пути развития института губных
старост в первой половине 40-х годов, из-за отсутствия источ-
ников сказать трудно. Но, повидимому, бесспорно одно, что тот
курс в проведении губной реформы, который был взят прави-
тельством Бельских в 1541 г. и основное содержание которого
сводилось к восстановлению первоначальных принципов прове-
дения губной реформы, как они были сформулированы в Бело-
зерских и Каргопольских губных грамотах 1539 г., продолжает
осуществляться центральным правительством и в последующие
годы.
Во всяком случае, уже в середине 40-х годов институт губ-
ных старост превращается наряду с городовыми приказчиками
в ведущий орган местного управления с ярко выраженной анти-
наместничьей направленностью, причем по мере развития губ-
ного самоуправления последняя черта особенно усиливается.
Это видно из такого чрезвычайно характерного примера, как
посылка 18 октября 1543 г. великокняжеской грамоты губным
старостам Выгозера, Сумы и Нюхчи Новгородского уезда по
вопросу о взаимоотношении их с выгозерскими волостелями.
Прецедентом для выдачи указанной грамоты послужил
конфликт, возникший в этих волостях между губными старо-
стами Выгозера, Сумы и Нюхчи и выгозерским волостелем
Ф. Т. Зезевитовым. Конфликт этот произошел из-за того, что
губные старосты стали у выгозерских волостелей «вступаться»
«в душегубныя дела, й в поличныя, и в бои, и в грабежи, и
в иныя во многия в судные дела», и в том, как указывала велико-
68 Под влиянием этого псковский летописец, видимо, и указывал, что
«бысть» в 1541 г. «крестьяном радость и лгота великая от лихих людей
и от поклепец, и от наместников и от их неделщиков и от ездоков, коя по
волостем ездять».
69 Акты Юшкова, № 142.
VIJ. Губнш грамоты 1539—1541 гг.
287
княжеская грамота, «отъимать» «у волостелей суд», причем, как
видно из грамоты, речь шла не только о нарушении губными
старостами прав данного волостеля, а вообще о попытке губных
старост взять в свои руки всю судебно-административную
власть в этих волостях.
В ответ на челобитье об этом Зезевитова, получившего Вы-
гозеро в кормление «с пятном и с мытом»,70 и была послана
губным старостам Выгозера и Сумы и Нюхчи специальная ве-
ликокняжеская грамота, предписывающая им, чтобы они, «губ-
ные старосты, у Федора (Зезевитова, — Н. Н.) в душегубныя
дела и в поличныя и в бои, и в грабежи и во всякия судныя
дела не вступались, чтоб у наших волостелей суд не терялся,
а ведали бы естя и обыскивали прямых розбойников чеклых
(т. е. «ведомых», — Н. Н.) по нашей губной грамоте, какова
у вас наша грамота губная». «А учнете у волостеля нашего в суд-
ныя дела вступатися и он на вас в том доведет, и вам от меня
быти в казни и продажи».
Как мы видим, грамота 1543 г. ясно показывает, что инсти-
тут губных старост сразу же после своего учреждения оказался
настолько жизнеспособным, что мог не только успешно охра-
нять свои права от наместников и волостелей, но, наоборот, даже
сам вторгается в судебную компетенцию последних по самым
различным уголовным делам. И надо думать, это имело место
не только в указанных волостях.
Все это, в конечном счете, еще раз говорит о том, что губ-
ная реформа действительно отвечала интересам широких слоев
местного дворянства и крестьянской верхушки, которые, в пер-
вую очередь, оказывали содействие именно своим губным ста-
ростам, а не временным кормленщикам в лице, например, тех
же волостелей. И несмотря на то, что правительство в данном
конкретном случае и выступило на стороне волостеля, не вызы-
вает сомнений, что в конечном счете общая тенденция развития
судебной компетенции губных старост шла как раз по пути рас-
ширения прав губных старост за счет ограничения прав намест-
ников и волостелей. Последнее наглядно видно из того же
губного наказа 1549 г. селам Кирилло-Белозерского монастыря
в Белозерском уезде, по которому суд над ведомыми татями
уже повсеместно (как можно судить по наказу) изымается из
ведения наместников и волостелей и переходит к губным старо-
стам, а первые сохраняют только право на получение причитаю-
щихся им по кормленным грамотам судебных пошлин.71 И, на-
70 Акты Юшкова, № 141.
71 Подробный анализ компетенции губных старост в отношении суда
над ведомыми татями по Кирилло-белозерскому наказу 1549 г. дает
288
Часть вторая. Губные старосты
конец, особенно ясно говорят об этом реформы губного само-
управления 50-х годов, по которым весь местный уголовный
суд переходит после отмены кормлений в руки губных старост.
Но эти вопросы уже выходят за рамки настоящего исследова-
ния, поскольку они непосредственно связаны с деятельностью
правительства Ивана IV 50-х годов.
в своем исследовании о Судебнике 1550 г. И. И. Смирнов. Так, Смирнов
указывает, что «губная грамота 1549 г. предусматривает ... разбор дел
о татьбе именно губными старостами (речь идет о «ведомых татях»,—
Н. Н.); вместе с тем грамота определяет и место и роль в судопроизвод-
стве по татебным делам и органов наместничьего управления. Роль эта
в значительной мере пассивная и ограничивается лишь сохранением за
волостелями права „на продажу" или „пошлину" с преступника, т. е. на
получение определенных судебных доходов от процессов о татьбе». Свя-
зывая губной наказ 1549 г. с 60-й статьей Судебника 1550 г., оконча-
тельно закрепившей повсеместное учреждение института губных старост,
Смирнов ссобенно подчеркивает, что «именно эту форму суда и имеет
в виду ст. 60 Судебника 1550 г., предписывая судить татей губным старо-
стам». (И. И. Смирнов. Судебник 1550 г. Исторические записки, т. 24,
1947, стр. 290).
Глава восьмая
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ГУБНОЙ РЕФОРМЫ
В предшествующей главе мы имели возможность путем ана-
лиза дошедших до нас губных грамот более или менее подробно
ознакомиться с губной реформой с точки зрения се содержания,
а также роли губных старост в процессе развития местного уп-
равления первой половины XVI в. Теперь необходимо рассмот-
реть, пожалуй, самую неясную сторону вопроса о губной ре-
форме — ее политическую историю.
Правда, надо сразу же оговориться, что по состоянию источ-
ников восстановить, хотя бы в общих чертах, действительно по-
литическую историю губной реформы в настоящее время почти
невозможно.1 По существу, источники дают возможность сде-
лать в этом отношении только отдельные наблюдения и то ка-
сающиеся преимущественно политической характеристики тех
деятелей московского правительства конца 30—начала 40-х го-
дов XVI в., которые принимали непосредственное участие
в проведении губной реформы. Но, с другой стороны, это пока
единственно реальный путь заглянуть в ту правительственную
среду, в тот центральный аппарат, руками которого проводи-
лась в жизнь губная реформа. А совершенно ясно, что без
этого невозможно составить себе более или менее конкретное
представление о месте губной реформы в политике московского
правительства в указанный период.
Первый вопрос, который не может не возникнуть у каждого,
кому приходилось в той или иной степени касаться вопросов
политической истории конца 30—начала 40-х годов, является
вопрос о том, каким образом могло произойти, что губная ре-
1 Ведь не случайно вопросы политической истории губной реформы ни
разу не были предметом исследования ни в буржуазной, ни в советской
историографии. В указанных же выше историко-правовых исследованиях
О губном самоуправлении XVI в. они вообще даже не ставятся.
19 Н. Е. Носов
290
Часть вторая. Губные старосты
форма — реформа, направленная в первую очередь на укрепле-
ние аппарата управления Русского централизованного государ.
ства, могла быть проведена как раз в период так называемого
боярского правления, когда реакционные боярские группировки,
захватившие власть после смерти Елены Глинской, открыто вы-
ступали против политики государственной централизации, про-
водившейся правительствами Василия III и Елены Глинской.
Особенно резко противоречивость этих, казалось бы, взаимо-
исключающих политических тенденций бросается в глаза при
знакомстве с историографией. Вряд ли мы ошибемся, если ска-
жем, что почти все исследователи (начиная от Н. М. Карам-
зина, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова и
кончая советскими историками), которые в той или иной сте-
пени касались политической истории Русского государства
в указанный период, говорят вслед за красочными рассказами
летописей о полной бесконтрольности и произволе, который ца-
рил в период боярского правления в местном управлении и ко-
торый всемерно использовался боярством для своего обогаще-
ния. В этом отношении, например, С. В. Бахрушин прямо
писал, что «во время боярского правления система
кормлений получила особенно широкое распро-
странение (а губная реформа?!—Н. Н.), и тяжесть ее
усугублялась злоупотреблениями захвативших власть вельмож
и их клиентов и вассалов».2 О бесконтрольном хозяйничанье
бояр-наместников после смерти Елены Глинской пишет и
И. И. Смирнов.3 Наконец, эта же оценка положения на местах
в годы боярского правления дается и в вузовском учебнике по
истории СССР, где указывается, что «боярско-княжеская реак-
ция, восторжествовавшая после смерти великой княгини Елены,
ознаменовалась частичным возвратом к порядкам периода фео-
дальной раздробленности. . . Сидевшие по городам наместники
грабили горожан, были „свирепы, аки Львове, люди их аки
зверие дикие". Состоятельные люди, чтобы спастись от наси-
лий, закладывались, т. е. отдавались в подданство к боярам;
люди бедные разбегались. От хозяйничанья крупных феодалов
страдали не только крестьяне и тяглое население городов, стра-
дало мелкое дворянство, которому чинились „продажи и гра-
бежи великие в землях и в холопях и в иных обидных делех"».4
2 С. В. Б а х р у ш и н. Классовая борьба в русских городах XVI—на-
чала XVII вв. Научные труды, т. I, М.,	1952, стр. 204. — Разрядка
наша, — Н. Н. См. также: С. В. Бахрушин. Иван Грозный. Научные
труды, т. И, М., 1954, стр. 263—264.
3 И. И. Смирнов. Иван Грозный. Госполитиздат, Л.. 1944, стр. 23.
4 История СССР, т. I. Изд. 2-е, М., 1947, стр. 305—306.
Глава VIII. Политическая история губной реформы	291
•HR’
Совершенно ясно, что подобные характеристики не вяжутся
с тем, что именно в годы боярского правления была проведена
губная реформа, — реформа, не только направленная против
системы кормлений, но и выдвигающая на первый план в мест-
ном управлении в противовес боярству дворянство, которое
в результате губной реформы получает право на создание своего
сословно-дворянского органа местного управления в лице губ-
ных старост.
Настоящая глава и представляет собой попытку в какой-то
мере ответить на указанный вопрос, иначе говоря показать, как
могло произойти, что такая продворянская реформа, как губ-
ная, была проведена в годы так называемого боярского • прав-
ления.
Губная реформа и правительство Елены Глинской
Еще М. Н. Покровский, касаясь губной реформы и пытаясь
найти ответ на интересующий нас вопрос, поставил (правда,
в очень осторожной форме) вопрос о том, нельзя ли отодвинуть
начало проведения губной реформы еще ко времени правления
Елены Глинской. Сожалея, что «нам так суммарно известна
внутренняя история Московского государства в малолетство
Грозного», М. Н. Покровский указывал на возможную связь
губной реформы с мятежом кн. Андрея Старицкого 1537 г.
«О социальной борьбе 30-х годов, — писал Покровский, — мы
ничего не знаем, если не считать . .. восстания новгородских
помещиков в 1537 году, по призыву князя Андрея Ивановича.
Была ли между этим фактом и первой „реформой Г розного"
причинная связь, — мы не знаем. Но то, что потеряли бояре-
кормленщики, перешло именно к помещикам, к среднему и мел-
кому землевладению».5 6
Никаких доказательств в пользу указанного предположения
М. Н. Покровский не привел. В то же время это предположе-
ние, как нам кажется, не лишено оснований, не в том смысле,
что губная реформа была следствием мятежа Андрея Стариц-
кого, а в том, что события 1537 г. (которые, как мы уже отме-
чали, далеко не исчерпывались одними действиями оппозицион-
ного боярства, но и «бысть» «на Москве волнение велико»,®
«многие люди московьскые поколебалися»)7 послужили непо-
средственным толчком к решению уже давно назревшего во-
5 М. Н. Покровский. Русская история с древнейших времен, т. I.
1924, стр. 213—214.
6 ПСРЛ, т. VI, стр. 301.
7 ПСРЛ, т. XIII, первая иоловива, «тр. 118.
19*
292
Часть вторая. Губные старосты
проса о реорганизации существующей системы местного управ,
ления. И действительно, 1537 год был в известной мере пере.
ломным годом в деятельности правительства Елены Глинской
годом, когда под угрозой явно назревающего политического
кризиса, вызванного резким обострением классовой борьбы
в стране, правительство было вынуждено пойти на самые край-
ние меры, «чтобы вперед такие замятии и волнения не было»,
как указывается в мотивировке приговора об аресте кн. Андрея
Старицкого во второй редакции Никоновской летописи.8 Совер-
шенно ясно, что ни массовые казни участников мятежа, ни на-
стойчивые попытки правительства укрепить внутреннее положе-
ние заключением мира с Польшей и Крымом не могли создать
необходимого успокоения в стране. Сам факт, что в мятеже
кн. Андрея Старицкого приняли участие новгородские дети бояр-
ские, не мог не поставить перед правительством Елены Глин-
ской вопроса о необходимости привлечь на свою сторону широ-
кие слои местного дворянства и заручиться его поддержкой
в борьбе как с оппозиционным боярством, так и особенно
с антифеодальными выступлениями крестьян и посадских низов.
Очень возможно, что одной из таких мер, задуманных еще
в недрах правительства Елены Глинской, и была губная ре-
форма. Во всяком случае, изучение самого хода проведения губ-
ной реформы в том виде, как он рисуется по дошедшим до нас
губным грамотам, дает серьезные основания связать начало
проведения губной реформы именно с деятельностью прави-
тельства Елены Глинской.
Наиболее симптоматичным является то, что, как указывают
Белозерская и Каргопольская губные грамоты (которые, как
мы помним, говорят о введении губных учреждений, как явле-
нии уже повсеместном, к октябрю 1539 г.), главой боярской
коллегии по разбойным делам, т. е. лицом, непосредственно
осуществляющим от имени правительства проведение губной
реформы, в это время был не кто иной, как член правительства
и ближайший родственник Елены Глинской боярин кн. Иван
Данилович Пеньков.
Фигура кн. И. Д. Пенькова в этом отношении чрезвычайно
характерна. Пеньков принадлежал к крупнейшему княжеско-
боярскому роду ярославских князей, состоявшему в родстве
с великими князьями. К этому же роду, как известно, принад-
лежали, в частности, и князья Кубенские и Курбские. Дед
И. Д. Пенькова, князь Александр Федорович, в свое время
был на большом княжении в Ярославле, при нем произошло
8 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 118.
Глава VIII. Политическая история губной реформы
293
в 1463 г. и окончательное присоединение Ярославля к Москве.
Крупнейшим боярином Ивана III был и его единственный сын,
отен И. Д. Пенькова, кн. Даниил Александрович Пеньков?
Сам же Иван Данилович Пеньков (Хомяк) 9 10 был не только
крупным боярином, но и лицом, находившимся в особом при-
ближении к Василию III.
Последнее видно хотя бы из того, что боярство было «ска-
зано» И. Д. Пенькову одновременно с будущим зятем великого
князя кн. М. Л. Глинским в 1524 г. (в самый канун развода
Василия III с Соломонией Сабуровой, сразу же после сведения
с поста кравчего ее брата Ивана Юрьевича Сабурова),11
а через 2 года после женитьбы Василия III на Елене Глинской,
т. е. осенью 1528 г., великий князь, как указывает летопись,
«пожаловал... князя Ивана Пенькова, дал за него своякиню
свою княжну Марью».12 Совершенно ясно, что подобного рода
браки по выбору великого князя в условиях того времени не-
посредственно определялись политическим положением лица,
вступающего в родственные отношения с великими князьями.
В последние годы правления Василия III И. Д. Пеньков
продолжает идти по служебной лестнице ввысь. Это видно
хотя бы из того, что в 1531 г. ему как псковскому наместнику
(назначение само по себе чрезвычайно ответственное, особенно
9 ПСРЛ, т. XII, стр. 241, 254. По Шереметьевскому списку дворовых
чинов Д. А. Пеньков боярин с 7008 г., умер в 7028 г. (ДРВ, т. XX, стр. 9
и 20). В так называемой Бархатной книге о кн. Д. А. Пенькове сказано,
что «потому княжь Данилов род Пеньков в своем роду и больше, что от
князя Федора Ростиславича Смоленского и до отца его до князя Але-
ксандра были на большом княжении» (Родословная книга князей и дво-
рян. ч. I. М., 1787. стр. 121). Неоднократно ходил Д. А. Пеньков первым
воеводой в Большом полку (ДРК, стр. 17, 18; ПСРЛ, т. IV, стр. 273).
О Д. А. Пенькове см. также: В. О. Ключевский. Боярская дума
древней Руси. Изд. 4-е, М., 1907, стр. 238. Что же касается земельных
владений Пеньковых в первой половине XVI в., включая и владения са-
мого И. Д. Пенькова, то они были поеимущественно сосредоточены в Во-
логодском уезде и составляли еще в 30—50-х годах очень крупную родовую
вотчину (ДАИ, т. I, № 115; ЦГАДА, ГКЭ, по Вологде, № 2603).
10 Иван Данилович был младшим сыном Д А Пенькова. Всего у по-
следнего было той сына — Александр), Васьян и Иван Хомяк.
11 ДРВ, т. XX, стр. 22, под 7032 г. Показательно, что сразу же после
получения боярства И. Д Пеньков становится одним из наиболее близких
к Василию III лиц. Это видно из того, что во время приезда в Москву
летом 1526 г. папского посольства именно В. Д. и И. Д Пеньковы при-
сутствуют в качестве бояр вместе с окольничим И. В. Лягким, а также
оружейничим М. Карповым и дьяком А. Курицыным, при личных пере-
говорах Василия III с папскими послами «у собя» на обеде (Сб. РИО,
т. 35, стр. 717).
12 ПРСЛ, т. XX, первая половина, стр. 405. Мария была младшей
сестрой Елены Глинской.
294
Часть вторая. Губные старосты
в эти годы) было поручено вместе с новгородскими наместни-
ками кн. Федором Мелигдоровичем и кн. М. В. Горбатым
подписать от имени великого князя «перемирную грамоту»
между Псковской землей и Ливонским орденом на 20 лет.13 14
Смерть Василия III, повидимому, не только не привела
к ослаблению значения в московском правительстве И. Д. Пень-
кова, а наоборот, в силу его свойства с Еленой Глинской,
усилила его роль в ее правительстве. Это видно из того, что,
хотя И. Д. Пеньков не был включен Василием III в состав
регентского совета при малолетнем Иване, он с первых же дней
правления Елены Глинской занимает видное место среди
наиболее доверенных ее лиц.
Показательно в этом отношении, что уже в первом берего-
вом разряде на Коломну, составленном при Елене Глинской
в июле 1534 г. (т. е. через шесть месяцев после смерти Васи-
лия III), И. Д. Пеньков записан в Большом полку третьим
воеводой вместе с такими крупнейшими боярами, как кн. Дми-
трий и Иван Федорович Бельские и кн. И. М. Воротынский,
причем в других полках этого же разряда были записаны
такие лица, как фаворит Елены Глинской боярин и конюший
кн. И. Ф. Овчина-Телепнев-Оболенский, в качестве первого
воеводы в полку Левой руки, а также кн. Семен Федорович
Бельский (брат Дмитрия и Ивана Бельских), который вместе
с окольничим И. В. Ляцким был назначен воеводой в Сторо-
14
жевои полк.
После ликвидации имевшего место в августе 1534 г. заго-
вора Михаила Глинского и последовавшего в результате
прекращения деятельности регентского совета как такового
сосредоточения власти непосредственно в руках Елены Глин-
ской (а реально в руках ее ближайших советников, среди кото-
рых первое место бесспорно занимает кн. И. Ф. Овчина-Телеп-
нев-Оболенский) именно И. Д. Пеньков наряду с Овчиной-
Телепневым и дворецким великого князя И. И. Кубенским
входит, повидимому, в число наиболее близких Елене
Глинской лиц.15 Наконец, особо показателен для характери-
1а Русско-ливонские акты. СПб., 1868, № УП.
14 ДРК, стр. 91—92.
15 Что касается кн. И. И. Кубенского, кстати являвшегося прямым
родственником кн. И. Д. Пенькова (их прадеды, кн. Федор Васильевич
Ярославский и кн. Димитрий Заозерский, родоначальник Кубенских, были
родными братьями. — Родословная книга князей и дворян, ч. I. М., 1787,
стр. 114), то его активная роль в правительстве Елены Глинской бесспорна.
В этом отношении русские перебежчики в Литву в сентябре 1534 г., «боль-
шой дьяк» псковского наместника Родион с товарищами, прямо называют
дворецкого кн. И. И. Кубенского в числе лиц, которые после раскрытия
Глава VIII. Политическая история губной реформы 295
стики положения Пенькова в период правления Елены Глин-
ской такой, по условиям того времени, весьма симптоматичный
факт, что в летописном рассказе о первой поездке великого
князя Ивана IV и его брата Юрия в июле 1536 г. к Троице
И. Д. Пеньков назван первым среди бояр и иных лиц, сопро-
вождающих великого князя, причем вслед за ним упоминается
кн. И. Ф. Овчина-Телепнев и кн. И. И. Кубенский.* В * * * * * * * 16
Таким образом, мы видим, что круг лиц, избранных Еленой
Глинской для сопровождения к Троице великого князя, со-
стоял не просто из наиболее крупных бояр, а из людей, кото-
рым Елена Глинская, в силу родственных и иных связей,
наиболее доверяла и которые, повидимому, составляли ее, так
сказать, «ближнюю думу».
заговора Михаила Глинского «на Москве.. . всякий дела справуют».
В числе последних, помимо Кубенского, ими называются кн. Иван Шуй-
ский, Михаил Тучков и Иван Шигона, а также «дьяки великого князя»
Елчзар Циплятев, Афанасий Курицын, Третьяк Раков, Федор Мишурин
и Григорий Загряжский, поичем показательно, что «ач-ъкольвек» Михайло
Юрьев и дьяк Меньшик Путятин тоже включаются в дошедшей до нас
записи показаний перебежчиков в ч::сло указанных лиц. но с весьма
любопытной оговоркой, что оба последнее «за поруки подаваны, а ведь же
дей с тыми справцы всякое дело справуют». Д-нная ог^^рк'5 весьма
симптоматична, так как нельзя забывать, что боярин М. Ю. Захарьин
был двоюродным братом И. В. Ляцкого, только что сбежавш то н Литву
вместе с кн. Семеном Бельским (АЗР, т И, № 179, стр. 333). О вид-
ной роли, которую играет И И. Кубенский в правительстве Елены
Глинской, говорят и другие источники. Так, например, очень показательно,
что И. И. Кубенский. ставший из кравчих двооецким Бохьшого дворца еще
при Василии III (Сборник Муханова, стр 575, 576, 599; ДРВ, стр 25,
28; ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 82, 88; вторая половина, стр 421),
получает чин боярина из рук Елены Глинской в первый же год после
смерти последнего — в 7043 г. (Вместе’с ним в 7043 г. было «сказано»
боярство и таким явным противникам боярской группировки Глинских и
Бльских, принимавшей участие в заговоре Михаила Глинского, как князья
И. М. и А. М. Шуйские, А. И. Холмский, А. Д. Ростовский и
С И Трубецкой. — ДРВ, т. XX, стр. 28). Нельзя также забывать и то,
что И. И. Кубенский как двооецкий был активным участником пред-
смертных совещаний Василия III «с бояры», на которых и был решен
воп' ос сб организации регентства в пегисд малолетства Иванэ IV (ПСРЛ,
т. XIII. первая половина, стр. 82, 88; вторая половина, стр. 421).
16 «Тоя же весны (1536 г.. — Н. Н.). июня 20, во вторник вторые не-
дели Петрова поста, — указывает по поводу этого летопись, — выехал князь
великый Иван Васильев’’чь царь и государь всеа Руси, в третье лето
государьства своего, с Москвы впервые после отга своего великого князя
Василия Ивановича всеа Руси к живоначалъной Троицы в Сергиев мона-
стырь помолитися, а с ним брат его князь Юэьи Васильевичь, да бояоин
его князь Иван Данчлпвичь Пенков, да боярин и конюшей кня^ь Иван
Федоровичь Телепнев Оболенский, да дворетцкой князь Ивгн Иванович
Кубенский, да боярыни Агр’пена Василевская жена Андреевича (род-
ная сестра И. Ф. Телепнева-Оболенского, — Н. Н.) и иные боярыни, и
многие бояре и дети боярские» (ПСРЛ, т. XX, вторая половина, стр. 439).
296
Часть вторая. Губные старосты
Видная роль И. Д. Пенькова в правительстве Елены Глин-
ской подтверждается и значительно более активным, чем при
Василии III, участием его в военных походах этого времени,
в которых он обычно занимал крупные посты.17
Итак, даже из вышеприведенных отрывочных данных видно,
что в лице И. Д. Пенькова мы имеем не только крупнейшего
боярина времени правления Василия III и регентства Елены
Глинской, но и, что особенно показательно, деятеля, игравшего
первостепенную роль в правительстве последней. Поскольку
же деятельность правительства Елены Глинской, и в частности
его активная борьба за дальнейшее укрепление Русского цен-
трализованного государства как в области внутренней, так и
внешней политики, хорошо известна, то у нас нет никаких осно-
ваний не видеть в И. Д. Пенькове одного из прямых побор-
ников указанных мероприятий. Иначе говоря, И. Д. Пенькова
следует считать сторонником того политического курса,
который был намечен еще Василием III ив проведении кото-
рого, в первую очередь, были заинтересованы широкие слои
дворянства.
Неудивительно поэтому, что в свете всего вышесказанного
указания на И. Д. Пенькова в Белозерской и Каргопольской
губных грамотах 1539 г., как на лицо, возглавляющее «бояр,
которым розбойные дела приказаны», иначе говоря — лицо,
осуществляющее от имени московского правительства повсе-
местное проведение губной реформы, — факт сам по себе чрез-
вычайно показательный.
Во-первых, он ясно показывает, какое огромное значение
придавалось в это время проведению губной реформы, если во
главе Разбойного приказа, каким по существу являлась бояр-
ская коллегия по разбойным делам, был поставлен такой круп-
17 Так, во время крупного похода русских войск под командованием
В. В. Шуйского летом 1535 г. из Можайска в литовские земли И. Д. Пень-
ков был первым воеводой в Сторожевом полку. В 1536 г. в береговом на-
ряде в Коломне он был вторым воеводой в Большом полку (первым воево-
дой был Д. Ф. Бельский); в береговом же коломенском наряде весной
1537 г.—первым воеводой в полку Правой руки. Наконец, осенью
этого же года в разряде предполагавшегося большого комбинированного
похода московских войск против Казани на судах и конной ратью
И. Д. Пеньков вместе с Й. Ф. Овчиной-Телепневым должен был воз-
главлять кснную группировку русских всйск: Пеньков в качестве первого
воеводы Большого полка, Овчина-Телепнев — второго. (Как известно, по-
ход 1537 г. против Казани не состоялся, так как казанский царь Сафа-
Гирей запросил мира. См. ДРК, стр. 96, 98,	100,	104). Занимает
И Д. Пеньков крупные посты и по гражданской линии, например наме-
стником «с боярским судом» в Кашире в 1535 г. (Федотов-Чехов-
с к о й, т. I, № 45).
Глава VIII. Политическая история губной реформы 297
ный боярин, как И. Д. Пеньков. Во-вторых, сам факт, что про-
ведение губной реформы было поручено одному из наиболее
видных членов правительства Елены Глинской, дает возмож-
ность непосредственно связать проведение губной реформы
с деятельностью именно этого правительства.
Такое предположение вполне вероятно, так как было бы
неправильно считать, что смерть Елены Глинской (независимо
от того, умерла ли она естественной смертью или была отрав-
лена) и последовавший за этим арест и умерщвление Шуй-
скими и их «боярским советом» И. Ф. Овчины-Телепнева
сразу же привели к полному изменению как всего состава
московского правительства, так и тем более его общего полити-
ческого курса во всех областях центрального управления.18 19
Во всяком случае, далеко не все лица, составлявшие бли-
жайшее окружение Елены Глинской, сразу же утратили свое
значение в правительстве. Так, например, тот же И. И. Кубен-
ский, занимавший такой ответственный пост, как пост дворец-
кого великого князя, далеко не сразу был оттеснен Шуйскими
от власти. Это видно хотя бы из того, что во время очередной
поездки великого князя к Троице, состоявшейся 22 сентября
1538 г., т. е. через пять месяцев после смерти Елены Глинской,
он назван наряду с Василием и Иваном Васильевичами Шуй-
скими во главе бояр, сопровождавших великого князя во время
19
поездки.
18 Убийство И. Ф. Овчины-Телепнева (несмотря на то, что политиче-
ское лицо его как одного из наиболее активных сторонников самодержав-
ной политики Василия III вполне ясно) в этом отношении не характерно,
так как, являясь фаворитом Елены Глинской, пользующимся в силу этого
при ней ничем не ограниченной властью, он мог в известной мере восста-
новить против себя не только своих политических врагов, как, например,
Шуйские, но и своих политических единомышленников, как. возможно,
тот же И. И. Кубенский, который не мог не видеть в нем своего весьма
опасного соперника. Но это отнюдь еще не означало, что сразу же потер-
пело поражение все правительство Елены Глинской, а также те слои бояр-
ства и особенно московского дворянства, на которые оно непосредственно
опиралось в своей деятельности.
19 ПСРЛ. т. XX, вторая половина, стр. 448. Активная роль Кубен-
ских в правительстве Шуйских 1538—1539 гг.. подтверждается и тем. что
старший брат И. И. Кубенского — крупнейший и талантливый воевода
Василия Ill. бгясин и князь Михаил Иванович Кубенский —и п еле
смерти Елены Глинской попрежнему продолжает занимать крупнейшие
посты в армии, например вторым воеводой Большого полка (первым воево-
дой был кн. И. Ф. Бельский) в коломенском береговом наряде в августе
1538 г., первым воеводой Передового полка в этом наряде в июне 1539 г.
(ДРК, стр 104—106). Каковы были причины, вызвавшие в 1538—1539 гг.
сближения Кубенских (представлявших в своем лице ярославских князей)
с Шуйскими, сказать трудно. Можно только предполагать, что колеблю-
щаяся позиция самого И. И. Кубенского в годы боярского правления.
298
Часть вторая. Губные старосты
Что же касается И. Д. Пенькова, то он даже женится
вскоре после смерти Елены Глинской вторично20 не на ком
ином, как на дочери одного из наиболее активных деятелей
боярской группировки Шуйских, князя Андрея Михайловича
Шуйского, — княгине Евдокии.21 Наконец, наше положение, что
нельзя так резко, как это обычно принято в литературе, про-
тивопоставлять всю деятельность московского правительства
до апрельского правительственного переворота 1538 г. бояр-
скому правлению, особенно в первый его период, подтвер-
ждается еще тем обстоятельством, что И. И. Кубенский как
дворецкий Большого дворца и И. Ю. Шигона-Поджогин как
дворецкий Тверского дворца (которым Шигона-Поджогин стал
еще при Василии III и оставался им и при Шуйских в 1539 Г.)22
сосредоточивали в своих руках управление почти всем основ-
ным центральным приказным аппаратом Русского государства,
личный состав которого (дьяки) был укомплектован еще самим
в частности, его первоначальное сближение с Шуйским сразу же после
смерти Елены Глинской, объяснялись тем, что Кубенские в свое время
были связаны довольно близкими родственными связями с углицкими
князьями. Так, отец И. И. Кубенского был женат на дочери кн. Андрея
Васильевича Углицкого, от которой у него и были два сына Михаил и
Иван (первый получил чин боярина еще при Василии III, в 7034 г.).
В близкой связи с Углицкими князьями находились и родственники Пень-
ковых и Кубенских князья Курбские, тоже выходцы из Ярославля.
В частности, двоюродный брат кн. Михаила Михайловича Курбского (отца
Андрея Курбского) Андрей Димитриевич Курбский был женат тоже на
дочери князя Андрея Углицкого (Родословная книга князей и дворян,
ч. I, М., 1787, стр. 114, 115, 116, 121, 123). А нельзя забывать, что
весьма важным шагом московского правительства после смерти Елены Глин-
ской было снятие опалы, в частности, и с князя Дмитрия Андреевича
Углицкого. (М. Н. Тихомиров. Записки о регентстве Елены Глинской
и боярского поавления 1537—1547 гг. Исторические записки, т. 46, М.,
1954, стр. 285).
20 Первая жена И. Д. Пенькова, Мария Глинская, умерла, невиди-
мому, еще при жизни самой Елены Глинской, так как примерно после
1535—1536 гг. она ни разу не упоминается в числе боярынь, сопровождаю-
щих последнюю во время официальных приемов.
21 Архив АН СССР, Московское отделение. Архив акад. С. Б. Весе-
ловского (ф. № 620), № 158, Кормовая книга Волоколамского монастыря
(копия), лл. 155 об., 216 об. Умер И. Д. Пеньков в 7048 г. (см. упоми-
нание о его духовной 7048 г. в жалованной грамоте Ивана IV Николо-
Катромскому монастырю 1569 г. — ЦГАДА, ГКЭ, по Вологде, № 2603).
“ И. ГО. Ш игона-Поджогин был крупным политическим деятелем вре-
мени Василия III и Елены Глинской. Активный сторонник самодержавной
политики Василия III, он участвовал наряду с И. И. Кубенским,
Д. Ф. Бельским. В. В. Шуйским, М. Ю. Захарьиным и М. Л. Глинским
в совещаниях великого князя перед самой его смертью и был назначен им
в состав регентского совета. Умер Шигона-Поджогин 1 января 1540 г.
(Данные о служебной карьере И. Ю. Шигоны-Поджогина см.: Лихачев.
Разрядные дьяки, стр. 43, 59, 168, 174, 176, 181, 234, 257).
Глава УШ. Политическая история губной реформы
299
Василием III и который, как видно из источников, претерпел
весьма незначительные изменения в годы боярского правле-
ния.23 А нельзя забывать, что именно этот аппарат еще при
Василии HI фактически предопределял во многом практическую
деятельность московского правительства.
Поэтому, если вернуться непосредственно к вопросу о вре-
мени проведения губной реформы, то, нам кажется, было бы
наиболее правильным считать, что правительственное решение
о губной реформе, будь то уложение или приговор великого
князя «с бояры», состоялось всего вероятнее еще при Елене
Глинской (т. е. до 3 апреля 1538 г.) или в самсе ближайшее
время после апрельского правительственного переворота, когда
сопротивление сторонников продолжения старого правитель-
ственного курса не было еще окончательно сломлено оппози-
ционными ему боярскими группировками. Это, как известно,
произошло только после событий, связанных с убийством
Шуйскими и поддерживающими их боярами 21 октября 1538 г.
дворцового дьяка Федора Мишурина и сведением 2 февраля
1539 г. с митрополичьей кафедры противника Шуйских митро-
полита Даниила.24 В то же время, повидимому, намечается
конфликт Шуйских с И. И. Кубенским, прямым помощником
которого и был дьяк Ф. Мишурин.
Возможность относить начало проведения губной реформы
именно к этому времени в известной мере подтверждается,
как мы видели, «и самими губными грамотами. Так, хотя наи-
более ранние из имеющихся пока в нашем распоряжении губ-
ных грамот (мы имеем в виду Белозерскую и Каргопольскую
губные грамоты) и относятся к октябрю 1539 г., иначе говоря
ко времени наибольшего укрепления у власти Шуйских, они
в то же время, как мы помним, ясно показывают, что губное
самоуправление рассматривалось в это время московским пра-
вительством уже как учреждение, существующее повсеместно.
Во всяком случае, Белозерская и Каргопольская губные гра-
моты отнюдь не дают никаких оснований считать их первыми
учредительными губными грамотами только потому, что они
наиболее ранние из дошедших до нас губных грамот. Наоборот,
как их прямые указания о существовании уже к моменту их вы-
дачи подобных же губных органов и в «иных», по отношению
к Белозерскому и Каргопольскому уездам, городах и волостях,
__ •
23 Ниже мы постараемся конкретизировать это положение на примере
деятельности отдельных дьяков, принимавших участие в проведении губной
реформы.
24 М. Н. Тихомиров. Записки о регентстве Елены Глинской и бояр-
ского правления 1537—1547 гг. Исторические записки, т. 46, 1954, стр. 285.
300
Часть вторая. Губные старосты
так и функционирование к этому времени в Москве специаль-
ного приказа в лице боярской коллегии по разбойным делам
во главе с кн. И. Д. Пеньковым, ведающей проведением губ-
ной реформы, вполне определенно говорит о том, что к октябрю
1539 г. проведение губной реформы было уже, как говорится
на полном ходу. А если при этом учесть, что широкое учре-
ждение губных органов требовало в условиях того времени
сравнительно продолжительного времени, то в силу уже одного
этого само решение правительства о проведении губной ре-
формы, во исполнение которого рассылались губные грамоты, не
могло состояться позже конца 1538 или самого начала 1539 г.
Указанное предположение подтверждается и данными
о служебной деятельности главы Разбойного приказа
И. Д. Пенькова. В период правления Елены Глинской Пеньков
ежегодно фигурировал в тех или иных разрядах в качестве
воеводы до сентября 1537 г. (когда он был назначен вместе
с Овчиной-Телепневым командовать конной ратью во время
не состоявшегося похода на Казань), но после этого Пеньков
из разрядов исчезает. Это могло быть результатом либо того,
что Пеньков в силу тех или иных причин вообще отошел
в 1538 г. от дел, либо того, что он выполнял в это время дру-
гие ответственные поручения, которые исключали возможность
использования его в качестве воеводы. Поскольку нам известно,
что от дел Пеньков не отошел (по крайней мере до конца
октября 1539 г.), то естественно предполагать второе, а именно,
что он был назначен в конце 1537 или в 1538 г. главой учре-
жденного Разбойного приказа, иначе говоря, что причина его
отсутствия в разрядах 1538 и 1539 гг. была одна и та же —
ведание в Москве разбойными делами.25
Если это так, то тогда перед нами еще одно доказательство
в пользу возможности отнесения начала проведения губной
реформы ко времени если не правления Елены Глинской, то
непосредственно после ее смерти, иначе говоря, всего вероятнее,
к 1538 г.
Итак, все вышесказанное дает основание утверждать, что
губная реформа была не только задумана и подготовлена
в недрах правительства Елены Глинской, но по всей видимости
это же правительство и приступило к ее осуществлению.
Во всяком случае, реализация губной реформы и после апрель-
25 9fo тем более правдоподобно, что и И. Г. Морозов, ставший главой
Разбойного приказа при Бельских в 1541 г. и остававшейся им. повиди-
мому, вплоть до конца 40-х годов, тоже не фигурирует в эти годы в раз-
рядах полковых и городских воевод, хотя и отмечается Древнейшей раз-
рядной книгой неоднократно среди бояр, оставляемых Иваном IV вместо
себя в Москве (ДРК, стр. 125, 129).
Глава VIII. Политическая история губной реформы 301
Ого правительственного переворота была сосредоточена в ру-
ках именно тех деятелей московского правительства 1538—
|339 гг.. которые в прошлом являлись наиболее активными
частниками правительства Елены Глинской.26
Но перед тем, как закончить рассмотрение вопроса о начале
проведения губной реформы, нам бы хотелось обратить внима-
ние еще на один, с нашей точки зрения, заслуживающий вни-
мания факт.
Мы имеем в виду ссылку правительственных наказов 1646 г.
переписчикам Московского, Каргопольского и Тотемского уездов
на какой-то Судебник великого князя Ивана Васильевича от
1538—1539 гг. (7047 г.), т. е. иначе говоря совпадающий по
времени с началом проведения губной реформы. Ссылка эта,
как известно, имеет следующий вид: «А в Судебникех блажен-
ный памяти царя и великого кня^я Ивана Васильевича всеа
Русии, что присланы из розных Приказов, 47-го и 58-го году
писано: во 106-м году ноября в 24 день блаженные памяти
царь и великий князь Федор Ивановичь всеа Русии указал и
бояре приговорили. . .» (дальше излагается указ 1597 г. о сыске
беглых крестьян).27
П. П. Смирнов, первый обративший внимание на указанную
ссылку, расценил ее как доказательство того, что имелось «два,
а не один Судебник Ивана Васильевича IV: первый 47-го, т. е.
1538—1539 года, и второй 58-го, т. е. 1550 года». «Судебник
47 года», по мнению Смирнова, был издан, видимо, «при боярах
и, вероятно, непосредственно после смерти Елены Глинской
(3 апреля 46-го, т. е. 1538 года) в малолетстве Ивана Василье-
вича».28 29
К мнению П. П. Смирнова в основном присоединяется и
Б. Д. Греков в своем исследовании ^«Крестьяне на Руси» при
рассмотрении вопроса о возможности существования Судебника
Василия III, указывая, что если в тотемском наказе 1646 г.й9
26 Мы имеем в виду помимо И. Д. Пенькова, как главы Разбойного
приказа, дворецких великого князя И. И. Кубенского и И. Ю. Шигону-
Поджогина, казначея И. И. Третьякова, а также дворцовых дьяка этого
периода, в частности Меншика Путятина/ Макария Федорова, Данилу Вы-
родкова. На роли последних, как вообще на роли дворцовых приказов
(Дворцов и Казны) в проведении губной реформы мы остановимся ниже.
27 ЛОИИ, Собрание П. М. Строева, № 342. Издан не точно, см.
ААЭ, т. IV, №14, стр. 24; П. П. Смирнов. Челобитные дворян
и дгтей боярских всех городов в первой половине XVII в. Чтения ОИДР,
кн. III, 1915, стр. 48, 50.
28 П. П. Смирнов, ук. соч., стр. 21.
29 Б. Д. Греков, как и последующие исследователи этого вопроса
(И. И. Смирнов, А. А. Зимин), исходил из того, что эта ссылка сохра-
нилась якобы только в «черновом списке» тотемского наказа.
392
Часть вторая. Губъые старосты
«только... не описка», то «мы здесь имеем подтверждение того
что между Судебниками 1497 и 1550 гг. мог быть еще Судеб-
ник», и делает при этом вывод, что «если это так, то, стало
быть, первый Судебник не удовлетворял те слои общества
которые стали у власти в начале царствования Грозного*
так как «время было очень бурное. Классовая борьба достигла
высокого напряжения. Власть, создавшая первый общегосудар-
ственый свод законов, внесла в него много общеобязательных
для всего государства норм, которым вотчинники-феодалы не
могли сочувствовать. Не приходится удивляться, что была
сделана попытка изменить курс, взятый Иваном III».30
Решительно противоположную позицию в даном вопросе
занимает И. И. Смирнов, которому путем тщательного анализа
и сопоставления Судебников 1497 и 1550 гг. удалось в основ-
ном доказать несостоятельность гипотезы о так называемом
«третьем Судебнике», независимо от того, к какому бы времени
он ни относился. 31 Что же касается известия тотемского наказа
о «Судебнике 47-го года», то оно, по мнению И. Смирнова,
объясняется просто «опиской или какими-либо иными обстоя-
тельствами приказного делопроизводства XVII в., приведшими
к „удвоению" Судебника Ивана Грозного».32
Со своей стороны мы считаем возможным подойти к ука-
занному известию о «Судебнике 47-го года» не с точки зрения
постановки вопроса, мог или не мог быть издан в 1538—1539 гг.
Судебник Ивана IV типа Судебников 1497 и 1550 гг., а в том
плане, что не могла ли ссылка правительственных наказов
1646 г. на второй (вернее первый) Судебник Ивана IV
«47-го года» иметь в виду совсем не судебник указанного вида,
а лишь какой-то иной законодательный памятник. Иначе говоря,
80 Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси, кн. 2. Изд. 2-е, М., 1954,
стр. 288; Ср. Судебники, стр. 7.
81 И. И. Смирнов. Судебник 1550 г. Исторические записки, т. 24,
1947, стр. 275. К точке зрения И. И. Смирнова по вопросу о так называе-
мом «третьем Судебнике» полностью присоединяется и Б. А. Романов
в своем комментарии к Судебнику 1550 г. (Судебники, стр. 191—192).
82 И. И. С м и р н о в. Судебник 1550 г. Исторические записки, т. 24,
1947, стр. 275. Ошибкой переписчика считает указанное известие тотем-
ского наказа о втором Судебнике Ивана IV и А. А. Зимин, отмечая, что
«в данном случае писец ошибочно прочел год Судебника 1497(7006), при-
няв знак тысяча за цифру „40“ („М'*), а гифРУ „6“ („S“) за слог „го“,
то есть надстрочное „г‘ с вертикальным титлом» (А. А. Зимин. Исто-
рико-правовой обзор к «Сводному Судебнику». Памятники русского права,
вып. IV. М.. 1956, стр. 556). Предположение Зимина, конечно, любопытно,
но трудно допустить, чтобы переписчики трех наказов сделали двой-
ную ошибку: не только исказили дату, но и произвольно назвали Судебник
Ивана III Судебником Ивана IV. Последнее мало вероятно.
Глава VIII. Политическая история губной реформы
303
мог иметься в виду памятник, который хотя и касался вопросов
суда, но отнюдь не был судебником в полном смысле этого
слова, скажем, например, то же великокняжеское уложение
о сыске и суде ведомых разбойников, которое легло в основу
губной реформы и которое, как мы видели по предыдущему из-
ложению, действительно было принято московским правитель-
ством, всего вероятнее, в 1538 г.
Это, конечно, только предположение, но предположение, не
лишенное известных оснований. Во-первых, в приказном дело-
производстве XVI—XVII вв. термин «судебник» отнюдь не
имел того строго определенного юридического значения, как
судебный кодекс по уголовным и гражданским делам, которое
тяготеет над ним в нашем представлении. Особенно это отно-
сится к законодательному материалу конца XV и начала
XVI в. 33 Поэтому не исключена возможность, что составители
писцовых наказов 1646 г., пользуясь при составлении их доку-
ментами, в частности отделенными от них более чем столетней
давностью, да к тому же, как отмечается в наказах, присланными
из разных приказов, могли назвать Судебником Ивана Василье-
вича «47-го года» собственно не «Судебник», а какое-то иное
великокняжеское уложение о суде.
В этом отношении не лишено интереса, что сразу же после
ссылки на Судебники Ивана IV «47-го» и «58-го» годов в писцо-
вых наказах идет, как мы помним, изложение указа царя
Федора 1597 г. о сыске беглых крестьян. Конечно, сыск беглых
крестьян и сыск «ведомых» лихих людей — вещи совершенно
различные. Но нельзя не учитывать, что во второй половине
XVI В. именно не кто иной, как губные старосты преимуще-
ственно осуществляли на местах сыск беглых крестьян и холо-
пов, как путем явки им местным населением всех пришлых
в уезд людей, так и путем производства повальных обысков,
а также ведения на местах кабальных книг.34
83 Ведь не случайно, что даже Судебник 1497 г., как известно, так сам
себя не называет, а просто излагается в форме уложения Ивана III о суде,
прямо начинаясь со слов: «Лета 7006-го месяца, септемвриа уложил князь
великий Иван Васильевич всея Руси с детми своими и с бояры о суде, как
судити бояром и околничим». Да и разбивки по статьям в Судебнике
1497 г. тоже не было. Только Судебник 1550 г. и сам себя так называет
и разбит самими его составителями на статьи.
34 Так, согласно Уставной книге Разбойного приказа 1555—1556 гг.,
была введена в качестве общеобязательного правила «явка» местным населе-
нием всех пришлых в тот или иной уезд (губу) людей губным старостам.
(По этому поводу в указе о татях от 26 ноября 1555 г. прямо указывается,
что «старостам и целовальникам беречи того накрепко, чтоб у них в губе
прибыльных людей без явки не было»). Совершенно ясно, что «явка» губ-
30$
Часть вторая. Губные старосты
Если же при этом учесть, что в глазах господствующего
класса, как показывают источники того времени, борьба кре-
стьян против закрепощения, и в частности за право перехода,
непосредственно связывалась с ростом разбоев и грабежей, то
совершенно естественно предполагать, что составитель тотем-
ского наказа мог принять губное уложение за какой-то царский
«Судебник 7047 г.», касающийся, в частности, вопросов сыска
беглых крестьян.35
ным старостам всех «пришлых людей» и являлась наиболее действенной,
в условиях того времени, формой выявления и сыска не только татей и
разбойников, но и беглых крестьян и холопов. На это, по существу, ука-
зывает и сама Уставная книга Разбойного приказа 1555—1556 гг., говоря
о целях повальных обысков, которые были обязаны проводить губные ста-
росты, целях, далеко выходящих за рамки обычного уголовного сыска.
Так, в приговоре о лживых обысках от 22 августа 1556 г., вошедшем в со-
став Уставной книги Разбойного приказа 1555—1556 гг., прямо говорится
о тех широких задачах, которые следует ставить перед губными старостами
в правительственных наказах о производстве ими повсеместных повальных
обысков. «А в грамотах к старостам писати, — предписывает приговор,—
чтоб обыскивали вправду всякими людми, игумены и священники и лут-
чими людми и середними и молодыми и розведывати им накрепко всякими
обычаи и женским полом; и от кого что услышат о государевых делех
и о земских и о всяких расправах, — и о том писати к царю и государю
или к тем боярам, у кого те городы в приказе. . . Да и того старостам
беречи накрепко, чтоб у них пустых мест и насилства християном от сил-
ных людей не было. А что у них в губах пустых мест, — и старостам о тех
пустошах, сыскав, отписывати ко государю, от кого оне запустели. А не
учнет староста того беречи накрепко и ко государю отписывати, — и ста-
ростам от царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русин быти
в опале. А что с тех пустошей имали пошлин, и взяти на старостах».
Совершенно ясно, что обыски по поводу запустения тех или иных мест
были непосредственно связаны с сыском ушедших из этих мест крестьян,
в значительной степени просто бежавших. (Уставная книга Разбойного
приказа 1555—1556 гг. Памятники русского права, вып. IV, М., 1956,
стр. 360, 367). Наглядные примеры деятельности губных старост по сыску
беглых крестьян дают новгородские материалы 60—80-х годов XVI в.,
опубликованные Самоквасовым, а также новгородские кабальные книги,
которые велись в пятинах губными старостами (такие же книги, как по-
казывают материалы начала XVII в., велись губными старостами и других
уездов). А вряд ли требует доказательств, «что при заключении служилых
кабал и было, в первую очередь, важно для правительства выяснение во-
проса— не является ли лицо, дающее на себя служилую кабалу, беглым
крестьянином или холопом (см.: Самоквасов. Архивный материал,
тт. I—II. М., 1905—1909, особенно переписные, дозорные, сыскные и от-
возные книги пятинных губных старост; Новгородские кабалы, изд. под
ред. А. И. Яковлева, РИБ, т. XV; АОИИ, Собрание рукописных книг,
№ 835, Переписная книга судебным, разбойным и татиным и иным делам
Новгородского судного приказа (1593—1600 гг.); там же, Акты до
1613 Г., on. I, №№ 309, 451, on. II, №№ 29, 173, 244, 509).
85 Ведь не случайно же в объяснении причин издания Борисом Годуно-
вым указа 1601 г. о «выходных годах» в докладной записке об этом 1607 г.
из Поместной избы прямо указывалось, что царь Борис, «видя в народе
Глава VIII. Политическая история губной реформы
305
«Боярское правление»
Дальнейшее развитие политической борьбы в 1539—1540 гг.,
приведшее к окончательному захвату власти реакционными
слоями боярства в лице боярской группировки Шуйских и их
сторонников, внесло, как мы видели, ряд существенных изме-
нений в принципы проведения губной реформы, нашедшие свое
отражение в выданных И. Д. Пеньковым Белозерской и Карго-
польской губных грамотах 1539 г.
Сущность этих изменений, как видно из губной грамоты
Слободскому верхнему городку на Вятке от февраля 1540 г.,
выданной по приказу «боярина и наместника московского»
кн. И. В. Шуйского в нарушение прав дворецкого Большого
дворца И. И. Кубенского (в ведании которого непосредственно
находилась Вятка и в обязанность которого входила выдача
учредительных губных грамот районам, непосредственно тяну-
щим к Большому двору),36 заключалась в том, что, во-первых,
правительство во изменение постановлений, легших в основу
Белозерской и Каргопольской губных грамот 1539 г., офи-
циально признает право местного населения на учреждение
выборных губных голов в черносошных волостях и на посадах
не из детей боярских, а из лучших волостных и городских
крестьян, а во-вторых, расширяет компетенцию губных орга-
нов, предоставляя им право ведения дел не только о ведомых
разбойниках, но и о ведомых татях. В то же время прави-
тельство Шуйских значительно повышает ответственность всего
местного населения за выполнение им постановлений губных
грамот о ведении самой решительной борьбы с «ведомыми
лихими людьми».
Когда точно произошел указанный поворот в отношении
центрального правительства к губной реформе, из-за отсутствия
источников сказать трудно, но, поскольку Белозерская и Кар-
гопольская губные грамоты были выданы 29 октября 1539 г.,
а Слободская губная грамота, из которой мы узнаем об этих
изменениях, в феврале 1540 г., то всего вероятнее, что этот
поворот произошел или в самом конце 1539 г., или в начале
волнение велие. . . переход крестьяном дал», потому что «разпри и насилия,
и многим разорения и убивства смертные и многие разбои и по путем граб-
ления содеящася и содеваются» (Уложение о крестьянах и холопах Васи-
лия Шуйского: В. Татищев. Судебник. Изд. 2-е, М., 1786, стр. 241).
30 Как показывает общий обзор актового материала первой половины
XVI в., выдача уставных губных и земских грамот уездам и волостям,
тянущим непосредственно к Большому дворцу, как правило, производилась
непосредственно дворецким Большого дворца или даже казначеем, а не Раз-
бойным приказом (подробно об этом см. ниже).
20 Н. Е. Носов
306	Часть вторая. Губные старосты
1540 г., точнее говоря в промежуток времени между октябрем
1539 г. и февралем 1540 г. Хронологически этот период*был,
как известно, действительно временем наиболее самовластного
«хозяйничанья» Шуйских в Москве. Ведь не случайно, что как
раз в это время Шуйские пытаются отстранить от власти и
И. И. Кубенского, что видно хотя бы на примере той же Сло-
бодской губной грамоты, выданной в нарушение прав Кубен-
ского как дворецкого великого князя.
Чем был непосредственно вызван данный поворот в отно-
шении правительства к губной реформе, сказать трудно, но
еще раз повторяем, что неправильно объяснять его только тем,
что к концу 1539 г., по мере проведения губнрй реформы
в большинстве центральных уездов, особенно остро встал вопрос
о необходимости найти формы осуществления губной реформы
в черносошных волостях и на посадах, где учреждение губных
старост из детей боярских не имело реальной социальной базы.
Главной причиной этого, в известной мере, нового курса
правительства Шуйских в отношении к губной реформе было
резкое обострение в это время, в силу охарактеризованных
выше причин, классовой борьбы в стране,37 что и побудило
Шуйских, вряд ли особо заинтересованных в максимальном
удовлетворении требований дворянства, пойти на отдельные
уступки черносошному волостному крестьянству и особенно
посадам, иначе говоря путем заигрывания и подачек попытаться
привлечь на свою сторону наряду с дворянством крестьянскую
и посадскую верхушку. Последнее особенно похоже на действи-
тельность, если учесть общеизвестные старые связи Шуйских
именно с посадом, в частности с торговыми людьми.
Во всяком случае тот шаг в проведении губной реформы,
который нашел свое отражение в Слободской губной грамоте
1540 г., открывал перед правительством широкую возможность
учреждения губных органов в черносошных волостях и на по-
садах, хотя ни в коей мере не менял основной классовой на-
правленности губной реформы в целом.
По всей видимости, с указанной политикой Шуйских
в отношении губной реформы надо связывать и начало выдачи
губных грамот, типа Солигалицкой, городским торгово-ремес-
ленным поселениям, имеющим крупные торги. Во всяком слу-
87 Нельзя забывать также и то, что захват власти в правительстве
реакционным боярством, в данном случае Шуйскими, привел не только
к ослаблению центральной власти, но и к новому наступлению на интересы
крестьянства и посадских низов. Именно в эти годы особенно ярко прояв-
ляется во всех областях жизни произвол и самовольство бояр-кормленщиков
Глава VIII. Политическая история губной реформы 307
чае. Солигалицкая губная грамота (а она, как было отмечено
выше, является первой дошедшей до нас губной грамотой
указанного типа) была выдана Разбойным приказом 31 августа
1540 г., т. е. в период еще только первых попыток Бельских
it их сторонников (в числе которых наиболее активно действо-
вал И. И. Кубенский) 36 * 38 отстранить от власти Шуйских —
иначе говоря, в период того временного равновесия, которое
установилось в московском правительстве после снятия 25 июля
1540 г. опалы с кн. И. Ф. Бельского.
Указанное равновесие, хотя и с явным уже преимуществом
на стороне Бельских, продолжалось вплоть до весны 1541 г.,
когда Бельским удалось, наконец, окончательно удалить Шуй-<
ских из правительства. Сам И. В. Шуйский был в мае 1541 г.
якобы для казанского бережения вообще удален из Москвы
во Владимир.39 В сентябре же 1540 г., т. е. в момент выдачи
Солигалицкой губной грамоты, в состав московского правитель-
ства входили как Бельские, так и Шуйские и Кубенские.40
Поэтому невозможно предполагать, чтобы образец учреди-
тельной губной грамоты, который дошел до нас в виде Солига-
лицкой губной грамоты, отражал в себе какие-то новые сдвиги
в принципах проведения губной реформы, происшедшие после
Шуйских и не связанные с их деятельностью.
И действительно, последнее произошло только в 1541 г.,
когда Бельским удается выдвинуть на важнейшие посты в пра-
вительстве своих сторонников и когда был поставлен главой
боярской коллегии по разбойным делам (И. Д. Пеньков, как
уже отмечалось, умер в 1540 г.) их близкий родственник, один
из крупнейших деятелей правительства 40-х годов, боярин
II. Г. Морозов, именно с деятельностью которого на этом
36 Так, например, в письме крымского сановника Оталея Гаджи (ви-
димо, 1541—начала 1542 г.) кн. Семену Бельскому находившемуся в то
время в Польше, прямо сообщалось, что «даю вам знати: которого человека
доброго были там (в опустошенной татарами Рязанской земле,—Н. Н.)
поймали з Москвы, тот запевне поведил, ижь князя великого Московского
в животе не стало, и Петра Карпова теж в животе не стало, а Кубенский
Шуйского забил. Тот же Кубенский, налогом, со всими князи и паны и
с духовными урадившы, послали до Белоозера, по брата вашего князя
Бельского, выпустити человека доброго, ижбы он тут до них приехал, до
Москвы» (АЗР, т. II, № 218, стр. 383).	гг/^п*
39 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 100; см. также: ПСРЛ,
т. XX, вторая половина, стр. 458—459.
40 Последнее видно из того, что во время очередной поездки великого
князя к Троице 21 сентября 1540 г. его сопровождали, как указывает
летопись, «бояре князь Иван Федоровичь Бельскии, да князь Иван Василье-
вичь Шуйскуи, да князь Михайло Ивановичь Кубенскои (старший брат
И И. Кубенского, — Н. Н.) и многие князи и дети боярскые» (ПСРЛ
T. XX, вторая половина, стр. 454—455).
20*
308
Часть вторая. Губные старосты
посту, всего вероятнее, надо связывать тот крупный перелом,
который произошел в отношении правительства к губной ре-
форме при Бельских, — но на этот раз, как показывает анализ
губных грамот 1541 г., не в сторону отхода от первоначальных
принципов проведения губной реформы, а наоборот, в сторону
их не только более последовательного проведения, но иногда
и прямого их восстановления путем изменения губных грамот,
выданных Шуйскими.
Боярин Иван Григорьевич Морозов — фигура в политиче-
ском отношении не менее характерная, чем кн. И. Д. Пеньков,
с той только существенной разницей, что Пеньков принадлежал
к потомкам удельных князей, а Морозов был типичным пред-
ставителем старомосковского боярства, хотя по своим полити-
ческим взглядам они оба были активными сторонниками про-
должения политического курса Василия III. И. Г. Морозов-
Поплевин принадлежал к старшей линии рода Морозовых,
являвшегося наряду с Захарьиными одним из наиболее древ-
них и влиятельных родов московского боярства, которые, как
указывал еще В. О. Ключевский, с успехом выдерживали
борьбу с княжатами за первые места в правительстве. Отец
И. Г. Морозова был известный боярин и воевода Ивана III
Григорий Васильевич Поплева.41 У него было четыре сына:
Иван, Василий, Гридя и Яков, отец выдающегося военачаль-
ника Ивана IV — Михаила Яковлевича Морозова.42
Служебная карьера самого И. Г. Морозова (как и его брата
Василия) была по условиям того времени очень успешной.
Если в 1495 г. во время похода Ивана III на Выборг И. Г. Мо-
розов записан в разрядах еще в детях боярских, то уже во
время Литовского похода 1501 г. он был воеводой полка
Левой руки,43 а в 1507 г. числится уже окольничим.44 В эти же
41 В 1489 г. Г. В. Поплева вместе с кн. Д. В. Шеней командовал
московскими войсками во время похода на Вятку (ПСРЛ. т. XX, первая
половина, стр. 354. Разряд этого похода см.: Лихачев. Разрядные дьяки,
приложение, стр. 24). Умер Г. В. Поплева в 1492 г. (Веселовский.
Синодик, стр. 312—313).
42 Василий, как и Иван, был в боярах, Яков—окольничим, Гридя был
убит под Смоленском в 1514 г. (Родословная книга князей и дворян, ч. I,
стр. 260).
48 ДРК, стр. 21, 28.
44 Правда, Н. П. Лихачев в своем исследовании о разрядных дьяках
XVI в. (стр. 178), исходя из данных Шереметевского списка дворовых
чинов (ДРВ, т. XX, стр. 15—24), «много неточностей и ошибок» которого
отмечал еще С Б Веселовский (см. его «Первый опыт преобразования
центральной власти при Иване Грозном» — Исторические записки, т. 15,
1945, стр. 67), ошибочно датирует время окольничества И. Г. Морозова
7018—7038 гг., а время боярства — с 7039 г. Ни первое, ни последнее,
Глава VIII. Политическая история губной реформы 309
годы начинается и дипломатическая деятельность И. Г. Моро-
зова. В 1507 г. он был послан Василием III в качестве посла
вместе с дьяком Алексеем Лукиным в Казань к хану Магмед-
Дминю с предложениями о мире, дружбе и братстве.45 Посоль-
ская деятельность Морозова охватывает, повидимому, период
с 1507 по 1511 г., так как в разрядах за эти годы он не
числится, а в 1511 г. снова фигурирует в летописи вместе
с дьяком Андреем Харламовым как глава ответственного
посольства Василия III в Казань с «шертной грамотой», по
которой Морозов должен был привести к «шерти» казанского
хана Магмед-Аминя.46 Последнее поручение ясно говорит об
особом доверии, которое оказывал Василий III И. Г. Морозову.
Активное участие принимает И. Г. Морозов и в русско-лй-
товской войне 1512—1514 гг. за Смоленск.47 В 1514 г.
И. Г. Морозов назначается вместе с кн. В. В. Шуйским на
чрезвычайно ответственный пост наместника в Новгород.48
После новгородского наместничества И. Г. Морозов был
в 1518—1521 гг. воеводой в Серпухове, а в 1527 г. воеводой
в Костроме.49 В начале 20-х годов, в 1521 —1523 гг., И. Г. Мо-
розову было, видимо, «сказано» и боярство, а не в 1531 г.,
как мы увидим ниже, не точно. То, что И. Г. Морозов стал окольничим
значительно раньше, ясно показывает летописное известие о его посольстве
в Казань 1507 г., где прямо сказано, что 8 сентября 1507 г. (7016)
Василий III «послал своего к царю в Казань посла Ивана Григорьевича
Поплевина боярина своего окольничего» да дьяка Алексея Лукина (ПСРЛ,
т XX, первая половина, стр. 379). Указания на И. Г. Морозова как
на окольничего от сентября 1509 г. см. также в ДРК (стр. 43).
45 ПСРЛ, т. XX, первая половина, стр. 379.
40 ПСРЛ, т. XX, первая половина, стр. 385; см. также: Сб. РИО,
I. 35, по указателю.
47 Показательно при этом, что если во время первого похода Васи-
М1я III на Смоленск в 1512 г. И. Г. Морозов (находящийся в это время
lia службе в Новгороде) числится в разряде войск, идущих из Новгорода
в Холм, воеводой полка Правой руки, каким он командовал и во время
дальнейшего продвижения данной группировки русских войск с Великих
Лук на Полоцк, то уже в полоцком разряде 1513 г. он записан вторым
воеводой Большого полка. Во время же третьего похода Василия III на
Смоленск в феврале 1514 г. И. Г. Морозов, являвшийся в это время уже
наместником Новгорода, был воеводой (вторым) Большого полка новгород-
ских войск, принимавших участие в походе; в Великих Луках, как указы-
вают (азрядные записи, Морозов вообще был в 1514 г. один воевода
в Большом полку новгородской рати (ДРК. стр. 49, 53, 54, 55, 56).
44 ДРК, стр. 55, 56.
4;’ ДРК, стр. 66, 69, 77. В Серпухове в 1521 г. И. Г. Морозов стоял
вместе с кн. Д. Ф. Бельским и кн. В. В. Шуйским и другими воеводами
во главе соединения московских войск, защищавших переправу через р. Оку
на случай внезапного вторжения крымского хана Муххамед-Гирея в русские
земли.
310
Часть вторая. Губные старосты
как указывается в Шереметевском списке дворовых чинов.50
Последнее видно хотя бы из того, что в Посольских делах
1523 года И. Г. Морозов поименован старшим среди бояр,
которым Василий III поручил встречать 2 августа 1523 г.
польского гонца.51 Называют боярином И. Г. Морозова и офи-
Йиальные разрядные записи второй половины 20-х годов.52
[римерно в эти же годы получил чин боярина и его младший
брат Василий, тоже крупный воевода и дипломат того времени.
Все вышесказанное, как мы видим, дает основание говорить
о том, что И. Г. Морозов был видным военным и политическим
деятелем, пользующимся особым доверием великого князя.
По своему политическому весу, как представители старомосков-
ского нетитулованного боярства, входившего в весьма не-
большом числе в состав Боярской думы Василия III, И. Г. и
В. Г. Морозовы уступали, пожалуй, только Захарьиным.53
Несколько в ином виде выглядит деятельность И. Г. Моро-
зова в годы правления Елены Глинской.
Так, несмотря на то, что Морозов был крупным и, пови-
димому, талантливым военачальником, участником наиболее
больших военных кампаний Василия III, в частности боев за
Смоленск, в которых он принимал участие даже в качестве
воеводы Большого полка (т. е. иначе говоря командовал одной
из армий), при Елене Глинской мы не находим его ни в одном
полковом разряде 1533—1538 гг. Зато он неоднократно упоми-
нается в разрядах в качестве городового воеводы: в 1534 г.—
в Боровске, вместе с кн. Андреем Старицким, кн. Федором
Даировичем, кн. В. С. Одоевским, да боярином кн. А. А. Хо-
холковым-Ростовским, в 1537 г. — во Владимире, вместе
с кн. Дмитрием Федоровичем Бельским, и в этом же году —
на Костроме с кн. И. А. Катыревым-Ростовским.54
50 ДРВ, т. XX, стр. 24.
51 «Приказал великий князь на Москву бояром к Ивану Поплевину
с товарищи» организовать встречу гонца, как указывается по этому поводу
в посольских делах (Сб. РИО, т. 35, стр. 672).
Так, в «Древнейшей разрядной книге» под августом 1527 г. указы-
вается, что на «Костроме были воеводы: князь Михайло Данилович Шеня-
тев, да боярин Иван Григорьевич Морозов» (ДРК, стр. 77).
63 То, что И. Г. Морозов занимал весьма видное место в Боярской
думе последних лет правления Василия III, наглядно видно из того, что
на свадьбе кн. Андрея Старицкого с дочерью кн. А. Хованского Ефро-
синьей, происходившей в январе 1533 г. «у великого князя... в его
хоромах», как указывала официальная разрядная запись, И. Г. Морозов
и его брат В. Г. Мооозов фигурируют в числе бояр, занимавших наиболее
почетные места (ДРК, стр. 6).
54 ДРК, стр. 92, 101, 103.
Глава VIII. Политическая история губной реформы
311
Однако если посмотреть на состав лиц, с которыми
pi Г. Морозов несет службу городового воеводы, как
кн. Андрей Старицкий и кн. Д. Ф. Бельский, находящиеся при
Елене Глинской далеко не в почете, или иные титулованные
князья, из которых только один А. А. Хохолков-Ростовский
ходил в боярах, то нетрудно убедиться, что все эти назначения
были для Морозова, всего вероятнее, не чем иным, как просто
формой отстранения его от дел в Москве, как бы сказать, по-
четной ссылкой, какой они кстати и были для Андрея Ста-
рицкого в 1534 г. и Дмитрия Бельского в 1537 г. Если же
при этом учесть близкие родственные связи И. Г. Морозова,
именно с Дмитрием Бельским, на дочери которого, Евдокии,
был женат родной племянник Морозова Михаил — сын его
младшего брата Якова (по указанию Андрея Курбского,
А. Я. Морозов в дальнейшем входит в число «избранной
рады» Ивана IV),55 то указанные «почетные» назначения
И. Г. Морозова в период правления Елены Глинской будут
еще более симптоматичны. Они даже дают основания предпо-
лагать, что Морозов, возможно, был замешан в выступлении
кн. Семена и Ивана Федоровичей Бельских и других лиц
в августе 1534 г. против единоличного правления Елены Глин-
ской, так как по всей видимости события 1534 г. не исчерпыва-
лись только одним заговором Михаила Глинского и связанной
с ним боярской группировки, а были глубже и охватывали
значительно более широкий круг лиц, с первого взгляда каза-
лось бы не имеющих никакого прямого отношения к притяза-
ниям на власть Михаила Глинского и Бельских. В этом отно-
шении чрезвычайно показательно, что в одной из дошедших до
нас летописей прямо указывается на то, что С. Ф. Бельский
и И. В. Ляцкий бежали в Литву не одни, «а с ними многие
дети боярские, великого князя дворяне».56 * 58 Нельзя не поставить
это известие в связь с тем, что сразу же после раскрытия
заговора Михаила Глинского правительством были даны на
поруки не только И. Ф. Бельский и И. М. Воротынский, но
и, как указывают польские донесения, даже И. Ю. Шигона-
55 Так, Андрей Курбский, говоря о казни Иваном IV в 1573 г.
боярина Михаила Яковлевича Морозова, писал: «По тех же всех уже
предреченных, убиен от него же муж в роде славный, его же был синклит
избранные рады, Михаил Морозов с сыном Иоанном, яко в семидесяти
летсх, с младенцем и со другим юнейшим, ему же имя забых, и со женою
его Евдокиею, яже была дщерь князя Дмитрия Бельского» (РИБ, т. XXI,
стр. 309).
58 ГИМ, Синод, собр., № 485, л. 549 об. Указанный факт подтвер-
ждается и польскими донесениями (см.: АЗР, т. II, № 180, стр. 333).
312	Часть вторая. Губные старосты
Поджогин и М. Ю. Захарьин (кстати являвшийся двоюрОдНЬ1^
братом И. В. Ляцкого), которых вряд ли можно считав
«обычными» сторонниками указанных боярских группи-
ровок.57
Не был И. Г. Морозов, повидимому, в почете и при ШуД.
ских. Во всяком случае, в 1539—1540 гг. в разрядах Морозов
не упоминается.38 Зато резко меняется положение И. Г. Моро-
зова, как и его брата В. Г. Морозова, с приходом в 1541 г
к власти Бельских.
Родственные или иные (что более вероятно) связи Моро-
зовых с Бельскими предопределили их участие на стороне
последних, сказать трудно, но остается факт, что И. Г. и осо-
бенно В. Г. Морозовы занимают ведущие места в их правитель-
стве. Это видно хотя бы из того, что именно В. Г. Морозов
от имени правительства принимает в Москве и ведет перего-
воры в 1541 г. с «великим» польским посольством «о вечном
мире», а также ведает всей дипломатической перепиской по
этим вопросам. По этому поводу в дипломатических документах
прямо указывается, что говорить с польскими послами «о веч-
ном мире» великий князь высылал боярина В. Г. Морозова
с дворецким углицким и калужским Ф. С. Воронцовым и
дьяками Елизарием Ивановым сыном Циплятевым, Третьяком
Михайловым сыном Раковым и Григорием Захариным.5&
Последнее само по себе чрезвычайно показательно, особенно
если учесть, что вопрос о мире с Польшей имел для Бельских
особо важное значение.57 58 59 60
Наряду с этим вся последующая деятельность И. Г. Моро-
зова (как и В. Г. Морозова) в годы ликвидации последствий
боярского правления, иначе говоря в конце 40-х годов, наглядно
57 АЗР. т. II, № 179, стр. 333.
58 Правда, в первые месяцы после смерти Елены Глинской, когда
Шуйские были вынуждены еще делить власть со своими противниками,
в частности Бельскими, И. Г. Морозов временно снова приближается
к власти, что видно хотя бы из того, что в октябре 1538 г. он был вторым
наместником в Новгороде вместе с кн. И. М. Шуйским (А. Ч у м и к о в.
Акты, .№ 3. Чтения ОИДР, кн. IV, 1898). Но после переворота, произ-
веденного боярской группировкой Шуйских в конце октября 1538 г.,
и последовавшими за этим арестом и высылкой из Москвы кн. Ивана
Федоровича Бельского и родственника Морозовых боярина Михаила Ва-
сильевича Тучкова (ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 98) И. Г. Моро-
зов, повидимому, снова попадает в немилость.
59 Сб. РИО, т. 59, стр. 152 и сл.
80 Кстати, как видно из материалов польского посольства, первые шаги
в этих переговорах со стороны русского правительства были сделаны как
раз И. Г. Морозовым (в бытность его ржевским воеводой) и кн. Дмитрием
Бельским (Сб. РИО, т. 59, стр. 150).
Глава VIII. Политическая история губной реформы 313
показывает, что в лице его мы имеем отнюдь не представителя
оппозиционного боярства, а активного сторонника продолжения
политического курса Василия III, лишь временно примкнувшего
в годы боярского правления, в силу тех или иных причин,
к боярской группировке Бельских.
Последнее видно хотя бы из того, что после январских со-
бытий 1547 г., знаменовавших собой уже окончательную ликви-
дацию боярского правления и сосредоточение власти непосред-
ственно в руках молодого Ивана IV, И. Г. Морозов входит
в число бояр, составляющих ближайшее окружение царя, при-
чем неизменно значится наряду с Юрьевыми-Захарьиными
в числе первых из них.61 Все это не оставляет сомнений в том,
что Морозовы, в первую очередь И. Г. Морозов и его племян-
ник, член «избранной рады» Ивана Грозного окольничий
М. Я. Морозов,62 были одними из тех наиболее влиятельных
бояр, на которых опирался в это время молодой Иван IV,
а вернее Захарьины, в своей политике, направленной на лик-
видацию последствий боярского правления. Руками этого пра-
вительства были подготовлены, как известно, и реформы 50-х
годов.
Итак, назначение И. Г. Морозова в 1541 г. главой Разбой-
ного приказа само по себе чрезвычайно важный факт. Он на-
глядно показывает, что начиная с 1541 г. проведение губной
реформы непосредственно попадает в руки представителя как
раз тех слоев старомосковского боярства, которые в отличие от
титулованного боярства, стремящегося в той или иной форме
сохранить свои былые привилегии, как потомков бывших удель-
ных князей, были наиболее заинтересованы в укреплении само-
державия и государственной централизации. А именно послед-
нее и сближало это боярство с широкими слоями московского
и уездного дворянства, которое видело в укреплении самодер-
61 Это видно, например, из того, что во время походов Ивана IV на
Казань в 1547 и 1548 гг. первым среди бояр, оставляемых великим князем
вместо себя в Москве, в официальных источниках называется не кто иной,
как И. Г. Морозов (ДРК, стр. 125, 129).
G2 Сообщение А. Курбского о том, что М. Я. Морозов входил в состав
«избранной рады» Ивана IV, подтверждается и данными его служебной
карьеры в эти годы. Так, на свадьбе царя Ивана 1547 г. М. Я. Морозов
был дружкой у новобрачной великой княгини Анастасии (что особо под-
черкивает близость Морозовых к Захарьиным). В следующем году он был
назначен окольничим, а еще через год—боярином. Летом 1549 г.
М. Я. Морозов со своим двоюродным братом П. В. Морозовым (сыном
В. Г. Морозова) был полномочным послом в Польше и заключил перемирие.
После возвращения из Польши Морозов принимал участие в качестве вое-
воды почти во всех военных походах 1550-х годов (Веселовский.
Синодик, стр. 313).
314
Часть вторая. Губныс старосты
жавия как формы централизованного государства наиболее
прочную гарантию своих классовых интересов. Не удивительно
поэтому, что такие деятели, как Морозов, сгруппировавшиеся
в 40-х годах в основном вокруг Юрьевых-Захарьиных, могли и
в проведении губной реформы быть ближе к политическим тре-
бованиям дворянства, чем кто-либо иной из членов правитель-
ства того времени. А отсюда следует, что начало того поворота,
который наметился в проведении губной реформы в 1541 г. и
получил дальнейшее свое развитие уже в 40-х годах, непра-
вильно выводить просто из противопоставления отношения
к губной реформе самих Шуйских и Бельских, а надо непосред-
ственно связывать с теми внутренними сдвигами в деятельности
московского правительства 40-х годов, которые, в конечном
счете, означали усиление влияния в правительстве тех слоев
боярства, которые настаивали на продолжении политического
курса Василия III в отношении укрепления Русского централи-
зованного государства. Рост классовой борьбы в стране в этот
период делал подобную политику правительства, независимо
от субъективных стремлений входящего в него оппозиционного
боярства, по существу, неизбежной, особенно в отношении губ-
ной реформы, как реформы, прямо направленной на подавле-
ние классовой борьбы крестьянства и посадских низов против
феодалов.
В течение какого времени И. Г. Морозов находился во главе
Разбойного приказа, из-за отсутствия источников сказать
трудно, но если учесть, что до 1548 г., как показывают раз-
ряды, Морозов ни разу не находился на государевой службе
вне Москвы, то всего вероятнее, что он стоял во главе приказа
почти до конца 40-х годов.63 По крайней мере, второе упомина-
ние о И. Г. Морозове, как главе Разбойного приказа (первое
упоминание об этом датируется 25 ноября 1541 г., т. е. датой
выдачи Морозовым губной грамоты селам Троицкого мона-
стыря в Бежецком уезде), относится к апрелю 1542 г. Мы
имеем в виду челобитье польских послов Яна Глебовича с то-
варищи «о разбое», учиненном над купцом И. Д. Берестянни-
ком на дороге в восьми верстах от Москвы, когда у него было
взято двести восемь рублей денег (по тому времени огромная
сумма). В ответ на указанную жалобу польских послов «князь
великой,—как указывается в посольском деле за апрель
сз Точнее говоря, до 1548 г., когда он был назначен «большим на-
местником» в Новгород (Русско-ливонские акты, СПб.. 1868, № 380;
РИБ, т. XV, № 62). Умер И. Г. Морозов в сентябре 1554 г. (Троицкая
вкладная книга, л. 164 об., вклад от 5 октября 1554 г.—Архив АН
СССР, Московское отделение, Архив акад. С. Б. Веселовского, ф. № 1620).
Глава VIII. Политическая история губной реформы
315
1542 г.,— о том деле приговорил з бояры и приказал боярину
Ивану Григорьевичю (Морозову,—Н. Н.) того дела доискатца
я по указу ответ учинити».64
Губная реформа и центральный приказной аппарат
Не менее интересные данные о центральном правительствен-
ном аппарате, непосредственно принимавшем участие в прове-
дении в жизнь губной реформы, дает и знакомство с дьяками
великого князя, подписавшими губные грамоты первой поло-
вины XVI в. В первую очередь остановимся на дьяках, подпи-
савших губные грамоты, выданные непосредственно из Разбой-
ного приказа.
Таких грамот от первой половины XVI в. до нас дошло
шесть; подписи же дьяков сохранились только на четырех: иа
сставах Белозерской губной-грамоты 1539 г.—дьяка Данилы
Выродкова; на Троицких губных грамотах 1541 г. (на которых
из-за ветхости сохранились только имена дьяков: в грамоте
23 октября — «подписал дьяк Данило...» и в грамоте
25 ноября — «дьяк Афонасей...») и, наконец, в губной грамоте
Кирилло-Белозерского монастыря 1549 г. — «подписал царев
великого князя диак Борис Щекин».65
Что же представляли собой указанные дьяки — каково их
должностное и политическое лицо?
Дьяк Данило Выродков, выходец, по выражению А. Курб-
ского, из простого «всенародства», принадлежал к известной
дьячьей фамилии XVI в.66 Сам Д. Выродков упоминается в ис-
точниках впервые в 1535 г. в переписке фаворита Елены Глин-
ской И. Ф. Овчины-Телепнева со своим братом Василием, на-
ходившимся в плену в Литве.67 Правда, в письмах И. Ф. Ов-
чины-Телепнева к брату Д. Выродков не называется еще
дьяком, хотя и был, судя по письмам, уже в это время в Литве
каким-то весьма ответственным представителем московского
61 Сб. РИО, т. 59, стр. 169.
Мы имеем в виду Белозерскую и Каргопольскую губные грамоты
1539 г., Солигалицкую губную грамоту 1540 г., Троицкие губные грамоты
от 23 октября и 25 ноября 1541 г. и губную грамоту Кирилло-Белозер-
скому монастырю 1549 г.
GG О роде Выродковых см.: Лихачев. Разрядные дьяки, стр. 280,
281. По данным Синодика это была очень многочисленная фамилия.
Достаточно сказать, что 17 человек Выродковых, в том числе и племянник
Данилы Выродкова, известный дьяк и городовой стройщик 50—60-х годов
XVI в., И. Г. Выродков, были казнены Иваном IV в годы опричнины
(Веселовский. Синодик, стр. 274).
е7 Сб. РИО, Т. 59, стр. 13; АЗР, Т. П, № 175, стр. 231.
316	Часть вторая. Губные старосты
правительства. Первые упоминания о Даниле Выродкове как
дьяке относятся к марту 1539 г., когда он был уже дьяком
Тверского дворца при дворецком Иване Юрьевиче Шигоне-
Поджогипе.”'4 Судя по тому, что подпись Д. Выродкова как
дворцового дьяка сохранилась в подтверждении 18 ноября
1542 г. на жалованной грамоте Ивана IV Успенской Зосиминой
пустыни в Клинском уезде,ь9 тянущем к Тверскому дворцу, он
был дьяком Тверского дворца и во время выдачи им в 1539 г.
Белозерской губной грамоты. Умер Д. Выродков в 1545 г.70
В связи с этим не вызывает сомнений, что «дьяк Данила», под-
писавший губную грамоту 23 октября 1541 г. селам Троице-
Сергиева монастыря в Тверском, Новоторжском и Старицком
уездах, был тот же дьяк Данила Выродков, поскольку указан-
ные уезды тянули, как известно, тоже к Тверскому дворцу.
Труднее обстоит вопрос с выяснением личности «дьяка
Афонасия», подписавшего губную грамоту 21 ноября 1541 г.
троицким селам Бежецкого уезда. Всего вероятнее, что дьяком
«Афонасием» был тоже дворцовый дьяк (но на этот раз Нов-
городского дворца) Афанасий Бабкин, так как предполагать,
что это был известный дьяк Василия III Афанасий Курицын
или новгородский дьяк 30-х годов Афанасий Курцов (отец
дьяка, а потом печатника и казначея Ивана IV Никиты Афа-
насьевича Фуника), трудно/1 Никаких же иных дьяков вели-
кого князя с именем Афанасий от конца 30-х и начала 40-х го-
дов пока не известно, в то же время как некоторые биографи-
ческие данные служебной деятельности А. Бабкина делают
очень вероятным подписание именно им губной грамоты троиц-
ким селам Бежецкого уезда.
Так, наиболее раннее упоминание об Афанасии Бабкине как
дьяке относится к 1546 г., когда он производил описание пу- * 71
08 Федотов-Чеховской, т. I, стр. 64.
68 ААЭ, т. I, № 189, стр. 167.
"° Веселовский. Синодик, стр. 274.
71 Во-первых, Афанасий Курицын, повидимому, к этому времени уже
умер, так как никаких упоминаний о нем в источниках после 1537 г. нет;
во-вторых, он был в последние годы (1535—1537 гг.) разрядным дьяком,
что также делает мало вероятным подписание им, если бы он еще был
жив, Троицкой губной грамоты 1541 г. Подробные данные о служебной
карьере А. Курицына см.: Лихачев. Разрядные дьяки, по указателю.
Дьяк Афанасий Фуник Курцов тоже вряд ли мог фигурировать в данном
случае, так как дошедшие до нас упоминания о нем как дьяке относятся
лишь к середине 30-х годов, когда он был городовым дьяком в Новгороде
(ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 548, 549, 567, 577). В 40-.ч годах
в дьяках выступает уже его сын, известный дьяк Ивана IV, Никита
Афанасьевич Фуников.
Глава VIII. Политическая история губной реформы 317
€Тых дворов в Бежецкой и Деревской пятинах.72 Из источни-
ков же 50-х годов ясно видно, что он был в это время новгород-
ским дворцовым дьяком,73 из чего, в свою очередь, можно за-
ключить, что Афанасий Бабкин был им и в 40-х годах и именно
как дьяку Новгородского дворца ему было поручено в 1546 г.
описание пустых дворов в Бежецкой и Деревской пятинах.
Д если учесть, что Бежецкий уезд, непосредственно гранича-
щий с Бежецкой пятиной, в XVI в. был тоже подведомствен
дьякам Новгородского дворца, то вполне естественно предпо-
ложить, что Афанасий Бабкин как новгородский дворцовый
дьяк (компетенция которого распространялась и на Бежецкий
уезд) подписал губную грамоту 1541 г. троицким селам этого
уезда. Это тем более похоже на действительность, что второй
новгородский дворцовый дьяк этого же периода Борис Ще-
кин,74 упоминаемый в источниках как напарник Афанасия Баб-
кина, оставаясь новгородским дворцовым дьяком, не только
подписал в 1549 г. губную грамоту Кирилло-Белозерскому мо-
настырю в его села Белозерского уезда, но и является как раз
тем дьяком, подпись которого стоит на царских уложениях
о разбойных делах, которые легли в основу Уставной книги Раз-
бойного приказа 1555—1556 гг.75 Совпадение чрезвычайно
симптоматичное.
72 ААЭ, т. I. стр. 185.
73 Указания об Афанасии Бабкине как новгородском «дворцовом дьяке»
см.: ДАИ, т. I, стр. 144—147.
74 Дьяк Борис Алексеевич ГЦекин, как указывает Лихачев, был сыном
подьячего, а потом дьяка Василия III Алексея Григорьевича Щекина —
«Алексей Малой Гридин сын» (о А. Г. Щекине см.: Лихачев. Разрядные
дьяки, по указателю; данные о самом дьяке Борисе Щекине см.: Сб. РИО,
т. 59, стр. 386, 407, 496, 516—530; АИ, т. I, стр. 322; АЮБ, т. I,
стр. 230; Временник ОИДР, кн. V, стр. 94, 100; ДРВ, т. XIII, стр. 55,
80—81, 334; РИБ, т. II, стр. 33; № 173, стр. 304; ДРК. стр. 213,
235, 237).
73 Так, в приговоре царя «з бояры о разбойном деле» от 18 января
1555 г., с которого начинается Уставная книга Разбойного приказа, ука-
зывается. «а в подлинной книге у того государева уложенья припись дьяка
Бориса Алексеева сына ГЦекина» (Памятники русского права, вып. IV.
М., 1956, стр. 359). То, что Борис Щекин, подписывая губную грамоту
1549 г., а также Уставную книгу Разбойного приказа 1555 г., оставался
в то же время дворцовым дьяком, наглядно видно хотя бы из следующих
данных. 6 июля 1549 г. им как дворцовым дьяком была подписана гра-
мота «с прочетом» белозерским городовым приказчикам о снабжении бога-
дельни Кирилло-Белозерского монастыря хлебом из белозерских дворцовых
сел (РИБ, т. II, № 32), а 27 сентября того же года губной наказ селам
Кирилло-Белозерского монастыря в том же Белозерском уезде. 18 января
1555 г. он подписывает Уставную книгу Разбойного приказа, а в 1558—
1559 гг. в качестве новгородского дьяка вместе с Афанасием Бабкиным
отделяет поместья в новгородских пятинах (Л и х а ч е в. Разрядные дьяки.
318
Часть вторая. Губные старосты
Переходим к дьякам, подписавшим учредительные губные
грамоты, выданные не из Разбойного приказа. Таких грамот
от первой половины XVI в. до нас дошло, как отмечалось, пока
всего две. Это губная грамота Слободскому верхнему городку
на Вятке от февраля 1540 г. и губная грамота всей Вятской
земле от 2 марта 1541 г. Первую грамоту подписал дьяк Мака-
рий Федоров, а подтверждение к ней дьяк Федор (Семенов),
вторую — дьяк Меньшик Путятин. Все они были дьяками Боль-
шого дворца.
Правда, по своему политическому весу это были далеко не
одинаковые фигуры. Так, если дьяк Макарий Федоров, подпись
которого стоит на Слободской губной грамоте 1540 г., выданной
по приказу «боярина и наместника московского» кн. И. В. Шуй-
ского, мало известен как дворцовый дьяк, хотя и был им еще
при Елене Глинской,76 то совершенно иную фигуру представ-
ляет дьяк великого князя Меньшик Путятин, подписавший
Вятскую губную грамоту 1541 г., выданную, по существу,
в отмену первой непосредственно по приказу дворецкого вели-
кого князя И. И. Кубенского.77
Григорий Никитич Меньшой Путятин был крупнейшим
дьяком первой половины XVI в. В свое время он был в осо-
бом приближении при Василии III и выполнял его наиболее
ответственные поручения.
В качестве дьяка Большого дворца Григорий Путятин еще
в 20-х годах принимает активное участие в решении почти всех
важнейших вопросов внутреннего управления и выступает
также как крупный дипломат. Во всяком случае, к 30-м годам
он, оставаясь дьяком Большого дворца, именуется в источниках
уже как «великий» или «введеный» дьяк, т. е. дьяк, принимаю-
щий участие в заседаниях Боярской думы, введенный в нее (по
позднейшей терминологии «думный дьяк»). Так, например,
в Посольских книгах под 1532 г. прямо указывается, что вели-
кий князь велел на «перемирной грамоте» с Польшей и Литвой
«крест целовати дворетцкому своему тверскому и ростовскому
стр. 250), причем данные источников о деятельности Бориса Щекина
в промежуток времени между сентябрем 1549 г. и январем 1555 г. пока-
зывают, что он и в эти годы оставался дворцовым дьяком (см. указанные
выше источники о деятельности Б. А. Щекина).
70 См. его подпись как дворцового дьяка на уставной грамоте 16 июля
1537 г. великокняжеским бобровникам Ильмехотского стана Владимирского
уезда (ААЭ, т. I, № 183), Макарий Федоров, возможно, был сыном
дворцового дьяка Василия III Федора Ходыки (о последнем см.: Лиха-
чев. Разрядные дьяки, стр. 30).
77 Указанное весьма симптоматичное различие дьяков нельзя не учи-
тывать и при сличении вятских губных грамот 1540 и 1541 гг.
Глава VIII. Политическая история губной реформы 319
и волотцкому Ивану Юрьевичу Поджогину да диаком своим ве-
ликим Елизару Ивановичу Цыплятеву да Григорыо Микитичу
Путятину».78 О том, каким доверием Василия III пользовался
дьяк Григорий Путятин, видно из того, что перед своей
смертью заболевший в дороге Василий посылает сопровождав-
ших его «стряпчего своего Якова Мансурова и дьяка своего
введеного Григориа Никитина сына Меншова Путятина
к Москве тайно по духовные грамоты деда своего и отца
своего»-79 Принимал непосредственное участие Григорий Путя-
тин и в предсмертных совещаниях Василия III с крупнейшими
боярами и дьяками, на которых решался вопрос об организации
регентства при малолетнем Иване, причем показательно, что
из пяти крупнейших дьяков, участвовавших в совещании, лето-
пись называет Григория Путятина на первом месте.80
Меньшик Путятин играл значительную роль в правитель-
стве и при Елене Глинской, хотя упоминаний о нем в источни-
ках за этот период до нас дошло значительно меньше.81
Все это дает основания видеть в Меньшике Путятине ак-
тивного сторонника самодержавной политики Василия III, лицо,
даже более близкое для Василия, чем сам дворецкий
И. И. Кубенский (не участвовавший в наиболее секретных со-
вещаниях великого князя), несмотря на то, что Путятин, как и
Мишурин, являлся казалось бы прямым помощником Кубен-
ского как дворецкого.
Естественно поэтому, что убийство Шуйскими осенью
1538 г. дьяка Ф. Мишурина и последовавшая за этим попытка
отстранить от дел и самого кн. И. И. Кубенского были ударом
и по другим лицам, поставленным во главе дворцового ведом-
ства тем же. Василием Ш, а одним из первых среди них бес-
спорно был Меньшик Путятин, который оставался дворцовым
дьяком вплоть до 1542 г.
78 Сб. РИО, т. 35, стр. 858.
79 ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 410.
80 ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 410—411.
81 Не случайно он называется в показаниях русских перебежчиков
(хотя и с оговоркой, что он был дан вместе с боярином Михаилом Юрье-
вым на поруки) среди тех пяти бояр и шести дьяков великого киязя,
которые после раскрытия заговора Михаила Глинского «на Москве всякий
дела справуют» (АЗР, т. II, стр. 333). Наконец, о видном положении,
какое занимал Григорий Путятин в годы правления Елены Глинской, сви-
детельствует и то, что он принимает самое активное участие в ведении
переговоров о мире с Литвой, участвуя наряду с Шигоной-Поджогиным
и дьяком Федором Мишуриным даже в тех совещаниях с представителями
литовского правительства, которые проводил лично И. Ф. Овчина-Телепнев-
Оболенский «у собя» в «избе» (АЗР, т. II, стр. 233).
320	Часть вторая. Губные старосты
Теперь остается сказать только несколько слов о дьяке фе_
доре, подписавшем подтверждение на Слободской губной гра-
моте 1540 г.82 Не вызывает сомнений, что имелся в виду, как
считает и первый исследователь Слободской губной грамоты
А. Борисов, дьяк Большого дворца Федор Семенов, переут-
верждавший как раз в эти годы жалованные грамоты вместе
с дворцовыми дьяками Никитой Фуником Курцевым и Юрием
Сидоровым.83
Таким образом, все известные нам дьяки, подписавшие уч-
редительные губные грамоты (включая даже Бориса Щекина,
подписавшего губной наказ Кирилло-Белозерскому монастырю
1549 г.), были дворцовыми дьяками, но дьяками разных двор-
цов— Большого, Тверского и Новгородского, причем, несмотря
на явную недостаточность имеющихся пока в нашем распоря-
жении губных грамот, можно даже заметить в этом известную
закономерность.
Так, дьяки Большого дворца Макарий Федоров и Меньшик
Путятин выдают губные грамоты на Вятку, которая действи-
тельно непосредственно была подведомственна Большому
дворцу; дьяк Тверского дворца Данило Выродков выдает губ-
ную грамоту троицким селам в Тверском, Новоторжском и Ста-
рицком уездах, т. е. селам, расположенным на территории, тя-
нувшей к Тверскому дворцу; а Афанасий Бабкин и Борис Ще-
кин как новгородские дворцовые дьяки — Бежецкому и Бело-
зерскому уезду; не ясно только, почему Данила Выродков по-
ставил свою подпись на сставах Белозерской губной грамоты
1539 г., хотя Белозерский уезд казалось бы и не имел отноше-
ния к Тверскому дворцу.
Эти наблюдения подтверждаются и тем, что в районах, не-
посредственно подведомственных казначеям, введение губного
самоуправления тоже проходило в известной мере через их
руки. Последнее видно из великокняжеской грамоты от 20 фев-
раля 1542 г., выданной «по приказу» казначея И. И. Третья-
кова, керетчанам и ковдянам об обязательном присутствии зем-
ских целовальников на суде по гражданским и разбойным де-
лам у местных данщиков и Слободчиков. В грамоте прямо ука-
зывалось, что великий князь велел «без целовалников данщи-
82 В дошедшем до нас списке ‘грамоты фамилия дьяка не сохранилась:
после слов «Лета 7057 августа, а подписал царя великого князя диак
Федор» текст попорчен.
83 См.: В. Борисов. Несколько слов о так называемом губном
праве. Известия общества археологии, истории и этнографии при Казанском
университете, т. XVI, вып. I, Казань, 1900. Указания о Федоре Семенове
как дворцовом дьяке 1550 г. см.: ААЭ. т. I, стр. 126.
Глава VIH. Политическая история губной реформы 321
ком и слободчику суда не судити никакого; да и у розбой-
ничьих дел, по губной грамоте, велел быти тем же целовални-
ком . • • и дела делати по губной грамоте вправду, по крестному
целованию».81 У нас пока j<eT сведений, когда и кем была вы-
дана упоминаемая в данной грамоте губная грамота керетчанам
и ковд^нам, но уже сам факт, что казначей мог послать спе-
циальную грамоту, разъясняющую и требующую выполнения
постановлений губной грамоты, ясно показывает, что проведе-
ние губной реформы в районах, непосредственно подведомствен-
ных Казне, осуществлялось при прямом ее участии. А это,
в свою очередь, дает основания считать печатника и казначея
великого князя И. И. Третьякова одним из непосредственных
и, надо думать, весьма действенных участников проведения губ-
ной реформы, так как нельзя забывать, что в его лице мы
имеем одного из крупных политических деятелей 30—40-х
годов, активного сторонника политики Василия 111 в области
укрепления центрального управления.8 ’
Указанные наблюдения, требующие еще уточнения, дают
основания предполагать, что в первое время после своего воз-
никновения (по крайней мере в конце 30-х и начале 40-х годов)
боярская коллегия по разбойным делам, созданная в Москве,
осуществляла повсеместную рассылку учредительных губных
грамот не через специальных разбойных дьяков, которых, по
всей видимости, при приказе еще не было, а через дворцовые
ведомства, т. е. через тех же дворцовых дьяков.
В условиях еще только зарождающейся приказной системы
это было не только вполне естественно, но в известной мере * 85
44 ААЭ, т. I, № 196, II, стр. 176.
85 Иван Иванович Третьяков (Ховрин) происходил из известного рода
старомосковского нетитулованного боярства Ховриных-Головиных. Печат-
ником И. И. Третьяков был еще в 20-х годах (Лихачев. Разрядные
дьяки, стр. 176—177). В 1526 г., как раз в период окончательного устра-
нения Василием III из состава центрального правительства противников
его развода с Соломонией Сабуровой, он был назначен казначеем (ДРВ,
т. XX, стр. 23), которым бессменно оставался весь последующий период
вплоть до 1547 г., когда он сошел с этого поста по старости. Похоже,
что в годы боярского правления он придерживался известного «нейтрали-
тета» в борьбе боярских группировок Шуйских и Бельских, что и дало
ему возможность весь период боярского правления удержаться на своем
посту. Во всяком случае, вряд ли его можно считать активным противником
Шуйских (а именно они наиболее решительно выступили против ставлен-
ников Василия III и Елены Глинской в центральном аппарате), хотя бы
потому, что его родная сестра Евдокия была замужем за таким близким
родственником ЕПуйских, как кн. Василий Иванович Горбатый (Архив
АН СССР, Московское отделение, Аохив акад. С. Б. Веселовского
(ф. № 620), оп. № 170, Вкладная книга Переяславского Городицкого мона-
стыря (копия), л. 37 об.).
21 Н. Е. Носов
322
Часть вторая. Губныс старосты
даже неизбежно, так как нельзя забывать, что вплоть до
форм 50-х и 60-х годов XVI в. общий контроль над всей си-
стемой местного управления осуществлялся не кем иным, ка,
дворцовыми ведомствами, иначе говоря именно дворцовыми
приказами и Казной, которые сосредоточивали в своих руках
почти все основные отрасли государственного управления того
времени, включая и надзор за наместничьим управлением.80 Дг>
статочно напомнить, что даже выдача на места уставных наме-
стничьих и земских грамот производилась великим князем
именно через дворцовых дьяков, обязанных не только подписы-
вать грамоты, но и контролировать их выполнение.8' Кроме
этого, дворцовые дьяки вели, как известно, учет и всех других
великокняжеских грамот уставного или льготного характера,
посылаемых правительством на места, как тарханные, несуди-
мые, льготные, оброчные и иные жалованные грамоты. Иначе
говоря, в руках дворцовых дьяков были сосредоточены почти
все основные нити местного управления того периода, включая
и суд.86 87 88
Таким образом, совершенно естественно, что когда было
принято великокняжеское уложение о проведении губной ре-
формы и встал вопрос о повсеместной рассылке учредительных
губных грамот, которые с точки зрения законодательной прак-
тики того времени представляли, по существу, разновидность
тех же уставных грамот, то практически они не только могли,
но и должны были обязательно оформляться через дворцовые
ведомства, которые одни могли обеспечить приспособление губ-
ной реформы к местным условиям в соответствии с ранее вы-
данными на места уставными, земскими и иными великокняже-
скими грамотами. Ведь было бы противоестественно считать,
что как только состоялся приговор о губной реформе и во
исполнение его была учреждена боярская коллегия по разбой-
ным делам, то она сразу же получила и приказной аппарат (мы
имеем в виду дьяков, а не подьячих, которые могли быть у нее
86 Правда, распределение кормлений и выдачи «кормленых» грамот
производилось в XVI в., повидимому, ведомством казначеев совместно
с Разрядным приказом, связанным, как известно, не столько с деятель-
ностью двора, сколько с Боярской думой, канцелярией которой он, по суще-
ству, являлся.
87 См. хотя бы дьячьи подписи на уставных грамотах XVI в., собран-
ных и переизданных А. И. Яковлевым (Наместничьи, губные и земские
уставные грамоты, стр. 1—45).
88 Нельзя забывать, что только дворецкий великого князя обладал
правом суда вместо великого князя по земельным или иным наиболее
важным делам, вносил изменения в судные грамоты, выдавал грамоты на
данных приставов н т. д.
Глава VIII. Политическая история губной реформы 323
с самого начала для ведения текущих дел), способный хотя бы
даже по своей осведомленности обеспечить при существующей
пестроте местного управления реализацию губной реформы в са-
мых различных районах Русского государства. Не вызывает
сомнений, что последнее было под силу только дворцовому ве-
домству, иначе говоря, дворцовым дьякам как лицам, сосредо-
точивающим в своих руках его текущую деятельность, тем
более, что первоначально, скажем в 1539 г., рассылка губных
грамот (как можно судить по Белозерской и Каргопольской
грамотам) носила видимо, в известной мере, серийный харак-
тер. Грамоты заготовлялись по определенному образцу и одно-
_______________________	с* ЙО
временно рассылались по ряду уездов или волостей.
Но если выдача учредительных губных грамот действи-
тельно осуществлялась через дворцовые ведомства, то есте-
ственно поставить и второй вопрос: все ли дворцовые дьяки
принимали участие в выдаче губных грамот или этим занима-
лись только дворцовые дьяки, специально прикрепленные, как
бы сказать, по совместительству к Разбойному приказу, как
было, например, в период возникновения Четей, когда отдель-
ные дворцовые дьяки являлись одновременно и дьяками
° 90
четей.
Имеющийся в нашем распоряжении материал не дает от-
вета на этот вопрос. Можно только предполагать, что нечто
подобное в распределении обязанностей дворцовых дьяков
практически должно было иметь место и во взаимоотношениях
их с Разбойным приказом, но установилось это не сразу и, во
всяком случае, не в 1539—1541 гг., когда происходила массовая
рассылка учредительных губных грамот, а позднее, к концу
40-х или даже в начале 50-х годов, когда в связи с общей реор-
ганизацией центрального приказного аппарата Разбойный при-
каз приобретает и свою собственную канцелярию, возглавляе-
мую «разбойными дьяками». Очень возможно, что одним из
первых таких дьяков, уже специально ведающим всеми делами
Разбойного приказа, хотя и остававшимся в то же время двор-
цовым дьяком, и был дьяк Борис ЕЦекин, скрепивший своей
89 Последним отчасти можно было бы объяснить, почему Данила
Выродков скрепил своей подписью сставы Белозерской губной грамоты
1539 г. При массовой рассылке губных грамот, оформлявшихся в Дворцах
(кстати чрезвычайно тесно связанных в своей практической деятельности),
это было вполне возможно.
90 Примеры последнего приводятся в исследовании П. А. Садикова
«Очерки по истории опричнины» (М.—Л., 1950, см.: параграф 7 «Кормле-
ные дьяки и вопрос о происхождении Четей в Московском государстве
XVI века»).
21*
324
Часть вторая. Губные старосты
подписью Уставную книгу Разбойного приказа 1555—1556 гг?>
С другой стороны, отсутствие у Разбойного приказа в 30—40-х
годах «своих» дьяков неправильно было бы расценивать как
доказательство того, что это был до 1555 г. не «приказ»
а лишь простая «боярская комиссия», как предполагает А. А. Зи-
мин.91 92 Нельзя забывать, что и другие «приказы» первой поло-
вины XVI в., кроме Дворцов, как правило, имели во главе
или бояр, но не имели дьяков, или имели дьяков, но не имели
бояр, как, например, Разряд или Ямской приказ. Но это еще не
означает, что до реформ 50-х годов вообще не было приказов
как определенных учреждений, так как было бы неправильно
подходить к оценке приказной системы первой половины XVI в.
с меркой приказа XVII в., в котором обязательно наличие
«своего» (ведущего дела только данного приказа) дьяка и
«своей» обособленной канцелярии.
Ознакомление с дьяками, подписавшими губные грамоты
1539—1541 гг., важно для нас и в другом отношении—оно
дает возможность значительно конкретизировать наше пред-
ставление о той правительственной среде, о том центральном
аппарате, руками которого подготовлялась и реализовалась на
практике губная реформа. Достаточно, например, взглянуть
с точки зрения политической характеристики на таких дьяков
(подписывавших учредительные губные грамоты	1539—
1541 гг.), как Меньшик Путятин, Макарий Федоров, Данила
Выродков, чтобы сказать, что это отнюдь не ставленники оппо-
зиционного боярства, а, наоборот, представители того москов-
ского дьячества (в значительной своей степени, как, например,
Выродков, выходцев из «всенародства»), роль и влияние кото-
рого на государственное управление резко усилились еще при
Василии III, непосредственно опиравшемся на него в своей
политике. Иначе говоря, это были те приказные деятели мос-
ковского правительства, которые наиболее близко были свя-
заны с поднимающимся дворянством, являясь в конечном счете
его представителями в правящей верхушке господствующего
класса.
91 Разбойные же дьяки как таковые, т. е. как дьяки, которые ведают
делами Разбойного приказа и которые прямо и именуются в актовом мате-
риале «разбойными дьяками», появляются в источниках только в 60-х го-
дах XVI в., иначе говоря, после той крупной реорганизации центральной
приказнохг системы, которая был проведена правительством Ивана Грозного
в 50—60-х годах XVI в. (см.: А. А. Зимин. О сложении приказной
системы на Руси. Доклады и сообщения Института истории АН СССР,
вып. 3, М., 1954, стр. 166 и сл.). Но этот вопрос уже выходит за рамки
нашего исследования.
92 А. А. Зимин, ук. соч., стр. 168.
Глава VIII. Политическая история губной реформы	325
С другой стороны, поскольку дворцовое управление непо-
средственно принимало участие в проведении губной реформы,
то. следовательно, и дворецкие великого князя, как Большого
дворца, так и Тверского, Новгородского, Рязанского и других
дворцов, а также казначей не могли быть в стороне от прове-
дения губной реформы, входя наряду с боярами, стоящими не-
посредственно во главе Разбойного приказа, в тот круг лиц, ру-
ками которого губная реформа практически проводилась. По-
следнее мы ясно видели на примере деятельности дворецкого
Большого дворца И. И. Кубенского, который наряду с Разбой-
ным приказом выдавал губные грамоты.
Если же при этом учесть, что И. И Кубенский в качестве
дворецкого Большого дворца и И. И. Третьяков в качестве каз-
начея и печатника великого князя, в конечном счете, возглав-
ляли все дворцовое управление, а другими дворецкими в 1538—
1541 гг. были такие лица, как, например, дворецкий Тверского,
Ростовского и Волотцкого дворцов И. Ю. Шигона-Поджогин,
рязанский дворецкий И. М. Юрьев Большой,93 дворецкий
углнцкий и калужский Ф. С. Воронцов,94 а также значащийся
«нижегородским дворетцким» кн. Д. Ф. Палецкий,9э то наше по-
ложение, что губная реформа проводилась руками правитель-
ственного аппарата, который был в основном скомплектован
еще Василием III и претерпел только весьма незначительные
изменения во время правления Елены Глинской и последовав-
шие затем годы боярского правления, выступит еще более от-
четливо.
Наконец, нельзя забывать, что из всех центральных пра-
вительственных учреждений того времени именно дворцовое
управление имело наиболее разветвленный и наряду с этим
наиболее централизованный приказной аппарат, особо близко
связанный с великокняжеской властью. В его руках, по суще-
ству, была сосредоточена основная исполнительная власть, ис-
ходящая от великого князя и Боярской думы. А отсюда сле-
дует, что то же оппозиционное боярство, усилившееся в Бояр-
93 ДРВ. стр. 112. После смерти И. М. Юрьева Большого рязанским
дворецким в 1541 г. становится В. М. Тучков-Морозов. — Сборник Нов-
городского общества любителей древности, вып. 1, Новгород, 1908.
стр. 85—87.
94 Сб. РИО, т. 59, стр. 152. Правда, Ф. С. Воронцов, повидимому,
стал дворецким только при Бельских (см. там же. по указателю).
« Сб. РИО, т. 59, стр. 107, 109—130, 131, 133, 140, 142, 150, 152;
ПСРЛ, т. XX. вторая половина, стр. 442. — Д. Ф. Палецкий был сыном
«дядьки» Василия III кн. Ф. И. Палецкого, который в свое время был
простым сыном боярским из числа тех. «которые в думе не живут» (Л и-
х а ч е в. Разрядные дьяки, стр. 169—170).
326
Часть вторая. Губные старосты
ской думе после апрельского переворота 1538 г., несмотря На
свои субъективные желания, не могло не считаться с этим пра.
вительственным аппаратом, состоящим преимущественно Из
сторонников политики Василия III.
Все это и дает ответ на вопрос, почему губная реформа (Не.
зависимо от того, была ли она начата при Елене Глинской или
после ее смерти) практически могла быть реализована в 1539——
1541 гг., иначе говоря в период боярского правления.
Приведенные нами выше данные о деятельности и составе
московского правительства этих годов в связи с отношением
его к губной реформе наглядно показывают, что тот правитель-
ственный аппарат, руками которого была проведена губная ре-
форма, как и вообще все правительство этого времени в широ-
ком смысле этого слова, почти не отличались по своему составу
от той правящей верхушки господствующего класса, которая
окружала еще Василия III и Елену Глинскую. Поэтому, если
большинство из этих лиц принимало активное участие в прави-
тельстве Елены Глинской, которое в основном продолжало по-
литический курс Василия III (а это был курс, отражающий,
в конечном счете, интересы широких слоев дворянства), то эти
же самые бояре и дьяки в условиях резкого обострения клас-
совой борьбы в стране в конце 30-х годов не могли стать прин-
ципиальными противниками губной реформы только потому,
что ослабла великокняжеская власть, а губная реформа спо-
собствовала усилению дворянства, которое, независимо от ре-
форм местного управления, уже давно являлось единственной
силой, способной обеспечить защиту господствующего класса
от поднимающихся на борьбу с феодалами крестьянских и по-
садских низов.
Наоборот, вполне естественно, что классовые интересы
боярства, его страх перед ростом классовой борьбы крепост-
ного крестьянства против феодалов и на этот раз практически
оказались сильнее, чем стремление титулованного боярства
сохранить свои былые привилегии, которыми оно обладало
в период феодальной раздробленности. Ведь не случайно, что
даже такие идеологи оппозиционного боярства, как Максим
Грек, не только понимали, но даже требовали проведения ре-
форм существующей системы местного управления.
Итак, резкое обострение классовой борьбы в стране, вызван-
ное стремлением господствующего класса к усилению эксплуа-
тации крестьянства и его дальнейшему закрепощению, было
главной причиной, побудившей московское правительство
Глава VIII. Политическая история губной реформы 327
конпа 30-х годов к проведению губной реформы. «Мы всегда
чили и учим, — писал В. И. Ленин, характеризуя классовую
природу политических реформ, — что классовая борьба, борьба
эксплуатируемой части народа против эксплуататорской лежит
в основе политических преобразований и в конечном счете
решает судьбу всех таких преобразований».96
Это ленинское положение позволяет дать правильную
оценку места губной реформы в системе управления Русского
централизованного государства XVI—XVII вв., в котором
господствующий класс для сохранения своей власти «должен
был иметь аппарат, который бы объединил в подчинении ему
громадное количество людей, подчинил их известным законам,
правилам, — и все эти законы сводились в основном к одному —
удержать власть помещика над крепостным крестьянином».97
Таким аппаратом насилия в руках дворян-крепостников в мест-
ном управлении стал институт губных старост.
*•’» В. И. Ленин. Предисловие к брошюре «Докладная записка
директора департамента полиции Лопухина». Сочинения, т. 8, стр. 178.
97 В. И. Лен и н. О государстве. Сочинения, т. 29. стр. 445.
Глава девятая
СОЦИАЛЬНОЕ ЛИЦО ГУБНЫХ СТАРОСТ
Вряд ли можно вполне правильно оценить роль и значение
губной реформы в целом в истории местного управления
XVI в., если мы не выясним, что представляли собою в поли-
тическом и социальном отношении губные старосты (мы имеем
в виду только губных старост из детей боярских), иначе го-
воря, что это были за уездные дети боярские, какие слои
господствующего класса они представляли.
Но, как известно, дошедшие до нас источники 40-х годов не
сохранили никаких данных о личном составе губных старост
этого времени. Исключение составляет только Кирилло-Бело-
зерский губной наказ 1549 г., в котором упоминаются имена
белозерских (и то монастырских) губных старост. Поэтому
единственно возможный путь изучить личный состав губных
старост середины XVI в. — это использовать данные 50-х го-
дов, тем более, что исторически невозможно допустить, чтобы
социальное положение губных старост 40-х годов, как правило,
резко отличалось от социального положения губных старост
50-х годов. Ведь совершенно ясно, что подобные изменения не
могли произойти по условиям того времени в каких-либо
5—10 лет (ведь речь идет не о периоде, подобном периоду
опричнины), хотя бы даже потому, что дети боярские выбира-
лись в губные старосты не на строго определенный срок, как,
например, губные целовальники, а бессрочно, т. е. пребывали
в должности губных старост в течение пяти, десяти, а иногда
и более лет.1
Правда, используя для выяснения социального лица губных
старост материалы 50-х годов, надо учитывать другое, а именно,
что после издания Судебника 1550 г. и особенно реформ мест-
1 О сроке пребывания губных старост на должности см.: Н. Ретвих.
Органы губного управления XVI—XVII вв. Сборник правовых и обще-
ственных знаний, кн. IV, 1896, приложение.
Глава IX-__Социальное лицо губных старост	329
кого управления 1555	1556 гг. было, как правило, ликвиди-
ровано «свое» посадское и волостное (дворцовое и черносошное)
губное самоуправление и в результате укрупнения округов
губные старосты (из детей боярских) становятся уже не волост-
ными, а уездными органами местного управления, распростра-
няющими свою власть на все без исключения уездные земли.
Местом пребывания губных старост становится уездный город.
Число же губных старост в связи с этим резко сокращается,
так как обычно на уезд в 50-х годах выбиралось всего два, три,
редко четыре, губных старосты.
И, наконец, перед тем как перейти непосредственно к изуче-
нию личного состава губных старост 50-х годов, надо несколько
слов сказать об основных источниках, использованных нами
для этого. Тем более, что эти источники требуют некоторой
предварительной характеристики.
Как известно, списки губных старост по городам не только
велись, но и хранились как документы первостепенной важности
не только в Разбойном приказе, но и в Разряде, где кстати
велись списки и городовых приказчиков. Так в описи «делам,
вынесенным из разряда во время московского пожара, 1626 года
мая 3 дня, и найденным после пожара там же и на Казенном
дворе», указан «список детей боярских из городов, которые
были в городех в губных старостах и в городовых прикащикех
и на Москве по приказом в неделщикех и в решоточных при-
кащикех, детей же боярских патриарших, митрополичьих,
архиепискуплих и владычних, а которого году, того не писано».
Список числится в одной связке с документами за XVI и пер-
вые годы XVII века и непосредственно поименован за «списком
Карачевцов, 116 году».2
Видимо этот список губных старост, городовых приказчиков
и иных должностных лиц охватывал и XVI век. Во всяком
случае, им или каким-то подобного рода списком пользовался
всего вероятнее и составитель местнического справочника
XVII в., опубликованного в 1910 г. Ю. В. Татищевым, под
заглавием: «Книга перечневая для скорого прииску отеческих
дел, для укоризны отечеству и потерка их, у кого с кем будет
в отечестве счет, и то писано в сей книге имянно. Роды по
статьям и в тех статьях под главами тех родов потерки всякому
роду, по своему призванию. Выписано из разрядных книг, и из
Посольского приказу, и из иных приказов из дел, тому всему
имянные статьи, и в сей книге писано имянно по годам, хто
преж сего у каких дел с кем бывали, и в каких чинех, и в ко-
торых годех».
2 Лихачев. Библиотека и архив, приложение IV.
330	Часть вторая. Губные старосты
Анализируя состав и источники местнического справочника.
Ю. В. Татищев указывал, что его составитель, как он сам не-
однократно отмечает, использовал не дошедший до нас в подлин-
нике список, «каков сыскан на Казенном дворе во 151 году при
казначее Богдане Миниче Дубровском». В список включены дети
боярские, патриаршие, митрополитов казанского и крутицкого,
ариепископов тверского, смоленского, суздальского, епископов
псковского, коломенского и других, «решеточные прикащики, на-
о
делщики и т. п. чины»,° а также «списки новгородских наделщи-
ков, чинов царской охоты и конюшни, детей боярских псковского
владыки Изосима, стрелецких, казачьих голов, губных старост
и прочих служилых людей, несших станичную службу в Ливен-
ских и Путивльских проезжих станицах, список (7115), каков
сыскан после московского разорения в Разряде и т. д.».3 4
К сожалению, местнический справочник дошел до нас не
полностью (значительная часть его не сохранилась), но указа-
ния фамилий и имен губных старост, городовых приказчиков
и иных должностных лиц местного управления второй поло-
вины XVI в., которые встречаются в нем довольно часто,
весьма ценны.
В этом же плане интересен и публикуемый в приложениях
(№ II) список новгородских губных старост, городовых при-
казчиков и иных должностных лиц XVI и начала XVII в.
3 Возможно, что это и есть «список 100-го году» (или ему подобный),
изданный А. А. Зиминым по ряду списков. В заголовке «списка 100-го
года» мы читаем: «В нынешнем во 151-м году (при государе царе и
великом князе Михаиле Федоровиче всеа Росии) в июле месяце на казен-
ном дйоре при казначее при Богдане Миниче Дубровъском да при дьякех
при Григорье Панкратове да при Алмазе Иванове сыскано, кто имяны
наперед сего (при государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа
Росии и при царе и великом князе Федоре Ивановиче всеа Росии) на
Москве были головы стрелецкие и сотники. (И тот список по указу вели-
кого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Росии
в Розряде в Боярскую книгу записан)». В ЬЦедринском списке этого доку-
мента вместо всего этого абзаца читаем: «Выписано на Казенном дворе из
записные государевы книги, кто был при царе и великом князе Иоанне
Васильевиче всеа Росии и при сыне ево царе и великом князе Федоре
Ивановиче всеа Росии голов стрелецких и сотников и детей боярских и
патриарших и митрополичьих и архиепископских и кто был в неделыниках
по приказом и детей боярских по городом» (Тысячная книга 1550 г. и
Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в., М.—Л., 1950, Приложения, стр. 215).
И действительно, в состав так называемого «списка 100-го года» вошли и
указываемые в местническом справочнике XVII в. дети боярские из горо-
дов, патриаршие и митрополитов ростовского, Крутицкого, архиепископов
суздальского, тверского, смоленского, вологодского и владыки коломенского и
архиепископа рязанского, а также списки неделыциков по приказам, городо-
вых и решеточных приказчиков.
4 Местнический справочник XVII в., стр. VII.
Г лава IX. Социальное лицо губных старост	331
Правда, указанный список новгородских должностных лиц,
ч0ТЯ и содержит данные о городовых приказчиках, начиная
с 40-го года, списочный состав пятинных губных старост (по-
годный) дает только с 1573 г. и поэтому почти не может быть
использован нами в данном случае, хотя и является пока един-
ственным дошедшим до нас (вернее известным нам) погодным
списком губных старост XVI в.5
Все эти отрывочные сведения о разрядных и иных списках
ггбных старост XVI в. особенно интересны потому, что, как
известно, всякий иной, в первую очередь актовый, материал
о деятельности губных старост даже второй половины XVI в.
так немногочислен и разнороден, что почти не дает сведений
о личном составе губных старост этого периода.
Неудивительно поэтому, какую ценность для исследователя
местного управления приобретают указания имен губных ста-
рост по различным городам и уездам Русского государства,
которые мы находим в Дворовой тетради 50-х годов, состав-
хенной, как прямо указывается в одном из ее списков XVI в.,
в 1552 г.6
В Дворовой тетради мы находим указания на губных ста-
рост среди детей боярских следующих городов: Бежецкий Верх,
Белая, Боровск, Вязьма, Дмитров, Дорогобуж, Зубцов, Калуга,
Кашин, Клин, Кострома, Можайск, Москва, Переяславль-Залес-
ский, Ржев, Руза, Серпухов, Суздаль, Тверь, Торжок, Тула,
Углич, Ярославль.7
Помета, что дворовый сын боярский, записанный за тем или
иным городом, губной староста, видимо, означала, что он
является губным старостой именно в данном уезде. Во-первых,
губные старосты избирались из местных детей боярских и
совершенно естественно, что как раз того уезда, в котором они
имели свои основные земельные владения и, следовательно,
были зачислены по этому городу в Дворовую тетрадь. Во-вто-
рых, в тех случаях, когда тот или иной сын боярский находился
на какой-либо службе не по тому или не в том городе, где был
записан, то это, как правило, специально отмечалось в Дворо-
0 Вообще же мы уверены, что именно в частных родословных сборни-
ках (в значительной степени не только не изданных, но и хорошо не описан-
ных) можно найти и другие подобного рода списки, а также иные ценные
сведения о личном составе губных старост XVI в.
6 См.: ГИМ, Муз. № 3417, Л. 42 об.
7 Двор, тетр., лл. 95 б., 98, 100, 103, 107, 108 об., 111 об., 112 об.,
115 об., 122 об., 123 об., 126 об., 130 об., 131 об., 134 об 136, 138:
138 об., 141 об 143, 144 об., 145 об., 146 об., 149 об., 151, 151 об.,
152, 152 об., 153, 154, 154 об., 155.
Часть вторая. Губные старосты
вой тетради.8 И, наконец, это подтверждается сличением Д
ровой тетради с упоминаниями о губных старостах в акто^
материале. Например по губному наказу 8 февраля 155б°
в Зубцовском уезде были утверждены губными старостам
Брех Константинов сын Садыков, да Василий Григорьев СЬп
Рогозин. И действительно, Б. К. Садыкова мы находим в ДВг
ровой тетради среди детей боярских, именно Зубцовско-.
уезда.9 Или другой пример. Переяславль-залесский губной
староста 1566 г. Меншой Иванов сын Кафтырев 10 числится
в Дворовой тетради среди детей боярских того же Переяслав-
ского уезда («Меншик Иванов сын Кафтырев. У смотру отстав-
лен 62-го», л. 106).
Надо, пожалуй, сказать еще несколько слов о помете «ста-
роста», встречающейся, хотя и не часто, в Дворовой тетради
Например: по Твери — «Китай да Киринбей Ивановы дети
Епишова. Староста» (л. 146 об.); по Боровску — «Яков да
Степан Александровы дети Новосильцова. Яковы дети Темка
да Романец. Яков староста 63-го. Романец в полону» (л. 130)
и др.11 О каких старостах идет речь? Совершенно ясно, что
это губные старосты, а сокращение произведено по аналогии
«губной староста» — «губной», «губной староста» — «староста»,
первое сокращение встречается в тексте 3 раза.12
8 Эти пометы довольно частые. Например среди детей боярских, запи-
санных по Рузе, читаем: «Андрей Данилов сын Бобров. Брат его Таврило,
да Меншик, да Шестак. Служат все ис Кашина» (л. 131 об.). «Яков
Васильев сын Волынского. У князя. Сын его Васка. В Вязьме» (л. 131).
По Ярославлю — «Юмран да Степан, да Сенка Качаборовы дети Погожева.
Степан Харин сын Погожев. Служит з бежечены, а помесье за ним
в Ярославле. За Юмраном да за Степаном да за Сенькою по 130 четвер-
тей, а за Степаном за Хорхориным отцовского 200 четвертей» (л. 109).
По Звенигороду—«Иванец Васильев сын Таболов. У гаря Семиона. Иван
Дмитриев сын Волынского. В Новегороде» (л. 132). По Кашире — «Петр
Григорьев сын Лихарев 67-го году. Служат с Коломны» (л. 121).
По Калуге — «Иван да Русин Семеновы дети Батюшкова. 67-го году,
Иван в Бежецком староста» (л. 126 об.) и т. д. и т. д.
в Правда, никакой пометы, что он губной староста, в Дворовой тетради
нет (л. 136).
10 Шумаков. Обзор, вып. IV, № 1467.
11 Перечислим эти пометы. По Бежецкому Верху 1 раз «губной ста-
роста», 2 раза «староста»; по Боровску 1 раз «староста»; по Зубцову
1 раз «губной староста», 2 раза «староста» и «староста и болен»; по
Можайску 1 раз «губной староста», 2 раза «староста»; по Твери 1 раз
«староста»; и, наконец, по Туле 1 раз «староста».
12 Других старост из детей боярских за этот период мы вообще не
знаем, если не считать, что иногда новые земские власти в лице денежных
сборщиков из детей боярских именуются «выборными старостами»-
(См. Вахрамеев, т. I, №? XXIV, стр. 30—31). В Дворовой тетради они,
повидимому, отмечены пометой «у денег».
Г лава IX. Социальное лицо губных старост	333
Таковы основные источники (не считая актового материала,
также Тысячной и Боярской книг), которые были использо-
ваны нами для выяснения личного состава губных старост
50-х годов.
Итак, каков же был социальный состав губных старост се-
редины XVI в. по уездам?
Бежецкий Верх. В 50-х годах губными старостами
в нем были бежецкие дворовые дети боярские: Тургенев-Лизу-
нов (Василий) Данилов сын,13 Данилов Петрок Иванов сын,14 15
Нелединский Иванец Третьяков сын 1о да бежецкий и калуж-
ский дворовый сын Батюшков Иван Семенов сын.16 Кроме
этого, губными старостами были, по-видимому, не дворовые
дети боярские Нелединские Иван Михайлов сын (1558 год) 17
и Данила (отч.?, 1566 год),18 Асин Иван (отч.?, 1557 г.) 19 да
Сысоев Данила Александров сын (1557 г.).20
Белоозеро. Нам не известны белозерские губные ста-
росты 50-х годов. Можно назвать только губных старост сел
Кирило-Белозерского монастыря Белозерского уезда, какими
в 1549 году были белозерские дети боярские Монастырей Те-
рентий Матвеев сын и Сапогов Давыд Григорьев сын.21
В середине же 60-х годов на Белоозере были губными ста-
ростами местные вотчинники, дети боярские, Гневашев Яков
13 Двор, тетр., л. 151 об.
14 Двор, тетр., л. 151.
15 Двор, тетр., л. 152.	’
10 «Иван да Русин Семеновы дети Батюшкова. 67-го году, Иван в Бе-
жецком староста» (Двор, тетр., л. 126 об.).
17Федотов-Чеховской, т. I, № 73, стр. 196. Возможно, что
его отец числится в Дворовой тетради среди детей боярских Бежецкого
Верха («Михаил, да Митька, да Офоня Васильевы дети Нелединского»,
л. 152).
18 Ш у м а к о в. Сотницы, вып. I, стр. 88—89. Вполне вероятно, что
именно он числится в Дворовой тетради сыном боярским по Бежецку
(«Микита, да Федька, да Данила Микифоровы дети Нелединского. Мики-
тин сын Степанко», л. 152 об.).
19 Ф ед о то в - Ч е х о в с к о й, т. I, № 71, стр. 165—195.
20 Фе дотов-Чеховско й, т. I, № 71, стр. 165—195. — Считаем
не лишним указать, что К. Г. Сысоева находим в Тысячной книге — нов-
городский сын боярский II статьи (л. 161).
21 Наместничьи, губные и земские уставные грамоты, стр. 65. В Дво-
ровой тетради многие из Монастыревых числятся среди дворовых детей
боярских по Белоозеру (Двор, тетр., л. 110 об.) и Можайску (Двор. тетр.,
лл. 137 об., 139). В Дворовой тетради мы находим и. Сапоговых среди
детей боярских по Белоозеру (лл. 110 об., 111) и Рузе (л. 131 об.),
причем среди детей боярских по Белоозеру указывается, в частности,
«Таврило Давыдов сын Сапогов. Убит» (л. 110 об.). Всего вероятнее, что
это сын губного старосты.
334
Часть вторая. Губные старосты
Михайлов сын Стогинин 22 23 и .Лихарев Меньшой Иванов CbJ
Ни Гневашевых, ни Лихаревых в Дворовых тетрадях мь/*
находим.
Белая. Губной староста дворовый сын боярский по БеЛг
Кайсаров Роман Комакин сын. В Тысячной книге он числи/
сыном боярским III статьи также по Белой («Роман да Baq/
Комакины дети Кайсарова»).24
Боровск. Губной староста дворовый сын боярский по
Боровску Новосильцев Яков Александров сын (1555 г.).25
Владимир. Губные старосты 1558 г.: Юрьев-Алексан-
дров Неугод Федотов сын — дворовый сын боярский по Влади-
миру,26 дети боярские Есипов Микифор Остафьев сын27 и
Зузин Меньшой Васильев сын.28 Ни М. О. Есипова, ни
М. В. Зузина мы не находим в Дворовой тетради, хотя многие
Есиповы записаны среди дворовых детей боярских по Ростову.
Кашину, Коломне,29 а Зузины среди дворовых детей боярских
по Суздалю, пятерых из них находим и в Тысячной книге
среди суздальских детей боярских III статьи.30
Волоколамск. Губной староста 1563 г. Чеглоков Гри-
горий.31 Некоторых из рода Чеглоковых находим в Дворовой
тетради, а также в Тысячной книге среди торопецких дворовых
22 Фе д о т о в - Чехо вс к ой, т. I, Хе 79;	Шумаков. Обзор,
вып. III, стр. 123—136; ЛОИИ, Акты до 1613 года, оп. 1, № 293.
Исторический архив, т. III, 1940, № 5, стр. . 186; Наместничьи, губные
и земские уставные грамоты, стр. 74. — Для характеристики имущественного
положения на Белоозере .Якова Гневашева не безынтересна выписка из
платежницы белозерского городового приказчика Леонтия Ошанина, в кото-
рой читаем: «А в белозерской платежнице, что положил у счету в прошлом
84 году ты белозерской городовой прикащик Левонтей Ошанин, написано:
В Белозерском уезде село Куность с деревнями в вотчине было за Яковом
за Гневашевым с племянники его с Гордеем да с Тимофеем, полосмы выти,
да сена за мерою осталось 675 копен. И с вытей оброку и пошлин
7 рублей и 30 алтын 10 денег, да с сена оброку и пошлин 3 рубля
и 19 алтын полторы денги. В Куности ж с мелницы оброку и пошлин
14 рублей. И всего с селца с Куности с вытей и с сена и с мельницы
оброку и пошлин 25 рублев и 17 алтын полчетверты денги» (Дьяконов.
Городовые прикащики, стр. 83).
23Федотов-Чеховской, т. I, № 79; ЛОИИ, Копии ГКЭ, по
Белоозеру, № 818; Наместничьи, губные и земские грамоты, стр. 74.
24 Двор, тетр., л. 144 об.; Тыс. кн.. л. 145.
25 Двор, тетр., л. 130.
26 Местнический	справочник	XVII	в.,	стр.	67.	Двор,	тетр.,	л.	116	об.
27 Местнический	справочник	XVII	в.,	стр.	37.
28 Местнический	справочник	XVII	в.,	стр.	37.
28 А, например,	Есипов Федор Меньшой Семенов	сын	даже	числится
в Боярской книге в 23-й статье (Боярская книга, л. 109).
30 Двор, тетр., л. 115, л. 148; Тыс. кн., л. 126 об.
31 Шумаков. Обзор, вып. III, Хе 689.
Г лава IX. Социальное лицо губных старост
ломеЩиков И статьи (из последних Чеглоков Невзор Злобин
и Алексей Злобин числятся в Боярской книге, первый по 16-й
статье, второй по 18-й статье).32
Вязьма. Губной староста Дудевшин Иван Федоров сни,
дворовый сын боярский по Вязьме.33 34 35
Дмитров. Губные старосты 50-х годов: димнтровские
дворовые дети боярские Севастьянов Митька Степанов сын24
и Курно в Г ригорий Шур Васильев сын. Последнего мы находим
и в Тысячной книге среди детей боярских III статьи по Дми-
трову, князя Юрия Ивановича, и в Боярской книге (где под
1556 г. прямо указан губным старостой) в 20-й статье.^
Дорогобуж. Губной староста Ознобишин Михайло (Ива-
нов сын?) — дворовый сын боярский по Дорогобужу.36
Зубцов. Г у бные старосты — зубцовские дворовые дети
боярские Садыков Брех Константинов сын,3 Пусторослев
Гриша Васильев сын,38 Пусторослев Иван Федоров сын,3* Пол-
тинин (Борис?) Игнатьев сын40 и, наконец, недворовый сын
боярский Рагозин(ин) Василий Григорьев сын.41
Кострома. Губные старосты из дворовых детей боярских
по Костроме: Рогатой-Бестужев Яков Гневашев сын 42 и литва
дворовая Агъксентьев Тимошка Сарафанов сын.43 Я. Г. Рога-
тый-Бестужев записан в Боярскую книгу по 20-й статье.44 45
В 1557 году в Костроме были губными старостами недворовые
дети боярские Акинфов Андрей и Языков Ермола.4' Правда,
семерых из рода Акинфовых мы находим в Тысячной книге,
пятерых среди детей боярских III статьи по Дмитрову, князя
Юрия Ивановича, и двух среди новгородских дворовых детей
боярских II статьи по Деревской пятине. Среди детей боярских
32 Тыс. кн., лл. 165 об., 166; Боярская книга, лл. 19, 165.
33 Двор, тетр., л. 141 об.
34 Двор, тетр., л. 100.
35 Двор, тетр., л. 98; Тыс. кн., л. 131; Боярская книга, л. 79.
36 Двор, тетр., л. 143.
37 Наместничьи, губные и земские уставные грамоты, стр. 69; Двор,
тетр., л. 136.
3S Двор, тетр., л. 136.
39 Двор, тетр., л. 136.
40 Двор, тетр., л. 136.	АО о о
41 Наместничьи, губные и земские уставные грамоты, стр. от. Нод Ра-
гозиных записан среди патриарших детей боярских по Димитрову *591
592 гг. (Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов Х\ J в
М.—Л., 1950, приложение «Список 100-го года», лл. 170 172 оо.).
42 Двор, тетр., л. 111 об.
43 Двор, тетр., л. 112 об.
44 Боярская книга, л. 83.	.
45 Местнический справочник Xv II в., стр. 1
336	Часть вторая. Г убные старосты
III статьи по Дмитрову мы, в частности, находим Акинфова
Ивана Андреева сына и Акинфова Петра Андреева сына, за-
писанных и в Боярскую книгу — первый по 18-й статье, а вто-
рой по 20-й статье.16 Языковых же мы встречаем только
в 1591 —1599 гг. среди детей боярских архиепископа Твер-
ского.* 47 В 60-х годах (1566 г.) на Костроме губным старостой
был Перепелицын Чюдин Иванов сын.48 В Дворовой тетради
многие из Псрепелицыных записаны среди детей боярских по
Костроме.49
Клин. Губной староста дворовый сын боярский по Клину
Ростопчин Истома Игнатьев сын.50
Кашин. Губной староста дворовый сын боярский по Ка-
шину Бартенов Офоня Иванов сын.’1
Калуга. Губной староста дворовый сын боярский по
Калуге Наумов Сава Иванов сын. В Боярской книге он записан
по 18-й статье. Находим его и в Тысячной книге, где он запи-
сан среди детей боярских III статьи по Бежецкому Верху.52
Москва. Губной староста дворовый сын боярский по
Москве Картамазов Яков Андреев сын.53 Картамазовых мы
встречаем среди дворовых детей боярских Москвы, Кашина.
Дмитрова. Причем Картамазов Леонтий Григорьев сын запи-
сан в Тысячную книгу, как сын боярский III статьи по Кашину,
княж Юрьевский.54
Можайск. Губные старосты дворовые дети боярские по
Можайску: Протопопов Юрий Иванов сын Александров, Тол-
бузин Ширяй Рагрзинин сын, Яропкин Михайло Рудаков сын.55
Протопопова Юрия Иванова сына находим в Тысячной книге
среди детей боярских III статьи по Можайску.56
40 Тыс. кн., лл. 130 об., 155 об.; Двор, тетр., лл. 98, 98 об.; Боярская
книга, лл. 38, 78.
47 Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетр. 50-х годов XVI в., при-
ложение «Список стрелецких голов и сотников», л. 175.
48 Ш у м а к о в. Обзор, вып. IV, № 432.
49 В частности, в Дворовой тетради указывается: «Васюк, да Митька,
да Меншик, да два Иванца Григорьевы дети Пеоепелицына. Чюдин, да
Пестрой, да Васюк, да Федько Лобановы дети Перепелицына. Чюдинов
сын Второй. Михалец Фомин сын Перепелицын. Отставлен — у денеп
(л. 112). Перепелицын Меншик Григорьев сын записан в Боярскую книгу
по 23 статье.
50 Двор, тетр., л. 145 об.
51 Двор, тетр., л. 103.
52 Двор, тетр., л. 126 об. (есть помета «умре»); Боярская книга
л. 152; Тыс. кн., л. 147 об.
53 Двор, тетр., л. 95 об. (есть помета «умре»).
** Двор тетр., лл. 95 об., 101, 102; Тыс. кн., л. 133.
5 Двор, тетр., лл. 138, 138 об.
66 Тыс. кн., л. 142.
Г лава. IX. Социальное лицо губных старост
Переяславль-Залесский. Губные старосты дворо-
ie детИ боярские по Переяславлю: Кафтырев Меншик Иванов
сын (1566 г.) 57 и литва дворовая Брянцов Василий Семенов
СЫН-
Ржев. 1 уоные старосты дворовые дети боярские по Ржеву:
Сюлменов Васюк Воронин сын и Усково Афоня Иванов
„ 59
СЫН.
Руза. 1 убные старосты дворовые дети боярские по Рузе:
Пушсчников Никифорец Васильев сын (1558 г.) и Ковригин
Андрей Иванов сын.60
Серпухов. Губной староста дворовый сын боярский по
Серпухову Шишкин Ширяй Протасов сын.61
Суздаль. Губной староста дворовый сын боярский по
Суздалю Девочькин Неклюд Иванов сын.62
Тверь. Губной староста дворовый сын боярский по Твери
Епишов (Китай?) Иванов сын.63
Торжок. Губной староста дворовый сын боярский по
Торжку Шишков Дакиш (Истомин сын).64
Тула. Губной староста дворовый сын боярский по Туле
Федоров Иван Данилов сын.65
Углич. Губной староста — дворовый сын боярский по
Угличу, князя Дмитрия Ивановича, Мятлев (Иван) Семенов
сын.66
Ярославль. Губные старосты по Ярославлю: дворовые
дети боярские Зайцев (Чюпа Иванов сын Бирдюкина),67 Горин
Копот Федоров сын (1559 г.) 68 и Сабуров Федор Федоров
сын (1556 г.).69 Последнего в Дворовой тетради не находим,
хотя многие из рода Сабуровых числятся среди дворовых детей
•v Шумаков. Обзор, вып. IV, № 1467; Двор, тетр., л. 106.
58	Дво р.	тетр.,	л.	107.
59	Двор,	тетр.,	л.	134	об.
60	Двор,	тетр.,	л.	131	об.
61	Двор,	тетр.,	л.	122	об.
,;	'2 Двор,	тетр.,	л.	115	об.
,!	3 «Китай да Киринбей Ивановы дети Епишова. Староста» (Двор,
тетр., л. 146 об.).	,
«Истома да Степан Григорьевы дети Шишкова. Истома в че[р^нцах.
Степан умре. Дакиш—староста губной—Истомин сын Кудаш» (Двор,
тетр., л. 149 об.).
65 Двор, тетр., л. 123 об.	. _
(;с «Иван да Ондрей Семеновы дети Мятлева. Губной» (Двор, тетр., 22
л. 154>-	ъ - гг а -
(:7 «Чюпа да Васюк Ивановы дети Бирдюкина Зайцева. [1 убнои ста-
роста]. Меншик Федоров сын Зайцов» (Двор, тетр., л. Wo о
•» Вахромеев, т. 1. № 25. стр. 31—32; Двор, тетр., л. 108 об.
,1° Вахромеев, т. I, № 21, стр. 25.
22 H. Е. Носов
33$
Часть вторая. Губные старосты
боярских по Ярославлю. Род Сабуровых, правда не по Яро-
славлю, числится и в Тысячной книге.70
Конечно, все вышеприведенные сведения о личном составе
губных старост 50-х и частично 60-х годов не только могут
быть в дальнейшем пополнены, но и более тщательно обрабо-
таны, чем это пока сделано нами. Но даже в таком виде уже
сам перечень сведений о личном составе губных старост все-
таки 26 основных (центральных) уездов и городов Русского
государства (при этом надо учитывать, что данных по Новго-
родской и Псковской землям в Дворовой тетради нет) пока-
зывает, что губные старосты середины XVI в. представляли
именно тот слой господствующего класса — дворян и детей
боярских, — на который, в первую очередь, опиралось прави-
тельство Ивана III и Ивана IV в своей борьбе за укрепление
Русского централизованного государства.
По своему месту в господствующем классе губные старосты,
как правило, принадлежали к его средним слоям, вотчинникам
и помещикам средней руки. Именно такими предстают перед
нами те губные старосты, которых мы находим в сохранившейся
части Боярской книги 1556 г. Приведем эти сведения.
Костромской губной староста дворовый сын боярский
Я. Г. Рогатый-Бестужев. В Боярской книге читаем: «Яков Гне-
вашев сын Рогатого Безстужева: наехал был на Серебож, на
Сергееву память чюдотворцову 63, держал до Ильина дни
того ж году, а с Ильина дни Серебож дан в откуп; вотчины
за ним полполчетверти сохи, а поместья на 119 четьи; прежней
людцкой смотр не бывал, а в Серпухове смотр не был же.
староста губной; а по уложенью взяти с него с земли ч.
в тегиляе; а по новому окладу дати ему на его голову
в 20 статье 12 рублев да на человека с земли рубль».71 Или
дмитровский губной староста 50-х годов, дворовый сын бояр-
ский Курчов Григорий Шур Васильев сын.72 В Боярской книге
читаем: «Григорей Шур Васильев сын Курчов [над строкой
написано: «староста губной»]: на Слободцком на Вятке 2 году
будет Рожество Христово 64; вотчины за нем треть сохи
и полполчетверти и полполполчетверти сохи, да поместья на
200 четьи; прежняя людцкая дача не бывала, а в Серпухове
70	Двор, тетр., лл. 108 об., 109; Тыс. кн., лл. 119, 121 об., 147 об„
154 об. В Боярской книге Сабуров Андрей Иванов сын записан по 18-й
статье (Боярская книга, л. 142). Он же как дворовый сын боярский по
Торжку есть и в Тысячной книге.
71	Боярская книга, л. 83.
72	В Тысячной книге он числится сыном боярским III статьи по
Дмитрову, князя Юрия Ивановича. (Тыс. кн., л. 131).
Г лава. ZX. Социальное лицо губных старост
не был же, староста губной; а по уложенью взяти с него
с земли 4 ч. в доспесех да ч. в тегиляе: а по новому окладу
дати ему на его голову в 20 статье 12 рублей, да на люди
с земли 9 рублев».73 И, наконец, губной староста на Калуге
дворовый сын боярский Наумов Сава Иванов сын. В Боярской
книге о нем сказано: «Сава Иванов сын Наумов: съехал
с правды с Вологотцкые на Ильин день 50 девятого, держал
через год от Дмитриеева дни до Ильина дни; вотчины за ним
полполтрети сохи, поместья на четыреста четвертей; и по уло-
женью взяти с него три ч. в доспесех да ч. тегиляе; а в Сер-
пухове смотр ему не был, потому: губной староста; а по старой
даче людей его в Полском походе четыре ч., три человеки
в доспесех, ч. в тегиляе, и дал сполна: а по окладу дати ему
в 18 статье семнатцать рублев да на люди с земли семь руб-
лев, и всего ему и на люди двадцать четыре рубли».74
Таким образом, вышеприведенные отрывки из Боярской
книги не только дают нам возможность ознакомиться с имуще-
ственным и социальным положением губных старост этого пе-
риода, но, пожалуй, воссоздают перед нами наиболее типичное
социальное лицо губного старосты 50-х годов.
Итак, изучение личного состава губных старост с не мень-
шей убедительностью, чем анализ самих грамот, вскрывает
смысл всей губной реформы как реформы, направленной, в пер-
вую очередь, на обеспечение интересов и нужд поднимающегося
дворянства как основной классовой опоры Русского централи-
зованного государства XVI В.
73 Боярская книга, л. 79.
74 Боярская книга, л. 152.
ПРИЛОЖЕНИЯ
I. КРЕСТОЦЕЛОВАЛЬНАЯ ЗАПИСЬ ГУБНЫХ СТАРОСТ
50-х ГОДОВ XVI в.
Публикуемая ниже крестоцеловальная запись губных ста-
рост 50-х годов представляет собой единственный, пока извест-
ный нам. типовой образец крестоцеловалъной записи губных
старост XVI в.
Крестоцеловальная запись сохранилась в одном из сборни-
ков XVI в. Архива ЛОИИ (Собрание Лихачева, № 228),
содержащем список Судебника 1550 г. с дополнительными
статьями.* Запись не датирована, но упоминание в ней имени
царицы и великой княгини Анастасии дает возможность ее
датировки. Свадьба Ивана IV и Анастасии состоялась 3 фев-
ра\я 1547 г., умерла же Анастасия 7 августа 1560 г. Следова-
1с\ьно. крестоцеловальная запись была составлена не ранее
1свраля 1547 г. и не позднее 7 августа 1560 г., а точнее не
. лнее 1550 г., поскольку она дошла до нас в сборнике 60-х го-
дов среди дополнительных указов к Судебнику Ивана IV.
Всего вероятнее, что запись была составлена около 1555—
• \5б гг. — во время осуществления правительством Ивана IV
ряда новых крупных реформ в области губного управления,
казанный сборник подробно описан Р. Б. Мюллер в археографиче-
.-чом введении к академическому изданию Судебника 1550 г. (Судебники,
:	117). Как отмечает Мюллер, сборник представляет собой рукопись
Х\ 1 в. в четверку, на 84 листах, в кожаном переплете сумкой, написанную
'.ним почерком-скорописью, последние листы 82—84 оборваны. По водя-
mim знакам—кораблик и сфера, пересеченная чертой, на одном конце ее
\ия. на другом сердце—рукопись может быть отнесена к 60-м годам
W I в. На полулисте, вложенном в сборник, всего вероятнее обрывке
начального листа, скорописью XVII в. сделана интересная запись: «Су-
дебник Соловецкого монастыря стряпчего и слуги московские службы
Дгужнны Тарутьева сына Постникова по реклу Барма, поступился Ивану
Максимову, вологодцкому таможенному подьячему, во 141-м году». Состав
vooi-ника следующий: 1) Судебник 1550 г. (лл. 1—52); 2) Дополнитель-
ные указы (лл. 55—70 об); 3) Крестоцеловальная запись губных старост
(лл. 71—74 об.); 4) Новгородский губной наказ 6 мая 1559 г. (лл. 75—*
$1 об ), конец наказа (лл. 82—84) оборван.
344
и когда, в частности, была составлена первая Уставная KHind
Разбойного приказа.
По содержанию крестоцеловальная запись представляет со.
бой краткое изложение основных обязанностей губных старост
как они формулируются в Уставной книге Разбойного приказа
и губных наказах 1555—1556 гг. Политическая же сторона
крестоцеловальной записи находит свое выражение в совер-
шенно четкой формуле крестоцеловальной записи, обязываю-
щей губных старост «лиха. . . своему государю царю великому
князю Ивану Васильевичю всея Русии и его царице великой
княгине Анастасье и их детем и их землям не хотети, ни ду-
мати, ни делати никоторыми делы, никоторою хитростию по
сему ж крестному целованью».
Крестоцеловальная запись ясно показывает, какое большое
значение придавало московское правительство 50-х годов обес-
печению, в первую очередь, политической благонадежности
губных старост.
Запись, целовальная, губных старост
Целуем крест своему государю царю великому князю Ивану
Васильевичю всея Русии и его царице великой княгине Ана-
стасье и детем и их землям на том:
Хотети нам своему государю царю великому князю Ивану
и его царице великой княгине Анастасье и их детем и их
землям добра во всем в правду безо всякие хитрости по сему
крестному целованью, а лиха нам, своему государю, царю
великому князю Ивану Васильевичю всея Русии и его царице
великой княгине Анастасье и их детем и их землям не хотети.
ни думати, ни делати никоторыми делы, никоторою хитростию
по сему ж крестному целованью.
А что вам государь нашь царь и великий князь велел быти
имя рек и в уезде, в станех, и в волостех в губных старостах
у розбойных дел, а велел нам розбойников и татей ведомых
имати и обыском про них обыскивати и пытати их и казнити
смертною казнью, и нам у собя розбойников и татей и всяких
лихих людей не держати.
А кого в деревнях или в городех имя рек на посаде или
на дорозе разобьют розбойники или тати покрадут, а учнут
являти, да учнут нам сказывати, где те розбойники с того роэ-
бою или тати поехали, и нам за теми розбойники и за татми
самим ездити и людей за ними посылати не мотчая.
А розбойником нам и татем не норовити, да тех нам розбой-
ников и татей ведомых имати, а дворы их, животы и статки
Крестоцеловальная запись губных старост	345
переписав печатати, да с теми их истцы, кого розобьют розбой-
ники и тати покрадут, судити, и обыском про них обыскивати,
и управа им с розбойники и с татми чинити безволокитно
по уставной грамоте, в правду по сему ж крестному целованью.
Д скажут нам в обыску, что теи розбойники или тати ведо-
мые, и нам тех розбойников и татей ведомых велети пытати,
кого они розбили и хто с ними были товарищи их, и х кому
с розбою приезжали, и х кому розбойную рухлядь привозили
и кому розбойную рухлядь продавали за розбойное, а тати за
татебное.
И учнут розбойники и тати на пытках на собя сказывати
и на товарыщов на своих, с кем они розбили и крали и х кому
с розбою приезжали, и х кому розбойную и татебную рухлядь
привозили, и кому розбойную и татебную рухлядь продавали
за розбойное и за татебное, — самим нам ездитн и людей за
ними посылати ж да тех розбойников и татей и тех людей,
х кому они с розбою приежжали и кому розбойную и татебную
рухлядь продавали и за розбойной и за татиное, имати ж,
а дворы их и жывоты и статки переписав печатати ж, да про
них обыскивати ж, а самих их с теми розбойники и с татми,
которые на них говорили, ставити с очей на очи.
И скажут теи розбойники и тати с ними с очей на очи, что
те розбойники и тати их товарыщи, а в обыску про них скажут
же, что те розбойники и тати ведомые, и нам тех розбойников
и татей и тех людей, х кому розбойники и тати приезжают, и
х кому розбойную и татебную рухлядь привозят, и кому роз-
бойную и татебную рухлядь продают за розбойное и за татеб-
ное, пытати ж в правду. А другу нам не дружити, а недругу
не мстити, и языков нам по недружбе не научати никакого-
некоторыми делы, никоторою хитростью по сему крестному
целованью. А на кого розбойники или тати учнут говорити
и нам тем розбойником и татем с тех людей зговаривати
не велети.
А посулов нам и поминков от того ни у кого не имати
никоторыми делы, никоторою хитростью, и розбойников и та-
тей ведомых по посулам и по дружбе не отпущати по сему
крестному целованью. А на кого розбойники или тати учнут
говорити в ыные городы и в станы и в волости, и нам по тем
языком в те городы и в станы и в волости к выборным голо-
вам, где которые учинены для розбойных дел, посылати гра-
моты, да тех розбойников и татей велети имати ж, да велети
их присылати к собе с теми розбойники, которые на них гово-
рили, ставити с очей на очи, да про них обыскивати ж и управа
им чинити потому ж вправду.
3f6
Приложения
А которые розбойники и тати по Цареве и великого князя
по уставной грамоте дойдут до смертные казни, и нам тех
розбойников и татей велети казнити смертною казнью, а жи-
воты их и статки розбойничи и татины отдавати исцом в их
иски повытно по иском. А что тех розбойничих и татиных жи-
вотов за исцовыми иски останетца, и нам тс животы и статки
переписав, ставити их, где будет пригоже, да о том нам отпи-
сывати на Москву к бояром, которым розбойные дела прика-
заны, а самим нам розбойничи и татиными животы не корысто-
ватися. А которые люди по уставной грамоте до смертные
казни не доведутца, а доведутца до вытей, и нам тех люден
неповинно [не] казнити по сему крестному целованью, а животы
их и статки отдавати им, а на тех нам людех велети выти
правити, да отдавати исцом в их иски повытно ж по иском.
Целуем крест своему государю царю великому князю
Ивану Васильевичю всеа Русии и его царице великой княгине
Анастасье и их детем и их землям на том, как в сей записи
писано, потому нам и правити до своего живота по сему крест-
ному целованью.
II. СПИСОК НОВГОРОДСКИХ ГУБНЫХ СТАРОСТ, КАЗАЦКИХ
И СТРЕЛЕЦКИХ ГОЛОВ И СОТНИКОВ, ГОРОДОВЫХ
ПРИКАЗЧИКОВ, РАССЫЛЬЩИКОВ И НЕДЕЛЬЩИКОВ
XVI—XVII ВВ.
Публикуемый ниже список новгородских губных старост и
прочих должностных лиц XVI—XVII вв. имеет значительный
научный интерес. Список представляет собой выписку конца
XVII в. из официальных разрядов, хранившихся в Новгороде
«в Приказно[й] полате у переписки дел из старых книг и ис
полков прошлых лет». Составлен список, видимо, для родослов-
ных целей, «по чинам» и по «статьям по азбуке». В отношении
губных старост и городовых приказчиков XVI в. — это един-
ственный, пока известный нам, список подобного рода. Содер-
жащиеся в нем данные о личном составе новгородских органов
местного и военного управления имеют важное значение для
изучения вопроса об аппарате управления Русского централизо-
ванного государства XVI—XVII вв. В литературе указанный
список до сего времени еще ни разу не использовался.
Список дошел до нас в составе одного из сборников Пого-
динского собрания Государственной Публичной библиотеки
имени М. Е. Салтыкова-ГЦедрина (Сборник № 1957). Сборник
представляет собой рукопись середины XVIII в., в пол-листа.
С остав сборника следующий: 1) Постановление о войске Запо-
рожском 1659 г. (лл. 1 —17); 2) Соборное постановление об
уничтожении местничества 1681 г. (лл. 18—29 об.); 3) Гра-
мота цесаря Максимилиана к великому князю Василию Ивано-
вичу 1514 г. (лл. 30—33); 4) Список с книг Вотской пятины
Дмитрия Китаева (лл. 34—37); 5) Список бояр, окольничьих
и прочих чинов с 1577/78 по 1695/96 г. (лл. 37 об.—48); 6) Спи-
сок новгородских дворецких, дьяков и воевод с 1515/16 по 1703 г.
(лл. 48 об.—52); 7) Список новгородских губных старост и
прочих должностных лиц XVI—XVII вв. (лл. 52—59 об.).*
Сборник написан разными почерками XVIII в. Оглавление и пере-
плет П. М. Строева. Список новгородских губных старост и других лиц
348	Приложения
Для настоящего издания нами использован также подобный
же список новгородских должностных лиц, найденный А. А. Зи-
миным в одном из сборников Рукописного отделения Государ-
ственной Библиотеки СССР имени В. И. .Ленина.* ** Сборник
представляет собой рукопись второй половины XVIII в., в чет-
верку, следующего состава: 1) Соборное постановление об уни-
чтожении местничества 1681 г. (лл. 1—25); 2) Список с книг
Вотской пятины Дмитрия Китаева (лл. 26—33 об.); 3) Список
бояр, окольничьих и прочих чинов с 1577/78 по 1695/96 г.
(лл. 34—61 об.); 4) Список новгородских дворецких, дьяков и
воевод с 1515/16 по 1703 г. (лл. 62—67 об.); 5) Список новго-
родских губных старост и прочих должностных лиц XVI—
XVII вв. (лл. 69—84).
Из сопоставления содержания указанных сборников видно,
что оба они включают в свой состав в основном одни и те же
документы родословного характера. По всей видимости и Пого-
динский и Троицкий сборники представляют собой списки
с одного и того же частного родословного сборника начала
XVIII в.***
написан двумя почерками: одним почерком — лл. 52—53 об. и другим —
лл. 54—59 об.
** ГБЛ, Собрание Троице-Сергиевой лавры (ф. 304), раздел II, №15.
*** Надо отметить, что именно в подобного рода сборниках XVIII в.
сохранились иногда весьма ценные данные о личном составе местного управ-
ления XVI в. Для примера укажем на рукописный сборник XVIII в.
с надписью на корке «Поганая книга 1571 г.» (БАН, № 17.9.20.—На
сборник обратил наше внимание А. И. Копанев), содержаний списки
(правда, отрывочные) с разрядных росписей новгородских губных старост,
недельщиков и рассыльщиков. Роспись губных старост имеет следующий
вид: «Роспись, кто в которых годех был в губных старостах. Рогачев сын
Абальянинов. В 101-м году были Федор да Степан Антоновы дети Ря(с]ни-
цына. После того был Илья Иванов сын [Плещеев], да Казарин Веревкин.
А в их места были губные старосты Борис Сумин. Василей Лошаков
В 101 -м году судьею был в Великом Новеграде Илья Иванов сын Плещеев,
а сын ево Трофим был в Новоруском в Софейском дому, а два сына его
служили с ним в пятине. Деревские пятины в 71-м году был губным ста-
ростой Иван Кропотов, да Иван Барыкин. В 71-м году в Полоцком стану —
Иван Токарев. В 102-м году был губной Деревские пятины Иван Пле-
щеев» (лл. 11 об.— 12. Указанная «роспись губных старост» была обнару-
жена и А. А. Зиминым в одном из сборников рукописных книг архива
МИД ПГАДА под № 83/109, написанном скорописью конца XVII в.—
А. А. Зимин. Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов
XVI в. М,—Л., 1950, стр. 44—46). Весьма любопытен и «Список детем
боярским и земцом новгородским помещиком, которые были в Великом Но-
вегороде в неделях по государевым грамотам». Список содержит данные
о поместных дачах детей боярских Вотской, Бежецкой, Шелонской, Дерев-
ской и Обонежской пятин, «которые пущены в недели по государевым гра-
мотам и по списку за приписью дьяка Василия Шелкалова, каков список
прислан в Великий Нов-град к воеводе князю Михаилу Петровичу Кавты-
реву Ростовскому да к дьяком Артамону Федорову да Леонтью Резанову
Список ДОЛЖНОСТНЫХ лиц XVI—XVII вв.
349
3 основу издания нами положен Погодинский список. Все
или менее существенные разночтения Троицкого списка
ы приводим в подстрочных примечаниях.****
в 705-М и 206-М ГОДЕХ ВЫПИСАНО ВЕЛИКОМ НОВЕ-
ГОРОДЕ в ПРИКАЗНО ПОЛАТЕ У ПЕРЕПИСКИ ДЕЛ »
ИЗ СТАРЫХ КНИГ И ИС ПОЛКОВ ПРОШЛЫХ ЛЕТ,
ЧЬИХ НАРЯДОВ БЫЛИ В ВЕЛИКОМ НОВЕГОРОДЕ И
в НОВОГОРОЦКИХ ПРИГОРОДЕХ В ГУБНЫХ СТАРО-
СТАХ И В ГОЛОВАХ И В СОТНИКАХ КАЗАЧЬИХ И
В СТРЕЛЕЦКИХ, И В ГОРОДОВЕХ ПРИКАЩИКАХ И
В РОЗСЫЛЩИКАХ И В НЕДЕЛШИКАХ, ПРИСТАВЕХ.
И ТО ПИСАНО ПО ЧИНАМ ЕВО И СТАТЬЯМ ПО АЗБУКЕ
НИЖЕ СЕГО. А ИМЕННО.
В губных старостах
Арбузовы, Андреяновы, Александровы, Алекины, Ага-
питовы.
Б
Белоселские, Барановы, Бирюлевы, Бунковы, Бров-
11ЫНЫ. II
в
Вельяминовы, Веревкины, Вельяшевы, Висленевы, Во-
лодимеровы, Воистинские.1
Г
I оряиновы, Головкины.
Дубровские.
Е
Елагины,2 Екимовы, Есиповы.
/Колтухины.
б 92-м году июля в 5 день» (л. 3). Размер поместных дач неделыцикам
колеблется от 100 до 300 четей (лл. 3—4). Включает указанная книга и
имена неделщикам и россылщикам и приставам, которые были при царе
Федоре Ивановиче всеа России и при немцах и великом князе Михаиле
Федоровиче всеа России» (л. 12—12 об).
**** Правда, следует оговорить, что заглавные буквы в алфавитном
списке фамилии («по азбуке») в Погодинском списке, в отличие от Троиц-
кого, проставлены не всегда. В дальнейшем Троицкий список обозначаем
буквой Т .
1	Т Востинские.
2	Т Елагинны.
350	Приложения	’
3
Зиновьевы. Змеевы, Загоскины.
Ивковы.
К
Кирсановы, Квашнины, Кузминские, Кушелевы, Кцу.
товы.
Л
Лупандины, Лутовинины, Лукины, Лошаковы.
М
Мякиневы,3 Мартьяновы, Мусины, Муравьевы, Мед-
ницкие, Матюшкины.
н
Назимины,4 5 Нееловы.
п
Пушкины, Пыховы, Палицыны, Поскочины, Парскнны?
С
Страховы, Скобелцыны, Скрыплевы, Сомовы,6 Слеп-
цовы, Самалыковы.
Теглевы, Тютчевы.
Ушаковы, Уваровы, Унковские.
Шамшевы.
Ожогины, Образцовы, Огаревы, Опукговы.7
В головах казачьих
Базловы.
Кошелевы.
Лихаревы.
Нелединские.
Чертовы.
В головах стрелецких
Бяличевы,8 Баборыкины.9
Всеволоцкие.10
3 Т Мякитины.
4 Т Назимовы.
5 Т Парския.
с В рук. Сомовы написано по стертому месту. Т Сомовы. Савины.
7 Т Обутковы.
8 Т Бигелчевы.
9 Т Борыкины.
10 Т Всевоцкие.
Список должностных лиц XVI—XVII ев
35Т
Есипонм-
Челнинские. ||	А .53
3
Засетские, Змеевы.
Колычевы, Кобылины.
Ладыженские,11 12 Лихачевы.
Муравьевы, Мясоедовы.
Третьяковы.
Ушаковы.
Хвостовы.
Отяевы.
В головах казачьих
Баклановы,13 Бровцыны.
Косицкие, Калитины.
Руколские, Рахмановы.
Ожигины.
В сотниках стрелецких
Арцыбашевы.
Барановы, Боншевы,14 Безтужевы, Бачмановы, Бров-
цыпы, Батюшковы, Бибиковы, Бодулины, Бегачевы.
Вельяшевы, Ворсобины.
Г
Гурьевы, Горихвастовы,15 Голохвастовы, Головкины.
3
Зверевы, Засетские, Змеевы, Зиновьевы.
К
Козловы, Колцовы, Кустовы, Кушелевы, Кузминские,
Кобелевы, Качаловы, Коровины, Колюбякины,16
Коротневы, Карташевы.
М
Мартюхины, Масловы, Мякиневы.17
Нелединские, Некрасовы.
11 Т Желнынские.
12 Т Лоды женские.
11 Т Баскаковы.
14 Т Баишевы.
Т Горихвостовы.
lb 7 Колюбакины.
17 Т Мя кинины.
352
Приложения
Перхуровы, Пикины, Поздеевы, Пановы.
Р
Ртищевы, Ратиславские,18 Рыкачевы, Рычевы, Рахма-
новы, Резановы, Редровы, Ресницыны.
Секирины, Самарины, Селивачевы, Семенские, Сунбу-
ловы. ||
Товаровы,19 Темкины, Татариновы, Тихановы.
Хрущовы, Хомутовы, Хорошевы.
Отрослевы.
Чечетовы, Черкасовы, Чернышевы, Чертовы.20
Шуклинские, Шаблыкины, Шепяковы, Шамшевы.
Юрневы.
Окараковы, Огибаловы, Осокины, Ощерины, Ожогины,
Одинцовы, Огаревы, Озарины.
Языковы.
В городех21 прикащиках
Арбузовы.
Бедринские, Безобразовы, Бунковы, Бухвастовы.
Болонские,22 Вельяминовы, Воронины.23
Головачевы.
Дубровские, Дубасовы.
Елагины.
Жолтухины.
Змеевы, Зиновьевы, Загоскины.
Кречетовы,24 Корины, Ковядаевы, Кроколские, Ковер-
зины,25 Кошелевы.
Лопухины, Луговские.
Мя кинины, Малеевы.
Нееловы, Нелединские, Немковы.
Пустошкины.26
Руколские.
18	Т Ротисловские.
19	у Товарковы.
20	Т Чортовы.
21	Т городовых.
22	Т Волынские.
23	Т Вороновы.
24	Т Кречетниковы.
25	Т Ковезины.
20	Т Пустошины.
исок должностных лиц XVI—XVII вв.
С коЛ°вЫ’ Скрыплевы, Селивановы, Са-
0КОВь1’
СУ- вцНЯ- уваровы-
- .овсК”е’
>ЯЬ°я^ОВЫ-	л. 54
Х&Р' гЛВ^' )•
вьь27	в розсылгциках
°К' БиР«левЫ' Басе1НКОВЫ’
йя1Ямак°въ1’ ъ, Вельяминовь .
Рада\\авиовы-
Ве#есЛ
ГрЦГОр°БВ £панчины.
С'х°ЗИ'к'ие'	пиы Креневы-
ЗагРяС ‘ Куви»иЯОВ
Кон>ох° ’	Мокеевы-
Дуговсьие- 1ЛарТьяновЫ,
^якнннны,
БеП^и««.28 П°ГыиКРеНЯни««ь- Сорокины.
ПоРоШ 29 Романовы, Сысоевы, ^°Р
ротОВЫ’ковы, Скобеевы,	ы-
Са'амЫ^° Тырковь*. Татар
ТигоЦкие’
УсовЫ.
ХарАаМ°в1?1ТеТйнинЫ- ОкуневЫ-
Щукины, Ш Обух°вЫ’
Оёельяннновы.
В неделщиках, приставех
Бекетовы, Бирюлевы, Блесные,30 Бовикины, Барановы,
Базаровы, Бундовы, Борковы.
Вышсславцовы, Воломские, Вельяшевы, Вороновы, ра-
ловы, Вельяминовы.
Гурьевы, Головины, Губачецкие.	7Таом
Долгорукие, Дымские, Дирины, Дементьевы, Давы-
довы, Дубасовы.
Благины, Еремеевы, Есиповы, Екимовы.
^алтухины.31
^•оскины, Забелины, Завалишины.
^вонины.
29
30
31
Г
т
т
г
т
Оклячеевы.
Порошины.
Раковы.
Блеклые.
Жолтухины.
23 Н. Е. Носов
354
Приложения
Кропотовы, Картмазовы, Княсцовы, Клеовины, Куса-
ковы, Кочаловы, Крекшины, Косицкие, Колобовы,
Колетожские,32 Кадыевы, Кошелевы, Калитины.
Леванидовы, Линевы, Лихачевы, Лазоревы.
л. 54 «б. Микулины, Мокеевы, Мякинены, Мартьяновы. ||
Неплюевы, Нелединские, Нармацкис, Назимовы, Не-
еловы.
Поскочены, Поддубские, Парские, Пушены,33 Пушкины.
Пыжовы, Пироговы, Парфеньевы, Пановы.
Ратиловские,34 Раковы, Растопчины, Репьевы, Ресни-
цыны,3° Рындины, Резановы, Расталцовы,36 Ред-
ровы, Румянцевы, Рамановы.
Саламаковы, Садиловы, Серковы, Сьяновы, Семенские.
Скобеевы, Сукины, Стоговы, Савины.
Тулубьевы, Татариновы.
Ушаковы.
Харламовы.
Черпусины, Чоглоковы.
Шушерины, Шандины, Шелновы.
Окуневы, Обальяниновы, Обутховы, Ошивкины, Один-
цовы, Обуховы.
В Новогородском уезде и в новогородских пригородех
были в губных старостах
В 81 - м году
В Деревской пятине
Лучанин Андреев сын Зиновьев, Афонасей Иванов
сын Вельяминов.
Вяшняк Ивков.
В 83-м году
В 86-м году
В Порхове
Князь Посник Белосельской, Григорей Огарев.
В 93-м году
В Деревской пятине
Григорей Скрыплев, Петр Екимов. * 38
82 Т Колетовшие.
88 Т Пушимы.
84 Т Ратисловские.
86 Т Ресницы.
38 Т Росталцовы.
Список должностных лиц XVI-XVII вв.	355
В том же году
В Бежецкой
Крестьян Страхов, Иван Карсаков.
В 94-м году
Борис Назимов. II	л- 55
В 95 - м году
В Воцкой
Василей Пыжов, Семен Ожогин, Третьяк Савин, Баг-
дан Жолтухин.
В Шелонской
Семен Горяйнов, Борис Мякинен.
В Обонежской
Степан Квашнин, Никита Востинской,
Иван Змеов, Иван Мартьянов.
В Бежецкой
Семен Тютчев, Яков Обрасцов, Иван Бирюлев, Злоба
Андреянов.
В 96 - м году
В Воцкой
Афоня да Лука Уваровы, Василей Пыжов.
В Дереве кой
Василей Мусин, Андрей Бунков.
В 96 - м году
В Холму ”
Афанасей Иванов сын Вельяшов.
В Воцкой
В 98-м году
Федор Елагин, Леонтей Кнутов
& РУК. Хаму. Т Холму
23
П риложения
В 99-м году
Богдан Жолтухин, Калинник Палицын.
В том же 99 - м году
В Шелонской пятине
Федор Головкин, Посник Екимов, Семен ГорЯИй0й
Борис Мякинен.38
В Деревской
Василей Мусин, Андрей Бунков.
В Бежецкой
Иван Поскочин.
В Обонежской
Василей Слепцов, Никита Востинской.
В Бежецкой
В о 100 - м году
Володимер Лукин.
В той же
Во 101-м году
л. 55 об. Михайла Потапов сын Ушаков, Степан Александров.
В том же году
В Боровичах
Фадей Муравьев, Петр Арбузов.
Во 102 -ом году
В Деревской
Козарин Веревкин.
В 103 -омгоду
В Воцкой
Степан Кузминской.
В Шелонской
Семен Горяйнов, Борис Мякинен.
w Т Мякин.
Список должностных лиц XVI— XVII вв.	357
В Деревской
Борис Сомов, Василей Лошаков. Михей Медницкой,
Петеля Есипов.
В 104 -ом году
В Воцкой
Селиверст Зиновьев, Борис Вельяшов.
В Шелонской
Иван Скобелцын, Андрей Дубровской, Семен Горяйнов.
В Бежецкой
Костянтин Загоскин, Третьяк Лутовинин.
В о 105 - м году
В той же
Степан Парской, Леонтей Лупандин.
В Обонежской
Никита Скобелцын.
Во 111-м году
В Воцкой
Иван Пушкин, Михайла Неелов.
В Бежецкой
Степан Шамшев, Таврило Теглев, Иван Саламыков.
ч
В 12-м году
В Воцкой
Матфей Кушелев.
В Деревской
Никифор Матюшкин, Первой Мусин.
В 114-м году
В Воцкой
Козма Бровцын, Михайла Неелов.
В Шелонской
Борис Мякинин, Федор Вельяминов.
358
Приложения
В Деревской
Андрей Буксов,39 Иван Висленев, Яков Володимеров.
В Бежецкой
Гаврила Теглев,40 Иван Саламыков, Иван Алекин, Сте-
пан Шамшев.
В Обонежской
Борис Унковской, Афанасей Баранов, Семен Агапитов,
Матфей Кушелев.
В Великом Новегороде и в Орешке были в головах
казачьих и стрелецких. А имяино
В Новегороде
В 91-м году
*• 55 Григорей Чортов. ||
В 98 - м году
Федор Базлов.
В 100 - м году
Сотник Милюрев сын Лихарев.
В Орешке
В 99-м году
Ляпун Кошелев.
В 104-м году
Никита Федоров сын Нелединской.
В Великом Новегороде в головах стрелецких
В 88 - м году
Федор Мясоедов, Никита Хвостов, Карп Желнынской,
Иван Всевоцкой, Иван Кобылин, Леонтей Лоды-
женской.
В 90 - м году
Никита Борисов сын Третьяков.
В 91-м году
Иван Змеов.
39 Т Обусков.
40 Т Тяглю.
Список должностных лиц ХУ 1—XVII вв
359
В 97 - м году
Григорей Степанов сын К4уравьев, Семен Петров сын
Есипов.
В 99 - м году
Осан Отяев. Осип Засецкой, Григорей Колычов.
В 100 - м году
Петр Чихачов, Козарин Бигичев.
Во
Иван Ушаков.
В
Михайла Борыкин.
135 - м году
В Орешке
99 - м году
В Великом Новегороде и в новогородских пригороде!
были в сотниках казачьих и стрелецких. А имянно
В сотниках казачмх
Во 99-м году
Степан Косицкой, Григорей Ожогин.
В 100-М ГОДУ ||	л. 56 об.
Неман Бакланов, Гриша Калитин, Петрушка Руколской.
В Орешке
В 99-м году
Иван Рахманов.
В 104-м году
Андрей Романов сын Бровцон.
В Новегороде в сотниках стрелецких
В 88 - м году
Андрей Мартюхин, Федор Чернышев, Степан Хрушов.
Иван Секирин, Пика Лупандин, Иван Агапитов,
Андрей Ртищев, Дмитрей Кошелев, Степан Сели-
вачев, Борис Батюшков, Пятой Товарков, Костян-
тин Арцыбашев, Степан Сунбулов, Борис Языков,
Алексей Яцкой, Иван Орослев.
В 89-м году
втекай Некрасов, Козма Ворсобин, Афанасеи Тиханов.
360
В 90 - м году
н Шуклинскаев,41 Федор Резанов,
Степан Головкин, Архип Бачманов.
В 92-м году
Черкас Мякинин.
В 95-м году
Тимофей Горихвостов, Никита Кустов.
В 96 - м году
Утючь Перхуров.
В 99-м году
Овсей Коровин, Иван Окороков,42 Степан Бодулин,
Семен Кузминской, Семен Колцов, Буслов Биби-
ков, Иван Колцов, Семен Карташев, Иван Бара-
нов, Иван Языков, Первой Юренев, Матфей Ма-
л. 57 лаго,43 || Яков Мякинин, Овсей Поздеев, Степан
Нелединской, Петр Хомутов, Андрей Бровцын.
Иван Рахманов, Петр Зверев, Афанасей Семенов-
ской,44 Иван Корюнев, Яков Шеляков, Иван Один-
цов, Михайло Темкин, Ждан Кочалов.
В 100 - м году
Емельян Ротиславской, Иван Бегичев, Козарин Осокин,
Афанасей Панов, Федор Ресницын, Василей Куше-
лев, Иван Языков, Первой Шамшев, Иван Черка-
сов, Иван Шаблыкин, Иван Баранов, Богдан Аги-
балов,45 Домашней Ощерин, Яков Гурьев, Иван
Агйрев,46 Степан Рахманов, Андрей Ртищев, Афа-
насей Озарьев, Григорей Засецкой, Федор Черны-
шев, Степан Головин,47 Иван Окараков, Иван Голо-
хвостов, Никита Чечетов, Федор Самарин, Посник
Пиник.
Во 111-м году
Иван Кобелев.
41	Т Шуклинского.
42	Т Окараков.
43	Т Малого.
44	Т Семенской.
45	Т Огибалов.
48	Т Огарев.
47	Т Головкин.
Б°Рис Редров
Список должностных лиц XVI—XVII вв.	361
В о 135 - м году
Михаила Татаринов, Богдан Головкин, Семен Колю-
бякин.
В о 140 - м году
Захарей Вильяшев, Иван Маслов, Михайла Батюшков,
Григорей Рыкачев, Вединихт Хорошев, Федор Бан-
шев,48 Федор Рычев, Иван Бестужев, Иван Зи-
новьев.
В Орешке
В о 104 - м году
Иван Дмитриев сын Кобелев, Иван Семенов сын Ожо-
гин.
В Порхове
В о 140 - м году
Андрей Чертов, Иван Змеов. ||	л. 57 об.
В Великом Новегороде и в новегородских пригородех
были в городовых прикащиках
В о 76 - м году
В Новегороде
Семен Головин сын Кречетников.
В 88-м году
Иван Неелов, Дмитрей Волынской.
В 91-м году
Григорей Бундов, Иван Мякинин.
В 96-м году
Неустрой Вельяминов, Борис Елагин.
В 115-м году
Федор Змеов.
Во 134-м году
Филипп Скрыпицын, Андрей Неелов.
Во 110-м году
^Кдан Луговской.
В о 125 - м году
Василей Зиновьев.
'' Т Баишеп.
362
П риложения
В 126-м году
Софон Силаев.
В пригороде Порхове
В 50-м годе
Юрья Семенов сын Дубровской, Роман Неклюдов
сын Шалимов.
В 84-м году
Филип Алферьев сын Головачев. Иван Алексеев сын
Селиванов, Володимер Матвеев сын Безобразов.
В 99-м году
н Харламов.
В 114-м году
Федор Воронов, Семен Унковской.
В Иване городе
В 50 - м году
Суморок Карин, Семен Дубасов, Яков Пустошкин,
л . 58 Василей Саколов. II
В Корелы
В 50-м году
Третьяк Зеленин сын Савин, Мурза Иванов сын Ру-
49
кульскои.
В Орешке
В 99 - м году
Никита Нелединской.
В 113-м году
Третьяк Немков.
В Яме
В 50 - м году
Семен Чернышев сын Уваров, Дядя Денисов сын Ло-
пухин.
В 115 - м году
Иван Кроколской.
Т РуКОЛСКОЙ.
Список ДОЛЖНОСТНЫХ лиц XV I—XVII
363
В Копорье
В 8-м году
Ковезин
Ии
Федор Загоскин.
В Заволочъе
В 8-м году
ИйКйф0Р Бухвостов,
Гаганка Сумороков.
В Велижн
В 49-м году
~	„ Жуков, Федор Бедринской.
Федор Жуко
В 49-м году
Деонтей Федоров сын Малеев.
В 83-м году
Юрья Иванов сын Арбузов.
В Торопце
В 49-м году
Яков Кушелев, Гость Ковядяев.
В Новегороде были в розсылщиках
В 89 -м году
Елидарей Неплюев, Поспел Конюхов, Максим Бирю-
лев, Алешка Г ригорьев,51 Захар Солымаков,5'
Афанасей Обольянинов, Васка Кувшинов, Степан
бухов, Мина Татаринов, Василей Харламов, Ма-
Щукин, Лев Усов, Павел Щетинин, Федор
океев, Богдан Загряской, Богдан Вышеславцев,
еустрои Вельяминов, Берсень Скобеев. Нечай
°Рецкой, Матюша Басенков, Васка Елхозин.
еменко Сысоев, Иван Тырков, Нечай Окунев,
аАан Ауговской, Первой Раманов, Яков Раков, Й
к°в Мякинин, Григорей Порошин.
р риРилев.
Ригоров.
^-аламыков.
П риложения
В 97-м году
Суморок Репницын.
В 99-м году
Гриша Мартьянов.
В о 131 - м году
Любим Петров сын Башмаков.
В о 134 - м году
Якуш Александров сын Епанчин, Микула Семенов сын
Сорокин.
В 138-м году
Вологжанин Павел Филимонов сын Кренев.
В 139-м году
Алексей Степанов сын Епанчин.
В Новегороде были в неделщиках, приставе!
В 88-м году
Иван Пушкин.
В 89-м году
Багдан Леванидов.
В 94-м году
Матфей Гурьев, Соморок Репницын. Никифор Шинов.
Ждан Неплюев, Будаец Вышеславцов, Иван Боль-
шой да Иван Меншой Семеновы дети Неплюевы.
Третьяк Кортмазов, Федор Бирюлев, Иван Савин.
Яков Татаринов, Борис Вельяшев, Андрей Чегло-
ков, Григорей Поскочин, Михайла Ушаков, Борис
Елагин, Федор Елагин, Пятой Петров сын Сукин.
Иван Яковлев сын Панов, Босурман Иванов сын
Завалишин, Андрей Исаков сын Завалишин,
Крестьян Вешняков сын Крекшин. Меншой Бог-
данов сын Косицкой, Андрей Федоров сын Блек-
лой, Ермолай Третьяков сын Вельяшев, Козарей
Петров53 сын Воронин, Нечайка Окунев, Алказий
Дубасов, Тимофей Басов сын Губачецкой, Афана-
сей Истомин сын Стогов, Степан Григорьев сын
Вралов.
В 95 - м году
Степан Брехов сын Нелединской, Зык Третьяков сын
53 Т Казарин Петрев.
Список должностных Лиц XVI—XVII вв.
365
Еремеев, Данила Ильин сын Долгорукова, Н Дру-
жина Нармацкой, Василей Линев, Федор Иванов
сын Мокеев, Остафей Иванов сын Микулин, Васи-
лей Игнатьев сын Линев, Андрей Дмитриев сын
Жолтухин, Путят Дружинин сын Садилов, Оста-
лыц54 Панкратьев сын Резаиов, Семен Андреев
сын Семеновской, Иван Василев сын Головин,
л. 59
Харитон Яковлев сын Сьянов, Буда Алферов55
сын Вышеславцов, Зык Дмитреев сын Росталцов,
Иван Семенов сын Поддубской, Юрья Федоров
сын Редров, Богдан Иванов сын Лихачев, Чмут
Михайлов сын Романов, Никифор Васильев сын
Бовынин, Иван Никитин сын Дедов, Молчан Мат-
феев сын Давыдов, Третьяк Остафьев сын Бара-
нов, Федор Алабушев сын Лазарев, Илья Иванов
сын Харламов, Матфей Иванов сын Харламов,1,6
Доможир Первой сын Поскочин.
В 96 - м году
Григорей Васильев сын Поскочин, Никита Иванов сын
Кропотов, Сахар 57 Иванов сын Саламыков, Ми-
хаила Ильин сын Обольянинов, Тимофей Семенов
сын Обутков, Леонтей Лукьянов сын Клепин,58
Иван Андреев сын Базаров.
В 97-м году
Семен Василев сын Княсцов, Карп Сидоров сын Де-
ментьев, Иван Степанов сын Пущин, Илья Перь-
ваго59 сын Савин, Леонтей Андреев сын Кусаков
В 98-м году
Второй Гаврилов сын Есипов.
В 99-м году
Иван Пыжов.
’ Т Осталщ.
" Т Будай Алферьев.
11 Т Шушерин.
" 1 Сухар.
Т Клеопин.
’9 Т Первого.
366
В 100 - м году
Степан .Лаврентьев сын Парьфенев.60
В 101-м году
Петр Остафьев сын Колобоков,61 Гаврила Константин^
сын Дирин, Нечай Федоров сын Ошивкин, Третья
Суетинин сын Назимов, Никита Иванов сын
кинин, Семен Яковлев сын .Линев.
Во 102-м году
Петр Иванов сын Язимов, Никифор Андреев сын Блек-
л. 59 об. логов,62 Воин Федоров сын Калитин. II
В 110-м году
Багданко Назимов сын,63 Иван Осипов сын Серков,
Иван Семенов сын Пущин, Матфей Семенов сын
Румянцев, Девятой Терентиев сын Екимов, Ми-
хайла Неустроев сын Вельяминов, Тимофей Ермо-
лин сын Вельяшев, Иван Старков сын Неелов.
Ларион Богданов сын Тулубеев, Семен Андреев
сын Скобеев, Юрья Семенов сын Ивонии, Калина
Иванов сын Поскочин, Роман Иванов сын Загоскин,
Ждан Васильев сын Репьев, Михайла Иванов сын
Бундов, Воин Федоров сын Колитин, Агей Рама-
нов сын Баранов, Никита Васильев сын Парской.
Петр Дружинин сын Садилов.
Во 111-м году
Пимен Степанов сын Одинцов, Иван Яковлев сын Ела-
гин, Иван Федоров сын Елагин, Осип Вьялицын
сын Обухов, Никифор Черпусин, Матюша Семенов
сын Кадыев, Иван Неверов сын Забелин, Сава
Дмитреев сын Мартьянов, Богдан Романов сын
Воломской, Никита Иванов сын Екимов.
В 112-м году
. Тимофей Яковлев сын Растопчин,64 Иван Гаврилов сын
Ратиславской,65 Андрей Михаилов сын Саламы-
w Т Парфеньев.
81 Т Колобов.
•2 Т Блеклого.
м Т сын отс.
84 Т Ростопчин.
85 Т Ротисловской.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абальянинов — см. Обольянинов
Агапит, основатель монастыря на
рр. Маркуше и Тарпахе 210
Агапитов Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г.) 359
Агапитов Семен, губной староста
Обонежской пятины (1605/06 г.)
358
Агапитовы, новгородские дети бояр-
ские 349
Агарев — см. Огарев
Агибалов — см. Огибалов
Агрипина Васильевская жена
Андреевича, боярыня,	сестра
князя И. Ф. Телепнева-Оболен-
ского 295
Агъксентьев Тимошка Сарафинов
сын, костромской губной староста
(1550-х годов) 335
Акинфов Андрей, костромской губ-
ной староста (1557 г.) 335
Акинфов Иван Андреев сын, дми-
тровский сын боярский 336
Акинфов Петр Андреев сын, дми-
тровский сын боярский 336
Акинфовы, дети боярские 335
Алекин Иван, губной староста Бе-
женкой пятины (1605/06 г.)
358
Алекины, новгородские дети бояр-
ские 349
Александр Владимирович, князь
псковский 116
Александр Иванович, великий князь
нижегородский 23, 24, 28, 29
Александр Федорович, великий
князь ярославский 292, 293
Александров Степан, губной старо-
ста Бежецкой пятины (1592/93 г.)
356
Александров — см. Протопопов
Александровы, новгородские дет1(
боярские 349
Алексей, игумен Троице-Сергиева
монастыря 271, 276
Алферов Буда, новгородский не-
делыцик (1586/87 г.) 365
Аманак, казанский князь 66
Анастасия Романовна, царица, первая
жена Ивана IV 343, 344, 346
Андрей Васильевич Большой, князь
углицкий, брат Ивана III 27о,
298,
Андрей Иванович, князь старицкий,
брат Василия III 222, 223, 225,
233, 291, 292, 310, 3J1
Андреянов Злоба, губной староста
Бежецкой пятины (1586/87 г.)
355
Андреяновы, новгородские дети бо-
ярские 349
Андриан, игумен, основатель Андри-
ановой пустыни 210
Аникеевы — см. Оникеевы
Антоний Сийский, монах, основатель
Антониево-Сийского монастыря
209
Арбузов Петр, губной староста
в Боровичах (1592/93 г.) 356
Арбузов Юрий Иванов сын, горо-
довой приказчик в Холму
(1574/75 г.) 363
Арбузовы, новгородские дети бояр-
ские 349, 352
Арсений Комельский, монах 210
Арцыбашев Константин, Новгород'
ский стрелецкий сотник (1579
80 г.) 359
Арцыбашевы, новгородские Дети
боярские 351
Асин Иван, бежецкий губной ста-
роста (1557 г.) 333
Имсннои указатель
369
снй. дьяк 315.— См. также
.WAJ Афанасий
Б* хан Большой Орды 60, 216
Дхмат- '
С ин Афанасий, дьяк 316, 317, 320
rSpoB Андрей Волохов сын,
псковский помещик 42
с „лов Волох. «городничий» в
^Пскове (1534 г.) 41, 42
с»чаоов Иван Андреев сын, новго-
родский недельщик (1587/88 г.)
365
Ьзаровы, дети боярские 42, 353
Базилевич К В. 46, 47
Ваалов Федор, казачий голова
в Новгороде (1589/90 г.) 358
Бааловы, новгородские дети бояр-
ские 350
Баишев Федор, новгородский стре-
лецкий сотник (1631/32 г.) 361
Баишевы, новгородские дети бояр-
ские 351
Бакланов Роман, казачий сотник в
Новгороде (1591/92 г.) 359
Баклановы, новгородские дети бояр-
ские 351
Баранов Аген Романов сын, новго-
родский недельщик (1601/02 г.)
366
Баранов Афанасий, губной староста
Обонежской пятины (1605/06 г.)
358
Баранов Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1590—1592 гг.)
360
Баранов Третьяк Остафьев сын,
новгородский недельщик (1586/
87 г.) 365
Барановы, новгородские дети бояр-
ские 349, 351, 353
Бартенев Офоня Иванов сын, ка-
шинский губной староста
(1550-х годов) 336
Барыкин —• см. Борыкин
Басаргин Василий, муромский вот-
чинник 153
Басенков Матюша, новгородский
рассыльщик (1580/81	г.) 363
Ьасенковы. новгородские дети бояр-
ские 353
Батюшков Борис, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г.) 359
атюшков Иван Семенов сын, бе-
жецкий губной староста (1558/
59 г) 332, 333
’-4 Н. Е. НОСОВ
Батюшков Михайла, новгородский
стрелецкий сотник (1631/32 г.)
361
Батюшков Русин Семенов сын,
калужский сын боярский 322,
333
Батюшковы, новгородские дети бо-
ярские 351
Бахрушин С. В. 145, 146, 148,220,
290
Бачманов Архип, новгородский стре-
лецкий сотник (1581/82 г.) 360
Бачмановы, новгородские дети бояр-
ские 351
Башмаков Любим Петров сын, нов-
городский рассыльщик (1622/
23 г.) 364
Башмаковы, новгородские дети бояр-
ские 353
Бегичев Иван, новгородский стрелец-
кий сотник (1591/92 г.) 360
Бегичев Казарин, стрелецкий голова
в Новгороде (1591/92 г.) 359
Бегичевы, новгородские дети бояр-
ские 350, 351
Бедринские, новгородские дети бояр-
ские 352
Бедринский Федор, велижский го-
родовой приказчик (1540/41 г.)
42, 363
Беззубцев Андрей Шеремет,* новго-
Едский боярин, родоначальник
[ереметевых 39
Безобразов Владимир Матвеев сын,
порховский городовой приказчик
(1575/76 г.) 362
Бевобразовы, новгородские дети бо-
ярские 352
Бекетов Василий Гаврилов сын,
новгородский недельщик (1603/
04 г.) 367
Бекетовы, новгородские дети
ские 353
Белосельские,
Белосельский
городский
Белосельский
бояр-
княэья 349
Гаврила, князь,
вотчинник 103
Посник, князь,
нов-
____________ губ-
ной староста в Порхове (1577/
78 г.) 354
Бельская Евдокия Дмитриевна, кня-
гиня, дочь князя Д. Ф. Бель-
ского — см. Морозова
Бельские, князья 225, 226, 273,
285, 286. 295, 300. 307, 308.
311—314, 321, 325
jf7(J
Именной, указатель
Бельский Дмитрий Федорович,
князь, боярин 294, 296, 298,
309—312
Бельский Иван Федорович, князь,
боярин 65, 294, 297. 307. 311,
312
Бельский Семен Федорович, князь,
боярин 65, 294, 295, 307, 311
Берестяник И. Д., купец 314
Бестужев — см. Рогатой-Бестужев
Бестужев Иван, новгородский стре-
лецкий сотник <1631/32 г.) 361
Бестужевы, новгородские дети бояр-
ские 351
Бибиков Буслав, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Бибиковы, новгородские дети бояр-
ские 351
Бигелчевы — см. Бегичевы
Бирдюкин — см. Зайцев
Бирилев Иван, губной староста Бе-
жецкой пятины (1586/87 г.) 355
Бирилев Максим, новгородский рас-
сылыцик (1580/81 г.) 363_
Бирилев Федор, новгородский не-
дельщик (1585/86 г.) 364
Бирилевы (Бирюлевы), новгород-
ские дети боярские 349, 353
Блеклой Андоей Федоров сын, нов-
городский неделыцик (1585/86 г.)
364„
Блеклой Никифор Андреев сын, нов-
городский неделыцик (1593/94 г.)
366
Блеклые, новгородские дети боярские
353
Боборыкины, новгородские дети
боярские 350
Бобр Василий, представитель Васи-
лия III в Новгороде 69
Бобров Андрей Данилов сын, руз-
ский сын боярский 332
Бобров Гаврила Данилов сын, руз-
ский сын боярский 332
Бобров Меншик Данилов сын, руз-
ский сын боярский 332
Бовыкин Никифор Васильев сын,
новгородский неделыцик (1586/
87 г.) 365
Бовыкины, новгородские дети бояр-
ские 353
Бодулин Степан, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Бодулины, новгородские дети бояр-
ские 351
Болтин Угрим. «городничий»
Пскове (1534 г.) 41, 42
Болтин-Хрущов	Будай Угримов
сын, псковский помещик 42
Болткн-Хрущов	Иван Михайлов
сын, псковский помещик 42
Борис Годунов, царь 89. 208, 304
Борисов В. 2 39, 240, 251, 320
Борисов Семен, дьяк 230
Борков Замятия, новгородский не.
делыцик (1604/05 г.) 367
Борковы, новгородские дети бояр,
ские 353
Борыкин Иван, губной староста Де-
ревской пятины (1562/63 г)
348
Борыкин Михайла, стрелецкий го-
лова в Орешке (1590/91 г.) 359
Борыкины новгородские дети бояр-
ские 350
Бранденбург Н. Е. 85
Брейцын Гордей, тиун великого
князя в Нижнем-Новгороде
(1545 г.) 163^
Бровцын Андрей, новгородская
стрелецкий сотник (1590/91 г.)
360
Бровцын Андрей Романов сын, ка-
зачий сотник в Орешке (1595/
96 г.) 359
Бровцын Козьма, губной староста
Вотской пятины (1605/06 г.)
357
Бровцыны, новгородские дети бояр
ские 349, 351
Брянцев Василий Семенов сын, пе-
реяславский губной староста
(1550-х годов) 337
Брянцев Семенка, посадский человек
156
Будовниц И. У. 210, 213, 216
Буксов — см. Обутков
Булгаков Богдан Шелонин сын, мо-
сковский сын боярский 41
Булгаков Иван, «городничим»
в Пскове (1534 г.) 41
Булгаков Иван Никифоров сын.
дьяк 41
Булгаков Юрий Михайлович, князь,
боярин 90
Булгаковы, дети боярские 41
Булгаковы-Куракины, князья
Бундов Григорий, новгородский го-
родовой приказчик (1582/83 г.)
361
Именной указатель
-э Михайла Иванов сын, новго-
родский неделыцик (1601/02 г.)
дети бояр-
Бундов
*366
Бундовы. новгородские
ские 353
Буйков Андрей, губной
оевскои пятины
1591 гг.) 355, 356
Бунковы, новгородские
ские 349, 352
Бурнаш. крымский гаревич 61
Бурцев Иван, верейский городовой
приказчик (1546 г.) 136
Бутурлин Иван Никитич, боярин,
воевода 118
Бухвостов Никифор, городовой при-
казчик в Заволочье (1599/
1600 г.) 363
Бухвостовы, новгородские дети бояр-
ские 352
Бяличевы — см. Бегичевы
(1587-
дети бояр-
Валк С. Н. 11
Вараксин Данилка, звенигородский
ямщик (1543 г.) 136
Баранцов Фока, воевода 66
Варлаам Важский — см. Василий
Степанович
Василий, углицкий вотчинник 160
Василий I Дмитриевич, великий
князь московский 24, 25, 28
Василий II Васильевич Темный, ве-
ликий князь московский 25—29.
52, 88
Василий III Иванович, великий
князь московский 29, 37, 40—
42, 46. 51, 59, 61—63, 69—71,
76. 80. 86, 88. 89, 115, 126, 134,
137,	173, 188,	190.	217.	219,
220,	223, 230,	231,	253,	270,
290.	293—299,	308—310,	313,
314,	316—319,	321,	324—326,
338^347
Василий Степанович, новгородский
посадник, в монашестве Вар-
лаам Важский 33
Василиса, игуменья Суздальского
Покровского девичьего мона-
стыря 121
Вельяминов Афанасий Иванов сын,
губной староста Деревской пя-
тины (1572/73 г.) 354
Вельяминов Михайла Неустроев
сын, новгородский недельтик
(1601/02 г.) 366
Вельяминов Неустрой, новгородский
рассыльяри (158681 г.), горо-
довой прпаэчнж (1587,88 г)
361, 363
Вельяминов Федор, губной староста
Шелонской пятины (1665/06 г)
357
Вельяминовы, новгородские дети
боярские 349, 352, 353
Вельяшев Афанасий Иванов смы
губной староста в Хоимгу
(1587/88 г.) 355
Вельяшев Борис вовгородскнй ие-
делыцик (1585 86 г). губнай
староста Вотской пятжм (159У
96 г.) 357. 364
Вельяшев Ермолай Третъяков сын,
новгородский ведельщнк (1585/
86 г.) 364
Вельяшев Захарий, noropniinrf
стрелецкий сотник (163132 г.)
361
Вельяшев Тимофти Ермолая сми.
новгородский недельшж (160 V
02 г.) 366
Вельяшевы. новгородские дета бо-
ярские 349, 351, 353
Веревкин Иван, муромский сын бояр
ский 153, 154
Веревкин Казарин, губной староста
Деревской пятим (1593/94 г.)
348, 356
Веревкины, новгородские дети бояр-
ские 349
Верещагин А- С. 251
Веселовский С. Б. 8, 11, 18—20. 22,
39, 46, 52—55. 94. 131. 138.
139. 147, 157, 172—174. 196
270. 308, 313, 315. 316
Внсленев Иван, губной староста Де-
ревской пятины (1605 06 г.) 358
Висленевы, новгородские дети бояр-
ские 349
Вислово Мясоед, белозерсхви горо-
довой приказчик (1536, 1549 гг.)
142. 151
Вишняков Богдан Андреев сам.
псковский помещик 42
Вишняков Василий Андреев сми,
псковский помещик 42
Вишняков Ждан Андреа» сам»
псковский помещик 42
Вишняков Семейка Андреев сма.
псковский помещик 42
372
Именной указатель
Вишняковы, псковские дети бояр-
ские — см. Сорохозины
Владимирский-Буданов М. Ф. 8,
202, 204, 250
Владимир Андреевич, князь ста-
рицкий, двоюродный брат Ива-
на IV 136, 188
Власьев Иван, звенигородский го-
родовой приказчик (1543	г.)
136
Внуков Иван, великокняжеский рат-
ный сборщик («верстальщик»)
129
Володимиров — см. Г ридин
Володимиров Яков, губной староста
Деревской пятины (1605/06 г.)
358
Володимировы, новгородские дети
боярские 349
Воломской Богдан Романов сын, нов-
городский иедельщик (1602/03 г.)
366
Воломские, новгородские дети бояр-
ские 353
Волохов — см. Базаров
Волынские, новгородские дети бо-
ярские 352
Волынский Дмитрий, московский го-
родовой приказчик (1533 г.) 134
Волынский Иван Дмитриев сын,
звенигородский сын боярский
332
Волынский Васька Яковлев сын,
рузский сын боярский 332
Волынский Дмитрий, новгородский
городовой приказчик (1579/80 г.)
361
Волынский Яков Васильев сын,
рузский сын боярский 332
Ворожихин Григорий, владелец
двора в Коломне 152
Ворожихин Иван Григорьев сын,
владелец двора в Коломне 152
Воронин Казарин Петров сын, нов-
городский иедельщик (1585/
86 г.) 364
Воронины, новгородские дети бояр-
ские 352
Воронов Федор, порховский горо-
довой приказчик (1605/06 г.)
362
Вороновы, новгородские дети бояр-
ские 353
Воронцов Дмитрий, наместник
в Пскове 41, 294
Воронцов Федор-Демид Семенович
боярин, дворецкий углицкий и
калужский 312, 325
Воротынский Иван Михайлович
князь, боярин 294, 311
Ворсобин Козьма, новгородский
стрелецкий сотник (1580/81 г)
359
Ворсобины, новгородские дети бояр,
ские 351
Востинские, новгородские дети бо-
ярские 349
Востинский Никита, губной ста-
роста Обонежской пятины
(1586—1591 гг.) 355, 356
Вражский Иван, (кашинский городо-
вой приказчик (1551 г.) 159
Вралов Степан Григорьев сын, нов-
городский иедельщик (1585/
86 г.) 364
Враловы, новгородские дети бояр-
ские 353
Всеволоцкие, новгородские дети
боярские 350
Всеволоцкий Иван, стрелецкий го-
лова в Новгороде (1579/80 г.)
358
Всесвятский Кузьма, дмитровский
городовой приказчик (1538 г.)
165
Выродков Данила, дьяк 301, 315,
316, 320, 323, 324
Выродков Иван Григорьевич, дьяк
315
Выродковы, дети боярские 315
Вышеславцов Богдан, новгородский
рассыльщик (1580/81 г.) 363
Вышеславцов Буда Алферов сын,
новгородский иедельщик (1586/
87 г.) 365
Вышеславцовы, новгородские дети
боярские 353
Гаврилов Иван, поп 209
Гаврилов Иван, коломенский горо-
довой приказчик (1546 г.) 152
Гаврилов Оладка, митрополичий
бортник 31
Герберштейн Сигизмунд, барон,
имперский посол 51, 62, 218,
228, 229
Геронтий, митрополит московский
31
Глебов Иван, «городничий» в Пско-
ве (1534 г.) 41, 42
Именной указатель	373
Ня чао. зарайский «воевода
Гле^скый» (1541 г.) 91. 92
бов Назар Иванов сын, дворо-
вый сын боярский 42
Пебовы, дети боярские 41
г инская Елена Васильевна — см.
А Елена Глинская
Глинская Мария Васильевна, сестра
великой княгини Елены Глин-
ской — см. Пенькова
Глинские, князья 295
Пинский Михаил Львович, князь,
боярин 293—295, 298, 311, 319
Глинский Юрий Васильевич, князь,
боярин 218
Гневашев Гордей, белозерский сын
боярский 334
Гневашев Тимофей, белозерский сын
боярский 334
Гневашев Яков Михайлов сын Сто-
гинин. белозерский губной ста-
роста (1560-х годов) 333, 334
Гневашевы, белозерские дети бояр-
ские 334. — См. также Стоги-
нины.
Гневушев А. М. 46
Голенин Василий, князь, писец 176
Головачев Филипп Алферьев сын,
порховский городовой приказчик
(1575/76 г.) 362
Головачевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Головин Василий, «городничий»
в Полоцке (1563 г.) 95
Головин Василий Иванович, дво-
рецкий великого князя 157
Головин Иван Васильев сын, новго-
родский неделыцик (1586/87 г.)
365
Головин Степан, новгородский
стрелецкий сотник (1591/92 г.)
360
Головины, вотчинники,
дети боярские 276,
Головкин Богдан,
стрелецкий сотник
361
Головкин Степан,
стрелецкий сотник
360
новгородские
353
новгородский
(1626/27 г.)
новгородский
(1581/82 Г.)
1 оловкин Федор, губной староста
Шелонской пятины (1590/91 г.)
356
J оловкины, новгородские дети бо-
ярские 349, 351
Голохвостов Иван, новгородский
стрелецкий сотник (1591/92 г.)
360
Голохвостовы (Голохвастовы), нов-
городские дети боярские 351
Голубеов И. А. 17
Горбатый Василий Иванович,
князь 321
Горбатая Евдокия Ивановна, кня-
гиня, жена князя В. И. Горба-
того— см. Третьякова
Горбатый Михаил Васильевич, князь
294
Горин Копот Федоров сын, яро-
славский губной староста
(1559 г.) 337
Горихвостов Тимофей, новгородский
стрелецкий сотник (1586/87 г.)
360
Горихвостовы (Горихвастовы), нов-
городские дети боярские 351
Городчиков Кропот, тверской горо-
довой приказчик (1521 г.) 43,
151, 185
Горяйнов Семен, губной староста
Шелонской пятины	(1586—
1596 гг.) 355—357
Горяйновы, новгородские дети бо-
ярские 349
Градовский А. Д. 8, 201
Греков Б. Д. 19, 215, 216, 224,
241, 301, 302
Григорьев Алешка, новгородский
рассылыцик (1580/81 г.) 363
Григорьев Пантелей, дмитровский
городовой приказчик (1566 г.)
188
Григорьев Степан Щавель, подья-
чий в Дмитрове (1566 г.) 188
Григорьевы (Григоровы), новгород-
ские дети боярские 353
Гридин Ивашка Когшар, новгород-
ский помещик 39
Г ридин Иевик Владимиров сын,
вологодский городовой приказ-
чик (1530 г.) 158
Гринцов Иван, кашинский городовой
приказчик (1551 Г.) 159
Губачецкие, новгородские дети бояр-
ские 353
Губачецкий Тимофей Басов сын,
новгородский неделыцик (1585/
86 г.) 364
Губин Юшка. Крестьянин 152
Гурлянд И. Я. 43
374
Именной указатель
Гурьев Матвей, новгородский не-
дельщик (1585/86 г.) 364
Гурьев Осан Григорьев сын, новго-
родский неделыцик (1603/04 г.)
367
Гурьев Яков, новгородский стре-
лецкий сотник (1591/92	г.)
360
Гурьевы, новгородские дети боярские
351, 353
Давид, архимандрит Спасо-Ефимиева
монастыря 24
Давыдов Молчан Матвеев сын, нов-
городский иедельщик (1586/
87 г.) 365
Давыдовы, новгородские дети бояр-
ские 353
Дамиан, основатель Юрьегорской
пустыни 210
Даниил, митрополит московский 71,
221, 299
Данилов Петрок Иванов сын, бежец-
кий губной староста (1550-х го-
дов) 333
Дашков Роман, князь, писец 138
Девочкин Неклюд Иванов сын,
суздальский губной староста
(1550-х годов) 337
Дедов Иван Никитин сын, новгород-
ский неделыпик (1586/87 г.)
365
Дементьев Карп Сидоров сын, нов-
городский иедельщик (1588/
89 г.) 365
Дементьевы, новгородские дети бо-
ярские 353
Дирин Гаврила Константинов сын,
новгородский иедельщик (1692/
93 г.) 366
Дирины, новгородские дети бояр-
ские 353
Дмитриев Ф. М. 201
Дмитрий Андреевич, сын Андрея
Васильевича углицкого 298
Дмитрий Заозерский, князь, родо-
начальник князей Кубенских
294 .
Дмитрий Иванович, князь углиц-
кой, брат великого князя Васи-
лия JII 152, 153, 337
Дмитрий Иванович Донской, вели-
кий князь московский 116
Дмитрий Юрьевич Красный, князь
276
Дмитрий Юрьевич Шемяка. кп«,
30, 31, 276
Дмитрий Якунич, новгородский Пг
садник 22
Долгорукие, новгородские дети бо-
ярские 353
Долгоруков Данила Ильин сын
новгородский иедельщик (1586/
87 г.) 365
Доможиров Гаврила Матвеев сын,
балахонский волостель (1538 г.),
городовой приказчик (1553—
1556 гг.) 154, 187
Досифей, игумен Кирилло-Белозер-
ского монастыря 152
Дубасов Алказий, новгородский не-
дельщик (1586/86 г.) 364
Дубасов Семен, иваногородский го-
родовой приказчик (1541/42 г.)
42, 362
Дубасовы, новгородские дети бояр-
ские 352, 353
Дубровские, новгородские дети бо-
ярские 349, 352
Дубровский Андрей, губной старо-
ста Шелонской пятины (1595/
96 Г.) 357
Дубровский Богдан Минич, казна-
чей 330
Дубровский Юрий Семенов сын,
порховский городовой приказчик
(1541/42 г.) 42. 362
Дудевшин Иван Федоров сын, вя-
земский губной староста (1550-х
годов) 335
Дурного Петр, представитель вели-
кого князя (возможно, городо-
вой приказчик) в Суздале
(1575 г.) 145
Дымские, новгородские дети бояр-
ские 353
Дымский Иван Борисов сын, новго-
родский иедельщик (1603/04 г.)
367
Дьяконов М. А. 8, 16—20, 59, 77,
80. 81, 158. 164, 165—169,
176—178, 182, 196, 202, 239,
334
Екимов Девятой Терентьев сын, нов-
гч^юдский иедельщик ( 1601/02 г.)
Екимов Никита Иванов сын, новго-
родский иедельщик (1602/03 г.)
366
И менной
указатель
375
Пето губной староста Де-
ккой пятины (1584/85	г.)
3^ Посник, губной староста
Донской пятины (1590/91 г.)
Г „ипвы, новгородские дети бояр-
ские 349, 353
Елагин Борис, новгородский недель-
тик (1585/86 г.), городовой При-
казчик (1587/88 Г.) 361, 364
Рхагин Иван Федоров сын. новго-
родский недельщик (1602/03 г.)
366
Елагин Иван Яковлев сын, новго-
родский недельщик (1602/03 г.)
366
Елагин Федор, новгородский не-
дельщнк (1585/86 г.), губной
староста Вотской пятины
(1589/90 г.) 355, 364
Елагины, новгородские дети бояр-
ские 349, 352, 353
Елена Васильевна Глинская, великая
княгиня, вторая жена Василия III
63. 70, 71, 73—75, 81, 83, 115,
217, 220—223, 225, 290—301,
310—312, 315, 318, 319, 321,
324—326
Елхозин Васька, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Елхозгны. новгородские дети бояр-
ские 353
Епанч; н Алексей Степанов сын.
новгородский рассыльщик (1630/
И Г.) 364
Епанч hi Якуш Александров сын,
н'вюродский рассыльщик (1625/
г.) 364
Епанчг.пы, новгородские дети бояр-
ск».е 353
Епишев (Китай?) Иванов сын, твер-
дой губной староста (1550-х
годов) 332, 337
Епишев Киринбей Иванов сын.
ДВОРОВЬ1Й сын б°яРски**
Еремеев Зык Третьяков сын, нов-
'ородский недельщик (1586/87 г.)
Р 364—365
-Рем евы, новгородские дети бояр-
ские 353
“ов второй 1 аврилов сын, нов-
’оррдский недельщик ( 1 589/90 г.)
->о5
Есипов Никифор Остафьев сын.
владимирский губной староста
(1558 г.) 334 '
Есипов Олешка, подьячий в Яро-
славле (1543 г.) 135, 136
Есипов Пахом, белоэерский горо-
довой приказчик (1549 г.) 142
Есипов Петеля, губной староста
Деревской пятины (1594/95 г.)
357
Есипов Семен Петров сын, стрелец-
кий голова в Новгороде (1588/
89 г.) 359
Есипов Федор Меншой Семенов
сын, сын боярский 334
Есиповы, дети боярские 334, 349,
351, 353
Жданов И. Н. 219
Жедринские, нижегородские дети
боярские 159
Жедринский Андрей, нижегородский
городовой приказчик (1535 г.)
158, 159. 161
Жедринский Василий, нижегород-
ский городовой приказчик
(1545 г.) 159, 163, 185
Жедринский Михаил, нижегородский
городовой приказчик (1534/35 г.)
158, 159. 161
Желнинские, новгородские дети бояр-
ские 351
Желнинский Карп, стрелецкий го-
лова в Новгороде (1579/80 г.)
358
Жолтухин Андрей Дмитриев сын.
новгородский недельщик (1586'
87 Г.) 365
Жолтухин Богдан, губной староста
Вотской пятины (1586—1591 гг.)
356
Жолтухины, новгородские дети бояр-
ские 349, 352, 353
Жуков Федор, велижский городовой
приказчик (1540/41 г.) 42. 363
Забелин Иван Неверов сын, новго-
родский недельщик (1602'03 г.)
366
Забелины, новгородские дети бояр-
ские 353
Заборовский Андрей, дворовый сын
боярским 209
Заборовский Дей, дворовый сын
боярский 209
376
Именной указатель
Завалишин Андрей Исаков сын,
новгородский неделыцик (1585/
86 г.) 364
Завалишин Босурман Иванов сын,
новгородский неделыцик (1585/
86 г.) 364
Завалишин Нефедий Захарьев сын,
новгородский неделыцик (1622/
23 г.) 367
Завалишины, новгородские дети
боярские 353
Загоскин Константин, губной ста-
роста Бежецкой пятины (1595/
96 г.) 357
Загоскин Роман Иванов сын, нов-
городский неделыцик (1601/02 г.)
366
Загоскин Федор, городовой приказ-
чик в Копорье (1599/1600 г.)
363
Загоскины, новгородские дети бояр-
ские 350, 352, 353
Загряжские — см. Загряские
Загряские, дети боярские 41, 353
Загряский Богдан, новгородский
рассыльщик (1580/81 г.) 363
Загряский Владимир, великокняже-
ский ратный сборщик («вер-
стальщик») 129
Загряский (Загряжский) Григорий
Дмитриевич, дьяк 72, 295
Загряский Леонтий, «городничий»
в Пскове (1534 г.) 41
Зайцев Васюк Иванов сын Бирдю-
кина, ярославский дворовый сын
боярский 337
Зайцев Меншик Федоров сын, яро-
славский сын боярский 337
Зайцев Петр, городовой стройщик
95, 96
Зайцев (Чюпа Иванов сын Бирдю-
кина), ярославский губной ста-
роста (1550-х годов) 337
Замытцкий Василий, «городничий»
в Полоцке (1563 г.) 95
Засегкие, новгородские дети бояр-
ские 35 1
Засецкий Григорий, новгородский
стрелецкий сотник (1591/92 г.)
360 „
Засецкий Осип, стрелецкий голова
в Новгороде (1590/91 г.) 359
Захарьин Григорий, дьяк 312
Захарьин Даниил Романович, дво-
рецкий великого князя 142
Захарьин Михаил Юрьевич, боярин,
дворецкий Тверского дворца 151,
295, 298, 312, 319
Захарьины, бояре 209, 308, 310,
313
Зверев Петр, новгородский стрелец-
кий сотник (1590/91 г.) 360
Зверевы, новгородские дети боярские
351
Зеленин — см. Савин
Зезевитов Федор Тимофеев сын,
выгозерский волостель (1543 г.)
286, 287
Зимин А. А. 49, 111, 112, 205,
214, 233, 301, 302,324,330,348
Зиновий, игумен Троице-Сергиева
монастыря 27
Зиновьев Василий, новгородский го-
родовой приказчик (1616/17 г.)
361
Зиновьев Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1631/32 г.) 361
Зиновьев Лучанин Андреев сын,
губной староста Деревской пя-
тины (1572/73 г) 354
Зиновьев Селиверст, губной ста-
роста Вотской пятины (1595/
96 г.) 357
Зиновьевы, новгородские дети бояр-
ские 350—352
Зосима, митрополит московский 31
Змеев Иван, стрелецкий сотник
в Порхове (1631/32 г.) 361
Змеев Иван, стрелецкий голова в
Новгороде (1582/83 г.), губной
староста Обонежской пятины
(1586/87 г.) 355, 358
Змеев Федор, новгородский городо-
вой приказчик (1606/07 г.) 361
Змеевы, новгородские дети боярские
350—352
Зузин Меньшой Васильев сын, вла-
димирский губной староста
(1558 г.) 334
Зузины, дети боярские 334
Зыков Небрат, муромский городо-
вой приказчик (1543 г.) 1э4
Иван, писец 190
Иван, вологодский губной староста
(1550 г.) 211
Иван Андреевич, князь можайский
30
Иван Васильевич, новгородский боя-
рин 33
Именной указатель
4П 46
Погйльевич, великий князь
В.ИЙ 28. 29, 32, 36, 39,
сК47 Я 52. 55, 61, 67—
• ««• 116, 216, 228, 270, 293,
•?ЗОЗ, 308
7V Васильевич^ царь и вели-
Иван,й князь 37, 43, 5 Й 88. 95, 99, 117, 122, 124, 125, 127,	9. 76, 77.	
	119,	121,
	129,	147,
59 162, 165. 175.	177, 185—	
^8 201, 208, 209,	213,	214,
219 221, 242, 254,	261,	270,
53О* 281, 283, 288,	291,	294,
295 298, 300—304,	308,	311,
313’, 315, 316, 319, 338. 34 3 , 3 44 , 346	324,	330,
Иван Семенович, князь 271
Иванов Алмаз, дьяк 330		
Иванов	Лука,	ярославский городо-
вой	приказчик (1543 г.) 135,	
136
Ивков Вешняк, губной староста
Деревской пятины (1574/75 г.)
354
Ивковы, новгородские дети боярские
356
Ивоннн Юрий Семенов сын, нов-
городский иедельщик (1601/02 г.)
366
Квот ны, новгородские дети бояр-
ские 353
Иов. архимандрит Рождественского
монастыря 28
Иена, игумен Троице-Сергиева мо-
пастыря 179
1осаф Скрипицын, игумен Троице-
Сергиева монастыря 130, митро-
полит московский 90
Слам- крымский царевич 62
сын, н°в-
Кадьюв Матюша Семенов^ со2/«03г )
юродский неделыцик <
366	дети 6ояр'
Кадыевы, новгороДскИе
ские 354	« дьяк
Казаков Тимофей, ямской Д сЫн
Кайсаров Васюк Комаки
о. боярский по Белон > гЫВ, губ'
Ансаров Роман Комакин 0$5О-*
Ной староста в Бело
k годов) 334
^алачев Н. В. 201	гЫН, НО®'
^ткн Воин Федоров сы93/94 г.
городский неделыцик ч
и в 1601Ю2 г.) 366
Кадитин р
Ка СКИе 35 J з^ролекке 359
Карамзин И »?4	"1н «ояр-
^Рауло» Ив 290
"амест.
Кара’® /Хлек«вдр "Ролка 253
к-~ 2’>
„	-“«""ж-й
*352*’ НовгоР<>Дские дети б
R	дети боярские
^аринские, князья 80 X?
Ка*>п> подьячий в Н 252 У ,
R Роде (1534 г) jto^^-HoBro-
Карпов — см Сведин
Карпов Мккита (Никита^ И»
оружейничий 293	' 8анович,
Карпов Петр 307
артамвзов Леонтий Григорьев сын,
КаДашински» сын боярский 336
Лартамазов Третьяк, новгородский
иедельщик (1585/86 г.) 364
Картамаэов Яков Андреев сын, мос-
ковский губной староста (1550-х
годов) 336
Картамазовы, дети боярские 336, 354
Карташев Семен, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Карташевы, новгородские дети бояр-
акне 351
Карташин Федька Иванов сын, му-
ромский сын боярский 128, 129
Кассиан, архимандрит Спасского Ря-
занского монастыря 165
Катырсв-Ростовский Михаил Петро-
вич, князь, воевода	князь,
Катырев-Ростовскии И А, княз
КашВ.”Гг₽в™₽ий. ростовский л«р-
Каштажш С М. 23. <73
Кафенгауэ Ь- о-	в сын. лю-
Кафтырев ~ Беи	й приказчик
бимскии город
(1538 г.) Р й Иванов сын*
Кафтырев -ь,3алесскии Л
„ереяславль-”* , з32. 332
старое та <1	«“«“.^т.
Квашнин Г^₽ губной 8^г ,
378
Именной указатель
Квашнины, новгородские дети бояр-
ские 350
Кнутов Леонтий, губной староста
Вотской пятины (1589/90 г.)
355
Кнутовы, новгородские дети бояр-
ские 350
Князцов Семен Васильев сын, нов-
городский неделыцик (1588/89 г.)
365
Князцовы, новгородские дети бояр-
ские 354
Кемские, князья, белозерские вот-
чинники 237
Кибардин Н. Г. 251
Киприян, митрополит московский
147
Киприянов Данила, дьяк 29
Кирьянов И. А. 68
Китаев Дмитрий, писец 347, 348
Клементий Тимофеевич, новгород-
ский боярин 33
Клеовины — см. Клеопины
Клеопин (Клепин) Леонтий Лукья-
нов сын, новгородский недельщик
(1587/88 г.) 365
Клеопины, новгородские дети бояр-
ские 354
Ключевский В. О. 8, 15—18, 134,
196, 202, 239, 245, 290, 293,
308
Кнутов Леонтий, губной староста
Вотской пятины (1589/90 г.)
355
Кнутовы, новгородские дети бояр-
ские 350
Кобелев Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1602/03 г.) 360
Кобелев Иван Дмитриев сын, стре-
лецкий сотник в Орешке (1595/
96 г.) 361
Кобелевы, новгородские дети бояр-
ские 351
Кобылин Захарий, «городничий»
в Пскове (1534 г.) 41
Кобылин Иван, стрелецкий го-
лова в Новгороде (1579/80 г.)
358
Кобылины, дети боярские 41, 351
Ковезин Борис, городовой приказ-
чик в Копорье (1599/1600 г.)
363
Ковезины (Коверзины), новгород-
ские дети боярские 352
Ковригин Андрей Иванов сын, руз-
ский губной староста (1550-х m
дов) 337
Ковядаев Гость, Торопецкий городо-
вой приказчик (1540/41 г.) 42
363
Ковядаевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Козин Мелех, пушкарь 93
Козловы, новгородские дети бояр-
ские 354
Колетожские, новгородские дети бо-
ярские 354
Колобов (Колобоков) Петр Оста-
фьев сын, новгородский недель-
щик (1592/93 г.) 366
Колобовы, новгородские дети бояр-
ские 354
Колупаев А. М., сын боярский
(разбойник) 209
Кольцов Иван, новгородский егре-
легкий сотник (1590/91 г.) 360
Кольцов Семен, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Кольцовы, новгородские дети бояр-
ские 351
Колычев Григорий, стрелегкий го-
лова в Новгороде (1590/91 г.)
359
Колычевы, новгородские дети бояр-
ские 351
Колюбакин Семен, новгородский
стрелецкий сотник (1626/27 г.)
361
Колюбакины, новгородские дети
боярские 351
Коноплин Васюк, рязанский горо-
довой приказчик (1539 г.) 165
Константинов Иван Тур, углицкий
городовой приказчик (1538 г.)
160
Конюхов Поспел, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Конюховы, новгородские дети бояр-
ские 353
Копанев А. И. 216, 236, 237, 280.
348
Корины — см. Карины
Коровин Овсей, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Коровины, новгородские дети бояр-
ские 351
Коротневы (Корюневы?), новгород-
ские дети боярские 351
Корсаков Иван, губной староста Бе-
жецкой пятины ( 1584/85 г.) Зэ*
Указатель
новгородские
354
новгородский
(1579/80 г.)
новгородские дети бояр.
КоРса1^>В35О
с**е Иван, новгородский стре-
сотник (1590/91 г.) 360
новгородские дети бояр.
К<еЯ<351. 354 - К
Й Меншой Ьогданов сын,
Кос^^родскнй неделыцик (1585/
яб г.) 3^4	„
° «а Степан, казачий сотник
^Новгород' (1590/91 г.) 359
Косой Мурза 66
к олап, предводитель крестьянского
восстания 224
Косточкин В. В. 68
L-тя «городчик» в Дмитрове
(”д84—1488 гг.) 38. 43
Котошихин Г. К. 94
Кочалов Ждан, новгородский стре-
К лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Кочалов Михаил, новгородский не-
дельщик (1604/05 г.) 367
Кочаловы (Качаловы),
дети боярские 351,
Кочин Г. Е. 22, 173
Кошелев Дмитрий,
стрелецкий сотник
359
Кошелев Иван, новгородский недель-
щик (1603/04 г.) 367 _
Кошелев Ляпун, казачий голова
в Орешке (1590/91 г.) 358
Крекшины, новгородские дети бояр-
ские 350, 352, 354
Крекшин Крестьян Вешняков сын,
новгородский недельщик (1585/
к 86 г.) 364
Рекшины, новгородские дети бояр-
к ские 354
Ренев Вологжанин Павел Филимо-
1,08 сын, новгородский рассыль-
Креяевь,0629/30 г > 364
скиеЬ1353°ВГ°РОАСКИе деТН боЯр’‘
РН0ВТНИКОв Семен сын Головин,
И Ч«МТ5Д6%ИА ^Родовой приказ-
Кречет/ ,JO//o8 г.) 361
Ро ** (Кречетниковы), новго-
КРоКольКИе ДеТи боярские 352
и ярскиеКИ^эНОВГОродСКИе ДеТИ б°~
к Казчи^ИИ Иван гоопдпвой ПО”-
Крадот0 * ? Яме (1606/07 г.) 362
ван* губной староста Де-
К°и пятины (1562/63 г.) 348
379
Кропото» И
Гй?ДокийИХалИванов сын
365	«Аь®нк(1587/88н-
Кропотовы. НпВпл	г *
ские 354 ^Дские дети
Крыжи, Федор	«₽
КУЙИсИкиеЫ" бОЯ‘’ск»й 128"’ “УРО-
307 ' князм 292. 297, 298.
Кубенский Иван „
Ивана Ивановича °тец князя
Кубенский Иван ИКубенского 298
боярин Л Иванович, князь,
Дворца 99*273HK77s Большого
297 299 ini □%?’ 294« 29
319,' 325 301’ 305—307> 318,
Кубенский Михаил Иванович, князь.
боярин 41, 93, 161, 297, 298^
Кувалдин Иван, дмитровский вот-
чинник 160
Кувшинов Васька, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Кувшиновы, новгородские дети бояр-
ские 353
Кузминские, новгородские дети бо-
ярские 350, 351
Кузминский Семен, новгородский
стрелецкий сотник (1590/91 г.)
губной староста Вотской пятины
(1594/95 г.) 360
Кулешин Василий, дьяк 67
Кунганова Евдокия, вотчинника Z/U
Кунганов Иван, вотчинник Z7U
Кунганов Фома Иванов сын, вотчин-
КунТвич’г. 3. 62 63. 65
д-р—
„ %9® л Андрей Михайлович,
Курбскии	з 1 з 315
князь 298, 31Ь МйхаЙАОВИЧ,
Курбскии Михаил
князь №	201
Курдиновскии Вн гг, федороВ11Ч,
Курицы» Афн 316
ДЬЯК д^насий Фуник. Д-к
Курцев Афанасн
Новгороде 219^ насьевич сын
Курцев Никита	и ве
к’;"; й?’/--.-../"'
с . (1550-х годов/
лоста к1'"
380
Именной указатель
Кусаков Леонтий Андреев сын. нов-
городский недельщик ( 1588.89 г.)
365
Кусаковы. новгородские дети бояр-
ские 354
Кустов Никита, стрелецкий сот-
ник в Новгороде (1588/89 г.)
360
Кустовы, новгородские дети бояр-
ские 351
Кушелев Василий. новгородский
стрелецкий сотник (1591/92 г.)
360
Кушелев Матвей, губной староста
Обонежской пятины (1603/05 г.)
357. 358
Кушелев Яков, Торопецкий городо-
вой приказчик (1540/41 г.) 42,
363
Кушелевы, новгородские дети бояр-
ские 350, 351
Лазарев Федор Алабушев сын, нов-
городский недельщик (1586/87 г.)
365
Лазаревы, новгородские дети бояр-
ские 354
Лаппо И. И. 47
Лаппо-Данилевский А. С. 11, 139,
219
Леванидов Богдан, новгородский не-
дельщик (1580/81 г.) 364
Леванидовы. новгородские дети бояр-
ские 354
Левашев Александр, дворецкий 209
Левашев Василий Александров сын,
тверской сын боярский 209
Ленин В. И. 7, 17, 229, 327
Лжедимитрий I, самозванец (Гришка
Отрепьев) 89
Линев Василий, новгородский не-
дельщик (1586/87 г.) 365
Линев Василий Игнатьев сын, нов-
городский недельщик ( 1586/87 г.)’
365
Линев Семен Яковлев сын, новго-
родский недельщик (1592/93 г.)
366
Линевы, новгородские дети боярские
354
Лихарев Меньшой Иванов сын,
белозерский губной староста
(1560-х годов) 334
Лихарев Петр Григорьев сын, ка-
ширский сын боярский 332
Лихарев Сотник Мисюрев сын, Ка
зачий голова в Новгороде (159г
92 г ) 358
Лихаревы, белозерские бояре, 237
дети боярские 334, 350
Лихачев Богдан Иванов сын, нов-
городский недельщик (1586/87 г 1
365
Лихачев Н. П. 29, 298, 308, 315—
318, 321, 325
Лихачевы, новгородские дети бояр-
ские 351. 354
Лодыженские, новгородские дети
боярские 351
Лодыженский Леонтий, стрелецкий
голова в Новгороде (1579/80 г.)
358
Лопухин Дядя Денисов сын, горо-
довой приказчик в Яме (1541
42 г.) 42, 362
Лопухины, новгородские дети бояр-
ские 352
Лошаков Василий, губной староста
Деревской пятины (1594/95 г.)
348, 357
Лошаковы, новгородские дети бояр-
ские 350
Луговские, новгородские дети бояр-
ские 352, 353
Луговской Ждан, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.), городо-
вой приказчик (1601/02 г.) 361,
363
Лукгн Алексей, дьяк 309
Лукин Борис, коломенский городо-
вой приказчик (1546 г.) 152
Лукин Владимир, губной староста Бе-
жецкой пятины ( 1591/92 г.) 356
Лукины, новгородские дети бояр-
ские 350
Лукошков Гридя, кашинский горо-
довой приказчик (1543 г.) 189
Лупанднн Леонтий, губной староста
Бежецкой пятины (1596/97 г.)
357
Лупандин Пика, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г.) 359
Лупандины, новгородские дети бояр-
ские 350
Лурье Я. С. 216
Лутовинин Третьяк, губной староста
Бвжецкой пятины (1595/96 г.)
357
Лутовинины, новгородские дети
боярские 350
М МенноЦ

Богдан, представитель вели-
^сК°® князя (возможно, городо-
к0£° приказчик) в Суздале
$75 г) 145
(1 - Иван Васильевич, окольни-
Л«и<293—295. 311, 312
, В. В. 216, 218
^кд-Аминь — см- Муххамед-
1 Эмин
219 Р22 Г222. 2Н2°4ВГО₽ОДСК"Й
Макарий, игумен Троице-Сергиева
монастыря 38
Максим Грек писатель-публицист
XVI в. 222, 223, 234, 326
Максимов Иван, вологодский тамо-
женный подьячий 343
Максимилиан I, германский импера-
тор 51, 347
Максимов Петруша, великокняже-
ский пристав 33
Максимов Федька, пушкарь 93
Малеев Леонтий Федоров сын, го-
родовой приказчик в Холму
(1540/41 г.) 42, 363
Малеевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Малого (Малаго) Матвей, новгород-
ским стрелецкий сотник (1590/
91 г.) 360
Мамырев Василий, дьяк 67
Ьнсуров Г. Ф., наместник Слобод-
ского городка 80
ансуров Яков, стряпчий Васи-
. ЛИЯ III 319
ар один С. л. 64, 111, 112
аРия Ярославна, великая княгиня,
, н,еиа Василия II Темного 32
X а,Жс Карл 5. 6, 207
“Ртиниан, игумен Троице-Сергиева
м Монастыря 30, 31
МТь,нов Меншик, великокняже-
\1аг~ИИ СЬ1Тник 147
Гриша, новгородский
МаогССЬ1ЛЬЩИк (1590/91 г.) 364
ьян°в Иван, губной староста
3^^Нежской пятины (1586/87 г.)
1%пН°В ?ава Дмитриев сын яов-
Зб6АСКИИ недельщик ( 1602/03 г.)
яРс^ВЬ4’еЛ1ОВГоР°ДСКие деТЯ б°"
КИе 350. 353, 354
387
М’ртюхин Лв
35Р9глеЕкий сХ"; ^^“Родский
Ма₽^хнны, аов	(’579/80 г.)
м ярокие 351 Ро«кие Дети
ЛаслеННИКова' н	ДеТ” 6о-
Маслов Иван ВН- 216
Маслло	“оби/зг”®)
-я ские 351ОВГОРОДск1*е Дет/Ц6;
атюков Фрлкг.,
Матюшкин Никил СМ’ ^естеР°в
Роста Деревской^’ Губно“ ста-
04 г.) 357 ПЯТИНы (1603/
Матюшкины, новгородские
ярские 350 нодские дети бо-
Мельницкий Михей. гу6ной
Деревской пятины (1594/95 г.)
Мельницкие, новгородские дети бо-
ярские 350
Менгли-Гирей, крымский хан 68
Микулин Остафий Иванов сын, нов-
городский недельщик (1586/87 г.)
365
Микулины, новгородские дети бояр-
ские 354
Милюков П. Н. 85, 118
Митрофан, писец 190
Митя Великий, дьяк 219
Михаил Александрович,
князь тверской 243
Михаил Андреевич, князь
37
Михаил Федорович, царь
М4ГГ29^299Л"9ЙЛОВИЧ’ ДМ'
Мокеев Федор И»"" (15вЬЛИН.
родскии	}.) 363. 365
недельщик (W°	бояр-
Мокеевы	новгородские
ские 333’-г?ДнТий Матвеев сын.
Монастырей Тер	ой старост
белозерскии	*
(1549 г.) 33^лОэерские бояр-
Мона^ЫР^'боярские 333
237. Д д 68	Пскове
М°"г»ИТАфаН.еий, Д»« *
Морин 93	1 Василии Гр 2
41»	/Поплсвин)	310>	3
Морозов ( боярии 30г^иДя Гр«-
горьввЯ/поПлевин) Рй 308
МорОЭ°е8вич <*** 6
гор»евИ
великии
верейский
89, 330,
382
Именной указатель
Морозов Поплева Григорий Василье-
вич, боярин 308
Морозов (Поплевин) Иван Гри-
горьевич, боярин 278, 300, 307,
315
Морозов Иван, малолетний сын боя-
рина М. Я. Морозова 311
Морозов Михаил Яковлевич, боярин,
воевода 308, 311, 313
Морозов Петр Васильевич, посол
313
Морозов (Поплевин) Яков Гри-
горьевич, окольничий 308, 311
Морозова Евдокия Дмитриевна, боя-
рыня, жена М. Я. Морозова,
дочь князя Д. Ф. Бельского 311
Морозовы, бояре 308, 312—313
Мрочек-Дроздовский П. Н. 36
Мстислав Мстиславич Удалой, князь
новгородский 22
Мунехин Мисюрь, дьяк в Пскове
218
Муравьев Григорий Степанов сын,
стрелецкий голова в Новгороде
(1588/89 г.) 359
Муравьев Фадей, губной староста
в Боровичах (1592/93 г.) 356
Муравьевы, новгородские дети бояр-
ские 350, 351
Муромцев Иван, муромский городо-
вой приказчик (1537—1543 гг.)
130, 153, 154_
Муромцев Олазий, муромский горо-
довой приказчик (1524 г.) 128
Муромцев Сувор Иванов сын, соли-
галигкий городовой приказчик
(1543 г.) 132
Мусин Василий, губной староста
Деревской пятины	(1587—
1591 ГГ.) 355, 356
Мусин Первой, губной староста Де-
ревской пятины (1603/04 г.) 357
Мусины, новгородские дети боярские
350
Муххамед-Гирей, крымский хан 62,
70, 309
Муххамед-Эмин, казанский царь 61,
309
Мюллер Р. Б. 343
Мякинин Ивашка, переяславский
городовой приказчик (1535/36 г.)
81
Мякинин Борис, губной староста
Шелонской пятины (1586^—95,
1606 гг.) 355—357
Мякинин Иван, новгородский горо
довой приказчик (1582/83 Л
43, 361	J
Мякинин Черкас, стрелецкий сот-
ник в Новгороде (1583/84 Н
360	J
Мякингн Яков, новгородский рас-
сылыцик (1580/81 г.), стрелец,
кий сотник (1590/91 г.) 360
363
Мякинины (Мякиневы), Новгород-
ские дети боярские 350—354
Мясоедов Федор, стрелецкий голова
в Новгороде (1579/80 г.) 358
Мясоедовы, новгородские дети бояр-
ские 351
Мятлев (Иван) Семенов сын, углиц-
ский губной староста (1550-х
годов) 337
Мятлев Ондрей Семенов сын, углиц-
кий сын боярский 337
Назимины — см Назимовы
Назимов Богданко, новгородский
неделыцик (1601/02 г.) 366
Назимов Борис, губной староста
Бежецкой пятины (1584/85 г.)
355
Назимов Третьяк Суетинин сын,
новгородский неделыцик (1592/
93 г.) 366
Назимовы, новгородские дети бояр-
ские 350, 354
Нагой Григорий, писец 107
Нармацкий Дружгна, новгородский
неделыцик (1586/87 г.) 365
Нармацкие новгородские дети бояр-
ские 354
На (юно в Михалка Жук, крестьянин
Наумов Сава Иванов сын, калуж-
ский губной староста (1550-х го-
дов) 336, 339
Недюрев Устин Васильев сын, вла-
димирский ключник (1542 г.)
153
Неелов Андрей, новгородский горо-
довой приказчик (1625/26 г.)
361
Неелов Иван, новгородский городо-
вой приказчик (1579/80 г.) 43,
361
Неелов Иван Старков сын, новго-
родский неделыцик (1601/02 г.)
ов Михайла,
^тской пятины ( 1602—1606 7г*)
rj ZobW, новгородские детьг
Нес«ие 350. 352, 354	“ бо«Р-
Лкрасов Утекай, н°вгоро -
г стрелецкии сотник (1580/81
Некрасовым, новгородские дети
Неклюдов — см. Шалимов
Нелединский Данила
сын?), бежецкий губной иФ°Р<>в
(1566 г.) 333	стаРОста
Нелединский Иван Михай»
бежецкий губной °8 Сьш-
(1558 г.) 333	староста
Нелединский Иванеи Тоетк0~
бежецкий губной староста (°155о1'
годов) 333	V
Нелединский Микита
сын. бежецкий сьш боярский 33?
пеледкнскии	— некий
бежецкий
Нелединский
беж ег кий
Нелединский
городовой
(1590/91
Митька Васильев сын,
сын боярский 333
Михаил Васильев сын,
сын боярский 333
Никита Федоров сын,
приказчик в Орешке
г.), казачий голова
Г.) 358, 362
Офоня Васильев сын,
сын боярский 333
;пан Брехов сьш,
неделыцик (1586/
(1595/96
Нелединский
бежецкий
Неледт некий
новгородский -------;»ёоп/
87 г.), стрелецкий сотник (1ЭУ
. 91 г.) 360, 364
Степанко Ми)китин
сын, бежецкий сын боярскии
Федька МикифО"
бежецкий сын бояр
новгородские дети
350—352, 354
• ‘ л
Неледу некий
Нелединский
ров сын,
ский 333
Нел“Д'- некие,
Не^Ттр'етьяк. городовой
чик в Орешке (»6и	еТц боЯР'
Немковы. новгородские	„
ские 352	„ новгородский
Неплк-ев Елизарии,	\ ЗбЗ
, рассылыцик (1580	СеМвИ°в
Неплюев Иван Большой^^^к
сын новгородский
u (1585/86 г) 364	Семей0»
Неплюев Иван Меншои^елЬ1Ц1<к
СЫН, новгородский
(1585/86 Г.) 364
—^юевы, новгородски
ские 353—354
Нестеров Федька Матюков сын,
новгородский помещик 39
Нечаев Микита, «городничий» в
Пскове (1534 г.) 41, 42
Неупокоев Некрас, коломенский
ключник (1546 г.) 152
Никон, игумен Т оом”» г
т! --
— «-над Александров
сын, боровским сын боярский
Новосильцев Темка Яковлев сын.
боровский сын боярский 332
Новосильцев Романец Яковлев сын,
боровский сын боярский 332
Новосильцев Яков Александров сын,
боровский губной староста
(1555/56 г.) 332, 334
Ногин Сенька, великокняжеский по-
сельский 161
Оболенский-Стрига Ярослав Ва-
сильевич, князь, боярин 243
Оболе нс кий-Телепнев Василий Фе-
дорович, князь, воевода 315
Оболенский-Телепнев Иван Овчина
Федоровна, князь, боярин н ко-
нюший 294—297, 315, 319
Образцовы — см. Обрасцовы
Обрасцов Яков, губной староста
Бежецкой пятины (1586/87 г.)
355
Обрасцовы, новгородские дети
боярские 350
Обольянинов Афанасий, новгород-
ский рассыльщик (1580/81 г.)
363
Обольянинов Михаила Ильин сын
новгородский иедельщик (1587'
оо г.) 365
Обольянинов Рогачев, новгородским
губной староста 348
Обольяниновы. новгородские дети
боярские 353, 354
[Обутков] Андрей, губной староста
Де реве кой пятины (1605/06 г.)
358
Обутков Тимофей Семеновсын, нов-
городский иедельщик (1эо//оо г.)
365	л
Обутковы, новгородские дети
ские 350, 354
384
Именной указатель
Обухов Осип Вьялицын сын, нов-
городский недельщик ( 1602/ 03 г.)
366
Обухов Степан, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Обуховы, новгородские дети бояр-
ские 353, 354
Овчина-Телепнев — см. Оболенский-
Телепнев Иван Овчина Федоро-
вич, князь
Огарев Г ригорий, губной староста
в Порхове (1577/78 г.) 354
Огарев Иван, новгородский стрелец-
кий сотник (1591/92 г.) 360
Огаревы, новгородские дети бояр-
ские 350, 352
Огибалов Богдан, новгородский
стрелецкий сотник (1591/92 г.)
360
Огибаловы, новгородские дети бояр-
ские 352
Одинцов Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Одинцов Пимен Степанов сын, нов-
городский недельщик (1602/03 г.)
366
Одинговы. новгородские дети бояр-
ские 352, 354
Одоевский В. С., князь, воевода
310
Ожигины — см. Ожогины
Ожогин Григорий, казачий сотник
в Новгороде (1590/91 г.) 359
Ожогин Иван Семенов сын, стре-
лецкий сотник в Орешке (1595/
96 г.) 361
Ожогин Семен, губной староста Вот-
ской пятины (1586/87 г.) 355
Ожогины, новгородские дети бояр-
ские 350—352
Озарины, новгородские дети бояр-
ские 352
Озарьев (Озарин?) Афанасий, нов-
городский стрелецкий сотник
(1591/92 г.) 360
Ознобишин Михайло (Иванов сын?),
дорогобужский губной староста
(1550-х годов) 335
Окараков Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1590—1592 гг.)
360
Окараковы, новгородские дети бояр-
ские 352
Оклечеевы, новгородские дети бояр-
ские 353
Окороковы — см. Окараковы
Окунев Нечайка, новгородский
сылыцик (1580/81 г.)
щик (1585/86 г.) 363, 364 ь
Окуневы, новгородские дети бпВл
ские 353, 354
Омельянский Иван, представите^
великого князя (возможно, гор0.
довой приказчик) во Владимир
(1575 г.) 145 _	Р
Оникеев Григорий Леонтьев сын
дмитровский городовой приказ-
чик (?) (1549 г.) 185-187
Оникеев Яков Исупов сын, новго-
родский сын боярский 186
Оникеев Леонтий, дмитровский (го-
родовой) приказчик (1519 г)
185
Оникеев Неклюд Исупов сын, нов-
городский сын боярский 186
Опразин Прокофий, муромский го-
родовой приказчик (1524 г.)
128
Осокин Казарин, новгородский
стрелецкий сотник (1591/92 г.)
360
Осокины, новгородские дети бояр-
ские 352
Осорин С. Ю., представитель вели-
кого князя (возможно, городовой
приказчик) во Владимире
(1567 г.) 177
Оталай Годжа, крымский сановник
307
Отрослев Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г.) 359
Отрослевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Отяев Осан, стрелецкий голова в
Новгороде (1590/91 г.) 359
Отяевы, новгородские дети боярские
351
Ошанин Леонтий, белозерский го-
родовой приказчик (1576 г.)
334
Ошивкин Нечай Федоров сын, нов-
городский недельщик (1592/93 г.)
366
Ошивкины, новгородские дети бояр-
ские 354
Ощерин Домашней, новгородский
стрелецкий сотник (1591/92 г.)
360
Ощерины, новгородские дети бояр-
ские 352
Имснной указатель
,UH,CTNP«
Федорович.
Федор Иванович, князь,
>^"н..чий 325
_ Калинник, гуонои староста
пятины (1590'91	Г.)
Ьо
Ъднцыны, новгородские дети бояр-
скке 350
Скратов Григорий, дьяк 330
Панов Афанасий, новгородский
стрелецкий сотник ( 1 59 1 92 г.)
зоО
Панов Иван Яковлев сын, новгород-
ский
;б4
Пановы,
ские 3
Панфилов
недельщик (1585/86
новгородские дети
тверской ключ-
Парскпн Никита Васильев сын. нов-
городский недельщик (1601/02 г.)
Зеб
Парскнн Степан, губной староста
Беженкой пятины (1596/97 г.)
Парскке. новгородские дети бояр-
ские 350. 354
Плрс.: ны — см. Пар ские
Пар! ?:ьен Степан -Лаврентьев сын.
s уродским недельщик (1591'-
2 i 366
новгородские дети
кие
’ Александр
э 293
. \ ? Василий Данилович, князь,
lc.p:.H 293
нж..-b Данила Александрович,
ь. боярин 293
Иван Хомяк Данилович,
бояргн 249, 292—298,
;	305. 307, 308
- па Евдокия Андреевна, кня-
.•'•ч боярыня. жена князя
11 Д. Пенькова (дочь князя
М. Шуйского) 298
Мария Васильевна, кня-
• ння. боярыня,
Д Пенькова
жена князя
(сестра великой
Глинской) 293,
княгини Елены
298
•г,,ьковы, князья 293. 298
Перевешннков Андрея, суздальский
городовой приказчик (1546—
1547 гг.) 161, 171. 181
Перепелицын Васюк Григорьев сын.
костромской сын боярский 336
Перепелицын Васюк Лобанов сын
костромской сын боярский 336
Перепелицын Второй Чюдинов сын.
костромской сын боярский 336
Перепелицын Иванец (Второй) Гри-
горьев сын, костромской сын
боярский 336
Перепелнгын Иванец (Первой) Гри-
горьев сын, костромской сын
боярский 336
Перепелицын Меншик Григорьев
сын, костромской сын боярский
336
Перепелицын Митька Григорьев сын.
костромской сын боярский 336
Перепелицын Мнхалец Фомин сын.
костромской сын боярский 336
Перепелицын Пестрой Лобанов сын.
костромской сын боярский 336
Перепелицын Федька Лобанов сын.
костромской сын боярский 336
Перепелицын Чюдгн Иванов сын,
костромской губной староста
(1566 г.) 336
Перепелицын Чюдин Лобанов сын.
костромской сын боярским ЗЗь
Перепелицыны. костромские дети
боярские 336
Пересветов Иван Семенович, публи-
цист XVI Б 232. 233
Перфильев Андриан, чухломским го-
родовой приказчик (1542 г.) 152
Перхуров Утючь. новгородский стре-
лецкий сотник (1587 88 г.) 360
Перхуровы. новгородские дети бояр-
ские 352
Пикины, новгородские дети боярские
352
Пиннк (Пикин?) Поснмк. Новгород-
скнй стрелецкий сотник
92 г.) 360
Пирогов Иван Юрьев еыи новго^
родский неделыцик ( loZU Z I г./
367
Пироговы, новгородские дети оояр-
ские 354 л
Платонов С. Ф- 290
п аптжжи Иван гуоном староста
Плещеев гвван. »	г
ревскои пятины (
348
-5 Н. Е. Носов
386
Именной указатель
Плещеев Илья Иванов сын, судья
в Новгороде (1592/93 г.)» нов-
городский губной староста (после
1593 г.) 348
Плещеев Трофим Ильин сын, нов-
городский сын боярский 348
Поддубский Иван Семенов сын,
новгородский недельщик (1586х
87 г.) 365
Поддубские, новгородские дети бояр-
ские 354
Пожарские, князья 65, 66
Поздеев Овсей, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Поздеевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Покровский М. Н. 8, 202, 223, 291
Полтинин (Борис?) Игнатьев сын,
зубцовский губной староста
(1550-х годов) 335
Поляк А. К. 205
Поплевины — см. Морозовы
Порецкой Нечай. новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Порецкие. новгородские дети бояр-
ские 353
Порошин Григорий, новгородский
рассыльщик (1580/81 г.) 363
Порошины, новгородские дети бояр-
ские 353
Порошкины — см. Порошины
Поскочин Григорий Васильев сын,
новгородский недельщик (1585—
1588 гг.) 364, 365
Поскочин Доможир Первой сын,
новгородский недельщик (15867
87 г.) 365
Поскочин Иван, губной староста
Бежецкой пятины (1590/91 г.)
356
Поскочин Калина Иванов сын, нов-
городский недельщик ( 1601/02 г.)
366
Поскочины, новгородские дети бояр-
ские 350, 354
Постников Дружина Тарутьев сын,
«по реклу Барма», стряпчий Со-
ловецкого монастыря 343
Пресняков А. Е. 8, 18, 54, 55. 139
Прозоровский Андрей, князь, ве-
ликокняжеский ратный сборщик
(«верстальщик») 128
Прокош, описывал троицкие дворы
в Балахне 155
Протопопов Юрий Иванов сын
Александров, можайский rv6u
староста (1550-х годов) 336 °*
Пусторослев Гриша Васильев сы,
зубцовский губной стаопгт
(1550-х годов) 335	е
Пустошины — см. Пустошкины
Пустошкин Яков, ивангородский гс-
родовой приказчик (1541/42 г)
42, 362
Пустошкины, новгородские дет
боярские 352
Путятин Андрюша Федоров сы
«литва дворовая» 209
Путятин Григорий Никитич Мень-
шой, дьяк 273, 275. 295. 30!
318—320, 324
Пушечников Никифорец Васильев
сын, рузский губной староста
(1558 Г.) 337
Пушкин Иван, новгородский недель
щик (1579/80 г.), губной ста
роста Вотской пятины (1602
03 Г.) 357, 364
Пушкины, новгородские дети бояр-
ские 350, 354
Пущин Иван Семенов сын, новгс
родский недельщик (1601'02 г.)
366
Пущин Иван Степанов сын, новгс
родский недельщик (1588/89 г)
365
Пущины, новгородские дети бояр-
ские 354
Пыжов Василий, губной староста
Вотской пятины (1586—1588 гг)
355
Пыжов Иван, новгородский недель-
щик (1590/91 г.) 365
Пы жовы, новгородские дети бояр-
ские 350, 354
Рабинович Г. С. 215
Рагозины, дмитровские дети бояр-
ские 335
Раков Томилко, новгородский
дельщик (1603/04 г.) 367
Раков Третьяк Михайлов сын, дьяк
312
Раков Яков, новгородский рассыль-
щик (1580/81 г.) 363
Раковы, новгородские дети боярские
353. 354
Раппопорт П. А. 68
Расталцовы — см. Росталцовы
Растопчи ны — см. Ростопчины
Именной указатель
387
ховские —• см. Ратиславские
Р,тИ .аяркой Емельян, новгородский
редкий сотник (1591/92 Г.)
ртиславский Иван Гаврилов сын,
новгородский недельщик (1603/
04 г.) 366
раТиславские, новгородские дети
боярские 352, 354
ратков Третьяк, переяславский горо-
довой приказчик (1535/36	г.)
81, 82
Рахманинов Василий, ямской дьяк
134
Рахманов Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1590/91 г.) 360
Рахманов Иван, казачий сотник в
Орешке (1590/91 г.) 359
Рахманов Степан, новгородский стре-
лецкий сотник (1591/92 г.) 360
Рахмановы, новгородские дети бояр-
ские 351, 352
Редров Борис, новгородский стре-
лецкий сотник (1581/82 г.) 360
Редров Юрий Федоров сын, новго-
родский недельщик (1586/87 г.)
365
Рсдровы. новгородские дети бояр-
ские 352, 354
Резанов Осталыц Пенк рать ев сын,
новгородский недельщик (1586/
87 г.) 365
i'i-занов Федор, новгородский стре-
лецкий сотник (1581/82 г.) 360
Розановы, новгородские дети бояр-
ские 352, 354
еннин-Оболенский Василий Ивано-
вич, князь, наместник в Пскове
281, 282
"иницыны 353 — ср. Ресницыны,
Рясницыны
1’‘ницын Суморок, недельщик
(1585 86 г). новгородский рас-
сыльшик (1588/89 г.) 364
’•пы.-в Ждан Васильев сын, Новго-
род*, кий недельщик (1601/02 г.)
1!Ь|ш. новгородские дети бояр-
1 кие 354
1,!1пь[ц Федор, новгородский
трелецкий сотник (1591/92 г.)
<и,Чыны, новгородские дети бояр-
1К”‘‘ 352, 354. — См. также Реп-
11ИЦЬ1НЫ, Рясницыны
Ретвих Н. П. 201, 328
Ржига В. Ф. 233
Рогатои-Бестужев Яков Гневашев
сын, костромской губной ста-
роста (1550-Х годов) 335, 338
Рогозин Василии Григорьев сын,
зубцовский губной староста
(1556 г.) 332, 335
Родион, дьяк в Пскове 41
Рожков Н. А. 47, 215, 238
Романов Б. А. 23, 54, 55 187
195, 302
Романов Первой, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Романов Чмут Михайлов сын, новго-
родский недельщик (1586/87 г.)
365
Романовы, новгородские дети бояр-
ские 353, 354
Ростальцов Зык Дмитреев сын. нов-
городский	недельщик (1586,
87 г.) 365
Ростальцовы,	новгородские дети
боярские 354
Ростисловские — см. Ратиславские
Ростовский Андрей Дмитриевич,
князь, боярин 295
Ростопчин Истома Игнатьев сын,
клинской губной староста
( 1550-х годов) 336
Ростопчин Тимофей Яковлев сын,
новгородский неделыцик (1603/
04 г.) 366
Ростопчины, новгородские дети бо-
ярские 354
«Рострига»—см. Лжеднмитрин I
Ртищев Андрей, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г. и
1591/92 г.) 359, 360
Ртищевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Роговы — см. Раковы
Рукульский Мурза Иванов сын. ко-
рельский городовой приказчик
(1541/42 г.) 42. 362
Рукольский Петрушка, казачий сот-
ник в Новгороде (1591/92 г.)
359
Рукольские, новгородские дети бояр-
ские 351, 352
Румянцев Матфей Семенов сын, нов-
городский недельщик (1601,
02 г.) 366
Рукольские, новгородские дети бояр-
ские 354
25*
Именной указатель
Рыкачев Григорий, новгородский
стрелецкий сотник (1631/32 Г.)
361
Рыкачевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Рындины, новгородские дети бояр-
ские 354
Рычев Федор, новгородский стрелец-
кий сотник (1631/32 г.) 361
Рычевы, новгородские дети бояр-
ские 352
Рязанов Леонтий, дьяк в Новгороде
348
Рясницын Степан Антонов сын,
новгородский губной староста
(1592/93 г.) 348
Рясницын Федор Антонов сын, нов-
городский губной староста ( 1592z
93 г.) 348
Рясницыны — ср. Репницыны, Рес-
ницыны
Сабуров Андрей Иванов сын, дво-
ровый сын боярский по Торжку
338
Сабуров Иван Константинович, дво-
рецкий великого князя 230
Сабуров Иван Юрьевич, кравчий
293
Сабуров Федор Федоров сын, яро-
славский губной староста
(1556 г.) 337
Сабуров Шемяка, ярославский горо-
довой приказчик (1538 г.) 160
Сабурова Соломония Юрьевна, ве-
ликая княгиня, первая жена Ва-
силия III 293, 321
Сабуровы, дворовые дети боярские
337, 338
Сава, старец Нилово-Сорской пу-
стыни 142, 143 J
Савин Иван, новгородский недсль-
щик (1585/86 г.) 364
Савин Илья Первого сын. новгород-
ский неделыцик (1588/89 г.) 365
Савин Третьяк Зеленин сын, корель-
ский городовой приказчик (1541/
42 г.) 42, 362
Савин Третьяк, губной староста Вот-
ской пятины (1586/87 г.) 355
Савины, новгородские дети боярские
350, 353, 354
Садилов Петр Дружинин сын, нов-
городский неделыцик ( 1601/02 г.)
Садилов Путята Дружинин сын
новгородский неделыцик (1586
87 Г.) 365
Садиловы, новгородские дети бояр,
ские 354
Садиков П. А. 8, 112, 323
Садыков Брех Константинов сын,
зубцовский губной старости
(1556 г.) 332, 335
Саламаковы — см. Саламыковы
Саламы ко в Андрей Михайлов сын.
новгородский неделыцик (1603
04 г.) 366
Саламыков (Солымаков) Захар, нов-
городский рассылыцик (1580
81 г.) 363
Саламыков Иван, губной староста
Бежецкой пятины (1602—
1606 гг.) 358
Саламыков Сахар Иванов сын, нов-
городский неделыцик (1587
88 Г.) 365
Саламыковы, новгородские дети
боярские 350, 353, 354
Самалыковы — см. Саламыковы
Самарин Федор, новгородский стре
лецкий сотник (1591/92 г.) 360
Самарины, новгородские дети бояр-
ские 352
Самоквасов Д. Я. 304
Сапогов Афанасий, белозерский го-
родовой приказчик (1536 г.) 151
Сапогов Давыд Григорьев сын, бе-
лозерский губной староста
(1549 г.) 333
Сапогов Гаврила Давыдов сын, бе-
лозерский сын боярский 333
Сапоговы, дворовые дети боярские
333
Сафа-Гирей (Кирей), казанский царь
62, 65, 296
Сахиб-Гирей, казанский царь 62.
позднее крымский хан 63, 65, 66.
89—91
Свечин Григорий Карпов сын.
сольвычегодский городовой при-
казчик (1529 г.) 188
Севастьянов Митька Степанов сын,
дмитровский губной староста
(1550-х годов) 335
Секирин Иван, новгородский
стрелецкий сотник (1579/80 г-)
359
Секирины, новгородские дети бояр-
ские 352
^•*<енной Lrn-ft
----—Л*0*®*^
Иван
1'уаНО1.. MU-КЙ ГО|
ГЫН,
сьш
свя-
трех
Иванов*’- новгородские дети бо-
”иачев Степан, новгородский
^рДецкий сотник (1579/80 г.)
359
, иВаче»ы, новгородские дети бояр-
ские 352	„
г при вологодский губной староста
Се(155О г.) 211
Семенов Федор, дьяк 251, 318, 320
Семеновские, новгородские дети бо-
ярские 352, 354
Семеновский Афанасии, новгород-
ский стрелецкий сотник (1590/
91 г.) 360
Семеновский Семен Андреев сын,
новгородский неделыцик (1586/
87 г.) 365
Семенские — см. Семеновские
Семечев Кувылда, дмитровский вот-
чинник 165
Семион Бекбулатович, «царь» 332
Сенька Мустафа — см. Та'
Сенька Мустафа Михайлов
Серапион, игумен монастыря
того Иоанна богослова и
святителей 33
Серебреников Алеша Кузмин
слобожанин, посадский
253
Серебреный-Оболенский ГЪ
мснович, князь. воевода в
лоцке 95
Серебреный-Оболенский
Семенович, князь, 1_.
лоцке 95
Сергеевич В. И. 202
‘?рков^ Иван Осипов
ский неделыцик
366
(еРковы, новгородские дети бояр-
ские 354
^есвятский Петруша, дмитровским
^Родовой приказчик (1538 г-*
рИд°Ров Юрий, дьяк 152, 320
илаев Софон, новгородский
С Аов°й приказчик (1617/18 г.)	.
Си?°Н’ митРополит московски*1
СК_РН В°ломской, монах 210
еев Берсень, новгородским Р
с*»лыцИк (1580/81	г.)	363
сын,
человек
-1 Василий
воевода в По-
сын, новгород-
(1601/02 г.)
Скобее»	™
{£Р°Дский Н /^НдРеев ChI
Скобе Г) 366 ДеАЬ1«ИК (16НО?;
^-кобеевы м	\io0V
р ские 353°В354ОД0кие дети г
Ск<>белцын Йв3ап4	ЮЯр'
ЦЗедоНской ’ ГУ^НОЙ ста
357	«о» пятины (159^Роста
Скобелцын
Обонежской* пятин^ГР; <Й'а£ОСТа
Скобелцыны, новго^ (1596/97г.)
ярские 350 ГОродские Дети бо-
нХХк^Тплев?)- ф—
чик (1625/26 г°)°ЗбГИ приказ'
К^хэстаВДе1оРИГОр“Й’ губной ста-
85 г.) з/4евакон "«тины (1584/
Скрыплевы новгородские дети бо-
ярские 350, 353
Скрыпов Степан, дьяк в Пскове 41.
94
Слепцов Василии, губной староста
Обонежской пятины (1590/91 г).
356
Слепговы, новгородские дети бояр-
ские 350
Смирнов И. И. 54. 55, 61. 62, 139,
195, 220, 223, 228, 282, 288.
290, 301, 302
Смирнов П. П. 50, 150, 151, 220,
301
Соколов Василий, ивангородский "°j
родовой приказчик (154V4Z r.f
42 362
Соколовы, новгородские дети яр-
ские 353
Сокольский Г. 201	202.
Соловьев С. М. и.
Ч2кБойРИСпяГГнИыЙ /да Ъ
ComVbL новгородски.	-Р-
соА-\кмиГу^«Хш-сы<1625'
26°ГД) ^городские дети «о«Р-
С0₽с°кКиЯеНЫ35%иШН.к. ^Г«‘,ИЙ'
Гооохозин	г.) 4_1’	42
390
Именной указатель
Софонов Звяга, дьяк 230
Софья Витовтовна. великая княгиня,
жена Василия I 31, 32
Стефан Махрицкий, монах 209
Стогинин Гневаш, белозерский жит-
ничный приказчик (1515 г.) 141,
211
Стогинин Федор Гневашев, белозер-
ский городовой приказчик
(1530—1534 гг.) 160, 161
Стогинины, белозерские дети бояр-
ские— см. Гневашевы
Стогов Афанасий Истомин сын, нов-
городский недельщик (1585/86 г.)
364
Стогов Патрикей Неупокоев сын, нов-
городский недельщик (1603z04 г.)
367
Стоговы, новгородские дети бояр-
ские 354
Страхов Крестьян, губной староста
Бежецкой пятины (1584/85 г.)
355
Страховы, новгородские дети бояр-
ские 350
Строгонов Аникий, промышленник
188
Строев П. М. 347
Ступишин Б. А., писец 152
Сукин Пятой Петров сын, новго-
родский недельщик (1585/86 г.)
364
Сукин Федор Иванович, казначей
186
Сукины, новгородские дети боярские
354
Сумин Борис, новгородский губной
староста (после 1592/93 г.) 348
Сумороков Гаганка, городовой при-
казчик в Заволочье (1599/
1600 г.) 363
Сумокоровы, новгородские дети
боярские 353
Сунбулов Степан, новгородский
стрелецкий сотник (1579/80 Г.)
359
Сунбуловы, новгородские дети бояр-
ские 352
Сухонин Илья Федоров сын, соли-
галицкий осадчик (1543 г.) 132,
152
Сырнев Давыд, великокняжеский
представитель на Белоозере
(1512 г.) 137
Сысоев Данила Александров сын, бе-
жегкий губной староста ( 1557
333	'
Сысоев Клок Григорьев сын, новго.
родский сын боярский 333
Сысоев Семенко, новгородский рас.
сыльщик (1580/81 г.) 363
Сысоевы, новгородские дети бояр-
ские 353
Сьянов Харитов Яковлев сын, нов-
городский недельщик (1586
87 Г.) 365
Сьяновы, новгородские дети бояр-
ские 354
Сюлменев Васюк Воронин сын,
ржевский губной староста
(1550-х годов) 337
Тамбов Иванец Васильев сын. дво-
ровый сын боярский по Звени-
городу 332
Татаринов Мина, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Татаринов Михаил, новгородский
стрелецкий сотник (1626/27 г.)
361
Татаринов Яков, новгородский не-
дельщик (1585/86 г.) 364
Татариновы, новгородские дети бо-
ярские 352—354
Татищев В. Н. 208, 305
Татищев Ю. В. 329, 330
Татьянин Иван, «городничий» в
Пскове (1534 г.) 41, 42
Татьянин Михаил, «городничий» в
Пскове (1534 г.) 41, 42
Татьянин Ондреец, сын Сеньки Му-
стафы, новгородский помещик
39
Татьянин Сенька Мустафа Михай-
лов сын. «городчик» в Яме
(1500 г.) 38, 39
Твердислав Михайлович, новгород-
ский посадник 22
Теглев Гаврила, губной староста
Бежецкой пятины	(1602—
1606 гг.) 358
Теглевы, новгородские дети бояр-
ские 350
Темкин Михайло. новгородский
стрелецкий сотник (1590/91 г.)
360
Темкины, новгородские дети бояр-
ские 352
Терехов Офоня, ярославец кий горо-
довой приказчик (1537 г.) 86
ненноц ркадат,^

„ /Афа»-----	^?^«<2Р°ДСКИЙ
Ци°ДеЦкий сотник (1580/81 г.)
! новгородские дети бояр-
f 1 хан<? А?
‘Аов м. н. 298, 299
I“S°X Яков, дьяк 219
Iя?,.пн Гридя, углицкий городовой
Приказчик (1539 г.) 152
Тляаоков Пятой, стрелецкий сот-
ник в Новгороде (1579^80 г.)
J59	_
Товаровы (1оварковы), новгород-
ские дети боярские 352
Токарев Иван, губной староста в
Полоцком стане Деревской пя-
тины (1562/63 г.) 348
Толбузкн Ширяй Рагозин ин] сын.
можайский губной староста
(1550-х годов) 336
Тороканов Василий Никитин сын,
новгородский «купец-ькой ста^
роста» (1518 г.) 231
Третьяков (Ховрин) Иван Ивано-
вич,. казначей 99, 301, 320 321
?2?
Пктьяков Никита Борисов сын,
. (158°1Р/°8Д2 КгИ)Й Зс5т8реле^й -лова
ьякова Евдокия Ивановна,
коза (жена князя В. И. Гор
г ого) 321	go
1 ретьяг.оЕЫ, новгородские дети
ярские 351
•>и.фон, архимандрит Симонова м
^’'-цкои Семен Андреевич, князь,
- -уюжский наместник 192
С. И., князь, боярин
„ сЫ"’
1 л\беев Ларион БоГА^.°В (160 V
нивго родский недельщ>и
02 г.) 366	и бояр'
1 хубеевы, новгородо*<ие **
.. v-кие 354	.
Ъ’лубьевы— см. ТулУ<>ее	н	сУ'
думский Нечай Семенов	г.)
т здальский данщ,И1К ( »	/°'
1УМский Нечай, суэДаЛ'*с /Д54б—-
Родовой приказчик
1547 гг.) 161. 17 V I»1
3»l
Тургенев-Лизунов (Василин)
НИЛОВ СЫН, бежецкий губной
роста (1550-х годов) 333
Туров Иван, углицкий городовой
приказчик (1539 г.) 152
Тучков (Морозов) Василий Ми-
хаилович, рязанский дворецкий
52 5
Тучков (Морозов) Михаил Василье-
вич, боярин 295, 312
Тырков Иван, новгородский рассыль-
щик (1580/81 г.) 363
Тырковы, новгородские дети бояр-
ские 353
Тютчев Семен, губной староста Ье-
жецкой пятины (15оо/о/ г.)
355
Тютчевы, новгородские дети бояр-
ские 350
Афоня, губной староста
..1 пятины (1587/88 г.)
Лука, губной староста
Вотской
355
У варов
Вотской пятины (1587'88 г.)
Уваров Семен Чернышев сын. горо-
47В°И) 42Н1362ИК В Яме (1541
Уваровы, новгородские дети бояр-
ские 350, 353
У глицине. князья 298
Улабашев Семейка, митрополичий
бортник 31
Унковский Борис, губной староста
Обонежской пятины (1605/06 г.)
358
Унковский Семен, порховский горо-
довой приказчик (1605/06 г.)
362
Унковские, новгородские дети бояр-
ские 353
Усково Афоня Иванов сын,
ский губной староста I
годов) 337
Усов Лев,
щик (1580,81 г.) 363
-»ЛЛ Я ские дети
ржев-
(1550-х
боярские
УСОВЫ, НОШ
353
Успенский Г. И. 134
Устин, дворцовый приказчик 161
Ухтомские, князья, белозерские вот-
чинники 237
Ухтомский Д. Д; ваместннк Сло-
бодского городка 80
392
Именной указатель
Ушаков Иван. стрелецкий го-
лова в Новгороде (1626'27 г.)
359
Ушаков Михайло Потапов сын. нов-
городский недельщик (1585/86 г.),
губной староста Бежецкой пя-
тины ( 1592'93 г.) 356. 364
Ушаковы, новгородские дети бояр-
ские 350, 351, 354
Федор, дьяк Ивана III 29
Федор Васильевич, князь ярослав-
ский 294
Федор Даирович, князь, воевода
310
Федор Иванович, царь 89. 301, 303,
330, 349
Федор Мелигдорович, князь, наме-
стник в Новгороде 294
Федор Ростиславич. князь смолен-
ский, родоначальник князей
Ярославских 293
Федор Юрьевич, князь нижегород-
ский 24, 29
Федоров Артамон, дьяк в Новго-
роде 348
Федоров Иван Данилов сын, туль-
ский губной староста (1550-х
годов) 337
Федоров Макарий, дьяк 301, 312,
320, 324
Федоровы, белозерские вотчинники
237
Фелимонов Алеша, вологодский го-
родовой приказчик (1521 г.) 162
Феодосий, архиепископ новгород-
ский 213, 214
Феодосий, игумен Кирилло-Белозер-
ского монастыря 160
Феофанов Ф. Н., дмитровский вот-
чинник 185
Филипп, архимандрит Спасо-
Ефимьева монастыря 24
Филиппов А. Н. 239
Фрязин Алевиз, архитектор, градо-
строитель 69
Фрязин Петр Малый, архитектор,
градостроитель 71
Фрязин Петр Франческо, архитек-
тор, градостроитель 69
Фуник Никита Афанасьевич, казна-
чей — см. Курцев
Хавральев Иван, муромский горо-
довой приказчик (1542 г.) 153
Харламов Андрей, дьяк 309
Харламов Василий, новгородский
рассыльщик (1580/81 г.) ЗбЗ
Харламов Ждан, порховский горо.
довой приказчик (1590/91 г)
362
Харламов Илья Иванов сын, новго-
родский недельщик ( 1586/87 г )
365
Харламовы, новгородские дети бояр-
ские 353, 354
Хвостов Никита, новгородский
стрелегкий голова (1579/80 г)
358
Хвостовы, новгородские дети бояр-
ские 351
Хилка Иван. князь (наместник
в Мещевске) 190
Хлебников П., владелец двора во
Владимире 152
Хлопко, предводитель крестьян-
ского восстания 294
Хованская Ефросиния Андреевна,
княгиня, жена князя А. И. Ста-
рицкого 310
Хованский Андрей, князь 310
Ховрины-Головины, бояре 321
Ходыка Федор, дьяк 318
Хозников Олексей. московский го-
родовой приказчик (1533 г)
134
Холмокий А. X., князь, боярин
295
Хомутов Петр, новгородский
стрелецкий сотник (1590/91 г.)
360
Хомутовы, новгородские дети бояр-
ские 352
Хорошев Венедикт, новгородский
стрелецкий сотник (1631/32 г.)
361
Хорошевы, новгородские дети бо-
ярские 352
Хохолков-Ростовский А. А., князь,
боярин, воевода 310, 311
Хромой Давыд Данилович, князь,
дмитровский вотчинник 160
Хрущевы — см. Болтины
Хрущов Степан, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г.) 359
Хрущовы, новгородские дети бояр-
ские 352
Циплятев Елизарий Иванов сын.
дьяк 295, 312. 319
И -менной
УКа^атеАь
То-
Нг-
ков Иван Петров сын,
,47- о
Алексеи Злобин сын.
пецкнй помещик 335
(1585/86 г > 364
1еГло«<оВ„ ГРиг°Рии’ Р2^°к°ламскиЙ
губнон староста (1563 г.) 334
{еглоков^Невзор Злобин сын, торо
„ецкии помещик 335	ро"
Клоковы, Торопецкие	Помещики
334, новгородские дети боярки”
Челищев Федор, сольвычего.дСКий
городовой приказчик ( 1539 г )
Черепнин Л. В. 22, 23, 1 30
216, 228, 230, 247	’ 3°5-
Черкасов-Иван, новгородский сто,-
лецкии сотник (1591/92 г 1 ЗАП
Ч'^“В^21'овг°Р°Дские Дети бояр-
Чернаков Копос Федков сын
лын крестьянин 213
Черкогубов Злоба Прокофьев
солигаличокий ---------
казчик (1543 г.) 132
городовои
бег-
сын,
при-
Чернышев - см ^вароВновгороДсКИй
Чернышев и^едор, 1^79/80 г. и
стрелецкий сотник ( 1->
1591/92 г.) 359, 360
Чернышевы, новгородские Д
чДсин' Никифор, новгородский
недельщик (1602/03 с.) аоЯР-
Черпусины, новгородские дети
Чертов Андрей, стрелецкий ,5?ТНИК
вПорхове (1631/32 г.) 361
Чертов	Григорий. - ”?/я'зРг ) 358
казачий голова (1582/83	/
'ертов Ломика, представитель
ликого князя (возможно,
приказчик) в
,, <1575 г.) 145	иски®
’чиовм (Чортовы), Новгороде*
и Аети боярские 350, 352 тое-
Че1ов Никита, новгородский -д
ЧечЛе^Ки” сотник (1591/92 г’Л-оЯр-
ет°вы, новгородские дети
<КИе 352	„ 1П4_
Н. Д 15, 19, Ю2, 104
’°7, 113
Чихачов Петр
леЦкий голова (15§1%К7ИЙ
Чичерин Б. Н. 8 '1/92 г
Чоглоковы----CM
Чюра Нарывов «гХСХь
зайцев 65	отряда к.
Шаблыкин Иван	илв___
. кчван,	новгородским
стрелецкий сотник (1591/92 г )
360
Шаблыкины, новгородские дети
боярские 352
Шадыев Истома, боровский городо-
вой приказчик (1548 г.) 179,180
Шалимов Роман Неклюдов сын, пор-
ховский городовой приказчик
(1541/42 г.) 42, 362
Шалимовы, новгородские
ские 353
I Палфеев Н. 201
1Памшев Иван Алексеев
яславский вотчинник
Шамшев Первой,
393
дети бояр-
176-
от^лецкий сотая,, (16оТоГ^
^Se°BKoa'"aH'n ГУбНОЙ ст«Р«>а
1606Вгг°) 3^ПЯПЯЫ
^:вз5онов3?гдск”де™
Шандин Никита Иванов сын, нов-
городский недельщик (1620/21 г )
Шандины, новгородские дети бояр-
ские 354
Шахматов А. А. 65
Шемякин Конон Иванов сын, дми-
тровский (городовой) пряказчик
(1519 г.) 185
Шелновы, новгородские дети бояр-
ские 354
Шел яко в (Шепяков?) Яков, новго-
родский стрелецкий сотник
(1590/91 г.) 360
Шепяковы, новгородские дети бояр-
ские 352
Шереметев — см. Беззубцев
иг 2ю₽«ж
тверском
дельщик (	«городничин
ШТ& 4К 42
Именной указатель
11 Гиряевы.	переяславские вотчин-
ники 176
Шишкин Ширяй Протасов сын, сер-
пуховский губной староста
(1550-х годов) 337
Шишков Дакиш (Истомин сын
Кудаш), новоторжский губной
староста (1550-х годов) 337
Шишков Истома Григорьев сын.
сын боярский по Торжку
337
Шишков Степан Григорьев сын,
сын боярский по Торжку 337
Шмидт С. О. 61, 62, 64
Ш уйская Евдокия Андреевна, кня-
гиня, дочь князя А. М. Шуй-
ского — см. Пенькова
Шуйские, князья 225, 226, 273, 279,
285, 297—299, 305—308, 312,
314,319,321
Шуйский Андрей Михайлович,
князь, боярин 280—282, 286,
295, 298
Шуйский Василий Васильевич,
князь, боярин 85.	117, 296—
298, 309
Шуйский Василий Иванович, царь
148
Шуйский Иван Васильевич, князь,
боярин 117, 261, 262, 274, 284,
295, 297, 305, 307, 318
Шуйский Иван Михайлович, князь,
боярин 295, 312
Шуйский Петр Иванович, князь,
воевода в Полоцке 95
Шуклинскаев Ждан, новгородский
стрелецкий сотник (1581/82 г.)
360
Шуклинские, новгородские дети бо-
ярские 352
Шумаков С. А. 201—204, 239,
240, 242, 243, 250, 251, 261,
262, 269, 273, 274
Шушерин (?) Матвей Иванов сын,
новгородский иедельщик (1586/
87 г.) 365
Шушерины, новгородские дети бояр-
ские 354
Щакинин Никита Иванов сын, нов-
городский иедельщик (1592/93 г.)
366
Щекин Борис Алексеевич, дьяк 95,
96, 142, 315, 317, 318, 320, 323
Щелкалов Василий, дьяк 348
Щеня Даниил Васильевич, князь
воевода 308
Щенятев Михаил Данилович, князь
воевода 310
Щетинин Павел, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 Г.) 363
Щетинины, новгородские дети бояр-
ские 353
Щукин Матюша, новгородский рас-
сыльщик (1580/81 г.) 363
Щукины, новгородские дети бояр-
ские 353
Энгельс Фридрих 5, 6
Юм атов Юш ка, описывал земли
в Вологодском у. 162
Юренев (Юрнев?) Первой, новго-
родский стрелецкий сотник
(1590/91 г.) 360
Юрий Васильевич, князь. брат
Ивана IV 295
Юрий Дмитриевич, князь звениго-
родский 23, 24
Юрий Иванович, князь дмитров-
ский, брат Василия III 37, 52
78, 168, 174, 175, 335, 336
Юрневы (Юреневы?), новгородски:
дети боярские 352
Юрьев Большой Иван Михайло
вич, рязанский дворецкий 165.
325
Юрьев-Александров Неугод Фе-
доров сын, владимирский губной
староста (1558 г.) 334
Юрьевы, бояре 314. — См. За-
харьины
Юшков С. В. 216
Язимов Петр — см. Языков Петр
Языков Афанасий, владимирский
городовой приказчик (1540-х го-
дов) 185
Языков Борис, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г.) 359
Языков Ермола, костромской губной
староста (1557 г.) 335
Языков Иван, новгородский стре-
лецкий сотник (1590—1592 гг )
360
Языков Петр Иванов сын, новго-
родский иедельщик (1593/94 г.)
366
Языков Роман, владимирский горо-
довой приказчик (1540-х годов)
185
Именной указатель
395
Ярославские, князья 297
Ярослав Васильевич, князь_____см.
Оболенский-Стрип Ярослав Ва-
сильевич
Ярцев Дичек, переяславский городо-
вой приказчик (1535—1536 гг.)
81, 82
Япкой Алексей, новгородский стре-
лецкий сотник (1579/80 г.) 359
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Принятые сокращения: г.—город, дер. — деревня, места. — местность,
оз. — озеро, пос. — поселение, пуст. — пустошь, р. — река, с. — село, сц. —
сельцо, у. — уезд.
Авраамиева Чухломская пустынь
Галицкого у. 152. — См. также:
Чухломской Покровский мона-
стырь
Австрия 207
Алевизовский двор (пушечный) в
Москве 85
Аминево, с. под Москвой 147
Англия 5, 7, 207
Андреевская-Посохнова, волостка в
Новгородской земле 39
Андреевское, с. Рузского у. 168
.Андрианова пустынь Пошехонского
у. (в 5 км. от Пошехонья) 115,
210, 211
Аргуновская волость Переяславского
у. 27
Арзамас, г. 59
Балахна, г. 58, 64, 73, 122, 154—
156, 187
Балахонские места 63
Балтийское море 61
Бежегкий Верх, г. 58, 122, 331—
333, 336
Бежецкая пятина 186, 215, 317,
348, 355—358
Бежецкий у. 126, 269, 273, 275,
276, 316, 317, 320, 332
Беклемишева, дер. Переяславского у.
26
Белая, г. 68, 331, 334
Белозерский у. 137, 211, 236—238,
240, 243—245, 247, 248. 250,
274, 287, 300. 317, 370, 333,
334
Белозерское княжество 30
Белоозеро (Белозерский край) 141
211, 216, 236, 237, 239, 257
307, 333, 334
Белоозеро, г. 58, 67, 137, 141—
143, 151, 156, 164, 237, 238
Бельская засада в Псковской земле
42
Большая Орда 60
Большой двор, дер. Вотской пятины
147
Боровичи, г. в Новгородской земле
356
Боровск, г. 41. 58, 86. 119, 122
310, 331, 332, 334
Боровский у. 86, 170
Брянск, г. 68
Буйгород, г. 58, 73, 152, 156
Бунково, пуст. Переяславского у. 26
Бурмасово, с. Ярославского у. 160
Васильгород, г. 59, 70
Велиж, г. 42, 58, 74, 363
Велижское городище 74
Великая, р. 117, 218, 281
Великие Луки, г. 22, 67, 74. 309
Венев (Городенск), г. 68, 106
Верейский у. 37, 170
Верейское княжество 37
Верея, г. 58, 122, 136
Верхдубенский стан Переяславского
у. 81
«Верховские города» 47, 66
Веское, с. Суздальского у. 28
Вифлянская земля — см Ливония
(Ливонская земля)
казателъ 1*<>4>афиче
~	названий
29. 31, 58. 62, 64 ,1Х,,р4 68 74, 121 • 122- 145'. <5 6’’5б 177, 185, 226. 307, |7^'	z с dO, -ые ВОЛОСТИ 09 ,>Рсь“й у- 125- 170 й»**"’б4 162. 163, 263. 269 &Р Г’58, 64, 74, 159. 162. .ИЙ У. 158—160. 165, 293 и^ск Г. 58. 122, 334 у- 77 • 158’ 159- В»'й' 293	_ .  (Давать), р- 74 в°л° , Сванский, поселок примы- ^«вй « г- К°Р?ле 101 (К чек. местн. в Костромском у. ДО* л Л 94	226 Вольская волость Пошехонского у. 30	,		, Ппообьево, с. (позднее слоОода) ^од Москвой 62, 134, 186 Воронинская, пуст. Переяславского 7. 26 Вороноч. Г. 39,58,59, 107. 108, 113 Воротынские места 61 Воря, волость Московского у. 1 38 Воскресенское, с. Новоторжского у. — см. Кумганово Воскресенское, с. Суздальского у. 162 Вотская пятина 38, 129, 147, 347, 348. 355—357 Выборг, г. 308 Выгозеро, волость в Новгородской земле 286, 287 Выкупово, с. Переяславского у. 81 оышгород, Г. 136 ышг°р°дскИй стан Дмитровского у. R 58 °ь>шний Волочек, г. 269’ в"?Ма;гЛ 41’ 59, 331, 332, 335 йп(вятская земля) 64, 80, 193. 251, 252, 255, 256, 262, 3^- 274, 279, 305, 308, 318. Рева» дер. Переяславского у- 26 Г^"“"ая земля 218 ^ицки- места 63' 66 У- 132’ 212- 262 Галич княжество 262 2бз 58’ 62. 64. 122, 164, 217,	Г»	39? * Дов, г	_ г1аМаНИЯ	' '°7' ’°8 *лаДково, с г * лебовские вог^ЭАальскот РнезДнИково8о^а в ряэаго У 17| рВена. волость' К лиВк“го у 26ч Рм*аь, г. $ ЬлоэероЦ 263 ' ороденск __ см R	r Z1' ГородеЦкий сТаи к ев г“’"П».х &"• и.- '	». >«. и. 6, tex?." :х66 &Т.“" ’ is Двинская земля 58. 79 112 ’яп Дедилов. г. 59. Ю6. 109 112 ' Д^Р'бино. с. Переяславского у. 81 348Ка354—358 1’8, 215’ 317 Дерегино, оз. 161 Дмитриевское-Грузеево, с. Звениго- родского у. 136, 174 Дмитров, г. 58. 122. 147, 185. 186 188. 331. 335. 336, 338 Дмитровский у. 78, 160, 170, 174, 175, 185, 191 Дорогобуж, г. 59, 68, 331, 335 Дубенки, с. Владимирского у. 119 Дубна, Дубенский ям Дмитровского у. 137 Европа 5, 7, 46, 49. 64. 207 Восточная 5, 7, 49, 64, 207 Западная 5, 7, 46, 49, 207 Еметцкая волость Костромского у. 26 Епифань, г. Ю6	у. Ергольский ям Белозерского у. U/ Рпмп>саево сП. Углицкого у. 16U Есюнинекая Полость Белозерского у 161 Жарская волость Ярославского У Желе6знь.й Борок. меСтн. у Буйсорола 73. 152 хдрстн Бежецкого У- Заборье.	бд «Заволожие»	ая ржева). г. Заволочье U У 113’ ?63ОРД> 62 Завольская С»рД
39#
Указатель географических названии
Залесье, Залесская волость Кост-
ромского у. 73
Западная Двина, р. 74
Запсковье, часть Пскова 75. 281,
282
Зарайск (Никола-Заразский). г. 58.
65. 70. 91, 93, 106
Звенигород, г. 58, 136, 332
Звенигородский у. 23, 170, 174
Золотая Орда 60
Золотоордынская держава 60
Зубцов, г. 58. 331. 332, 335
Зубцовский у. 77, 332
Ивангород, г. 42, 58, 67, 100, 102.
103, 109, 112, 362
Иванград — см. Себеж
Ивановская «волостка» Вотской пя-
тины 147
Иваровская волость Старицкого v.
269
Иелемские станы Костромского у.
94
Иелнать. волость Костромского v.
94
Изборск. г. 39. 58, 59, 107, 113
Илемна, волость Верейского у. 136
Илемна, с. Верейского у. 37
Ильинская, дер. Суздальского v.
213
Ильмень, оз. 226
Ильмехотский стан Владимирского
у. 318
Италия 6, 207
Казанский рубеж 62, 66, 70, 73
Казанское ханство (Казань) 60—
64, 70, 105
Казань, г. 44, 61—64, 96—98, 101.
106, 121, 296, 300, 309, 313
Калуга, г. 43, 237, 331, 332, 336,
339
Калужская застава 147
Каменский стан Дмитровского у.
230
Кандиче, с. Нижегородского у. 161
Карашская волость Ростовского у.
84
Каргополь, г. 59,164,238,239,257
Каргопольский у. 237, 238, 240,
243. 244. 246—248, 250, 274.
300, 301
Карино, пос. (городок?) в Вятской
земле 264
Касимов городок 62
Кашин, г. 41, 58, 70, 122, 1f>4
332, 334, 336	’
Кашинский у. 159
Кашира, г. 59, 99. 106. 11]
296, 332	’
Каширский у. 65
Кимра, с. Дмитровского у. 185,
Кинельский стан (волость) Пере
яславского у. 25, 26, 82
Китай-город, часть Москвы 71__73
83
Клевговокое, с Костромского v 2б
Клнн^ г. 58, 331, 336	'
Клинский у. 316
Клязьма, р. 23, 29, 31
Княже, с. (сц.) Бежецкого у. 276
Коломенский у. 62, 106
Коломна, г. 58, 62. 70, 75. 89
92, 105. 106, 122. 152. 156
157, 227, 237, 294, 332. 334
Колывань, г. 117, 226
Копбрье, г. 100. 103. 109, 363
Корега, р. 73
Корега, волость Костромского у. 73
Корела, р. 64, 73
Корела, г. 42, 58, 100, 101. 362
Корзеневская волость (Корзенево)
Московского у. 138
Коства, местн. Бежецкой пятины
186
Кострома (Костромская земля) 217.
218
Кострома, г. 42, 58 64, 67, 122.
222, 237, 309, 310, 331, 335.
336
Кострома, р. 188. 263
Костромские места («костромщина»)
63—66
Костромской у. 26, 31
Котельнич, г. 252, 274
Красный, г. 39, 58, 59, 74. 107
Крым 65. 68, 70
Крымское ханство (Крым) 60, 61,
63, 292
Крымский рубеж 62, 66
Кулига, волость Костромского v.
94
Кумганово-Хутонецкое (Кунганцево).
с. Новоторжского у. 269, 270
Кунилово, с. (сц.) Дмитровского у.
160, 165, 178, 191
Куность, с. Белозерского у. 334
Кунтужово, местн. Костромского V-
94
Куярово, с. Переяславского у. 81
^««Ний
г 100, 103
Зу’га’ п 106
Ji^e*ие станицы 330
-*йС /Ливонская земля)
^.яе города
61, 66, 294
Костромского
""13
.та (Литовская земля) 41
%’а 67. 93, 116, 118, 128 ’ 4?'
221. 294-296, 311, 315 ’ &
319	’	,0’
Думское оз 162
йбеч, г. оо
>6им, г. 59, 73, 94
д»ботицы (Люботичи),
легкого у. 276
Дюбутск, г. 68
c.
Бе-
ЛИЛМ'Ч-- 7
£ве“ВевоРс (СЦ.) в Заборье
жецкого у.
Мачково, дер- в Мещерске
\L,Ha с. Новоторжского
М, 269. 270, 276
Медынь, г. 41
Мезецк — см. Мещевск
Мешевск, г. 59, 190
\Lmepa (Мещерская земля) 23, Z4.
29. 62, 64, 73, 128
Мещерские места 62
Мещерский городок — см. Темников
Михайлов, г. 59
Михайловский погост Бежецкой пя-
тккы 186
л 'Ланловское, с. Дмитровского У’^Р
* Х|^°’ СУ>- Переяславского у- 176,
Можайск, г. 59, 68, 106, 296, 331 —
v 333, 336
р. 73
X ';!;шан> г. 73
^ИТв,^нский лес в Перея
?0ra- Р- 276
11асть1рн;
.^ониев-Сийский 209
?^иев-Комельский в
[^?Хангельский в Устюге
мг?Р°АИЦкий Успенский
*[ове
29
У-
Бе-
184,
Вологде
192
Гоо₽ (	-------- на Вой-
‘приписной к Троице-
КИЙ • 2'1ГРОГ^КИЙ т
В«лаамскнй	ТРо»и.
Вас»лияОа!СнКаОГОК °°М 101 Й—
г°ро*еВ::здр%	Сп«°-
см' ПереясР'Ясла.»«ий _
кий О^яславскин Городец.
1 °£°деакий.Покровс
• Йухломск°й	(г см
Покровский	и°р°децкий)
ески3йН°1б52ОВСКИЙ ‘ HP'™*™-
Иоанно-Богословский на Ваге 33
И°ЯЗФ%^Л?лОламский 76—78
83. 126, 144, 151
ИпатьевскиЙ-Троицкий 188
Кириллов Новоозерскнй на Но-
вом оз.'210
Кирилло-Белозерский 142, 151—
153. 159, 160, 165, 185, 186,
188, 236, 279, 287. 315, 317.
320, 333
Константиновский во Владимире
147
Николо-Катромской в Вологде
298	ж л
Новодевичий в Москве
186
Павла Обнорского в Вологде
Переяславский Городецкий Ус-
По^ровекХУ^и^^рский
рождественский
сХо-Сторожевскнй - Э-ен-.
СиРмоХв	,32762
Г 1 овецкий 186' З‘су,д.л1>е«нй
Соловей ев	Су лПрипис-
Сп2аГ 24 29. ’ 1иа2 Кляз^ •
ной: В£еВТэ	Вологде 1^2
Горо*о0йе,гКцй в В°?°_ сМ
СПасо-Прв»^осл»вс«»и8
сяг?:з-р«“й‘";
400
Указатель географических названий
Троице-Сергиев 11. 25—28, 30—
32, 37, 38, 43, 78, 81, 82,
84, 86, 88, 99, 116, 119,
122—124, 126, 128, 130—
133,	136—138,	147,	151,
152, 154—157, 159, 160, 162,
163, 165, 168, 174, 175, 178,
179, 181, 185—187, 189, 191.
193, 194, 209, 236, 239, 258.
263, 266, 269—273, 276, 279,
295, 297, 314, 316. Припис-
ные: Богородицкий Успенский
на Войнове горе (на р. Клязь-
ме) 27, Юрия в Раменейце
(на р. Шексне) 30
Троице-Болдинский — см. Бол-
дино-Дорогобужский Троиц-
кий
Троицкий Данилов в Пере-
яславле-Залесском 119, 170,
171
Троицкий Гладенский в Устюге
192
Ферапонтов на Белоозере 161,
236, 237
Чухломской (Городецкий) По-
кровский 152, 192
Юрия в Раменейге на р. Ше-
ксне (приписной к Троице-
Сергиеву) 30
Ярославский Спасский 155, 160,
191
Мосальск, г. 68
Москва, г. 22, 34—36, 40, 41, 46,
47, 49, 51, 52, 59. 62, 64—73,
78, 83. 85—87, 89—91, 93, 97—
99, 104. 105, 114, 124, 126,
127,	129,	131,	134,	135,	144,
147,	148,	161,	164.	178,	179,
186,	189,	191,	196,	216—219.
221,	222,	226—228,	243,	249,
250.	265,	269,	273,	278,	291,
293, 295, 300, 306, 307. 310—
314,	319,	321,	329,	331,	336
Москва, р. 71, 75, 93, 134
Московские места 90
Московский у. 62, 125, 137, 174,301
Московское государство 15, 202
Московское княжение 28
Муром, г. 59, 64, 65, 106, 122,
128, 130—132, 153, 154, 156
Муромские места («муромшина»)
62, 64—66
Муромский у. 130, 132
Мценск, г. 68
Назарьевская, дер. Переяславског
у. 26
Напорожский ям Белозерского
137	У
Нарова, р. 67, 102
Нева, р. 147
Невель, г. 109
Неглинная, р. 69, 71
Нижегородский у. 70, 159, 163
Нижний-Новгород, г. 29, 59, 61
63, 64, 67. 69, 70, 122, 151
156, 157. 159, 164, 219
Никола-Заразский, г. — см. Зарайск
Никольское, с. — см. Сукромное
Нилова-Сорская пустынь 64, 141—
143, 211
Новгород, г. 34—36, 39. 42, 46
49, 52, 59, 67, 69, 72, 73. 75
78, 83, 85, 87. 93, 100, 110
114,	173,	213,	216.	217,	219
222,	223 ,	226,	227,	230,	266
269,	281,	284.	309,	312,	314'
3 32,	348,	349.	3 58.	359,	361
363, 364
Новгород-Северский, г. 68
Новгородская земля 34, 35. 46, 63,
74, 117, 130, 212, 215, 217
223. 226, 227, 248, 269, 275
338
Новгородские пятины 42. 85, 110.
317, —См. также: Бежецкая пя-
тина. Вотская пятина, Деревская
пятина. Обонежская пятина, Ше-
лонская пятина
Новгородский у. 354
Новгородско-Псковская земля 204
Новое Поречье, с. Дмитровского у
175
Новоторжские губы 243
Новоторжский у. 78, 170, 184, 209.
243, 267. 269, 270. 320
Ногайская Орда 62
Нюхча, волость в Новгородской
земле 286, 287
Обнора, волость Костромского У
94
Обнора, р. 94
Обонежская пятина 215 348. 35э,
356
Одоевские места 61
Ока, р. 62, 65. 89, 90, 119, 309
Олферъево. пуст, в Переяславском У
26
Онтоша, р. 147
Указатель географических названий
401
□польский погост в Чюди в Нов-
городской земле 39
□почка. г. 39, 59. 74, 107. 108
□решек. Г. 42, 100-102, 111. 358,
350, 361, 362
252. 274
___ . . 70, 91
Осецкий стан Костромского у.
107. 108.
□рлов. г
Осетр, Р
94
Остречина, р. 276
Остров, г. 39. 42, 59, 74,
113
Острог, г. 61
Острой, г. 68
Оттоманская империя 60
Паденга, местн. на Ваге в Новго-
родской земле 33
Пайда, г. 117
Передол. с. Малоярославецкого у.
86, 137, 180
Переяславль-Залесский, г. 26, 32,
59, 81—83, 87, 122, 164, 331,
336, 337
Переяславль-Рязанский, г. 59
Переяславский (Залесский) у. 25,
27, 32, 81, 126, 137, 163, 170,
332
Переяславское оз. 191, 194
Пермь (Пермская земля) 73
Пермь, г. 64
Пестенково, с. Муромского у. 153
Петровское, с. Дмитровского у. 168
Плетнев©, дер. Дми’уэовского у. 185
Повельский, стан Дмитровского у.
38, 160, 185, 191
Поволжье 61, 97
Подчертково, с. Дмитровского у.
160, 178, 191
Полонище, часть Пскова 223, 281,
282
Полоцк, г. 95, 96 98, 117, 309
Полоцкий стан Деревской пятины
348
Польско-Литовское государство 61,
63, 66
Польско-Литовская земля 269
Польша 292, 312, 313, 318
Поречье, с. Дмитровского у. 168
Порхов, г. 34, 42, 59, 103, 354,
362
Почап, г. 68, 74
Почап, с. Малоярославецкого у. 86,
137, 180
Пошехонский у. 30, 210
Пошехонье, г. 59, 122
26 Н. Е. Носов
Присеки, с. Бежецкого у. 276
Пронск, г. 59, 73, 106
Проня, р. 73
Псков, г. 40. 41, 49, 59 74 75
80. 86, 87, 93, 97, 107, 112—
114, 116, 117, 129, 131, 217
223, 224, 227, 242, 243 780-
285
Пскова, р. 74, 218
Псковская земля 40. 41, 74 107
117, 217. 223, 226, 243, 283*
285, 294, 338
Псковские губы 243
Пустая Ржева (Пусторжева), г. —
см. Заволочье
Путивль, г. 68
Путивльские места 61
Путивльские станицы 330
Радогощ, г. 68
Радонеж, г. 59, 122. 137, 138, 147
Радонежский у. 137, 170
Раменейце с. Пошехонского у. 30
Ржев, г. 59, 331, 337
Ржевский рубеж 74
Ржевский у. 76
Рогатино, с. Бежегкого у. 276
Рогачево, с. Дмитровского у. 186
Рождественский ям 138
Рожицкая засада, в Псковской зем-
ле 42
Романов, г. 59, 122
Рославль, г. 59, 164
Россия 60, 61, 64. 67, 207. 208,
237
Ростов, г 59, 122, 157, 164, 334
Ростовский у. 84, 126
Ростовское княжество 47
Руза, г. 59, 331—333, 337
Рузский у. 23, 78. 170, 174—175
Русское государство 8—11, 15, 17,
18, 21—23, 30. 35, 38. 40. 44—
53, 55. 59, 60, 61, 63, 64, 66,
67, 70. 146, 149, 150, 157, 197.
201,	203.	216,	226.	227,	235.
244,	263,	279,	283,	284.	290,
298,	314,	323,	331,	338.	339
Русь (Русские земли) 7,	8, 22, 35,
44, 46, 49, 51, 60—66, 69. 89.
139, 203, 206. 216, 217, 223,
224, 227. 263, 281, 309
Западная 44, 47, 61, 63
Северная 58
Северо-Восточная 58, 98, 263
Северо-Западная 224
402
Указатель географических названий.
Рыльск, г. 68
Ря ЖСК. г. 59, 129
Рязанская земля 73. 307
Рязанская окраина 63
Рязанские места 62
Рязань, г. 41, 61, 62. 65, 67, 237
Сватково, с. Переяславского у. 81
«Свейская земля» 222
Свияжск, г. 44, 97, 98, 106, 109
Своара, волость Белозерского у.
211
Себеж (Иванград), г. 39, 59, 74,
75, 107—109, 118
Себеж, оз. 74
Северские города 47, 66, 74
Семеновское, с. Переяславского у.
81 '
Серебожская волость (Серебож)
Дмитровского у. 338
Серпейск, г. 68
Серпухов, г. 59, 106, 111, 122, 309.
331, 337—339
Сеславино, с. Ярославского у. 161
Слободка, пос. Белозерского у. 143
Слободской верхний городок на
Вятке (Слобода) 80, 164, 193,
240, 241, 251—257, 255, 273,
274, 305, 318, 338
Слободской у. 252
Смоленск, г. 43, 44, 59, 61, 66. 74,
85, 117, 217, 308—310
Смоленская земля 74
Солдога 65
Соль-Вычегодская, г. 59, 164, 193
Соль-Галицкая, г. 59, 132, 152, 192,
193. 262—264. 266, 284
Соль-Переяславская 32
Сомино оз. 191, 194
Сора, р. 141
Софийская городская стена в Нов-
городе 72, 73, 83
Софийская сторона, часть Новгорода
72, 173
Станишино (Встанишинское), с. Ста-
рицкого у. 269, 271
Старая Русса, г. 100, 103, 129
Старица, г. 59, 122
Старицкий у. 209, 269, 320
Стародуб, г. 68, 74, 164
Стародуб Ряполов, г. 65
Стогово, с. Переяславского у 137
Стружня, с. — см. Кумганово
Судиславль, г. 164
Суздаль, г. 28, 59, 87, 122, 145
164, 331, 334, 337
Суздальский у. 125, 137, 170
Сукромное (Никольское), с. Бежец-
кого у. 276
Сума, волость в Новгородской земле
' 286, 287
Сура, р. 70
Тарпаха, р. 210
Тверская земля 47
Тверские волости 243
Тверское княжество 46. 52
Тверской у 47, 76—78, 170, 209,
269, 270, 320
Тверца. р. 269
Тверь. Г. 36, 59, 75, 78, 84, 111.
122, 151, 156, 157, 209, 222.
243, 269. 331, 332, 337
Темников, г. 73
Тма, р. 269
Толшма, волость Вологодского у. 160
Торговая сторона, часть Новгорода
75
Торжок, г. 22, 59, 74, 78, 84,
103, 122. 184, 269, 270, 331,
337
Торопец, г. 42, 59, 68, 104, 105,
111, 113, 363
Торопегкая земля 47
Тотемский у. 301
Тотьма, г. 64, 210
Трубчевск, г. 68
Тула. г. 43, 59, 61, 69, 70, 106,
109, 112, 148, 164, 237, 331,
332, 337
Тульские места 43
Турция 60, 63
Углицкие волости 30
Углицкое княжество 30
Углич (Углицкая земля) 30
Углич, г. 59, 67, 122, 152, 153.
156, 331, 337
Угодская (Уготская) волость (Уго-
та) Малоярославецкого у. 86
Унжа, г. 164, 217
Усвят, г. 59
Усольский присуд (Соль-Вычегод-
ская) 193
Усольское окологородье (у Соли-
Галицкой) 263
Успенская Зоскмина пустынь в
Клиноком у. 316
Указатель географических названий
403
Усть-Дубна 188
\’ тюг, г. 64, iJ
Р. 9< 138
фаустовская, пуст, в Переяславском
\ . 26
филиповская, дер. в Мещерске 24
фоминское, с. Костромского у. 26
Франция 6, 7, 207
Хлынов, г. 59, 164, 274
Хлыновский, у. 253
Ххябово, с Дмитровского у. 174
Холм. Г. 42, 59, 74, 103, 309, 355.
363
Хо\х, местн. в Малоярославецком у.
86
Паргцына слобода 186
Центр (нейтральные районы Рус-
ского государства) 44, 47, 105
Чебоксары, г. 44
Чегодаево, сц. Муромского у. 130,
132
Чернигов, г. 68, 70
Чужбай, с. Белозерского у. 143
Чсжбайская волость Белозерского у.
' 143
Чухлома, г. 59, 156, 217
Чюдь (Чудская земля), местн. в
Новгородской земле 39
Шацк, г. 59. 164
Шексна, р. 30
Шелонская пятина 348, 355—357
Шеренская волость (Шеренка) Мос-
ковского у. 138
Шестаковский городок на Вятке 80
Шухобальский ям Суздальского у.
137
Шуя, г 59, 64, 164
Юрьев (Ливонский), г. 226
Юрьев (Юрьевец) Вольский, г. 64
Юрьев-Польский (Залсский), г.
59. 121, 122, 164. 209
Юрьевский у. 125, 126
Юрьегорская пустынь 209, 210
Ям (Яма), г. 38, 39. 41, 43, 59,
100, 102. 362
Ярославец Малый, г. 59, 86, 122,
136, 137
Ярославецкий у.— см. Малояросла-
вецкий
Ярославль, г 59. 74, 106, 111, 122,
161, 164, 292, 293, 298, 331,
332 337, 338
Ярославский у. 161, 170
Ярославское княжество 46, 47, 52
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ААЭ	— Акты, собранные в библиотеках и архивах Рос-
АЗР	сийской империи Археографической экспеди- цией Академии Наук, т.т. I—II. СПб, 1836. — Акты, относящиеся к истории Западной Рос-
АИ	сии, собранные и изданные Аохеографической комиссией, т.т. I—II. СПб., 1846. — Акты исторические, собранные и изданные Ар-
Акты Юшкова	хеографической комиссией, т.т. I—IV. СПб., 1841 — 1842. — Акты XIII—XVII вв , представленные в Раз-
Архив АН	рядный приказ представителями служилых фа- милий после отмены местничества. Собрал и издал Александр Юшков, ч. I, М., 1898. — Архив Академии Наук СССР.
Архив Строева	— Архив П. М Строева, т. I. 1915; т. II, 1917.
АСЭИ	Русская историческая библиотека, т т 32 и 35. — Акты социально-экономической истории северо-
АФЗХ	восточной Руси конца XIV—начала XVI вв., т. I. М.. 1952 — Акты феодального землевладения и хозяйства
АЮБ	XIV—XVI вв.. ч. 1, М., 1951; ч. II. М.. 1956. — Акты относящиеся до юридического быта древ-
АЮ	ней России. Изд. Археографической комиссией под ред. Николая Калачева, т.т. I—III. СПб , 1857—1884. — Акты юридические или собрание форм старин-
БАН	ного делопроизводства, изданные Археографи- ческой комиссией, СПб.. 1838. — Библиотека Академии Наук СССР.
Боярская книга	— Боярская книга 1556 г. — Архив историко-
Вахромеев	юридических сведений, относящихся до России, изд. Н. В. Калачева, кн. 3, отд. 2, 1861, стр. 27—80. — Исторические акты Ярославского Спасского мо-
Веселовский. Село и де-	настыря. Изданы И. А. Вахромеевым, ч. I, М., 1896. — С. Б. Веселовский. Село и деревня в северо-
ревня	восточной Руси XIV—XVI вв. Историко-со-
Веселовский. Синодик	циальное исследование о типах внегородских поселений. М.—Л.. 1936. --С. Б. Веселовский. Синодик опальных царя
	Ивана как исторический источник Проблемы источниковедения, Сборник III, 1940.
Сп исок сокращений
405
Веселовский. Сошное	— С. Б. Веселовский. Сошное письмо. Исследова-
письмо	ние по истории кадастра и посошного обложе- ния Московского государства, т.т. I—П. М.. 1915—1916.
Веселовский. Феодальное	— С. Б. Веселовский. Феодальное чем \ея чадит»?
землевладение	в северо-восточной Русн, т. I. М.—А. 1947
Вестник ЛГУ	— Вестник Ленинградского Государственного уни- верситета имени А. А. Жданова.
Временник ОИДР	Временник Общества истории н древностей российских при Московском университете.
ГБЛ	— Государственная Библиотека СССР имени В. И. Ленина.
гим	— Государственный Исторический музей в Москве.
ГКЭ	— Грамоты Коллегии экономии.
ГПБ	—Государственная Публичная библиотека нменн М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.
ДАН	— Дополнения к Актам историческим, содранные и изданные Археографической комиссией, т.т. I —II. СПб., 1846.
Двор. тетр.	— Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. Тысячна» книга и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. Подготовил к печати А. А. Зимин. М.—А, 1950, стр. 109—208.
Добронравов	— В. Г. Добронравов. История Троицкого Дани- лова монастыря в г. Переяславле-Залесском. Сергиев Посад, 1908.
ДРВ	— Древняя российская вивлнофика, содержащая в себе собрание древностей российских, до исто- рии, географии и генеалогии российский касаю- щихся. Изд. Н. Новиковым, изд. 2-е, М., 1788—1791.
ДРК	— II. Н. Милюков. Древнейшая разрядная кнкга официальной редакции (по 1565 г.). М., 1901.
Дьяконов. Акты	— М. А. Дьяконов. Акты, относящиеся к истории тяглого населения в Московском государстве, вып. II. Юрьев, 1897.
Дьяконов. Городовые	— М. А. Дьяконов. Городовые прикащики. Очерк из истории местного управления в Московском государстве XVI века. ЖМНП, 1900, № 1 (январь).
прикащики	
ЖМНП	— Журнал Министерства народного просвещения.
ЛЗАК	— Летопись занятий Археографической комисскм.
Лихачев. Библиотека и	— Н. П. Лихачев. Библиотека и архив московских
архив	государей в XVI столетии. СПб., 1894.
Лихачев. Разрядные	— Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI века
дьяки	СПб.. 1888.
Лихачев. Сборник актов	— Н. П. Лихачев. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках, вып. I—П. СПб.. 1895.
ЛОИИ	— Ленинградское Отделение Института истории Академии Наук СССР (Архив).
МГИАИ	— Московский Государственный Историко-архив- ный институт.
Местнический справочник	— Ю. В. Татищев. Местнический справочник
XVII в.	XVII в. Летопись историко-родословного обще- ства в Москве, вып. 2—3, М.. 1910
406
Список сокращений
МИА	— Материалы и исследования по археологии
Наместничьи, губные и — Наместничьи, губные и земские уставные гра
земские уставные гра- моты Московского государства. Изданы пл»
моты	ред. А. И. Яковлева. М., 1909.
нпк	— Новгородские писцовые книги, изданные Архео- графической комиссией, т.т.	I—VI, СП« 1859—1915.
Описание актов Уварова — Описание актов собрания графа А. С Уварова.
ПКМГ	Акты исторические, описанные И. М. Катае- вым и А. К. Кабановым, под ред. М. В. Дов- нар-Запольского. М.. 1905. — Писцовые книги Московского государства, под
ПЛ	ред. Н. В. Калачева, ч. I. отд. I, СПб., 1872; отд. II. СПб., 1877. — Псковские летописи, под ред. А. Н. Насонова, вып. I. М,—Л.. 1941; вып. II, М,—Л., 1955.
ПСРЛ РИБ	— Полное собрание русских летописей. — Русская историческая библиотека, издаваемая
Сб. МАМЮ	Археографической комиссией. — Сборник материалов Архива Министерства
Сб. Муханова сггд	юстиции, т. 5. М.. 1913. — Сборник Муханова, изд. 2-е, СПб., 1866. — Собрание государственных грамот и договоров.
Сб. РИО Судебники	хранящихся в Государственной Кохлегии ино- странных дел, ч I, М., 1813. —	Сборник Русского исторического общества. —	Судебники XV—XVI веков. Под общей редак-
Тыс. кн.	цией академика Б. Д. Грекова, М.—Л., 1952. — Тысячная книга 1550 года. — Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов. Подго- товил к печати А. А. Зимин, М.—Л., 1950,
Федотов-Чеховской	стр. 51—103. — Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России. Собрал и издал А. А. Федо- тов-Чеховской. т.т. I—II, Киев, 1860—1863.
ЦГАДА	— Центральный Государственный архив древних
	актов.
Чечулин	— Н. Д. Чечулин. Города Московского государ- ства в XVI в. СПб., 1889.
Чтения ОИДР	— Чтения в Обществе истории и древностей рос- сийских при Московском университете.
Шумаков. Материалы Нижегородского края	— С. А. Шумаков. Материалы для истории Ни- жегородского края, вып. I, Нижний-Новгород, 1898.
Шумаков. Материалы Рязанского края	— С. А. Шумаков. Материалы для истории Ря- занского края, вып I. Рязань, 1898.
Шумаков. Обзор	— С. А. Шумаков. Обзор грамот Коллегии эко-
	номии, вып. I—IV, М., 1899—1917.
Шумаков. Сотницы	— С. А. Шумаков. Сотницы, грамоты и записи, вып. I—VII, М., 1902—1913.
Шумаков. Тверские акты	— Тверские акты Под ред. Сергея Шумакова, вып. I, Тверь. 1896.
Шумаков. Угличские	— С. А. Шумаков. Угличские акты, М., 1899.
акты
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Предисловие........................................................ 5
Часть первая. Городовые приказчики
Историографические замечания...................................... 15
Глава первая. Происхождение	городовых приказчиков ....	20
Городовое дело в XV в. (стр. 21—36). Городчики и горо-
довые приказчики (стр. 36—59).
Глава вторая. Военно-административные обязанности городовых
приказчиков.................................................. 60
«Городовые дела» .(стр. 66—116). — «Посошная служба»
(стр. 116—133).— «Мостовое и ямское дело» (стр. 133—138).—
Посошные дворцовые повинности (стр. 138—149).
Глава третья. Земельно-административные обязанности городо-
вых приказчиков.................................................. 150
Надзор за городскими землями (стр. 150—157). — Надзор
за уездными землями (стр. 157—166).
Глава четвертая. Городовые приказчики в финансовом управ-
лении ........................................................... 167
Глава пятая. Городовые приказчики и наместничье управление. 183
Надзор за косвенным обложением (стр. 183—189). — Над-
зор за наместничьим судом (стр. 189—197).
Часть вторая. Губные старосты
Историографические замечания....................................201
Глава шестая. Предпосылки губной	реформы...................206
Глава седьмая. Губные грамоты 1539—1541 гг. и учреждение
губных старост............................................. 236
Белозерская и Каргопольская губные грамоты 1539 г.
(стр. 236—251). — Слободская губная грамота 1540 г. (стр. 251 —
262). — Солигалицкая губная грамота 1540 г. (стр. 262—
273). — Губные грамогы 1541 г. (стр. 273—280). — Псковская
летопись о губной реформе (стр. 280—288).
Глава восьмая. Политическая история губной реформы . . .	289
Губная реформа и правительство Елены Глинской (стр. 291—
304).—««Боярское правление» (стр. 305—315). — Губная ре-
форма и центральный приказной аппарат (стр. 315—327).
Глава девятая. Социальное лицо губных старое*? .	.	328
<08
Оглавление
Приложения
I. Крестоцеловальная запись губных старост 50-х годов XVI в. . . 343
II. Список новгородских губных старост, казацких и стрелецких го-
лов и сотников, городовых приказчиков, рассылыциков и недель- «
щиков XVI—XVII	вв........................................ 347
Именной указатель.................................................... 368
Указатель географических	названий.................................... 396
Список сокращений..................................................   404