Байкал 04 - Цырендоржиев С.С.

В. Митыпов. Инспектор Золотой тайги. Рома

М. Ӹиханов. Байкалу. У могилы. Имена. Приглашение. Стих

Н. Агарков. Хозяин земли своей, хозяин судьбы свое

К. Карнышев. На тропе жизни. Ласточки. Загадочное переселение. Небесный барашек. Две собаки. Миниатюр

$Н. Новиков. \$

С. Чагдуров. Против кого Гэсэр поднимал свой ме

Л. Иоффе. Книги Восточно-Сибирского книжного издательств

Ю. Маргулиес. Встреча Достоевского и Гогол

С. Гурулев, М. Смирнов. Дикого зверя облавить..

Ч.-Р. Намжилов. Хайдап. Теленок. В лесу. Подружки. Стих

$В. Бадмаев. На приз журнала \$

Author: Цырендоржиев С.С.

Tags: авиация проза космос очерки публицистика критика библиография спорт и хроника бурятское книжное издательство журнал байкал

Year: 1977

Text

Байкал
1977
Утвержден Указом Президиума Верховного
Совета СССР от 27 мая 1977 г.
ГИМН
Союза Советских Социалистических республик
Текст С. МИХАЛКОВА Музыка
и Г. ЭЛЬ-РЕГИСТАНА /1. В. АЛЕКСАНДРОВА
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил:
На правое дело он поднял народы,
На труд и на подвиги нас вдохновил!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!
В победе бессмертных идей коммунизма
Мы видим грядущее нашей страны,
И Красному знамени славной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!
ВЫХОДИТ НА РУССКОМ
И БУРЯТСКОМ ЯЗЫКАХ
РАЗ В ДВА МЕСЯЦА
Байкал
Литературно-худоЖественнЬш и общественно-
политический Журнал
ОРГАН СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ БУРЯТСКОЙ АССР
ИЗДАЕТСЯ С 1947 г.
=в номере:
поэзия 11. ДАМДИНОВ Песнь степей. М. ШИХАНОВ. Байкалу. У могилы. Имена. Приглаше- 3
ние. Стихи 80
60-ЛЕТИЮ ОКТЯБРЯ В. НАПДАКОВ. Равная среди равных. 10
ПРОЗА В. МИТЫПОВ. Инспектор золотой тайги. Роман. 22
О. ЛУКЬЯНОВ. Последняя попытка. Рассказ. 99
К. КАРНЫШЕВ. Миниатюры. 103
ОЧЕРК. II. АГАРКОВ. Хозяин земли своей, хозяин судьбы своей. 82
ПУБЛИЦИСТИКА А. ГРЯНКИНА. Зеленый патруль. Ю. ШУМАПЛОВ. Вулкан Николая Сенченкова. К. БАЛКОВ. Проходчики. Новеллы о БАМе. 88
АВИАЦИЯ, КОСМОС И. НОВИКОВ «Союз»—«Аполлон». До старта. 107
КРИТИКА С. ЧАГДУРОВ. Против кого Гэсэр поднимал свой меч. 116
И БИБЛИОГРАФИЯ А. СОКТОЕВ. .Мысль земная. А МАРТИНОВИЧ. Утверждение человечности. В ТО- МИНА. Русская литература Сибири. П ТАПХАЕВ. 125
Петроглифы Байкала. III. ЦЫДЕНЖАПОВ. Нити
дружбы. Л. ИОФФЕ. Книги Восточно-Сибирского книжного изда- 128
тельства. 135
НАШИ Ю. МАРГУЛИЕС Встреча Достоевского и Гоголя. 136
ПУБЛИКАЦИИ
В МИРЕ С. ГУРУЛЕВ. М. СМИРНОВ Дикого зверя облавнть. 145
ИНТЕРЕСНОГО
БАЙКАЛ— Ч.-Р. НАМЖИЛОВ Хайдап. Теленок В лесу. Под-
ДЕТЯМ ружки. 149
СПОРТ В. БАДМАЕВ. На приз журнала «Байкал». 152
ХРОНИКА 156
БУРЯТСКОЕ
КНИЖНОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
j. .скал АССР
ЕШИАЯ ЯАЛАТА I
Рукописи объемом менее печатного листа не возвращаются
Главный редактор С. С. Цырендоржиев
РЕДКОЛЛЕГИЯ: Африкан Бальбуров, Виктор Гуменюк,
Исай Калашников, Владимир Корнаков (ответственный секре-
тарь), Василий Найдаков, Чимит-Рыгзен Намжилов (замести-
тель главного редактора), .Михаил Степанов, Гунга Чимитов
(ответственный секретарь), Доржи Эрдынеев.
Техн, редактор И. Нечаев. Корректор Г. Гуменюк.
Подписано к печати 19/V1II-77 г. Формат бумаги 70x108, п. л. 10 (14,00).
Тираж 18410 экз. Заказ 352. П-00744.
Адрес редакции: 670324 г. Улан-Удэ, ул. Ленина, 27; тел. №№ 2-28-82,
2-70-66, 2-26-91, 2-23-36.
Типография Управления по делам издательств, полиграфии н книжной
торговли Совета Министров БурАСС Р.
Николай ДАМДИНОВ,
лауреат Государственной премии РСФСР
им. М. ГОРЬКОГО
ПЕСНЬ СТЕПЕЙ,
вторая
...моя степь,
распростершаяся, звеня,
нету конца у тебя...
Песнь степей, 1955 е.
1
Этот день я
в мельканьи тех дней проглядел,
Только мысль, что меня взволновала,
осталась:
Степь бескрайная
тоже имеет предел,
Ведь в просторах Земли
она — малая малость.
Вековечное море —
прибрежной чертой —
Скаты гор и чащобы
ее ограничат.
Жаль, что в книгах
не схватишь ты истины той,—
А досужие фразы
весь смысл обезличат.
Просто надо по ней,
не робея, пройти,
Все изведав:
и зной, и бурана гуденье.
Суть вещей до конца постигаешь
в пути,
Обретая
желанное сердцу прозренье.
А иначе
себя не сберечь от беды,
Вот и мудрость веков
нам гласит негасимо:
«Вкус еды —
познается во время еды, 1
3
А любовь познается
в объятьях любимой».
Я шагаю,
и сладок мне воздух степной,
Только ныне
заметней в нем горечь полыни,
II понятней исход—
пламенеть сединой,
Властно чувствовать годы
в мельчайшей морщине.
Я теперь осознал,
почему старики
' На мое озорство
терпеливо взирали:
Жизнь пройдя,
они видели из-под руки,
Как с высокой горы,
неоглядные дали.
Все они различали:
реки поворот
И в кустарниках цепких
тропинок извивы...
Но ведь севший в седло
боль падений поймет,
Но ведь вышедший в путь
не минует обрывов.
И теперь,
с терпеливой улыбкой отца,
Я взираю, как юные
в ехоре кружат,
Им-то мнится —
раздолью степи нет конца...
Что ж, пусть вольно танцуют они
и не тужат!
Степь моя,
кто сказал, что в полуденный час
Ты скупа на подарки
для доброго люда?
Разве дождь луговой —
не подарок для нас,
Ну, а радуги арка —
что, это не чудо?!
Светлый воздух степной
тишиной окружен,
Солнце наше в зените
и светит безбрежно,
И, как прежде,
свежа красота наших жен,
И любовь, как и прежде,
сладка и мятежна!
А прохлада степи
после знойного дня,
Чай пахучий,
костер,
звезд полночная тайна...
...Я шагаю,
и степь вдаль уводит меня,
4
Я шагаю,
я помню —
она не бескрайна...
2
А сейчас эту песню
тебе пропою,
О надежная спутница жизни,
подруга!
Мы с тобою
в родном повстречались краю,
И с тех пор
нам и дня не прожить друг без друга.
Помнишь,
в юности грозам воздал я хвалу,
Видя в грозах
живительной силы истоки.
Но когда они мчатся
сквозь темень и мглу,
Их слепые порывы
нередко жестоки.
И несчастье тому',
кто в тот час одинок,
И с любимою рядом
не встанет под ветром.
Буря мигом собьет одинокого
с ног,—
Коль свергает с утесов
могучие кедры.
Вы, о женщины,
словно березы, крепки,
Что лишь клонятся долу
под натиском ярым:
Пусть на вид их кудрявые ветви
тонки,---------------------------------
Не сломить их, не сбить
ураганным ударам!
Если возле подруга —
ты воин вдвойне.
И случись вам
с волками в пути повстречаться,
Вы покрепче прижмитесь
спиною к спине,—
Так дружней и надежней
от них отбиваться.
В степь когда-то
мы, юные, вышли, спеша,
Только вовремя, к счастью,
заметить успели,
Что в степи,
под цветочным покровом,
шурша,
Точат жала подчас
ядовитые змеи.
Но, сознаюсь,
тревожней всего для меня
5
7
Был вопрос...
Как его я и ждал, и боялся!
И, твою безмятежность
и ясность храня,
Сам тебе
безмятежным и ясным казался.
Да, совсем не от змей
*я душой холодел,
И пришел этот день,
и меня ты спросила:
— Дорогой,
неужели... степи есть предел? —
И смолчал я,
ни слова ответить не в силах.
Только крепче рука моя
сжала твою,
Только нежность
меня захлестнула волною.
И, навеки судьбу
принимая свою,
Мы пошли
рука об руку
далью степною.
3
Вы видели скачки
в раздолье степном,
Под небом высоким,
безоблачным, синим?
Здесь каждый гордится
своим скакуном,
Его быстроходностью,
плавностью линий.
И мне это чувство
пришлось испытать,
С конем горделиво шагая
по кругу.
Не просто здесь
лучшим наездником стать
И в скачке прославить
родную округу'.
А сколько волненья
в тех памятных днях,
Отвага и удаль
живет в них от века.
Но ныне я речь
отложу о конях
И выскажу мысль
о тщете человека.
Припомните,
"как наши степи гудят,
Когда,
властным зовом победы измаясь.
Безудержным вихрем
хулэги летят.
К земле раскаленной
едва прикасаясь.
И зрители,
все, как один, поднялись,
И трепет ознобный
проходит по коже...
Но зорче вглядитесь —
алчба и корысть
В той скачке прекрасной
участвуют тоже.
Мелькнет
искаженное злобой лицо
Наездника,—
ах, как к победе он рвется! —
Он видит
подков серебристых кольцо
Коня,
что ему обогнать не придется.
Я слышал потом,
как красавца-коня
Хулители жарко бранили
в горячке,— *
И грустной своей стороной
для меня
Предстали на миг
благородные скачки.
Мне стало понятно:
тут конь не при чем,
И речь я веду не о нем,
'быстролетном,—
О людях скажу я
еще и еще,
О нраве тщеты,
суетливо -бесплодном.
Мне больно,
когда вижу сумрачный взгляд —
Предвестник
никчемного, шумного спора.
Мгновенье —
и лица враждою горят,
И слышится
бранное слово укора.
И если я вижу
замах кулака,
Мне хочется вымолвить
проникновенно:
— Ведь ширь-то степная
не так велика,
Она не враждою,
а дружбой беспенна...—
...Год минул.
Степь летний надела наряд.
Вновь гомоном полны
7
просторы цветные.
If гулко сердца
в ожиданья стучат...
Вы видели
жаркие скачки степные?
4
Верно, что-то случилось
с душою моей,—
Может, зрелость пришла,
или старость подходит...
Так порой
в ярко-летней веселой листве
Взгляд твой
осени грустные меты находит.
Нет, до грусти осенней
еще далеко,
Хоть, по правде сказать,
было пройдено много,
Да итог невелик
(что обидней всего),
И не счесть башмаков,
что разбил о дорогу.
Я порой забывал,
что старушка-Земля
Не замедлит извечный свой ход
в мирозданье,
И мгновениям лучшим не скажешь,
моля:
«О, застыньте,
моим подчиняясь желаньям!»
Ах, мгновенья...
далекий-далекий рассвет...
Берег дымчатый...
девочка в платье неброском...
И слова — дальним эхом:
«Ну что ж... ты — поэт...
Я желаю, чтоб стал ты
вторым Маяковским».
Где ты, девочка милая,
слышишь, прости,
Я не мог оправдать
все твои ожиданья:
Силы мне изменяли нередко
в пути,
Да и трудностей всех
не учел я заранее.
И, бывало,
врагов за друзей принимал,
Принимал за глубины
коварные мели,
И, беспечные дни проводя,
забывал:
Жизнь — стрельба,
не впустую, а только по цели.
Я яс частенько, случалось,
палил невпопад,
8
Что юнцам лишь позволено,
глупым, зеленым...
Но сейчас я,
как опытный старый солдат,
Бью прицельно
и счет не теряю патронам.
...Верно, что-то случилось
с душою моей,—
Может, зрелость пришла,
или старость подходит.
Так порой
в ярко-летней веселой листве
Взгляд твой
осени грустные меты находит...
5
Что ни скажешь,
а все-таки степь широка.
Что пи скажешь,
прекрасна равнина степная!
Этой ночью
неспешно нам пела река,
Укрывала нас
звездная ширь вырезная.
Обновленными
встали мы в утренний час
Вместе с солнцем и птицами,
вместе с цветами.
Да и кто в этот миг
был счастливее пас,—
Белый свет
первозданно смял перед нами!
Много ль надо для счастья
душе кочевой:
Легкий шаг
и коврига румяного хлеба,
II спасающий в жажду
родник ключевой.
Крепкий сои в разнотравье
под куполом неба!
Если встретятся утки,
ну что ж, подстрели.
Но не больше,
чем требует скромный твой ужин.
А коль к славе
дороги твои повели,
Пусть успех
будет честно тобою заслужен.
И тогда
встретишь радостно новый рассвет.
Так шагай и шагай ты,
как прежде шагалось,—
Вот, пожалуй,
единственный в жизни секрет.
Чтобы степь
еще долго для нас не кончалась.
Перевел с бурятского Владимир ЛИПАТОВ.
9
СП МММ
UU ПИСАТЕЛЯ
Василий НАЙДАКОВ
РАВНАЯ СРЕДН РАВНЫХ
НАША сегодняшняя советская действительность есть и будет
предметом законной гордости трудящихся, объектом поэтического
воспевания, источником высокого вдохновения, потому что в ней
воплощены вековечные мечты трудового народа о счастливой жизни,
прекраснейшие устремления лучших умов и благороднейших сердец
прошлого. Эти мечты были выражены в бесчисленных народных
сказках, в которых крестьянский сын Иванушка или хитроумный
бурят рудамшу, пройдя через различные испытания, благодаря
своему уму, благородству, силе побеждали спесивых и глупых бо-
гачей, попов, лам и прочих владетелей. Эти мечты были выражены
в «Утопии» англичанина Томаса Мора и в «Городе солнца» италь-
янца Томазо Кампанеллы. А когда наш Пушкин писал своему
современнику:
Товарищ, верь: взойдет она,
Заря пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!,
когда великий поэт Н. А. Некрасов с тоской и надеждой писал:
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесет,
когда великий революционный демократ, философ и писатель
Н. Г. Чернышевский писал: «Будущее светло и прекрасно!...» и
призывал своих современников всеми силами приближать это пре-
красное будущее, разве не наше сегодня имели они в виду?
Долгий, мучительный и вместе с тем прекрасный путь борьбы
прошло человечество, прежде чем возникло первое в мире государ-
ство рабочих и крестьян. Когда я думаю об этом, перед взором мо-
им встают отряды восставших рабов, под руководством Спартака
бросающиеся на железные римские легионы, встают струги Стень-
ки Разина, вспенивающие гладь Волги, и лихая конница Салавата
ю
Юлаева, спешащая на помощь Емельяну Пугачеву; перед взором
встают Сенатская площадь в Петербурге в морозном декабре
1825 года, баррикады Парижской коммуны 1871 года и Красной
Пресни 1905 года и, конечно же, выстрел Авроры и штурм Зимнего
дворца в октябре 1917 года, когда рабочий класс и крестьянство
России под руководством испытанной в боях ленинской партии
большевиков взяли власть в свои руки.
Да, на протяжении сотен и тысяч лет не раз и не два восставали
народы против своих угнетателей, и тогда шатались троны царей,
королей, князьков. Но сила ломила силу. Так было до Ленина, до
Октября 1917 года. Великая пролетарская социалистическая рево-
люция могучим ударом сместила земной шар с привычной оси,
начала собою «подлинную историю человечества» (К. Маркс).
Прошли первые шестьдесят лет великого похода за счастье
трудящихся.
Об огромных успехах социалистического и коммунистического
строительства в нашей стране красноречиво говорят показатели
государственного пятилетнего плана развития народного хозяйства
СССР на 1976-1980 годы и мероприятия по дальнейшему повыше-
нию материального и культурного уровня жизни советского народа,
разработанные и осуществленные на основе директив XXV съезда
КПСС. Все мы понимаем, что грандиозная программа созидания,
определенная документами съезда, Октябрьского (1976 г.) пленума
ЦК КПСС и недавней сессии Верховного Совета СССР, касается
каждого из нас самым непосредственным образом. Человечество еще
не знало примеров, когда бы государство ставило перед собой в
качестве главной задачи обеспечение значительного подъема ма-
териального и культурного уровня жизни народа. Все мы уже изу-
чали эти документы и будем еще и еще возвращаться к ним. По-
этому я не буду сейчас входить в подробности, приводить цифры,
характеризующие рубежи X пятилетки. Но некоторые цифры, дру-
гого порядка, показывающие на примере нашей республики, как
далеко шагнули вперед трудящиеся Бурятии за годы Советской
власти, хочется привести. Вот они: в 1913 году на территории Бу-
рятии имелось всего 2 больницы — в Верхнеудинске и Троицкосав-
ске, 4 врачебных амбулатории и 33 фельдшерских пункта. Врачей
было всего 14, работников среднего медицинского персонала — 44.
Более 90% населения не могло пользоваться медицинской помощью
по своей бедности и обращалось к знахарям, шаманам.
Сейчас в Бурятии, как и во всей стране, осуществляется бесплат-
ная медицинская помощь. В IX пятилетке в республике имелось
J46 больниц, 89 поликлиник, 443 фельдшерских пункта, 78 сана-
ториев, домов отдыха, туристических баз, в которых работало 1630
врачей и 6200 средних медицинских работников.
Или возьмемте область народного образования, культурно-прос-
ветительной работы и науки. В 1911 г. в начальных школах Иркут-
ской губернии и Забайкальской области училось 5,6 процента бурят
школьного возраста. Было всего 3 библиотеки в Верхнеудинске.
Троицкосавске и Баргузине. Самая крупная из них, Верхнеудин-
ская, в 1908 г. имела в своем фонде 3015 книг и всего лишь 167 чи-
тателей. О домах культуры, клубах, кинотеатрах и сказать нечего.
Их не было. Лишь отдельные талантливые одиночки, вроде Доржи
Банзарова, М. Н. Хангалова, Г. Цыбикова, могли пробиться в науку.
В IX пятилетке в республике работали 4 вуза, 23 техникума,
33 училища профтехобразования, 609 общеобразовательных и 37
музыкальных школ, в которых обучалось 234128 человек. Куль-
турно-просветительную работу среди трудящихся Бурятии ведут
И
649 клубов и домов культуры, 1119 библиотек и питательных залов,
956 киноустановок. В Бурятском филиале СО АН СССР, в высших
учебных заведениях и других научно-исследовательских учрежде-
ниях республики работают около 2000 научных сотрудников, из
них более 700 докторов и кандидатов наук.
За годы Советской власти в Бурятии большого расцвета достигли
литература и искусство, представленные творческими Союзами писа-
телей, композиторов, художников, журналистов, архитекторов,
4 театрами, ансамблем песни и пляски, десятком народных театров,
сотнями самодеятельных коллективов. Высокую оценку искусству
Бурятии дают представители многих стран. Вот одно из характер-
ных признаний: во время II декады бурятского искусства и лите-
ратуры в Москве Чрезвычайный и полномочный посол Эфиопии
Гетахун Тесема, посмотрев выступление наших артистов, восхи-
щенно говорил: «Из глубин азиатского материка поднялась новая
неведомая культура, которая поражает мысль и воображение. Я
потрясен богатством мелодий и красок, и мне кажется, что искус-
ство бурятского народа является лучшим свидетельством его про-
цветания».
И это действительно так. Ибо прежде, чем заниматься искусством,
человек должен иметь достаточно высокий уровень благосостояния,
позволяющий ему воспринимать и создавать эстетические и худо-
жественные ценности. Успехи трудящихся Бурятии в области куль-
турного строительства были достигнуты под руководством област-
ной партийной организации на основе коренного преобразования и
быстрого развития материальной, экономической базы. Вот лишь
несколько цифр, характеризующих рост и темпы развития народ-
ного хозяйства Бурятии. В 1923 г. к моменту образования респуб-
лики в ней было несколько полукустарных предприятий, на кото-
рых работало около 800 человек. Сейчас только в городе Улан-
Удэ работает 87 крупных промышленных предприятий, таких как
ордена Ленина ЛВРЗ, ордена Трудового Красного Знамени авиаза-
вод, ордена «Знак почета» завод «Электромашина», механизирован-
ный стекольный завод, ордена Ленина мясомолочный комбинат, при-
боростроительный завод, тонкосуконный комбинат и др. Более 80 тыс.
рабочих и инженерно-технических работников изготовляют на них
продукцию, которая поступает в десятки областей, республик и
краев СССР, 54 страны мира, в том числе в Англию, Францию,
Италию, ФРГ, в страны социалистического содружества.
Не менее выразительны успехи сельского хозяйства республики.
Если в 1923 г. площадь пашни была 200 тыс. гектаров, то сейчас она
составляет более миллиона гектаров, которые обрабатываются круп-
ными механизированными хозяйствами, оснащенными передовой
сельскохозяйственной техникой. В животноводческих хозяйствах
имеется более 2 миллионов племенного, высокопродуктивного, тон-
кошерстного скота улучшенных пород. Руководят этим огромным
и сложным хозяйством почти 2000 ученых специалистов: агрономов,
зоотехников, ветеринарных врачей, инженеров.
Как тут не вспомнить еще одно характерное высказывание. В
1904 г. в Сибири побывал некто Алансон, представитель француз-
ских деловых кругов, который в своей книге «Экономическая бу-
дущность Сибири» писал, что при всех своих природных богатствах
Сибирь никогда не сумеет подняться из нищеты и отсталости без
помощи иностранного капитала. Неважным пророком оказался этрт
« просвещенный» иностранец! И сколько таких пророчеств развеяно
впрах народами нашей страны, сцементированными братской ин-
тернационалистической дружбой, сплоченными под знаменем идей
12
коммунизма! И если сегодня Советская Бурятия имеет высокораз-
витые искусство и литературу, то они действительно являются по-
казателем благосостояния нации, результатом огромной созидатель-
ной работы партии и народа.
У нас есть все основания громогласно утверждать, что искусство
и литература Бурятии за годы Советской власти добились больших
успехов в своем развитии, достигли подлинного расцвета и вносят
свою лепту, свой скромный в масштабах страны, но тем не менее
весомый вклад в общее дело, во всесоюзную сокровищницу худо-
жественной культуры советского народа.
Об этом свидетельствуют многочисленные факты.
Так, например, лучшие произведения писателей Бурятии: романы
«На утренней заре» X. Намсараева, «Степь проснулась» Ж. Туму-
нова, «Доржи, сын Банзара» и «Вдали от родных степей» Ч. Цы-
дендамбаева, «Хилок наш бурливый» Б. Мунгонова, «Поющие стре-
лы» А. Бальбурова, «Разрыв-трава» И. Калашникова, «Ночь уми-
рает с рассветом» М. Степанова; стихотворения и поэмы Д. Улзыту-
ева, Н. Дамдинова, Д. Жалсараева, А. Бадаева, Ц.-Д. Дондоковоц;
пьесы «Будамшу», «Первый год» и «Черт в сундуке» Ц. Шагжина и
другие давно уже получили всесоюзное признание. Правдиво и ярко
показывая прошлое и настоящее народа, прошедшего огромный
путь от темноты и бесправия до строительства коммунизма, они на
многих языках мира утверждают величие, красоту и силу вопло-
щенных в жизнь ленинских идей.
Крупнейший на востоке страны Бурятский ордена Ленина театр
оперы и балета, имеющий в своем репертуаре свыше 100 произве-
дений мировой, русской и советской классики, благодаря высокому
исполнительскому искусству труппы прочно завоевал любовь зри-
телей Кемерова, Красноярска, Иркутска, Читы, Благовещенска, Ха-
баровска, Владивостока и других городов и районов страны, где
театр выступает в период ежегодных гастрольных поездок. Им со-
здан интересный национальный оперно-балетный репертуар, нас-
читывающий свыше двух десятков произведений, в числе которых
оперы «Энхэ-Булад батор» М. Фролова, «Побратимы» Д. Аюшсева,
«Прозрение» Б. Ямпилова и балеты «Красавица Ангара» Л. Книп-
пера и Б. Ямпилова, «Во имя любви» Б. Майзеля и Ж. Батуева,
«Цветы жизни» Ж. Батуева, «Сын земли» Б. Ямпилова.
Каждое из этих произведений по своим идейно-художественным
качествам способно украсить сцену любого театра. Признанием
этого является то, что балет «Красавица Ангара» с успехом идет на
сцене Львовского театра оперы и балета. Постановка этого балета в
Бурятском театре удостоена Государственной премии РСФСР им.
М. Глинки.
В коллективе выросли замечательные мастера сцены: народные
артисты СССР Л. Линховоин и Л. Сахьянова, народные артисты
РСФСР Б. Балдаков, П. Абашеев, Н. Петрова, заслуженные арти-
сты РСФСР Д. Кыштымова, К. Гомбоева-Языкова, О. Короткова,
К. Базарсадаев, Д. Дашиев и многие другие, творчество которых по-
лучило широкую известность и народное признание.
Бурятские песни, как народные, так и созданные нашими компо-
зиторами, в исполнении Л. Линховоина, К. Базарсадаева, К. Шулу-
новой, Б. Балдакова, Ч. Шанюшкиной, Д. Дашиева звучали перед
жителями Вьетнама и Лаоса, Англии и Японии, ГДР и Монго-
лии, многих стран африканского континента и Корейской Народно-
демократической республики. Так же как и инструментальные про-
изведения Б. Ямпилова, Д. Агошеева, Ж. Батуева они передаются
13
по Всесоюзному радио, звучат на Всесоюзных конкурсах и фести-
валях искусств.
Великолепному искусству наших мастеров балета: Л. Сахьяновой,
П. Абашеева, Ц.-Е. Бадмаева, Б. Егорова, кроме многих городов
страны, рукоплескали жители Монреаля и Токио, Софии и Берлина,
Тегерана и Улан-Батора, многих африканских стран,
С неизменным успехом пропагандирует искусство Бурятии вы-
ступающий во всех концах страны и за рубежом Бурятский ан-
самбль песни и пляски «Байкал».
Несомненным свидетельством расцвета национального искусства
является деятельность Бурятского академического театра драмы
им. X. Намсараева. Бурятские драматурги создали немало пьес, на
основе которых бурятский театр осуществил значительные поста-
новки. Это «Будамшу», «Первый год», «Песня весны» и «Клятва»
Ц. Шагжина, «Пламя» Н. Балдано, «Барометр показывает бурю» и
«Сердечные раны» Д. Батожабая, «Доржи Банзаров» и «Кузнецы
счастья» Н. Дамдинова, «В зареве революции» А. Бальбурова и др.
Наряду с этим театр много и успешно работает над созданием
спектаклей по классическим произведениям и пьесам современной
советской драматургии. В его активе «Гроза» и «Доходное место»
А. Островского, «Враги» М. Горького, «Горе от ума» А. Грибоедова,
«Женитьба» Н. Гоголя, «Отелло», «Король Лир», «Укрощение строп-
тивой» В. Шекспира, «Любовь Яровая» К. Тренева, «Кремлевские
куранты» Н. Погодина, «Тополек мой в красной косынке» Ч. Айтма-
това, «Страна Айгуль» М. Карима, «Ээдрээ» Д. Намдаг и многие
другие спектакли, снискавшие коллективу широкое признание как
в республике, так и за ее пределами. Театр не раз выступал в Мо-
скве, в Монгольской Народной Республике, во многих областях и
республиках страны, демонстрируя высокий уровень реалистиче-
ского театрального искусства Советской Бурятии.
Если продолжать примеры успешного развития искусства респуб-
лики, то следует отметить, что в знаменитой Третьяковской гале-
рее и в Государственном музее театрального искусства им. Бахру-
шина наряду с другими шедеврами хранятся и экспонируются луч-
шие работы художников Бурятии Ц. Сампилова и А. Тимина, что
на крупных зональных, всероссийских выставках внимание зрите-
лей привлекают ювелирные работы бурятских народных мастеров,
графические работы А. Сахаровской, Г. Москалева, Е. Неволиной,
чеканка по меди Н. Намсараева, скульптура Г. Васильева, живопис-
ные полотна А. Казанского, Д. Дугарова, Г. Баженова, гобелены
С. Ринчино и многие другие работы наших художников. Ряд гра-
вюр А- Сахаровской экспонировался на международной Биенале в
Мадриде...
Как, в результате чего достигла столь высокого расцвета эта но-
вая, неведомая прежде культура азиатского народа, поражающая
мысль и воображение?
В республике созданы и изданы труды по истории развития ли-
тературы, театра, изобразительного искусства. Не буду вдаваться в
детали. В самом же обобщенном виде ответить на этот вопрос мож-
но так: эта высокая культура возникла в результате величайшей
социальной революции, давшей народу свободу и отдавшей ему все
средства производства; она возникла в результате свершения куль-
турной революции, отдавшей во власть народа все богатства миро-
вой сокровищницы культуры, созданной человечеством за тысяче-
летия; она возникла в результате неустанной заботы Коммунисти-
ческой партии Советского Союза и Советского правительства о не-
уклонном повышении материального и культурного уровня жизни
14
трудящихся; она возникла в результате великой и нерушимой
дружбы народов нашей страны, окрепшей в многочисленных и труд-
ных испытаниях.
Искусство и литература Бурятии выросли и окрепли потому, что
они впитали в себя лучшие традиции, имевшиеся в бурятском на-
родном искусстве прошлого. А также потому, что они вобрали в
себя лучшие традиции русского классического и советского искус-
ства, обогатились опытом искусства и литературы других народов
СССР.
Расцвет национальных культур народов СССР, и в частности ли-
тературы и искусства, прямо и непосредственно связан с процес-
сом образования и развития Советского государства, с процессом
формирования и расцвета в нем новых социалистических наций.
Неуклонное осуществление в нашей стране ленинской национальной
политики расковало духовные силы народа, создало условия для
фактической ликвидации политического, экономического и культур-
ного неравенства, доставшегося нам в наследство от прошлого.
Наши национальные культуры формируются как культуры еди-
ного социального типа. Единство экономической жизни, предусмат-
ривающее развитие экономики каждой республики как части единой
экономики всего Советского Союза, взаимный обмен квалифициро-
ванными кадрами, совершенствование национальной государствен-
ности народов СССР, единство идеологии, интенсивный обмен ду-
ховными богатствами — все это ведет к взаимообогащению культур
наших народов, к формированию будущей единой общечеловече-
ской культуры коммунистического общества.
«В разнообразии национальных форм советской социалистической
культуры,— подчеркнул в докладе на торжественном заседании,
посвященном 50-лстию СССР, Л. И. Брежнев,— все заметнее стано-
вятся общие, интернационалистские черты».
Великое братство советских народов — это крупнейшее завоева-
ние Октябрьской революции, основа всех побед советского народа,
могущества нашей страши. Наряду с коренными преобразованиями
в экономическом и социальном развитии народов оно является важ-
нейшим условием успешного развития и расцвета национальной
культуры каждого народа. Лишь в дружной семье братских наро-
дов, осваивая и перерабатывая на своей национальной основе идей-
ный и художественный опыт братских культур, могла так быстро и
успешно развиваться культура социалистической Бурятии.
Эту мысль — о великом и плодотворном значении интернацио-
нальной дружбы народов Советского Союза для развития искусства
и литературы мне бы хотелось особенно подчеркнуть еще и потому,
что наши идеологические противники, буржуазные идеологи и ре-
визионисты спекулируют прежде всего на вопросах, связанных с
диалектикой национального и интернационального в искусстве, со-
циалистической культуре. Они неустанно говорят о том, что в Со-
ветском Союзе консолидация и сближение наций происходит за
счет насильственной ассимиляции, за счет поглощения националь-
ных культур малых народов русской культурой, которая якобы в
административном порядке утверждается как господствующая куль-
тура, подавляя другие. Они тщатся доказать, будто национальная
политика КПСС имеет целью осуществить «денационализацию», т. е.
ликвидацию национальных особенностей советских наций и народ-
ностей, что экономическое и социальное развитие по социалистиче-
скому пути якобы неизбежно ведет к потере национальной само-
бытности и традиций, к уничтожению национальных культурных
ценностей. Американские «советологи» А. Лоу, Р. Пайпс, Э. Гуд-
15
май и другие сотрудники крупнейших русских центров при Гарвард-
ском и Колумбийском университетах, английский «специалист» по
русскому вопросу Г. Моррис, французский эстетик А. Лефевр, бело-
эмигранты типа Г. Струве и М. Слонима обнаруживают полное
единодушие в своем стремлении извратить суть пролетарского ин-
тернационализма. ленинской национальной политики КПСС, поли-
тики партии в области литературы и искусства, в искаженном, лжи-
вом виде представить процесс художественного развития в СССР.
Вопреки очевидной истине они утверждают, что «Ленин отнюдь не
ставил задачей партии содействовать культурному росту националь-
ностей» (А. ЛОУ), что цель КПСС — «Это слияние всех наций и народ-
ностей в единой нации советско-русского типа» (Р. Пайпс), что обще-
ние с русским языком и русской литературой грозит якобы культу-
ре советских народов «разрушением национальной специфики,
утратой национальной формы» (английский журнал «Сервей»). Про-
цесс бурного развития национальных культур, ставший возмож-
ным благодаря методу социалистического реализма, буржуазные
теоретики и ревизионисты стараются представит!, как денационали-
зацию культуры, невелировку творческой и национальной самобыт-
ности художников и т. д.
Кредо буржуазных националистов состоит в требовании оградить
национальное от внешних влияний, законсервировать его, открыв
простор националистическому самолюбованию и шовинистической
спеси. Они ставят вопрос так: либо национальное, либо интернацио-
нальное, причем последнее — антипод первому.
Даже краткий обзор успехов в развитии национальных культур
пародов СССР показывает, что их расцвет, наряду с другими фак-
торами социально-экономической жизни общества, убедительно оп-
ровергает лживые утверждения буржуазной пропаганды. Известно,
что после Октябрьской революции партия осуществила ряд мер по
развитию всех языков народов СССР. Около 50 национальностей
впервые получили письменность на родном языке. Ныне советская
художественная литература создается на 77 национальных языках.
Где и когда было возможно подобное! В. И. Ленин считал, что раз-
витие национальных языков необходимо не только для обеспечения
равноправия наций, но и потому, что развитие родного языка поз-
воляет широким массам в наикратчайший срок поднять свою куль-
туру, создать новые духовные ценности, усвоить коммунистические
идеи. В то же время распространение русского языка В. И. Ленин
рассматривал как прогрессивное явление, вызванное к жизни инте-
ресами экономического развития всех народов, а также интересами
нерусских народов СССР, стремящихся использовать русский язык
для активного приобщения к культурным и научным ценностям,
созданным другими нациями.
Последовательное воплощение в жизнь ленинских идей обеспе-
чило всестороннее сотруд!шчество народов СССР, их экономическое
и культурное сближение и закономерно вызвало к жизни многочис-
ленные разновидности двуязычия, в числе которых наиболее рас-
пространенным является сочетание русского языка с языком своей
национальности. И если сегодня буряты имеют возможность читать
на родном языке Шекспира и Шиллера, Шевченко и Айтматова,
Жюль Верна и Гамзатова — словом, если сегодня бурят успешно
овладевает сокровищами иноязычных культур, созданными в прош-
лом и настоящем, то это прежде всего благодаря великому русско-
му языку, с которого произведения английских, немецких, француз-
ских, украинских, киргизских и т. д. мыслителей, художников пе-
реводятся на бурятский язык.
16
А с другой стороны, произведения бурятских писателей стано-
вятся достоянием миллионов читателей на разных языках благо-
даря переводу их на русский язык. И это является одним из ярких
свидетельств расцвета национальной культуры бурят, уже внося-
щей свой весомый вклад в интернациональную сокровищницу ис-
кусства, творимую всеми народами.
Но не слишком ли я превозношу пусть очевидные, но тем не ме-
нее весьма скромные успехи в развитии искусства и литературы
Бурятии? Ну, что такое 50 романов, созданных писателями Буря-
тии, или 20 национальных опер и балетов, поставленных в нашем
театре? Разве можно и по количеству и по качеству сравнить эти
«достижения» с искусством и литературой, скажем, Франции, или
какой-либо другой развитой страны, в которых количество романов,
созданных талантливыми писателями, исчисляется буквально тыся-
чами, а количество прекрасных спектаклей — сотнями. Надо скром-
нее и трезвее оценивать свои успехи, рассматривать развитие искус-
ства и литературы республики в соотношении с тем, что создано
другими народами и всем человечеством...
Примерно такие рассуждения не раз приходилось слышать из
уст некоторых эрудированных критиков, литературоведов и искус-
ствоведов, приезжающих иногда в республику с целью ознакомле-
ния с ее искусством и литературой. Особенно четко эта позиция вы-
ражена в статье В. Бушина «И это будет!» («Сибирские огни», 1965,
№ 1), в которой критик весьма снисходительно отнесся к достиже-
ниям литературы Бурятии, и, что особенно досадно, под его «горя-
чую руку» попала и была незаслуженно раскритикована первая по-
весть в бурятской литературе «Затмение луны», написанная Ц. До-
ном в 1932 году.
Надо сказать, что в подобных рассуждениях есть свой резон. Дей-
ствительно, даже в лучших произведениях литературы и искусства
Бурятии есть существенные недочеты, как есть они и в самом про-
цессе развития их. Литературно-художественная критика респуб-
лики вовсе не закрывает глаза на это обстоятельство. На обсужде-
ниях новых произведений, в рецензиях и статьях немало говорится
о разного рода недостатках и промахах как частного, так и более
общего характера. Есть свой резон и в том утверждении, что не-
сколько десятков сценических или литературных произведений —
это, конечно, довольно скромный вклад в мировую сокровищницу
культуры. На этот счет я, как и другие наши критики, не склонен
предаваться иллюзиям.
Но есть свой, притом очень веский, резон и в другом.
Всякое явление, всякая вещь выступает в многосторонних связях
и отношениях с другими явлениями действительности и вещами.
И в зависимости от того, в какой системе связей и отношений вы-
ступает предмет в данном конкретном случае, проявляются те или
иные качества предмета, который сам по себе в каждый данный
момент есть и одно, и другое, и, может быть, третье, четвертое...
Это положение особо отмечал в «Философских тетрадях» В. И. Ле-
нин при конспектировании книги Гегеля «Наука логики». На полях
конспекта В. И. Ленин писал: «Это очень важно к пониманию диа-
лектики».
И если в одной системе связей и отношений, а именно в сравне-
нии, сопоставлении с мировой культурой или с искусством наро-
дов, имеющих многовековые и прочные традиции в области худо-
жественного творчества, 50 крупных художественных произведений
мало что значат, то в другой системе связей и отношений, например,
с точки зрения их значения для бурятского профессионального
2. «Байкал» № 4
17
искусства, зародившегося всего лишь 40-50 лет назад, не имеющего
прочных реалистических традиций, опыта,— это немало. Больше то-
го— это очень много. Попробуем показать это на одном примере.
В 1932 г. бурятский писатель Ц. Дон издал повесть «Затмение
луны», написанную по горячим следам сложных, часто драматиче-
ских событий периода коллективизации. В этой первой повести ав-
тору удалось дать художественное исследование сложнейших со-
циальных процессов. В ней не только довольно ярко показан разво-
рот классовой борьбы в бурятской деревне, но через драматическую
судьбу главного героя Радпы убедительно показана историческая
закономерность, неотвратимость перехода крестьянина-середняка на
позиции Советской власти, а следовательно, неотвратимость полной
победы колхозного строя. Повесть была хорошо принята читателя-
ми, которые увидели в ней своего рода «учебник жизни», правди-
вый суд над действительностью. Это было новаторское произведе-
ние и по существу и по форме. Для его стиля характерна ясность
авторской позиции, острая конфликтность, динамичность сюжетного
развития, психологизм главных образов, лакоюсчность и емкость
фразы при наглядности описаний.
Если эту повесть рассматривать в отношении ко всей советской
многонациональной литературе, то есть в одной системе связей и
отношений, то мы с полным основанием можем сказать, что это ничем
особым не выдающееся произведение. С этой точки зрения В. Бу-
шин прав, утверждая, что «один из первых образцов реализма, ка-
ким была повесть «Луна в затмении», отнюдь не совершенный об-
разец», что «реализм Ц. Дона был все-таки непоследовательным»,
что отсутствие в повести образов «таких целеустремленных бойцов,
как Давыдов, Майданников и другие, на чьи плечи было возложено
партией трудное дело коллективизации» — «это первое и одно из наи-
более существенных свидетельств неполноты той картины жизни,
которую она рисует, неполноты ее реализма».
Но если рассматривать ту же повесть Ц. Дона «Затмение луны»
в се отношении к бурятской литературе, т. е. в другой системе
связей и отношений, то значение ее как первого произведения мо-
лодой национальной литературы, в котором ощутимо выразились
основные принципы складывающегося в советской литературе ме-
тода социалистического реализма, невозможно переоценить. Это
значение определяется не только актуальной проблематикой, не
только тем, что писатель с партийной, глубоко народной позиции
решает важнейшие вопросы своего времени, правдиво изображая
жизнь в ее революционном развитии, но и тем, что повесть Ц. Дона
утверждала в бурятской литературе совершенно новые для нее ху-
дожественные средства и, убедительно открывая огромные возмож-
ности нового художественного метода, во многом предопределила
пути дальнейшего развития бурятской литературы. С этой точки
зрения В. Бушин глубоко неправ, потому что подходит к оценке
повести Ц. Дона односторонне, беря ее лишь в одном измерении—
в соотношении с русской советской литературой, т. е. в одной систе-
ме связей и отношений, прикладывая к ней «мерку», приложимую
к выдающимся произведениям русской советской литературы. Это
очень существенный аспект оценки того или иного произведения
любой национальной литературы. Значение его по мере выравнива-
ния уровней культуры народов СССР все возрастает. Но один толь-
ко этот аспект не дает и не может дать полного, объективного
представления об истинном значении произведения. Точно так же.
как не дает правильного представления о нем любой другой одно-
18
сторонний подход, например, с точки зрения только внутренних
закономерностей развития национальной литературы.
Истину, очевидно, надо искать где-то на пересечении, совмещении
различных систем связей и отношений, при максимально полном
учете тех качеств предмета, явления (в данном случае художест-
венного произведения), которые в нем объективно имеются, но до
поры до времени существуют как потенция, в скрытом виде, и об-
наруживают себя, выступают на первый план лишь при определен-
ном подходе.
Так, например, черты, характеризующие новаторство Ц. Дона-ху-
дожника, невозможно понять и оценить с точки зрения опыта рус-
ской, украинской, грузинской, словом, любой более развитой лите-
ратуры; истинное значение его повести для бурятской литературы
невозможно понять вне учета предшествующего и последующего
эстетического опыта бурятского народа.
Историческое значение этой повести для бурятской литературы
состоит в том, что в ней совершенно четко к ясно утверждаются
основные принципы складывающегося в советской литературе но-
вого творческого метода; в том, что, утверждая эти основные прин-
ципы: партийность, народность, правдивое отражение жизни в ее
революционном развитии,— повесть Ц. Дона в то же время утверж-
дала в бурятской литературе и новые художественные средства ре-
алистического отражения действительности, открывала перед наци-
ональной литературой бескрайние возможности дальнейшего разви-
тия по пути социалистического реализма. Только на этом пути стали
возможны лучшие достижения бурятской литературы тридцатых
годов — повести «Отрава» Ц. Дона и «Цыремпил» X. Намсараева,
пьесы «Один из многих» Н. Балдано, «Мэргэн» А. Шадаева, «Сэсэг-
ма» Ж. Туму нова, многочисленные стихотворения и поэмы X. Нам-
сараева, Ц. Галсанова, Б. Абидуева и др., ярко отразившие совет-
скую действительность, чувства и мысли советских людей. Только на
этом пути стали возможны успехи бурятской литературы в после-
дующие годы. Но это уже другой разговор. Сейчас важно отметить,
что повесть Ц. Дона «Затмение луны» — первое крупное произведе-
ние социалистического реализма — появилась как результат напря-
женных исканий бурятских писателей 20-х — начала 30-х годов и
подняла бурятскую литературу на новый, более высокий уровень
правдивости и художественности.
Так что. когда представитель той или иной национальной куль-
туры с гордостью говорит об успехах и достижениях искусства и
литературы своего народа, причем основывается на реальных фак-
тах широкого общественного признания как в нашем случае (высо-
кие правительственные награды, почетные звания, государственные
премии коллективам и лучшим мастерам искусства, положительная
оценка в прессе, разнообразно и ярко выраженная любовь зрителей,
читателей и т. д.), то я думаю, что гордость эта законна и не должна
внушать опасений, подобных приведенным выше.
Больше того, я думаю, что в современных условиях, когда лице-
мерные политиканы запада, стремясь затормозить процесс разряд-
ки напряжения в мире, устроили оголтелый бум вокруг вопроса о
правах человека, подняли на щит кучку продажных изменников
Родины, так называемых «диссидентов», необходимо еще более
громко говорить о том, что дала нашим народам Советская власть
во всех сферах жизни. И, может быть, особенно в области культуры,
так как достижения в области искусства и литературы, являющиеся
результатом огромной созидательной работы партии и народа, по-
казателем все растущего материального благосостояния трудящихся
2*
)9
и выраженные в лучших художественных произведениях, получив-
ших широкое распространение и признание, с особой убедитель-
ностью говорят о счастливой судьбе всех советских народов, постро-
ивших социализм и строящих коммунистическое общество. В этом
плане судьба немногочисленного бурятского народа, также как судь-
ба многих народов и народностей Сибири, Севера, Средней Азии,
Кавказа составляет разительный контраст с судьбой многих наро-
дов и национальных меньшинств в странах капитала.
Я думаю, что сейчас, в год 60-летнего юбилея Великого Октября,
нам всем нужно изо дня в день и во весь голос говорить о великих
завоеваниях социализма и коммунизма в нашей стране. В том: числе
и в области культуры, в области литературы и искусства. Потому
что достижения и успехи советских народов не могут быть пере-
оценены. Важно только помнить, что огромные успехи в развитии
экономики и культуры каждого из советских народов достигнуты
им не только своими силами, не в изоляции от других народов, а
наоборот,— все успехи достигнуты при огромной братской помощи
всех других народов, и в первую очередь, великого русского народа,
роль которого в росте политического и культурного самосознания
других народов, в укреплении их экономической мощи надо выде-
лить особо.
Для искусства Бурятии характерно то, что оно с самого своего за-
рождения накрепко спаяло представителей русского и бурятского
народов, которые вместе закладывали основы реалистического те-
атра, современной музыки и живописи, отображали в своем творче-
стве жизнь края, успехи народа в строительстве новой жизни, запе-
чатлевали облик героев труда.
Своеобразие национальной жизни находило свое отражение как
в творчестве бурятских художников Сампилова, Аржикова, так и
в произведениях русских художников Неволиной и Окладникова.
Культурное наследие бурят занимало не только Мэрдыгеева, Сам-
пилова, Павлова, но и Тимина, и Шестакову, работавших над офор-
млением театральных постановок, режиссера Миронского, ставив-
шего первые спектакли бурятского драматического театра, компози-
тора Берлинского — автора музыки ко многим спектаклям, писателя
Новикова, переведшего на русский язык эпос «Аламжи Мэргэн».
Примеры такого рода можно множить до настоящего времени. На
протяжении всех пятидесяти лет развития Бурятской АССР в раз-
личных коллективах и творческих союзах работало и работает
большое количество представителей русского искусства, которые
своей повседневной творческой практикой вносили и вносят свой
вклад в развитие искусства и литературы Бурятии, продолжают
славные традиции русского реалистического искусства.
Влияние русской культуры на развитие искусства и литературы
Бурятии было постоянным и весьма существенным фактором, спо-
собствовавшим их расцвету. Оно является частным проявлением дей-
ствующего в нашей стране закона взаимовлияния и взаимообогаще-
ния всех братских национальных культур Советского Союза. Пути
и способы, которыми осуществляется процесс взаимодействия и
сближения культур, многообразны, а порою и сложно опосредова-
ны. Меньше всего здесь может идти речь о прямом подражании,
перенесении на свою национальную почву идей, коллизий, форм,
заимствованных из произведений иноязычных литератур и искусств.
Главной здесь является совокупность многих социально-политиче-
ских и идеологических факторов, характеризующих жизнь советско-
го народа и определяющих атмосферу художественной жизни страны.
Продолжая и развивая в новых условиях лучшие черты и тради-
20
ции демократической национальной культуры, искусство и литера-
тура Бурятии, так же как и любая другая национальная культура,
щедро вбирают в себя лучшие черты и традиции искусства и ли-
тературы других народов.
Развитие литературы и искусства Советской Бурятии, так же как
и развитие культуры других народов страны, убедительно подтвер-
ждает важный вывод, сделанный Л. И. Брежневым в докладе «О
пятидесятилетии Союза Советских Социалистических Республик»,
в котором говорится:
«За полвека существования СССР у нас сложилась и расцвела
единая по духу и по своему принципиальному содержанию совет-
ская социалистическая культура. Эта культура включает в себя
наиболее ценные черты и традиции культуры и быта каждого из
народов нашей Родины. В то же время любая из советских нацио-
нальных культур питается не только из собственных родников, но
и черпает из духовного богатства других братских народов и, со
своей стороны, оказывает на них благотворное влияние, обогаща-
ет их».
Равная среди равных в братском содружестве культур художест-
венная культура Бурятии подобно полноводной реке вливается в
безбрежный океан многонациональной советской культуры, демон-
стрируя перед миром, каких высот в своем экономическом, полити-
ческом и культурном развитии может достичь любой народ в ус-
ловиях строительства социализма и коммунизма.
Ш ‘ Владимир МИТЫПОВ
пяглегго/?
ролмн золотом та аги
ПРОЛОГ
ЗОЛОТО на речке Чнрокан, а точнее — по его притоку, ключу Гу«
лакочи, было открыто беглыми каторжниками. То было в начале тыся-
ча восемьсот сороковых годов. Однако первым законным его владель-
цем стал покойник. Случилось это так. Каторжники,— а было их
трое,— выбираясь до жилых мест, угодили в руки расторопных нерчин-
ских жандармов. Были нещадно пытуемы и показали под конец, отку-
да бежали и где взяли столько золота.
Каким-то образом дело дошло до Петербурга, до самого шефа
жандармов графа Бенкендорфа. Неизвестно, что подвигнуло всесиль-
ного начальника III отделения взяться хлопотать о сокровищах, лежа-
щих втуне в далекой забайкальской тайге: то ли презирающая рас-
стояния кавалерийская лихость его (граф был генерал-от-кавалерии).
то ли посконная житейская мудрость, гласящая, что запас карман не
тянет. Но как бы то ни было, доверенный графа — тоже, кстати, из жан-
дармов— прибыл на Чнрокан и здесь, по ключу Гулакочи, поставив в
сорока двух саженях от его устья починный явочный столб, девятью
шурфами вскрыл россыпь на три версты. Содержание зелота вышло для
начала неплохое — его пудов промытого песка показали один золот-
ник. Представили заявку. И пока тугое делопроизводство Российской
империи не спеша ворочало своими шестернями, в далеком своем Пе-
тербурге граф приказал долго жить. А спустя примерно полгода покой-
ник по всей форме был введен во владение прииском.
Наследники графа не проявили желания ни заниматься сами ра ••
работкой прииска, ни хлопотать о передаче в аренду или продаже
его — должно быть, в пылу столичной жизни попросту забыли о нем.
А может, даже и не знали. По истечении положенных двух лет по пред-
писанию исправляющего должность генерал-губернатора Восточной
Сибири забытый прииск был зачислен в казну и циркуляром горного
отделения объявлен свободным для новых заявок...
Прошло несколько лет, в течение которых высоченным пожаром
занялась слава Баргузинской золотой тайги. Золото, вывозимое от-
сюда, считали уже десятками пудов. Сверкающий золотой собла
слепя и сладко кружа головы, пронесся по городам и весям России.
Мастеровые с черными от железной ныли ладонями, бородатые кре-
стьяне с краюхой хлеба в тощей котомке, лихие варнаки с ножами
22
за голенищем поодиночке и артелями потянулись в тайгу. Золотая ле-
генда проникала в гостиные богатых домов, зажигая беспокойный
«"•леек з глазах почтенных вдов и добропорядочных отцов семейств. Все,
у кого было хоть сколько-нибудь свободного капитала, начиная от гра-
финь и тайных советников и кончая каким-нибудь почетным граждани-
ном богоспасаемого городишка Балаганска,— все спешили сюда сами
Kin посылали доверенных.
Не миновало золотое поветрие и иркутского коммерции совет-
гика Григория Ильича Лапина, человека обычно осторожного, при-
выкшего жить по пословице «тише едешь — дальше будешь». Прики-
нув так и эдак, он подал заявку, благо подесятинная подать в то
время была до смешного невелика — пятнадцать копеек за сажень.
Так золото по ключу Гулакочи обрело еще одного хозяина, на этот
раз живого.
С названием для прииска набожный Григорий Ильич второпях
немного напутал и впоследствии горько обо этом пожалел. Получив в
лето 1868 года июля двадцать второю дня разрешение на отвод, он
заглянул в месяцеслов: следовало достойно окрестить новопрнобретен-
иый прииск, ибо языческое слово «Гулакочи» претило его слуху. Два-
дцать второе июля оказалось днем святой Марии Магдалины и священ-
номученика Фоки. Прииск нарекли Мария-Магдалининскнм. Лишь
много позже Григорий Ильич, разобравшись как следует в бумагах,
выяснил для себя, что циркуляр горного отделения был заверен и всту-
пил в силу июля девятнадцатого дня, то есть как указано в месяце-
слове, в день преподобного Паисия Печерского, в дальних пещерах
почивающего. Коммерции советник схватился за голову: прниск-то по
закону следовало наречь Паисьевским!..
В лето 1869 года прииск дал около двадцати фунтов золота. Сле-
дует заметить, что могло быть и больше. Но сам Григорий Ильич Ла-
пин был не в тех летах да и не того здоровья, чтобы верхом, а где и
пешком забираться в чертову глушь, в дремучую темь тайги. Волей-
неволей пришлось ему доверить надзор за прииском разбитному при-
казчику из иркутских же мещан. Конечно, крал приказчик, как же ина-
че. Урывали свою долю и спиртоносы, которые стали похаживать по
приискам, да и старатели припрятывали толику золотого песку или са-
мородочек. Но и двадцатью фунтами был доволен Григорий Ильич,
понимал, это только начало. После уплаты налога Кабинету Его Им-
ператорского Величества (прииск был на землях Кабинета), он не
только покрыл расходы, но и оказался при кое-каком барыше.
Но следующее лето принесло беду; Мария-Магдалинннскпй при-
иск едва-едва дал двенадцать фунтов золота, да и из того почти поло-
вину отбили налетевшие варнаки, когда приказчик с тремя охранными
казаками в конце лета выбирался в Баргузин. Вот тут-то и вспомнил
суеверный коммерции советник преподобного Паисия Печерского, в
дальних пещерах почивающего, слег от огорчения, да так и не встал
больше. Видно, страшным проклятием прокляли его те беглые каторж-
ники, что в жандармском застенке вместе с кровью выхаркивали из
себя признание о золоте далекого таежного ключа Гулакочи...
Лапин был вдов, детей не имел, а из богобоязненных родственников
его, живших где-то в Самаре, никто не изъявил охоты связываться со
столь темным делом, как золотые промыслы страшной каторжной
Сибири.
И вновь несчастливый эют прииск, носящий имя святой блудницы
Марии Магдалины, вернулся в казну в ожидании нового хозяина.
В лето 1874 года отвод по ключу Гулакочи получил отставной за-
\ ряд-хорунжий Нарцисс Нринарховнч Мясной. Этот сорокапятнлетний
здоровяк и выпивоха когда-то бывал по делам службы на Чнкойскнх
приисках и в отличие от немощного коммерции советника, кое-что по-
23
ннмал в золотодобыче. Он самолично посетил Мария-Магдалининскнй
прииск, осмотрелся на месте и остался доволен. Стояла пора межени,
ключ мирно журчал среди валунов, шевелил корни, свисающие из под
мытых берегов, играл серебряной рябью. Но чувствовалось обман
чнв покой Гулакочи: клочки сухой травы, следы половодья, виднелись в
ветках прибрежных зарослей на высоте почти полутора аршин. Еще
сохранялись черные покосившиеся явочные столбы, поставленные чет-
верть века назад при Бенкендорфе, были целы и бутары, оставшиеся
от лапннских работничков, наскоро срубленные избы. Но самое глав-
ное — чего в глубине души боялся Мясной — не видно было следов
хищнической добычи, хотя прошло уже около пяти лет. как площадь
была заброшена.
Зауряд-хорунжий был человек дошлый, он тотчас смекнул: уж
коли Гулакочи суть приток Чирокана, то и золотая струя должна вме-
сте с водами ключа уходить в основную реку. Он выбрал подходящее
место пониже устья Гулакочи, пробили шурф. Первые же промытые
лотки дали крупинки золота. «Мало-мало есть золотишко, ваше благо-
родие,— широко усмехнулся старатель подошедшему хозяину.— Чароч-
ку бы с вас за добрый-то почни». «Мало-мало, говоришь? Ну, с богом!
А новый прииск пусть так и зовется — Маломальским»,— не мудрствуя
лукаво, решил Нарцисс Иринархович.
Перед отъездом он дал приказчику строгое указание располагать
отвалы промытых песков равными и правильными кучами. Взяв лист
бумаги, начертил форму такого отвала. Что и говорить, мера была
верная. Сам черт не разобрался бы в тех причудливых нагроможде-
ниях отвалов, больших и малых, что сопутствуют обыкновенно добыче
россыпного золота. Приказчики и доверенные в отсутствие хозяев укры-
вали сотни пудов промытого песка, здраво рассудив, что надо быть
последним дураком, чтобы быть у огня, да не погреть руки. Ни послед-
ними, ни первыми дураками приказчики, как правило, нс были, а пото-
му не красть нс могли. Хитроумный зауряд-хорунжий решил положить
конец этому, ибо отвалы, уложенные строго по форме, легко поддава-
лись учету.
Ближе к осени он снова наведался в тайгу. Измерил шагами от-
валы и с карандашиком в руках засел вычислять, сколько было про-
мыто песков за лето,— зауряд-хорунжий был не чужд кое-каким
наукам. Случившиеся поблизости старатели были свидетелями того,
как из палатки хозяина раздался страшный рев, а миг спустя оттуда
кубарем выкатился приказчик. Следом выскочил хозяин, красный от
гнева, усы торчком. «Мср-рзавец, хам! — рычал он, пиная ползающего
у ног приказчика.— Куда дел пять фунтов золота? Украл, собака, украл?
Говори! 3-запорю! Повешу! Живьем в шурф закопаю!» Приказчик
размазывал по лицу слезы, хватался за хозяйские сапоги. «Отец! Бла-
юдетель! — тонко выкрикивал он.— Вот те крест...» Охранные казаки
скалили зубы.
Нарцисс Иринархович был горяч, но отходчив. Вечером того же
дня порядком струхнувший приказчик слезно каялся в преступном не-
досмотре, вымолил прощение и был угощен водкой.
Лихие меры отставного зауряд-хорунжего принесли плоды: без
малою по пуду золота дал в первые два лета Марня-Магдалннинский
прииск.
Все складывалось как нельзя лучше для Мясного, но подвела ста-
рая страсть — карты. В зиму 1877 года играл Мясной с особенно лю-
тым азартом, широко, рискованно, да и было отчего — как-никак хо-
зяин золотых промыслов! Большие денежки плакали в эту зиму у
Нарцисса Иринарховнча. Похмелье наступило уже под троицу. Серень-
ким слякотным утром ему доложили о приходе бакалейного торговца и
24
тихого ростовщика Борис Борисыча Жухлнцкого. Нарцисс Иринархо-
вич вышел в халате, хмурый, непроспавшийся. Накануне он был в
дворянском собрании. Много пили, играли. Мясной по обыкновению'
вошел в раж, бесперечь повышал ставки и проигрался под конец в пух
и прах. Вернулся он далеко за полночь в крупном проигрыше.
— Ну, что тебе, братец? — зевая, спросил он, едва кивнул в ответ
на подобострастный поклон Жухлицкого.
— Вот-с, векселей имеем представить вашему благородию,— еще
раз кланяясь, отвечал посетитель, весь какой-то серый и как бы тра-
ченный молью.
Мясной досадливо поморщился от нудных и гнусных звуков его
голоса.
— Что, разве уже пора?
— Да-с,— Жухлинкий протянул нотариально заверенную копию'
документа.— Вот-с, извольте удостовериться.
Нарцисс Иринархович нехотя взял бумагу, пробежал глазами.
М-да, все верно, самый наизаконнейший и бесспорный соло-вексель:
о ...по сему векселю повинен я уплатить... купцу Борису Борисовичу
Жухлицкому двадцать пять тысяч рублей...», дата, его. Мясного, с ли-
хим росчерком подпись — все на месте... Двадцать пять тысяч рублей —
пять тысяч золотых полуимпериалов... деньги немалые.
— В самом деле... странно... Что-то запамятовал я, братец... Мить-
ка! — рявкнул он.— Водки, живо!
Где-то в недрах старинного деревянного особняка возникла суета,
затопали, забегали.
— Да ты садись, братец,— сказал Мясной.— Садись, присажи-
вайся...
— Ннчсго-с, мы постоим, люди маленькие,— тихим голосом отка-
зался ростовщик.
— Что ж ты, братец? В ногах, сам знаешь, правды нет,— рассеян-
но обронил хозяин.
Он маялся, сильно тер руками помятое лицо, вздыхал. Жухлицкнй
терпеливо стоял у двери, ждал.
— Митька!— трубно взревел хозяин, теряя терпение, и вслед за
этим нехорошо помянул его мать.
Тут дверь распахнулась, и с рысцой вбежал Митька — пожилой
отставной казак с длинными сивыми усами. В руках у него был поднос
с графином, лафитничком, солеными огурцами, красной рыбой и кра-
юхой ржаного хлеба.
Нарцисс Иринархович раз за разом принял два лафитничка, кряк-
нул, понюхал краюху. Увлажнившимися глазами поглядел на ростов-
щика.
— Может, братец, выпьешь?
— Премного благодарны-с, не потребляем-с.
— Ну, гляди... Э-э... о чем мы то бишь говорили-то?.. А! — Нар-
цисс Иринархович хохотнул.— Понимаешь, какая заковыка получается:
нету у меня сейчас денег. Нету!
Нарцисс Иринархович не врал, денег у него и вправду не было.
Он основательно проигрался за минувшую зиму. К тому же он, страст-
ный лошадник, решил завести свой конный завод, благо дело не только
тешило душу, но и обещало солидный барыш. Пришлось, конечно, по-
тратиться. В довершение всего он третьего дня вернул карточный долг
кяхтинскому купчику Титову, которого многие сильно подозревали в
нечистой игре, но уличить так и не могли.
Мясной выпил еще, раздумывая, как бы выставить вон этого чем-то
похожего на мышь посетителя.
— Да, братец,— весело сказал он.— Придется нам с тобой немного
подождать. А может-таки, выпьешь, а?
25
Жухлицкий качнулся вперед, будто надломился на миг, и отвечал
гнхо, но со скрытой твердостью:
— Не могу-с, себе дороже.
— Н-да... что же с тобой делать? — задумался Мясной.— Л я, по-
нимаешь, как нарочно, прикупил недавно лошадушек.. — Сказал и при-
кусил язык: затею с конзаводом он держал в тайне, при немалых своих
долгах опасался, как бы рысаки не были пущены с молотка.
Однако серый ростовщик не обратил на это внимания. Он молча
ждал, смиренный и непреклонный.
— Да пойми ты, любезный,— снова начал Нарцисс Иринархович,
вставая и в сильнейшем волнении расхаживая по кабинету.— Я ведь тебе
не щематон. не голь какая-нибудь, у меня прииски свой. Золото, пони-
маешь? Осенью я тебе верну все с процентами. По рукам?
Жухлицкий вздохнул, переступил с ноги на ногу и отрицательно
качнул головой.
— Никак невозможно-с. ваше благородие... Себе дороже.
— Эк, затвердила сорока про Якова!— досадливо буркнул Мясной.
Он вернулся за стол, выпил, захрустел огурцом. «Экий же ты. бра-
тец, собака.— думал отставной зауряд-хорунжий, из-под неприязненно
заломленной брови косясь на унылую фигурку ростовщика.— Послать
разве к черту? Так ведь по судам, подлец, затаскает, до долговой ямы
доведет.» Дело н впрямь выходило щекотливое. Именно сейчас Нар-
циссу Иринарховичу никак не улыбалось прослыть несостоятельным
должником: подвертывалась выгодная партия — перезрелая девица,
дочь богатых родителей. Надо было любой ценой отделаться от настыр-
ного бакалейщика.
Разговор получился долгий, тягостный. Правда, говорил почти одни
Нарцисс Иринархович, горячился, напирал. Жухлицкий же только мо-
тал головой и бубнил свое: «Не могу-с... себе дороже... не могу-с...»
Мясной в сердцах докончил графин и предложил набавить проценты.
Однако и это не прельстило упрямого ростовщика. Окончательно выве-
денный из себя зауряд-хорунжий вдруг рявкнул:
— Хочешь прииск в аренду? Как вернешь свои деньги, так заберу
назад, а?
— Боже сохрани, ваше благородие!—испугался Жухлицкий.— Не-
привычны-с мы к такому делу.
— Чего там — непривычны!—отмахнулся Мясной.— У меня там
толковый приказчик. Деньги-то, небось, считать умеешь? Вот и вся тебе
привычка. Верное дело, говорят тебе.
— Так ведь расходы-с какие...
— Вернешь, с лихвой вернешь! — вскричал зауряд-хорунжий, по-
чувствовав, что ростовщик заколебался.— Я тебе, дурак, прямо в руки
фарт сую, какого у тебя, может, в жизни нс будет. Глядишь, еще в
большие промышленники выйдешь!
Кто знает, может. Жухлицкий и имел в виду такой оборот, но со-
гласие он дал не сразу, а дня через два. Смотрел бумаги Мясного, золо-
тозаписную книгу, мялся, вздыхал. Был Борис Борисыч Жухлицкий из
тех, про которых говорят, что этот-дс из камня воду выжмет. Понимал:
связываться с таким делом, как золотой промысел, только того ради,
чтобы вернуть пять тысяч своих полуимпериалов, и накладно, и много-
хлопотно. Себе дороже. Потому и торговался. Под конец сошлись на
том, что Маломальский прииск Мясной передает в аренду за поиудную
плату в три тысячи пятьсот рублей с каждого пуда добытого золота.
Мария-Магдалннинский же прииск мерою в восемьсот сорок шесть по-
гонных сажен был Жухлинкнм приобретен покупкою за те самые два-
дцать пять тысяч по акту, «явленному в Иркутске у маклерских дел». О
продаже, надо сказать, зауряд-хорунжий не жалел: результаты разведок
были пока весьма гадательны.
26
У Бориса Борисыча Жухлицкого нюх на деньги был остер, как у
призового охотничьего пса. Шестнадцати лет от роду он унаследовал от
отца, полунищего портного, умершего от чахотки, сумрачную подваль-
ную каморку и около двадцати пяти рублей ассигнациями" Ио у этого
парнишки, худого, нескладного, уже тогда была ума палата. Еще сопли-
вым мальчонкой он твердо решил для себя, что не иголкой и ножницами
кроят богатство — нет, для этого потребны безмен и аршин. Лавки, ам-
бары и лабазы были его детскими игрушками. Там бурлила и шумела
красочная, немыслимо соблазнительная и богатая жизнь. Там мясники
в окровавленных передниках с веселым хеканьем рубили говяжьи п
свиные туши. Перемазанные белой пылью мужики бегом таскали тугие
мешки с крупчаткой тончайшего помола. Тысячами блестящих зрачков
подмигивала и переливалась икра. В ловких руках чародеев-приказчи-
ков радужно вспыхивал ситец, струился нежный шелк, колыхалась тя-
желая чесуча. Сумасшедшим ароматом тянуло от накрытых лоткос тор-
говцев вразнос. И наконец, вот они — купцы, хозяева этого волшебного
мира, в сюртуках, с золотыми цепочками, надменно глядящие поверх
шумящего моря голов. Они улыбались, вполголоса заводили с кем-то
разговоры, таинственные, значительные и манящие до головокружения.
Глядя па все это великолепие, мальчонка дрожал всем своим костлявым
телом, дышал тяжело, через рот, и облизывал пересохшие губы. Опом-
нившись, понуро плелся в убогую отцовскую каморку, пропахшую кис-
лым запахом давней нищеты.
После смерти отца он устроился приказчиком в лавку скобяных и
шорных изделий и проработал там несколько лет—изучал дело. Годы
эти не пропали даром. Молодой Жухлицкий свел знакомство с полез-
ными людьми: хозяевами шорных и скобяных мастерских, держателя-
ми постоялых дворов и извозных промыслов. Не раз с немалой для
себя пользой посредничал при заключении оптовых сделок. Но главное
он открыл для себя, что кроме той торговли, где товар кажут лицом,
есть другая, где товар предпочтительнее не казать. Поняв это. он оста-
вил шорную лавку и открыл небольшое, но собственное бакалейное де-
ло. Торговля дешевой колбасой, чаем и монпансье больших барышей
не сулила — в этом Жухлицкий с самого начала не обманывался. На
уме у него было другое. Далека дорога в Россию. Неблизки и торговые
пути в Китай. Месяцами идут колесные и санные обозы, вьючные ка-
раваны. Немало добра портится за это время, и оно оседает в казен-
ных и купеческих складах, гниет, ржавеет, догрызается мышами, по-
крывается плесенькз. А ведь его, если взяться с умом, можно и сбыть.
Прошло немного времени, и неприметный, услужливый Жухлнц-
кпй для многих оказался вдруг незаменимым. Не человек, а как бы
серая, словно даже без лица тень появлялась то в присутственных ме-
стах, то в торговых конторах, то в частных домах. После такого визита
облегченно вздыхали купцы, государственные чиновники ласково по-
глаживали чуть оттопыривающиеся карманы. Довольны были все. А на
каторжные рудники поступали партии арестантских шинелей из про-
гнившего сукна: в фабричные лавки завозили позеленевшую колбасу,
сласти пополам с мухами; в бурятских улусах, в русских деревнях, в
ссыльных поселениях разъездные торговцы бойко сбывали прелый си-
тец, бракованную далембу, лежалую муку и чаи, хранившийся несколь-
ко лет в дырявых амбарах.
Борис Борисыч, понятно, в накладе не оставался, но даже жена
(а ои к тому времени уже был женат) не знала, сколько у него денег.
Жухлицкий накрепко запомнил слова отца, сказанные нм на смертном
одре. Старик подолгу заходился в кашле, мучительно выгибаясь всем
телом, отхаркивал кровь. «Запомни, сын. что я скажу,— в перерывах
хрипел он.— Потерял — молчи, нашел — молчи... Не верь никому... Ко-
ли ты нищ — друзья тебя бросят, а коли богат— в зависти своей вра-
27
гами станут... Одному себе верь...» Другую .мудрость Борне Борисыч
открыл уже сам: капитал не должен бездельничать, он должен рабо-
тать, недаром говорят, что деньга к деньге идет. И Жухлицкий стал от-
давать деньги в рост.
Окрепнуть, стать прочно на ноги ему немало помогло то. что в
1879 году в России был отменен шестипроцентный максимум годовых
и наказуемость ростовщичества отпала сама собой. Правда, в 1893 году
все же ввели наказуемость за дачу денег в рост из более чем двена-
дцати процентов годовых, но Борис Борисыч к тому времени пудами
выколачивал золото из своих собственных площадей,..
Приобретая прииск, Жухлицкий знал, что это верный барыш.
Одлако он не знал другого — что в Золотой тайге наступает время та-
ких, как он. Вместе с сотнями беглых каторжников, чьи кости остались
дотлевать по берегам золотоносных ключей и на таежных тропах; с
Бенкендорфом, из столичного далека смотревшим с барственной не-
брежностью на прииски за тридевять земель; с коммерции советником
Лапиным, который сам побаивался затеянного дела н смиренно уповал
на бога; с зауряд-хорунжнм Мясным, широкой душой, хватом н гуля-
кой. который, ннчтоже сумняшеся, мог проиграть свои прииски в кар-
ты,— вместе со всеми с ними уходила в прошлое безалаберная, щедрая
на фарт и погибель юность Золотой тайгн.
Неизбежная, как вдох для всего живого, наступала новая пора...
ГЛАВА ПЕРВАЯ Около десяти часов утра четвертого ап-
реля 1918 года к японской коммерческой
конторе «Исндо» во Владивостоке с противоположных сторон, но почти
одновременно подошли четверо мужчин. Солидный китаец в очках, по
виду деловой человек, и его слуга, несший портфель, вошли первыми.
Двое других, русские, в военных френчах со споротыми знаками разли-
чия, некоторое время оставались на улице, покуривая и безразлично
разгчядыная пустынный в этот час переулок. Потом они враз отбросили
п широсы и быстро скрылись в здании конторы «Исндо».
В небольшой коридорчик с мутным окном в конце выходили две
двери. Одна стояла настежь, и за ней в комнате, тесно заставленной
обычной канцелярской мебелью, никого не было. Зато из-за плотно
прикрытой двери напротив доносился неразборчивый визгливый голос,
выдававший большое раздражение. Посетители в военных френчах на-
г ранились туда. Это был кабинет хозяина конторы. В данный момент в
кабинете, кроме возмущенного китайца и его слуги, находилось трое
японцев — сам хозяин и двое его служащих.
— Господа офицеры,— почтительно обратился китаец к вошедшим
военным.— Вот они здеся. покорнейсе просю быть свидетелями...
На эту недосказанную просьбу господа офицеры откликнулись
мгновенно — они выхватили пистолеты и открыли огонь.
Первым выстрелом был наповал убит хозяин «Исидо», вторая и
третья пули попали в служащего, стоявшего возле открытой дверцы
сейфа, другой служащий легко раненный в предплечье, свалился за
массивным креслом в углу и притворился мертвым.
Так будет со всеми, кто попытается препятствовать священному
русско-германскому союзу! — громко заявил офицер, убирая пистолет.
Как на грех, японец, оставшийся в живых, русского языка не знал и
эту странную фразу передать потом следствию не смог.
Слуга китайца между тем извлек из портфеля пистолетную обойму,
завернутую в издаваемую Владивостокским Советом газету «Известия»,
небрежно бросил ее на пол. после чего все четверо покинули кабинет.
Выстрелы в конторе «Исидо» услышаны тотчас не были: с одной
28
стороны она отделялась от соседнего здания кирпичным брандмауэром,
а с другой — находилось одно из тех непонятных заведений, что ожи-
вают лишь с наступлением сумерек. Но во второй половине дня «вышед-
ший уже из терпения» японский генеральный консул Кикути поставил в
известность Приморскую областную земскую управу, что он обратился
«к командующему японской эскадрой с просьбой, чтобы он принял эк-
стренные меры, которые он сочтет необходимыми, для ограждения жиз-
ни и имуществ японских подданных».
Английская «Таймс», всего за четыре дня до этого писавшая, что
сибирская интервенция держав Согласия (Антанты) будет вызвана
большевистскими эксцессами во Владивостоке, проявила поразительную
осведомленность. Однако контр-адмирал Хирохару Като, командующий
японской эскадрон во Владивостоке, был несколько иного мнения. Ког-
да, докладывая ему об инциденте в конторе «Исидо», упомянули про
обойму, завернутую в «Известия», он недовольно пробурчал: «Иаша раз-
ведка, кажется, глупеет на глазах». Впрочем, это не помешало ему рас-
порядиться о вооруженном десанте и подписать успокоительное воззва-
ние к местному населению.
На другой день, пятого апреля, в шеоь часов утра в Владивосток-
ском порту высадились первые две роты японских морских пехотинцев.
<2 рейда за этой операцией сумрачно следили, наведя на город орудия,
тяжелый, как чугунный утюг, броненосец «Ивами» и крейсер «Асахи».
Чуть дальше, в полном с ними согласии, маячил силуэт английского
крейсера «Суффолк», также готового высадить свой десант.
Выслав вперед пикеты и караулы, десантные роты демонстративно
прошли по улицам. В ранний этот час в районе порта народу было не-
много, но уже на Светланской, по обеим сторонам, копились толпы и
в молчании глядели, как из глубины уличной перспективы, мерно отби-
вая подошвами, надвигались десантники — хорошо вымуштрованные, в
светлой форме, с оружием наизготовку; сбоку вышагивали белоснежные
-офицеры при палашах.
Колеблемый свежим бризом с Амурского залива полосатый воен-
но-морской флаг императорской Японии важно плыл мимо многоэтаж-
ных зданий с башнями и шпилями, ремонтных мастерских, крендельных
лавок, богатых магазинов с цветными маркизами над окнами, реклам-
ных тумб, зазывающих на оперетту «Жрица огня», ветхих лачуг и со-
лидных иностранных представительств...
Из правительственного сообщения РСФСР от 5 апреля 1918 г.
в связи с японским десантом.
...Об этом убийстве, его причинах, обстановке и виновниках Со-
ветскому Правительству в данный момент еще неизвестно ничего. Но
ему известно, как известно всему миру, что японские империалисты
уже в течение нескольких месяцев подготовляли высадку во Владивос-
токе. Правительственная японская печать писала, что Япония призва-
на восстановить порядок в Сибири до Иркутска и даже до Урала.
Японские власти искали подходящих предлогов для своего грабитель-
ского вторжения на территорию России. В генеральном штабе в Токио
изобретались чудовищные сообщения о состоянии Сибири, о роли гер-
манских военнопленных и пр. и пр. Японский посол в Риме заявил не-
сколько недель тому назад, будто пленные немцы вооружены и^ гото-
вятся захватить Сибирскую железную дорогу. Это сообщение обошло
печать всего мира. Военные власти Советской республики отправили
английского и американского офицеров по Сибирской линии и дали им
полную возможность убедиться в лживости официального японского
сообщения. Когда этот довод оказался выбитым из рук японских импе-
риалистов, им пришлось искать других поводов. Убийство двух япон-
29
цев явилось с этой точки зрения как нельзя более кстати. 4 апреля про
изошло убийство, а 5 апреля японский адмирал, не дожидаясь никакого
расследования, уже произвел высадку.
Ход событий не оставляет никакого места сомнению в том, что все
было заранее подготовлено и что провокационное убийство двух японцев
составляло необходимую часть в этой подготовке.
Таким образом, давно подготовлявшийся империалистический удар
с Востока разразился. Империалисты Японии хотят задушить совет-
скую революцию, отрезать Россию от Тихого океана, захватить бо1атые
пространства Сибири, закабалить сибирских рабочих и крестьян.
Колеса успокоительно и монотонно отсчитывали рельсовые стыки.
В .сырых апрельских сумерках поезд спешил к Харбину, разноязыкому
юроду-пр'птону, расположенному в полосе отчуждения КВЖД.
Будь возможность, один из пассажиров этого поезда охотно сменил
бы тепло и комфорт первоклассного купе на промозглый неуют за сте-
ной вагона — там он чувствовал бы себя в большей безопасности. По
документам он значился Виктором Михайловичем Орловым, инжене-
ром управления КВЖД, командированным по служебным делам во
Владивосток. В документах этих одно только было правдой: он действи-
тельно возвращался из Владивостока, куда ездил вовсе не из праздного
любопытства. Николай Николаевич Ганскау. потомок обрусевших
с."зейских баронов, бывший капитан 15-го Сибирского стрелкового за-
пасного полка, являлся одним из наиболее энергичных функционеров
ьсеровского «Временного правительства автономной Сибири» и правой
рукой его «военного министра» подполковника Краковснкого.
После операции в конторе «Исндо», проведенной совместно с рези-
дентурой японской диверсионно-разведывательной организации Ко-
курюкай» («Черный дракон»), Ганскау и его напарник укрылись па
конспиративной квартире в районе железнодорожного вокзала. Хозяин
квартиры, жандарм, заочно приговоренный к расстрелу Иркутским
ревтрибуналом, сходил на встречу с представителем «Черного дракона»
и вернулся с неутешительными вестями. Японцы, обещавшие помочь
уехать в Харбин тотчас после операции, просили подождать несколько
дней. «Я и сам видел.— объяснил хозяин.— На вокзале полно красных,
идет поголовная проверка документов. Подозрительных тут же аресто-
вывают. Япошки обещают переправить вас через Гродеково»,
Едва стемнело, Ганскау, осатанев от безделья и ожидания, плюнул
на все и предложил пойти развеяться. Впавший в хандру напарник от-
казался. Тогда барон в поход по злачным местам отправился один Он
изрядно выпил, на Алеутской улице подцепил проститутку и из ее но-
мера в гостинице «Централь» смог выбраться только утром.
Он еще издали почувствовал неладное: перед домом, где находи-
лась конспиративная квартира, толпился народ, стояли две-три брички,
а у самых ворот тускло поблескивали над головами жала штыков.
Ганскау, не замедляя и не ускоряя шага, свернул в боковую улочку,
прошел по ней до конца и, возвращаясь обратно, остановил вывернув-
шуюся из-за угла бабенку.
— Что это там люди собрались?
— А бандиты двоих зарезали, хозяина и квартиранта его,— охот-
но объяснила она.— Ночью, говорят, залезли в окно и... того. Знать,
было, что пограбить. Вот времечко-то настало — никакого порядка’
— Не говори, тетка,—машинально поддакнул он.
Уходя прочь от этого места, Ганскау ощушал в себе противное
чувство запоздалого страха и еше — холодное бешенство. Сомневаться
не приходилось: «Кокурюкай» избавлялся от лишних участников со-
вместно совершенного преступления. Хороши союзнички, нечего сказать?
Он остался в живых по чистейшей случайности, но «Черный дракон».
30
конечно, постарается исправить осечку, и ожидать этого следовало в
любой момент.
Ганскау знал толк в конспирации, да и связи во Владивостоке у
него, слава богу, были.
Капитан на несколько дней бесследно исчез из поля зрения япон-
ской резидентуры, отсиделся в надежном месте и, вторично избегнув
опасности во время ареста красными небезызвестного Колобова, также
функционера «Временного правительства», ускользнул в Гродеково.
Только здесь его, кажется, снова засекли агенты «Черного дракона»:
несмотря на предпосадочную сумятицу, Ганскау, чьи чувства за послед-
нее время чрезвычайно обострились, все время ощущал на себе чей-то-
внимательный взгляд, хотя полной уверенности в этом у него все же не
было.
Ничего подозрительного за минувшие сутки с лишним пути как
будто не произошло, если не считать, пожалуй, одного: в его двухмест-
ном купе второй пассажир так и не появился. На вопрос об этом, задан-
ный как бы между прочим, проводник, патриархальной своей бородой
напоминающий генерала Хорвата, управляющего КВЖД. с готовностью
отвечал: «Господа путейские инженеры пользуются на линии особыми
привилегиями».— «Помилуй, да тебе-то как знать, что я инженер
КВЖД, ведь я тебе бумаг своих не показывал?» — «Об этом, ваше
благородие, имею специальное предунреждение-с». Расспрашивать да-
лее Ганскау благоразумно воздержался. Однако чем больше вдумы-
вался он в свое положение, тем становилось яснее, что дело, к которому’
он оказался причастным, слишком щекотливое и деликатное, чтобы,
японская разведка оставила его в живых: мертвые не болтают — эту
истину Ганскау исповедывал и сам. А то, что за прошедшие сутки не
было сделано никаких попыток убрать его, еще ни о чем не говорило.
Могут постучать при подъезде к Харбину: «Проверка документов»! Что
такое, скажем, выстрел из дамского браунинга? Так себе, хлопок, даже
в соседнем купе он не будет услышан. Еще лучше ликвидировать его в
самом Харбине — выстрелить в упор в вокзальной толчее или же не-
много спустя в одной из темных привокзальных улочек...
Тут его мысли были прерваны: показалось, что кто-то осторожно-
пробует с той стороны дверную ручку. Ганскау, не вынимая пистолет из
кармана, отвел предохранитель и бесшумным кошачьим движением
снялся с дивана. Постоял, прислушиваясь, потом крутнул запор и рыв-
ком отбросил дверь. За ней никого не было, но в конце коридора какая-
то неясная фигура быстро выскочила на тормозную площадку.
Наконец-то! Ганскау отступил в купе и тщательно запер за собой
дверь, после чего минут пять сидел, закрыв глаза и стараясь ни о чем
не думать. Эта ничтожная передышка перед дальнейшими действиями,
о которых он пока не имел еще ни малейшего представления, несколько
освежила его. Из потертого кожаного сака капитан достал гранату-
лимонку, взвесил се на ладони, криво усмехнулся и опустил в карман
висевшего в изножьн дивана пальто. Затем извлек фляжку со скверной
рисовой водкой, морщась, сделал два больших глотка. Закусывая соле-
ной горбушей, он стал перебирать способы избавиться от преследования.
Уйти через окно при подходе поезда к станции? Но это был чересчур
простой выход, и многоопытные агенты «Черного дракона» его, разуме-
ется, учли. Что же еще можно придумать? Перестрелку и прочее Ган-
скау оставлял на крайний случай. Прибегнуть разве к помощи провод-
ника? Конечно, он мог быть связанным с японской разведкой, и в этом
случае Ганскау почти ничего не терял. С другой же стороны, весь исто-
го монархический облик этого бородача наводил на некоторые мысли.
Ошибка была возможна и тут, но попробовать, пожалуй, стоило.
Ганскау посмотрел на часы — до прибытия в Харбин оставалось-
меньше часа. Он щелкнул пальцами и решительно встал. С прежними
31
предосторожностями открыв дверь, он внимательно посмотрел в оба
(Конца пустого коридора (из какого-то купе под бренчанье гитары до-
носилось: «Ах, друзья, на этом свете мы живем короткий срок, и по-
этому спешите набивать свой кошелек!..») и рявкнул:
— Проводник! Чаю!
Пока бородач шуршал крахмальными салфетками и тщательно
расставлял на столике фарфоровый чайный прибор. Ганскау как бы
невзначай закрыл дверь, посвистел только что услышанный легко-
мысленный мотивчик и вдруг спросил:
— Э-э, скажи-ка, кто же тебя специально предупредил, что я
путейский инженер?
— Предупредили-с,— помедлив, сказал проводник.
— Да кто же?
— Об этом вам лучше бы знать,— бородач на миг оставил свое
занятие и незаметно покосился.
Разве! М-мм... а как сейчас в Харбине, большие строгости?
Впрочем, я кажется, немного пьян, кхе-кхе! — и Ганскау неловко рас-
смеялся.
— Обыкновенные строгости,— сдержанно отозвался проводник.—
Все готово, извольте кушать.
Ганскау собственноручно закрыл за ним дверь и нарочито грох.
ко клацнул запором. Немного постоял, прислушиваясь, потом выплес
пул чай за окно н, улегшись на диван, стал ждать.
Ждать пришлось около четверти часа. По коридору, приближа-
ясь, забухали шаги, остановились перед дверью. Раздался властный
стук.
— Что нужно? — громко спросил капитан.
— Откроите, проверка документов!
Бородатый монархист не обманул надежд. Ганскау открыл, го-
товый в случае чего стрелять сквозь карман. Перед ним стояли кри-
воногий скуластый подхорунжий явно из воинства Семенова и четыре
казака с короткими японскими карабинами.
— Прошу! — Ганскау посторонился, и в тот же миг в живот ему
уперся ствол револьвера.
— Руки вверх!
Капитан повиновался. Подхорунжий, обдавая застарелым пере-
гаром, проворно обхлопал его по бокам и вытащил пистолет. Ухмыль-
нулся, встопорщив щетинистые усы.
— А теперь документы.
— Извольте!
Семеновец изучал бумаги долго. Он то подносил их к глазам, то
отодвигал подальше, щурился и шевелил губами.
— Ор-лов,— прочитал он. наконец, по слогам.— Ан-же-нер.
— Совершенно верно,— подтвердил капитан с едва заметной
иронией. *
— Эвон что у него тут еще имеется!—воскликнул один из казаков,
извлекая из пальто лимонку.
— Тэк, тэк,— подхорунжий сел на диван и уперся кулаками в
расставленные колени.- Анженер, говоришь?
— Вижу, надо сознаваться,— засмеялся Ганскау и полез в потай-
ной карман. Вот мои настоящие документы.
•— Ловкач!—удивился подхорунжий.— Ну-ка, читай сам, что у
тебя там понаписано.
Выслушав, он с удовлетворением заметил:
— Значит, Хамскау? Еврей, что ли? Эт-то хорошо-о...
— Я — барон Ганскау! Русский!
32
— Да что ты говоришь! — издевательски отвечал Семеновой.—
Сознавайся — красный?
— Я социалист-революционер.
— Ага! Выходит, большевик.— уверенно заключил подхорунжий.
Не порите чушь! — рассердился Ганскау.— Я—уполномочен-
ный Временного правительства автономной Сибири, возглавляемого
господином Дербером!
— Какой еще Ербер? Тоже жид? Скажи на милость, кругом ваш
брат. Ну, видали такого? — скаля зубы, обратился он к казакам.
Тс угрюмо хохотнули.
— Тэк, что будем делать-то? — подхорунжий задумчиво пригла-
дил усы.
— Я еду по важному делу.— заявил Ганскау.—Попрошу органи-
зовать мою охрану, а по прибытии в Харбин — проводить в коменда-
туру вокзала.
— Ишь, прыткий какой!—осклабился подхорунжий.— Только в
комендатуре тебя и не видели. Не бойся, я сам с тобой разберусь. Своей
властью.
Он поднялся, прихватив сак, еще раз оглядел купе, пощупал
пальто, проверяя добротность материала, и кивнул одному из каза-
ков: «Захвати!» После этого он повернулся к капитану и весело кив-
нул на выход:
— Ну. пошли, красный, сейчас ты у нас побелеешь.
Казаки заржали.
Когда они с топотом и шумом проходили по коридору, из край-
него купе быстро выглянул, как показалось Ганскау, тот самый дело-
вой китаец, который участвовал в операции в конторе «Исидо». Уви-
дев капитана, вышагивающего в сопровождении вооруженных каза-.
ков, он мгновенно захлопнул дверь.
— Стой! — скомандовал подхорунжий, едва Ганскау ступил на
тормозную площадку, освещенную скудным светом грязного фонаря,
вздрагивающую и гудящую от лязга буферов и грохота колес. В от-
крытую тамбурную дверь рвался ледяной ветер.
И вдруг Ганскау понял: эти семеновские мясники, не различаю-
щие в первобытном своем невежестве иных оттенков антибольшевиз-
ма, кроме «престол-отечества», сейчас с превеликим удовольствием
расстреляют его, барона Ганскау, как какого-нибудь мешочника. Этс
было до того чудовищно и нелепо, что железный функционер «Вре-
менного правительства автономной Сибири» попросту растерялся.
Так хорошо задуманная комбинация, должная спасти его от лап
«'торного дракона», оборачивалась пошлейшим расстрелом в запле-
ванном тамбуре. Для изыскания спасительного выхода в распоряжении
барона Ганскау оставались считанные секунды. На помощь со сторо-
ны рассчитывать не приходилось — во всем поезде о его существова-
нии знали лишь доносчик-проводник да люди «Кокурюкая», которые,
запершись в своем купе, сейчас, наверняка, ломали себе головы над
только что увиденным. В памяти на миг всплыло недоумевающе-встре-
поженное лицо китайца... Кажется, это был выход.
— Эх. места тут маловато, а то шашкой-то как браво было бы.—
вздохнул подхорунжий, передавая сак казаку, и начал расстегивать
кобуру.
— Я протестую! Я вовсе не большевистский агент, как вы пола-
гаете!—заговорил Ганскау, стараясь придать своему голосу всю воз-
можную твердость.— Вы в этом убедитесь, если постучите сейчас вон
п то крайнее купе. Там едет мой товарищ. По поручению представителя
Японии, капитана Куроки, мы везем для передачи генералу Хорвату
секретный пакет и золотую валюту.
3, «Байкал» № 4
— Золото? — подхорунжий дернул щекой и опустил 'уже извле-
ченный револьвер.— Для Хорвата, говоришь? Ни хрена, генерал не
пропадет и без него, а вот нам оно будет в самый девке раз. Верно я
говорю, орслики? — повернулся он к казакам.
Те в отборных выражениях высказали свое полное с этим сог-
гласие.
— Ну, гляди у меня, если ты соврал! — предупредил подхорун-
жий, грозя пальцем.— Казачки, держи его покамест па мушке.
Он пошел в коридор и уверенной рукой постучался в указанное
купе.
— Ну-ка- открой-ка!
Никто, не отзывался. Подхорунжий выругался и забарабанил ку-
лаком.
— Живо, кому говорят!
II тут в ответ изнутри загремели выстрелы. От лаки'званных
дверей красного дерева брызнули осколки. Подхорунжий отшатнулся
и, выгибаясь всем телом, упал в проходе. Казаки остолбенели с рази-
нутыми ртами. Все это уместилось в ничтожно короткий миг. которо-
го для Ганскау было достаточно. Он рванул входную твер . вагона и
одним махом выбросился наугад в гремящую ветреную темноту, ма-
шинально успев отмстить набегающие огни окраины Харбина.
Несмотря на позднее время в небольшом двухэтажном особняке,
расположенном в лучшей части европейского квартала Харбина, cine
продолжалось чрезвычайное и экстренное заседание «Временного
правительства автономной Сибири». Особняк этот принадлежал не-
гласному финансово-экономическому советнику «правительства» мил-
лионеру Никите Тимофеевичу Ожогину, влиятельнейшему члену прав-
лений Русско-Азиатского банка, Общества взаимного кредита. Сибир-
ского банка.*
Никита Тимофеевич был крепенький мужичок лет пятидесяти,
простецкой одеждой и всем своим обликом напоминающий зажиточно-
го старообрядца. В обращении с людьми Никита Тимофеевич неиз-
менно выказывал грубоватое прямодушие, за которым однако крылся
ум изощренный и расчетливый. После октябрьского переворота он
перенес свою резиденцию в Харбин и занял в этом непонятно под
чьей властью пребывающем городе подобающее ему место. Миллионы,
заключающиеся в твердой валюте и псиных бумагах, позволяли ему
придержаться независимого тона в разговорах с иностранными кон-
сулами и с легкой усмешкой взирать на ниву соотечественного анти-
большевизма, оказавшуюся плодовитой, как крольчиха. В веселые
минуты Никита Тимофеевич не стеснялся величать адмирала Колчака
«морской свиньей», генерала Хорвата «бородатым шкелетом», а ата-
манов— и вместе и порознь—он называл совсем уж неприлично. Од-
нако это не мешало ему поддерживать их всех, надеясь, что кто-нибудь
из них авось да окажется удачливее других.
Был двенадцатый час ночи. Само заседание, собственно, уже
окончилось, и большинство участников его уже разошлось. Остава-
лась лишь самая головка «правительства»—лица, непосредственно
осуществляющие его политику и практическую деятельность. Послед-
няя необычайно оживилась после всех известных владивостокских
событий четвертого и пятого апреля. Узнав о них, «правительство»
развило бешеную деятельность: сносилось с представителями ино-
странных держав и деловых кругов, вело переговоры с другими анти-
большевистскими организациями, проводило тщательный анализ вы-
ступлений мировой прессы, составляло прогнозы и планы на ближай-
шее время, которые порой приходилось пересматривать по два раза
на дню.
34
Присутствующие — их было всего три человека — располагались
в покойных креслах в разных концах обставленного европейской ме-
белью кабинета. На окнах — глухие шторы, за толстым стеклом
книжных шкафов — тусклое золото тисненных кожаных корешков,
ковер на полу, электрический свет приглушен зеленым колпаком аба-
жура. Словом, уют, спокойная солидность, культура, и, если бы нс
старообрядческое обличье Никиты Тимофеевича да' порой доносящие-
ся из ночи глухие выстрелы, нипочем бы нс подумать, что за окнами
азиатский городишко Харбин, а не Москва, Берлин или, скажем,
даже сам Париж.
Господину Дерберу, главе «Временного правительства автоном-
ной Сибири», не сиделось. Он то и дело вскакивал, нервно расхажи-
вал по кабинету, опустив голову, чтобы скрыть честолюбивый блеск
глаз, и крепко сцепив за спиной руки — опять же с целью, чтобы нс
ломать пальцы на манер скверного провинциального трагика (знал
он за собой такую слабостншку). Сегодняшнее заседание как никогда
всколыхнуло в нем черт-те какие мысли, окрылило и возбудило, и,
хотя оно, это самое заседание, уже с полчаса как окончилось, госпо-
дин Дербер нее еще никак не мог успокоиться. Еще бы: с того самого
времени, с 28 января нынешнего года, когда сорок депутатов упраз-
дненной большевиками Сибирской областной думы создали «Времен-
ное правительство автономной Сибири», не было вести более обнаде-
живающей, чем сообщение о высадке во Владивостоке десантов япон-
ской и английской морской пехоты. О, это означало многое! Дербер
уже мысленно видел себя пожимающим руки президентов и премьер-
министров.
Да, господа,— вдруг звучно заговорил он,— Если большим
общественным идеям ореол праведности и святости придают перене-
сенные ради них страдания, то наша идея, идея либерального и само-
стоятельного развития Сибири, воистину предстает в ореоле и правди-
вости, и святости. Вспомните, господа, тс испытания, что выпали на до-
лю отцов сибирской автономии Ядринцева, Шашкова и нашего дорогого
всеми уважаемого, почитаемого Григория Николаевича Потанина!..
Тут глава «правительства» резко остановился, точно налетев на
невидимую стену, героическим движением головы отмахнул со лба
знавшую прядь волос и погрозил пальцем куда-то на запад.
Нст-с, господа большевички, пег и ист! Нс только у вас есть
мученики и страдальцы! Есть они и у нас! Мы тоже знавали и ссыл-
ки, и каторги, и казематы!..
«Ай-ай, страсти-то какие! — насмешливо прищурился Ожогин.—
Прямо как на театре... И хотя... гм-гм... ему ведь и положено быть крас-
нобаем не мне же честной народ потешать».
Подполковник Краковсцкий, представительный мужчина, как го-
ворится, «с Марсом в глазах», оторвался от толстой книги, которую
он листал, держа на коленях.
— Виноват, прослушал,— в голосе его промелькнуло то неистре-
бимое превосходство, которое испытывают к штафиркам истинные
военные.— Кажется, вы претендуете на то. чтобы показаться более
красным, чем сами большевики? Так ли нас прикажете понимать?
Дербер ответил не сразу.
Видите ли,- осторожно начал он,- если мы с вамп, сидя здесь,
можем столь уверенно рассуждать про обновление страны, о гряду-
щей судьбе Сибири, то сие только потому, что у нас были достойные
предшественники. Основатели нашего великого дела... Понимаете,
народ не склонен доверять идеям рожденным сегодня, сию минуту. И
правильно. Идеи должны пройти через испытание временем, а люди
3»
35
же, проповедующие их, должны пройти через испытание муками. И
только тогда...
— Черт побери, да где же вы были раньше! - бесцеремонно пе-
ребил его «военный министр».— Выходит, если б правительство не
ссылало политических в Соловки и Нерчинск, не сажало их в Петро-
павловскую крепость, а наоборот, гладило их по головке, то идеи их
и до сего дня пребывали вгуне? А Россия и посейчас оставалась бы
монархией? Ой ли? — смею спросить. А может, напротив, именно мяг-
котелость наших государственных учреждений стала сему причиной?
Вот смотрите — как нарочно!—листаю сейчас книгу, называется
«Николаевские жандармы и литература 1826—1855 годов». Девять
лет назад-издана в благословенном нашем Петербурге, в период эпи-
демии свободомыслия-с... Слушайте, что некогда писал шеф жандар-
мов граф Бенкендорф графу Орлову: «Прошедшее России было уди-
вительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается
ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое
смелое воображение; вот... точка зрения, с которой русская история
должна быть рассматриваема и писана». Это написано в 1836 году.
Забавно, господа, не так ли? Особенно если учесть, что почти с того
как раз времени наши литераторы, так сказать, властители дум. пусти-
лись во все тяжкие. Белинские, Добролюбовы. Некрасовы, Салтыко-
вы-Щедрины... Хаяли, брюзжали, обличали, лили слезы над «бедным
угнетенным народом»... Кто им хоть раз сказал: не сметь, ибо на-
стоящее России более чем великолепно?.. Дошло, наконец, до того,
что Лев Толстой, граф, черт его побери, на весь мир, во всеуслышанье,
заявляет: «Не могу молчать!» Что его за это — в Нерчинск сослали,
в равелин заточили? Напротив, господа, напротив — героем сделали.
Великие князья с визитом к нему приезжали!.. Так что. господа, если
«к основателям нашего великого дела» припишем всех царей после
Николая Первого, большой ошибки не будет—все они понемножку
подпиливали сук, на котором сидели. Вог так-то-с!..
— Однако вы парадоксалист! Не знал, не знал,— принужденно
засмеялся Дербср, и голос его стал вкрадчив.— Но, надеюсь, вы-таки
шутите? Не всерьез же вы полагаете, что либерализм был присущ...
э-э... российским монархам...
— Я человек военный.— сухо ответствовал Краковецкнй.— Изви-
ните, но мне представляется, что все эти лнбералнзмы. демократичны
и прочие «измы» — все это от лукавого. Я знаю одно: в государстве
должны быть единомыслие и порядок, только тогда оно способно по-
беждать.
— Ну, знаете ли...— развел руками Дербер.— У вас. знаете ли,
прямо какие-то диктаторские замашки...
— А что? Очень даже неглупо,— подал вдруг голос Ожогин.—
Признаться, господа, стачки, забастовки, митинги и всякие там рево-
люции мне уже порядочно надоели. Легко ли в мон-то годы по за-
границам шастать? Чего я в этом Харбине не видел?.. А откуда оно
все пошло? От безалаберности нашей, слюнтяйства. Распустили на-
родишко, прямо скажу. Всех распустили — и высших, и низших. Был
я в Пигере-то вашем, аккурат перед войной был. Видел, знаю... Даже
Гришку Распутина сподобился лицезреть. Хе-хе-хе...
Миллионер умолк, раздраженно сопя, забарабанил короткими
пальцами по подлокотнику кресла.
— Господа! — голос подполковника стал суров и отрывист, слов-
но на плану.— Все мы здесь люди свои. Таиться нам друг от друга
нет смысла. Пора, наконец, объясниться. Настало время больших
решений.
36
Он внушительно помолчал и продолжил все с тем же твердым
мужеством:
— До сих пор мы могли позволить себе выжидать, присматри-
ваться, помалкивать. Теперь же — карты на стол, господа! Я не возра-
жаю против этих ваших «измов». Я понимаю: это тактический прием,
уловки, рассчитанные на заграницу и кое-кого из отечественной ин-
теллигенции. Однако ж, господа, что такое Сибирь? Эго две фигуры:
крестьянин верхом на лошади и с винтовкой в руке и бродяга в опор-
ках, шаткий в понятиях о нравственности. А так называемый сибир-
ский пролетарий — это нечто среднее между ними. Инородцев я вооб-
ще в расчет нс принимаю, ибо это вымирающие существа, не имеющие
будущего. Вот что есть Сибирь. И вы, господа, хотите, напялив хла-
миды, двинуться в гущу этой сволочи проповедовать ваши «нзмы»?
Мне вас искренне жаль, ибо на первой же версте будете зарезаны и
раздеты донага...
— Верна-а...— как бы про себя протянул Ожогин.
— Единственный язык, который понимает это хамло,— язык на-
гаек и казачьих шашек? — воодушевляясь, гремел подполковник.— С
народом надо говорить на его языке: на дикость отвечать удвоенной
дикостью, на разбой отвечать двойным разбоем. Что-с, не прав я,
господа?
Дербер молчал, покоробленный столь откровенной зубатовщиной
«военного министра социалистического правительства». Он понимал,
что сейчас, когда мировые державы вооруженным путем изъявили
свою заинтересованность в дальневосточных и сибирских делах и
перспектива реальных действий наконец-го проступила перед возглав-
ляемым им «правительством», невозможно далее отъезжать на сло-
вах. В душе он был полностью согласен со своим «военным минист-
ром», однако же то, что мог позволить себе солдафон Краковецкий,
никак не приличествовало ему, Дерберу, социалисту-революционеру.
В нем нарастало сильнейшее раздражение: черт бы побрал этого воя-
ку с его казарменной прямотой! Ведь не обо всем же можно говорить
напрямую, когда то же самое можно изложить окольными словами,
обиняком...
К счастью, неприятный этот момент был прерван появлением лич-
ною секретаря Дербера. Человек этот, Василий Спиридонович Непом-
нящих, средних лет,.с костлявым усыпанным оспенными пятнами ли-
цом. владел несколькими иностранными языками, был дьявольски
умен, знал и примечал многое и при этом умел молчать. Втайне он
мечтал о портфеле министра иностранных дел в правительстве Дербе-
ра, и оттого, должно быть, в глазах его с какой-то неуловимой сво-
лочмвкой временами мерцал огонек неутоленного честолюбия.
С достоинством прижимая к левому бедру лакированную кожа-
ную лапку, Непомнящих слегка поклонился, приблизился к Дерберу и
сказал вполголоса:
— Подборка материалов из прессы за последние два-три месяца.
Как вы давеча велели.
— Вот и славно! — обрадовался Дсрбср возможности отложить
нежелательный разговор.— Послушайте, господа, эго всем нам по-
лезно.
Непомнящих развернул свою внушительного вида папку, кашля-
нул, кончиками пальцев тронул верхний листок.
— Я просмотрел «Сибирскую речь», «Вестник Маньчжурии»,
французские «Ом либр», «Тан», английскую «Таймс», японские «Джа-
пан Майнитн» и «Хоти»,.. Четырнадцатого марта сего года, то есть
спустя пять дней после высадки английского десанта в Мурманске,
министр иностранных дел Великобритании Бальфур заявил, что для
37
коренной помощи России в настоящий момент необходимо объединить
действия Антанты. Он подчеркнул, что японцы придут в качестве
друзей, а не врагов России... Немного раньше японский премьер-ми-
нистр генерал Тераутн и министр иностранных дел Мотоно заявили
американскому журналисту Колеману: «Занятие Владивостока и Си-
бирской железной дороги до Иркутска охранит Сибирь от германской
угрозы... Но даже если мы будем вынуждены силой обстоятельств
отправить войска в Сибирь, никогда императорское правительство
не будет рассматривать Россию как врага»...
— Как видите, господа, налицо полнейшая согласованность дей-
ствий,—с удовлетворением отметил Дербер.
— В своих парламентских речах двадцать шестого марта сего
гоЛа Тераутн и Мотоно отметили серьезность положения в Сибири в
связи с усилением германского влияния... Последний факт во всех
просмотренных мною газетах усиленно связывается с заключением
Брестского мира...
— Ну и ловкачи! — благодушно хохотнул Ожогин.— Как говорят,
вали кулем, потом разберем.
— В японских газетах настойчиво проводится мысль, что един-
ство действий Америки н Японии на Дальнем Востоке необходимо
для противодействия Германии. Но, судя по всему, президент Вильсон
до последнего времени не желал японского вооруженного вмешатель-
ства в русские события... Однако французские газеты дают понять,
что полковник Хаус, личный представитель президента Вильсона, до-
пускает возможность помощи чехословацким военнопленным в Сибири
с гем. чтобы они консолидировали свои силы и вступили в успешное
сотрудничество с родственными им славянами...
— Так-так,— заинтересованно встрепенулся Краковецкпй.— Это
уже любопытно!
— Япония предложила сотрудничество Китаю в деле восстановле-
ния порядка в Сибири. Правительство Аньфу дало на это положитель-
ный ответ. Со слов американского посла в Китае Рсйнша.
—- Ну, это-то мы и без посла знали,— пробурчал Никита Тимо-
феевич.— Еще с тех самых пор, как в январе китайцы закрыли мань-
чжурскую границу, любой приказчик из бакалейной лавки знает, по-
чем теперь фунт байхового чаю.
Эмбарго на экспорт в Россию было наложено ио просьбе союз-
ников.— солидно заметил Дербер.
Ожогин на это лишь раздраженно дернул ноздрями жилковатого
мясистого носа.
— Япония в своих действиях в Сибири будет базироваться в
трех восточных провинциях Китая, которые управляются генерал-
губернатором Чжан Цо-лином... По сведениям, исходящим из хорошо
информированных кругов, начальник японской военной миссии гене-
рал Накаснма намерен требовать от адмирала Колчака н генерала Хор-
вата исключительных горных прав в Восточной Сибири, лесных кон-
гессий, свободной навигации по Амуру, рыболовных прав и разрушения
Владивостокских укреплений...
Непомнящих сделал паузу, ожидая, что сейчас последуют вполне
естественные негодующие восклицания, но ответом было лишь подав-
ленное молчание — слишком хорошо все присутствующие знали цену
союзнической «помощи», в глубине души, ропща или безропотно, дав-
но уже успели примириться с необходимостью уплатить се, эту граби-
тельскую цену.
«Патриоты!» — со злорадной горечью подумал Непомнящих., При-
мерно та же мысль и с той же примерно эмоциональной окраской
промелькнула в голове каждого из присутствующих.
3S
— И последнее, господа,— по-прежнему бесстрастно продолжил
Непомнящих.— В ответ на известный вам вопрос, адресованный нами
«Дальневосточному комитету защиты родины и Учредительного со-
брания», его председатель генерал Хорват сообщает: «Слух о том,
что атаман Гамов, который в прошлом месяце, спасаясь от банд
красных головорезов, был вынужден отступить в Сахалин на китай-
ском берегу Амура, якобы вывез при этом с собой все ценности Бла-
говещенского банка на общую сумму в сорок миллионов рублей золо-
том, не представляется мне вполне достоверным. Сам атаман Гамов
утверждает, что это большевистская клевета, призванная посеять
рознь в рядах освободительного движения»...
— При чем тут большевики! — взвизгнул Краковсцкнй и вскочил,
уронив кресло.— С-сукипы дегн! Они хотят попросту присвоить себе
эти деньги! То, что Гамов скотина, я знал, но Хорват?! За это надо
без всякого суда ставить прямо к стенке!..
— Господа, господа... позвольте...— растерянно лепетал Дсрбер
с совершенно белыми от ужаса глазами.— Ведь это же и наши день-
ги!.. Так сказать, достояние отечества... Это же грабеж... И в столь
тяжкий для отчизны час... И Гамов, и мы — мы же все спасители ро-
дины... Кто нам после этого станет верить?
— Сорок миллионов! Ан-люли! — неестественно весело хмыкнут
вдруг Ожогин.— А знаете, украсть сорок миллионов — это, господа,
не воровство, это зовется иначе... Только мне думается вот что... — Он
умолк, пожевал губами, усмехнулся.— Мальчишкой служил я на по-
бегушках в лавке. И был у нас одни приказчик, ворюга — клейма
негде ставить. Так он, помню, частенько внушал мне, пословица та-
кая была у него: «Тихо надо — деньги будут, деньги любят тишину»...
Смекаю я. что Хорват, и Гамов этот, и кто там еще с ними не зря
скрытничают. Делиться с другими им не с руки: при деньгах-то они,
когда придет времечко, в Россию на коне въедут, а иные прочие без-
денежные пешочком приплетутся, разумеете? Й другой резон: коль
раззвонят они, что вот вывезли-де мы из России сорок миллионов
золотом, то союзнички-то наши, японцы да англичане, очень просто
могут им сказать, что повоюйте-ка, мол, теперь на свои любезные, а
наши денежки мы пока что при себе придержим. Так оно у умных-то
людей водится.
Старая истина: шутки денежного человека всегда остроумны, а
советы его — мудры. Должно быть, помятуя это, Дербср вытер плат-
ком взмокший лоб и с несколько заискивающей улыбкой уставился
на Ожогина.
— Возможно, так оно и есть... По как нам-то теперь быть? Ведь
получается, что мы и есть те самые, кто вернется в Россию пешоч-
ком... Тогда как Хорват, Колчак, Гамов и иже с ними...
Краковецкий поморщился и придушенным от злости голосом про-
цедил:
— Эх, будь у меня сейчас сотни три казачков, взял бы я в кои-
ном строю тот паршивый Сахалин и — пытать всех от самого Гамова
до последнего коновода! Через три дня привез бы н тороках эти со-
рок миллионов!..
Ожогин, усмехаясь, покачал головой.
— Не дело говоришь. Шашками махать — штука нехитрая, толь-
ко много ли с того проку? А я скудным своим умишком так кумекаю.
Те нынче при деньгах. Значит, и нам не след отставать, не то. возвра-
та ъ в Россию-то, будем при наших адмиралах да генералах всю
хлГзнь в бедных родственниках мыкаться. Так ли говорю?
Дербер судорожно глотнул, закивал головой.
— Тэк-с, тэк-с...— миллионер Ожогин, говоря «мы» и «нам», этим
39
как бы причислял себя к своим собеседникам, однако же, само собой,
ни при какой погоде ни у кого в «бедных родственниках» ходить не
собирался, а потому мог позволить себе и эту спокойную рассуди-
тельность, и этот снисходительно-добродушный тон...— Тэк-с... Деньги
мы изыщем. Слава богу, не перевелись в Сибири состоятельные люди.
На святое дело да при моем поручительстве ие должны бы они поску-
питься, не должны...
В этот момент без стука распахнулась дверь, и в кабинет, поша-
тываясь, вступил окровавленный грязный человек, в котором ие сразу
узнали лихого капитана Ганскау.
— Господин капитан, да вы ли это? — охнул Дербер.— В таком
виде... Что с вами?
— Извините, господа, но я прибыл не с бала,— зло прохрипел
капитан п как-то по-волчьи, исподлобья, окинул взглядом комнату.—
С вашего позволенья, прежде всего я промочу горло.
Ганскау, прихрамывая, подошел к столу и раз за разом жадно
вытянул три фужера шампанского. После этого он рухнул в стоявшее
рядом кресло и разразился столь страшным, длинным и замыслова-
тым ругательством, что у подполковника, тоже первостатейного ма-
терщинника, от удовольствия зашевелились уши.
— С нами крестная сила! — вздрогнул Ожогин.— На кого это
ты так осерчал, батюшка Николай Николаевич?
— Союзнички наши, кол им в глотку! — свирепо рявкнул Ган-
скау.— Кокурюкай! Черные дракошки! И семеновские быдла тоже
хороши, дурбалан *свнномордые!
И он, густо сдабривая свою речь самыми черными ругательства-
ми, рассказал все, что произошло во Владивостоке и в поезде по пу-
ти в Харбин.
Выслушав капитана, Дербер презрительно пожал плечами.
— Что ж, когда имеешь дело с азиатами, всегда приходится
ждать чего-то подобного. Вот, скажем, англичане никогда бы себе
такого не позволили.
— Все хороши! Любая разведка держится на сволочизме и под-
лости,— угрюмо буркнул Краковецкнй.
— Нет, но все-гаки европейские секретные службы — это нечто
более благородное,— упорствовал Дербер.
Краковецкнй нехорошо усмехнулся.
— Вы полагаете? Тогда дай вам бог познакомиться когда-ни-
будь с английской разведкой... Однако ж дело дрянь. Посотрудпича-
.111, нечего сказать! Эти черные дракошки уж если что возьмут себе
в башку, то ог своего не отступятся. А руки у них длинные... Придет-
ся тебе, Николай Николаевич, на какое-то время исчезнуть отсюда.
Хорошо бы куда-нибудь за кордон, в Сибирь...
— К большевикам, в чека ихнее,— ядовито вставил Дербер.
— Эва. а ведь куда как славно получилось бы! — встрепенулся
Ожогин.— Давеча-то вот мы говорили о состоятельных людях, надо-
де просить у них денег на святое дело. Вот и пусть Николай Николае-
вич съездит к ним. Человек он бесстрашный, кремень человек, к тако-
му доверие чувствуешь. Да и я дам ему с собой писульки кое к кому.
Енисейские зологопромышленнички да ленские да витимские... Э, да
что там говорить, немало по Сибири их, людей с капиталом-то, и долж-
ны они помнить Никиту Тимофеича Ожогина... Ну, как, с богом,
Николай Николаевич, а? Тебе ли. орлу, большевиков-то бояться!..
В ответ железный функционер «Временного правительства авто-
номной Сибири» длинно и сумрачно усмехнулся, передернул плечами.
Спирту бы выпить. Надеюсь, у вас найдется... а то морозит
меня что-то...
40
ГЛАВА ВТОРАЯ Из окна кабинета председателя Верхне-
удинского Совета Василия Матвеевича
Серова были видны пустынное левобережье Селенги с кучкой домов
Посельского предместья и сама река, пылавшая в этот вечерний час
багровым расплавом. Лето нынешнего, восемнадцатого, года выда-
лось сухое, пыльное, во многих местах горели леса и лесные склады
компании «Крейман и Родовский», подожженные то ли бродячими ва-
тагами разного темного люда, то ли еще кем,— оттого, должно быть,
зловещее пламя заката охватывало каждый раз чуть ли не полнеба.
Яростный этот накал остывал долго — зарево нехотя уползало за го-
ризонт, и почти до полуночи все тлел и тлел западный край неба. Не-
хорошие это были закаты, недобрые. Но не лучше были и дни, томи-
тельные, мутные от пыльного марева и дыма; не золотым светилом
Еставало над землей солнце, а воспаленным оком разгневанных небес,
не грело, а мстительно разглядывало людские метания, кровавую зем-
ную суету...
В городе поговаривали о близком конце мира, о судном дне. Рас-
сказывали, что в людный день на базаре среди толпы народа возник
вдруг какой-то человек диковинного вида. Он протягивал людям за-
жатую в кулак руку, приказывал смотреть и разжимал пальцы, и все
видели у него на ладони пшеничные зерна. «Так у вас было раньше,—
говорил диковинный человек.— А вот так будет теперь»,— и снова
показывал ладонь, а она на этот раз уже не зерном полна, а кровью
человеческой. Кто он, этот диковинный человек, и откуда взялся, ни-
кто не знает... Возле гостиных рядов частенько видели какого-то
оборванца, не то сумасшедшего, не то всегда пьяного. Он приставал к
прохожим, подмигивал, глумливо оскаливался, пальцами изображал
крюки и ими как бы поддевал себя то за ребро, то за подбородок,
при этом хрипел и выкатывал глаза. Многим от этого делалось не по
себе... Ночами кго-то видел, как по небу ходят огненные столбы и
появляется иногда в вышине над городом светящийся крест... А с
утра к Однгнтриевскому собору, взметнувшему свои купола в конце
Большой улицы, и к многочисленным церквям, разбросанным по все-
му Верхнеудннску—Спасской, Троицкой, Вознесения и прочим,— тя-
нулись старушки из Заудннского казачьего предместья. Мокрой слобо-
ды, с Мордовской и Береговой улиц, со Вшивой горки. Туда же спол-
зались христарадники, убогие, бродяги и разные непонятные люди, о
которых, убей, не скажешь, кто они и откуда, одного такого опознали
на днях — оказался бывшим жандармским чином... Смутное, тяжелое
время...
— Смутное, смутное время,— отвечая на свои мысли, вслух про-
говорил Серов.
Молодой человек, сидевший через стол от него, удивленно поднял
голову. Это был окружной инженер Западно-Забайкальской горной
области Алексей Платонович Зверев. Он пришел к Серову сообщить
о своей предстоящей поездке с инспекцией частных золотых приисков
в северной тайге.
— Виноват, задумался я что-то,— смущенно усмехнулся Серов,
отходя от окна.— Да, тяжелое время. Стихийные беспорядки, созна-
тельный саботаж... Мужик в деревне, обыватель в городе да и кое-кто
из рабочих, наконец, пребывают в смятении, в растерянности: что
происходит? чего ждать завтра? И, знаете, их нельзя не понять:
столько событий обрушилось на голову рядового российского жителя...
— Да. За один неполный год целых два государственных пере-
ворота.— заметил молодой человек.
— И это не считая германской войны! — Серов коротко в-махнул
перед собой кулаком, словно вколачивая в воздух свои слова,— По-
41
нятно, что люди, привыкшие к тому, что их от века обманывали, сей-
час стали подозрительны вдвойне. Власть Советов не везде еще утвер-
дилась должным образом. Не все пока поняли, чего добиваемся мы,
большевики. Особенно в деревнях, на окраинах. Вот это вы особенно
имейте в виду во время своей поездки... Однако мы, Алексей Платоно-
вич, отвлеклись. Рассказывайте дальше.
Зверев с минуту смотрел на Серова. Председатель производил
впечатление смертельно уставшего человека. Эта усталость сказыва-
лась во всем: и в голосе, хриплом, сорванном на бесконечных митингах,
и в глазах, обведенных густой синевой, и в лице, бледном от недоедания
и недосыпания.
— Знаете что, Василий Матвеевич,— решительно сказал Зве-
рев.—Вы все равно меня не слушаете...
Серов шутливо вскинул руки, рассмеялся.
Каюсь, каюсь, Алексей Платонович. Поверите ли: в ушах все
время какой-то шум, как в кузнечном цехе, голоса какие-то мерещат-
ся... Может, так и приходит к человеку старость, а? — доверительно
понижая голос, спросил он.
— Ну что вы... Это просто усталость...
— Чушь! — сердито сказал Серов.— То ли бывало в тюрьме, уж
там-то нам спуску не давали... Ну, рассказывайте!
— Лучше я вам дам бумаги, там все сказано.
— Вот это дело! Давайте, давайте их сюда.
Серов снял пенсне, тщательно протер клетчатым платком и, во-
друзив на место, выжидательно посмотрел на окружного инженера.
— Прежде всего ознакомьтесь с этим документом,— Зверев по-
ложил перед Серовым лист бумаги и пояснил: Это копия, я полу-
чил ее через Горный Совет в Чите. Оригинал, как вы понимаете, нахо-
дится в Иркутске.
Совет рабочих депутатов
Центральному Сибирскому
Золотой тайги.
исполнительному комитету
21 апреля 1918 г.
(Центросибири)
ДОКЛАД
В настоящее время многие золотопромышленники, напуганные
рабочим движением, стараются при помощи искусственно создавае-
мых голода и безработицы выселить из тайги русских рабочих. В то
же время промышленники оставили в тайге незаконно пробравшихся
из-за границы китайцев, дав нм секретное обещание через месяц-два
быть принятыми вновь. При помощи этих мер хозяева приисков наде-
ются, по-первых, разрушить недавно созданную в тайге Советскую ор-
ганизацию и, во-вторых, развернуть в самых широких размерах бес-
контрольную. хищническую добычу золота и спекуляцию им. а также
хлебом и пушниной.
С обнародованием декрета о сдаче золота в казну всеми владель-
цами приисков в золотозаписные книги записывается самое ничтожное
количество золота, а остальное безвозвратно уходит из республики.
Какая вакханалия наживы ведется в тайге, можно видеть из того,
что по самому минимальному подсчету в 1917 году золотопромышлен-
никами получено до четырех миллионов пользы.
Таким образом, Золотая тайга, могущая прокормить много Плсяч
42
рабочих ii давать республике не менее ста пудов золота в год, при-
влечь к себе безработных из центральных областей и дать им зара-
боток, в действительности выбрасывает в центр своих искусственно
безработных и способствует расхищению национального богатства.
Положение складывается такое, что контрреволюционеры и спекулян-
ты имеют все возможности скупать в громадном количестве золото,
укрываемое от власти.
Все вышеизложенное заставляет нас просить Центросибирь вы-
слать уполномоченное лицо для ознакомления с положением дел на
месте, так как нет возможности письменно сообщить о всех беззако-
ниях и беспорядках, творящихся в тайге.
Для поддержания на месте престижа Совета рабочих депутатов
и для подавления могущих быть контрреволюционных движений тре-
буется создание Красной гвардии. Поэтому Совет рабочих депутатов
Золотой тайги просит Центросибирь о высылке на первое время двад-
цати винтовок с достаточным количеством патронов.
Председатель Совета Турлай
Члены Совета — Алтухов, Кожов, Карпухин
По мере чтения лицо Серова мрачнело все больше и больше.
— Л-лавочникн!— он нервным движением сорвал пенсне.— Дай
им хорошую цену — они могилами своих предков станут торговать!
Россия бьется, можно сказать, в родовых муках, лучшие люди гибнут
за новую жизнь, а в это время...
— Что ж тут удивительного,— хмуро усмехнулся Зверев.— Подоб-
ные личности всегда были и будут. Говорят, в свое время некий лов-
кач нажился даже на том, что распродавал камни разрушенной наро-
дом Бастилии.
— В самом деле? — Серов удивленно поднял брови, хмыкнул и
проговорил: — Хорошо, очень хорошо, что вы мне показали эги бу-
маги. Что у вас еще есть?
Зверев молча подал еще несколько документов: письма Забай-
кальского областного Горного Совета и отчетные сведения по приис-
кам в Золотой тайге.
— Да.— вздохнул Серов, проглядев бумаги.— Да, исвсселая ис-
тория...
Он помолчал, устало опустив на глаза веки, откашлялся.
— Ну-с, подведем итоги. Из документов, что вы мне показали,
видно, что немногочисленная горная милиция, созданная еще до ок-
тября семнадцатого года, служит интересам золотопромышленников.
Во-вторых, почти всех русских рабочих хозяева выдворили из тайги,
ссылаясь на продовольственные, трудности. Этим они нанесли сущест-
венный удар Таежному Совету. В настоящее время там ведется неза-
конная, хищническая добыча золота руками китайцев, которые в мас-
се стоят в стороне от происходящих событий. Кстати, Алексей Плато-
нович, сколько там сейчас народу может быть?
Зверев беспомощно развел руками.
_____ Не знаю. Василий .Матвеевич. Господа золотопромышленники
упорно отмалчиваются в ответ на мои запросы. Вот, к примеру, что
делает один из крупнейших средн них — Аркадий Борисович Жухлиц-
КН1-1(— Зверев вынул записную книжку и, сверяясь с ней, продол-
ЖНл:—Пятнадцатого декабря прошлого года ему было предложено
представить к первому февраля нынешнего года отчетные сведения по
приискам, которые разрабатывались им в семнадцатом году. Требо-
вание послано через Баргузннское почтово-телеграфное отделение.
Этих сведений к сроку я не получил и двадцатого мая повторил тре-
43
бование. Одновременно я предложил старшему милиционеру горной
милиции проследить за выполнением этого требования.
Серов крякнул и порывистым движением взъерошил волосы.
— Нуте-с, нуте-с...
— Дня три назад я получаю от Жухлнцкого заявление, что с ок-
тября семнадцатого года он в Баргузине не бывает и никакой коррес-
понденции от окружного инженера нн лично, ни через милицию не
получал, за исключением моего требования. А я точно знаю,— взмах-
нув книжкой, сказал с сердцем Зверев,— что с Баргузином он связь
не может не поддерживать!
Серов невесело усмехнулся.
— И ведь срок-то какой выбрал, а, Алексей Платонович? — Се-
рив поднял палец.— С октября семнадцатого года! Нашел веху, жу-
лик!
— Одновременно он прислал отчетные сведения по приискам
Екатерининскому и Хмурому. По прииску же Полуночно-Спорному он
и новее не представил ничего, ссылаясь на то, что разрабатывал его
совсем недолго. Да и сведения-то какие — филькина грамота! Не ука-
заны размеры выработанных площадей, толщина золотосодержащих
пластов, способы разработки, продолжительность рабочего сезона.
Мало того: число задолженных поденщин за год он умудрился ука-
зать в круглой цифре — три тысячи. А соотношение же между добы-
тым золотом и промытыми песками у него получилось один золот-
ник на сто пудов, без всяких долей, понимаете? Такого в натуре не
было и быть не может!—Зверев зло фыркнул:—Типчик!
Серов, пока Зверев рассказывал, быстро делал для себя какие-
то пометки. Потом он поднял голову, пенсне его багрово сверкнуло в
закатном свете.
— Что ж, нужное дело вы задумали, Алексей Платонович. Власть
в России принадлежит Советам, и напрасно господа золотопромыш-
ленники думают, что это исторический курьез и явление сугубо времен-
ное. Нет, Советы в России — это навсегда! Пусть господа толстосумы
уяснят себе: лнбо они подчиняются решениям и декретам Советских
организаций, либо мы будем рассматривать их как саботажников и
контрреволюционеров со всеми вытекающими отсюда последствиями...
Вам, Алексей Платонович, как окружному инженеру даны большие пол-
номочия, так?
—• Да. Комитет Советских организаций Забайкальской области и
Горный Совет сполна наделили меня и обязанностями, и полномочи-
ями. Вы. наверное, знаете, Василий Матвеевич, что окружной инженер
до революции обладал весьма обширными правами. Сейчас, конечно,
кое-что изменилось. Приходится пока руководствоваться временными
правилами и временными положениями. Горный Совет вчера прислал
мне указания, я их сейчас вам прочитаю,— Зверев быстро перелистал
свои бумаги, отыскивая нужную.— Ага, вот оно! «Вам надлежит, глав-
ным образом, проинспектировать и обследовать промыслы Жухлицкого,
так как они давали половину всей добычи золота в Западном Забай-
калье. Совершенно необходимо посетить Чироканекие прииски и деталь-
но выяснить положение с драгой и затем дать свое заключение, не яв-
ляется ли целесообразным национализировать эти прииски и находя-
щееся там имущество и тем предотвратить расхищение и порчу ценного
оборудования этих приисков».
— Вижу, рад вам Жухлицкий нс будет,— заметил Серов.
— М-да, видимо...
— Милиция ненадежна.— размышлял Серов.— Совет, надо ду-
мать, сильно ослаблен... Нелегко вам придется. Чем, скажем, вы на-
44
мерены воздействовать на этого вашего Жухл никого, если он заарта-
чится?
— Вот за этим я и пришел к вам,— сказал Зверев.— Таежный
Совет просит у Центросибири оружие, так?
Серов кивнул, с интересом посмотрел на молодого инженера.
— И что вы хотите?
— Мне кажется...— нерешительно заговорил Зверев.— Видите
ли... Центроснбнрь в Иркутске... до бога, как говорят, далеко, а мы
все же ближе. Я мог бы увезти с собой эти винтовки.
И тут Серов вдруг захохотал. Он смеялся долго, с видимым удо-
вольствием и столь заразительно, что Зверев, растерянно вставший
было сначала, тоже вдруг невольно повеселел.
— Ох... вы уж на меня не сердитесь, дорогой Алексей Плато-
нович,— сказал, наконец, Серов, вытирая платком выступившие с те-
зы.— Давно я так не смеялся. Да вы садитесь, садитесь... Как вы мне
даьеча-то говорили?.. «Я не большевик, но я готов и дальше сотруд-
ничать с вами, поскольку вижу, что ваши цели не противоречат инте-
ресам России»,— так, кажется? Голубчик, да какой же вы не больше-
вик, когда готовы оружием подавлять контрреволюцию? — Серов сно-
ва засмеялся.
Зверев смущенно покашлял.
Видите ли, я вырос в семье петербургского профессора. Меня
с детства готовили к ученой карьере. Политика не поощрялась мо-
им отцом.
— А как же вы, профессорский сын, попали в Сибирь? — удивил-
ся Серов.
— Окончание мной Петербургского Горного института совпало с
началом германской войны,— объяснил Зверев.— Я решил, что Дол-
жен как-то практически быть полезным родине, и уехал на Урал. А
оттуда попал в Забайкалье.
— Лет этак двадцать назад из вас вышел бы лихой террорист.
Да-да, уверяю вас! — воскликнул председатель Совета.— Вы думаете,
бомбы в царей бросали закоренелые злодеи? Ничуть! Самые что ни
на есть интеллигентные, благородные сердцем юноши... Да, так мы
говорили об оружии? Хорошо, постараюсь помочь. Кстати, с кем вы
едеге.
— Один, если не найду попутчика.
— Как — один? — поразился Серов.— Это уж. голубчик, вы что-
то нескладное надумали. Так нельзя! — Серов на минуту задумался,—
Знаете что. я вам дам одного человека. Бурят, из кударннскнх каза-
ков. Убил в свое время вахмистра и бежал за кордон. .Много лет ски-
тался по Внутренней Монголии, Маньчжурии, служил в монастыре,
торговал, был даже одно время в шайке разбойников-хунхузов. Од-
ним словом, перевидел на своем веку предостаточно. После революции
возвратился в родные места. Сейчас служит здесь в Красной гвардии
Надежный и отчаянно храбрый человек. И стрелок отменный, - счел
необходимым особо подчеркнуть Серов.— Для вас будет весьма поле-
зен. Но,— лукаво усмехнувшись, он поднял палец,— услуга за услугу.
— Если это в моих силах...
— В силах, в силах,— успокоил Серов.—Вернувшись, вы напи-
шете большой статистико-экономический очерк о Золотой тайге.
— Согласен.
— Но это должен быть не просто очерк. Я попрошу, чтобы вы
нарисовали перед читателем яркую картину будущего Золотой тайги.
— Ну. это уж много сложнее,— Зверев с сомнением покачал го-
ловой,— Утопии не по моей, знаете ли, части...
— Почему же утопии? Строгий инженерный расчет. Расскажите
43
об электричестве и совершенных горных механизмах на приисках, об
огромных заводах и городах в тайге, о железной дороге, пересекшей
дикие ныне места. Разве все это утопия? Да вот, извольте послу-
шать,— Серов оживился и полез в ящик стола, говоря меж тем: —
После прошлой нашей беседы — помните, Алексей Платонович? — я
решился сам почитать о северных наших краях. Найти, к сожалению,
удалось немного, но и этого хватило, чтобы пробудить живейший ин-
терес мои... Вог и они! — Серов извлек несколько книжек в разнома-
стных переплетах и торопливо перелистал одну из них.
—• Это,— объяснил он,— брошюра генерала Хлыновского «Угроза
Сибирскому Востоку», написанная под ура-патриотическим псевдони-
мом «Часовой». Касаясь проекта постройки железной дороги, прохо-
дящей через наш север к Амурской железной дороге, он утверждает,
что...— Серов, близоруко сощурившись, прочитал отчетливым голо-
сом: — «...стратегическая, экономическая и политическая роль Севе-
ро-Байкальского пути так огромна в целях сохранения наших Дальне-
восточных окраин, нашего военного престижа и военной чести, что
скорейшая постройка его будет равносильна спасению отечества в го-
дину бедствия».
Председатель поднял крупную, изрядно уже поседевшую свою го-
лову, усмехнулся.
Генерал, конечно, рассуждает по-генеральски. Нам он нс указ,
ио то. чго казалось реальным еще при самодержавии, тем паче может
быть совершено освободившимся народом в целях сугубо мирных...
Пли вот инженер Половников... Вы его, верно, должны знать?
— Да, я слышал о нем,— сказал Зверев, устраиваясь поудобнее
в обширном кожаном кресле, ранее украшавшем, должно быть, каби-
нет какого-нибудь гильдейского купчины.— Лет десять назад он вел
изыскания на предмет прокладки железной дороги от Иркутска до
Бодайбо.
- Совершенно справедливо. Вот послушайте, что он писал:
«Для нас должен быть особенно поучителен пример американцев, ко-
торые не задумываются сооружать все новые и новые железнодорож-
ные линии по самым диким, неведомым районам, совершенно ненасе-
ленным и, казалось бы, ие обеспечивающим ни одной тонны груза.
И, как по волшебству, край тотчас расцветает, открывается целый ряд
новых предприятий, обнаруживается неистощимый запас нетронутых
богатств; дикий и незаселенный край превращается в культурный
промышленный район с богатейшим предприятием, новыми городами
и миллионами жителей. У нас же хотят поступать почему-то совер-
шенно наоборот: сначала хотят достигнуть какими-то неведомыми,
чудесными средствами развития края до крупного грузооборота и тог-
да только сооружают пути сообщения. Важно иметь только малейший
залог того, что данный район таит в себе какие-либо естественные
богатства: горно промышленные, земледельческие или какие-либо
другие, и уже судьба дороги должно быть обеспечена»... Вот так-с. И
что вы о сем думаете?
— Нечто подобное, помнится, высказывали друзья моего отца,
инженеры, профессора, собиравшиеся у нас на квартире,— Зверев
с чуть грустной улыбкой человека, вспоминающего минувшее, по-
смотрел за окно на неистовые краски заката.— Главное препятствие
они усматривали в самодержавном образе правления в России.
Вот видите,-—удовлетворенно заметил Серов.— То препятст-
вие устранено. Временное правительство, думается, весьма соблазня-
лось примером Америки. По это было все равно, что, сняв один хомут,
т}т же надеть на себя другой, и не менее тяжкий... Л вот деловитость
людей инженерного толка нам весьма необходима. Вот по поводу той
46
же железной дороги. Золото у нас в тайге добывается с середины прош-
лого века, и берут его пудов по пятьдесят в год, так?
— Примерно... Но год на год, конечно, не приходится.
— Хорошо, и взято его за это время около двух с половиной ты-
сяч пудов, правильно? А вот по отзыву горного инженера Боголюбско-
го,— Серов легонько похлопал ладонью по лежавшим перед ним
книжкам,— об иссякании золотых запасов не может быть и речи, ибо
пески с содержанием пять-пягнадцать долей встречаются там всюду,
и не только в долинах, руслах, но даже и на увалах. Что сне значит,
гы, конечно, понимаете лучше меня.
Да, край тот богат бесспорно,— согласился Зверев.— Золото,
платина, лес. пушнина. Возможны железо, медь, уголь. Я уж не гово-
рю о минеральных источниках, кон могут снискать краю славу второ-
го Пятигорска. Но он и суров: годовые колебания температур лежат
там между пятьюдесятью градусами ниже и выше нуля по шкале Рео-
мюра. Вечная мерзлота... Впрочем, я согласен написать очерк. Вы ме-
ня убедили: в России сегодняшнего дня можно и должно думать о бу-
дущем.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ Комната, где оказался Аркадий Бори-
сович Жухлицкий, была совсем пуста —
только глухие стены и ни единого окна. И в пустой этой комнате в
дальнем ее углу стоял, отвернувшись, голый человек. Невесть откуда
сочившийся свег был безжизнен и тускл, но Аркадий Борисович ясно
видел, что голова у этого человека по-каторжному обрита, что непод-
зижеи он и холоден, как мертвец. Да, на труп off походил, па труп,
который зачем-то прислонили к сгене. И едва пронеслась мысль: «Кто,
кто это, господи?» — как тело вдруг стало медленно поворачиваться,
поворачиваться и, наконец, повернулось. Но не лицо, пусть даже и
страшное, мертвое, предстало взору потрясенного Аркадия Борисови-
ча, а все тот же слепой обритый затылок, та же холодная голая спи-
на. Жихлицкий обмер, облился ледяным потом, ощутил, что жизнь
покидает его. Рванулся было он, но все члены его вмиг словно обра-
тились в вату, крикнул, по остановился в горле крик. И эта смертель-
ная жуть все тянулась и тянулась, и не было etj ни конца, ни края...
Наконец, он проснулся, даже нс проснулся, а выполз из сна. как
помертвевший путник выползает из бездонной трясины, уцепившись
за случайный куст. Мучительный стон еще тянулся из его губ, би-
лось сердце, отдаваясь во всем теле, мокрое от пота белье липло и вя-
зало его, как путами.
Была глухая ночь. Мертвая тишина стояла во всем доме, и даже
песий брех не слышался в ночи.
Аркадий Борисович рывком сбросил одеяло, нарочито громко сту-
пая, чтобы подбодрить себя, подошел к столу и наощупь зажег свечи.
Чуть подрагивая, вздыбились шесть огненных язычков. Темнота от-
прянула и затаилась в углах, под креслами, всосалась в складки тя-
желых бархатных портьер. И липкий страх, переполнявший Аркадия
Борисовича, хоть и не пропал совсем, по гоже отступил куда-то :»
дальние закоулки души.
Аркадий Борисович почувствовал озноб, не глядя взял со спинки
кресла мохнатый теплый халат и набросил на себя. «Черт знает, что
за сон! — содрогнувшись, пробормотал он.— Привидится же такое...»
Открыв одну из многочисленных дверец огромного резного шкафа,
занимавшего всю стену, он извлек бутылку коньяка. Дрожащей рукой
налил, выпил рюмку, вторую, плотнее запахнул халат и, закрыв глаза,
подождал, пока жар. опаливший желудок, разойдется по всему телу.
Тишина стояла такая, что отдавалась звоном в ушах. И в этой тп-
47
шине он с необыкновенной ясностью вдруг увидел себя со стороны:
одинокого измученного человека, затерянного в огромной этой ночи,
отгороженного от нее лишь жалким светом шестнсвечннка, а вокруг
на сотни верст ни живой души, ни людского жилья, только немые де-
ревья бесчисленными черными рядами дыбятся в страхе над истлев-
шими костями тысяч охотников за золотом.
Аркадий Борисович стряхнул с себя оцепенение и с решимостью
отчаяния стал ловить звук, перед которым он испытывал суеверную
боя:-нь. Да. он никуда не делся, он был тут — негромкое размеренное
постукивание старинных часов «Универсаль-гонг». Часы эти принад-
лежали еще его отцу, Борису Борисовичу, а до него — молодой вдове
читинского золотопромышленника, которую, как говорили, серый ро-
стовщик довел до самоубийства. Борис Борисович — непонятно поче-
му — дорожил этой иноземной механикой в громоздком резном фут-
ляре и даже привез их с собой сюда, в таежную глухомань. Много
лет они служили исправно, негромкими медными ударами отсчитыва-
ли положенные часы и одним — каждые полчаса. Ход их был всегда
точен, а бои — благозвучен и чист. Но дней за десять до кончины Бо-
риса Борисовича что-то случилось в таинственном нутре «Универ-
саль-гонга»: прежде чем ударить, они мучительно хрипели, стрелки
судорожно вздрагивали и лишь после этого раздавался не удар даже,
а какой-то сиплый стон. Случилось это в один из редких приездов
Бориса Борисовича на Чирокан — он последние годы почти безвыезд-
но жил в Баргузине, доверив надзор за своими более чем сорока зо-
лотоносными площадями сыну, Аркадию Борисовичу. Долго стоял
старший Жухлицкий перед захандрившими часами и, вздыхая, пока-
чивал головой. О чем он думал? О том ли, что много-много лет подряд
будил его по ночам бой «Универсаль-гонга», и под мягкий их пере-
стук то тончайшей паутиной, то тяжкой цепью тянулась одна только
мысль — о деньгах, о золоте? Или о том, что до обидного коротка че-
ловеческая жизнь и несправедлив бог, если только он есть: столько
молодых, здоровых лет пришлось па нищету и унижение, а когда яви-
лись богатство и власть, не осталось у него уже ин телесных сил, ни
желаний, когда-то сжигавших его? Что бы быть всему наоборот!..
Два дня после этого был Борис Борисович задумчив и тих, а на
третий хватил его удар. Может, и выходил бы его какой ни на есть
лекаришка, случись он в Чирокане, но Борис Борисович никогда не
торопился заводить на приисках ни школ, ни больниц — боялся лиш-
ней траты. Вот и добоялся. На десятый день Борис Борисович скон-
чался, невнятно повелев коснеющим языком похоронить его в Баргу-
иш, на особом кладбище, где покоились многие скороспелые таежные
богачи. Все это время, пока мучился, отходя, Борис Борисович, «Уни-
версаль-гонг» через каждые полчаса хрипел так страдальчески, что
домашние и глядеть-то на них стали опасаться. Аркадий Борисович
совсем уж было вознамерился остановить их, но отец взглядом запре-
тил ему это. А в ночь, когда скончался старый хозяин, случилось уж
совсем диковинное: маятник исправно отстукивал свое, и бой был. а
вот стрелки стояли на месте. Но стоило только саням, везущим на-
спех сколоченный лиственнчный гроб, скрыться в февральской мороз-
ной метели, как часы вдруг ликующе и чисто пробили двенадцать раз
подряд. С тех пор минуло восемь лет, и часы все это время шли с ис-
правностью безупречной...
Аркадий Борисович снова наполнил рюмку, но пить не стал, до-
жи таясь с нутряной дрожью, когда пробьют проклятые часы.
Прошло уже, наверно, полгода, как ночи — слава богу, не каж-
дая— стали для него порой кошмаров. Днем, на людях, он еще как-то
держался. При свете дня он был прежним Жухлниким, всесильным
л Я
хозяином Золотой тайги. Был со всеми тверд, снисходительно благо-
душен. Ум его был, как всегда, остер, а воля крепка. Чего стоило хо-
тя бы выселение из тайги почти пятисот русских старателей—степен-
ных отцов с чадами и домочадцами, одиноких шатунов, привыкших
жить от фарта до фарта, и охочей до чужого золота расхристанной
варнацкой сволочи, что рыскала с прииска на прииск и нигде подолгу
не задерживалась. Когда весть об октябрьском перевороте в Петро-
граде докатилась и до таежного Чпрокана, Жухлицкий сразу смек-
нул. что ничего хорошего от такой затеи ждать не приходится. Пол-
тыщи раздетых, разутых и полуголодных мужиков да сотни две бабья
с детвой — это ли нс страшно? Стоит их только распалить, а там уж
им никакого удержу не будет. Аркадий Борисович спешно отрядил в
начале зимы верных людей в Читу и Харбин со строгим наказом пре-
кратить на время подвоз в Золотую тайгу продуктов и снаряжения. Та-
мошные купцы и сами были напуганы, меру Аркадия Борисовича не
moi ли не одобрить и про неустойку даже не заикались.
А с конца зимы началось то, что и было подготовлено прозорли-
выми стараниями Жухлицкого. В приисковых лавках со страшной бы-
стротой исчезли продукты. Опустели и большие центральные амбары
в Чирокане. Доверенные Аркадия Борисовича в те дни по сумасшед-
шим ценам торговали из-под полы ржаной мукой, скверной солониной
и спиртом. Но долго так тянуться не могло. Золотишко, припрятан-
ное старателями на черный день, иссякло за какой-нибудь месяц —
оно и понятно: под конец за пуд ржаной муки стали драть до двух зо-
лотников— в семь-восемь раз против того, что платил Жухлицкий хар-
бинским и читинским купцам. За год до этого золото подскочило до
сорока двух рублей за золотник (война с германцем!), а Аркадий Бо-
рисович принимал его от старателей по шесть рублей и пользы на
этом поимел более полумиллиона. Нынче же—и дураку понятно —
можно было рассчитывать на куда большее, соблазн был велик, но
Аркадий Борисович решил на время попуститься деньгами и закрыл
свои тайные склады, устроенные в глухих местах Дальней тайги. Го-
лод, призванный дальновидным Аркадием Борисовичем, вступил на
прииски.
В канун пасхи с утра у приисковой конторы в Чирокане стал
скапливаться народ. Случилось это, правда, не само собой: людям
Жухлицкого пришлось порядком покричать в сырых полутемных ба-
раках о том, что пора-де всем миром пойти крепко поговорить с хо-
зяином.
К полудню толпа разрослась порядочно, уже сотен пять мужи-
ков, баб и детишек всех размеров галдело перед конторой. Комиссар
горной милиции Епифан Савельевич Кудрин с опаской поглядывал в
окно: что мог он, сам-шест, сделать с этой голодной и все стервенею-
щей ордой. Пять его подручных тоскливо слонялись по полутемному
коридору и трусили отчаянно.
Наконец, на крыльцо, ступая крепко, по-хозяйски, вышел Аркадин
Борисович и, сощурившись, окинул взглядом толпу. Да, голод выку-
рил из таежной бездны и свел воедино людей, годами избегавших
друг друга: известное дело, старатель, хоть одиночка, хоть артельный,
не выдаст фартового места, в поселок приходит крадучись, с противо-
положной совсем стороны, тем же манером и уходит. Вот они, все те-
перь здесь: вечный неудачник и горький пьяница Васька Разгильдяев
по прозвищу Купецкий сын оказался рядом с прижимистым и удачли-
вым Евлампием Судариковым, смирный семейный человек Иван Кар-
пухин стоит плечом к плечу с лихим варнаком и душегубом Митькой
Баргузином... старатели, шатуны, бесстыжие артельные мамки, испи-
тые беременные бабы, сопливая ребятня... Чуть в сторонке кучкой
4. «Байкал» № 4
49
молчаливых истуканов застыли китайцы с косами, черными дохлыми
змеями, свисающими из-под круглых шапочек. Впереди всех под са-
мым крыльцом стоит, дымя цигаркой, однорукий Захар Турлай, пред-
седатель Таежного Совета — тоже мне власть, черт бы его побрал.
При появлении хозяина разноголосый гомон стих на миг, затем
разом взметнулся рев, слитный, рычащий, злой. Жухлицкий и бровью
не повел. В меховой душегрейке, обтягивающей широкие плечи, пере-
тянутый широким ремнем с серебряными бляшками, в расшитых би-
сером высоких камусных сапогах работы самолучших ороченских ма-
стериц ясным соколом глядел Жухлицкий. Черт возьми, как ухитрил-
ся серенький, узкоплечий и сутулый Борис Борисович произвести на
свет такого чернявого красавца! Вот уж истинно — не в мать, не в от-
ца, а в прохожего молодца. Поговаривали кое-что об этом на приис-
ках, поговаривали. Вот только умом и хваткостью младший Жухлиц-
кий пошел в старшего, н удачлив был не меньше.
Толпа напирала. Тянулись руки, мозолистые, грязные, источали
враждебный жар черные провалы сотен разинутых ртов, изрыгали
мат и хриплый вопль.
Жухлицкий внушительно молчал, постукивал хлыстиком по сапо-
гу. За его спиной маячило бледное лицо комиссара Кудрина.
Между тем холодное молчание хозяина мало-помалу студило
страсти. Вот уж совсем, кажись, установилась тишина, но кто-то из
задних рядов отчаянно взвизгнул: «Кровососы!»
— Уа-а-аау! — единой глоткой ответила было толпа, и тут Жух-
лицкий властно вскинул руку.
— Золотнишники! — зычно гаркнул он, момент был пойман ма-
стерски— тотчас легла мертвая тишина, даже детишки не вереща-
ли.— Золотнишники! Видит бог, не я виноват, что тайга осталась без
еды. Бунтовщики и воры, мать их так, довели Россию до ручки. Ку-
печеские склады в Чите, что снабжали нас продовольствием, разграб-
лены. Шли к нам обозы из Харбина — так их тоже разграбили. А в
январе китайские власти закрыли маньчжурскую границу,— кто гра-
мотней у вас, те, небось, читали в газетках. Такие дела. Нам сейчас
остается одно: либо подыхать здесь с голоду, либо бросать все и ухо-
дить в жилуху!
— Запасы! — взвыла толпа.— Где запасы?
— Попрятал, гад!
— В шурф его, ребята!
— Бей оглоеда!
— Дураки! — багровея, рявкнул Жухлицкий.— Вот скажи ты. Мить-
ка Баргузин, идет нынче золотишко?
— Ну,— прогудел Митька, отпихиваясь плечищами.— Положим,
идет.
— Л у тебя на Полуночном доится яма, Карпухин?
— Вроде есть...
— Так подумайте сами,— возвысил голос Аркадий Борисович,.—
какой мне резон закрывать прииски? Зачем бы я отказался от золота,
а? Молчите? Вот то-то! Золотнишники, слушай меня! Я. ребята, нс
ангел с крылышками — своей пользой ни в жизнь не попускался, одна-
ко и старателя не забывал. Глядите: вот когда ты. Иван Карпухин,
приехал из России с больной бабой, с голодной ребятней, в одном
кармане вошь на аркане, в другом—блоха на цепи, кто тебе тогда
поверил в долг, а? Дал ссуду, отпускал продукты из приисковой лав-
ки, а?.. А ты, вот ты, ты, стоишь зубы скалишь, рожа твоя бесстыжая,
скажи, Мнтрий Баргузин, кто тебя спас, когда тебя за разбой и по-
ножовщину по всей тайге гоняла горная милиция? Пришел ко мне
весь во вшах, в дерьме, а сейчас, гляди, какие* жабры наел! Золотниш-
50
ники! Знаю, вы работали, как черти, но и я старался для вас. В лав-
ках вы брали сапоги из заграничного хрома, каких и офицерье нс но-
сило, шелк, атлас, бархат — чего душе угодно. Часы «Павел Буре»! А?
Кабак, чтоб душу отвести! Икры угодно? — вот тебе икорка отменная,
всех сортов. Вина? — вот и вино тебе, мадеры-холеры, шампанское с
серебряным горлом. Халва, монпансье, шоколад, соленья-копченья раз-
ные, ась?! Повар! Ведь из Владивостока же повар-то выписан был,
чтоб меня черти съели, все заграничные блюда насквозь готовил,
пальчики оближешь! Мне все это было нужно, а? Нет же! Для вас
все делал, вам потрафлял! А музыка в кабаке? Скрипками ведь вас
ублажали, хари немытые!
Аркадин Борисович впал в раж — тыкал яростно в толпу паль-
цем, ногой топал, рвал на груди рубашку. И добился-такн своего: лю-
ди вроде отмякли, отошли, нет-нет да и посмеивались.
— Делать нечего,— прокашлявшись, горестно сказал Жухлиц-
кин и даже с лица как-то спал.— Надо подаваться из тайги, пока еще
силы есть. Я помогу вам, черт побери, выдам деньги, чтобы вы пер-
вое время могли устроиться в жилухе. Дам немного жратвы на доро-
гу и лошадей, так уж и быть. Видит бог, больше для вас ничего поде-
лать не могу. Когда пройдет эта разбойничья пора, милости прошу
обратно, встречу вас, как родной отец. Кто не желает помирать с го-
лоду, подходи сейчас к кассе за расчетом, а потом к амбару — там по-
лучите понемногу муки, рису, табаку!
Тут, оттолкнув стоявших внизу охранных казаков, на крыльцо
вымахнул Турлан.
Граждане таежные пролетарии! — надсаживаясь, закричал
он.— Не поддавайтесь на провокацию! В России пролетарская рево-
люция, потому Жухлицкий испугался вас, рабочих, и выживает из
тайги! Не слушайте мироеда и его приспешников!
Толпа было замерла, заколебалась, но вдруг, хватив об земь
шапку, завопил Митька Баргузин:
— Ороченский бог, а жрать нам что? Ты, что ли, накормишь нас,
однорукий пролитарь?
В толпе облегченно, хоть и невесело, засмеялись, и она, единая до
этого, стала распадаться. Визгливо окликали кого-то «мамки», глухо
заворчали мужики, подали голос дети. Народ раздался: одни хлынули
к амбарам, другие — к кассе.
В сумерках домой к Аркадию Борисовичу пришел китайский
старшинка Миша Чнхамо.
— Твоих восточников я для виду' рассчитаю вместе со всеми,—
сказал ему Жухлицкий.— А вы сразу разбегайтесь по своим приис-
кам и не кажите оттуда носу. Работайте, а продовольствие вам бу-
дет. Да смотри, чтобы золото не припрятывали, а то знаю я твоих фа-
занов: настараются фунта два, спрячут за пазуху и — шурш в Китай.
Тропы сейчас, сам понимаешь, ох и опасны!
Аркадин Борисович помолчал, пронзительно глядя на китайского
старшинку. Тот кивал и кланялся. Хитрец он был еще тот и умом не
обойден, понимал: люди Жухлицкого, как волки, обложили все тропы,
поймают если с золотом — живьем изжарят на костре...
Торжественно и неожиданно громко в стылой тишине прозвучали
три удара «Универсаль-гоига». Аркадий Борисович, погруженный в
невеселые свои думы, вздрогнул, даже в жар его бросило, и не удиви-
тельно: в последнее время дошел он до того, что брючный ремень, не-
нароком упавший на пол, мог показаться ему гадюкой, изготовившейся
к броску.
Три часа ночи, глухое время.
Аркадий Борисович, горбясь, вылез мз глубокого покойного крес-
4
51
ла, подошел к окну и бессильной рукой отвел тяжелую портьеру.
Темь стояла непроглядная. Ни звезды в небе, ни огня на земле. Л все-
го год назад в любое время ночи из этого окна была видна осененная
огнями английская драга, гордость Аркадия Борисовича, волшебный
корабль, плывущий в ночи к заветным берегам. Черная, дикая вода
Чирокана отражала эти огни и горела сама золотым мерцающим рас-
плавом. Зрелище было невозможной красоты... Минуло, все минуло,
остались уныние и жуть слепых ночей. Боже, боже, что натворила
взбунтовавшаяся подлая чернь! Аркадин Борисович глухо застонал и
окаменел, прижимаясь лбом к холодному стеклу...
Привел его в себя новый удар «Универсаль-гонга». Полчаса про-
летело, как единый миг. Аркадий Борисович, шаркая подбитыми со-
болем Шлепанцами, вернулся к столу, взял тяжелый шестиевечннк и
толкнул дверь в соседнюю комнату. В шатающемся свете замерцал,
заискрился хрусталь в шкафах, матово засветился китайский фар-
фор, мимолетно ожили зеркала, что-то пискнуло в дальнем углу -
мышь, должно быть. Беззвучно ступая по медвежьим шкурам, Жух-
лицкнй миновал просторную гостиную и остановился перед следую-
щей дверью. Постоял в раздумья, тихонько открыл и вошел в неболь-
шую комнату, увешанную хорасанскими коврами. Тонкин аромат духов
мешался со свежим дуновением из открытой форточки. Пламя свечей
хрупко затрепетало, заиграли тени на стенах.
— Сашенька! — негромко позвал Жухлицкий.— Не пугайся,
это я...
На кровати шевельнулась, поднялась из подушек хорошенькая
головка в обрамлении встрепанных темных кудрей, ахнула:
— Батюшки, Аркадий Борисович! Как же это вы падумали-то...
— Тоскливо что-то, Сашенька, прямо хоть в петлю...
— Боже упаси, что это вы говорите-то...
Аркадий Борисович присел на край пухового ложа и. закрыв гла-
за, обнял Сашеньку, нежную и податливую со сна. Уткнулся лицом
в полураскрытую грудь и сквозь обморочный дурман ощутил теплый
аромат ее кожи. Сашенька, приподнявшись, дунула на свечи и, сме-
ясь, проворковала ему на ухо:
— Что бы вам с вечера-то приходить...
— Молчи... молчи, Сашенька... нс поймешь ты...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ День, наступивший после кошмарной
этой ночи, начался куда как весело. С
утра под окнами появился Васька Разгильдяев, Купецкий сын. И всег-
да-то вздорный и чудной человечишко, он в последнее время изумлял
Аркадия Борисовича неимоверно. Хорошо, пусть босяцкая власть
Захар Турлай уговорил десятка три голодранцев остаться на приис-
ках; еще куда ни шло, что не уехал почему-то и многодетный Иван
Карпухин; но Васька-то, Васька, непутевая головушка, ему-то что здесь
надобно? И что было совсем уж удивительно, так это то, что Купецко-
го сына каждый день видели изрядно хмельным. Аркадий Борисович
пожимал плечами: и где это он берет пойло?
Грязный, босой, в развевающихся на ветру цветных лохмотьях,
он ввалился во двор. Свирепые цепняки Жухлицкого при виде немыс-
лимой этой фигуры растерянно тявкнули раз, другой, потом уселись
на хвосты, облизываясь и глядя на Ваську с живейшим любопытст-
вом. Аркадий Борисович в этот миг готов был с кем угодно побиться
об заклад, что здоровенные псы ухмыляются до ушей.
— Хаз-з-зяин! — Ваську раскачивало так, словно он стоял в лод-
ке-душегубке, плывущей по бурной реке.— Хаз-зянн, подь сюды, раз
говорчик имею!
52
Сашенька, добрая душа, свесилась из верхнего окна, ласково ок-
ликнула:
— Вася, где же ты так с утра набрался-то, сердешный?
— Сашенька! — радостно завизжал Купецкий сын.— Свет очей
моих, ясно солнышко! До коих же ты пор, голубушка, будешь томить-
ся в злой неволе, в узилище этом окаянном! Спустись ко мне, царев-
на-несмеяна!..
Аркадий Борисович сидел за столом и просматривал в памятной
тетради дела на сегодняшний день. Куда-то запропал сумрачный мо-
шенник Рабанжи, числившийся смотрителем Чироканского прииска,—
он еще третьего дня должен был вернуться с объезда приисков; когда
возвратится, надо будет послать его по ороченским стойбищам в
Дальней тайге взыскивать пушниной прошлогодние долги, а заодно
подзаняться торговлишкой,— пусть возьмет с собой охотничьи при-
пасы, спирт, табак и прочую мелочь. Сегодня к вечеру следовало
ждать Мишу Чихамо — у него уже должно скопиться порядочно золо-
тишка. Если старшинка не придет — отправить охранных казаков. И
самое главное, надо что-то делать с драгой. Говорят, голытьба на
своих сходках шумит за ее национализацию, да Турлай не дает: дек-
рет, мол, есть такой, запрещающий самоуправство.
Вопли Купецкого сына продолжали доноситься со двора и назой-
ливо сверлили уши. Аркадий Борисович с досадой поморщился, встал
и выглянул во двор. В соседнем окне звонко хохотала Сашенька, улы-
бались собаки, свесив на сторону языки, а посреди залитого утрен-
ним солнцем двора кривлялся и шаманил Васька Разгильдяев.
— Тьфу! — только и смог сказать Аркадий Борисович и уж со-
всем было вознамерился кликнуть казаков, чтобы вытурили Ваську
вон со двора, но вдруг увидел верховых, рысью подъехавших к воро-
там. Они, видно, проделали немалый путь — несмотря иа утренний час
кони у них были темные от пота и часто носили боками. Купецкий
сын давеча оставил калитку настежь, поэтому всадники, так и не
спешившись, въехали во двор. Аркадий Борисович хмыкнул удивлен-
но и вместе с тем сердито. Не понравилось это и собакам, они мигом
озверели, рванулись на цепях и, становясь на задние лапы, так и ду-
шились в ошейниках от кровожадного усердия. Васька с пьяных глаз
принял оглушительный песий гвалт на свой счет, кинулся было спа-
саться, но запутался в своих лохмотьях—с истошным воплем запры-
гал на карачках по двору, но тут выскочила сердобольная стряпуха
Пафнутьевна и, встревоженно кудахтая, утащила его на кухню.
Приезжие шагом проехали под окнами и скрылись за углом дома.
— Рабанжи... явился-таки...— пробормотал Аркадий Борисович,
делая шаг от окна.— И Баргузин с ним... Легки на помине... Ну, пого-
дите у меня!
Не дожидаясь, пока они поднимутся наверх, Аркадий Борисович
сбежал по лестнице и, чуть нагнувшись, шагнул в переход, ведущий
в кухонный прируб. Здесь было темно и тесно, под ноги лезли мешки
с мукой, по стенам висели пучки сухой травы и шелестящих веников.
Впереди тусклой полоской светился неплотно прикрытый вход в кух-
ню, оттуда несло жаром и подгорелым маслом.
В кухне за столом уже сидели широкоплечий цыгановатый краса-
вец Митька Баргузин и скучный, похожий на снулую рыбу Рабанжи,
костлявый, длинный, узкоплечий, но при том страшенной силы чело-
век. У обоих лица темные от усталости. Они жадно хлебали что-то из
тарелок, посередке стояла на треть пустая бутылка водки.
В углу над ворохом грязной посуды хлопотала Пафнутьевна.
— Выдь-ка на минуту! — приказал ей Жухлицкий, проходя к столу.
Сел, хмуро спросил:
63
— Ну, чем обрадуете?
— Беда, хозяин,— тусклым голоском пропищал Рабанжи (гово-
рили, что в свое время его где-то в тайге вздергивали на сук, да недо-
вешалн. оттого, мол, и голос пропал; человек, впервые услышавший
Рабанжи, с недоумением взглядывал на него, желая удостовериться:
уж не смеется ли тот над ним).— Чихамо сбежал. Собрал золото со
всех приисков, где были китайцы. Л на Полуночном всю свою артель
перерезал.— Он погладил узкий лысый свой череп и постно усмехнул-
ся.— Десять восточников зарезанные лежат в землянке...
— Та-а-ак...— Аркадий Борисович незряче глядел в длинное ли-
ио Рабанжи. казавшееся неживым из-за глубоких провалов глазниц.—
Так... десять...
Аркадий Борисович закрыл глаза. Ах, мерзавец... Кажется, давно
ли Чихамо приходил сюда в последний раз... Шутили: Аркадий Бори-
сович, грозя пальцем: «Ты воровать-то воруй, да, смотри, знай меру!» —
Чихамо почтительно визжал в ответ, косые глаза его, как намылен-
ные, уходили все в сторону, все в сторону...
— Сам считал,— хвастливо сказал Баргузин, усмехаясь.— Да как
ловко-то, паря: от уха до уха... Как лежали, так и лежат. Видно, во
сне их кончал.
Он потянулся к бутылке, налил было себе, но тут рука Аркадия
Борисовича, беспокойно ползавшая по столу, вдруг изогнулась и ухва-
тила стакан. Митька хотел что-то сказать, но, взглянув на хозяина,
промолчал.
— Десять...— повторил Жухлицкий, вертя в руке стакан.— На
Полуночном их было, помнится, вместе с Чихамо...
— Тринадцать их было,— подсказал Рабанжи, и тонкие губы его
чуть покривились.— Чертова дюжина...
Аркадий Борисович залпом выпил, вроде и не заметив сам того.
— Ну? — темный взор его взыскующе уперся в Рабанжи.
— Дело так было...— кашлянув, начал тот.
Три дня назад Рабанжи с Митькой, тайно кружа вокруг приисков,
увидели след, ведущий в сторону Тропы смерти. Гадать долго не при-
ходилось: кто-то из старателей-китайцев бежал с приисков.
Митька, с тигешных лет привыкший бродить по тайге, вел по сле-
ду не хуже ороченской лайкн-соболятннцы. Только редко когда соска-
кивал с седла и, становясь на колени, выглядывал чуть примятый мох,
сдвинутый с места сучок, сломанную веточку.
Беглого старателя нагнали на второй день. Последние три-четыре
версты Митька шел пешком, ио споро, прямо-таки вынюхивал след.
Остановился он под перевалом и некоторое время глядел вдоль уходя-
щей вверх тропы. Вся она, змеящаяся от подножья перевала до его
вершины, была как на ладони — десятка два лет назад здесь прошел
пожар, и лес теперь стоял мертвый, сквозной, весь белесый, как кость,
омытая многими дождями.
— Во, гляди, гляди! — возбужденно зашептал вдруг Митька, тыча
пальцем.— Под самой вершиной...
Рабанжи ничего не видел — рябило в глазах от бугристого моря
россыпи, обнажившейся после того, как выгорел весь подлесок вмес-
те со мхом и перегноем.
— Пищуха ты безглазая,— ухмыльнулся Баргузин.— Ну, гля, те-
перь-то, небось, видно? На самый перевал он поднялся.
Тут Рабанжи наконец-то разглядел: на фоне лезущего из-за вер-
шины облака двигалось что-то крохотное, с ноготь мизинца.
Ведя в поводу коней, они почти бегом, в охотничьем запале, под
мялись на перевал, сели на коней и рысью погнали по следу.
54
Версты через две Митька, скакавший впереди, остановил коня и
огляделся.
Тоскливые остовы деревьев с немой мольбой тянули к небу свои
мертвые ветви. Слева, под крутизной, Витим, но так далеко внизу, что
и не слышно его. Справа скалы, дряхлые, развалившиеся. Унылое ме-
сто, пустынное, тихое...
Митька поездил взад-вперед, пошмыгал по сторонам шкодливыми
своими зенками, потом вдруг замер весь, нацелился куда-то взглядом.
— Эй! — заорал он, приподнимаясь на стременах.— Эй, ходя,
вылазь, а то стрелять начну!
Он снял с плеча винтовку и клацнул затвором.
— Вылазь, мать твою туды-сюды!
Неподалеку из-за камня поднялась согбенная фигура и, замирая
через шаг, двинулась навстречу. Шагах в пяти-шести остановилась,
тряся лохмотьями.
— Жирный, кажись, фазан попался! — пропитал Рабанжн, объ-
езжая беглеца кругом и оглядывая его с ног до головы, как барыш-
ник на конской ярмарке.
Старатель был костляв, подстать окрестным деревьям, драные
штаны, из прорех куртки клочьями лезет грязная вата, лицо — будто
кто забрал его целиком в ладонь и смял, до того сморщенное и ма-
ленькое. Поглядеть на такого — вроде что с него возьмешь, кроме
вшей? Ан нет, бывалые таежные волки знали: вовсе не перьями кра-
сен тот фазан, что несет золотые яйца.
— Моя плохо не делай! — гнусаво, в нос запричитал китаец.—
Моя домой ходи, дети ходи... маленький ванька-манька семь... во-
семь... десять штука...
— На каком прииске работал? — мягко, каким-то детским голос-
ком спросил Рабанжн.— Не на Полуночном ли?
— Да знаю я его,— сказал Митька и длинно сплюнул на сторо-
ну.— С Троицкого он, Тян-чен его зовут.
Старатель заискивающе заулыбался, стал кланяться, бормоча
что-то быстро и неразборчиво.
— Сбежал, выходит,— Рабанжн горестно покивал головой.—
Сбежал... Л с хозяином, с Аркадием Борисовичем, кто будет рассчи-
тываться? Ванька-китаец? Ай, нехорошо, нехорошо...
Тян-чен хотел что-то сказать, но Рабанжн махнул рукой.
— Ну. бог тебя простит... А золота-то сколько несешь с собой? —
дружелюбно спросил он.
— Моя золото не носи! — испуганно сказал Тян-чен.— Моя до-
мой ходи... маленький дети...
— Брешешь, собака! — рявкнул Баргузин и ткнул его в живот
дулом винтовки.— А ну, выворачивай свою торбу!
— Твоя сердиза не надо...— затравленно озираясь, пробормотал
старатель.— Моя золото артельщик забирала, сильно кричала, уда-
ряла...
Митька спешился, отошел к тому камню, за которым прятался
китаец, тщательно оглядел все, общупал.
— Не видно,— сказал он, возвращаясь.— Видать, в другом месте
запрятал или на себе несет...
— Промывать его будем или как? — деловито спросил Рабанжн
и посмотрел на солнце.— Поторопиться бы, а то не успеем, глядишь...
— Придется промыть.. Слушай,— Митька, усмехаясь, повернулся
к Тян-чену.— Обыскивать тебя—только руки марать: мало ли куда
ты золота понапихал. Лучше ты сейчас с нами пойдешь назад до первой
Речки. Там мы тебя сожгем вместе со всем твоим барахлом, а опосля
55
возьмем лоток да весь пепел и промоем, понял? Верное дело, ни одна зо-
лотинка не пропадет.
Тян-чен понял: не шутят, его и в самом деле могут сжечь. Зелено-
ватые трупные тени легли на его лицо, он повалился на колени.
— Моя не надо поджигать, моя не хочет! — залепетал он, цепля-
ясь за стремена, кони прядали ушами и беспокойно переступали ко-
пытами.— Моя расскажет!.. Ваша поспеши Полуночный, Чихамо...
Моя видел там много мертвых... Чихамо делай убивай, забирай много-
много золота и убегай...
— Ты, ходя, не боись,— добродушно похохатывал Митька.— Жи-
вьем тебя жечь не станем, что мы, звери какие, что ли? Мы тебя сперва
пристрелим, мучиться совсем не будешь; раз — и готово!.. Да вставай
' ты!—-осерчал он вдруг, наезжая конем.— Уговаривать еще тебя!
— Погоди! — остановил его Рабанжн.
Он ухватил старателя за ворот и, рывком приподняв, как мешок
тряпья, заглянул ему в лицо.
— Ну? — чуть разлепив губы, просипел Рабанжн.
Тян-чен, запинаясь и путаясь, стал рассказывать, как по пути он
случайно забрел на прииск Полуночно-Спорный и увидел в землянках
мертвецов, однако Чихамо средн них не было.
— ..Моя шибко испугалась тогда... Моя подумала: надо скорей
уходи делать... Хозяин казаки посылай, совсем худо будет...
Тут Рабанжн прервал свой рассказ и, вынув из карманов своего
брезентового балахона, бросил на стол два кожаных мешочка. Арка-
дий Борисович покосился на них, подняв вопросительно брови.
— Сам отдал,— пояснил Рабанжн.— А его мы отпустили...
— Фунтов пять есть верных,— Митька мечтательно глядел на ме-
шочки.— Жирный фазан был... Видать, давно готовился... II фарт шел
к нему...
— Фазан...— Аркадин Борисович издал носом звук, похожий на
презрительное фырканье.— Пять фунтов... Это ваше, вам отдаю... А
сколько ж тогда унес с собой Чихамо?
— Много, надо думать, Аркадий Борисыч,— Рабанжн перебросил
один мешочек Митьке, а другой опустил в карман своего балахона.—
Он ведь того... на оленях уходит.
— Что-о?! — Аркадий Борисович лягнул под столом ногой и вы-
прямился, раздувая побелевшие ноздри.— На оленях? Что ж ты сразу
не сказал..!
Купно с матерным словом кулак хозяина хрястнул о стол.
— Мы, Аркадий Борисович, на Полуночном осмотрели все доско-
нально,— торопливо сказал Митька.— Вдруг видим это самое.... оле-
ньи следы. Три оленя, нс меньше. И четыре человека,— видно, кто-то
из орочен с ними идет...
— Упустим! — зло поводя очами, прошипел Жухлицкий.— По-
гнались за пятью фунтами и упустили целый караван! На кой черт
я только держу вас!
Впрочем, Аркадий Борисович сразу же взял себя в руки,— знал,
что крики здесь бесполезны: бесшабашный варнак .Митька не привык
дорожить ни своей, ни чужой жизнью, а рыбью же кровь Рабанжн и
вовсе никакими угрозами не проймешь.
— Да найдем мы его, Аркадий Борисович.— Митька прищурил-
ся, потянулся к бутылке.— Нс иголка же. ей богу! Возьмем собак с со-
бой и — айда по следам. Олень, он ведь тоже не птица, нс везде прой-
дет... На всяк случай послать бы кого на Крестовое озеро Данилыча
предупредить.
Жухлицкий вопросительно глянул на Рабанжн, тот в ответ по-
кивал.
56
— Ну, хорошо! — Аркадий Борисович, помедлив, встал, пронзи-
тельно поглядел с высоты своего немалого роста.— Рабанжи, пошли
Бурундука к Данилычу и кого-нибудь еще в Баргузин к Кудрину: де-
сять зарезанных людей не шуточное дело, пусть-ка горная милиция
поторопится сюда. Сами отдыхайте до вечера. К ночи выедем, утром
будем на Полуночном, а там пойдем по следам.
Аркадий Борисович бегом поднялся наверх: время близилось к
полудню, а дел предстояло много. Некстати, совсем некстати получа-
лась эта поездка, но деваться некуда...
В ранних сумерках того же дня человек десять верхами и при ору-
жии выехали через заднюю калитку со двора Жухлицкого. Впереди
молча бежали две зверовые лайки, специально натасканные на беглых
старателей.
Обогнув стороной поселок, верховые вышли на торную тропу н
здесь перевели лошадей на ровную размашистую рысь.
ГЛАВА ПЯТАЯ До указанной заимки добрались уже в
темноте. Постучались, а после долго
ждали, слушая, как беснуются за высоченным забором псы — настоя-
щие волкодавы, судя по голосам. Наконец, там кто-то появился, унял
собак. Лязгнув, приотворилась калитка, и смутно различимый крупный
мужик неприветливо спросил:
— Кого это опять ночью принесло?
— Я горный инженер Зверев,— приезжему пришлось напрячь го-
лос. чтобы пересилить кровожадный гомон хозяйских волкодавов.— Мы
едем по делам на прииски Жухлицкого.
Такого ответа хозяин, видно, не ожидал. Он некоторое время мол-
чал, потом нерешительно спросил, но уже другим голосом:
— Вас двое, что ли?
— Со мной конюх,— бросил Зверев и с конем в поводу решительно
шагнул вперед:—Ты что, хозяин, всю ночь собираешься держать нас за
воротами?
— Да мы того... господин хороший, прощения просим,— ожил, за-
суетился хозяин.— Вот только собачек привяжу.
Через минуту он бегом вернулся и гостеприимно распахнул ка-
литку.
— Заводите лошадушек-то, заводите, гости дорогие. Калитка у ме-
ня широкая, пройдете и со вьюками.
«Ишь, леший таежный»,— неприязненно подумал Зверев, быстро
оглядывая широкий двор. Темные строения впереди и справа, видимо,
амбары, стайки, навесы. Слева в глубине желтеют два маленьких ок-
на— хозяйская изба, должно быть. Псы по-прежнему заливаются, гре-
мят цепями. Настоящая крепость, а не таежная заимка.
Звереву как горному инженеру нс раз приходилось объезжать
дальние прииски, проверяя шнуровые книги с записями золота, осмат-
ривая горные работы. И всегда его удивляла вот эта особенность сибир-
ской жизни: день за днем тянется тайга, глушь, то появляется, то про-
падает тропа, и вдруг деревья расступаются — перед путником высится,
словно упавший с неба, добротный домише, окруженный хозяйственны-
ми постройками, обнесенный крепким забором. Амбары ломятся, скоти-
ны полон двор. Хозяева везде попадались почему-то на одно лицо: кря-
жистые, неразговорчивые, с дремучими бородами закоренелых душегу-
бов, к такому не то что на ночлег проситься, а рад бы, кажется, деньгами
откупиться, только чтоб живым отпустил. И домочадцы у них стран-
ные: не по годам легконогие старушки, бабы с испитыми лицами и яро-
стными глазами пророчиц, статные молодицы с неживыми движениями
и какой-то обреченностью во взоре. Что за люди, кто они друг другу, за-
57
чем живут в глуши, сторонясь людей? Или проклятье какое лежит на
них?.. Не любил Зверев ночевать в таких местах, но иногда приходилось.
Вот и сегодня тоже.
В дальнем углу двора развьючили и привязали лошадей. Причем
услужливому хозяину подсунули лошадь с продуктами, а ту же, что
везла плотно упакованные винтовки и патроны, развьючили Зверев и
Очнр, которого условлено было называть конюхом.
Вьюки сложили под навесом (хозяин приговаривал: «Вы уж за бу-
тар-то свой не тревожьтесь, у меня надежно...*). С лошадей седла пока
не стали снимать, чтобы не застудить спины, только отпустили под-
пруги.
— А теперь пожалуйте в избу,— пригласил хозяин.
Зверев незаметно подмигнул Очиру и направился к дому.
—'А как же конюх-то ваш? — спросил хозяин, увидев, что Очир
спокойно уселся на вьюки и закурил трубку.
— Он знает свое место,— равнодушно ответствовал Зверев.— Ты
уж скажи, чтобы этому дикарю вынесли поесть.
Каждый раз, когда ему приходилось разыгрывать из себя барина,
Зверев чувствовал себя до крайности неловко, но, хочешь не хочешь,
приходилось это делать: Серов, прощаясь, дал строжайший наказ: «С
оружия глаз не спускать ни днем, ни ночью. Вы за него оба головой
отвечаете!*
Хозяин непонятно хмыкнул, но промолчал. В сенях было темно,
пахло кожами, дегтем.
После уличной темноты кухня, освещенная двумя мигающими
плошками, показалась и светлой, и просторной. Войдя, Зверев степенно
поздоровался с шустрой старушонкой, хлопотавшей у печи, огляделся.
Направо — большая русская печь, широкая лавка, прямо — вход, зана-
иешанный линялым ситцем, налево — большой, чисто выскобленный
стол, а подле него опять же лавка и несколько табуретов с полукруг-
лым вырезом, чтобы удобнее было поднимать пальцами. Половые пла-
хи широкие, плотно сбитые и тоже чисто выскобленные речным песком.
Во всем чувствуется достаток, основательность, крепкая хозяйская
рука.
Пока Зверев мыл руки под фигурным медным умывальником, вы-
тирал их чистым холщевым полотенцем, стол был уже накрыт.
— Потчуйтесь...— жестом ученого медведя пригласил хозяин.—
Чем бог послал...
Поужинали на скорую руку, но по-таежному сытно. Хозяин угощал
жирной холодной сохатиной недавнего убоя, рыбным пирогом, чаем с
молоком. Сам хозяин, Митрофан Данилович, сказав, что уже отужинал,
пил только чай и осторожно выпытывал, кто такие и зачем едут в тайгу
в это смутное время. Зверев отвечал отрывисто, властно и немного-
словно.
— Так, стало быть, вы из самого Верхнеудннска? — хозяин пока-
чал головой.—Далеко заехали...
Зверев молча кивнул, обгладывая жирный соколок сохатиной гру-
дины.
— Как жисть там? — Митрофан Данилович придвинулся, понизил
голос.— Сказывают, нынче там власть держат эти... большевики,
правда, нет?
— Нынче везде большевики,— отвечал Зверев.— И в Иркутске, и .
в Чите, и в самой Москве.
— Нс слышно, что они дальше-то собираются делать? Разное лю-
ди говорят...
Зверев, пожав плечами, придвинул к себе кусок пирога побольше.
58
— Так-так...— хозяин помолчал, постукивая пальцами по столу.—
Мужика они, говорят, прижимают, а? Не слышно?
— Я, голубчик Митрофан Данилыч, нс крестьянин,— подпустив в
голос изрядную долю высокомерия, сказал Зверев.— Мне до этого дела
нет. Ты уж спроси того, кто знает.
— А к Жухлицкому вы едете по каким делам — по казенным или
своим.
— А кто по нынешним-то временам по своим ездит?—ответил во-
просом на вопрос Зверев, усмехаясь при этом так, чтобы стало понятно:
хоть бы и по своим, да сказать нельзя — время, братец, не такое.
Хозяин оказался понятливым, отстал и принялся за остывший чай.
После ужина он снова засуетился, кликнул давешнюю старушку, что
подавала ужин, и велел ей постелить Звереву в горнице.
Оставшись один, Зверев лег не раздеваясь, сунул под подушку
пистолет. Задумался. Со дня выезда из Верхнеудинска минуло более
двух недель. Дорога, как и следовало ожидать, оказалась тяжкой.
Трудно было с продуктами, ночлегом, лошадьми. Выданное Забайкаль-
ским областным Горным Советом удостоверение с просьбой оказывать
горному инженеру Звереву полное содействие «при требованиях его па
станциях вне очереди почтовых, междудворных и обывательских лоша-
дей» оказалось почти бесполезным. За лошадей и за все остальное при-
ходилось платить втридорога. Деньги, взятые под отчет, таяли...
А сон все не шел, да н не стоило бы, пожалуй, засыпать... Жаль,
что приходится устраиваться врозь с Очиром, нет ничего легче, чем при-
кончить их ио одному. По горному инженеру не пристало спать во дво-
ре... А хозяпн-то подозрительный, наверняка доверенный человек Жух-
лицкого. Иначе и быть не может: до революции здесь каждую зиму шли
обозы из Читы и Харбина, везли продовольствие и снаряжение на
прииски Жухлицкого и других промышленников помельче. Шли от зи-
мовья до зимовья, а хоромы же Митрофана Даниловича никак не похо-
дят на простое зимовье... «Хотя, что подозрительного в этом Митро-
фане Даниловиче? — спросил себя Зверев.— Ну, недоверчив... Ну, вы-
спрашивает обо всем... Что из того? Разве в других местах было иначе?
Впрочем, все это вздор, вздор. Главное—мы уже у границ Витимской
горной страны»,— подумал инженер сквозь неодолимо наваливающийся
сон...
Устроив Зверева, Митрофан Данилович вышел в семи и, пройдя в
глубь, отворил низенькую дверь. Сразу за ней была лестница, ведущая
вниз. Митрофан Данилович спустился, привычно нащупал в темноте
скобу.
В большой подвальной комнате царил полумрак, было тепло и сухо.
В мигающем свете плошки бревенчатые стены отливали старой медью.
Больше половины комнаты занимали туго набитые мешки, аккуратно
сложенные от пола до потолка. Жирный сибирский кот, хранитель это-
го склада, спрыгнул при появлении хозяина с нар и с приветливым ур-
чаньем стал тереться о его ноги. Вслед за котом с нар поднялся здоро-
венный краснощекий детина и, позевывая, спросил:
— Ну, кто там прнехал-то?
— Документов я у него не спрашивал,— буркнул Митрофан Дани-
лович, присаживаясь к неопрятному столу, загроможденному корками
хлеба, обглоданными костями и бутылками.— Говорит, что горный ин-
женер.
— Сказать что хошь можно,— резонно заметил детина.— Не из
этих ли ои?
_____ Не-с, не похоже, что из товарищей,— хозяин задумчиво пожевал
губами.— Конюха за один стол с собой нс сажает... Опять же мундир
на нем со светлыми пуговицами, фуражка с кокардой, все чин чином.
59
— Мундир! — детина хмыкнул и налил водки себе и хозяину.— На-
рядить, паря, и бочку можно.
Сказав это, детина заржал, хохотнул и Митрофан Данилович: дело
с бочкой было и впрямь веселое. Лет десять назад детина этот был зна-
менитым на всю тайгу спнртоносом. За проворство и ловкость прозва-
ли его Бурундуком. Горным исправником в ту пору был Попрядухин.
мздоимец и картежник; промышленники откладывали специальные сум-
мы на «проигрыш» исправнику. Был он необыкновенно толст и по этой
причине ездил только в тарантасе, на санях или по крайности на воло-
куше; верхом не мог — любой конь выдыхался вконец, не пройдя под
ним и версты. Увидев как-то похрапывающего в тарантасе исправни-
ка, отчаянный Бурундук надумал штуку, которая прогремела потом по
всей Золотой тайге. Он погрузил в сани бочку спирта, накрыл сверху
медвежьей шубой и лихо двинул в тайгу. Под вечер Бурундука, заку-
танного до глаз башлыком, остановили казаки.
«Кого везешь?»
«Господина исправника. Выпимши они, спят, не велели будить до
самой станции».
Казаки заглянули в сани и, увидев дородное чрево, накрытое шу-
бой, преисполнились почтительностью.
«С богом, ямщичок, да гляди, вези аккуратно!»
«Известно. Небось, понимаем, кого везем»,— и Бурундук хлестнул
лошадей.
Удача привела Бурундука в такой восторг, что, добравшись до
приисков, он принялся угощать старателей в долг, а то и просто за так.
Два-три прииска нс работали совсем больше недели, все золотнишники
пьянствовали беспробудно. Бочку без труда осилили до дна, и по тайге
покатилась молва об очередной проделке лихого Бурундука...
Насмеявшись вдоволь, Бурундук хлебнул остывшего чаю и поко-
сился на Митрофана Даниловича.
— А может, того... кончить его, а?
Митрофан Данилович поскреб затылок.
— Оно, конечно, дело нехитрое, да как знать: вдруг он Аркадь
Борисычу полезный человек. Хозяин-то потом с нас головы поснимает.
— Да ить сказано же: товарищей в тайгу не пропускать!
— Эх, Семка, Семка, душегуб ты был, душегубом и остался.
— Не скажи! — обиделся Бурундук.— Золотишко у фазанов я от-
бирал — это было, а чтоб грех на душу брать...
— Ав позапрошлом году кто пятерых китайцев косами связал
спина к спине и бросил в тайге. Ить если б не я, с голоду б перемерли.
— А они наших мало перерезали — загорячился Бурундук.— Спири-
дона Козулина, Николу Босого? Моему братану Гришке в спину кайлу
загнали, а? Ить фунтовый же самородок был при нем, при Гришке-то!
завопил вдруг Бурундук.
— Э. паря, это еще неизвестно, кто кого в тайге режет. Может,
свой же. У наших-то тоже не заржавеет.
— Ладно, не о том речь,—Бурундук выпил водку, занюхал короч-
кой.— С инженером что будем делать?
— Пусть, однако, едет, паря, а?
— Пусть, пусть...— детина недовольно засопел.— А вдруг он, гля-
дишь, из товарищей? Они ить с хозяина-то за многое могут спросить.
— То не наша печаль.
— Не наша... То-то и оно, что наша. Шнбко-то не храбрись,— ос-
терег Бурундук.— Приедут к тебе: чьи мешки с крупчаткой прячешь?
Жухлицкого? Ну, тогда полезай, господин хороший, в кутузку. Вот ить
оно как.
— Не пужай... Я человек маленький, мне бояться нечего.
60
— Как же! Грехов и за тобой немало водится.
— Ну и пусть,— сумрачно сказал Митрофан Данилович, поглажи-
вая кота.— Ранъше-то, по молодости, еще ничего было, а сейчас как по-
думаю господи боже, сколько зла хозяин людям сотворил. И мы вмес-
те с ним.
— Вот и помалкивай да за хозяина держись.
— А бог?
— Что — бог?
— Он-то все видит.
— Коль уж так, то бог нам же и поможет,— успокоил Бурундук.—
Товарищи-то, они, слышно, все как есть безбожники.
— Быть того не может. Уж коли бог нс за них, как же они всю
Россиюто подняли, а?
— Божьим попущением,— ухмыльнулся Бурундук.
— Ты свой поганый язык-то прикуси,— сурово сказал Митрофан
Данилович.— А насчет кутузки... так я скажу: коль накажут—пусть.
Пострадаю. Во искупление.
— Страдалец! — Бурундук фыркнул.— Станешь ты страдать, как
же! Вон кота своего и то па жалованье посадил.
Митрофан Данилович, нс найдя что сказать на это, только крякнул
и потянулся к бутылке.
— Во, давно бы так,— сказал Бурундук, скаля зубы.
Бурундук сказал сущую правду. Митрофан Данилович, мужик при-
жимистый и хитрейший, держал как бы перевалочный склад и состоял
у Жухлицкого на жалованья. Рассудив, что хозяин ни в жизнь сюда не
заглядывал и вряд ли когда заглянет, он и кота своего записал сторо-
жем под именем Василия Муркина, своего-де глухонемого племянника.
Коту были положены жалованье и хозяйские харчи. Если разобраться,
то кот свое отрабатывал честно: не будь его, немало крупчатки и дру-
гого добра было бы попорчено мышами.
Выпили. Митрофан Данилович закряхтел, помотал головой.
— Грехи... А хозяину так и скажи, что никакие, мол, китайцы тут
не проходили.
— Ладно, скажу... А анжснсра твоего я все одно пощупаю где-ни-
будь по дороге.
Тронулись с заимки, едва лишь встало солнце. На этой части пути
их вел .Митрофан Данилович. И надо сказать, без него нечего было и
думать идти дальше. Почти незаметная тропа шла по бесконечным мо-
ховым косогорам, петляла по лязгающим каменным россыпям, подни-
малась на безлесные перевалы, где не стихал пронизывающий ветер, и
снова устремлялась вниз. Но особенно опасны были обширные, неиз-
вестно откуда и куда протянувшиеся болота, утыканные кривыми полу-
мертвыми деревцами. Тропа здесь исчезала начисто. Шли по колено в
чавкающей гнилой жиже, и только замшелые гати, проложенные, долж-
но быть, в наиболее гиблых местах, указывали, что хозяин заимки нс
сбился с тропы.
Наконец, болота остались позади, и маленький караван вышел на
сухой лесистый косогор. Тропа объявилась снова. Хоть и не бог весть
какая торная, но отчетливо заметная, она, петляя, уходила в глубь леса.
Серые, поросшие белесым мхом стволы лиственниц сначала так
тесно сжимали тропу, что вьюки на каждом шагу бились о деревья.
Потом лес стал редеть, расступаться, и впереди в просветах мелькнула
водная гладь.
Немного спустя лошади, ускоряя шаг, ступили на травянистый бе-
рег небольшого озера.
Митрофан Данилович остановил коня и, когда Зверев поравнялся
с ним, сказал:
61
— Ну, вот, отсюда, считай, и начинается Золотая танга. Дальше
я, однако, не пойду. Тут уж не собьетесь, тропа одна...
Митрофан Данилович и Зверев спешились, закурили. Молчаливый
нахохленный Очир отъехал в сторону и остановился, внимательно ози-
раясь и оттого еще более становясь похожим на какую-то мудрую ста-
рую птицу.
Золотая тайга... Со странным, смешанным чувством всматривался
в окружающее молодой инженер. Озеро, неподвижное, словно века
назад уснувшее в своих зеленых берегах. Оцепенелый лес вокруг, пора-
зительно тихий, весь какой-то вымерший. И тоже неподвижный душный
воздух, пропитанный смоляной и хвойной горечью. Даже кипенно-белые
облака, казалось, не отражаются в зеркальной глади озера, а навсегда
застыли где-то в его глубинах, как мухи в толще янтаря. И невысокий
горный отрог на той стороне озера представился вдруг не просто отро-
гом, а первой ступенькой лестницы, ведущей в знаменитую горную стра-
ну. Отрог этот полукругом охватывал озеро и над дальним его концом
внезапно срывался отвесной стеной, словно здесь его кто-то стесал
ударом гигантского топора. И над верхним обрезом этой стены выри-
совывался четко и зловеще высокий черный крест.
— Кто-то похоронен там, видно? — спросил Зверев, указывая туда
глазами.
— Не. это так... Лет восемьдесят он тут стоит, а может, поболее.
— Так давно? И все еще стоит?
— Л что ему сделается... Он ведь чугунный.
— Чугунный? — Зверев, прищурившись, еще раз внимательно по-
смотрел на этот странный символ над отвесной скалой.— Кому было
нужно тащить в эту даль такую тяжесть?
— Значит, было нужно,— нехотя обронил Митрофан Данилович и
замолчал.
— Да точно ли он чугунный? — усомнился Зверев.— Может, дере-
вянный все-таки?
— Чугунный, подходил я к нему,— Митрофан Данилович насупил-
ся, посипел трубкой и добавил: — Дело, вишь, такое было... обещанное,
чтоб был, значит, чугунный, не иначе.
— Обещанное? Кому?
— Известно кому...— сурово проговорил Митрофан Данилович, вы-
бил трубку и снова наполнил ее крепким самосадом.
Зверев молчал, вопросительно глядя на него.
— Видно, от тебя не отвяжешься, господин хороший,— усмехнулся
Митрофан Данилович, несколько раз затянулся и нехотя начал:
— Дело было, сказывают, лет эдак восемьдесят назад. Приисков
тогда в этой тайге, вишь, не было, а золотишко по ключам мало-мало
промышляли беглые с Якутского острога или еще откуда, точно не знаю,
врать не стану. Да и как промышляли — так, на ходу помоют и —
дальше. Известно, беглый человек. И вот единожды так-то шли откуда-
то трос бродяг. Ну, шли-шли да и наткнулись на богатю-ю-юшее золо-
тишко. Да... Настарались они его, значит, порядочно и стали дальше
пробираться до жилухн...
— Куда-куда? — не понял Зверев.
— До жнлухи, говорю. Ну, до мест, где люди живут, значит... А
харчншки-то у них кончились, все поели, пока шли да золотишко ста-
рались. Тайга, она, конечно, может, и прокормит человека, да надо к
ней сноровку иметь, а откуда она у беглого, сноровка-то. Пропитание
он привык кайлой добывать... И вот аккурат в этом месте им самый
край вышел — ложись и помирай. Остановились они на той горе,— тут
Митрофан Данилович указал трубкой в сторону креста,— и решили про-
G2
меж собой: надо, мол, нам бросить жребий и одного, значит, того,.,
съесть, значит.
— Что-о? Съесть?!
— Ага,— хладнокровно кивнул рассказчик.— И выпал жребий на
одного, а тот и говорит — а дело было под вечер,— говорит, значит:
«Дайте, мол, братцы, до утра дожить, а там уж как бог рассудит». Да.
Ну, те двое согласились. II то сказать: шутка ли такое дело на ночь-то
вершить... Летняя ночь, вишь, коротка в здешних местах, быстро пробе-
жала. А на заре этот сердешный-то подошел к обрыву да и глянул вниз.
Глянуть-то глянул, да весь затрясся: аккурат под обрывом ходит целое
стадо сохатых, на травке пасется. Выбрал он тут камень побольше да
помолясь и столкни вниз. И камень тот и пришиб насмерть одного со-
хатого. А беглый-то стал тут на колени и пообещал на этом самом ме-
сте поставить чугунный крест. После, как вышли они в жнлуху да раз-
богател он с того золота, привез он зимой на санях этот крест н по-
ставил, значит. С той поры он и стоит.
Митрофан Данилович умолк, и оба некоторое время смотрели на
безмолвный и жутковатый памятник былого, словно сажей начертанный
на небесной синеве.
— Ну, вертеться мне надо,— нарушил молчание Митрофан Дани-
лович.— Засветло бы домой возвернуться.. А на месте вы будете, зна-
чит, на пятый или шестой день. Пойдете сейчас этой тропой в под вечер
выйдете на Дутулур. Это речка так зовется. Там тропа раздваивается:
одна идет вниз по речке, а вторая переходит на другой берег, вот ее-
то вы и держитесь. Л коли идти вниз, то выйдешь к Витиму, а там уж,
вдоль Внтнма-то идет торная тропа. Раза в полтора Дорога получается
короче. Да ведь не зря сказано: прямо, мол, шесть, а кругом — четыре.
— А что так?
— Та дорога, господни хороший, не зря зовется Тропой смерти.—
охотно объяснил Митрофан Данилович.— Это же прямо страсть, сколько
там людишек загублено. И все из-за золота. Оно сказать, и при царе
порядку тут было мало. А сейчас, вишь, переворот за переворотом, ну и
не стало в тайге вовсе никакой власти. У кого ружье, тот и власть. Вре-
мя нынче такое — одно раздолье лихому человеку... Ну, прощевайте,
счастливо вам добраться!
— До свиданья, Данилыч, большое тебе спасибо,— сказал Зверев,
протягивая руку.
Митрофан Данилович кашлянул, стесненно подал широкую шер-
шавую ладонь. Нс торопясь сел в седло и, кивнув на прощанье, поры-
еял обратно.
Зверев некоторое время провожал его взглядом, потом вскочил на
коня и еще раз посмотрел на крест. Одинокое чугунное распятие пока-
залось ему вдруг странным существом, которое, раскинув в отчаянии
руки, пытается преградить собой путь в таинственную горную страну.
В нем чудились мольба, предостережение, угроза...
С усилием отогнав прочь наваждение, Зверев оглянулся, махнул ру-
кой Очнру и тронул коня.
До речки, о которой говорил хозяин заимки, добрались к копну
дня. Без труда переправились, и тут лошади, наставив уши и всхрапы-
вая. обратили морды к кустам, росшим под лесом чуть поодаль. Мгно-
венье спустя оттуда одним махом вынесся вооруженный всадник, под-
скакал и резко осадил койя. Быстро оглядев обоих, он дальше уже не
спускал глаз со Зверева, и напрасно: правда, Очнр хранил свой обыч-
ный вид пожилого мирного крестьянина-скотовода, но под зипуном се-
рого шинельного сукна у него висел маузер, которым он владел с по-
разительным искусством.
63
— Здоровы были! — гаркнул всадник, блеснув веселыми белыми
зубами.— Спирт есть? Могу обменять на золотишко!
— Милейший, ты ошибся,— сказал Зверев со снисходительной не-
брежностью гвардейского офицера.— Я горный инженер, а не спирто-
нос!
— Л если я проверю? — разухабистым тоном продолжал всадник,
подмигивая и кивая в сторону вьюков.
Зверев усмехнулся.
— Ну, что ж, попробуй, коль такой проворный.
— Говоришь, проворный? Оно и верно. Знаешь, кто я? Я — Бурун-
дук, меня вся танга знает!
Бурундук, видно, не был старателем. Ни один старатель не стал бы
разъезжать по тайге на таком великолепном караковом жеребце, с кин-
жалом серебряной отделки и пятизарядной винтовкой. «Варнак этот
отчаянный,— лихорадочно соображал Зверев.— Что оружие у нас есть,
он, конечно, знает: никакой дурак в тайгу с голыми руками не поедет.
И все же надо показать, что мы его не боимся».
Бурундук между тем вздернул морду своего жеребца, так что тот,
пританцовывая, пошел боком, тесня зверевского коня.
Очир внешне равнодушно наблюдал за происходящим, однако зи-
пун его, как успел отметить Зверев, был расстегнут.
— А ну, покажь документы! — заговорил Бурундук, дергая губами
и косясь куда-то вбок.— Кто такие, зачем... У нас в тайге народ смир-
ный, его всякий обидеть может...
Документы? Это можно,— Зверев не спеша вынул из-за пазухи
пистолет и щелкнул предохранителем.
Этого Бурундук явно никак не ожидал.
— Эй-эй, инженер, ты этим сучком-то не шути! — вскричал он и
шарахнулся, чуть не вывалившись из седла.
Пожалуй, в первый миг он мог бы попытаться выстрелить, но вин-
товка, которую он держал поперек седла, была обращена дулом в про-
тивоположную сторону,— на это и рассчитывал Зверев. Минутой же
позже, уже опомнившись, варнак должен был еще подумать, прежде
чем схватиться за оружие.
— Ружье не трогать! — предупредил Зверев и откинулся назад,
ловя левой рукой повод стоявшей сзади вьючной лошади. Подтянув ее
поближе, он нащупал и выдернул из-под брезента, укрывавшего вьюк,
пятизарядную винтовку; одновременно Зверев вынул ногу из стремян.
Предосторожность была более чем уместна: из кустов в любой миг мог-
ли стрелять дружки бравого Бурундука. В этот миг он краем глаза уло-
вил движение — Очир мягкой тенью скользнул с седла и сразу пропал
в мелких прибрежных кустах; мелькнул и исчез тусклый проблеск во-
роненого ствола маузера. Видимо, Очир тоже подумал, что где-то мо-
гут скрываться сообщники Бурундука. В остальном все было спокойно:
лошади, неподвижность кустов, тишина, нарушаемая лишь монотонным
шумом Дутулура.
Чувствуя неприятную слабость во всех суставах, Зверев поймал
глазами взгляд Бурундука. Варнак, бесспорно, умел владеть собой: он
был немного бледен, на лбу выступил пот, но голос ему всё же не
изменил.
— Ловок ты, однако, анженер,— хрипловато сказал он и раз за
разом глухо откашлялся.
— Ну, что мне с тобой делать теперь? -сказал Зверев, задумчи-
во оглядывая варнака.— Расстрелять, выпороть шомполом или отпус-
тить с богом?
Бурундук неуверенно осклабился.
— А ты шутник, анженер. Паш, таежный, выходит, парень. Я ведь
64
и сам такой. Слушай, анженер, давай по-хорошему, а? Ты тудою, а я
судою, а?
— Видно, придется тебя отпустить,— медленно сказал Зверев, не
убирая однако пистолета.— Ладно, вали, да только не в штаны.
Последнюю фразу он как-то слышал на одном уральском руднике,
и почему-то именно она пришла сейчас ему в голову.
'Бурундук ухмыльнулся, гикнул и рывком бросил коня прямо в реч-
ку. Скрывшись на миг за буйным самоцветом брызг, взыгравших под
закатным солнцем, он вынесся на тот берег, поднял руку и прокричал:
— Покедова, анженер! Может, когда свидимся!
Еще не успело стихнуть эхо, а Бурундук, пригнувшись к гриве коня,
уже дробно молотил по тропе, уходящей к Витиму.
ГЛАВА ШЕСТАЯ Сорокалетний охотник Дандей, орочен
из Кнндигпрского рода, был уверен,
что чем-то очень сильно прогневил хозяина тайги. Иначе почему бы на
его голову свалилось столько несчастий? Началось все с того, что в
позапрошлом году поздней осенью, когда в поредевшей желтой тайге
уже лежал снег, его изломал медведь-шатун. Чудом тогда остался
жив андей, хотя всю зиму после этого пролежал в чуме. Его жене
одной пришлось взять на себя все заботы о дряхлой старухе-матери,
трех детишках и больном муже. Кроме кабарожек и оленей, она ус-
певала добывать иногда белку и даже соболя, но эти немногие шкур-
ки отдали шаману, приезжавшему лечить Дандея. Кое-как перезимо-
вали. С весны Дандей начал потихоньку вставать, а за лето отошел
уже совсем. Осенью в тайгу приехал приказчик большого богача Жух-
лицкого: торговал, многим товары отпускал в долг под зимнюю охоту.
Ландею он сначала ничего не хотел давать, требовал, чтобы рассчи-
тался за прежние долги. Но потом смягчился, снабдпл-таки охотничьи-
ми припасами.
Но велик, видно, был гнев хозяина тайги: ни орехи, ни грибы, ни
ягода в тот год так и не уродились. Первой исчезла куда-то белка, вслед
за ней ушел соболь. Откочевали в другие места и изюбры, дикие олени
н сохатые. Только маленькие кабарожки встречались еще на камен-
ных россыпях и средн скал.
Большая беда пришла на земли Киндигирского. Чильчагирского,
Туруягирского, Нганагирского и всех других родов. Бывало, обо всем
забывал раньше охотник, углубившись в белую, торжественно замер-
шую тайгу. Он видел: здесь вот от дерева к дереву пробежала по сне-
гу белка, возвращалась в теплое тайно, проведав свои кладовые; по
следам ее крылатым махом пронесся свирепый и удачливый охотник
соболь; по пухлым сугробам, искрящимся под холодным солнцем, рас-
кинула четкую вязь своих следов лиса; вот здесь прошлой ночью по-
бывали дикие козы — ископытнли снег, рассыпали орешки, потом дол-
го лежали, укрываясь от ветра за кустами: росчерки раздвоенных ко-
пыт — это изюбр, что неторопливо бродил здесь перед рассветом. И
крылатые жители тайги тоже оставили свои следы: изрыт снег на
краю болотца, несколько рябых легких перышек, крестики, тесно вы-
давленные на снегу,— это кормились куропатки; а тут взахлеб строчил
заяц, и вдруг с обеих сторон словно кто-то махнул по снегу' огромны-
ми растопыренными пятернями, кровь, следы возни, и вот уже ни сле-
дов, ни самого зайца — вознесся бедняга в когтях филина; а вот это
работа непоседливых синиц—густо рассыпана по белому желтая
хвоя, скорлупки, древесная шелуха. Следы, следы, следы... Радостно
охотнику войти в такую тайгу, легко ему идется. На сердце у него на-
дежда, в каждом движении послушного тела ловкость и сила, в зор-
5. «Ьзйкзл» № 4
65
ком прищуре глаз азарт; он вслушивается, и лесная тишина полна
для него движением неуемной многообразной жизни; усталости нет и
не было, забыл про нее охотник.
Но совсем иной — покинутой, вымершей — стояла тайга в минув-
шую зиму. Тишина, нетронутые сугробы, изредка неживой посвист
ветра в оголенных прутьях кустарника...
Если бы беда могла оставлять на снегу следы, как лесное зверье,
видно было бы, как она всю зиму кружила вокруг стойбищ, заходила
в каждый чум.
Понурые возвращались охотники из тайги, и тяжкой ношей каза-
лись им пустые поняги. Жилища встречали их сиротливым дымом
очагов, на которых нечего было варить, голодным плачем младенцев
да тяжкими вздохами стариков. Да, многие из старых и малых не до-
жили до весны.
В чум Дандея смерть наведывалась трижды за зиму: умерли двое
детей — сын трех лет и пятилетняя дочка и старуха-мать. А не успел
сойти снег — новое несчастье: слегла жена. Вселился в нее злой дух
и словно огнем спалил, вычернил лицо, высосал все жизненные соки,
мучил несказанно: раздирал ей грудь надрывным кашлем, заставлял
со стоном корчиться, сухим страшным блеском зажигал ввалившиеся
глаза. А ведь здоровая была баба, и к охоте привычная, и в домаш-
нем деле ловкая... Несколько раз призывали шамана. Он приезжал на
гладких оленях, бил в бубен, плясал вокруг больной, устрашающе
гремя своими побрякушками. Лучше бабе от того не становилось,
хотя шаману, чтобы он задобрил духов, Дандей отдал несколько оле-
ней, лисью шапку, одеяла, подбитые мехом рыси, и последние шкур-
ки. Даже хорошее свое ружье, приглянувшееся шаману, не пожалел
Дандей. Не помогло,— видно, очень уж сильный и зловредный дух
вселился в несчастную бабу... В нелегких этих заботах проходило ле-
то, осень близилась. Пора уж было подумать о наступающем време-
ни охоты, а у Дандея не было ни ружья доброго, ни припасов, да и
оленей осталось всего три. Что делать? Вот тут-то и надоумили Дан-
дея поговорить с артельщиком-китайцем Чихамо, который-де втихо-
молку подыскивает себе проводника с оленями.
Если б не нужда, ни за что Дандей нс связался бы с Чихамо. Не
нравилась ему таинственность, с которой готовились к отъезду, не
нравилось и то, что Чихамо обещал рассчитаться золотом, а золото
же Дандей считал нечистым делом и не доверял ему. Но что было де-
лать, если на эти проклятые желтые крупинки он мог приобрести новое
ружье, припасы, муку, табак и много других нужных человеку вешей.
И в путь тронулись тоже не по-людски. Дандей с оленями ждал в ука-
занном ему месте. Чихамо и с ним еще два человека появились около
полуночи и принесли с собой мешки с продуктами и небольшие, но тяже-
лые котомки; дышали тяжело, как собаки в жаркий день. Тут-то бы
и посидеть, не торопясь, попить чаю, но нет — пришлось в великой
спешке вьючить оленей.
Дандей за свою жизнь исходил немало таежных троп, с закры-
тыми глазами мог провести почти по любой из них, но китайцам были
нужны звериные тропы, пролегающие по вершинам хребтов и глухо-
му бурелому в стороне от тех мест, где бывают люди. Это тоже не
нравилось Дандею, но он помалкивал: он уже успел убедиться, что
человек, связавшийся с золотом — пропащий человек. Разве не нахо--
Днл он в тайге старателей, убитых поодиночке и целыми артелями и
порой истерзанных столь жутко, как не сделал бы ни один зверь?..
Со старинной кремневкой, одолженной у соседа, Дандей шел впе-
реди каравана. За ним, сухо пощелкивая копытами, вышагивал круп-
норогий пороз и две оленухи. Хоть груз на оленях был не тяжел, ки-
66
тайцы свои маленькие плотные торбочки тащили сами. Неутомимо,
словно во сне, они шли день за днем, одинаково опустив иссохшие
головы со впалыми висками. Равнодушны и пусты были их скопче-
ские лица, только в самой глубине тусклых глаз постоянно тлел алчный
желтый огонек.
Костров почти не жгли, боясь, что увидят со стороны огонь или
дым чьи-нибудь недобрые глаза. В первый день их пути, когда Дандей,
набросав в костер сырой ягель, развел дымокур для оленей, подскочил
Чихамо и, ни слова не говоря, яростно затоптал огонь. Эго было до
того неожиданно, что Дандей окаменел с открытым ртом. Чихамо ши-
пел, трясся и брызгал слюной.
— Пустой голова! Никогда так не делай, плохой человек увидит!..
Дандей промолчал. Не к липу охотнику спорить с человеком, ко-
торый не понимает даже того, что олень нс собака, к человеку привя-
зывают две только вещи — дымокур и сачь, в остальном же он всем
подобен своим диким сородичам. Не понимал Чихамо. видимо, и того,
что невозможно идти через тайгу так. чтобы никто о тебе не знал. Ма-
ленькая белка и то оставляет следы — царапинки на коре дерева, об-
кусанные грибы, что же тогда говорить о целом караване? Дандею
было бы смешно, если б не томило его с каждым днем все сильнее
предчувствие какой-то большой беды.
Как ни торопил Чихамо, шли медленно: путь был кружной, труд-
ный; следуя прихотливым извивам козьих и изюбрнных троп, делали
порой по пять верст вместо одной напрямик. Чихамо злился, но мол-
чал, только все более землисто-желтым становилось его лицо. Было
непонятно, спал ли он: ночью, когда бы Дандей ни проснулся, китаец
сутуло горбился у жиденького костра, чутко поводил головой, вгляды-
ваясь и вслушиваясь в таежную темень.
На пятый день пути вышли к белой от яростного бега речке Чок-
чокачн. Неширокая, ио полноводная, она с гулом летела по крутому
ложу, загроможденному каменными глыбами. Несмолкающсс эхо гу-
дело в высоких обрывистых берегах. Обдавая пенными брызгами при-
брежные кусты и скалы, Чокчокачи бешено стремила ледяные свои во-
ды к повелителю всех таежных рек— могучему Витиму.
Подрагивая чуткой кожей, олени нерешительно ступили на берег.
Еле заметная тропа бесследно терялась на камнях, но Дандей видел,
что брод здесь. Он молча вырубил всем по шесту, поправил на плече
кремневку и, ведя в поводу пороза, вошел в воду. Опасен и труден
был каждый шаг— подошвы скользили по гладко зализанным при-
донным камням, от обжигающего холода начинало сводить ноги. Чем
дальше, тем сильнее слышалась угроза в рокочущем шуме реки. Вот
вода поднялась уже до пояса. Подхватило и понесло оленей. Дандей
раза два терял под ногами дно, но, подпираясь шестом, успевал вы-
правиться. Наконец, он перебрел и сразу кинулся ловить оленей, вы-
ходящих на берег саженях в двадцати ниже по течению.
Китайцы все еще стояли на той стороне, зачарованно уставясь на
стремительно несущуюся воду. Костлявые, сутулые, темные, они
вдруг показались Дандею не людьми, а лесными духами, которые вот-
вот повернутся и молча, гуськом пойдут обратно, чтобы бесследно за-
теряться в сером сумраке тайги.
Первым в воду вошел Чихамо. Он двигался с опаской, мелкими
Шажками. Его срезанная водой фигура подолгу застывала неподвиж-
но над бушующим потоком, прежде чем он решался оторвать шест от
Дна и, перенеся его чуть вперед, снова опереться о дно. Двое осталь-
ных брели вслед за ним, один сразу за Чихамо, другой — чуть отстав.
Несчастье случилось, когда Чихамо уже выходил на берег. Китаец,
Шедший последним,— звали его Ян Ту-ли — вдруг вскрикнул, взмах-
5
67
ведь стоило опустить в нее руку, и миг спустя вся она наполнялась не-
выносимой ноющей болью.
Ян Ту-ли оказался удивительно крепким: после всего, что с ним
сегодня случилось, он еще нашел в себе силы трижды забредать в
Чокчокачн и, борясь с течением, грозящим каждый миг швырнуть под
уступ, высматривать на дне потерянную котомку. И все три раза его,
сбитого под конец с ног, исцарапанного, окровавленного, вытаскивали
на веревке. После этого его отвели немного ниже и погнали под водо-
пад. Речка, обрушиваясь с двухсаженной высоты, углубила в том ме-
сте дно. Вода в этом котле бурлила крутым кипятком и закручивалась
воронками, жадно всасывающими в себя грязно-белые хлопья пены и
древесные обломки. Водяная пыль стояла в воздухе, нескончаемым
дождем низвергались брызги. Ян Ту-ли, едва он успел отойти от бере-
га, вдруг с головой утянуло под воду. На берег его вытащили без
чувств. Ни пинки, ни истошные визги Чихамо не смогли на этот раз
ноднять его на ноги — и к крикам, и к побоям он был безучастен, как
мертвый. Лишь изредка крупная дрожь волной пробегала по этой гру-
де мокрого окровавленного тряпья.
Чихамо был взбешен настолько, что не обратил внимания на Дан-
дея, который начал разводить костер, чтобы согреть и напоить постра-
давшего горячим чаем. Чихамо попробовал было сам поискать потерян-
ное в реке золото, но очень скоро понял, что совсем не просто бродить
почти по грудь в бешеной ледяной воде. К тому же надо было спе-
шить. И когда караван тронулся дальше, на узкой косе у реки остал-
ся лежать человек. Даидей, уходя, оставил около него несколько ле-
пешек, но Чихамо, увидев это, потихоньку их забрал: путь его был
еще далек, не следовало поэтому тратить пищу на человека, которому
теперь незачем уже жить.
До конца дня караван прошел верст десять. Остановились на не-
большой полянке. Наскоро поужинали и расположились на ночлег.
Ночь выдалась пасмурная и теплая. Китайцы еле слышно шепта-
лись о чем-то, лежа за кругом света от скудного костра. Не спал и
Дандей. Ощущение близкой беды с наступлением ночи усилилось в
нем. Впервые в жизни что-то враждебное и недоброе чудилось охот-
нику в ночном шуме тайги, в черноте беззвездного неба, в багровом
свете чуть тлеющего костра. Зловещим казался ему и шепот китайцев.
Одно только успокаивало — привычное позвякиванье оленьего ботала,
доносившееся время от времени из темноты. Но постепенно тревога
улеглась, стали вялыми мысли, усталость брала свое, и Дандей начал
задремывать.
Проснулся он вдруг и непонятно от чего,— ему показалось, что
его словно бы кто толкнул легонько. Стояла все та же непроглядная
ночь, но что-то вокруг было иным, и Дандей понял что: не слышно было
шепота китайцев, молчало настороженно ботало. Безошибочное чутье
охотника подсказало: кто-то затаился в темноте, здесь, совсем рядом,
и чье-то осторожное дыханье примешивается к густому, мерному шу-
му тайги. Даидей положил пальцы на рукоятку ножа и замер, до боли
в глазах вглядываясь во мрак.
Время шло, но ничего не нарушало тишины, только раз где-то поо-
даль коротко хрустнул сучок. Олени понемногу успокоились, снова
начало позвякивать ботало. Угли, рдевшие в костре, все тускнели и
тускнели, пока не погасли совсем.
Эта тягостная ночь казалась бесконечной, но иссякла, наконец, и
она. Плотная тьма мало-помалу редела, и пепельный рассвет стал ле-
ниво просачиваться из-за вершин. Вот выступили из серой мглы ближ-
ние деревья, а за ними еще и еще. И когда разъяснилось настолько, что
каждая хвоинка отрнсовалась на фоне светлеющего неба, в конце по-
69
ляны проступило смутное очертанье человека. Пугающе неподвижный
безмолвный, он сидел, скрестив ноги, и казался неживым.
После некоторого колебания Дандей осторожно приблизился к не-
му и узнал Ян Ту-ли. Странно блестели его глаза, слепо устремленные
перед собой, чуть шевелились губы, беззвучно шепча что-то. Дандею
стало жутко: человек этот уже не принадлежал себе, в него вселились
неведомые духи,— только они могли вдохнуть силы в полумертвое
тело, они вели его сквозь ночную тайгу и привели сюда.
Властный окрик Чихамо позвал Дандея к костру: надо было то-1
ропиться в путь.
Пока пили чай, Дандей все посматривал в сторону безмолвной
фигуры, но лица китайцев были холодны и бесстрастны, они словно
не замечали своего собрата.
, На этот раз охотник не решился оставить еду для Ян Ту-ли: тольз
ко великий шаман мог, не опасаясь, помогать тому, чьими поступкам:!
руководят столь могущественные духи.
Весь этот день Ян Ту-ли следовал вдали за караваном, не прибли-
жаясь и не отставая. Не подошел он и вечером к костру, но Дандей
и китайцы знали: из темноты на их костер глядят безумные глаза, и
неизвестно, какие мысли горят в них.
Наступившая ночь была наполнена тревогой. Дандей не сомкнул
глаз; ему все мерещилось серое помертвелое лицо того, кто темным
призраком бродит сейчас где-то неподалеку.
Впрочем, в эту ночь Ян Ту-ли так и не дал о себе знать. Не видно
его было и утром. Дандей почувствовал облегчение, но в полдень,
когда караван остановился передохнуть, поднявшись па невысокий пе-
ревал, внизу, у подножья, снова разглядели одинокую серую фигурку,
медленно и упорно двигавшуюся по их следам. Страх и злоба искази-
ли лицо Чихамо. Он что-то сказал своему спутнику, махнул рукой
Дандею, приказывая идти дальше, а сам остался стоять на тропе.
Догнал он их версты через три. Сбавил шаг, приноравливаясь к раз-
меренной поступи каравана, и все с тем же непроницаемым лицом
продолжал путь.
«Быть беде, быть беде,— снова подумалось Дандею.— Плохие
люди, и путь их недобр...»
Он не знал, что беда, и беда страшная, разразилась еще в самую
первую ночь, когда он со своими оленями ждал в условленном месте
нанявших его людей. В ту ночь Чихамо, навсегда покидая прииск По-
луночно-Спорный и саму "Золотую тайгу, похитил, кроме всего проче-
го. еще и то золото, которое его соотечественники уже не один год
припрятывали, надеясь когда-нибудь унести с собой на родину.. Hi
всей артели, бывшей под его началом и доверявшей ему безгрчнично,
он давно уже выбрал двоих, наиболее подходящих для задуманного.
В день побега он загодя предупредил их. незадолго до полуночи вывел
из землянки и отправил вперед. Сам же остался на некоторое время.
Чихамо понимал, что когда обнаружатся его исчезновение и пропажа
всего артельного золота, то не миновать погони. Этого допускать не
следовало. Поэтому он еще с вечера подмешал в артельный чай немного
сонного порошка. Подмешивать много остерегся: знающие люди могли
обнаружить это по вкусу. Когда два его сообщника бесшумно удалились
по тропе, уводящей с прииска, Чихамо вынул из-за пазухи бритвенной
остроты нож и крадучись вернулся в землянку. В ней стояла темнота,
лишь слегка разбавленная светом молодого месяца. Однако Чихамо
достаточно прожил тут, чтобы ориентироваться и в полумраке. Он
шагнул к крайним нарам, где спали четверо. Чуточку постоял, прислу-
шиваясь к их сонному дыханию, и приступил к делу: протянул руку
к лицу крайнего человека, большим и указательным пальцем защемил
70
его нос, чтобы прервать дыхание, сильно рванул, задирая ему подбо-
родок и обнажая шею, и молниеносно перерезал горло. Всхлип, не-
громкое бульканье и движение, пробежавшее по телу убитого,— не то
судорога, не то дрожь. Вот и все. Чихамо, не мешкая, сразу же пере-
шел к следующему... Немного времени понадобилось ему, чтобы по-
кончить со всеми. Не было ни шума, ни крика. Отойдя от прииска,
Чихамо снял с себя залитую кровью одежду, забросил ее в старый
шурф, оделся во все чистое и поспешил прочь...
К вечеру впервые за эти дни сквозь узкий разрыв в облаках, по-
хожий на кровоточащую рану, проглянуло закатное солнце. Багровый
отсвет лег и оживил каменистое всхолмленное плоскогорье, заросшее
редкой тайгой. Словно просторнее стало вокруг с появлением солнца.
Быстрее и легче зашагали и люди, и олени. Над полуразрушенными
скалами, усыпающими свои подножья грудами обломков, забытой
стражей высились изломанные ветрами деревья, черные их ветви взды-
мались не то прощально, не то проклннающе. Не более дня пути оста-
валось отсюда до границы Золотой тайги.
Тревоги Дандея на время улеглись, и он шел, думая о том, что не
далее как завтра Чихамо даст ему золота, на которое он купит себе
самое лучшее ружье, какое только можно найти в приисковых лавках,
а еще постарается достать муки, хоть с продуктами в последнее вре-
мя на приисках стало совсем плохо. На этом мысли Дандея были
оборваны столь неожиданно, что он даже не успел испугаться: из-за
ближайшей гряды скал неспешно выехал целый отряд верховых. Впе-
реди с застывшей на лице усмешкой ехал Аркадий Борисович Жух-
лицкий, которого Дандей видел всего раза два в жизни, да и то с поч-
тительного расстояния.
— Ну, что ж, здравствуй, Чихамо, с прибытием тебя! — еще изда-
ли сказал Жухлицкий весело-злобным голосом.
Чихамо стал изжелта-зелен. И за недолгнй тот миг, пока Жухлиц-
кий на тяжело и неторопливо ступающем коне приближался к нему, в
голове Чихамо рваными кусками, но с пронзительной отчетливостью
промелькнула почти вся жизнь, которая — Чихамо это знал — уже
оканчивается здесь, среди вот этих скал, под этими кровавыми облака-
ми, плывущими над суровой и столь непохожей на его родину север-
ной страной. Шесть лет он, сын некогда богатого, но потом разорив-
шегося шанхайского купца, прожил в этой дикой лесной стране и все
эти годы не переставал ненавидеть и ее саму, и ее людей. Он видел
в них не более как невежественных варваров с чуждыми обычаями и
грубым языком. Но земли варваров богаты, об этом говорилось не
только в древних книгах, которые он когда-то изучал, но и в портовых
притонах и ночлежках. И, когда изможденный призрак нищеты Встал
перед сыном бывшего купца, он понял, что надо делать: в промерзшей
земле северных варваров золото лежит грудами, умный человек может
и должен взять эти богатства. Как он убедился, среди его соотечест-
венников умных людей было много, они сотнями и сотнями устремля-
лись на север. Правда, не все возвращались обратно, но все же многим
удавалось приносить золото. И это было справедливо: зачем золото
этим варварам, даже не умеющим по-настоящему распорядиться нм?..
За шесть лет страданий, унижений и дьявольской хитрости он скопил
достаточно золота, нашел верных людей, могущих стать опорой на
далеком пути в Поднебесную, и вот — всему конец...
Неотвратимый, как судьба, надвигался Жухлицкий, заслоняя со-
бой, казалось, половину неба.
— Далеко ли собрался? — глумливо-ласково вопросил он с высо-
ты седла.— Устал ты, вижу, лица на тебе нет...
71
Чихамо молчал, раздавленный и оглушенный. То, чего он так бо-
ялся и даже саму мысль о чем суеверно гнал от себя, свершилось, и
это вмиг лишило его способности не только соображать, но даже и
двигаться.
Но дождавшись ответа, Аркадин Борисович чуть повернул голову.
— Баргузин,— сказал он странным голосом.— Помоги, видишь,
тяжело ему... Постой, а где же третий? — Жухлицкий мимолетно
скользнул взглядом по Да идею и снова уставился на Чихамо: — Тре-
тий, где третий?
Между тем Баргузин спрыгнул на землю и, посмеиваясь, сдернул
с Чихамо котомку.
— Ого! — хмыкнул он, держа ее на весу.— С хорошими, однако,
гостинцами шел домой. Поглядеть, поглядеть надо.
Чихамо словно в беспамятстве качнулся к нему всем телом, но
железная лапа Рабанжн тотчас легла ему на плечи.
— Погоди, погоди,— пропищал он, не отрывая тусклых глаз от
Митькиных рук, проворно потрошивших котомку.
Вылетели какие-то тряпки, грязный узелок с едой, засаленные
бумажные свертки, и, наконец, один за другим легли на землю пять
кожаных мешочков, каждый величиной с добрых полтора кулака.
Туго набитые, округлые, они были тяжелы даже на вид. Чихамо не-
внятно замычал, сглатывая слюну и трясясь, как в лихорадке. Три-
надцать пар глаз намертво приковались к мешочкам. Митька, опустив-
шись на колени, медленно вынул нож, с минуту колебался, не зная,
какой из мешочков предпочесть, и наконец, выбрал-таки. Чиркнул но-
жом по завязке, как слепой, отложил нож, непослушными пальцами
приоткрыл мешочек. Тут, казалось, даже лошади перестали дышать.
Митька заглянул в мешочек, замер, подсунулся ближе и. помедлив,
поднял голову. Лицо у него было потерянное, глаза таращились, пол-
нясь не то ужасом, не то еще чем.
— Ну? — нетерпеливо спросил Жухлицкий, качнувшись вперед.
— Погоди...— выдохнул Митька и вдруг, словно вспомнив о чем-
то неотложном, принялся с суетливой поспешностью разрезать завязки
на остальных мешочках. Лица его было не видно, но в лихорадочных
движениях локтей угадывалась растерянность. Наконец, он невидяще
уставился на Жухлицкого, моргнул раз, другой и — плачуще, шепо-
том:
— Аркадь Борисыч... орочонский бог... это что же получается-то?
Это... как же это, а?
Он медленно протянул перед собой руку, и все увидели на рас-
крытой его ладони свинцово-серые икринки мелкой дроби.
Аркадий Борисович раскрыл рот, силясь что-то сказать, но так и
не сказал ничего. Зато остальные заговорили все разом и сдвинулись
вокруг Митьки. И тут Чихамо, покорно и немо взиравший до этого
на все происходящее, вдруг закинул к небу безумное лицо и разразил-
ся пронзительным рыдающим хохотом.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ Огромный двор Жухлицкого задами
выходил к лесу. Сразу за незаметной
калиткой в высоком заборе начинался глухой распадок, заваленной
грудами мусора за многие годы, пропахший дохлятиной. По распадку
шла едва проторенная тропка. В прежние времена в сумерках, ночью,,
а когда и днем здесь хаживал разный диковинный народ: зверовидные
оборванцы, вооруженные до зубов ражие охранные казаки, верховые
с тяжелыми седельными сумами на запаленных лошадях, какие-то
пугливые бабы, хорошо одетые люди, прячущие лицо; иные приходили
72
сами, иных приводили или же привозили связанных, положив поперек
седла и замотав мешками голову. Да, много тайн было пронесено и про-
везено через незаметную калитку. А на приисках чего только не расска-
зывали досужие языки: что под домом хозяина Чирокана сплошь идут
железные подвалы, где в цепях с давних пор сидят старинные золото-
знатцы из беглых, от них-то, мол, и узнает Жухлицкий о золотых местах,
I что и пытают в тех подвалах и мучают, а пол и стены в них кругом в кро-
I ви; что во дворе у хозяина где ни копнешь, там и мертвец, а то и два. В
I рассказах этих кое-что было правдой. Скажем, подвал был, туда сажа-
| ли проворовавшихся старателей, чтобы потом передать их в руки ис-
। правника. Баргузинский горный исправник вполне одобрял такие ме-
ры: золотое дело, оно такое, что к нему льнет немало разного темного
люда, не держать его в божьем страхе— он тебе враз брюхо распорет
и кишки на кулак намотает, народ отчаянный; а коль скоро из тайги
до закона не вдруг-то докричишься, то хозяину приходится порой вер-
шить дела своим судом. А вот что до покойников, то в тайге народу бес-
следно пропадало немало, это верно, так что божиться, что Жухлицкие
ни одной души не загубили, исправник бы не стал, но одно он знал
твердо: где-где, а уж во дворе-то их наверняка не закапывали.
После февральского переворота, когда вместо прежнего исправни-
ка в тайге появился комиссар горной милиции, Аркадий Борисович ли-
хие свои замашки на время оставил: не мешало присмотреться, понять,
как и чем дышит новая власть. Новая власть дышала по-старому. Му-
жики на приисках невесело шутили: «Те же штаны, только перелицо-
ванные...» Под названием Совета съезда золотопромышленников все те
же хозяева вершили прежние дела в тайге. Комиссар милиции Кудрин
оказался своим человеком. И все было бы хорошо, если бы не перево-
рот в октябре. Начались смутные времена. Совет съездов расползся,
как тараканья стая на рассвете. Кудрин хоть и остался послушен про-
мышленникам, но и Таежного Совета побаивался тоже. Такие дела.
Аркадий Борисович поостерегся бы сейчас запирать кого-то в свой под-
вал, но таинственно пропавшее золото заставляло идти на риск, это пер-
вое; а другое — один из троих, посаженных в подвал, был убийца де-
сяти человек на Полуночно-Спорном прииске и еще одного на пути из
Золотой тайги.
Пленников поместили в подвал под пристроем, где жили казаки.
Привезли их около полуночи через заднюю калитку. Втолкнули в под-
вал, брякнули засовами и ушли. Прошла ночь. Прошел и следующий
день, о пленниках словно бы забыли.
Дандей сидел в отдельной клетушке,— одна стена из дикого камня
(за ней была печь, чтобы посаженные не перемерзли зимой), вторая —
бревенчатая, глухая, в третьей — крошечное окно, забранное решеткой
из санных подрезов, а в четвертой была дверь. На полу солома, какое-то
тряпье. Холод стоял могильный — чувствовалась близость вечной мерз-
лоты. Привыкший к ночевкам в снегу, Дандей ночь провел сносно, но
днем его начал одолевать голод, а пуще того — жажда. Он несколько
раз поднимался стучать, кричать, но никто не отзывался. Лишь за сте-
ной временами глухо завывал Чихамо, да слышался где-то вдали соба-
чий лай. Наступила вторая ночь.
А наверху у себя метался Аркадий Борисович. Мысль о неведомо
куда ускользнувших пудах золота приводила его в ярость, но головы
он не терял, чувствовал, что дело тут далеко не простое: Чихамо — мо-
шенник из мошенников! — бежит с приисков и вместо золота несет з
котомке свинец! Ей-ей, кому рассказать — на смех подымут. Кто, как и
когда смог надуть самого Чихамо, хитрость которого превосходила вся-
кое вероятие? А может, Чихамо с присущим ему коварством подстроил
все это? .Может, золото лежит, припрятанное, вблизи места, где захвати-
73
ли Чихамо? А может, его несут где-то сообщники Чихамо, тогда как сам
он, выгадывая время, разыгрывает из себя сумасшедшего? Аркадий Бо-
рисович не знал, что и подумать, и потому решил не спешить.
Лишь к обеду второго дня он вместе с Рабанжи спустился в подвал.
За ними казак пес котелок с мясом и бульоном и чайник горячего чаю.
Рабанжи, шедший впереди, забренчал ключами и отворил дверь. Из по-
лумрака пахнуло холодом и смрадом. Из дальнего угла доносилось мо-
нотонное бормотанье, что-то шуршало. Тотчас казак поставил на пол
котелок и чайник и засветил фонарь. Когда огонек разгорелся, Жухлиц-
кий разглядел Чихамо: он сидел на корточках, беспрерывно раскачива-
ясь взад и вперед и издавая невнятное мычанье: глаза у него были за-
крыты. Второй узник лежал, зарывшись в тряпье и солому, в самом углу,
куда едва доставал тусклый свет фонаря: его было почти и не видно,
только непонятно поблескивали два глаза.
— Давай его сюда,— распорядился Жухлицкий, стоя на пороге.
Казак подошел к Чихамо и тронул его за плечо. Чихамо, словно и
не заметив этого, продожал раскачиваться. Казак выругался и. схватив
его под мышки, рывком поставил на ноги. Тут только Чихамо пришел
в себя. Он, вздрагивая, уставился на огонек и вдруг захихикал.
— Хоросо-о...—'Прошептал он.— Огонь делай тепло...
Медленно двинулся он вперед, не сводя безумных глаз с фонаря в
руке Рабанжи. Он подошел почти вплотную и, вытянув шею с обвис-
шими продольными складками, весь погрузился в созерцание огня. Ар-
кадин Борисович глядел на него и не узнавал: за какие-то два дня Чи-
хамо постарел самым жутким образом. Теперь это был дряхлый выжив-
ший из ума старик, стоящий на краю могилы. «Нет, не врет,— подума.-1
Жухлицкий.— Он безумен, это точно».
Рабанжи вопросительно взглянул на Жухлицкого и, не найдя на
его лице указаний, как поступать дальше, заколебался, но все же уг-
рюмо просипел:
— Где твое золото?
— Моя золото...— тоскливо прошептал Чихамо, все так же глядя на
пламя.— Моя золото... унес Ян Ту-ли. Приходил ночью... совсем-совсем
мертвый... Ян Ту-ли умер там, около речка, потом ходи за нами...— Егс
лицо на миг исказилось страхом.— Ян Ту-ли сейчас был тут... испугался
огонь и уходи. Когда не будет огонь, снова приходи... о-о-о.
Вдруг, заставив всех вздрогнуть, из угла метнулся пронзительны)'
крик.
— Послушай моя, хозяин, моя послушан! — второй китаец подбе-
жал к Жухлипкому и упал на колени.— Наша брал золото, наша пря-
тал золото!..
Жухлицкий встрепенулся, мигом навострил уши. Китаец взмахивал
руками, ударял себя пальцами в грудь, извлекая какой-то костяное
звук. Лицо его мучительно сжималось и разжималось, реденькие брови
странно ездили по лбу, словно кожа в этом месте отставала от черепа
Изломанные тени метались по темным сырым стенам.
Выходило следующее. Их было тринадцать человек, артель. Ош
не один год работали вместе. Сначала каждый прятал свое золото I
одному ему известном месте. Потом Чихамо убедил их, что, если каж
дый будет сам по себе, никому домой не вернуться — много бывал*
случаев, когда одиноких золотонош грабили и убивали на таежных тро
пах. Все это знали. Надо, говорил Чихамо. идти всем вместе, а в случае
нападения — отбиваться. Он обещал достать оружие. А чтобы никт<
не ушел один, нужно, говорил он, все золото хранить в одном месте
которое будут знать двое-трое самых достойных и честных. Были вы
бравы он, Ян Ту-ли и Чихамо... Ночью перед побегом Чихамо убил ос
тальных. чтобы они не пустились в погоню и чтобы можно было никое
74
да не опасаться их мести. Забрав около полуночи из тайника золото,
они в установленном месте встретились с проводником и. не мешкая,
отправились в дорогу... Этого проводника Чихамо, видимо, предпола-
гал потом убить и забрать оленей, чтобы обеспечить себя мясом на
дальнейшую дорогу... Как вместо золота в .мешочках оказался свинец,
он не знает... Нет, за всю дорогу они ни разу не проверяли содержимое
кожаных мешочков, не до того было, может, мешала мысль о десяти
убитых соотечественниках, может, из-за спешки... потом этот случай с
Ян Ту-лн... Хоть они об этом не говорили, но чувствовали, что ни у ко-
го пока нет охоты смотреть на это золото... Сколько было золота? Нуда
два с половиной, а может, больше,— они его не взвешивали... Нет, про-
водник ни разу ни о чем не спрашивал, даже и не упоминал о золоте,
хота и знал, что заплатить ему должны золотом...
— Ну и дела,— проворчал Жухлицкий, выслушав все это. Он чув-
ствовал, что все рассказанное — правда; что никакого дознания с пыт-
кой голодом теперь не получится — перед ним были двое: один безум-
ный, а второй на грани того; что проводник, скорее всего, ничего не
знает. Но почти три пуда золота, три пуда!.. Жухлицкий замер, закрыв
глаза и стиснув зубы. Притихшая было на время бессильная ярость
снова поднималась в нем. В это время сзади послышались торопли-
вые шаги.
— Аркадий Борисович,— позвали вполголоса.— Там какой-то че-
ловек приехал. Нездешний... Вас спрашивает.
Жухлицкий еще раз окинул взглядом своих пленников и торопливо
вышел, решив до приезда комиссара милиции Кудрина ничего не пред-
принимать
— Да накормите их,— бросил он, уже взбегая по скрипучим оск-
лизлым ступенькам.
Выйдя на воздух, он невольно остановился, глубоко вздохнул и,
прнщурясь. посмотрел на солнце. День был хорош, в меру облачный,
в меру ясный, теплый и чуть ветреный. Но мысли Аркадия Борисовича
были сейчас далеки от всего этого. Сначала он подумал было, не свя-
зан ли приезд неизвестного человека с пропавшим золотом. Но вряд
ли, дело было слишком запутанным и темным, чтобы разрешилось
так легко. Впрочем, посмотрим, посмотрим.
Подходя к крыльцу, Аркадин Борисович увидел в глубине двора
под навесом костлявую грязно-серую лошадь,— видно, на ней-то и
приехал гость, и приехал, no-всему, издалека.
Наверху Жухлицкого встретил багровый щекастый казак.
— Где он? — на ходу спросил Жухлицкий.
— В гостиной, Аркадь Брисч, ждут вас.
— Проси его сюда,— распорядился он, открывая свой кабинет.
Усевшись за стол лицом к двери, Жухлицкий вынул из заднего
кармана пистолет и переложил в боковой.
Наступила недолгая тишина, затем хлопнула где-то дверь. При-
ближаясь. забухали сапоги, и вперемежку с ними — отрывистый сухой
топот. Перед дверью шаги замешкались, потом дверь приоткрылась,
и в кабинет с почтительной робостью заглянул давешний казак.
— Аркадь Брисч, к вам.
•— Проси.
И тотчас, оттерев казака плечом, в кабинет шагнул приезжий —
худой, высокий, заросший многодневной щетиной. Из-под насупленных
бровей по-волчьи горят глаза, сухо и пронзительно.
— Аркадий Борисович Жухлицкий? — сипло осведомился он.
Аркадий Борисович, едва поклонившись, выпрямился во весь свой
немалый рост, продолжая правую руку держать в кармане.
Незнакомец скользнул по нему взглядом и чуть заметно усмех-
нулся.
75
— Что ж, недоверчивость ваша мне понятна. Пусть тогда гово-
рят документы.
Он поднес к горлу руку, одним рывком оторвал воротник гимна-
стерки, покопался пальцами в грязной засаленной материи и вытянул
белый лоскут.
— Прошу! — гость заученно-четко выкинул вперед руку и при-
щелкнул каблуками.— Это поклон от весьма небезызвестного вам
лица.
Аркадий Борисович, помедлив, принял послание, торопливо про-
бежал его глазами. Это было коротенькое письмо, написанное несмы-
ваемой ту!йью на куске тончайшего китайского шелка и адресованное
ряду известных сибирских промышленников, в том числе п ему, Арка-
дию Борисовичу Жухлицкому. «Предъявителю сего... наше полное до-
верие... Правительство автономной Сибири... Да пребудет с нами бог.
Низко кланяюсь... Ваш покорный слуга Никита Ожогин». И в конце
оттиск: кораблик под тугими парусами, морские дивы с бабьими гру-
дями, а поверх всего лента с латинским изречением—личная печатка
Никиты Тимофеевича Ожогина, а для того, кто понимает, не одного
только Ожогина, но и ряда крупнейших сибирских и заграничных бан-
ков. Что и говорить, солидная рекомендация. Аркадий Борисович с
интересом взглянул на приезжего. Тот снова щелкнул каблуками.
— Капитан Ганскау Николай Николаевич, уполномоченный Вре-
менного правительства автономной Сибири.
— Прошу садиться,— Аркадий Борисович выждал, пока сядет
гость, потом и сам опустился в кресло.
— Черт возьми!—капитан расслабленно поерзал, устраиваясь
поудобнее, окинул взглядом стены.-—Наслаждение, нега — вот так
очутиться в европейски обставленной комнате после бесконечного ски-
тания по таежным хлябям.— Он зябко передернул плечами и пробор-
мотал: — Аз-зиатчина, дичь! Бр-р...
— Солидарен и вполне вам сочувствую, Николай Николаевич,—
Аркадий Борисович придал своему бархатистому голосу глубочайшую
проникновенность.— Из каких мест быть изволите?
— Ленские золотые прииски... Бодайбо...— отрывисто буркнул
Ганскау и содрогнулся.— Сам не верю, что живым добрался!.. Но бо-
же, боже, как вы устроены! — Он снова огляделся.— Впрочем, при ва-
ших деньгах...
— Слухи о моих достатках сильно преувеличены,— сухо сказал
Аркадий Борисович.— Война основательно разорила нас, а пуще то-
го— все эти государственные перевороты...
— Понимаю вас,— капитан устало прикрыл глаза.— Положение
дел в стране вам известно?
Жухлицкий пожал плечами.
— Кое-что... ведь сейчас все так быстро меняется.
— Да...— гость помолчал, словно задремывая, потом приоткрыл
один глаз.— Россия вообще — это, разумеется, одно, но вот что каса-
ется Сибири...
В кабинет заглянула Пафнутьевна, кланяясь, нараспев спросила:
— Батюшка Аркадий Борисыч, чаю не прикажешь ли?
— Что, чаю? Прикажу, прикажу!.. Премного виноват, Николай
Николаевич, совсем забыл, что гостю с дороги...
Ганскау с заметным усилием поднял веки, улыбнулся устало.
— Что вы, что вы... А креслице-то у вас предательское: весьма
располагает ко сну...
Снова вошла хлопотунья Пафнутьевна, за ней сопящим медведем
ввалился краснорожий казак с подносом. Стряпуха проворно расста-
вила тарелки с солеными грибами, копченой рыбой, оленьими языка-
76
ми, холодным мясом, засахаренной брусникой и горячими отбивными,
истекающими салом.
При виде всей этой благодати капитан даже застонал, судорожно
дернув кадыком.
— Кушайте, родимые, кушайте,— пропела Пафнутьевна, кланя-
ясь мягко, бескостно, словно большая тряпичная кукла.— Может, чего
еще прикажешь, батюшка?
— Хватит, хватит. Чаю потом еще принесешь. Да вели затопить ба-
ню— гостю с дороги помыться надо.
Пафнутьевна вышла. Аркадий Борисович достал из шкафа пуза-
тую черную бутылку.
— Бог мой! — встрепенулся Ганскау.— Не верю, не верю своим
глазам: ямайский ром!
— Из старых запасов,— скромно пояснил Аркадий Борисович, раз-
ливая крепкий напиток, благоухающий сказочными ароматами вест-
индских островов.— Нарочно держал для таких вот случаев... Итак,
со счастливым вас прибытием!
— Сердечно благодарен, Аркадий Борисович!
Капитан, затрепетав ноздрями, шумно втянул ромовый дух, при-
губил и почмокал оценивающе.
— Амброзия! — сказал он с чувством и единым глотком осушил
остальное.
— Да вы кушайте, кушайте,— заботливо говорил Аркадий Бори-
сович.— Вот грибочков не угодно ли? Язычки оленьи отменные, реко-
мендую. Тоже и горяченького...
— Благодарю, благодарю,— пробормотал капитан, со сдержанной
жадностью набрасываясь на еду.— Вы не поверите, сколь тяжел был
мой путь. Не к столу будь сказано, едва не падалыо питался.
Аркадий Борисович сочувственно кивал.
— Да. танга враждебна цивилизованному человеку. Только дитя
природы туземец способен здесь просуществовать. В былые времена
среди старателей, говорят, дело доходило до людоедства.
— Хм-м, а я, знаете ли. готов их понять! — с армейской прямотой
заявил капитан.— Возможно, человечинка нс хуже тех мышей, коих
я ел в эти дни.
С этими словами он отправил в рот изрядный кусок отбивной и
хищно заработал челюстями. Аркадия Борисовича слегка помутило.
Он кашлянул, отложил в сторону вилку и хлебнул рому.
— Мы говорили о положении дел в стране,— напомнил он.
— Да,— капитан вытер рот грязной ладонью и, спохватившись,
поискал глазами салфетку, нервно скомкал ее, зажал в кулаке.
— Вот вам правда во всей ее неприглядной наготе,— тут лицо
капитана исказилось судорожно и жутковато, но он тотчас справился
с собой и продолжал:
— В России доныне торжествуют Советы, заправляемые больше-
виками. Это вы знаете. Искореняются последние остатки порядка и
законности. Упразднены земства и городские думы. Да что там гово-
рить: Сибирскую областную думу разогнали в январе этого года! Это
ли не пугачевщина! Страна висит над бездной. Если чернь возьмет
верх, это будет насчастье, какого мы не знали со времен Батыя. Лю-
бые попытки здравомыслящих граждан воспрепятствовать наступле-
нию кровавого хаоса подавляются жесточайше. В Иркутске свирепст-
вует— надеюсь, последние дни! — так называемый ревтрибунал во
главе с неким Постышевым. В Омске до недавнего времени то же са-
мое вершил какой-то Звездой. Мало того: нынешней весной появилось
Всесибирское чека, это, скажу я вам. почище, чем опричнина. Малюта
77
Скуратов ребенок рядом с Посталовским, который возглавляет это
самое чека.
Капитан умолк, пережевывая мясо, запил его ромом и с облегчением
откинулся на спинку стула.
— Закурить не угодно ли? — Жухлицкий протянул коробку с па-
пиросами.— Сам не курю, но для гостей...
— Спасибо, спасибо,— Ганскау взял папиросу черными непо-
слушными пальцами, понюхал: — Да-а, это не махорка...
Закурил, глубоко затянулся и сказал сквозь облако дыма:
. — Кажется, я немного огорчил вас, дорогой Аркадин Борисович.
По вот вам другая сторона медали...
Chohi вошла Пафнутьевна с тем же казаком. Казак нес самовар,
шумно постреливающий паром, а стряпуха — поднос с золочеными чаш-
ками, печеньем, вареньем.
— Сожалею, что не могу предложить к чаю лимонов,— посето-
вал Аркадий Борисович, когда они снова остались вдвоем.— В свое
время мне привозили через Харбин отличнейшие лимоны. А в этом
году даже заурядной муки не получили. Пришлось закрыть прииски...
Да, нас перебили, продолжайте, пожалуйста, Николай Николаевич.
— Как я уже имел честь сказать вам, Аркадий Борисович, положе-
ние в Сибири меняется быстро и коренным образом. Прежде всего, со-
зданное в феврале этого года в Томске Временное правительство авто-
номной Сибири вынуждено было некоторое время находиться в Харбине,
а ныне же, как мне стало известно совсем недавно, оно переехало во
Владивосток, так сказать, вернулось в отечество! Возглавляет это пра-
вительство, посланием коего я и являюсь, господин Дербер. Кстати,
вы его не знавали, Аркадий Борисович?
— Не имел чести...
— Депутат Сибирской областной думы, светлая голова!.. Далее,
успешную борьбу с Советами ведет атаман Семенов. Он располагает
в Маньчжурии крепкими тылами. Сибирское казачество его, разумеет-
ся, поддерживает. В начале этого года истинные русские патриоты
организовали вооруженные выступления в Красноярском уезде, То-
больске, Омске. На Дальнем Востоке знамя священной борьбы с боль-
шевиками поднял атаман Гамов... Правда,— тут Ганскау скорбно при-
глушил голос,— большевистские орды безжалостно расправились с
патриотами. Но! — капитан сверкнул очами и, как меч, взметнул
над собой грязный палец.— Но это, черт побери, не сломило наш дух.
из горнила испытаний мы вышли еще более сильными!
Аркадий Борисович слушал, время от времени качал головой,
изумленно вздергивал брови.
— В начале апреля,— воодушевляясь, гремел капитан,— во Вла-
дивостоке высадились войска Англии и Японии, чему я был свидете-
лем лично. Теперь очередь за Северо-Американскими штатами. Госпо-
дин Дербер заключил с ними договор о концессиях. Дальновидный и
мудрый шаг: теперь американцы кровно заинтересованы в сибирских
делах. Прибавьте к этому еще сто тысяч вооруженных чехословаков,
что восстали против Советов...
«А вот здесь ты, братец, немного соврал,— отметил про себя Жух-
лицкнй, продолжая однако согласно кивать головой.— Не сто тысяч,
а около половины того...» Аркадий Борисович хоть и отсиживался в
таежной глуши, но вовсе не был столь темен, как прикидывался: кое-
какие вести он получал через Баргузин.
Советы в Сибири обречены,—уже более мирно заявил капитан,
прихлебывая остывший чай.— Продовольственная политика Советов
не по душе крестьянству. Сибирский крестьянин имеет землю, крепкий
доход, он стоит за свободную торговлю, а вот этого ему господа боль-
78
шевнки как раз и не обещают. Опора же большевизма, эти так называе-
мые пролетарии, в Сибири, к счастью, весьма немногочисленны. Госпо-
дни Дербср, доблестный атаман Семенов, адмирал Колчак и другие
это а-атлично понимают, и вот поэтому мы...
Тут его прервал стремительно налетающий стук копыт. Грохот
умолк где-то под самыми окнами, громыхнула калитка, залились,
бренча цепями, собаки. В кабинет заглянул казак.
— Бурундук прискакал, Аркадь Брисч,— доложил он.— Дело, го-
ворит, спешное.
Аркадий Борисович прищурился задумчиво, чуть помедлил.
— Что ж, пусть войдет,— обронил он и, повернувшись к Ганскау.
пояснил, словно извиняясь:—Мой работник... старательный, ио умом
недалеко ушел от туземца.
Бурундук явился во всей красе: отроду нечесанные волосы шапкой
стоят на голове, глаза вроде и не хмельные, но какие-то дико-веселые,
рожа самая ненадежная, поверх зеленой шелковой рубахи без пуго-
виц— волчья душегрейка мехом наружу, грудь — вот она, вся нарас-
пашку, широкий ремень по-ороченскн густо утыкан патронами, а сбо-
ку — нож.
— Аркадьрисыч!—завопил он.— Анженер какой-то к тебе едет.
Горная!
— Тише, тише,— поморщился Жухлицкий,— говори толком, где,
какой еще горный инженер?
— У Данилыча он ночевал, а я его потом на Дутулуре подстерег.
— Как зовут его? Откуда, зачем?— быстро спросил Жухлицкий.
Бурундук молча пожал плечами.
— Расспросить надо было!—с досадой заметил Аркадий Борисо-
вич.— Поговорить толком с человеком.
— Поговорить с ним, как же! — обиженно шмыгнул носом Бурун-
дук.— Я это только рот раскрыл, а он уж ружье наставил. Страсть
какой бедовый мужик, из офицеров, видать...
— Так, так,— Аркадий Борисович постукал по столу пальцами,
потом поднес к губам рюмку.— Горный инженер...
— Может, прикажешь подсидеть его на тропе, Аркадьрисыч?—
брякнул вдруг Бурундук.— Я это мигом!
Жухлицкий поперхнулся, метнул осторожный взгляд на Ганскау.
Тот отрешенно покуривал и заинтересованности в разговоре нс про-
являл.
— Придержи язык! — жестко, но не повышая голоса, сказал Арка-
дий Борисович.— Сколько их? Один, что лн?
— Не...— выдохнул Бурундук, переступил с ноги на ногу и снова
покосился на бутылку.— Двое их... Конюх с ним...
— Хорошо. Ступай на кухню и скажи Пафнутьевне, чтобы накор-
мила тебя. И водочки пусть даст. А после зайдешь сюда.
Повеселевший Бурундук мигом выскочил из кабинета.
— Вот, таковы они,— Аркадий Борисович, сокрушенно разводя
руками, повернулся к гостю.— Дети, жестокие и простодушные дети!
Убить человека для них вроде и не грех.
Ганскау усмехнулся, встал и мягко прошелся по кабинету.
— Этот ваш... как его, кажется, сказал, что этот инженер, воз-
можно, офицер, так ведь?
— Да...
— Тогда это, может быть, человек атамана Семенова или. допус-
тим, Колчака. Не исключено, что его послал подполковник Краковец-
кий. военный министр Временного правительства автономной Сибири...
Во всяком случае, с ним стоило бы, пожалуй, встретиться.
i Продолжение следует)
79
Михаил ШИХАНОВ
Байкалу
Байкалу славы не прибавить.
Байкал — и нету больше слов...
Как дивный рог, лежит в оправе
из отчеканенных гольцов.
Недаром выгнулся он рогом:
а ну, приятель, отглотни,
и до последнего до срока
светлей и чище станут дни!
Я по земле прошел немало,
кого про море ни спроси —
испить живой воды Байкала
желает всякий на Руси.
К нему идут, как будто к чуду,
а я, несчастный, попривык.
Сказать рискнул бы:
— Позабуду...
Да немотой сведет язык!
У могилы
СПИРИДОН — резцом по тумбе.
Ни фамилии, ни дат...
Спиридон...
Когда он умер?
Год иль десять лет назад?
Объяснили на досуге —
всем известен Спиридон...
Кто, скажите, всей округе
избы ставил?
Ясно — он!
Кто, ответьте, на рейхстаге
расписался?
Спирька наш!
Кто в деревне-бедолаге
брал беду на абордаж?..
Кто был плотником бессменно,
кузнецом и печником,
чтоб в селе послевоенном
встал на пепле новый дом?
Спиридон.
...А кто ершисто
на собраньях речи вел,
аж разорванной монистой
звезды шлепались на стол?
Спиридон.
А кто на свадьбах
на руках ходил волчком?
Из земли его поднять бы —
над снегами грянул гром,
и шальной, удалый ливень
Спиридоном вышел в пляс!
Стал бы чуточку счастливей
каждый, верится, из нас.
Над могилою метельно,
но заметен свежий след...
Спит в усталости смертельной
мой, по Родине, сосед.
Имена
Живем, крестьянствуем.
В заботах
спокойно курятся года.
А что ни дом, то на воротах
с каймою красная звезда.
А что ни дом, то похоронка
лежит на днище сундука.
Старуха водится с внучонком.
И я скажу наверняка,
что малый
носит имя деда:
он наречен, как обречен,
чтоб горькой памяти отведав,
80
он шел по жизни славным следом,
чтоб именем гордился он,
чтоб не ронял крестьянской чести,
чтоб родословную любил,
чтоб на любом высоком месте
всегда достоин
деда
был.
Вос крылья доблести и славы
я вижу в русских именах,
давали их не для забавы,
не сочиняли впопыхах —
нам сотворяли имена
не в честь святых да сановитых,
а в честь замученных, убитых,
но спасших честь твою, страна!
Приглашение
Приезжай на сентябрины
в подлеморье, в Энхалук,
где подросшие рябины
хороводом встали в круг,
где глядит на танец нерпа
с разгулявшейся волны,
а в глазах у нерпы небо,
гуси-лебеди видны.
Приезжай на сентябрины
в Прибайкалье, в Энхалук,
где без всякой без причины
слышишь сердца перестук:
иль прибой во всем повинен,
иль тусей прощальный стон,
или иней синий-синий,
как байкальский небосклон?
Когда осень царедворит,
и ласкает душу взор,
не хочу с тобою вздорить,
вздорить нынче — сущий вздор.
Приезжай на сентябрины:
по велению тайги
будут дии, как ночи, длинны,
будут ночи коротки.
* « »
Заиндевел в дороге Карька:
по масти, как Серко.
А все ж легко и шустро катит,
увозит далеко...
Сижу на теплом, пряном сене,
доверенный полям,
и веет, веет дух осепний
с морозом пополам.
Легонько Карьку понукаю,
вожжами чуть рулю,
и поле, чистое до края,
по-новому люблю...
Мне поле свято и любимо
и в тихий дождь и в зной,
ну а сейчас поземка дымом
'взметнулась над стерней.
i -----------
Люблю грозовый гул комбайнов
над зыбким колоском,
ну а сейчас лиса нечаянно
мелькнула огоньком.
Близка зима натуре русской,
самой судьбе близка,
где снег скрипит с капустным
хрустом
у самого виска,
где даль чиста и неоглядна,
где каждый встречный брат,
где на прощание «ну ладно,
счастливо» говорят.
С морозом в дружбе, а не в споре,
ликует тишина,
и русское святое поле
теплом вливается в меня.
i
I * * *
i
i Затуманилось небо к северу»
I где стрекозами звезды висят.
। Я пойду на гречишный закат
по душистому, сладкому клеверу.
Задымлю на пеньке папиросину,
! погляжу на гречишный закат
и пойду неторопко назад
по притихшей полуночной осени.
И повеет мне ветер Отечеством,
стану новою новью богат,
прошепчу я в гречишный закат:
— Отчий край...
Отче наш — свет Сердечество...
6. «Байкал» Ns 4
81
11. АГАРКОВ, первый секретарь
У сть- Ордынс кого
окружкома КПСС
ХОЗЯИН ЗЕМЛИ ('ВО ЕЙ,
ХОЗЯИН СУДЬБЫ СВОЕЙ
Усть-Ордынский Бурятский национальный округ расположен
на юге Иркутской области. Рядом с ним города — Иркутск, Черемхо-
во, Ангарск, Усолье-Сибирское... Округ на карте кажется по форме
небольшим березовым листком, и это символично: округ — лист
великого дерева, имя которому Союз Советских Социалистических
Республик!
Наш округ был образован Постановлением ЦИК СССР от 26 сен-
тября 1937 г. Нынче, в год 60-летия Великого Октября, он справляет
свой сорокалетний юбилей.
Октябрь...
Это в его очищающей заре
Сгинули былые времена,
Старые худые времена...
Светлые настали времена —
Ленинские времена!
Стихи, которые я привел, принадлежат нашему известному зем-
ляку, народному улигершину Аполлону Тороеву, живущему в улусе
Шунта Боханского района. Судьба поэта-сказителя сама по себе
яркое свидетельство перемен, которые принес в наш песенный край
Октябрь. До революции Аполлон Андреевич батрачил у бурятских
богачей, пас стада, укрощал степных норовистых лошадей. Однажды
на конных скачках он упал и лишился зрения. Богатый хозяин не
захотел помочь в лечении своему батраку-наезднику. Ныне Аполлон
Андреевич — член Союза писателей СССР, его поэмы-улигеры изда-
ются в Москве, Иркутске, Улан-Удэ... Новому хозяину новой жизни
посвящает сказитель свои песни.
•
Вечно ходивший в рубашке
В заплатах на старых заплатах.
Он —
Навсегда хозяин
Отечества своего:
82
Хозяин безмежного поля,
Хозяин безбрежного леса,
Хозяин чугунных путей,
Хозяин табунных степей.
Хозяин земли своей,
Хозяин судьбы своей!
Советский народ за шестьдесят лет совершил героические трудо-
вые и ратные подвиги, создал общество нерушимой дружбы, брат-
ского единства народов, строящих коммунизм. Душой этого великого
содружества, живым олицетворением идей пролетарского интерна-
ционализма стала ленинская коммунистическая партия Советского
Союза.
Определяя судьбы развития отсталых народов, В. И. Ленин го-
ворил: «...с помощью пролетариата передовых стран отсталые народы
могут перейти к советскому строю и через определенные ступени
развития — к коммунизму, минуя капиталистическую стадию раз-
вития». И ярким примером тому развитие Усть-Ордынского Бурят-
ского национального округа.
До революции в нашем крае не было ни одного промышленного
предприятия. Нынче их более тридцати. Угольная шахта Забитуй,
крупнейший в Сибири гипсовый рудник, чья продукция поступает
во многие страны СЭВ, Тангутский маслозавод, Баяндаевский пище-
комбинат, многочисленные леспромхозы, Осинский крахмальный
завод...
Но главная отрасль производства — это сельское хозяйство. В
минувшем году, например, на долю округа пришлось 26 процентов
зерна и мяса, четверть молока и 82 процента шерсти — от всей про-
дукции, полученной Иркутской областью. Сегодня наш край — это
край высокоразвитого, механизированного сельского хозяйства.
Можно вспомнить, что в 1940 году посевная площадь всех сель-
скохозяйственных культур составляла немногим более 156 тысяч
гектаров. Сейчас она увеличена почти в три с половиной раза, пого-
ловье овец увеличилось в 2,7 раза.
Окружная партийная организация, выполняя решения двадцать
пятого съезда партии о повышении эффективности производства
и качества выпускаемой продукции, принимает меры для постоян-
ного повышения урожайности земли. Широко применяются мине-
ральные и органические удобрения, внедряются прогрессивные мето-
ды труда в растениеводстве. Нынче намечено собрать с каждого
гектара по 15 центнеров зерновых, по 95 центнеров картофеля
и по 110 центнеров овощей, что в наших суровых условиях немало.
Из года в год повышается и продуктивность животноводства.
В социалистических обязательствах юбилейного года трудящимися
округа записано: «полностью обеспечить животноводство кормами,
для чего заготовить 80 тысяч тонн сена, 142 тысячи тонн сенажа,
719 тысяч тонн силоса, произвести 6630 тонн витаминной муки».
Прочная кормовая база позволит нам получить по 2150 килограммов
молока от каждой коровы, по 3 килограмма 750 граммов шерсти
с овцы.
Неоценимую помощь нашим полеводам и животноводам оказы-
вают строители-мелиораторы. Во втором году десятой пятилетки
они введут в оборот пять с половиной тысяч гектаров новых земель.
Хорошо работает передвижная механизированная колонна номер три.
По итогам минувшего года она завоевала переходящее Красное Знамя
Совета Министров РСФСР и ВЦСПС. Добрая слава сопутствуе'1
второй бригаде, возглавляемой кавалером ордена Трудового Красного
Знамени С. Берданосовым. Третий год бригада работает по хозрасчет-
6*
83
ному методу. В прошлом году она сэкономила 90 тысяч рублей
государственных средств.
Есть чем гордиться трудящимся национального округа. Но преж-
де всего мы гордимся тем, что у нас за годы Советской власти
выросли замечательные люди, которые за сравнительно короткий
исторический срок неузнаваемо преобразили, обновили родную зем-
лю. И не случайно многие из них награждены орденами и медалями
Советского Союза. Разве не примечательно, что только в прошлом
году двести двадцать тружеников нашего округа были удостоены
высоких правительственных наград?
В 19'?2 году на карте области появился Нукутский район. Пять
лет — небольшой срок в его биографии. За это время трудящиеся
района добились значительных успехов в производстве сельскохозяй-
ственной продукции. Например, настриг шерсти достиг 4,5 килограм-
ма. Нукутцам было вручено переходящее Красное Знамя Совета
Министров РСФСР и ВЦСПС по итогам Всероссийского социалисти-
ческого соревнования за повышение эффективности и качества рабо-
ты, за успешное выполнение народнохозяйственного плана 1976 года.
По итогам прошлого года высокие правительственные награды
в районе вручены 35 передовикам производства. Кто же они, эти
передовики? Герой Социалистического Труда Иван Егорович Рыцев,
родоначальник династии механизаторов, в честь него в районе уч-
режден приз. Александр Трофимович Хороших, чабан совхоза «Пер-
вомайский», вырастивший 26000 ягнят и сдавший государству
930 центнеров шерсти. В девятой пятилетке от каждых ста овец
Александр Трофимович получил по 123 ягненка, настриг с каждой
овцы по 5,6 килограмма шерсти. И не случайно чабан — Герой Со-
циалистического Труда.
Давно дружит со славой и тракторист совхоза «Харетский»
Маркс Николаевич Фролов. Это он минувшей осенью на тракторе
К-700 вспахал 1500 гектаров зяби. Из этого же совхоза рекордсмен
минувшей страды Василий Иванович Фролов, скосивший за осень
в валки 1685 гектаров пшеницы.
Я рассказал о лучших людях одного района—-Нукутского, Но
немало передовиков, вдохновенных новаторов производства и в дру-
гих пяти районах нашего национального округа.
Переходящее Красное Знамя Совета Министров РСФСР и ВЦСПС
получил совхоз «Люрский» Баяндаевского района. В первом году
десятой пятилетки его животноводы сдали государству почти
5000 центнеров мяса, выполнив план на 106 процентов.
Колхоз имени Чапаева Боханского района.
Недавно земляки узнали, что бригадир грязнинской комплексной
бригады, бригады высокой культуры земледелия, Георгий Гурков
удостоен ордена Ленина. Так к двум его орденам Трудового Красного
Знамени прибавился третий, самый высокий.
Победной весной сорок пятого пятнадцатилетний Георгий Гурков
стал прицепщиком. Затем научился управлять трактором «нати»,
ну а позже освоил все гусеничные и колесные тракторы. Но главное
мастерство Георгия Гуркова — мастерство хлебороба.
В первую бригадирскую посевную решил Гурков во что бы то
ни стало выровнять поля. Из-за борозд и ям хлеб поспевал не в одно
время, потому и потери были велики.
В мастерстве хлебороба важна любая мелочь. Не прикатал
поле — недобор урожая, не подкормил всходы — вновь потери... И
срока нет на поправку ошибок. Но в работе Гуркова промашек нет.
И потому в последние два года бригада получает с каждого гектара
по 23 центнера зерна.
84
Совхоз «Кутуликский» (Аларский район). Всей Иркутской обла-
сти известна здешняя молочная ферма — «ферма высокой культуры
производства». В прошлом году, например, на Александровской мо-
лочно-товарной ферме от каждой коровы было получено по 4031 ки-
лограмму молока при обязательстве 3750. А лучшая доярка фермы
Мария Владимировна Давние от своей группы надоила 69 тонн моло-
ка — почти по пять тысяч килограммов от коровы!
«Ферма высокой культуры производства»... Есть у нас и «колхоз
высокой культуры земледелия». Именно так именуется у нас колхоз
имени Ленина Аларского района, колхоз, которому по итогам Все-
союзного социалистического соревнования в минувшем году было
присуждено переходящее Красное Знамя Центрального Комитета
КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ. Высокой
наградой отмечены хлеборобы, вырастившие в этом трудном году
отменный урожай — 27,6 центнера зерновых с гектара!
В колхозе велись и успешно завершились эксперименты по об-
новлению сортов. Из пшениц сеяли «ладу» и «тулунчанку», из ячме-
ней «неполегающий», «винер», «вардэ», «томос». И если «тулунчанка»
дала по 26,4 центнера с гектара, то «лада» — 27,9 центнера. К тому
же, она меньше страдает от пыльной головни и не осыпается, как
«тулунчанка».
Интересные выводы хлеборобы сельхозартели получили от опы-
тов по влиянию сернокислого цинка на созревание пшеницы. Ведутся
наблюдения по эффективности минеральных удобрений с использо-
ванием агрохимических картограмм (дозы, сроки и методы внесения).
Любовное отношение к земле увенчивается высоким урожаем.
Но мало вырастить хлеб, его нужно вовремя убрать. В колхозе
имени Ленина внедрен прогрессивный метод жатвы — звеньевой. Ми-
нувшей осенью, например, уборочно-транспортное звено, которое
возглавляет заслуженный механизатор Григорий Степанович Гор-
щарук, намолотило свыше 30 тысяч центнеров зерна, а сам звеньевой
собрал без малого двенадцать тысяч центнеров хлеба. ,
Я потому так подробно рассказываю о нашем колхозе «высокой
культуры земледелия», что опыт его заслуживает внимания хле-
боробов.
В колхозе имени Ленина все отрасли производства высокорен-
табельны. Чистый доход по итогам прошлого года превысил 800 тысяч
рублей, на расчетном счете хозяйства более миллиона восьмисот
тысяч свободных денежных средств. Председатель колхоза Илья
Деомидович Дорохов и главный агроном Станислав Казимирович
Козловский — умелые организаторы производства, коммунисты, ак-
тивно проводящие в жизнь решения нашей партии.
Труд для наших людей воистину стал «делом чести, доблести
и геройства...» За высокое мастерство, за рабочее вдохновение один-
надцати нашим землякам в разные годы было присвоено звание Героя
Социалистического Труда. Среди них чабан племзавода «Первомай-
ский» Нукутского района Алексей Трофимович Хороших, комбайнер
совхоза «Рассвет» Аларского района Иннокентий Николаевич Вязь-
мин, чабан совхоза «Байготский» Эхирит-Булагатского района Фила-
рет Богомолович Петухов. Бок о бок с русскими и бурятами трудятся
в крае украинцы, татары, литовцы, чуваши... Они учатся друг у дру-
га, по-братски делятся секретами мастерства, вместе ищут пути
дальнейшего повышения эффективности общественного производства.
Трудящиеся нашего округа представлены в высшем законода-
тельном органе Советского государства — в Верховном Совете СССР.
Передовая доярка колхоза «Ленинградский рабочий» Боханского райо-
на коммунистка Жанна Борисовна Дулганова является членом совет-
85
ского парламента. Кстати, примечательно название колхоза, где
трудится Жанна Борисовна,— «Ленинградский рабочий». Это память
об организаторах коллективизации — двадцатипятитысячниках, это
дань беспримерному мужеству блокадного Ленинграда, это душевная
благодарность машиностроителям города Ильича, чьи станки и маши-
ны встретишь в любом колхозе и совхозе нашего округа.
Над сельхозартелью имени Ленина Эхирит-Вулагатского района
шефствует Иркутский авиационный завод. Только в одном селе Шох-
той авиастроителями обновлены и оборудованы сельский клуб, обще-
житие, столовая, медпункт. Сердечное спасибо говорят колхозники
рабочим >за монтаж и пусконаладочные работы сложных технологи-
ческих линий ЗАВ-20 и КЗС-20Ш, облегчивших очистку и сорти-
ровку зерна.
В постановлении ЦК КПСС, посвященном 60-летию Октября,
дана глубокая характеристика исторической победы революции, ко-
торая положила начало всеохватным политическим и социальным
переменам. Наш край, бывший по-берложьи темным и, как говорили,
забытый богом, ныне характерен величественными переменами
в культурной жизни. Если до революции мало кто умел читать
и писать, то теперь в нашем национальном округе 250 общеобразо-
вательных школ, в которых около тридцати тысяч учащихся. Все
преподаватели, как правило, с высшим образованием. Заслуженными
учителями Российской Федерации стали С. И. Шулунов, директор
школы-интерната, преподавательницы средней школы имени Борсое-
ва Д. А. Федорова, Т. П. Горяшина, Л. Б. Бюраева, директор Бохан-
ского педагогического училища Г. М. Романов. Пятеро педагогов
удостоены звания «Отличник народного просвещения СССР», ста
тридцати пяти учителям присвоено звание «Отличник народного
просвещения РСФСР».
За успехи в коммунистическом воспитании подрастающего поко-
ления учитель Шарагунской начальной школы А. А. Бьгргазов на-
гражден орденом Ленина. Ордена Октябрьской революции удостоена
учительница начальных классов Боханской средней школы Н. Г. Ро-
манова.
Учительские кадры готовит в нашем округе Боханское педагоги-
ческое училище. Есть и свое медицинское училище в поселке Усть-
Ордынское, центре национального округа.
Никого не удивишь теперь ни сельской художественной школой,
ни музыкальной школой, ни Домом Культуры, ни кинотеатром, ни
кружками художественной самодеятельности... Телевидение и радио
настолько же обычны, как стадион или народный краеведческий
музей. Больницы и поликлиники, аэропорт и автовокзал. Порой
просто не верится, что шестьдесят лет назад ничего подобного в на-
шем крае не было!
Край, где прежде царили нищета и бесправие, где отношения
между людьми регулировались предрассудками и суевериями язы-
ческой религии — шаманизма, стал нынче краем радости и современ-
ной цивилизации. И поет улигершин:
Я былое помню, как кошмар:
Словно ночь, задернутая тьмой,
Словно в юрте дымная кошма
Над моей батрацкой головой.
А за юртой ветер степовой
Да хозяйский лай, ’
Да волчий вой...
Вдруг — звезда
Над вечной темнотой,
86
Но не та, что в небе —
Выше той!
Потому что, алая, она
Ленинской рукою зажжена.
Недавний Всесоюзный смотр самодеятельного творчества трудя-
щихся показал, как щедра талантами наша земля. Например, наш
национальный ансамбль сейчас готовится к гастролям в Германской
Демократической Республике.
Сегодня, в год 60-летия Великого Октября, мы с гордостью го-
ворим о достигнутых успехах в экономической и культурной жизни.
И вновь мы прослеживаем пройденный героический путь... В грозную
и прекрасную пору великой революции наш край выдвинул плеяду
замечательных революционеров-большевиков, истинных рыцарей
борьбы за Советы. В рядах Иркутского комитета Российской социал-
демократической рабочей партии была большая группа бурятской
молодежи: Г. Данчинов, Ф. Осодоева, Е. Манзанов, С. Николаев... А
Мария Михайловна Сахьянова, член большевистской Ленинской
партии с февраля 1916 года, активно работала в аппарате Иркутского
Комитета РСДРП и «Центросибири».
Большой, поистине неоценимый вклад в установление Советской
власти, в укрепление и мужание партийных ячеек в улусах внесли
члены комитета Бурятской секции Иркутской губернской организа-
ции РКП(б) М. Н. Ербанов, В. П. Трубачеев, С. Н. Николаев.
Выдающийся сын своего народа Павел Сергеевич Балтахинов
возглавил первый бурятский партизанский отряд, который мужест-
венно боролся за установление Советской власти в Приангарье.
Незабываемый след в памяти бурятского народа оставили верные
соратники Владимира Ильича Ленина, отбывавшие ссылку в наших
краях. В их числе — Феликс Эдмундович Дзержинский, Валерьян
Валерьянович Куйбышев, Михаил Васильевич Фрунзе.
Вместе со всем советским народом труженики округа защищали
отечество, завоевания Октября в годы Великой Отечественной войны.
За первые три военных месяца окружная партийная организация
направила на фронт каждого второго коммуниста. На передовой на-
ходились почти все комсомольцы округа. Родина высоко оценила
мужество и геройство наших земляков. Пятеро из них удостоены
высокого звания Героя Советского Союза. Это — генерал-майор Илья
Васильевич Балдынов, рядовые Андрей Петрович Чумаков и Егор
Иванович Быков, гвардии полковник Владимир Бузинаевич Борсоев,
сержант Василий Харинаевич Хантаев.
В боях против империалистической Японии геройски погиб
парторг роты И. Н. Баторов, который грудью закрыл амбразуру вра-
жеского пулемета, повторив бессмертный подвиг Александра Матро-
сова.
Многие ветераны Великой Отечественной и поныне трудятся
на промышленных предприятиях, в колхозах и совхозах нашего
округа. В их числе полный кавалер орденов Славы рабочий совхоза
«Нельхайский» Аларского района Григорий Семенович Левченко,
кавалер ордена Красного Знамени Андрей Бахрушкинович Барда-
ханов, ныне директор Гаханской средней школы Эхирит-Булагатского
района, и многие, многие другие.
Большой и славный путь прошли труженики округа. Они, как
и все советские люди, отмечают год юбилея Великого Октября новы-
ми трудовыми успехами.
ТРИ НОПЕЛЛЫ О БАМе
Алла ГРЯНКИНА
ЗЕЛЕНЫЙ ПАТРУЛЬ
* «
НЫНЕШНЕЙ ВЕСНОЙ тайга в этих
местах пробудилась дважды: первый раз —
от яркого солнца и теплого ветра, унес-
шего в горы долгую зимнюю стужу, вто-
рой — от непривычного гула тяжелых ма-
шин и столь же непривычных в вековой
тиши человеческих голосов.
В семи километрах от маленького эвен-
кийского селения, на правом берегу звон-
кой речки обосновался первый десант ле-
нинградцев, которым предстояло за ко-
роткое таежное лето расчистить просеку
под временную автодорогу, подготовив,
фронт работ для идущем следом мех-
колонны.
Через неделю все они, разбитые по брига-
дам, приступили к работе на отведен-
ных участках.
Самые, трудные километры — с топки-
ми марями и многолетними завалами —
достались бригаде Николая Порываева.
Правда, и парни у него подобрались не
слабые, многие прошли закалку на строй-
ках в Киришах и Кингисеппе. К новому
делу рвались, хотя с сибирской тайгой
встретились впервые.
В тот самый вечер, когда бригада,
устроившись на новом месте, в полном
составе расположилась у костра, обсуж-
дал завтрашнее наступление на тайгу, из
темноты, словно лесной дух, бесшумно
вынырнул коренастый, ладненький такой
паренек.
— Вечер добрый!
Ребята с охотой откликнулись:
— Здорово, коль не шутишь!
— Садись, гостем будешь.
— Откуда такой храбрый?
Парень вошел в освещенный круг, ог-
ляделся по-хозяйски и представился:
— Я Малыгин. Начальник отряда «Зе-
леный патруль».
Все засмеялись.
— Начальник — это хорошо. А то уж
мы без начальства заскучали!
Ну, раз начальник, давай послед-
ние указания.
Малыгин выждал волну веселья, потом
проговорил огветствеппым, как па трибу-
не, голосом:
— Для начала я хотел бы прочитать
вам лекцию...
Пламя в костре присело от дружного
жизнерадостного хохота. Даже молчали-
вый и не щедрый на эмоции бригадир
хмыкнул в кучерявую бороду. Самые мо-
лодые Женька Гусев и Витька Попов,
повизгивая, повалились на мягкую траву.
— А у кого неполное среднее, можно
присутствовать?
О любви и дружбе пли о семье и
браке?
— Давай! О кулинарном техникуме.
— Ну жизнь! П в тайгу от лекций
не скроешься!
Малыгин сам рассмеялся и махнул ру-
кой.
— Не хотите лекцию, так я вам во-
проси задам.
Снисходительно посмеиваясь, все со-
гласились: отчего же не повеселиться,
коль такой забавный гость пожаловал.
Но первые же вопросы, относящиеся
непосредственно к завтрашней работе,
поставили многих в тупик, и веселье, как
огонь в костре, незаметно потухло. Ока-
залось, что всего три человека из бригады
знакомы с правилами вырубки леса, ос-
тальные с трудом припоминали кое-что
из инструкции, которую — опять эти ин-
струкции!— пропускали мпмо ушей.
— Как же вы собираетесь работать? —
недоуменно спросил Малыгин, и такая
искренняя озабоченность застыла в его
взгляде, что острить никому не захоте-
«8
лось. Только Женька Гусев бесшабашно
бросил:
— Делов-то! Один раз не так срубим,
в другой раз исправимся. Топором махать
и обезьяну научить можно.
— Если обезьяна умней тебя, то мож-
но,— согласился Малыгин.
Ребята снова засмеялись, а Женька
насупился.
— Ты полегче! А то ненароком в лесу
повстречаемся, - сказал он со значением.
— Конечно, повстречаемся. Только уч-
ти: я принципиальный противник драки.
Это почему же?—живо заинтере-
совался Витька Попов, принципиальный
сторонник драки.
— Считаю, что умный человек и так
поймет, а дурака бить без пользы. На то
он и дурак, чтоб не понимать.
— Вон как у тебя просто!— зацепил-
ся настырный Витька. — Л...
— Отставить!— прервал бригадир-—
О дураках поговорим в другой раз. Мо-
жет, больше знаний проявим. Парень пра-
гильн» нас упрекает... Тебя как зовут?
— Толик,— ответил Малыгин.
— Здешний?
— Здешний. Из поселка.
— Откуда знаешь, как надо с лесом
обращаться?
— В отряде обучают. А потом я с
седьмого класса каждое лето в лесниче-
стве работаю.
— Ясно. Предложения имеешь?
Имею. Во-первых, вы берете меня
в бригаду. До сентября.
— Действительно все у тебя просто!—
усмехнулся Николай.— Кем же я тебя
оформлю? У нас полный комплект.
Странный вопрос!— язвительно от-
кликнулся Женька.— Товарищ сразу пре-
дупредил, что он начальник.
— Не надо меня оформлять,— сказал
Малыгин,— Кормить будете, и ладно. Не
бегать же мне за пятнадцать километров!
А работать я буду так, для практики. Я
после десятого в лесотехнический пойду.
— Во! Учись, Витя, бескорыстию у
молодежи,— никак не мог уняться Гу-
сев.— А тебе все длинный рубль подавай!
Порываев остановил его неодобритель-
ным взглядом, а потом несколько мнпут
с интересом рассматривал Толика.
— Ну, допустим, остался ты в брига-
де,— сказал он.— Что же во-вторых?
Во-вторых,— продолжал Малыгин
таким тоном, будто «во-первых» иначе
и не могло решиться,— во-вторых, мы
разбиваемся на четыре группы...
— Почему именно па четыре?
— Потому что четверо знают прави-
ла валки леса. День-другой потренируем-
ся, а потом начнем работать нормально.
Иначе вы гут накостыляете... Такие у
меня предложения.
Все озадаченно молчали.
— Обсудим твои предложения,— под-
нялся Николай.— А сейчас — отбой!
Толпк остался в бригаде.
Бригадир Порываев, перессорившись в
главбухом и кадровиками, добился, чтоб
Малыгина по всем правилам зачислили
вальщиком, так как работал он наравне
с другими.
Несмотря на разницу в возрасте — Ни-
колай был самым старшим,— Толик сра-
зу же привязался к бригадиру, нисколько
не заботясь о том, как это могут воспри-
нять. Поэтому, наверно, восприняли нор-
мально. Порываев обращался с ним, как
со всеми остальными, без обидной снис-
ходительности взрослого к младшему, и
это правилось Толику.
В свою очередь Николай, удивляясь
самому себе, все чаще проводил редкие
часы отдыха рядом с Малыгиным, слушая
его бесконечные рассказы о лесах и их
обитателях.
Ребята тоже охотно смеялись байкам о
повадках зверей, восхищались непринуж-
денностью, с которой Малыгин обращался
к именам ученых-лесоводов, ко всем по-
ложениям и постановлениям о лесах
от 19 века до наших дней. В тайге он
чувствовал себя так же спокойно и воль-
готно, как любой из них в Летнем саду.
Толика, конечно же, окрестили академи-
ком.
Престиж Малыгина окончательно упро-
чился после приезда инженера из лесни-
чества.
...Усталый и измотанный бесконечными
скачками от бригады к бригаде немолодой
человек грузно слез с коня и попросил
кого-то из ребят сходить за бригадиром.
Тот пришел вместе с Толиком.
Увидев последнего, приезжий сказал:
— Значит, тут обосновался? То1да все
в порядке. Проверять не буду. Разбудишь
в семнадцать ноль-ноль.
Свалился под кудрявой березкой и ус-
нул, едва успев положить куртку под го-
лову.
Женька Гусев демонстративно игвера-
89
ровал таежное превосходство Малыгина.
В душе ои ревновал бригаду к академику,
был глубоко уязвлен тем, что его отодви-
нули на второй план, между тем как со-
всем недавно бригадир чуть не вымаливал
его из СМИ к себе, говорил всякие высо-
кие слова о необходимости его, Женьки,
на атом сложном участке.
Толик не догадывался об этих Женьки-
ных вулканах, думал, что просто такой
уж характер у человека, п, будучи сам
парнем покладистым, старался сглажи-
вать углы, чг<! еще больше злило вспыль-
чивого Женьку.
Между тем общаться им приходилось
довольно часто, потому что бригадир по-
сылал их в поселок всегда вдвоем. То ли
в надежде, что парни быстрей притрутся
друг к другу, то ли предоставляя Малы-
гину возможность лишний раз заглянуть
домой, а может, из-за того и другого
вместе.
Только эю пока не помогало. В поезд-
ках они больше всего ссорились.
В первый раз Гусев, желая продемон-
стрировать возможности своего «коня»,
на полном скаку направил его к стоящему
в сторонке от березового хоровода моло-
дому, крепкому кедру. Лишь в несколь-
ких метрах от дерева Толик внезапно
сообразил, какая грозит кедру опасность,
и что было мочи заорал прямо в оттопы-
ренное Женькино ухо?
Гусев в испуге дернул машину в сто-
рону, заглушил мотор и уставился на
Толика круглыми глазами:
— Ты чего?
—- Это ты чего?— ощетинился Малы-
гин.— Не видишь, что ли,— кедр!
— Тьфу, едрпшкин хвост! — плюнул
Женька в досаде,— А в-вопишь, будто я
твою родную тетю переехал! Дерево по-
жалел?
— Пожалел.
— Так на нем даже орехов нет!
— Это молодой кедр,— сказал Толик,
остывая.— Ему до орехов, может, еще
сто пятьдесят Лет расти.
— Какого ж хрена ты беснуешься?
Тебе-то и до ста не дожить!
— Другие доживут.
Женька усмехнулся, ио попыток своих
больше не повторял.
В другой раз Толик остановил Женьку
и убедил объехать лощину, заросшую кед-
ровым стлаником, хотя напрямую они
могли бы сэкономить полчаса
— А здесь кого пожалел?— спросил
Женька недовольно.— Птичку? Рыбку?
Жабу лесную?
— Здесь я пожалел наши силы, — тер-
пеливо разъяснял Толик.— Тебе вот ни-
чего не стоит покурпчить сейчас все эти
кустики. А под ними — мерзлота. Напря-
ги свое воображение и представь, что гы
тут построишь, если все растает и рас-
ползется? Книги ты для чего читаешь?
Ведь сто раз уже про все это писали...
— У нас с тобой разный крут чтения.
И вообще скучный ты человек, Малы-
гин,— вздыхал Гусев, умом понимавший
Толикову правоту, но душой не желаю-
щий с ней соглашаться,— От тебя любая
девка сбежит, как начнешь ей все прави-
ла поведения объяснять.
— А я найду понятливую, которой не
надо объяснять.
— Таких в природе не существует! —
заверил Гусев.
— Тебе просто не везло,— не остался
в долгу Малыгин.
— Поражаюсь я тебе,— сокрушался в
который раз Женька.— Современный вро-
де человек, а интересуешься какими-то
букашками-таракашками, цветочками-ле-
песточками! Как гимназистка какая. Это
в век техники!
— В любой век человек дышит кисло-
родом... Ты вот мечтаешь такую машину
сделать, чтоб могла и по земле, и вад
землей ходить, чтоб человеку легче рабо-
талось. А я хочу, чтоб человеку легче
дышалось.
- Переживаешь, что воздуху не хва-
тит?
Если хочешь знать, в Японии i
прошлом году от недостатка чистого воз-
духа погибло больше двадцати тысяч лю-
дей. Между прочим, еще и потому, что
некоторые империалисты рассуждают при-
мерно вроде тебя.
— Между прочим, за империалиста
могу и врезать, хоть ты и принципиаль-
ный противник!
До этого, однако, пока не доходило.
Накануне в бригаде произошло ’III.
...Сразу же после обеда пятерка Попова
приступила к расчистке площадки для бу-
дущего склада горючих материалов. Рабо-
ты было бы всего ничего, но деревья в
этом месте росли так причудливо, .ловно
чья-то гигантская рука намотала верхуш-
ки на палец, дернула, да так и оставила
доживать век. «К каждому дереву — ин-
90
дивидуальный подход»,— пошутил кто-то.
Сделав подпил на очередной сосне, По-
пов отложил свою «Дружбу» и направил-
ся к зависшей неподалеку огромной осине.
— Перекур, что ли?— спросил Жень-
ка, который, конечно, нс отлеживался в
кустах, если не надо было никуда ехать, а
рубил сучья.
— Не нравится мне эта осиновая фи-
говина,—сказал Попов.—Как это я ее
вчера не заметил? Мешает.
Вылезшие наружу заскорузлые корни
осины сплелись в громадные узлы, по-
росшие травой. У основания, как зуб ба-
бы-яги, торчал искрошенный и пожелтев-
ший от времени осколок бывшей нижней
ветви. Витька поддал его ногой, и ос-
колок беззвучно отлетел в сторону, осы-
пав трухой широкие ладони темно-зеле-
ных лопухов.
— Возьми вилку!—подал голос Гу-
сев.— Может, оно гнилое...
Но Попов только сплюнул сквозь зубы
и вопреки элементарнейшему правилу
техники безопасности — на то они и
правила, чтобы их нарушать!—встал
под крону и подпрыгнул, ухватившись за
висящую над головой ветку.
Осина будто сто лет ждала этого мо-
мента.
Гулко и коварно хохотнув, она рухну-
ла, накрыв собой не успевшего даже
вскрикнуть пария...
11 вот Гусев и Малыгин едут в поселок
проведать в больнице Попова, а заодно
прихватить на базе горючего и цепей для
бензопил.
Оба угрюмо глядели вперед и думали
каждый о своем.
Выросший в тайге, Толик с детства
привык считаться с ее суровыми закона-
ми и требованиями, знал, что она может
жестоко отплатить человеку за пренебре-
жение этими законами. И он считал это
справедливым, ибо не раз убеждался в
том, что наплевательское отношение к
природе в конечном итоге оборачивается
наплевательским отношением человека к
самому себе. Поэтому его поражала бес-
печность людей, которые в здравом уме
и трезвой памяти могут вот так, ни за
что ми про что, подставлять под удар свою
собственную голову. Любым небылицам
готовы поверить, а самое простое — то,
что дерево может тебя пришибить,— при-
нимают за небылицу. Медведь и тот не
полезет на гнилое дерево! Так думал То-
лик, и было ему нестерпимо обидно, что
все его comma и предупреждения оказа-
лись пустыми.
Потрясенный случившимся, Гусев не
способен был ни на какие трезвые рас-
суждения. В голове его, словно голыш в
пустой канистре на ухабах, билась одна-
единственная мысль: какое-то глупое
трухлявое бревно может погубить челове-
ка! Он люто ненавидел сейчас эту тайгу,
со всей ее дикой и обманной красотой.
II не желал считаться ни с какими ее
требованиями.
Машина будто чувствовала это Жень-
кино настроение. И разделяла его. Каза-
лось, ее охватывала мстительная радость
всякий раз, когда удавалось настигнуть
и припечатать к земле беспечно выско-
чивший на видное место цветок или не-
расчетливо выросший близ просеки куст.
Она с удовольствием подчинялась руке
хозяина и лезла напролом там, где про-
сека делала зигзаги.
Потревоженные деревья испуганно вздра-
гивали, роняя листья, и недоуменно ка-
чали верхушками вслед железной махине.
Толик всякий раз прикрывал глаза,
старался подавить в себе нарастающее
раздражение. Он понимал, что Женьку
сейчас лучше не заводить. Дороже обой-
дется.
Но когда Гусев не свернул возле узень-
кой тропинки, ведущей в кедровый стла-
ник, он не выдержал и повернулся к
Женьке:
— Останови!
Тот даже ресницей не шевельнул. Толь-
ко газу поддал.
Толик решительно открыл дверцу, на-
мереваясь выпрыгнуть на ходу.
Гусев криво усмехнулся и резко оса-
дил машину.
Оба вылезли и сошлись перед носом
вездехода, как два жениха возле одной
невесты.
Гусев затянулся раза два и бросил
недоку репную сигарету.
— Погаси окурок,— сказал ему Ма-
лыгин.— Ты пока еще в лесу. Здесь как
аукнется, так и откликнется. Или тебе
одного примера мало?
Женька, уговоривший было себя пе-
ренести беседу до лучших времен, после
этих слов, а еще больше после того, как
Толик растоптал сапогом его окурок, мед-
ленно подался на Толика.
91
— Да сгори весь твой лес сними пла-
менем!— с тихим бешенством произнес
он.— Нашел время лекцию читать, герой-
пионер! Будешь мне из Витьки нагляд-
ное пособие делать! Да я бы без пилы все
деревья поломал, если б Витька от этого
целым поднялся. Вот этими руками!
Он вытянул сжатые до побеления в
суставах загорелые кулаки.
— Наломаешь еще! У тебя все впере-
ди!— проговорил сквозь зубы Малыгин,
повернулся и пошел напрямик по тропе
в сторону поселка.
Он прошагал уже больше половины кед-
ровой рощи, когда услышал позади нара-
стающий гул. Не веря ушам, остановился.
Так и есть. Женька пер кедрачом.
Малыгин кинулся назад, навстречу гу-
сеничному лязгу. «Что же ты делаешь,
паразит?— шептал Толик побледневшими
губами.— Что ты делаешь?»
Он бежал, спотыкаясь о пни и камни,
падал, не замечая боли, вскакивал и сно-
ва бежал, пока не поскользнулся на со-
вершенно сухой земле. Машинально гля-
нул под ноги и обомлел. Тропа была усы-
пана раздавленными ветвями с малень-
кими зелеными шишечками, только ус-
певшими набрать сок. «Что же ты де-
лаешь?»— повторил он с отчаянием,
словно забыв все другие слова, и рванул-
ся в сторону совсем уже близкого грохота.
Он выскочил сбоку от вездехода, обо-
гнал его и, уже ничего не соображая, ки-
нулся прямо под гусеницы.
Почти в тот же миг Гусев j видал его
и дико закричал:
— Уйди!
Но голос его утонул в грохоте д лязге.
От резкого тормоза Женька ударился
затылком, потом ткнулся лицом в руль
и потерял сознание.
...Он открыл глаза и увидел над собой
высокое и тихое небо с застывшими, как
на детский картинке, барашковыми обла-
ками. «Это называется — кучевые»,—
почему-то вспомнил он, и, будто лишь от
одной только мысли, голова вдруг загу-
дела и стала ощутимо раскалываться по
швам.
А где-то отдельно от боли всплыла вся
произошедшая картина.
Женька похолодел и почувствовал, как
тело покрывается противным липким по-
том. «Лучше бы мне умереть!»—тоскли-
во подумал он и застонал от боли, от-
чаянья и безнадежности.
— Очухался?—донесся до него, как
сквозь вату, малыгинский голос.— Башку
бы тебе оторвать за такое геройство!
Женька приподнялся и увидел сидяще-
го на земле Толика.
Живого и злого.
Нервы Гусева не выдержали, и он не-
умело, по-мужски, заплакал.
Когда Толик помог ему подняться, он
неожиданно попросил:
— Слушай, Малыгин! Ударь меня, а?
Толик собрал оставшиеся силы и мол-
ча ударил.
Гусев вытер слезу рукавом, залез в
вездеход и стал разворачивать его назад,
к просеке.
Юрий ШУМАИЛОВ
ВУЛКАН НИКОЛАЯ СЕНЧЕНКОВА
— НУ, ЧТО ТЫ, взбесился, что лн?—
прикрикнула из окошка Нина Ефимовна
на Шарика, запертого в сарае.
Шарик на некоторое время примолк,
затем вновь принялся лаять пуще преж-
него.
Нина Ефимовна вышла из дома, подо-
шла к сараю, отворила дверь:
— Выметайся, затворник.
Шарик вылетел на яркий солнечный
свет, сделал от радости вокруг хозяйки
три крута и помчалея ио тропе вниз.
— Куда?
Пес от крика присел на задние лапы,
крутанул хвостом и помчался снова.
— Ну и несись себе, голову хоть слв-
92
мишь где-нибудь,— пробурчала Нина
Ефимовна. Потом внезапная догадка осени-
ла ее.— Так ведь он же хозяина, поди,
учуял.
И верно. Через поляну перед домом, ос-
торожно ступая, прошла низкорослая ло-
шадь с угрюмым, на первый взгляд, се-
доком — начальником здешней метеостан-
ции Николаем Ивановичем Сенченковым.
Нива Ефимовна посмотрела вниматель-
но на мужа и, ничего не сказав, вошла
в дом.
Три дня назад из гидрометеослужбы
позвонили и сказали, что на смену нм
едут молодые специалисты, а они могут
теперь и отдохнуть. Нина Ефимовна тог-
да вздохнула и сказала: «Ну, и слава бо-
гу. Мы уже здесь немало лет пожили. К
пенсии дело подошло. Надо и о себе па-
копец-то подумать».
Николай Иванович посмотрел тогда
укоризненно на жену и смолчал, потом
засобирался в поселок, расположенный в
сорока километрах от метеостанции Верх-
Пкат, чтобы встретить сменщиков. Одна-
ко все получилось наоборот. Молодые спе-
циалисты в Карафтит не прилетели, и
Сенчеиков решил узнать, почему. Ответ
начальника гидрометеослужбы был изви-
няющимся и просящим.
— Такое-то вот дело, дорогой Николай
Иванович. Не нашего они оказались скла-
да. Как узнали, что метеостанция нахо-
дится на перевале Икатского хребта да
что до ближайшего населенного пункта
не один десяток километров, отступного
далп. Сбежали, одпим словом, и адреса
своего не оставили.
— Что же делать? — спросил Ссичеп-
ков начальника.— А моя жена к встрече
приготовилась, пирогов с грибами напек-
ла.— Как будто в этом было главное.
Начальник гидрометеослужбы помол-
чал, переваривая сказанное, затем из те-
лефонной трубки донесся его далекий пре-
рывающийся голос:
— Пироги, оно, конечно, хорошо. Но
я другое хочу сказать: некем мне тебя
заменить, чисто по-человечески прошу,
останься, Николай Иванович, еще на го-
дик, а я тем временем подыщу тебе хоро-
шую замену.
Сенченков кашлянул в трубку п вздох-
нул. Телефонная трубка рокотнула облег-
ченно:
— Ну, спасибо, выручил.
Распрягая лошадь и спутывая ей пе-
редние ноги, чтобы выгнать попастись,
Николай Иванович обдумывал, как бы
попроще выложить жене разговор с на-
чальником.
Нипа Ефимовна вышла из избы, присе-
ла на аккуратную лавочку. Николай Ива-
нович сел рядом и, кряхтя и вздыхая, по-
лез в карман за табаком.
— Ну так как, будем пирогами уго-
щать сменщиков алн нет?— спросила
жена, не вытерпев.
— Сами съедим! — буркнул Сенчен-
ков.
Пина Ефимоппа рассмеялась, да так
громко и заразительно, что Николай Ива-
нович вынул папиросу изо рта и удивлен-
ий на нее уставился. Нина Ефимовна
вообще-то у пего смеялась хорошо. Он лю-
бил ее смех. Как зальется, словно сереб-
ряные колокольчики рассыплются. Но это
в другие часы и минуты. Сегодня-то был
совершенно иной день,
— Чего ты?
Пина Ефимовна повернулась к нему ли-
цом, покачала головой.
— Ах, Коля, Коля. Пенек ты старый
п замшелый. Ты думаешь, я ничего не
поняла. Ну-ка скажи, сколько лет мы с
тобой здесь живем? То-то, 35. Тебя за это
время научилась понимать неплохо, по
каждому твоему движению, по интонации
голоса научилась распознавать все.
Нина Ефимовна помолчала.
— Я ведь знаю, что ты обиделся па те
мои слова насчет отдыха. У пашей сестры
бывает, что и взболтнем иногда лишнее.
Так ведь это пе со зла. Посмотри-ка во-
круг, видишь, красотища какая, чем не
отдых здешняя жизнь. И хоть мы с тобой
около четырех дегятков на такой станции
работаем, мне одиноко с тобой никогда
не было. Ведь нс мы же с тобой обделен-
ными остались, правда? А те, наоборот,
лишили себя многого, отказавшись по-
ехать па паше место. Лично мне здесь
нравится, п уезжать отсюда я никуда не
собираюсь.
Николай Иванович усмехнулся.
— Ишь ты, не замечал я раньше за
тобой такого ораторского искусства.
Нина Ефимовна прижалась к мужу, и
так они просидели час или два.
Рассвет на Икатском перевале особен-
но красив. Чуть отошел в сторону — пе-
ред тобой пропасть, которую пересекает
еле заметная ниточка тропы. Прямо под
ногами клубится туман, цепляясь белесы-
93
ми рукавами за ребристые уступы скал.
И кажется, что сам ты качаешься по этим
сказочным волнам. Сенченковы каждое
летнее утро выходят на краб пропасти.
Иногда одни, иногда с детьми, приезжав-
шими к ним погостить на каникулы. А в
минувшее лето вернулся из армии сын
Володя. Теперь встречать рассвет прихо-
дит и он.
— Я понял это очень давно,— сказал
он мне при встрече,—Когда приходишь
сюда, чувствуешь, как вливается в тебя
вся та живительная сила, что исходит от
земли. После таких рассветов особенно хо-
чется жить и совершать самые героиче-
ские поступки.
Сам Николай Иванович Сенченков ни-
чего героического не совершал. Его arena
Инна Ефимовна тоже. Просто живут они
на вершине Нкатского хребта, на отметке
1459 метров над уровнем моря, следят
ежедневно за показаниями термометров
в метеорологических будках и восемь раз
в сутки выходят на связь по рации, пе-
редавая данные о направлениях ветра,
облачности, влажности. Одно и то же
каждый день, скоро вот уже 12 лет па
одной только Верх-Нкатской метеостан-
ции. И все это время вдвоем, за редким
исключением, когда наезжают дети да
раз в месяц прилетает вертолет с почтой
н продуктами.
За последние месяцы в обиход Сенчен-
ковых вошло короткое слово БАМ. Бай-
кало-Амурская магистраль проляжет в
близком соседстве с их метеостанцией. И
сейчас, как никогда, важны данные о по-
годе для вертолетчиков, пробирающихся
на дальние точки будущей трассы, для
изыскателей.
Метеостанция за то время, что здесь
живут Сепченковы, превратилась в обжи-
тый райский уголок, можно сказать. Это
не только по свидетельству очевидца, но
и по свидетельству комиссии, нагрянув-
шей сюда однажды с проверкой. Да и
друзей немало появилось. Один из пих
северный олень — всегда подходит близ-
ко, когда по утрам чета Сепченковых вы-
ходит к пропасти. Олень появляется со
стороны высокогорного болота, останав-
ливается в десяти шагах и, тонко подра-
гивая ноздрями, смотрит на людей, к
которым привык и которые для него пе
сделают ничего плохого. Оленя даже со-
баки не трогают, тоже привыкли. Теперь
по утрам, когда с пропитанием стало не-
сколько хуже, для животного всегда при-
готовлена свежая кучка ягеля. Есть еще
белка, которая живет в старом дупле ог-
ромного кедрача, что возле родникового
ключа. Эта смелее, пищу берет прямо
из рук.
Есть на Икатском перевале еще одно
интересное место — кратер давным-давно
потухшего вулкана. Их вообще-то на
Икатском перевале целая гряда. Сенчен-
ков побывал почти на всех на них с сы-
ном и младшей дочерью Людмилой, уче-
ницей средней школы. Один из этих вул-
канов, если из-под ладони смотреть, со-
всем рядом, а на самом деле топать до
него шесть часов по кедровому стланику,
высокогорному болоту, валунам и снежни-
кам. Первые годы здесь жили, тихо было.
Редкий охотник заглянет. Потом зачасти-
ли туристы, ученые, студенты. Тому кра-
тер покажи да расскажи, отчего он здесь
образовался, другому о животном мире.
Пришлось специальную литературу из
«Академкниги» заказывать. Так, сам того
пе ведая, в экскурсовода превратился. В
прошлый раз получилось, что не смог
пойти с ребятами из Иркутского универ-
ситета па чашу вулкана. Непогодь задер-
жала в тайге. Ребятки-то безрассудными
оказались, ну и пошли сами, понадеялись
на молодость свою, силу да выносливость.
В солнечный ясный день па вулкане, конеч-
но, можно и посидеть, а в облачный да еще
с дождичком без компаса делать нечего, да
и без теплой одежды тоже. Одним словом,
ушли студенты. Трое. Обещались вернуться
Нине Ефимовне к вечеру. А уже и ночь
наступила. Па чаше вместо дождика снег
идет да ветер с пог валит.
Сенченков вернулся поздно. Рассказала
жена — все равно что холодной водой ока-
тила. Взял собак, ружье. Как и думал, па
чашу вулкана незадачливые туристы пе
вышли, .заблудились в круговерти дождя
и спега. Одни упал и расшиб ногу. Николай
Иванович обнаружил их под огромным валу-
ном: прижались друг к другу, вконец око-
ченели. На метеостанцию привел их уже
иод утро. Позднее, когда оправились сту-
денты от пережитого, отошли, спросили,
дескать, что побудило его, человека дале-
ко уже не первой молодости, идти в почь
искать кого-то, тем более в краю, где за-
кон — тайга, а медведь — хозяин.
Николаи Иванович засопел сердито и
взорвался бы, .может, какой-нибудь рез-
кой фразой, да только тайга и время при-
учили его к спокойствию и сдержанности.
94
Он ответил тогда: «Не тайга законом в
этой глуши является, а неписаное пра-
вило взаимовыручки между людьми».
Лишь под конец все-таки не выдержал
и, помяв в руках самокрутку, укоризнен-
но бросил: «И чему только вас в инсти-
тутах учат?»
Это было единственное происшествие
за десять лет на метеостанции, но о нем
все равно узнали в поселке и гидрометео-
службе. Сами ребята рассказали, счастли-
вые, что выпутались из этой истории.
Хотели по инстанции Сенченкову даже
премию выдать. Лично Николай Иванович
обиделся.
— Что же это вы не подумали, прежде
чем премию давать? Раньше за обычные
человеческие отношения радушием да доб-
ротой платили, а вы мне деньги предла-
гаете. Уж если вам хочется нас отметить,
так лучше библиотечку нашу пополни-
ли бы...
Потом на .метеостанции произошло по-
полнение. Из Тульского гидрометеороло-
гического техникума приехали две девуш-
ки — Тая Самойлик и Шура Забровская.
Когда выгрузились они со своими пожит-
ками из вертолета, ужаснулись — на
край света попали. Поплакали для поряд-
ка. Подошла к ним Нина Ефимовна, обня-
ла за плечи, успокоила, напоила брус-
ничным чаем, приободрились девчата. По
все равно, сказали, отработаем два года
и уедем. Сейчас пошел третий год. На
запросы родителей из Краснодара, почему
не возвращаются домой, ответили: «И
совсем здесь не медвежий угол. Недостат-
ка никакого пн в чем не чувствуем, да и
как его можно испытывать, если рядом
такие чудесные люди живут...»
Расцвела метеостанция, похорошела,
усталого редкого путника здесь встретят
с радушием и теплом, выпустят даже спе-
циально стенгазету.
Иногда из соседнего стойбища, что в
шести десятках километров от метеостан-
ции, на оленях эвенк Максим Иванович
Догопчин приедет. Сядет на завалинку,
закурит трубку и смотрит, как хлопочут
девчата то около будок, то у рации, то
около печи по хозяйству. Потом выпьет
чашку крутого горячего чаю и к себе
засобирается.
Куда на ночь-то глядя, Максим
Иванович?— всплеснет руками Нина Ефи-
мовна.
— Шумно, однако, у вас, паря. Прямо
как в большом городе... Николай Ива-
нович улыбнется про себя и пойдет про-
вожать своего друга.
Мы покинули метеостанцию и ее при-
ветливых хозяев утром, а накануне они
устроили нам проводы. Это были не со-
всем обычные проводы — за чашкой осо-
бого таежного напитка, изготовленного по
рецепту Нивы Ефимовны, в спорах о
красоте и полезности Барбизонекой живо-
писи. II чем дальше мы удалялись, тем
острее ощущалась горечь расставания с
маленьким коллективом метеостанции в
горах. Качалась под ногами болотистая
почва, и голубела вдали широкая чаша
кратера вулкана, которую видно не за
одну сотню километров.
Ким БАЛКОВ
ПРОХОДЧИКИ
БЫЛО ТИХО. Солнце низко висело над
ближним гольцом, едва не задевая за ма-
кушки розовых, по-северному низкорос-
лых сосен. Густые облака тяжело стояли
над Даванскпм перевалом, заполняя собою
все обозримое пространство и тем самым
создавая иллюзию какого-то странно не-
подвижного, даже неживого покоя. Будто
все это ты видишь не в природе, а на по-
лотне живописца, не обладающего большой
фантазией и потому вынужденного быть
сдержанным и рассудочным. Это впечатле-
ние чего-то нездешнего, не привычного
глазу еще более усиливается, когда, прой-
дя несколько сот метров, ты неожиданно
вблизи дороги, густо изъезженной маши-
нами, приметишь небольшой вклинившийся
в тайгу поселок.
95
Наверное, так, а быть может, и несколь-
ко иначе (сейчас и не припомню даже) я
почувствовал себя, когда впервые оказался
на Даванском перевале, па том самом,
сквозь который пройдет Байкальский же-
лезнодорожный тоннель. Привело меня сюда
не стремление найти новых героев, а обыч-
ное человеческое желание увиден, и по-
нять нечто до сей поры неизвестное мне.
А что это желание исполнится, я не сом-
невался.
...Он стоял передо мною, чрезвычайно
рослый, ладно ‘сбитый в плечах, и улы-
бался:
— А что о себе рассказывать? Соб-
ственно, нечего рассказывать-то... Работаю
бригадиром проходчиков на Даванском вер-
тикальном стволе. Вроде бы неплохо рабо-
таю. Во всяким случае, начальство да и
ребята тоже похваливают. И это, по прав-
де говоря, приятно. Л почему бы и нет?..
— Да, действительно, почему бы п
нет?..
Исчезла с лица улыбка: должно быть,
углядел в моих словах нечто такое, что не
понравилось ему, сказал:
— Вы, кажется, не поняли меня?.. Я
не из тех, что, разинув рот, выслуши-
вают похвалу в свой адрес. Я малость по-
строже. И, если я говорю, что приятно,
когда тебя хвалят, я только это и говорю,
и ничего больше не стоит за моими слова-
ми. А то было однажды... Приехал товарищ
из газеты, диктофончик в руках, этаким
гоголем держится... Я. говорит, хочу знать,
как вы работаете. Ладно, думаю, дело хо-
рошее. Рассказал ему обо всем. И о том
даже, что на сердце. Только потом выяс-
нялось, что зря рассказал: напартачил то-
варищ, такого понаписал, что людям в гла-
за смотреть стыдно было. Прямо-таки в
«герои» произвел: дескать, трудится, себя
пе жалея, и в лютую стужу, и в зной.
Понимаю, надо писать о БАМе. Но для
чего же запугивать молодых парней, кото-
рые едут к нам, несуществующими труд-
ностями? Ни к чему это. Вовсе ни к че-
му... Да п как можно не жалеть себя? Нет
уж, и жалеть, и уважать, и относиться к
себе по-хорошему, по-рабочему надо. Иначе
в пашем горняцком деле нельзя.— Он
улыбнулся. Сказал, помедлив:—Такие вот
дела, дорогой товарищ.
К нам подошел небольшого роста муж-
чина, в голубых навыкате глазах озабочен-
ность, сказал:
— С лебедкой что-то... По тянет.
Туров живо обернулся к нему, спро-
сил:
— Что же там могло случиться?..
— Не знаю. Надо бы поглядеть...
Туров глянул па меня, сказал:
— Наш мастер-проходчик. Анисимов
Юрий Николаевич. Мы с ним вместе про-
бурили не один вертикальный ствол и в
Казахстане, и в Средней Азии, и в Запад-
ной Сибири... А теперь вот сюда приехали,
чтобы пробить очередной ствол. Хотите
посмотреть, сколько уже прошли?—Н, ус-
лышав от меня поспешное: «Разумеется,
хочу...», Туров зашатал по узкой тропе,
которая уводила вниз от поселка, цепляясь
за изножья тонких нешумливых сосен.
Вскоре мы были иа вертикальном ство-
ле, огромном металлическом сооружении,
состоящем мз всякою рода проходческих
лебедок и подъемников. А над всем этим
высоко поднялся копер, тую стянутый уп-
ругими канатными веревками.
Я долго смотрел на это сооружение и
почему-то казался себе в сравнении с ним
маленьким и беспомощным, ну, точь-в-
точь, как пылинка рядом с большим ва-
луном. Туров, очевидно заметив мое сму-
щение п некоторую растерянность, сказал:
— Не оюрчайся... Это бывает.— Он
как-то легко и свободно перешел на «ты»,
тем самым как бы приняв .меня за челове-
ка своего, с которым вивсе необязательно
разводить всяческие там церемонии, а луч-
ше говорить запросто, так, как если бы
знал его уже не первый год.— Помню,
когда я первый раз пришел па вертикаль-
ный ствол (а было это лет пятнадцать на-
зад недалеко от Караганды, где находится
наше спецшахтуправлеине), тоже расте-
рялся. Думаю: экая махппа, как же совла-
дать с нею?. Хорошо, бригадир тогда под-
держал меня: мол, ничего, не робей, па-
рень, пообвыкнешь. П точно, пообвык,
понял, что человек сильнее железа, потому
что и железо тоже его руками сделано...
Ну да ладно, это к слову пришлось. А
главное-то вот в чем...
Его перебил Анисимов:
— Васильевич, а лебедку-то когда же
будем глядеть? Время-то не ждет...
Туров усмехнулся, сказал:
— А теперь и поглядим...
Он долго крутился возле лебедки, что-
то там затягивал тяжелым гаечным клю-
чом, изредка опускал длинную, тускло вы-
блескивающую стрелу, ощупывал ее пря-
96
мычи сильными пальцами. Наконец, сказал
Анисимову:
Кажется, все уладили. Можно за-
пускать...
Прошла минута-другая, и копер вздрог-
нул, будто оживая, схлестнулись на самом
верху его канатные веревки, и плавно
спустили вниз подъемник. Все сразу же
пришли в движение: заухали мощные на-
сосы, откачивая воду со дна вертикального
ствола, что-то загудело, забилось внутри
аккуратно уложенных на землю трубопро-
водов. Люди в брезентовых робах и касках
по гибкой металлической лестнице стали
спускаться вниз, туда, откуда доносился
шум взрыхляющих неподатливую каменис-
тую землю перфораторов.
Я глянул вокруг. Сквозь розовую дым-
ку увидел вытянувшийся вдоль Данайского
перевала поселок, неясный, трудно угады-
ваемый профиль северного леса и улыб-
нулся. У меня уже не было того недавнего
ощущения неподвижности и покоя, которое
поначалу так поразило меня. Напротив,
все. что окружало меня, казалось привыч-
ным глазу и совершенно естественным. И
я догадался, в чем тут дело. Тогда я не
видел работы. Работы большой и значи-
тельной, когда сложнейшие механизмы в
руках человека становятся как бы одушев-
ленными высшей идеей служения людям.
Ко мне подошел Туров:
— Так о чем я говорпл-то тебе?..
— Что-то о главном, без чего в проход-
ческом деле нельзя обойтись.
— Да, верно... Многие ребята прошли
через мои руки. Иные из них стали клас-
сными шахтерами. А иные как появились
на моем горизонте, так и исчезли. Я те-
перь даже и не упомню всех-то. Зато те,
что работают сейчас со мною, это люди...
Они сумели понять пашу горняцкую техни-
ку, научились уважать ее. А это очень
важно. Давно уже ушло в прошлое то вре-
мя, когда у шахтеров были лишь молоточ-
ки в руках, которыми и рубали землю.
Теперь на одной мускульной силе далеко
не уедешь. Теперь надо постоянно учиться,
не теряя ни одной свободной минутки Ина-
че отстанешь, и техника, новейшее обору-
дование, которое мы получаем, накажут
тебя, перестанут подчиняться твоей воле.
Я это понял особенно остро здесь, па строи-
тельстве Байкало-Амурской магистрали.
Страна нам все дает. Все лучшее... Во вся-
ком случае, в моей практике ничего по-
добного не было.— Он помолчал, сказал:—
Да, надо учиться. Вот главная наша зада-
ча. И, по-моему, ребята с нею неплохо
справляются. Возьми хотя бы того же Ани-
симова или тех ребят, что сейчас рыхлят
землю в стволе: Сергея Жильцова, Виктора
Кузнецова. Они в свободное время редко
когда расстаются с технической литерату-
рой, все-то ищут, думают... Значит, живо
в их душе чувство неуспокоенности, пос-
тоянного стремления к совершенству.
— Ну, а с чего началась работа шахте-
ров Караганды на Даванском перевале?—
спросил я.
Он слегка прищурил глаза, припоминая.
В лице появилось что-го светлое и теплое.
Я знаю, именно такое выражение бывает у
людей, когда они пытаются заглянуть в
свое, быть лижет, и недавнее, но близкие
сердцу прошлое.
С чего же началась паша работа на
строительстве Байкало-Амурской магистра-
ли?.. Наверное, с того, что мы вместе со
своими подрядчиками из управления < Бам-
тоннельстрой» пробились на Лаван. Скажу
тебе, непросто это было. Дороги, собствен-
но, никакой. Снег по пояс. Машины то и
дело зарывались носом в сугроб. Почти па
каждой версте приходилось останавливать-
ся и вытаскивать технику... Более чем за
двое суток мы сделали тогда всего сорок
километров. Представляешь?.. Было в пути
всякое. Кое-кто пе выдержал, вернулся в
Северобайкальск. Таких пе удерживали. За-
чем?.. II вот пришли... Даванский перевал
был не очень-то приветлив. Пурга играла,
хлестала в лицо холодным снегом. Не ска-
жу, чтобы на душе у нас было весело. Но
все-таки... все-таки было чувство удовлет-
ворения у каждого, кто достиг перевала:
а мы, мол, ничего, не сробели, прорвались-
таки, одолели трудные километры!.. Ночь
провели в машинах, спали как убитые. А
с утра принялись за работу. Благо, пурга
чуток поутихла. Подготовили площадку для
шахтных работ. С этой целью с того участ-
ка, где сейчас стоит копер, вывезли пять-
десят три тысячи кубометров грунтовых
пород. Забетонировали два фундамента под
лебедку, установили станки и все то обо-
рудование, которое ты теперь видишь пе-
ред собою. Должен сказать, что в вашем
деле чрезвычайно важно хорошо провести
подготовительные работы. Это. быть может,
и есть ключ к твоему будущему успеху уже
непосредственно на проходке ствола.
Кстати, сейчас памп пройдено свыше
пятидесяти метров в глубь земли. А завер-
7. «Байкал» № 4
97
шить прокладку вертикального ствола мы
думаем досрочно.
Он вздохнул, глянул на меня, улыб-
нулся своей чуть застенчивой и светлой
улыбкой: — Конечно, впереди много неяс-
ного. Мы даже не знаем, какие породы нас
ожидают там, под землею, через десять-
пятнадцать метров, да и местная гидроло-
гия недостаточно изучена. Много хлопот
нам доставляет вода. Бегут там, знаешь
ли, этакие ручейки подземные, растекают-
ся в разные стороны. Не так-то просто
совладать с ними. Бывает, сутками откачи-
ваешь воду со дна вертикального ствола,
а потом уже идешь дальше, готовишь
взрыв. И все-таки вертикальный ствол мы
сдадим заказчику досрочно. Я верю в это.
Потому что люди, с которыми я работаю,
отлично знают свое ремесло. Вот взять хо-
тя бы его...— Туров крикнул крепкому с
бронзовым, исхлестанным ветрами лицом
парню, который стоял подле копра, ухва-
тившись рукою за канатный крюк:—Эй,
Виктор!.. Калашников, иди-ка сюда!..— А
когда парень подошел к нему, сказал: —
Слесарь. Отлично знает горнопроходческую
технику. Может даже на подъемных маши-
нах работать. Можешь, Виктор?..
Парень, недоумевая, покрутил головою,
сказал сильным басовитым голосом:
— Ну, могу... А что?..
— Во как!.. Рыцарь горной проходки.
Иначе и не назовешь его. Все остальное
будет неверно!..
Парень досадливо поморщился:
— Ладно тебе, Васильич. Опять ты...
Тут Турова позвали куда-то. Я спросил
у Калашникова:
— А что, бригадир всегда такой весе-
лый?
Парень пожал плечами:
— Ну уж, всегда... Иной раз такое за-
крутит, только держись. Раз на раз не при-
ходится.
— А как тебе с ним работается?
— Ну, нельзя сказать, чтобы легко.
Спокойно. Несуетливо. Он дело знает, как
свои пять пальцев. И потребовать умеет,
и поддержать человека, если надо. Потому,
наверно, уважают его. Вот недавно ему
орден вручили Трудовой Славы. Второй,
значит. Первый-то у него орден Трудового
Красного Знамени. А вообще-то он человек
непростой. Сразу его и не поймешь. Пом-
ню, у нас в бригаде как-то два паренька
появились. Новенькие. Все-то им в дико-
винку. Так один из них быстро приноро-
98
вился к шахтерской работе. Уже через ме-
сяц нс отставал от нас. У другого все че-
го-то не клеилось... Нам уж и невмоготу.
Говорим бригадиру: «Давай отчисляй пар-
ня. Не выйдет из него шахтера». А он
уперся на своем: ничего, говорит, подо-
ждем ... Короче, добился-таки своего, стал
паренек шахтером, до сих пор у нас рабо-
тает, и, по-моему, не собирается никуда
уходить. Но было и другое... Считался один
мастером скоростной проходки, горазд бы.т
многое делать, чего другие не умели. Ну,
стал он выставляться перед людьми: вот,
дескать, я есть я, и другого такого по-
искать надо... На товарищей своих свысока
глядел. Людям это не по нраву
пришлось, а Васильичу — особенно...
Он как-то говорит этому самому мас-
теру: «А послушаЙ-ка, не уйти ли тебе из
бригады?..» Тот даже опешил от удивле-
ния, да и мы, чего уж там, тоже... Я, к
примеру, помню, подумал тогда: «Ну, пло-
хой человек, ясно. Зато свою работу зна-
ет». Кажется, я сказал об этом Васильичу,
но он не согласился со мной: нет, мол,
важнее всего быть человеком, остальное1
приложится... Не в пустыне живем, среди
людей... Научат.
— И что же, ушел тот «мастер» из бри-
гады?..
— Ушел. Прав был Васильич-то. Как-то"
веселее стало в бригаде, никто над тобою
не посмеется, если что не так сделаешь,
а наоборот, помогут даже, коли что... Ве-
ликая штука все же чувствовать локоть-
товарища.
Откуда-то вынырнул Туров. Сказал,
смеясь:
— Ну, философ, много ты тут нагово-
рил?..
Парень улыбнулся:
— А ничего особенного. Все, как и
было, и ничего лишнего...
— Добро, Скоро твоя вахта, иди го-
товься заступать.— Посмотрел ему вслед,--
Тут у нас студенты работают из Ленин-
градского института инженеров железнодо-
рожного транспорта, строят линию элект-
ропередач, ну и кое-что из жилья... Хо-
рошие ребята. Будет время, загляни к ним
У них там бригадирами три Виктора —Кли-
мов, Сергеев и Рсуз...
Душа человека... Неугомонное сердц»
его. Они во всем, к чему бы ни прикаса
лись руки. И это, пожалуй, и было г
главное, что мне довелось увидеть и почув
ствовать там, на Даванском перевале.
Олег ЛУКЬЯНОВ
^1ослеЪмяя JKflhlTflfi-
РАССКАЗ
Теперь он видел перед собой только серую войлочную дорожку,
уходящую в глубину зала. До нее пролегало пространство крашеного
пола, увы, слишком малое для того, чтобы развить хорошую скорость.
Уперев руки в бока и перетаптываясь на месте, он мысленно вы-
мерял расстояние до края дорожки, прикидывая, сколько все-таки
придется отхватить от нее, чтобы убить сразу двух зайцев: и хорошо
разогнаться, и уложиться до конца дорожки, не зацепив батареи цент-
рального отопления. Ага, там повесили, наконец, маты. Лучше поздно,
чем никогда. Это после того, как Кузнечик, выполняя заключительный
пируэт, мазанул подошвами по чугуну. Странно все-таки, что не могли
для таких ответственных соревнований отвести зал покрупнее.
Ничего однако не поделаешь, придется укладываться. Не выкиды-
вать же элемент из программы. Главное — резкий старт, как на сто-
метровке, потом сильный мах правой и зверский, убыстряющийся темп
на переворотах...
Он старался не замечать судей, сидевших вдоль стены с колодами
жестяных карт на коленях. Старался не думать о том, что через мину-
ту или д.те он помчится, кувыркаясь, по дорожке в скрещении их взгля-
дов. И какой бы темп он ни взял, ничто не скроется от всевидящего
судейского ока — в несколько секунд препарируют комбинацию на
прыжки, повороты, движения рук и головы и, если он ошибется, хлад-
нокровно отсекут драгоценные десятки, сотни... А сейчас, развалившись
в креслах, добродушно перекидываются фразами, щурятся от солнца,
изливающего щедрые потоки света сквозь искрящиеся морозцем окна
зала. Милые, безобидные люди, от которых зависит твоя дальнейшая
судьба. Нет, о судьях лучше не думать. Судей нет. И публики тоже.
Не слышать возбужденного гудения зала, забыть о балконе над голо-
вой, до отказа забитом зрителями, среди которых где-то затерялась
она...
Вот кто действительно есть, так это Кузнечик. Вон, сидит у стеньг
на тренерской скамье, вытянув длинные ноги, белобрысый, с добродуш-
но-спокойной улыбкой на бледном по-северному лице. Способный па-
рень. Основания для спокойствия у него есть. Все время тянул с опе-
режением на какую-то блоху и вот на произвольной программе вырвал,
черт, девять и восемь десятых балла. Теперь, чтобы победить его, надо,
кровь из носу, взять десять из десяти. Задача фантастическая, почти
безнадежная при таком контингенте судей. Вот он и спокоен. Уверену
что первое место в руках...
7*
9?
Ну, ладно, хватит себя запугивать. Ты хороший акробат. Ты сумел
стать мастером за какие-то три года. Все твердят, что ты талантлив,
что умеешь выпрыгнуть из собственной шкуры, если очень захочешь.
Чему нас учит Михалыч?.. В любом человеке способностей заложено
гораздо больше, чем он сам об этом подозревает. Нужно }меть выжать
их из себя, как выжимают сок из лимона. Михалыч — философ. Он
философствует, а ты выжимай. Выжимай теперь все без остатка, иначе
не видать тебе олимпийских, как своих ушей, а видать их вон тому
молодцу с красивым пробором. Главное — тройное сальто в конце.
Сделать так, чтобы публика рыдала от восторга. Что ни говори, а это
действует и на судей. И еще. Забыть о том, что это третья попытка,
последняя.
— Карпову приготовиться к третьей попытке!— пророкотал судей-
ский мегафон.
— Вон оно! Ну, держись, парень!
Гул в зале утих. Сосредоточение. Все остановилось, застыло бес-
форменными пятнами. Мир сузился до пределов длинной серой дорож-
ки, уходящей в будущее.
— Главное, сильный толчок на тронном. И группировка,— прого-
ворило синее пятно .сбоку (это Михалыч, тренер).
— Знаю,— бросил он сквозь стиснутые зубы.
— Нс психуй, Юра,— ровным без выражения тоном повторил тре-
нер,— работай, как на тренировке.
— Знаю,— уже спокойнее отозвался тот.
И вдруг необыкновенное чувство охватило все его существо. Он
вдруг ощутил прилив того самого, что приходит лишь в крайние ми-
нуты, долгожданного, необходимого, поистине олимпийского спокой-
ствия. Нет, нс спокойствия, а волшебной, наглой, отчаянной уверен-
ности в победе.
— Ну, что, парень,— сказал он себе,— с богом, как говорится. С
богом, которого нет, но который все-таки немножечко есть.
— Можно,— скомандовал главный и махнул рукой. Счастливая
неведомая сила тут же толкнула его в спину. В одно мгновенье он про-
летел голое пространство, взмахнул руками и пошел, наращивая темп,
по дорожке. Рондад, фляг, темповое сальто, пируэт, арабское сальто —
только глухой стук ботинок о дорожку. Толчок, толчок, толчок, колени
к подбородку и... бешеная карусель тройное сальто. В последний миг,
в решающую долю секунды, в которую надо попасть, как стрелок попа-
дает в яблочко, он успел выпустить ноги и выбросил вверх руки.
Стоп!
Ни единый мускул не дрогнул в теле. Он стоял, как вбитый в
землю, слушая благоговейную тишину. Он знал цену этой тишине. Он
сразу увидел все — и застывшие в немом восторге липа коллег на лав-
ках и спокойную, как египетская мумия, фигуру Михалыча на том
койне дорожки, и встревоженного Кузнечика (тот весь подался вперед,
спокойствия как не бывало), а главное — судей, неподвижно сидевших
в своих креслах. Это продолжалось мгновенье или вечность. В такие
минуты понятие времени теряет смысл. Один за другим судьи громых-
нули железными табличками.
Десять! Десять! Десять! Десять!
Зал взорвался грохотом аплодисментов.
— Сейчас он откроет глаза,— сказал изобретатель, не отрывая
взгляда от экрана осциллографа, по которому метались белые молнии
На этом кончается запись,— объяснил лечащий врач комиссии
собравшейся вокруг кресла-каталки, в котором лежал спящий челове!
в больничной пижаме с двумя присосками на висках.
— Нервная система больного находится в состоянии так называе
100
мой гипермобилизацин от впечатлений его прошлой спортивной био-
графии. Согласно открытию Петра Андреевича, при таком возбуждении
возможно восстановление нейронных связей в двигательных участках
коры и по принципу обратной связи...
— Прошу прощения, он просыпается,— перебил изобретатель. Все
взгляды устремились на желтое изможденное лицо больного с глубоко
запавшими глазами. Быстрым движением изобретатель удалил присос-
ки. Больной медленно открыл глаза.
Все затянулось молочно-голубым туманом: л ина судей, понурив-
ший голову Кузнечик, беснующиеся в восторге зрители. Он ощущал
только движения крови в разгоряченном теле и приятное головокру-
жение. «Что со мной?» — думал он, удивляясь приятному ощущению.
Ему вдруг показалось, что он не стоит, а сидит, окруженный какими-
то людьми. Туман рассеялся, и он увидел перед собой хорошо знако-
мое лицо изобретателя. Он напряг память, пытаясь сообразить, зачем
здесь этот человек, какое отношение он и эти люди в белых халатах
имеют к соревнованиям по акробатике.
— Это действие наркоза,— тихо сказал один из них, стоявший
рядом с изобретателем. Серьезные люди молча закивали, внимательно
разглядывая его, как разглядывают интересный экспонат,— Зачем они
на меня смотрят?— подумал он, глядя туда, сквозь белый дым, в еще
не исчезнувшее видение спортивного зала. Он с недоумением обвел
взглядом комнату. Больница? Значит, я не только спортсмен, но и
больной. Разве так бывает?
Сознание расщепилось на два несоединимых, но в равной степени
реальных бытия: ТО — спортивное, прекрасное, насыщенное счастьем
победы, и ЭТО — больничное, нелепое, жуткое своим удивительным
правдоподобием. Изобретатель стоял прямой и недвижный.
— Встань!— раздался в напряженной тишине твердый, как рассе-
кающий скальпель, голос. Голос ЭТОГО мира. Секунду или две боль-
ной с тревожным непониманием смотрел в жестокие и мудрые глаза
говорящего. По телу еще бежал бурный живой поток, рожденный ми-
ром счастья, но его отчетливо простегивали ледяные нити, напоминая
о том, что требование бессмысленно. То, что легко исполнимо в ТОМ
мире, никак невозможно в ЭТОЛЕ Больной медленно покачал головой.
— Встань! — тихо и яростно повторил изобретатель.— Ты же толь-
ко что прыгал, как заяц.
Совершенно ничего не понимая, тяжело больной человек смотрел
в жестокое лицо своего мучителя.
— Я... не... пони... маю,— проговорил он по складам и увидел, что
стоящие переглянулись, как будто он сказал нечто очень странное.
— Он говорит!— прошелестел чей-то удивленный голос. Суровое
лицо изобретателя приняло мягкое выражение.
— Ты видишь сон,— сказал он, наклоняясь к самому его лицу. -
Ты здоровый человек, а все это спится тебе. 11 теперь тебе надо встать.
Понимаешь, совсем пустяк—встать.
Лх. вон оно что! Значит ЭТО — сон. Ну, конечно, иначе и быть не
может. Больница, врачи, бесконечные операции, страшные боли по но-
чам, пролежни на спине — все это лишь кошмарный сон.
Ему приснилась белая летящая громада автобуса, из-под которой
он вытолкал какого-то насмерть перепуганного мальчугана с ранцем
за плечами. Ему явились но сне эти два года тления заживо. Ему при-
снилось и почерневшее от горя лицо жены и простодушное личико до-
чурки, не понимавшей безнадежности его состояния и с наивной верой
в бесконечность жизни рассуждавшей у его постели о том. как этим
летом, когда папа совсем-совсем выздоровеет, они поднимутся втроем
как раньше, на Белую Гору, чтобы посмотреть оттуда в бинокль на
101
город. Ему приснился и этот всегда озабоченный худощавый человек
с лбом мыслителя, целые дни проводивший в его палате со своими ап-
паратами, время от времени задававший ему вопросы, на которые он
отвечал «да» или «нет» движением глаз. Все, все приснилось, за исклю-
чением прекрасной спортивной молодости, которая и есть единственное
настоящее, из которого его насильно перенесли в это невыносимое для
тела и души бытие...
Теперь от него требуют встать. Это невероятно тяжело, но, навер-
ное, это можно.
— Да... да... сейчас,— сказал он, с трудом разлепляя отвыкшие
говорить губы.
Он и сам понимал, что нельзя больше терять ни секунды, пока не
ушел из тёла упоительный поток жизни, пока ледяные нити, пронизы-
вающие тело, не погасили живой огонь.
Он глубоко вздохнул, собираясь с силами, и снова ярко, отчетливо
увидел спортивный зал и там, в первых рядах балкона, ее — смеющую-
ся студентку в полосатой синтетической шубке нараспашку и белой
шапочке. Она махала ему рукой и кричала вместе со всеми...
Он подался вперед и встал... Медленно, неуверенно, трудно, как
встают в тяжелом сне. Тепло хлынуло к ногам, оживило их, забурлило
горячим пламенем.
Тихо ахнула медсестра у входа.
— Это невероятно!—сказал взволнованный голос.
— Иди, не бойся!— прозвучал приказ за спиной. Он ощутил на
локте руку.
— Освободите проход, освободите проход!—заговорили вокруг.
Распахнулись высокие двери. Перед ним легла длинная, отливаю-
щая золотом лента паркета. Нет, беговая дорожка из его спортивной
молодости. Настоящее и прошлое слились, соединились в неразрывную
связь.
В окнах так же бушевал солнечный январский полдень, и стекла
искрились ветвистыми сахарно-белыми узорами. И тоже оставалась
последняя попытка, и так же все с улыбками восхищения смотрели на
него. Он медленно шел по коридору, окруженный группой восторжен-
ных болельщиков, из дверей палат выглядывали больные в полосатых
пижамах. Но он не видел ни тех, ни других. Впереди, у окна, стояла,
прижав к губам ладонь, худенькая большеглазая женщина в накину-
том на плечи халате, а рядом с ней — ее маленькая копия со спокойно-
серьезным чистым личиком.
— Ты?..— проговорил он, останавливаясь против женщины и гля-
дя в дрожащие темные озерца, окруженные синими тенями.— Я... видел
тебя... на балконе... в беличьей шапочке...— Он попытался улыбнуться.
— Да, да,— торопливо проговорила она, странно кривя губы.—
Иди, ие останавливайся.
Она осторожно взяла его за худой локоть и пошла рядом. Так они
шли втроем молча мимо сверкающих окон и растворенных палат, со-
провождаемые все возраставшей толпой. С каждым новым шагом он
чувствовал себя все увереннее в этом мире. Он уже знал, что на том
конце коридора его ждет победа.
А потом девочка сказала:
— Мама, почему ты плачешь? Ведь папа же выздоровел.— И,
вздохнув, добавила:
Скорее бы наступило лето!
Константин К.АРНЫШЕВ
МИНИАТЮРЫ
Ila тропе жизни
Все хожу по одной дороге. Сроднился с этим перелеском. Со всех
сторон обложила его пашня, изрезали вдоль и поперек тропинки ягод-
ников, грибников и другого захожего люда. Кому-то здесь необходимо
взять и для хозяйства что-нибудь нужное: вырубить вилы, подыскать
тонкую, прямую березку для граблей. Мой глаз настороженно ловит
эти лесные «убытки». Не досчитаюсь, не увижу того, к чему уже при-
вык взор, и кажется, что уже кого-то опять похоронил...
Что уж тут поделаешь, привык я к этому леску, дорог он мне стал.
Грибы и ягоды в нем брал. Да и просто так заходил, без какой-либо
нужды, на досуге отдохнуть, послушать птиц; какой груз сразу снима-
ется с души!..
А пашня расширяет свои границы. То угол подрежет с молодым
подростком, то просто замнут гусеницы березняк: чай располагаются
в нем кипятить трактористы. Иной раз и с опаской поглядываю туда;
а не исчез ли вовсе перелесок?
И снова спешу к лесу, хотя знаю, ничем я не помогу ему: кроме
любви, других сил нет у меня. Там и тут вижу следы топора. Вот он
без особой нужды прошелся: длинный обрубок валяется рядом с высо-
ким пнем. У кого чесались руки? Дерево родилось, чтобы жить. Не
умерли у него корни. Питает их земля соками, проталкивает к стволу,
к веткам. И роль ствола у срубленной сосны взяла одна из веток. С
полметра она шла вбок, а когда, видимо, ничто не стало ей мешать
вольно расти, она сразу же вытянулась свечой. И тоже пустила свои
ветки.
Кончился век старой сосны. С каким, может быть, стоном она
падала на землю. Но не забыла о продлении своей жизни. В свое время
бросила семя. Долго оно не прорастало, так как не могло еще уйти в
землю глубоко, чтобы набухнуть, разорвать крепкий панцирь и выбро-
сить корешки. Теперь старый ствол вдавил семя в землю, укрыл его
на зиму, а с весной появилось растеньице. Трудно же было ему в мало-
светье, бледным и хилым оно зачалось. Побегам же нужно было полу-
чить свою долю тепла и света, поторапливали они стволик: «Давай,
давай, вытягивайся, поднимай скорее нас к солнышку!» А тут препят-
ствие. Как быть? Пришлось молоденькому деревцу «обходить» его. А
когда стало оно получать достаточно света, опять выправилось. И об-
разовалось колено на стволе.
И как будто слышится мне крик дерева: я хочу к солнцу, к свету!
И я думаю о себе; ничего не помешает мне на пути к цели, никакая
преграда, если даже и останутся на моем теле рубцы и раны.
103
Ласточки
Одно лето я жил на берегу Байкала в старой заброшенной избуш
ко. Сначала долго приводил ее в божеский вид. Очистил от битого
стекла. (Кто-то начисто выхлестал окна, остались от них лишь пустые
глазницы рам). Из разномастных кусочков слепил некое подобие сте-
кол, чтобы мокрый ветер нс залетал с моря. Да и хотелось поставить
какой-никакой знак на домушке-жилье. мол, знайте, что она населена
людьми, не прицеливайтесь в окна, в человека можете попасть. Камней
на берегу пруд пруди. Весь он состоит из обкатанных водой голышей
Вот чья-то рука и пробовала силу своих мускулов...
Рядом с моей избушкой стоял покрупнее дом. Но тоже без окон
и дверей. Печи в нем были развалены. Будто снаряд упал где-то побли-
зости от него и до основания повыстегнвал то, что держалось на
крючьях, на гвоздях и называлось окнами и дверями. Только стены да
крыша еще как-то уцелели. Не снаряд, конечно, тут наработал, для
сравнения я его взял, а тоже рука человека. Может быть, и пе одного.
Вот этот дом облюбовали ласточки. Снаружи под крышей и з ком-
натах— в общем, где только можно, - понатыкали гнезд.
Я выходил на улицу и радостно кричал ласточкам: «Ну, милые, да-
вайте, давайте, поближе подлетайте! Поговорить надо с вами». X они
как будто н не замечали меня, чертили в воздухе замысловатые линии,
так же стремительно лепились к своим жилищам. Как не расшибутся?
Заметил я, что за насекомыми гоняются ласточки, а не забавы ради.
Наловят их полный клюв — и к гнезду. С раскрытыми клювами ласто-
чек уже ждут детеныши.
Обижало меня равнодушие ласточек. Хотелось завести дружбу с
ними, даже мечтал я о том, как одна из самых смелых птах усядется
однажды на мою ладонь...
У них свои дела, у меня — свои. Ладно, поживем, оглядимся.
Я расчистил от кочек неподалеку от дома ласточек площадку и
каждый день примерно с полчаса «ставил» свое тело в разные «пото-
жения». Въелась в меня зарядка так, что даже в отпуске нс могу без
нее и дня прожить. Разве что болезнь «освободит», когда и пальцами
шевелить тяжело.
Вскоре стал замечать, что, как только выйду из избушки, ласточки
всей оравой слетаются надо мной. Щебечут, кричат. Возле самого носа
подрезают воздух. Чего доброго еще на голову свалятся. Совсем взбе-
ленились. Вот тебе и идиллия в птичьем царстве, о которой я мечтал.
Перебрал все дни жизни на берегу. Что я плохого им сделал? Ни-
чего. Ни разу не замахнулся на них. Камня в руки не взял. Если и пы-
тался с ласточками заговаривать, так ведь они даже и не слушали ме-
ня. За что обозлились?
По утрам я уже тихо выходил из избушки. Долго оглядывался. Не
ударилась бы какая-нибудь птица об меня. Станется сейчас это с лас-
точек. Уходил теперь делать зарядку подальше. И все равно они меня
настигали, сопровождали с гомоном, лишь стоило .мне вскинуть руки
вверх. Вот что, оказывается, им не понравилось—моя зарядка Чго
враждебного для себя увидели ласточки в ней? Покушение на их спо-
койную и мирную жизнь? Перестал махать руками. И все равно на-
летали, едва завидев меня.
Была возможность ускорить отъезд, и я это не замедлил сделать
Не в радость стала мне жизнь на берегу моря в старой избушке.
104
Загадочное переселение
Отвести пытается от гнезда, а получается наоборот — привлекает.
Сразу же начинаешь думать: «Почему ты, милая, верещишь? Неспрос-
та, видимо. А ну-ка присмотрюсь, что в твоем хозяйстве случилось?»
И потянется рука просто из-за любопытства в кусты, в траву. Дей-
ствительно, находить гнездо, а в нем кучечкой яйца. Еще горяченькие
Быстро отходишь. Нельзя мешать рождению новой жизни.
— Дуреха, дуреха,—упрекал я на этот раз трясогузку.— Ну. за-
чем же так-то? Знаю же, о чем ты беспокоишься. Не колготилась бы —
и ни одна душа ничего не узнала. Сама себя выдаешь.
И не любит эта грациозная птичка селиться на людных местах,
а тут нашла себе гнездо под крышей стан. И кто идет — вылетает кам-
нем, кружит, исходи тс я в крике: «Не трогайте, не трогайте, ради бога!»
Было со мной когда-то такое. Взял и потрогал яйца в гнезде. Сам
не понимаю, зачем это сделал? На другой день не увидел ее колготни.
Гнездо было пустое.
Может сыть, прикосновение моих рук смутило птичку. И решила
она поэтому переселиться. Вот и гадай, вот и ломай голову. Если и
нашла новое гнездо, то как перенесла яйца — в клюве, в лапках? /X не
бывает ли в жизни так: когда угрожает тебе что-то. разве не исхит-
ришься сделать самое, казалось бы, невозможное, до чего в другое вре-
мя никак бы не додумался.
Иевесный Барашек
Сентябрьский день на склоне. Противоборство света и мрака. Крас-
ки зари полыхают. Но уже снизу темень подрезает их. глушит. Меркнет
небо. Теряются очертания деревьев и трав на земле. Утки пролетают
низко. Со свистом шлепаются в воду. Уже нельзя стрелять. Откладываю
ружье. Слушаю странную песню. Кто ее поет, и песня ли это?
Что-то похожее на блеяние барашка разносится в небе, хотя в вече-
реющем небе мечется какой-то комочек... Ну, откуда же быть барашку в
глухом местечке ночью? Да как будто по воздуху носится, над самой
твоей головой.
Значительно позже я узнал, что такое выделывает хвостом куличок-
бекас, что на самом деле это так. Слышал, а стеснялся спросить, кому
принадлежит «голос». Хотя и не раз я видел эту птицу с длинным клю-
вом на земле, а голоса ее я никогда не слыхал. В том-то и дело, что бе-
касу нужно для песни высокое небо. Все другое птичье племя молчит
в это время, будто слушает гортанные перекаты.
И не дрогнет в азарте охотничье сердце, не потянется рука к ружью.
Поет и пусть себе поет. Вот так отвыкли мы, нынешние, от бекасиной
охоты. А в старину существовала охота на бекасов. Так ли вольно пела
тогда эта птица, как сейчас?.. Несется захлебистая песня бекаса над*
полями и лесами. Несется. И никому не остановить ее. Небом онг«
дана этой птице.
105
Яве сова ни
I
Глаза ее сверкали прямо-таки огнем. Оскалив зубы, она кидалась
на меня, но не доставала. Она готова была в ярости перегрызть, обо-
рвать цепь. Неподалеку я увидел вторую собаку. Она тоже была на цепи,
Я встретился с нею глазами. И вот что удивительно. Ведь она могла бы
поддержать свою соседку и тоже на меня наброситься. А она повилива-
ла хвостом и вроде бы осуждала ту, что по-прежнему с остервенением
таяла на меня.
Позж£ от хозяина собак я узнал коротенькую историю их жизни.
Первую он подобрал на берегу щенком. Видимо, бросили его рыбаки:
мать забрали с собой, а щенок не понадобился. Лиха всякого он успел
хватить. Вид у щенка был неважнецкий. Опаршивел, шерсть висела
клочьями. Чем питался, как с голоду не погиб — загадка. Берег был
пустой. Сперва огрызался, когда его пытались поймать, потом присми-
рел. Второй щенок был передан, как говорится, из рук в руки — гла-
деньким, чистеньким. Беспрестанно хвостом повиливал, ласкался.
Жизнь у него шла в довольстве и достатке.
Первому сейчас год, а второму, Арапу, как назвал его хозяин —
полгода.
Наверное, можно лишь предположения строить, откуда такая злость
у старшего пса, кто и когда вложил в преданное собачье сердце нена-
висть к людям. В пору бродяжничества крепко обидели? Все может
быть. Ведь позже они оба получали одинаковый корм, ночью их выпус-
кали на волю. У одного злоба непримиримая ко всему живому, у друго-
го — ласка и доверие.
Сидел я поздно вечером у костра. Вдруг мимо меня прошмыгнули
две собаки. Одна развернулась и кинулась ко мне, лапы поставила на
спину, облизала руки. Это Арап. Узнал я его сразу. Вторая так и не
подошла, издали урчала. Уж по-всякому пытался я привлечь ее, рас-
положить к себе — и хлебом приманивал, и так и сяк выстилался. Если
бы ненароком кто увидел, как я раскланиваюсь перед псом, как ломаю
язык, наверное, сказал: «Какой-то ненормальный приехал к нам. Бойтесь
его, бабы и мужики. Глядите-ка, как он с собакой разговаривает. Ездят
нынче всякие. Спокою никакого от них нет».
Нет, не пошла, не сломила, не преодолела свою злость.
Как не хочется быть чьим-либо врагом, пусть даже собаки.
„СОЮЗ“-„АПОЛЛОН“. ДО СТАРТА
В мае 1972 года в Москве было подписано соглашение между СССР и США о сот-
рудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных
целях, предусматривающее совместную деятельность государств на многие годы. Это
была одна из тех договоренностей, которые, как отмечалось в речи Л. И. Брежнева
на Всемирном конгрессе миролюбивых сил, «открыли путь к переходу в советско-
американских отношениях от конфронтации к разрядке, нормализации и взаимовыгод-
ному сотрудничеству».
Центральным пунктом соглашения между СССР и США являлась разработка спе-
циалистами обеих стран совместимых средств сближения и стыковки космических
кораблей и станций, обеспечивающих техническую возможность оказания помощи на
орбите и проведении совместных научных исследовании в космосе с участием кос-
монавтов разных стран.
Но что же это такое — совместимые средства сближения и стыковки космиче-
ских кораблей? Каким оборудованием должны быть оснащены стыкующиеся корабли,
какими качествами должны обладать экипажи этих кораблей, какие требования
предъявить наземным службам, обеспечивающим совместный полет со стыковкой ко-
раблей и взаимным переходом космонавтов? Ответ на все эти вопросы можно про-
иллюстрировать примером полета советских космических кораблей «Союз-4» и
<;Союз-5» в январе 1969 года. Известно, что именно в этом полете была впервые
решена задача о стыковке двух пилотируемых кораблей на околоземной орбите с
переходом космонавтов из одного корабля в другой.
Первым, как известно, стартовал В. А. Шаталов на борту корабля «Союз-4».
Выполнив необходимые маневры, космонавт поднял орбиту своего корабля и в ожи-
дании встречи приступил к выполнению самостоятельной части программы полета.
На следующие сутки на орбиту вышел «Союз-5» с космонавтами Б. В. Волыновым,
Е. В. Хруновым и А. С. Елисеевым. После выполнения траекторных измерений пов-
торным включением двигателя корабль «Союз-5» был переведен на новую, теперь уже
окончательную, орбиту — орбиту ожидания или, как ее еще называют, монтажную
орбиту. По результатам новых траекторных измерении теперь уже «Союз-4»совершает
маневр и выходит на ту же орбиту.
Так закончился первый этап эксперимента — выведение стыкующихся кораблей
на монтажную орбиту. Этот этап требует особой четкости в работе наземных служб.
Чтобы не совершать пространственных маневров в космосе, которые Пид рси’юаип
неизмеримо большие запасы бортового топлива, плоскость орбиты второго корабля
(в нашем примере «Союз-5») стараются максимально сблизить — в идеале совме-
стить — с плоскостью орбиты ранее выведенного корабля («Союз-4»). Это достигается
выбором времени старта второго корабля: пусковая установка в момент
его запуска должна находиться в плоскости орбиты первого корабля.
Причем время запуска выдерживается с точностью до сотых долей секунды — ведь
Земля при запуске продолжает вращаться. То есть нужна очень четкая работа сис-
темы единого времени.
Кроме того, баллистическое обеспечение полета обоих кораблей должно быть
107
выполнено в единой системе координат, с использованием единых моделей атмосферы
и гравитационного поля Земли и, конечно, единых требований, терминологии.
Итак, корабли на монтажной орбите. Включены системы взаимного пои ка и об-
наружения. «Союз-!» и «Союз-5» осуществляют взаимный радисзахват и не выпус-
кают друг друга из поля зрения. Включаются системы автоматического сближения.
Используя информацию о взаимном положении кораблей: расстояние между ними,
относительная скорость, положение линии визирования — активный корабль «Союз-
4» выполняет развороты, многократные включения двигателя в том или ином направ-
ленпи, постепенно приближаясь к «Союзу-5». Веем этим управляет бортовая авто-
матика «Союза-4» под контролем космонавта и Земли. Пассивный корабль «Союз-5»
при этом ориентирован стыковочным устройством в сторону «Союзз-4», отслеживает
каждый его маневр. С расстояния в сто метров Шаталов переходит на ручное управ-
ление кораблем и, продолжая маневрирование, причаливает к «Союзу-5». Осуществ-
ляется взаимный механический захват кораблей, жесткое их стягивание и соединение
электрических цепей.
Непременным условием нормального завершения этого этапа полета кораблей,
этапа сближения и стыковки, являются (помимо четкого управления кораблями как
со стороны Земли, так и со стороны экипажей), во-первых, полное «взаимопонима-
ние» радиоаппаратуры кораблей и, во-вторых, физическая совместимость пх стыко-
вочных агрегатов.
Следующим этапом полета кораблей «Союз-4 и «Союз-5» был переход
Е. В. Хрунова и А. С. Елисеева из одного корабля в другой. Из спускаемого аппарата
«Союза-5» они перешли в орбитальный отсек своего корабля, надели скафандры и
после разгерметизации орбитального отсека открыли люк в космос. По специально
проложенным поручням Е. В. Хрунов и А. С. Елисеев перешли в разгерметизирован-
ный орбитальный отсек «Союза-4» и после его наддува сняли скафандры, оказавшись
к привычной атмосфере с обычным соотношением кислорода и азота при нормальном
давлении.
Такая схема перехода нз одного корабля в другой не единственна. Впоследствии
как наши, так и американские космонавты переходили, скажем, па борт орбитальных
станций через внутренние люки-лазы, то есть без выхода в открытый космос. Одпако
главное условие осуществления перехода — совместимость атмосфер кабин кораблей —
должно быть неукоснительно выполнено, поскольку существенные различия в пара-
метрах микроклимата могут вызвать у космонавтов серьезные декомпрессионные рас-
стройства.
II, наконец, на заключительном этане полета экипажи «Союз-4 » и «Союз-5» рас-
стыковали корабли и, завершив самостоятельные части программы полета, возврати-
лись на Землю.
Таким образом, даже такой короткий экскурс показывает, что совмест-
ный полет двух кораблей со стыковкой их на орбите и переходом
космонавтов нз одного корабля в другой связан с обеспечением целого ряда довольна
жестких требований по конструкции кораблей, их радиосистсмам, микроклимату ка-
бин, средствам управления полетом и даже по подготовке космонавтов, ведь кроме
превосходного знания техники они должны безукоризненно понимать друг друга и
Землю.
Задача неизмеримо усложняется, если взаимодействующие в космосе корабли не
принадлежат одной стране.
* *
«
За годы освоения человеком космического прпстранства ведущие космические
державы СССР и США многократно осуществляли операции по стыковке космических
аппаратов как беспилотных, так н пилотируемых. В советской программе это стыковки
спутников со pin. «Космос» («Космос-186»—«Космос-188», «Космос-212»—«Космос-
213»), выполненные полностью в автоматическом режиме, стыковка двух пилотируе-
мых кораблей «Союз-4» и «Союз-5», а также многочисленные стыковки транспорт-
ных космических кораблей «Союз» с орбитальными станциями «Салют». В американ-
ской программе это стыковки пилотируемых космических кораблей «Джемиии-8»,
)0.ч
«Джемнии-10», «Джемнни-11» и «Джемини-12» с ракетами «Аджева», стыковки ос-
новного блока корабля «Аполлон» с лунным модулем в полетах на Луну, а также
стыковки трех транспортных космических кораблей «Аполлон» с орбитальной стан-
цией «Скайлэб».
Таким образом, существующие в СССР и США стыковочные устройства вполне
отвечают возлагаемым на них задачам, когда речь идет о полетах по национальным
программам. Однако при подготовке совместного полета кораблей «Союз» и «Аполлон»
оказалось, что с существующими стыковочными устройствами жесткое соединение
на орбите кораблей «Союз» и «Аполлон» невозможно.
Стыковочные устройства у кораблей «Союз» и «Аполлон» в принципе аналогич-
ны— это система «штырь-конус». На одном из кораблей, активном, который совер-
шает все необходимые маневры по сближению аппаратов, установлена выдвижная
штанга штырь. На другом, пассивном, который поддерживает лишь необходимую
ориентацию относительно активного корабля, приемная воронка — конус, оканчиваю-
щийся гнездом с замками.
Штырь п конус — первые элементы, которыми касаются стыкующиеся кораб-
ли.С этого касания и начинается собственно стыковка. После попадания головки шты-
ря в гнездо приемного конуса, срабатывают замки захвата. С помощью электропривода
активный корабль начинает втягивать штангу, стягивая тем самым корабли до со-
прикосновения их стыковочных шпангоутов. Корабли при этом выравниваются, а рас-
положенные в плоскости стыка периферийные замки при срабатывании защелок обес-
печивают жесткое и герметичное соединение. Вошедшие в соответствующие гнезда
штыри гидро- и электроразъемов «состыковывают» гидросистемы и системы электро-
питания кораблей. Приемный конус, расположенный на крышке люка пассивного
корабля, и механизм штанги, расположенный на крышке люка активного корабля,
тем или иным способом убираются внутрь кораблей, образуя герметичный люк-лаз
между ними.
Главным недостатком этих устройств являлась невозможность стыковки кораблей
без их не только функционального, ио и конструктивного разделения на активный и
пассивный корабли. Мало того, само конструктивное исполнение стыковочных уст-
ройств у нас и американцев не одно и то же. И это различие совершенно исключает
даже стыковку активного и пассивного аппаратов, если они не принадлежат одной
стране.
Второй, не менее существенной, несовместимостью кораблей «Союз» и «Аполлон»
являлось несоответствие друг другу их радиотехнических систем, обеспечивающих
взаимное обнаружение кораблей и управление их сближением.
При любом космическом полете, а тем более при стыковке двух аппаратов в кос-
мосе на радиотехнические и оптические средства возлагаются весьма ответственные,
если не решающие задачи. Они должны как бы связать стыкующиеся аппараты, обес-
печив их обоюдный радиозахват, выполнить необходимые замеры параметров положе-
ния кораблей относительно друг друга, помочь в управлении их сближением. И вполне
естественно, что при существовавшей разобщенности специалистов СССР и США ра-
диотехнические и оптические средства кораблей «Союз» и «Аполлон» оказались раз-
личными
Самой интересной в смысле своего технического решения оказалась проблема
несовместимости микроклимата кабин кораблей «Союз» и «Аполлон».
Традиционно сложилось так, что атмосфера обитаемых отсеков американских кос-
мических кораблей («Меркурии», «Джемини», «Аполлон») состоит из чистого кислоро-
да с давлением около 0,3 атмосферы. Такая атмосфера легче по весу, чем воздушная
при нормальном давлении. Низкое давление позволяет облегчить оболочку корабля. И
то, и другое способствует облегчению конструкции всего корабля, что было особенно
важно для американцев, не имевших на первом этапе пилотируемых полетов в космос
достаточно мощных ракет-носителей. Это был выход из положения. Однако чисто
кислородная среда весьма опасна в пожарном отношении. Кроме того, длительное
нахождение в такой среде может неблагоприятным образом сказаться на здоровье
космонавта
Исключением для космических аппаратов США явилась орбитальная станция
109
«Скайлэб», где впервые в американской практике была применена смесь кислорода
н азота, хотя и значительно отличающаяся по своему составу от обычного воздуха
На всех советских космических кораблях, начиная с «Востоков >, применяется
азотно-кислородная среда с обычным соотношением газовых компонентов и при нор-
мальном, земном, давлении. Среда безопасна в пожарном отношении, привычна для
человека. Ее использование с самого начала не противоречило весовым характеристи-
кам советских кораблей. Для сравнения напомним, что вес первого космического
корабля «Восток» без последней ступени составлял 1,73 тонны, тогда как вес амери-
канских «Меркуриев» не превышал двух тонн, и даже корабли следующего поколе-
ния — «Джемнни» не превышали по весу 3,8 тонн.
В чем же конкретно выражаются сложности, связанные с различием атмосфер
кораблей «Союз» и «Аполлон»? Чем ата несовместимость грозит космонавту, переходя-
щему из одной среды в другую?
Давно известно, что в организме каи:дого из пас — в крови, тканях
растворено значительное количество газов атмосферы, пропорциональное ок-
ружающему нас давлению. Изменение этого давления автоматически приводит к из-
менению концентрации газов: при увеличении давления концентрация увеличивается,
при уменьшении избыток газов (по сравнению с равновесным состоянием) выводится
из организма.
Медленное или незначительное изменение давления не опасно. Но резкое изме-
нение окружающего давления может привести к бурному выделению газов из крови,
что может плохо отразиться на состоянии организма человека (так называемая кес-
сонная болезнь) вплоть до нарушения кровообращения.
Поскольку в полете предусматривались неоднократные переходы космонавтов
из одного корабля в другой, то различие в атмосферах «Союза» к «Аполлона» должно
было как-то парировано.
Предупредить декомпрессионные расстройства можно десатурацией. Так называ-
ется процесс «вымывания» азота из организма путем вдыхания чистого кислорода
под определенным давлением. Десатурация требует довольно длительного времени:
за первые 15 минут из организма выводится примерно 1/3 содержащегося в кроим
и тканях азота, за 1 час — до 2/3.
Неодинаковость среды обитания в советском и американском кораблях исключала
возможность объединения полостей кораблей «Союз» и «Аполлон». Этому препятство-
вала также и техническая причина, а точнее различие в системах кондиционирова-
ния атмосфер в «Союзе» и «Аполлоне». В советских кораблях система поддержания
заданного состава атмосферы основана на непрерывной регенерации воздуха Спе-
циальные устройства поглощают углекислый газ л выделяют чистый кислород. В аме-
риканских кораблях восполнение израсходованного кислорода идет за счет бортового
запаса кислорода, а углекислый газ поглощается невосстанавливаемыми поглотителями.
Естественно, различаются и средства автоматики систем кондиционирования кораблей
«Союз» и «Аполлон». Ясно, что совместная нормальная работа систем кондициониро-
вания и автоматики была невозможна.
Все перечисленные выше несовместимости касались собственно кораблей «Союз»
и «Аполлон». Но на всех этапах совместного полета кораблей, особенно на участках
сближения, стыковки и при переходах космонавтов непременным условием успеха
является полное взаимопонимание экипажей. То есть налицо очередная несовмести-
мость — несовместимость языковая, так называемый языковый барьер.
Полное взаимопонимание должно было быть не только между экипажами, но
и между службами космодромов обеих стран, центров управления полетом. Непонн-
манпе же языка партнера и даже не совсем точный перевод могли существенным об-
разом отразиться на судьбе всего эксперимента.
Но и на этом проблемы несовместимости не иссякают. Следует сказать еще
и об организационной несовместимости, пожалуй, самом трудоемкой, поскольку
в работе на Земле участвуют многие сотни людей — работников космодромов, центров
управления полетом, пунктов слежения, координационно-вычислительных центров.
Таким образом, подготовка первого совместного полета кораблей «Союз» и
«Аполлон» потребовала огромной работы.
110
• *
*
В июле 1973 года в Хьюстоне для советских экипажей американскими специа'
листами был прочитан курс лекций по конструкции и основным системам корабля
«Аполлон», организовано посещение тренажера в космическом центре Джонсона, где
вместе с американскими астронавтами был опробован тренировочный переход из ко-
рабля в корабль, и завода в городе Дауни с демонстрацией экспериментального образ-
ца агрегата стыковки.
Космонавты и астронавты осмотрели реальный переходный отсек, который дол-
жен был соединить корабли «Союз» и «Аполлон» в космосе.
О переходе какой-либо из стран (СССР или США) на атмосферу другой страны
не могло быть и речи, поскольку это потребовало бы создания новой аппаратуры,
систем жизнеобеспечения, терморегулирования и т. д., что отодвинуло бы на несколь-
ко лет реализацию полета. В первом же совместном полете кораблей СССР и США
несовместимость атмосфер решено было «обойти» введением специально разработан-
ного для этого полета стыковочно-шлюзового (переходного) модуля. Главное его наз-
начение — приготовить организм космонавта к обитанию в среде другого корабля при
взаимных переходах на орбите.
Стыковочный модуль являлся составной частью «Аполлона» и выводился на
орбиту вместе с ним. Компоновочная схема ракетно-космической системы «Сатурн-1 В»-
« Аполлон» предусматривает размещение стыковочного модуля в специальном
переходнике между последней ступенью ракеты-носителя и «Аполлоном».
Конструктивно стыковочный модуль представлял собой герметичный трехметро-
вый цилиндр с диаметром около полутора метров, по торцам которого располагались
стыковочные устройства с люками для перехода. Одно стыковочное устройство — им
стыковочный модуль соединяется с «Аполлоном»— обычное для корабля «Аполлон»,
не раз опробованное американцами в полетах по национальной программе. Со второго
торца — унифицированное стыковочное устройство, которым корабль «Аполлон» будет
стыковаться к «Союзу» и которое предстояло испытать в совместном полете.
Стыковочный модуль — это самостоятельный отсек с собственными системами
управления, терморегулирования, жизнеобеспечения, связи. Он имел самостоятельные
запасы кислорода и воздуха с соответствующей пневмоарматурой для подачи этих
газов, систему стравливания давления из полости модуля, датчики перепадов давления
на крышках люков, клапаны выравнивания давления между сообщаемыми полостями,
механизмы открытия люков.
Вдоль цилиндрической образующей модуля на его «дне» располагался блок обо-
рудования, имеющий со стороны «Союза» блок индикации и управления системой
жизнеобеспечения модуля.
Процедура перехода космонавтов из одного корабля в другой была, примерно,
следующей. После стыковки кораблей и проверки герметичности стыка в стыковочном
модуле устанавливалась атмосфера, по составу и давлению аналогичная атмосфере в
отсеке экипажа корабля «Аполлон». Этим процессом управлял один из американских
астронавтов с помощью пульта управления системами модуля, расположенного в
«Аполлоне».
После выравнивания давлений на крышках люков между отсеком экипажа и
стыковочным модулем эти люки открывались и двое американцев переходили внутрь
стыковочного модуля.
Надо сказать, что в состыкованной системе «Союз-Аполлон» при взаимных пере-
ходах в работе участвовали четыре люка. Два из них приходились, как мы уже ска-
зали, на стыковочный модуль, один — на отсек экипажа корабля «Аполлон» и один —
н$ орбитальный отсек корабля «Союз». Таким образом, для того, чтобы попасть в
стыковочный модуль, американским астронавтам нужно было открыть люк отсека
экипажа своего корабля и люк стыковочного модуля со стороны «Аполлона».
При закрытых с обеих сторон люках стыковочный модуль наддувался воздухом
до давления в орбитальном отсеке советского корабля. Далее открывался люк стыко-
вочного модуля со стороны «Союза», и после открытия советскими космонавтами
орбитального отсека американцы попадали в «Союз». Они должны были перенести
111 I
1
с собой необходимое оборудование связи, предметы совместной деятельности, личные
принадлежности. Вся операция по переходу из «Аполлона » в «Союз» длилась не-
сколько десятков минут.
Обратный переход из «Союза» в «Аполлон» требовал десатурации организмов,
совершающих переход. А поскольку процесс десатурации связан со значительными
временными затратами, то и сам обратный переход занял бы более значительное
время (в наших условиях от двух до пяти часов).
Такая длительность операции перехода не устраивала специалистов СССР и
США, п они нашли компромиссное решение, позволяющее существенно сократить
продолжительность перехода путем сближения параметров атмосфер кораблей. Это
касалось, главным образом, давления в советском корабле.
Было установлено, что при переходе космонавта в чисто кислородную среду
с давлением, 0,3 атмосферы азот, растворенный в его организме при давлении около
0,G атмосфер, не представляет опасности и от процесса десатурации можно отка-
заться. Переход из «Союза» в «Аполлон» в этом случае также не превышал несколь-
ких десятков минут, в пределах часа. «Переключение» же организма космонавтов
п астронавтов с одной среды на другую производилось путем медленной замены одной
среды на другую при нахождении переходящих в закрытом с обеих сторон стыковоч-
ном модуле. А для большего благополучия обитателей «Союза» содержание кислорода
в его отсеках несколько повысилось (примерно до 40 процентов).
В октябре 1973 года в Москве на встрече технических директоров проекта и спе-
циалистов рабочих групп были обсуждены конкретные технические вопросы по проек-
ту «Союз-Аполлон», продолжены разработки баллистической схемы полета, обсуждены
проблемы, связанные с центрами управления полетом, операции по переходу из ко-
рабля в корабль, вопросы жизнеобеспечения, связи п др.
Состоялся обмен чертежами орбитального отсека «Союз» и стыковочного модуля
«Аполлона».
Конструктивно «Аполлон» для полета по программе ЭПАС состоял из командно-
служебного и стыковочного модулей, соединяемых между собой стыковочным устрой-
ством тппа штырь-конус, применяемым и ранее на кораблях «Аполлон» в рамках
американской национальной программы. В стартовом положении стыковочный модуль
располагался в переходнике между командно-служебным модулем и второй ступенью
ракеты-носителя, то есть там, где располагался лунный модуль при полетах на
Луну. Аналогичным же образом после выхода на орбиту осуществлялось перестроение
отсеков: отделившись от ракеты-носителя, командно-служебный модуль разворачивал-
ся па 180° своей продольной осью, пристыковывался к стыковочному модулю и из-
влекал его из переходника ракеты. Таким образом, стыковочный модуль оказывался
впереди командно-служебного и своим свободным торцом, оборудованным андрогинным
стыковочным устройством, пристыковывался к «Союзу».
Общий вес корабля «Аполлон» при орбитальной стыковке около 15 тонн при
длине 13 метров и объеме герметичных отсеков 9,8 кубических метров.
* •
1 июля 1975 года начались самые ответственные операции на космодромах Бай-
конур и мыса Канаверал.
Завершилась заправка американской ракеты «Сатурн-1В». 2 июля 1975 года
из Хьюстона на мыс Канаверал вылетели американские астронавты Т. Стаффорд,
В. Бранд и Д. Слейтон для участия в раздельной репетиции запуска «Аполлона»,
намеченного на 15 июля. Вместе с ними на космодром прибыл дублирующий экипаж.
3 июля 1975 года па космодроме нм. Дж. Кеннеди успешно прошла первая
репетиция запуска космического корабля «Аполлон», в которой приняли участие к
астронавты. Репетиция проходила в строгом соответствии с программой запуск!
«Аполлона». Системы запуска были отключены ровно за три секунды до пуска ра-
кеты-носителя.
На космодром Байконур вылетел советский технический директор проект;
К. Д. Бушуев. Готовилась заправка ракеты-носителя с первым кораблем «Союз». Топ
ливпы** системы корабля были уже заправлены.
412
Советский космические корабль «Союз» совершил уже более двух десятков пи-
лотируемых и беспилотных полетов на около-земных орбитах. Он прекрасно зареко-
мендовал себя как самостоятельная научная лаборатория, на которой была выполнена
обширнейшая программа научных исследований и экспериментов в космосе, и как
транспортное средство для доставки космонавтов на борт орбитальных станций «Са-
лют > и полученных на станциях результатов исследований на Землю.
«Хорошая машина»,— сказал о советском корабле командир первого экипажа
Аполлона Т. Стаффорд, присовокупив к этой оценке желание американских астро-
навтов слетать на этом корабле в космос.
«Союз» состоял из трех основных отсеков: двух жилых - орбитального отсека
11 спускаемого аппарата, соединенных между собой люком-лазом, и одного служебно-
го — так называемого приборно-агрегатного отсека, скомпонованных в едином блоке.
При этом спускаемый аппарат располагался в центре корабля, и при возвращении
экипажа на Землю корабль в полном смысле разваливался на части.
Свободный торец орбитального отсека был оборудован андрогинным стыковочным
устройством, который обеспечивал жесткое соединение кораблей «Союз» и «Апполон»
на орбите.
Вес корабля «Союз» около 6,8 тонны при максимальной длине 7,5 метров и
поперечном размере (без панелей солнечных батарей) 2,72 метра. Суммарный объем
жилых отсеков 10 кубических метров.
* *
•
Па космодром Байконур вылетели советские экипажи — А. А. Леонов, В. Н. Ку-
басов, А. В. Филиппенко, Н. Н, Рукавишников, 10. В. Романенко, А. С. Иванченков.
Сложные и ответственные задачи решаются службами космодрома. Подготовка
любого запуска начинается здесь с принятия блоков ракет-носителей и космических
объектов, всевозможного оборудования, приборов, топливных компонентов, поступаю-
щих сюда железнодорожным, воздушным или автомобильным транспортом, обеспече-
ния внутрикосмодрпмных переволок этих материалов, их складирования и хранения.
Если следовать технологическому циклу, то следующий этап — это работа в
м нтажно-испытательном корпусе космодрома — МИКе. Это одно из главных соору-
жений любого космодрома. Именно сюда поступают космические аппараты и блоки
ступеней ракет-носителей. Здесь они подвергаются всесторонним поэлементным испы-
таниям, и лишь после такого придирчивого экзамена осуществляется окончательная
сборка космического объекта и ракеты-носителя.
И снова проверки, самые разнообразные, только теперь уже комплексные. И
лишь после этого в МИКе рождается то, что принято называть ракетно-космической
системой: заправленный топливными компонентами космический аппарат стыкуется
со своим носителем, надежно укрывается аэродинамическим обтекателем. Теперь их
разлучит только космос.
Собранная ракетно-космическая система совершает свой земной путь от МНКа до
стартовой площадки. Она покоится на специальных опорах-ложементах железнодорож-
ного транспортно-установочного агрегата, и к месту старта ее толкает мощный локо-
мотив. В конце пути одна из самых ответственных операций — установка ракеты в
вертикальное положение и передача ее веса опорам стартового устройства.
Схема стартового устройства Байконура весьма оригинальна. Оно не имеет как
такового стартового стола. Ракета опускается примерно на одпу четверть своей высо-
ты в проем стартового устройства и подвешивается в таком положении на четыре
опоры ферменной конструкции. В свободном состоянии под тяжестью противовесов эти
опоры разведены в стороны. Веса ракеты, даже незаправленной, достаточно для удер-
жания этих опор в сомкнутом положении, п разойдутся онн лишь тогда, когда тяга
. двигателей стартующей ракеты сравняется с ее весом.
Ракета установлена в стартовое устройство, нацелена в зепит. С двух сторон
к ней подводятся фермы обслуживания, занимавшие до этого горизонтальное положе-
ние, с многочисленными площадями, обеспечивающими доступ специалистов ко всем
предусмотренным технологическим циклом подготовки ракеты местам. К ракете под-
s. <Байкал» № 1
113
ключаются магистрали горючего, окислителя, сжатых газов, кабели систем электро-
питания, телеметрии.
II снова бесконечные проверки, по завершении которых осуществляется заправка,
ракеты топливными компонентами и сжатыми газами. За два часа до старта на пло-
щадку прибывают космонавты. Привычный уже, но каждый раз волнующий ритуал
проводов, и вот они уже выходят из лифта где-то у самой вершины ракеты и, привет-
ственно помахав руками, скрываются в посадочном люке корабля. Экипаж устанавли-
вает с Землей радио-телевизионную связь, приступает к проверке бортового оборудо-
вания корабля.
Завершается цикл предстартовых подготовок. Площадку покидают последние-
члены стартовой команды. Управление ведется из бункера дистанционно. В послед-
ние минуты управление берет на себя всецело автоматика. И вот, наконец, долго-
жданная команда: «Зажигание!»
У подножия ракеты вспыхивает огромное пламя. Лавина огня нарастает, запол-
няя весь проем стартового сооружения, и с грохотом обрушивается в газоотводный
капал. Стартовая система размыкает свои «объятия», н со страшным ревом ракета
устремляется в небо.
...В нескольких десятках километров от Байконура вырос прекрасный город, го-
род лоцманов звездных дорог. Это вполне современный город с населением в пятьдесят
тысяч человек, удобной планировкой улиц, площадей, жилых кварталов, обилием
детских и учебных заведений, магазинов, кафе, гостиниц. Есть городские стадионы,
пляжи, зоны отдыха, парк, кинотеатр. Дворец культуры.
Одна из центральных площадей города носит имя основоположника практической
космонавтики академика С. II. Королева. Здесь установлен памятник Королеву, к ко-
торому обязательно приходят космонавты перед дальней дорогой.
Уже давно не проводят космонавты своей последней предстартовой ночи в не-
большом коттедже недалеко от стартовой площадки. Этот коттедж стал теперь мемо-
риальным домиком Ю. А. Гагарина. Здесь космонавты могут воздать лишь дань уваже-
ния первому гражданину Вселенной. Живут же они в специально построенной для них
иа окраине города гостинице, которая так и называется —«Космонавт». Прекрасные
номера, холлы, все необходимое для подготовки к полету и активного отдыха,
выполнения постоянного медицинского контроля, предполетных и послеполет-
ных обследований. Отсюда экипажи отправляются на старт, чтобы, доложив руково-
дителям полета о готовности к нему, заняп. место в космическом корабле, сюда вер-
нутся они из района приземления.
♦ *
1*
4 июля 1975 года на мысе Канаверал успешно прошла вторая и последняя репе-
тиция запуска «Аполлона».
О готовности к предстоящему эксперименту в космосе доложили экспедиционные
суда «Космонавт Юрий Гагарин», занявший позицию невдалеке от острова Сейба
н северной Атлантике, и «Академик Сергей Королев», находящийся в видах Гондурас
ского залива Карибского моря.
Вследствие вращения Земли трасса космического корабля от витка к витку пос-
тепенно смещается на запад. Каждый раз она проходит над новыми районами, и для
бесперебойной связи с кораблем приходится размещать на поверхности Земли целую
цепочку измерительных пунктов, протянувшуюся от западных до восточных границ на-
шей Родины. Но вог трасса смещается в Атлантический океан, и корабль на несколько
часов уходит из зоны радиовидимости с территории страны. Наступают так называемые
«глухие витки». Но даже если экипаж в этот период отдыхает, связь с бортом необ-
ходима. Нужно контролировать состояние оборудования корабля, работу его систем,
передавать команды на включение и выключение аппаратуры, программу работы эки-
пажа на следующий день.
На помощь приходят соответствующим образом оснащенные морские корабли —
плавучие измерительные пункты. Это важнейшая составляющая командно-измеритель-
ного комплекса. Благодаря своей мобильности, такие корабли могут размещаться в
любой точке мирового океана. Главным требованием при этом является обеспечение
114
надежности связи с орбитой и четкое взаимодействие с наземными средствами управ-
ления полетом.
Экспедиционный научный флот Академии наук СССР насчитывает десять ко-
раблей. Средн них такие теплоходы, как «Академик Сергей Королев», «Космонавт Вла-
димир Комаров», «Ристна», < Моржовец», «Бежица» и др. Пять лет назад к косми-
ческим вахтам в океане приступил флагман этого флота — самое крупное в мире
научное судно «Космонавт Юрий Гагарин».
Внушительны размеры этого одиннадцатипалубного красавца. Длина его 232 мет-
ра при ширине 31 метр и высоте от киля до клотика более 60 метров. Водоизмещение
корабля 45 тысяч тони. В нем более тысячи помещений. Мощность главной турбины
19,5 тысяч лошадиных сил. Скорость хода около 18 узлов. Энергетики корабля хва-
тило бы для освещения крупного города. Экипаж корабля более полутора сот человек
плюс почти триста человек научных сотрудников — астрономов, физиков, математи-
ков, инженеров.
Бросаются в глаза огромные чаши параболических антенн, венчающих ансамбль
палубных надстроек. Диаметр самых маленьких антенн — 12 метров, больших це-
лых 25! Именно они придают кораблю необычность, фантастические очертания. Это
< глаза н уши» корабля. Они принимают сигналы из ближнего и дальнего космоса, пе-
редают информацию и команды своим близким и далеким адресатам.
Несмотря на свои внушительные размеры, с помощью высокоточных приводов
наведения антенны в состоянии надежно отслеживать космический аппарат от мо-
мента выхода его из радиотеяи до ухода за горизонт Земли. Причем практически при
любой погоде. Автоматические системы определяют собственные координаты корабля,
необходимые для нацеливания антенн на определенный участок неба. Специальные
гасители качки исключают возможность утери объекта из ноля зрения хотя бы на
короткое время.
Непременное условие работы здесь — оперативность. Ни на секунду не задержи-
вается на борту корабля информация, куда бы она ни направлялась. II нет ничего
удивительного в том, что основная масса помещений «Космонавта Юрпя Гагарина»
отдана радиотехническому и электронному оборудованию. Это мощные передатчики,
сверхчувствительные приемники, быстродействующие электронно-вычислительные ма-
шины.
15 июля 1975 года — день стартов. Подготовка к первому советско-американ-
скому экспериментальному полету космических кораблей «Союз» и «Аполлон» вступи-
ла в завершаюпгую стадию...
Н. НОВИКОВ.
Сергей ЧАГДУРОВ
ПРОТИВ КОГО ГЭСЭР ПОДНИМАЛ
СВОИ МЕЧ
Бурятские улигеры относятся к наибо-
лее древним произведениям эпоса монго-
лоязычных народов. Академик Б. Я Вла-
дпмнрцов считал их удивительно перво-
бытными. «Они сохранились,— писал он,—.
с самыми незначительными изменениями
н напластованиями с давних, давних вре-
мен... Даже в том. что они заимствуют, в
том. что на них напластовывается, замет-
на их первобытность... Бурятскому герои-
ческому эпосу негде было подвергнуться
литературной обработке, утончиться, ра-
финироваться: он остался первобытным».
Это обстоятельство, по мнению Б. Я. Вла-
димнриова. следует объяснять тем. что
эпос создавался и жил в простонародной
среде, поскольку «буряты действительно не
знали аристократии, а в тех местах, где она
нарождалась, эта аристократия по своим
вкусам, по образу жизни ничем пе отлича-
лась от окружающей ее массы простого на-
рода»? Вот почему, например, среди всех
известных науке версий «Гэсэриэды* наи-
большей архаичностью отличаются бурят-
ские версии, в особенности у.тнгер «Абай
Гэсэр хубуун». записанный в 1906 году
профессором' Ц Ж Жамиарано от знаме-
нитого сказителя Маншута Эмегсева из
рода Ашабагад. Помимо' тех черт, кото-
рые были выявлены и выдвинуты на пе-
редний план в работах А Й. Уланова,
можно особо подчеркнуть еще то. что
бурятские улИГСрЫ. будучи СПЛОШЬ СП1ХО-
творнымн. обладают уникальной позтиче
ской структурой. Между прочим, это яв-
ляется фактором первостепенной важности:
стихи стабильнее прозы, тем более в уст-
ном бытовании, п потому больше сохрани-
ли свою первозданность, идущую из глубин
веков.
На этом основании можно утверждать,
что бурятские улигеры о Гэсэре древнее
письменного монгольского, изданного в Пе-
кине в 1716 году, хотя записаны они тремя
веками позже. В пекинской версии проза
перемежается со стихами н даже преобла-
дает над ними. Она перегружена поздней-
шими напластованиями, плодами религиоз-
ной и литературной обработки. В бурят-
ских же улигерах подобных позднейших
напластований оказалось немного. Дело
было, по всей вероятности, в нюансах про-
тивопоставления эпоса религии.
Улигеры зародились в своей первоздан-
ной основе еще в ту эпоху, когда общество
ранних кочевников ве знало классового
расслоения. Впоследствии, с появлением в
этом обществе классовых противоречий
(кс гаги говоря, в не столь отдаленном
прошлом), улигеры все еще продолжали
х довле-гаорягь потребности народных масс
(не социальной верхушки, а низов обще-
ства), тогда как религия, будучи порожде-
нием общества. уже разделенного на иму-
щи?. н обездоленных, постепенно станови-
лась мощнейшим орудием касты жренов.
выделившихся нз среды первобытных об-
щин, Улигеры были творением масс, еще не
ведавших социальной днфферениеаинн, они
были созданы коллективным сознанием,
тогда как религия была творением нилнвн-
ду алыюго сознания, т. е. фактом выдвиже-
ния личности.
Жреиы. как известно, выдвигались и;
арену истории именно как личности, каг
«великие» пророки или перерожденцы i
потому всегда становились вровень с царя
мн к ханами, а нередко сами бывали лове
лнтелямн не только отдельных родов и пле
'. Б. Я. Владнмирцов. Мопголо-ойратскин героический эпос Петербург-Моск-
ва, 1923 г.
116
мен, но даже целых народов и государств.
Потому-то ламаизм, распространившийся,
скажем, в Восточной Бурятии, терпеть не
мог Гэсэра. Видимо, он принял особые ме-
ри к тому, чтобы искоренить его бытование
роде. И добнлея-тахи своего: Г^сэр.
этот защитник обездоленных и враг лам-
ства, прочно сидевшего на шее простых ко-
чевников. почти исчез из обихода. Так что
к концу XIX века поколения жителей Вос-
точной Бурятии ничего уже не оставили в
своей памяти, кроме имени Гэсэра да глу-
хих упоминаний о его справедливых сраже-
ниях. Зато в Западной Бурятии, куда ла-
маизм, несмотря на целый ряд попыток, нс
сумел проникнуть, улнгеры о Гэсэре сохра-
нились вплоть до недавнего времени в
наибольшей своей первозданности.
В чем же конкретно выражалось проти-
вопоставление эпоса религии, превратив-
шееся затем в скрытую борьбу двух идсо-
.I'llllll и духовной истории монголоязычпых
народов? Прежде всего в некоторых внеш-
них признаках, например, в стилистике по-
дачи эпического и религиозного содержания.
Выдвижение личности из общины, рода,
племени привело к социальной дифферен-
циации и на определенной ступени разви-
тия общественного сознания было связано
с появлением культа единого бога, «творца
всего сущего». И этот процесс стилисти-
чески проявился в том. что в устах проро-
ков и перерожденцев наиболее популярным
стало их собственное «я». По буддийской
традиции сам бодхисаттва Авалокитешвара
возносил это личное местоимение, да так
возносил, что не мог обходиться без него
даже в императивной конструкции. Он го-
ворил: «Пусть я смогу просветить эту
ужасную дикую страну»!'
В героическом же эпосе монголоязычных
народов никогда не выделялось авторское
«я». Для него важнее всего было само эпи-
ческое событие — материальный мир. изоб-
раженный. воссозданный словом поэта.
Например, в текстах «Гэсэрнады», записан-
ных от разных улнгершинов Бурятии, основ-
ное содержание всегда было объективны*!
ло своей природе, хотя имелись, должно
быть, и известные субъективные моменты.
Ведь улигер о Гэсэре создавался в конце
КОННОВ 'к1 ювеком! Но идея, мораль улнге-
ра не выражена прямо в конкретных сло-
весных формах. Ин одному певцу-гэсэр-
чину никогда нс приходило в го тону воск-
ликнуть:
Смотри, как было у наших предков!
Слушай и мотай себе на ус!
Если буддизм в сущности никогда не
признавал реального мира, поскольку во
всем сосредоточен сам Будда, выражаю-
щийся, кстати, через свое «я», то в эпосе
монголоязычпых народов все получается
наоборот: подобное «я» отсутствует, пре-
имущество отдается «третьему лицу», то
есть эпическому событию—истории ’ пред-
ков и их судьбе, записанной в материнской
книге. Причем вера поэта-сказителя в эту
судьбу, как и в тэнгэри (небожителей).—
первозданная, живая, непосредственная
незыблема.
Но сказанное все же относится к внеш-
ним приметам, лежащим в общем-то на по-
верхности религиозного и эпического содер-
жания.
Попробуем поэтому поглубже за-лянуть
внутрь содержания Против кого. .itipn-
мер, поднимает свой меч эпический герой?
С кем приходится Г эсэру вступать в борь-
бу каждый раз, когда он встает на защиту
интересов народных масс? Прежде всего
приходится ему сражаться с мифическими
чудовищами-мангадхаямн. Что это за имя?
Кто скрывается за этим загадочным сло-
вим?
Эпосоведческая н востоковедная литера-
тура пока еще не располагает достаточно
удовлетворительным филологическим толко-
ванием слова «мангалхай». Одни специа-
листы считали его названием дреннего пле-
мени премсн Чингисхана, возможно, тюр-
коязычного. Другим казалось правдоподоб-
ным одно из позднейших народных осмыс-
лений слова, связанных с появлением рус-
ских казаков в Восточной Сибири. Первое
толкование кажется небес почвенным, хотя
историческая обстановка XII-XI1I веков
уже явно «переросла» ту раннюю эпоху,
в которую зарождался эпос. Что же каса-
ется второго объяснения, то оно ни при
каких обстоятельствах не выдерживает
критики, вдаваться в которую вряд ли
необходимо теперь, когда его несостоя-
тельиость очевидна всем.
Вероятно, слово «мангалхай» возникло
задолго до указанных событий, еще з глу-
бокой древности — из сочетания двух от-
дельных слов: Мангал ахай мапгад гахай.
Дело в том, что угн два слова в ранних
бурятских улнгерах (например, в эхнрнт-
булагатских) нередко употребляются со-
вершенно самостоятельно.
Например, в улигере «Абай Гзсэр хзбу.н»
отпрыск одного из таких чудовищ назчипсз
своего отца «Мангад хутшии гахай* Т<к
же называется чудовище и в улигере «Ерэи-
с эй» ’ Форма «гахай» многократно употреб-
ляется и в улигере «Уншин Хара хубууи»,
тоже относящемся к циклу «Гэсэрнады»
(герой является внуком Гэсэра):
С семьюдесятью восемью головами
Заскорузлый желтый мапгад Гахай.
• См. Е. I!. Кычанов. Л. С. Савицкий. Люди и боги страны скегов. Главная ре-
дакция восточной литературы. Москва. 197!» г.
’ Эпические произведения Эхирнт-булагатов I эс-.р-Богто. Образцы народной ело-
г‘сностя монгольских племен Тексты, том II Лешчггг'ад. 1930 Это издание имеет
еще другое название на I стр.— АБАП ГЕСЕР ХУБУН. В дальнейшем сокращенно:
АГХ
* См. «Еренссй», Бурятское книжное изд-во, Улан-Удэ. 1968.
117
Со ста восемью головами
кусающий желтый мангад. Гахай.'
В современных монгольских языках сло-
во «гахай», взятое отдельно, употребляется
в значении «свинья», а в сочетании «бо-
дон гахай»— в значении «дикая свинья,
вепрь». Очевидно, это значение давно вы-
ветрилось из сочетания «мангад гахай»>
«мангад ахай»>«мангадхай», Однако ряд
факторов все же указывает на то, что оно
когда-то осознавалось в данном сочетании
совершенно четко. В связи с этим пред-
ставляется вполне оправданной и объяс-
нимой неизменная характеристика чудови-
ща — гахай ямавн дахатай «имеющее до-
ху из свиной и козьей кожи».
Звериный, а точнее кабаний облик ман-
гад тахая особенно выделяется в улигере
«Алтай шагай хубуун».
В многомесячной битве с чудовищем
герою приходится тяжело. Он вынужден
обратиться за помощью к своему другу-
анде. Ему помогает и старший сын. Но все
напрасно. И только когда подоспел млад-
ший сын героя, у мангадхая, наконец,
«подкосились ноги, стал развеваться по
ветру подол, смягчились крепкие кости,
свернулась черная кровь» (БХХ, стр. 225,
строки 2597-2БОО). И тогда:
Все сто восемь его голов
Одну за другой отсекли
И бросили в море.
Коровой соснячок
срубили (с плеч) и бросили,
Пихты и кедры
Срубили (с плеч) и бросили,
И дикого кабана
На мясо зарезали
И решили съесть, говоря:
— Это самый большой мангадхай!
Булано-пятнистого коня его,
Что с гору величиною,
На могиле вслед за этим
Забили подле хозяина
И успокоились, говорят,
Добыв себе на еду
Звериного мяса,
Зарезав на пропитание
дикого кабана.
Совершенно очевидно, что слово «ахай»
в сочетании «мангад ахай» в древности
вполне могло произноситься как «гахай».
а все сочетание в целом осмысливаться
как «чудовище в облике дикой свины),
вепря, кабана». Но почему в данных кон-
текстах употребляется культовое слово
ёдоо (жодоо)? О чем говорит то, что пих-
ты сибирские (длинные, как жерди, пих-
товые трости или ветки) торчали на пле-
ча№ мангад гахая?
Ларчик открывается довольно неожи-
данно. В старину у бурят было принято
освящать ветками березы и кусочками пих-
товой коры тот или иной ритуал, главным
образом, религиозный. В «Бурятско-рус-
ском словаре» К. М. Черемнсова (изда-
тельство «Советская энциклопедия», Моск-
ва, 1973) на странице 232 читаем: Жо-
доо—1) пихта, 2) палка (или трость) из
пихты; жодоо барпха —а) брать в руки
палку; б) перен. становиться шаманом. Жо-
доодохо--!) бить палкой; 2) воскуривать.
В своей работе «О теломытип шаманя» из-
вестный бурятский этнограф конца прошло-
го века М. Н. Хангалов пишет: «Когда кон-
чится этот обряд, то молодого шамана не-
сут в балаган, где ему дают освя-
щенные трости, которые он держит в
руках, шаманит и соскакивает с вой-
лока на землю. После этого молодому
шаману делают жодоо. С этого времени он
получает право на жодоо, то есть он может
делать разные религиозные обряды и, нако-
нец, даже тайлган.
Обыкновенно буряты говорят жодоото
бед, т. е. «шаман, имеющий жодоо».1 2 3
М. Н. Хангалов далее приводит целый ряд
рассказов о таинственных превращениях
шаманов и шаманок, услышанных им от
старнкоа-бурят. Например: «Иные шаманы
и шаманки берут кол, протыкают нм себя
насквозь и в таком виде едут верхом... У
иных на плечах вырастает по целому дере-
ву и в таком виде они ездят верхом».
Очевидно, эти рассказы были навеяны
поведением знаменитых на всю округу ша-
манов. когда онп во время экстаза начи-
нали показывать различные трюки и фоку-
сы. истинная суть которых, как правило,
держалась ими в строжайшем секрете.
После девятого теломытия, а чаше —
после пятого шаманы получали право обла-
чаться в священные доспехи, состоящие из
особых головных уборов майхабши или
мяахабшп, «сделанных с рогами раз-
личных животных», и из особых пла-
щей — «оргоев», которые шились пз кож
больших животных. Кроме того, как счи-
тает М. Н. Хангалов, шаманы надевали на
себя и различные устрашающие маски. Ско-
рее всего, бурятские шаманы в глубокой
древности облачались в «оргои», сшитые пз
кабаньих шкур, а на голову надевали коро-
ны «майхабши» или маски, изготовленные
наподобие голов диких свиней. Дело в том,
что во время облавной охоты участникам
древней зэгэтэ-аба приходилось выходить
на «опасных н крупных зверей: медведей,
кабанов, росомах, рысей и волков, которые
задирали коней и самих зэгэтэ-облавщиков:
особенно для лошадей были опасны кабаны
(ан гахай — свинья-зверь, дикая свинья)».
Именно это предположение подтверждают
как раз бурятские улигеры, в которых ман-
1 Буху Хара хубуун. Ульгэрнууд. Буряадай номой хэблэл, Улан-Удэ, 1972. В даль-
нейшем сокращенно: БХХ. Здесь и далее тексты переведены на русский язык автором
данной статьи,
2 Хоёр ээмэ дээрээ Па обоих плечах своих
хуша) едоо ургуулйан вырастивший кедры и пихты.
3 М. Н. Хангалов. Собрание сочинений, том II, Бурятское книжное издательство,
Улан-Удэ, 1959. Цитаты приводятся в дальнейшем из сочинений того же автора.
118
гадхай неизменно предстает в образе стра-
шного чудовища-вепря с целыми кедрами
и пихтами на обоих плечах или с длин-
ными, как жерди, рогами. Встает в связи
с этим вопрос: не создавался ли образ
мангадхая под непосредственным влиянием
того впечатления, которое производили на
народные массы служители культа?
В среде зэгэтэ-облавщиков у древних бу-
рят самыми высокопоставленными особа-
ми, защищавшими интересы нарождавшей-
ся бурятской аристократии, были, как из-
вестно, бее (шаманы). Главный из них
носил титул Галша (хозяин огня). «Во
время религиозных обрядов он — верхов-
ный жрец, в военных действиях — главный
полководец, во время зэгэтэ-аба — главный
начальник, руководитель облавы; он же
являлся врачом больных и ходатаем перед
-божествами, а в обиходной жизни управ-
лял зэгэтэ-обдавщикамп как неограниченный
владыка».
За титул Галши шла между шаманами
постоянная борьба, нередко завершавшаяся
кровавой резней, человеческими жертво-
приношениями. Галша, который побеждал
-своего противника, умерщвлял пе только
его, принося таким образом в жертву ду-
хам, но и друзей и родственников побеж-
денного: отрубал им головы, ломал руки
п ноги, выкалывал глаза. Если Галша уми-
рал. то вместе с ним должны были уходить
в загробный мир и его слуги. Если заболе-
вал богач, то по указанию шамана совер-
шали кровавый обряд «хуп-дуле»: приноси-
ли в жертву духам слугу богача в надежде
на то, что после такого жертвоприношения
богач может выздороветь.
Все это не могло не отразиться в идеоло-
гии рядовых зэгэтэ-облавщиков — в народ-
ном поэтическом творчестве. Вот почему
главный шаман «Галша», по приказу кото-
рого совершались разные обряды человече-
ских жертвоприношении, превратился в бу-
рятской «Гэсэриаде» в страшного Гал Дул-
мэ хана. Между прочим, бильчирскле буря-
ты без обиняков считают Гал-Долмо-хана
черным шаманом.
Как уже говорилось, после пятого тело-
мытия шаман получал право на священный
плащ «оргой». Шаман, надевший на себя
«оргой», относился к разряду высших ша-
манов и обладал возможностями приводить
рядовых зэгэтэ-облавщиков в священный
трепет. Как пишет М. Н. Хангалов, «из на-
родных преданий и шаманских призываний
мы узнаем, что шаманы или превращались
в животных, изображенных па их одеяниях,
или ездили на них, а это имело большое
значение во время зэгэтэ-аба: когда шаман-
талша и другой высший шаман, обратив-
шись в какое-либо животное, в ночное вре-
мя являлся перед зэгэтэ-облавщнками и
ревом предупреждал их о своем присут-
ствии, о грозящей опасности, или о нападе-
нии на кого-либо провинившегося, то на зэ-
гэтэ-облавщиков это наводило панический
страх н они трепетали перед могуществен-
ным шаманом, превратившимся в зверя и
могущим растерзать и съесть виновного».
Так что шаман, добившийся права на
«оргой», вполне мог стать я действительно
стал в «Гэсэриаде» хозяином леса Орголи
белым медведем (Ойн эжэн Орголи сагаан
гуреойэн). Между прочим, в бурятском
языке гнездо слов с корнем гур//гуре//гу-
рэ — имеет довольно четко очерченный круг
значений. С одной стороны, гур—1) верша
(из ивняка, для ловли рыбы); 2) перен.
подвох, провокация, науськивание; гургы-
гургы — восклицание, которым заманивают
ягнят и козлят для отделения их от маток;
гургылхэ—манить ягнят; гурдэхэ—1) ло-
вить вершей (рыбу); 2) перен. оговаривать
кого-л, клеветать на кого-л, провоцировать
кого-л; гурдэлгэ — клевета, сплетни, инси-
нуация; гурдэгшэ — провокатор, клеветник;
гур-мур — лодр. свисту белки; гуреелхэ —
охотиться; гурееЬэтэй—вороватый (о взгля-
де. глазах); гуртэ оруулха—провоциро-
вать, науськивать; гурэхэ — плести; гурэ-
мэл — плетеный.1 2 3 Если учесть, что вся ша-
манская ритуальная практика фактически
базировалась на спиритизме, на опутывании
наивных п доверчивых людей в тенетах об-
мана п «колдовских превращений», т. е.,
иначе говоря, на определенных психологи-
ческих подвохах и провокациях, то называ-
ние шамана именно словом «гуроеЬэи» по-
лучает определенную логическую основу.
С другой стороны, в смысловую структуру
слов с корнем гур // гурэ входило, очевидно,
древнее ритуальное значение, о чем свиде-
тельствует, например, следующий факт.
При совершении обряда шаманистского тол-
ка «дээши барьха» (перед охотой на круп-
ного зверя) обосинские таежные охотники
целиком варили голову убитого ими медве-
дя вместе с дыхательным горлом, сердцем
и легкими. После совершения обряда кости
головы с дыхательным горлом, легкими и
сердцем обвертывали специально срезанны-
ми для этого березовыми ветвями, чтобы
оставить их в таком виде привязанными
на вершине молодой березы или прислонив
их к дереву. Эта часть обряда называлась
«гурэлхэ»2. Ср. также: гурэм — уст. ла-
маистский молебен; гурэмшэ — уст. лама —
служитель молебна.3
Итак, Орголи сагаан гурееЬэк действи-
тельно мог принадлежать и принадлежал
к разряду высших шаманов. Миме него
«Гэсэриада» никак не могла пройти. К
этому следует добавить, что в ее поэти-
ческую структуру в облике мангадхаев вхо-
дили также и шаманы пониже рангом. Так,
например, под грозным именем Шэрэм
Минаата Альбин вошел в поэму шаман в
разряде «мииааша», который с помощью
кнута выгонял людей на облаву, наказывал
провинившихся по приказу высших шама-
нов. Есть основания предполагать, что кор-
невая часть эпического имени «Лобсогол-
дой» представляет собой не что иное, как
шаманский чин «ЗаЬуул» (на каждое пле-
1 См. К- М. Черемисов. Бурятско-русский словарь, М,, 1973, стр. 166.
2 См. об этом М. Н. Хангалов. СС„ том II.
3 К. М. Черемисов. Там же, стр. 166.
119
мя, между прочим, приходилось но одному
такому шаману-надзирателю).
Следовательно, герои бурятской «Гэсэ-
риады». защищая интересы народных масс,
воевали не столько с мифическими чудо-
вищами, сколько с реальными угнетателя-
ми рядовые зэгэтэ-облавщнков — с шама-
нами разных чинов и рангов. В пользу та-
кого вывода можно привести и другие, не
менее веские, аргументы. Так, чудовище
Гал Дулмэ хаан перед самым сражением с
Гзсзром. желая оттянуть начало или вовсе
отсрочить сражение, совершает по всем пра-
вилам настоящий шаманский обряд «тайл-
тана:
Чтоб покамлать. умклооивнть
(дух) Абйя Гэсэра,
Гал Дулмэ хан
Зарезал скотину упитанную.
Захватил араку самую крепкую.
Срезал березки ритуальные,
взял белое просо для окропления
И отправился делать тайлган
К подножию горы Холбо.1
Сила рук Гал Дулмэ хана в эпической
поэме «Абай Гэсэр» сравнивается с силой
восьми Насарангн тэнгэри. Это совершен-
но не случайно: Насарангн (пли Лсараиги)
тэнгэри являлись покровителями всех чер-
ны?: и злых шаманов. В шаманском пан-
теоне они относились к злым духам и зая-
нам так называемым восточным тэнгэри.
Но что особенно поражает — так это то,
что верховные божества шаманского пан-
теона. то есть все тринадцать Асзрэнги тэн-
гэри, в полном составе представлены в ва-
рианте бурятской «Гэсэриады* *. записанном
С. П. Балдаевым от сказителя Альфора
Хогоева,2— причем представлены в качестве
заянов и духов эпических чудовищ мангял-
хаев. Эти тэнгэри в сущности были когда-
то в далеком прошлом старейшинами ша-
манских родов, поскольку нм поклонялись
как эаянам и духам своих предков все чер-
ные шаманы. а некоторые из них сами на-
зывались без всяких обиняков шаманам».9
Когда Абай Гэсэр со своими богатырями
уничтожил хозяина тзйгн Орголн белого
медведя, то сразу же была снята с него
огромная шкура Часть этой шкуры, а
именно та ее часть, которую сияли с голо-
вы чудовища, в улигере называется «тол-
гойнь мяа.хан» (АГ, строка .3054). Не это
лн «чяахабша», то есть особая шаманская
ритуальная шапка-корона?
И, наконец, еще один немаловажный
факт. У древних бурят существовал обы-
чай: если хотели избавиться от ненавистно-
го шамана или шаманки, то с помощью
разных хитростей тайно убивали их. клали
в осиновый гроб вниз липом пли пригвож-
дали к земле осиновыми кольями. Пе пред-
ставлениям бурят, «дерево осина считается
нечистым, а потому шаманы этим деревом
не топят огонь, боясь сделаться нечистыми.
Осиновый гроб означает, что шаманка сде-
лалась нечистою, а положение в гробе вниз
лицом значит, что она. сделавшись после
смерти нечистою, не должна выходить на
землю, всегда должна оставаться под зем-
лею и не может более делать людям ника
кого вреда и зла. как делала при жизни.
Этот обычай у бурят, должно полагать,
существует с давних времен».'*
О том. что сложился этот обычай дей-
ствительно очень давно, говорит неукосни-
тельное его соблюдение в эпическом народ-
ном творчестве, особен ио в «Гэсэрнззе»:
каждый раз. победив хангадхаев. Гэсэр
сжигал их вместе с конем и мсцехзмн
(кстати, только шаманов так сжигали пос-
ле смерти!), а пепел разбрасывал по ветру
осиновой лопатой.
Шаманская природа чудовищ мангэдхасв
как будто нс вызывает теперь сомнении Но
соответствует лн этому предположению
исконное значение корневой части слова
«маигадхай». Что значит «мангад»1
В шаманском пантеоне среди злых чер-
ных восточных тэнгэри выделяются гурбан
манап тэнгэри. гурбан иереи тэнгэри Ма-
нан — это летний туман, а Сюрен — осен-
ний и зимний туман. М Н. Хангалов пи-
шет: «Во время сильного тумана на лю-
дей распространяются разные болезни,
которые будто бы вместе с туманом
странствуют на земле и вредят лю.гям и
животным. Следовательно, по словам 6v-
рят, в тумане заключается злое и нечис-
тое для людей н животных, насылаемое
восточными тэнгэринами». В связи с этим
можно тсослаться на два эпизода из уи-
гинского улигера «Абай Гэсэр». Когда Бу-
хэ Бэлштэ хубум (небесное имя Гэсэра)
вместе со своим старшим братом н тремя
небесными сестрицами спустился с неба
на землю, в страну жаворонков с целью
очистить ее от всякого зла и напастей, то
первым делом высосал своей волшебной
серебряной трубочкой весь успевший рас-
пространиться там желтый туман и раз-
ные болезни н выдул в Ледовитое море
(см. АГ, строки 875-881). Однако злые си-
лы оказались удивительно живучими они
стали мстить Гэсэру.
Так. чудовище Абарга Сэсэи мангад-
хай. благодаря своим чарам н связям с
миром злых духов, с помощью Хара Со-
той Нойона, завистливого дяди Гэсэра.
одурманил его тем же кровавым желтым
туманом (шуЬан шара манан. АГ, строк:»
3524): ядовитый этот туман ворвался че-
рез правую ноздрю в легкие Гэсэра, и тот
смертельно заболел.
Показательно, что у бурят-шаманистов
1 Академия наук СССР СО БКНИН. «Абай Гэсэр», Улан-Удэ. i960, стр. 182.
строки 7526-7534. В дальнейшем сокращенно: АГ.
’ См .«Абай Гэсэр Богдо хаан». Рукопись в записи С. П. Балдаева от сказателя-
Альфора Хогосва. стр. 39-40.
• См. М. Н. Хангалов. СС. том 1.
* М. Н. Хангалов. СС. том 1, стр. 485. По мнению |! В- Пухова, этот обычай су-
ществует и у якутов
120
корень слова «маиан» обнаруживается в
названиях некоторых тяжелых болезней.
В бурятских улнгерах часто употреб-
ляются слова «мангал», «мангаха». «мац-
гуулха». Их значение трудно понять, ис-
ходя нз контекста. .Мало что можно по-
черпнуть н нз словарей монгольских язы-
ков. Только в словаре А. Лубсапдэндэва
читаем: Мангу у—I тупой, глупый, слабо-
умный; маигуу амьтан балбес; 2 идиот.
Мангуурах — глупеть, тупеть, становиться
глупым, тупым. Мангууруулах побуд. от
мангуурах 1) дурманить; 2) дурачить.
Опираясь на это значение, попробуем
предположить, что у слои «мангал», «ман-
гала», «мангар» и др.— один и тот же
корень с древним значением «дурман пли
страшная болезнь, связанная с помутне-
нием сознания». Тогда становится понят-
ным. почему и слово «мана(и)» употреб-
ляется в эпосе с тем же значением. На
подобную же возможность осмысления
указывает, между прочны, и второе значе-
ние слова: бельмо (на глазу). Так что
вовсе не случайно Г эсэр смертельно за-
болевает, вдохнув желтого тумана, или
становится ослом от дурманной пищи в
стране мангадхаев.
Вывод напрашивается вполне опреде-
ленный: мангадхай < мангал гахай - это
тот, кто, облачившись в шкуру зверя или
превратившись в него, одурманивает прос-
тых людей, насылает на них страшные бо-
лезни, всякое зло н напасти.
Обратимся теперь к истории «культур-
ных» религий, утвердившихся в Централь-
ной Азии, в частности — к истории бона.
Проф. Л. Н. Гумилев пишет: «Согласно
древней традиции, учение бон было при-
несено в Тибет нз страны «тагзиг». В сре-
дине века так называли арабов, но в при-
менении средневековых названий к древ-
ности под этим этнонимом понимались
персы. Родиной бона считалась страна
Олмо, расшифрованная нами как Элам.
В результате кропотливого анализа тек-
стов, исторической географии и сравни-
тельной истории древних религий оказа-
лось возможным восстановить историю
религии бон и имя божества, которым
оказался хорошо известный Митра, со-
перник Ормузда, Юпитера и Христа»?
По-внднмому, бон (мнтранзм) столк-
нулся в Тибете с древнейшими народными
верованиями и многое воспринял от них.
Появились в нем боги гор, скал, камней
и деревьев — Ньян (они в основном от-
носились к людям враждебно), боги рек.
озер, родников и колодцев — Лу, хозяева
земли — Салаги (Лу и Салаги были менее
враждебны к людям, чем Ньян). Бон мог,
разумеется, позаимствовать этих богов нз
тибетской народной мифологии. Но ка-
жется вполне вероятней и такая возмож-
ность, что они попали в бон из древней-
шей мифологии народов Южной Сибири.
. Не случайно эти боп: в Тибете относились
к людям враждебно. К тому же они до-
вольно устойчиво обнаруживаются в эпи-
ческой поэзии бурят и что особенно важно
— в бурятском шаманском пантеоне. Дос-
таточно сослаться на мифических бурят-
ских сабдагов — хозяев местностей и па
широко известного владыку морей и под-
земного мира Уйа Лубсан хана. Можно
здесь упомянуть также владыку подземного
мира (трех преисподних бездн) Луогайар
Луо Хаана, известного в якутской мифоло-
гии. В связи с этим резонно предположить,
что носитель имени Лобсоголдой, судя по
начальной части названия, также представ-
лял в мифологии юга Сибири водную или
подземную стихию. Тем более, что в «Гэсэ-
риаде» Лобсогий Хара мангалхай, одни из
злейших врагов народа страны жаворон-
ков, уводит Гэсэра, одурманенного им
(превращенного в осла) н его жену Урман
Гоохон в свою страну Хоннн Хото «пол
тремя слоями земли», то есть подземным
или подводным путем, (см. АГ, строки
9250-9260).
Далее. «Большое место в повседневной
жизни тибетпев занимает до енх nop 6ot
дома (нанг Лха —«внутренний бог», с те-
лом человека, свиной головой»1 2). Почему у
тибетского божества дома и очага была
голова свиньи? Потому, вероятно, что маги
н священнослужители бонпо когда-то наде-
вали на себя, подобно бурятским шаманам,
головные уборы или маски, изображавшие
днкую свинью.
Уже говорилось выше о том. что у бурят-
ских шаманов на обоих плечах вырастали
священные кедры и пихты, или охранные
трости из пихты (жодоо). Подобно этому,
но поверьям тибетцев, у каждого человека
на правом и левом плечах располагались
его духовные заступники: «Бог—защит-
ник»—да-лха н «Бог человека»— пхо-лха
Тут опять возникает вопрос: что было
раньше— жодоо или боги. Нам кажется
более логичным считать, что сначала поя-
вились конкретные предметы священного-
ритуала типа жодоо. а уж потом их место
заняли абстракции сознания — богн, потому
что движение в обшем-то всегда шло от
конкретного к абстрактному.
Кроме того, жреиы тибетского бона пои
исполнении своих обрядов так же. как бу-
рятские шамаыы, впадали в транс и отли-
чались особенно тем. что «приносили обиль-
ные жертвоприношения, в глубокой древ-
ности лаже человеческие»’ Эти человече-
ские жертвоприношения совершались, как
и в древней Бурятии, на лоне природы, на
перекрестках дорог.
Следы этого кровавого обряда четко сох-
ранила «Гасэриала». Вот только одни тому
пример.
Еще до рождения Гэсэра с целью спасти-
прерываемый напастями род людской ре
шено было послать красавицу Наран Гоо-
хон на развилку трех дорог.
Чтобы принести в жертву
Наран Гоохон девицу,
1 ,rj. Гумилев. Старобурятская живопись..., Москва. «Искусство», 1975 г .
стр. 20—21. _ _ ...
2 См. Е. И. Кычанов, Л. С. Савицкий. Люди п богн страны снегов, стр. 1Ь5
* Е. П. Кычанов. Л. С. Савицкий. Люди и боги страны снегов, стр. 167.
121
Надо переломать одну руку.
Надо выколоть один глаз,
Надо переломать одну ногу.
(АГ, строки 942-946).
Правильно ли здесь переведено выра-
ЖЯШ1Я «Гай зайдя гаргаха»? Да. совер-
шенно правильно. М. Н. Хангалов приво-
дит описание старинного бурятского обря-
да. при совершении которого обреченному
«ломали одну руку и ногу и выкалывали
один глаз и в таком виде оставляли его
одного. Этот обычай назывался «Га-зя
l .piaxa». Так что и в улнгере «Абай Гэ-
сэр> и у М. Н. Хангалова речь об одном
и том же — о * принесении человека в
жертву богам. К такому же выводу при-
водит иас н данные словарей монгольских
языков. Так. в «Бурятско-русском слова-
ре» К. И. Черемисова Гай — беда, не-
счастье. напасть; Гай Зай — зло; Гай хур-
гэх»— причинять зло; Гай Зобатом — бед-
ствия, муки, страдания. В «Монгольско-
русском словаре» А. Лубсандэндэва Гайд
Г арсан — значит «обреченный на убыток,
рассчитанный на убыль».
Следовательно, гай зайда гаргаха —
это не «посылать на мухи, страдания», как
кажется с первого взгляда, а «принести
в жертву, обречь на смерть». Справедливый
Саргал нойон хан никак не может ре-
шиться исполнить задуманное жертвопри-
ношение. Но вот за дело берется ковар-
ный Хара Сотой хан: выкалывает один
глаз у красавицы Наран Гоохон, перела-
мывает у нее одну руку и одну ногу и
таким образом приносит ее в жертву Шу-
бэгзнэ Шутэггэ бурхану, т. с. Шэгэмунн
(Будде Шакьямуни).
Судя по тому, как Хара Сотой хан в
«Гэсэриаде» служит преимущественно си-
лам зла. в угоду врагам народных масс.—
его прообразом в реальной жизни был
некто иной, как черный шаман, ненавист-
ник простых людей. Так что и бурятской
«Гэсэриаде» отразилась прежде всего дея-
тельность местных шаманов, которая впос-
ледствии была воспринята благожелательно
и жрецами религии бон. Тут возникает по-
дозрение. не является лн само слово «бон»
заимствованием из монгольских языков.
Широко распространенное в языках м
гольскнх народов слово «бее» означает
шаман, маг. чародей. Некоторые топонимы
Забайкалья, в частности тс. которые за-
крепились. скажем, в долинах Джилы за-
долго до прихода туда сартулов и нон го-
зов. представляют собой не что иное, как
ц.июстраиню утвердившегося там когда-
то шаманского пли бонского владычества.
Самое любопытное заключено в том. что
в названиях местных горных отрогов чет-
ко отразилось деление их владык на за-
падных и восточных. Здесь есть и запад-
ный бон (баруун боон) и восточный бон
(зууи боон). Причем у подножий восточ-
ного бона раскинулась падь под назва-
нием Орголнк Тут хочешь не хочешь, а
приходится говорить о том. что именно
шаманы (бое) делились на западных н вос-
точных и именно восточные бее прелста-
•иалн в эпосе в облике страшного чудовища
122
Орголи сагаан гурвеЬэн! Это слово — бее
могло попасть в Тибет, скажем, в начале
нашей эры вместе с монголоязычнымн сянь-
бнйиамп.
Встает вопрос: пришел ли бон в Тибет
сразу нз Элама через Иран или — через
посредство монголоязычиых народов. На-
верное. следует прежде всего принять во
внимание то. что бросается сразу в глаза;
в религии бон и деятельности его жрецов
бонпо очень много прямых пли косвенных
заимствований из первобытного шаманиз-
ма. Если быть до конца последователь-
ным. то религия классового общества (ка-
кой и является тибетский бон) возникает,
как правило, значительно позже первобыт-
ных форм народных верований (какой и
является бурятский шаманизм). В под-
тверждение этой мысли приведем еще од-
ну довольно любопытную возможность со-
поставления.
В истории самого бона как будто мало
или вообще нет сколько-нибудь весомых
и неоспоримых доказательств присутствия
в нем бога Митры. А вот бурятский улн-
гер «Абай Гэсэр хубууи» сохранил в своей
поэтической структуре чрезвычайно пока-
зательный факт.
Однажды сороки принесли Г эсэру тре-
вожную весть. Три его небесные сестрины
сообщали о том. что с запада надвигает-
ся великая опасность: тысячевосьмнголо-
вое чудовище (Минса наймах толгонтой
Мнтуурайн Шара мангадхай) готовится к
походу против Гэсэра.
В бурятском языке в словах, заимство-
ванных нз других языков, на месте сте-
чения СОГЛМНЫХ обычно появляется глас-
ный звук. Например, русское слов» «жре-
бвй» в результате длительного употребле-
ния в бурятском принимает форму «жээр-
бэ». Ср.; клоп — хулпаа. хлеб — хнлээмэ.
Тут действует определенная фонетическая
закономерность. Бурятский язык нс тер-
пит стечения согласных, особенно если
сонорный согласный следует за шумным —
между ними всегда появляется гласный или
гласный занимает место впереди сонорного.
Вот почему имя божества Митра в бурят-
ском улнгере превратилось в «Митуу'рай».
Этот факт, сохранившийся в бурятском улн-
гере с древнейших времен, является в сущ-
ности еще одним веским доказательством
правоты проф. Л. Н. Гумилева, выдвинув-
шего идею об идентичности тибетской рели-
гии бон н эламо-нранского мнтранзма Мы
можем добавить к сказанному: древний бу-
рятский эпос запечатлел навеки в своей
поэтической структуре следы не только
мнтранзма.
Среди злейших врагов Гэсэра особенно
рельефно выделяются Абарга могой и Лбар-
га сэсэн мангадхай (унгинская версия) и
Хорото шара могой (Эхирит-булагатская
версия).
Унгннский Абарга могой (исполинский
змей* до битвы с Г эсэром лежит три раза
обернув своим телом серебряную гору. т. с
иначе' говоря, прибрав к рукам народно!
достояние. Сила его заключена в бело*
гатове. главной нз всех двадцати семи еп
голов и в тридцати трех его хвостах. Сил;
Абарга сэсэн мангадхая проявляется преж-
де всего в том, что чудовище, благодаря
своим чарам и связям с миром злых духов,
без всяких почти видимых усилий со своей
стороны, так сказать, играючи одурмани-
вает Гэсэра кровавым желтым туманом и
заставляет его жену Тумэн Яргалан «доб-
ровольно» идти к нему и выходить за него
замуж (см. АГ, строки 3093-3157, 3390-
3776).
Эхирнт-булагатский Хорото шара могой
(ядовитый желтый змей) тоже обладает
огромной силой. Он живет где-то далеко
на юго-западе от родины Гэсэра. Гэсэр
встречается с ним впервые, приехав за пе-
ром Ханхан Хэрдиг (мифической птицы
Гаруди).
Б девятилетней борьбе с гигантским жел-
тым змеем иарь птиц Ханхан Хэрдиг (Га-
руди) потерпел неудачу: сломанным оказа-
лось правое крыло. И ему после этого ни-
чего ие остается другого, как пообещать
змею отдать ему на съедение трех своих
дочерей. И вот тут-то как раз успевает
придти на выручку Гэсэр: он поражает
змея стрелой в самую уязвимую точку —
в кроваво-красный глаз, расположенный у
него на лбу. Когда стрела вернулась к хо-
шину и звучно воткнулась в гнездо колча-
на. на правую щеку Гэсэра брызнула капля
змеиной «черной крови». II этой единствен-
ной капли оказалось достаточно, чтобы Гэ-
сэр упал без сознания — свалился мертвым.
ио в свою очередь дочерям царя Хап-
хан Хэрдиг приходится оживлять спасителя
вечной водой девяти родников, очищать его
от скверны воскурением таежного вереска
(можжевельника). После этого Гэсэр и
Ханхан Хэрдиг устанавливают между собой
крепкие узы дружбы и побратимства. (См.
АГХ, строки 4808-5059). Это далеко не слу-
чайное побратимство.
Образ царя птиц Гаруди своими корнями
уходит в мифологию древнеиндийского эпо-
са. Там Гаруди, будучи ездовой птицей
(т. е символом) верховного божества Виш-
пы. бывшего когда-то богом солнца, пос-
тоянно враждует со змеями, представителя-
ми тьмы и подземного мира.1 С другой сто-
роны. согласно древней буддийской легенде,
«учение махаяны получено было Нагард-
жуной от нагов (змей), которым пропове-
довал будда более полно, чем людям».’ Вы
ходит, что борьба между Гэсэром и Гару-
ди. с одной стороны, и гигантским желтым
змеем—с другой, так выразительно обри-
сованная в древнем эпосе народов азиатско-
го континента, имеет под собой не столько
мифическую, сколько совершенно реальную
историческую основу. А не отразилась ли
эта вражда каким-нибудь образом в проти-
воположной идеологической сфере, напри-
мер. в буддийской иконографии.
Обратимся к иконе Ямантакн, изготов-
ленной бурятами в Агинском дацане и хра-
нящейся ныне в Государственном музее
этнографии народов СССР. Ямантака — это
гневное воплощение бодисатвы Макьчжуш-
ри, дармапала в чине бодисатвы. попираю-
щий ногами врагов буддизма. Он обычно
изображается многоголовым чудовищем,
причем каждая голова у него украшена
венцом из черепов, в центре лба каждой
головы — кроваво-красный глаз. На иконе,
о которой идет здесь речь, «изображен
змей-наг, обвитый вокруг тела Ямантакн,
а крыльям коршуна, лежащего под его ле-
вой ногой, придана форма крыльев Гаруди,
злейшей противницы змей».’ Кроме того,
на иконе справа, на фоне земного пейзажа
изображен Нанда, царь нагов (змей), пере-
давший Нагарджуне учение махаяны И
вырисовывается картина, впечатляющая
своей завершенностью: сопоставляемые
изображения. как будто бы данные в раз-
ных ракурсах и с противоположных позиций,
в конечном итоге выражают одну и ту же
идею — идею борьбы двух непримиримых
врагов, которые сошлись лицом к лицу в
смертельной схватке. Один из них (Гару-
ди — создание эпоса) теряет в схватке пра-
вое крыло, а другой (Ямантака — защитник
буддизма) попирает то крыло левой ногой
Совершенно естественно при этом, что
народный заступник Гэсэр приходит на по-
мощь эпическому Гаруди и становится пос-
ле победы над змеем побратимом (андон)
царя птиц.
Таким образом, в течение своего длитель-
ного, многовекового развития бурятская
«Гэсэриада». как идеология народных масс,
противопоставляла себя не только шама-
низму. а затем бону, но и буддизму, этой
более утонченной идеологии нарождавшей-
ся степной аристократии. Отсюда понятно,
почему, например, создатели наиболее древ
ней эхнрнт-булагатской версии «Гэсэрнады»
рядили чудовищ-мангадхаев неизменно в
желтый цвет и почему у них было так мно-
го голов с рогами: буддийская иконография
предоставляла для этого достаточно бла-
годатный материал.
Между прочим, далекие предки бурят,
создавая улигеры о подвигах Гэсэра, на-
зывали его злейших врагов именами, харак-
терными не только дли бонского или буд-
дийского пантеона. Круг этих имен был го-
раздо шире. Некоторые сыновья мангадхая,
олицетворявшего собой Будду, носили, как
выясняется, такие имена, первоначальны!*
корпи которых уходят далеко за пределы
нашей эры. Так. старшего сына мангал-
хая —«Будды» звали:
Далан дожит тол гой гой
Даниил шара маигадхай
(АГХ. строки 9417-9418)
перевод:
С семьюдесятью семью головами
Даниил желтый маигадхай.
1 См. об этом С. Л. Невелева. Мифология древнеиндийского эпоса. Москва, 1975,
стр 24-25.
’ Л. Гумилев. Старобурятская живопись... стр. 30.
’ Л. Гумилев. Старобурятская живопись... стр. 30.
123
Судя по всему, это имя библейского
пророка Даниила, жившего, по одним све-
дениям. во времена царя Навуходоносора
и его преемников, в период пребывания
евреев в вавилонском плену (VI в, ло и. э.).
По другим источникам, автор «Книги
пророка Даниила» жил но П-1 ив. ло и. э.
Как известно, некоторые южносибнрскне
племена времен Чингисхана, например, ке-
рзиты исповелывали христианство. Это был
самый крупный (в 200 тыс. человек) и са-
мый культурный нз мопголоязычных наро-
дов того времени, который принял христи-
анство приблизительно в XI веке.
Когда, читаешь, например, у.тигср «Уншнн
хара хубуун», 1п кажется, что создатели
>той эпической поэмы были хорошо знако-
мы с обычаями христианства, может быть,
даже частично исповедовали его.
Вот, скажем. Ун шин хара хубуун вернул-
ся домой к матери с далекого похода на
Запал. Перед тем, как дома заснуть, он
вдруг обнажил свою серебряную саблю,
три раза помахал сю по ходу' солнца и вот-
кнул ее в северо-западный опорный столб
юрты. В результате наутро во дворе героя
в лучах восходящего солнца засверкал свои-
ми тридцатью тремя куполами собор из
желтой мели.
Перед походом на Зуудаг Шара мангал
гахая герой поэмы принял подобающий
вид. оделся как полагается и помолился
почти ио-христиански:
Десять зажженных свечей
на ладони своей (вознесши),
двадцать зажженных свечей
на подоле своем (поставив),
с молитвой нагнулся в поклоне
К собору из желтой меди
с тридцатью тремя куполами.
(БХХ, стр. 247, стр. 637-64.3).
До певцов бурятских улигеров могли
доходить и наверняка доходили рассказы
об этой чужеземной религии, о туманных
пророчествах и фантастических видениях
пророка Даниила. Иначе трудно объяс-
нить, почему этот библейский образ вдруг
оказался в бурятских улнгерах в числе
чудовищ- манга дхаев.
Л у младшего брата Даниила желтого
маигадхая было еще более древнее имя:
С тринадцатью головами
Асурай желтый мангалхай.
(АГХ, строки 3859-3660)
Это некто иной, как верховный бог ас-
сирийце» Ашшур (Ассур), о котором упо-
минается в Библии.
В сознании почти всех народов древ-
ности теофорное имя Ассур связывалось
прежде всего с угнетением народных масс,
насилием нал слабыми, грабительскими
войнами, бессмысленны мн убийствами и
другими кровавыми ужасами. Один из
самых кровожадных ассирийских деспотов
Синнахсрпб стер с лица земли вновь нс
покорившийся ему Вавилон. Ок перебил
чуть ли не всех жителей: улицы были бук-
вально завалены трупами, дома разрушены
до основания. И вся эта разбойничья жес-
токость оправдывалась религиозными по-
буждениями, поскольку творилась во имя
верховного бога Ашшура.
Конечно, еще предстоит доказать, какими
путями это имя. ставшее ненавистным для
многих племен и народов древности, могло
проникнуть в бурятский героический эпос
и сохраниться в нем вплоть до наших дней.
Но факт остается Фактом. II он не должен
нас смущать, так же как никого не сму-
щает загадочное появление ирапо-мидий-
ского Лчурамазды в бурятской мифологии.
Вполне вероятно, что па территории рас-
пространения культа Ашшура (Ассуэа).
т. е, там, где родилась культура Аккада
или культура, лрсдшсстповавшая ей, было
очень широко развито поклонение дрсвтих
людей миру животных, в том числе и жи-
вотных, приручаемых человеком, Достаточ-
но сослаться хотя бы на образ Эикчду из
древнейшей шумероаккалской эпической
поэмы «Гильгамеш», В связи со сказанным
представляет исключительный интерес не-
давнее открытие советских археологов в
Сннджарской долине, на холме Ярым-тепе 2
(Западный Ирак). На этой территории,
по всеобщему признанию, явившейся колы-
белью человеческой цивилизации, ученые
обнаружили памятники так называемой ха-
лафской культуры, расцвет которой отно-
сится к V тысячелетию до н. э. Так вот
здесь, на холме Ярым-тепе 2. в апреле 1976
года советские археологи Р. Мунчаев н
В. Гуляев обнаружили две чрезвычайно ин-
тересные скульптуры из обожженной гли-
ны ритуальные сосуды и виде фигуры
богини-матери и фигуры свиньи Причем
обе фигуры «были намеренно разбиты еще
в древности. Затем их поместили в спе-
циально выкопанную ямку и засыпали свер-
ху. ВИДИМО, Iля «очищения*, горящим
л я ми и золой. Это. бесспорно, какой-то
сложный и необычайно важный для древ-
них обитателей поселка ритуал, смысл н
назначение которого остаются для нас пока
непонятными».1 Как считают Р. Мунчаев и
В. Гуляев, открытые ими фигурные сосуды
не находят себе близких аналогий средн
известных науке халафских памятников Но
если их появление в слоях халафской куль-
туры остается пока загадкой, то вряд ли
можно подвергнуть сомнению то, что они
символизируют собой объекты поклонения
древних. Трудно представить иное, н- ри-
туальное их назначение.
На какие размышления этот факт наво-
дит? 11е окажется ли он как раз тем недос-
тающим звеном в устанавливаемой нам»
цепи фактов, о которых говорилось выше?
Предположим, что Ашшур (Ассур) мег по-
читаться и 70 веков назад. Предположим
дальше: он мог изображаться в виде
свиньи. Допустимо ли такое предлвложе
вне? Вполне допустимо, потому что тот ри
туал. смысл и назначение которого оттают
ся пока непонятными для археолвгав мо
1 «Наука и жизнь». № II. 1976, стр. 34.
124
жст без всякой натяжки найти себе доста-
точно близкую аналогию в древних обы-
чаях народов Южной Сибири, получивших
свое отражение в их устном поэтическом
творчестве. Так, например, герои бурятских
улигеров, одолев в битве врага-угнетателя,
совершали над его поверженным телом
особый ритуал победы: убивали его коня,
ломали седло, лук и стрелы и все это затем
предавали огню священного костра. Смысл
обряда сводился к защите справедливости
и мирной жизни от внешних посягательств
И насилия. Все, что могло принадлежать
врагу, вместе с его мертвым телом прино-
силось в жертву духам предков — во имя
торжества сил добра над силами зла.
Находка с холма Ярым-тепе 2 свидетель-
ствует, вероятно, о том, что могли быть
случаи приношения в жертву огню и пред-
метов чужого культа. Так что, в плане ти-
пологическом, и бурятские шаманы со свои-
ми священными доспехами, представленные
в поэтике эпоса как мангал гахаи, и изоб-
ражения тибетского божества Наиглха, с
телом человека и головой свиньи, н ри-
туальный сосуд и виде фигуры вес той же
свиньи как объект почитания древних ха-
лафцев — все это, безусловно, относится
к звеньям одной и той же цепи, знаменую-
щей собой повсеместно борьбу двух идеоло-
гических систем — поэтики народного эпоса,
идеологии низов общества, и религии, идео-
логии знати — верхов общества.
МЫСЛЬ ЗЕМНАЯ...
С момента вступления Алексея Балаева
в мир бурятской советской поэзии прошла
более тридцати лет. Для определения об-
лика поэта, его места в литературе Буря-
тии — срок более чем достаточный. Однако
творчество его в критике, да и в истории
нашей литературы, до сих пор не находит
сколько-нибудь удовлетворительного осве-
щения. Нельзя сказать, чтобы критика
новее обходила вниманием его поэзию.
Более или менее регулярно в газетах и
журналах республики, а также н в цент-
ральной прессе появлялись небольшие ре-
цензии на тот или иной сборник, выходив-
ший из печати в разные годы, немало
одобрительных слов, советов и пожеланий
высказано собратьями по перу (Ц.-Б, Бад-
маевым, А Жамбалдоржпевым. А. Щито-
вым, М. Шнхановым и др.). То были суж-
дения, преследовавшие конкретную цель —
определить ценность рецензируемого сбор-
ника.
Первое стихотворение А. Бадаева напи-
сано было в шестнадцатилетнем возрасте.
Учеба в Улан-Удэнском машиностроитель-
ном техникуме, служба в армии и во
флоте, снова учеба в Военно-морском
авиационно-техническом училище, а затем
работа в редакции газеты «Уиэн» были го-
дами накопления тех жизненных впечатлений
и формирования взглядов и идеалов, без
которых невозможно становление творче-
ской личности.
Настоящий рост Алексея Бадаева как
поэта начался в пору того заметного
подъема всей бурятской поэзии, когда в
нее одни за другим начали входить моло-
дые поэты со свежими неповторимыми го-
лосами: Чнмит-Рыгзэн Памжилов, Гуша
Чимитов, Цырсн-Базар Бадмаев. Цыдеи-
Жап Жимбиев, Дамба Жалсараев, Нико-
лай Дамдииов, Солбон Ангабаев, Дондок
• Улзытуев. Все они люди одного поколения,
послевоенного. Однако впечатления этих
лет не определили главного содержания
их последующего поэтического творчества,
они выплывают лишь в связи с другими
событиями и фактами, исподволь, как, на-
пример. у А. Бадаева в его стихотворении
«Думы на поле»:
Эй, журавли, подождите немного,
не бойтесь, далеко еше до зимы.
Должен я вам рассказать в дорогу
о том, как здесь воевали мы,
как пот заливал солдатские лица,
как хриплые глотки орали «ура»,
да только не кровь текла, а пшеница,
не танки в атаку шли — трактора.
Итак, Алексей Бадаев... Это имя извест-
ие не только бурятскому читателю, кото-
рый знает его по таким книгам стихов,
как «Полкын туг доро» («Под знаменем
полка», Улан-Удэ, 1958), «Завещание от-
цов» (в русском переводе, 1961), «Харюу-
салга» («Ответственность», 196-1), «Эиеэб-
хил Ьэн мушэд» («Улыбчивые звезды», 1967),
«Хабарай шэнжэ» («Приметы весны», 1969),
«Талый ая.па» («Напев степей», 1972).
«Байгалай зуудэн» («Сон Байкала», 1975)
и «У подножья Саян» (в русском перево-
де, 1976). С поэзией А. Бадаева хорошо
знаком и всесоюзный читатель, благодаря
поэтическим сборникам: «Человек идет»
(«Советский писатель». М., 1964), «Время,
что ли такое...» («Советская Россия», М..
1969), «Июльский гром» («Советский писа-
тель», М. 1974).
Как формировалась поэзия А. Бадаева?
Начало было положено первым сборником
«Под знаменем полка». В основу этой кни-
ги легли стихи, посвященные периоду
службы поэта в армии, авиации и в<-
флоте.
Сборник пока еще обнаруживал уровень,
свойственный поэту недостаточного раско-
ванному и самостоятельному, еще не чув-
ствовалось того самобытного «бадаевского»
мироощущения и видения жизни, которое
начнет пробиваться позднее.
Тем нс менее уже первый сборник по-
корял своей искренностью и честностью.
Это, прежде всего, относится к такой сто-
роне авторской позиции, как граждан-
ственность. которая пронизывает большин-
ство стихов книги, что несомненно роднит
125
этот сборник с лучшими традициями бу-
рятской поэзии.
Эта серьезность отношения к жизни сви-
детельствовала о том, что у автора сборни-
ка «Под знаменем полка» есть та база, на
которой может в недалеком будущем офор-
миться и проявиться поэт больших мыслей
и чувств.
Характерно, что в рассматриваемом
сборнике рядом с солдатским циклом сти-
хов был помещен цикл «Родной край». В
нем солдатские думы и воспоминания об
улусе, в котором прошло детство, о родной
забайкальской природе, о близких и доро-
гих людях. Родной край... Тоска п любовь
поэта. Поэтический образ этого чувства к
родине — любимая, к которой мчится в
поезде отслуживший свой срок воин.
Меня ты прости, любимая,
Так долго ждать заставил...
О том, как тебя люблю я,
Скажу непременно при встрече.
Ах, сколько с тобою в степи,
помнится, вместе играли,
и сколько мы книг прочитали,
за партой сидели вдвоем...
Однако ни разу тебе
букеты цветов не дарил я
и в чувствах своих к тебе
ни разу не признавался,
О том, как нужна ты мне,
сполна я понял в разлуке.
Теперь же я точно знаю:
счастливой звездою мне станешь.
...Клубя над полями дым,
мчится вперед паровоз.
А мысли летят все к тебе и к тебе
под стук непрестанный колес.
(«Харгыда» — «В пути»,
подстрочный перевод).
Строки эти символичны — это путь поэта
к большой н многоголосой теме Родины.
«Что-то новое в мире. Человеку хочется
песен»,— выразил Л. Мартынов в начале
50-х годов предчувствие весны, предчувст-
вие перемен. Именно такое ощущение
перемен и весны улавливается в заключи-
тельном цикле стихотворений о родном
крае сборника «Под знаменем полка».
В эмоциональном отношении муза А. Ба-
даева более уравновешенна, сдержанна,
мы не найдем в ней напористой п темпера-
ментной публицистики:
Пусть будет
независтливая муза
скромна и работяща,
как Земля!
(«Слава»)
И. действительно, «негромкая» поэзия
А. Бадаева в постоянной внутренне напря-
женной и самоуглубленной работе. Чаще
всего наедине с Природой, такой необъ-
ятной, величественной и прекрасной, что,
кажется, только в глубинах небес и прос-
торах степей, в могучих реках и таежных
дебрях, высоких горах таятся для поэта
ответы на все вопросы о жизни и смерти,
о смысле добра и зла, нравственного и
безнравственного, высокого и низменного.
Для бадаевской поэзии размышлений, фи-
лософских реминисценций Природа — из-
любленная лаборатория мысли, сосредото-
ченной и спокойной.
Небо взглядом подпирая,
лег, гляжу на синь небес:
вековая кладовая
тайн, загадок и чудес!
Но иная мысль, земная,
из ума нейдет с утра:
надо мной трава степная,
сеном ставшая вчера,
подо мной цветы простые,
не засохшие пока.
Средн этой красоты я
чую, жизнь, как гы кратка!..
Знаю: нежный колокольчик
помнит пляску стрекозы,
облаков пушистый очерк,
символ смерти — блеск косы.
Человек — от человека,
от цветка идет цветок.
Всяк из них —
весь путь и веха,
всяк — исток
и всяк — итог.
(«Небо взглядом подпирая»^
Тема философских раздумий — диалек-
тика жизни. Старый дом, взметнувшийся
па дыбы и рухнувший под напором буль-
дозера... Когда-то и он был молодым,
источал запах смолы и красок. Он был
труженик, этот старый дом: «в нем жили
и рождались и росли, и парни, уставая на
заводах, опять к нему за повой силой
шли». Не счесть людей, которым он даро-
вал радость — для них он был всегда су-
хим и теплым. Но всему свой черед: ои
должен уступить место дому новому, мно-
гоэтажному... («Смерть дома»).
Старые смотрят вослед молодой паре...
Сколько воспоминаний рождают в них эти
двое влюбленных, идущие легкой поход-
кой! А у тех, кто сидит на скамеечке,
молодость давным-давно уже позади. Од-
нако в стихотворении нет ничего от безыс-
ходной тоски. Жизнь продолжается, и в
глазах стариков не потух живой огонек,
«и живут они все, побеждая усталость,
чтоб взрастить молодое потомство свое».
(«Стихи о человеке»).
А этот старый Евсей — могучий человек,
отрыбачивший сполна за свой век, о чем
он думает, стоя па берегу Байкала?
Пристально смотрит Евсей, а рядом
плачет смолою его баркас —
днище сухое, весла сухие,
унесены навсегда невода...
Рядом с ним плещет его стихия,
но не добраться ему туда! —
он навсегда,
до конца причален
и до конца обречен на печаль-
Вот и хозяин стоит печален,
щупая взглядом морскую даль.
Старый рыбак словно высечен из гра-
нита, он молод духом, и, глядя на лодки
в которых с тем же проворством работаю:
люди, как рыбачил когда-то и он, серди
126
Евсея переполняется гордостью за живу-
чий «рыбацкий корень» («Старый рыбак»).
Вообще, это стихотворение, принадлежа-
щее перу бурятского поэта, поразительно
по своей глубине проникновения в русский
народный характер. Простая и немудря-
щая, казалось бы, жизнь рыбака предстает
в этом коротком стихотворении во всей
своей драматичной и суровой красоте.
Своеобразные философские этюды воз-
никают под пером поэта довольно часто.
Порою кажется, что это все разведка, по-
иски своей темы. В миниатюрах, отлича-
ющихся предельной честностью, он часто
размышляет о смысле поэзии, о ее назна-
чении, о муках творчества. «Он ищет
образ снова, снова, чтобы отдать на суд
людей большое и живое слово». Поэт как
бы апеллирует к читателю, ждет его от-
ветного слова:
Если нынче стал поэтом, нет ли связи
тут прямой?
Вот теперь пою олзонцам. Но каков он,
голос мой?
Голос А. Бадаева — голос прирожден-
ного поэта. Он — отзвук его души, влюб-
ленной в свою страну, в свой родной край,
в людей, преобразующих жизнь. Он чист
и светел. Он располагает к себе искрен-
ностью и целомудрием. И если в чем нуж-
дается этот голос, так это в вере в свои
силы. А верить есть во что.
У А. Бадаева есть прекрасное стихотво-
рение, которое мы приведем полностью:
Есть за околицей дорога,
давно забытая дорога,
обочь темнеют колеи.
Они — как вскрывшаяся рана.
Та женщина к ним утром рано
всегда стремит шаги свои.
Глаза доныне не устали
1 искать кого-то в дальней дали,
! и прежней веры полон взгляд,
хоть уж двадцать лет, пожалуй,
как друга молча провожала,
надев свой шелковый наряд...
Все — то же. Разве что в ту пору
I _ Судьба была сокрыта взору.
Кто знал: разлука — навсегда.
И будто в праздник Первомая,
косынкой легонькой махая,
стояла женщина тогда.
Но вот сейчас ей все известно.
Зачем же манит это место,
где ветер резок и жесток?
Стоит и смотрит, вспоминая,
и словно траурное знамя —
над головой ее платок...
В стихотворении этом — живущая и по
сей день память о войне, о любви, беспо-
щадно опаленной войной, в нем — верность
женщины тому единственному, кто нс
вернулся с войны. Чем знаменательно опо
Для поэзии А, Бадаева? Тем, что намечает
. новую ступень в творческой биографии
поэта, ту ступень зрелости, которая позво-
ляет ему от непосредственных жизненны к
впечатлений переходить к глубокому и ем-
кому обобщению. И в этом стихотворении
уже в самом строе поэтического повество-
вания чувствуется этот качественно ино№
подход к действительности.
Большим обобщающим смыслом напол-
нено по объему стихотворение «Сэргэ»
(«Коновязь»). Хотелось бы задержать на
нем внимание, потому что оно примечатель-
но для современной бурятской советской
поэзии в целом. Ибо тема Родины звучит
у каждого поэта Бурятии.
Это — стихи о просторах степей, о кры-
латом коне-хулэге, о дурманящем запахе-
ая-ганга, о чудесном весеннем цветке -
подснежнике, о жемчужине Бурятии — Бай-
кале, о небе Забайкалья, огромном, как
сама степь, то солнечном и голубом, то-
темном, усеянном мириадами звезд, об
облаках, плывущих, как отары овец, и об-
отарах овец, плывущих, как облака...
В степи, открытой грозам и ветрам,
на взгорье невысоком и пологом,
стоит сэрге, как позабытый храм,
покинутый навек людьми и богом.
Стоит сэрге, немного накренясь,
как человек, идущий против ветра.
Избороздила ствол былого кедра
сухих морщин причудливая вязь.
Стоит сэрге, тоскуя о былом:
Что он—теперь? Ненужная сушина!..
Стоит сэрге с задумчивым челом
певца и мудреца улигершина.
О, если бы зарубок черных рты
дар речи обрели бы на ^мгновенье!
Но он во власти вечной немоты,
свидетель, обреченный на забвенье*
Сэрге, обыкновенный, почерневший, вы-
сохший и испещренный трещинами, к кото-
рому издревле буряты-иаездникн привя-
зывали своих коней. Их можно встретить
десятками и сотнями в бурятской степи.
Неприметная коновязь превращается в поэ-
тический образ. И сколько национального,,
социального и исторического смысла со-
держит это возвышенное повествование,,
исполненное эпической силы п мощи!
Но в нем звучат, хоть он и безъязык,
былых эпох события и опыт,
и горький вздох, и ликованья вскрик,
и скакунов громоподобный топот...
Кто только тут поводья не вязал! —
Табунщики, охотники, нойоны...
Он помнит все: и в золоте погоны,
и цвет зари на лентах партизан.
Он помнит все: и мирные дымы,
и дымные военные кострища,
и грудой пепла ставшие жилища,
и зори залпов, вспыхнувших из тьмы.
Он помнит были отшумевших дней
и сонмы лиц — и радостных и хмурых;
и траурных, и свадебных коней —
гнедых,
соловых, серых
и каурых...
...Он не забыл, как мчались кони вскачь,,
грызя мундштук в кроваво-белой пене,
и скорбных женщин, ставших на колени,
их похоронный, неутешный плач.
И до сих пор они идут сюда,
чтоб отодвинуть кромку горизонта.
Они ждут тех, кто не вернулся с фронта,
на скакунах, умчавшихся тогда...
127
По энергии мысли и глубине проникно-
вения в тему, по разнообразию поэтических
ассоциации это стихотворение А. Балаева
является одним нз лучших его стихов. Оно
проникнуто живым, деятельным патриотиз-
мом, оно повествует о родном крае без той
сусальной красивости и сентиментального
восторга, которые часто отличают бездар
ные поделки на высокую тему.
Когда мы говорим о тех возможностях,
которые таит в себе сдержанная, «рабо-
тящая» поэзия А. Бадаева, то мы имеем
в виду еще и то обстоятельство, что она
твердо стоит на почве национального, де-
мократического искусства, тесно связана
с народной кулмтурой, уходящей своими
корнями в седую древность В стихотворе-
нии «Создатели эпоса «Абай Гэсэр» поэт,
восхищаясь величественным творением
устного эпоса народа, воздает должное
безвестным улигершинам, сумевшим соз-
дать и донести до наших дней неувядаю-
щие мудрые заветы и идеалы прошлого.
...Чтобы скуластым малышам
для восхищенья и примера
твердили старцы тут и там
бессмертные слова «Гэсэра»,—
пусть вечно юные умы
вбирают праведные строки,
да встанут светом против тьмы
да будут к нечисти жестоки!
Народ, ты всей душой своей —
творец и страж своих заветов,
зато не счесть и сыновей:
бойцов, и зодчих, и поэтов.
Пейзажная лирика — одна нз сильных
сторон творчества Бадаева. Постоянное
общение с природой, близкое знакомство
с сельским бытом обогатили его память
яркими впечатлениями. Стихи этих циклов
наполнены искренней, неподдельной лю-
бовью к родному краю: к Байкалу, то
спокойному, то бушующему в страшном
гневе, к Саянам, чьи громады-хребты, по-
добно тридцати трем богатырям «Гэсэра»,
вознеслись над Тункинской долиной, по-
блескивая своими снежными вершинами,
родным О.130НСКИМ степям. Пейзажной ли-
рике А. Бадаева свойственна сочность и
свежесть красок, живописность и нацио-
нальное своеобразие, Вот перед нами пред-
грозовой пейзаж в изнуренной от зиоч
степи:
Вот из-за сопок там и тут,
друг с другом ссорясь непрерывно,—
как видно, в ожиданье ливня,—
к нам тучи медленно плывут,
и строят — хоть не верь глазам —
такие рожи — просто маски,
какие встретишь разве в пляске,
религиозной пляске Цам.
Или зимний пейзаж: «Старый мой дом*
Он залез как мальчишка по уши в свежий
сугроб. Старую шапку отважный домишко
низко надвинул на лоб». Многолико пред-
ставлен у А. Бадаева Байкал: «Байкал
кипел, что твой котел на свадьбе на бу-
рятской»; или другой Байкал, спокойный,
даже как будто лирически настроенный'
«Грешно тосковать у Байкала. Затем ли
была суждена та полночь, где море дре-
мало, серебряно пела луна?..» А вот утро
на Гусином озере: «...по небесам восход
шарахнул солнечным дударом, и Галуут-
иуур клубится паром, как чашка старой
бабушки Лубсан». Вообще нужно сказать,
что живопись отдельных пейзажных зари-
совок свидетельствует о богатстве поэти-
ческой фантазии нх автора.
Поэзия А. Балаева неуклонно набирает
высоту. Прошла пора экспериментов и
сомнений. Поэтом нащупаны свои значи-
тельные темы. Он обретает ту зоркость
видения и уверенность письма, от которых
мы вправе ждать новых открытий. Нас
укрепляет в этой надежде и собственная
позиция автора.
Иной украсит скакуна ярчайшей попоной,
нацепит лент, а на седло — отделку
серебра,
хоть становись перед скакуном, молись,
как пред иконой...
Но резвым делает коня не эта мишура
А. СОКТОЕВ.
кандидат филологических
наук.
УТВЕРЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ
Ардан Ангархаев. Сила притяжения. Повести. Серия
г Новинки ^Современника*. Авторизованный перевод с бурят-
ского Н. Михайловой. Москва. ^Современник*. 1976.
Каждое новое поколение писателей по-
своему пытается осмыслить явления совре-
менности. дать оценку событиям прошед-
ших лет. Это вполне понятно. Проходят
годы, растет социально-нравственный опыт
человечества, и то, о чем мы знали н рань-
ше, теперь начинает обретать иной смысл.
От простой фиксации событий, от некото-
рой фактографичное™ нх литература пере
ходит к оценке гражданского и социальиогс
смысла явлений. Подобное наблюдается
например, в произведениях о Великой Оте
128
чественной войне, где псе больше внимания
уделяется не столько самим событиям,
какими бы масштабами по размаху своему
они ни были, а месту конкретного чело-
века в этих событиях, судьбе просто'о
труженика войны, судьбе одной личности,
пускай и не слишком заметной, но важной,
поскольку в конкретном проявлении одного
человеческого характера видится весь
народ.
Одна из повестей Ардана Ангархаева.
предложенная всесоюзному читателю, со-
бытийно связана с годами революции, пер-
выми годами социалистического строитель-
ства.
Кому, как не молодым писателям, по-
смотреть на события шестидесятилетией
давности, кому, как не им, рожденным
и воспитанным новым социальным строем,
вернуться к своим истокам? А. Ангархаев
осмелился взяться за эту тему, он не по-
боялся тех трудностей, которые, безуслов-
но, могли возникнуть и, по всей вероят-
ности, появились при работе над этим про-
изведением. Как легко было сбиться на
самый простой путь, «закрутить» фабулу.
Конечно, читатель в таком случае шел бы
за сюжетом, ко повесть превратилась бы
только в «легкое чтиво»...
Будем искренними: в самом начале про-
изведения нечто подобное заметно. Ощу-
щение такое, что ты находишься не в Си-
бири. а где-то на Диком Западе, когда
золотая лихорадка сталкивает людей друг
с другом и человек человеку готов пере-
грызть горло. Однако чем дальше продол-
жаешь знакомиться с повестью, тем больше
убеждаешься, что вовсе не заинтриговать
нас стремится писатель. Просто он дает
возможность почувствовать саму обстанов-
ку происходящего, увидеть тех. с кем
потом нам радоваться И переживать, лю-
бить и ненавидеть, бороться за самое
важное в жизни каждого из нас — чело-
вечность.
Итак, начало повести. Скупые, будто
кинематографические кадры: «По берегу
реки Тунки растянулись деревянные дома,
образуя длинную улицу. На отшибе стоит
совсем покосившийся домишко с обветша-
лой кровлей.
В нем на деревянном топчане лежит
обросший бородой, худой, как скелет, че-
ловек. Тяжело, с хрипом дышит. Изредка
приподнимает он прозрачные бледные веки,
и тогда в его впалых глазах вспыхивает
жизнь. Он начинает невнятно бормотать,
силится что-то объяснить».
Умирает Демин, бывший каторжанин, ко-
торого двенадцать лет назад спас в тайге
Шоен, умирает человек, ставший ему в
эти годы близким, самым дорогим другом.
Только Демин и Шоен знают, где нахо-
дится золото Хангая, знают и другое: «Зо-
лото, оно никому добра не принесет!» Эго
последние слова Лемина. Он умирает, уно-
• ся тайну прииска с собой, ио об этом знает
еше и Шоен, знает и молчит. На то у не-
го свои основания. Еще в молодости по-
любил Шоен красивую девушку племени
охотников-сойотов, хотел иа ней жениться,
а в подарок принес золотой самородок
Хангая. Но его единственная любовь умер-
ла, и Шоен уверен, что виной всему золо-
то. которое нельзя было трогать.
События повести разворачиваются быст-
ро. Приезжает золотопромышленник Куз-
нецов со своим помощником Шнеллем
и учеником Новиковым, золотом интере-
суется местный богатей Мо.ходой. И все
разговоры вокруг золота, всех волнует
Хангай. Как бы две силы противостоят
одна другой. Люди, жаждущие найти
золото,— с одной стороны, и Шоен, упрямо
старающийся не открыть тайны,— с другой.
Акценты, казалось бы, уже расставлены.
Но так ли это все просто, как может по-
казаться на первый взгляд? Да и можно
лн провести знак равенства между Кузне-
цовым. который умел влюбляться в людей,
и Шнеллем, человеком алчным, не имею-
щим, как говорится, ничего снятого за
щушой?! А Новиков н Мо.ходой? Первый
по-юношески влюблен в Кузнецова, видит
в нем свой жизненный идеал, у Моходоя
идеал другой — деньги и только деньги,
а главное, золото, которое принесет, по
его мнению, счастье в любые времена.
Психологизм повести углубляется как
раз с того момента, когда автор, остывая
к перипетиям сюжета, начинает присталь-
нее вглядываться в характеры героев,
стремится выяснить те глубокие нравст-
венные пружины, которые руководят каж-
дым в определенные моменты жизни.
Вместе с А. Ангархаевым и читатель уяс-
няет непростую «алгебру жизни», смотрит
иа события в их диалектическом разрезе.
И тогда борьба за золото, за золотые
прииски обретает социальный смысл, ибо
ищут нс только золото, вернее, не столько
золото. Каждый из персонажей повести
ежеминутно, ежечасно решает для себя
непростые вопросы нравственного характе-
ра, и каж'дыи из этих людей, хочет он
того или не хочет, все более раскрывает
свое истинное, настоящее лицо.
«Опьянев от игры воображения», меч-
тает Шнелль: «У нас будет широкий раз-
мах. Мы возьмем под контроль все золо-
тые прииски восточнее Урала, вокруг
Байкала. Нерчинска, амурские, якутские...»
Богач Моходой пугает доверчивого Шое-
на днем, когда будут открыты прииски,
зная, что тот слышал о расстреле на Лепе.
О том же времени думает Кузнецов, не
умеющий «жить половинчато». Он отдает
всю жизнь поиску прииска и умирает уве-
ренным, что золото откроется людям. И
снова Шоен в тревожных раздумиях. Он
слушает каждого, он многим доверяет и
никак не может понять, кто же прав:
«Шоен поежился. Зазвенел в ушах голос
Новикова: «Оно нуж'но России». Родине
Как же так? Для' родины людей можис
лишить жизни и родины. Сотни людей! Кэ
кая же такая это родина? Может быть
Мо.ходой врет, чтобы совершить новое зло-
деяние, а потом найти себе оправдание?»
Через все произведение красной нитью
проходит основная авторская мысль — ис
тинную цену золота может понять толькс
свободный человек, только ему оно при-
несет счастье. Связывая судьбы многих
9. «Байкал» -Vs 4
129
людей с золотом. А. Аигархаев не упро-
щает события, он пишет прямо и по-граж-
дамски принципиально, открыто. В этом
сила его повести, в этом се большой со-
циально-нравственный смысл. В конце про-
изведения мы видим Шоена, принесшего
крупицы золота людям. Борьба, длив-
шаяся долгие годы, победила в пользу
человечности.
II все же. говоря о повести «Золото»,
в целом отмечая литературное мастерство
(динамизм действия, конкретность, чет-
кость характеристик персонажей, пластич-
ность пейзажей), нельзя не заметить, что
автор начинает местами как бы забывать
об общем замысле, тогда появляются лиш-
ние, совсем не нужные сюжетные линии
В самом деле, что дает повести тот факт,
что Новиков оказывается сыном, умершего
каторжника Демина? А линия Кузнецов —
его жена Мария Яковлевна? И рядом:
Мария Яковлевна — Шнелль; Шоен — Ма-
рия Яковлевна... Не слишком ЛЯ ВВТОр
увлекается недоговорками во взаимоотно-
шениях героев?
Все события другой повести сборника —
«Сила притяжения» происходят в течение
нескольких дней в одном из институтов,
ученые которого ведут исследования, свя-
занные с насущными проблемами эконо-
мики. В частности, один из героев Дугар
Намсараев «решил получить точные фото-
графические снимки доменной структуры
ферритов в различных магнитных полях.
Эти снимки — одно из главных звеньев
в идее качественно нового применения
магнитных пленок». Конечно, сами по себе
эти слова еще ничего нс значат. Да и вряд
ли читатель сам достоверно разберется во
всей этой сложной структуре магнитных
полей. Но достоинство повести в том, что
проблемы научно-исследовательского по-
рядка тесно соединяются с главной про-
блемой, проблемой нравственной ценности
человека.
Производственный фон А. Ангархаеву
необходим для того, чтобы лучше понять
душу героев. Ведь человек в конечном
итоге — продукт определенных социальных
отношений, и как личность он формирует-
ся в коллективе.
Тогда в чем же сила притяжения одних
и душевная инертность других? И почему
человек, у которого, казалось бы. все хо-
рошо на работе, не счастлив в личной
жизни? Все. в конечном итоге, зависит or
Нас самих, просто, разувсрясь однажды в
людях, нс иужяо видеть вокруг себя
сплошное зло. Нужно самому стремиться
стать той притягательной силой, которая
порвет сети равнодушия, откроет мир. лат-
ный добра, взаимопонимания и доверия.
Кое-кому может показаться, что в жизни
Намсараева ничего страшного не произо-
шло. Ушла жена — он влюбляется в Хорло
Нс ладится с диссертацией помогает
Мархасв, Все это просто... Но.. В душе че-
ловека ничто бесследно нс проходит' Нрав-
ственная травма, нанесенная однажды, дает
о себе знать долгие годы. Поэтому и долж-
ны мы бороться за человека в человеке, по-
этому и должны стремиться утверждать на
земле человечность.
К истине этой приходит Д>гар Намса-
паев. По-своему открывает ее поэт Даши
Харламов, студентка Хорло. ученый Солбон
Мархасв...
«Сила притяжения» — повесть, которая в
сравнении с «Заютом» явно проигрывает
в сюжетном отношении. Может даже
статься и так. что, познакомившись с пер-
вым произведением, некоторые читатели
разочаруются в ней. Но, думается, вряд ли
стоит делать такие поспешные выводы.
Как нам кажется, очень хорошо, что
А. Аигархаев пробует свои силы в разных
сюжетных ритмах.
...У А. Ангархаевз вышла первая книга
в Москве. Это — большая заявка на твор-
чество серьезное, плодотворное, поднимаю-
щее глубокие проблемы человековедения.
А. МАРТИНОВИЧ,
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА СИБИРИ
Исследователи, занимающиеся историей
отечественной литературы, знают, с какими
трудностями связано разыскание материа-
лов, по которым можно проследить воз-
никновение н развитие литературного про-
цесса, получить . сведения о’ состоянии
литературной жизни края в различные
периоды.
Поэтому с большим интересом мы от-
крып.ц м первый том вышедшего библио-
графического указателя «Русская литера-
тура Сибири»1.
Как свидетельствует предисловие, со-
ставители указателя поставили перед собой
нелегкую задачу — учесть литературовед-
ческие н критические работы по истории
русской литературы Сибири и Дальнего
Востока, художественные н публицистиче-
ские произведения почти четырех столе-
тий — от начала XVII в. до 1970 г.
Потребность в создании такого пособия
назрела давно. Не раз важность всесто-
роннего библиографирования художест-
венных и критических работ, литературно-
’ Русская литература Сибири XVII в — 1970 г. Библиографический указатель. Ч. I.
Ответ, рсд. Ю С. Постнов. Новосибирск, «Наука», 1976, 552 с. (Ин-т ист., филоюгии
и философии СО АН СССР. Томский гос. ун-т нм. В. В. Куйбышева. Науч. 6-k.i1.
130
художественной периодики подчеркивали
М. К. Лзадовскнй, Н. В. Здобнов, А. Н. Ту-
рунов и многие другие.
Указатель «Русская литература Сибири»
не является первым опытом в этой обла-
сти. Библиографических работ в области
литературоведения Сибири и Дальнего
Востока насчитывается несколько сотен:
указатели отдельных писателей, отдельных
вопросов и проблем, библиографические
словарп писателей отдельных зон. респуб-
лик, областей н т. д.1. И вместе с тем это
первое наиболее полное пособие.
/Адресованный п первую очередь специа-
листам-литературоведам. указатель дает
представление об основных этапах разви-
тия литературного процесса в целом и
знакомит с писателями, литераторами,
ссыльными, которые были творчески связа-
ны с Сибирью и Дальним Востоком.
Хочется подчеркнуть: указатель «Русская
литература Сибири» является результатом
плодотворного сотрудничества литературо-
ведов и библиографов. В подготовке по-
собия существенную помощь оказали исто-
рики литературы Сибири—Ю. С. Постнов
(ответственный редактор пособия). В. И.
Трушкин, Е. Д. Петряева, II. Н. Яновский.
Безусловно, их участие дало самые благо-
приятные. результаты в разыскании и от-
боре литературы.
Указатель насчитывает около шести ты-
сяч названий.
Ориентируясь па читателя-специалиста,
составители совершенно справедливо отка-
зались от включения научно-популярных
работ, а также трудов, носящих компиля-
тивный характер.
Структура пособия «Русская литература
Сибири» проста: указатель открывается не-
большим предисловием, затем выделены
два раздела «Классики марксизма-лени-
низма» и «Общие работы».
Разделы три-шесть отражают материалы,
посвященные дореволюционному периоду
развития литературного процесса и исто-
рии его изучения. Внутри чствертого-
шестого разделов выделены: общие работы,
периодическая печать и журналистика,
политическая ссылка н литература Сибири.
Материалы, характеризующие литератур-
ную жизнь региона в советское время, со-
браны в восьмой раздел. Литература о
творческой и общественной деятельности
советских писателей будет отражена во
втором томе, выход которого планируется
в 1977 году.
При таком обилии материала, естест-
венно. нельзя обойтись без ограничений я
избежать пропусков. Некоторые работы,
содержащие интересные, на наш взгляд,
сведения по истории литературы Сибири,
не попали в указатель. Вне поля зрения
составителей остались несколько работ
М. К. Азадовского («Сибирские темы в
изучении русского устного творчества»,
«Областные слова Селенгннского округа в
записи декабриста Н. Л. Бестужева»),
Л. Н. Тур у нова («Д. П. Давыдов», «Зате-
рянная статья Л. П. Щапова», «Новый
список Иркутской летописи Басннна»). Не-
сомненно, спецналисты-лнтературоведы до-
полнят пособие еще нс одним десятком
работ.
В целом группировка материала в ука-
зателе в соответствии с принятой в литера-
туроведении периодизацией дореволюцион-
ной и советской литературы не вызывает
возражений. Однако более удачным было
бы. на наш взгляд, расположить литера-
туру внутри разделов (особенно четвертом-
шестом) в логическом порядке, т. е. сна-
чала общие, затем частные проблем!*
Удачными примерами в этом плане явля-
ются указатели по истории русской лите-
ратуры под редакцией II. Н. Беркова
(Л.. 196.3) и К. Д. Муратовой (М—Л.,
1962-1963).
Остановимся на описании работ, кото-
рые не свободны от серьезных погрешно-
стей. Второй раздел «Общие работы» от-
крывается книгой И. Чужака «Сибирский
мотив в поэзии». (От Бальдауфа до наших
дней) (№21). Отметим, что эта работа
четырежды описана в указателе (№ 21,
1264, 2492, 3300) н везде по-разному.
Книга содержит, кроме статьи И. Чежака,
стихи Л- Бурлюка, Н. Асеева u С. Третья-
кова, и поэтому работу Н. Чужака необ-
ходимо описать аналитически.
Далее под № 21-а указана статья
М. К. Азадовского «Из литературы об
областном искусстве», но это рецензия на
сборник вышеупомянутых авторов.
А. М. Горький по просьбе рсдакторов-
журнала «Сибирская живая старина» напи-
сал заметку о Кивторнне Арефьеве, кото-
рая и была опубликована в нем за
1929 гох Составители нс только не отме-
тили первой публикации этой заметки, но
и почему-то взяли сборник за 1946 г.
(№ 2431), который давно стал библиогра-
фической редкостью.
Составители приписали Н А. Бестужеву
«Дневник путешествия от Читы» (№ 985),
однако в научной литературе давно из-
вестно, что он принадлежит М. Бестужеву.
Полная публикация «Дневника» имеется в
«Воспоминаниях Бестужевых» (1931. 1951),
последнее издание отмечено в указателе
под АГз 985-а.
К недостаткам необходимо отнести и
отсутствие большинства рецензий. Многие
рецензии имеют существенное значение для
восприятия той или иной работы (напри-
мер. на книги п статьи М. К. Азадовского,
Б. Жеребцова, К. В. Дубровского, В. П. Ко-
сованова, Н. Ф. Насимовнча-Чужака).
Иногда комментарии к произведению вы-
даются за рецензию (№ 3281).
1 Краткие сведения о предшественниках имеются в предисловии к указателю (с. 8—
12). Всесторонне пособия рассматриваются в работе И. В. Машановой «Литературная
библиография Сибири и Дальнего Востока»: - В кн. Состояние и перспективы развития
библиографии Сибири н Дальнего Востока. Тематический сб. Вып. 2. Новосибирск, 1974,
<•. 219—274.
И* 131
Не всегда раскрыты псевдонимы и крип-
томимы: например, нс указано, что А. Н. Ад-
гоков псевдоним А. Н. Турунова, Н. ,Мо-
кеев и Е. Роменко — Н. С. Романова,
Ис. Г.— Гольдберг.
Существенным недостатком является пол-
ное отсутствие системы ссылок, что отра-
зилось на объеме указателя. Например,
полное описание книги Ю. С. Постнова
«Русская литература первой половины
XIX в » (1970) повторяется 22 раза, книга
В. П, Трушкина «Пути и судьбы» (1972) —
20 раз, статья М. К- Азадовского «Сибир-
ская беллетристика 30-х годов» (1947) —
13 раз.
Недостаточно, внимательно проделана
работа по составлению именного указателя.
Для наглядности приведем несколько при-
меров, взятых нами выборочно.
В именном указателе отмечены номера,
отсылающие к работам автора, но в самом
пособии их мы не находим. Например:
Джаев В. Н. № 4882. Бальдауф Ф. И.
№ 2270, Батенькой Г. С. № 1125, Богораз-
Тан В. Г. №№ 1397, 2375, Потанин Г. Н.
№№ 4006, 4189, Ядринцев Н. М. №№ 214,
2151, 2261, 2270, 3591.
Если читатель, воспользуясь именным
указателем, будет искать Киршу Данилова,
то его ждет разочарование. Он найдет
фамилию Данилов К-. за которой стоит
всего одни номер, ла и тот неь, Однако
в указателе имеется персональное гнездо,
посвященное Кирше Данилову (№ 665—
679).
На наш взгляд, кроме именного указа-
теля желателен указатель заглавии лите-
ратурно-художественных сборников. Осо-
бенно большую практическую ценность
имел бы предметно-тематический «ключ».
Понятно желание составителей познако-
мить читателей с новой литературой, вы-
шедшей после 1970 года (с. 12). Но что
нарушает хронологические рамки включен-
ной литературы, определенные авторами
указателя. Остается неясным: в каких
именно «отдельных случаях учтены труды
до 197-1 г.» Целесообразнее, на наш взгляд,
было бы учесть всю литературу с 1970 г.
до 1975 года в специальном дополнитель-
ном томе, а с 1975 г. о литературоведче-
ских и критических работах читателей
информирует бюллетень «Паука, литера-
тура, искусство Сибири» (ГПНТБ СО АН
СССР).
Несмотря на замечания, высказанные
выше, хочется подчеркнуть положительное
значение выхода указателя «Русская ли-
тература Сибири». Надеемся, что досадные
недочеты будут «учтены при переиздании
справочника», как обещают составители.
В. ТОМИНА, кандидат пе-
дагогических наук.
ПЕТРОГЛИФЫ БАЙКАЛА
Академик А. П. Окладников — известный
знаток истории Сибири, его перу принадле-
жат десятки монографий и сотни статей по
проблемам археологии, истории, этногра-
фии, культуры и науки народов края. За
многие годы увлеченного изучения архео-
логических памятников Восточной Сибири,
Дальнего Востока, Средней и Центральной
Азии он внес крупный вклад в исследо-
вание прошлого Сибири, открыл уникаль-
ные памятники, оставленные обитателями
этих мест. Целая серия его исследований
посвящена первобытному искусству. Сюда
относятся «Шишкинские писаницы», «Ле-
нинские писаницы», «Петроглифы Ангары»,
«Петроглифы Забайкалья», «Петроглифы
Сакачи-Аляна* и др.
Книга А. П. Окладникова «Петроглифы
Байкала — памятники древней культуры
народов Сибири» является продолжением
исследований проблем древней культуры
пародов Сибири. Она посвящена анализу
петроглифов бухты Ая и Саган-Заба на
Байкале, петроглифов гор Сахюрта, Ороо
и района улуса Елгазур, а также опреде-
лению семантики и времени петроглифов
Байкала. Книга богато иллюстрирована
наскальными изображениями, схемами рас-
положения рисунков на скалах к место-
нахождений петроглифов.
Монография А. П. Окладникова написана
нм на основе обширного фактического
материала, собранного им во время неод-
нократного посещения мест, где находятся
наскальные изображения, после тщатель-
ного сравнительного изучения их и обсто-
ятельного обобщения работ своих пред-
шественников, таких как Н. Н Агапитов,
Б. Э. Петри, Т. И. Совепков, П. П. Хо-
роших.
В кингс использованы также фольклор-
ные данные о шаманском культе, связан-
ном с петроглифами, записанные этногра-
фам» М. П. Хаягаловы.м и С. II. Валдае-
вым. Некоторые наскальные изображения,
по замечанию М, Н. Хангалова, очень по-
хож» на шаманские онгоны (идолы). Л4ож-
но предположить, что один из даровитых
предков бурят, вдохновленный величием и
красотой природы Прибайкалья, мог стать
выдающимся художником, и в порыве вдох-
новения выбить, по выражению А. П. Ок-
ладникова. неповторимые в своей мону-
ментальности петроглифы Саган-Заба —
подлинную жемчужину древней культуры
и искусства народов Сибири.
132
В некоторых главах книг», наряду с
общей интерпретацией писаниц, дано под-
робное описание многочисленных рисунков,
создающее полную композицию всего на-
скального изображения, занимающего зна-
чительною площадь как по высоте распо-
ложения, так и по ширине. «Не случайно
еще одна мысль приходит в голову,—
пишет А. II. Окладников.— когда стоишь
внизу и смотришь снизу вверх на эту мас-
су антропоморфных изображений, выбитых
в пожелтевшем от времени белом мраморе.
Кажется, что перед нами фрагменты вели-
чественного «доисторического иконостасах
Эти группы неподвижных человеческих
фигур, застывших в своем торжественном
спокойствии на недоступной высоте отвес-
ной скалы, напоминают привычный для нас
старинный денсусный чин, ряды неподвиж-
ных ангелов, пророков И ветхозаветных
царей в ярусах-тяблах православного ико-
ностаса» (стр. 71).
А. П. Окладников развернул исследова-
ние петроглифов на огромной территории.
Она начинается с берегов Енисея и Лены
и тянется до берегов Северного Ледови-
того я Тихого океанов. Никто из его пред-
шественников не имел такого размаха ис-
следования, никто из них не отважился
посетить столь много очагов древней куль-
туры, как он. И все это открыло ему
широкую возможность глубоко, всесторон-
не изучить петроглифы края, показать
своеобразие, определить ориентировочно
время появления их.
В книге рассмотрены также вопросы о
взаимодействии культур Запада и Востока,
о направлениях культурно-исторических
связей от Байкала по Ангаре и Енисею
к Уралу и через северные районы Европы
и Карелию к Скандинавскому полуострову,
о сходстве петроглифов Байкала с петро-
глифами Скандинавии. Вопросы эти очень
сложные, нуждаются в дальнейшем деталь-
ном изучении. Категории надстройки, в
частности искусство, как верно замечает
автор, могли быть аналогичными, и стоять
вне зависимости от связей, контактов на-
родов. Они могли быть схожими благодаря
тому, что обусловлены одинаковыми эко-
номическими и социальными отношениями.
Книга А. П. Окладникова написана
увлекательно, и она с интересом будет про-
читана не одними археологами, этногра-
фами и искусствоведами, но также широ-
ким кругом читателей.
П. ТАПХАЕВ, доктор исто-
рических наук, заслуженный
деятель науки РСФСР и
Бурятской АССР.
НИТИ ДРУЖБЫ
За последние годы плодотворно разви-
ваются советско-монгольские контакты в
области изобразительного искусства. В
частности, заметно участились творческие
встреча советских н монгольских худож-
ников.
В августе прошлого года на открытие
выставки своих работ ездили в Улан-Батор
бурятские мастера живописи заслуженные
художники РСФСР Дашн-Нима Дутаров.
Александра Сахаровская, заслуженный
деятель искусств Бурятской АССР Генна-
дий Васильев.
В октябре того же года состоялся ответ-
ный визит в г. Улан-Удэ талантливых
монгольских живописцев заслуженных дея-
телей искусств МНР и Лауреатов Госу-
дарственной премии Уржннтийнз Ядамсу-
рена и Гэлэгинна Одона. Они встречались
н беседовали со своими бурятскими кол-
легами и тружениками республики. В вы-
ставочном зале художественного музея нм.
Ц. Сампилова экспонировались свыше ста
картин живописцев.
Г Одон на днях опубликовал в газете
МНР «Утга зохиол урлаг» (Литература и
искусство) статью о культурном сотруд-
ничестве монгольских и бурятских худож-
ников. В пей он пишет о недавней твор-
ческой командировке в Бурятию и считает,
что она была интересной и полезной для
них.
Воодушевленные этой поездкой, Г. Одон
и У. Ядамсурен работают с новым твор-
ческим подъемом. Так, Г. Одон на основе
свежих впечатлений, привезенных из Бу-
рятии, наметил эскизы около 20 картин,
посвященных нашей республике, и думает
завершить к 60-летию Великого Октября
ряд картин, освещающих братскую дружбу
Советского Союза и социалистической Мон-
голии.
Живописцы не случайно посвящают
своп произведения этой теме, весь их твор-
ческий путь тесно связан с дружбой наших
стран. Советский Союз, как истинный друг,
оказывал неоценимую помощь возрожден-
ной Монголии, ее культурному строитель-
ству. Многие поколения художников МНР
получили образование в лучших учебных
за ведениях СССР.
У . Ядамсурен начал свой творческий
путь в то время, когда в Монголии еще
не было специальных учебных заведений,
где готовили бы профессиональных худож-
ников По решению родителей он с пяти
лет поступил хувараком (послушником)
133
в дацан (монастырь), где освоил религи-
озную живопись.
После свершения народной революции
в Монголии Ядамсурен ушел из дацана.
Новая власть дала ему возможность полу-
чить образование, открыв перед ним двери
в большое искусство. В 1939 г. он посту-
пает в Московский художественный инсти-
тут им. В. И. Сурикова н учится у таких
известных советских мастеров, как
И. Э. Грабарь. С. В. Герасимов.
У . Ядамсурен — один из основоположни-
ков современной национальной живописи,
(монгол зураг). Несколько сотен картин,
отражающих самые различные стороны
жизни ' Трудового монгольского народа,
написано им в этом стиле.
У Ядамсурена богатая коллекция уни-
кальных произведений старинных монтоль-
ских мастеров живописи, скульптуры, че-
канки. он давно собирает и бережно хра-
нит у себя художественные ценности
монгольского народа, скрупулезно изучает
их и потому прекрасно знает многовековые
Традиции монгольских живописцев.
Ценители искусства тепло отзываются
о всех без исключения его работах, но
самой высокой их оценки удсстаиваетсн
портрет Сухэ-Витора, выполненный маслом.
Здесь художник, используя самобытные
традиции и художественные средства на-
циональной живописи, сумел создать до-
стоверный образ вождя монгольского наро-
да. раскрыть его богатый внутренний мир.
У . Ядамсурен. как истинный знаток ис-
тории. этнографии н культуры родного
народа, достоверно воспроизводит в свонх
картинах маски цама, национальные кос-
тюмы. головные уборы древних монголов
я т. д., не упуская нз виду самые мель-
чайшие iix летали. Д<хтоверное изображе-
ние художником старинных предметов на-
ниональиой культуры монголов, исчезаю-
щих из современного обихода, представ-
ляет большую научно-познавательную
ценность для ' историков, этнографов, фи-
лологов, писателей.
Глубоко реалистичной и в то же время
оригинальной является его картина «Раз-
говор по душам». На ней запечатлена
дружба советского н монгольского народов,
скрепленная кровью в битвах с силами
империализма.
В отличие от Ядамсурена Одон, родив-
шийся уже после победы народной рево-
люции в Монголии. с детства начал разви-
вать свои способности к живописи. А после
окончания средней школы он поступил в
Московский художественный институт им.
В. И. Схрикова, который закончил в 1951
году.
За свою творческую деятельность Одон
создал ряд замечательных картин, в кото-
рых отражены историческое прошлое мон-
гольского народа, революционная борьба
аратов за новую жизнь, духовный облик
его современников, строящих социалисти-
ческое общество.
Г. Одон неоднократно принимал участие
в выставках в Советском Союзе, Японии,
Корее. Турции, Венгрии, Болгарии. Польше,
Румынии.
В его картине «Вечный Ленина показан
монгольский художник Марзан Шарав во
время своей работы нал портретом В. И. Ле-
нина. Марзан Шарав написал портрет вож-
дя мирового пролетариата еще на заре
народной власти в Монголии, и, возможно,
это был первый на всем азиатском кон-
тиненте автор портрета В. И..Ленина. Ху-
дожники разных поколений, в их числе
н основатель монгольской живописи Мар-
зан Шарав обращаются к образу великого
вождя мирового пролетариата, ’ ибо темз
эта вечно будет жить в сердцах и умах
людей — таков пафос этой картины.
Внимание зрителей приковывают также
его картины «Партизан Хас-Батор», «Под
красным знаменем» н др.
В произведениях Г. Одона найдены ин-
тересные живописные решения, он умело
строит композицию своих полотей. Палит-
ру художника отличают богатство красок,
тонкость оттенков и полутонов.
Обладая разносторонним дарованием,
Г. Одон успешно работает и как пейза-
жист. В полотне «Вышки в Гоби» ои вы-
разительно передаст пейзаж великой мон-
гольской пустыни, на фоне которой идет
строительство новой жизни аратов. Со-
временный образ Гоби — это нс пышущие
зноем пески, готовые поглотить человека,
а счастливый труд людей, цветущие сады
к буровые вышки, достающие животвор-
ную'воду из земных недр Таково художе-
ственное’ видение мира Г. Одона, сумев-
шего воссоздать на холсте современные
черты родного края.
Многие его произведения пронизаны
чувством интернационализма. Он воспе-
вает не только красоту родного края, но
и Подмосковье, Закарпатье. Архангельск,
Прагу п т. д. Автор с любовью и теплотой
пишет портреты как своих соотечественни-
ков. так и русских, казахов, украинцев
и др.
Отрадно, что наши монгольские друзья
в своих произведениях идут по пути прав-
дивого отражения действительности, рас-
крывая в своих работах духовный облик
своих современников, строящих социали-
стическое общество.
Ш ЦЫДЕНЖАПОВ, канди-
дат филологических наук.
Книги Восточно-Сибирского книжного издательства
М. ШАГАНСКИИ. Ждите нас перед
рассветом. Повесть. 14 п. л.
Автор книги — участник войны, прошед-
ший ее от первого до последнего дня.
Он рассказывает о фронтовых буднях ро-
ты дивизионной разведки, о людях, с ко-
торыми бок о бок воевал четыре гола
подряд. Автор хорошо знает фронтовой
быт и умеет точно его передать.
Герой повести — коллектив, святое бое-
вое содружество солдат и офицеров, гото-
вых все отдать ради победы. Особенный
интерес книга должна вызвать у читателя-
подростка, молодого человека времени вос-
питания чувств, становления характера.
А. ЗВЕРЕВ. Последняя огневая. Повесть.
18 п. л.
Человек и война — главная тема пове-
стей иркутского писателя Алексея Зверева.
Не повторяя своих прсдшсственникоа и
современников, писавших на эту тему, оп
умеет найти свои угол зрения, поставить
значительные проблемы, которые волнуют
сердце писателя, бывшего .фронтовика.
Это прежде всего извечный вопрос о
жизни и смерти, о душевном состоянии и
поведении человека на войне, о неистре-
бимой жажде жизни, живущей в душе
каждого воина.
Повести А. Зверева суровы н мужествен-
ны. В них много и глубоких авторских раз-
думий о родине, об истинной, не деклара-
тивной н не показной любви к ней.
В. ЛЯХНИЦКИЙ. Алые росы. Роман.
23 п. л.
Это вторая часть трилогии, над которой
работает известный читинский писатель
Владислав Ляхницкий. Первая книга на-
зывалась «Золотая пучина».
В центре романа — нелегкая судьба
кержачки Ксении Рогачевой. Перед нами
проходят события, происходящие в Сибири
после февральской революции 1917 года.
Борьба рабочих припека Народного, от-
стаивающих свои права, схватка эсеров
и большевиков, создание первой коммуны
н поселке Рогачево — вот основные сюжет-
ные мотивы книги.
Роман интересен широким охватом жиз-
ни Сибири в период между двумя рево-
люциями, яркими, красочными картинами
быта приискателей и крестьян.
А. МАРЧУК. Приснился мне город...
Документальная повесть. 15 п. л.
В литературе высоко ценятся свидетель-
ства очевидцев. И если автор к тому обла-
дает ярким беллетристическим даром, то
произведение становится литературным
явлением и дает повод к серьезным раз-
мышлениям.
В документальной повести А. Марчука
мы находим именно такой сплав: автор —
очевидец и воссоздатель событий. Да,
пожалуй, очевидец не то слово. Алексей
Марчук с первого дня сооружения Брат-
ской ГЭС был ее строителем. Проектиров-
щик, мастер на участке перекрытия, ру-
ководитель на этой замечательной стройке.
Он прекрасно знает и производственную,
и духовную, нравственную жизнь много-
людного «братского воинства». И теперь
в книге Марчука мы видим эту жизнь —
полнокровную, с точными характеристика-
ми. Автор рисует Братскую эпопею и с
точки зрения «солдата», и с позиций «ко-
мандира», то есть воссоздавая картину
в интересных деталях, он постоянно чув-
ствует весь огромный масштаб стройки.
Р. ШЕРХУНАЕВ. Певцов благородное
племя. 18 п. л.
В новой книге Р. А. Шерхунаев знако-
мит читателя с удивительным миром на-
родной поэзии Монголии, Бурятии, Якутии,
Хакзссии, Алтая, Калмыцкой автономной
республики, с ее творцами: улигершинами,
кайчи. джангарчп, олонхосутами. В поле
зрения исследователя — певцы-сказители,
исполнители фольклора монголоязычных
пародов, населяющих Сибирь и Юго-Вос-
ток нашей страны, и дружественной нам
Монголии.
Кроме широкой картины развития фольк-
лора этих народов, автор даст сравнитель-
но-исторический анализ фольклоров и фи-
лософские концепции сказителей.
Л. ИОФФЕ, старший редактор.
tUHXiU/ibl.
Ю. МАРГУЛИЕС
ВСТРЕЧА ДОСТОЕВСКОГО
И ГОГОЛЯ
(НАЧАЛО ОСЕНИ 1848 г.)
Литературовед, языковед и переводчик Юрий Эммануилович Маргулиес родился
в Петербурге в 1902 г., в 1918 г. окончил петербургскую гимназию, затем учился
в Париже, где в 1922 г. окончил сразу университет в Сорбонне по русской и сла-
вянской филологии, Институт Восточных языков по китайскому языку, а также школу
Высших Исследований в Сорбонне по ассирийскому и сумерийскому языкам. В 1926 г.
Ю. Э. Маргулиес, защитив Две докторские диссертации но китайскому языку и лите-
ратуре, стал читать лекции в Сорбонне. В 1930 г. Ю. Э. Маргулиес возглавлял в Китае
миссию Французского Министерства Народного Просвещения. С осени 1945 года пос-
тупил переводчиком в ООН, провел двенадцать лет в Нью-Йорке, а затем был переведен
в Женеву, где, выйдя в отставку в 1966 г., Ю. Э. Маргулиес жил до самой смерти.
Напечатанные литературоведческие труды Ю. Э. Маргулнеса, в основном, от-
носятся к китайской литературе: так, например, у Пайо в Париже изданы в двух
томах «История китайской поэзии и прозы» Ю. Э. Маргулнеса, «Хрестоматия ки-
тайской литературы», составленная и переведенная Ю. Э. Маргулиесом с обширными
историко-литературными комментариями.
Ю. Э. Маргулиес подготовил к печати и ряд других работ, по которым можно
судить о широте и разнообразия его интересов: «Источники «Скупого рыцаря >
Пушкина», «Мятлев и его записи народного театра», «Изяслав Скиталец за грани-
цей (1063—1076 гг.)», «Трилогия Сухово-Кобылкина» и т. д. Ю. Э. Маргулиес соб-
рал материалы и подробно разработал планы книг о втором томе «Мертвых душ»,
о русском влиянии в Северной Европе по скандинавским и германским хроникам
раннего Средневековья, курс русской истории от истоков до конца XIV в. и т. д.
Книга о Достоевском была задумана и начата ГО. Э. Маргулиесом во время его
работы переводчиком в ООН. Тогда же Ю. 9. Маргулиес напечатал часть главы из
этой книги «Встреча Достоевского и Гоголя» в Нью-Порском альманахе «Воздуш-
ные пути» (1963, кн. 3, стр. 272-294). Советские ученые уже отметили появление
этой статьи Ю. Э. Маргулнеса, которому удалось впервые высказать ряд гипотети-
ческих соображений о возможности личной встречи молодого Достоевского с Гого-
лем в Петербурге осенью 1848 года.1
1 См. рецензию Г. М. Фридлендера на кн. Л. П. Гроссмана «Ф. М. Достоевский»
(М.. 1962),— «Русская литература», 1964. № 2. стр. 183 и библиографический указатель
С. В. Белова «Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников» — «Ученые записки
ЛГПИ им. А. И, Герцена», т. 320. Проблемы жанра в истории русской литературы. Л.,
1969. стр. 275.
136
Работа 10. Э. Маргулиеса служит как бы недостающим звеном к книге Ю. Н. Ты-
нянова «Достоевский и Гоголь (К теории пародии)». Пг., 1921 г. Если Ю. Н. Тыня-
нов блестяще разрешил проблему «Достоевский — Гоголь и «Село Сгепанчико-
во» с формальной точки зрения, то Ю. Э. Маргулиес пытается решить эту проб-
лему с биографической и идейно-художественной точки зрения. Но гипотеза Ю. Э. Мар-
гулиеса важна пе только для биографии Гоголя п Достоевского. Эта гипотеза
позволяет нам по-новому заглянуть в творческую лабораторию Достоевского, пред-
ставить заново все стадии работы писателя над «Селом Степанчиковым» и, нако-
нец, по-другому понять самую структуру этого произведения.
Помещая в качестве гипотезы статью Ю. Э. Маргулиеса мы надеемся, что пуб-
ликация этой работы позволит теперь советским литературоведам продолжить пло-
дотворные поиски в этом направлении и подвести итог дискуссии, которая возник-
ла в зарубежной печати в связи с работой Ю. Э. Маргулиеса'.
Посылая нам полный вариант своей статьи «Встреча Достоевского и Гоголя »,
Ю. Э. Маргулиес написал, что он был бы очень рад и горд, если бы его работа
увидела свет в Советском Союзе. К сожалению, Ю. Э. Маргулиес но успел увидеть
полностью свой труд в печати: он скончался в декабре 1971 года.
С. БЕЛОВ.
Известно, что после появления первого
тома «Мертвых душ», за 1842—47 гг„ прове-
денные Гоголем за границей, в характере
его произошел сдвиг, наложивший свою
печать на его дальнейшую литературную
деятельность.
Это духовное перерождение, как из-
вестно, отразилось полностью в книге «Вы-
бранные места из переписки с друзьями»,
вышедшей в самом конце 1846 года, вы-
звавшей бурю негодования в либеральных
литературных кругах и смутившей даже
самих друзей Гоголя.
Неудача этой книги глубоко поразила
Гоголя; она н значительной степени сломи-
ла его. Последовательный в своей эволю-
ции. по-своему искренний в своих стремле-
ниях и высказываниях, нашедших свое от-
ражение в «Переписке», Гоголь особенно
болезненно воспринимал упреки в лицеме-
рии и неискренности, высказываемые очень
часто и резко, и всеми способами стремил-
ся опровергнуть подобное впечатление, при-
знавал. вместе с тем, что во многом он, ве-
роятно, ошибался.
Всегда интересовавшийся особенно жи-
во литературными движениями, Гоголь, ес-
тественно, особенно стремился рассеять не-
выгодное впечатление, созданное «Пере-
пиской», в глазах литературной молоде-
жи. Для этой цели, осенью 1848 года, на-
ходясь в Петербурге с середины сентября
до середины октября, он обратился к сво-
ему приятелю А. А. Комарову, прося уст-
роить ему встречу с молодыми писателя-
ми. Комаров был выбран за свои либераль-
но-литературные связи — он был другом
Белинского, и Гоголь именно у него н
встречался ранее с Белинским. Зная, что
либеральные круги особенно резко осуж-
. дают его — известное письмо Белинского
от предыдущего года не оставляло в этом
никаких сомнений,— Гоголь хотел попы-
таться объясниться с ними. Встреча состо-
ялась, но результат оказался, по-видимо-
му. далеко не благоприятным. Вот как
описывает ее в своих записках II. И. Па-
наев. сам на ней присутствовавший:
«Гоголь изъявил желание А. А. Комаро-
ву приехать к нему и просил его пригла-
сить к себе несколько известных новых ли-
тераторов, с которыми он не был знаком.
Александр Александрович пригласил меж-
ду прочими и Гончарова, Григоровича,
Некрасова и Дружинина. Я также был в
числе приглашенных, хотя был давно уже
знаком с Гоголем...
Мы собрались к А. А. Комарову часу в
девятом вечера. Радушный хозяин приго-
товил роскошнейший ужин для знаменито-
го гостя и ожидал его с величайшим не-
терпением. Он благоговел перед его талан-
том. Мы все также разделяли его нетерпе-
ние; в ожидании Гоголя не пили чай до
десяти часов. Но Гоголь нс показывался,
и мы сели к чайному столу без него
Гоголь приехал в половине одиннадца-
того, отказался от чая, говоря, что он его
никогда не пьет, взглянул бегло на всех,
подал руку знакомым, отправился в дру-
гую комнату и разлегся на диване. Он го-
ворил мало, вяло, нехотя, распространяя
вокруг себя какую-то неловкость, что-то
принужденное. Хозяин представил ему Гон-
чарова. Григоровича, Некрасова и Дружи-
нина. Гоголь несколько оживился, говорил
с каждым из них об нх произведениях,
хотя было очень заметно, что не читал их.
Потом он заговорил о себе и всем нам дал
почувствовать, что его знаменитые «Пись-
ма» писаны нм были в болезненном сос-
тоянии. что нх не следовало издавать, что
он сожалеет, что они изданы. Он как буд-
то оправдывался перед вами.
1 См. Н. В. Первушин. Встречался ли Достоевский с Гоголем? — «Новый журнал»,
Нью-Порк, 1971, № 105; В. И. Седуро. А все-таки встреча Достоевского с Гоголем бы
ла.—«Новый журнал», 1974, № 117.
137
От ужина, к величайшему огорчению хо-
зяина'лома, он также отказался.
— Чем же Вас угощать, Николай Ва-
сильевич? — сказал наконец в отчаянии
хозяин дома.
— Ничем,— отвечал Гоголь, потирая
свою бородку.— Впрочем, пожалуй, дайте
мне рюмку малаги.
Одной малаги именно и не находилось а
доме. Было уже между тем около часа,
погреба все заперты... Однако хозяин разо-
слал людей для отыскания малаги.
Но Гоголь, изъявив свое желание, через
четверть часа объявил, что он чувствует
себя не .очень здоровым и поедет домой.
— Сейчас подадут малагу.— сказал хо-
зяин дома, — погодите немного.
— Нет, уж мне нс хочется, да к тому
же поздно...
Хозяин дома, однако, умолил его подож-
дать малаги. Через полчаса бутылка была
принесена. Он калил себе полрюмочки, от-
ведал, взял шляпу и уехал, несмотря ни
яа какие просьбы»...
Записки Панаева, заключающие в себе
этот эпизод, были опубликованы впервые
в I860 году. Кроме него, о встрече этой
писали А. Панаева, очевидно, со слов Нек-
расова. а также, со слов того же Некра-
сова, Суворин, но оба уже значительно
позже, настолько, что они явно путают и
место, и время этой встречи.
Однако раньше чем появились все эти
.....НИЯ, в 1859 году вышла в свет по-
весть Ф. М. Достоевского «Село Степак-
чиково и его обитатели», и в ней мы чита-
ем •- «дующее:
«Да не хочешь ли подкрепиться, а? Так,
этак., рюмочку маленькую чего-нибудь,
чтобы согреться...
— Малаги бы я выпил теперь,— просто-
нал Фома, снова закрывая глаза.
— Малаги? Навряд ли у нас есть.—
сказал дядя, с беспокойством глядя на
Прасковью Ильиничну.
— Как не быть! — подхватила Прасковья
Ильинична.— целые четыре бутылки оста-
лись,— и тотчас же, гремя ключами, по-
бежала за малагой, напутствуемая крика-
ми всех дам, облепивших Фому, как мухи
варенье. Зато господин Бахчеев был в са-
мой последней степени негодования.
— Малагн захотел.— проиорчал он чуть
не вслух.— И вииа-то такого спросил, что
никто не пьет! Ну, кто теперь пьет мала-
гу, кроме такого же, как он, подлеца?
Тьфу, вы, проклятые! Ну, я-то чего тут
стою? Чего я-то жду?..»
Нам кажется, достаточно сопоставить
ЭТИ два отрывка, чтобы тождественность
их бросилась немедленно в глаза. Невоз-
можно допустить мысль о совпадении —
Достоевский определенно и намеренно па-
родировал поведение Гоголя па ужине у
Комарова, обозвав его, кстати, уже подле-
цом: «кто теперь пьет малагу, кроме тако-
ко же. как он, подлеца?» Этой фразой
Достоевский, кроме того, неоспоримо ут-
верждал тождество Гоголя и Фомы в гла-
зах тех, кто знал об инциденте с малагой
у Комарова.
Но откуда он сам мог знать эти иадроб-
пости приема? Его повесть появилась в пе-
чати целым годом раньше записок Пана-
ева, а начата писанием еше на два года
раньше; других описаний он читать не мог,
так как их’ не было; выслушанный от ко-
го-либо нз присутствовавших устный рас-
сказ навряд ли бы оставил в его уме след
настолько яркий н неизгладимый, что он
пронес его через всю каторгу и восстано-
вил полностью десять лет спустя. Единст-
венное, само собою напрашивающееся объ-
яснение; Достоевский сам присутствовал
на пресловутом вечере, где видел Гоголя,
и описанную Панаевым сцену он воспроиз-
вел но личному своему, непосредственно-
му воспоминанию.
Ничто не противится этой гипотезе, на-
против. ряд соображений усиливает ее
правдоподобие и вероятность. Достоев-
ский, проживавший в Петербурге, вполне
подходил под определение тех людей, с
которыми Гоголь желал познакомиться: он
был и известен и нов. Известен, после шум-
ного успеха «Бедных людей», дополняемо-
го одобрением определенных литературных
кругов и нескольких из его последующих,
менее дружелюбно принятых публикой,
произведений. Нов. в обоих смыслах это-
го слона, как того, по-видимому, желал и
сам Гоголь: и потому, что был молодым,
начинающим писателем, и потому, что при-
надлежал к новым либеральным течениям.
Известно, что именно в это время Достоев-
ский особенно деятельно занимался тайны-
ми обществами, настолько, что не удоволь-
ствовавшись Пстрашевскими собраниями,
затеял значнтс .1. > меяее безобидные круж-
ки, тайную типографию и т. д. и меньше
чем через год уже был схвачен, осужден и
сослан.
С другой стороны, хотя Панаев и не упо-
минает Достоевского по имени, он отмеча-
ет. что перечисляет не всех присутствую-
щих, говоря: «пригласил между прочими»,
и подчеркивая таким образом,’ что назы-
вает лишь некоторых, наиболее видных и
ему лично знакомых и близких писателей,
помимо которых были и другие. Достоев-
ского же он, уж разумеется, не стал бы на-
зывать, так как относился к нему в этот
период резко недоброжелательно, считал,
что все они. и Белинский, и Некрасов, и
Григорович, и он сам жестоко ошиблись,
признав за Достоевским большой талант,
и, конечно, нс одобрял его присутствия.
В самом деле, четыре имени нм выделе-
ны: Гокчаров, Григорович, Некрасов и
Дружинин. Эти литераторы удостоились
личного знакомства с Гоголем,’ представ-
ления и разговора «с каждым нз них об
их произведениях», а «прочие» ограничи-
лись лишь тем, что видели Гоголя вблизи
и слышали его общие высказывания. Дос-
тоевский в число четырех не попал.
Нам кажется, что сопоставление текстов
совершенно бесспорно указывает на встре-
чу Достоевского с Гоголем, встречу, кото-
рую, как мы видели, нельзя назвать зна-
комством и которая оставила столь болез-
ненный след в душе Достоевского.
Действительно, первое его произведение
138
после возвращения, вместе с «Дядюшки-
ным сном», более коротким и поэтому за-
конченным раньше, это — «Село Степанчи-
ково», над которым он два гола работал.
Явная карикатура на Гоголя, представлен-
ного в виде Фомы Опискипа, и сама по
себе бросается в глаза и подкрепляется
рядом цитат и напоминаний, отмеченных,
в большинстве случаев, исследователями,
в частности, Тыняновым.— в этом отноше-
нии мы, конечно, ничего не открываем но-
вого. Но эпизод с малагой позволяет, с
одной стороны, установить факт встречи
обоих писателей осенью 1843 года и, с
другой стороны, даст новое, прямое ука-
зание Ни сознательную пародию.
Прежде чем заняться самой встречей и
впечатлением, которое опа произвела на
Достоевс. .-.эго, отметим интересную особен-
ность этого эпизода с малагой: все прочие
черты ь штаты взяты в «Степанчнхове»
из сочинений Гоголя, почти исключительно
из «Переписки с друзьями», их легко про-
верить и узнать и они имеют полемичес-
кое значение, подрывая авторитет «Пере-
писки», высмеивая ее перед глазами чита-
ющей ее публики. Эпизод же с малагой —
совершенно иного свойства: это личное вос-
поминание о происшествии, случившемся
в частном доме.
Таким образом, сцена, написанная Дос-
тоевским, приобретает особый облик: это —
карикатурная черта, списанная с натуры.
Вместе с тем, она ярко показывает всю
силу враждебного к Гоголю чувства. Враж-
дебность эта Достоевского к Гоголю —
чувство сложное и постоянное. Наряду с
ненавистью, в нем много и преклонения
против волк, и сознания своей художест-
венной преемственности. Если вспомнить,
что Достоевский вступил на литературное
поприще' в 1844 году, а Гоголь начал про-
являть признаки душевного перелома уже
несколько раньше, идейные причины этой
враждебности становятся во многом яс-
ными: Достоевский, который глубоко пе-
реживает социальные и личные проблемы
страдающего человека, который начинает
свою литературную деятельность с ряда
резко очерченных социально-психологиче-
ских этюдов, не может не преклоняться
перед Гоголем, отпом русского романа и
русской повести, которому он стольким
лично обязан — «мы все вышли нз Гоголев-
ской «Шинели» — и от влияния которого
он так долго не может освободиться, по-
жалуй, никогда вполне и не освобождается.
(Недаром Достоевский напишет о Гоголе
н Лермонтове в статье о русской литера-
туре 1861 года: «Были у нас н демоны,
настоящие демоны: их было два, и как мы
любили их. как до сих пор мы их любим
и пеним!»).
Но Достоевский принадлежит к друго-
му поколению, поколению Некрасова. Гон-
чарова. Григоровича. Естественно поэтому,
что чем сильнее восторг перед художест-
венными произведениями Гоголя и созна-
ние литературной от них зависимости, тем
больше возмущения вызывает Гоголь мо-
ралист и проповедник.
Естественно также, что это возмущение,
уже сильное у молодого Достоевского с
самого начала его литературной деятель-
ности. достигло своего апогея после выхо-
да «Переписки с друзьями», со всеми по-
следующими перипетиями, не исключая,
разумеется, и пресловутого письма Белин-
ского. Мы знаем, что именно публичное
чтение этой переписки Гоголя с Белиискнл1
и явилось самым серьезным нз предъяв-
ленных властями Достоевскому обвине-
ний. Это обстоятельство, конечно, не пре-
минуло усилить его негодование на «Пере-
писку» и ее автора и в значительной сте-
пени объясняет остроту сатиры «Степан-
чпкови», начатой еще в ссылке, насыщен-
ной цитатами из «Переписки» И построен-
ной вокруг центрального карикатурной»
образа, целиком навеянного згой книгой.
Фома Опискин — первый опыт литератур-
ной пародии. Вероятно, что описание пер-
вого выхода Фомы, появляющегося, не сле-
дует этого забывать, в столовой, где об-
щество, уже давно его ожидающее, пьет
чан,— точь в точь как появился Гоголь у
Комарова, описание его внешности и одеж-
ды также навеяны личным впечатлением.
Портрет, в -общем, схож, конечно, в кари-
катурном виде,— бородавка, в костюме
тоже есть сходство — мы знаем, что Го-
голь любил очень длинные сюртуки к оде-
вался нередко довольно эксцентрично.
Легко понять, какое впечатление вынес
молодой, самолюбивый и боящийся людей
Достоевский, уже возбужденный против
Гоголя «Перепиской» и теперь, затерянный
среди ряда других писателей. Характерно,
что в последующие за свиданием месяцы
Достоевский так ревностно читает пуб-
лично переписку Белинского с Гоголем,
убийственную для Гоголя, то тогдашнему
общественному мнению. Это последнее об-
стоятельство невольно заставляет нас по-
думать, нет ли, помимо идейных причин,
вызывающих благородное негодование,
причин личных, объясняющих непрощен-
ную обиду.
Нетрудно убедиться, что причины такие
есть, п что они нашли свое отражение в
повести Достоевского.
Одну из них мы уже видели; она заклю-
чается в том. что нзо всех «|рнглашс1шых
«новых» литераторов, лишь четверо были
действительно представлены Гоголю и. как
мы предложили, вызваны в соседнюю ком-
нату, где Гоголь «разлегся на диване».
Достоевский же и другие, так же как и
он, неназванные писатели помельче, при-
глашенные для полноты представительст-
ва, остались в столовой и должны были
довольствоваться обрывками разговора,
которые до них доносились. И после, ког-
да стали продолжать чай и ужин с Гого-
лем во главе, и тут в разговор могли всту-
пить лишь избранные, в частности Некра-
сов и Григорович, с которыми Достоев-
ский уже давно успел рассориться, но ко-
торых представили, а его нет. Невозможно,
чтобы подобное унизительное положение,
преувеличенное мнительностью и болез-
ненным самолюбием Достоевского до чу-
139
довншных размеров, ие нашло своего вы-
ражения в «Степанчнкове».
Прежде, однако, чем заняться этим, ука-
жем на вторую резкую черту, также лич-
ного свойства. Панаев пишет: «Мы собра-
лись к А. А. Комарову часу в девятом ве-
чера. Радушный .хозяин приготовил рос-
кошнейший ужин... Но Гоголь не доказы-
вался, и мы сели к чайному столу без не-
го». Затем, в половине одиннадцатого, т. е.
очень скоро после того, как сели за стол,
приезжает Гоголь и проходит через столо-
вую в соседнюю комнату.,. Ясно, что ужин
и чаепитие прерываются — ни .хозяина, ни
Гоголя, ни наиболее почетных гостей за
столом больше нет, и прочие должны ждать.
Когда Гоголь перешел в столовую н тут
же отказался от ужина, «было уже около
часа».
Если учесть все это, то особый свет при-
обретают следующие слова из «Степанчн-
кова». «Перед самым обедом, он (Фома)...
стал читать новую проповедь. — Полков-
ник,— начал он,— вы вступаете в закон-
ный брак. Понимаете лн вы ту обязан-
ность...
Все были голодны, всем хотелось обе-
дать, но, несмотря на то, никто не смел
противоречить и все с благоговением до-
слушали всю дичь до копна; даже Ба.хче-
ев, при всем своем мучительном аппетите,
просидел, не шелохнувшись, в своей пол-
ной почтительности*.
Нам кажется трудным не видеть тесной
связи между этой сценой и рассказом Па-
наева о четырехчасовом ожидании литера-
торов перед столом, на котором красовался
«раскошнейшяй ужин».
Как мы уже видели, Достоевский ощу-
тил потребность перенести в свою сатиру
и это ожидание, пытку голодом, которой
подвергло почтительно молчавших литера-
торов многословие Гоголя, «самый дикий
вздор», как он определяет его высказыва-
ния. Но. как мы увидим дальше, разговор,
имевший тогда место, или карикатура на
него, был уже помещен Достоевским в по-
вести раньше; повторять его было нельзя.
Поэтому он и прибегает в этом случае к
«проповеди», которой, разумеется, не при-
водит, чтобы тем ярче подчеркнуть ее дли-
ну косвенным описанием. Но определяет
он ее весьма характерно — пе временем,
а количеством страниц, точно при этом
указывая и необычный для русской книги
удлиненный формат и мелкую печать.
Всякому, кто видел первое издание «Пе-
реписки с друзьями», немедленно бросится
в глаза меткость этих двух внешних при-
знаков. Этим умелым приемом Достоевский
в двух словах подчеркивает для читателя,
конечно, знакомого с нашумевшей «Пере-
пиской», по описанию внешнего облика ее
издания, необычного. легко узнаваемого
формата п печати, что оригинал его кари-
катуры— Гоголь, и что олицетворяется для
него этот Гоголь «Перепиской с друзьями».
Но голод и ожидание, несмотря иа вгю
вызванную ими желчь, бледнеют перед
главной обидой--не быть представленным,
присутствовать молча при разговоре, оста-
ваться незамеченным, тогда как другие
разговаривают. Этого, конечно, Достоев-
ский не мог выместить несравненно силь-
нее, чем ожидание ужина. Он так н сде-
лал. при этом весьма интересным образом.
Оот что мы читаем в «Селе Степанчико-
вс»: «Фома,— крикнул дядя,- рекомендую:
племянник мой...
Фома Фомич... проговорил, после значи-
тельного молчания, пе обратив на меня
ни малейшего внимания...
Я чувствовал, что начинаю дрожать от
злости... Тянуть жилы — была потребность
Фомы...
Вот, я рекомендую тебе, Фома, мой пле-
мянник...
Я вас прошу, полковник, не перебивайте
меня...
Фома Фомич, вот мой племянник... Он
тоже занимался литературой — рекомен-
дую.
Фома Фомнч, как н прежде, пе обратил
нн малейшего внимания на рекомендацию
дяди.
Ради Бога, не рекомендуйте меня более!
Я вас серьезно прошу! — шепнул я дяде с
решительным видом ..
(Говорит Фома) Дорожу мнением истин-
но умных людей, а не каких-нибудь проб-
лематических умников, которы.';... нарочно
выписывают, чтобы показывать их в балага-
не или вроде того.
Камень был пущен прямо в мс.й огород.
И однако же не’ было сомнения, что Фома
Фомнч, не обративший на меня никакого
внимания, завел весь этот разговор о лите-
ратуре единственно для меня, чтобы осле-
пить. уничтожить, раздавить с первого шага
Петербургского ученого умника. Я, по край-
ней мере, не сомневался в этом...
Терпение мое истощилось... Я горел же-
ланием как-нибудь связаться с Фомой, сра-
зиться с ним, как-нибудь нагрубить ему,
поазартнее—а там что бы ни было! Эта
мысль одушевила меня. Я искал случая и,
в ожидании, совершенно обломал поля мо-
ей шляпы. Но случай не представлялся:
Фома решительно не хотел замечать меня».
Самая длина вашей выписки показывает
важность, придаваемую Достоевским этому
инциденту, что и естественно. Но. если лейт-
мотивом остается фраза: «не обращав-
ший па меня ни малейшего внимания», пов-
торенная четыре раза, то характерны об-
стоятельства, в которых она встречается,—
она является ответом на трижды повто-
ренные усилия дядя представить автора
Фоме Фомичу. Мы, однако, достоверно зна-
ем — Папаев нам это прямо указывает,
что никакой попытки представлять Досто-
евского Гоголю не было.
Перед нами очень любопытный, харак-
терный для самолюбивого человека вооб-
ще. а для болезненно обидчивого, особен-
но в этот период своей жизни, Достоевско-
го, тем более, образчик преломления дей-
ствительности и по-туироизволького искаже-
ния ее. Натурально Достоевский инках не
мог предполагать, чтобы сиена эта из егс
повести была когда-либо рвпнифреваиа,
он писал для себя, давая полную волю сво-
им чувствам.
Мы видели, как и Панаев отхч'ил, чтс
ПО
разговор был с направлением, намеренный,
что Гоголь «как будто оправдывался пе-
ред нами». У обойдённого Достоевского это
правильно замеченное Панаевым положе-
ние. придававшее всем «какую-то нелов-
кость, что-то принужденное», разрастается
до чудовищных размеров. Он, как обычно,
все относит к себе и смело пишет: «не было
сомнения, что Фома Фомич, не обращавший
на меня никакого внимания, завел этот раз-
говор о литературе единственно для меня».
Фома сам об этом заявляет, опять-таки
н очень примечательной для нас форме:
«Давеча я высказал ум. талант, колоссаль-
ную начитанность, знание сердца челове-
ческого. знание иностранных литератур...
Что же? Оиенил ли кто-нибудь из них ме-
ня по достоинству? Нет, отворотились! Я
ведь уверен, что он уже говорил вам, что
я ничего не знаю. Л тут. может быть, сам
Макиавель пли какой-нибудь Меркаданте
перед ним сидел».
Вот что, как мы видим нз вышесказан-
ного. заставляет Достоевский говорить са-
мого Гоголя о результатах встречи с но-
выми литераторами. Характерно, что Фо-
ма употребляет здесь множественное чис-
ло «кто-нибудь из них», когда в повести
речь несомненно может идти об одном лишь
вновь приехавшем рассказчике, а в осталь-
ной аудитории Фома уверен. Это еше ярче
подчеркивает, что оценка дается не столько
чаепитию в Стспанчикове, сколько чаю у
Комарова В этом свете горькое «нет, от-
воротились», которое опять же совершенно
не к месту в Степанчикове. является по-
видимому, правильной оценкой того, как
приняли молодые литераторы попытку Го-
голя оправдаться перед ними.
Возникает вопрос: хотя, несомненно, что
сила болезненного впечатления, произве-
денного на Достоевского этим инцидентом,
была такова, что, после суда и каторги, он,
десять лет спустя, припомнил весь этот ве-
чер с той яркостью, которую мы встреча-
ем в «Селе Степанчикове». не было ли, тем
не менее, какого-либо предлога, послужив-
шего толчком и вновь поднявшего всю на-
кипь воспоминаний? Толчок этот, мы мо-
жем сказать с уверенностью, был: в 1857 г.
появляется в свет шестптомное собрание
сочинений Гоголя, изданное Кулишем и со-
держащее в 5 и 6 тт. письма Гоголя к
друзьям н знакомым.
Нельзя сомневаться, что это издание, без
сомнения, прочитанное Достоевским, не мог-
ло не разбередить его воспоминаний и
всколыхнуть его неприязни — именно тог-
да. после его появления, и принимается он
за «Стспанчнково», вставляя, как мы ви-
дели, рассказ о Комаровском обеде в за-
думанную. наверное, раньше в общих чер-
тах повесть о сумашедшей невесте и ее
женихах. И, уж заодно, он присоединяет
и впечатление от «Переписки с друзьями».
Слить обе темы воедино автору было нс
так трудно, так как «Степанчикове» — са-
мо по себе являлось, во существу, кунст-
камерой различных типов, а сюжет лишь
служил им поприщем для наиболее яркого
проявления своих особенностей. При такой
концепции, естественно, что Гоголь, низве-
денный до Фомы, свободно вошел новым
типом в эту кунсткамеру. Но тот факт,
что он один являлся темой, тогда как ос-
тальные персонажи были лишь сборищем,
а также и сила пародии Достоевского да-
ли Фоме такое центральное, главенствую-
щее положение в повести, такой размах,
что он придавил собою всех прочих, за-
ставляя их выявляться по отношению к се-
бе. как к центру, и руководя в значитель-
ной степени цх судьбами. Фабула от это-
го лишь выиграла, став едпнее и четче.
Вышесказанного, думается нам, доста-
точно, чтобы установить, с очень большой
вероятностью, два факта: во-первых, что
Достоевский, в числе прочих молодых ли-
тераторов. был приглашен Комаровым осе-
нью 1848 года на чан для встречи с Гого-
лем, но представлен ему' нс был и вынес от
этого сильнейшее впечатление обиды н,
во-вторых, что значительная часть повести
«Село Степанчиково» является преобра-
женным авторским самолюбием изложени-
ем событий этой встречи, своего рода ме-
муарами в кривом зеркале. В этом свете,
конечно, было бы интересно детально изу-
чить текст повести и установить, что и как
именно Достоевский извлек из «Перепис-
ки», что из друтих источников. Но эта об-
ширная работа совершенно не укладыва-
ется в рамки настоящей статьи и должна
быть предпринята отдельно.
Упомянем, что, изучая с этой точки зре-
ния текст «Села Степанчнкова», интересно
было бы посмотреть, не придает ли также
Достоевский и друтим лицам, присутству-
ющим на чаепитии, хотя бы некоторых
черт, присущих тому или иному нз четырех
избранников, представленных Комаровым
Гоголю н принимавших участие в литера-
турном разговоре. Не трудно предположить,
что озлобление Достоевского распространи-
лось и на них, тем более, что он со все-
ми ними был в ссоре. Более того, он по-
дозревал Некрасова в пасквилях и при-
страстной критике, что приводило к неод-
нократным скандалам и дошло до полно-
го разрыва—они перестали кланяться друг
другу. Что же до Гончарова и Дружини-
на. то Достоевский был на них менее сер-
дит, ибо именно они, и особенно Дружи-
нин со своей «Полииькон Сакс*, явились
новою надеждой литературы, выдвинутой
кружком Некрасова после окончательного
развенчания и провала Достоевского, как
бы на смену ему. Только с Григоровичем
у Достоевского сохранялись более или ме-
нее приличные отношения — по крайней
мере, он ему кланялся при встрече и даже
разговаривал.
Конечно, вполне естественно, что Кома-
ров, чтобы выполнить просьбу Гоголя, зная,
с другой стороны, нелюдимость его и не-
любовь к новым знакомым, выбрал для
знакомства с ним Некрасова, Григоровича
и двух наиболее подававших в то время
надежды более молодых членов того же
кружка, являвшегося действительно пере-
довым литературным центром того време-
ни. группировавшимися рапсе вокруг Бе-
линского — характерно, что Некрасов, опи-
сывающий по памяти эту встречу Сувори-
141
ну тридцать лет спустя, пишет, что пред-
ставлялся якобы и Белинский, что, как мы
знаем, конечно, неверно.
Заметны, мимоходом, любопытную чер-
ту — тогда как Некрасов, как мы только
что видели, путает и имена присутство-
вавших, и время встречи, а также и мес-
то. он, как писатель, однако твердо пом-
нит, что прочел Гоголю стихотворение, и
даже указывает точно, какое, и с обидой —
что через тридцать-то лет,— отмечает, что
Гоголь ничего о стихотворении не сказал,
а лишь спросил, что он дальше намерен
писать. Тут же он замечает, что и Гонча-
ров тоже остался очень недоволен отзы-
вом Гоголя об «Рбыкповенной истории*.
Хотя обидчивость и самомнение Гонча-
рова хорошо известны, тем не менее весь
тон этих замечаний Некрасова вполне сов-
падает с общим замечанием Панаева о
разговоре с представляемыми. Остается
лишь предположить, что Гончаров обидел-
ся именно на то, что высказанное Гоголем
суждение было невпопад, чтобы вполне со-
четать воспоминания Некрасова и Панаева.
Как бы то ни было, из всего вышесказан-
ного очевидно, что во время своего вынуж-
денного молчания Достоевский, разумеется,
наблюдал и слушал своих четырех сопер-
ников, и уж, конечно, без особого добро-
желательства Особенно заслуживающим
внимания исследователя нам представляет-
ся и <Степзнчнковс» Обноски»; он, по соб-
ственному своему заявлению, «больше име-
ет наклонности к литературе», что, конеч-
но, сказано неспроста. Если, может быть, и
невозможно установить, и какой степени
его высказывания соответствуют тому, что
говорил тот или иной нз четырех назван-
ных Панаевым писателей во время пре-
словутого ужина, указания на внешность
II общую манеру говорить и держаться
Обноскипа могли бы, думается нам, быть
использованы исследователями и привести
к интересным результатам Нс на Дружи-
нина ли это пародия?
Не следует также забывать, что приехав-
ший в половине одиннадцатого Гоголь уе-
хал около двух. Большую часть времени
он разговаривал с присутствующими. Мы
видели. что разговор этот произвел, хотя
И о шиакояо Неприятное' ИО различное
впечатление на Панаева и на Достоевско-
го; первый отмечает лишь самооправдание
в связи с «Перепиской», тогда как Достоев-
ский подчеркивает желание блеснуть п раз-
давить. Немалая часть этого разговора,
рассуждая по аналогии, должна была быть
перенесена Достоевским, в переделанной,
разумеется, форме, в свою повесть и вло-
жена в уста Фомы Фомича, так же как он это
сделал с отрывками нз «Переписки». И,
если судить по последним, можно даже
предположить, что Достоевский не слишком
его изменил. Но что именно иосит мемуар-
ный характер? Все, что мы до сих пор
смогли опознать, покоится на указаниях
Панаева, в частности, на пресловутой мала-
ге. которая, кстати сказать, тем и помогла,
что записана Достоевским буквально. Так
же буквально, может быть, записаны и дру-
гие фразы, произнесенные Гоголем или nj о-
142
чнмн собеседниками. Но Панаев молчит, л
мы бессильны узнать их. Может быть, од-
нако, кропотливое сопоставление с произве-
дениями Гоголя, «Перепиской» и другими
статьями и письмами могло бы помочь —
известно, что Гоголь, писавший и думав-
ший тщательно, легко узнается и в мораль-
но-философских высказываниях повторя-
ется. Это, конечно, опять-таки отдельная
и длинная работа, и теперь мы указываем
лишь на несомненность наличия в повести
подобных цитат из речей Гоголя, которые
сейчас не поддаются опознанию.
В виде конкретного указания отметим
ту настойчивость, с которой Достоевский
напирает на «колоссальную начитанность,
знание иностранных литератур», которые
стремнтся проявить Фома, а также на не-
сомненную н тоже неоднократно выска-
занную уверенность рассказчика, что он и
образованнее, и ученее, и просто умнее
Фомы. Более чем вероятно, что разговор
велся на литературные темы — оно и ес-
тественно; сопоставление должно позволить,
выяснить, что именно из разглагольствова-
ний Фомы может быть, в несколько ином,
разумеется, виде, отнесено на счет самого
Гоголя. Литературно-критические статьи
«Переписки», исторические статьи и лекиип,
напечатанные раньше, могут служить прек-
расной основой для сравнительного изу-
чения и отбор*. Укажем, для пример*, что
в жалобах Фомы характерно названы дня
имени, два лица: Мвкиавель и Мсркадаи-
те, оба итальянцы, и имена эти несколько
похожи одно1 на другое. Известно, что Го-
голь долго жил в Италии — очевидно, что
названы эти липа неспроста — но узнать, в
чем дело, к сожалению, как будто, невоз-
можно, ибо эта черта разговора от Панае-
ва ускользнула.
В заключение, сделаем два маленьких за-
мечания: во-лервы.х, нам доподлинно из-
вестно, что Гоголь знал о Достоевском,
читал и ценил его. В своей «Автобиогра-
фии» Смирнова пишет, что Гоголь гово-
рил ей о Достоевском следующее: «А у
него есть большой талант; жаль, что его
перо пишет без остановки, но без руковод-
ства. Макар Девушкин оставляет в душе
невыносимое чувство безотрадной грусти».
Этот, в общем, справедливый приговор, от-
носящийся, без сомнения, примерно к то-
му периоду, который нас интересует, по-
казывает. нам кажется, что Гоголь не ви-
новен в том, что ему не представили Дос-
тоевского,— при подобной оценке нельзя
предположить, чтобы он не просил пред-
ставить ему Достоевского, если бы только
знал, что тот присутствует на обеде.
Второе замечание: среди писем Некра-
сова мы читаем следующее, адресованное
Аполлону Майкову от 20 сентября и по-
меченное издателем — комментатором С. А.
Рейсером 47-м годом -- из письме год не
обозначен: «Я совсем забыл, а Панаев мне
напомнил, что мы все давно уже обещали
быть и эту субботу у нашего знакомого
А А Комаров* Поэтому на < о кяшнем
сборище у меня недостало бы многих при-
ятных членов, да и обещание нарушить пе
хочется Итак, это сборище отлагается--
вероятна, до завтра. Я у Вас сегодня бу-
ду и скажу обстоятельно, а теперь спешу
остановить вас от приглашения Дудышкн-
на, да и Достоевскому, пожалуйста, ска-
жите.
Весь ваш Н. НЕКРАСОВ.
- 20-го Сента.
Зная, что анализируемое нами свидание
Гоголя с литераторами имело место имен-
но в это время года, было бы, конечно,
очень соблазнительно видеть здесь упоми-
нание об именно этом обеде — и давнее
обещание «всех нас», включая Панаева и
Некрасова, быть у Комарова, н упомина-
ние о «многих» приглашенных как нельзя
лучше подходят, и, в этом случае, упо-
минание о Достоевском может звучать,
как просьба напомнить ему о приглаше-
нии и косвенно подтвердить его присутст-
вие на обеде.
Но, к сожалению, комснтатор основыва-
ет датировку 1847-м годом на неопровер-
жимом доказательстве: 20 сентября пада-
ет на субботу не в 48-м, а в 47-м году.
Настоящая статья была закончена, ког-
да нам удалось познакомиться с изданием:
«Литературные воспоминания» П. В. Ан-
ненкова, Гослитиздат, 1960, дающим нам
некоторые дополнительные сведения об ин-
тересующей нас встрече. Это издание вос-
производит. в виде приложения, «Две зи-
мы в провинции и в деревне, с января 1849
по август 1851 года», план или конспект
воспоминаний, долженствовавших служить
продолжением «Замечательному десятиле-
тию» того же автора. Конспект этот, под-
готовленный к печати Л. Н. Майковым в
1892 г„ был полностью опубликован лишь
В. Лернером в 1922 г. и. по-впднмому, ус-
кользнул от внимания составителя сборни-
ка «Гоголь в воспоминаниях современни-
ков».
В этом тексте мы читаем следующее:
(стр. 545 указанного выше издания) «(Го-
голь) продолжал думать, что по отсутст-
вию выдержки в русских характерах пре-
следование печати н жизни не может дол-
го длиться, и советовал литераторам и тру-
женикам всякого рода пользоваться этим
временем «для тихого приготовления серь-
езных работ ко времени облегчения». Эту
же мысль развивал он при мне и в 1849
году на вечере у Александра Комарова.
Тогда произошла довольно наивная сцена:
Некрасов, присутствовавший тоже на нем,
заметил: «Хорошо, Николай Васильевич,
ла ведь за все это время надо еще есть»
Гоголь был опешен, устремил на него гла-
за н медленно произнес: «Да, вот это труд-
ное обстоятельство».
Издавший «Воспоминания» В. П. Доро-
феев справедливо исправляет в примеча-
нии ошибку даты: «Очевидно, что это сви-
. дайне не могло состояться ин в 1849. пи
в 1847 гг.. так как Гоголя в Петербурге
тогда не было... этот эпизод относится к
сентябрю-октябрю 1848 г... Подтверждение,
что Гоголь встречался с Анненковым имен-
но в сентябре 1848 гола имеется в письме
Гоголя к А. С. Данилевскому от 24 сен-
тября 1848 года». Поскольку Анненков пи-
сал этот конспект много лет позже собы-
тий, подобная ошибка в дате вполне объ-
яснима.
Очевидно, таким образом, что приведен-
ный выше текст относится к описанной
нами выше встрече Гоголя с Достоевским
и дает ряд интересных дополнительных
сведений. Во-первых, мы узнаем, что Ан-
ненков был также в числе приглашенных,
очевидно, средн тех, кто был заранее зна-
ком с Гоголем, и, таким образом, участ-
вовал в разговоре, ведшемся в соседней
комнате, пока прочие ждали в столовой
возвращения Гоголя с избранными Бла-
годаря этому, Анненков и смог сохранить
нам отрывок того, о чем было говорено, а
также и реплику Некрасова, бывшего, как
мы знаем, одним из четверых, удостоивших-
ся личного знакомства. Более того, можно
смело предположить, что эта «мысль», ко-
торую, как говорил Анненков, Гоголь «раз-
вивал» на вечере, и являлась основной те-
мой поучения, с которым Гоголь обратил-
ся к молодежи, и которое так злобно ос-
меял Достоевский под видом «проповеди»
Фомы
Со всем тем, эта небольшая заметка за-
полняет отмеченный нами выше пробел,
название того, о чем Гоголь толковал с
молодежью и указывает, что. как мы и
предполагали, разговор был в значитель-
ной степени поучением и тем болезненнее
был воспринят начинающими авторами. Со
всем трудно, однако ж, предположить, что-
бы проповедь эта длилась все три с поло-
виной часа присутствия Гоголя у Комаро-
ва. Были, несомненно, и другие темы, го-
ворил не один Гоголь. Упомянутое выше
письмо Гоголя Данилевскому дает, может
быть, некоторые указания и на этот счет.
В письме этом Гоголь пишет, между про-
чим, следующее: «В Петербурге я успел
видеть... Анненкова, приехавшего на днях
из-за границы. Все, что рассказывает он
как очевидец о Парижских происшествиях
просто страх: совершенное разложение об-
щества. Тем более это безотрадно, что ник-
то не видит никакого исхода и выхода »
отчаянно рвется в драку, затем чтобы быть
только убиту. Никто не в силах вынесть
страшной тоски этого рокового переход-
ного времени, и почти у всякого ночь в
тьма вокруг. А между тем, слово молитва
до енх пор еще не раздалось нн я чьих
устах».
Письмо это было написано 24 сентября;
Гоголь приехал в Петербург 15-го, был
очень занят и пробыл меньше месяца. Ес-
ли предположить, что очень вероятно, что
встреча с Анненковым, о которой он пи-
шет. п была на обеде у Комарова, то эти
слова объяснят нам как тему общего раз-
говора, так н причину, по которой Гоголь
с друзьями задержался так долго в сосед-
ней комнате.— естественно предположить,
что Гоголь начал расспрашивать Анненко-
ва о событиях во Франции и что Анненков
рассказывал о пих подробно — и оба есте-
ственно забыли в пылу разговора, что их
пожндались в соседней комнате с ужином.
Понятно также, что, когда, после копна
143
рассказа, Гоголь вспомнил о дожидавших*
ся молодых литераторах и просил привес-
ти избранных к нему, чтобы познакомить-
ся, он в то же время продолжал начатый
разговор и вполне естественно, развивая
те же мысли, что и в этом письме, загово-
рил о политических событиях и о терпе-
нии и молитве. Картина получается строй-
ная и объясняется взаимное непонимание
и раздражение молодежи. Вместе с тем,
подобное предположение позволило бы нам
и определить точно дату обеда у Комаро-
ва: мы знаем, что этот обед состоялся в
субботу и что Гоголь приехал в Петербург
lb, а писал о встрече с Анненковым 24-го—
поскольку’ 15 падало в 1848-м году на
вторник, а 24 на четверг, обед мог быть
только в единственную за этот промежу-
ток времени субботу, 19-го. Конечно, не
исключено, что Гоголь встретил Анненко-
ва отдельно, раньше обеда — в этом слу-
чае, обед был бы позже письма Данилев-
скому, в начале октября; но поскольку Го-
голь несомненно придавал большое значе-
ние своей встрече с молодежью и несом-
ненно спешил с нею, очень вероятно, что
обед имел место 19-го.
Таким образом, нз разрозненных беглых
замечаний постепенно складывается карти-
на, достаточно полная, чтобы представить
приблизительное описание этого преслову-
того обеда и даже обсуждавшихся на нем
вопросов. Вместе с тем нельзя не заме-
тить. что слона Анненкова проливают свет
и на образ мыслей Гоголя в этот период:
в частности, например, «тихое приготовле-
ние серьезных работ ко времени облегче-
ния», многое объясняет и в задержке с по-
явлением второго тома «Мертвых душ», и
в самой природе и содержании этого вто-
рого тома. Но это, необычно обширная и
важная тема, заслуживает особого иссле-
дования. Для данного же очерка вполне
довольно вышесказанного, чтобы оправ-
дать предположение о встрече Гоголя с
Достоевским и дать общее понятие о том,
как прошел этот злополучный вечер не-
удачной попытки Гоголя сблизиться с мо-
лодым поколением прогрессивных писате-
лей.
Станислав ГУРУЛ ЕВ,
Марк СМИРНОВ
ДИ КОГО ЗВЕРЯ ОБЛАВИТЬ...
Облавная охота — древнейший вид про-
мысла. Ею пользовались многие народы
мира. Вероятно, в доисторические времена
она бытовала еще у наших человекоподоб-
ных предков.
В таких районах мира, как Центральная
Азия, с обширными открытыми пространст-
вами, обилием диких копытных, эта охота
кормила людей на протяжении многих сто-
летий. Коллективный характер облавной
охоты, элементы ее организации косвенно
способствовали объединению племен. Осо-
бенно ярко влияние облавной охоты про-
пвилось в эпоху Чингис-хана. При нем
в облавах участвовали тысячи и десятки
тысяч человек.
Одно нз первых летописных упоминаний
облавной охоты у монголов в раннем сред-
невековье относится к эпохе, когда всеми
монголами правил Хабул-хан, прадед Чин-
гис-хана. Летопись приводит целую поэму,
прославляющую сыновей Хабул-хана к
поносящую сыновей Амахай-хана — сопер-
ников в борьбе за власть.
«Вы, десять сыпов Амахай-хана, слушайте!
В овражистых горах ведете вы облаву.
Самок и самцов архаров убиваете вы,
Из-за дележа мяса самок и самцов.
Учиняя драки и убийства, между собою
разъединяетесь вы.
В туманных горах ведете вы облаву.
Оленей и оленух убиваете вы,
Из-за дележа оленьего мяса,
Учиняя раздоры и драки,
разъединяетесь вы.
В каменистых степях ведете вы облаву,
Диких коней, антилоп убиваете вы.
Из-за дележа конского, антилопьего мяса
Рубитесь и бьетесь друг с другом,
разъединяетесь вы.
А у тех семерых сыновей Хабул-хана
Такое вот поведение:
В увалах ведут они облаву.
Оленьих детенышей убивают они,
Деля мясо оленьих детенышей.
Говорят: «Попируем, друг другу окажем
честь!»
Сказав же: «Да будет счастье
и благодеяние!»,— разъезжаются они.
В покрытых туманом горах ведут
они облаву.
Кабаргу и другую дичь убивают они.
Деля мясо кабарожье и звериное,
Говорят: «Угостим же друг друга, окажем
друг другу честь!»
Говоря взаимно приятные
л желанные слова, разъезжаются они.
В речных волнистых долинах ведут они
облаву.
Зайцев и фазанов убивают они.
Деля меж собой заячье и фазанье мясо,
Говорят: «Повествуем и уважим друг
друга I*
Говоря друг другу приятные и любезные
слова, разъезжаются они».
(Лубсан Данзан, 1973>
От организации и порядка проведения
облавных охот у монголов ведет свое про-
исхождение титул «хаан», или просто «хан».
На время войны, больших облавных охот
и т. п. племенные советы выбирали вож-
дей — предводителей. Их обыкновенно на-
зывали хаанами. О том, что облавные
охоты некогда имели отношение к выбору
хана, свидетельствует клятва нойонов при
выборе Темучжина (Чингис-хана) великим
ханом:
«От охоты на .зверей в горах
половину для тебя мы станем выделять.
Тех зверей, что водятся в степях.
Брюхо к брюху будем мы сдавать.
А в горах которые живут.
То стегно к стегну тебе пойдут».
(Козин, 1941)
До Чннгнс-хана, а также в ранний пе-
риод его деятельности облавные охоты
обычно проводились независимо от воен-
ного похода. Об этом, в частности, говорит
10 «Байкал» № 4
145
клятва Чингис-хана и кереитского Ван-
хана, вступавших в военно-политический
союз:
«На врага ли поспешно ударить —
Как одни, общей силой ударим,
Или дикого зверя облавить —
Как один, общей лавой облавим».
(Козин, 1941)
О том, что именно облавные охоты, по
мысли Чингис-хана, имели огромное зна-
чение в создании организованных боевых
отрядов будущей армии, говорит старинное
бурятское предание.
В Монголии в стародавние времена раз-
велось множество волков, которые напа-
дали на скот, так и на людей. На волков
учредили облаву. Б обязанность облав-
щиков входило убивать волков, а также
и других зверей. Начальником охотников
был Темучжин. Со временем число облав-
щиков сильно возросло и достигло 5000
колчанов. Впоследствии облавщики стали
нападать и на соседние народы, у которых
они отбивали разное добро. Темучжин
стал ханом. Однажды во время большого
сбора народа сверху спустилась птица и
начала кричать: «Чингис, чингис, чингис!»
Поэтому Темучжин получил имя Чингис-
богдохан (Хангалов, 1058). Великие завое-
вательные походы «покорителя мира» на-
чались с облав на диких зверей и мелких
грабежей соседних племен.
Создавая армию, Чингис-хан превратил
облавную охоту в средство обучения вой-
ска, в средство выработки у военачальни-
ков тактического мышления и способности
командовать войском в сложных природ-
ных условиях. «Чннгис-хану явилась сча-
стливая мысль связать армию, вырастав-
шую в его руках, с другим древнейшим
родо-племенным институтом — с родовыми
облавами на дикого зверя, который он н
на самом деле... превратил именно в го-
сударственный военный институт, так же
строго и точно регламентированный, как
и самая армия... Эта идея и твердое ее
проведение в жизнь в дальнейшем и яви-
лись основным фактором его победоносного
шествия по странам тогдашнего мира, из
которых громадное большинство даже в
чисто военной культуре стояло значитель-
но выше монголов. Превращение в военно-
государственный институт облавы на ди-
кого зверя предвосхищали маневры и во
многом были значительно серьезнее их.
Мы имеем точные и ясные свидетельства
об облавах на зверя целыми армейскими
соединениями кавалерии и пехоты, которые
в труднейших условиях гобийских пустынь
н дремучей горной тайги производили опе-
рации охвата и окружения зверя».
(Козин, 1941).
Надо полагать, что до Чингнс-хана об-
лавные охоты носили в основном интен-
дантское назначение. Это была форма
снабжения войска продуктами питания,
146
выработанная вековым опытом и приспо-
собленная к физико-географическим усло-
виям Великой песчаной степи, как назы-
валась в древности Гоби. Войско, не поль-
зовавшееся облавными охотами в степи
как интендантским средством, должно было
обременять себя обозами, отчего значи-
тельно снижалась его боеспособность. Не
только во времена Чингкс-хана, но и пр»
его потомках монгольские войска во мно-
гих военных походах питались мясом ди-
ких зверей. Чингис-хан же уяснил другую
особенность облавной охоты — военное
значение. Облавные охоты закаляли воинов,
учили их порядку и организованности,
дисциплине, развивали навыки в стрельбе
из лука; тренировочный характер облавных
охот для обучения войска трудно пере-
оценить.
Несмотря на многочисленные письменные
упоминания о средневековых облавных
охотах в Центральной Азии, сведения об
их организации и методах проведения до-
вольно скудны. Известно, что основным
оружием охотника на облавной охоте у
монголов, как, впрочем, и на индивидуаль-
ной охоте, были лук и стрела. Характерно
большое разнообразие стрел, применяемых
па войне и на охоте: метательные (ши-
байн-сумуп), дальние (хаорцах), ближние
(одора), костяные (годоли), свистунки
(йорн). Существовали правила о том, «как
вести охоту, как строиться н как окружать
дичь, по числу людей глядя. Перед нача-
лом охоты устраивали разведку; высылали
людей на дозор и осведомлялись о роде
и числе дичи», существовали должности
устроителя охот, сокольника, бареннка,
волчаря и др. (Березин, 1850). Гильом
Рубрук писал, что на охоту монголы
«собираются в большом количестве». Они
окружают местность, про которую знают,
что там находятся звери, мало-помалу
приближаются друг к Другу, пока не
замкнут зверей... как бы в круге и тогда
пускают в них стрелы». Малейшее нару-
шение правил влекло за собой суровое
наказание. Сведения о порядке проведения
облавных охот содержатся в сочинении
Джувейни, пересказывающем «Ясу» Чингис-
хана: «А как двинется хан на великий
лов, срок ему — едва наступит зимняя по-
ра, то рассылает приказы, чтобы те войска,
что находятся в средоточии ставки и по
соседству с ордами, готовились к лову...
и чтобы сообразно каждому месту, где
будет охота, собрали они снасти, оружие
и все другое. Тогда определяет (хан)
правое и левое крыло и середину, распре-
деляет их между великими эмирами...
Кольцо для лова охватывается за месяц
либо за два-три месяца, а зверя сгоняют
постепенно н полегоньку и берегутся, что-
бы ои не вышел за кольцо... Таким чином
два-три месяца денно и нощно гонят они
дичь, как будто стадо баранов, н шлют
послов к хану со сведениями о звере и о
его числе, что-де докуда достиг и откуда
спугнут, пока, наконец, не сомкнется коль-
цо* (Кнрнков, 1966).
Монголы устраивали также облавы под-
жогом трав степи. О таком приеме гово-
рится в специальном послании Чингис-хана
ханам Алтану и Хучару: «Для вас я
устраивал степные запалы на степную
дичь и гнал в вашу сторону дичь горную...»
(Рашид-ад-дин, 1946). Как известно, такие
охоты издавна практиковались разными
племенами.
Перед облавными охотами, как, впрочем,
н перед военными походами, совершались
культовые обряды, участники «назначали
свои имена» и молились богу. Нарушать
строгие порядки облавной охоты не позво-
лялось никому. В 1224 г. младший бРат
Чингис-хана — Отчигин едва не был жесто-
ко наказан им за такое нарушение. Только
благодаря тому, что вовремя повинился
перед старшим братом, его помиловали
(Рашид-ад-днн, 1946). В упомянутом выше
сочинении Джувейни сообщается о мерах,
принимаемых в случаях, когда зверь про-
рывает кольцо облавы: «А ежели каким
разом выскочит зверь из круга, то станут
обсуждать и расследовать причину до по-
следней мелочи и бьют на том деле палка-
ми тысяцких, сотников и десятников: часто
случается, что и до смерти убивают...»
Жестокие правила, существовавшие при
проведении облавной охоты, преследовали
прежде всего цель — как можно больше
добыть зверя. Но они же, несомненно,
служили мерами, предохраняющими облав-
щиков от нападений зверей.
Принципы и методы проведения облав-
ных охот у монголов были настолько хоро-
шо отработаны, что в истории есть один
пример, когда они решили облавой идти
разрушать и покорять целую страну. Это
было на Руси в конце 30-х годов XIII ве-
ка. Монгольские войска взяли город Пере-
яславль. После этого ханы держали совет,
на котором решили идти далее и покорять
русские селения и города «облавой и вся-
кий город, область и крепость, которые
им встретятся, брать и разрушать*. Но
этот план сразу же провалился, так как
войска Бату не могли взять город Ко-
зельск, воины и жители которого дрались с
беспредельной отвагой.
Облавная охота в начале военного по-
хода против Тангутского государства стала
причиной смерти Чингис-хана. Осенью 1226
года в походе во время облавы иа диких
лошадей его конь поднялся на дыбы, хан
«упал и сильно расшибся». Поход он все
же завершил, но по возвращении умер
в 1227 году.
(Шара Туджи, 1957).
Облавные охоты со временем нз необхо-
димости, из средств создания и воспитания
дисциплинированной армии превратились
у монгольских ханов в средство забавы.
Сам Чннгис-хан и его приближенные часто
устраивали облавные охоты и не во время
военных походов, а чтобы дать волю своей
охотничьей страсти.
Придворное значение облавных охот
возросло во времена правления преемника
и сына Чингис-хана — Угэдэя. При Угэдэе
был окончательно отстроен и превращен
в столицу город Каракорум, блнз которого
он приказал возвести глинобитную стену,
приспособленную для проведения при-
дворных облавных охот. Это была ограда
из кольев и глины «длиною в два дня
пути». В ограде оставляли специальные
проходы для зверя. Во время охоты непре-
рывно сообщали окрестным войскам, чтобы
они все, образовав круг, шли к ограде
и гнали зверя. Оповещалось и население
в районе облавы. В конце облавы, сузив
до предела кольцо, войска стояли тесно,
плечом к плечу. Сначала в загон въезжал
хан и бил зверя, пока не «прискучит»;
устав, ехал на возвышенность посреди
оцепления. Въезжали по порядку царе-
вичи и эмиры, потом простые воины и били
зверя. В конце часть зверей отпускали
«для разводки». После дележа добычи и
десятидневного празднества все возвра-
щались к своим «юртам и жилищам» (Ра-
шид-ад-дин, 1960).
Глинобитная стена, именуемая ныне ва-
лом Чингис-хана, была построена во время
царствования Угэдэя (1229—1241 гг.) в
северо-восточных районах Монголии. Этот
вал (около 800 км) начинается в верховьях
р. Улдза и тянется на восток по песчаным
степям, возле горы Алун-Толгой пересекает
монгольско-китайскую границу, идет по
территории КНР, пересекает советско-ки-
тайскую границу возле Забайкальска, про-
тягивается по левому берегу Аргуни до
Кайластуя, пересекает вновь советско-
китайскую границу и еще некоторое время
тянется но правобережью Аргуни.
Причины, побудившие строить столь
протяженные земляные сооружения, разъ-
яснил в своих предсмертных наказах сам
Угэдэй. Отметив ряд положительных ново-
введений своего царствования, Угэдэй го-
ворил в этих наказах и о «погрешностях»
своих. Вот его слова: «Из жадности я все
боялся, как бы дикий зверь, который
плодится изволением Неба и Земли, как бы
этот зверь не перебежал к моим братьям.
И вот чтобы создать для него преграды,
я приказывал строить глинобитные стены и
выслушивал упреки от братьев».
(Козин, 1941).
Монгольский историк X. Пэрлээ (1961)
подчеркивает, что мысль о создании значи-
тельного по длине вала в восточных райо-
нах Монголии явилась Угэдэю во время
облавной охоты. Угэдэй приказал вблизи
границы его владений с владениями брата
соорудить ограничительный рубеж в виде
вала. С южной стороны вала, вблизи него,
были сооружены огороженные сторожевые
посты. Размеры этих постов 40X50 м. Рас-
стояние между ними равнялось примерно
одному дню пути. Таких огороженных
постов было множество вдоль вала. Внутри
постов сейчас не находят никаких остат-
ков поселений человека, что свидетельст-
вует о временном использовании этих со-
оружений.
Время, конечно, сказалось на сохранно-
сти вала Чингнс-хана. Вот, например, как
его описывает известный русский путешест-
венник Г. Потанин: «В нескольких пере-
10»
147
ходах от границы миновали земляной вал,
шириной около двух метров и вышиной
менее метра. Он тянулся очень далеко
с запада на восток... Местами к нему при-
мыкают четырехугольные городки, то есть
остатки небольших укреплений». Не произ-
вел большого впечатления вал Чингис-хана
и на другого русского путешественника
прошлого века А. Позднеева. Он пишет
о вале Чингис-хана в верховьях Улдзы
следующее: «...это земляной вал, на высоту
не более одного аршина, а в ширину не
свыше сажени. Вал густо порос травою.
Он тянется с северо-востока на юго-запад*.
Восточно-монгольский вал Чингис-хана
представляет собой памятник средневеко-
вым облавным охотам в Центральной Азии,
сооруженный по прихоти великого монголь-
ского хана руками средневековых крестьян.
Этот памятник следовало бы сохранить
и местами, отдельными фрагментами, ре-
ставрировать.
Кроме валов охотничьего назначения, в
Центральной Азии в разные времена соору-
жались протяженные земляные валы воен-
ного назначения.
Всего в центральной Азии, кроме выше-
описанного, известно еще три вала. И все
они именуются валами Чингис-хана. Один
нз таких валов расположен на территории
северо-восточного Китая. Общая длина
его — 375 км. Еще один вал Чингис-хана
известен в южно-гобийских степях Монго-
лии. Он с незначительными перерывами
тянется на расстоянии примерно 250 км
с запада на восток. Самый короткий вал
Чингис-хана (около 120 км) простирается
юго-западнее озера Хара-Ус-Нур, на пере-
ходе предгорий монгольского Алтая к кот-
ловине Больших Озер.
Если при Угэдээ облавные охоты еше
сохранили некоторые древние установления,
то в поздние периоды существования мон-
гольской империи они стали одним из
элементов пиршеств. Произвол ханов при
проведении облавных охот существенно
ущемлял интересы простого люда, полу-
чавшего средства пропитания не только от
скотоводства и земледелия, но и от охоты.
По этой причине возникали серьезные
столкновения между ханами, с одной сто-
роны, и отдельными племенами, с другой,
тем более что население среди прочих
трудовых повинностей несло и повинность
во время ханском охоты.
Когда монгольская империя распалась на
мелкие и мельчайшие ханства, облавные
охоты нередко служили местом не столь-
ко охоты на зверей, сколько полями
сражений и военных стычек. Из истории
Тамерлана известен случай, когда два
враждовавших хана встретились в каком-
то угодье для охоты. Конечно, об охоте
они сразу забыли, вступив в жесточайшее
сражение, в результате которого было
много убитых с обеих сторон. В подобных
стычках одно войско стремилось окружить
другое «по-охотничьи», то есть как зверя,
взять в круг облавы.
После распада Монгольской империи
Монголия и Китай попали в зависимость
к маньчжурам. Китайские императоры
маньчжурской династии тоже любили
устраивать облавные охоты. Но эти охоты
представляли «только тень» гигантских об-
лав прошлого, «пародию на серьезную
охоту».

Чимит-Рзгзэн НАМЖИЛОВ
МлйЛAW
Говорю дружку: «Айда!
Погуляем на природе...».
Ну а лучший друг Хайдап
только носом водит.
У Хайдапа нос горой,
словно Мунко Саридак,
словно первый он герой
средь мальчишеских ватаг!
У Хайдапа нынче нос
выше сосен и берез,
нос, наверное, дорос
аж до самых синих звезд!
Говорим Хайдапу классом:
— Стал ты словно Юрий Власов,
так гордишься ты собой,
словно поднял шар земной!
Ну а лучший друг Хайдап
мне на ухо говорит:
— Сам собою я не слаб...—
и вдобавок говорит:
Молока я выпью литр,
съем две чашки жирных поз...
Лучший доктор Айболит
Вам все это подтвердит!
Н ушел, поднявши нос.
Где Хайдап? В котором классе?
Не Хайдап, а может Вася?
149
© &
ГЛ Ж WO
Мой теленок Маладай,
дай тебя обниму!
Не бодайся, порадуй
.звонким, добрым му-му!
Видишь — мир хорошеет:
вьются травы опять...
Дай погладить по шее
и бока причесать.
Скоро станешь ты взрослым,
чтобы в поле пастись,
чтоб рога твои грозно
над тобой поднялись!
Ты приветь, таежный путь,
ягодою сладкой!
Дай, тайга, нам отдохнуть
под твоей палаткой!
Принеси бруснику мне
на свою опушку,
Дай услышать в тишине
вещую кукушку,
дай мне ливень проливной,
синий ливень росный,
дай мне рыжик под сосной,
грузди у березы!
И медведя приведи...
Но запомни слово:
ты хорошего найди,
тихого, не злого!
150
НоАружки
Стайкой веселою мимо —
Сима, Фатима, Дарима.
Сели у белой березы,
речь завели про кого-то,
сели над книжкой без лозы...
Вышло хорошее фото.
Сима, Фатима, Дарима —
радость неутолима!
Радость от вешнего солнца —
мир сладкозвучен и розов —
радость от белого солнца,
белого сока березы,
радость от белой страницы
жизни, солдатом хранимой...
Милые детские лица —
Сима, Фатима, Дарима.
Перевод с бурятского
НА ПРИЗ ЖУРНАЛА „БАЙКАЛ"
ПРЕДСТАРТОВЫЕ НАДЕЖДЫ, ТРЕВОГИ...
С чего начинаются соревнования?
— Странный вопрос.— скажет лаже ис-
кушенный болельщик,— разумеется, со стар-
тового выстрела, судейского свистка, гонга,
призывающего соперников к единоборству.
II он. этот болельщик. будет в какой-то
мере прав, но только в какой-то мере —
это для него соревнования начинаются
с выстрела стартового пистолета, гонга,
свистка. А для спортсменов борьба за вы-
сокое место на соревнованиях начинается
значительно раньше...
Содномына Гомбо — 34-летнего мастера
спорта международного класса из Монго-
лии. участника двух Олимпийских, бесчис-
ленного множества различных междуна-
родных турниров, я встретил накануне на-
чала всесоюзного турнира по боксу на приз
журнала «Байкал» в гостинице «Одон»
собирающимся в баню.
— Есть излишек веса,— смущенно при-
знался он,— решил выступить нынче в бо-
лее легкой категории. Почему? Я «старо-
жил» турнира — участвую в нем третий
раз. Предыдущие завершились .тля меня не-
удачно— проигрывал вашему Павлу Федо-
тову. Нынче решил «реабилитироваться», и
лучше всего это будет сделать в .легком ве-
се. Кстати, предстоящий турнир по всей воз-
можности будет последним в моей спор-
тивной биографии. На ринге боксирую уже
16 лет, одним словом, ветеран, провел без
малого 300 боев. Пора, пожалуй, «повесить
на гвоздик» боксерские перчатки. Это н
сделаю, если завершу турнир достойно.
Немного погодя Гомбо сознался, что
очень волнуется. И это было понятно. Не-
смотря на то, что Гомбо перешел в легкий
вес. выиграть соревнования было непросто
(кстати, ход турнира подтвердил это).
Жеребьевка оказалась для Гомбо до-
всльно удачной. Боксер, которого он в ду-
ше никак бы не хотел иметь первым
соперником — наш Валентин Авдюшев,
«вышел» на другого соперника, а монголь-
скому мастеру достался иркутянин Кадес-
ников, 21-летний армеец. II Гомбо. заметно
повеселев, поехал в гостиницу готовиться
к бою.
Забот, тревог, предстартовой лихорадки
хватало и другим боксерам. 96 спортсме-
нов из различных городов пашен страны
и братской Монголии съехались на турнир,
впервые включенный в календарь всесоюз-
ных соревнований.
Впрочем волновались, переживали не
одни спортсмены. Пожалуй, нисколько нс
меньшую «предстартовую лихорадку» испы-
тывали тренеры и судьи. Тренерский стаж
заслуженного тренера РСФСР Антона
Андреевича Атарханова более чем соли
он давно перешел четвертьвековую веху.
Тем нс менее, когда я поинтересовался
у него, волнуется ли он. Атарханов честно
признался: «да» и пояснил почему.
— На ринге будет «работать» почти
тридцать м<я!х подопечных. Как сложатся
для них бон? Если за ветеранов, таких
как В. Авдюшев. А. Осокин. А. Медведев,
я более или менее спокоен, то за молодых,
особенно за тех. кто впервые принимает
участие о турнире подобного ранга... Осо-
бенно «болею» за Виктора Намжилова. по
моим расчетам, на турнире он должен вы-
ступить неплохо. Намжилов — наша самая
большая надежда в боксе на сегодняшний
день, потому и жду от него многого.
Были перед началом свои тревоги и
надежды и у судей. Главным судьей при-
ехал на турнир Аскольд Лясота, заслу-
женный мастер спорта СССР, государст-
венный тренер Спорткомитета РСФСР по
боксу.
Он сказал следующее:
— Турниры на приз журнала «Байкал»
для меня лично особенные. На их в свое
время «прорезались» такие мастера кожа-
ной перчатки, как Борис Зорнктусв, Павел
Федотов. Александр Медведев, призер
первенства страны иркутянин Сергей Ткач
152
Жду новых открытий и от этого турнира.
Насколько же сбылись надежды, ожи-
дания Гомбо, Атарханова. Лясоты? Чтобы
наиболее полно рассказать о всех главных
событиях, происходящих на ринге, уста-
новленном во Дворце культуры ордена
Ленина локомотиво-вагоноремонтного за-
вода, предлагаем читателям хронологиче-
ский отчет по дням.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
В первый день на ринге, в основном,
шли бои «местного значения» предвари-
тельные. Тем не менее... Взять бой уже
известного нам Гомбо. Он встречался с
Игорем Кадесниковым, боксером в общем-
то малоизвестным, молодым. Но Кадес-
ников оказался довольно крепким орешком
для известного монгольского мастера. Его
явно не смутили громкие титулы соперни-
ка, и с ударом гонга он почти без раз-
ведки пошел вперед. Правда, хорошей
атаки не получилось, тем не менее он
заставил уважать себя.
Гомбо, как это и предполагалось, бой
выиграл.
Из остальных боев первого дня привлек
к себе бой Базара Цы денона с Михаилом
Валем (Якутская АССР). 18-летний воспи-
танник мастера спорта СССР Дулзына
Бабудоржкева из Хорпнского района Буря-
тии. без всякого сомнения, также одна
из самых больших надежд нашего бокса.
В прошлом году он дебютировал иа пер-
венстве «Байкала». Дебют удался. Лишь в
финале его сумел «остановить» Борис Зо-
риктуев — экс-чемпион СССР. На сей раз
Базару не повезло. Первый бой — и сразу
же очень серьезный соперник — двукратный
чемпион ЦК ДСО «Спартак*.
Цыденов смело шел вперед, постоянно
находился в атаке, ио. увы. этого оказа-
лось недостаточно для победы. Валь ра-
ботал чище, и его победа вполне законо-
мерна. По к Цыдевову вряд ли стоит огор-
чаться, у него есть победы, и. будем
надеяться, самые громкие из них впереди.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Им бы встретиться в бою где-то па
подступах к финалу, а слепой жребий
распорядился по-свосму, и они сошлись в
квадрате ринга в первом же поединке
турнира. Один из них должен был про-
должать свой послужной список спортив-
ных побед, а другой... Кому же должно
было улыбнуться спортивное счастье: Вик-
тору Намжилову пли Сергею Укоеву? На
этот вопрос ответить никто из тренеров,
тем более болельщиков, перет началом боя
не смог бы, да и. пока yfi, вэ ся
бы — настолько равными казались их шан-
сы. Оба они надежды нашего бокса в
наилегчайшем весе, оба уже начали эти
надежды оправдывать. Болес высокий,
умеющий одинаково хорошо действовать
на всех дистанциях, Укоев никак пе мог
приспособиться к манере веления поединка
Намжилоным. Любимая дистанция чем-
пиона России среди молодежи — средняя,
и он стремится постоянно держать сопер-
ника на ее орбите. Все чаще это ему уда-
ется. и Укоев в какой-то момент дрогнул,
потерял уверенность в себе. А что значит
потерять уверенность в себе во время боя
общеизвестно. Начиная со второго раунда,
Намжилов «диктовал» свою волю соперни-
ку. все чаще ему удавалось провести ко-
поткий удар справа. Победил Виктор
Намжилов.
Не повезло, как п Укоеву, Виктору Трсс-
кину. 20-летнего призера первенства России
среди молодежи сурово экзаменовал мас-
тер спорта Александр Медведев. Проком-
ментировать этот бой я попросил трех-
кратного победителя первенства на призы
журнала «Байкал» мастера спорта Влади-
мира Султумова, недавно завершившего
активные выступления иа рннгс.
— Психологически Трескин,— говорит
Султумов,— еще не готов на равных вести
спорт за победу с кандидатом в Олим-
пийскую сборную страны. Отсюда и весь
рисунок боя.
И хотя первый раунд был равным, даже
неопытному глазу было видно, что Мед-
ведев держится на ринге более увереннее.
Третий раунд — Медведев одиночными
ударами в корпус набирает очки. Тут бы
Трескнну попытаться навязать своему име-
нитому сопернику свою манеру боя. только
тогда у него могли бы появиться кое-какне
шансы иа успех, но он этого не сделал.
Но далеко не все бои складывались по
сценарию, продиктованному опытными, бо-
лее именитыми боксерами. «Байкал» в свое
время открыл немало перспективных, ода-
ренных боксеров. П на нынешних сорев-
нованиях есть открытия. Одно из пнх —
20-летний воспитанник мастера спорта Баго
Нпмаева Валерий Игнатов. Выиграв первый
свой бой на турнире у кандидата в мастера
спорта Леонида Балашова из Набережных
Челнов, Игнатов «вышел» на якутского
боксера Артура Пахомова — обладателя
исключительно мощного удара. Кроме ула-
ра, благодаря которому он подавил сопро-
тивление на первой же минуте сахалинца
П. Тушеева, у Пахомова немало и других
достоинств: в ближнем бою он чувствует
себя, как рыба в воде, опытен, имеет силь-
ную волю. И несмотря на все эти досто-
инства Пахомов проиграл, причем по всем
статьям, проводящему на ринге всего лишь
свой 36 бой Игнатову.
Получился бой и у другого нашего мо-
лодого боксера. Полутяжеловес Георгии
Оскорбим и бою с А. Леоновым (Якутская
АССР), участником финальных соревно-
ваний иа кубок СССР, продемонстрировал
все. на что он способен. В третьем раунде
Леонов трижды попадал в нокдаун...
К приятным открытиям турнира следует
отнести и воспитанника Хорпнекой детской
спортивной школы Валерия Галданова.
Ему 18 лет, и он в турнире на призы жур-
нала «Байкал» участвует во второй раз.
Уже в прошлом году он запомнился хо-
рошей техникой, волей к победе. Единст-
венно, чего тогда ему не хватало — опыта.
За гол Галланов опыта поднабрался. Его
бой с кандидатом в мастера спорта из
153
Казани С. Юрецким вполне может претен-
довать на приз «За самый красивый бой».
Здесь было все от игрового, зрелищного
бокса: бой на всех дистанциях, стреми-
тельные атаки, контратаки, уходы, уклоны.
Победа его была безоговорочной.
Открытия открытиями, но и ветераны не
собирались сдавать свои позиции. Это
наглядно продемонстрировал во второй
день соревнований уже знакомый читате-
лям монгольский мастер спорта междуна-
родного класса Гомбо. Его соперником во
втором бою был наш Дмитрий Жигжигов,
20-летний чемпион Бурятии в легком весе
пытался на ринге сделать все, чтобы пере-
хватить инициативу. И не его вина, что
это ему не удалось: ветеран ринга в своем
29! бою был «в ударе». Высокий Гомбо
наиболее удачно «работает» на контр-
атаках, потому он старался держать сопер-
ника на расстоянии, одновременно набирая
очки. Что оставалось делать меньшему
ростом Жигжитову? Пожалуй, только при-
близиться к неудобному сопернику, что он
и пытался сделать во втором, а особенно
в третьем раундах. А это уже было на руку
Гомбо. Понимая, что проигрывает, Жигжн-
тов стал торопиться — попал в нокдаун.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Уверенность в себе, в своих возможно-
стях. умение навязать сопернику тот так-
тический рисунок боя, который наиболее
вы годен тебе... Эту давно известную акси-
ому спорта наиболее красноречиво подтвер-
дили бои третьего дня соревнований. На-
чиная с первого поединка, в котором право
выхода в финал оспаривали боксеры пер-
вого наилегчайшего веса Данзан Октябрь
(МНР) и Цырен-Дугар Самбуев, на ринге
шла жестокая, бескомпромиссная борьба
характеров. И побеждал, как правило,
более уверенный в себе спортсмен
Итак, пара Октябрь-Самбуев. По-разно-
му выступают на ринге монгольские бок-
серы. Их пятеро. Самый старший и опыт-
ный — легковес Гомбо уверенно продвига-
ется к финалу турнира (в третий день он
одолел нашего В. Игнатова). Остальные
четверо менее опытны, потому в команде
есть уже поражения, ио гостей из МНР.
как и Гомбо. отличает умение вести бон
на пределе своих возможностей. Сложная
задача стояла перед студентом Бурятского
сельхозинститута Сямбуевым — противник
ке уступал ему в классе, нужно было по-
казать настоящий бойцовский характер.
И Самбуев с честью нышел нз этого испы-
тания: все пять судей отдали предпочтение
ему.
Даши Санжижапов вполне мог бы на
равных вести спор за победу с мастером
спорта Александром Осокиным Нужно бы-
ло проявить чуть больше дерзания, чуть
больше воли к победе, и тогда еще неиз-
вестно, как могли бы сложиться события
на ринге. А Санжижапов с первых же се-
кунд стал проявлять чрезмерную «почти-
тельность» к именитому сопернику. И. хотя
он довольно искусно 'защищался, законо-
мерно проиграл — победы надо добиваться,
работать на нее, а не ждать, что она
может прийти сама собой.
Паши тренеры внимательно следят за
действиями на ринге якутского боксера
Михаила Валя. В первый день турнира он
сломил сопротивление хоринца Базара
Цыленовэ. на которого наши тренеры
возлагали определенные надежды.
Из остальных боев этого дня наиболее
ярким был. безусловно, бой Виктора Ага-
фонова и Владимира Федорова. Молодость
или опыт? Сколько раз на турнире во всей
остроте вставал этот вопрос. И почти всег-
да верх брала молодость. Так было и на
сей раз. Федоров боксировал в своей луч-
шей манере — раскованно, нанося четкие,
«законченные» удары, удачно контратако-
вал. и это принесло ему успех.
Валерий Буянтусв, воспитанник детской
спортивной школы поселка Хоринск, умеет
в боксе многое. Ло не меньше умеет и его
соперник Александр Кондаков, наша на-
дежда в первом полусреднем весе. Их
полуфинальный бой был без всякого сом-
нения финальным. Оба они это сознавали
и за победу в поединке боролись с полной
отдачей сил. Выиграл новосибирец Буян-
туев. выиграл прежде всего потому, что
сумел навязать сопернику свою манеру
боя. Мог ли Александр, кстати, кроме не-
плохой техники, имеющий в своем арсе-
нале сильный удар, победить? Безусловно.
Вся беда в том. что он сделал ставку
только на удар, который сразу бы решил
исход боя в его пользу. Но Валерий Буян-
туев не дал ему такой возможности. И
Александр, видя, что его сильные удары не
доходят до цели, где-то психологически
дрогнул, чем и воспользовался Буянтуев.
Боксер опытный, своеобразный, он просто-
напросто «перестрелял» Кондакова в коли-
честве ударов.
Так, отличные боксеры В. Агафонов и
А. Кондаков проиграли свои встречи. И
причина в том. что они упустили инициа-
тиву из своих рук. чуть-чуть ослабили
волевой напор, чуть-чуть не доводили свои
удары до цели.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, финал
96 боксеров из различных городов стра-
ны начинали тяжелый, полный неожидан-
ностей путь к победе. Добрались до фина-
ла 22...
Финал. В том, что в первом иаилегчай-
шем весе победу будет праздновать Алек-
сандр Медведев, вряд ли кто сомневался.
II его соперник Цырек-Дугар Самбуев
вряд ли рассчитывал иа успех.
Во втором ианлегчайшем весе болель-
щики ожидали, и не без оснований, кра-
сивого, динамичного боя Ведь встречались
Доржи Зорнктуео и Виктор Намжилов,
Ожидания оправдались. Зориктуев и Нам-
жилов продемонстрировали на ринге бокс
самого высокого класса. Победителем был
объявлен Зорикгуев.
Трудную задачу поставили перед судья-
ми и две другие финальные пары: Михаил
154
Валь — Владимир Федоров (полулегкий
вес) и Валентин Авдюшев — Содномын
Гомбо (легкий вес). Каждый из этих от-
личных боксеров мог стать обладателем
золотой медали турнира. Каждому могло
улыбнуться спортивное счастье. Оно вы-
брало Владимира Федорова и Валентина
Лвдюшева. Впрочем, все по порядку. По
манере ведения боя наш Федоров и якут-
ский боксер Валь схожи. Оба пе любят
уступать сопернику ни в чем, ведут бой
в довольно жестком стиле. Их поединок
прошел в бурном темпе, и, хотя оба боксе-
ра к концу третьего раунда изрядно устали,
напора нс ослабляли. Посовещавшись,
судьи отдали предпочтение Федорову.
Третий раз пытался взойти на верхнюю
ступеньку пьедестала почета мастер спорта
международного класса нз Монголии Том-
бо, и третий раз это ему не удается. И
«виноваты» в это паши боксеры. На сей
раз Гомбо противостоял трехкратный чем-
пион турниров на призы журнала «Байкал*
Валентин Авдюшев. Противостоял очень
удачно: немалый опыт боев (как-никак
Авдюшев провел их полторы сотни)
подсказал ему, что против высокого
ростом Гомбо нужно вести поединок на
контратаках. Два раунда Авдюшев «глу-
шил» атаки Гомбо, сам удачно переходя
в контратаки, тем самым набирая нужные,
важные очки. В третьем раунде Гомбо
несколько изменил тактику ведения боя,
включил «второе дыхание», и раунд — его.
Однако наверстать упущенное в двух пре-
дыдущих боях оп так и не сумел. Итак,
победитель—Валентин Авдюшев. Он пер-
вым из бурятских боксеров в четвертый
раз выиграл этот турнир.
По-разному выступали на турнире мон-
гольские мастера кожаной перчатки. Одни
из них более удачно, другие менее. К пер-
вым. нисколько не сомневаясь, стоит от-
нести С. Батбаяра. Почти все считали, что
он не будет долго сопротивляться Валерию
Буяитуеву, который накануне вывел из
игры Александра Кондакова. Однако Бат-
баяр еще раз подтвердил лучшие черты
монгольской школы бокса — умение отда-
вать всего себя, иногда даже больше того,
на что способен, ради достижения победы.
Он проиграл, но это не был бой в «одни
ворота». Буянтуев техничнее, опытнее Бат-
баяра.
Достоеи уважения Геннадий Плюснин.
Соперником его в финальном поединке был
иркутянин Андрей Герасимов. Одно то,
что Герасимов — победитель недавно завер-
шившегося в Минске международного тур-
нира. говорит о многом. Но Плюснина не
смутило это обстоятельство. Геннадий
имел преимущество на всем протяжении боя
и логично добился успеха. Наградой ему
и была оригинальная золотая медаль «Бай-
кал-77», кстати, ручной работы, исполнен-
ная бурятскими умельцами.
К сожалению, в первом среднем весе
неудача постигла студента Бурятского
сельхозинститута Ринчина Будаева. Так и
осталось неизвестным, смог ли бы выиг-
рать у него чемпион Алтайского края,
призер первенства ЦС ДСО «Труд» С. Гу-
сев. В одном из моментов только что
начавшегося боя Ринчин получил повреж-
дение и был снят с соревнования.
Но уже в следующей весовой катего-
рия — второй средней невезение Р. Будае-
ва с лихвой компенсировал его товарищ
по команде Александр Ларионов, очень
четким, мощным уларом нокаутировавший
чемпиона Алтайского края кандидата в
мастера И. Секисова.
А вот медаль победителя турнира в по-
лутяжелом весе отправилась в город Мир-
ный Якутской АССР. Увез ее кандидат
в мастера спорта призер первенства Даль-
него Востока В. Каратаев, боксировавший
с Георгием Оскорбипым. Успех своего
воспитанника по праву разделяет и мастер
спорта СССР Василий Иванов, в недавнем
прошлом известный бурятский боксер, ныне
работающий тренером в Мирном.
Второй раз становится победителем тур-
нира «Байкал» улан-удэнский тяжелонес
мастер спорта Михаил Долматов, в недав-
нем прошлом чемпион России, призер аб-
солютного первенства страны. Но если
в прошлом году оп сравнительно легко
выиграл у молодого товарища по команде
Николая Сивеца. то ныне их поединок —
жесткий, изобиловавший переменным успе-
хом,- шел все три раунда. Двадцатидвух-
летний Николай моложе своего именитого
соперника на целых семь лет, и. естест-
венно, его основными козырями в бою были
скорость действий, высокий темп. К тому
же Николай, заметно выросший и обрет-
ший опыт, явно стремился «поймать» на
удар Михаила Долматова. Молодой бок-
сер заметно набирается опыта, сил, учится
лучшему у того же Долматова.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОСЛЕ
ФИНИША
Итак, турнир завершен. Как и всякий
крупный турнир, он дает богатую пишу
для размышлений, выводов.
Турнир открыл нам немало новых имен
талантливых спортсменов. Балерин Игна-
тов, Валерий Буянтуев. С. Батбаяр.. Да
мало лн их — тех, кто познал вкус победы,
кто получил самую настоящую бойцовскую
закалку' И приятно, что турнир на призы
журнала «Байкал», как и в прошлые годы,
оправдал возлагающиеся на него надежды.
Однако говорить о турнире только л
мажорных тонах было бы преждевременно
Обидно, что на турнир не приехали, хотя
и заявляли себя, сборные команды союзных
республик.
На турнире, пожалуй, не хватало и
«звезд». Наверное, на следующий турнир
необходимо персонально пригласить неко-
торых членов сборной команды страны.
Можно было установить и ряд призов
имени известных боксеров и тренеров Бу-
рятии. Это также способствовало бы
большей популярности турнира, кстати,
давно перешедшего рамкн всесоюзного, так
как в нем постоянно участвует команда
Монгольской Народной Республики...
Валерий БАДМАЕВ.
155
С успехом прошла в республике Всесоюз-
ная неделя изобразительного искусства,
явившаяся одним из важнейших мероприя-
тий, посвященных достойной встрече 60-
летия Великого Октября. В зги дни кол-
лектив художественного музея им. Самой-
лова подготовил передвижные выставки,
в проведении которых приняли участие ху-
дожники, искусствоведы, сотрудники музея.
Главная тема выставок, с которыми озна-
комились механизаторы Джиды, труже-
ники полей Баргузинского и Курумкаиского
аймаков,— рассказ о становлении советской
власти. Этой теме посвящены представлен-
ные на выставке полотна старейших ху-
дожников Бурятии — Самойлова, Павлова,
Мэрдыгеева, Окладникова.
В рамках педели прошли дни открытых
дверей художественных мастерских, состоя-
лись встречи художников с любителями
изобразительного искусства. В эти дни ра-
ботали передвижные выставки в крупней-
ших учебных заведениях и на заводах рес-
публики.
В республиканском художественном му-
зее им. Самойлова состоялось открытие
двух больших выставок. «Молодые худож-
ники Бурятии»— так озаглавлена одна из
них. На ней представлены работы Э. Аю-
шеева, Д. Пурбуева, В. Архипова, А. Ан-
типкина, А. Москвитина. На выставке «Со-
ветская Россия» представлено около 400
работ ведущих мастеров живописи, среди
которых полотна заслуженных художников
РСФСР Д-Н. Дугарова, А. Сахаровской,
Г. Васильева.
Союзом художников БурАССР отобраны
произведения для участия во Всероссий-
ской выставке «Мое Нечерноземье». Среди
них работы А. Казанского. Т. Рудь,
М. Алейникова, В. Архипова. Б. Зодбоева.
« •
«
Постановлением Совета Министров СССР
Государственному бурятскому театру дра-
мы нм. X. Намсараева присвоено высокое
звание академического.
Это второй после Новосибирского театра
оперы н балета академический театр Си-
бири.
В истории бурятского искусства театр
драмы занимает особое место. Созданный
в 1932 году на базе самодеятельных теат-
ральных трупп, театр явился по сути дела
истоком профессионального театрального
искусства. На его основе позднее были со-
зданы театр оперы и балета н ряд других
творческих коллективов.
156
На формирование театра немалое влияние
оказала широко бытовавшая среди бурят
так называемая «улусная драматургия*—
это подлинно народное творчество. Воспи-
танный с самого начала на демократиче-
ских традициях, театр немало сделал для
становления бурятской национальной дра-
матургии.
На его сцене впервые увидели свет «Кнут
Тайши» X. Намсараева. «Сын парода»
Г. Цыдынжапова, «Рыбаки Байкала»
Н. Балдано — пьесы, ставшие классически-
ми в истории бурятской литературы.
Вместе с тем с первых дней своего ос-
нования театр приобщал своего зрителя к
лучшим образцам мировой драматургии,
ставя на своей сцепе переводную мировую
классику.
Ныне репертуар театра охватывает са-
мый широкий круг тем. На его сцене идут
«Двенадцатая ночь» и «Король Лир» Шек-
спира. «Ленушка» Л. Леонова, «Барабан-
щица» А. Салынского.
С пристальным вниманием относится
театр к драматургии народов СССР. Пьесы
калмыцкого драматурга А. Балакасва
«Сердце матери», башкира .М. Карима
«Прометей» и казахского драматурга
Г. Нусрепова «Козы-Корпеш и Баян-Слу»
свидетельствуют о широте художественных
интересов коллектива.
Успешно осваивает театр современную
проблематику. Постановка им пьес А. Вам-
пилова» «Старший сын», «Прощание в
июле», «Прошлым летом в Чулимске» по-
зволяет говорить о серьезных достижениях
в решении этой ответственнейшей темы.
Давние дружественные связи соединяют
коллектив театра с Монгольской Народной
республикой. С большим успехом прошли
в прошлом году гастроли театра в МНР.
Театр неоднократно обращался к произве-
дениям монгольских драматургов. Одна из
последних премьер сезона ~ спектакль «Бо-
гатая долина» по пьесе Лодоя, повествую-
щий о сегодняшнем дне современной Мон-
голии.
Но главная забота театра, его основной
интерес — национальная бурятская драма-
тургия. Национальный теазр не может су-
ществовать без национальной драматур-
।ин — она неотделимое звено театра. В
этом плане театр много внимания уделяет
работе с местными драматургами, являясь
по сути дела лабораторией бурятской на-
циональной драматургии. Недавние премье-
ры пьес «Золотое кольцо» А. Ангархаева,
«Сагааи нуурай эрьедэ» (На берегу Белого
озера) Д. Дылгырова, «Ехэ хонхо» (Боль-
шой колокол) Ц-Д. До и доковой и Ф. Са-
харова отражают плодотворные поиски
творческого коллектива в области созда-
ния произведений, поднимающих проблемы
современной Бурятии.
Немаловажный отпечаток на подбор ре-
пертуара накладывают гастрольные поезд-
ки. Театр много гастролирует по районам
республики являясь большим пропаганди-
стом театрального искусства среди труже-
ников сел Бурятии. В связи с этим усили-
вается интерес к насущным проблемам со-
временного села, к пьесам, отражающим
жизнь и быт колхозной деревни. Не слу-
чайно театр обратился к творчеству Шук-
шина, поставив спектакль «Беседы при яс-
ной луне».
В труппе немало самобытных дарований.
Народная артистка СССР М. Степанова,
народные артисты РСФСР В. Амханова,
Г. Бутуханов давно и заслуженно пользу-
ются любовью зрителей.
Наряду с актерами старшего поколения
серьезно заявила о себе талантливая моло-
дежь— заслуженный артист БурАССР
М. Елбонов, народные артистки БурАССР
Л. Дугарова, Л. Егорова и др.
— За последнее время коллектив театра
подготовил большое количество творческих
работников,— говорит директор театра за-
служенный деятель искусств БурАССР
Ц. А. Балбаров.— Нами выпущено три сту-
дии-студии 1958 и 1969 г. Ленинградского
института театра, музыки и кинематогра-
фии и студия выпуска 1975 года Дальне-
восточного института искусств.
В ближайших сезонах театр получит но-
вое здание, строящееся по проекту москов-
ского архитектора Е. Чечик. Над оформле-
нием его работает группа художником во
главе с народным художником РСФСР
Д-Н. Дугаровым. В перспективе — создание
при театре музея национального бурятского
костюма и предметов быта.
— Присвоение нашему театру звания
академического,— сказал Ц. ,А. Балбаров,—
это и большая честь и большая ответствен-
ность. Наш театр явился первым на тер-
ритории Восточной Сибири и Дальнего Вос-
тока академическим театром. Все это обя-
зывает нас создавать произведения, отве-
чающие тем высоким требованиям, которые
ставит партия перед деятелями искусства.
* *
*
Свидетельством большой и вдумчивой
работы по воспитанию молодой смены явил-
ся прошедший в Государственном ордена
Ленина театре оперы и балета фестиваль
творческой молодежи.
Явившись откликом коллектива театра
на постановление ЦК партии о работе с
творческой молодежью, смотр немало спо-
собствовал раскрытию молодых дарований.
Лучшие спектакли репертуара были
представлены на фестиваль. Это «Хован-
щина», «Князь Игорь», «Дон Карлос».
«Царская невеста», «Лебединое озеро»,
«Дон Кихот», «Тщетная предосторожность».
Дебюты — лицо фестиваля. На сегодняш-
ний день оперная и балетная труппа распо-
лагают интересными перспективными моло-
дыми дарованиями.
Ежегодно балетная труппа пополняется
выпускниками Бурятского хореографиче-
ского училища, которым руководит народ-
ная артистка СССР лауреат Государствен-
ной премии Л. Сахьянова.
Вот и теперь с успехом дебютировали в
балете Гертеля «Тщетная предосторож-
ность» пришедшие в театр в этом сезоне
выпускники училища Т. Дудеева и В. Ан-
дреев. Воспитанниками училища являются
молодые солисты балета заслуженные ар-
тисты Бур АССР Е. Самбуева, А. Павлен-
ко, Ю. Муруев, В. Гаиженко.
Работа с молодежью — постоянная забо-
та театра. Немало новых вводов состоялось
и в оперных спектаклях. В оперную труп-
пу в этом сезоне влилась целая плеяда мо-
лодых голосов. Это выпускники Ленинград-
ской консерватории Е. Бобкова и Б. Петюк,
выпускница Новосибирской консерватории
А. Шалаева, воспитанники Свердловской
консерватории Б. Агеев и К. Титова.
Исполненные ими такие сложные и от-
ветственные партии как Филипп и Эболн в
«Дон Карлосе», Марфа в «Хованщине»,
Любаша в «Царской невесте»—серьезная
творческая заявка, продемонстрировавшая
незаурядное вокальное и сценическое мас-
терство молодых певцов.
Прошедший под знаком достойной встре-
чи 60-летия Октября фестиваль явился не
только определенным итогом, но я продол-
жением работы по воспитанию артистиче-
ской молодежи.
Т. ОЧИРОВА.
Музей первенца
бурятской индустрии
Улан-Удэнский локомотиво-вагоноремонт-
ный завод начал строиться в тридцатых го-
дах на месте вековой тайги, где жители
старого Верхнеулинска собирали ягоды и
грибы. В те годы партия обратилась к на-
роду с призывом построить на востоке на-
шей Родины гигант первой пятилетки —
завод, и сделать отсталую в прошлом ок-
раину индустриальным центром Бурятии.
Тысячи молодых, крепких людей отклик-
нулись на зов партии, больше 45 нацио-
нальностей принимали участие в построй-
ке гиганта. Сейчас мало осталось людей,
которые начинали это строительство, и при-
ятно в настоящее время видеть на стендах
музея первостроителей, героев первых пя-
тилеток, которые самозабвенным трудом,
не имея механизмов, возводили этот колосс.
Музей завода был создан по инициативе
работников завода на общественных нача-
лах в 1967 году. Александр Георгиевич
Студенмиков — инженер, горячо взялся за
это интересное дело, привлек старого ра-
бочего завода Семена Григорьевича Попо-
ва, который приехал на завод в 1934 году
Указ Верховного Совета СССР о награж-
дении завода орденом Ленина.
На стендах музея.
и стал работать слесарем на этом заводе.
К нему присоединились и энтузиасты из ра-
бочих. Создали совет музея, в который во-
шло 14 человек. Начали собирать экспо-
наты, старые фотографии, документы—
10 лет назад в музее насчитывалось 174
экспонатов — средн них уникальная — те-
леграмма Верховного главнокомандующе-
го, объявляющего благодарность труже-
никам завода за их героический труд во
время Великой Отечественной войны. В ту
годину с завода на фронт ушло четыре с
половиной тысячи человек, мною героиче-
ских Дел совершили воины — в прошлом
работники завода. О них говорят стенды,
которые рассказывают о их героическом
подвиге. 392 человека отдали свои жизни
за мир на земле. Их имена вписаны золо-
тыми буквами на площади Славы. Обелиск
поставлен около музея.
О героях войны и труда рассказывают
стенды музея. 8 Красных знамен отданы
на вечное хранение музею. Они, как в
строю, стоят около Указа Верховного Со-
вета СССР о награждении завода Орденом
Ленина. Этой замечательной наградой от-
мечен коллектив завода за свой героиче-
ский труд в годы войны и мирного труда.
За время существования музея его посе-
тили 96 тысяч человек. Большую воспита-
тельную работу ведет совет музея среди
158
мол one жн. 1000 ребят торжественно при-
няты и пионеры в залах музея. Более 100
ребятам вручены здесь комсомольские би-
леты. Музей посещают туристы из других
краев и областей нашей страны. В залах
музея проведено 120 встреч с героями Ве-
ликой Отечественной войны, со знатными
людьми завода и республики.
Есть стенды, которые рассказывают о ге-
роях социалистического труда Борисе За-
харовиче Поздееве, Анисиме Николаевиче
Ошировс, Петре Петровиче Милине. О ге-
роическом подвиге Николая Петрова, ко-
торый ушел служить в ряды Советской
Армии с этого завода и погиб, защищая
Родину на острове Даманском.
Восемью тысячами экспонатами распола-
гает в настоящее время музей. Половина их
экспонируется в его залах, остальные, за
неимением места, хранятся в заказниках.
Много рассказывается на стендах музея
о работе завода в настоящее время. Завод
связан не только с городами нашей стра-
ны, но имеет связи и с зарубежными стра-
нами, куда поставляет свою продукцию
Мошолия и Иран. Афганистан. Румыния,
Китай — вот далеко не полный перечень
стран, куда завод отправляет свою продук-
цию.
37 городов нашей страны получают элек-
тровозы Улан-Удэнского локомотиво-ваго-
норемонтного завода, 24 города получают
тепловозы. 37 городов — вагоны. 87 горо-
дов— запасные части, 181 город — жаро-
трубные котлы. 52 города — изделия шир-
потреба. Обо всем этом красочно расска-
зывают стенды музея.
Директор музея у экспозиции истории
завода.
В год В0-летия Великой Октябрьской ре-
волюции нам небезынтересно узнать и об
этой странице жизни первенца индустрии
Бурятии.
«Байкал» — строителям
Байкало-Амурской
Как мы уже сообщали в предыдущем
номере, редакция журнала «Байкал» орга-
низует библиотеку для строителей БАМа
с автографами писателей. Библиотека про-
должает пополняться.
Книгу избранной публицистики прислал
крупнейший советский писатель. Герой со-
циалистического труда, лауреат Ленинской
премии Леонид Леонов. Писатель нз брат-
ской Монголии, лауреат премии Союза
монгольских писателей нм. Нацагдоржа
Д. Мягмар подарил БАМовцам книгу по-
вестей.
Большой раздел займут в нашей библио-
теке книги о войне, в их числе книга по-
вестей «Здравствуй, комбат!» лауреата Ле-
нинской и Государственных премий Нико-
лая Грибачева, роман Юрии Бондарева
«Горячий снег», воспоминания трижды ге-
роя Советского Союза прославленного лет-
чика А. И. Покрышкина..
Авторы стараются учитывать все инте-
ресы строителей великой магистрали,
Характерна присланная в адрес журнала
директором института истории и партии при
ЦК КП Литвы Р. Шармайтисом подборка
книг литовских писателей и общественных
деятелей, в том числе книга И. А. Маню-
шииа «Научно-технический прогресс в строи-
тельстве».
В связи с этим хотелось бы обратиться
к нашим популярным спортсменам, арти-
стам, ученым, чьих адресов мы, к сожале-
нию, нс знаем, с просьбой прислать свои
книги. На БАМе любят спорт, песню, сле-
дят за достижениями науки.
Буквально перед сдачей данною номера
в набор, в редакцию пришли книги, содер-
жание которых как нельзя лучше говорит
о том, что авторы учитывают именно асе
стороны жизни бамовцев.
159
Здесь и повести Веры Чубаковой, и ост-
росюжетный роман о работниках уголов-
ного розыска «В погонах и без погон»
С. Шапошниковой; книги дли детей строи-
телей прислали Jlee Квин и Виктор Го-

лявкин; украинский поэт Юрий Стадиичен-
ко прислал книжку стихов на родном язы-
ке, помятуя о том, что на БАМе работают
и его земляки; в переводе на русский язык
прислала стихи молодая грузинская поэтес-
са Лиана Стуруа; наконец, знакомый по
публикациям в «Байкале» А. Кондратов по-
дарил строителям книгу «Этруски — загад-
ка номер один»...
Хотелось бы закончить эту информацию
дарственной надписью ленинградской писа-
тельницы Елены Вечтомовой на книге «То-
варищ Женя» о жизни н деятельности ре-
волюционерки Эллы Лиепинь (Женя Его-
рова— ее новое имя после ссылки в Си-
бирь) «С особым чувством радости шлю
эту книгу строителям БАМа — так как Же-
ня Егорова в Ваших краях, будучи в ссыл-
ке, мечтала о той счастливой жизни, кото-
рая претворена в нашей действительности».
Эта книга издана Политиздатом в серии
«Герои Советской родины»...
Еще раз от имени редакции журнала
«Байкал» и будущих читателей спасибо
всем, кто прислал свои произведения в на-
шу библиотеку. Ждем встречи с новыми
книгами.
В У.Kill S U U XV IUA44 TIH'll
ном му ice нм Ц. CaMiiH.ioB.1
IKlIIOIIHpil'IlH HI.Kl.Hlh.I Ip.llpll
KII фр.Hilly K KH.X XV HiAlllb. lH
кница XIX hh<i.i.i;i XX н.ь.1
11.1 «гой странице i>6. iiia.ui
nyft uiKX юн a репродукции при
Him iiniifi .-Jiyupi Чаш «Бар-
рикады» (;<> )W ,iiui Jl.Jh-
nvp ii" qpi : .'1 JI. Jlcuep ||N‘»_
IlHlTllilU I'p.illllip.l II.i л ,H IK I
cplllupi lipil ivitllllll
II ш:ЧЛ11И