ISSN 0042-8744
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
6
1988

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
No6
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
ИЗДАЕТСЯ С ИЮЛЯ 1947 ГОДА
ВЫХОДИТ ЕЖЕМЕСЯЧНО
1988
СОДЕРЖАНИЕ
Социально-философские проблемы развития
социалистического общества
A. П . Бутенко — О диалектике производительных сил и производст­
венных отношений
3
Актуальные проблемы теории познания
диалектического материализма
П. К . Гречко — Философия в доказательстве и доказательство в фи­
лософии (К постановке проблемы)
14
К итогам V III Международного конгресса по логике,
методологии и философии нау ки
B. Н . Порус — Тенденции развития общей методологии и философии
науки
.
.
.
.
26
C. Н . Артемов, В. А. Смирнов — Логическая наука и ее перспективы 40
A. И. Алешин, В. И . Аршинов, Б . М. Величковский, Б. Ю. Городец­
кий — Философско-методологические проблемы специальных
наук (физика, биология, психология и когнитивная наука,
лингвистика)
48
Из истории советской философской науки
II. В. Мотрошилова — Памяти Профессора (Предисловие к публи­
кации)
.
.
.
.
.
67
B. Ф. Асмус — В. С. Соловьев: опыт философской биографии
70
Из истории отечественной культур ы
Д. Е . Фурман — Выбор князя Владимира
90
М ОСКВА. ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК КПСС «ПРАВДА». 1988.
1

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
3. А . Каменский — Неопубликованные статьи П. Я . Чаадаева
104
П. Я . Чаадаев — Несколько слов о польском вопросе. — Письмо из
Ардатова в П ариж,— 1851. — К статье Киреевского в «Москов­
ском сборнике»
108
ФИЛОСОФИЯ ЗА РУБЕЖОМ
Л. Е . Яковлева — Хосе Абельан о «специфике» испанской философии 123
Г. Л . Белкина — Компьютеризация и общество
132
ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ
Л. В. Карасев — Литература, критика, жизнь
141
ИЗ РЕДАКЦИОННОЙ ПОЧТЫ
От редакции
.
147
Письма читателей
147
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
М. С. Киселева — Культура, человек и картинамира
159
В. Л . Басанец — Научно-технический прогресс.Словарь
161
М. С. Бургин, В. И . Кузнецов (Киев) — Б . Г. Юдин. Методологиче­
ский анализ как направление изучения науки
163
Э. П. Семенюк (Львов) — Д. А. Урсул, Т. А. Урсул. Эволюция, кос­
мос, человек (Общие законы развития и концепция антропо­
космизма)
.
.
.
.
.
.
165
В. И. Тищенко — И. 3. Налетов. Конкретность философского знания 166
И. М. Кутасова — Ю. М. Каграманов. Метаморфозы нигилизма:
о «новых философах» и «новых правых» . Л . Г. Никитина. «Но­
вая философия» для старого мира
167
Коротко о книгах
168
Вниманию читателей
173
Резюме на английском язы ке .
174
Содержание на английском, французском, немецком и испанском
языках
175
Наши авторы
176
© Издательство ЦК КПСС «Правда», «Вопросы философии», 1988.

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА
О диалектике производительных сил
и производственных отношений
А. П . БУТЕНКО
В фундаменте социализма, ка к и любого другого общественного строя,
лежит способ производства с его двумя сторонами —производительными
силами и производственными отношениями, развитие которых составляет
движущую силу обновления и совершенствования социалистического
строя, условие ускорения его развития. «Необходимыми предпосылками
ускорения социально-экономического прогресса общества, — го ворится в
Программе КПСС,—являются
постоянное совершенствование производ­
ственных отношений, поддержание их устойчивого соответствия динамич­
но развивающимся производительным силам, своевременное выявление и
разрешение возникающих между ними неантагонистических противоре­
чий» \
Как известно, ошибки, допущенные именно в этой области, явились
одной из причин трудностей и негативных процессов в социально-эконо ­
мическом развитии советского общества, составляли часть того механиз ­
ма торможения, о котором говорилось на январском и июньском Плену­
мах Ц К КПСС 1987 года и действие которого проявилось в замедлении
темпов экономического роста, в застойных яв лени ях и деформациях
70-х
—
начала 80-х годов, в нарастании кризисных явлений в обществе.
Чтобы лучше разобраться в случившемся, остановимся на трех вопро­
сах: во-первых, на эволюции представлений о роли противоречия между
производительными силами и производственными отношениями; во-вто ­
рых, на различных трактовках диалектики производительных сил и про­
изводственных отношений; в-третьих, на критике одного ошибочного, как
представляется, понимания ключевого противоречия социализма.
Эволюц ия представлений о р о ли противоречия между
производительными силами и производственными отношениями
Ни для кого не является секретом, что в последние годы в нашей фи­
лософской и социологической литературе значительное место отводилось
исследованию действия закона единства и борьбы противоположностей в
условиях социализма. Благодаря проделанной работе теперь никто не от­
рицает, что социалистическое общество развивается через противоречия,
что без познания и своевременного разрешения противоречий это разви­
тие не может быть успешным. Не подвергается теперь сомнению и то,
что наличие противоречий в разных сферах общества, неодинаковость их
1
«Материалы XXVII съезд а Коммунистической партии Советского Союза». М.,
J9S6, с. 146.
3

истоков, остроты и форм проявл ения ставит проблему типологии и систе­
матизации противоречий, с чем связан вопрос об антагонистических и не­
антагонистических противоречиях общества, о возможности и условиях
перехода противоположностей (в том числе и противоположных противо­
речий) друг в друга, об основном и главном противоречиях социалисти­
ческого общества.
Однако такое положение сложилось не сразу. Ему предшествовало
иное положение, последствия которого сказываются и сегодня, ибо не
только догмы прошлого, но и вчерашние страхи, вчерашняя боязнь прав­
ды, поддерживавшаяся грозными окриками,—все это живет в сознании
и сегодня, тормозя развитие обществоведения, нанося ущерб прогрессу
общества. Поэтому важно разобраться в этой недавней истории, преодо­
леть ее догмы и ошибки, страхи и опасения, ее отрицательные послед­
ствия.
Стоит напомнить, что в 1982 году развернулась дискуссия о противо­
речиях социализма как общественного строя. По своему сущ еству эта
дискуссия явилась своеобразной формой общественного осознания пере­
живаемых трудностей и попыткой найти объяснение трудностям, опреде­
лить пути их преодоления.
Конечно, было бы неправильно преувеличивать и общественную, и на ­
учную значимость тогдашней дискуссии, но невозможно отрицать двух
ее достижений: во-первых, формулируя основное противоречие социализ­
ма, ее участники увидели его во взаимодействии производительных сил и
производственных отношений; во-вторых, был поставлен вопрос о том,
что в ходе становления и развития социалистического общества осуществ­
ляется закономерный процесс исчезновения антагонизмов при сохране­
нии противоречий, и вместе с тем возможен —при определенном стече­
нии обстоятельств —негативный, попятный процесс превращения неанта­
гонистических противоречий в антагонистические.
Не останавливаясь пока на том, в какой мере жизнь подтвердила пра­
вильность того и другого положения, отметим, что апологеты тогдашней
обстановки встретили оба эти положения «в штыки». То, что первона­
чально такое понимание основного противоречия социализма не получи­
ло единодушной поддержки, вполне понятно: прежде всего дискуссия
есть дискуссия, а ее не бывает при единообразии позиций; вместе с тем
предложенное в ходе дискуссии понимание основного противоречия со­
циализма как противоречия между растущими производительными сила­
ми общества и существующей в ней системой социалистических произ­
водственных отношений шло вразрез с широко распространенным, господ­
ствовавшим тогда пониманием природы социализма и ключевого
противоречия реального социализма как противоречия внутри производ­
ственных отношений между «зримыми ростками коммунизма» и «пере­
житками капитализма».
Особенно важно другое: несогласные с ходом дискуссии и ее резуль­
татами решили пустить в ход широкую печать, рассчитывая этим прове­
ренным средством «закрыть проблему» и «припугнуть» тех , кто в своем
анализе опасно приблизился к действительным истокам сложившейся си­
туации, к причинам стагнации.
Интересующиеся данной проблематикой вряд ли забыли о том, что в
ответ на статьи в журнале «Вопросы философии» (1984, No 2), где под­
водились некоторые итоги дискуссии о противоречиях социализма, в июле
1984 года в журнале «Коммунист» (No 11) была опубликована статья
В. Кузьменко, в которой высмеивалась сама дискуссия о противоречиях
социализма, она даже исключалась из числа плодотворных, то есть тех,
которые «не носят схоластического, самодовлеющего хар актера,
...слу­
жат реальному приращению знаний». Мало того, в статье отрицалось
первостепенное, ключевое значение для социализма противоречия между
производительными силами и производственными отношениями. Об этом
4

выступлении приходится напоминать, ибо некоторые обществоведы до сих
пор воспринимают его всерьез.
Однако радость противников тогдашней дискуссии была непродолжи­
тельной. Научно-практическая конференция, состоявшаяся в конце
1984 года, показала, что попытки критиков дискуссии о противоречиях
изобразить собственную позицию в качестве единственно верной и таким
образом в очередной раз «закрыть» поставленную на обсуждение пробле­
му несостоятельны. В своем докладе М. С. Горбачев предложил как мож­
но внимательнее отнестись «к такой коренной и актуальной проблеме*,
как взаимодействие современных производительных сил и социалистиче­
ских производственных отношений», призвал преодолеть упрощенную
тракто вку известного тезиса о соответствии производственных отношений
производительным силам при социализме 2.
Казалось бы, серьезная критика, прозвучавшая с трибуны Всесоюзной
научно-практической конференции, должна была заставить обществове­
дов, экономистов и философов разобраться в том, как возникла , в чем
выразилась и почему распространилась концепция социалистических
производственных отношений к ак «неизменной сущности» . Но сколько-
нибудь серьезных исследований, принципиальных выступлений в то время
ни в философских, ни в экономических , ни в исторических изданиях не
появилось.
Многие экономисты и философы, видимо, просто не поняли смысла
критики. Им показалось, что столь недиалектическая, умозрительная кон­
цепция и существовать-то не могла в нашем обществе. Конечно же, ни­
кто из экономистов и философов не писал прямо и откровенно, что он
считает производственные отношения «неизменной сущностью». Соот­
ветствующее понимание выражалось гораздо тоньше, в расчете на иску­
шенного в диалектике потребителя.
Две трактовки диалектики производительных сил
и производственных отношений
Обращаясь к содержательному анализу тех ошибок, которые глубока
укоренились в советском обществоведении (в истории партии, научном
коммунизме, историческом материализме и особенно в политической эко­
номии социализма) по одному из ключевых вопросов общественного р аз­
вития —по диалектике взаимодействия производительных сил и произ­
водственных отношений, хочу еще раз попросить читателей не торопить­
ся со своими предубеждениями. Ибо именно здесь речь идет о вещах,
которые в силу многократных и многолетних повторений стали казаться
всем нам, не исключая автора, теми «самоочевидными истинами», не со­
глашаться с которыми, казалось, нет никаких оснований.
Рассматривая способ производства как диалектическое единство и не­
прерывное взаимодействие производительных сил и производственных от­
ношений, Маркс и Энгельс всегда подчеркивали, что эти две стороны спо­
соба производства неотделимы друг от друга, что «производительные
силы и общественные отношения —и те и другие являются различными
сторонами развития общественного индивида...» 3. Поэтому основополож­
ники марксизма не уставали подчеркивать связь того и другого с прак­
тически действующим человеком, постоянное взаимодействие обеих сто­
рон способа производства, подвижность их взаимных влияний на каждой
ступени человеческой истории, связь этого взаимодействия с преемст­
венностью в истории. К. Маркс писал, что «производительные силы —
это результат практической энергии людей, но сама эта энергия опреде­
лена теми условиями, в которых люди находятся, производительными
2 Горбачевы. С. Избранные речи и статьи, т. 2. М., 1987, с. 80.
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. II, с. 214.
5

силами, уже приобретенными раньше, общественной формой, существо­
вавшей до них, которую создали не эти люди, а предыдущее по­
коление» 4.
Неотделимость производительных сил и производственных отношений
состоит в том, что на любом этапе общественного развити я производи­
тельные силы выступают в определенной форме, которую и составляют
производственные отношения. Как не существует содержания без формы,
бесформенного содержания, так не существует и производительных сил
без их определенной общественной формы, без производственных отно­
шений, равным образом нет реальных производственных отношений, не
являющихся формами существования соответствующих производительных
сил. Неразделимость производительных сил и производственных отноше­
ний состоит далее в том, что каждый шаг в развитии производительных
сил, изменяя способ труда и воздействия на общественную производи­
тельную силу труда, через него влияет на всю систему производственных
отношений; равным образом любое изменение в системе производствен
ных отношений неизбежно воздействует на практическую энергию людей,
на способ их труда, так или иначе проявляется в их производительных
силах.
Обратимся к реальной жизни. Возьмем случай, когда создана, скажем ,
автоматическая линия, с помощью которой выпускается новый дешевый
энергоноситель. Само создание автоматической линии и ее включение в
народное хозяйство означает не только приращ ение производительных
сил общества, оно означает, во-первых, включение в оборот новой суммы
потребительных стоимостей (новой массы энергоносителей); во-вторых,
поскольку эти энергоносители более дешевы, во всем обществе изменя­
ется общественно необходимое время (стоимость) каждой условной едини­
цы носителя энергии; в-третьих, поскольку стоимость затраченной энер­
гии в большей или меньшей мере входит в стоимость любого производи­
мого продукта, этим вызывается волнообразное изменение всех прежних
соизмерений и соотношений товаров, то есть во всей системе производ­
ственных, экономических отношений происходит целая лавина перемен,
постепенно затухающих вдали от эпицентра, но нигде не становящихся
равными нулю. Можно показать и то, как любое изменение в производ­
ственных отношениях, скажем, изменение цен на отдельные виды про­
дукции, сразу же воздействует в том или ином направлении на их вы­
пуск, на организацию труда, на его стимулы, а следовательно, и на его
производительность, показать, что эти изменившиеся производственные
отношения или, как писал К. Маркс, «самый этот способ совместной дея­
тельности есть «производительная сила» 5.
Именно такое понимание взаимодействия производительных сил и
производственных отношений «делает необходимым рассмотрение произ­
водственных отношений в неразрывном единстве с формами организации
труда и производства», не позволяет вести «анализ производственных от­
ношений... в отрыве от реального состояния производительных сил, прак­
тической деятельности людей» б.
Говоря обо всем этом на Всесоюзной научно-практической конферен­
ции в декабре 1984 года, М. С. Горбачев еще тогда призывал преодолеть
упрощенную трактовку известного тезиса о соответствии производствен­
ных отношений производительным силам при социализме, согласно кото ­
рой это соответствие чуть ли не автоматически обеспечивает простор раз­
витию производительных с и л 7.
О
чьей ошибочной трактовке, о каком и чьем «известном тезисе» шла
тогда речь?
4 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 402.
5 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 28.
6 Горбачев М. С. Избранные речи и статьи, т. 2, с. 80.
7См.там же.

На все эти вопросы ни наша философская, ни наша экономическая
наука в то время не дали прямого ответа, о чем сейчас приходится сожа­
леть. Ведь речь шла о защите от упрощений и извращений важнейшего
марксистского тезиса, согласно которому производительные силы и про­
изводственные отношения к ак две стороны единого способа производства
неотделимы в своем постоянном конкретном взаимодействии. Именно в
этом пункте была допущена та принципиальная ошибка, которая в конеч­
ном счете подорвала политическую экономию социализма как практиче­
ски значимую науку, лишила ее возможности давать своевременно прин­
ципиальные рекомендации в важнейшем вопросе —путях совершенство­
вания социалистического способа производства.
Вульгарная концепция взаимодействия производительных сил и про­
изводственных отношений находила различные проявления в разных
разделах политической экономии социализма и научного коммунизма:
в истолковании возникновения и социально-экономической природы со­
циализма, в теории социалистической собственности и форм ее реализа­
ции, в объяснении причин существования и характера товарно-денежных
отношений, стоимостных измерений при социализме и т. д.
Остановимся только на тех ошибках, которые были допущены при ре ­
шении проблемы взаимодействия производительных сил и производствен­
ных отношений при социализме.
Во-первых, взаимодействие производительных сил и производственных
отношений трактовалось как такое взаимодействие, при котором произ­
водственные отношения постоянно нах одятся в «полном соответствии»
с производительными силами и дают «полный простор» их развитию. Т а­
кая трактовка была пущена в обиход Сталиным, который в работе «О ди­
алектическом и историческом материализме» писал о социализме: «Здесь
производственные отношения нахо дятся в полном соответствии с состоя­
нием производительных сил, ибо общественный характер процесса произ­
водства подкрепляется общественной собственностью на средства произ­
водства... Поэтому производительные силы развиваются здесь ускоренным
темпом, так как соответствующие им производственные отношения дают
полный простор для такого развития» 8. В этом положении содержится
целый ряд упрощений и вульгаризаций.
Прежде всего в нем говорится о «полном соответствии» производст­
венных отношений производительным силам при социализме, хотя «соот­
ветствия» , тем более полного, не бывает в действительности. Об этом
предупреждал еще В. И. Ленин, писавший, что есть люди, «забывающие,
что «соответствия» не будет никогда, что его не может быть в развитии
природы, как и в развитии общества» 9. Аргументируется же этот тезис
у Сталина тем, что здесь «общественный х арактер процесса производства
подкрепляется общественной собственностью на средства производства».
Если принять такой аргумент, то рассматриваемое соответствие будет не
только полным, но и вечным, ибо оно будет сохраняться впредь всегда,
означая тем самым конец противоречия между производительными сила­
ми и производственными отношениями. Именно такой вывод и делался
в работах ка к довоенного, так и послевоенного времени. Например,
А. Залкинд в статье «О действительных и мнимых противоречиях при со­
циализме» писал: «...Это не значит, что социализм не в силах уничто­
жить противоречия между производительными силами и производствен­
ными отношениями. С этим типом противоречий социализм покон­
чил» 10. И такое понимание глубоко проникло в советское общество­
ведение.
8 Сталин И. В. Вопросы ленинизма, изд. И . М., 1952, с. 597.
9Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 36, с. 306.
10 Залкинд А. О действительных и мнимых противоречиях при социализме. -
«Под знаменем марксизма». М., 1940, No 6, с. 71.
7

Далее. Поскольку «полное соответствие» при социализме постоянно,
причем как раз благодаря этому «производительные силы развиваются
здесь ускоренным темпом», то общество может почивать на лаврах, ему
нет никакой необходимости заботиться о темпах роста: достигнутое раз
и навсегда взаимодействие производительных сил и производственных
отношений обеспечивает постоянное развитие «ускоренным темпом».
Наконец, последнее и самое важное: как раз в приведенной выдерж­
ке из трудов Сталина содержится вульгарное изображение производст­
венных отношений в качестве какой-то емкости, какого-то вместилища,
в котором существует «полный простор», то есть имеется «зазор» между
рамками этого вместилища и его содержанием —производительными си­
лами. Причем суть диалектики производительных сил и производствен­
ных отношений в рамках новой формации заключается не в их постоян­
ном взаимодействии, а в постепенном «выбирании» производительными
силами имеющегося «зазора» или «простора», во время чего производст­
венные отношения как раз и оставались «неизменными сущностями»,
как бы «ожидающими» приближения к ним производительных сил.
Не будет преувеличением сказать, что это «вдалбливавшееся» десяти­
летиями вульгарное понимание взаимодействия производительных сил и
производственных отношений не умерло вместе со Сталиным и, при всех
своих частичных модификациях, оно и сегодня широко распространено в
обществоведении, хотя и является неприемлемым как раз потому,— и об
этом говорилось уже на конференции в 1984 году,—что «проблема совер­
шенствования производственных отношений в этом случае либо снимает­
ся вообще, либо отодвигается на задний план» 1А.
Такова суть исходного —ошибочного — тезиса.
Во-вторых, среди экономистов, философов, историков и преподавате­
лей научного коммунизма укоренилось убеждение, будто суть диалекти­
ческого взаимодействия производительных сил и производственных отно­
шений в новой формации обнаруживает себя только трижды: при ого­
сударствлении частнокапиталистической собственности на средства
производства, при кооперировании мелкой частной собственности кресть­
ян, мелких хозяев и, наконец, после победы социализма при слиянии
двух форм социалистической собственности в одну, коммунистическую.
Трудно отрицать, что именно такое понимание являлось раньше, ос­
тается и теперь если не господствующим, то преобладающим среди об­
ществоведов, хотя оно тоже содержит ряд упрощений.
Главное здесь заклю чается в том, что изменение производственных
отношений о тождествляется с юридическим актом, с изменением юриди­
ческого владельца собственности, в то время как реальные экономиче­
ские отношения, связанные с действительной реализацией собственности,
остаются вне внимания. Тем самым оставались «за кадром» реальные
коллизии и противоречивое взаимодействие производительных сил и про­
изводственных отношений в историческом времени от первого юридиче­
ского акта до второго и от второго до третьего. Ошибочная вера в то,
что именно в формально-юридическом обобществлении средств производ­
ства и состоит развитие производственных отношений, которое должно
ускорить развитие производительных сил, способствовала другой ошибке:
застой и стагнация советской экономики на рубеже 70—80 -х годов тол­
кали приверженцев критикуемого понимания к действиям по «прогрес­
сирующему обобществлению», а соответственно к з а яв л е н и ям о «второ-
сортности» колхозно-кооперативной собственности, к призывам «преодо­
леть» ее, слить с государственной. Так одна ошибка вела к другой.
Не менее важно отметить и следующий момент. Именно при таком
схематизме закреплялось понимание взаимодействия производительных11
11ГорбачевМ.С. Избранныеречии статьи, т. 2, с. 80.
8

сил и производственных отношений не ка к постоянно, непрерывно осу­
ществляющегося, а к ак якобы дискретного процесса.
В-третьих, вр яд ли кто будет отрицать, что до настоящего времени
не только в обществоведческой литературе, но во всей системе препода­
вания господствует представление о социалистических производственных
отношениях как отношениях, способных «опережать» развитие произво­
дительных сил. Утверждалось, что в тех странах, где принял старт социа­
лизм, а это, как правило, страны с недостаточно высоким уровнем разви­
тия производительных сил, огосударствление и кооперирование средств
производства означают сами по себе создание социалистических производ­
ственных отношений, причем отношений такого рода, что они ср азу же
уходят «далеко вперед» от достигнутого здесь уровня производительных
сил, то есть «опережают» этот уровень. Рассуждая в том же духе, А. Ме-
лентьев, например, писал, что сейчас в СССР «материально-техническая и
организационная базы находятся в определенном несоответствии с отно­
ш ениями общенародной собственности» 12. О каком «несоответствии» шла
речь? Как раз о том, при котором производственные отношения — «отно­
ш ения общенародной собственности» будто бы «опережают» развитие про­
изводительных сил, материально-технической базы.
В-четвертых, в сознании значительной части обществоведов у корени­
лось и сохраняется отождествление административных действий, фор­
мально-юридического огосударствления или кооперирования средств
производства с их действительным обобществлением, с социалистиче­
ским присвоением трудящ им ися этих средств производства, обществен­
ных богатств. В результате такой ошибки, во-первых, желаемое выдается
за действительное, желаемое, но не реализованное трудящимися обобще­
ствление, социалистическое присвоение средств производства, изобража­
ется в качестве у же происшедшего; во-вторых, совершенствование форм
собственности и всей системы производственных отношений тем самым
видится в формально-юридических актах, и, если в подобных актах нет
нужды, получается, что нет нужды и в совершенствовании производст­
венных отношений.
Критика X X V II съездом КПСС ошибочного понимания
ключевого противоречия социализма
Достаточно обозреть вышедшую за последние годы политическую,
экономическую и философскую литературу, чтобы убедиться в том, что
и сегодня все еще трудно найти крупные работы и серьезные статьи,
которые бы давали анализ рассмотренных ошибок. На Всесоюзной кон­
ференции в декабре 1984 года говорилось, что делаемые в стране «серь­
езные шаги в совершенствовании экономического базиса социализма, его
хозяйственного механизма» пойдут тем успешнее, «чем лучше общест­
венные науки раскроют пути развития производственных отношений, пе­
рестройки управления экономикой» 1314. Подчеркивалось, что в связи с
этим на первый план выдвигается «совершенствование форм социалисти­
ческой собственности, обеспечивающее все более органическое соедине­
ние непосредственного производителя с общественными средствами про­
изводства, укрепление у него чувства коллективного хозяина всего об­
щественного достояния» и .
Важно отметить и следующее. Определяя пути ускорения экономи­
ческого роста путем перестройки хозяйственного механизма, партия под­
черкнула необходимость начинать с перестройки сознания. «Всякая пе­
рестройка хозяйственного механизма,—говорилось на съезде,—к ак
из­
вестно, начинается с перестройки сознания, отказа от сложившихся
12 Мелентьев А. Экономический стр ой соц иа л и зм а. — «Правда», 2.VTII.1985.
13ГорбачевМ.С. Избранныеречии статьи, т. 2, с. 81.
14Там же.

стереотипов мышления и практики, ясного понимания новых задач» 15.
Конечно же, это в первую очередь касается всей деятельности хозяйст­
венных кадров, работников центральных звеньев управления. Но сегодня
этого недостаточно. Ибо речь идет не только о том, чтобы изменить сло­
жившиеся стереотипы мышления и практики по частным вопросам хо­
зяйственной политики и хозяйствования, чтобы хорошо усвоить существо
встающих новых задач. Речь идет о более фундаментальных вещах —
о перестройке всего общественного сознания, касающегося понимания
сущности и динамики развития социалистического способа производства.
Иными словами, речь идет о крутой ломке многих стереотипов мышле­
ния, о преодолении тех ошибочных концепций, укоренившихся предрас­
судков, идеологических шор и предубеждений, которые, возникнув и
распространившись на предыдущем этапе — в 60—70-е годы, забло­
кировали правильное понимание жизненно важных для общества про­
блем, заблокировали своевременное разрешение назревших противоре­
чий, обосновывали практику, приведшую к замедлению темпов экономи­
ческого развития, к распространению застойных явлений и концепций,
составляющих часть механизма торможения, ядро идеологии и психоло­
гии застоя. «Исходя из требований жизни, надо по-новому взглянуть на
некоторые теоретические представления и концепции. Это относится к
таким крупным проблемам, ка к взаимодействие производительных сил
и производственных отношений, социалистическая собственность и эко­
номические формы ее реализации, товарно-денежные отношения, соче­
тание централизма и самостоятельности хозяйственных организаций и
другие» 16.
Обращаясь к взаимодействию производительных сил и производ­
ственных отношений, М. С. Горбачев сказал на съезде: «Практика по­
к азала несостоятельность представлений, согласно которым в социалисти­
ческих условиях соответствие производственных отношений характеру
производительных сил обеспечивается к ак бы автоматически. В жизни
все сложнее. Да, социалистические производственные отношения откры­
вают простор развитию производительных сил. Но для этого они долж­
ны постоянно совершенствоваться. А это значит, что нужно вовремя за­
мечать устаревшие методы хозяйствования и заменять их новыми» 17.
В; 'том —то и суть дела, что вовсе не сами по себе, не автоматически,
а только при «постоянном совершенствовании» производственных отно­
шений они открывают при социализме простор развитию производитель­
ных сил.
Говоря об ошибках в этой области, было бы неверно считать, будто
на предыдущем этапе р азвития советского обществоведения все было за­
блуждением, не стоящим внимания. Издания прошедшего двадцатиле­
тия не изъяты и не запрещены, да это и ни к чему, ибо обществове­
дение, как и любая отрасль знания, не может развиваться без памяти,
без открытого изучения прошлых ошибок и учета имевшихся прежде
верных выводов и суждений. Было бы неправильно считать, будто толь­
ко с 1984 года и после XXVII съезда КПСС начинается критика назван­
ных ошибок, что раньше, в 60-е и 70-е годы им не было никакого со­
противления.
Приведу только несколько примеров.
Так, уже в 1967 году В. Ж . Келле в своей статье «Совершенствова­
ние общественных отношений при социализме», опубликованной в «Прав­
де», критиковал тезис о «забегании» вперед производственных отноше­
ний, «опережении» ими производительных сил, справедливо связывал
этот тезис с субъективизмом в теории. «Субъективизм в теории часто
связан с той довольно распространенной точкой зрения, что... производ-
15 «Материалы XXVII съезд а Коммунистической партии Советского Союза», с. 38.
16Там же.
17Там же.
10

ствепные отношения могут обгонять достигнутый уровень производитель­
ных сил. Однако опыт показывает, что подобный подход... неправилен» .
Позже эта статья была включена в сборник «Вопросы теории и
жизнь» 18.
В 1974 году в послесловии к книге Н. Ирибаджакова «Развитое со­
циалистическое общество» говорилось: «В значительной части научной
литературы укоренилось мнение о социалистических производственных
отношениях как «опережающих» развитие производительных сил... Такое
представление о социалистических производственных отношениях, изо ­
бражающее их в виде некоего «платья на вырост», уподобляющее их
широкому ящику, в котором происходит развитие производительных сил,
несостоятельно. Оно в корне противоречит положению Маркса о том,
что производственные отношения никогда не могут быть выше уровня
развития производительных сил; теоретической же основой этой ошиб­
ки является смешение формально-юридического и фактического обобще­
ствления» 19. Уже тогда говорилось в связи с этим, что «лишены и на­
учного и практического смысла всякие рассуждения о неадекватности
в той или иной стране материально-технической базы ее производствен­
ным отношениям. Они лишены смысла прежде всего потому, что пер­
вичными во взаимодействии являются производительные силы, а не про­
изводственные отношения, а эти последние, будучи формой развития
производительных сил, развиваются в связи с производительными сила­
ми, на основе их изменения и в соответствии с ним, поэтому подобной
неадекватности («опережения» производственных отношений) не бывает
в природе. Когда говорят, что со циалистические производственные отно­
шения дают безграничный простор для развития производительных сил,
то этим хотят сказать лишь то, что социалистическая форма собствен­
ности как юридическое явление и как фундамент социалистических
производственных отношений не нуждается в замене другой юридиче­
ской формой собственности, что производительные силы и дальш е могут
развиваться в этом юридическом облачении, действительно сшитом на
вырост. Однако, как будут развиваться производительные силы, какие
будут темпы этого развития и т. д . —в се
это будет определяться реаль­
ными производственными отношениями, сложившимися на фундаменте
определенного уровня развития производительных сил; то есть всей
совокупностью реальных отношений производства; и именно эти реаль­
ные отношения могут соответствовать или не соответствовать росту про­
изводительных сил, ускорять или замедлять их развитие» 20.
Годом позже, в 1975 году, А. С. Ципко, критикуя ошибочное понима­
ние взаимодействия производительных сил и производственных отноше­
ний при социализме, писал, что «в советской и зарубежной марксистской
литературе получила широкое распространение точка зрения, в прямой
или косвенной форме отстаивающая тезис о неподвижности, неизменно­
сти социалистических производственных отношений. Здесь имеется в
виду высказываемое многими экономистами и философами мнение о том,
что после победы социализма в ряде в прошлом экономически отсталых
стран Европы, в том числе в СССР, развитие производственных отноше­
ний во всех своих аспектах значительно опережало достигнутый уровень
развития производительных сил.
При таком подходе установившиеся после окончания переходного пе­
риода социалистические производственные отношения рассматриваются
как своеобразная социальная «оболочка», «платье на вырост», в которые
предстоит «вмонтировать» и социалистические производительные силы
18 См. «Вопросы теории и жизнь». М., 1967, с. 45.
19 Б у т е н к о А. П. Послесловие. В кн.: Ирибаджаков Н. Развитое социали­
стическое общество М., 1974, с. 392 .
20Тамже,с.392-393.
И

и культуру. Отсюда само собой подразумевалось, что на протяжении це­
лого этапа фазы социализма (этапа построения развитого социализма)
общественное развитие будет происходить преимущественно за счет со­
вершенствования материально-технической базы. Действительно, есть ли
необходимость как-то перестраивать производственные отношения, совер­
шенствовать их, если и так дистанция между ними и отстающими произ­
водительными силами велика. Лучше уж обождать» 21.
Уже тогда вскрывались истоки этой ошибки, состоящие в том, что к
развитию социалистических производственных отношений подходили
лишь на предельном макроуровне, выясняя не их структуру, а то, кому
принадлежат средства производства, и, поскольку их принадлежность об­
ществу не изменялась, делался вывод, будто и сами производственные
отношения не изменялись.
Все сказанное —а приводимые правильные суждения можно было
бы значительно умножить —говорит о том, что в советском общество­
ведении давно велась настойчивая борьба с позициями, отрицавшими
непрерывное р азвитие и постоянное взаимодействие производительных
сил и производственных отношений в социалистическом обществе.
В чем принципиальная ошибочность и практический вред критикуе­
мой концепции?
Ее принципиальная ошибочность и вред заключаются
в том, что она противоречит жизненной практике.
Чтобы разобраться в реальном процессе взаимодействия производи­
тельных сил и производственных отношений, важно различать два ка­
чественно разных этапа их взаимодействия: при революционном
переходе от одной формации к другой и внутри формации.
Не касаясь первого, рассмотрим это взаимодействие при социализме.
Анализируя проблему, важно исходить из того, что производительные
силы в новом обществе неодинаково развиты в разных сферах, они раз­
виваются неравномерно, что не может не сказываться на развитии форм
собственности; система производственных отношений здесь не проще,
а сложнее, чем в предшествующих формациях, и подвержена огромному
сознательному и отчасти стихийному воздействию.
Производительные силы нового общества, средства производства и
сами трудящиеся — как личностный фактор производства — наследуются
социализмом от предыдущего строя, но их прогресс в новом обществе
зависит от многих обстоятельств, и прежде всего от реальной системы
социалистических производственных отношений. Эти последние имеют
своим ядром социалистическую систему собственности на все обществен­
ные богатства, в первую очередь на средства производства, то есть си­
стему владения, распоряжения и использования средств производства,
всех общественных богатств. Новая система собственности утверждается
в ходе социалистических преобразований и закрепляется конституцией.
Успехи ее функционирования зависят от законов, постановлений и ин­
струкций, совокупностью которых определяется, каковы в данной стране
возможности реализации социалистической собственности, являются или
нет сами трудящиеся ее действительными совладельцами, хозяевами
страны. Складываю щиеся на фундаменте отношений собственности со­
циалистические производственные отношения по своей структуре пред­
ставляют целую систему отношений производства, обмена, распределения
и потребления. Все звенья этой сложной структуры так или иначе свя­
заны со сложившейся в стране формой реализации собственности, во­
площают ее, однако разные звенья этой структуры неодинаково связаны
с другими сторонами общественного организма —с производительными
силами, с системой управления хозяйством, с разными сторонами поли­
тической системы, с. различными сферами общественной жизни.
21 «Теория и практика строительства социализма». М., 1975, с. 177.
12

Говоря о взаимодействии производительных сил и производственных
отношений при социализме, важно видеть, что даже в рамках одной и
той же —удачной или неудачной —формы реализации общественной
собственности разные элементы производственных отношений неодинако­
во воздействуют на динамику производительных сил. Например, отно­
шения распределения (система заработной платы, премирования и т. п .),
как правило, оказывают наиболее быстрое и эффективное воздействие
на функционирование производительных сил. Отношения потребления,
воздействуя на удовлетворение потребностей —причем ка к на степень
их удовлетворения, так и на возникновение новых потребностей,— ск а ­
зываются в спросе на ту или иную продукцию, что, очевидно, не только
стимулирует, но и детерминирует направления развития производитель­
ных сил. Непосредственные отношения производства, отчетливее всего
выражающие отношения собственности, оказывают наиболее устойчивое
п долговременное воздействие на динамику производства, но само это
воздействие, в свою очередь, зависит от того, в какие реальные отно­
шения поставлены коллектив предприятия, каждый труженик —чувст­
вуют ли они себя хозяевами производства или нет.
Однако дело не только в том, что р азные элементы социалистических
производственных отношений по-разному воздействуют на развитие про­
изводительных сил, важно видеть и неравномерность изменения отдель­
ных звеньев всей системы производственных отношений, когда в силу
тех или иных законов, постановлений и распоряжений перестраивается
или вся структура производственных отношений, или только отдельные
ее части (изменяется или распределительный механизм, или механизм
управления экономикой, или и то и другое и т. д .) . При подобной нерав­
номерности перемен неизбежно возникают реальные ситуации, когда ка­
кие-то стороны, элементы или звенья производственных отношений в их
сегодняшнем виде уже не стимулируют развитие производительных сил,
более того, выступают тормозом такого развития, в то время как другие
звенья производственных отношений еще сохраняют свою стимулирую­
щую роль, способствуют динамике роста производительных сил.
В том и состоит общественное призвание государственно-админист­
ративных органов, чтобы изучать состояние р еальной системы социали­
стических производственных отношений, вносить в них своевременные
изменения, устраняя устаревшие звенья, заменяя их новыми. Именно
этого и не сделали соответствующие органы на рубеже 70—80 -х годов
и раньше, что и обусловило стагнацию экономики, накопление кризис­
ных моментов в развитии общества.
Разработанная партией программа всесторонней перестройки совет­
ского общества призвана решительно переломить сложившееся положе­
ние. Решения июньского (1987 года) Пленума ЦК КПСС нацелены на
то, чтобы внести принципиальные изменения во все стороны экономики:
в форму реализации социалистической собственности, в механизм управ­
ления экономическим развитием, во всю систему производства, обмена,
распределения и потребления.
Чтобы активно содействовать этой всесторонней перестройке, общест­
воведение должно извлечь необходимый уро к из допущенных ошибок, со
всей ответственностью отнестись к осмыслению и корректировке собст­
венного развития, ведь без этого невозможно правильное понимание ос­
новных составляющих социалистического способа производства, невоз­
можна и правильная научная ориентация практических действий, а сле­
довательно, и необходимое ускорение социально-экономического развития
советского общества.

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА
Философия в доказательстве
и доказательство в философии
(К постановке проблемы)
П. К . ГРЕЧКО
Доказательность всегда была и остается одним из основных пр изна­
ков науки, научного типа рациональности. В ней с очевидностью просту­
пает логическая стройность и последовательность, а также необходимая,
хотя и всякий раз относительная, завершенность научного исследования,
как, впрочем, и любой другой интеллектуальной деятельности человека.
Именно через доказательство проходит одна из главных (если не глав­
ная) линий научного прогресса в развитии духовной культуры общест­
ва \ Отсюда понятно, почему доказательность и научность выступают не­
редко как синонимы.
Еще Аристотель определял науку как приобретенную «способность
души к доказательствам» 12. Вообще в истории философии особенно при­
метны фигуры тех, кто, как, например, Зенон Элейский, пытался рас­
сматривать доказательность в качестве ведущей методологической уста­
новки своих научных изысканий. Уместно, перефразировав Гегеля, доба­
вить здесь, что как раз ориентация на доказательство служит в филосо­
фии залогом достижения той цели, достигнув которую, она могла бы
окончательно отказаться от своего имени любви к знанию и стать или
быть действительно знанием. Философия всегда привлекала и привлекает
внимание людей обещанием внести определенность и убедительность,
в пределе —доказательность в их мировоззренческие установки. Без до­
казательства или, скажем мягче, без четко выраженного стремления вне­
сти его в свои построения философия может быть названа наукой лишь
из «чувства вежливости» (Дж. Бернал).
Несмотря на явную мировоззренчески-концептуальную природу дока­
зательства, философия тем не менее не балует его своим вниманием. По
философским аспектам проблемы доказательства, в особенности же по
обращению доказательства на самое философию, у нас пока неоправдан­
но мало публикаций, да и то представленных, как правило, отдельными
статьями или разделами в других по целевой направленности работах 3.
1 Как справедливо отметил В. Ф. Асмус, «доказательство - не второстепенный
элемент, а жизненный нерв научного мышления, первейшее и необходимейшее усло­
вие научности всякого утверждения. В стремлении науки к доказательности обнару­
живается одна из коренных и существеннейших черт научной мысли» (Асмус В. Ф.
Избр. филос. труды, т. I. М., 1969, с. 321).
2 Аристотель. Этика. СПб., 1908, е. 110 .
3 См.: Церетели С. Б . Ди ал екти че ска я логика . Тбилиси, 1971; Никитине. П.
Природ а обо снования: Субстратный анализ. М., 1981; Б р у т я н Г. П. Аргумен тация .
Ереван, 1984; Марков Б. В. Проблемы обоснования и проверяемости теоретиче­
ского зн ания. Л., 1984; «Фило соф ские пробл емы ар гу мен тации». Ереван, 1986;
Кумпф Ф., Оруджев 3 . Ди ал ек тич е ск ая логика: Основные принципы и пр об л е­
14

Если, правда, добавить сюда хотя бы основные по данной теме зарубеж­
ные марксистские исследования4, то вырисовывающаяся при этом ситуа­
ция окажется в целом более благополучной.
Что касается соответствующей западной литературы, то следует ска­
зать, что в ней доминирует довольно сдержанное отношение к возможно­
стям и целям строго доказательного изучения действительности. Недаром
она предпочитает ныне изображать знание в виде свободно плавающего
плота, а не пирамиды, как то характерно для традиционных, а, по суще­
ству, доказательностных ориентаций в эпистемологии 56.
Если по отношению к конкретным, специальным наукам при этом
еще и делаются какие-то оговорки-полупризнания, то применительно к
гуманистике, особенно философии, царит без преувеличения эпистемоло­
гический скепсис. Весьма показательно в данном отношении заявление
Г. Маккарти: «Философы, пожалуй, могут объяснить, во что они верят,
но ни один философ, по -видимому, не в состоянии доказать, что его мне­
ние истинно, а мнение его оппонента ложно » в. В философии, вторит ему
Н. Решер, «неразумно ожидать согласия и неуместно сетовать на его от­
сутствие. Невозможность достичь согласия отнюдь не повод для сожале­
ний и не «скандал в философии», а факт реальной жизни —подлинная и
неизбывная черта философии как интеллектуальной дисциплины» 7. Сло­
вом, философу остается только одно — «согласиться с несогласием» 8,—
резюмирует автор свои рассуждения. Не менее красноречиво в рассмат­
риваемой связи и такое вот заявление: «В философии можно лишь что-
то опровергнуть, но никогда —доказать» 9. « . . .Философы,— обыгрывает
все ту же мысль Г. Гаттинг,—могут предложить лишь множество воз­
можных ответов, ни один из которых, впрочем, не может рассматривать­
ся к ак твердо обоснованный» 10.
В целом современная немарксистская литература, обращаясь к спе­
цифике философского доказательства, чаще всего указывает на его
мы, гл. VII. М., 1979; Бакурия М. В. К проблеме обоснования категориальных на­
ча л д оказат ель ства. В кн.: «Диал екти ка. Логика. Те ори я позн ани я». Тбилиси, 1979;
Мартынович С. Ф. Проблема обоснования философских полож ений. В кн.: «Проб­
лемы диале ктики», вып. IX . «М етодол огичес кие проб лемы р а зви тия ма териа л исти­
ческой диалектики». Л., 1980; Туркин Л. П. О соотношении эмпирического и теоре­
тического в обосновании всеобщего философского знания. В кн.: «Диалектический
материализм как система». Пермь, 1980; е г о ж е . Способ обоснования истинности
философского знания. В кн.: «Объективная истина в науке: диалектика формирова­
ни я и обо сн ования». Свердловск, 1984; Печенкин А. А. Обос нование как пр оц е­
дура научного исследования.
— «Вопросы философии», 1984, No 1; «Вопросы фило­
софии: межвузовский сборник научных трудов», вып. 4. «Философская аргумента­
ция». Ереван, 1984; Тимошенко И. Г. Обоснование научной теории и практика. —
«Философские науки», 1985, No 2; Ме л ь в и л ь Ю. К. Аргументация в философии.-
«Философские науки», 1985,No4;СтарченкоА.А., БоваоШ.3. К вопросу
о научном статусе теории аргументации. — «Вест. Моек, ун-та . Сер. 7. Философия».
1985, No 5.
4 См.: Klotz Н. Der philosophische Beweis. Berlin, 1969; Fold e si T. Grundlagen
der Beweistheorie der marxistischen Philosophie. Budapest, 1977; «Philosophische und
Einzelwissenschaftliche Aspekte der Beweistheorie. Univ. Rostock. Rostocker philos.»
Ms. (H. 10 - Rostock, 1973; H. 13, T. 1 -1974; H. 13, T. II -1974).
5 Cm.: Sosa E. The Raft and the Pyramid: Coherence versus Foundations in the
Theory of Knowledge. In: «Midwest Studies in Philosophy», v. V. «Studies in Episte­
mology». Minneapolis, 1980, pp. 6 -7 .
6 McCarthy H. E. Knowledge, Scepticism and the Individual. - «Philosophy East
and West», 1964, v. 14, N. 3 -4, p. 356.
7 Rescher N. Philosophical Disagreement.—T he Review of Metaphysics», 1978.
v.32,N2,p.219.
8Ibidem, p.233.
9 Wood A. R ussell’s Philosophy: A Study of its Development. In: Russell B.
My Philosophical Development. N. Y., 1959, p. 266.
10 Gutting G. Can Philosophical Beliefs be Rationally Justified?— «American
Philosophical Quarterly», 1982, v. 19, N. 4, p. 328 .
1-5

риторичность, радикальную двусмысленность, плюрализм, антропоцент­
ризмит.п.
Недостаточная философская разработка феномена доказательства в
нашей литературе в немалой степени объясняется тем обстоятельством,
что проблемой этой философы почти не занимаются. Это считается делом
логики, логиков. Мы уже настолько привыкли к этому, что стоит загово­
рить о доказательстве, как услужливая ассоциация — с соответствую­
щими разделами логики и математики — срабатывает почти автомати­
чески.
Числя доказательство по ведомству логики, философы предпочитают
заниматься критерием истины, а точнее —практикой как критерием ис­
тины. Неизбежные при этом «выходы» к доказательству пресекаются,
как правило, указаниями на определяющую или решающую роль крите­
риальной функции практики в вопросах истины и лжи (заблуждения).
Логическая сторона дела в таком случае представляется чем-то сугубо
подчиненным, второстепенным —тем, чем содержательно-философское
рассмотрение проблемы может и пренебречь.
Логики же, в свою очередь, впадают в другую крайность. Доказатель­
ство для них сводится в основном к совокупности определенных интел­
лектуальных процедур или формально строгих правил (средств) чисто
теоретического удостоверения истины. Собственно проблема практики
представлена и ограничена здесь самыми общими, традиционными уже
замечаниями относительно того, что в конечном счете всякое доказатель­
ство ведет свое начало от практики, социально-исторической деятельно­
сти людей. Что представляет собой критерий практики, как конкретно
входит он в доказательство, как ведет себя там —все это так или иначе
выносится за «скобки» логики и ее компетентности.
Известные основания для такой дисциплинарно-ведомственной разоб­
щенности, безусловно, есть. Это, во-первых, относительная самостоятель ­
ность того, что мыслится нами с помощью формул «в конечном счете»
и, как дополняющая противоположность, «конкретно, непосредственным
образом». Во-вторых, доказательство направлено на субъект и доставляе­
мую ему очевидность, убедительность; критерий же практики ориентиро­
ван прежде всего на объект и выявляет связанную с ним содержатель­
ную истинность. К тому же доказанных (доказуемых) положений, что,
в частности, подсказывается философско-методологическим осмыслением
теоремы Гёделя, гораздо меньше, чем истинных . Истина, как известно,
доказательством не создается, а только выявляется, проявляется в нем,
как бы переходя из состояния «в себе» в состояние «для нас».
Сказанное, однако, не следует понимать в том смысле, что доказатель­
ство индифферентно содержательно-истинностной стороне познания.
В процессе доказательства мы совершенствуем (структурируем, уточня­
ем) наши знания, вскрываем, предвосхищая какие-то новые стороны,
грани в осваиваемой истине, в путях и средствах ее дальнейшего разви­
тия и т. д. Разница между истиной в доказательстве и истиной без до­
казательства легко просматривается уж е в чисто логическом плане: ис­
тинное заключение может следовать и из неверных посылок, тогда как
истина выводится (доказывается) только из верных посылок.
Наше облегченное, однозначно-положительное («тут все ясно и оче­
видно») отношение к критериальной функции практики подкрепляется
во многом тем широко распространенным убеждением, что ложь якобы
практически реализовать нельзя. На самом же деле — можно . Превращен­
ные, фетишизированные, отчужденные формы практики служат тому
примером. А разве, скажем , современный экологический кризис не сви­
детельство технической или индустриальной реализации какой-то соци­
альной лжи по отношению к внутренней и внешней природе человека?
Вопрос ныне ставится даже так: «ошибочная практика является доказа­
16

тельством ошибочной теории» 11 или «реакционная практика не может
быть критерием истины» 12.
Философию как учение о «предельных началах» мира и места чело­
века в нем интересуют главным образом основания доказательства13.
Философский подход к доказательству и состоит, по существу, в отыска­
нии его предельных мировоззренческо-методологических оснований.
В них, этих основаниях , наиболее ярко проступает субъект-объектная
диалектика —логико -методологический нерв всякого доказательства.
Предельные основания человеческого познания, а значит, и до каза­
тельства как одной из его предметно-содержательных координат, восхо­
дят в общем плане к практике, материально-преобразующей деятельно­
сти человека. Именно в ней видим мы решающий и в этом смысле абсо­
лютный критерий истинности нашего познавательного отношения к
действительности.
Логика изложения материала, как видим, привела нас к непозволи­
тельному, с точки зрения некоторых авторов, скачку —от собственно до­
казательства (логика) к практике (гносеология) 14. То, что это разные
и даже в онтологическом смысле относительно самостоятельные вещи,
спорить не приходится. Может быть, пойти тогда по пути разграничения
теоретического и практического доказательства —разграничения, широко
представленного в нашей литературе. Но, во-первых, такое разграниче­
ние покоится на довольно зыбких основаниях. А во-вторых, если быть
аналитически последовательным, в нем и нет никакой необходимости.
Дело в том, что доказательство по самой своей сути является субъек­
тивной, познавательно-теоретической реальностью. Практическое доказа­
тельство тоже теоретично (отраженно-познавательный процесс) по ста­
тусу своего бытия и другим быть не может. От практики в таком доказа­
тельстве — и тут мы полностью согласны с Т. Фелдеси, известным вен ­
герским исследователем этой проблемы,— пожалуй, только одно —то, что
в качестве основания выступает в нем, но опять же теоретически, тот
или иной результат практической деятельности человека15. Практика
доказывает, лишь будучи осмыслена, осознана субъектом; она подтвер­
ждает теорию через свое собственное объяснение или познавательное вы­
ражение. «Без этого она,— подчеркивает И. С. Нарский,— остается неор­
ганизованной и близорукой, остается нераскрытым и тот пункт, в кото­
ром познающее мышление и проверяющая практика вступают в
контакт...» 16. Другими словами, «доказывающим бытием» практика ста­
новится через и посредством человека как познающего субъекта.
Хотелось бы в этой связи обратить внимание читателей на следующее
место (не будем смущаться чисто гегелевскими его реминисценциями) из
«Экономическо-философских рукописей 1844 г.» К. М аркса: «Способ, ка ­
ким существует сознание и каким нечто существует для него, это —зна ­
ние» 17. Если, следовательно, доказательство вершится в сознании чело­
века (а так оно, согласитесь, и есть), то оно может быть только работой
11 Cerny J. Dialekticke sprostredkovani a problem «chybrte praxe». - «Filozofic-
ky casopis».^ Praha, 1978, N. 1, S. 128.
12 Э л e з Й. Истина как исторический проце сс . В кн.: «Диале ктика и практика.
Вопросы те ор ии социал ьного отр аж ения». М., 1984, с. 53.
13 О структуре доказательства см.: Никитин Е. П. О природе обоснования. -
«Вопросы фи ло софии», 1979, No 10, с. 49.
14 Корре лирован ие до казател ьства с логикой, а пра ктики —с гн осе ол огией о тра­
жает лишь устоявшуюся дисциплинарную ориентацию в их-'Освещении.
15 См.: Foldesi Т. Op. cit., S. 172.
16 Нарский И. С. Диал екти ка о тносите льности и абсол ютности истины. —
« Философские нау ки», 1978, No 5, с. 37.
17 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 165. Нечто подобное находим мы и
в 8-м те зис е Маркса о Фейербахе: «Все мистерии, которые увод ят те орию в мисти­
цизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в п о п и-
мании (разр яд ка н а ш а . - П. Г.) этой практики» (Марже-К. и Энгельс Ф.
Соч., т. 3, с. 3).
2 Вопросы-фйлоео.фии, Л'в 6
17

со знанием (отражающим объективный мир, но это уже другой вопрос).
Речь, таким образом, идет о том, что практика может входить в процесс
доказательства лишь каким-то знанием . Сама по себе, в своем материаль­
ном пространственно-временном бытии практика ничего не доказывает и
не показывает —в этом отношении она неустранимо ш ема».
И еще одна деталь. Говоря о практике, мы фактически имеем в виду
практику как критерий истины. Деталь, заметим, очень существенная, ее
игнорирование неизбежно ведет к подмене понятий, а в пределе —к на ­
ивному реализму. Критерий практики — не сама по себе практика и не
какой-то онтологический ее сколок. Реально в познании критерий этот
представлен некоторой системой (о чем —ниже) эмпирического знания.
Представляется, что в данном направлении можно пойти еще дальше
вплоть до утверждения, что доказательство, по существу, и есть форма
бытия практики как критерия истины.
Впрочем, у доказательства и практики есть одно общее, уравнивающее
их измерение —деятельностное. Оно делает неразличимым их очевидное
для нас (по модусу бытия) различие —как теоретического, с одной сто­
роны, так и материально-практического — с другой. З а любыми понятиями
и суждениями, как известно, стоят определенные умственные операции и
действия. В своей совокупности они и представляют нам деятельностный
пласт или план познания, в нашем конкретном случае —доказательства.
В своем деятельностном бытии доказательство и практика выступают,
что называется, на равных, то есть на одном, открытом для сопряжения
и реального соотнесения уровне. Но, к сожалению, деятельностный план
проблемы «доказательство—практика» лежит в области онтологии и по­
этому в подлинном, исходном своем виде может быть доступен лиш ь су­
губо стороннему наблюдателю, какому-нибудь максвелловскому демону,
например. Действительный же субъект познания и доказательства —
а он в конкретной своей форме представлен всегда отдельным челове­
ком —может и действительно оперирует онтологическим содержанием
лишь на уровне гносеологии и свойственнных ей ограничений.
Гносеологическая данность деятельностной онтологии вновь подводит
нас к тому, что выше было обозначено как система определенного эмпи­
рического знания, то есть к тому, чем фактически и представлена крите­
риальная функция практики в познании. С учетом структуры доказатель­
ства это может звучать как эмпирическая верификация, или практико­
эмпирическое подтверждение, определенных, взятых в качестве тезиса
положений.
Некоторые исследователи в данной связи настаивают на необходимо­
сти разграничения эмпирической и практической проверок истины.
Е. Шиманьский, например, считает, что «эмпирическая проверка ограни­
чивается сравнением познания рационального с познанием чувствен­
ным... Проверка же на практике позволяет сравнить всю совокупность
рационального и чувственного познания с внешним миром» 18. Эмпириче­
ская проверка в представлении автора является дополнением, а не подме­
ной критерия практики 19. Вряд ли, однако, можно убедительно обосно­
вать рядоположенность эмпирической и практической проверок (в р ас­
сматриваемой работе этого-то как раз и н ет).
Практическая проверка истинности наших знаний осуществляется в
действительности не вне или нар яду с эмпирической, а посредством и в
форме этой последней. Критерий практики «срабатывает» всегда лишь
так, как это позволяет его эмпирический эквивалент. Вместе с тем эмпи­
рическая проверка знания никогда, пожалуй, не сможет исчерпать собой
неизмеримо более богатый по содержанию практический критерий исти­
ны в его, подчеркнем, онтологически-деятельностном бытии. Но, быть мо-
18 Szymanski J. Sprawdzanie \v empirii a kryterium praktyki. - «Studia Filo-
zoficzne», 1974, N 5, S. 166.
19 Cm. ibidem.
18

жет, в этом как раз и кроется один из источников прогресса в человече­
ском познании мира —пока, увы, явно не рационализируемый.
Переход от практики к ее познавательно-эмпирической репрезентации
ставит один принципиальный вопрос —как верифицировать сам эмпири­
ческий эквивалент црактики. Развернуто этот вопрос можно сформулиро­
вать следующим образом: если истина познания гарантируется практи­
кой, а практика реально гарантирует истину, лишь будучи познана,
осмыслена, поднята «на-гора» сознания, то где критерий истины в позна­
нии самой практики? Или, по-другому, если практика подтверждает (на­
правляет и удостоверяет) познание, только став познанием (знанием), то
что тогда подтверждает познание самой практики?
Некоторые авторы находят здесь очень простой выход: практические
свидетельства не нуждаю тся в каком-то особом подтверждении, посколь ­
ку они в силу материального характера практики обладают непосредст­
венной действительностью или очевидностью 20. При всей пр ивлекател ь­
ности и простоте предлагаемый выход оказывается выходом лишь к ново­
му аспекту или даже другой постановке все той же проблемы. Он
попросту отодвигает рассматриваемый вопрос. В самом деле, непосредст­
венная действительность практики непременно «замыкается» (и опять
же проблемным образом) на ее чувственное удостоверение или отра­
жение.
Такое смещение проблемы, впрочем, является отнюдь не только кри­
тическим. Несмотря на спорность исходной посылки (непосредственная
действительность практических свидетельств истины), в нем тем не ме­
нее фиксируется вполне реальное положение вещей: проблема критерия
истины в познании самой практики действительно выходит, с одной сто­
роны, на вопрос о характере достоверности чувственного познания, чув­
ственных данных (практики).
Что касается обыденного сознания, здравого смысла, то они питаются
жизненно укорененным убеждением людей в непосредственной очевидно­
сти чувственного созерцания, чувственной данности мира человеку. На
непосредственной очевидности показаний органов чувств можно остано­
виться и в некоторых сравнительно простых познавательных ситуациях,
при проверке, скажем, истин факта. Но специализированно-научное зна­
ние — а именно оно задает тон современному теоретическому освоению
мира —удовлетвориться непосредственной достоверностью, или действи­
тельностью, чувственных данных не может.
Непосредственная достоверность в современной науке огра­
ничена, по существу, данными отдельно взятого эксперимента или прак­
тического акта, зафиксированными в соответствующем протоколе —доку­
менте исходно-чувственного контакта субъекта с объектом. Но эти данные
слишком ненадежны, в них много случайного, второстепенного, побочно­
го —того, что затрудняет поиски закономерных связей и зависимостей
в изучаемом объекте. Качества достоверности —подлинной, объектив­
ной —в современной науке удостаиваются поэтому лишь резюмирующие,
теоретически обработанные данные целой серии экспериментов или пр ак­
тических действий людей. Их обычно называю т эмпирическими фактами
науки, составляющими в совокупности ее эмпирический базис. На этом
базисе, обладающем фиксируемой объективной значимостью, как раз и
выполняются операции по выявлению и доказательству истинности тех
или иных теоретических построений. Эмпирические факты науки лишены
достоинства непосредственной очевидности или достоверности, но зато об­
20
Такой же облегченный подход к проблеме несут с собой и заявления типа:
«В связи с тем, что адекватность ощущений обусловлена биологической эволюцией
теоретико-познавательная рефлексия его (чувственного восприятия. - П. Г.) пред­
посылок мало эффективна и не вл ияе т на их разви тие . Ошибки чу вст венно го во сприя­
тия —пато логия, и ис правляютс я они н е т еорией по зн ани я, а медициной» (Мая­
ков Б. В. Проблемы обос нова ния и проверяемо сти теоретиче ск ого зна ния.
S4
2*

ладают высокой степенью (первично осмысленной) объективности, на ко­
торой только и может строиться строго научное постижение действи­
тельности.
О непосредственной очевидности эмпирического базиса науки можно
говорить лишь очень условно, в смысле более низкого, чем собственно
теоретический, уровня отражения объективной реальности. В большей
мере этим качеством обладает материал чувственности, чувственные дан­
ные, с которых начинается человеческое познание мира. Но и здесь есть
своя условность, своя проблемная неоднозначность. Об этом, в частности,
говорит современная психологическая теория восприятия. Развиваем ая
в ее рамках диалектика чувственной ткани (нерасчлененное переживание
«чувства реальности» 21) и предметного содержания (идеализированный
опыт социально-предметной деятельности человека 22) позволяет с опре­
деленностью утверждать, что в структуре чувственного образа, взятого в
его реально функционирующей полноте, непосредственность, связанная с
чувственной тканью, опосредована (означена, преломлена) всегда объ­
ектным содержанием данного образа, выявляемы м в конечном счете
практикой человека 23.
Таким образом, о непосредственной действительности в прямом, не
требующем особых оговорок смысле можно говорить лишь применитель­
но к определенному аспекту (чувственная ткань) чувственных образов
нашего познания. Но если даже распространить непосредственную дейст­
вительность на чувственные образы (чувственное познание) в целом —
такой подход, учитывая структурную релевантность указанного аспекта,
вообще-то правомерен,—то и тогда рассматриваемая нами проблема не
снимается. Ибо, как было показано выше, доказательные, или объектив­
ные, импликации чувственного познания представлены в действительно­
сти эмпирической аккумуляцией его содержания.
Отрицание за чувственным удостоверением (отражением, познанием)
практики доказательно-истинностной определенности отнюдь не является
отрицанием самой этой определенности как таковой. Сказанное означает
только, что она о ткрывается субъекту в существенно трансформирован­
ном виде, как познавательно-эмпирическая репрезентация материального
бытия практики, нуждающаяся, в свою очередь, в истинности и ее крите­
рии (доказательстве).
Истинность эмпирической репрезентации практики есть не что иное,
как ее объективность, получаемая в результате первичного теоретическо­
го осмысления многочисленных практических или материально-экспери­
ментальных ситуаций. Анализ объективной определенности этой
репрезентации (фактически —практического основания доказательства)
заставляет признать справедливость гегелевского положения: «Противо­
речие есть критерий истины, отсутствие противоречия —критерий за­
блуждения» 24. В доказательстве «через противоречие» мы имеем дело с
взаимодополняемостью двух, по отдельности недостаточных, начал , сто­
рон или подходов к проблеме. В данной взаимодополняемости снимается
абстрактность и незавершенность (частичность) каждой из составляющих
ее сторон, достигается то, что условно можно было бы назвать эффектом
целостности —нового, более конкретного и убедительного для человека
качества.
Противоречивые токи в доказательстве практико-эмпирического осно­
вания доказательства идут от «срединного» статуса эмпирического зна­
ния вообще. В структуре познания (доказательства) оно занимает проме-
21 См.: Леонтьев А. Н. Деятел ьность. Сознание. Личность. М., 1977, с. 135.
22 См.: « Вос приятие и деятельность. Под ред. А. Н. Леонтьева». М., 1976, с. 2 2 —
26, 258-265 .
23 См. та кж е по этому вопросу: Лекторский В. А. Субъект, объект, п озн а­
ние. М., 1980, с. 137 -148 .
24 Гегель. Работы разных лет, т. I, М., 1970, с. 265.
20

шуточное, а потому взаимообусловленное и взаимообусловливающее
положение между чувственно-созерцательным, с одной стороны, и рацио­
нально-теоретическим —с другой. Вступая в процесс доказательства —
новое для них целое, как чувственное, так и теоретическое познание при­
обретают новые, до того не фиксируемые в них определенности.
На стороне чувственного познания практики эти определенности в их
взаимосвязи принимают форму исторически оправданного доверия чело­
века к показаниям его органов чувств 25. Именно доверия, а не чего-то
более надежного и убедительного, ибо риторическое —откуда мы знаем,
что все наши чувства не врут? —нель зя «опровергнуть одной только ар­
гументацией» 2б.
Исторически оправданное доверие человека к показаниям его органов
чувств (как раз то, что лежит вне указанной аргументации) подкрепля­
ется ныне разработкой таких вопросов, как социально-генетическая опо -
средованность чувственности человека («Образование пяти внешних
чувств — это работа всей предшествующей всемирной истории»27),
структурная детерминация человеческих органов чувств объективными
свойствами внешнего мира (эволюционное приспособление зрительного
органа, зрительных анализаторов к солнцу, наприм ер28) , системно-про­
цессуальная кумулятивность чувственного восприятия практики и ее
результатов и т. д. Сюда же относятся успехи психологических и физио­
логических наук в исследовании закономерностей объективирования ощу­
щений, этого прирожденного, по И. М. Сеченову, свойства «некоторых
чувствующих снарядов»29, константности восприятия, перцептивных
установок, полимодальности чувственных образов, амодальности, то есть
объективности, воспринимаемого мира и т. д .30.
И все же предельно-философский ответ на вопрос о доверии человека
к показаниям его органов чувств остается как и прежде таким: «Нет ни
единого случая, насколько нам известно до сих пор, когда бы мы вынуж­
дены были заключить, что наши научно проверенные чувственные вос­
приятия производят в нашем мозгу такие представления о внешнем
мире, которые по своей природе отклоняются от действительности, или
что между внешним миром и нашими чувственными восприятиями его
существует прирожденная несогласованность» 31.
Что касается теоретической составляющей доказательства, то она
представлена конкретно внутренними, производными критериями-индика­
торами истины, такими, как логическая непротиворечивость, принципы
сохранения, соответствия, симметрии, наблюдаемости, ранее установлен­
ные наукой законы и т. д. Важно отметить при этом, что с развитием
научного познания, ростом его формализации и математизации значение
последних, то есть вторичных, критериев истины неуклонно возрастает.
Не приходится объяснять, что собственно теоретические индикаторы
истины тоже в конечном счете практического, а фактически —практико-
эмпирического происхождения и по принципу обратной связи участвуют
в установлении истинности практических оснований доказательства. От­
25 Ср.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 131.
26 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 303 .
27 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 122.
28 См.: Вавилов С. И. Глаз и солнце. О свете, Солнце и зрении. М., 1982, с. 77 —
120. Интересно в данной связи и заключение П. К. Анохина: «...Все детали органи­
заци и разн ообразней ш их структур органов чувств то чнейшим образом «пригнаны»
к эне ргетическим свойствам внешнего мира... активное о тр аж е ни е изначаль ны х
свойств внеш него неорганического мира в о сновных структур ны х формах животных
явл яе тся абсол ютным за коном ж изни» (Анохин П. К. Избранные труды. Фило­
софс кие аспекты теории функциона ль ной системы. М., 1978, с. 29).
29 СеченовИ. М. Избр. филос. и психол. произв. М., 1947, с. 433.
30 См. «Вос приятие и де ятел ьность», с. 12 и сл.
31 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 304 .
21

носительная самостоятельность этих критериев обнаруживается лишь
post factum, то есть после того, как процесс их формирования в основ­
ном завершен.
Поскольку практика в ее эмпирической представленности —послед­
няя инстанция и всех внутренних, или теоретических, критериев истины,
а конкретное обращение к ним всегда так или иначе преломляется через
человеческую чувственность, то из всего этого сам собой напраш ивается
вывод, что «последним основанием» в доказательстве как содержательно-
познавательном процессе выступает именно доверие к показаниям орга­
нов чувств,—чувств, реально функционирующих лишь в контексте прак­
тики человека. В такой примерно форме дает о себе знать здесь
ведущая, чувственно-созерцательная сторона доказательностного проти­
воречия. Логическая и фактическая необходимость полученного вывода
находится в полном соответствии с той максималистской, а вернее —
предельной (от «пределов») последовательностью, которой вообще отли­
чается философия, философский тип рациональности.
Исторически, или практически, оправданное доверие человека к пока­
заниям его органов чувств сохраняет свою силу и по отношению к фи­
лософии как (специфической) форме познания. Многие философские по­
ложения доказываются обычными, свойственными и другим наукам ме­
тодами или способами. Как убедительно показано в уже цитированной
нами работе Т. Фелдеси, в философии с успехом применяются индуктив­
ные и дедуктивные способы доказательства32. Но не они, эти примеры
или случаи, определяют специфику философского доказательства, доказа­
тельства в философии. Суть последнего не в том, что объединяет фило­
софию с другими науками, а как раз в том, что выделяет, специфирует
ее среди них.
В силу своей особенности философия требует некоторого уточнения
указанного выше последнего, или предельного, основания, как, впрочем,
и других стандартов (форм, норм) доказательства. Важное значение в
этом отношении приобретает то обстоятельство, что, к ак верно отмечает
Т. И. Ойзерман, «философское знание в принципе не может быть эмпи­
рическим» 33. Главный канал связи философии с действительностью —
выводы и обобщения других форм общественного сознания, прежде всего
их научного слоя или уровня.
К тому же —и это здесь самое главное —философию всегда занима­
ли и продолжают занимать бытийно-онтологические основания всего су­
ществующего. В данном конкретном случае ее интересуют онтологиче­
ские основания того социально-гносеологического предела, который был
обозначен выше как исторически оправданное доверие человека к пока­
заниям его органов чувств.
Выдержать до конца философский подход к самому философскому
знанию, выявить последнее «почему» в его доказательностном измере­
нии —значит найти и «вписаться» в названные онтологические основания.
Предельно доказательную определенность последних следует, видимо,
связывать с самыми фундаментальными философскими положениями —
материальностью мира, его противоречивостью, качественным многообра­
зиемит.д.
Качество фундаментальности, предельной общности у этих и подоб­
ных им положений самое что ни на есть убедительное: их нельзя выве­
сти, они с необходимостью не следуют из каких-то других, более глубо­
ких и существенно-общих положений —таких положений просто нет, не
существует. В самом деле, материальность и противоречивость мира сле­
дуют только из того, что он, мир, так «устроен», «сделан».
22
32 См.: Foldesi Т. Ор. сзЧ., S. 224 -282 .
33 Ойзерман Т. И. Проблемы и сторико-ф ило софской науки. М., 1969, с. 135.

Предельная невыводимость, а также универсальная общность у казан­
ных положений или принципов позволяют квалифицировать их как по­
стулаты. Постулативность данных положений тем более очевидна, что от­
носятся они к миру в целом, а вернее —миру как целому, являющемуся,
как известно, предметом проблематического и —по существу применяе­
мых при этом средств —гипотетико -экстраполирующего исследования.
Постулаты, по определению,—утверждения, принимаемые без доказа­
тельства, но используемые тем не менее для доказательства других идей
и положений. Современная наука и в особенности философия с ее реф­
лексивностью, с очевидной недоказываемостью постулатов согласиться не
могут. Отсюда стремление и попытки как-то теоретически овладеть ими.
На базе исходных, далее не углубляемых положений (постулатов)
вырастает в философии целая система категорий, законов, принципов.
Эффективность их взаимосоотнесенного функционирования подтверждает
до некоторой степени и объективный характер питающих их постулатив-
ных корней. Данное обстоятельство с определенностью указывает на то,
что предельные философские положения-постулаты находят свое внут­
реннее оправдание (подтверждение, доказательство) в системе (систем­
ности) философского знания, вырастающей на их основе.
Подобное доказательство, или удостоверение, постулатов свойственно
научному познанию вообще. Но в силу универсально-интегрального ха­
рактер а философского знания системность приобретает в нем особое,
исключительно важное значение34, что было убедительно показано Ге­
гелем.
У системности философии есть, конечно, свои ограничения. Реально
ею охвачены пока что лишь отдельные участки или массивы философ­
ского знания. К тому же не следует забывать, что, как правильно за­
метил М. А. Булатов, всеобщая система философских категорий «есть
идеал философии, недостижимый в ходе познания, а возникающие си­
стемы не могут быть законченными, хотя и содержат в себе элементы
абсолютного знания, которые обогащаются в ходе познания» 35.
Далее, истинность исходных, фундаментальных философских положе­
ний, а значит, и доказательность, через которую она открывается субъ­
екту, непосредственно связана с эвристичностью социально-культурных и
методологических функций философии. «. ..В той мере, —пи шет в данной
связи В. А. Лекторский,—в какой философской системе удается вклю­
читься в контекст прогрессивно развивающейся науки и социальной
практики, эта система может доказывать свою истинность и плодо­
творность» 36.
Доказательство философских постулатов имеет также прямое отноше­
ние к тому обстоятельству, что философия в своем развитии опирается
непосредственно на некоторую внефилософскую реальность. Таковой в
случае идеализма оказываются различные религиозные верования, убеж­
дения, чувства, в развитой форме —мировые религии. Материализм
же —а только в связи с ним и можно говорить о действительном дока­
зательстве в философии —уходит своими корнями в нефилософскую
форму материализма —в так называемый наивный реализм лю дей37
34 В современной западной философии, для сравнения, доминируют иные сужде­
ния на этот счет. Так, П. Гильберт считает, что «в фи ло соф ии н ет ни систе мы, ни
систем, как и того, что мо жно было бы сис те матизир ова ть» (Gilbert Р. S yste m
and Theory in Philosophy. — «The Journal of the Royal Institute of Philosophy publ.
by Cambridge University Press», 1984, v. 59, N. 229, p. 338).
35 «Социально-исторические и миро воззре нч еск ие аспекты фи л ософ ских катего ­
рий». Киев, 1978, с. 235 .
36 «Философия в современном мире. Философия и наука». М., 1972, с. 206.
37 По краткому, но очень точному определению Т. И. Ойзермана, наивный реа­
лизм есть обыденное, осно ва нное на по все д невной «материал истической» практике
со зна ние люд ей (см.: Ойзерман Т. И. Главные ф илос офс кие направл ен ия: Т е ор е ­
тический анализ историко- философ ск ого процесс а. М., 1984, с. 9 9).
23

или «спонтанную философию масс», по выражению А. Грамши38. «Наив­
ное» убеждение человечества,—писал В. И. Ленин,—сознательно кла­
дется материализмом в основу его теории познания» 39.
Наивный реализм дает своеобразную массово-историческую базу для
философской концепции материализма. В нем содержится много матери­
алистических интенций, выступающих, правда, в весьма несовершенных,
нередко противоречивых и причудливых формах, как , например: неиско­
ренимая жизненно-практическая установка на объективное существова­
ние внешнего мира, стихийная убежденность в органической взаимо­
связи чувственных впечатлений с внешним миром, познавательная
открытость мира человеку); естественно-интуитивная уверенность в не­
посредственной* очевидности опытных, практических свидетельств и т. д.
Превратить эти интенции в теоретически выверенные положения можно,
однако, только с философско-методологических позиций, что и делает
марксизм, настаивая на сознательно-материалистическом к ним отно­
шении.
Конечно, в наивном реализме немало такого, что не только не поддер­
живает материализм, но, наоборот, расшатывает, размывает его устои.
Это прежде всего его непоследовательность, стихийность, даже суевер­
ность, аргументационный вакуум, инерция, пристрастие к вкусам и т. д.
Недаром в философии велась и ведется критика наивного реализма как
«справа», так и «слева». Как раз «справа» —за то, что он слишком, уп­
рямо материалистичен, критиковали наивный реализм эмпириокритици-
сты. Восстановление действительных философских прав наивного реализ­
ма как «естественного понятия о мире» они подменили фактически идеей
неразрывной связи вещи и сознания, критикой функциональной
принадлежности мысли мозгу и т. д. Их фиаско говорит о многом. Не в
последнюю очередь о том, что общий баланс наивного реализма — все -та ­
ки в пользу материализма. В несколько иной формулировке эту же
мысль отстаивает в своей работе Т. И. Ойзерман: «И хотя обыденное
сознание в силу присущих ему противоречий, несомненно, питает проти­
воположные философские воззрения, следует все же вновь подчеркнуть,
что отраженный в этом сознании повседневный общечеловеческий опыт,
постоянно обогащаемый и подтверждаемый общечеловеческой практикой,
противоречит идеализму и служит одним из отправных пунктов материа­
листического миропонимания» 40.
Если бы не критико-рефлексивный характер философии, не «перма­
нентная конфронтация» учений, школ и направлений в ней, философские
постулаты в связи с наивным реализмом можно было бы назвать аксио­
мами —положениями, не требующими доказательства, самоочевидными.
Существенным подспорьем в доказательстве философских постулатов
выступают, наконец, те идеалы-ориентиры, которые вырабатываются об­
ществом во всех сферах его жизнедеятельности. Идеалы и нормы рацио­
нальности, научности, моральности, свободы и т. д. Р1х можно было бы
представить как теоретически чистые (идеализирующая абстракция),
эмоционально окрашенные формы обобщения тех фундаментальных и
существенно общих свойств, которые составляют главные тенденции раз­
вития в различных областях общественной жизни людей 41. Такие идеалы,
и тут мы согласны с Дж. Кекесом, предписывают выбор определенной
38 То, что мо ж но было бы назват ь зд ес ь внеф ило соф ской реаль ность ю социаль­
но-классового порядка, р азверну то предс тавл ено у на с ид еол оги чес кой опр еде л ен ­
ностью философии, о чем - ниже .
39 Ленин В. И. Поли. собр. соч ., т. 18, с. 66.
40 О й з е р м а н Т. И. Диалектический материализм и история философии: (Исто­
рико- философ ские оч ерки). М., 1979, с. 103.
41 Применительно к науч ному иссл ед ованию этот вопрос подроб но ра ссматри­
вается в кн.: «Идеалы и нормы научного исследования». Минск, 1981, с. 1 0 -64 ,
361- 394 .
24

стратегии в решении философских или, как их называет автор, постоян­
ных, продолжающихся (enduring) проблем42.
Нельзя не упомянуть здесь и о философско-диалектическом методе
доказательства, развитом С. Б . Ц еретели43. Строится он на возможно­
стях и преимуществах так называемого бесконечного умозаключения, то
есть логической формы самоутверждения философских категорий путем
их внутреннего самоотрицания. Отрицание истины, скажем , есть в то же
время и ее полагание, но теперь у ж е на стороне того, с помощью чего
она отрицается. Стоит заметить, однако, что рассматриваемый метод дока­
зательства имеет очевидную формально-логическую природу, а потому
возможности и перспективы содержательно-философского его примене­
ния весьма ограничены.
Философия, особенно ее доказательно-аргументационная часть, в чем
нетрудно убедиться, обнаруживает явную неполноту и незавершенность.
В своем же привычном отношении к философии мы нередко ведем себя
так, как будто бы указанных ограничений нет,—больше того, как если
бы искомой полнотой и завершенностью мы уже обладали. Что это —ил ­
люзия, самоутешение или еще что-то? Объяснение здесь, пожалуй, одно:
философия не только сфера знания или познания, это еще и идеологи­
ческая форма общественного сознания людей. В плане же доказательст­
ва идеология есть прежде всего выбор. Выбор компенсирует недостаток
информации, снимает неопределенность ситуации, подводит черту под
бесконечными сомнениями и колебаниями философа. «. ..«Лицо» филосо­
фии,— по верному наблюдению Э. Г. Юдина,—в значительной мере оп­
ределяется тем, что в ней всегда есть совокупность проблем, которые от­
носятся к области предпосылок всякого мышления, его исходных посту­
латов и антиномий и в конкретных формах решения которых немалую
роль играет выбор, совершаемый под руководством внелогических сооб­
ражений —классовых, нравственных, ценностных и т. д.» 44.
В целом, подытоживая сказанное, философское доказательство, или
доказательство в философии, следовало бы определить как постулативно-
системное, а с учетом его идеологической составляющей —и как цен­
ностно-селективное . В таком определении, на наш взгляд, находят свое
естественное обобщение как внутренние (системность категорий, законов
и принципов философии), так и внешние (социально-культурная и мето­
дологическая функциональность философии, ее ориентированность на
идеалы и нормы общественной жизни людей, сопряженность с наивным
реализмом и т. д.) взаимосвязи доказательностного «среза» философии.
42 См.: Kekec J. The Nature of Philosophy. L., 1980, pp. 40 —41.
43 См.: Церетели С. Б. Диалектическая логика. Тбилиси, 1971, с. 27 0 -323 ,
446-451 .
44 Юдин Э. Г. От но шение фил ософии и науки как мет одол огич еская проблема.
В кн,: «Философия в современном мире. Фил ософия и наука », с. 166.
2о

К ИТОГАМ V III МЕЖДУНАРОДНОГО КОНГРЕССА ПО ЛОГИКЕ,
МЕТОДОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ НАУКИ
Тенденции развития общей
методологии
и философии науки*
В.Н.ПОРУС
В центре внимания V III Международного конгресса по логике, мето­
дологии и философии науки были общетеоретические вопросы по дан­
ной проблематике, тесно связанные с историческими исследованиями.
Наиболее представительными секциями Конгресса были 6-я
— «Общие
проблемы методологии науки» —и 13-я
— «История логики, методоло­
гии и философии науки» . На них обсуждалось свыше 400 докладов.
Разумеется, общие вопросы рассматривались также и на других секци­
ях, на заседаниях «круглых столов»; следует учесть и неизбежную
условность деления «общее —специальное» применительно к методоло­
гическим и философским проблемам.
Ясно, что рамки журнального обзора не позволяют рассчитывать на
сколько-нибудь полное отображение всей этой огромной работы. Наме­
тим лишь некоторые контуры картины, содержание которой еще пред­
стоит осознать. Для этого выделим несколько «блоков» проблем, зан яв ­
ших видное место в работе названных секций.
Проблемы диалектики познавательных процессов в на уке
Существенным отличием Конгресса от предыдущих, явилось преобла­
дание докладов, непосредственно посвященных проблемам диалектики
научного познания. Конечно же, этому содействовало большее предста­
вительство советских и зарубежных философов-марксистов. Но дело
не только в количестве. Вырос международный авторитет специалистов
из социалистических стран, расширились возможности позитивного,
квалифицированного диалога с представителями немарксистских фило­
софских направлений. Интерес к диалектике обусловлен также теми
поисками, которые сейчас хар актерны для западной философии науки,
разочаровавшейся в позитивизме и пытающейся опереться на классиче­
ские философские традиции. Очевиден также вклад в этот процесс фи­
лософов и ученых из развивающихся стран Азии (в первую очередь —
Индии) и Латинской Америки, их нежелание копировать образцы за­
падноевропейской и североамериканской философии науки, тяготение
к достижениям диалектической мысли, в первую очередь марксистской.
Отсюда увеличение ответственности философов-марксистов. Их меж­
дународный авторитет, степень влияния на исследовательские процес­
сы напрямую зависят от реальных позитивных достижений, которые
составляют единственно прочную основу для конструктивного диалога.
* Продолжение. Начало см. «Вопросы философии», 1987, No11; 1988, NoNo 3 ,4 ,5 .
2G

И напротив, ничто так не дискредитирует диалектико-материалистиче­
скую традицию, как схоластичность, абстрактность в ущерб актуальной
связи с реалиями науки, пренебрежение проблематикой, разрабатывае­
мой немарксистскими методологами и философами, искусственные барье­
ры и непродуманная критика. Эти недостатки еще далеко не изжиты
в нашей философии, что отрицательно влияет на интенсивность и пло­
дотворность международных научных дискуссий.
Однако Конгресс показал, что положение дел постепенно меняется
к лучшему. Во многих докладах по проблемам диалектики научного по­
знания преобладало стремление решать конкретные методологические
вопросы, искать пути дальнейшей разработки диалектической методоло­
гии, обращаясь к содержанию и опыту естественных и социальных
наук, а также осмысливая положительные и отрицательные результаты
разработки философско-методологических концепций.
Например, традиционная для диалектической логики проблема проти­
воречия получает конкретный методологический смысл, когда анализи­
руется необходимый характер антиномий, выступающих механизмами
развития современной математики, биологии, лингвистики и других
наук. Принцип развития и всеобщей взаимосвязи является методологи­
ческой основой системного анализа в естествознании; эволюция фунда­
ментальных физических идей может быть по нята как процесс, подчи­
ненный закону единства и борьбы противоположностей. Эти темы рас­
сматривались в выступлениях В. И. Метлова, Б.Я.Пахомова,
Ли Ксинмина (КНР).
Принципиальные споры в современной методологии науки между
сторонниками методологического «нормативизма», основывающегося на
идее универсальности и неизменности стандартов научного мышления,
и «дескриптивизма», утверждающего, что задача методологии заключает­
ся в описании реально применяющихся в науке методов и способов
оценки знания, зачастую заходят в тупик именно из-за исходных мета­
физических предпосылок. Отсюда колебания между антиисторическим
априоризмом и релятивистским эмпиризмом. Альтернативой этим дискре­
дитировавшим себя позициям является диалектика, утверждал в своем
выступлении итальянский философ М. Пера. Диалектика намечает
верные методологические ориентиры и при решении других спорных ме­
тодологических проблем: типологизации видов рациональности в науке
прошлого и в современной науке, выяснении механизмов обратной свя­
зи в действии сложных самоорганизующихся систем, возникновении но­
вого знания в процессах разрешения противоречий и преодоления за­
блуждений (В. А. Коварский, А. Нысанбаев, И. Зелены —
ЧССР).
Фундаментальную роль в процессах научного познания играет метод
восхождения от абстрактного к конкретному. Реальное исследование
научной практики доказывает, что действие этого метода отнюдь не огра­
ничено сферой изложения теоретических результатов (А. П. Ш е п т у-
лин, И. С
.
Нареки й, Лин Кейджи —К Н Р). Диалектика являет­
ся мощным источником эвристики (И. А. Гусев, В. А
.
Васильев),
она позволяет дифференцировать виды противоречий в познании
(Т. Д . Г о р с к а я), указать существенные моменты взаимосвязи субъек­
тивного и объективного, дискретного и непрерывного, эмпирического и
теоретического, знания и сомнения (В. П. Гриценко, Г. Н
.
Князе­
ва, И.П
.
Поцов, О. В
.
Афанасьева). Некоторые идеи диалекти­
ческой логики могут быть разработаны средствами формальной логики
(А.Д.Гетманова;Б,Марквит—США).
Диалектическая логика способна стать общей теорией и методологи­
ей научного дознания, если ее развитие будет основано на осмыслении
и обобщении процесса развития науки. Особую роль в этом взаимодей­
ствии играют такие современные разделы естествознания, ка к реляти-
27

вистская и квантовая физика, кибернетика и теория самоорганизующих­
ся систем, молекулярная биология. В последние годы мощные импульсы
развитию диалектической логики дают достижения социальных и гума­
нитарных наук (Ж. Абдильдин, Г. В. Карамышев, В.В
. Силь-
вестров, ЧаРукьянг - КН Р).
Динамика научного развития. Паука в системе когнитивной
и социальной детерминации
Поворот философии и методологии науки от исследования преиму­
щественно структур «готового», зафиксированного в теориях и системах
идей научного знания, к исследованиям процессов его возникновения и
развития продолжает оставаться наиболее заметной тенденцией. Однако
сама эта тенденция, по-видимому, претерпевает некоторую эволюцию.
Если на Зальцбургском конгрессе (1983) она главным образом выража­
лась в поиске новых, более адекватных по сравнению со стандартной
концепцией научной теории моделей структуры и генезиса научного
знания, то на V III Конгрессе обнаружилась принципиальная ограничен­
ность любых таких моделей и допустимость определенного плюрализма
в этой сфере.
Выражением этой тенденции можно считать доклад К.Шредер-
Ф р е ч е т (США). Она обосновала тезис о принципиальной множест­
венности рациональных систем методологических регулятивов и объек­
тивных эпистемических оценок в научном познании. В этом смысле
оказываются несостоятельными критические аргументы П. Фейерабенда
против претензий научного метода на универсальность и всеохватность,
ибо подобные претензии исходят не от реальной науки, а от ее интер­
претаций в некоторых догматических концепциях. Объективность и
рациональность не противоречат разнообразию научных мнений, оценок,
стратегий; но когда под лозунгом борьбы с догмой ставят под сомне­
ние эти атрибуты науки, тем самым поднимается шлагбаум перед анти­
интеллектуализмом. Нельзя считать, будто только универсальные крите­
рии методологии, формулируемые той или иной методологической кон­
цепцией, сами по себе являются гарантами объективности научного
знания. Оценочные критерии выступают как спецификации этих универ­
сальных критериев по отношению к практическим ситуациям их приме­
нения. Они связаны с деятельностью конкретных научных сообществ в
конкретных исторических условиях; развитие этой деятельности приво­
дит к образованию иерархии критериев, имеющей, однако, не абсолют­
ный, а относительный характер. Такую концепцию К. Шредер-Фречет
назвала «иерархическим натурализмом». Таким образом, научная объек­
тивность определяется не применением априорных критериев, а коллек ­
тивными усилиями поколений ученых.
В докладе К. Шредер-Фречет явно прослеживается стремление уйти
от крайностей априористского универсализма в методологии науки;
однако, делая шаг к исторической трактовке принципа объективности,
она все же оставляет открытым вопрос о принципах «иерархизации»
оценочных критериев.
Это р еал ьная трудность, с которой методологи сталкиваются при по­
пытках приблизить теорию развития научного знания к «исторической
адекватности» , к практике конкретных, исторически обусловленных
научных сообществ, «на турализовать» эпистемологию (X. Сигель —
СШ А). Иногда эти трудности оказываются источником колебаний, сомне­
ний в возможности объективной эпистемологии, свободной от реляти­
визма. Некоторые философы пытаются примирить релятивизм с реализ­
мом, хотя почти всегда о казывается, что такие попытки либо вовсе
безуспешны, либо под релятивизмом понимаются просто бесспорная от­
носительность процесса и результатов познания к исторически меняю-
28

щимся условиям познания, учет развития или изменения познаваемых
объектов в ходе самого познания, «обратное» воздействие объекта на по­
знающую «систему» и т. п. Что же касается так называемого радикаль­
ного релятивизма —философской позиции, отвергающей принцип объек­
тивности научного знания, то у нее нет открытых сторонников. Тем не
менее проблема сочетания принципов объективности и рациональности
с историзмом в рамках «нерелятивистской» эпистемологии остается од­
ной из самых трудных. Для ее решения требуется диалектика, а ее-то
и недостает многим западным теоретикам (Г. Мюнвер, С. Ватана-
б е —США).
Один из распространенных аргументов в защ иту релятивистски ори­
ентированных концепций развития научного знания заключается в из­
вестном тезисе о «несоизмеримости» научных теорий, сменяющих друг
друга или конкурирующих между собой. Выдвинутый еще в конце
50-х
— н а ча л е 60-х годов, этот тезис продолжает влиять на современ­
ные методологические концепции, хотя его сторонники так и не смогли
дать точную экспликацию содержащегося в нем утверждения. Неопре­
деленность тезиса стала причиной различных интерпретаций, двусмыс­
ленностей, породивших множество споров. В докладе Д. П и р с а (За ­
падный Берлин) была предложена теоретико-модельная концепция,
позволяющая выяснить точные условия, при которых одна теория мо­
жет быть редуцирована к другой, то есть условия соизмеримости.
Эти условия соответствуют пяти типам редукции: концептуальной —тер­
мины одной теории могут быть определены в терминах другой, теорети­
ческой —законы одной теории выражаются в законах другой; онтоло­
гической — нефизические объекты могут быть сведены к физическим;
объяснительной —проблемы одной теории равно или лучше решаются
в другой; физико-детерминистской —нефизические факты детерминиру­
ются физическими. Типы редукции нетождественны и, следовательно,
соответствуют различным типам соизмеримости и преемственности тео­
рий. Этот вывод точно обоснован с применением аппарата современной
логики.
Классификация типов соизмеримости не снимает, однако, проблему
несоизмеримости, тесно связанную с семантической проблемой: сохра­
няется ли значение терминов, включающихся в различные теории, или
же, как утверждают сторонники концепции «несоизмеримости», зн ач е­
ния терминов полностью зависят от теоретической системы и, следова­
тельно, изменение теории влечет за собой изменение значений всех
терминов? Этот вопрос, поставленный в рамках семантических исследо­
ваний, имеет более общий смысл и касается философской проблемы от­
ношения теории к реальности. Поэтому обсуждение, казалось бы, част­
ной методологической проблемы «несоизмеримости» оказывается узлом,
в котором стянуты вопросы об истинности теоретического знания, его
объективности, возможности рациональной реконструкции процессов
его изменения. Этим вопросам были посвящены выступления Б. Б е й-
гри(Канада),В.В.Бажана, Д.Бэрсема (США),В.И.Лок-
тионова, К. К
.
Жоля, А. Н
.
Роджеро, Н. Миховой (Н РБ),
X. Ротта (ФРГ), А. Драго (Италия), П. Мартина и П. Танга
(США), П. Гэрденфорса (Швеция).
Идея множественности рациональных методологических концепций
тесно связана с отказом от неоправданного отождествления теории ра­
циональности с неким универсальным и неизменным набором стандар­
тов, норм, правил: рациональность приобретает исторически относитель­
ный характер. Такое понимание имеет непосредственное отношение
к ряду сложных проблем, в частности, к проблеме типологизации тео­
рий рациональности, к проблеме адекватности той или иной рациональ­
ной реконструкции истории науки, к выявлению системы детерминирую­
щих факторов, под воздействием которых осуществляется формирование
29

различных теорий рациональности и выбор из них. По-видимому, комп­
лекс проблем, связанных с рациональностью, не может быть разрешен
вне диалектико-логического подхода. Эта мысль была проведена в до­
кладе В. Ф илкорна (ЧССР). Он подчеркнул, что никакая рациональ­
ная реконструкция исторически развивающегося процесса научного по­
знания не должна рассматриваться как абсолютная. Отношения между
прошлым и настоящим научного знания, между следующими друг за
другом научными теориями имеют меняющийся во времени характер.
Развитие науки вносит дополнения и изменения в понимание этих от­
ношений. В этом проявляется специфическое действие закона отрица­
ния отрицания: позитивные результаты предшествующего знания сохра­
няются в новом знании, постоянно преобразуясь. Такая трактовка раз­
вития научного знания, свойственная диалектико-логической теории
рациональности, способна преодолеть ограниченность кумулятивистскпх
и релятивистских концепций.
Проблемы теории рациональности были затронуты в докладах Р. Д а-
скалова (НРБ); А. Дегутиса, М. А
. Мамоново й, Р. Аврамо­
вой (НРБ);Н.С.Автономовой,В.Мисека (ПНР); П.С.Дыш-
левого, А. Б илецки (Израиль). В ряде выступлений были подвер­
гнуты критическому анализу современные иррационалистические и
неорационалистические концепции в методологии и философии науки
(Н.Симко—США,Н.С.Мудрагей,Н.Г.Михай).
Современная философия науки в значительной степени освободилась
от навязанных ей позитивизмом преувеличений ценности формальных
методов, хотя было бы не меньшим заблуждением недооценивать их воз­
можности. В настоящее время стоит задача интегрирования формальных,
дескриптивных, исторических, социологических и прочих методов иссле­
дования научно-познавательных процессов. Цель таких комплексных
исследований —построение более адекватного образа науки, выяснение
механизмов его развития. На этом пути возникает ряд серьезных труд­
ностей, противоречий, разрешение которых во многом зависит от проч­
ности философской позиции методологов. Диалектическая идея развития
через разрешение противоречий все в большей мере входит в проекты
современных методологических концепций (А. Л . Ш а м и с, В. Н . С а-
довский, У.А.Раджабов; У. Д’Амброзио—Бразилия, Бьян
Чуньян—КНР;Е.Л.Семенюк,В.А.3виглянич).
По-прежнему актуальной остается проблема научных революций,
рассматриваемая как в концептуально-методологическом, так и в исто ­
рико-научном планах. Однако для современных исследований по этой
проблеме характерно стремление отойти от чрезмерно абстрактных
схем, привлечь возможно более широкий круг фактов, подлежащих
объяснению, поместить процессы научных революций в максимально ши­
рокий контекст, требующий междисциплинарного подхода; предлагают­
ся различные типологизации научных революций (В. Дидерих —
ФРГ; Б. Туханьска —ПНР; В. Ч е р н и к, К. И. Иванова).
Можно констатировать, что к середине 80-х годов в методологии и
философии науки наметилась отчетливая тенденция повышенного инте­
реса к характеристикам субъекта научного познания, к его социальной,
коллективной природе. В этом смысле современная методология науки
все дальше отходит от образцов «эпистемологии без познающего субъек­
та», выдвинутых К. Поппером и его последователями. Последние, ко­
нечно, не отрицали очевидного воздействия социальных, социально­
психологических и прочих «внешних» факторов на процессы научного
исследования, но выводили эти факторы за пределы компетенции мето­
дологии и философии науки. « Демаркационизм» , стремление жестко
отделить сферу рационального научного знания от всех прочих сфер
интеллектуально-практической деятельности, унаследованное потгериан-
цами от «логического эмпиризма» , вело к ряду частных разграничений
30

между контекстами открытия и обоснования, когнитивными и социаль­
ными детерминантами р азвития научного знания, логикой исследования
и психологией познания, нормами рациональности и ценностями и т. д.
Указанная выше тенденция в своем развитии направлена на преодоле­
ние «демаркационизма» , соединение традиционно-нормативных и субъек­
тивно-ориентированных аспектов в целостную теорию научного позна­
ния. Однако было бы преждевременно заключать, что такая теория уже
создана. Идет лишь «нащупывание» основных понятий такой теории,
первичных связей между ними. Многие выступления на 6-й и 13-й сек­
циях Конгресса были посвящены этим темам и могут рассматриваться
как попытки приблизиться к решению общей стратегической задачи.
Например, в докладе Б. Г. Ю д и н а высказывалась мысль о необхо­
димости пересмотра основных постулатов, лежащ их в фундаменте «де­
маркационных» требований; М. В. В о л к е н ш т е й н поместил эстетиче­
ские характеристики в ряд методологически исследуемых фактов р аз­
вития науки; А. А. Й в и н назвал проблематику ценностей центральной
в теории научного познания, а Л. М. Косарева продемонстрировала
этот тезис на материале истории науки нового времени; ценностные ас­
пекты рассматривались в докладах Я.К.Ребане, В.В.Гречаного,
Р. Проктора (США), М. С. Бургина и В. В
.
Кузнецова. Все
более актуальными становятся разработки философско-методологических
категорий, синтезирующих объективное и субъективное содержание науч­
но-познавательных процессов: стиля научного мышления (П. В. М а л и-
новский, А. С
. Серебрякова), традиции и научной школы
(А .Н . Антонов, Е. С
. Бойко, Д. Д
. 3 ербино), идеала в науке
(А. А. Горелов, В. М
.
Свидиренко), неявного знания (Л. А. М и­
кешина,В.А.Героименко).
Исследование культурно-исторической детерминации научного знания
позволяет преодолеть односторонность дихотомии «интернализм —экстер-
нализм», подчеркнул в своем докладе Б. С. Крымский. Анализу
структуры этой детерминации были посвящены доклады В.Лавнича-
ка (ПНР), М.Финокьяро (США), А.К.Астафьева,Р.Л.Апи-
ниса, Э. А
. Орловой, В. В
. Костецкого, В. Н
.
Катасонова,
И.В
. Блауберга и Э.М
.
Мирского. Важнейш ее место среди куль ­
турных детерминант науки принадлежит системе моральных норм, вы­
ступающих в функции ориентиров и указателей границ научного иссле­
дования (Р. Д е д ж о р д ж —США; Г.С.Батищев).
В свете сказанного уже почти неразличимы еще недавно столь ост­
рые споры между сторонниками и противниками «историзации» фило­
софии и методологии науки; их отголоски не привлекли заметного вни­
мания участников Конгресса. Конечно, здесь дело не в колебаниях
моды, а в осознании ограниченности кр айних позиций, вызывавших эти
споры, в стремлении преодолеть ее: отсюда и рост интегративных, син­
тезирующих тенденций, повышение роли междисциплинарных исследо­
ваний.
Иллюстрацией этой комплексности, междисциплинарности может
служить разработка весьма актуальной в настоящее время проблемы по­
нимания и объяснения. Исследователи идут по пути соединения резуль­
татов семантических, психологических, социально-психологических, логи­
ческих и науковедческих анализов, связывая эту проблему с целостным
контекстом развития знания, коммуникации, оценки теорий, взаимодей­
ствия дисциплины и т. п. (В.В.Мантатов, Ю.Бокош о в, А. Л . Н п-
кифор ов, А.В.Юрев.ич; С.С.Герджиков- НРБ; Т.Куй-
п е р с —Нидерланды).
Анализ системы детерминирующих факторов развития научного зна­
ния позволяет выделить различные типы этого знания, отличающиеся
специфическими целями, объектами исследования, критериями рацио­
нальности, философско-мировоззренческими предпосылками (Г. Герц —
31

ГД Р). При этом возможны различные аспекты, выдвижение на первый
план определенных компонент этой системы, например, физических ис­
следовательских программ (когда речь идет о развитии физики), фун­
даментальных предпосылок, логико -нормативных построений, «лидирую­
щих» теорий, опровержений и подтверждений гипотез; расстановка этих
акцентов, выбор тех или иных детерминант, определяющих развитие, —
все это зависит от конкретных целей исследования, от объективного со­
держания исследуемого фрагмента истории науки, от методологических
принципов и мировоззренческих установок методолога. Таким образом,
характер методологического исследования, его выводы существенно за­
висят от субъекта этого исследования, от системы его ценностей и пред­
почтений. Субъект-объектное отношение в сфере философско-методоло­
гического исследования столь же диалектично, как и в сфере собственно
научного познания, оно как бы пронизывает все этажи познавательного
процесса — от эмпирических наблюдений до отвлеченных рефлексий над
наукой в целом. Этот дискуссионный вывод вытекает из анализа раз­
личных подходов к выяснению того, как действует система детермина­
ции научного знания и как она взаимодействует с самим этим знанием,
изменяясь в зависимости от развития последнего.
В выступлениях был представлен широкий спектр подходов, выдви­
гающих на первый план либо когнитивные, либо социальные факторы
развития научного познания, предлагающих различные программы его
обоснования. В некотором условном смысле, по-видимому, можно гово­
рить о «сосуществовании» и диалоге «классической» (тяготеющей к
«внутринаучной» детерминации) и «неклассической» (акцентирующей
«внешнюю» детерминацию) программ эпистемологических исследований
(А. А. Печенки н, М. С
.
Слуцкий, М. Д
.
Ахундов, С. Л
.
Илла­
рионов, Р.Хилпинен - Финляндия; Г. X а н т—Великобритания;
Ф.В.Лазарев,А.Стефанов,П.С.Дышлевый).
Одной из наиболее обсуждавшихся на Конгрессе была идея о том,
что развитие науки не может быть понято не только без системного
анализа ее детерминации, но и без системного анализа ее внутренней
структуры, без изучения взаимодействия ее элементов. Но что считать
элементами науки? Научные теории? Дисциплины? Исследовательские
программы? «Парадигмы»? М. А. Розов называет в качестве таких эле­
ментов «устойчпвые эстафеты» и «традиции», п о ла г ая, что их взаимо­
действие есть основной механизм возникновения нового знания. В этих
понятиях, по-видимому, могут быть удачно объединены «классические»
и «неклассические» подходы, поскольку очевидно, что содержание и х а­
рактер взаимодействия «традиций» зависят не только от содержания
передаваемых «по эстафете» знаний и методов, но и от всей социокуль­
турной целостности.
Взаимодействие естественных, технических и социальных
наук как фактор развития науки. Наука и философия
Идея взаимосвязанности, интегрированности современной науки в на-*
стоящее время общепризнана. Не вызывает сомнений и тот факт, что
развитие науки как целого во многом определяется характером этой
взаимосвязи. Отсюда ряд важны х задач современных эпистемологических
исследований по выяснению конкретных форм и результатов взаимодей­
ствия составных частей научного знания, а также взаимосвязи науки и
философии.
По традиции науку делят на естествознание, гуманистику (совокуп­
ность научных дисциплин о человеке) и социальное знание; к этому до­
бавляются инженерно-техническое знание и деятельность. Специфика
последней достаточно велика (на Западе развивается даже особая об­
ласть исследований, именуемая «философией техники» по аналогии с
32

«философией науки»), но в последнее время исследователи предпочита­
ют говорить о том, что соединяет и объединяет научные и технические
дисциплины, об общих чертах их методологий и закономерностях р азви­
тия. По мнению В. В. Чешева, методологический анализ науки, абст­
рагирующийся от этой общности, пр евращается в слишком тощую абст­
ракцию. В то же время, как считает испанский философ Ф. Б р о н к а-
н о, «демаркация» между научным и техническим знанием заключается
в том, что для первого основным яв ляется принцип элиминируемости
субъекта (иначе не может быть достигнута объективность), а для вто­
рого это требование невыполнимо, технические результаты непременно
основываются на субъективных оценках и ценностях. Это мнение оспа­
ривается многими специалистами, справедливо указывающими на то,
что принцип объективности не должен отождествляться с требованием
элиминации субъективных элементов из системы оценок знания. Непри­
емлемо и устаревшее мнение о некой первичности научного знания по
отношению к техническому. Техника и нау ка идут рядом, иногда обго­
н яя друг друга в формировании принципов, идей, методов, взаимно обо­
гащаясь и участвуя в построении картин мира различной степени общ­
ности (В. Г. Горохов; У. Джонс —США; К. П е й д ж —Велико­
британия; Е. Урбанец —ПНР; Хе Зуоронг —КНР; А. С
.
Фо­
мин). По мнению А. И. Уварова и В. М
.
Фигуровской,
технические дисциплины по некоторым своим характеристикам стоят бли­
же к социальным, чем к естественным наукам (аксиологичность, историч­
ность, оптимальность, конструктивность). Можно с очевидностью утверж­
дать, что дальнейшее развитие методологических исследований во
многом связано с выяснением как специфических, так и общих характе­
ристик названных подразделений современной науки.
В. И. К у п ц о в остановился на проблемах диалектического синтеза
естествознания, социальных нау к и философии в построении картины
мира. Здесь центральное место занимает вопрос: какая из фундамен­
тальных теорий, методологических систем, дисциплин берет на себя
функцию лидера в осуществлении такого синтеза? На этот вопрос могут
быть даны различные ответы, каждый из которых будет по-своему ве­
рен. По-видимому, следует признать, что такой синтез может осуществ­
ляться в различных формах и, следовательно, допустимы различные
картины мира, дополняющие друг друга и взаимодействующие между
собой.
Важнейшим синтезирующим началом в современной картине мира
является принцип гуманизации природы, то есть выведение на первый
план в этой картине человека и его ценностей. Этот принцип не следу­
ет смешивать с наивным антропоцентризмом и абстрактным натурализ­
мом. Композиция картины мира —в этом состоит лейтмотив современ­
ных философско-методологических интенций —должна вы явл ять глубо­
кую человеческую заинтересованность, что нисколько не у маляет ее
объективности.
Методологическая специфика отдельных научных дисциплин может
оказывать особенно сильное воздействие на методологическое сознание
науки в целом, так что появляется соблазн строить общую теорию ме­
тода и развития науки по образцу этих дисциплин. Примеры такого воз­
действия дают математика, теоретическая физика, кибернетика. Сейчас
говорят об «эволюционной эпистемологии», то есть о программе объяс­
нения познавательной деятельности человека, в том числе научного
познания, построенной на принципах, лежащ их в основании биологиче­
ской теории эволюции. Это направление умножает число своих последо­
вателей, привлекая своей четкой ориентированностью на естествозна­
ние; однако оно страдает недостатками, характерными для натурализ­
ма,—абсолютизацией специально-научных принципов, превращением их
в универсальные «отмычки» ко всем теоретико-познавательным пробле­
33

мам. Идеи «эволюционной эпистемологии» Оыли представлены в докла­
дах Е. Хальвега (Австралия) и К. Хукера (Канада), а также
в ряде других выступлений.
Хотя попытки «вывести» теорию научного познания из «более фун­
даментальных» (физических, математических, биологических) принципов
рано или поздно обнаруживают свою безуспешность, сама идея эффек­
тивности эпистемологических исследований, опирающихся на достиже­
ния науки, все больше стимулирует усилия методологов. Поэтому компь­
ютеризация, математизация, системное моделирование —это не только
интегрирующие тенденции науки наших дней, но и важнейшие фак­
торы развития философии и методологии науки (А. В. Сурин,
Ю.М
.
Крейн,
А.А
.
Крушанов, В. Н
.
Карпович;
К. - Г . Стрех —ГДР).
Интеграция современной науки —процесс многоаспектный, вклю ­
чающий теоретический синтез, пересечение предметных областей, уни­
версализацию методов и т. д. Но все это разнообразие аспектов объеди­
няется в динамическом образе науки, осознаваемом как часть, функция
и условие современной культуры. В связи с этим методология науки об­
наруживает свою многоуровневую структуру и многообразие ролей: от
изучения познавательных характеристик отдельных методов до самоопре­
деления науки в системе культуры и общественной практики (Э. А. О р-
лова, В. Н
.
Порус, С. С
.
Халилов, С. И. Вов к).
Теория и реальность. Истинность научного знания
Объективность и истинность—безусловно важнейшие характеристи­
ки научного знания. Однако их трактовка неоднозначна и, по существу,
зависит от философско-мировоззренческой позиции методолога. Как бы
ни были «автаркичны» его исследования, они рано или поздно при­
ходят к основаниям, продиктованным философией, мировоззрением
(В. А, Шуков).
В этом отношении показательны длительные дискуссии, ведущиеся
в западной философии науки между представителями «научного реализ­
ма» и неоинструменталистами. Согласно «научному реализму» , н аучные
теории являются адекватным средством для получения истинного знания
о реальности (истинность трактуется как «соответствие с реальностью»:
«корреспондентная» теория истины). Неоинструменталисты же считают,
что с помощью теории могут быть решены проблемы, важнейш ей из ко­
торых объявляется подведение, эмпирически наблюдаемых явлений под
схему теоретического объяснения; понятие истины вытесняется поняти­
ем «эмпирической адекватности» . Обе соперничающие доктрины сталки­
ваются с серьезными затруднениями. «Научный реализм» не в состоя­
нии дать убедительную экспликацию понятия «соответствия с реально­
стью»; метафизичность этой доктрины обезоруживает ее перед
проблемами изменения научного знания, научных революций. Отсюда
попытки «научных реалистов» наполнить понятие научной истины праг­
матическим содержанием, что подрывает основу их «реализма». Нео­
инструменталисты не могут избежать релятивизма, наука в их изоб­
ражении теряет почву объективности. Мировоззренческий ориен­
тир неоинструменталистов —трансцендентализм, объективная реальность
объявляется «регулятивной идеей», а соответствие с ней —«интенцией»
науки, ее психологической установкой.
Эта дискуссия отразилась в ряде выступлений. По мнению од­
них авторов, спор зашел в тупик и потерял связь с реальностью науч­
ного исследования (Д. Бэрсем). Другие отмечали чрезмерную упрощен­
ность дихотомии «наблюдаемое —теоретическое», л еж ащ ую в основе
множества недоразумений в спорах об отношении теории к реальности
(А. Кордеро—П еру). Высказывались критические аргументы -в ад-
34

pec «корресдондентной .теории» истины, которая «опровергается» кванто ­
вой физикой (Э. Д ж и а н е т то —Италия); понятие истины не может
определяться как некая независимая от субъекта характеристика при­
родных объектов (Г. Фолс —США), оно не сводится к «эмпирической
адекватности», а в кл ю чает ряд методологических требований, таких, как
высокая подтверждаемость гипотез, когерентность (Ман Си—Вай—
Гонконг), истина связывается с «рациональным консенсусом исследова­
телей», с пределом, к которому стремится бесконечный процесс научного
исследования (в духе идей Ч. П ирса), с «гарантированной обоснованно­
стью» научных выводов (К. Мисак —Великобритания; С. Розенталь —
США).
Отражение реальности в научном знании —сложный многоступенча­
тый процесс, в котором творческая активность субъекта р еализуется в
конструировании теоретических моделей, абстракций и идеализаций,
классифицирующих и типологизирующих схем, «каркасов» понимания и
объяснения, объектов-заместителей и т* п. Адекватность и объективность
результатов этой деятельности определяется не в изолированных актах
«в ерификации», а в со вокупности всей познавательно-практической дея­
тельности человека, имеющей исторический характер, в ходе которой
выкристаллизовываются частные критерии этой адекватности, примени­
мые при решении конкретных эпистемологических проблем: логическая
непротиворечивость и когерентность, подтверждаемость, доказательность,
успешность объяснения и прогнозирования и т. д. (Д. П. Горский,
Ю.А
.
Муравьев, М. Н
.
Абдуллаева, В. П
.
Хютт, Т. Я
.
Сидо­
рина, В.В.Бажаы).
Проблематика истины остается еще слабо разработанной. Владение
ключами от нее, доставшимися по наследству от классиков диалектиче­
ского материализма, далеко не равнозначно освоению гносеологических
богатств, открываемых этими ключами. Между тем в дискуссиях с пред­
ставителями немарксистских философских течений мы слишком часто
ограничиваемся многозначительным позвякиванием, не приступая к
кропотливому анализу, не спеша воспользоваться преимуществами мате­
риалистической диалектики. Мало еще сделано и в плане формально­
логического анализа проблем, связанных с понятием истины. Такой ана­
лиз был предложен лишь в одном докладе (Р. Вуйцицкий —ПНР).
Контекст открытия в фокусе методологии
Еще одна тенденция современной методологии науки —экспансия
логико-методологических исследований в области научного творчества,
некогда названную «контекстом открытия». Очевидно, что такая экспан­
сия сопровождается значительным изменением самой методологии, спо­
собствует ее диалогу с социологическими, психологическими, историко­
научными и пауковедческими дисциплинами.
По мнению Г. И . Р у за в и на , задача методологии научного откры­
тия состоит в анализе, разработке и оценке методов познания, которые
способствуют выдвижению обоснованных научных гипотез. Поэтому она
занимается не только правилами и нормами логической дедукции, вы­
числений, алгоритмов, но и эвристикой (неполная индукция, аналогия ,
принципы соответствия, дополнительности), методами стимуляции твор­
ческих потенций, интуицией. Вступая в область эвристики, методология
обязана считаться и с выводами медико-биологических исследований,
проливающих свет на тайну перехода от незнания к знанию, на процесс
зар ождения и развития идей, догадок (Д. И. Дубровский,
В.Е
.
Никифоров). Проблемная ситуация в науке —тот объект,
в изучении которого сходятся социология с методологией, логика с пси­
хологией; рационализация этой ситуации —задача междисциплинарных
исследований (С.В.Котиыа, X.Партей—ГДР).
35

Важное место в исследованиях контекста открытия занимает изуче­
ние особенностей образного и метафорического мышления. Оно не толь­
ко проясняет общие и специфические черты научной работы в сопостав­
лении с художественным творчеством, не только намечает «перекрестки»
различных сфер методологического анализа, но и открывает новые перс­
пективы в теории референции, теории аргументации (А. И. Баранов,
С.Н
.
Коськов, В. М
.
Сергеев; Зен Хияохуань, Ку Шик-
в и —КНР; М. Брэд и, Д. Ротбарт—США).
Несмотря на огромное многообразие проблемных ситуаций, факторов,
ускоряющих или тормозящих процесс открытия в науке и его принятия
научным сообществом, имеются хорошие возможности типологизировать
эти ситуации, выявить их общие закономерности (А. С. Майданов,
А.А
.
Мартиросян, Ван Шуньи —К Н Р ). Методологическому ана­
лизу подлежат не только «типичные» ситуации открытия, но и «экстра­
ординарные», когда мысль ученого взламывает привычные каноны, си ­
туации «риска», факторами которой могут быть воля, решимость, интуи­
ция, социально-психологический климат группы и т. д. (Ш. Бэйлин —
США).
Можно ли говорить о «логике открытия» , по ним ая под этим, разу ­
меется, не набор формальных процедур, ведущих к новому знанию,
а рациональную теорию процесса научного творчества? Современные ис­
следователи склоняются к положительному ответу на этот вопрос, а не­
которые даже полагают, что таких теорий может быть несколько, и их
соперничество в улучш ении наших представлений о творческих процес­
сах способствует развитию самой теории рациональности (Т. Н и к к л з -
США).
Методологические проблемы системного анализа
и теоретического моделирования
Можно сказать, что современная методология науки пронизана
идеями системного анализа. В настоящее время эти идеи в сочетании с
принципами компьютеризации и математического моделирования обра­
зуют призму, в которой преломляется весь корпус методологических зна­
ний.
Особенно это заметно в сфере глобального моделирования. Об этом
шла речь в докладе академика Д. М. Гвишиани. Должны ли созда­
ваться модели для каждой глобальной проблемы в отдельности или же
возможны модели, выражающие общие черты различных глобальных
проблем? Как быть при отсутствии информации о существенно важных
чертах моделируемой системы? Ответы на подобные вопросы требуют
учета принципа универсальной взаимосвязи, противоречивости развития,
принципа прогрессивности и преемственности, единства природной и
социальной среды.
Глобальное моделирование требует междисциплинарного синтеза,
снимающего ограниченность отдельных дисциплин. На результатах гло­
бального моделирования всегда сказываются черты мировоззрения, про­
являющ иеся через выбор методологии. И здесь важное значение имеет
совместное существование р азличных моделей, рассматривающих про­
блему в разных аспектах. Все большую роль в глобальном моделиро­
вании получают социально-культурные, ценностные факторы, глобальная
этика, принципы международной организации человеческой деятельно­
сти.
В ряде докладов рассматривались конкретные формы влияния си­
стемного анал иза на современную эпистемологию. Например, традицион­
ная проблема соотношения эмпирпческого и теоретического получает
новое освещение, когда привлекается аппарат современной теории распо­
знавания образов компьютерами новейших поколений -(В. С. Тюхтин);
36

системный анализ наполняет новым содержанием работу категориально­
го аппарата диалектической логики (В. Новотны, В. Новак-
ЧССР); по-новому предстают фундаментальные противоречия познава­
тельного процесса, такие , как проблема отображения бесконечного р аз­
нообразия в конечном образе-модели (И. Б . Новик); системный под­
ход позволяет установить существенные зависимости между знаниями
различных уровней, типов (Л. Т о н д л —Ч ССР); приобретают новый
смысл проблемы доказательства, обоснования, понимания, соотношения
категорий симметрии и асимметрии (А. Д. Цофнас, В. Ф
.
Степа­
ненко, А. Н
.
Деденков, Ю. А
.
Егоров, М. С
.
Орынбеков;
И. Тудосеску —Румыния).
Системные идеи исключительно плодотворны для развития самих
естественных и социальных наук. Фактором этого развития является не
только системное отображение объектов этих наук, но и системность
междисциплинарных связей, обеспечивающая всестороннее изучение
этих объектов (Б.В.Бирюков, В.Д.Мазуров; Й.Пинкава —
ЧССР; В. Н. Южаков; Лю Юйшень, Ху Илинь — КНР).
Общая теория систем и теоретическая кибернетика радикально из­
меняют научную картину мира и стиль мышления современного учено­
го. Компьютерная революция не должна рассматриваться как простая
конгломерация математики, технологии, физики, химии, психологии,
лингвистики и т. д. Это принципиально новая форма организации науч­
ного знания, его развития. Отсюда фундаментальность значения этой
революции для философии науки (Н. И. Жуков, А. И
.
Раки то в,
И.С
. Тимофеев).
Проблемы истории логики, методологии и философии науки
Современные исторические исследования в области логики, методоло­
гии и философии науки все теснее связываются с внутренней проблема­
тикой этой области, с общей методологией науки. Фактически эта связь
стала настолько органичной, что сейчас у ж е следует рассматривать исто­
рические исследования как составную часть этой области, неотъемлемую
от последней. Более того, исторический анализ оказывается необходимым
условием успешного развития самих логико-методологических исследова­
ний.
На 13-й секции Конгресса, посвященной историческим проблемам,
были заслушаны три приглашенных докладчика: В. А. Смирнов,
Г. Вольтере —ФРГ и Ф. Дюшесно —Канада.
В. А. Смирнов посвятил свой доклад логическим идеям Н. А. Ва­
сильева и их связи с тенденциями в современной логике. Выдающийся
русский логик начала XX в. Н. А. Васильев независимо от Я. Лукасеви-
ча и Э. Поста, считающихся основоположниками многозначной логики,
и раньше их выдвинул и обосновал идеи неаристотелевской логики, опи­
рающиеся на принцип многозначности высказываний. Драма Н. А. Ва­
сильева состояла в том, что при его жизни и в течение ряда десятиле­
тий после его смерти созданные им основы нового направл ения в логике
оставались неизвестными мировому научному сообществу и не оказали
влияния на развитие новейших тенденций в неклассической логике. Лишь
в настоящее время некоторые, не потерявшие до сих пор актуально­
сти идеи Н. А. Васильева вновь привлекают к себе внимание исследова­
телей.
Темой своего доклада Г. Вольтере избрал методологические воззре­
ния Э. Маха. Основываясь на новых исторических документах, он оспо­
рил точку зрения, согласно которой Э. Мах отрицал существование ато­
мов и отвергал теорию относительности. Но мнению Г. Вольтерса, пре­
дисловие к посмертному изданию «Оптики» Э. Маха (в котором Мах
отвергает теорию относительности) является фальсификацией, сделан-
37

иой по психологическим и финансовым мотивам старшим сыном Маха —
Людвигом Махом. Докладчик отрицал тесную связь философии с мето­
дологией науки и частнонаучными построениями: одна и та же теория
может иметь различные эпистемологические обоснования. Оценка атом­
ной физики, заявил Г. Вольтере, не связана с философской позицией
Маха.
_
Выступившие в дискуссии по докладу Д. Спасов (Н РБ), Э. Мак-
Маллии, Э. Хиберт (оба —США), К. Д елок аров, В. Н. Са­
довский отметили важность историко-научного анализа Г. Вольтере а,
но выразили несогласие с основной методологической посылкой его вы­
ступления, подчеркнув мысль о тесной связи между специально-научны­
ми открытиями и их философско-методологической интерпретацией.
Ф. Дюшесно в своем докладе остановился на основных моментах фи­
лософии науки Г. Лейбница. К ним относятся: критика механистическо­
го подхода к построению научных гипотез по аналогии; формулирование
регулятивных принципов, позволяющих определить меру обоснованности
эмпирического познания; развитие вероятностной логики. В дискуссии
по этому докладу обсуждался вопрос о соотношении априорного и апо­
стериорного знания у Лейбница, о специфике лейбницевой трактовки
объяснения и открытия и другие проблемы.
Доклады, прочитанные на секции, можно условно разделить на две
группы: те, которые в большей степени связаны с конкретными сюже­
тами истории, и те, которые больше тяготели к общеметодологической
тематике.
Часть докладов первой группы была посвящена судьбам эмпирико­
аналитической традиции в философии науки, эволюции позитивистских
и постпозитивистских программ. Большинство докладчиков констатиро­
вали недостаточность у зких формально-логических подходов, проникно­
вение идеи развития в философию науки, в анализ искусственных и
естественных языков.
Идеям Г. Фреге посвятили свои выступления Л. А. Боброва;
Л. Хаапаранта (Финляндия); Л. Витгенштейна —А. Ф. Грязнов,
М. С. Козлова, Г.Гимпл(Финляндия);Н.Милков (НРБ);Б.Рас­
села —И. Ане л лис (США); Чан Джиалонг (КНР); Р. Пайтази
(Румыния). Идеи классиков логики —Аристотеля, Г. Лейбница, И. Кан­
та, Г. Галилея, Н. Кузанского, П. Абеляра, Г. Кантора, Л. Карно,
Дж. Бенна, Л. Кэррола, средневековых логиков рассматривались в
докладах 3. Н. Микеладзе; Т. Мессенджера
(США);
Ю.В.Иванова;Э.Барро(Франция);В.С.Широкова; М.Аст-
роха (ФРГ); В. Л . Рабиновича, М. М
.
Шульмана, Э. Мак-
Маллина, Д. Грюндера (США).
В докладах были широко представлены идеи Спинозы, Беркли, Гер-
дера, Белинского, Дюгема, У эвелла о современной им науке (В. Кле­
ве р —Нидерланды; О. Койстине н —Финляндия; В. Ленцен —
ФРГ; Е, Панова--НРБ; Ж.-П. Л ар т ом а —Франция; С. А. Чер­
нов, И. Т, Касавин, В. А
.
Жучков, В. Я
.
Бар ха лов; 3. Лагг —
Канада; М. Ф и ш — Израиль; Б. А. Старостин); приводились ре­
зультаты исследований традиций античной и средневековой индийской
логики (Б. Суббарайаппа—Индия; II. Грандинаров—НРБ);
древнегреческойлогики(И.Ю.Алексеева, В.П.Визгин;М.-Л.Ка-
кури-Кнуутила — Финляндия; М. Пшеленцкий — ПНР); китай­
ской логики и философии (Ю Ши Гонг, Фан Да Ньян—КНР).
Вопросы философии математики, взаимосвязи математики и логики,
различны^ аспекты р азвития современных логических исчислений рас­
сматривались в докладах X. Буркхардта (Ф РГ); 3. И. Филера,
А, Г. Барабашева и 3. А
.
Сокулер; В. Вацева (Н РБ);
Б. Пахи (Индия); Т. Буше (Швейцария); К. Тиля (ФРГ); Н. Му-
тафакиса (США); А. Мате (ВНР); Э. Жарыецкой (ПНР).
38

В докладах второй группы в основном освещались общеметодологи­
ческие вопросы с привлечением историко-научного материала. Среди
основных тем этой группы можно назвать унификацию методологии
естественных и социальных наук, перспективы исторических дисциплин,
эстетические компоненты в структуре научного знания, соотношение
кумулятивизма и дискретизма в истории науки, проблему редукциониз­
ма (В. Мишева - Н РБ; Б. А. Парахонский, М. С
.
Глазман.
М.А
.
Кис сель, Н. И
.
Кузнецова; Е. Л а щи к —США).
По-прежнему актуальны проблемы соотношения нормативного и си­
туационного анализа в историко-научных исследованиях, вопросы вл ия­
ния на историческое развитие научной методологии со стороны р азлич­
ных философских течений: философской антропологии, экзистенциализ­
ма, «негативной диалектики», неорационализма и т. п. (Л. А. Марко­
ва; К. Сандарам —США; И. Хр о нс к и —ВНР; К. Мезимаа,
Н.С
.
Юлина, Т. А
.
Климепкова, Н. С
.
Мудраг ей, Г. Г
.
Со­
ловьев).
Большой интерес аудитории вызвал доклад Л. Шертока (Фран­
ция) и И. Стенгерс (Бельгия) «От Лавуазье к Фрейду: анализ,
историко-эпистемологические аспекты» . Неожиданное сопоставление идей
и методов психоанализа и химического анализа было подчинено задаче
нахождения адекватных средств понимания и объяснения, применяемых
к исследованию эмоциональных компонентов психики.
*
*
Конгресс останется в истории философии и методологии науки значи­
тельным событием, подчеркнувшим плодотворность дискуссий между спе­
циалистами разных стран, различных мировоззренческих ориентаций.
Есть основания полагать, что творческие импульсы совместной работы
уже в ближайшем будущем дадут новые обнадеживающие результаты.

Логическая наука и ее перспективы
С. Н. АРТЕМОВ, В. А. СМИРНОВ
Проблемы логики заняли значительное место на VIII Международ­
ном конгрессе по логике, методологии и философии науки. Из 13 секций
половина была посвящена проблемам логики и ее приложениям: «Осно­
вания математического рассуждения» (1- я), «Теория моделей» (2-я),
«Основания теории выполнимости и рекурсии» (3-я), «Теория мно­
жеств» (4-я), «Общая логика» (5-я), «Основания вероятностей и стати­
стических выводов» (7-я). Историко-логические проблемы были представ­
лены на 13-й секции «История логики, методологии и философии
науки». С самого начала работы Отделение логики, методологии и фи­
лософии науки Международного союза истории и философии науки
ориентировалось на тесный контакт логиков со специалистами в области
методологии и философии науки. На Конгрессе приложения логики к
методологии науки докладывались и на секциях по общей методологии,
по основаниям физических, биологических и социальных наук, а также
лингвистики и психологии. В этом обзоре мы ограничимся перечислен­
ными выше собственно логическими секциями.
На Конгрессе ощущался резкий поворот логики к запросам компью­
терной науки, информатики. Тема прикладной логики звучала на всех
логических секциях и некоторых специальных симпозиумах, а также
обсуждалась за «круглым столом» по компьютеризации. Практические
направления логических исследований —не просто ответ на запросы
практики, но результат глубоких фундаментальных исследований. В этой
связи следует отметить разработку разделов логической науки, опираю­
щихся на теорию познания и исследования естественных языков. Вся
классическая теория моделей, у истоков которой стоят А. Тарский и
А. И. Мальцев, в определенной степени опирается на логическое уточ­
нение понятия истинности как соответствия знания действительности.
Последующее развитие логики приняло во внимание и конкретность
истинности (Р. Монтегю), и факт роста и изменения знания (С. Крип-
ке, А. Гжегорчик, А. А. М арков). Создание семантики возможных ми­
ров дало основание модальным, временным, эпистемическим и другим
интенсиональным логикам и явилось предпосылкой построения логиче­
ских систем, прямо ориентированных на проблемы программирования,
верификации и синтеза программ. К ак это ни парадоксально, но наибо­
лее глубокие философские, теоретико-познавательные проблемы в их
логической обработке оказались тесно связанными с наиболее перспек­
тивными приложениями. Через логику и теория познания приобретает
прикладное значение.
На Конгрессе был доложен ряд результатов, связанных с разработ­

кой понятия истинности. Серия докладов была посвящена разработке
семантик с истинностными провалами и пресыщенными оценками. Инте­
рес участников конгресса вызвал доклад на 5-й секции бразильского
ученого Ньютона да Косты об аппроксимативной истинности.
В философском отношении его концепция опирается на идеи Ч. Пирса,
а в логическом исходит из семантических представлений классического
понятия истины в духе А. Тарского.
По мнению автора, концепция классической, корреспондентной теории
органически сочетается с прагматической истиной. Формально этот факт
отражается в том, что истинные в классическом смысле высказывания
языка формируют так называемые первичные высказывания. Например,
на первый взгляд классическая механика отрицается релятивистской,
однако она оказывается достаточной, или истинной, для инженерного
конструирования, то есть в некоторой ограниченной области. Докладчик
предложил интерпретацию прагматической истины как квазиистины,
предполагающую фиксацию определенной области ее действия. Универ­
сум этой области может содержать как актуальные, так и потенциаль­
ные объекты (фикции), между которыми вводятся отношения, характе­
ризуемые в терминах классической истины. Используя технику перво­
порядкового языка, докладчик показал, как можно построить простую
прагматическую структуру, а введя в нее операторы возможности и не­
обходимости —построить a -нормальную структуру. В последней и оп­
ределяются искомые понятия прагматической истины и прагматической
значимости. Построенная на этих принципах аксиоматическая система
РТ оказывается эквивалентной квантифицированной системе S5 с необ­
ходимым тождеством.
Теоретико-познавательное понятие истинности в его глубинных нюан­
сах явл яется одним из источников новых логических учений и важно
для приложений логики к информатике, компьютерной науке. В этой
связи хотелось бы подчеркнуть, что современная формальная логика
включила в сферу своих исследований и время, и изменение, и разви­
тие. Время вошло в логику с построением разных систем временных
логик, изменение и рост знания —с построением интуиционистских pi
конструктивных логик.
Вызвало живой интерес специализированное заседание 5-й секции
(«Общая л огика») , посвященное противоречию и паранепротиворечивым
логикам. Еще Н. А. Васильев и Я. Лукасевич в 1910 г. допускали ло­
гические системы, в которых не действовал бы закон противоречия.
В стандартных логических системах из противоречия следует все что
угодно. Логическая система называется тривиальной, если класс дока­
зуемых формул совпадает с классом всех формул. И логическая система
называется противоречивой, если в ней доказуемо некоторое утвер жде­
ние и его отрицание. В стандартных системах понятия тривиальности и
нетривиальности совпадают. Логика называется паранепротиворечивой,
если в ее рамках можно построить противоречивую, но не тривиальную
систему. Класс систем паранепротиворечивых логик был построен Н. да
Коста (само название было дано перуанским философом Квесадой), дру­
гого типа системы паранепротиворечивых логик были предложены Гуд­
меном, Чермаком. Эти логики близки к релевантным, интенсивно разр а­
батываемым в Советском Союзе, США, Австралии. На симпозиуме
обсуждался вопрос о возможности представления объективного противо­
речия в формально-логической системе, соотношении диалектики и па­
ранепротиворечивой логики, мотивах введения паранепротиворечивых ло­
гик, в частности для преодоления логических антиномий, использовании
паранепротиворечивой логики в этических рассуждениях и т. д. Дискуссия
о паранепротиворечивой логике и ее отношении к диалектике и объектив­
ным противоречиям вызвала широкий интерес логиков и философов
(Н. да Коста, Р. Баркан-Мар кус—США; Е. К. Войш вил л о,
41

Й.С.Нарский, В. А. Смирнов. А.И.Уемов, X.Смоленов—
НРБ; X. Бессель —ГДР). Подчеркивалось, что паранепротиворечи-
вые логики приобретают особое значение б с в я з и с разработкой эксперт­
ных систем, работающих при введении несовместимых данных (Н. да
Коста, П.Унгер).
В докладе «Логические идеи Н. А. Васильева и современная логика»
на 13-й секции В. А. Смирнов подчеркнул значимость идей Н. А. Ва­
сильева в наши дни. Казанский логик Николай Александрович Васильев
(1880—1940) основные свои идеи сформулировал в статьях, опубликован­
ных в 1910—1914 гг. Он выделил в логике два уровня —абстрактный,
зависящий от познающего субъекта, и онтологический (эмпирический),
зависящий от познаваемой области. Согласно Н. А. Васильеву, второй
уровень может варьироваться. Помимо аристотелевской логики, прини­
мающей, что один и тот же объект не может обладать и не обладать
некоторым свойством, мыслимы иные логики, в частности логика без
закона противоречия, в которой объект может одновременно обладать п
не обладать одним и тем же свойством. Эту логику И. А. Васильев на­
зывает воображаемой логикой. Докладчик предложил аксиоматизацию
воображаемой логики Васильева и дал ее топологическую интерпретацию.
Если в одномерной логике допускается только один вид атомарных ут­
верждений —позитивные, то в случае воображаемой логики —их три:
позитивные, негативные и индифферентные. Особое внимание было обра­
щено на идею Н. А. Васильева о логиках га —измерений (га^1), аксио­
матику логик га —измерений и подчеркнуто их отличие от многозначпых
логик.
В. А. Бажанов доложил о найденных им новых архивных материа­
лах Н. А. Васильева и о связях логических идей Васильева с его общефи­
лософскими устремлениями. Идеи Н. А. Васильева приобретают все боль­
шую значимость в связи с разработкой паранепротиворечивых логик.
Проблемам паранепротиворечивой логики были посвящены научные
сообщения М. Табакова (НРБ), И. Урбаса, К. Хаваш
(оба —ВНР), X. Весселя (ГДР). Получены результаты в области
релевантной логики (П. И. Быстров, Е. А
.
Сидоренко;
Д.М
.
Мендез —Мексика). К этому кругу исследований примыкают
и исследования по номологическим и условным высказываниям. Здесь
следует отметить новые интересные результаты известного бельгийского
ученого Д. Батенса и молодого венгерского логика К. Б и м б о.
Продолжалась интенсивная разработка модальных логик. Были доло­
жены новые резул ьтаты в исследовании онтологических модальностей
(Е. Пежановский —ПНР), построены двумерные модальные логики
(В. Б . Шехтман), рассмотрены модальные системы с несколькими
типами модальностей (Д. Вакарелов—НРБ), Ю. В. Ивлев со­
общил о разрабатываемом им квазиматричном методе обоснования мо­
дальных логик, Р. Штульман-Лациш (ГДР) доказал полноту
одной диадической модальной системы, Б. Ч е н д о в (НРБ) исследо­
вал первопорядковую диадическую модальную логику, В. И. М а р к и н
исследовал модальности de re, М. Ф . Раца рассказал о полученных
им результатах по проблеме выразимости модальных и предикатных
формул, М. Кобаяши (Япония) —об устранимости сечения для
класса модальных логик, Г. Е. Минц рассмотрел свободные от сече­
ний логики и изложил свои результаты о методе резолюций для широко­
го класса модальных систем. Л . Л . Максимова доложила о даль­
нейших исследованиях интерполяционных свойств модальных логик.
Продолжаются глубокие исследования многозначных логик. В этой
области следует отметить серьезные работы Г. Малиновского,
М.Токажа (оба—ПНР),А. С.Карпенко.
Идея времени, изменения прочно вошла в исследования формальной
логики. Этим проблемам были посвящены доклады 10. Г. Гладки х,
42

В.Г
.
Кузнецова, Н. Н
.
Шульгина, Н. М
.
Ермолаевой,
Хо Уим Сеона (КНР), X. Жожа (СРР), Р. А. Плюшкя-
вируса.
Следует обратить внимание на важные результаты в эпистемической
логике и теории пропозициональных установок. Хорошо известно, что
стандартные реляционные и окрестностные семантики не позволяют изба­
виться от парадоксов всеведения. На основании исследований финских
(В. Рантала) и советских ученых (И. А. Герасимова) удалось
построить семантику без парадоксов всеведения. На Этом пути были
получены новые обобщающие результаты. М. Н. Беж ани ш вили
построил стройную систему эпистемпческйх логик, свободных от парадок­
сов всеведения. Другими способами эту проблему решили В. Н. Кос­
тюк, Е. Е
.
Ледников, М. Астр ох (ФРГ), К. Вуттих
(ГДР). В настоящее время эпистемическая логика с п познающими
субъектами привлекает внимание в связи с разработкой проблем общего
(группового) знания. Помимо явной философской значимости, этот круг
проблем важен для приложений к многопроцессорным (дистрибутивным)
вычислительным системам. И. А. Герасимова разработала новый тип
семантики возможных миров дл я анализа рассуждений на основании
личностного знания. Е. Орловска (ПНР) предложила формализа­
цию рассуждений об общем знании в дистрибутивных системах, исполь­
зуя технику теории грубых множеств. М. Гельф анд (США) пока­
зал, что ПРОЛОГ может быть расширен до автоэпистемических теорий.
Разработка неклассических логик, особенно исследование интенсио­
нальных контекстов, сопровождается построением семантик нового типа,
учитывающих достаточно глубокие теоретико-познавательные характе­
ристики знания. Е . Д. Смирнова построила семантику с независи­
мыми понятиями истинности и ложности, что позволяет учесть и эффект
истинностного провала и пресыщенных оценок; на этой основе ею был
введен класс различных отношений логического следования. Ф . Л е п а ж
(Канада) предложил критерии, которые в предложенных им интенсио­
нальных системах позволяют определить понятие априорного знания.
М. О м и л а (ПНР), И. П. Грифцова разрабатывают нефрегевские
семантики, введенные польским ученым Р. С у ш к о. Другие не­
стандартные методы логической семантики обсуждались в докладах
Т. Михалидека (ВНР), М. Унгуреану (СРР), М. В. П о­
повича.
Важное значение для приложений имеет разработка динамических
логик. Возникшие из задач программирования, они имеют ясную семан­
тику, формулируемую в терминах возможных миров. Само действие
рассматривается как отношение, определенное на возможных мирах.
Известный специалист в области динамических логик М. К . Валиев
сформулировал детерминистскую динамическую логику с оператором
конверсии и константами. И. С. X о (Сингапур) исследовал динамиче­
скую логику с оператором «неизвестно». В. И. Шалак разработал пропо­
зициональную динамическую логику с прагматическим отрицанием.
На наш взгляд, динамические логики важны для разработки теории
действий и основанных на них деонтических логик. Логические теории
действия были предметом рассмотрения М. С. Мирчевой (НРБ),
Г. Хольм стрем, Г. Санду (оба —Ф инляндия), А. Л . Блино-
в а; деонтическим логикам и их роли в правовых и этических рассуж­
дениях были посвящены доклады М. Санчес-Мазас (Испания),
А. Т. ИшМуратова. А
.
Иогансон (США) предложил логику
императивов, основанную на понятии допустимости.
Ряд докладов, посвященных логике вопросов, прочитали В. Буш­
ков ский, А. Вишневский (оба —ПНР), В. Хайч (ГДР).
В настоящее время логиками, лингвистами и специалистами по
компьютерной науке ведутся интенсивные исследования естественных
43

языков, но на Московском конгрессе работы в этой области были пред­
ставлены значительно меньше, чем на предыдущем, Зальцбургском.
Новые результаты получены М. Кандульским (ПНР) —он построил
неассоциативные ламбековские исчисления синтаксических типов.
B. Бушковский дал детальный анализ принципов классической категор-
ной грамматики. П. Л у д л о в (США) исследовал подстановочную
квантификацию в естественных языках. Оригинальную семантику китай­
ского язы ка, основанную на теоретико-категорном подходе, предложил
A. А. К р у ш и н с к и й. Логическую реконструкцию грамматики дал
C. Шимидзу(Япония).
Был проявлен интерес к язы кам и логическим системам, построенным
на принципах, отличных от стандартных.
В последние годы советские и японские ученые провели серию ис­
следований силлогистики и ее отношения к стандартной логике. Были
сформулированы различные версии силлогистики в аксиоматической
и секвенциальных формах, доказана теорема о вложении некоторых из
них в стандартное исчисление предикатов и элементарную онтологию
Лесневского. Доказано, что некоторые из них могут быть естественным
образом расширены до теорий, эквивалентных булевым алгебрам классов.
B. М. Попов расширил систему силлогистики С2 до квазибулевой
алгебры классов, Н. К а н а и (Япония) дал интерпретацию силлогисти­
ки на счетных моделях предикатов первого порядка. Е . К. Войшвилло
предложил реконструкцию модальной силлогистики, использовав некото­
рые идеи релевантной логики. Его подход позволяет глубже понять идеи
аподиктической части аристотелевской силлогистики.
Новые методы исследования силлогистики предложены В. А. Боча­
ровым, В. Н
.
Стеблецовой. С
.
В. Чесноков считает, что
методология исчислений в логике естественного язы к а опирается (боль­
ше, чем на традиционный математический аппарат логики) прежде всего
на аристотелевские понятия, теорию линейного программирования, неко ­
торые схемы, связанные с комбинаторикой. С. И. Б ахтияров при
помощи развиваемого им метода арифметизации ассерторической и мо­
дальной силлогистики разработал специальную программу для компью­
тера.
По проблемам силлогистики состоялась специальная встреча совет­
ских и японских логиков. На ней были доложены результаты исследова­
ний и обсуждены их дальнейшие направления. А. Ишимото (Япо­
ния) тесно связывает идеи силлогистики с онтологией Лесневского, под­
черкивая важность последних систем для анализа естественных языков
и языков представления знаний.
Под руководством В. С. Меськова состоялся симпозиум по кван­
товой логике. В его работе приняли участие ведущие ученые в этой
области: П. Суп пес —США; Р. Баркан-Маркус; М. Л. Далла-
Кьяра—Италия; В.С.Меськов, В. Л. Васюков).На симпозиуме
отмечалось, что квантовая логика приобрела самостоятельное значение
и вышла за рамки квантовой механики.
Р. Гольдблатт (Новая Зеландия) сделал доклад на тему «Пер­
вопорядковая пространственно-временная геометрия» на 5-й секции. Он
предложил модель с ключевым понятием ортогональности и рассмотрел
возможности ее использования в геометрических теориях, и, в частности,
в концепции пространства Минковского. Было показано, что в языке
логики первого порядка можно сформулировать полную и разрешимую
теорию, модель которой представляет собой замкнутое поле. Далее мож­
но расширить язык, введя четырехместное отношение ортогональности.
Полученные в результате теории, с помощью которых описываются раз­
личные геометрии, вклю чая пространство Минковского, его сингулярные
и несингулярные варианты, четырехмерную геометрию Евклида, обла­
дают такими свойствами, как полнота и разрешимость.
44

Согласно концепции докладчика, геометрия пространства-времени
может быть построена с помощью бинарного отношения «после», о пре­
деленного на пространственных местоположениях. Было продемонстриро­
вано, как можно определить отношение «между» и ортогональность
в терминах отношения «после». К числу наиболее интенсивно разраба­
тываемых исследований по прикладной логике относится изучение так
называемых немонотонных рассуждений. В стандартных логических си­
стемах отношение логического следствия монотонно, то есть если из не­
которого множества посылок выводимо некоторое утверждение, то оно
выводимо из этого множества посылок и некоторых других. В немоно­
тонных рассуждениях утверждение, выводимое из данного множества
посылок, может не быть следствием расширенного множества посылок.
В последние годы немонотонные рассуждения привлекают значительное
внимание специалистов, особенно в связи с приложениями в логическом
программировании, в теории логических баз данных, информацион­
ных процессов и других. За это время было разработано много различ­
ных формализаций немонотонных рассуждений. Большинство этих фор­
мализаций основаны на модификациях традиционных модальных систем,
в частности эпистемической логики, или на аксиоматических немодаль­
ных расширениях соответствующих теорий.
Доклад М. Ягера (Швейцария) на 1-й секции был посвящен мате­
матическим и логическим основаниям различных немодальных подходов
к немонотонным рассуждениям. Некоторые фундаментальные понятия —
очерчивание, пополнение теории, отрицание как отказ и другие —соотне­
сены с более традиционньши понятиями математической логики, такими,
как категоричность, индуктивная определимость, неподвижные точки и
нормальный вывод. В связи с этим в докладе были представлены некото­
рые последние результаты, касающиеся вопросов непротиворечивости,
расширений теорий и других понятий. Специальное внимание было обра­
щено на теоретическое обоснование отрицания и отрицательной инфор­
мации в системах логического программирования.
На 5-й секции было проведено специальное заседание, посвященное
немонотонным логикам. Один из родоначальников этого направления —
известный американский ученый Д ж. М аккарти —в совместном
докладе с В. Лифшицем (США) предложил формальную модель не­
монотонных рассуждений, относящуюся к так называемому очерчиванию.
Значительное внимание они уделили рассуждениям об изменении, дейст­
вии и причинности. В совместном докладе В. К. Финна и Т. Г е р-
г е л и (ВНР) были доложены р езультаты исследований немонотонных
правдоподобных рассуждений. Приложениям техники немонотонных рас-
суждений к индуктивным рассуждениям и рассуждениям по анало­
гии был посвящен доклад О. М. Аншакова, В. К
.
Финна и
Д.П
.
Скворцова.
В рамках Конгресса был проведен специальный семинар «Немоно­
тонные логики», который организовали Дж. Маккарти (США) и
Г. Е. Минц. На семинаре выступили Дж. Маккарти, Н. Н. Н е п е й-
в о д а, В. Лифшиц, Н. А. Шанин, М. Гельфонд, П. Гарден-
ф о р с (Швеция). Доклады вызвали оживленную дискуссию.
Был сделан ряд интересных докладов по логическому программирова­
нию. До сих пор программирование было, да и остается, в значительной
степени искусством. Однако ряд фундаментальных результатов в логике
(в частности результат, согласно которому из доказательства существо­
вания объекта, удовлетворяющего некоторому условию,—если доказа­
тельство проведено средствами интуиционистской логики — можно
извлечь программу вычисления соответствующей функции), а также со­
здание динамической логики, логически ориентированных языков про­
граммирования (типа ПРОЛОГ) позволяют и из этой области челове­
ческой деятельности сделать науку и в ряде случаев автоматизировать
45

ее. На Конгрессе, на различных секциях, был доложен ряд новых ре­
зультатов в этой области. К и т Файн (Великобритания) в докладе на
секции «Общая логика» рассказал о разработанной им оригинальной
концепции подстановки и отрицания, позволяющей конструировать до­
статочно богатые версии языков программирования типа ПРОЛОГ. При
этом для программирования используется не только пропозициональная,
но и кванториая логика.
Большой интерес вызвал также семинар «Логическое программирова­
ние», организованный Д ж . Шефердсоном (Великобритания). На
семинаре с сообщениями выступили Д ж. Шефердсон, Д. И. Свиридепко;
Ю. Гуревич, Д. Миллер (оба —СШ А), Н. Н. Непейвода,
Г. Б . Минц. Темами выступлений были 2 —программирование, про­
граммирование в логике высших порядков, сентенциальное програм­
мирование, пропозициональное логическое программирование в системе
ПРИЗ, ступенчатая семантика для оператора отрицания как отказа
и другие. Д ж. Парис (Великобритания), широко известный своими
открытиями содержательных арифметических утверждений, независимых
в формальной арифметике Пеано, свой доклад на Конгрессе посвятил
новой для себя тематике —математическому обоснованию рассуждений с
неполной информацией. Им была предложена формализация процесса
рассуждений об информации, носящей вероятностный характер. Его под­
ход содержит оригинальные элементы, связанные с априорной системой
ограничений и дедуктивным выводом с использованием этой системы.
Компьютерным методам синтеза теорем и их доказательств был по­
священ доклад С. Н. Васильева, В. И. Мартьянова и В. М
.
Ма­
тросова; в докладе С. Бузаши и А. Г
.
Драга дина (ВНР)
была предложена машинно-ориентированная версия метода аналитиче­
ских таблиц.
Ясную прикладную направленность имела также вызвавшая большой
интерес серия докладов, посвящ енная логическому описанию доказуемо­
сти. Здесь тон задавали советские участники, которые предложили реш е­
ние нескольких давно стоявших проблем в этой области.
Теория доказуемости прошла долгий путь от классических идей
самоссылочности, звучавших еще у античных философов, через гёделев-
скую арифметизацию к современным системам модальных логик и точ­
ным теоремам об адекватности этих систем.
Еще К. Гёдель в 1933 г. ввел точное математическое определение
модальной связки доказуемости и коснулся описания всех истинных ее
законов. В 1976 г. американский логик Р. Соловей построил систему
аксиом, описывающую все универсально истинные пропозициональные
законы доказуемости.
Недавно в Советском Союзе было найдено отрицательное решение
проблем эффективного описания всех законов доказуемости, формули­
руемых на предикатном языке. А именно: было доказано, что множество
универсально истинных предикатных формул логики доказуемости нель­
зя задать эффективной системой аксиом (С. Н. Артемов). Отрица­
тельно была решена и задача существования эффективной системы
аксиом для множества всех предикатных законов доказуемости, выводи­
мых средствами арифметики Пеано (В. А. Варданян). Устране­
ние сечений и интерполяционная теорема в пропозициональной логике
доказуемости (Р. Соловей) доказаны Л. Д . Беклемишевым,
аГ.К
.
Джапаридзе получил существенное усиление недавних ре­
зультатов американских математиков о логиках доказуемости с правилом
Карнапа. На Конгрессе о своих результатах (на 1-й и 5-й секциях)
в области доказуемостной логики доложили Г. Булос, С. Фефер-
ман (оба—США), Р. Гольдблатт, Г. К. Джапаридзе, Л. Д . Бекле­
мишев.
Подтверждением - общей тенденции к активному поиску приложений
46

может также служить научная программа 2-й секции «Теория моделей*.
Все выступления приглашенных докладчиков на этой секции были свя­
заны с применением методов теории моделей в математике и инфор­
матике.
А. У илки (США) рассмотрел несколько примеров связи между
сложностью вычислений и доказуемостью в подсистемах формальной
арифметики Пеано. Идущие от Париса и Харрингтона современные мето­
ды теории нестандартных моделей арифметики используются для полу­
чения результатов о независимости утверждений о сложности вычисле­
ний, имеющих отношение к знаменитой проблеме перебора.
Связи современной теории моделей с такими классическими раздела­
ми математики, как группы подстановок и проективные геометрии, был
посвящен доклад Б. И. Зильбера. Здесь рассматривалось взаимо­
отношение хорошо известного в теории моделей понятия нормальности
теорий с геометрией сильно минимальных множеств в стабильных тео­
риях. Из результатов, объявленных в докладе, можно отметить следую­
щий: если теория слабо нормальна, то ее геометрия любого сильно мини­
мального типа является либо проективной, либо вырожденной.
Доклад Л. В а н д е н Дрисса (США) был посвящен изучению
элементарной теории поля действительных чисел с экспонентой. В на­
правлении доказательства гипотезы о модельной полноте этой структуры
получен частный результат, представляющий самостоятельный интерес и
демонстрирующий связи общих понятий и методов теории моделей
с классической математикой.
Большое внимание вопросам приложений было уделено в работе сек­
ции «Основания теории вычислений и рекурсий» . Здесь основной вклад
сделан секционными докладчиками, среди которых можно выделить
Д. И. Свириденко, В. Ю
.
Сазонова, М. И
.
Уановича,
Д. Сизе (ГДР), К. Смита (США).
Большой интерес вызвало выступление С. Ф е ф е р м а н а. Он рас­
сказал о глубоких теоретико-рекурсивных аналогиях между алгеброй и
логикой, поставил ряд интересных проблем.
В научной программе Конгресса также затрагивалась тема конструк­
тивности. Точное изучение эффективности привлекает огромное внима­
ние как теоретиков, так и специалистов по приложениям.
Сложность логического вывода, конструктивизация классических мате­
матических структур, новые подходы к конструктивной логике, конструк­
тивная континуум-гипотеза
— в от далеко не полный перечень докладов,
посвященных исследованию эффективности. Помимо исследований конст­
руктивности, в теории множеств активно развивались инфинитарная ком­
бинаторика, дескриптивная теория и неклассические подходы к теории
множеств.
На небольшой 7-й секции внимания заслуживают прежде всего
приглашенные докладчики Д. ф о н Плато и И, Ниинилуо-
то (оба —Ф инляндия). В первом докладе развивалось понятие вероят­
ности в динамических системах, во втором —р азрабатывалось понятие
вероятностной аппроксимативной истинности. Проблемам детерминизма
и рандолизации был посвящен доклад П. Суппеса, логике вероятно­
стей —Б . Н. Пятницына.
Спектр логических исследований на Конгрессе был исключительно
широкий. Но доминирующим было стремление его участников свя­
зать логику с теорией познания, а также разрабатывать приложения
логики к проблемам информатики, программирования и искусственного
интеллекта. Конгресс предоставил широкие возможности для плодотвор­
ного сотрудничества логиков с лингвистами, программистами, психолога­
ми, специалистами по методологии науки.
47

Философско-методологические
проблемы специальных наук
(физика, биология. психология
и когнитивная наука, лингвистика)
А. И. АЛЕШИН , В. И. АРШИНОВ,
Б. М. ВЕЛИЧКОВСКИЙ, Б. Ю. ГОРОДЕЦКИЙ
Большое внимание в работе V III Международного конгресса по логи­
ке, методологии и философии науки было уделено методологическим
проблемам специальных дисциплин, таким , как физика, биология, пси­
хология, лингвистика. Эти проблемы обсуждались на секциях: 8-й
—
«Основания физических наук» , 9-й
— «Основания биологических наук»,
10-й
—
«Основания психологии и когнитивной науки» , 1 2 -й — «Основания
лингвистики». Всего на указанные секции было представлено более
300 докладов и сообщений. Помимо этого, часть докладов, в которых так
или иначе затрагивались вопросы оснований специальных наук, была за­
слушана на других секциях: «Общая методология науки» (секция 6),
а также «История логики, методологии и философии науки» (сек­
ция 13). Очевидно, что отразить все многообразное содержание заслу­
шанных на секционных заседаниях Конгресса сообщений —это задача
практически невыполнимая. Поэтому основная цель настоящего обзора
состоит в том, чтобы осветить узловые проблемы и тенденции развития
исследований в области оснований специальных наук на современном
этапе.
Сравнивая тематику работы этой группы секций Конгресса с соответ­
ствующей тематикой предшествующих конгрессов (Ганновер, 1979;
Зальцбург, 1983), можно заметить отчетливо выраженную тенденцию к
расширению круга обсуждаемых вопросов, большее многообразие тех
конкретных проблемных контекстов, в рамках которых эти вопросы полу­
чают свою первоначальную формулировку; наконец, тенденцию к их все
более обобщенному рассмотрению и смыканию с проблематикой общей
методологии и истории науки. За всем этим стоят изменения в характере
научной деятельности —необходимость междисциплинарного подхода
к тем сложным задачам, которые призвана решать наука наших дней.
Поэтому на первый план выступает проблема разработки междисципли­
нарной методологии, ориентированной не на унификацию всех наук на
основе одной-единственной и самой «авторитетной» науки, предписываю­
щей всем остальным «единственно'правильные» образцы и нормы иссле­
довательской деятельности, а на равноправное взаимодействие различных
отраслей научного знания, их конструктивный диалог. Потребность в
междисциплинарной методологии в настоящее время ощущается доволь­
но остро. Поскольку в данном обзоре речь идет о методологических про­
блемах специальных наук, необходимо особо подчеркнуть принципиаль­
ное значение их разработки именно в междисциплинарном аспекте.
К сожалению, мы все еще во многом находимся в плену стереотипного
представления о специальных науках как монодисциплпнарном знании,
имеющем ограниченный, «частный» характер. С тех же позиций зачас­
48

тую рассматривается и непосредственно связанная с этими науками ме­
тодологическая проблематика. Имеет смысл, однако, подойти к рассмот­
рению специальных наук как системы дисциплин, обладающих определен­
ными традициями междисциплинарного взаимодействия. Наибольший
интерес в этом отношении представляет физика.
1. Основания физических наук
Физика, как известно, занимает особое место в системе наук о при­
роде, явл яяс ь комплексом высокоинтегрированных теоретических и экс­
периментальных дисциплин фундаментальной и прикладной направлен­
ности. Д ля физических наук характерно тесное взаимодействие с дру­
гими областями естественнонаучного знания, а также с техническими
науками и инженерной деятельностью. На долгом пути своего развития
физика накопила ценный опыт плодотворного сотрудничества с матема­
тикой, с одной стороны, и с философией —с другой. Эта способность
физики к установлению познавательных контактов помимо всего прочего
обусловлена тем, что, будучи весьма сложно дифференцированным це­
лым, физика обладает высокоразвитым методологическим аппаратом. По­
скольку физика является комплексом взаимосвязанных дисциплин, по­
стольку и методология современных физических наук оказывается меж­
дисциплинарной системой. Тем самым методология физики представляет
собой многоуровневое, системно-целостное и вместе с тем гетероген­
ное образование. Первое, что бросается в глаза в работе секции «Осно­
вания физических наук, —это разнообразие обсуждавшихся вопросов,
о чем свидетельствуют и темы пленарных докладов. Первый из них сде­
лал Г. Людвиг (ФРГ). Он был посвящен обоснованию положения,
что аксиоматическая форма физической теории является наиболее пред­
почтительной. Разумеется, предпочтительной в тех случаях, когда речь
идет о постановке и обсуждении проблемы интерпретации теории, физи­
ческого смысла законов природы, значения реальности и возможно­
сти в физике и т. д. Доклад Г. Людвига, пожалуй, в наибольшей степени
соответствует традиционному пониманию задач исследований в области
оснований физических наук, когда они строятся преимущественно по об­
разу и подобию работ, исследующих основания математики. Однако этот
доклад был встречен сдержанно, что свидетельствует об определенном
скептицизме в отношении плодотворности представленного в нем направ­
ления исследований. Естественно возникает вопрос об альтернативных
направлениях поиска. «Оправдание плюрализма» —так был озаглавлен
доклад Г. Нерлича (Австр ал ия). По его мнению, такие методологи­
ческие концепции, как позитивизм и конвенционализм, на ранних этапах
исследований по основаниям релятивистской физики (СТО и ОТО) име­
ли высокую эвристическую ценность, сохранив ее и в наши дни. В самом
деле, именно в рамках названных концепций были впервые отчетливо
поставлены многие методологические вопросы, которые и по сей день
стимулируют исследователя в области оснований физики пространства-
времени, в частности и в плане попыток уяснить, почему на эти вопросы
ранее давались неверные ответы. В целом пафос доклада Нерлича со­
стоял в утверждении плодотворности плюрализма методологических по­
зиций и конструктивного диалога между ними. Но одного лишь провоз­
глашения необходимости подобного диалога недостаточно. Нужны опре­
деленные методологические средства его осуществления. И хотя в
настоящее время трудно с полной уверенностью сказать, что это за сред­
ства, тем не менее некоторые указания на этот счет можно извлечь из
третьего пленарного доклада, сделанного И. А. Акчуриным.
Докладчик коснулся ряда актуальных вопросов развития современно­
го физического познания и его методологии. С точки зрения указанной
выше проблемы «диалогизации» методологии физики очень важное зна-
3 Вопросы философии, Л*в 6
/9

чение, на наш взгляд, имеет процесс, который докладчик образно пред­
ставил к ак «погружение» современной теоретической физики в топосы —
пространства с меняющейся топологией. В этой связи хотелось бы обра­
тить внимание на работы 3. Н. Микеладзе, посвященные анализу логи­
ческого у чения Аристотеля, в частности понятия «топоса» у Аристотеля.
В них показано, что топос —это некая «методологема», своего рода
«единица» аристотелевской методологии диалогического искусства. Конеч­
но, соотнесение понятий топоса у Аристотеля и современного логико­
математического понятия топоса (в бурно развивающейся в послед­
ние годы теории топосов) может по казаться искусственным. Думается,
однако, что подобное соотнесение имеет под собой определенные истори­
ческие основания.
В современном физическом познании происходят глубокие изменения
концептуального х арактера. Эти изменения весьма многообразны. В этой
связи в докладе И. А. Акчурина особо подчеркивалось фундаментальное
значение концепции динамической когерентности, восходящей своими
корнями к представлениям Аристотеля об организующей и телеономиче-
ской (в современных терминах) причинности. Концепция динамической
когерентности входит в физику разными путями, прежде всего через си­
нергетику, через экстраполяцию квантовых представлений на область яв­
лений космологического масштаба, через представления об активных
нелинейных средах. В этом же контексте следует рассматривать появле­
ние в физике таких ранее казавшихся всецело чужеродными ей идей,
как, например, антропный космологический принцип, согласно которому
возникновение жизни и появление человека во Вселенной неразрывно
связаны с ее собственным прохождением. Имея в виду эти и другие осо­
бенности развития современной физики, иногда говорят, что это разви­
тие характеризуется поворотом в сторону аристотелевских воззрений или
даже возвратом к аристотелизму в широком смысле слова.
Думается, однако, что в данном случае было бы точнее говорить
скорее не о возврате, а о становлении в современной физике методоло­
гически осознанной установки на диалог с аристотелевской физикой,
окончательно отвергнутой, как долгое время считалось, классическим
естествознанием Нового времени. Этому вопросу было специально посвя­
щено сообщение Н. М. Р о ж е н к о, в котором обосновывалась мысль
о том, что современная квантовая логика может служить источником
аргументов в пользу исторического оправдания качественной физики
Аристотеля. Т акая установка па диалог с культурным наследием древ­
ности касается не только Древней Греции, но и Древнего Востока. Весь­
ма интересным в этой связи было сообщение Н. Сретеновой
(НРБ), рассмотревшей древнекитайскую модель мира, которая сформи­
ровалась в философской системе даосизма, в ее соотнесенности с некото ­
рыми концепциями современной физики.
Весьма любопытный и несомненно заслуживающий дальнейшей раз­
работки подход к методологическим понятиям физики был намечен в
докладе И. Апостоловой (Н РБ). Докладчица защищала точку
зрения, согласно которой эвристический потенциал таких методологиче­
ских понятий и (или) концепций в физике, как «стиль мышления», кон­
цепция дополнительности и т. д., существенным образом зависит от их
включенности в процесс диалога с культурой и прежде всего с филосо­
фией. При этом отмечалось, что такой вывод вполне закономерен, если
считать физику частью человеческой культуры, а ситуацию постоянно
поддерживаемого диалога между ее подсистемами —непременным усло­
вием гармонического сосуществования в обществе различных видов куль ­
туросозидающей деятельности.
Последнее весьма важно, ибо в западной философской мысли, да и не
только в западной, стала все более заметной тенденция видеть в точных
науках, в особенности в физике, один из источников растущей напряжен-
50

ности в системе человеческой культуры, одну из причин возникших в
ней деформаций и диссонансов. Здесь мы сталкиваемся с реальной и
непростой проблемой, от которой нельзя отмахнуться общими рассужде­
ниями о том, что наука несет в себе гуманистическое начало, является
орудием духовного раскрецощения человека, а потому нельзя возлагать
на нее ответственность за те или иные социальные недуги, возникшие в
обществе. Указанная проблема многогранна и требует всестороннего
осмысления генезиса науки в контексте ее взаимоотношений с религией
и искусством, со всеми сторонами жизнедеятельности человека. Она
включает также анализ возможных альтернативных вариантов, или сце­
нариев, развития научного познания и многое другое.
Этим вопросам было посвящено несколько докладов, весьма различ­
ных, однако, по своим акцентам. Так, Я. Ф еннеда (Нидерланды)
сделал попытку вскрыть исторические корни классического идеала объек­
тивно достоверного знания, связав его с восходящей к Архимеду тради­
цией рассматривать знание как инструмент господства над природой.
«Дайте мне точку опоры и я подниму Землю» — это приписываемое
Архимеду гордое заявление стало фактически лозунгом классической
науки, видевшей свою собственную точку опоры в создаваемом ее уси­
лиями «гранитном» фундаменте объективного знания. Но опора на объ­
ективность, по мысли докладчика, равнозначна попытке уйти от призна­
ния человеческого бытия ка к субъекта. В итоге мы имеем деперсонифк-
цированное описание личности, анонимного человека, живущего в
анонимном обществе. И все же ситуация не столь уж безнадежна, как
может показаться на первый взгляд. Та же самая наука в ходе своего
развития выступает и в качестве фактора роста коммуникативных спо­
собностей человека, как средство расширения и углубления взаимопони­
мания людей и их контакта с реальностью.
Доклад Феннеды выводит на проблему изменения преобразования в
системе научного познания, хотя сам докладчик непосредственно этого
вопроса и не касается. Подробный ее разбор был, в частности, представ­
лен в докладе члена-корреспондента АН СССР В. С. Степина, который
обратил внимание на необходимость выделения в системе научного зна­
ния относительно стабильного базиса, существенными компонентами ко­
торого являются идеалы и нормы науки, а также образ исследуемой
реальности. Системе идеалов и норм науки присуще иерархическое
строение. Докладчик выделил три таких уровня и подчеркнул, что эта
система формирует некоторую обобщенную и двусторонним образом
(с одной стороны, социокультурными факторами, а с другой —специфи­
кой исследуемого объекта) детерминированную схему метода познания.
Трансформация в системе идеалов и норм влечет за собой изменение в
системе научного метода, делая тем самым возможным познание объек­
тов нового типа. Выступающий раскрыл также содержание понятия
«образ реальности», во многих своих аспектах совпадающего с понятием
картины мира. Он подчеркнул, что один и тот ж е образ реальности
может служить основой не одной-единственной, а нескольких фундамен­
тальных теорий. Затем докладчик охарактеризовал научную революцию
ка к трансформацию базиса системы научного знания, то есть его идеа­
лов и норм, а также образа реальности. В этой связи он отметил воз­
можность множественности путей развития науки. Этот вопрос имеет
исключительную важность с точки зрения задач прогнозирования науки,
управления ее развитием, гармонизации ее отношений с другими сфера­
ми человеческой культуры. И здесь существенно важно обратить внима­
ние на принципиально нелинейный характер роста научного знания,
столь ярко проявляющегося в феномене научной революции как своего
рода точке бифуркации в его развитии, в которой чрезвычайно возрас­
тает роль личностного, субъективного и интерсубъективного факторов,
что предполагает помимо прочего готовность к широкому междисципли-
51
3*

тар ному диалогу внутри самой науки, а также е а открытость для диало­
га с другими сферами человеческой культуры.
Мысли, аналогичные высказанным в докладе В. С. Степина о нели­
нейности, многовариантности возможных путей развития науки, были
также одним из лейтмотивов сообщения Д ж. Кушинга (США),
предложившего модель изменений в науке, находящуюся, по его словам,
где-то между крайностями рациональной реконструкции науки логици-
стами (К. Поппер, И. Лакатос) и релятивистской моделью, которую от­
стаивают некоторые современные западные социологи науки (Т. Кун,
Эдинбургская школа).
Вопросы меячдисциплинарности в контексте исторического развития
естествознания и культуры затрагивались также во многих других сооб­
щениях, особенно в тех, которые были посвящены проблемам синергети­
ки, теории самоорганизации, диссипативных структур, необратимости,
проблемам единства современного научного знания. Они рассматривались
в докладах Н. Т . Абрамовой, Ю. В
.
Сачков а, В. С
.
Готта,
иВ.И
.
Жога; Ху Х а ои Л у Хушин (КНР), У. Резенберга,
В. Эбелинга (ГДР); Е. С. Бойко, С. Н
.
Жарова, И. С
.
Добро­
нравовой, С. Г1. Ситько.
Весьма широко была представлена в работе 8-й секции проблемати­
ка, связанная с основаниями квантовой механики. И это понятно, по­
скольку данную проблематику можно считать в какой-то мере традицион­
ной дл я исследований по основаниям физических наук, но еще далеко
не исчерпанной. Скорее наоборот: она переживает в последние годы пе­
риод своеобразного ренессанса, свидетельством чему были и представлен­
ные на секции сообщения.
Так, в докладе А. И. П анченко было особо подчеркнуто, что об­
ласть оснований специальных наук, и в частности квантовой физики,
представляет собой некую развивающуюся многоуровневую конструкцию,
порожденную пересечением понятий и методов различных дисциплин,
имеющих различную степень общности и абстрактности.
Ренессанс проблематики, связанной с основаниями квантовой меха­
ники, обусловлен многими причинами, одной из которых яв ляется отчет­
ливо выраженная тенденция к экстраполяции квантовомеханических
представлений далеко за пределы микромира (области их первоначальной
приложимости) — на область объектов макроскопических и даже космо­
логических масштабов. Сейчас все больше осознается, что окружающий
нас макромир имеет во многих своих аспектах скорее квантовую, чем
классическую природу. А это влечет за собой радикальные изменения
мировоззренческого характера.
Эти изменения, как отмечалось в докладе В. И. Аршинова и
В.Н
.
Первушина, затрагивают и наше понимание взаимосвязи че­
ловека и Вселенной, что, в частности, нашло свое отражение и в антроп­
ном космологическом принципе, по поводу которого в настоящее время
ведется оживленная дискуссия. Философский аспект антропного принци­
па в его исторической перспективе был специально рассмотрен в докла­
дах В. В. Казютинского и А. М
.
Мостепаненко.
Много внимания уделялось также вопросам, непосредственно связан­
ным с интерпретацией квантовой механики. Эта область вот уже 60 лет
является ареной дебатов, то затухающих, то с новой силой вспыхиваю­
щих, но никогда не прекращавшихся полностью. И сейчас мы все лучше
осознаем, что интерпретация квантовой механики, как и любой другой
фундаментальной физической теории,— это процесс, неразрывно связан­
ный с общим развитием не только самой физики как комплекса дис­
циплин, но и всей человеческой культуры в целом. Этой теме были по­
священы доклады Б. Левера, Д. Алберта, Дж. Баба (все —
США); Г. В. Мякишева, А. Стригачева (НРБ), М. Рэдхеда
(Великобритания) и С. Фрэнча (Бразилия); П. С е г е д и (ВНР);
52

—
Стайна, Э. Маккиннона (США); И. 3 . Цехмистро
I В.Тягло,Ш.Ю
.
Ломсадзе, Ю. М
.
Ломсадзе и Т. П
.
Ле-
:т1 иной.
Нашла свое отражение в работе секции и проблема времени. На эту
j v r сделали доклады Ю. Б . Молчанов, В. Н
.
Дубровский;
.
_
Я. Оаклендер (США); Д. Дикс (Нидерланды); П. П е т к о в
НгЪ). Значительная группа докладов была посвящена вопросам струк­
туры современного физического знания, критериям его единства и разви-
TTLT. Так, в докладе Е. А. М а м ч у р в качестве одного из критериев на­
учного прогресса была рассмотрена информативность научных теорий.
.-
Поликаров (НРБ) обсуждал так называемую молекулярную кон-
денцпю строения физической теории. Аналогичные вопросы, но на этот
тдз уже с позиций логико-математического аппарата теории категорий,
'ш ля проанализированы в докладе В. И. Кузнецова и М. С
.
Бур­
ойна. Ю
.
В. Кулаков остановился на некоторых особенностях раз-
щбатываемого им в последние годы оригинального подхода к анализу
:гр*уктуры физического знания. Сообщение Н. П. Нойеса, Д. Макко-
ера, Т. Феттера, М. Мэнтни, К. Гефферта (все — США)
'шло по св ящено обсуждению контуров грядущей, по их мнению, новой
ларадигмы «дискретной» физики.
К сожалению, на секции было мало докладов, специально посвящен­
ных космологической проблематике, где в настоящее время происходит
уазолюция в представлениях, настоятельно нуждающаяся во всесторон­
нем философском осмыслении. Определенный аспект этой революции на­
шел свое отражение в уже упомянутом выше антропном принципе. Од­
нако при всей его важности философские проблемы современной космо­
логии им, очевидно, не исчерпываются. К ак на исключение в этой связи
укажем на доклады «Необходимость и случайность в современной космо­
логии» Ю. В. Балашова, «Философские проблемы моделей раздуваю­
щейся Вселенной» B y Я н ф у (КНР), «Диалектический материализм и
концепция квантового происхождения Вселенной» С. Бутрына (П Н Р).
Эти доклады следует рассматривать как составную часть темы, кото­
рую можно условно назвать «Физика и философия» . В сообщениях авто­
ры ставили своей целью показать некоторые особенности взаимодействия
современного физического знания и философии. К сожалению, необходи­
мо отметить, что во многих из них докладчики придерживались тради­
ционной «монологической» схемы рассуждений.
2. Основания биологических наук
Насыщенной и разнообразной была также программа работы 9-й сек­
ции «Основания биологических наук» , в ко торой можно выделить четыре
большие тематические группы докладов. В первую группу вошли до кл а­
ды, посвященные общим проблемам философии и методологии биологи­
ческого познания. В докладе Р. С. Карпинской был дан анализ
мировоззренческих предпосылок современного биологического познания,
регулятивного значения глобальных проблем, а также проблемы человека
в намечающихся синтезах биологического знания, в осуществлении ин­
тегративных процессов в биологии. В этом контексте особую важность
приобретает задача обновления содержания философских проблем —
обновления, включающего в первую очередь мировоззренческие подходы
и ценностные интерпретации в дополнение к доминировавшему еще
недавно в области философии биологии логико-методологическому ана­
лизу теоретического биологического знания. Творческая и конструктив­
ная роль философской мысли, идеи историзма стали предметом рассмот­
рения в докладах Д. Б ьюкана (Франция) и Л. И. Корочкина.
Значительный интерес вызвали доклады Л. Н и с с е н а (США)
Ф. Бонзака (Швейцария), в центре внимания которых была трад::-
Оо

ционная, но в то же время способная к существенным смысловым транс­
формациям проблема взаимосвязи телеологии и детерминизма. Анализ
системного подхода в биологии в его тесной связи с методологическими
проблемами эволюционизма и биологической таксономии стал предметом
рассмотрения в докладах Б. В. Преображенского; М. Формана
(США); В. М. Эпштейна; К. Земана, В. Новотного и В. Лео­
нович ( вс е—ЧССР).
В докладе А. С. М а м з и н а «О взаимосвязи развития и организации
живых систем» основное внимание было уделено обсуждению методоло­
гических проблем, связанных с построением моделей саморазвивающихся
сложных систем, а также построения сопряженных типологий форм ор­
ганизации живого и типов развития в живой природе.
Самая многочисленная группа докладов была посвящена методологи­
ческим и философским проблемам современного эволюционизма.
Доклады и выступления этой группы включали в себя следующие
проблемы:
—
логико-методологические аспекты эволюционной концепции, при­
рода и характер новых синтезов в эволюционизме. Эту проблему освеща­
ли в ряде докладов Э. Н. Мирзоян, А. И
.
Алешин, Я. М
.
Галл;
3. Зандер —ГДР; Л. Белка и К. Земек —ЧССР. Одним из ре­
зультатов дискуссии можно считать положение, согласно которому эво­
люционная концепция представляет собой согласованную совокупность
различных (по истоку и характеру) теоретических моделей. Она не мо­
жет быть представлена в форме компактной теоретической схемы. К этой
проблеме следует отнести и многовариантность в развитии эволюциониз­
ма (Э.Н.Мирзоян;Д.Бьюкан—Франция;М.X.Реммель);
—
проблема эволюционизма в более широком контексте (глобальный
эволюционизм, характер предбиологической эволюции, проблема эволю­
ции эволюции). Эти проблемы затрагивались главным образом в докладах
советских участников (М. Н. Матвеев, Т. Я
.
Сутт, Э. И
.
Колчин-
ский,И.В.Черникова, В.А.Кутырев);
—
проблемы
направленности
эволюции
(К. Вениг—ГДР;
А. А. Шаров, М. О
.
Ибодов). Достаточно отметить и такой факт,
что из трех приглашенных докладчиков два посвятили свои выступления
проблемам истории и природы эволюционных представлений з биологии.
В докладе И. Н. Воронцова «Три синтеза в истории эволюциониз­
ма» эволюционная концепция рассматривается как результат синтеза
различных областей биологического знания. Именно такой синтетической
по характеру была уже дарвиновская концепция эволюции (первый син­
тез в истории эволюционизма). Смысловое ядро второго синтеза —синтез
генетики и дарвинизма, который определил появление синтетической
теории эволюции. В настоящее время биология находится на пути к но­
вому —третьему синтезу, ведущая роль в котором принадлежит молеку­
лярной биологии.
Второй докладчик —Р . Л ё т е р (ГДР) подробно остановился на ло­
гических и эмпирических аспектах проблемы обоснования реальности
феномена эволюции живых систем. Докладчик выделил ряд принципов,
подтвержденных всем ходом развития биологии (непрерывность жизни,
видоспецифическая организация, мутирование, естественный отбор), со­
отнесение которых с эмпирическим материалом дает надежное обоснова­
ние феномена эволюции. Значительная часть доклада была посвящена
критике теорий, усматривающих в идее эволюции лишь метафизическую
идею (доктрина гипотетического прошлого, исключающая верифицируе-
мость исторических реконструкций, а также доктрина аисторических
естественных наук, ведущая свое начало от неокантианства).
Следующая большая группа докладчиков обсуждала проблемы чело­
века в контексте биологического знания. Начало этому положил
Р. Собер (США). В его докладе дана хар актеристика эволюционного
54

альтруизма в сопоставлении с альтруизмом в психологическом и этиче­
ском смысле. Если основу первого составляет учет особенностей репро­
дуктивного поведения, то сфера второго —психические мотивации. Эти
положения были подкреплены весьма утонченным анализом и многочис­
ленными иллюстративными примерами.
Центральными идеями обсуждений и докладов по этой общей теме
были: поиск продуктивных контактов биологического и социогуманитар-
ного знания, диалог между ними, активное включение биологии в поста­
новку и решение фундаментальных проблем человеческой жизнедеятель­
ности. В докладах В. Леонович (ЧССР), С. Митчелл (США),
А. Рея (Канада), Ю. И. Нов ожженов а, Т. В. Карсаевской,
П.Д
. Тищенко; М. Шамеса (США) было подробно раскрыто прин­
ципиальное значение биологического эволюционизма в междисциплинар­
ном взаимодействии различных областей знания при изучении проблемы
человека. В работе секции наметились линии взаимопонимания в обсуж­
дении проблемы человека как перспективной для развития самой биоло­
гии, дан критический анализ ряда социобиологических построений. Зна­
чительный интерес вызвал доклад А. Рея, в котором на большом и
хорошо систематизированном материале малых изолированных популяций
Индии было показано значение такого социального фактора их развития,
как традиционное кастовое деление населения. Биологические основания
жизнедеятельности человека, здоровье потомства находятся в тесной кор­
реляции с особенностями культуры, религиозных верований, образа
жизни.
Последняя группа докладов была посвящена проблемам экологии,
В центре внимания специального заседания подсекции «Основания био­
логических наук», где рассматривались философские к методологические
вопросы экологии, были представлены методология моделирования, оцен­
ка методов и возможностей математических моделей, а также определе­
ние природы и характера экологических кризисов. Особый интерес пред­
ставили доклады П. Тейлора (США), П. А. Водопьянова и
A.И
.
Зеленкова, А. М
. Гилярова, Э. В
.
Гирусова.
В работе секции можно выделить еще одну группу выступлений в
дискуссии, вызвавшей наибольший интерес и включившей значительное
число участников. Эта дискуссия была вы звана докладом Н. Ролл-
Хансена (Норвегия) «Критерий практики и возникновение лысенко-
изма». В докладе выделены три так называемых практических критерия
истины (научно-экспериментальный, технологический и социальный).
Показано, что попытки односторонне оценить то или иное научное н а­
правление или концепцию, принимая во внимание ожидаемый техноло­
гический эффект или характерную социально-практическую установку,
свойственную такому направлению, ведут к разрушению подлинных цен­
ностей научного познания и практики. В целом выступившие по докладу
согласились с объяснением причин возникновения феномена лысеикоиз-
ма. В ходе дискуссии было представлено обстоятельное сообщение
B. С о й ф е р а, основанное на детальном историческом исследовании лы-
сенкоизма, рассмотрены другие аспекты этого явления (А. Данаи-
лов—НРБ; Э. Н. Мирзоян, А. И
.
Алешин, Э. И
.
Колчип-
ский).
3. Психология и когнитивная наука
Видное место на Конгрессе заняла проблематика методологических
оснований психолсгии. Характерной особенностью проведенных обсужде­
ний было включение психологии в контекст бурно развивающихся в по­
следние годы когнитивных исследований. Первый блок докладов имел
отношение к традиционной проблеме возможностей и ограничений при­
менения формальных методов при изучении психики и поведения
человека.
55

В докладе Д. Кранца (США) рассматривались две основные функ­
ции аксиоматизации: абстрагирование и эксплицитное формулирование
неявных допущений и гипотез. Эти функции были подробно проанализи­
рованы на материале теории цветового зрения и теории полезности, опи­
сывающей принятие решения в условиях риска. Так, теория оппонентных
цветов, сформулированная еще в начале прошлого века, была основана
на предположении о существовании противоположных физиологических
процессов восприятия оппонентных цветов —зеленого и красного, жел ­
того и синего, белого и черного. Когда уже в наше время стали возмож­
ны прямые психофизические и физиологические изм ерения соответствую­
щих процессов, то оказалось , что предположение об эквивалентности фи­
зических и перцептивных интенсивностей подтверждается в лучшем
случае только для пар зеленых и красных цветов. Аналогичное развитие
имело место и в случае теории полезности, согласно которой, принимая
то или иное решение, мы стремимся максимизировать произведение ве­
роятности некоторого исхода и его субъективной ценности. Аксиоматиза­
ция этой теории, восходящей к работам Д. Бернулли, позволила довольно
быстро выявить многочисленные противоречия между предсказаниями
теоретической модели и эмпирическими данными.
В ходе оживленного обсуждения был поставлен вопрос об условиях,
в которых проявляются сильные и слабые стороны аксиоматизации.
По мнению Ч. А. Измайлова, она эффективна в тех областях, где
уже накоплен значительный экспериментальный материал. Недостаток
данных открывает возможность неадекватного переноса системы аксиом
из одной области в другую. Эти соображения Ч. А. Измайлов проиллю­
стрировал результатами собственных исследований, позволивших впер­
вые связать в рамках строгой математической теории данные о цветовом
восприятии и эмоциях. Модель трехмерного цветового пространства по­
зволяет упорядочить названия эмоций, так что каждую эмоцию можно
охарактеризовать физически — спектром излучения, физиологически —
возбуждением соответствующего сенсорного канала и психологически —
в терминах цветового тона и насыщенности.
Значительный интерес вызвал доклад А. Ю. Терехиной, в котором
был обоснован подход к реконструкции индивидуальной структуры зна­
ний, опирающийся на использование аппарата многомерного шкалирова­
ния. Базис получаемого при этом многомерного пространства представляет
собой систему признаков, учитываемых человеком при оценке сходства
(различия) объектов. Примером служит субъективное пространство на­
именований операторов одного из наиболее распространенных языков
программирования — ФОРТРАНА. Изучая семантическое пространство
операторов ФОРТРАНА у лиц с разным опытом программирования,
А. Ю. Терехина установила зависимость структуры знаний от уровня
профессиональной подготовки. Семантическое пространство новичков ха­
рактеризовалось высокой когнитивной сложностью — каж дая из ортого­
нальных осей этого пространства была представлена отдельным операто­
ром. У программистов высокой квалификации пространство имело более
низкую размерность, а его базисом оказались обобщенные процедуры
ФОРТРАНА. Одной из областей применения развиваемого подхода яв­
ляется создание баз знаний в экспертных системах. При этом использу­
ется векторное представление понятий в метрическом пространстве, изо­
морфном субъективному пространству знаний эксперта.
Разумеется, попытки формального описания знаний ставят вопрос о
существовании качественно различных форм организации субъективного
опыта, их принципиальной редуцируемости к пространственным и сете­
вым моделям. Например, А. М а р р а с (Канада) подчеркнул, что даже
такая претендующая на универсальность форма представления знаний,
как фреймы, оказывается неадекватной, когда нужно описать представ­
ления человека об изменяющемся мире, В докладе Е. Андреевски,
56

В. Розенталь и Т. Инсерма (все —Франция) приведены резуль­
таты, свидетельствующие о существовании качественно различных уров­
ней понимания. У пациентов с приобретенной алексией (неспособность
читать в результате поражений головного мозга) наблюдается, казалось
бы, полное нарушение процессов чтения, начиная с названия отдельных
букв. Однако у этих же лиц совершенно неожиданно в опытах обнару­
жилась способность правильно выделять те слова из списка, которые от­
носились к одной абстрактной семантической категории. Бл изки е данные,
связанные с проблематикой межполушарных различий, приводились
также в содержательном выступлении В. С. Ротенберга.
Второй блок докладов и сообщений был посвящен как раз проблеме
когнитивной организации. Особенно широко здесь представлены работы,
трактующие этот сложный и малоизученный вопрос с позиций современ­
ной нейронауки. Так, в докладе В. Д. Глезера предпринята попытка
объяснить формирование семантических структур на базе обобщения
сенсорной информации, прежде всего зрительной. Выделяются несколько
этапов зрительной обработки, таких , как сегментирование зрительного
поля и построение двумерного распределения Фурье. Инвариантное опи­
сание зрительных образов осуществляется в инферотемпоральной коре,
пространственная локализация производится нейронами теменной коры.
Акт зрительного восприятия трактуется как акт невербального мышле­
ния. Анализ вербального мышления также указывает на связь представ­
ления логических отношений со структурами теменных зон мозга. С пе­
реходом на более высокий уровень абстрагирования принципы нейронной
обработки сенсорной информации используются в отношении граммати­
ки, семантики слов и целостных речевых конструкций.
Е. Н. Соколов в докладе «Психофизиология и искусственный ин­
теллект» подчеркнул значение нейрофизиологических исследований для
всей системы когнитивных наук. Опираясь на методологическую схему
«человек —нейрон —модель», автор развернул масштабную программу
создания «нейроинтеллекта», построенную на нейроноподобных элементах
модели мозга, воспроизводящую основные закономерности психофизио­
логического уровня отражения и одновременно вносящую важный вклад
в когнитологию, прежде всего в теорию искусственного интеллекта. Уже
сейчас подобные разработки служат основанием для создания вычисли­
тельных устройств совершенно нового типа. В отличие от привычных
имитационных моделей когнитивных процессов, реализуемых на универ­
сальных ЭВМ существующих поколений, для функциональной архитек­
туры «нейроинтеллекта» характерно использование принципа массивно
параллельной и распределенной обработки.
Возможности психофизиологического подхода демонстрировались и в
ряде других докладов. В. Б. Швырков дал современную интерпрета­
цию понятия «функциональная система». Исследования нейронов в сво­
бодном поведении животных показали, что специфичность нейронов опре­
деляется именно их принадлежностью к той или иной функциональной
системе. В ходе эволюции возникают функциональные системы разных
уровней. Если у одноклеточных адаптация достигается путем прямого
вл ияни я среды на экспрессию генов, то с появлением нервной системы
она начинает опосредовать влияния внешнего окружения. У человека
нейроны опосредуют влияния социального (речевого) окружения. Автор
выдвинул вызвавший дискуссию тезис о том, что нейронная организация,
отражающая отношение организма к среде, и есть психика. Детальная
концепция нейронных механизмов, лежащих в основе психического отра­
жения, выдвигалась в докладе А. М. Иваницкого. Различным аспек­
там дифференциальной психофизиологии, нейрофизиологическим м еха­
низмам и ресурсам деятельности были посвящены выступления Э. А. Г о-
лубевойи Н. Н
.
Даниловой.
Серьезной проблемой остается то обстоятельство, что большинство
57

психофизиологических данных получено в опытах па животных.
К. В. У и л к и с (Великобритания) выделила шесть основных трудностей,
связанных с переносом этих данных в область психологии человека:
необходимость выбора сравниваемых параметров; определение времени и
места сравнения, формулировка «нулевой гипотезы»; интерпретация ана­
томо-физиологических данных; роль языка и использования орудий; вы­
бор между сравнением по филогенетической близости; степени цефа-
лизации и степени развития поведения. По мнению докладчика, в на­
стоящее время все более острой становится проблема сравнения когни­
тивных способностей человека (и животных) с возможностями искусст­
венных интеллектуальных систем.
Ряд докладов был посвящен обсуждению адекватности компьютерной
метафоры в исследованиях когнитивных процессов. В интересном вы­
ступлении А. К ларка (Великобритания) содержалась критика концеп­
ции виртуального компьютера —о его существовании можно говорить
при условии, если имеется реализующая его программа на некотором
физически существующем компьютере. Так называемая догма нейтраль­
ности в отношении физической реализации означает, что живой мозг
можно изучать как виртуальную машину, пользуясь имитационным мо­
делированием на обычном компьютере и не заботясь о реальном физиче­
ском воплощении изучаемых структур. В качестве модели работы мозга
автор предложил параллельную распределенную сеть, ячейки которой
совмещают переработку информации с ее хранением. Б . М. Величковский
привел экспериментальные результаты, свидетельствующие о сомнитель­
ности компьютерной метафоры (по крайней мере в варианте фон Ней­
мана). Согласно приведенным данным, функциональная организация ин­
теллекта может быть представлена как иерархия, включающая шесть
уровней. Первые четыре в целом совпадают с соответствующими уровня­
ми построения движений по Н. А. Бернштейну. Были выделены также
два уровня высших символических координаций. Уровень концептуаль­
ных структур образуют средства конструирования того, что в различных
гуманитарных дисциплинах называют «картиной», «образом» или «мо­
делью мира». Наиболее высокий —уровень метакогнитивпых координа­
ций —связан с процедурами релятивизации и перестройки концептуаль­
ной модели мира. Среди метапроцедур идентифицированы средства по­
рождения новых смысловых контекстов, позволяющие мысленно проигры­
вать действия и поступки в модальности «как если бы». Подобные мен­
тальные контексты создаются отсылкой к месту и времени действия,
любому условному представлению мира, в частности изображению.
Особые метапроцедуры придают таким контекстам гипотетический, или
контрфактический, характер. Они создаются также лингвистическими
конструкциями, выражающими познавательное, интенциональное или
эмоциональное отношение. Таким образом, уровневая трактовка приме­
нима не только по отношению к сенсомоторным координациям, но и к
наиболее сложным интеллектуальным процессам, таким, как понимание
и мышление.
Диалектический подход к проблемам мышления был продемонстриро­
ван в докладах Й. Лингарта (ЧССР) и в особенности А. В. Б р у ш-
линского, который подчеркнул значение принципа единства прерыв­
ного и непрерывного в психологии. Если логика исследует продукты
мышления, то центральной задачей психологического анализа является
изучение самих процессов порождения этих продуктов. В докладе
«Принципы диалектической теории мышления» близкие положения были
выдвинуты К. П етрушиной (ЧССР). Специфические механизмы,
обусловливающие наруш ения процессов рациональных умозаключений,
были рассмотрены М. Колбертом и М. Нестером (оба —СШ А).
Конкретная модель умозаключений по аналогии предложена Чжан
Гу анцзяном и Чжан Тешеном ^,оба —КН Р). Эта модель
58

включает описание стратегий поиска сходных семантических отношении,
позволяя подойти к объяснению интуитивных решений и механизмов ме­
тафорического переноса.
Закономерности личностного уровня регуляции познания и деятель­
ности наиболее полно были раскрыты в докладах представителей школы
установки —М. А. Гелашвили и EL В. И м е д а д з е. Проведенный
теоретический анализ позволил последнему из них соотнести основные
положения теории установки Д. Н. Узнадзе с теориями деятельности
А. Н. Леонтьева и функциональных систем П. К. Анохина. В. Ф. М о р-
г у н представил развернутую модель развития личностных характеристик
в онтогенезе.
Третий блок докладов, интенсивно обсуждавшихся на секционных за ­
седаниях, относился к вопросу о месте психологии в системе других
наук. Эта проблема, получившая ранее классическую трактовку в рабо­
тах Б. М. Кедрова и Ж. Пиаже, проанализирована в выступлении
М. Бунге (Канада). Резко выступив против тезиса об автономии пси­
хологии, он подчеркнул, что науки всегда взаимосвязаны. Психофизиоло­
гический монизм заставл яет исследователей изучать мозговые процессы
и их патологические нарушения. Таким образом, научная психология —
это часть биологии. Вместе с тем психология неотделима от социологии
и должна рассматриваться как ветвь социальных наук. Выделение ког­
нитивной науки в качестве особой области М. Бунге оценил как непра­
вомерное, поскольку отделение когнитивной составляющей от остальной
психологии нарушит связь этой дисциплины с биологическими и социаль­
ными науками. С этой точки зрения психология должна стать сплавом
био- и социопсихологий. Перейдя к схеме концептуального аппарата пси­
хологической науки, М. Бунге выделил в ней философское ядро, биоло­
гические и социологические понятия и, наконец, систему собственно
психологических понятий.
Особенно острая дискуссия развернулась как раз вокруг вопроса о
сводимости психологии к нейронауке и «объективным» описаниям внеш ­
него поведения. Наряду с весьма явным стремлением большинства вы­
ступавших построить психологию по образцу «больших сестер» — физи­
ки и химии на Конгрессе достаточно отчетливо заявила о себе линия на
анализ процессов порождения, передачи и трансформации культурно­
специфического опыта как основы феноменов осознанности и интен-
циональности поведения человека. С. В. Чесноков подчеркнул, что
даже логические основания процедур измерения в гуманитарных дисцип­
линах отличаются от таковых в физико-химических науках и технике.
Этический аспект любого психологического исследования был выдвинут
на первый план в докладе М. Томас (США). Традиционные схемы
планирования эксперимента малопригодны для выявления психологиче­
ских закономерностей прежде всего потому, что их применение ведет к
нарушению этических норм исследований на человеке и животных.
А. А. Б р у д н ы й выделил сферу понимания этических ценностей как
особую область, принципиально отличную от понимания физических и
социальных событий, а также логических причинно-следственных связей.
Эти же вопросы были затронуты в выступлениях участников двух «круг­
лых столов», один из которых был посвящен методологическим пробле­
мам изучения человека, а другой — методологическим и социальным про­
блемам компьютеризации.
4. Логические, методологические и философские
проблемы лингвистики
Логико-методологические и логико-философские проблемы л ингвисти­
ки образуют бурно развивающееся направление современной науки о
языке, хотя их с полным правом можно отнести к числу самых старых,
59

классических проблем научного осмысления такого дара человека и та­
кого достояния человечества, каким явл яется естественный язык. Спе­
циальному рассмотрению указанной проблематики была посвящена ра­
бота 12-й секции «Основания лингвистики». Доклады и дискуссии этой
секции при всей пестроте их тематики выявили в качестве общей
тенденции современной методологической мысли стремление к углублен­
ному исследованию как структуры, так и функций языка, а среди по­
следних особое внимание ученых привлекает проблема диалектической
взаимосвязи двух наиболее фундаментальных функций —когнитивной и
коммуникативной. Сам метод и стиль исследований характеризуется
дальнейшим повышением уровня их формализации, но при этом стано­
вится заметным повышенный интерес к содержательной интерпретации
уже существующих или впервые предлагаемых моделей. Именно содер­
жательное рассмотрение многообразных проявлений языка (с учетом его
употребления, прагматики) создает предпосылки как для повышения
объяснительной силы логико-лингвистических моделей, так и для расши­
рения их практических приложений.
Отраженная в докладах секции тематика обсуждалась по следующим
направлениям:
—
проблемы построения лингвистической теории, к которым относят­
ся вопросы, связанные с выявлением основных категорий лингвистики
как науки, с обоснованием целей и способов построения теории в науке
о языке, с определением статуса лингвистической метатеории и принци­
пов ее создания;
—
природа и сущность языка: пути философской и логической ин­
терпретации природы естественного языка человека, соотношение и
взаимодействие естественных и искусственных языков, соотношение есте­
ственного язы ка и других семиотических (в частности, художественных)
систем, взаимосвязь языка и познания, зависимость языка от социальных
отношений;
—
методы лингвистического исследования: обоснование и оценка ме­
тодов лингвистического исследования, способы моделирования языка,
формализация процедуры анализа текста, логические модели процессов
лингвистического исследования, критерии сравнения лингвистических
описаний;
—
логическая и лингвистическая семантика: логическая интерпрета­
ция различных семантических явл ений естественного язы ка, логические
и лингвистические аспекты содержания высказываний и текстов, логи­
ческие теории процессов использования (функционирования) языка в
общении, анализ естественного язы ка с целью моделирования процессов
мышления;
—
место лингвистики в человеческой цивилизации: статус и роль
лингвистики в интегральной деятельности человечества, в развитии че­
ловеческой цивилизации, влияние естественного языка на развитие на­
учного знания в конкретных науках и на способы организации этого
знания, компьютеризация языковых аспектов деятельности человека.
Остановимся теперь па конкретных задачах и некоторых выводах,
отраженных в секционных докладах по пяти указанным выше проблем­
ным направлениям.
В качестве приглашенного докладчика выступил Вяч. Вс. Иванов.
Его доклад «О принципах построения лингвистической метатеории» на ­
метил перспективу развития металингвистики как средства выявления и
углубления внутреннего единства лингвистической науки, представляю­
щей собой на сегодня совокупность весьма разрозненных областей иссле­
дования. В докладе обоснован конструктивный путь единой реинтерпре­
тации науки о языке, состоящий в построении развернутой метатеории
на базе понятия отношения между системами. Такие отношения могут
рассматриваться вне пространственно-временной соотнесенности, а так ­
60

же в рамках пространственного, временного или комплексного простран­
ственно-временного континуума. Существенно важно при этом выделять
в системе ее ядро и определять отношения других частей системы к это­
му ядру. Данный метод доказал свою эффективность как в синхрониче­
ских, так и в диахронических исследованиях. Подход, ставящий в центр
внимания отношения между языковыми системами, имеет дело, по су­
ществу, с превращениями этих систем друг в друга. Поэтому, если мы
хотим соотнести описываемый язы к с какой-то экстралингвистической
системой, то последняя должна быть представлена в виде некоторого
языка (полученного, например, в рамках универсальной типологии или
математической логики).
В. Анастасов (НРБ) посвятил свой доклад проблеме непрерыв­
ности и прерывности научного знания о языке. Диалектическая взаимо­
связь этих двух сторон лингвистической науки коренится в такой исто­
рически постоянной практической потребности, как поддержание процес­
са коммуникации. Изменения устного языка по отношению к письменно­
му приводят к необходимости метаязыкового описания (объяснения)
языковых фактов. Развитие языка влечет за собой совершенствование
метаязыков. Конкретные примеры развития лингвистической теории под
воздействием общественно-языковой практики содержались в докладе
В. К. Журавлева. Докладчик охарактеризовал вклад русских ученых
в создание фонологии и показал фундаментальное влияние этой дисцип­
лины на лингвистику, другие гуманитарные науки и даже на генетику.
В докладе В. М. Павлова «Объект лингвистики и предмет лингви­
стического исследования» обосновывалось следующее разграничение:
онтологический аспект термина «язык» соотносится с некоторой специа­
лизированной функциональной системой в мозгу человека, а предмет
лингвистики как одной из наук, исследующих этот объект, охватывает
прежде всего отношения между звуковой субстанцией и семантическими
единицами с учетом структурного и эволюционного моментов. Интеграль­
ное познание упомянутого объекта возможно лишь на основе синтеза
междисциплинарных знаний. Проблеме неэмпирических критериев оцен­
ки лингвистического описания был посвящен доклад Т. В. Булыги­
нойиА.Д
.
Шмелева, которые подчеркнули специфику объекта лин­
гвистики, заключающуюся в невозможности его прямой редукции к ка­
кому-либо множеству событий в пространстве и времени. Объект описания
здесь —сама интуиция носителей языка. Подробно рассматривалась роль
критерия простоты.
В русле обсуждения гносеологических проблем лингвистической тео­
рии был построен доклад И. П а р в у (СРР) «Эпистемологический статус
теорий универсальной грамматики», в котором утверждалось, что все эти
теории являются лишь теориями «структурного типа» и не имеют эмпи­
рического содержания как такового. Они определяют очень общие усло­
вия, при которых возможны те или иные эмпирические гипотезы.
М. У й в а р и (ВНР) дала новое объяснение несовместимости трансцен­
дентальной философии И. Канта и лингвистической теории, показав от­
сутствие в этой философии концептуальных средств для анализа языка.
Вопрос о категориях, с помощью которых в лингвистической теории
отражаются фундаментальные свойства объекта, затрагивался в ряде до­
кладов. А. Н. Кочергин и О. А
.
Донскихв докладе «Особенности
рефлексии, связанной с основаниями лингвистической теории» проследи­
ли становление различных концептуальных систем на протяжении исто­
рии научного осмысления языка. Так, до XIX в. объектом лингвистики
обычно был не сам язык, а его письменная форма. Авторы выделили два
основных типа теорий: те, которые дают картину объекта, но не указы­
вают на методы его анализа, и те, которые конструируют объект из ма­
териала анализа. Стремясь выявить важнейшие категории лингвистики,
BL Д« Арутюнова обратила внимание на больдвдю эвристические воз­
64

можности категории суждения, подчеркнув при этом функциональное
различие субъекта («представителя» мира) и предиката («представите­
ля» концептуальной системы). Такое осмысление элементарной логико-
синтаксической структуры способно объяснить целую серию явлений,
относящихся не только к структуре знака, семантике и грамматике,
но также к поэтике и аксиологии. Ф. Латраверс (Канада) посвятил
свой доклад категории контекста.
Обсуждение сущности, природы языка было в центре внимания
Я. Костера (Нидерланды), выступившего с докладом «Насколько
естествен естественный язык?». Классический спор между натуралиста­
ми и конвенционалистами возобновился на современной основе в связи с
так называемой хомскианской революцией, которая, в частности, провоз­
гласила возврат к психобиологической точке зрения. Докладчик подчерк­
нул, что для преодоления теоретической путаницы в этом вопросе важно
различать сам язык и ряд модулей, лежащих в его основе (важнейшее
разграничение здесь касается концептуальных и формальных модулей).
Это позволяет по-новому сформулировать ключевые проблемы: во-первых,
в какой степени отдельные компоненты языка внутренне связаны с его
сущностью и, во -вторых, является ли само соединение модулей биологи­
чески или конвенционально заданным? Я. Костер склоняется ко второй
альтернативе при ответе на последний вопрос.
Ряд докладов был посвящен детальному обсуждению логической при­
роды естественного языка. Ю. С. Степанов рассмотрел проблему «ло­
гики языка» в широкой исторической перспективе, показав ее типовые
трактовки в различных вариантах этнопсихологических теорий, вульгар­
но-социологических концепций и философских школ «обыденного языка» .
Автор призвал усилить внимание к универсальному языковому компонен­
ту человеческого разума. При таком подходе «логика языка» определя­
ется системой имен, задающих классификацию объективного мира,
и системой предикатов и пропозициональных функций, отражающих си­
туации в виде типовых фреймов. Рассматривая семантическую природу
языка, Р. И. П а в и л ё н и с подчеркнул неэффективность такого иссле­
дования в отрыве от процессов восприятия и познания мира. Понимание
языковых и неязыковых текстов должно трактоваться как интерпретация
в некоторой концептуальной системе. В качестве универсальных сущест­
венных свойств такой интерпретации в докладе описаны явления интен-
циональности (направленности ума на объекты), интенсиональности
(связи интенционалъных состояний с конкретными Концептуальными
системами) и индексальнссти (зависимости содержания интерпретации
от содержания семантических репрезентаций, составляющих концеп­
туальную систему). Некоторые дополнительные логические аспекты
языка выделила в своем докладе В. Панзова (СФРЮ).
Для объяснения универсальности естественного языка как информа­
ционно-коммуникативной системы В. Д. Дьянков (НРБ) выдвинул
концепцию полисемантической структуры языка, которая предусматри­
вает выделение многих аспектов, уровней, пластов, позволяющих языку
выполнять его разнообразные функции. Необходимость новой интерпре­
тации главной функции языка подчеркнули М. И. К о з л о в и Б. И. Пру­
жин и н. Язык не должен считаться просто посредником между мышле­
нием и действительностью, ибо такой взгляд ведет к бесчисленным про­
тиворечиям. Язык неразрывно связан с мышлением как человеческой
деятельностью, именно он позволяет обнаружить социальную природу
этой деятельности. С. Н . Кузнецов показал возможность эксперимен­
тального исследования онтологических свойств язы ка с привлечением
данных интерлингвистики, занимающейся искусственными вспомога­
тельными языкам и международного общения. Эти данные неоценимы, на ­
пример, при изучении проблемы коммуникативной пригодности языка.
Рассматривая природу языковых правше, Д. Нешер (Израиль) показал
62

необходимость выхода за пределы трактовки языка как исчисления или
как игры. Автор выдвинул концепцию когнитивных правил, вырабаты­
ваемых человеком в результате взаимодействия с окружением. При этом
были использованы некоторые общие идеи прагматизма. О роли языка в
процессе получения новых знаний о действительности говорила Н. 3 . К о-
т е л о в а, предложившая рассматривать язык как поисковую, эвристиче­
скую систему, как дедуктивный механизм, содержащий гигантский ин­
дуктивный заряд. Проблема общественной природы языка была рассмот­
рена в докладе А. Дородных и А. Мартынюк, давших критический
анализ лингвистических исследований феминистского направления.
Методы лингвистического исследования в их соотнесенности с крите­
риями научности подвергались сопоставительной оценке в докладе
В. М. А лпатова «Об интуитивном и исследовательском подходах к
изучению языка» . Отправной точкой для первого из этих подходов слу­
жит психолингвистический механизм носителя данного языка, а для вто­
рого — тексты. Каждый из них имеет свои достоинства и недостатки.
Поэтому можно считать, что эти подходы явл яю тся взаимодополнитель-
ными. Проблема связи объекта и метода лингвистики рассматривалась
также в докладе Н. Л . Абрамян, которая показала, что поворот в сто­
рону «объективных» методов вскоре обнаружил необходимость в новом,
более широком понимании научности. Категория значения должна иссле­
доваться в связи с категорией идеального. Принципам моделирования
языка посвятила свой доклад 3. М. Шаляпина. Она предложила мо­
дель языковой компетенции и показала возможность ее использования в
качестве единой основы для множества фундаментально различных мо­
делей языкового поведения. Модель компетенции имеет вид трехмерного
пространства, отражающего три семиотические функции: номинацию,
членение и обобщение.
На заседаниях секций не раз звучал а мысль о необходимости
развития эвристических методов и приемов в лингвистических исследо­
ваниях. Непосредственно этой проблеме посвятил свой доклад В. Б . П е-
риклиев (Н РБ). Он подчеркнул, что организация процесса
лингвистического исследования в соответствии с определенными прави­
лами —обязательная предпосылка лингвистического открытия. Пример
эвристической роли, которую играет общая концепция человека при со­
здании лингвистической теории, рассмотрел Г. Форраи (ВН Р). Ма­
териалом послужили работы Н. Хомского по обоснованию теории по­
рождающей грамматики. П. Свиггерс (Бельгия) призвал продол­
ж ать исследование методологических проблем, связанных с деятельностью
лингвиста по описанию языка на базе определенного корпуса дан­
ных.
Новейшие методы моделирования языка характеризуются преоблада­
нием функционального, деятельностного подхода. Его обоснованию был
посвящен доклад Г. Г. Почепцова, который разграничил интра-
функции й экстрафункции, показав разнообразные функциональные свой­
ства предложения в составе текста и коммуникативного акта. В. М. С е р-
г е е в дал обзор методов моделирования естественно-языковых рассуж­
дений и обосновал расширенный формальный аппарат графов, учитываю­
щий, в частности, моральные категории. О. Г. Почепцов подробно описал
метод анализа коммуникативных ролей участников социального взаимо­
действия и показал его преимущества по сравнению с известной теорией
речевых актов. В. И. Герасимов говорил об изучении разнообразных
знаний, используемых в процессах языкового функционирования. Он на­
метил типы собственно языковых и внеязыковых знаний, их модульную
организацию и способы использования при восприятии сообщений.
Наибольшее число докладов на заседаниях лингвистической секции
касалось проблематики, выделенной нами в рубрику «Соотношение ло­
гической и лингвистической семантики» . Часто эти доклады были насы-
63

щены конкретным исследовательским материалом. Среди семантических
явлений естественного языка, привлекающих внимание ученых, лидиру­
ет сегодня, пожалуй, метафора. В своем докладе «Метафора и понима­
ние естественного языка» В. В. П е т р о в показал ключевую роль этого
семантического механизма в процессах обработки информации. Сущ­
ность ментальных операций при этом сводится к выводу умозаключе­
ний на основе аналогии. Развернутый доклад Д. Вандервекена
(Канада) «Логическая теория непрямого значения» ставил своей целью
наметить основания формальной прагматики, включающей в себя фор­
мальную семантику. Речь шла о моделировании закономерностей употреб­
ления и понимания высказываний с непрямо выраженными иллокутив­
ными актами. Метафора как проявление антропоцентризма в естественном
языке рассматривалась в докладе В. Н. Т е л и я, которая проанализиро­
вала роль субъекта —создателя метафоры, а также основные принципы
переноса (вымысл а): собственно когнитивный, оценочный, эмоциональ­
ный, поэтический.
Назовем ряд других семантических явлений, по-новому освещенных
в докладах конгресса. Ф. Д ж. П е л л е т ь е (Канада) дал логический
анализ концепций размытости значения; Б.- О.Кварнстрём (Фин­
ляндия) рассмотрел семантику слов, обозначающих так называемые есте­
ственные рода, и в связи с этим —соотношение научной и лексикогра­
фической дефиниций; Е. М. В о л ь ф посвятила свой доклад категории
оценки, трактуемой как вид модальности и описываемой с помощью мо­
дальной рамки; Е. В. Падучева рассказала о результатах исследова­
ния предложений тождества в естественном языке, о лингвистически
релевантном разграничении трех групп таких предложений, каждая из
которых имеет свою семантику. Сообщение У. С. К р о д д и содержало
попытку уточнения понятия иллокутивного акта и его разновидностей.
Л ю Ф у ц э н провел сопоставление английского и китайского языков
с целью получения доказательств тезиса Б. Рассела о «неудобстве»
употребления грамматических времен в глаголах. Проблема приращения
смысла текста в ходе его социально-исторического функционирования —
тема доклада С. А. В а с и л ь е в а. Им были рассмотрены источники
возникающей коннотации, ее механизмы, степень регулярности и неиз­
бежности семантического приращения.
Особо выделяется круг докладов, в центре внимания которых нахо­
дился уже ставший классическим вопрос о сущности логических аспек­
тов содержания текста и о возможности их формализованного выделе­
ния. Я. Хинтикка (США) в докладе «Перевод логики —несбыточная
мечта?» показал ряд трудностей на пути перевода с естественного язы ­
ка на формально-логический, связанных прежде всего с неоднозначно­
стью, с прагматикой, со «стратегическим значением» . Одно из важ ней­
ших направлений дальнейшего исследования —активизация скрытых
фоновых знаний. Зту же мысль поддержала И. А. Б е с к о в а, подчерк­
нувшая, что ограничения в использовании логико-семантических средств
связаны с огромным объемом невербальной информации, хранимой в
подсознании. Необходимость пересмотра традиционного истинностного
подхода к исчислению предикатов была показана Й. Деллингом
(ГДР), который провел анализ отрицания в естественном языке и до­
казал существование различных видов непропозиционного отрицания.
А. В. Бессонов предложил новый метод выражения истины в рамках
данного язы ка с существенным использованием подстановочной кванти­
фикации. И. Беллерт и М. Завадовски (оба — П Н Р) предста­
вили гибкую модель кванторной структуры элементарных предложений,
содержащих многоместные предикаты (метод приписывания признаков,
или частичного упорядочения, в противоположность методу сфер дейст­
вия) . С. К у ш и н г (США) описал класс так называемых трехвалент­
64

ных кванторов в естественном языке (они требуют использования в ис­
числении предикатов трех истинностных значений).
Вопрос о месте лингвистики в человеческой цивилизации затрагивал­
ся во многих докладах; некоторые из них были посвящены этой проб­
леме непосредственно. В. А. Звегинцев выступил с докладом «Ста­
тус науки о языке в современном мире», в котором оыло показано, что
в развитии лингвистики большую роль играли так называемые научные
метафоры (примерами могут служить логическая, биологическая, физи­
ческая, семиотическая, математическая метафоры). Для современного
состояния науки о языке решающее значение имеет появление компью­
терной метафоры. Она заставляет уделить особое внимание категории
знаний и, следовательно, по-новому интерпретировать отношения между
языком и человеком. Эти отношения основаны на принципе взаимопро­
никновения языка и всех других видов человеческой деятельности,
образуя единый интегральный комплекс. Лингвистика не может считать­
ся сегодня лишь гуманитарной наукой, она должна быть составной
частью науки, которую еще предстоит создать и имя которой — челове ­
коведение.
Тезис о неразрывной связи языка и человека развивала в своем до­
кладе также Б.И.Постовалова, которая предложила считать
основанием «антропологической лингвистики» философскую антропологию
как общее учение о человеке в соединении с методологией теории дея­
тельности и общей теории систем. Роль лингвистического подхода в ис­
следовании семантической структуры научного знания была показана в
докладе С. Е. Н и к и т и н ой. Моделью знания может служить сеть
семантических отношений, связывающих термины данной науки. Бы ли
намечены принципы семантической типологии языков науки. Ф. П е т е р-
с о н (США) рассмотрел возможность применения в логике обыденного
мышления тех типов объяснений, которые приняты в лингвистической
теории. Доклад Б. Ю. Городецкого «Лингвистика и компьютериза­
ция человеческой деятельности» содержал обоснование главных компо­
нентов лингвистического обеспечения компьютерных систем. Новые при­
кладные задачи требуют интенсивного р азвития многих специальных
лингвистических теорий, в частности общей теории языкового общения,
теории понимания, теории вербализации, теории подъязыков. Б . М о с с
(Великобритания) рассмотрела характеристики компьютерных языков,
построенных на базе английского языка. Было обращено внимание на
необходимость изучения перспектив, связанных с взаимодействием фор­
мальных языков при общении с компьютером.
Широта и разнообразие проблем, затронутых на заседаниях секции,
свидетельствуют о дальнейшей интенсификации исследований по логи­
ке, методологии и философии лингвистики сравнительно с предыдущим
конгрессом. Эта тенденция о бъясняется как внутренними потребностя­
ми самой науки, так и практическими задачами, стоящими сегодня
перед человечеством. В этих условиях советские ученые должны скон­
центрировать свои усилия на решении важнейших проблем, связанных
с растущей общеметодологической и философской ролью лингвистики,
приближающейся к роли математики. Язык должен исследоваться преж­
де всего как средство получения, накопления, развития и использова­
ния разнообразных знаний. Должна получить дальнейшее развитие
диалектико-материалистическая методология конструктивного исследова­
ния многообразных природных и социальных аспектов языка. Мы долж­
ны максимально использовать традиции нашей науки, обеспечивая при
этом высокий уровень профессионализма, соответствующий современным
требованиям теории и методологии. Актуальной задачей является под­
готовка специалистов, владеющих эффективными методами исследования
и моделирования языка. Одним словом, впереди длительный и кропот­
ливый труд.
65

В заключение отметим, что V I II Международный конгресс по логи­
ке, методологии и философии науки по своему характеру трудно отне­
сти к тем научным собраниям, 6 которых принято по традиции гово­
рить, что они подвели итоги «большой и полезной работы» в соответ­
ствующей области научных исследований. Несомненно, Конгресс вполне
убедительно показал, что в области оснований специальных наук про­
водится очень важная и нужная работа. Но он также не менее убеди­
тельно показал, что в полном объеме итоги этой работы пока еще под­
водить рано. Исследования в области оснований специальных наук
находятся в настоящее время на перепутье, в некой критической точке
развития. В этой области сейчас преобладают скорее вопросы, чем от­
веты на них. И среди этих вопросов, как нам кажется, весьма важное
значение имеют и такие: каким образом профессиональные методологи­
ческие исследования должны учитывать сегодня фактор междисципли­
нарности? Каковы вообще уроки взаимоотношений науки и профессио­
нальной методологической деятельности? И в чем сейчас конкретно
должна выраж аться новизна подходов и установок в исследованиях по
основаниям специальных наук?,

И З ИСТОРИИ СОВЕТСКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ НАУКИ
Памяти Профессора
(Предисловие к публикации)
Объективная, честн ая, н ел ицепр иятная, словом, о твеч ающая тр еб ованиям вре ­
мени история от еч ественной философии советск ого периода до с их пор пока н е
написана. А она очень нужна. Создание ее — одно из самых важных, но, пожа­
луй, и наиболее трудных наших дел. Уж очень много предстоит снять наслоений:
например, сказать горькую пра вду о тех, кто са ми х с е бя и своих до гмати ческих
единомышл енников — ра зум ее тс я,
х вал еб но — вписывал
в
эту
историю. Но,
к счастью, в ор иентир ованном на правду и факты историческом повес твова нии
фигурировать будут не только «голые короли» и и х приспеш ники, не только п од­
чинивш иес я им люд и с искал еч енны ми судьбами. Мрачный этот контекст д ел ае т
ещ е бо л ее яркой и благородн ой роль тех мысл ител ей — лич нос тей в высоком
смысл е сл ова, чьи имена, де ла, а то и ж и зни были просто «вычеркнуты» из ис­
тории. И тех, которые удержались в жизни, в философии в самые тяжелые вре­
мена и, пр етерпев все пре сл ед ован ия, все исп ытания, н е п ост упилис ь ни честью,
ни фил ософской истиной. Неофициальный авторитет талантл ивых, творчески мыс­
ливш их уч ены х всегд а был чрезвычайно высок. Среди та ких высокоавторитетны х
отеч ес тве нных философов, имею щ их се год ня и мировое имя, был Вален тин Фер-
динандович Асмус (1894—1975).
На нескольких страница х разобрать его взгляды, книги — нереально. Это надо
сд ела ть обс тоятел ьно
в той самой будущей истории отечественной философии,
а также в специальных статьях и диссертациях (а почему, кстати, у нас нет дис­
сертации по истории нашей философии, когда на Западе у ж е защищены работы о
Бахтине, Лосеве, Асмусе?). Я бы хотела написать об Асмусе как личности, о его
судьбе — и написать лично, «от себя». Итак, сначала о судьбе.
Приняв в расч ет то, что с лу чил ось с другими людьми и что могло случиться
с самим В. Ф. Асмусом, можно, пожалуй, сказать, что судьба обошлась с ним не
так у ж сур ово. Его не ра з пр овод или сквозь строй «проработок», «обклеивали» яр­
лыками, но так и не вытеснили из философии. (Помню один из рассказов Ва­
л ентина Ф ердинандо вича о том, как его «прорабатывали» в 3 0- х год а х. Приписы­
вали ему меныпевис твующ ии иде ал изм, а кто-то из прор аботчиков, решивши
«спасти» Асмуса, предложил считать его буржуазным идеалистом. Валентин Фер-
динандо вич мрачновато пошутил: у ж ес ли вам угодн о, вопреки сут и д ел а, имено ­
вать ме ня идеа листо м, пу сть я бу ду меныпевиствующ им —опас но, но, во всяком
случае, «свой», а не «чужой» идеалист... Тогда В. Ф. Асмус еще не знал, что через
некоторое время ярлык «меньш евиствующий идеал изм » ста нет смертел ьно опасным,
а ярлык «буржуазный идеалист» — тоже опасным, но — парадоксально! — в не ­
сколько меньш ей мере.)
Работы интеллигента Асмуса всегда были под подозрением невежественных
догматиков, но они вс е ж е печ атались, составив доволь но внуш ител ьно е н а сл ед и е
философа. Больше всего публикаций В. Ф. Асмуса не случайно приходится на
годы, когда самые суровые «морозы» еще не наступили,— на конец 20-х — начало
30-х, а также на период «оттепели» после XX съезда.
На философском факультете МГУ над В. Ф. Асмусом не раз сгущались тучи,
но ведь не решились ж е его совсем «отлучить» от университета. За границу Ва­
л ентина Фердинандовича не пуска ли, но н е смогли помеш ать тому, что за р уб еж ­
ные кол леги выбрали его действительны м ч леном М е ждунар од ного институт а фи­
лософии в Париже.
И все же В. Ф. Асмус, как и многие другие талантливые люди нашей куль­
туры, в 30—50 -х годах не раз, наверное, был на волосок от гибели или тюрьмы.
67

Но за жизнь и возможность трудиться не где-нибудь, а в философии В. Ф. Асмус
или А. Ф. Л ос ев, вы дающиеся на ши историки филос офии, не пла тили ни конъюнк­
ту рным при спо соб ле нием к «голым королям» вс ех рангов, ни человеч еским досто­
инством — о том нагл ядно и объ ективно свидетель ст вова ли их прои зведе ния, ра­
бота, общение с ними. Здесь тоже проявился масштаб личности этих мягких по
характеру, но наделенных необоримой силой духа российских интеллигентов.
Очень советую еще р аз перечитать Предис ло вие, напис анн ое В. Ф. Асмусом
к его «Избранным философ ским произвед ен иям», изданным в конце 60-х . С при­
сущим ему гордым до стоинством Вал ентин Фердинандович говорит с читателем о
мотивах, п обудивших его из написанных р ане е и ста вш их библиогр афической
редкостью про изведений включить в двухтомник пре имущественно работы самого
трудного пер иода — 3 0 —50 -х годов. В. Ф. Асмус, ответс твенно и критичес ки относясь
к им написанному, тем не менее мог без опасений принять решение, как он
выразил ся, ничего не переделывать, не исправлять и не подмалевывать. «Меньше
всего приходилось думать,— писал Валентин Фердинандович,— об устранении не­
достатков, обусловленных конъюнктурными со ображениями, которыми я, вообще
говоря, никогда не руководствовал ся» *.
Может быть, кто-то сегодня скажет, что В. Ф. Асмус следовал элементарным
нормам науч ного поиска, непр ел о жны м и дл я ф ило софии. Верно. Но ведь теми
эл емент арными, а в с ущ ности, высокими «золотыми» пра вила ми чел овеч еской и
науч ной нравстве нно сти он имел му ж е с тв о руководствоваться тогда, когда правила
преврати лись в искл юч ен ия и когда с ледова ние им стало де лом просто опасным.
В такие-то вр емен а — когда правил а ста новятся иск лючениями, а на ме сто ц е нн о­
стей взгромождаются антицепиости, когда сцена ж изни переполняется антиперсо­
нажами,— особенно важны люди, которые решительно берут на себя и последова­
тельно испо лняют роль хр ани тел ей правил, простых, ясных, д л я них не зыб лемых.
В. Ф. Асмус был одним из таких людей — значение и влияние его жизненного
примера я в числ е других его у чеников испытала на себе.
В 1951 году я поступила на философский факультет МГУ. Первого сентября
нас, новоиспе ченны х студентов, испытыва вших тре пет пер ед храмом науки, слав­
ным Московским ун ивер ситето м, собрали в пар адн ом круглом за л е на Моховой.
Перед нам и выступил то гда шний декан ф акуль те та. Потому, видно, что я окончила
хоро шую московскую школу , гд е сохр анилис ь интел лиге нтные пед агоги стар ой за­
калки, что л ите ратура и история сформирова ли в созна нии чистый образ Профе с­
сора Университета, речь декана произвела на меня обескураж ивающее впечатле­
ние (потом вы яснилось, что многие мои однокурс ники испытывали то ж е . ) Декан
явно хо тел сказать нам иск ренние и добрые слова. Но его речь бы ла примером
безграмотности, отсу тствия ярки х ид ей и строгой логики, со верш енно н епростител ь­
ных для университетского профессора и тем более декана. На втором — третьем
ку рс ах (и это было, как я те пер ь понимаю, самым страшным) мы стали привы­
кать к антифилософам, которые сос тавл яли большинство педа гоги ческого корпуса ,
к антифилософии, которой они, небезуспешно, засоряли наши умы и души.
Не забудьте, что то были годы последнего, но безудержного разгула культа лич­
ности Сталина. Три последних года на факультете — с 1953 по 1956 г.— запомнились
мне как вре мя на чавшего ся о св об ожд е ни я от догм, стереотипов, время «прорыва»
от анормальности, которая чуть ли не стала д ля нас нормал ьной, к восс тановл е­
нию для себя элементарных принципов честной жизни и профессиональной фило­
софской работы. Но ведь общественный приговор а нормальному ещ е не был выне­
сен. Вот почему совершенно особое значение приобретали личности, чей жизнен­
ный пример помогал увид ет ь высокие нормы воплощ енными.
В. Ф. А смус не читал лекций для моего курса (он за нима лс я только с группой
на ших л огиков). По чьему-то со вету я пошла слушать л екции по истории антич­
ной философии, которые Ва лентин Ф ердинандо вич читал дл я другого курс а или
для аспирантов. Хорошо помню, какими были мои первые впеч атления. Валенти н
Фердинандо вич читал ле кции в довольно строгой, сд ер ж ан ной «клас сической» ма­
нере — я лично у ж е тогда предпочитала и предпочитаю сегодня, быть может, ме-
1 Асмус В. Ф. Избранные философские труды. М., 1969, с. 5, 6.

н ее «ор ганизованные», но б ол ее эмоциональные, д а ж е страстны е лекции. Но куда
важнее для меня было и остается то, что я воочию увидела настоящего Профес­
сора У ниверс итета. Образ, «вычитанный» и з литературы, образ, который я, испы­
тавш и отчаяние от засил ья антипрофесс оро в, у ж е о тнесл а, было, к пр ош ло му или
к другим «строгим» наукам — этот образ сразу ж е и без всякого сопротивления
совместился с живой личностью. С тех пор В. Ф. Асмус стал для меня воплоще­
нием р едкой и пото му особ енн о драгоценной, все-таки не прерванной по лностью
связи с исто рией отеч ес твенн ых универ ситето в, когд а на стоящ ий пр офе ссор не
был исключением. Какой смысл вклады вается в слова «наст оящ ий профе сс ор», вр яд
ли требует специальной расшифровки. Многие из нас, употребляя их, подразуме­
вают один и тот ж е сплав свойств — безупречную интеллигентность, глубину мыс­
ли, ш ирокую эрудицию, высочайшую профессионал ьность, предан ност ь творчеству,
личную честность, благорасположенность к студентам. Их соединение в одном лице,
увы, и сегодня, как и в 50-х годах, по-прежнему остается для университетской
(и не только, видимо, универ ситетс кой) философии ск ор ее исключением, чем пра ­
вилом.
Дор оги д ля меня лично воспоминания о том, как писал ас ь дипло мна я работа
под руководством В. Ф. Асмуса (посвящена она была философии Э. Гуссерля,
о котором в те годы мало кто из философов зн ал), о доброжелательной помощи
Проф ессора у ж е пос ле окончания универси тета , при подготовке мно ю первых д ву х
монографий и докторской диссертации, основным оппо нен том на за щ ите которой
он был. Как реликвию хра ню я от руки н апи санную Асму сом рекомендацию в ас­
пирантуру МГУ (я в нее так и не поступила из-за очередного постановления,
обязывающего иметь стаж работы по специальности,— для философов тех лет по­
стано вления прос то-таки иезуи тско го , поскольку работы по специал ьн ости тогд а
совсем не было). Храню отзыв на докторскую диссертацию, написанный тоже от
руки на восемнадцати листках из ученической тетради в клетку — подпись под
отзывом: «Валентин Асмус, член Международного института философии в Париже».
Помню одну из встреч с В. Ф. Асмусом на философском факультете (в зда­
нии, где сейчас помещается психологический факультет). На Валентине Ферди-
нандовиче не было лица. Спросила, что сл учило сь . Ответил Професс ор, что рассы­
пан — по веле нию надсмотрщиков, в том числ е и «от литературы» — набор тома,
содержавшего статьи тогда уж е покойного Бориса Леонидовича Пастернака (обстоя­
тель ное п осл е сл овие к книге по воле, ра не е выраж енной Пастернаком, напис ал
Валентин Фердинандович).
Хорошо известно о долголетней дружбе В. Асмуса с Б. Пастернаком, Г. Ней-
гаузом, с другими выда ющ имися литер аторами, музы канта ми, х удожниками наше­
го отеч ества. Творческий кру ж ок подл инных инте лл иге нтов — т о ж е «элементарная»
российская традиция, сохраненная в те годы, когда ее стали считать чуть ли не
подозрительной. Помню, что через боль и глубокое сострадание пробилось и такое
чувство — зависть к Профессору, которому раньше выпала горькая честь разде­
лять беду с самим Пастернаком, а после его смерти принимать на себя предна­
знач енные П оэту злобные удары.
Последнее из моих воспоминаний о Профессоре — одновременно тяжелое и
светлое. Вместе с Э. Ю. Соловьевым мы приехали в Переделкино за день до по­
хорон В. Ф. Асмуса. Из-за предпохоронных хлопот в доме не было никого, кроме
стар шей дочери Ва ле нтин а Фердинандовича — и его самого , покоивш егося в гр обу.
Около сердца и скрещенных рук усопшего лежал небольшой графический портрет
И. К анта — такова была во ля В ал ентина Фердинандовича . И это зна чило очень,
очень многое. Потом дочь проводила н а с в каб инет Ва лентина Фердинандовича,
где все выглядело так, будто Профессор лишь ненадолго оторвался от работы и
вот-вот вернется к ней: лежали рукописи, раскрытые на нужных страницах
книги...
Нам было позвол ен о прочитать восп омина ния В ал ентина Фердинандовича , за­
писа нны е, видно, неза д ол го до смерти, ровным и четким почерком Профессора в
двух ученических тетрадках в клетку. Мы погрузились в чтение. Помню это пере­
живание: саднило сердце оттого, что нет больше Асмуса. И он сам недвижно
лежал в соседней комнате. А со страниц воспоминаний,, написанных языком и

простым, и изыска нным, светло вставали картины его детства, ж и зн и в р одитель­
ском доме. Боль ше всего запа л о мне в память пре вос ход ное оп исан ие д омаш них
м узицир ова ний (Валентин Фердинандо вич, на пример , с некото рой завистью срав­
нива л свою «дисципл инированную» игру на фортепьяно с б ол е е яркой, как он счи­
тал, манерой игры отца, по профессии счетовода). Запомнился тоже простой и
вмес те с тем очень яркий рас сказ о том, что л юбил и готовить и как проход или
трапезы в до ме р одителей.
В тот день последнего прощания с Валентином Фердинандовичем (на похоро­
ны у ж е не пошла) я лучш е поняла то, что как бы достроило образ Российского
интел лиге нта, Проф ессора: все ведь вырас тало не только на кор нях отеч ес тве нной
и мировой культуры, но и на семейных корнях. Впрочем, в случае семьи Асмуса
те и другие корни тесно сплетал ись.
Й да буд ет дано нам, людям се годн яш них поколений, понять и почувствовать,
скол ь сильно беды наш и обусловлены тем, что у нич тож ал ис ь «с корнями» инди­
виды и семьи — носител и хоз яйстве нной , управл ен чес кой, духовно-нра вст ве нной
культуры, мировой и отечес твенной, хр анител и драгоценной российской интелл и­
гентности. Еще об одном обстоятельстве. В. Ф. Асмус — потомок тех немцев, ко­
торые, подобно пр едст авителям многих других нацио нал ьностей мира, вросли в
жизнь и культуру нашей страны, трудились для нее. Она была их настоящей
и ед инственной родиной. Да будет нра вс твенн о невозмож ным ис каж ать этот ва ж ­
нейший для ро ссийской ж и зн и и культуры факт.
Думать и писать о В. Ф. Асмусе — значит также размышлять о времени:
о нашем прошлом, настоящем и будущем. О нашей с вами боли, гордости и ответ­
ственности. Что до статьи, которая предл а гае тс я вниманию чита телей, то она,
как и другие работы В. Ф. Асмуса — ясные, четкие по мысли и способу выраже­
ния,— вряд ли нуждае тся в иных комментариях, кроме историографических.
Н. В. МОТРОШИЛОВА
В. С. Соловьев: опыт
философской биографии*
В. Ф. АСМУС
Владимир Сергеевич Соловьев родился 16 января 1853 года в высоко­
культурной семье знаменитого русского историка Сергея Михайловича
Соловьева. Среднее образование Соловьев получил в 5-й московской
гимназии, высшее —в Московском университете. Сначала Соловьев учил­
ся на физико-математическом факультете. Пробыв на нем три года
и восемь месяцев, Соловьев оставил университет, но уже через несколь­
ко месяцев (7 июня 1873 года) сдал кандидатский экзамен за полный
университетский курс историко-филологического факультета. Одновре­
менно с подготовкой к кандидатскому экзамену Соловьев посещал —в ка ­
честве вольнослушателя —лекции в Московской духовной академии по
богословским и философским предметам.
* Название условно. Текст представляет собой первую главу неопубликованной
книги «Владимир Соловьев», работу над которой В. Ф» Асмус завершил в начале
1940-х годов* Фрагмент из второй главы это го труда был опубликован в жур на л е
«Философские науки», 1982, No 2, с. 142,

Утратив в годы ранней юности религиозную веру и пережив увле­
чение материализмом и материалистическим естествознанием, Соловьев
уже ко времени окончания философского курса не только возвращает­
ся к религиозным верованиям, но сосредоточивает свои интересы глав­
ным образом на вопросах религиозной философии. Влиянию мистики на
Соловьева, помимо известного личного предрасположения, обусловленно­
го повышенной, доходившей до галлюцинаций экзальтированностью, со­
действовали идейные вл ияния московской духовной академии. Универ­
ситет и, в частности, университетская философия никогда не имели
на Соловьева большого влияния. По наблюдению гимназического и уни­
верситетского товарища Соловьева, известного впоследствии историка
Н. И. Кареева, «Соловьева, как студента, не существовало, и товари­
щей по университету у него не было». Какой-то , по выражению
С. М. Лукьянова, «диссидент» университетского круга, Соловьев резко
отзывался об университете как об «абсолютной пустоте». Только в пе­
риод подготовки к кандидатскому экзамену Соловьев сблизился с самым
крупным философским дарованием Московского университета —извест -
аым антагонистом Чернышевского, профессором П. Д. Юркевичем. Бо ­
лее благоприятными были впечатления Соловьева от духовной академии,
которая, как он находил, «во всяком случае, не представляет такой аб­
солютной пустоты, как университет» 4.
Эта разница в отношении Соловьева к духовной академии и к уни­
верситету только отчасти может быть объяснена мистическим уклоном
интересов и мысли Соловьева. Немалую роль в этих отношениях игра­
ло плачевное, даже сравнительно с духовными академиями, положение
философии в русских университетах семидесятых годов.
Правда, университетский устав 1863 года восстанавливал на истори­
ко-филологическом факультете преподавание логики* психологии и исто­
рии философии* Однако уровень философского просвещения* подорван­
ного мероприятиями предыдущего царствования, оставался все еще
низким. «В то время, как в Московской духовной академии читались
рефераты по философии, обсуждался смысл и значение философии К ан­
та, в журнале, издававшемся при Московском университете («Вестник
Европы»), Канта, Фихте и Шеллинга называли сумасшедшими, и их
сочинения — «немецкой галиматьей». Юные студенты удивлялись невеже­
ству и нелепости суждений университетского журнала» 12.
Впоследствии, в 1879 году, в заключении об уставе предполагавшего­
ся тогда, но так и не возникшего философского общества, Соловьев рез­
кими чертами характеризовал последствия изгнания философии из выс­
шей светской школы, отметив попутно роль духовных академий в со­
хранении философских традиций. «С изгнанием классицизма и философии
из нашей общеобразовательной школы,—писал Соловьев,— русская
нау ка стала обогащаться массою случайных произведений без цели и
плана в общем, без логической связи в частностях; и это качественное
понижение научной производительности было бы, разумеется, еще зна­
чительнее, если бы ряды русских ученых не пополнялись питомцами
духовных семинарий и академий, продолжавших сохранять в себе клас­
сический и, в особенности, философский элемент» 3.
Однако большая, сравнительно с университетами, серьезность, осно­
вательность философского преподавания в духовных академиях отнюдь
не означали большей самостоятельности и независимости самой акаде­
мической философии. Тот же Соловьев, предпочитавший философский
уровень духовной академии уровню университетской философии, нахо ­
дил даже в наиболее почитавшихся им ученых академии боязнь фило-
1 Соловьев В. С. Письма, т. III. СПб., 1911, с. 105.
2 Глаголев С. Протоиерей Феодор Александрович Голубинский, В кн. «Памя­
ти почивших наставников». Сергиев Посад, 1914, с, 2 0 -21 ,
а Соловьев В, С. Письма, т. III, с. 260,

софской и научной оригинальности, подавленность мысли авторитетом.
Так, вспоминая о ректоре Московской духовной академии А. В. Гор­
ском, Соловьев отмечал, что «при необъятной учености, ясном понима­
нии труднейших вопросов и необыкновенной сердечной доброте этот
превосходный старец носил на себе печальные следы духовного гнета —
в крайней робости ума и малоплодности мысли сравнительно с его бле­
стящими дарованиями: он все понимал, но боялся всякого оригиналь­
ного взгляда, всякого непринятого решения» \
При всех этих, сознававшихся самим Соловьевым недостатках, ду­
ховная академ ия сыграла немаловажную роль в идейном развитии фи­
лософа. Согласно предположению, высказанному П. А. Флоренским
в письме к биографу Вл. Соловьева С. М. Лукьянову, одна из центральных
идей мистического учения Соловьева —идея Софии —была передана
Соловьеву людьми академического круга, почерпнувшими ее, в свою
очередь, от священника —философа Ф. А. Голубинского и А. М. Бу­
харева. По догадке того же П. А. Флоренского Соловьев поступил в ака ­
демию просто для занятий богословием и историей церкви, но потом,
набредя на идею Софии, бросил и академию, и богословие вообще и за­
нялся специально Софией. Если бы эта догадка Флоренского подтвер­
дилась, то получилось бы, к ак об этом говорит сам Флоренский, что
Соловьев «нашел себя именно в Московской академии» .
О значительном идейном влиянии на Соловьева Московской ду­
ховной академии говорит и М. Д . Муретов, по воспоминаниям которо­
го наибольшее воздействие на развитие Соловьева имел ректор акаде­
мии профессор А. В. Горский.
Но даже независимо от вопроса о том, в како й мере Соловьев был
обязан духовной академии теми или иными идеями своей последующей
мистики, не подлежит сомнению, что именно в академии Соловьев на­
шел ту атмосферу традиционного идеализма и то критическое отноше­
ние к позитивизму, которым оказалась проникнута уже магистерская
диссертация философа. К ак правильно отмечает один исследователь,
реакция против материализма и позитивизма «могла выйти, прежде
всего, из той среды, где уже по традиции хранились семена идеализ­
ма —из среды русской академической философии. В противоположность
университетской философии, где ввиду постоянных колебаний в поло­
жении философских кафедр...не могло установиться никаких прочных
традиций, академическая философия отличалась строго устойчивым,
определенным направлением. Здесь, в духовных академиях, ввиду того,
что философия преподавалась беспрерывно в продолжение целого столе­
тия (для Московской и Киевской академий более чем даже двух сто­
летий), могли образоваться прочные философские традиции; господству­
ющим здесь, тянущимся беспрерывною нитью, направлением был идеа­
лизм. Разум еется, оттенки его видоизменялись» 45.
По окончании кандидатских экзаменов Соловьев был оставлен при
университете для подготовки к ученой деятельности в области филосо­
фии. 24 ноября 1874 года Соловьев защитил в Петербурге магистерскую
диссертацию «Кризис западной философии». В это время Соловьеву шел
22-й год. Публичная защита диссертации, которая имела подзаголовок
«против позитивистов», привлекла внимание общества и получила мно­
жество откликов в печати. Отзывы о диспуте и рецензии на диссерта­
цию появились не только в журналах, но и в газетах: в «Голосе»,
в «Санкт-Петербургских ведомостях» (статья А. С. Суворина), в «Бир­
жевых ведомостях» (фельетон Н. К. Михайловского), в «Гражданине»
(статья Н. Н. Страхова), в «Московских ведомостях» (статья Н. И. Стра­
4 Соловьев В. С. Сергей Михайлович Соловьев. Собр. соч ., т. 1 -Х , 2-е изд.
СПб., 1914 —1913; т. VII, 1912, с. 365, примеч. (Курсив В. С. Соловьева).
5 Никольский А. Русский Ориген XIX века Вл. С. Соловьев. «Вера и ра зум».
Харьков, 1902, No 10, отд. философский, с. 414 -415 ,
72

хова) и т. д. С критическими статьями, помимо официальных оппонен­
тов, выступили позитивист В. В. Лесевич (в статье «Как иногда пишут­
ся диссертации») и близкий в то время к позитивизму К. Д . Кавелин
(в статье «Априорная философия или положительная наука»).
Выступавший на диспуте и в печати В. В. Лесевич упрекал Соловье­
ва в схематизме и надуманности его историко-философской концепции.
Лесевич отрицал наличие какого бы то ни было кризиса в современном
западном позитивизме, а также отрицал утверждавшийся Соловьевым
как диалектически неизбежный переход западной философии от главен­
ства позитивизма через главенство философии бессознательного Гартма­
на к будущему синтезу западной формы с полнотой содержания духов­
ных созерцаний Востока. «Такое амальгамированное содержание, если
и допустить мысль о его осуществимости,— писал Лесевич,—было бы
все же таки содержанием религиозного, а не философского учения, так
как никакое миросозерцание не получает названия по своей форме» 6.
Но даже допустив такое содержание, нельзя уже, по Лесевичу, «гово­
рить о синтезе философии и религии, так как никто не видит синтеза
в соединении формы и содержания, а еще менее возможно примешать
к этому мнимому синтезу науку, не поясняя даже, что она доставит —
форму или содержание» 7.
Но и Кавелин, чьи возражения были гораздо сдержаннее, чем пре­
небрежительные по тону и отрицательные по существу оценки Лесеви-
ча, находил, что позитивизм, против которого выступил в своей диссер­
тации Соловьев, есть философское течение, которому не только не угро­
жает кризис, но которое, освободившись от недооценки специфического
содержания психических явлений, превратится в достоверное знание
и в этом качестве сольется со всем содержанием положительных наук:
«круг позитивизма, т. е. положительного знания, завершится тогда
вполне; позитивизм заменит философию и вместе с тем не будет боль­
ше иметь теперешнего, специфического значения между другими фило­
софскими учениями, а вполне сольется с положительным знанием, с по­
ложительной наукой» 8.
Из сочувственных диссертации отзывов выделялся отзыв философа
Н. Н. Страхова, принадлежавшего к младшему поколению славянофи­
лов. От внимания Страхова не ускользнули недостатки, подчеркнутые
Лесевичем: фрагментарность и схематичность исследования и изложе­
ния. «Но несмотря на то,— писал Страхов,—в книге господствует одна
мысль, связывающая все ее отрывочные части и изглаживающая те слу­
чайные противоречия и неточности, которые изредка попадаются»9.
Этой мыслью Страхов считал критику западной философии, а непосред­
ственным предметом самой критики — односторонность и отвлеченность
западной гносеологии в ее обоих главных направлениях эмпиризма
и рационализма 1011.
Однако даже явно расположенному к Соловьеву Страхову не нрави­
лась в работе Соловьева преувеличенная оценка значения философии
Гартмана. Согласно мнению Страхова, Соловьев «очевидно, придает
выводам Гартмана лучший смысл, чем какой они имеют в самом деле,
и таким образом сближает их со своими собственными мыслями» и .
И Страхов справедливо доказывал, что метод Гартмана — «вовсе не то
«конкретное мышление», к которому стремится г. Вл. Соло вь ев»12.
6 Лесевич В. В. Соч., т. II. М., 1915, с. 445.
7Там же.
8 Кавелин К. Д. Соч., т. III. СПб., 1904, стб. 320.
9 Ст р а х о в Н. Н. Философские очерки. СПб., 1895, с. 396.
10Там же,с. 398-399.
11 Там же, с. 409.
12Там же.
.73

Официальный оппонент Соловьева — профессор М. И. Владислав­
лев —дал высокую оценку диссертации, а ученый совет Петербургского
университета удостоил Соловьева ученой степени магистра философии.
По возвращении в Москву Соловьев был избран доцентом Московского
университета по кафедре философии. Через полгода после начала лек­
ций Соловьев уехал в научную командировку в Лондон —для изучения
«индийской, гностической и средневековой философии». После несколь­
ких месяцев усердного чтения в библиотеке Британского музея Соловьев
внезапно уехал в Египет —в Каир. Вернувшись в Москву, он возобно­
вил чтение лекций, но в начале 1877 года оставил службу в универси­
тете. Внешним поводом для ухода из университета было, по признанию
самого Соловьева, нежелание «участвовать в борьбе партий между про­
фессорами» 13, в частности несогласие Соловьева с резким осуждением,
какому подвергся профессор Н. А. Любимов, предложивший изменить
университетский устав и сузить его академические права и вольности.
Покинув Московский университет, Соловьев переселился в Петер­
бург на службу в Ученый комитет при министерстве народного просве­
щения. Здесь же —в Петербурге —он читал лекции в университете
и на высших женских курсах, а также работал над тремя произведе­
ниями: над курсом «Чтения о богочеловечестве» и над философскими
трудами «Философские начала цельного знания» и «Критика отвлечен­
ных начал» .
6-го апреля 1880 года Соловьев защитил в Петербургском универси­
тете в качестве докторской диссертации свой труд «Критика отвлечен­
ных начал». Ученую степень Соловьев получил, но в профессорской к а­
федре ему было отказано, и лекции в университете он читал лишь в
порядке приватной доцентуры.
В 1881 году академическая кар ьера Соловьева пресеклась довольно
неожиданным образом. 28 марта Соловьев произнес в зале Кредитного
общества речь против смертной казни и был за нее выслан из Петер­
бурга. Вскоре он сам подал прошение об отставке и оставил препода­
вательскую деятельность в высшей школе.
К внешним причинам ухода из университета присоединились и внут­
ренние: «диссидент» университетского кру га уже в годы своего студен­
чества, Соловьев был таким же диссидентом среди университетских лю­
дей «и в ту пору, когда ему суждено было занять место в рядах пре­
подавательского персонала — сначала в Москве, а потом в Петербурге» 14.
Внимательный исследователь биографии Соловьева С. М. Лукьянов при­
ходит к заключению, что у Соловьева «не было того, что называется
«профессорской жилкой». В нем возрастал не столько профессор, сколь­
ко мыслитель, проповедник, поэт-пророк...» 15.
И действительно, уже в период петербургской службы в Ученом ко­
митете министерства народного просвещения, а также на высших жен­
ских курсах, куда Соловьев был приглашен К. Н. Бестужевым-Рюми­
ным, идейные интересы Соловьева были направлены главным образом
в сторону богословия и мистики. Интересы эти явно выступали и в л ек­
циях о богочеловечестве и в очерке философских начал цельного зна­
ния. Но и «Критика отвлеченных начал», трактат вполне философский
по теме и по содержанию, была в сущности критическим введением в
учение всецело религиозное и мистическое.
На это —мистическое
— существо философии Соловьева обратил
внимание крупный русский философ-гегельянец Б. Н. Чичерин. В том
же 1880 году Чичерин ответил на «Критику отвлеченных начал» Со­
ловьева целой книгой «Мистицизм в науке», в которой он шаг за ша­
13СоловьевВ.С.Письма, т. II, 1909, с. 185.
14 Лукьянов С. М. О Вл. Соловьеве в его молодые годы: материалы к биогра­
фии, кн. I. Пг., 1916, с. 175.
15Там же, кн. III, вып. 1.Пг., 1921, с. 363«
74

гом критически рассмотрел все основные положения диссертации Со­
ловьева. Уже название критического труда Чичерина подчеркивало ту
особенность философских взглядов Соловьева, которую Чичерин считал
главной и наиболее для Соловьева характерной: подчинение научной
точки зрения мистической. Отдавая должное уму и философскому та­
ланту Соловьева, проницательности многих его критических суждений,
Чичерин в то же время с тревогой отмечал необоснованность и произ­
вольность мистических построений Соловьева, нелогичность ряда его
выводов, противоречие их действительным фактам.
Подмеченные образованным и умным Чичериным тенденции мышле­
ния Соловьева не только не ослабели в его работах, написанных
после ухода с арены университетского преподавания16, но, напротив,
усилились и определились с полной ясностью. Соловьев-философ пре­
вращается в Соловьева-богослова. Его интерес направл яется на вопросы
истории церкви и христианской догматики.
Изучение актов вселенских соборов и развития догматов христиан­
ского вероучения привело Соловьева к выводу, что среди положений
веры, которые разделяют в настоящее время православие и католичест­
во, нет таких, которые были бы подлинными догматами, то есть поста­
новлениями вселенских соборов.
Утвердившись в этой мысли, Соловьев становится сторонником вос­
соединения православной и католической церквей. Он начинает думать,
что исторически свершившееся их разделение, как основанное на част­
ных поместных особенностях культа, не заключает в себе никаких
принципиальных препятствий для возвращения ко всегда сохранявше­
муся существенному единству.
Этот взгляд по естественной логике привел Соловьева к пересмотру
гораздо более широкого, чем вероисповедный вопрос, вопроса об отно­
шении между Востоком и Западом.
Уже в первых философских работах Соловьева вопрос этот стоял в
центре внимания философа. Но там —в «Критике западной философии»,
в «Критике отвлеченных начал» , в «Философских началах цельного
знания» —антитеза Востока и Запада обсуждалась не столько в разре­
зе противопоставления религиозных систем, сколько как противо­
положность двух типов философского познания:
западного —
«отвлеченного», анал итически-рассудочного и восточного — «цельного»,
синтетически-интуитивного.
Правда, уже в этих работах идея преодоления недостатков и ограни­
ченности отвлеченного мышления связывалась у Соловьева с надежда­
ми на особую миссию, какую в переходе от «западной» отвлеченности
должен сыграть славянский B gctok и — прежде всего —философский
гений русского народа.
Такая постановка вопроса, несомненно, заключала в себе известный
элемент славянофильства. Значение этого элемента не могло ос­
лабить то обстоятельство, что в построениях Соловьева «Восток» проти­
вопоставлялся «Западу» прежде всего к ак различные гносеологические
типы или методы мышления. Ведь и для старшего поколения славяно­
филов идея преодоления западной отвлеченности, аналитической рас­
члененности восточной интуицией цельной живой жизни играла роль
философского начала, о тправляясь от которого славянофилы выводили
свои философско-исторические, политические и церковные концепции.
Неудивительно поэтому, что по первым своим работам Соловьев был
принят славянофилами за «своего». Он и был в известной мере тем,
за кого его принимали. Не только в названных ранних работах, но и
во всех последующих Соловьев никогда не отрекался от того критиче­
16
Сам Ч ич ерин, впрочем, н е н ад ея л ся, что его критика изм енит или осл абит
склонность Соловьева к мистике (См.: Чичерин Б. Н. Мистицизм в науке. М., 1880,
с. 190).
75

ского взгляда на отвлеченные начала знания, какой был им усвоен у
славянофилов и прежде всего у И. В. Киреевского17. В этом смысле
Соловьев навсегда остался славянофилом, точнее, остался верным той
точке зрения, с которой славянофилы старшего поколения критиковали
рассудочное познание 18.
Но славянофильство Соловьева было особенное. Д аже в период наи­
большей близости к идеям Киреевского и Хомякова Соловьева отделяло
от них отрицательное отношение к безусловному идеализированию вос­
точной церкви в противовес западной, характерному для славянофилов
и в особенности для Хомякова.
Так, разъясняя в «Философских началах цельного знания», что нор­
мальная соотносительная деятельность всех органов «образует новую
общую сферу —цельной ж и з н и » 19, Соловьев утверждал, что «носите­
лем этой жизни в человечестве может быть сначала... только народ рус­
ский» 20. Но тут же он добавлял, что так как цельная синтетическая
жизнь «по существу своему свободна от всякой исключительности, вся ­
кой национальной односторонности, то она необходимо распространяет­
ся и на все остальное человечество» 21. По мысли Соловьева, народ,
возвысившийся до подлинного осуществления цельного начала жизни,
«не нуждается ни в каких особенных преимуществах» 22, от такого на ­
рода требуется «только свобода от всякой исключительности и односто­
ронности, возвышение над узкими специальными интересами» 23.
Для Соловьева —уже в середине семидесятых годов —представля­
лось сомнительным утверждавшееся славянофилами безусловное превос­
ходство восточной системы церковной организации и церковной жизни
над системой западной. Уже в это время Соловьев болезненно воспри­
нимал ряд черт русской церковной жизни, связанных с исстари укоре­
нившимся подчинением церкви государству и превращением церкви
в прислужницу самодержавия и бюрократии. Особенно сильное впечат­
ление производило на Соловьева бросавшееся в глаза резкое расхожде­
ние между этическими идеалами христианства и действительностью.
В то же время Соловьев не мог не заметить, что во всех своих проти­
вопоставлениях православного Востока католическому Западу Хомяков
противопоставлял не только принцип принципу, но представлял дело так,
к ак если бы и по осуществлению своего принципа, по его проведению
в жизнь восточная церковь во всем опередила и стояла неизмеримо выше
западной. А между тем этого-то как раз и не было видно в действи­
тельности.
Чем больше углублялся Соловьев в этот вопрос, тем менее был он
согласен с некритическим и высокомерным славянофильским превозне­
сением Востока над Западом. Одновременно с развитием мысли о воз­
можности и необходимости воссоединения церквей в Соловьеве у силива­
лось отрицательное отношение ко всякому национализму, то есть к та ­
кому возвеличению собственной нации над всеми другими, которое
основывается не на действительных ее преимуществах и культурных ус­
пехах, а на национальном эгоизме, голословной кичливости и слепоте по
отношению к собственным недостаткам. «Я решительный враг,— разъяс­
нял Соловьев А. А. Кирееву,—отрицательного национализма или народ­
ного эгоизма...Не хотят понять той простой вещи, что для показания
17 На зависимость Соловьева от Киреевского тотчас по выходе докторской дис ­
сертации Соловьева указал Б. Н. Чичерин («Мистицизм в науке», с. 1 2 -13).
18 Прочность связей Соловьева со старым славянофильство м от мечает Э. Л. Рад-
лов. См.: Радлов Э. Л. Владимир Соловьев. Жизнь и учение. СПб., 1913, с. 12.
19 Соловьев В. С. Философские начала цельного знания. Т а м ж е , т. I, 1911,
с. 288.
20Там же.
21Там же.
22Тамже,с.284.
23Там же.
76

своей" национальной самобытности на дел е нужно и думать асамом этом
деле, нужно стараться решить его самым лучшим , а никак не самым
национальным образом. Если национальность хороша, то самое лучшее
решение выйдет и самым национальным, а если она не хороша, так
черт с нею» 24.
Начавшиеся после 1882 года богословские изучения Соловьева при­
вели его со временем к вопросам не только философско-историческим, но
и к публицистическим. Появившиеся в течение восьмидесятых годов
богословские трактаты Соловьева — «Религиозные основы жизни» , «Исто­
рия и будущность теократии», «La Russie et Teglise universelle» («Рос­
сия и вселенская церковь») —вызвали многочисленные возражения
в кругах не только богословов, но и среди публицистов западнического
и славянофильского толков.
Официальная православная церковность ответила Соловьеву просто:
она запретила ему публиковать сочинения по церковно-религиозным
вопросам. Трактат о России и вселенской церкви Соловьев вынужден
был написать и издать на французском языке, и не в России, а в Па­
риже.
Публицисты из славянофильского круга увидели во взглядах Со­
ловьева на соединение церквей и в критике нехристианской действи­
тельности церковной жизни «измену» Соловьева славянофильству и
переход во враждебный лагерь западников. Начавшемуся расхождению
между Соловьевым и славянофилами способствовала эволюция самих
славянофилов младшего поколения.
Старшие славянофилы отрицали для России неизбежность повторе­
ния пути развития западной цивилизации. При этом они исходили
из философских оснований, полагая, будто основным пороком Запада
был абстрактно-рассудочный характер его религии, философии, науки,
его государственности и общественности. Отвлеченной культуре Запада
они противопоставляли те черты хозяйственного и политического у кла­
да и те особенности религиозного и этического мировоззрения, которые
они находили в патриархальной русской сельской общине, в связях
московского самодержавия с народными массами, в православии, как
религиозном мировоззрении будто бы в наибольшей степени отвечающем
потребностям мысли в цельной и живой истине.
В философско-исторической системе славянофильства на первом
плане стояли философско-этические мотивы и обоснования; напротив, эле­
менты апологетики конкретной действительности русской политической
жизни занимали скромное место. Старшие славянофилы не меньше,
чем западники, страдали от гнета крепостнического николаевского ре­
жима и так же, как и западники, ненавидели систему, подавляющую
всякие проявления свободной мысли и общественной деятельности.
Иными были славянофилы младшего поколения. В их философско-
исторических учениях и в их публицистической пропаганде не было уже
и тени той независимости от официальных концепций православия, на­
родности и самодержавия, какая характеризует мышление и деятель­
ность старшей группы славянофильства. Православие превозносилось
младшими славянофилами не по существу своего религиозно-этического
содержания, а лишь как признак или примета народности. Поклонение
народным началам было сведено к национализму, то есть к воинствую­
щему и агрессивному воззрению, выводящему высшее предназначение
и особые преимущества русского народа из одного лишь факта огром­
ной силы русского государства. Восхваление государства опиралось уже
не на исторические воспоминания о тех временах, когда московская мо­
нархия, боровшаяся с центробежными силами феодального боярства,
была прогрессивным явлением и пользовалась поддержкой демократиче­
24 Соловьев В. С. Письма, т. II, с, 103-104 .

ских масс, но на угодливость по отношению к реакционному самодер­
жавию Александра III.
Перерожденное славянофильство было терпимо в правительственных
кругах и получило поддержку со стороны официальной и близкой к ней
печати. Установились связь и своего рода содружество между славяно­
филами и прямыми идеологами и вдохновителями правительственной
реакции вроде М. Н. Каткова.
Соловьев не только не остался равнодушным свидетелем этого про­
цесса перерождения славянофильства, но оказался вскоре одним из
наиболее энергичных и сильных критиков славянофильства в этой его
последней стадии развития. В ряде статей, блестящих по силе аргумен­
тации, по воодушевлению, по логике и литературным достоинствам,
Соловьев выступил против схемы «культурно-исторических типов»
Н. Я. Данилевского, который, заимствовав некоторые идеи второстепен­
ного реакционного немецкого историка Рюккерта, развил, опираясь на
аналогии зоологической классификации, теорию особого исторического
назначения России, выведенную из особенностей «культурно-историче­
ского типа», к какому в отличие от народов Западной Европы будто бы
принадлежит русский народ.
Статьи Соловьева против философско-исторической концепции Д ани­
левского вызвали ответные статьи со стороны Н. Н. Страхова и других
славянофилов. Завязалась полемика, все более обострявшаяся по тону
и все больше и больше выявлявшая серьезность разногласий между Со­
ловьевым и младшим славянофильством.
Впоследствии Соловьев напечатал свои полемические статьи, посвя­
щенные славянофильству и национальной проблеме, отдельным изда­
нием —в книге «Национальный вопрос в России». Несмотря на значи­
тельное место, какое в этой книге уделялось религиозному аспек­
ту национального вопроса, книга Соловьева до сих пор остается одним
из самых замечательных произведений, направленных против национа­
лизма, националистического шовинизма и националистической нетерпи­
мости.
Один из первых в европейской литературе Соловьев обратил внима­
ние на то, что исключительный и нетерпимый человеконенавистнический
национализм есть порождение немецкой мысли. Соловьев напоми­
нал, что в деле насаждения национализма «прежде всех отличился...
знаменитый Фихте, который, устранив в своей Wissenschafisleh re отвле­
ченно-философский эгоизм или «солипсизм» сознающего И* перешел
в «Речах к немецкому народу» на почву более широкого, н<У*«ре-таки
произвольного и отталкивающего эгоизма национального» 25.
Но национальное самоутверждение, по мысли Соловьева, имело р аз­
личный смысл и представляло различную ценность —смотря по истори­
ческой эпохе, к какой оно относится. «После наполеоновских войн
принцип национальностей сделался ходячею европейской идеей. Эта
идея заслуживала,—поясняет Соловьев,—всякого уважения и симпа­
тии, когда во имя ее защ ищались и освобождались народности слабые
и угнетенные: в таких случаях принцип национальности совпадал с
истинною справедливостью. В с яка я народность имеет право жить и сво­
бодно развивать свои силы, не нарушая таких же прав других народ­
ностейI» 26.
Будучи правомерным в условиях подавления и освободительной борь­
бы, это возбуждение национального самочувствия в каждом народе,
особенно же в народах более крупных и сильных, с другой стороны,
«благоприятствовало развитию народного эгоизма или национализма,
который уже,—по Соловьеву,— ничего
общего со справедливостью
25 Соловьев В. С. Национальный вопро с в Росс ии, вып. I, VI. Ро сс ия и Евро­
па.Тахмже,т.V,1912,с.84.
26Там же, с.84-85.
78

не имеет и выражается совсем в иной формуле: «Наш народ есть са­
мый лучший изо всех народов, и потому он предназначен так или
иначе покорить себе все другие народы, или во всяком случае занять
первое, высшее место между ними». Такою формулой,— говорит Со­
ловьев,— осв ящается всякое насилие, угнетение, бесконечные войны,
все злое и темное в истории мира» 27.
Но национализм отнюдь не то же, что национальность. Национализм,
согласно выразительной формуле Соловьева, так относится к националь­
ности, как эгоизм к личности. Право личности не есть право на эгоизм
поведения и действования. « Личные и национальные особенности кул ь­
турных рабочих очень важны я желательны для самого дела; они дают
общечеловеческой культуре ее богатство, полноту и разнообразие,
нисколько не нарушая ее единства» 28. И все же, по Соловьеву, гово­
рить о национальных культурах можно «только в том смысле, в каком
говорится о немецкой, английской, русской науке, причем вовсе не пред­
полагается, чтобы у каждого из этих народов была своя особенная,
исключительно ему пр инадлежащ ая, для него одного имеющая значение,
математика или химия» 29.
Существует, разъясняет Соловьев, великая разница «между народ­
ностью, как положительною силой в живых членах единого человечест­
ва, и национализмом, как началом отделения частей от целого,— нача ­
лом, отрицающим человечество и губящим самую народность. Только
понимая и принимая это различие, можно (по Соловьеву) выйти из тем­
ной и удушливой сферы национального самодовольства на открытый и
светлый путь национального самосознания» 30.
Народность в истинном значении этого понятия есть, по Соловьеву,
«п ол ожи тел ьн ая сила, и всякий народ имеет право на независимое
(от других народов) существование и на свободное развитие своих на­
циональных способностей» 31. Больше того, народность, как ее понимал
Соловьев, «есть самый важный фактор природно-человеческой жизни,
и развитие национального самосознания есть великий успех в истории
человечества»32. Понятая в смысле политической справедливости,
во имя которой защищаются и освобождаются народности слабые и угне­
тенные, она имеет, как разъяснял Соловьев, «высокое нравственное
значение и заслуживает всякого уважения и симпатии» 3334.
Напротив, национализм, или, как его иначе называл Соловьев, на ­
циональный эгоизм, то есть «стремление отдельного народа к утверж­
дению себя за счет других народностей, к господству над ними, есть,
согласно оценке Соловьева, полное извращение национальной идеи;
в нем народность из здоровой положительной силы превращ ается в бо­
лезненное, отрицательное у си ли е, опасное для высших человеческих
интересов и ведущее самый народ к упадку и гибели» 3\
С глубоким негодованием Соловьев отвергал известные ему уже в то
время немецкие теории, превозносившие немцев в качестве «высшей»
расы. Полное убийственного сарказм а соловьевское изложение этой тео­
рии кажется написанным в наши дни —до такой степени не нова идео­
логия нацизма. «Если немцы,— та к передает Соловьев суть теории «изб­
ранной» расы,— поглотили вендов, прусов и собираются поглотить поля­
27Там же.
28 Соловьев В. С. Национальный во прос в России, вып. II, IX, Идолы и ид еа ­
лы.Там же,с.381.
29Там же.
39
Соловьев В. С. Национальный вопрос в России, вып. II , VIII. Сознание или
самодовольство. Т а м ж е , с. 365.
31 Соловьев В. С. Национальный вопрос в России, вып. И, IV. О грехах и бо­
лезнях. Там ж е, с. 272.
32Там же.
33Тя\1 жо
34Там жеI с. 272-273.
79

ков, то не потому, что это им выгодно, а потому, что это их
«призвание» как высшей расы: германизируя низшие народности, возво­
дить их к истинной культуре. Философское превосходство немцев,— про­
должает Соловьев, — обнаруживается даже в их политическом людоедст­
ве: они направляют свое поглощающее действие не на внешнее достоя­
ние народа только, но и на его внутреннюю сущность»35. «Высокое
достоинство германской культуры,—писал Соловьев,—неоспоримо. Но
все-таки принцип высшего культурного призвания есть принцип жесто­
кий и неистинный. О жестокости его ясно говорят печальные тени наро­
дов, подвергнутых духовному рабству и утративш их свои жизненные
силы... Вследствие неопределенности того, что собственно есть высшая
культура и в чем состоит культурная миссия, нет ни одного историческо­
го народа, который не заявлял бы притязания на эту миссию и не считал
бы себя вправе насиловать чужие народности во имя своего высшего
призвания... Но притязание одного народа на привилегированное положе­
ние в человечестве исключает такое же притязание другого народа. Сле­
довательно, или все эти притязания должны остаться пустым хвастовст­
вом, пригодным только как прикрытие для утеснения более слабых сосе­
дей, или же должна возникнуть борьба не на жизнь, а на смерть между
великими народами из-за права культурного насилия» 36.
Соловьев резко отделял немецкую народность от немецкого национа­
лизма. «Плоды великой германской народности,—писал он,— суть Лес­
синг и Гете, Кант и Шеллинг, а плод германского национализма — на ­
сильственное онемечение соседей от времен тевтонских рыцарей и до
наших дней» 37. Этот, доведенный до крайнего напряжения национализм,
«губит впавший в него народ, делая его врагом человечества, которое
всегда окажется сильнее отдельного народа» 38.
В софизмах и измышлениях немецкого национализма Соловьев видел
посягание не только на культурное достоинство и культурные права
других народов, но такж е посягание на самую сущность народности:
«мыслитель-немец с идеей,—писал Соловьев,—уничтожает в них (то
есть в других народах. —В . А .) самую народность» 39.
Еще более отвратительной представлялась Соловьеву выдвинутая
Ницше теория, делившая человечество на «расу господ» и «расу рабов».
Задолго до того, как эта теория была использована в качестве нового
обоснования немецкого национализма, Соловьев дал ее уничтожающую
характеристику. Сущность учения Ницше Соловьев справедливо усматри­
вал в утверждениях, «что человечества нет, а есть господа и рабы, по­
лубоги и полускоты, что первым все позволено, а вторые обязаны слу­
жить орудием для первых и т. п.» 40.
Теорию Ницше Соловьев отвергал в метких, исполненных иронии
анализах. Теория эта, разъяснял Соловьев, лишена всякого чувства исто­
рической, психологической и этической реальности. Ницше как будто не
замечает даже, что, кроме двух классов людей, упоминаемых им,— «гор­
дых господ и смиренных рабов» —повсюду развился еще третий —рабов
не смиренных, то есть переставших быть рабам и, —и благодаря распро­
странению книгопечатания и множеству других неизбежных и неотврати­
мых зол, этот третий класс (который не ограничивается одним tie r s—
etat) так разросся, что уж е почти поглотил два других. Вернуться доб­
35 Соловьев В. С. Великий спор и христианская политика. Т а м ж е, т. IV,
с. 5.
36Там же, с. 6.
37Там же, с. 9.
38Там же.
39Тамже,с.5.
40 Соловьев В. С. Первый шаг к пол ож ите ль ной эстетике. Т а м ж е, т. VII,
80

ровольно к смирению и рабской покорности эти люди не имеют никакого
намерения, а принудить их некому и нечем» 4i.
С прискорбием и с горечью Соловьев отмечал в развитии нового сла­
вянофильства рост национализма и националистической исключительно­
сти. Оглядываясь впоследствии на эволюцию, проделанную славянофиль­
ством, Соловьев отчетливо различал в нем ранний, еще далекий от на­
ционализма фазис славянофильской идеи от фазисов ее последующего
извращения в реакционную националистическую доктрину. «Поклонение
своему народу как преимущественному носителю вселенской правды; за­
тем поклонение ему как стихийной силе, независимо от вселенской прав­
ды; наконец, поклонение тем национальным односторонностям и истори­
ческим аномалиям, которые отделяют народ от образованного человече­
ства, то есть поклонение своему народу с прямым отрицанием самой
идеи вселенской правды —вот три постепенные фазы нашего национа­
лизма, последовательно представляемые славянофилами, Катковым и но­
вейшими обскурантами» 42.
Уже в философско-религиозных и философско-исторических построе­
ниях старших славянофилов, несмотря на все свое уважение к ним и не­
смотря на все значение, какое он приписывал развитой ими критике от­
влеченного хар актер а западной цивилизации, Соловьев находил недо­
пустимое смешение идеи или принципа, который сам Соловьев считал
истинным, с вопросом о том, в какой мере этот истинный принцип во­
площен в исторической действительности.
Хомякова, одного из основоположников славянофильства, «отца сла­
вянофильской церкви», Соловьев упрекал за неясность и даже нелогич­
ность позиции, которую Хомяков занял относительно основного факта
русской церковной истории: ее подчинения московскому государству и
превращения ее из независимой духовной силы в послушное орудие са­
модержавной государственности. «Хомякову предстояло, — п исал Соловь­
ев, — одно из двух: или признать в этом основном факте нашей церков­
ной истории наше преимущество перед западными христианами и реко­
мендовать этим последним такой же государственно-церковный порядок;
или, не признавая этого порядка нормальным, следовало противопоставить
ему свою идею самостоятельной, внегосударственной церкви, совмещаю­
щей свободу с единством, и противопоставить именно только ка к идею,
еще нигде не осуществленную, а лишь требующую осуществления, при­
чем с проповедью этой идеи следовало обратиться сначала к своим, а не
к чужим» 43.
В действительности Хомяков не сделал ни того, ни другого. Особенно
фальшивым и нелогичным в построениях Хомякова Соловьев считал то,
что Восточная церковь противопоставлялась у Хомякова Западной не в
одной идее только, а так, как будто бы идеальное представление славя­
нофилов о независимой от государства церкви, синтезирующей народную
свободу с единством и целостностью народного организма, существовало
не только в их мечтах и чаяниях, но и в самой действительности рус­
ской жизни.
Уже во вступительной речи на защите магистерской диссертации Со­
ловьев указывал на необходимость существенной переработки славяно­
фильского учения и прежде всего на необходимость пересмотра славяно­
фильской огульной критики и огульного отрицания западной культуры.
«Признавая все умственное развитие Запада явлением безусловно ненор­
мальным, произвольным,—говорил Соловьев,—это воззрение вносит ко­
лоссальную бессмыслицу во всемирную историю; со стороны же практи­
41Там же, с.72-73.
42 Соловьев В. С. Национальный вопро с в Росс ии, вып. И , II. Славянофиль­
ство и его вырождение. Там ж е, т. V, с. 228.
43Тамже,с. 189.
4 Вопросы философии,
6
81

ческой оно представляет неисполншйое требование возвратиться назад к
старому, давно пережитому» 44.
Дальнейшая эволюция славянофильской школы принесла Соловьеву
полное разочарование в надеждах на исцеление славянофильства от его
односторонности. Больше того. В писаниях Данилевского, Страхова и
других Соловьев увидел переход от полного заблуждения, но высокого в
Этическом отношении воззрения к воззрению, выдвигавшему на первый
план культ грубой фактической силы и культ национального эгоизма.
«Грех славянофильства,— разъяснял Соловьев,—не в том, что оно прит
писало России высшее призвание, а в том, что оно недостаточно настаи­
вало на нравственных условиях такого призвания. Пускай бы эти пат­
риоты еще более возвеличивали свою народность, лишь бы они не
забывали, что величие обязывает; пускай бы они еще решительнее про­
возглашали русский народ собирательным Мессией, лишь бы только они
помнили, что Мессия должен и действовать как Мессия, а не как Варав-
ва. Но именно на деле и оказалось, что глубочайшею основою славяно­
фильства была не христианская идея, а только зоологический патрио­
тизм, освобождающий нацию от служения высшему идеалу и делающий
из самой нации предмет идолослужения» 45.
При истинном патриотизме, к ак его понимал Соловьев, служение свое­
му народу «есть вместе с тем и служение человечеству, хотя бы об этом
последнем мы и не имели никакого ясного представления» 46. Но когда
под тем предлогом, что человечество есть лиш ь отвлеченное понятие, на ­
чинают «поднимать в своем народе его зоологич ескую сторону, возбуж­
дать его зверские инстинкты, укреплять в нем звериный образ, то кого
же и что мы тут любим, кому и чему этим служим?» 47.
Но именно на этот последний путь ступили славянофилы младшего
поколения. Отвергая этот путь по его существу, Соловьев ставил славя­
нофилам в вину также и то, что в своей идейной метаморфозе они ока­
зались, вопреки заявленному ими стремлению к национальной самобыт­
ности, совершенно несамостоятельными учениками реакционнейших пуб­
лицистов ненавистного им Запада.
В специальных анализах Соловьев доказывал, что учение алогическо­
го волюнтаризма и аморализма, на которые опирались теории новейших
славянофилов, было дочерпнуто ими у Жозефа де Местра, а тео­
рия несравнимости культурно-исторических тицов, перенесенная по мето­
ду аналогии из органического естествознания —из наблюдений над раз­
личиями между классами и порядками животного мира,— была заимст­
вована Н. Я . Данилевским у Рюккерта.
«Поклонение народной добродетели,— пи сал Соловьев,— покл онение
народной силе, поклонение народной дикости —вот три нисходящие сту­
пени нашей цсевдопатриотической мысли. Теперь нам показан и подлин­
ный источник этой мысли. Все ее, столь для нас знакомые составные
элементы, начиная с невинной идеи государства как живого организма,
и кончая принципиальным отрицанием справедливости, все они целиком
находятся в политической доктрине, которую впервые почти сто лет тому:
назад возвестил корифей французской реакционной школы» 48.
Такой же несамостоятельной представлялась Соловьеву основная идея
нашумевшей, едва ли не канонизированной славянофилами книги Дани­
левского «Россия и Европа». Оригинальными были в ней, по мысли Со­
ловьева, только софизмы и ложные биологистические аналогии, при помо-
44 С о л о в ь е в В. С. Несколько слов о настоящей задаче философии. Письма,
т. III, с. 224.
45 Соловьев В. С. Н ациональный вопро с в России, вып. II, IX. Идолы и ид е а­
лы.Там же,т.V,с.393.
46 Там же.
47 Там же.
48 Соловьев В. С. Национальный вопрос в Ррссии, вып. II , II . Славянофильство
и его вырождение. Там же, с. 241, 242.
82

щи которых Д анилевский пытался обосновать заимствовавшую зш у Рюк-
керта идею о совершенной несравнимости и особенности культурно-истори­
ческих типов. И если сам Данилевский был, согласно оценке Соловьева, за ­
блуждающийся, но вполне добросовестный и честный мыслитель, то пи­
сателям, поднявшим его произведение как знамя и как теоретическое
обоснование нового русского национализма, Соловьев отказывал даже в
субъективной добросовестности. В лучшем случае он находил в них, как,
например, в Н. Н. Страхове, равнодушие к истине. «Г. Страхов,—писал
Соловьев,— равнодушен к истине принципиально, для него самый вопрос
об истине не имеет смысла, и когда его спрашивают, как он относится
к этому вопросу, он совершенно искренно обижается и даже приходит в
отчаяние» 4д.
Но в большинстве случаев люди, восхищавшиеся способом, досредст-
вом которого Данилевский обосновывал в своей книге притязания и агрес­
сивные стремления национализма, были, по убеждению Соловьева, людь­
ми не только невежественными, но и стоявшими на низком этическом
уровне.
Уже в превозносимом ими Данилевском Соловьев разглядел верные
признаки исторического дилетантизма и крайней политической недально­
видности, беспомощности в политической ориентировке. Особенно высмеи­
вал Соловьев предположение Данилевского, будто «во главе будущей ев­
ропейской коалиции против России будет Франция, а единственными на­
шими союзниками будут пруссаки» 4950.
Впрочем, от Данилевского Соловьев не ждал и не требовал большой
политической сообразительности. С тем большим негодованием он высту­
пал зато против публицистов, раздувавших значение книги Данилевского
и строивших на ее шатких утверждениях практическую программу нетер­
пимого и воинственного национализма.
«Эта невинная книга,—разъяснял Соловьев Страхову,—
вдруг ста­
новится специальным кораном всех мерзавцев и глупцов, хотящих погу­
бить Россию» 51. И как бы оправдываясь перед Страховым, искренним по­
читателем Данилевского, в резкости своих нападений на последнего, Со­
ловьев прибавлял: «Когда в каком-нибудь лесу засел неприятель, то
вопрос не в том, хорош или дурен этот лес, а в том, как бы его получ­
ше поджечь» 52.
В эволюции славянофильства Соловьева удивляла и печалила быстро­
та его перерождения, поразительно глубокое снижение идейно-морально­
го уровня. Быстрота эта была такова, что у Соловьева возникало сомне­
ние в том, насколько объявившиеся к концу восьмидесятых годов побор­
ники славянофильства имеют право почитаться продолжателями
течения, в рядах которого некогда находились И. В. Киреевский, А. Хо­
мяков, Юрий Самарин и Аксаковы. Вспоминая в начале девяностых го­
дов пройденный путь идейной борьбы, Соловьев с горечью отмечал край­
нее измельчание и снижение во враждебном ему ныне лагере. «Всего
семь лет,— писал
он,—сражаюсь я с разными представителями лже­
охранительных начал. Всего семь лет —а какая разительная перемена,
какое удивительное понижение духовного уровня в этом дочтенном лаге­
ре! В 1884 году на меня нападал И. С. Аксаков, потом чрез несколько
лет пришлось иметь дело с г. Страховым, а вот теперь выступает им на
смену, в качестве «третьего могущества», г. Щеглов» 53.
49 Соловьев В. С. Националь ный вопро с в России, вып. II, IV. О гре хах и бо­
лезнях. Там ж е, с. 285.
50 Соловьев В. С. Национал ьный вопро с в Р ос сии, вып. II, V. Мнимая борьба
с Западом. Там же, с. 303.
51 Соловьев В. С. Письма, Т.Л, 1908, с. 59.
32Там же.
53
Соловьев В. С. Запоздалая вылазка из одного литературного лагеря. Т а м
же,т.VI,с.326.
4*
S3

Но именно поэтому Соловьев решительно отклонял не раз направляв­
ш ееся против него обвинение в ренегатстве, в измене делу и учению
славянофильства, к кругу которого его причисляли еще в начале восьми­
десятых годов. «Где,—спрашивал Соловьев,—находится ныне тот славя­
нофильский лагерь, в котором я мог и должен был остаться? кто его
представители? что и где они проповедуют? Достаточно, —доказывал
Соловьев,— поставить этот вопрос, чтобы сейчас же увидеть, что славя­
нофильство в настоящее время не есть реальная величина... При всехМ
различии своих тенденций от крепостнической до народнической и от
скрежещущего мракобесия до бесшабашного зубоскальства, органы этой
[псевдопатриотической, националистической] печати держатся одного
общего начал а —стихийного и безыдейного национализма, который они
принимают или выдают за истинный русский патриотизм; все они схо­
дятся также и в наиболее ярком применении этого псевдонационального
начала —в антисемитизме» 54.
Развитие антисемитизма, появившегося у нас в восьмидесятых годах,
привлекало пристальное внимание Соловьева. К борьбе с антисемитиз­
мом его побуждало не только нравственное и общественное сознание, но
и основательное знакомство с еврейской историей, с еврейской религией
и философией.
При всей недостаточности и даже порой наивности своих экономиче­
ских представлений и познаний, Соловьев однако ясно понимал, что так
называемый еврейский вопрос и в частности постоянно выдвигавшийся
реакционной националистической печатью тезис о так называемом «эко­
номическом засилье» евреев в западных губерниях нельзя рассматривать
изолированно, вне вопроса о ходе развития буржуазного общества в его
целом. «Если промышленный класс,—писал Соловьев,—повсюду, вместо
того, чтобы помогать сельскому народу, живет на его счет, эксплоатиру-
ет его, то неудивительно, что евреи там, где они составляют весь про­
мышленный класс, являются эксплоататорами народа. Не они создали
такое положение... разве своекорыстное угнетение одного класса дру­
гим,—спрашивал Соловьев,—не есть общее правило социальной жизни
во всей Европе? Если наши крестьяне нуждаются в евреях и терпят от
них притеснения, то это возможно единственно лишь в силу беспомощно­
го социально-экономического положения этих крестьян, а это положение
зависит не от евреев.
И если евреи, помогая крестьянину, эксплоатируют его, то они это де­
лают не потому, что они евреи, а потому, что они —мастера денежного
дела, которое все основано на эксплоатации одних другими.
Беда не в евреях и не в деньгах, а в господстве, всевластии денег,
а это всевластие денег создано не евреями» 5556.
В экономических успехах еврейской буржуазии Соловьев видел осно­
вания не для антисемитизма, а для пересмотра и переделки всего общест­
венного порядка, при котором возможно экономическое угнетение. Что ка­
сается евреев, то в росте силы и богатства еврейских купцов и про­
мышленников Соловьев усматривал лишь новое доказательство одаренно­
сти и талантливости еврейского народа
С другой стороны, характерное дл я евреев тяготение к промышленной
и торговой деятельности не есть, как доказывал Соловьев, свойство, при­
сущее еврейскому народу как таковому, но склонность , образовавшаяся,
независимо от национального характера евреев, многовековыми истори­
ческими условиями еврейской жизни и в первую очередь длительными и
жестокими притеснениями и ограничениями, какие евреи терпели в среде
христианских народов. «Несправедливо,—писал Соловьев,—возлагать от­
54 Соловьев В. С. Национальный вопрос в Росс ии, вып. II , IX. Идолы и ид е а­
лы. Там ж е, т. V, с. 386—387.
55Соловьев В. С. Еврейство и христианский вопрос. Там же, т. IV, с. 183.
56См.там же,с. 185.
84

ветственность на еврейство за те явления в его жизни, которые вызваны
тысячелетними преследованиями евреев в Европе и теми ненормальными
условиями, в которые зтот народ был поставлен. Е сли в течение многих
веков евреев насильно принуждали заниматься одним денежным делом,
закрывая для них все другие роды деятельности, то нежелательные по­
следствия такого исключительного направления еврейских сил никак не
могут быть устранены дальнейшими стеснениями, которые только увеко­
вечивают прежний ненормальный порядок» 57.
В антисемитизме Соловьев видел воззрение не только ложное по суще­
ству, но вместе с тем крайне опасное и вредное для нравственного здо­
ровья русского народа и общества. «Нет и не может быть,—утверждал
Соловьев, —негодного и зловредного племени, так как этим упразднялась
бы личная нравственная ответственность, и потому,—заклю чал Соловь­
ев,—всякое
враждебное заявление или действие, обращенное против
еврейства вообще и против евреев, как таковых, показывает или безрассуд­
ное увлечение слепым национальным эгоизмом, или же личное своеко­
рыстие и ни в каком случае оправдано быть не может» 58.
Именно подлинная любовь к русскому народу и к русскому государ­
ству, подлинная тревога и забота об их будущем казал ись Соловьеву не­
совместимыми с антисемитизмом. Усиленное возбуждение племенной и
религиозной вражды, как указывал Соловьев, «в корне развращает об­
щество и может привести к нравственному одичанию, особенно при ныне
уже заметном упадке гуманных идей и при слабости юридического нача­
ла в нашей жизни. Вот почему уже из одного чувства национального
самосохранения следовало бы решительно осудить антисемитическое дви­
жение не только как безнравственное по существу, но и как крайне опас­
ное для будущности России» 5960.
Далекий от политической партийности, имевший многочисленных
друзей среди представителей самых различных общественных направле­
ний, печатавшийся в различных органах и изданиях, Соловьев проявлял
редкую щепетильность и осторожность, как только усматривал где-либо
хотя бы тень или слабый след антисемитизма. Т ак, в одном из писем к
Ф. В. Гецу, сообщая о полученном им от одного из друзей предложении
сотрудничать в «Московских ведомостях» после того как этот друг приоб­
ретет издание, Соловьев оговаривал для себя беспрекословное право на
выступления против антисемитизма: «я обещаю ему это, — сообщал он
Гецу,—лишь с условием, чтобы он не мешал мне писать в защиту ев­
рейства» ®°.
«...Дарование русским евреям полных гражданских прав есть одна из
. . . обязанностей, и я постараюсь выставить ее убедительнейшим об­
разом» 61.
Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из тягчайших грехов
русского реакционного национализма, но далеко не главнейшим. Не ме­
нее отрицательным было отношение Соловьева к националистической
« китайщине», к национальному самодовольству и самопревозыесению,
к высокомерному третированию культурных достижений других народов.
Недостатком этим в полной мере страдали впавшие в национализм
славянофилы младшего поколения. Возражая им, Соловьев пояснял, что
«в славянофильских теориях мы имеем дело не с национальностью, а с на­
ционализмом» 6263. Если национальность «есть факт, который никем не иг­
норируется» M, то и национализм, по слову Соловьева, — «тоже факт —
57 Соловьев В. С. Тек ст Протеста против а нтис емитического д ви ж е ни я в пе­
чати. Письма, т. II, с. 160.
58Там же.
59Тамже, с. 161.
60 Соловьев В. С. Письма, т. II, с. 146.
61Тамже,с.147.
62 Соловьев В. С. Письма, т. I, с. 45.
63Там же,
85

на манер чумы или сифилиса. Смертоносность сего факта особенно ста­
ла чувствительна в настоящее время, и противодействие ему вполне
Своевременно и уместно»6465*.
Национализм славянофилов таил в себе противоречие между восхва­
лением народности и подспудным барством, высокомерным отношением к
теоретически превозносимому народу. Приметы такого отношения Со­
ловьев находил уже в славянофилах старшего поколения. «При всем
искреннем желании слиться с жизнью русской земли, смириться, опро­
ститься и т. п., при всем даже идолопоклонстве перед народом,—как
много однако невольного презрения к этому самому народу, какое безот­
четное непризнание за ним человеческого достоинства! к ак много, одним
словом, бессознательного барства должно было оставаться у поборников
русских начал, если они могли успокоиться на придуманном ими оправ­
дании народной веры» в5.
Одним из самых явных обнаружений свойственного славянофилам на
деле барского неуважения к народу, недооценки его сил и способностей
Соловьев считал излюбленную славянофилами мысль, будто русский на­
род не способен к государственно-политической деятельности, и потому
всецело предоставил эту деятельность правительству, не нуждаясь ни в
каких политических правах и не требуя их для себя. Приведя с негодо­
ванием ряд цитат из славянофильской «Руси», утверждавшей, будто
«русский народ есть народ не государственный, то есть не стремящийся
к государственной власти, не желающий для себя политических прав, не
имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия» 6\ и будто, не
имея в себе политического элемента, он «отделил государство от себя и
государствовать не хочет... предоставляет правительству неограниченную
власть государственную» 67, Соловьев вразрез со всеми этими утвержде­
ниями доказывал, ссылаясь на опыт всей русской истории, что русский
народ, с самого начала русского государства «нисколько не отказался от
деятельного участия в политической жизни» 68*.
Проповедь аполитизма для русского народа Соловьев отвергал как ре­
акционную утопию, неверную по существу и не соответствующую ни ха­
рактеру, ни достоинству русского народа. По мысли Соловьева, только
в «окончательном идеале нет места для государственности и политики.
Но на почве исторической действительности, тяготеющей к идеалу, хотя
й весьма далекой от него, вполне законен вопрос о наилучшем полити­
ческом устройстве» вд. По воззрению Соловьева, «общий критерий для
решения этого вопроса заключается в самой идее государства, как необ­
ходимого у словия или средства для исторической жизни человечества» 70.
В государстве Соловьёв видел «принудительно сохраняемое состояние
равновесия частных сил в пределах исторически сложившейся народной
группы» 71, или установление, которое при данном —реальном, но не­
нормальном —состоянии людей и народов «должно быть наиболее спо­
собно охранять принудительное равновесие частных своекорыстных сил
и полагать обязательные пределы всяким эгоистическим зах ватам »72.
Таким было, по Соловьеву, значение государства уже в средние века и
таким оно осталось и в новое время. «В средние века, —писал Соловь­
ев,— . . . г о сударство в Европе представляло собою лишь равнодействую­
64Там же, с.45-46.
65 Соловьев В. С. Н ац иона льный вопрос в Росс ии, вып. И, II. Славянофильг
ство и его вырождение. Там ж е, т. V, с. 187.
68 «Русь», 9.V .1881 г. No 26, с. 11.
87 «Русь», 23.V.1881 г. No 28, с. 12.
68 Соловьев В. С. Национал ьный вопрос в России, выл. I I , II, Славянофиль­
ство и его вырождение. Там ж е, т. V, с. 2Q1,
89Там же, с. 202.
70Там же.
71Там же.
72Тамже, с.203-
86

щую враждебных сил и элементов: центральной королевской власти, ду­
ховенства, феодальных владетелей и городских общин; то же самое и те­
перь, когда это государство есть лишь равнодействующая противодейст­
вующих классовых и партийных интересов» 7*.
Но не иным представлялось Соловьеву значение государства и в ис­
торий русского народа. Поэтому вразрез с мнением новейших славяно­
филов, отрицавших в русском народе наличие какого бы то ни было
стремления к политической деятельности, а также отрицавших в нем на­
личие какого бы то ни было понимания значения государственности, Со­
ловьев полагал, что одним из наиболее ярких проявлений даровитости
нашего народа было его участие в сложении и преобразовании госу­
дарства.
Наиболее выдающимися в этом отношении моментами в исторической
жизни русского народа и русского общества Соловьев считал обстоя­
тельства, сопровождавшие возникновение русского государства, в част­
ности принятие христианства при Владимире, а также ход развития пет­
ровской реформы 7374.
Безоговорочно отрицая Запад, но в то же время страдая от общественно-
политических зол русской жизни, славянофилы, по наблюдению Соловье­
ва, не замечали , что их борьба против этих зол могла приобрести поло­
жительное значение только при условии, если бы она велась средствами,
выработанными историческим развитием европейского общества,
развитием политических форм его жизни, его культуры. «Сами славяно­
филы, —писал Соловьев, — ...
могли бороться против наш ей обществен­
ной неправды единственно только в качестве европейцев, ибо только в
общей сокровищнице европейских идей могли они найти мотивы и оправ­
дание для этой борьбы» 75.
Воззрения эти Соловьев излагал воодушевленно, с полной уверен­
ностью в их истинности, и защ ищал с большим полемическим искусством
й остроумием. При этом Соловьев во всех литературных спорах стремил­
ся излагать свою точку зрения исключительно как свое личное убежде­
ние, опирающееся на общие нормы логики, разума и справедливости,
а не как позицию той или иной литературной, философской или общест­
венной группы. Однако, независимо от сознания и от желаний самого Со­
ловьева, который не чувствовал себя ни славянофилом, ни западником,
ни консерватором, ни либералом, реальные условия общественно-полити ­
ческой борьбы и само содержание отстаивавшихся им идей превращало
каждое его выступление в выступление, имевшее вполне определенное
общественно-политическое значение . То самое течение мысли, которое от­
далило его от идейных друзей его юности — славянофилов — приближа­
ло его к противоположному берегу —западничеству. Та самая защита
свободы религиозных и философских убеждений, критика политической
реакции и идейного обскурантизма, которую Соловьев вел во имя выс­
ших философских начал разума и справедливости, сближала его со мно­
гими представителями тогдашнего либерализма. Начав свою философ­
скую и философско-публицистическую деятельность ка к сотрудник «Пра­
вославного обозрения» и катковского «Русского Вестника», Соловьев,
спустя несколько лет борьбы, становится сотрудником либеральных
«Вестника Европы» и «Недели».
Переход этот из журналов одного направления в журналы другого
отнюдь не означал, впрочем, полного согласия Соловьева с программами
и воззрениями партий, в ряды которых его ставила логика собственной
его деятельности и борьбы. В сущности, ни один из боровшихся в то вре­
73 Соловьев В. С. Значение государства. Письма, т. III, с. 269.
74 Соловьев В. С. Национальный вопрос в России, выл. И, IV. О грехах и бо ­
лезнях. Там ж е, т. V, с. 273.
75 Соловьев В. С. Национальный во прос в Росс ии, выл. II. Славянофильство
и его вырождение. Там же, т. I,V, с. 182.
87

мя лагерей не считал его целиком своим. В нем в лучшем случае виде­
ли попутчика, на которого всегда следует поглядывать с опаской и от
которого всегда можно было ожидать какой-либо неожиданности, какого -
нибудь заявления или поступка, несогласного с коренными воззрениями
группы, в рядах которой он стоял и за дело которой он будто бы борол­
ся. Д ля славянофилов он был изменником и перебежчиком в лагерь за­
падников, для консерваторов —вредным либералом и даже более чем
либералом —профессором, публично защищавшим убийц Александра II,
принципиальным защитником свободы слова и мысли, для церковни­
ков —перебежчиком в католицизм, хулителем уклада русской церковной
жизни, соблазнительным проповедником унии.
Для западников и либералов он был мистиком, подчинявшим дело по­
литического преобразования общества несбыточной и ненужной мечте о
его религиозном переустройстве и обновлении, сентиментальным поклон­
ником рыцарских качеств Николая I, поэтом, воспевшим в умиленных
стихах «чудесное» спасение царской семьи при крушении в Борках и т. д.
Толстовцы видели в нем союзника православной церкви по критике тол­
стовства, церковники —союзника Толстого в проповеди религиозного
свободомыслия и рационализма.
Все эти противоречия действительно существовали в Соловьеве. Живи
он в эпоху большего развития и большего обострения общественно-поли ­
тической борьбы, противоречия эти оказались бы более подчиненными
преобладающей в них силе, а поведение Соловьева —более четким, вы­
держанным и последовательным в духе преобладающей тенденции.
Но в глухие годы реакции Александра III писатель, как Соловьев,
стоявший вдалеке от у частия в непосредственной политической деятель ­
ности и в то же время на редкость отзывчивый, чуткий к противоречиям
и к бедствиям общественной жизни, мог оказаться при известных усло­
виях мыслителем, в котором все эти противоречия сближались как в
точке фокуса, не достигая, однако, полного сл ияния и существуя рядом
друг с другом.
Таким, стягивающим их фокусом была сама личность Соловьева,
исключительно одаренная, многосторонняя, восприимчивая. Соловьев шел
через жизнь трудным путем, не задерживаясь нигде в уютных уголках-
и тихих заводях, пристально всматриваясь в противоречия окружавшей
его жизни через сложную, в разных своих частях по-разному преломляв­
шую их призму собственного видения.
Годы напряженной публицистической борьбы одновременно закалили
нравственный характер Соловьева, еще более развили в нем обществен­
ную отзывчивость и породили усталость, разочарование, сознание отда­
ленности той цели, которая казалась гораздо более близкой в начале
пути. Зло, против которого так убежденно и бескорыстно сражался Со­
ловьев, не поддавалось воздействию одной лишь философской и религи­
озно-моральной проповеди. Чем более сильные удары наносила ему него­
дующая и уверенная в своей правоте мысль, тем более очевидной и
вызывающей становилась его «физическая» сила, его власть над дейст­
вительной жизнью общества.
По мере того как осуществление этических и общественных идеалов,
опиравшихся н а одну лишь религиозно-философскую мысль, отодвига­
лось все дальше и дальше, в Соловьеве просыпалось стремление к возоб­
новлению научно-философской работы, ослабленной в период обострен­
ной публицистической деятельности. В 1891 году Соловьев становится
редактором философского отдела в большом энциклопедическом словаре
Брокгауза и Ефрона, а с открытием в Петербурге философского общест­
ва выступает в нем с рядом докладов —об этике Платона, о Протагоре,
об Огюсте Конте и о писателях: Лермонтове и Белинском.
В энциклопедии Брокгауза Соловьев участвовал не только как редак­

тор отдела философии, но и как автор ряда крупных статей —о Канте,
об Огюсте Конте, о Гегеле и других.
С 1895 года научно-философская деятельность Соловьева заметно
усиливается. В это время он, помимо работы в словаре, трудится над пе­
реводом диалогов Платона, разрабатывает некоторые историко-философ­
ские проблемы и гипотезы, относящиеся к платоновскому вопросу, и при­
ступает к систематической разработке своей философии. Первым из
ряда задуманных Соловьевым философских трактатов, в которых должна
была быть изложена вся его система, явился трактат по этике — «Оправ­
дание добра». З а ним должны были последовать сочинения, излагающие
«м етафизику» , то есть учение о бытии, теорию познания и эстетику. Од­
нако закончить эти работы Соловьеву не удалось. Кроме нескольких ста­
тей по эстетике, он успел опубликовать только три статьи по теоретиче­
ской философии, представлявш ие введение в у же обдуманную им, но
оставшуюся неизложенной гносеологию.
В разгаре всех этих работ Соловьев умер —30 июля 1900 года. Смерть
его в расцвете умственных сил, неожиданная для русского общества, не
была неожиданной для тех, кто близко знал его. Внезапно разразившая­
ся болезнь скосила организм, в корень подорванный огромной и напря­
женной работой и неустроенным, вредным для здоровья, беспорядочным
образом жизни. Не имея семьи, Соловьев не имел ни постоянной квар­
тиры, ни более или менее установленного уклада жизни: питания, ска,
отдыха. Там, где он появлялся, к нему устремлялось множество людей,
искавших в нем умственную силу, ценивших его литературный и поэти-,
ческий талант, нуждавшихся в его сотрудничестве или даже в прямой
материальной помощи. Но мало было людей, которые взяли бы на себя
заботу о нем самом, и уже вовсе не было таких, которые могли бы.
склонить его к перемене гибельного для него и быстро истощившего его
физические силы образа жизни.
Соловьев умер в возрасте всего 47 лет. От него осталось, кроме трудов
по церковным вопросам, изданных за границей на французском языке,
собрание сочинений в 10 томах (вышло в двух изданиях), три тома пе­
реписки и том стихотворений.
В последнее десятилетие своей деятельности Соловьев оказывал уже
заметное влияние на философскую мысль русского идеализма девяностых
годов. Непосредственно это влияние в наибольшей степени испытали его
друзья JL М. Лопатин и кн. С. Н. Трубецкой. Спустя десять лет после
смерти Соловьева круг почитателей и последователей Соловьева чрезвы­
чайно расширился. В него входили, кроме символистов —Блока, Андрея
Белого, Вячеслава Иванова и других, последователи из среды философ­
ских деятелей Московского университета (Л. Лопатин, кн. Е . Н. Тру­
бецкой, Владимир Эрн), а также определенная часть представителей ре­
лигиозной —православной и внеправославной —мысли .
Однако, сознательно примыкая к некоторым идеям Соловьева, все эти
деятели зачастую далеко отходили не только от второстепенных, но и от
главных и наиболее характерных основ его мировоззрения. В подавляю­
щем большинстве «соловьевцевэ> предвоенного периода Владимир Соловь­
ев вряд ли согласился бы признать последователей своего учения. Они
брали учение Соловьева не во всем богатстве его противоречий, но раз­
вивали лишь одну —мистическую —сторону этих противоречий, игнори­
руя или замалчивая все остальные.
л
Поэтому учение Соловьева должно быть рассмотрено независимо от
учений так называемых соловъевцев. Соловьевство —н о в ы й этан в
развитии русского идеализма накануне первой империалистической вой^
ны и Октябрьской революции.
Публикация А. Б. Асмус

ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
Выбор князя Владимира
Д- Е. ФУРМАН
Обстоятельства крещ ения Руси окружены легендой. Летопись гово­
рит, что на восьмом году княжения князя Владимира Святославовича,
в 986 году, к нему пришли четыре посольства из разных стран, каждое
из которых расхваливало религию своей страны и убеждало Владимира
принять ее. Это были: волжские булгары —мусульмане, призывавшие
его принять ислам, хазарские евреи, посланцы Рима и Византии. Вла­
димиру не понравилось, что по мусульманскому закону нужно совершать
обрезание, нельзя есть свинины и особенно —что нельзя пить вина,
в связи с чем он произносит знаменитую фразу: «Руси есть веселье
питье, не можем бес того быти». П апских посланцев он отсылает с не­
ясной мотивировкой: «Идите откуда пришли, ибо и отцы наши не приня­
ли этого (Идете опять, яко отци наши сего не приняли су ть)»1. Иуда­
изм Владимир отвергает, говоря, что раз своей земли у евреев нет. сле ­
довательно, бог их не любит, а значит, и религия у них ложная.
Представитель греков, «философ», произносит очень длинную и кр аси­
вую речь, которая, очевидно, произвела сильное впечатление. Вслед за
этим Владимир уже сам посылает послов в разные страны, так сказать,
«посмотреть» религии этих стран. О евреях на этот раз ничего не гово­
рится. Мусульманское богослужение показалось послам смешным и не­
лепым («поклонився, сядеть и глядить семо и овамо, яко бешенъ и
несть веселья в них, но печаль и смрад велик»), западное христиан­
ское—недостаточно красивым («красоты не видехомъ некоеже»)2, гре­
ческое же очень понравилось, и Владимир совершает выбор. Далее из­
лагается история похода на Корсунь, брака с Анной и собственно кре­
щения Руси в 988 году.
Очевидно, этот рассказ — наполовину легенда, наполовину —чисто
литературное произведение. Но, на наш взгляд, как бы ни соотносился
рассказ с реальными историческими событиями, в нем содержится одна
очень важная истина. И эту истину автор, излагавший дело так, как
оно ему представлялось, уловил и передал именно в силу собственной
наивности и простодушия. Истина эта заклю чается в том, что Владимир
и его окружение —раннефеодальная верхушка русского общества —не
орудия каких-то безличных сил, а живые люди, совершившие жизненный
выбор, который, ка к и Любой выбор, мог быть и каким-то иным . И вы­
бор этот, опять -такй как любой жизненный выбор, был выбором сложно­
1 «Повесть временных лет». Статьи и комментарии Д. С. Лихач ева , т. I. М . - Л . ,
1950, с. 60, 258.
2Тамже,с.74,274.
90

го целого (в данном случае —религии), основывавшимся йа неполном
знании этого целого. И именно это волевое решение заранее не предре­
шенной ситуации делает крещение Руси историческим событием, как
наши решения различных жизненных ситуаций (выбор профессии, жены,
мировоззрения и т. д.) являются событиями наших биографий. И как бы
ни менялись наши представления о том, как реально происходило при­
нятие христианства, какие влияния и силы боролись при дворе Влади­
мира и в обществе (о чем мы сейчас почти ничего не знаем), новые
гипотетические знания не могут поколебать этой «наивной истины» ле ­
тописного рассказа. Выбор может быть более или менее трудным, на
него могут влиять те или иные мотивы и факторы, он мог совершаться
в той или иной форме, но это всегда —выбор.
Вообще аналогия истории народа и биографии в известных пределах
представляется очень полезной и правильной. В обоих случаях мы име­
ем дело с проходящим через закономерные этапы развитием у никаль­
ных целостных образований, индивидуальностей, в котором переплетено
закономерное для всех образований данного типа, случайное по отноше­
нию к ним и собственно волевые реш ения. Так, человек, любой человек,
достигая определенного возраста, чувствует потребность в браке, выборе
жизненного пути и т. д. Внешние обстоятельства делают более или ме­
нее вероятными те или иные решения —человек, живущий среди людей
определенной идеологии, скорее всего выберет эту идеологию, жену он
возьмет скорее всего в своей социальной среде и т. д. Но эта вероят­
ность —не обязательность. То, что выбор будет именно такой и ника­
кой иной, окончательно не предопределено —здесь действует воля чело­
века, не могущего знать всех аспектов того, что он выбирает и всех
последствий своего выбора.
В летописном рассказе эта присутствующая в любом выборе непол­
нота знания выглядит особенно гротескно, ибо речь идет о великом вы­
боре —выборе государем религии для себя и всего своего народа, кото­
рый совершается на основании таких соображений, к ак запрет пить
вино и внешняя красота богослужения. Но если даже мы предположим,
что Владимир и его приближенные глубоко продумывали все политиче­
ские следствия своего решения и вникли в учение разных религий, это
ничего не меняет, ибо следствия, которые они могли видеть —л иш ь бли­
жайшие следствия 3, и содержание учения —лишь «поверхностное» со­
держание.
Ситуация, в которой пребывала Русь во времена Владимира, анало ­
гична переломной, критической ситуации достижения индивидом совер­
шеннолетия. Русь тоже «вышла из младенчества», она стала государст­
вом, переросла племенную языческую веру. Она окружена народами,
имеющими свою письменность, свои развитые религии. Она естествен­
но стремится в лице своих князей, своей раннефеодальной верхушки,
войти в этот мир. Однако выбор именно восточного христианства был
определен не только внутренними закономерностями данного общества,
но и внешними обстоятельствами, конкретной исторической обстановкой
и, наконец, собственно волевыми решениями.
Связи с греками были давними и прочными. Еще при деде Владими­
ра, Игоре, среди раннефеодальной верхушки была значительная группа
христиан, Ольга ездила в Царьград и была крещена (хотя не пыталась
обратить в свою веру народ). Западное христианство было дальше, свя­
зи с ним слабее, высокую культуру для наших предков олицетворял не
далекий Рим, а относительно близкий Константинополь. Сейчас невоз­
можно сказать, насколько сильны были мусульманское и иудейское
3
А. Д. Сухов соверш е нно правильно, на наш взгляд , пишет: «В л ад ш шр Свято­
славич и его ок ру ж е ни е, избравшие восточную ветвь христианства, ... н е могли,
ес тес твенно, пред вид еть отдал енны е посл ед с твия своих д ействий». «Введение хри ­
стианства на Руси». М., 1987, с. 19.
91

влияния (ясно лишь, что они были неизмеримо больше, чем можно пред­
полагать на основании позднейших христианских источников), но куль­
ту рная притягательность Византии, очевидно, была неизмеримо сильнее.
Таким образом, выбор Владимира был, очевидно, выбором «нормальным»
и вероятным, но все же это отнюдь не делает его из вероятного единст­
венно возможным. История говорит нам, что ситуация выбора новой ре­
лигии народом, выросшим из стадии языческих верований,—ситуация
громадной степени свободы, когда очень многое зависит от случайных
обстоятельств, от сложившейся в данный момент ситуации4. И некото­
рые народы совершали в этой ситуации выборы очень неожиданные.
Готы приняли арианство, естественно, не потому, что арианство как-то
отвечало особым потребностям готов, вряд ли способных разобраться в
христианской догматике, а просто потому, что арианином был великий
проповедник готов Ульфила. Хазары приняли иудаизм. Уйгуры —един­
ственный народ в мире, который принял манихейство.
Вообще постфактум все представляется более «закономерным», чем
это было на самом деле —сознание «обслуживает» уже принятое реше­
ние, колебания исчезают из памяти и, наоборот, память тщательно фик­
сирует, а воображение разукрашивает все то, что вело к данному реше­
нию и способствовало ему. Это надо учитывать, когда мы читаем лето­
пись. Прими Владимир иное решение, летопись была бы и ной5,
а позднейшие историки писали бы, что Владимир «естественно» не мог
принять христианство у Византии, с которой Русь находилась в постоян­
ной вражде, что прекрасно показывает и эпизод с княгиней Ольгой,
которой не удалось увлечь за собой народ, и пришел, например, к «един­
ственно возможному» решению —принять христианство у далеких сосе­
дей, с которыми войн не было, и т. д. и т. п., а кто -нибудь наверняка
утверждал бы, что есть таинственная связь между русской душой и ка­
толицизмом.
*
*
*
Выборы (и исторические, и биографические) могут быть более или
менее «перерешаемыми» и более или менее важными. Выбор князя Вла­
димира относился к категории практически не «перерешаемых» и
крайне важных.
Собственно любой выбор —не перерешаем, ибо даже если человек
(или общество) через какое-то время отринули то, что они выбрали,
все равно время уже прошло, и сделанный ранее выбор стал фактом
4 Есть еврейско-хазарская легенда о том, как к хазарскому кагану пришли пос­
лы христиан , мусул ьман и еврее в, р а схвал ивавш ие свои веры. Но зд есь , естест вен но,
самую убед ит ел ьную речь произносит иудей. Крупнейш ий рус ский цер ковный исто­
рик Е. Е. Голубинский даже видел в этой легенде возможный источник составлен­
ного по этой ж е схеме рассказа летописи (см.: Голубинский Е. История рус­
ской церкви, т. I, 1-я пол.тома. М., 1880, с. 123). Так это или не так, нам сейчас не­
важно. Важно лишь, что историческое сознание средневековых повествователей улав­
ливало то, что ча сто н е ул авл ивае т со зн а ние п о зд нейш их историков, ориентирован­
ных на поиски всякого рода закономерностей,— ситуацию жизненного выбора, в ко­
торой были руко води тел и «пер ер осш их язычество » мол оды х го сударс тв, выбора, ко­
торый одновр емен но был выбором историче ским. Единая схема рус ской и хазарс кой
легенд отражает, на наш взгляд, «единую схему» ситуаций, в которых оказывались
правители «варварских» государств. Есть еще более гротескная легенда о том, как
латыши, жившие на реке Имере, в 1208 году бросали жребий —креститься от рус­
ских или от немцев, и жребий пал в пользу немцев. Хорошо известны совсем не «ле­
гендарные» кол еба ния в выборе м е ж д у византийским и римским христиан ством бол­
гарского царя Бор иса и сербского Стефана Первовенчанного.
5 Летопись, например, полностью игно риру ет известны е из восточных источни­
ков связи Руси с мусул ьма нским миром. В дву х мусу ль ма нских источ никах говорит­
ся даже о посольстве русского князя в Хорезм для ознакомления с исламом и при­
нятии Русью ислама, что, возмож но , о тра ж ае т реальные р ел игиозные «колебания».
См. «Введение христианства на Руси», с. 57 —68.
92

биографии (или истории). Он уже как-то повлиял, остался в памяти.
Выбор —неповторим, как неповторимо время. Но все же иногда изменить
ход биографии или истории, сделав новый выбор, относительно легко ,
а иногда —очень трудно. В случае принятия народом новой религии
«перерешить» что-либо крайне сложно. Язычество не может оказать
сильного сопротивления— оно не обладает ни достаточной идейной си­
лой, ни достаточно мощной организацией. Организация развитой рели­
гии, пришедшей ему на смену, вскоре переплетается с государственной,
религия формирует становящуюся культуру и становится неотъемлемым
компонентом национального самосознания. Спустя относительно неболь­
шое время после принятия развитой религии отнять ее у народа практи­
чески означает ликвидировать этот народ, и история дает лишь ничтож­
ное число примеров перемены народом такой религии —почти всегда —
лишь при уничтожении государства и завоевании иноверцами и почти
всегда — не всем народом, причем такая перемена фактически означает
возникновение нового народа (так сирийцы-арабы —это иной народ,
имеющий иную культуру и иной язык, чем айсоры —разбросанные по
всему миру потомки древних сирийцев, сохранившие свою христианскую
веру). При всей мощи Османской империи туркам не удалось сделать
мусульманами сербов, болгар, греков, армян, и при всей привлекатель­
ности культуры европейских колонизаторов не стали христианами ни
индийцы, ни бирманцы, ни индоиезийцы, вообще ни один народ, у же
имевший к началу колониальной эпохи развитую, письменную культуру
и развитую религию. Поэтому выбор Владимира был выбором «на века».
И как он был выбором «на века» , та к он был выбором предельно
важным, ибо это был выбор мощного и постоянно действующего факто­
ра, продолжающего воздействовать и сейчас, тысячу лет спустя, причем
не только на верующих русских, но косвенно и на неверующих, и вооб­
ще —на мир в целом. Когда говорят о значении принятия Русью восточ­
ного христианства, обычно указываю т на то, что христианство принесло
письменность, развитую культуру, способствовало росту социального
расслоения и феодальных отношений и т. д., то есть говорят о том, как
изменилась Русь после 988 года. Между тем значение этого акта —не
в этом, ибо любая развитая религия способствовала бы росту культуры
и социального расслоения. Принятие (немного раньше, немного позже)
такой развитой религии было для Руси, очевидно, совершенно неизбеж­
ным. Значение его в том, что при иной религии, ином выборе культура
Руси была бы иной. Россия с иной верой имела бы другую архитектуру,
живопись, музыку, даже язык (ибо формировался бы он под совсем
иными языковыми влияниями), она вела бы иные войны и вообще име­
ла бы совсем иную историю. И соответственно всемирная история при
участии католической (или мусульманской) России была бы иной. Об­
щие «формационные» законы «пробивали бы себе», очевидно, дорогу, но
«обязательность» этих законов совсем иная, чем обязательность законов
биологических. Следующая биологическая стадия наступает в определен­
ное время закономерно: в истории же на следующую стадию выходят
лишь отдельные народы, оказавшиеся в благоприятной для такого «про­
рыва» ситуации, и у ж е затем — «подтягивают» остальных, временные
рамки могут быть здесь как угодно растянуты (мы не представляем
себе, сколько времени нужно было бы австралийским аборигенам, чтобы
прийти к своему государству, или индийцам, чтобы самостоятельно, без
англичан, прийти к капитализму). Поэтому мир с мусульманской или ка­
толической Россией мог бы быть не немного иной, а совсем иной.
Значение выбора Владимира, таким образом, совершенно грандиозно
и оценить его «до конца» принципиально невозможно. Любое представ­
ление о культурных и социальных следствиях различных религий —
бесконечно сложных образований, многообразно влияющих на все сторо­
ны жизни общества,—неизбежно неполно и будет пересматриваться в
93

ходе дальнейших исследований и в ходе самой истории. Но это можно
сказать и о любом нашем знании. Никакое уникальное событие не мо­
жет быть понято «до конца», во всем многообразии его причин й след­
ствий. Но стремиться приблизиться к его пониманию — необходимо.
♦♦
*
Мы не будем говорить о других, наиболее причудливых возможностях
принятия религии, которые по летописному рассказу были у Владими­
ра; ограничимся попыткой оценить (следствие принятия христианства
именно от греков, а не от «немцев» (разумёется, лишь некоторые след­
ствия и лишь гипотетически).
Отлйчйй западной и восточной ветвей христианства много и по мере
эволюции католической доктрины, «введения» католической церковью
«новых догматов» их становилось все больше. Но различие центральное,
обусловившее все прочие и приведшее к расколу, и, одновременно, раз­
личие, влияние которого на социальную и культурную жизнь лежит «на
поверхности»,—это разное понимание восточным и западным христиан­
ством того, в чем заключаются единство церкви и ее ортодоксальность.
Для зайадной цёркви этб ёдйнство й ортодоксальность имеют свое
формальное и зримое воплощение во власти римского епископа — папы,
преемййка апостола Петра 6. Папа Лев IX пишет константинопольскому
йётриарху Михаилу Керулларйю в 1054 г: «Никто не может отрицать
тЬгО, что как крюком управляется вся дверь, так Петром й его прёем-
ййкамй определяется порядок и устройство всей церкви ...Петр и его
преемники имеют право свободно произносить суд о всякой Церкви й
нийТо отнюдь не должен возмущать или колебать их состояние, ибо
верховная кафедра не судится ни от кого» 7.
Напротив, восточная цёрковь не знает такого единого и формального
Центра—местные церкви могут быть организационно независимы.
Никто отдельно —ни один иерарх, ни даже иерархия в целом не может
решать, что соответствует и что не соответствует вере церкви —это
может определить лишь церковь, как единый «организм», причем выс­
шим зримым воплощением этого единства церкви являются вселенские
соборы, на которых представлены все местные церкви и все ее «части» —
и иерархия и миряне.
Это основное различие возникло постепенно, в ходе исторического
развития и в результате разных исторических условий формирования
западной и восточной церквей. В Римской империи на Западе была лишь
одна епископская кафедра, основанная апостолами ,—римская. Но зато
это была кафедра, обладающая колоссальным авторитетом, и не только
на Западе —восточные епископы также признавали «первенство чести»
(но не власть) римского патриарха. В результате церковь Западной Рим­
ской империи превращается в один колоссальный патриархат, причем
первенствующий в церкви в Целом. Но затем Западная Римская империя
гибнет и возникает историческая ситуация единой и централизованной
церковной власти, противостоящей слабым варварским королевствам,
при этом фактическая церковная и светская мощь римской кафедры по­
степенно начинает осознаваться как нечто естественное и из факта пре­
вращается в догму.
Напротив, на Востоке всегда был р яд первенствующих епископских
кафедр, й постепенно складывается система независимых друг от друга
патриархатов, причем при сохранении здесь императорской вкасти. И как
6 На основании толкования слой Иисуса: «Ты Петр и на сём камне я с озд а м
церковь мою и врата ада не од оле ют ее; дам теб е ключи Цар ствия Небес ного , и что
свяжешь на земле, то будет связано и на небесах, и что разрешишь на земле, то бу­
дет разрешено и на небесах» (МфХЛП, 18 -19).
7 Шмемав А. И сторич ес кий путь пра восл авия. Париж , 1985, с, 295.

и на Западе, восточное осмысление церковного единства порождается
особенностью реальной ситуации —при наличии организационно неза­
висимых центров единство может сохраняться лишь при их согласии.
Но в истории религии мы все время видим, как следствие и причи­
на «меняются местами». Определенная историческая и социальная ситуа­
ция порождает свое идейное осмысление. Но если это осмысление за­
крепляется догматически, оно само становится активной силой, форми­
рующей новые ситуации, влияю щей на ход исторического процесса.
Разное осмысление церковного единства на Востоке и на Западе ведет
к очень далеким и многообразным следствиям.
Роль римского епископа к ак «монархического» главы церкви из
факта становится догмой. Из догмы она «вновь» становится фактом.
Став принципиальным, римский централизм находит все более последо­
вательное организационное воплощение. Римская церковь вводит обяза­
тельный целибат всего духовенства, что способствует его «выключению»
из «нормальных» жизненных связей и сосредоточению на интересах ор­
ганизации, а также —постоянному пополнению кадров духовенства за
счет способных людей из «низов». Возникает сложная система связей
центра и периферии организации (коллегия кардиналов, аппарат курии,
нунции и легаты папы). Оформляются централизованные, подчиненные
непосредственно папе и «специализированные» монашеские ордена.
Другой стороной этого же процесса усиления папства является дости­
жение им не только неограниченной власти в западной церкви, но и не­
зависимости по отношению к светской власти —папы становятся госу­
дарями папского государства, причем неограниченная власть в церкви в
сочетании с независимой позицией светских го сударей побуждает их
претендовать в средние века на роль вообще верховных глав католиче­
ского мира, добиваясь уже и светского подчинения себе католических
государств.
Напротив, восточное понимание церковного единства, во многом по­
рожденное сохранением на востоке императорской власти, в свою оче­
редь, способствует ее усилению, ибо она оказывается той силой, к кото ­
рой прибегают местные церкви в случае конфликта и которая единствен­
но может взять на себя организацию вселенских соборов. При этом
царская власть и роль царя как «внешнего епископа» церкви получает
квазидогматическое осмысление. Вот как пишет в 1393 г. константино ­
польский патриарх Антоний великому князю Василию Дмитриевичу:
«Святой царь занимает высокое место в церкви... Цари вначале упрочили
и утвердили благочестие во всей вселенной; цари собирали вселенские
соборы... Невозможно христианам иметь церковь и не иметь царя, ибо
царство й церковь находятся в тесном союзе и невозможно отделить их
друг от друга...» 8. Это отнюдь не означает, что императоры могли вме­
шиваться в собственно догматическую сферу. Когда дело доходило до
собственно веры, восточная церковь проявляла поразительную способ­
ность к сопротивлению (достаточно вспомнить арианский* монофизит-
ский, иконоборческий и униатский эпизоды расхождения позиций импе­
раторской власти и догматической позиции церкви). Но во «внешнюю»,
«мирскую» жизнь церкви императоры вмешивались как угодно, назначая
патриархов (в том числе —из своих придворных, никогда не бывших до
этого в духовенстве), прогоняя неугодных и т. д.
Различие организационного устройства восточной и западной церквей
ведет к значительным различиям в отношении к догматике. Запад не
очень боится богословских споров и разномыслия, ибо западная церковь
имеет в лице пап «постоянно действующий» институт, определяющий,
что есть истина. Наличие на Западе жесткой формальной дисциплины
создает для католической церкви возможность допускать значительную
8 Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви, т. I. Париж, 1959, с. 370.

степень разномыслия и «свободомыслия» без страха раскола и утраты
единства. Напротив, единство организационно раздробленных восточных
церквей может достигаться лишь нерушимым следованием общецерков­
ному преданию. Как западные «нововведения» связаны с «формально-
юридическим» централизмом западной церкви, так восточная «верность
преданию» неразрывно связана с «соборностью». При этом после раско­
ла с Римом в восточном церковном сознании складывается идея, что
вселенские соборы отныне невозможны и семь —это «окончательное» их
число.
*
*
*
Как же повлиял на русскую историю выбор Владимиром именно
восточного варианта христианства? Прежде всего, очевидно, православие
способствовало созданию мощного централизованного самодержавного го­
сударства. Разумеется, создание такого государства —ни в коей мере не
«требование» православия, которое может существовать при любых со­
циально-политических системах . Но это —естественное социальное
«следствие» православия в средние века и в условиях господства в не­
зависимом го су дарств е9.
В период феодальной раздробленности на Руси церковь оказывается
в очень «выгодной» позиции в отношении к государственной властц, ана­
логичной позиции средневековой римской церкви на Западе. Митрополит,
подчиняющийся константинопольскому патриарху и им назначаемый —
естественный арбитр княжеских конфликтов, независимая от князей
«надгосударственная» сила, вносящая какую-то мораль и порядок в
кровный хаос междоусобиц. И подчиняйся в этот период русская церковь
не Константинополю, а Риму, из этой ситуации, несомненно, было бы
извлечено максимум организационных выгод —наверняка русские князья
признали бы вассальную зависимость от папы, и в России возникли бы
фактически независимые церковные «государства». Но Константинополь
этого не может. Д ля этого у патриарха нет достаточной «физической»
силы и организационных средств, того послушного ему церковного аппа­
рата, который был у пап. Но у него нет и достаточной «моральной»
силы —он не неподвластный никому гл ава «всего христианского мира» ,
преемник Петра, которому вручены «ключи» от рая, а иерарх чужой для
Руси монархии, скованный ее государственными интересами. И тем бо­
лее это не могут сделать ставшие автокефальными русские митрополи­
ты, затем —патриархи, чье независимое от Константинополя положение
«автоматически» означает подчинение государям (государи для того и
добиваются этой независимости). Напротив, не имея достаточной инсти­
туциональной опоры для противопоставления себя государям, унаследо­
вав византийскую идеологию «симфонии» церкви и империи и стремясь
«опереться» на государство, церковь становится орудием централиза­
ции —потому что глава церкви в «мирских» делах подчиняется -Москве
и «давит» своим авторитетом на противников централизации (эпизоды
запрещения служения непокорному Новогороду, серия интердиктов и
отлучений, наложенных на неподчиняющихся Москве феодалов при мит­
рополите Алексии) и потому что церковь создает идейные основания
для самодержавия (прежде всего идея четырех царств и трех Римов).
Таким образом, церковь на Руси действует в прямо противоположном
9
Необходимо подчеркнуть, однако, что большая (и несколько неопределенная)
роль мирян в ор ганизации правосла вной церкви по звол ял а ей в ситуаци ях, когда
она ли шал ас ь господ ства и пра восла вны е становились меньшинством, принимать
очень «демокр атические» ор ганизацио нные формы (значитель но б ол ее де мократи­
че ские, чем формы, д опус тимые в ка то лической цер кви), как это было, например ,
в поль ско-литовском гос ударстве. В современн ых у сл о вия х пробл ема орга низацион­
ной демократизации р еш а етс я православными церквами значитель но легче, чем
кат ол ической.
96

направлении, чем римско-католическая церковь на Западе, чей относи­
тельно непрочный союз с абсолютизмом устанавливается лишь в после-
реформационный период, в принципиально новых исторических усло­
виях.
И это относится не только к политике церковной верхушки. Цели-
батное духовенство на Западе —это сословие, которое в каждом госу­
дарстве «подчиняется иному начальнику», которое блюдет свои права и
привилегии, охраняемые таким образом и извне —со стороны папской
власти и изнутри. И это, естественно, влияет на другие сословия. Если
права одной группы в обществе —гарантированы, системы всеобщего
подчинения у же создать невозможно. Напротив, обремененное семьями и
передающее свою профессию по наследству духовенство, с одной стороны,
в силу фактического наследования профессии —относительно изолирова­
но от других слоев общества, но, с другой стороны, более сковано чисто
экономическими интересами, необходимостью кормить семьи, и так же
стремится «прислониться» к сильным мирянам, как верхуш ка церкви
«прислоняется» к государям. А представим себе на минуту вместо наше­
го монашества, занятого аскетическими подвигами и хозяйственной дея­
тельностью, централизованные, подчиненные Риму, ориентированные на
деятельность «в миру» и интернациональные католические ордена. Одним
словом, даже помимо сознательной политической линии церковных ие­
рархий различные организационные структуры церкви сами по себе —
своим «примером», своей ежедневной деятельностью и ежедневным про­
явлением своих организационных и социальных интересов способствова­
ли на Западе —относительной слабости государственной монархической
власти, в России —становлению централизованной абсолютистской мо­
нархии.
Но как и византийский император, русский великий князь, затем
царь наталкивается в своем всевластии на институционально, «консти­
туционно» не фиксируемую, но очень ощутимую границу, также созда­
ваемую, православием. Государь может все. Он может сам назначать на
высшие церковные должности и прогонять неугодных ему иерархов. Он
может даже преступать церковные каноны, как Василий III, развед­
шийся, несмотря на запрещение восточных иерархов, со своей бесплод­
ной женой. Он может устроить кощунственно-шутовскую кровавую ор­
гию, как Иван Грозный. Но если он будет нарушать «церковное преда­
ние», а «предание» это мыслится в средневековой Руси крайне широ­
ко — как совокупность всех устоявшихся норм и обычаев, обличители
поднимутся со всех сторон, и люди с готовностью пойдут д а плаху. Иван
Грозный совершенно безнаказанно залил страну кровью, ни с каким
серьезным сопротивлением не столкнувшись (обличения митрополита
Филиппа были актом героическим, но никакой реальной опасности не
представлявшим), однако пересмотр богослужебных книг при Алексее
Михайловиче, воспринятый значительной частью народа к ак отступле­
ние от православия, привел страну вплотную к гражданско-религиозной
войне и породил мощное движение р аскола с его беспримерным героиз­
мом и постоянными потенциями перехода в открытые бунты. Но здесь
мы подходим к другой проблеме —проблеме влияния православия на
особенности культурного развития Руси и ее становящееся все более
заметным к концу средневековья отставание от Западной Европы в
сфере научных (и протонаучных, подготавливающих возникновение на у­
ки нового времени) и технических знаний.
*
*
*
Эта относительная слабость средневековой России в научной и техни­
ческой сфере по сравнению с Западом выявляется почти строго парал­
лельно росту самодержавного централизованного государства. Ее почти
97

нет в киевский период. В московский она становится все заметнее. А в
XVII в. превращается для России в серьезную проблему, что ведет в
конечном счете к петровским преобразованиям. На наш взгляд, можно
указать на роль в этом отставании особенностей восточной ветви хри­
стианства.
Прежде всего единая интернациональная католическая церковная ор­
ганизация предполагает постоянные контакты духовенства разных стран
(а в средние века «духовенство» —это интеллигенция) друг с другом,
а это значит — постоянный обмен информацией, соотнесение своих про­
блем и идей с проблемами и идеями, возникающими в иных условиях,
в иных этнических и государственных образованиях, входящих в средне­
вековый католический мир. Между тем после достижения русской цер­
ковью автокефалии контакты русского духовенства с православным же,
но нерусским, стали почти «не нужны» и свелись к минимуму. Так, уже
сами организационные особенности православия в какой-то мере способ­
ствуют культурной замкнутости.
Этой замкнутости еще больше способствует славянский язы к бого­
служения. Латинский язык католической церкви, во-первых, создавал
основу для постоянного обмена информацией и культурными достиже­
ниями, во-вторых, давал возможность знакомства с дохристианской ан­
тичной мыслью. Греческий язык византийской церкви также открывал
для культурных византийцев мир античной мысли. Между тем славян­
ский ограничивал возможности общения даже со своими православными
братьями. Русское духовенство после достижения автокефалий не толь­
ко не испытывает особой нужды общаться с греками, особого желания
такого общения, оно просто не может этого, ибо греческого не знает
почти никто. Недаром Библия Геннадия Новгородского содержит пере­
воды с вульгаты (знающие латынь были, ибо латынь —язык диплома­
тии). Православное государство с автокефальной церковью и со славян­
ским языком богослужения было обречено в культурном отношении
«в ариться в собственном соку» .
И это усугубляется еще одним фактором —том, что в XV в. Россия
фактически оказалась единственными православным государством, и кон­
такты с единоверческими культур ами, и без того ограниченные церковной
независимостью и славянским языком, сводятся почти к нулю просто
тем, что таких свободно развивающихся в условиях государственной не­
зависимости православных культур нет. При этом возникает естествен­
ное чувство гордости и превосходства (единственное православное царст­
во, третий Рим), способствующее усилению государства, ибо фактически
любая война становится войной за веру православную, за святыни
(вспомним о роли религии и церкви в борьбе русского государства с Зо­
лотой Ордой, а затем с польской интервенцией), и одновременно —отож ­
дествлению православного и национального, когда даже на греков, «за­
пятнавших» себя флорентийской унией и находящихся иод властью не­
верных, смотрели с презрением й недоверием.
Как мы уж е говорили, верность церковному преданию имманентна
православию и неразрывно связана с организационными особенностями
православия, отсутствием в нем единого* организационного центра, опре­
деляющего «истину». Но эта верность преданию естественно имеет тен­
денцию переходить в крайний традиционализм, что достаточно ясно
проявляется уже в Византии. В отличие от Запада Византия сохранила
культурную преемственность с античным миром й уровень восточной
богословской мысли долгое время был выше западного. Но дальше раз­
витие идет совершенно по-разному. Н а Востоке у ж е после иконоборче­
ских споров, как пишет А. Шмеман, «с молчаливого согласия церкви и
государства поставлена была некая психологическая точка, подведен
итог... Поздняя Византия молча признала, что кафолическая истина
церкви окончательно, раз й навсегда и во всей полноте, сформулирова-
98

я а «гдревними о т ц а м » и семью Вселенскими соборами» 1011. Между тем
на Западе в университетах, сеть которых постепенно покрывает Запад­
ную Европу, начинается бурное развитие схоластической мысли, в ко ­
нечном счете выводящее и за пределы католической церковности —
к протестантизму и за пределы христианства — к светской философии и
науке нового времени*
Естественно, что на Руси в силу дополнительных факторов культур­
ной замкнутости этот традиционализм еще более усиливается. Вот как
формулирует представление о видимых признаках истинности церкви
один из документов XVII в.: «Еретическая церковь сегодня так, а на­
утро иначе творит, шатается сюду и сюду, то прибавит, то убавит дог­
матов своих; истинная же церковь незыблемо стоит»и . При этом под
догматами понимается все, любой обряд, любая церковная традиция.
Вся мощь этого традиционализма становится особенно зримой в борьбе
вокруг никоновских реформ, причем не только в героизме идущих на
смерть раскольников, но и проклятия, которые русская иерархия посы­
л ает тем, кто не принимает обрядовых «новшеств»: «и часть его и душа
его со Иудою предателем и с распявшими Христа жидовы и со Арием
и прочими проклятыми еретиками» 12.
То, что такой «менталитет» не способствует интересу к науке, зна­
ниям, достаточно очевидно, и поразительно, как, не жалея денег на по­
строение и убранство храмов, на монастыри, общество и церковь москов­
ского периода русского средневековья практически не думают о духовном,
богословском образовании. Как пишет А. В. Карташев, эмигрантский ис­
торик церкви, которого можно упрекнуть в чем угодно, но не в негатив­
ном отношении к русскому православию: «Не материализм, не корыст­
ное скопидомство й эгоизм чревоугодия делали русскую иерархию глу­
хой и неспособной сдвинуть дело школьного просвещения, но честный
консерватизм и почти фанатизм бесшкольностй... ни уму ни сердцу рус­
ского монаха и епископа ничего не говорил призыв к науке и школе» 13.
Когда Петр I принудительно вводит обязательное обучение кандидатов
в священство, священники прячут детей, и их приводят в школы в кан­
далах*
*
♦
♦
История, когда мы смотрим на нее из настоящего, представляется од­
нозначной и застывшей. «Так было». Но история, когда она вершится,
такж е неопределенна и «многовариантна», к а к неопределенно настоящее
и будущее. Принятие православия —великий выбор. Но вообще вся ис­
тория состоит из бесчисленных выборов. К ак же относятся предшествую­
щие и последующие выборы, решения альтернативных ситуаций, возни­
кающих в ходе исторического процесса?
Какие-то ал ьтернативные ситуации, возникающие в дальнейшем при
одном исходе предшествующей альтернативной ситуации, при ином исхо­
де просто не возникают. Так католическая Европа в ходе своего разви­
тия приходит к Реформации, и перед разными западноевропейскими на­
родами встает альтернатива выбора между протестантизмом (и различ­
ными его формами) и контрреформационным католицизмом. В России
такой альтернативной ситуации не было, это —западная альтернатива.
Зато русский выбор 988 года способствовал появлению в ходе дальней­
шей истории той критической, переломной ситуации, исходом которой
явились петровские реформы. В самом деле, ведь этот выбор способст­
вовал становлению мощного самодержавного государства, подчинившего
10 Шмеман А. Истор ический путь православия, с. 27 1.
11 Карташев А. В. Очерки по истории ру сс кой цер кви, т. I, с. 169.
12Тамже, с. 182.
13 Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви, т. II, с. 543 -544 .

(в «светских» аспектах) очень консервативную, традиционалистскую
церковь, и научно-техническому ( а с ними неразрывно связано и экономи­
ческое, а в конечном счете и военное) отставанию от Запада. Но это от­
ставание не могло не превратиться для государства в проблему, в. конеч ­
ном счете —и проблему военную, то есть, проблему самосохранения, про­
блему, которую нельзя не решать.
Разумеется, та конкретная форма, которую приняло это решение, воз­
никла в результате переплетения влияния массы факторов, не связанных
непосредственно с выбором 988 года. Например, вполне возможно, что
будь на месте Никона иерарх с иной психологией, можно было бы из­
бежать раскола, и церковь к петровскому времени не пришла бы такой
ослабленной, отринувшей и загнавш ей в подполье наиболее активный и
стойкий элемент. Да и сам Петр —не некая «закономерность», а кон­
кретный человек, которого могло и не быть, который мог быть другим,
и т. д. и т. п. Однако, очевидно, очень много в петровских реформах не­
посредственно вытекает из глубоких, структурных особенностей русского
общества, прямо связанных с православием. В самом деле, ведь очень
вероятно, что мощное самодержавное государство, столкнувшись с проб­
лемой необходимости преодоления отсталости по отношению к западным
странам, будет решать ее именно «по-петровски» —не пос тупаясь властью
и не заимствуя те институты западных обществ, которые ограничивают
монархическую власть, а, напротив, всемерно усилив самодержавную
власть за счет освобождения от неформальных, но мощных традициона­
листских ограничений. Конкретные формы могли быть другими, но са­
модержавие не могло не использовать свою мощь для заимствования за­
падных технических достижений и элементов западной культуры и не
могло не использовать этого заимствования для еще большего усиления
своей мощи.
При этом и политика Петра в отношении церкви при всей своей «ре­
волюционности» и неправославии, при всем сознательном отталкивании
Петра от византийского идеала («надлежит трудиться о пользе и при­
бытке общем... дабы с нами не так сталось как с монархией греческой»)
была тем не менее неразрывно связана с особенностями православия и в
определенных аспектах была очень традиционна, во всяком случае —
опиралась на традицию. Как всегда в истории, отрицаемое прошлое на­
кладывает мощный отпечаток на сами отрицающие его силы, отрицание
как бы раскрывает потенции отрицаемого.
В самом деле, на первый взгляд переход от эпохи Алексея Михайло­
вича, с его очень осторожным и «совестливым» отношением к суду над
Никоном, к эпохе его сына, создавшего в нарушение всех церковных к а­
нонов Синод, эту бюрократическую пародию на церковный собор, и за ­
ставившего иерархов — членов Синода принимать кощунственно звучащую
присягу: «Исповедую же с клятвою крайним судией Духовной сей кол­
легии быти Самого Всероссийского Монарха» 14 — переход «революцион­
ный». Но сам факт практического отсутствия сопротивления этому пере­
ходу и со стороны русских иерархов (такое сопротивление Петру и за­
тем —екатерининской секуляризации было лишь от иерархов украин­
ского происхождения, привыкших к польским порядкам), и со стороны
патриархов говорит о том, что ситуация времен А лексея Михайловича
держалась скорее на его личной вере, чем на реальном «соотношении
сил», что возможности петровской реформы церковного управления были
заложены в самом традиционном строе церкви. Недаром Феофан Проко­
пович все время апеллирует к византийским примерам церковной роли
монархов. Другие аспекты церковной политики Петра еще более тради-
ционны. Если глубоко религиозный Алексей предпринимает политиче­
ски очень опасное исправление богослужебных книг, то Петр богослу­
14 Никольский Н. М. История ру сской церкви. М., 1 983, с. 193.

жебными книгами просто не интересуется и ничего в богослужении и во­
обще в вере церкви не трогает, ибо то, что особенно дорого для тради­
ционного православного сознания и из-за чего может действительно
возникнуть героическое сопротивление, для его секулярного сознания
просто не важно и не интересно. Таким образом, контуры Петровской
церковной реформы определяются особенностями самого православия
(как контуры его реформы в целом определяются особенностями допет­
ровского русского православного общества и го сударства). Такое подчи­
нение церкви государству не было бы возможно ни в одной католической
стране (недаром Петр так не любил католицизм). Но и сходство с про­
тестантскими странами, на которые ориентировались Петр и Феофан
Прокопович, здесь очень поверхностное, ибо в протестантских странах
вмешательство государства в церковные дела неотделимо от реформации
церкви и «дедогматизации» религии, а Петр саму религию совершенно не
трогает. Петр внес новое, секулярное содержание в довольно традицион­
ные и характерные для православия отношения монарха и церкви —
монарх может все, если он не затрагивает «святыню веры».
При Екатерине II все это выглядит еще более гротескно —она, прак­
тически не встречая сопротивления, секуляризирует церковные земли и
назначает обер-прокурорами Синода просто вольтерианцев, но когда
один из них, И. И. Мелиссино, предлагает ввести свободу вероисповеда­
ний и ряд собственно религиозных реформ (облегчение разводов, ослаб­
ление постов, женатые епископы, сокращение службы), его увольняют,
а предложения не рассматривают; как в старой Руси Иван Грозный вы­
зывал меньшее сопротивление, чем реформы Алексея Михайловича, так
в новой, петербургской, назначение обер-прокурором Синода неверую­
щего — вполне возможно и не страшно, а свобода раскольникам и но­
вые богослужебные реформы —страшно, а для нового, светского созна­
ния монархов и бюрократии —еще и не интересно и не нужно.
*
*
*
А. И. Герцен пишет: «Мне было около пятнадцати лет, когда мой отец
пригласил священника давать мне уроки богословия, насколько это было
нужно для поступления в университет. Катехизис попался мне в руки
после Вольтера. Нигде религия не играет такой скромной роли в деле
воспитания, как в России, и это, разумеется, величайшее счастье. Свя­
щеннику за уроки закона божьего платят всегда полцены, и даже это так,
что тот же священник, если дает тоже уроки латинского языка, то он за
них берет дороже, чем за катехизис.
Мой отец считал религию в числе необходимых вещей благовоспитан­
ного человека; он говорил, что надобно верить в Священное писание без
рассуждений, потому что умом тут ничего не понять... что надобно испол­
нять обряды той религии, в которой родился, не вдаваясь в излишнюю на­
божность, которая идет старым женщинам, а мужчинам неприлична.
Верил ли он сам? Я полагаю, что немного верил, по привычке, из при­
личия и на всякий случай. Впрочем, он сам не исполнял никаких церков­
ных постановлений, защ ищ аясь расстроенным здоровьем. Он почти ни­
когда не принимал священника или просил его петь в пустой зале, куда
высылал ему синенькую бумажку. Зимой он извинялся тем, что священ­
ник и дьякон вносят такое количество стужи с собой, что он простужи­
вается. В деревне он ходил в церковь и принимал священника, но это
больше из светско-правительственных целей, нежели из богобоязненных.
Мать моя была лютеранка, и, стало быть, степенью религиознее...» 15
Мы привели эту довольно длинную цитату, ибо Герцен здесь дает
удивительно яркую характеристику роли религии и церкви в русском
15 Герцен А. Былое и думы, части 1-5 . М., 1969, с. 58 -59 .

послепетровском обществе. Церковь формально сохраняет идеологическую
монополию, раскольники и еретики продолжают преследоваться, выход из
православия карается, никто не пытается поколебать веру церкви, как
она определена семью великими вселенскими соборами. Формально все
незыблемо. Но церковь платит за это тем, что православие вплоть до са­
мого предреволюционного периода не занимает почти никакого места в
духовной жизни большинства интеллигентного общества, а священник
поет в пустой зале, куда ему высылают синенькую бумажку. Духовенст­
во становится сословием в самых широких слоях общества, формально
православных, просто презираемым, «лишних» представителей которого
в X VIII в. отдавали в солдаты и пороли (телесные наказания представи­
телей духовенства до снятия сана запрещены лишь Павлом). В записке
киевского генерал-губернатора Безака, поданной в 1866 г.,
говорится:
«...странное явление в христианском обществе,— что дети пастырей хри­
стианской церкви, переходя в другие роли общественной службы, вы­
нуждены скрывать от общества свое происхождение, стыдиться звания от­
цов своих, как будто дети каких-либо преступников —явление небывалое
прежде у нас и невозможное в протестантском обществе» 16.
Но возникшая в послепетровской России ситуация внешней, формаль­
ной духовной монополии православия и одновременно его очень слабых
позиций в реальной духовной и общественной жизни —ситуация, естест­
венно, способствующая распространению вообще нерелигиозных, атеисти­
ческих идеологий. В царской России попытки каких-то церковных реформ
просто немыслимы, переход из православия в иное вероисповедание со­
пряжен с колоссальными трудностями. Но, чтобы стать неверующим, во­
обще не надо формального выхода из православия. Д ля раскольника пе­
рекреститься тремя пальцами —кощунство, для неверующего —пустая,
никак не волнующая его формальность. Полное отрицание религии в
царской России было естественнее, нормальнее и даже легче, чем заин­
тересованные попытки что-то изменить в ее сакральной, но мало кого
волнующей сфере. Вольтера было издать легче, чем Библию на русском
языке, русским богословам-мирянам было легче издаваться за границей,
чем в России, но Карл Маркс в России был издан.
И здесь мы подходим к самому важному историческому «отголоску»
988 года. В комплексе факторов, приведших к революции, определенное
место занимает и религиозный фактор. Имманентной частью того клубка
противоречий, который образовался в России и был разрублен ударом ре­
волюции, являются противоречия культурно-религиозные. Не было стра­
ны в Европе, в которой религия и церковь были так формально незыб­
лемы, как в России, и одновременно настолько исключены из реальной
духовной и общественной жизни. Не было страны в Европе, где духовен­
ство было настолько изолировано и замкнуто и было настолько «непре­
стижной» профессией, что дети священников стыдились профессии
отцов. Не было страны в Европе, в которой именно в силу «непоколеби­
мости» религии («православие, самодержавие, народность») созрели та­
кие потенции массового атеизма.
Октябрьская революция —это не только революция в самой бесправ­
ной европейской стране, стране с крупной промышленностью, но слабой
буржуазией и т. д., это еще и революция в единственной в Европе пра­
вославной стране, не утратившей в средние века независимости и не со­
здававшей государство уже в новое время. Это революция в «Третьем
Риме» , она подвела итог 929 годам господства исторического право­
славия.
Размышляя над биографией индивида, мы можем описывать события
этой биографии исключительно как цепь причин и следствий, не вынося
никакого морального суждения. Но иногда эта цепь причинно-следствен­
i6КарташевА.В.Очеркипо историирусскойцеркви, т. И, с. 524
102

ных связей такова, что мораль возникает сама собой, без каких-либо спе­
циальных моралистических размышлений —цепь причин и следствий
сама собой складывается в некое подобие «басни». То же и в истории.
Церковная эмиграция называет русскую православную церковь «цер­
ковью мучеников». Но породи эта церковь хоть несколько мучеников
борьбы с самодержавием и крепостным правом, не установи она жесто­
чайшей духовной цензуры, не преследуй сектантов и раскольников или
даже окажи она з свое время сопротивление провозглашению русского
монарха своим «крайним судией», все было бы, наверное, иначе. И это
не морализирование, а констатация исторических причинно-следственных
связей.
*
❖
*
Прошлое живет с нами, наша жизнь, наши чувства и мысли в нема­
лой степени определены событиями не только недавними, но и тысяче ­
летней давности. И здесь действует одно «правило». Чем меньше мы зна­
ем об этом влиянии прошлого, чем меньше признаем это влияние, тем
больше на деле мы от него зависим, тем более слепо мы движемся по
накатанной дороге. И, наоборот, чем больше мы понимаем свою зависи­
мость от прошлого, чем лучше мы видим, какая дорога —накатанная, тем
более мы —хозяева собственной судьбы, уверенно глядящие в будущее.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
Неопубликованные статьи
П. Я. Чаадаева*
3. А. КАМЕНСКИЙ
Публикуемые материалы П. Я . Чаадаева относятся (кроме статьи о
польском вопросе) к позднему периоду его творчества и касаются двух
проблем — концепции русского исторического процесса (связанной так­
же и с некоторыми общефилософскими идеями) и событий социально-
политической жизни современной ему Западной Европы.
Взгляд Ч аадаева на русский исторический процесс с годами стано­
вился все более трезвым и ориентированным на науку, все более очищал­
ся от провиденциализма, который доминировал в «Философических пись­
мах», хо тя и в этом гл ав но м и исходном его сочинении ясно прослежи­
вается конфликтующая с религиозностью рационалистическая, научная
тенденция. В «Письме из Ардатова в Париж» (1845) Чаадаев с глубо­
кой убежденностью проводит мысль о том, что особенности русской ис­
тории, включая сюда и петровские реформы, —это не самодержавный
произвол, а следствие исторической необходимости — «естественного зако ­
на»; что и реформы Петра «вышли из корня русской жизни» , в част­
ности из особенностей «родового нашего сложения» , форм народного са­
моуправления — «земской управы» и т. д. Все это разительно контрасти­
рует с той системой провиденциалистской аргументации, которую
Чаадаев применял в своих рассуждениях об истории России в «Филосо­
фических письмах».
Это же письмо, как и замечания на статью И. Киреевского г(1852),
показывает, что разногласия Чаадаева со славянофилами по этим и бо­
лее общим теоретическим вопросам также углублялись, становились все
более и более определенными.
Чаадаев был старшим современником основоположников славянофиль­
ства —И. В. Киреевского и А. С. Хомякова, он был их приятелем и вы­
ступил как деятель русской общественной мысли прежде, чем они сфор­
мировались как славянофилы (хотя и не прежде того, как они выступили
в печати). Чаадаев наблюдал процесс формирования славянофильства и
затем — процесс его дальнейшего развития. Его можно поэтому считать
не только одним из первых доксографов славянофильства, который, как
и вообще доксографы, фиксировал также и устное творчество своих при­
ятелей, но едва ли не самым ранним их интерпретатором. Полемизируя
с Киреевским и Хомяковым, Чаадаев исходил из определенной сложив­
шейся системы взглядов, зафиксированной им в большом философско­
* Эти статьи входят в гото вящ ее ся Институтом философии АН СССР двухтом­
ное издание сочинений П. Я. Чаадаева, намеченное к выпуску в 1990 г.
104

историческом трактате, системы, которая развивалась и изменялась па­
раллельно становлению и развитию славянофильства. Ввиду этих взаимо­
действий, весьма сложных и многоуровневых, тема «Чаадаев и славяно­
фильство» чрезвычайно интересна и для понимания его эволюции, и для
осознания истории становления и развития славянофильства.
Чаадаев, в сущности, всегда относился к славянофильству критиче­
ски. Это соображение, в основательности которого нетрудно убедиться
при простом знакомстве с его «Афоризмами», с его почти у ж е предсмерт­
ными оценками славянофильства в «Выписке из письма неизвестного к
неизвестной» (1854), подтверждается для позднего периода жизни Ч а ­
адаева и публикуемыми материалами. На первый взгляд это противоре­
чит наличию в составе идей Чаадаева именно в поздний период его дея­
тельности «славянофильских» идей, что ставит проблему приоритет­
ности в выдвижении этих идей и правомерности квалификации их как
славянофильских.
Хотя, разумеется, полемизируя со славянофилами, Чаадаев не мог не
воспринимать от них многого, особенно того, что касалось фактического
обоснования таких положений, как специфика русского исторического
процесса в сравнении с западным, как оценка петровских реформ и т. п.,
обсуждавшихся как Чаадаевым, так и славянофилами, но тем не менее
(пусть это не прозвучит парадоксом) «славянофильские» утверждения
Чаадаева были органическим продуктом его антиславянофильских по­
строений. Так, не отказываясь от идей «Философических писем», напи­
санных в 1829—1831 гг. (когда И. Киреевский, несмотря на наличие в
его сознании некоторых будущих славянофильских идей, все же был ре­
дактором «Европейца»), а, напротив, развивая их, Чаадаев пришел к
мысли о неправомерности собственных утверждений об отсутствии у рус­
ского народа традиций. Свою ошибку Чаадаев понял вскоре после напи­
сания «Философических писем» и заявил об этом еще в середине
30-х годов. Уже тогда он утверждал, что одна из этих традиций состоя­
ла в минимальной социально-политической активности народа, поэтому
ведущую роль в русской истории играл царь, почин сверху. Совершенно
«славянофильская» мысль, которая много позже будет так сформулиро­
вана славянофилами: «русский народ государствовать не хочет!». Но
Чаадаев выдвинул эту идею еще в середине 30-х годов и высказал ее
весьма определенно и концептуально в «Апологии сумасшедшего», напи­
санной в конце 1836 —начале 1837 г., когда до сформирования славяно­
фильства оставалось еще два-три года. Кто кому подсказал эту мысль —
Чаадаев славянофилам или наоборот, или все они нашли ее у более ран­
них писателей? Скорее первое, слишком у ж органично вытекала она из
чаадаевских построений в области философии истории, из того, что мож­
но было бы назвать его философией России. Может быть, конечно,
мысль выкристаллизовалась и в порядке взаимодействия, но уж никак
не в порядке перехода Чаадаева на позиции славянофильства, как это
иногда утверждают исследователи,— такое решение противоречит фактам.
Эти факты мы находим и в трех из четырех публикуемых документов.
В «Письме из Ардатова в Париж» (1845) Чаадаев критикует славя­
нофильство и отчетливо осознает, что все более и более расходится с ос­
нователями славянофильства, хотя и напоминает, что был близок с ними,
особенно с Киреевским, который, по его словам, в былые времена нахо­
дился «еще на другом пути, вовсе противоположном нынешнему своему
направлению». Чаадаеву претит антизападничество славянофилов, «скры­
тая злоба против всего нерусского», то есть националистическая тенден­
ция «новой школы» «ретроспективной утопии» , к а к он на з ы в ал еще толь­
ко формирующееся славянофильство почти за 10 лет до «Письма из Ар­
датова», в «Апологии». Чаадаев подвергает в «Письме из Ардатова»
развернутой критике ретроградность программы «Москвитянина», во г л а ­
ве которого согласился встать Киреевский.
105

На той же критической позиции стоит Чаадаев и в замечаниях на
статью Киреевского 1852 г.^- поры зрелости так называемого первона­
чального славянофильства. Хотя речь идет о двух страничках текста, но
они (особенно первая) являю тся ярким выражением зрелости, глубины
мысли «басманного философа». Путь его как мыслителя был труден,
мучителен, подчас парадоксален, и вряд ли можно согласиться с Осипом
Мандельштамом, что мировоззрению Чаадаева была свойственна «глубо­
кая гармония» («Аполлон», 1915, No 6, 7, с. 57). Скорее следовало бы
сказать — «глубокая дисгармония». Но публикуемые замечания дейст­
вительно характерны каким-то углубленным спокойствием. И хотя здесь
обсуждаются два как будто отдаленных друг от друга вопроса —природа
человеческого познания и вечно волнующая Чаадаева, его боль и лю­
бовь, проблема России, но Чаадаев решает их с единой позиции, в русле
концепции, резко, принципиально противостоящей славянофильской —
концепции единства человеческого рода, единства исторического процес­
са, процесса культурного, процесса познавательного.
Славянофилы явились в России родоначальниками концепции замкну­
тых исторических типов, локальных цивилизаций. А. С. Хомяков обоб­
щил размышления славянофилов на эту тему в «Записках о всемирной
истории» (так называемой «Семирамиде») —многотомном труде по исто­
рии и философии истории *. Потом за ним пойдут Данилевский и другие
Сторонники этой историософской концепции. Независимо от России при­
мерно в то же время она возникнет и на Западе (как это проследил
Владимир Соловьев), и особенно разовьется впоследствии в трудах
Шпенглера и Тойнби. Такова же и природа гносеологии славянофилов с
их идеей неповторимого, особого русского православно-христианского
мышления —идея, которая в своей теоретической сущности, очищенной
от православного облачения, имела широкое хождение и на Западе, от­
куда и была заимствована славянофилами. Она обнаруживается в поис­
ках всех тех декадентствующйх мыслителей, которых не удовлетворяла
всемирно-историческая, многотысячелетняя рационалистическая тради­
ция, то есть традиция, согласно которой познавание есть естественный
процесс, осуществляемый всей совокупностью познавательных («когни­
тивных», как теперь говорят) естественных функций человека, от самых
элементарных сенсорных до самых сложных интеллектуальных й инту­
итивных.
На гносеологическую концепцию Киреевского направлены и семь за­
вершающих замечаний Чаадаева —образец уничтожающей ироний, ко­
торой он любйл пользоваться. И центром этой критики, объектом этой
иронии была полнейшая неясность, неоформленность, неразработанность
тех идей, которые сам же Киреевский считал «основными началами »
славянофильской гносеологии.
И даже в заметке «1851», по свйщенной проблемам революционных
событий во Франции, Чаадаев находит модус перехода к острой полемике
со славянофилами и считает, что к 50-м годам они стали «представите­
лями реакции» и что «все их вожделения сводятся к представлению
власти еще большего значения, к внушению еще большего преклонения
перед ней со стороны народа».
Чаадаев противостоит всему этому Декадансу. В полемике с Киреев­
ским ой противопоставляет концепции различных типов мышления идею
единства человечества, единства разнообразных культур, в том числе и
культур интеллектуальных. Существуют различные формы позйавания,
это так. Индийская отличается от европейской. Но все-таки и для евро­
пейцев, для русских, как и Для индусов, оказывается верной теорема
Пифагора. Существуют различные формы просвещения, это верно, но по
4 См. об этом: Керимов В. И. Филос офия историй А. С. Хомякова (По стра­
ницам одной полузабытой работы). - «Вопросы философии», 1988, No 3, с. 8 8 -103 .
No

сути своей оно то же и на Западе, и в других регионах, если только
оно остается просвещением. И если оно вообще, и в особенности на З а ­
паде, заблудилось или ошиблось, то это не только не значит, что оно
отжило и от него надо отказаться, а, наоборот, подтверждает его жизнен­
ность,— оно живет, ищет, находит. И это тем более очевидно, если при­
нять во внимание, что ведь и то особенное, что удалось в России, найдено
потому, что было освоено некое всеобщее содержание.
В этой же заметке Чаадаев находит место для критики славянофиль­
ской доктрины о чуждости и наносности той культуры, которая разви­
лась в России после реформ Петра. Этой доктрине Чаадаев противопо­
ставляет высказанную и в «Письме из Ардатова» мысль об органично­
сти всех этих феноменов для истории России, ибо Петр, основанные им
учреждения и сама его власть были прямым «следствием присущих сла­
вянскому племени особенностей». Д аж е и перечень их характерен для
взглядов зрелого Чаадаева: конечно, это и религия, но «п р е ж д е все­
го—географические и экономические условия страны, в которых мы
живем» (выделено мною,— 3. К .) .
Между рассуждениями Чаадаева о событиях в современных ему
Польше и Франции прошло двадцать лет. Срок немалый, тем более для
мыслителя, взгляды которого все время эволюционировали. И тем не ме­
нее уже ко времени написания заметки о Польше (1831—1832) в созна­
нии Чаадаева сложились представления, от которых он не отказывался до
конца жизни. Таковы его враждебность к революционным методам об­
щественных преобразований, некоторая элитарность (чтобы не сказать
аристократизм), недооценка творческих потенций народных масс.
Но в этой позиции Чаадаева в течение последних лет его жизни
происходили некоторые изменения —воззрения становились более демо­
кратичными.
Первая из двух этих заметок, « Несколько слов о польском вопросе»,
еще чужда такой тенденции. Да и главная тема статьи, история Польши,
не давала к тому повода. Основная политическая мысль статьи была ос­
нована на идее национальной, славянской: восстание поляков —это «бе­
зумное предприятие», ибо для того, чтобы не быть поглощенной государ­
ственностью и культурой чужеродной —немецкой, Польша должна
пребывать в своей исконной славянской, русской стихии. Только в соста­
ве России она может, как относительно малое и слабое государство, про­
тивостоять онемечиванию.
Нельзя упрекнуть Чаадаева за то, что ему была чужда точка зрения,
с которой об этой же проблеме судили Маркс и Энгельс, правда, уже бо­
лее чем через полтора десятка лет и в существенно иных условиях рево­
люционно-демократического подъема Германии 1848 г. Они говорили о
единении польского и немецкого народов, надеясь на то, что оба народа
«совместными силами одержат победу над своими общими угнетателя­
ми» 2. И время, в которое писал Чаадаев, и все его мировоззрение были
иными.
Но истории было угодно, чтобы и во второй из публикуемых работ на
западноевропейскую тему (в фрагменте «1851») Чаадаев выступил опять
на ту же тему, что и основатели научного коммунизма. Разумеется, что и
здесь мы не можем ожидать совпадения, хотя и наблюдаем некоторую
близость их оценок Луи Бонапарта.
Отмеченные неизменные социально-политические устои воззрений
Чаадаева сохраняются. Но мы видим, насколько затронуто его сознание
новыми тенденциями. Чаадаев вроде бы апологетически относится к мо­
нархии русской (хотя здесь его высказывания носят зачастую ирониче­
ский характер). Но он резко критикует «личную диктатуру» Луи На­
полеона, да и вообще абсолютизм. Иногда он выступает даже и против
2 Маркс К. в Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 494.
107

монархизма и притязаний «происхождения», то есть дворянства, но тут
же обнаруживает и свою антибуржуазность. Он сопоставляет «наглые
притязания капитала» с притязаниями «происхождения», считая послед­
ние предпочтительными. Интересно также и то, что в его сознание внед­
ряются новые понятия, и мы встречаемся здесь с социально-политически ­
ми категориями, которых и в помине не было в его работах конца
20-х
— н а ч а л а 30-х годов. Его заботит проблема нового общественного
устройства, поскольку старое, по его мнению, себя изжило, и он несколь­
ко раз заводит речь об «идее века» —о социализме, которому явно не
симпатизирует, но о котором скажет в эти же годы, что он «победит»
(см. афоризм 213 3). Небезынтересно и то, что в связи с поиском «новой,
незахватанной идеи» социальных, общественных преобразований он уже
не надеется на идею религиозную, на которую так трепетно и с такой
надеждой уповал и в «Философических письмах», и в письме к Пушки­
ну. Он ведет поиск совсем в других областях и оперирует совсем дру­
гими понятийными структурами. Речь идет о «социальной экономии», об
«экономических идеях». И не менее интересно видеть, как он использует
все это для критики отечественных откликов на подобные явления —для
критики славянофильства. И здесь явно прослеживаются связи с напи­
санными в эти же годы замечаниями Чаадаева на статью Киреевского,
о которых мы говорили выше: негативные явления в западной общест­
венности, культуре, науке, философии —это вовсе не свидетельства за­
гнивания, а болезни роста. Словом, при всех связях со старыми интере­
сами и воззрениями перед нами ищущий, обновляющийся и обновленный
Чаадаев.
Четыре небольшие работы Чаадаева, которые теперь впервые станут
известны читателю, дают новые материалы для характеристики его воз­
зрений и их эволюции. Они показывают глубину и разносторонность мы­
слителя, его наблюдения за жизнью и культурой и русской, и западной,
ставят новые вопросы перед исследователями Чаадаева и историками
русской общественной мысли.
3 См. «Вопросы философии», 1986, No 1, с. 137 .
Несколько слов о польском вопросе
П. Я . ЧААДАЕВ
Вслед за подавлением польского восстания главные виновники его
нашли убежище во Франции [1]. И пользуясь неосведомленностью этой
страны в отношении истории и современного состояния Польши, они без
труда смогли изобразить свое безумное предприятие заслуживающим не
только прощения, но и похвалы.
Удивительное дело! Там так мало знакомых даже с географическим
положением Польши, что один из уважаемых членов палаты депутатов
на одном из заседаний предложил самым серьезным образом послать в
защиту восставших поляков флот в порт Поланген, и это предложение
было встречено почтенными слуш ателями без смеха. Речи, произнесен­
ные недавно в Национальном собрании в пользу поляков, свидетельству­
108

ют о столь же великом невежестве и в самом польском вопросе,
как таковом [2]. Ввиду этого скажем в немногих словах, как представ^
ляется этот вопрос беспристрастному и хорошо осведомленному уму.
1. Когда новое государство, образованное многочисленными славяна­
ми, подчиненными Руссам (les Russes) или варягам, и ставшее впослед­
ствии обширной русской империей, было утверждено в царствование
Ярослава, оно включало в себя все пространство между Финским зали­
вом на севере и Черным морем на юге, Волгой на востоке и левым бере­
гом Немана на западе. Пограничная линия, отделявшая тогда русских
от их соседей-поляков, пролегала по равнинам, тянущимся вдоль левого
берега Немана, в местности, где мы находим города Августово, Седлец,
Люблин, Ярослав, и тянулась по течению реки Санн до подножия Кар­
патских гор. Это та самая линия, которая и в наши дни по сути дела
размежевывает обе народности —русскую и польскую. Население к вос­
току от этой линии говорит на русском наречии и принадлежит к грече­
ской церкви, население на запад от нее говорит по-польски и принадле­
жит к римскому исповеданию.
2. Поляки составляют лишь одну ветвь великой славянской семьи.
Они и в старину составляли, и теперь еще составляют население немно­
гочисленное. Знам енитая польская республика в пору наивысшего своего
могущества была не чем иным, ка к государством, состоящим из несколь­
ких народностей, из них русские в областях, носивших название Белорус­
сии и Малороссии, составляли главную часть. Это русское население,
присоединенное к республике, объединилось с поляками лишь на условии
пользоваться всеми национальными привилегиями и свободой; права эти
были за ними упрочены знаменитыми Pacta conventa [3]. Эти права и
привилегии с течением времени были грубо нарушены Польшей и по­
стоянно попирались, сопровождаясь самыми возмутительными религиоз­
ными преследованиями. Вследствие этих жестоких страданий русские
области отделились от республики и соединились с семьей славянских
народов, которая приняла имя Всероссийской империи (l’Empire des to-
utes les Russes). Это отделение, начавшееся с 1651 г. и закончившееся к
концу XVIII в. [4], было неизбежным следствием ошибок притеснитель­
ного правительства, нетерпимости римского духовенства [5] и вполне
естественной тяги этой части русского народа свергнуть иноземцев и
вернуться в лоно собственной народности.
3. После отпадения русских племен настоящая Польша, или, как ее
тогда называли, Polska koronna, предоставленная своим собственным си­
лам и лишенная возможности представлять из себя независимое государ­
ство, досталась в добычу Австрии и Пруссии. Император Наполеон вновь
соединил ее и создал из нее Варшавское Великое княжество, которое за­
тем приняло деятельное участие в войне 1812 г. против России. После
того, как русская армия овладела Княжеством в 1813 г.,
император
Александр большую часть его присоединил к своим владениям под име­
нем Царства Польского [6]. Однако же и после присоединения к России
силой оружия с краем этим вовсе не обращались как с завоеванным.
На всем пространстве нашей обширной империи русские и поляки поль­
зуются одинаковыми правами. П о ляк вступил посредством этого соедине­
ния в среду того обширного союза славянских народов, который состав­
л яет империю, вследствие чего стал пользоваться многими преимущест­
вами, которыми естественно пользуются все члены могущественного
государства.
4. Западным областям старой Польши, присоединенным затем к не­
мецким государствам, пришлось испытать иноземное воздействие в такой
степени, что польское население оказалось там в меньшинстве и с каж ­
дым днем все больше растворяется в толще германского племени: так
обстоит дело в Силезии, в Померании и в части великого княжества По-
ананского [7].
109

5. В областях, присоединенных к Российской империи (не спитая
Царства Польского) и называвшихся раньше Литвой, Белоруссией и
Малороссией, поляки составляют приблизительно пятидесятую часть все­
го населения. Остальные почти сплошь русские. Эти последние хранят
егце свежую память о насилиях, выпавших на долю их отцов при поль­
ском владычестве, и цитают к своим господам, живым осколкам прежнего
строя, такую неуемную ненависть, что спасением своим те отчасти обя­
заны покровительству русского правительства. Среди областей, состав­
ляющих часть Австрийской империи, восточная часть Галиции, некогда
носившая название Червонная Русь [8] и придерживающаяся
греческого церковного обряда, почти целиком сохраняет свою народность,
и поляки там далеко не пользуются симпатией коренного населения:
остальная часть, где господствует римский церковный обряд, почти оне­
мечена.
6. В случае соединения прежних польских земель в одно такое целое,
где поляки оказались бы в большинстве, составилось бы таким образом
государство с населением никак не более 6—7 миллионов, и в нем ока­
зались бы вкрапленными в большом количестве немцы и евреи. Восста­
новление независимой Польши, с таким составом населения, окруженной
большими и сильными державами, если и оказалось бы в данный момент
осуществимым, не давало бы поэтому никакого ручательства в длитель­
ном существовании. Мысль присоединить к этому царству области, быв­
шие когда-то польскими, с населением ныне почти полностью онемечен­
ным и вошедшим у же в состав немецкой конфедерации, была бы и не­
справедливой, и неосуществимой. Расчленять Россию, отторгая от нее
силой западные губернии, оставшиеся русскими по своему националь­
ному чувству, было бы безумием. Сохранение же их составляет для Рос­
сии жизненный вопрос. В случае, если бы попытались осуществить этот
план, она в тот же час поднялась бы всей массой, и мы стали бы свиде­
телями проявления всей мощи ее национального духа. И по всей веро­
ятности губернии эти сами всеми бы силами воспротивились этому, как
в силу передаваемых по наследству воспоминаний о перенесенном ими
продолжительном угнетении, так и вследствие многих значительных ин­
тересов, связывающих их с империей.
7. Против отторжения нынешнего царства (Польского) * с целью пре­
вращения его в ядро (новой) * независимой Польши, даже и при содей­
ствии этому со стороны нескольких европейских государств, стал бы
возражать не один просвещенный поляк, убежденный, что благополучно
народов может найти свое полное выражение лишь в составе больших
политических тел и что в частности народ польский, славянский цо пле­
мени, должен разделить судьбы братского народа, который способен вне­
сти в жизнь обоих народов так много силы и благоденствия.
8. Надо наконец вспомнить, что первоначально Российская империя
была лишь объединением нескольких славянских племен, которые приня­
ли свое имя от пришедших Руссов (les Russes), как нам сообщает Не­
сторова летопись, и что поныне это все тот же политический союз,
объединяющий две трети всего славянского племени, единственный сре-^
ди всех народов того же племени, ведущий независимое существование
и на самом деле представляющий славянское начало во всей его непри­
косновенности. В соединении с этим большим целым поляки не только
не отрекутся от своей национальности, но таким образом еще больше
укрепят ее, тогда как в разъединении они неизбежно подпадут под влия­
ние немцев, чье поглощающее воздействие испытала на себе значитель ­
ная часть западных славян.
* Вставлено переводчиком.
110

Комментарии
Публикуется впервые 3. А. Каменским по переводу, сделанному (согласно ар­
хивной надписи) О, Г. Шереметевой (РО ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 263). Перевод све­
рен с ор игинал ом Л. 3 . Каменс кой. А втогр аф статьи, нап исан ной по -французскр ,
был вклеен Чаадаевым между с. 112 и ИЗ книги его библиотеки Sismodi J. Ch. de.
Histoire de frangais (t. 5, P., 1823) (см. «Каталог библиотеки Ц. Я. Чаадаева». М.,
1980, No 623). В настоящее время выделен в самостоятельное хранение в РО ГБЛ,
ф. 103, No 1, дол., ед. хр. L Комментарии В. В. Сапова, 3. А. Каменского и
М. И. Ч емериссрой.
Как видно из второго абзаца статьи, она на писа на вскоре по сл е восс тания,
то есть в 1831 г. или в начале 1832 г. Польское восстание 1830 Г. было одной из
тем, обсуждавшихся в кругу друзей и знакомых Чаадаева. Так, А. И. Тургенев
в письме к брату Н. И. Тургеневу от 26 сентября 1831 г. пишет о спорах вокруг
достоинств «стихов Пушкина и других, кои здесь во всю неделю читались всеми,—
«На взят ие Варшавы» и «По слание кл евет ни кам Росс ии». Мы немного на пад ал и на
Чаад аева за его м нен ие о стих ах...» («Журнал министер ст ва народно го просвеще?
ния», ч. 44, 1913, март, с. 21). Высокая оценка этих политических стихотворений
Пушкина, данная Чаадаевым в письме к поэту в сентябре 1831 г., становится по-?
нятной при сравнении их содержания со статьей Чаадаева: и там. и здесь, в сущ­
ности, польское во сс та ние р асс матрива ется как «домашний, старый спор», «семей­
ная вражда», которую иностранцам не дано «разрешить». В случае их вооружен­
ного вмешатель ства в этот вну тре нний ро сс ийский конфликт «есть ме сто им в по ­
лях России, среди неяуждых им гробов», по словам поэта, или, как говорит Чаадаев,
Россия «в тот ж е час поднялась бы всей массой, и мы стали бы свидетелями всей,
мощи национального духа» . О во вл еч еннос ти Ч аад ае ва в споры по по льскому во­
просу свидетельствует и запись в дневнике А. И. Тургенева от 9 декабря 1831 г.
(см. «Пушкин в воспоминаниях...», т. 2. М., 1974, с. 167). М. П. Погодин написал
статью о польском восс тании и п р ед ло ж и л прочитать в Московском упи вер си те те
курс истории Польши; находившийся в эмиграции декабрист Н. И. Тургенев напи­
сал статью по-французски с названием ,. весьма близким чаадаевскому: «Несколько
слов о решении польского вопроса» (РО ИРЛИ, ф. 309, ед. хр. 3938). Чуть позже
на события в Польше сочувственно откликнулись декабристы М. С. Лунин и
А. И. Одоевский.
1, Руковод ител и польского вос стан ия 1830—1832 гг. — И. Л ел евел ь и А. Чарто-
рыйский — п ос л е п од авл ения в осс та ния эмигр ировали во Францию; оба пытал ись
доб ить ся от пра вительс тва Франции активного сод ей стви я в реш ении «польского
вопроса».
2. В Париже 29 ноября 1831 г. широко отмечалась годовщина начала польско­
го во сста ния. С речами в Национа ль ном собрании выступил и И. Лел евел ь, Пл атер,
Моген, ге нер ал Лафай ет, требо вавший от пра вительства Франции оказа ть Пол ьше
вооруженную помощь (восставшие поляки избрали его почетным национальным
гвардейцем). Именно его выступления во Французском парламенте побудили Пуш­
кина на писать ст ихотвор ение «Клеветникам Рорсии» (см.: Францев В. А. Пушкин
и по льское вос ста ние 183 0—1831 гг. «Пушкинский сборник». Прага, 1929, с. 65 —208;
Черкасов П. П. Генерал Лафайет. Исторический портрет. М., 1987, с. 162).
В 1833 г. московской полицией у студентов университета была изъята тетрадь со
списками «речей возмутительных, говоренных в Париже... по случаю годовщины
польской революции» («Литературное наследство», т. 56, М., 1950, с. 3 82).
Ирония Чаадаева по поводу предложения послать флот в Поланген (нырешняя
Паланга) вызвана тем, что это кур ор тное м есте ч ко не с по собн о принять военные
корабли, тем более флот. Кроме того, Поланген —место, наиболее удаленное
на .Балтийском п об ер е ж ь е от основногр театра военн ых д ействий.
3- «Договоры об объединении» Польши и Великого княжества Литовского в
единую республику —«Речь Посполитую». Процесс объединения Польши и Литвы,
начало которому положила Кревская уния 1385 г., завершился в 1569 г. подписа­
нием Любл инской у нии . В со ставе Реч и По спол итой Литва, осн овную ча сть кото­
рой, как справедливо отмечает Чаадаев, составляли западнорусские земли, поль­
зовалас ь снач ал а знач ител ьной авто номией, д а ж е государс тве нны м ее языком был
111

белорусский. В течение XVII—XVITI вв. эти элементы автономии были отняты
Польшей. Чаада ев обращ а ется к этим историче ск им фактам, чтобы показать н е­
состоятел ьность требо вани я руко водите лей польского восстания, по дд ерж а нн ого
рядо м евро пей ских по литич еских д ея те л ей , восс тановить Пол ьшу в гра ницах Реч и
Посполитой.
4. Ос вободи тел ьную войну у кра инс кого народа (начал ом е е Ч аада ев считает
1651 г.) и Петербургскую конвенцию 1770—1790-х годов о разделе Речи Посполитой
Чаада ев рассматривае т как начало и ко нец ед иного проце сса о тд ел ени я от Польши
русского населения (украинцы и белорусы для него, как и для большинства его
современников,— части русского народа).
5. По словам Ф. И. Берелевич, «это — единственный случай, когда Чаадаев на­
падает на католич ес кое духовенство» («П. Я. Ч аад ае в и польс кое восстание».
«Доклады и сообщения исторического ф-та МГУ», выл. 8. М., 1948, с. 2 3).
6. По р еш ению В енск ого конгрес са больш ая часть бывшего Варшавского гер­
цогства ( со зд ан ного в 1807 г. На пол еоном под именем Царства Польского) была при­
со ед и не на к Росс ии. Д о 1830 г. на тер ритории Цар ства Польского действовала от­
носитель но л иберал ь ная ко нституция, Польша и мел а свою, х от я и номиналь ную,
армию.
7. С илезия, Померан ия и вел икое кня ж ес тво П ознанско е — части Польши, ко­
торые по р еш ению Венск ого ко нгр ес са оставались в руках Пруссии; Краков был
о б ъявл е н «вольным городом» и в кач ес тве такового просуществовал до 1846 г.,
когда был присоединен к Австрии.
8. Ч ер вонная Русь — историч еское на зва ние Галиции, кото рая до нач ала пер ­
вой мировой войны вход ил а в состав Австро-Венгрии,
Письмо из Ардатова в Париж
П. Я . ЧААДАЕВ
Уже давно слышали мы в своей глуши о новом близком возвращении
единственного московского журн ала [1]. Сохранив наш и прежние связи
со многими московскими литераторами, нам знакомыми еще в то время,
когда не обнаруживалось прекрасное стремление, которым они нынче
отличаются, мы всегда старались не терять из виду их следов и на те­
перешнем их поприще. Таким образом узнали мы довольно скоро о но­
вой участи «Москвитянина». Новый сотрудник *, принявш ий на себя
бремя будущей редакции, нам был добрый приятель, когда он еще на
другом пути, вовсе противоположном нынешнему своему направлению,
испытывал свои молодые силы при общем сочувствии всего тогдашнего
грамотного круга. Мы сохранили к нему с тех пор самые теплые чувства
любви и уважения, и потому весело было нам слышать о его возвраще­
нии к литературной деятельности. Мы уже было собрались написать к
нему по этому случаю поздравительное послание с изъявлением искрен­
него нашего желания, чтобы его предприятие увенчалось успехом, как
вдруг объявление о издании «Москвитянина» на следующий год попалось
нам в руки. Не знаю, как тебе выразить действие, произведенное на меня
этими немногими печатными строками. С одной стороны живейшее удо­
вольствие, сердечное умиление при виде всех благих предположений
* Ив. Васильев. Киреевский [2] (надпись на полях рукописи).
112

новой редакции, всей пламенной ее любви к древнему нашему быту,
к древним нашим нравам, к древней нашей общественности, одним сло­
вом, ко всему тому, что по выражению одного из наших новых учите­
лей ** «заключает в себе тайну русского величия» [3];
с другой стороны удивление, грусть при виде какой-то скрытой злобы
против всего нерусского, как будто наш у добрую терпимую милосердную
Россию нельзя любить не ненавидев всего прочего создания. Я тем более
был поражен этим явлением, что сочинителя объявления любил именно
за те свойства души и сердца, которых тут более не находил. Как прои­
зошла в нем эта перемена, каким образом его прекрасная душа, неспо­
собная доселе что-либо ненавидеть, могла теперь наполниться столь силь­
ною враждою ко всему человечеству, что, по условиям приличия, ни же­
л ание успеха, ни долговременное в ней пребывание нравственного чувст­
ва не могли укротить ее? Вот что сказал я себе, прочитав в первый раз
объявление, но, прочитав его в другой раз, новое недоумение возникло в
уме моем. Старый мой приятель владел бывало хорошо языком; его не­
многие труды отличались строгою последовательностью, стройностью,
светлостью мысли. Куда все это девалось? Насилу разберешь, что он хо­
чет сказать. «Благоговение», говорит он, «перед истинами православного
христианства». Что это за православное христианство? По сие время слы­
хали мы только о церкви православной, хотя, впрочем, в строгом смыс­
ле и это не что иное, как плеоназм, ибо церковь не православная не есть
церковь, но плеоназм по крайней мере необходимый для того, чтобы р аз­
личать церковь, почитающую себя православной, от тех церквей, которых
таковыми не почитает; но какая, скажите, была нужда присвоивать это
прилагательное самому христианству? Разве может быть христианство не
православное, то есть ложное, а все-таки христианство? Разве в области
вечного духа непременной правды есть место для какой-нибудь полу­
правды? Странно, как могли родиться в той именно духовной сфере, ко ­
торая по праву называет себя единственно истинной, эта несознатель­
ность мысли, эта невнятность христианского понятия, это необдуманное
сочетание слов, допускающие как будто возможность христианства хотя
не истинного, однако не теряющего чрез то права называться христиан­
ством.
«Любовь», продолжает он, «к древней нашей жизни, сердечное со­
чувствие к настоящей». Следовательно, настоящая жизнь России не за­
служивает его любви, довольно с нее его участия, следовательно, жизнь
народа может быть прервана без чрезвычайного какого-нибудь потрясе­
ния; следовательно, народ может в одно доброе утро отказаться от своей
прежней жизни и начать жить на новый лад; следовательно, довольно
одной какой-нибудь сильной воли [4], чтобы оттолкнуть все прошедшее
народа и сотворить ему какое-то искусственное настоящее; и наконец,
что это за жалкий народ, меняющий таким образом свое бытие ни за что,
ни про что. В том нет никакого сомнения, что жизнь не только одного
народа, но и большей части рода человеческого может измениться через
какой-нибудь переворот духовный или политический, то есть через какое-
нибудь новое понятие о тех великих предметах, которые составляют нрав­
ственное существование человека, или через насильственное разрушение
общественного состава. Повесть человечества обильна примерами такого
рода. Но ничего подобного с нами не случилось. Мы веруем в то же са­
мое, во что веровали наши предки, суеверуем в то же самое, во что они
суеверовали; та же самая самодержавная власть, из начал народных
возникшая, ведет нас на пути нам предназначенном. Мы тот же самый
покорный крестьянский народ, какой и прежде были. Семена, брошенные
провидением на нашу почву, вышли из земли, выросли в большие дере­
ва, покрылись листом, потом благоуханным цветом и наконец принесли
** Алексей Степ. Хомяков (надпись на полях рукописи).
5 Вопросы философии, ЗМ*» 6
113

плоды. В этом естественном произрастаний Нашем не было никаких со­
крушительных случаев. Мы шли необходимым путем к необходимой цели;
мы росли, выросли и созрели. Многое исчезло из обрядов нашего народ­
ного быта, но Оно исчезло потому, что не могло существовать. Не произ­
вол какой-либо разруш ил гнилые члены нашего общественного здания;
их разрушила собственная гнилость. Для этого не нужно было никакого
насильственного действия, достаточно было одного естественного закона.
Само собой разумеется, что в назначенное время нашлись воля и власть,
которые раскидали все это тление, но эти Ноля и власть произросли на
нашей земле, под нашим православным небом, они вышли из корня рус­
ской жизни точно так же, как те прекрасные свойства народа русского,
которые и прежде всегда покоряли его той же воле, той же власти.
Может быть, в Истории всемирной нет примера такого строгого логи­
ческого развития. Всему тому, что мы видим вокруг себя, добру и злу,
без большого труда можно найти начало в наших летописях; всему
тому, что по словам наших новых учителей нас так высоко ставит перед
прочими народами мира, всем тем бесчисленным преимуществам, которы­
ми мы по их мнению пользуемся перед этими народами в деле общест­
венном, в области духа, корень и причина очевидны. Стоит только бросить
взгляд на родовое наше сложение, вникнуть в наши верования и в их
чудное родство с этим сложением, чтобы весь дивный подвиг нашего ис­
торического прохождения озарился самым ярким светом. Благодаря тру­
дам современной учености никто более не сомневается в огромном разви­
тий нашей общественной жизни во времена допётровы. Всякому теперь
Известно, что народ русский, по примеру всех прочих отраслей своего ве­
ликого племени, всегда участвовал в земской управе своей страны.
На первой странице нашего бытописания видйм разительный этому
пример. Не только обряд народного совещания, на котором решено было
принять веру Христову, но и самый приговор народный сохранены лето­
писцем: «Володимер», говорит он, «посла по всему граду глагол, аще кто
не обрящется заутра на реце противник мне да будет. Сие же слышавше
людйе с радостию содяху и радующеся глаголяху: аще се не добро было,
не бы сего князь и бояре прияли» [5]. И так очевидно, что народной
воле одолжены мы введением христианства в наше отечество [6]. В про­
должение всей нашей историй, на всяком шагу нашего шествия повторя­
ется то же самое явление: всегда народная воля таким образом выраж а­
лась; всегда таким жйл и действовал ум и смысл народной.
Комментарии
Публикуется впервые 3. А. Каменским по машинописной копии Д. И. Шахов­
ского (РО ИРЛН, ф. 334, No 272). снятой им с рукописной копии М. И. Жихарева
(там ж е, ф. 250, on. I, No 558). Автограф неизвестен. Незначительные изменения,
вне сен ны е Д. И. Шаховским в орфографию статьи, н е ого вариваются. Д а тиру е тс я
на том основании, что речь в статье идет об И. В. Киреевском как о «будущем
редактор е» ж у р на л а «Москвитянин», который выше л в 1845 г., след овател ьно,
статья не могл а быть на писа на по зд н ее этого года . Комментари и В. В. Сапова и
М. И. Ч емер иской.
Чаадаев, по-видимому, собирался опубликовать эту статью. Н. М. Языков в
пись ме к брату от 25 марта 1846 г. сообщал: «Московский Сборник» прекрас ней­
ший, его все хвалят. Да ж е Чаадаев хочет дать статью в него...» («Русская Старина»,
1903, март, с. 538). Этим и объясняется название статьи: запрет на публикации
в печати, наложенный на Чаадаева еще в 1836 г., по-прежнему оставался в силе
и, готовя статью к печати, он, вер оятно, наме рен был подписать ее псе вдо нимом.
Известно, что некоторы е свои письма, р аспр остр аняемые ср ед и знакомых, Ч аада ев
по дп исы вал псевдонимом «Мишель Хрипуновск ий», что для л юдей зна ющ их яс но
указывало на его авторство: «Мишель» — имя его брата М. Я. Ч аада ева, «Хрипуно-
во», постоянное место жительства последнего,—село в Ардатовском уезде Нижего­
родской губернии.
114

1. Речь идет о славянофильском жур нале «Москвитянин», который в 1845 г.,
посл е некоторого перерыва, возо бновил свое существование.
2. И. В. Киреевский в нач ал е 30-х годов был идейно бл изок с Чаадаевым, ко­
торой в 1832 г. после запрета журнала Киреевского «Европеец» написал в его за*
щ иту «Записку графу Бенкендорфу» (см. «Сочинения й письма П. Я. Чаадаева».
Под ред. М. Гершензона, т. 2. М., 1914, с. 302 —309). К 40-м годам Киреевский
стал одним из лидеров славянофил ьства, что и имеет в виду Чаада ев, говоря о его
«другом пути, вовсе противо поло жно м нынеш нему».
3. Цита та и з статьи А. С. Хомякова «О сел ь ски х усл овиях » (Хомяков А. С.
Собр. соч., т. 3. М., 1911, с. 6 4).
4. Имеются в виду взгляды славянофил ов на де ят ел ь ность Петра I как на на­
сильственную акцию, ра зруш ившую исконные ру сск ие начала.
5. Не совсем точ ная цитата йз «Повести Временных лет», гд е со общается, что
«в лето 6496» (988) «Володимиръ посла по всему граду, глаголя: «Аще не обрящеться
кто заутра на рецё, богат ли, ли убог, или ншць, ли работникъ противенъ мне да
будеть». Се слышавше людье, с радостью идяху, радующеся и глаголюще: «Аще
бы се не добро было, не бы сего князь и боляре прияли» («Изборник». М., 1969,
с. 7 2 ). Эту ж е цита ту Чаад аев приводит в статье «Отрывок из историч еского рас­
суждения о России» (Чаадаев П. Я. Статьи й письма. М., 1987, с. 313; с опе­
чаткой; «реде» вместо « реце» ).
6. Уп оминани е о народ ной воле, п роявлен ной при крещ ении Руси , но сит явпо
иронический характер: из текста летописи следует, что христианство было насаж­
дено при нудительно.
1851
П. Я . ЧААДАЕВ
1
Жестокой ошибкой было бы, на мой взгляд, усматривать в совершив­
шихся только что во Франции необычайных событиях [1] торжество
начал порядка. В выигрыше окажется одна лишь демократия, демокра­
тия как учреждение, вылившееся в формы постоянного факта. Я не ска­
жу, что демократия по существу несовместима с порядком, я утверждаю
только, что в данное время торжествует вовсе не начало порядка, а толь­
ко демократия. А что нас ждет впереди, мы еще увидим. Пускай офи­
циальные монархисты взирают на происшедшее с радостью или пе­
чалью — это их дело; во всяком случае мы, верные подданные законного
государя, государя настоящего, наследника рода, вознесенного на трон
единодушным и искренним волеизъявлением страны, мы можем воспри­
нимать лиш ь с чувством глубокой скорби это грубое торжество силы над
правом. Полу-шут, полу-злодей, ставший героем этой драмы, в наших
глазах останется всегда просто-напросто ловким и удачливым авантюри­
стом и ничем более [2]. Власть, провозглашенная армией, мошеннически
исторгнутая из перепуганной насмерть страны при помощи неосмыслен­
ного голосования, никогда не может содержать в себе ничего устойчивого
(консервативного), никакого ручательства за безопасность в будущем.
Нет ничего общего между этой властью и той, которая основана на за­
коне, все равно, будь она династической или же покоящейся на тради­
5*
115

циях народов и на началах общественной нравственности. Т ак что, если
бы и удалось ему частично добиться каких-либо благих последствий,
восстановить некоторое спокойствие на поверхности взбаламученного об­
щественного моря, это произошло бы лишь в ущерб настоящему благо­
получию, действительному благоденствию страны. Л ичн ая диктатура,
будь она хорошая или дурная, вызванная необходимостью или лишен­
ная настоящей основы, всегда будет только печальной временной мерой,
и желать продлить ее действие значило бы идти вразрез с элементарными
понятиями нравственности. Наполеон был исключением из общего прави­
ла, это был великий человек, единичное явление в современной истории
мира, его величие оправдывало его посягательство. Напротив, его пле­
мянник лишь смелый и наглый авантюрист, только случайно очутивший­
ся во главе великой нации, и под предлогом действительной или вообра­
жаемой анархии, которую он в этой нации усмотрел, он навязывает ей
анархию преторианскую, особенно пагубную потому, что источник ее
лежит не в невежественных массах, а в избранном обществе, и эта анар­
х ия грозит охватом всего земного ш ара ничуть не в меньшей степени,
чем, по словам многих, им чуть было не овладела анархия другого рода.
Ведь все те, кто скроен по мерке Луи Наполеона, а такими людьми полон
весь мир, как скоро окажутся в его положении, захотят в будущем по­
вторить его авантюру. У тверждают, будто кабинеты, именующие себя
консервативными, его одобряют. Тем хуже для этих кабинетов, если они
так невпопад рукоплещут этой акробатической проделке, сопровождаемой
плачем и скрежетом зубовным. Можно, пожалуй, находить забавным пре­
вращение Франции в Олимпийский цирк [3], но не следовало бы забы­
вать, что зрителям приходится в таких случаях оплачивать забавное
зрелище. В самом деле, после насильственного захвата власти всегда
чувствовалась потребность купить отпущение содеянного преступления,
потакая национальному тщеславию. А у воинственной нации этого всего
проще добиться за счет других народов. И так, — берегитесь, соседи! [4]
Факт тот, что отныне разбита иллю зия подлинных друзей порядка,
которые до того могли еще рассчитывать опереться в моменты бедствий
на вооруженную силу. Этой мечты не стало. Теперь доказано, что сила
эта остается, как и в эпоху римских цезарей, а также и во времена более
близкие к нам, вопреки всем завоеваниям христианского просвещения,
послушным орудием в руках любого проходимца, если у него найдется
подачка, которую он выкинет или посулит этой силе. Итак, в один пре­
красный день на классической почве социальных опытов человеческого
рода произошло в сознании цивилизованного мира круш ение высокого
представления об армии. Таково, по нашему мнению, наиболее важное
последствие воинского подвига Луи Наполеона. Пускай это приветствуют
г. Кобден [5] и К°, пусть они рукоплещут падению армии, это, конечно,
в порядке вещей, но, признаюсь, я никак не пойму, чему тут радоваться
добропорядочным людям, не тем, кто участвует на конгрессе мира, а тем,
которые этого мира на деле жаждут.
Отныне всякая честная власть, всякое правительство, не р азвращен­
ное произволом, отступит перед потребностью пустить в ход машину
высокого напряжения, носящую имя армии. А в таком случае, что можно
противопоставить грозному шествию идеи века, каким бы именем ее
ни назвали: социализм, демагогия? Что до меня касается, я ничего не
могу придумать. Может быть, против нее можно было бы направить с
верою в успех новую, еще незахватанную идею, которая была бы силь­
нее и ближе к истине, чем все те, которые за последнее время проноси­
лись по миру, опустошая его. Но кто нам ее откроет, сию вожделенную
идею? Можно ли ждать ее от кого-либо из этих жалких умов, поражен­
ных разгромом старых порядков и мечтающих о борьбе с новыми поряд­
ками путем доведения старых до последней черты? Неужели вы вообра­
жаете, что эти тупые защитники порядка во что бы то ни стало извле­
116

кут свою победоносную идею из храма старой рухляди или же из груды
заржавленного оружия их готических арсеналов? Бросьте эти мечты!
Если бы живая мысль сама собой предстала перед их умственным взо­
ром, они приняли бы ее за вырвавшуюся из преисподней статую коман­
дора и, перепуганные сильнее, чем Дон Жуан, они, поверьте, никогда не
решились бы позвать ее на свой феодальный банкет.
С другой стороны, утверждают, будто государственный переворот Луи
Наполеона спас Францию от рокового кризиса 1852 г. Но прежде всего
следовало бы доказать, что кризис был так неизбежен, как нас уверяют.
Конечно, г. Карлье [6] лучше нас осведомлен на этот счет, и раз он
утверждает, что катастрофу нельзя было предотвратить, приходится ве­
рить ему на слово, но ведь всем известно, что исполнительная власть,
располагая правом объявить всю Францию на осадном положении, была
тем самым снабжена всевозможными средствами обуздать злые страсти,
разгромить мятеж, убить социализм, не выходя за пределы законности,
не поражая насмерть конституцию. А в таком случае, какой же смысл
в государственном перевороте? Однако же, продолжают спорить, кроме
того было необходимо, чтобы президент остался у власти, а для этого
непременно надо было восстановить всеобщую подачу голосов, о которой
знать не хотело национальное собрание. Прекрасно. Но вот мы и верну­
лись к чистому демократизму и к г-ну Прудону [7].
2
Не будем смешивать, любезный друг мой, мрачных событий современ­
ности с прежними революциями. Потрясенным умам Европы позволи­
тельно заблуждаться относительно истинной природы катаклизма, кото­
рый они переживают, подхваченные в общем вихре и находясь под дей­
ствительной или мнимой угрозой пострадать в своих самых дорогих
интересах, в своем самом ценном достоянии; но вот мы, счастливые и
спокойные, с избытком пользующиеся всяческим благополучием, давайте
оценивать вещи более правильно, давайте различать призраки и действи­
тельность. Наше преимущество в том, что мы нимало не втянуты в бед­
ствия остального мира, что нам приходится только наблюдать действия
других народов и поучаться на их ошибках и их достижениях, нимало не
участвуя в их тяжбе: разберемся в ней, как беспристрастные присяж­
ные, со всей ясностью разумения, свободного от всякой страсти и всяко­
го предвзятого мнения.
Чего добивалась пер вая революция? [8] Устранения стеснительных
или унизительных привилегий, бессмысленных отличий, за которые уже
не стояли даже те, которые ими пользовались. Действительными винов­
никами этой революции и были дворяне, представители духовенства, пи­
сатели, принадлежавшие к этим классам или среди них жившие. Теперь
дело идет о другом, спор не ограничивается более равномерным распре­
делением национальных богатств, более справедливым разделом земных
благ. Естественным ходом вещей, логическим развитием экономической
идеи в обществе поставлен вопрос социальной экономии, который во все
времена занимал человеческий разум, но решение которого в наши дни
стало неотложным на почве Франции, благодаря эгоизму и мелочности
правительства, способного только замазывать потребности своего времени
и никогда не помышлявшего добросовестно служить им, благодаря ослеп­
лению одной семьи [9], вообразившей, что она сможет в период разви­
той цивилизации создать династию, повторить то, что бывало лишь в
пору невежества, не помышляя, что наш век может терпеть и сохранять
существующие троны, но новых создавать уже не способен.
Странное дело! В конце концов признали справедливым возмущение
против привилегий рождения; между тем происхождение —в конце кон­
цов — закон природы [10], к а к тяжесть и химическое сродство; между
117

тем все еще находят несправедливым возмущение против наглых притя­
заний капитала, в тысячу раз более стеснительных и грубых, нежели ког­
да-либо были притязания происхождения. «Происхождение обязывает»
(Noblesse oblig e), — так го ворили когда-то; что-то не слышно, чтобы сей­
час говорили: «капитал обязывает».
3
Да, история будет беспощадна к человеку, в руках которого очути­
лись судьбы нескольких миллионов ему подобных и который принес их
в жертву честолюбию, прихоти или бредовой идее, история не простит
человеку, о котором Европа, после крушения сорока лет мира и труда,
сможет сказать: «вот он, зачинщик!» [11].
4
Реакция, настудившая в тех из европейских государств, спокойствие
которых только что потрясено недавними событиями, имеет целью вос­
становление силы власти, этими событиями поколебленной; следователь­
но, дело идет там вовсе не о восстановлении старого порядка вещей,
снесенного веяниями духа времени, а лишь о возвращении правительст­
вам той силы, которой они лиш ились. Что же имеют в виду смущенные
души, заговорившие о реакции у нас? В нашей стране власть слабостью
не страдает; она в достаточной мере облечена авторитетом, общественная
безопасность не потрясена у нас недисциплинированными массами проле­
тариев; наконец, мы пользуемся всеми благами власти, действующей так
регулярно и беспрепятственно, что большего нельзя себе и представить.
Так против кого собираетесь вы направить громы реакции у нас? Ясно,
что дело идет лишь о мерах против вторжения к нам известных идей,
известных принципов, которые были нам некогда чужды и которые во­
дворила у нас революция совсем особого рода, неведомого другим стра­
нам мира [12}. Но эти идеи и эти принципы, в чем они выразились и
во что они вылились? Ясно —в тех учреждениях, которые у нас дейст­
вуют. А прежние идеи, старые цринцицы, где были выявлены они и в ка­
ких явлениях они сказались? Не в тех ли учреждениях, которых уже нет
на свете? Правда, новые учреждения были нам навязаны властью, вы ­
росшей на нашей почве, из недр нашего общества, каким его создала
наша история, а последняя в свою очередь была прямым следствием при­
сущих славянскому племени особенностей, религиозных наших верова­
ний и прежде всего —географических и экономических условий страны,
где мы живем. Тем не менее именно в наших старых социальных фор­
мах заключались и сохранялись первичные элементы нашего общества.
Формы эти были точным выражением нашего национального духа, всего
нашего существа. Итак, ясно , что если хотят придать нашей стране на­
циональный имцульс, то надо просто-напросто вернуться к прежним фор­
мам, стертым той системой, которая создана была в начал е прошлого
века и которая, необходимо прибавить, получила всеобщее признание
страны; произошло это благодаря или ловкому обольщению, или непре­
одолимому очарованию, или, наконец, благодаря насилию, не имеющему
примеров во всей истории мира. В этом (последнем) и заключается мысль
наших представителей реакции, но вопрос о том, действительно ли они
существуют, ведь во всяком случае, это люди, очевидно, вполне безобид­
ные, так как все их вожделения сводятся к цредоставлепию власти еще
большего значения, к внушению еще большего преклонения перед ней
со стороны народа [13].
ИЗ

Комментари и
Полностью публикуется впервые В. В. Саповым по переводу Д. И. Шаховского
(РО ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 266, лл. 11 —17), сделанного с рукописной копии
М. И. Жихарева (там же, ф. 250, on. 1. No 554). Автограф неизвестен. Нумерация
отрывков пр оиз вед ена Д. И. Шаховским. К омментарии В. В. Сапова.
Часть статьи (первый фрагмент), предположительно в переводе М. И. Жихарева,
была опубликована в журнале «Zeitschrift fur Slavische Philologies. (Bd. XXVIII,
Hf. 2, 1960, S. 413 -415).
Статья в 1936 г. была подготовл ена к публикации Д. И. Шаховским. В РО ИРЛИ
име етс я боль ша я ввод ная статья, н а писа нна я им, которая д ол ж н а была предварять
публикацию (ф. 334, ед. хр. 266, лл. 1—10).
1. Имеется в виду бонапартистский переворот во Франции 2 декабря 1351 г.
2. Под «героем драмы» Чаадаев подразумевает Луи Наполеона.
3. Cirque Olimpique —театр в Париже, где ставились республиканские пьесы.
4. Это предсказание Чаадаева вполне подтвердилось в дальнейшем — прави­
тельство Напол еона III вело много чи сл енны е войны: 1 853—1856 — Крымская война,
1859 — война против Австрии, 185 8—1867 интервенции в Индокитай, Сирию и
Мексику, нак онец 1870—1871 — франко- прус ска я война, закон чивш аяся Седанс кой
катас трофой французской армии и рево люцией во Франции 4 се нтября 1871 г.
5. Кобден Рич ард - англ ийский экономист-фритр едер, деятел ьный участник
пацифистского д в иж е ния , инициатор «конгрессов мира», д ея тел ь ность котор ого ир о­
нич ески оц ен ивал ась К. Марксом и Ф. Энгельсом.
6. Карлье Пьер — ловкий полицейский чиновник, служивший разным сменяв­
ш имс я во Франции правительствам. С 1849 по октябрь 1851 г. был префектом па­
рижской пол иции. Играл зн ачи тель ную роль в подготовке перевор ота 2 декабря.
7. Намек на р азр аб ота нную Прудоном анархис тскую теорию «ликвидации го­
сударства». Бонапартистский переворот 2 декабря Прудон одобрял как своеобраз­
ную «с оциальную революцию».
8. Имеется в виду Великая Французская буржуазная революция 1789—1794 гг.
9. Речь ид ет о Бонапартах : помимо самого Н ап олео на, импер аторами были его
братья — Жозеф, Луи и Жером.
10. Ср. афоризм Чаадаева No 135 («Вопросы философии», 1986, No 1, с. 123).
11. По сл овам Д. И. Шаховского, «третий отрывок п о форме типичный ч аад аев-
ский афоризм. По сущ еству он нич его не приба вл яет к вы ска за нному в первом,
до некоторой степени сводя к одной фразе его содержание» (РО ИРЛИ, ф. 334,
ед. хр. 265, л. 3).
12. Чаадаев имеет в виду преобразования Петра I.
13. По мнению Д. И. Шаховско го, в 4-м отрывке Ч аада ев умыш ле нно идил лич е­
ски изображает внутреннее состояние России. Это дает ему возможность, «высмеи­
вая ре акционер ов, по д которыми Чаадаев р а зу м ее т славянофил ов», выдвинуть про­
тив них «аргументы действительно убийственные, неотразимые и неожиданные: он
сталкивает наш их р еа кционеро в лбами с правительством, которо е вед ь и было ини­
циатор ом вне ш ней евро пеизац ии страны, а так как сл авяноф илы н е только не
стре мятс я к бор ьбе с правительством, а, напротив, всяч ески с тр емятс я к у кр еп л е­
нию власти, (...) то и все их стремления наталкиваются на внутреннее противо­
речие и не имеют никакой силы. Пос ле этого и в се отча янные ус и л и я правитель­
ства удержать у нас существующий порядок, которому ничто не угрожает только
потому, что он потрясен в Западной Европе, представляются явно бессмысленны­
ми, так как у нас и так все пребывает в тишине и спокойствии» (РО ИРЛИ,
ф. 334, ед. хр. 266, лл, 8 -9)
119

К статье Киреевского
в «Московском сборнике»
П. Я. ЧААДАЕВ
1. Общее мнение не ограничивалось сравнением русского про­
свещения с просвещением европейским, но предполагало вообще, что су­
щественное различие между одним просвещением и другим состоит не в
характере, а в степени, хотя и очень хорошо разумело, что при
начале своем образованность одного народа может различествовать и
обыкновенно различествует от образованности другого и в характере.
И так мыслящий человек знает, что просвещение может быть и
бывает различное в источнике своем, но не постигает и никогда не по­
стигнет, что, дойдя до полного своего развития, до конечных своих вы­
водов, оно сохранит свой первоначальный вид, потому что □ гипотенузы
всегда и везде равен □ □ катетов, хотя и говорят, что индусы пришли
к этой теореме не тем путем, каким мы пришли. Впрочем, о Западной
Европе никогда и речи не было; просвещение Европы называлось просто
просвещением, потому что заключало в себе посредственно или непосред­
ственно все прочие, предшествующие просвещения, не исключая, как то
каждом у известно, и того, откуда заимствовали свое так называемое про­
свещение благополучные гр аждане нового небесного государства.
2. Если у м ы н а Западе в некотором отношении пришли к о б-
м а н у т о й надежде, это более ничего не доказывает, как то, что они
ш ли путем человеческим к человеческой цели. Одним китайцам удалось
обрести небеса на земле. Западное просвещение оказалось неудовле­
творительным во многом, это правда, потому что оно не бред,
а настоящее просвещение, которое именно в том и состоит, чтобы не
удовлетворяться каждым своим приобретением и все идти вперед, но не
во всем оказалось оно таковым. Напротив того, оно удовлетворило очень
многим потребностям ума человеческого, а между прочим оказалось очень
удовлетворительным в том изучении и разумном истолковании прошед­
шего, которые и нас навели на подобное истолкование своей старины,
и таким образом даровали нам, хотя и не весьма еще внятное сознание
своей собственной народности.
5. Достижение не односторонности своей, а своего бессилия.
6. Если бы ум Европы во всем этом убедился (уж не говорю о том,
что он мимоходом убедил в этом и китайцев), то чего же лучше?
7. Некоторые? Не худо бы сказать, много ли их было, а то, по ­
жалуй, подумаешь, что их была большая часть, в том числе и многие из
китайцев.
8. Почт и, — (превосходная оговорка для человека, настолько уве­
ренного в своем деле, как бывает уверен лишь китайский писател ь*).
9. Случилось, однако ж, что новое полушарие открыто было не в Е в­
ропе, а в Китае.
10. Не худо бы нам назвать этих людей, а между тем, скажем мы,
что ни одного ни просвещенного человека, ни твердого характера вам не
известно.
11. Итак, эта образованность, к которой нас хотят обратить, есть не
что иное, как нерешенная загадка. Самых основных начал ее,
* Слова в скобках в оригина ле написа ны по -французски.
120

по словам вашим, нел ьзя ни выразить, ни понять. Чтобы найти
их, говорите вы, надо их искать. Из нее остались только намеки.
И вот по какому пути мы должны к ней возвратиться? (Зачеркнуто:
Боже мой). Вот до чего может довести слепое послушание одной отвле­
ченной мысли.
Комментарии
Публикует ся впервые 3. А. Каменским и В. В. Саповым. Текст за пис а н Чаа­
даевым на форзацах книги его библиотеки (J о и г d a n A. J. L. Dictionnaire raison-
пе, etymologique, synonymique et polyglotte... Bruxelles, 1837), ныне хранящейся в
ГБЛ (см. «Каталог библиотеки П. Я. Чаадаева». М., 1980, No 372). Текст представ­
ляет соб ой один надца ть заме чаний Чаад ае ва на статью И. В. Киреевского «О ха­
рактере просвещения Европы и его отношении к просвещению России», о публи­
кованную в «Московском сборнике» (т. 2, 1852), чем и определяется ее датировка.
Первые четыре замечания на книге Журдена ныне стерты, хотя по отдельньш
сл овам и, в частности, по графич еско му начертанию теор емы Пифагора впо лне
очевидно, что нач ало стер той части — два первых за меч а ния — иде нтич но тому
тексту, который ныне хранится в РО ИРЛИ (ф. 250, on. 1, No 283) и представляет
собой копию, сделанную М. И. Жихаревым. Эти два параграфа публикуются по
маш инописной копии, сн ятой Д. И. Шахо вским (там ж е, ф. 334, ед. хр. No 260).
Замечания 3 и 4 восстановить не удалось. Замечания 5 —11 воспроизведены по
оригиналу, р асш ифрованному В. В. Саповым. За меч а ние И отде льн о и не совсе м
точно было расшифровано О. Г. Шереметевой без указания на его связь с другими
(см. «Каталог...», с. 1 3 4). Комментарии В. В. Сапова.
Не только Чаадаев от не сс я к стат ье Киреевс кого критически; не при нял и ее
и многие славянофил ы ( подробне е об этом см. «Комментарии» Ю. В. Манна в кн.:
Киреевский И. В. Критика и эстетика. М., 1979, с. 418—419).
Все подчеркивания в публикуемой статье сделаны Чаадаевым и представляют
со бой точные заимствования из критикуе мой статьи. В е зд е , где Чаадаев говорит о
«новом небесном государстве», Китае и китайцах, он подразумевает, конечно, Рос­
сию, ис пол ь зуя тем самым распрос тр аненный в публицис тике прошлого века образ
Китая д ля обо зна че ния царства социаль ного за с тоя и неподвиж но сти.
Для луч ш его понимания во зр а ж ен ий Чаад а ева на статью Киреевского приво­
дим из послед ней выдер жки; все подч еркивания в н их сд ел аны нами в соответствии
с текстом Ч аад аева, цифры соответствуют параграфам статьи Чаадаева:
1) «...Общее мнение было таково, что разли ч ие м е ж ду прос вещ ен ием
Европы и России существует только в степени, а не в характере и еще
менее в духе или основных началах образованности. (...) Тому тридцать лет едва
ли мо ж но было встретить мыслящего человека, который бы постигал воз­
мо жно ст ь другого про свещ ени я, кроме заи мствованного от З ап ад н ой Европы».
2) «Европейское пр ос вещ ен ие во второй по ловине XIX века достигл о той пол­
ноты развития, гд е его особе н но е зн а ч е ние выразилось с оч евидн ой ясностью дл я
умов, х от я несколько наб людател ьны х. Но ре зу л ьтат этой полноты развития,
этой ясности итогов был почти в се общее чувство недо вол ьс тва и обманутой
надежды. Не потому западное просвещение оказалось неудовлетворитель­
ным, чтобы науки на З ап ад е утрат или свою ж изнен ност ь; (...) но (...) потому,
что самое то рж ес тво у ма европейск ого обн аруж ил о односторонно сть его коре нных
с тремле ний (...)»
5—6) «...можно сказать , что не мыслители западные убедились в односторон­
ности логиче ского разума , но сам ло гиче ский разум Европы, дос тигнув высшей сте­
пени своего развития, дошел до сознания своей ограниченности и, уяснив себе
законы собственной деятельности, убедился, что весь объем его самодвяжной силы
не пр остир ается д а ле е отрицател ьной стороны чел овеч ес кого зна ния (...)»
7)
«Таким образом был он принужден или довольствоваться состоянием полу-
скотско го равнодушия ко всему, что выше чу вственных интересов и торговых рас­
четов (так сделали многие) (- . ) , или должен был опять возвратиться к тем отвер­
121

гнутым убеждениям, которые одушевляли Зайад прежде конечного развития отвле­
ченного разума,— так сделали некоторые (...)»
8) «Что ж е оставал ось д ел ать дл я мысл ящ ей Европы? (...) Возвра титься к
этим началам, как ойи были пр е ж д е самого нач ала западн ого развития? Это было
бы делом почти невозможным для умов, окруженных и проникнутых всеми оболь­
щениями и предрассудками западной образованности.»
9) «Все сде лал ись Колумбами, все пуст ились открывать новые Америки внут­
ри своего ума, отыскивать другое полуш ари е зе мли по б езгра нич но му морю невоз­
можных надежд, личных предположений и строго силлогистических выводов.»
10) «Ежедневно видим мы людей, разделяющих западное направление, и нередко
между нами людей, принадлежащих к числу самых просвещенных умов и самых
твердых характеров, которые совер ш ен но пере меняют свой образ мыслей еди нст­
вен но оттого, что б ес пристр аст но и глубоко обращают свое внимание внутрь себя
и своего отечества, изучая в нем — те Основные Начала, из которых сложилась
о со бе нность русского быта ( ...)»
11) «Впрочем, понять й выразить эти основные начала, из которых
сложилась особенность русского быта, не так легко, как, может быть, думают не­
которые. Ибо коренные начала прос вещ ени я Р ос си и не раскрылись в ее ж и зн и до
той оч евидн ос ти, до какой развились нач ал а зап ад но го пр ос вещ ения в его истории.
Чтобы и х найти, пад об но искать (...) Россия (...) всл ед ствие по стор онн их и,
по-видимому, сл учайных пре пятствий была постоянно останавливаемая на пути
свое го пр освещ ени я, так что дл я на стоящ его вр емени могла она сбере чь не полное
н досказанное его выражение, но только одни, так сказать, намеки на его истип-
ный смысл, одни его Первые начала и их первые следы па уме и жизни русского
человека.» (Киреевский й . В. Критика и эстетика. М., 1979, с. 249 —255),

ФИЛОСОФИЯ ЗА РУБЕЖОМ
Хосе Абельан о «специфике»
испанской философии
Л. Е. ЯКОВЛЕВА
Испанская философия изучена в советской философской литературе значитель­
но в меньшей степени, нежели философия английская, американская или немец­
кая. Работы о ней ограничиваются и ссл ед ован ием некоторы х аспектов эсте ти ки и
социально-политических воззрений крупнейш его испанского философа XX столетия
Хосе Ортеги-и -Г ас се та, от дел ьны х стор он творчества Мигеля У наму но и Хавьера
Субири К Таким образом, из все й исп анской философи и затр ону та лишь относ и­
тельно небольшая часть идей, получивших распространение в основном в 20—
60- е годы XX в. Причем эти ид еи, как правило, со пос тавл яются с взгл яд ами из ­
вестных евр опейски х фил ософо в, и пр оисх оди т своего рода « под вед ение» те х или
иных испанских философов под уж е сложившиеся в нашей историко-философской
науке оценки крупнейших европейских философских течений, а специфика раз­
вития духовной кул ьтуры и сп анско го общества уч иты вается, видимо , нед оста точно .
Следует учесть, что проблема «испанской философии», е е х арактерных черт
активно обсуж да ется современными испанскими философами, позиции которых
разделились в самом общем плане на две противоположные точки зрения: одни
философы считают, что не существует особой «испанской философии», а есть лишь
история философии «в Испании», другие настаивают на том, что испанская фило­
софия существует, являясь выражением национального самосознания, его харак­
терных и традиционных черт 12. Вопрос осложняется тем, что его разрешение зави­
сит от решения более общей методологической историко-философской проблемы —
во змо жн ы ли воо бще «национальные» формы философствования?
Позиция одного из крупнейших философов Испании Хосе Луиса Абельана3,
автора многото мной «Критической истории испан ского мыш ления», близка (х отя й
не полностью тождественна) второй точке зрения. По его мнению, имеется три
решения указанной проблемы. Во-первых, можно решительно отвергать существо­
1 См.: Зыкова А. Б. Учение о человеке в философии X. Ортеги-п-Гассета. М.,
1978; е е ж е . Основные т енд енц ии фил ософии X. Субирй. — «Вопросы философии»,
1982, No 2; Кутлунин А. Г
., Малышев М. А. О «трагическом чувстве ж изн и»
в философии Унамуно. — «Вопросы философии», 1981, No 10; Руткевич А. М. Со­
циальная философия Мадридской школы. М., 1981; е г о ж е . Социальная философия
ортегианства. - «Социологические исследования», 1980, Кг 1; «Испанская философия
после гражданской войны»,- «Вопросы философии», 1981, Кг 4.
2 Первый взгляд был наиболее ярко выражен М. Унамуно, который при этом
понимал под «испанской философией» общий взгляд на «Универсум к жизнь сквозь
пр изму этнич еско го характер а» .
3 X. Л. Абельан (родился в 1933 г.) в настоящее время занимает кафедру фило­
софии Центрального университета в Мадриде. Он автор ряда работ об истории испан­
ской философии: «Образ Испании у поколения 98 года» (1968); «Культура в Испа­
нии» (1971); «Испанское мышление. От Сенеки до Субири» (1977); «Панорама со­
време нной ис панс кой философии» (1978); «Критическая история испа нского мыш­
ления» (1979-1984),
123

ван ие «национальных» историй философи и на том основании, что ф и ло софи я —
это научное исследование, изучающее универсальные проблемы — бытие, субстан­
цию, чел овека, смерть, бога и т. д. П оэтому т ези с о «национальности» фило софии
с этой точки зрения столь ж е абсурден, как утверждение о существовании «на­
циональной» математики или ф изики. Во-вторых, мо жно, исх од я из при знан ия
специф ично сти «национальных» историй философии, рассматр ивать историю фило­
со фии своей страны в качестве высшего ид еал а, противопоставл ять е е при этом
другим националь ным ф илософиям. Наконец, в-третьих, мо ж но считать, что фило ­
софия — результат творчества сообществ национального типа с целью последующе­
го объединения их частных результатов в международные идеологии или даже в
единое универсальное учение.
С точки зрения Абельана, в пользу принятия тезиса о существовании «нацио­
нальных» историй философ ии свид ете ль ству ет тот бесспор ный факт, что сущ ест ­
вование у народа национальной культуры не может не отражаться на его фило­
софской деятельности. «Так, всеми признано,— пишет он,— что английский утили­
та ри зм и его прагматич еска я верс ия се вер о америка нского типа придают англосак­
сонской философии, гл убоко озабо ч ен ной пробл ем ой по зн ан ия, ан алитический и
сенсуалистический характер; во французской философии, напротив, доминирует
es prit geometriq u e, который окраш ивает ее в рацио нал ис тич еск ие тона, направляет
внимание прежде всего на проблемы метода и установление ясных и отчетливых
идей; для немецкой философии х ар акт ер но стре мле ние к великим добротно по­
строенным фи лософ ск им си сте мам с пафосом сис тема тизац ии и явной склонностью
к ид еа ли зму» 4. Абел ьан о тме чает справедл ивость этого тезис а и для кла ссической
античной культуры, в которой существовало различие м ежду «греческой филосо­
фией, за нятой Бытием и Природ ой, фунд амен тал ьно мет афизи че ской и космол огич е­
ской, и этико-антро по логич еской л инией римской философии, о бращ ающ ей внима­
ние прежде всего на человека и мораль» 56.
Следуя этому ос новоп ол агающ е му при нципу своей ист орико- философск ой кон­
цепции, X. Л. Абел ьан ставит цел ью «Критической истории испанс кого мы шл ения»
доказать, что и спанс кая ф ило соф ия, с присущими ей спец ифич е скими чертами,
дейс твител ьно существу ет . Он отмечает, что впервые эта ид ея была выдвинута вы­
дающимся и спанс ким историком и ф илологом Мененде сом Пелайо (1856—1912) в
его фундаментальном труде «Испанская наука» (1876), и хотя эта идея не была
реализована в твор честве М ен енд еса Пе лайо, именно его сл е дует рассматривать,
по существу, как основателя истории испанской философии. Отсутствие единой
истории испанского мышления, считает Абельан, сдерживает становление граждан­
ской позиции испа нцев, их ид ентич ности как народ а, пре пятству ет пониманию
ими своего места в мире современной культуры с присущей ему переоценкой цен­
ностей и перспектив д ал ьнейш его развити я общества. Ис панская духовная кул ьту­
ра в современную эпоху находится под угрозой исчезновения вследствие «сорока
лет отсутствия свобод, в течение которых осуществлялось смешение идеологий,
дополнительно стимул ированно е втор ж е ние м туристов, эмигр ацией рабочих и про­
извольным, непредсказуемым экономическим развитием»в. Подобные оценки вы­
сказывае т н е только X. Л. Абе льан. Известный социол ог и эк ономист Зл ой Террон,
анализируя различные этапы иностранного влияния на Испанию, указывает, что
начавшееся с 40—50 -х годов вторжение чужих культур стало «тотальным», охва­
тившим все классы — образованные и необразованные, и обл адающ им столь мощ­
ными сред ствами распр остр анения, как кино, те ле вид ение , радио, илл юстрир ован­
ные журналы...»7. Результатом влияния массовой культуры, экспортируемой из
4 Abelian J. L. Historia Critica del Pensamiento Espanol. Madrid, 1979, t. 1,
p. 33.
5 Ibidem, p. 34 . Естественно, что речь зд е сь иде т не обо всем многообразии
греческой и римской философии, содержащей самые различные стили философство­
вания, позиции, пробл емы, а о нек отор ой доминирующ ей ориентации фил ософской
культуры того времен и.
6Ibidem, р.17.
7 Terron Е. Sociedad е Ideologia en los Origenes de la Espana Comtemporanea.
Barcelona, 1969, p. 255.
124

различных стр ан мира — США, Франции, Англии, ФРГ, Италии, и на фоне неп о­
ниман ия смысл а испа нской культуры, часто п од ме нявш ей ся риторикой или нацио­
налистической демагогией, являе тся неза интер есо ванно сть м о лод е ж и в знани и
культуры своей страны, « об есце нива ние испанс кой ин те лл ек туал ьной продукции,
о тсу тствие зн ан ия всего испанского и его тр адиций, подлинного национал ьного
со знания, включа ющего в себ я неп ониман ие на ш их ц ен нос тей и наш ей истории,
которая зам еняе тся гибридным, смутным, поверхностным к о смо по л ит изм ом »8.
Страна, ко торую нацио нал истич еска я идео ло гия франкизма об ъявл ял а «носи­
те ль ницей вечных ценнос тей», п ред назн ач ен ной стать «духовным ре зервом Запада »,
в 70-х год ах целиком оказал ось в п ле ну у «ценностей» потреб ител ьского общества.
«Испания 70-х годов как будто напоминает фотографический негатив Испании 40-х .
На смену голоду и ограничениям пришло самое р азнузданное потребительство,
вместо про тивоес тественного пода вления все х ес те ственны х проявл ений в отнош е­
ниях между мужчиной и женщиной — самый безвкусный стриптиз. Если когда-то
приве тствовали друг друга рукой, под нятой в нацистском приветс твии, то тепер ь
многие н е знают д а ж е мел од ии национального гимна; от «национал-като лицизма»
бросились к какой-то причудливой смеси марксизма с «общинным» христианством,
от аполитичности — к терроризму, от жесткой сверху донизу регламентации всего
ж ивого — к та кой раскованност и в повседневном бы ту, ко тора я гра ничит с распу ­
щенностью»,— констатирует прогрессивный испанский социолог Амандо д е Мигель
изменения в повседневной жизни испанцев, происшедшие за сорок лет существо­
вания франкизма9.
Выход ом и з этой трагич ной ситуац ии не м ож е т быть пи трад ициона лизм, про­
поведующ ий
монополию на исключительность, ни эклектический и лиш енный
ед инства взгляд прогрессистов, представляющ ий испа нскую историю как tabula
rasa. Перед лицом такого положения дел можно только «представить национальную
традицию в новом свете, выделив самое ценное и постоянное в усилиях предше­
ствующи х нам поколений; привлечь внимание к плодо творнос ти и ценн ости тра­
диции как фор мирующ ей и про явл яющей потенции инди видуального мышления
силы» 10. Свой труд по истории испанского мышле ния Абел ьан р асц енивает как
«удар в колокол национального сознания, если оно еще обладает силами для от­
вета» 11.
Испанский историк даже предлагает ряд конкретных мер для решения про­
блемы и возвращения Испании ее национального самосознания. Прежде всего они
касаются сферы образования. Это, во-первых, приближение изучаемой в высших
учебных заведениях истории к реальному процессу развития испанского народа;
во-вторых, вос стан овле ние истории испанской философ ии как ди сциплины в пла­
нах обучения университетов страны, поскольку в период правления Франко и ис­
тория испа нской философ ии, и история ис панс кой литературы, выпол нявшие на
о тде льных этапа х в сф ер е образования информативную, стиму лиру ющую и при­
дающую непр ер ывность « националь ному со зна нию» функции, были полнос тью
искл юч ены из си стемы о бразования.
Абельан ни в коей мере не сводит все содержание национального сознания
только к его интеллектуальному уровню, отмечая в качестве существенных и ре­
шающих факторов этого сознания совокупность сложных для постижения эмоцио­
нал ьных моментов, сос та вл яющ их осно ву национального со знан ия. В то ж е время
инте рпр етаци я интел л екту ал ьно го и фило софского р азвити я Испании рассматри­
вается им в качестве необходимого (и вполне достижимого) условия восстановле­
ния националь ного со зна ния, пр е од ол ен ия кризи са духовных ц енно ст ей.
Следует заметить, что в конце XIX — начале XX в. в Испании существовало
ш ирокое иде ол огич ес кое теч ен ие литераторов и философ ов, ставивших п ер ед собой
аналогичную задачу — дать определенную интерпретацию сущности испанской
культуры, судьбы испанской нации с целью развития и сохранения духовных цен­
ностей . Это иде ол огич ес кое теч ение , ядро которого составил и такие изве ст ные ли­
8 Abelian J. L. Op. cit, р. 18.
9 Мигель А. 40 миллионов испанцев 40 лет спустя. М., 1985, с. 142 -143 .
10Abе11anJ.L.Opcit^р.19.
11 Ibidem.
125

тераторы п философы , как Асорин, Пио Б аро ха, Анхел ь Ганивет. Антонио Мачадо,
Рамиру де Маэсту, Мигель У на муно, по луч ил о наимено ва ние «поколе ния 98 года»:
для творчества данной группы интел ле ктуа ло в опред ел яющ ую роль сыграла исто­
рическая ситуация т ех лет, символом которой стала так на зываема я «катастрофа
1898 года» — потеря Испанией своих последних колоний в войне с США, обнару­
ж е н и е гнилости вс ех социальных институ тов монархии. Во звр ащ ение страны в
п р е ж н ие рамки «европейского» го судар ства зас та вил о испан скую ку ль туру осознать
себя в отношении к себе самой, к своей глубокой и, как считали многие предста­
вители «поколения 98 года», непроявленной сущности, могущей послужить основой
для обновления в жаж дущем реформ испанском обществе начала XX столетия.
Озабо ченность «Испанией», прич инами ее б ед , ее прошлым, исторической судьбой
и настоящим заполняли страницы книг почти всех писателей той эпохи. Цели
«поколения 98 года» были просветительскими — « во зрождение Испании посредст­
вом знания е е реаль нос ти и проб лем» 12 и ра спро стр анен ие этих знан ий. Такого
рода з нан ие вы ступал о у них в специф ич ес кой эсте тиче ской форме, основывалось,
как от мечает Абельан, не на «науч ных м етод ах социо логич ес кого исс лед ования,
а на с убъективных набл юде ниях» 13. «Поколение 98 года» давало риторическую и
лите ра турную интерпр етацию ин те лл ектуа ль ного прошлого поср едс твом со зда ния
литературных п ейзажей основных испанских провинций, психологических портре­
тов исп ан цев разл ичных нацио наль ностей, разв ития тр адиций пристал ьного чтения
художественных текстов классики, обнаружения их внутренней связи с историче­
ским, биогр афич еским ко нте кстом, с эп охо й в широком смысл е слова 14, выявл е­
ния различных этнических элементов в духовной культуре.
Свое пер вое вопл ощ ение эти принципы получ или у Анхеля Ганивета (1863—
1898). В фундаментальном труде «Испанское миросозерцание» (1897) он осмысли­
вает испанскую литературу и искусство как важнейшую составную часть «идеаль­
ного мира Испании», е е «на ционального духа » . Признавая при нципиал ьную необ ъ-
е ктивируемость этого духовного фунд аме нт а, Ганивет пытается пер ед ать его в ряд е
символов-образов. Такими символами исп анской нацио нальнос ти выступают,
по его мнению, хр истианс кий образ девы Марии и с тоицизм Сенеки, в полной
мере раскрывающие раздвоенность национальной жизни, разрыв меж ду реаль­
ностью культуры и ее громадными духовными возможностями . Ц е л ая нация на
протяжении всей своей истории живет внешне деятельной жизнью, воюет, погру­
жена в «видимость», а где-то в «аскетическом, уединенном тайнике души» хранит
«идеал» иной жизни, иных ценностей1516. Характерные черты испанцев, выступаю­
щие в их «внешней истории» — лич ная неза висимо сть, индивидуализм, воинствен­
ность, витальность, экспансионизм, фанатизм,— являются односторонностями на­
ционального духа. (Это же различение внешней и внутренней истории — интраис-
тории — х ар актер но для творчества М. Ун амуно , который ра сс матри вае т иитраис-
торию как хранилище творческих сил испанской нации, великих идей ее нацио­
нального прош лого.) Зад а чу снятия и пре образования да нных одно стор оннос тей
выпол няло до сих пор только иску сство, но не систематичес ким образом, а как
кратковременный прорыв к духовности: в ст ране были ге ниальны е художники ,
но не было интеллигенции — слоя людей, которые бы поддерживали постоянную
связь с духом. «Дл я испанского искус ст ва типичны гении, которые са ми с озда ют
и сами замыкают художественные школы» 1в.
Созд ан ная Ганиветом программа куль турного освое ния инте лл ек туа льно го
про шлого Испании реал изовы валась «пок олением 98 года», од ной из ва ж н ей ш и х
за с лу г которого было откр ытие мно го образия националь ны х языков и ку ль тур на
тер ритории страны.
Вслед за «поколе нием 98 года» А бел ьан стр емится выработать та кую интер ­
претацию фил ософской культуры Испании, ко торая слу ж и л а бы цел ям о свое ния
и восстано вл ения национал ьной культуры , исторической ценности интеллекту аль -
12 Abelian J. L. Vision de Espana en la Generacion del 98. Madrid, 1968, p. 14.
18Ibidem, p.13.
14 См.: Диас-Плаха Г. От Сервантеса до наших дней. М., 1981, с. 2 9 7 -299 .
15 См.: G a n i v е t A. Idearium EspanoL Madrid, 1962, р. 24
16Ibidеш., р.72.
126

него прошлого страны как основы для плодотворного приближения к решению
пробл ем с овременного испанского общества. Е стественно, что ина я социально-эко ­
номическая и политическая ситуация начала 80-х годов, характеризующаяся пере­
ходом от франкизма к буржуазной демократии по западноевропейскому образцу,
крахом оф ициал ьной церкви, трад иционно осуществлявшей ид ео л огичес кий конт­
роль над всей системой воспитания и образования (Испания — единственная стра­
на в мире, в котор ой като лич еска я р ел игия была введ ена в кач естве пред мета,
обязательного для студентов всех институтов и факультетов), обусловила новые
моменты в о смысл ении ф ило соф ской культуры Ис пании Х ос е Абельаном.
Общими при нципами историко- философской метод ол огии являютс я у Абельа-
на следующ ие: 1) прослеживание смысла интеллектуальной испанской эволюции
и ориентация не на отдельных философов, а на направления, школы, течения,
вы ра зителями которых они были; 2) рассмотр ение ф илософии как выраж ен ия на­
ционального сознания и отсюд а — исто риче ск ая датировка нач ала ис панской фи­
лософии 1474 годом, когд а впер вые на территори и страны сл о жи ло сь ед и н ое на­
циональное государство со своей культурой и политикой; мыслители и философ­
ские те чени я, существовавшие ра не е, рас сматриваютс я Абельаном как преды стория
национальной философии, вошедшая в культуру через освоение некоторых из этих
те чений мыслител ями Золотого века испанской культуры, которые и сходил и из
нужд сложившейся культурно-исторической реальности1718; 3) изучение «нацио­
нального характера» не как некоторых однозначных и единых для всех поколений
черт, а как выражения культурных традиций в истории народа, их воплощения
в процессе социализации индивида и, следовательно, изучение его в исторической
пер спективе, и зм ен ен ии , поср ед ством методо в социал ьных наук; 4) рассмотрение
национальных черт культуры как способа реализации универсальных ценностей
культуры, что вос пре пятст вуе т абсо люти зации нац иональ ных черт философии.
Соблюдение таких критериев исследования, позволяющих выявить наиболее
ценные, плодо творные и и нтере сны е моменты р азви ти я исп анской философии (вы­
падение этих моментов из поля зрения Абельан рассматривает как существенный
недостаток всех предпринимавшихся ранее попыток изложения истории испанской
философии), возможно , с точки зрения историка, только при использовании мето­
да «истории идей».
Рассмотреть историю философии под углом зрения истории идей означает
«принять концепцию, согласно которой нас интересует прежде всего и более
всего мышление в целом, а не философия в строгом смысле этого слова» 48, хотя
акцент делается на изучение именно философского мышления. История идей вы­
сту па ет как «дисципл ина, в ко торой предс тавле ны все виды д еятел ьн ости чел ове­
ческого разума как такового» и которая исходит из признания важной роли идей
в историческом и куль турно м развитии чел овека. Н еу сто явш ийс я, стано вящ ийс я
х арактер этой дисципл ины на со време нн ом эт ап е при водит к тому , что за ней
часто отрицают с та ту с са мос тояте ль ной дисциплины, включают е е в историю эко­
номики, политики, исто рию литер атуры, либо, наоборот, считают, что истор ия
идей включает в себя все проявления культуры — социальные, экономические, ли­
тературные, политические. По мнению Абельана, «история идей, хотя и образуется
ввей гаммой политических, литературных, эстетических идей, является ею прежде
всего в силу философских идей,
сос тавляющ их парад игматич еско е,
если
можно так сказать, содержание этой дисциплины»19. Ее специфика состоит
в том, что, «хотя история идей уделяет основное внимание элементам интеллек­
туального и идеологического характера... рядом с теоретическими элементами она
всегда должна констатировать жизненные или внеинтеллектуальные элементы.
История идей должна поэтому уделять внимание элементам не-интеллек-
туальным (интерес ы, по тр ебно сти , инстинкты, экономика, со циаль ная с трукту­
ра и т. д .) , трад иционн о н е принимавшимся во внимание, и исс ле доват ь распро -
17 См.: Abelian J. L. La Historia Critica del Pensamiento Espanol. Madrid, 1979,
t1,p.152.
18Ibidem, p.76.
19Ibidem, p.79.
.127

странение и участие идей в культурных движениях, прежде всего в связи с опре­
деленным сообществом или составляющ ими его инди видами» 20.
Выд ел ен ие мет од а «истории идей » как мето да историко- философской работы
св язано с рядом изм ен ен ий в са мой ис тории ф илософии как дисципл ине, которые
произо шл и под вл ияние м бурного разв ития общественных наук, возр аста ния их
роли в совр еме нном обществе и на фоне двойного кризиса — кризиса метафизики
в ко нце XIX в. и кризиса самой философ ии в XX в. Очевидна близость этого ме­
тод а основным установка м ор тегиан ск ой философии , его ид е е «историчнос ти фило ­
софии». Ортега писал: «Этот прогресс (философствования. — Л . Я .) может состоять
в конечном сче те в том, что в о ди н прекра сный день мы откроем, что не только
тот или иной философ ский «спо со б мышления» был огр аниченным и постол ьку ош и­
бочным, но что в цел о м само фил ософст во вание явл яетс я некоторой огр ан ич ен­
но стью, односторонностью, за б лу жд е н ие м , что нео бх од имо открыть иной способ
ин те лл ектуа ль ного сто лкновения с Универсумом, который не буд ет ни одним из
предшествующих философии путей, ни самой философией. Пожалуй, мы сейчас
на хо ди мся на расс ве те этого пре кра сного дня» 21. Ученик Ортеги-и -Гассета, внесш ий
большой вклад в постановку проблемы «латиноамериканской сущ ности»22, Хосе
Гаос, развивая идеи Ортеги, утверждал, что единственной оправданной деятель­
но стью ф ило софии на современном эта пе — пос ле позитивистской критики метафи­
зики и э кзисте нциал ьно- анал итиче ской критики фил ософии — мо же т быть «исс ле­
дование и классификация фен оме на «каж дой из об ла стей культуры» 23.
В пр еобразование сферы историко-фи лософск ой деятельности наибольш ий
вклад, по Абельану, внесли психология и психоанализ, культурная антропология,
со циол огия, социо ло гия зна ния. Зн ач е ни е пс ихо а нал иза в том, что он акцентировал
внимание на те х фак тора х ч ел овеч ес кой психики, которые необ ход имы для ана­
лиза особенностей личности философа. Психологический анализ должен допол­
нятьс я
социол огическим:
изучением
со циал ьного
окружения,
националь ной
культуры, в которую философ «погружен». В этом плане большое влияние на ис­
торика философии оказали достижения культурной антропологии с ее критикой
этно цен тризма и осо зна ни ем относ итель ности кул ьтур , вс л ед стви е чего внимание
исследователей было направлено на внутреннюю детерминацию каждой культуры.
Кроме того, важное значение имело выработанное в этой дисциплине понимание
ку льтуры как «онтол оги ческой кон ст итутивной черты ч ел овека, о тл ич ающей его
от всех остальных видов животных», «способа адаптации к среде и части эволю­
ционного пр оце сс а чел овеч ес кого вида» , «всей совокупно сти ма тери альной и у мс т­
в ен ной продукции, с по мощью ко торой чел овек удовлетворяе т свои био ло гич еские
потребности» 24. Из этого взгляда на культуру вытекал новый взгляд на фило­
софию как одну из преобладающих и отличительных характеристик западной куль­
туры, поскольку в нем исчезла дихотомия «культура — природа»: антропологиче­
ски философия является инструментом приспособления к среде; социологически
она — фактор социал ьной инте гр ац ии, р ацион ал изации места человека в обществе
и сублимации институтов, образцов и правил этого определенного общества.
В свою очередь, осознание антропологической и социальной роли философии при­
вело к еще большему осознанию ею своего относительного характера. В понима­
нии этого факта Абел ьа н у сма три вае т од ин и з пер вонач альных импульсо в возник­
нове ния истории идей.
Решающее ж е влияние на становление истории философии как истории идей
о ка зал а социо ло гия зна ния, ядро которой со ставл яет теория ид еол огии. Абельан
п од черк ивает больш ой вкл ад К. Маркса и Ф. Энгельса в разработку ко нцепции
идеологии (социально обусловленного мышления), которая стала главным методом
и сс ле до ван ия социал ьной и инте лл екту аль ной истории. Он у по мина ет в этой связи
т а кж е и мена М. Веб ера , К. Мангейма, В. Старка. Плодотворными дл я историко-
философск ого ана ли за оказал ись р а зл ич е ния микро- и макро социологич ес кого ана­
20 Ibidem, р. 77.
21 «Ortega у Gasset La Idea de Principio en Leibniz». Buenos Ayres, 1958, p. 325.
22 См.: С e а Л. Философия американской истории. M., 1984.
23 G а о s J. Discurso de la Filosofia. Maxico, 1959, p. 29.
24Abe11anJ.L.Op.cit*p.91-92.
128

лиза, вн утр ен них и вн еш них факторов р азвити я идей , социал ьно обусловленного
мы шления и иде ол огич ес ких «искаж ен ий».
Современный историк философ ии, по мнению А бельа на, д о л ж е н руководс тво­
вать ся в своей рабо те предст авле ни ем о ф ило соф ии как о «моменте наивыс шего
интел лекту аль ного с амо созна ния, которого до стига ют о пред ел енны е культуры,
группы, соц иал ьные классы или индивиды» 25. Это не о зн ач ае т, что, ана л изи ру я
идеи как магистрал ьный путь ра звития культуры, историк ставит под сом нен ие
ценность других факторов ее развития; он должен проследить, как в этих идеях
суммируется своеобразие исторической реальности народа. Таким образом, необхо­
димо отказаться от «монистической» инте рпретации фил ософской истории, выдви­
нуть вместо не е «плюр ал истическую» концепцию кул ьтур ного с тано вле ния чел о­
веч еского вида.
Покажем на примерах, как реализуется метод истории идей в анализе Абель-
аном вопроса о сп ецифике испанской философ ии.
К своеобразным чертам истории Ис пании он относит: с м е н у периодо в и зол я­
ции и общения с другими странами Европы; постоянное отрицание прошлого и
взгл яд на ист орию как на постоянный у падо к, декада нс.
Смена периодо в изол яции и общ ения (причем периоды и зо ляц ии вс егда были
более прод ол жительны ми по вр е ме ни), кратких р еволюционных периодо в и про­
должительных консервативных этапов приводил а к прерывности в инте лл ек туа ль ­
ной жизни Испании, к разделению нации на два противоположных лагеря, истреб­
лявш их друг друга (напри мер, борьба либ ерал ов и «низкопоклонников» во вре мя
на шествия Наполео на как б ор ьб а «двух Испаний», о ко торой Ларра ска зал:
«Здесь покоится половина Испании, павшая от руки второй ее половины»26).
Вслед стви е та кой прерывности взоры как ле вых, так и правых предс тавите лей
испанской культуры обращались во всех случаях к культурам других народов в
по иск ах об новле ния и во зр о жд ен и я. Очень интер есно, что испа нцы воспринимал и
свою собственную литературу после XVI в. как декаданс. Особенно характерно это
было дл я и нтел лигенции конца XIX — начала X X в.27. По мнению Абел ьана, про и­
зошло это вследствие того, что религиозная система ценностей, характерная для
Испании XVI—XVII вв., сменилась в этот период системой ценностей, в которой
определяющую роль начали играть политико-экономические соображения. По сути
дела, Испания вос приняла с и сте му ценностей , навяза нн ую ей другими народа ми,—
таков вывод Абельана. Но поскол ьку эта си сте ма, как и всякая другая, пр етерпел а
в ходе истории изменения вместе с изменением самой исторической реальности,
то применение новой шкалы ценностей ко всему историческому прошлому может
изменить пр ед ста вле ния о том, что считать д екаде нтным, а что про грессивным.
Применительно к Испании это означает, что «та система ценностей, исходя из
которой Испания оценивала себя как декадентную страну, была системой так на­
зываемы х « ценнос тей Нового времени», оп ира вш их ся на р азвитие науки (те хники,
индустрии, вооружений) или экономики (капитализма, финансов) — то есть тех
ценностей, которые блистали своим отсутствием в нашей стране, приверженной
католическому учению спиритуалистического типа. Известно также, что эти ценно­
сти находятся сегодня в очень глубоком кризисе (демографический взрыв, атомная
угр оза , предел ы эко но мического роста, границы нау ки, биол огиче ская дегр адация
как результат успехов индустрии, изменение политических концепций), вследствие
которого мы можем ожидать если не исчезновения, то глубокого преобразования
этих ценностей» 28. В этом плане, рассуждает Абельан, вполне вероятно, что мо­
жет появиться новая шкала ценностей в Испании, и последняя будет рассматри­
ватьс я по ней как стр ана, которая в свое время п одд ер ж ив ал а нача вш ие «сегодня»
25 Ibid еш., р. 103.
26 Л а р р а М. X. Сатирические очерки. Л., 1955, с. 365.
27 Исключение составляли Асорин, Ортега -и -Гас се т, Маура, которые считали,
что Испания еще ни разу в истории не достигала настоящей кульминации культу­
ры. В раб оте «Б ес хр ебе тна я Испа ния» (1921) Ортега- и-Гассет, ан ал изир уя причины
этого явл ения, пр иходит к выводу о «партикуляризме», при сущем испанской н а­
ции,—господстве частей над целым в национальной жизни Испании.
28 Ibidem., р. 124.
£29

превалировать* це нн ос ти . Правда, Ис пании у гр о ж а ет о пасность снова прийти сл иш­
ком поздно вд ето му часу истории. Необходимо, таким образом, отбросить внешние
критерии: при оцен ке г,прошлого и анализировать его, и сх од я из внутр ен них крите­
риев, главны м из которых являе тся влияни е религии, так как «именно рел игиоз­
ный фактор наиболее ^глубоко сформировал нашу психологическую структуру, наши
социальные^ерты и наше историческое развитие» 29.
С точки' зрения А1бельана, несмотря на растущую секуляризацию большинства
современных: обществ* включая Испанию, ре лигиозные отно ш ени я пр од ол жаю т
влиять на них, оставаясь своего рода «культурным субстратом». В чем ж е сказа­
ло сь влияние* рел игиозн ого фактора на экономику, мораль, ментальность, п сих ол о ­
гию и общественное устройство? Евангельское обожествление бедности, характер­
ное для католической проповеди, произвело в Испании настоящую «культуру бед­
ности», проявляющуюся, с одной стороны, в «мифологии нищего», а с другой сто­
роны — в статич ной концепции общества. Кат ол ицизм выступал как «культура
экономич еской от стал ости». В сфер е морал и, правда, б ла годаря практике испо веди
катол ицизм вы ставил бо л е е мягкие треб ования, пр изнав аске тизм уделом святых,
а не каж д ого чел овека. Однако все это сопр ово жда ло сь интелл ектуаль ным автори­
таризмом, с л ед с твиями котор ого были сл аб ое науч но е развитие, рост нетерпи мо­
сти и фанатизма, а также всеобщая леность. Худшим из следствий этого зла в
Испании была п осто янно в озника вш ая тема иск ор ене ния «дисс иде нтов».
Поскольку от нош ен ия ка тол ика с богом устана вл ивалис ь чер ез по сред нич ество
церкви, в католицизме явно прослеживается тенденция к аннулированию частной
жизни: «каждый погружен в жизнь другого». Этот сильный религиозный и психо­
логический «коммунитари зм», за ключ ает Абел ьан, провоциро вал в социаль ном
плане реакцию индивидуалистического характера. «То, что социальная связь обес­
печ ивалась авторитаризмом, ие р ар хи ей и о тсутс тви ем инте лл ек туа льной критики,
производило огромную моральную гибкость, преобразующуюся в огромную свободу
в практичес ком а с пек те п овед ен ия» 30. В этом к ор енят ся причины так называемого
испанского ин д ивидуализма , выступающ его про тивовес ом гос под ству катол ич еской
церкви. «Многие черты испанцев происходят из этой тенденции: самоутверждение
лич ности, ценнос ть инд ивида п ер ед обществом, ростки анархизма, ценно сть «ж ес та»
я великих индивидуальных деяний, как на уровне действия (завоеватели, море­
плаватели, открыватели), так и на уровне созерцания (мистики, поэты, художники,
исследователи)» 31.
Что касается влияния рел игиозного фактор а на р азвитие фил ософии в Испа­
нии, то оно проявил ось в том зн ач ен ии мифа и мифической формы мышления,
которое они имеют в ф ило соф ии 32. С ним, кстати, связа ны и все осталь ные черты
испанского мышления, выделяемые Абельаном в х оде историко-философских ис­
сл ед ований: и зо бретение мифо в, метаф оричность, у н иверса л изм, антиклер икал изм,
эс те тизм, гум ани зм и субъективизм.
Хар актер нейш ая черта испанс кого мышления, и з которой вытекают и на ко­
торой основываются все остальные, это « отве рже ние социального и экономического
в по л ьзу че ловечес кого, во сх вал ени е быть п ер ед обладать в соответствии с
критериями, согласно которым человек преобладает над вещами, душа или дух
над идеями или понятиями и моральное сознание— над психологическим само­
оправданием. Эта черта (философия как отрицание религии у сп ех а ), заключает
Абельан, присуща всем кульминац ио нным точкам испа нской философии: эр азми з-
му , антропол огиче ской и тео лого-юр идич еской доктрине ко лонизации Америки,
29
Ibidem, р. 126 . Р ел игия (к ато лицизм) пр и этом р ас сматр ивае тся Абельа ном
не как единственная и главная причина изменений испанского общества, а как
один из многочисленных факторов, но в действии его наиболее полно воплотились
х
анской истории.
31 Ibidem, р. 144 -145 .
32 Как и Ортега, Абельан относит миф к верованиям (нечто, в чем находятся)
и отличает от идей (нечто, чем обладают). Миф —это «аллегорический, коллективно
переживаемый рассказ, затрагивающий существенный аспект положения человека»
(ibidem, р. 23).
No

многоч исл енным вариациям мифа о Христе , в ита л изм у У наму но и Ортеги, кра-
узистскому этицизму в XIX веке, совр еменной критике «общества благо сос тояния».
Такова в общих чертах постановка проблемы «специфики» испанс кой фило-»
софии X. Л. Абельаном. Она отражает поиски испанской интеллигенцией путей
дальнейшего разв ития страны, ко то рая много лет была за ж а та в тисках франкист­
ского р еж има, в ы ну жде на была питаться амер иканскими сурр ога та ми куль туры и
выдавать за «нау чные и зы ск ания в обл асти культуры » в общем-то нормальные
для каждой нации стремления к самоопределению и национальному самосознанию.
Кроме чисто иде ологичес кого аспекта да нной проблемы, и ме е тс я и методо логи че­
ский, теор ет ико-по зна ватель ный ее смысл, о котором х от ело сь бы ска за ть не­
сколько слов в закл юче ние.
Вопрос о возмо жн ости выч лене ния из истор ико-ф ило софск ого проце сса такйх
специфических образований, как «испанская философия» и ему подобных, очень
сложен. В нашей методологической литературе он, к сожалению, до сих пор спе­
циально не разбирался33. За данным вопросом стоит, видимо, более общая про­
блема: что такое философия — познание или форма культуры? Наиболее очевид­
ный ответ —- и то и другое — мало что дает, потому что, если философия — это
объективное знание, то «национальной философии», самого этого понятия су­
ществовать не должно. Если оно и может быть введено, то лишь при условии
расшир итель ного толкования по нятия «зн ание» — до по нятия «социокуль тур ны е
условия познания». Весь комплекс отношений и фактов, составляющих среду
во зникновения фи ло софск их ид ей, конечно ж е , и меет конкретно-исторический х а­
рактер, и в нем м о ж но искать и у сп еш но находить национ альные черты. Однако
расширение пон ятия зн ания предп ол агает и с ме ну об ъе кта ист ори ко- фило софского
анализа — история философии должна быть приближена к истории культуры и
общества, а не просто повествовать об идеях, взглядах, системах, чем она тради­
ционно занималась.
Возможно, определенная переориентация историко-философского исследования,
выход его в более широкие рамки будут вполне оправданными. Однако существует,
видимо, и опаснос ть р ел ятивизации ф и ло соф ск ого позна ния, ес ли рассматривать
его исключительно как форму культуры. В таком случае философия как познание,
как определенное продвижение, развитие, прогресс в установлении некоторых
истин ис че за ет.
Другими словами, как методо логию науки нел ьзя за менить историей науки,
так и историю ф ило соф ии н ев оз мо ж н о превратить в историю культуры. Она
должна оставаться историей познания и, как бы ни трудно было удержаться на
этой позиции, должна искать те вклады в объективное знание, которые были сде­
ланы великими и не столь великими философами на всем протяжении человече­
ской истории.
В философии существуют вечные вопросы — это несомненно, хотя постановка
их различ на в разны е ис торич ески е эп ох и и у философ ов различ ных орие нтаций.
Однако нет какого-то фатал ьного пр ед о пр ед е л ен ия в ответах на эти вопросы. Ч е­
ловек, знающ ий вс е ответы, котор ые дава ли сь до него на тот или иной вопрос,—
это, в греческом сл овоу потр ебл е нии, «софист», мудрец. Человек, ищущий новый,
не бывший еще ответ,— это философ. Иными словами, философ — это мудрец,
ищущий новую ист ину.
Каким o6pa30i\i сопрягаются ист ория позн ания и ист ория ку льтуры в истории
философии — вот в чем проблема. От ее решения зависит и решение вопроса о
правомерности по нятия «нац иона ль ная ф илософия» в методо ло гии и т еории ис то­
рико-фило софского и ссл ед ования.
33
Некотор ые аспекты этой пробл емы на ма териа ле латиноамер ика нс кой фило­
со фской мысли затронуты в статье: КромбетГ. Г. Проб лемы фил ософии националь ­
ного самосознания.- «Вопросы философии», 1982. No 6. Вопрос о возможности су­
ществования «национальной философии» о б су ж д а е т ся зд есь в конте ксте поиска
философами Латинс кой Амер ики альтернативного европоцен тристс кой куль туре
мир ов оззре ния, «особой л ат иноамериканс кой философии»*

Компьютеризация и общество
Г. Л. БЕЛКИНА
Наука и техника, научно-технический прогресс, будучи важнейшими достиже­
ниями современнос ти , являются наиб оле е концентр ированны м выраж ен ием челове­
ческого разума, а значит, вместе с ним на р убеже XX и XXI веков человечество
подв ер га ет критическому а н ал и зу и п ер е оце нке их основные принципы и цен но ст­
ные ориентации. Что произошло в этой сфере, в каком положении оказались наука
и техника сегодня, что сулят и чем угрожают они народам в грядущем? Эти кон­
кретные, практические, не и зб е ж н о приобретающие политичес кое и идеол огиче­
ское зву ча ние вопросы в наиболь шей степ ени вызваны ра звитием микроэле ктр о­
ники, ин фор матики и биоте хнол огии.
Социальные проблемы пр име нени я информатики во лнуют сегод ня ученых во
всем мире и, ес те ственно , становятс я предметом инте нси вны х и острых ди скус сий
на многих международных форумах. В них принимают участие философы, ученые,
социологи, спе циалис ты самых различных об л ас тей зн а ни я из разн ых стран мира.
Такого рода встре чи являются, с од ной стороны, резу льтатом активной включенно­
сти философ ии и нау ки в ва жн ые современны е процессы ра звития общества,
с другой стороны, на таких встречах фиксируются определенные рубежи работы
научной и философской мысли, формул ирую тся задач и, намечаются альтернативы,
пути решения проблем, и тем самым они становятся в известной мере и стиму­
лятора ми развития нау ки и фил ософии.
Реальная работа по предупреждению или преодолению нежелательных послед­
ствий НТП и особенно компьютерной революции, изучение возможностей их про­
гнозир ования ведутся повсеместно, ими оза боч ены все современн ые —боль шие и
малые — промы шленно развитые страны. На пов ес тк е дня, например, ока зываются
такие ва ж ны е вопросы, как со циал ьная контр олируемо сть тех ники в н аст оящ ее
время и в будущем, ее управляемость в широком смысле слова. Ученым приходится
учитывать и то важное обстоятельство, что имеется существенное методологиче­
ское различие между постановкой и решением этих проблем в технике и в сфере
со циал ьного зн ани я, например, социального, кул ьтурного , экономического, «сервисно­
го» и других видов планир ован ия. В решении этих проб лем, помимо социальных
целеполаганий, социал ьно -с тру ктурны х различий, имеют зн ач е н ие ге огр афич ес кие,
демографич еские, куль турны е и другие факторы. Опыт по казы вает, что шир окое
внедрение новой техники и технологии приводит к ряду существенных социальных
и человеческих издержек: предполагается, что к 2000 году роботы в развитых ка­
питал истич ес ких стр анах вытеснят 75% занятой се год ня рабо чей силы, в США
«вторая промыш ленная революция» изме нит в бл иж ай ш е м будущ ем характер тру ­
да около 50 млн. рабочих и служащих, к 2000 году здесь будет автоматизировано
80% всех ручных операций.
В связи с такими прогнозами на Западе широкое распространение получают
различного рода социал -р еформистс кие у топии, авторы которых р исуют картины
будущего «информационного общества» , «новой индустриал ьной цивилизации»,
«научного капитализма», утверждая, что в «век роботов» якобы можно решить
132

проблему лишних рабочих рук, преодолеть социальное отчуждение и деградацию
личпостп, сох ра няя капита листич ескую с исте му . Они предл агают ра зличные меры,
чтобы более активно использовать «нематериальные сферы труда и быта людей»;
призывают рассматривать человека в качестве «пружины», сп ос обной к более ин­
тен сивно му развитию.
Но как на деле реализуются подобные концепции и теории? Интересные дан­
ные на этот счет привод ятся, например, в книге В ер нера Рюгемер а (ФРГ) «Новая
тех ника — стар ое общество»
Дейс твител ьно ли новые т ехно логии могут открывать буд ущ ее пер ед больной
экономикой со временного капитал изма? Автор книги —р ед актор жур на л а « Демо ­
кра тическое образование» (ФРГ) поставил пер ед собой зад а чу исс лед овать новый
миф с егод няш н его капитал истиче ск ого общества — миф о современн ом «рае» на
Земле , имеющ ем имя «Силикон вели» и точные ге ографич ес кие координаты — «там,
ю ж не е Сан-Франциско, в Ка лифорнии...». Широко рас прос тра ненн ые над ежд ы тесн о
связываются с этим кру пнейш им районо м со ср ед о точ е ния пр ед приятий новой т ех ­
нологии.
В ряде работ утверждается, что на предприятиях «Силикон вели» осуществля­
ются принципы так называемого «корпоративного социа лизм а», выр аж ающ иеся в
социал ьных и нравс твенных нововведениях, якобы де мокра тизирующ их отнош ения
между людьми на производстве, делающих их более простыми и человечными:
шефы и рабочие называют друг друга по именам, сидят в столовой за одним
столом, ходят в заводскую сауну, все получают к праздникам подарки и т. п.
Но вот побывавший там В. Р югемер свиде тел ь ству ет в своей книге, что подарки
разд а ются строго по чинам, многими бла гами, той ж е сауной , цветные, да и бел ые
рабоч ие практич ески не пол ьзу ются, классо вые по с у ти ра зл ичия «хозя ин —рабочий»
полностью со х ра няютс я, пр оф союзы ф акти чески ликвидированы, р абоч ие о паса ют ся
говорить открыто, бо ясь быть у вол енными. Так что этот ра спро пагандированный
комплекс «предприятий будущ его » сох р ан яет все сущ ественные черты капита ли­
стич ес кого пр едприятия.
С развитием техники связано множество сложнейш их социальных, экономиче­
ских, культурных, нравственных и других проблем, решение которых — нелегкая
задач а для любо го со вр ем енного общества. Р аспрос траняе мый инте нсивно миф о
рае в «Силикон вели» убеждает нас в этом.
Как бы ни была критична наша позиц ия по о тно ш ению к попыткам решить
социальные проблемы новых технологий в условиях сохранения буржуазных об­
щественных структур, это не освобождает нас от обязанности исследовать объек­
тивные во змож но ст и, которые заключены в новых т ех н ол о гиях . Они, нес омнен но,
качествен но повышают уро ве нь производител ьных сил , возмо ж но сть вмеш ате льст­
ва в природу и жизнь общества, в социальные, трудовые и личностные отноше­
ния. Таков с л ожный, противоре чивый об лик со временной техники, в этом сос то ит
сложность проблемы прогнозирования социальных и других последствий ее бурно­
го развития.
Интере сно в этой связи проана лизиро ва ть инициативу «Института общества
и науки» при У н ивер си те те Эрланген-Нюрнберг, р уков одител и которого провел и в
но ябре 1987 г. в рамках е ж егодн ог о симп озиума под общим названием «Эрланген-
ская рабочая беседа» международную конференцию на тему «Взаимоотношения
со време нных инф ормац ионных тех нол огий и общественных систем Во сто чной и
Западной Европы». Отметим, что Эрлангенские беседы проходят каждый год по
новой проблеме. Однако общей темой, которая их объединяет, является изуч ение
принципов развити я со вр еменной наук и во вза имоотно ш ении с обществом (тема­
ми п ред ыдущих конференц ий были «Те ория и практика ис сл едо ван ия науки»,
«Сравнительный международный анализ проблем изучения науки» и т. п .) .
На этих «Рабочих беседах» ежегодно встречаются представители немецкоязычных
стран За пад ной Европы (ФРГ, Австрии, Ш вейцарии, а та кж е З ап ад но го Берлина
и европейских социалистических стран). Конференции проходят в рамках про-
1 Htigemer W. Neue Technik- alte Gesellscbaft, Pahl-Riigenstein, Koln, 1985.

граммы «Восток—Запад». В этом году для участия в конференции впервые были
пригла шены уч ены е и з Советского Союза, и их д о кл ад «Социальные и мет од о ло ­
гич еск ие пробл емы р азвития информацио нной техн ол огии в СССР» был включ ен в
о сновну ю программу. В центре дис ку сс ии ст оял и проблемы микро электрони ки и
информационной техники как ключевой технологии современности, а также ожи­
даемые экономические, поли тич еские, социал ьные и другие послед ствия ее при­
мене ния. Организаторы, как об ъяви л при открытии конфер енц ии дире ктор Инсти­
тута общества и науки К. Буррихтер, ожидали и надеялись, что информатики,
философы и другие обществоведы из Восточной и Западной Европы перед лицом
гл об альных пробл ем, ст оящ и х пер ед человече ством, см огут вступить в плодотвор ­
ный диалог.
Конф ер енци я открылась до кладом Г. Бай тингера (ФРГ) «Информацио нная
техника как ключ евая техно логи я». Основными вопросами, которые поставил до­
кладчик, были следующие: почему информационная технология оказывает на че­
л овеч ес кое общество такое драматическое возд ействие? Почему мы говорим о кри­
зис е «информационного общества»? Наход ятся ли в прямой причинной связи мик­
роэлектр оника и масс овая б езраб отица? А н ал изируя эти проблемы, докладчик
под чер кнул в своем ис тор ическом экс курсе , что всегд а в истории человечес кой
цивилизации новые те хни ч ески е открытия пон ача лу повер гали общество в кри­
зисное состояние. Й всегда новые технические открытия влияли на характер
общества, изм ен яя его в той или иной степе ни. При этом, ес ли общество наход ило
в себе силы изменить свою структуру, оно успешно развивалось дальше. Следует
вспомнить изо бретение книгопечатания и превращ ен ие книги в ср ед ство массовой
информации и комму никации: п она д об ил ся Лютер, чтобы придать это му проце ссу
позитивный смысл и осуществить реформацию общества. Мир всегда содержал го­
разд о бо льш е инфор мации, чем чел овек с по со бе н воспринять. По мнению до клад­
чика, чел овек сп о со б ен что-то понять в мире лиш ь потому, что он вносит в рас­
сеян ную в мире информацию какой-то по ряд ок. Но не об ход имо не только понять,
по и передать информацию. Вначале человек передавал ее голосом, затем теле­
графом, зат ем тел еф оно м и т. д . Структура чел овеч ес кого общества в бо льш ой
мер е за висит от ст еп ен и развити я его коммуникаций. Те мпы ра звития нау ки и
техники непрер ывно р астут. Одновременно ра стут и скорости ко ммуникаций. Од­
нако первые ра стут бы стрее. И менно этот факт привод ит к тому , что нач ин ает —
сначала медленно, а затем все быстрее — расти различие в научном и техническом
потенциалах разных стран и регионов, что имеет глубокие последствия для всего
чел овечества.
Одновременно рост инте нс ивност и инф ормационны х процессо в в обществе по­
родил новые сп ец иф ич еск ие социал ьные пробл емы . Н ынеш няя информацио нная
революция, вы званная к ж и з ни микроэле ктроникой и идущ ей гигантскими ша гами
компьютеризацией всего общества, е каждым днем все острее напоминает, что не­
во зм ож но вти снуть йовое «информационное» — по тер минол оги и выступавш его —
общество в старые структуры. В частности, чтобы избежать безработицы, рабочих
надо н е увол ьнять, а всяче ск и повышать их квалификацию, чтобы они могли
успешно работать и свободно общаться с новыми умными машинами.
В возникшей на базе основного доклада дискуссии сразу ж е обозначились
серьезные проблемы, которые и оставались в центре внимания все дни работы
конф ер енции. П реж д е все го подч еркива ло сь, что, как вер но от ме тил докладчик, для
решения возникающи х в связи С инф ормацио нной р ев олюцией социа льных про­
блем необх оди мо кор ен ное и зме не н ие производства, про изводственны х отно шений,
стру ктуры общества. Но и этого н едостаточ но, под чер кнул , в ч астност и, К. Бур­
рихтер (ФРГ). Необходимо изменение морали, нравственных норм и ценностных
ориентаций в связи с новыми явлениями, пор ождае мыми вн едрением микро элек­
тронной технологии. При этом, по его мнению, это в одинаковой степени касается
обществ как Западной, так и Восточной Европы. П. Маркович (ПНР) поддер­
жал необходимость усиления нравственных акцептов в обсуждении социальных
посл ед ствий со временного этапа НТР, так как, по его мнению, не смотр я на б е зу с ­
ловный те хнол огиче ский прогресс , чел овеч ество н е становитс я от этого ни у мн ее ,
ни л уч ш е, ни счастливее.
134

На следующем заседании были заслушаны доклады о социальных и методо­
ло гических пр обл ема х развития и нф ор мационной техно логии Г. Л. Бе лкиной,
В. Г. Горохова, Ю. Зеетцена (Западный Берлин), К. Мюллера (ЧССР), П. ТамаШа
(ВНР), X. Мея (Швейцария), Л. Штрйбинга (ГДР).
В совместном д оклад е Г. Белкиной и В. Горохова было отме чено, чтю
Последние по лтора-два д ес яти л ет ия социа льные и методол огич еские проб лемы ин­
форма тики стали привлекать с ер ь езн о е внимание н ауч ной общественности СССР.
Поскольку не только решение, но и плодотворное обсуждение этих проблем, про­
ведение соответствующих исследований не под силу ученым одной области науки,
практикуются ко нструктивные диало ги у ч е ны х — пр едс тави тел ей самых р азлич ны х
об лас тей зна ни я — философов, социологов, кибернетиков, психол ого в, лингвистов.
Характерной особенностью нынешних дискуссий по проблемам НТР является
то, что акцент делается не только на социальных последствиях НТР, как это было
раньше, но й на социокультур&ых предп осы лка х НТП, в том ч исл е компьютерной
революции. Совреме нная компьютерная революция, привод ящ ая к и нформатизации
всех сфер человеческой деятельности, тем и отличается от предшествующих ей
промышленных и науч ных революций, что в ней интелл екту аль ные, конструктор­
ские, технологические, экономические и социальные процессы идут не параллельно,
просто пересекаясь в отдельных точках, а слиты воедино, трансформируя не только
трад1Щйонные формы человеческой деятельности, но и приводя к новым, неожи­
данным. не все гд а прогнозируе мым социальным, экономич ес ким, тех ничес ким и
куль турны м посл едс твиям. Как отме чают советс кие иссл ед овател и, ново му, б о л ее
высокому ур овню тех нол огии д о л ж н а соответствовать новая ступ ень р азвития об­
щества и самого человека в их взаимод ейс твии с прир одой. В х од е информацион­
ной револ юции возникают о стр ейш ие социал ьные и ч еловеч ес кие проблемы , тр е­
бующ ие коадап таци и новой те хнол огий и ра звития самого ч ел овека как личности,
понимания и спо собн ости ре ал изовать новые во змож н ос ти эт ой тех нол огии й одно­
вре менно не утратить смы сл а че ловечес ко го существования в мире роботов. Как
показала последующая дискуссия, многие ученые из западных стран ставят про­
блемы практически а том ж е плане. Почти все были единодушны в мнении, что
информационная революция в технологии с необходимостью требует изменения со­
циальных, кул ьтурных, нравственных параме тров существу ющ их обществ. Другой
вопрос, что пути й характер этих изменений видятся ученым по-разному.
Ю. Зеетцен (Западный Берлин) в своем докладе сообщил, что в ФРГ в дан­
ное время используется 4 млн. компьютеров на предприятиях, 2 млн. персональ­
ных ко мпьютеров нах од ит ся в личном по льзова ний й колич ество их во зр аста ет
на 500 тыс. еж егодно. В 1988 г. В ФРГ и Франции массовый характер приобретает
пользовВййе телефоном в автомобиле, а та кж е вйдеотелеф оно м. Таким образом, в
течение 10—20 лет техника очень сильно изменит коммуникации. В результате
этого вс е бо л ее р азвива ющ егося процес са быстрей передач и инфор маций с по­
мощью компьютеров, пр ед о стер ега л докладч ик, «все б о л е е гус т ая компьютерная
сеть опутает не только промышленность, но и человеческие головы». В то ж е время
докладчик во зр аж а л против термина «инфор мац ион ное общество» в качес тве хар ак­
теристики нового с ос тояния совр еменн ого общества. По его мнен ию, в о сно ве ев­
ропейской культуры все гда л е ж а л а информ ация. Евро пейское р азвити е вообще ста ­
ло возможным благодаря книге, в результате изобретения книгопечатания. То, что
происходит сейчас,—усложнение информационной техники и огромный рост объема
информации,— происходило раньше и будет происходить всегда, но это чисто ко­
личественные изменения, не меняющие ничего в принципе. Однако Зеетцен в не­
котором противоречии со своими предыдущими у т вер жд е ни ям и подч ер кнул, что
работа с компь ютером настолько м еняе т хар актер труда , что ве д ет к серь езны м
социальным посл ед ствиям. В резу л ь тат е развития информатики и бурного внедре ­
ния ее 1во все сферы человеческой деятельности люди должны проявлять очень
большую осторожность. Необходимо быть реалистами прежде всего в политиче­
ской обл асти. Сегодня ч ел овеч ес тво н ах од итс я в ката строф ической ситуации.
«В своих действйях мы постоянно обязаны думать о будущем»,— подчеркнул он.
Представители ЧССР и ВНР К. Мюллер и П. Т а м а ш отметили в своих
доклад ах , что шс страны н е готовы к массовой компь ютер изации. К. Мюллер в

центр сво его доклада по ст авил н ауч но-по литич еские аспекты . Хо тя руководство
страны вовремя оценил о во змож но сти микроэле ктроники и вы ступило с д окуме нта­
ми по «К омплексной программе эл ек трони заци и общества» , р еа ли зац ия этой про ­
граммы не удалась. В ЧССР система высшего образования и школа не способны
сегодня готовить людей к жизни и труду в обществе с сильно развитой компьюте­
ризацией. В условиях широкого развития и вн едрения информационной техники
нео бходим а очень высокая сте пень демократии, так как до ступно ст ь информа­
ции — ее условие и следствие. В докладе П. Тамаша (ВНР) рассматривались про­
блемы, связа нны е с ролью социа листич еско го го сударства в управл ен ии развитием
информатики. В Ве нгр ии прод ел ана огромная рабо та , зат ра чены б ольш ие ср ед ства,
и в результате подготовлено целое поколение молодежи, прекрасно владеющей
компьютерами. Но сами компьютеры на столько дороги, что их пра ктич ески невоз­
мож но пр иобрести. Поэтому вс е ус ил и я оказа лись в знач ительной мере напрасными.
Л. Штрибинг (ГДР) отметил, что в ГДР компьютерная техн ика развива­
ется у спе ш но . Строится крупный компьютерный комбинат. Что к аса етс я социаль ­
ных последствий компьютеризации, то следует четко осознавать, что даже самые
развитые в отношении применения новых технологий страны находятся в начале
пути. Во змож нос ти новой техники огромны. И наши предс тавл ени я о будущ ем
(в связи с технологическим развитием) в высш ей с тепе ни прибл изитель ны .
Г. М ай (Швейцария), освещая положение в Швейцарии в связи с очень высо­
ким уровнем развития в стране компьютеризации, не согласился с утверждениями,
что социальные пробл емы НТР стоят ос обе нно остро в у сл ов иях ка питализма. Г. Май
утвер жда л , что в Швейцарии, котор ая практически всегд а отличалась и менно вы­
соким уровнем техн оло гии (высокий техн ол огич еск ий урове нь квал ификации ш вей­
царских рабочих всегда был основным р есурс ом Ш вейцар ии) , пр оце сс внедрения
информатики происходит относ ите льно б езбо л е зн ен н о. «В Швейцарии просто очень
много средств тратится на переучивание, переквалификацию рабочих»,— сказал он.
Одновременно Май з атро нул инт ер ес ну ю те му о наибо ле е оптима льных про извод­
ственных ст ру ктура х дл я вн едрения новейш ей информационной техно ло гии. Он
подчеркнул, что в Швейцарии сейчас развивается целая сеть небольших пред­
приятий, ср ащ енны х с научными лабораториями и конструкторс кими бюро, возглав­
ляемыми крупными учеными, чьи идеи и разработки тут ж е получают техноло­
гическое воплощение, а затем уж е в случае безусловной производственной целесо­
о бразности внедряются в серий ное производство крупными фирмами. Этот опыт
применяется во многих западных странах, и Май выразил удивление, почему в
ГДР планируют круп ные компьютерны е комбинаты, в то вре мя как на опыте д о­
казано, что мелкие предприятия больше подходят для современных технологиче­
с к и х инноваций. В Швейцарии 90% работнико в трудятся на маленьких пр ед при я­
тиях, которые дейс твител ьно горазд о опер атив нее реагируют на техн ол огич еск ие
инновации2. Что касается социальных и нравственных аспектов взаимоотношений
«человек —машина», ск азал Г. Май, то они в Швейцарии не решены, как, впрочем,
не р еш ены пока нигде.
В дискуссии по докладам обсуждались самые различные методологические,
по ли тич ес ки е, социал ьные, социоку ль турные , соци ально-нравстве нные пробл емы,
связанные с вне дрением инфор мационных техно ло гий. В ч астности, оч ень остро
встают сейчас проблемы перестройки системы образования и обучения. Так,
во многих с транах, гд е относитель но вы соко развита компьютер ная техни ка, где
приступили к обучению детей для овладения ими в будущем новыми технология­
2
Участники конференции могли лич но озн ако миться с работой та кого бюро-
ла бор атории при тех ничес ком ф акул ьте те У нивер си те та Эрланген-Нюрнберг, кото­
рое занимается апроб ацией и внедрением технических инноваций. Как известно,
Эрланген-Нюрнберг — «столица» гига нтск ой фирмы «Сименс». Эта фирма, е сте ст вен ­
но, внимател ьно сл ед ит за все ми те хни че ски ми новинками, в ча стнос ти за работой
этого
бюро-лаборатор ии.
Однако лишь после тщател ьной разр аб отки но ­
вых т ехн ич еск их ид ей, а пробации их на маленьких пр ед при ятиях при лаб ора то­
риях часть из них, наиболее выгодная фирме, приобретается ею для внедрения в
с ер ийно е производ ство. При этом считается нормой, ес ли из 500 новых идей в ре­
зультате апробации для широкого внедрения остаются одна-две.

ми, известно, нто дети уж е во 2 -3 - м классах умеют работать на компьютерах:
они играют на них, прекрасно рисуют с их помощью и да же перенастраивают их.
В дискуссии выражались мнения, что в результате развития компьютеризации
серьезно изменилась человеческая духовная ситуация. С помощью компьютеров
фор м ал изуе тся и авто матизируе тся чел овеч ес кая мы сл ител ьная деятел ьность .
С помощью иску сст ве нного интел л екта могут быть увел иче ны, так ск азать , ин­
струментальные возможности человека. В будущем возможна безбумажная техно­
логия проектирования и управления. На ба зе искусственного интеллекта в послед­
н ее время со зда ютс я экспертные сис темы, напри мер, в мед ици нской диагностике.
Однако после первоначальной эйфории относительно возможностей этих эксперт­
ных сис те м сегод ня оценки и х вес ьма скромны.
Что касается изменения современной картины мира, то подчеркивалос ь, что
идеал человеческой картины мира завис ит от очень многих причин, отнюдь
не от развития одной техники. Но поскольку сейчас речь идет о последней, то сле­
дует иметь в виду, что будущие поколения столкнутся с принципиальными из­
мен ениями по трем главным направлениям.
Первое — принципиал ьно измен ит ся хар актер п о зн ани я чел овеком мира.
Безусловно, человек и в будущем будет познавать мир не только с помощью
колшьютера, рационально, но и как п р е ж д е — эмо ционал ьно. В эйфории вс еобщей
ко мпьютер изации мы не д олж ны забывать вс е о стальные сторо ны ч ел овеч ес кого
по знани я. Ч ел овек п о -п р е ж не му буд ет познавать мир комплексно. Компьютеры
могут, конечно, многое и будут уметь все больше, но далеко не все. Однако вследст­
вие изменения способа познания мира в результате применения компьютера вста­
ют серьезные методологические проблемы, преж де всего взаимоотношения «чело­
век — машина» в процессе познания. С изменением способа познания изменится
хар актер труда , пос кол ьку рабо та с помощью компь ютер а — нечто совсем другое,
чем б е з него. Конеч но, компьютер н е м ож ет думать. Однако каково отношение
компьютера к че ло ве че скому мышлению и как пр отек ае т сам проце сс мышления,
мы пока не знаем, как и не имеем четких представлений о процессе человеческого
мышления и о возможностях искусственного интеллекта. И все ж е уж е сейчас
очевид но, что в пр оц е сс по зна ния включается не антропоморфная, как бы ло до
сих пор, а антронокомпьютерная система. В процессе познания и труда нет от­
дельно человека и отдель но компьютера: есть систе ма «человек — компьютер».
Но здесь ср азу ж е снова возникают вопросы обучения этому совершенно новому
спо со бу познания.
Второ е — с оциал ьное существование человека изменится в связи с изменением
структуры, о рга низации и хара ктер а самого труда . В от ли чие от «горизонтал ьной»
организации труда, ха рактерной для конвей ерн ой системы Тейлор а, в пр оизводст­
венном проц есс е, оп ира ющ емся на компьютеры, п ри мен яетс я «вертикальная» ор­
ганизация процесса труда. Процесс производства не разделен больше на отдельные
«шаги», но с помощью компьютер а пл анирование, про извод ство, ре ал изация инте­
гр иру ются в вертикальном инфор мационном по то ке (Computer Integr at ed Ma nufac­
tu r ing —• CIM). Проблема при этом состоит в резком сокр ащ ении рабочих мес т
(CIM воспринимается как «убийца рабо ты »). В сл едс тви е со кращ е ния рабоч их мес т,
в результате перехода части функций к компьютерным системам затрудняются
организация трудящихся и защита их интересов. Здесь ж е возникает проблема
соо тнош ения эф фективнос ти труда и гу ман изации ус ло вий труда . Сомнительно,
чтобы при всех упомянутых выше условиях эта проблема решалась в пользу гу­
манизации. В этом пункте возникла дискуссия о необходимости придания большей
ценности и значимости понятию «гуманно сть». К. Буррихтер отметил, что с е­
год ня име нно в ус л ов иях социа лизма воспит ание инди видуальности пр иобретает
приоритетное значение. Исходя из этого, в центре упоминавшейся выше «верти­
кальной» организации труда, при гуманных исходных пунктах должен находиться
человек, а не техника. Проблеме «человек — машина» придается здесь особое зна­
ч ение. Создание «со циал ьно переносимой» структуры рабо чих мес т явл яетс я зад а­
чей совместной работы информатиков, инженеров, исследователей труда и обще­
ствоведов.
Однако изменится не только организация, но и х ар актер труда. Люди в системе
137

труда будут заняты творчеством, планированием и т. д., более рутинная работа
буд ет пр оизвод иться автоматами, контрольные зада чи т акж е буду т р еш аться ма-
щцнамн. Лишь самые сложные творческие задачи будут находиться в компетенции
людей. И, безусловно, культура по-прежнему сохранит свое место в будущем че­
л овеч еско м мире.
Третье принципиальное следствие компьютеризации — кардинальное изменение
хар актер а коммуникаций. К оммуникации —это социа ль ное явлен ие, поэто му их
и зм ен е ни е вед ет к очень серье зны м социальным посл ед ствиям. Многие старые спо­
собы коммуникац ий и сч езну т, новые цока сл о ж ны и неясны. Я сн о лишь, что тра­
диционну ю коммуникативную сис те му «человек — чело век» во многих отно ш ениях
заме нит новая си сте ма «чел овек — машин а — человек» . При этом важно иметь в
виду, что в антропотехнических системах возникает опасность такого положения,
когда постоянный коцтакт с ко мпьютером будет не увеличивать, «инстру менталь­
ные» спос обно сти человека, но , напрот ив, сводить человеческую, ко ммуникативную
спосо бн ость и ра зу м до уро вня си стем иску сст ве нного инте лл екта. И хотя компью­
теры не могли бы за менить социал ьные коммуникац ии, пробл ема соц иальной
изо лиро ванности в проце сс е компь ютер изаци и м о ж е т встать очень остро. Поэтому
необходимо, чтобы компьютер всегда оставался лишь средством в руках человека.
Главные проблемы должны решаться, исходя не из технических, но нравственных,
социальных оснований. Это следует видеть у ж е сейчас и у ж е сейчас овладевать
принципами компле кс ного мы шления. И учить этому детей, так как именно им
предстоит сто лкну ться со вс еми сл ожн ыми пр обл емами, которые мы назы ваем се ­
го дня социальными и метод ол огиче ск ими проблем ами науч но-тех нич еского про­
гр есса.
Как подчеркивалось в ходе обсуждения, процессы технического развития сегод­
ня опережают человеческие способности к адаптации. Человек учится медленнее,
чем р азвива ется и, соответстве нно, ус тар ева ет новая тех ника. Рань ше проц есс по­
знания длился долго. Люди успевали научиться. Сегодня техника устаревает быст­
рее, чем человек успевает ее освоить. Учение идет впереди образования, тем более
форм иро вания о пр ед ел ен ны х морал ьно-нравс твенных цен нос тей . Соотнош ение зн а ­
ния и нравственности до сих пор находится в диссонансе. Что нам сейчас нужно*
утверждал Г. Ведекинд, так это эпоха Нового Просвещения.
Г. Кёниг (ФРГ), продолжая эту тему, подчеркнул, что техника — это не
только средство достижения определенных целей, она становится самостоятельной
социал ьной обл астью, ко то рая весьма силь но вли яе т на общество и все больш е
стр ем итс я к имманентно му развитию, при этом приводя общество в такое состоя­
ние, гд е чел овек с его материаль ными и тем б ол е е духовными потреб ностями вс е
больше оттесняется на задний план.
К. Буррихтер (ФРГ), обращая свое выступление к ученым из социалистиче­
с ких стран, отметил , что х оте л ос ь бы озн акомить ся с б ол е е конкретными марк­
систскими р азрабо тками социал ьных пробл ем, связа нны х с у си л ен ие м развития
на уки и тех ники в современном обществе. Он отме тил , что марксисты постоянно
по дч еркивают, что ч еловек сто ит в це нтре совреме нной картины мира, что наука
и т ехн ика д ол жн ы исход ить и быть подч инены лишь его интересам. Однако чело­
век, по о п реде ле нию марксизма, яв ля етс я совокупность ю общественных отношений.
Таким образом, ост ае тс я н е совсем ясны м вопрос, как со от носятся инте ре сы кол­
лектива, о бщества и отдель ной лич нос ти. Со зд аетс я такое впеч ат ление, что поло­
жение о человеке как о центре и исходном пункте прогресса стало не более чем
общим местом. Чем ж е в действительности является в марксизме человек — объек­
том или субъектом?
Пред ста вите ли социал истич ес ких стр ан подч еркивали, что в марксистской сис­
теме взглядов безусловно человек является именно субъектом, что ж е касается
техники, то, говоря о подч инен ном зн ач е нии тех ники в обществе, о том, что она
явл яется лишь инстру менто м да льнейш его прогресса общества, одн овре мен но под­
черкивало сь, что социал ьные пробле мы, встающ ие в связи с бурным развитием
техники, только п рос вещ ением не решить, д а ж е если понимать пр освещ ени е ши­
роко, не свод я его к образованию. Н еобходимы глубокие социальные изм ен ен ия в.
современных капита листиче ск их обществах, а т акж е се рье зн ые пр еобразования
138

ценностных, нр авс твенных ор иентиров в об лас ти отнош е ния «человек — те хника»
во всех обществах и Запада и Востока.
Много раз поднимался в дискуссии воцрос о том, как ж е следует определять
со вре менно е общ ество с у ч ет ом новых информацио нных те хно ло гий. Понятие «ин­
формационное общество» часто вызывало возращения, и вместо него предлагалось,
например, п онятие «информатизированного общества» (Р, Бергер , Западн ый Бер ­
ли н) , в котором чел овек со ед и не н с перер аб аты вающ ей информацию машиной.
Некоторые западные ученые предлагали также понятия «коммуникационного об­
щества» или «общества знания» и другие, которые также вызывали возражения.
Подчеркивалось, что современная ситуация характеризуется тем, что технико-эко ­
но мичес кое ра зви тие в леч ет за соб ой пробл емы, явл яющ ие ся аналогичными д л я
обеих общественных систем, и таким образом обе общественные системы могли
бы хар актер изо ватьс я как « проб лемно е общество». Однако, как по дч еркива ли пред­
ставите ли со циа л истич ес ких стран, при все м зн ач ении , ко то рое имеют процессы
информации, коммуникации и т. д ., фунда мен та л ьной х ар актерист икой общества
явл яетс я его с оц иал ьно-экономич еская с труктура с присущими только ей произ­
водственными от нош ениями.
На конференции много говорилось о безусловной необходимости изменения ха^
рактера будущего общества. Ученые и з ФРГ отмечали, что «индустриальное» обще­
ство — это переходное общество, оно должно смениться каким-то другим. Характер
его пока неясен, но в нем безусловно должны быть изменены нравственные при­
оритеты. выработаны новые социальные и мора льные цен ности.
Единодушно было признано, что современные социокультурные условия, в ко­
торых нач инают применяться инф ормационные те хно ло ги и, со вер ш енно недо с та­
точно для этого подготовлены, что безусловно будет приводить к несогласованности
и серьезным проблемам. Высокая технология должна быть связана с более высоко
в культурном от но ш ении развитым обществом и высокой этикой. Р еш ен ие проб лем
должно лежать не в пренебрежении к новой технологии, но в соответствующем из­
мене нии ха рактер а общества.
Острая дискуссия разгорелась вокруг поднятой Р. Бергером (Западный Бер­
лин) в его обш ирном за ключител ьном до кл ад е «Информация, зна ни е , ко лл ективный
интеллект» пробл емы н еобх оди мос ти кол лективной от ветственности людей в эп оху
новых тех нол огий.
Центральным тезисом этого доклада было положение о все более расширяю­
щейся системе разделенной и «ячеичной» интеллектуальности. Изменяющемуся в
этой связи характеру труда и основывающемуся на коллективном интеллекте зна­
нию в на уке д о лж ны соответствовать но вые с тру ктуры ответственнос ти. Сл едует
созда ть и внедрить новые де мокр атич е ские правила в обла сти общественного ис­
по ль зо ва ния коллективного зна ния, в ча ст нос ти кол лект ивну ю ответственность.
Г. Ведекинд не согласился с тезисом о коллективной ответственности, утверж­
дая, что о тветствен нос ть все гд а только инд ивидуальна. Если бы было инач е, не­
возможно было бы осудить преступления периода фашизма. Однако Р. Бергер
утверждал, что одно не исключает другое. Каждый на своем месте безусловно
должен нести индивидуальную ответственность. Однако это отнюдь не исключает
ко лл ективной отве тствен ности. Мир дол жен воспр ин ять , например, профе ссио нал ь ­
ную этику (инженеры всегда несут коллективную ответственность — такова их
профессиональная этика). Если инженеры говорят, что мост безопасен, то они все
отвечают за его безопасность. У общественности всегда должно быть право назвать
ложным любое решение (например, решение парламента), даже если оно уж е при­
нято. Когда строят мост, думают о б е зоп ас но с ти. Когда строят автомобиль — дума ­
ют о тормозах. Когда строят автоматику — о таких вещах почему-то не думают.
То же самое касается атомной бомбы. Когда решают вопрос об атомной бомбе —
компетентны н е только генер алы , компет ентны не только ф изи ки и з Гёт тинген а, -
компетентны и ответственны в се колл ективно.
В ходе дискуссии подчеркивалось, что информатика связана с властью. Сле­
довательно, необ х од имо ос новател ьно и зуч ить фе н ом ен вл асти, поск ол ьку, очевид­
но, подчеркивали многие участники, мы стоим перед явлением коренного измене­
139

ни я системы вла сти и изм е нен ия х ар актера общественно- политич ес кой систе мы.
В этой ж е связи обсуждались проблемы демократии. С одной стороны, утвержда­
лось, что ра звитие инф ор мац ионной т ехники влеч ет за собой развити е демокр атии,
поскольку как демократия невозмож на бе з информации, так и информация не­
во змо жн а б е з демократии. С другой стороны, подч еркивалось, что компьютерная
техника дает возможность такого злоупотребления властью, что, «может, нам вообще
не нужна демократия в условиях компьютерной революции?» (Ю. Зеетцен).
Каким же должен быть новый этический принцип, которым люди должны ру­
ководствоваться в новых у сло виях? Буд ущ ее может быть ужа сным. Чтобы мы не
уничтожили мир, мы должны настоящим руководить из будущего. Обе обществен­
ные системы,— как подчеркнул К. Буррихтер,— и западная (уже компьютеризиро­
в ан н ая ), и восточная (с тоящ ая на пороге ком пьютери зации) , сталкиваются с ана­
логичными пробл ем ами, несмотря на многие различия. Соревнование сис тем идет
и в этой области. Наша задача, учитывая и сходства, и различия,- пытаться
совместно исс ледо вать сто ящи е п ер ед со временны м обществом проблемы. Соревно­
вание систем, конечно, есть, и оно должно быть, но оно должно быть мирным.
Адекватное р е ш ен ие вст ающих проблем во зм ож но только на пу ти глубоких
социальных преобразований, в ходе которых новая техника и технология будут
поставлены на с л у ж бу человеку, его ра звитию как «самоцели» истории. К та ко му
выводу приводит марксистская позици я, которая на З а пад е получ ае т п олитич еское
оформление в борьбе коммунистических и рабочих партий развитых капиталисти­
ческих стран за расширение прав трудящихся в определении конкретных направ­
лений и содержания современного научно-технического прогресса. Эта борьба наце­
ле на н е против новой тех но ло гии как таковой, а против капита лист ичес ких форм
ее использования, она ведется за гуманистическую направленность научно-техни ­
ческого прогресса и его производ стве нного при менения, за ра звитие чел овек а, его
образования и культуры.

ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ
Литература, критика, жизнь
Л. В. КАРАСЕВ
Духовная жизнь общества всегда была небезразличной для философской реф­
лексии. Тем бол ее это относитс я к такой стор оне культуры, как л итер атур а и ли­
тературная критика. На споры, в том числе и те, что постоянно вспыхивают меж ду
писа тел ями и критиками, п о л езн о взгл януть с ф илософско -кул ьтурол огичес кой точ­
ки зрения, вникая в суть д ис ку сси и и одно временно со хр ан яя извес тну ю дис тан­
цию по отношению к спорящим. Для чего это, на наш взгляд, нужно? Прежде всего
для того, чтобы разобраться в глубинных причинах этих споров, а также в тех
аргу ментах , которые исп оль зу ют для до казател ьс тва своей правоты спорящ ие сто­
роны. Подобный взгляд мож ет сослужить добрую службу: за частностями, деталями
нач инает угадыва ться нечто общее, парадокса льным образом сбл и ж а ющ ее вещ и,
на первый взгл яд ка за вш и еся принципиал ьно различными и с лу ж ивш ие источни­
ком для все новых и новых споров.
О
критике сейч ас говор ят очень много. Собственно, это не новость, так было
и раньше. Русская кул ьтурная традиция всегда во спр инима ла критику как осо­
бую, не менее важную, чем литература, часть словесности (вспомним хотя бы
весьма симпто матичное высказывание Н. В. Гоголя о том, что тал ант критика
встречается реж е таланта бел летриста). «Русская классическая критика,— как пи­
шет С. Чупринин,— умела подавать такие примеры, держась вровень с литерату­
рой, а в необходимых случаях и возвышаясь над нею. Недаром же о многих
писа те лях XIX в. мы только потому и помним, что, р азбира я их произвед ения,
Белинский и Ч ернышевс кий, Добролюбо в и Григорьев с озда л и образцовые прои з­
вед е ния. впер вые сфор му лир овали в них мысли и чу вства, которыми мы живем
уже второе столетие» *. Поэтому неприемлемым кажется положение, когда роль и
знач имость критики в общелитера турн ом де л е нач инают ставить под со мнение,
критиковать ее с позиций, у н и ж а ющ и х са му критику. Об этом-то и пойдет речь.
В нынешней ситуации ст ало о чевидно, что критика, хотя, р азу м ее тс я, не вся
целиком, действительно выполняла свою задачу в течение многих лет далеко не
лучшим образом: обслуживала одних писателей и побивала других, согласно суще­
ствовавшим в каж дый конкре тный пер иод «установкам». Сейчас н ас тупи ло время
сбора урожая, посеянного десятилетия назад: действительно, есть за что критико­
вать критику. Однако это лишь одна стор она вопроса. Под стать критике во мно­
гих случаях была и сама литература, которая столь ж е усердно исполняла свою
роль, реализуя в «художественной форме» зачастую вовсе не то, что имелось в
реальной жизни, а то, что в ней должно было быть, так сказать, «по определе­
нию». Короче говоря, и писат ел ям, и критикам ес ть над чем задуматься: и не
только над тем, как работать в новых, во многом е щ е непривычных ус ло виях , но
и над тем, каким образом выстраивать свои взаимо отнош е ния, которые на се год ­
няшний день оставляют ж елать лу чш его. 1
1
Чупринин С. Открытия и собы тия.- ^Литературное обозрение», 1987, No 1,
с. 25.
141

К сожалению, именно в самое последнее время взаимные нападки писателей
и критиков друг на друга приобрели во многом внезстетический хар актер. Основа­
ний для споров и дискуссий — хоть отбавляй, но не всем удается доказать свою
пра воту и непра воту другого путе м логи ческим, поср едс твом объ екти вно го анал иза
критикуемого образа мыслей, идей. Но ведь потреб нос ть в д ока зат ель стве ист инно ­
сти своей точки зрения все равно не исчезает, даже если не хватает логики: она
ищет другие, уж е не соответствующие предмету и сущности спора пути — околь ­
ные, кружные.
Одним из наибо л ее распростр аненны х вариантов такого типа до казател ьс тв
можно считать апелляцию к тому статусу, который «обвиняемый», по мнению
«обвинителя», имеет в сис теме культуры. К подобной тактике чаще других при­
бегают литератор ы, за про ст о разд ел ы ва ясь д а ж е не с каким-то конкретным крити­
ческим за меч ание м в свой адрес, но воо бще с критикой как таковой, то есть со
всеми критиками разом. Так по явл яютс я высказы вания — ны не весьма распрост­
раненные — о том, что художник заведомо стоит на вершинах, недоступных како­
м у бы то ни было критику, или ж е о том, что критик писа телю «не ровня» и
занимает по отношению к нему «подчиненное», «второстепенное» положение. К со­
жа л ен ию , так или пр имерно так думают очень и очень многие, независимо от
того, в какой степени они причастны к художественной сфере, являются ли они
производителями художественной продукции или ж е ее потребителями.
Откуда берутся эти представления об особом положении писателя по отноше­
нию к критику или л итературоведу?
*
Сразу же хочется сказать главное. Между писателями и критиками могут и
даже должны быть разногласия и споры. Все это нормально и естественно. Но
если одни начинают «открытым текстом» утверждать, что стоят «выше» других —
это уж е ненормально и неестественно. И с чисто человеческой точки зрения,
и — что, может быть, прозвучит более убедительно —с точки зрения историко-
культурной.
С человеческой стороной дела , думаю, все ясно. Присмотр имся повниматель­
нее к аспекту историко-культурному. В основаниях бытующего в сегодняшнем мас­
совом и, увы, писательско-критическом сознании представления о том, что лите­
ратурная критика (а с ней и литературоведение), какой бы она ни была, никог­
да не может быть уравнена в правах с «в ы с о к и м» искусством, лежит
восходящий к идеям романтизма конца XVIII в. феномен особого отношения к ху­
дожественному творчеству, народившийся на останках «рефлективно-традициона­
листского» 2 со сто яния культуры. Вы зрела новая эс тетик о-мир овоззрен че ская па­
радигма, не имевш ая аналогов в истории культуры . Евр оп ейский ро мантизм ( осо­
бенно немецкий) фиксируе т это качествепыо новое о см ысл ение ста ту са искусства
и творца -художника в контексте кул ьтуры весьма четко и нед вус мы с ленно .
Креацио нистска я иде я, оп лод отвор енная вспышкой неведо мого до си х пор исто­
рии пиетета по отношению к субъективному миру личности, и породила это новое
мощное социально-эстетическое явление, дающее о себе знать по сей день как в
умонастроениях людей, пишущих и читающих, так и в самом словаре, с помощью
которого стало привычным описывать деятельность художника или писателя. Кон­
цепция, показавшаяся бы кощунством для более чем двухтысячелетнего развития
европейской культуры,— художник есть человек-бог, творящий свою собственную
эстетическую реальность,— предельно ясно выразилась в соответствующей ей по
ду х у и букве терминол огии. «Творчество», «творение », «про извед ение» , «дар», «изб­
ранничество», «искра», «вдохновение», «наитие» — все это ст авш ие обычными для
на с слова-темы, вы раж ающ ие сущность нового понимания того положения, которое
творчество и творец-художник занимают в мире нехудожников, петворцов, а следо­
вательно, л юд ей, не мо гущих ср авнитьс я с ними по своей ценности д ля культуры.
2
Аверинцев С. С. Древнегр еч еск ая поэтика и мировая литер атура. В кн.:
«Поэтика древнегреч еск ой литературы ». М., 1981, с. 7.
142

Прайда, если след овать историч еской истине, то йёльзя не заметить, что сама
критическая и ку льтуро вёдиё ска я де ят ель ност ь в эп о ху , столь возвысившую ис­
кусство , не отрывалась от него подобно тому, как это де л ало сь во времена пост­
романтические й се год няш ни е. Критические и эстетические опыты Новалиса, Брен-
тано, братьев Шлегелей, наконец, Гете служат тому самым веским подтверждением.
Разрыв м ежду искусством й критикой, причем разрыв в первую очередь не
жанровый, но мировоззренческий, произошел значительно позже, и свершился он
в недрах массового сознания уж е в нашехМ веке, когда наряду с возвеличиванием
личности художника и соответствующим «занижением» всех тех, кто художником
нё являётся, дали о себе знать и некоторые другие последствия метаморфоз ро­
мантиче ск ой ид еологии, проявивши ес я, например, в р асцвет е «бульварной л итер а­
туры». Культ творческой личности, д ос тавш ийс я нам в н асл ед ство от прошлого
(причем, под черкнем, историч ески н еда вне го пр ош ло го) , прош ед ш ий пу ть опро­
щения и спрямления в сознании публики,— вот та культурно-историческая основа,
которая обнаруживает себя в кажущемся сегодня незыблемым утверждении о
статуарном неравенстве искусства (в нашем случае литературы) и художествен­
ной критики.
Сказанное не означает, что се го д ня ш ни е ад епты такого пониман ия сущ ества
дёла приш ли к нему со зн ател ьно, то есть основа тел ьно проштудир овав историю
развития соответствующ ей эс те тико-миро воззр енче ской традиции. Де л о, как дума ­
ется, обст оит пр от ивополо жным образом.
«Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами ж и ­
вых» 3 —так когда-то сказа л Маркс. Предс тавле ние о том, что критика «второсте­
пенна» по о тно шению к «высокой» л ит ер атуре , — один из примеров проявл ен ия
власти такого рода традиции. Сознание, которое не осознает самое себя,— есть та­
кой парадокс в человеческой психологии. Человек полагает, что думает «от себя»,
а на самом деле за него нередко «думает» то, что существовало в культуре задол­
го до его появления на свет, причем сам человек этого не осознает. Вернее, осозна­
ет лишь в том случае, если начинает размышлять, оглядываться назад, всматри­
ваясь в историю культуры. Изучив, освоив хо тя бы малую толику из того, что
составляет прошлое человечества, он у ж е не сможет посчитать, например, труд
критика или искусствоведа менее значимым, чем труд писателя: культура не
по зволит.
Да и реальная действительность — и историческая, и нынешняя — тоже вряд
ли даст повод для под обно го рода у мозак люч е ний. Так, н ет, навер ное, особого
смысла доказывать, что в Р ос сии ли чнос ть историка, критика, фил ософ а-мыс лител я
нередко оценивалась значительно выше личности писателя, во всяком случае, ни­
как не н и ж е (вспомним, например, о це нку «истинных светил» — В . Г. Бел инского
и Т. Н. Грановского, данную А. Н. Некрасовым в «Медвежьей охоте»). К тому ж е
не секрет, что лучшие из русских писателей не стояли в стороне от критической
и те оре тико-л итер атур ной деятельности . До стато чн о назвать трактат Льва Тол стого
«Что такое искусство?» и «Книги отра же ний » Иннокентия А ннен ского д л я того,
чтобы у видеть , насколько орга нично со ед ини лис ь в этих раб о та х жа нр ы критиче­
ский, тео ретич еский и литер атурный. Что у ж говорить о кри тичес ких и лит ера ­
тур овед ч еских раб отах В. Брюсова, О. Манде льш тама, Б. Пас тернака, Ю. Тыняно ­
ва, которые п осто янно размыш лял и над пробл ем ами истор ии и теор ии литературы,
искусства и ос тавили нам немало п о- на сто ящ ему зн ачител ьных и пионер ских ис­
сл ед ований?
Роль критики по отнош ению к с ло весно сти не ну ж н о понимать как роль
«менторскую», как будто бы без критики и самой литературе жить невозможно.
Насколько часто совреме нн ые пис ател и за гляды вают в работы фило логов, в о бщем-то,
ие столь уж важно. Тем более, как пишет Ю. Манн, когда в XIX в. в России
существовала выда ющ аяся школ а ли тер а тур ов еде ния, писател и-с овре ме нни ки мало
что о пей зпали, и «тем не менее литература существовала, и никакого урона от
незнакомства с ак ад емич ес кой ш колой н е испытывала» 4. Вс е это вер но, но не ста­
3МарксК. и ЭнгельсФ.Соч., т.8,с.119.
4 Манн 10. Парадоксы литературоведения. - «Вопросы философии», 1983, А* 11.
с. 105.
143

нем забывать и о том, что п о ур овню своей нач ита ннос ти , зна нию «тайн» и исто­
рии «ремесла» многие р ус ски е п иса тел и своим собратьям-критикам отнюд ь не
уступали...
Никто не призывает ны неш них пи сате лей специа ль но ш тудир овать критиче­
ские и литературоведческие работы для того, чтобы научиться «хорошо писать».
Многознание — в том числе и филологическое — как известно, «уму не научает»,
порой даже порождая феномен страха перед возможным влиянием (X. Блум). Но
из этого, однако , не сл е дует того, что писател ь вправе полностью игнорировать
критические работы, тем более в тех случаях, когда объектом критики выступает
его творчество, дабы критика не иска зил а его «неповторимый» твор чес кий почерк.
Могут со сл ать ся на вы ступл ение В. Шкловского, гд е он, о бъ яс няя се кре т своего
творческого до л го летия, у т вер жд ал , что почти никогда не читал кр итику в свой
а дрес5. Помимо того, что сказанное не более чем шутка, сам В. Шкловский в
профе сс иональном смысле неуязвим: он не только инте ре сный прозаик, но и вы­
дающ ийся те ор етик литератур ы, автор извес тной всему миру книги «О теории про­
зы». Так что для писат ел ей, го рдящих ся тем, что они не читают критич еских ста­
тей, В. Шкловский не пример,
В кул ьтуре все взаи мосвязано — это трюизм. И тем не мен ее, стоит его ещ е
раз повторить, когда де ло идет о «распредел ен ии» мес т в иер архии ку льтуры. Су­
щественно ли важно при подобном распред ел ен ии то, что снач ала текст пише тся
писателем, а только затем уж оценивается критиком, важно ли, кто здесь пер­
вый, а кто второй?
Если же ставить вопрос о пресловутой «первичности» художественного отраже­
ния все рь ез, тогда литер атору, ис по ве дующ ему принцип неповторимо сти и ун и ­
кальности творчества, приде тс я о тказатьс я от многого из того, что пр едставлял ос ь
ему не подлежащим ни малейшему сомнению. Культурно-эстетическая переориен­
тация литературы, све рш ивш аяся в эпо ху романтизма, выразилась, помимо с ка зан ­
ного ранее, также и в новой установке на непременную оригинальность и уни­
кальность созда ваемого худож ественного прои зведен ия. Одно вытекало из другого:
если в традиционной сл овес ности писател ь являл соб ой пр е жд е все го интер прета ­
тора у ж е имеющ ихся те кстов («бо говдохновенных» или мирс ких) и — со от ветстве н ­
но — не прете ндо ва л на роль творца и пер вооткрывателя, то изме ни вш е е ся пони­
мание сущности искусства с необх од имость ю привело к новой форме авторства,
пр едпо лагающ ей пр иоритет субъективного , лич нос тного начала: одним из ва ж н ей ­
ших мер ил зна чимости со зда ваемо го текста стал а новизна и ещ е р аз но визна.
Однако устан овка ус тан овкой, а на д ел е (и в этом нет нич его такого, что могло
бы скомпрометировать пис ат ел я) трад иция, за имс твование, пер ео смы с ле ние в но­
вом ключе сделанного ранее не ушли вовсе из писательского труда, да и не могли
уйти. Писатель — хочет он того или нет — вырастает на определенной литератур­
но й и куль тур ной традиции или д а ж е на пер ес еч ен ии нескольких таких традиций.
И от того, насколько плодотворно и основательно он сумеет освоить обширный ху ­
дожественный и культурный опыт предшественников, во многом зависит успех его
собс твенн ых твор ческих поисков.
Литер атур овед - профе сс иона л или компет ентный в во просах ис тори и культуры
критик, работая с конкретным писатель ским текстом и пытаясь о предел ить его
место в целом литературного процесса, просто обязан держать в поле зрения этот
общий ку льтур но- историч еский фон. В противном случ а е д ал ьш е личных эмоций
в о цен ке писател ьск ого труда они не прод вину тся. Так, по больш ей части мал о­
убедительными представляются высказываемые в последнее время замечания (на­
пример , в статье Ю. Бондар ева о критике) 6 по поводу весьма попу лярной сегод ня
работы И. Галинской «Загадки изве ст ных книг». Дел о в том, что под сомне ние
ставится не столько содержание страниц, посвященных М. Булгакову, сколько сам
принцип а нал иза истор ико- кул ьтурной традиции, к которой в конечном сч ете вос­
хо дит «Мастер и Маргарита» (автор указы ва ет на конкретные научные и худо жест ­
венные источ ники, испо ль зо ва вшие ся М. Булгаковым при написании р омана).
5 См. «Литературная газета», 15.11 .1984.
6 См. «Советская культура», 27 .VIII.1987 .

К книге И. Галинской м ож но относить ся по- разно му: мо жн о в чем-то со гла ­
си ться с предл агаемой ко нцепцией, в чем- то нет, но полагать, например, что сбл и­
ж е н и е Булгакова с Гофманом ставит сво ей целью показать неоригинальность,
«вторичность» рус ск ого писател я, не стоит, да и н ет на то в книге оснований.
Нельзя забывать и о том, что сам Гофман тоже вырос не на пустом месте, что
его творч ество не м е н ее «литера турно » и «вторично» (в пол ож итель ном смысле
слова), чем творчество Булгакова7. В самом ж е факте прослеживания линий куль­
ту рной пр еемственнос ти нет нич его пр иниж а ющ его того или иного п исат ел я — ведь
в итоге выявляется главная и, пожалуй, единственно объективная мера оценки
значимости труда художника: восторг читателей нередко сменяется равнодушием,
литературное произведение может быть полностью забыто или, напротив, может
«перейти» в р а зр яд кл асс иче ских (кстати, это н е означ ает, что оно сохр анило сво­
их читателей), короче говоря, судьба его бытия в читательских мнениях и оцен­
ках может сложиться по-разному. Однако за этим — во многом поверхностным сло­
ем вре мен ных антипат ий и пристрас тий — скрывается слой глубинный, сущност­
ный, в котором мож но вполне реально «прочитать», откуда ведут свое происхож­
дение те или иные идеи, как они о смы сл ены, насколько конкре тно е пр ои звед ение
конкретного писателя повлияло на последующее развитие литературы и в чем
сказа лас ь пло дотворность и глубина этого влияния.
Так, огромным — тут уж ничего не поделаешь — явилось влияние на многих
п иса тел ей творчества Э. Т. А. Гофмана, к сл о ву сказать, почти не признанного
своими современниками. Так, ещ е б о л ее значитель ным было, например, влияние
Л. Стерна — автора «Тристама Шенди» и «Сентиментал ьного путеш е ствия», одного,
из «отцов» европейского романа, изве стного ны не сравнитель но небо льш о му кругу
читателей.
Разумеется, взгляд на писателя как на человека-творца, чьи творения в прин­
ципе не могут быть истолкованы в кл юч е н асл ед ован ия и ра звития традиции, н е
может примириться с тем, что любой, даж е самый выдающийся писатель, пред­
ставляет собой звено в цепочке литературного процесса, у которого есть прошлое,
настоящее и, конечно, будущее. О культурологической подоплеке такого отношения
к художественному произведению у ж е говорилось ранее, так что повторяться, ви­
димо, не стоит.
Справедливости рад и отметим ещ е од ну любопытную д ета ль ны неш него поло­
ж е н ия дел в облас ти «критического с ознан ия» . Речь идет о наметивш ейся пере ­
орие нтации в ст ор о ну принципа «творчества» в р у сл е са мой критики и л итер атур о­
вед ени я. Сегодняшний филолог все бо ле е о со зна ет с еб я самостоятел ьн ой творче­
ской личностью (черта вообще характерная дл я со вр еменного уч ен ого) и утвер­
ждается в убеждении, что он наравне с писателем творит полноценную духовную
реальность. Так про являе тся сходс тво уста новок пис ател я и критика, с тавящих во
гла ву у гл а с тр емл ение к оригинальности и самовыражению.
Интересно и то, что сегодня «комплекс неполноценности», характерный для не­
давнего прошлого критики (критик — на «иж дивении» у пис ател я) нач али испыты­
вать у ж е сами писатели. Не случайно, как отметил В. Большаков, «за пос л еднее
время даже широко известные поэты и писатели подчас готовы поступиться своей
славой как писа тел и ради славы, которую они приобретают как кр и ти к и» 8.
Итак, как видим, положение в нынешней культурной ситуации и в самом деле
сл ож ное : «брожение » романти ческих ид ей дало ряд неод нознач ных явлений, «под
пятой» которых оказал ись и писател и, и критики. Причем симптоматично то, что
спорят они, друг друга неред ко не понимая. А не понимают оттого, что на хо д ятс я
в пл е ну одной и той ж е культур но- историч еской илл юзии о «превосходстве» ис­
7 Вопрос о таком, «позитивном» пр очтении пробл емы «вторичности» се го дня
очень актуал ен . До стато чно назвать нескол ько литер атур ных про изв ед ен ий из числ а
посвящ енны х теме творчества, в котор ых мы вс тре ча емс я с удачным и вполне осо­
знанным испол ьзо ва нием «де монол огичес кой» традиции. Среди них: «Фальшивый
Фауст» М. Зариня, «Альтист Данилов» В. Орлова, «Потерянный дом, или Разговоры
с милордом» А. Житинско го.
8 Большаков В. П ар адо ксы -б езди чн саю твор чества* .- ^ Во прос ы философ ии»,
1982, No 10, с. 144.
6 Вопросы философии, Jvfi 6
145

ку сства (твор чества) над ве е ма остальными сферами культуры. Одни пытаются
всяч ес ки обо сновать и д оказа ть эт о пр евос ходс тво, а другие Переделывай)? критику
в литературу^- иногда успешно, иногда не вполне, По и в том, и в другом случае
одной из Основных, может быть, неосознаваемых целей, ставится достижение каче­
ства «о бязател ьной » фил ософ ично сти. П од об ную т енд енци ю к размыванию гр аниц
ж анр ов и появлению «маргинальных» ф ил ософско- лйтер атур но-кр йтиче ск их про из­
ведений Р. Москвина весьма удачно определила как своеобразную «эмпирию фило­
софствования», видя причины ее развития в потребности писателя и ученого к
расширению «пространства самовыражения личности». Ф и л о с оф -эт о «тайный» ме­
муарист, эсс е ис т и пр., п одобно тому , как действител ьный мему ар ист (как и автор
л итератур ного про изв ед ен ия «традиционного» ряда) —эт о «тайный» ф и л о с оф » 9.
И все же спросим себя: почему все^таки представления о том, что критика
менее ценна, нежели литература, что она никогда не поднималась и не способна
подняться над художником, столь живучи и, более того, отличаются столь жесткой
аподиктичностью, утверждающей истинность не только настоящего положения дел,
но даже прошлого и будущего («так было, так будет»)?
В сущности, если даже отвлечься от культурологических истоков подобной уве­
ренности, ответ обнаруживается без особого труда: во всех такого рода случаях мы
сталкиваемся с искренней убежденностью в том, что предметом литературно-ху­
дожественной критики является литература, и только она одна. В известном смыс­
л е так оно и есть : критик д ействите льно пиш ет статью по поводу того, что напи­
сал писатель, Однако в бо л ее глубоком смысле д е л о обс тоит иначе: есл и бы критик
ничего н е вид ел пер ед собой, кроме писа тел ьского текста, то пользы от его трудов
было бы немного.
Верно, он пишет о литературном произведении, но верно также и то, что он
пиш ет од новременно и о той ж и зни , которую некто о трази л в рома не или поэме.
Ответственность за «соде янное» и в том, и в другом слу ч а е равная. Бо л е е того,
возникает да же нездоровый соблазн уподобить труд критика «творчеству в квадра­
те». Однако не станем этого делать: увеличение числа звеньев в цепочке актов
отражения действительности вовсе нё гарантирует усиления творческого начала в
последнем ее звене. А потому остановимся на главном. Наиважнёйшим объектом
осмысления и оценки и для писателя, и для критика всегда остается сама реаль­
ная ж изнь —в ее противоречивости и бесконечном многообразий, заведомо превос­
ходящем воображение писателя или критика. Именно на ее постижение направле­
ны усилия искусства и тех, кто пишет об искусстве. Что касается различий меж­
ду ними, то эти различия заключаются прежде всего в том, что писатель пытается
выстроить рядом с ж изн ь ю мир сл овес но- жи знепо д об ный, а критик, размы ш ляя над
оч ер ед ной та кой попыткой, с помощь ю тех ж е слов выстраивает мир лит ера туро ­
ведч еско-аналитический. Таким образом, су ть —в сп ецифике работы со словом,
а вовсе н е в пре сл ову той первич ности или вторич ности созд ава емого текста.
Если ж е говорить об орие нтац ии на по иск новизны , оригинальности в собы ­
тиях жизни и литературы, то она столь ж е присуща критику, как й писателю.
Как заметил А. Битов, удачно сочетающий опыты художества и литературоведче­
ской публицис тики, «критику не д о л ж но быть легч е, чем литер атору. Ибо крити­
ка — та ж е литература. Она тоже берется увидеть и описать, и постичь то, чего
до нее не было» 10.
И, на конец, по сл ед нее: ес ли чел овек талантл ив, ес л и за ним пространство выра­
стившей еГо культуры, то будет ли он глядеть на мир глазами писателя или критика,
искусствоведа - не столь у ж важно. Главное, что писать он будет прежде всего
о жизни. А традиционные «вдохновение», «наитие», «искра божия» нужны, вообще-
то говоря, не только писателям и не только критикам. Они нужны во всяком деле.
9 Москвина Р. Смешанные жа нры с ло вес нос ти как эмпирия философствова­
н и я . - «Вопросы философии», 1982, No 11, с. 108.
10 БитовА. Статьи из романа. М., 1986, с, 14.

ИЗ РЕДАКЦИОННОЙ ПОЧТЫ
Ош ред акц и и . Перестройка, демократизация всех сторон общественной жизни
в нашей стране резко повысили активность советских людей, их желание участ­
вовать в обсуждении жизненно важных, иногда наболевших вопросов. Редакция
за последнее время стала получать довольно большое количество писем, в которых
читатели журнала делятся мыслями, представляющими, на наш взгляд, общий ин­
терес —причем независимо от того, в какой мере те или иные из них глубоки, обос­
нованы, философски фундаментальны. Процессы, происходящие вокруг нас и с
нами, порой вызывают прежде всего эмоциональную реакцию — но и этот, если
можно так выразиться, «чувственный» уровень познания ценен, ведь порой имен­
но с правильного наблюдения начинается дальнейший теоретический анализ.
В прошлые годы редакция регулярно помещала на страницах журнала обзоры
читательских писем, но редко — сами письма. Ныне наступило, по-видимому, вре­
мя, чтобы отдавать большее журнальное пространство «прямой речи», чаще публи­
ковать и письма и целые подборки из них, содержащие идеи, имеющие философский
и жизненный интерес. Редакция надеется, что таких писем, по мере развертывания
демократизаци и и гласности будет становиться все б ольш е. Мы ждем отклика
читателей — и не только на публикации нашего журнала, других изданий, но и на
важнейшие события в жизни страны, происходящей е ней революц ии.
Письма читателей
Дорогая редакция! Помните первый номер журнала за этот год, где на с. 122
читаем: «Хорошо бы расширить рубрику «Читатель озадачен», помещая туда наи­
более остр ые вопро сы чи тател ей, т ребующ и е квалифицированного ко мментар ия
профессиональных философов»? Так вот как раз я и озадачен!
С большим интересом следил в журнале за материалами Совещания философ­
ской общественности. В о втором номер е «Во просов ф ило софии» за 1988 г. п омещ е­
но выс тупл ен ие А. П. Бутенко «О Сталине и пробл еме антаго нист иче ск их противо­
речий при социализме». Одно место этого выступления меня очень удивило —
«о зад ачил о». Вот оно: «Возьмем, к примеру, д огму о пяти формациях. Ведь
эт о — не Маркс, это —- выдумка Сталина, а мы до сих пор везде надеемся найтц
с мен у этих пяти формаций. И мн ож е ст во та ких, дал еко не маркс истс ко-л ени нск ие
идей десятилетиями вдалбливались в сознание, и они будут там сидеть до тех пор,
пока мы не выявим, что здесь марксизм, а что— извращение...» (с. 9 5). Почему
это догма? Почему это не Маркс? Почему это выдумка Сталина? и т. д. Дл я меня,
как и для всех, это было и есть классическое, фундаментальное положение марк­
си зма-л ени низма о развитии и с ме не общественно -эконо мич еск их формаций! Не
б уд у доказывать своими словами. Что говор или об этом Маркс и Ленин? Но внача­
л е процитиру ем Сталина: «Истории и звестны пять осно вных типов производ ствен­
ных отнош ений: первобытнообщинный, р абовлад ел ьче ск ий, феода льный, капитал и­
стический, социал истический»
Далее идет краткая характеристика каж дой из этих формаций, причины их
смены в истории. В се и з Маркса! «В общих чертах* а зиатский, античный, ф еодаль ­
ный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как
прогрессивные эпохи экономич ес кой общественной фор мац и и» *2. Итак, четыре типа.
А далее пятый — соц иалистич еский. Ф. Энгельс отмечал, что «капитал истический
* Сталин И. В. О диалектическом и историч еском матери ализме. «Краткий
курс истории ВКП(б)». М., 1951, с. 119.
2МарксК. и ЭнгельсФ.Соч., т.13,с.7.
6*
147

способ пр исвое ния.., будет заменен новым способом...» 3. «От к апита лизма ч ел ове­
чество может перейти непосредственно только к социализму» 4.
Ведь все это известн о и Бутенко. Тогда, изви ните , как ж е понять его «выдум­
ки»? Честное слово, оза дач ен!
А. Г. ЧИЖОВ, преподаватель истории и обществовед ения
техни кума, член Фило софского общества СССР (г. Р я жс к
Рязанской обл.)
Опубликованные в массовой печати яркие статьи пр оф ес сор а МГУ Гавриила
Попова остр о и о сноват ел ьно ставят трудные пр обл емы пер ес тр ойки, ниспровер гают
замшел ые стер еотипы, будят мысль. Однако по некоторым вопро са м с ним хо чет ся
поспорить. Это относится прежде всего к его статье «Какая перестройка нам нуж ­
на. Не котор ые мы сли о концепции и практике а вангардизма» 5.
Бесспорно, рассматриваемый Г. Поповым фе номе н авангардизма заслу ж ив ае т
критич ес кого внимания. Этот ф ено мен вс егда сопутствовал революционным про­
цессам, игр ал в н их сущ ественную роль. Нынешний ава нгардизм, о котором гово­
рит Г. Попов, конечно ж е, таит в себе и деструктивную энергию, и возможные
о пасные те нд енци и дл я д ел а п ерестройки, многи е его черты коренятся в нашем
прош лом, связаны с ве рой во все могущество «кадрово-силового подхода» (как его
точно именует Г. Попов).
Все это так. Но мне кажется, что, справедливо критикуя авангардизм, Г. По­
пов выстр аивает т акие аль тернативы, которые пл ох о со гла су ются с реальностью,
он явно недооценивает роль личностей в процессах перестройки и преувеличива­
ет зна ч е ние об ъективных у сл овий.
Чтобы пок азать это, воспо ль зу юсь од ной образной мыслью автора. Выс тупая
против аван гардизма, он заявл яе т, что «де ло н е в см е не команды, а в перес тройке
самого корабля». П олуч ае тся, что состав команды, лич ны е свойс тва капитана,
старпома, матросов не от нос ятся к су ти д ел а. Привычный х од мысли: гл авное —
о бъе ктивные общественные отношения, структур ы и законо мер ности социальных
процессов. Но ведь устройство корабля держится на тех ж е людях. Его перестрой­
ка означает изменение экономических, правовых отношений, изменение политиче­
ских и вообще социальных структур, в том числе и структур управления хозяйст­
венной жизнью, системой народного образования, здравоохранения и т. д. Но этого
нельзя добиться без перестройки отношений между людьми, их деятельности, их
со знани я. Какие бы перес тр ойки ни про изводились на кораб ле, он не п ойдет впер ед,
если команда осталась старой, не умеющей или не желающей освоить новые ме­
ханизмы , частью морал ьно р а зло ж ивш ейс я, утра тивш ей твор ческие спос обно ст и и от­
ветственнос ть. П оэто му противопоставл ение, проводимое Г. Поповым, не убед и ­
тельно.
Все это оставляет странное впечатление еще и потому, что в статье затуше­
вывается, вс юду об ход итс я то принципиал ьно е и несо мн ен но е обстояте льс тво, что
н ел ьзя осуществить экономическую р еф ор му и под ли нну ю демократизацию, не
сме няя кадры, кото ры е оказываютс я нес пос обны ми проводить и х в ж изн ь. Таких
кадров, выросших и укоренившихся в эпоху застоя, которым перестройка не по
плечу или не по душе, у нас, к сожалению, еще немало. М. С. Горбачев прямо
сказал: те, кто не может перестроиться, должны уйти.
Намерения Г. Попова в общем-то понятны . Он стремится подчеркнуть следую­
щее: надо переделывать систему, учитывать объективные условия и не забегать
впер ед , надо б ороться против ижд ив енч е с ки х настрое ний и развивать социал ьную
активность. И безу сл о вно : не л ь зя по зво ли ть новоявленны м левым демаго гам урвать
у юной перестр ойки право первой брачной ночи!
148
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 224,
4 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 179,
5 «Московские новости», 20,X II ,1987.

Сталину удалось утвердить новые структуры лишь потому, что он- осущест­
вил р адикальную с ме ну кадров. Он-то н е строил себ е илл юзий, понимая, что если
стар ые структуры могут действо вать и с новыми кадрами, то новые с труктуры не
спо собны функционировать с о старыми кадрами. Созда вая «администра тивную си­
стему», Сталин безжалостно уничтожил даже ее потенциальных противников. Этот
горький, страшный исторический уро к показы вает нам относите льность «законов об­
щественного развития», на кото ры е с такой легкостью списы вал и н е только не­
исчислимые бед ы народа, но и ничтож ес тво правител ей, с амодурство, со циальное
л ицемер ие, по прани е прос тейш и х норм нравственности и националь ны х святынь,
то рж ест во поср ед ственно сти. Ведь признать, что ст ал инская система являл ась для
нашей страны неизбежной, было бы кощунством.
Вот почему н ел ь зя принять позицию «ж е л езн ого объективизма», которую пы­
тается отстаивать Г. Попов, изображая в качестве второстепенного дела улучш е­
ние состава руководителей, особенно партийных руководителей высшего ранга, не­
дооце нива я роль лидеров, энту зи асто в и организаторов перес тр ойки. Опять он фор­
му лируе т стр анную ал ьтер нативу: или «вовлече ние в обно вле ние общества всех и
каж дого ч ер ез ме ха низм демократизации, или пр од ол жить путь «выявления» тех,
кто мешает добиваться обещанных народу успехов».
Разве не ясно, что одно пр ед пол агае т другое? Ведь «мех ан изм демокра тизации»
не есть некий вне чел овеч еский автомат: он состоит из л юд ей, у пр авл яе тс я людь ­
ми и для людей. Так почему ж е не продолжить «выявление» тех, кто мешает...?
Без этого наладить «механизм» не удастся. Без решительной борьбы за углубле­
ние д емо кратизации пер естр ойка не выйдет. А это озн ач ае т, в частности, реш и­
тел ьное с ме щ ен ие с руковод ящ их постов противников де мокра тизации и об новле ­
ния общественной ж изн и . Мы видим, как многие из н их сид ят в своих высоких
креслах чуть ли не со сталинских времен. Сейчас они произносят новые речи,
освоили уж е новую мимику и даже некоторые демократические манеры. Но в душе
многи е из н их остались теми ж е бюро крата ми. Они давно утр атил и политич ес ко е
и нравственное д оверие ма сс .
В статье Г. Попова обо всем этом ни слова. Как будто и нет вовсе этих
наболевших вопросов. Как будто их не задавали уж е самые искренние и совестли­
вые. «Наша беда в том,— говорил академик Д. С. Лихачев,— что еще так сильна
инерция застоя и что те ж е люди, которые в ней повинны, все еще остаются на
п р е ж н их места х: мало того, что, про тивясь пер емена м, они изв орач ива ются и лгут,
они и других пытаются принуждать ко лжи» б.
Да, они изворачиваются и лгут, изображают себя попечителями народного бла­
га. Но они обладают реальной властью, огромными возможностями влияния на ход
событий, на судьбы множества людей, на подбор и расстановку кадров, которые,
в свою очередь, получив власть, будут идти по стопам своих благодетелей. Как
ж е то гда осуществлять демо кра ти заци ю, пер естройку? Если руководител ь не под ни­
мается в своем мышлении выше личных и групповых интересов, если он бессо­
вестн ый политикан, типичны й обыватель, закор ен елый бюрократ, подбира ющ ий
подчиненных по своему образу и подобию, расставляющий всюду своих «ребят» —
рукастых, горластых, пробивных демагогов, то, ска ж ите , ле гк о ли добить ся спр а­
вед ливо сти, под линной демокра тизации и пер естр ойки в таком коллективе, вед ом­
стве, в таком городе, селе и т. д.?
Пора, на конец, отбросить все эти правдо под обны е «теоретические» кли ше, ко­
торые приписывают соц иал ьные изм е нен ия лиш ь д еяте ль но сти всемо гущих аноним­
ных субъектов. Пора протереть глаза, преодолеть самообман. Все, абсолютно все в
о бществе д ел ае т ся только реальными людьми. От и х активности, воли, ум а, та лан­
та, честности, мужества зависят все социальные перемены и события. Нельзя со­
вершенствовать общество, не совершенствуя отдельных людей. Невозможно обой­
тись без способных руководителей, преданных делу перестройки. Поэтому проблема
качес тва ру ковод ител ей , соста ва «команды» явл яетс я о дной из ключевых проблем
перестройки. Если перестройка — революционный процесс, то это предполагает б е­
зусловную замену старых, дискредитировавших себя кадров.
6 Лихачев Д. С. От покаяния —к действию. — «Литературная газета», 9.IX .1987.
149

Г. Подо» в своей статье говорит, что сопротивление перестройке не ослабевает,
что нужно действовать и действовать каждому, «объединять усилия здоровых сил
общества д л я пре од ол е ния этого со противл ения». Но как « объединять усилия»?
Опять-таки это д о лж н ы дел ать конкретн ые л юд и — инициати вные и сме лы е орга­
низаторы, руководители, общественные деятели. Нам сейчас крайне нужны люди,
умеющие преодолевать это сопротивление, и прежде всего в самих себе, люди силь­
ные духом, болеющие болью народа, люди чести и долга, готовые бороться за
перестройку до конца, не ставящие выше всего свои чины и должности, люди, ко­
торым мы могли бы безусловно верить, верить, что они говорят правду и действи­
тельно стремятся улучшить жизнь народа.
Непонимание этого, ч ре змерный объе ктиви зм , прин иж ающ ий роль активности
сторонников перестройки, ее энтузиастов и ее героев — вот в чем, на мой взгляд,
состоит «один из опаснейших феноменов», способных серьезно повредить борьбе за
перестройку, вступающей сейчас в свой решающий этап, настоятельно требующей
все мер ной моби ли зации си л стор онников обн овления.
Д. И. ДУБРОВСКИЙ (Москва)
Кажд ый р аз, когда выходя т центра ль ные «перестр оеч ные» жу р на лы , Москва на­
полняется разговорами. Каждому из нас доводилось. их слышать и участвовать в
ни х. Вот почти р итуа льно е и х начало: «Слушай, а ты у ж е читал «Новый мир»
(«Знамя», «Дружбу народов», «Огонек» и т. д .)? А эту статью? Ну как? Это ж е
надо! Наконец-то! Такого у нас еще не писали! Дросто здорово!» — Широкая, жду­
щая ответного сопереживания улыбка, сияющие, счастливо распахнутые глаза, во­
сторженная интонация... Так задается тональность разговоров ц соответственно
мыслей о перестройке.
И, может быть, ничто так не угрожает успеху перестройки, ничто так не да­
леко от ее замыслов, как эта реакция. Ведь это — болезненная реакция больного
существа. Ну, подумайте сами, разве нормально^ проглотив только что очередную
частицу нашей застарелой, но все еще живой боли, сиять счастьем? Нам хотели
резануть этой болью по еще живым нервам нашей совести — а мы блаженно улы­
баемся.
И как тут не задаться вопросом: а живы ли вообще эти нервы, если любое
боленесущее прикосновение к ним мы мгновенно трансформируем в повод для оче­
редного и всезаполняющего «чувства глубокого удовлетворения»? Нам задают во ­
прос: «Ч то с нами стало? » — а мы ло вко перебрасываем; этот во прос кому-то дал ь ­
нему и восхищаемся смелостью того бдижцего, рядом с нами стоящего, который
этот вопрос поставил. Да, соглашаются все, «с нами» что-то стало, но у меня
все в порядке. Такая грамматическая ошибка ведет к тому, что все этические
проблемы переводятся в план эстетического созерцания н создается уютная н без­
опасная дистанция между читателем и читаемым. «Дети Арбата» и «Реквием»
были прочитаны т ак ж е , как «Семнадц ать мгновений весны» — остро, за хва тываю­
ще, сопереживающе, но... впрочем, нет, за Штирлица когда-то боялись н пережива­
ли всерьез, и у экранов телевизоров в те вечера текли настоящие слезы. Но в
к омнатах и аудитор иях , гд е ч ита лась поэма Твардовского, сл ышалис ь н е рыдания,
а восхищенные возгласы: «Во дает»!
Статья за статьей, повесть за повес тью, ст и х з а с тихо м, по щекотав вам нервы,
уходят из нашей мысли, оставляя в. ней все., как прежде. Рассчитанные на про­
буждение в людях покаяния, то есть суда над собой, они в лучшем случае ста­
новятся еще одним документом обвинения, которое вершит жаждущ ий правды
эдгатедь рад кем-то внешним. Все, что должно было бы помочь нам увидеть «дра­
кончиков» (вспомним сказку Евгения Щварца) в самих себе, благополучно записы­
вается на счет злодеяний большого дракона и минует заповедные области нашей
личной с овести.
Нет, покаяние — отнюдь не такая простая вещь, как казалось рам еще год
назад. Покаяние — это не просто знание об ошибках и неправде, это гораздо более
глубокий, сложный и вддетерминированяый процесс самоопределения но охроше*
469

пню к этому новому знанию о себе. Подлинное покаяние, если дословно перевести
это слово с греческого («метанойя»), означает «перемену ума», перемену самого
вектора ус тр емл ен но ст и чел овека, пер ен ос его экзис тенциал ьно го центра. Как это
нелинейно связано со знанием о том, что такое хорошо и что такое плохо! Здесь
еще один вопрос к череде тех, которые поставил фильм Абуладзе: что делать в
случае, если «дорога, которая не ведет к храму», не нужна, а дороги, которая ве­
дет к нему, нет — или пото му, что храм взорван, или пото му, что дорога потеря­
на? Ведь так легко относимся мы к узнаваемым нами сегодня грехам, что быстро
сами ж е себе их и отпускаем, потому что кажется нам, что раз я видел грех и
распознал его как грех — вот уж е и покаяние, во г уж е и изглаживание греха.
А ведь пока яние — п роце сс принципиал ьно диалогич еский. Н ел ьзя прощать грехи
себе самому, нужно высказать их другому, испросить прощения перед другим.
Иначе возникает игра «наших» с «ненашими», а читател и-зрители друж но под­
считывают количество шайб, заброшенных в те или другие ворота. И какое ж е мо­
жет быть покаяние на трибунах?! В этой нераскаянности и видится мне самая
серьезная угроза перестройке. Существует опасность того, что будет расти разрыв
между зрителями, которые все больше привыкают к зрелищу схватки и по мере
иривыкания все бо льш е отстр аняются от нее, и людьми, котор ые своим талантом,
совестью, муками пролагают путь обно вле нию. Надо признать: с е йч ас в нашей
кул ьтур е возникла группа людей, вс ер ье з твор ящ их культурно-и ст ори ческий про­
цесс. А за ней пока почти не проглядывается «второй эшелон» не только тех, кто
мог бы сменить их и поддержать, но даже просто с жизненной серьезностью
воспринять то, что о ни говорят. У ж е много в этой связи говор илось о том, что ны­
нешнюю перестройку в культуре ведут те, кто осуществлял еще прежнюю. Новых
имен, сравнимых с ними, пока нет. Этот разрыв м ож ет заверш и ться обыд чно-
трагически — ма сса мал еньких л ю д ей про сто с ка ж е т горстке «обновле нцев»: «Не ме­
шайте нам жить! Сколько можно об этом! И вообще это не наши проблемы».
И если сохранится эта разница проблематики «обновленцев» и масс, то, боюсь,
тихо, незаметно, без громких постановлений и крутых разворотов все будет при­
глушено (придушено) и возвращено на круги своя. Можно предположить, что, на­
против, ситуация гораздо серьезнее, чем это кажется. Один из парадоксов гласности
ведь заключается в том, что она, не желая того, может способствовать атрофиро­
ванию социальной мысли некоторых слоев. В этом случае можно было бы легко
успокоиться и сказать, что сейчас-то все ясно и во всем разберутся и без меня.
В этом гипотетическом случае снова родилось бы «целиком и полностью доверя­
ем». И хотя по существу своему это доверие может быть совершенно правиль­
ным. но, будучи воплощено все в тех ж е неизмененных структурах сознания, оно -
это пресловутое «всецелое доверие» — выполнило бы свою прежнюю роль снятия
с себ я бремени реш ений, мысли и ответс твенности. Так что ес л и бы н е произошл о
действительного внутреннего самоизменения — покаяния, даже при самых благо­
приятных политических условиях наши духовные болезни оказались бы лишь за­
прятанными, но в конце концов мы столкнулись бы с ними ж е через пару де­
сятилетий,
Страна ч итае т Пас тернака и Гроссмана. Но ста нем ли мы от этого не инфор ­
мированнее , а ч естнее?
А. В. КУРАЕВ (Моеква)
Коллеги! Обращаюсь к вам так, по тому что мы гуманитарии. Не лекси чески, так
генетически философия и филология растут из одного корня: нет Софии вне Лого­
са, нет мудрости вне слова. Около двух лет наблюдая с вами и всем, как в ста­
рину говор или, просвещ енным миром эа публиц истич еским осмысл ением такого
феномена нашей жизни, как национализм, ждал, когда коллеги-философы решат­
ся осмыслить, что ж е происходит в нашем обществе. И, не дождавшись, хочу по­
делиться своей вер сией.
Мне представляется, что долгожданный процесс демократизации в стране идет
так непросто потому, что пять с половиной десятилетий царствования адщщиетра-

тивной системы- ослабили ^у нас-социальный иммунитет.То, что должно было быть
отлажено до автоматизма, у нас практически отсутствовало и было заменено на
всех уровнях социального здания идущим сверху приказом, «установкой», волевым
решением. Я имею в виду прежде всего нормальную и здоровую свободу диалога.
Любого — науч ного, творческого, политическо го. Не мне вам об ъяснять , что так
сложилось исторически.
Как бы мы того ни хотели, все мы — порождение не только социализма, но и
стал инс кой администра тивной системы, а она — структура су губо монологическая,
и мне, как стихотворцу, напоминает ж е с т ян ой рупор, у которого звук опроводимос ть
всегда в одну сторону. Очень понимаю, что и эту метафору, и саму посылку не­
т рудно оспорить при ж е ла нии : я стою на весьма уязвимых дл я ру пор ной критики
по зициях.
Позволю се б е «лирическое» о тступ ле ние : на Руси так складывалось, что поэты
и писа тел и не раз ставили б ол е е точный диагноз общественной болезни и давали
более надежные футурологические прогнозы, чем профессиональные политики, ис­
торики и философы.
Я не сравниваю свои скромные во змож н ос ти с пророчества ми гениев, тем б ол ее
что никаких пророчеств не нуж но : ра звивающ ийся пр оце сс столь очевиде н, и ин­
формация о нем в наш ей пре сс е столь богата...
Почему же молчат те, кто в силу своих профессиональных занятий должен
знать ответ на газетные заголовки типа: «Куда ведет «Память»?». Тем более что в
подборках читател ьской почты в разных пер иодич еских изд а ни ях ответ прозву чал
не р аз. Сначала робко, затем все привычней (вот что плохо!) зазвуч ал и слова
«фашизм», «национал-социализм». Нет, не как ярлыки, са нкционированные сверху,
а как историч еская анал огия.
Растерянност ь уч ены х-обществоведо в, философов и историков я понимаю: ко му
охота мараться? Но есть и другие причины вашего, ко ллеги, молча ния. Одна из
них — принятый в нашей науке тезис о том, что в социалистическом обществе мо­
гут быть лиш ь «от дел ьные пр оявления» нацио нал изм а и ш овинизма. Кто ж е обра­
щает внимание на явную несты ковку догмы с действительнос тью? Ведь и темы
на учных разработок пл анируютс я той ж е догмой, те м ж е рупорным принципом.
Русский человек, за нимающ ийся как литератор историей ру сск ой ж е культуры,
я с сердечной мукой и горечью должен признаться прежде всего себе самому:
Россия действител ьно «родина слонов» . Это «наш» Рачковс кий или его люд и изго ­
товили в Париж е «Протоколы сионских мудрецов», это у на с п оявляются в начал е
века первые штур мовики. Правда, им ещ е д але ко д о н ационал -социал истской ид ео ­
логии, и не им создать на планете Земля первые фабрики смерти. Но германские
и ита льянские уч еники «творчески» уч ту т и их опыт.
Но пройдет три де с ятил е тия мучите льного р азвития социал изм а, провозгла сив­
шего (а во многом и реально обеспеч ивше го, н есмо тря на Сталина и и ж е с ним)
инте рнацио нализм. Н е «мудростью гениального вож д я народ ов», а интер национ аль ­
ным ед инством была оп лач ен а победа в Ве ли кой Отечественной. Пройдет тридцать
лет с победы Октября и всего три после Великой Победы, и по тем ж е рупорным
канал ам административной системы с само го верха буд ет в считанные месяцы
с де л ан о своего р ода впрыскивание. Да, были особы е обстояте льс тва, была безгр а­
ничная народная вера в непогрешимую мудрость вождя, но все ж е инъекция
«борьбы с космопол итизмом» — неч то принципиально новое в пр актике сталинской
идео логии, в практике административной машины.
Ну, а д о чего мы додемокр атизировал ись?
До шовинистической деятельности лидеров «Памяти»?
Пытаются ее предс тавить как п л од новой пол итики гл асности. Как оч евидец
свидетельствую: это ложь. «Память» — я имею в виду не общество, а захвативших
руководство им авантюристов — во зникл а з ад ол го до своего за кавыченного имени.
В 1981 г., когда ни о какой перестройке мы и не помышляли,— разве что в совсем
узком кругу!— эти люди уж е вели свою антидемократическую работу. Именно
эти. Ш антаж , угро зы и маниакальная пр иверж ен нос ть нац ионалис тич еской ид е е —
все это у них было еще при Брежневе. Весь набор рассуждений Д. Васильева был
знаком мне и по работе в издательстве «Молодая гвардия». Впрочем, более.осто -
152 ..

voojkho только, более «культурно» звучали эти речи и на совещаниях молодых ли­
тераторов, и в других местах и учреждениях.
Иногда утверждают, что речь идет о 10—15 экстремистах. Понятно, что за таки­
ми цифрами стоят самые б ла гие на мер ени я отсечь «д виж ение» о т «крикунов».
Но «крикунов» и «экстремистов» выдвинула ср еда , вполне конкретные обществен­
но-политические условия и силы, и градус их накаленности говорит о многом.
Здесь должен оговориться и просить прощения за нарочитый нажим тона.
Вторгаясь на территорию науки, дол жен признать, что все мои «обобщения» поне­
воле будут дилетантскими... Что ж е делать, если профессионалы молчат, а газетная
кампания против нацио нал истич еских эл ементов в «Памяти» пока лиш ь у кр епл яет
ее ж е «памятливые» позиции. То ли тут дело в дефиците доверия к «разгромно­
му» газетному стилю (на что есть свои причины), то ли в запущенности социаль­
ной болезни. Так ли, иначе ли, но «общество» крецнет.
Значит, «10—15 крикунов» стоят на пл еч а х оп ред ел е нно го социального сл оя
(или нескольких слоев), для которых все это куда как выгодно. Одни заинтересо­
ваны дес таби лизировать со ветскую государственно сть и на вести свой порядок,
другие мечтают о воскрешении эпохи застоя и возможности по-тихому грабить го­
сударство из чиновного кабинета или и з-за прилавка, третьи о сл епл ены реальной
болью: да что ж е , братцы, тво рится с русским народом? К послед ним о тно сятся
глубоко мною уважаемые писатели-деревенщики. Среди тех, кто в печати и на вы­
ступлениях сказал добрые слова о националистах в «Памяти» и резкие о «газет­
ной травле истинных патриотов», к прискорбию, есть некоторые, и н е самые н е за ­
метные, из писа тел ьск их имен. Субъективно эти люди криста льно чисты. Но коли­
чество боли, и не просто, а народной боли, тоже переходит в новое качество. Это
качес тво — ненависть .
Те, кого царским появле ние м ус мирял Николай I, поднимались против х о­
леры, уничтожая лекарей. Те, кому орали в газетах о «врагах народа» и «космо­
пол итах», действовали у ж е напра вл енно. Сейчас «напра вл ение» с к уда большим у с ­
пех ом ос ущ ествляется «снизу». Теми социальными сл оями, о которых ш ла речь
выше.
Еще оговорка: оч ень хоч у, чтобы мой а на ли з о ка за л ся ош ибочным. Потому что
это моя страна и это происходит в моем народе. Не склонен никого пугать, и сам
не х от ел бы пугат ься. Только вот что-то нейдут на ум правильные и спр авед л и­
вые слова о том, что общество, мол, само разберется и т. д. Если крупный писа­
тель, мой со вр еменник (а точ ней — это я его современник) подхватывае т паради г­
м у полугра мотного новоявлен ного фюрера , д а ж е н е скрывающего своих нацистских
иде ал ов, значит, п ерес тра ива тьс я нам ещ е и перес траива ть ся. Что делать, ес ли
к пер ес тройке мы пришли с пра ктич еским о тсу тствием масс ового и ш ир окого (не
говорю у ж е о глубоком!) исторического мы шления, со стр уктурой мыш ления авто­
ритарного...
Где ж е отечественные исследования этих явлений? Ладно, их не было в пери­
од застоя. Сейчас где же?
Где обстоятельные и точные публикации о тех ж е «Протоколах сионских муд­
рецов»? Несколько газетных заметок, и только. Но существует языческий самиздат,
какая-нибудь «Десионизация» (и не одна она!), существует под маркой борьбы с
сионизмом у че ный муж , который просто аб заца ми ц итирует н е что-то, а «Майн
кампф», лишь за ме н яя пр ос то е «евреи» учены м словом «сионизм». Существует. ..
Да мало ли их существует вполне легально, легально ж е умножая ря^ы «дви­
ж ения»?
Нет над об ности повторять факты: они извес тны, иб о опубликованы за два по­
следних года в достаточном количестве. Я твердо верю, что в моей (в нашей!)
стране у нацизма нет будущего. Но я слишком хорошо помню милые лица двух
своих близких знакомых, попавших под жесткое облучение национализма. Начи­
налось весьма невинно, н у, любят поговорить, что в МОСХе у ни х зас иль е евреев,
а русскому человеку... А потом за два-три года ДО неузнаваемости изменились
даже лица. Была доброта и радушность. Стала окамен^шай маска - страха. И ли­
хорадоч ный блеск в глазах , полных почти са д истс кого удовлетвор ения, ну-хотя-^бы-
при про изн ес ен ии любой фамилии, закгшчивающещ^- н е - д а «-она,.
153

И потому запишу то, что убеждает меня, что мы имеем дело не просто с на­
ционализмом или шовинизмом, а с чем-то б о ле е серьезным:
—
разж игание национал ьной розни любым путем, тео рия «заговора ж идо -ма -
сонов», «Протоколы сионских мудрецов», национа листич еска я фразеология и край­
ний авторитаризм мышления;
—
магич еское мышление и «знаковая ш изофрения» (поиск скрытых знаков й
символов сионистов й масонов, оставле нных ими п о в с ю ду);
~
оправдание средств целью, ложь в глаза, крикливые лозунги и «иррацио­
нальная ар гументация» ;
—
«черные списки», к уда попадают вс е вы ступившие против нацио налис тов,—
от жу рн ал и ста до акад емика, призывы к расправе, угр озы по тел ефо ну;
—
о хра нные отряды и б ес новатые фюреры; продуманные скандалы;
—
дифференциация пропаганды: одно для народа, другое для начальства,
третье д л я интелл игенции;
—
спе ку л яц ия на нац ион альной боли и святынях.
Андрей ЧЕРНОВ (Ленингр ад)
Глубина револ юционных преобразований в наш ем обществе, которые, по су ти
дед а, только нач инаются, и зм ер яе тся , в частности, и тем, ка кие новые принципи­
альные проблемы выдвигаются ходом этих преобразований, заложенной в них тен­
денцией перед теоретической мыслью* какие в связи с этим устоявшиеся положе­
нии теории требуют существенного уточнения или пересмотра.
К числу таких пробл ем о тнос ятс я стереотипы в описании общественного про­
гре сса при социа л изме как некоторого ж е с тк о д етер минированного, как бы пред­
определенного (и в этом смысле непротиворечивого) движения по восходящей ли­
нии. В эту картину не вписывается одна общая закономерность развития. В самом
общем виде она состоит в следующем. После возникновения любого процесса пер­
воначально п роисходит ска чко образный рост скорости про текания его ра звити я до
т е х пор, пока эта вел ичина не до стигне т некоторого ма ксимума, а за тем, на оборот,
этот рост сменяется противоположным изменением, которое продолжается по до­
стиж ении некоторой предельной фазы и прерывается переходом к новому качест­
венному состоянию. В ходе этих колебательных циклов происходит изменение и
качества проце сса , качества развития. К это му по нятию в п ос л ед н е е время
стали обращаться, но пока оно не получило «прописки» в аппарате теории. Более
того, его применение (первоначальное) в партийных документах сейчас встречает­
ся значительно реже, видимо, потому, что, будучи в своем первоначальном виде во
мно гом интуитивным, но верн о подм ет ившим некоторы е о соб енн ости со време нной
ступени развития общества, оно не получило в дальнейшем необходимого философ­
ского разбора и обоснования (философия, прокламирующая поиск связей с жизнью,
практикой, поч ему -то прох оди т мимо такого рода проблем, ко торые, к а ж е тс я, б ол е е
чем очевидны) и остало сь нед остаточ но логически проясненным. Думается , что
здесь сокрыта более общая проблема, связанная с необходимостью пересмотра не­
которых положений теории развития социализма;
Существование в природе и обществе, во всех сферах человеческой деятельно­
сти упомянутой закономерности подтверждается множеством достоверных фактов.
Рассмотрим такой хар актер ный пример.
Изменение темпов роста населения Земли за последние 2000 лет происходило
в соответствии с этой закономерностью. До 1000 г. рост в среднем составлял
0,02%; с 4000 г. по 1500 г.— 0*14%; затем до 1650 г. уменьшался — был лишь незна­
чительный рост; с 1650 г. до 1800 г. он составил 0,5% и продолжался в период с
1800 по 1900 гг., но с несколько меньшей скоростью, а затем начал весьма быстро
скачкообразно возр астать вплоть до 1960—1970 гг., по сл е чего, до стигнув максимума,
столь ж е быстро скачкообразно снижался (по данным ООН, в начале 60-х годов он
со ставл ял 1,99%, в 1982
1,72%, в 1985 г. — 1,65%) 7,
7См. БСЭ, изд. 3-е, т. 17, с. 287,
164

Изменение роста на се ле н ия отде ль ных государств та кж е проис ходит в соответ­
ствии с этой закономерностью* но у в се х с различ ной скоростью. Д ейс тв ие зак о ­
номерности можно проследить и на любом другом процессе, но лишь в достаточно
ш ироких его временны х рамках. Если обратиться к анализу темцов роста экон о­
мики нашей страны, то можно убедиться* что их изменение за 70-летний период
при всех характерных изломах нашей истории в основном или в конечном счете
пр оис ход ило та кж е в соо тветствии с та кой закономерностью.
В рамках этих глобальных, диалектически колебательных циклических процес­
сов, выражающихся в характерных противоречиях, происходят разнообразные коли­
чественные и качественные изменения, переход одних в другие. Однако, оставаясь
в рамках любых отдельных таких переходов, мы не сможем вывести и объяснить
данную тенденцию — она носит не только более общий, но и более фундаменталь­
ный характер: как раз именно на ее основе могут быть полнее и систематически
представлены эти переходы и вытекающие из них тенденции, раскрыт противоре­
чивый характер общественного прогресса, э том числе и в условиях социализма,
по казы вающий не корректность его пред ста вл ени я в виде монотонного одно напра в­
ленного восходящего движения от старого к новому, от простого к сложному, от
низшего к высшему, то есть показывающий, что далеко не всякий переход в иное
качественное состояние оказывается переходом в этом смысле. Еще более сущест­
венным предс та вл яе тся то обстоятельство* что спе циа ль ное изу ч ен и е д анной т ен­
денции, хар актер а е е специф ич ес кой неоднор од ност и, фор м про явл ения в различи
ных исторических условиях позволяет предвидеть максимумы и минимумы, пики
и спады в течении тех или иных процессов и, воздействуя на соответствующие
механизмы и условия, изменять продолжительность и глубину распространения
неблагоприятных фаз или даже, если это необходимо, добиваться более раннего
перелома тенденции в неблагоприятной для качественного роста процесса фазе.
Практика, в том ч исл е миро ва я практика ра звити я экономики, на уки и т ех ни­
ки, показывает, что наиболее радикальным способом перелома тенденции в небла­
гоприятной фазе и поддержания ее на оптимально благоприятном для общества
уровне является периодическое и системати ческое качествен­
ное обновление средств труда и форм его организации, форсирование па*
зр евш их к ачес твенных пр еобразований, пост оянно е стр емл е ни е к поискам принци­
пиально новых подходов к решению остро стоящих перед обществом проблем. Хотя
все эти процессы связаны с преры ванием ко лич ественны х изм е не ний, по дгота в­
ливающ их пер елом в развитии старого кач ес тва, но зад а ча вовсе н е со стоит в том,
чтобы какими-то мер а ми ис кус стве нно огр аничить и «укоротить» эт у ст адию (без
соответствующей подготовки рискованно браться за крупное преобразование);
задач а ж е с остоит в том, чтобы изме нять кач ес тво р азвития у ж е на этой стадии
путем всяческого расширения и углубления в ней сферы качественных изменений
(так называемых мелких скачков), что предотвращает неизбеж ны е при монотон­
ном продолжении количественного роста длительные спады и застой и благопри­
ятствуе т б о ле е крупным кач ес твенным пре образованиям.
Исходя из сказанного, можно сделать следующий вывод относительно идущей в
ст ран е п ерестройки.
Перестройку, на мой взгляд, следует рассматривать не в качестве эпизода или
какой-то крайней меры в развитии общества (хотя, возможно, нынешняя форма ее
осуществления весьма специфична), а как необходимо закономерное* объективно
требуемое периодическое обновление общества или отдельных его сфер,
позво ляю щ ее изм енять кач ес тво развития, д обива ться п ер ел ом а небл агопр иятны х
тенд енц ий при их у си л ен ии , стабиль ного уск ор енно го социал ьно- экономического
роста и выхода на этой базе на мировой уровень производимой продукции, реали­
зовать «на практике необходимость периодическогообновления форм общественных
отнош ений» 8.
Л. Ф ,.К У Р КОВ (Московская обл., Ногинский р-н)
8 Горбачев М. С. Избранные речи и статьи, ъ ;4. М., 138J, с. 475.

Я рабочий, и как А. С. Макуш ев в «Вопр ос ах фило софии» No 11 за 1987 г.,
хо тел бы «отыскать ис тину». Нескол ько лет по пер иодик е с интересом наблюда ю за
сос тоянием наш ей философии.
Вот, наконец, подул свежий ветер, и как будто началась подвижка льда,'
пошли д ис кус сии — са мое при меча те ль ное в ней на сегодня. Философии выне се на
оценка: «Неудовлетворител ьно». Олимп общественной мысли ок аза л ся сзади . Ин­
тересно, мучает ли совесть старших товарищей (по должности и возрасту)? Ведь
это оценка прежде всего их деятельности. Сторонники «чистого марксизма» тоже,
как все гд а, ругают догматиков и прочее.
Но для меня так и осталось загадкой, где ж е они, эти самые догматики, и по­
ч ем у так долго им удавалось проде лывать свои фокусы?
Ну до чего ж е все выучились мудреному языку софистики — говорить о явле­
нии и огибать сут ь и причины, его п оро ждающ ие, не называть имен. Извините,
но у вас больше отдает игрой в дискуссию.
Нет, здесь определенно следовало бы разобраться и назвать же, наконец, вещи
своими именами. Что или кто меш а ет говорить вам до конца открыто? На то и
п ер естр ойка. Иначе все высказанные умные мне ния и благие п ож ел а н ия рас тают,
как пар в воздухе, все вы незаметно, как уж это водится, сползете в наезжен ­
ную колею и поедете, как ехали, да все на месте. Философия снова будет в при­
с л уга х у бюрократии со всякого рода нехорош ими посл едс твиями.
Сдается, некоторым товарищам оч ень хот ело сь бы такого исхода . Пусть, мол,
отведут душеньку, ругая сталинизм с бюрократизмом, но в абстрактном виде, не
очень зак апываясь в причины. Этим товарищам, как видно, нет дел а, что мы от­
стаем по производител ьности труда в промышленности, в сельско м х озяйс тве , что
из-за бесхозяйственности транжирятся национальные ресурсы и обостряется эко­
ло гиче ск ая проб лема, что мы за ды х а емс я от низкого качества, дефицито в, ко рр уп­
ции, воровства, что кул ьтура становитс я все бол е е поср едс тве нной, что совесть —
величайшая человеческая вещь — давно не в чести, что общественное сознание ста­
ло двойным (для себ я и для собраний), что массовыми стали аполитичность и
разочарование в целях и идеалах, особенно у молодежи, что разговоры о соцйаль-
ной справед ливости часто ост аются разговорами, что принимае мы е законы4и поста­
но вле ния дают слабы е эффекты.
Почему никто в вашей «научной» науке не может дать на все это ясные,
убедительные ответы? Сваливать на прежних лидеров? Тогда: почему целых 60 лет
у власти оказывались не те лидеры? Сваливать н а не созна тел ьн ость масс? Это
тоже не ответ.
Но, может быть, дело философии заниматься только фундаментальными, веч­
ными, «чистыми» проблемами, восседая в своей заоблачной верхотуре, отрешась от
этой запутаннейшей земной суеты?
Давайте ж е подойдем к проблемам прямо, а они состоят в следующем: или фи­
лософия останется в своем преж нем виде (призывы развивать, углублять, подни­
мать и пр. могут привести лишь к повторению известного), или ж е, наконец, будут
сняты ж е ст к и е о грани чения на формирование новых концепций; или в ней будет
прежняя, что называется, тишь да гладь да божья благодать, или будет выработан
мех а низм по ст оянного о св об о жд е ния от конъюнктурщиков, а дминистраторов, фра­
зеров и будет дан простор философам-диалектикам по сути, а не по форме, кото­
рые только и способны проводить действитель но объ екти вные, а зна чит и на уч ­
ные ис сле до ва ния.
Давайте говорить на язы ке об ъективной информации, фактов, обоснованны х ар­
гументов, а н е давить властью, за сл угам и, непог ре шимыми авторитетами. Не будет
дано ответов на такого рода вопросы и соо тветствующ их с тру ктурны х и ид ейны х
изменений —все надежды на серьезную перестройку в философии —самообман.
Веро ятно, в ыш еска за нное прямо линейно и наивно? Так пусть ж е , к примеру,
Калтахчян С. Т. (или кто-нибудь другой) попробует переубедить меня, да и заод­
но некоторых своих колл ег. Мож ет быть, я так и н е смог постичь чего-то о соб енн о­
го? Только уж, пожалуйста, ^поближе к нашей действительности, коей я только и
верю. «Практика — критерий истины» — для меня тоже закон, а не красивая фраза.
У нас на производствах можно услышать слова: «за себя и за того парня».
156

При этом имеется в виду не тот, кто погиб на войне, а тот, кто пригрелся в
обширных аппаратах, в том числе и в философии. Могу уверенно сказать за всех
своих, что вкалывать за тех парней у нас нет никакого желания. Так что посы­
л айте таких к нам, да побо льш е.
С рабочим приветом и уважением к вам
П. С. ПЕТРОВ (г. Люберцы Московской обл.)
Уважаемая редакция!
Понятие класса — это Одно из основополагающ их те ор етич е ских по нятий нашей
политической философий. На этом по няти и б азируют ся наш и основные концепции
развития общества — клас совая бор ьба, рево люция, от мирание классо в и т. д.
Классовый п од ход пронизы вае т вс е наш и опи сани я больш инства основных пр оце с­
сов, про тек ающ их в обществе.
Так что же такое классы? На этот счёт есть общее определение В. И. Ленина.
Но нет опр ед ел ений конкретных клас сов, особ енн о д л я современн ого общества.
Сколько у н а с сейч ас в стране классов — 3, 5, 10, 20? Сколько? Как они называ­
ются? Где их конкретные определения? Сколько сейчас людей в каждом классе
нашей страны? Наша политическая философия приучила нас оперировать для опи­
сания современного общества только тремя классами — буржуазия, рабочие и
кре ст ьяне. Интел л игенция кл ассом н е сч итается, а счи тается так называемой про­
слойкой. Возможно, лет 70 назад с помощью этих трех классов и одной прослойки
мо жно было описать стру ктуру общества. Но соверш енно оч евидно, что совреме н­
ное общество, как к апитал истиче ск ое, так и на ше со циал истиче ск ое, адекватно
описать с помощью только этих тре х классов и одной прослойки н евозм ож но .
Кстати, так называемая прослойка «интелл игенция» за 70 л е т выросла б о л е е
чем в 100 раз и по количеству людей и по своему положению в обществе, на­
верное, заслуживает статуса класса. Более того, этот класс сам по себе неодно­
роден. Совершенно правиль но в п ос л ед н ее время кла сс (или пр осл ойку, или слой,
или группу, как хотите) интеллигенции делят на два класса (или подкласса, или
слоя) — творческу ю и т ех нич ес кую интеллиге нцию. Дей ствител ьно, творчес кая и
техническая интеллигенция — это очень разные категории людей.
В то же время можно отметить, что нет четкой границы между технической ин­
теллигенцией и рабочими. Чем ниже по должности технический интеллигент, тем
более он близок к рабочему, только имеющему более приличный объем знаний и
л уч шую теоретич е скую под готовку. С учетом постоянного роста тр ебований к зна ­
ниям современн ого рабочего, автоматизации, роботизации, компьютер изации и т. д.
очевидна тенденция перехода в перспективе рабочих (особенно высококвалифициро­
ванных) в разряд технических интеллигентов. То есть это два близких класса,
один из которых в процессе развития общества будет постепенно переходить в
другой.
Но есть другие крупные сл ои общества, вполне за сл у ж ив ающ ие ст атус а класса.
Например, работники торговли и работники сферы об слу ж ив ан ия — это какой
класс? Это в бол ьш инстве своем не рабоч ие, н е к рест ьяне, не творч ес кая и не тех ­
ническая интеллигенция. Но в то ж е время количество людей, работающих в тор­
говле и сфере обслуживания,— это постоянно растущая большая группа общества,
и она с достаточным основание м м ож ет назы ваться классом.
Или класс (или социальный слой, если хотите) служащ их государственных
учреждений, армия которых стремительно растет, несмотря ни на какие мероприя­
тия по их сок ращ ению. Бо ль шую ча сть эти х людей называют чиновниками. Это ка­
кой класс? Это опять -таки не рабоч ие, н е к ресть яне, н е инте лл иген ция и в боль­
шинстве своем н е работники сферы обслуживания.
Военные — к ка кому кл а с су относятся? Непонятно. Тем б ол е е что контингент
военных совершенно неоднороден. И вряд ли уместно ^т^орить к одному классу
генера литет, вы сш их военны х и со л дат.
Медицинские работники — это какой к л ас с -ял и прослойка?
157

Освобожд енны е партийные работники, в том числ е и рабо тники высш ей пар­
тийной вдасти,— это кто? Ясно, что не рабочие, не крестьяне, не творческая и не
те хн ич е ск ая инте лл игенц ия. Это са мос тоятел ьная социа ль ная гру ппа лиц, достаточ­
но большая по численности и занимающая значительное положение в обществе.
Где четкие, однозначные определения конкретных классов, подклассов, слоев,
просл оек, групп и т. д.?
Примеры, подобные приведенным, можно было бы при желании продолжать и
дальше, но, н аверн ое, и ск азанно го до статочно.
Какие ж е можно сделать выводы?
У нас, к сожалению, плохо проработаны теоретические вопросы, связанные с
централ ьным пон ятием наш ей поли тич ес кой философ ии — понятием классов, при­
менител ьно к современ ному обществу.
Конечно ясе, вопрос сл о жн ый . Современные общ ества, и капитал ист ическое и
соци али стиче ское , стал и оч ень сл ожными, стр уктура общества кардинально изме­
нилась и будет развиваться и изменяться дальше. Но надо ж е этот вопрос все-
таки как-то решать. Мне предс тавляе тся, что по затронутым принципиальным во­
просам наблюдается глубокий теоретический застой, несмотря на армию ученых-
теор етиков, рабо тающ их в этой обла сти.
В. А. ИВАНОВ (Москва)

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
I,,м.>
-■
j МИД-■
л..
-■■ди
■■-■ЯРЬ'...', .
■■МЛЦ..1
-
■!No
«.и .iM;,'Л. И. ■' г- у.,,;!
Культура, человек и картина мира, М., «Наука», 1987, 349 с.
Эта книга, п одгот овленна я в Инсти ­
туте философии АН СССР, продолжает
исследование одной из сложных проб­
лем
со вр еменной
науки, объединяя
усилия специалистов разных областей
гуманитар ного знания.
Выстраива етс я
ли по прочтении книги некое целостное
представление о предмете исследования
или же мы можем собрать лишь моза­
ичное, пор ой контрастно н с пуст отами
составленное
полотно?
Попытаемся
дать ответ на этот вопрос, считая его
важным не только для характеристики
данной книги, но и для понимания сос-
тояния самой проблемы.
Понятно, что связь ф ило соф ии и куль-
туры определена не только тем, что фи-
лософия изучает культуру, интересуется
ею как социа ль ным явле нием, строит
философс кую теорию, об ъектом которой
становится ку льтура. Связь философии
и культуры сущностна, равно необходи­
ма как для осуществления собственно
философской работы, так и для поддер­
жания самой культуры в состоянии от-
крытости, прон ицае мости и ц ен нос тной
значимости. Интерес философии и «ин­
терес», н аправленность ку льтуры пере-
секаются, и точкой их пересечения яв­
ляется человек.
Сегодня любому исследователю куль-
туры оч евидно, что из у ч е н ие человека
вне истории н ево змож но . Однако осозна -
нне этого факта не облегчило задачу ис­
следователей, а умножило проблемы.
Методол огический ас пе кт эти х пробл ем
обсуждается во вводной статье книги
(А. И. Арнольдов), где динамику куль­
туры предл аг аетс я рассматривать в д ву х
смы слах: генер ал изир ованном, когд а ре -
шаются задачи исследования единых за­
ко номерно ст ей в посту пател ьном разви­
тии кул ьтур, и к онкретно-историческом,
когда «акцент перемещается с явлений
всеобщего характера на единичные s
особе нны е» (с. 15). Именно здесь , как
сч итает автор, исс лед овател ь р або та ет С
понятие м «исторический тип ку ль тур ы ^
Думается, однако, ч то метод ологич еская
зад ач а в бол ь шей стец ецн ipocTOirr'Ke. в
указанна на такое нозддае, а в спе­
циальном анализе его формиро вания,
которое, в чем убеждает нас дальнейшее
чтение книги, не может быть сведено к
«набору»
«о бщественно историч еских
(фор мацио нны х) , национальны х и кла с­
совых характеристик» (там ж е), а соп­
ряжено с особой процедурой типологи­
ческого об общения.
И хотя в названии рецензируемой кни-
ги не упоминается история, а один из
авторов (В. А. Карпушин) с сожалени­
ем конст атиру ет , что « марксистская ис-
тория мировой куль туры до с их пор не
написана» (с, 76), исследование, по су­
ществу, погружено в историю, однако
не в ист орию фактов и событий, а в ис­
торию, осмысленную на уровне типоло­
гических обобщений. Идет ли речь о За­
па д е и Востоке, об их «встрече» (статья
Т. П, Григорь евой), или о том, что Р ос­
сия способна быть посредником этих не­
со ед инимых куль тур (статья К. Г. Мя­
ло); исследуется ли европейский тиц
куль туры, внутри которого вырабатыва­
ютс я р азли ча ющ ие ся типы мировиде-
ния (статьи В. А. Лекторского, В^В. Л а­
зарева, Г. Д. Гачева),—авторы обраща­
ются к ф акту различия, уникаль нос ти,
вариативности. Но обращ ени е это имеет
спе цифич ески фил ософ ский характ ер ,
ибо сквозь пр изму у никал ьно сти и ва­
риативности р ассматр ивается и ре ш ае т­
ся проблема синтеза, приведения куль­
тур ного мно гообразия к некоему во з­
можному
ед инству, н е исключающ ему
различие, но предполагающ ему целост­
ность.
Думается, что такова забота именно
философ ского по нимания культуры, х о ­
тя хорощр известны примеры ф ил ософ ­
ского ще обос нован ия локальной зам кну ­
тости к уль тур (О. Ш пенглер, А, Тойн­
би). В статье В. М. Мещуева, специаль­
но посвященной анализу культуры как
проблемы философии, рассуждение о
целях и специф ике философского зн а ­
ния йрцводи? к определению особой «ду*
хоше-иитегратйвной функции»,
кото­
рую иы дщрет философия,-- функции
«уетановлвциЕя един ства, согл ас ия м еж ­
ду людьми в их отношении к миру‘и к
159

самим себе» (с. 3 0 1). Р ассматривая воз­
можные типы социальных с вязей чел о­
века В' культуре, Г. & Батищев предпо­
лагает единое субстанциональное целое,
каковым явл яетс я «бе сконеч ная В с ел ен­
ная, царящ ая в ней беспредел ьна я объ­
ективная диалектика» (с. 9 9), по отно­
шению к которому и определяются ин­
дивиды в культуре, порождая различ­
ные типы социальных с вязей. В статье
В. В. Лазар ев а да е тся интересный ана­
лиз стано вления культуры фило софск о­
го мышления.
Приведенные примеры (их можно бы­
ло бы и пр одол жить) по- ра зн ому демон­
стрируют явле нную в ф ило софии потр еб­
ность об основать це лос тное единство
культуры. Не надо думать, однако, что
этой способностью об лад ае т лишь евро­
пейс кая фил ософ ская мысль. Сравнение
куль турны х парадигм З апада и Востока,
предста вленны х в статье Т. П. Григорь­
евой, убеж дает нас, что философская
мысль в ее буддистском, даосском, кон­
фуцианском вариантах не чужда того же
интереса.
Теперь возн икает вопрос о том, что ж е
позволяет философии осуществлять син­
тез культуры. Этот вопрос обсуждается
в стать е В. А. Лекторского, который ис ­
следует научное познание в контексте
культуры и выде ляе т два во змо жны х
на пра вл ения, по которым про исходит
включенность теории позна ния (как яд ­
ра философского исс лед ования науч ного
по знан ия) в кул ьтуру: I) сама пробл е­
матика теории по знани я, способ и пу ти
анализа имеют ко нкретно-историче ский
характер, «несут печать определенной
социально-кул ьтур ной системы» (с. 30);
2) теория познания творит определен­
ные аспекты культуры, сред ствами те о­
рии познания про ис ход ит обосно вание
того или иного типа зна ния как истин­
ного, а потому и «выделение определен­
ного типа р еал ьнос ти, соответству ющей
этому знанию, в кач естве подл инной»
(с. 33). Способность фил ософ ии к куль­
турному синтезу осуществляется и в
том, и в другом случае. Особый интерес
предст авляет ан али з проц есс а вписыва­
ния науки в ку ль туру, посред ством
которого также осуществляется культур­
ный си нтез, ибо наука в сис теме ку ль­
туры работает со всем организмом куль­
туры в целом, где неспециализирован­
ное д он ау ч но е зна ние , искусство, нрав­
ственность, другие формы бытия куль­
туры сплавляются ч ер ез фи ло соф скую
теорию в це ло ст ное единство.
Однако закономер но пос та вить вопрос
о том, только ли фи ло соф ия стремится
представить культуру как систему цело­
ст ную и ед иную? Хоро шо извес тно, на­
пример , что в с ред неве ковой Европе гло­
бальный культурный синтез осущест­
вляло хр ис тианство, н е только распро­
странив свое влияние на в се стороны
социальной, духовной, хозяйственнойжиь
зни, но и выступив в ка ч естве «наибо­
лее общей санкции» (Ф. Энгельс^ тем
самым глубоко укоренившись в куль­
турной почве. Люб опы тная попытка ана­
л иза такого рода культурного син теза
пред принята в статье К. Г. Мяло на ма­
тер иа ле ру сс кой ку льтуры духовного
«стра нниче ства». Автор помещ ает это
явление культуры между религиозной
парадигмой в культуре Запада - «по­
рыв»,
«стремле ние»,
«восхождение» к
Божеству, и Востока — «углубленное са­
мосозерцание»,
«выжидание»,
«смире­
ние» пе р ед Божеством. В «стра нничес­
кой» ку льтуре, по мнен ию автора, вы­
ражало себя народное христианство че­
рез «открытие тайного». Его нел ь зя све­
сти ни к о фициа льной ре лигиозности, ни
к остаткам язы ч ес кой культуры, ни к
ученому богословию и т. п.
Согласившись с автором в во прос е о
необ ход имо сти д аль нейш его
изучения
данной проблемы, следует отметить, что
создается впечатление некоторой «вы­
нужденности» конструкции, предложен­
ной в статье. Убеждение, складывающе­
е ся по ее прочтении, состоит в том, что
« ст ранническая» ку льтур а нах оди тс я не
«между» Западом и Востоком, а связы­
вает языческую почву русской культу­
ры и усваиваемую (и трансформирую­
щую ее тем самым посредством устной
трад иции) народным созн ани ем хрис ти­
анску ю идею. Если ж е говорить о том,
что прида ло единство, н ацио наль ную са ­
мобы тность и «срединнос ть» ку лцтур е
России, то это как раз и является * той
пробл емой, над которой бились ру сс ки е
мыслители про шлого века. Многим из
них решение этой проблемы почудилось
в и д ее Ф. М. Д остоевского о «всечело-
веч ности» рус ской кул ьтуры. Но ид е я
эта осталась философски не объяснен­
ной. Из статьи К. Г. Мяло можно сде­
лать вывод, что автор воплощ ен ие прин­
ципа «всечеловечности» находцт в духов­
ных стихах русских странников. Одна­
ко по добная аб сол юти зация частного
явл ения пр едс та вляе тся нам непр аво­
мерной.
Иной аспект пробл емы единс тва куль­
туры рассматривает в своей статье В. А.
Кругликов, исследуя, если воспользо­
ватьс я тер минол огией М. М. Ба хтина,
«атомы ку льтурной ж изни» . Автора ин­
тересует та самая точка пересечения
кул ьтуры и фил ософии, котор ой явля­
е тс я человек. Как человек ста но витс я
«человеком культуры», есть ли во зм ож ­
но сть на язы ке фи лософии описать этот
процесс? В статье традиционные кате­
гор ии «пространство» и «время» исполь­
зуются для выражения индивидуальных
и лич ностных параметро в, и в этой ин­
тер претации ста новятс я фил ософско -ан ­
тр опол огиче скими по нятиями «культур­
ны х форм б ытия отдел ьного человека»
(с. 172). Диалектическое взаимодействие
и ндивидуальности и личности, и х про­
тиворечие, вза имосвязь и возмо ж но е
поглощение друг друга определяет раз­
но образные механизмы включения чело­
века в культуру посредством такой со­
держательной характеристики, как «за-
шиш еннос ть /пусто тнос ть»
инди видуаль­
н
о

ности и личности, которая, по мнению
автора, о бес печ ива ет и х соответствие.
Опред ел яя ч ел овечес кую индивидуаль ­
ность, он обращается к сфере человече­
ской чувственности как к умению пере­
живать. Личность, имея де ло с матери а­
лом непо вторимой
и нди видуальности,
предельно объективирует и реализует
его. Добавим, что в статье М. М. Шиба­
евой о ч еловечес кой субъективности и
культуре
подробно разрабаты вается
имен но эта проблема.
Предложенная теоретическая модель
затем применяется в анализе различных
ситу ац ий «человека культуры» в совре­
менной социокул ьтурной реальности.
Полагая, что поиск смысла ж изн и яв­
л яет ся «фундаментал ьны м свойством че­
ловека» (с. 18 4), автор рассматривае т
четыре типа современного «человека
культуры» — А бсурдиста, Де яте л я, Фан­
таста и Творца, кажд ый из которых по-
своему решает проблемы создания пли
разру ш ен ия единства ку льтуры.
Статья Т. И. Ойзермана «Гуманисти­
ч ес кая альтернатива» те хни чес кому пе с­
симизму» зак лючает сборник. В совре­
менных технич ески развитых обществах
процесс освоения природы ведет к по­
стоянному наращиванию технологичес­
ких мощностей производства — «мате­
риального основания культуры» (В. И.
Ленин). Научно-техническая революция,
с одн ой стороны, о св об ож да ет человека
от тяже л ого физич ес кого труда, разви­
вает его р азум, оставл яе т время д ля сво­
бодного разв ития спос обностей. Однако,
с другой стороны, последствия научно-
тех ничес кой револ юции п агубно отра жа ­
ются на природе, уродуют среду обита­
ния, рождают неведомую прежним куль­
турам эколо гическую проблему. Как ж е
сама куль тура во спр инимает сл ож ивши­
еся противоречия? В статье исследуется
один из вариантов решения этой проб­
лемы, «тех нич ес кий пессимизм».
Заканчивая анализ книги, вспомним
поставле нный нами вопрос и попы таем­
ся ответить на него. Сегодняш ний этап
и зуч е ни я проблемы культуры и чел ове­
ка, о тра зившийся в данной книге, со с­
тоит в понимании, обсуждении и поиске
решений вопро са о цел остном ед инстве
культуры. С одной стороны, мо жно кон­
статировать рост истор ико-типологич ес ­
ких иссл едований, о существляемых ра з­
личными метод ам и
(семантическими,
стру ктурными, типологическими, тексто­
логическими и пр .) . Это на пра вл ение
об ъ ед ин яе т специалистов-гу манитари ев,
раб ота ющ их с историческими обобщени­
ями в контексте конкретных культур.
С другой стороны, философов в б оль шей
степе ци за нима ет факт мно ж ест венн о­
сти ку ль тур, являющийс я, по меткому
замечан ию М. К. Мамардашвили, пар а­
доксальным, так как противоречит еди ­
ной природ е культуры, котор ая и есть
пр едмет фило софского исс ледо ва ния. От­
радно то, что эти направления нужда­
ются друг в друге, о чем и свидетельст­
ву ет книга.
М. С. КИСЕЛЕВА
Науч но- техн ич еск ий прогресс* Словарь. Ред . колл егия:
Р. Г. Я новский (руковод ите ль), Э. А. Араб-Оглы, В. Г. Горохов,
А. Ф. Зотов, В. В. Петров, И. Т. Фролов, В. Ф, Халипов. М., Пол итизд ат,
4987, 364 с.
В сегод няш не м быстро меняющ емся
мире словарный состав язы ка н епр е­
рывно пополняется новыми терминами,
смысловое содержание которых нам не­
извес тн о и ли пр ед ста вляе тся весьма
смутным, поскол ьку в годы у ч еб ы в
школе или вузе они еще не входили в
лексикон. Бо ле е того, мы часто ловим
се бя на том, что привычные и, к аза ­
лось бы, хор ош о н ам изве стны е термины
и понятия уж е отстают от жизни.
Всякий раз, когда возн икает д ефицит
понимания терминов язы ка, мы о браща­
емся к справоч ной литер атур е, однако
солидные энцикл опедич ес кие
словари
выходят редко и зачастую не в состоя­
нии опер ативно реагировать н а динамич­
ные изменения в словарном массиве
языка. Эту зад а чу пр изваны решать
более мобильные справочные и зд а ния,
ор иентированные н а то лк ование новых
терминов или на раскрытие нового со­
держания понятий, давно находящихся в
употребл ении . Именно к таким и зда ни ям
отно ситс я-и - р ецензщзуешдйсдсш арь »
Пожалуй, нет иной сферы обществен­
ной жизни, развитие которой сопровож­
далось бы появление м такого большого
количества новых слов и специальных
терминов, как на уч но-т ехни че ски й про­
грес с. Сло жная, противоречивая, во мно­
гом неоднозначная панорама научно-тех ­
нич еского прогре сс а в сл оваре о свещ а­
етс я с по зи ции т ех взглядов и оценок,
которые вошл и в мар ксистскую т еорети­
ческую мысль вместе с перестр ойкой,
гласностью. В пер вую о чер ед ь внимание
авторов привл ека ют вопросы, н епо с ред ст­
венно связанны е с практич ес кими зад а ­
чами сегод няш него д н я перестр ойки,
им посвящена целая серия статей об
экономическом стимулирова нии науч но -
т ех нич ес ко го пр огресса, об экономиче­
ском мышлении, самофинансир овании,
хо зяйс твен но м мех ан изм е социал истич е­
ского общества и др. Самый взыскатель­
ный читатель найдет в словаре разъясне­
н ие большого числ а терминов, вы ра жаю­
щих специфику
нау чно -техни че ск ого

про гре сс а в конте кст а социал истиче ск ой
экономики.
Значительное место в словаре зани-
мают статьи, об ъед ине нн ы е темой «Пер­
спективны е на правл ен ия нау чн о-тех ни -
ческого прогресс а» . Эта тема особен но
богата новыми тер минами, и со ста вител и
сове рш енно оправданно
включили в
словарь те и з них , которые ещ е совсем
недавно были знакомы узкому кругу
специалистов, а сегодня у ж е вошли в
массовый об иход. Биот ех ноло гия, гибкое
а втоматизи рован ное производ ство, кле ­
точная инженерия, молекулярная элект­
роника, синергетика — вот да ле ко не
полный приведе нный лишь д л я иллю­
страции пер еч ен ь терминов, б е з которых
не обх од ит ся ни одна публикация по
проблема м техн ич ес кой реконструкции
на родного х озяй ст ва.
И все-таки, как бы ни были ва жны
упомянуты е выше темы, ко нцеп туа льна я
позиция авторов, фи ло соф ско е осмысл е­
ние ими нау чн о-тех нич е ского прогресса
наибо ле е по лно выраж ены в таких
ключевых стат ьях, как
«Глобальные
проблемы нау ч но-те хнич е ско го прогрес­
са», «Гуманизация нау чно -тех нич еск ого
прогресса»,
«Науч но- те хнически й про ­
гресс», «Единая научно-техническая по ­
литика»,
«В заимод ействие
«человек —
машина», «Культура и науч но-техниче ­
ский прогресс» и др. Статьи, в которых
раскрываются
социал ьно-пол итич еские,
социокул ьтурные,
иде ол огиче ские
ас­
пекты научно-технического прогресса,
привл екают све ж есть ю мысли, н овизн ой
взглядо в и трезвостью предл агаем ых
оценок. Изве стно, что именн о в понима­
нии со циальных и духовных факторов
нау чн о-тех нич е ского про гре сса дол гое
время преоб лад ал и до гма тиче ские стер ео ­
типы и упрощенные схемы автоматиче­
ской завис имо сти экономики, социал ь­
ных отнош ений, кул ьтуры от х ар актер а
п уровня развития орудий и средств
про изводства . Под нимая вопросы связи
научно-технического прогресса с соци­
альной структурой общества, политикой
партии и го судар ства, бытом, куль турой,
нравственнос тью, авторы в со ответствую­
щих статьях словаря раскрывают много­
гранную и противореч ивую ди алектику
этой связи, показывают, что вну трен ние
мех анизм ы вза имовлияния различных
сфер общественной жизни становятся
доступны ми пониманию только тогда,
когда в полную меру учитывается чело­
век как личность, как гл авное д ей ст вую ­
щее лицо на арене всех социальных про­
цессов.
В прошлые годы нигде, пожалуй, так
не были распространены технократиче­
ские подходы, как при решении проб­
лем
нау чн о-тех нич е ского
прогресса.
Это обстоятельство в полной мере учтено
авторами словаря. Все его содержание
прон изан о
гуманист ичес кой
о ценкой
веста, роли и значения научно-техниче­
ского прогрейся в с овр ем енном мире.
подчерш^вавтса-цйодной из
статей, что в наши дни научно-техни­
че ский про грес с о правда н лишь тогда,
когд а он н апра влен н а благо человека,
на удовлетворе ние его материальных
потребностей и духовное обогащение,
на вс ест ор онн ее р азвитие личности.
Цри общей положительной оценке
словаря следует сделать ряд замечаний
по поводу его недостатков. Весьма ощу­
тимо в ряде случаев дают о себе энать
традиционные штампы, устаревшие пред­
ста вле ния. привычные приемы и зл о ж е­
ния общественнонаучного знания. Из­
вестно, что в былые времена, о соб енн о
в период застоя, общественные науки
выработали своего р ода мет од подмены
жизненных
реальностей
идеа льными
схемами, умозрите льными по стр оениями.
Механизм такой подмены был д о ста ­
точно прост: бралось какое- либо утвер^
дившееся в марксистской литературе
положение и в манере теоретических
обобщений раскрывалось его содержание,
которое не столько отображало соответ­
с твующую социальную действитель но сть ,
сколько утверждало должное. Примером
так ой опер ации-подмены того, что есть,
тем, чему учит теория, может быть сле­
дующая цитата из статьи словаря «Обще­
ственный прогр есс»: «Социалистичес кие
п роизвод ствен ные отно ш ен ия открывают
простор для да ль ней ш его роста произво­
дительных сил, для НТП, и это обеспечи­
вает социализму в конечном итоге до­
с ти ж е ни е высш ей производител ьности
труда, явл яющ ейся главным ус л ови ем
его побед ы над старым строем» (с. 184).
В прошлом такие формул ир овки н е вызы­
вали возражений, да и сейчас нельзя не
призна ть их абстра ктную правильность,
но в дни перестройки и трезвой оценки
отношения общественной теории к со­
циальной действител ьно сти луч ш е ви­
дится и осознается их оторванность от
ж и зни , от реаль ных пробл ем революци­
онного об новле ния н аш е го общества.
К сожалению, отмеченный недостаток
присущ не только упомянутой статье.
Видимо, ск азалис ь трудности, о буслов­
ле нные спе цифи кой справоч ного и зд ан ия ,
статьи которого должны в предельно
краткой форме раскрыть сущностное со­
дер ж а н ие терминов. Автор та кой статьи
не может избежать обобщений, сжатых
теоретических формулировок и в резуль­
т ате невол ьно отрывается от пра ктиче­
ского многообразия жизни. Проблема
здесь реальная и, сознаем, непростая,
однако решать ее надо.
Поскольку речь зашла о проблемах и
трудностях рецензируемого
издания,
хотелось бы высказать еще одно замечаг
ние. Пере жи ваем ые ва ми д ни отмечены
н е только высокой динамикой социаль­
ных процессов, но, пожалуй, еще более
быстрым, вы званным гласностью, р аскре­
пощ е нием с озна ния. Авторы словаря
много сделали-для того, чтобы отразить
дух времета, но, читая многие статьи,
приходиш ь к мысли, что се йчас, год
сцуотя црсде их написания, о том же
былогбы'-сказаш^нескождо иначе.-Идело
з де с ь не толь ко. в том, что сейчас авторы
Ш

видят и больше и лучше, но и в том,
что ещ е совсем нед авно «внутренний
цензор» не позволял писать о хорошо из­
вестных реаль ностях. Осваивать гла с­
ность непр ос то, ото ос обе нно явственно
ощущаешь, знакомясь с изданием, автор­
ский коллектив которого насчитывает
несколько де сятков человек.
Составители словаря в сво ем обращ е­
нии к читателю отметили, что его и зд а ­
ние предусматривает оказа ние читателю
помощи в реш ении такой общекул ьтур ­
ной зад ач и, как об ес печ е ние большего
взаимопонимания специалис тов р азлич ­
ного профиля, «ж ивущих в мире научно-
т ех ничес кого развития». Такое назн ач е­
ние словаря мо ж но только приветство ­
вать, и справед ливос ти ради отметим,
что словарь эту задачу весьма успешно
решает. Однако д ал еко не всегда сами
авторы д ост ато чно хор ош о понимают
друг друга и не во всем находят общий
язык; Это пе случайно, так как профиль­
ный диапазон специали стов, принимав­
ших уч ас тие в его сос тавлении, весьма
широк. Однако не следует забывать,
что оли объединены общей темой, а зна­
чит, в словаре бо лее ос язаемым д ол ж но
быть взаимовлияние авторов. Например,
такие статьи, как «В олоконно-оптические
линии связи», «Голография», «Криоге-
нпка», «Лазер ная тех ника и те хн ология»
и т. д.. должны были в определенном от-
но шении отличаться от аналогичных
статей в технических словарях. К сожа­
лению, н е всегда это и мее т место.
Книжная полка справочной ли тера­
туры пока еще медленно пополняется
оперативными, тематиче скими, актуаль­
ными и до ступ ны ми широкому кругу
чита телей и зд аниями, по доб ными сл о­
варю «Н ауч но -те хниче ский
прогре сс ».
На пути таких изданий много препятст­
вий, и, пожалуй, самое труднопреодоли­
мое — время. Когд а все ме няетс я быстро
и радикально, всегд а есть опасность, что
вых од ящ ему в све т словарю у гот ована
короткая жизнь. Такого рода соображе­
ния, по-видимому, и сд ер ж иваю т поток
справо чной
литера туры.
Составители
данного словаря, мы убеждены, руковод­
ствовались иными взгл ядами. П отреб­
ность в справочной инф ормации воз­
растает и весьма значительна именно в
периоды уск ор енны х и крутых социаль­
ных преобразований, когда в ж и зн и по­
явл яе тся много нового, и вмес те е этими
новациями у широкого круга читателей
растет стремл ение по нять и в терминах
языка осмыслить прои сх од ящ ее . В этом
план е Изда тель ство политической лите­
ратуры, выпу ская в све т
справочные
издан ия типа словаря « Нау чно-техниче ­
ский прогресс», н ес омненно , работает на
потр ебител я. И х отя в этой работе н е­
избежны издержки, она нужна, полезна
и по лностью отвеч ает д ух у времени.
В. Л. БАСАНЕЦ
Б. Г. ЮДИН. Методол оги ческий а на ли з как напр авл ени е
изучения науки, М., «Наука», 1986, 262 с.
В центре внимания автора рецензируе­
мой книги — во прос о мес те методологии
наук и в ком плексе об ла стей зна ния,
изучающих такой сложный и многомер­
ный феномен, как наука, При этом автор
подчеркивает, что сп ецифик а методо ло­
гии за ключ ается н е в выде ле нии некото­
рого изу ч ае мого ею, и только ею, уч астка
науки, а в особой направленности на
общий для многих областей знания
объект. Выступая в ряду с историей
науки, социол огией науки, ф ило соф ией
на уки, логикой н ауки, экономикой нау ки,
психологией научной деятельности и
т. п., методология науки, как показы­
вает Б. Г. Юдин, выделяет в пауке свой,
о собый ср ез. Он связа н с рассмотре нием
науч ного зна ния в трех в за имос вязан­
ных аспектах: как результата научной
деятельности, как ее необходимого усло­
вия и как средства ее осуществления.
Это позволяет отгранич ить методо логию
на уки от остальны х
на уковедч ес ких
дисц иплин.
Вполне понятно, что каждый из вы­
деленных аспектов научного знания
может исследоваться и нд содержатель­
ном, и на формальном уровне. Не пре­
тендуя на охват всех затрагиваемых в
квите пробл ем, остановимся на т е х из
них, которые раскрывают авторскую кон­
цепц ию роли и знач ения методо логии
науки.
Автор на чина ет с р ассмотре ния цел ей
и задач методологии науки, а также
строения само го методо логич еского зна ­
ния. Он характеризует понятия, базис­
ные дл я его концепции (понятия ме то­
дологии, науки, деятельности и знания);
Как и любые другие понятия, они упо­
тр ебл яются в разн ых смысл ах и имеют
м нож ес тво трактовок, которые, как пра­
вило, не совпадают друг с другом.
Поэтому столь важно при анализе и ис­
пользова нии этих по няти й зафиксировать
вкладываемый в ни х смысл. Следует
отметить и наце лен нос ть автора на вы­
ясн е ни е с пецифики методо логи ческого
анал иза науки. Поскольку проб ле матика
методологии. науки в настоящее время
претерпевает глубокие изменения, мно ­
гие из которых описаны в рецензируе­
мой книге, такой подход позволяет не
только зафиксировать эти и зм ен ен ия,
но и выявить их общую тенденцию. Под-,
чер кивается, что «методологический ан а­
лиз не ограничивается изучением науки
и всего того, что к ней относится. Вместе
с тем,., именно наука является преиму­
щественным объ екто м методоло гического
163.

интере са... Дл я метод ол огии принципи­
альное зн ач е ние имеют те вза имосвязи
зн ани я и д еятель ности, которые склады­
ваются в рамках нау ки. Понятно, однако,
что у ж е само выявление их специфики
предполагает сравнительное изучение
науки и других форм, типов и сфер дея­
тельности, а такж е вы чл енение н еко то­
рых всеобщих структур деятельности»
(с. 30). Это, естественно, подводит к ана­
лизу существующих в современной мето­
дологии представлений о знании, дея­
тельности и и х взаим освязях.
Опираясь на введ енн ое в раб отах
Э. Г. Юдина и закрепившееся в нашей
лит ер атуре выделение онтологического,
гно сеологического и метод ологич еского
подх одов как послед овател ьных стадий
развития методол огиче ско го со зна ния
науки, автор книги д ае т их д етал ьну ю
хар актер истику; основное внимание при
этом уделяется особенностям понимания
целей, задач и средств научного позна­
ния на каждой из стадий. В этом кон­
тексте несомненный и нтере с вызывает
проводимый в книге анализ кар тезиан ­
ского радикал ьного сомнения, которое
трак ту етс я как своего рода «предельный
пер еход» от возмо жно сти со мневаться в
достовер ности тех или иных конкретных
предста вл ений и зн аний к со мнению во­
обще. В то же время сомнение —не в
своей радикальной, а в конкретной, опре­
деленной форме — рассматривается как
реф лексия, напр авл енная на отно шение
м е ж ду «Я» и реальностью. Итоговый
резул ь та т систематически,
по сл едо ва­
тельно о существляемого сомнения автор
выражает в таком виде: «Я мыслю, по­
тому что бытие существуе т». На этой
основе д ал е е в книге ра ссматрива етс я
вопро с о со от нош ении онтологии, гнос ео ­
логии и методол огии как трех различных,
но взаимо связанны х типов зн ания.
В последующем изложении особое вни­
мание уделяется критическому рассмот­
рению истори ческих корней, о соб енн о­
стей и недос та тков «стандартного» на ­
пра вл ения в методол огии н ауки. Его
абсол юти заци я в н емал ой степ ени от­
вет ственна за про тивопоставл ение как
стати ческих и д инамич еских стор он н ау ­
ки, так и методол огич еских и социол о­
гических аспе кто в нау чной деятельности.
В этой связи, на наш взгляд, следо­
вало бы уделить больше места появив­
шимся в последние десятилетия альтер­
нативам ста ндартному направлению.
В заключение первой части книги вы­
деляются основные проб ле мные об ла сти
метод ол огии нау ки. Они справедл иво
усматри ваютс я в реконстру кции: а) эта­
пов и структуры; б) процедур, методов
и средств научного исследования, а также
в) в методоло гическом ана лизе и сс л ед о ­
вате ль ских принципов, по дходо в, конце п­
ций, программ и г) конкретных историко­
нау чны х с итуаций и пер иод ов развития
науки.
Вторая часть п освящ ена мет одол оги­
ч ес кому ан ал изу мех анизм ов р азвития
и социокул ьтурных дет ерми нан т нау ч ­
ного позн ания. Автор обращ ается к мето­
дологической характер ист ике проблемы
целостности, д ел а я пред метом изу че ния
применяехмые в н ау ке способы расчле­
нения и инд ивидуализац ии объектов по­
зн ания. Да л ее, после анализа понятий
функции, функционал ьности и функцио ­
нирования ус тан авливаютс я отнош ения
между «объяснением как особой научно-
тео ретической процедурой и пониманием
как результатом, на до с ти ж е н ие которого
на правл ен а эта процедура» (с. 121).
На этой основе автор проводит анализ
структуры объяснения и понимания и
тех средств, с помощью которых обеспе­
ч ивается
объяснение и понимание в
нау чном позн ании, а та кж е мех анизмов
социокультурной детерминации объяс­
не ни я и понимания, связанны х с их
интерсубъективностью, диалогич ностью,
интерпретированность ю и т. п. Конкрет­
ный историконауч ный материал при этом
привлекается и з биологии — со пос та в­
ляются те процедуры и способы объяс­
нени я, которыми поль зовались К. Вольф,
Ч. Дарвин и Л. С. Борг.
Третья, по сл ед няя, часть книги посвя­
щена методологическому анализу дея­
тел ьнос тной стороны науки. В этой части
любой этап науч но го исс лед ования рас­
сматривае тс я у ж е не столько со стороны
его установок, предп осылок и регулятп -
вов, сколько в пла не по лу ченны х резул ь ­
татов и их последующего использования
в
различных сф ер а х д еятель ности.
Но, как отмеч ает автор, са мо это исполь­
зова ние ре гу л иру етс я опреде ленными
нормами и установка ми, которые, помимо
всего прочего, накладывают свой отпеч а­
ток и на процессы полу чения новых
нау чных знаний. Такой под х од д а ет воз­
можность развернутой характеристики
как проце сс ов функцион ирования имею­
щегося знания, так и процессов получе­
ния нового зн ания.
Иной ср е з деят ел ьн остн ой природы со­
временной нау ки задают, с одн ой сто­
роны, ее практич еская напра вл енность
и, с другой, необходимость решения
очень многих не только по знавательных,
но и практических зада ч на научной
основе. В большинстве случаев слож­
ность этих зад ач столь велика, что они
не могут быть реш ены в рамках отд ель ­
ных наук. В этой с вязи Б. Г. Юдин
апал изи руе т вза имодей ствие наук, у казы ­
вает внутре нние и внеш ние, позитив­
ные и негативные факторы этого неод но ­
знач ного проц есса. Он приходи т к вы­
водам о том, «что внутри самого нау ч­
ного знания не обнаруживается каких-
либо предпосылок, которые могли бы
автоматически обеспеч ить единство об ­
щественных, ес тест ве нных и те хнич еских
наук», и что «вза имосвязь о бщественных,
естественных и технических наук может,
воо бще говоря,
реализоваться лишь
тогда и в такой мере, когда и в какой
мере того требует совокупная деятель­
ность общества » (с. 203).
Под вод я итоги своего исс ледо ва ния,
автор пишет: «Методология явл яетс я
464

необход имым звеном гфактической дея ­
тель ности в той мере, в какой практика
ставит и реш ае т новые, не возникавшие
ранее задачи, и в той мере, в какой из­
ме няются усл овия и сред ства пра ктич е­
ской деятельности- .
Таким образом*
с методо логиче ск ой пробл ематикой при­
ходится иметь дело при решении широ­
кого круга теоретич еских и практических
задач. Эти задачи могут различаться по
со д ерж а нию и масштабам; они могу т
возникать в любых сф ера х социальной
практики. Объединяет ж е их общность
в строении деятел ьности, о существляе­
мой для их решения, а также то, что
в^ходе^зтой деятельности необходимо
либо сформул иро ва ть и обосновать но ­
вые цели, либо со здать и применить
новые средства, либо, наконец, саму дея­
тельнос ть п риход ится осуществлять в
новых, изменивш ихся условиях» (с. 248).
Трудно не согласиться с этими положе­
ниями, которые об осн ованы всем сод ер ­
жанием книги, которая вносит сущест­
венный вклад как в выявление специ­
фики методологического подхода к науке,
так и в конкретный метод ол огич еский
анал из со вр еменной науки.
М. С. БУРГИН, В. И . КУЗНЕЦОВ (Киев)
А. Д. УРСУЛ, Т. А. УРСУЛ. Эволюция, космос, ч ел овек
(Общие законы развития и концепция а нтропо космизма) .
Кишинев, «Штиинца», 1986, 2.70 с.
Особенностью д а нной книги, как под­
черкивают авторы, являе тся стр ем ле ние
вместо привычного у ж е разде ль ного
анализа ра звития в пр ироде и обществе
рассматривать все вопросы эт ой широкой
компле кс ной
проблемы в системном
единстве, на основе инте грации р езу л ь­
татов ра зличных
отр ас лей
научного
знани я. И зу че н ие проблемы в таком
а спекте т ребует применения р яда совре­
менных общенаучных форм и средств
п озн ания, поэто му есте ст вен но, что в
книге им уделено значительное внима­
ние. Прежде всего ставится вопрос о
формировании
общенаучных
законов,
включая зако ны не только связи, но и
развития. За ме тно е мес то в книге за ни­
мает анал из фил ософского знач ения
синергетики, которую «мож но р ассмат­
ривать в потенции как общенаучную
теорию эвол юции и са моор ганизации ма­
терии» (с. 19). Ис пол ьзу я работы осново­
пол ож ников
сине ргетики — И. Приго-
жина, М. Эйгена, Г. Хакена и других,
авторы кн иги обращ ают особ ое внима ­
ние на аргументы в пользу развиваемой
ими ат рибутивной к онцепции инфор ма ­
ции (когда она трак туетс я как не от ъем­
ле мое свойство вс ех материальных объе к­
тов, независимо от уровня их организа­
ции). Однако, на наш взгляд, не всегда
это дел ается убедительно. Например,
подч ер кивае тс я, что М. Эйген призн ает
ценность информации в процессах само­
организации материи даж е на уровне
химич еско й эволюции, то есть в об ъ ек тах
неживой природы (см. с. 86). Однако из
статьи М. Эйгена, ци тиру емой далее,
видно, что его по зиция в понима нии ин­
формации все ж е не совпадает со взгля­
дами сторонников а трибутивной ко нцеп­
ции; он говорит о пор ож д ен ии информа­
ции в х од е эволюции материи, о том, что
она приобретает ценность в результате
отбора са мо ор гани зу ющ ейся системой,
а это явно пер екл икаетс я с аргу мен тами
сторонников другой, функци он альной
кон цепции информации»
Интер ес ен сравнительный анал из в
книге экс те нси вного и и нте нсивного р аз­
вития. Порой в нашей литературе не
учитывается, что инте нси фикация свя­
зана также и с рядом экстенсивных мо­
ментов ра звити я (например , инте нси фи ­
кация экономики — с ра сш ир ен ием ис­
пользова ния н ауч но-т ехни ч еск ий инфор ­
мации). Идея кардинального повышения
н аукоемкости,
инфор мационноемкости
производства в ходе его интенсификации
имеет самое непосредственное отноше­
ние к с овре менному пер иоду развития
нашего общества. Говоря шире, диалек­
тика экс те нси вны х и интенсивны х фак­
торов и путей развития с целью общего,
интегр ал ьного
повыш ения
эфф ек тив­
ности — очень
акту ал ьная
пробл ема
методологического анализа. А. Д . Урсул
и Т. А. Урсул высказывают мысль о воз­
можности выявления общенаучного «за­
кона повыш ения эффективнос ти» как
од ной и з конкре тных форм объе ктивного
единства разных по природе процессов
развития.
Объектом специал ьного и зуч е н ия в
книге является отношение «человек —
Вселенная» и его роль в углублении
трактовки развития. Н ар яду со многими
важ ными и вполне об осн ованными поло­
жениями этот раздел содержит и некото­
рые спорные утверждения. Так, на наш
взгляд, может быть воспринята прежде
всего мысль о н ес л уч ай но сти человека
и общем развитии мира, которую авторы
в ра зны х формах и с оговорками выска­
зывают нео днокр атно : «человек о казал ся
н е локал ьно и сл уч айно возникшим
высокоразвитым материальным образо­
ванием,' а итогом эволюции всей извест­
ной нам природы» (с. 119); «возн икно­
вение субъекта (человека) выступает в
зна чител ьной сте пе н и нес лучайны м про­
цессом...» (с. 144). Но если человек воз­
ник не случайно, то значит — необхо­
димо, с «железной» необходимостью,
и иначе быть не могло? Такого одно­
зна чн ого, вывода авторы книги, конеч но,
165

не делают, по возможности сметная
его.
Проявления диа лектики необ ходи мо с ти
и случайности во всех процессах дей­
ствитель ност и со мнен ий н е вызывают.
И появление человека в этом смысле,
разумеется, не исключение. Но и с уче­
том этого общед иал екти чес кого принципа
вряд ли
оп равданно
акцентировать
«неслучайность» ч ел овек а в развитии
мира (и менн о извес тн ого нам человека,
именно на Земле, а не любой вообще
формы разумного существа).
Думается, впрочем, что приведе нные
по л ож ен ия о «нес лучайности» че ловека
н е в ы ра же ние принципиал ьн ой позиции
авторов, а скор ее р езу л ьтат нето чно ст и
вы раж ения мысли. Ведь парал лельно с
этим они не дву смы сл енн о критикуют
ко нцепцию на правл еннос ти ко смоге неза,
в соо тветствии с котор ой ч ел овек есть
«ось и вершина эволюции» (см. с . 134).
Заключительная часть монограф ии по­
священа анализу цивилизационных про­
цессов, их места и роли в развитии.
Особо ана ли зиру ются космичес кие фак­
торы стано вления и пр огрес са ч елове­
чества, кос мотех нич ес кая де ят ель ност ь
общества как эволюционный фактор,
наконец, рассматриваются
хар актери­
стики и т енд е нц ии ра звития космич еских
цивилизаций.
К сожалению, в книге встречаются не­
домолвки, неточности, не удач но отредак­
тированные места. На с. 40 ска зано, что
система — одновременно и общенаучное,
и философское понятие. Как это пони­
мать? Известно, что во мно гих других
своих работах А. Д. Урсул последователь­
но проводил разграничение этих двух
типов понятий.
В целом книга читается с большим ин­
тересом и заставляет задуматься над
мно гими вопросами. Авторам удалось
исп оль зовать обш ир ный науч ный мате­
риал, прид ать е му эвристическую на­
правленность в а нал изе пробл емы р аз­
вития.
Э. П. СЕМЕНЮК (Львов)
И. 3 . НАЛЕТОВ. Конкр ет ност ь фил ософско го зн ан ия.
М., «Мысль», 1986, 237 с.
В условиях перестройки перед фило­
софией с новой силой встает задача обес­
печения действенной связи теорий с на­
сущными проб лемами соц иал ьной прак­
тики. Решение этой задачи требует, в ча­
стности, се рье зн ого методо логич еского
анал иза форм взаимодействия ф илос оф­
ского и конкретно-нау чного знания. Этим
вопросам и посвящена книга И. 3 . На-
летова.
Говоря о недостатках в развитии фи­
лософской науки в нашей стране, И. 3.
Налетов выявляет некоторые причины
схоластических тенденций, увлечения
отдельных авторов построением абстракт­
ных, оторванных от ж и зн и схе м. Он
намечает также пути преодоления этих
недостатков в сфере методологий позна­
ния, избавления от некоторых устояв­
ш ихся- стерео типов.
Один из/таких стереотипов, снижаю­
щих реальное значение диалектическо­
го и и сторич еского материал изм а в Науч­
ном по зна н ии и практи ческой деятель­
ности,*^- утвердившееся представление о
нем как о сугубо абстрактной системе
знания. Т акое пр ед ставл ени е, ку льтиви­
руемое зачастую самими ж е философа­
ми, являлось, с о д ной стороны, кон ста­
та цией увел ичивающ егося разрыва ме ж ­
ду философией и жизнью, а с другой-
помогал о оправдывать его
ссылками
на «специфику» и «особую природу» фи­
ло софского зна ния.
В книге показано, что само убеждение
в абстрактном (в противоположнос ть
«конкретным» нау кам) характере ф ило ­
софского знан ия и сх оди л о из другого
стойкого предрассудка* сох ранявш его ся
вплоть до по сл ед него времени в методо ­
логической литературе,- мнения о том,
что существует строгая дихотомия абст­
рактного и конкре тн ого в нау чно м по­
знании. Это мнение подкреплялось и со­
о тветствующ ей «линейной» сх ем ой р а з­
вития знания. И. 3 . Налетов выявляет
более глубокую взаимосвязь м ежду аб­
страктным и конкретным как аспе ктами
человече ского мышления: и х нер азрыв­
но е единство, стр огую
соо тнос ител ь­
ность. Нет чисто аб страктного и л и су гу ­
бо конкретного знан ия. В книге пока­
зыва ется, что об ычное дихо томич еское
разделение абстрактного и конкретного-
следствие абсолютизации одной из форм
абстра ктного или конкре тного, в ущ ерб
другой. Между тем как любое знание
о дновременно (но в р азны х *отнош ен и­
ях) и аботрактно, и кон кретно (см,
с. 26, 74).
С учетом нер азрывной связи, вза имо­
про никновения аб страктного и конкрет­
ного б ол е е адекватно, по мысл и автора,
должен быть представлен процесс позна­
ния в цел ом. Опираясь на а на ли з «Кашзь
тала» Маркса, он р еш а ет лишь часть
этой задачи, необходимую для осущест­
вле ния соб ственного замысл а - р ассмат­
ривает формы ед инства абстра ктного и
конкретного, свойственны е д ву м типам
(уровням) позна ния: эмпири ческому и
тео ретич еско му. Это слу ж и т основой для
важ ного, на наш взгляд, вывода о том,
что познание предполагает не только не­
прерывное во сх о жд ен ие от абстрактного
к конкретному, но и каче ственные и зме ­
нен ия форм, посто янны е метаморфозы
абстрактного и конкретного. В о с х ож д е­

ние от абстр актного к конкре тному
предста вляет с об ой, таким образом, ге­
неральную линию развития науки, осу­
ществляемую свое го р од а «квантами»
познания. На этой основе ана ли зирую т­
с я главные вопросы, поставле нные в
монографии: о конкре тности фил ософии
и ее взаимоотнош ении с частны ми на у ­
ками и практикой.
Важное значение для понимания спе­
циф ики ф илософск ого зна ния, его роли
в научных исследованиях имеет раз­
вернутый в книге а нали з кате гор ий и
принципов д иалектики с точки зр ен ия
и х конкретности. Автор рассматривае т
зде сь ключевые аспекты диа ле ктики:
принципы диал екти ческой противоре чи­
вос ти и тож д ества , отр ицания отрицания,
категории не обх од имос ти и случ айности,
свободы и необходимо сти.
Реализац ия принци па конкр етн ости в
философ ских исследованиях* как сч ита­
ет автор, служит одним из тех противо­
ядий, которые по звол яют преодоле вать
спекул ятивн ость , вырабатывать наибо ­
лее эфф ек тивные формы вза имод ейст ­
вия фи лософии и практики. Автор сам
неодно кратно ука зы вает на не об х од и­
мость да льнейше го, бо ле е широкого ана ­
л иза проб лемы конкре тнос ти кате гор ий
и зако нов д иалектического и истор ичес­
кого материал изма, ос обе нно в контек­
сте практич ес кой деятельности* Думает­
ся, что книга послужит стимулом, необ­
ходимым д ля прибл иж ени я фил ософских
иссл едова ний к наук е и практике*
В. И. ТИЩЕНКО
Ю. М. КАГРАМАНОВ. Метаморфозы нигилизма: о «новых
философа х» и «новых правых». 3VL, Пол итизд ат, 1986, 160 с.
Л. Г. НИКИТИНА. «Новая фил ос офи я» д л я старого мира.
М., «Мысль», 1987, 168 с*
О «новых ф ило софах » и «новых пра ­
вых» у на с опубликовано у ж е довольно
много стате й. И вс е ж е появление новых
книг на эту тему не может не вызвать
ин тере са , пос кол ьку «новые философы»
и «новые правые» продо лж ают выпус­
кать книги, сборники ст атей , давать ин­
тервью, собирать ко нфер енции и оказы ­
вать за мет ное влияние на интелл екту ­
альный климат французского общества.
В книгах Ю. м . Каграманова и Л. Г.
Никитиной читатель найдет всесторон­
ний и точный а нал из «новой филосо­
фии»: зд ес ь раскрываются ее классовые
и социал ьно-пс ихологич ес кие корни, п ро­
слеживаются идейные и теоретические
источ ники, показы вае тся ее роль в ид ей ­
ной борьбе совр еме нн ой Франции, по­
казывается, что
«новейшие» идеи «но­
вых философо в» й «новых правых», по
существу, представляют собой лишь пов­
торе ние стар ых теорий. Подводя итог
своему анализу, Ю. М. Каграманов, в ча­
стности, де л ает впол не обоснованный
вывод, что «новые фило софы» не со зд а ­
ли никакой новой философ ии, д ост ой­
ной этого имен и. «Им н ел ьзя поставить
в за с л у гу и тех достоинств, которые от­
личали некоторых представителей бур­
жуазных философских школ XX века:
ни те хни че ски х открытий в аппара те
философии, ни каких-то глубоких инту и­
ций и т. д.» (с. 86).
Прослеживая ближайшие теоретичес­
кие источники
«новой философ ии»,
Ю. М. Каграманов ф орму лируе т смысл
сложнейших конструкций структурализ­
ма и псих оа нал иза, в частности «археоло ­
гии знания» и «генеа логии власти»
М. Фуко. По казано, что некоторые важные
выводы структурал истов о связи зна ния
с институ тами власти д овод ятс я «новы^
ми фило софами» д о край не нигилисти­
ческих выводов, отождествления тяги к
рациональному знанию с волей к вла­
сти, стр емле ния к обучению и воспита­
нию с насилием, до отрицания во обще
всех идеологических и философских си­
стем как «фашис тских» или «беремен­
ных фа шизмом» (см. Ю. М. Каграма­
нов, с. 92). К сожалению, Ж. Лакану,
Которого «новые философ ы» назы вают
своим «воспитателем», в книге Ю. М.
Каграманова отведе но слишком мало
места.
Сопоставляя взгляды «новых филосо ­
фов» и «новых правых», Ю. М. Кагра­
манов выявл яет и х сво ео бразну ю «взаи­
модополняемость ». Главная цель «новых
правых» - «бросить вызов» марксизму,
а зао дно и любым видам либерал изма на
уровне теории, о пира яс ь на традиции,
культуру, «последнее слово» западной фи­
лософии и специальные науки. Ю. М.
Каграманов показывает, что эти прете н­
зи и «новых правых», однако, мало чем
по дкреплены. «Приход ится конст атиро­
вать,- пишет
он,- что заявленные ймй
пр ете н зи и никоим образом не соответст­
вуют скудости их теоретического багажа.
Они свод ятся к заимствованиям и з ряд а
разнородных источников - учений идео­
логов феода льной реа кций и некоторых
современных буржуазны х философских
учений,- а также достаточно произволь­
ным интерпр ет ациям данны х Некоторых
спе циаль ных наук» (с. 1 0 6). Удачны стра­
ницы книги, гд е показы вается, что впол­
не здравые и даже бесспорные мысли о
во зр о жд ен ии культуры, о возвращ ений
к народным традициям, о том, что Надо
искать гармонич еское равновесие м е жд у
традицией и обновлением, интуитивной
верой и разумом, о необходимости чу&

ства «укорененнос ти», п ривяза нн ости к
своей «малой род ине», к историч еской
почве, что все эти понятные каждому
ч ел ов ек у мысли превращ аются «новыми
правыми» в л азейку, ч ер ез которую про­
таскиваются положения о том, что каж­
дый должен «знать свое место» (см.
с. 110 -111).
«Новые правые», отмеч ает Ю. М. Каг-
раманов, не выдвигают .никакой кон­
кретной пол итической программы. Свою
задачу они видят в том, чтобы утвер­
диться на ниве культуры. В закл юче ние
автор книги подчеркивает, что «высту­
пл ение «новых филос офов» и «новых пра­
вых» - яр кое свидетель ство размы вания
ли берал изма, идеологии, по ка ещ е го с­
под ствующ ей в капиталистическом мире,
и возникновения по лярных внутри оп­
ред ел ен ных границ дв иж ений и те чений»
(с. 152).
К сожалению, в книге Л. Г. Никити­
ной мо жно заметить н ед остаток, свой­
ственный многим нашим критическим
работам. Противопоставление ди алекти­
ко-материал истической теор ии субъ ек ­
тивно-идеал истиче ск им концепциям ча­
сто является именно про тивопоставл е­
нием, а критика их приобретает абстракт­
ный
хар актер. Например,
критику я
рассуждения «новых философов» о вла­
сти вообще, о «социальном варварстве»
воо бще и правильно отмечая, что их изо щ ­
ренная система р а ссуж де н ий «направ­
ле на на то, чтобы извратить принципи­
альное отличие социал истического соци­
ального устройства от кап итал истиче­
ского в самом главном - в вопросе о том,
ко му при над ле жит власть в обществе:
куч ке эксплу ат аторов или пароду... »
с. 73), Л. Г. Никитина далее на не­
скольких страницах изл а гает пр еимуще­
ства подлинной социал истиче ской демо ­
кратии перед лживой буржуазной и де­
лает кате горический вывод: «Слова ту т
не расходятся с делом, идеология —с
конкретной практикой, как это пытают­
ся у твер жда ть ид ео логи ческие против­
ники марксизма-ленинизма, в том числ е
и «новые философы» (с. 7 9).
Теперь все м ясно, что социализм сам
по се б е не об ес печ ивает автоматически
ни высоких д ос тиж ен ий в эконо мике, ни
единства слова и дела, ни осуществле­
ния на д ел е пол итичес ких прав, и свобод.
Как раз в 70-е годы, в период застоя в
экономике, формаль но- бюро крати ческих
методо в управл ен ия, слова часто р а сх о­
дились с делами, ж е ла е мо е выдавалось
за действител ьн ое . Поэтому и потр еб ова­
лась коренная перес тр ойка все х сф ер
общественной жизн и.
Книги Ю. М. Каграманова и Л. Г. Ни­
китиной дают много материала дл я кри­
тических ра змышле ний самого читателя.
Ведь о чем только не берутся судить
«новые философы» и «новые правые»!
И о прошлом, и о будущем всего челове­
чества, и о политике, и о морали, и о
ч ел овеке, его прир оде и правах, и о тра­
дициях, и о культуре, и о социализме,
и о марксизме, и о структурал изме.: . По­
казывая пр етенци озно сть и нес ос тоятел ь­
ность п х взглядов, рец ензируе мые кни­
ги, кроме всего прочего, призывают к.
стремлению сам осто ятел ьн о ра зобраться
во всех этих сложных и острых вопро­
са х.
И. М. КУТАСОВА
Коротко о книгах
Природа моделей и модели природы (под ред Д. М. Гвишиани,
И. Б. Новика, С. А. П егова). М., «Мысль», 1986, 270 с.
В настоящее время имеется множест­
во «работающих» экол огич еских моде ­
лей, но ощущается, пожалуй, нехватка
средств дл я тщательного анализа д ос то­
инств и недос та тков того или иного ти­
па. И это не случайно: в экологии как
комплексной и междисциплинарной нау­
ке про исходи т ломка некоторых тради­
ционных предста вл ений о нормах нау ч­
ной деятельности.
Авторы да нной книги, в ч астности, ст а­
вят вопрос о метод ологич еских ос нова­
ни ях и принципах системного модел иро ­
вания в применен ии к природной сред е.
Среди эт их принципов - требование орга­
нической целостности субъекта и объек­
та, принцип многос тор оннос ти описания
объ екта , требование ед инства формали­
зо ванного и неф ормализованного под х о ­
дов-к анализу-объекта,., принцип един­
ства те ор ии и практики. Как показывает
дальнейше е изл ож ен ие, сл ед ование этим
принципам позвол яе т повысить эффе к­
тивность соц иал ьн о-экологического мо­
делирован ия, поднять его с та тус как ба ­
зового основания для д еятел ьно сти чело­
века по оптимиза ции системы «общест­
во — прир од ная среда». Это иллюстриру­
ют приведенные в книге системные мо­
дели экологических процессов, а та кже
модель
здоровья,
разрабо танны е во
ВНИИ системных исследований ГКНТ и
АН СССР.
Большое внимание уделяется гносеоло­
гическим аспектам
системно- экол оги ­
ческого мо делирования. Авторы исходят
из целевого предназначения экологиче­
ской модел и — быть инструменто м «выяв­
лен ия и ра зр еш е ния соц иал ьно-экологи ­
ческих^ противоречий» -(с. - 2 6). -В „соответ­
168

ствии о этим формул ируютс я требова­
ния к ад ек ватнос ти мод ели.
Во второй части книги социоэкологич е-
ское мод ел иро вание р ассматривается в
контексте проблем, связанны х с прогно­
стич ес кой деятельностью. По существу ,
в книге проводится мысль о в аж ней ­
ш ей роли компьютерной р еволюции в
разре ш ен ии экологичес ких пр отиворе­
чий эпохи НТР. В этом убеждает проде­
ланный авторами обстояте ль ный анал из
практики мод елирования, в том числе
гл обального, и перспектив его развития,
о котором в связи с мод елями Римского
клуба много спорят. Но н е метод и не
компьютер «виноваты» во фрагментар­
ности, одно стор оннос ти пер вых глобаль­
ных мод ел ей мирового развития, а «уп­
рощ ени е модельного эксперимента , не
включающего в себя ценностное отноше­
ние ученого к миру» (с. 220).
Книга, на наш взгляд, является важ­
ным шагом в р азр або тке методо ло гич е­
ских пр обл ем социоэколо гического моде ­
лирования. Авторский коллектив, помимо
всего проч его, предс тавил аргументы,
показывающие нес остояте льн ост ь т ези ­
са об «экологическом пес симизме ».
Л. Н. ГОЛУБЕВА (г. Андропов)
Д. М. УГРИНОВИЧ. П си хол огия религии. М., По литиздат, 1986,
350 с.
Новая работа Д. М. Угриновича посвя­
щена малоисследованной в наш ей ли­
т ера тур е те ме. Круг рассматри ваемы х
автором вопросов весьма широк. Это
методоло гиче ские
основы и пр едмет
марксистской психологии религии; пси­
холо гиче ск ие корни религии; социал ь­
но- пси хо логич еская сущность ре лигио з­
ного утеш ения; пси хо ло ги че ски е аспе к­
ты религиозного культа; психол огич еские
пробл емы атеистического воспитапия и
ряд других.
Следует отметить, что автору чу жд
сугубо нигилистический подход к оцен­
ке современных за падны х иссл едований
психо логии религии. Он показывает, что
в них поставлен ряд важных проблем,
накопле н большой эмпирический мате­
риал, разраб от ан ы многие методы и
процедуры конкретны х социал ьно-п сихо ­
логических исс ле дований в этой обл а­
сти.
Значительный интер ес в книге пред­
ставляет, в частности, ан ализ автором
проблемы религиозного уте ш ени я. Он
считает, что оно реализуется в двух на­
пра влениях: идеол огическом, когда р е­
лигия д ае т иде и и предс тавле ния, при­
званны е утеш ить страдающ его человека
(например, идея загробного воздаяния),
и социал ьно-психологическом, когда ре­
лигия по- сво ему удовлетворяет некото­
рые объе ктивные псих ологи ч ес кие по­
тр ебнос ти людей (потребность в эмоцио­
нальной разрядке, в исповеди и т. п .) .
Особое внимание автор уделил психо­
логическим пробл емам ате истического
воспита ния в современны х у сл овиях. На
большом фактическом материале он р ас­
сматривает основные вопросы психо ло ­
гии религии, тес но увязы вая их с прак­
тикой атеистичес кой работы. В ча стно­
сти, подч еркивает ся необходимо сть уч е­
та в не й многих психо ло гич еских фак­
торов и моментов: на стро ение аудитор ии,
е е соци ально -п сихол огич еские установки
и многое другое.
Подводя итог свое му исследо ва нию,
Д. М. Угринович о тмеч ает, что пр обле­
мы атеистич еского воспитания могут
быть поняты только в широком со­
циальном контексте, в связи с теми со ­
циально - экономич ескими, политичес ки­
ми и духовными изменениями, которые
определены XXVII съездом КПСС. Его
книга призывает пропагандистов а те из­
ма к тому, чтобы в их практической ра­
боте было по меньш е илл юзий и больше
трезвого под хода к д елу , опирающегося
на ч еткие тео ретич еские позиции.
А. Ф. ОКУЛОВ
Е. С. ГРОМОВ. Природа художественного творчества.
М., «Просвещение», 1986, 240 с.
Эта книга предст авляет собой опыт
изложения
философск о-эстетич еских
проблем с ор ие нтацией на читателя, ко­
торый, не будучи философом или эс­
тетиком, в си л у сво их профессио нал ьны х
интересов или духовных запросов нуж­
дается в д обротной информативной кни­
ге, написанной спец иал истом д л я н е­
специалистов.
Художественное творчество и искус­
ство как его р езул ь та т выступают оп­
тимал ьной модел ью творческой деятель ­
ности вообще. В силу особ ой с пецифики
ис кусс тва —образности, цел остности, д и а ­
логичности, открытости —процес с
его
восприятия (в самом широком смысл е -
позна ние , интер претация, анал из, о ценка
и пр.) осуществляется в форме сотвор­
чес тва,
соучастия в художественном
п роц есс е. Как спр авед ливо о тме чает ав­
тор, одним из путей достижения подоб­
ного с оу ч ас тия читателя, зр ител я в твор-
169

веском процессе является развитие зна­
ния о зак оно мерн остях эвр истич еской
деятельности, о личности художника как
субъекта творчества.
Центр альное мес то в книге зан имает
анализ духовцощрактической деятель­
ности художника, включая такие важ ­
не йш ие этапы этого проц есс а, как замы­
сел и его осуществление, дается харак­
теристика субъективных моментов твор­
ческого
п роц есс а - талантл ивости
ху­
дожника, интуиции как особой способно­
сти к художественному открытию, соот­
нош ения эмоционального и р ациональ­
ного в продуктивной художественной
деятельности, вд охновения, роли общего
образования, социал ьного опыта, миро­
воззрения, гражданской позиции худож­
ника в творч еской деятельности. Автор
обращ ает внимание на то, что общей
зак он ом ер нос тью творчества является
диалектическое ед инс тво новаторства и
традиции, ус вое ния
опыта
духовной
культуры и выбора из мно же ства воз­
можных вариантов того, чтб художнику
пред ставл яе тся наиб ол ее перспективным,
созву чным его собственным по искам,
что содержит в себе импульс к развитию.
Анализируя понятие таланта на об­
ширном ист ор ико- эс те тиче ск ом материа­
ле, подвергая критическому анализу раз­
личные концепции сущности художест­
венны х спо соб ностей, Е. С. Громов под ­
черкивае т д иалектический характер вза и­
модейс твия инту итивного и д искурс ив­
ного в
художественном
творчестве.
Ссылаясь на высказывания деяте лей
культуры и проведенный те ор етич еский
анализ, автор пр иход ит к выводу, что
творческий процесс строится по схеме
«интуиция - анализ
— ко нкретно-чувст­
венный образ», причем в «эвристической
деятельности инту иц ия и ло гика нико­
гда н е выступ ают в чистом виде, абсо ­
лютно автономно друг от друга», но
взаимо дей ствуют, вза имно про никают на
всех этапах творчества (см. с. 7 1).
Значительное место в работе уделяет­
ся анализу структуры личности худож­
ника, особенностям его психических со­
стояний, про тивореч ивости внутренне го
мира, сложному соотношению его ми­
ровоззр ения, социального опыта, твор­
ческого метод а. Р ассматривая д иал екти­
к у твор ческого проце сс а в социаль но­
психоло гичес ком и эстетико- тео рети че­
ском а спе ктах, автор выявляет внутр е н­
нюю про тиворечивость мотивов худ ож е ­
ственной деятельности: ее мотивация
пред ста ет как единс тво субъективной
п отр ебнос ти в самовыраж ении и как от­
вет на социальный за ка з общества. «Зов
сердца и зов человечества» - так мета ­
форически определяет эту
си туацию
Е. С. Громов, подч ер кивая, что главным
побудительным мотивом творчества, хо тя
это не всегда осознается самим худож­
ником, явл яе тся именно о бщественная
потребность. Самовыражение творца вы­
ступает в этом процессе как способ реа­
л иза ции общезначимых интересов, хотя
в его са мос ознан ии именно п реобл адают
лич постные мотивы творчества.
Надо заметить, что в книге сл ишком
бегло рас сматри ва ется проб ле ма б е с­
соз натель ного, его роль в творческом
п роцесс е. Между тем она пр едставл яе т
не только теор етич еский интере с, но и
привл екает внимание все х ин тере сую ­
щ ихся природой творчества.
В книге верно отмечается, что «объ­
ективное значение художественного про­
изведения во многом определяется ре­
альной или по тенциальной его значимо­
стью для «потребителя» - читателя, слу­
шателя, зрителя» (с. 13). К сожалению,
эта идея не получила дальнейшего раз­
вития; в ч астности, не уч итывается, что
в разные истор ико-культурные эпох и
указанное взаимодействие носит раз­
личный хар актер, оказы вая ( наряду с
другими факторами) существенное вли­
яние на художественную практику. Та­
кой подход обеспечил бы дополнитель­
ные во змож но сти а на лиза диале ктики
связи творческого метода и художествен­
ного стиля, позволил бы обнаруж ить
и ст ори че скую изме нч ивос ть закономер­
ностей процес са творчества.
JL И. НОВИКОВА, И. И. ВЕРНИКОВА
Ю. Г. МАРКОВ. Социальная эколо гия. Новосибирск,
«Наука», 1986, 147 с.
Книга посвящ ен а ан ал и зу пред посы лок
становления соц иал ьной экологии, о со ­
бенностям ев формирован ия как наук и
и иссл ед ованию примените ль но к е е
предмету путец к установлению гармо­
нии м е ж д у человеком и природой. Автор
развивает д ве осно вные мысли: пер вая —
о не обх од имос ти силами общества «целе­
на пра вл енного формирования
природ ­
ных условий» его существования (дан­
ный процесс со впад ает с формированием
ноосферы); вторая — о создании адекват­
ной этому пр оц е ссу соо тветствующ ей
теории, позвол яющ ей р азу мно упра в­
лять им.
В этом плане интере сна авторская
инте рпретация социал ьной экологии как
науки о формировании ноосферы . По его
мнению, именн о в рамках этой н ауки
может быть создана теория становления
ноо сф еры как вы сшей с тад ии ра звития
биосфер ы и общества, в котор ой р азум ­
на я, на уч но обо сн ованна я чел овеческая
деятельность выступае т главным фа кто ­
ром, о предел яющ им гл обальное д инами­
че ское ра вно ве сие и пр огрес с системы

«обществ©— природа» в прр страиствец-
но й и време нной пер спективе.
Исход я и з ос но вной предпосы лки, автор
п ред ла га ет в кач естве об ъекта социал ь­
ной экологии исследовать систему соцыо-
природ ных отно шений, формирующ ихс я
и функцшннрунпцих в -результате срэна-
тельной, цел е напра вл ен ной деятельности
людей. Иными словами, объ екто м да нной
науки являемся с ш а ноосфера. А про­
цессы формиро вания и функционир ова­
ния ноосферы и соответствующие нм
процессы управления природной средой
составляют, по мнению автора, ее пред­
мет (см. с. 65).,
В книге затр агивае тс я широк ий круг
вопросов, овяза вд ы х с особен ност ями
меж дисципл инарн ых связей, с методами
сис те много анал иза и моде лирован ия,
с р азвитием экол огич еско го образования.
В заключительной главе получил и
осве щ ен ие вопросы^ социал ьной экологии,
отра жающ ие процесс ы воспр оизвод ст ва
окружающей среды, необходимость вы­
деления критериев ее качества, инфор­
мационные аспекты и эк оно мич ес кие
оценки системы у пр авл е ния природной
ср ед ой.
Главная ид ея автора — о том, что
со циа льно-экологич ес кий под х од к решет­
ник) проб лем охраны и воспр оизв одст ва
прир од ной среды обусловливает р азр а­
ботку гу ма нис тич ес кой и опти мисти че­
ской ко нцепции социал ьно-природного
взаимодействия (какой может быть кон­
цепция ноосферы) и создание на ее
ос нове компле ксной н ау ч н ой дисциплины
(какой мож е т быть социал ьная экол о­
гия), на наш взгляд, интересен. Но в
реализации этой идеи Ю. Г. Марков
бывает часто непоследователен, мало­
убедителен, поскольку всесторонне не
ана л изир уе т тот кру г вопросов, который
сам ж е и определил себе для исследова­
ния. И поэтому наряду с позитивными
моментами в книге вст ре чаютс я как не ­
значительные, так и существенные не­
достатки и нед очеты. Пояс ним это при­
мерами.
Прежде всего следует отметить, что по
замыслу книга претендует на широкие
общенаучные обобщения. В действитель­
ности же до ходу изложения философ-
скява анализ постепенно уступает место
исследованию экономических и естест­
венно науч ны х асп екто в темы. При этом
ч аще все го Ю, Г. Марков огр анич ивается
описа нием или комментированием и з­
вестных в литературе точек зрения.
Собственные автор ск ие посылки, как
правило, н ос ят декл аративный характер .
Здесь сразу ж е уместно будет сказать и
о язы ке книги, которому, видимо, автор
придает мало значения. Думается, не
случайно на ее страницах соседствуют
как замы сл ова тые термины, кстати, мало-
уцотребдяемые в науке, которыми автор
с легкостью оперирует, не утруждая себя
хот я бы неболь шими по яснениями, так
и расхожие журналистские штампы.
В книге не исследуется система поня­
тий (категорий), отражающ их законы
социал ьной экологии. Видимо , по это му
автор мало обращ ает внимания на тер­
минологическую и содержательную кор­
ректность многих использу емы х понятий,
которые часто остаютс я нед о стато чно
про ясненными. Нам пр ед ставл яетс я, что
Ю. Г. Марков непоследователен и в опре­
делении статуса социальной экологии
как науки. Так, в одном случае она
пр ед ста вляе тся ка к ко мп лексна я наука,
форм иру ющ аяс я на осно ве орга нич еского
си нт еза общественных, естественных и
технических дисциплин (см. с. 65, 86).
В другом ж е явно набл юда ются попытки
обо сн ования социал ьной экол огии как
некоей инженерной науки «о конструи­
ровании оптимальных отношений между
обществом и природой» (с. 9 1 ), что вряд
ли об ос нованно.
Рецензируемая работа со всей, очевид­
ность ю показывает, что н а пути осмыс­
л ен ия с оциа льной эколо гии как н ауки
пока больш е проблем, чем р еш ен ных во­
просов. Но реш ать
их необходимо
с егод ня, по ско льку в своей пра ктической
социально-экол огич еской деятельности
общество нуждается в корректной, логи­
чески выдержанной и вместе с тем раз­
вивающейся междисциплинарной науке,
какой по праву может стать социальная
экология.
В. Н. БАРЯКИН (Запорож ье), ЗБИГНЕВ
ХУЛЬ (ПНР)
Д. М. ХАНИН. Искусство как деятельность в эстетике
Аристотеля. М., «Наука», 1986, 175 с.
В книге прежде всего исследуется
а ристотел евская ко нцепция искусства
(<технэ») . Автор показывает, что поня­
тие «искусство» употребляется Аристо­
телем в двух различных значениях.
В более широ ком зна ч ении искусство
синонимич но ч ел овеч еской деятельности.
Оно про тивопост авл яется прир оде как
ис ку сс твенн ое ес тест венно му. В узком
значении искусство охватывает опреде­
ленну ю совокупнос ть видов пр оф ес сио­
нал ьной деятельности.
Традицио нное
пон имание иску сства как известн ого ум е­
ния, в прош лом связы вае мого лишь с
такими за нятиями, которые тр ебуют вла­
дения специаль ной техникой, как, на­
пример, ма ст ер ство кормче го или враче­
вание, ра сш ир яется Аристотелем, по­
скол ьку он при чи сл яет к «технэ» т акже
и поэзию.
Исследуя технологию поэтического
творчества в качестве такой же целе­

напра вл енной работы о материалом,
какой и зд авн а и впол не есте ственн о счи­
та лись другие виды «технэ», Аристотель,
как пока за но в книге, впервые получ ае т
возмо жн ость со вместить поняти я «твор­
чество », «импровизация» и
«умение»,
«мастерство». Бл агод ар я это му поэтич е­
ское искусство предстает у Аристотеля
как определенная техника, опирающаяся
на теорию и опыт, однако сохраняю­
щ ая при этом характер импровизации.
В свою очередь, такие виды у мения,
как ж ивопис ь или скул ьптура, такж е
начинают рассматриваться как творче­
ские, а не чисто технические занятия.
Аристотель заложил основы современ­
ного п онимания иску сства как специф и­
чески художественной, творческой, по­
стоянно об новляющ ей свои формы д е я ­
тельности, в равной мере охватыва ющей
музыку и скульптуру, живопись и поэ­
зию, драматургию и мастерство актера.
И в этом смысле, как мо ж но согл аситься
с автором книги, попытки свести содер­
жание аристотелевской эстетики к нор­
мативной теории ж анров вр яд ли право­
мерны.
Искус ство, со гл ас но Аристотелю, мож ет
быть пр ед ставл ено в кач естве аналога
извес тны х природ ных пр оц ессов. Сопо­
ставляя разл ич ные виды человеч еской
деятельности с соответствующ ими им
процес сам и в природ е,
Аристотель
следует традиции Гераклита и школы
Гиппократа. Экстраполяция стру ктуры
чел овеч еской деятельности на природу
в целом, как от меч ает ся в книге, о пре­
деляет телеологизй аристотелевской тео­
рии и обусловливает как ее нед остатки,
под вер гну ты е спр авед ливой критике ма те ­
матическим ес те ствозна ние м Нового вр е­
мени, так и не вполне оцененные в ту
пору достоинства. По сути дела, Аристо­
тель пы тался раскрыть единство м еха ­
низмов ц ел евой обусловленности в чело­
веческой деятельности и живой природе.
Автору книги мож но пред ъявить и не ­
которые упре ки. Например, вызывает
со мне ния его мысль о том, что в биоло­
гических и п олитических трактатах ан ­
тичного мыслителя у ж е выявляютс я ме­
ханизмы, изучаемые в настоящее время
в свете при нципов оптимальности и оп­
тими заци и, статисти ческой вер оятности
и обратной связи. Примеров подобного
о современи вания Аристотеля в книге,
к сожалению, найдется немало. Тем не
менее книга, нам думается, весьма по­
ле зна не только д ля специа листа по эс те ­
тике, но и для философа общего про­
филя. Она заставляет задуматься о свя­
з ях современнос ти с историей, в которой
обнаруживается большее богатство и
разнообразие ид ей, чем мы иногд а склон­
ны полагать.
Б. А, ГЛИНСКИЙ

ВНИМАНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ
Политбюро ЦК КПСС иа очередном заседании, состоявшемся 12 мая
1988 г., одобрило предложение об издании серии «Из истории отечествен­
ной философской мысли» (см. «Правда», 13 мая 1988 г .) .
Издание предполагается осуществить в виде приложения к журналу
«Вопросы философии» на базе издательства ЦК КПСС «Правда».
Серия будет издаваться с 1989 г., в ближайшие 3 —4 года намечено
выпустить около 35—40 томов объемом по 30—35 п. л. каждый.
В серии «Из истории отечественной философской мысли» будут напе­
чатаны сочинения В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена,
Д. И. Писарева, Н. А. Добролюбова, П. А. Кропоткина, К. Н. Леонтьева,
П. Н. Ткачева, П. Д. Юркевича, А. С. Хомякова, П. Л . Лаврова, В. С. Со­
ловьева, И. В. Киреевского, И. М. Сеченова, Д. И. Менделеева, Б . Н. Ч и ­
черина, М. А. Бакунина, В. В. Лесевича, Н. К. Михайловского, А. Белого,
Вяч. И. Иванова, П. Я. Чаадаева, П. Я. Данилевского, А. А. Козлова,
С. Н. Трубецкого, С. Л . Франка, Л. Шестова, П. А. Флоренского, Н. О. Лос-
ского, А. А. Потебни, Г. И. Челпанова, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева,
Л. П. Карсавина, В. В. Розанова, Г. Г. Шпета, К. Д . Кавелина, А. А. Бог­
данова, Н. Ф. Федорова, М. М. Ковалевского и других. Соответствующие
тома будут снабжены предисловиями и комментариями.
Отечественная философская мысль середины X IX — начала XX в.,
охватывающая духовное наследие народов нашей страны,— величайшее
культурное достояние. Многие работы незаслуженно забыты, стали биб­
лиографической редкостью, многие не потеряли своей научной ценности
и сегодня.
Начиная работу по подготовке первых томов серии «Из истории оте­
чественной философской мысли», мы надеемся на поддержку и помощь
специалистов, широкой общественности. Предложения и замечания бу­
дут с благодарностью учтены в работе.
О планируемых изданиях и порядке подписки на 1989 г. читатели
узнают в ближайших номерах журнала.

SUMMARIES
A. P. BUTENKO. On the Dialectics of the Productive Forces and
Production Relations.
Having expounded the understanding of the dialectics of the productive forces and
relations of production by Karl Marx, the author criticizes Joseph Stalin’s thesis on “full
correspondence of relations of production to the productive forces”, on “three qualita­
tive changes of relations of production within the framework of the new formation”, on
“relations of production developing faster than the productive forces”, etc. In conclusion
the author sets forth his understanding of the dialectics of the productive forces and
production relations under Socialism.
P. K. GRECHKO. Philosophy in Argument and Argument in Philosophy.
Proceeding from the specific features of philosophy, the author attempts to find
the foundations of argument in general and philosophical argument in particular. The
foundation of philosophical argument is represented by a system of the most general
world-outlook postulates. These postulates find their justification in the system charac­
ter of philosophical knowledge, its methodological fruitfulness.
D. E. FURMAN. P rin ce Vladimir’s Choice.
The author analyzes the adoption of Christianity in its Eastern, Byzantine version
by Russia. He shows that although the adoption of a developed religion by Russia was
a necessity, the situation prevailing under Prince Vladimir was characterized by a great
degree of freedom and by the possibility of choosing different alternatives. However,
having become a state religion Eastern Chistianity coalesced with culture which was
in the making and with national self-consciousness. The church organization inter­
twined with the state organization. Thus, Christianity became a factor which exerted
its influence on the entire subsequent course of the development of Russian society and
the Russian state. The author believes that orthodoxy contributed to the emergence of
a strong cenralized state. He tries to trace how the typical features of such a major
event in Russian history as reforms of Peter the Great and even some aspects of the re­
volutionary process in Russia were linked with the specific features of the state religion.

CON'MiN'T-S
A. P. BUTENKO. On the Dialectics .of the Productive Forces and Production Relations.
P. K. GRECHKO. Philosophy in Argument and Argument in Philosophy. V. N. PORUS.
Trends in the Development of the General Methodology and Philosophy of Science.
S. N. ARTYOMOV, V. A. SHORNOV. The Logical Science and Its Perspectives. A. I. ALYO­
SHIN, V. I. ARSHINOV, В. M. VELICHKOVSKY, B. YU. GORODETSKY. Philosophical
and Methodological Problems of Special Sciences (Physics, Biology, Psychology and Cog­
nitive Science, Linguistics). N. V. MOTROSHILOVA. In Memory of Professor. V. F. AS-
MUS. Vladimir S, Solovyov: An Essay of a Philosophical Biography. D. YE. FURMAN.
Prin c e Vladim ir’s Choice. SCIENTIFIC COMMUNICATIONS AND PUBLICATIONS;
PHILOSOPHY ABROAD; PHILOSOPHICAL NOTES; LETTERS TO EDITORS; BOOK
REVIEWS; ENGLISH SUMMARIES.
SOMMAIRE
A. P. BOUTENKO. Sur la dialectique des forces productives et des rapports de produc­
tion. P. K. GRETCHKO. Philosophie dans la demonstration et la demonstration dans la
phillosophie. V. N. PORUS. Les tendances du developpement de la methodologie genera­
te et de la philosophie de la science. S. N. ARTIOMOV. V. A. SMIRNOV. La science lo-
gique et ses perspectives. A. I. ALIOCHINE, V. I. ARCHINOV, В. M. VELITCHKOVSKI,
B. Iou. GORODETSKI. Les problemes philosophiques et methodologiques des sciences
speciales (physique, biologie, psychologie et science cognitive, linguistique). N. V. MO-
TROCHILOVA. En memoire de Professeur. V. F. ASMUS. Vladimir Soloviov: l’essai
d’une biographie philosophique. D. E. FOURMAN. Le choix du grand-due Vladimir. PU­
BLICATIONS ET COMMUNICATIONS SCIENTIFIQUES; PHILOSOPHIE A L’ETRAN-
GER; NOTES PHILOSOPHIQUES; LES LETTRES A LA REDACTION; NOTES CRITIQU­
ES; RESUME EN ANGLAIS.
INHALT
A. P. BUTENKO. Von der Dialektik der Produktionskrafte und Produktionsverhaltnisse.
P. K. GRETSCHKO. Philosophie im Beweis und Beweis in der Philosophie. W. N. PORUS.
Die Tendenz der Entwicklung der allgemeinen Methodologie und der Philosophie der
Wissensehaft. S. N. ARTJOMOW, W. A. SMIRNOW. Die logische Wissenschaft und ihre
Persp ektiv en . A. I. ALJOSCHIN, W. I. ARSCHINOW, В. M. WELITSCHKOWSKIJ,
B. Ju. GORODEZKI. Philosophiscli-methodolOgische Probleme der Einzelwissenschaften
(Physik, Biologie, Psychologie und kognitive Wissenschaft, Linguistik). N. W. MOT-
ROSCHILOWA. Zum Andenken an Professor W. F. ASMUS. Wladimir Solowjow: Versuch
einer philosophischen Biographie. D. Je. FURMAN. Die Wahl des Fiirsten Wladimir.
WISSENSCHAFTLICHE BERICHTE UND VEROFFENTLICHUNGEN; PHILOSOPHIE
IM AUSLAND; BRIEFE AN DIE REDAKTION; REZENSIONEN; ENGLISCHE KURZ-
FASSUNGEN.
SUM ARIO
A. P. BUTENKO. La dialectics de las fuerzas productivas у las relaciones de produc-
cion. P. K. GRECHKO. Filosofia en la deinostracion у demostracion en la filosofia. V. N. PO­
RUS. La tendencia del desarrollo de la metodologia general у de la filosofia de ciencia.
S. N. ARTIOMOV, V. A. SMIRNOV. La ciencia logica у sus perspectives. A. I. ALIO-
SHIN.V . I. ARSHINOV, В. M. VELICHKOVSKI, В. Ш . GORODETSKI. Los problemas
filosoficos у metodologicos de las ciencias especiales (fisica, biologia, psicologia у cien­
cia cognitiva, linguistica). N. V. MOTROSHILOVA. En memoria de profesor. V. F. AS­
MUS. Vladimir Soloviov: Ensayo de una biografia filosofica. D. IE. FURMAN. La elec-
ci on d el prin cip e Vladimi r. PUBLICACIONES Y COMUNICACIONES CIENTIFICAS; FI­
LOSOFIA EN EL EXTRANJERO; NOTICIAS FILOSOFICAS; CRITICA Y BIBLIOGRA-
FIA; RESUMEN EN INGLES.

Наши авторы
БУТЕНКО
Анатолий Павлович
ГРЕЧКО
Петр Кондратьевич
ПОРУС
Влад имир Натанович
АРТЕМОВ
Сергей Николаевич
СМИРНОВ
Владимир Александрович
АЛЕШИН
Альберт Иванович
АРШИНОВ
Влад имир Иванович
ВЕЛИЧКОВСКИЙ
Бор ис Митрофанович
ГОРОДЕЦКИЙ
Борис Юрьевич
МОТРОШИЛОВА
Неля Васильевна
ФУРМАН
Дмитр ий Ефимович
КАМЕНСКИЙ
Захар Абрамович
ЯКОВЛЕВА
Любовь Е вгеньевна
БЕЛКИНА
Галина Леонидо вна
КАРАСЕВ
Леонид Владимир ович
-
доктор философских наук, заведующий отделом Ин­
ститу та экон омики мировой системы соц иал изма АН
СССР
-
кандидат фил ос оф ских нау к, д оце нт У ниверситета
Дружбы народов им. Патриса Лумумбы
-
кандидат философских наук, старший научный со­
тр удник Инсти тута филос офии АН СССР
-
кандидат физико-ма тематич еских наук, старш ий нау ч ­
ный сотрудник Математического ин ст итута АН СССР
им. В. А. Стеклова
-
доктор философских наук, заведующ ий сектором Ин­
сти тут а фил ософии АН СССР
-
кандидат философских наук, старший научный сотруд­
ник Инс титута ф илос офии АН СССР
-
кандидат философских наук, старший научный сотруд­
ник И нститута ф илос офии АН СССР
-
доктор псих ол огич еск их наук, доце нт МГУ им. М. В. Ло­
моносова
-
доктор филологических наук, проф ес сор Московского
гос ударс твенн ого институ та ино странны х языков им. Мо­
риса Тореза
-
доктор философских наук, заведующ ая отделом Инсти­
тута философии АН СССР
-
доктор истор ическ их наук, ведущий научный сотруд­
ник Института США и Канады АН СССР
-
доктор философ ских нау к, ко нсу ль тант Инс титу та фи­
ло софии АН СССР
-
кандидат фил ософск их наук, ста рш ий пре под авател ь
МГУ им. М. В. Ло моносова
-
кандидат ф ил ософ ски х наук, стар ший научный со­
трудник Ин сти ту та ф ило соф ии АН СССР
-
кандидат ф илос офс ких нау к, науч ный консул ьтант
жу р н а л а «Вопросы философии»
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
В. А. Лекторский (главный редактор), Г. С. Арефьева, А. И. Володин, IL П. Гайденко,
Б. Т. Григорьян, В. П. Зинченко, А. Ф. Зотов, В. Ж. Келле, Л. Н. Митрохин, Н. Н. Мо­
исеев, Н. В. Мотрошилова, В. И. Мудрагей (заместитель главного редактора),
Т. И. Ойзерман, В. А . Смирнов, В. С. Степин, В. С. Швырев, А. А . Яковлев (ответствен­
ный секре тарь).
Технический редактор Е. Ю. Подлесных.
Адрес редакции: 121002, Москва, Г-2, Смоленский бульвар , 20.
Телефон 201-56-86.
Сдано в набор 26.04.88.
Высокая печать.
Под пис ано к пе чати 26.05.88.
Уел. печ. л. 15,4.
Уел. кр.-отт. 15,75.
Тираж 26 000 экз. Заказ No 1530.
Формат бумаги 70xl08l/te
Учетно-изд . л. 17,31.
2.-я. типо граф ия -изд ате льс тв а « Н а у к а » 121099, Москва, Г.-99, Шубинский пер. , 6

Индекс 70156
Цена 80 коп.
КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «НАУКА»
ПРЕДЛАГАЕТ МАГАЗИН No 3
«АКАДЕМКНИГА»:
ГОТОВЯТСЯ К ПЕЧАТИ В 1988 Г.
Абаев Н. В. Чань-буддизм и культурно-психоло­
гические традиции в средневековом Китае. 15 л.
1р.40к.
А х у т и н А. В. Понятие «природа» в античности
ивНовоевремя. 15л. 1р.60к.
Культурная жизнь в советском обществе. 20 л.
2р.50к.
Системы исследования: Методологические проблемы.
Ежегодник. 1987 г. 30 л. 3 р. 50 к.
Фрагменты ранних греческих философов / П а м я т ­
ники философской мысли/. 60 л. 4 р. 20 к.
ИМЕЮТСЯ В НАЛИЧИИ:
Актуальные проблемы нравственного воспитания.
1987.240с. 1р.80к.
Критика современных немарксистских концепций фи­
лософии науки. 1987. 238 с. 2 р. 20 к.
Логика научного познания. Актуальные проблемы.
1987.271с.2р.50к.
Проблемы марксистско-ленинской методологии исто­
рии философии. 1987. 217 с. 3 р.
Философия Гегеля. Проблемы диалектики. 1987.
303с.1р.70к.
Заказы направляйте по адресу: 117192, М осква,
Мичуринский пр-т, 12, магазин No 3 «Книга — поч ­
той» Академкнига.
В
о
п
р
о
с
ы
ф
и
л
о
с
о
ф
и
и
,
1
9
8
8
,
No
6
,
1
-
1
7
6
.