Author: Ермолаев И.П.
Tags: история россии история российского государства новое время поволжье
Year: 1982
Text
И. П. ЕРМОЛАЕВ
СРЕДНЕЕ ПОВОЛЖЬЕ
; ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ
XVI —XVII вв.
(УПРАВЛЕНИЕ КАЗАНСКИМ КРАЕМ)
ИЗДАТЕЛЬСТВО
КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1982
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Казанского университета
Научный редактор — доктор исторических наук М. Д. Усманов
Монография посвящена изучению организации, структуры, функций и дей-
ствий органов местного управления в Среднем Поволжье, одном из крупнейших
национальных районов царской России во второй половине XVI—XVII вв. Рас-
сматриваются вопросы становления местного (воеводского) и центрального
(Приказ Казанского дворца) управления, характер их деятельности, взаимоот-
ношения между собой. Особое внимание уделяется борьбе органов царского
правительства с массовыми движениями в крае, рассматривается роль местного
управления в социально-политической и хозяйственной жизни Поволжья. Пока-
заны кризис воеводского управления в конце XVII в. и созревание условий для
проведения губернской реформы 1708 г. В работе использован широкий круг опу-
бликованных и неопубликованных источников, привлечена обширная литература
вопроса. Приложена карта Среднего Поволжья в XVII в.
Книга предназначена для специалистов-историков, а также для всех инте-
ресующихся историей нашей Родины.
10601—005
Е -------------7—82 0505000000
075(02)—83
© Издательство Казанского университета, 1982 г.
ВВЕДЕНИЕ
Включение в 1552 г. Среднего Поволжья в состав России имело большое
историческое значение. Если раньше территория Руси замыкалась в группе этни-
чески единых, в основном, земель, то теперь практически впервые московское
правительство и русские цари распространили свою власть на области с исклю-
чительно нерусским населением, с иными, отличными от Русского государства
культурными и религиозно-нравственными традициями, с несколько иным, имею-
щим свои особенности социально-политическим строем и уровнем экономического
развития.
Присоединение Казанского ханства привело к быстрому расширению под-
властной Москве территории сначала на востоке и юго-востоке Восточной Евро-
пы, затем в Приуралье и Зауралье. Уже через несколько десятилетий после за-
воевания Казани Россия прочно закрепляет за собой политическую власть в За-
падной Сибири и начинает продвижение в сибирские просторы Азиатского кон-
тинента. Столь стремительное расширение границ России не могло не привести
к большим изменениям в системе политического управления. Это должно было
произойти еще и потому, что к концу XV в. была преодолена феодальная раз-
дробленность и начала создаваться централизованная феодальная монархия.
Процесс создания централизованного государства в России растянулся почти на
полтора столетия (до середины XVII в.), но решающие переломные шаги были
сделаны в конце XV — середине XVI а.
Политическая надстройка России в XVI в. переживала большие изменения.
Старые органы управления, справлявшиеся со своими задачами в предшествую-
щее время политической раздробленности, теперь не могли успешно решать но-
вые задачи перехода к социально-политической структуре единого феодального
государства, идущего по пути централизации. Было ясно, что новому этапу по-
литического развития страны нужны и новые управленческие органы, новая
структура административного аппарата.
Это хорошо было видно уже в конце XV— первой трети XVI в., когда бы-
ли созданы новые центральные приказные органы управления. С конца 30—на-
чала 40-х гг. XVI в. начался процесс политических изменений и в местном управ-
лении, наместническая основа которого уже не могла отвечать задачам сложе-
ния самодержавного государства, централизованной феодальной монархии. По-
пытки найти новую структуру и форму органов местного управления мы видим
в создании губных учреждений, основная задача которых состояла в ограниче-
нии необъятной власти наместников, установлении определенного контроля над
.ней со стороны общества. Само феодальное государство в лице своих централь-
ных органов еще не способно было осуществить этот контроль и найти способ
реально ограничить власть наместников, сделать их ответственными перед цент-
ральным государственным аппаратом. Именно поэтому в первое время функции
контроля передаются в руки местных общественных (земских) сил, что приво-
дит к появлению элементов земского самоуправления, а это, в свою очередь»
подготовляет условия для создания основы сословно-представительной монархии
в России.
Особенно усложнились задачи развития органов власти в связи с включе-
нием в состав России Среднего Поволжья и необходимостью организовать уп-
равление этим далеким (для XVI в. очень далеким) от центра страны краем,
расположенным около неспокойных, терзаемых феодальными междоусобицами,
степных районов («Дикого поля», как называли их тогда на Руси). Для Моск-
3
вы, для царского правительства было ясно, что во вновь присоединенном к Рос-
сии крае нецелесообразно и даже невозможно создавать привычные наместни-
ческие органы и тем более вводить элементы губного и земского самоуправле-
ния. Это привело к необходимости поисков новых форм местного управления.
Объектом данного исследования является организационное устройство и
деятельность органов местного управления в Средневолжском регионе Россий-
ского государства в первый период после его включения в состав России —
с середины XVI в. до начала петровских преобразований (первой областной ре-
формы Петра I). В хозяйственно-экономическом отношении это был период
складывания всероссийского рынка, преодоления остатков феодальной раздроб'
леииостн, проявления наивысшего развития феодально-крепостнического способа
производства и подготовки условий для создания элементов новых производ-
ственных отношений; это был период крайнего обострения классовых и социаль-
ных противоречий, период усиления крестьянских восстаний и начала эпохи
крестьянских войн в России. В политическом отношении этот период характе-
ризуется быстро развивающимся процессом создания централизованной феодаль-
ной монархии в России и созреванием внутри ее элементов будущей (с первой
четверти XVIII в.) абсолютной монархии, с одной стороны, с другой — стреми-
тельным расширением территории и этнического состава Российского государства,
оформлением сословного строя многоэтнического государственного объединения.
Переломный характер XVII в. как начала «нового» периода в истории Рос-
сии 1 определил формы и методы организации и деятельности государственного
управления в России вообще, местного в частности. Это было время поисков
наиболее пригодных форм административного управления для выполнения
основных задач феодального сословного общества, для утверждения и поддер-
жания господства служилого сословия в этом обществе, для удержания в узде
зависимости многочисленных социальных слоев этого общества и прежде всего
крестьянства, крепостное состояние которого как раз в это время окончательно
утверждается и находит юридическое оформление. Вторая половина XVI и весь
XVII в.— это период наивысшего развития приказной системы центрального го-
сударственного управления, период оформления и развития воеводской системы
местного управления с элементами сочетаний губного и земского самоуправления
и совершенствования приказного местного управления. Вместе с тем это период,
когда система местного управления, созданная в XVI — начале XVII в., успевает
исчерпать себя: с середины XVII в. она уже не справляется с основными свои-
ми задачами и функциями и потому к концу XVII столетия вступает в кризис,
поиски выхода из которого приводят в начале XVIII в. к созданию губернской
структуры управления. История местного управления в Казанском крае во вто-
рой половине XVI — XVII в. является составной частью проблемы изучения со-
циально-политической структуры, сложившейся в это время в Среднем Поволжье.
Социальная структура региона изучена крайне недостаточно. В значительной
степени это связано с тем, что не сложилось еще ясного представления о сос-
таве и схеме органов местного управления. Поэтому постановка данного вопро-
са назрела и вполне целесообразна, тем более, что по нему имеется вполне сло-
жившийся комплекс документов, характеристика отдельных элементов которого
дается по ходу изучения вопроса.
В работе рассматривается состав и структура органов местного управления
в Средневолжском регионе, который во второй половине XVI и в XVII вв. охва-
тывал значительную территорию. Среднее Поволжье, или, по терминологии того
времени, Казанский край, включал в себя бассейн Волги (от р. Суры до Самар-
ской Луки), среднюю и нижнюю части бассейна Камы и Вятки. Эта обширная
территория, до середины XVI в. составлявшая государственное объединение под
названием «Казанское ханство», после ее включения в состав России (1552 г.)
имела большое значение в социально-экономическом и общественно-политичес-
ком развитии России. Достаточно сказать, что наиболее крупные крестьянские
войны в России в XVII—XVIII вв. в основном охватывали территорию Средне-
го Поволжья и Приуралья.
Особо необходимо отметить, что Среднее Поволжье представляло собой
край с многоэтническим составом населения: здесь жили татары, чуваши, марий-
цы, мордва, удмурты и русские. Это определило необходимость рассматривать
структуру органов местного управления с учетом дачных условий, что также
4
является важной задачей, мало исследованной в литературе. Многоэтнический
характер края представляет такую особенность, которая должна быть отнесена
к числу важнейших аспектов проблематики настоящего исследования.
Значение политического развития Среднего Поволжья в XVI—XVII вв. за-
ключается в том, что именно в этом крае с его многоэтпнческим составом насе-
ления и высоким социально-экономическим уровнем развития сформировалась
система воеводского управления. Эта система возникла после включения Повол-
жья в состав России, здесь отработались ее отдельные звенья, после чего в на-
чале XVII в. она была введена па всей территории России. Таким образом,
Среднее Поволжье сыграло особую роль в создании местного управления, из-
вестного под названием воеводского.
Что же касается хронологических рамок — вторая половина XVI—XVII вв.—
то именно этот период является наиболее показательным для выяснения про-
цесса становления и развития органов местного управления. В последующий
период эти органы трансформировались и видоизменялись, но заложенная во
второй половине XVI в. основа по существу оставалась неизменной. В. И. Ленин,
отмечая единство самодержавной формы правления в России в XVI и последую-
щих веках, выделил XVII в. как особый период развития самодержавной власти.
Он говорил: «...Русское самодержавие XVII века с боярской Думой и боярской
аристократией не похоже на самодержавие XVIII века с его бюрократией, слу-
жилыми сословиями, с отдельными периодами «просвещенного абсолютиз-
ма»...» 2.
В советской историографии полно и обстоятельно исследована история цент-
ральных и местных органов власти в России в конце XV — первой половине
XVI вв.3 Ряд крупных работ посвящен и вопросам управления в России во вто-
рой половине XVI и в XVII вв.4, но в основном они рассматривают структуру
центральных органов власти. История же местного управления в Русском госу-
дарстве в конце XVI—XVII вв. к настоящему времени изучена еще недостаточно.
Между тем разработка общих вопросов развития государственных учреждений
дореволюционной России5 позволяет ставить сейчас на повестку дня анализ от-
дельных явлений этой истории, имеющих немаловажное значение для решения
общероссийских проблем.
Новизна данной работы состоит в том, что автор изучает сложные социаль-
но-экономические и политические элементы развития России во второй половине
XVI—XVII вв. через призму государственных органов и учреждений этого вре-
мени путем анализа попыток правительства развить и усилить основные функции
государственных органов, создать такую структуру государственных учрежде-
ний, которая обеспечила бы большую степень надежности в защите интересов
господствующих сословий, всего класса феодалов. При этом автор исходил из
известного высказывания В. И. Ленина о том, что «...государство ни в каком
случае не есть нечто инертное, оно всегда действует и действует очень энергич-
но, всегда активно и никогда пассивно»6. В. И. Ленин дал четкое определение
классовой сущности государства и его основной («естественной») задачи. В ра-
боте «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»
Ленин отмечал: «...Вся русская история и внутренняя политику свидетельствуют
о том, что задача нашего государства—охранять только помещиков-крепостни-
ков н крупную буржуазию и самым зверским способом расправляться со всякой
попыткой «.экономически слабых» постоять за себя» 7.
Основная цель данного исследования — рассмотреть воеводское управление
как систему и выяснить функции этой системы в развитии социально-политичес-
кой и хозяйственно-экономической жизни многонационального региона Поволжья
в условиях обострения классовой борьбы.
Задачами исследования являются:
показать условия, в которых шло становление и развитие местного управле-
ния в изучаемый период;
рассмотреть структуру основных органов местной царской администрации и
проследить тенденции их развития;
выявить основные функциональные задачи воеводской власти и их выполне-
ние в Средневолжском крае;
проследить борьбу органов царской администрации с народно-массовыми
движениями как выполнение основной функции феодального государства;
5
вскрыть причины и формы перехода от воеводской системы управления к
губернской.
Источниковая база исследования состоит из совокупности документальных и
повествовательных источников, характеризующих структуру, систему и функции
местного управления во второй половине XVI—XVII вв. в России вообще и в
Поволжье, в частности.
В основном работа строится на исследовании документальных источников,
среди которых можно выделить следующие виды: официальные актовые мате-
риалы, правительственные описания земель и населения, документы местного
приказного делопроизводства, частные акты, картографические материалы.
Среди актовых источников наибольшее внимание уделяется актам высшей и
центральной власти (официальным политическим актам): грамотам и указам,
исходящим от царя или центральных приказов. Среди документов местного при-
казного делопроизводства наибольший интерес представляют воеводские, в от-
дельных случаях дьячьи, памяти и наказы, деловая переписка должностных лиц
(так называемые «отписки»), многочисленные материалы, отражающие социаль-
но-политическое и хозяйственное развитие края и классовую борьбу. Большое
значение имеют широко привлеченные к работе различные описания: писцовые и
переписные книги, а также выписи из них на основании специальных распоряже-
ний местных и центральных органов власти. Определенный интерес представляют
частные актовые материалы, челобитные, «сказки» и другие источники. Все эти
документы, с одной стороны, характеризуют организацию и структуру приказ-
ного и воеводского управления, а с другой — показывают борьбу феодалов за
землю, за рабочие руки и власть над производством, утверждают систему вне-
экономического принуждения, вскрывают глубину классового антагонизма и не-
избежность классовой борьбы.
Особую категорию документов представляют материалы, вышедшие из уп-
равленческих и военных органов, создаваемых народом во время крестьянских
войн и массовых восстаний. Эти документы позволяют ощутить идеи и стремле-
ния народных масс, увидеть их действия с целью освободиться от социального и
экономического угнетения. Большой интерес представляют материалы, свидетель-
ствующие о совместной борьбе против эксплуататоров трудящихся различных
народностей и этнических групп населения.
Картографические источники состоят из значительного количества карт, со-
ставленных главным образом в XVIII в., но довольно хорошо отражающих гео-
графические пункты XVII и даже частично XVI столетия. В работе использован
картографический материал фондов ряда центральных и местных архивов (из
местных коллекций хотелось бы обратить внимание исследователей на материалы
отдела рукописей Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского Казанского уни-
верситета), что помогло автору составить схематическую карту Среднего По-
волжья в XVII в., его основных политических и хозяйственных центров. (Карта
приложена к исследованию.) Привлекаются и повествовательные (нарративные)
источники, особенно летописные своды, публицистические и исторические труды
свидетелей событий и их ближайших потомков, географические и социально-по-
литические описания XVII—XVIII вв., записки зарубежных наблюдателей.
Подавляющая часть архивных материалов извлечена из фондов Централь-
ного государственного архива древних актов (ЦГАДА), Центрального государ-
ственного исторического архива СССР (ЦГИА СССР), Центрального государст-
венного архива Татарской АССР (ЦГА ТАССР), отдела рукописей Научной
библиотеки им. Н. И. Лобачевского (ОРРК НБЛ).
Из числа архивных документов особенно большое значение имеют материа
лы, отложившиеся в ЦГАДА. К большому сожалению, не сохранился в целом
виде архив Приказа Казанского дворца, в ведении которого находилась вся
территория Средневолжского региона. ААногочисленные пожары уничтожили
большую часть документов, хранящихся как в центральных, так и местных пра-
вительственных учреждениях. Так, во время сильного пожара в Москве в 1626 г.
пострадали здания нескольких приказов, во время пожара в 1701 г. полностью
сгорело здание Приказа Казанского дворца вместе с его уникальным архивом,
6
крупный пожар 1737 г. затронул значительную часть дел Вотчинного архива
(бывшего Поместного приказа) 8. Уже в XVII в. должностные приказные люди
нередко вынуждены были делать приписки об отсутствии нужных документов.
Например, в столбцах Поместного приказа по Казани имеется запись: «В При-
казе Казанского дворца казанские поместные дачи и отказные книги... во 171-м
[1663] году июня в 19 день згорели, выписать не с чего»9. Поэтому не удиви-
тельно, что из архивных материалов Приказа Казанского дворца случайно со-
хранились лишь отдельные документы, оказавшиеся в фондах других государ-
ственных учреждений того времени. Так из документов о подавлении крестьян-
ской войны под предводительством Степана Разина уцелела переписка Приказа
Казанского дворца с одним из руководителей правительственных войск воеводой
князем Ю. А. Долгоруковым. Дело в том, что после назначения Долгорукова в
1674 г. воеводой Белгородского полка все дела о его службе были переданы из
Приказа Казанского дворца в Разрядный приказ, который ведал Белгородским
полком ,0. Архивы местных правительственных учреждений в городах Поволжья
пострадали еще больше. Так, только в Казани отмечены крупные пожары в 1579,
1595, 1672, 1694, 1742, 1749, 1754, 1757, 1774, 1815, 1842 гг.11 В других городах
пожары также были обычными явлениями.
Исследователь истории Казани М. С. Рыбушкин писал: «По причине истребле-
ния казанских архивов частию временем, а более многократными пожарами, мы
лишены всяких исторических указаний о достопамятных для нашего города со-
бытиях от 1596 по 1654 г., то есть в продолжение 58 лет»12. Профессор Казан-
ского университета Г. С. Суровцов еще в 1828 г. отмечал, что Казань за вторую
половину XVI и первую половину XVII вв. три раза сгорала почти полностью,
а пожар в 1774 г. уничтожил также и весь «древний архив»13. Говоря о мно-
гочисленных пожарах в Казани и большом пожаре в Царевококшайске в 1696 г.,
Г. Н. Айплатов высказал предположение, что во время них «погибли, очевидно,
те 101 писцовая книга, 39 названий столбцов и 89 писцовых дел и выписок, ко-
торые перечислены в «Росписи 190 г. [1681/82] писцовым книгам и делам, что
в Казани и приказной полате», в том числе 27 книг Царевококшайского города
и уезда» 14.
Много дел и целых архивов местных приказных учреждений в Среднем По-
волжье погибли также во время крестьянских войн. Восставшие проявляли свою
ненависть к существующему строю тем, что после взятия городов «обычно сжи-
гали приказные дела» 15. Так, полковой воевода Д. А. Барятинский свидетель-
вовал, что после взятия разинскими войсками Васильгорода (нынешнего Василь-
сурска) «великого государя казну в таможне пограбили, а в съезжей избе...
великого государя грамоты и всякие письма подрали» ,б.
Но не только стихийные бедствия приводили к гибели исторические доку-
менты. Многие материалы погибли от небрежного хранения или были уничтоже-
ны от непонимания ценности документов на местах. В 1889 г. В. Э. Красовский,
посетив Алатырь, констатировал, что был свидетелем варварского отношения к
архивным документам. Ввиду тесноты в архиве алатырское волостное правление
приняло решение продать «часть старых дел, не требующихся для текущего
делопроизводства»17. Речь шла о документах, начиная с 1801 г. Легко предста-
вить себе отношение таких «архивариусов» к документам XVI—XVII вв.! В ре-
зультате о многих документах, относящихся к истории Казанского края, мы мо-
жем только догадываться. Отсутствие документов (иногда очень заметное) за-
ставляет по крупицам выискивать их остатки, случайно или закономерно отло-
жившиеся в фондах различных учреждений XVII в., которые хранятся сейчас в
Центральном государственном архиве древних актов.
Небольшая часть уцелевших документов Приказа Казанского дворца нахо-
дится в составе фонда архива Оружейной палаты (ф. 396). Очень ценный мате-
риал извлечен нами из фонда Разрядного приказа (ф. 210), тщательно состав-
ленные описи которого (с указателями) в основном изданы ,8. Некоторые доку-
менты делопроизводства Приказа Казанского дворца можно найти в фондах
Посольского приказа: «Сношение России с Персией» (ф. 77), «Калмыцкие дела»
(ф. 119), «Татарские дела» (ф. 131). Особый интерес представляют «Столбцы
собрания П. Ф. Карабанова», ранее составлявшие самостоятельный фонд (ф. 242),
а ныне находящиеся в составе фонда Разрядного приказа. Документы этого со-
брания во многом дополняют наши знания о ходе крестьянской войны под пред-
7
водительством Степана Разина и действиях царских властей по борьбе с восстав-
шим народом. Большая часть этих документов издана.
Ценнейший материал даст фонд Поместного приказа (ф. 1209), в котором
отложились многие из составленных в XVI—XVII вв. писцовых и переписных
книг и других описаний. Достаточно отметить, что в этом фонде хранится около
ста книг по городам и уездам Среднего Поволжья. Многие нз этих книг еще
нс введены в научный оборот и мало известны даже специалистам. Конин не
сохранившихся в подлинниках наказов казанским воеводам, а также ряд других
документов находятся в составе «разрядов» бывшего государственного архива
Российской империи: «Разряд XVI. Внутреннее управление» (ф. 16), «Разряд
XXVII. Приказ тайных дел» (ф. 27), «Разряд XXX. Новые дела» (ф. 30).
Широко привлечены документы фонда грамот Коллегии Экономии (ф. 281),
который сохранил наибольшее количество различных материалов по средневолж-
ским уездам: Казанскому (287 единиц хранения, с 1553 по 1755 г.), Свияжскому
(66 ед. хр. за 1566—1767 гг.), Чебоксарскому (90 ед. хр. за 1616—1729 гг.),
Козьмодемьянскому (15 ед. хр. за 1638—1699 гг.), Ядринскому (7 ед. хр. за
1665—1727 гг.), Симбирскому (116 ед. хр. за 1606—1761 гг.), Кокшайскому
(И ед. хр. за 1632—1749 гг.), Царсвосанчурскому (1 ед. хр. за 1693 г.), Уржум-
скому (16 ед. хр. за 1645—1752 гг.). Использованы также отдельные документы,
хранящиеся в фондах Курмышского, Ллатырского, Пензенского, Сызранского,
Самарского, Уфимского уездов.
Некоторый материал можно почерпнуть из небольших остатков фондов
местных учреждений XVI—XVII вв.— делопроизводства приказных изб городов
Среднего Поволжья: Алатырской (ф. 1102), Курмышской (ф. 1135), Царсвокок-
шайской (ф. 1174), Симбирской (ф. 1159), Самарской (ф. 1155), Мензелннско'й
(ф. 1139). Частично к изучению привлечены и материалы других фондов: «Мо-
настырские дела» (ф. 125), «Приказные дела старых лет» (ф. 141), «Приказные
дела новых лет» (ф. 158), «Приказные дела новой разборки» (ф. 159), «Письма
разных лиц» (ф. 160), «Акты, пожертвованные разными лицами» (ф. 170).
Большой интерес представляет собрание документов, хранящееся в отделе
рукописей Научной библиотеки нм. Н. И. Лобачевского (г. Казань). В этом от-
деле фронтально просмотрены все отложившиеся документы конца XVI—
XVII вв. и выбраны материалы (около 500 документов), касающиеся уездов
Средневолжского региона. В Центральном государственном архиве Татарской
АССР использован фонд Казанской духовной академии (ф. 10), в котором сохра-
нилось собрание рукописей и документов XVI—XVII вв., главным образом свя-
занных с историей церковных организаций края.
Отсутствие полных архивных собраний документальных материалов застав-
ляет использовать все публикации, сделанные на основании позднейших копий
или случайно уцелевших документов. Такие публикации были довольно распро-
страненным делом в XIX в., особенно на страницах «губернских ведомостей» и
различных местных изданий (в том числе и периодических). Научное качество
этих публикаций, как правило, оставляет желать много лучшего. Один пример.
Долгое время письмо Ивана IV казанскому архиепископу Гурию датировали
1557 г. Лишь недавно С. М. Каштанов доказал, что оно написано в 1559 г.
Ошибка вкралась во многие дореволюционные и даже советские издания ввиду
того, что при первоначальном издании письма его издатели допустили досадную
и не замеченную ими опечатку (или неправильно прочитали древнерусскую дату) |Э.
Первые научные публикации источников относятся к концу XVIII—началу
XIX вв.: «Древняя российская вивлиофика» (изд. 1-е, в 10-ти частях. СПб.,
1773—1775; изд. 2-е, «вновь исправленное и умноженное», в 20-ти частях. М.,
1788—1791), «Продолжение древней российской вивлиофики» (ч. 1—11. СПб.,
1786—1801), «Собрание государственных грамот и договоров» (ч. 1—4. М.,
1813—1828; ч. 5, М„ 1894).
Наиболее полная публикация актовых и приказных документов России
XVI—XVII вв. была осуществлена в 30—50-е гг. прошлого столетия: «Полное
собрание законов Российской империи» (т. 1—4. СПб., 1830), «Акты Архео-
графической экспедиции» (т. 1—4. СПб., 1836: Указатель. СПб., 1858), «Акты
юридические» (СПб., 1838; Указатель. СПб., 1840), «Акты исторические» (т. 1—5.
СПб., 1841 —1842; Указатель. СПб., 1843), «Дополнения к Актам историческим»
(т. 1—12. СПб., 1845—1872; Указатель. СПб., 1875), «Акты, относящиеся до
8
юридического быта древней России» (т. 1—3. СПб., 1857—1884; Указатель.
СПб., 1901), «Дворцовые разряды» (т. 1—4. СПб., 1850—1855), «Книги разряд-
ные» (т. 1—2. СПб., 1853—1855) и др.
В эти же годы начинаются активные поиски и публикации документов в
Среднем Поволжье и Приуралье. Кроме общероссийских собраний документов, в
20-х гг. XIX в. начинают публиковаться региональные сборники документов по
Среднему Поволжью и Приуралью. Одной из самых ранних публикаций являет-
ся подготовленное В. Н. Верхом собрание «Древние государственные грамоты,
наказные памяти и челобитные, собранные в Пермской губернии» (СПб., 1821).
В этом сборнике есть материалы и по истории Казанского края. Большое значе-
ние имел выход из печати сборников: «Симбирский сборник» (т. 1—2. Москва —
Симбирск, 1845—1870), «Акты исторические и юридические и другие царские
грамоты Казанской и других соседственных губерний» (Казань, 1859) и др.
Большую роль в выявлении и издании документальных материалов сыграло
организованное в 1878 г. Общество археологии, истории и этнографии при Ка-
занском университете. Уже на 2-ом общем собрании членов Общества один из
инициаторов поисков неизвестных документов профессор Казанского университе-
та Н. А. Толмачев призывает к работе среди населения, заявляя, что «между
жителями могут до сих пор сохраняться некоторые из... жалованных грамот»20.
О сборе рукописных материалов и документов как об одной из основных задач
Общества говорил в своем программном выступлении и первый председатель Об-
щества С. М. Шпнлевский 21.
В 70-х гг. XIX в. началась публикация текстов писцовых книг Среднего По-
волжья. В 1877 г. была напечатана писцовая книга Н. В. Борисова и Д. А. Ки-
кнна по Казанскому уезду, в 1909 г. была издана писцовая книга Н. В. Бо-
рисова и Д. А. Кнкина по Свияжскому уезду, а также книга Т. Ф. Бутурлина
и А. Грибоедова по Казанскому уезду22. Интересной и значимой была публика-
ция документов, относящихся к истории Среднего Поволжья, извлеченных из
частных архивов. Это «Материалы исторические и юридические района бывшего
Приказа Казанского дворца». Активное участие в этом издании принимали
Н. П. Загоскин, В. Н. Поливанов, В. Э. Красовский, П. Мартынов. В 1882—
1912 гг. вышло 6 томов, материал которых в определенной степени восстанавли-
вает не дошедший до нас архив Приказа Казанского дворца и потому имеет
особую ценность.
Ценное издание источников было сделано в 90-е гг. XIX — начале XX в.
Это, прежде всего, «Акты Московского государства» (т. 1—3. СПб., 1890—1901),
представляющие собой публикацию документов Московского стола Разрядного
приказа, многие из которых так или иначе характеризуют политическую и соци-
альную обстановку в Средневолжском регионе. Определенное значение (особен-
но для характеристики торговых связей России со странами Востока и эконо-
мической роли Казанского края) имеет и двухтомная публикация «Памятники
дипломатических и торговых сношений Руси с Персией» (т. 1—2. СПб., 1890—
1892), а также изданные А. И. Юшковым «Акты XIII—XVII вв., представлен-
ные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены
местничества» (М., 1898).
В первые десятилетия XX в. большие собрания документов, среди которых
имеются и непосредственно относящиеся к Среднему Поволжью, были подготов-
лены и изданы А. М. Гневушевым («Акты времени правления царя Василия
Шуйского».— ЧОИДР, 1915, кн. 2), С. Б. Веселовским («Арзамасские поместные
акты».— ЧОИДР, 1916, кн. 1). Важными были публикации С. А. Шумакова:
«Обзор «Грамот коллегии экономии» (вып, 1—4. М., 1899—1917), «Сотницы,
грамоты и записи» (вып. 1—7. М., 1902—1913). Интересные материалы были из-
влечены нами из отдельных томов таких сборников документов, как «Летопись
занятий Археографической комиссии» (вып. 1—34. СПб.— Пг.— Л., 1862—1927),
«Сборник Русского исторического общества» (т. 1—148. СПб.— Пг., 1867—1916),
«Русская историческая библиотека» (т. 1—39. СПб.— Пг.— Л., 1872—1927) и др.
Большое значение имеют издания документальных собраний, которые были
осуществлены советскими историками: «Писцовые книги города Казани 1565—
68 гг. и 1646 г.» (Л., 1932), «История Татарии в документах и материалах» (М.,
1937), «Документы и материалы по истории Мордовской АССР» (т. 1, ч. 1,
Саранск, 1940; т. 2. Саранск, 1940; т. 3, ч. 1, Саранск, 1939; т. 2, ч. 2, Саранск,
9'
1950), «Материалы по истории Башкирской АССР» (ч. 1. М.—Л., 1936) и др.
Великая Отечественная война остановила эту важную работу, но она была про-
должена в конце 40-х— начале 50-х гг. Резкий подъем количества публикаций
относится ко второй половине 50-х гг. и последующему времени. Из большого
числа осуществленных изданий особо следует отметить фундаментальный труд
«Крестьянская война под предводительством Степана Разина» (т. 1—4. М.,
1954—1976), в котором собраны в основном все известные науке документы о
Второй крестьянской войне в России. Большое значение для изучения политиче-
ской истории Среднего Поволжья имеет публикация В. И. Бугановым целой се-
рии разрядных книг, а также издания документальных материалов, подготовлен-
ные С. М. Каштановым, В. Д. Димитриевым, Н. Р. Романовым, Г. Н. Айплато-
вым, Е. И. Ошаниной, Р. Н. Степановым и др. Перечень основного комплекса
документального материала, имеющего отношение к истории центральной части
Среднего Поволжья — Казанскому и Свияжскому уездам в границах середины
XVII в., представлен в одной из публикаций автора данной монографии 23.
Значительный интерес для изучения истории XVI и начала XVII вв. имеют
такие нарративные источники, как русские летописи. Основная часть их опубли-
кована. Издание под названием «Полное собрание русских летописей», начатое
еще в середине XIX в., продолжается до настоящего времени. Для истории
Среднего Поволжья особый интерес представляют такие летописи, как Новго-
родская II летопись, Никоновская летопись, Львовская летопись, «Летописец
начала царства», «Новый летописец», «Казанский летописец» и др.
Использование опубликованных источников по социально-экономической и
политической истории Среднего Поволжья и привлечение ряда неопубликованных
и еще не введенных в научный оборот архивных материалов позволило автору
данной работы решиться на попытку изучения вопросов, касающихся управле-
ния Казанским краем во второй половине XVI—XVII вв., чтобы тем самым вос-
полнить определенный пробел в советской исторической науке по изучению го-
сударственных учреждений, органов управления, их состава, функций и дейст-
вий.
При работе над данной темой автором было использовано большое количест-
во трудов дореволюционных русских и советских историков, касающихся общих
и частных вопросов управления в России, а также отражающих общественно-
политическое и социально-экономическое положение в Среднем Поволжье в
XVI—XVII вв. По техническим причинам автору пришлось отказаться от исто-
риографического обзора, ссылки на эти труды и отношение к концепциям, вы-
сказываемым в них, даются в ходе изложения материала ’.
Автор выражает сердечную благодарность всем товарищам, дававшим ему
ценные советы на разных этапах исследования. Особо хотелось бы отметить по-
мощь коллег но кафедре истории СССР Казанского университета, сотрудников
сектора феодализма Института истории СССР Академии наук СССР, Казанско-
го филиала АН СССР и ряда других институтов и вузов страны.
1 В том случае, когда в приведенной цитате автор данной монографии встав-
лял внутри текст от себя, эти слова даются в квадратных скобках, без указания
(по техническим причинам), что они принадлежат автору.
Глава I
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ
ПОСЛЕ ЗАВОЕВАНИЯ КАЗАНИ
1. Создание основ управления
2 октября 1552 г. под ударами отборного войска Ивана Грозного
ханская Казань пала. Через 9 дней после взятия Казани — 11 ок-
тября — Иван IV покинул город 1. Возникает вопрос: что он делал
почти полторы недели в Казани, чем занимался в стане своего
войска? Ясно, что первейшей заботой царя в эти дни была разра-
ботка программы правительства и структуры органов управления
в крае, создание условий укрепления царской власти в Казани и
распространения ее на всю территорию бывшего ханства.
Удаленность края от центра страны (у царя на поход от Му-
рома до Свияжска, правда, с войском, ушло 25 дней: от 20 июля
до 13 августа) и враждебное на первых порах отношение большин-
ства населения к московскому господству (ведь буквально через
несколько недель после ухода из Казани основной части войска
весь край уже был охвачен восстанием, направленным на восста-
новление самостоятельности ханства) требовали создания особой
системы местного управления, не похожей на управление другими
областями и вместе с тем не противоречащей традиционным прин-
ципам. Эта система должна была сочетать в себе военный харак-
тер и гражданские формы управления, полноту власти местных ор-
ганов и отказ от изживших уже даже в центре России принципов
кормления, которые везде вызывали недовольство населения и уси-
ливали его возмущение против угнетения со стороны господствую-
щих кругов феодалов.
Другими словами, нужно было решить такие задачи, какие еще
не вставали перед российским царским престолом,— ведь Казань
была не просто новым приобретением царя, она была центром
экономически и политически развитого края с большим культур-
ным наследием, края, долгое время игравшего ведущую роль на
востоке и юго-востоке Восточной Европы, края с нерусским насе-
лением, к тому же исповедующим совершенно иную, чем христиан-
ство, религию — мусульманство.
И
Вопросов вставало много. И эти дни—от 2 до 11 октября —
для царя и его приближенных были днями далеко нс отдыха, а,
напротив, напряженного труда. Шла работа по созданию принци-
пов и органов управления в крае. Трудно сказать, насколько пра-
вительство Ивана IV было подготовлено к этим вопросам, по, без
сомнения, царь задумывался над ними раньше, еще до присоедине-
ния края в октябре 1552 г. и, по-видимому, что-то уже было им
решено. Прежде всего, это общая структура управления, во главе
которой должны были стоять двое воевод: один для военных по-
ходов, неизбежность которых (хотя бы в первое время) была ясна,
другой для гражданского управления. Ясно, что власть этих двух
начальников должна была четко соотноситься: один должен под-
чиняться другому (споров между ними допускать было нельзя, ибо
Москва была очень далеко и рассчитывать только на нее как на
центр управления было невозможно). Следовательно, местное уп-
равление в Казани по существу должно было в определенной сте-
пени быть для края и центральным. Но вместе с тем решение ос-
новных проблем необходимо было оставить за царем, за Л\осквой,
чтобы не создать из Среднего Поволжья еще одно подобие удель-
ного княжества.
Вопросы эти были далеко не праздными, а ответы далеко не
однозначными. Кое-что, повторяем, было, наверняка, продумано
и решено еще до въезда царя в Казань, но основной комплекс во-
просов об управлении краем все же, несомненно, решался в эти дни:
от 2 до 11 октября 1552 г. Об этом прямо говорится в одном из
публицистических произведений XVI в.— «Казанском летописце»
(«Истории о Казанском царстве»): «Царь князь великий пребысть
в Казани, взяв град... устраяя и уверяя и уряжая»2.
Основной источник истории политических отношений этого вре-
мени— летописи—довольно подробно сообщают, что делал царь
в эти дни. Вскоре после взятия города он въехал в него и остано-
вился «на царевом», т. е. ханском, дворе: «И повеле государь еди-
ну улицу очистити к цареву двору от Муралеевых ворот, мертвых
поснести, и едва очистили, и государь въехал в град» 3. После тор-
жественной церковной службы царь возвратился «на свой двор
за город, где преже стоял». Здесь, в стане войска, состоялся по-
бедный пир4. Затем на следующий день, 3 октября, Иван IV
пишет послания в Москву: своей жене Анастасии, митрополиту
Макарию, брату Юрию Васильевичу. Одновременно он направля-
ет «по всем улусом черным людем ясачным жаловалные грамоты
опасные5, чтобы шли к государю, не бояся ничего». Царь решил
не ломать сложившуюся в Казанском ханстве систему управления:
он требовал от черных ясачных людей только выражения верно-
сти ему, Ивану IV, «а они бы ясаки платили, яко же и прежним
казаньскым царем» 6. В ответ «арьские люди» прислали двух каза-
ков, а с «Луговой стороны» «черемиса приехала к государю бити
челом». Посланные просили Ивана IV дать им «царево жаловал-
ное слово» (видимо, какие-то гарантии). Царь принял делегации
и затем направил в эти области для переговоров своих представи-
12
тслей. К «арским людям», например, были посланы сын боярский
Никита Казаринов и «Камай-мырза казаньской»7.
Пройти мимо этого сообщения нельзя. Видимо, Иван IV хотел
править новым краем через русских людей, но с помощью пред-
ставителей верхов татарского господствующего класса. Он наде-
ялся замирить и укрепить за Россией край руками татарских мурз
и князей. Он еще не предполагал неизбежности массового и дли-
тельного восстания Казанской земли, в ходе которого должны
были исчезнуть все крупные представители верхов господствующего
класса бывшего Казанского ханства —одни в кровопролитных сра-
жениях, другие в крымской и иной эмиграции.
4 октября, после того как «город Казаньской вычистили от мно-
жества трупиа мертвых»,Иван IV снова въехал в город и «своима
руками царьскыма» водрузил в крепости крест и «обложил»
(т. е. заложил) храм Благовещения, затем он возглавил крестный
ход «по стенам градскым». 6 октября таким же торжественным
образом была освящена соборная церковь Благовещения. Эти
мероприятия показывают, какое большое значение церкви как идео-
логической силе придавал царь в последующем управлении Казан-
ским краем.
В тот же день 6 октября конкретно решался вопрос о составе
местного управления: царь «выбрал... воевод, кого ему оставити
после собя в Казани». Главным («болшим») воеводой на предстоя-
щий год («на годование») был назначен боярин князь А. Б. Гор-
батый (ему было приказано «в царево место управляти») 8, вто-
рым главным воеводой назначался князь В. С. Серебреный. Кроме
того, царь оставил «иных воевод многих, да с ними... дворян своих
болших и детей боярьскых многих и стрелцов и казаков»9, как
лаконично сообщает нам Никоновская летопись. Оставлены два
главных воеводы, из них один «болший» — «в царево место», с
ними много других воевод (т. е. дворянское войско, стрелецкие
и казацкие отряды) 10. Таким образом, к 6 октября основная проб-
лема Иваном IV была решена.
В последующие дни продолжалось практическое решение во-
просов об управлении. 10 октября вернулись посланные к арским
людям Н. Казаринов и Камай-мурза вместе со «многими» арскими
людьми. Официальный источник сообщает, что царь милостиво
принял представителей «черных людей и арьских», «пожаловал»
их, обещал «ясаки на них... имати прямые, как было при Магме-
делиме царе», отдал распоряжение князю А. Б. Горбатому при-
вести ясачников «к шерти... и ясаки на них имати и во всем их уп-
равливати» и. В тот же день подобная процедура состоялась в от-
ношении луговых людей «из Як и изо многих мест» 12. После того
как «правду ото всех черных людей дали» 13, царь счел возможным
отправиться обратно в Москву, т. е. посчитал свою задачу в Ка-
занском крае выполненной.
Таким образом, четко вырисовываются основные организацион-
ные моменты в создании местного управления в Казанском крае:
1) торжественное празднование победы (2—3 октября); обращение
13
к арским и луговым людям с призывом принять подданство, пере-
говоры с их представителями (наверняка, верхами общества) и
направление на места (в улусы) своих представителей (3 октя-
бря); 2) заложение православного храма в городе, освящение стен
крепости и первой построенной в городе церкви (4—6 октября),
организация состава управления Казанским краем (6 октября);
3) прием делегаций от арских и луговых людей, выражение ими
«верноподданных», чувство («правду... дали») (10—11 октября).
Говоря о хронике пребывания Ивана IV в Казани, нельзя
пройти мимо того, что из подобного изложения событий (2—6 и
10—11 октября) выпадают три дня —7—9 октября. По календарю
7—9 октября приходились на пятницу, субботу и воскресенье. Не
исключено, что царь мог сделать эти дни отдыхом от «праведных»
дел предшествующих недель. Но, думается, что это едва ли спра-
ведливо. Скорее всего, в эти дни закладывался фундамент поли-
тики будущего управления в крае. Состав органов управления был
объявлен 6 октября, а уезжая из Казани 11 октября, царь «при-
казал боярину своему и воеводе князю Александру Борисовичю
[Горбатому] с товарищы все творити по своему царьскому на-
казу...» 14.
Где же этот царский наказ? Конечно, нельзя сомневаться в
его существовании только на том основании, что его текст не до-
шел до нас (как и его изложение). Историков давно занимает
вопрос, был ли этот наказ письменный или устный. Н. М. Карам-
зин, например, считал, что наказ был оформлен на бумаге. В «Ис-
тории государства Российского» он прямо заявлял, что Иван IV,
назначив казанских воевод, «дал им письменное наставление» 15.
Но все-таки попробуем посомневаться: а был ли он вообще запи-
сан? Не ограничился ли царь устной (и, скорее всего, секретной)
беседой с «болшим» воеводой А. Б. Горбатым, в которой перед
представителем царской власти в Казанском крае были постав-
лены задачи и раскрыты основные принципы и методы их решения
(в дальнейшем, видимо, частично они будут повторены в «наказной
памяти» архиепископу Гурию, текст который дошел до нас). А со-
стояли эти задачи и принципы, по-видимому, в мирном закрепле-
нии края за Россией (используя привычные формы управления для
народа и сохраняя основные привилегия для верхов господствую-
щего класса при условии отказа его от мусульманской религии) и
постепенном превращении Среднего Поволжья с помощью церков-
ной организации как идеологической силы в часть «великой»
России.
То, что не было письменного наказа А. Б. Горбатому, подтверж-
дается и тем, что, будучи проездом в Свияжске при возвращении
из Казани, царь дал наказ (приказ), без сомнения устный, свияж-
скому воеводе П. И. Шуйскому. Летопись сообщает о нем так:
царь «приказывал боярину и воеводе князю Петру Пваиовпчю
[Шуйскому] горних людей управливати и ясакы имати, и во всем
их беречи велел, и горним людем всякую управу велел чпнити в
Свияжском городе, а луговым и арскым велел управу в Казани
14
чинити; а о смесных делех горним с казаньскыми государь велел
ссылатися воеводам казаньскым с свиазьскыми и свиазьскым с
казаньскыми» 16. Царю казалось, что основные проблемы присое-
динения Казанского края решены. Во всяком случае, в речи, об-
ращенной к митрополиту и «освященному» собору, после возвра-
щения в Москву Иван IV сказал: «Изо всех казаньских предел
< вси земьские люди, арьские и луговые, нам добили челом и обе-
щалися нам до века дане давати» 17. Вскоре после возвращения из
казанского похода царь тяжело заболел и ожидали его кончины.
Но могучий организм справился с недугом, и Иван IV поправился.
Во время болезни среди придворных группировок началась борь-
ба за власть. Это послужило началом нового этапа политической
борьбы в России и в дальнейшем было использовано официальной
властью для укрепления самодержавия.
В это же время в Казанском крае началось движение против
присоединения к России. Причиной восстания официальная власть
считала рознь между боярами, которая, якобы, отвлекала их вни-
мание от конкретных дел управления страной. Во всяком случае,
царь умело использовал начавшееся восстание в своих политиче-
j ских целях. В «Царственной книге» после рассказа о победном
] возвращении царя в Москву из казанского похода и болезни царя
говорится: «А бояром приказал государь без себя о казанском
/ деле промышляти да и о кормлениях сидети; они же от великаго
такого подвига и труда утомишася и малого подвига и труда не
стерпеша докончати и възжелеша богатества и начаша о кормле-
1 ниях седети, а казанское строение поотложиша; и в те поры Луго-
вая и Арская отложилася и многие беды християнству и крови на-
ведоша» 18.
Совершенно очевидно, что царь пытался возложить вину за
начавшееся восстание на бояр, обвинить их в неумелом управле-
нии вновь присоединенным краем, в стремлении к своему обога-
щению и нежелании заниматься созданием стройного управления
в Казани («а казанское строение поотложиша»), а это, в свою
очередь, якобы, явилось причиной начала движения на Луговой
и Арской стороне Ч
В действительности дело, конечно, было не в этом. Царь забо-
лел весной 1553 г., а восстание разгорелось еще в конце 1552 г.
Уже 20 декабря 1552 г. пришло сообщение от воевод из Васильго-
' рода о том, что «на Волге побили гонцов и гостей и боярьскых
людей з запасы луговые люди, да и горние с ними были» 20. В от-
вет на известие о начале восстания царь потребовал от свияжского
воеводы П. И. Шуйского произвести розыск и наказать виновных
в бунте. На подавление движения из Свияжска был направлен
воевода Б. И. Салтыков. Пройдя с отрядом стрельцов от Свияжска
до Цивиля и быстро выяснив, что «с луговыми воровали и горние»
люди, Салтыков произвел расправу в духе времени и традиций:
часть пойманных повстанцев он перевешал на месте, часть при-
вел в Свияжск и повесил у стен этого города. Всего, как сообща-
ет Никоновская летопись, было казнено 74 человека21.
15
Так же активно реагировали на начавшееся восстание казан-
ские воеводы. 25 декабря 1552 г. в Москве было получено сообще-
ние А. Б. Горбатого о восстании в Арской и Побережной стороне
(«казанцы хотели лихо чинити») и о действиях по его подавле-
нию 22. Горбатый направил на Арскую сторону против восставших
перешедшего на службу России Камая-мурзу вместе с сыном бо-
ярским Н. Казариновым. Видный представитель господствующих
кругов Казанского ханства, Камай-мурза князь Усейнов сын, как
его титулует Львовская летопись, перешел на сторону Ивана IV
вместе с группой казанских феодалов 22 августа 1552 г., т. е. еще
до взятия Казани 23. Он значительно помог Ивану IV, раскрыв
стратегические планы казанского хана Едигера: «поведа государю
подлинную весть и все помыслы царевы»24, за что Иван IV «по-
жаловал» его «великым своим жалованьем»25. Именно он, также
по сообщению летописи, указал Ивану IV во время осады Казани
на тайник, который позволял осажденному городу получать воду,
именно он практически помог царю уничтожить этот источник
питьевой воды, а тем самым приблизил час падения казанской
крепости перед войсками Ивана IV26.
И вот теперь этот Камай-мурза направляется против восстав-
шего населения. Вместе с сыном боярским Н. Казариновым он с
мечом прошел по Арской стороне и разбил восставших, а пойман-
ных 38 человек привел в Казань, где они были повешены «за их
измену»27. Уже на этом, начальном этапе движения администрация
края пыталась действовать не только оружием, но и демагогиче-
скими приемами. Так, во время подавления восстания в декабре
воевода Б. И. Салтыков отдавал имущество («животы») казненных
повстанцев «истцом»28, т. е., видимо, доносчикам на повстанцев,
предателям восстания, людям, которые оставались верными цар-
скому правительству.
2. «Казанская война» 1552—1557 гг.
Мы не знаем конкретных причин и поводов восстания, широким
фронтом разлившегося уже в декабре 1552 г. Но можно нс сомне-
ваться, что направлено оно было против вхождения Казанской зем-
ли в состав России. Не случайно, обвиняя своих бояр в измене
весной 1553 г., Иван IV вспоминал при этом «казанское дело»29.
Что касается поводов, то можно догадываться, что они были свя-
заны с конкретными действиями царской администрации — нача-
лом сбора ясака. Во всяком случае, сразу же после сообщения о
подавлении первого этапа восстания в конце 1552 г. воевода
А. Б. Горбатый говорит о посылке детей боярских в Арскую и По-
бережную стороны для сбора ясака и с удовлетворением конста-
тирует, что «ясаки събрали сполна и привезли к воеводам» 30. По-
видимому, царским слугам казалось, что подавление восстания
привело народ к смирению и он готов быть покорным, чего не хо-
тел делать за несколько недель до этого.
16
Если правильно наше предположение, то становятся понятны-
ми основные пружины политических действий в Казанском крас в
первые месяцы после его присоединения к России. Вскоре после
успешного завершения осады Казани воеводы посылают отряду
детей боярских для сбора ясака, народ отказывается его платить,
возникают частные конфликты, которые очень быстро переходят
в восстание. Но возникает вопрос, почему народ отказался пла-
тить привычный ясак — ведь царь постановил оставить норму
ясачных сборов, «как было при Магмеделиме царе» 31, т. е. при
казанских ханах. Тут, по-видимому, сыграла роль агитация сохра-
нившихся феодальных верхов господствующего класса бывшего
Казанского ханства.
Мы мало осведомлены и о социальном составе восставших.
Знаем лишь, что в Арской стороне предводителями были «Тугаевы
дети с товарыщи» 32. Несомненно, это были крупные феодалы (раз
летопись знает их имена), и, по-видимому, дети крупного санов-
ника Казанского ханства, возможно, погибшего во время одного
из казанских походов Ивана IV — в 1552 г. или ранее. Во всяком
случае, историк М. М. Щербатов называл их сыновьями «имени-
того казанского татарина»33. Таким образом, они имели социаль-
ные и многие другие причины (в том числе, наверняка, и личные)
ненавидеть новую администрацию в крае и бороться против подчи-
нения ей. Народ принял участие в этом выступлении господствую-
щих кругов, ибо эти круги пока еще были народу ближе по крови
и понятнее по языку и вере, чем русское дворянство, с оружием в
руках пришедшее на их родину и начавшее свое управление кра-
ем со сбора пусть привычной, но достаточно тяжелой и опостылев-
шей народу дани (ясака). В этих условиях и в конкретной обста-
новке 1552 г. поднять народ на борьбу было нетрудно, но это
участие народа на начальном этапе восстания, вместе с тем, не
было активным и широким, ибо иначе царским сановникам не
удалось бы так быстро справиться с ним.
Таким образом, первый этап борьбы в декабре 1552 г. окончил-
ся полной победой царской администрации. Но царские воеводы
торжествовали преждевременно. В действительности восстание по-
давлено не было; была подавлена лишь первая его вспышка, но
жестокость, проявленная при этом (большое число «побитых» и
повешенных), послужила лучшим стимулятором для его разраста-
ния, а политика воевод (любой ценой собрать ясак) всячески
способствовала и, можно сказать, даже помогала агитации отдель-
ных остатков феодальной знати бывшего Казанского ханства про-
тив присоединения к России.
Полностью собрать ясак, несмотря на победную реляцию князя
А. Б. Горбатого в декабре 1552 г., так и не удалось. Через два
месяца, в марте следующего года, Горбатый уже пишет царю
иное: «Казаньскые люди... ясаков не дали и ясатьчиков, которые
ясакы на Луговой збирали... побили»34. Начался новый этап вос-
стания. Отличительной его чертой было соединение сил восставших
Арской и Луговой стороны. Кстати, обращает на себя внимание,
2 У-249
17
что центром движения была Арская сторона, активное участие на
всех этапах восстания принимала Луговая сторона, иногда движе-
ние разрасталось до района Горной стороны, но в основном
Горная сторона сохраняла верность России и в дальнейшем стала
опорой подавления движения на левобережье Волги.
Весной 1553 г. восставшие уже представляли такую силу, что
смогли разгромить посланные против них стрелецкие и казацкие
отряды (и, вероятно, немалые, судя по скупым, но тревожным
словам донесений в Москву о положении в крае). Бой произошел
у засеки на Высокой горе и завершился полной победой повстан-
цев: царская армия была разбита «наголову» и потеряла 350
стрельцов и 450 казаков, т. е. около 1000 человек35. Руководите-
лями восстания в этот период были Усеин-Сеит, Таокмыш-Ших-
зяда, Сарый-богатырь36.
После этой победы восставшие, в составе которых называется
вся левобережная часть бывшего Казанского ханства, построили
укрепленный лагерь («городок»), на реке Мёше в 70 верстах от
Казани, который стал центром восставшего края37. Восстание пе-
рекинулось и на Горную сторону. В марте 1553 г. свияжский воево-
да князь П. И. Шуйский сообщал царю, что «приходили на Гор-
нюю сторону арьскые люди и луговые Зен-Зеит да Сарый-богатырь
с товарыщи». Направленный против них отряд служилых людей и
верных царскому правительству «горних людей» во главе с воево-
дой Б. И. Салтыковым, имевшим уже опыт карательных действий
против восставшего народа, был разгромлен и потерял убитыми
256 и взятыми в плен 200 человек, причем в плену оказался и ру-
ководитель отряда Салтыков 38. К весне с казанскими людьми, т. е.
с жителями Казанского края, соединились ногайские люди 39. Та-
ким образом, восстание из местного начало приобретать характер
международного события: в нем принимают участие Ногайская
орда, возможно, Астраханское ханство и, без сомнения, Крым-
ское ханство.
По сообщению историка М. М. Щербатова, приблизительно к
этому времени относится и ухудшение бытового положения в кре-
постях: «перемена воздуха и обильство рыб приключали смертель-
ные болезни обретающимся в Казани воинам» 40. О моровой язве,
случившейся «вскоре по взятии Казани», сообщают и некоторые
другие историки, например, Г. С. Суровцов41. В этих условиях в
правительстве, если верить сведениям Щербатова, обсуждался даже
вопрос об оставлении русскими войсками Казани42.
Правительство не на шутку забеспокоилось. По-видимому, мест-
ные власти были деморализованы. На помощь воеводам, которые
после активных действий восставших в марте 1553 г. остались прак-
тически без военной опоры, из Москвы были направлены новые
отряды боярских детей и казаков. Причем, организуются настоя-
щие военные действия. Было решено ударить по восставшему краю
с двух сторон — в Вятки и с верховий Волги, чтобы взять его в
кольцо. Во главе отрядов служилых людей, направленных с Вятки,
царь поставил брата своего любимца Д. Ф. Адашева, которому
18
было приказано «приити в Каму и стояти по Каме и по Вятке реке
и искатп над ызменникы». По Волге навстречу Д. Ф. Адашеву
были направлены отряды казаков 43. Эта карательная акция при-
несла для царского правительства и местных властей в Казанском
крае положительные результаты. Адашев, которому предназнача-
лась основная роль в военных действиях, соединился с вятскими
служилыми людьми, занял основные опорные пункты на Вятке,
Каме и Волге и не давал возможности маневрировать силам вос-
ставших.
Весной, как обычно, в мае, царь рассмотрел вопрос о назначе-
нии воевод в Казанский край на следующий год. Характерно уси-
ление административной и военной воеводской власти. Если в ок-
тябре 1552 г. в Казань было определено 6 высших должностных
лиц, то в мае 1553 г. послано уже 9 44, т. е. в полтора раза больше,
причем все должностные лица были заменены новыми. Характерно
и другое. Если в октябре 1552 г. были оставлены воеводы просто
для «годования», то в мае 1553 г. обязанности воевод были четко
разграничены: четверо воевод определены быть «на выласке»,
двое — «в городничих», двое — «в городе» и один был дьяк.
Такая же картина наблюдается в Свияжске. Свияжск уже имел
третью смену воевод (первая — в 1551 г., вторая — в 1552 и
третья—в 1553 г.). В первой смене было 9 воевод, во второй —
только 5 45. (На Казань готовился поход, и царь рассчитывал на
его успех, Свияжск нужен был как опорный пункт на подступах к
Казани.) В 1553 г. в Свияжск было назначено уже 7 воевод, при-
чем так же, как в Казани, все прежние (кроме одного — П. И. Шуй-
ского) были заменены на новые лица 46.
Вновь назначенные воеводы должны были прибыть в Казанский
край во главе двух больших армий, одной из которых командовал
Ю. М. Булгаков, определенный главным воеводой в Казань, коман-
дующий другой — назначенный товарищем главного воеводы в
Свияжск И. М. Троекуров (главный воевода Свияжска П. И. Шуй-
ский был оставлен воеводой на второй срок и должен был встре-
чать армии в Свияжске) 47. Командиры всех полков должны были
«годовать» в Казани или в Свияжске, т. е. при самом формирова-
нии армии она предусматривалась как постоянно действующая в
течение года военная карательная сила в крае.
В ходе борьбы с восставшими произошли новые изменения в
расстановке сил. Правительство поняло большую уязвимость Ка-
зани (она была расположена в самом центре боев), и потому, по-
видимому, вскоре казанская крепость была еще более усилена
(из Свияжска были переброшены два полка: И. М. Троекурова и
В. С. Мезецкого). Кроме того, в Казань был направлен опытный
политический деятель, хорошо знакомый с обстановкой в крае и
особенностями его управления П. И. Шуйский, который до этого
был определен свияжским воеводой 48. Но и этого показалось мало.
В августе 1553 г. царь направляет в Казань С. И. Микулинского,
тоже хорошо знакомого с положением в крае 49.
2*
19
Однако обстановка в Казанском крае накалялась, и посланных
военных сил оказалось недостаточно. В конце лета (август —
сентябрь 1553 г.) началось формирование еще одной армии для
борьбы против «арьскых изменников». Эта армия двинулась в по-
ход в декабре 1553 г.50
Особенно тяжелая обстановка в конце 1553 г. сложилась около
Казани. В связи с этим, кроме перевода П. И. Шуйского из Свияж-
ска в Казань, который был осуществлен летом 1553 г., в декабре
царь направляет из Свияжска полк Ю. И. Кашина «на луговую
сторону и на арские места воевать». Таким образом, из семи назна-
ченных в Свияжск воевод к декабрю там осталось не более трех —
остальные находились в районе боевых действий около Казани.
Понимая сложность обстановки, царь укрепляет армию и верными
русскому трону служилыми татарами: «с Городецкими князи и
мурзы и со всеми мещерскими людьми» направляется князь
Ф. И. Татев, а «с служилыми татары» — Ф. В. Вокщерин51.
Одновременно царь пытался разорвать союз восставших казан-
ских людей с ногайскими и разгромить Астраханское ханство.
С этой целью в начале 1554 г. для похода к Астрахани стала гото-
виться армия, в составе которой находился претендент на астра-
ханский престол, ставленник России, Дербыш-Али. Эта армия
должна была выступить в поход, «как лед вскроется». Еще до вы-
хода армии, в марте «в нагаи Исмаилю-мурзе и ко всем мурзам»
Иван IV направил своих послов для мирных переговоров52.
Военные действия в начале 1554 г. происходили на значитель-
ной территории края. Они захватили всю область между реками
Илеть и Ашит на западе и Вяткой и Камой на востоке и юго-вос-
токе. Военные действия распространились на район Уржума и
подошли к Вятскому краю. Только «вверх по Волге, по Кокшагам
и по Руткам» было спокойно53. Совместные концентрированные
усилия привели к временному успеху. 25 марта некоторые отряды
вернулись в Москву 54. Летом временный успех сопутствовал цар-
ским войскам и в Астрахани. Там удалось захватить город и по-
садить на престол Дербыш-Али 55.
С осени 1554 г. начинается новый этап повстанческого движе-
ния. Характерной приметой его было еще более широкое распро-
странение восстания, в район которого оказалась включенной «че-
ремисская луговая сторона» (Предказанье) с бассейнами рек
Ветлуги и Рутки, ранее не воевавшая с царскими войсками. Для
царского правительства становилось уже привычным к осени фор-
мировать большую армию для похода «на луговых людей». В 1554 г.
во главе армии был поставлен князь И. Ф. Мстиславский. К воен-
ным действиям в Казанском крае были также привлечены Городец-
кие «князи и мурзы и з казаки» (во главе — Ф. В. Сысеев и
А. Сеит-мурза), касимовские «царевы шигалеевы люди» (во гла-
ве— князь Арай), «темниковские люди» (во главе — князь Е. Те-
нишев), служилые татары (во главе—Т. Ф. Игнатьев)56. Одно-
временно был объявлен сбор ратных людей в Великом Устюге,
Соли Вычегодской, Вятке, Перми.
20
Эта громадная армия действовала в Казанском крае в тече-
ние всей зимы 1554/55 г., видимо, с переменным успехом, ибо ис-
точники не сообщают о крупных поражениях, подобных гибели
двух царских отрядов в 1553 г., но не упоминают и о победах цар-
ской армии. Должно только отметить, что характер армии, рас-
становка военных сил, стратегические и тактические рисунки дви-
жения так, как они известны из разрядных книг и летописей (дру-
гих источников по этому вопросу мы не имеем), не позволяют
относиться к действиям этой армии, как к локальному событию,—
по всем признакам эта была настоящая военная операция против
восставших «казанских людей».
В ходе этой кампании особенно четко прослеживается все более
укореняющаяся практика царского правительства бороться против
«казанских людей» силами казанских же людей. В августе 1554 г.
воевода М. В. Глинский писал царю, что «на луговых изменников»
посылали из Казани «всех арскых и побережных людей и с Нагор-
ною» (т. е. всех перешедших на сторону России татарских феода-
лов из Арской, Побережной и Нагорной сторон). Во главе этих
сил были поставлены видные представители верхов господствующих
кругов бывшего Казанского ханства — князь Кебеняк и мурза
Кулай. Но несмотря на то, что Кулай ранее уже доказывал свою
верность российскому царю, на этот раз опыт не удался: «казанцы
солгали, царю государю изменили», они не только «на изменни-
ков не пошли», но соединились с ними и «тех арскых людей чер-
ных, которые государю прямы были, побили многых»57.
Несмотря на неудачу августовского мероприятия, казанские
воеводы последовательно проводили генеральную линию прави-
тельственной политики в только что присоединенном крае — пра-
вить с помощью перешедших на сторону царя феодальных сил.
В октябре 1554 г. М. В. Глинский сообщил в Москву, что воеводы
снова посылали «на изменников — па Кобе-улана с товарыщи»
казанских князей Еналея Чигасова и Еналея Моматова. Вместе с
отрядами стрельцов под командованием сотника А. Бортенева, ка-
занских жильцов (служилых русских людей казанского гарнизона)
и новокрещенов (из числа крестившихся нерусских людей) под
командованием И. Мохнева они «побили изменников наголову и
живых поймали». Таким образом, на этот раз предприятию цар-
ских воевод сопутствовал определенный успех.
Отряды казанских воевод при участии местных феодальных
сил, перешедших на сторону царя, сумели пленить руководителей
повстанцев князя Курман-Алия, князя Кебенка (по-видимому,
имеется в виду перешедший двумя месяцами ранее на сторону
повстанцев князь Кебеняк), мурзу Кулая Данина (Кулай-мурза?),
мурзу Чебака Базтаргаева и «иных многых князей и мурз и каза-
ков и сотных князей». Все плененные были казнены («и воеводы
их велели всех побити»). Причем, воеводы отмечают, что многих
татар, которые «не прямили государю», арские и побережные
люди «переимали сами» и «сами побивали», а многих приводили
к воеводам и «сами резали их и побивали перед воеводами». Все-
21
го, по сообщению Никоновской летописи, осенью 1554 г. в ходе
боев было уничтожено 1560 «именных [именитых] людей, князя да
мырзу, да сотного князя, да лутчего казака» (т. е. из числа кня-
зей, мурз, сотских и верхов казачества) 58.
Одновременно с ослаблением восстания в Арской стороне уси-
лилось движение в Луговой. В борьбе продолжали участвовать
остатки верхов господствующего класса: «а луговые сотники
Мамич-Бердей с товарищи в город не пошли [т. е. повинную не
принесли] и воруют по-старому» Ч Они нападали на волжские и
камские суда и продолжали держать в напряжении Казань и
Свияжск. В результате территория, охваченная вооруженной борь-
бой, не сокращалась, а, напротив, все более расширялась. К осени
1554 г. повстанцы действовали уже около стен Казани.
Царское правительство упорно продолжало вносить рознь в
ряды восставших, разжигать между ними ненависть, натравливать
одних на других, привлекать к борьбе против восставших верхи
местного нерусского населения. Осенью 1554 г. Иван IV направил
в Казань послание «со своим жалованием з золотыми и тем тата-
ром, которые прямо служат государю» 60. В результате царскому
правительству удалось восстановить одну часть казанских феода-
лов против другой.
1 марта 1555 г. казанский воевода М. В. Глинский сообщал
царю, что «луговые люди приходили на Арскую сторону войною;
и арьские люди, остроги поделав, от них отбилися, а с ними в
острозех были стрелцы..., ис пищалей побивали многих луговых;
а луговые воевали села татарскые и пошли [т. е. вернулись] на
Луговую». В том же месяце свияжский воевода М. И. Воротынский
доносил, что он посылал «горних людей» с Ф. Баскаковым «в го-
ловах» против восставших Луговой стороны: «а горних ходило сем-
сот человек на ртах [лыжах]; и пришли безвестно [т. е. неожидан-
но], повоевав,-людей побили и в полон поймали и животину поби-
ли и пришли [вернулись]... здорово»61.
Следовательно, несмотря на широкий размах восстания, един-
ства в повстанцах не было. Кроме того, нельзя не учитывать клас-
совых различий среди восставших. Ведущую роль в движении про-
тив Москвы составляли князья и мурзы, которые не нашли после-
довательной поддержки со стороны народных масс. Во всяком слу-
чае, источники свидетельствуют, что некоторая часть «арьскых
людей черных», т. е. феодально-зависимого населения, несшего фео-
дальные повинности и платящего налоги, «прямят» царю Ивану
IV, не объединяются с татарскими феодалами в самый разгар во-
оруженной борьбы. И такие факты не были единичными: они отме-
чаются и «на Каме» и около Казани 62.
Классовая сторона восстания, его социальная база четко за-
фиксирована в уже цитированном сообщении М. В. Глинского в
августе 1554 г. Если верить Никоновской и Львовской летописям,
которые говорят об этом сообщении Глинского, то приходится
признать, что в развитии восстания главная роль принадлежала
прежде всего представителям местных феодалов, за которыми
22
пошла лишь некоторая часть зависимого населения. К весне 1555 г.
в Москву все чаще стали приходить победные реляции царских
воевод. В середине апреля командующий армией князь И. Ф. Мсти-
славский доносил царю о своих победах в Казанском крае. Он
сообщал о том, что «во всех волостех от воевод война была и
многих людей поймали и побили»63.
Борьба за политическое будущее Среднего Поволжья затронула
весь юго-восток Восточной Европы, прежде всего, низовья Волги
и Крым. Как уже отмечено, в 1554 г. (вероятно, летом) царские
войска захватили Астрахань и попытались укрепиться в ней. Но
это был временный успех. Уже осенью русский ставленник на ас-
траханском престоле Дербыш-Али изменил России и вместе с но-
гайскими феодалами разгромил находившийся в Астрахани отряд
Л. Мансурова, последний с трудом сумел бежать «на плотке» всего
с семью человеками из целого отряда64. Той же зимой 1554/55 г.
к Астрахани была направлена «многая рать». Город снова перешел
в руки русских воевод, которые укрепили земляную крепость65.
Весной 1555 г. царское правительство еще более расширило воен-
ные действия против соперников России на Средней Волге — был
организован поход «на крымские улусы»66. Но, несмотря на такие
активные и широкие действия, гооворить о нормализации обста-
новки в Казанском крае было нельзя. После целого года дей-
ствия посланной сюда царской армии успехи ее были в целом не-
значительны.
В сентябре 1555 г. царь направляет на Среднюю Волгу новые
контингенты войск под командованием князей А. М. Курбского и
Ф. И. Троекурова. Для усиления этих войск воеводы Казани и
Свияжска Ф. И. Бутурлин и С. И. Гагарин должны были напра-
вить служилых людей в гарнизоны стрельцов и казаков67. Но, не-
смотря на такое большое внимание царского правительства к ус-
мирению края, несмотря на большие контингенты войск, которые
постоянно находились в крае вот уже третий год, несмотря на луч-
шие полководческие силы, направляемые сюда, значительных ус-
пехов правительственным войскам добиться пока не удавалось.
К весне 1556 г. князь П. И. Шуйский доносил царю, что «арские
люди и побережные государю изменили и стрелцов побили»68.
Таким образом, снова бушевало восстание. Одним из его руково-
дителей в этот период был «луговой сотный князь» Мамич-Бердей.
Причем, события подогревались и извне. К этому времени из Но-
гайской орды на помощь восставшим людям Арской и Побережной
сторон пришел ногайский отряд и стал действовать на Луговой
стороне 69.
Правительство сделало попытку локализовать район восстания
и остановить вмешательство в его развитие со стороны Ногайской
орды и Крымского ханства. Видимо, с этой целью в низовья Волги
в марте 1556 г. были направлены стрелецкие и казацкие отряды
под руководством И. Черемисинова и М. Колупаева. Одновременно
в рейд по Волге «для Исмаиля и Астороханского дела» отправи-
лись 500 казаков во главе с атаманом Л. Филимоновым.
23
Центром восстания продолжало оставаться Заказанье — Ар-
ская сторона. Руководство повстанцев на протяжении всего восста-
ния старалось включить в район активного движения Горную сто-
рону. В 1556 г. восставшие в количестве около двух тысяч человек
под командованием Мамич-Бердея, поддержанные ногайским от-
рядом, начали активные военные действия против горных лю-
дей, верных российскому царю. Тогда «горные люди Ллтышь сот-
пик с товарыщи» применили военную хитрость. Они пригласили
Мамич-Бердея для переговоров о форме, якобы, совместных дей-
ствий против правительственных войск, но во время пира «побили»
отряд Бердея, а его самого «изымав, к государю привели» (т. е.
арестовали и выдали царским воеводам). За это «государь горних
людей пожаловал великим своим жалованьем и всяких им пошлин
полегчил» 70.
После пленения Мамич-Бердея царские войска стали добивать-
ся заметных успехов. В апреле казанский воевода П. И. Шуйский
сообщал об успешных действиях царских отрядов71. Через месяц,
в мае, был предпринят поход на Арское. На Мёше произошел ре-
шающий бой, в котором царские войска встретились с основными
силами повстанцев, во главе которых находится «Девляк-мырза»
(«Кулай-мурзин брат»). Исход боя был не в пользу повстанцев:
«Девлюка съ всеми товарыщи побили и самого жива поймали и
многых его товарыщов переимали». После этой победы воевода
П. В. Морозов в течение 10 дней проводил карательные операции
против восставших: «Все арские места повоевал и побил многых
людей и полоном вывел безчислено много» 72.
В последующие месяцы подобные операции продолжались.
В июне тот же воевода П. В. Морозов вместе с Ф. И. Салтыковым
возглавил отряды, в составе которых были «дети боярские ис
Казани и ис Свияжского города обои — и переменные, и старые, и
годовалщыки, и татарове, и новокрещепы, и казаки, и стрельцы».
Эти объединенные царские силы совершили опустошительный поход
«за Арьское, за Ошнт, за Уржум и к Вятке». Немного не дойдя до
Вятки, они «воевали безчисленио много и полон имали, женъкы
да робята, а мужиков всех побивали» 73.
Это было апофеозом действия царских войск. Казанский вое-
вода направил в разные стороны остававшиеся в Казани силы,
которые «въ многых местех воевали и побивали, и Арскую сторону
и Побережную до конца в нуже учинили». После того как основ-
ные очаги восстания были разгромлены и почти поголовно все ак-
тивные участники движения перебиты (указания на то, что «му-
жиков всех побивали», встречаются очень часто), «достальные
все пришли в Казань и били челом за свои вины» (т. е. изъявляли
покорность) 74.
Большие успехи царского оружия в это время характерны и
для Астрахани. Иван Черемисинов (командующий в районе Ниж-
ней Волги) сумел разъединить силы Астраханского ханства и его
союзников, разбил их поодиночке, а ногайский князь Исмаил вы-
нужден был просить у Ивана IV убежища 75.
24
Но восстание еще не прекратилось. Просто оно прошло свою
кульминационную точку и стало затухать, тем быстрее, чем боль-
ше отходили от пего народные массы. Отдельные вспышки про-
должались, а иногда даже распространялись далеко за пределами
края. Так, в одной из грамот царя Василия Шуйского от 1608 г.
упоминается факт, что в 1556/57 г. в Соль Галицкую «приходили
казанские люди и воевали Галич и пригороды»76.
Веспой 1557 г. из Казанского края идут еще тревожные све-
дения об отдельных волнениях. В Никоновской летописи сохрани-
лись данные о сообщениях («отписках») нз Казани, Свияжска и
Чебоксар о новой вспышке восстания в Луговой стороне: «прихо-
дили луговые на арскые места и на Горнюю сторону въ многие
места». Но силы уже были неравны. Царские войска, по-видимо-
му, без особого труда «их побили наголову» и «ежеден» совершали
походы «па Луговую воевати и везде... воюют и здорово приходят
во всю зиму и весну». В плен к царским войскам попал один из
остававшихся предводителей восстания — «Ахметек-богатырь»
(в других местах — «Ихметек») 11.
К маю 1557 г. сообщения о восстании полностью прекращаются.
Все охваченные в предшествующие годы движением области при-
носят повинную78. При этом участники восстания из черных лю-
дей обращались с просьбой, «чтоб государь ясак велел имати, как
прежние цари имали» 79(, т. е. на тех условиях, которые Иван IV
установил в октябре 1552 г. Царь соглашается; горным людям,
как уже отмечалось, за их сотрудничество с местной администра-
цией и царскими войсками царь «полегчил», т. е. дал льготы в
ясаках.
Начинаются приезды делегаций от верхов казанского обще-
ства80. Некоторые татарские князья (Казимир, Кака, Янтимир и
др.) даже приезжали к самому царю, который их жаловал: «Вин
им отдал и грамоту жаловалпую дал, как им государю вперед слу-
жити»81. К сожалению, ни одна из этих грамот не сохранилась, во
всяком случае, нам неизвестна.
Но подавляющее большинство феодальных верхов казанского
общества в ходе борьбы 1552—1557 гг. было физически уничто-
жено, некоторая часть, по-видимому, эмигрировала в Крым. Во
всяком случае, кроме многочисленных упоминаний о полном
«побитии», Никоновская летопись, подытоживая рассказ о казан-
ской войне 1552—1557 гг., пишет: «Казанские люди лутчие, их кня-
зи и мурзы, и казаки, которые лихо делали, все извелися»82.
Н. М. Карамзин, подробно рассмотревший ход восстания, подчер-
кивал, что при его подавлении царские воеводы безжалостно рас-
правлялись с восставшими, особенно с их руководителями — «име-
нитыми людьми». Об этом говорят действия воевод князей
И. Ф. Мстиславского и М. В. Глинского в 1554 г., когда они
«захватили 1600 именитых людей, князей, мурз, чиновников татар-
ских и всех умертвили»83. Подводя итоги войны, Карамзин делал
вывод: «вожди их [восставших] погибли все без исключения» 84.
25
По мере угасания восстания местная администрация получала
возможность проводить мероприятия по укреплению правитель-
ственного аппарата. Прежде всего, нужно было создать прочную
военную опору в крае, обезопасить его от возможности повторения
событий, подобных восстанию пятидесятых годов. Стоило не-
сколько утихнуть восстанию, как казанский воевода П. И. Шуйский
в апреле 1557 г. поставил «на Каме в Лаишеве город» и органи-
зовал в нем гарнизон из стрельцов и новокрещенов 85.
Еще в ходе войны, в 1555 г., была поставлена крепость Чебок-
сар 86. Она имела большое стратегическое значение как второй
после Свияжска опорный пункт на путях от Нижнего Новгорода
в Казань. О строительстве этой крепости было решено в ходе ка-
занского восстания (а, может быть, и ранее — во время обратного
похода Ивана IV из Казани осенью 1552 г.). Во всяком случае,
при отправлении архиепископа Гурия в мае 1555 г. в царском
приговоре о пути его движения и действиях в это время сказано:
дойдя «до нового места Чебоксар, иде же благоволит бог граду
быти на Чебоксарю», устроить «стан дневной» (т. е. остановиться
на день) и посоветоваться с воеводами, «где быти святой собор-
ной церкве Введению Пречистой, и на том месте поставити полот-
няная церковь и назнаменати [наметить] место, где граду [кре-
пости] быти»87.
Укрепляется и сама казанская крепость. Успешный штурм ее
войсками Ивана IV показал, что эта крепость не может считаться
неуязвимой для оружия середины XVI в. Поэтому сразу же после
завоевания Казани стал возводиться новый кремль 88. Но работы,
по-видимому, шли очень медленно: не хватало мастеров, рабочих
рук, материалов. Поэтому в следующие годы, в самый разгар борь-
бы, с восставшими людьми Луговой стороны, предпринимаются
попытки ускорить строительство каменной крепости.
15 декабря 1555 г. новгородским дьякам Ф. Еремееву и К. Дуб-
ровскому направляется указ, в котором говорится, что царь «ве-
лел есми псковскому дьяку Шершню Билибину да старостам псков-
ским Богдану Ковырину да Семену Мизинову, да с ними церков-
ному и городовому мастеру Поснику Яковлеву, да каменщиком
псковским Ивашку Ширяю с товарыщи к весне в Казани новый город
Казань камен делати». Для этого приказано было составить смету
о цене железа и найме рабочих, а также «прибрати двесте чело-
век псковских каменщиков, стенщиков да ломцев, сколько бу-
дет человек пригоже»89. Крепостные стены казанского кремля
строились несколько лет. В середине 60-х гг. во время писцового
описания они еще не были достроены: часть стен была уже ка-
менная, но некоторая часть еще продолжала оставаться дубовой 90.
При строительстве новых стен территория Кремля была увеличена.
Несмотря на то, что первые годы после вхождения Казанского
края в состав России были связаны с вооруженной борьбой части
господствующего класса бывшего ханства, местным управлением
были предприняты усилия организовать нормальное экономическое
функционирование разоренного края. Некоторые шаги нам извест-
26
ны. Казанский воевода, например, построив г. Лаптев, «новокре-
щеном велел тут пашню пахати»; то же самое он сделал около
Казани: «У города у Казани и но пустым селом всем велел пашни
пахати русскым людем и новокрещеном»91.
Одновременно проводятся и первые хозяйственно-организацион-
ные мероприятия. П. И. Шуйский распределил села, принадлежав-
шие ранее казанским ханам и верхушке феодалов — князьям, меж-
ду царским (дворцовым) владением, наместничьим (воеводским),
церковным и поместным: «и пахати учали на государя и на всех
русские люди и на новокрещены и на чювашу» 92.
Прекращение вооруженной борьбы в Казанском крае весной
1557 г. позволило правительству уделить больше внимания про-
должающейся борьбе на Нижней Волге. Царское правительство
стремилось в неустойчивой еще политической обстановке 50-х гг.
не допустить проявления недовольства ногайских феодалов и не
спровоцировать их на восстание, подавить которое на столь дале-
кой окраине России было бы трудно. Между тем, па Волге дей-
ствовали многочисленные отряды «вольных» донских казаков.
В мае в низовья Волги был направлен правительственный отряд
казаков атамана Л. Филимонова с целью «беречь, чтоб казаки не
воровали и на пагайские улусы не приходили». Но Филимонов был
убит, а казаки Филимонова объединились с «вольными» казаками,
действовавшими на Волге. «Разбои» продолжались. Была разграб-
лена «государева казна», которая предназначалась для Астрахани,
а сопровождающий ее стрелецкий отряд Е. Ржевского разбит.
Тогда царь направил из Казани А. Ершова, Б. П. Губина и казан-
ского стрелецкого голову Д. Хохлова «з детьми боярскими и з
стрелцы и с казакы, а велел тех воров с Волги згонити, а кого
изымают, тех побити»93. Таким образом, сразу же начали при-
ниматься меры для защиты новой окраины России от действий
казаческих отрядов Дона и Волги. Вместе с тем цель посылки
отрядов Ершова, Губина и Хохлова из Казани говорит о том, что
это было сделано в виде крайней необходимости, а вовсе не по-
тому, что эти военные отряды были не нужны в Казани, хотя
нельзя не признать, что без прекращения восстания в Казанском
крае посылка отрядов из Казани была бы невозможна.
Таким образом, включение Среднего Поволжья (точнее — цен-
тральных районов бывшего Казанского ханства) в состав России
нельзя рассматривать как факт, относящийся только к 1552 г., к
походу Ивана Грозного на Казань. Это было только началом, удач-
ным для Москвы, но началом. После этого царскому правительству
предстояло выдержать четыре с половиной года тяжелейшей
борьбы со значительной частью населения Казанского края, воз-
главляемого местными феодалами. Именно в условиях этой борь-
бы в Среднем Поволжье складывались структура и формы местно-
го управления.
Например, к весне 1554 г. относятся мероприятия правитель-
ства по дальнейшему формированию системы управленческих
органов в Казанском крае. Учитывая сложность политической
27
обстановки и особенности окраинного края в основном с нерусским
населением, правительство решило создать оригинальную и еще
не применяемую повсеместно систему воеводского управления с вы-
делением из числа воевод «больших» и «меньших», с разделением
воевод на городовые (осадные) и полевые (так называемые воево-
ды «на вылазке»), с отсутствием соподчиненности воевод разных
городов в организационном отношении друг другу, с полной отме-
ной местничества не только во время военных действий, но и в мир-
ное время. Указ по этому комплексу вопросов был издан в апреле
1554 г.94 Этот указ не закончил еще оформления принципов струк-
туры местной власти, но явился одним из важнейших элементов
ее формирования.
Очень крупным мероприятием административного характера
было образование в 1555 г. Казанской епархии во главе с архие-
пископом, который должен был стать высшим церковным пред-
ставителем в крае и взять на себя функцию идеологического «вос-
питания» населения в нужном для царизма духе95. Роль церкви в
системе государственного управления имеет большое значение, и
это понимали еще буржуазные историки середины прошлого века.
А. Д. Градовский, например, говорил, что «...центры церковного
управления имеют... такое же, если не большее значение, чем ад-
министративные центры» 96
В данной работе мы пе будем касаться политической деятель-
ности церкви в крае, ибо это особая и очень большая тема, требую-
щая специального исследования.
3. Восстания в 70-е и 80-е гг. XVI в.
Несмотря на окончание восстания в 1557 г. и внешнее «замире-
ние» края, считать в это время политическую обстановку спокой-
ной мы не имеем оснований. В июле 1558 г. воеводы из Свияжска
сообщили в Москву тревожную весть: «приходили крымцы на Гор-
нюю сторону войною» 97. Крымское ханство и, видимо, довольно
многочисленная группа эмигрантов из верхушки феодалов бывше-
го Казанского ханства не хотели примириться с потерей своего
контроля над Средним Поволжьем и возможности держать в по-
стоянном напряжении юго-восточную и восточную границы Рос-
сийского государства. Крымцы нанесли в 1558 г. удар не только
по одной Горной стороне. Одновременно они произвели нападение
в нескольких направлениях по всему волжскому пути. В том же
месяце руководитель отряда вятчан Иван Клушин сообщил с Вол-
ги, что «приходили крымцы на рыболовей на Волге под Увеком» 98.
Но политических последствий, на которые, видимо, рассчитывали
крымцы, уже не было. Россия прочно встала на Волге. Большин-
ство местного нерусского населения признало подданство русскому
царю. При нападении крымского отряда на Горную сторону в со-
ставе защитников были и местные отряды из «горных людей», во
главе которых стоял князь Кочак; под Увеком русские служилые
люди также «наголову» разбили крымцев.
28
Укрепление политической власти России в Среднем и Нижнем
Поволжье привело к новому этапу эмиграции части остававшихся
еще здесь нерусских феодалов (главным образом, ногайских) в
Крым. В октябре 1558 г. дьяк Иван Выродков сообщал царю из
Астрахани, что «от Исмаиля-киязя дети отступили, Танбай-мурза
да Инбай-мурза, и с улусы, да пошли в Крым ко царю, и многия
мурзы в Крым пошли служити и улусы с ними»99.
Крым никак не мог привыкнуть к потере союзника па Средней
Волге (в последние годы ханства престол в Казани занимали джу-
чидские царевичи из ветви Гиреев). Поэтому и в последующие
годы предпринимались отчаянные усилия по восстановлению хан-
ской власти в Казани. Правда, поднять народ на повое восстание
в 60-е гг. не удалось, но военные походы в «казанские места» пред-
принимались из Крыма неоднократно. Так, в апреле 1559 г. «с
поля» сообщили в Москву о столкновении около Азова войска вое-
воды Д. И. Вишневского с большим отрядом крымских татар,
которые «хотели ити под казанские места войною» 10°.
Быстро миновали 60-е гг. «строительства» управления и даль-
нейшего развития хозяйственно-экономической жизни в Казанском
крае, и новое десятилетие началось снова неспокойно. В начале
70-х гг. в разрядной книге сделана глухая, но тревожная запись —
в Среднем Поволжье снова восстание: «Летом 7081-го [1572/73 г.]
посылал царь... воевод в Казань на изменников па казанских людей
на луговую черемису...» 101.
На этот раз центром восстания стала «черемиская» область.
Из переписки пермского воеводы И. Ю. Булгакова со «своими
людьми» известно, что 15 июля 1572 г. ему сообщили о том, что
«приходили... изменники черемиса на Каму сорок человек да с
ними... остяки и башкирцы, и бупнцы войною...» Булгаков спешит
сообщить царю «о вестях про черемиской приход». Царь немед-
ленно (6 августа 1572 г.) отдает приказ «войною ходити и воевать
наших изменников, на черемису и на остяков, и на вотяков, и на
нагаи, которые нам изменили, от нас отложились» 102.
Таким образом, царя не ввело в заблуждение это сообщение о
вроде бы небольшом числе восставших, видимо, это было не первое
известие о начале нового восстания в крае. Наверняка в Москве
уже были получены отписки казанских воевод, которые первыми
испытали новый взрыв недовольства в крае. К большому сожале-
нию, материалов переписки с Казанью мы не имеем в виду гибели
всех документов Приказа Казанского дворца и местных архивов
и вынуждены судить о восстании па основании косвенных данных
и лаконичных упоминаний в разрядных книгах.
Видимо, восстание разразилось не в июле, а ранее, и сообщение
Булгакова из Перми было не известием о начале, а сообщением о
развитии и разрастании движения. Правительство, вероятно, сде-
лало из этого донесения вывод, что принимаемые до этого меры
не привели к успеху и нужны какие-то иные действия. Исходя из
этой логики расуждений, царь в ответе князю Булгакову предлагает
попытаться расколоть ряды восставших и опереться на ту часть,
29
которая отойдет от движения и станет на сторону царских властей:
«А будет который черемиса или остяки добрые [т. е. хорошие по
отношению к царской власти], а похотят к своим товарищем при-
казывати, чтоб они, от воров отстав, нам прямили [т. е., если они
поведут агитационную работу, чтобы другие прекратили восстание]
... и вы б тех [т. е. изменников среди восставших] не убивали и их
берегли, и мы их пожалуем» 103.
Царь предлагает воеводе даже широко использовать прием ам-
нистии, привлекая на свою сторону тех, кто, будучи в числе актив-
ных участников движения, принесет повинную: «а которые будут
и новоровали, а ныне похотят нам прямить и правду свою пока-
жут», т. е. покажут свою верность царизму, то царские воеводы
должны им «говорити и приказывати наше жаловалное слово».
Царь предлагает отдавать этим изменникам делу восставших иму-
щество («живот») тех, кого они выдадут или «побьют», а жен и
детей убитых — «им в работу» (т. е. в зависимость). От себя царь
обещает: «Мы их пожалуем, пени им отдадим да и во всем им
полегчим» 104.
Обещание «во всем им полегчить» раскрывает перед нами не
только причину восстания, но, по-видимому, и его основные дви-
жущие силы. Причину восстания следует видеть в усилении повин-
ностей населения в предшествующее время. Правительство, скорее
всего, не выполнило своего обещания, данного им при завоевании
Казанского ханства — ясак собирать в том же объеме, как было
при казанских ханах, т. е. в традиционных размерах 105. Усиление
феодальной эксплуатации в России, а также начавшаяся в 1558 г.
Ливонская война и введение в 1565 г. опричнины привели, без
сомнения, к значительному росту повинностей населения. И это
было первой и основной причиной восстания.
Движущие силы также ясны. В движении участвуют в основном
ясачные люди, т. е. непосредственные производители, главные
плательщики налогов. Некоторые представители господствующего
слоя местных народов, возможно, и принимали участие в восста-
нии, возможно, даже отдельные его представители пытались вновь
поднять лозунг об отделении от России, но не в этом был смысл и
истинная цель восстания. Таким образом, это восстание принци-
пиально отличалось как по характеру, так и по движущим силам
от предыдущего (1552—1557 гг.), которое было больше похоже
на войну остатков казанских феодалов против Москвы,, чем на
возмущение народа существующим социально-экономическим по-
ложением.
Кроме того, обращает на себя внимание то, что, если в 50-е гг.
основным районом восстания, его центром, была преимущественно
Арская дорога, т. е. район сосредоточения основных массивов
вотчин казанских феодалов, то теперь, в 70-е гг., борется народ
тех районов, которые состояли главным образом из ясачных людей,
одинаково подвергавшихся эксплуатации как в Казанском хан-
стве, так и в составе царской России.
зо
Царское правительство, видимо, забеспокоилось, что в восста-
нии, начало которого было связано с возмущением ясачного на-
селения, могут в дальнейшем принять участие и господствующие
слои населения, попытавшись превратить его из классового дви-
жения в политическое (подобное движению 1552—1557 гг.). Может
быть, именно этим объясняется тот факт, что в декабре 1571 г. в
Казань спешно направляется князь В. В. Тюфякин и князь
Г. Ф. Мещерский с приказом «собрати казанских князей и тотар,
и черемису и мордву», а собрав, вести их «наспех» в Великий
Новгород 106. Возможно, правильно наше предположение о стрем-
лении правительства в ходе начавшегося восстания вывести орга-
низованные части местного нерусского населения (представителей
господствующих слоев) из края, хотя официально эта мера объяс-
нялась оперативной необходимостью боевых операций идущей
Ливонской войны.
В доказательство справедливости нашего предположения ука-
жем на относительно спокойное состояние линии фронта в 1571 —
1572 гг. В это время шли переговоры о возможности выбора Ивана
IV па польский троп ввиду намерения бездетного и больного коро-
ля Сигизмунда II (умер в июле 1572 г.) отречься от престола 107,
и потому с дипломатической точки зрения необходимости усиливать
(да еще настолько спешно) российское войско не было.
Если говорить о политической опасности, то она в это время
исходила, в основном, от Крымского ханства — вассала Турции.
Посол Ивана IV в Крыму (или Тавриде, как тогда называли
Крым) Афанасий Нагой извещал царя о тайных сношениях крым-
ского хана с антирусской оппозицией в Поволжье, в которую вхо-
дили казанские беглецы Ямгурчей-Ази, Улан Ахмамет и другие,
«сильные при дворе хана»108.
На основании изучения материалов архива иностранных дел
России (дела крымские, статейные списки) М. М. Щербатов сооб-
щал, что в конце 60-х гг. (он относил эти сведения к 1568 г.) шли
. активные «тайные сообщения» крымского хана с представителями
казанских татар: «около сего времени приехали из Казани [в Крым]
два черемисина Агиш и Мустафа с новокрещеным казанцом Иван-
чею посланцами от горних и луговых людей». Суть этих перего-
воров состояла в координации действий крымского хана и оппо-
зиционных России сил в Среднем Поволжье. Представители остатков
разбитых «именитых людей» Казанского края обещали крым-
скому хану Девлет-Гирею «взбунтоваться», выставить войско в
70 тысяч человек и отрезать Казань от центральных областей
России («никаких войск и припасов из Москвы в Казань не допус-
стить») в случае, если крымский хан организует военный поход в
Среднее Поволжье 109. Н. М. Карамзин также писал, что послы
казанских феодалов уверяли крымского хана в том, что «ни од-
ного россиянина не останется живого ни в Свияжске, ни в Ка-
зани» 110.
К концу 60-х гг. относится нарастание напряженной обстановки
в низовьях Волги. В 1569 г. крымско-турецкое войско напало на
31
Астрахань, но было отбито 1И. Москва сочла необходимым усилить
оборону низовьев Волги: в 1569 г. была организована астраханская
сторожевая («плавная») служба во главе с кн. П. С. Серебреным
и 3. И. Сабуровым 112.
В этой сложной и напряженной политической обстановке имею-
щиеся в Казанском крае крепости (Казань, Свияжск, Чебоксары,
Лаптев) не могли обеспечить полного контроля царского прави-
тельства над всеми коммуникациями, и потому строительство горо-
дов было продолжено. В 1571 г. была поставлена крепость Тетю-
ши 113, защищающая Казань как центр края со стороны юго-за-
падных степей (так называемого «Дикого поля»), т. е. со стороны
Крыма (и по сухопутному и по водному пути).
Приготовления были не напрасны. В 1571 г. произошло напа-
дение ногайских отрядов на районы Тетюшей н Алатыря 114. Одно-
временно в мае 1571 г. крымский хап Девлет-Гирей начал вторже-
ние в южные русские земли во главе огромного войска, которое
сумело дойти до Москвы. Историк В. Д. Королюк писал: «Девлет-
Гирей требовал от царя уступки Казани и Астрахани. Грозный
одно время формально даже соглашался па уступку Астрахани.
Только оправившись от поражения он решительно отказал Крыму.
Тогда летом 1572 г. Девлет-Гирей при поддержке Турции, которая
требовала уступки себе Астрахани, а Крыму Казани, вторично
двинулся на Русское государство»115.
Исследователь международных отношений Восточной Европы
этого времени И. Б. Греков отмечал, что, «если во время похода
1571 г. Девлет-Гирей требовал передачи Астрахани и Казани, то
в 1572 г. речь шла, по словам Штадена, о подчинении Порте и
Крыму всего Московского государства...» 116. Действительно, слова
Штадена в его «Записках» подтверждают это. Позволим себе
привести их: «Города и уезды Русской земли все уже были рас-
писаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском
царе; (было определено) — какой кто должен держать... Крымский
царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю
Русскую землю в течение года, великого князя пленником уведет
в Крым и своими мурзами займет Русскую землю... Он дал своим
купцам и многим другим грамоту, чтобы ездили они со своими
товарами в Казань и Астрахань и торговали там беспошлинно, ибо
он царь и государь всея Руси» 117.
Вот в этих условиях и началось восстание в Казанской земле.
Трудно сказать, насколько оно было1 связано и было ли вообще
связано с этими международными делами. Но невозможно согла-
ситься с мнением И. Б. Грекова о том, что восстание в Казанском
крае является лишь мятежом казанских феодалов 118.
Несмотря на принятые меры, восстание разрасталось. В сен-
тябре 1572 г. в нем уже участвовали не только Луговая сторона,
но и Горная. Восстание распространилось вплоть до Приуралья,
докатилось до владений Строгановых, и они вынуждены были при-
нимать участие в его подавлении 119. На Среднюю Волгу были на-
правлены войска из Москвы. Поход этот представлял настоящее
32
военное предприятие. Направленное в Казанский край войско было
разделено на пять полков, в поддержку этим боевым силам на
подавление восстания приказано было выступить и воеводам из
Казани (Б. 10. Сабурову), из Свияжска (кп. Д. Д. Гагарину), из
Чебоксар (кн. Г. Ф. Мещерскому), из Алатыря (кн. И. Рюмину-
Звенигородскому и Л. Т. 2Чихалкову), из Арзамаса (кн. Н. Ерош-
кину) 120.
Мы не знаем подробностей этого военного похода в Казанскую
землю (напомним, что не имеется источников по этому периоду),
но положительных результатов для царского правительства, види-
мо, было немного. Во всяком случае, восстание продолжалось, и
осенью следующего 1573 г. правительство вновь направляет армию
на «казанских людей, которые государю не прямят» (между про-
чим, уже третий год «не прямят»!). Армия была собрана в Муроме
в надежде, что восставшие, устрашенные ее размерами, принесут
повинную. Воеводам был дан наказ, что если это «не зделаетца и
казанские люди и черемиса, которые нс в послушанье, государю
не добьют челом», то «па казанских людей и па черемису... иттить
в поход...» 121
Армия была настолько большая, а силы восставших, по-види-
мому, настолько подорванными, что они вынуждены были прине-
сти повинную: «И казанские люди, татаровя и черемиса, государю
царю... добили челом по ево государской воле, договор учинили з
бояры во всем по ево государеву наказу» 122. Повинная была при-
несена в Муроме и потому «поход... на казанские места не был» 123.
Но возможность новой вспышки восстания по-прежнему не была
исключена. Правительство было настороже. Учитывая, что в районе
центра восстания нет военных опорных баз, правительство решает
поставить крепость Кокшайск. В апреле 1574 г. город был постав-
лен и сразу же получил свой военный гарнизон !24. Таким образом,
в крае по-прежнему продолжала существовать сложная полити-
ческая обстановка и сохранялась опасность новых народных вол-
нений и политических движений.
В 70-е и в начале 80-х гг. страна переживала экономический
кризис, и, несмотря на то, что упадок хозяйства центральных рай-
онов России не распространился на окраины и в том числе По-
волжье, последние не могли не испытывать его влияния. Это, по-
видимому, сказалось, прежде всего, в продолжающемся увеличе-
нии размеров налогов вообще и ясака, в частности. Поэтому новые
волнения трудящихся масс были не только возможны, но при оп-
ределенных дополнительных условиях и неизбежны. Одним из та-
ковых условий для Среднего Поволжья была политика русифика-
ции нерусского населения, которую чрезвычайно рьяно стали про-
водить органы местной администрации и, прежде всего, церковь.
Все это вместе взятое привело в начале 80-х гг. к повой вспыш-
ке восстания в Казанском крае. Началось оно в 1581 г. Мы опять-
таки не знаем, ввиду отсутствия документов, подробностей фак-
тической стороны восстания. Даже хронологические границы его
не очень определены.
3 У-249
33
В источниках впервые мы встречаемся с упоминанием об уже
идущем восстании в апреле 1582 г., когда на Волгу «в плавную»
были направлены полки воевод Ф. М. Лобанова, М. Н. Давыдова
и И. К. Елизарова 125. Но этого оказалось недостаточно. В конце
лета («под осень») 1582 г., «по казанским вестем», т. е. по донесе-
ниям воевод Казанского края, туда были направлены новые войска
«з берегу» в составе пяти полков 126.
В Среднем Поволжье, между тем, восстание разгоралось. Цен-
тром его снова были луговые «черемиские» места, но границы
района его распространения далеко выходили за эту область. Ка-
занские воеводы весной 1582 г. «по нагайским вестем» вынуждены
были предпринять поход «на Каму реку» 127.
1 октября 1582 г. царь «по казанским вестем» (жаль, что мы не
имеем этих «вестей», которые шли таким потоком в центр, несли
большое количество информации о положении в крае, но о которых
теперь сохранились только глухие упоминания на страницах раз-
рядных книг — фактически единственного источника, который дает
возможность хоть как-то восстановить ход развития этого восста-
ния в Казанском крае) направляет воевод в Муром, где стояли
войска, с приказом «иттить на казанских людей и на черемису...
войною» 128. Формирующаяся армия (командующие И. М. Воро-
тынский и Д. И. Хворостинин) должна была выйти в поход по
зимнему пути (сроком сбора воевод этой армии был назначен, как
единодушно отмечают все известные нам разрядные книги, «Дмит-
риев день», т. е. 26 октября 1582 г.) 129. Еще до отправления боль-
шой армии воевод Воротынского и других (в пять полков) в на-
чале октября в поход «в казанские места воевать луговые череми-
сы» отправляется другая армия из трех полков 13°.
Между тем в ходе развития восстания в Москве стало известно,
что крымский хан «сносится с черемискими мятежниками и готов
устремиться на Россию» 131. Обстановка накалялась. Вмешатель-
ство крымского хана превращало восстание в Среднем Поволжье
из события внутреннего в международное.
Царское правительство стремилось вернуть в свои руки кон-
троль над краем. Весной 1583 г. в дополнение к двум армиям, от-
правленным зимой и прошедшим по зимним путям через восстав-
ший район в Казанский край, направляется «плавная» (по Волге)
и «конная» армии. Во главе «плавной» находился князь И. С. Ту-
ренин, уже хорошо знакомый с краем и особенностями каратель-
ных действий в нем (он неоднократно участвовал в них ранее), во
главе «конной» — нижегородский воевода князь И. А. Ноготков
и алатырский воевода Г. О. Засекин. Сроком сбора армий был уста-
новлен «троицын день» — 19 мая, место сбора — Нижний Новго-
род. «Плавная» армия после этого сразу же отправлялась по Вол-
ге в восставший край, а «конная» — шла на Алатырь, где соеди-
нялась «со алатарскими людми», затем к ней присоединялись
воеводы из Казани, Свияжска и Чебоксар 132.
Можно себе представить, какую силу имела армия, направлен-
ная на подавление восстания в крае, и какой размах приобрело
34
'восстание, если на подавление его не хватило двух больших по-
ходов и потребовалось направить такую армию к лету 1583 г.! Там
действительно шла настоящая война. Не случайно это восстание
уже современники стали называть «черемиской войной», и это
название довольно прочно бытовало в исторической литературе.
Но и этот грандиозный поход не привел к успеху. Это видно из
того, что в январе 1584 г. правительство России вынуждено сно-
ва посылать «в Казань» (т. е. в Казанский край) армию «луговые
черемисы воевать». На сей раз во главе армии были воеводы
ф. В. Шереметев и В. В. Головин. Армия состояла опять из пяти
полков 133.
Менялись армии, обновлялись воеводы во главе войск, а вос-
стание в крае продолжалось. Характеризуя его, II. М. Карамзин,
искусный художник слова, писал: «Бунт черемиской продолжал-
ся... с остервенением удивительным», восставшие «озлобленные, ве-
роятно, жестокостию царских чиновников, резались с московскими
воинами на пепле жилищ своих, в лесах и в вертепах, летом и зи-
мою, хотели независимости или смерти» 134.
И снова — проходит несколько месяцев, и правительство вы-
нуждено вновь посылать армию в Казанский край. Правда, на этот
раз несколько меньшую, состоящую из трех полков во главе с
кн. Д. П. Елецким и Н. П. Чепчуговым 135. Насколько сложна была
обстановка в крае, какое-то представление дает относящаяся к
этому времени образная запись в «Новом летописце», озаглавлен-
ная «О войне казанской и о походе бояр и воевод в Казань»: «По
тридесят же едином лете [т. е. по прошествии 31 года после при-
соединении края к России] они окаяннии бусурмани не похотеша
видети православные хрнстияиския веры и под государевою рукою
жить не похотеша, воздвигоша рать и плениша многие городы.
Царь же Иван видя их суровство и посла в Казань бояр своих и
воевод и повеле их пленити. Они же погании... побиваху москов-
ских людей, овогда на станах, овогда на походех; бояре же и вое-
воды не можаху их обратнти» 136.
К весне 1584 г. в развитии восстания наступил перелом, оно
пошло на убыль. Но обстановка была еще очень напряженная, и
правительство действовало по уже отработанной схеме: в крае
решено было создать еще одну опорную военную базу. Летом
1584 г. воеводы новой направленной в край армии (во главе
с кп. Г. О. Засекиным и М. Г. Волынским) «поставили на Луговой
стороне в черемисе Санчюрии город» 137. Одновременно строится
крепость Козьмодемьянск.
Опираясь на вновь созданные крепости и используя все силы
громадного государства, правительству удалось в конце 1584 г.
погасить огонь народной борьбы в Казанском крае. К осени 1584 г.
(октябрь — ноябрь) относится сообщение о последнем походе ар-
мии «в казанские места... луговые черемисы воевать». Она же была
сравнительно небольшая — всего из трех полков во главе с
И. А. Ноготковым. Эта армия направлялась «в новый Царев город
с нарядом и с запасы» 138. Она должна была сначала доставить
3*
35
военные силы в «Новый Царев город» (Санчурск), оставить там
гарнизон, а затем передовой полк И. В. Гагина-Великого должен
был пройти в Казань для подкрепления гарнизона, а может быть,
и смены воевод.
Но большой Поволжский окраинный край и после этого про-
должал вызывать беспокойство у центрального правительства и
местного управления. Не успела окончиться «черемиская война»
1581 —1584 гг., как заволновалось низовье Волги. К июлю 1585 г.
относится сообщение с Дона от царского головы Романа Вердерев-
ского о том, что «его громили черкасы на Богатом затоне» 139.
И снова поход на восставших, в котором принимает участие стре-
лецкий отряд из Казани. Направление казанских стрельцов на
подавление движения на юге говорит об относительном спокой-
ствии в Казанском крае к лету 1585 г., но отнюдь не свидетель-
ствует о мирной хозяйственной деятельности местного управления
и населения.
Вот в таких условиях шло становление местных органов вла-
сти, в таких условиях они должны были функционировать в первые
три-четыре десятилетия после организации царского управления
в Казанском крае.
Ответом правительства на восстания в начале 80-х гг. было
продолжение строительства новых крепостей. К уже существую-
щим крепостям Свияжску и Казани и построенным вскоре после
присоединения края к России Чебоксарам (1555 г.), Лаишеву
(1557 г.) и Тетюшам (1558 г.) в 70-е гг. присоединяется Кокшайск
(1573 г.), а в 80-е — целая группа крепостей: Козьмодемьянск
(1583 г.), Царевосанчурск (1584 г.), Царевококшайск (1584 г.),
Цивильск (1584 г.), Уржум (1584 г.), Малмыж (1584 г.), Уфа
(1586 г.). В конце 80 — начале 90-х гг. XVI в. эти крепости допол-
няются Царицыном (1589 г.), Ядрином (1590 г.), Саратовом
(1590 г.) и Яранском (1591 г.).
«Новый летописец» так формулирует идею насаждения кре-
постей в крае после восстания 80-х гг.: «Сам же государь правед-
ной [имеется в виду Федор Иванович, вступивший на престол в
марте 1584 г.] ...чая от них [народов Поволжья] впредь измены...
повеле ставити во всей черемиской земле городы,— и поставиша на
Нагорной и на Луговой стороне город Какшагу и город Цывелеск
и город Уржум и иние многие городы,— и насади их русскими
людми и тем он государь укрепил все Царство Казанское» 140.
Опасность набегов крымских татар и необходимость защиты
юго-восточных и южных границ России привели к созданию ук-
репленных линий со сторожевой службой. Внимание к этому уси-
ливается с 70-х гг. XVI в. В 1578 г. начала возводиться засечная
черта по линии Темников — Алатырь — Тетюши. В это же время
была построена и Кубнинская засечная черта в Казанском крае
(по р. Кубне).
«Черемиская война» нарушала хозяйственную жизнь края.
Сохранившиеся документы дают нам отрывочные сведения об этом,
но даже и по ним можно представить степень хозяйственного ра-
36
зорения. Так, в конце 1583 г. от царя пришла в Казань «память»
дьяку М. Битяговскому в ответ па присланный им «сметный спи-
сок» (отчет) о расходе мсда в Казани в 1582/83 г. В этом отчете
Битяговский сообщил царю о том, что в Казани нет «столько
меду в збору», сколько надо для «государева жалованья» служи-
лым людям и духовенству и потому «не додано на 91-й год
[1582/83 г.] ...архиспискупу казанскому и свияжскому Козме ста
дву пуд и десять гривенок меду, в Свияжской Богородицкой мо-
настырь аръхимандриту Аврамыо з [братью] штинатцети пуду
меду, до его де [видимо, описка переписчика, должно быть «да
воеводе»] Богдану Сабурову дватцети трех пуд меду» 141. Ясно,
что недостаток меда (одного из основных видов натурального сбора
с некоторой части нерусского населения края) в Казани происте-
кал от прекращения платежа населением ясака в ходе идущего
восстания и отсутствия сил у правительства собрать его. Царь
хорошо это понимал и потому в «памяти» дьяку Битяговскому
приказал: «И ты б на прошлой 91-й год того числа меду не давал
никому»:142, т. е. прекратил бы выдачу той части «государева
жалованья», которая выдавалась медом. Думается, что один этот
случайно дошедший до нас документ стоит многих свидетельств
о трудностях экономического характера в крае в начале 80-х гг.
Таким образом, не следует считать борьбу народов Среднего
Поволжья в начале 80-х гг. характерной только для Казанского
края и видеть ее только под политическими лозунгами остатков
сепаратистски настроенных татарских феодалов. Широкие слои
местного населения участвовали в восстании, прежде всего, в це-
лях сопротивления растущей феодальной эксплуатации, выступали
против постоянно повышающихся норм сбора ясака и других на-
логов, против закрепощения все новых и новых категорий крестьян-
ства. Восстания в это же время происходили и в других районах
России: в 1583 г., например, в Шацком уезде произошло выступле-
ние русского и мордовского крестьянства ряда деревень, которые
поднялись против феодальной эксплуатации соседнего Чернеевского
монастыря 143. Происходили волнения и в других местах.
Восстания 70—80-х гг. XVI в. в Среднем Поволжье затрудняли
процесс становления органов местной администрации, создание
ее четкой структуры. Царскому правительству приходилось не
просто формировать состав управления в крае, но искать его фор-
мы, которые бы были пригодны для многоэтнического района при
отсутствии среди коренного населения значительной русской про-
слойки. Кроме того, нужно было учитывать окраинное (погранич-
ное) положение Поволжья в XVI в.
37
Глава II
СТАНОВЛЕНИЕ ОРГАНОВ УПРАВЛЕНИЯ КРАЕМ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XV! в.
1. Организация местных органов власти
Уже в самый момент завоевания Казани была создана един-
ственно логичная форма управления в еще окончательно не зами-
ренном под господством русского царя крае — форма военного уп-
равления через привычные в России должности воевод как военных
начальников ’. Правда, в первое время местное управление, создан-
ное Иваном IV в Среднем Поволжье, внешне носило привычную
для России оболочку наместнической власти (во всяком случае,
первые казанские воеводы иногда назывались наместниками) 2, но
фактически было военным воеводским управлением. Организация
управления в Поволжье с самого начала не имела основного ат-
рибута власти наместника—права на кормление и бесконтроль-
ное управление.
В дальнейшем (и очень быстро) элементы наместнического уп-
равления, не успев сложиться и развиться, отмирают, а воевод-
ское управление, наряду с привычными функциями военных орга-
нов, начинает приобретать и черты гражданского управления.
Первое время характеризуется сочетанием и даже конкуренцией этих
задач (во всяком случае,, сначала более почетными, кажется, были
для воеводы военные обязанности), по очень скоро функции граж-
данского управления в воеводских органах в Среднем Поволжье
побеждают и становятся сначала преобладающими, а в дальнейшем
основными. Воеводское управление, введенное в Казанском крае
как гражданское чуть ли не впервые в России, показало свою
жизнеспособность в Среднем Поволжье с нерусским составом
коренного населения, а в дальнейшем (в начале XVII в.) было
распространено и на всю Россию.
Бывшая территория Казанского ханства первоначально была
разделена на два воеводства — Казанское и Свияжское. Оба вое-
водства были независимыми друг от друга, равноправными в своих
отношениях с центральной властью. Но постепенно все же опре-
деляется более важное политическое значение казанских воевод.
Это начинает проявляться с конца XVI в., однако и в XVII в.
Свияжск никогда не входил в число «казанских пригородов».
Цель, которую преследовало правительство в завоеванном крае,
хорошо выразил историк второй половины XVIII в. М. М. Щерба-
тов. Он считал, что царь «тако разделил правление вновь завое-
ванных народов между наместников своих казанского и свияж-
ского, и самым сим разделением отлуча их от едного начальства
и следственно... старался и между сими самыми народами меньше
сообщения произвести» 3.
Во второй половине XVI в. административное управление воз-
главлялось «болшим» воеводой, который концентрировал в своих
38
руках всю полноту власти в крае. Рядом с ним были «меншие»
воеводы, число которых было различно в разных городах и в раз-
ные годы. Обязательным элементом воеводского управления в
крупных политических центрах края были дьяки (один или два).
Но вскоре (не позднее начала 80-х гг. XVI в.) терминология на-
чинает изменяться — названия «болшие» и «меншие» воеводы
заменяются названиями «воеводы с товарыщи», что, по-видимому,
начинает свидетельствовать о зарождении элементов представле-
ния о коллегиальности форм воеводского управления.
В первое время, в 50—60-е гг., назначались раздельно воево-
ды «городовые» (иногда они назывались «городничими» или вое-
водами «в остроге», «острожными») и воеводы «на вылазке»,
«походные» (для мобильных военных операции на территории
уезда). Это, видимо, диктовалось неспокойным политическим по-
ложением края в первые два-три десятилетия после его присоеди-
нения к России. Позднее такое разделение исчезает.
Смепа воевод обычно происходила осенью, а указ царя об
этом (так называемая роспись воевод по городам) составлялся
весной, чаще всего в мае. Были и исключения. Война 1552—1557 гг.
и восстания в 70-е и 80-е гг. дали много таких исключений глав-
ным образом по причине военного положения крепостей Казан-
ского края. На многочисленные перемещения воевод в это время
часто указывают разрядные книги. Об одном из перемещений
(воеводы Б. Ю. Сабурова из Свияжска в Казань) сохранилась
самостоятельная царская грамота от 30 ноября 1581 г. Это самая
ранняя из известных нам грамот на этот предмет4. Она носит
название «наказной» и в какой-то степени, следовательно, являет
собой не только приказ о назначении, но и «наказную память» об
управлении.
Функции воевод и их действия определялись наказами, которые
выдавались сначала царем, а потом центральным органом по управ-
лению Поволжьем («понизовыми городами») —Приказом Казан-
ского дворца. Следует отметить, что наказы воеводам являются
неоценимым источником для изучения сущности воеводского уп-
равления, его системы и функций. Для второй половины XVI в.,
кроме того, существенное значение имеют и другие источники, в
частности, писцовые книги, составленные в середине 60-х гг.
Надо учитывать, что практика письменных наказов появилась,
по-видимому, не сразу. Первое время наказы имели, кажется, в
основном устный характер. Так, в 1553 г., отпуская на воеводство
в Казань Д. И. Курлятева, царь дал ему, как нам думается, уст-
ный наказ. В одной из разрядных книг по этому поводу имеется
следующая запись: царь «велел ему [Д. И. Курлятеву] в Казани
быти своего для дела и з боярином со князем Юрьем Михайло*
вичем [Булгаковым] велел ему дела своего беречи по наказу, как
его в Казань отпущая, наказывал...» 5, т. е. беседовал устно.
Не имеется никаких намеков и на то, что письменный наказ
был составлен в 1552 г., когда закладывались основы управления
Казанским краем. Никоновская летопись сообщает, что, уезжая
39
из Казани, царь «приказал» воеводе кн. А. Б. Горбатому «все
творити по своему царьскому наказу» 6. Известно, что после назна-
чения Горбатого казанским воеводой царь в течение 2—3 дней
беседовал с ним. Видимо, именно в эти дни закладывались основы
структуры управления вновь завоеванной территорией и опреде-
лялись функции различных звеньев местной администрации.
Мы ничего конкретно не знаем об итогах этих бесед, выводах,
к которым пришли участвующие в них лица, их решениях. Но
известно, что, проезжая мимо Свияжска при своем возвращении
в Москву, царь «приказывал» свияжскому воеводе П. И. Шуй-
скому «горних людей управливатп и ясакы имати и во всем им
беречн велел, и горним людем всякую управу велел чинить в
Свиязском городе, а луговым и арскым велел управу в Казани
чинитп, а о смесных делех горним с казапьскыми государь велел
ссылатися воеводам казаиьскым с свиязъкыми и связьскым с
казапьскыми»1. В этих наставлениях, по-видимому, выражены
основные выводы бесед царя с Горбатым8.
Надо учитывать и то, что Горбатый, как и Шуйский, был ос-
тавлен «в царево место управливатп»9, т. е. практически намест-
ником царя (каковым титулом он несколько раз н именовался в
официальных документах), а практики выдачи наместникам пись-
менных наказов, кажется, не существовало.
Возможность составления письменного наказа может быть от-
несена к 1555 г., когда казанским воеводой был назначен П. И. Шуй-
ский. На это, возможно, намекает грамота царя этому воеводе с
сообщением о приезде в Казань архиепископа Гурия, который вез
с собой «наказную память». Эта «наказная память» была дана
самому Гурию; Шуйскому направлялась лишь ее копия. Царь
писал: «и ты бы, боярин наш Петр Иванович Шуйской, ту память
(данную Гурию] держал у себя и дела бы еси наши делал по на-
шему наказу, которой еемн свой наказ тебе дали...» 10. На суще-
ствование наказа Шуйскому как будто указывает и следующая
фраза из наказной памяти Гурию: «А воеводом... творити но го-
судареву наказу во всем...» н. Следовательно, не исключена воз-
можность, что Шуйскому был дан наказ, и царь напоминает о не-
обходимости следовать ему при руководстве управлением Казан-
ского края.
Что же писалось в этой наказной памяти Гурию? Вот простран-
ная, но очень выразительная выпись из нее, которая показывает
основное направление политики царизма во вновь присоединенном
крае, характер управления им и соотношение власти воевод и ар-
хиепископа. Эта выпись дает нам также в какой-то мере представ-
ление об идеях, заключенных в отсутствующем у нас наказе (уст-
ном или письменном, неважно) первым казанским воеводам. В на-
казной памяти Гурию говорилось: «А воеводом, и детем боярским,
и иовокрещепом, и гостем, и торговым людем [в Казани] жити б[е]-
режно, и творити по государеву наказу во всем, и воевод слушати,
а воеводам их беречи во всяких делех безо всякня хитрости.
А архиепископа всем слушати, и повнновалися б во всем духовном
40
наказании; да воеводы ж с архиепископом, а архиепископ с ними
о всяких государьских делех советовали любовно, безо всякия хит-
рости. Л новокрещеных всегда поучати страху божию и к себе
приучатп, и кормити, и пойти, и жаловати, и беречи во всем, да и
протчии, видя певерпии таковое благочестие и б[е]режение и жало-
вание новопросвещепным, поревнуют христьянскому праведному
закону п просветятся святым крещением...» 12.
Таким образом, в этом документе расчленяются границы свет-
ской и духовной властей: воеводам указывается «беречи» «во вся-
ких делех» служилых людей, новокрещепов и торговых людей, а
архиепископу вменяется в обязанность «повокрещеных всегда
поучати страху божию и к себе приучатп, и кормити, и поити, и
жаловати, и беречи во всем». Особенно подчеркивается, что вое-
воды должны «о всяких государьскых делех» советоваться с архие-
пископом «любовно, без всякия хитрости» ,3.
Итак, лишь от 1555 г. до нас дошли первые сведения о нали-
чии конкретного текста документа о принципах политического уп-
равления Казанским краем. Начиная с 70-х гг. практика письмен-
ных наказов стала постоянной (или почти постоянной). Так, в
наказной грамоте казанскому воеводе Б. Ю. Сабурову в 1581 г.
говорится, что ему приказано «быть... в воеводах в Казани, в ост-
роге, по прежнему нашему наказу»14.
Учитывая напряженное политическое положение в крае, в на-
казах второй половины XVI в. большое внимание обращалось на
единодушие и единство действий всех лиц верхней ступени цар-
ской администрации в крае, т. е. воевод и дьяков. Так, в наказе
Гурию указывалось на необходимость «воеводам и детем бояр-
ским... жити дружно», а в уже упоминаемой наказной памяти
Б. Ю. Сабурову (1581 г.) подчеркивалось, что он долж.ен «в горо-
де ведатп и всякими нашими делы промышляти с воеводою со
князь Григорьем Булгаковым с товарищи да с дьяком с Михай-
лом Битяговским вместе заодно» 15.
Среди обязанностей казанских и свияжских воевод на первое
место во второй половине XVI в. должны быть, без сомнения,
поставлены военные вопросы. Об этом очень конкретно и недву-
смысленно говорят как «наказные памяти» (в частности, уже упо-
минавшаяся «память» Сабурову от 1581 г.), так и писцовое описа-
ние Казани и Свияжска, сделанное в 1565—1568 гг. писцами
Н. В. Борисовым и Д. А. Кикиным 16.
В наказной памяти Сабурову процедура передачи дел по уп-
равлению из рук одного воеводы другому сведена к следующему:
воевода обязан передать своему преемнику «город [имеются в
виду, по-видимому, ключи от крепостных ворот] и на городе наряд:
пушки и пищали, и в казне зелья, и свинец, и всякой пушечной
запас, и наши прежние наказы, и присыльные всякие наши грамо-
ты, и всякие наши дела» (т. е. архив). Задачи нового воеводы:
«И был бы еси на нашей службе в Казани и в городе, и в остроге,
и детей боярских почал ведати, и всякими нашими делы про-
мышлял...» 17.
41
Воеводы отвечали за безопасность города и посада. Городские
(крепостные) ворота ежевечерне с заходом солнца запирались, а
ключи от ворот передавались воеводе (иногда этот воевода назы-
вается городничим), везде выставлялись «сторожа» — караулы.
Воеводы должны были каждую ночь объезжать город («бодыпий»
воевода один раз, а «меньшие», «переменяясь во всю ночь»): «по
всем сторожам около всего посаду всегда па первом часу ночи
[т. е. сразу же после захода солнца] объезжает воевода да с ним
дети боярские его полку», а в течение ночи «из светлицы ездят
головы и дети боярские по тем же сторожей, досматривают на
сторожах людей» 18. Мало этого, контроль за острожными (по-
садскими) воротами воеводы обязаны были осуществлять постоян-
но и днем: «а в день от боярина и воеводы большого и ото всех
воевод по вся дни но всем острожным сторожам около посаду
объезжают дети боярские, пересматривают на сторожах людей» *9.
Кроме того, воеводы выполняли и функции обеспечения обще-
ственного порядка внутри посада и города («полицейские» функ-
ции): «от боярина ж и воеводы большого и ото всех воевод всегда
в день и в ночь на посаде по всем улицам ездят дети боярские
для бережения, чтоб корчемного и никоторого лиха не было и
огнев бы не во время во дворех не держали»20.
В документах (особенно в писцовых книгах) прослеживается,
что, кроме ответственности за военную безопасность в уезде, кро-
ме обеспечения общественного порядка внутри города и на посаде,
одной из обязанностей воевод было руководство хозяйственной
жизнью города — торговыми операциями, строительным делом
и т. д. На казанском посаде, например, по свидетельству писцовой
книги Борисова и Кикина, было 8 дворов «плотничьих жалован-
ных», которые «с казанскими посацкими людьми ни в которые
дела не тянут, а делают государевы дела по приказу казанских
воевод и дьяков»21. В Казани было три кузницы (из общего коли-
чества— 19), в которых также делали «дела государево по при-
казу боярина и воеводы большово и всех воевод да дьяков»22.
Одним из важнейших полномочий воевод было наделение по-
местьями служилых людей («испомещеиие» их) на основе верста-
ния их центральной властью — «государевых присыльных гра-
мот» 23. В писцовой книге по Свияжскому уезду прямо гово-
рится: «В Свияжском городе боярин и воевода князь Андрей
Иванович Ростовской и все воеводы да дьяк Иван Безсонов вер-
стали поместьи детей боярских свияжских старых жильцов»24.
Правда, в этой книге не говорится пи о каких «присыльных» гра-
мотах, а отмечается, что свияжские воеводы и дьяки «давали на
оброк» «села и деревни, и починки, и пустоши, и сельца оброч-
ные», т. е. дворцовые, кроме тех поселений, крестьяне которых
«сидели на льготе» 25
Еще раз подчеркнем, что, как правило, поместья служилым лю-
дям («поместный оклад») давались на основании указных царских
грамот. Но это не исключало возможности выдачи ввозных грамот
самими воеводами и без ведома центрального правительства. Об
42
этом очень недвусмысленно говорил боярин М. Г. Салтыков (один
из предателей России в период польской интервенции в начале
XVII в.) в 1610 г. в письме литовскому канцлеру Сапеге: «...При
прежних государех великих царех [имеются в виду цари до
польской оккупации Москвы], коли они в отъезде бывали, без
них... на Москве бояре поместья давали; да не токмо на Москве —
и в Новегороде Великом и в Козани бояре и воеводы поместья
дают» 26.
Царский наказ давал право воеводам, а иногда и требовал
от них, в свою очередь, составлять наказы посылаемым ими для
выполнения распоряжений центральной и местной власти лицам.
Так, в наказе-грамоте свияжским воеводам от 25 ноября 1606 г.
писалось: «И смотря по тамошнему делу и наказ бы есте против
сей нашей грамоты Тимофею Есипову и кого из Свияжска вновь
выберете, вы, воеводы наши, дали за дьячьею приписью...» 27'.
Многие наказные памяти, выданные из Казани и Свияжска,
сохранились. Так, имеется полный текст наказной памяти, дан-
ной в 1613 г. дьяком Федором Лихачевым сыну боярскому
И. И. Чашникову па верстание поместьями по Зюрейской дороге
Казанского уезда 28.
Одной из основных обязанностей воевод было составление
списка служилых людей уезда и контроль за их службой. Сохра-
нилась «память» казанскому воеводе князю Г. А. Булгакову от
29 мая 1585 г. о переводе служилого человека Недая Саламыкова
из Казани в Кокшайск. В связи -с этим по окончании 7093 г.
(т. е. после августа 1585 г.) казанский воевода должен был изъять
Саламыкова из списка служилых людей Казани, а кокшайскому
воеводе В. П. Головину сообщить, чтобы он у себя «Недая в спи-
сок написал». Несмотря на то, что Кокшайск считался пригородом
Казани, соблюдается принцип равенства городовых воевод перед
центральными органами власти: в Кокшайск направлена само-
стоятельная грамота из Приказа Казанского дворца («а к Ва-
силию [Головину] о том от государя писано ж») 29.
Казанский край был районом многоэтническим, и это наклады-
вало отпечаток на организацию управления в нем. Но среди офи-
циальных документов XVI в., адресованных воеводам, почти не
встречается таких, где бы специально говорилось о нерусском на-
селении и отношении к нему органов местной власти. Тем боль-
шую ценность представляет обнаруженная и опубликованная
В. Д. Димитриевым уставная грамота, данная в феврале 1574 г.
на имя казанского воеводы П. А. Булгакова, о принципах управ-
ления нерусским (прежде всего ясачным) населением края30.
Действие грамоты должно было распространяться на всю терри-
торию Казанского края: Казанский, Свияжский и Чебоксарский
уезды. В этом документе говорилось, что царь «всее Казанскую
землю пожаловал..., грамоты свои царские жалованные уставные
велел подавать всем (волостям...»30а.
Этой грамотой правительство запрещало воеводской власти
применять насилия по отношению к местному нерусскому насе-
43
лению, требовать от него приношений, допускать «волокиту» при
решении дел. Грамота допускает даже право подачи царю «ми-
мо бояр и воевод» челобитных в случае, если местные власти
«какое насилство кому учпут чипити»31. Такая «забота» о нерус-
ском населении станет понятной, если вспомнить, что грамота дана
сразу же после потрясшего край восстания 1571 — 1574 гг.
Одной из важных функций воевод было право суда в уезде.
О том, что воеводы «понизовых» городов занимались судными
делами уже во второй половине XVI в., свидетельствует грамота
от 1571 г., требующая от курмышского воеводы И. Загрязского
выслать в Москву пошлинные деньги с судных дел 32.
Основанием для суда по гражданским делам служили челобит-
ные. Челобитные писались, как правило, на имя царя и могли
подаваться по желанию просителей или воеводе уездного горо-
да, или приказным людям в Москве. Сохранилась грамота, данная
в 1603 г. свияжским воеводой М. Ф. Гвоздевым-Ростовским и
дьяком К. Афанасьевым двум служилым людям («свияжской чю-
ваше» Тлешу Кугушеву и Еналею Тенникову) на право проезда
от Свияжска до Москвы для подачи челобитной «о своих пужах».
Характерно, что воевода дает разрешение Т. Кугушеву и Е. Тен-
никову только на проезд и запрещает провоз ими «на продажю
хлеб и какой товар ни буди» 33. Это говорит о том, что право на
проезд давалось исключительно для подачи челобитной в Приказ
Казанского дворца.
Суд производился в Москве (в приказе) или передавался мест-
ным воеводам. Процесс гражданского суда не имел, по-види-
мому, каких-либо отличительных особенностей. Так, в 1556 г.
возникло спорное дело о границах земельных владений (обычный
предмет спора между феодальными собственниками) между
владениями Свияжского Богородицкого монастыря и свияжского
Рождественского собора. Процесс суда в документе описан так:
«Писцы обоих исцов судили; и старожильцы по стрешним жалоб-
ницам про спорную землю разошлись одною межею и обыском
обыскивали; и перед боярином и воеводою перед Иваном Петро-
вичем [Федоровым] и перед всеми воеводы суда своего и обыску
список и чертеж положили и старожильцов и обыскных людей
ставили; и обои исцы и старожильцы и обыскные люди по списку
гака л и» 34.
Все это показывает, что воеводы обладали широкой и иногда
почти не контролируемой властью в рамках управляемого ими
уезда. Правда, фактическое положение не соответствовало их
юридическим правам. Формально (по закону, по наказным па-
мятям) политическая власть воевод была довольно ограничена:
все определялось царскими грамотами и указами. Воеводы без
царского указа не имели права предпринимать никаких действий.
Так, осенью 1580 г. в Казань по царскому указу ссылается «на
житье в... опале» группа смоленских дворян — Б. П. Дерпов и
Садиловы (два сына Микулы Садилова, два сына Богдана Са-
дилова, два сына Матвея Садилова), а также медынец сын бояр-
44
ский И. И. Тотаров. Сам факт политической ссылки в Казань не
был новостью для казанских воевод. Это практиковалось довольно
часто и до этого. Обычно сосланные верстались в Казанском уез-
де поместьями и денежным окладом. Но в указе царя о ссылке
этой группы дворян (8 человек) не было ничего сказано об их
материальном обеспечении, и, несмотря на то, что это было не-
обычным делом, казанский воевода Г. А. Булгаков не рискнул без
дополнительного царского указа решить этот вопрос35.
Всесилие воевод, естественно, порождало нередко злоупотреб-
ление их властью в условиях того времени. Известия о злоупотреб-
лениях воевод редко фигурируют в источниках. Но это объяс-
няется не отсутствием самих злоупотреблений, а отсутствием
фактов их выявления ввиду слабого контроля со стороны цен-
тральной власти. Тем ценнее для пас отдельные выявленные фак-
ты. Так, известно, что в 1601 г. состоялся боярский суд «в верху»
над А. А. Репниным, бывшим воеводой Яранска. Он обвинялся
«в воровстве»: «что он в Иранском [городе] государеву... казну, ден-
ги и из житниц хлеб, рожь и овес крал». У Репнина были конфис-
кованы «отчины и поместья и двор московской] и животы», а
сам он с семьей («с женою и с детми») был сослан в Уфу 36.
Важным и отнюдь не второстепенным элементом воеводского
управления были дьяки. Они участвовали в управлении вместе с
воеводами, вместе руководили хозяйственной жизнью города и
уезда: предоставляли земли в оброчное содержание, собирали
оброк в казну, управляли плотниками и кузнецами, давали раз-
решения «прикашивать луга» годовальщикам и т. д.37 Уже в
этом перечне прав и обязанностей, составленном на основании
писцовой книги Борисова и Кикина, раскрывается картина гро-
мадной сферы и объема деятельности дьяков. Не все их обязан-
ности здесь перечислены, и не все из перечисленного выполня-
лось дьяками одинаково ответственно. Например, в той же писцо-
вой книге указывается, что они не сумели предоставить Борисову
и Кикнну «книг» и «росписей» оброчным лугам, которые дьяки
выдавали на оброк без царских грамот до приезда воевод, не-
смотря на весьма настойчивые требования писцов показать им
эти книги 38.
Отличие функциональных обязанностей дьяков от воевод за-
ключалось, видимо, в том, что воеводы больше занимались дела-
ми политическими, осуществляли общее руководство, а дьяки —
более конкретное с уклоном в хозяйственные вопросы. Например,
казанские посадские люди обязаны были косить на царя опреде-
ленное количество сена (400 копен) «по приказу казанских дья-
ков»39, воеводы в это дело, по-видимому, не вмешивались.
Дьяки ведали и всей документацией (к чему воеводы, кажет-
ся, не прикасались и за что не несли никакой ответственности;
более того, воеводы нередко были просто неграмотны). Вся до-
кументация сосредоточивалась в дьячей, или съезжей, избе и
следили за ней дьяки. Не случайно писцы требовали именно у
дьяков книги росписи лугов, а расписав порозжие дворы, отдали
45
свои записи опять-таки дьякам: «И писцы тем дворам пустым и
хоромам письмо и чем которые хоромы ценены, порознь книг
написав, выпись отослали в Казань к диакам х Кузьме Фе-
дорову да Омене Васильеву» 40.
При воеводах и дьяках, которые были прямыми представите-
лями верховной власти в городах и вновь созданных крепостных
центрах края, имелись делопроизводственные учреждения, цент-
ральными среди которых являлись съезжие избы (они также на-
зывались первоначально дьячьими, а позднее в крупных городах
приказными) с аппаратом подьячих и большим количеством дру-
гих должностных лиц приказного характера. На страницах пис-
цовой книги 1565—1568 гг. мы встречаем указания на широкий
набор правительственных зданий управленческого характера
(«изб»). Кроме дьячьей избы, которая являлась основным центром
управления, известно много других «изб». В Казани это: «изба
сторожевая» у каждых ворот, «изба таможенная» в торговом
центре, «изба таможенная» на «дворе татарском» (недалеко от
Татарской слободы), «изба дворничья», где, по-видимому, сидели
приказчики Татарской слободы, «зелейная» (пороховая) и «ка-
зенная» палаты, «государевы житницы», где хранились хлеб и
другие продукты для выплаты натуральной части жалованья
служилым людям (в Казани было 10 житниц) и др.41
Свияжск по размеру был значительно меньше Казани, но по
структуре и устройству полностью идентичен ей. Из зданий уп-
равленческого характера в писцовой книге Свияжска отмечены:
«изба дьячья», «изба житничная», «изба таможенная», «изба пи-
рожная» и т. д. 42 Наверняка, перечисление правительственных
зданий в писцовых книгах Казани и Свияжска являлось в какой-
то степени случайным (ибо в задачу писцов не входило учитывать
всю систему администрации) и потому неполным. Во всяком слу-
чае, в центральных городах Казанского края, какими являлись
Казань и Свияжск, не могло не быть судной избы, о существовании
которой в Яранске мы узнаем из одного документа конца XVI —
начала XVII вв.43
Административный аппарат воевод включал в себя много
должностных лиц. При перечислении состава местной администра-
ции обычно употреблялась формула «государевы воеводы и дьяки
и все приказные люди»44. В общем смысле приказными людьми
являлись и сами воеводы и дьяки. В отписках друг к другу они
часто так себя и называют45. Но в более узком и специальном
смысле этого термина к приказным людям надо, в первую очередь,
отнести подьячих. Подьячие составляли основу административ-
ного аппарата воеводского управления. Они подразделялись по
различным органам управления: подьячие избные, подьячие жит-
ничные, подьячие площадные46 и др. В середине 60-х гг. в Казани
известно пять дворов избных подьячих 47, двор житничного и двор
площадного подьячих; по-видимому, были и другие. В Свияжске
отмечено три двора подьячих (два — в городе, один — на посаде).
Двух из свияжских подьячих мы знаем по имени — это Никита
46
Хромов и Иван Филипов Коверинский (они служили, по-видимому,
u дьячьей избе); известен житничный подьячий «крестьянин», как
его называет писцовая книга; упомянут житничный ключник48.
Иногда в документах просто говорится о подьячих без указания
на их специализацию, например, в Яранске отмечен подьячий
Михалко Комасев49.
Многие подьячие, наверняка, служили по многу лет, и для
некоторых эта профессия начинает становиться наследственной.
Так, сыновья казанского подьячего Алексея Бурова также яв-
ляются подьячими. Короб и Иван еще живут в одном дворе с от-
цом, а Афанасий имеет уже самостоятельный двор, причем Алек-
сей Буров, по-видимому, был подьячим высокого ранга — ему
был дан («приказан») двор в городе50. Так было и в дальнейшем.
Многие приказные люди долгое время находились на службе в
Казанском крае и, вероятно, приживались там. Так, подьячий
Путило Одинцов в челобитной в 1612 г. писал, что «сидит-де он
в Казани в подьячих у разрядных дел четырнадцать лет»51, т. е.
приблизительно с 1598 г.
В источниках часто фигурируют толмачи. Они, по-видимому,
вели дела с «инородцами». В разрядных книгах они перечисля-
ются вместе с дворянами и детьми боярскими, а также с подья-
чими52. Это говорит о том, что они, скорее всего, были по проис-
хождению русскими людьми, хорошо владеющими языками на-
родов Среднего Поволжья53. Перечисление толмачей вместе с
подьячими говорит о том, что они являлись частью приказного
управления «иноязычного» края, каким в то время было Среднее
Поволжье. Некоторые толмачи становились, видимо, довольно
заметными фигурами и получали звание «жалованных»54.
Большую роль в управлении играли годовалыцики. Годоваль-
щики упоминаются в писцовых книгах Борисова и Кикина очень
часто. Ими были князья и дети боярские, как правило, иного-
родние, в основном из «верховских городов»55. Дворы их поме-
щались в городе (кремле), и это указывает на их привилегиро-
ванное положение среди приказных людей. Приезжали они на
определенное время (чаще всего на год, откуда и возникло их
название). Писцовые книги показывают большую заботу об этой
категории чиновничьего служилого аппарата. Им приписан лес,
они имели сенные покосы, в том числе на Волге, а также на лугах
(общим числом в Казани, например, на три тысячи копен) 56.
Годовалыцики, вероятно, выполняли различные функции по
поручениям воевод и дьяков. Одна из основных, видимо, была
связана со сбором ясака с нерусской части населения края. Ис-
точники свидетельствуют, что исполнение этих обязанностей не-
редко поручалось центральной властью специально присланным
людям. Годовальщиками, по-видимому, были и часто упоминае-
мые в писцовых книгах «государевые таможники»57. Например,
в свияжской таможенной избе служили таможенники, которых
писцовая книга несколько раз называет «годовыми» или «городо-
выми» и о которых сообщает: «годовые таможенники собирают
47
i
i
i
онбарщину» 58. По-видимому, они присылались из Москвы и доЛж- $
ность их, как и воевод, была срочная.
Таможенники играли большую роль в управлении. Именно
они производили оклад оброка с торгов, они отдавали лавки на
оброк, их данными пользовались «большие писцы» (в частности,
Борисов и Кикин) при описании Казани и Свияжска. Они состав-
ляли таможенные книги (о книгах таможенника Ивана Афанасьева
имеется прямое указание в тексте писцовой книги Борисова и
Кикина) б9. Но, вне всякого сомнения, функции «годовальщиков»
далеко не исчерпывались обязанностями таможенников. Упоми-
нается и о «государевом наказе» им60. Естественно считать,
что «государев наказ» мог даваться только представителям вер-
хушки местного управления. «Годовалыцикам» поручались и дру-
гие ответственные дела, в частности, по-видимому, составление
отдельных книг («отдел» служилых людей, верстание их по-
местьями) .
В 70—80-е гг. XVI в. обязанности иногородних «годовальщиков»
все чаще, как нам кажется, стали поручаться местным служилым
людям («казанцам»), прежде всего, детям боярским, а термин
«годовалыцики» стал постепенно дифференцироваться и заме-
няться более специальными терминами — «неделыцики», «выем-
щики», «отдельщики» и т. д.
В 80-е гг. очень часты стали челобитные от служилых людей
с просьбой освободить их временно (обычно на год) от воинской
службы, по терминологии того времени, «делати недели», т. е.
находиться «в педелях», не делать, не исполнять военную «госуда-
реву» службу. Нам известно несколько документов по этому
вопросу. В 1583 —1585 гг. было дано разрешение «быть в Казани
в неделех» казанским «жильцам» (т. е. служилым людям) Д. Вол-
кову, Ф. Гурьеву, Истоме Хвостову, Ивану Хвостову, Г. Мачехину,
О. Аркатову, Фильке Люткину61.
Обычно «делать недели» разрешалось «за половину годового
(денежного) жалованья». Обращает на себя внимание, что все
документы о предоставлении годового отпуска с половинным де-
нежным содержанием выходят из царской канцелярии как «на-
казные памяти» воеводам, которые в данном случае являлись
только исполнителями распоряжений центрального правительства.
Широкий поток просьб о «неделях» и распоряжения о них при-
ходятся на 1584—1585 гг. (пять сохранившихся документов от-
носятся именно к этому времени). Едва ли это является случай-
ностью в сохранности документов. По-видимому, именно в это
время, после восстания 80-х гг., местное мелкое русское служилое
дворянство испытывало моральную усталость и материальные за-
труднения (должность неделыциков давала вознаграждение), что
и заставляло обращаться к центральной власти с челобитными
(а ведь для этого надо было ехать в Москву—наказные памяти
о «неделех» привозили в Казань сами служилые люди: в двух
документах из пяти об этом имеются специальные записи на
обороте) 62.
48
В одной из грамот 1574/75 г. раскрывается суть обязанностей
«неделыцика». В ней перечисляются привилегии, данные Зилан-
тову монастырю. В частности, по поводу исключительного права
монастыря на рыбные ловли в р. Мсшкале и озерах и истоках
этой реки, говорится: «А которые люди учнут в той речке и в
озерех ловити не оброчася, и игумену з братьею тех ловцев велети
имати псдслщиком и ставити в Казани перед бояры и воеводы; и
бояря и воеводы тем людем пеню чинят по суду»63. Таким образом,
неделыцики здесь исполняют функции приставов судебных органов.
В другой грамоте этому же монастырю (1584/85 г.) также гово-
рится о судебных действиях неделыциков 64. Об этом же говорит
грамота царя Федора Ивановича от 28 февраля 1585 г., которая
предоставляла право Казанскому Зилантову монастырю ограни-
чить въезд неделыциков и выемщиков в монастырские вотчины
для суда 65. Обращает на себя внимание, что неделыцики и выем-
щики упоминаются вместе, следовательно, их функции были тесно
переплетены, и приезжали для исполнения своих обязанностей
они вместе. Выемщики, по-видимому, собирали таможенные и
другие сборы. В грамоте 1584/85 г. Зилантову монастырю говорит-
ся: «выемщики у них и у их слуг и у крестьян, кроме корчемного
питя, нс выймают»66.
Разовыми поручениями, которые обычно давались детям бояр-
ским, были должности отдельщиков. Так, одним из первых от-
дельщиков в Казани был сын боярский Василий Караваев, казан-
ский «старожилсц», который переписывал и отделял луга еще до
приезда писцов II. В. Борисова и Д. А. Кикина, т. е. до 1565 г.67.
Имена многих отдельщиков, направляемых в уезды для отделения
земли в поместный оклад служилым людям, сохранились. Слу-
жилые люди по поручению воевод и дьяков составляли также
дозорные и межевые книги, приправочные, отказные книги, уча-
ствовали в проводимых правительством писцовых описаниях.
Кроме писцового описания, сделанного Борисовым и Кикппым
в 60-е гг. XVI в., широко известно описание Ивана Болтина, про-
веденное в первые годы XVII в. (1602/03 г.) 68. В описании при-
нимали участие также и другие лица, в частности, Осип Аркатов
и подьячий Иван Турусов 69. Руководитель переписи Иван Болтин
был одним из авторитетных лиц переписного дела, столь разви-
того в XVI—XVII вв. Род Болтиных нередко упоминается в ис-
точниках в связи с описаниями Казанского края. Так, в 1587 —
1588 гг. Афанасий Болтин описывал Свияжский уезд70, Иван
Болтин в 1602/03 г. описывал не только земли нерусского служи-
лого и ясачного населения Казанского уезда, но и ряд монастыр-
ских владений этого же уезда71. Петр Болтин в 1619 г. описывал
ясачные дворы в ряде деревень по Зюрейской дороге Казанского
уезда 72. Официальные должностные лица составляли также опи-
си («книги») городского (посадского) хозяйства и доходов. Су-
ществовали различные описания: книги луговые, полавочные кни-
ги, таможенные книги, окладные книги 73.
4 У-249
49
Очень важной и авторитетной приказной службой была «при-
казчичья». В Казани приказчики известны в Татарской слободе,
там их в момент описания было четверо: Артемий Строельский,
Иван Товарпщев, Иван Головачев, Михайло Волков74. Приказ-
чикам поручалось и управление дворцовыми селами, которых было
так много в Казанском крае. В Свияжском уезде, например, в
селе Бусурманская слобода упоминается слободской приказчик
Федор Ситикий 73, в дворцовом селе Рождественском — приказчик
Казарин Мачехин 76. Приказчики назначались во многие дворцо-
вые села. Так, в 1617 г. в Казанском уезде известны были при-
казчики Михаил Байкашин, Григорий Пыхачев, Меньшов Лопатин,
Борис Кузьминский и др.77 В крупном селе с деревнями, как
правило, был приказчик, ио иногда один приказчик приходился
на два и более сел. Приказчик организовывал барщинные работы
па «государевых десятинах», определял размер повинностей с
крестьян и бобылей, собирал натуральный оброк (в каждом селе
имелись «государевы житницы»). Возможно, на приказчиках ле-
жала обязанность вести какую-то письменную документацию. Во
всяком случае, в 1617 г. именно им было поручено провести пере-
пись населения дворцовых сел 78.
Должность приказчика была достаточно ответственной и по-
четной. На эту должность назначались «по государево Цареве
грамоте и по наказу» воевод. Приказчики, в основном, были из
дворян. На это указывает тот факт, что приказчик села Воскре-
сенского в 1599 г. Семен Шапкин через три года (в 1603 г.) из-
вестен уже как владелец поместья 79. Были и городовые приказ-
чики. Один из таких (Иван Рамейков) упоминается в 1601 г. в
районе Яранска80. Кроме приказчиков, в каждой деревне был
староста. Известен, например, староста дворцового села Рож-
дественского Максимко Михайлов, по прозвищу «Серебряник»81.
Приказными людьми, а может быть, частично и выборными
(земскими), были целовальники. В писцовой книге Борисова и
Кикина упоминаются «целовальники ценовные», которые оце-
нивали пустые дворы, целовальники «у бань», которые «банное
збирают, а собрав отдают в государеву казну дьяком»82. Выби-
рались они часто из состава посадских людей (при описании уезда
упоминаются имена казанских целовальников: «банник» Истома
Парфенов, «посадские люди Паня Лобастников с товарищи») 83.
Гарнизоном стрельцов управлял голова стрелецкий84, ему
подчинялись сотские («соцкие»). Сотни делились на пятидесятни
и десятин, во главе которых стояли стрелецкие пятидесятники и
десятники. Писцовая книга Казани упоминает стрелецких голов
Данилу Хохлова, Суботу Чаадаева, атамана Третьяка Мертвого
и др., кроме того, на страницах книги встречаем имена 14 стре-
лецких сотников и одного атамана стрелецкого85. В Свияжске
в середине 60-х гг. XVI в. было семь сотников и ряд пятидесят-
ников 86. В Яранске в 1601 г. упоминается голова Андрей Ислень-
ев, стрелецкий сотник Ивашка Некрасов и стрелецкий десятник
Дружина Тумак87.
50
Сотские являлись не только чисто военными должностными
лицами, но и исполняли дела гражданского управления. В Свияж-
ске, например, за связь (транспорт) отвечал «соцкой ямской» 88,
который, вероятно, управлял Ямской слободой. В волостях, насе-
ленных ясачным нерусским населением, управление осуществля-
лось также через сотников и десятников. Это предположение под-
тверждается уставной грамотой от февраля 1574 г., в которой
упоминаются «дссятный князь» Ертоул, стоящий во главе Сюн-
дырской волости, и Килдиш Енаев, возглавлявший Ишлейскую
волость89. В. Д. Димитриев считает, что некоторые из сотенных
и десятных князей из чувашей и марийцев, хорошо известных
из летописных материалов более раннего времени (до середины
XVI в.), «сохранили свои звания и после присоединения Казанско-
го ханства к России и обычно возглавляли волости» 90.
В сфере органов управления должны быть рассмотрены и
«казанские ямские охотники», которые служили по образцу
«верховских» городов91. В Казани было 62 двора ямских охот-
ников, поставлены все они в специальной Ямской слободе. Всего
писцовая книга Борисова и Кикина по Казани знает 100 человек
ямских охотников 92.
Большое значение в приказном управлении имели «сторожа».
Они были приписаны к каждому правительственному зданию, в
Казани, например, встречаются упоминания о сторожах церковных,
палатных, избных, житничных, тюремных и т. д.98 В Свияжске
к «государевой светлице» и дьячей избе были приписаны «сторож
светличный» и «сторож дьячьей избы», к казенному и житнич-
ному двору были приписаны «сторож казенного двора» и «сторож
житничного двора»94. «Житннчные сторожа» упоминаются в
Яранске95. По социальному положению «сторожа», по-видимому,
принадлежали к низшим категориям служилых людей и верхушке
посада. Существовали и другие приказные должности — дворника,
перевозчика, палача и др.96
Итак, поле присоединения Среднего Поволжья к России соз-
данное здесь управление строилось по воеводскому принципу с
несколькими воеводами и дьяками. В крупных городах (типа
Казани и Свияжска) обычно было не менее двух воевод и двух
дьяков, в более мелких городах могло быть меньшее количество
высших должностных лиц уезда. При воеводах и дьяках, которые
были прямыми представителями верховной власти в крае и наз-
начались в города и вновь созданные крепостные центры, имелись
съезжие, или дьячьи, избы (приказные палаты, светличные па-
латы) с аппаратом подьячих и большим количеством других
должностных лиц приказного характера. Нужно отметить, что в
XVI в. не были еще выработаны четкие принципы структуры вое-
водского управления. Наблюдается много случайного, трудно
проследить какие-то общие закономерности и черты. Примени-
тельно к этому времени можно скорее говорить об отдельных уч-
реждениях, но не о системе их. Но одно является несомненным:
в Среднем Поволжье не получили развития органы дворянского
4*
51
местного самоуправления, определенная тенденция к развитию
которых в центральных районах страны наблюдается в середине
XVI в. Ни один из источников нс позволяет говорить даже пред-
положительно о наличии в Среднем Поволжье органов губного,
земского управления, редко встречаем выборных лиц управления.
В созданной структуре администрации края отсутствуют и на-
местнические органы с их кормленным принципом управления.
Все как будто говорит о своеобразном воеводском управлении,
которое к этому времени еще не существовало в России в целом
(в общероссийском масштабе оно было введено лишь спустя 50—
60 лет, в 10-х гг. XVII в.).
Источники дают возможность утверждать, что в течение второй
половины XVI в. в Казанском крае происходило становление вое-
водской системы, оформлялись структура и состав органов местно-
го управления, определялись их функции и правовые нормы.
Таким образом, создание воеводской системы управления в Рос-
сии в определенной степени было связано с историей Казанского
края во второй половине XVI !в.
2. Оформление Приказа Казанского дворца как центрального
учреждения по управлению Поволжьем
Мы достаточно хорошо представляем по имеющимся докумен-
там начальную стадию развития основных местных органов уп-
равления в Казанском крае. Гораздо менее известен процесс соз-
дания центральных органов управления краем в Москве. До
настоящего времени нет связного изложения истории оформления
центрального учреждения по управлению Казанским краем —
Приказа Казанского дворца. К большому сожалению, мешает
отсутствие документов, на что ссылаются (и совершенно справед-
ливо) многие исследователи.
Нет никаких свидетельств о существовании в 50-е и начале
60-х гг. XVI в. специального органа по управлению Казанским
краем в центре, в столице России. Потрачено много больших
усилий историков найти такой орган и доказать, что его создание
происходило одновременно с включением края в состав России.
Но, может быть, и не нужно искать, может быть, проще предполо-
жить, что в первое время его не было, что функции и централь-
ного, и местного управлений в этот период концентрировались в
руках «большего воеводы» (наместника) Казани? На эту мысль
наводит не только полное отсутствие упоминаний в первые 10—
15 лет о каком-либо центральном учреждении, откуда выходили
бы документы для казанских воевод и воевод других городов
Поволжья, куда бы обращались воеводы с запросами по поводу
текущих дел, не требующих вмешательства высшей царской
власти. На эту мысль наводит логика исторического развития и
размышление о параллелях.
Вскоре после присоединения Среднего, а затем и Нижнего
Поволжья и Приуралья в составе России оказалась Западная
Сибирь. Эта территория была совсем далеко от Москвы, значи-
52
тельно дальше Казанского края. Было ли создано центральное
учреждение для его управления? Нет. Оно было поручено одному
из уже имевшихся центральных органов—Посольскому приказу,
а в дальнейшем передано Приказу Казанского дворца (упоми-
нания об этом начинаются с 1599 г.). Лишь в 1637 г. создается
специальный Сибирский приказ. К этому времени почти вся тер-
ритория Сибири вошла в состав России, и управление его из При-
каза Казанского дворца стало затруднительным.
Другими словами, даже Сибирь, край, требующий централи-
зации и специализации управления значительно больше, чем По-
волжье, в течение многих десятилетий не имел своего централь-
ного органа и довольствовался совмещением управления в су-
ществующих приказах — Посольском, затем Казанского дворца.
Так, может быть, нечто подобное вначале могло происходить и с
Поволжьем? В своем специальном труде «История местного уп-
равления в России» А. Д. Градовский вообще утверждал, что «обык-
новенно всякая провинция [так он называл отдельные земли и
области Древней Руси], вновь присоединенная к Москве, поступа-
ла сначала в заведывание Посольского приказа, а после отда-
валась приказу областному»97. Что касается обобщения о вооб-
ще «всякой провинции», то тут позволим высказать свое сомне-
ние, но что некоторые области (например, Сибирь) ведались
первоначально Посольским приказом, то это бесспорно.
Вместе с тем не нужно забывать, что в середине XVI в., а точ-
нее— в начале 50-х гг., преобразования по замене старых намест-
нических органов управления еще не были завершены (земская
реформа, отменившая должность наместника, точнее — введшая
органы и принципы, резко ограничившие власть наместников,
была проведена лишь через три года после присоединения Казани
к России — в 1555 г.). Поэтому в момент завоевания Казани
должность наместника формально еще не была отменена, а на-
местник концентрировал в своих руках не только всю полноту
местной власти, но и определенную степень центральной власти —
ведь он был наместником, т. е. доверенным царя. А казанский
воевода, как мы уже отмечали, первое время нередко назывался
наместником.
Кроме того, не нужно также забывать, что процесс создания
органов приказного центрального управления был в значительной
степени бессистемен и случаен, что поэтому в XVI и даже в XVII
вв. не были выработаны единые формы и принципы деятельности
приказов как центральных органов власти, они создавались без
плана, а иногда и без достаточной логики.
Все это дает нам основание высказать предположение, что
оформленного центрального органа по управлению Поволжьем в
50-е и начале 60-х гг. не существовало. Да и необходимости
большой в нем тогда еще не было. В этот период край был ок-
раиной России, в которой по существу сохранялась военная об-
становка. Поэтому в крае решались в основном военные задачи,
задачи упрочения российской власти и укрепления военных орга-
53
нов. Какое государственное учреждение ведало этим кругом
вопросов в середине XVI в.? Разряд или Разрядный приказ. От-
куда шло обычно назначение воевод? Из Разряда. Именно Разряд-
ный приказ был центральным органом, осуществлявшим связь
между царем и Боярской думой с органами низших ступеней.
Не являлся ли Разряд, наряду с Посольским приказом, одним
из тех центральных органов, который в первые годы после за-
воевания Казани ведал территорией бывшего Казанского ханства?
Во всяком случае, у пас есть основания предполагать, что
должностные приказные люди, ведавшие делами Казанского края
в 50-е и начале 60-х гг., были связаны но своему служебному
положению с Разрядным и Посольским приказами. Так, в ка-
занских походах конца 40 — перво?1 половины 50-х гг. часто встре-
чается имя дьяка И. Г. Выродкова. Можно предполагать, что он
был близок к проведению политики в Казанском крае в это время,
был знаком с условиями и обстановкой в нем. Мы также знаем,
что его дальнейшая служебная карьера протекала сначала в Раз-
рядном приказе (скорее всего, в 1554—1556 гг., возможно, и ра-
нее) 98, затем (с 1558 г.) в Астрахани ". Не является ли это косвен-
ным свидетельством того, что Разрядный приказ в первые годы
имел отношение к некоторым сторонам управления (а, может быть,
и ведал некоторыми сторонами управления) Казанского края?
Мы знаем также, что определенным образом с Казанью была
связана в 50-е и начале 60-х гг. деятельность дьяка Андрея Ва-
сильева. Он был участником казанских походов начала 50-х гг. ,0°,
его скрепа стоит на грамоте Ивана IV казанскому воеводе
П. А. Булгакову от 1574 г. 101. Но, вместе с тем, известно, что в 50-е
он был дьяком Разрядного приказа, а в 60-е гг. являлся дьяком По-
сольского приказа 102.
Н. П. Лихачев высказывал предположение, что «основание Ка-
занского дворца последовало тотчас после покорения Казани»,
а в другом месте он уже уверенно утверждал, что «Четверть Ка-
занского дворца была основана тотчас после завоевания Каза-
ни» 103. Но это едва ли может звучать сколько-нибудь убедитель-
но, ибо Н. П. Лихачев ссылается в своем утверждении на писцо-
вую книгу Борисова и Кикнна, где путает казанских дьяков
Кузьму Федорова и Омена Васильева с должностными лицами
Казанского дворца. На это совершенно справедливо обратил
внимание еще С. В. Рождественский 104. Кроме того не следует
забывать, что писцовая книга составлялась Борисовым и Кикиным
отнюдь не сразу после присоединения Казани, а через 13—15 лет
Контроль за управлением края в 50-е гг. поручался, по-види-
мому, отдельным лицам. Например, известно, что уже в 1553 г.
Данила Романович Юрьев носил титул «дворетцкого московского
и дворетцкого казанского»105. К концу 50-х гг. XVI в., когда
Казанский край в военном отношении был усмирен, все более
стали усложняться задачи управления краем. Скорее всего, имен-
но в первой половине 60-х гг. и происходило постепенное фор-
54
мироваине самостоятельного центрального органа но управлению
Казанским краем. В грамоте от 10 июля 1561 г. упоминается
«дворетцкой казанской и нижегородцкой и мещерской Л\ихайла
Ивановичи Волынской», а дьяками у пего были, но-впднмому,
И. Т. Клобуков и Б. А. Щекин106.
От середины 60-х гг. XVI в. встречаются уже первые бесспор-
ные свидетельства существования «Казанской избы» — прообраза
будущего Приказа Казанского дворца. В книге посольских сно-
шений с Литвой и Польшей отмечено, что 16 августа 1565 г.
«князь Иван [Дмитриевич Бельский] велел приставу Казарину
Трегубову птти з гонцом (Ленартом) в Казанскую избу дожида-
ться стола» 107. Кроме того, в «Описи царского архива», состав-
ленной скорее всего дьяком А. Васильевым в 1561 —1570 гг. 107а, в
«ящике № 153» значатся «наказы все о Новсгороде о Свияжском
и грамоты шертпыс и записи, по которым воеводам делати, и от-
писки от воевод, и наказы царя и великого князя к воеводам».
Сверху этой записи сделана помета: «По Иванову писму Михайлова
отдан дияку Истоме Кузмппу, как ему велел государь бытн в
Казанской избе с Михайлом Вороным» 108. .Можно предполагагь,
что материалы «ящика» из царского архива, по распоряжению
И. Михайлова, были переданы И. Кузьмину в то время, когда он
был назначен «быть в Казанской избе» вместе с М. И. Вороным-
Волынским. Если наше предлоложенне верно, то можно считать
Истому Кузьмина одним из первых (если не первым) дьяков Ка-
занского дворца («Казанской избы»).
Это делает очень важным определение времени назначения
И. Кузьмина в Казанскую избу. Веселовский отмечал, что И. Кузь-
мин в 1561, 1562 и 1564 гг. был дьяком в Смоленске, затем оюзван
к Москве и являлся дьяком Приказа Казанского дворца. Между
тем М. И. Вороной был «казанским дворетцким» еще до боярского
чина, который он получил не позднее февраля 1561 г.10э. Таким
образом, Казанская изба была создана, по-видимому, вскоре
после окончания серии восстаний в Среднем Поволжье в 50-е гг.
С. О. Шмидт довольно убедительно относит время ее образования
к концу 50 — началу 60-х гг. XVI в. (не поздне февраля 1561 г.) 110.
От 60-х гг. сведений о деятельности Казанской избы прак-
тически не обнаружено, но с начала 70-х гг. упоминания об этом
центральном органе становятся постоянными. В 1570 г. дьяком
Приказа Казанского дворца был Андрей Щелкалов (об этом
говорит грамота к воеводам Васильгорода В. Ф. Бахтеярову-
Ростовскому и М. И. Клочкову111), дьяками этого же приказа
были Кирей Горин и Хотен Шапкин, действовавшие в 1572 г. 112
Не подлежит сомнению, что в 1576/77 г. А. Щелкалов вновь яв-
лялся дьяком Приказа Казанского дворца: в одном из докумен-
тов этого года (росписи «польских» сторожей) упоминается, что
«олаторские сторожи в приказе у диака у Андрея у Щелкалова
в Казанском дворце» 113. Андрей Щелкалов подписал большое
количество грамот царя, направленных в Казань и Свияжск в
1574 — 1585 гг. *14. Дьяками Казанского дворца были Грязной
55
Ивашев и Дружина Петелин, подписывавшие направляемые в
Казань, Свияжск и другие города Поволжья документы в 80-е гг.115
Джайлс Флетчер, побывавший в России в конце 80-х гг. XVI в.
(1588—1589 гг.), в своих записках «О государстве Русском» назы-
вает Казанский дворец уже как постоянно функционирующее го-
сударственное учреждение, в ведении которого «находятся царства
Казанское и Астраханское с другими городами, лежащими по реке
Волге». Лицом, стоящим во главе этого приказа, Флетчер называет
Дружину Пантелеева (он путает фамилию дьяка Петелина) и ха-
рактеризует его как человека «замечательного» (т. е. незаурядно-
го) «по уму и расторопности в делах политических» И6.
О постоянном функционировании Приказа Казанского дворца
применительно к 90-м гг. XVI и к началу XVII вв. говорят уже
многие документы 117. В это время одновременно встречаются
различные названия Приказа: Казанский дворец118, Казанский
и Мещерский дворец119, Приказ Казанского дворца120. Все эти
названия были равнозначными и обозначали одно и то же учреж-
дение, которое существовало на протяжении всего XVII в.
Таким образом, первоначально между местной воеводской
администрацией и верховной властью не было, по-видимому,
специальных управленческих учреждений, а существовал лишь
контроль отдельных лиц над деятельностью местных органов
управления. Но скоро возникла необходимость создания центра-
лизованного управления всей присоединенной в Поволжье и При-
уралье территории. Такой орган формировался постепенно и на-
шел свое окончательное выражение в Приказе Казанского дворца.
Первоначально Приказ Казанского дворца управлял всей
территорией бывших ханств Казанского и Астраханского, т. е.
всеми «понизовыми» землями (или городами, как тогда говори-
ли), в состав которых входило не только Среднее и Нижнее По-
волжье, но также «мещерские» города по Оке. По мере присое-
динения к России новых земель в Сибири территория, находив-
шаяся в ведении Приказа Казанского дворца, постоянно расши-
рялась и, в конце концов, стала трудно управляемой. В 1637 г.
был создан специальный Сибирский приказ, который и стал ве-
дать всей Сибирью, а в дальнейшем некоторые города террито-
рии бывшего Астраханского ханства были изъяты из ведомства
Приказа Казанского дворца и переданы в управление Посольского
приказа. В результате в ведении Приказа Казанского дворца
остались Среднее и Нижнее Поволжье и Приуралье (Башкирия).
Формирование подведомственной Приказу территории можно
проследить по разрядным книгам (мы привлекли к анализу все
опубликованные списки разрядных книг, среди которых особенно
ценными являются издания, выполненные в последние десятиле-
тия под редакцией В. И. Буганова, намного расширившие наши
представления о вопросах политического строя и управления в
России в XVI и начале XVII вв.). Правда, надо сказать, что све-
дения в разрядных книгах до второго десятилетия XVII в. (нача-
ла царствования Михаила Федоровича) далеко не полны и не
56
постоянны. В некоторые годы упоминаются лишь отдельные го-
рода, куда посылались воеводы, за некоторые годы сведений о
назначении воевод вообще нет.
В целом по материалам разрядных книг мы обнаружили сле-
дующие сведения о компетенции Приказа Казанского дворца. По
мере создания новых крепостей в Поволжье в каждую из них
назначался воевода, и она включалась в состав «Казанского» пли
«Астраханского царства», как условно и по традиции продолжали
называть Среднее и Нижнее Поволжье во второй половине XVI —
начале XVII в. 120а. Сведения о назначении воевод в эти города
появляются со следующих годов: Свияжск — с 1551 г., Казань—
1552, Чебоксары — 1555, Алатырь, Курмыш, Астрахань— 1565, Те-
тюши— 1572, Кокшайск— 1574, Лаишев, Арск, Арзамас (Арза-
мас лишь иногда упоминали среди городов, подведомствен-
ных Приказу Казанского дворца, обычно он входил в число городов
Новгородской чети) — 1576, Алаты— 1583, Царевококшайск, Царе-
восапчурск, Козьмодемьяпск — 1586, Самара и Уфа — 1587, Терки
(Терский городок), Царицын (Царев город), Саратов, Цивильск —
1590, Уржум, Яранск, Ядрин, Кадом— 1594, Яик (собственно Янк
в составе Приказа Казанского дворца упоминается лишь два
года) — 1595, Койса — 1597, Малмыж и Оса с 1610 г. 121
Все эти города, расположенные в бассейне Волги и ее притоков
ниже Нижнего Новгорода, стали называться «понизовыми» как
и вся область—«низ». С. Ф. Платонов отмечал, что «под именем
«низа» или «понизовых городов» слыли, во-первых, города, на-
ходящиеся на территории покоренного в 1552 г. Казанского цар-
ства, па обоих берегах Средней Волги и па правом берегу Ниж-
ней Камы и Вятки, а, во-вторых, города, поставленные на Ниж-
ней Волге, начиная от Самары и на Каспийском побережье» 121а.
По существу в течение второй половины XVI в. район поволж-
ских городов, включенных в Приказ Казанского дворца, офор-
мился полностью. В XVII в. произошло некоторое увеличение
числа городов (Симбирск, Пенза, Саранск, Черный Яр, Красный
Яр, Белый Яр, Бирск и др.), но никакого изменения в территории
не наблюдается. Таким образом, можно утверждать, что район
«понизовых городов» оформился во второй половине XVI в. и
включал в себя следующие группы городов с прилегающими к
ним территориями: 1) Свияжск и Казань с пригородами (в сос-
таве казанских пригородов еще во второй половине XVI в. стали
упоминаться Тетюши, Лаишев, Арск, Алаты, Малмыж, Оса) 122}
2) Сурско-Волжское междуречье (Васильгород, Чебоксары',
Алатырь, Курмыш, Козьмодемьянск, Ядрпн, Цивильск, позднее —
Симбирск и Пенза) и Самарская Лука (Самара); 3) «Луговая
сторона», или левобережье Волги (Кокшайск, Царевококшайск,
Царевосанчурск, Яранск); 4) Приуралье (Уфа, позднее — Бирск);
5) Нижняя Волга (Астрахань, Терки, Царицын, Саратов, позд-
нее— Черный Яр, Дмитриевск); 6) «Мещерские города» (Шатцк,
Темников, Касимов, Кадом, Елатьма, Мокшанск).
57
Территория, подведомственная Приказу Казанского дворца,,
была неоднородна в историко-географическом отношении и изу-
чать ее в целом очень трудно (во всяком случае, в советской исто-
риографии таких попыток еще не было). Мы считаем, что наиболее
однородными, сравнимыми и сопоставимыми являются первые
три группы городов, которые мы и сделали объектом исследования
в данной работе. Центральное место средн этой группы городов
занимает Казань, с которой очень тесно в XVI—XVII вв. были
связаны все другие города названных групп. В настоящее время
это территории, входящие в национальные автономные респуб-
лики Среднего Поволжья (Татарская, Чувашская, Марийская
АССР) и в Ульяновскую и Куйбышевскую области.
Приказ Казанского дворца существовал до проведения пер-
вой областной реформы Петра I и прекратил свое существование
после создания Казанской губернии (1708 г.), которая включила
в себя почти всю территорию, подведомственную Приказу Казан-
ского дворца.
Компетенция Приказа Казанского дворца была своеобразной
и весьма высокой. Он был не просто областным приказом, по-
добно четям, а приказом особого характера, который был цен-
тральным учреждением по управлению всеми вопросами и сто-
ронами жизни Поволжья. По характеристике, данной Н. Ф. Де-
мидовой, «Приказ Казанского дворца осуществлял администра-
тивное, финансовое и судебное управление подведомственной ему
территории, ведал натуральными сборами с нерусского населения,
контролировал составление ясачных книг» 123. К этому можно доба-
вить, что он ведал и военно-организационными (разрядными)
вопросами, что обычно входило в исключительную компетенцию
Разрядного приказа и было чуть ли не единственным исключе-
нием в общей компетенции приказов России. Ни один из других
областных приказов по полноте своей компетенции не мог срав-
няться с Казанским дворцом. Приказ обладал даже в определен-
ной степени функциями внешне-политическими. По свидетельству
Котошихина, он ведал «войским делом и опасением от турской и
персицкой границы и от калмыков и башкирцев» 124, т. е. защи-
щал Россию от Турции, Персии и еще не вошедших в состав Рос-
сии кочевников юго-восточных степей Европы.
Наиболее полную характеристику круга вопросов, подведом-
ственных областным приказам, дал, по нашему мнению, А. Д. Гра-
довский 125. Он считал, что дела подведомственные областным при-
казам, представляют следующие группы: 1) дела, касающиеся сбо-
ра и раскладки податей («стрелецкие деньги», «стрелецкий хлеб»,
вообще сбор хлеба в различных случаях, сборы на разные соору-
жения, сбор «даточных людей», или хлеба вместо них, сбор ясака
с нерусских народов, «полоняничные деньги», «данные и оброчные
деньги» и т. д.); 2) руководство таможенными и кабацкими сбо-
рами через откупа или с помощью «верных» должностей («верных
голов»); 3) исполнение населением различных повинностей (под-
водной, ямской гоньбы, городового дела и многих других); 4)
58
руководство служилым сословием в подведомственных городах
как со стороны службы, так и со стороны материального обеспе-
чения этой службы—поместного и денежного оклада (Градов-
скпй отмечал, что «Новгородская четверть и Казанский дворец
имели особенные права в этом отношении. Ведомству их под-
лежали почти все виды служилых людей, не исключая стрельцов,
обыкновенно ведавшихся в Стрелецком приказе»); 5) руковод-
ство «дворцовым» хозяйством; 6) всеми видами гражданского и
уголовного суда от разбора челобитных и решения спорных воп-
росов на территории Приказа до «сыска разбойников» и уста-
новления наказаний вплоть до совершения смертных казней
(«несмотря на существование учреждения, специально назначен-
ного для этого вопроса—Разбойного приказа»).
Но, дав довольно всестороннюю характеристику полномочий
Приказа Казанского дворца, Градовский пи словом не обмолвился
об уникальной по сравнению с другими центральными приказами
«национальной» специфике этого государственного учреждения,
он не обратил внимания на то, что Приказ ведал территорией с
значительным и разнообразным коренным нерусским населением,
где основной задачей царского правительства было не только
русифицировать и христианизировать край, по формировать об-
щую «национальную» политику России. Эту сторону деятельности
Приказа Казанского дворца четко охарактеризовал советский
исследователь В. Л. Нестеров, который писал: «Приказ Казан-
ского дворца отличался от других приказов тем, что, возникнув
первоначально как обычный территориальный приказ, ои очень
скоро приобрел черты учреждения со специальным профилем но
определению общей национальной политики царского правитель-
ства в государстве» 126.
Н. Ф. Демидова дала очень четкую классификацию россий-
ских Приказов, разделив все их па государственные и дворцовые,
из государственных выделив Приказы, ведавшие вопросами внеш-
ней политики, и Приказы с внутриполитической компетенцией;
среди внутриполитических — общегосударственные (администра-
тивные, финансовые и судебные) и областные *27. Приказ Казан-
ского дворца, относясь к областным учреждениям, в определенной
степени обладал правами всех остальных. Следовательно, особен-
ностью Приказа Казанского дворца по сравнению с другими цен-
тральными учреждениями России того времени являлась сфера
его компетенции. С самого начала он становится территориальным
органом, в то время как большинство других органов были ве-
домственными, а немногочисленные территориальные органы, как
правило, не обладали всей полнотой власти на подведомствен-
ной им территории. Приказ Казанского дворца, напротив, имел
всю полноту власти по всему кругу вопросов управления. Его
власть распространялась не только на территорию бывших Казан-
ского и Астраханского ханств, но включала в себя частично Ни-
жегородский край и мещерские города, а одно время (до 1637 г.)
всю территорию Сибири.
59
Таким образом, в целом географические границы ведомства
Приказа Казанского дворца не были неизменными. Но объект
нашего исследования — территория «Казанской земли», «Казан-
ского царства» или Казанского края (все эти названия в XVI —
XVII вв. были равноценны, а в дальнейшем они составили поня-
тие «Среднее Поволжье») всегда всеми частями входила в веде-
ние Приказа Казанского дворца.
Само понятие «Казанский край» возникло после присоеди-
нения Казанского ханства к России. Правда, этот термин уста-
новился далеко не сразу. После присоединения Среднего По-
волжья к России долгое время не существовало конкретного
названия присоединенной к России территории бывшего Казан-
ского ханства. Называлась она различно: «Казанское царство» 128,
«Казанская земля»129, «Казанские места» 130 пли просто «Казань»
(по обычаю XVI—XVII вв. область часто называлась именем
главного города, ее центра: Великий Новгород, Великая Пермь и
т. д.). Постепенно из этих терминов все чаще стал применяться
термин «Казанская земля»131.
Как территориально подразделялось Казанское ханство — нам
неизвестно. После завоевания Казани в 1552 г. вся территория
бывшего ханства современниками стала четко разделяться на
несколько частей. Обычно называются три части: Горная, Луго-
вая, Арская. Но летописные памятники сообщают еще о четвер-
той части—Побережной. Правда, не совсем ясно, что имеется в
виду под этим названием. Летописцы часто путают между собой
Побережную и Луговую территории, употребляя их почти как
синонимы. Но Никоновская летопись (наиболее полная по
материалу и наиболее близкая по времени своего составления
событиям, связанным с присоединением Казани к России), пере-
числяя восставших людей Казанского края в марте 1553 г., назы-
вает арских людей, побережных и луговых 132, т. е. как будто бы
выделяет побережных людей из числа арских и луговых.
Несомненно, что Горной стороной русские летописцы называ-
ли правобережную часть территории бывшего Казанского хан-
ства— Свияжск с прилегающей к нему территорией, а Луговая,
Арская и Побережная стороны являлись левобережьем Волги.
Мы считаем, что Побережная сторона — это территория вдоль
берега Волги к югу от Казани (до устья реки Камы), Луговая —
это территория к западу и северо-западу от Казани (в основном
населенная марийцами), а Арская сторона—это территория по
течению реки Казанки (к северо-востоку и востоку от Казани)
вплоть до среднего течения Вятки.
Одновременно со «стихийным» выделением в составе Казан-
ского края этих частей было введено официальное государствен-
ное разделение края на два уезда — Казанский и Свияжский,
которые первоначально, но недолго, назывались «сторонами» 133,
а затем получили привычные для России наименования «уездов».
В каждом уезде было свое воеводское управление. Разделение
края на две части, как мы уже видели, произошло при назначе-
60
нии первой же смены воевод (в середине 60-х гг. XVI в. при опи-
сании земель писцами И. В. Борисовым и Д. Л. Кикиным Ка-
занский и Свияжские уезды очень четко разделялись течением реки
Волги).
Но «внешние» (не смежные друг с другом) границы Свияж-
ского и Казанского уездов во второй половине XVI и даже в
первой половине XVII в. были весьма неопределенны, особенно
в южной и юго-восточной частях 134. Кроме того, первоначально
уезды были велики по размерам. Но уже вскоре (ио мерс созда-
ния новых крепостей в крае) стали появляться новые уезды. Так,
уже в 1565—1567 гг. впервые встречается название «Чувашский
уезд» 135_ Причем, несомненно, что это понятие существовало уже
несколько лет: для писцов и населения был привычным термин
«чебоксарский рубеж»136. Скорее всего, Чувашский, или Чебок-
сарский (как он в дальнейшем официально назывался во всех
документах), уезд был образован одновременно с созданием кре-
пости Чебоксар в 1555 г. В последующее время продолжается выде-
ление новых уездов. В документе 1582 г., например, впервые упо-
минается Тетюшский уезд 137.
Внутреннее членение средпеволжских уездов сформировалось
также не сразу. Наряду с привычными для центральной России
терминами «волости» и «станы», здесь существовали и другие,
в частности, «четверти», «дороги». Уже в одном из ранних доку-
ментов (письме Ивана IV архиепископу Гурию от 5 апреля
1559 г.) территориальные единицы в крае называются в одном
месте «четвертями», в другом «волостями» (упоминаются Арская
и Ногайская четверти, Арская, Ногайская и Нагорная воло-
сти) 138_
Термин «четверть» как местное административное понятие не
получил развития, а понятие «волости» в Среднем Поволжье
установилось окончательно только к концу XVI — началу XVII в.
В первые десятилетия после присоединения к России понятие во-
лости как территориально-административной единицы встречается
редко. В документах начала XVII в. волость упоминается уже
довольно часто.
Наряду с волостями, некоторые части Среднего Поволжья (но
далеко не вся его территория) применяли понятие «стан». Пол-
ного единообразия в соотношении понятий «волости» и «станы»
в науке нет 139. Следует также отметить, что волость часто упо-
треблялась для противопоставления понятия «город». Например,
в 1555 г. в царской грамоте понятие «волостной» противопостав-
ляется понятию «городцкой человек», являясь тем самым сино-
нимом понятия «уездный человек» (какового термина в это время
в Казанском крае, видимо, еще не существовало) 14°.
Следовательно, Казанский край во второй половине XVI в. и
в последующее время знает термины «стан» и «волость», но ха-
рактерно, что они относятся к землям, находящимся «на границе»
между исконно русскими землями, входящими уже в XV в. в
состав Московского великого княжества, а затем единого Рус-
61
ского государства, и землями, входящими в состав территории
бывшего Казанского ханства. В центральной же части бывшего <j.
Казанского ханства, которая после присоединения к России соста- :
вила в основном территорию Казанского и Свияжского уездов, ;
эти названия встречаются редко. Здесь уезд чаще всего делился
на «дороги».
Дороги как территориально-административные единицы воз- |
никли, по-видимому, из дорог как транспортпо-географпчсских
понятий. В писцовой книге 1565—1568 гг. в Казанском уезде упо-
минаются следующие дороги: Ташкабацкая большая, Кадышев-
ская, Галицкая, Кокшаская, Шигалеевская, Салмачская, Кезе-
метевская 14!. Кроме того, Борисов и Кикин в Свияжском уезде
называют такие дороги, как Ногайскую, Иски-Юрточную, Чуваш-
скую верхнюю, Чувашскую среднюю, Арскую, Алацкую и Дтыз-
скую 142. Но вскоре наиболее важные транспортные магистрали
начинают одновременно иметь административный смысл.
В писцовой книге 1602—1603 гг. мы видим уже вполне сло-
жившееся административное понятие дорог. Эта книга выделяет
в Казанском уезде следующие дороги: Арскую, Зюрейскую, Ногай-
скую, Алатскую и Галицкую143. Это практически уже известные
нам дороги по писцовым описаниям 60-х гг. XVI в. Но одновре-
менно термин «дорога» продолжает иметь и транспортно-геогра-
фическое значение. Так, та же писцовая книга упоминает Уржум-
скую дорогу 144, которая явно не является административным по-
нятием.
Таким образом, территория бывшего Казанского ханства,
присоединенная к России под названием «Казанского царства»
или «Казанской земли», почти сразу же была разделена на Два
уезда, которые позднее (по мере основания новых политических
центров) разделялись па новые уезды. Уезды, в свою очередь,
делились на более мелкие части, из которых наиболее распростра-
ненными были «дороги», а также «волости» и «станы». Во вто-
рой половине XVI и начале XVII вв. административно-террито-
риальное деление еще не получило своего завершения и не при-
обрело единообразия. Однако именно в это время в Среднем
Поволжье заложились основы административно-территориальных
понятий и единиц, которые получили свое развитие и завершение
в XVII в.
3. Основные направления политики правительства в крае
Восстания 1552—1557 гг. имели тяжелые последствия для края.
Экономика была подорвана, некоторая часть населения перебита,
верхушка господствующего класса, по существу, уничтожена-
К феодальным верхам бывшего Казанского ханства отноше-
ние царского правительства с самого начала было недоверчивым.
Еще до формального акта включения ханства в состав России,
весной 1552 г. из Москвы была насильно вывезена в Великий
62
Новгород группа казанских татар (видимо, плененных во время
военных походов в конце 40 — начале 50-х гг.) и заключена в
тюрьмы145. Ясно, что это было не трудовое население, а феодаль-
ная знать Казанского ханства. После завоевания Казани всех
взятых в плен представителей господствующих слоев также вы-
везли из края: Иван IV, по сообщению Новгородской II летописи,
«царя казанского и его улан и мурз к Москве привел» 146.
Основной массе насильно вывезенных татар было предложе-
но креститься. В летописи по этому поводу говорится, что «да-
вали диаки по монастырем татар, которые сидели в тюрмех и
захотели креститесь; которые не захотели креститись, ипо их ме-
тали в воду» 147. Христианизация представителей верхов враждеб-
ной России династии казанских ханов имела целью создать пос-
лушную царскому правительству прослойку казанских татар.
Кое-чего правительству удалось добиться. Часть казанских
феодалов, по-видимому, не только приняла крещение, но и вошла
в состав служилого сословия российского дворянства. Так, уже
в конце 1555 г. в Новгородской области были сформированы та-
тарские отряды, которые участвовали в походе к шведскому
рубежу 148.
В отношении основной массы населения бывшего Казанского
ханства проводилась иная политика — политика возвышения части
средних слоев до положения господствующих кругов среди нерус-
ской части населения и политика демагогических обещаний со-
хранения привычной формы и норм государственных повинностей
и даже облегчения жизни путем предоставления различных льгот
для другой, основной части трудящегося населения.
Таким образом, формировались две основные группы нерус-
ского населения: служилые татары, которые в определенном
смысле получали права, чем-то напоминающие права русского
служилого сословия (но не сливались с (ним), и ясачные люди,
которые должны были содержать феодальное государство и
подвергались эксплуатации со стороны как местных феодалов,
так и российского дворянства.
Создание служилого сословия нерусского населения — «слу-
жилых татар»—относится еще ко времени Василия II и Ивана
III. В 50-е гг. XV в. было организовано вассальное Касимовское
«царство», в котором для противодействия Казанскому ханству
обычно поселялись принявшие русское подданство татары из
Казани 149. К середине XVI в. стала уже привычной (традицион-
ной) форма раздачи поместий выходцам из Казанского ханства
при условии службы.
Формирование сословия служилых татар продолжается и после
1552 г. Те феодалы бывшего Казанского ханства, которые пере-
ходили на сторону России, получали жалованные грамоты и
большие привилегии. Они часто сохраняли свои прежние владе-
ния, иногда получали новые. Так, в 1557 г. князь Я. В. Асанов
получил права на вотчину своего отца, которому в свое время на
нее была дана жалованная грамота 15°. Крупным феодалом,
63
частично сохранившим свои родовые земли времен Казанского
ханства и значительно расширившим владения после присоеди-
нения Казани к России, был и князь Камай Смилеиев 1а1.
Одновременно с привлечением на службу части бывших ка-
занских феодальных верхов, перешедших на сторону России,
царское правительство пыталось увеличить, пополнить сословие
служилых татар как господствующего слоя за счет представи-
телей средних слоев населения, выделяя им за службу поместья.
Правда, до нас практически не дошел ни один документ о выде-
лении поместий служилым татарам в первые годы после завоева-
ния Казани, но мы имеем косвенные данные о таких документах
в других источниках. Особенно ценный материал в этом отноше-
шении дает писцовая книга Ивана Болтина 1602—1603 гг. Так,
там упоминается «дача» в 1556/57 г. служилому татарину Малаю
на поместье в деревне Верески, говорится о верстании в 60-с гг.
служилого татарина Кармапака вместе «с товарищи 16 человек
служилых» в дер. Евлушеик, служилого татарина Енгурчея Мура-
леева в дер. Ибре, шести служилых татар в дер. Бурпашеве и
т. д.152. Довольно активно процесс верстания служилых татар про-
исходил в 70—80-е гг.153 Это было, по-видимому, ответом цар-
ского правительства па помощь части служилого сословия Ка-
занского края в подавлении народных восстаний в эти годы.
Практика выдачи пожалований на поместья («казанские да-
чи») служилым татарам и иовокрещенам продолжается и в пос-
следующее время 154. Подобное верстание служилых татар про-
исходило и в Свияжском уезде, по ввиду отсутствия такого кон-
центрированного источника, каким является писцовая книга
1602—1603 гг. для Казанского уезда, там сохранилось гораздо
меньше свидетельств этого процесса: мы имеем лишь два доку-
мента о верстании служилых татар в Свияжском уезде в конце
XVI в. 155
Земельные «дачи» служилым татарам обычно давались «же-
ребьями» 156, но известны случаи пожалований и целых деревень.
Так, Меньшик Андреянов в 1585 г. получил в поместье деревню
Венеты 157. Служилые люди получают «за службу» не только зе-
мельные владения. Часто в источниках упоминаются пожалова-
ния «бортными ухожеями» и «бобровыми гонами», владения
«перевозами» и «кабаками».
Принцип выдачи поместий служилым татарам хорошо раскры-
вается в ввозной грамоте свияжского воеводы М. Г. Темкина-Рос-
товского в 1595 г., данной служилым татарам Янгильде Енан-
дарову и Бакрачу Янчурину. Служилые татары подали чело-
битную, в которой сообщили, что они выполняют «всякие служ-
бы: зимние и летние, и иемет[ц]кие, и литовские, и черемискис,
и сибирские», Янгильда три года даже в плену был (видимо, в
Польше) и вышел «ис полону без купы и безо мены». Из назна-
ченного им поместного жалованья по 50 четв. они получили нич-
тожную часть (Бакрач, например, 12 четв.), с которой, как они
пишут, «прокормиться нечем». Изложив свое бедственное поло-
64
жспис, они просят отделить им «в прибавку» выморочную «пус-
тошь татарскую» на р. Ирепле. Свияжский воевода произвел до-
зор, ио итогам сыска пустошь была передана во владение челобит-
чикам 158.
Чаще всего поместная земля переходила от отца к сыну, но
это не было общим правилом. Так, покосы служилого повокре-
щена Килибердея в дер. Большие Сии после его смерти перешли
к Ивану Бюрееву и лишь через некоторое время вернулись к сыну
Килибердея—Ивану; «бортным ухожием» и «бобровыми гонами»
на Волге у Черемшанского устья владел князь Бибик, после него
они были на оброке у некоего полопенина Кости, а уже потом
перешли во владение к брату Бибика—служилому татарину
Япбахте Сюсасыгову (Ясадыреву?) 159.
Судя по формулировке документов, после смерти служилого
татарина (служилого новокрещена) его поместье считалось вы-
морочным (даже в том случае, если у него был сын). Правда,
именно сыновья и получали, как правило, права на владение этим
поместьем в дальнейшем; но эти права предоставлялись им на
владение именно «выморочным поместьем» 16°, т. е. условность
поместного землевладения проводилась предельно последова-
тельно.
В итоге социально-экономического развития и политической
линии, проводимой царским правительством, во второй половине
XVI в. в целом сложилось сословие служилых татар. Эта социаль-
ная прослойка в дальнейшем стала верным оплотом царского
правительства и в хозяйственном, и в военном отношениях.
Уже в начале 50-х гг. XVI в. были созданы первые отряды
казанских служилых людей. Вскоре существование таких отря-
дов становится обычным делом. В ходе начавшейся в 1558 г.
Ливонской войны отряды казанских служилых татар уже постоян-
но участвуют в боевых операциях, что неоднократно зафиксиро-
вано на страницах разрядных книг. Правда, возглавляли эти
отряды, как правило, русские военачальники: И. Л. Ширяев,
И. Шестов, И. Бухарин, Ю. Борятинский, Д. Гундоров, Ф. Образ--
цов 161.
Упоминания об участии в боевых действиях России отрядов
казанских людей встречаются нередко и в дальнейшем. Так, во
время русско-шведской войны 1590—1593 гг. принимали участие
«черемиса и мордва з Григорьем с Микулиным». О рати «казан-
ской и всех понизовых городов» сообщается и в 1598 г. Фран-
цузский авантюрист Жак Маржерет, посетивший Россию в начале
XVII в. и оставивший записки об этом времени, считал, что и
царском войске было не менее 20 тыс. «всадников казанских и
черемиских», 8 тыс. татар с мордвою, 4 тыс. черкесов 162.
Хозяйственное положение служилых татар прослеживается по
писцовой книге Ивана Болтина. В нерусском служилом земле-
владениии Казанского края достаточно четко выделяются два
типа поместий: к первому относятся поместья в селениях, пол-
ностью принадлежащих одному или нескольким феодалам, ко
5 У-249
65
второму—поместья в селениях, часть земли которых находилась
во владении служилых татар, а остальная (часто большая часть)
оставалась в руках ясачного (тяглого) населения. На это указы-
вали еще дореволюционные историки 1Ь3. Это говорит о том, что
поместное землевладение в нерусских областях (в данном случае
в Среднем Поволжье) имело свои особенности по сравнению с
поместным землевладением в центральных областях России.
Большинство деревень имело смешанный состав населения (слу-
жилые и ясачные люди) 164. Эта особенность, с одной стороны,
была, видимо, связана с традициями местного края, а с другой —
умышленно внедрялась политикой царской администрации. Такое
расселение помогало служилым татарам, которые в большинстве
своем не имели зависимых от себя людей, использовать труд
ясачных. Нам кажется справедливым мнение Е. И. Чернышева,
что помещикам приходилось обращаться к ясачникам для оора-
ботки своих земель165.
Материал писцовой книги Ивана Болтина позволяет выде-
лить среди служилых татар несколько групп в зависимости от
величины поместных окладов (в противоположность С. В. Рож-
дественскому мы считаем, что показателем служебного положения
служилых татар был, как и в центральных областях России, зе-
мельный, а не денежный оклад) 166. В служилом сословии можно
выделить группы наиболее крупных феодалов (высший разряд),
средних помещиков и мелких (низшую группу служилых людей).
Среди крупных феодалов выделяются две подгруппы: феодалы,
земельные владения которых превышали 100 четв. пашенной земли
(в одном поле), и те служилые люди, земельные владения которых
составляли 40—100 четв. К феодалам первой подгруппы относи-
лась, в основном, титулованная знать (князья, мурзы), имевшая
большие привилегии, уходившие своими корнями во времена Ка-
занского ханства 167. По численности это небольшая группа гос-
подствующего сословия: она составляла всего 12 человек (5,2%
от всех служилых людей, зафиксированных в писцовой книге).
Но эти двенадцать фамилий владели 42,7 процентами пашенной
земли всех служилых людей; в их руках находилось 26% сенных
угодий и 42,1 % леса 168. Вторая подгруппа состояла из 28 человек
(12,2%). Это был также достаточно обеспеченный слой служилых
татар.
Около 22% служилых татар имели средние поместные ок-
лады (от 25 до 40 четв. пашенной земли). Основную же массу
феодалов (свыше 60%) составляла группа мелких служилых лю-
дей с низшими поместными окладами (менее 25 четв. пашенной
земли). Эта группа, составлявшая значительную часть господ-
ствующего сословия, имела почти в три раза меньше, чем две
первые, пашенной земли, более чем в полтора раза меньше се-
нокосных угодий и более чем в четыре с половиной раза меньше
лесных угодий. Крестьянские дворы за этой группой не зафик-
сированы.
66
ЛХелкие помещики по своему социальному положению за-
нимали промежуточное место между служилыми татарами более
высоких категорий и ясачными людьми. С первыми их сближало
то, что организационно они входили в состав господствующего
класса (имели ряд привилегий и формальных прав, в частности,
освобождение от уплаты ясака). С ясачными людьми их сбли-
жало фактическое положение и часто происхождение. В основном
они были выходцами из рядов ясачных людей и их дети часто
так и не становились служилыми. Многие из них имели наделы,
по размеру уступающие ясачным.
Следует отметить, что в основном исследователи считают, что
термин «служилый татарин» охватывает собой феодальную прослой-
ку всех нерусских феодалов 169. Думается, что это мнение справед-
ливо. Так, обращает на себя внимание, что служилые «лутчпе»
люди из явно чувашских волостей Верхней Сундырской и Иш-
лейской (Чебоксарский уезд) были поселены в городе Чебокса-
рах, в слободе, носящей название «Татарской» 17°. В царском на-
казе казанскому воеводе Ю. П. Ушатому об управлении городом
и уездом от 1613 г. при перечислении пародов края, в который,
как известно, входили (в узком смысле) татары, чуваши, марий-
цы («черемисы»), а в более широком плане еще удмурты («вотя-
ки»), башкиры и мордва, упоминаются только три этнических
термина при перечислении «казанских служилых людей»: «та-
тары», «вотяки», «башкирцы» 171. Писцовая книга Ивана Болтина
знает служилых, которые, наверняка, не были татарами по про-
исхождению. Так, упоминается «служилый новокрещен» Митя
Бакшигов, который, вероятно, был выходцем из марийского на-
рода («был черемисин»,— отмечали писцы) 172. Не означает ли это,
что термин «сдужилые татары» имел не только этнический, но и
служебно-юридический смысл и что под этим термином скры-
ваются собственно татарские, чувашские, марийские и мордовские
феодалы?
С другой стороны, термины «ясачный человек» и «чуваш» в
источниках (да, по-видимому, и в быту XVII в.), скорее всего,
были синонимами. В специальном исследовании о татарской де-
ревне во второй половине XVI и XVII вв. Е. И. Чернышев пришел
к выводу, что служилые татары противопоставляли себя ясачным
татарам и называли их «чювашами» 173. Тем самым этот термин
также приобретает не только этнический, но и социально-юриди-
ческий характер. Так, в спорном деле о земле в 1642/43 г. деревня
Ащерма по Арской дороге Казанского уезда называется татар-
ской, а истцы, живущие в ней, «чювашами» (истцами были ясач-
ные люди)174. В писцовой книге Ивана Болтина одни и те же
лица (например, Тогонай Девлеткильдеев, Тууш Тянеев) упоми-
наются в одном месте как «ясачные татары», в другом — как «ясач-
ные чюваши» 175.
Характерно, что как только «ясачный чювашин» становился
служилым, он начинал называться служилым татарином. Так, в
дер. Большой Бимер по Галицко-Алатской дороге Казанского
5*
67
уезда упоминается «чювашенип Мансур», один сын которого пла-
тил ясак, а другой стал служилым татарином 17G. Кстати, тер-
мин «ясачный татарин» очень редко встречается в источниках.
Таким образом, звание «служилых татар» получили все пред-
ставители феодальной верхушки Казанского ханства, которые пе-
решли на службу России. Но все же в основной своей массе
«служилые татары» вышли из ясачного населения и не являлись
потомками старой знати. Термин «служилые татары» является
собирательным, он включал в себя всех представителей нерус-
ского населения Среднего Поволжья, перешедших на службу к
царскому правительству.
Служилым татарам практически идентична по своему социаль-
ному содержанию и категория служилых новокрещен. Этим тер-
мином назывались нерусские служилые люди, принявшие христиан-
ство. Но все же при проведении русификаторской политики цар-
ское правительство не могло полностью отождествлять эти две
группы служилых людей и, как правило, в предоставлении опре-
деленных привилегий отдавало предпочтение служилым новокре-
щенам (это проявлялось, например, в решении спорных вопро-
сов). Однако различие это было несущественно и в XVI в. мало
заметно.
Итак, основной привилегией служилых людей было освобож-
дение от ясачных платежей и поместное жалованье (которое
иногда дополнялось и даже заменялось денежным жалованием).
В поместное владение чаще всего переходил тот ясачный надел,
которым пользовался служилый татарин до своего верстания.
К этому наделу (жеребью) иногда придавался «припуск», часто
за счет ясачной земли, что нередко вызывало открытое недоволь-
ство ясачного населения и земельные споры, переходящие вре-
менами в открытые возмущения (что уже, без сомнения, явля-
лось одной из форм проявления классовой борьбы). Кроме того,
служилый человек получал нередко (но далеко не всегда) денеж-
ное жалованье и другие привилегии — часто право на устройство
кабаков, перевозов, на владение «бортными ухожеими» и «бобро-
выми гонами» и т. д. Иногда денежное и другое пожалование
заменяло «поместную дачу», т. е. земельное содержание превра-
щалось исключительно в денежное.
Создание верной царскому правительству прослойки служи-
лых татар было решением лишь одной задачи, которую поставило
перед собой правительство Москвы. Второй не менее важной, а
скорее основной задачей было создание мощного слоя русского
населения и дворянского землевладения в крае, ибо край был
завоеван в 1552 г. вовсе не для блага местного населения, а для
нужд русского дворянства. Оно мечтало о «подрайской зем-
лице» Среднего Поволжья, его интересы преследовало правитель-
ство Ивана IV в процессе завоевания Казани и в труднейший
период борьбы с восставшей частью населения бывшего ханства
в 1552—1557 гг.
68
Испомещение в Среднем Поволжье русских служилых людей
началось сразу же после присоединения земель Казанского хан-
ства. В первую очередь это касалось Казани и близлежащей терри-
тории, ибо начавшееся в конце 1552 г. восстание надолго задержа»
jo освоение русским дворянством глубинных земель Казанского
края.
В Казани в начале 50-х гг. шло бурное строительство дворов
русскими служилыми людьми. Об этом говорит большое количество
упоминаний о них в источниках (и это тем более убедительно,
что в целом подобных документов о купле-продаже служилыми
людьми имущества сохранилось ничтожное количество). Характер-
но, что в тех дворах, о которых имеются сведения, у служилых лю-
дей заведено уже хоть и наспех сделанное, но полное хозяйство.
Нам известно хозяйственное обеспечение 13 служилых людей |77.
Многие из служилых людей прочно связали свои судьбы с Ка-
занью. В писцовой книге Борисова и Кикина мы находим много
детей боярских, которые называются «старыми казанскими жиль-
цами». По документам 1552—1554 гг. мы знакомы с фамилиями 76
человек служилых людей. В писцовой книге 1565—1568 гг. встре-
чаются имена и фамилии 85 «старых казанских жильцов». Правда,
полного совпадения имен и фамилий нс встретилось (встречаются
только совпадения фамилий) 178, но удивляться этому не следует
и ждать стабильного состава населения в Казани в 1552—1565 гг.
неправомерно, ибо внутриполитические и внешнеполитические со-
бытия того времени в России («казанская война» 1552—1557 гг.,
одновременная борьба в понизовьях Волги и в Приуралье, начав-
шаяся в 1558 г. Ливонская война) делали очень подвижным сосло-
вие служилых людей по их местопребыванию, а обзавестись ста-
бильными поместьями в Казанском крае никто из них до начала
60-х гг. не успел. Кроме того, мы знаем, что термин «старый ка-
занский жилец» употреблялся писцами Борисовым и Кикиным в
неопределенном смысле, как противопоставление служилых людей,
приехавших в Казань в 1564—1566 гг., тем, кто там жил до это-
го 179.
В Казани концентрировались значительные военные силы. Ос-
новой постоянной военной силы были, по-видимому, стрелецкие от-
ряды («приборы», как их тогда называли). Многие служилые люди
находились в Казани временно, «на годовой», т. е. отбывали го-
довой срок военной или административной службы. Трудно гово-
рить о количественной стороне русских военных сил в Казанском
крас и в самой! Казани в 50-е гг.— данных на этот счет нет. Но,
учитывая, что в этот период шла вооруженная борьба между Рос-
сией и восставшими против нее казанскими феодалами при под-
держке крымской и ногайской сторон, можно не сомневаться в до-
статочно высоком уровне количественного состава русских служи-
лых людей в это время.
Более или менее стабильные цифры дают лишь 60-е гг., когда
край переживал период относительно спокойного развития, посте-
пенно входя в русло социально-экономических отношений России.
69
К этому времени мы уже можем оперировать цифрами количества
служилых людей в Казани .и Свияжске — основных крепостях
края в то время. Так, среди служилых людей Казани в середине
60-х гг. XVI в. было 32 князя, 167 детей боярских и 1000 стрель-
цов, составлявших гарнизон города (поименно упоминаются 626
стрельцов) 180.
Для заселения присоединенного края и включения его в об-
щероссийские экономические связи правительство, наряду со слу-
жилыми людьми, использовало и торговых людей («гостей»), не-
которые из них в дальнейшем связали свою судьбу с Казанью 181.
Военное присоединение края к России в середине XVI в. приве-
ло, как мы уже видели, частично к уничтожению, а частично к высе-
лению непокорной части населения бывшего Казанского ханства,
1лавным образом его феодальной верхушки. Эта политика отража-
ла стремление российского феодального класса прибрать к сво-
им рукам плодородные земли Среднего Поволжья. После завоева-
ния края все земли, принадлежавшие хану и крупным .казанским
феодалам, эмигрировавшим из Казанского края пли погибшим в.
ходе восстания 1552—1557 гг., были объявлены дворцовыми.
Эти земли по мере надобности шли в поместную раздачу как рус-
ским служилым людям, так частично и нерусским. Результатом
этой политики царизма в крае явилось то, что уже через 10—15 лет
после присоединения Казанского ханства к России только в лево-
бережной части нерусских феодалов оказалось более чем в три
раза меньше, чем русских (источники упоминают здесь более 200
татарских землевладельцев и 700 русских помещиков) 182.
Крупным событием в феодальной колонизации края явилась
организация опричнины и связанная с ней политика массового вы-
селения и перемещения русских феодалов (так называемый «пере-
бор людишек»), Р. Г. Скрынников высказал любопытную точку
зрения, что составление Борисовым и Кикиным писцовых (Книг на-
ходилось «в прямой связи с исполнением царского указа о ссылке
опальных дворян в восточные районы страны» 183: требовалось вы-
яснить реальное количество земель для испомещения на далекой
окраине опальных представителей княжеской аристократии.
Одна за другой прошли две волны перемещения в Казанский
край опальных представителей аристократии: в 1565 г. большая
часть дворцовых сел и оброчных деревень в Казанском и Свияж-
ском уездах была передана в поместное владение, в октябре
1566 г. произошло перераспределение земель. «Разверстка» 1565 г.
называется первой, а «разверстка» 1566 г.—«другой», т. е. вто-
рой 184.
В результате вокруг Казани и Свияжска — основных политичес
ких центров края в 50—60-е гг. XVI в.— все земли оказываются
в руках царского правительства или его представителей. Это яви-
лось одним из наиболее характерных моментов начавшейся с се-
редины XVI в. политики феодального и социального угнетения ши-
роких слоев местного населения со стороны царского правительст-
70
13а. В 70—80-c гг., несмотря на сложность внутриполитического
положения края, продолжалось его освоение российским дворян-
ством. Начинается проникновение русских феодалов и во внутрен-
ние районы края185. Территория расселения русского населения все
более расширяется. Границы распространения феодальной (Колони-
зации передвигаются в малоосвоенные земли, соседствующие с
«Диким полем». Этому способствовало возведение в 70-е гг. укреп-
ленных засек по рекам Кубпе и Карле, притокам р. Свпяпи. В
1573/74 г. были составлены «Тетюшские (Книги» Василия Соколова
(сами они не сохранились, но упоминания о них .имеются в доку-
ментах), в которых описаны земли, отданные в поместное владе-
ние русским служилым людям в районе Тстюшсй *86.
Но говорить о прочном укреплении русского феодального зем-
левладения в крае еще рано. Русские дворяне получали земельные
владения (поместья) в (крас, в основном, па период службы в нем
и теряли их после выезда из края. В результате нс только посто-
янно происходит смепа феодальных собственников земель, но и
сами земли переходят из одного вида феодальной собственности в
другой. Так, бывшее поместье Я- Болтина в дер. Епасале перехо-
дит: один «жеребий» ;к служилому татарину Емаметке Турачикову,
один «жеребий»— к служилому татарину Шпмьяру Беликову, че-
тыре «жеребья» к ясачным чувашам 187.
Таким образом, поместное землевладение (как русской, так и
нерусской части служилых людей) получило значительное разви-
тие во второй половине XVI в. Поместная земельная собствен-
ность к началу XVII в. становится преобладающей формой земле-
владения в Среднем Поволжье. По подсчетам П. А. Хромова, на-
пример, в Казанском крае в концу XVI в. в руках служилого со-
словия находилось 65,7% всех земель *88.
Наряду с поместным землевладением широкое развитие полу-
чило церковное и монастырское землевладение. Церковные органи-
зации проявили большую активность в феодальном освоении зе-
мель края. Для распространения христианства правительство ста-
ло способствовать насаждению монастырей. Но церковь и не нужно
было «попукать»: она сама стремилась прибрать новоприсоединен-
ный край «к рукам» не только духовно, но и материально — созда-
нием феодальных вотчин. Два монастыря были основаны в крае в
первые годы после его присоединения: Богородицкий в Свияжске
и Спасо-Преображенский в Казани. Почти одновременно возник
третий монастырь—Зилантов (Успенский) в Казани. Вскоре Трои-
це-Сергиев монастырь основывает в Казанском крае дочерние
монастыри: Троцкий монастырь в Казани и Троцкий монастырь в
Свияжске. В 1555 г., как уже отмечалось, образовалась казанская
архиепископская кафедра. В последующие десятилетия XVI в.
были основаны Богородицкий женский монастырь в Казани, Казан-
ский Иоанно-Предтеченский монастырь, Федоровский монастырь,
Троицкий монастырь в Чебоксарах и др.189
Одновременно с образованием церковных организаций царское
правительство щедрой рукой передавало в их владение самые луч-
71
шие земли 190. Характерно отметить, что такое направление поли-
тики было контрастным по 'сравнению с центром России, где в это
же время правительство пыталось лишить (или хотя бы ограни-
чить) цер.ковь ее громадных земельных владении, обеспокоенное
ее экономическим могуществом.
Многочисленные феодальные собственники (начиная от царя и
кончая нерусскими служилыми людьми) и государственная прави-
тельственная надстройка существовали за счет эксплуатации тру-
довых масс населения, состоящего в Среднем Поволжье .из ясач-
ных людей и .крестьянства.
Основная масса тяглого населения состояла из ясачных людей
(в большинстве они были нерусскими). Общую картину состояния
ясачного хозяйства в центральном уезде Среднего Поволжья —
Казанском — можно восстановить по данным писцовой книги Ива-
на Болтина 1602—1603 гг.
Писцовая книга зафиксировала 79 селений, в .которых было
произведено описание ясачных земель. Обращает на себя внима-
ние, что не встречается деревень с исключительно ясачным населе-
нием. Между тем, такие деревни существовали 191. Метод выбороч-
ного описания земель писцами наводит на мысль, что целью 'пере-
писной книги Ивана Болтина было по столько описание земель
вообще, сколько размежевание служилых татар от ясачного насе-
ления. Следовательно, в описание могли попасть только те ясачные
деревни, в составе жителей которых находились служилые люди.
Рассмотрим общую картину ясачного землепользования, отра-
женную в писцовой книге 1602—1603 гг. Анализу ясачного земле-
пользования поддаются 72 деревни, в которых описано 812 ясачных
дворов. Всего за ясачными людьми записано 10655,8 четв. .пашен-
ной земли 'И 118792 копны сена (счет, как обычно, идет по «одно-
му полю», имея в виду в двух других — по столько же). Та.ким
образом, в среднем на ясачный двор приходилось 13,1 четв. .па-
шенной земли и 146,3 копны сена. Лес обычно писался за всей де-
ревней («лес черной всем вопче»).
Характерно отметить, что в целом ясачный двор был обеспечен
землей почти так же, как в среднем служилые люди низшего раз-
ряда (у 'которых .приходилось на двор 14,7 четв. пашенной земли
и 203 копны сена). Если исходить из средних цифр, то в целом по
уезду .количество земельных угодий ясачных людей как будто бы
превышало «нормальный» общероссийский размер крестьянского
двора (по подсчету некоторых .историков в среднем .крестьянский
двор мог обработать около 10 четв. земли в одном поле) 192. Но по
отдельным дорогам, а тем более то селениям это распределение
было далеко неравномерным (см. таблицу) 193.
Таким образом, в целом норма наделения землей ясачного на-
селения была довольно высокой: 62,5% дворов имели наделы выше
10 четв. земли, из них 6,2%— наделы выше 20 четв. Но более тре-
тьей части дворов (37,5%) имели наделы ниже 10 четв. (в том чис-
ле 13,2% ясачных дворов имели наделы по 6 и менее четвертей) *94.
Лучше всего ясачные были обеспечены в деревнях Зюрейской и Га-
72
Название дороги Количество дворов, имеющих надел в 10 и больше четв. Количество дворов, имеющих надел мень- ше 10 четв.
всего в том чис- ле больше 20 четв. всего в том чис- ле 6 четв. и менее
Зюрейская 120 37 27 13
Арская 115 17 58,5 38
Галицко-Алатская 238,5 10 83 53
Ногайская 3-1 7 136 31
Всего: 507,5 (62,5%) 71 (6,2%) 304,5 (37,5%) 135 (13,2%)
лпцко-Алатской дорог. Но здесь больше была развита и дифферен-
циация ясачного населения — разрыв между большими наделами
и мизерными был наивысший: по Зюрейокой дороге он колебался
от 47,5 до 4 четв., по Галицко-Алатской — от 20,6 до 3 чств. Высо-
кий уровень наделения пашенной землей был и в селениях по
Арской дороге (правда, при самом низком уровне наделения сено-
косными угодьями), велики и колебания — от 31 до 6 четв.
СлеДоватсльно, в целом по размеру ясачное землепользование
немногим отличалось от 'служилого землевладения низшей группы
служилых людей. В отдельных случаях ясачные были даже лучше
обеспечены пашенной землей и сенными угодьями, чем служилые.
Это наглядно отражает главную тенденцию политики царского
правительства в Казанском крас, где оно стремилось основной
формой феодального хозяйства сделать государственную (ясач-
ную) эксплуатацию .земельного фонда и не торопилось укреплять
поместное землевладение у нерусской части населения. А что ка-
сается низшей группы служилых людей, то не нужно забывать,
что в XVIII в. она слилась с крестьянским населением как по юри-
дическому положению, так и по формам социальной политики к
ней со стороны правительства и государственного аппарата. Усло-
вия к этому подготовил уже XVII в.
Одной из важных сторон экономической политики царского
правительства было налоговое обложение местных народов. Нало-
говая 'политика находила свое выражение главным образом во
взимании ясака 195. Ясак представлял собой традиционную форму
налога в виде денежного и натурального сборов за пользование
землей 196. Правительство строго контролировало взимание ясака
и заботилось о его расширении. Упоминание о нем постоянно со-
путствует описанию ясачного землепользования. Но .имеющиеся в
нашем распоряжении документы (в том чтслс и писцовые книги)
не дают достаточно полных и надежных данных для определения
размера ясака. Ясак собирался по «ясачным книгам», в которых
и была зафиксирована его норма, но, к сожалению, ни одна такая
книга до нас не дошла. Известно лишь, что подобные книги состав-
73.
лились и до присоединения Среднего Поволжья к России. Так,
в писцовой книге 1565—1568 гг. отмечено, что ясак с нерусского
населения взимался «по прежним ясачным книгам» 197.
Единицей обложения был двор. Ясачный сбор мог быть полным
(со двора) или половинным (с полудвора). В последующее время,
как показали изыскания В. Д. Димитриева, он мог делиться и па
более мелкие части 198. Наверняка можно утверждать, что размер
ясака не был постоянным на протяжении истории его взимания.
В литературе называются разные цифры его объема. Так,
И. Д. Кузнецов и Е. И. Чернышев считают, что в XVI в. он рав-
нялся 25 копейкам со двора 199. Обычно ясак состоял из ряда от-
дельных 'налогов. Уставная грамота 1574 г. говорит о сборе с насе-
ления «медвяного» и «кунинова» оброка вместе «с пошлинами по
старине», причем отмечается, что власти оставляли за собой право
заменять натуральную часть сборов денежной: «а коли мед не на-
добно, и за мед денгами платить» 200.
Трудовое нерусское население эксплуатировалось не только
Российским государством, но и местными феодалами. Так, сохра-
нился документ о действиях князя Я. В. Асанова по установлению
феодальной зависимости над ясачными людьми. В 1604 г. ново-
крещен Федор Кондратьев дал Асаиову кабальную запись на то,
что ему жить «во крестьянех... на полувыте» в поместье Асанова.
Ф. Кондратьев получил льготу на три года, в течение которых он
должен был «двор поставити, а на дворе хором поставити — изба,
да клет, да баня, да конюшня; двор огородити и ворота постави-
ти, да в гумне поставити овен, пашня распахати и поля огороди-
ти». В случае невыполнения этих условий он должен был запла-
тить князю Асаиову 5 рублей (сумма по тому времени очень зна-
чительная, особенно для ясачного человека). После окончания
льготных лет он должен был «на княз Якова пашня пахати и сено
косити, изделье делати с полувытными крестьяны ровно»201.
Довольно большую роль в хозяйственном развитии края в
XVI в. играло русское крестьянство. Его формирование на террито-
рии Среднего Поволжья началось задолго до присоединения края
к России. Одну из групп этого населения составляли «полоняники»,
т. е. попавшие в казанский плен и освобожденные в 1552 г., но
не пожелавшие выехать из края русские люди. Полоняникам по-
священ целый раздел писцовой книги Н. В. Борисова и Д. А. Ки-
кина. Это говорит о том, что их было много в крае и они играли
не малую роль в хозяйстве. Писцы специально отмечали, что поло-
няники живут «в татарских и чувашских селех и в деревнях» вме-
сте «с новокрещены и с татары и с чувашею». Пашни полоняников
были «не в розделе с татарскими и чувашскими пашнями, смеси
по полосам» 202. Чересполосное расселение полоняников с нерус-
ским населением было традиционным, сохранившимся еще со вре-
мен Казанского ханства. Одинаковым было и ведение хозяйства.
Отличие полоняников от нерусского населения заключалось лишь
в том, что феодальная рента с нерусских людей собиралась в фор-
ме привычного для них ясака, а русские крестьяне (полоняники, в
74
том числе) платили оброк (полоняники были переведены на оброк
после 1552 г.) 203. Основой для сбора оброка служили сначала
уже названные «ясачные книги», затем — воеводские оброчные
грамоты и оброчные книги 204.
Нередким явлением было родство полоняников с коренным на-
селением. Многие полоняники имели уже даже нерусские имена:
Нгпатко Михайлов Янчура, Васька Теребердей, Гришка Кпрдян,
Сабанчепко, Девлетдейко, Ивапча и т. д.205.
Другую группу русского трудового населения в крае составляли
переселившиеся сюда уже после 1552 г. крестьяне. Формирование
этой группы русского населения края в первое время после его
присоединения шло путем самостоятельного переселения сюда
крестьян из центральных районов России, бегства их от растущего
в центре страны феодального гнета. О бегстве крестьянства в Сред-
нее Поволжье источники говорят очень осторожно, но все же мы
встречаем в писцовой книге Борисова и Кикина по Свияжскому
уезду деревню, поставленную русским крестьянином Кудашем Щип-
лясвым, пришедшим из «верха» Поволжья 206. Особенно активно
старались привлечь крестьян в свои вотчины монастыри края. Для
этого пришлому населению предоставлялись различные льготы.
Введение льгот было санкционировано и государственной властью
на дворцовых землях. Принцип предоставления льготных лет был
широко распространен уже вскоре после присоединения Поволжья
к России. Обычно население получало льготу от повинностей на
три года. Льгота была способом привлечения населения и в после-
дующее время 207.
Документы наглядно показывают процесс колонизации рус-
ским крестьянством Среднего Поволжья, а также усиление экс-
плуатации, которое шло буквально на глазах. Борисов и Кикин в
своей книге описали пять мельниц «большое колесо», которые на-
ходились на оброке и которым они увеличили оброк. Если ранее
крестьяне платили за пользование мельницами 28 рублей и с каж-
дого рубля вносили по 10 денег (5 копеек) пошлин (т. е. всего
29 руб. 40 коп.), то после письма Борисова и Кикина они стали
платить уже 32 рубля 5 денег (увеличение на 2 руб. 60,5 коп.) 208.
Русские крестьяне попадали в зависимость и от нерусской час-
ти господствующего класса. Так, среди людей князя Камая Сми-
ленева предположительно можно выделить не менее 9 русских
крестьян, у Петра Смилепева — не менее 6, у Бакшанды Hypv-
шева — 2 крестьянина. На то, что это русские крестьяне, иногда
имеются прямые указания. Так, перечисляя зависимых людей
Б. Нурушева, писец записал: «И живут де за ним те русские люди
и чюваша и латыши» 209.
Ярких форм проявления классовой борьбы в Среднем Поволжье
после массовых восстаний в 70-х и начале 80-х гг. XVI в. мы по
находим, но классовые противоречия постоянно обострялись и
углубились. Обстановка в Поволжье была напряженной и неус-
тойчивой.
Об отдельных эпизодах развития классового сопротивления
75
крестьянства Поволжья против растущей вширь и вглубь феодаль-
ной эксплуатации говорят многие факты. Так, в грамоте Зилан-
тову монастырю от 1584/85 г. говорится об обязанности казанских
воевод и всех приказных людей защищать монастырь «в сполошное
время»210. Видимо, такое «сполошное» время бывало нередко, если
это необходимо оговаривать особо. В 1587 г. в Упжеском уезде
марийские крестьяне «побили» представителей власти, а в 1592 г.
12 марийских волостей было охвачено волнением, и царское пра-
вительство вынуждено было послать туда карательные отряды
для подавления этого восстания211. Отдельные выступления проис-
ходили и в Казанском крае212.
Отзвуки классовой борьбы можно найти и в писцовой книге
Ивана Болтина (1602 — 1603 гг.). Прежде всего обращает на себя
внимание большое число челобитных, которые приходится разби-
рать местной администрации. Это в какой-то мере показывает сте-
пень обострения социальных и классовых противоречий. При раз-
межевании земель служилых от ясачных часто возникают споры,
па разрешение которых вынужден выезжать сам руководитель
переписи Болтин. Встречаются и факты, когда нехватка земли
приводила к тому, что крестьяне должны были искать земли
сверх своих «жеребьев» и пахать «насильством» земли соседних
владельцев 213.
Классовая борьба заставила царское правительство в 1595 г.
дать грамоту ядринскому воеводе И. Хохлову об охране принад-
лежащего Нижегородскому Благовещенскому монастырю борт-
ного леса у сельца Мигина от притязаний ядринской «черемисы».
О защите вотчинных прав Нижегородского Благовещенского мо-
настыря в Курмышском уезде от «мордвы» и «черемисы» говорит-
ся и в царской грамоте курмышскому воеводе М. В. Милюкову
в 1596 г.214 Таково было состояние социально-экономических от-
ношений в Казанском крае накануне «смутного» времени, времени
крайнего обострения классовых, социально-экономических и поли-
тических отношений, проявившихся в широком участии трудового
населения края в крестьянской войне начала XVII в., а господ-
ствующих слоев — в династической борьбе.
Глава III
КЛАССОВАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА
В КАЗАНСКОМ КРАЕ
В ПЕРИОД «СМУТНОГО» ВРЕМЕНИ
1. Народные восстания в Поволжье (1606—1610 гг.)
Социально-экономическое развитие народов России, а также
политика царского правительства и местных властей к концу
XVI в. привели к значительному обострению социальных и классо-
вых'противоречий. В крае складывается обстановка, отражающая
76
характерные черты положения в центральных районах. Страна,
пережившая хозяйственное разорение 70—80-х гг., крайне ослаб-
ленная почти постоянными войнами второй половины XVI в. и
политикой опричнины, находилась накануне небывалого взрыва
классовой борьбы, который произошел в начале XVII в. и в ходе
своего развития приобрел характер крестьянской войны. Правда,
экономика Среднего Поволжья не испытала на себе особенно
разрушительных последствий хозяйственного кризиса 70-х гг., но
Среднее Поволжье явилось районом, где скапливалось большое
количество беглых крестьян из центральных областей, бежавших
именно от этого кризиса, а также усиления политики закрепощения,
особенно активно проводившейся правительством в 80—90-е гг.
XVI в. Улучшения своего пЬложения бежавшие крестьяне в Сред-
нем Поволжье не находили, но увеличивали массу недовольных
в крае.
Возмущения широких кругов нерусского населения не могла
не вызывать политическая линия действий местных властей и,
прежде всего, идущая широким фронтом политика русификации
(в виде христианизации). Недовольство местного населения вы-
зывало и увеличивавшееся феодальное землевладение в крае —
как русского дворянства и церковных организаций, так и служилой
верхушки из среды нерусских народов.
Крестьянская война охватила страну уже в 1603 г., но терри-
тория Среднего Поволжья стала в ряды воющих несколько позд-
нее— в середине 1606 г.1. Внешним поводом начала борьбы в
Среднем Поволжье явилось движение сюда отрядов «царевича
Петра» (Илейки Муромца, выдававшего себя за сына царя Федора
Ивановича). Но это было именно внешним поводом, потому что
трудящиеся массы Поволжья были готовы к восстанию и нужна
была просто искра, чтобы разжечь пожар народной борьбы.
Илейка Муромец (И. И. Горчаков) возглавил восстание трудя-
щихся масс под лозунгом борьбы за «хорошего», «истинного царя».
Этот лозунг в разных вариациях неоднократно поднимался в годы
войны, включая подчас в ряды восставших не только трудовое на-
селение, но и отдельные слои служилого сословия, по тем или
иным причинам недовольные политикой правительства Бориса
Годунова, , а затем Василия Шуйского. Но при всей сложности и
противоречивости социального состава участников войны не сле-
дует забывать се четко выраженной классовой направленности.
Принимавшие участие в движении служилые люди преследовали
свои классовые интересы и могли быть лишь временными «попут-
чиками» в борьбе народных масс за свое социальное освобожде-
ние от гнета эксплуатации.
Приход отрядов Илейки Муромца на Среднюю Волгу всколых-
нул народные массы края. Но именно здесь (под Свияжском)
Илейка получил известие о смерти Лжедмитрия I, на встречу с
которым он направлялся, и после этого отряды казаков, по словам
«Нового летописца», «поворотиша назад, многие городы и места
разориша и приидоша к городу к Царицыну» 2.
77
Начало борьбе было положено. Развитие ее шло стремительно.
Вскоре (уже осенью 1606 г.) весь край был охвачен восстанием.
Против правительства Василия Шуйского поднялись многие города,
в их числе Алатырь, Арзамас, Ядрин, Курмыш, Козьмодемьяпск,
Чебоксары, Свияжск и др. Восставшие активно расправлялись с
местными властями: в Алатыре, например, один из воевод
(Ж. С. Сабуров) был утоплен, другой (А. С. Нарманский) —
посажен в тюрьму3. Официальная летопись сообщала, что в По-
волжье «в твердости» (т. е. верными правительству) остались лишь
«немногие... грады», среди которых упоминаются Казань и Нижний
Новгород 4.
На Нижний Новгород и направляется удар восставших в это
время: «собрахуся с многие понизовые люди: мордва и черемиса
и приидоша под Нижний Новъ город и град Нижний осадиша...» 5.
В этот период крестьянское движение привлекло к себе и часть
нерусской феодальной знати, а также русских служилых людей
и посадскую верхушку, всех тех, кто был недоволен политикой
правительства Василия Шуйского6. О размахе движения говорит
грамота царя Василия Шуйского свияжским воеводам от 25 ноября
1606 г., которая показывает обеспокоенность властей обстановкой
в Среднем Поволжье и называет многих предводителей: в Кур-
мыше — новокрещен арзамасский помещик А. Б. Казаков, «арзе-
маские и нижегородцкие помещики... Ивашка да Матюшка Бо-
рисовы дети Доможирова да Сенька Родивонов и иные...»7. Цар-
ское правительство спешит дать наказ воеводам Свияжска, а через
них и воеводам других городов о характере действий в этих
условиях. Свияжские воеводы призываются к усилению пропаган-
ды верной службы среди всех служилых людей уезда. Царь от-
дает приказ поймать предводителей восстания — «новокрещена
Ондрюшку [Казакова]... и татарина...». При этом правительство
прибегает и к демагогическим приемам, обещая амнистию всем,
кто принесет «повинную челобитную»8.
Одновременно царь дает распоряжение свияжским воеводам
направить для расправы с восставшими отряды, включив в них
детей боярских и стрельцов из Свияжска, Чебоксар, Козьмодемь-
янска, Цивильска и подкрепив их «охочими людьми» из новокре-
щенов — татар и «черемис». Свияжским воеводам предлагается в
дальнейшем «жити с великим береженьем», постоянно ссылаться с
казанскими воеводами 9.
Но надежды царя на стойкость свияжен не оправдались. Вско-
ре Свияжск попал в сферу действия восстания и целовал крест
«царевичу Дмитрию Углицкому». Известна грамота патриарха
Гермогена митрополиту казанскому и свияжскому Ефрему от 22
декабря 1606 г. с выражением благодарности за действия цер-
ковных организаций по усмирению восставших свияжен и реко-
мендации действовать убеждением: «А свияжен бы еси... дворян
и детей боярских и всяких людей простил... да и в Казани б еси
оберегал от тое смуты накрепко...» 10. Характерно, что к этому
времени центральная власть была не очень уверена в позиции даже
78
своей основной идеологической силы—церкви. Гермоген советует
Ефрему: «Да смотрил бы еси и над попы накрепко, чтобы в них
воровства не было...» ”.
К Среднему Поволжью в конце 1606 г. примкнул и Вятский
край — восстание началось в Котельниче 12. Вскоре народным дви-
жением оказалось охвачено все Поволжье от Нижнего Новгорода
до Астрахани и Прикамье, включая Вятский и Пермский края.
Особенно сильным на этом этапе оно было в низовьях Волги.
Астраханский воевода князь И. Д. Хворостинин, отправленный в
Астрахань Василием Шуйским в почетную ссылку (как сторон-
ник Лжедмитрия), отказался подчиняться указам Шуйского. В от-
вет в низовья Волги была направлена правительственная армия
под командованием Ф. И. Шереметева.
Несмотря на длительную осаду Астрахани, царским войскам
не удалось овладеть мятежным городом. Ф. И. Шереметев вынуж-
ден был осенью 1607 г. отойти к Царицыну. Все Нижнее Поволжье
было охвачено движением. Шереметев оставался в Астраханском
крае до конца лета 1608 г., когда новая волна восстания, охватив-
шая с неслыханной силой Среднее и Верхнее Поволжье, заставила
правительство Шуйского отозвать его армию для борьбы против
восставшего народа в Казанском крае.
Центром борьбы в 1608 г. становится Горная сторона — Свияж-
ский и Чебоксарский уезды. Постепенно движение распространя-
ется и на соседние уезды — Алатырский. Цивильский, а также
перекидывается на Луговую сторону. Стремительное развитие
восстания, переход восставших к активным действиям (в декабре
1608 г. они осадили Нижний Новгород) заставили царское пра-
вительство снова прибегнуть к военной силе. Из Астрахани вызы-
вается войско под командованием Ф. И. Шереметева.
С большим трудом, испытывая «великую нужу и страсти», про-
двигалось войско Шереметева через восставшие области. Выступив
в поход в августе (не позднее начала сентября) 1608 г.. Шеос-
метев лишь в начале второй половины ноября достиг Казани.
Местом своей ставки Шереметев избирает казанскую крепость,
которая в изменившем царю и восставшем против феодального
господства крае оставалась почти единственной опорой прави-
тельства. Для разгрома основных очагов восстания нижегородские
воеводы А. А. Репнин и А. С. Алябьев направляют ратных людей,
поддержку которым оказывают и войска Шереметева «с понизо-
вою силою» из Казани. 2 декабря произошел бой, объединенные
царские войска одержали победу,3. Но разгромленное в одном
месте восстание tvt же поднималось в другом. В середине декабря
оно бушевало в Чебоксарском уезде. Ф. И. Шереметев с основ-
ными силами направился на его подавление и 22 декабря одер-
жал победу под Чебоксарами ,4. Царские войска жестоко расправ-
лялись с восставшими. Сохранилась наказная память, данная
Шереметевым начальникам карательной экспедиции — «письмя-
ному» голове М. И. Соловцову и стрелецкому голове Д. Ф. Змееву.
Шереметев приказывал «приводити во всех деревнях к шерти татар
79
и черемису, что им быти под государевою... рукою навеки неот-
ступным», «а в коих волостях не учнут шертовати, и... те волости
воевать, черемису и татар побивати, и жон их и детей в полон
имати, и животы грабити, и деревни жечь» 15.
1 января 1609 г. под Свияжском произошла новая битва, ко-
торую царские воеводы охарактеризовали следующими словами:
«государевы люди многих воровских людей свияжских и чебоксар-
ских, и кокшайских, и алатарских, татар и мордву, и черемису
побили наголову ж, и топтали их и кололи, что свиней, и трупу их
положили на семи верстах» 16. После этого Шереметев с основными
силами направился к Козьмодемьянску, чтобы принять личное
участие в усмирении края, приводя по пути «мордву... и черемису,
и татар... к шерти» 17.
Но спокойствия все-таки не наступало. Напротив, в конце ян-
варя 1609 г. воеводы Вятки с тревогой наблюдали за действиями
восставших масс и сообщали в Кайгородок, что «в черемисе стоят
воры, а хотят те воры с черемисою соединясь, воевать... итти на
Вятку» 18 (под термином «черемиса» в данном случае, видимо,
имеется в виду население Луговой стороны) 19. К этому времени
одним из центров восстания становится Яранск, где власть оказа-
лась в руках восставших.
Яранск был захвачен восставшими 5 января 1609 г. Один из сви-
детелей, соборный дьячек Павлик Мокеев так описывает это собы-
тие: «Приходили к Еранскому городу арземаские мурзы Бибай
да Теребердей Мустофины со многими воровскими людьми, с стрел-
цы и с казаки, и с мордвою, и с чувашею, и с черемисою и привели
еранских людей ко кресту за вора, что называется князем Дмит-
рием [Лжедмитрий II]». Правительственная администрация во главе
с Петром Глуховым была низложена, и восставшие «выбрали ми-
ром Еранской город ведати еранского сына боярского Асанчука
Горихвостова» 20, подьячим был избран Павлик Мокеев. который в
дальнейшем оказался в руках царского правосудия и со слов ко-
торого мы знаем о многих событиях восстания.
Восставшие пытались расширить район восстания. Из Ярапска
были направлены гонцы в соседние города с призывом присоеди-
ниться. Так, 12 января 1609 г. в Котельниче появился некто Чу-
ватка Яковлев. Он привез из Ярапска «лист воровской» и пытался
склонить жителей Котельнича на сторону восставших. Его аресто-
вали и после пыток повесили21. Присоединить к восстанию Вят-
ский край восставшим не удалось.
2 февраля в Яранске получено письмо из Хлынова от вятско-
го воеводы М. Ф. Ухтомского и подьячего Василия Иванова с
призывом «принести вину» и целовать крест Василию Шуйскому
«изнова». Власти Яранска (Асанчук Горихвостов и Павлик Мо-
кеев), видимо, стали колебаться. Позднее (после ареста) Мокеев
писал в своей челобитной царю, что они «с Осанчуком... почали
тебе, праведному государю, служити и прямити... отобрався с лут-
чими еранскими людми», написали отписку к Вятке с просьбой
прислать «тысячи с две людей» с обещанием после этого «всех
80
сранских людей привести за тебя, праведного государя, к крест-
ному целованью»22.
Эта отписка была послана с новокрещенами Левкой и Игнат-
кой Тогачевыми, по иа р. Пижме посланцы Горихвостова и Мо-
кесва были перехвачены восставшими и убиты, а отписка попала
«в воровские полки». 27 февраля «из полков» приехал для след-
ствия курмышский сын боярский Иван Дубенской, который повесил
Асанчука Горихвостова, а Павлику Моксеву, по его утверждению,
«хотел отсечи руки и ноги», но тому удалось каким-то образом
(не исключая, возможно, и элемента предательства по отношению
к А. Горихвостову) выкрутиться и продолжить свою двойственную
политику 23.
В январе к восстанию присоединилась Кукарекая слобода, по
соседние города (Уржум, Малмыж, Арск, Лаишево) и «около тех
городов татаровя и чюваша и черемиса» оставались верными пра-
вительству. Правда, доверять полностью этому сообщению, взя-
тому нами из отписки Котельнича в Хлынов вятскому воеводе
М. Ф. Ухтомскому от последних чисел января, тоже нельзя, ибо,
несмотря на столь категорическое утверждение о верности «чере-
мис» около Казани, здесь же сообщается как о достижении о том,
что «черемиский сотник» Хозя «с черемисами пошел в Казань на
государеву... службу»24. Ясно, что источником отписки служили
тенденциозные и приукрашенные сведения, взятые из рук верных
правительству Василия Шуйского лиц. В дозорной книге, состав-
ленной в июне 1610 г. и описавшей земли пустоши Жерновных гор,
отмечается, что эта пустошь была разорена и сожжена в 1608/09 г.
восставшими 25.
К весне 1609 г. обстановка в крае вновь резко обострилась.
Восставшие сконцентрировали свои силы и готовились нанести
удар по Свияжскому как одному из основных центров военной
опоры царской власти в Среднем Поволжье. По сообщению казан-
ских воевод В. П. Морозова и Б. Я. Бельского, дьяков Н. Шульгина
и С. Дичкова, «собрався воры с Олаторя и с Курмыша, и из Яд-
рина и из Арзамаса, и из Темникова, и из Касимова». Среди
участников этих отрядов называются «многие люди тех городов
дети боярские и стрельцы, и мордва, и бортники, и горная чюваша,
и черемиса». Во главе отрядов восставших стояли князь Еналейко
Шугуров, князь Брюшейко Яникеев, князь Иванко Смиленев, дети
боярские Федко Киреев, Якушко Глядков, Васька Ртищев, Семейка
Кузминский26. Таким образом, здесь налицо совместное выступ-
ление русских людей с нерусскими народами.
Династический вопрос, который примешивался к классовой
борьбе в начале XVII в., значительно осложнял социальный
состав участников народного движения, часто доводил классовую
борьбу до форм гражданской за права на престол тех или иных
претендентов (не надо, кстати, забывать, что не только в начале
XVII в., но и в последующее время крестьянские массы часто бо-
ролись против феодального гнета под знаменем борьбы за «хоро-
шего царя», т. е. «сознательно» примешивали в какой-то степени
б У-249
81
опять-таки династический вопрос). Это не должно нас удивлять и
закрывать от нас подлинный смысл идущей крестьянской войны
и ее социальный и классовый характер.
Против восставших казанские власти (воеводы Морозов и
Бельский) направили «казанскую многую рать — дворян и детей
боярских, и служилых людей, и мурз, и новокрещенов, и татар,
и чювашу, и черемису, и вотяков, и лаишевских полоняников, и
бусорманов, и казанских многих стрелцов с вогненным боем и с
нарядом [т. е. с огнестрельным оружием и артиллерией]». Во главе
этих отрядов находились головы Осип Зюзин и Андрей Хохлов.
10 марта 1609 г. под деревней Бурундуковой (недалеко от Свияж-
ска) произошла битва, в которой повстанческие отряды были
разгромлены. Одновременно из Казани были направлены отряды
ратных людей во главе с головой Истомой Хвостовым против вос-
ставшей Кукарки 27.
Царские войска Ф. И. Шереметева действовали в это время
в районе Чебоксар. Шереметев давно уже (с января) планировал
идти к Нижнему Новгороду, а затем к Москве, но продолжающее
бушевать в Среднем Поволжье восстание не позволяло ему поки-
нуть край. Войска Шереметева вынуждены были задержаться в
Чебоксарском уезде до июня 1609 г.28.
После победы казанских отрядов под Бурундуковой активизи-
ровались верные правительству силы в Вятской и Пермской земле.
К началу апреля в Вятку пришел призыв казанских местных влас-
тей разгромить основные центры восставших. Одновременно шла
переписка между Пермью и Вяткой с призывами «итти войною на
государевых изменников под черемиские городки»29.
Однако Яранск не только держался, но и предпринимал встреч-
ные меры для расширения сферы влияния повстанцев под лозун-
гом отхода от Василия Шуйского и признания царем, якобы,
спасшего от смерти в 1606 г. Дмитрия Ивановича. Восставшие на-
правили на Вятку делегацию с призывом присоединиться. Среди
посланных были иранский сын боярский Никита Рамейков, собор-
ный поп Евдоким Дмитриев сын, казанский стрелец Петрушка
Лукьянов, два иранских стрельца — пушкарь Миша Вятченин и
стрелец Фролка Желваков, два «писчика» — соборный дьячек
Павлик Мокеев и Никольский Трепка. Все дальнейшие сведения
нам известны из показаний Павлика Мокеева.
Посланцы восставшего Яранска, приехав 8 апреля в Котельнич,
«почали... в мир прочитать с воровских грамот списки», т. е. попы-
тались поднять народ на восстание и «было... многие люди хотели
смутиться»30. Но делегаты Яранска были арестованы сыном бояр-
ским Захаром Пановым и отправлены в Хлынов к вятскому воеводе
М. Ф. Ухтомскому. В Хлынове было проведено предварительное
следствие, во время которого посланцы Яранска упорно заявляли,
что они «неволею посланы», а Павлик Мокеев сообщил, что он во-
обще «вору креста не целовал» 31. После наспех проведенного
вятским воеводой следствия 11 апреля арестованные были уда-
лены из Вятской земли. Вятские власти, не чувствуя себя уверен-
82
по, по-видимому, не решились на расправу и попытались перело-
жить ответственность па власти соседних городов. Двое из деле-
гации восставших («поп Евдоким и стрелец Михалка») были
отправлены в Устюг «для утвержденья и крепости, чтоб вперед
воровской смуте нс верили», двух человек (дьячка Павлика Мо-
ксева и казанского стрельца Петрушку Лукьянова) направили
под конвоем в Пермь «для роспросу и истинные правды» с нака-
зом: стрельца «велеть в тюрму посадить... до государева указу», а
дьячку «писмом кормиться... за его службу и раденье» 32.
В Перми следствие было продолжено. Сохранились «распрос-
пые речи» (протокол допроса) «колодника» казанского стрельца
П. Лукьянова. Стрелец говорил, что он был послан из Казани с
Ф. И. Шереметевым «в плавную». Позднее в бою под Свияжском
(1 января 1609 г.) он попал «в полон», затем он «утек в Кузмо-
демьянской», где «прожил дней с десять». Когда Козьмодемьянск
перешел на сторону восставших, Иван Васильев сын Волынский и
Елизар Бартенев (видимо, представители местных властей восстав-
ших) направили П. Лукьянова «с воровскими грамотами» в Казань,
но в Казань он не поехал, а направился в Яранск, откуда его вско-
ре послали к Вятке33. Допрос казанского стрельца наглядно пока-
зывает, насколько неоднородна была социальная структура вос-
ставших, насколько непрочными и неопределенными были их по-
литические принципы и идеи, как легко они меняли ориентацию
убеждения и лозунги.
Пермские власти, по примеру вятских, не захотели в это не-
устойчивое в политическом отношении время связываться с поли-
тическими арестантами и, допросив их, направили 4 мая под кон-
воем обратно в Хлынов. Но во время обратного пути П. Мокееву
и П. Лукьянову удалось сбежать. Тогда возмутились вятские
власти. В отписке в Пермь, направленной в конце июля — первых
числах августа (не позднее 3 августа) 1609 г. вятский воевода
кн. М. Ф. Ухтомский и подьячий В. Иванов обвиняют пермских
приказных людей Ф. П. Акпнфова и П. Романова в «нерадении».
Мокеева и Лукьянова они называют теперь «государевыми измен-
никами», которых, якобы, они послали в Пермь с предложением
«тех воров, пытав, казнить смертью». Ухтомский и Иванов требуют
у пермского воеводы и подьячего объяснения причин их легко-
мысленного отношения к «государевым изменникам», которых они
не только не казнили, по даже не обеспечили надлежащей кон-
войной силы, в результате чего те смогли совершить побег 34.
Но пермяки на обвинения вятчаи отвечали твердо и уверенно,
что виноваты не они, а сами вятчане. Пермские власти напоми-
нают, что в отписке из Вятки 11 апреля, сопровождавшей аресто-
ванных Мокеева и Лукьянова в Пермь, было «написано, чтоб мы
того... Павлика велели устроити у церкви в дьячки, да и ругу б
ему указали, а казака б Петрушку Лукьянова вкинули в тюрму».
Пермяки не хотят брать ответственность за неустойчивую и не-
определенную позицию вятской администрации и, умело используя
термин «государевы изменники», примененный в отношении Мо-
6*
83
кеева и Лукьянова в отписке из Вятки, пишут: «И мы потому тех...
изменников... не взяли..., что [вы] так сглупали, изменника госуда-
рева велите у церкви устроить, а другому велите ж льготить» 35.
Мы привели этот факт для того, чтобы наглядно показать, кдк
изменялась ориентация и поведение даже верхов местной адми-
нистрации от колебаний общего политического барометра в стра-
не, как сложно было в этой политической обстановке всеобщего
хаоса и смуты размежеваться по классовым признакам, как труд-
но выяснить, где кончается классовая борьба и начинается поли-
тическое соперничество. В этом особенность крестьянской войны
начала XVII в.
Сложная политическая и классовая обстановка на Средней
Волге очень тревожила царское правительство. Василий Шуйский
ищет пути укрепить свои позиции в этом крае. Весной (в апреле)
1609 г. (в самый разгар восстания в крае) он направляет в поли-
тический и экономический центр края — Казань четыре грамоты:
казанским политическим властям (воеводам), духовным властям
(митрополиту), служилым людям и посадскому населению, не-
русским привилегированным слоям и ясачному населению36.
Царь благодарит воевод и дьяков за верность ему и дает яркую
характеристику политического положения в стране: «Воры русские
люди... пустошат и грабят, и многую крестьянскую кровь пролива-
ют и святые божии церкви разоряют и святым иконам поругают-
ца...». Царь предлагал казанским воеводам В. П. Морозову и
Б. Я. Бельскому и дьякам Н. Шульгину и С. Дичкову проводить
разъяснительную работу средн местных народов с призывом быть
верными правительству. Особенно его беспокоит положение среди
нерусской части населения, он просит не скупиться на обещания:
«а мы их потому ж пожалуем великим своим жалованьем свыше
прежнего, а в доходех своих велим пм полготить па многие годы» 37.
Мы не знаем, какую роль сыграли эти грамоты в развитии по-
литической и классовой борьбы, не знаем даже, дошли ли они
до Казани, ибо имеем свидетельство (если ему можно верить) ка-
занца Богдана Гребенкина, посланного в конце мая — начале июня
в Соль Камскую, что «в Казани про Московское государство вес-
тей никаких нет», а в отписке соликамцев к пермскому приказному
человеку Ф. П. Акипфову от 17 июля эти слова Гребенкина при-
водятся с уточнением, что вестей из Москвы в Казань нет «с осе-
ни» 38, по-видимому, Казань, окруженная со всех сторон восстав-
шими крестьянами и недовольными политическим положением
страны служилыми людьми, была полностью отрезана от Москвы.
Однако к лету движение в Среднем Поволжье временно затиха-
ет. Действия властей верных правительству городов (Казань, вят-
ские, пермские города и некоторые другие) приводят к относи-
тельному «успокоению» края. Это позволило правительственным
войскам начать давно планируемый поход к Москве.
Появление в Верхнем Поволжье армии Ф. И. Шереметева
резко изменило политическую обстановку. Города, находившиеся
под полным контролем польских отрядов, и города, примкнувшие
84
и присягнувшие Лжедмитрию II, начинают переходить па сторону
Шуйского — это Ярославль, Кострома (за исключением Ипатьев-
ского монастыря), Владимир, Тверь, Углич, Кашин, Романов, По-
шсхонье, Городец, Калязин монастырь. Успехи правительственных
сил особенно ярко проявились в конце лета 1609 г. В царской гра-
моте в Устюг Великий, направленной в начале августа, сообща-
ется, что Шереметеву удалось очистить от мятежников города
Муром, Касимов, Мещеру, Елатьму, Кадом, Владимир и Суздаль,
и он продолжает продвигаться к Москве «со всею ратыо, с пони-
зовыми и с казанскими людми и с горною черемисою»39.
Одновременно с севера двигалась к Москве армия князя
М. В. Скопина-Шуйского. На основании Выборгского договора, за-
ключенного 28 марта 1609 г. между Россией и Швецией, в конце
марта в северные районы России вступил вспомогательный швед-
ский отряд под начальством Якова Делагарди, который влился в
комплектующуюся в Новгороде Великом русскую армию, во главе
которой стоял талантливый воевода князь М. В. Скопин-Шуйский.
Эта армия, усиленная городскими ополчениями (так называемые
«поморские ополчения») из многих северных областей (Вологды,
Устюга Великого, Тотьмы, Перми Великой, Соли Вычегодской и
др.) начала движение к Москве, освобождая по пути от польских
войск северные уезды России. Осенью 1609 г. опа соединилась в
Александровой слободе с армией боярина Шереметева.
Рассматривая политическое положение России к лету 1609 г.,
историки давно уже обратили внимание на то, что Казань не при-
нимала активного участия в борьбе против интервенции Польши,
следовательно, и в защите царя Василия Шуйского. Вместе с тем
нет никаких свидетельств о признании Казанью в этот период
Лжедмитрия II. Казанские власти занимали странную и, иа пер-
вый взгляд, не совсем попятную позицию обособленности от Мос-
квы и всех соседних городов Пермского, Вятского и Нижегород-
ского краев.
Какое-то объяснение этой выжидательной позиции Казани во
время событий весны 1609 г. может дать размах классовой борьбы
в крае. Но это не может быть распространено на лето 1609 г.,
когда классовая борьба в Среднем Поволжье временно затихает.
Сами казанские политические руководители в дальнейшем объяс-
няли свое неучастие в политической жизни страны тем, что, якобы,
с осени 1608 г. в Казани не было «никаких вестей» из Москвы (до
июля 1609 г.). Но, по справедливому замечанию Н. П. Загоскина,
это объяснение слишком наивно, чтобы ему можно было пол-
ностью поверить 40.
На самом деле в Казани в это время наблюдается неустойчивая
политическая позиция. На это («шатость», по словам современни-
ков) обратили внимание соседние с Казанью области. Так, соли-
камцы в отписке пермскому представителю власти Ф. П. Акинфову
предлагают направить в Казань копии всех грамот из Москвы и
отписок из других городов, чтобы «в Казани... никоторые шатости
не было» 41. Это было выполнено, однако отношение Казани и ее
85
руководства к «общеземскому делу» (борьбе за освобождение
страны от отрядов польской шляхты и восстановление политиче-
ского единства страны под властью единого царя) не изменилось.
Напряженная обстановка продолжающейся классовой борьбы
в Среднем Поволжье и неустойчивая политическая ориентация
Казани как крупнейшего центра края значительно осложняли об-
щую политическую обстановку в стране и делали шаткими пози-
ции правительства Василия Шуйского в Москве.
Осенью 1609 г. начался новый этап народной борьбы, он харак-
теризуется большим единством действий восставших н широтой
распространения. Восстание охватило территории: нравобережную
часть Волги от р. Суры до р. Свияги (Козьмодемьянский, Ядрин-
ский, Курмышский, Алатырский, Чебоксарский и Свияжский уез-
ды) и почти все марийское левобережье (Царевококшайский, Ца-
ревосапчурский, Иранский уезды). 18 ноября 1609 г. восставшие
из Ярапска появились на Вятке у города Котелышча. Через не-
сколько дней Котельнич взят, а представитель царской админи-
страции стрелецкий сотник Захар Панов казнен42. Восставшие
сделали Котельнич своим опорным пунктом, откуда они намере-
вались нанести удары по Вятке и Перми, а затем Казани 43.
Вятка бросала отчаянные призывы соседним городам с прось-
бой о помощи. Отписки были направлены в Пермь, Соликамск,
Казань, Вычегду, Великий Устюг и другие города. Призыв прежде
всего было обращен в Пермскую землю: к чердынцам и кайгород-
цам 44. Вятский воевода Ухтомский сделал заслон в Орлове, что-
бы «те воры в иные городы не прошли», но сил у него было явно
недостаточно, и он ждал подкреплений из других соседних городов.
Обращает на себя внимание, что вятский воевода не требует, а
просит помощи. Это было особенностью системы местного управле-
ния и власти России XVI—XVII вв.— полная неподчиненпость вое-
вод одних городов воеводам даже соседних и центральных («ста-
рейших») городов края. Такая система приводила ко многим спо-
рам о старшинстве и несогласованности в действиях воевод.
Особенно ярко это проявилось в период крестьянской войны и
социально-политического кризиса начала XVII в., когда централь-
ная власть была деморализована, а часто и обособлена от круп-
ных центров страны. Так, в 1608/09 г. было с Казанью, так было
и с другими областями — Вятской, Пермью и т. д. Не случайно го-
родам приходилось списываться друг с другом (посылать «от-'
писки») и самим («всем миром») определять свою линию поведе-
ния в сложной и постоянно меняющейся политической ситуации в
условиях идущей крестьянской войны и иностранной интервенции.
Несмотря на многочисленные «отписки», правительственные
силы собирались медленно. Вятские власти вынуждены были не-
однократно напоминать соседним городам об обещанной помощи 45.
Лишь около 20-х чисел декабря 1609 г. из Перми подошли давно
обещанные ратные силы. Но Котельнич был уже взят отряда-
ми Ухтомского46. Между тем «сбор великой» в Яранске продол-
жался. Об этом в начале января 1610 г. вятский воевода снова
86
сообщал в Пермь, требуя «прислати ратных людей тотчас». Пермь
отмалчивалась, Вятка настаивала 47. Одновременно вятские мест-
ные власти направляли письма и в другие города, в частности,
13 января 1610 г. была получена отписка вятчан в Казани. Сооб-
щая казанским воеводам о том, что «на Вятке служивых людей,
стрельцов и казаков и вогнепого бою нет», воевода Вятки просит
оказать помощь. Но казанские воеводы сами находились в тяже-
лом положении. Людей у них самих не хватало, «вогненного бою»
было также недостаточно, а восстание бушевало вблизи города.
Казанские воеводы писали на Вятку, что не могут направить лю-
дей, потому что они только что послали служилых людей под
Тетюши. Кроме того, по сведениям, имеющимся у казанских воевод,
повстанцы из Яранска намеревались двинуться к Свияжску48.
Действительно, в конце 1609 г. или начале 1610 г. Свияжск
находился практически в осаде восставших. Об этом красноречиво
сказано в одной из позднейших челобитных Свияжского Богоро-
дицкого монастыря, поданных царю в 1616 г.; «воеводы... и дворя-
не, и дети боярские, и татарове, и всякие служилые и земские
люди от дворовых людей сидели в Свияжском в осаде». Во время
восстания в Свияжском уезде особенно пострадали вотчины Бого-
родицкого монастыря: «А что... было в... монастырьской вотчине
в селце Исакове всякого хлеба и животины и то... все поймали
воры, и селцо Исаково и деревни выжгли и крестьян побили» 49.
В конце января 1610 г. в Волжско-Камском крае было полу-
чено ложное сообщение о смерти Лжедмитрия II (сохранилась от-
писка устюжского воеводы Стрешнева в Пермь от 14 января
1610 г. об этом с указанием, что подобные отписки направлены в
Казань, на Вятку, на Двину, на Холмогоры, к Соли Камской и в
Сибирь) 5°. Н. П. Загоскин считал, что слух о мнимой гибели са-
мозванца «едва ли неумышленно разнесен был из Москвы с целью
полпятия в областях духа»51.
Между тем политическая обстановка в центре страны накаля-
лась. Осенью 1609 г. польский король Сигизмунд объявил России
войну и двинул свою армию к Смоленску. Вскоре после этого
распался Тушинский лагерь (Лжедмитрий II бежал в Калугу), но
это не улучшило позиции Василия Шуйского. «Тушинские бояры»
начали переговоры с Сигизмундом о передаче власти в России сыну
короля 16-летнему Владиславу. Эти переговоры привели к заклю-
чению 4 февраля 1610 г. соответствующего договора. Лжедмитрий,
между тем, укрепился в Калуге и готовил казачьи отряды для
нового наступления на Москву. Победоносно вступившая 12 мар-
та 1610 г. в Москву армия М. В. Скопина-Шуйского вскоре неожи-
данно лишилась своего талантливого руководителя (он скоропос-
тижно скончался 23 апреля), а затем стала терпеть поражение за
поражением.
Сужение социальной опоры правительства Василия Шуйского
и усиливающийся в стране социально-экономический и политиче-
ский кризис привели 17 июля 1610 г. к низложению царя. Власть
перешла в руки «седмочисленных» бояр во главе с князем
87
Ф. И. Мстиславским, которые вскоре вступили в переговоры с ко-
ролем Сигизмундом, закончившиеся подписанием договора о
признании российским царем его сына Владислава (17 августа) и
занятием Москвы польским войском (21 сентября).
Между тем в Среднем Поволжье продолжало полыхать восста-
ние. 15 июля 1610 г. в Казани была получена отписка головы Па-
зария Желнырипа из Кужуморской волости о расстановке сил
восставших. По этим данным, к лету повстанцы сконцентрировали
большие силы: в Санчурском уезде в «Южь волости» стояло около
2 тысяч человек (в основном марийцев) во главе с «черемиским»
сотником Елпаем Токшейковым, в Царегородском (Царевококшай-
ском) уезде в «Хозякове волости» находилось около тысячи вос-
ставших (марийцев и русских людей) и тысяча подвод во главе
с русскими (по-внднмому, служилыми) людьми из Чебоксар, в Кок-
шайске (в «Шемурши волости») стояло около 700 человек «козмо-
демьянской черемисы» во главе с сотником Ветлужской волости
Аникеем Кошаковым. Все эти отряды должны были сойтись в Ца-
регородском уезде, в Хозяковской волости 52.
В конце августа — начале сентября до Казани дошло известие
(через выходцев из Чебоксар), что Чебоксары присоединились к
восставшим и направили в занятый повстанцами Яранск «воров-
ских казаков и стрелцов с пятьсот человек». Это известие было
подтверждено отпиской из Уржума в Вятку от Василия Вельями-
нова и Юрия Змеева с той лишь разницей, что в этом сообщении
цифра пришедших в Яранск из Чебоксар «русских воров, казаков
и стрелцов» равнялась 700 человекам 53. Одновременно в Яранске
ожидали прихода марийцев и чувашей (в источниках — «череми-
сы») из Чебоксарского, Козьмодемьянского и Кокшайского уездов.
Ожидали, что армия повстанцев двинется на Вятку, поэтому вят-
ский воевода снова обратился за помощью к Перми, и та обеща-
ла ее немедленно прислать.
Развитию восстания во многом способствовали политические
маневры различных группировок господствующих кругов. В начале
августа в Казань пришло сообщение об отречении от престола
царя Василия Шуйского с предложением целовать крест боярам-
правителям Ф. И. Мстиславскому «с товарищами»54, а в конце
месяца — предложение снова «крест целовати» и народ «к шерти
привести», но на этот раз польскому королевичу Владиславу.
В Казань были направлены также грамоты «татарским писмом»
«к татарам, и к чуваше, и к черемисе Казанского уезда и во все
городы казаньскые»55.
Одновременно стали собираться силы для освобождения Москвы
от поляков, занявших к этому времени столицу России. В начале
октября 1610 г. в городах Казанского края была получена окруж-
ная грамота архимандрита Троице-Сергиева монастыря Дионисия
с призывом ко всем городам присоединиться к ратным людям для
освобождения Москвы от поляков56. Россия, а вместе с ней и Ка-
занский край, вступала в новый этап бурных событий начала
XVII в.
88
2. Политическая обстановка в крае в период «семибоярщины»
С осени 1610 г. в развитии классовой борьбы в Казанском крае
наступает некоторое затишье. Историки по-разному объясняют
причины этого, на первый взгляд, неожиданного явления, но едва
ли можно согласиться с В. Л. Нестеровым, который, по существу,
утверждал, что народные массы проявили в этот период политиче-
скую зрелость и сознательно прекратили классовую борьбу. «Над
страной,— писал он,— нависла серьезная угроза. По-видимому, это
почувствовали трудящиеся массы народов Среднего Поволжья.
Они изменили тактику, приостановив к сентябрю 1610 г. борь-
бу» 57. Но нет сомнения в том, что общая политическая обстановка
в стране определенным образом повлияла на положение в Среднем
Поволжье. Не надо забывать, что в тот период открытая классо-
вая борьба часто принимала форму социально-политических дви-
жений.
В Казани в этот период времени возникла сложная ситуация.
Неустойчивость политического положения и борьба различных груп-
пировок в Казани наложила очень большой отпечаток на все со-
бытия начала XVII в. в Среднем Поволжье. Противоречия личного
и общественного порядка разрывали само руководство Казани. Во
главе управления Казанским уездом стояли в эти годы воеводы
В. П. Морозов и Б. Я. Бельский, дьяки И. Шульгин и С. Дичков.
Исследовавший их взгляды Н. П. Загоскин в работе «Казанский
край в смутное время» писал: «Взаимные отношения обоих казан-
ских воевод не могли называться нормальными,— по крайней мере
с точки зрения служебных традиций Московского государства»58.
Действительно, Бельский и ЛАорозов были слишком разными людь-
ми и по возрасту, и по взглядам, и по положению в обществе.
Б. Я. Бельский в свое время был любимцем Ивана IV. По сви-
детельству некоторых источников, он являлся воспитателем и кре-
стным отцом царевича Дмитрия, погибшего в Угличе в 1591 г.
После смерти Ивана IV (1584 г.) Бельский попал в изгнание (от-
правлен на воеводство в Нижний Новгород), из которого, правда,
вскоре был возвращен в Москву, но с воцарением Бориса Годуно-
ва снова оказался в опале и был сослан в сибирские города. После
смерти Бориса (1605 г.) Бельский открыто признал в Лжедмит-
рии I сына Ивана IV и потому был «в милости» у «царя Дмитрия»,
который дал ему титул боярина. С воцарением Василия Шуйского
Бельский снова оказался в политическом изгнании: был удален
в Казань на воеводство, причем на вторую роль при молодом и не-
достаточно знатном В. П. Морозове.
В. П. Морозов был человеком сравнительно молодым, к тому
же не имеющим глубоких родовых корней (в 1598 г. он имел не-
завидный чин простого московского дворянина). Ои благополучно
обошел все случайности царствования Годунова, Лжедмитрия и
Шуйского. В 1606 г. он занимал уже значительный пост казан-
ского воеводы, но не был еще боярином. Этот чин он получил лишь
в 1608 г. В дальнейшем он показал себя беспринципным полити-
89
ческим деятелем, стремящимся сделать личную карьеру в мутной
атмосфере противоречивых событий начала XVII в.
Рядом с Бельским и Морозовым на руководящих должностях
местного управления в Казани находились дьяки Н. М. Шульгин
и С. Я. Дичков. О Дичкове известно очень немного59, видимо, он
был весьма посредственным или очень осторожным человеком.
Шульгин же, напротив, показал себя деятельным, инициативным,
властолюбивым авантюристом. О его личных качествах красноре-
чиво говорит, например, такой факт из его жизни. Во время собы-
тий крестьянской войны начала XVII в. он сумел завладеть по-
местьем Семена Нетесова в Арзамасском уезде, а затем (в ноябре
1612 г.) получить на него владенную грамоту. В челобитной брать-
ев Нетесовых, которую они подали руководителям всенародного
ополчения, сказано, что Шульгин «казнил смертью» Семена Не-
тесова, а получая грамоту на его поместье, «утаил» вдову Семена
и детей, которые имели все права на переход после смерти Семена
поместья в их руки 60.
Вот между этими руководителями Казани и разгорелось поли-
тическое соперничество и личная борьба в начале 1611 г. 7 япва
ря 1611 г. из Москвы в Казань приехал дьяк Афанасий Евдокимов,
который рассказал о действиях и зверствах поляков в Москве и
призвал «крест целовати и быть в соединение; и стати бы... за
истинную православную христову веру всем единодушно, чтоб...
православным крестьяном не отдатись от православный крестьян-
ский веры в злую и в проклятую в латинскую [католическую]
веру»61. На эти призывы о единении и борьбе против польских
захватчиков казанцы откликнулись совершенно неожиданно: 9 ян-
варя 1611 г. в Казани «вся земля Казанского государьства» цело-
вала крест «государю царю и великому князю Дмитрею Ивано-
вичу всеа Русии» 62, т. е. уже умершему в декабре 1610 г. Лже-
дмитрию II.
Документы этого времени позволяют утверждать, что это ре-
шение состоялось в Казани в результате острой борьбы, дошед-
шей до народного восстания. Противоречия имели место даже в
верхах местной власти — среди воевод и дьяков. Трудно сказать о
политической позиции каждого из них, но нет сомнения в том, что
некоторые (в частности, по-видимому, Н. Шульгин) апеллировали
к народу с демагогическими лозунгами, которые на время помогли
обмануть трудящиеся массы. В этих условиях другая часть вер-
хушки господствующего класса и правительства края вынуждена
была пойти на компромисс и согласиться со стремлением народа
иметь своего собственного «хорошего» царя, которого вот уже в
течение 6 лет он видел в абстрактной и идеализированной фигуре
Дмитрия Ивановича. Так, по всей видимости, произошло про-
возглашение в Казани царем Лжедмитрия II, сообщение о смерти
которого (11 декабря 1610 г.) еще не было здесь получено.
Стремление патриотически настроенных казанских воевод под-
нять народ на борьбу за освобождение Москвы и агитация против
крестного целования Лжедмитрию II привели к восстанию посад-
90
ского населения Казани и, по-видимому, части окрестного населе-
ния, во время которого был убит воевода Б. Я. Бельский. Какую-
то роль в этом восстании играл дьяк Н. Шульгин. Во всяком слу-
чае «Новый летописец» именно ему приписывал инициативу рас-
правы с воеводой: «Воевода ж Богдан Яковлевич Бельской иача
им [по-видимому, восставшим] говорити и крспити, чтоб вору
[Лжедмитрию II] креста не целовати, а целовати б крест, хто будет
государь на Московском государьстве. Дьяк же Никонор Шульгин,
умысля с теми ворами, повеле Богдана убити. Они ж Богдана, пой-
мав, и взведоша его на башню и скипуша з башни и убиша до
смерти» 63.
Зная последующую эволюцию взглядов и политические действия
Шульгина, можно попытаться восстановить общую картину вос-
стания. По-видимому, уже тогда у части феодальной верхушки ка-
занского общества-возникла идея образования отдельного государ-
ства на Средней Волге под эгидой защиты христианской идеоло-
гии, т. е. независимого от Москвы самостоятельного христианского
государства, руководящую роль в политической жизни которого
должна была играть группа средневолжских феодалов русского
происхождения. Поэтому, видимо, не случайно появляется в источ-
никах этого времени формулировка, какой не встречаем ранее:
«вся земля Казанского государьства». Это ни в коей мере не было
попыткой восстановления бывшего Казанского ханства. Это была
политическая авантюра небольшой группы находящейся у власти
феодальной верхушки, в которой в скором времени особенно вы-
делилась фигура дьяка Н. Шульгина.
Политические авантюристы решили использовать имя умерше-
го Лжедмитрия II, чтобы потом отказаться и от него, и от москов-
ского польского правительства, и от патриотической части россий-
ского общества, поднявшегося на борьбу за освобождение Москвы
от польской оккупации. Попытка другой части феодалов. Казан-
ского края (в числе которых, видимо, особая роль принадлежала
Б. Я. Бельскому) воспротивиться этой политически бесперспектив-
ной идее на этот раз окончилась неудачей. С этого момента имя
Шульгина становится все более известным и часто встречающимся
в документах.
Одновременно казанские власти (уже без Бельского) попыта-
лись ввести в заблуждение руководителей Первого ополчения, ко-
торое в это время начало формироваться. Они обещали выслать
свои отряды для сбора ратных сил, сообщив о своем единении с
ополчением. В отписке из Ярославля в Вологду, написанной во
второй половине февраля (после 16-го числа), говорилось, что «из
понизовых городов и из Казани и из Нижнего ратные мно-
гие люди идут в сход к ним же [в Рязань к воеводе Прокофию Пет-
ровичу Ляпунову] на полских и на литовских людей к Мо-
скве» 64.
Но Казань, по-видимому, не торопилась выполнять свое обе-
щание. 19 марта из Костромы снова сообщали в Казань о походе
П. П. Ляпунова для освобождения Москвы, о присоединении к
91
нему костромских служилых людей и о победе над поляками под
Александровой слободой65. Собирали силы и другие города. 13
марта из Перми сообщили о готовности участвовать в освобож-
дении Москвы66. Ополчения северных городов и Верхнего По-
волжья начали стягиваться к двум пунктам сбора — Владимиру и
Ярославлю.
В это же время в Казань было направлено письмо из Ярослав-
ля, в котором сообщалось, что в великий пост (в 1611 г. это был
период времени с 4 февраля по 23 марта) из Казани приехали
казанцы, а также торговые люди с Верхней Волги, которые «езди-
ли в Казань торговать», и сообщили, что о сборе ратных людей
для освобождения Москвы «ничего того в Казани нс ведомо»67. То
обстоятельство, что приехавшие в Ярославль «казанцы» (т. е. жи-
тели города и уезда) и торговые люди иногородцы, находившиеся
по своим торговым делам некоторое время в Казани, ничего не зна-
ли о призывах из Рязани и Ярославля ко всем городам объеди-
ниться для освобождения Москвы наводит нас вполне определенно
на мысль, что эти призывы были скрыты от народных масс города
и уезда. Согласиться с тем, что власти Казани не получали письма
с этими призывами, мы не можем, ибо известны ответы руководи-
телей Казани на эти письма, где они выражали свое согласие объ-
единиться с другими городами68. Так что приходится признать,
что политика казанских властей в этот период времени была де-
магогической и предательской по отношению к народам края и
России в целом.
Это было ясно современникам. К сожалению, все это не очень
четко прослеживается в сохранившихся источниках, ио намеки
на сложное и противоречивое политическое положение в прави-
тельстве Казани читаются определенно. Так, призыв о присоеди-
нении к ополчению П. П. Ляпунова, с которым 19 марта обрати-
лась к Казани Кострома, заканчивался словами, показывающи-
ми, что руководители Первого (земского) ополчения поняли, видимо,
сепаратистскую и двуличную линию поведения властей Казани: они
обещают привлечь к ответственности руководство города после
освобождения Москвы и изгнания интервентов: «А которые... меры
сделаются, а вы толко казанскою землею не поможете, а право-
славной вере будет попранье, и людем погибель и за то кому дати
ответ богу и самим вам чего ждати» 69. Собственно, об этом же
говорится и в одном из писем польского короля Сигизмунда III,
датированном мартом 1611 г. и обращенном к марионеточному пра-
вительству московских бояр. «А про Астрохань,— писал польский
.король,— у вас слух есть, что изсослався с Казанью и с ыными
городы, которые подошли к татарской стороне, хотят отложитца
к перситцкому шаху» 70. Хотя трудно судить, насколько справед-
ливы эти слова, все же нельзя не признать, что у Москвы были ос-
нования для беспокойства по поводу позиции казанских руководи-
телей. Были они и у воевод земского ополчения.
Для сбора ратных сил и, по-видимому, для выяснения истин-
ного положения дел в руководстве Казани воеводами Первого
92
ополчения сюда был направлен князь И. С. Путятин, который при-
был в Казань 28 апреля 7|. Вместе с ним приехали К. М. Львов
из Ярославля и посадский человек Богдан Захарьев из Костромы
с грамотами 72. 1 мая в Казань из полков ополчения приехали так-
же казанцы, дети боярские Воин Левашов и Семен Пелепелицын 73,
которые привезли грамоту, адресованную всякого чина людям
«великого государства Казанского»74.
Более месяца еще Казань выжидала, отмалчивалась после по-
лучения «общеземской» грамоты из рядов ополчения. Это говорит,
но-видимому, о сложной политической борьбе в Казани, происхо-
дившей в эти недели. Лишь в июне 1611 г. Казань откликнулась,
наконец, на призывы о помощи ополчению, находящемуся под
Москвой. Воевода В. П. Морозов и дьяки И. Шульгин и С. Дич-
ков сообщили о согласии казанцев «быти со всею землею в люб-
ви и в совете и в соединенье и против врагов, разорителей хре-
стьяпские веры, полских и литовских людей» и о решении «итти
под Москву в сход к бояром и ко всей земле очищати Московское
государство от полских и от литовских людей»75. Патриотическая
идея одержала верх, и в Казанском крае началось формирование
полков для похода к Москве.
Но казна в Казани была пуста. Поэтому местные власти обра-
тились с просьбой к Перми прислать денег «на жалованье ратным
людем», сообщая, что «в Казани денег в сборе нет, потому (что]
всяких доходов с чуваши и с черемисы, с дворов ясачных и с вот-
чин, оброчных денег за три года не взыскано для смутного вре-
мени ни одной деньги, и кабаки заперты были по многое время, и
таможенных пошлин брать было не с чего, так как ни с верху,
ни с низу никаких судов в приходе не было». Из Перми вскоре
(23 июня) пришел ответ, что денег они послать не могут, ибо каз-
на у них тоже пуста 76.
Однако полки в Казани все же были сформированы, и, как
свидетельствует «Столяровский хронограф», в конце июня «ка-
занская рать» под командованием воеводы В. П. Морозова вышла в
поход и прибыла в июле 1611 г. в стоящее под Москвой ополчение.
В составе казанских ратных сил были «казанцы и свияжсня, и
казанских пригородов дворяне и дети боярские, и головы стрелец-
кие с приказами с стрелками и служилые князи и мурзы и та-
таровя» 77. Но практически укрепить ополчение эти силы уже не
могли. Усиливающиеся противоречия между разнородными со-
циальными силами, составлявшими Первое ополчение, открытые
разногласия между его руководителями привели в конце июля к
политическому конфликту, закончившемуся убийством одного из
руководителей и организаторов ополчения П. П. Ляпунова. Это,
по существу, явилось, началом распада этого ополчения.
После ухода из Казани воеводы В. П. Морозова с ратными слу-
жилыми людьми и стрелецкими отрядами в руководстве местного
управления остались только дьяки (Шульгин и Дичков). Не было
регулярных правительственных военных сил (стрельцов), отсутство-
вала и значительная часть наиболее патриотически настроенных
93
русских и нерусских служилых людей. Ничто уже не мешало Ни-
канору Шульгину проводить свою политическую линию.
Гибкая дипломатия руководителей Казанского края с исполь-
зованием самых демагогических приемов особенно ярко проявля-
ется в отношении теоретической постановки династического вопро-
са. Насколько сложная политическая ситуация сложилась в Каза-
ни к концу лета 1611 г., наглядно отражено в послании патриарха
Гсрмогсна, направленном в августе 1611 г. в Нижний Новгород.
Гермоген призывает нижегородцев обратиться к казанскому мит-
рополиту Ефрему, чтобы он «убедил» казанцев «крепко стоять за
веру и не звать на царство проклятого Маринки папьп сынка»,
т. е. сына М. Мнишек и Лжедмитрия II. Это послание наводит на
мысль, что могли быть какие-то основания сомневаться в «твер-
дости» казапцев.
Это воззвание крупного в тот период политического деятеля в
России, по-видимому, сыграло определенную роль в дальнейших
событиях. Во всяком случае в этот момент Шульгин не рискнул
открыто противодействовать патриотическим призывам. Власти
Казани поддержали основную политическую идею нижегородско-
го обращения: 30 августа принимается решение не признавать ца-
рем сына Марины Мнишек Ивана («отнюдь па царство проклято-
го папьина Марипкипа сына не хотети...») 78.
В это же время (конец августа — начало сентября 1611 г.)
казанцы обращаются с письмом к пермякам (в Перми отписка
получена 16 сентября) с сообщением о смерти Прокопия Ляпунова
под Москвой (практически о распаде Первого земского ополчения)
и о готовности продолжать борьбу за освобождение страны. В этом
письме говорилось: «И митрополит, и мы [имеются в виду светские
власти и прежде всего Шульгин и Дичков], и всякие люди Казан-
ского государства, и князи, и мурзы, и татаровя, и чюваша, и че-
ремиса, и вотяки, сослалися с Нижним Новым городом и со всеми
городы поволскими, и горными и луговыми, и с горными и с луго-
выми татары, и с луговою черемисою, на том, что нам быти всем
в совете и в соединенье и за Московское и за Казанское государь-
ство стояти...». Обращают на себя внимание нюансы, появившиеся
в позиции казанцев. Они призывают «стоять» не только за «Мос-
ковское государство», но и за «Казанское государство». Кроме
того, пермякам сообщается о решении, принятом в Казани: «и дия-
ков, и голов, и всяких приказных людей в городы не пущати и
прежних не переменяти, быти всем по-прежнему...» 79.
В сентябре 1611 г. начинается народное движение в Нижнем
Новгороде, возглавленное земским старостой Кузьмой Мининым,
а затем и князем Д. М. Пожарским, которое привело вскоре к
созданию Второго, или Всенародного, ополчения. К весне 1612 i.
движение было уже организационно оформлено и материально
обеспечено. В письме из Нижнего Новгорода в Вологду, послан*
ном не позднее марта 1612 г., говорилось: «А мы, свестяся с Ка-
занью и с понизовыми городы, собрався со многими ратными люд-
ми... идем на полских и литовских людей... а как будем все попизо-
94
вые и верховые городы в сходе вместе, и мы всею землею выберем
на Московское государство государя»80.
Несмотря на эти оптимистические заявления, следует учиты-
вать, что города Среднего Поволжья разрывались в это время
противоречиями. Как отмечает В. Д. Димитриев, «присурские го-
рода... не сразу поддержали Второе ополчение или вовсе не при-
соединились к нему»81. Первоначально не смогли избрать оп-
ределенную линию и казанские власти (Шульгин и Дичков). Из-
вестна их отписка в Курмыш от 9 февраля 1612 г. с угрозами в
адрес воеводы в случае, если он не соединится со Вторым ополче-
нием 82. Однако сами казанские руководители не спешили подать
пример. Правда, в апреле 1612 г. в состав Второго ополчения
влилась «казанская рать» под командованием В. П. Морозова, на-
ходящаяся до этого под Москвой среди остатков Первого ополче-
ния 83. Но это не являлось показателем политической линии тогдаш-
него реального казанского руководства, ибо Морозов практически
не имел никаких политических контактов с казанскими дьяками
уже в течение почти целого года.
Между тем в Казани в это время все шире развертывал свою
деятельность дьяк Шульгин, стремящийся, возможно, сконцентри-
ровать в своих руках всю власть в «Казанском государстве» и,
по-видимому, даже обособиться от лозунгов, под которыми шла
борьба Всенародного ополчения. «Новый летописец» сохранил нам
скупые, но яркие строки о положении в Казани: «Посла же в Ка-
зань Ивана Виркпна, да с ним властей о совете и о помочи Мос-
ковского государства. В то же время бывшу в Казани дьяку Ни-
канору Шулгину, и мысляше себе не благ совет: тому радовашеся,
что Москва за Литвою. Ему же хотящу в Казани властвовати,
тому же Ивану Биркину с ним же советующу не на благое то дело,
но на злое, те же власти приехаша в Нижней и возвестиша их не-
доброй совет» 84.
Стряпчий Иван Биркин играл определенную роль в событиях
1611 —1612 гг. в Казанском крае. Направленный сюда руководите-
лями Нижегородского ополчения для организации ратных людей
в Казани, он вступил в сговор с Шульгиным и в дальнейшем про-
водил единую с ним политику. Биография Биркина является ха-
рактерной для многих политических деятелей того времени. Он
служил то царю Василию Шуйскому, то самозванцу Лжедмитрию
II, то оказывался в стане войск Первого, а затем и Второго’опол-
чений, то был участником смут в Казани.
В Нижнем Новгороде К. Минин и Д. М. Пожарский так и не
дождались прихода казанских ратных людей, на которых, по-ви-
димому, была большая надежда. Казанцы подошли к ополчению
тогда, когда оно уже было в Ярославле. Но их приход мог только
разочаровать руководителей Всенародного ополчения. Между на-
чальниками казанских ратных сил стряпчим Иваном Биркиным и
татарским головой Лукьяном Мясным не было единодушия. «Но-
вый летописец» сообщает, что «Иван же, едучи дорогою, многую
пакость делал городам и уездам; и приидоша в Ярославль и в
95
Ярославле многую смуту содеяша: хотяху быти в началниках».
Дело чуть не дошло до открытого столкновения («едва меж себя
боя не сотвориша»), но настроения и стремления Биркина не были
поддержаны другими руководителями отрядов. Тогда Биркин, ссы-
лаясь на приказ Шульгина, покинул ополчение. Но с ним ушли не
все казанские отряды. «Новый летописец» говорит по этому пово-
ду: «Немногие же казанцы осташася: голова Лукьян Мясной, да
с ним дватцать человек князей и мурз, да дворян тритцать человек,
да голова стрелецкой Поспик Неелов, да с ним сто человек стрель-
цов» 85.
Отказ татарского головы с группой татарских феодалов поддер-
жать авантюру Шульгина говорит о позиции местных феодальных
кругов и их отрицательном отношении в это время к идее обособ-
ления Среднего Поволжья от центральной России. В то же время
отказ 30-ти дворян и 100 стрельцов Казани последовать за Бир-
киным наглядно показывает, что и русские феодальные круги Ка-
занского края также далеко не все пошли за политическими при-
зывами Шульгина и его сторонника Биркина.
Политические смуты в Казани продолжались вплоть до избра-
ния Михаила Федоровича на царство. Авантюра Шульгина дошла
до того, что он выступил с военными силами Казанского края в
Арзамас с намерением противодействовать восстановлению нацио-
нальной политической власти в России. Но поддержки в народе и
даже среди верхушки господствующих слоев он не нашел. 1 марта
1613 г. присягу Михаилу Федоровичу принесли свияжские отряды
во главе со свияжским головой Иваном Чиркиным в Переяславле
Рязанском: «и князей, и мурз, и татар к шертованию привели...»86.
Находящийся в Арзамасе Шульгин попытался оттянуть время,
заявив, что он не может привести к присяге Михаилу Федоровичу
своих людей «без казансково совета». Но «ратные... люди и все
понизовые люди Казанского государства и града Арзамаса не пос-
луша ево и начаша целовати крест». Тогда Шульгин попытался
вернуться в Казань с целью поднять восстание («Никанор же с
советники своими пойде в Казань наспех, хотяше Казань смутити»),
но сделать этого ему не удалось. Его не допустили даже до Казани:
«казанцы же... встретиша Никанора в Свияжском и отказаша ему,
[заявив], что «в Казань тебе ехати не по што» 87.
Казань к этому времени уже присягнула новому царю. В конце
марта 1613 г. в Казань пришло обращение Земского совета «ко
всему освященному собору, и к приказным людем, и к дворяном,
и ко всем служивым и жилетцким людем» об избрании царем Ми-
хаила Федоровича с призывом крест ему целовать. Казань отклик-
нулась: «а князи и мурзы, и татаровя, и вотяки, и башкирцы, и
чюваша, и черемиса шертовали». Такие же сообщения пришли из
других понизовых городов: Чебоксар, Козьмодемьянска, Алатыря,
Курмыша 88.
Именно в это время в Свияжске Шульгин был арестован. Царь
указал вновь назначенным в Казань воеводе Ю. П. Ушатому и
дьяку Ф. Лихачеву выяснить причину ареста Шульгина: «роспроси-
96
, казанцев, в какове деле Никанор Шульгин дан за пристава»89.
Шульгин попытался оправдаться перед царем и направил ему из
Свияжска челобитную со своим родственником Ф. Ф. Шульгиным 90.
Вскоре И. Шульгина под конвоем доставили в Москву. Затем он
был отправлен в ссылку в Сибирь, где вскоре умер 91.
Упрочение власти правительства Михаила Федоровича в Сред-
нем Поволжье связано с направлением в Казань воеводы князя
]О. П. Ушатого и дьяка Ф. Лихачева и в Свияжск — воеводы князя
В. Щербатого и дьяка И. Софопова 92. Вскоре в Казани появился и
второй воевода — князь И. М. Воротынский, который был назван
главным (первое упоминание о нем как о казанском воеводе мы
имеем от 30 марта 1614 г.) 93.
3. Классовая и политическая борьба в крае в 1613—1616 гг.
Но спокойствия в стране не было. В конце апреля 1613 г. вре-
менное правительство России — Земский совет — вынуждено было
признать, что «учинилися грабежи великие по дорогам». Земский
совет обратился к митрополиту казанскому и свияжскому Ефрему
с просьбой созвать «к себе всех чипов людей, и атаманов, и каза-
ков, и говорити им, чтоб они помнили крестное целованье, на чем
они государю... крест целовали»94. Выступивший против вновь
избранного царя Михаила Федоровича И. М. Заруцкпй сделал сво-
им центром Астрахань. Обстановка на Волге снова становилась
очень тревожной. Особое беспокойство у властей вызывала аван-
тюра Заруцкого и Марины Мнишек, которая имела целью добиться
признания царем России малолетнего сына М. Мнишек и Лже-
дмитрия II.
По поволжским городам Заруцкий и Мнишек рассылали гра-
моты с призывами поддержать их действия. Заруцкий щедро раз-
давал далеко идущие обещания. Он сулил пожаловать поддержав-
ших его казаков «тем, чего де у вас и на разуме нет» 95. Для борь-
бы с Заруцким были направлены войска под командованием наз-
наченных астраханскими воеводами князей И. Н. Одоевского и
С. В. Головина (дьяком при них был В. Юдин). Они выступили в
поход из Москвы 19 апреля 1613 г., но сложная обстановка в Сред-
нем Поволжье, по-видимому, не дала им возможности сразу же
двинуться в Нижнее Поволжье. Во всяком случае, известно, что
зиму 1613—1614 гг. они провели в Казани.
Веспой 1614 г. Заруцкий собирался начать поход на Самару
и Казань. Средняя Волга подготовилась к военным действиям. Ор-
ганизованы были специальные заставы («засеки») для наблюде-
ний за действиями противника. Постоянно шла переписка и обмен
казачьими «станицами для вестей» между Казанью, Свияжском и
Самарой. С большим вниманием относились воеводы к вестям из
Астрахани, получаемым через служилых людей. Так, самарский
воевода князь Д. П. Лопата-Пожарский 28 марта 1614 г. получил
сведения от вышедшего из Астрахани «гулящего» нижегородца
Гаврилки Емельянова сына о том, что Заруцкпй вместе с «юртов-
7 У-219
97
скими татары» готовится к походу «с болшим нарядом и с вогня-
ными пушками под Самарской и под Казань». Гаврилка немед-
ленно был отправлен с этими сведениями к царю в Москву, а
казанским воеводам направлена отписка с изложением полученных
сведений о предполагаемых действиях Заруцкого 96 . 29 апреля са-
марский воевода сообщал в Свияжск о том, что помощь Заруцкому
обещал, якобы, турецкий султан и что первые его отряды из обе-
щанных 20 тысяч уже стоят в Азове97.
28 апреля 1614 г. астраханские воеводы Одоевский и Головин,
продолжавшие еще находиться в Казани, сообщили свияжскому
воеводе о полученных ими из Романова (на Волге) сведениях, что
на соединение с Заруцким идут с верховий Волги казаки, и пред-
ложили «по Волге по обе стороны поставити заставы крепкие, чтоб
воровские казаки на низ не прошли» 98.
В ответ свияжский воевода князь В. П. Щербатов и дьяк Иван
Софонов писали Одоевскому и Головину о том, что они «послали
сотника стрелецкого Ивана Железовского, а с ним стрелцов и по-
садских людей, а велели ему стоять выше Свияжского верст с де-
сять на Волге на Нагорной стороне» с наказом «беречь накрепко,
чтоб никакие люди мимо Свияжского безвеспо Волгою на низ не
пробежали». Вместе с тем свияжский воевода сообщал о недостат-
ке сил в Свияжске для организации заслона на Луговой стороне
(«а на Луговой стороне нам заставы поставить некого»). Сам го-
род Свияжск был укреплен и подготовлен к военным действиям ".
В начале мая Одоевский и Головин писали к самарскому вое-
воде Лопате-Пожарскому с просьбой помочь направить грамоты на
Дон с призывом не присоединяться к Заруцкому. В ответ Пожар-
ский сообщил о возможности скорого появления Заруцкого («а во-
ров ожидаем вскоре») и о том, что «в Самарском служилые люди
и всякие ружники и оброчники бедны и голодны» 100 (этим, по-ви-
димому, воевода хотел сказать, что не может быть уверенным в
позиции жителей города в случае приближения казачьих войск
Заруцкого).
К маю Среднее Поволжье было, в основном, укреплено. Заставы
были организованы около Казани («на Казанском устье»), у Ус-
лона, на Ирыхове острове и на реке Усе на Самарской Луке (в Жи-
гулях на правом берегу Волги). Приказ везде был один: «стояти
на Волге с великим береженьем, чтоб воры казаки безвесно на низ
не прошли и не прокрались» 101.
В середине мая 1614 г. начались военные действия. 13 мая но-
гайские татары напали на Алатырь и с большим трудом были от-
биты 102. 9 мая произошло нападение сторонников Заруцкого (тех
«воровских» казаков, «которые сбирались в Пошехонском уезде
и в Череповце») на Любим-городок. Сава Аристов из Санчурска
сообщал, что казаки «посадских людей посекли, а дома их разори-
ли». Отбитые от городка, они стали на реке Соти и «ждут к себе
с Вологды болших людей, а хотят приходити на Галич и на Унжу,
а проиматься де им к Ивашку Заруцкому» 103.
В это же время (около середины мая, но не позднее 26 чис-
98
ла) 104 на Астрахань двинули из Казани свои основные силы вое-
воды Одоевский и Головин. Одновременно, по сообщению «Нового
летописца», из Терского городка против Заруцкого двигался отряд
стрелецкого головы казанца Василия Хохлова 105.
В это время в Астрахани произошло восстание. Заруцкий вместе
с Мариной еще до подхода войск Одоевского и Головина бежал
на Янк. Об этом астраханские воеводы сообщили в Казань в
шопе100. 11 июля они же направили в Казань известие о поимке
Заруцкого с Мариной и ее сыном. Сообщение об этом в Москву
(через Казань) было послано со стрелецкими головами Гордеем
Пальчиковым и Севастьяном Анучиным, которые с отрядом в 70
человек стрельцов направились вверх по Волге 107.
Через два дня (13 июля) Заруцкий и Марина с большим кон-
воем общей численностью в 830 человек (под командованием голов
'Михаила Соловцова, Баима Галчина и др.) были направлены в
Казань. В сопроводительном письме астраханские воеводы Одоев-
ский и Головин писали, что в Астрахани они Заруцкого и Марину
с сыном «держать не смели для смуты и шатости», и сообщали,
что они «велели их до Казани вести дорогою с великим бережепь-
ем» 108.
Руководителям конвоя стрелецким головам Соловцову и Гал-
чину была дана наказная память о порядке движения и охране
арестованных Заруцкого и Марины с сыном. Стрельцам предписы-
валось «везти Маринку с сыном и Ивашка Заруцкого с великим
береженьем скованых и по станом ставиться усторожливо, чтоб на
них воровские люди безвестно не пришли». В случае нападения и
невозможности его отбить Соловцов и Галчин должны были аре-
стованных «побити до смерти, чтоб их воры живых не отбили» 109.
Этим закончилась на Средней Волге вооруженная борьба с
последними всплесками польской интервенции в Россию. Но борьба
в других областях страны с отрядами польской шляхты еще не была
завершена, и немалое участие в пей принимали, наряду с другими,
отряды ратных людей Казанского края.
Большое беспокойство правительства вызывали отдельные отря-
ды польской шляхты, рыскающие по России в первые годы цар-
ствования Михаила Федоровича. Особенно опасными были отряды
А. Лисовского, получившие название «лисовчики». Они грабили
население и создавали определенную политическую напряженность.
В борьбе против них принимала участие и казанская рать, причем
имела настолько большое значение, что без нее невозможен ока-
зался поход: когда Пожарский (который командовал правитель-
ственными войсками) заболел («впаде в болезнь лютую») и не смог
вести войска, «ратные люди за Лисовским не поидоша для того,
что все казанские люди побегоша в Казань» и0. В разрядной книге
1598—1638 гг. есть запись, сделанная 6 февраля 1614 г., о походе
в «Литовскую землю» с воеводами князем А. М. Львовым и
П. Секериным отрядов новокрещенов и жалованных татар, чувашей
и марийцев из Казани и Свияжска общей численностью в 2897
человек1И.
7*
99
Так завершился период политической «смуты» в России в нача-
ле XVII в. Однако следует отметить, что Первая крестьянская война
еще нс закончилась п продолжала будоражить господствующие
классы. Финансовое положение страны после освобождения Москвы
было очень тяжелым. Па продолжение военных действий с поль-
ско-литовскими п шведскими отрядами требовались деньги. Но
сборы налогов почти ио всей стране были парализованы в течение
уже нескольких лет. Еще в июне 1611 г. казанский воевода Морозов
и дьяки Шульгин и Дичков сообщали, что более трс,х лет нс соби-
рались ясачные и иосошиыс деньги и в казне (в Казани) денег
нет: «Л у пас в Казани денег в сборе ист, потому [что] всяких до-
ходов с чуваши и с черемисы, с дворов ясачных и с вотчин оброч-
ных денег не имаио для смутного времени по три годы ни одной
деньги; и кабаки заперты были но многое время, и таможенных
пошлин взять было не с чего, с верху и с низу пи из которых горо-
дов болших соляных и никаких судов не было» ,12. О полном от-
сутствии денег сообщали и из других городов, в частности, из
Перми 113.
Положение было настолько тревожным, что в наказе казанско-
му воеводе Ушатому от 16 апреля 1613 г. было специально сказано,
чтобы воевода и дьяки разобрались, «что будет в казне налицо
[денег и что в доимке государевых денежных доходов и хлебных
всяких запасов и рыбных», и сообщили о том в Москву. Все «дои-
мочпые денежные доходы и хлебные запасы» воеводы должны были
собрать но росписи «в государеву казну» и отписать о том царю |14.
Все это вызвало необходимость организации чрезвычайных сбо-
ров. Одним из районов таких сборов было объявлено Среднее По-
волжье, видимо, потому, что оно менее других районов страны по-
страдало в годы «смуты».
В 1615 г. в Казанский край были направлены сборщики («пя-
тинщпки») кн. А. В. Сицкий и дьяк Четай Оботуров для сбора в
крае «пятой деньги». Как обычно, эти люди специального назна-
чения получили наказ от царя, в котором было приказано для ор-
ганизации обложения чрезвычайными сборами выбрать окладчиков
из числа «самых лучших людей» 1|5.
Ввиду бедственного положения населения, в наказной памяти
сборщикам, отправленным в Казанский край, было приказано со-
бирать «пятую деньгу» не со всех тяглых людей, а только с тех, у
кого «животов их и промыслов будет болши девяти рублев»; при
этом бросается в глаза демагогический лозунг «зачесть» собранные
деньги «в свои государевы данные и в оброчные денги в прежние
годы», т. е. в счет недоимок предыдущих лет 116. Заявить об этом
правительству ничего не стоило, потому что недоимки были боль-
шие и ликвидировать их было практически невозможно.
Но в самом наказе была заложена возможность злоупотребле-
ний, которые в дальнейшем привели к новому грандиозному вос-
станию в крае. Сохраняя видимость добровольности сбора «пятой
деньги» («да и с тех, которые посадцкие, и слободцкпе, и уездные
люди живота своего и ниж девяти рублев могут, пятую ж долю
100
от их избытков и с промыслов ио тому ж збнрают»), наказ тре-
бовал от сборщиков оргапизовать его таким образом, чтобы «госу-
дарево казне денежному збору было прибыльнее» 117.
Пятпнщнки охватили своими действиями громадпепшую тер-
риторию Каза некого уезда. Они разослали с царскими наказами
«дворян добрых и под(ь)ячпх и земских выборных людей"!» в самые
оIдаленныс места, вплоть до Осы и Сарапула и «в иные места
Казаисково ж уезду, которые от Казани отошли верстах в пятисот
и болшн» 118. Посланные в эти места представители пятипщпков
должны были па местах организовать работу «тамошних выбор-
ных людей». Представители были направлены и в Свияжский
\ езд н9.
По пятишцикп сразу же встретились с затруднениями. Пото-
ком пошли челобитные с просьбой освободить от платежа ввиду
того, что «их с твои государев платеж на ратных люден ппсколко
нс будет»; «в денежном зборс отказали» и торговые люди «разпы <
городов», проживающие в Казани «без съезду», непослушание
выразили и свпяжсицы 12°. Просьбы об освобождении от сборов
подавались не только пятпнщпкам, по и казанским воеводам,
у которых некоторая часть населения стремилась найти покрови-
тельство против действий сборщиков кп. А. В. Сицкого и дьяка
Четая Оботурова. С челобитной, например, обратились казанские
слободские татары 121.
Однако сбор налога в Казанском уезде продолжался, о чем
сообщали уполномоченные царя князь Спцкий и дьяк Оботуров
в марте 1615 г. |22. Но и обстановка накалялась. Уже в конце
марта — начале апреля казанские воеводы князь И. М. Воротын-
ский «с товарищами», под угрозой начала нового восстания в крае,
вынуждены были вмешаться в действия пятншцнков и запретить
дальнейший сбор пятины «на чюваше и черемисе» до царского
указа, о чем они в апреле 1615 г. сообщили в Посольский приказ,
который руководил действиями пятппщпков 123. Правительство с
пониманием отнеслось к этому сообщению казанских воевод и в
ответной грамоте предложило Сицкому и Оботурову не ожесто-
чать «чувашу» и «черемису» и не брать с них запросных денег 124.
Пятппщики сконцентрировали свою деятельность в Казани и
Свияжске и продолжали сбор налога, но трудности при этом,
видимо, были немалые, ибо в мае 1615 г. пятипщикп сообщали
в пославший их Посольский приказ, что они не смогли до этого
времени выехать для сбора пятины в Чебоксары, так как их задер-
жали в Казани «многие сыскные дела», а в июне — о трудности
сбора в Свияжске, где нм было оказано непослушание *25.
Обострение обстановки в связи со сбором «пятой деньги» при-
вело в конечном итоге к новому восстанию в крае, которое нача-
лось во второй половине 1615 г. В ноябре этого года в разрядных
книгах сделана запись о том, что «казанские и свияжские и иных
многих понизовых городов татары и луговая черемиса заворовали,
государю изменили» 126. Правительство, в памяти которого еще
свежи были воспоминания о грозных действиях восставшего
101
народа в ходе крестьянской войны начала XVII в., вынуждено было
срочно реагировать. В декабре в Казань «для сыску, что черемиса
заворовала» посылаются представители центральной власти: боя-
рин князь Г. П. Ромодановский, думный дворянин Кузьма Минин
и дьяк Марко Поздеев 127.
Восстание стремительно разрасталось, распространяясь на все
более широкую территорию. В январе 1616 г. оно охватило весь
край, включая Сарапул, в борьбу против царских властей включи-
лось все трудовое население. Приказчик Осинского острога
В. Корсаков сообщал Соликамскому воеводе И. Н. Лачииову в
конце января—начале февраля 1616 г. о совместных действиях
восставших башкир, татар, чувашей, марийцев и удмуртов и про-
сил о скорейшей присылке воинской поддержки — ратных людей,
а также вооружения — затиниых пищалей, пороха и свинца 128. Дей-
ствия восставших к весне 1616 г. приняли настолько опасный для
царского правительства характер, что в Среднее Поволжье в на-
чале марта был организован военный поход «на казанских татар
и на луговую черемису» 129. Лишь после этого восстание прекра-
тилось, но и правительство вынуждено было отменить сбор пятин-
ных денег.
Восстание 1615—1616 гг. было последним отзвуком крестьян-
ской войны начала XVII в. Оно показывает, что с завершением
крестьянской войны классовая борьба не прекратилась. Последую-
щие годы были наполнены ожесточенной внутренней борьбой,
временами приобретавшей открытый характер. Однако социально-
политическая обстановка в России в целом и в Среднем Поволжье,
в частности, после восстановления политического единства страны
постепенно нормализуется и на повестку дня, в первую очередь,
выходят вопросы социально-экономического и хозяйственного по-
рядка, в связи с чем дальнейшее развитие получает политическая
структура власти как в центре, так и на местах.
* *
*
Итак, вторая половина XVI — начало XVII вв. явились перио-
дом становления и оформления местного и центрального управле-
ния Казанским краем. Через сложную и не всегда поддающуюся
всестороннему исследованию (чаще всего по причине недостаточ-
ности сохранившегося документального материала) линию иска-
ний к 60—70-м гг. XVI в. сложилась та система воеводского
управления краем, которая обычно характеризуется в обобщаю-
щих трудах по истории автономных республик Поволжья как
существующая с момента падения Казанского ханства; это систе-
ма с двумя воеводами во главе управления («большим» и «мень-
шим») и дьяками, которая получила отражение в писцовых книгах
Н. В. Борисова и Д. А. Кикина (1565—1568 гг.) и в документах
последующего времени. Представление об этой системе будет не-
полным, если мы не поставим рядом с воеводами большой приказ-
102
IIOii аппарат и, прежде всего, подьячих. С помощью этой силы
царское правительство проводило свою политику в Среднем По-
волжье. Большое значение имела и идеологическая роль церков-
ных организаций, обильно разросшихся во второй половине XVI в.
па территории края.
Движение части остатков господствующих верхов ханства в
]552 — 1557 гг., а также широкие народно-массовые антифеодаль-
ные выступления населения в 70-е и 80-е гг. значительно ослож-
няли для царского правительства социально-политическую обста-
новку в крае. Однако к концу XVI в. основные цели царского
правительства, которые оно поставило по вовлечению Среднего
Поволжья в систему феодальной эксплуатации в стране, были
решены: в крае была создана новая прослойка господствующих
верхов — сословие служилых татар (под названием которых скры-
вались господствующие слои всех народностей Среднего По-
волжья), значительно укрепилось землевладение русских феода-
лов (особенно в лице церковных организаций), была организована
четкая и довольно стройная система общегосударственной и
частновладельческой эксплуатации нерусского населения (которое,
в основном, называлось ясачными людьми) и русских крестьян,
поселившихся здесь еще во времена Казанского ханства или при-
шедших сюда уже после его падения.
Все это вело к дальнейшему развитию феодальных отношений
в крае и постоянно усиливало классовую борьбу, которая прохо-
дила в разнообразных формах, но нередко имела характер откры-
тых выступлений. Условия для одного из мощных проявлений
классовой борьбы были подготовлены в стране уже к концу
XVI в. Они привели в начале XVII столетия к первой в истории
России крестьянской войне. Тот факт, что разноэтпическое насе-
ление Среднего Поволжья, объединившись между собой в единый
фронт, приняло широкое участие в этой войне, лучше всего сви-
детельствует не только об углублении социально-экономических
противоречий в феодальном обществе, но и о том, что Среднее
Поволжье к этому времени стало и в экономическом, и в полити-
ческом отношении, а также в сознании народа неотъемлемой
частью многонационального Российского государства.
После окончания крестьянской войны и завершения борьбы с
польскими и шведскими интервентами перед правительством Рос-
сии встали новые задачи — укрепления феодально-крепостниче-
ских порядков и усиления экономических связей в стране. Как бы
неосознанно ни существовали эти задачи в реальных условиях
XVII в., они потребовали дальнейшего совершенствования и раз-
вития всей общегосударственной системы правительственного уп-
равления, в том числе и местного.
ЮЗ
Глава IV
ВОЕВОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ В XVII в.
1. Правительственное регулирование системы и функций
воеводского управления
Система управления в России XVII в. получила дальнейшее
развитие по сравнению с XVI в. Характерной чертой государствен-
ного строя России в XVII в. В. И. Лепин считал самодержавную
монархию «с боярской Думой и боярской аристократией» Наи-
большие изменения коснулись местных органов управления.
В первое десятилетие царствования новой династии — Рома-
новых на всю территорию страны была распространена воевод-
ская система управления. Получили дальнейшее развитие и цен-
тральные органы управления — приказы. Исследователь государ-
ственной структуры Российской монархии М. М. Богословский так
характеризовал общегосударственную структуру местного управле-
ния в XVII в: «Областное управление XVII века слагалось из двух
ступеней, из которых одна — приказ, находилась в центре, и это
было наиболее оригинальной чертою этого управления, а другая,
воеводское управление — в местности. И на той, и па другой —
полное отсутствие единства» 2.
Этой характеристикой Богословский, по существу, подвел
итоги изучения истории государственных учреждений в плане ис-
следования местного управления всей буржуазно-дворянской исто-
рической наукой. Несмотря на большие достижения дореволюци-
онных историков, особенно в области накопления фактического
материала и его обработки, невозможно полностью согласиться
с этой точкой зрения. Во-первых, едва ли правомерно считать
центральные приказы одним из элементов областного управления,
ибо при всем участии в местном управлении это были все же
центральные учреждения (и не только потому, что они находились
в столице). Приказы осуществляли общероссийское руководство
местным управлением, правда, часто бессистемно и неоперативно.
Наличие «областных» приказов не меняет общего положения, ибо
и эта группа приказов ведала громадными территориями и счи-
тать их действия местными можно только по недоразумению. Их
задачей было руководить действительно местным управлением,
расположенным в конкретных местах и имеющим непосредствен-
ное соприкосновение с управляемым им обществом. Вместе с тем
нельзя, конечно, отрицать определенной противоречивости в систе-
ме государственного управления в России в XVII в., когда при-
казы как центральные учреждения действительно в какой-то сте-
пени иногда подменяли собой местные правительственные учреж-
дения. Но это надо рассматривать не как правило, а как исклю-
чение.
Во-вторых, едва ли можно согласиться с тем, что в правитель
ственной системе России XVII в. отсутствовало единство. Действи-
104
тельпо, общероссийского единства будто и не существовало. Но из
этой внешней бессистемности нельзя строить общие выводы. Надо
помнить ленинскую оценку XVII в. как переходного периода, как
«.начала» нового этапа в истории России, когда еще многое оста-
валось от предшествующих веков, в том числе и элементы фео-
дальной раздробленности. В. И. Ленни говори;!, что в период
^московского царства» (т. е. в конце XV— XVI вв.) «...государство
распадалось на отдельные «земли», частью даже княжества,
сохранявшие живые следы прежней автономии, особенности в уп-
равлении, иногда свои особые войска (местные бояре ходили на
войну со своими полками), особые таможенные границы и т. д.
Только новый период русской истории (примерно с 17 века) ха-
рактеризуется действительно фактическим слиянием всех таких
областей, земель и княжеств в одно целое»3. Следовательно,
В. И. Ленин считал, что отличие XVII в. от предшествующего
времени в области управления как раз и состоит в том, что в это
время в связи с происходящим фактическим слиянием «областей,
земель и княжеств в одно целое» преодолевались «особенности в
управлении». Но это не значит, что они были уже преодолены.
Таким образом, нельзя полностью противопоставлять XVII
столетие предыдущему, точно так же, как и последующему,
XVIII в. У XVI в. было много общего с XVII в., а у этого века —
со следующим, XVIII. Поэтому требовать от действительности
XVII столетия преодоления всех особенностей XVI в. едва ли
правомерно и разумно. Следует не преуменьшать значения госу-
дарственной политической системы общества в XVII в. ввиду
«полного отсутствия единства» в ней, по словам Богословского,
а надо видеть исторические причины этого явления и правильно
его объяснить. Сущность, видимо, в том, что в системе государ-
ственных учреждений XVII в. было еще много от политических
учреждений XVI в. и преодолеть это сразу, неожиданно было не-
возможно. Потребовалось целое столетне (весь XVII в.), чтобы
были подготовлены условия и осознана необходимость и целесооб-
разность каких-либо изменений. Нужно видеть прогрессивный
характер в динамике исторического развития. А если подойти к
явлениям с этой точки зрения, то придется признать, что полити-
ческие институты, созданные в предшествующее время, несмотря
на многие проявления, с нашей точки зрения, бессистемности и
противоречивости, вполне отвечали задачам общественно-полити-
ческого и социально-экономического развития общества XVII в.
В том числе это относится и к областному управлению вообще
и Приказу Казанского дворца, в частности.
В данном исследовании не ставились задачи изучения всей
системы центральных государственных органов. Они нас интере-
суют постольку, поскольку дают возможность увидеть те или иные
особенности местного управления в Поволжье. Поэтому, не втор-
гаясь в настоящее время в вопросы истории деятельности Приказа
Казанского дворца, сконцентрируем внимание на действительно
105
местных органах управления в Среднем Поволжье — на структуре
и функциях воеводского управления.
В XVII в. воеводская система управления в Среднем Поволжье
получила свое окончательное оформление. Этот процесс наиболее
хорошо может быть прослежен по наказам воеводам, изучению
которых в советской исторической науке уделяется еще недоста-
точное внимание. Каждому новому назначению воевод сопутство-
вал новый наказ, который обычно в основном повторял положе-
ния предыдущего, но постепенно охватывал все более широкий
круг вопросов управления. Наказы воеводам Среднего Поволжья
не были чем-то принципиально новыми в XVII в. Составление их
в качестве инструкции по управлению краем каждому новому вое-
воде, отправлявшемуся в наиболее крупные центры Среднего
Поволжья, вошло в практику еще в XVI в. Но от XVI в. осталось
небольшое количество этих ценных документов. XVII же век по-
зволяет говорить о постоянной системе наказов и изучать их во
взаимодействии и сопоставлении.
Только от 1611 —1645 гг. сохранилось пять наказов воеводам:
Ядрина, Чебоксар, Казани, Царевококшайска, Кокшайска 4. И все
же наказы воеводам «понизовых» городов известны далеко не все.
До недавнего времени по Среднему Поволжью исследователи
почти не имели этого важного источника. Поэтому большое зна-
чение имеет публикация, осуществленная в 1974 г. В. Д. Димит-
риевым, который разыскал в ЦГАДА и опубликовал четыре на-
каза казанским воеводам: от 1613, 1649, 1677 и 1686 гг.5. В соче-
тании с уже давно опубликованным наказом от 1697 г.6, это дало
богатую коллекцию наказов, позволяющую проследить развитие
функций воеводского управления на протяжении всего XVII в.
Н. П. Загоскин, называя наказы «настоящими инструкциями
областным управителям», дал следующую характеристику этим
документам: «Воеводские наказы содержат в себе подробное опре-
деление деятельности, преимущественно распорядительной и ис-
полнительной, которая возлагалась на воеводу во вверенном ему
округе; форма их почти одинакова» 7.
А. Д. Градовский в исследовании «История местного управле-
ния» заявил о том, что «вопрос о наказах принадлежит к числу
самых трудных и самых запутанных во всем воеводском управле-
нии» 8. Едва ли можно полностью согласиться с этим утвержде-
нием. Мы должны сетовать не на трудоемкость вопроса о наказах,
а на то, что, к сожалению, не все наказы сохранились и подчас
мы оказываемся не в состоянии проследить нюансы динамики
развития в целом консервативной и малоподвижной системы мест-
ного управления XVII в., которая, однако, с политической точки
зрения подготовила структуру и систему губернского управления
в России.
Нам кажется, что нужно говорить не о «запутанности» самого
вопроса о наказах, а об отсутствии принципов изучения наказов
в буржуазной науке России XIX — начала XX в. (советская исто-
рическая наука вообще почти не занималась этим вопросом).
106
Таким образом, оказалось, что до сего времени наказы практи-
чески проходили мимо внимания и интересов исследователей. Ду-
мается, что единственно верным подходом к изучению наказов
должен быть региональный принцип их рассмотрения с учетом
непосредственной подчиненности того или иного города (уезда)
конкретному центральному приказу. Другими словами, следует пе
просто изучать наказы вообще (независимо от места и условий
их возникновения), а изучать их именно применительно к опре-
деленным условиям (в данном случае — это города Среднего
Поволжья), имея в виду единый центр их создания .(Приказ Ка-
занского дворца). И то и другое учитывает многие особенности
Казанского края и прежде всего его многоэтинческий характер.
Край, находящийся еще фактически в пограничном положении в
России, испытывающий в XVII в. активную колонизацию еще
довольно обширных «диких» степей, край, в котором удивительно
сконцентрировались многие социальные и экономические противо-
речия, постоянно находился в центре самой активной и непрехо-
дящей классовой борьбы, временами приобретавшей характер
крестьянских войн. Все эти особенности привлекали большое вни-
мание царского правительства к организации управления в По-
волжье и заставляли его выделять Приказ Казанского дворца из
серии других областных приказов предоставлением ему особых
политических прав.
Если изучать наказы по этому принципу, то никакой «пута-
ницы» не получается, напротив, ясно ощущается консервативность
формы и содержания наказов воеводам группы городов, подчинен-
ных одному приказу, с одной стороны, и медленное, но постоянное
расширение полномочий и сферы власти органов местного управ-
ления — с другой. Нас, естественно, будут интересовать наказы,
данные Приказом Казанского дворца воеводам городов, располо-
женных в Среднем Поволжье.
В любом наказе, по справедливому замечанию Градовского,
можно выделить две части: основную, или «общую», и дополни-
тельную (Градовский называл ее «дополнительными статьями»).
Формуляр общей (основной) части необычайно традиционен.
Формулировки в этой части из наказа в наказ повторяют друг дру-
га и очень трудно поддаются самым малейшим изменениям.
Собственно эта консервативность наказа и создала глубоко уко-
ренившееся представление о воеводском управлении как о непово-
ротливой, малоподвижной и неоперативной власти. Ничего подоб-
ного на самом деле не было, ибо в противном случае царская
монархия едва ли бы сумела выдержать напряжение социально-
экономической и общественно-политической обстановки XVII в.,
а она не только выдержала весь накал классовой и социальной
борьбы, но сумела сделать решающие шаги в сторону создания
абсолютистского государства в России.
Невозможно оспаривать тезис о важной роли органов местного
управления. Без них российское дворянское государство в XVII в.
ничего бы не стоило. При этом, разумеется, нельзя абсолютизи-
107
ровать систему местного управления, его необходимо рассматри-
вать в строгом единстве с центральным управлением.
Но вернемся к формуляру общей части воеводского наказа.
Исследователи XIX в. (И. Е . Андреевский, К. А. Неволин,
Л. Д. Градовский, Б. Н. Чичерин и др.) 8а дали формальное тол-
кование структуры наказов, по попытались выяснить их социаль-
но-политический и классовый смысл и характер. Советская исто-
рическая паука нс может согласиться с их выводами о внутренней
структуре наказов и основных вопросах (функциях) воеводского
управления 9.. Мы даем свою группировку конструкции вопросов
в наказах.
В основной части любого наказа (независимо от его общего
объема) обычно затрагиваются следующие вопросы: 1) общепро-
цедурные вопросы, определение общих принципов и задач управ-
ления (процедура вступления в должность нового воеводы, поря-
док приема дел от прежнего воеводы, составление описи о приня-
тии казенного имущества, определение общих принципов и задач
управления, отношение к нерусскому населению); 2) социально-
политические вопросы управления и военные обязанности воевод
(разрядные и поместные дела); 3) обязанности хозяйственно-эко-
номического характера и финансового управления; 4) судебно-
полицейские права и обязанности |0. Кроме общей части, как мы
уже отметили, была дополнительная часть (или «дополнительные
статьи»). В этих статьях давались указания относительно тех или
иных конкретных вопросов управления, которые так или иначе
выходили за рамки положений общей части или дополняли ее
конкретными поручениями воеводам по вопросам общей части.
Рассмотрим группу наказов, данных воеводам средневолжских
городов в XVII в., поставив в центр изучения указанные пять
наказов казанским воеводам: от 1613, 1649, 1677, 1686 и 1697 гг.
Принцип преемственности в управлении и общие задачи мест-
ной администрации. Каждый наказ начинается с определения
процедуры вступления в должность нового воеводы и порядка
приема дел от прежнего воеводы, а также оформления этого акта.
Уже самый ранний из известных нам наказов'XVII в.— наказ
ядринскому воеводе М. И. Соловцову от 1611 г,—очень четко гово-
рит об этом: Соловцов должен был принять у своего предшествен-
ника В. Кушникова «город и острог, и городовые и острожные
ключи, и иа городе и на остроге наряд, и в казне... прежней наказ,
и указные грамоты, и всякие дела, и книги приходные и расход-
ные, и сметные списки, и что налицо денег, и в казне ж зелье
и свинец, и ядра железные, и нарядные и всякие пушечные за-
пасы, и служилым всяким людям имяиные списки, и десятин, и
хлеб — рожь, и овес, и крупы, и толокно, и полтевое мясо, и вино
горячее, и меды кислые, и пресной мед, и всякие кормовые и пи-
тейные запасы» ”.
Здесь, по-видимому, перечислены основные запасы и докумен-
ты, которые должны были находиться под непосредственным кон-
тролем воеводы. Он отвечал за боеспособность города и подго-
108
товленность к обороне острога, в его ведении находились городо-
вые и острожные ключи и все вооружение (наряд). Из запасов на
первое место ставилась денежная казна, затем особо упоминаются
боеприпасы и продукты питания. Большое значение придается
документации. Воевода должен был иметь, как минимум, «преж-
ний наказ» (то есть наказ предыдущему воеводе), «указные гра-
моты» (то есть текущую деловую переписку с центральным орга-
ном управления — в данном случае с Приказом Казанского
дворца), «всякие дела» (по-видимому, переписку с воеводами
других городов), «книги приходные и расходные», «сметные спи-
ски», «служилым всяким людям имяппые списки», «десятин». Все
это новый воевода должен получить под расписку (говоря совре-
менным языком, по акту): «что [новый воевода] у него [прежнего
воеводы] возьмет, и Мисюру [новому воеводе] то все велсти папи-
сати на список подлинно, а Василию [прежнему воеводе] дати
против того список за своею рукою» |2-
Другие дошедшие до нас наказы повторяют это положение
без изменения вплоть до конца XVII в. В наказе казанскому
воеводе Ю. П. Ушатому и дьяку Ф. Лихачеву (1613 г.) обращает
па себя внимание предусмотренная строгая отчетность во всем:
запасы пороха и свинца проверяются «в отвес», ядра пушечные
и деньги —«в отчет», прежние наказы и грамоты —«налицо в от-
чет», хлебные запасы в житницах —«в отмер», рыбу «в сушилех»
на Рыбном дворе —«в отчет же» |3. Четко указана передача и лич-
ного состава ратных сил. По «имянпым спискам» новый воевода
должен проверить наличие людей и «сказать им государево... жа-
лованное слово».
В дальнейшем процедура передачи дел все более детализиро-
валась. По книгам 1649, 1677, 1686 и 1697 гг., например, в числе
документов, которые обязательно должны принять новые должно-
стные лица, отмечены: 1) «на городе наряд»; 2) «в Приказной
иолате Уложеную печатную книгу» (текст Соборного уложения
1649 г.); 3) «прежние... наказы и указные грамоты»; 4) «приход-
ные и расходные книги»; 5) «сметные и поместные списки депгам
и хлебу»; 6) «служилым людем цмянные списки и десятни»;
7) «посацким и всяким жилецким» людям «имянные списки»;
8) «уездным людем»— крестьянам и бобылям дворцовых сел —
писцовые и переписные книги; нерусским тяглым людям «всех
волостей»—«ясашные книги»; 9) другие документы —«всякие де-
ла, что есть в Приказной полате». И3 числа запасов обращено
внимание; в казне — на деньги, зелье (порох), свинец, пушечные
запасы (ядра); в житницах — па «всякие хлебные запасы». Вое-
воды обязаны были все запасы принять «налицо». Все это должно
было быть перевешено и перемерено, на все составлены «рос-
писи» 14.
Характерно отметить, что, начиная с наказа 1649 г., большое
значение уделялось «государевой печати царства Казанского»,
с которой и начиналась передача всех дел. Печать передавалась
одновременно с ключами от «каменного» и «деревянного» города.
109
Печатью «царства Казанского» мог пользоваться только первый
воевода, но обязательно в присутствии своих «товарищей»—вто-
рого воеводы и обоих дьяков. Печать хранилась в Приказной па-
лате (за личной печатью первого воеводы). В наказах специально
подчеркивалось, что первый воевода имеет право «всякие дела
печатать» (прикладывать печать) только «в Приказной полате»
и в присутствии второго воеводы и дьяков, «а на дворе у себя
никаких дел не печатать» 15.
По итогам передачи дел предусматривалось составление «рос-
писного списка», копия которого пересылалась в Приказ Казан-
ского дворца. Сохранились, например, росписи передачи в 1613 г.
города Чебоксар воеводой А. П. Вельяминовым новому воеводе
Ф. И. Михалкову и такая же роспись — передачи ключей, наряда,
запасов и дел—Михалковым следующему воеводе А. И. Чогло-
кову в апреле 1615 г. 16. Росписные списки составлялись постоян-
но и в дальнейшем. Так, известна опись имущества и документов
Царевококшанекой приказной избы, составленная в 1701 г. при
передаче дел бывшим воеводой И. Б. Алениным новому воеводе
П. Е. Арсеньеву17.
Дьяки должны были произвести ревизию всех денежных доку-
ментов у своих предшественников («счесть» их), а в случае недо-
стачи денег в казне — получить их со старых дьяков «в государеву
казну сполна», лишь после этого разрешалось отпустить их в
Москву 18. После окончания оформления документов о передаче
дел новые воеводы и дьяки должны были «о том о всем отписати»
в Приказ Казанского дворца, куда представить «и тому всему
подлинной росписной и счетной списки».
Сфера власти воевод распространялась, как и в XVI в., на
город и на уезд и на все население «во всем» 19. Основной задачей
воеводского управления было: «о всяких делех радеть и промыш-
лять» и «во всем великому государю нскатн прибыли»20. Особое
беспокойство у царской власти вызывало настроение нерусской
части местного населения (татар, чувашей, марийцев, удмуртов,
мордвы). Опасаясь их недовольства, царское правительство пре-
дупреждало воевод о необходимости следить за тем, чтобы «татар
и чювашу, и черемису, и вотяков руские люди и толмачи и при-
ставы», а также «их братья» (т. е. служилая верхушка нерусского
населения) —«татаровя и черемиса ябедники молодчих людей
татар же и чювашу, и черемису, и вотяков не обидели и напрасно
продажи и убытков не чинили». Самим воеводам также предписы-
валось «жесточи иноземном и татаром и ясашпым людем не де-
лати», а «держать к ним ласку и привет и государскою милостью
обнадеживать» 21.
Социально-политические вопросы управления. Одной из основ-
ных функций воевод были военные дела: содержание крепости в
постоянной боевой готовности, контроль за «городовым нарядом»
и ратными людьми. В руках воевод была сконцентрирована вся
военная власть в уезде в мирное время и исключительная власть
в городе во время военных действий, когда территория уезда на-
110
холилась в ведении полкового воеводы. Так, в наказе ядрипскому
воеводе от 1611 г. специально поручается следить за действиями
«крымских» и «ногайских воинских людей», высылать отряды для
разведки и взятия «языков», взятых «языков», а также «выходцев»
из других мест «роспрашивати, сколько людей и каковы люди и
куды на которые городы идут», «по тем вестем посылати от себя
ратных людей... промышлятн». Все полученные сведения воевода
обязан был’сообщать воеводам соседних городов22.
Об обязанностях воевод по воинской защите города постоянно
говорится и в следующих наказах. Воеводы всех понизовых горо-
дов и казанских пригородов должны были «ссылатись» друг с
другом и «почасту» писать царю. В случае необходимости казан-
ские воеводы должны были направлять против «воинских людей
или воровских казаков» ратные силы23. Так, в 1653 г. самарский
воевода И. Бутурлин получил известие, что собираются «калмыц-
кие тайши Лаузак и Мупчак с воинскими, людми, а хотят итти
под государевы городы, под Уфу и в Казанской уезд, и под Цари-
цын» 24. Воевода был обеспокоен обороной Самары и Самарского
уезда и сообщал «калмыцкие вести» своим соседям-воеводам
(сохранилась его отписка астраханскому воеводе, наверняка, та-
кие же отписки были направлены в Уфу и в Казань).
В случае нападения на уезд воевода обязан был организовать
оборону: собрать ратных людей, укрепить крепость, устроить «с
приходные стороны наряд», расписать «голов по местом». Сам
воевода обязан был выступить против нападающих («на тех лю-
дей ходить»). Если же противник будет столь силен, что бороться
с ним в открытом бою будет невозможно, ответственность за обо-
рону города падает на самого воеводу25. Таковы чисто военные
дела. Головы, сотники и дети боярские, направляемые для обо-
роны от нападений соседних государств или для борьбы против
«воровских людей», т. е. восставших крестьян, должны были полу-
чать от казанских воевод «наказные памяти» о действиях и пол-
номочиях, которые им предоставлялись26.
Важной функцией воеводы были и находящиеся в его руках
разрядные дела, т. е. комплектование и обеспечение постоянной
боеготовности определенного контингента военных («ратных», по
терминологии XVII в.) сил. В состав военных сил государства
в каждом уезде входили различные категории служилых людей,
верхнюю, привилегированную часть которых составляли дворяне
и дети боярские, низшую — стрельцы и люди, занимающие раз-
личные городовые должности: «пушкарей», «затиищиков», «ворот-
ников» и т. д. Среди обязанностей воеводского управления одно
из важнейших мест занимала забота о поместном и денежном
обеспечении верхней прослойки служилых людей — дворян и детей
боярских, а также служилого нерусского населения («служилых
татар» и «служилых новокрещен»).
Верстание служилых людей обычно производилось централь-
ной властью, но иногда передавалось в руки воевод. Чичерин от-
мечал, что «верстание детей боярских на службу воеводами было
111
всегда исключением, обыкновенно для этого посылались из Моск-
вы особые разборщики...»27. 11а это же указывал и Градовский:
для верстания поместьями, говорил он, «почти всегда посылались
из Москвы особые лица, которые вместе с окладчиками, выбран-
ными па месте служилыми людьми, разверстывали поместья меж-
ду старыми служилыми людьми и новиками»28. Если это право
предоставлялось воеводам, тогда их власть в уезде неимоверно
возвышалась. Это исключение нередко было характерным для
компетенции воевод, назначаемых Приказом Казанского дворца.
Разборщики вместе с окладчиками производили разбор и верста-
ние, но окончании которого разборные книги отсылались в Разряд,
копия же их оставалась у городового воеводы. Отставка старых
и увечных дворян и детей боярских обыкновенно также произво-
дилась разборщиками 29.
Выморочные, как и любые другие, поместья могли отдаваться
в поместное владение только Поместным приказом. Проситель
подавал челобитную, на основании которой Поместный приказ
выдавал отказную грамоту. Эта грамота направлялась воеводе
соответствующего города, который уже делал распоряжение об
отмежевании земли (производил отдел). Но иногда для отмеже-
вания пожалованных земель из Москвы присылались особые дво-
ряне и межевщики, пли же это поручалось писцам, посланным
для поземельной описи. Сами воеводы, однако, имели полное пра-
во раздавать в поместья так называемые .«дпкия поля» 30.
Во второй половине XVII в. наблюдается тенденция к расши-
рению власти воевод в области поместного права. Хотя «Соборное
уложение» 1649 г. зафиксировало правило, что оформление мены
поместий па поместья, поместии на вотчины, так же как и оформ-
ление сдаточных и купчих, должно производиться исключительно
в Поместном приказе31, но уже вскоре после издания Уложения
было разрешено в операциях по поместным делам участвовать
воеводам. В 1651 г. воеводы получили право составлять «допрос-
ные речи» (допрашивать) помещиков, меняющихся поместьями
в том случае, если одни из них по уважительной причине (бо-
лезнь, например) не мог приехать в Москву32. Эти допросные речи
присылались в Москву, где и принималось окончательное решение
о деле. В дальнейшем воеводы получили право «допрашивать»
вдов и дочерей помещиков, которые «поступались» своими про-
житочными поместьями, менялись ими, приносили их в приданое
при замужестве и т. д. Указом 1699 г. воеводам было предостав-
лено еще более прав: в тех городах, где были Разряды, было раз-
решено воеводам утверждать купчие, закладные, поступиые и дру-
гие крепости па любую сумму33.
Следует отметить и то, что, если в большинстве городов все
поместные дела находились в руках исключительно Поместного
приказа, то Среднее Поволжье в начале XVIII в. получило важ-
ное исключение из этого правила. В 1702 г. в ведомство Приказа
Казанского дворца были переданы все дела, которые касались до
поместий, лежащих в подведомственных ему областях 34.
112
Хозяйственно-экономические вопросы управления. По мнению
большинства исследователей, эти вопросы (особенно в области
финансового управления) были одними из основных в ведомстве
воеводских органов власти. К ним относились: сбор различного
рода податей и пошлин с тяглого населения, организация тамо-
женного и кабацкого управления, контроль за казенными оброч-
ными статьями и промыслами, обеспечение хозяйственными и де-
нежными запасами и их реализация, организация земских повин-
ностей, управление дворцовым хозяйством, наблюдение за торго-
выми операциями и многие другие.
Нормальное функционирование как самого аппарата управле-
ния, так и всех феодальных органов и институтов Российского
самодержавного государства зависело прежде всего от организа-
ции системы эксплуатации широких масс трудящегося населения,
которое материально содержало все господствующие сословия
и само государство.
Податная система XVII в., как уже давно выяснено исследова-
телями, строилась на совокупное!и двух видов налогового обло-
жения: окладных и неокладных. 1\ первому виду налогов относи-
лись все прямые налоги, т. е. взимаемые ежегодно в определенном
размере с каждой податной единицы. Такими налогами были
«стрелецкие деньги», «ямские деньги», «полоняночные деньги»
и др. Для нерусского населения Среднего Поволжья основным
окладным (прямым) налогом был ясак. Кроме того, к окладным
принадлежали многие косвенные налоги, собиравшиеся с по-
мощью откупной системы, когда сбор каждого года планировался
заранее и осуществлялся с помощью «откупов» (т. е. передачи
сбора в руки отдельных лиц, которые заранее вносили в государ-
ственную казну запланированную сумму сборов за год, а затем
уже осуществляли сам соор с населения). Другой вид сбора кос-
венных налогов производился через «верных» голов и целоваль-
ников, которые отвечали своим имуществом за сбор в запланиро-
ванных рамках, или за них отвечали их «выборщики», т. е. насе-
ление, от лица которого были «выбраны» (поставлены) «верные»
люди. Основными из косвенных окладных сборов были таможен-
ные и кабацкие, которые обычно давали до 2/3 всего дохода госу-
дарства.
Другая часть косвенных налогов представляла собой неоклад-
ные сооры (в основном, пошлины за частные операции, произво-
димые административными органами, и судебную деятельность:
оплата процесса и судебных документов). Доля неокладных дохо-
дов была очень незначительна в общих сборах и обычно не
превышала 7% 35-
Сбор налогов был одной из основных забот местного управле-
ния на различных уровнях. Собственно, вся структура местной
власти была создана с таким расчетом, чтобы обеспечить наибо-
лее полное поступление в государственную казну прямых и кос-
венных налогов.
У-249
ИЗ
В основании податной системы лежало, прежде всего, «сошное
письмо», т. е. расписание земель и дворов на сохи, составлявшее
податные единицы. Составление переписей обычно производилось
специальными лицами — писцами, которые присылались из Мо-
сквы, имели специальные наказы и большие полномочия, делавшие
их практически независимыми от местной воеводской власти.
Писцы не только описывали земли, но отдавали на оброк казен-
ные оброчные статьи, производили суд о спорных землях и меже-
вали их, отыскивали беглых и решали многие вопросы местного
управления, касающиеся финансово-хозяйственных сторон36. Вме-
сте с тем не везде и не всегда воеводы не касались установления
податного обложения. Составление сошного письма иногда пору-
чалось самим воеводам 37.
Окладными единицами постоянных сборов были в начале века
«соха», затем «живущая четверть», потом «двор». Подати соби-
рались обычно частью деньгами, а частью натурой (например,
«стрелецкие деньги» состояли из сборов хлебом и деньгами).
Организация этих сборов и ответственность за их поступление в
казну полностью лежали па воеводском управлении.
Чрезвычайные сборы (важнейшими из которых были «пятая*
или «десятая» деньги) объявлялись центральной властью, и оклад
их каждый раз производился особыми лицами, которые направ-
лялись из Москвы. Эти лица назывались сборщиками. Обязан-
ностью воевод в этом случае было способствовать деятельности
сборщиков. Из числа местного населения выбирались окладчики,
которые и определили возможный размер сборов и обеспечивали
их реализацию.
Одним из крупных окладных сборов в Среднем Поволжье был
ясак. Он состоял из денежной и натуральной частей. Натуральная
часть ясака представляла собой различные продукты, но в основ-
ном хлеб и мед38. Известны также относящиеся к 1644—1646 гг.
факты сбора «с ясачных черемис» Ядринского уезда лошадей39.
Ясачные сборы производились по «ясачным окладным книгам*
(о которых сохранилось много упоминаний в источниках40), ответ-
ственность за составление которых лежала на воеводах (книги
обычно составлялись подьячими съезжих изб). Сбор ясака произ-
водился посылаемыми специально для этой цели служилыми
людьми и целовальниками. Так, в 1699 г. с ясачных людей Алац-
кой, Арской, Галицкой, Зюрейской и Ногайской дорог Казанского
уезда хлеб собирал приказчик К- П. Калмыков, который сдал этот
хлеб казенным целовальникам на Гутовой горе вблизи Казани41.
К концу века, когда в связи с постоянными войнами значительно
увеличились государственные расходы, в процедуру сбора ясака
стали все больше вмешиваться и центральные власти. В 1688 г.,
например, была направлена специальная царская грамота о до-
полнительном сборе с ясачных людей низовых городов денег для
организации «Крымских походов»42.
Одной из обязанностей воевод было «выискивать новоприбы-
лых ясашных людей*. Всех «новоприбылых» следовало «в ясаш-
114
Hbie книги» писать «статьею имянпо и ясак па них положить».
В случае обнаружения беглых из других уездов, их нужно было
«высылати... ис Казанского уезду... на старые их ясаки» с семьями
и со всем имуществом на «их же подводах с крепкими приставы».
О всех новоприбылых и о беглых следовало сообщать в Приказ
Казанского дворца 43.
Царское правительство неоднократно напоминало воеводам
в наказах и грамотах о необходимости изыскивать любые пути
для увеличения сборов. Примером может служить грамота Ми-
хаила Федоровича цивильскому воеводе И. П. Матюшкину и
подьячему И. Димитрееву от 19 января 1627 г., в которой царь
выражает благодарность местным властям за поиски путей увели-
чения налогов: «И вы то делаете добро, что ищете нам прибыли
прямые». В грамоте констатировалось, что о «новоприбылой чере-
мисе» сообщили «их же братья сторонние люди черемисы».
По этим изветам цивильский воевода и подьячий послали в Ци-
впльскпй уезд в Убиевскую волость цивильского жильца князя
Ф. Оболенского, толмача Емельку Рослякова и площадного подь-
ячего Ивашку Неустроева, которым было поручено «переписати
в той Убиевской волости черемису во дворех». В результате «рос-
писи» князя Ф. Оболенского «в той Убиевской волости сверх ясач-
ных платежных книг у черемисы женатые и холостые многие
казаки объявились» 44.
Царь, выражая удовлетворение, вместе с тем высказывает
пожелание расширить сыск населения, не платящего оброков:
если только, говорит он, «во всех волостях сыскивати... нашей
казне будет многая прибыль». Стимулируя и всячески поощряя
проводимую воеводами работу по расширению объектов эксплуа-
тации, царь, вместе с тем, напоминает о необходимости эту поли-
тику проводить осторожно: «а искали б есте нам прибыли пря-
мые, которая б прибыль вперед была прочна и чтоб от тое при-
были вперед ясачные люди не розбежались; а дозором дозирать
и валовым писмом писать Цывильского уезду черемиских воло-
стей никого б не посылали и сами не ездили, чтоб тем черемисы
не ожесточитн и не розогнати» 45.
В царских наказах нередко встречаются приписки, что воеводы
должны следить, чтобы налоги были «людем не в тягость», но
это не более как демагогическое отступление, ибо у правительства
не было средств проконтролировать воевод, а воеводы должны
были «искати прибыль... смотря по тамошнему делу и по своему
раземотрению» 46. К непосредственному ведомству воевод принад-
лежал и сбор всех пошлин (кроме таможенных и кабацких), это
судебные пошлины, затем пошлины печатные, пошлины с пятнения
продаваемых лошадей и некоторые другие.
Очень важным в компетенции воеводы был надзор над тамо-
женным и кабацким управлением. Таможенные и кабацкие сборы
представляли источник значительных доходов, поэтому на них
обращалось большое внимание. Сборы эти производились двумя
способами — через откупа или с помощью выборных голов. Вое-
8*
115
водские органы могли сами выбрать способ сбора. Наиболее рас-
пространенным был откуп, когда количество сборов (обычно в
годовом исчислении) заранее определялось на основании сборов
в предыдущем году с небольшим повышением в каждом следую-
щем. Своей властью воеводы могли отдать на откуп новые статьи.
В случае отсутствия желающих брать промысел на откуп он пере-
давался в руки «верных голов», которые формально выбирались,
а фактически назначались местными воеводами (свое название
«верных» они получили от присяги «на веру», которую давали
перед вступлением в должность). Таможенный и кабацкий голова
(обычно эти должности занимал один человек) иногда назначался
верховной властью из числа торговых людей, иногда выбирался
местным населением (обычно не той местности, где он исполнял
свои функции) 47 и утверждался воеводами. При голове, как пра-
вило, были целовальники, которые почти всегда были выборные
(«верные»).
Таможенные и кабацкие головы получали наказы из Приказа,
а чаще — от самого воеводы. Наказы головам давались по образ-
цу воеводских. Эти наказы иногда посылались непосредственно к
выборным головам, а иногда помещались в указе воеводе, распо-
ряжающемуся их выборами, который уже от себя выдавал наказ
голове.
Воеводский надзор за деятельностью голов выражался в сле-
дующем: 1) воеводы следили за тем, чтобы головы честно выпол-
няли свои функции («не брали с торговых и посадских людей
лишнего, не корыстовались казною и не воровали»); 2) в тамо-
женной избе хранились таможенные книги, по которым воеводы
могли проверять деятельность голов; 3) к воеводам присылались
списки с указов, посылаемых центральной властью к головам, или
сами указы, которые объявлялись головам уже от лица воевод;
4) сборы, взимаемые головами, должны были храниться в съез-
жей избе 48.
В целях недопущения злоупотреблений в сборе пошлин воево-
ды должны были в съезжей палате вести дубликат таможенным
книгам, для чего таможенные головы и целовальники обязаны
были ежедневно приносить в съезжую палату росписи собранным
пошлинам. Воеводам и дьякам было запрещено вмешиваться в
дела торговых людей и в их отношения с властями: «А... воеводе...
и дьяком... гостей и торговых людей и их судов и товаров ведати
пи в чем не велеть». Но воеводы должны были «приказати... та-
моженному голове и целовальникам с великим подкреплением,
чтоб они... того смотрилн и берегли накрепко, чтоб в Казани нихто
никакими товары и запасы беспошлинно не торговали»49.
Воеводы настолько всесторонне руководили деятельностью
таможенных голов, что даже проезжие грамоты купцам первона-
чально выдавались из воеводской съезжей избы. Процедуре
оформления документов, дающих право на проезд по территории
страны, уделялось большое внимание. Проезжие грамоты для
торговых людей составлялись в таможенной избе (для всех дру-
116
гих категорий населения—дворян, детей боярских и т. д,—со-
ставление проездных документов находилось исключительно в ру-
ках дьяков и воевод), затем передавались в съезжую (приказную)
избу, где проверялись и «печатались» (т. е. к ним прикладыва-
лась «печать царства Казанского»), а уже после этого выдавались
дьяками на руки торговым людям.
Но это вызывало большое недовольство торговых людей н го-
стей, ибо, как они жаловались в челобитной от 1637/38 г., «им
в городех от воевод и от диаков в том бывает мешкота и задер-
жанье многое». Поэтому в конце 30-х г. XVII в. выдача проезжих
грамот была изъята из рук воевод и передана таможенным голо-
вам и целовальникам. Но контроль за этим все же сохранялся
в руках местных властей. Проезжие грамоты, составленные в та-
можне, должны были прочитываться в присутствии воевод и печа-
таться «государевою печатью царства Казанского». После этого
проезжие грамоты возвращались в таможню, а уже в ней тамо-
женный голова выдавал их «торговым и всяким людем без задер-
жанья» 50.
В дальнейшем произошли некоторые ограничения влияния
воеводского управления на сферу полномочий таможенных и ка-
бацких голов. Постепенно рядом указов таможенные и кабацкие
сборы были изъяты из ведомства воевод сначала в Сибири, а за-
тем (на основании положений Новоторгового устава 1667 г.)
и на территории всей России51. Однако в 1670—1671 гг. права
воевод (в Среднем Поволжье во всяком случае) в области этих
важных для государства косвенных налогов были снова восста-
новлены. В наказах казанским воеводам А. А. Голицыну (1670 г.)
и 10. И. Ромодановскому (1673 г.) были установлены принципы
учета таможенных и кабацких сборов и контроль за ними со сто-
роны воеводского управления. Было предусмотрено, что головы
и целовальники должны «помесечно» приносить в приказную па-
лату для отчета «зборные книги» и собранные деньги, а из при-
казной палаты им должны были давать «в тех деньгах» «отписи
за дьячьими приписми» 52. В 1677 г. этот принцип детализируется
и, по примеру наказа, данного астраханским воеводам Я. Н. Одо-
евскому «с товарищами» в 1671/72 г., требуется принимать отчеты
от таможенного и кружечного двора до четырех раз в год, но не
меньше двух: 1 марта и 1 сентября 53.
Одна из важных забот воевод состояла в наблюдении за тор-
говыми операциями на территории уезда. Ежегодно воеводы долж-
ны были отправить из Казани два каравана—один после вскры-
тия Волги («завезенный») и другой не позднее «Николина дня
вешнего» 9 мая («болшой корован с государевыми хлебными и
со всякими запасы» и «торговых людей в пасадех и в судех»).
Воеводы должны были обеспечить, чтобы «гости и торговые люди
съезжались в Казань к астраханскому х караванному отпуску на
весне не опоздав». Для этого бнричн должны были «кликати в
Казани... во многие дни». Воеводы обязаны были отправлять кара-
ваи из Казани «безо всякого мотчаня», «чтоб корованным отпу-
117
ском никакие мешкоты и государеве казне, и торговым людем в
задержано и в простое в Казани и нигде убытков не было», а так-
же организовать четкую работу застав и пропуск через них торго-
вых людей «без всякого задержания» и не допускать «обид и на-
лог, и продаж, и насилства и убытков» 5‘.
Воеводы должны были контролировать проезд через Казань из
Уфы, Астрахани, с Терка детей боярских, стрельцов, воеводских
и всяких чинов людей, торговых людей. Их следовало «осматри-
вать» и проезжие грамоты «вычитати». Большое значение прида-
валось тому, чтобы «никто мимо Казани... без государева указу
и утаепых неявленых товаров и сверх проезжих грамот и тамо-
женных выписей и памятей не провозили». Запрещалось вывозить
«татарской и башкирской ясырь» («татар и жонок и девок и ро-
бят»), а также «сверх подорожных и проезжих грамот» ногайских
и башкирских лошадей. В случае обнаружения следовало все
«имати на государя», а виновников «роспрашивати» и «записы-
вать» в книги55. Особенно внимательно следовало относиться к те-
зикам (восточным купцам). Экзотические («узорочьные») товары
воеводы должны были описывать, опись отправлять в Москву и без
государева указа не разрешать тезикам торговать этими товарами.
Сами воеводы могли покупать товары только «на торгу» и не
имели права разрешать приходить торговым людям к себе «на
подворье» 56.
После крестьянской войны начала XVII в. правительство боя-
лось повторения новых взрывов народного гнева и следило за на-
личием оружия у народа. В ввозных грамотах на права владения
перевозами на реках в 20-е гг. особо подчеркивается, что владель-
цы перевозов не должны перевозить людей «без проезжих грамот
и без подписных челобитных», а также обязаны следить, «чтоб
проезжие русские люди и татаровя, и чюваша, и черемиса запо-
ведных товаров пансырей и шоломов и копей, и сабель, и стрел-
ных железец, и олова, и селитры, и пороху, и свинцу никакими
мерами не провозили»57.
Во всех наказах XVII в. повторяется запрещение продавать
нерусским людям оружие и боеприпасы (в конце 1697 г. запреще-
ние было распространено на все «железо, что годно к войне»).
Такие железные вещи, как топоры, косы, серпы, уклад и т. д.,
нерусские люди могли покупать только «в торгу» в Казани с раз-
решения воевод, которые должны были следить, чтобы торговые
люди продавали «такие товары от невелика, чем мочно в год про-
быть, а лишнего б вперед на за[па]с нихто с тех заповедных това-
ров не покупали» 58. За нарушение с торговых людей следовало
брать «пени» и «чинить наказанье», смотря по вине. Этот текст в
наказе 1697 г. дополнен очень важным пунктом: покупателей в
первый раз следовало предупреждать, а «буде впредь будут так
делать, и им будет такое же наказанье и смертная казнь»59.
Одной из обязанностей воевод был контроль за казенными
оброчными статьями и промыслами. Оброчными статьями считались
земли, сенокосы, рыбные ловли, мельницы, перевозы, бобровые
118
гоны, бортные «ухожен». Они обычно отдавались па оброк воево-
дами, которые обязаны были следить, чтобы казенные угодья не
оставались без использования и чтобы никто ими не владел без-
оброчно. Воеводы оповещали население о наличии свободных уго-
дий через биричей, которые «кликали по торжкам» в селах и горо-
дах, приглашая желающих взять то или иное угодье па оброк.
При отсутствии желающих добровольно взять оброчное угодье
воевода мог учредить казенное управление им, организовав для
этого дела выборы голов и целовальников из населения. При этом
воевода должен был следить, чтобы сбор оброчной статьи не ока-
зался меньше предыдущего года. Отданные оброчные статьи с
именем содержателя и с условиями отдачи записывались в спе-
циальные книги («оброчные» или «приходные»), которые еже-
годно отсылались в Москву. В случае неуплаты оброчных денег
воеводы должны были «править» их па содержателях60.
Одним из важных объектов управления в Среднем Поволжье
было дворцовое хозяйство. В принципе (в России вообще) двор-
цовые земли (т. е. принадлежащие лично царю и царской семье)
не входили в ведомство воеводы, в уезде которого они находились.
Обычно управление дворцовыми селами и городами находилось
в компетенции Приказа Большого дворца, откуда отдавались
распоряжения воеводам дворцовых городов и приказным людям
(чаще всего приказчикам) сел. Но Казанский край имел отличи-
тельные особенности. Управление здесь было более централизова-
но и систематизировано, чем во многих других областях Российско-
го государства. Все дворцовые села области понизовых городов
подчинялись, хв основном, местным городовым воеводам, а сле-
довательно, Приказу Казанского дворца, который иногда произ-
водил и назначение приказчиков (приказных людей). Действи-
тельно, мы не видим, чтобы Приказ Большого дворца вмешивался
в непосредственное управление дворцовыми селами Среднего
Поволжья. Более того, здесь даже сборы (денежные и натураль-
ные) с крестьян и бобылей дворцовых сел шли не в Приказ
Большого дворца, как обычно, а в казну соответствующего мест-
ного центра (Казани, Свияжска и других крупных городов По-
волжья), откуда расходовались воеводами по предписанию цен-
тральной власти, отдаваемому опять-таки через Приказ Казан-
ского дворца.
Приказчики дворцовых сел, назначаемые Приказом Казан-
ского дворца, или, по его предписанию, самими казанскими воево-
дами (как чаще всего и было), формально имели непосредствен-
ное подчинение Приказу, но фактически полностью подчинялись
воеводам Казани. Приказчик концентрировал в своей округе всю
административно-финансовую и судебную власть над тяглым
населением, но не имел военной власти. Полномочия приказчика
на территории дворцовых земель во многом повторяли полномочия
воеводы на территории уезда.
Контрольные функции воеводского управления распространя-
лись и на так называемый «деловой двор», где производились
119
работы на нужды государства н хранились строительные и другие
материалы. Здесь, например, строились суда («бусы», «коломенки»,
«есаульные струги», «лотки») «для московского отпуску и астра-
ханских посылок». Воеводы должны были «судовых мастеров на
то судовое дело... наимовать и всякие запасы готовить вовремя,
до отпусков па Волге». Прибывающие струги следовало «прни-
мать со всеми струговыми спастмп» и «записывать в книги»61.
За содержание «делового двора» и работы на нем ответствен-
ность исс голова, в подчинении которого находились целоваль-
ники. Они имели право «выдавать припасы» только по воеводским
памятям. Известна одна из ревизий казанского «делового двора».
В августе 1671 г. казанские воеводы А. А. Голицын «с товари-
щами» по требованию царя прислали в Москву казанского посад-
ского человека Василя Иваиисова, голову «делового двора» «с
книгами... 178-го [1669/70] году для отчету». Ревизия показала
небрежное состояние отчетности в документах делового двора.
Выяснилось, что на деловом дворе давались «суды со всякими
струговыми припасы» не только по официальным документам «за
дячьими приписми», но и «по словесным приказом»; не отмечалась
цель судовых отпусков, кроме того, «с того Казанского делового
двора давапы в расход на государевы дворы, где стоят бояря и
воеводы и их товарыщи, и дяки... многие припасы» 62. После этого
в наказах казанским воеводам появилось напоминание об обязан-
ности «смотрить и беречь того накрепко, чтоб денежной казне
ни в чем никаких лишних расходов не было и на деловом дворе
лишних и дорогих покупок не было ж» 63.
Специальный раздел в наказе посвящен деятельности рыбного
двора, на котором готовилась «всякая рыба» «па государев оби-
ход». Во главе рыбного двора стоял дворянин (приказной чело-
век) и целовальники, работниками были «проделщики». Дворянин
и целовальники должны были быть на рыбном дворе «безотступ-
но». Кроме того, поручалось и самому воеводе «с товарищами» за
рыбным двором «надзирати почасту». Рыбу для обработки пред-
лагалось «имати» у оброчников «рыбных ловцов», у монастырских
«ловцов», а также «у всяких людей». Обработанная рыба должна
была отправляться в Приказ Казанского дворца под контролем
детей боярских и целовальников. Воеводы при этом составляли
отписки, в которых указывали «имянно, что какой рыбы и в какую
меру с кем именем отпущено»64.
Запасы продовольствия хранились в житницах, контроль над
которыми находился в полном ведомстве воевод, а непосредствен-
ное руководство осуществлялось через житиичных голов (из детей
боярских) и целовальников. Правда, в 1679 г. должность житпич-
ных голов была упразднена и делами их велено было заведовать
самим воеводам 65. Как исключение, житницы иногда находились
в ведомстве таможенного головы66. Хлеб из «государевых жит-
ниц» использовался для денежного оклада служилым людям как
Казани, так и других городов Поволжья.
120
Обращает па себя внимание, что воеводы Казанского края не
отправляли денежные поступления в Москву, как это делали вое-
воды других областей, а сами распоряжались темп средствами,
которые собирали в подведомственных нм территориях. Эти сред-
ства шли, с одной стороны, па содержание управленческого аппа-
рата и служилых людей, с другой — отправлялись в другие города
и уезды по памятям из Приказа Казанского дворца. Всем дохо-
дам и расходам велись росписи, а в приказных избах (палатах)
существовали денежные столы. Котошнхин подтверждает, что
материальные ресурсы, собранные в городах, подведомственных
Приказу Казанского дворца, не привозились в Москву, а расходо-
вались на месте, «в тех городех па жалованье ратным и служилым
людем» 67.
В рамках отдельных статей бюджета воеводы, по-видимому,
могли расходовать деньги по своему усмотрению па основании
прав, данных нм по общему царскому наказу68. Так, в наказах
специально оговаривалось, что продавцам рыбы («торговым лю-
дом п рыбным ловцам») воеводы должны платить «в Казани из
государевы казны» «сполна без недочету» и «безо всякого задер-
жания», а в Москву отправлять роспись «за дячьпмп приписьми»,
«что у ково какие рыбы... возмут и что за псе по цепе и кому имя-
ны дадут порознь денег» 69.
По приказу правительства направлялись деньги и за пределы
района понизовых городов. Например, по распоряжению Приказа
Казанского дворца казанские воеводы передали в 1632 г. верхо-
турскому воеводе сначала 1500 рублей «па подмогу» крестьянам,
переселенным из Верхотурского уезда в Томский, а затем еще
20 453 рубля «па жалованье» служилым людям70.
В наказах 70—80-х гг. неоднократно отмечалось, что воеводы
должны изыскать возможность, чтобы «впредь... всякие доходы в
зборе были по складу сполна, без доимки», и подумать, «в чем
мочпо... казне в приходех и в расходех перед прежним вновь при-
быль учинить»71. Это свидетельствовало о том, что денег в госу-
дарственной казне все более не хватало.
В конце 1682 — начале 1683 г. в Казань было направлено тре-
бование прислать в Приказ Казанского дворца «казанские ясач-
ные и оброчные всякие доходы, которые остаютца за казанскими
росходы збору прошлого 191-го [1682/83] году против присылки
прошлых лет». В ответ воевода Ю. С. Урусов направил в Москву
отписку, в которой сообщил, что в Казанском уезде ясачных и дру-
гих доходов по окладу должно было быть собрано 20 985 руб.
17 алт., а к 30 января 1683 г. было собрано только 15 914 руб.
31 алт. 0,5 деньги. Все собранные деньги ушли «на жалованье
ружпнком и оброчником, н стрслыюм Сергиевского сроку [жало-
ванье платили в «сергиевскпй срок» и в «благовещенский срок»,
т. е. 25 сентября и 25 марта — И. Е.] и па прошлые годы, и на неок-
ладные росходы». В «благовещенский срок» [25 марта 1683 г.] сле-
довало уплатить жалованье «ружпнком и обротчпком, и всяких
121
чинов служилым людем, и стрелцом» 11 734 руб. 22 алт. 5,5 деньги,
в то время как сумма ожидаемых сборов не могла превысить пяти
с небольшим тысяч рублей. Воевода сообщал, что «казанских
доходов» «недостанет... на окладные росходы, какие впредь будут
с февраля месяца, и дать будет нечего» 72.
Приказ Казанского дворца с обеспокоенностью отмечал, что
сбор денег постепенно уменьшался, а расходы казны росли. В на-
казе 1686 г. воеводе Урусову «с товарищами» было приказано:
«В приходе и в росходе денежные казны розсмотрить, чтоб одно-
лично денежная казна была в приходе и в присылке к Москве
немалое число, и против прошлых лет недосылки не было»73.
Воеводы обязаны были организовать и исполнение земских
повинностей населения, к которым относились: постройка и почин-
ка городовых укреплений и правительственных зданий (съезжей
избы, воеводских дворов, различных служебных дворов — тамо-
женных, кабацких, деловых и др.), ремонт и постройка дорог,
ямская повинность и т. д. Возведение городских укреплений (горо-
довое дело) было еще одной из важнейших обязанностей воевод,
хотя сами они, без санкции Приказа, не могли производить строи-
тельство новых или ремонт старых укреплений. Ямская повинность
представляла обеспечение транспортной связи в государстве, по-
этому имела большое значение в деятельности местных органов
управления. В России существовал особый Ямской приказ, ведав-
ший вопросами «ямской гоньбы», хотя в Поволжье эти вопросы
также оставались в ведении Приказа Казанского дворца 74.
Таким образом, в области хозяйственно-экономических и фи-
нансовых вопросов воеводы имели большую компетенцию, которая
ставила их в исключительное положение в возглавляемых ими
уездах и делала их, если не независимыми, то, во всяком случае,
иногда почти бесконтрольными перед центральной властью.
Судебно-полицейские полномочия воевод. О юридических пра-
вах воевод говорится во всех наказах. Воеводам предписывалось
«в управных и во всяких делех росправа чинить по указу великого
государя и по Соборному уложению», а в дальнейшем — руковод-
ствоваться «новоуказными» статьями75.
Одной из основных обязанностей воевод было сохранение «об-
щественной безопасности», под которой понимались не столько
вопросы, связанные с воровством и грабежами, сколько с проявле-
нием активных форм классовой борьбы. Воевода обязан был смот-
реть за спокойствием в уезде. Особенно строго предписывалось
наблюдать за появлением новых людей. Каждый приезжий чело-
век обязан был явиться в съезжую избу и записаться в особую
книгу. После проведения «роспроса» и составления «роспросных
речей» приезжий отдавался воеводами и дьяками на поруки насе-
лению. Все желающие выехать (не только торговые люди, но и
служилые) должны были получить у воевод разрешение («проез-
жие грамоты»). Для получения разрешения на выезд они должны
были подать челобитную воеводам и дьякам, а те могли отпускать
лишь «немногих людей» и обязательно «с сроком» (т. е. на изве-
122
стный срок), «чтоб в Казани однолично николи безлюдно не
было». Все решения об отпуске должны были «в Приказной пола-
тс записывать в книгу», а самим выезжающим давались отписки.
В случае выезда «без отпуску», т. е. без оформления отписок,
выехавшие считались беглецами н их следовало, «имая, сажать
в тюрму и чинить им наказание, смотря по человеку и по вине»76.
Воеводам постоянно предписывалось смотреть, чтобы в их
уездах не было беглых людей. Поимкой беглых занимались не
только воеводы, для этого часто направлялись из Москвы спе-
циальные должностные лица — сыщики. В наказах подчеркива-
лось, что одной из важных обязанностей воевод было строго сле-
дить за проявлением оппозиционных настроений у населения:
«всдати шатости и измены проведывать всякими мерами тайно,
чтоб было не явно». В случае обнаружения «шатости» и «измены»
воеводы должны были под благовидным предлогом аресто-
вать виновных. Для этой цели рекомендовалось использовать
«асламчеев» (торговцев, т. е. достаточно сведущих лиц) и русских
людей («кому б мочпо было верить»), их следовало послать «тай-
но» к тем, «в ком какую шатость и измену почают», и, «затеев
какое дело», «их приводить в Казань». Обязанностью воевод было
организовать следствие («про шатость и про измену роспраши-
вать и сыскивать всякими сыски накрепко»), в случае необходи-
мости воеводы и дьяки имели право применить и пытку77. Но на-
казывать воеводы не имели права. Опп должны были сообщать
об итогах следствия в Москву и ждать царского указа 78.
В наказе 1697 г. казанские воеводы получили значительно рас-
ширенные права. Они имели право применять смертную казнь с
одним условием — о каждом случае сообщать в Москву. Но при-
городы не получили этого права, они обязаны были «отписывать-
ся» в Казань79. Большие, почти исключительные полномочия имел
воевода в вопросах судопроизводства подведомственного ему уез-
да. Особенно это касалось уголовных преступлений, к которым
относились и все факты выступления трудящихся против феодаль-
но-крепостнического гнета вообще и отдельных эксплуататоров,
в частности. Функция подавления настолько четко прослеживается
в деятельности воевод, что не заметить ее было невозможно даже
буржуазной историографии. Градовский очень четко выразил эту
мысль: «...Полицейский характер воеводского управления выра-
жался довольно сильно... в пресечении и преследовании преступле-
ний. Эта сторона полицейской его деятельности проникала даже
в его судебную деятельность и сообщала последней какой-то поли-
цейский характер»80.
Большие судебные полномочия имели воеводы понизовых горо-
дов и в гражданском судопроизводстве. Так, если воеводы обычно
имели право суда в исках размером до 20 рублей, и лишь в виде
исключения воеводам больших городов разрешалось судить дела
с исками до 100 и более рублей, то воеводы городов, подведом-
ственных Казанскому дворцу, имели право судить все дела без
исключения 81.
123
Наказы требовали, чтобы воевода и дьяки производили суд
и управу «безволокптпо в правду», чтобы воевода «по дружбе
и по посулам» не норовил, а «по иедружбе» не мстил. «Соборное
уложение» 1649 г. предусматривало в случае неправого суда (если
судья «истца пли ответчика по посулом или по дружбе, или по
иедружбе правого обвинит, а виноватого отправит») наказания
воеводам и дьякам 82. Наказ 1697 г. требовал от воевод «смот-
реть... чтоб лихопмапий и суда неправого отнюдь не было»83.
Но это нс должно вводить в заблуждение и являться основанием
для вывода об ограничении прав воевод и дьяков. За весь период
воеводского управления мы не находим пи одного примера нака-
зания воевод или дьяков за превышение своей власти, а злоупот-
реблении этой властью — много примеров. Правда, судебные дела
в отдельных частях уезда, а также над отдельными категориями
населения могли быть отняты у одного воеводы и переданы дру-
гому, ио это делалось лишь по представлению крупных сановников
государства. Так, в 1691 —1695 гг. состоялась передача судебных
дел над крестьянами вотчины княгини Н. А. Воротынской из рук
курмышского воеводы в ведение муромского воеводы ввиду недо-
верия Воротынской воеводе Курмыша 81.
Одним из основных вопросов компетенции воевод было охра-
нение городов от пожаров. Обычно во всех наказах предписыва-
лось оберегать острог и острожный наряд от огня. Специально
обращалось внимание и па обеспечение пожарной безопасности
посадских строений. Власти должны были «в летнюю пору учи-
нити заказ крепкой, чтоб всякие люди летом изб и бань во дворсх
пе топили, и па хоромех бы в летнюю пору пиколи без воды не
было». Для контроля за исполнением этого предписания объез-
жие головы должны были «ездить в день и в ночь по вся часы и
того смотреть и беречь накрепко, что[б] одноконечио от огня было
бережно» 85.
Таким образом, рассмотрение наказов позволяет говорить о
границах компетенции и ведомства воевод, о тенденциях развития
их власти па протяжении XVII в., о попытках правительства
укрепить феодально-крепостническую монархию путем усиления
местного воеводского управления. Чичерин говорил о характере
и границах власти воевод следующее: «К ведомству воевод при-
надлежали все предметы областного управления. Это был центр,
к которому стекались все дела военные, судебные, полицейские
и финансовые... от других областных властей — земских, тамо-
женных и губных — опп отличались не предметом ведомства, ибо
воеводы заведовали точно также губными, таможенными и общин-
ными делами, а только способом управления. Воевода назначался
правительством, прочие же были выборные...»86
С течением времени (па протяжении XVII в.) наказы воеводам
становятся все более детализированными и всеобъемлющими. Они
делаются обязательным элементом организации власти местного
управления. Но это пе ограничивает власть воевод, а скорее,
наоборот, делает ее все менее управляемой и более пеповоротли-
124
нои, что ясно проявилось во время крестьянской войны под пред-
водительством Степана Разина. Во второй половине XVII в., осо-
бенно в 80—90-е гг., плохо координируемые действия воевод между
собой, большое число воеводских органов, каждый из которых
подчинялся только своему центральному органу в Москве, практи-
чески неуправляемость воевод в сочетании с усложнившимися
социально-экономическими задачами привели к кризису воевод-
ского управления, выйти из которого путем реформирования
воеводских органов нс удавалось, и это послужило одной из при-
чин административных преобразований, проведенных правитель-
ством Петра I.
2. Система местного управления
Больших изменений структура органов местной администрации
в XVII в., по сравнению с предшествующим XVI в., не претер-
пела, но получила более четкую организацию и детализацию.
Центральным органом власти для понизовых городов, как и ра-
нее, был Приказ Казанского дворца. В первой половине и сере-
дине XVII в. вся территория понизовых городов но всем вопросам
ведалась в этом Приказе. В наказах воеводам иногда даже дела-
лись специальные приписки о том, что они обязаны выполнять
предписания исключительно этого Приказа, а распоряжениям
других подчиняться только в
случае наличия «послушных» грамот
от Приказа Казанского дворца.
Назначение воевод обычно производилось по челобитным слу-
жилых людей (если для XVI в. подтверждений этого принципа мы
не встречаем, то в XVII столетии, особенно с середины века, это
становится чуть ли нс правилом). Обычно проситель на воевод-
скую должность подавал челобитную по менее чем за полгода до
срока «воеводских отпусков», а наказ назначенным воеводам дол-
жен был быть выдан соответствующим Приказом не менее чем
за месяц до отправления на воеводскую службу87. Но челобитная
служилого человека с просьбой о назначении его воеводой в пони-
зовые города подавалась, по-видимому, не непосредственно в При-
каз Казанского дворца, а в Разряд, который ведал службой
дворян.
Разрядный приказ, согласившись на службу просителя воево-
дой, по запросу Приказа Казанского дворца, направлял его в
распоряжение этого Приказа (исключением из этого общего пра-
вила, кажется, было назначение в понизовые города дворян, при-
писанных службой к району ведомства Приказа Казанского
дворца). Более определенно сказать трудно, во-первых, в связи
с отсутствием документов (архива) Приказа Казанского дворца,
во-вторых, в связи с недостаточной еще разработанностью обшир-
ного архива самого Разрядного приказа, в-третьих, в связи со сла-
бой разработкой вопроса истории Приказа Казанского дворца
125
вообще (историки дореволюционного периода касались его лишь
отчасти, в связи с изучением других вопросов; советские ученые
также часто обходят молчанием этот предмет).
Подтверждением высказанной мысли о назначении воевод в
понизовые города Приказом Казанского дворца, но па основании
челобитной служилого человека, поданной в Разрядный приказ,
на наш взгляд, могут служить следующие факты. Известны па-
мяти, направленные из Приказа Казанского дворца в Разряд,
с просьбой прислать того или иного служилого человека для
назначения его воеводой или осадным головой в города, подведом-
ственные Приказу Казанского дворца 88.
Воеводская служба как и всякая приказная, была «сроч-
ной»— годовой (первое время в XVI в. существовал даже термин
«годовой воевода», который в дальнейшем постепенно вытеснился
термином «городовой воевода»). Но смена воевод и их «товари-
щей» через год производилась редко. Чаще всего продолжитель-
ность воеводской службы составляла 2—3 года, ио не более. Од-
ной из причин «срочности» воеводских должностей была невоз-
можность организации строгого контроля за их деятельностью со
стороны центральной власти и неизбежность больших злоупотреб-
лений своим положением со стороны местных правителей — вое-
вод, дьяков и других приказных людей. К тому же существовало
правило, что население не может жаловаться на действия при-
казных людей в течение отправления ими своей должности, все
жалобы принимались и рассматривались только по истечении
срока приказной службы. Своеобразная отчетность воевод (и то
только перед принимающими от них должность) происходила во
время смены органов воеводского управления.
О том, что двухгодичный срок в 20—30-е гг. XVII в. стал при-
вычным и чем-то вроде правила, говорит следующий документ.
В 1635 г. стольник Н. И. Заболотцкий подал челобитье с просьбой
назначить его в Яранск воеводой вместо находящегося там князя
В. Кропоткина. На документе имеется помета: «Как князю Ва-
силыо Кропоткину дойдет два года и его переменить» 89. Действи-
тельно, Н. И. Заболотцкий стал иранским воеводой в 1636 г.90
Иногда просьбы о назначении того или иного лица воеводой
поступали и от жителей города. Так, в конце 40 — начале 50-х гг.
XVII в. от уфимских «всяких чинов служилых и жилецких лю-
дей — русских, татар, башкир, черемис и вотяков» поступило чело-
битье об оставлении воеводой в Уфе после трехлетней службы
стольника Я. Ф. Милославского, который, «будучи на Уфе, бояйся
бога... ищет государю во всем прибыли правдивыя, а людям не
чинит никаких налогов и обид, не в пример прежним воеводам»91.
Известна также коллективная челобитная от касимовских мурз,
татар и «кормовых иноземцев» о назначении воеводой в Касимов
С. Г. Чубарова92.
Кроме воевод, во главе местного управления стояли также
дьяки (в «малых» городах и пригородах их часто заменяли подь-
ячие). Следует отметить, что дьяки не были каким-то второсте-
126
пенпым элементом в местном управлении, они были «товарища-
ми» первого воеводы и занимали почти равноправное положение
с ним. Во всяком случае, один из дьяков обязан был присутство-
вать при всех сколько-нибудь ответственных решениях воеводы.
В царских грамотах, направляемых на места, имена дьяков, как
правило, стояли рядом с именами воевод, и обращение верховной
власти звучало так: «нашим воеводам и дьякам».
Особой прерогативой дьяков было ведение всей документации
приказной избы (палаты). Это делало дьяков чрезвычайно важ-
ным элементом управления, тем более, что воеводы нередко были
вообще неграмотны. Определяя роль дьяков в управлении, Чиче-
рин писал: «...письмоводство и счетоводство всегда зависели от
одних дьяков и подьячих, на которых лежала и ответственность
в приходе и расходе денежной казны и всяких запасов»93. «Глав-
ными фигурами городовых воевод» называет дьяков, наряду с
подьячими, и советский исследователь Л. Г. Мапьков 94.
Следует отметить и то, что с самого начала в крупных городах
(тина Казани, Астрахани и др.), где воеводы имели большие пол-
номочия, воеводское управление получало своеобразную, в основе
своей коллегиальную форму: обычно назначалось несколько вое-
вод (чаще всего двое) и дьяков (тоже обычно двое). Все члены
управления по отношению к первому (главному) воеводе счита-
лись его «товарищами», но были по своим функциям равноправ-
ными. Первый воевода не мог решить пи одного дела без участия
своих «товарищей», например, «печатать дела» (ставить печать
на документах) воевода мог только в помещении приказной пала-
ты (приказной избы, съезжей избы) в присутствии всех своих
«товарищей» (кстати, только в приказной палате воевода «за
своею печатью» мог хранить государственную печать). Воеводы
и дьяки должны были делать все дела «по совету» между собой,
не допускать «розни меж себя», «всякие... дела делать меж собою
по совету» 95, т. е. коллегиально.
Вопрос о коллегиальности местного управления в XVII в. был
предметом ожесточенных споров в XIX в. Одни историки отстаи-
вали мнение о наличии коллегиальности, другие столь же катего-
рично его отвергали. Наиболее последовательным противником
мнения о наличии коллегиальности был один из основателей «госу-
дарственной школы» К. Д. Кавелин: «Начало единовластного
управления,— говорил он,— осталось если не исключительным, то
по крайней мере преобладающим во времена Уложения» 96.
Возражали Кавелину многие историки, в частности, один из
крупных последователей «государственного» направления в рус-
ской науке В. И. Сергеевич писал: «Воеводское управление в
большинстве случаев было не единоличным, а коллегиальным.
В города посылался не один воевода, а с товарищами или с дья-
ками. Дьяки принимали участие в воеводском управлении»97.
Н. П. Лихачев, исследовавший роль дьячества в государствен-
ном управлении России XVI—XVII вв., подчеркивал: «...Принцип
бюрократического единовластия на глазах историка сменяется
127
принципом товарищества с коллегиальным оттенком». «Неужели
точные и практичные дельцы Московского государства,— вопро-
шал Лихачев,— термином «с товарыщи», который два века пе-
стрит разнообразные документы этой эпохи, выражали начало
простой подчиненности? Что значили многочисленные увещания
делать дело «вопче», «за один», без «розни», «чтоб государству
и земскому делу в том порухи нс было...?» 98
Но коллегиальность местного управления не всегда точно
отражалась в законодательстве и находила свое выражение в ре-
альной жизни. Так, в 1627 г. между казанскими воеводами
В. П. Морозовым и В. В. Волынским произошла ссора но поводу
различного подхода к частным вопросам управления. Морозов
отказался от одного из уже принятых вместе со своими «товари-
щами» (Волынским и двумя дьяками) решений, за что выслушал
вполне справедливый (если исходить из принципа коллегиаль-
ности) упрек Волынского, который назвал его «нспостояиником»
и потребовал завести специальную «записную книгу» для фикси-
рования совместно принимаемых решений. Эта ссора имела боль-
шие последствия. Морозов обиделся и написал па Волынского
одну за другой две челобитных, Волынский в долгу пе остался и
отправил па Морозова «извет». Результатом этой уникальной ссо-
ры было организованное Приказом следствие, по материалам
которого царь Михаил Федорович с патриархом Филаретом при-
няли решение «пожаловать» Морозова, а Волынского наказать99.
Решение царя по оправданию Морозова, нарушившего коллегиаль-
ный принцип управления, говорит о большой степени незрелости
царского понимания основного принципа коллегиального характе-
ра власти воевод и дьяков 1ь0. Но от этого сам факт коллегиаль-
ности не может быть подвергнут сомнению. Конечно, нельзя тре-
бовать от XVII в. современного понимания этого принципа, но
для того времени это было достаточно разработанное понятие.
В XVII в., но сравнению с XVI, более глубокое понимание
в системе местного управления получило соотношение понятий
«город» и «пригород». К крупным городам Поволжья к концу
века было приписано довольно большое количество пригородов.
Так, во время образования губерний (1708 г.) Казань имела
13 пригородов, Симбирск—10, Астрахань — 4 101. Каждый при-
город в XVII в. находился в значительно большей степени зависи-
мости от «своего» города, чем раньше. В результате для пригоро-
дов сложилось такое положение, что город часто становился для
них определенным связующим звеном с центральным Приказом.
Мысль о некоторых крупных городах России как «средней сте-
пени управления» была высказана еще в 1844 г. К. А. Неволиным
в работе «Образование управления в России от Иоанна 111 до
Петра Великого» 102, но в дальнейшем она ис получила достаточно
четкого развития и подтверждения в трудах других ученых.
Смена голов в казанских пригородах происходила подобно
смене воевод в городах. Претендент на должность подавал чело-
битную па имя царя. Указ о назначении приказным человеком
128
('воеводой или головой) выходил из Приказа Казанского дворца
н часто выдавался на руки самому претенденту на должность.
Вот, например, первые строки подобного указа о назначении то-
повой Записка казанца И. Л. Тургенева в 1675 г.: «Лета 7183
[1675] года июня в 30 день великий государь царь и великий князь
Алексей Михайлович... указал жильцу Ивану Левонтьевичю Тур-
геневу за службы и за смерть родителей ево быти на своей, вели-
кого государя, службе в Казанском пригороде в Записку жильца
на Степанова место Захарьина, а переменить ему, Ивану, его,
Степана, марта в 1 числе 7184-го [1676] году» 103.
Одновременно казанским воеводам направлялась царская
грамота об этом назначении, воеводы, получив се, должны были
дать вновь назначенному голове приказ от своего имени. Таким
образом, за Казанью признавалась определенная административ-
ная власть над пригородом. В наказе голове пригорода специаль-
но предусматривалась двойная подчиненность — Приказу и Каза-
ни: «И будучи ему, Ивану [Тургеневу], на службе великого госу-
даря в Заипск[е] великого государя всякие дела делать по сему
великого государя наказу и по прежним наказом и по казанским
отпискам...». Заинек как пригород был в значительной степени
подчинен Казани. Расходовать деньги Иван Тургенев должен был
«по казанским отпискам» 104. Отчеты о сборе пошлин, «сметные
списки» и сами деньги направлялись в Казань, из Казани Заинек
получал и всех основных административных должностных лиц.
Следовательно, связь с центром у Записка была односторон-
няя — в отношении получения царских указов, во всем остальном
он сносился с Москвой через Казань посредством казанских вое-
вод. Но характерно, что эта подчиненность казанским воеводам
не представляла собой бесконтрольную власть Казани над при-
городами. В случае каких-либо нарушений со стороны Ивана
Тургенева или превышения им своих прав, казанские воеводы не
могли применить никаких санкций против заинского руководства,
а должны были сообщать в Приказ Казанского дворца.
Сохранилась «сдаточная запись», оформленная в марте 1676 г.,
о сдаче Заинского городка и городовых ключей С. Ф. Захарьиным
И. Л. Тургеневу 105. В этой «записи» до нас дошло перечисление
«припасов» и дел, находящихся в одном из небольших казанских
пригородков. С. Ф.' Захарьин передал своему преемнику, кроме
самого города и военных припасов, «пять коробей со всякими
делами», накопившихся с 1644 по 1676 г., «столп казанских указ-
ных памятей», «книги приход[ов] и расходов]» и другие доку-
менты.
Приходится только сожалеть, что архивы съезжих изб . не
только таких небольших городков, но и центральных городов По-
волжья, не дошли до нас, и тем самым историки потеряли ценней-
ший материал для изучения социально-экономического положения
в крае в XVI—XVII вв. Правда, считать безвозвратно утрачен-
ными все без исключения материалы неправомерно. При доста-
точно целенаправленных и тщательных поисках удается обнару-
9 У-249
129
жить еще много доселе совершенно нс вовлеченных в пауку источ-
ников. Так, известно существование документов о смене приказ-
ных людей и в других пригородах Казани, в частности, в дворцо-
вом селе Кукарке 106.
* *
*
Кроме воевод и дьяков, центральные органы направляли в уез-
ды и других должностных лиц, подчиняя их обычно воеводской
власти, но вместе с тем давая им большие права, нередко ущем-
лявшие или ограничивавшие власть воевод и дьяков. Такими
лицами прежде всего были городовые приказчики, губные ста-
росты, сыщики, стрелецкие головы и др.
Должность городового приказчика возникла в период намест-
нического управления и явилась прообразом будущего городового
воеводы, это отмечает исследователь роли института городовых
приказчиков первой половины XVI в. И. Е. Носов 107. Б. И. Чиче-
рин считал, что должность городового приказчика XV—XVI вв.
идентична должности городничего XVII в. Различия их в том,,
полагал Чичерин, что городовым приказчикам в XVI в. «прика-
зывался город в обширном смысле, то есть все управление города
с уездом» (таким образом, городовые приказчики были по своей
сущности предшественниками воевод, должностными лицами
с функциями будущих воевод), а городничие «ведали город в тес-
ном смысле, то есть городовые укрепления, артиллерию, пушка-
рей и воротников». В дальнейшем, в XVII в., когда воеводы взяли
на себя функции городовых приказчиков, последние стали ведать
город «в тесном смысле», то есть слились с городничими 108. Го-
родничие как самостоятельная должность и как одна из специа-
лизаций воевод появляются в Среднем Поволжье еще во второй
половине XVI в., затем (в XVII в.) они существуют как помощ-
ники воевод и назначаются воеводами обычно из местных дворян
и детей боярских.
Сведений о назначении городовых приказчиков в Казанском
крае мы не имеем. М. А. Дьяконов, который специально изучал
вопрос о городовых приказчиках, в Среднем Поволжье их не
обнаружил 108а. По нашему мнению, в какой-то степени к инсти-
туту городовых приказчиков могут быть отнесены приказные люди
(головы) пригородов, а также приказчики многочисленных в Сред-
нем Поволжье дворцовых сел.
Не очень заметное развитие в понизовых городах получила
и другая ответственная должность в России XVI—XVII вв.—
губные старосты. Трансформация этой должности от выборной
земской судебной власти по уголовным делам в приказную долж-
ность воеводского управления в XVII в., только по форме сохра-
нившую свой выборный характер (причем, в XVII в. это была
уже нс привилегия, а повинность населения), сделала ее практи-
чески ненужной в прочной воеводской системе управления в Сред-
нем Поволжье, где воевода концентрировал в своих руках всю
полноту судебной власти. «Соборное уложение» зафиксировало
30
еалыю существовавшее к середине XVII в. положение: «А где
губных старост нет, и в тех городех губныя дела [уголовные]
ведать воеводам и приказным людем» 109.
Таким образом, Соборное уложение констатировало отсут-
ствие в некоторых областях губных старост, хотя вышедший
в 1627 г. указ как будто бы требовал их повсеместного введе-
ния “°. Н. Ретвих, ссылаясь на память в Приказ Казанского
дворца от 1669 г., указывал, что «в понизовых городах были
губные старосты», но тут же отмечал, что «в просмотренных
нами актах мы не нашли никаких указаний но этому во-
просу» 1И.
Действительно, источники почти не дают сведений о губных
старостах. Однако нам все-таки встретилось несколько случаев:
в 1670/71 г. в Алатыре упоминается губной староста А. Ф. То-
порнин, в 1673/74 г. в Сарапуле — К. Голонецкий 112. Но к этому
времени была изменена уже сама сущность должности губных
старост. Их место в уголовном судопроизводстве заняли сыщи-
ки, обязанности которых были значительно расширены в
1669 г.113, а губные старосты превратились, по-видимому, в по-
мощников сыщиков и лиц, выполнявших некоторые поручения
воевод.
Сыщики, заменившие полностью и повсеместно губных ста-
рост в 1669 г., существовали и до этого. Они были представите-
лями центрального правительства и присылались как агенты
последнего со специальными целями и поручениями или по
просьбе жителей (в виде своеобразного контроля над деятель-
ностью воевод, их своеобразной ревизии). Например, в 1657—
1659 гг. в Казанском крае действовал сыщик Андрей Бестужев.
Полномочия его были, видимо, очень широки. Он работал одно-
временно во Владимирском, Нижегородском, Арзамасском, Ала-
тырском, Курмышском уездах, а также в Казани, казанских
пригородах и уездах 114. В 1663/64 г. в Среднем Поволжье рабо-
тал сыщик Афтамон Еропкин и также с большими полномо-
чиями 115.
Массовое бегство крестьян из центральных районов страны
«в украинные по Белгородской и Саранской чертам», а также
в «понизовые и хлебопашенные города и в дворцовые волости»
привело к новому направлению сыщиков в уезды Среднего По-
волжья в 1673—1676 гг.116 Последовали царские грамоты и
воеводам с приказом всех беглых ловить и давать «на поруки
за записью» 117. Все это показывает, что должность сыщика
к 70-м годам приобрела не столько судебно-уголовный, сколько
политически-классовый характер.
Значительную роль в управлении играли стрелецкие головы
как начальники стрелецкого войска. Стрельцы не только несли
чисто военную службу, но выполняли и текущие полицейские
обязанности. Каждый город имел определенное количество
стрельцов, основной единицей организации которых был «при-
каз», обычно называвшийся по имени его начальника («голо-
9*
131
СИСТЕМА МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ В СРЕДНЕМ ПОВОЛЖЬЕ В XVII В.
Приказные должности: городничие, неделыцики, толмачи, сборщики налогов, головы {казачьи, пушкарские,обьезжне ж итничьи, татарские
И ДР.), ПРИКАЗЧИКИ РАЗЛИЧНЫХ СЛУЖБ. '
Выборные должности: головы (таможенные и кабацкие), целовальники., старосты (кабацкие,земские, отдельным деревень и Rty
вЬ1>>) __ «приказ такого-то». Численность одного стрелецкого при-
аза составляла обычно 500 человек, но наблюдались и более
малочисленные отряды (по 250—300 человек). В больших горо-
дах одновременно существовало несколько стрелецких приказов,
например, в Казани в 1632 г. было 2100 стрельцов, в 1637 г. —
2228, в 1663 г.— 2389, в 1671 г.—не менее 2500 человек конных
и пеших стрельцов. В наказе 1697 г. говорилось о количестве
стрельцов в Казани в 3800 человек 118. В небольших городах
стрелецких отрядов не существовало вообще.
Стрельцы были «приборными» служилыми людьми. Форми-
рование стрелецких отрядов шло в значительной степени за счет
крестьян. В отряды, расположенные в Казани, например, в
стрельцы набирались крестьяне из поместий служилых людей
(в 1664 г. с санчурского поместья Б. Хитрово было «взято в Ка-
зань па вечное житье в стрельцы 32 крестьянина с женами и
с детьми и со всеми крестьянскими животы») И9.
Назначение на должность стрелецкого головы было прерога-
тивой Приказа Казанского дворца, и, несмотря на определенные
колебания, центральная власть на протяжении всего XVII в. не
только не отказалась от этого, но к концу века даже усилила
свой контроль над назначением стрелецких голов. Если в наказе
казанскому воеводе 1677 г. было отмечено, что на должность
стрелецкого головы «у приказов казанских стрелцов» назнача-
ются дворяне «по раземотрению» воевод, то по наказу 1686 г.
воевода уже не имел никаких прав в этом отношении, кроме не-
обходимости отписать в Приказ Казанского дворца о вакантной
должности. Стрелецкие головы назначались бессрочно, «на веч-
ное житье»: «И впредь,— говорилось в наказах,— у казанских
приказов быть тем, которые присланы будут с Москвы, беспере-
менно» 12°.
Стрелецкие головы, назначаясь из Москвы, подчинялись за-
тем воеводам (правда, зависимость их от воевод не везде была
одинаковой). При назначении стрелецкие головы получали наказ,
который мог выдаваться московским приказом, но мог, по рас-
поряжению приказа, даваться и воеводой. Сохранилось несколь-
ко наказов стрелецким головам, в том числе чебоксарскому го-
лове М. Кольцову от 1626 г., казанскому голове И. Г. Нагирину
от 1677 г. и др.121 Сравнение наказов стрелецким головам пони-
зовых городов с наказами головам других городов России пока-
зывает большую самостоятельность и более значительную компе-
тентность стрелецких голов понизовых городов по сравнению
с другими.
Остановимся подробнее на наказной памяти И. Г. Нагирину,
выданной в Приказе Казанского дворца в 1677 г. Нагирин был
назначен головой казанских стрельцов вместо отставленного
И. М. Садилова. Царская грамота казанским воеводам И. Б. Ми-
лославскому «с товарищами» о назначении Нагирина была
послана с самим Нагириным. Это, по нашему мнению, дает воз-
можность предполагать, что процедура назначения стрелецким
133
головой была подобна процедуре назначения воеводой, т. е. по
собственному прошению путем подачи челобитной, хотя непо-
средственных документов, подтверждающих это, мы не имеем.
По получении царской грамоты казанские воеводы должны
были приказать от своего имени Нагирину принять дела у Сади-
лова. Из основных служебных обязанностей И. Пагприна в на-
казной памяти было указано: прибирать новых стрельцов («чтоб
у него в приказе стрельцы по указу великого государя были все
сполна»); у каждого новоприбраппого стрельца брать «поруч-
ные записи»; произвести учет — переписать стрелецкие дворы,
которые поставлены «казенными деньгами»; виновных в не-
брежном содержании дворов наказать, а в случае их отсутствия
(бегства) «за те дворы казенные деньги велеть править беглых
стрельцов на порутчиках их [т. е. поручителях]» 122.
I олова пользовался судебными правами в гражданских исках
между стрельцами своего приказа. Особо наказ требовал от
головы «над стрельцами смотреть и беречь накрепко, чтоб у него
стрельцы... не воровали, русских людей и татар по дорогам не
побивали, и на кружечных дворех не пили, и зернью не играли,
и государева денежного и хлебного жалованья и казенных пи-
щалей не пропивали, и никаким воровством не промышляли» 123.
При смене стрелецких голов в стрелецкой избе происходила
передача дел, подобно воеводской передаче в приказной палате.
Так сохранился документ о передаче дел стрелецким головой
П. Г. Есиповым вновь назначенному стрелецкому голове И. П. Лу-
кошкову в 1672 г. Кроме знамен и барабанов, Лукошков принял
«коробку со всякими стрелецкими старыми делами» (т. е. архив)
н текущие дела: «судных невершеных и вершепых дел — 35 дел,
да извету и очная ставка, да словесное челобитье о дровех
о выемка, да нс приказной изб данная...» 124. Перечень передан-
ных дел дает возможность говорить о праве стрелецкого головы
судить стрельцов в исках друг против друга и об их общем под-
чинении ведомству приказной избы, т. е. воеводского управ-
ления.
В наказах воеводам постоянно говорится об обязанностях
воевод по контролю за стрелецкими приказами и их общему ру-
ководству. Прежде всего воеводы должны были следить за на-
личием полного комплекта стрелецких войск: «велети головам
стрелецким и приказы в дополнок [т. е. дополнение до полного
комплекта] прибирать стрелцов... чтоб... во всех приказех стрел-
цы... по пятисот человек в приказе были сполна» 125. «Поручные
записи», которые собирал голова на каждого нового стрельца,
передавались воеводе и хранились в приказной избе (палате).
О беглых стрельцах голова должен был докладывать воеводе.
Воеводы понизовых городов обязаны были следить, чтобы стре-
лецкие головы не отставляли от службы стрельцов иначе, как
по старости и увечью 126. Воеводы также были обязаны «смотреть
накрепко над головами и над сотники стрелецкими», т. е. коман-
дирами, не допускать, чтобы они рядовым стрельцам «насилства
134
и налог ни в чем нс делали, и на посылку для своих дел не
имали». Сами воеводы также обязаны были «стрелцов конных
и пеших ни на какие своп изделя не посылать и никаких дел на
себя делать не заставливать никоторыми делы» 127.
Ьолыпос внимание придавалось раздаче стрельцам денеж-
ного и хлебного жалованья. Жалованье должно было выдавать-
ся по «раздаточным книгам» и «сметным спискам» два раза
в год 25 сентября и 25 марта. В каждом наказе воеводам
подробно расписывался порядок выдачи служилым людям де-
нежно! о и хлсоного жалованья. Оно давалось только лично каж-
дому стрельцу («всем налицо», «за очи никому давать не ве-
леть»), чтобы «жалованья никто ни на кого подставою пе
им ал» 128.
* *
*
Основным правительственным учреждением местного управ-
ления в каждом городе была «съезжая изба» (в больших горо-
дах, например, в Казани, она называлась «приказной избой»,
пли «приказной палатой»). Наиболее полно внутренняя структу-
ра этого органа раскрывается в Казани (скорее всего, в других
городах она была идентичной). Казанская приказная палата
делилась на пять «столов»: «судный», «денежный», «хлебный»,
«стрелецкий», «разряд». Функции каждого из столов видны из
их названий. «Судный стол» занимался разрешением спорных и
судебных дел среди населения, «стрелецкий стол» и «разряд»
ведали службой стрелецкого войска и отрядов служилых людей,
«денежный» и «хлебный» столы занимались расчетами по при-
ходам и расходам денежной и натуральной части различных
статей податей (налогов) с населения. Во главе каждого стола
стоял подьячий. Подробное описание структуры приказной пала-
ты в Казани сохранило нам сыскное дело по поводу уже упоми-
навшейся ссоры казанских воевод В. П. Морозова и В. В. Волын-
ского в 1627 г.129 Здесь в составе приказной палаты поименно
перечислено 28 подьячих, причем нельзя быть уверенным, что
это полное число штата подьячих палаты.
Кроме приказных подьячих (т. е. подьячих, находящихся
в штате самой приказной палаты и, видимо, более или менее
строго, но расписанных по столам), существовала группа пло-
щадных подьячих. Их в Казани в 1627 г. было пе менее 24 чело-
век, возглавлял эту группу староста Иван Григорьевич Толма-
чев’130. Площадные подьячие играли большую роль в приказном
управлении. Именно они оформляли основную часть частных
сделок, готовили документы для официальных актов, были одно-
временно юридическими консультантами и составителями право-
вых документов. Они же выступали свидетелями при заключении
сделок и были своеобразными нотариусами. Исследователь этой
категории должностных лиц местного управления Н. Н. Оглобии
писал: «Площадные подьячие XVII века соединяли в себе обя-
135
занпости современных нотариусов и присяжных поверенных...
Площадные подьячие были, так сказать, полуслужилые люди...
Хотя они не получали никакого определенного «государева жа-
лованья» п «кормились» от своей работы, тем не менее они были
подчинены воеводской власти и определялись последнею, иногда
даже «по государеву указу». Именные списки площадных подья-
чих вносились в годовые воеводские отчеты — в «сметные книги»
(иногда они встречаются и в воеводских «росписпых списках»).
По поручению воевод площадные подьячие исполняли разно-
образные поручения по письменной части, т. е. за недостатком
правительственных подьячих исполняли обязанности последних.
Понятна отсюда их близость к воеводским избам, для которых
они были первыми кандидатами па подьяческие места» 131.
В 70-е гг. XVII в. в документах начинает встречаться новый
термин — «площадной рушник». Это, по-видимому, разновидность
площадного подьячего, его обязанностью и правом было при-
кладывать «руки» к документам вместо неграмотных свидетелей,
поручителей и контрагентов132. Подьячие обычно назначались
правительством, им устанавливалось жалованье в виде постоян-
ных окладов133, их должность нередко переходила по наслед-
ству |34.
Кроме приказной (съезжей) избы с ее штатом служителей,
в документах упоминается «светлпшная палата» (отдельно от
приказной палаты) и «светлишных судных дел подячие» (также
отдельно от подьячих приказной палаты). Это наводит на мысль,
что «светлишпая палата» и «судный стол» приказной палаты не
одно и то же 135, и дает возможность предположить о существо-
вании самостоятельной судной избы, действующей под контролем
приказной палаты, по отдельно от ее судного стола (в Свияжске,
например, вообще упоминается Судный приказ) 136. Но торопить-
ся делать выводы не следует. При небольшом количестве случай-
но сохранившихся документов, при полном отсутствии даже
остатков делопроизводственных архивов, при путанице в терми-
нологии различных правительственных учреждений (особенно
в местном управлении) XVII в., при многообразии их форм и
названий легко впасть в ошибку. Поэтому ограничимся приве-
денными данными и не будем пока делать определенных вы-
водов.
Мы можем утверждать лишь, что, кроме приказной палаты
с ее делопроизводственными столами, существует еще несколько
очень важных в местном управлении учреждений: таможенная
изба, кружечный двор, житничная изба, деловой двор, рыбный
двор, земский двор, тюрьма и т. д. Но особенно привлекает вни-
мание, что, кроме общего органа управления — приказной
(съезжей) палаты, существовало еще учреждение, специально
предназначенное для управления нерусским населением — татар-
ская судная изба 137. Документов о его делопроизводстве, функциях
и штатах не сохранилось, по можно утверждать, что голове «та-
тарскому» подчинялись все нерусские народы. Это видно из текста
136
наказа казанскому воеводе 1649 г.: «...Головы татарской татарам
и чуваше, и черемисе, и вотяком...» 138
Изучая областные учреждения XVIII в., исследователь
П. И. Мрочек-Дроздовский писал: «Остатком прежнего порядка
должно признать бывшее, вероятно, до последних судебных ре-
форм Петра Великого, в Казанской губернии особое судебное
учреждение для разбирательства гражданских тяжб между ино-
родцами; это учреждение носило название Татарской избы. К со-
жалению, о нем имеются весьма скудные сведения, так что
нельзя судить ни о составе н содержании чиновников, ни о дело-
производстве этого учреждения» 139.
Существование татарской судной избы надо признать одной
из особенностей местного управления Казанского края. Это было
специальное учреждение, отражающее многоэтпнческий харак-
тер края. Наличие в Казани и Свияжске (а также, по-видимому,
и в других городах края) отдельных судебных учреждений для
русского и для нерусского населения («светлица судных дел»,
решавшая судебные дела русского населения, и «татарская суд-
ная изба», предназначенная для всех нерусских народов) пока-
зывает неравноправное положение нерусского населения в це-
лом по сравнению с русским дворянством. Еще более это стано-
вится ясным, если учесть, что «татарскими головами» были рус-
ские дворяне, назначаемые воеводами и дьяками и, по-видимому,
непосредственно им и подотчетные. Русскими же, скорее всего,
были и другие должностные лица, в частности, подьячие.
* *
*
Все должностные лица, находящиеся в подчинении воевод и
дьяков, разделялись на «приказных» и «выборных». Служилые
люди, в основном, использовались па приказных должностях,
а служба людей тяглых сословий была выборной. Различие
между этими видами служб показал Б. Н. Чичерин (правда,
используя только формальные, юридические признаки, столь ха-
рактерные для «юридической», или «государственной», школы,
ярким представителем которой он являлся). Он писал, что каж-
дый член служилого сословия «обязан был всю жизнь свою слу-
жить отечеству... Определение к должности зависело уже от
усмотрения правительства, почему служба служилых людей пре-
имущественно была приказная. Напротив того, сословие торго-
вое и крестьянское были сословия тяглые, обязанные не только
службою, но в особенности податьми и повинностями. Служба
составляла только часть их обязанностей... Решение вопросов,
кто должен был служить... предоставлено было им самим, вслед-
ствие чего служба их была выборной» 14°.
В документах встречается большое число упоминаний о раз-
нообразных должностях приказного и «верного» (выборного)
управления. К приказным людям («служилая группа») относят-
ся: городничий, неделыцики, толмачи, сборщики налогов, при-
.137
казчики различных служб (прежде всего, дворцовых сел и ямских
слобод), головы (стрелецкий, татарский, объезжие, пушкарские,
казачьи, житничьи, осадные, засечные, или заставные и др.),
сотники и т. д.; к выборным («верным») должностям («посад-
ская группа») —таможенные и кабацкие головы, различные це-
ловальники (таможенные, кабацкие и т. д_), старосты (кабацкие,
земские, отдельных деревень) и др.
Среди приказных людей важное место в ?<VII в. занимал
городничий. На этой должности мы здесь останавливаться не
будем, так как о ней говорилось выше, укажем только, что
в XVII в. городничие стали назначаться из дворян самими вое-
водами 14 *.
Большое значение имели различные головы. Как правило, так
назывались лица, которые обычно командовали различными
подразделениями войск. Первое место среди них занимали стре-
лецкие головы (см. о них выше). Важные функции «полицей-
ского» характера выполняли объезжие головы, должность кото-
рых отчасти совпадала с должностью городничих. Им поручался
надзор за безопасностью от огня и за общественным порядком:
чтобы нигде не было драк, грабежей, корчемства, употребления
табака, распутства и недозволенной игры. Одной из обязанностей
объезжих голов было следить, чтобы никто частным образом не
заводил «на продажу корчемное питье». В случае обнаружения
этого объезжий голова должен был «отдать то заповедное всякое
питье и суды на кабаки верному голове и целовальником», а
виновных в содержании неофициальных корчем и их клиентов
(«питухов») наказывать: «велеть их по торгом бить кнутом и
сажать в тюрму до государева указу, а животы, переписав,
запечатывать». Под началом объезжих голов находились уличные
сторожа из стрельцов или посадских людей. Низшими служите-
лями, находящимися в подчинении у объезжего головы, были
ярыжные люди. Объезжие головы назначались воеводой из дво-
рян и детей боярских, а иногда и из посадских людей. Наказы
им давались из съезжей избы 142.
Осадные головы в определенном смысле дублировали обя-
занности второго воеводы. Когда в городе было двое воевод, то
во время военных действий в поход обычно отправлялся первый
воевода, а второй (его «товарищ») оставался в осаде; по если у
воеводы не было «товарища», то в осаде оставался один из дво-
рян, который и получал название «осадный голова». В мирное
время осадные головы следили за городскими воротами, карау-
лами, артиллерией, ведали пушкарей, затинщиков, Кузнецов,
плотников и прочих «осадных людей». Должность осадных голов
практически совпадала с должностью городничих и городовых
приказчиков. Эта должность была отменена в 1679 г. Пушкар-
ские головы ведали артиллерией, и в этом отношении их долж-
ность совпадала с должностью городничих, городовых приказчи-
ков и осадных голов. Должность пушкарских голов также была
ликвидирована в 1679 г.
138
Во многих городах, кроме стрелецких, были казачьи отряды,
которыми командовали казачьи головы. Они полностью подчиня-
лись воеводам, хотя могли выбираться и самими городовыми
казаками (низшей категорией служилых людей). Обязанностью
следующей категории—засечных (заставных) голов было коман-
дование заставами на дорогах уезда и па сторожевых постах
укрепленных оборонительных линий. Руководили их деятель-
ностью и выдавали им наказные памяти также воеводы 143.
Другая категория голов имела, так сказать, хозяйственную
специализацию. Среди них наиболее значительными были жит-
ничные головы, которые заведовали «государевыми житницами».
Они выбирались иногда «всяких чинов уездными людьми», по
чаще всего просто назначались воеводами из детей боярских
или посадских людей. Должность была упразднена в 1679 г.
Важное место среди приказных должностных лиц воеводского
управления занимали неделыцики. Должность неделыцика по-
лучила много различных толкований 144, но, в основном, исследо-
ватели единодушны в определении главного занятия педсльщи-
ка—это судебный пристав. «Низшим звеном приказного аппа-
рата,— указывает А. Г. Маньков,— были приставы, неделыцики,
выполнявшие функции полицейской и исполнительской власти» 145.
В обязанности неделыцика входил вызов в суд сторон, испол-
нение решения суда, арест и пытка обвиняемых, передача в суд
дел о воровстве и т. д.146 Какое-то представление об обязан-
ностях неделыциков дает Г. Котошихин. Обобщая рассказ о
должностных лицах приказов, он перечисляет следующих: «Да в
тех же приказех учинены для розсылки всяких дел и для при-
ставных памятен и поручных записей, в Посолском приказе тол-
мачи, во Дворце — трубники, а в ыных во всех приказех дети
боярские, неделшики, деншики, пушкари...»147. Должность эта
давала определенные вознаграждения за се исполнение от судеб-
ных пошлин, поэтому служилые люди стремились занимать ее,
для чего обязаны были подавать челобитные: в XVI в.— царю,
в XVII в.— воеводам. Если в XVI в. мы встречали отдельные
случаи службы неделыциков, то в XVII в. эта должность стано-
вится очень распространенной. В отдельные годы упоминаются
до шести неделыциков и четырнадцати «приставов на площади»
в Казани 148.
Важную роль в управлении играли толмачи. Имена толмачей
часто встречаются в различных документах. Толмачами были не
только русские люди, но и нерусские 149. В этой должности часто
выступали служилые татары. Так, в книгах сыска Т. Бухонова
от 1644 г. прямо сказано: «А толмачили служилые татары Алат-
цкие дороги деревни Ибри Курманайко Саданаев да деревни
Саи Килмамет Сюнчалеев» 15°. Обращает на себя также внима-
ние, что в волости как административной единице (может быть,
в каждой) был свой толмач (так, в Темашевской волости назван
толмач Петрушка Седельников) 1б1.
139
В исторических работах нередко толмач толкуется только
как переводчик. Мы пе склонны сужать функции этой категории
должностных лиц только до положения переводчиков, хотя, не-
сомненно, перевод на языки нерусских народов и на русский
язык был одной из их обязанностей. Термин «толмач» для XVII в.
означал, по-видимому, юриста, толкователя законов (возможно,
и одного из лиц судебной администрации) 152. В функции толма-
ча входила, видимо, и пропагандистская работа среди населения.
Так, во время крестьянской войны в Поволжье в 1606 г. свияж-
ским воеводам была направлена царская грамота, в которой
прямо говорилось: «...И толмачей лучших выбирая, посылати
тайно в черемису проведывать, пет ли в их какие шатости, и про
такие смуты велети им разговаривати ласкою, а в них проведы-
вать почасту» 153.
Эта должность была очень заметной в структуре администра-
тивного аппарата и влиятельной среди приказных людей и насе-
ления. Вместе с тем она не стояла очень высоко в ранге управ-
ленческих должностей, и, наверное, как раз поэтому ее разреша-
лось замещать даже лицам нерусского происхождения. По-види-
мому, также благодаря своей должности, толмачи входили в
число состоятельных людей. Они получали поместья. Мы знаем,
например, что в дер. Нырсывар Зюрейской дороги Казанского
уезда было поместье толмача, причем оно являлось, видимо,
должностным окладом и переходило от толмача к толмачу по
должности: до весны 1638 г. оно было за толмачом Гришкой
Аляевым, затем было передано толмачу Петрушке Тансарину.
В декабре 1643 г. «на Петрушкино место Тансарина» был опре-
делен новый толмач — Овдокимко Давыдов, и поместье Тансари-
на передано ему 154. В дер. Сеитляр Казанского уезда были рас-
положены поместья толмачей: К- Постникова, 3. Тютчева, П. За-
мятнина, Р. Степанова, К- Кадышева, Д. Овсянникова, К. Гри-
горьева, С. Иванова. Эта деревня, в которой отмечено восемь
поместий толмачей, названа в отдельных книгах Андрея Онучина
от 1645 г. «толматцкой», что говорит, возможно, о компактном
расселении толмачей 155.
Недслыцнки и толмачи были наиболее распространенными и
постоянными официальными приказными должностями низшего
звена воеводского управления. Кроме того, служилые люди (дво-
ряне и дети боярские) исполняли большое количество различных
«разовых» поручений. Одной из ответственных была обязанность
сборщика налогов, которую служилые люди обычно выполняли
вместе с подьячими. Из числа дворян назначались и «сыщики»,
исполняющие роль следователей во время следствия («сыска»)
В наказах воеводам обычно напоминалось, что всем посылаемым
со служебными поручениями служилым людям (дворянам, детям
боярским, подьячим, толмачам и др.) следовало давать наказы,
в которых писать «с великим подкреплением, чтоб, будучи
в посылках в Казанском уезде и в казанских пригородах, сверх
наказу... отнюдь ничево не делали» 156.
140
Мы говорили о приказных должностях, перейдем теперь к вы-
борным. К ним относились таможенные, кабацкие и другие голо-
вы и целовальники. Служба этих голов и целовальников называ-
лась верной, потому что выборные приводились к присяге (или
«к вере», по тогдашнему выражению). Выборы на должности
местного управления производились по распоряжению воевод,
которые давали о том предписание земским старостам. Выбор-
щики (обычно не все население, а его представители) из числа
верхов посадского населения и уездных людей составляли «вы-
борные списки» за своими подписями. Эти «списки» являлись
для властей гарантированным обязательством выборщиков в ис-
полнении финансовых обязанностей по сбору пошлин выбранны-
ми лицами. В случае неполного сбора окладного размера пош-
лин «недобор» «правился» на головах или самих избирателях.
Поэтому, как правило, выборы должны были быть единогласными
(принципа большинства голосов тогда вообще не существовало).
Воевода утверждал произведенные выборы и приводил выбор-
ных голов к присяге. Воевода обязан был следить, чтобы избран-
ные головы и целовальники были людьми «надежными» (как
правило, предусматривалось избирать из числа «лутчих» людей,
т. е. зажиточной части тяглого населения). В случае «дурных»
выборов воеводы могли не утвердить избранных в должностях
и произвести новые выборы или просто назначить должностных
лиц своей властью.
Служба голов и целовальников была тяжелой повинностью
тяглого населения, которое всеми силами старалось «избыть» от
нее. Обязанности эти были связаны с материальной ответствен-
ностью, за которой правительство тщательно следило. О «верной»
службе в «Соборном уложении» сказано, что «в головах и в це-
ловальниках в таможнях и на кабаках, и па мытах, и па пере-
возах, и па мостах, которые таможни и кабаки, и мыты, и пере-
возы, и мосты в городех и в уездех в государевых дворцовых
селех и в черных волостях, опричь посадских людей и дворцовых
сел крестьян, ничьим людем и крестьяном по быти» 157.
Контроль за деятельностью голов и целовальников обязан
был осуществлять земский староста с посадскими людьми. Им
вменялось в обязанность, чтобы «они за головами и за целовал-
ники смотрили накрепко и нашею... казною корыстоватца им не
давать и, будучи у таможенного и у кабацкого збору, ничего не
красть». Все взятые пошлины должны были фиксироваться в вы-
писях, а «те выписи во весь год клеить в столп и, склея, против
записных книг для подлиннаго свидетельства... привозить для
зачету пошлин к Москве» 158.
Царская грамота ядринскому воеводе от 1681 г. будто совер-
шенно категорично утверждает, что головы и целовальники имели
строго определенный и ограниченный срок своей деятельности —
один год: «а как головы и целовалннки в таможне и на кружеч-
ном дворе год отсидят и им на перемену земскому старосте и всем
141
мирским людем велел выбрать в головы и в целовалиики добрых
же людей» 159.
Низшее волостное управление состояло из старост и сотников,
выбиравшихся местным населением («миром»). Избранные ста-
росты и сотники утверждались воеводами, которые могли не
согласиться с «выборными» кандидатурами и назначить долж-
ностных лиц по своему усмотрению.
По документам нс совсем ясны соотношения между сотней и
волостью, но нельзя исключить предположения, что эти наимено-
вания административных единиц являются всего-навсего сино-
нимами (для Казанского края, во всяком случае). Так, известна
волость Темашевская, сотником которой был Бикбулатка 169
Название «волость» в документах упоминается довольно часто:
например, «в татарские и в чюваские в сотни и в волости и в де-
ревни и в починки» 161 (здесь как будто сотни и волости рассматри-
ваются как некая совокупность деревень и починков, которая
в одном месте может называться сотней, а в другом —волостью).
О разделении Казанского уезда на «чювашские и черемиские
волости» сообщает наказ казанским воеводам от 1649 г. 162
Должность сотника не делала ее носителя феодалом, но да-
вала определенные привилегии, которые постепенно выделяли
сотника из общей среды ясачного населения и превращали его
в привилегированного представителя ясачных людей. В дальней-
шем, по утверждению исследователей этого вопроса (например,
В. А. Нестерова) служба сотников нередко превращалась в на-
следственную родовую службу163, являясь наглядным показате-
лем социальной дифференциации трудового населения.
К уездному низшему управлению относились также старосты
отдельных деревень. Каждая ясачная деревня, как и русская,
имела старосту, который был посредником между уездными ад-
министративными органами и непосредственными плательщиками
ясака и отвечал за организацию сбора налогов и исполнение
различных повинностей, а также представлял перед властями
интересы деревни.
Таким образом, несмотря на то, что, в основном, все наиболее
важные звенья аппарата управления краем комплектовались из
русского дворянства и служилых людей, отрицать полностью
какое-либо участие нерусского населения в местном управлении
будет едва ли правомерно. Например, в низших звеньях управ-
ления — в волостях и сельских общинах — имелись «выборные»
сотники и старосты из состава нерусского населения, примеров
в документах тому немало. Встречаются отдельные случаи назна-
чения на низшие приказные должности, например, толмачей, лиц
нерусского происхождения (из служилого сословия).
Привлечение нерусских служилых людей к управлению в низ-
ших звеньях не создавало никакой угрозы общему направлению
политики царского правительства, потому что средние и высшие
звенья местного управления состояли исключительно из русского
дворянства. Вместе с тем включение в состав управленческих
142
органов отдельных представителей нерусской части служилого
сословия и даже ясачных людей давала царскому правительству
большие преимущества. Этим оно создавало видимость допуска
нерусских народов к управлению краем и тем самым привлекало
к себе господствующие слои нерусского населения. Одновременно
царское правительство решало задачи управления краем в инте-
ресах, прежде всего, русского дворянства, по в определенной
степени руками самого нерусского населения и тем самым защи-
щало в какой-то мере от недовольства национальной политикой
представителей господствующего класса (например, естественное
возмущение нерусского да и русского крестьянства проводимой
властями политикой направлялось, в первую очередь, на непо-
средственных местных администраторов, т. е. па нерусских сот-
ников и старост).
* *
*
Несмотря на внешне стройную и продуманную в своих частях
и деталях систему центрального и местного управления, на все
усиливающуюся карательно-исполнительную функцию государства
в отношении непосредственных производителей — массы трудово-
го люда, несмотря на укрепление экономического и политического
положения основной социальной опоры феодального государ-
ства—дворянства, которое заняло почти все ключевые посты
в органах власти, Российская монархия не была монолитной и
прочной. Классовые противоречия — неизбежные спутники любо-
го эксплуататорского общества—разрывали ее изнутри. XVII в.
не случайно получил уже у современников название «бунташ-
ного»—он был таковым на деле. Политика царизма приводила
ко все большему обострению противоречий, экономическое раз-
витие (в первую очередь, создание всероссийского рынка) спо-
собствовало усилению дифференциации общества, социально-
политическое развитие (создание предпосылок абсолютизма)
вызывало все большую ненависть народа к царской монархии,
к феодальным верхам. Россия стояла накануне взрыва народно-
го недовольства, накануне новой крестьянской войны.
Глава V
ОРГАНЫ ЦАРСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ В БОРЬБЕ
С НАРОДНЫМИ ВОЛНЕНИЯМИ В XVII В.
1. Классовая борьба в Среднем Поволжье в середине века
Период от окончания Первой крестьянской войны до начала
Второй — под предводительством Степана Разина — был време-
нем постоянного нарастания классовых противоречий в России,
что нередко вызывало открытые выступления народных масс.
Достаточно вспомнить такие яркие вспышки борьбы, как город-
143
ские восстания в конце 40-х и начале 60-х гг., все усиливающиеся —
массовые побеги закрепощенных крестьян в 50—60-е гг., скопле-Я
ние взрывоопасных элементов населения на Дону и в Поволжье.
Не было спокойно и в Среднем Поволжье. П. Р. Романове
справедливо замечал по этому поводу, что «протест и борьба!
крестьян против гнета принимали различные формы: бегство, 1
неповиновение феодалам и администрации, отказ и уклонение от :
уплаты ясака и других податей, подача челобитных в органы
власти с требованием облегчить положение, волнения и воору-
женные выступления» *. Одним из проявлений классовой борьбы
был протест крестьян против расширения сферы влияния и уси- 1
ленпя эксплуатации со стороны монастырских вотчин.
В мае 1612 г., например, архимандрит Успенского Богородиц-
кого монастыря (на Вятке) Попа жаловался на дворцовых
крестьян села Полянки, расположенного в устье реки Оштормы
(правого притока р. Вятки ниже Малмыжа), которые «покоси-
ли... насилством их монастырские покосы» и «пахали насилством
их монастырскую пашенную землю». К августу этого года отно-
шения между крестьянами и монастырем приобрели еще более
резкий характер, принимая уже форму восстания. Архимандрит
в новой челобитной пишет, что монастырь терпит от крестьян
«утеснения великие», ибо «те крестьяня заняли их монастырскую
землю своими дворы и огороды»2.
Казанские дьяки Н. Шульгин и С. Дичков в этом споре заняли
позицию монастыря и вынесли решение выселить дворцовых
крестьян на другой берег р. Оштормы. Правительство царя Ми-
хаила Федоровича также встало на сторону монастыря, которому
передало во владение все дворцовое село Полянки (ныне Вятские
Поляны) 3. Таким образом, спор, как обычно, решился не в поль-
зу крестьян, что, естественно, нс могло не вызывать их недоволь-
ства.
Еще один пример. В 1643 г. ясачные татары дер. Туряевы
«князь Ишеевской сотни» Свияжского уезда Кайбичко Коземья-
ров «с товарищи» подали в Приказ Казанского дворца челобит-
ную с жалобой на насилия властей Казанского Спасо-Преобра-
женского монастыря. Крестьяне сообщали, что они более 20 лет
владели сенными покосами па Свином острове между Волгой и
Чертыком, но выпись у них на эти земли «в пашенную пору зго-
рела». В 1640 г. монастырь предъявил свои права на земли и
стал сгонять ясачных татар. Они писали: «Того Преображенского
монастыря слуги и крестьяня теми старинными] сенными поко-
сы владеть нам не дают третьего году насильством своим». Мо-
настырь предпринял самые активные меры, чтобы согнать ясач-
ных людей с их земли: монастырские слуги «били из луков и нс
пищалей по нас стреляли и грабили...». В эти три года у ясачни-
ков было отнято 40 лошадей, погибло «от их же насилства и з
бескормицы» 20 лошадей, увезено было 300 копен сена. Но прав-
ды ясачные татары так и не добились, сенные покосы были
переданы монастырю 4.
144
Спор между монастырем и ясачными татарами из-за земель-
ных угодий продолжался и в дальнейшем. В 1644 г. состоялся
суд монастыря с ясачным татарином деревни Шоньгут Урекеем
Дсвлекесвым («князя Ишеева сотни»), ясачным татарином дерев-
ни Аксутовы Аликеем Ежевым («князя Бекбулатова сотни») и
ясачниками деревни Турьмы5. Дело, как обычно, закончилось
подтверждением прав монастыря на землю, а ясачные татары
вынуждены быль дать «мировую запись». Крестьяне были обма-
нуты и должны были довольствоваться данным архимандритом
Сильвестром обещанием «не вступаться» в оставшиеся у крестьян
урочища.
Вообще в 40-е гг. возросли земельные споры крестьян с этим
и другими монастырями, что свидетельствует об усилении фео-
дальной эксплуатации и, как следствие этого, классовой борьбы.
О ее расширении говорят, например, и многочисленные факты
«разбоев» еще в 30-е гг. Так, о грабеже монастырского хозяйства
Козьмодемьянского уезда говорится в жалобе от 1634 г. ар-
хиепископа суздальского и тарусского Серапиона6. В этом же,
1634 г. произошло выступление чувашского крестьянства в связи
с новым сбором запросных и пятинных денег7. Однако, в основ-
ном, формы борьбы были чаще всего «мирные»: стремление укло-
ниться («избыть») от уплаты ясака путем «утайки» дворов (на-
пример, чуваши, в Цивильском уезде «детей своих женатых и
холостых таят») 8 или путем индивидуального и коллективного
бегства, попытки переселиться из одного уезда в другой9. Побеги
крестьян особенно участились в 40—50 гг. В это время служи-
лые люди в большом количестве подают челобитные с просьбой
разрешить им выезд для поиска бежавших от них зависимых
людей. Многие челобитные сохранились, например, новокреще-
на И. С. Каракашева от 1642 г.10
Таким образом, период после окончания «смутного» времени
никак нельзя считать затишьем в классовой борьбе. Несмотря на
то, что крестьянство было в значительной степени экономически
ослаблено в годы «смуты» и социально утомлено, классовая борь-
ба не прекращалась. Она не имела таких ярко выраженных форм
как в начале века, но продолжалась постоянно и к середине
40-х гг. стала обращать на себя внимание правительства.
Дальнейшее обострение классовой борьбы связано с резким
усилением крепостнической политики царского правительства,
зафиксированным в «Соборном уложении». Значение этого ко-
декса законов в развитии классовой борьбы хорошо выразил
историк И. М. Скляр. Он пишет: «Соборное уложение» 1649 г.,
принятое в годы ожесточенной классовой борьбы, укрепило кара-
тельный аппарат феодального государства. Смертная казнь за
участие в народном восстании («скоп и заговор»), смертная казнь
за подготовку восстания и агитацию в его пользу, смертная казнь
за убийство помещика, за поджог и разгром помещичьей усадьбы,
отмена «урочных лет» и установление бессрочного сыска беглых,
делая система наказаний как за побеги, так и за прием и укры-
Ю У-249
145
вательство беглых крестьян — все эти меры преследовали север-j
шеппо определенную цель: укрепить дворянское государство ц i
затормозить развитие классовой борьбы» и.
О нарастании классовой борьбы говорит еще большее ужесто-'
ченис российского законодательства в последующие годы. В ав-
густе 1659 г. издастся именной указ о наказании смертью «раз-
бойников», пойманных в понизовых городах 12. В этом указе
прямо говорится, что для поместий дворян и детей боярских,
мурз и татар понизовых городов устанавливается особое правило,
что пойманных «разбойников, которые в деревнях их чинят раз-
бои» казнить смертью уже за первый разбой, даже если они при
этом не совершили «смертного убойства». Это было прямым на-
рушением положения «Соборного уложения» 13. Ответственность
за исполнение этого нового закона, естественно, возлагалась на
воеводское управление. Особо обращалось внимание на зафикси-
рованное еще ранее положение о смертном наказании («казнить
смертию») беглых крестьян, совершающих «пожег и разбои» 14.
В 50-е гг. обстановка классового антагонизма становится еще
более напряженной. Об этом убедительно говорит такой факт.
В январе 1658 г. староста ясачной деревни Новые Чирки Табор
Калмаметко Банбарисов подал явочную челобитную (т. е. для
сведения местных властей) в Свияжскую съезжую избу о кон-
фликте, имевшем место в деревне в последних числах декабря
1657 г. Об этом конфликте, может быть, не стоило бы так уж
распространяться, если бы он не носил на себе печати нарастания
возможности социального взрыва. Это, по-видимому, понял (или
почувствовал) староста деревни, это и заставило его подать че-
лобитную, чтобы в случае каких-либо осложнений не нести от-
ветственности перед властями. А случилось самое рядовое, на
первый взгляд, событие. В деревню приехали «русские люди для
медяной покупки» (практически для сбора с ясачных людей меда
на «государев обиход»). В деревне собрался «сход», на котором
один из недавно приехавших Чувашии Тенибек Урманов со своим
сыном Тюмеси выступил против сборов меда, «бранился с ними»
(со сборщиками) и вместе с сыном «похвалялися всяким злым
умышлением, поклепом и подметом, и пожегом, и смертным
убойством» 15.
В начале 60-х гг. Казанский край был затронут восстанием,
вспыхнувшим в соседней Башкирии. Восстанием оказалась охва-
чена вся восточная часть Казанского края. Воеводы поторопились
привлечь к участию в его подавлении привилегированную вер-
хушку нерусского населения. Так, сохранилась память мензелин-
ского воеводы Ф. Ф. Волконского, данная в декабре 1663 г. баш-
киру тархану Иш-Мухаммету Девлетбаеву с призывом способ-
ствовать скорейшему подчинению восставших башкир царской
власти 16.
Борьба с восставшими заняла несколько лет. От ноября
1663 г. сохранился наказ, данный казанскими воеводами Г. С. Ку-
ракиным и М. П. Волковским сотенному голове Д. А. Аристову
146
0 наблюдении за действиями «взбунтовавшихся» уфимских баш-
кир. Аристову было приказано вместе со своей сотней «собрався
с сотенными людми с новокрещены, и с мурзы, и с татары, и с
ясачными людми с новокрещены, и с чувашею, и с черемисою,
и с вотяки, и с мордвою (а у ясачных бы людей были луки и ро-
гатины, и копья, и топоры), и стоять против изменников башкир-
цев и калмыцких и пагайских воинских людей, и учинить строй
по своему розсмотрсиню, чтоб воинских людей через Каму реку
в Казанской уезд не перепустить» 17. Аристов выступил из Казани
только со служилыми людьми. Ясачных собрать так быстро было
невозможно. Поэтому в наказе было отмечено: «А кто пмяны
служилые повокрещепы, и мурзы, и татаровя, и им список дан
ему за дьячьею приписыо; а для переписки и высылки ясачных
людей повокрещенов и чуваш, и черемисы, и вотяков, и мордвы,
которым велено быть с ним конным людем, посланы в уезд пло-
щадные подьячие и к нему они высланы будут с имянпыми рое-
нием и вскоре» 1S.
В июне 1667 г. была направлена царская грамота казанскому
воеводе Г. С. Куракину и воеводам всех других поволжских го-
родов (Симбирска, Самары, Саратова, Царицына, Астрахани и
па Терек) с предупреждением об усилении опасности от «воров-
ских казаков» и с приказом «казаков с Волги сбить и на море
по пропустить» 19.
Напряженная обстановка на восточных и юго-восточных гра-
ницах Казанского уезда ощущалась в течение 60-х гг., практиче-
ски до восстания Степана Разина. Сохранился документ, харак-
терно обрисовывающий эту обстановку. В начале ноября 1669 г.
казанские воеводы получили тревожное сообщение от Михайлы
Скорикова из Записка, который писал, что в верховьях р. Соку
па речке Купдурче собрались «воинские люди — ногайцы и кал-
мыки и изменники башкирцы», которые собираются «как на
Каме реке лед станет... итти за Каму реку и по Закамской черте
войною». Казанские воеводы немедленно отреагировали. К Каме
в Рыбную Слободу была направлена сотня Г. П. Змеева с при-
казом «быть в Лаптеве с сотенными людьми для обереганья от
приходу калмыцких воинских людей и изменников башкирцев и
стоят[ь] с великим береженьем, и сотенных людей вверх и вниз
по Каме реке... посылать и в проезжие станицы почасту, посколь-
ку и до которых мест пригож и велеть проведывать накрепко,
что воинские люди, нагайцы и калмыки, и изменники башкирцы
через Каму реку на казанскую сторону безвестно не пришли и над
городками и над уездом дурна какова не учинили, людей не
побили и в полон не поймали и стад конских и животинных не
отогнали» 20.
Тревожная обстановка 60-х гг. наглядно свидетельствовала
о классовых противоречиях и готовности трудового народа под-
няться па новую войну против феодальной эксплуатации, против
10*
147
порядков феодального самодержавного государства. Страна Ha-J
ходилась накануне крестьянской войны под предводительство^
Степана Разина, которая развернулась именно в Поволжье203.
2. Начало крестьянской войны под предводительством
Степана Разина (июнь — сентябрь 1670 г.)
22 июня 1670 г. казанские воеводы П. В. Шереметев и Л. Щер-
батов, дьяки Герасим Головнин и Никифор Бокунин, выполняя
царский приказ, направили отписку курмышскому воеводе
И. Ф. Рожнову о немедленной высылке стрельцов из Курмыша
в Казань для отправки на службу в Царицын. В отписке значи-
лось: «Указал великий государь по царицынским вестем послать
па... службу на Царицын ис понизовых городов стрельцов, кото-
рые городы выше Казани, 200 человек, и в том числе курмышских
стрельцов i4 человек, за нетчиков, которые из Астрахани и с
Терка бежали...». Сбор был назначен в Казани, но курмышский
воевода медлил, к назначенному сроку — 22 июня — никого не
прислал и, как говорится в отписке, «учинил тем отпуску иных
городов стрельцов мотчание». Казанские воеводы требуют неза-
медлительно выполнить царский указ, в противном случае грозя
«писать к великому государю»21.
Эта отписка свидетельствовала о напряженной обстановке в
Нижнем Поволжье (в том числе в Царицыне) весной 1670 г. «Ца-
рицынские вести» беспокоят правительство, и оно пытается
укомплектовать стрелецкие гарнизоны южных понизовых горо-
дов, быстро редеющие из-за бегства стрельцов (которые, по-види-
мому, вливались в отряды Степана Разина): недостача, напри-
мер, в Царицыне двухсот стрельцов говорила о том, что город
фактически оставался без военного гарнизона (обычно в пред-
шествующие годы в Царицыне одновременно было на годовой
службе пе более 350—400 стрельцов) 22.
Но отписка опоздала. Повстанцы еще в мае овладели Цари-
цыном, разбили брошенные на их подавление московские стре-
лецкие отряды под командованием И. Т. Лопатина, а также
астраханские ратные силы под начальством воеводы князя
С. И. Львова, а в конце июня взяли Астрахань. Стрельцы и по-
садское население города перешли на сторону восставших каза-
ков. Руководители города (воевода И. С. Прозоровский и др.),
как и местные власти Царицына (воевода А. Д. Унковский
и др.), были казнены.
Казанский воевода П. В. Шереметев 12 июня получил сведе-
ния о том, что «объявились... изменники башкирцы и калмыки...
в Казанском уезде на сей стороне Камы реки, а от Казани де
за Волгу 10 верст»23. В первых числах июня казанский воевода
получал многие отписки от приказных людей «ис казанских при-
городков», которые сообщали, что «де изменники башкирцы,
перелазя Каму реку, и на сей де стороне Камы реки село да
9 деревень повоевали и пожгли и людей поймали в полон, и
148
речь де они хвалятца придти войною в Казанской и Свияж-
CKQ]f уезды». Обо всем этом Шереметев 13 июня сообщил свияж-
скому воеводе Ю. Г. Огареву-Поснику.
В последних числах июня (28-го) приехавший из Симбирска
стрелец сообщил свияжскому воеводе Огареву о встрече в Сим-
бирске четырех человек московских стрельцов, бежавших из
Царицына, которые рассказали, что отряды восставших «Цари-
цын город взяли» и что Степан Разин «воеводу и московских
стрельцов голов повесил, а московских стрельцов побил всех без
остатку». Стрельцы сообщили также, что «едут де в верховые
городы он, Стенька, водяным путем, а черкасы де конные и пе-
шие сухим путем по обе стороны Волги реки» 24.
Правительство начало предпринимать меры против восстав-
ших. Но вообще надо сказать, что вначале царские власти не-
дооценивали надвигавшуюся опасность расширения «бунта Рази-
на» до грандиозной крестьянской войны. Правительственные
органы не осуществляли решительных и, главное, энергичных дей-
ствий по сосредоточению военных сил для борьбы с войсками
Разина. Крайне медленно формировалась правительственная ар-
мия. По характеристике исследователя И. В. Степанова, «прави-
тельство ограничилось лишь частичной мобилизацией служилых
людей и предупреждением остальных о готовности к-явке па го-
судареву службу»25. Однако после получения известий о вну-
шительных победах Разина в низовьях Волги началось спешное
формирование царских войск (в конце июня — начале июля
1670 г.). Кроме уже комплектующейся в Тамбове армии под ко-
мандованием воеводы Я. Т. Хитрово, был назначен сбор армии
воеводы П. С. Урусова.
П. С. Урусов должен был концентрировать свои силы в районе
Нижнего Новгорода и Казани, а его «товарищ» Ю. Н. Барятин-
ский— в Саранске26. Но концентрация сил шла медленно. Лишь
во второй половине августа Урусов прибыл в Казань из Нижнего
Новгорода 27. Ю. Н. Барятинский в первое время действовал так-
же нерешительно и все время ссылался на недостаток сил.
Правительство очень скоро поняло недостаточность двух вы-
ставленных армий и приняло’ решение о создании еще одной28.
1 августа полковым воеводой был назначен князь Ю. А. Долго-
руков «с товарищами»: князем К. О. Щербатовым и полковых
дел дьяком И. Михайловым 29 (вскоре был назначен еще один
«товарищ» — Ф. И. Леонтьев). Долгоруков командовал большим
войском, состоявшим как из дворянского ополчения, так и из
полков нового строя. Целый месяц шло снаряжение войска, нако-
нец, 1 сентября 1670 г. армия Долгорукова вышла из Москвы
и двинулась па Алатырь30. Алатырский воевода А. Я. Бутурлин
со своим полком был также подчинен Ю. А. Долгорукову31.
Между тем, восстание ширилось. В начале августа воевода Бел-
городского полка Г. Г. Ромодановский получил сообщение от
своего «товарища» П. Д. Скуратова о соединении (якобы, еще
в начале июля) казанских и астраханских татар со Степаном
149
Разиным 32 . 22 августа в Симбирск прибыл голова казанский
стрельцов Тимофей Давыдов, который до этого находился см
своим отрядом в Саратове. Он сообщил симбирскому воевода
И. Б. Милославскому о том, что С. Разии «в Успеньев день»,
(т. е. 15 августа) взял без боя Саратов33. Отряды казанских!
стрельцов Давыдова в 300 п самарских в 200 человек перешли^
на сторону восставших.
В эти же дин поступили сведения о том, что Разин находится
уже под Самарой, которая ему сдалась, и что он намеревается
«на Семен день» (т. е. 1 сентября) прибыть под Симбирск. Сим-
бирский воевода И. Б. Милославский немедленно сообщил
в Приказ Казанского дворца об этом с просьбой ускорить на-
правление правительственных войск к Симбирску. Он сообщал,
что командующие правительственными войсками воеводы князь
П. С. Урусов из Казани и князь Ю. Н. Барятинский из Саранска
еще пе прибыли в Симбирск. И. Б. Л\илославскнй с беспокой-
ством писал, что по опыту поведения населения городов в низовьях
Волги он не может быть уверен и в жителях Симбирска («А от
синбирян, государь,— писал он,— в воровской приход чаять опа-
сения большаго, смотря на низовые городы, что низовые городы
ему, вору, здаютца») 34. Через несколько дней, 28 августа, первые
отряды Радина уже «объевились за 70 верст от Синбирска» 35.
Полковой воевода Ю. Н. Барятинский со своими войсками
подошел к Симбирску 31 августа. Барятинский сообщал в При-
каз Казанского дворца, что, хотя полки его еще педоукомплекто-
ваны (в войске «московских стряпчих и дворян, и жильцов, и
городовых дворян, и детей боярских, и мурз и татар немного»),
но обстановка оказалась столь напряженной, что он не мог оста-
ваться в Саранске, где шло формирование армии: «А не пойтнть
было мне... к Синбирску за такими великими вестьми и без-
прсстанными отписками из Синбирска [нельзя], чтоб Синбирска
не потерять и в черты б [укрепленная засечная черта] вора не
пропустить»; «...естли б я... не поспешил к Синбирску..., быть
было в Синбирску и в Синбирском уезде от воровских прелестей
дурну» 36.
На основании этой отписки Приказ Казанского дворца 9 сен-
тября 1670 г. направил в Разрядный приказ память с требовани-
ем выслать в армию П. С. Урусова (Барятинский был его «това-
рищем», сам Урусов 24 августа вышел из Казани, но так и остал-
ся близ города) «тотчас безо всякого мотчапья» всех служилых
людей, которым «велено быть на службе... в полку» князя Уру-
сова 37.
Между тем Разии начал вести пропаганду среди местного
населения Казанского края. В начале сентября 1670 г. от имени
Разина к «казанским посадцким бусурманом и абызом началь-
ным, которые мечеть держат, бусурманским веродержцам... и
всем абызом и всем слободцким и уездным бусурманом» обра-
тился с «прелестной» грамотой один из руководителей восставших
татар Асан (Акай) Айбулатов сын Карачурин (в одном из до-
150
^ментов on назван «атаманом Мурзакайко» — мурза Лкайко) 38.
0П призывал казанских татар «быть... заодно» с восставшими:
«ничсво вам худова не будет, и мы за вас радеем»39. Призыв
присоединиться, видимо, оказал воздействие; вскоре почти весь
край был охвачен восстанием. Царский воевода Барятинский не
был уверен даже в своем собственном войске, особенно в его не-
русской части, укомплектованной! из местного населения. Он до-
носил в Приказ Казанского дворца, что «татары... которые в рей-
тарех и в сотнях, служить худы... и не надежны с первого бою,
и с тех боев многие утекли в домы свои, и нельзя иа них на бою
иадестца» 40.
О том, что Свияжский уезд был охвачен восстанием уже в
августе — сентябре 1670 г., наглядно свидетельствует явочная
челобитная свияжского служилого татарина дер. Чирков Янтулки
Бскбулатова, который в июле 1671 г. сообщал, что он около года
скрывался вместо со своей семьей у своего племянника в дер.
Уратмы Казанского уезда, пока «смятенное время минетца»41.
В начале сентября (4-го ) войска Разина подошли к Симбир-
ску и произошел бой с правительственными войсками иод коман-
дованием Барятинского и симбирским гарнизоном. Первый при-
ступ отрядов Разина был отбит, но в продолжавшемся более су-
ток сражении Барятинский оказался отрезанным от города, а
симбирский воевода Милославский с «немногими людьми» заперт
в «/Малом городке». Симбирские посадские /поди, «поговори и
сослався» с Разиным, перешли на сторону восставших и их «в
острог впустили». Началось общее восстание в посаде («сипби-
репы почели сече людей боярских, хто тут был») 42.
Попытка Барятинского прорваться в осажденный город успе-
ха не имела, часть его войска перешла на сторону Разина. Баря-
тинский понес большой урон в людях, потерял обоз и все запасы.
«Вор Стенка Разин,— признавался царский воевода в челобитной
царю,— обоз у меня... взял и людишек, которые были в обозе,
посек, и лошади отогнал и тележенка, которые были, и те отбил,
и все платьишко и запас весь побрал без остатку» 43. Барятин-
ский вынужден был отступить к Тстюшам.
Находясь в Симбирске, Степан Разин стремился расширить
район восстания и создать для царского правительства еще более
сложную обстановку. Один из участников восстания крестьянин
Васька Семенов в середине октября в распроспых речах сказал,
что Степан Разин «послал от Синбирска казака Максимку Оси-
пова и велел ему по городохм с воровскими прелесными письмами
ездить и збирать в казаки вольницу, и итти с ними воровать» 44.
Известны активные действия Разина по расширению боевых дей-
ствий (направление отрядов М. Харитонова и В. Т. Серебрякова
в район Симбирской черты и др.)- Из-под Симбирска Разин ра-
зослал по уезду свои отряды, которые, по сообщению саранского
воеводы Матвея Вельяминова, «поместных де людей, дворян и
детей боярских, и мурз, и татар, за которыми крестьяне есть,
рубят и лошадей берут» 45.
151
Степан Разин, рассылая памяти и призывая уничтожать фео-
далов и господствующие верхи феодального общества, готовился
к продолжению борьбы. Он отдал приказ к 9 сентября выделить
с каждой деревни для борьбы по два человека, а также отби-
рать копей у дворян и пригонять в Симбирск46. Намерением
Разина было до зимних холодов взять Казань и здесь зимовать47.
Обстановку в Казанском крае в это время хорошо показывает
отписка алатырского воеводы А. Бутурлина в Приказ Казанского
дворца, датируемая серединой сентября, которая говорит о дей-
ствиях, восставших в районе Симбирска и па Урене. В ней ука-
зывается, что к середине сентября восстание охватило весь Сим-
бирский уезд и по Симбирской укрепленной черте распростра-
нилось в Алатырский уезд. На сторону Разина перешли «синбир-
ские черты стрельцы и казаки и Сипбирского уезду крестьяпя и
татаровя, и мордва, и черемиса». Восставшие «ратных людей...
всех, имая, побивают, и в Спибирск никому проехать от тех из-
менников никоторыми дели нельзя». В Алатырском и Свияжском
уездах «збираютца стрельцы и казаки, и крестьяня, и татаровя, и
мордва, и черемиса многие люди»48. Этот документ особенно
ценен тем, что он показывает, что движение нерусского населения
Поволжья началось одновременно с движением русского кресть-
янства, ибо под термином «крестьяне» источники того времени
обычно понимают русских сельских жителей.
Осажденным оказался Цивильск. Почти месяц город нахо-
дился в осаде. Цивильский воевода Т. И. Бестужев писал, что
жители «многую осадную нужу терпели и приступы к Цивильску
были жестокие и приметы огненные страшные»4Э. Восстание
перекинулось за Волгу (на Луговую сторону), где был осажден
уездный город Кокшайск50. Восставшие решительно расправля-
лись с царскими органами администрации и служилыми людьми.
Корсунский воевода «з женою и з детьми» были убиты, вместе
с ними были «побиты и перерублены на смерть» 30 человек
подьячих, затинщиков и пушкарей; взятый разницами в плен
камышинский воевода Ефим Панов попытался бежать вместе
с московскими стрельцами из-под Симбирска, но его догнали
в Корсуни и «порубили всех на смерть» 51. Средн местной царской
администрации началась паника. Свияжский воевода Петр Году-
нов бежал из Свияжска в московском направлении, но был убит
восставшими в Чебоксарском уезде 52.
Повстанцы организовывали свое местное управление по подо-
бию царского: они ставили во главе городов своих руководителей
«в воевоцкое место» (т. е. вместо воевод), назначали подьячих и
и т. д. Часто упоминаются их имена. Например, в Козьмодемьян-
ске во главе местной власти были поставлены посадский человек
Ивашка Шуст, ямской охотник Замятенка Лаптев и стрелец
Митька Холелев 53. В деревне Селищи Алатырского уезда, по
сообщению царских воевод, действовал «воровской подьячий»
Ивашка Леонтьев54. К середине сентября 1670 г. в руках восстав-
ших оказался Корсунь и был осажден Саранск. Под угрозой ока-
152
зался Алатырь. Разницы готовились к дальнейшей борьбе: «а в
Синбирску делает де он, Стенька, бердыши всяких чинов людьми
день и ночь безпрестанно» 55.
В тяжелый для царских войск момент отчетливо проявилось
отсутствие единого командования в войсках и недостаток дисцип-
лины. Ю. Л. Долгоруков, промедлив с движением войск, пс сумел
пробиться в Алатырь и остановился в Арзамасе, а дворянские
отряды армии П. С. Урусова покинули Алатырь, «послыша при-
ход воровских людей». Оставил город без защиты и находивший-
ся недалеко воевода Ф. И. Леонтьев, отойдя к основным силам
Долгорукова 56. Собранные в Царевококшайске по царскому при-
казу драгуны (царевококшайские новокрещены и тарханы) не
смогли в середине сентября пробиться к армии 10. А. Долгору-
кова, куда были направлены царевококшайским воевочой
П. Обсзьяниповым. Они дошли только до Курмыша и Ядрипа 57.
Царские войска продолжали отступать. 16 сентября повстан-
цами был взят Алатырь, воевода Бутурлин с горсткой дворян
уезда попытался укрепиться в «рубленом городе», по восставшие
подожгли острог, а воеводу Бутурлина и других приказных людей
и дворян, «которые в том городе были, всех порубили без остат-
ку»58. 19 сентября в руках восставших оказался Саранск, воево-
да которого Матвей Вельяминов, попытавшийся укрепиться в
соборной церкви, также был убит59. В конце сентября — начале
октября 1670 г. разницы осадили Макарьевский /Кслтоводскпй
монастырь. После двухнедельной осады и штурма монастыря
архимандрит и другие власти бежали, а крестьяне и зависимые
люди монастыря присоединились к восставшим6и.
3 октября пал Козьмодемьянск. И опять все основные лица
царской администрации были убиты (воевода Иван Побединский,
подьячий приказной избы Тихон Семенов, стрелецкий пятидссят-
ский Иван Сапожкин, «пристав Волотька», сын боярский Федор
Дергалов). В Козьмодемьянске было образовано повое прави-
тельство, во главе которого («атаманом») поставили «тюремного
сидельца Илюшку Долгополова». Он организовал поход по Вет-
луге и дошел со своих отрядом (около 100 чел.) до села Лапшан-
ги, уничтожая по пути все помещичьи имения и вотчины61. Вскоре
народным движением было охвачено все Поветлужьс. Район
восстания все расширялся. К началу октября в него входило все
Среднее Поволжье, включая Темников, Кадом и Шацк, где, как
сообщал в Приказ Казанского дворца Ю. А. Долгоруков, «за-
воровали многие мужики»62.
К обороне готовился Яранск. С 26 сентября город, говоря по-
современному, был объявлен на военном положении. Яранский
воевода М. Корин сообщал в конце ноября, что начиная с 26 сен-
тября «по вся дни и часы от воровских людей стоят на караулех
все головами па стенах по городу». Чтобы усилить гарнизон,
Корин приказал раздать служилым людям весь наличный в
Яранске «посопный хлеб» в счет жалованья и сокрушался, что
153
нс может раздать денежное жалованье ввиду полного отсутствия!
в Яранскс денег в государевой казне63. i
Характерно, что Казань практически в это время уже была;
отрезана от центра страны. Отписка казанского воеводы Л. Л. Го«
лицыпа, посланная в начале октября, достигла Москвы только*
15 ноября, а отписка Ю. Н. Барятинского, посланная из Спмбир-.,
ска 25 октября, была доставлена в Москву лишь 2 декабря
1670 г., ибо «к Москве проезду не было»64. В начале октября
царь обратился даже к воеводе IO. Л. Долгорукову с просьбой
сообщить, «городы Свияжск, Чебоксар, Кузмодемьянскоп, Цы-
вильской, Ядрин, Кокшайской в целости ль...», потому что, как
пишет Долгоруков, передавая текст царской грамоты, «не Казани
и нс тех городов к тебе, великому государю, отписок пет долгое
время»65. В середине октября Долгоруков сообщал, что восстав-
шие перерезали дороги между Арзамасом и Нижним Новгородом
и Курмышем 66. К этому времени в войсках Разина объединялись
эксплуатируемые массы всех народов Поволжья. По сообщению
очевидцев, в армии были «многие... рускис люди и мордва и чере-
миса», «помещиковы и вотчиппнковы крестьяне, и мордва и
чюваша»67.
На борьбу против эксплуататоров поднялось все население.
Например, в Алатыре «воеводу и дворян порубили бун[товщики],
мордва и черемиса, и чюваша, и воры, их жа, помещиковы, люди
и крестьяне», а в уездах «многих... крестьяне помещиков своих
побивают и домы их грабят»68.
Сохранилось много челобитных о произведенных разорениях
поместий. Так, темпиковский мурза князь С. М. Тепишев сообщал
о том, что «как были в Темникове и в уезде воровские казаки»,
восставшие жену его и детей «били и мучили и ограбили и жи-
вота... моего... взяли...»69. Свияжсннп Сенька Козлов сообщал
о том, что его поместье в дер. Микифоровой «воровские казаки...
разорили без остатку» 70. Царский воевода Ю. Л. Долгоруков так-
же констатировал, что «во многих местех... в селех и в деревпех
крестьяне... помещиков и вотчинников побивают», а также «поби-
вают прикащиков их з женами и з детьми и поместья и вотчины
их разоряют» 71.
Разин, поддерживая классовую ненависть народа к эксплуа-
таторам, в своих «прелестных грамотах» все же призывал отно-
ситься дифференцированно к представителям господствующего
класса и не допускать насилия над теми из них, которые объеди-
нятся с восставшими: «Вам бы, чернь, тех дворян и детей бояр-
ских и мурз и татар ничем не тронуть и домов их не разорен^ 72
Е. Л. Швецова в комментарии к сборнику документов о кресть-
янской войне справедливо обращает внимание на то, что Разин
и другие руководители повстанцев, объединяя под словом «чернь»
всех зависимых людей без различия национальностей («...вам,
черне, руские люди и татаровя и чюваша...»: «...черней руским
людем и татаром, и чюваше, и мордве»), «рассчитывали на уча-
стие в восстании нерусских народов, понимали общность интере-
154
русских и нерусских крестьян и проводили политику их
объединения в восстании» 73.
решительные действия восставших деморализовали местные
власти. Даже полковые воеводы не проявляли достаточной актив-
ности. Лишь в октябре 1670 г. начинает намечаться перелом в
роенных действиях между восставшим народом и царскими кара-
теля ми.
3. Действия царских властей по подавлению восстания
Вести из восставших районов* не радовали царское прави-
тельство, и оно направляло все силы на подавление восстания.
27 сентября вышел указ царя о немедленной явке на службу
в полк воеводы Ю. А. Долгорукова всех приписанных к нему дво-
рян и детей боярских. 25 сентября тульскому воеводе Р. П. Кар-
пову было приказано отправить с тульских заводов большую
партию вооружения для ратных людей полка П. С. Урусова 74.
Принимались меры и идеологического воздействия. К духо-
венству, служилым людям и всему населению обратился патри-
арх Иоасаф с призывом усилить борьбу с восставшими 75. В кон-
це сентября Долгоруков получил от царя «60 грамот па обнаде-
живанье ратным и градцким вс[яких] чинов и уездным людем»,
которые начал немедленно рассылать, «в которые места при-
гож» 76. Посылкой царских грамот занялись и московские власти.
2 октября алатырец Давыд Сурин «в роспросе» в Приказе Казан-
ского дворца сказал, что «тому де недели с 3 послан он великого
государя з грамоты с Москвы в Синбирской и в ыпые го[роды]»,
по «те де великого государя грамоты па дороге воровские люди
у пего отняли...» 77. 26 октября царское правительство (из При-
каза Казанского дворца) снова обратилось с грамотой во все
понизовые города к служилым людям и крестьянам с призывом
пе присоединяться к восставшим78. Попытки рассылать царские
грамоты были и в дальнейшем. В середине ноября такие грамо-
ты были направлены в города Кадом, Темников, Керепск, Верх-
ний Ломов, Инсар, Саранск (которые, кстати, названы «казански-
ми городами»), но до адресатов они, по всей видимости, также
не дошли, как это видно из отписки касимовского воеводы
К. О. Хлопова в Приказ Казанского дворца от 1 декабря
1670 г.79
В конце сентября Ю. А. Долгоруков, находящийся в Арзама-
се, направил своего воеводу Ф. И. Леонтьева для борьбы с вос-
ставшими на территории уезда. Под селом Путятиным Арзамас-
ского уезда царское войско, наконец, одержало победу80. Почти
одновременно войска армии Долгорукова одержали еще одну
победу в бою с восставшими под селом Пановым Арзамасского
уезда. С большим трудом царские воеводы сумели переломить
ход боя и выиграть его. У пленных они выяснили, что восставшие,
по приказу Степана Разина, концентрируют свои силы около
Арзамаса81. Первые победы воодушевили Долгорукова, и он
155
направляет еще одно войско под командованием воеводц
К. О. Щербатого против восставших, сконцентрировавшихся bj
Ллатырском уезде82. Ф. И. Леонтьев, между тем, продолжал дей-j
ствовать в Арзамасском уезде. ,
Царь рекомендовал Ю. А. Долгорукову подвергать жесточай-J
шей казни взятых в плен: «у самых пущих воров и завотчико&1
велеть руки и ноги сечь и вешать в тех городех и в уездех, где
хто воровал, по приметным местам»83. Долгоруков выполнил
царское указание. Первые же пленные, взятые под с. Путятиным,
были жестоко наказаны: «с пристрастием» допрошены и казнены
путем отсечения головы. Также были наказаны все взятые в плен
под селом Пановым—у одних были отсечены головы, другие
были повешены «в городе Арзамасе и за городом по приметным
местом» 84. В эти же дни войсками П. С. Урусова под командо-
ванием Ю. Н. Барятинского был взят Симбирск. Все пленные
были подвергнуты жестокому наказанию: «посечены» и «переве-
шены» 85.
Несмотря па поражение восставших под Симбирском, восста-
ние не утихало. Еще в 10-х числах сентября симбирский воевода
И. Б. Милославский сообщал в Приказ Казанского дворца о том,
что основная масса восставших «не добили челом и вины своей
не принесли». Восстание продолжало бушевать по Симбирской и
Корсунской укрепленной черте, где собрались «многие воровские
люди, казаки и крестьяня, татаровя и чюваша и мордва, тысяч
с 6». Против них направилась армия Ю. Н. Барятинского86. Лишь
25 октября 1670 г. Барятинский сообщал, что по Симбирской
черте «до Суры и до Поромзина Городища... становитца тише»,
но вместе с тем отмечал, что «за Сурою воровство великое», вся
территория Алатырского и Саранского уездов была охвачена вос-
станием 87. Продолжало бушевать восстание и в Темииковском,
Кадомском, Арзамасском и Нижегородском уездах, где против
крестьян бились войска воеводы Ю. А. Долгорукова под коман-
дованием Ф. И. Леонтьева и К- О. Щербатого88.
Господствующий класс и царская администрация снова были
в страхе. Стали проявляться случаи нарушения дисциплины даже
в верхах. Многие городовые воеводы пытались спастись бегством
из опасных районов. Так, страшась подхода к Касимову восстав-
ших, из города бежал воевода Т. Л. Караулов. Чебоксарский
воевода Г. Тарбеев искал защиты от народа в ставке армии
П. С. Урусова в Казани (и был восстановлен на своей должности
в последних числах октября лишь с помощью военной силы вое-
воды Ю. Н. Барятинского во время его карательной экспедиции
по правобережью в октябре — ноябре 1670 г.), васильсурский
воевода Ф. Т. Бобрович бежал в Москву и т. д.89
Степан Разин снова набирал силы и готовился к новому по-
ходу на Симбирскую черту и вверх по Волге. Об этом 22 октября
1670 г. с тревогой сообщал в Приказ Казанского дворца симбир-
ский воевода И. Б. Милославский90. Правда, вскоре посланному
из Симбирска отряду во главе с боярским головой А. Козинским
156
удалось разбить один из отрядов Разина в Падеинском усолье.
рьпюлняя царский указ, всех взятых в плен было приказано
«казнить смертью, перевешать, а пущих воров четвертовать»91.
На борьбу с восставшими Горной стороны Поволжья в Свияж-
ском, Цивильском, Чебоксарском и Козьмодемьянском уездах
17 октября была направлена карательная армия Д. А. Барятин-
ского92. Вместе с Барятинским был послан казанский отряд под
командованием Андрея Нармацкого. За 16 дней войско прошло
с боями по правобережью Волги от Казани до Козьмодемьянска,
освободив по дороге от осады Цивильск, укрепив царскую власть
в Чебоксарах и взяв приступом Козьмодемьяпск. Каратели жесто-
ко расправлялись с попавшими в плен восставшими крестьянами.
Почти все они были повешены. После взятия царскими войсками
Козьмодемьянска царская власть была восстановлена и в Василь-
сурске 93.
Одновременно в Луговой! стороне действовал казанец Михаил
Бараков с отрядом ратных людей и стрельцов. Он прошел по
левобережью Волги до района Козьмодемьянска, подвергая же-
стокому наказанию попавших ему в руки участников восстания
(«многих языков в их же воровских деревнях перевешал») 94.
В это же время карательные мероприятия в Арзамасском уезде
проводили воеводы полка Долгорукова К. О. Щербатов и
Ф. И. Леонтьев.
В результате объединенных действий правительственных ар-
мий силы повстанцев были значительно ослаблены. По восстав-
шие продолжали удерживать в своих руках Ядрип, Курмыш и
ближайшие к ним уезды. Восстание далеко еще не было подав-
лено. Д. А. Барятинский сообщал из Козьмодемьянска в середине
ноября, что «кузьмодсмьянские грацкие жители и уездные руские
люди... изменили многие и ушли с воровскими людьми в Ядрин и
воруют с ними заодно, а Кузьмодемьянского... уезду нагорные
стороны черемиса вся воруят с воровскими казаками». 12 ноября
1670 г. Долгоруков докладывал, что «в Темникове и в Кадоме
воровских людей в збору много». Дальнейшая концентрация сил
восставших происходила в Алатырском и Арзамасском уездах95.
Разгромить ряды повстанцев царским воеводам пока не уда-
валось. Подавленное было в Цивильском уезде восстание вновь
разгорелось. Цивильский воевода писал: «И ноября в 11 день
после шерти цивильская чуваша тебе, великому государю, мно-
гие изменили, и, собрався с прежними воровскими рускими людь-
ми и розных уездов с татары и с чувашею, пришли под Ци-
вильск...» 96. Цивильск снова оказался в осаде.
16 ноября восставшие штурмовали Козьмодемьяпск, и воево-
де Д. А. Барятинскому с большим трудом удалось отстоять го-
род. По донесению Барятинского, в штурме участвовало около
13 тысяч крестьян из Алатырского, Ядринского, Курмышского,
Арзамасского, Нижегородского, Цивильского, Чебоксарского и
Козьмодемьянского уездов, в том числе около 12 тысяч «чуваш»
и «черемис»97. Пытаясь как-то изменить положение и привлечь
157
на свою сторону население, правительство меняет тактику отно-
шения к пленным: если раньше отдавался приказ «казнить» вос-
ставших «смертью», то теперь все чаше звучит призыв ограни-
читься приведением их к «вере» и «мплостию обнадежить» 98.
Ю. Н. Барятинский, между тем, действовал в районе Ала-
тырского и Саранского уездов. 6 и 12 ноября произошли бои при
Усть-Урепской слободе, в которых с большим трудом правитель-
ственным войскам удалось одолеть восставших; в донесении Ба-
рятинский писал: «...на поле и в обозе и в улицах в трупу пельзе
было конному проехать, и проделось крови столько, как от дождя
большие ручьи протекли»". Заняв позиции у р. Суры около
с. Поромзипо Городище, IO. Н. Барятинский восстановил цар-
скую власть в Алатыре. В это же время армия воеводы Д. А. Ба-
рятинского боролась с восставшими в Ветлужской волости Га-
личского уезда 10°. Только к началу декабря 1670 г. царские
воеводы с удовлетворением сообщали, что «от Сипбирска де да
Казани и от Казани до Москвы путь от воровских людей свобо-
ден» 101. Бои сосредоточились теперь в Сарапско-Тсмпиковско-
Кадомском и Ветлужском районах. Восставшие продолжали
удерживаться в Корсупи, Пензе, Верхнем и Нижнем Ломове,
Кереиске и Шацке.
Трудно конкретно говорить об обстановке в это время в Каза-
ни ввиду полной гибели документов полка воеводы П. С. Урусо-
ва 102, базирующегося в Казани, но отдельные сохранившиеся сви-
детельства позволяют судить о тревожной и неустойчивой обста-
новке в уезде. Казань находилась в тяжелом положении. Харак-
терно, что, когда воевода Д. А. ‘ Барятинский, находившийся в
Козьмодемьяпске и испытывавший натиск со всех сторон восстав-
ших отрядов, обратился к казанскому воеводе А. А. Голицыну
с просьбой прислать «пушечных и всяких полковых и хлебных
запасов», то получил, как он сам сообщает, «пушечных запасов
небольшое» количество, а «хлебных запасов ничего не при-
везли» 103. Материальное обеспечение армии в это время было
настолько плохим, что ДО. А. Долгорукову для удовлетворения
идущих от ратных людей запросов в «месечпых и кормовых день-
гах» пришлось пустить в ход «свои депьженка», так как царская
денежная казна (видимо, имеются в виду понизовые города)
была пуста 104.
В начале декабря царские войска, наконец, начали брать
верх над восставшими. Но сопротивление повстанцев было еще
сильным. Правительство пыталось преувеличить победы своих
войск и преуменьшить успехи крестьянских отрядов. Это очень
наглядно видно из «похвальных статей», посланных Приказом
Казанского дворца симбирскому воеводе И. Б. Милославскому
и дьяку Лариопу Ермолаеву, а также казанскому воеводе А. А. Го-
лицыну за их действия против восставших. В этих «статьях»
нет никаких сведений о поражениях царских войск и их жесто-
костях при расправе с восставшими 105. В начале декабря цар-
ским войскам сдались Ядрин и Курмыш. Ю. А. Долгоруков сооб-
158
тал, что он восстановил воеводскую власть: оставил «в тех горо-
^сх»’ в воеводах «на Курмыше нс костромич дворянина добра,
в Ядрпне из галичан дворянина ж добра» с наказом «жить им
в тех городех с великим бережсньем и градцких и уездных лю-
дей... государской милостью обнадеживать, а налог и обид им
отнюдь не чинить» 106.
Но в тяжелом положении находился окруженный повстанцами
Цивильск. Цпвильскнй воевода Т. И. Бестужев бросал призывы
к полковым воеводам и в центр о помощи городу. В конце де-
кабря, например, он писал в Приказ Казанского дворца: «И мы,
холопп твои, от воровских людей з градцкими жители в Цывиль-
ску сидим в осаде с великою нуждою, и на караулех градцкие
жители, за малолюдством, стоят з женами и з детьми и с малы-
ми робяты, и от ран и от осадные нужды многие маломочны и от
разоренья беззапасны и безодежды» 107.
В декабре царские войска стали действовать решительнее и
планомернее. Находящийся в Козьмодемьянскс Д. А. Барятин-
ский организовал несколько отрядов для подавления восстания в
ближайших местах. Так, отряд московских стрельцов приказа
Юрия Лутохина под командованием полуголовы А. Карандесва
был направлен для борьбы с восставшими па Ветлугс. Этот отряд
прошел с боями до села Лапшапги Галицкого уезда (от Козьмо-
демьяпска 150 верст), подвергая жестокому наказанию всех взя-
тых в плен участников крестьянских отрядов. Сам Д. А. Баря-
тинский с войском направился к Цивильску, одновременно туда
же двигался из Казани полковник Матвей Кравков 108.
Однако обстановка была еще далека от нормальной. Об этом
очень ярко говорит царская грамота от 15 декабря 1670 г. к жи-
телям Казани и уезда — ко «всяких чинов служилым и жилецким
и уездным руским людем и мурзам, и татарам, и чуваше, и чере-
мисе, и вотяком» с призывом не присоединяться к восстанию.
Эта грамота в количестве 6 экземпляров была прислана казан-
ским воеводам А. А. Голицыну и И. А. Прончищеву и дьякам
Н. Бокунину и Г. Жданову, которые должны были прочитать се
«при себе всем вслух» в Казани и разослать «по всем дорогам ко
всяким уездным людем» 109
В Казанском крае продолжались еще отдельные вспышки вос-
стания, хотя в целом оно уже начало затихать. Из царской гра-
моты от 17 декабря 1670 г. казанскому воеводе Голицыну мы
узнаем о новой битве ратных людей и казанцев (Ивана Змеева
«с товарищами») с восставшими около дер. Чютеевой Свияжско-
го уезда, победа правительственных войск в которой заставила
царя расточать похвалы казанскому воеводе “°. Однако восстание
не было окончательно сломлено. Ядринский воевода Ф. Т. Бобро-
вич сообщал в 20-х числах декабря о «большом собрании» вос-
ставших в дер. Больших Туваиах Курмышского уезда. Активные
действия производили восставшие в Алатырском уезде. Воин-
ственное настроение крестьян против царских войск здесь было
столь велико, что они сами начали наступление па правитель-
159.
ствснные войска («... прибежали его полку подъезщики, а сказали, I
что идут де па ... ратных людей воровские казаки з зпамепы и со-
всяким боем навстречу»). Бой произошел 18 декабря около дер.
Селпщи Алатырского уезда. Со взятыми в плен царские воеводы
расправились самым жестоким образом 1И.
16 декабря 1670 г. начальник Приказа Казанского дворца .
Я. Н. Одоевский направил полковым воеводам Ю. А. Долгоруко-
ву, Я. Т. Хитрово и Ю. Н. Барятинскому приказ об охране пони-
зовых городов. Ю. Н. Барятинский в 20-х числах декабря сооб-
щал царю, что «от Саранска по черте до Синбирска и до Алаты-
ря... везде смирно и проезд свободнай, воров нигде нет, которые
живы, живут в домсх своих но-прежнему». В эти же дни Долго-
руков писал царю, что «в Арзамаском... и в Алатарском уездех
по сю сторону реки Алатаря воровских людей нигде нет» 112. Но
па Средней Волге бои еще продолжались. В конце декабря почти
все Поволжье от Свияжска до Васильсурска снова было охвачено
восстанием. Ядринский стрелец Кирюшка Власов, приехавший
в Москву из Ядрина 7 января, свидетельствовал, что попытка
ядринского воеводы Ф. Т. Бобровича привести к шерти жителей
Ядринского уезда окончилась провалом. В результате, как сооб-
щил Власов в Приказе Казанского дворца, «воруют де ясашпые
люди Ядринского, Курмышского, Цывильского и Чебоксарского
уездов» 113.
Несмотря иа обещания относиться милостиво к участникам
восстания, Ю. А. Долгоруков приказал пойманных в Ядрине и
Курмыше «воровских людей» всех «казнить смертью» 114. Царь и
правительство приветствуют это решение. Например, в царской
грамоте казанскому воеводе А. А. Голицыну «с товарищами» от
17 декабря 1670 г. предлагается пленных участников восстания
«казнить смертью», в памяти, данной полковнику М. Кравкову,
направленному 23 декабря на подавление восстания в Цивильском
уезде, приказывалось «пущих воров и завотчиков» «казнить
смертью» 115.
На подавление новой вспышки восстания в Ядринском, Ци-
вильском, Курмышском и Чебоксарском уездах направились
ратные силы из Козьмодемьянска (воевода Д. А. Барятинский)
и из Казани (полковник М. Кравков). Они с боями двигались
навстречу друг другу и соединились 8 января. Сохранился «доезд»
(отчет) полковника М. Кравкова о своих действиях в Цивильском
уезде и отписка полкового воеводы Ю. А. Долгорукова о дей-
ствиях Д. А. Барятинского. Эти отчет и отписка наглядно пока-
зывают большую степень развития восстания в конце декабря —
начале января на территории Среднего Поволжья. Каратели
находили пустые деревни, все население которых скрывалось по
лесам в сделанных засеках. Крестьяне принимали бои, каратель-
ные войска в ответ сжигали деревни и убивали всех взятых в
плен 116. После этого часть войска во главе с князем Д. А. Баря-
тинским была направлена в Тамбовский уезд для усиления там
карательных сил, а другая часть с полковником А. Шепелевым
160
соединена с войсками Ф. И. Леонтьева для окончательного усми-
рения поволжских уездов: «чтоб во всех мсстех воровство иско-
ренить и городы и уезды очистить» 117.
По мере подавления восстания постепенно возобновляется
административная деятельность царских властей в крае и прини-
маются меры по ее укреплению со стороны центральных органов.
Измученные осадами и неоднократными боями с восставшими,
царские гарнизоны в январе начинают заменяться новыми. Так,
была произведена смена лиц воеводского управления в Симбир-
ске, одновременно заменен гарнизон города. Воевода П. С. Уру-
сов, не проявивший достаточной активности в борьбе с восстав-
шими, был отстранен от руководства армией и сначала отозван
в Москву, а затем был выслан в свою вотчину |18.
В завершающий период подавления восстания правительство
начинает беспокоиться о том, чтобы захватить в свои руки всех
участников крестьянской войны. Сохранилась наказная память
уфимского воеводы И. Т. Кондырева от 30 января 1671 г., дан-
ная уфимцу II. А. Лопатину, который был направлен с отрядом
стрельцов для задержания людей, причастных «к воровству Стень-
ки Разина». Лопатину приказывалось стоять на Казанской доро-
ге и «смотреть накрепко проезжих людей иных городов и уездов,
руских людей и всяких чинов иноверцев», «выспрашивать их вся-
чески» и, «будет которой любо причинен хотя малый чем к во-
ровству Степки Разина с товарыщи», задерживать и присылать
под конвоем стрельцов в Уфимскую приказную избу 1Г9. Тоболь-
скому воеводе И. Б. Репнину было дано указание разыскивать
участников восстания в Сибири I20. 1 апреля 1671 г. верхотурский
воевода Ф. Г. Хрущов сообщал тобольскому воеводе И. Б. Репни-
ну об устройстве в Верхотурском уезде застав, чтобы не про-
пускать из городов центральной России в Сибирь беглых
людей 121.
А. А. Преображенский, рассматривая проблему «взаимоотно-
шения основных очагов восстания с «повстанческой периферией»
как во время войны, так и вскоре после ее подавления царскими
карателями», указывает, что «народное восстание 1670—1671 гг.
основательно напугало не только центральное правительство, но
едва ли не в большей мере местных воевод и прочих царских
администраторов далеко за пределами ареала активных военных
действий» 122.
Отдельные и уже небольшие всплески восстания в Среднем
Поволжье продолжались еще несколько месяцев. Во второй поло-
вине июня 1671 г., например, нижегородский воевода В. Я. Голо-
хвостов сообщал в Разрядный приказ о появлении отрядов вос-
ставших под Симбирском 123. Лишь в конце 1671 г. завершается
Вторая крестьянская война.
Но окончание крестьянской войны под предводительством
Степана Разина отнюдь не означало прекращения классовой
борьбы. Остались незыблемыми классовые противоречия — по-
стоянный спутник классового общества, растет закабаление и
ЦУ-249
161
эксплуатация народа со стороны царского правительства и поме-j
щичье-дворянского сословия. Все это неминуемо приводило к но-J
вым народным волнениям и в конце XVII, и в последующих ве«;
ках, что, естественно, беспокоило власти и заставляло их искать
пути укрепления всей государственной системы России.
Глава VI
ПЕРЕХОД ОТ ВОЕВОДСКОЙ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ К
ГУБЕРНСКОЙ
I. Воеводское управление на рубеже XVII и XVIII вв.
Окидывая взглядом все сказанное в предыдущих главах об ор-
ганизационном устройстве и деятельности органов воеводского уп-
равления в Среднем Поволжье в течение второй половины XVI—
XVII вв., нужно отметить, что в нем были и сильные, и слабые
стороны. На отдельные положительные моменты (централизация,
большая стройность по сравнению с предыдущим временем ит.д.)
мы уже указывали в соответствующих разделах пашей работы,
обосновывая необходимость и закономерность введения воеводской
системы в целом в России. Точно так же мы останавливались на
слабых, отрицательных сторонах этой системы, что столь же зако-
номерно привело ее, в конце концов, .к кризису. Попытаемся теперь
подытожить все сказанное и проследить тенденции развития мест-
ного управления в России в конце XVII в., основывая свои выводы
и наблюдения, прежде всего, на материалах, относящихся к исто-
рии Среднего Поволжья.
К этому времени все слабые стороны воеводской системы уп-
равления проявились особенно ярко. Лучше всего это прослежи-
вается при сравнении воеводской системы в целом с предыдущей—
наместнической и последующей — губернской системой местного
управления в России. Все исследователи признавали преемствен-
ность между воеводским и наместническим управлением, с одной
стороны, и губернаторским и воеводским—с другой. Должность
воеводы была, если можно так выразиться, промежуточной стади-
ей, переходной формой от наместнической власти с се практической
бесконтрольностью (отражающей сущность феодальной раздроб-
ленности) к губернаторской, бюрократически точно и строго оформ-
ленной (символизирующей окончательно выраженную идею абсо-
лютистского самодержавного государства). Именно поэтому вое-
водская система управления неминуемо должна была заключать в
самой своей основе многие противоречивые свойства, так как она
сохраняла еще многое от прежней власти, но несла уже в себе и
зародыш будущей.
Яркую характеристику противоречий воеводской формы управ-
ления дал А. Д. Градовокий. Он писал: «Какую бы отрасль мест-
162
л дшипистрацпи мы ни взяли, везде обращает на себя внимание
н° Игранный факт, что воевода имеет все средства для исполнения
Т°1сдписаипй центрального правительства... иг почти бсооилсп для
лужения местным интересам... Воевода был облечен большой
властью для понуждения служилых людей ,к отправлению обязан-
ностей, но съезжая изба по могла разрешить ни одного процесса о
поместье или вотчине; воевода мог поставить па правеж целую об-
щину за невзнос податей, по едва ли мог разрешить какое-нибудь
хозяйственное затруднение в делах этой общины... Первое противо-
речие воеводской должности — продолжал Градовский,— заключа-
лось в непомерной власти его как исполнительного агента москов-
ского приказа и в бессилии его как самостоятельного администра-
тора. Воевода, так сказать, всякий раз приводился в движение
указом из Москвы; в противном случае он бездействовал. Даже и
для исполнительной сферы должность эта нс всегда была пригод-
на. Наказом определялись отношения воеводы главным образом к
приказу, выдавшему этот наказ. Другие приказы находились к
воеводе в отношениях -крайне неопределенных, что вело к большой
«волоките» в исполнении их предписаний» *.
Мы умышленно привели это обширное высказывание одного из
крупнейших исследователей .истории местного управления в Рос-
сии, -ибо оно <как нельзя лучше показывает неустойчивую основу,
на которой покоилась организационная сторона воеводского управ-
ления в XVII в. Слов пет, воевода 'как глава местной администра-
ции, воеводское управление как основа местной администрации
сыграли большую роль в развитии государственных институтов в
период завершения перехода страны от феодальной раздробленно-
сти к централизованной монархии. Но в процессе дальнейшего раз-
вития централизованного государства, по мере создания основ аб-
солютистской монархии /система местного управления, основанного
па воеводской власти и се принципах, уже нс могла соответство-
вать социально-политической структуре общества. Отрицательные
стороны воеводского управления особенно остро стали сказываться
во второй половине XVII в. в связи со стремительным нарастани-
ем классовых противоречий и многочисленными проявлениями раз-
личных форм классовой борьбы в последние десятилетия века.
Крестьянская война под предводительством Степана Разина
показала, что царское правительство при существующей структуре
его органов в центре и на местах нс способно своевременно при-
водить в действие правительственные карательные силы и потому
нс в состоянии эффективно бороться с классовым недовольством
народа, что для самих представителей власти явилось показателем
наличия серьезных недостатков в организации системы управления
страной. Объяснение было в том, что все правительственные орга-
ны па местах одинаково и почти непосредственно подчинялись
центральному приказу (иногда даже по одному, а нескольким),
воевода, имея большую, часто почти неограниченную власть, в то
же время по каждому отдельному факту обязан был связываться
с московским центральным приказом. К тому же власть воеводы
И*
163
ограничивалась многими другими должностными лицами, часто дей-1
ствовавшими одновременно с ним в уезде, но не всегда подотчет-]
ными ему (сыщики, писцы, сборщики чрезвычайных налогов и др.).]
В ведении воеводы были большие контингенты правительствен-!
ных войск (главным образом, стрелецкие подразделения — пр/ика-1
зы), вместе с тем он никак не соотносился с полковым воеводойJ
действовавшим в той же местности, а полковой воевода не обязан:
был согласовывать свои действия с городовым воеводой. Обязан-
ности полкового и городового воевод определялись наказами, не-
редко выдаваемыми различными приказами. Все это вносило боль-
шую неорганизованность /и приводило к отсутствию должной связи
между этими двумя представителями центральной власти на
местах. Результатом было то, что городовой воевода часто не мог
своевременно привести в действие все правительственные средства
борьбы против недовольства народа /и выполнить основную, кара-
тельную функцию эксплуататорского государства.
Точно такая же несогласованность действий царила и в адми-
нистративно-финансовой деятельности органов воеводского управ-
ления. Хозяйственные вопросы далеко не всегда могли оперативно
решаться воеводской властью. Главными среди этих вопросов для
воеводы были сбор податей (прямых налогов), наблюдение за та-
моженными и кабацкими сборами как главным, основным каналом
получения государственных доходов, организация других видов
косвенных налогов, контроль за исполнением многочисленных зем-
ских повинностей тяглого населения, испомещение, а иногда и
верстание земельными окладами служилых людей в уезде, обеспе-
чение служилого сословия денежным и «хлебным» (натуральным)
жалованьем и др. В число хозяйственных вопросов управления вхо-
дило и большое количество мелких обязанностей: контроль за
функционированием различного вида «дворов» (делового, рыбного
и др.), ремонт городских укреплений и т. д. То есть это были много-
численные, трудоемкие и сложные вопросы, на исполнение /которых
у воевод часто нс находилось времени, желания, а /иногда и уме-
ния. Кроме того, у воеводы часто нс было сил и средств для их
решения. Возьмем основной — финансовый вопрос. Несмотря на
целый ряд мероприятий, проводимых властям/и, недоимки по сбору
налогов у населения год от года росли; например, к моменту обра-
зования губернии некоторые крестьянские дворы имели еще задол-
женность за 70-е гг.2
В дополнение к сказанному приведем еще один пример, ярко
характеризующий безуспешность отдельных попыток правительст-
ва как-то наладить хозяйственное положение в крае. В Казанском
уезде до 1670 г. в волости для /сбора ясака направлялись приказ-
ные люди (дворяне и дети боярские, а также подьяч/ие). Но после
. вспышки народного недовольства во время крестьянской войны
Степана Разина было официально признано, что сборщики ясака
«чинили многие налоги и обиды и сверх ясачных денег сбирали с
них [ясачных людей] многие деньги», от чего «ясачным деньгам и
хлебу [сбору налога] учинилась многая доимка [недобор]»3. После
164
росстания Степана Разина казанский воевода А. А. Голицын в
1571/72 г. передал сбор ясака в руки самих ясачных людей (вы-
борных). Но после Голицына местные власти снова вернулись к
прежнему принципу сбора ясака с помощью служилых людей. При-
каз Казанского дворца, признав целесообразность нововведения
Голицына, неоднократно обращал на это внимание местных властей
и безуспешно пытался вернуться к этому эксперименту, чтобы пред-
отвратить новые взрывы народного недовольства. Так, в наказах
1677 и 1686 гг. отмечалось, что «в прошлых годех... зборщики...
ясашпым людем чинили налоги и убытки»4. В наказе 1697 г. сно-
ва вспоминалось, что практика, введенная Голицыным, нс получи-
ла продолжения, и категорически требовалось «в Казанской уезд
для всяких ясачных сборов сборщиков и дворян и детей боярских
ш нноземцов и никого служилых людей отнюдь из Казани не посы-
лать»5. Но все эти напоминания так ни к чему и не привели: вое-
воды нс подчинялись указаниям центральной власти. Таким обра-
зом, основным недостатком воеводской системы управления было
отсутствие должной централизации всех органов царской админи-
страции.
Очень сложным вопросом была соподчиненность воевод различ-
ных (в том числе и соседних) уездов. Даже в том случае, когда
воеводы разных уездов были назначены одним и тем же приказом,
они часто отказывались подчиняться один другому без соответст-
вующего документа от назначившего их приказа (без «послушной
грамоты»). Еще хуже обстояло дело, когда воеводы разных уездов
были назначены различными приказами. Тогда взаимодействие
между ними становилось часто вообще невозможным, и для связей
воеводы одного города с воеводой другого требовалось привести в
действие переписку между назначившими их приказами. Более то-
го, воеводы часто отказывались подчиняться даже центральному
правительственному учреждению без «послушной грамоты» из свое-
го приказа, причем это было не только реальной практикой, но и
государственным узаконением. Так, в наказе казанскому воеводе
1697 г. мы встречаем такие слова: «Буде учнут присылать в Ка-
зань... грамоты из розных приказов, а послушных грамот из При-
каза Казанского дворца о том не будет, и по тем грамотам... без
послушных грамот... дел делать не велено» 6. Это приводило к ме-
стнической разобщенности воевод разных уездов и воевод, назна-
ченных разными приказами. Между различными приказами вообще
отсутствовала координация и взаимосогласованность действий.
Как справедливо отмечал А. Д. Градовский, «законодательство
того времени никак не могло установить надлежащей иерархии
между приказами», в результате чего они «могли не слушать друг
друга» 1.
Обобщая основные черты и особенности воеводской администра-
ции в XVII в., М. М. Богословский указал на следующие момен-
ты: 1) каждый город сносился самостоятельно и непосредственно
с Москвой; 2) воеводы мелких и крупных городов были поставле-
ны «в совершенно одинаковые условия»; 3) часто соседние города
165
оказывались подчиненными различным приказам (в результате
сношения между ними зависели от послушных грамот из прика-
зов); 4) отношения воевод главных городов с воеводами припис-
ных «нс были ясно определены законом и однообразны, также обу.
славливаясь обычаем»; 5) «состав воеводского управления по го-
родам был чрезвычайно разнообразен, в одни назначались воеводы
с товарищами, в другие без них, в иные с дьякам,и, подьячими «с
прпписью» и подьячими без такого права»; 6) «отношения главно-
го воеводы >к товарищам настолько неуловимы, что не поддаются
никакому обобщению»; 7) воевода был первым, но не единствен-
ным постоянным исполнителем правительственных распоряжений—
под его наблюдением, но большей частью по наказам из Москвы
действовали ямские и городовые приказчики, стрелецкие, пушкар-
ские, засечные, житничные головы 8.
Недостатки воеводского управления (большое число злоупот-
реблений властью, медленность и неоперативность решений, значи-
тельная субъективность в решениях и действиях и т. д.) привели к
попыткам центральной власти в последние десятилетия XVII в.
несколько преобразовать организацию местного управления. В
частности, это коснулось изменения некоторых положений «Собор-
ного уложения», узаконившего основные черты общественных от-
ношений и политического строя России середины XVII в. Так, по
«Соборному уложению» «розбойпыс и убийственные и татинные
дела» (так называемые «губные дела», т. с. уголовные, к которым
тогда обычно относили и открытые формы проявления классовой
борьбы) были переданы губным старостам и целовальникам, под-
чинявшимся Разбойному приказу, но для некоторых городов (на-
пример, почти всех понизовых) были сделаны исключения.
С целью унифицировать систему управления, а заодно попыта-
ться уменьшить число злоупотреблений властью воевод и рост не-
довольства населения в 1669 г. в «Новоуказпых статьях», приня-
тых в дополнение к «Соборному уложению», была сделана попытка
несколько ограничить власть воевод в уездах. Они были отстране-
ны от участия в уголовном судопроизводстве («губные дела»), ко-
торое перешло полностью в руки сыщиков и подчиненных им губ-
ных старост из дворян и детей боярских. «А воеводам в городсх,—
говорилось в новом законе,— таких дел ничем не ведать»9. Более
того, губные старосты и сыщики, подчинявшиеся Разбойному при-
казу, стали совершенно независимыми от воеводского управления
и по центральной соподчипснности.
Но это не привело к улучшению. Напротив, начавшаяся вскоре
крестьянская война и трудность борьбы царского правительства с
восставшими массами побудили его «шарахнуться» в другую сто-
рону: попытаться вновь сосредоточить власть в уездах Среднего
Поволжья в одном центральном органе — Приказе Казанского
дворца. В 1672 г. был издан царский указ, который восстановил
существовавшее еще «в прошлых годсх» положение о том, что «по-
низовых городов всяких чинов служилым и жилецким людем рус-
ским и мурзам, и татаром, и мордве, и всяким ясашным людем на
166
всяких людсх искать ih отвечать... в одном Приказе Казанского
днорна, а в иных приказех их судом не ведать» 10. Закон 1672 г.
внес повое противоречие: сыщики и губные старосты, введенные по-
всеместно в 1669 г., продолжали подчиняться Разбойному приказу,
д вес жители территории «понизовых» городов имели право судить-
ся только в своем центральном органе, каким являлся Приказ Ка-
занского дворца.
В последующие годы делаются попытки усилить степень цент-
рализации и концентрации власти. В 1677 г. был издан указ об
отмене практики периодической смены воевод в городах — отныне
без специального царского (тмсниого) указа запрещено было сме-
нять воевод и приказных людей “. Через два года, в 1679 г., во из-
менение «Новоуказных статей» 1669 г. была сделана попытка сое-
динить всю власть в уезде в руках воеводы, сделать его единст-
венным представителем центральной власти в уезде 12. Указом
1679 г. были упразднены многие должностные лица приказного
управления, в том числе сыщики, губные старосты, ямские приказ-
чики, осадные, пушкарские, засечные и житиичпые головы, «при-
сыльныс сборщики» (т. е. назначаемые и присылаемые шз Москвы
или каким-то образом подчиненные помимо воеводы Москве). Указ
гласил: «А городовос строение и засеки и губные дела и ямских
охотников и денежной ih хлебной сбор и всякое дело ведать воево-
дам одним, чтоб впредь градским и уездным людем в кормех лиш-
них тягостей не было» |3.
По в 1683 г. новым указом было вновь разрешено, с санкции
царя и по просьбе помещиков и посадских людей, посылать сыщи-
ков в отдельные города для сыска беглых людей, крестьян и бобы-
лей 14, в 1684 г. были восстановлены должности губных старост,
а губные дела снова отняты у воевод: «во всех городех быть губ-
ным старостам и тех городех разбойныя и убийственный и тати-
ныя и всякие губные дела ведать им по-прежнему, а воеводам тех
дел не ведать» 15.
Одновременно воеводы постепенно вновь сосредоточивают в
своих руках значительную степень судебной власти. Особенно это
относится к воеводам Казанского края. Так, воеводам Казани по
наказу 1697 г. было разрешено нс только судить преступников, но
и приводить в исполнение приговоры вплоть до смертных казней16.
Эти же права имели воеводы и некоторых других крупных центров,
например, Астрахани 17. Усиление власти воевод в конце XVII в. за-
вершилось новой отменой должности губных старост в 1702 г., ве-
домство которых полностью и окончательно перешло к воеводам 18.
Такая «чехарда» в отношении полномочий воевод и других пред-
ставителей власти по одному из самых «больных» в то время, жи-
вотрепещущих вопросов — борьбы с «разбоями» (на первом месте
среди которых стояло подавление сопротивления угнетенных на-
родных масс) характеризует государственный строй России конца
XVII в. Выразительную оценку этого положения дал апологет бур-
жуазной науки А. Д. Градовский: «Все средства были изведаны
правительством: губные старосты без сыщиков, сыщики с губными
167
старостами, одни сыщики без губных старост; разбои усиливались,
а средства Разбойного приказа уменьшались». Изучив наказы губ-
ным старостам, Градовский вынужден был признать, что они «но-
сят на себе характер актов, изданных для общества, находящегося
на военном, осадном положении» 19.
Одновременно с усилением власти местного управления дела-
лись попытки как-то скоординировать деятельность многочислен-
ных центральных органов власти, определить какую-то субордина-
цию между ними. «Эволюция приказной системы,— говорится в
академическом издании «Очерков истории СССР»,— в XVII в. вы-
ражалась, во-первых, в бюрократизации центральных учреждений
и, во-вторых, в централизации аппарата» 20. В 1677 г., например,
было установлено, что Разряд как один из важнейших центральных
приказов должен направлять в другие приказы не памяти, а указы
(как высший государственный орган низшему) 21. Частично это уже
практиковалось и раньше, но указами назывались только те доку-
менты, которые направлялись в приказы, возглавляемые обычными
приказными людьми (т. е. просто дьяками). Теперь это положение
было распространено на те приказы, во главе которых находились
думные дьяки. Но некоторые приказы (в том числе и Приказ Ка-
занского дворца), по самой своей структуре и высокому положе-
нию возглавлявших их лиц (бояр), не входили в число приказов,
стоящих на более низком уровне управленческой градации по срав-
нению с Разрядным приказом. Таким образом, феодальная ограни-
ченность мировоззрения XVII в. и здесь дала половинчатое решение.
Четко выраженную координацию значимости и принцип соподчи-
ненности приказов создать опять-таки не удалось, хотя общая тен-
денция к централизации и бюрократизации управления выражена
довольно ясно. Сохранил свое особое, очень высокое в государст-
венной иерархии положение и Приказ Казанского дворца.
В 1680 г. была сделана попытка реорганизовать управление во-
енными силами и сконцентрировать его в специализированных уч-
реждениях, прежде всего в Разрядном приказе. В связи с этим 12
ноября 1680 г. Казанский разряд Приказа Казанского дворца
(специальное подразделение приказа, ведавшее полковой службой
служилых людей территории «понизовых» городов) был ликвиди-
рован, а все его дела по служилым людям старой полковой служ-
бы были переданы в Разрядный приказ, в котором был учрежден
особый «Казанский стол». Но при этом опять было сделано очень
много исключений. Так, ратные люди полков «нового строя»,
ведавшиеся ранее в Приказе Казанского дворца, переходили те-*
перь в ведение соединенных в один Иноземского и Рейтарского при-
каза; стрелецкие же отряды, которые по всей России ведались в
Стрелецком приказе, были оставлены в компетенции Приказа Ка-
занского дворца под тем предлогом, что они служат «низовую
астараханскую службу»; в ведении Приказа Казанского дворца
была оставлена и та часть служилых людей, поместья которых
были расположены на территории Нижней Волги22.
168
Таким образом, попытка 1680 г. объединить военное управление
одном Разрядном приказе па самом деле усилила администра-
0 внос разъединение. Формально сделанное разделение полпомо-
тИ.“. единого в своих частях Приказа Казанского дворца не оправ-
Чалось, и уже через полгода в июне 1681 г. полномочия Казанско-
го разряда как отдела Приказа Казанского дворца были восста-
новлены ~’3.
Все эти примеры наглядно свидетельствуют о том, что па рубе-
же XVII Qi XVIII вв. как центральное, так и местное управление
Среднего Поволжья, не справляясь со всеми своими функциями и
обязанностями, требовало решительной и скорейшей перестройки.
Правительство искало выхода из создавшегося положения, делало
эксперименты в разных вариантах, по нс находило решения вопро-
са. Назревал кризис воеводского управления па местах и руковод-
ства им в центральных правительственных учреждениях. Реформи-
рование и того и другого все яснее вставало на повестку дня. Это
было осуществлено в начале XVIII в. административными преоб-
разованиями правительства Петра I.
2. Образование губерний. Казанская губерния
Преобразования правительства Петра I с самого начала затро-
нули и местное управление. Уже в первой половине 90-х гг. было
издано несколько указов об увеличении срока пребывания воевод
в своей должности, что сделало более стабильным и квалифициро-
ванным ее исполнение. Сначала указом 1692 г. было установлено
назначение воевод на неопределенное время; ярославский воевода
В. А. Соковнин, например, был назначен «безерочно»24. Затем
указом 1695 г. для сибирских городов было установлено общее
правило об исполнении воеводами своих должностей от четырех до
шести лет и более 25.
В 1692 г. ярославскому воеводе была передана часть управле-
ния городами Ростовым и Переяславлем-Залесским 26. Таким обра-
зом, одному воеводе стали подвластны несколько городов, тогда
как раньше в каждом городе, независимо от его размера, местопо-
ложения и политического значения, был самостоятельный воевода,
чаще всего (за исключением пригородов) не имевший никакой со-
подчиненности с воеводами соседних городов данной местности.
Серией указов, изданных в 1697 г., различным воеводам (в Ка-
зань, Терек, Тобольск) было обращено внимание па необходимость
совместных действий воеводы и его «товарищей» в вопросах управ-
ления и на одинаковую отвстственностыих всех перед центральной
властью27’.
В январе 1699 г. Петр I провел реформу городского управле-
ния. Это была первая общероссийская реформа правительства Пет-
ра I, вызвавшая значительные перемены в государственном аппа-
рате, благодаря созданию нового учреждения — Бурмистерской па-
латы как органа самоуправления городского (посадского) населения
(в Москве она вскоре была переименована в Ратушу). В других
городах такие органы получили привычное для населения назвали
земских 1изб. Эта реформа предоставила посадском}’ населеищ
право выбора из своей среды всего состава бурмпстерской палату
(земской избы) во главе с бурмистром, тем самым оно освобождд
лось от воеводского управления. Задачами этих вновь созданные
органов было свое внутреннее управление, суд и сбор налогов
Целесообразность этой реформы объяснялась «многими!» случаями
«обид и налог, и поборов, и взятков» со стороны воевод .и други)
лиц местного приказного управления по отношению к посадским
и уездным людям 28.
Н. П. Ерошкин, анализируя значения этого документа (образе
ванне бурмистерских или земских изб), говорит: «С учреждением
этих сословных городских органов в ведении воевод 'сохранились
немногие отрасли in объекты управления: военное управление там,
где существовали крепости, некоторые полицейские функции — е
городах, а вис их — заведование служилыми людьми и крестья-
нами в отношении суда и сборов. Город и городское население —
основной и наиболее прибыльный объект и источник воеводскогс
обогащения — ускользнул из их власти. Компетенция и доходы
воевод значительно сократились» 2Э.
Серией последующих указов сужение власти воевод примени-
тельно к посадским людям и уездным крестьянам было подтвержде-
но. Так, в именном указе от 8 декабря 1699 г., направленном вят-
скому воеводе, говорилось: «Воеводе вятчаи посадских людей и
уездных крестьян пи в чем ведать и никаких нападок чинить и в
земские пи в какие дела вступаться не велено»30. В 1700 г. воево-
ды были поставлены в финансовом отношении под определенный
контроль земских изб и старост (бурмистров). Ратуша как цен-
тральный финансовый орган потребовала у земских старост всех
городов «книги из земских изб» начиная с 1696/97 г. для выясне-
ния, «где в которых городех было в сборе с миру, и в расходе на
воеводские всякие дачи, порознь денег и иных доходов»31. Если
раньше таможенные головы, собиравшие пошлины, подчинялись
воеводским приказным избам, то теперь сбор пошлин (на сельских
торжках, например) был передан выборным бурмистрам, подчи-
ненным земской избе, и таким образом изъят из рук воеводы 32.
Правительство и дальше продолжает принимать решительные
меры в отношении ограничения власти воевод. Проходит всего год
после передачи управления посадоким населением в руки земских
изб, как выходит строжайший указ о наказании (отдаче под суд)
воевод, вмешивающихся в деятельность бурмистров (земских ста-
рост). 16 февраля 1700 г. объявляется указ о конкретном наказа-
нии воевод из городов Путивля и Орла за то, что им «торговых
тутошних и приезжих всяких чипов людей ведать не велено, а они,
воеводы... ведали и взятки имали и били», это квалифицируется
как <в сборах его, великого государя, помешательство и в земских
делех ©становление». Действие указа распространяется на всю
страну: <и в иных .которых городех воеводы такое же ослушание
170
чинили и торговых людей сами ведали... и тех по тому ж взять и
впредь и мать к Москве и розыскивать в Ратуше ж» 33.
С целью укрепления финансового управления и создания строй-
jioii системы соподчппспности городов и уездов с центром .страны
(т. е. создания промежуточного звена управления между уездами и
центральными органами правительства) в октябре 1699 г. была
сделана попытка создания «провинций» 34 па основе торговых свя-
зей. Эти провинции (их, пожалуй, можно было бы назвать фискаль-
ными, финансовыми), состоящие из нескольких городов и возглав-
ляемые бурмистром главного города, должны были объединять
связанные с ними экономически города по вопросам сбора тамо-
женных и кабацких пошлин и «во всяких делех». Право непосред-
ственного сношения с Москвой имел только бурмистр главного го-
рода 35. Едва ли в этих провинциях следует видеть зародыш идеи
создания губерний, скорее всего, это была, с одной стороны, по-
пытка укрепить права и политическое влияние верхов купечества
в государстве, а с другой — увеличить размеры собираемых в го-
сударстве окладных косвенных налогов (к слову сказать, таможен-
ные и кабацкие сборы, составлявшие основную часть косвенных
налогов, намного превышали сборы прямых налогов36).
Итак, реформа 1699 г. и указы последующего времени значи-
тельно ограничили власть воевод (в одной из самых важных ее
частей — финансовой). Только в Сибири пока сохранялась в непри-
косновенности воеводская система управления. Указом от 27 ок-
тября 1699 г. объявлялось о нераспространении на сибирские го-
рода введения должности бурмистров и о сохранении сборов пош-
лин головами и целовальниками с подчинением их воеводам 37. Это
было неудивительно ввиду отдаленности 'сибирских городов от
центрального управления и потому трудности контроля над новыми
органами еще не отработанной системы.
Одновременно в начавшихся преобр'азова1ниях правительства
Петра явно просматривается 1идся дальнейшего возвышения дво-
рянства 1как господствующего сословия. В 1702 г. при воеводах
было предложено создать нечто вроде советов из помещиков и вот-
чинников уездов. В эти советы, которые должны были все дела ве-
дать совместно с воеводой («по общим приговором»), дворяне
избирали своих представителей: в больших городах по три или че-
тыре человека, в малых — по два человека. Указом от 10 марта
1702 г. было предписано «ведать всякие дела с воеводы дворяном,
тех городов помещикам и вотчинникам, добрым и знатным людям,
по выбору тех же городов помещиков и вотчинников» (т. е. уста-
навливался предельно сословный характер как самого органа, так
и выборов в него) и подчеркнуто, что «одному воеводе без них,
дворян, никаких дел не делать и указу никакого по них не чи-
нить» 38. Одновременно этот же указ упразднял губных старост
и сыщиков, о чем уже говорилось выше, и передавал все уголов-
ные дела в руки воевод.
В 1705 г. последовал новый указ о повсеместном введении кор-
поративного института «товарищей воевод» из дворян того же
171
города39. Таким образом, если раньше воеводы и их «товарищи»]
как правило, нс должны были иметь никакой связи с данной мест!
ностыо, то теперь, напротив, все более внедряется принцип привлек
чсния к делам управления местного дворянства — принцип, кото*
рый получит свое развитие с созданием губернской системы. Правч
да, надо сказать, что эта попытка создания сословной воеводской
коллепии по дворянским делам при воеводах успеха не 'имела. В
1706 г. из ведомства воевод были изъяты все крепостные дела, т. е,
оформление крепостных документов (частных юридических ак-
тов) и переданы в ведомство городских ратуш40. Так шло посте-
пенное упразднение как самой должности воеводы в качестве
главы административно-финансовой и судебной власти в уезде, так
и аппарата воеводского управления.
Итак, переход в структуре местного управления от воеводской
системы к губернской нельзя рассматривать 1как единовременное
мероприятие. Это был процесс постепенного сужения и ограниче-
ния власти воеводского управления и поиска путей создания новых
органов местной администрации.
Начался этот процесс в первой половине 90-х гг. XVII в. с по-
пыток приспособить, укрепить воеводское управление и сделать
его более действенным для выполнения задач создания ^крепкой
власти на местах, пользующейся всемерной поддержкой основных
социальных сил, на которые опиралось правительство в своей
политике,— дворянства и купечества (верхушки посадского тор-
гово-промышленного населения). Этот период характеризовался
сначала отдельными мероприятиями частного характера, которые,
однако, сразу показали свою бесперспективность и не дали даже
надежды на решение поставленной правительством задачи. Поэто-
му вскоре (в 1699 г.) правительство подошло к идее создания новых
органов местной власти, однако, очевидно, еще не видя реальной
перспективы дальнейшего преобразования 'системы местного управ-
ления.
Этот период характеризуется созданием Ратуши и бурмистер-
ских (земских) изб в городах, изъятием из рук воевод определен-
ной и очень важной части финансовых дел, укреплением воеводско-
го управления за счет местных дворянских элементов и попытками
превращения его в дворянский корпоративный орган (введение в
1702 г. института выборных «товарищей» воевод-из среды местного
дворянства для решения вопросов дворянского управления). Но
все эти мероприятия не принесли ощутимых результатов. Сосущест-
вование двух различных сословно-выборных органов в конкретных
условиях начала XVIII в. (периода создания абсолютизма, актив-
ной внешней политики, усиления феодально-крепостнических по-
рядков и финансового гнета) не могло дать реальных преимуществ
ни местной, ни центральной власти (в организационных и фор-
мально-делопроизводственных вопросах). Поэтому уже в это время
наблюдаются первые попытки поисков новых форм местного уп-
равления, которые привели вскоре к созданию губерний и губерн-
ской чиновно-бюрократической системы местных органов.
172
3 1703 г. впервые появляется термин «губернатор». Так был ти-
ран А. Д. Меншиков в именном указе царя от 19 июля 1703 г.41
1УеНшикову было поручено управлять Петербургом и близле-
^.аЦ1и1М'и уездам1и: Пошехоньем, Белоозером, Каргополем 42. Вскоре
* была подчинена вся отвоеванная у шведов территория в При-
балтике— Ингрия и Эстляндия, а сам он титулуется уже (с 1704 г.)
«генеральным губернатором»43. В 1706 г. появляется термин «Ин-
германландская губерния»44. Назначение Меншикова губернато-
ром и создание Ингерманландской губернии первоначально не
внесло никаких изменений в существующую структуру местных ор-
ганов власти. Вместо воеводской приказной избы под начальством
Меншикова, например, находится своя приказная изба 45. Но вско-
ре начинают появляться новые органы: в 1704 г. при генерал-гу-
бернаторе Меншикове существует уже не «приказная изба», а
«Ижорская канцелярия»46.
Таким образом, звание губернатора, которое получил Менши-
ков в 1703 г., знаменовало появление новой административной
должности, стоящей между управителем уезда (воеводой) и цент-
ральной властью. Область, подведомственная губернатору, состоя-
ла из нескольких уездов, городами которых ведали обер-комендан-
ты и коменданты, подчинявшиеся во всем губернатору47. «Губер-
наторы сделались единственными представителями областей,—
писал П. Н. Мрочек-Дроздовский,— которыми они, однако, ж, уп-
равляли подобно воеводам XVII в. коллегиально: указы и грамоты,
которые посылались губернаторам от центральной власти, содер-
жали в себе обычную формулу: «губернатору с товарыщи»...» 48
Следует обратить внимание и на то, что первое появление дол-
жности губернатора было частным явлением, вызванным, по-види-
мому, необходимостью организовать управление вновь подчинен-
ной власти российского царя области (Прибалтики), т. е. перво-
начально должность эта была связана с вопросами военной обста-
новки в управляемом крае (что невольно вызывает в памяти ассо-
циацию с первым появлением должности воеводы в роли военного
и гражданского управителя только что вошедшей в состав России
территории бывшего Казанского ханства).
После назначения Меншикова губернатором воеводы всех горо-
дов, включенных в ведомство Меншикова, естественно, были поста-
влены под его контроль. Но сама воеводская должность не исчезла
и нс была ликвидирована, опа продолжала существовать, лишь
постепенно эволюциопизируя в одну из бюрократических ступеней
губернской системы управления. В качестве одного из примеров
такой эволюции (еще до официального введения губерний в Рос-
сии, т. е. до 1708 г.) можно привести сведения о Якове Римском-
Корсакове, который в момент появления должности губернатора
(1703 г.) являлся воеводой города Копорье, но уже вскоре, оста-
ваясь воеводой в Копорье, получил указание о подчинении губер-
натору Меншикову по всем вопросам 49.
Постепенно термин «воевода» заменяется термином «комен-
дант». Так, копорский воевода Яков Римский-Корсаков с марта
173
1706 г. становится уже «копорским комендантом». Царь (уже Я
лично, как раньше, а через губернатора Меншикова) объявляя
ему об «определении» в Копорьс комендантом «по-прежнему» а
поручает «завсдывать» Ямбургским уездом и управлять делаця
своего ведомства «по Уложению, по Новоуказным статьям и прд
меняясь к воеводским наказам»50, каи< обычно указывалось в воя
водских наказах XVII в. Но уже через несколько месяцев наказя
копорокому коменданту Римскому-Корсакову дает самостоятельцЯ
ингерманландский губернатор Меншиков51. Л
Указания И. И. Голикова в «Деяниях Петра Великого» даюв
возможность сделать предположение, что некоторые губернаторш
(кроме Меншикова) были назначены за некоторое время до офив
циального учреждения губерний. Среди них в 1705 г. был, по све!
дениям Голикова, и казанский губернатор Б. А. Голицын52, в руЯ
ках которого было объединено управление Казанью и Астраханью»!
В этом объединении двух крупнейших городов ведомства Приказа!
Казанского дворца можно видеть прообраз образования Казанской!
губернии. Названия «губернатор» и «воевода» в Казанском крае!
(Среднем Поволжье) некоторое время употреблялись параллельно!
и в дальнейшем (совсем как в середине XVI в., когда первые ка- I
занские воеводы часто именовались наместниками). Так, казанский 1
губернатор П. М. Апраксин называется то одним, то другим титу- 1
лом53. !
Официальное введение в России должности губернатора и гу-
бернской структуры управления произошло в 1708 г. «Губернато-
ры,— указывает Н. П. Ерошкин,— получили чрезвычайные полно-
мочия: каждый из них имел не только административные, полицей-
ские, финансовые и судебные функции, но являлся и командующим
всех войск, расположенных па территории подведомственной ему
губернии. Губернатор управлял губернией с помощью канцелярии,
где находились дьяки и подьячие (последние вскоре стали назы-
ваться секретарями)»54.
По именному, объявленному нз Ближней канцелярии указу от
18 декабря 1708 г. в России было образовано восемь губерний:
ДАосковская, Ингерманландская (в 1710 г. переименована в Петер-
бургскую), Киевская, Смоленская, Архангслогородская, Казан-
ская, Азовская, Сибирская 55. Каждая губерния получила опреде-
ленное количество специально оговоренных в указе городов (уез-
дов). Рассматривая перечень городов, включенных в Казанскую
губернию, нельзя не обратить внимания на то, что в нее вошла
полностью территория, подведомственная в XVII в. Приказу Ка-
занского дворца. Всего в состав Казанской губернии первоначаль-
но было включено 37 городов и 35 пригородов. Перечислим города
в той последовательности, как они даны в указе об образовании
губернии: Казань, Яик, Терек, Астрахань, Царицын, Дмитровской,
Саратов, Уфа, Самара, Симбирск, Царевосанчурск, Кокшайск,
Свияжск, Царевококшайск, Алатырь, Цивильск, Чебоксары, Каш-
пир, Ядрин, Козьмодемьянск, Яранск, Василь (Васильсурск), Кур-
мыш, Темников, Нижний Новгород, Арзамас, Кадом, Елатьма,
174
мов, Гороховец, Муром, Мокшапск, Уржум, Балахна, Вязпи-
^рьснсц-! 1овольской, Пенза. Пригороды имели следующие
К1,’оча: Казань, Астрахань, Симбирск, Уфа, Пенза56.
г°‘Территория Казанской губернии нс оставалась неизменной.
ToVAI10CTI’ УпРавлепия такой большой областью с значительным
q-пслом местных особенностей в отдельных ее частях заставила
правительство уже па втором этапе местных административных
преобразований («вторая областная реформа») выделить из ее
состава Нижегородскую и Астраханскую губернии, это было сде-
лано в 1719 г.57
После образования Казанской губернии Приказ Казанского
дворца еще некоторое время продолжал свое существование. По-
следние упоминания о нем относятся к 1709 г. В это время были
составлены «Приходо-расходные книги Казанского приказа»58,
известны также «отпуски» из Приказа Казанского дворца, сделан-
ные в этом году казанскому воеводе П. М. Апраксину 59. Из Раз-
ряда в Приказ Казанского дворца идут распоряжения об устройст-
ве губернии и «памяти» с предложением послать сведения о де-
нежных, хлебных 1и других сборах, которые воеводы должны были
доставить для организации губернского делопроизводства 60. Но
это было уже чисто формальное существование Приказа Казанско-
го дворца, 'который в это время передавал свои очень скудные де-
ла (его архив, как уже было отмечено, полностью сгорел еще в
1701 г.) в канцелярию Казанской губернии.
Итак, можно сделать вывод, что губернская система управления
нс возникла иок что-то принципиально новое, на пустом месте.
Нет, система местного управления, достаточно стройная для своего
времени, существовала ш до этого (кстати, многие ее элементы во-
шли в новую систему управления, иногда только изменив свое на-
звание). Основным и при том решающим дефектом воеводского
управления был его 'консерватизм, несогласованность и нссоподчи-
нснность действий различных его органов, что стало сильнейшим
тормозом на пути развития страны от'монархии XVII в. «с бояр-
ской думой» к чиновничьи-дворянской монархии XVIII в.61 Рефор-
мы Петра I открыли новый период в истории России.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В процессе исследования рассмотрен круг вопросов, связанных с созданием
и развитием системы местного управления в Среднем Поволжье. Изучение исто-
рии деятельности органов царской администрации в таком мпогоэтническом крае,
каким было Среднее Поволжье, имеет особое научное значение, ибо здесь не
просто проводилась определенная политическая линия в управлении, а, по суще-
ству, определялись многие стороны политики в отношении нерусского населения
складывающегося многонационального государства.
Воеводская форма управления сложилась в Среднем Поволжье (Казанский
край был его центром и основным звеном) во второй половине XVI в., в про-
цессе политического и хозяйственного включения Средневолжского региона
в единое Русское государство. Условия, в которых происходило становление
местного и центрального управления краем (политическая борьба в 50-е гг.,
массовые антифеодальные восстания в 70-е и 80-е гг.), определили оформление
здесь своеобразной системы административных органов (во главе которых в каж-
175
дом уезде находились воеводы и дьяки с функциями как общегражданского,
так и военно-полицейского характера). Этому способствовала и общая социаль-
но-экономическая н политическая обстановка в стране, вышедшей из периода
феодальной раздробленности и создававшей политические институты складываю-
щегося самодержавного монархического государства. Тот факт, что новая форма
местного управления — воеводская — была создана впервые в Среднем Поволжье,
делает историю края чрезвычайно значимой в политическом развитии России.
Структура местного управления, созданная во второй половине XVI в.,
в дальнейшем (в XVII в.) по существу нс претерпела больших изменений и,
распространенная на всю территорию Российского государства (с 10-х гг.
XVII в.), в основном, повторяла и развивала формы, сложившиеся в Среднем
Поволжье в предшествующие 50—60 лет. Вместе с тем, необходимо признать,
что именно в XVII в. система воеводского управления получила свою закон-
ченность, стройность и политическую целенаправленность. Структура органов
управления, основные задачи его отдельных звеньев, правительственное регули-
рование их действий находят свое выражение не только в общероссийском зако-
нодательстве, но и в наказах воеводам, изучение которых имеет большое значе-
ние для истории управленческих органов и их конкретной деятельности.
Специфические условия Средневолжского региона (его относительно высо-
кое экономическое развитие, большое политическое значение в судьбах Восточ-
ной Европы и Западной Сибири, своеобразный многоэтнический состав населе-
ния с богатыми культурными традициями) заставили царское правительство
создать для этого края и специальный орган центрального управления. Приказ
Казанского дворца — это не просто один из приказов с функциями территориаль-
ного «областного» управления, это совершенно особое, в значительной степени
автономное (в пределах самодержавной власти русского царя) государственное
учреждение. Опыт политических действий этого приказа был в дальнейшем
в значительной мере использован в организации таких «областных» приказов,
как Сибирский и Малороссийский.
Среди основных функций местной воеводской власти в крас особенно боль-
шое значение, как и в любом антагонистическом обществе, приобрела функция
подавления сопротивления эксплуатируемых слоев населения. В Среднем По-
волжье во второй половине XVI и в XVII вв. классовая борьба получала все
более широкий размах и приобретала многонациональный характер. Серия на-
родных антифеодальных восстаний в 70—80-е гг. XVI в., значительный подъем
классовой борьбы в начале XVII в. и особенно участие широких слоев много-
этнического населения края в крестьянской войне под предводительством Сте-
пана Разина — яркие тому примеры. В ходе борьбы с народно-массовыми клас-
совыми движениями царская административно-управленческая система прохо-
дила тяжелейшие испытания и часто не выдерживала их напряжения. Это
заставляло правительство совершенствовать как отдельные стороны управлен-
ческого аппарата, так и всю систему управления в целом.
В конце XVII в. приказная и воеводская система управления полностью
исчерпала свои возможности, и уже не могла удовлетворять нужды господ-
ствующего класса дворянской России. Это поставило па повестку дня поиски
новых форм местного и центрального управления, которые привели через целую
серию исканий к созданию губернской системы. Но это уже тема особого
исследования, которое на данном этапе не входило в круг поставленных нами
задач.
Мы вполне сознательно ограничили свое исследование рассмотрением ос-
новных вопросов управления Казанским краем в узком смысле этого слова —
с точки зрения строения административной лестницы органов управления, их
функций, взаимодействия между собой и отношения к подвластному им насе-
лению края. За пределами нашей работы остались такие вопросы, как идейно-
воспитательная роль органов управления (связанная для этого времени, в ос-
новном, с деятельностью церкви), собственно финансовые вопросы (в первую
очередь, сбор налогов и распределение полученных средств в связи со струк-
турой феодально-монархического государства), вопросы хозяйственной жизни
и др. Некоторые из этих вопросов были частично затронуты нами, если они
имели непосредственное отношение к чисто административным функциям лиц,
составлявших аппарат управления. Но детальное и всестороннее рассмотрение
176
всех этих вопросов и сторон управления Казанским краем, обширной террито-
рией, имевшей большое хозяйственное и социально-политическое значение в про-
цессе создания всероссийских экономических связей в XVII в.— предмет спе-
циальных исследований.
ПРИМЕЧАНИЯ
Введение
1 См. Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против
социал-демократов? — Поли. собр. соч., т. 1, с. 153—154.
2 Л е н и н В. И. Как социалисты-революционеры подводят итоги револю-
ции и как революция подвела итоги социалистам-революционерам.— Поли. собр.
соч., т. 17, с. 346. См. также: Ленин В. И. Наши упразднители.— Поли. собр.
соч., т. 20, с. 121; О социальной структуре власти, перспективах и ликвидатор-
стве.— Поли. собр. соч., т. 20, с. 187.
3 См. Зимин А. Л. О сложении приказной системы на Руси,—Доклады и
сообщения Ин-та истории АН СССР, 1954, вып. 3; Носов Н. Е. Губная рефор-
ма и центральное правительство конца 30-х — начала 40-х годов XVI в.— ИЗ,
1956, т. 56; он же\ Очерки по истории местного управления Русского государ-
ства первой половины XVI века. М.— Л., 1957; Зимин А. А. О составе двор-
цовых учреждений Русского государства конца XV и XVI в.— ИЗ, 1958, т. 63;
он же-. «Приговор» 1555—56 г. и ликвидация системы кормлений в Русском го-
сударстве.— ИСССР, 1958, № 1; он же: Состав Боярской думы в XV—
XVI вв.— АЕ за 1957 год. М., 1958; К а ш т а н о в С. М. К проблеме местного
управления в России первой половины XVI в.— ИСССР, 1959, №6;
Шмид т С. О. Соборы середины XVI в.— ИСССР, 1960, № 4; Л е о н т ь е в А. К.
Образование приказной системы управления в Русском, государстве. М., 1961;
Ш м и д т С. О. О дьячестве в России середины XVI в.— В кн.: Проблемы
общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963; Зи-
мин А. А. Новые документы ио истории местного управления в России первой
половины XVI в.— В кн.: АЕ за 1965 год. М., 1966; Каштанов С. М. Со-
циально-политическая история России конца XV — первой половины XVI в. М.,
1967; Зимин А. А. Дьяческий аппарат в России второй половины XV — первой
трети XVI в.— ИЗ, 1971, т. 87; он же: Наместническое управление в Русском
государстве второй половины XV — первой трети XVI в.— ИЗ, 1974, т. 94, и др.
4 См. Ч е р е п н и н Л. В. Земские соборы п утверждение абсолютизма в
России.— В кн.: Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964; Устю-
гов Н. В. Эволюция приказного строя Русского государства в XVII в.— Там же;
Шмидт С. О. Местничество и абсолютизм (постановка вопроса).— Там же;
Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в
XVII—XVIII вв.— Там же; Голикова Н. Б. Органы политического сыска и
их развитие в XVII—XVIII вв.— Там же; Ш м и д т С. О. К истории соборов XIV в.—
ИЗ, 1968, т. 76; Носов Н. Е. Земская реформа на русском севере XVI в.— Тр.
ЛОИИ, 1967, вып. 9; он же: Становление сословно-представительных учрежде-
ний в России. Л., 1969; Черепнин Л. В. Земские соборы Русского государ-
ства в XVI—XVII вв. М., 1978, и др.
5 См. Ерошкин Н. П. Очерки истории государственных учреждений до-
революционной России. М., 1960; Ерошкин ЮГЕ, Куликов Ю. В., Чер-
нов А. В. История государственных учреждений России до Великой Октябрь-
ской социалистической революции. М-, 1965; Ерошкин Н. П. История госу-
дарственных учреждений дореволюционной России. М„ 1968.
6 Л е н и н В. И. Экономическое содержание народничества и критика его
в книге г. Струве.— Поли. собр. соч., т. 1, с. 369.
7 Л е н и н В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против со-
циал-демократов? — Поли. собр. соч., т. 1, с. 266—267. м
8 См. Памятная книжка Московского архива министерства юсти • »
1890, с. 4—7; Описание МАМЮ, кн. 15. М., 1908, с. 31, № 17.
12 У-249
9 Цпт. по кн.: Ай платов Г. Н. Переписная книга города Царевококшай.;
ска и уезда 1646 года.—Тр. Мар. НИИ, 1971, вып. 23, с. 260. *
10 См. КВСР, т. 1. М„ 1954, с. 15—16. /
" См. Баженов И. К. Казанская история. Ч. 2. Казань, 1847, c.z^9, 71,
73, 111; ч. 3. Казань, 1847, с. 40; РыбушкипМ. С. Краткая история города
Казани. Изд. 2-е. Ч. 2. Казань, 1849, с. 6—11, 13—16; Спутник по Казани. Под
род. И. П. Загоскина. Казань, 1895, с. 473—485.
12 Р ы б у hi к п п AL С. Указ, соч., ч. 1. Казань, 1848, с. 100.
13 (2м. С у ров ио в Г. С. Описание осады и взятия Казани в 1552 году.->-
«Славяннн», Спб., 1828, ч. 7, № 29, с. 74.
Ли платов Г. Н. Переписная книга города Царевококшайска и уезда
1646 года,—Тр. Мар. ПИИ, 1971, вып. 23, с. 261.
15 КВСР, т. 1. М„ 1954, с. 16.
16 Там же, т. 2, ч. 1. М., 1957, № 202, с. 245.
17 К р а с о в с к и й В. Э. Ллатырская старина. Симбирск, 1899, с. 39.
18 См. Описание МАМЮ, кн. 9—20. М., 1894—1921; Разрядный приказ.
Опись столбцов Дополнительного отдела архивного фонда, № 210. Под ред.
Л. Л. Новосельского. М., 1950.
19 См. К а ш т а п о в С. М. Земельно-иммунитетная политика Русского пра-
вительства в Казанском крае в 50-х годах XVI века.— Учен. зап. КГПИ, 1970,
вып. 80, с. 185, 202—203.
20 ИОЛИЭ, 1878, т. 1, вып. 1, с. 29.
21 См. Шпплсвский С. М. О задачах казанского Общества археологии,
истории и этнографии и о возможном содействии обществу со стороны жителей
местного края.— ИОЛИЭ, 1880, т. 3, с. 24—26.
22 См. Список с писцовых книг по г. Казани с уездом. Подг. к печ. К. И. Не-
воструев. Казань, 1877 (в дальнейшем: СПК); Список с писцовой и межевой
книги города Свияжска и уезда. Казань, 1909 (в дальнейшем: СПС); Покров-
с к и й И. М. К истории поместного п экономического быта в Казанском крас в
половине XVII века. Казань, 1909.
23 Ермолаев И. П. Казанский край во второй половине XVI—XVII вв.
(Хронологический перечень документов). Казань, 1980 (В дальнейшем: Ермо-
лаев. Казанский край...).
Глава I
’ См. ПСРЛ, т. 13, с. 222, 516.
2 Там же, т. 19, с. 174; Сказание о царстве Казанском. М., 1959, с. 192.
3 ПСРЛ, т. 13, с. 220; т. 20, ч. 2, с. 531; т. 29, с. 109, 204.
4 Там же, т. 13, с. 220, 221; т. 29, с. 110, 205.
5 «Опасные» грамоты выдавались лицам, которым гарантировался безопас-
ный, т. е. свободный, въезд на территорию, находившуюся во владении лица,
выдававшего грамоту.
6 ПСРЛ, т. 13, с. 221; т. 20, ч. 2, с. 532; т. 29, с. 110, 205. На это указывал
еще историк М. М. Щербатов (вторая половина XVIII в.): Щербатов, кн. 5,
ч. 1, с. 420.
1 ПСРЛ, т. 20, ч. 2, с. 532; т. 13, с. 221; т. 29, с. 110, 205. При употреблении вос-
точных имен и топонимов, в том числе татарских, на данном этапе автор не
ставил перед собой задачи реконструкции и унификации их, а давал так, как
они передаются в использованных источниках. Вопросы их русской транскрип-
ции — это задача специальных научных дисциплин, прежде всего, топонимики
и ономастики.
8 Назначение главным воеводой А. Б. Горбатого было, наверняка, не слу-
чайно. Горбатый был хорошо знаком с казанскими местами, он ходил в поход
против Казани вместе с другими воеводами еще в 1546/47 г. Тогда «воеводы
ходили до Свпяжьского устиа и казанские места многие повоевали» (ПРСЛ, т.
13, с. 450). Бывал он в походах и позднее (РКБ, с. 134; РК 1550—1636 гг.,
с. 15—16).
9 ПСРЛ, т. 13, с. 221; т. 20, ч. 2, с. 532; т. 29, с. 110, 205. Как сообщает
разрядная книга, кроме А. Б. Горбатого и В. С. Серебреного, в Казань были
178
назначены «на годованис» воеводы Л. Д. Плещеев, II. Ф. Головин, И. Я. Чебо-
тов- дьяк II. Безсонов (РКБ, с. 138).
’ 10 Воскресенская летопись сообщает о том, что после ухода основных войск
Ивана IV в Казани остались «много множество князей и детей боярских 2040
человек да три воеводы стрелецкие, а с ними пол-2000 человек [т. е. 1500 чело-
век] стрелцов, и семь атаманов казацких, а с ними по пятисот человек казаков»
(ПСРЛ, т. 6, с. 314). Таким образом, было оставлено не менее 5,5 тыс. чело-
век. «Казанский летописец» называет вообще фантастическую цифру оставлен-
ных в Казани воинов — 60 тысяч человек, а в Свияжске — 40 тысяч (ПСРЛ,
т. 19, с. 174). Историк Н. М. Карамзин считал, что гарнизон Казани в зиму
1552/53 г. состоял нз 1500 детей боярских, 3000 стрельцов «со многими казака-
ми» (Карамзин, кн. 2, т. 8, стлб. 116).
11 ПСРЛ, т. 13, с. 221—222; т. 20, ч. 2, с. 533; т. 29, с. 110, 205.
12 Там же, т. 13, с. 222; т. 20, ч. 2, с. 533; т. 29, с. 111, 206.
13 Там же.
14 Там же, т. 13, с. 516; т. 20, ч. 2, с. 533; т. 29, с. 111, 206.
15 Карамзин, кн. 2, т. 8, стлб. 116.
16 ПСРЛ, т. 13, с. 222, 516—517; т. 20, ч. 2, с. 533; т. 29, с. 111, 206.
17 Там же, т. 13, с. 225, 520; т. 29, с. 113, 208.
18 Там же, т. 13, с. 523.
19 Напротив, некоторые дворянские историки последующего времени счита-
ли, что сам Иван IV создал благоприятную обстановку для восстания. Так,
И. М. Карамзин подчеркивал, что Иван IV покинул Казанский край до полного
его завоевания. «Благоразумные вельможи,— писал Карамзин, выражая точку
зрения реакционных феодальных кругов,— советовали ему [царю] остаться там
[в Казани] до весны со всем войском, чтобы довершить покорение земли... Еще
многие из их [казанских] улусов нс признавали нашей [Российской] власти; к
ним ушли некоторые из злейших казанцев, и легко было предузнать опасные
того следствия» (Карамзин, кн. 2, т. 8, стлб. 116).
20 ПСРЛ, т. 13, с. 228, 526; т. 29, с. 214.
21 См. там же, т. 13, с. 229; ср. с. 526—527.
22 Там же, т. 13, с. 229; т. 29, с. 214.
23 См. там же, т. 13, с. 202; т. 20, ч. 2, с. 515; т. 29, с. 94—95, 190.
24 Там же, т. 6, с. 306.
25 Там же, т. 13, с. 202; т. 20, ч. 2, с. 516; т. 29, с. 95, 190.
26 См. там же, т. 13, с. 209.
27 Там же, т. 13, с. 229; т. 29, с. 214.
28 См. там же.
29 См. там же, т. 13, с. 523.
30 Там же, т. 13, с. 229; т. 29, с. 214.
31 Там же, т. 13, с. 222; т. 29, с. 205.
32 Там же, т. 13, с. 229; т. 29, с. 214.
33 Щербатов, кн. 5, ч. 1, с. 432.
34 ПСРЛ, т. 13, с. 230; т. 20, ч. 2, с. 540. М. М. Щербатов, давая описание
этого момента, писал: «Вшсствие сборщиков положенных ясаков в их селения
паче их ненависть побудило...; при требовании от сих ясаков вдруг многия
селения взбунтовались; и первый знак своего бунта побиением сих сборщиков
Мисюра Лихарева и Ивана Скуратова оказали; а по сем вскоре пламя сие
бунта у дышущего нснавистшо народа и далее распростерлось...» (Щербатов,
кн. 5, ч. 1, с. 437—438).
35 См. ПСРЛ, т. 13, с. 230; т. 29, с. 215.
36 См. там же, т. 13, с. 239; т. 20, ч. 2, с. 547; т. 29, с. 227.
37 См. там же, т. 13, с. 230; т. 20, ч. 2, с. 540; т. 29, с. 215. М. М. Щербатов
сообщал, что построение Мешинского городка, защищенного дубовыми стенами,
произошло «в самое зимнее время» (Щербатов, кн. 5, ч. 1, с. 439), т. е. в
январе — феврале 1553 г.
38 См. ПСРЛ, т. 13, с. 230; т. 29, с. 215.
39 См. там же, т. 13, с. 231.
40 Щербатов, кн. 5, ч. 2, с. 11.
41 Суровцов Г. С. Описание осады и взятия Казани в 1552 г.— «Славя-
нин», 1828, ч. 7, № 29, с. 75.
12* 179
42 Щербатов, кн. 5, ч. 2, с. 11—12.
43 ПСРЛ, т. 13, с. 231; т. 29, с. 216.
44 См. РКБ, с. 138, 139; РК 1550—1636, с. 24, 25.
45 См. РКП, с. 131, 133—134; РК 1550—1636, с. 12, 15.
40 См. РКБ, с. 139—140; РК 1550—1636, с. 25—26.
47 См. РКБ, с. 140; РК 1550—1636, с. 25—26.
48 См. РК 1550—1636, с. 26.
49 См. РКБ, с. 141.
50 См. ПСРЛ, т. 13, с. 234—235; т. 29, с. 224—225.
51 РКБ, с. 143—144; РК 1550—1636, с. 31.
52 ПСРЛ, т. 13, с. 236; т. 29, с. 226.
53 Там же, т. 13, с. 238—239; т. 20, ч. 2, с. 527, 546—547; т. 29, с. 227.
54 РК 1550—1636, с. 32; ПСРЛ, т. 13, с. 239.
55 РКБ. с. 144; РК 1550—1636, с. 35—37; ПСРЛ, т. 13, с. 241; т. 29, с. 229.
56 См. РКБ, с. 147—148; РК 1550—1636, с. 39—40.
57 ПСРЛ, т. 13, с. 245; т. 20, ч. 2, с. 552.
58 Там же, т. 13, с. 247; т. 29, с. 233.
89 Там же.
60 Там же.
61 Там же. т. 13, с. 246; т. 20, ч. 2, с. 553; т. 29, с. 232.
62 Там же, т. 13, с. 245. Подчеркнуто нами.
63 Там же, т. 13, с. 246; т. 20, ч. 2, с. 552; т. 29, с. 232.
64 РК 1550—1636, с. 35—37.
65 См. ПСРЛ, т. 13, с. 266; РК 1550—1636, с. 35—37.
66 См. РКБ, с. 149.
67 См. РК 1550—1636, с. 49; РКБ, с. 153.
68 ПСРЛ, т. 13, с. 265; т. 29, с. 244.
69 См. там же, т. 13, с. 265, 266; т. 29, с. 244.
70 Там же, т. 13, с. 266; т. 29, с. 245; ср. т. 20, ч. 2, с. 569. В некоторых ле-
тописях, в том числе во Львовской и Лебедевской, как будто раскрывается
фактический смысл выражения Никоновской летописи «и всяких им пошлин по-
легчил» словами: «и в ясакех им полегчил» (ПСРЛ, т. 20, ч. 2, с. 569; т. 29,
с. 245).
71 См. ПСРЛ, т. 13, с. 269; т. 20, ч. 2, с. 571; т. 29, с. 246—247.
72 Там же, т. 13, с. 269; т. 20, ч. 2, с. 571—572; т. 29, с. 247.
73 Там же, т. 13, с. 270; т. 20, ч. 2, с. 572; т. 29, с. 247.
74 См. там же.
75 См. там же, т. 13, с. 272; т. 20, ч. 2, с. 574; т. 29, с. 249.
76 ААЭ, т. 2, № 85, с. 177.
77 См. ПСРЛ, т. 13, с. 282; т. 20, ч. 2, с. 583; т. 29, с. 255.
78 См. там же, т. 13, с. 282; т. 20, ч. 2, с. 583; т. 29, с. 255—256. На ход вос-
стания в этот завершающий период какое-то влияние, по-видимому, оказала
тяжелая экономическая обстановка в стране. Зима 1556/57 г. была необычайно
суровая. Летопись так характеризует ее: «А зима та была студена, великие
мразы [морозы] во всю зиму и ни един день со оттеплием не бывал, и снеги
пришли паче меры, многие деревни занесло, и люди померли по деревням, и на
путях [дорогах] также много народа кончашася» (ПСРЛ, т. 29, с. 253—254).
После суровой зимы наступило сырое лето. Большая часть страны оказалась в
неблагоприятных климатических условиях: «все бо время жетвы дожди были
великие, а за Волгою во всех местех мороз весь хлеб побил». Все это оберну-
лось голодом: «множество народа от глада измроша по всем градом» (ПСРЛ,
т. 20, ч. 2, с. 580).
79 ПСРЛ, т. 13, с. 282; т. 20, ч. 2, с. 583; т. 29, с. 255.
80 См. там же, т. 13, с. 282; т. 20, ч. 2, с. 583; т. 29, с. 256.
81 Там же.
82 Там же, т. 13, с. 282; т. 20, ч. 2, с. 583.
83 К а р а м з и н, кн. 2, т. 8, стлб. 134.
84 Там же, стлб. 135.
85 См ПСРЛ, т. 13, с. 281; т. 20, ч. 2, с. 582; т. 29, с. 255.
86 См. РКБ, с. 152; РК 1550—1636, с. 46.
180
87 ААЭ, т. 1, № 241/1, с. 258.
88 Б ы ч к о в А. Ф- Описание церковнославянских и русских рукописных
сборников Публичной библиотеки. Ч. 1. СПб., 1882, с. 57, № 7.
89 ДАИ, т. 1, № 82, с. 136.
90 См. ПКК, с. 1.
91 ПСРЛ, т. 13, с. 281—282; т. 20, ч. 2, с. 582; т. 29, с. 255.
92 Там же, т. 13, с. 283; т. 20, ч. 2, с. 583; т. 29, с. 256.
93 Там же, т. 13, с. 283; т. 20, ч. 2, с. 584; т. 29, с. 256.
94 См. РКБ, с. 145.
95 Архиепископ казанский и свияжский занял высокое положение в церков-
ной иерархии. Огромна была и территория подчинения казанскому архиеписко-
пу, в первое время она включала все земли бывшего Казанского ханства, бассейн
р. Суры (Васильсурск) и Вятскую землю. «Под его областию,— говорит Нико-
новская летопись,— город Казань со окрестными улусы, город Свияга з Гор-
ною стороною, Василь-город, Вятцкая земля вся» (ПСРЛ, т. 13, с. 250). После
присоединения к России Астраханского ханства его территория также вошла в
состав Казанской епархии (которая стала называться «казанской и астрахан-
ской»). Впоследствии Вятка была выведена из-под влияния Казани в церковном
отношении, а в Нижнем Поволжье (с 1602 г.) образовалась самостоятельная
епархия («астраханская и терская»). О политическом значении и влиянии ка-
занской епархии говорит и тот факт, что после смерти митрополита Макария
(1563 г.) кандидатура казанского архиепископа Германа была первой среди
претендентов на русскую митрополию, и в 1566 г. он лишь волею случая (ввиду
открытого несогласия с проводимой в это время Иваном IV политикой опрични-
ны) не стал митрополитом (см. Карамзин, кн. 3, т. 9, стлб. 53). Казанский ми-
трополит (Казанская епархия стала митрополией в 1589 г.) Гермоген достигает
высшего поста русской церкви: в 1606 г. он становится патриархом.
96 Гр ад овс кий А. Д. История местного управления в России.— Собр.
соч., т. 2. СПб., 1899 (в дальнейшем: Градовскнй), с. 372—373.
97 ПСРЛ, т. 13, с. 305; т. 20, ч. 2, с. 599.
98 Там же.
99 Там же, т. 13, с. 312—313.
100 Там же, с. 318.
101 РК 1559—1605, с. 87—88.
102 ДАИ, т. 1, № 120, с. 175.
107 Там же, с. 176.
104 Там же.
105 Нужно учитывать и то, что восстанию предшествовало несколько неуро-
жайных лет, а также стихийные бедствия. Так, Никоновская летопись под
1567 г. сообщает о нарушении нормальной хозяйственной жизни. Массовое на-
падение полевых мышей уничтожило весь урожай в Казанском крае: «...прииде
на казанские да на свияжские да на чебоксарские м,еста мышь малая с лесов,
что тучами великими, и поядоша на поле хлеб всякой и не оставиша ни единаго
колоса; да не токмо и по полем хлеб поядоша, но и в житницах и в закромех
хлеб поядоша, людем же и хлеба не дадуще ясти от множества их...» (ПСРЛ,
т. 13, с. 405). Это, без сомнения, резко ухудшило материальное положение края,
особенно его крестьянского, сельского населения. А сборы ясака продолжали
быть высокими: был разгар Ливонской войны, в стране свирепствовала оприч-
нина. Все это не могло не способствовать росту народного недовольства и соз-
давало базу для возмущения.
106 РК 1559—1605, с. 81; см. также: РК 1550—1636, с. 193.
107 См. Флоря Б. И. Русско-польские отношения и политическое развитие
Восточной Европы во второй половине XVI — начале XVII в. М., 1973, с. 38—39.
108 К а р а м з и н, кн. 3, т. 9, стлб. 65.
109 См. Щербатов, кн. 5, ч. 2, с. 188—189.
110 К а р а м з и н, кн. 3, т. 9, стлб. 66.
111 См. Садиков П. А. Поход татар и турок на Астрахань в 1569 г,—
ИЗ, 1947, т. 22.
112 См. РКБ, с. 230; РК 1550—1636, с. 170—171.
113 РКБ, с. 239; РК 1550—1636, с. 185; РК 1559—1605, с. 72.
181
114 См. Щербатов, кн. 5, ч. 2, с. 284. Факт указан Щербатовым на осям
ванни известий из статейных списков «Дел крымских» архива иностранной кол]
литии. 1
115 К о р о л ю к В. Д. Ливонская воина. М., 1954, с. 81. I
110 Греков II. Б. Очерки но истории международных отношений Восточц
ной Европы XIV—XVI вв. М., 1963, с. 333. 1
117 III т а д е н Г. О Москве Ивана Грозного. Записки нсмца-онричника.
1925, с. 111 —112, 115. Правда, надо сказать, что у нас нет достаточных ochoJ
ваний во всем доверять Штадену, который был одним из приближенных к Ива-1
ну IV опричников н вполне мог сгустить краски. Следует отметить, что роль
Крыма в антирусских движениях в Поволжье признавали еще дворянские исто-
рики. Так, М. М. Щербатов писал, что «движения казанских народов показы-
вали, колико искусны были крымцы стараться все беспокойство России приклю-
чить» (Щ е р б а т о в, кн. 5, ч. 2, с. 346).
118 См. Греков И. Б. Указ, соч., с. 332.
119 См. Карамзин, кн. 3, т. 9, стлб. 222.
120 См. РК 1550—1636, с. 201—202.
121 Там же, с. 217; РКБ, с. 251.
122 РК 1550—1636, с. 220.
123 РКБ, с. 252.
124 См. РК 1559—1605, с. 106—107; РКБ, с. 252.
125 См. РК 1559—1605, с. 190.
126 См. РК 1550—1636, с. 346.
127 РК 1559—1605, с. 190.
128 РК 1550—1636, с. 347—348.
129 Там же, с. 348; РКБ, с. 332; РК 1559—1605, с. 193.
130 См. РК 1559—1605, с. 192—193; РКБ, с. 332.
131 Карамзин, кн. 3, т. 9, стлб. 246.
132 РКБ, с. 336—337; РК 1550—1636, с. 349; РК 1559—1605, с. 197. Данные
разрядных книг несколько дополняют друг друга. Некоторые сведения о сборе
полков можно получить из сохранившейся челобитной свияжского воеводы
Д. Г. Сабурова от 1 октября 1584 г. о местническом счете с И. А. Ноготковым
(РК 1559—1605, с. 206—208).
133 РК 1559—1605, с. 201; РКБ, с. 340.
134 Карамзин, кн. 3, т. 9, стлб. 246. Подчеркнуто нами.
135 См. РК 1559—1605, с. 204—205.
136 ПСРЛ, т. 14, с. 34; ср. т. 31, с. 143.
137 РК 1559—1605, с. 211.
138 РКБ, с. 349; РК 1559—1605, с. 213—214.
139 РКБ, с. 354.
140 ПСРЛ, т. 14, с. 36.
141 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 595/1.
142 Там же.
143 См. ДММ, т. 1,ч. 1, с. 159—160.
Глава II
1 Должность воеводы возникла еще в Древней Руси. Тогда это был началь-
ник княжеской дружины или глава народного ополчения. В XIV—XV вв. вое-
водская должность существовала рядом с наместнической и отличалась тем,
что, если наместник сосредоточивал в своих руках административно-финансовую
и судебную власть в уезде, то воевода был военачальником ратных (военных)
сил, комплектовавшихся и направлявшихся в то или иное место по мере необ-
ходимости, прежде всего, военной.
2 «Казанский летописец» называет первых воевод Казани, оставленных Ива-
ном IV в 1552 г., наместниками (ПСРЛ, т. 19, с. 174). Своими наместниками их
называл и сам Иван IV. Так, в грамоте 1555 г. читаем: «наместницы наши Но-
ва города Свияжского и воеводы» (ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 1179, документ
№ 1). Наместниками они называются и в наказной памяти, данной архиепис-
копу Гурию в 1555 г. (ААЭ, т. 1, № 241/11, с. 259, 260). «Болшого» воеводу и
в последующие годы нередко называли наместником, например, П. И. Шуйско-
182
.. 1556 г. (ПСРЛ, т. 13, с. 269; т. 20, ч. 2, с. 571; т. 29, с. 246), II. Шереме-
Гсн;1 в 1562/63 г. (ПК 1602—1603, с. 138—139), П. А. Булгакова в 1574 г.
Г/1 в м п г Р 11 е в И- Л- Документы но истории народов Среднего Поволжья
XVI — начала XVII веков,—Учен. зап. ЧПИП, 1963, вып. 22, с. 135—136).
1 •’ Щербатов, кн. 5, ч. 1, с. 423—424.
I ДЛИ, т. 1, № 127, с. 183—184; РК 1559—1605, с. 181—185.
’ РКБ, с. 140. Подчеркнуто нами.
с - ПСРЛ, т. 13, с. 222.
7 Там же, с. 222, 516—517.
s II. М. Карамзин считал, что князю Горбатому был выдан письменный па-
ка ; (см. К а р а м з и и, кн. 2, т. 8, стлб. 116).
9 ПСРЛ, т. 13, с. 221.
10 ЛАЭ, т. 1, №241/111, с. 261. Подчеркнуто нами.
11 Там же, № 241/1, с. 259.
12 Там же.
*•' Там же.
*’ ДЛИ, т. 1, № 127, с. 184. Подчеркнуто нами.
13 Там же. Подчеркнуто нами.
16 Писцы Никита Васильевич Борисов и Дмитрий Андреевич Кикин рабо-
тали в Среднем Поволжье несколько (пе менее четырех) лет. Причем, дело не
ограничилось описанием только Казани, Свияжска и их уездов. В эти же годы
было проведено описание города Лаптева, шло описание Чебоксар (см. Симб,
со, т. I, с. 3 второй пагинации). Другими словами, Борисов п Кикин в середи-
не 60 : гг. XVI в. описали всю территорию Казанского края, состоявшего в то
время из трех уездов: Казанского, Свияжского и Чебоксарского.
17 РК 1559—1605, с. 185. Ср.; ДЛИ, т. I, № 127, с. 181.
18 ПКК, с. 1, 45
19 Там же, с. 45
29 Там же.
21 Там же, с. 42. Подчеркнуто памп.
22 Там же, с. 70. Подчеркнуто нами.
23 СПК, с. 62
24 СПС, с. 115.
25 Там же, с. 65.
28 ЛИ, т. 2, № 306/IV, с. 363. Подчеркнуто памп.
27 Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. М., 1959 (в даль-
нейшем: Восстание Болотникова...), с. 195. Подчеркнуто нами.
28 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 565, л. 1—3 об. Документ находится в отделе руко-
писей Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского, где сохранились и многие
другие подобные материалы.
29 НБЛ, ОРРК, сд. хр. 595/11.
30 Этот ценный документ нашел и опубликовал В. Д. Димитриев (Д и м и т-
р и е в. Документы..., 1963, с. 133—136). Г. Н. Айплатов отм-ечал, что «изучение
этого документа позволило поставить и успешно разрешить ряд новых вопро-
сов, в частности, о системе местного управления и суда, о составе повинностей
населения, о мерах против активных участников антифеодальной и антиправи-
тельственной борьбы во второй половине XVI века» (Айплатов Г. Н. Труды
В. Д. Димитриева по истории феодальной Чувашии.— Учен. зап. ЧНИИ, 1968,
вып. 40, с. 309—316).
30 а Димитриев. Документы..., 1963, с. 134.
31 Там же, с. 136.
32 См. Юшков, № 199, с. 181 — 182.
33 ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 1164, л. 32.
34 Там же, д. 1178, л. 507—508. Подчеркнуто нами.
35 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 594/П.
36 АИ, т. 2, № 38/VIII, с. 37.
37 См. ПКК, с. 42, 70, 34, 35, 42, 46—48, 51, 55, 56, 70.
38 Вот что сами писцы записали об этом в своей книге: владельцы лугов
«на свои покосы воеводских и дьячьих и грамот не положили, а сказывали; да-
вали им воеводы и дьяки в тех лугех косити без грамотно, а письма тем лугом,
сказали, у дьяков. И в Казани о тех лугех к дьякам память [т. е. запрос] посы-
183
лапа и нс одипова [не один раз], чтобы они прислали казанские луговые книга!
по чему бы воевоцкне и дьячьи дуги и всяких людей, кому в тех лугех да над)
покосы, роснпсали порознь; и дьяки Кузьма Федоров да Омсп Васильев тец)
лугом, книг и росписи па которые... нс дали, и письма у себя тем лугом не'
сказали» (ПКК, с. 51—52). 1
39 1 IKK, с. 52.
40 Там же, с. 12.
41 См. там же, с. 3—4, 7—8, 10, 11, 12, 14. 45, 48, 56.
42 См. СПС, с. 36—37, 49, 58.
43 См. ЛИ, т. 2, № 38/Х, с. 38. О судебных функциях воевод мы узнаем и из
царской грамоты курмышскому воеводе И. Т. Зачссломскому в 1600 г. (АФЗиХ,
ч. 3, № 42, с. 75—76).
44 Суворов, стлб. 587.
45 См., например: АИ, т. 2, № 145/1, с. 167; № 145/Ш, с. 168.
46 См. ПКК, с. 13, 19, 21, 22, 34, 35; СПС, с. 17, 22, 42.
47 См. ПКК, с. 16, 17, 19, 21, 22, 23, 34, 62.
48 См. СПС, с. 17, 22, 42, 63.
49 ЛИ, т. 2, № 38/Х, с. 38.
50 См. ПКК, с. 9.
51 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 594/11, л. 1.
52 См. РК 1598—1638, с. 263—264.
53 Но обращает на себя внимание и то, что среди толмачей встречаются
лица с типично нерусскими именами. Так, толмача Исупку едва ли можно счи-
тать русским по происхождению (см. ПКК, с. 24).
54 См. СПС, с. 47.
55 См. ПКК, с. 4.
66 См. там же, с. 50—54, 159.
57 См. там же, с. 14, 35, 56, 59.
58 СПС, с. 36, 49, 50.
59 См. ПКК, с. 56, 59, 67.
60 Там же, с. 14, 56.
61 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 594/7, 594/8, 594/9, 594/12, 594/13.
62 См. там же, ед. хр. 594/8, 594/9.
63 К у и ц е в и ч, с. 282.
64 См. там же.
65 См. там же, с. 272—274.
66 Там же, с. 283.
67 См. ПКК, с. 51.
68 Писцовая книга Казанского уезда 1602—1603 гг. Сост. Р. Н. Степанов.
Науч. ред. И. П. Ермолаев и М. А. Усманов. Казань, 1978 (в дальнейшем: ПК
1602—1603).
69 ЦГАДА, ф. 281, ГКЭ, по Казани, №145/6553.
70 М е л ь н и к о в, № 6, с. 11.
71 См. Покровский И. М. Казанский архиерейский дом, его средства
и штаты преимущественно до 1764 года. Казань, 1906 (приложение), с. 1—50.
72 См. Описание МАМЮ, кн. 1, разд. II, с. 82. Вообще род Болтиных был,
по-видимому, тесно связан с Казанским краем. Представители этого рода, ве-
роятно, получили в XVI—XVII вв. земельные пожалования в Казанском уезде.
Во всяком случае, имя Болтиных как земельных владельцев встречается в до-
кументах XVI—XVII вв., касающихся Среднего Поволжья.
73 См. ПКК, с. 51, 58, 59, 62, 63, 64; Кунцевич, с. 284; НБЛ, ОРРК, ед.
хр. 594/11, л. 1.
74 ПКК, с. 48.
75 СПС, с. 81.
76 ПК 1602—1603, с. 56.
77 ЦГАДА, ф. 1209, кн. 153, л. 53, 79, 104, 116.
78 Там же, л. 1—15 об., 53—78, 79—91, 92—103, 104—108 об., 116—119.
79 См. ПК 1602—1603, с. 86.
80 См. АИ, т. 2, № 39/Х, с. 38.
81 ПК 1602—1603, с. 56.
82 См. ПКК, с. 10, 12, 13, 22; СПС, с. 26.
•1$4
83 СМ. ПКК, С. 10, 20; СПС, с. 73.
84 см. СПС, с. 25, 49.
85 см. ПКК, с. 3, 8, 10, 15, 20, 27, 29, 31—32, 35—41, 45—47, 54, 55, 59—63,
67, 69.
66’ 86 См СПС, с. 17, 19, 20, 21, 47, 48, 63.
sz См. ЛИ, т. 2, № 38/Х, с. 37, 38.
аз См. СПС, с. 60.
89 См. Димитриев. Документы.., 1963, с. 135.
во Там же, с. 131.
si См. ПКК, с. 42.
9-’ См. там же, с. 55. О Ямской слободе в Казани в 1566—1568 гг. и об
управлении «ямской гоньбой» см.: Гурлянд И. Я- Ямская гоньба в Москов-
ском государстве до конца XVII в. Ярославль, 1900, с. 94, 172.
93 См. ПКК, с. 9, 10, 13, 23, 24, 25, 47.
94 СПС, с. 23, 24, 49.
9"' ЛИ, т. 2, № 38/Х, с. 39.
9б См. СПС, с. 38, 49; ПКК, с. 10.
97 Г р а д о в с к и й, с. 335.
93 .4 и х а ч е в Н. П. Разрядные дьяки XVI века. СПб., 1888 (в дальнейшем:
Лихачев), с. 91, 278, 281, 553.
99 Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М., 1975
(в дальнейшем: Веселовский. Дьяки...), с. 111 —112.
100 Там же, с. 80.
101 См. Ермолаев И. П. Казанский край во второй половине XVI—
XVII вв. (Хронологический перечень документов). Казань, 1980 (в дальнейшем:
Ермолаев. Казанский край...), с. 21, № 106.
102 См. Веселовский. Дьяки..., с. 80; Лихачев, с. 17, 62, 237—239,
553.
103 Лихачев, с. 38, 76. Об утверждении Казанского дворца «скоро» же после
присоединения Казани говорит и И. И. Вернер, но точного времени образования
этого приказа все же нс отмечает (Вернер И. И. О времени и причинах об-
разования московских приказов. М., 1907, с. 34).
104 См. Рождественский С. В. Служилое землевладение в Московском
государстве XVI века. СПб., 1897 (в дальнейшем: Рождественский),
с. 326.
105 Сб. РИО, т. 59. СПб., 1887, с. 370, 374.
106 ЛЮБ, т. 1, № 52/VII, стлб. 218, 229—230. О И. Т. Клобукове и Б. А. Ще-
кине см.: Веселовский. Дьяки..., с. 239, 586—587. См. также запись в
«Дворовой тетради» 50-х гг. XVI в.: «Дворецкой Казанской [и] Нижегородцкой
Михайло Иванович Вороной Волынской» (Тысячная книга 1550 г. и Дворовая
тетрадь 50-х годов XVI в. Подг. к исч. А. А. Зимин. М.— Л., 1950, с. 114).
А. А Зимин считал, что «Дворовая тетрадь» была составлена в 50-е гг., но не
позднее 1559/60 г. (см. там же, с. 17). С. О. Шмидт отмстил, что в данном слу-
чае «под Нижним Новгородом, вероятно, можно понимать Нижний Новгород
Свияжский» (Шмидт С. О. Царский архив середины XVI в. и архивы прави-
тельственных учреждений.— Тр. МГИАИ, 1957, т. 8, с. 265), как его нередко
называли в то время летописцы. Но с этой мыслью не согласился А. А. Зимин
(см. Гос. архив России XVI столетия. Опыт реконструкции. Подг. текста и
комментарии А. А. Зимина. Под ред. и с предисл. Л. В. Черепнина. М., 1978
[в дальнейшем: Гос. архив], с. 273).
107 Цит. по кп.: Лихачев, с. 76. Подчеркнуто нами.
107 а См. Гос. архив, с. 25.
108 Описи Царского архива XVI века и архива Посольского приказа
1614 года. Под ред. С. О. Шмидта. М., 1960, с. 32; Гос. архив, с. 71. См. также:
ААЭ. т. 1, № 289, с. 346.
109 Веселовский. Дьяки..., с. 274; Сб. РИО, т. 71. СПб., 1892, с. 33.
110 См. Шмидт С. О. Царский архив середины XVI в..., с. 265—266. Эту
точку зрения полностью поддержал и А. А. Зимин (См. Гос. архив, с. 360).
111 Юшков, № 198, с. 180—181.
112 См. Веселовский. Дьяки..., с. 125, 537; Ермолаев. Казанский
край..,, № 93—95, 97, с. 19—20.
185
113 ЛМГ, т. 1, № 18, с. 21.
114 См. Ермолаев. Казанский крап..., с. 21—32.
115 См. Веселовский. Дьяки..., с. 214, 408; Ермолаев. Казанский
край..., № 139, 157, 193, с. 26, 29, 34.
116 Ф л е т ч е р Д. О государстве Русском. Изд. 3-е. СПб., 1906 (в дальней-
шем: Флетчер), с. 36. О наличии в Москве «Казанского приказа» говорит в
своих «Записках» и немецкий авантюрист Генрих Ш гаден, живший в России
в 1564—1576 гг. (Штаден, с. 82).
117 «Казанская изба» упоминается в одном из списков дворян от 1589—
1590 гг. (Боярские списки последней четверти XVI — начала XVII в. н роспись
русского войска 1604 г. Сост. С. П. Мордовипа и А. Л. Станиславский. Отв.
ред. В. И. Буганов. Ч. 1. М., 1979, с. 280), в приказном делопроизводстве
1599—1600 гг. (Опись архива Посольского приказа 1626 года. Подг. к печ.
В. И. Гальцов. Под род. С. О. Шмидта. Ч. 1. М., 1977, с. 261; ДРВ, ч. 20,
с. 317).
1,8 См. АИ, т. 2, № 20, 38/III, 38/VI, 82, 94, 310, с. 20, 35, 36, 112, 126,367
(сведения за 1599, 4601, 1607, 1608, 1610 гг.)..
119 См. АИ, т. 2, № 344, 38/IX, 39, 345, 40, 42, 45, 46, 52, 76, с. 411, 37,
54, 412, 54, 56, 58, 59, 62, 102; АФЗнХ, ч. 3, № 43, с. 77 (сведения за 1599,
1600, 1601, 1602, 1603, 1605, U607 гг.).
120 См. АИ, т. 2, № 250, 251, с. 297, 298 (сведения за 1609 г.). Приказ Ка-
занского дворца и в дальнейшем назывался то полным своим названием, то
сокращенно, а в бытовой речи нередко именовался, как и в начальный период
своего становления, «Казанской избой». Так, в явочном челобитье (которое
лучше всего отражает бытовую речь) путного ключника Ф. Малого от 1623 г.
сообщается о бегстве его холопа Н. Федотьева, о чем он подал явки «в Раз-
бойном, и в Казанской избе, и па Земском дворе, и в Холопьем приказе, и
во Дворце» (АМГ, т. 1, № 170, с. 191).
,2° а. См. Тихомиров М. И. Россия в XVI столетии. М„ 1962, с. 486, 510.
121 О составе городов в Среднем Поволжье во второй половине XVI в. см.;
Зимин А. А. Состав русских городов XVI в.— ИЗ, 1955, т. 52, с. 344; Ти-
хомиров М. Н. Указ, соч., с. 467—507.
|2| а. Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском госу-
дарстве XVI—XVII вв. Изд. 3-е. М., 1937 (в дальнейшем: Платонов. Очер-
ки...), с. 78. Твердо установленного перечня «понизовых» городов по существует,
но граница распространения областей, включаемых в название «понизовые»,
весьма устойчива. См. КР, т. 1, стлб. 722; т. 2, стлб. 821; РИБ, т. 10, с. 7,
311—313; АЮБ, т. 3, № 313, стлб. 151 —155; Описание MAMIO, кн. 5, отд. 1,
с. 363; отд. И, с. 13; Чечулин Н. Д. Города Московского государства
в XVI веке. СПб., 1889 (в дальнейшем: Чечулин. Города...), с. 15—21;
Лаппо-Даиилевский А. С. Организация прямого обложения в Москов-
ском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. СПб., 1890
(в дальнейшем: Л а п п о - Д а н и л е в с к и й), с. 547—548; Борисов В. Л.
Некоторые данные для истории городов Казанского края в XVII в. Казань,
1900, с. 3—11; Платонов. Очерки..., с. 79; Смирнов П. П. Города
Московского государства в первой половине XVII века. Т. 1. Вып. 2. Киев,
1919, с. 52—65, 66—69.
122 А. С. Лаппо-Дапнлевский отмечал: «Точно определить, какие из... посе-
лений были пригородами Казани, довольно трудно. В разрядах и записных
книгах Московского стола... хотя иногда и упоминаются Казанские пригороды,
но трудно сказать, где кончается перечисление пригородов и где начинается
описание других понизовых городов» (Лаппо-Даиилевский, с. 548).
Во всяком случае, причисление Уржума к пригородам Казани вызывает боль-
шие сомнения (для XVII в., по кранной мере).
123 СИЭ, т. 11. М., 1968, стлб. 560.
124 Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича.
Изд. 4-е. СПб., 1906 (в дальнейшем: Котошихин), с. 92.
125 См. Г р а д о в с к и й, с. 328—332.
126 Материалы по истории Чувашской АССР. Вып. 1. Чебоксары, 1958, с. 131.
127 См. СИЭ, т. И. М„ 1968, стлб. 563.
128 ПСРЛ, т. 13, с. 249.
186
I29 Там же, с. 250; Димитриев. Документы..., 1963, с. 135—136.
•зо РК 1550—1636, с. 41.
131 См., например, в Уставной грамоте воеводского управления в 1574 г.
текст: «А наместникам нашим и воеводам... казанским и свияжским и чебок-
сарскпм боярину князь Петру Андреевичу Булгакову с товарищи или иные по них
.что будет в Казани и в Свияжском и в Чебоксари и в тех в новых городех,
которые вперед станут в Казанской земле» (Димитриев. Документы...,
1963, с. 135—136). I
•32 См. ПСРЛ, т. 13, с. 230.
133 См. грамоту Ивана IV от 13 августа 1557 г. (АИ, т. 1, № 162, с. 298).
134 Известно большое число спорных случаев о принадлежности населенных
пунктов к различным уездам. Так, при переписи в 70-е гг. XVII в. дер. Турча-
нова оказалась вписанной одновременно в территории Саранского и Алатыр-
ского уездов (Описание МАМЮ, кн. 14, с. 88, № 1425), несколько десятилетий
XVII в. спорными были земли по среднему течению р. Вятки между Казанским
н Вятским уездами (Спицын А. А. Вягская старина. [Вятка, 1884]).
135 См. СПС, с. 77.
136 См. там же, с. 76, 101.
137 См. Мельников, № 1, с. 5.
138 ИТДМ, с. 152; Амвросий, ч. 6, с. 528. О датировке грамоты см.:
К а ш танов С. М. Земслыю-иммуннтетная политика русского правительства
в Казанском крае в 50-х годах XVI века.— Учен. зап. КГПИ, 1970, вып. 80,
с. 202—203.
139 Наглядный пример: в двух смежных томах «Истории СССР», изданных
Академией наук СССР в 50-е гг. в качестве подготовительных материалов к на-
писанию многотомной истории нашей Родины, дастся различное толкование
этих понятий. В томе, посвященном периоду конца XV — начала XVII в., гово-
рится, что «четкости во взаимоотношении между станами и волостями по было:
иногда они считались равнозначными административными единицами, иногда
волость делилась на станы» (Очерки истории СССР. Конец XV — начало
XVII вв. М., 1955, с. 129). В томе, посвященном XVII столетию, сказано:
«Исторически сложилось и сохранило много следов далекого прошлого подраз-
деление уездов на более мелкие административные единицы. Большинство
уездов состояло из нескольких станов. Во многих уездах, кроме станов, были
также волости, то как части станов, то как самостоятельное деление, равно-
значное станам» (Очерки истории СССР. XVII век. М., 1955, с. 384).
140 ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 1179, документ № 1.
141 См. ПКК, с. 49, 50, 51, 53.
142 См. Описание МАМЮ, кн. 1, с. 82, № 822; СПС, с. 63.
143 ПК 1602—1603, с. 39, 66, 116, 153, 160.
144 См. там же, с. 164.
145 См. ПСРЛ, т. 3, с. 156.
146 Там же, с. 157.
147 Там же. Известно, что крестившаяся часть татар была действительно
роздана по монастырям (см. ДАИ, т. 1, № 97, с. 148—149).
148 См. ДАИ, т. 1, № 70, с. 128—131. Правда, прямых указаний на то, что
среди сформированных татарских отрядов были отряды и казанских татар, у нас
нет (для этого времени).
149 См. Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских ца-
рях и царевичах. Ч. 1—4. СПб., 1863—1887; Шишкин II. И. История го-
рода Касимова с древнейших времен. Рязань, 1891.
150 Упоминание об этой жалованной грамоте сохранилось в ввозной грамоте
казанского воеводы И. М. Воротынского (НБЛ, ОРРК, ед. хр. 1303/8).
•31 См. ПК, 1602—1603, с. 120.
152 См. там же, с. 53—54, 138—139, 162, 176, и др.
153 См. Ермолаев. Казанский край..., № 102, 109, 115, 125, 132, 141,
180, 181, 185, 186, 189, 190, 202, 203, с. 21—25, 27, 32—36.
154 От 90-х гг. XVI-ro и начала XVII вв. сохранилось довольно большое
число упоминаний о верстании служилых татар в Казанском уезде. См. Е р-
молаев. Казанский край..., № 205, 208, 209, 211—213, 218, 223, 230, 234,235,
290, 291, 294, 310, с. 36—41, 49, 52.
187
155 См. НБЛ, ОРРК, ед. хр. 3427; Мельников, № 3, с. 7.
156 При анализе документальных материалов о поместных раздачах в Ка-
занском крае следует иметь в виду, что термины «поместье» и «жеребий» часто
являлись синонимами. Так, если в грамоте казанского воеводы Г. А. Булгакова
и дьяка М. Битяговского от 1585 г. (ЦГАДА, ф. 281, ГКЭ, по Казани,
№ 16/6424) говорится о поместье Ивана Бабичева в дер. Подсеки, а в грамоте
от 1586 г. (ЦГАДА, ф. 281, ГКЭ, по Казани, № 15/6423)—о поместье
Я. А. Пелепелицына в этой же деревне, то в грамоте царя Федора Ивановича
от 1592 г. (ЦГАДА, ф. 281, ГКЭ, по Казани, № 21/6429, л. 1об.— 5) говорится
о жеребьях И. Бабичева и Я. Пелепелицына в дер. Подсеки. Жеребьями по-
местья часто называются и в книге Борисова и Кикина.
157 См. Андреев, № 182, с. 23.
158 См. НБЛ, ОРРК, ед. хр. 3427.
159 См. ПК 1602—1603, с. 62, 98.
160 См. там же, с. 88, 111, 122, 186.
161 См. ПСРЛ, т. 13, с. 287, 298, 313, 326, 348, 349, 363, 364, 385; т. 20, ч. 2,
с. 587; РКБ, с. 131, 155, 191, 197, 205, 226—227; РК 1550—1636, с. 51, 52; РК
1559—1605, с. 50. Нерусское имя встречается лишь однажды: в походе на Ве-
ликие Луки в 1564/65 гг. участвовал «с козапскнми кпязьми Ямгурчей с луговою
черемисою и царев двор Шигалссв» (РК 1559—1605, с. 19—20).
162 РК 1559—1605, с. 259; ПСРЛ, т. 14, с. 51; Сказания современников
о Димитрии Самозванце. Изд. 3-е. Ч. 1. СПб., 1859, с. 281.
163 См., например: Рождественский, с. 358.
164 Всего в писцовой книге Ивана Болтина описано 114 деревень. Из них
две находились в вотчинном владении, 22 — в поместном владении у одного
служилого человека, 10 — в поместном владении у нескольких служилых людей,
76 деревень имели смешанное служило-ясачное население (из них большинство,
а именно 37 деревень, имели одного служилого человека и несколько ясачных
дворов).
165 См. Чернышев Е. И. Татарская деревня второй половины XVI и
XVII вв.— В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1961 год.
Рига, 1963, с. 174—183.
166 Ср. Рождественский, с. 357—358.
167 См. Мухамедьяров Ш. Ф. Земельные правоотношения в Казан-
ском ханстве. Казань, 1958, с. 22; Чернышев Е. И. Татарская деревня...,
с. 179.
168 Подробнее см.: Ермолаев И. П. Писцовая книга Ивана Болтина
как источник.— В кн.: ПК 1602—1603, с. 14 и след.
169 См., например: Кузнецов И. Д. Очерки по истории чувашского
крестьянства. Ч. 1. Чебоксары, 1957, с. 69.
170 См. Димитриев. Документы..., 1963, с. 135.
171 См. Димитриев В. Д. «Царские» наказы казанским воеводам
XVII века.— В кн.: История и культура Чувашской АССР. Сборник статей.
Вып. 3. Чебоксары, 1974 (в дальнейшем: Димитриев. Царские наказы...),
с. 287.
172 ПК 1602—1603, с. 151.
173 См. Чернышев Е. И. Татарская деревня..., с. 176.
174 См. ДММ, т. 1, ч. 2. Саранск, 1950, с. 18.
175 ПК 1602—1603, с. 173, 179.
176 См. там же, с. 197—198.
177 См. Каштанов С. М. Возникновение русского землевладения в Ка-
занском крае.— Учен. зап. КГПИ, 1973, вып. 116 (в дальнейшем: Каштанов.
Возникновение...), № 1, 5—16, с. 16, 21—31.
178 Ср. документы от 1553/54 г. с материалами писцовой книги Борисова и
Кикина 1565—1568 гг. (Каштанов. Возникновение..., № 6—8, с. 22—24;
ПКК, с. 16, 18, 32).
179 См. ПКК, с. 13, 29.
180 См. там же, с. 55, 179. Подсчет сделан автором. По подсчетам В. Н. Не-
чаева (ПКК, с. 179), детей боярских—144 человека.
181 Подробнее см.: Ермолаев И. П. Город Казань по писцовой книге
188
1565—1568 годов,—В кн.: Страницы истории города Казани. Казань, Изд-во
Казанск. ун-та, 1981, с. И—14.
182 См. Усманов М. А. Татарские исторические источники XVII —
XVIII вв. Казань, 1972, )с. 29—30.
183 С к р ы н н и к о в Р. Г. Иван Грозный. М., 1975, с. 110.
184 См. СПС, с. 99, 100—101.
185 См., например: ЦГАДА, ф. 281, ГКЭ, по Казани, № 10/6418 (опублико-
вано: ИКЕ, 1902, № 4, с. 169).
186 См. Мельников, № 1, с. 5.
187 См. ПК 1602—1603, с. 102—103, 105. В дальнейшем, правда, в 1627 г.,
бывшее поместье Болтина вернулось к русскому помещику Владимиру Мака-
рову (ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 1164, л. 5—6),
188 См. Хромов П. А. Очерки экономики феодализма в России. М.,
1957, с. 34.
189 Подробнее см.: Покровский И. М. К истории казанских монасты-
рей до 1764 года.— ИОАИЭ, 1902, т. 18, вып. 1—3, с. 1—80, I—XXV; Амвро-
сии, ч. 3, с. 382; ч. 4, с. 182, 309, 312; ч. 5, с. 627; ч. 6, с. 53, 519, 653,
1122—1127.
190 Специальное исследование иа эту тему недавно выполнено па кафедре
истории СССР Казанского университета. См.: Иванов 10. Н. Феодальное
землевладение в Казанской епархии (вторая половина XVI—XVII вв.). Авторе-
ферат капд. диссертации. Казань, 1982.
191 При межевании часто упоминались ясачные люди этих деревень, не во-
шедших в данное писцовое описание (деревин Тарловья, Тарлаши, Тямтн, Мас-
ра, Морлы, Коваль, Клюклер и др.). См. ПК 1602—1603, с. 48, 50, 107, 126,
150, 161, 187, 192.
192 См. Абрамович Г. В. К вопросу о степени достоверности писцовых
книг XVI в. п методики ее установления.— В кн.: Ежегодник по аграрной исто-
рии Восточной Европы. 1971 год. Вильнюс, 1974, с. 34.
193 Таблица составлена автором по данным писцовой книги Ивана Болтина
1602—1603 гг.
194 Наделы в шесть и меньше четвертей пашенной земли Е. И. Чернышев
назвал «голодными жеребьями» (Чернышев Е. И. Татарская деревня...,
с. 181).
195 Ясачное обложение в Среднем Поволжье было предметом ряда иссле-
дований, среди которых необходимо особо отмстить следующие: Димитри-
ев В. Д. О ясачном обложении в Среднем Поволжье.— ВИ, 1956, № 12,
с. 107—115; он же\ К вопросу о ясаке в Среднем Поволжье.— Учен. зап. ЧНИИ,
1958, вып. 16, с. 278—293; Айплатов Г. И. Ясачное землевладение в Сред-
нем Поволжье в XVII в.— В кн.: Материалы по истории сельского хозяйства и
крестьянства СССР. Сб. 8. М., 1974, с. 95—111; Андреянов А. А. Иму-
щественное положение ясачных крестьян Среднего Поволжья.— В кн. Вопросы
аграрной истории Среднего Поволжья. Дооктябрьский период. Йошкар-Ола,
1978, с. 30—36; Димитриев В. Д. Политика царского правительства в от-
ношении нерусских крестьян Казанской земли во второй половине XVI — начале
XVII веков.— В кн.: Вопросы аграрной истории Чувашии. Чебоксары, 1981,
с. 3—19; Андреянов А. А. Писцовые и переписные книги 2-й половины
XVII—1-й четверти XVIII в. как источники по истории ясачной деревни Ма-
рийского края.— В кн.: Историография и источники по аграрной истории Сред-
него Поволжья. Саранск, 1981, с. 68—71.
W6 См. Димитриев В. Д. О ясачном обложении в Среднем Повол-
жье.— ВИ, 1956, № 12, с. 108; Мухамедьяров Ш. Ф. Земельные право-
отношения в Казанском ханстве. Казань, 1958, с. 26; Айплатов Г. Н.
Ясачное землевладение в Среднем Поволжье..., с. 100, 104.
197 СПС с. 65.
198 См. ПК 1602—1603, с. 148, 178, и др.; Димитриев В. Д. О ясач-
ном обложении..., с. 111.
199 См. Кузнецов И. Д. Очерки по истории чувашского крестьянства...,
с. 36; История Татарской АССР. Казань, 1968, с. 103.
200 Димитриев. Документы..., 1963, с. 131.
201 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 1302/25.
189
202 СПС, с. 66.
203 См. там же, с. 98. Впрочем, источники нередко употребляют термины
«ясак» и «оброк» почти как синонимы.
204 См. там же, с. 66, 106.
205 См. там же, с. 107.
206 См. там же, с. 84.
207 См. ПСРЛ, т. 13, с. 165; т. 20, ч. 2, с. 482; Карамзин, кн. 2, т. 8,
стлб. 77; СПС, с. 64.
208 СПС, с. 115.
209 ПК 1602—1603, с. 116, 118, 120.
210 К у н ц е в и ч, с. 283.
211 См. Очерки истории Марийской АССР. Йошкар-Ола, 1965, с. 108—109.
212 См. История Татарской АССР. Казань, 1968, с. 109—НО.
213 См. ПК 1602—1603, с. 59, 104, 133, 179.
214 См. АФЗиХ, ч. 3, № 30, с. 51—56; № 31, с. 56—62.
Глава III
1 Борьба народных масс на территории Среднего Поволжья получила
заметное отражение в исторической литературе как общероссийского, так и
регионального характера. В буржуазной дореволюционной историографии наи-
более крупными были исследования Н. И. Костомарова «Смутное время Москов-
ского государства в начале XVII столетия» (Костомаров И. И. Собр.
соч., кн. 2, т. 4—6. СПб., 1903). И. П. Загоскина «Казанский край в смут-
ное время» (Казань, 1891), С. Ф. Платонова «Очерки по истории смуты в Мос-
ковском государстве XVI—XVII вв.» (СПб., 1899; изд. 3-е. М., 1937). В совет-
ской науке интерес к этой проблеме значительно возрос, что привело к появле-
нию большого числа исследований по общим и частным вопросам крестьянской
войны начала XVII в. Ход ее на территории Волго-Вятского края наиболее
обстоятельно рассматривается в работах И. И. Смирнова «Восстание Болотни-
кова и народы Поволжья» (Зап. Морд. НИИ, 1947, вып. 9), Г. Н. Айплатова
«К вопросу об участии трудовых масс Марийского края в крестьянской войне
в России начала XVII века» (Тр. Мар. НИИ, 1964, вып. 19), В. Д. Димитриева
«Крестьянская война начала XVII века на территории Чувашии» (Тр. ЧНИИ,
1979, вып. 93) и др. Затрагивается вопрос об участии народов Поволжья в
крестьянской войне в обобщающих трудах И. И. Смирнова «Восстание Болот-
никова» (изд. 2-е. М., 1951), И. С. Шепелева «Освободительная и классовая
борьба в Русском государстве в 1608—1610 гг.» (Пятигорск, 1957), Д. П. Ма-
ковского «Первая крестьянская война в России» (Смоленск, 1967), В. И. Корец-
кого «Формирование крепостного права и Первая крестьянская война в Рос-
сии» (М., 1975), В. И. Булганова «Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв.»
(М„ 1976) и др. В Казанском университете в настоящее время В. А. Еидиряков
занимается вопросом участия народных масс Среднего Поволжья в крестьянской
войне начала XVII в. Все это вместе взятое позволяет в настоящей моногра-
фии затронуть лишь некоторые стороны истории событий народно-массовой
борьбы в Среднем Поволжье в период крестьянской войны и польской и швед-
ской интервенции в начале XVII в., имея целью анализ не самих событий этой
борьбы, а той общей социально-политической обстановки, в которой происходило
развитие органов местного управления в крае.
2 ПСРЛ, т. 14, с. 71. По утверждению Л. В. Черепнина, точку зрения ко-
торого позднее поддержали и развили А. Ф. Трефилов и Е. И. Чернышев, в Ка-
занском крае к Илейке присоединилось до четырех тысяч человек из низов
местного населения, которые ушли вместе с ним в низовья Волги, а затем
соединились с войсками Болотникова (История Татарской АССР. Т 1. Казань,
1955, с. 161; Очерки истории Удмуртской АССР. Т. 1. Ижевск, 1958, с. 58;
История Татарской АССР. Казань, 1968, с. НО). Реальность этого факта оспа-
ривает В. Д. Димитриев, который, однако, допускает, что «слухи о походе
восставших казаков вверх по Волге распространились среди крестьян Казан-
ского края и послужили толчком к их выступлениям» (Димитриев В. Д.
Крестьянская война начала XVII века на территории Чувашии.— Тр. ЧНИИ,
1979, вып. 93, с. 52). Сам Илейка в своих показаниях во время следствия
также ни словом не упоминает о присоединении к его отрядам местного пасе-
190
ления Средней Волги (ЛЛЭ, т. 2, № 81/11, с. 175). Но французский авантюрист
Жак Маржерет, возглавлявший личную охрану Лжедмитрия I в 1605—1606 гг.,
в своих записках-воспоминаниях говорит «о волнении казаков, собравшихся до
4000 между Казанью и Астраханью» во время движения Илейки Муромца но
Волге (Сказания современников о Димитрии Самозванце. Изд. 3-е. Ч. 1. СПб.,
1859, с. 101).
3 См. Восстание Болотникова..., с. 113.
4 ПСРЛ, т. 14, с. 84.
5 Там же, с. 86. Предводителями восставших были мордовские крестьяне —
старейшины Тепелевской волости Нижегородского уезда Воргодин Чинков и
Моско» Малков, которые и в последующие годы продолжали играть руково-
дящую роль в народном движении края (Димитриев В. Д. Воргодин Чин-
ков и Москов Малков — руководители крестьянской войны начала XVII в. в
Нижегородском Поволжье.— Тр. ЧНИИ, 1965, вып. 56, с. 232—237).
6 Следует обратить внимание на сложный и противоречивый классовый
состав народного движения в Среднем Поволжье в это время. Как справедливо
отмечает В. Д. Димитриев, «примкнувшие к народному движению... отдельные
представители феодального класса... преследовали своекорыстные политические
и экономические цели» (Димитриев В. Д. Крестьянская война начала XVII
века па территории Чувашии.— Тр. ЧНИИ, 1979, вып. 93, с. 60).
7 Восстание Болотникова..., с. 193.
8 Там же, с. 194.
9 Там же, с, 195.
10 ЛАЭ, т. 2, № 61, с. 139.
11 Там же.
12 См. ДАВК, № 44, с. 52—53. Документ опубликован с сокращениями,
полный текст см.: СГГД, ч. 2, № 151, с. 319—321.
13 См. ЛИ, т. 2, № ИЗ, с. 141 — 142.
14 См. там же, № 145/11, с. 168.
15 ЛЮБ, т. 2 № 230/V, стлб. 672—673.
16 ЛИ, т. 2, № 145/П, с. 168; ср. ЛАЭ, т. 2, № 100, с. 198.
.* ’7 ЛЛЭ, т. 2, № 100, с. 197.
18 ЛИ, т. 2, № 142/ 1, с. 163—164.
19 В одной из отписок конца января сообщается, что «ерапская и шанчю-
рппская черемиса государю... Василию Иваповичю... изменила» (ЛИ, т. 2,
№ 145/П, с. 168).
20 ЛАЭ, т. 2, № 116, с. 221.
21 См. там же, № 100, с. 197—198.
22 Там же, № 116, с. 221. Конечно, не следует считать полностью искрен-
ними эти слова П. Мокеева. В значительной степени его задачей во время
написания челобитной было оправдаться перед царскими органами власти,
поэтому он мог приписать себе несуществующие в действительности намерения
и действия, но все же факт социальной нерешительности и колебаний в дейст-
виях Горихвостова и Мокеева, безусловно, проглядывается.
23 См. там же.
24 ЛИ, т. 2, № 145/IV, с. 170.
25 ЦГАДА, ф. 1209, кн. 153, л. 383—389.
26 См. ААЭ, т. 2, № 114/11, с. 217.
27 См. там же.
28 См. Димитриев. Крестьянская войпа..., с. 80.
29 ААЭ, т. 2, № 114/1, с. 216.
30 Там же, № 116, с. 222.
31 АИ, т. 2, № 203/1, с. 234.
32 Там же, см. также: ААЭ, т. 2, № 117, с. 222—223.
33 См. АИ, т. 2, № 203/11, с. 235.
34 См. там же, № 203/111, с. 235; № 203/IV, с. 235—236; ААЭ, т. 2, № 117,
с. 222—223. Обращает па себя внимание и тот факт, что данная отписка посла-
на в конце июля (ее привез в Пермь вятчанин Чудипко Ременпиков 3 августа),
в то время как побег арестованных произошел в начале мая (т. с. прошло около
2,5 месяцев).
35 АП, т. 2, ,V> 203/IV, с. 236; ср. ААЭ, т. 2, № 117, с. 222—223.
191
38 Сб. Хилкова, № 21—24, с. 90—97,
37 Там же, № 21, с. 91, 92.
38 См. ЛИ, т. 2, № 230/11, с. 271; № 247, с. 295.
39 ЛЛЭ, т. 2, № 137, с. 250, 252. В одной из отписок городов друг другу,
написанной в ноябре 1609 г., сообщается о грамоте Василия Шуйского, в ко-
торой «писано... что идет Федор Иванович Шереметев, что был под Астро-
хапью, а идут с ним воинские люди казанские татарове и черемиса, и чуваша,
и мордва вся головами и все поннзовские городы» (Верх В. Н. Древние го-
сударственные грамоты, наказные памяти и челобитные. СПб., 1821, № 6, с. 33).
40 См. Загоскин Н. П. Казанский край в Смутное время. Казань, 1891
(в дальнейшем: Загоскин. Казанский край...), с. 140.
41 ЛИ, т. 2, № 247, с. 295.
42 См. там же, № 271/11, с. 322.
43 См. там же.
44 См. ААЭ, т. 2, № 143, с. 258—259.
45 См., например: АИ, т. 2, № 271/V, 271/VI, с. 324—325.
46 См. там же, № 271/VII, 271/VIII, с. 325—326; ААЭ, т. 2, № 156, с. 268.
47 См. ЛИ, № 271/IX, с. 327; ААЭ, т. 2, № 150, с. 264.
48 См. ААЭ, т. 2, № 157, с. 268—269.
49 ЦГА ТЛССР, ф. 10, оп. 5, д. 1179, документ № 6; ААЭ, т. 3, № 86,
с. 119—121.
50 См. ЛИ, т. 2, № 276/1, с. 334.
51 Загоскин. Казанский край..., с. 160.
52 ЛЛЭ, т. 2, № 163, с. 278—279.
53 См. АИ, т. 2, № 293/1, с. 353.
54 Направленная в Казань грамота не сохранилась. Известны лишь тексты
грамот в Пермь Великую (ААЭ, т. 2, № 162, с. 277—278) и в сибирские города
(СГГД, ч. 2, № 197, с. 388—389). Идентичный текст был получен и в Казани.
Одновременно была прислана крсстоцеловальная запись (АИ, т. 2, № 287,
с. 349).
55 ААЭ, т. 2, № 165, с. 280—284.
56 См. СГГД, ч. 2, № 275, с. 577—579.
57 Материалы по истории Чувашской АССР, вып. 1. Чебоксары, 1958, с. 146.
58 Загоскин. Казанский край..., с. 80.
59 См. Веселовский. Дьяки..., с. 151.
69 См. Веселовский С. Б. Арзамасские поместные акты (ЧОИДР,
1916, кн. 1), № 377, с. 489—490.
61 ААЭ, т. 2, № 170/1, с. 293.
62 Там же, с. 292.
63 ПСРЛ, т. 14, с. 105. В ходе восстания, происшедшего в Казани в январе
1611 г., Бельский был самой яркой фигурой, но далеко не единственной жертвой
кровавой расправы Н. Шульгина со своими политическими противниками.
Известно, что в эти же дни был убит одни из начальных ратных людей Федор
Захарьев Люткин (АЮ, № 166, с. 380). Трудно говорить о позиции В. П. Мо-
розова во время этих событий. Скорее всего, она была двойственной. Он, навер-
няка, не поддерживал демагогических лозунгов Н. Шульгина, но не захотел
открыто встать и на защиту позиции Бельского.
64 ЛАЭ, т. 2, № 179, с. 305.
65 См. там же, № 188/Ш, с. 323—324.
66 См. АИ, т. 2, № 323, с. 383—384.
67 ААЭ, т. 2, № 188/11, с. 321.
88 См. там же, № 179, с. 305.
89 Там же, № 188/11, с. 323.
79 СГГД, ч. 2, № 243, с. 521. В этом же письме Сигизмунд сетовал на то,
что «ныне Казань и Астрохань, и черемиса, и полевые [луговые] городы, и
подбелские, и сибирские городы, и Пермь и Вятка наших [т. е. польских] грамот
ни в чем не слушают и доходов никаких к Москве не возят, и во многих го-
родех и в селех сыну нашему королевичу [Владиславу] креста не целовали...»
(там же, с. 521— 522).
71 См. ААЭ, т. 2, № 188/1, с. 318.
72 Там же.
192
73 Там же, с. 318—319.
74 Там же, № 188/V, с. 325—327.
75 Там же, № 188/1, с. 319.
7( 5 См. АИ, т. 2, № 329, с. 396—397.
77 П о п о в А. Н. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесен-
ных в хронографы русской редакции. М., 1869, с. 352. В. Д. Димитриев вполне
основательно высказал предположение о том, что еще до подхода «казанской
рати», в июне, к Первому ополчению присоединилась «чебоксарская рать», во
главе которой находился воевода князь М. И. Солнцов-Засекин (Димитри-
ев В. Д. Участие населения Чувашии в борьбе против польской и шведской
интервенции в начале XVII века.— Тр. ЧНИИ, 1980, вып. 105, с. 82).
78 ААЭ, т. 2, № 194, с. 333.
79 Там же, № 197, с. 336. Подчеркнуто нами. Но пермяки, получившие это
письмо из Казани 16 сентября, видимо, не поняли сепаратистских политических
настроений в Казани. Они отвечали 18 сентября о полном своем согласии быть
«в любви и в совете и в соединенье» «за православную христианскую веру»
(АИ, т. 2, № 333, с. 399).
80 ААЭ, т. 2, № 201, с. 340.
81 Д и м и т р и е в В. Д. Участие населения Чувашии..., с. 86. Особенно
большое упорство оказали Арзамас (воевода И. С. Путятин), Курмыш (воевода
С. В. Елагин), Алатырь (воевода Г. И. Писемский), Ядрин (воевода В. Куш-
ников), Козьмодемьянск (воевода Я. Аминев). Некоторые из этих городов
вступили в сговор с руководителями остатков Первого ополчения Трубецким и
Заруцким и признали царем сначала «псковского вора» Сидорку, объявившего
себя новым претендентом на имя царя Дмитрия, а затем примкнули к сторон-
никам сына Марины Мнишек — «воренка» Ивана.
82 В этой отписке говорилось: «А буде ты, Смирной [Васильев].... ратных
людей собрав, в Нижней не пошлешь и с Казанским государством учиешь рознь
чинити — и мы, не ходя в Нижней, со всеми ратными людьми придем под
Курмыш и тебя, Смирнова, взяв, отошлем в Казань или в Нижний Новгород»
(ЛЗАК, 1862, отд. II, с. 23). Обращаем внимание на то, что в этом документе
имеется как будто намек на то, что казанские ратные люди могут не прийти
в Нижний Новгород, выдвинув как предлог и повод для этого действия кур-
мышан. Нельзя ли видеть в этом демагогическое оправдание руководства Ка-
зани своего возможного неучастия в собирающемся ополчении?
83 См. Димитриев В. Д. Участие населения Чувашии..., с. 90. В. П. Мо-
розов вскоре вошел в ближайший состав руководителей ополчения и с его
именем обычно связывается участие в ополчении «казанских людей».
84 ПСРЛ, т. 14, с. 117.
85 Там же, с. 120.
86 ДР, т. 1, приложения, № 2, стлб. 1047—1048.
87 ПСРЛ, т. 14, с. 130.
88 См. ДР, т. 1, приложения, № 36, стлб. 1123.
89 Димитриев. Царские наказы..., с. 289.
90 См. ДР, т. 1, приложения, № 36, стлб. 1117—1118.
91 См. ПСРЛ, т. 14, с. 130. Данная нами концепция политической роли
Шульгина принимается не всеми советскими историками. Так, В. Д. Димитриев
не признает сепаратистских настроений Шульгина, не видит в нем силы, фак-
тически объективно противодействующей стремлению восстановить полити-
ческую и национальную целостность Российского государства. Критикуя тезис
о политическом сепаратизме Шульгина, он утверждает, что в «действительности
же в поведении Н. Шульгина... таких целей усмотреть невозможно» (Дим н-
триев В. Д. Участие населения Чувашии..., с. 71). Признавая большую за-
слугу В. Д. Димитриева в изучении вопросов истории борьбы народов края
против польской и шведской интервенции в начале XVII в., мы не можем
согласиться с его трактовкой политических действий отдельных представите-
лей местного управления в это время.
92 ДР, т. 1, приложения, № 36, стлб. 1124.
93 См. АИ, т. 3, № 248, с. 411.
94 ДР, т. 1, приложения, № 63, стлб. 1201.
13 У-249
193
95 АИ, т. 3, № 248, с. 413.
96 См. там же, с. 411—413.
97 См. там же, № 258, с. 425.
98 Там же, с. 425—426.
99 См;, там же, с. 426.
100 Там же, № 260, с. 428.
101 Там же, № 262, с. 429.
102 См. там же, № 11, с. 12.
103 Там же, № 14, с. 14.
104 26 мая астраханских воевод в Казани уже не было (АИ, т. 3, № 14,
с. 14).
105 См. ПСРЛ, т. 14, с. 134.
108 См. АИ, т. 3, № 28, с. 26.
107 См. там же, № 33, с. 33. О числе посланных стрельцов см. там же,
с. 34. Заруцкий и Марина Мнишек с сыном были захвачены в плен 25 июля
этими же головами — Г. Пальчиковым и С. Анучиным.
108 Там же, № 35, с. 34.
109 Там же, № 36, с. 34.
110 ПСРЛ, т. 14, с. 137.
111 См. РК 1598—1638, с. 263—264.
112 ААЭ, т. 2, № 188, с. 319.
113 См. АИ, т. 2, № 329, с. 397.
114 Димитриев. Царские наказы..., с. 289.
115 В е с е л о в с к и й С. Б. Семь сборов запросных и пятинных денег в
первые годы царствования Михаила Федоровича. М., 1908 (в дальнейшем:
Веселовский. Семь сборов...), № 42, с. 142.
116 См. там же, с. 143.
117 Там же, с. 144.
118 Там ж,е.
119 См. там же, № 44, с. 150—152.
120 См. там же, № 42, с. 144; № 45, с. 152—154.
121 См. там же, № 49, с. 161.
122 См. там же, № 46, с. 155—156.
123 См. там же, № 47, с. 156—157.
124 См. там же, № 48, с. 157—158.
125 См. там же, № 49—51, с. 159—163.
126 ДР, т. 1, стлб. 205. Учитывая, что ход восстания довольно подробно
изложен в одной из недавно вышедших статей В. Д. Димитриева «Восстание
ясачных людей Среднего Поволжья и Приуралья 1615—1616 годов» (Тр. ЧНИИ,
1980, вып. 105), считаем возможным не останавливать внимание читателей на
деталях, непосредственно не относящихся к политической стороне истории уп-
равления краем.
127 ДР, т. 1, стлб. 208.
128 См. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 1. Башкирские вос-
стания в XVII и первой половине XVIII вв. М.—Л., 1936, № 37, с. 155—156.
129 См. КР, т. 1, стлб. 117—118.
Глава IV
1 Ленин В. И. Как социалисты-революционеры подводят итоги революции
и как революция подвела итоги социалистам-революционерам.— Поли. собр.
соч., т. 17, с. 346.
2 Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. Провин-
ция 1713—1727 гг. М., 1902 (в дальнейшем: Богословский. Областная
реформа), с. 53.
3 Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против
социал-демократов? — Поли. собр. соч., т. 1, с. 153—154. Подчеркнуто нами.
4 См. АЮБ, т. 2, № 168, стлб. 526—528; Димитриев В. Д. Документы
по истории города Чебоксар XVII—XVIII веков.— Учен. зап. ЧНИИ, 1962, вып.
21 (в дальнейшем: Димитриев. Документы... 1962), с. 285—287; Дими-
триев. Царские наказы..., с. 287—290; н др.
194
5 Димитриев. Царские наказы..., с. 284—419.
6 ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 284—301.
7 Загоскин Н. П. Уставные грамоты XIV—XVI вв., определяющие по-
рядок местного правительственного управления. Вып. 1. Казань, 1875, с. 55.
8 Г р а д о в с к и й, с. 395.
8 а См. Андреевский И. Е. О наместниках, воеводах и губернаторах.
СПб., 1864, с. 43—45, 53; Неволин К. А. Образование управления в России
от Иоанна III до Петра Великого.— Поли. собр. соч., т. 6. СПб., 1859, с. 190—
193; Градовский А. Д. История местного управления в России.— Собр.
соч., т. 2. СПб., 1899, с. 395—400; Чичерин Б. Н. Областные учреждения
России в XVII веке. М., 1856, с. 88—90, 104—105, и др.
9 Из новейших исследований, коснувшихся этого вопроса, необходимо от-
метить книгу А. Г. Малькова «Уложение 1649 года — кодекс феодального права
России» (Л., 1980).
10 А. Г. ААаньков отмечает, что в функциях воеводского управления особо
выделялись три: «обеспечение государственной безопасности извне», «надзор
за внутренней безопасностью и порядком», «контроль за соблюдением крепост-
ного режима» (Маньков А. Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права
России. Л., 1980, с. 176—177).
11 АЮБ, т. 2, № 168, стлб. 526.
12 Там же.
13 Димитриев. Царские наказы..., с. 287, 288.
14 Там же, с. 291, 316, 370—371; ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 285.
15 Димитриев. Царские наказы..., с. 292, 317—318, 372; ПСЗ, т. 3,
№ 1579, с. 285.
16 См. Димитриев. Документы..., 1962, с. 287—289. Характерно, что эти
документы сохранились в личном фонде Михалковых, который отложился в
отделе письменных источников Государственного исторического музея в Москве
(ф. 401, Михалковы, ед. хр. 1, л. 1—7, 8—10, 11—13). Это говорит о том, что
каждый воевода мог увезти с собой как личные документы грамоты, данные
на его имя верховной властью, и различные расписки, данные не только ему,
но и данные им. Так что отсутствие документов может быть объяснено не
только частыми пожарами архивохранилищ и другими стихийными бедствиями,
но и довольно своеобразными понятиями об официальных и личных документах
со стороны самих представителей местной власти. Вместе с тем это указывает
один из возможных путей поисков документов того времени.
17 ЦГАДА, ф. 1174, on. 1, д. 1.
18 См. Димитриев. Царские наказы..., с. 291, 317, 371; ПСЗ, т. 3,
№ 1579, с. 285. Иногда даже случалось, что один из старых дьяков был «у
дел» значительно меньше времени, чем другой, но он также отчитывался перед
новыми дьяками (за свое время). Случалось, что один из дьяков оставался на
новый срок. В этом случае он отчитывался перед новым дьяком также за
свое время. Так случилось, например, в 1649 г., когда дьяк Д. Жеребилов
выехал раньше окончания срока его «товарищей», а вместо него был послан
видимо, Федор Иванов. При смене воевод дьяк Г. Одинцов (товарищ Жере-
билова) отчитывался за полный срок, а Ф. Иванов — со времени своего приезда
(см. там же, с. 291). В случае, если отчитывающиеся дьяки в свое время «не
считали» предыдущих дьяков или «не доправили» их, то «начет» доправлялся
на отчитывающихся дьяках (ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 285).
19 АЮБ, т. 2, № 168, стлб. 526. Подчеркнуто нами.
29 Димитриев. Царские наказы..., с. 292, 314, 317, 320, 367, 374, 412,
ср. с. 372; ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 300.
21 Димитриев. Царские наказы..., с. 292, 294, 314, 318, 320, 372, 374,
ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 286. Многоэтническнй состав населения сделал регион
Среднего Поволжья весьма характерным для многонационального Российского
государства. На территории края рядом с коренным населением проживали
русские крестьяне. Земледельческая культура, во-первых, сблизила народы,
во-вторых, позволила включить Среднее Поволжье уже в XVII в. в орбиту
всероссийского рынка. По справедливому замечанию Н. Г. Аполловой, «обшир-
ный Казанский край (Татария, Мордовия и Чувашия), тесно связанный террито-
рией, населением и экономикой с центральными районами Русского государства,
13*
195
уже в значительной мере освоенный русским населением, фактически не был
колонией» (А п о л л о в а Н. Г. К вопросу о политике абсолютизма в нацио-
нальных районах России в XVIII в.— В кн.: Абсолютизм в России. М., 1964,
с. 359). Но это не означает, что формы эксплуатации населения Среднего По-
волжья не отличались от форм, характерных для центральных районов страны.
Здесь социально-экономический гнет заметно дополнялся национальным.
Н. Г. Аполлова в той же статье говорит: «Политика царизма в Среднем По-
волжье выражалась главным образом в национальном гнете (христианизации
и русификации) в более суровых методах взыскания различных оброков с не-
русского населения, в произволе и грабеже «прибыльщиков» и пр.» (там же).
А. А. Преображенский отмечает, что проводимая царским правите.тьстом по-
литика феодального угнетения нерусского населения «на почве главным образом
ясачных поборов» сочеталась с мерами, имеющими целью завуалировать клас-
совый характер этих поборов. «В литературе,— пишет А. А. Преображенский,—
хорошо знакома формула царских грамот и наказов действовать, имея дело
с ясачными людьми, «лаской, а не жесточью» (Преображенский А. А.
Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII века. М., 1972, с. 168).
22 АЮБ, т. 2, № 168, стлб. 526.
23 Д и м и т р и е в. Царские наказы..., с. 288—289, 334, ср. с. 381—382.
24 АИ, т. 4, № 72, с. 195.
25 АЮБ, т. 2, № 168, стлб. 526.
26 Димитриев. Царские наказы..., с. 304.
27 Ч и ч е р и н Б. Н. Областные учреждения в России в XVII веке. М.,
1856 (в дальнейшем: Чичерин), с. 126.
28 Градовский, с. 410. А. Д. Градовский отмечал, что «участие воевод
в поместных делах состояло... в исполнении требований центральных мест, в
произведении обысков и следствий, в отводе и отделе пожалованных поместий»
(там же, с. 415). Об этом часто говорилось в царских наказах (указах) воево-
дам. Так царской грамотой симбирскому воеводе Ф. М. Есипову и дьяку Г. Мол-
чанову было указано: «...в городах никаких дач воеводам без наших великого
государя грамот чинить не велено» (Материалы Симб, губ., вып. 2, с. 118—119).
29 О порядке разбора и верстании служилых людей см.: ПСЗ, т. 1, № 482,
с. 849—850; № 615, с. 1019—1028; т. 2, № 744, с. 186—192; № 745, с. 192—195.
30 См. ПСЗ, т. 1, № 552, с. 934—938; т. 2, № 632, с. 14—16; № Ю13, с. 530.
31 «Соборное уложение», гл. XVI, ст. 2, 6, 12; гл. XVII, ст. 34 (ПРП, с. 202,
203, 204, 253—254).
32 См. ПСЗ, т. 1, № 59, с. 252.
33 См. ПСЗ, т. 2. № 1277, с. 912—[913], т. 3, № 1732, с. 678—679.
34 См. там же, т. 4, № 1903, с. 190.
35 Аспекты финансового хозяйства России неоднократно подвергались
специальному изучению, и нет необходимости подробно останавливать внима-
ние читателя на этих вопросах: см. Лаппо-Данилевский А. С. Орга-
низация прямого обложения... СПб., 1890; Милюков П. Н. Государственное
хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Вели-
кого. Изд. 2-е. СПб., 1905 (в дальнейшем: Милюков. Государственное хо-
зяйство...); Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 1—2. М., 1915—1916;
Устюгов Н. В. К вопросу о раскладке повинностей по дворовому числу в
конце XVII в.— В кн.: Академику Б. Д. Грекову ко дню 70-летия. М., 1952;
Хромов П. А. Очерки экономики феодализма в России. М., 1957, и др.
38 См. ПСЗ, т. 2, № 835, с. 279—280; № 888, с. 347—348, Веселовский
С. Б. Акты писцового дела Московского государства для истории землеустрой-
ства и прямого обложения в Московском государстве (1587—1649). Т. 1—2.
М., 1913—1917; Акты писцового дела. 1644—1661 гг. Сост. С. Б. Веселовский.
М„ 1977.
37 ДАИ, т. 2, № 39, с. 68—69.
38 ЦГАДА, ф. 396, on. 1, ч. 27, д. 42665; ДММ, т. 1, ч. 2, № 54, с. 155;
НБЛ, ОРРК, ед. хр. 585.
39 См. Описание МАМЮ, кн. 15, с. 189, № 162.
40 См., например: Мельников, № 52, с. 108; № 54, с. 118; ПСЗ, т. 3,
№ 1579, с. 294.
41 См. Книги московских приказов в фондах ЦГАДА. Опись. М., 1972,
с. 291, № 3042.
196
42 ЦГАДА, ф. 396, on. 1, ч. 30, д. 46423.
43 Димитриев. Царские наказы..., с. 295—296.
44 ДАИ, т. 2, № 79, с. 226—227.
45 Там же, с. 227.
46 Димитриев. Царские наказы..., с. 308, 317, 372.
17 См., например, грамоту верхотурскому воеводе от 1623 г.: «А ныне по
нашему указу велено верхотурскон кабак ведати вам, а для сбору присылают
голов из Казани и из Чебоксар выборных лутчих людей» (АИ, т. 3, № 122,
с. 188).
48 См. Г р а д о в с к и й, с. 421, ср. с. 329.
49 Димитриев. Царские наказы..., с. 312, 313.
5и Там же, с. 312, 313. В «Соборном уложении» 1649 г. подтверждено, что
воеводы обязаны давать торговым людям проезжие грамоты «без всякого
задержания» (гл. VI, ст. 1): см. ПРП, с. 47.
51 ПСЗ, т. 1, № 408, ст. 35, с. 683.
52 Димитриев. Царские наказы..., с. 355, 356, 357.
53 См. там же, с. 357.
54 Там же, с. 297, 314. См. также: Порфирьев С. И. Несколько данных
о приказном управлении в Казани в 1627 году.— ИОАИЭ, 1911, т. 27, вып. 1,
(в дальнейшем: Порфирьев. Несколько данных...), с. 82—83.
05 Д и м и т р и е в. Царские наказы..., с. 297, 298, 307, 308, 345—346,
389—390.
56 Там же, с. 298—299.
57 ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 1164, л. 1—4.
58 Д и м и т р и е в. Царские наказы..., с. 294, 295, 320, 328—329, 374, 378;
ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 286—287.
59 Димитриев. Царские наказы..., с. 321, 375; ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 287.
60 См., например: ДАИ, т. 3, № 20, с. 90—91; т. 4, № 134/1, с. 332—333;
№ 140, с. 374—375; АИ, т. 4, № 40, с. 132—133; т. 5, № 2, с. 2—3; ПСЗ,
т. 3, № 1544, с. 254.
61 Димитриев. Царские наказы..., с. 306, 341, 386.
62 Там же, с. 343.
63 Там же, с. 345, ср. с. 389.
64 Там же, с. 299—300, 329. Так, от октября 1677 г. сохранилась проезжая
грамота казанских воевод М. Л. Плещеева и В. Л. Пушечникова, дьяков
Н. Родионова и Б. Корелкина, данная казанцу Андрею Аристову, отправлен-
ному в Москву со свежей рыбой на царский «обиход» (ДАИ, т. 7, № 59,
с. 275—276).
85 См. ПСЗ, т. 2, № 779, с. 219—220.
66 См. АИ, т. 3, № 197, с. 352; № 207, с. 363.
67 К о т о ш и х и н, с. 91—92.
88 Так, воеводы, а может быть, даже один дьяк (во всяком случае, в до-
кументе стоит имя одного казанского дьяка П. Внукова), в 1624 г. послали
М. Я. Пелепелицыну, находящемуся где-то в уезде, пять рублей из казны для
раздачи «рыбным ловцом» на «рыбные снасти». Одновременно Пелепелицын
должен был поощрить увеличение ловли лососей «на государев обиход», уп-
лачивая за каждую рыбу по 2 алтына 4 деньги, «не издержав ни часу», т. е.
без задержки. При этом дьяк П. Внуков пишет: «А будет тех денег не доста-
нет, и ты б о том писал в Казань. К тебе ис Казани пришлют денег тотчас»
(НБЛ, ОРРК, ед. хр. 567).
89 Димитриев. Царские наказы..., с. 300.
70 РИБ, т. 2, № 149/1, стлб. 506—508; № 149/II, стлб. 508—510.
71 Димитриев. Царские наказы..., с. 366, 407—408.
72 Там же, с. 409.
73 Там же, с. 412.
74 См. Гурлянд И. Я. Ямская гоньба в Московском государстве до
конца XVII в. Ярославль, 1900.
75 Димитриев. Царские наказы..., с. 272, 318; ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 286.
Некоторые вопросы судебно-полицейских полномочий воевод затронуты в статье
И. С. Карликовой «Органы Русского государства, выполнявшие функции поли-
ции до XVIII в.» (Вести. МГУ. Серия XII. Право, 1972, № 3, с. 45—52).
197
76 Димитриев. Царские наказы..., с. 293, 318, 372; ПСЗ, т. 3, № 1579,
с. 286.
77 Димитриев. Царские наказы..., с. 293—295, ср. с. 288.
78 Там же, с. 319, 373—374; ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 286.
79 См. ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 289.
80 Г р а д о в с к и й, с. 432.
81 См. «Соборное уложение», гл. XIII, ст. 3 (ПРП, с. 186). Так, известно,
что свияжские воеводы рассматривали иски в сумме 90 руб. (НБЛ, ОРРК,
ед. хр. 1832/V). Такие же иски и даже более крупные рассматривали казан-
ские воеводы.
82 «Соборное уложение», гл. X, ст. 5—6 (ПРП, с. 78).
83 ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 288.
84 См. Описание МАМЮ, кн. 17, с. 38, № 1716. Тогда же суд меж[ду кня-
гиней Воротынской и дочерью стольника С. Ф. Плещеева Марьей (по иску
Плещеевой к Воротынской «в беглом крестьянине») был перенесен из Приказа
Казанского дворца в Разряд ввиду того, что у кн. Воротынской (се вотчинные
земли находились па территории Курмышского уезда) была «вотчинная ссора»
с князем П. А. Голицыным, который являлся братом судьи Приказа Казанского
дворца кн. Б. А. Голицына (Описание МАМЮ, кн. 17, с. 38, № 1716).
85 Димитриев. Царские наказы..., с. 308, 346, 390; ПСЗ, т. 3, № 1579,
с. 289.
86 Чичерин, с. 256—257.
87 См. ПСЗ, т. 2, № 661, с. 76.
88 См. Описание МАМЮ, кн. 11, с. 92, № 179; с. 93, № 183; кн. 15,
с. 185, № 160.
89 АМГ, т. 2, № 24, с. 12.
90 См. Барсуков, с. 284; РИБ, т. 10, с. 8.
91 Описание МАМЮ, кн. 15, с. 305, № 275.
92 ЦГАДА, ф. 396, on. 1, ч. 35, д. 53069. Неизвестно, состоялось ли это
назначение, известно лишь то, что Чубаровы были воеводами в Касимове и
ранее. Так, в 1625/26 г. в Касимове был воеводой А. Т. Чубаров (Барсу-
ков, с. 96).
93 Ч и ч е р и н, с. 80.
94 М а н ь к о в, с. 182.
95 Димитри е в. Царские наказы..., с. 304, 385.
96 Кавелин К. Д. Основные начала русского судоустройства и граждан-
ского судопроизводства в период времени от Уложения до Учреждения о гу-
берниях. М., 1844, с. 11.
97 Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского
права. СПб., 1903, с. 293.
98 Л и х а ч е в, с. 12.
99 См. Описание МАМЮ, кн. 15, с. 42, № 23; кн. 17, с. 283, № 2321;
Порфирьев, Несколько данных..., с. 75—85.
100 Сама по себе ссора между членами уездного верховного управления
ие была исключением. Имеется несколько дел о «бесчестии» одного воеводы дру-
гим. Это чаще всего местнические счеты. Местнические понятия и принципы
сильно мешали развитию коллегиальности управления и делали его фактически
невозможным в условиях XVII в.
101 См. ПСЗ, т. 4, № 2218, с. 437.
102 Неволин, с. 184, 196.
103 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 1295/9.
104 Там же. Подчеркнуто нами.
105 См. там же, ед. хр. 1295/13.
106 См. Описание МАМЮ, кн. 11, с. 332, № 745/V.
107 См. Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления Русского
государства первой половины XVI века. М.— Л., 1957, с. 196—197. В этой работе
детальному рассмотрению подвергнута деятельность как городовых приказчиков,
так и губных старост.
108 Чи чер ин, с. 367.
108 а См. Дьяконов М. А. Городовые приказчики. Очерк из истории мест-
198
кого управления в Московском государстве XVI века.— ЖМНП, 1900, ч. 327,
январь, с. 62.
109 «Соборное уложение», гл. XXI, ст. 3 (ПРП, с. 383).
110 Указом от 23 января 1627 г. было предусмотрено «во всех городех
устроити губных старост, дворян добрых, по списком лутчнх людей, которые
би были душею прямы, и животом пожнточны, и грамоте бы умели, кому б
было мочно в наших делах верить и с губное б дело кого стало; а впредь сы-
щиков, для сыску татиных и розбойных и убийственных дел, в города не по-
сылать; а сыскивать татные и розбойные н убивственные и всякие губные дела,
в городех губным старостам, и о том писатн к нам к Москве» (ААЭ, т. 3,
№ 171, с. 253).
111 Ретвих Н. Органы губного управления в XVI и XVII вв.— В кн.з
Сборник правоведения и общественных знаний. Т. 6. СПб., 1896, с. 296,
112 ИТДМ, с. 378—379; ДММ, т. 1, ч. 1, № 156-в, с. 348; Описание МАМЮ,
кн. 17, с. 427, № 2719.
113 В «Новоуказных статьях» от 22 января 1669 г. говорилось: «Ведать
в городех розбойные и татиныя и убивственныя дела сыщиком и губным ста-
ростам по наказам из Разрядного приказу, а воеводам в городех таких дел ни-
чем не ведать»; «...те дела им, губным старостам, с ними, сыщики, ведать без
ослушанья, чтоб в том мешкоты не было» (ПСЗ, т. 1, № 441, с. 774. Подчерк-
нуто нами).
"♦ См. РИБ, т. 21, стлб. 81, 72—73, 183—184, 503, 512.
115 См. там же, стлб. 72, 114, 534; Описание МАМЮ, кн. 15, с. 107, № 87;
с. 361, № 357.
116 Описание МАМЮ, ки. 16, с. 220, № 1021.
117 См., например, грамоту ядринскому воеводе Ф. С. Готовцову от 2 ок-
тября 1673 г. (КГВ, 1852, часть неофиц., № 43, с. 495).
118 См. Сташевский Е. Смета военных сил Московского государства
на 1632 год.— «Военно-историч. вестник», Киев, 1910, № 9—10, с. 74; он же:
Смета военных сил Московского государства на 1663 год.— Там же, № 5—6,
с. 73; Веселовский С. Б. Сметы военных сил Московского государства
1661 —1663 гг.— ЧОИДР, 1911, кн. 3, отд. 1, с. 44—45; Порфирьев С. И.
Роспись служилым людям по области Казанского дворца на 7146 (1637) год.—
ИОАИЭ, 1912, т. 28, вып. 4—5 (в дальнейшем: Порфирьев. Роспись слу-
жилым людям....), с. 461; НБЛ, ОРРК, ед. хр. 3219, 3206; ПСЗ, т. 3, № 1579,
с. 288.
119 АМГ, т. 3, № 654/1, с. 548.
120 Д и м и т р и е в. Царские наказы..., с. 326, 376.
121 ААЭ, т. 3, № 167, с. 242—245; НБЛ, ОРРК, ед. хр. 596.
122 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 596.
123 Там же.
124 Там же, ед. хр. 4243.
125 Димитриев. Царские наказы..., с. 305, 335—336.
128 См. ААЭ, т. 3, № 167, с. 244. Права увольнения стрельцов от службы
без царского указа т. е. самостоятельной властью, не имели стрелецкие головы
многих других городов и областей России.
127 Димитриев. Царские наказы..., с. 337, 384.
128 Там же, с. 305, 336, 393.
129 Порфирьев. Несколько данных..., с. 75—85. Этот документ Приказа
Казанского дворца сохранился случайно в разрядных делах, видимо, потому,
что решал местническое дело двух сановников. Ценность этого документа очень
велнка не столько по его содержанию, сколько по его уникальности. Он дает
реальную картину состояния управления и делопроизводства в Казани в 1627 г.,
на что обратил внимание еще в 1911 г. С. И. Порфирьев, данными которого, в
основном, мы и пользуемся.
130 П о р ф и р ь е в. Несколько данных..., с. 77.
131 См. Оглобин Н. Н. Происхождение провинциальных подьячих XVII
века.— ЖМНП, 1894, ч. 295, сентябрь, отд, 1, с. 118—150; октябрь, отд. 1,
с. 219—241.
132 См., например, подписи площадных рушников Петрушки Михеева и Се-
режки Лукоянова в заемной кабале 1671 г. (НБЛ, ОРРК, ед. хр. 3206).
199
133 См. АИ, т. 4, № 10, с. 37—38; ДАИ, т. 3, № 36/IV, 36/V, с. 134; ПСЗ,
т. 1, № 213, с. 441—442.
134 Подьячий Федор Игнатьев сын, например, был приемным сыном подья-
чего Ивана Иванова сына Зуба (ЦГАДА, ф. 281, ГКЭ, по Казани, № 86/6494).
Имеются и другие примеры этого.
135 Порфирьев. Несколько данных..., с. 78.
136 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 2827.
137 Там же, ед. хр. 3170; 3165; ИТДМ, с. 170.
138 Димитриев. Царские наказы..., с. 296. О татарских головах сохра-
нилось довольно большое число известий. Так, в 1623/24 г. татарский голова
(голова «у татар, чуваши, черемисы и вотяков») Сунгур Соковнин отказался
ведать дела с товарищем воеводы П. Секериным и просил ведать их с одним
воеводой С. В. Головиным (Описание МАМ1О, кн. 17, с. 364, № 2537/111), в
1654/55—1655/56 гг. у головы свияжских татар Михаила Наумова было местни-
ческое дело со стольником ки. IO. Н. Барятинским (Описание MAMI0, кн. 11,
с. 117, № 262).
13' J М р о ч е к - Д р о з д о в с к и й П. Н. Областное управление России XVIII
века. М., 1876, с. 80.
140 Ч ичер и н, с. 363—364. Об этом же говорил другой исследователь
истории местного управления в России И. И. Дитятии: «Все государственные
должности XVII в. можно разделить на две категории — собственно приказные
и, если можно употребить такое выражение, общинно-приказные, приказные-
выборные, земские» (Дит я тин Н. Н. Устройство и управление городов Рос-
сии. Т. 1. СПб., 1875, с. 130).
141 См. ПСЗ, т. 3, № 1579, п. 15, с. 287.
142 См. Димитриев. Царские наказы..., с. 175, 297. См. также: ДАИ,
т. 4, № 134/1, с. 331; АИ, т. 3, № 116, с. 174.
143 См. Димитриев. Царские наказы..., с. 327, 377.
144 Многие исследователи производили название этой должности от слова
«неделя» (периода времени, состоящего из семи дней). Так, Неволин писал:
«Пристава были собственно исполнительные чиновники. Название пристава
усвоилось тем чиновникам, на которых возлагалось исполнение какого-нибудь
особенного поручения, например, сопровождение иностранных послов... Особен-
но известны приставы по делам судебным. Они имели своей обязанностью:
1) призывать ответчика и свидетелей к суду; 2) производить по приговору суда
взыскание. Так как они понедельно чередовались между собой в отправлении
своей должности, то отсюда они получили название неделыциков» (Неволин,
с. 106. Подчеркнуто нами). Такая трактовка стала настолько распространенной
в XIX в., что вошла в Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Еф-
рона, где должность неделыцика объясняется так: «В допетровской Руси это
судебный пристав, исполнявший свои обязанности по неделям» (ЭСБЕ, п/т. 40.
СПб., 1897, с. 830). Согласиться со справедливостью этого мнения едва ли воз-
можно по той простой причине, что в XVI—XVII вв. современному понятию не-
дели как периода в семь дней соответствовал термин «седмица», а слово «не-
деля» означало день, когда не делают дел (т. е. современное понятие выходно-
го дня). Думается, что термин «неделыцик» для обозначения должностного лица
нужно объяснять древнерусской сутью самого слова: это люди, освобожденные
временно от своих обязанностей служилых людей (как службы военной) для
исполнения обязанностей приказных людей, которые давали, как правило, допол-
нительное вознаграждение. См. также с. 48 настоящей работы.
I45 Мань ков А. Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права Рос-
сии. Л., 1980, с. 175.
146 «Соборное уложение», гл. X, ст. 144; гл. XXI, ст. 83 (ПРП, с. 108, 402,
484).
147 К о т о ш и х и н, с. 122, ср. с. 114.
148 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 594/4. Должность неделыцика была привилегиро-
ванной» почетной и часто становилась даже наследственной. Занять ее стреми-
лись представители многих известных дворянских фамилий. Во всяком случае,
во время восстания в Казани в 1611 г. вместе с воеводой Б. Я. Бельским вос-
ставшие казнили и «неделыцика» Филиппа Люткина, который, по-видимому, ас-
социировался с представителями высшей администрации и проводимой ею по-
литики.
200
149 Известны толмачи «вотцкие», «черсмискис» (ПКК, с. 124).
| ,|) ДММ, т. 1, ч. 2, № 12/11, с. 51.
'г' См. НБЛ, ОРРК, ед. хр. 1832/4, л. 21—31.
152 О должности толмачей довольно часто вспоминает Г. Котошихин в сво-
их; записках; причем обращает на себя внимание, что он нигде не толкует их
К;и< переводчиков. Котошихин называет обычно эти должности — переводчика
н щлмача — рядом (Котошихин, с. 42, 47, 55, 96, 106, 143). Но все приме-
ры Котошихина касаются исключительно внешних сношений и охватывают ве-
домство, как правило, Посольского приказа. Там толмач действительно зани-
мал положение по служебной градации после переводчика и подьячего, т. с. ис-
полнял второстепенные функции в переводе и толковании переведенного текста.
Об этом говорит даже годовое денежное жалованье: переводчики получали 50—
100 руб., «смотря по человеку», а толмачи — лишь 19—40 руб. «и менши», тоже
«смотря по человеку» (там же, с. 86—87). Что же касается внутригосударствен-
ных отношений, в частности, делопроизводства на территории с массой нерус-
ского населения в Среднем Поволжье, то здесь самостоятельная должность пе-
реводчика, как правило, не встречается, и должность толмача имела, видимо,
широкую специализацию, включая в себя и обязанности собственно переводчи-
ка, а также, по-видимому, и площадного подьячего для лиц нерусского проис-
хождения. Так, в одном из документов 1683 г.— поступной записи, данной кня-
зем С. П. Асановым на крепостного крестьянина,— сделана приписка: «Сию за-
пись толмачил Трошка Овсяников» (НБЛ, ОРРК, ед. хр. 2727). Так обычно
писали площадные подьячие: «сию запись писал такой-то».
153 Восстание Болотникова..., с. 195.
154 ДММ, т. 1, ч. 2, № 11, с. 40.
155 Там же, № 23, с. 75—76.
,5С См. например: Димитриев. Царские наказы..., с. 414.
157 «Соборное уложение», гл. IX, ст. 6 (ПРП, с. 69).
158 КГВ, 1852, часть неофиц., № 44, с. 507.
159 Там же, с. 508.
160 См. НБЛ, ОРРК, ед. хр. 1832/4. Эта волость, как уже отмечено выше,
имела и своего толмача.
161 Там же, л. 6.
162 Д и м п т р и е в. Царские наказы..., с. 294.
163 См. Материалы по истории Чувашской АССР. Вып. 1. Чебоксары, 1958,
с. 137.
Глава V
1 Материалы по истории Чувашской АССР. Вып. 1. Чебоксары, 1958, с. 189.
2 ДАВК, № 95, с. 104.
3 Там же, № 99, с. 108—111.
4 ЦГАДА, ф. 281, ГКЭ, по Казани, № 21/6429, л. 157 об.— 159.
5 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 4003.
6 См. Уваров, 1905, отд. II, № 11, с. 114—115.
7 См. Ста ш ев с кий Е. Пятина 142 года и торгово-промышленные центры
Московского государства.— ЖМНП, 1912, май, с. 89, 95.
8 ДАИ, т. 2, № 79, с. 226.
9 См. Материалы по истории Чувашской АССР. Вып. 1. Чебоксары, 1958,
с. 190; Очерки истории Мордовской АССР. Т. 1. Саранск, 1955, с. 125.
10 ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 1162, л. 7. Г. Н. Айплатов, указывая на
многочисленные факты бегства крестьян, говорит: «...Правительственными сыска-
ми 60-х годов XVII в. были охвачены обширные территории страны, в том числе
и уезды многонационального Среднего Поволжья. В частности, в 1662 г. в Козь-
модемьянском, Ядрпнском п Цпвпльском уездах розыск беглых вел сыщик В. Ку-
рин. В 1665 г. в города Приказа Казанского дворца были посланы из Помест-
ного приказа 25 сыщиков беглых крестьян. В 1692—1694 гг. в «казанских при-
городах» сыск осуществлял посланный из Приказа Казанского дворца сыщик
В. Опухтин. В ряде городов — Казани, Нижнем Новгороде, Ветлугс, Алатыре и
других — были созданы специальные комиссии, основной задачей которых яв-
лялся сыск и возврат крестьян» (Айплатов Г. Н. Новый документ о сыске
беглых в Среднем Поволжье.— ВИ, 1974, № 12, с. 194). Можно привести боль-
шое количество примеров направления сыщиков в средневолжские уезды и тре-
201
бования центрального правительства к местным воеводам об усилении сыска
беглых людей. Л. Г. Маньков составил перечень сысков беглых крестьян и холо-
пов во второй половине XVII века. (Маньков А. Г. Развитие крепостного
права в России во второй половине XVII века. М.— Л., 1962, с. 84—89), в ко-
тором отмечены проводимые в Среднем Поволжье сыски: в 1658 и 1665 гг. в
Казани с городами (сыщик Б. В. Волконский), в 1662 г. в Ядрине, Козьмодемь-
янске и Цнвнльске (В. Курин), Симбирском и Саранском уездах (II. Ф. Бутур-
лин), в 1663 г.— в Алатырском уезде (Дашков), в 1665 г. в Алатырском уезде
(А. П. Еропкин), всего в 1665 г. в городах Приказа Казанского дворца действо-
вало 25 сыщиков, в 1679 г.—в Алатыре (3. Полозов), в 1692—1694 гг. в казан-
ских городах (В. Опухтии). Причем, вполне возможно, что этот перечень непо-
лон, ибо А. А. Преображенский обратил внимание па пе учтенные А. Г. Мапь-
ковым факты сыска беглых (Преображенский А. А. Урал и Западная
Сибиоь в конце XVI — начало XVIII века. М., 1972, с. 130).
** Скляр II. М. К истории крестьянского движения в Среднем Поволжье
накануне восстания Степана Разина.— Учен. зап. Киргиз, гос. заочп. пед. ин-та,
1957, вып. 3, с. 169.
12 ПСЗ, т. 1, № 255, с. 488.
13 Ср. «Соборное уложение», гл. XXI, ст. 9, 10 (ПРП, с. 384—385).
14 ПСЗ, т. I, № 255, с. 488.
15 М е л ь н и к о в, № 24, с. 45—46.
16 См. Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. 1. М.— Л., 1936, № 52,
с. 177—179.
17 АИ, т. 4, № 175, с. 336.
18 Там же, с. 337. Этот документ не только характеризует напряженную
обстановку во время восстания и лихорадочные усилия царского правительства
по его подавлению, но дает образец наказной памяти сотенному голове и пока-
зывает состав и порядок сбора ополчения ясачных людей, а также его воору-
жение.
19 АИ, т. 4, № 202/1II, с. 377.
20 ИТДМ, с. 377.
20а Имея в виду большое количество работ об истории Второй крестьянской
войны в России, в том числе достаточно широко отражающих и ее ход на тер-
ритории Среднего Поволжья, мы не имеем в виду давать ее анализ. Отсылаем
интересующихся к таким трудам советских историков. См. Калнкаев М. М.,
Мартынов Н. А. Участие народа мари в крестьянской войне под руководством
Степана Разина в 1670—1671 гг.— Тр. Марийск. НИИ социалистической куль-
туры. Козьмодемьянск, 1940, вып. 2; Зевакин М. И. К вопросу об участии
мордовского народа в крестьянской войне под руководством Разина.— Зап.
Морд. НИИ, 1949, вып. И; Степанов И. В. Крестьянская война под предво-
дительством Степана Разина в Среднем Поволжье.— Учен. зап. Ленинград, ун-
та, 1956, № 205. Серия истории, наук, вып. 24; Кузнецов И. Д. Крестьянская
война 1670—71 гг. в Волго-Сурье.— Очерки истории и историографии Чувашии.
Чебоксары, 1960; Тихонов Ю. А. Крестьянская война 1670—1671 гг. в лесном
Заволжье.— В кн.: Проблемы общественно-политической истории России и сла-
вянских стран. М., 1963; и др. Обобщающей работой по истории крестьянской
войны является труд И. В. Степанова «Крестьянская война в России в 1670—
1671 гг.» (Т. 1—2, Л., 1966—1972). Но, к сожалению, работа не закончена, из
печати вышли лишь том первый и первая часть второго тома, изложение пре-
рывается на событиях подхода повстанческого войска Степана Разина к Сим-
бирску. Нет возможности и необходимости перечислять многие другие издания.
Достаточно сказать, что изучением отдельных и общих вопросов войны занима-
лись такие специалисты, как М. Н. Тихомиров, А. Г. Маньков, А. Н. Сахаров,
Е. И. Заозерская, В. И. Буганов. Главной задачей даваемого ниже обзора со-
бытий Второй крестьянской войны является раскрытие действий царской адми-
нистрации, ее растерянности и неспособности противодействовать расширению
действий повстанцев на первом этапе войны и постепенной концентрации ее уси-
лий и действий — на втором этапе. Война, предводительствуемая Степаном Ра-
зиным, явилась переломным моментом в истории развития воеводской формы
202
мсстпого управления, именно это нас, прежде всего, интересовало и именно это
Mbi постарались показать в следующих ниже параграфах.
КВСР, т. !, № 124, с. 176.
22 См. С т а ш е в с к и й Е. Смета военных сил Московского государства на
1632 год.— «Военпо-нсторич. вестник» (Киев), 1910, № 9—10, с. 75; Порфирь-
ев С. И. Роспись служилым людям..., с. 460; Веселовский С. Б. Сметы во-
енных сил Московского государства 1661 —1663 гг.—ЧОИДР, 1911, кн. 3, с. 43.
3 КВСР, т. 1, № 135, с.' 191.
24 Там же.
25 Степанов И. В. Крестьянская война в России в 1670—1671 гг. Т. 2,
ч 1, Л., 1972, с. 148.
26 КВСР, т. 1, № 122, с. 174; № 141, с. 198.
27 См. там же, т. 2, ч. 1, № 13, с. 21; № 28, с. 43.
28 В. И. Буганов и Е. В. Чистякова в статье «О некоторых вопросах истории
Второй крестьянской войны в России» отмечают, что «правительство, напуган-
ное грозным размахом восстания, объявило 1 августа 1670 г. мобилизацию.
Царь лично провел смотр 60-тысячного дворянского войска...» (ВИ, 1968, № 7,
с. 47).
29 См. КВСР, т. 2, ч. 1, № 1, с. 7.
30 Там же, № 16, с. 24; Комментарии, с. 547.
31 Там же, т. 4, № 17, с. 17.
32 Там же, т. 1, № 178, с. 243. Е. А. Швецова справедливо считает, что «со-
единение с С. Разиным казанских татар в этот период сомнительно; скорее все-
го, это недостоверные слухи» (КВСР, т. 1, с. 281). В. И. Буганов и Е. В. Чи-
стякова в уже цитированной обобщающей статье отмечают, что «вопрос об
участии нерусских народов в войне требует дальнейшего изучения» (ВИ, 1968,
№ 7, с. 44).
33 КВСР, т. 2, ч. 1, № 32, с. 46. Саратовский воевода К. Лутохин был
арестован жителями еще до подхода войск Разина, к нему был приставлен «ка-
раул 20 человек..., чтоб он не ушол» (там же).
34 Там же, № 28, с. 42—43.
35 Там же, № 32, с. 46.
36 Там же, № 34, с. 47—48.
37 Там же, № 44, с. 57—58; Комментарии, с. 552.
38 Там же, № 161, с. 191. По-видимому, это тот самый человек, о котором
говорил на следствии Разин: «...татарин, пожиточный человек, Асайком зо-
вут...», который «приходил к нему под Симбирск... и говорил ему, чтоб им итить
под Казань», т. е. призывал к походу в Казанский уезд (ИТДМ, с. 378).
39 КВСР, т. 2, ч. 1, № 38, с. 52.
40 Там же, № 41, с. 54.
41 Мельников, № 29, с. 53—54.
42 КВСР, т. 2, ч. 1, № 41, с. 54.
43 Там же, № 43, с. 57.
44 Там же, № 126, с. 151.
45 Там же, № 57, с. 69.
46 См. там же, № 48, с. 62.
47 См. там же, № 42, с. 56. По другим известиям, он собирался зимовать в
Нижнем Новгороде (там же, № 126, с. 151).
48 См. там же, № 48, с. 60—62.
49 Там же, № 361, с. 459; ср. № 290, с. 363.
50 См. там же, № 299, с. 375.
51 Там же, № 57, с. 69.
52 См. там же, № 397, с. 519; ср. № 217, с. 266,
63 Там же, № 205, с. 249.
54 Там же, № 352, с. 448.
55 Там же, № 57, с. 69.
56 Там же, № 58, с. 69.
57 См. там же, № 345, с. 437—438.
58 Там же, № 58, с. 70; № 60, с. 71.
59 См. там же, № 70, с. 84.
60 См. там же, № 217, с. 266.
203
в' См. там же, № 232, с. 281; № 234, с. 283.
02 Там же, т. 4, № 19, с. 19. В литературе уже обращалось внимание на то,
что «народное движение приобрело осенью 1670 г. характер общенационального
крестьянского восстания», высшей точкой развития которого «являлись события
в Среднем Поволжье в сентябре — декабре 1670 года» (Буганов В. И., Чи-
стякова Е. В. Указ, соч., с. 46).
63 См. там же, т. 2, ч. I, № 245, с. 296.
64 Там же, № 90, с. 105—106; № 163, с. 194—195; Комментарии, с. 564.
65 Там же, № 120, с. 143.
68 Там же, № 143, с. 170.
67 Там же, № 58, с. 70; № 66, с. 77.
68 Там же, № 143, с. 170.
69 ИТДМ, с. 383.
70 НБЛ, ОРРК, ед. хр. 1797.
71 КВСР, т. 2, ч. I, № 70, с. 83.
72 Там же, № 78, с. 91.
73
же, № 69, с. 81—82; № 68, с. 80—81.
же, № 67, с. 78—80.
№ 84, с. 102.
75
76
же, № 171, с. 203—204.
№ 278, с. 345.
же, № 80, с. 94.
же, № 91, с. 106—108.
же, № 75, с. 87.
№ 79, с. 92.
78
79
80
81
82
83
84
85
15 сентября. Продвижение его к Симбирску было медленным
пришлось выдержать четыре боя: под сельцом Кулапга (20 сентября),
Карлы (23 сентября), около татарской деревни Крымсадаки (24 с<
*
Там же. Комментарии, с. 557.
См. там
См. там
Там же,
Там же, № 88, с. 105.
См. там
Там же,
См. там
См. там
См. там
Там же,
Там же, № 80, с. 94; № 91, с. 108.
Там же, № 118, с. 138—139. Барятинский начал движение из Казани
” ~ и трудным. Ему
У реки
Карлы (23 сентября), около татарской деревни Крымсадаки (24 сентября)
около мордовской деревни Коклоуш (27 сентября). Сохранился перечень боев
с восставшими крестьянами в Свияжском и соседних уездах (автор которого
правда, неизвестен): «Первый бой был в Свияжском уезде в Кайлепском тюбя
ке, другой—на Бурундуковском перевозе, третей — перешед Свиягу, под Куллан-
гою, четвертой — на Охойлаше, пятой — под Мокрами, шестой — блиско Соро
ка Садаков, семой — под Рожаным Кустом, осмой — в Синбирском уезде под
Моклоуши, девятой — за валом подле Свияги, десятой — в Синбирску в остроге
и около, одиннатцатой — под Уренем, другонатцатой — на Двондарате, третей
натцатой — под Алатырев, в Тургеневе» (НБЛ, ОРРК, ед. хр. 4236). Это, скорее
всего, сведения о походе Ю. Н. Барятинского из Казани к Симбирску и затем
к Уреню. Сам Барятинский в своей отписке в Приказ Казанского дворца от
25 октября 1670 г. сообщал, что у него в этом походе было 12 боев (см. КВСР
т. 2, ч. 1, № 163, с. 195).
88 КВСР, т. 2, ч. 1, № 105, с. 123.
87 Там же, № 163, с. 194. За этот рейд от Казани до Симбирска и далее по
Симбирской черте до реки Суры (до Поромзина Городища) 10. Н. Барятинский
получил благодарность от царя (см. КВСР, т. 2, ч. 1, № 281, с. 349—352).
88 См. там же, № 108, с. 126—127. Долгоруков сообщал, что «алаторские и
саранские и Саранской черты черемиса и чюваша и мордва все в ызмене» (там
же, № 143, с. 170).
См. там же, № 150, с. 177—178; № 202, с. 243, 245.
Там же, № 156, с. 184—185.
Там же, № 160, с. 189—190.
Не путать его с другим полковым воеводой, тоже находящимся в составе
П. С. Урусова, а затем Ю. А. Долгорукова — Ю. Н. Барятинским, кото
89
90
91
92
армии
рый действовал в Симбирском уезде и в районе Симбирской черты.
93 См. КВСР, т. 2, ч. 1, № 202, с. 241—245; № 206, с. 251—252, № 211,
с. 257; № 232, с. 280.
94 Там же, № 205, с. 249.
204
95 Там же, № 232, с. 280; № 212, с. 258—259; № 231, с. 279.
96 Там же, № 361, с. 459. Подчеркнуто нами.
”7 Там же, № 232, с. 281.
96 Там же, № 212, с. 261; № 231, с. 279; № 251, с. 303.
99 Там же, № 251, с. 303.
100 См. там же, № 254, с. 307—308; № 257, с. 310—311; № 261, с. 315 317.
101 Там же, № 262, с. 317.
102 См. там же, Комментарии, с. 573.
103 Там же, № 387, с. 505.
104 См. там же.
105 Это видно из многочисленных вымарок части текста, которого нет в
окончательном варианте документа, но сохранившегося в черновом варианте
/см КВСР, ч. 2, ч. 1, № 306, с. 383—388).
106 Там же, № 312, с. 396—397.
107 Там же, № 361, с. 460.
108 См. там же, № 387, с. 504—505.
109 Там же, № 327, с. 412—413; № 329, с. 414.
110 Там же, № 336, с. 421.
111 Там же, № 351, с. 447; № 352, с. 448.
112 Там же, № 383, с. 419; № 354, с. 451; № 356, с. 453.
113 Там же, № 391, с. 508.
114 Там же, № 312, с. 398.
115 Там же, № 366, с. 422; № 397, с. 514.
116 См. там же, № 397, с. 514—519; № 408, с. 528—529.
117 Там же, № 408, с. 529.
118 См. там же, № 212, с. 261; № 398, с. 520.
119 ИТДМ, с. 384—385.
120 КВСР, т. 2, ч. 1, № 410, с. 5311—532.
121 АИ, т. 4, № 220, с. 474—476. Правда, этот документ нельзя рассматри-
вать в прямой связи с крестьянской войной, ибо он является ответом Ф- Г. Хру-
щова на отписку И. Б. Репнина от 18 марта 1671 г., составленную на основании
царской грамоты Репнину еще от 18 октября 1669 г., т. е. до начала крестьян-
ской войны в Поволжье. По тексту это обычный сыск беглых, но, консчн°> уси-
ленный в связи с увеличением количества побегов накануне кульминационного
взрыва крестьянской войны и проводимой кампанией по задержанию всех участ-
ников войны весной и летом 1671 г.
122 Преображенский А. Л. Урал и Западная Сибирь в копне XVI —
начале XVIII века. М., 1972, с. 327.
123 КВСР, т. 3, № 91, с. 98.
Глава VI
* Г р а д о в с к и й, с. 400—406.
2 См. Описание МАМЮ, кн. 10, отд. 1, с. 73, № 146.
8 ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 294. «Доимкой» в XVII в. называли задолженность
в уплате подати, пошлины, налога (Словарь русского языка XI—XVH вв. Вып.
4. М„ 1977, с. 288).
4 Димитриев. Царские наказы..., с. 321, 375.
6 ПСЗ, т. 3, № 1579, с. 294.
6 Там же, с. 300.
7 Градовский, с. 464.
8 Б о г о с л о в с к и й М. М. Областная реформа..., с. 54.
9 ПСЗ, т. 1, № 441, с. 774.
10 Там же, № 526, с. 907.
11 Там же, т. 2, № 704, с. 143.
12 Там же, № 779, с. 219—220.
13 Там же, с. 219. Известен губной наказ, данный арзамасскому воеводе
С. Б. Ловчикову в декабре 1679 г. после ликвидации должности губного старосты
(ААЭ, т. 4, № 237, с. 326—330).
14 См. ПСЗ, т. 2, № 997, с. 502.
15 Там же, № 1062, с. 576.
18 См. там же, т. 3, № 1579, п. 21, с. 289.
205
17 См. там же, т. 4, № 1792, п. 24, с. 35. Права применения наказаний
вплоть до совершения смертной казни получили и воеводы некоторых других
городов Поволжья. Так, в наказе воеводе Арзамаса С. Б. Ловчнкову от 1679 г.
указывалось: «И будет кто по своим винам... доведется смертные казни, и тех
воров казнить смертью вскоре, не описываясь о том к нам, великому государю,
к Москве» (ААЭ, т. 4, № 237, с. 329).
18 См. там же, т. 4, № 1900, с. 189—190.
19 Градовскн й, с. 440, 441.
20 Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти
XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954, с. 291.
21 См. ПСЗ, т. 2, № 677, с. 89.
22 См. там же, № 844, с. 283—285; ДАИ, т. 8, № 82/1, с. 289—291.
23 См. Порфирьев С. И. Казанский стол Разрядного приказа.— ИОАИЭ,
1912, т. 28, вып. 6 (в дальнейшем: Порфирьев. Казанский стол...), с. 551.
24 ПСЗ, т. 3, № 1442, с. 130.
25 См. там же, № 1511, с. 203—204.
26 См. там же, № 1442, с. 130.
27 См. там же, № 1579, п. 46, с. 300—301; № 1585, с. 307—322; № 1594,
с. 335—375; № 1595, с. 375—402.
28 См. там же, № 1675, с. 600—601.
29 Е р о ш к и н Н. П. История государственных учреждений дореволюцион-
ной России. М , 1968, Ь. 95.
30 ПСЗ, т. 3, № 1731, с. 678.
31 Там же, т. 4, № 1742, с. 2.
32 См. там же, № 1750, с. 5.
33 Там же, № 1760, с. 12—13.
34 Не путать с провинциями как административно-территориальным делением,
созданным Петром I в 1719 г.
35 См. ПСЗ, т. 3, № 1706, с. 653—654.
36 Например, в Приказе Казанского дворца в 1701 г. было собрано, по под-
счетам П. Н. Милюкова, всех видов прямых налогов («стрелецкие деньги», «ям-
ские» и «полоняничные» деньги, ясак) 50531 рублей, а косвенных налогов —
156870 рублей (в том числе «томаженные и кабацкие деньги» составляли в этой
сумме 147976 рублей, т. е. 94,3%) (Милюков П. Н. Государственное хозяй-
ство..., с. 115—117). В целом по России по 1680 г. вся совокупность косвенных
налогов составила 53,3% доходов государства (Ерошкин Н. П. Финансы в
дореволюционной России.— СНЭ, т. 15, М., 1974, стлб. 130).
37 См. ПСЗ, т. 4, № 1708, с. 654—655.
38 Там же, № 1900, с. 189.
39 См. там же, № 2018, с. 284.
40 См. там же, № 2087, с. 335—336.
41 См. там же, № 1937, с. 223.
42 См. там же, № 1940, с. 224; № 1943, с. 225.
43 См. там же, № 1954, с. 230—231.
44 См. там же, № 2097, 'с. 344.
46 См. там же, № 1940, с. 224.
46 См. там же, № 1954, с. 230.
47 См. там же, № 2097, с. 343—344; ср. № 2130, с. 360—362; № 2135,
с. 364—366; № 2168, с. 393—394.
48 Мрочек-Дроздовский П. Н. Областное управление России XVIII
века. М., 1876, с. 34
49 См. ПСЗ, т. 4, № 1940, с. 224.
50 Там же, № 2097, с. 343—344.
81 См. там же, № 2130, с. 360—361.
52 См. Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Изд. 2-е, Т. 2. М., 1837,
с. 143.
53 В сентябре 1710 г. Апраксин именуется «казанским и астраханским гу-
бернатором» (ПСЗ, т. 4, № 2291, с. 547), в январе 1711 г.— ближним боярином
и казанским воеводой (там же, № 2311, с. 587), в апреле 1713 г.— казанским
губернатором (там же, т. 5, № 2666, с. 23), в июле 1713 г.— снова «ближним
боярином и воеводой» (там же, № 2702, с. 49).
206
54 Ерошкин Н. П, История государственных учреждений дореволюцион-
ной России. М, 1968, с. 96.
55 См. ПСЗ, т. 4, № 2218, с. 436—438.
56 См. там же, с. 437. Территория Казанской губернии в первое время была
даже шире территории, подведомственной Приказу Казанского дворца. В нее
вошло несколько городов, которые не относились к этому приказу: Нижний Нов-
город, Арзамас, Гороховец, Муром, Мокшанск, Балахна, Вязники, Юрьевец-По-
вольской (ср. АМГ, т. 1, № 374, с. 375—376; АЮБ, т. 3, № 313, стлб. 151 — 157;
3 ерцалов А. Н. Окладная расходная роспись денежного и хлебного жало-
ванья за 1681 год.— ЧОИДР, 1893, кн. 4, с. 44—67; Описание МАМЮ, кн. 5,
отд. 1, с. 363; отд. II, с. 13; и. др.).
57 ПСЗ, т. 5, № 3380, с. 701—710. В Астраханскую губернию вошли сле-
дующие города: Астрахань с пригородами, Терек, Янк, Царицын, Дмитровск,
Саратов, Самара и Симбирск с пригородами; в Нижегородскую губернию —
Нижний Новгород, Арзамас, Алатырь, Ядрин, Балахна и Юрьевец-Повольской.
Часть городов была передана в состав Азовской губернии (Темников, Кадом,
Елатьма, Касимов) и Московской губернии (Гороховец и Муром). В Казанской
губернии остались города: Казань, Уфа, Царевосанчурск, Кокшайск, Царевокок-
шайск, Свияжск, Цивильск, Чебоксары, Козьмодемьяпск, Яранск, Васильгород,
Пенза, Мокшанск, Уржум (см. там же).
58 ЦГАДА, ф. 16, Госархив. Разряд XVI, on. 1, д. 700.
69 Там же, ф. 119, on. 1, 1709 г., д. 4.
60 См. Описание МАМЮ, кн. 10, отд. 1, с. 475; № 51; с. 487, № 53.
61 См. Ленин В. И. Наши упразднители.— Поли. собр. соч., т. 20, с. 121.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ*
ААЭ — Акты Археографической экспедиции. Т. 1—4. СПб., 1836.
АЕ АИ Амвросий — Археографический ежегодник. — Акты исторические. Т. 1—5. СПб., 1841 —1842. — Амвросий. История Российской иерархии. Ч. 1—6. М, 1807—1815.
АМГ — Акты Московского государства. Т. 1—3. СПб., 1890— 1901.
Андреев — Андреев А. И. Краткая опись грамот, хранящихся в Рукописном отделении Российской публичной биб- лиотеки. Вып. 1.— В кн.: ЛЗАК, вып. 32. Пг., 1923.
АФЗиХ — Акты феодального землевладения и хозяйства. Ч. 1—3. М, 1951 — 1961.
АЮ — Акты юридические, или собрание форм Старинного делопроизводства. СПб., 1838.
АЮБ — Акты, относящиеся до юридического быта древней России. Т. 1—3. СПб, 1857—1884.
Барсуков — Барсуков А. П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государ- ства XVII столетия. СПб, 1902.
ВИ Гавриил — Вопросы истории. — Гавриил. Историческое описание Казанского Успен- ского Зилантова монастыря. Казань, 1840.
ДАВК — Древние акты, относящиеся к истории Вятского края. Вятка, 1881.
ДАИ — Дополнения к Актам историческим. Т. 1—12. Спб, 1846—1872.
ДММ — Документы и материалы по истории Мордовской АССР. Т. 1—4. Саранск, 1939—1952.
* В списке сокращений приведены только те наименования архивов и архив-
ных фондов, а также названия книг и периодических изданий, которые ни разу
не раскрываются полностью в тексте или в примечаниях к данной работе.
207
1
ДР
ДРВ
жмнп
Зап. Морд. НИИ
ИЗ
ИКЕ
ИОАИЭ
ИСССР
итдм
Карамзин
КВСР
КГБ
КР
Кунцевич
Материалы Симб. губ.
Мельников
НБЛ, ОРРК
Описание МАМЮ
ПК 1602—1603
ПКК
ПРП
ПСЗ
ПСРЛ
РИБ
РК 1550—1636
РК 1559-1605
РК 1598—1638
РКБ
Сб. РИО
Сб. Хилкова
— Дворцовые разряды. Т. 1—4. СПб., 1850—1855.
— Древняя российская впвлиофика. Изд. 2-е. Ч. I—20.
М., 1788—1791.
— Журнал министерства народного просвещения.
— Записки Научно-исследовательского института при
Совете Министров Мордовской АССР.
— Исторические записки.
— Известия по Казанской епархии.
— Известия Общества археологии, истории и этногра-
фии при Казанском университете.
— История СССР (журнал).
— История Татарии в документах и материалах. М.,
1937.
— Карамзин Н. М. История государства Российского.
Изд. 5-е. Кн. 2—3. СПб., 1842—1843.
— Крестьянская война под предводительством Степа-
на Разина. Сборник документов. Т. 1—4. М., 1954—
1976.
— Казанские губернские ведомости.
— Книги разрядные. Т. 1—2. СПб., 1853—1855.
— Кунцевич Г. 3. Грамоты Казанского Зилантова мо-
настыря.— ИОАИЭ, 1901, т. 17, вып. 5—6, с. 268—
344.
— Материалы для истории и статистики Симбир'ской
губернии. Вып. 1—4. Симбирск, 1866—1867.
— Акты исторические и юридические и другие царские
грамоты Казанской и других соседственных губер-
ний, собранные Степаном Мельниковым. Т. 1. Ка-
зань, 1859.
— Научная библиотека им. Н. И. Лобачевского, Отдел
рукописей и редких книг (г. Казань).
— Описание документов и бумаг, хранящихся в Мос-
ковском архиве Министерства юстиции. Кн. 1—21.
СПб,—М„ 1869—1921.
— Писцовая книга Казанского уезда 1602—1603 гг.
Сост. Р. Н. Степанов. Под науч. ред. И. П. Ермола-
ева и М. А. Усманова. Казань, 1978.
— Писцовые книги города Казани 1565—68 гг. и
1646 г.— Труды Историко-археографич. ин-та. Л.,
1932, т. 4. Материалы по истории народов СССР.
Вып. 2.
- Памятники русского права. Вып. 6. М., 1957.
— Полное собрание законов Российской империи. Соб-
рание первое. Т. 1—5. СПб., 1830.
— Полное собрание русских летописей: т. 3. СПб.,
1841; т. 6. СПб., 1853; т. 13. М„ 1965; т. 14. М.,
1965; т. 19. СПб., 1903; т. 20, ч. 2. СПб., 1914; т. 29.
М„ 1965; т. 31. М., 1968.
— Русская историческая библиотека. Т. 1—39. СПб.,—
Л., 1872—1927.
— Разрядная книга 1550—1636 гг. Сост. Л. Ф. Кузь-
мина. Отв. ред. В. И. Буганов. М., 1975.
— Разрядная книга 1559—1605 гг. Сост. Л. Ф. Кузь-
мина. Отв. ред. В. И. Буганов. М., 1974.
— Разрядные книги 1598—1638 гг. Сост. В. И. Буганов,
Л. Ф. Кузьмина. Отв. ред. В. И. Буганов. М., 1974.
— Разрядная книга 1475—1598 гг. Подг. текста, ввод-
ная статья и ред. В. И. Буганова. М., 1966.
— Сборник Русского исторического общества. Т. 1—>
148. СПб,—Пг., 1867—1916.
— Сборник князя Хилкова. СПб., 1879.
208
сггд — Собрание государственных грамот и договоров, хра- нящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. 1—4. М., 1813—1828.
Симб. сб. — Симбирский сборник. Т. 1—2. Москва.— Симбирск,
СИЭ 1845—1870. — Советская историческая энциклопедия. Т. 1—16. М.,
СПК 1961—1976. — Список с писцовых книг по г. Казани с уездом (1565—1567 гг.). Сост. К. И. Невоструев. Казань, 1877.
СПС — Список с писцовой и межевой книги города Свияж- ска и уезда. Письма и межевания Никиты Василь- евича Борисова и Дмитрия Андреевича Кикина
Суворов (1565—1567 гг.). Казань, 1909. — Суворов Н. И. Опись Свияжского Богородицкого монастыря, составленная в 1614 году.— Изв. Археол.
Тр. ЛОИИ об-ва, СПб., 1863, т. 4, вып. 6, стлб. 548—589. — Труды Ленинградского отделения Института истории
Тр. Мар. НИИ АН СССР. — Труды Научно-исследовательского института при Со-
Тр. Морд. НИИ вете Министров Марийской АССР. — Труды Научно-исследовательского института при
Тр. МГИАИ Совете Министров Мордовской АССР. — Труды Московского государственного историко-ар-
Учен. зап. КГПИ хивного института. — Ученые записки Казанского государственного педа-
Учен. зап. ЧНИИ гогического института. — Ученые записки Научно-исследовательского институ- та при Совете Министров Чувашской АССР.
ЦГА ТАССР — Центральный государственный архив Татарской АССР.
ЦГАДА ЦГИА СССР — Центральный государственный архив древних актов. — Центральный государственный йсторический архив СССР.
ЧОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете.
Щербатов — Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен. Кн. 5. Ч. 1—2. СПб., 1786—1789.
Юшков — Юшков А. И. Акты XIII—XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фа- милий пбеле отмены местничества. Ч. 1.— ЧОИДР, 1898, кн. 3, отд. 1.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абрамович Г. В., историк 189
Аврамий, архим. 37
Агиш 31
Адашев Д. Ф. 18, 19
Айплатов Г. Н., историк 7, 10, 178,
183, 189—190, 201
Акайко, мурза. См. Карачурин А. А.
Акинфов Ф. П., пермский приказчик
83—85
Алексей Михайлович, царь 129, 186
Аленин И. Б., царевококш. воевода,
110
Алтыш, сотник 24
Аляев Гришка, толмач 140
Амвросий, еп., историк 185, 187, 189
Аминев Н., козьм. воевода 193
Анастасия, жена Ивана IV 12
Андреев А. И., историк 188
Андреевский И. Е., историк 108, 195
Андреянов Меньшик, служ. тат. 64
Андронов Федор 93
Анучин Севастьян, голова стрелец-
кий 99, 194
Аполлона Н. Г., историк 195—196
Апраксин П. М., казан, губернатор
174—175, 206
Арай, кн. 20
Аристов Андрей, служ. чел. 197
14 У-249
209
Аристов Д. А., голова сотенный
146—147
Аристов Сава 198
Аркатов Осип, служ. чел. 48—49
Арсеньев П. Е., царевококш. в-да
110
Асайка. См. Карачурин А. А.
Асапов С. П., кн. 201
Асаиов Я. В., кп. 63, 74
Афанасьев Иван, таможен. 48
Афанасьев К., дьяк 44
Ахметек-богатырь (Ихметек) 25
Бабичев Иван, служ. чел. 188
Баженов Н. К., историк 178
Байбарисов Калмаметко, староста
ясач. дер. 146
Байкашин Михаил 50
Бакшигов Митя, служ. новокр. 67
Бараков Михаил, служ. чел., каза-
нец 157
Барсуков А. П., историк 198
Бартенев Елизар 83
Барятинский Д. А., полк, в-да 7,
157—160
Барятинский Ю. Н„ кп., полк, в-да
149—151, 154, 156, 158, 160, 200,
204
Баскаков Ф. 22
Бахтеяров-Ростовский В. Ф., василь-
сурск. в-да 55
Безсонов Иван, дьяк 42, 179
Бекбулат, сотник 145
Бекбулатов Янтулка, служ. тат. 151
Беликов Шимьяр, служ. тат. 71
Бельский Б. Я., казан, в-да 81—82,
84, 89—91, 192, 200
Бельский И. Д., кн. 55
Берх В. Н., историк 9, 192
Бестужев Андрей, сыщик 132
Бестужев Т. И., цивильск. в-да 152,
159
Бибик, кн. 65
Бикбулатка, сотник 142
Билибин Шершень, [Новгород.] дьяк
26
Биркин Иван, стряпчий 95—96
Битяговский М., дьяк 37, 41, 188
Бобрович Ф. Т., в-да в Васильсурске
и Ядрине 156, 159—160
Богословский М. М., историк 104—
105, 165, 194, 205
Бокунин Никифор, дьяк 148, 159
Болотников И. 183, 190—191, 201
Болтин Афанасий 49
Болтин Иван, писец 49, 64—67, 72,
76, 188—189
Болтин Петр 49
Болтин Я., служ. чел. 71, 189
Борисов В. Л., историк 186
Борисов Н. В., писец 9, 41—42, 45,
2.14
47—51, 54, 61—62, 69—70, 74—75,
102, 183, 188
Бортенев А., сотник 21
Борятинскин 10. 65 (ср. Барятин-
ский Ю. Н.)
Брокгауз Ф. А., издатель 200
Буганов В. И., историк 10, 56, 186,
190, 203—204
Булгаков Г. А., кн. 41, 43, 45, 188
Булгаков И. 10., пермск. в-да 29
Булгаков П. А., казан, в-да 43, 54,
183, 187
Булгаков IO. М., кн. 19, 39
Буров Алексей, подьячий 47
Буров Афанасий, подьячий 47
Буров Иван, подьячий 47
Буров Короб., подьячий 47
Бутурлин А. Я, в-да в Алатыре 149,
152—153
Бутурлин И., в-да в Самаре 111
Бутурлин И. Ф., сыщик 202
Бутурлин Т. Ф. 9
Бутурлин Ф. И. 23
Бухарин И. 65
Бухонов Т. 139
Бычков А. Ф. 181
Бюреев Иван, служ. тат. 65
Василий И., в. кн. 63
Васильев Андрей, дьяк 54, 185
Васильев Омен, дьяк в Казани 46,
54, 184
Васильев Смирной [курмыш. в-да?]
193
Вельяминов А. П., в-да в Чебоксарах
110
Вельяминов Василий 88
Вельяминов Матвей, в-да в Саранске
151, 153
Вельяминов-Зернов В. В., историк
187
Вердеревский Роман, голова 36
Вернер И. И., историк 185
Веселовский С. Б., историк 55, 185—
186, 192, 194, 196, 199, 203
Владислав, сын польск. короля 88,
192
Власов Кирюшка, ядрин. стрелец 160
Внуков П., дьяк 197
Вокщерин Ф. В. 20
Волков Д., служ. чел. 48
Волков Иван 50
Волконский Б. В., сыщик 202
Волконский М. П., в-да 146
Волконский Ф. Ф., в-да 146
Волотька, пристав 153
Волынский В. В., в-да в Казани 128,
135
Волынский И. В. 83
Волынский М. Г. 35
Волынский М. И. 55
Вороной-Волынский М. И. См. Во-
лынский М. И.
Вороной Михаил, дьяк 55
Воротынская Н. А., кн. 124, 198
Воротынский И. М., в-да 34, 97, 101,
187
Воротынский М. И. 22
Выродков И. Г., дьяк 29, 54
Вятчанин Миша (Михалка), стрелец
82—83
Гавриил 185
Гаврилка Емельянов сын, гулящ,
чел. 97—98
Гагарин Д. Д. 33
Гагарин С. И. 23
Гагин-Великой И. В. [кн.] 36
Галчин Баим, голова стрелец. 99
Гальцов В. И., историк 186
Гвоздев-Ростовский М. Ф., свияж.
в-да 44
Герман, архисп. 181
Гермоген, патр. 78—79, 94, 181
Глинский М. В. 21—22, 25
Глухов Петр 80
Глядков Якушко, сын бояр. 81
Годунов Борис, царь 77, 89
Годунов Петр, свияж. в-да 152
Голиков И. И., историк 174, 206
Голикова Н. Б., историк 177
Голицын А. А., казан, в-да 117, 120,
154, 158—160, 165
Голицын Б. А., судья Пр. Каз. дв.,
казан, губернатор 174, 198
Голицын П. А., брат судьи Пр. Каз.
дв. 198
Головачев Иван 50
Головин В. В., в-да 35
Головин В. П. 43
Головин Герасим, дьяк 148
Головин И. Ф., казан, в-да 179
Головин С. В., астрах. (?) в-да
97—99, 200
Голонецкий К., губной староста 131
Голохвостов В. Я., нижегор. в-да
161,
Горбатый А. Б., кн., казан, в-да
13—14, 16—17, 40, 178, 183
Горин Кирей 55
Горихвостов Асанчук 80—81, 191
Готовцов Ф. С., ядрин. в-да 199
Градовский А. Д., историк 28, 53,
58—59, 106—108, 112, 123, 162—
163, 165, 167—168, 181, 185—186,
197—198
Гребенкин Богдан, сл. чел., казанец
84
Греков Б. Д., историк 196
Греков И. Б., историк 32, 182
Грибоедов А. 9
Григорьев К., толмач 140
Губин Б. П. 27
Гундоров Д. 65
Гурий, казан, архиеп. 8, 14, 26, 40—
41, 61, 182
Гурлянд И. Я. историк 185, 197
Гурьев Ф., служ. чел. 48
Давыдов Евдоким, толмач 140
Давыдов М. Н., в-да 34
Давыдов Тимофей, голова стрелец-
кий 150
Дашков, сыщик 202
Девлекеев Урекей, ясач. тат. 145
Девлет-Гирей, крым. хан 31—32
Девлетбаев Иш-Мухаммет, тархан
146
Девлетдейко 75
Девлеткильдеев Богонай, ясач. тат.
67
Девляк, мурза 24
Делагарди Яков 85
Демидова Н. Ф., историк 58—59, 177
Дербыш-Али 20, 23
Дергалов Федор, сын бояр. 153
Дернов Б. П., смол, дв-н 44
Димитриев В. Д., историк 10, 51, 74,
95, 106, 183, 185, 187—191, 193—
201, 205
Димитриев И., подьячий 115
Дионисий, архим. 88
Дитятин И. И., историк 200
Дичков С. Я., дьяк 81, 84, 89—90,
93—95, 100, 144
Дмитрий Иванович Углицкий, царевич
78, 82, 89, 90—91, 193
Димитрий Самозванец. См. Лже-
дмитрий 1.
Долгополов Илюшка 153
Долгоруков Ю. А., полк, в-да 7, 149
153—154, 155—158, 160, 204
Доможиров Ивашка Борисов 78
Доможиров Матюшка Борисов 78
Дубенской Иван 81
Дубровский К., новг. дьяк 26
Дьяконов М. А. 130, 198
Евдоким Димитриев сын 82—83
Евдокимов Афанасий, дьяк 90
Едигер, казан, хан 16
Елагин С. В., курмыш. в-да 193
Елецкий Д. П. 35
Елизаров И. К., в-да 34
Еналеев Килдиш 51
Епандаров Янгильда, служ. тат. 64
Ендиряков В. А., историк 190
Еремеев Ф., новг. дьяк 26
Ермолаев И. П., историк 178, 184—
188
Ермолаев Ларион, дьяк 158
Еропкин Афтамон, сыщик 131
Еропкин А. П„ сыщик 202
Ерошкин Н., кн. 33
211
Ерошкин Н. П., историк 170, 174,
177, 206, 207
Ертоул, десятпый кн. 51
Ершов А. 27
Есипов П. Г., голова стрелец. 134
Есипов Тимофей 43
Есипов Ф. М., симб. в-да 196
Ефрем, митр. 72, 79, 93—94, 97
Ефрон И. А., издатель 200
Жданов Г., дьяк 159
Желваков Фролка 82
Железовскнй Иван, сотник стре-
лец. 98
Желнырин Назарий, голова 88
Жеребилов Д., дьяк 195
Заболотцкой Н. И., стольник 126
Загоскин Н. П., историк 9, 85, 87,
89, 106, 178, 190, 192, 195
Загрязский И., курмыш. в-да 44
Замятннн П. толмач 140
Заозерская Е. И., историк 202
Заруцкий И. М. 97—99, 193—194
Засекин. Г. О., кн., алатыр. в-да
34—35
Захарьев Богдан посад, чел. 93
Захарьин С. Ф., жилец 129
Зачесломский И. Т., курмыш. в-да
184
Зевакин М. И., историк 202
Зен-Зеит (ср. Усеин-Сеит) 18
Зерцалов А. Н., историк 207
Зимин А. А., историк 5, 177, 185—
186
Змеев Г. П., сотник 147
Змеев Д. С. 79
Змеев Иван, казанец 159
Змеев Юрий 88
Зуб И. И., подьячий 200
Зюзин Осип, голова 82
Иван, сын М. Мнишек 94, 99, 193
Иван III, в. кн. 63, 128, 195
Иван IV Грозный, царь 8, 11 —17,
20, 22, 24—27, 31—32, 35, 38, 54,
61, 63, 68, 89, 179, 181—182, 187
Иваписов Василий, посад, чел. 120
Иванов Василий, подьячий 80, 83
Иванов С., толмач 140
Иванов Федор, дьяк 195
Иванов Ю. Н., историк 189
Ивапча 75
Ивапчсй, повокр. 31
Ивашев Грязной, дьяк 55—56
Игнатьев Т. Ф. 20
Игнатьев Федор, подьячий 200
Илейка Муромец 77, 190
Ипбай, мурза 29
Иоасаф, патр. 155
Иона, архиманд. 144
Исленьев Андрей 50
Исмаил-мурза, ногайск. кн. 20, 24, 29
Исупка, толмач 184
Ишей, сотник 144—145
Кавелин К. Д., историк 127, 198
Кадышев К., толмач 140
Казаков А. Б., арзам. помещик 78
Казаринов Никита 13, 16
Казимир, кн. 25
Кака, кн. 25
Каликаев М. М., историк 202
Калмыков К. П., приказчик 114
Камай, мурза 13, 16
Караваев Василий, сын бояр. 49
Каракашев И. С., новокр. 145
Карамзин Н. М., историк 14, 25, 31,
35, 179—183
Карандеев А., полуголова 159
Караулов Т. Л., касим. в-да 156
Карачурин Асан (Акай) Айбулатов
сын 150, 203
Карманак, служ. тат. 64
Карпикова И. С., историк 197
Карпов Р. П., тульск. в-да 155
Кашин Ю. И. 20
Каштанов С. М., историк 5, 8, 10,
177—178, 187—188
Кебеняк, кн. 21
Кикин Д. А., писец 9, 41—42, 45,
48—51, 54, 61—62, 69—70, 74—75,
102, 183, 188
Килибердеев Иван, служ. тат. (но-
вокр.?) 65
Килибердей, служ. новокр. 65
Кирдяк Гришка 75
Киреев Федко, сын бояр. 81
Клобуков И. Т., дьяк 55, 185
Клочков М. И. 55
Клушин Иван 28
Кобе-улан 21
Коверинский И. Ф., подьячий 47
Ковырни Богдан, псковск. староста
26
Коземьяров Кайбичко, ясач. тат. 144
Козииский А., голова бояр. 156
Козлов Сенька, свияженин 154
Козьма, архиеп. 37
Колупаев М. 23
Кольцов М., чебокс. голова 133
Комасев Михалко, подьячий 47
Кондратьев Федор, новокр. 74
Копдырев И. Т., уфнм. в-да 161
Корелкин Б., дьяк 197
Корецкий В. И., историк 190
Кории, яранск. в-да 153
Королюк В. Д., историк 32, 182
Корсаков В., приказчик 102
Костомаров Н. И., историк, 190
Костя, полоненик 65
Котошихин Г. 58, 121, 139, 186, 197,
200
Кочак, кн. 28
212
Кошаков Аникей, сотник 88
Кранкон Матвей, полковник 159—160
Красовский В. Э., историк 7, 9, 178
Кропоткин В., кн. 126
Кхгушев Тлеш, свияж. «чюваш» 44
Кузмннский Семейка 81
Кузнецов И. Д., историк 74, 188—
189, 202
Кузьмин Истома, дьяк 55
Кузьминский Борис 50
Куликов Ю. В., историк 177
Кулай (Кулай Данин), мурза 21
Кунцевич Г. 3. 184, 190
Куракин Г. С., в-да 147
Курбский А. М. 23
Курин В., сыщик 202
Курлятев Д. И. 39
Курман-Алий, кн. 21
Кушников В., ядрин. в-да 108—109,
193
Лопатин Н. А., уфимец 161
Лаппо-Даиилевский А. С., историк
186, 196
Лаптев Замятепка, ямской охотник
152
Лаузак, калм. тайша 111
Лачинов И. Н., Соликамск, в-да 102
Левашов Воин, сын бояр. 93
Ленарт, гонец 55
Ленин В. И. 5, 104—105, 177, 194,
207
Леонтьев А. К., историк 5, 177
Леонтьев Ивашка, «воровской подья-
чий» 152
Леонтьев Ф. И., полк, в-да 149, 153,
155—157, 161
Лжедмитрий I 77, 89, 188, 191
Лжедмитрий II 80, 85, 87, 90—91,
94—95, 97
Лисовский А. 99
Лихарев Мисюрь, сборщик 179
Лихачев Н. П., историк 54, 127—
128, 185, 198
Лихачев Федор, дьяк 43, 96, 109
Лобанов Ф. М., в-да 34
Лобастников Паня 50
Ловчиков С. Б., арзамас. в-да 206
Лопата-Пожарский Д. П., самар.
в-да 97—98
Лопатин И. Т., голова стрелецкий
148
Лопатин Меньшов 56
Лукошков И. П., голова стрелецкий
134
Лукоянов Сережка, площ. рушник
199
Лукьянов Петрушка, стрелец 82—84
Лутохнп К., Саратов, в-да 203
Лутохнн Юрин, голова стрелецкий
159
Львов А. М., в-да 99
Львов К. М. 93
Львов С. К., в-да 148
Люткин Ф. 3. служ. чел. 192
Люткин Филька, служ. чел. 48, 200
Ляпунов П. П., в-да 91—94
Магмеделим, царь 13, 17
Макарий, митрополит 12, 181
Макаров Владимир, служ. чел. 189
Маковский Д. П„ историк 190
Малай, служ. тат. 64
Малков Москов, кр-н старейшина 191
Малой Ф., путный ключник 186
Мамич-Бердей, сотник 22, 24
Мансур, ясач. чел. 68
Мансуров Л. 23
Маньков А. Г., историк 127, 139, 195,
198, 200, 202
Маржерет Жак, франц, служ. чел. 65,
191
Мартынов Н. А., историк 202
Матюшкин И. П., цивил. в-да 115
Мачехин Г., служ. чел. 48
Мачехин Казарин 50
Мезацкий В. С. 19
Мельников С., историк 184, 187—
189, 196, 202—203
Меншиков А. Д. 173—174
Мертвой Третьяк 50
Мещерский Г. Ф. 31, 33
Мизинов Семен, псковск. староста
26
Микулин Григорий 65
Микулииский С. И. 19
Милославский И. Б., в-да 133,
150—151, 156, 158
Милославский Я. Ф., стольник 126
Милюков М. В., курмыш. в-да 76
Милюков П. Н., историк 196, 206
Минин Кузьма 94—95, 102
Михаил Федорович, царь 56, 96—97,
99, 115, 128, 144, 194
Михайлов И., полк, дел дьяк 149
Михайлов Иван, дьяк 55
Михайлов Максимко 50
Михалков А. Т. 33
Михалков Ф. И., чебокс. в-да НО
Михалковы, их архивн. фонд 195
Михеев Петрушка, площ. рушник 199
Мнишек Марина 94, 97, 99, 193—194
Мокеев Павлик 80—84, 191
Молчанов Г., дьяк 196
Моматов Епалей, кн. 21
Мордовипа С. П., историк 186
Морозов В. П., казан, в-да 81—82,
84, 89—90, 93, 95, 100, 128, 135,
192—193
Морозов П. В., в-да 24
Москов Ешбахта 78
Мохнев И. 21
Мрочек-Дроздовский П. Н., историк
137, 173, 200, 206
213
Мстиславский И. Ф., кн. 20, 23, 25,
88
Мупчак, калмыц. тайша 111
Муралеев Епгурчей, служ. тат. 64
Мурзакайко. См. Карачурин А. А.
Мустафа 31
Мустофип Бибай, мурза 80
Мустофии Тсребердей, мурза 80
Мухамедьяров Ш. Ф., историк 188—
189
Мясной Лукьян, тат. голова 95—96
Нагнрин И. Г., казан, голова 133
Нагой Афанасий 31
Нарманский А. С. 78
Нармацкий Андрей 157
Наумов Михаил, голова свияж. та-
тар 200
Неволин К. А., историк 108, 128,
195, 198, 200
Невоструев К. И., историк 178
Неелов-Постник, голова стрелецкий
96
Некрасов Ивашка 50
Нестеров В. А., историк 59, 89, 142
Нетесов Семен, служ. чел. 90
Неустроев Ивашка, площ. подьячий
118
Нечаев В. Н., историк 188
Новосельский А. А., историк, 178
Ноготков И. А., кн. 34—35, 182
Носов Н. Е., историк 5, 130, 177, 198
Нурушев Бакшанда 75
Обезьянинов П., царевококш. в-да
153
Оболенский Ф., кн., цивил. жилец 115
Оботуров Четай, дьяк 100—101
Образцов Ф. 65
Овсяников Трошка, толмач 200
Овсянников Д., толмач 140
Огарев-Посник Ю. Г., в-да 149
Оглобин Н. П., историк 135, 199
Одинцов Г., дьяк 195
Одинцов Путило, подьячий 47
Одоевский И. Н., кн., астрах, в-да
97—99
Одоевский Я. Н., астрах, в-да, судья
Пр. Каз. дв. (?) 117, 160
Ондронов Федька. См. Андронов Ф.
Онучин Андрей, писец 140
Опухтин В., сыщик 201, 202
Осипов Максим, казак 151
Ошанина Е. Н., историк 10
Пальчиков Гордей, голова стрелец-
кий 99, 194
Панов Ефим, камышинск. в-да 152
Панов Захарий, сын бояр. 82, 86
Пантелеев Дружина. См. Петелин Д.
Парфенов Истома 50
Пелепелицын Семен, сын бояр. 93
214
Пелепелицын М. Я. [служ. чел.] 197,4
Пелепелицын Я. А., служ. чел. 188 ь
Петелин Дружина, дьяк 56 £
Петр 1 (Великий), царь 4, 125, 128, I
169, 171, 175, 195—196, 206 *
Петр, царевич (Лжепстр) 77
Писемский Г. И. алатырск. в-да 193
Платонов С. Ф., историк 57, 186, 190
Плещеев А. Д., казан, в-да 179
Плещеев М. Л., казан, в-да 197
Плещеев С. Ф., стольник 198
Плещеева Марья 198
Побединский Иван, козьмодем. в-да
153
Пожарский Д. М., кн. 90, 95, 99
Поздеев Марко, дьяк 102
Покровский И. М., историк 178, 184,
189
Поливанов В. Н. 9
Полозов 3., сыщик 202
Попов А. Н., историк 193
Порфирьев С. И., историк 197—200,
203, 206
Постников К., толмач 140
Преображенский А. А., историк 161,
196, 202, 205
Прозоровский И. С., в-да 148
Прончищев И. А., казан, в-да 159
Путятин И. С., ки., в-да 93, 193
Пыхачев Григорий 50
Пушечников В. Л., казан, в-да 197
Разин Степан 7—8, 10, 125, 143,
147—156, 161, 163—164, 176,
202—203
Рамсйнов Иван 50
Рамейнов Никита, сын бояр. 82
Ременников Чудннко, служ. чел. 191
Репнин А. А. яранск. в-да 45
Репнин И. Б., Тобольск, в-да 161, 205
Ретвих Н„ историк 131, 199
Ржевский Е. 27
Римский-Корсаков Яков 174
Родивонов Сенька 78
Родионов Н., дьяк 197
Рождественский С. В., историк 54,
66, 185, 188
Рожнов И. Ф., в-да 148
Романов Н. Р., историк 144
Романов П. 83
Романовы, царск. династия 104
Ромодановский Г. Г., полк, воевода
149
Ромодановский Г. П., кн., боярин
102
Ромодановский Ю. И. [казанск. в-да]
117
Росляков Емелька, толмач 115
Ростовский А. И., кн. 42
Ртищев Васька, сын бояр. 81
Рыбушкин М. С., историк 7, 178
Рюмин-Звенигородский И., кн. 33
Сабанчейко 75
Сабуров Б. Ю. 33, 37, 39, 41
Сабуров Д. Г., свияж. в-да 182
Сабуров Ж. С. 78
Сабуров 3. И. 32
Саданаев Курманайко 139
Садилов Богдан, Смоленск, дв-н 44
Садилов И. М., голова стрелецкий
133—134
Садилов Матвей, Смоленск, дв-н 44
Садилов Микула, Смоленск, дв-н 44
Садиков П. А., историк 181
Саламыков Недай, служ. чел. 43
Салтыков Б. И. 15—16, 18
Салтыков М. Г., боярин 43
Салтыков Ф. И. 24
Сапега, литовск. канцлер 43
Сапожкин Иван, стрслецк. пятидесят-
ник 153
Сарын-богатырь (Сарый-батыр) 18
Сахаров А. Н., историк 202
Седельников Петрушка, толмач 139
Сеит-мурза 20
Секерин П., в-да 99, 200
Семенов Васька, кр-н 151
Семенов Тихон, подьячий 153
Серапион, архнсп. 145
Сергеевич В. И., историк 127, 198
Серебреный В. С., кн., казан, в-да
13, 178
Серебреный П. С., кн. 32
Серебряков В. Т. 151
Сигизмунд 11, король 31
Сигизмунд 111, нольск. король 87—
88, 92, 192
Сидорка, «псковский вор» 193
Сильвестр, архим. 145
Ситцкий Федор 50
Сицкий А. В., кн. 100—101
Скляр И. М., историк 145, 202
Скопин-Шуйский М. В. 85, 87
Скориков Михаил 147
Скрынников Р. Г., историк 70, 189
Скуратов Иван, сборщик 179
Скуратов П. Д., полк, в-да 149
Смиленев Иванко 81
Смиленев Камай, кн. 64, 75
Смиленев Петр, кн. 75
Смирнов И. И., историк 190
Смирнов П. П., историк 186
Соковнин В. А., яросл. в-да 169
Соковнин Сунгур, тат. голова 200
Соколов Василий 71
Солнцов-Засекин М. И., в-да 193
Соловцов М. И., голова стрелецкий
79, 99
Соловцов М. И., ядрнпск. в-да 108—
109
Софонов Иван, дьяк 97—98
Спицын А. А., историк 187
Станиславский А. Л., историк 186
Сташевский Е. Д., историк 199, 201,
203
Степанов И. В., историк 149, 202—
203
Степанов Р., толмач 140
Степанов Р. Н., историк 10, 184
Стрешнев, устюжск. в-да 87
Строгановы 32
Строельскпй Артемий 50
Суворов Н. И., историк 184
Сурин Давыд, алаторсц 155
Суровцов Г. С., историк 7, 18, 178—
179
Сысеев Ф. В. 20
Сюпчалеев Килмамет 139
Сысасыгов Янбахта, служ. тат. 65
Тапбай, мурза 29
Тансарнн Петрушка, толмач 140
Таокмыш Шнхзяда 18
Тарбеев Григорий, чебоксарск. в-да
156
Татев Ф. И. 20
Темкин-Ростовский М. Г. 64
Тенишев Е., кн. 20
Тснишев С. М., кн. темник., мурза 154
Теппиков Епалей, свияжск. голова 44
Теребердей Васька 75
Тихомиров М. Н., историк 186, 202
Тихонов 1О. А., историк 202
Товарищев Иван 50
Тогачев Игнатка, новокр. 81
Тогачев Левка, новокр. 81
Токшейков Елпай, сотник 88
Толмачев И. Г., староста 135
Толмачев Н. А. 9
Топорнин А. Ф., губной староста 131
Тотаров И. И., медынец, сын бояр.
45
Трегубов Казарин, пристав 55
Тренка, Никольский дьячек 82
Трефилов А. Ф., историк 77, 190
Троекуров И. М. 19
Троекуров Ф. И. 23
Трубецкой 193
Тугай 17
Тумак-Дружина 50
Турачиков Емаметка служ. тат. 71
Тургенев И. Л., казанец 129
Туренин И. С., кн. 34
Турусов Иван, подьячий 49
Тюмеси Тенибеков сын, «чюваш» 146
Тютчев 3., толмач 140
Тюфякин В. В., кн. 31
Тянеев Тууш, «ясач. чюваш» 67
Уваров, историк 201
Улап-Ахмамет 31
Унковский А. Д., в-да 148
Урманов Тенибек, «чюваш» 146
Урусов П. С., в-да 149—150, 153,
155—156, 158, 161. 204
215
Урусов Ю. С., в-да 121 —122
Усенп-Сеит (ср. Зен-Зеит) 18
Усманов М. А., историк 184, 189
Устюгов Н. В., историк 177, 196
Ухтомский М. Ф. 80—83, 86
Ушатый IO. П., кн., в-да 67, 97,
100, 109
Федор Иванович, царь 36, 49, 188
Федоров И. П., в-да 44
Федоров Кузьма, дьяк 46, 54, 184
Федоров Н., холоп 186
Филарет, патр. 128
Филимонов Л. 23, 27
Флетчер Джайлс, англ, посол 56,
186
Флоря Б. Н., историк 181
Харитонов М. 151
Хворостииин Д. И., в-да 34
Хворостинин Й. Д., астрахан. в-да
79
Хвостов Иван, служ. чел. 48
Хвостов Истома, служ. чел. 48, 82
(голова)
Хилков 192
Хитрово Б. 133
Хитрово Я. Т., полк, в-да 149, 160
Хлопов К. О., касимовск. в-да 155
Хо.зя, черемиск. сотник 81
Холелев Митька, стрелец 152
Хохлов Андрей 82
Хохлов Василий, казанец, голова
стрелец. 99
Хохлов Д., голова стрелец. 27
Хохлов Данила 50
Хохлов И, ядринск. в-да 76
Хромов Никита, подьячий 46—47
Хромов П. А., историк 71, 189, 196
Хрущов Ф. Г., верхотурск. в-да 161,
205
Чаадаев Субота 50
Чашников И. И., сын бояр. 43
Чебак Базтаргаев, мурза 21
Чеботов И. Я., казан, в-да 179
Чепчугов Н. П., в-да 35
Черемисинов Иван 23—24
Черепнин Л. В., историк 177, 190
Чернов А. В., историк 177
Чернышев Е. И., историк 66—67,
74, 188—189, 190
Чечулин Н. Д., историк 186
Чигасов Еналей, кн. 21
Чинков Воргодин 78, 191
Чиркин Иван, голова свияжск. 96
Чистякова Е. В., историк 203—204
Чичерин Б. Н„ историк 108, 111, 124,
127, 130, 137, 195—196, 198, 200
Чоглоков А. И., чебокс. в-да ПО
Чубаров А. Т„ касимовск. в-да 198
Чубаров С. Г., касимовск. в-да 126
Шапкин Семен 50
Шапкин Хотен, дьяк 55
Швецова Е. А., историк 154, 203
Шепелев А., полковник 160
Шепелев И. С., историк 190
Шереметев И. 183
Шереметев II. В., в-да 148—149
Шереметев Ф. В., в-да 35
Шереметев Ф. И. 79—80, 82—85
Шестов И. 65
Ши галей 188
Ширяев И. Л. 65
Ширяй Ивашко 26
Шишкин Н. И., историк 187
Шмидт С. О., историк 5, 177, 185—
186
Шпнлевский С. М., историк 9, 178
Штаден Г., немецк. служ. чел. 32,
182, 186
Шугу ров Еналейко, кн. 81
Шуйский Василий Иванович, царь
25, 77—79, 82, 84—89, 95, 191—
192
Шуйский П. И. 14—15, 18—20, 23—
24, 26—27
Шульгин Н. М„ дьяк 81, 84, 89—91,
93—97, 100, 144, 192—193
Шульгин Ф. Ф. 197
Шуст Ивашко, посад, чел. 152
Щекин Б. А., дьяк 55, 185
Щелкалов Андрей, дьяк 55, 185
Щербатов А., воевода 148
Щербатов В., кн. 97
Щербатов В. П., свияжск. в-да
97—98
Щербатов К. О., кн., полк, в-да 149,
156—157
Щербатов М. М., историк 17—18,
31, 38, 178—180, 182—183
Щипляев Кудаш, кр-н 75
Юдин В., дьяк 97
Юрий Васильевич, брат Ивана IV
12
Юрьев Д. Р. 54
Юшков А. И. 9, 183, 185
Яковлев Посник, мастер 26
Яковлев Чуватка 80
Ямгурчей, (кн. ?) 188
Ямгурчей-Ази 31
Яникеев Брюшейко, кн. 81
Янтимир, кн. 25
Янчура Игнатко Михайлов 75
Янчурин Бакрач, служ. тат. 64
Ясадырев Янбахта. См. Сюсасыгов
Яибахта.
216
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Азиатский континент 3
Азов 29, 98
Азовская губерния 174, 207
Аксутова, дер. [Свияжск, у.] 145
Алатская (Алацкая) дорога Казан,
у. 62, 114, 139
Алаты, г. Казан, у. 57
Алатырский уезд 8, 79, 86, 131, 152,
156—157, 159—160, 187, 202
Алатырь, г. 7—8, 32—33, 34, 36, 55,
57, 78, 81, 96, 98, 131, 149, 152—
154, 158, 160, 174, 193, 201, 204,
207
Алатырь, р. 160
Александрова слобода 85, 92
Арзамас, г. 33, 57, 76, 78, 81, 96,
153—156, 174, 193, 206—207
Арзамасский уезд 90, 132, 155—157,
160
Арск (Арское), пригород Казани 24,
57, 81
Арская волость 61
Арская дорога 30, 62, 67, 73, 114
Арская сторона 15—18, 21—22, 24,
60
Арская четверть 61
Арские места 20, 25
Архапгерогородская губерния 174
Астраханская губерния 175, 207
Астраханский край, 79
Астраханское ханство 18, 20, 24, 56,
59, 181
Астраханское царство 56—57
Астрахань, г. 20, 23—24, 27, 29, 32,
54, 57, 79, 92, 97—99, 118, 127—
128, 147—148, 167, 174, 181, 191 —
192, 207
Атызская дорога 62
Ашит, р. 20, 24
Ащерма, дер. 67
Балахна, г. 175, 207
Башкирия 56, 146
Башкирская АССР 9, 194, 202
Белгородская черта 131
Белоозерский уезд 173
Белый Яр, г. 57
Бирск, г. 57
Богатый затон 36
Большие Сии, дер. 65
Большие Туваны, дер. Курмыш. у.
159
Большой Бимер, дер. 67
Бурнашева, дер. 64
Бурундукова, дер. 82
Бурупдуковский перевоз 204
Бусурманская слобода, с. 50
Василь (Васильгород, Васильсурск),
г. 7, 15, 55, 57, 157, 160, 174, 181,
207
Великие Луки, г. 188
Великий Новгород. См. Новгород
Велнкий
Верхний Ломов, г. 158
Верхотурский уезд 121, 161
Ветлуга, г. 201
Ветлуга, р. 20, 159
Ветлужская волость Галичск. у. 158
Ветлужский район 158
Венеты, дер. 64
Верески, дер. 64
Верхнее Поволжье 79, 84, 92
Верхний Ломов, г. 155
Верхняя Волга 111
Верхняя Сундырская волость 67
Ветлуга, р. 153
Ветлужская волость 88
Владимир, г. 85, 92
Владимирский уезд 131
Волга, р. 4, 15, 18—20, 23, 27—28,
31, 34, 36, 47, 56—57, 60, 65, 69,
79, 86, 97—99, 117, 144, 147—150,
152, 156—157, 190—191
Волго-Вятский край 190
Волжско-Камский край 87
Вологда, г. 85, 91, 94, 98
Воскресенское, с. 50
Восточная Европа 3, 11, 23, 32, 176
Высокая Гора 18
Вычегда, г. 86
Вязники, г. 175, 207
Вятка (край) 20, 79—80, 82—88,
144, 181, 192
Вятка, р. 4, 18—20, 24, 57, 60, 144,
187
Вятская земля 82, 181
Вятские поляны 144
Вятский край. См. Вятка
Вятский уезд 187
Галицкая дорога 62, 114
Галицко-Алатская дорога 67, 72—73
Галич, г. 25, 98
Галичскнй уезд 158—159
Горная (Нагорная) сторона 18, 21,
24—25, 28, 32, 36, 60, 79, 98,
157—181
Городец, г. 85
Гороховец, г. 175, 207
Тутовая гора 114
Двина 87
Двондарат 204
«Дикое пбле» 3, 71
Дмитровской, г. 174
Дмитриевск, г. 57, 207
Дон, р. 27, 36
Дон (территория) 98
217
Евлушеик, дер. 64
Европа 58
Елатьма, г. 57, 85, 174, 207
Енасала, дер. 71
Жерновные горы 81
Жигули 98
Заволжье 202
Заинек, г. 129, 147
Западная Сибирь 3, 52, 176, 196,
202, 205
Зауралье 3
Золотая Орда 4
Зюрейская дорога Казан, у. 43, 49,
62, 72, 114, 140
Ибра, дер. 64, 139
Илеть, р. 20
Ингерманландская губ. 173—174
Ингрия 173
Инсар, г. 155
Иренла, р. 65
Ирыхов о-в 98
Исаково, сельцо 87
Иски-Юрточная дорога 62
Ишлейская волость 51, 67
Кадом, г. 57, 85, 153, 155, 157, 174,
207
Кадомский уезд 156, 158
Кадышевская дорога 62
Казанка, р. 60
Казанская губ. 9, 58, 137, 169, 174—
175, 207
Казанская земля 13, 16, 32—33, 60,
62, 94, 187, 189
Казанские места 60
Казанские пригороды 38, 57, 131,
186
Казанский край 4, 7, 9—10, 13—15,
17, 18—21, 23, 25—27, 29, 31—36,
38—39, 41, 43, 46—47, 50, 52—
55, 60—61, 64—65, 69—71, 73, 76,
79, 88—89, 91, 93—95, 99—100, 102,
107, 119, 121, 130—131, 137, 146,
150, 152, 159, 167, 174—179, 181,
183—184, 186—188, 190, 192, 195
Казанский уезд 8—9, 43, 45, 49—50,
61—62, 64, 67, 70, 72, 88—90, 101,
111, 114—115, 121, 140, 142, 147—
149, 151, 164—165, 183—184, 187,
203
Казанское государство 90—91, 93—
96, 193
Казанское устье 98
Казанское ханство 3—4, 12—13, 17—
18, 21, 30, 38, 51, 54, 56, 60, 62—
63, 66, 68—70, 74, 91, 102—103, 173,
181, 188—189
Казанское царство 36, 56—57, 60, 62,
ПО, 117, 178
Казань, г. 3, 7—9, 11—27, 29, 31—58,
60, 63—64, 68—70, 78—79, 81 — 102,
111, 114, 116—121, 123, 127—131,
133, 135, 137, 139, 147—150, 152,
154, 156—159, 165, 167, 169, 174,
178—179, 181 — 183, 185—189, 191—
194, 197, 199—205, 207
Кайгородок, г. 80
Кайлепский тюбяк 204
Калуга, г. 87
Кама, р. 4, 19—20, 22, 26, 29, 34,
57, 60, 147—148
Каргопольский уезд 173
Карла, р. 71, 204
Касимов, г. 57, 81, 85, 126, 156, 175,
187, 207
Касимовское царство 63
Каспийское побережье 57
Кашин, г. 85
Кашпир, г. 174
Кеземетевская дорога 62
Керенск, г. 155, 158
Киевская губ. 174
Клюклер, дер. 189
Коваль, дер. 189
Козьмодемьянск, г. 35—36, 57, 78, 80,
83, 96, 152—154, 157—159, 160,
174, 193, 202, 207
Козьмодемьянский уезд 8, 86, 88,
145, 157, 201
Койса, г. 57
Коклоуш, дер. 204
Кокшага, р. 20
Кокшага, г. См. Кокшайск
Кокшайск, г. 33, 36, 43, 57, 88, 152,
154, 174, 207
Кокшайская дорога 62
Кокшайский уезд 8, 88
Копорье, г. 174
Корсунская черта 156
Корсун, г. 152—153, 158
Кострома, г. 85, 91—93
Котельнич, г. 79—82, 86
Красный Яр, г. 57
Крым 23, 25, 29, 31—32, 182
Крымсадаки, дер. 204
Крымское ханство 18, 23, 28, 31, 37
Кубня, р. 36, 71
Кубнинская засечная черта 36
Кужуморская волость 88
Куйбышевская область 58
Кукарекая слобода (Кукарка) 81—
82, 130
Куланга, с. 204
Кундурча, р. 147
Курмыш, г. 8, 57, 78, 81, 95, 96, 124,
148, 153—154, 157—160, 174, 193
Курмышский уезд 8, 76, 86, 131,
157, 159—160, 198
Лаишев, г. 26—27, 32, 36, 57, 81,
147, 183
218
Дапшанга, село ПО) р. Ветлуге
Галиц. у. 153, 159
Дитва 55, 95
Дитовская земля 99
Дуговая сторона 12, 15, 18, 20, 22—
23, 25, 32, 36, 57, 60, 79—80, 98,
152, 157
Дюбим городок 98
Малмыж, г. 36, 57, 81, 144
Марийская АССР 58, 190
Марийский край 189—190
Масра, дер. 189
Мензелипск, г. 8
Меша, р. 18, 24
Мешкала, р. 49
Мещера, г. 85
Мещерские города 57, 59
Мигипо, сельцо 76
Микифорова, дер. [Свияж. у. ?] 154
Моклоуши 204
Мокры 204
Мокшанск, г. 57, 175, 207
Монастыри:
Благовещенский в Нижнем Нов-
городе 76
Богородицкий Успенский на Вят-
ке 144
Богородицкий в Казани 71
Богородицкий в Свияжске 37,
44, 71, 87
Желтоводский Макарьевский 153
Зилантов Успенский в Казани 49,
71, 76
Иоаппо-Предтечепский в Казани
71
Калязин 85
Спасо-Преображенский в Казани
71, 144
Троице-Сергиев 71, 88
Троицкий в Казани 71
Троицкий в Свияжске 71
Троицкий в Чебоксарах 71
Федоровский 71
Чернеевский 37
Мордовия 195
Мордовская АССР 9, 201
Морлы, дер. 189
Москва, г. 3—4, 6, 12—13, 15—16,
18, 20—21, 23, 28—29, 31—32, 34,
40, 43—44, 48, 52, 63. 68, 82, 85—
100, 110, 112, 114, 118—123, 125,
129, 133, 141, 149, 154—156, 158,
160—161, 165, 167, 169, 171, 192,
195, 197, 199, 206
Московская губ. 174, 207
Московское великое княжество 61
Московское государство 89, 91, 93—
95, 186, 190, 196, 199 201, 203
Муром, г. 11, 33—34, 85, 175, 207
Нагорная волость 61
Нагорная сторона. См. Горная сто-
рона
Надеинское Усолье, с. 157
Нижегородская губ. 175, 207
Нижегородский край 59, 85
Нижегородский уезд 131, 156—157,
191
Нижегородское Поволжье 191
Нижнее Поволжье 29, 52, 56, 79, 97,
148, 181
Нижний Ломов 158
Нижний Новгород 26, 34, 57, 78—79,
82, 89, 91, 94, 96, 149, 154, 174, 193,
201, 203, 207
Нижняя Волга 24, 27, 57, 168
Нижняя Кама 57
Новгород Великий 31, 43, 60, 62—
63, 85
Новгородская область 63
Новые Чирки Табор, дер. 146
Ногайская волость 61
Ногайская дорога 62, 73, 114
Ногайская орда 18, 23
Ногайская четверть 61
Нырсырвар, дер. Казан, у. 140
Ока, р. 56
Орел, г. 170
Орлов, г. 86
Оса, г. (Осинский острог) 57, 101 —
102
Охойлаш 204
Ошит, р. См. Ашпт
Ошторма, р. 144
Панове, с. Арзам. у. 155
Пенза, г. 57, 158, 175, 207
Пензенский уезд 8
Переяславль-Залесский, г. 169
Переяславль Рязанский, г. 96
Пермская губ. 9
Пермская земля 82, 86
Пермский край 79, 85
Пермь, г. 20, 29, 92—94, 100, 191—
192
Пермь (Великая) 60, 82—83, 85—88,
192
Персия 7, 9, 58
Петербург, г. 173
Петербургская губ. 174
Пижма, р. 81
Побережная сторона 16, 21, 23—24,
60
Поветлужье 153
Поволжский край 36
Поволжье 5—7, 31, 33, 36—39, 52—53,
56—58, 75—79, 102, 105, 107, 119—
120, 122, 128—129, 140, 144, 148,
152, 154, 157, 160, 182, 190, 205—
206
Подсеки, дер. Казан, у. 188
Польша 55, 64, 85
219
Полянки, с. Казан, у. 144
Поромзино городище, с. 156, 158, 204
Порта. См. Турция
Пошехонский уезд 98, 173
Пошсхопье, г. 85
Прибалтика 173
Прикамье 79
Приуралье 3—4, 9, 32, 52, 56—57,
69, 194
Пути иль, г. 170
Путятипо, с. Арзам, у. 155—156
Рожаный Куст 204
Рождественское, с. 50
Романов, г. 85, 98
Российская империя 8
Российская монархия 104
Российское государство 28, 96, 103,
ИЗ, 176, 193, 195
Россия 3—8, II, 13—15, 17—18, 20—
21, 23—24, 26—31, 33—36, 38—39,
43, 51—53, 56, 58—63, 65—66, 68—
70, 72, 74—76, 85—88, 92, 94, 96—
97, 99—100, 102—107, 117, 119,
127—128, 130, 133, 143, 161 — 163,
166—168, 173—177, 190, 195—196,
199—200, 202—203, 206—207
Ростов, г. 169
Русское государство 3, 61—62, 74,
175, 177, 190, 195, 197—198
Русь 3, 9, 32, 53, 177, 200
Рутка, р. 20
Рыбная слобода 147
Рязань, г. 91—92
Саи, дер. Казан, у. 139
Салмачская дорога 62
Самара, г. 8, 57, 97—98, 111, 147,
150, 174, 207
Самарская лука 4, 57, 98
Самарский уезд 8, 11
Санчюрин, г. См. Царевосанчурск
Саичурск, г. См. Царевосанчурск
Санчурский уезд 88
Саранск, г. 9, 57, 149—150, 152—
153, 155, 160
Саранская черта 131, 204
Саранский уезд 156, 158, 187, 202
Сарапул, с. 101 —102, 131
Саратов, г. 36, 57, 147, 150, 174, 207
Свиной остров 144
Свияга, р. 71, 86, 204
Свияжск (Свияжской), г. 11, 14—15,
19—20, 22—26, 28, 31—34, 36,
39—42, 44, 46, 48, 50—51, 55, 57,
60, 70, 77—78, 80—83, 87, 93, 96—
97, 99, 101, 119, 136—137, 154, 160,
174, 178—179, 181, 183, 187, 207
Свияжский уезд 8—9, 42—43, 49—
50, 61—62, 64, 70, 75, 79, 86—87,
101, 144, 149, 151 — 152, 157, 159,
183, 204
Сеитляр, дер. Казан, у. 140
Селищи, дер. Алатыр. у. 152, 160
Сибирская губ. 174
Сибирь 53, 56, 59, 87, 97, 117, 161, 171
Симбирск, г. 8—9, 57, 128, 147, 149—
156, 158, 160—161, 175 202—204,
207
Симбирская черта 151, 156, 204
Симбирский уезд 8, 152, 202, 204
Смоленск, г. 87
Смоленская губ. 174
Сок, р. 147
Соликамск, г. См. Соль Камская
Соль Вычегодская, г. 20, 85
Соль Галицкая, г. 25
Соль Камская, г. 84, 86—87
Сорок Садаков 204
Соть (Сотя), р. 98
Средневолжский регион 4, 6, 8—9,
175—176
Среднее Поволжье 3—12, 14, 23,
27—29, 31, 33—34, 37—38, 47, 51 —
52, 56—58, 60—62, 66, 68—72,
74—75, 77—79, 81—82, 84—86,
88—89, 95—98, 100—103, 106—
107, 112—115, 117, 119, 130—131,
144, 153, 160—162, 166, 169, 174—
176, 183—184, 186, 189—191, 194,
196, 201—202, 204
Средняя Волга 23, 29, 32, 57, 77, 84,
91, 97, 99, 160, 191
Суздаль, г. 85
Сура, р. 4, 86, 156, 158, 181, 204
Сурско-Волжское междуречье 57
Сызранский уезд 8
Сюндырская волость 51
Таврида. См. Крым
Тамбов, г. 149
Тамбовский уезд 160
Тарлаши, дер. 189
Тарловья, дер. 189
Татария 9, 195
Татарская АССР 6, 8, 58, 189—190
Тверь, г. 85
Темашевская волость 139, 142
Темников, г. 36, 57, 81, 153—155,
157, 174, 207
Темниковский уезд 156, 158
Тепелевская волость Нижегор. у. 191
Терки (Терек, Терский городок), г.
57, 99, 118, 147—148, 169, 174, 207
Терский городок. См. Терки
Тетюши, г. 32, 36, 57, 71, 87, 151
Тетюшский уезд 61
Тобольск, г. 169
Томский уезд 121
Тотьма, г. 85
Тургенев, [село] 204
Турция 31—32, 58
Турчакова, дер. 187
Турьма, дер. [Свияж. у.] 145
220
Туряева, дер. Свияж, у. 144
Тямти, дер. 189
Убисвская волость 115
Увек 28
Углич, г. 85, 89
Удмуртская АССР 190
Ульяновская область 58
Унжа 98
Урал 196, 202, 205
Уратма. дер. Казан, у. 151
Уроль 152, 204
Уржум 20, 24, 36, 57, 81, 88, 175,
186, 207
Уржумская дорога 62
Уржумский уезд 8
Уса, р. 98
Услон 98
Устюг Великий, г. 20, 83, 85—86
Усть-Уренская слобода 158
Уфа, г. 36, 45, 57, 111, 118, 126, 175,
207
Уфимский уезд 8
Хлынов, г. 80—83
Хозяковская волость 88
Холмогоры 87
Царевогородский уезд. См. Царево-
кокшайский уезд
Царевококшайск, г. 7—8, 36, 57, ИО,
153, 174, 178, 207
Царевококшайский уезд 86, 88
Царевосанчурск, г. 36, 57, 98, 174,
207
Царевосанчурский уезд 8, 86
Царицын (Царев город), г. 36, 57,
77, 79, 111, 147—149, 174, 207
Цивиль. См. Цивильск
Цивильск, г. 15, 36, 57, 78, 152, 154,
157, 159, 174, 202, 207
Цивильский уезд 79, 115, 145, 157,
160, 201
Чебоксарский уезд 8, 43, 61, 67, 79,
82, 86, 88, 152, 157, 160, 183
Чебоксары (Чебоксар), г. 25—26,
32—34, 36, 57, 61, 67, 78—79, 82,
88, 93, 96, 101, 110, 154, 157, 174,
183, 194, 197, 207
Чемуршинская волость 79
Черемшанское устье 65
Череповец, г. 98
Черный Яр, г. 57
Чертык, рукав Волги 144
Чирки, дер. Свияж. у. 151
Чувашия 189—191, 193, 195
Чувашская АССР 58, 192, 201
Чувашская верхняя дорога 62
Чувашская средняя дорога 62
Чувашский уезд. См. Чебоксарский
уезд
Чутеева, дер. Свияж. у. 159
Шарданская волость 79
Шацк, г. 57, 153, 158
Шацкий уезд 37
Швеция 85
Шемурши, волость 88
Шигалеевская дорога 62
Шоньгут, дер. [Свияж. у.] 145
Эстляндия 173
Южь волость 88
Юрьевец-Повольский 175, 207
Ядрин, г. 36, 57, 78, 81, 153—154,
157—160, 174, 193, 202, 207
Ядринский уезд 8, 86, 114, 157, 160
201
Яик, г. 57, 174, 207
Яик, р. 99
Ямбурский уезд 174
Яранск, г. 37, 50—51, 57, 80, 82—83,
86—88, 126, 153—154, 174, 207
Яранский уезд 86
Ярославль, г. 85, 91—93, 95—96
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ ................................................... 3
ГЛАВА I. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СРЕДНЕ-
ГО ПОВОЛЖЬЯ В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ ПОСЛЕ
ЗАВОЕВАНИЯ КАЗАНИ............................................И
1. Создание основ управления ................ И
2. «Казанская война» 1552—1557 гг. .... 16
3. Восстания в 70-е и 80-е гг. XVI в. . . .28
ГЛАВА II. СТАНОВЛЕНИЕ ОРГАНОВ УПРАВЛЕНИЯ КРАЕМ ВО
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в.......................................38
1. Организация местных органов власти. . . .38
2. Оформление Приказа Казанского дворца как цент-
рального учреждения по управлению Поволжьем. . 52
3. Основные направления политики правительства в
крае. .......................................62
ГЛАВА III. КЛАССОВАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В КАЗАН-
СКОМ КРАЕ В ПЕРИОД «СМУТНОГО» ВРЕМЕНИ . . 76
1. Народные восстания в Поволжье (1606—1610 гг.) 76
2. Политическая обстановка в крае в период «семи-
боярщины» ...................................89
3. Классовая и политическая борьба в крае 1613—
1616 гг. ....................................97
ГЛАВА IV. ВОЕВОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ В XVII в.................104
1. Правительственное регулирование системы и функ-
ций воеводского управления..................104
2. Система местного управления..............125
ГЛАВА V. ОРГАНЫ ЦАРСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ В БОРЬБЕ С
НАРОДНЫМИ ВОЛНЕНИЯМИ В XVII в....................143
1. Классовая борьба в Среднем Поволжье в середине
века. ......................................143
2. Начало крестьянской войны под предводительством
Степана Разина (июнь — сентябрь 1670 г.). . .148
3. Действия царских властей по подавлению восстания 155
ГЛАВА VI. ПЕРЕХОД ОТ ВОЕВОДСКОЙ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ
К ГУБЕРНСКОЙ....................................... 162
1. Воеводское управление на рубеже XVII и XVIII вв. 162
2. Образование губерний. Казанская губерния . . 169
ЗАКЛЮЧЕНИЕ........................................ 175
ПРИМЕЧАНИЯ........................................ 177
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ...................................207
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН . . . ' . . . 209
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИИ...................217
Игорь Петрович. Ермолаев
СРЕДНЕЕ ПОВОЛЖЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI—XVII вв.
(управление казанским краем)
Редактор Л. Л. Биктимиров.
Техн, редактор Г. П. Дудичева.
Корректоры Р. М. Зарифуллина, Л. М. Самуйлина.
Обложка художника Ю. В. Пахомова.
ИБ № 549
Сдано в набор 6/IV-1982 г. Подписано к печати 2/II-1983 г. ПФ 06024. Формат
бумаги 60X90716- Печ. л. 14,0 +вклейка 0,08. Учет. изд. л. 18,2. Заказ У-249.
Тираж 1400 экз. Цена 2 р. 70 к.
Издательство Казанского университета г. Казань, ул. Ленина, 2
Полиграфический комбинат им. Камила Якуба Государственного комитета
Татарской АССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.
Казань, ул. Баумана, д. 19.