ФИЛОСОФИЯ И СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА


Редакционная коллегия международной серии «BIBLIOTHECA STUDIORUM»
Онищенко А. С. (председатель) - академик НАН Украины, доктор философских наук; Жоль К. К. (зам. председателя) - доктор философских наук; Филюшин В. А. (ученый секретарь) - кандидат философских наук; Кудрявцев В. Н. - академик РАН, доктор юридических наук (Россия); Николаева Т. М. - член-корреспондент РАН, доктор филологических наук (Россия); Пивоваров Ю. С. - член-корреспондент РАН, доктор политических наук; Пирожков С. И. - академик НАН Украины, доктор экономических наук; Синев В. Н. - академик АПН Украины, доктор педагогических наук; Топорнин Б. Н. - академик РАН, доктор юридических наук (Россия); Шемшученко Ю. С. - академик НАН Украины, доктор юридических наук; Аверьянов В. Б. - доктор юридических наук; Андрийко О. Ф. - доктор юридических наук; Белодед А. И. - доктор филологических наук; Демьянков В. 3. - доктор филологических наук (Россия); Грыко Ч. - доктор социологических наук (Польша); Грязнов А. Ф. - доктор философских наук (Россия); Гуменюк Б. И. - доктор исторических наук; Киселев Н. Н. - доктор философских наук; Кодалле К.-М. - доктор философии (Германия); Костенко А. Н. - доктор юридических наук; Крисаченко В. С. - доктор философских наук; Крымский С. Б. - доктор философских наук; Кубко Е. Б. - доктор юридических наук; Кудрявцева Л. А. - доктор филологических наук; Отин E. С. - доктор филологических наук; Петришин А. В. - доктор юридических наук; Филатов В. П. - доктор философских наук (Россия); Чурилов Н. Н. - доктор социологических наук; Яковенко Ю. И. - доктор социологических наук.
Ответственный редактор
Е. Б. Кубко - доктор юридических наук, профессор СПРАВКА ОБ АВТОРЕ
ЖОЛЬ Константин Константинович - 1949 г. рождения, доктор философских наук, профессор, дважды лауреат Всесоюзных конкурсов молодых ученых-обществоведов (1978, 1981), лауреат Всесоюзного конкурса на лучшее произведение научно-популярной литературы (1989), автор книг: Сравнительный анализ индийского логико-философского наследия. - К.: Наукова думка, 1981. - 208 с.; Мысль, слово, метафора. Проблемы семантики в философском освещении. - К.: Наукова думка, 1984. - 304 с.; Наука, религия, общество. - К.: Политиздат Украины, 1986. - 160 с. (В
соавторстве); Куда бредет пилигрим. - К.: Молодь, 1988. - 232 с. (В соавторстве); Язык как практическое сознание. (Философский анализ). - К.: Выща школа, 1990. - 240 с.; Под знаком вечности. - К.: Молодь, 1991. - 320 с.; Информация, общественные науки, управление .Философско-экономический анализ. - К.: Наукова думка, 1991. - 282 с. (В соавторстве); Введение в современную логику. - К.: Выща школа, 1992. - 126 с. (На укр. яз.); Философия для любознательных. - М.: Просвещение, 1993. - 192 с.; Логика в лицах и символах. - М.: Педагогика-Пресс, 1993. - 256 с.; Философия и социология права. - К.: Юринком Интер, 2000. - 480 с.; Индуизм в истории Индии. - К.: Bibliotheca Studiorum, 2001. - 368 с.; Методы научного познания и логика {для юристов). - К.: Атика, 2001. - 288 с.; Логика. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2004. - 399 с.; Социология. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2004. - 431 с.; Введение в философию. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2004. - 351 с.


К.К. жоль
ФИЛОСОФИЯ
и
СОЦИОЛОГИЯ
ПРАВА
Второе издание, исправленное и дополненное
Рекомендовано Учебно-методическим центром «Профессиональный учебник» в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений
Москва · 2005


УДК 1+[316.74:32](091)(075.8) ББК 60.561.4я73-1+87.3я73-1 Ж79
Рекомендовано Министерством образования и науки Украины в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений
Рецензенты :
д-р юрид. наук, профессор В.Б. Аверьянов (Украина);
д-р социол. наук, профессор Ч. (Польша);
д-р филос. наук, профессор С.Б. Крымский (Украина); д-р филос. наук, канд. юрид. наук, академик АПН Украины, профессор О.Е. Маноха (Украина); д-р филос. наук, профессор Л.А. Никитич (Россия)
Главный редактор издательства кандидат юридических наук, доктор экономических наук Я. Д. Эриашвили
Жоль К.К.
Ж79 Философия, и социология права; Учеб, пособие для вузов / К. К. Жоль. —
2-е изд., испр. и доп. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. 415 с. — (Международная серия «Bibliotheca Studiorum»).
Агентство CIP РГБ
ISBN 5-238-00852-Х
Впервые в одной книге объединена проблематика двух конкурирующих между собой дисциплин — философии и социологии права. Этому объединению способствует исторический взгляд на развитие юридической науки. Рассматриваются важнейшие учения философов и социологов права. В ясной, понятной форме объясняется смысл философских и социологических исследований вопросов права.
Для студентов, аспирантов, преподавателей, научных работников и всех, кто интересуется философией и социологией права.
ББК 60.561.4я73-1+87.3я73-1
ISBN 5-238-00852-Х
.© К.К. Жоль, 2005
© ИЗДАТЕЛЬСТВО ЮНИТИ-ДАНА, 2005
Воспроизведение всей книги или любой ее части любыми средствами или в какой-либо форме, в том числе в Интернет-сети, запрещается без письменного разрешения издательства


СОДЕРЖАНИЕ
XI
ПРЕДИСЛОВИЕ
XV
ВВЕДЕНИЕ
В ФИЛОСОФИЮ И СОЦИОЛОГИЮ ПРАВА.
К ВОПРОСУ О ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ И МЕТОДАХ СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ И СОЦИОЛОГИИ ПРАВА
25
ГЛАВА 1
ЗАРОЖДЕНИЕ ИДЕЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА В ДРЕВНЕМ МИРЕ
26
§1. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О МОРАЛИ, ПОЛИТИКЕ И ПРАВЕ В ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
Вводные замечания. - Особенности древнегреческого мировоззрения и социальной жизни граждан полиса. Обычное право и законодательство. - Выборные учреждения, политическое красноречие и древнегреческое Просвещение. Объективный идеализм Платона и его влияние на развитие этико-правовых идей. - Аристотелевское отделение этики от политики. Зарождение идеи философии права. - Заключение.
42
§2. ЭПОХА ЭЛЛИНИЗМА. РИМСКОЕ ПРАВО И ФИЛОСОФСКОЕ
УЧЕНИЕ СТОИКОВ
Вводные замечания. - Государственность и социальный строй Древнего Рима. - Зарождение римского права. Закон XII Таблиц. - Развитие права в условиях империи. - Римские юристы периода империи. - Диоклетиановско-Константиновская реформа государства. - Юстиниановская кодификация римского права. - Некоторые характерные особенности практической деятельности римских юристов. - Философия стоиков и ее влияние на теоретическое самосознание римских юристов. - От зачатков международного права к идеям права естественного. - Заключение.
61
§3. ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ И ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Вводные замечания. - Изменения в системе социально-экономических, религиозных и политических ценностей древнеиндийского общества. - Дхарма как принцип политического управления государством. - Чиновничество и судебная система в


VI
Древней Индии. - Республики и монархии в эпоху Гуптов. - Социологический анализ кастовой структуры индийского общества. - Из истории индийской философии права. Сравнительный анализ.  - Заключение.89
§4. МОРАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ ДРЕВНЕКИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Вводные замечания. - Из истории древнекитайской цивилизации. Знакомство Запада с Дальним Востоком. - У истоков философской мысли Древнего Китая. Даосы и даосизм. - Философско-этическое учение Конфуция. - Фацзя - древнекитайская школа политико-правовой мысли. - Вопросы религии, морали, права и политики в конфуцианском Китае. - Заключение.
121
ГЛАВА 2
ХРИСТИАНСТВО И СУДЬБА РИМСКОГО ПРАВА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ДО ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ И РЕФОРМАЦИИ
122
§1. ВЛИЯНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ИДЕОЛОГИИ НА СРЕДНЕВЕКОВЫЕ БОГОСЛОВСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ТРАКТОВКИ ЭТИКО-ПРАВОВЫХ
ПОНЯТИЙ
Вводные замечания. - Христианское толкование римского права. - Школы глоссаторов и постглоссаторов. - Гражданское, церковное и ленное право. - Средневековая патристика, апологетика и учителя церкви. - Заключение.
138
§2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА И ФОРМИРОВАНИЕ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВ МУСУЛЬМАНСКОГО ПРАВА
Вводные замечания. - Социально-исторический контекст и предпосылки возникновения ислама. - Пророк Мухаммед и его религиозно-политическая деятельность. Образование и закат Арабского халифата. - Коран и классический ислам. - Философско-мировоззренческие основы мусульманского права. - Отличительные черты мусульманского права. - Заключение.
172
§3. ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ И РЕФОРМАЦИИ. СТАНОВЛЕНИЕ СВЕТСКОЙ, ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
ПРАВА
Вводные замечания. - Отношение гуманистов эпохи Возрождения к юриспруденции. Философско-филологические взгляды Лоренцо Валлы на римское право. -


VII
Юридическая систематика и ее философское обоснование. - Политико-правовые взгляды Никколо Макиавелли. - Мартин Лютер, церковные реформаторы и Реформация. Бюргерский путь к новому пониманию права. - Жан Боден и его время. Государственный суверенитет на службе абсолютизма. - Заключение.
199
ГЛАВА 3
ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА XVII-XVIII ВВ.: СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ ФИЛОСОФИИ ПРАВА
200
§1. ФИЛОСОФСКО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ О ЕСТЕСТВЕННОМ
ПРАВЕ В НОВОЕ ВРЕМЯ
Вводные замечания. - Учение о естественном праве в философии Нового времени. - Возникновение школы естественного права. Гуго Гроций. - Бальтасар Грасиан и его вклад в философию права. - Философия права Томаса Гоббса. - Политико- правовые идеи Джона Мильтона. - Джон Локк - философ и политик. - Джамбаттиста Вико и его историцизм в понимании права. - Идеи философии права в философии Бенедикта Спинозы. - Готфрид Вильгельм Лейбниц - юрист по образованию и философ по складу ума. - Постановка вопроса об историческом изучении права в произведениях Лейбница. - Лейбницевская логика и учение о модальностях права. - Рационалистическая философия права Самуэля Пуфендорфа. - Просветительская философия права Христиана Томазия. - Заключение.
234
§2. ЭТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ
Вводные замечания. - Английские просветители: Джон Толанд, Антони Коллинз, Джозеф Пристли, Энтони Эшли Купер (лорд Шефстбери), Фрэнсис Хатчесон, Бернард Мандевиль. - Философско-правовые и политико-экономические взгляды Давида Юма. - Учение о разделении властей Шарля Монтескье. - Жан-Жак Руссо и его идея народного суверенитета. - Системный подход к политике Этьена Бона де Кондильяка. - Социально-политические и правовые воззрения французских просветителей-радикалов: Жюльена Офре де  Ламетри, Дени Дидро, Клода Адри¬
ана Гельвеция, Пауля Дитриха Тири (Гольбаха). - Заключение.
257
ГЛАВА 4
НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ЮРИСПРУДЕНЦИЯ НА РУБЕЖЕ XVIII-XIX ВВ.
258
§1. ОЦЕНКА ВЗАИМОСВЯЗИ ПРАВА И МОРАЛИ В КЛАССИЧЕСКОЙ
НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ
Вводные замечания. - Этико-правовые идеи в философии Иммануила Канта. - Иоганн Готлиб Фихте и националистическая трактовка права. - Философия права Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. - Влияние философских разработок Фридриха Вильгельма Йозефа Шеллинга на философию права XIX в. - Заключение.


VIII
273§2. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ ПРАВА
Вводные замечания. - Общая характеристика исторической школы права. - Густав Гуго - основатель немецкой исторической школы права. - Фридрих Карл фон Савиньи - глава немецкой исторической школы права. - Георг Фридрих Пухта - типичный представитель немецкой исторической школы права. - Влияние немецких романтиков на историческое понимание права. - Заключение.
283
ГЛАВА 5
ФИЛОСОФИЯ ПРАВА В XIX-XX ВВ.
284
§1. ПЕРЕХОД ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА НА ПОЗИЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
Вводные замечания. - Социальная философия права в трудах немецкого юриста Рудольфа фон Иеринга. - Философия права молодого Карла Маркса. - Философия права Георга Еллинека. - Заключение.
292
§2. СТАНОВЛЕНИЕ ПРАВОВОЙ НАУКИ В РОССИЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ И В СССР
Вводные замечания. - Из истории преподавания в России этико-правовых дисциплин. - Семен Ефимович Десницкий и Иван Андреевич Третъяков - первые русские профессора правоведения. - Юридические науки в русских учебных заведениях. - Юриспруденция в СССР. - Петр Григорьевич Редкий - один из первых зачинателей русской философии права. - Константин Дмитриевич Кавелин - философски мыслящий правовед. - Борис Николаевич Чичерин - крупнейший русский философ права XIX в. - Правовед Александр Дмитриевич Градовский. - Специфика российского социально-философского идеализма XIX-XX вв. и его влияние на философию права. - Правовед Николай Михайлович Коркунов - философский сторонник социально-психологического подхода к праву. - Габриель Феликсович Шершеневич - представитель позитивистской философии права. - Евгений Николаевич Трубецкой - правовед, философ, общественный и политический деятель. - Павел Иванович Новгородцев - талантливый историк и теоретик права. - Российско-польский теоретик права и основоположник польской школы социологии права Лев Иосифович Петражиций. - Евгений Васильевич Спекторский - правовед и философ энциклопедической культуры. - Федор Васильевич Тарановский - блестящий историк, теоретик и философ права. - Иван Александрович Ильин - историк философии права и философ религии. - Судьба правоведения в СССР. - Заключение.
312
§3. ОТНОШЕНИЕ К ФИЛОСОФИИ ПРАВА СО СТОРОНЫ ФИЛОСОФСКИХ ШКОЛ И НАПРАВЛЕНИЙ В XX В.
Вводные замечания. - Франкфуртская философско-социологическая школа: Юрген Хабермас и его отношение к политико-правовой деятельности государства. -


IX
Неокантианская философия права Ганса Кельзена и Венская школа права. - Философско-герменевтическая оценка права Рональдом Дворкиным. - Проблемы философии права с точки зрения герменевтики Ханса-Георга Гадамера. - Заключение.
323
ГЛАВА 6
ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОЦИОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА К ПРАВУ
324
§1. ОТ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЗИКИ XVII СТОЛЕТИЯ К СОЦИОЛОГИЧЕСКИМ И ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫМ ПРОБЛЕМАМ
XX ВЕКА
Вводные замечания. - Из истории возникновения социологии и ее названия. - Психологическая социология французского криминалиста Габриеля Тарда. - Социальная психология и криминалистика. - Становление эмпирической социологии. - Развитие социологической науки в Германии второй половины XIX в. и начала XX в. - Истоки неопозитивистского направления в социологии. - Субъективистская социология Вильфредо Парето. - Философско-социологический прагматизм и его влияние на американскую социологию права. - Два подхода к проблемам догматического права - формально-юридический и социологический. - Роль юриспруденции и юристов в развитии социологии. - Социология права австрийского юриста Евгения Эрлиха. - Заключение.
348
§2. ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ НА ФОНЕ РЕАЛЬНОЙ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО
СТРОИТЕЛЬСТВА
Вводные замечания. - Основные положения марксистского понимания исторического развития общества. - Утопия и реальность: из истории построения социализма и коммунизма в СССР. - Отличительные особенности полицейского государства. - Переход от полицейского государства к либеральному. - От либералистской концепции государства к концепции социального государства. - История возникновения административного права. - Заключение.
359
ГЛАВА 7
ВКЛАД ЮРИСТОВ В РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И СОЗДАНИЕ ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВ СОЦИОЛОГИИ ПРАВА
360
§1. ОБЩЕМИРОВЫЕ ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОЦЕССЫ И ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ СОЦИОЛОГИИ ПРАВА
Вводные замечания. - Общественное мнение и социология права. - Конституционное государство и суверенные права граждан как объекты социологического анализа. - Государство как социальный институт и юридическое лицо. - Национальный


X
суверенитет как объект социологического анализа. - Социологические взгляды Николая Константиновича Михайловского. - Социология в трудах Николая Ивановича Кареева. - Социология права Сергея Андреевича Муромцева. - Социологический подход к истории, экономике и праву Максима Максимовича Ковалевского. - Социология права Богдана Александровича Кистяковского. - Вклад правоведа Вениамина Михайловича Хвостова в развитие социологической науки. - Краткая заметка о сравнительно-историческое правоведение в российской юриспруденции. - Заключение.
375
§2. СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ И США. XIX-XX ВВ.
Вводные замечания. - Элементы социологии права в сочинениях Людвига Гумпловича. - Социология права Макса Вебера. - Немецкая социология права в XX в. - Французская социология права. XIX-XX вв. - Английская социология и юриспруденция в XX в. - Социология права в США. - Польская школа социологии права. - Заключение.
388
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
390
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
409
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА


Памяти
Евгения Васильевича Спекторского
(1875-1951 ) посвящается
ПРЕДИСЛОВИЕ
Современная история философии существенно отличается от традиционной историко-философской науки, характерной для XIX и начала XX в. Перестав быть всеохватывающей «наукой наук», философия вынуждена была критически переоценить весь арсенал своих познавательных средств и определить собственное отношение к другим наукам, включая исторические, накопившим богатый опыт работы с эмпирическим материалом (археология, этнография), с текстологическим анализом исторических документов и многое другое.
В конце XX в. уже ни один серьезный историк философии не рискнет пускаться в умозрительные, абстрактные рассуждения о вневременной связи идей, понятий и принципов. В противном случае мы должны будем признать, что человек науки - не самостоятельная творческая личность, а некое подобие пассивного оракула, посредством которого «мир идей« заявляет о своем существовании.
Если не оспаривать общеизвестный факт, что те или иные идеи всегда связаны с определенной исторической эпохой, с определенным обществом, в котором они появляются и соответствующим образом утверждаются, то нас в первую очередь должен волновать вопрос: почему эти идеи возникают и осуществляются именно в данном обществе на конкретном этапе его развития?
Уже сама постановка подобного вопроса предполагает новое видение историко-философской проблематики, анализ которой не может довольствоваться чистым идеологизированием, ибо является отражением нашей потребности разобраться с условиями жизни людей, направляющими их интересы на определенные способы осмысления вещей, вовлеченных в сферу разнообразной человеческой деятельности. Из этого следует, что современная история философии тесно связана с социологией и социологическим пониманием исторических закономерностей.
Поскольку философия, как и социология, - многодисциплинарная наука, постольку историк философии не в состоянии профессионально охватить всю область философского и социологического знания. Он должен ясно определиться с тем, история какой философской дисциплины (логики, этики, эстетики и т. д.) его интересует прежде всего. От этого выбора зависит обращение за помощью к другим наукам и осознание допустимых границ собственной компетентности.


XII
Когда речь заходит о философии права и ее истории, роль социологии особенно возрастает по той простой причине, что право - это важнейший инструмент управления людьми самых различных категорий, включая философски мыслящих индивидуумов. Поэтому для установления взаимополезных контактов между философами и правоведами необходимо обращение к таким научным дисциплинам, проблематика которых пересекается или соприкасается. К их числу в первую очередь относится этика. К этике примыкает политика в том ее традиционном смысле, который ведет свое начало от трактатов древнегреческих философов. Что касается социологии, то в данном случае она представлена аксиологией 1 как наукой о социальных ценностях. В правоведении аналогичная проблематика представлена общей теорией права и научной дисциплиной о государстве (в частности административным правом).
Нельзя пройти и мимо того факта, что многие философы и правоведы находили и находят много общего в сфере логики, где важную роль играет понятие «доказательство» и анализ различных видов логических рассуждений. Кстати будет заметить, что логика своим зарождением многим обязана практике судопроизводства 1 2.
Логика, в свою очередь, связана с теорией познания, являющейся теоретикометодологической основой философского знания 3  4 5 6. В различные эпохи эта основа имела свои специфические черты, определявшиеся существующей иерархией социальных ценностей. Знание этих иерархических ценностных структур - непременное условие более или менее адекватного понимания сути конкретноисторических теоретико-познавательных (гносеологических) систем. Короче
1 Гр. axios - ценный + ...логия; философско-социологическое учение о ценностях. На сегодня одной из лучших книг на русском языке по аксиологии является книга словацкого автора В. Брожика, которая демонстрирует высокий профессионализм автора и достаточную глубину теоретического анализа этой очень сложной тематики. См.: Бро- жик В. Марксистская теория оценки: Пер. со словац. - М.: Прогресс, 1982. - 261 с.
2 См., например: Alex.y R. A. A theory of legal argumentation: The theory of rational discourse as theory of legal justification. - Oxford: Clarendon Press, 1989. - XIII, 323 p.; Probability and inference in the law of evidence: The uses and limits of Bayesianism / Ed. by P. Tillers. - Dordrecht: Kluwer, 1988. - XI, 345 p.; Soeteman A. Logic in law: Remarks on logic and rationality in normative reasoning especially in law. - Dordrecht: Kluwer, 1989. - XII, 326 p.
3 См.: Горский Д. П. Обобщение и познание. - М.: Мысль, 1985. - 208 с.; Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1957. - 455 с.; Рузавин Г. И. Методы научного исследования. - М.: Мысль, 1974. - 240 с.; Хилл Т. К Современные теории познания: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1965. - 533 с.; Pollock J. L. Contemporary theories of knowledge. - London: Hutchinson, 1986. - XIV, 208 p.
4 См., например, книгу, написанную еще в 30-е гг., но до сих пор во многом не устаревшую: Мегрелидзе К Р. Основные проблемы социологии мышления. - Тбилиси: Мец- ниереба, 1973. - 440 с.
5 Компаративизм (от лат. comparativus - сравнительный) - сравнительно-исторический метод в гуманитарных науках.
6 По общеметодологическим проблемам компаративистики практически полностью отсутствуют работы на русском языке, если не считать культурологических исследований и исследований конкретно-научного характера (языковедческого, литературоведческого и т. д.). В связи с этим остается рекомендовать ознакомиться со следующей книгой: Ragin С. С. The comparative method: Moving beyond qualitative and quantitative strategies. - Berkeley: Univ. of California Press, 1987. - XVII, 185 p.


XIII
говоря, проблемы теории познания являются частью более общего вопроса о процессе общественно-исторического развития, на исследование которого с полным правом претендуют социологи 4. Следовательно, для плодотворного изучения истории философии права необходимо использование социологических знаний, тем более что сравнительное правоведение многими юристами рассматривается как социологическая дисциплина, опирающаяся на специфическую компаративистскую 5 методологию6.
Как видим, практически невозможно провести четкую границу между философией и социологией права. Однако можно и даже нужно выбирать соответствующие научные приоритеты, чтобы не подменять один предмет исследования другим, так как любая изучаемая нами предметная область требует использования определенных познавательных инструментов в том порядке, который соответствует ее существенным структурным свойствам.
Таким образом, приступая к рассмотрению истории философии права, мы должны постоянно помнить о своеобразном принципе взаимодополнительности в сфере социального познания, подразумевающим сотрудничество, а не обособление гуманитарных наук.
В предлагаемой читателю книге главными предметами рассмотрения будут те вопросы этики, политики, теории познания, логики и социологии, которые представляют наибольший интерес для современных правоведов, стремящихся учитывать опыт предшествующих поколений, чтобы не повторять ошибок прошлого, не открывать уже известное и эффективно использовать апробированный научный инструментарий для решения сложных научных проблем, которые ставятся жизнью современного общества.
При написаннии этой книги я опирался в своих исторических описаниях прежде всего и преимущественно на работы следующих авторов: В. Ф. Асмус (античная философия), В. В. Бартольд (история мусальманского мира и его культуры), Е. А. Беляев (история мусульманского мира и его культуры), Е. Э. Бертельс (история мусульманской культуры и литературы), Г. М. Бонгард-Левин (история Индии и ее культуры), А. Л. Бэшем (A. L. Basham, история индийской культуры), Л. С. Васильев (история китайской культуры и философии), У. К. Ч. Гатри (W. К. С. Guthrie, античная философия), Г. Э. фон Грюнебаум (G. Е. von Gru- nebaum, история ислама и мусульманской культуры), И. Н. Голенищев-Кутузов (культура Средневековья, Ренессанса и Нового времени), Р. Давид (R. David, историко-сравнительное правоведение), С. Н. Дасгупта (S. N. Dasgupta, история индийской философии), Г. Дильс (Н. Diels, античная философия), А. Ф. Лосев (античная философия), И. Ю. Крачковский (история мусульманского мира, его культуры и литературы), Г. Г. Майоров (средневековая философиия), А. О. Маковельский (античная философия и общая история философии), А. Мец (A. Mez, история мусульманского мира и его культуры), Т. Моммзен (Т. Mommsen, история античного мира), А. И. Неусыхин (история европейского феодализма), Дж. Нидэм (J. Needham, история китайской культуры и цивилизации), И. А. Покровский (история римского права), В. В. Соколов (средневековая философия и философия Нового времени), И. М. Тройский (история античной культуры и литературы), К. Фишер (К.Fischer, средневековая философия и философия Нового времени), В. М. Хвостов (история римского права и социальных учений), Э. Целлер (Е. Zeller, античная философия), Д. Чаттопадхьяя (D. Chattopadhyaya, история индийской философии), Ф. И. Щербатской (история индийской философии) и др. Очень пригодились также историографические, философско-юридические и общетеоретические работы П. Г. Виноградова,


XIV
Н. И. Кареева, Η. М. Коркунова, Π. И. Новгородцева, Н. И. Палиенко, Е. В. Спекторского, Ф. В. Тарановского, Б. Н. Чичерина, Г. Ф. Шершеневича и др. Разумеется, использовались публикации и современных авторов, часть из которых представлена в списке рекомендуемой литературы, а также в списке дополнительной литературы, знание которой полезно и необходимо тем читателям, которые намерены всерьез заниматься научным анализом правоведчес- кой проблематики.
Обращаю читательское внимание на этот перечень имен потому, что указанные авторы являются весьма авторитетными учеными, заслужившими своими работами большое уважение в научном мире. Хотя некоторые их публикации сделаны относительно давно (конец XIX в. и начало XX в.), тем не менее они почти не устарели и еще могут послужить на пользу не одному поколению заинтересованных в данной тематике читателей. Рекомендую запомнить эта имена и оценивать по их цитируемости работы современных авторов, которые, к сожалению, далеко не всегда следуют лучшим образцам доказательного изложения результатов обстоятельных научных исследований. К тому же знание этих имен позволит лучше ориентироваться в библиотечных каталогах при выборе литературных источников для углубления и расширения своих научных знаний.
Хочу выразить благодарность рецензентам за конструктивные критические замечания, а также друзьям и коллегам, чей добрый совет помог улучшить книгу.
Киев, 3 мая 1998 г. Доктор философских наук К. К. Жоль
Киев, 25 июня 2004 г.


ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ И СОЦИОЛОГИЮ ПРАВА.
К ВОПРОСУ О ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ И МЕТОДАХ СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ И СОЦИОЛОГИИ ПРАВА
«Философия права» - это не совсем точное название для той области теоретических исследований, где пересекаются научные интересы философов и юристов. Иногда говорят о пересечении мировоззренческой проблематики, отдавая предпочтение философии. Однако, как свидетельствует научный опыт, современная юриспруденция обладает своим собственным теоретическим самосознанием и не нуждается в особом философском мировоззрении, которое якобы обеспечивает широту и глубину понимания предметов, изучаемых юристами. К тому же остается открытым вопрос: о каком философском мировоззрении идет речь?
Существует много философских направлений и школ, разрабатывающих свои картины мира. Скажем, марксисты утверждают собственное «единственно верное учение» в качестве мировоззренческой основы научного познания и практических действий. Экзистенциалисты, феноменологи, неотомисты и т. д. претендуют на исключительность собственного миропонимания. Кто прав? Кому отдать предпочтение? Каков критерий истинности мировоззрения? И так ли уж необходимо искать некое абстрактное и универсальное (для всех времен и народов) мировоззрение, способное служить фундаментом для конкретно-научных знаний?
По мнению академика В. И. Вернадского (1863-1945), следует отличать научное мировоззрение от философского мировоззрения. Здесь необходимо подчеркнуть следующее: главное отличие между этими мировоззрениями заключается в том, что научное мировоззрение не конструируется искусственно некими привилегированными «специалистами» в данной области теоретической рефлексии, а формируется естественноисторически, как бы само собой, в то время как философское мировоззрение создается вполне сознательно в рамках определенных направлений и школ.
Понятие «научное мировоззрение» не является синонимом понятия «истина». Различные мировоззренческие системы не должны оцениваться однобоко - только по меркам истины, тем более что истина не является застывшим абсолютом. Скажем, представление Клавдия Птолемея (ок. 90 - ок. 160) о Космосе входило в состав научного мировоззрения определенной эпохи, считалось истинным и способствовало достижению практических результатов. В настоящее время в научном мировоззрении имеются компоненты, столь же мало отвечающие действительности, сколь мало ей отвечала царившая долгое время птолемеевская система эпициклов. Поэтому, говоря о характерных чертах научного мировоззрения, необходимо прежде всего указать на возможность оценки по меркам научной истинности явлений объективной действительности, доступных научному изучению. В данном случае имеется в виду определенное отношение познающего субъекта к окружающему его миру, при котором каждое явление этого мира находит свое объяснение, не противоречащее основным научным принципам, господствующим в ту или иную эпоху 1.  11 Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки. - М.: Наука, 1981. - С. 43.


XVI
Нельзя забывать и о том, что в основе научного мировоззрения лежат методы научной работы. Это и есть вполне определенное отношение познающего субъекта к познаваемому явлению. Однако научный метод не всегда представляет собой инструмент, посредством которого конструируется научное мировоззрение, но он всегда является тем инструментом, которым так или иначе проверяется научное мировоззрение 2.
Как считает Вернадский, некоторые компоненты современного научного мировоззрения были достигнуты не путем научных исканий, а вошли в науку извне - из религии, философии, искусства и т. д. В научном мировоззрении они удержались только потому, что выдержали пробу научным методом. Например, стремление древних выразить всё в числах проникло в науку из музыки, из музыкальной гармонии. Такие столь обычные понятия нашего научного мировоззрения, как «атом», «материя», «сила», «энергия», «инерция» и т. п., вошли в это мировоззрение из других' областей духовной деятельности человека, подчас совершенно чуждых научной мысли. Поэтому отделение научного мировоззрения и науки от религиозной идеологии, философских идей или художественного творчества невозможно, поскольку все эти области тесно сплетены между собой и могут быть разделены только в абстракции.
Таким образом, если мы хотим понять особенности развития науки, то неизбежно должны принимать во внимание различные проявления духовной жизни человеческого общества и их сложную взаимосвязь.
Во второй половине XIX в., когда начала укрепляться и набирать силу позитивистская философию, были предприняты попытки размежевать науку, философию, религию и другие формы духовной деятельности человека. Все чаще стали раздаваться призывы заменить научным мировоззрением мировоззрение религиозное или философское. Вернадский с этим категорически не согласен. По его словам, в истории человечества никогда не наблюдалось науки без философии. Изучая историю научного мышления, подчеркивал он, мы убеждаемся в том, что философские идеи входят в науку необходимым ее компонентом.
Находясь внутри того или иного мировоззрения, всецело принимая основополагающие идеи и ценности соответствующего мировоззрения, практически невозможно отделить истинное от ложного, хотя любое достаточно зрелое (с исторической точки зрения) мировоззрение определяет наше отношение к истинному и ложному, но это не значит, что ложное действительно является ложным, а истинное не маскирует ложь. Поэтому с научной точки зрения весьма значимым представляется вопрос о мировоззренческих фикциях и их инструментальной роли в практической деятельности людей.
Фикции неизбежно присутствуют в научном мировоззрении. Они появляются, исчезают, меняют свою форму и смысл, придавая научному мировоззрению подвижный, динамичный характер и вместе с тем делая расплывчатым, лишенным строгой логической ясности в плане выражения истинного состояния дел. Вот почему вопрос о фикциях в научном мировоззрении является исключительно важным мировоззренческим и методологическим вопросом. «Дело в том, - почеркивал Вернадский, - что эти фикции нередко получают форму задач и вопросов, тесно связанных с духом времени. Человеческий ум неуклонно стремится получить на них определенный и ясный ответ. Искание ответа на такие вопросы, нередко возникшее на далекой от науки почве религиозного созерцания,
2 	Там же. - С. 44.


XVII
философского мышления, художественного вдохновения или общественной жизни, иногда служит живительным источником научной работы для целых поколений ученых. Эти вопросы служат лесами научного здания, необходимыми и неизбежными при его постройке, но потом бесследно исчезающими» 3.
Наличие фикций в научном мировоззрении - свидетельство того, что данное мировоззрение меняется с течением времени, а раз так, то понятно, что только часть господствующих в данное время идей может перейти в научное мировоззрение будущего.
Научное мировоззрение постоянно охвачено борьбой с идеями прошлого и за идеи будущего. Эта борьба ведется в разных направлениях (философских, религиозных и т. д.) и на разных уровнях (эмпирическом, теоретическом). Естественно, что в подобных условиях нельзя говорить об одном монолитном научном мировоззрении 4.
Постоянное изменение научного мировоззрения в целом или в отдельных его частях составляет важнейшую задачу, которую постоянно должна иметь в виду история науки.
Решая эту задачу, мы обнаруживаем довольно странные вещи, а именно: порой научная истина или точно доказанный факт, войдя в научное мировоззрение, через некоторое время выпадает из него, заменяясь чем-то сомнительным или откровенно ложным. Происходит регресс научного знания, постоянно наблюдающийся в истории научного мышления 5.
К сказанному можно добавить следующее. Кризис в физике конца XIX столетия подготовил путь для возникновения теории относительности. Одгако, как подчеркивал известный американский философ науки Т. Кун (1922-1996), нельзя игнорировать и забытый, но вполне возможный источник современной теории относительности, датируемом XVII в., когда ряд философов, включая Г. В. Лейбница (1646-1716), критиковали И. Ньютона (1643-1727) за сохранение, хотя и в модернизированном варианте классического понятия абсолютного пространства. Эти философы смогли довольно точно показать, что абсолютное пространство и абсолютное движение не несли никакой полезной нагрузки в системе Ньютона. Более того, они высказали догадку, что полностью
3 Там же. - С. 62. К числу подобных вопросов относятся вопрос о квадратуре круга в математике, вопрос о perpetuum mobile в механике, вопрос о «философском камне» в химии, искание «жизненного эликсира» в физиологии и т. д. Решая эти неразрешимые вопросы, учедые попутно сделали ряд величайших открытий. Скажем, астрономы И. Кеплер (1571-1630) и Т. Браге (1546-1601) являлись последователями астрологии и составляли гороскопы, английский физик Р. Бойль (1627-1691) и голландский естествоиспытатель Я. Б. Ван-Гельмонт (1577-1644) упорно искали «философский камень», в конце XVII в. Т. Гоббс (1588-1679) пытался решить вопрос о квадратуре круга.
4 Там же. - С. 69. , ,
5 Например, так случилось с представлением о шаровой форме Земли, сменившемся представлением о плоском земном острове, а также с гелиоцентрической картиной Вселенной. Любопытно и то, что когда в XVII в. Г. Галилей (1564—1642) открыл законы движения и положил начало дйнамике, его научные противники поспешили обвинить смелого новатора едва ли не в плагиате, ссылаясь на сочинения схоластических ученых. Действительно, в XIII в. немецкий математик Иордан Неморарий (ум. 1237) предвосхитил ряд обобщений Галилея, но эти обобщения были преданы забвению и заменены ложными схемами аристотеликов. В лучшем случае идеи Неморария были известны отдельным специалистам, не придававшим им должного значения.


XVIII
релятивистские понятия пространства и движения имели бы большую эстетическую привлекательность. Но их критика была чисто логической, поскольку ученым XVII в. было трудно представить, что переход к релятивистской системе мог иметь наблюдаемые в физическом мире следствия. В результате интересная и весьма перспективная точка зрения умерла вместе с ее авторами и вновь воскресла только в последние десятилетия XIX в. 6
В истории науки на каждом шагу мы видим замену истинного ложным. Иногда можно проследить причину регрессивного хода научного познания. Например, в научное мировоззрение вторгаются совершенно чуждые ему религиозные идеи, которые противоречат научным истинам, но в то же время являются для людей в данный исторический момент очень ценными и непреложными.
Таким образом, философия права, апеллирующая к философскому мировоззрению в качестве истинной основы юридической науки, не в состоянии служить полезным подспорьем современной юриспруденции, которая к тому же обладает, как и любая другая зрелая наука, собственным юридическим мировоззрением.
Требуются ли юридическому мировоззрению помощь со стороны философского мировоззрения?
Нет, не требуется, поскольку универсального философского мировоззрения, как бы парящего над мировоззрением различных философских направлений, не существует. Юрист-теоретик вправе выбирать то, что в большой мере соответствует его ценностным установкам и ориентирам. Но когда речь заходит о методах научного познания подобный философско-мировоззренческий релятивизм сдает свои позиции под напором требований объективности получаемых результатов с помощью надежных методов, которые не могут не соответствовать объективному положению вещей.
Юриспруденция, как и любая другая зрелая наука, имеет свой теоретический базис, определяющий ее концептуальное поле, категориальный состав, а также методы, формы и способы познавательной деятельности. В условиях бескризисного функционирования науки ученые редко ставят вопросы методологического характера, ибо все свое внимание концентрируют на решении практически значимых задач. Собственно говоря, в практической ориентации науки и заключается ее главная социальная функция. Однако, накапливая знания, расширяя сферу научно-практического освоения мира, наука неизбежно выходит на экстраординарные задачи, чье решение требует совершенно новых методов. В этих условиях начинает зреть кризис традиционного научного мировоззрения. В поисках выхода из кризисной ситуации люди науки обращаются к теоретическим и методологическим основам своих профессиональных знаний, пытаются найти изъяны в познавательном инструментарии, устранить их и усовершенствовать этот инструментарий. Именно в такого рода кризисных условиях сегодня находится мировая юридическая мысль.
В соответствии с общепринятыми взглядами на дисциплинарное строение юриспруденции, согласно которому она распадается на три основные части (юридическая догматика (догматическая юриспруденция), политика права, история права), основными компонентами юридической науки считаются так называемые догматические (от гр. dogma - мнение, учение, постановление) науки
6 	Кун Т. Структура научных революций: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1975. - С. 100—
10 Г.


XIX
(гражданское право, гражданский процесс, уголовное право, уголовный процесс и т. д.), то есть в центре научного правоведения находится догматическая юриспруденция. В связи с этим в юриспруденции особенно важным методом является догматический метод, который иногда называют формально-юридическим, формально-нормативистским или просто юридическим. Данный метод заключается в выяснении действующих правовых норм, их анализе, обобщении, классификации и конструировании новых понятий на основе уже существующих в правоведении общих понятий и определений.
Догматический метод в совокупности с критическим методом, заключающимся в оценке тех или иных явлений с точки зрения определенного идеала, образуют то, что можно назвать юридическим мышлением (Ф. В. Тарановский).
Сегодня, по мнению большинства юристов, догматическая юриспруденция уже не может быть лишь юриспруденцией понятий, не может довольствоваться одним лишь формально-логическим толкованием положительного права, но должна быть в той или иной мере социальной юриспруденцией, то есть должна принимать во внимание те общественные отношения, которые порождают правовые нормы, и те общественные цели, достижению которых она служит. Это определяет и научный статус такого относительно нового метода в юриспруденции, каковым является сравнительно-исторический метод, широко используемый при социологическом подходе к изучению нормативно-правовых реалий.
Центром методологии догматической юриспруденции являются методы толкования и ясного понимания смысла юридических предписаний, действующих в данной области права, согласование этих предписаний между собой посредством их упорядочения и поиск оптимальных решений там, где правовые предписания не дают однозначного ответа или вообще бездействуют.
В отличие от других научных дисциплин, дисциплины юридической догматики не стремятся описывать и объяснять соответствующую предметную область посредством формулировки общих законов. Данные дисциплины не преследуют цели достичь общего (теоретического) знания, раскрывающего объективные закономерности социально-правовой жизни. Их главной задачей является чтение и адекватное понимание правовых предписаний, то есть предметом преимущественных интересов правоведов является право как компонент догматических наук. При этом юристы не отказываются от изучения права как социально обусловленной науки. Именно благодаря их инициативе в свое время социология перестала быть исключительно общетеоретической (умозрительной) наукой и переориентировалась на эмпирические исследования, а впоследствии отраслевая социология пополнилась социологией права.
Философия, как и право, - многодисциплинарная наука (теория и методология научного познания, логика, этика, эстетика и т. д.). Каждая из философских дисциплин имеет свою достаточно четко определенную предметную область исследования, которая обусловливает выбор исследовательских методов. Именно дисциплинарное строение науки, включая философию, социологию, философию права и социологию права, позволяет говорить не каком-то одном методе философско-правовых или социологическо-правовых исследований, а о совокупности разных методов, включая эмпирические методы, широко используемые в сфере социологии права.
Взаимодействие философских и юридических дисциплин образуют то, что можно условно назвать философией права. В данном случае условность названия объясняется тем, что, как уже было сказано выше, современная юриспруденция не нуждается ни в «универсальном» философском мировоззрении, ни в


XX
«универсальном» и единственном философском методе решения теоретико-правовых вопросов. Точнее было бы говорить о философских вопросах юриспруденции, подразумевая при этом те вопросы, которые хотя и важны для дальнейшего развития юридической мысли, но вместе с тем не могут быть решены исключительно силами юристов. Такого рода вопросы не по силам и «чистым» философам, имеющим о юриспруденции весьма смутные представления. Требуется стыковка философии и права с учетом их многодисциплинарного строения. Вот здесь-το и могут оказать помощь специалисты по философским вопросам юриспруденции. Только с учетом этого допустимо сохранение традиционного название «философия права» для указания на философские вопросы юриспруденции, решаемых совместными усилиями философов и юристов.
Что же касается социологии права, то необходимо отметить следующее. Анализ механизмов социального действия права и обоснование направлений практической деятельности по совершенствованию правотворчества и правоприменения, а также по укреплению законности составляют сферу исследования современной социологии права. При этом социология права отталкивается от того, что право является системой социальных норм и отношений, охраняемой силой государства, которое придает соответствующим нормам и отношениям общеобязательный юридический характер.
По авторитетному мнению профессоров юридического факультета Парижского университета Р. Пэнто и М. Гравитца, приверженцев социологического подхода к изучению социальных явлений, социология права - относительно молодая отрасль науки об обществе, которая, тем не менее, стремительно развивается и демонстрирует блестящие успехи в теоретическом и практическом планах.
Этих же взглядов на социологию права придерживался и видный польский социолог А. Подгурецкий, внесший существенный вклад в международную координацию научной деятельность социологов-правоведов. С его точки зрения нынешняя социология права является хотя и молодой наукой, но уже достигшей уровня теоретической зрелости и теоретического самосознания. Эта наука, опираясь на теоретический фундамент, изучает закономерности действия права в их эмпирической данности. Следовательно, она в состоянии формулировать эмпирически проверяемые гипотезы относительно того, как право воздействует на социальную действительность и, наоборот, как социальная действительность воздействует на право. А в таком случае социологи вполне могут претендовать на роль экспертов в постановке и решении вопросов конкретной правовой политики.
Надо отметить, что развитие социологии права на эмпирическом уровне началось примерно в 60-е гг. XX в. Данные исследования убедительно продемонстрировали, что предположение, будто правильно сформулированное и официально изданное правовое предписание само собой ведет к намеченным благим целям, - опасная и даже вредная иллюзия. Своими эмпирическими исследованиями и теоретическими обобщениями полученных результатов социологи опровергают подобные иллюзии догматического сознания, доказывая на практике, что изучение эффективности действия правовых институтов и правовых норм может не только научить тому, как следует разумно использовать право для достижения намеченных социальных целей, но также объективно информировать о том, каким именно способом право должно достигать поставленных целей. Другой важной проблемой исследований в области прикладной социологии права является проблема социальных, экономических и политических ценностей, которые обслуживают и обслуживаются данной правовой системой.


XXI
Еще относительно недавно юристы не занимались социологическими исследованиями, а социологи далеко не всегда сносно владели методами и приемами юридического анализа различных документов. Только в начале XX столетия в Европе начали проводиться более или менее регулярные исследования и собираться соответствующий материал, представляющий интерес для социологов права, философов и юристов.
Чтобы определить предмет социологии права, надо поставить вопрос о том, каковы те основные вопросы и задачи, которые стоят перед социологическим объяснением права. Первым вопросом в этом ряду Пэнто и Гравитц видят вопрос о генезисе понятия правовой нормы, выделенной из других социальных норм. К данному вопросу примыкает вопрос о происхождении, дифференциации и эволюции способов нормотворчества (обычай, судебная практика, законодательство). Вторая группа вопросов касается происхождения и развития социально-правовых ^ государственных институтов, правового статуса коллективных объединений и отдельных личностей в рамках гражданского общества и государства. Эта группа вопросов относится преимущественно к социологии политики, находящейся на стыке общей социологии и социологии права. Можно еще указать на вопросы, связанные с генезисом и развитием правовой регламентации различных форм социального поведения (религиозного, этического, экономического, политического), а также с развитием юридических норм и юридической техники.
Традиционное право не признавало иных методов исследования, кроме фор- мально-нормативистских. Поэтому считалось, что социология не должна и не может изучать право, а правовая наука не обязана учитывать изменчивую социальную действительность. Тем не менее многие ученые интуитивно чувствовали, что правовые явления образуют целостную систему связей, отличающуюся от других групп социальных явлений и в принципе могут стать предметом специальных социологических и психологических исследований, но для этого необходимо уточнить понятия «ценность» и «норма».
Поведение людей предполагает наличие таких социальных регуляторов, как ценности и нормы, которые не всегда формально фиксированы, но тем не менее воздействуют на человека и его поведение. Ценности и нормы, ставшие фактами сознания, не всегда обнаруживают себя в поведении (например, религиозные и моральные ценности могут лицемерно декларироваться, не становясь идейным стержнем жизнедеятельности личности). Таким образом, ценности и нормы часто существуют независимо от поведения отдельных людей, хотя и входят составной частью в сложный комплекс социальной действительности.
Иерархии социальных ценностей соответствует определенная иерархия норм. Нормативные системы, подобно ценностям, могут быть согласованными между собой или просто сосуществовать. Внутри каждой нормативной системы существует собственная иерархия.
Между нормами и поступками не всегда существует соответствие. Чтобы подобные несоответствия не превратились в лавинообразное нарастание конфликтов, необходимо использование инструментов определенных санкций (от лат. sanctio - строжайшее постановление; часть правовой нормы, в которой указываются правовые последствия нарушения закона). Эффективность санкций во многом зависит от исхода конфликта ценностей, в основе которого лежит конфликт потребностей и интересов.
Хотя правовые нормы свойственны многим исторически известным государственным образованиям, это не значит, что люди всегда и повсюду признавали их. Вот почему научное представление о праве - сравнительно недавний


XXII
факт общественного сознания. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сегодня ведутся жаркие споры по поводу норм права, их сущности. Спорщиков условно можно разделить на две большие группы. Представители одной группы отождествляют нормы права с другими социальными нормами. Представители другой группы не желают видеть в нормах права ничего социального в том смысле, что нормы права общечеловечны, а не привязаны к каким-либо определенным социальным интересам.
При отождествлении норм права с социальными нормами моральные или религиозные нормы могут оказаться «правовыми». В таком случае понятие «норма права» теряет всякую специфику.
К сожалению, довольно часто юридические проблемы решаются не за счет использования проверенных научных инструментов, позволяющих установить объективную истину, а в результате споров между представителями различных социальных групп, отстаивающих свои групповые или классовые интересы, свою «правду». В таких случаях побеждает та «правда», которая имеет больше влиятельных сторонников, то есть проблема решается за счет волевых усилий. Поэтому ученые охотнее говорят не о науке, а о юридической догматике, подчеркивая тем самым преобладание ценностных факторов над факторами объективными. Здесь надежным подспорьем юридической науке должна являться социология права, анализирующая достаточно объективными методами эти ценностные факторы для развития собственного научного самосознания.
Юридическая наука познает правовые явления с точки зрения констатации, классификации и систематизации юридических норм, правовых институтов, структур, правопорядков. Правовые явления привлекают к себе внимание философов и социологов. Например, юридическая социология (социология права) стремится выяснить причины существования тех или иных правовых норм, связать их с определенными социальными ценностями, интересами, потребностями, а также установить генезис материальных и духовных факторов развития правосознания, установить преемственность правовых институтов и систем.
В современном мире право становится одной из важнейших систем социального управления, благодаря которой осуществляется планомерное и целенаправленное воздействие управляющего субъекта на общественные отношения. В связи с этим особую актуальность приобретает вопрос об эффективности права как в юридическом аспекте (соответствие поведения людей правовым нормам этого поведения), так и в социальном аспекте (достижение социальных результатов, не входящих непосредственно в сферу правового регулирования). Достижение 'такой эффективности невозможно без социологического изучения социального действия права, роли права в формировании общественной психологии, мнений, убеждений, не только осуждающих противоправное поведение, но и стимулирующих рост социально-правовой культуры и активности.
В отличие от собственно юридического подхода к вопросу о механизме действия права социологический подход предполагает исследование не столько юридической, сколько фактической стороны социальных процессов, регулируемых этим механизмом, а здесь без статистического анализа и эмпирических методов исследований не обойтись.
Социология права исследует, в какой мере действующий социальный порядок обусловлен состоянием общества и в какой мере право способно воздействовать на это состояние.
Социология права примыкает к философия права, но при этом их нельзя смешивать, так как философия права интересуется прежде всего общими вопросами


XXIII
взаимоотношения личности, общества и государства, рассматривая эти вопросы сквозь призму понятий «сущее», «должное», «выбор», «целесообразное», «правосознание», «моральное сознание», «индивидуальное», «общее» и т. п. Социология права тоже берет за основу взаимоотношении личности, общества и государства, но анализирует эти взаимоотношения в контексте понятий «ситуация», «состояние дел», «обязанность», «законность», «гражданский долг», «моральный долг», «владение», «собственность», «власть», «социальный институт», «социальная деятельность», «социальная структура», «общественное мнение» и т. п.
Социология права, будучи тесно связанной с социологией религии, политики и политической экономией, вынуждена в первую очередь заботиться о специфике своего методологического обеспечения, чтобы сохранять известную независимость там, где ее интересы пересекаются с исследовательскими интересами смежных дисциплин. Специфика методологии социологии права заключается в том, что эта методология нацелена в первую очередь на сравнительно- историческое изучение права как социального института, имеющего свои особые генетические корни и свою особую структуру. Поскольку сравнительно- исторический метод познания имеет широкое хождение в других социологических дисциплинах, постольку в каждом конкретном случае отличительные черты этого метода определяются исследуемой предметной областью.
Современное право, как утверждают социологи, отражает перемены социального и экономического характера мирового общества, и потому изменение роли права - это процесс всеобщий, затрагивающий все государства без исключения. Такова, в частности, точка зрения американского политолога Л. Фридмана. По его мнению, на основании роста политической активности, а также изменения характера требований к правовым системам и распределения этих требований по различным нациям, классам, социальным слоям и группам можно говорить о степени и характере развития политической культуры того или иного общества.
Социология права пользуется растущей популярностью не только в промышленно и культурно развитых странах Европы и Северной Америки, но и в развивающихся странах Азии, Африки и Южной Америки. Одним из примеров может служить Индия, где социология права приобретает все более прочный академический статус. Так, например, профессор Делийского университета У. Бакси считает правовую систему исключительно важным фактором сохранения политической стабильности и поступательного экономического развития общества. Поэтому, как подчеркивает он, право должно рассматриваться в социологической перспективе, как фактор планируемых изменений в социальной структуре. По его мнению, социологический подход к праву помогает понять такие явления, как, например, блокирование аграрных реформ в Индии, неспособность государства и его институтов провести необходимые преобразования общедемократического характера и т. д.
Подводя итоги, можно отметить следующее. Совершенно необходимо восстановление философии и социологии права в качестве законной философской и социологической дисциплин как в рамках соответствующих научных учреждений, так и в рамках высшей школы, поскольку без подготовки кадров научных работников и преподавателей бессмысленны все разговоры о плодотворном развитии философско-правовой мысли в бывших республиках СССР. Кроме того, преподавать философию и социологию права в высшей школе, не опираясь на соответствующую учебную литературу, невозможно. Но такого рода учебная литература должна является своеобразной выжимкой из научных монографий,


XXIV
являющихся результатами научно-исследовательской деятельности, осуществляемой, как правило, работниками научно-исследовательских учреждений. Поэтому сегодня актуальной задачей является координация усилий научных работников с преподавателями высшей школы для утверждения философии и социологии права в качестве самостоятельных научных и педагогических дисциплин.


ГЛАВА 1
ЗАРОЖДЕНИЕ ИДЕЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА В АНТИЧНОСТИ
§ 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О МОРАЛИ, ПОЛИТИКЕ И ПРАВЕ В ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
§ 2. ЭПОХА ЭЛЛИНИЗМА.
РИМСКОЕ ПРАВО И ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ СТОИКОВ
§ 3. ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ И ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
§ 4. МОРАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ ДРЕВНЕКИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА


§ 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О МОРАЛИ, ПОЛИТИКЕ И ПРАВЕ В ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
Вводные замечания. - Особенности древнегреческого мировоззрения и социальной жизни граждан полиса. Обычное право и законодательство. - Выборные учреждения, политическое красноречие и древнегреческое Просвещение. - Объективный идеализм Платона и его влияние на развитие этико-правовых идей. - Аристотелевское отделение этики от политики. Зарождение идеи философии права. - Заключение.
Вводные замечания. Своими историческими корнями правоведение во многом обязано европейским античным философам и юристам Сравнительно- историческое правоведение, открывшее европейцам новые правовые понятия и системы, - явление довольно позднее, относящееся к XIX столетию, когда правовая наука уже конституировалась именно как наука со своими теоретическими взглядами на социальную действительность.
В данном случае главный акцент делается на творчестве греческих мыслителей, основная мудрость (гр. sofia) которых, по словам известного французского антиковеда Ж.-П.Вернана, заключалась в размышлениях по поводу политики и морали.
«Греческое чудо» (цивилизация и культура Древней Греции) - не спонтанный феномен. Балканский полуостров, расположенный на юге Европы и омываемый теплыми водами Средиземного моря, всегда манил к себе человека удобными местами обитания и благоприятным климатом. Сюда приходили разные народы. Здесь зарождались и сменялись разные цивилизации 1 2.
В XII в. до н. э. в континентальную Грецию вторглись дорические племена индоевропейцев. Под их мощным натиском рухнула Микенская держава и тем самым навсегда миновал определенный тип царской власти - власти божественного ( обожествляемого) царя (гр. апах), контролировавшего как хозяйственную
и армейскую жизнь, гак и жизнь религиозную.
С падением Микенской державы навсегда развалилась специфическая дворцовая система управления обществом на территории Древней Эллады. Обожествляемый царь, именуемый анаксом, сходит с исторической сцены, уступая место базшевсу (гр. basileys), то есть лицу, обладающему не всеми видами власти. Собственно г оворя, понятие «базилевс» включало в себя не одно лицо, а группу лиц из числа высшей знати, власть придержащую.
Как считают историки-антиковеды, по своим последствиям крушение Микенской общественной системы далеко выходит за рамки социально-политической истории, поскольку на развалинах этой системы сложился совершенно новый духовный мир человека, пытающегося рационально устроить свою жизнь и в рациональных терминах выразить новое мировосприятие. Отныне политическая жизнь общества становится достоянием всех его свободных представителей,
1 См.: Целлер Э. Очерк истории греческой философии: Пер. с нем. - М.: Изд-во «Канон», 1996. - 336 с.
2 См.: Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества: Пер. с англ. - T. 1: Доисторический Эгейский мир. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1958. - 659 с.


Глава 1, §1
27
умеющих здраво мыслить и логически рассуждать. Этого не знает царский мир, где воля одного осуществляется практически бесконтрольно.
Однако не будем слишком упрощать переход от Микенской цивилизации к собственно Греческой. Всякий схематизм крайне опасен для исторической науки и выявления закономерностей развития человеческого общества.
В гомеровском эпосе Микены играют очень важную роль и ввиду того, что в Микенах были найдены наиболее выдающиеся памятники греческого бронзового века, всю культуру этой эпохи стали называть Микенской. Однако Микены - всего лишь одно из маленьких поселений воинственных ахейцев. Могло ли это поселение быть исходным пунктом и главным центром столь блестящей культуры?
На этот вопрос один из крупнейших российских востоковедов Б. Р. Виппер (1888-1967) дает отрицательный ответ. По его мнению, а также по мнению других историков античности, главный центр Микенской культуры и цивилизации следует искать на острове Крите. Раскопки на Крите с несомненностью показали, что именно Крит благодаря своему изумительному географическому положению, связующему Европу и Азию, был главным очагом всей блестящей догречес- кой культуры, которую и стали поэтому называть Критской, или кенской. Почти одновременно с раскопками на Крите усилилась деятельность археологов на островах Эгейского моря, на Кикладах. Здесь были обнаружены новые разновидности средиземноморской бронзовой культуры, хотя и находившейся в известной зависимости от Крита и материковой Греции, но все же достаточно самобытной. Таким образом, рядом с Критской и Микенской культурой было выявлено существование особой Кикладской культуры. В результате весь комплекс смежных культур бронзового века получил общее название Эгейской культуры.
Одной из особенностей Критской культуры является полное отсутствие на Крите храмов, свойственных как древневосточной, так и греческой религии. Очевидно, полагает Виппер, критяне совершали свои религиозные обряды или в гротах, или на открытом воздухе, перед алтарями, обнесенными священными оградами, или в маленьких домовых капеллах. Возможно, что моления сопровождались ритуальными плясками, а к месту жертвоприношения участники направлялись большими процессиями с громким пением, неся разные символические предметы (равносторонний крест, щит в виде восьмерки, пара рогов и двусторонняя секира). Все эти символы встречаются в качестве религиозных атрибутов у хеттов в Малой Азии, а также на севере Европы.
Для нас особенно важно иметь в виду тот факт, что Критская культуры предвосхищает греческую своим тяготением к зрелищам, увлечением музыкой, танцами, спортом. В религиозных празднествах и погребальных церемониях критян проявляется та страсть к играм, из которой впоследствии разовьется лирическое и драматическое искусство греков. Поэтому хотя греки и называли себя создателями театра, но раскопки на Крите показывают, что это было большим преувеличением собственной культурно-исторической роли, ибо критяне задолго до греков изобрели театральную сцену, окруженную амфитеатром сидений. Ничего подобного мы не находим в странах Древнего Востока, да и в Греции каменные театры появляются впервые только в классическую эпоху. Столь же чужда культурам Древнего Востока и та своеобразная программа представлений, которая разыгрывалась на арене критского театра. Всевозможные процессии и балеты занимали важное место в репертуаре критского театра. Наряду с музыкой и танцами любимым развлечением критян были всякого рода упражнения в силе и ловкости, предвосхитившие греческие атлетические игры.


28
К. К. Жолъ Философия и социология права
Даже при первом и самом поверхностном сравнении бросается в глаза, что критское искусство во многом по форме, а отчасти и по содержанию напоминает индийское. Как и в Индии, критское искусство обращается не к разуму и не к воле зрителя, а к его чувствам и настроениям. В отличие от Ассирии, писал Виппер, критское искусство лишено всякого драматизма; в отличие от Египта - всякой повествовательной тенденции; в отличие от Греции - всякой конструктивной и пластической ясности. По сравнению с Древним Востоком и Грецией критское искусство хочется назвать эмоциональным. В противоположность Вавилону, критские художественные памятники не говорят ни о властителе, ни о его мощи, ни о его победах; в противоположность Египту, критское искусство нимало не заботится о судьбе умершего и подготовке к загробной жизни. Тема критского искусства - весь мир. Критское искусство посвящено не столько человеку, сколько всей натуре, пейзажу.
Характерно, что критский скульптор, как и скульптор индийский, равнодушен к голове, пренебрегает разработкой ее индивидуальных черт, трактует голову неопределенно и расплывчато. Это отличает его от микенского скульптора, который с гораздо большим вниманием относится к работе над головой.
Таким образом, один только социально-философский анализ Крито-Микен- ской цивилизации или, шире, Эгейской цивилизации не дает достаточно надежной путеводной нити для вполне удовлетворительного понимания появления нового типа мировоззрения, но вместе с тем нельзя пренебрегать данным анализом как одним из важных компонентов комплексного исторического подхода к проблемам культурно-исторического развития. С этим необходимо считаться, пытаясь понять мировоззрение не только древних народов, а и современных нам народов, живущих в своем особом культурно-ценностном пространстве 3.
Особенности древнегреческого мировоззрения и социальной жизни граждан полиса. Обычное право и законодательство. В мировоззрении греков постэгейского периода на первый план выдвигается идея космического , установленного
не верховным правителем (монархом), а своей собственной природой, в основе которой лежит некий безличный закон (гр. nomos). Согласно этому закону все главные составляющие природу элементы находятся друг по отношению к другу во взаимном равновесии, во взаимной равноценности. Ни один из элементов не может осуществлять свою власть над другим.
Новые взгляды на мир и человека являются следствием коренных социальных изменений. Становление города-государства (гр. polis), приходящееся на период VHI-YI1 вв. до н. э., сопровождалось рядом исключительно важных политических и экономических преобразований общественной жизни в границах того социального пространства, в центре которого находилась городская площадь (гр. agora), служившая и местом для публичных политических дискуссий, и рынком. Весьма характерно, что древнегреческая политическая жизнь постоянно являлась предметом широкого народного обсуждения на агоре, ибо граждане города-государства считались равными, несмотря на имущественные различия. Поэтому решение важных государственных вопросов они рассматривали как общее дело, чего не знала предшествующая крито-микенская царская власть. Любопытно, что эта же власть не знала и частной торговли, которая скорее
3 	Относительно сравнительно-исторического изучения цивилизации см.: Comparative history of civilization in Asia / Aut.: E. L. Farmer, etc. - Vol. 1: 10 000 В. C. to 1350. - Vol. 2: 1350 to the present. - Boulder; London: Westview, 1986.


Глава 1, §1
29
всего заменялась административной регламентацией в производстве, распределении и обмене благ. А надо заметить, что рынок вещей предполагает и рынок идей. Не случайно на агоре собирались и торговцы, и те, кто хотел обменяться мыслями, обсудить вопросы государственной значимости. Позднее в сферу рыночных отношений были вовлечены и учителя мудрости, представители частных школ, зарабатывающие себе на жизнь платными уроками. Тем самым рынок идей приобретал вполне реальный, а не фигуральный характер. Этому в немалой мере способствовала и письменность как важный хозяйственно-политический и культурно-просветительский инструмент, заимствованный греками в IX в. до н. э. у финикийцев.
Историки полагают, что социально-политической системе полиса характерно необычайное превосходство ораторского слова над другими орудиями власти. В данном случае речи претендентов на власть или на высокий авторитет в обществе становились важными политическими инструментами, способом влиять на государственную жизнь, средством управления и господства. Политическое искусство все больше начинает ассоциироваться с умением быть красноречивым. Столь высокий социально-политический статус ораторского слова стимулировал рост престижа риторики как науки о слове (логосе), способном оказывать различное влияние на поведение людей, управлять и руководить отдельными личностями и группами. Именно в недрах древнегреческой риторики зародилась европейская традиция логики и политологии как особой разновидности социальной философии, включающей в себя и классическую политическую экономию·
Нельзя не подчеркнуть, что с появлением полиса возникла необходимость в создании писаных законов, ибо запись законов придает им постоянный и достаточно точный характер. Писаные законы становятся общим достоянием и приобретают вид универсальных правил, одинаково применимых ко всем гражданам полиса.
Развитие и усложнение форм социальной жизни, социального общения сопровождалось конкуренцией и конфликтами между различными группами древнегреческого общества. В этих условиях сплачивающим началом становится политика как политическое состязание в красноречии соперников, ратующих за единство сообщества (гр. philia) граждан города-государства. Ведь состязаться могут только равные (гр. isoi) друг другу люди, подобные (гр. homoioi) друг другу в определенных социально-политических отношениях.
Политический принцип подобия граждан полиса, закрепленный в понятии «isonomia», предполагает их взаимозаменяемость в осуществлении социально-политических ролей, а из этого следует, что государственно значимые роли (функции) могут иметь реальный смысл только при условии равного участия всех граждан во властных структурах.
Понятие «isonomia» коренится в самой природе полиса, режим правления которого отрицает абсолютную, безусловную власть одного человека. На первых этапах становления города-государства идея isonomia находила свое воплощение в олигархических (от гр. oligarchia - власть немногих) режимах правления аристократии, при которых власть хотя и закреплялась за небольшой группой людей, но внутри этой группы политическое равенство считалось нормой.
Древнегреческая аристократия зародилась на основе родовой военной верхушки. Ими были лица при оружии и на коне, то есть «всадники» (гр. hippeis), которые первыми установили равенство между воинским званием и правом участвовать в государственных делах в качестве воина и политика.


30
К. К. Жоль Философия и социология права
Полезно обратить внимание на то, что в истории человеческого общества развитие армии и военного искусства играет значительную роль. По мнению некоторых ученых, даже деньги как универсальное средство обмена зародились, вероятно, в военной среде (дележ добычи и т. п.). Свою положительную роль армия сыграла и в становлении демократических институтов. Так, например, появление тяжеловооруженного воина-пехотинца ( ) значительно снизи¬
ло авторитет всадников как обладателей прав на политическую деятельность. Постепенно гоплиты все больше уравнивались в военных и политических правах с военной аристократией в лице всадников, ибо их расходы на обмундирование и вооружение нередко приближались к аналогичным расходам всадников. Такая демократизация военной службы влекла за собой перестройку воинской этики, выдвигая на первый план не личный героизм, а коллективный, базирующийся на соблюдении строя, на требовании шагать в ногу и сражаться плечом к плечу. В этой и других формах заявлял о себе средний класс древнегреческого общества, основной строитель демократических полисных институтов, идейным стержнем которых является справедливость как воплощение законности.
Законность (гр. dike) греки понимали как меру справедливости, как правильный порядок жизни в обществе, как гармоничное сочетание разных социальных элементов в единое целое, каковым являлся полис. Именно полис представляет собой согласованное социальное целое, находящееся в состоянии гармонии только в том случае, если каждый из его элементов займет подобающее ему место в жизни города-государства и приобретет ту долю власти, которую он заслуживает. В полисе нет места абстрактному равенству всех, ибо дурной человек не может быть равен хорошему, наилучший гражданин должен обладать наивысшими правами по сравнению с худшими гражданами, не соблюдающими писаные законы.
Единый писаный закон уравнивает всех граждан полиса, но уравнивает иерархически в соответствии с существованием различных социальных групп и установлением согласия между ними на основе пропорционального представительства в судах, народных собраниях. Все последующее развитие нравственнополитической жизни полиса будет осуществляться в направлении утверждения отношений пропорционального равенства.
«Закон - царь», - говорил поэт Пиндар (ок. 518-442 или 438 до н. э.). И царственная власть этого Закона (Nomos’a) распространялась на решение многих правовых вопросов, рационализируя представления о справедливой законности (гр. dike), уходящей своими корнями в религию, точнее, в понятие о религиозной добродетели, доступной отдельной личности (например царю или герою). Так, скажем, в достаточно развитом полисе кровная месть, сопровождающаяся убийством, считалась нарушением правопорядка и строго наказывалась. Потенциальному же мстителю предписывалось обращаться за помощью к правосудию, чтобы покарать силами общества виновного в тех или иных злодеяниях. Это было совершенно новое мировоззрение и понимание смысла человеческого бытия в условиях идущего к демократии или демократического общества.
Если в прежние времена племенные роды решали спорные вопросы, опираясь на обычаи (обычное право), пронизанные религиозными представлениями, и силу, то с появлением полиса в расчет стали приниматься не религиозно окрашенные доказательства и не эмоциональные аргументы, а судебное изучение предмета спора официальными лицами, представляющими гражданскую общину и бесстрастно


Глава 1, §1
31
устанавливающими истину. Вполне естественно, что в таких условиях само понятие доказательства вины или невиновности меняется коренным образом, принимая все более рациональный, логический характер. Благодаря этому начнет интенсивно разрабатываться система доказательств, начнут изучаться различные формы выводов от частного к общему и от общего к частному, и все это приведет к выработке понятия объективной , которое не знало прежнее
судопроизводство в рамках так называемого обычного (племенного, родового) права.
Выборные учреждения,политическое красноречие и древнегреческое Просве¬
щение. В V в. до н. э. во многих древнегреческих городах-государствах утвердилась рабовладельческая демократия, сменившая старинную аристократию и тиранию 4. Этот вид демократии потребовал новых форм государственного управления, и они были созданы. На исторической сцене появляются выборные учреждения в виде народного собрания и суда. Для обеспечения работы этих учреждений необходимы были специалисты, профессионально владеющие искусством политического и судебного красноречия, умеющие доказывать и убеждать, способные со знанием дела ориентироваться в сложных вопросах политической жизни и судебной практики. Естественно, в один миг таким специалистом не стать. Его надо готовить, учить. Следовательно, требуется соответствующая школа и учителя, владеющие методами подготовки профессиональных политиков и судей.
В реальной исторической жизни все имеет свои предпосылки и основания. Что касается древнегреческой школы, то к тому времени она была широко представлена философами, которые не только размышляли о мироустройстве, но и обучали детей и взрослых грамоте. К тому же они успели накопить полезный опыт публичного красноречия, нередко окрашенного в определенные политические тона.
Еще раз следует подчеркнуть, что задолго до появления институтов древнегреческой демократии в жизни античного общества утвердилось в своих правах политическое искусство, принявшее форму состязания в красноречии, форму публичной борьбы мнений на городской площади, первоначально служившей местом собраний для общего решения важных вопросов, а несколько позднее ставшей рыночным местом, где торговали не только вещами, но и «словами» (писаными и готовыми слететь с уст учителя или политика). Таким образом, уже во времена военной аристократии в Греции складывается новый тип политика, новый тип человека, наделенного властью (гр. arche) - архонта.
На существующем фундаменте надо было построить новое школьное здание, в котором могли бы обучаться будущие профессиональные политики и судьи.
Новые учителя получили наименование «софистов», то есть учителей мудрости. Первоначально словом «софист» называли мудрецов, поэтов, музыкантов. Впоследствии софистами стали называть платных учителей, готовящих молодых людей к политической и судебной карьере. Однако нерасчлененность философии на специальные научные области делала софистов не только преподавателями словесности, учителями красноречия, воспитателями политиков и
4 	См., например: Ostwald М. From popular sovereignty to the sovereignty of law: Law, society, and politics in fifth-century Athens. - Berkeley: Univ. of California Press, 1986. - XXII, 663 p.


32
К. К. Жоль Философия и социология права
судей, но и просветителями в широком смысле слова 5. Так, например, софист Гиппий (2-я половина V в. до н. э.) обучал астрономии, метеорологии, геометрии и музыке. Он проповедовал всеобщее равенство, считая рабство явлением противоестественным.
О софистах можно сказать словами известного русского философа А. Ф. Лосева (1893-1988): «Они весьма близки сердцу западноевропейских просветителей различного толка, потому что сама греческая софистика, несомненно, есть греческое Просвещение».
Первые школы софистов возникли в городах Сицилии. Позднее центром деятельности софистов стали Афины.
Как философское течение, софисты не представляли однородного явления. К тому же они имели разный социальный статус. Одни из них преподавали в сельской местности за довольно мизерную плату, преимущественно натурой (продукты питания, кожа, шерсть и т. п.). Другие зарабатывали себе на жизнь в престижных государственных школах, имея достаточно высокие и стабильные заработки.
В развитии софистики различаются старшая и младшая группы софистов. К старшей относятся: Протагор из Абдер (481-413 гг. до н. э.), Горгий Леон- тийский (ок. 483-375 гг. до н. э.), Гиппий из Элиды и Продик Кеосский (родился между 470-460 гг. до н. э.).
Протагор доказывал, что каждому утверждению может быть с равным основанием противопоставлено противоречащее ему утверждение. Он написал законы, определившие демократический способ правления в афинской колонии Фурии (Южная Италия). Это ему принадлежат слова: «Человек есть мера всех вещей».
Последовательное проведение протагоровского принципа в этике и политике приводит к признанию полной равноправности всех людей. И в самом деле, многие софисты являлись сторонниками социального равенства. Например, Фрази- мах Халкедонский требовал имущественного равенства людей. К числу противников рабства относился один из учеников софиста Горгия - Алкидамант.
Гиппий внес существенный вклад в развитие учения о законодательстве. В частности, в своем определении закона он указывал на насильственное принуждение как на условие возможности законодательства.
Софисты младшей группы (Ликофрон, Алкидамант, Фразимах и др.), чья деятельность приходится на IV в. до н. э., много рассуждали на этические и политические темы, подвергали критике институт рабовладения, доказывали, что все люди рождаются свободными. Например, Ликофрон и Алкидамант выступали против социальных перегородок, заявляя, что знатность есть вымысел (Ликофрон), что природа никого не создала рабами (Алкидамант).
Несмотря на разнородность софистики как древнегреческого' Просвещения, несмотря на повышенный субъективизм софистов в оценке объективного мира и человека, живущего в этом мире, нельзя не отметить, что среди них были крупные мыслители, внесшие значительный вклад в развитие античной философской и этико-правовой мысли. Об этом иногда забывают, выпячивая их
5 	О софистах, их роли в развитии античной духовной культуры см. 3-й том фундаментального исследования известного английского ученого: Guthrie W. К. С. A history of Greek philosophy. - Vol. 3: The fifth-century enlightenment. - Cambridge: At the Univ. Press, 1969. - XV, 544 p.


Глава 1, §1
33
недостатки, заблуждения и все то, что способно бросить тень на репутацию просветителей, прокладывающими путь в новый мир духовной культуры.
По общепризнанному мнению, софисты первыми положили начало самостоятельному философскому выяснению оснований морали и права. Но тем не менее изучение права еще не выделялось в особую отрасль научного знания. Греческие мыслители не оставили нам специальных исследований по праву. Однако влияние их философских учений на последующее развитие правовой науки было очень велико.
Уже в Древней Греции право по установлению противопоставлялось праву по природе, то есть рядом с правом, установленным людьми, признавалось право, установленное природой. Так, например, Гиппий противополагал природу (гр. physis) и закон (гр. nomos), естественное право и право положительное.
Объективный идеализм Платона и его влияние на развитие этико-правовых идей. Важным этапом в становлении древнегреческой философии явилось учение Платона (427-347 гг. до н. э.), который, по словам известного советского философа В. Ф. Асмуса (1894-1975), с редким в истории мысли талантом создал учение объективного идеализма и внес большой вклад в разработку вопросов теории познания, эстетики и педагогики. Однако, на мой взгляд, нельзя не согласиться и с профессором Оксфордского университета Ф. Поллоком, писавшем в конце XIX в., что «Государство» Платона надо рассматривать как блестящий пример философской фантазии, а не как вклад в науку о государстве. Позднейшее сочинение Платона «Законы», по-видимому, представляет род компромисса между идеями «Государства» и условиями реальной, повседневной государственной жизни. Но это была неудачная попытка. Вызвав только критику современников, она не имела определенного значения в развитии систематических исследований вопросов государственной науки. Во всяком случае, едва ли слишком сильно будет сказано, что Платон никогда не додумывался до какой-нибудь хорошо обоснованной теории государства. В диалоге «Политик» он силится уяснить характер идеального государственного мужа и только вскользь касается существующих и практически возможных форм правления.
Справедливости ради надо отметить вслед за Асмусом, что Платон менее всего был похож на аполитичного философа, равнодушного к явлениям общественной жизни и реальному государственному устройству. Знакомство с его биографией свидетельствует: греческий мыслитель неоднократно, но безуспешно пытался вразумить власть имущих, за что жестоко наказывался (рабством, покушениями на жизнь).
Платон для правоведов интересен не столько своими рассуждениями о государстве и государственных мужах, сколько своей философией объективного идеализма, в той или иной форме оказавшей сильное влияние на все последующее развитие философии, включая философию права.
Что же собой представляет платоновский объективный идеализм? Чем манило и продолжает манить философов учение древнегреческого мыслителя?
От своих предшественников Платон усвоил идею разграничения мира изменчивых чувственных вещей и мира сверхчувственного, неизменяющегося. Последний мир доступен не органам чувственного зрения, а только умосозер- цанию. Аналогом такого умосозерцания могут служить геометрически представимые понятия (точка, прямая, треугольник, квадрат и т. д.), а также арифметические числа, которые относительно легко рисуются или записываются, но которые по своей абстрактной сущности имеют мало общего с реальными чувственными вещами. Не случайно в школе Платона много внимания уделялось


34
К. К. Жолъ Философия и социология права
вопросам математики, которая служила наглядным примером умозрительных предметов («идей»).
Согласно укоренившейся в школьных учебниках традиции, платоновское учение об «идеях» трактуется как учение о двух абсолютно несвязанных мирах - мире чувственном и мире сверхчувственном (идеальном). Однако на самом деле это далеко не так. В противном случае Платон не выглядит оригинальным мыслителем по сравнению со своими предшественниками. Я всецело разделяю точку зрения Лосева, писавшего, что в своих философских сочинениях Платон нигде не говорит о том, что два мира - мир идей и мир вещей - разделены непреодолимой пропастью. Продолжая курс, намеченный Сократом (ок. 470- 399 гг. до н. э.), курс на то, чтобы «видеть единое во многом», он утверждает незримое единство двух миров. Более того, мир вещей - эго «третий мир» по отношению к «светлому миру идей» и «темному миру хаоса».
Таким образом, объективный идеализм Платона состоит не в том, что он противопоставляется миру вещей мир идей, а в том, что утверждается реальное (объективное) существование умопостигаемых сущностей.
В соответствии с этими философскими установками Платон развивает свое учение о государстве, предполагающее объективное существование идеи государства, которую люди искажают в реальной практике государственного строительства, зачастую руководствуясь корыстными интересами и сиюминутной выгодой.
В чем заключается главная суть платоновской идеи государства?
Эта главная суть заключена в идее блага, являющейся наивысшей из всех идей 6. Если учесть, что столь высокая философская оценка идеи блага дана в его сочинении «Государство», то всю платоновскую философию в несколько преувеличенном смысле можно было бы охарактеризовать как объективно-идеалистическую философию права, ибо идея блага прежде всего направляет деятельность граждан к благой государственной цели. Но идея блага не ограничивается только существованием государства. Она гораздо шире, так как являет собой сущность всех вещей без исключения, которые своей целью, как силой притяжения, имеют некое сверхчувственное объективное бытие (бытие идей). Столь отвлеченная трактовка идеи блага растворяет платоновскую «философию права» в общем учении об идеях и служит оправданным поводом для негативных оценок платоновского вклада в развитие философии права. И все же этот важнейший аспект (идея блага) философии древнегреческого мыслителя заслуживает наиболее пристального внимания со стороны историков философии права, социологии права, а также представителей политической экономии.
Напомню, что в работах представителей так называемого субъективистского подхода к экономике (английский философ и юрист И. Бентам, 1748-1832; немецкий экономист Г. Г. Госсен, 1810-1858; английский логик, экономист, статистик У. С. Джевонс, 1835-1882; австрийский экономист К. Менгер, 1840-1921; и др.) отправным пунктом экономического анализа являются потребности индивидуума. Экономический цикл им видится по схеме: спрос —производство —» спрос. В произведениях классиков политэкономии, включая К. Маркса (1818— 1883), утверждается обратное: производство - первичное, а спрос - вторичное социально-историческое явление. Теория же полезности базируется на идее, что
6 	См.: Lycons К. Plato on justice and power: Reading book I of Plato’s Republic. - Basingstoke; London: Macmillan, 1987. - 201 p.


Глава 1, §1
35
полезность скорее, чем труд, является источником различных социально значимых ценностей. Соответственно этому основное внимание теоретики субъективистской политэкономии концентрируют на изучении спроса.
С понятием спроса связывается понятие потребительской ценности в смысле полезности блага. Считается, что спрос определяет производство и зависит от полезности блага. Блага - это средства, пригодные для удовлетворения потребностей. Различаются блага экономические и неэкономические. По учению субъективистов, ценность благ зависит от их относительной редкости. Поэтому экономическая наука должна преимущественно изучать поведение человека, стремящегося к достижению определенных целей путем использования средств (благ), которых недостаточно и которым можно найти различное применение.
Конечно, использованный пример, касающийся понятия блага в работах экономистов XIX-XX вв., не является свидетельством воплощения платоновских идей в экономических теориях, но уже тот факт, что данное понятие является центральным для постижения социальных процессов в жизни древнегреческого общества и в жизни индустриально развитого общества, заслуживает серьезного к себе отношения.
Оценивая философию Платона с современной точки зрения, нельзя увлекаться выпячиванием на первый план тех сторон его учения, которые более всего соответствуют интересам того или иного автора, пишущего о великом греческом философе. Поэтому правильнее будет охарактеризовать это философское учение в русле проверенной временем традиции. В таком случае необходимо констатировать следующее: Платон, считая, что самой важной целью теоретического познания является познание идеи добра, так или иначе подчиняет все свои философские рассуждения решению этических проблем. Преобладание этической проблематики в творчестве Платона было настолько всеохватывающим, что право, по его мнению, излишне там, где достаточно морали. Как результат, отличие права от морали нигде не проводится античным философом с надлежащей ясностью. Собственно говоря, такого принципиального отличия он просто не видит, расценивая право в лучшем случае как прикладное, техническое искусство, использующее моральные нормы и ценности в государственных целях.
Аристотелевское отделение этики от Зарождение идеи философии
права. Величайший ученый Древней Греции Аристотель (384-322 гг. до н. э), ученик Платона и учитель Александра Македонского (356-323 гг. до н. э.), первым сделал значительный шаг вперед, отделив этику от политики (науки о государстве).
Другая не менее важная заслуга Аристотеля заключается в его методе обсуждения политических фактов и задач. Не отказываясь от идеального понимания государства, каким оно должно быть с философской точки зрения, он принимается изучать государство таким, каким оно есть на самом деле.
Таким образом, чрезвычайно важный шаг в развитии идей философии права был сделан впервые именно Аристотелем, без колебаний утверждавшим, что весь строй политического общежития держится на праве. Применительно к государству это значит, что государственное устройство возможно только при господстве законов, благодаря которым органам власти остается лишь применять данные законы к отдельным случаям. Поэтому вопрос о том, что лучше, быть ли под властью совершенного человека или совершенных законов, Аристотель решает в пользу последнего.
Аристотель одобряет то законодательство, которое относительно детально нормирует связи между людьми. По его мнению, чем меньше простора усмотрению


36
К. К. Жоль Философия и социология права
судей, тем лучше. Законы появляются на свет в результате длительного и всестороннего обсуждения, тогда как судебные решения краткосрочны и могут быть окрашены в индивидуальную манеру судей. Легче найти одного или нескольких просвещенных законодателей, чем много просвещенных судей. Вот почему следует уповать на законы, а не на людей, судящих по законам или пытающихся делать свое дело в согласии с законом.
Выделив проблематику этики и политики в особые, самостоятельные области изучения, Аристотель посредством тщательного анализа показал не только различия между этими видами знаний, но и сходство, обусловленное единством философии.
Вопросам этики посвящены три его сочинения: «Этика Никомаха», предназначенная для Никомаха, сына Аристотеля; «Этика Эвдема», составленная скорее всего на основании записей его друга и ученика Евдема; «Большая этика», представляющая собой извлечения из двух предшествующих сочинений.
Как и Платон, Аристотель делает главным понятием своих этико-политических рассуждений понятие «благо». Он считает, что всякая вещь обладает внутренним стремлением к благой цели. При этом путь к совершенной благой цели имеет ряд промежуточных ступеней, своеобразных подцелей. Достижение промежуточной цели можно рассматривать как средство для движения в сторону более высокой цели. Что касается людей, то высшим благом для них является благо государства, раскрываемое наукой политикой. Этой науке Аристотель посвятил свой незаконченный трактат «Политика», в котором рассматриваются различные отношения между людьми в обществе и характеризуются различные формы государственного устройства.
Что такое высшее благо для человека?
Высшее человеческое благо - это блаженство в смысле умеренной во всех отношениях жизни (физической и духовной) и соразмерной этому деятельности. Говоря другими словами, состояние блаженства является состоянием гармонии (пропорциональности, упорядоченности) всех начал в человеке. Если эта гармония нарушается ради безудержного стремления к богатству, роскоши, ради безмерных наслаждений и даже ради утверждения абсолютной, чрезмерной добродетели, идеал блаженства уступает место гипертрофированным человеческим страстям, наносящим ущерб и отдельной человеческой личности, и обществу в целом.
«Гармоничность» и «совершенство» для Аристотеля синонимы. Гармоничный, то есть совершенный человек, оценивается греческим философом как разумное существо, способное достичь высшего блага, каковым является гражданская добродетель.
Добродетель имеет свои градации, но главное ее свойство заключается в умении правильно действовать в осуществлении добрых начинаний. Правильно действовать - значит соблюдать во всем меру, избегать излишеств и придерживаться середины, но не быть при этом «середнячком», ибо подлинно человеческому, подлинно добродетельному выбору подлежит не среднее из хорошего, а наилучшее из всего хорошего. Скажем, героические поступки не могут быть умеренными, иначе это будет не героизм, а «показуха».
Добродетель всегда имеет дело с тем, что трудно осуществимо, что требует напряжения сил, проявления энергии. Поэтому добродетельный человек - это человек деятельный, активный. Можно сколько угодно разглагольствовать о добродетели, но быть добродетельным означает быть человеком, у которого слова и дела совпадают по меркам гармоничного существования.


Глава 1, §1
37
Чтобы хорошие слова и добродетельные начинания совпадали, необходимо единство воли и намерения. Воля всегда целесообразна, она всегда имеет дело с целью. Безвольный человек - это пассивный мечтатель, для которого реальная цель деятельности является чем-то запредельным и слишком тягостным. Достижение цели предполагает наличие конкретных намерений, то есть предполагает выбор средств делесообразной (волевой) деятельности. Выбор средств может быть произвольным, но только в соответствующих границах, ибо масштабы данных границ предопределяются волей (волевым устремлением к цели). Выход за эти границы означает торжество произвола над волей, торжество средств достижения цели над целью. Цель (воля), оправдывающая любую форму произвола, любой выбор средств вне каких-либо разумных границ, перестает быть благой целью и превращается в средство самоутверждения порока.
Разумное единство воли и намерения (цели и средства) зависит от принципа справедливости. Справедливый человек - это человек, соразмеряющий цель и средства ее достижения.
Аристотелевское понятие справедливости имеет глубокий политико-правовой и экономический смысл, свидетельствующий о том, что этика тесно связана с политикой и с экономической трактовкой благ, а это подтверждает ранее сказанное об известном сходстве платоновских рассуждений о благе с экономической теорией полезности, разрабатываемой в XIX-XX вв. Судите сами, в «Этике Никомаха» Аристотель ставит вопрос об экономических ценностях в контексте важного не только для этиков, но и для правоведов понятия справедливости. По его мнению, обмен хозяйственных благ должен руководствоваться принципом справедливости, который в сфере хозяйственной деятельности человека принимает два вида - распределяющая справедливость и справедливость уравнивающая. Распределяющая справедливость предполагает распределение предметов (благ) в соответствии с достоинством лиц (например, заслуги перед обществом), участвующих в распределении. При уравнивающей справедливости индивидуальные достоинства не принимаются во внимание, ибо, по словам Аристотеля, хозяйственная жизнь общества держится тем, что каждому воздается пропорционально его (трудовой) деятельности.
Как происходит этот пропорциональный обмен на основе принципа уравнивающей справедливости?
Чтобы обмен продуктами труда состоялся, необходимо предварительно приравнять друг к другу продукты труда. Это возможно сделать только при условии наличия соответствующих потребностей. По Аристотелю, именно потребности связывают людей в единое целое, каковым является общество. Удовлетворение потребностей требует наличие единой меры оценки обмениваемых вещей, наличие средства сравнения часто несравнимых вещей. Такой мерой оценки являются деньги, которые для установления отношений обмена как бы замещают наши потребности по общему согласию (по закону, а не по природе) и служат своеобразным знаком равенства между предметами потребления и потребностями в них. Например, пара сандалий будет так относиться к мере хлеба, как потребность земледельца в сандалиях относится к потребности сапожника в хлебе.
Сказанного достаточно, чтобы понять специфику аристотелевского анализа вопросов этики. Эта специфика состоит'прежде всего в том, что этика древнегреческого философа, в отличие от абстрактных этико-религиозных рассуждений, скажем, христианских богословов, имеет вполне определенный политико-экономический характер. Вот почему его сочинения по этике можно рассматривать


38
К. К. Жоль Философия и социология права
как важное преддверие к анализу собственно политических и правовых вопросов. Если отказаться от такого понимания творческого наследия выдающегося греческого философа, мы вынуждены будем ограничиться формальной констатацией положений, высказанных автором «Политики», и мало чего говорящим перечнем характеристик различных видов государственного устройства.
К числу жизненно важных благ Аристотель относит богатство, но богатство не как цель, а как средство для достижения более высоких благ, имеющих духовную природу. Из этого следует, что богатством надо пользоваться, а не просто владеть некой суммой хозяйственных (материальных) благ, представляющих в своей пассивной форме хотя и социально внушительный, но все же мертвый груз. Иными словами говоря, нельзя быть собакой на сене, то есть другим не давать и самому не использовать. Поэтому богатство представляет реальную ценность лишь тогда, когда оно идет на пользу благим целям, подчиняется им. В данном случае скупость и расточительность - две дурные крайности, отрицательно сказывающиеся на духовном и физическом здоровье личности. Золотой серединой является щедрость умного человека, знающего во всем меру и понимающего, что в загробный мир не перетащить всех материальных ценностей, накопленных прижизненно.
Каковы причины, понуждающие людей к стяжательству и мотовству?
Это - деньги. Появление денег как важного средств обмена, с одной стороны, упростило удовлетворение необходимых жизненных потребностей в пище, одежде, жилье, а с другой стороны, породило новые потребности, включая дурные (например, беспредельное денежное обогащение, алчность и т. п.). Средство обмена перестало быть средством и стало для некоторых людей самоцелью. В результате отношения социального общения начали все чаще оцениваться денежными мерками.
Поскольку денежная форма общения - наиболее характерная черта государственной жизни, постольку роль государства исключительно важна для поддержания социального баланса между производителями и потребителями, между богатыми и бедными, то есть между людьми разных социальных категорий. Однако, по Аристотелю, этим отнюдь не исчерпывается роль государства в жизни общества. Главной задачей государства является установление и поддержание благой (умеренной, разумно соразмерной) жизни.
Но как все это согласуется с аристотелевской защитой рабовладения?
Ответ на этот вопрос тесно связан не столько с этическими взглядами Аристотеля, сколько с его государственно-правовым учением, в центре которого находится понятие собственности, до сих пор являющееся камнем преткновения для многих юристов и экономистов.
Понятие собственности предполагает разграничение двух форм владения - (1) владение по природе и (2) владение по установленному закону. Скажем, владение (обладание) хорошим зрением, слухом, физическим здоровьем и т. п. - это владение по природе (обладание телесно-природными свойствами). Владение же несобственными телесно-природными вещами в рамках совместной жизни многих людей подразумевает наличие некоторой договоренности о приемлемых для всех формах общения. Часть из этих форм складывается стихийно, естественным путем и приобретает силу обычая, традиции (обычное право). Другие формы устанавливаются по договору и поддерживаются авторитетом государства, закрепляющим договорные обязательства в виде государственных законов. В условиях государственной жизни владение некоторыми вещами определяется теми правами, которыми государство наделяет граждан после фиксации установленных между ними


Глава 1, §1
39
взаимных обязательств. Таким образом, собственность в строгом смысле слова есть государственно-договорное право владения теми или иными вещами.
С этой точки зрения рабовладение можно и нужно оценивать не как естественное обладание другими людьми в силу природных законов, а как естественное (вещественно зримое) проявление государственной жизни, где одни властвуют, другие подчиняются, где одни производят хлеб насущный, другие же услаждают наш слух игрой на кифаре, то есть где существует широкое разделение труда, предполагающее денежный обмен. Подобный обмен неизбежно приводит к дифференциации людей и специализации их форм деятельности, тем самым закладывая фундамент рабовладения как необходимого для государства принуждения с целью выполнения наиболее тягостных для людей работ. В данном случае раб оценивается не как человек, а как домашнее животное, производительно используемое в качестве собственной рабочей силы организатора производства в лице рабовладельца, то есть владельца овеществленной в конкретном теле индивидуума рабочей силы, а не владельца полноценной человеческой личности. Такими «правами» обладают лишь тираны, живущие по законам собственных прихотей и капризов. Чтобы не уподобиться тирану, рабовладелец, живущий в демократическом полисе, должен рассматривать раба как телесно зримую вещь, ценную и полезную в домашнем обиходе. Не случайно в римском праве раб называется «вещью» (лат. res). Это позволяет хотя бы на словах обходить стороной сложный и спорный вопрос о сущности человека и его естественных правах.
Обезличивая раба, рабовладельческое общество на какое-то время усиливает свой производственный потенциал и одновременно усиливает свою воинственность, военную агрессивность, ибо превращать тем или иным способом собственных сограждан в рабов - значит размывать грань между человеком-соб- ственником и вещью-собственностью, между правом и бесправием, между законом и беззаконием. Но тогда все люди становятся потенциальными рабами, а рабы - потенциально свободными людьми. Поэтому рабов следует искать за границами культурного мира, очерченными рамками государства для жизни свободных граждан.
Насильственное принуждение других народов к рабству с помощью военной силы делает военное сословие одной из главных социальных групп полиса и распространяет принцип принуждения в его смягченной форме на всю государственную жизнь.
Государственное принуждение граждан должно осуществляться на законных для всех основаниях. В противном случае власть государства может смениться властью тирана. К числу таких законных оснований относится право владеть рабами и принуждать их властью закона трудиться во имя всеобщего государственного блага, удовлетворяя потребности отдельных законопослушных граждан.
Внутри полиса носителями принудительной государственной власти должны быть, по Аристотелю, авторитетные, уважаемые и состоятельные граждане, из числа которых образуется законосовещательный орган, заботящийся о благе государства и регулирующий общественные отношения с учетом интересов различных гражданских групп.
С хозяйственно-прагматической точки зрения Аристотелю нельзя отказать в доказательности и убедительности многих из приводимых аргументов в пользу рабовладения, хотя с этической точки зрения эти аргументы выглядят удручающими, к тому же на фоне критики института рабства его современниками. Вероятно, это несколько угнетало и самого Аристотеля, который, как отмечают


40 К. К. Жоль Философия и социология права
многие историки философии, колебался во взглядах на различные аспекты рабства.
В поисках ответа на чрезвычайно острые социально-политические вопросы греческий философ все более дифференцирует этику и право, связывая последнее с хозяйственной жизнью общества и его государственным устройством.
Аристотель разделяет все право на две основные части - (1) на изменчивые человеческие постановления, во многом зависимые от людских капризов, и (2) на неизменные веления природы, которым абсолютно чужды сиюминутные порывы. Первые касаются известных типов государственной власти.
В качестве главных форм государственного устройства философом выделяется демократия (гр. demokratia - народ + kratos - ; народовластие^ оли¬
гархия. Демократия - это такой государственный строй, при котором верховная власть подчиняется воле большинства, состоящем преимущественно из малоимущих и неимущих, которые в любом обществе представляют подавляющую его часть. При олигархии власть принадлежит аристократическому, богатому и просвещенному меньшинству.
Демократы и аристократы заботятся главным образом о своих собственных социально обусловленных интересах, придавая мало значения всеобщей государственной пользе. Они слишком различны по своему общественному положению, материальному благосостоянию и культурному уровню, чтобы найти общий язык для достижения конструктивного взаимопонимания. Поэтому наилучшим государственным устройством Аристотель резонно считает такое устройство, при котором власть находится в руках тех, кого можно отнести к среднему сословию, то есть к разряду относительно зажиточных людей, занимающих среднее положение между богатыми и нищими.
К какому типу относится государственное устройство, где власть повинуется воле среднего сословия?
Скорее всего это тип умеренной демократии, которую Аристотель называет политией. Полития тем хороша, что здесь в интересах общей пользы правит большинство, состоящее из средних по жизненному достатку граждан.
Аристотелевское учение о государстве и роли «среднего класса» в нем было с энтузиазмом воспринято в период буржуазного государственного строительства. Греческий философ был даже зачислен в провозвестники буржуазного мироустройства.
Многие из аристотелевских идей о государстве и праве нашли свое развитие в эпоху, условно называемую эллинистической (от гр. hellen - эллин [грек]), начавшуюся со смертью Александра Македонского и закончившуюся в первые десятилетия нашей эры. Эта эпоха явилась важным этапом в формировании базиса для последующего превращения правоведения в самостоятельную науку.
Заключение. История древнегреческой культуры и цивилизации являет собой совершенно уникальный пример переплетения многообразных факторов, обусловивших специфический взгляд на социальную действительность и место человека в ней. По своей культурной и политической значимости возникновение мировоззренческой установки нового типа можно оценить как подлинную революцию в духовной сфере. Последствия этой революции не только оказали, но и до сих пор продолжают оказывать исключительно сильное влияние на формирование и развитие культурной европейской и общемировой традиции, о чем, в частности, свидетельствуют непрекращающиеся исследования античного наследия учеными разных направлений гуманитарной мысли, включая историков права.


Глава 1, §1
41
Одной из характерных и весьма показательных черт культурной европейской традиции является наличие в ней ярко выраженного юридического компонента, способного трансформироваться и трансформирующегося в самоценное юридическое мировоззрение. Поскольку юридическое мировоззрение - не какая-то мистическая сущность с этакими черными судейскими крылышками, парящая в эфире меж бюрократических светил и укоризненно взирающая на непослушных человеческих букашек, копошащихся где-то там, внизу, у подножия властных пирамид, а идеальный смысл определенного вида социально значимой человеческой деятельности, постольку должны существовать вполне реальные субъекты данной деятельности, находящиеся в отношениях определенного сотрудничества друг с другом.
Сотрудничество предполагает известное разделение труда, а следовательно, и различия в смыслах и целях осуществляемой трудовой деятельности. Проще говоря, кто-то должен учить будущих юристов их ремеслу, кто-то на практике должен реализовать полученные знания, специализируясь в той или иной области юриспруденции, а кто-то, увы, «должен» выступать объектом юридических порицаний или, напротив, юридической защиты. Из этого с необходимостью вытекает, что юридическое мировоззрение имеет свою вполне определенную смысловую структуру со множеством взаимосвязанных и взаимообусловливаю- щих функций. Чтобы эта структура и ее функции были жизнеспособными, в обществе обязательно должен существовать особый социальный институт, то есть должно существовать нечто такое, что социально одобрено и утверждено в качестве жизненно важного элемента общественного организма. Изучая историю Древней Греции, мы обнаруживаем, что именно там и тогда в силу уникального стечения обстоятельств социальный организм впервые ощутил настоятельную потребность сделать эволюционный скачок и породить новый орган для своего эффективного существования.
Таким образом, благодаря очень сложным и до сих пор еще недостаточно ясным во многих деталях историческим метаморфозам были заложены первые прочные камни в фундамент здания социального института, окрещенного правом, творцы и исполнители которого стали носителями совершенно нового типа мировоззрения - юридического мировоззрения. Именно этому мировоззрению в его историческом развитии посвящена данная книга, призванная подготовить читателя к восприятию и пониманию специфических аспектов правового знания.


§2. ЭПОХА ЭЛЛИНИЗМА.
РИМСКОЕ ПРАВО И ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ СТОИКОВ
Вводные замечания. - Государственность и социальный строй Древнего Рима. - Зарождение римского права. Закон XII Таблиц. - Развитие права в условиях империи. - Римские юристы периода империи. -Диаклетиановско-Константиновская реформа государства. - Юстиниановская кодификация римского права. - Некоторые характерные особенности практической деятельности римских юристов. - Философия стоиков и ее влияние на теоретическое самосознание римских юристов. - От зачатков международного права к идеям права естественного. - Заключение.
Вводные замечания. Эпоха эллинизма характеризуется значительным расширением границ греческого культурного мира и ослаблением собственно «греческого духа» за счет адаптации новых ценностей государств и народов Востока. В самой Греции наблюдается печальная картина деградации традиционных социально-политических институтов, обеднение широких слоев населения, рост социальной напряженности. Афины, культурный и политический центр эллинов, неуклонно теряют свой общегреческий политический авторитет и демократизм образа жизни граждан города-государства; власть к рукам прибирает военная верхушка в лице стратегов-гоплитов, возглавляющих уже не народное ополчение, а отряды наемников. Тем не менее интеллектуальная жизнь продолжает бить ключом: афинские философские школы по-прежнему влекут к себе пытливые умы из близких и дальних полисов; драматурги не прекращают своего плодотворного творчества; скульптурные мастерские поставляют во все концы света великолепные художественные шедевры. Теряя в одном, Афины обогащаются в другом, все больше становясь городом просвещения, хранителем и распространителем интеллектуально-художественных ценностей, которые позднее сыграли весомую роль в развитии культуры Рима, включая правовую культуру.
Население Апеннинского полуострова, колыбели римских народов, к середине I тысячелетия до и. э. отличалось большой этнической пестротой '. Одним из древнейших племен были лигуры, жители северо-западного побережья Италии. В восточных областях полуострова жили племена, языки которых относились к одной из ветвей индоевропейской языковой семьи. На юго-востоке обитали так называемые иллирийские племена.
Большинство населения Италии к середине III тысячелетия до н. э. составляли италийские племена, пришедшие в эти земли на рубеже II и I тысячелетий до н. э. из придунайских областей.
В I тысячелетии до н. э. в Италию начинают проникать этруски, финикийцы и греки. Примерно до середины этого тысячелетия в Средней и Северной Италии господствовали этруски. Финикийцы имели постоянные колонии на Сицилии, Сардинии и Корсике. В VIH-YI веках до н. э. греки заселили побережье Южной Италии и Сицилии.  11 См.: The Roman world / Ed. by J. Wacher. - Vol. 1-2. - London; New York: Routledge, 1987.


Глава 1, §2
43
Позже других древних народов поселились в Италии кельты 2, которых римляне позднее стали называть галлами. Вторжение кельтов в Северную Италию произошло примерно в середине I тысячелетия до н. э. Местом своего обитания они выбрали долину реки По.
В конце II тысячелетия до н. э. обширную область на западе Средней Италии наводнили племена латинян.
Рим возник на левом берегу Тибра в исконном месте проживания латинян. В VIII в. до н. э. Рим начал подчинять себе города латинян 3.
В VII-VI веках до н. э. этруски установили свое господство в Северной и Средней Италии. Рим тоже попал в сферу их влияния. При этрусских правителях Рим стал довольно крупным центром ремесла и торговли. Тогда же его обнесли фундаментальной каменной стеной и соорудили канализацию, действующую и поныне. Был построен и первый цирк для гладиаторских боев, воздвигнут храм Юпитера, который стал главной святыней римлян.
От этрусков римляне унаследовали более современный плуг, письменность, так называемые римские цифры и даже одеяние - знаменитую тогу.
Государственность и социальный строй Древнего Рима. Царский период в истории Рима длился с VIII по VI в. до н. э. В этот период главными политическими органами римлян были царь, сенат и народное собрание.
Царь (реке) был не только верховным владыкой, но также верховным жрецом и военным главнокомандующим.
Отличительная черта римской монархии того времени заключалась в ее не- династичности. Царская власть имела выборный характер. Вновь избранный царь проходил процедуру особого посвящения для приобретения права сноситься с богами. Эта процедура сакрального посвящения называлась инаугурацией. В период междуцарствия после смерти царя верховная власть переходила к сенату.
Древнеримский сенат состоял из всех родовых старейшин. Позже принцип родового представительства был сменен царскими назначениями сенаторов.
Роль сената по отношению к царю являлась чисто совещательной, то есть по предложению царя сенат обсуждал те или иные вопросы и выносил по ним заключения, не имеющие для царя обязательной силы, хотя фактически они были настолько весомы, что царь не мог с ними не считаться.
Важной функцией сената по отношению к обществу было утверждение законов, принятых в народном собрании.
Народное собрание - это собрание всех взрослых мужчин, способных носить оружие и признанных равноправными. Оно собирается не стихийно, а по инициативе царя, который вносит туда свои предложения. Эти предложения, не обсуждаясь, принимаются или отвергаются устной подачей голосов. В основе организаций народных собраний лежит представительство от курий.
Римское общество традиционно делилось на , курии и роды. После¬
дние состояли из многочисленных по составу семей, ибо древнеримское государство не знало отдельных индивидуумов как самоценных личностей. Во внутрисемейные отношения государство не вмешивалось, вполне довольствуясь деловыми отношениями с главой семьи.
2 См. о кельтах: Филипп Я. Кельтская цивилизация и ее наследие: Пер. с чеш. - Прага: Новые горизонты, 1961. - 215 с.
3 См.: История Древнего мира / Под ред. И. М. Дьякова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. - Кн. 2: Расцвет древних обществ. - М.: Наука, 1983. - 574 с.


44
К. К. Жоль Философия и социология права
Роды объединялись в курии. В каждой курии насчитывалось 10 родов. Затем шли трибы, состоявшие из 10 курий. Курии выполняли роль своеобразных посредников между родом и трибом.
Историки полагают, что скорее всего римская курия по своему происхождению - это прежде всего боевая единица римлян, важная часть народного ополчения.
Вне принадлежности к одному из родов нельзя было считаться полноправным римлянином.
Полноправные граждане именовались , то есть теми, кто мог
указать своего отца (главу семьи) и свой род. Следовательно, патриции по своему историческому происхождению были коренными и потому полноправными жителями Рима. Только они могли быть носителями царской власти и попадать в сенат. Кстати будет заметить, что сенаторы назывались патрес. Отсюда и происходит название «патриции» для лиц, могущих быть сенаторами.
Постепенно из старейших римских родов выделилась богатая аристократия, узурпировавшая наименование «патриций».
К числу неполноправной части населения относились клиенты и плебеи, не говоря уже о рабах.
Клиент - это тот, кто находится в личной и наследственной зависимости от патрона из патрициев. Он входит в состав семьи последнего, носит родовое имя своего покровителя, обязан следовать за ним на войну, оказывать ему материальную поддержку и нематериальный пиетет. Патрон же, со своей стороны, должен защищать клиента перед третьими лицами, ибо клиент не обладает гражданской правоспособностью, то есть не может осуществлять свои права судебным порядком, хотя и может на законных основаниях приобретать имущество, вступать в договоры и т. д. Юридическую защиту он получает только посредством патрона.
По сравнению с клиентом плебей, не принадлежа ни к одному из патрицианских семейств, является юридическим лицом, но не в полной мере. Он признается самостоятельным членом римского общества и в области имущественных прав равен патрицию. Однако браки между патрициями и плебеями считаются незаконными. Кроме того, плебеи не имели никаких прав в области политических отношений. Находясь вне патрицианской родовой организации, они не могли участвовать в народных собраниях и потому оставались чуждыми политической жизни общества.
Зарождение римского права. Закон XII Таблиц. Римляне очень рано стали отделять право светское, человеческое от права божеского. Многие деяния, безразличные для светского права, считались нарушающими предписания религии и по приговору сакрального (лат. sacer (sacri) - священный·, относящийся к религиозному культу и ритуалу) суда навлекали на виновного то или иное наказание. Семейные и международные отношения находились в зависимости от норм сакрального права. Так, в сфере семейной жизни вмешательство жрецов ( ) вызвало ре¬
лигиозную форму брака. Что же касается международных отношений, то учреждением, компетентным в решении этих вопросов, была коллегия фециалов. Перед объявлением войны фециалы отправлялись в качестве послов к неприятелю и в случае безуспешности переговоров бросали копье с пограничной черты в неприятельскую землю. Таким образом, влияние сакрального права, особенно в древнейший период римской истории, было весьма значительно.
Приблизительным хронологическим рубежом между царским и республиканским периодами римской истории считается 510 г. до н. э. Согласно преданиям,


Глава 1, §2
45
в этот период произошло восстание римлян против последнего этрусского царя Тарквиния Гордого (царствовал в 534/533-510/509 гг. до н. э.), который вынужден был спасаться бегством. Эпоха республики продолжалась с конца VI в. по 30 г. до н. э.
С появлением республики усилилась борьба между патрициями и плебеями. Замена царской власти двумя избираемыми на год консулами {магистрами) не только не принесла плебеям ощутимых выгод, но поставила их в еще более унизительное положение. Дело в том, что консулы избирались только из патрициев и тем самым плебеи попадали в еще большую зависимость от своих политических противников, чем это было при сравнительно независимых царях.
По преданию, в 494 г. до н. э. значительная часть плебеев, доведенных бедственным экономическим и правовым положением, оставила Рим и перешла на Священную гору с намерением основать там свой город. Патриции, боясь лишиться части трудоспособного населения и получить у себя под боком опасного врага, пошли на некоторые уступки. Они заключили с плебеями соглашение, подтвержденное клятвой сакрального характера, ставящей соглашение под религиозный контроль. Главным пунктом этого соглашения было учреждение плебейских трибунов, то есть за плебеями признавалось право избирать из своей среды двух представителей, которым предоставлялась власть защищать их интересы в случае антиплебейских распоряжений и постановлений патрицианских консулов. Для помощи трибунам выделялись два плебейских эдила. Как трибуны, так и эдилы обеспечивались особой охраной: всякое лицо, посягнувшее на них, объявлялось нарушителем священной клятвы и сурово каралось.
Утвердив свою сословную организацию, плебеи под предводительством трибунов начали требовать кодекса, который заменил бы так называемое обычное право (право по обычаю), допускающее разнообразные толкования, а следовательно, и произвол. Писаный кодекс должен был ясно определить юридическое положение плебеев по отношению к патрициям. И вот после длительной и упорной борьбы были оформлены Законы XII Таблиц, сыгравшие исключительно важную роль в последующем правотворчестве римлян. Произошло это в 451-450 гт. до н. э. 4
Кодификация обычного права была поручена комиссии «десяти мужей» из числа патрициев. Результатом ее работы и явились Законы XII Таблиц, записанные на медных пластинках и выставленные для всеобщего обозрения.
Главное место в Законах XII Таблиц занимали нормы гражданского, семейного и уголовного права, а также судебного процесса и правил о погребении.
Законы XII Таблиц в течение многих веков пользовались большим авторитетом у просвещенной римской публики.
В 445 г. до н. э. плебейский трибун Канулей провел закон, допускающий запрещенные ранее браки между патрициями и плебеями. Этот закон имел большое социально-политическое значение, выводя плебеев из унизительного положения
4 См.: Боголепов Н. Сокращенный курс истории Римского права. - Одесса, 1904. - 146 с.; Боголепов Н. Учебник истории Римского права. - М., 1907. - 637 с.; Белогруд H. Е. Римское право. Источники, истории, институции. - К., 1897. - 243 с.; Ефимов В. В. Лекции по истории Римского права. - СПб., 1895. - 493 с.; Казанцев А. К. Курс Римского права. - К., 1896. - 112 с.; Колотинский Н. Д. История Римского права. - Казань, 1912. - 344 с.; Митюков К. А. Курс Римского права. - К., 1902. - 501 с.; Покровский И. А. Лекции по истории Римского права. - СПб., 1911. - 215 с.; Хвостов В. М. История Римского права. - М., 1916. - 478 с.


46
К. К. Жоль Философия и социология права
чужаков в своем обществе и открывая перед ними возможность занимать государственные должности.
Вскоре после обнародования закона Канулея плебеи выдвинули требование о допущении их к консулату. Патриции в конце концов были вынуждены пойти на хитрую уступку, выразившуюся в том, что они вовсе ликвидировали должность консулов и заменили ее военными трибунами с консульской властью, в состав которых могли быть избраны и плебеи.
Спустя примерно сто лет была восстановлена консульская власть с условием, что один из консулов должен быть непременно плебеем.
К концу IV в. плебеи становятся вполне равноправными с патрициями. Ожесточенную политическую борьбу между двумя сословиями отныне можно считать законченной (И. А. Покровский).
В ходе этой борьбы и последующего исторического развития наметились весьма существенные отступления от норм Законов XII Таблиц. Были сделаны важные шаги по устранению излишних формальностей, мешавших обращению товаров в масштабах государства. Наступил момент, когда равенство частных лиц (граждан), участвующих в правоотношениях, стало тем фундаментом, на котором развилось классическое римское право, характеризующееся детальной разработкой всех наиболее важных правоотношений, порожденных интенсивным производством и товарооборотом. Все это позволило превратиться римскому праву в право частной {индивидуально-гражданской) собственности. Любопытно, что с возникновением капитализма участники свободной рыночной конкуренции потребуют тех же прав, какими обладал «деловой человек» в римском обществе.
С развитием система магистратуры {консульства) в римском обществе начинают выделяться семьи, члены которых достигли высших республиканских должностей (лат. honores). Во многих из этих семей устанавливается традиция, в силу которой дети идут по стопам отцов, посвящая себя политической служебной карьере. Подобные семьи пользовались особым почетом в обществе, а общность интересов сближала их, способствуя возникновению самостоятельной социальной группы - нобилей (лат. nobiles), состоящей из патрициев и плебеев.
При безвозмездности римских государственных должностей карьера на политическом поприще предполагала солидную материально-финансовую обеспеченность лиц, состоящих на службе у государства. Со временем был принят закон, запрещающий должностным аристократам заниматься торговлей или какими-либо промыслами. Вследствие этого группа нобилей основную ставку в обогащении сделала на использование земельной собственности и постепенно превратилась в крупную земельную аристократию.
Одновременно с нобилями формировался и другой крупный класс - класс всадников (лат. ordo equester), состоящий из богатых патрициев и плебеев, служивших в коннице. Традиционно они занимали видные политические места в народном собрании. Не преследуя цели политической карьеры и не будучи стесненными предъявляемыми к политикам требованиями, всадники активно занимались коммерческой и финансовой деятельностью, сколачивая тем самым колоссальные состояния. Из их числа образовывались те коллегии, которые брали на откуп государственные доходы с целых провинций, крупные государственные подряды и т. п. и которые имели большое значение в экономической истории Рима (И. А. Покровский).
В период империи исчезает старое деление общества на патрициев и плебеев. Сословный характер приобретают группы нобилей и всадников. Вся остальная


Глава 1, §2
47
масса населения считается простонародьем (лат. plebs), низшую ступень которого занимают вольноотпущенники (лат. libertini).
Развитие права в условиях империи. С установлением империи законодательная деятельность народных собраний фактически прекращается. Вместо народных собраний законодательным учреждением делается сенат. Однако со временем инициатива сенатских постановлений сосредоточивается в руках императора. Его предложения вносятся в сенат и всегда беспрекословно утверждаются. В результате право развивается главным образом благодаря императорским указам, имеющим следующие формы:
(1) эдикт (лат. edictum), то есть общее распоряжение, издаваемое императором;
(2) декрет (лат. decretum), то есть императорское постановление по какому- либо судебному делу, имеющее силу закона;
(3) рескрипт (лат. rescriptum), то есть имеющие силу закона ответы императора на юридические запросы как частных, так и должностных лиц на случай каких-либо сомнений при толковании и применении права;
(4) мандат (лат. mandatum), то есть императорский наказ чиновникам и правителям провинций, определяющий те или иные стороны суда и управления.
Все эти императорские эдикты, декреты и т. п. первоначально не имели силы юридического закона, поскольку на первых порах император законодательной власти не имел. Однако постепенно эта власть переходит в его руки, и юристы начинают приписывать императорским конституциям силу «как бы закона» (лат. legis vicem). Данную юридическую силу они выводят из того закона, которым каждому императору вручается его власть. Отсюда затем делается вывод, что все императорские указы, наказы, предписания и т. п. создаются как настоящие законы.
В начале императорского периода влияние юриспруденции на общественную жизнь значительно возрастает благодаря следующему обстоятельству. Императоры все чаще начинают предоставлять особую привилегию (лат. jus respondedi) наиболее известным юристам. Суть этой привилегии состоит в том, что юристы получают право давать тяжущимся сторонам свои решения как бы от имени императора и с обязательной для судьи силой. Такие решения, обязательные только для одного данного дела, служили весьма важным руководством и для других однотипных случаев, тем самым являясь важным средством развития права (И. А. Покровский).
С умножением источников права и накоплением правовых знаний усложнялось юридическое обучение, возникала настоятельная потребность в его реформе и систематизации в педагогических целях. В период империи юридическое обучение начинает распадаться на две стадии:  1(1) институция (лат. institutio), то есть преподавание ученикам основных положений и принципов гражданского права в связи с чтением соответствующих источников (Законов XII Таблиц, преторских эдиктов и т. п.);
(2) инструкция (лат. instructio), то есть совершенствование знаний и опыта посредством участия в консультациях патрона, выступающего защитником своих клиентов на суде.


48
К. К. Жоль Философия и социология права
Чаще всего обучение юриспруденции проходило у одного и того же учителя, но порой ученик, пройдя первую стадию, для получения дальнейшего образования переходил к другому учителю. Эта специализация, углубляясь, привела к появлению постоянных училищ, причем некоторым из юристов отводились с этой целью государственные помещения. В таких благоприятных условиях не могли не возникнуть различные юридические школы и направления, нередко обосновывающие свою специфику философскими аргументами, заимствованными у стоиков.
Со временем преподавание права перестало ограничиваться пределами Рима. Отдельные юристы-практики и преподаватели появляются в провинциях. Более того, такие провинциальные учебные заведения, как школы в Берите, Александрии и Цезарее, приобретают большую известность.
В период абсолютной монархии юридическое обучение сосредоточилось в различных академиях. Обучение длилось обычно 4 года и заключалось в чтении и толковании наиболее известных литературных произведений юристов- классиков.
Если в эпоху республики главными в деятельности юристов были практические консультации, то в период империи они занимаются не только практикой, но и теоретическими разработками права. В это время развивается богатейшая юридическая литература. Отчасти причиной тому были изменения в структуре социальных ценностей. Так, например, с установлением империи политическая карьера в старом республиканском смысле потеряла свою прежнюю привлекательность, и многие аристократы стали переключаться на занятия философией, литературой и юриспруденцией. Последняя как бы сменила политическое искусство, ибо сделалась наиболее верным средством для достижения высоких ступеней на имперской службе. Этот период в истории римской юриспруденции принято называть классическим.
Римские юристы периода империи. В царствование императора Августа (63 г. до н. э. - 14 г. н. э.) особенно прославились два юриста-сверстника и антагониста в жизни и юриспруденции - Марк Антистий Лабеон (ок. 50 г. до н. э. - 18 г. н. э.) и Кней Атей Капитон. Первый происходил из аристократического рода и по своим политическим убеждениям принадлежал к сторонникам республики. Лабеон много времени уделял преподавательской деятельности и литературной работе. Капитон происходил из незнатного рода и принадлежал к партии нового государственного режима. Он преуспел на политическом поприще. Его литературное наследие не столь богато, как наследие Лабеона.
От этих двух знаменитых юристов пошли две различные школы в юриспруденции. Школа, ведущая начала от Лабеона, получила название по имени его ближайшего ученика Прокула - прокульянскаА школа, ведущая начало от Капитона, стала именоваться сабинъянской по имени его ученика Сабина.
Из блестящей плеяды юристов, группировавшихся вокруг этих школ, заслуживают прежде всего упоминания: Гай Кассий Лонгин, Целлий Сабин, Ювент Цельзий (Цельс), Сальвий Юлиан и Секст Помпоний. Особо следует выделить Помпония, стоявшего в стороне от государственной карьеры и посвятившего всего себя преподаванию и литературе. Количество его произведений огромно. По мнению историков римского права, как юрист, Помпоний представляется не столько оригинальным мыслителем и творцом новых идей, сколько обстоятельным и добросовестным компилятором.
Рядом с указанными юристами II в. н. э. видное место занимает загадочная фигура Гая, о жизни которого ничего неизвестно, как неизвестно и его полное


Глава 1, §2
49
имя. Любопытно, что его современники ничего о нем не упоминают. Известность Гая начинается только с IV в., когда его «Институции» делаются настольной книгой многих юристов. Эти «Институции» представляют собой элементарное изложение гражданского права, с очень ценными для потомков историческими экскурсами. Важно подчеркнуть, что они легли в основу «Институций» византийского императора Юстиниана (482 или 483-565 гг. н. э.), благодаря которому последующие поколения европейских ученых и юристов-практи- ков получили доступ к классическому римскому праву в его кодифицированном виде.
В конце II и начале III в. развитие классической юриспруденции достигает кульминационного пункта. Ее наивысший подъем связывается с именами трех юристов эпохи династии римских императоров Северов (133-235 гг. н. э.), при которых ясно наметилась тенденция к неограниченной императорской власти. Этими юристами были: Эмилий Папиниан (ок. 150-212 гг. н. э.), Павел (III в.) и Доминиций Ульпиан (ок. 170-228 гг. н. э.). Самым выдающимся из них является Папиниан, родом из Сирии. Он был связан узами товарищества, дружбы и даже родства с Септимием Севером (по линии второй жены императора), при котором занимал высокие государственные должности и пользовался огромным влиянием. После смерти своего покровителя и друга Папиниан попытался установить мир между двумя братьями Северами - Каракаллой и Гетой, что навлекло на себя гнев Каракаллы. Когда после убийства брата Каракалла потребовал от Папиниана, чтобы тот составил речь, оправдывающую убийство, то в ответ услышал решительный и смелый отказ. За этот отказ Папиниан поплатился головой. Как отмечают историки, для юристов позднейших времен Папиниан являлся первым и непререкаемым авторитетом.
Двумя ближайшими современниками Папиниана были Павел и Ульпиан, одно время работавшие у него помощниками и написавшие много юридических произведений. Показательно, что наибольшее количество цитат в «Дигес- тах» императора Юстиниана (около одной трети) взято именно из произведений Ульпиана.
После этих корифеев классическая юриспруденция начала быстро клониться к упадку.
Диоклетиановско-Константиновская реформа государства. Продолжительные и кровавые смуты, наступившие после Северов, обнаружили необходимость реорганизации государства, и она была осуществлена вначале императором Диоклетианом (243 - между 313 и 316 гг. н. э.), а затем императором Константином (ок. 285-337 гг. н. э.). В результате этой реформы император окончательно был признан абсолютным монархом, стоящим выше закона, а граждане (лат. cives) превратились в подданных (лат. subjecti). Однако династического характера эта монархия не приобрела. Вопрос о престолонаследии остался неурегулированным. В идеале избрание императора принадлежало сенату, но фактически преемник указывался самим императором или же провозглашался войском.
Еще одним важным следствием Диоклетиановско-Константиновской реформы явилось разделение империи на две части - Восточную (Oriens) и Западную (Occidens). Диоклетиан первым пришел к мысли о необходимости разделения империи на две половины для облегчения процесса управления сложной государственной жизнью в масштабах огромной по территории, разноязыкой и многонациональной империи. Но при этом одна половина должна была подчиняться другой, не претендуя на большее. На деле же подобное разделение привело к распаду империи на два совершенно отдельных и совершенно самостоятельных


50
К. К. Жоль Философия и социология права
государства. Свою лепту внесли и варвары, покорившие во второй половине V в. Западную Римскую Империю. Правда, она была восстановлена еще раз императором Юстинианом, но после его смерти Запад откалывается вновь и на этот раз уже окончательно, а для Востока кончается Рим и начинается Византия 5.
Установление абсолютной монархии привело к падению авторитета сената и существенному изменению его функций. Этому немало способствовало создание второй столицы Константинополя и учреждение второго константинопольского сената, вследствие чего оба сената превратились в разновидность обычных городских советов. От прежнего общегосударственного значения у двух сенатов осталась только пустая форма.
Появление двух столиц, знаменующих собой разделение империи, отразилось не только на государственном устройстве и механизме управления, но и в структуре римского права, в частности римского гражданского права. Прежде всего имеется в виду замена так называемого формулярного (<) судебного процесса процессом экстраординарным. Если в ординарном процессе разбирательство дела и сам приговор покоились на соглашении сторон, то теперь весь процесс строится на начале власти (лат. imperium), приговор же является не мнением третейского судьи (лат. sententia), а властным приказом (лат. decretum).
Экстраординарный судебный процесс резко ограничивает принцип публичности. Отныне суд осуществляется не на глазах всех желающих, как это имело место в формулярном процессе, а в закрытом помещении, куда доступ публики ограничен. Вместе с тем стремительно развивается письменность в судебном производстве (почти все происходящее в суде заносится в судебный протокол). Наконец, судебный процесс перестает быть бесплатным, и теперь тяжущиеся стороны должны вносить определенные судебные пошлины на покрытие канцелярских расходов и т. п.
Юстиниановская кодификация римского права. Завершающим этапом в развитии римского права явились кодификации императора Юстиниана. Этой кодификацией многовековая опыт работы античного мира был подытожен и сведен в компактную форму (И. А. Покровский).
По мнению многих историков, редко о ком из исторических лиц так трудно судить, как о Юстиниане. О нем можно одновременно сказать много хорошего и много дурного 6.
Юстиниан, император (базилевс) божьей милостью, был всего лишь царственным выскочкой, выходцем из бедных иллирийских крестьян, волею судьбы возведенный на трон цезарей. Ему очень повезло с дядей Юстином, тоже бывшим крестьянином из Македонии, ставшим благодаря своей армейской закалке, дворцовым интригам и поддержке военных императором Византии Юстином I. Будучи бездетен, Юстин с ранних пор принял заботливое участие в воспитании сына своей сестры Флавия Петра Савватия Юстиниана. Он вызвал юношу, проживавшего в глухой деревушке Верхней Македонии, в Константинополь и дал ему приличное образование. Сам этот бравый вояка еле-еле умел читать и писать.
5 См. об истории Византии: Пселл М. Хронография: Пер., ст. и прим. Я. Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - 320 с.
6 О Юстиниане см.: Диль Ш. Юстиниан и Византийская цивилизация в VI веке: Пер. с фр. - С.-Петербург, 1908. - XXXIV, 687. с.


Глава 1, §2
51
Племянник старательно посещал разные школы, проникаясь все глубже духовной культурой Древней Греции и Рима. Когда счастливый случай облек его дядю порфирой (от гр. porphyreos - пур; пурпурная мантия монарха), Юстиниан оказался вполне подготовленным к тому, чтобы быть ему умным советчиком и верным помощником.
Довольно быстро молодой родственник императора Юстина стал одним из первых лиц империи, сделавшись патрицием, консулом, главнокомандующим войск столичного гарнизона. В конце концов дядя усыновил племянника и приобщил его к управлению державой.
Когда Юстин умер в августе 527 г., его племянник не встретил ни малейшего затруднения к тому, чтобы стать его преемником. К тому времени Юстиниан уже имел зрелый политический ум и сложившийся характер. Строгим православием он нравился церкви, ä ревностным благочестием стяжал похвалы и уважение римских первосвященников. Пышными празднествами, ознаменовавшими время исполнения своих государственных обязанностей на высоких должностях, он приобрел поклонение простого люда.
Будущий император умел льстить сенату, угождать аристократии и располагать к себе плебс. Любил роскошь, расточительность и женщин. Правда, его связь с танцовщицей Феодорой и тот несколько скандальный брак с ней бросали тень на репутацию молодого государственного мужа, но ведь добрейший император Юстин сам был женат на женщине низкого происхождения. Поэтому он с известной долей понимания и даже сочувствия отнесся к безумной страсти своего племянника.
В те времена закон возбранял сенаторам и высшим сановникам жениться на женщинах рабского происхождения, на трактирных служанках и актрисах. Чтобы доставить удовольствие Юстиниану, император отменил данный закон, и обворожительная Феодора стала полноправной супругой наследника престола, что выразилось в возведении ее в высокое достоинство патрицианки.
Почти сорок лет, с 527 по 565 г., Юстиниан правил Восточной греческой империей, немало преуспев на царственном поприще и в области государственного строительства.
Юстиниан был не только императором и незаурядным политиком. Он любил философию, литературу, сам много писал и еще более заставлял писать других. Великий Данте поместил Юстиниана в своем «Раю», несмотря на недостатки и пороки этого венценосного человека.
Кодекс Юстиниана и собор Св. Софии, воздвигнутый повелением императора, навсегда останутся яркими, впечатляющими символами той далекой эпохи.
Важнейшим сановником Юстиниана, квестором Священных Палат, начальником дворцовой канцелярии и министром юстиции был Трибониан (умер ок. 545 г.). Его имя неразрывно связано с великим законодательным делом Юстиниана.
Свою карьеру Трибониан начал в отделениях дворцовой канцелярии и очень быстро (благодаря редкому юридическому таланту) достиг высокого места начальника одного из отделений. Привлеченный с этого момента к участию в подготовительных работах к законодательной реформе, о которой мечтал император, он вскоре сделался главным руководителем этого грандиозного по объему и трудности предприятия. Юстиниан последовательно возлагал на Три- бониана председательство в комиссиях, редактировавших «Кодекс», «Дигесты» и «Институции». Порой базилевс не находил слов для восхваления превосходных качеств, проявленных Трибонианом в этой работе.


52
К. К. Жоль Философия и социология права
По словам историка Прокопия Кесарийского (ок. 500 г. - после 565 г.), современника Юстиниана, Трибониан был великим ученым. Его эрудиция поражала всех окружающих. В обращении с людьми он был мягок, любезен, обходителен. Вместе с тем этот ученый и государственный муж, этот благовоспитанный человек имел один «маленький», но довольно существенный недостаток - чрезмерную алчность. Его алчность не знала меры: ради денег Трибониан был готов на все и даже готов был без зазрения совести пренебречь справедливостью и правом. Мятеж Ника (532 г.), вспыхнувший в столице и едва не погубивший императора, был в значительной мере направлен против Трибониана.
Чего добивался Юстиниан, начиная законодательную реформу?
Император стремился существенно улучшить централизованную систему управления государством и поэтому видел в законодательстве важный инструмент для реализации им задуманного. Он желал пересмотреть все прежние кодексы, вычеркнуть из них все устаревшее, а. все действующее, положительное, конструктивное объединить в одном сборнике. С этой целью Юстиниан 13 февраля 528 г. назначил комиссию из 10 человек, среди которых находился и Трибониан. Через год комиссия завершила работу, и 7 апреля 529 г. государственным указом был обнародован Кодекс Юстиниана (Codex Justinianus), отменивший все прежние.
Затем последовал новый этап законодательной реформы, еще более трудный. В декабре 530 г. императорским указом Трибониану было дано соответствующее поручение. Тот немедленно создал комиссию из 15 человек, среди которых было 4 профессора из Константинопольской и Беритской академий и 11 адвокатов.
Перед комиссией стояла очень сложная задача: она должна была собрать и сопоставить сочинения наиболее видных представителей классической юриспруденции, чтобы сделать из них самые ценные для современности извлечения. Весь используемый в работе материал нужно было расположить в определенном систематическом порядке для пересмотра и сведение в одно непротиворечивое целое. И с этой колоссальной по трудности задачей комиссия справилась чрезвычайно быстро: через три года со времени императорского указа новым указом этот огромный Свод, получивший название «Дигесты» или «Пандекты», был опубликован, а 30 декабря 533 г. вступил в действие 7.
«Дигесты» («Пандекты») представляют собой собрание цитат из сочинений юристов прошлых времен (всего было процитировано 39 юристов и до 2000 юридических сочинений). Эти цитаты расположены в известном систематическом порядке. Являясь суммированием всей классической юридической литературы, «Дигесты» представляют центральную часть Юстиниановского Свода, самую обширную по размерам и наиболее ценную по содержанию. Создавая «Дигесты», компиляторы имели своей задачей не просто собрать цитаты из сочинений юристов прошлого и расположить их в соответствующем порядке, а сделать из них действующий Свод Законов.
Одновременно с работой по составлению «Дигест» под общим руководством Трибониана профессорами Теофилом и Доротеем был составлен (главным образом для учебных целей) официальный курс гражданского права, получивший
7 	О Дигесгах и византийском праве см.: Дернбург Г. Пандекты. - Т. 1. - М., 1906. - 465 с.; Липшиц Е. Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-XI вв. - Ленинград: Наука, 1981. - 246 с.; Перетерский И. С. Дигесты Юстиниана. Очерки по истории составления и общая характеристика. - М.: Госюриздат, 1956. - 131 с.; Obolensky D. Six byzantine portraits. - Oxford: Clarendon Press, 1988. - XII, 228 p.


Глава 1, §2
53
обычное для такого рода курсов название «Институции» 8. В ноябре 533 г. особым указом, адресованным юношеству, «Институции» были санкционированы для использования в качестве учебника. Более того, им была придана сила, равная силе других частей Свода.
Хотя «Институции» и созданы были для учебных целей, однако они не стоят ниже или особняком от других частей Свода и в смысле своей юридической силы. Главным источником их послужили «Институции» Гая, а также «Институции» других авторов.
Пока шла напряженная работа по составлению «Дигест» и «Институций», законодательство не бездействовало. Поэтому к тому времени, когда «Дигес- ты» и «Институции» были закончены, Кодекс, изданный в 529 г. и представляющий собой собрание императорских конституций, состоящее из 12 книг, оказался уже во многом устаревшим. Чтобы согласовать его с новыми частями Свода, нужно было переработать Кодекс заново. Новая комиссия сделала это, и 16 ноября 534 г. императорским указом отредактированный Кодекс (Codex repetitae praelectionis) был опубликован. Этим актом составление Свода было закончено. Выходившие затем указы получили название «Новелл» (Novellae Leges). Некоторые из этих «Новелл» имели для правовой практики весьма важное значение, так как представляли собой полную реформу в ряде юридических областей (например в части наследования). «Новеллы» считаются четвертой частью Юстинианова законодательства.
Все указанные части юстиниановской кодификации права должны были, по замыслу императора, составлять единое целое, один монолитный Корпус права, хотя и без общего названия. Впрочем, такое название было придумано в Средние века, когда в европейских университетах возродилось изучение римского права. Тогда-то Юстиниановский Свод и стал называться общим именем Corpus Juris Civilis, под каковым он известен и поныне.
Таким образом, с полным на то основанием можно констатировать, что научное правоведение европейской культуры ведет свою родословную именно от римской юриспруденции.
Некоторые характерные особенности практической деятельности римских юристов. Первые римские юристы (лат. voteres) ограничивались сугубо практической деятельностью, то есть формулировкой юридически законных сделок. К реальной судебной деятельности они имели весьма косвенное отношение. Судебной тяжбой занимались обычно ораторы, которые хотя и не были юристами, но за определенную плату вели судебные дела. Собственно же юристы давали свои советы даром, находя себе вознаграждение в той славе и том влиянии, которые они приобретали благодаря своей деятельности в качестве своеобразных консультантов. Характерно, что римский юрист изначально являлся не только знатоком юридических правил и формул, но и носителем определенной житейской мудрости. Недаром их нередко называли prudentes ( ,
знатоками).
Надо ли римлянину выдать замуж дочь, продать участок земли или заключить какую-либо сделку, он всегда обращался за советом к юристу, то есть в Риме деятельность юристов имела преимущественно профилактическо-рецептурный характер.
8 	См.: Зом Р. Институции. История и система римского гражданского права. - Серги ев Посад, 1916. - 368 с.


54
К. К. Жоль Философия и социология права
Практическая ориентация деятельности римских юристов отразилась и на их сочинениях. Все они носят на себе известный казуистический 9  10 характер.
Первые произведения римской юридической литературы были сборниками юридических формул.
Своего полного развития римская юриспруденция достигла только с установлением империи. Упадок свободной политической жизни сопровождался тем, что деятельность юриста становилась единственным привлекательным поприщем, где могли найти себе применение качества, которые сформировались у римлян под влиянием республиканского строя. К этому следует присовокупить развитие торговли, усложнение общественной жизни и распространение греческого образования, в том числе греческой философии.
Философия стоиков и ее влияние на теоретическое самосознание римских юристов. Хотя римские философы не создали самостоятельных и оригинальных учений, но именно в Риме впервые философия была приложена к так называемому положительному праву, благодаря чему наука права выделилась в самостоятельную, философски санкционированную отрасль знания. Наибольшее значение в этом деле имела школа стоиков |0.
Основателем философской школы стоиков считается Зенон (ок. 336-264 гг. до н. э.) из Китиона, уроженец острова Кипр. Он основал в Афинах школу в «Узорном (пестром) портике» (Stoa Poikile), от чего та и получила свое название стоической.
Зенон был торговцем, посвятившем себя философии и добившемся огромных успехов на этом нелегком поприще. Афинский демос после смерти философа почтил его золотой короной. Философскую школу, которую он создал, принято называть Древней Стоей.
Во II в. до н. э. формируется так называемая Средняя Стоя. У истоков ее находились: Диоген, уроженец Селевкии-на-Тигре, один из афинских послов в Риме в 155 г. до н. э.; его ученик Кратет из Малла, обосновавшийся в Пергаме. Наиболее яркими представителями стоицизма этого периода были: Панэций с Родоса (ок. 180-110 TF. до н. э.), активно содействовавший распространению стоицизма в Риме; Посидоний из Апамеи-на-Оронте (ок. 135-51 гг. до н. э.), крупнейший деятель Средней Стой, оказавший огромное влияние на современных ему и последующих античных философов, риторов, историографов и поэтов.
Философы Средней Стой все больше ориентируются на учения Платона и Аристотеля, что дало историкам философии повод назвать этот вариант стоицизма стоическим платонизмом.
К периоду существования Средней Стой относится формирование и развитие римского стоицизма (II—I вв. до н. э.).
Третий период (I—II вв. н. э.) в истории стоицизма принято именовать Поздней Стоей. Ее наиболее крупными представителями являются: Люций Анней Сенека из Кордубы в Испании (ок. 4-65 гг. н. э.), Эпиктет из Гиераполя во Фригии (ок. 55 - ок. 135 гг. н. э.), римский император Марк Аврелий (121-180 гг. до н. э.).
9 Казуистический - относящийся к казуистике (казуистика [от лат. casus - случай])·, 1) применение к отдельным частным случаям (казусам) общих положений; 2) в юриспруденции казуистика - это рассмотрение отдельных примеров судебных дел (казусов) с точки зрения того, как они должны решаться согласно нормам права.
10 См.: Cambell К. Stoic philosophy of life. Lanham: Univ. Press of Amer., 1986. - XI, 201 p.


Глава 1, §2
55
Безусловно, Сенека был наиболее яркой фигурой из стоиков Древнего Рима. Он родился в знатной семье известного ритора Марка Аннея Сенеки. Поэтому его часто называют Сенекой Младшим в отличие от отца. При императоре Нероне (37-68 гг. н. э.) Сенека возвысился до крупных должностей, которые позволили ему нажить огромное состояние, что, впрочем, не смущало его и не мешало проповедовать идеалы бедности и аскетизма. Впав в опалу, он покончил жизнь самоубийством.
Следующим после Сенеки значительным философом позднего стоицизма был Эпиктет, фригийский раб, впоследствии отпущенный на свободу и приобретший большую популярность своими философскими речами.
Благодаря императору Марку Аврелию и тем умонастроениям в римском обществе, которые совпадали с идеалами и идеями стоиков, стоицизм становится чем-то вроде государственной философии, оказавшей вполне определенное влияние на мировоззрение римских правоведов.
Выделяется еще четвертый период в развитии стоицизма, который некоторые историки рассматривают как ступень в истории греко-римского стоицизма, относя к нему иудейско-эллинистического мыслителя Филона Александрийского (последняя четверть I в. до н. э. - середина I в. н. э.), а также ряд платоников и пифагорейцев.
Для понимания особенностей выделения правоведения в самостоятельную научную дисциплину надо учитывать роль философии стоицизма в дифференциации гуманитарного знания под эгидой философской науки. В связи с этим необходимо отметить, что именно стоицизму европейская научная мысль обязана строгим разделением философии на логику, физику и этику.
Дифференциация научного знания, будь то эпоха эллинизма или эпоха современного научно-технического прогресса, является своеобразной реакцией на потребности социально-практического характера. Применительно к стоицизму можно сказать так: представители данного философского течения первыми наиболее ясно ощутили потребности в специализированных формах преподавания философского знания для удовлетворения социальных нужд в ученых разного профиля. То, что было в самых общих чертах намечено Аристотелем (например, дифференциация этики и права), стоики выразили с достаточной определенностью и тем самым оказали важную услугу правоведам, косвенно оправдывая их относительную самостоятельность в накоплении и обобщении юридических знаний. В условиях того времени, когда юристы уподоблялись едва ли не ремесленникам, пусть даже весьма уважаемым, но все же ремесленникам, хорошо знающим «рецепты», «технику» правильного или выгодного клиенту решения конфликтных вопросов, структурные преобразования внутри философии так или иначе стимулировали поиск способов повышения социального статуса юриспрудентов за счет их самостоятельных опытов анализа правового знания.
Можно сколько угодно спорить о влиянии конкретных философских идей стоицизма на развитие правоведения, но бесспорным, на мой взгляд, остается тот факт, что стоики своим примером как бы заражали юристов, позволяя им проводить выгодные аналогии с процессами, происходящими в недрах философии. К тому же не следует пренебрегать и влиянием собственно философских идей на умонастроения наиболее просвещенной части юристов, своим авторитетом поощрявших интерес прочих собратьев по ремеслу к этому типу философского знания.
Чем могла заинтересовать юристов философия стоицизма?


56
К. К. Жоль Философия и социология права
Стоики представляли себе все сущее как одно целое, как единую природу, подчиняющуюся во всех своих проявлениях одному общему закону. При такой общности закона и при включенности человечества в универсальное понятие природы основное начало этики должно было заключаться в требовании жить согласно с природой. В данном случае этические нормы отождествлялись с законами природы. Это отождествление имело свои интересные особенности, суть которых заключалась в том, что всеобщая необходимость, царящая в природном мире и в мире человеческом, рассматривалась в этике стоицизма как судьба, рок. Уклониться от судьбы невозможно, ибо она являет собой естественный закон человеческого бытия. Действиям людей присущ не выбор между свободой и необходимостью, а добровольное или принудительное осуществление предначертанного. Поэтому человеческая мудрость состоит в осознании необходимости и в действиях, соответствующих естественным законам. Много веков спустя, но в ином контексте эта идея будет повторена нидерландским философом Б. Спинозой (1632-1677), который, отвергая свободу воли, станет доказывать необходимый характер всех без исключения действий человека, а затем ее на свой манер воспроизведет, вслед за Спинозой, выдающийся представитель классической немецкой философии Г. В. Ф. Гегель (1770-1831), утверждая, что свобода есть осознанная (познанная) необходимость.
Человек, являясь существом общественным, обязан в силу естественных законов ставить интересы общества (государства) выше своих собственных своекорыстных интересов. Это отнюдь не значит, что он должен покорно принимать социальную данность и безропотно сносить вопиющий произвол власть имущих. Природой заложено в индивидуальном человека стремление к самосохранению, ибо целью природы является сохранение каждого своего творения в том состоянии, которое соответствует его природе. Но будучи по самой своей сути существом общественным, человечек тем самым запрограммирован и на стремление к сохранению рода, к сохранению потомства. Личность, сознающая свою родовую (общественную) предназначенность, не может считаться добродетельной, если будет явно или неявно потворствовать извращению человеческих отношений сильными мира сего. Тем самым стоицизм подводит базу под понятие гражданского долга, того долга, который предписывает борьбу с тиранией и восстановление справедливых (естественных) законов социального (государственного) бытия. Не случайно в качестве основной добродетели стоики указывают, наряду с рассудительностью, умеренностью и справедливостью, на мужество. Этим основным четырем добродетелям противостоят и четыре основных порока - неразумие, необузданность, несправедливость и трусость. Поэтому истинный мудрец неумолимо должен ставить благо общества выше собственного блага и в случае необходимости жертвовать собой во имя восстановления социальной справедливости.
Так как человеку врождено чувство связи с другими людьми, он по праву (естественному праву) может считать себя «гражданином мира», а не только отдельного государства. Все люди - братья и дети одного и того же небесного Отца, заявляют стоики. Из этого следует, что и боги в качестве высших творений Природы вместе с менее совершенными людьми входят в единое космическое (космополитическое или космосоциальное) сообщество. По отношению к богам люди имеют определенные обязанности по типу тех, которые связывают воедино несовершенное с совершенным, вынуждая несовершенное стремиться к совершенному. Главной из этих обязанностей является набожность.
Космическая община разумных существ (богов и людей) образует единое космическое (мировое) государство, где силу закона имеет естественное право,


Глава 1, §2
57
основанное на общем для всей природы Разуме (Логосе). Это естественное (природное) право является основным и единственным источником разнообразных положительных прав в различных государствах. Все различия в законах данных государств - результат отклонений от естественного права. В едином космическом государстве различия между людьми имеют только нравственный характер, определяемый в интервале «совершенное - несовершенное». Следовательно, в основе положительного права лежит космополитическая нравственность, тождественная естественному праву людей. Поэтому положительное право должно базироваться на этике.
Будучи перенесен на римскую почву, греческий стоицизм быстро дал пышные ростки, ибо в наибольшей мере соответствовал умонастроениям просвещенной части римского общества и своей системой понятий служил достаточно эффективным инструментом оценки происходящего. Правда, римляне несколько смягчили ригоризм древнегреческих стоиков, выдвинув в качестве принципа нравственной жизни удовольствие. Заменили они также идеал безусловной морали менее категоричным предписанием соблюдать нравственные обязанности. Такая замена диктовалась римским практицизмом во взглядах на жизнь и реальные возможности человека. Этика в представлении римских стоиков должна быть неотделима от пользы. В связи с этим различаются теоретические и практические добродетели (Панэций).
Учение стоиков об общем естественном законе оказало сильное влияние на осмысление идеологии права, выработанной римскими юристами, включая Марка Туллия Цицерона (106-43 гг. до н. э.), выдающегося римского оратора, теоретика риторики, классика латинской художественной, философской прозы и государственного деятеля, который полагал в основу своего этического учения согласие с природой.
Еще в Древней Греции философы спорили о том, коренится ли право в вечном и неизменном порядке мироздания или же оно составляет результат произвольного соглашения людей, установленного в определенный момент времени.
Общефилософские воззрения римских юристов (например, Гая, Ульпиана, Павла) в значительной степени сходятся с воззрениями стоиков, поскольку учения этих юристов о естественном законе во многом, если не во всем, совпадает с аналогичным учением стоиков.
Римские юристы признавали законы природы как некую объективную разумность, господствующую во всем мире и называли ее естественным разумом (лат. naturalis ratio). Содержание естественного закона именовалось естественным правом (лат. jus naturale).
Естественное право есть совокупность наиболее общих принципов и норм, непосредственно вытекающих из абсолютной идеи права и имеющих характер вечного, неизменного и безусловно обязательного для все времен и народов. Положительное (цивильное) право (лат. jus civile) - это реализация естественного права в конкретных условиях, в конкретном государстве.
Римские юристы, воспользовавшись результатами стоической философии, развили учение о естественном праве. С их точки зрения естественное право - это право, выражающее порядок жизненных отношений, вытекающих из природы человека и природы вещей. В этом учении достаточно ясно выражена мысль о том, что жизненные отношения между людьми имеют свою естественную природу и указывают на то, как надо формулировать соответственную юридическую норму. Обязанность законодателя состоит в том, чтобы подметить и выразить эту скрытую, естественную норму.


58
К. К. Жоль Философия и социология права
Правда, как подчеркивают некоторые историки, понятие о естественном праве у римских юристов было довольно сбивчйвым и шатким: они то отличали естественное право от общенародного (лат. jus gentium), то отождествляли их. Преимущественно же римские юристы смотрели на jus naturale только как на нечто идеальное и не придавали ему действующей силы (Г. Ф. Шершеневич) или же, в лучшем случае, видели в нем важную составную часть положительного права (H. М. Коркунов).
Характеризуя естественное право, римские юристы указывали на три главных признака этого права, а именно:
(1) всеобщность, то есть естественное право обще всем людям;
(2) вечность и неизменность, то есть нормы естественного права не могут
быть отменены предписаниями положительного права;
(3) абсолютная справедливость.
Положительное право - это право каждого отдельного народа, которому свойственно:
(а) локальный, национальный характер;
(б) изменчивость;
(в) ориентация на принцип целесообразности, пользы, выгоды.
Положительное право применительно к римскому народу - это цивильное право (лат. jus civile). Источником цивильного права являются потребности государства или государственная необходимость (лат. civilis ratio).
От зачатков международного права к идеям права естественного. Древнеримское положительное право сложилось первоначально в виде права замкнутой городской общины, рассчитанного на граждан последней и потому получившего название гражданского права (лат. jus civile). Вращаясь в узких пределах жителей городской общины, это право устанавливало тесные и даже, по словам Ф. В. Тарановского, стеснительные (не даром его называли jus strictum) определения субъектов, объектов, а также форм и условий образования юридических отношений. Под столь тесные (узкие) определения и формулы не могли быть подведены отношения между римскими гражданами и иностранцами (лат. peregrini) с их разнообразием субъектов, объектов, форм и видов сделок. Для регламентации этого более широкого взаимодействия и торгового оборота практика специального преторского суда (лат. praetoris peregrini) выработала, наряду с нормами гражданского права, систему права, которое условно (именно условно!) может быть названо международным (лат. jus gentium).
Почему условно?
Римское общество, как мы уже знаем, делилось на две группы, не считая рабов, - на (1) патрициев и (2) клиентов вместе с плебеями. Патриции, в свою очередь, делились на три группы, которые назывались трибами. Первоначально это были отдельные племена, поселившиеся на берегах Тибра и затем объединившиеся и положившие начало Римскому государству. В государственной жизни Рима эти трибы не играли существенной роли. Серьезное государственное значение имело другое деление патрициев - деление на тридцать курий. Хотя трибы и состояли из курий, но трибы не были организованными союзами, тогд!а как курии являлись таковыми: они имели представителя своих интересов, именуемого курионом (лат. curio), свое собрание (общие трапезы для всех членов


Глава 1, §2
59
курии), своих особых богов и жреца (лат. flamen curialis). Было и третье деление патрициев - деление на роды (лат. gentes), что важно иметь в виду, когда речь заходит о развитии идеи международного права.
В каждой курии было определенное число родов. Роды существовали независимо от курий и даже образовались раньше, чем курии (Н. Боголепов). В курии они были объединены только для достижения некоторых политических целей. Каждый род (кровный союз) имел свою особую религию, своих богов, свое особое богослужение (лат. sacra gentilicia) и свое особое кладбище.
Патриции составляли римский народ. На древнем римском юридическом языке populus означало только патрицианскую часть римского населения. Плебеи и клиенты не принадлежали к римскому populus; они были подданными его.
По воззрениям римлян, их право имело два источника - волю богов и волю людей. Предписания богов они называли fas, а предписания людей - jus.
Таким образом, предписание людей (лат. jus), составлявших из патрициев римский народ (лат. populus) и опиравшихся на ценности патрицианских родов (лат. gentes), не могло быть обращено не только к другим народам, но даже ко всем римлянам, включая плебеев и клиентов. Следовательно, здесь мы можем говорить даже не о зачатках международного права, а о развитии только межродового права как прототипа права общенародного (лат. jus gentium) или общегосударственного в рамках одного конкретного государства.
При создании этого общенародного права приходилось отступать от тех начал, на которых зиждились родовые патрицианские отношения, и переходить к более широким началам, которые придавали бы требуемый смысл юридическим отношениям, независимо от того, являются ли субъектами их римские граждане или перегрины (иностранцы). Так постепенно представления об особенностях гражданской общины заменялись представлениями о существенных, природных (естественных) свойствах самих сделок и отношений, выходивших за пределы гражданской общины. Гражданский разум (лат. ratio civilis) старых законов уступал место естественному разуму (лат. ratio naturalis) нового общенародного права.
Указанный процесс запечатлен в известном определении римского юриста Гая по вопросу о делении права на гражданское и общенародное. Конкретный факт параллельного развития в Риме систем гражданского и общенародного права был Гаем обобщен, и в результате появилось учение о том, что у всякого народа действуют юридические нормы двоякого рода: одни, им самим установленные и учитывающие особенности его быта, и другие, одинаково признаваемые всеми народами и покоящиеся на общем всем людям естественном разуме.
Учение о естественном праве было воспринято западноевропейской мыслью в Средние века и оставалось прочным достоянием юриспруденции вплоть до начала XVII в.
Заключение. Историческое значение римского права исключительно велико не только для культуры и цивилизации европейских стран, но и всего мира, что особенно ясно обнаруживается при переходе от феодализма к капитализму и построении государств, в которых институт частной собственности играет ту или иную роль. Юристы-теоретики и юристы-практики единодушно соглашаются с тем, что римское право - это великолепный и в известном смысле непревзойденный образец разработки правовых отношений денежно-рыночного общества. Поэтому даже самое поверхностное, самое приблизительное знакомство с этим правом, его особенностями, историей его формирования является непременным условием для вхождения в мир современной культуры и образованности. Кроме


60
К. К. Жолъ Философия и социология права
того, знание элементарных основ римского права помогает человеку ориентироваться как в истории мировой цивилизации, так и в дне сегодняшнем, требующем от него постоянно вступать в определенные правовые отношения с обществом и государством, будь то устройство на работу или приобретение учебника по основам римского гражданского права.


§3. ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ И ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Вводные замечания. - Изменения в системе социально-экономических, религиозных и политических ценностей древнеиндийского общества. - Дхарма как принцип политического управления государством. - Чиновничество и судебная система в Древней Индии. - Республики и монархии в эпоху Гуптов. - Социологический анализ кастовой структуры индийского общества. - Из истории индийской философии права. Сравнительный анализ. - Заключение.
Вводные замечания. Сведения о политико-правовой истории Древней Индии, сравнительно с историей философских и религиозных учений, весьма скудны и неопределенны. Отчасти это объясняется тем, что хотя при дворах индийских царей и велись подробные записи важных для государственной жизни событий, но, к сожалению, подобные записи осуществлялись на недолговечных материалах (например пальмовые листья) и к тому же многие из этих архивов безвозвратно потеряны в силу различных обстоятельств (войны, пожары и т. п.). Кроме того, внимание древних индийцев больше привлекали поэтические сюжеты о легендарных царях туманного прошлого или религиозно-философские спекуляции, чем прозаическая информация о повседневной политико-правовой деятельности реальных государственных деятелей. Несколько отчетливее современные историки представляют себе развитие политической и правовой жизни средневекового периода, начало которого принято относить к VII в. н. э., когда история Индии становится все более достоверной с научной точки зрения, но тем не менее и VII в. до н. э. тоже является определенным рубежом, начиная с которого историческое прошлое Индийского субконтинента перестает быть неясным и хронологически неопределенным h
Ранняя история индийской государственности напоминает, по словам известного английского индолога А. Л. Бэшема, головоломный кроссворд со множеством незаполненных клеток. Лишь немногие даты событий, имевших место до  11 По истории Индии см.: Бэшем А. Л. Чудо, которым была Индия: Пер. с англ. - М.: Наука, 1977. - 616 с.; Бонгард-Левин Г. М. Древнеиндийская цивилизация. Философия, наука, религия. - М.: Наука, 1980. - 334 с.; Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Древняя Индия. - М.: Наука, 1969. - 736 с.; Бонгард-Левин Г. М. Индия в древности. - М.: Наука, 1985. - 758 с.; Гусева H. Р. Индия в зеркале веков: Религия. Быт. Культура. - М.: РАН, 1994. - 328 с. Кабирг X. Культура и цивилизация Древней Индии: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1968. - 216 с.; Лунин Б. Н. История индийской культуры с древних веков до наших дней: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1960. - 567 с.; Панникар К М. Очерк истории Индии: Пер. с англ. - М.: Соцэкгиз, 1961. - 341 с.; Синха Н. К., Банерджи А. Ч. История Индии: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1954. - 440 с.; Encyclopaedia of Indian events and dates / Comp.: S. B. Bhattacherje. - New Delhi; Bangalore: Sterling, 1987. - 477 p.; Hunter W. W. History of Indian peoples. - New Delhi: Cosmo, 1987. - 260 p.; Riencourt A. The soul of India. - New Delhi: Sterling, 1986. - XV, 416 p.; Wiliam M. M. Indian wisdom: The religions, philosophical and ethical doctrines of the Hindus with a brief history of the Sanskrit literature. - New Delhi: Cosmo, 1987. - 575 p.


62
К. К. Жоль Философия и социология права
начала Средних веков, можно установить с известной степенью вероятной достоверности. Поэтому ряд важных вопросов историографии Древней Индии вызывает серьезные разногласия среди компетентных исследователей. И все же при всей скудности наших сегодняшних знаний наука располагает некоторыми фактическими данными о том, как развивалась социально-политическая и политикоправовая мысль в древней и раннесредневековой Индии, чем было обусловлено это развитие, как оно влияло на реальную практику государственного строительства. Для научной характеристики и более или менее объективной оценки этих данных не обойтись без привлечения необходимого историографического и собственно исторического материала. Поэтому в предлагаемом параграфе будет предпринята попытка объединить историю политико-правовой мысли с описанием реальных исторических событий и сопутствующей этому описанию историографией.
Изменения в системе социально-экономических, религиозных и политических ценностей древнеиндийского общества. Примерно в XV-XIII вв. до н. э. воинственные арийские (индоиранские) племена волна за волной проникают с северо-запада на Южноазиатский субконтинент. Начинается новый этап в истории древнеиндийской цивилизации и культуры.
Ни один историк не сомневается в том, что за 1500 лет до н. э. одна из ветвей индоевропейцев (индоиранцы), то есть так называемые ведические народы, пришли из Афганистана в Индию, принеся с собой более примитивную культуру, чем имелась тогда у местного рабовладельческого общества в Пенджабе. Тем не менее ведические народы пришли с бронзовыми орудиями. С учетом последнего историки утверждают, что в данном случае мы имеем дело со второй индийской бронзовой культурой.
О периоде между стремительным угасанием протоиндийской культуры и первыми историческими сведениями относительно появления ариев в Индии известно крайне мало, но все же о некоторых важных вещах мы можем говорить с достаточной степенью уверенности. Так, например, арийцы хотя и были воинственны, но отнюдь не походили на кровожадных дикарей. Они знали сословное деление общества, то есть знали уже обычное право (право по обычаю), и принесли с собой религию, основанную на убеждении в эффективности жертвоприношения ( яджня). Эту религию ученые называют ведийской, так как познакомились с ней по самым древним из имеющихся индийских текстов - «Ведам» 2.
Арии являлись хорошими скотоводами; большую роль в их жизни играла лошадь. Не чужды они были и земледелию. После успешного покорения Южноазиатского субконтинента победители научились от побежденных строить каналы для искусственного орошения и выращивать культурные растения, прежде всего просо, овес, лен, а позднее рис и сезам. Знали арии и имущественное неравенство.
Слияние двух культур (местной и пришлой), происходило не легко и не гладко, но в целом не слишком болезненно и трагично, то есть не наблюдался процесс полного и беспощадного уничтожения одной культуры другой. На протяжении длительного периода времени осуществлялось становление новой, синтетической, собственно индийской культуры, датируемой первым тысячелетием
2 См.: Pargiter F. Е. Ancient Indian traditions: A history account of Vedic and Puranic traditions. - New Delhi: Cosmo, 1987. - 365 p.


Глава 1, §3
63
до н. э. Так закладывался фундамент, предопределивший историческое развитие жителей Южноазиатского субконтинента на многие века вперед. Этот исторический период принято именовать культурой ведийских племен эпохи «Ригведы» 3.
Таким образом, цивилизация не была привнесена в Индию арийцами. Доктрина об арийском происхождении индийской культуры, имевшая хождение до археологических открытий в Хараппе и Мохенджо-Даро (территория современного Пакистана), сегодня выглядит совершенно несостоятельной и является отзвуком теорий, отстаиваемых представителями так называемой «индогерманской школы», которые считали, что все культурно ценное, прогрессивное в цивилизации Древней Индии обязано ариям 4. По словам известного индийского историка К. М. Паниккара, социально-культурная система, возникшая в результате взаимодействия ариев с местным населением, представляла собой сложный синтез, в котором преобладали формы завоевателей, а идеи и разнообразные традиции - побежденных.
Ведийский период заканчивается примерно к середине первого тысячелетия до н. э. и начинается следующий - магадхрк
На языках и диалектах ариев были составлена ведийские гимны, сложены эпосы «Махабхарата» и «Рамаяна», а также созданы многие произведения индийской литературы. Эти языки и диалекты легли в основу таких современных языков Индии, Пакистана, Бангладеш, Шри Ланки, как хинди, урду, бенгали, сингальский, маратхи, гуджерати, синдхи и др. Данные языки вместе с иранскими языками образуют индоиранскую ветвь индоевропейской группы языков, куда входят славянские, германские, романские, латинский, литовский, а также ряд других живых и мертвых языков.
Характерно, что «Веды» индийцев и «Авеста» иранцев, как отмечают специалисты, очень близки между собой по языку, мифологическим образам и многим сюжетам.
Арии, пришедшие в Индию, знали сословное деление, которое было ужесточено после того, как они поселились среди темнокожих аборигенов. Жесткость
3 Антонова К. А., Бонгард-Левин Г. М., Котовский Г. Г. История Индии. - М.: Мысль, 1973. - С. 30. См. также: Bharadwai О. Р. Studies irr the historical geography of ancient India. - Delhi: Sundeep prakashan, 1986. - XII, 290 p.
4 По поводу генетических корней слова «арий» до сих пор не прекращаются споры, но тем не менее мы можем достаточно уверенно констатировать, что индийские и иранские племена называли себя ариями, а свои страны — арийскими. При этом надо иметь в виду, что слово «арии» применимо только (!) к индоиранским племенам и народам. Использование данного слова в качестве термина для обозначения всех индоевропейских (и прежде всего германских) народов, по мнению ряда авторитетных ученых, не имеет под собой серьезной научной основы. Слова «арий» и «арии» встречаются лишь в индоиранских языках. Именно так именовали себя творцы «Вед», «Махабхараты», «Рамаяны», а также составители иранской «Авесты», авторы древнеперсидских надписей. От слова «арии» происходят названия различных иранских и индийских племен и областей их обитания. Например, центральная часть Индии (долина Ганга) называлась в древности Арьяварта («страна ариев»). Того же происхождения и название страны Иран. См.: Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А. От Скифии до Индии. Загадки истории древних ариев. - М.: Мысль, 1974- С. 14-15; Алексеев В. П. В поисках предков. Антропология и история. - М.: Советская Россия, 1972. - 304 с.; Трубецкой Н. С. Мысли об индоевропейской проблеме // Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии: Пер. с разных яз. - М.: Прогресс, 1987. - С. 44-59; Чаттерджи С. К. Введение в индоарийское языкознание: Пер. с англ. - М.: Наука, 1977. - 256 с.


64
К. К. Жоль Философия и социология права
сословных перегородок препятствовала смешению аборигенов с арийцами. В конце эпохи «Ригведы» индийское общество было разделено на четыре больших сословия, и это деление, освященное религией, легло в основу до сих пор существующего членения индийского общества. Четыре сословия ( ) - жре¬
цы (брахманы), воины (кшатрии), земледельцы (вайшьи), зависимые слуги (шудры) - являли собой социально-политическую и правовую структуру, лежащую в основе индуизма как определенного образа жизни и системы идеологических, этических и правовых ценностей.
Существенные изменения в жизни индийского общества конца ведийского периода (рост городов, расцвет торговли, ростовщичества, развитие науки и т. д.) сказались на ценностной ориентации людей. Естественно, этот процесс коснулся и «Вед».
Население, да еще такое разноликое, как в Индии, отделено было от содержания и смысла «Вед» сложными и малопонятными брахманскими ритуалами, догмами, предписаниями. К этому следует добавить, что высшая каста жрецов- брахманов все более возносилась над обществом. В конце концов некоторые не в меру честолюбивые брахманы возомнили себя не только выше людей, но и выше богов. В социальном плане брахманы обладали исключительными правами (все должны были почитать их как богов в человеческом облике, никто не имел права притеснять или убивать брахманов, к их имуществу не мог прикасаться даже царь).
На фоне социальных изменений все явственнее обнаруживается разброд в умах, поощрявший различные отступления и отклонения от традиционных идеологических норм. Начинает шириться движение аскетов 5, пытающихся проникнуть в сокровенные тайны мироздания. Приблизительно в это время появляются «Араньяки» (правила поведения для отшельников) и «Упанишады» (религиозно-философская часть «Вед») 6.
«Упанишады» обычно называют «Ведантой» (Vedanta), подразумевая при этом конец «Вед», но не только потому, что они появились в конце ведийского периода и являются своеобразным завершением «Вед», а еще и потому, что философы последующих эпох рассматривали «Упанишады» как некую конечную цель «Вед». Позднее название «Веданта» было перенесено на философскую школу, основным источником которой являются «Упанишады».
В «Упанишадах» затрагивается ряд вечных философских проблем (проблема «я», жизни и смерти, иллюзии и реальности и др.). Вершиной философско- религиозных исканий творцов «Упанишад» явились размышления о разумной первооснове бытия (идея единого бога = Брахмана) и сущности человеческого индивидуума (идея атмана).
5 См.: Oman J. С. The mystics, ascetics and saints of India: A study of Sadhuism with an
accounts of the Yogis, Sanyasis, Bairagis and other strange Hindu sectarians. - New York: Cosmo, 1987. - XV, 291 p.; Wilson H. H. A sketch of the religious sects of the Hindus. - Delhi: Cosmo, 1987. - 398 p. ·
6 Слово «упанишада» переводится как «восседание» и указывает на восседание учеников вокруг учителя, излагающего им основы учения о жертвоприношении, проповедующего смысл мироздания и раскрывающего сущность человеческой жизни. Позднее это слово приобретет терминологическое значение любого «тайного» (доступного не всем) учения. См.: Сыркин А. Я. Некоторые проблемы изучения Упанишад. - М.: Наука, 1971. - 290 с.; Gough Е. Philosophy of the Upanishads: Ancient Indian Metaphysics. - New Delhi: Cosmo, 1987. - XXIII, 268 p.


Глава 1, §3
65
К ведийской литературе примыкает богатая литература сутр (sutra - дословно «нить»), представляющая собой лаконичные предписания, сжатые правила. Эта литература включает в себя многочисленные трактаты по разным вопросам религии, философии, науки, повседневной жизни. Иногда сутры называет «Ведангой», то есть частью «Вед», поскольку они трактуют ряд вопросов, существенных для уяснения ведийских текстов. Некоторые ученые считают, что в целом сутры - это литература, относящаяся к периоду «Брахман» 7. В соответствии с традицией в «Ведангу» включаются: ритуал, этимология, грамматика, фонетика, метрика и астрономия.
На основе сутр постепенно возникла многочисленная литература состоящая из различных научных и политических трактатов, а также из законо- ведческих сочинений - дхарма-шастры. Брахманская доктрина, изложенная в шастрах, нередко перекликается с содержанием сутр, но по сравнению с сутрами шастры отличаются большей систематизацией материала и последовательностью изложения. Для лучшего запоминания они во многих случаях писались стихами ( хшоками).
В интеллектуальном развитии индийского общества периода «Упанишад» основную роль начинают играть не брахманы и жрецы более низкого уровня, а люди, ставшие на путь аскетизма, истязающие себя голодом, жаждой и другими физическими муками. Отличительным признаком отшельников становятся по-особому заплетенные волосы (в отличие от бритоголовых брахманов они носили на голове пучок волос).
Аскеты выступали против тех, кто отрицал идею посмертной жизни. Однако одной критикой, как говорится, сыт не будешь, необходимы аргументы не только contra, но и pro. Поэтому центральной проблемой мыслителей периода «Упанишад» становится проблема носителя жизни. Решая эту проблему, одни мудрецы искали носителя жизни в воде, другие - в огне, третьи - в дыхании (прана) и т. д.
В истории духовной жизни Индии (в брахманизме и индуизме) исключительно большую роль сыграла доктрина трансмиграции душ. Она сформировалась на основе древнейших представлений о загробном мире. Широкое распространение эта доктрина получила примерно в VII-VI вв. до н. э.
Первоначальная форма учения о перевоплощении изложена в упанишаде. Здесь трансмиграция души религиозного подвижника рисуется следующим образом: после ряда таинственных метаморфоз душа достигает мира предков, а оттуда, вкусив блаженства, отправляется на Луну, затем переходит в пустое пространство и, наконец, в виде оплодотворяющего дождя опускается на Землю.
На основе доктрины трансмиграции душ впоследствии развивались учения о сансаре (жизненном круговороте), карме (законе «воздаяния-возмездия», согласно которому результаты поступков в этой жизни влияют на ход последующей жизни) и нирване (освобождении от круговорота жизни и переходе в некое инфражизненное состояние).
Особо следует отметить учение о карме, доступно объяснявшее причину зла и страданий в мире, суть которой пытались и пытаются объяснить философы и богословы всех народов. Индийские мыслители превзошли многих из них, создав такую философскую мифологему, которая не имеет себе равных по силе
7 	Mehendall М. A. Language and literature // In: The history and culture of the Indian people. - Vol. 1: The Vedic age. - London, 1957. - P. 472.


66
К. К. Жоль Философия и социология права
воздействия на человеческое сознание. Согласно этой мифологеме, у человека нет другого высшего судьи, кроме него самого. Он является причиной своей нынешней судьбы, и тем самым именно он, а не боги и не какие-то внешние силы, определяет свое будущее.
Христианское учение о наследованном грехе выглядит с этой точки зрения довольно наивным и беспомощным, ибо уклоняется от решения кардинальной проблемы человеческого бытия - проблемы жизни и смерти. Не удивительно, что Западная Европа, пережившая Реформацию и ставшая на путь радикальной секуляризации религиозного сознания, с восторгом восприняла индийское учение о карме. Например, известный немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788-1860) провозгласил это учение величайшим даром человеческого духа и апогеем всего философского мышления 8. И сегодня многие люди на Западе принимают идею кармы с горячей симпатией, отдавая ей предпочтение перед статическим пониманием христианского Рая и Ада и невозможностью ответить на многие нравственные вопросы, вытекающие из единственности и неповторимости жизни отдельного человека. Правда, при этом игнорируются теневые стороны учения о карме, имеющие важные социально-политические последствия весьма негативного характера. Учение о карме может выступать и мощным средством беспримерного закабаления человека в рамках кастовой системы или любой другой искусственно созданной социальной иерархии с жесткими границами между разными общественными группами (например, сословное членение общества). Скажем, не только уроды и преступники, но и честные люди, родившиеся в низшей касте, подлежат презрению и эксплуатации, так как они сами виновны в своей несчастной судьбе. Следовательно, человек из низших слоев общества должен покорно и терпеливо сносить все тяготы своего жалкого существования, ибо это есть неотвратимая расплата за прегрешения в предыдущей жизни.
Обращаясь к VI в. до н. э., ученые уверенно констатируют, что это было время интенсивных духовных исканий. Аскеты-мистики и мыслящие этико-религиозными категориями философы скитались по долине Ганга, пропагандируя в качестве пути к религиозному спасению свои идеи и личную практику аскетизма как форму духовного самообуздания. Не трудно догадаться, что подобного рода духовные искания и пропаганда новых взглядов на смысл жизни не могли возникнуть спонтанно, а являлись своеобразным отражением изменений в жизни общества, свидетельством социально обусловленной переоценки ценностей. Поэтому историки с особым вниманием подходят к изучению данного периода в истории Индии и на основе кропотливых исследований делают вывод, что интересующий их период был временем довольно бурного развития политической и хозяйственной жизни, породившей не только философов и аскетов, но также крупных государственных деятелей, предприимчивых торговцев и ростовщиков.
Указание на торговцев и ростовщиков весьма важно тем, что, как известно из дхармасутр, традиционное отношение брахманов к торговле не способствовало ее развитию. В древнейших дхармашастрах занятие торговлей и земледелием предписывалось вайшьям, которым в обществе отводилось третье место после брахманов и кшатриев. Характерно, что жителей Бихара, Магадхи и Анги
8 	См.: Gestering J. J. German pessimism and Indian philosophy: A hermeneutic reading. - Delhi: Ajanta, 1986. - XII, 294 p.


Глава 1, §3
67
презирали их соседи за пристрастие к торговле и ростовщичеству. Так, например, Баудхаяна, один из первых составителей дхармашастр, живший в конце поздневедийского периода, считал жителей Магадхи и Анги нечистокровными, то есть людьми смешанного происхождения, укоряя их за употребление спиртных напитков, за занятия торговлей шерстью, животными, оружием, а также за мореходство, связанное с торговлей.
Следует особо подчеркнуть, что в раннебуддийских и джайнских текстах мореходство и торговля оцениваются противоположным образом - одобрительно. Не осуждается здесь и ростовщичество. Симптоматично, что первые миряне, обращенные в буддизм, принадлежали к Торговым слоям общества. Поэтому щедрые подношения многих купцов Будде и его общине становятся понятными, если учитывать негативное отношение к торговле со стороны брахманов.
Торговля связана с использованием денег. Деньги - это главный фактор, стимулирующий ростовщичество.
В ведийских текстах преимущественно фигурирует понятие долга. Понятие процента здесь не выражено, да и не может быть выражено по той простой причине, что в ведийском обществе фактически отсутствовали деньги в качестве универсального торгового эквивалента, способствующего обмену товарами как на обширном пространстве, так и во времени (например, рост процентов). Ростовщичество возникает в VI в. до н. э. с появлением металлических денег. Ростовщик, не взимающий процент, - это не ростовщик, ибо процент является не только способом получить средства к существованию, но и, что самое главное, способом увеличивать денежную массу и пускать ее в оборот, стимулируя прежде всего торговлю, постоянно нуждающуюся в кредитах.
Брахманская идеология осуждала практику одалживания денег под проценты. Считалось, что брахманы не должны принимать приношения от того, кто взимает процент, то есть живет за счет должников. Брахманы не желали видеть в ростовщичестве особый вид трудовой деятельности, подпитывающей торговлю, которую они также в ряде случаев осуждали, особенно за торговлю некоторыми товарами, считающимися или нечистыми, или священными, или символами определенной социальной принадлежности.
В противоположность брахманам буддисты, в том числе и сам Будда, а также джайны указывали на необходимость платить не только долги, но и проценты. Они открыто поощряли дачу денег взаймы под проценты, бросая тем самым вызов брахманам. Более того, в определенных отношениях поведение идеального купца рекомендуется буддийским учением в качестве образца для монаха.4
Буддизм и джайнизм - это идеологии периода городской цивилизации, когда происходит относительно интенсивная специализация различных видов деятельности и их взаимодополнение, когда социальные перегородки становятся не столь жесткими и непреодолимыми, когда морально-правовые ценности приобретают иную основу и свой специфический характер. Образ жизни городской цивилизации не согласуется с мировоззрением брахманизма, которое обусловлено укладом жизни земледельческого общества. По сравнению с брахманизмом буддизм и джайнизм более интерсоциальны и, если угодно, интернациональны, ибо, как и город, они должны быть терпимыми к людям разных сословий и профессий.
Опираясь на многочисленные исторические изыскания, можно утверждать, что политическая история Индии в VI-IV вв. до и. э. была насыщена многими интересными, яркими и важными социально-политическими событиями, формировавшими характерный облик древнеиндийской культуры и цивилизации. Этот период был временем образования крупных государств на базе городской


68
К. К. Жоль Философия и социология права
цивилизации и борьбы между ними. Так, из различных источников мы знаем о многочисленных войнах и династических распрях, о борьбе монархий с республиканскими (союзно-племенными) государственными образованиями.
Во времена царя Бимбисары (V-IV вв. до н. э.) городская жизнь существенно усложнилась. В условиях крупного города жить большой семьей становилось все более трудно. Уменьшение больших семей сопровождалось появлением женщин, которые добывали себе средства к существованию проституцией. Даже Бимбисара завел себе куртизанку.
Дхармашастры, выражавшие мировоззрение брахманизма и посвященные преимущественно религиозным обязанностям, а также вопросам права, оценивали крайне презрительно проституцию. Некоторые брахманы запрещали принимать пищу из рук проститутки. И в данном случае мы вновь сталкиваемся с совершенно иным отношением к женщинам-проституткам со стороны буддизма. Для проституток не было никаких особых запретов, если бы они пожелали стать членами буддийской монашеской общины.
Вероятно, в отношении к проституции со стороны буддизма многое было обусловлено общей атмосферой древнеиндийского общества, вошедшего в эпоху городской цивилизации с ее релятивизацией моральных норм и ценностей. Индийские гетеры ( вешья, ганика) являлись своеобразными живыми символами этого времени. Многие из них были бедными и дешевыми проститутками, но и были дорогие куртизанки, красивые, образованные, богатые, пользующиеся почетом и уважением. Любопытно, что в Индии, как и в Древней Греции, к таким куртизанкам предъявлялись высокие требования. Например, индийские куртизанки должны были владеть не только искусством любви, но и еще «шестьюдесятью четырьмя искусствами» (музыка, пение, танцы, стихосложение, составление букетов, плетение гирлянд, изготовление благовоний, кулинария и т. д., вплоть до фехтования мечом и стрельбы из лука).
Изменение отношение к женщине и понимание ее нового статуса в условиях городской жизни шокировало только брахманов, приверженцев безвозвратно ушедшей старины и патриархальных ценностей, которые вступали в противоречие с новыми правилами и нормами общежития. Эти правила в рамках государства должны были подчиняться уже не обычному праву (праву по обычаю), толковать которое можно весьма произвольно, а более универсальному закону (писаному), утверждаемому, охраняемому и применяемому силой государства. Примером служит та же проституция в Древней Индии, когда в отношении к проституткам были приняты соответствующие законы, берущие их под защиту с выгодой для государства. В частности, некоторые законодатели предлагали установить должность главного инспектора, в обязанности которого входило бы наблюдение за дворцовыми куртизанками, инспекция публичных домов и сбор налогов с проституток. Характерно, что учителя и специальные наставники проституток получали в Древней Индии поощрение от государства.
Женский вопрос всегда очень остро стоял в Индии 9 и сыграл свою определенную роль в формировании кастового строя, негативную сказавшегося на
9 	См.: Стоянов А. Н. Семья, брак и юридическое положение женщины по законодательным памятникам Индии. Этюд по истории законодательств. - Харьков, 1885. - 45 с.; Chunder P. С. Kautilya on love and morals. - Delhi: Gian, 1987. - XV,208 p.; Kinsley D. Hindu goddesses: Visions of the divine feminine in the Hindu religious tradition. - Berkeley: Univ. of California Press, 1986. - 281 p.; Sharma T. Women in ancient India: From 320 A. D. to c. 1200 A. D. - New Delhi: Ess Ess, 1987. - 184 p. i


Глава 1, §3
69
развитии индийского общества и демократизации его государственных институтов. Поэтому обращение к этому вопросу следует воспринимать не как освещение частного аспекта социальной жизни Индии, а как одно из наиболее ярких проявлений характерных черт этой жизни, дополнительный свет на которую проливают чужеземные очевидцы происходящего в Древней Индии.
Дхарма как принцип политического управления государством. Сравнение отрывков из груда Мегасфена (IV в. до н. э.), который был отправлен Селевком I ко двору царя из династии Маурьев в качестве посла, с «Артхашастрой» позволяет установить, что империя Маурьев имела высокоразвитую систему государственной администрации, управлявшей всей экономической жизнью империи, и весьма совершенную организацию секретной службы, сфера деятельности которой охватывала все сословия.
Мегасфен восхищался энергичным и весьма грамотным ведением судебных дел, которое император Чандрагупта осуществлял самолично и публично.
Еще более поучителен в этом отношении пример императора Ашоки. Судя по его эдиктам, традиционную политику территориальных захватов он заменил победой дхармы, то есть праведности, как можно не совсем точно перевести в данном случае это многозначное санскритское слово.
Всей этой правотворческой деятельности индийских царей предшествовали важные исторические события, существенно сказавшиеся на политической жизни Индии, хотя прямо и не повлиявшие на ход ее социального развития.
В 330 г. до н. э. Александр нанес поражение Дарию III, последнему из Ахеме- нидов, и приступил к завоеванию владений персидской империи. После похода в Бактрию его армия перевалила через Гиндукуш и достигла района нынешнего Кабула. Преодолев сопротивление горных племен, воины Македонского спустились в долину реки Кабул и начали неотвратимое продвижение в сторону Индии.
В 326 г. до н. э. Александр пересек Инд и без сопротивления вошел в город Такшашилу. Затем, форсировав реку Джелам, греки разбили войска царя Пора, властителя Пенджаба, а самого царя захватили в плен.
После победы над царем Пенджаба Александр Македонский продолжил наступление, покоряя многочисленные племена и царства. Но в конце концов вынужден был повернуть назад, так как его военачальники стали опасаться мятежа уставших от столь длительного и многотрудного похода воинов |0.
Оценивая индийский поход Александра Македонского, известный индийский историк Б. Н. Луния отмечает следующее: во-первых, объектом вторжения грекомакедонских войск была не вся Индия, а лишь Пенджаб, входивший в Персидскую империю; во-вторых, эти войска сражались не с мощным противником, представлявшим сильное государство, а с местными правителями, признававшими власть персидского царя. Поэтому относительно легко были разгромлены слабые и разрозненные властители Индии п.  10 1110 Александр с боями прошел вниз по Инду, близ устья которого армия разделилась: часть ее вернулась в Месопотамию морем, а часть, во главе с Александром, двинулась в Месопотамию сушей. Претерпев много лишений, оба войска достигли Ефрата, где соединились с отрядом, посланным ранее через Арахосию (современный Кандагар).
11 С точки зрения современной историографии Индийский поход Александра Македонского имеет большое значение для хронологии индийской истории, так как точно датированные записи, составленные его участниками, позволяют поставить хронику последующих событий на твердую научную основу.


70
К. К. Жоль Философия и социология права
Покидая Индию, Александр Македонский оставил там гарнизоны и назначил правителей в качестве своих наместников. Но его неожиданная смерть и восстания в индийских землях ослабили власть македонцев в Индии. В 317 г. до н. э. последний из военачальников Александра, Эвдем, покинул Северо-Западную Индию.
Важной стороной деятельности Александра в покоренных областях было градостроительство. Традиция приписывает ему основание 70 городов, но цифра эта, по мнению историков, весьма преувеличена. Можно только утверждать одно, а именно: при Александре на Востоке появилось много центров городской жизни - от Александрии в Египте до Александрии в Опиане, на восточном берегу Инда. Новые города находились на важных военно-стратегических и торговых путях, выступая связующими звеньями между сатрапиями. Эти города сыграли свою положительную роль в укреплении торговых и культурных контактов Индии с другими странами, включая европейские. Некоторые историки не без оснований полагают, что в результате индийского похода Александра для купцов открылись новые сухопутные и морские пути, связавшие Индию с Западом. В частности, они ссылаются на древнегреческого историка и географа Страбона (64/63 гг. до н. э. - 23/24 гг. н. э.), писавшего, что Оксус (Амударья) служила главной дорогой, по которой индийские товары достигали Европы через Каспийское и Черное море.
Непосредственное же воздействие кратковременного греко-македонского завоевания на социально-политическую и духовную жизнь индийского общества было незначительным, поскольку вторжение Александра Македонского затронуло только небольшую западную часть огромного Индийского субконтинента. В подавляющем большинстве древнеиндийских литературных произведений, дошедших до нас, нет никаких внятных упоминаний об Александре Македонском, который был воспринят индийцами скорее как один из многих нарушителей покоя их относительно мирной жизни. Впрочем, считает Бэшем, не исключено, что как само греко-македонское нашествие, так и политический вакуум, создавшийся на северо-западе Индии, имели чрезвычайно важные, хотя и косвенные последствия. К их числу следует прежде всего отнести деятельность императора Чандрагупты Маурья, первого из Маурийской династии, которому Индийский поход Александра проложил путь к установлению своей власти в Северо-Западной Индии, ставшей одной из важнейших частей империи Магадха. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что через посредство греческих государств в Сирии, Бактрии и других частях Азии, образовавшихся после крушения империи Александра, развивались торговые и культурные связи между Индией и Европой. Важно также подчеркнуть, что эти связи способствовали дальнейшему развитию чеканки монет в Индии, без отлаженного производства которых не может быть и речи о совершенствовании механизма управления хозяйственной жизнью большого государства.
У греческого писателя Плутарха (46-126 гг. н. э.) имеется любопытное сообщение о встрече юного Чандрагупты с Александром Македонским. Древнегреческие источники говорят о молодом индийце по имени Сандрокотт (что соответствует Чандрагупте Маурья индийских источников), который якобы поддерживал греков. Плутарх утверждает, что Сандрокотт советовал Александру продолжать наступление и напасть на царя из династии Нандов, который был настолько непопулярен, что его народ восстал бы и поддержал завоевателей. Римский историк Юстин добавляет, что Александр, раздраженный слишком настойчивыми советами Сандрокотта, якобы повелел его убить, но тому удалось спастись и


Глава 1, §3
71
после многочисленных интриг изгнать греческие гарнизоны из Индии, а потом занять царский трон. Так это было или иначе, но для историков важно другое, а именно: император Чандрагупта Маурья, который пришел к власти вскоре после нашествия Александра, не мог не слышать о грозном и могучем завоевателе и, возможно, был вдохновлен его деяниями.
Исторические источники по-разному повествуют о происхождении Маурьев. Некоторые связывают их с Нандами, рассматривая Чандрагупту как одного из сыновей царя Нанда. Но в большинстве источников (буддийских и джайнских) Маурьи считаются кшатрийским родом из Магадхи.
Буддийская и джайнская литературные традиции сохранили некоторые сведения о юных годах Чандрагупты, его учебе в Такшашиле, где он будто бы встретился со своим наставником и будущим советником-брахманом, которого называют по-разному: то Каутилья, то Чанакья, то Вишнугупта. О достоверности этого сообщения судить трудно. Те же источники повествуют о том, что Чандрагупта и Каутилья разработали план захвата магадхского престола. Из цейлонских хроник мы узнаем, что Чандрагупта вместе с Каутильей собрали большое войско, но первая попытка свергнуть династию Нандов не увенчалась успехом.
После того, как Эвдем вынужден был уйти из Индии в 317 г. до н. э., Чандрагупта стал фактическим правителем Пенджаба. Примерно в это же время был убит один из главных его конкурентов - могущественный царь Пор. И тогда Чандрагупта, заручившись поддержкой некоторых республиканских объединений Северо-Западной Индии, двинул свои войска против Нандов.
Борьба с Нандами была очень упорной и кровопролитной, но в конце концов Чандрагупта сверг эту династию и взошел на престол Магадхи.
Индийские и античные источники согласны в том, что Чандрагупта сверг последнего из Нандов и занял столицу Паталипутру. Эти же источники сообщают, что Чандрагупта после ухода Александра Македонского изгнал греческие гарнизоны и покорил северо-запад Индии. Дата вступления Чандрагупты на престол колеблется в пределах десятилетия (324-313 гг. до н. э.). Таким образом, подробная история восхождения Чандрагупты на престол, как и даты его жизни (предположительно 322-298 гг. до н. э.), неясны, но безусловно то, что он был главным создателем самой могущественной из древнеиндийских империй. Согласно всем индийским преданиям, большую помощь ему оказал в этом деле Каутилья, талантливый и неразборчивый в средствах брахман, который, как предполагается, является автором знаменитой «Артхашастры» («Науки политики»), важнейшего источника сведений о характере государственного управления того времени.
По мнению ученых, текст «Артхашастры» в том виде, в каком он дошел до нас, вряд ли является оригинальным произведением самого Каутильи, но тем не менее он представляет собой большую ценность и содержит подлинные сведения о Маурьях.
После 24 лет правления Чандрагупты престол империи наследовал его сын Биндусара, о котором историки почти ничего не знают.
Примерно в 269 г. до н. э. Биндусару сменил его сын Ашока, наиболее известнейший из правителей Индии, которого историки оценивают как одного из великих царей мировой истории. В царствование Ашоки империя Маурьев охватывала почти весь Индийский субконтинент.
Знаменитые надписи Ашоки, выгравированные на скалах и колоннах, являются самыми ранними из дошедших до нас письменных свидетельств истории


72
К. К. Жоль Философия и социология права
Индии, достоверность которых не вызывает никаких сомнений. Надписи Ашоки - официальные государственные эдикты, а также указания чиновникам и подданным.
После смерти Ашоки в начале 30-х гг. III в. до н. э. империя начала распадаться. Процесс распада был ускорен нападениями со стороны Греко-Бактрий- ского царства. О преемниках Ашоки мало что известно.
Можно предположить, что Ашока, создавший сильную и обширную империю, не был мечтателем, витающим в облаках. Как пишет Бэшем, это был царь до мозга костей, несколько наивный и самодовольный, но неутомимый, волевой и властный. Историческая роль его исключительно велика. Потомки помнят об этом. Недаром Индийская Республика использовала изображение памятной Сарнатхской колонны Ашоки из города Варанаси с изображением четырех львов как государственную эмблему.
В течение примерно 50 лет цари из династии Маурьев продолжали править в Магадхе, пока около 183 г. до н. э. Пушьямитра Шунга, военачальник последнего маурийского царя Брихадратхи, не захватил власть в результате дворцового переворота.
Царство Шунгов не было централизованной империей. Это царство принадлежало к тому типу, которому суждено было стать нормой в индуистской Индии и который можно не совсем точно охарактеризовать термином «феодальный».
Полуторовековое существование первого всеиндийского государства Маурьев имело огромное значение для Индии. В период правления Маурьев было достигнуто политическое объединение самых различных по этнической принадлежности, языку, уровню развития, характеру производства и формам культуры народностей и племен. Это способствовало общему экономическому и культурному развитию Индии. Имеется много данных о высоком уровне технологического мастерства в областях черной и цветной металлургии, кузнечного, оружейного и ювелирного дел, а также о хлопкоткачестве, резьбе по дереву, камню и кости, гончарном ремесле, парфюмерии и пр. Существовали крупные мастерские, принадлежавшие царю (верфи, прядильные, оружейные и ювелирные мастерские). Значительно выросла и торговля. Поскольку государство получало немалые доходы от торговли, оно поощряло ее и способствовало ей, поддерживая порядок на рынке, прокладывая дороги. К тому же сами государи были крупными купцами, и торговля некоторыми товарами являлась их монополией. Были установлены внешние торговые и политические отношения со странами Средиземноморья.
Важным культурным достижением рассматриваемого периода стало широкое распространение грамотности, особенно среди горожан. Точно датированные памятники письменности относятся к III в. до н. э., но, судя по всему, этим памятникам предшествовала длительная традиция.
Необходимо подчеркнуть, что одновременно с широким распространением письменности возникает письменная литература на разных языках: записываются религиозные тексты, составляются сборники правил обыденной жизни и нормы обычного права ( дхармасутры), ставшие зачатками законоведческой литературы, а также создаются сборники наставлений в политике.
Свои эдикты Ашока называл dhammalipi, или dhammasavana (санскритское dharmasravana) - надписи о дхарме.
В силу многозначности слова «дхарма» оно представляет большие сложности для переводчиков соответствующих текстов. В некоторых древнеиндийских


Глава 1, §3
73
источниках мы сталкиваемся с учением раджадхармы, то есть с учением об управлении страной. В контексте этого учения под дхармой понимается определенный государственный порядок, устанавливаемый правителями, а также нормы праведного поведения.
По мнению индолога Э. Ламотта, дхарма надписей Ашоки передает в традиционных индийских формулах принципы «естественного закона», «естественного порядка вещей». Выполнение этого «естественного закона» ( ) рас¬
пространялось на всех, а не считалось обязанностью лишь ограниченного круга лиц.
На основе так понятой дхармы строилась политика дхармавиджаи («завоевание с помощью дхармы»), то есть политика создания и укрепления единого централизованного государства.
Во внутренних делах политика Ашоки сказалась в общем смягчении сурового правосудия. Ашока заявлял, что все подданные - его дети. Он энергично поддерживал учение об ахимсе (непричинение вреда людям и животным), которое в то время быстро распространялось среди верующих всех сект, и принцип майтри (мирной политики). Ашока запретил жертвоприношение животных, по крайней мере в столице, и регулировал убой животных для еды, категорически запретив убивать некоторые из видов. Он предал проклятью оскорбительные для человеческого достоинства массовые попойки ( ), восходящие к пер¬
вобытным культам и превращающие людей разных сословий в равно грязных и безумных тварей. Благочестивый император гордился тем, что заменил охоту (традиционную забаву индийских царей) паломничеством к буддийским святыням и свел потребление мяса во дворце до весьма скромных размеров. Пример Ашоки способствовал распространению вегетарианства в Индии. При нем строились больницы для людей и лечебницы для животных. В соответствии с проводимой Ашокой политикой получала поддержку со стороны правительства любая благотворительная деятельность, поощрялась раздача милостыни беднякам и людям, пострадавшим от войн, болезней и различных природных стихий.
Однако было бы ошибкой изображать Ашоку абсолютным миротворцем, который терпеть не может войны и насилия. В роли императора он должен был руководствоваться не порывами сердобольной души, а трезвым расчетом. Поэтому при всем своем гуманизме Ашока держал в постоянной боевой готовности сильную армию и сохранил смертную казнь.
Чиновничество и судебная система в Древней Индии. Для эффективного управления государством Ашока создал новый класс чиновников - дхармамахамат- ров («служителей праведности»), которые обязаны были тщательно расследовать различные дела государственной важности в провинциях, поощрять добрые отношения между людьми и удостоверяться в том, что местные власти добросовестно проводят в жизнь политику императора.
В системе государственного управления при Маурьях главной фигурой считался правитель, обладавший всей полнотой власти. Его полномочия были чрезвычайно широки - от верховного судьи до главнокомандующего. Указы правителя имели силу безусловных законов. Он определял общее направление политики и ведал назначениями на важнейшие должности.
В отправлении властных функций правителю помогали наиболее высокопоставленные чиновники, называвшиеся мантринами (верховными министрами). Они отбирались из числа чиновником государственного аппарата, именуемых аматъя. Основными требованиями, предъявляемыми к верховным министрам, были преданность правителю и ревностная служба.


74
К. К. Жоль Философия и социология права
Кроме верховных министров, имелся совет, называемый паришад или мант- ри-паришад, члены которого помогали своими советами в случае чрезвычайного положения в стране и сопровождали правителя во время важных церемоний.
Для ведения текущих государственных дел существовали специальные ведомства, каждым из которых руководил надзиратель В «Артхашастре»
упоминается 32 таких надзирателя, ведающих сбором налогов, ирригацией, горным делом, образованием, оказанием медицинской помощи и т. д.
Гражданские чиновники ( статья)ведали делами общественного управления, а также судебными делами. Некоторые из них отвечали за благосостояние областей страны, некоторые ведали городскими делами, а множество более мелких чиновников числилось писцами (.пипикара),информаторами ( ) и т. п.
В целях удобства управления империя была разделена на несколько провинций. Каждая из этих провинций управлялась принцем или чиновником, которому присваивался титул кумара. Провинциальный правитель действовал как наместник, получая от верховного правителя подробные инструкции по вопросам общей политики и государственного управления.
Провинции, в свою очередь, делились на районы. Чиновник, стоящий во главе района, назывался стханика.
Низшей административной единицей провинции считалась деревня, находящаяся в ведении грамика, который был одновременно деревенским старостой и счетоводом.
Кроме провинций империя Маурьев включала в свой состав зависимые государства, пользовавшиеся относительной автономией.
За действиями чиновников наблюдало множество шпионов, которых Каути- лья называл гудхапурушами и делил на две группы: (1) , то есть шпио¬
ны на местах (шпионы-резиденты), и (2) санчарах, или странствующие шпионы. На секретную службу отбирались наиболее надежные и ловкие люди, доказавшие свою преданность верховному правителю и смекалистость. Каутилья рекомендовал использовать в качестве шпионов проституток. В распоряжении шпионов были шифры и почтовые голуби. Система шпионов-информаторов позволяла Маурьям осуществлять личный контроль за своими чиновниками и быть точно осведомленным о работе администрации всех уровней и рангов.
Особый интерес для нас представляет судебная система при Маурьях. Как уже отмечалось, верховным судьей в государстве был сам правитель. Существовали и другие суды, описанные в «Артхашастре». В городах и сельской местности имелись суды во главе с назначаемыми свыше чиновниками, делившимися в соответствии со своими должностями на два вида - махаматры (следящие за исполнением законов) и раджуки (ответственные за благосостояние населения вверенной им территории). Как правило, махаматрами были городские судьи. Греческие авторы упоминают о судьях, которые заслушивали дела, относящиеся к чужеземцам. Этот факт весьма интересен для нас тем, что указывает на иные корни, сравнительно с Европой, зарождения идей международного права.
Здесь следует напомнить, что ростки идей международного права в Европе, как и в Индии, были во многом обусловлены сакральным правом, о чем свидетельствует древнеримское право и правовые положения дхармашастр.
Как мы помним, у римлян семейные и международные отношения находились в зависимости от норм сакрального права. Вероятно, нечто аналогичное могло иметь место и в древнеиндийском праве, но для более точного ответа на этот вопрос требуется проведение тщательных исторических исследований. Мы должны знать, как воспринимались правителями и простыми людьми соседние


Глава 1, §3
75
государства и племена, а также дальние государства и племена, как оценивались «чужаки» и чужеземцы, что определяло характер этого восприятия и этих оценок в разные эпохи истории, и т. д. К сожалению, подобных исследований по данной теме еще крайне мало и зачастую они не дают удовлетворительных ответов на многие из интересующих нас вопросы.
По мнению историков, Ашока внес большие изменения в судебную систему и процедуру судопроизводства. Во-первых, он предписал судьям избегать арестовывать и заключать людей в тюрьму без доказательства преступления. Во- вторых, император повелел, чтобы осужденному на смертную казнь предоставлялась трехдневная отсрочка, с тем чтобы родственники осужденного могли за это время ходатайствовать о помиловании, а в случае отказа осужденный имел возможность приготовиться к смерти, раздавая милостыню и соблюдая пост.
Несмотря на все милосердие Ашоки, уголовный кодекс его времени был достаточно суров и строго соблюдался. Например, такие преступления, как лжесвидетельство, уклонение от уплаты государственных налогов, причинение значительного увечья ремесленникам и работникам других категорий, наказывались увечьем или смертью. Для того чтобы добиться признания, применялись пытки, которых насчитывалось 18 видов, включая 7 видов бичевания. Этот суровый кодекс, как свидетельствует Мегасфен, способствовал сохранению порядка в стране и снижению числа различных преступлений.
По вероисповедованию Ашока являлся буддистом, хотя буддийская дхарма воспринималась им не как философско-религиозная категория, а как принцип морали и норма правотворчества, ориентированная на установление социального порядка и гармонии. Будучи буддистом, император тем не менее считал, что все религиозные секты достойны уважения, и даже дарил специальные пещеры адживикам, которые выступали главными оппонентами буддистов. Именно в период правления Ашоки буддизм из локальной индийской секты начал превращаться в мировую религию.
Государственная и религиозная политика Ашоки встречала сопротивление со стороны местных сепаратистов и брахманского жречества. Особенно обострилось положение незадолго до смерти Ашоки. Историки полагают, что в последние годы своей жизни старый император, умерший около 232 г. до н. э., скорее всего утратил былое влияние и, возможно, власть именно по причине явного и скрытого сопротивления его политике.
По всей видимости, сказалось и то, что в конце своего правления Ашока начал проводить явно пробуддийскую политику, что привело к нарушению главных принципов дхармавиджаи. В так называемых буддийских эдиктах последних лет его царствования уже не излагаются нормы общенравственного поведения, независимого от вероисповедания, а делается сильный крен в сторону буддийской трактовки дхармы. Ашока открыто заявляет о верности дхарме, Будде и сангхе (монашеской общине). Он даже учреждает новую категорию чиновников, именуемых дхарма-махаматрами и призванных следить за утверждением и распространением буддизма, а также за благосостоянием и счастьем тех, кто посвятил себя буддизму.
Естественно, это не могло приветствоваться не только представителями ортодоксальной идеологии, но и представителями неортодоксальных сект и учений, отличных от буддизма. Вероятно также, что в это время между его сыновьями обострилась борьба за престолонаследие.
Республики и монархии в эпоху Гуптов. В 320 г. н. э. в истории Индии появляется еще один Чандра Гупта, чье имя пишется раздельно, чтобы отличать


76
К. К. Жоль Философия и социология права
этого царя и Чандра Гупту II от Чандрагупты Маурьи. На санскрите оба имени звучат одинаково, но гуптские императора, по-видимому, считали вторую часть родовым именем.
Чандра Гупта I и его потомки в известной мере восстановили величие и могущество Маурийской империи. Сам Чандра Гупта владел довольно обширной территорией, включавшей области Магадхи и Кошалы. При его преемнике Самудра Гупте (ок. 335-376) Паталипутра снова стала центром великой империи. Власть Самадра Гупты простиралась от Ассама до границ Пенджаба. Судя по всему, он явно хотел создать централизованную и могущественную империю по типу Маурьев. Его дело продолжил Чандра Гупта II (ок. 376-415), эпоха которого знаменует высший расцвет древнеиндийской культуры.
Время Гуптов - это время, когда вместо брахманизма, основанного на жертвоприношениях, появляется собственно индуизм, который приобретет характерные особенности, присущие ему и поныне.
После Чандра Гупты II на престол взошел Кумара Гупта I (ок. 415^454), в последние годы которого империи был нанесен жестокий удар гуннами. И только с большим трудом его сыну, Сканда Гупте (ок. 455^467), удалось восстановить империю Гуптов. С его смертью эпоха величия Гуптов кончилась. Хотя империя продолжала существовать, но централизованное правление ослабло, и местные правители превратились в вассальных царьков с наследственными правами.
Период правления Гуптов считается золотым веком индийской истории. Некоторые европейские авторы характеризуют эпоху Гуптов как время индусского Возрождения, сравнимого с золотым веком Перикла (ок. 490-429 гг. до н. э.) в греческой истории. В политике было ликвидировано господство иноземных правителей, расширились торговые связи с другими странами, со всей определенностью наметилось возрождение индусской культуры, что наиболее полно проявилось в развитии религии, литературы, искусства и науки. Своеобразным индусским ренессансом можно считать и возрождение брахманизма в новой форме - в форме индуизма как особого образа жизни, во многом определяемого религиозно-этическими и философскими ценностями, включая ценности брахманизма, который за многие века своего существования, за время борьбы с неортодоксальными учениями не мог не измениться как по форме, так и' по содержанию.
В эпоху царей династии Гуптов существовало два типа государств - монархии и республики. В каждой республике было верховное собрание, большинство членов которого состояло из землевладельческой военной аристократии. Глава республики первоначально избирался этим собранием, но уже в эпоху Гуптов наблюдается тенденция превращения его власти в наследственную. Верховная власть этих наследственных вождей, именуемых махараджами, со временем настолько укрепилась и законсервировалась, что стала напоминать по форме и содержанию монархию.
Преобладающей формой правления в эпоху Гуптов была наследственная монархия. Тогда же получил дальнейшее распространение и широкое признание принцип божественного авторитета царской власти, начало которому было положено Кушанами, хотя традиционное представление о том, что правитель живет не для собственного блага, что он имеет свой долг перед народом, продолжало существовать.
В структуре управления монархическим государством существенных изменений не произошло, да и вряд ли могло что-то произойти, поскольку этот тип


Глава 1, §3
77
государственного управления весьма консервативен и больше ориентирован на уже сложившуюся традицию.
Социологический анализ кастовой структуры индийского общества. Свою лепту в исторический анализ социальных феноменов могут и должны внести социологи. Особенно это касается социальной структуры индийского общества и прежде всего его кастовой системы. Не случайно индийские ученые придают большое значение социологии как в плане научно-исторического познания, так и плане изучения социальной жизни современной Индии.
Начнем с небольшой исторической справки. Когда в XVI в. в Индии появились португальцы, они обнаружили, что индийское общество разделено на множество обособленных групп, которые они назвали кастами (от порт, casta), что обозначает «порода», «происхождение», «племя», «род», «поколение» или «семья». Западноевропейские индологи, взяв некритически этот термин на вооружение, попытались классифицировать социальные группы Индии и объяснить их историческое происхождение. В результате данный термин неправомочно стал применяться как к варнам (социально-сословным группам), так и к джати (собственно кастам). Однако через некоторое время стало ясно, что касты рождаются и отмирают, а четыре главных сословия (варны) остаются неизменными. Пришлось вносить существенные коррективы в европейские представления о социальном строе Индии и признать тот факт, что касты не образовались из варн или внутри варн, так как подразделения внутри варн относятся к весьма раннему (докастовому) периоду. Поэтому некоторые ученые полагают, что кастовая система могла возникнуть как естественная реакция множества мелких и примитивных народов, вынужденных включиться в систему, более развитую в экономическом и социальном отношениях 10 11 12.
Таким образом, ошибочным является мнение, будто с глубокой древности и до наших дней в основе индийского общества лежит система каст. Отчасти в этом виноваты западные ученые, но не только они. Западные индологи, пишет Р. Ш. Шарма, преуспели в создании образа косного, неподвижного, спящего общества. К сожалению, этот образ нашел активную поддержку у ряда индийских социологов, по утверждению которых индийскому обществу свойственны всякого рода непреходящие ценности и неизменные нормы 13.
Многие ученые считают главными отличительными признаками каст следующие: (а) наследственность, (б) иерархичность и (в) ограничения, накладываемые на вступление в брак и социальное общение. Так, скажем, люди, входящие
10 Александр с боями прошел вниз по Инду, близ устья которого армия разделилась: часть ее вернулась в Месопотамию морем, а часть, во главе с Александром, двинулась в Месопотамию сушей. Претерпев много лишений, оба войска достигли Ефрата, где соединились с отрядом, посланным ранее через Арахосию (современный Кандагар).
11 С точки зрения современной историографии Индийский поход Александра Македонского имеет большое значение для хронологии индийской истории, так как точно датированные записи, составленные его участниками, позволяют поставить хронику последующих событий на твердую научную основу.
12 См.: Сингх М. Угнетенные касты Индии: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1953. - 252 с.; Gould Н. A. The Hindu caste system: The sacralization of a social order. - Delhi: Chanakya, 1987. - 193 p.; ΟΉαηΙοη R. Caste, conflict, and ideology: Mahatma J. Phule and low caste protest in nineteenth century Western India. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1985. - XIV, 326 p.
13 Шарма P. Ш. Древнеиндийское общество: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1987. - С. 261.


78
К. К. Жоль Философия и социология права
в определенную касту, не могут вступать в брак с членами других каст, а также не могут принимать пищу от тех, кто входит в более низкие касты. В данном случае оценочные понятия «высокий» и «низкий» связываются с рождением и наследственностью.
Теоретически ни один человек не может в течение своей жизни перейти из одной касты в другую. Все четыре главные варны (брахманы, кшатрии, вайшьи, шудры), а также многочисленные джати, входящие в ту или иную варну, располагаются в определенном иерархическом порядке. Самое высокое положение занимают брахманы, а самое низкое - шудры. Между этими варнами располагаются кшатрии (на первом месте) и вайшьи (на втором месте). Неприкасаемых (парии, отверженные касты) иногда включают в варну шудр, а иногда считают отдельной, пятой Варной (панчама). Однако большинство авторов древних сочинений отвергало как включение неприкасаемых в варну шудр, так и выделение их в качестве пятого сословия, тем самым как бы утверждая, что неприкасаемые должны быть полностью исключены из социальной организации общества ари- ев. Об этом прямо говорится в «Законах Ману» 14, а именно: «Брахманы, кшатрии и вайшьи - три варны дваждырожденных, четвертая же - шудра, - рожденные один раз, пятой же нет» (X, 4) 15. Аналогичное мы находим в сводах законов Гаутамы и Вишну.
Что касается возможного включения неприкасаемых в варну шудр, то к этому были некоторые основания. Дело в том, что шудры делились на две группы -
(1) 	«чистые», или «неисключенные» (аниравасита), и (2) «исключенные» (нирава- сита). Последние находились за чертой индийского общества и фактически не отличались от той большой группы населения, которую позже стали именовать «неприкасаемыми».
Традиционно считается, что члены двух высших варн являлись владельцами земельной собственности (одни в качестве священнослужителей, а другие в качестве воинов), вайшьи занимались торговлей, шудры были крестьянами, батраками, ремесленниками, а неприкасаемые занимались низкими презираемыми работами.
Происхождение кастовой системы объяснялось и объясняется по-разному. Некоторые утверждают, что все люди разделяются на четыре группы в соответствии с их природными способностями и дарованиями. Другие придерживаются теории, согласно которой касты определяются ритуально-сакральной «чистотой» и «нечистотой». Третьи объясняют происхождение каст наследием, доставшимся пришедшим на Индостанский полуостров народам от аборигенных племенных сообществ. Согласно последнему, каждое племя подразделялось на несколько родов, причем члены данного рода могли вступать в брак с любыми соплеменниками, кроме членов собственного рода. Когда такое племя становилось в качестве касты элементом брахманской системы, его члены продолжали вступать в брак только внутри этого племени (касты), отказываясь от социального общения с другими кастами. Действительно, с утверждением кастовой системы племена превращались в касты. Однако история первоначальных объединений племен
14 См.: The laws of Manu / With an introduction and notes, transi.: W. D. O’Flaherty. - London: Penguin, 1991. - LXXVIII, 362 p.
15 Законы Ману: Пер. с санскр. - М.: Восточная литература, 1960. - С. 215. См. также: Ketkar S. V. History of caste in India: Social conditions in India according to Manu. - New Delhi: Cosmo, 1987. - XV, 192 p.


Глава 1, §3
79
показывает, что в те времена межплеменные браки имели место, причем им способствовали ведение войн и торговля. Четвертая теория рассматривает происхождение каст с позиций разделения труда. Имеются и другие теории происхождения и развития кастовой системы, но все они страдают некоторой Односторонностью.
Трудность дать исчерпывающее определение касты заставила многих авторов отказаться от этой задачи и заменить определение описательным перечислением отличительных признаков и функций кастовой системы. В связи с этим выделяется семь особенностей данной системы, а именно:
(1) члены касты не должны вступать в браки вне своей касты;
(2) не принимать определенные виды пищи;
(3) заниматься только той профессиональной деятельностью, которая установлена для данной касты;
(4) касты расположены по принципу иерархии, высшее место в которой занимают брахманы;
(5) член касты со дня рождения и в течение всей жизни принадлежит к данной касте, если не исключается из нее за нарушение соответствующих внут- рикастовых законов;
(6) переход из одной касты в другую невозможен;
(7) вся кастовая система основывается на авторитете брахманов.
Важно иметь в виду то, что сословное деление древнеиндийского общества на варны окончательно утвердилось лишь в послеведийский период, во времена Будды, хотя уже в «Ригведе» мы находим сообщение о разделение индийского населения на четыре варны, возникших якобы из различных частей тела Создателя (уста, руки, бедра и ноги) и символически обозначенных различными цветами (на санскрите «варна» - буквально «цвет»).
В Древней Индии сельскохозяйственное производство регулировалось с помощью сословного механизма, отражающего определенные формы собственности, которые, в свою очередь, регулировали способы обмена товарной продукции, то есть регулировали рыночные отношения или их разновидность. На основе сословных форм собственности осуществлялось перераспределение излишков продукции, а часто и необходимой для личного потребления продукции. Поскольку сельскохозяйственное производство в те времена не способно было создавать товарные излишки продукции в сколько-нибудь значительном объеме, постольку часть продукции сельского хозяйства принудительно изымалась посредством налогов в пользу государства или посредством иных способов в пользу тех сословий, от которых зависели сельскохозяйственные работники.
Таким образом, материальные предпосылки жизнедеятельности древнеиндийского общества в той или иной мере определяли существование таких функционально отграниченных друг от друга профессиональных групп, как брахманы (жрецы), кшатрии (воины), вайшьи (зажиточные крестьяне, торговцы, ремесленники благородных профессий) и шудры (мелкие крестьяне, слуги и исполнители всякой грязной, тяжелой работы).
Брахманы, кшатрии и вайшьи подпадали под категорию «дваждырожденных» ( двиджа). Считалось, что они вторично как бы рождаются при обряде посвящения (упаяна), когда на них возлагается священный шнур, знаменующий принятие
посвящаемого в религиозно-сословное арийское сообщество. Поскольку обряд посвящения запрещается для шудр, то считается, что последние рождаются один


80
К. К. Жолъ Философия и социология права
раз и, следовательно, лишены прав и привилегий «дваждырожденных». С законодательной точки зрения шудры должны иметь только обязанности, но не права. А это означает, что огромное большинство непосредственных производителей материальных благ находятся не просто в бесправном положении, а в таком бесправном положении, которое санкционируется законом. Это отчетливо выражено в «Законах Ману» (X, 120-129). Естественно, что подобное законодательство не может эффективно стимулировать развитие института частной собственности, как, например, римское право, и, следовательно, является тормозом социально-экономического развития. Оно призвано только охранять существующий порядок вещей в интересах малочисленных социальных групп, а не совершенствовать его на благо всего общества.
Итак, ни в коем случае нельзя смешивать понятия «варна» и понятия «каста». В крайнем случае варну можно с известными оговорками рассматривать как сравнительно большую группу более или менее близких друг к другу каст, хотя бывает крайне трудно установить, к какой именно варне относится соответствующая каста (за исключением брахманской).
Кастовая система как сугубо индийское явление не находит прямых параллелей в мировой истории. Возникновение индийских каст нельзя объяснять, беря за основу какой-то один главный фактор (например, этнический или религиозный).
Исторические исследования свидетельствуют, что еще до прихода индоевропейцев на Южноазиатский субконтинент население Индии отличалось весьма большой пестротой. Здесь были представлены не только разные расы, но и многочисленные этническо-племенные группы, делившиеся по языковым, религиозным и прочим признакам. Данные археологических раскопок протоиндийских культурных центров примерно 3-го тысячелетия до н. э. наводят на мысль, что в то время в Индии существовало общество с зачатками кастовой структуры и уже тогда придавалось большое значение ритуальной чистоте, которая в кастовой системе позднейшего периода стала играть исключительно важную роль.
Ко времени Будды окончательно закрепился принцип эндогамии (от гр. endon - внутри + гр. gamos - брак; брак внутри определенной общественной группы.), запрещающий нарушать расовое, племенное, языковое, культовое и профессиональное единство касты. Следует подчеркнуть, что как только в данной группе побеждал принцип эндогамии, то есть строго обусловленная необходимость заключать браки исключительно в ее пределах, она становилась кастой в полном смысле слова. В этом социально-ценностном контексте эндогамию можно рассматривать как завершающий этап формирования касты, не придавая ей абсолютного значения, ибо уже древнеиндийские законодатели часто говорили о браках между членами различных варн, но при этом не рекомендовали подобные браки. Тем не менее, как считают ученые, большинство современных каст и подкаст возникло именно в результате смешанных браков. Действительно, иначе трудно объяснить, как и почему в Индии насчитывается сегодня более 3000 каст и подкаст.
Впрочем, смешанные браки не являются единственной предпосылкой образования новых каст. Некоторые из них возникают в результате изменения рода занятий, а также дальнейшей специализации ремесленного производства. В этом отношении очень типично возникновение касты шоферов. По этому поводу кто- то иронично заметил, что современная Индия, создавшая касту шоферов, уже почти созрела для того, чтобы разбить ее на подкасты водителей «роллс-ройсов», члены которой отвергали бы браки и совместную еду с представителями подкасты водителей «фордов».


Глава 1, §3
81
Что касается запретов на браки между представителями разных каст, то здесь вполне уместна аналогия, например, с древнеримским обществом, свидетельствующая об известной универсальности данного запрета.
Как мы уже знаем, римское общество делилось на трибы, курии и роды. Последние состояли из многочисленных по составу семей. Роды объединялись в курии. Затем шли трибы, состоявшие из десяти курий.
Вне принадлежности к одному из родов нельзя было считаться полноправным римлянином (патрицием). К числу неполноправной части римского населения относились клиенты и плебеи.
В результате длительной борьбы с патрициями за свои гражданские права плебеи провели закон, допускающий запрещенные ранее браки между патрициями и плебеями. Этот закон имел большое социально-политическое значение, выводя плебеев из унизительного положения чужаков в своем обществе и открывая перед ними возможность занимать государственные должности.
Как видим, римляне сумели переломить тенденцию к образованию каст в своем обществе. Не последнюю роль в этом деле сыграла борьба за утверждение закона, разрешающего браки между патрициями и плебеями. В Индии в силу различного рода причин этого не произошло, и внутрикастовые браки стали не только символами каст, но и способом появления новых каст, препятствующих межличностным общениям и, соответственно, утверждению личностных начал в человеке, главной опоре писаных демократических законов.
Следовательно, без учета социальной структуры общества практически невозможно говорить об отличительных чертах различных древних и современных учений, включая философско-религиозные и политико-правовые учения. Не случайно политическая философия законодателей в Индии известна как нормы варнашрама дхарма. В данном случае имеется в виду модель четырехварнового общества, в котором права и обязанности человека автоматически предопределены рождением человека в одной из каст той или иной варны.
Из истории индийской философии права. Сравнительный анализ. Многие современные авторы, пишущие о традиционной индийской философии, практически обходят полным молчанием проблематику философии права, предпочитая иметь дело с вопросами теории познания, онтологии, логики и этики. Отчасти это объясняется тем, что философия права предполагает знание юриспруденции, а это далеко не всем историкам и философам по силам. Поэтому в большинстве современных исторических и историко-философских произведений, посвященных Индии, очень редко и поверхностно освещаются вопросы философии права. И все же определенная традиция изучения истории индийских политико-правовых учений имеется. В формирование этой традиции внесли свою лепту и юристы |б.  1616 	См.: Стоянов А. Н. История адвокатуры у древних народов. - Харьков, 1869. - 139 с.; Стоянов А. Н. Восточное законодательство. - Харьков, 1875. - 448 с.; Стоянов А. Н. Зачатки семейного права у первобытных народов. Эпод по истории законодательств. - Харьков, 1884. - 36 с.; Стоянов А. Н. Семья, брак и юридическое положение женщины по законодательным памятникам Индии. Этюд по истории законодательств. - Харьков, 1885. - 45 с.; Krishna D. The problematic and conceptual structure of classical Indian thought about man, society, and polity. - Oxford: Oxford Univ. Press, 1996. - 224 p.; Sen A. K. Hindu political thought. - Delhi: Gian, 1986. - 179 p.; Singh C. Law from anarchy to utopia: An exposition of the logical, epistemological and ontological foundations of the idea of law, by an inquiry into the nature of legal propositions and the basis of legal authority. - Delhi: Oxford Univ. Press, 1985. - XXI, 299 p.


82
К. К. Жоль Философия и социология права
Идусское право - оригинальная философско-, религиозно- и этико-правая система, которая развивалась в древности относительно независимо и автономно, хотя и испытала определенное влияние со стороны Персии, Греции и Рима. Наличие этого самобытного права свидетельствует о наличии достаточно высокого уровня правовой культуры в древнеиндийском обществе.
Как отмечает известный французский правовед Р. Давид, индусское право - это не право Индии, а право общины, которая в Индии и других странах Юго- Восточной Азии исповедует индуизм. Индуизм обязывает своих последователей не только к принятию на веру определенных догм, но и к определенному пониманию мира, а также к соответствующему поведению в этом мире. Такое миропонимание предполагает особый образ жизни в рамках специфической общественной структуры, где религиозные предписания играют ту же роль, которая в других типах обществ принадлежит праву.
Если для христиан и мусульман основным является принцип Св. Писания, согласно которому все люди равны перед Богом, по образцу и подобию которого они созданы, то индуизм не знает этой фундаментальной западной концепции. Для него человек - не подобие Бога, а некая абстрактно-страдательная «единица» в море людей, разделенных с момента рождения на социально-иерархические группы, каждая из которых имеет свою систему прав, обязанностей и даже свою мораль.
Индийская традиция неразрывно связывает развитие правовой мысли в Древней Индии с «Ведами». По мнению же многих современных ученых, в самих «Ведах» трудно найти то, что можно однозначно отнести к нормам права. Поэтому «Веды» следует рассматривать только в качестве идейной основы индусского права.
Правовые нормы индийцев впервые нашли свое закрепление в таком виде древнеиндийской литературы, как смрити («запоминаемое»), или шастры (писания). Смрити ( шастры) - это ритуальные, философские и этико-правовые трактаты, комментирующие «Веды». Сами этико-правовые трактаты известны под названием дхармасутр п.
На основе старейших дхармасутр Гаутамы, Баудхаяны, Апастамбы и др. (VI—III вв. до н. э.) возникла обширная этико-правовая литература, насыщенная религиозно-философскими представлениями о человеке и его месте в мире.
Таким образом, более полно нормы, говорящие о поведении людей, изложены в шастрах, которые делятся на три вида в соответствии с тремя движущими силами поведения людей (добродетель, интерес, удовольствие). Шастры первого вида учат людей, как они должны себя праведно, добродетельно вести, чтобы быть угодными Богу. Это учение именуется дхармой. Шастры второго вида учат тому, как разбогатеть и как руководить людьми - наука пользы и
политики). Шастры третьего вида учат искусству удовольствий {кома).
Говоря юридическим языком, все три вида шастр {дхарма, артха и кома) легитимны, то есть узаконены силой обычая (обычного права), который, в свою очередь, поддерживается государством и закрепляется в писаных законах.
Эти шастры, устанавливающие естественный порядок вещей в обществе, адресуются не всем людям, а только определенным группам. Так, например, брахман должен вести себя в соответствии с дхармой, правители и торговцы - с артхой, а женщины, у которых нет собственной посмертной судьбы, - с камой.
17 	См.: Sternbach L. Bibliography on dharma and artha in Ancient and Medieval India. - Wiesbaden, 1973.


Глава 1, §3
83
По мнению известного индолога Д. Деррета, занимающегося изучением древнеиндийского права, составители шастр вовсе не имели в виду создание собственно правовых текстов, ибо в центре их внимания была разрабатывавшаяся веками система воззрений, которая содержала детальные предписания на все случаи жизни. Поэтому в данном случае речь должна идти о предписаниях для различных социальных групп и стадий жизни, выполнение которых требует религия. Естественно, что в таком случае составителей шастр интересовал прежде всего вопрос о ритуальной чистоте или нечистоте соответствующих действий, включая действия юридического характера, а не столько собственно право.
Индусская философия признает за дхармой определенный приоритет, но отсюда не следует, что артха и кома в обязательном порядке должны подчиняться ее требованиям. Дхарма не есть выражение индуистской морали во всем ее объеме, и в этом смысле она отличается от фикха (науки мусульманского права, или доктринального изложения мусульманских законов), безоговорочно господствующего в мусульманском обществе. Еще в меньшей мере, чем фикх, она может рассматриваться как «право» в собственном смысле слова. Дхархма - это скорее некая регулятивная модель, допускающая отклонения и требующая гибкости и терпимости, что является отличительной чертой индуизма. Идеология подобной «модели» основана на веровании, что существует всемирный порядок ( естественный закон), вытекающий из природы вещей, причем сами боги
являются лишь хранителями данного порядка. В этом смысле дхарма сравнима с философским учением стоиков, ибо говорит о поведении людей, не различая этико-религиозные или этико-философские и юридические обязанности.
Дхармы, изложенные в дхармашастрах, весьма многочисленны. Наиболее известными из них, написанными в стихах, являются законы Ману, законы Яджнавалкья и Законы Нарада, которые, как полагают историки, были составлены в период между I в. до н. э. и III—IV в. н. э.
Главным источником наших знаний о правовой мысли Древней Индии являются именно дхармашастры, представляющие собой религиозно-философские сборники наставлений этического характера, призванные регламентировать поведение каждого благочестивого индийца, но обращенные прежде всего к брахманам. В них описываются обязанности каждой из варн.
Важно подчеркнуть, что составители дхармашастр признавали обычай в качестве источника права.
Параллельно дхармашастрам развивался другой вид древнеиндийской литературы - артхаишстры, возникшие в середине I-го тысячелетия до н. э. В Средние века артхаишстры прекратили свое существование как традиционный литературный жанр. Сохранилась только политический трактат «Артхашастра» Кау- тильи. Ее главное идейное содержание состоит в рассмотрении дхармы царя, внутренней и внешней политики. Открыл «Артхашастру» индийский ученый Р. Ша- машастри в 1905 г., и он же начал ее публикацию. Наиболее полный и тщательно выверенный текст памятника, его перевод на английский и текстологическое исследование опубликовал в 60-е гг. индийский ученый Р. П. Кангле.
С дхармашастрами тесно связаны сборники под названием нибандхазы, являющиеся как бы комментариями дхармашастр и напоминающие по своему характеру римские дигесты. Целью нибандхаз является разъяснение дхармашастр, устранение противоречий между различными дхармашастрами. Как и дхармашастры, разные нибандхазы адресованы разным социальным слоям и группам населения. Составление нибандхаз относится к периоду между XI в. и концом XVII в.


84
К. К. Жоль Философия и социология права
Нибандхазы не конкурировали с государственными установлениями как правовыми источниками. Дело в том, что некоторые комментарии писались по поручению правителей и действовали с их санкции. Среди комментаторов было много официальных лиц высокого ранга.
В различных частях Индии признавался авторитет одних комментаторов и отрицался авторитет других, что привело к возникновению двух конфликтующих школ - Митакшары и Дайябхаги.
С учетом сказанного позитивное индусское право следует рассматривать преимущественно как обычное право (право по обычаю), а не как результат правотворческой деятельности законодателей, в той или иной мере опирающихся на изучение права правоведами. Соответственно этому судебные прецеденты и законодательство не считаются источниками права. Даже когда имеется закон, судья должен ориентироваться не на «букву» закона, а руководствоваться всеми возможными способами примирения справедливости и власти. Естественно, что в этом случае судебная практика еще меньше, чем законодательство, может претендовать на роль подлинного источника права.
Таким образом, в дхарме правовые нормы сформулированы иначе, чем в западном или мусульманском праве. Это обусловлено тем, что в дхарме этикорелигиозные и правовые предписания тесно взаимосвязаны друг с другом.
Мусульманское господство, которое установилось в Индии в XVI в., затормозило развитие индусского права. Это право, как отмечает Давид, оставалось скорее сферой религии, приличий (соответствующих этикетов) и нравов, присущих определенным социальным группам.
Когда Великобритания установила в XVII-XVIII вв. свое господство (сначала фактическое, а затем юридическое), она не спешила распространить на новых подданных действие английского права. Англичане не возражали против применения в отношении населения Индии более знакомых этому населению правовых норм. Поэтому установление английского господства оказало значительное влияние на развитие индусского права. Это влияние проявилось двояко. Прежде всего следует отметить его положительное действие, поскольку был официально признан, в отличие от периода мусульманского господства, авторитет индусского права. Но с другой стороны, утверждение английского права в колонии было гибельным для индусского права, так как существенно ограничило сферу влияния индусского права узким кругом отношений. Наиболее важные сферы общественной жизни подпали под действие нового территориального права, применявшегося ко всем гражданам Индии независимо от их религиозной принадлежности.
Желанию англичан уважать нормы индусского права препятствовало незнание этого права колониальными властями Индии. Первоначально англичане ошибочно полагали, что дхарма - это действующее право Индии. Когда ошибка стала очевидной, попытались предпринять кодификацию, но эти попытки были во многих отношениях безрезультатны, ибо нельзя было осуществлять кодификацию посредством поиска решений судебных споров в священных книгах, говорящих об идеале, а не о реальных юридических казусах.
В поисках выхода из чрезвычайно сложной и конфликтной ситуации провинциальные суды, долгое время остававшиеся совершенно независимыми друг от друга, стали порознь предлагать свои варианты судопроизводства. Так, например, в Пенджабе и Декане суды попытались использовать местные обычаи, а в округе Мадраса судьи продолжали ошибочно считать, что население приспособилось к англо-индусскому «синтезу» правовых норм.


Глава 1, §3
85
Важным шагом на пути распространения английского права и на пути создания норм англо-индусского права в Индии явилось создание судов мэров на основе хартии английской короны 1726 г. Эти суды должны были вершить правосудие над всеми правонарушителями и относительно всех правонарушений, за исключением государственной измены, совершенных в Мадрасе, Калькутте и Бомбее, а также в английских факториях и на территориях в 10 милях от факторий. В хартии не было прямого указания на то, какое право имел в виду законодатель - английское или местное (индусское и мусульманское).
Массовые протесты индийцев против распространения на них юрисдикции судов мэров заставило англичан принять в 1753 г. новую хартию, согласно которой все тяжбы между индийцами могли рассматриваться в этих судах только с обоюдного согласия сторон. Впервые в хартии содержалось указание на то, что относительно индийцев должны применяться местные законы и обычаи. Но и после этого в городах-президенциях индийцы могли обращаться только в колониальные суды, поскольку местные суды были ликвидированы.
В 70-е гг. XVIII в. в Индии была проведена судебная реформа, заключающаяся в том, что в каждом налоговом округе были созданы гражданские и уголовные суды Ост-Индской компании. В уголовных судах правосудие вершили сами индийцы в присутствии английского коллектора, направляющего судопроизводство.
В 1794 г. У. Джоунз опубликовал в переводе на английский язык наиболее известную из дхармашастр - «Законы Ману». В 1797-1798 гг. в переводе Г. Т. Коль- брука выходит в свет трехтомный свод цитат по контрактам и наследственному праву. Однако научный анализ древнеиндийского права не мог быть долгое время осуществлен, поскольку в распоряжении ученых было недостаточно соответствующих литературных памятников. Только в конце XIX в. такой анализ был сделан, свидетельством чему является издание Ю. Йолли (J. Jolly) «Нарада- смрити».
Надо подчеркнуть, что анализ древнеиндийского права прежде всего связан с именем Йолли, который в 90-е гг. XIX столетия опубликовал монографию «Право и обычай», где впервые был поставлен и частично решен вопрос о наличии в этом праве категорий «владение» и «собственность».
К началу 70-х гг. XX в. было опубликовано около 2000 работ, связанных с дхармашастрами, представленных в «Библиографии дхармашастры и артхашаст- ры» Л. Штернбаха.
Таким образом, в XVHI-XIX вв. еще рано было говорить ö корректном использовании индусского права в практике реального судопроизводства, поскольку много было неясного, неизвестного и противоречивого в понимании этого права европейскими учеными и колониальной администрацией.
Новые изменения в судебной системе колонии произошли во второй половине XIX в. На основании Акта об индийских Высоких судах 1861 г. были ликвидированы суды Ост-Индской компании, а их юрисдикция вместе с юрисдикцией прежних Коронных Высших судов была передана новым Королевским Высоким судам.
Создание единых Высших судов, обладающих правами высших апелляционных инстанций, не привело к желаемому упорядочению действующего права в колонии. Явно требовались новые усилия со стороны колониальной администрации. И вот на свет появляется новая Королевская хартия 1862-1865 гг. Она послужила основанием для целой серии актов генерал-губернатора в законодательном Совете Индии. Этими актами очерчивался круг институтов индусского


86
К. К. Жоль Философия и социология права
права, которые необходимо было учитывать в судопроизводстве. К числу данных институтов относились: право наследования, право специальной собственности женщин, брак, развод, приданое, усыновление, опека и т. д.
1833 г. считается в английской литературе годом зарождения в Индии колониальной легислатуры (законодательных органов), а Закон об управлении Индией 1863 г. считается отправным пунктом той единой системы права и правосудия, которая оценивается как большой вклад Великобритании в развитие правосознания индийцев и в утверждение новых принципов социально-правового общежития.
Если учесть, что к середине XIX столетия лишь треть или более того дхар- машастр были переведены на английский язык, а судьи-англичане только частично были знакомы с системой, требующей абсолютно полного знания источников, то можно себе представить эффективность данного судопроизводства. Добавим сюда плохое знание судьями-англичанами обычаев, представленных в работах европейцев, которые не всегда адекватно понимали идеологию индуизма, и получим картину полной неразберихи и путаницы. В результате индусское право не только не развивалось, но даже деградировало.
Законодательные акты в сферу действия индусского права стали вводиться главным образом со второй половины XIX в. Однако их число было небольшим, и к тому же они лишь слегка модифицировали отдельные институты этого права, приспосабливая их к потребностям колониальной политики.
После провозглашения независимости Индии движение за модернизацию и унификацию индусского права получило возможность развиваться без всяких препятствий. Всю систему судов возглавил новый орган - Верховный суд Индии, тогда как раньше суды княжеств практически почти никем не контролировались. Верховный суд получил право подтверждать или отбрасывать судебные решения, принятые в период британского господства. Благодаря этому началась выполняться работа по упорядочиванию и унификации индусского права. Была создана специальная комиссия для изучения вопроса о том, какие в целом законодательные реформы следует осуществить в сфере права Индии, включая право индусской общины.
Конституция Индии отвергла систему каст. Все вопросы, связанные с браком и разводом, были реформированы и унифицированы, зачастую совершенно противоположным образом по сравнению с традиционным индусским правом, ставящим женщину в бесправное положение. Это было настоящей революцией, но значение ее не следует переоценивать, поскольку новый закон оставался законом именно индусского права, хотя и реформированного, так как он применяется только к индусам (за исключением некоторых отсталых общин), а не ко всем гражданам Индии.
Принципы секуляризации, закрепленный в Конституции Индии 1950 г., стали идеологическим и правовым базисом для последующей модернизации и кодификации традиционного права индусов.
Актом о 42-й поправке Конституции, принятым в 1976 г., Индия стала называться «Суверенной, Социалистической, Светской Демократической Республикой».
В мировой литературе существуют разные точки зрения на феномен индийского секуляризма в правовой сфере. Некоторые авторы ищут корни индийского секуляризма в самом индуизме. Их точка зрения стала идейным оружием индийских умеренных реформаторов, доказывающих полную совместимость индуизма с западным понятием секуляризма. По словам этих авторов, в индуизме всегда отсутствовала религиозная организация, которая могла бы конфронтировать с


Глава 1, §3
87
государством, а множество гуру, пандитов, садху и т. д., выполняющих в той или иной форме клерикальные функции, не способны к эффективной политической роли. Подобные аргументы оказываются весьма уязвимыми, если учитывать реальное состояние дел в политической жизни современной Индии, где религиозно-общинная рознь отнюдь не затухает, а националистические настроения крайних радикалов, использующих в своей борьбе религиозный фактор, часто выплескиваются на политическую арену Индии в виде антигосударственных демаршей.
Широкая веротерпимость как основа индийского государственно-правового секуляризма, а не отказ от религии как таковой, стала программным требованием партии Индийский национальный конгресс перед принятием Конституции Индии 1950 г.
До 1976 г. в индийской Конституции не было прямых указаний на светский характер государства. Не упоминаются слова «секулярный» и «светский» в тех статьях Конституции, которые дают основание говорить об особой форме политического секуляризма, закрепленного Конституцией. Главные положения индийского секуляризма были закреплены в части III Конституции Индии об основных правах индийских граждан: о равенстве индийских граждан перед законом (ст. 14), о равных возможностях при найме на работу (ст. 16), о защите некоторых прав, касающихся свободы слова (ст. 19). Эти права должны действовать без учета религиозной принадлежности индийских граждан.
В настоящее время индусское право остается для огромного большинства индусов единственным важным корпусом права, регламентирующим их личный статус, который включает имущественные и неимущественные права, предпринимательское право. Однако не будем забывать, что больше половины индусов, живущих в деревнях, не спешат следовать новым прогрессивным законам и продолжают жить по тем законам, по которым жили их предки. Поэтому успех законодательных реформ не может быть достигнут одним росчерком пера, а требует длительной, кропотливой работы и во многом зависит от темпов развития экономики Индии.
Заключение. Подводя итоги нашего рассмотрения некоторых характерных черт индийской политико-правовой мысли в процессе ее исторического развития, можно отметить следующее. Политическая история Индии богата по содержанию и разнообразна по своим политическим формам, обусловленным как внутренними причинами (борьба между различными правящими династиями и внутридинастийная борьба, религиозно-идеологические реформы, изменения в экономической сфере и т. д.), так и внешними причинами (вторжение чужеземцев, длительное мусульманское господство, колониальная политика европейцев и т. д.). Одной из особенностей этой истории является тесная связь политики с религией и религиозно окрашенным правом, но не с церковными институтами, способными придать этой политике теократические черты. Поэтому секуляризация политики в Индии, за исключением мусульманского фактора (Пакистан), не приобретала той остроты и драматичности, которую мы наблюдаем в истории христианских и мусульманских стран. Но это же весьма отрицательно сказывалось на эволюции правовой науки, над которой давлели традиционные религиозно-этические ценности как важный инструмент в политической борьбе за власть.
Правовая наука в Индии имела преимущественно философско-спекулятивный характер, во многом зависимый от соответствующих религиозно-этических ценностей. Синкретизм политики, религии, философии и права в условиях


88
К. К. Жоль Философия и социология права
кастовой структуры общества препятствовал превращению этой специфической разновидности философии права в позитивное право (например, по образцу римского права), а следовательно, препятствовал развитию права как важного инструмента для стимуляции экономического развития общества. Тем не менее индийская «философия права» была вполне прагматичной философией, ибо не только объясняла в традиционных терминах принципы общественного мироустройства, нормы и правила сословно-кастовой жизни, но и обслуживала повседневную практику людей, подчиняясь традиции и требованиям власть имущих.
Современная правовая наука в Индии накопила достаточно знаний о своем историческом прошлом, чтобы делать конструктивные выводы о мертвящем грузе отживших традиций, связанных с кастовой организацией общества, и активно влиять на выработку правосознания, в основе которого должны лежать принципы демократизма, принципы антикастовости. Свою продуктивную роль в этом деле может сыграть такая относительно молодая дисциплина, как социология права, находящая все больше сторонников в среде индийских юристов и социологов.


§4. МОРАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ ДРЕВНЕКИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Вводные замечания. - Из истории древнекитайской цивилизации. Знакомство Запада с Дальним Востоком. - У истоков философской мысли Древнего Китая. Даосы и даосизм. - Философско-этическое учение Конфуция. - Фацзя - древнекитайская школа политико-правовой мысли. - Вопросы религии, морали, права и политики в конфуцианском Китае. - Заключение.
Вводные замечания. В своей статье «О смысле истории» академик Н. И. Конрад (1891-1970) писал, что такие понятия, как «Европа», «Азия», «Африка», имеют преимущественно географический смысл, а не культурно-исторический. Поэтому пытаться постичь суть исторического процесса, слепо опираясь на данные понятия, невозможно. Исходным материалом может быть только история всего человечества. Однако это ни в коей мере не устраняет вопрос о существовании собственной истории отдельных народов. Более того, резонно подчеркивает ученый, можно смело утверждать, что история человечества проявляется именно в самобытной истории отдельных народов. Одним из таких народов является китайский народ '.
Первое взаимное знакомство русского и китайского народов датируется XIV столетием 1 2. Прологом к этому послужили драматические события истории XIII в., когда на Русь свирепой саранчой нахлынули монголо-татарские орды. Нашествие кочевников сопровождалось захватами пленных, часть которых затем отправлялась в Китай. Там из русских пленников сформировали полк, воины которого были поселены к северу от Пекина.
Мирные связи Московского государства со странами Востока начали постепенно налаживаться только после изгнания монголов. Свою лепту в установление этих связей внесли служилые люди и такой их передовой отряд, как казаки- землепроходцы. Именно они известили Запад о сухопутном пути в Китай через Западную Монголищ.
Первое русское посольство, достигшее Пекина, возглавлял томский казак Иван Петлин. Однако к императорскому двору послы допущены не были. Пришлось ни с чем возвращаться домой.
В 1654 г. новое посольство, снабженное соответствующими грамотами и дарами, возглавил Федор Байков. Перед посольской миссией была поставлена задача сбора сведений о всех дорогах в Китай, о торговле внутри страны и возможностях торговли России с Китаем.
Преодолевая невзгоды и тяготы неблизкого пути, добралось посольство до столицы Поднебесной. Пооббивали пороги, но все без толку. Чашу терпения переполнило навязчивое требование выполнить унизительный этикет при представлении императору. Рассерчал Байков и прекратил переговоры.
1 См.: Конрад Н. И. Избранные труды. История. - М.: Наука, 1974. - 471 с.
2 См.: Скачков П. Е. Очерк истории русского китаеведения. - М.: Наука, 1977. - 505 с; Бартольд В. История изучения Востока в Европе и России. - Ленинград, 1925. - VIII, 318 с.; Кюнер Н. В. Сношения России с Дальним Востоком на протяжении царствования дома Романовых. - Владивосток, 1914. - 59 с.


90
К. К. Жоль Философия и социология права
Русское правительство всегда давало своим послам точное указание, как им надо вести себя, чтобы «царской чести не порушить». Эти указания были несовместимы с унизительными обрядами поклонения, которых требовали в Пекине от иноземных послов.
Попытки установить торговые и дипломатические отношения с Китаем в XVII столетии фактически не имели успехов. Однако посольства принесли новые знания о ранее неизвестных в Европе сухопутных путях в Китай через Монголию и Маньчжурию. Они же послужили толчком к организованному изучению маньчжурского и китайского языков.
В 1692 г. Петр I послал в Китай голландца Идеса для ведения торговых переговоров; а также для получения разрешения на постройку в Пекине церкви для бывших русских защитников Албазии, остатки которых в количестве 100 человек были захвачены в плен маньчжурами и поселены в Пекине 3. Идесу не удалось решить вопрос об албазинцах, так как маньчжурские чиновники отказались вести с ним официальные переговоры, не приняли они и грамоты Петра I, придравшись к тому, что в ней титул маньчжурского императора стоял после титула русского царя 4.
В начале XVIII в. в Пекине никого из русских духовных лиц не было, кроме престарелого священника Дмитрия Нестерова, привезенного в Китай пленником и обслуживающего албазинцев.
Купец Г. А. Осколков, прибывший в Пекин в 1771 г. с торговым караваном, обратился к китайским властям за разрешением прислать священника. Просьба была воспринята с пониманием и удовлетворена. Вскоре в Китай направилось несколько священнослужителей во главе с архимандритом Илларионом Лежай- ским.
Китайцы приняли священнослужителей с большим почетом. Архимандриту даже пожаловали чин мандарина (мандарин (португ. mandarim, от санскритского mantrin - советник) - португальское название чиновников феодального Китая.) 5-й степени. Всем были отведены казенные квартиры, выданы значительные денежные пособия и положено содержание. Последним актом маньчжурское правительство как бы зачисляло прибывших священников на свою службу. Подобная практика выдачи членам русской Духовной миссии в Пекине жалованья продолжалась вплоть до 1858 г.
До 1860 г. религиозная деятельность русских священников распространялась только на немногочисленных албазинцев. Это значило, что она носила скорее символический характер. Фактически же миссия выполняла разнообразные дипломатические функции. Такая дипломатия вполне устраивала китайских правителей, а также царское правительство России, которое отнюдь не желало вызывать
3 Что касается Албазии, то читателя полезно знать следующее. На самых восточных землях русского государства, ниже места слияния Шилки и Аргуни у казаков была крепость Албазин, основанная землепроходцем Ерофеем Павловичем Хабаровым (ок. 1610 - после 1667) и разрушенная китайскими войсками в 1658 г. Позднее она была восстановлена. Но китайцы продолжали настаивать на очищении этой территории от русских. В 1684-1686 гг. китайское войско несколько раз осаждало крепость и в результате в плен было захвачено большое количество защитников крепости.
4 Надо отметить, что вопрос о Духовной миссии в Пекине был поставлен достаточно определенно в указе Петра I от 18 июня 1700 г. По словам академика В. В. Бартольда (1869-1930), этот указ является первым по времени распоряжением русского правительства об обучении своих соотечественников восточным языкам.


Глава 1, §4
91
неудовольствие цинских властей и стремилось сохранить легальный источник информации о Китае.
Зачинателем русского китаеведения был Илларион Калинович Россохин (171 ΤΙ 761), один из первых учеников русской Духовной миссии в Пекине. К концу пребывания в Пекине он хорошо владел маньчжурским и китайским языками, накопил богатые знания о культуре и быте Китая, собрал коллекцию книг.
В течение XVIII в. отношения между Китаем и Россией часто осложнялись по малейшему поводу (например, угон скота), что отрицательно сказывалось на проведении торговых операций, принося казне и купцам большие убытки. Эти трения русская сторона пыталась сгладить как дипломатическими путями, так и в частном порядке, но удача не всегда сопутствовала благим начинаниям.
XIX столетие в истории российского китаеведения открылся направлением полномочного посольства в Китай во главе с графом Ю. А. Головкиным. Поскольку посольству придавалось большое значение, в него были включены многие видные петербургские сановники и ученые. Посольскую научную экспедицию возглавил граф И. О. Потоцкий (Ян Потоцкий, 1761-1815)5, автор проекта образования в России Азиатской Академии и всемирно известной книги «Рукопись, найденная в Сарагосе». Увы, но посольство Головкина было неудачным. Тем не менее это не помешало снаряжению очередной, 9-й по счету, Духовной миссии во главе с Никитой Яковлевичем Бичуриным (в монашестве - Иакинфом), до монашества - Пичуринским (1777-1853) 6.
Иакинф Бичурин - выдающийся русский востоковед, чей вклад в историю мировой и русской общественной мысли воистину огромен. Перу Бичурина принадлежат такие работы, как: «Описание Тибета», «Записки о Монголии», «Описание Чжунгарии», «Описание Пекина» и др. Научная деятельность Бичурина была по достоинству оценена Академией наук, избравшей его в декабре 1828 г. членом-корреспондентом по разряду литературы и древностей Востока.
Исключительно большую роль в развитии российского востоковедения сыграл Василий Павлович Васильев (1818-1900) 7. В 1834 г. он был принят на Восточное
5 Польский ученый и публицист Михаил Балиньский писал в начале XIX в., что в первом ряду европейских ученых XVIII столетия в качестве историка находится вне всякого сомнения граф Ян Потоцкий.
6 Бичурин родился в семье священника Якова Данилова. В 1786 г. поступил в Казанскую Духовную семинарию, а после окончания семинарии, преобразованной в 1798 г. в Духовную Академию, был оставлен в ней учителем грамматики. В 22 года он постригся в монахи и принял имя Иакинфа. В 1801 г. Бичурин назначается настоятелем Казанского Иоанновского монастыря, а в 1802 г. его вбзводят в сан архимандрита и ставят во главе Иркутского Вознесенского монастыря и Духовной семинарии. Однако в 1803 г. за нарушение монашеского обета Бичурина переводят в Тобольский монастырь без права церковного служения. В 1807 г. его назначают на пост начальника Пекинской Духовной миссии. После возвращения из Пекина в 1822 г. он поселился в Александро-Невской лавре (Петербург). Имя Бичурина было хорошо известно в Петербурге. Любопытно отметить, что под влиянием бесед с Бичуриным А. С. Пушкин (1799-1837) вознамерился совершить поездку в Китай, но этому замыслу не суждено было осуществиться, так как царь Николай I (1796-1855) запретил выпускать поэта за границу. См.: Федоренко Η. Т. Иакинф - основоположник русского китаеведения // Федоренко Η. Т. Избранные произведения. - В 2 т. - Т. 2: Китайское литературное наследие и современность. - М.: Художественная литература, 1987. - С. 341-367.
7 См.: Алексеев В. М. Академик В. П. Васильев. Замечания по поводу научного творчества и наследия. (К 50-летию со дня смерти). С приложением. Профессор В. П. Васильев // Алексеев В. М. Наука о Востоке. Статьи и документы. - М.: Наука, 1982. - С. 56-68.


92
К. К. Жолъ Философия и социология права
отделение филологического факультета Казанского университета. В 1837 г. защитил магистерскую диссертацию «Об основаниях буддийской философии». В том же году был отправлен в составе 12-й миссии в Китай, где пробыл 10 лет. После возвращения из Китая Васильев преподавал вначале в Казанском университете, а затем возглавил кафедру китайского языка Восточного факультета Петербургского университета.
Российская научная общественность высоко оценивает вклад Васильева в развитие науки о Востоке, в частности о Китае. Его три тома «Китайской хрестоматии» служили многим поколениям русских китаеведов полезным пособием для выработки навыков чтения китайских текстов.
Своей научной работой Васильев как бы подвел итоги развитию востоковедения в России XIX столетия.
Начало XX в. ознаменовалось бурными политическими и военными событиями на Дальнем Востоке, которые лишний раз продемонстрировали, что для России «восточный вопрос» исключительно важен. Хорошо это понимая, русское правительство санкционировало уже в конце XIX в. открытие Восточного института во Владивостоке 8.
Из молодых востоковедов начала XX в. можно отметить Алексея Ивановича Иванова (1878-1937)9 и Василия Михайловича Алексеева (1881-1951) 10  11. Научная деятельность последнего позволила российскому китаеведению занять одно из первых мест в Европе.
Яркий след в русской синологии оставил преждевременно ушедший из жизни Оттон Оттонович Розенберг (1888-1919) п, чья книга «Введение в изучение буддизма по японским и китайским источникам. Часть 2: Проблемы буддийской философии» (Петроград, 1918) была переведена в 1924 г. на немецкий язык.
Оглядываясь на путь, пройденный российским востоковедением до начала XX в., можно констатировать, что подавляющее большинство ведущих русских китаеведов прошлого было выходцами из стен Пекинской Духовной миссии. Это выразилось в превалировании филологических и философско-религиозных исследований.
8 Курс института был рассчитан на 4 года. Для всех курсов, помимо изучения соответствующих восточных языков, обязательными предметами являлись: богословие, английский язык, география и этнография страны, политическая организация современного Китая, новейшая история Китая, Кореи и Японии, коммерческая география Восточной Азии, политическая экономия, международное право, государственное устройство России и главнейших европейских держав, счетоводство и товароведение.
9 Иванов провел 2 года в научной командировке в Китае. В 1909 г. защитил магистерскую диссертацию на тему «Ван Аныии и его реформы», Спустя 4 года им была защищена докторская диссертация, опубликованная под названием «Материалы по китайской философии. Школа Фа. Хань Фейцзы» (СПб., 1912).
10 После окончания китайско-маньчжурского разряда Восточного факультета Алексеев был оставлен на кафедре китайской и маньчжурской словесности. В 1907-1909 гг. совершил большую научную экспедицию по Северо-Восточному Китаю, где собирал фольклорный материал и коллекционировал художественные произведения народных мастеров.
11 С большой похвалой о научной деятельности Розенберга отзывался выдающийся русский востоковед Фёдор Ипполитович Щербатской (1866-1942), часто цитировавший в своих трудах высказывания бывшего ученика. См.: Жолъ К.К. Творческое наследие О. О. Розенберга // Формирование гуманистических традиций отечественного востоковедения (до 1917 года). - М.: Наука, 1984. - С. 234—243.


Глава 1, §4
93
В 1911 г. в Китае произошла революция, увенчавшая борьбу с маньчжурским самодержавием, китайскими феодалами-милитаристами и компрадорами (компрадор (от испан. comprador - покупатель) - в колониальных и зависимых странах местный торговец, посредничающий между иностранным капиталом и национальным рынком). Вождем этой революции и первым временным президентом Китайской Республики стал Сунь Ятсен (1866-1925) 12.
Революция в Китае и последующие события как в самом Китае, так и в России заставили российских востоковедов переориентироваться на анализ политических и экономических проблем. Только сегодня перед востоковедами открылась возможность, опираясь на восстановленную в своих правах философию права, заняться серьезным изучением истории и современного состояния национальных правовых систем.
В данном параграфе будут затронуты лишь некоторые аспекты этико-правовой жизни древнекитайского общества, знакомство с которыми позволит читателю хотя бы в самых общих чертах представить себе культурную специфику определенных норм и ценностей, регулирующих поведение отдельного человека, малых и больших социальных групп.
Из истории древнекитайской цивилизации. Знакомство Запада с Дальним Востоком. В предисловии к первому тому своего грандиозного исследования «Наука и цивилизация в Китае» Джозеф Нидэм (1900-1995) 13 писал, что история науки сейчас все более широко признается в качестве кардинального элемента в истории цивилизации. Однако далеко не все западные историки науки и философии
12 См.: Сунь Ятсен. Избранные произведения. - М.: Наука, 1985. - 781 с.
13 Нидэм родился 9 декабря 1900 г. в семье врача. В школьные годы он испытал сильное влиячние со стороны своего учителя Ф. Сандерсона, который симпатизировал социалистическим учениям и дружил с известным английским писателем-фантастом Г. Дж. Уэллсом (1866-1946). В 30-е гг. Нидэм был уже известным ученым, прославившимся своими исследованиями на стыке биохимии, эмбриологии и экспериментальной морфологии. Он считается основателем новой самостоятельной науки о биохимическом изучении эмбрионов в процессе их развития. Решающий поворот в его жизни произошел в 1937 г., когда в Кембридж прибыла группа китайских ученых для работы над докторскими диссертациями. Вскоре между ними и Нидэмом установились самые теплые дружеские отношения. Китайский язык и культура очаровали английского ученого. В годы 2-й мировой войны Нидэм и его жена Дороти Нидэм, известный биохимик, провели 4 года в Китае, помогая китайским научным лабораториям и госпиталям. Во время своего пребывания в Китае Нидэм начал собирать библиотеку по истории китайской культуры и цивилизации. В этой богатой библиотеке представлены книги по истории науки, включая средневековые научные трактаты, энциклопедии и т. п. В 1947 г. библиотека была перевезена в Кембридж. Работа по расширению её фондов продолжается и по сей день. Библиотека носит название «Библиотека Восточно-Азиатской истории науки». В 40-е годы выходят в свет первые публикации Нидэ- ма, посвященные китайской культуре. Эти публикации подготовили почву для начала работы и издания многотомного исследования «Наука и цивилизация в Китае». См.: Lu Gwei-Djen. The first hakf-life of Joseph Heedham // Outprint from «Explorations in the history of science and technology in China». The special number of the «Collections of essays on Chinese literature and history», in honour of the eightieth birthday of Dr. Joseph Needham, FRS, FBA. - Shanghai, 1982. - 38 p.; Lu Gwei-Djen. Bibliographies of works by Joseph Needham // Outprint from «Explorations in the history of science and technology in China». The special number of the «Collections of essays on Chinese literature and history», in honour of the eightieth birthday of Dr. Joseph Needham, FRS, FBA. - Shanghai, 1982. - P. 703-720.


94
К. К. Жолъ Философия и социология права
склонны признавать за неевропейскими народами вклад в общечеловеческую сокровищницу науки. По мнению же Нидэма, современная наука должна признать бесспорным факт вклада древних египтян, шумеров, вавилонян и других народов в общее развитие научной мысли. Так, например, опыт контактов европейцев с индийской культурой, начиная с Мегасфена (IV в. до н. э.), оказались плодотворными как для Европы, так и для Индии. Что же касается Дальнего Востока, и особенно такой ее древнейшей цивилизации, как цивилизация Китая, то вклад народов Китая в развитие научной мысли и технологии остается все еще недостаточно признанным. Именно научный вклад Азии (главным образом Китая) является основной темой нидэмовского многотомного исследования.
По словам Нидэма, не может быть сомнений в том, что Китай, среди прочих древних цивилизаций, был наиболее изолированной цивилизацией. Поэтому самобытность и оригинальность китайских культурных моделей чрезвычайно велика и во многом поучительна.
Разумеется, это не значит, что Китай не принимал никакого участия в технологических, торговых и других контактах с другими народами. Нидэм лишь подчеркивает, что, несмотря на наличие тех или иных культурных контактов, Китай оставался верен характерному стилю своей цивилизации, считая себя центром мира.
Нидэм не случайно поднимает вопрос об изоляции Китая. Этот вопрос является частной модификацией более общего вопроса о закономерностях общечеловеческого развития в совершенно разных географических и культурных регионах.
Известный английский историк культуры и философии Дж. Томсон по этому поводу писал: «Техническая база греческой цивилизации, включая использование металла, календаря и письменности, не была создана самими греками, а заимствована ими у более древних цивилизаций Ближнего Востока; на Дальнем же Востоке не было цивилизации древнее, чем китайская, которая, насколько это известно, не была обязана своими основными чертами никаким посторонним источникам» и. Естественно, что исследование такой цивилизации, как китайская, будет способствовать более полному постижению механизма саморазвития любой цивилизации, к чему и призывает активно Нидэм.
Хорошо известно, что по мере прогрессивного социального развития намечаются существенные расхождения между народами и цивилизациями, что затрудняет интеллектуальные контакты, но не слишком препятствует общению на технологическом уровне. Например, культурные контакты между средневековой Европой и Китаем того же периода наталкивались на серьезные мировоззренческие барьеры. Начиная с I века н. э. китайские астрономы наблюдали и регистрировали солнечные пятна. Но даже если какой-нибудь намек на эти данные достигал Европы, то повторение этих наблюдений или распространение информации о них было невозможным, ибо в то время Солнце рассматривалось европейцами как совершенное во всех отношениях тело, которое не может иметь пятен или каких-либо других изъянов. Кроме того, китайцы придерживались концепции, согласно которой небесные тела свободно перемещаются в огромном пустом пространстве. Средневековая Европа была не в состоянии воспринять такие идеи, поскольку церковь утверждала идею существования твердых небесных  1414 	Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества: Пер. с англ. - Т. 2: Первые философы. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - С. 59.


Глава 1, §4
95
сфер, упрямо отстаивала геоцентризм. Когда миссионеры-иезуиты впервые познакомились с этими китайскими космологическими учениями, они сочли их абсурдными выдумками мандаринов |5.
Уже в I веке н. э. европейцам был известен народ «Сины», страна которого находилась где-то на краю Эритрейского моря (Индийского океана).
Первые и самые смутные сведения о Китае восходят ко времени завоеваний Александра Македонского (356-323 гг. до н. э.), чьи победоносные военные походы расширили и углубили знания греков о землях, лежащих далеко на Востоке. В армии Александра были писцы, занимавшиеся описанием земель, и астрономы, наблюдавшие за высотой над горизонтом яркой звезды Канопус (второй после Сириуса по яркости звезды на небе), чтобы определять географическую широту. Были и специально обученные люди, в обязанности которых входило измерение пройденного пути по числу шагов. В результате греческий мир получил много новых сведений о дальних странах, а также о том, в каком направлении и какими путями нужно двигаться, чтобы попасть в эти страны.
Установление греческого контроля над Египтом и большей частью Юго-Западной Азии повлекло за собой оживление географических и астрономических исследований, центром которых стала Александрия в Египте. По мнению ученых, одним из величайших триумфов эллинистической науки было создание географической и астрономо-математической школы, процветавшей в Александрии при Птолемеях (305-30 гг. до н. э.). Ее наиболее прославленными представителями были Эратосфен (ок. 276-194 гг. до н. э.), которого часто называют отцом географии, и Гиппарх (даты рождения и смерти неизвестны, хотя точно установлено, что в 140 г. до н. э. он работал в Александрийской библиотеке), чья деятельность считается кульминационным этапом в развитии древнегреческой географии.
Приблизительно во времена Плиния Старшего (23 или 24 - 79 гг. н. э.), автора энциклопедического труда в 37-ми книгах «Естественная история», эллинистические знания об Индийском океане расширились благодаря появлению анонимного греческого сочинения «Перипла Эритрейского моря», справочника для мореходов и купцов, совершавших плавания вдоль восточного побережья Африки вплоть до Занзибара и в северной части Индийского океана до южной оконечности Малабарского побережья Индии. Появление этого справочника датируется несколькими десятилетиями спустя после смерти Плиния.
Для нас данный справочник представляет интерес тем, что в нем указывается на существование земель,и островов, лежащих за Индией, а именно: островов Хрисе, земли серов и у самого восточного края обитаемой Ойкумены (ойкумена (гр. oikumene от oikeo - населяю) - заселенные людьми земли в представлениях древних греков) - земли Тин. Тин - это первое на Западе использование слова, к которому восходят европейские названия Китая, если не учитывать упомянутой в Книге Пророка Исаии (XLIX, 12) «земли Синим», которая, по словам известного английского ученого Дж. К. Райта, может иметь, а может и не иметь отношения к великому народу Дальнего Востока |6.  15 1615 Needham J.,Wang Ling. Science and civilisation in China. - Vol. 1: Itroductory orientations. - Cambridge: At the Univ. Press, 1954. - P. 240.
16 Райт Дж. К. Географические представления в эпоху крестовых походов. Исследование средневековой науки и традиции в Западной Европе: Пер. с англ. - М.: Наука. 1988. - С. 45.


96
К. К. Жолъ Философия и социология права
Если Европа долгое время страдала географической «близорукостью», то этого никак нельзя сказать о Китае, их купцах и мореплавателях. Европа и Индия были «открыты» китайцами задолго до того, как путешественники-христиане побывали на Востоке 17  18 19.
В I веке до н. э. китайцы знали о существовании Римского государства и о путях в Рим по морю и по суше. Посредниками в отношениях между Китаем и Римской империей были парфяне.
Более близкие европейскому уху слова «Чина» и «Махачина» («Великая Чина») использовались индийцами для обозначения Китая |8.
Зарождение китайской цивилизации уходит своими корнями в глубь веков |9. В XIV в. до н. э. в Древнем Китае сложилось государство Инь. В конце III в. до н. э. возникла империя Цинь, потом - Хань.
Но вот грянул XIII век - век монгольского ига, которое было свергнуто во второй половине XIV века.
В XVII в. в Китае установилось господство маньчжуров, длившееся до 1911 г.
В начале XX столетия в Китае развернулось бурное и широкомасштабное революционное движение под руководством Сунь Ятсена, который возглавил революцию 1911-1913 гг.
У истоков философской мысли Древнего Китая. Даосы и даосизм. Известно, что в Китае слово «философия» в его китайском варианте не означало то, что оно означало в Европе. Эта наука была преимущественно этико-социальной, а не метафизической (в аристотелевском смысле). Тем не менее китайские философы создали натуралистическое мировоззрение большой социально-культурной значимости, а китайские логики добились определенных результатов, которые, к сожалению, остались в эмбриональном состоянии 20.
В VI в. до н. э. происходит кризис китайского общества. Этот кризис был кризисом переходного периода от полуфеодального общества к собственно феодальному. Существенные сдвиги в жизни древнекитайского общества не замедлили сказаться на небольшом, но привилегированном классе специалистов-писцов, секретарей, экспертов по церемониям, учителей музыки и военного искусства, специалистов в области металлурги и пр. К концу III в. до н. э. термин «ju», который широко применялся к ним и который первоначально означал «слабое существо», стал общепризнанным и уважаемым «именем». Со временем это сообщество специалистов превратилось в родовую аристократию 21.
По мнению Нидэма и его коллег, ни одна из стран Древнего мира не сделала такого большого вклада в дело развития инженерного искусства, какой сделал Китай. В этом смысле китайская практика в области механики была
17 ДжеймсП., Мартин Дж. Все возможные миры. История географических идей: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1988. - С. 74.
18 Слово «Чина» производят от названия китайской династии Цинь (256-206 гг. до и. э.), что указывает на время налаживания морских связей между Индией и Китаем.
19 См.: Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров H. Н. Древние китайцы: проблемы этногенеза. - М.: Наука, 1978. - 342 с.
20 См.: Ideas across cultures: Essays on Chinese thought in honor of Bejamin I. Schwartz / Ed. by P. A. Cohen. - Cambridge, Massachusetts; London: Harvard Univ. Press, 1990. - XI, 400 p.; Wu Yi. Chinese philosophical terms. - Lanham: Univ. Press of America, 1986. - XXX, 154 p.
21 Needham J., Wang Ling. Science and civilisation in China. - Vol. 2: History of Scientific thought. - Cambridge: At the Univ. Press, 1956. - P. 3.


Глава 1, §4
97
намного впереди европейской. Но как объяснить тот странный факт, что китайские мыслители-теоретики отставали от запросов инженерного искусства? 22
Если исходить из внутренних характеристик развития интеллектуальной культуры Китая, то следует, согласно Нидэму, отметить, что в теоретическом естествознании китайская научная мысль никогда не была сильна, свидетельством чего является тяготение китайских теоретиков в лице философов к органике, а не к механике. Результатом этого явилось то, что китайская наука не занималась исследованием движения, как это делалось в Европе. Соответственно, в Китае мы не находим аналогов европейским учениям о динамике и кинематике 23.
Социальные причины столь парадоксального состояния науки в Древнем Китае Нидэм усматривает в следующем. Китайский астрономы и астрологи находили себе обитель в императорском дворце, а контора корпорации, членами которой они являлись, входила составной частью в систему гражданских служб. Ремесленники и инженеры были участниками этой тотальной бюрократической службы, отчасти потому, что все китайские династии имели имперские мастерские и арсеналы.
Интересно отметить, что в определенные периоды китайской истории те профессии, с которыми связывалось основное развитие техники и технической мысли, «национализировались» и попадали под неусыпный чиновничий контроль, а это, как известно, не способствует полету творческой мысли. Добавим к сказанному и то, что среди китайских техников существовала тенденция группироваться вокруг знатных официальных лиц, которые поощряли и поддерживали их 24.
Таким образом, развитие китайской технологии и технических исследований сопровождалось прямым или косвенным надзором со стороны административных авторитетов, образующих центральную часть бюрократической формы правления 25. По-видимому, подобный надзор вел к тому, что теоретические исследования природы заменялись кустарной рационализацией, мелкими подновлениями традиционной техники. Не будем сбрасывать со счетов и равнодушное отношение философов к технической практике, а также их подчас негативное отношение к новаторским техническим изобретениям, которые способны изменить традиционный уклад жизни и трудовой деятельности людей. Поэтому интересные инженерные новинки, оригинальные достижения технической мысли являлись не свидетельством содружества науки и практического опыта, а результатом случайных эмпирических наблюдений, данью индивидуальным качествам отдельных ремесленников или инженеров.
Многое в истории древнекитайской философской мысли окутано туманом легенд. В этом тумане слабо просвечивается фигура Учителя Лао. Зыбкость его очертаний объясняется тем, что он родился в те давние времена, когда сон и явь были двумя половинками одного мира. Произошло это за несколько веков до рождения Христа, примерно в VI в. до н. э. Полное имя Учителя Лао - Лао- цзы (буквально - почтенный учитель), он же Лао Дань. Фамилия его была Ли, первое имя - Эр, второе - Дань.
22 Needhan Wang Ling., Robinson K.G. Science and civilisation in China. - Vol. 4: Physics and physical technology. - Part 1: Physics. - Cambridge: At the Univ. Press, 1962. - P. 59.
23 Ibid. - P I.
24 Ibid. - P. 10.
25 Ibid. - P. 20.


98
К. К. Жоль Философия и социология права
В научной литературе вопросы о реальности Лао-цзы как исторической личности, о времени его жизни и об аутентичности трактата «Дао дэ дзин», который традиция связывает с именем Лао-цзы, весьма дискуссионны. Однако, на взгляд профессора Ян Хиншуна, нет особых оснований отрицать как реальное существование мыслителя, так и причастность его к созданию основополагающего произведения даосизма 26.
По одной из версий, приведенной в «Исторических записках» («Ши цзы») известного древнекитайского летописца Сыма Цяня (145 или 135 до н. э. - ок. 86 гг. до н. э.), Лао-цзы был уроженцем деревни Цюйжэнь уезда ку (Кусянь) волости Ли в государстве Чу. Он служил главным хранителем архива Чжоуского двора. Дела правителей шли неважно, и Лао-цзы решил покинуть двор. Уйдя со службы, он поселился в уединенном месте и погрузился в философские размышления 27.
Как отмечает Ян Хиншун, древние литературные памятники свидетельствуют, что Лао-цзы имел много учеников и последователей. Его философское учение распространялось вначале устно, а в дальнейшем было изложено в книге «Дао дэ цзин» 28, составленной, вероятно, в IV в. до н. э.
Основная философская идея «Дао дэ цзина» состоит в том, что многообразный мир и жизнь людей не управляются ни волей Неба, ни духами, а движутся по определенному естественному пути - дао.
Иероглиф дао состоит из двух частей, обозначающих: шоу - голова и цзоу - идти. Прямое значение этого иероглифа - дорога, по которой ходят люди. Дорога, подобно закону, пролегая через горы и долы, леса и болота, ведет путников к желанной цели. Человек, знающий законы жизни, может уверенно двигаться вперед, не страшась увязнуть в зыбучих песках своих неуемных страстей.
Учителя Лао-цзы говорили о Дао как о Великом Пути и Высшей Истине. Они во многом были правы, но Лао-цзы считал их определения слишком жесткими и категоричными. По его мнению, в мире тленных вещей и звучащих слов нет ничего окончательного.
Дао в трактовке Лао-цзы и его предшественников - основа всего сущего, но с точки зрения Лао-цзы оно недоступно нашему чувственному восприятию.
Бесконечное и невидимое Дао, подобно воде, проникает везде и всюду, побеждая все «твердое», «крепкое» и «неприступное». Горе тому, кто попытается противопоставить себя Великому Дао. Дао не борется, но умеет побеждать. Дао не говорит, но умеет отвечать. Оно вездесуще и управляет всем материальным миром. Ему подчиняются все вещи и существа. Человек следует Земле, а Земля следует Небу, которое, в свою очередь, следует Дао, подчиняющемуся своим собственным естественным законам.
Дао не только бесконечно, но и извечно.
Правитель, выбравший Великий Путь, должен так управлять людьми, чтобы это соответствовало Дао. Дао же соответствует управление, благодаря которому
26 Ян Хиншун. Материалистическая мысль в Древнем Китае. - М.: Наука, 1984. - С. 73-74.
27 Там же. - С. 74. См. также: История китайской философии: Пер. с кит. - М.: Прогресс, 1989. - С. 47; Жоль К. К. Философия для любознательных. - М.: Просвещение, 1993. - С. 12; Рубин В. А. Идеология и культура Древнего Китая. - М.: Наука, 1970. - С. 119.
28 См.: Дао дэ цзин // Древнекитайская философия: Собр. текстов. - В 2 т. - T. 1. — М.: Мысль, 1972. - С. 114-138.


Глава 1, §4
99
смиряются сердечные порывы и наполняются желудки, ослабляется безудержность волеизъявлений и укрепляется костяк послушания. Это относится не только к управляемым, но и к управляющим. «Лучший правитель тот, - говорит Учитель Лао, - о ком люди даже не знают, что он вообще существует».'
Если Поднебесная управляется Дао, то духи умерших не творят чудеса, ибо это противоречит естеству Дао, его внутренним законам и принципам управления всем сущим. Поэтому природа у Лао-цзы лишена божественной сущности и некой божественной цели. Если таковая цель отсутствует, то следует предположить, что отсутствуют и более «мелкие» цели, направляющие естественный ход вещей. По этому поводу известный комментатор «Дао дэ цзина» Ван Би (второе имя - Фу Сы, 226-249 гг. н. э.) писал: трава растет не потому, что она предназначена для корма животных, а животные - не для того, чтобы доставлять человеку мясо.
Социально-этические взгляды Лао-цзы являются логическим продолжением его философского учения о Дао. По мнению мудреца, все зло и все несчастья в жизни народа происходят из-за нарушений естественного закона Дао в обществе. Ответственность за эти нарушения он возлагает на правителей.
Видными продолжателями дела Учителя Лао были Ле-цзы (конец V - начало IV в. до н. э.) и Ян Чжу (жил на рубеже V-VI вв. до н. э.).
Ле-цзы, или учитель Ле по имени Юйкоу, был уроженцем царства Чжэн. Следуя по стопам Великого Учителя, он утверждал, что Дао рождает и изменяет все сущее, но само не рождается и не изменяется. Дао {естественный путь) должно лежать в основе человеческого поведения, характерной чертой которого должна быть скромность. Скромность и уважение к другим - вот неотъемлемые качества естественного человека. Те, кто не имеют этих качеств и заботятся лишь о своих корыстных и амбициозных интересах, уходят в сторону от естественного пути (Дао) и рискуют свалиться в пропасть.
Ле-цзы считал, что правитель должен следовать естественному течению жизни и не притеснять народ.
В книге «Ле-цзы» имеется глава «Ян Чжу» 29, которая, по мнению многих исследователей, в том числе Ян Хиншуна, представляет собой самостоятельное произведение, впоследствии включенное в «Ле-цзы». В этой главе излагаются взгляды древнекитайского философа Ян Чжу.
Вся беда, по мнению Ян Чжу, состоит в том, что люди не понимают соотношения между своей жизнью и окружающими их вещами, не сознают, что является главным, а что - второстепенным. Главное - не вещи, а жизнь человека. По словам Ян Чжу, «назначение вещей состоит в том, чтобы они удовлетворяли потребности людей, а не подчиняли себе жизнь людей».
Излишество и злоупотребление вещами нарушают гармонию человека с внешней средой, превращают полезные для него вещи во вредные.
Ян Чжу считал, что государство должен возглавлять лишь тот, кто постиг законы Дао и стремится к естественной, разумной, соразмерной жизни.
После Ян Чжу даосизм превращается в широко распространенное философское учение с элементами религиозной идеологии. Отчасти это было связано с созданием в начале IV в. до н. э. «Дворца наук у Западных ворот» («Цзися сюэ гун») в столице царства Ци, где представители даосизма занимали ведущее положение 30. Этот «Дворец» просуществовал окола 100 лет.
29 См.: Ян Чжу // Древнекитайская философия: Собр. текстов. - В 2 т. - T. 1. - С. 212-224.
30 Ян Хинигун. Материалистическая мысль в Древнем Китае. - С. 102.


100
К. К. Жоль Философия и социология права
Во «Дворце наук» были представлены мыслители самых разных школ и направлений, а не только даосы. Среди последователей даосизма во «Дворце» особо важное место занимали Сун Цзянь и Инь Вэнь, жившие в IV в. до н. э.
Сун Цзянь и Инь Вэнь полагали, что в обществе вместе с утратой естественного пути (Дао) жизни исчезла и справедливость. Восстановление справедливости возможно лишь при условии соблюдения законов Дао. Просвещенный государь никогда не будет попирать законы общественной жизни.
По мнению Ян Хиншуна, в учении Сун Цзяня и Инь Вэня можно проследить трансформацию отдельных философских положений даосизма в теоретическую основу учения школы фацзя - «законников».
Необходимость государственного управления на основе естественных законов Дао была наиболее последовательно обоснована в учении философов-дао- сов из «Дворца наук» Тянь Пяня (Тянь-цзы) и Шэнь Дао (Шэнь-цзы), живших в IV в. до и. э. Эти философы утверждали, что в государственном управлении нужны мудрость и труд многих людей, помогающих правителю, ибо мудрость правителя не обязательно глубже мудрости многих. Если государство процветает или гибнет, в этом заслуга или вина не только одного правителя.
Шэнь Дао доказывал, что в общественной жизни все должно подчиняться закону. В связи с этим чиновник не должен делать поблажек своим родственникам, ибо закон лишен чувства любви, симпатии или антипатии. Все должны равно подчиняться закону. Настоящий правитель обязан отбросить все личное и опираться только на закон. Основное назначение закона состоит в том, чтобы не попустительствовать корыстным интересам и утверждать в обществе справедливость, основанную на заслугах человека перед обществом. Справедливые же законоположения могут быть выработаны лишь на основе Дао.
Одним из наиболее ярких и талантливых последователей Лао-цзы был Чжу- ан-цзы, или учитель Чжуан по имени Чжоу, живший во второй половине IV - начале III в. до н. э. 31 Родом он был из царства Сун, занимал некоторое время мелкую чиновничью должность на своей родине (был, согласно Сыма Цяню, смотрителем плантации лаковых деревьев), а потом ушел в отставку и зажил жизнью свободного философа.
Учение Чжуан-цзы явилось вершиной развития философских идей даосизма. Чжуан-цзы имел многочисленных учеников и последователей, которыми на основе записей изречений философа и комментариев к ним был составлен ныне существующий трактат «Чжуан-цзы» 32.
По мнению Чжуан-цзы, государем может быть только тот, кто следует естественному ходу вещей и не стремится к власти ради нее самой.
Философ, как и Лао-цзы, считал, что всё зло и все несчастья в мире происходят от лукавого мудрствования, от нарушения естественного течения жизни. Нужно отказаться от подобного мудрствования, и тогда все пагубные для общества формы поведения исчезнут сами собой.
Чжуан-цзы отличало принципиальное неприятие богатства и власти, погоню за которыми он рассматривал как нечто противное человеческой природе.
Истинное правление, согласно Чжуан-цзы, состоит в такого рода полезном недеянии, когда все, включая самого правителя, подчиняются Дао. В этом случае
31 Там же. - С. 118. Л. С. Васильев дает более определенную датировку. См. также: Малявин В. В. Чжуан-цзы. - М.: Наука, 1985. - 309 с.
32 См.: Чжуан-цзы // Древнекитайская философия: Собр. текстов. - В 2 т. - T. 1. - С. 248-294.


Глава 1, §4
101
дела вершатся сами собой. Когда же правители Поднебесной начинают «наводить порядок» с помощью наказаний и наград, это свидетельствует не только о социальном беспорядке, но и о лукавом мудрствовании правителей или их советников, то есть свидетельствует о нарушении законов Дао.
Отличительной чертой даосских проповедников являлось их умение приспосабливаться к официально и фактически признанному образу жизни. В своих проповедях даосы не стремились отвратить кого-либо от идеологических ценностей иного характера, чем свои собственные. В этом заключалась жизненность даосизма, отличие его от других церковных или сектантских организаций, далеко не всегда проявляющих веротерпимость.
Философско-этическое учение Конфуция. Учитель Кун, известный русскому читателю как Конфуций 33, по имени Цю и по прозвищу Чжунни (Кун-цзы, приблизительно 551-479 гг. до н. э.) говорил: «Золотая середина, как добродетельный принцип, является наивысшим принципом». Он часто напоминал своим ученикам, что увлекаться крайностями вредно, и настойчиво рекомендовал им не делать другим того, чего не хочешь себе.
Как-то раз Учителя Куна спросили: «Правильно ли отвечать добром на зло?» Мудрый Учитель сказал: «Чем же тогда отвечать на добро? На зло следует отвечать по справедливости. На добро отвечают добром».
Мудрец не хотел быть добреньким и всепрощающим. Он был убежден, что чрезмерное человеколюбие вырождается в трусливую пассивность, равно как и неумеренный эгоизм чреват трусливой суетливостью. В своем трактате «Лунь юй» («Беседы и высказывания») он написал: «Когда не находишь человека, придерживающегося середины, чтобы завязать с ним дружбу, обязательно сталкиваешься либо с несдержанными, либо с осторожными» 34.
Конфуций родился и жил в период резкого обострения социально-политических конфликтов. При жизни он преуспел в качестве учителя и воспитателя юношества, но не в качестве политика. Предложенные философом социальные реформы не встретили поддержки правителей и сановников. Прежде всего их настораживало то, что Конфуций звал назад, к «золотому веку» прошлого. Однако в истории порой случаются неожиданные метаморфозы. Так случилось и с конфуцианством. Именно те стороны учения Конфуция, которые превозносили полузабытые традиции далекого прошлого, оказались наиболее приемлемыми для создания весьма стабильной социальной структуры. Произошло это через несколько веков после смерти философа.
Примерно в I тысячелетии до н. э. был осуществлен синтез различных культур в единую китайскую цивилизацию. Этот процесс длился долго. Для основной части Китая он завершился в середине I тысячелетия до н. э. Сложившаяся в этот период идеология, а также соответствующие социальные институты, определившие на тысячелетия «китайский образ жизни», принято именовать конфуцианским.
Начиная с эпохи Хань (II в. до н. э. - III в. н. э.) императоры всех династий посмертно присваивали Конфуцию самые пышные титулы, вплоть до «Великого Учителя нации», а литературные памятники, излагавшие его взгляды, были канонизированы.
33 Русское Конфуций происходит от латинского Конфуциус, которое в свою очередь представляет собой искаженную запись китайского Кун Фу-цзы, то есть учитель Кун. См. о нем: Малявин В. В. Конфуций. - М.: Молодая гвардия, 1992. - 335 с.
34 Лунь юй // Древнекитайская философия: Собр. текстов. - В 2 т. - T. 1. - С. 139-174.


102
К. К. Жоль Философия и социология права
Как отмечает синолог Л. С. Васильев, Конфуций формально так никогда и не стал богом. Однако влияние его учения как в Китае, так и за его пределами было не меньшим, чем буддийского учения или христианства. Но при этом конфуцианство было больше, чем просто религия, ибо превратилось в образ жизни индивида и общества в целом.
Конфуцианство как «религия» не имело официальных богословов, которые могли бы дать теоретико-догматическую картину мира в целом. Конфуцианцы не занимались исследованием природы, а полностью сосредоточились на изучении человека и общества.
В Китае с древности мораль считалась первичной, а религия - вторичной, сопутствующей этике. Хорошо известно, что китайцы смотрели на религию прагматично: морально - значит полезно. Поэтому, считает Васильев, с позиций ортодоксального богословия конфуцианство менее всего похоже на религию. Сам Конфуций довольно скептически относился к примитивным культам, но тем не менее демонстрировал свое почтение к ним, чтобы не обижать чувства непросвещенных людей, не оскорблять их попранием традиций, резким нарушением сложившихся стереотипов мышления. В узком же кругу учеников и последователей он был гораздо откровеннее. Например, на вопрос своего ученика: «Как нам следует служить духам?» - Конфуций ответил: «Мы не умеем служить людям, как же мы можем служить духам?» А на вопрос: «Что такое смерть?» - мудрец ответил: «Мы не знаем, что такое жизнь, как же мы можем знать, что такое смерть?!» 35
Кун-цзы был немного младше Лао-цзы. Он родился в небольшом царстве Лу в семье чйновника. Новорожденный получил имя Цю, а впоследствии получил второе имя (прозвище) - Чжунни. С юных лет Конфуция приучали ревностно изучать древние обряды и традиции, а также неукоснительно их соблюдать.
Время было жестокое. Страну раздирали междоусобные войны. Рано лишившись отца, Конфуций оказался в крайней бедности. Самостоятельно изыскивая средства к существованию, молодой человек научился многим занятиям простых людей. В 26 лет он начал службу на мелких чиновничьих должностях у местного правителя: некоторое время занимал должность хранителя амбаров, затем был смотрителем пастбищ и общественных работ. Когда ему перевалило за пятьдесят, в течение некоторого времени был главой столичного города в царстве Лу, исполнял обязанности первого советника государя и занимал должность начальника судебного приказа. Прослужив четыре года на высших постах в царстве Лу, Конфуций был вынужден в конце концов покинуть службу в знак несогласия с поведением правителя, уделявшего недостаточно внимания государственным делам. Последние годы жизни он посвятил исключительно педагогической деятельности, одновременно обрабатывая архивные материалы и литературное наследие прошлого.
«Передаю, а не создаю; верю в древность и люблю ее». Эти слова могут быть девизом философской школы Конфуция, который считал себя рупором мудрости древних 36.
Как уже отмечалось, Конфуций и его последователи не занимались исследованием природы. Они полностью сосредоточились на изучении человека и общества. Избегая религиозных и метафизических спекуляций, конфуцианцы сделали ставку
35 Васильев Л. С. Культы, религии, традиции в Китае. - М.: Наука, 1970. - С. 108-109.
36 См.: Chen L. F. The Confucian way: A new and systematic study of «The four books». - London: KPI, 1986. - XXVI, 614 p.


Глава 1, §4
103
на рационалистическую дидактику, этику и политику. Не случайно этико-политические идеи Учителя Куна обычно характеризуют как теорию управления с помощью добродетели. Под добродетелью Конфуций понимал человеколюбие, суть которого заключается в выборе «золотой середины» морального поведения. «Если человек не обладает человеколюбием, - говорил мудрец, - как он может соблюдать правила поведения?»
Великий китайский философ был безупречен в своей личной жизни. Он не страшился критиковать в лицо власть имущих, осуждая их за безнравственное поведение и политическую беспринципность. По Конфуцию, все люди равны перед законом добродетели. Правильное воспитание должно способствовать проявлению этого исконного равенства.
Центральное место в учении Конфуция занимает категория ли - «ритуал», «правило», «закон». Согласно этому учению ли объединяет в себе традиционные установления и этические нормы, существовавшие в идеализируемую Конфуцием эпоху Западного Чжоу.
Однажды, беседуя с учениками о возможностях собственного участия в государственном управлении на своей родине, Конфуций сказал, что если его примут на службу, он добьется возрождения чжоусских правил жизненного поведения.
Какие Виделись Конфуцию пути восстановления прежних порядков?
Первый путь - это исправление имен, а второй - моральное самосовершенствование.
Для адекватного понимания учения Конфуция об «исправлении имен» следует учитывать некоторые особенности иероглифического письма в Древнем Китае 37.
Будем помнить: учет различий в лингвистических традициях во многом связан с тем, что эти традиции в значительной мере определяются формой письменного языка 38. Проблема письменности - это не столько проблема влияния формы материального субстрата на специфику речевой деятельности, сколько проблема культурных традиций человечества 39. Поэтому так важно знать и понимать историю письма.
Письменная речь, подчеркивал известный психолог Л. С. Выготский (1896— 1934), требует для своего развития высокой степени абстрактности. Дело в том, что всякий литературно-письменный язык - это язык в значительной мере искусственный, отличающийся от устной речи так же, как отвлеченное мышление от наглядного 40. Известно, какую революционизирующую роль сыграла алгебра- изация языка математических рассуждений, то есть иная система кодирования
37 См.: Жоль К. К. Мысль, слово, метафора. Проблема семантики в философском освещении. - К.: Наукова думка, 1984. - С. 38-47; Крюков М.В., Хуан Шу-ин. Древнекитайский язык. - М.: Наука, 1978. - 512 с.; Софронов М. В. Китайский язык и китайское общество. - М.: Наука, 1979. - 312 с.
38 Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. - М.: Наука, 1975. - С. 22.
39 Дьяконов И. М. Предисловие // В кн.: Фридрих И. История письма: Пер. с нем. - М.: Наука, 1979. - С. 29.
40 См.: Выготский Л. С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собр. соч. - В 6 т. - Т. 2: Проблемы общей психологии. - М.: Педагогика, 1982. - С. 5—361; Выготский Л. С. Орудие и знак в развитии ребенка // Выготский Л. С. Собр. соч. - В 6 т. - Т. 6: Научное наследство. - М.: Педагогика, 1984. - 400 с.


104
К. К. Жоль Философия и социология права
логико-математического знания. Что касается письменной речи, то она, по меткому замечанию Выготского, является «алгеброй речи» в том смысле, что это наиболее трудная и сложная форма сознательной речевой деятельности.
Важность различия между звуком и буквой впервые была подчеркнута известным российско-польским языковедом И. А. Бодуэном де Куртенэ (1845-1929). Затем в 40-60-е гг. XX в. английские лингвисты начинают настойчиво отстаивать тезис о том, что письменный язык является самостоятельной и специфической системой человеческого языка 41. Значение указанного факта становится особенно заметно, когда мы сталкиваемся с китайской иероглификой, где знаки письменности соотносятся прежде всего со значением и лишь посредством значения со звучанием. В фонетическом же письме на первом месте стоит изображение звука, а затем лишь следует обозначение морфем.
Иероглифическое письмо показывает, что может быть более тесная связь знака со значением, чем это принято считать в условиях европейской письменности. При фонетическом письме реализация замысла требует, по-видимому, иной структуры памяти, позволяющей удерживать замысел в голове до окончания написания фразы 42.
Китайское иероглифическое письмо не следует отождествлять с идеографическим письмом, где не в идеале, а в действительности довольно сложная мысль может выражаться одним рисуночным знаком. Сложность мысли в плане ее идеографического выражения имеет жестко обусловленные границы, не позволяющие посредством зарисовки выражать абстрактные понятия. «Поэтому такие понятия передаются либо через обозначения конкретных предметов, ассоциируемых с абстракциями, либо с помощью особых условных знаков, либо через звуковой ребус (принципиально не отличающийся от тех ребусов, которые можно найти в развлекательных отделах журналов). Именно принцип ребуса явился важным средством расширения возможностей идеографического письма» 43  44.
Как и в идеографической письменности, в китайской иероглифике нет букв и, соответственно, нет алфавита; здесь каждый знак обозначает, вернее, обозначал целое слово. В немалой мере этому способствовало отсутствие флексий в китайском языке, что позволяло вполне удовлетворительно пользоваться чисто словесным письмом
Известный китайский философ-даос Ван Би в своем трактате «Основные принципы Книги Перемен» писал, что «мысль выражается в образе; образ выражается в слове. И так как слово объясняет образ, то, после того как в процессе познания (гексаграммы) постигнут образ, можно забыть и отбросить слово. В равной же степени, так как мысль концентрируется и выражается в образе, то после того, как познана мысль, можно забыть и отбросить образ» 45.
41 Амирова Т.А. К истории и теории графемики. - М.: Наука, 1977. - С. 9-10.
42 Известный советский психолог А. Р. Лурия (1902-1977) отмечал, «что сохранение задуманной схемы той фразы или того слова, которое должно быть записано, обязательно должно тормозить все посторонние тенденции - как забегание вперед и преждевременное написание того или другого слова или звука, так и повторение уже написанного слова или звука». См.: Лурия А. Р. Очерки психофизиологии письма. - М., 1950. - С. 13-14.
43 Дьяконов И. М. Предисловие // В кн.: Фридрих И. История письма. - С. 9-10.
44 Фридрих И. История письма. - С. 172.
45 Ван Би. Основные принципы Книги Перемен // В кн.: Петров А. А. Ван Би: Из истории китайской философии. - Труды Института востоковедения АН СССР. - Т. 13. - М, 1936. - С. 113.


Глава 1, §4
105
Иероглифическая письменность в отличие от алфавитного письма обладает той исключительной особенностью, что способствует созданию непрерывной культурной традиции, позволяя человеку, получившему классическое китайское образование, относительно легко читать архаичные тексты, поскольку слово, обозначенное иероглифом, фонетически изменяясь, не влияет на начертание иероглифа. Столь тесная связь знака со значением придает китайской письменности известную универсальность, то есть в идеале китайскую письменность можно использовать не только для китайского, но и для других языков 46.
На протяжении многовековой истории Китая, вплоть до начала XX столетия, существовал значительный разрыв между разговорным и письменным языками. Когда во втором десятилетии XX в. была развернута борьба за приближение литературного языка (вэньян, или, как его еще называют, «китайская латынь») к живой разговорной речи, многие образованные китайцы были поражены непривычностью писать так, как они говорят.
Небезынтересно отметить, что даже «первые статьи о необходимости отказаться от вэньяня были написаны на вэньяне (впрочем, и великий Данте, настойчиво ратовавший за отказ от латыни и создание нового литературного языка на национальной основе, свой трактат «О простонародном языке» написал на латыни)» 47.
Все сказанное выше позволяет утверждать, что «одним из существенных факторов китайской жизни была исключительно высокая культура устной и письменной речи» 48.
Этот тип культуры граничил с религиозностью. Нидэм вспоминает: «Когда я впервые приехал в Китай, у каждой пагоды можно было еще видеть печи для торжественной кремации любого исписанного листа бумаги» 49. Подобная религиозность объясняется крайней элитарностью китайского образования, его кастовостью, что способствовало созданию ореола святости вокруг китайских интеллигентов.
Иероглифика, стимулируя непрерывность культурного развития, в то же самое время препятствовала массовому приобщению к духовной культуре, делала культурную непрерывность чем-то внешним и даже мистическим. Иными словами, иероглифическая письменность превращалась в гипостазированный символ культуры, а сама техника письма становилась своеобразной техникой отчуждения, провоцировавшей возникновение культа 50.
Вместе с тем иероглифика оказала сильное влияние на выработку символического стиля мировосприятия у китайских философов 51.
Следует подчеркнуть, что философия языка занимала видное место в китайской науке. Достаточно сослаться на разработки представителей школы «имен» ( мин-цзя). Ученые этой школы сделали существенный вклад в развитие зачатков логической науки и рационализацию лингвистической проблематики.
46 Софронов М. В. Китайский язык и китайское общество. - М.: Наука, 1979. - С. 157.
47 Крюков М.В., Хуан Шу-ин. Древнекитайский язык. - М.: Наука, 1978. - С. 5.
48 Нидам Дж. Общество и наука на Востоке и на Западе // В кн.: Наука о науке. - М.: Прогресс, 1966. - С. 158.
49 Там же. - С. 158.
50 Васильев Л. С. Культы, религии, традиции в Китае. - С. 191.
51 См., например: Birdwhistell A. D. Transition to Neo-Confucianism: Shao Yung on knowledge ana symbols of reality. - Stanford: Univ. Press, 1989. - XI, 317 p.


106
К. К. Жоль Философия и социология права
Не менее значимы и достижения школы моистов, основателем которой был Mo Ди (или Мо-цзы, 480-400 гг. до н. э.). Монеты делали акцент на субъективном характере происхождения «имен», не отрицая при этом объективности их содержания. Безусловно, монеты оказали благотворное влияние на развитие китайской интеллектуальной культуры и создали интересную, хорошо разработанную философию языка. Но, «к сожалению, вместе с гибелью школы моистов эта научная тенденция в развитии китайской философии не была подхвачена другими философскими школами, а наоборот, всячески третировалась официальным конфуцианством» 52.
Если монеты выступали против нарушения правил пользования «именами», то конфуцианцев больше волновала проблема исправления «странных слов» («болезнь» языка), вносящих путаницу в сознание человека.
Понятие «исправление имен» ( чжэнмин), впервые введенное Конфуцием, призвано было служить этическим и социально-политическим целям, смысл которых заключался в упрочении иерархической структуры взаимоотношений между людьми. Проблемы философии Конфуций рассматривал сквозь призму интеллектуального «очищения», ведущего к желаемой политической реорганизации общества 53.
Философским и логическим базисом конфуцианской доктрины служит «Книга Перемен» (или «Трактат (книга) об изменениях» («И цзин»), VIII—VII вв. до н. э.). Значение этого литературного произведения для китайской духовной культуры огромно. Как подчеркивал А. А. Петров, «вне «Книги Перемен«, вне истории ее текста и комментаторской литературы, выраставшей вокруг нее, невозможна история древнекитайской философии вообще» 54.
Наиболее важным философско-логическим компонентом «Книги Перемен» является доктрина «идей» (hsiang), во многом напоминающая аналогичную платоновскую доктрину. Что касается термина для обозначения понятия «идея», то он был образован от слова «hsiang», которое имеет интересную историю, проливающую свет на конфуцианское понимание сущности «идей», а также их словесного выражения. Слово «hsiang» первоначально означало «слон». Древнекитайский мыслитель Хань Фэй (ок. 280-233 гг. до н. э.), представитель школы фацзя, дает следующее объяснение данного слова. Несколько людей когда- то видели живого слона. По сравнению с рисунком слона, адресованного тем, кто его не видел, они могут без помощи рисунка вспомнить и ярко представить его образ, а при возможности и изобразить с помощью рисунка. Поэтому все те люди, которые полагаются на воображение (репродуктивную способность воображения), называются «hsiang’awM». В таком случае ‘hsiang’ - это «образ», или «идея», согласно которой формируются вещи.
В «Книге Перемен» слово «hsiang» используется в двух совершенно разных смыслах. В первом смысле «hsiang» - это просто чувственно воспринимаемое явление. Во втором смысле «hsiang» - это идея, которую можно представить с помощью некоторого символа и реализовать в некоторой форме активности, деятельности 55.
52 Буров В. Г., Титаренко М. Л. Философия Древнего Китая // В кн.: Древнекитайская философия: Сб. текстов. - В 2 т. - T. 1. - С. 68.
53 Ни Shih. The development of the logical method in Ancient China. With itroduction by H. Kublin. - New York: Paragon Book Reprint Corp., 1963. - P. 22-24.
54 Петров А. А. Ван Би. - С. 52.
55 Hu Shih. The development of the logical method in Ancient China. - P. 35.


Глава 1, §4
107
Подобные конфуцианские «идеи» сродни не только платоновским «идеям», но и аристотелевским «категориям», поскольку они образуют исходный смысловой фонд «имен». «Имена» являются правильными, когда их значения находятся в соответствии со своим первоначальным «идейным» содержанием. «Книга Перемен», говорит Конфуций, содержит «идеи», чтобы обнаруживать вещи, а суждения служат для того, чтобы рассказывать о вещах 56.
Конфуцианская доктрина «идей» утверждала, что вещи и социальные институты происходят от «идей». Соответственно этой логике, чтобы постичь значение реальных вещей, необходимо возвратиться к первоначальным «идеям», к идеальным значениям, к правильным «именам», с помощью которых данные вещи становятся известными 57.
Чтобы понять указанную доктрину, необходимо иметь в виду следующее. Долгое время одним из самых дискуссионных вопросов в языкознании был вопрос о развитии языка. Наибольшее предпочтение отдавалось установлению для языка некоего консервативного идеала, помещаемого в весьма отдаленное прошлое. Но так как изменения - один из основных законов языка, то было несомненно очевидным, что языки по мере развития все больше удаляются от своего первобытного «идеального» состояния. Для оценки этого «факта» обычно пользовались самыми уничижительными словами - «порча», «падение», «искажение», «вырождение», «болезнь» и т. п. «Чем язык был древнее, тем больше почтения он внушал. Рассказывают, что один старый эллинист, когда однажды ему задали какой-то вопрос по поводу новогреческого языка, категорически уклонился от ответа, заявив, что он ни за что не будет изучать язык, в котором предлог ‘аро’ управляет винительным падежом. Этот эллинист, понятно, принял бы с восторгом изречение Шлейхера: «История - враг языка» 58.
Комментируя подобное высказывание, известный французский лингвист Ж. Вандриес (1875-1960) писал, что представление о «золотом веке» языка, представления о никогда не меняющемся языке - это вредная и бессмысленная химера. Появление на свет этой химеры в определенной мере обязано влиянию письменности на сознание людей. Хорошо известно, что на ранних этапах своего формирования письменность воспринималась как своего рода колдовство, письменностью широко пользовались в магических целях. Если слово произнесенное может обладать магической силой для первобытного человека, то тем более магичным выглядит слово написанное.
Характерно, что у многих народов письмо и гадание долгое время не отделялись друг от друга. Кстати, и знаменитая «Книга Перемен» вначале была книгой гаданий. Даже освободившись от магического характера, письмо продолжало внушать боязнь и уважение. Религия и право, писал Вандриес, использовали эти чувства, чтобы связать наш ум письменной формулой, которая не изменяется, и буквой, которая презирает разум. Значение, придаваемое написанному тексту, вполне понятно: написанное сохраняется, а сказанное улетучивается.
Подобная «сохраняемость» служила и служит символом традиционности и незыблемости, что еще более усиливается, когда дело касается письменной фиксации таких идеологических канонов, как религия, мораль, право.
56 Ibid. - Р. 42.
57 Ibid. - Р. 64.
58 Вандриес Ж. Лингвистическое введение в историю: Пер. с фр. - М.: ГСЭИ, 1937. - С. 310-311.


108
К. К. Жоль Философия и социология права
Овладеть письменностью - значит овладеть отличным от обычной устной речи способом речевой деятельности, которая в высшей степени искусственна, поскольку строится согласно своим собственным коммуникативным и экспрессивным задачам, согласно своим внутренним правилам.
Для китайских иероглифов отождествление устного и письменного языков невозможно, поскольку иероглиф стоит как бы над диалектным разнообразием, обозначая одной и той же формой различными образами произносимые слова. В известном смысле это удобно. К числу же наиболее существенных недостатков следует, пожалуй, отнести чрезмерную искусственность этого вида письменности, требующую от человека кодировать абстрактные представления косвенным способом, иносказательно.
Для Конфуция иероглифика служила хорошим примером того, как сохранять единство в многообразии, как сохранять стабильность в меняющемся мире. Если такое возможно в языке, то можно предположить, что нечто аналогичное имеет место и в мире людей. В таком случае «исправление имен» следует рассматривать как важное средство приведение существующих реалий общественно-политической жизни в соответствие с традиционными нормами.
В «Лунь юй» мы читаем: 59
Цзы-лу спросил:
т Вэйский правитель намеревается привлечь вас к управлению государством. Что вы сделаете прежде всего?
Учитель ответил:
- Необходимо начать с исправления имен.
Цзы-лу спросил:
- Вы начинаете издалека. Зачем нужно исправлять имена?
Учитель сказал:
- Как ты необразован, Ю! Благородный муж проявляет осторожность по отношению к тому, чего це знает. Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал и музыка не процветают. Если ритуал и музыка не процветают, наказания не применяются надлежащим образом. Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает, как себя вести. Поэтому благородный муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что произносит, правильно осуществлять. В словах благородного не должно быть ничего неправильного.
Учение Конфуция об «исправлении имен» /тесно связано с его идеалом совершенной личности, строго следующей принципам гуманности (человеколюбия), главным из которых является принцип, гласящий: не делай другим того, чего себе не желаешь.
Фацзя - древнекитайская школа политико-правовой мысли. В IV в. до н. э. в
Древнем Китае сложилась школа фацзя 60 (легистов 61, «законников»). Появление
59 Лунь юй // Древнекитайская философия: Собр. текстов. - В 2 т. - T. 1. - С. 161-162.
60 Термин «фацзя» принадлежит уже упоминавшемуся древнекитайскому историку Сыма Цяню.
61 Легисты (на средневековой латыни legistae от lex (legis) - закон) - средневековые западноевропейские юристы; разрабатывавшие и внедрявшие в юридическую практику римское право. Слово «легисты» используется и для указания на древнекитайских ученых и практиков в политико-правовой сфере.


Глава 1, §4
109
этой школы было обусловлено возникновением на территории Китая больших царств, правители которых, столкнувшись со сложными задачами управления разнообразными социальными коллективами, инициировали соответствующие научные изыскания для рационального решения подобных задач. Первым результатом данных изысканий был трактат «Шан цзюнь шу» («Книги правителя области Шан»), составленный последователями известного теоретика китайского легизма и государственного деятеля Гунсунь Яна (Шан Ян, 390-338 гг. до н. э.), правителя области Шан, должность которому пожаловал циньский правитель Сяо-гун (361-338 гг. до н. э.). Историки расценивают данный трактат как основной канон школы фацзя, который, по их мнению, сыграл весьма большую роль в формировании императорско-бюрократической системы управления в Китае и способствовал превращению конфуцианства в официальную идеологию.
Вторым не менее важным трактатом китайских «законников» является трактат «Хань Фэй-цзы», в котором изложены взгляды Хань Фэя (Хань Фэй-цзы), одного из крупнейших политических деятелей Древнего Китая и теоретиков школы фацзя, жившего в III в. до н. э. Хань Фэй происходил из аристократической семьи, родственной правящему дому царства Хань. На своей родине он принимал активное участие в решении важнейших вопросов государственного управления. В 233 г. до н. э. был отправлен ханьским ваном 62 послом в царство Цинь. Там по навету завистников его бросили в тюрьму, где заставили принять яд.
В «Книге правителя области Шан» впервые в истории Китая сформулирован ряд основополагающих концепций и важных принципов государственного управления, включая управление хозяйственной жизнью общества, организацию государственно-бюрократического аппарата, создание законодательной системы и многое другое.
Гунсунь Ян и его последователи в качестве главного отстаивали тезис о верховенстве закона, единого и равного для всех, не признающего исключений даже для верховных правителей. Мерилом человеческих достоинств легисты считали преданность государю и беспрекословное подчинение закону.
Привычное для современного человека слово «закон» вызывало и продолжает вызывать споры в научной среде. Последнее крайне важно учитывать для понимания специфики развития китайской юридической мысли.
Для Западной цивилизации идеи «естественного закона» (в юридическом смысле) и «закона Природы» имеют общий корень 63. Что же касается К^ая, то правомерным будет следующее утверждение: понятие «закон Природы» не порвало связи с китайской этико-юридической теорией. Во-первых, как отмечают Нидэм и Ванг Линг, китайцы испытывали большое отвращение к точно сформулированному, но абстрактному (умозрительному) закону. Во-вторых, когда в китайском обществе окончательно конституировался бюрократизм, более подходящим стало понятие «естественный закон» (в юридическом смысле). Это препятствовало распространению данного понятия на «нечеловеческую Природу», а следовательно, мешало дифференциации понятий «закон» и «закономерность».
Таким образом, резюмируют Нидэм и Ванг Линг, китайское философское мировоззрение базируется на совершенно ином мыслительном строе. Например,
62 Ван - титул правителей государств или княжеств в Китае и Корее.
63 Needham J., Wang Ling. Science and civilisation in China. - Vol. 1. - P. 518.


по
К. К. Жолъ Философия и социология права
с точки зрения китайцев гармоничная кооперация всех жцвых существ возникает не из порядка, устанавливаемого неким внешним авторитетом (скажем, религиозным, как в христианстве или исламе), а проистекает из того, что они все являются функциональными элементами иерархической целостности в космическом масштабе. Этому типу мировоззрения присущи черты, выражающие организмичность взглядов на мир и человека и.
Известный венский историк науки Эдгар Цильзель (1891-1944) в своей статье «О генезисе понятия «физический закон» показал, что исследование физических законов в современной науке преследует не удовлетворение познавательного любопытства, а познание объективных закономерностей физической реальности с целью решения задач на воспроизведение этих закономерностей в той или иной управляемой технологической модели, или, как он писал, без применения законов естествознания нет современной технологии 64 65.
Европейская наука в союзе с промышленной практикой доказала, что познаются не законы, а закономерности, выражаемые посредством формулировки соответствующих законов. Если же понятие «закономерность» растворяется в понятии «закон», то следует предположить, что существует некий субъект (например Бог-законодатель), устанавливающий законы природы и общества. Конечно, можно принять и такую «гипотезу», но в этом случае ученые перегружают свой арсенал познавательных средств лишними «сущностями» и усложняют решение фундаментальных для науки философско-методологических проблем (например: взаимоотношение закономерного и случайного). К тому же само понятие «закон» становится слишком антропоморфным и релятивистским, а это чревато тем, что на одну доску ставятся, например, химия и алхимия, астрономия и астрология, и т. д. Опыт китайской цивилизации свидетельствует, что от антропоморфной трактовки понятия «закон» ничего не выигрывают и социальные науки, включая юриспруденцию.
Говоря о реформаторских заслугах Гунсунь Яна на административном поприще (с учетом характеристики понятия «закон»), будем иметь в виду, что прежде всего это был практик, а не умозрительный теоретик, но практик умный, дальновидный, способный к теоретическому мышлению. Выполняя обязанности министра, он осуществил ряд крупных, новаторских реформ, посредством которых резко ограничил привилегии родовой аристократии, создал систему уездов во главе с чиновниками, утвердил иерархию социально-административных рангов, повысил роль военной подготовки и значимости военных заслуг, реорганизовал структурное членение крестьянства (разделил крестьянство на пяти- и десятидворки), упорядочил земельные отношения. Все эти и другие нововведения были широко обнародованы.
По мнению Васильева, многие из реформ Гунсунь Яна опирались на опыт предшественников-администраторов. Однако его безусловной заслугой было то, что он отобрал из этого опыта все наиболее ценное и соответствующее конкретным социально-историческим условиям. Главным в административной деятельности Гунсунь Яна было создание принципиально новой административной системы именно как системы, которая в своем целостном виде не имела аналогов в
64 Ibid. - Р. 582-583. См. также: Black А. Н. Man and nature in the philosophical thought of Wang Fuchih. - Seattle; London: Univ. of Washington Press, 1989. - XIX, 345 p.
65 Zilsel E. The genesis of the concept of physical law // Philosophical review. - Ithaca, New York. - Vol. 51. - 1942. - № 3. - P. 67.


Глава 1, §4
111
прошлом. Более того, он сумел теоретически осмыслить осуществленные им реформы и последовательно изложить результаты теоретического анализа, что позволило его последователям подготовить и опубликовать трактат, носящий имя Гунсунь Яна (Шан Яна) - «Шан цзюнь шу» 66.
В отличие от Конфуция, считавшего человеческую личность высшей ценностью, Гунсунь Ян рассматривал человеческое общество как скопище порочных глупцов, которые нуждаются в жесткой и даже жестокой дисциплине. Важнейшим средством насаждения в обществе такого рода дисциплины является закон (фа), строгий, всеобщий и беспристрастный. В жертву этому закону должны приноситься традиции, ритуалы, семейные связи и родственные чувства. Данной жертвы требует не закон сам по себе, а то, чему он служит. Это императивное требование исходит от государства в качестве самоценного и самодостаточного института, стоящего над правителями и правительственными органами. Хорош только тот правитель, который отбрасывает все личное и всецело отдается укреплению государства, неукоснительно проводя в жизнь государственные законы.
Характерно, что государству как особому социальному институту уделяется много внимания в трактате «Шан цзюнь шу». Здесь рассматривается вопрос о возникновении государства и процесс его становления, а в итоге утверждается, что государство может быть сильным только в том случае, если ослабит традиционные социальные связи, включая семейно-родственные. Различные традиционные связи, уходящие своими корнями в глубь истории, способствуют консолидации народа и тем самым превращают народ в опасного противника государства. Чтобы избежать конфликтов между народом и государством, необходимо расчленить, запугать и дисциплинарно взнуздать народ.
Предлагаемая трактовка государства существенно отличается от конфуцианской, согласно которой идеалы старины должны быть главными регулятивными принципами управления государством (Л. С. Васильев).
Идея «государство превыше всего» предвосхищала европейскую идею государственного суверенитета, а также идею тоталитарно-полицейского государства, одновременно отрицая идею разделения властей. Признание подобной идеи влекло за собой вопрос о субъекте законодательной деятельности и о сущности государственного закона как такового. Судя по всему, этот вопрос волновал и Гунсунь Яна, но он не был готов дать на него исчерпывающего ответа. Вероятно, ему во многом мешал прагматизм, помогавший решению конкретных административных задач и вместе с тем препятствовавший объективному научному анализу социальной действительности.
Осторожную коррекцию легистской доктрины попытался осуществить талантливый теоретик и неудачливый политик Хань Фэй, создавший, по словам Васильева, блестящий синтез легизма с элементами даосизма и конфуцианства.
Будучи последовательным легистом, Хань Фэй главное внимание уделял построению сильного государства, в котором абсолютом является государственный закон, единый, безликий и равный для всех.
На примере учения Хань Фея о государстве достаточно отчетливо просматривается политико-правовая идея отождествления государства и закона, соответственно чему напрашивается вывод о государстве как субъекте законодательной
66 	Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской мысли (формирование основ мировоззрения и менталитета). - М.: Наука, 1989. - С. 109.


112
К. К. Жоль Философия и социология права
деятельности. Однако подобный вывод може^ напрашиваться только у современных ученых-правоведов, но он еще недоступен древнекитайским легистам в силу своей предельной абстрактности, предполагающей комплексный подход к пониманию исторической сущности государства и общества. Поэтому Хань Фэй ограничивается тем, что свое понимание абсолютной природы государства связывает с концентрацией всей высшей власти наверху, то есть фактически обосновывает идею абсолютной монархии. Нечто аналогичное будет иметь место в Европе при переходе от феодализма к абсолютизму под эгидой идеи государственного суверенитета. В этом отношении опыт древнекитайских легистов чрезвычайно интересен и весьма поучителен. Соответствующие сравнительно-исторические исследования могли бы пролить дополнительный свет на проблему типологического родства представителей разных культур при решении однотипных задач, стоящих перед обществом, которое пытается построить единое и сильное государство.
Нельзя не отметить и то, что Хань Фэй в ряде случаев идет дальше своих предшественников-легистов, пытаясь подвести под идею абсолютного государства философское учение Лао-цзы о дао. Как и даосы, он рассматривает дао в качестве всеобщего закона мира вещей. Этот всеобщий закон, по мнению Хань Фэя, воплощается в материальном мире не прямо, а косвенно — посредством частных законов (ли), то есть частный закон является конкретной формой проявления дао. С такой точки зрения законодательная деятельность - это деятельность философски мыслящих правителей, признающих дао и воплощающих дао в частных законах государственной жизни, которые хотя и являются частными, но в своей основе абсолютны.
Можно без преувеличения сказать, что Хань Фэем были заложены новые философско-рационалистические основы для дальнейшего и более плодотворного развития легизма, но История рассудила иначе.
Императорская династия Цинь, поощрявшая легизм, не долго просуществовала в Древнем Китае - с 221 по 207 г. до н. э. После первого в истории Китая мощного крестьянского восстания династия Цинь пала, и ей на смену пришла основанная крестьянским предводителем этого восстания Лю Баном (247-195 гг. до н. э.) династия Хань (206 г. до н. э. - 220 г. н. э.). Хотя представители новой династии многое заимствовали у своих предшественников, включая некоторые легистские идеи, тем не менее легизм как государственная доктрина был отброшен и заменен реформированным конфуцианством.
Вопросы религии, морали, права и политики в конфуцианском Китае. Одним из главных «разрушителей принципов Конфуция» в рамках конфуцианской ортодоксии был оригинально мыслящий философ Сюнь-цзы (ок. 313 - ок. 238 гг. до н. э.), который, согласно «Историческим запискам» Сыма Цяня, являлся уроженцем царства Чжао, примыкал к конфуцианской школе и был одним из ведущих философов «Дворца наук» в царстве Ци. Позднее Сюнь-цзы был правителем округа Ланьлин в царстве Чу. Последние годы жизни он целиком посвятил научной деятельности.
Как считают историки, учение Сюнь-цзы, охватывающее важнейшие области философии и идеологии китайского общества конца эпохи «Сражающихся царств», завершает собой ранний этап развития древнекитайской философии. Его теоретические взгляды оказали большое влияние на последующее развитие китайской философии, а также на развитие и упрочение этико-политической доктрины конфуцианства.
Будучи рационалистом, Сюнь-цзы более чем скептически относился к традиционной религиозной проблематике, ассоциирующейся в Древнем Китае с


Глава 1, §4
113
понятием «Небо». Он считал, что «Небо» - это фигуральное выражение для указания на совокупность самых разных природных закономерностей, а не обозначение некоторой надприродной и сознательно действующей силы, управляющей материальным миром и жизнью людей. Законы «Неба» - это законы дао, то есть глубинные законы всего сущего, для познания и объяснения которых нет никакой надобности персонифицировать (обожествлять) познаваемое.
Задачу познания Сюнь-цзы усматривает в выявлении необходимых связей между вещами, благодаря чему мы можем иметь целостную картину познаваемого. По его мнению, несчастье многих людей состоит в том, что они часто преувеличивают одну сторону познаваемого в ущерб другой или другим сторонам, а в результате не способны видеть вещи в их целостности, в единстве их взаимосвязей. Подобные односторонние взгляды особенно губительны для понимания законов социальной гармонии, в соответствии с которыми должны четко распределяться социальные обязанности или, говоря современным языком, социальные роли. Последнее не означает, что социальные обязанности должна находиться в зависимости от знатности, богатства или родственных связей. По словам Сюнь-цзы, потомки царей и знати, которые не соблюдают установленные правила и не выполняют свой долг, должны быть понижены до положения простолюдинов, тогда как выходцы из простого народа, упорно овладевающие знаниями и занимающиеся самосовершенствованием, могут и должны быть возведены в ранг сановников и первых советников 67.
Сюнь-цзы постоянно подчеркивал, что различие между благородным и низким человеком не является врожденным, а возникает в результате воздействия окружающей среды и воспитания.
Сохраняя в главном верность идеям Конфуция, Сюнь-цзы избегал ортодоксии и умел заимствовать из других философских учений то, что ему казалось наиболее ценным и полезным. Так, например, он воспринял у представителей даосизма идею о необходимости соблюдения естественного закона - дао, воплощением которого в человеческом обществе является социальный закон - фа. Поэтому в отличие от Конфуция мыслитель утверждал, что заставить людей следовать ли (унаследованным от предков нормам поведения) может только сила закона (фа)68. В свою очередь нормы поведения и законы социального общежития опираются на дао. Что касается последнего, то признание дао влекло за собой отрицание Небесной воли и обнаруживало явное влияние идей даосизма на формирование взглядов Сюнь-цзы 69.
В философских воззрениях Сюнь-цзы нашли свое отражение также идеи Мо- цзы и прежде всего идея о том, что на государственные должности необходимо выдвигать достойных людей по их личным качествам и способностям, невзирая на социальное положение, родственные связи и богатство 70.
Таким образом, констатирует профессор Ян' Хиншун, оставаясь в рамках школы конфуцианства в решении главных социально-этических и политикоправовых проблем, Сюнь-цзы вместе с тем обобщил и развил ряд важных идей, выдвинутых представителями даосизма и моизма.
67 Сюнь-цзы // Древнекитайская философия: Собр. текстов. - В 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1973. - С. 150.
68 Ян Хиншун. Материалистическая мысль в Древнем Китае. - С. 150.
69 Там же. - С. 151.
70 Там же. - С. 151.


114
К. К. Жоль Философия и социология права
Если Сюнь-цзы пытался осторожно модернизировать конфуцианство, дистанцируясь от его ортодоксии, то такой выдающийся знаток книг и крупнейший философ при Западной Хань, как Дун Чжуншу (прибл. 179-104 гг. до н. э.), стал наиболее радикальным реформатором конфуцианства.
При ханьском императоре Цзин-ди Дун Чжуншу занимал должность придворного ученого. Его функции заключались в объяснении смысла классических конфуцианских сочинений. При известном ханьском императоре У-ди философ служил помощником правителя. Когда император У-ди производил отбор «мудрых, добропорядочных и образованных ученых», Дун Чжуншу представил философский трактат на заданную тему. В этом трактате излагалось политико-правовое учение, призванное укрепить централизованную государственную власть, и вносилось предложение об «искоренении всех учений и уважении только к учению служилых» с целью установления идеологического единства, что и было принято императором. После этого ханьские конфуцианцы стали почитать Дун Чжуншу в качестве главы конфуцианцев, а его учение, представлявшее собой критическую систематизацию идей Конфуция и его последователя Мэн-цзы (389-305 гг. до н. э.), постепенно заняло господствующее положение.
В соответствии с потребностями западноханьских правителей, стремившихся укрепить абсолютистский режим централизованной государственной власти и сохранить на длительное время господство Западной Хань, Дун Чжуншу переработал учение Конфуция и Мэн-цзы о воле Неба и развил идею о взаимном воздействии Неба и человека. В его трактовке конфуцианство приобрело вполне определенный религиозный смысл, поскольку Дун Чжуншу рассматривал Небо как высшую силу, как верховное божество, распоряжающееся во Вселенной. Согласно философу, Небо в качестве верховного божества создало человека, а также утвердило этические принципы, чтобы регулировать жизнь людей.
В контексте предлагаемого философско-религиозного учения о Небе переосмысливается роль правителя Поднебесного государства. Если в учении Конфуция правитель выступал своеобразным инструментом воли Неба, а в легизме провозглашался субъектом безликого закона, то Дун Чжуншу, критически оценив творческое наследие своих предшественников (конфуцианцев, даосов, легистов), создал собственный идеологический синтез и придал императору характер некоего абсолюта, сопоставимого с самим Небом, а следовательно, и обожествляемого.
Божественный характер правящей власти Дун Чжуншу обосновывает посредством учения о «взаимном воздействии Неба и человека». С его точки зрения хорошие или дурные поступки правителя, управляющего народом в качестве представителя Неба, оказывают обратное влияние на Небо. Если правитель проводит человеколюбивую политику, Небо ниспосылает людям благоволящие знамения или счастливые предзнаменования, показывая этим, что оно одобряет действия правителя. Если же правитель проводит жестокую и негуманную политику, Небр ниспосылает явления, предвещающие грядущие беды, и тем самым осуждает подобную политику. Однако в этих осуждениях нет и намека на возможную Небесную кару. Напротив, осуждения предназначены для спасения правителя и указывают скорее на «отеческую» заботу Неба о своем не всегда разумном «чаде».
Взаимодействие и взаимозависимость Неба и человека наводят на мысль, что в глубинной основе этих взаимоконтактов находится нечто более фундаментальное, более основополагающее. В качестве такового Дун Чжуншу указывает на Дао как на Великое Единое Первоначало.


Глава 1, §4
115
Учение Дун Чжуншу, проявившего себя блестящим мастером творческого синтеза различных направлений китайской теоретической мысли, было позитивно воспринято правящими кругами и вскоре превратилось в официальную доктрину, легшую в основу ханьского имперского конфуцианства, которое с небольшими изменениями просуществовало два с лишним тысячелетия 7|. Вместе с тем конфуцианство продемонстрировало, что оно не чуждо новшествам и готово даже инкорпорировать заслуживающего того чужие идеи. Именно это позволило конфуцианству укрепить свои позиции в различных слоях китайского общества и превратиться в официальную доктрину Китая 71 72.
Охарактеризовав идеологическую сторону успехов конфуцианства в Китае, рассмотрим социально-экономическую подоплеку этих успехов.
Как показывают современные исследования социально-экономической истории Китая, в основе хозяйственной жизни китайского общества традиционно лежало мелкое семейно-индивидуальное хозяйство, которое являлось не результатом дробления земли под натиском исторического развития частной собственности, а отправным пунктом образования соответствующей социально-экономической структуры. Из этого вытекала однородность хозяйственных интересов и форм примитивного производства, не допускающего внутри себя общественного разделения труда 73.
Такой тип разрозненного и замкнутого в себе крестьянства не способен порождать единство общественных интересов, целей, не содействует образованию социального самосознания, то есть не содействует осознанию социальными группами своей собственной экономической и политической значимости. Представляющее интересы таких народных масс лицо выступает не в роли вождя народа, а в роли господина (господствующего чиновника) как посредника между верховным деспотом (например императором) и массами. Отсутствие политического влияния со стороны подобного рода крестьянства приводит в конечном итоге к тому, что исполнительная власть подчиняет себе общество.
Отличительной особенностью традиционной китайской государственности является то, что исторически она начинает функционировать как инструмент внеэкономической организации и управления общественной жизнью, поскольку в истории Китая государственная власть предшествовала появлению экономически господствующих групп.
«Когда государственная власть предшествует образованию ясно выраженной частной собственности на средства производства, то властвующие группы узурпируют не сами средства производства, а управление ими, подчиняя себе главные артерии хозяйственной жизни и присваивая на этом основании значительную долю прибавочного и даже необходимого продукта» 74.
Таким образом, отсутствие частной собственности на землю является, по мнению многих ученых, ключом к пониманию всего Востока и Китая в частности. В этом заключается главная основа политической, философской и религиозной истории восточных цивилизаций.
71 См.: Кычанов Е. И. Основы средневекового китайского права. - М.: Наука, 1986. - 263 с.; Лапина 3. Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. - М.: Наука, 1985. - 383 с.
72 Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской мысли. - С. 219-220.
73 Стербалова А. А. Традиционный и современный Китай: Особенности социального развития // Вопросы философии. - М., 1969. - № 8. - С. 37-38.
74 Там же. - С. 40.


116
К. К. Жоль Философия и социология права
В подобных условиях социально-экономической жизни Китая особую роль начинают играть чиновники, ответственные за осуществление управленческих функций. Конфуцианский тип чиновника характеризует довольно высокая профессиональная компетентность. Подчас этот профессионализм порождает у чиновников чувство собственной исключительности, создает иллюзию, что они не инструменты в руках верховного деспота, а едва ли не самостоятельная политическая сила. Для обеспечения идеологических и политических запросов кадровых (служилых) чиновников вполне достаточно этико-политических учений конфуцианского типа и жесткого ритуального протокола, который сродни религиозной обрядности 75.
По поводу последнего полезно отметить следующее: в системе китайских религиозных верований большую роль всегда играла магия 76. К магии примыкают мантические (гадательные) обряды, отличающиеся от магических тем, что преследуют цель узнать о событиях, а не вызвать их. К мантике относятся: астрология, хиромантия (гадание по линиям рук), некромантия (гадание посредством общения с духом умершего) и т. д. В Китае мантика постепенно уступила место культу Неба, Земли, предков и духов, в результате чего жрецы-гадате- ли уступили место жрецам-чиновникам. В условиях Китая жрецы-чиновники не были служителями храмов, как это имело место в других цивилизациях. Они являлись прежде всего служителями государственного аппарата. Теряя должность, жрецы-чиновники переставали быть жрецами и чиновниками.
Конфуцианство в известном смысле способствовало сакрализации некоторых функций чиновничества, поскольку усиленно пропагандировало культ предков, усматривая в данном виде религии способ регуляции и контроля за поведением людей. Благодаря усилиям конфуцианцев культ предков стал основным видом религии в Китае.
О том, каково было значение этого культа относительно недавно в жизни простого китайца, свидетельствуют воспоминания Ивана Винарова, профессионального революционера и разведчика, находившегося в 20-е гг. в Китае.
Однажды Винаров посетил нелегальное собрание китайских коммунистов с целью рассказать о положении СССР на мировой арене, о состоянии дел внутри страны. Собрание завершилось принятием клятвы на верность революции. Каждый из присутствующих поднимался со своего места и провозглашал ее текст, низко склонив голову перед алтарем предков.
В клятве говорилось: «Клянусь прахом своих предков, что буду служить коммунистическим идеям, отдам свои силы, а если придется - то и жизнь, за братство, социальную справедливость и счастье всего трудового народа».
Эта клятва китайских коммунистов как бы перебрасывает мост длиной в несколько тысячелетий из XX в. в туманное прошлое, подтверждая тем самым слова о том, что традиции мертвых поколений все еще тяготеют, как кошмар, над умами живых.
Интересно отметить, что продолжительное время Мао Цзэ-дун (1893-1976) бравировал тем, что был воспитан в конфуцианском духе. Но пришло время, когда он занял совершенно иную позицию. Чем это было вызвано?
75 Law and the state in traditional East Asia: Six studies on the sources of East Asian Law / Ed. by В. E. Mcknight. - Honolulu: Univ. of Hawai Press, 1987. - 182 p.
76 Под магией обычно понимается колдовство, чародейство, волшебство и т. п. Традиционно принято различать «белую» и «черную» магию. Считается, что «белая» магия имеет лечебный,характер, тогда как «черная» магия вредоносна (например насылание «порчи»). Элементы магии присущи обрядам всех религий.


Глава 1, §4
117
Конфуций и его последователи в своем понимании социального порядка ставили на первое место интересы народа, но при этом их трактовка интересов народа и социального порядка не имела ничего общего с демократией. Конфуцианцы считали, что народ не знает своих интересов, ибо интересы отдельных лиц не есть еще интересы всего народа. В известном смысле они были правы.
Действительно, если интересы всех брать как механическую сумму интересов отдельных лиц, то получится невообразимый хаос разнонаправленных интересов. Чтобы избежать этого хаоса, необходимо вычленить интересы социальных групп, слоев, классов, образующих сложную структурную целостность социального организма. Короче, необходимы социологический и политико-экономический анализ социальной действительности.
Естественно, что такими возможностями научного анализа конфуцианские философы не обладали. Поэтому они настаивали на том, что народом должна управлять элита, состоящая из добросовестных, опытных, знающих свое дело чиновников. Добросовестность и знания чиновники должны черпать из конфуцианской этической философии, утверждающей: «Народ необходимо заставлять идти должным путем, но не следует объяснять почему».
Подобные сентенции особенно импонировали Мао Цзэ-дуну. Импонировали ему и другие аспекты конфуцианского учения, касающиеся права народа на революцию. Правда, считал «великий кормчий», эти аспекты нуждаются в определенной редакции.
В конфуцианской интерпретации понятия «государство» и «государь» почти слиты. Преданность государю (императору) означает преданность государству и наоборот. Вместе с тем конфуцианцы утверждали, что государь имеет не только большие права, но и не менее большие обязанности перед народом. Если же государь пренебрегает своими обязанностями, то священный долг чиновни- ков-конфуцианцев - указывать ему на ошибки. В конфуцианстве это закреплено учением о «переменчивости Небесного мандата».
«Небесный мандат» на право управления страной вручается Небом только высокодобродетельному правителю и безжалостно отбирается у недобродетельного.
Если настойчивые увещевания императора не помогали делу, конфуцианским чиновникам давалось учением право апеллировать к массам.
Этим-то «правом» и воспользовался в 60-е гг. Мао Цзэ-дун, когда увидел, что в руководстве Коммунистической партии Китая (КПК) начинает вызревать тенденция к коллективному руководству партией. Он решил отобрать «мандат» на коллективное руководство и спешно начал взывать к массам, в результате чего в стране разразился тайфун «культурной революции».
Конфуцианская «революция» (и ее разновидность - маоистская) совершенно противоположна тому, что обычно имеется в виду, когда говорится о революции. Как отмечают синологи, это не столько восстание против существующего положения вещей, сколько выступление в защиту священных принципов, кем-то попранных. В связи с этим английский ученый Т. Медоус предложил переводить соответствующий китайский термин не словом «революция», а словом «мятеж». Предлагаемый перевод подчеркивает направленность движения бунтарей не против принципов, а против личностей.
Чем конкретно была вызвана маоистская кампания критики Конфуция?
Эта кампания явилась завуалированной формой нападок на влиятельных политических деятелей в руководстве партией и страной.
Одновременно с критикой конфуцианства происходило тенденциозное восхваление одного китайского императора III в. до н. э., который прославился


118
К. К. Жоль Философия и социология права
тем, что сжег все конфуцианские книги, а 460 последователей Конфуция закопал живыми в землю.
Главной идеологической целью похода против Конфуция являлось стремление возвести маоизм на недосягаемую высоту и обезопасить Мао Цзэ-дуна от критики в конфуцианской манере, в результате которой можно было лишиться и своего собственного «мандата» на власть в партии и стране.
Внимательно прослеживая эволюцию идеологических воззрений Мао Цзэдуна, мы обнаруживаем следующее. В 40-е гг. Мао развернул кампанию за «ки- таизацию» марксизма, которая сопровождалась активной пропагандой конфуцианства как «самобытного социализма». Однако «китаизация» марксизма с опорой на конфуцианство делала маоизм сугубо китайским явлением, что явно не соответствовало политическим амбициям «великого кормчего». Поэтому в ходе «культурной революции» он поспешил подвергнуть резкой критике конфуцианство.
Как видим, знание учения Конфуция и конфуцианской идеологии важно не только для историков, но и для современных социологов, политологов, правоведов, стремящихся понять и оценить процессы, происходящие в Китае второй половины XX в.
Заключение. Почему западные исследователи считают, что китайцы негативно относились к европейской идее права и предпочитали пользоваться этическими нормами для разрешения разнообразных конфликтов?
Вряд ли можно согласиться с французским правоведом Р. Давидом в том, что китайцев отпугивала чрезмерная строгость и абстрактность европейской идеи права. Как мы уже успели убедиться, уровень абстрактно-теоретических рассуждений китайских философов был достаточно высок, а в ряде случаев превосходил рассуждения европейских философов на родственную тему. Поэтому для понимания роли права в жизни китайского общества следует принимать во внимание широкий культурный и мировоззренческий контексты, обусловленные в конечном итоге особенностями социально-экономической и политической жизни китайского народа. Анализ этих контекстов показывает, что абсолютизация государственного суверенитета сопровождалась превращением законов государства в «естественные (естественноправовые) законы», данные от века и родственные моральным нормам. Для осуществления этих законов нет особой надобности в юристах, способных толковать законы так, как это выгодно их клиентам. Вполне можно обойтись чиновниками, призванными строго соблюдать законы. В этом отношении прав Давид, отмечая, что традиционная для Китая философско-этическая концепция не отрицает право, но только то право, которое нацелено преимущественно на чужеземцев, не знающих ценностей китайской цивилизации.
Китайская революция 1911-1913 гг. выдвинула западную идею правового общества. После провозглашения Китайской Республики развернулась весьма активная редакционная работа по созданию различных кодексов. В 1929-1931 гг. вступил в силу Гражданский кодекс, включающий гражданское и торговое право. Земельный кодекс начал действовать с 1930 г., а Гражданский процессуальный кодекс начал действовать с 1932 г. Однако в 1949 г., когда власть в Китае захватили маоистские коммунисты, были отменены все ранее изданные законы и декреты, упразднены суды. Это не означало, что коммунисты презирают право и законы. В данном случае они продемонстрировали свое отношение к «буржуазному» праву и суду, но не к праву как таковому. Уже в 1950-1951 гг. были изданы законы о браке, профсоюзах, об аграрной реформе и т. д. Одновременно


Глава 1, §4
119
была создана кодификационная комиссия, которая приступила к подготовке кодексов на основе концепции «социалистической законности». Юридическая активность продолжалась не слишком долго. Уже в 60-е гг. она практически свертывается. Свою роль сыграли политические события в СССР, связанные с разоблачением культа личности И. В. Сталина (Джугашвили, 1879-1953) на XX съезде КПСС (1956).
Важной вехой в жизни современного китайского общества явился VIII съезд КПК (1956). На этом съезде было заявлено, что основная политическая проблема «кто кого» решена в Китае в пользу социализма. Съезд также подтвердил, что с момента возникновения Компартии Китая интернациональная помощь со стороны КПСС и правительства Советского Союза играла огромную роль в китайской революции, а затем в социалистическом строительстве китайского народа. Но сразу же после съезда на пленуме ЦК КПК выступил молчавший на съезде Мао Цзэ-дун, который призвал развернуть «кампанию по упорядочению стиля».
Новая «кампания по упорядочению стиля» явилась началом активного контрнаступления Мао Цзэ-дуна на VIII съезд КПК и его решения. Основные направления этого наступления были изложены в его известной речи «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа», которую позднее назовут манифестом «перманентной революции». Согласно этому манифесту проблема «кто кого» при социализме не решается.
Мао Цзэ-дун был преисполнен решимости взять реванш за гробовое молчание на VIII съезде КПК.
О 	чем же молчал Мао на съезде?
Ответ был дан на пленуме ЦК КПК осенью 1957 г. На этом пленуме раздался громкий командный призыв: «Положить конец суевериям в отношении советского опыта».
Этот пленум, как и предыдущий, был направлен против решений VIII съезда КПК. Вместо политического курса развития страны, утвержденного VIII съездом, пленум провозгласил новый курс - курс «трех знамен« («генеральная линия», «большой скачок», «народные коммуны»). Следуя новому курсу, Китай должен был совершить лихой скачок прямо в коммунизм, минуя этапы строительства социалистического общества.
Таким образом, 1957 г. явился поворотным в политической биографии Мао Цзэ-дуна. С этого года начался радикальный пересмотр всей прежней экономической, культурной и внешней политики Китая 77.
Только после смерти Мао Цзэ-дуна в 1976 г. начала постепенно оживать правовая деятельность в Китае. В результате принятия Конституции 1978 г. активизировалось законодательство 78. Сегодня многонациональный Китай движется все более ускоренными темпами в сторону демократического правового
77 См.: Бовин А., Делюсин Л. Политический кризис в Китае. - М.: Политиздат, 1968. - 184 с.; Владимиров О. Е., Рязанцев В. И. Страницы политической биографии Мао Цзэдуна. - М.: Политиздат, 1973. - 112 с.; Владимиров О. Е., Ильин М. А. Эволюция политики и идеологии маоизма в 70-х - начале 80-х годов. - М.: Международные отношения, 1980. - 328 с.
78 См.: Юридическая жизнь в Китае: Пер. с кит. - М.: Юридическая литература, 1990. - 376 с.; Law in the People’s Republic of China: Commentary readings and materials / Ed. by R. H. Folsom. - Dordrecht: Nijhoff, 1989. - XIX, 1076 p.


120
К. К. Жоль Философия и социология права
общества, целенаправленно развивая рыночную экономику, но уже не стремится делать «больших скачков» ни в политике, ни в экономике. Как говорил Конфуций, ошибки, которые не исправляются, вот настоящие ошибки. Совре- сенный Китай исправляет допущенные ошибки, извлекая из них поучительный для себя опыт.


ГЛАВА 2
ХРИСТИАНСТВО И СУДЬБА РИМСКОГО ПРАВА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ДО ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ И РЕФОРМАЦИИ
§1. ВЛИЯНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ИДЕОЛОГИИ НА СРЕДНЕВЕКОВЫЕ БОГОСЛОВСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ТРАКТОВКИ ЭТИКО-ПРАВОВЫХ ПОНЯТИЙ
§2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА И ФОРМИРОВАНИЕ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВ МУСУЛЬМАНСКОГО ПРАВА
§3. ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ И РЕФОРМАЦИИ. СТАНОВЛЕНИЕ СВЕТСКОЙ, ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
ПРАВА


§1. ВЛИЯНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ИДЕОЛОГИИ НА СРЕДНЕВЕКОВЫЕ БОГОСЛОВСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ТРАКТОВКИ ЭТИКО-ПРАВОВЫХ ПОНЯТИЙ
Вводные замечания. - Христианское толкование римского права. Школы глоссаторов и постглоссаторов. - Гражданское, церковное и ленное право. - Средневековая патристика, апологетика и учителя церкви. - Заключение.
Вводные замечания. Было бы наивностью думать, что упадок римского права в Средние века обязан конфликту между христианством и язычеством. Достаточно сослаться на Кодекс Юстиниана, правоверного христианина. Причины упадка следует искать не в сфере идеологии, а в тех драматических коллизиях, которые сотрясли Европу вместе со шквальным потоком варваров.
После Юстиниана римское право разделилось на две ветви - восточную и западную. Восточная (Византийская) ветвь выглядела самой жизнестойкой на фоне тех потрясений, которые испытывала Западная Европа, заполоненная варварами. Однако эта жизнестойкость оказалась не слишком длительной. Вместе с крахом Византийской империи под напором крестоносцев (XIII в.), а затем турецкого нашествия (XV в.) 1 от византийского варианта римского права остались лишь одни смутные воспоминания. Совершенно иначе складывалась судьба западной ветви: на первых порах она казалась обреченной на гибель, но прошло время и то, что выглядело безжизненным, ожило, да не просто ожило, а бурно расцвело по всему Западному миру. И вряд ли будет ошибкой сказать, что в данном случае не обошлось без благотворного влияния Византии, которая не была отделена от Запада непреодолимыми преградами. Многие литературные источники представителей классического римского права попадали в западноевропейские города и монастыри именно из Византии. Но эти информационные ручейки сами по себе не могли полностью утолить жажду тех, кто пытался адаптировать римское право к новым жизненным условиям Западной Европы. Христианская Византия (даже если игнорировать великий церковный раскол, приведший к образованию православной и католической церквей) не в состоянии была служить образцом для правоведов других стран по той причине, что после многих переработок, последовавших за Юстиниановым Кодексом, в византийском праве почти ничего не осталось от римского права. Византия, писал И. А. Покровский, все более и более превращалась в государство со своими уникальными особенностями, вынуждая правоведов и законодателей двигаться вспять от целей римского права. Если римское право развивалось от национального (лат. jus civile) к общенародному (лат. jus gentium), то в Византии оно трансформируется из права мирового в право одного и притом очень специфического государства, утрачивая свою пригодность быть цементирующим началом в международных связях. Понятно, что такое право могло оказать лишь весьма слабое влияние на практикующих юристов и законодателей других стран. В частности, некоторое влияние оно оказало на древнерусское право 1 2.
1 См.: Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 году: Пер. с англ. - М.: Наука, 1983. - 200 с.
2 См.: Obolensky D. Six byzantine portraits. - Oxford: Clarendon, 1988. - XII, 228 p.


Глава 2, §1
123
После падения Западной Римской империи в 476 г. на территории Италии образовалось королевство герулов, но в 493 г. их вытеснили остготы, находившиеся в некоторой зависимости от византийского императора.
В 568 г. Италия подверглась нашествию лангобардов, которые окончательно оторвали ее от Византии.
В остальных частях бывшей Западной Римской империи образовались государства бургундов, вестготов, франков, вандалов и т. д.
С водворением в Западной Европе германских племен не прекратилось действие римского права по отношению к покоренному ими населению. Прежние подданные римского государства продолжали жить и трудиться в соответствии со своим правом, тогда как варвары жили своим обычным правом. Некоторые из германских королей издали даже официальные сборники римского права.
В конце V и начале VI вв. появляются три капитальные записи варваризо- ванного римского права: (1) эдикты остготских королей, (2) «Lex Romana Burgundionum» и (3) римский закон вестготов («Breviarium Alaricianum»), составленный в 506 г. по приказанию короля Алариха II. Из них наиболее распространена была последняя запись. В то время как эдикты остготских королей утратили всякое значение после разрушения их королевства византийцами, а закон римлян в Бургундии оставался сугубо местным, вестготская компиляция сделалась для Западной Европы главным источником римского права в течение первой половины Средних веков. «Бревиарий» («Breviarium Alaricianum») был более или менее полным кодексом для римского населения Франции и Испании. Но более того, «Бревиарий» в качестве носителя «Corpus juris» Юстиниана, содержащего основной материал римского права для всех последующих веков, включая и XX в., помог утвердиться римскому праву в средневековой Европе.
Основной трудностью, преодоление которой стимулировало изучение и развитие римского права в Западной Европе, являлась его нестыковка с германским правом, точнее, с обычным правом различных германских племен, так как у германцев не существовало единого права. В ряде случаев сталкивались лица, использующие различные правовые нормы. Во избежание конфликтных и даже неразрешимых ситуаций сторонам, заключающим, например, коммерческие сделки, приходилось самим определять, по какому праву они будут действовать.
Если ко всему сказанному добавить, что обычному праву присуща известная неопределенность и зыбкость, то станет очевидной вся трудность в осуществлении гражданских правоотношений, особенно в сфере торговли.
На первых порах этому не придавалось большого значения, так как хозяйственная жизнь Западной Европы находилась в упадке. Но когда экономика западноевропейских стран начала оживать, в сфере правоотношений стали возникать серьезные проблемы. Поэтому в течение IX-XI вв. усиливается спрос на римское право со стороны деловых людей. Вместе с тем растет и потребность в более точном знании его источников.
Как видим, преемственность в культурном развитии Западной Европы никогда не прерывалась. И нельзя не согласиться со словами профессора Покровского, утверждавшего, что расхожее представление о полной гибели культуры в ту «темную» эпоху было совершенно ошибочным. Не замерли вполне наука и искусство, в сохранении которых была заинтересована церковь перед лицом варварского нашествия. В монастырских скрипториях и антиквариях упорно


124
К. К. Жолъ Философия и социология права
трудились монахи-переписчики 3. Например, в библиотеках многочисленных ирландских монастырей хранились и переписывались рукописи сочинений Вергилия, Горация, Овидия и многих других античных авторов. А в VH-VIII вв. английские монастыри в Кентербери, Йорке и Ярроу становятся ведущими центрами Европы в области богословия, греческой и латинской учености. К этому периоду относится деятельность монаха-бенедиктинца монастыря в Ярроу Бэды Достопочтенного (672 или 673 г. - ок. 735 г.) 4, пропагандиста нового летоисчисления - от рождества Христова, которое было предложено римским диаконом Дионисием Экзегетом в 525 г. вместо традиционного счета времени от сотворения мира. Бэда Достопочтенный имел немало учеников, впоследствии ставших видными деятелями церкви. Одним из них был Эгберт, глава монастыря в Йорке. Эгберт превратил свой монастырь во всемирно известный культурный центр 5.
В конце VI в. ирландские монахи-миссионеры двинулись на континент. В основанные ими там обители устремились философы, поэты, музыканты, художники, каллиграфы. С деятельностью ирландских монахов связано основание в Европе первых средневековых мастерских письма. Ирландские учителя немало способствовали распространению духовных и светских школ во Франции, Швейцарии, Германии, в лангобардских городских центрах Италии.
Под опекой церкви создавались общеобразовательные школы (лат. artium liberalium), делившиеся на два курса - trivium и quadrivium. В первый курс входило преподавание грамматики, диалектики и риторики, а во второй - арифметики, геометрии, астрономии и музыки. В процессе преподавания риторики учеников знакомили с элементарными начатками права. От этого периода до нас дошли многочисленные свидетельства того, что известное знакомство с римской юриспруденцией являлось вполне обычным делом.
Но кроме изучения общих основ римского права в школах осуществлялось более обстоятельное изучение его, поскольку это было необходимо для профессии нотариусов, для отправления судейских функций и т. д.
Начало нового этапа в культурном развитии Западной Европы тесно связано с греко-арабской и византийской культурой. В период IX-X вв. из арабских стран и Византии поступает и распространяется на Западе греко-латинская образованность. Без этого благотворного влияния Востока на Запад немыслимо представить все последующее развитие европейской культуры. Но культурным контактам Запада с Востоком предшествовали отнюдь не дружелюбные формы общения.
Процесс арабской военной экспансии ознаменовался покорением Сирии в 635 г. и продолжался на Востоке до конца VII в. Арабы завладели Палестиной, Месопотамией, Персией, Египтом и Северной Африкой. Затем их воинственный взор был обращен на Запад.
В 713 г. была провозглашена власть халифа в испанском городе Толедо. Осенью 732 г. войска мусульман под водительством эмира Абдуррахмана
3 См., например: Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. - М.: Наука, 1972. - 308 с.; Шишмарев В. Ф. Избранные статьи: История итальянской литературы и итальянского языка. - Ленинград: Наука, 1972. - 360 с.
4 См.: Brown G. Н. Bede the Venerable. - Boston: Twayne, 1987. - 167 p.
5 См.: Мельникова E. А. Меч и лира. Англосаксонское общество в истории и эпосе. - М.: Мысль, 1987. - 203 с.


Глава 2, §1
125
перешли через Пиренеи и совершили набег на французские земли. Они саранчой покрыли Южную Францию, но в битве при Пуатье потерпели поражение.
За небольшой период времени Средиземное море превратилось в гигантскую арену боевых действий. Мусульманский мир полумесяцем окружил Европу. Прекратился приток золота с Востока, европейцы вынуждены были перейти на серебряные деньги.
К исходу VIII столетия к сарацинской угрозе добавилась и угроза со стороны викингов, которые начали свирепствовать в Англии и во Франции. Норманнская опасность окончательно была устранена лишь в конце первой половины XI в. К этому времени ослаб и мусульманский натиск в Средиземноморье.
Хотя ислам и препятствовал культурным контактам с Византией и романогерманским миром, тем не менее арабы быстро приобщились к греческой культуре. Арабская рецепция античности способствовала наведению мостов между мусульманами и христианами, что в ряде случаев поощряло веротерпимость. Поэтому не будет ошибкой говорить о таком феномене, как арабо-европейская культура Высокого Средневековья 6. Характерно, что в арабской Испании, от Севильи и до Кордовы, процветало свободомыслие, вызывавшее раздражение с обеих сторон - со стороны мусульманских вероучителей и христианских богословов.
В XI-XII вв. французы и англичане толпами устремились в арабские города Андалусии в поисках старых и новых знаний. Благодаря переводам с арабского на латынь сочинений Аристотеля, Птолемея, Евклида, Галена, Гиппократа стало возможным основание высших школ в Западной Европе. К тому же Европа получила от Востока геометрию, арабские цифры, начала алгебры.
Христианское толкование римского права. Школы глоссаторов и постглоссаторов. Римская трактовка естественноправовых норм нашла живой отклик у ранних идеологов христианства и была не без пользы для церкви применена к нравственно-религиозному закону. Христианская интерпретация идеи естественного права отразилась на представлении о сущности этой идеи. На место морального закона, разлитого по всей Вселенной, как учила пантеистически (пантеизм (от гр. pan - всё + theos - бог) - религиозно-философское учение, отождествляющее бога с природой и рассматривающее природу как воплощение божественной сущности) настроенная философия стоиков, определявшая в известной мере мировоззрение наиболее просвещенной части римских юристов, христианство поставило премудрость и волю Божью в качестве источника нравственного закона. В соответствии с этим должны были измениться и представления о естественном праве. Последнее перестало казаться проявлением безличной природы и стало рассматриваться как отражение божественной справедливости согласно предначертаниям Творца.
В Средние века изменчивой части права (положительному праву), то есть той части права, которая обязана своим происхождением человеческой воле,
6 	См.: Грюнебаум Г. Э. Классический ислам. Очерк истории (600-1258): Пер. с англ. - М.: Наука, 1986. - 1986. - 216 с.; Конрад Н. И. Запад и Восток. - М.: Наука, 1972. - 496 с.; Мец А. Мусульманский Ренессанс: Пер. с нем. - М.: Наука, 1973. - 473 с.; Филь- штинский И. М. История арабской литературы. V - начало X века. - М.: Наука, 1985. - 525 с.; Чалоян В. К. Восток - Запад: Преемственность в философии античного и средневекового общества. - М.: Наука, 1979. - 216 с.; Шаймухамбетова Г. Б. Арабоязычная философия средневековья и классическая традиция (начальный период). - М.: Наука, 1979. - 152 с.


126
К. К. Жоль Философия и социология права
противополагались неизменные установления (1) божественного и (2) естественного права. Естественное право в представлении того времени было действующим правом. Сомнения же касались только вопроса, сливается ли оно с понятием божественного права или сопоставляется ему. Но одно было бесспорно: естественное право признавалось обязательным и считалось выше всякого другого человеческого законотворчества.
Из сочетания римского права и правоположений, содержащихся в Священном Писании, образовалась система естественного права Средних веков. Идея естественного права носила в Средние века теократический (теократия (гр. theos - бог + kratos - власть) - форма государственного правления, при которой политическая власть принадлежит духовенству, церкви) характер, то есть подчинялась властно-политическим устремлениям церкви.
Вопрос о свободе совести, почти неизвестный Древнему миру, впервые был поднят христианами, которые, отказываясь приносить жертвы языческим идолам, как бы посягнули на авторитет Римской империи. Правилом их было: «Лучше повиноваться Богу, чем людям». Оставаясь верными гражданами в делах политических, они оказывали сопротивление в делах религиозных. Так возник вопрос о свободе совести (П. Жанэ). Он занимал всех апологетов христианства и не утратил своего значения до сих пор.
С XI в. в Западной Европе довольно активно и широко обращаются к изучению римского права. В течении XI-XII вв. формируются четыре главных центра юридического преподавания: Прованс, города Ломбардии, Равенна и Болонья.
В качестве доказательства возрождения юриспруденции в Южной Франции известный русский историк права, профессор П. Г. Виноградов (1854-1925) указывает на трактат по римскому праву «Извлечение Петра» («Exceptiones Petri»), составленный во второй половине XI в. неизвестным автором с посвящением викарию Баланса в Дофине. В данном случае примечателен тот факт, что трактат не только посвящен магистру высокого ранка, но и прямо предназначен служить ему руководством при отправлении его обязанностей. Кроме всего прочего, трактат обнаруживает значительную зрелость юридических суждений автора и хорошее знакомство с источниками римского права. Судя по всему, материал заимствован из «Corpus juris» Юстиниана, а не из «Breviarium Alaricianum» Алариха.
В соответствии с потребностями практики судопроизводства это изучение не идет далее толкования Юстинианова Свода.
Что собой представляло данное толкование?
Если иметь в виду техническую сторону вопроса, то толкование отдельных мест текста записывалось между строк (лат. glossa interlinearis) или на полях рукописи (лат. glossa marginalis). Такие толкования известны под названием глосс (лат. glossae). Последние дали имя всей школе юристов, занятых усвоением и толкованием римского права. Они были названы глоссаторами.
В начале XII столетия в Болонье итальянский ученый муж Ирнерий (между 1055 и 1060 - до ИЗО), преподаватель риторики и диалектики в общеобразовательной школе, основывает по инициативе маркграфини Тосканской Матильды школу глоссаторов как конкурента Равеннской школы.
Первоначально «глосса» означала толкование, объяснение отдельных непонятных слов. Но уже у Ирнерия дело не ограничивается одним пояснением непонятных слов. Он пытается объяснять смысл содержания всего текста. Это было вызвано следующим.
По мере того, как число глосс увеличивалось, их пояснение все чаще принимало вид пространных комментариев. Такой комментарий получил название


Глава 2, §1
127
«Apparatus». Первый подобный Аппарат к отдельному титулу юстиниановских «Пандект» («Дигест») составлен был Булгаром, одним из учеников Ирнерия, а первый общий Аппарат составил Азо (ум. ок. 1230), благодаря которому школа глоссаторов достигла в своем развитии высшей точки.
До глоссаторов изучалась только буква римского права. Глоссаторы же обратились к изучению самого смысла текста, и этим путем они установили в области права ту живую духовную связь с Древним Римом, которая сохраняется и до наших дней (H. М. Коркунов).
Преподавание римского права осуществлялось не по предметам, а по частям юстиниановского Corpus juris civilis. Отдельные кафедры существовали для изложения и объяснения «Институций», «Кодекса», «Пандект». Разделение же кафедр по предметам относится только к XVI в.
Школа глоссаторов господствовала в юриспруденции до середины XIII в. Затем глоссаторов сменили постглоссаторы, или комментаторы, продолжившие старые экзегетические приемы изучения вплоть до XVI в.
В школе комментаторов все дело сводилось к применению формальных приемов схоластики к установленному уже глоссаторами материалу.
Применение схоластической логики к обработке права обычно связывают с именем итальянца Бартоло и его последователей бартолистов (середина XIV в.). Однако еще в XIII в. испанский философ, литератор и богослов Раймунд Луллий (ок. 1235 - ок. 1315) и некоторые его ближайшие предшественники применили этот метод к юриспруденции (H. М. Коркунов).
И у глоссаторов, и у постглоссаторов правоведение ограничивалось римским правом. Вращаясь в пределах традиции римской юриспруденции, обе средневековые школы признавали основным предметом изучение гражданское (цивильное) права.
Гражданское, церковное и ленное право. Потребность в обобщающей дисциплине вызывается только значительной специализацией науки. Такая специализация начала осуществляться еще в Средние века. В связи с этим следует указать на каноническое (церковное) право, феодальное (или ленное) право и обособленные разработки уголовного права.
В католической церкви сформировалось свое самостоятельное право, основанное на церковных постановлениях (канонах) и воспринявшее многое из римского права. Право церкви (каноническое право) не входило в круг занятий светских юристов и первоначально разрабатывалось исключительно богословами. В середине XII в. монах Грациан из Болоньи собрал все церковные постановления, известные под названием декретов, и составил из них сборник (Decretum Gratiani), который и явился первоначальным сводом канонического права. Тогда изучением его занялись и светские юристы. Декрет стали глоссировать (комментировать) аналогично Юстинианову Своду. В результате в правоведении появилось две специальности - римского (гражданского) права и церковного (канонического) права. Представители первой специальности стали называться легистами и цивилистами, то есть знатоками светских законов и гражданского права. Представители второй специальности получили название декретистов (или канонистов), то есть знатоков церковных постановлений, которые обозначались то латинским термином «декрет» (decretum), то греческим термином «канон» (canonum). Законченное юридическое образование должно было включать в себя обе специальности, которые и вошли в круг преподавания права в итальянских университетах.
Отношения к землевладению в Средние века предрешило появление ленного (феодального) права. Это отношение было совершенно чуждо римскому праву,


128
К. К. Жоль Философия и социология права
ибо в основе его лежала проблема пересечения по поводу одной и той же земли нескольких прав обладания, что создавало ситуацию, не поддающуюся учету с точки зрения строгого римского права исключительной собственности.
К XIII в. относятся первые начатки специальных разработок уголовного права. Эта юридическая дисциплина стала преподаваться в университетах только в XVI столетии.
С умножением и дроблением правового материала возникла потребность в произведениях, которые давали бы возможность одновременного обозрения и сопоставления этого разнородного материала. Эта потребность была удовлетворена в XIII столетии Вильгельмом Дурантисом, автором трактата «Юридическое зерцало» («Speculum indiciale seu juris»). Данное «Зерцало» представляло собой механическую сумму ранее разработанного правового материала для целей судопроизводства и школьного преподавания.
Такова в самых общих чертах история существования и развития римского права в средневековой Европе. Если оценивать эту историю исключительно с точки зрения ее внутренней эволюции, отвлекаясь от внешних факторов (нашествие варваров, упадок хозяйственной жизни и т. п.), то может сложиться превратное впечатление, что рано или поздно римское право само по себе утвердило бы «дух капитализма» и позволило бы предприимчивым людям направить европейскую экономику в русло буржуазного товаропроизводства и товарообмена. Но в реальной исторической жизни все обстоит намного сложнее. Доминирующие идеологические и политические ценности, подчиняющиеся прежде всего властным устремлениям сильных мира сего, могут оказывать и оказывают мощное влияние на темпы и социальную направленность соответствующих научных изысканий, а также на стиль изложения полученных результатов в педагогических курсах. Сия чаша не минула и римского права.
Средневековая патристика, апологетика и учителя церкви. Как мы уже успели убедиться, церковь внесла свою позитивную лепту в сохранение традиции изучения и преподавания римского частного права. Но вместе с тем церковь в лице своих духовных пастырей попыталась осуществить строгую цензуру этого права в духе представлений о сословно-феодальной иерархии и существующих формах собственности. Исходной базой идеологического контроля служили руководящие напутствия так называемых отцов церкви, наиболее авторитетных церковных авторов, с чьими именами связан период формирования христианской догматики.
Термин «патристика» (от гр. pater (patros) - отец), используемый для обозначения богословских и политических доктрин этой группы церковных авторов II—VI вв., получил свое подлинное значение только в эпоху Реформации (XVI в.), когда протестанты противопоставили «чистые» авторитеты апологетов евангелизма (идеологии первоначального христианства) их феодально-средневековым, схоластическим искажениям.
К категории отцов церкви (патристиков) были причислены крупнейшие представители греческой церкви и прежде всего «три светоча капподокийской церкви» (Капподокия - область в Малой Азии), жившие в IV в., а именно: Григорий Назианзин, прозванный за большие знания и начитанность в священных книгах Богословом; епископ Кессарийский Василий, прозванный Великим, и его брат Григорий, епископ Нисский. Сюда же следует присовокупить и представителей латинской церкви - Амвросия, епископа Миланского; переводчика Бибдии на латинский язык Иеронима из Стридона, города на границе Долма- ции и Паннонии; Аврелия Августина, а также тех авторов, которые занимались


Глава 2, §1
129
сбрром сведений о христианских общинах первых веков и о событиях, которые привели к утверждению новой религии (Евсевий Кессарийский, Лактанций, Руфин из Аквилеи и др.).
Первые попытки обоснования христианского мировоззрения философско- богословскими средствами получили название апологетических, а сами авторы были прозваны апологетами (от гр. apologeomai - защищаюсь, оправдываюсь). Их сочинения, написанные в стиле традиционного ораторского искусства, носили характер апологий (гр. apologia - защита кого-либо ши чего-либо). При этом философская оригинальность должна была пресекаться в самом зародыше, ибо могла увести далеко в сторону от религиозной догматики.
Для нас важно иметь в виду, что апологеты, к числу которых принадлежали Юстиниан Мученик (ум. ок. 165), его ученик Татиан, Афинагор (ум. ок. 177), Квинт Тертуллиан (ок. 160 - после 220) и представители патристики, провозглашали независимость церкви от государства.
Самым значительным христианским писателем и талантливым апологетом раннего средневековья был Аврелий Августин (354—430 гг.), прозванный Блаженным, чье творчество оказало сильное влияние на развитие христианской духовной культуры и на социально-политическую деятельность церкви.
Августин родился в Северной Африке (на территории современного Алжира) в небольшом городке Тагасте в семье римских граждан среднего достатка. Начальный курс обучения он прошел в своем родном городе и городе Медавре, а затем по воле родителей отправился на учебу в Карфаген, где три года посещал риторскую школу и основательно проштудировал трактат Цицерона «Гортензий», возбудивший его интерес к философии. Здесь он впервые приобщился к учению манихеев, сторонников и последователей пророка Мани (216-276), иранца из благородной парфянской семьи, попытавшегося объединить зороастризм с христианством. Августин потом не раз говорил, что к манихеям он примкнул в связи с их обещаниями привести верующих к Богу, руководствуясь одним только разумом, а не авторитетами или угрозами.
Девять лет Августин был ревностным сторонником манихейства и даже обратил в эту веру некоторых из своих друзей.
Потом были Рим и Медиолан (Милан), где Августин преподавал риторику и продолжал интенсивно изучать философию неоплатонизма. Эта философия и проникновенные речи епископа Амвросия способствовали его переориентации в сторону христианства. 24 апреля 387 г. он принял крещение и вскоре вернулся на родину, где организовал небольшую общину монастырского типа.
В 391 г. Августина рукополагают в священники, а спустя 5 лет он занимает епископскую кафедру в городе Гиппоне. Новый епископ, в недавнем прошлом язычник и еретик, активно включился в борьбу с ересями и вскоре стал одним из самых влиятельных церковных авторитетов Запада.
Борьба Августина с многочисленными вероотступниками и его призывы не останавливаться перед насильственной расправой с ними сделали гиппонийско- го епископа «молотом еретиков», предшественником средневековой католической инквизиции. «Доктор церкви» усердно ратовал за применение всех средств воздействия к еретикам, включая пытки и казнь.
Когда варвары Алариха осадили и захватили Вечный Город, римским христианам пришлось испытать на себе несправедливые упреки побежденных, которые в страхе кричали, что старые боги мстят за нанесенные им христианами оскорбления. В это тягостное для империи время Августин решил взять на себя роль по сплочению растерянных христиан. Он пишет апологию, подводящую


130
К. К. Жоль Философия и социология права
итог всей раннехристианской апологетике. Так появляется на свет его знаменитое сочинение «О граде Божьем» («De civitate Dei»), где последовательно излагаются основные положения христианской философии, истории и культуры. В этом сочинении противопоставляется божественное земному. Позднее образы «Града Божьего» будут развиты авторами старофранцузских романов о Граале (в западноевропейских средневековых легендах таинственная чаша, в которую якобы была собрана кровь Иисуса Христа) с целью противопоставить таинственное братство христианских рыцарей и защитников церкви светскому государству. В XVI в. к этому же произведению обратятся церковные реформаторы, но уже под иным углом зрения.
Согласно определению государства у Цицерона ( как совокуп¬
ность людей, связанных общностью права и интересов), Блаженный Августин утверждал, что такому определению соответствует одна лишь церковь - град Божий, то есть государство Бога. Вне града Божьего не может быть истинной справедливости и действительно общих интересов, цементирующим началом которых является любовь к Богу. Град Божий объемлет не только Бога и людей, но и все сущее. Его земное воплощение есть результат борьбы добра и зла. Начала того и другого включены во все реально существующие государственные образования. Не будучи в силах собственными средствами справиться со злом, царящем в мире, каждый отдельный человек должен уповать на помощь церкви в достижении потусторонней* небесной справедливости и благодати. Поэтому церковь, не облачаясь в конкретные государственные формы, стоит над государством и санкционирует, направляет деятельность государственных мужей.
Хотя государство Бога (Божий град) организационно не совпадает с церковью, это не мешает церкви претендовать на роль государственного стержня в решении социально-политических проблем, ибо церковь есть непосредственной представительницей Бога на земле, а следовательно, выступает зримым прототипом государственного мироустройства. Любое светское государство, являясь божьим установлением, должно подчиняться воле церкви и служить ей, оправдывая тем самым свое существование в качестве подчиненной Богу организации людей. Беспрекословное подчинение светских властей высшему церковному руководству - единственная гарантия успешного существования светского государства, единственный способ преодоления раздоров и распрей между социально неравными людьми.
Могло ли при таких идеологических установках римское право служить интересам грядущего «третьего сословия», интересам грядущей буржуазии?
Скорее всего, что нет, ибо феодальное дворянство и церковь не желали делиться властью и собственностью на основе права, обращенного не к безропотным подданным, а к инициативным, предприимчивым гражданам. Во имя собственных интересов феодальная церковь неминуема должна была ограничивать рамки действия римского права, морально осуждая ростовщичество и торгашество, оценивая труд крестьян и ремесленников по меркам тяжкого проклятия за первородный грех, одновременно превознося нетрудовой аскетизм и монашество, то есть превознося все то, что затем будет отвергнуто Реформацией, под религиозными знаменами которой зарождающаяся европейская буржуазия нанесет сокрушительный удар по социально-политическому и правовому оплоту феодализма в лице церкви и родового дворянства.
Весьма симптоматично, что учение Августина о государстве будет истолковано позднейшими средневековыми идеологами западной церкви как учение о


Глава 2, §1
131
теократии (о властных функциях церкви в делах светских государств). Показательно и то, что теократическая ориентация социально-политической доктрины Августина помогла формированию власти римского папства, которое в знак большой благодарности многие века возвеличивало авторитет своего талантливого идеолога.
Ясно и определенно Августин высказывался по вопросу о рабстве: рабство не справедливо по естественному праву, которое проповедовали стоики, но справедливо как последствие греха. По мнению Августина, рабство - не преходящее явление, которое терпят временно, чтобы не затевать смуты, а постоянное, ибо оно сделалось естественным вследствие испорченности человеческой природы. Рабство будет существовать, пока существует земное человеческое общество. Только в Божьем царстве не будет рабства.
Перелистаем Великую Книгу Истории и задержим свое внимание на XI в. Этот век ознаменовался острым конфликтом между Римом и Византией. Собор, созванный по инициативе византийского императора, обвинил Рим в том, что с середины IX в. папы извратили один из наиболее существенных догматов веры - догмат о том, что Святой Дух исходит не только от Бога, но и от сына. Было также заявлено, что это извращение ввергло западную церковь в ересь и сделало невозможным дальнейшее церковное общение Византии с Римом. С этого времени поминание папы при восточном богослужении должно было опускаться. Так в 1054 г. произошло разделение церквей.
Первоначально обе церкви претендовали на значение вселенской (лат. «католической»; гр. «кафолической») и правоверно-ортодоксальной (православной), но после раскола название «православная» осталось за византийской церковью, а «католическая» - за римской.
Второе тысячелетие христианский мир встречал в полное тревог время. Все ожидали конца света, и хотя он не наступил, но раскол церкви и брожения в среде верующих ничего хорошего не предвещали. В XI столетии волна еретических движений, направленных против папства и церковной иерархии, захлестнула Италию и Францию.
Идейным источником еретиков стала Библия. Дело дошло до того, что папа Григорий IX в 1231 г. запретил мирянам читать Библию.
Оправдывая раскол церкви, обвиняя во всех смертных грехах Византию и еретиков, Рим пытался найти себе такого идеолога, которого можно было бы назвать «вторым Августином». И вскоре «второй Августин» нашелся. Им стал Ансельм Кентерберийский (1033-1109), первый великий философ и богослов эпохи схоластики, который во многом исходил из идей Августина, но при этом указывал, что августиновское «верю, чтобы уразуметь» следует понимать как способность человеческого ума рациональными путями подтверждать божественное откровение.
Ансельм родился в североитальянском городе Аосте в обеспеченной семье. Не достигнув и пятнадцати лет, он уже твердо решил стать монахом. Через 12 лет сокровенная мечта осуществилась: Ансельм стал монахом одного из французских монастырей, а затем и его приором (от лат. prior - первый, старший·, настоятель католического монастыря).
За время своего приорства Ансельм написал несколько сочинений, в том числе небольшую книжицу под названием «Монологион», где ведет беседу с самим собой, пытаясь одним только разумом уяснить, что есть Бог.
После «Монологиона» Ансельм задумался над тем, как сжатыми доводами доказать возвещаемое в проповедях и принимаемое в вере учение о Боге. Свои


132
К. К. Жоль Философия и социология права
размышления по этому поводу он изложил в «Проелогионе». «Проелогион» и «Монологион» обессмертили его имя.
В 1093 г. Ансельм становится архиепископом английского города Кентербери. Здесь он вступает в острый конфликт с английскими королями - вначале с Вильгельмом Рыжим Завоевателем, а затем с Генрихом I. Конфликт был вызван борьбой Ансельма за независимость церкви от королевской власти. Кентерберийский архиепископ рьяно отстаивает дело папы Григория VII, который упрямо претендует на признание папской власти в качестве высшей власти на земле.
При жизни Ансельм пользовался большим авторитетом в католическом мире. После смерти в 1163 г. был канонизирован.
Ансельм, как и Августин, мучился ключевой для христианской философии проблемой соотношения веры и разума. Подобно Августину он ставит веру выше разума, пытаясь при этом обосновать свой выбор более рациональными средствами, нежели Августин. Не случайно свои размышления в «Монологио- не» он называет «примером размышления о рациональной вере». Отсюда проистекает идея оправдания вероисповедных формул средствами человеческого разума.
Свое знаменитое доказательство бытия Бога Ансельм развивает в русле пла- тоновско-августиновской традиции. Впоследствии его аргументация была названа «онтологическим доказательством бытия Бога» 7.
Философы давно уже заметили, что понятие «бытие» гораздо шире понятия «существование». Бытие можно приписать всему мыслимому и даже немыслимому (невообразимому с точки зрения логики здравого смысла). С этой точки зрения существование является частным случаем бытия, то есть является бытием не только в мысли, но и в действительности. Например, мифические кентавры эмпирически не существуют, но тем не менее имеют статус бытия в нашем мышлении (они есть в нашем сознании, в нашем воображении).
Несмотря на всю кажущуюся странность подобной «онтологии», современные ученые, у которых не атрофировано чувство юмора и способность к критическим самооценкам, спокойно сохраняют веру в существование внешнего мира и считают, что имеется только один вид реальности - эмпирическая реальность, а так называемая фиктивная реальность (например, «реальность» вымышленных литературных персонажей типа Мефистофеля) не является реальностью в строгом смысле этого слова.
И все было бы хорошо с современным реалистическим взглядом на вещи, если бы не одно «но». Оказывается, в не столь туманном прошлом имел место совершенно иной реализм, официально одобряемый и поддерживаемый посредством «кнута и пряника». Имеется в виду средневековый (<) реализм, точнее, реализм понятий, активным сторонником которого был Ансельм Кентерберийский. Говоря философским языком, реализм понятий - это объективно-идеалистическое учение, своими корнями восходящее к Платону. Согласно данному учению общие понятия (универсалии) существуют вне и до вещей в
7 См.: Brecher R. Anselm’s argument: The logic of divine existence. - Aldershot, Brookfield: Gower, 1985. - 138 p. Что касается термина «онтология», он ведет свою родословную от работ философов XVII в. Р. Гоклениуса и И. Клауберга. Благодаря немецкому философу Хр. Вольфу этот термин получил в XVIII в. широкое распространение. Термин «онтология», важный для философии вообще и для философии права в частности, образован от греческих слов «онтос» (сущее) и «логос» (учение). Он указывает на философское учение о бытии как таковом.


Глава 2, §1
133
качестве их идеальных, но реальных прообразов. В этом случае познание движется не от единичного к общему, а от общего к единичному, индивидуализируя общее посредством метода индивидуации.
Подобный «реализм» может показаться современному просвещенному, образованному и прагматически настроенному человеку чем-то нелепым и смешным. Однако надо учитывать, что средневековые мыслители были озабочены не проблемами научно-технического прогресса, а вопросами сугубо духовными, религиозно-мировоззренческими, вопросами о Боге и его свойствах, о вещах сверхъестественных и чудесных. Такого рода «вещи» не открываются каждому посредством чувственного восприятия, а постигаются немногими с помощью отвлеченных понятий и предельно абстрактных рассуждений. Отсюда лежит прямой путь к обоснованию догматов христианского вероучения (догмат троицы, первородного греха, искупительной жертвы Иисуса и т. д.). Более того, схоластический реализм оказывается весьма эффективным идеологическим инструментом для утверждения социально-политической доктрины церкви, претендующей на то, чтобы быть основой и руководительницей всего человеческого общества, всех его государственных институтов, ибо конкретное человеческое общество, конкретное государство есть не что иное, как индивидуализированное общее (универсальное), представленное в уме Бога извечными понятиями или идеями.
Средневековый реализм быстро нашел многих сторонников в среде средневековых схоластов, где господствовало убеждение, что существует (1) вечное естественное право, вечные естественные законы, которые вложены Богом в сердца людей на основе (2) божественного права и составляют саму природу человеческого разума.
Как видим, в данном случае знание философских «тонкостей» совершенно необходимо для адекватного понимания специфики тех идеологических ориентиров, которых так или иначе придерживались теоретически мыслящие правоведы минувших эпох.
«Онтологическое доказательство» Ансельма Кентерберийского появилось тогда, когда уже в ходу было другое «доказательство» церкви своих прав на власть в этом мире - огонь для еретиков. В XI в. этот огонь - уже привычное явление для многих стран Западной Европы.
В последней четверти XII в. центром еретического движения становится Южная. Франция. Наибольшее распространение здесь получило движение катаров, об учении которых нам, к сожалению, известно крайне мало, поскольку их писания были почти полностью уничтожены церковниками. Судя по некоторым скудным данным, ряд черт их учения напоминает манихейство. Кстати, сами церковники именовали катаров «новыми манихеями».
Учение катаров было воспринято альбигойцами. Одним из центров движения альбигойцев стал богатый торговый город Альби во французской провинции Лангедок.
В своей травле альбигойцев римская церковь опиралась на помощь ретивого августинского монаха Доминика де Гусмана (1170-1221). Вооружившись чрезвычайными полномочиями в борьбе с ересью, Доминик создал в 1215 г. в Тулузе специальный орден доминиканцев, утвержденный папой Гонорием III в 1216 г. Именно эта «стража Христова» возглавила позднее инквизицию.
Из недр доминиканского ордена вышел средневековый католический философ и богослов Томас (Фома) Аквинский (конец 1225 или начало 1226 - 1274), стремившийся поставить науку на службу католической религии. Учение Аквината


134
К. К. Жоль Философия и социология права
получило всеобщее признание в католическом мире. В 1879 г. папа Лев XIII разослал специальную энциклику, в которой учение Томаса Аквинского объявлялось обязательным и непререкаемым для всех католиков.
Сложное философско-богословское учение Аквината далеко не сразу получило признание среди схоластических течений католицизма. При жизни и в первые десятилетия после его смерти оно имело много противников не только среди свободомыслящих философов, но и в кругах догматических богословов. И все же постепенно сторонников учения Аквината становилось все больше и больше. Этому способствовало и посмертное присвоение ему официального титула «ангельского доктора» («doctor angelicus»), и признание в XVI в. пятым «учителем церкви».
Чем прельщал и прельщает Аквинат католических богословов?
Решая фундаментальный вопрос о соотношении веры и знания, ангельский доктор пришел к выводу, что наука и религия отличаются друг от друга не по цели, а по средствам достижения истины. Наука в своих исканиях опирается на опыт и разум, тогда как религиозное сознание получает истину посредством откровения. Цель же у них одна - укрепление веры.
В отличие от Ансельма Кентерберийского, который считал, что догмат о существовании Бога доказуем при помощи разума, Аквинат исключает такую возможность. Он правильно уловил главный изъян «онтологического доказательства», а именно: если подобные догматы подсудны человеческому разуму, то богословие может легко раствориться в философии, которая пробуждает в умах людей сомнения и может увести в болото ереси. С точки зрения Аквината положение «Бог есть» самоочевидно, но только не для сомневающегося разума, пытающегося в логике человеческих понятий выразить неизреченную логику божественной мудрости, а для разума верующего человека. Если же любой человек будет позволять себе доказывать существование Бога средствами философии и науки, это, приведет к всеобщему смятению умов. Таким образом, существование Бога не нуждается в логических доказательствах. В доказательствах своей правоты нуждается человек, идущий от науки и философии к богословию. Эти доказательства являются доводами в пользу выбора такого пути.
Наиболее важным делом всей жизни Томаса Аквинского, делом, предпринятым по поручению римской курии, стала переработка в католическом духе аристотелизма, все более привлекающего к себе внимание свободомыслящих философов, склонных к ревизии основных догматов церкви. Это очень тревожило церковь, и она приложила немало сил к тому, чтобы выпестовать своих интерпретаторов творческого наследия Аристотеля.
Томас Аквинский был трудолюбивым и плодовитым писателем, из-под пера которого вышло множество сочинений на самые разнообразные темы. Наиболее важными его произведениями являются знаменитые «Суммы», первая из которых называется «Суммой истин католической веры против язычников» (1259-1264). В силу того, что в данной «Сумме» философский материал явно преобладает над богословским, ее нередко именуют «Суммой философии». Этот литературный цикл завершается «Суммой теологии» (1265-1274), считающейся неоконченной.
По мнению историков философии, Томас Аквинский, будучи блестящим мастером систематизации и компромисса, создал грандиозный богословско- философский синтез, в контекст которого были включены весьма интересные и глубокие мысли.
В центре философских изысканий католического богослова находится традиционная для средневековой схоластики проблема универсалий (общих понятий),


Глава 2, §1
135
далеко выходящая за рамки учения о познании, его формах и методах, ибо вплотную касается основополагающих ценностей католического мировоззрения. Решая эту проблему, Аквинат исходит из того постулата, что истинно общее (универсальное) не дано постичь человеку, поскольку главным и конечным источником такого рода всеобщности является сверхъестественный божественный ум. Посягать на абсолютное знание - значит уподоблять себя Богу, а это - святотатство и ересь.
Однако в области философии угрозы и брань - плохие аргументы в пользу отстаиваемой точки зрения. Поэтому талантливый идеолог церкви пытается логическими средствами доказать свою правоту. В этих целях он отождествляет абсолютное всеобщее знание Бога (идеальное) с божественной сущностью (реальным), то есть придает общему так сказать бытийственный характер. Соответственно данному отождествлению делается вывод: сущность всего но
формы ее существования (проявления в чувственном бытии) многообразны.
Что же собой представляет тогда человеческое познание? Каковы границы познавательных и практических возможностей человека?
Ответ на эти вопросы дает учение Аквината о трояком существовании общего (универсалий). Во-первых, общее содержится во всех единичных вещах в качестве их сущности. Во-вторых, эта сущность может быть частично познана и представлена в виде общего знания (мысленных универсалий), которое как бы рядополагается единичным вещам, то есть сущность перекочевывает из вещей в познающий ум человека и тем самым дается человеку после вещей (лат. post res). Эти два пункта вполне согласуются с философией Аристотеля. Но зато третий пункт коренным образом отличает Аквината от великого древнегреческого философа. В духе схоластического реализма утверждается, что третья разновидность универсалий существует не в вещах, а до вещей (лат. ante res), ибо мир вещей создан Богом и, следовательно, сущность вещного мира должна предшествовать вещам.
Абстрактно?
Да.
Мудрено?
Да. Но выводы из всего этого теоретизирования имели весьма практический характер, вернее, морально-социальный характер, если под словом «практика» понимать то его исконно философское значение, которое вкладывалось всего лишь два столетия тому назад в данное слово, когда говорилось о практической, то есть моральной, философии.
Любая наука стремится к практической реализации познанного. Не была в стороне от практики и средневековая философия, усматривавшая свою конечную цель в морально-социальных выводах, вписанных в определенный политический контекст.
До Томаса Аквинского европейская богословско-философская мысль, развивавшаяся преимущественно в русле традиции апологетики и патристики, довольствовалась главным образом Св. Писанием и его толкованием. Социальные изменения в жизни Западной Европы и рост притязаний католической церкви на руководящую роль в мировой политике вынуждали идеологов церкви переоценивать свои аскетическо-мистические идеалы, весьма далекие от реальной жизни, и так строить этические учения, чтобы они приобретали по форме характер конкретных социально-политических доктрин.
Каждая эпоха имеет свои представления о сути подобных доктрин. Если учитывать, что политика в эпоху Средневековья была тесно связана с деятельностью


136
К. К. Жолъ Философия и социология права
церкви, с ее теократическими поползновениями и не делилась на этику и политику как самостоятельные виды практической и теоретической деятельности, то политический смысл этико-богословских доктрин должен был выглядеть иначе, нежели в последующие эпохи. Церковь, стремящаяся к государственной власти, не могла пройти мимо такого важного инструмента государственного управления, как право. Вот почему в то время социально-политические доктрины принимали этико-правовой вид. Как подчеркивал историк философии В. В. Соколов, в период расцвета средневековой схоластики этизация и теологизация коснулись прежде всего права. Особенно преуспел на этом поприще Томас Аквинский, который четко разграничил вечное ( божестве) право и право естественное.
Согласно Аквинату, вечное право - это совокупность правил божественного руководства миром, а естественное право - это проявление божественной сущности в естественном порядке вещей. Руководствуясь естественным правом, люди приобщаются к вечности и непогрешимости божественного права. Конкретизацией естественного права, присущего всем живым существам, является собственно человеческое право, законы которого, в отличие от законов естественного права, постоянно меняются. В свою очередь человеческое право распадается на общенародное право и положительное ( гра) право, действующее в конкретном государстве.
Учение о государстве как носителе положительного права изложено Аквинатом в трактате «О правлении владык» («De regimine principium»), в котором анализируется власть, объединяющая государство в единое целое на принципе иерархической организации общества. На верхней ступени этой иерархии находятся духовные пастыри, которым в религиозно-моральном плане должны подчиняться светские владыки. В данном случае Аквинат выступает представителем умеренной теократии, поскольку не требует от светских властей рабского служения церкви. По его мнению, отличному от мнению многих предшественников и современников, государство, как и церковь, является продуктом божественного установления. Отсюда следует, что церковь и государство в известных отношениях могут выступать равными партнерами. Последнее не противоречило интересам церкви, которая в условиях феодальной раздробленности вынуждена была нередко идти на поводу у строптивых и своевольных феодалов. Чтобы защитить себя как собственника и отстоять свои права духовного общенародного пастыря, церковь должна была ратовать за крепкую центральную власть. Именно это уловил и выразил Томас Аквинский, который, различая пять форм государственного правления (монархию, аристократию, олигархию, демократию и смешанные формы), отдает свое предпочтение монархии, считая ее наиболее естественной формой государственной власти. Но при этом, отстаивая интересы церкви, он отвергал важное положение римского права, согласно которому все, что угодно государю, имеет силу закона. В противовес данному положению утверждалось, что все, противное божественному предначертанию и высшему разуму, не есть закон. Следовательно, некоторые веления светского государя, которым придается статус законов, но которые противоречат христианской морали, могут быть не исполнены.
Историки права отмечают, что понимание Томасом Аквинским законов человеческого общежития определяет правило толкования юридических законов, а именно: законы должны толковаться главным образом по духу, а не по букве. В условиях средневековья и папской борьбы за власть в посюстороннем мире это санкционировало произвол и террор церковников по отношению к инакомыслящим и иноверцам.


Глава 2, §1
137
Балансируя между «небесным» и «земным», Аквинат склоняется в пользу института частной собственности, закрывая глаза на учение первых отцов церкви и защищая рабство как вид частной собственности.
Несмотря на многие натяжки и явно тенденциозные трактовки предметов, интересующих церковь, надо подчеркнуть, что Томас Аквинский был чрезвычайно талантливым идеологом католицизма. Однако даже в условиях благоволения к нему со стороны верховных церковных иерархов, приходилось в трудной и упорной борьбе проводить свою линию, предвосхищая будущее.
Уловить тенденции в социально-политической жизни общества и сформулировать их достаточно доказательно еще не означает победы в том идеологическом споре, который касается разных и порой несовместимых интересов. Так было и с учением Аквината, против которого резко выступили представители старой францисканской школы богословов. Нашлись и непримиримые оппоненты в доминиканском ордене, членом которого был Аквинат. И все же постепенно учение Томаса из Аквино приобретало все больше сторонников, и к началу XIV в. томизм полностью возобладал в доминиканском ордене, а затем получил широкое распространение в среде немонашеского духовенства. Идеологическим оплотом нового философско-богословского учения стали Парижский и Кельнский университеты. Из их стен вышли многие идеологи абсолютной монархии и государственного суверенитета.
Заключение. Средневековье было сложным, трудным и очень важным этапом в культурной и политической истории Европы. Просветители XVIII столетия и некоторые историки века XIX, исповедовавшие оптимистические идеи буржуазного прогресса, явно недооценили многие явления и процессы того времени. В результате подобного антиисторизма в понимании закономерностей исторического развития европейского феодального общества и пренебрежительного отношения к культурному наследию не столь отдаленного прошлого сформировался образ «темных» Средних веков, а само название этих веков писалось, да и сейчас еще частенько пишется с маленькой буквы. Такого рода идеологизированный оценочный подход к истории как объекту взыскательного, критического изучения противоречит принципам объективности и сегодня не может быть признан научным.
В горниле Средних веков мучительно формировался тот тип христианской и мусульманской культуры, который наложил сильный отпечаток на все последующее развитие этих двух культур, включая правовую культуру. Именно в данный период римское право прошло испытание на жизнестойкость и, выдержав это испытание, прочно укоренилось в христианских государствах Нового времени, способствуя переходу от феодального общества к обществу буржуазному.


§2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА И ФОРМИРОВАНИЕ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВ МУСУЛЬМАНСКОГО ПРАВА
Вводные замечания. - Социально-исторический контекст и предпосылки возникновения ислама. - Пророк Мухаммед и его религиозно-политическая деятельность. Образование и закат Арабского халифата. - Коран и классический ислам. - Философско-мировоззренческие основы мусульманского права. - Отличительные черты мусульманского права. - Заключение.
Вводные замечания. После христианства ислам - вторая по численности верующих мировая религия. Слово «ислам» означает по-арабски полнейшую покорность верующих Богу. Муслимы, или мусульмане,— это те, кто принял такую покорность как основное содержание жизни '.
Неискушенный читатель удивится, узнав, что объектом научного изучения ислам стал только в XIX столетии. Поэтому в культурах с преобладающими религиозными ценностями иного (по сравнению с исламом) типа до сих пор еще не изжиты совершенно искаженные, обывательские представления об исламе и мусульманстве. В связи с этим уместно напомнить, что в Западной Европе впервые сведения об исламе стали распространять католические миссионеры, участники крестовых походов. В XII столетии (после первого крестового похода) католический монах Роберт Кетенензис, живший в Испании и знавший арабский язык, перевел на латинский язык Коран в целях «опровержения» ислама. Начиная с эпохи Возрождения в Западной Европе стали появляться сочинения, специально посвященные исламу. Их появление было вызвано в первую очередь завоевательной политикой Османской империи. Противодействие этой политике предполагало полное и разностороннее знание о враждебной Западной Европе силе. В эпоху Просвещения ислам рассматривался как некое экзотическое явление, порожденное глупостью и невежеством людей. Впрочем, подобной критике подвергались и другие религии, включая христианство, хотя острие этой критике было нацелено не столько на идеологию, сколько на церковные организации и клириков. И лишь в XIX в. начинается действительно научное изучение ислама и мусульманства 1 2.
В последние десятилетия в мусульманских странах резко возросла религиозная, политическая и даже экономическая роль ислама 3. Дали о себе знать трудности социально-экономического развития в странах традиционного распространения ислама, углубление там социального и имущественного неравенства, протест против засилья привнесенных с Запада нравов и обычаев капиталистического
1 См.: Waines D. An introduction to Islam. * Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1995. - 372 p.
2 Беляев E. А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее Средневековье. - М.: Наука, 1966. - С. 88-89; Бартольд В. В. Труды европейских ученых по истории ислама и его культуре // Бартольд В. В. Соч. - В 9 т. - Т. 6: Работы по истории ислама и Арабского халифата. - М.: Наука, 1966. - С. 271-285.
3 См.: Милославский Г. В. Интеграционные процессы в мусульманском мире. (Очерки исламской цивилизации). - М.: Наука, 1991. - 189 с.; Мусульманские страны. Религия и политика (70-80-е годы). - М.: Наука, 1991. - 183 с.


Глава 2, §2
139
общества, попытки транснациональных корпораций поставить под свой контроль богатейшие природные ресурсы мусульманских стран, втягивание этих стран в орбиту противостояния СССР и США, политическая напряженность на Ближнем Востоке, развал Советского Союза, сопровождавшийся вспышкой националистических настроений.
Рост религиозных настроений в странах мусульманского мира проявляется по-разному. Так, среди мусульманской интеллигенции усилился интерес к традиционным духовным ценностям. При этом просматривается явная тенденция к политизации и тем самым к оживлению культурного наследия мусульман под эгидой идеологии ислама. Ярким примером в данном случае может служить идеологическая деятельность талантливого пропагандиста и вдумчивого мыслителя Али Шариати (1933-1977) 4, которого ряд исследователей зачисляют в разряд «теоретиков исламской революции». И это не случайно, ибо свою идейную платформу «исламские левые» связывают именно с именем Шариати.
Книги и статьи Шариати, переведенные на многие языки мира, пользуются огромной популярностью не только в мусульманских странах.
По мнению Шариати, величайший вклад ислама в общечеловеческую историю состоит в том, что ислам переориентировал традиционную духовность, ранее заставляющую человека жертвовать жизнью, имуществом и даже детьми во имя своих суровых богов, на деятельность ради прогресса и усилий для познания еще непознанного в посюстороннем мире.
Шариати настаивал на необходимости восстановить ислам как определенный тип культуры, ибо пренебрежение мусульманскими массами и недооценка обмана их консервативным духовенством мешают разглядеть в исламе культуру.
Последователи Шариати в арабских странах неустанно подчеркивают, что они стремятся не к возрождению религиозного мировоззрения в противовес научному, а к прогрессивному истолкованию тех догм ислама, которые касаются практической жизни людей, их общественных отношений, политики и т. п.
Начало современного «исламского Возрождения» обычно связывают с иранской революцией 1978-1979 гг., хотя некоторые арабские авторы склонны относить
4 	Али Шариати родился в пригороде иранского города Мешхеда. Получил традиционное мусульманское образование в начальной и средней школе. Затем были годы учебы в педагогическом колледже. В конце 50-х гг. он стал членом тайной организации «Мусульманское социалистическое движение». В 1959 г. Шариати едет во Францию, где знакомится с работами философов и литераторов-экзистенциалистов (Ж.-П. Сартр, А. Камю и др.), а также с сочинениями Ф. Фанона, признанного идеолога «новых левых», который проповедовал «самоцельность» политического насилия. С Фаноном он обсуждал вопросы о роли религии в освободительном движении. (См.: Гордон А. В. Проблемы национально-освободительной борьбы в творчестве Франца Фанона. - М.: Наука, 1977. - 240 с.). Будучи во Франции, Шариати принимает активное участие в политической деятельности, выступает в поддержку Палестинской организации освобождения. Получив в Сорбонне степень доктора социологии, он возвращается в Иран, где его арестовывают за участие в зарубежной политической деятельности. После освобождения из тюрьмы он приступает к преподаванию в Мешхедском университете. На протяжении 60-х и первой половины 70-х гг. Шариати ведет активную публицистическую и пропагандистскую деятельность. На его лекции записываются тысячи студентов. Шариати вновь бросают в тюрьму, но под давлением народа и протестов мировой общественности власти были вынуждены его освободить в марте 1975 г. Летом 1977 г. он приезжает в Англию*. где умирает при таинственных обстоятельствах. Предполагают, что Шариати был отравлен агентами тайной полиции шахского режима.


140
К. К. Жоль Философия и социология права
данный феномен к концу арабо-израильской войны 1967 г., когда поражение арабов породило у многих из них настроения, вылившиеся в движение «исламской солидарности». Впрочем, отмечается, что у некоторой части прогрессивной арабской интеллигенции военное поражение 1967 г. вызвало если не разочарование, то глубокий скепсис относительно возможности эффективного использования духовных ценностей ислама в решении задач, стоящих перед современным мусульманским обществом.
«Исламский Ренессанс» в странах Ближнего и Среднего Востока, а также в некоторых бывших республиках Советского Союза стимулирует исследовательскую деятельность востоковедов различного профиля, включая политологов и правоведов. В данном случае основным научно-методологическим требованием является требование подходить к оценке ислама как религии и мусульманской культуры в целом с конкретно-исторических позиций.
История XX в. свидетельствует, что 1-я мировая война нанесла мощный и очень болезненный удар по мусульманскому миру. В этой войне рухнул оплот мусульман - Оттоманская империя.
Как известно, Оттоманская империя, не успев оправиться от финансового и экономического истощения после Балканской войны 1912 г., ввязалась в 1-ю мировую войну на стороне группы империалистических держав во главе с кайзеровской Германией.
Поведение Стамбула разгневало Великобританию, которая на протяжении всего XIX в. неусыпно опекала Турцию, помогая ей оружием и деньгами. Во время войны «неблагодарную» Оттоманскую империю решено было наказать на Аравийском полуострове.
Важнейшей стратегической задачей англичан на аравийском театре военных действий было нарушение нормального функционирования двух железных дорог, служивших основными артериями снабжения турецкой армии в районе Суэцкого канала. Такую задачу могли выполнить только повстанческие отряды арабов, снабженные английским динамитом, английскими скорострельными винтовками, посаженные на верблюдов и консультируемые английскими агентами 5.
Выполнение этой задачи имело огромное военное значение. Восстание арабов, на которых англичане переложили всю тяжесть борьбы с турками, позволило Британской империи не отвлекать значительные силы с Западного театра войны.
В результате 1-й мировой войны Англия получила новые колонии - Ирак, Палестину и т. д., создала новую нефтяную и важнейшую военно-морскую базу в Хайфе (Хайфа - город-порт на Средиземном море, расположен на территории современного государства Израиль) и закрепила свое господство над всем Аравийским полуостровом.
На совещание союзников в Сан-Ремо в апреле 1920 г. было произведено окончательное распределение мандатов и утверждены принципы колониальной политики на Востоке.
Чувство уверенности начало возвращаться к мусульманам только после 2-й мировой войны, когда почти 40 мусульманских и «полумусульманских» стран получили независимость. Правда, независимость оказалась не совсем тем, чего ожидали. Колониальная пружина, обманчиво поддавшись вначале, упорно тянула
5 	См.: Гарт Л. Полковник Лоуренс: Пер. с англ. - М.: Госвоениздат Наркомата обороны СССР, 1939. - 296 с.


Глава 2, §2
141
назад те страны, политическое руководство которых хотело с места в карьер включиться в социально-экономическое развитие по западному образцу 6.
Политическое развитие мусульманского мира сопровождалось упадком традиционного сельского хозяйства и увеличением числа безработных в городах. На глазах рушился прежний быт, но его замена новым в ряде случаев не несла ничего хорошего. Становилось очевидным, что модели развития - от ускоренной капиталистической индустриализации до социалистической ориентации - срабатывала в мусульманских странах гораздо хуже, чем на Западе.
Все это угнетало, обостряло чувство социальной несправедливости, толкало на крайние формы протеста.
Сегодня мусульманский мир, насчитывающий более 800 миллионов верующих, находится в очень неустойчивом социально-политическом и экономическом состоянии. Чтобы прогнозировать возможные изменения в этом мире, а также направленность и динамику данных изменений, необходим тщательный и всесторонний научный анализ, одним из важных компонентов которого является исторический подход к исламу и его правовым формам. Поскольку в данном случае главным предметом рассмотрения будет являться мусульманское право 7, существенно отличающееся от известных правовых систем прошлого и настоящего, постольку следует самым серьезным образом учитывать, что мусульманское право, будучи тесно связано с религией и цивилизацией ислама, может быть по-настоящему понято только теми, кто имеет хотя бы самое общее представление об этой религии и цивилизации 8.
Социально-исторический контекст и предпосылки возникновения ислама. Аравийский полуостров был обжит арабами где-то в конце 2-го тысячелетия до н. э. Их племена вели кочевой образ жизни, что нашло отражение в слове «араб», которое приблизительно переводится на русский язык как «бродяга», «кочевник».
Кочевники-скотоводы населяли обширные пространства аравийских степей и полупустынь, известных под общим именем «бадв» илй «бедв», от которого ведет свою родословную название аравийского кочевника - «бадави» или «ба- дауи». Это название перешло в европейские языки в форме арабского множественного числа - бедуин. Как отмечал известный советский арабист Е. А. Беляев (1895-1964), слово «бедуин« не является синонимом слов «араб» и «аравитянин». Оно соответствует русскому слову «степняк» и приложимо только к обитателю степи и полупустыни, но не распространяется ни на земледельцев, ни на горожан.
Сравнительно с бедуинами оседлое население Аравии составляло меньшинство.
Наиболее развитой земледельческой областью Аравии был Йемен, где наряду с земледелием довольно рано получило развитие ремесленное производство
6 См.: Луцкий В. Б. Новая история арабских стран. - М.: Наука, 1966. - 372 с.
7 См.: Мусульманское право: структура и основные институты. - М., 1984. - 145 с.; Садагдар М. И. Основы мусульманского права. - М.: Изд-во Университета Дружбы Народов, 1968. - 154 с.; Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право: Вопросы теории и практики. - М.: Наука, 1986. - 256 с.; Шарль Р. Мусульманское право: Пер. с фр. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 142 с.; Islamic law: Social and historical contexts / Ed. by A. Al-Azmeh. - London; New York: Routledge, 1988. - X, 277 p.; Nasir J. J. The Islamic law of personal status. - London; Gaithesberg: Graham, 1986. - XIV, 328 p.
8 Давид P. Основные правовые системы современности: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1988. - С. 383. По истории Мусульманских государств см. фундаментальное исследование: Lapidus I. М. A history of Islamic societies. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1988. - XXXI, 1002 p.


142
К. К. Жоль Философия и социология права
и торговля. Однако к V-VI вв. материальная и духовная культура Йемена вступила в период упадка.
В Северной и Центральной Аравии длительное время отсутствовали государственные образования. Они встречаются только в пограничных районах. К их числу относятся Набатейское царство, включенное в 106 г. в состав Римской империи, и город-государство Пальмира, которое было уничтожено римлянами в 272-273 гг. Следует также отметить три государства, созданных по инициативе византийцев, персов и йеменцев в IV и V вв. н. э.
Существенное значение в экономике Аравии имели оазисы, где постепенно складывались крупные населенные пункты, со временем превращавшиеся в города или поселения городского типа.
Некоторые небольшие оазисы носили название «хима». В таких оазисах, как правило, находился идол или святилище, почитаемое каким-либо племенем. Хима считалась заповедным, священным местом. Сюда совершалось паломничество. Регулярное скопление паломников вызывало появление рынка. Как отмечает Беляев, религиозные церемонии паломничества в Аравии всегда были связаны с торговлей.
Быть может, город Мекка, в котором родился Пророк Мухаммед (Мухаммад), в известном смысле обязан существованию оазиса типа хима. Впрочем, оазисом месторасположение Мекки назвать трудно. Мекка расположена в котловине с очень скудным травяным покровом и чахлым кустарником. Подпочвенная вода залегает здесь на большой глубине. Поэтому колодцы встречались редко. Следовательно, жители Мекки не имели возможности заниматься крупномасштабным скотоводством или земледелием. Но вместе с тем мекканцы жили рядом с источником Земзем, вода которого считалась священной, возможно, вследствие того, что она действовала как слабительное. Находившийся у источника храм Кааба с давних времен являлся объектом паломничества бедуинских племен. Мекка была расположена вокруг этого древнего святилища, которое еще до возникновения ислама называли «домом Аллаха», а мекканцы именовали себя «соседями Аллаха». В этой связи понятие «хима» следует трактовать скорее как «духовный оазис», ассоциирующийся с конкретным участком священной земли 9  10.
Скорее всего Мекка начала складываться незадолго до 500 г. в качестве центра религиозного паломничества и, соответственно, рыночного места ,0. Примерно в это же время племя Курейш (Курайш) захватило Мекку и заключило соглашение с жившим поблизости бедуинским племенем Кинана.
Городом правила олигархия, состоявшая из глав курейшитских родов.
Мекка находилась на скрещении торговых путей, идущих с севера и юга и соединяющих Красное море с территорией современного Ирака.
Торговцы Мекки свои основные караваны обычно посылали на север. В снаряжении этих караванов участвовали широкие слои городского населения, получавшие от них доходы. Караванная торговля способствовала переходу от меновой торговли к использованию византийских и персидских монет.
Восточная Римская империя (Византия) вела интенсивную торговлю со странами Востока. В результате сокращения караванной торговли с Китаем, обусловленного
9 Беляев Е. А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее Средневековье. - С. 77; Грюнебаум Г. Э. фон. Классический ислам. Очерк истории (600—1258): Пер. с англ. - М.: Наука, 1986. - С. 25.
10 Грюнебаум Г. Э. фон. Классический ислам. - С. 19.


Глава 2, §2
143
непомерными поборами со стороны все усиливавшихся кочевников, особое значение приобрели торговые сношения с Индией через Красное море. На этом морском торговом пути находилась Южная Аравия, поставлявшая в Византию благовония, включая ладан для богослужения.
Проводником византийской политики в районе Красного моря выступала Эфиопия (Аксумское царство, ядро будущего Абиссинского государства), а важным инструментом этой политики служило христианство, привнесенное в IV-Vbb. из Египта. В IV в. аксумиты начали совершать вооруженные нападения на Йемен. Через некоторое время йеменцы в лице жителей Саны и Неджрана, попавших под господство Абиссинии и принявших христианство, стали сторонниками византийского влияния п.
Византийская торговля в районах Средиземного и Красного морей значительно расширилась при императоре Юстиниане. В результате успешных войн с готами и вандалами под владычеством Византии оказались Италия, острова западного Средиземноморья, часть Пиренейского полуострова и Северной Африки (территория современного Туниса и Восточного Алжира).
К концу VI в. происходит резкое ослабление Византийской империи, но тем не менее она сохраняет свое присутствие в Северной Африке.
Вследствие своего выгодного и стратегически важного значения Мекка, расположенная недалеко от побережья Красного моря, постоянно привлекала к себе внимание могущественных правителей Византии и сасанидского Ирана. Однако благодаря нейтралитету и сплоченности правящей элиты город избежал серьезных военно-политических неурядиц, которые могли быть вызваны конфликтом между Ираном и Византией.
Сфера влияния персов в Аравии охватывала территории, расположенные восточнее линии, протянувшейся от Пальмиры к восточной границе Хадрамаута.
В 611 г. персидские войска захватили Сирию, а в 614 г. вторглись в Палестину и овладели Иерусалимом. В 618-619 гг. персы осуществили военный поход в Египет.
В ответ на это византийская армия под командованием императора Ираклия (610-641) предприняли три «персидских похода» и нанесли поражение иранским силам у развалин Ниневии, а затем осадили иранскую столицу Ктесифон и подошли к Дагесте, летней резиденции сасанидских царей. По мирному договору с персами Византии были возвращены ее восточные провинции.
В VI столетии византийские императоры проводили традиционную религиозную политику, выражавшуюся в преследовании христианских сектантов, а также иноверцев. К этому времени в восточных провинциях Византии получили широкое распространение несторианство и монофизитство («монофизитство» происходит от греческих слов «monos» [один] и «physis» [природа]).
В 40-х гг. V в. в Византии сформировалось монофизитское направление в христианстве. Основателем его считают Константинопольского архимандрита Евтихия, который учил, что Иисусу Христу присуща одна природа - божественная, а не две - божественная и человеческая, как утверждали представители официальной церковной ортодоксии. Иначе говоря, в отличие от диофизитов («диофизитство» происходит от греческих слов «di(s)» [дважды] и «physis» [природа]), составляющих большинство христиан и признающих в Иисусе Христе две природы (божественную и человеческую), монофизиты считают Христа не  1111 	Беляев Е. А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее Средневековье. - С. 9.


144
К. К. Жоль Философия и социология права
Богочеловеком, а Богом. В 451 г. на Халкидонском Вселенском соборе моно- физиты потерпели поражение, а их учение было осуждено как ересь 12  13 14. Спустя несколько лет христиане-монофизиту подняли восстания в Александрии (457), Иерусалиме (458) и Антиохии (468). В результате длительной борьбы за свои идеи, включая вооруженную борьбу, монофизиты создали ряд так называемых нехалкидонских церквей.
Монофизитские проповедники, осуждавшие стяжательство и распущенность высшего православного духовенства, пользовались большой популярностью в народных массах. Однако главная опасность монофизитства для правящих кругов Византии заключалась не в идеологии, а в том, что оно стало знаменем сепаратизма в восточных провинциях империи, объединив бедных и богатых, тяготившихся византийским господством. Поэтому гонения на них отличались массовым, кровавым террором.
В V в. возникло и другое направление христианства - несторианство, названное так по имени Константинопольского патриарха Нестория (умер ок. 450 г., был Константинопольским патриархом в 428-431 гг.), учившего, что Иисус - не Бог и не Богочеловек, а человек, который преодолел людские слабости и стал мессией. В связи с этим Несторий считал деву Марию не Богородицей, а чело- векородицей. В 431 г. на Эфесском Вселенском соборе несторианство ^судили как ересь |3, а самого патриарха низложили и сослали в Египет.
Главным противником Византии выступало Иранское царство Сасанидов (224-651). Основателем этой династии иранских шахов был Ардашир I Папак (ок. 180-239 или 241).
По мнению профессора Гарвардского университета P. Н. Фрая (США), для персов подлинная история начинается именно с династии Сасанидов. По его словам, все, что произшло до воцарение Ардашира, помнилось очень смутно. Предание о возникновении династии Сасанидов, подобно легендам о Кире и Аршаке, следует эпическим образцам ,4.
Согласно принятой в настоящее время учеными генеалогии, род Сасанидов начинается с Сасана, мелкого правителя в Парсе, сыном которого был Папак, а внуком - Ардашир.
Титулы, приводимые в надписях сасанидских царей, позволяют проследить процесс расширения их государства. Так, Сасан упоминается только как «владетель», но Папак уже носит титул «царь», Ардашир - «царь царей Ирана», а Шапур - «царь царей Ирана и не-Ирана» 15.
Для установления даты смены династии в Парсе обычно используется надпись на колонне из Бишапура.
Позднесасанидская традиция относит создание почти всех институтов сасанид- ской церкви и государства ко времени Ардашира. Согласно этой традиции, Ардашир выступает в качестве правителя, который возродил как древнеперсидскую империю со всеми ее учреждениями, так и религию Зороастра (предположительно
12 В настоящее время к монофизитству принадлежит армяно-григорианская церковь, якобиты и коптские церкви в Египте и Эфиопии.
13 Сейчас несториане имеются в Иране, Ираке, Сирии и Индии. Поскольку православие, монофизитство и несторианство имеют сходную обрядность, эти три направления христианства условно объединяют под названием «восточные церкви».
14 Фрай Р. Наследие Ирана: Пер. с англ. - М.: Наука, 1972. - С. 284.
15 Там же. - С. 285.


Глава 2, §2
145
жил между 1500 и 1200 гг. до н. э.) 16  17, находившуюся в забвении при эллинистических царях и парфянах |7.
Соседи персов вначале полагали, что смена династии в Иране не затронет их интересов, но Сасаниды быстро продемонстрировали римлянам и кушанам, что новое государство стремится к захватам и, следовательно, войны неизбежны.
Уже при Ардашире вполне определилась военная экспансия Ирана, а завоевания Шапура I (?-272) явно изменили соотношение сил в пользу Ирана.
В VI в. в борьбе с Византией сасанидские войска завоевали Йемен и Лазику, вторглись в Сирию. В начале VII в., при Хосрове II Парвизе С?—628), к Ирану были присоединены восточные и южные провинции Византии, но благодаря успешному контрнаступлению византийцев были не только ликвидированы иранские завоевания, но и создана непосредственная угроза сасанидской столице.
После смерти Хосрова II происходит развал центральной власти. Престолом начинает распоряжаться знать, преимущественно военачальники. Иран неуклонно и стремительно катится по наклонной в жесткие объятия новых завоевателей - арабов.
К концу правления Сасанидов зороастрийская церковь вынуждена была отстаивать свои интересы самостоятельно, ибо государство, с которым она была тесно связано, пришло в упадок, хотя в начале сасанидского правления будущее зороастризма казалось относительно безоблачным.
Крупным реформатором сасанидской государственной религии был жрец Картир (Кирдэр), карьера которого началась в последние годы царствования Арташира. Со временем жрец занял видное положение в государстве, став единственным толкователем воли богов. С его именем связан запрет использовать изображения богов при отправлении церковных обрядов в храме. Он везде стремился насаждать храмы огня и зороастрийскую ортодоксальность, выступая в роли зороастрийского миссионера. Одновременно жрец упорно боролся против чужеземных религий и ересей на территории самого Ирана. Особенно жестоко он расправлялся с иудеями, буддистами, индуистами, назореями (арамееязычными христианами) и манихеями, разрушая религиозные центры иноверцев, осуждая их на изгнание или смерть.
16 Зороастризм - самая древняя из мировых религий откровения, то есть религий, полученных пророком от Бога. По мнению английского ираниста Мэри Бойс, эта религия, вероятно, оказала на человечество, прямо или косвенно, больше влияния, чем какая-либо другая вера. Зороастризм был государственной религией трех великих Иранских империй, существовавших почти непрерывно с VI в. до н. э. по VII в. н. э. и господствовавших на большей части Ближнего и Среднего Востока. Что касается пророка Зороастра (Зарутуштра), сына Поурушаспы, из рода Спитама, то он известен прежде всего по Гатам - семнадцати великим гимнам, им сочиненным. Согласно зоро- астрийским преданиям, в возрасте тридцати лет Зороастр получил откровение от Аху- ра-Мазды в присутствии шести других божественных персон. Зороастр поклонялся Ахуре-Мазде как владыке аша (порядка, праведности и справедливости), что вполне соответствовало древней традиции, в соответствии с которой Мазда почитался как величайший из трех ахур, хранителей аша. Однако Зороастр не ограничился этим, а порвав с принятыми верованиями, провозгласил Ахура-Мазду единственным и не- сотворенным Богом, существующим вечно, Творцом всего благого, включая и всех других добрых, благих божеств. См.: Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи: Пер. с англ. - М.: Наука, 1987. - 303 с.
17 Фрай Р. Наследие Ирана. - С. 290.


146
К. К. Жоль Философия и социология права
Как подчеркивает Фрай, Картир создал воинствующую зороастрийскую ортодоксальность и государственную церковь. Он положил начало могуществу духовенства, ставшего грозным соперником светской аристократии.
Опыт Иранской и Римской империй для нас весьма интересен тем, что свидетельствует: несмотря на военно-политическую враждебность между двумя конкурирующими империями и существенные различия в государственных религиях, в духовной жизни этих государств было и много общего, связанного с представлением о божественном откровении и о записи этого откровения в книгах. Самыми активными проповедниками идеи Священного Писания были христиане. Не исключено, что именно по примеру христианства зороастрийская церковь свела воедино и канонизировала тексты Авесты (Зенд-Авесты) 18  19.
В VI столетии завершается переход в Абиссинии к христианству монофи- зитского толка. Одновременно осуществляется проникновение христианства в Южную Аравию. Широко распространяется иудаизм, поддерживаемый евреями, переселившимися в Южную Аравию после двух разрушений Иерусалимского храма.
По мнению одного из крупнейших востоковедов XX в. Г. Э. фон Грюнеба- ума (1909-1972), проникновение в Аравию иудаизма и христианства оказало наибольшее интеллектуальное воздействие на культурное развитие арабов. Любопытно отметить, что христиане принимали участие в паломничестве к святилищу в Мекке, покровитель которого был для них просто Бог |9.
Одним из основных проводников идеи единобожия в Аравии был ханифизм как арабская форма монотеизма, получивший широкое распространение в Западной Аравии. Не была обойдена ханифами и Мекка. Показательно, что вероучение мекканских ханифов изложено в «рахманских» сурах Корана 20.
По мнению Беляева, ханифизм в его мекканском варианте вряд ли мог прочно утвердиться в душах горожан, поскольку рисовал слишком страшную картину гибели мира и обращал взоры верующих к загробному миру, обещая только после смерти счастливое существование. Деловых, практичных мекканцев такого рода перспективы не очень-то устраивали. Тем не менее идея единобожия, проповедуемая ханифами, была по-своему привлекательна, хотя бы по политическим соображениям, связанным с объединением арабов в единую духовную и социальную общность. К тому же постепенно в вероучении ханифизма все чаще фигурировала идея «посланника Аллаха». В их толковании такого рода посланник предстает в качестве единственного посредника между Богом и людьми. Не трудно предположить, что в этой духовной атмосфере рано или поздно должен был появиться человек в роли пророка-посредника, и он появился.
Пророк Мухаммед и его религиозно-политическая деятельность. Образование и закат Арабского халифата. Согласно историческому преданию, Пророк Мухаммед ибн Абдаллах (570-632) родился в Мекке в обедневшем клане Хашим
18 Там же. - С. 305.
19 Необходимо обратить внимание на то, что официальная христианская церковь первоначально не поощряла ни паломничество, ни отшельничество, поскольку рассматривало их как проявление язычества с элементами вневероисповедной мистики. Характерно, что первыми паломниками-христианами были представители гонимых еретических общин, вынужденные селиться в отдаленных пограничных областях. Поэтому христианство зачастую представало перед бедуинским миром отнюдь не в своем ортодоксальном виде.
20 Беляев Е. А. Арабы, ислам и Арабский халифат в ранее Средневековье. - С. 104-105.


Глава 2, §2
147
могущественного племени Курейш (Курайш). Его отец был мелким торговцем. Родители рано умерли, и шестилетнего ребенка взял к себе на воспитание дядя Абу Талиб, у которого мальчик пас скот.
Когда Мухаммед подрос, он сделался погонщиком в торговых караванах. В 24 года поступил на службу к богатой купчихе-вдове Хадидже, а затем женился на хозяйке, которая родила ему семь детей, хотя некоторые источники говорят о шести детях. Какое-то время он занимался торговлей, но вскоре забросил дела и начал выступать в качестве проповедника.
Согласно традиции, Мухаммед услышал обращенный к нему призыв вестника Бога в 610 г. Тогда ему было около сорока лет.
Когда вестник Бога впервые велел Мухаммеду говорить, тот отказался. Когда раздался второй призыв, он спросил, что должен говорить, и на третий раз произнес стихи, ставшие 96-й сурой Корана 21.
В течение последующих трех лет о том, что ему открылось, Мухаммед рассказывал только в узком кругу, а затем решился предстать перед мекканцами в качестве посланника Бога.
Вначале проповеди Мухаммеда были встречены безразлично, но вскоре ситуация резко изменилась, поскольку он начал выступать против мекканских племенных божеств. Последнее было встречено враждебно мекканской знатью, которая, резонно опасаясь серьезных конфликтов на религиозной почве, попыталась уговорами, а затем и угрозами заставить его отказаться от проповеднической деятельности. Преследуемый своими соплеменниками, Мухаммед вынужден был переселиться с небольшой группой подвижников в Медину.
Грюнебаум считает, что, судя по всему, Мухаммед не стремился захватить власть в Мекке. Однако ситуация была такова, что Пророк, будучи лидером группы преданных ему религиозных реформаторов, мог превратиться и в политического реформатора. Это, возможно, было одной из причин того, почему мекканские язычники упорно не соглашались признавать Мухаммеда посланником Аллаха. Подобное признание означало бы допущение законности Мухаммеда в качестве религиозно-политического лидера.
В Медине проповеди Мухаммеда имели большой успех. Завоевав широкую популярность и авторитет, он становится общепризнанным повелителем большой и хорошо организованной религиозной общины.
Большая община не может существовать, вкушая одну лишь духовную пищу. Требуется и хлеб насущный. Для его получения Мухаммед организует нападения на мекканские караваны. В то время этическая сторона подобных нападений никого не шокировала, а вот экономическая взывала к защите интересов мекканских торговцев и ростовщиков. С целью защиты этих интересов мекканцы выслали несколько вооруженных отрядов для охраны особо богатого каравана и нападения на мусульман Медины, осмелившихся покуситься на их богатство. В жаркой стычке мусульмане одержали впечатляющую победу.
Военная конфронтация нарастала. Противоборствующие стороны всяческими способами пытались привлечь на свою сторону как можно больше сторонников. Но если мекканцы использовали политические и экономические рычаги, то Мухаммед, не сбрасывая со счетов экономические интересы своей общины,
21 	Слово «Коран» («Кур’ан») происходит от сирийского слова «керйана» в значении «чтение писания». В основе лежит корень слова кр ’, имеющего два значения - декламировать и читать. См.: Грюнебаум 1". Э. фон. Классический ислам. - С. 29.


148
К. К. Жолъ Философия и социология права
основную ставку делал на религиозно-политическую пропаганду. Он требовал, чтобы любая группа, желающая по тем или иным причинам присоединиться к его общине, принимала ислам, прежде чем с нею будет заключен союз.
Приняв ислам, жители Медины начали с оружием в руках насаждать среди бедуинов новую религию. К концу 630 г. большая часть Аравии признала власть и религиозный авторитет Мухаммеда. Новое вероучение приняли и мекканцы. Однако Мекка уже не могла возвратить себе значение религиозно-племенного центра. Центром религиозной общины мусульман стала Медина.
Как уже отмечалось, Мекка издавна считалась местом паломничества языческих племен, навещавших своих идолов для совершения обряда поклонения в храме Кааба. Ко времени возникновения ислама в этом храме находились изображения 360 божеств различных арабских племен. После покорения Мекки ее языческие идолы, символизировавшие племенную вольность, были уничтожены, а мекканская святыня Кааба со священным черным камнем была признана созданием самого библейского Авраама (в исламе - Ибрахим) и провозглашена общемусульманской святыней. К этой святыне правоверные должны совершать паломничест-во (хадж), а в сторону Мекки должны обращать свое лицо во время молитвы 22.
Завоевание Мекки означало в идеологическом плане исполнение миссии Мухаммеда в пределах Аравии. Для укрепления мощи и авторитета религиозной общины требовались новые свершения во имя веры. И вот в конце лета 630 г. Мухаммед направляется к арабо-византийской границе во главе сильной армии. Правда, военных схваток с императорскими войсками не состоялось. Проведя десять дней в пограничном оазисе Табук, мусульманские войска вернулись домой. Единственное, чего добился Мухаммед, это было обязательство христианских приграничных поселенцев платить мусульманам ежегодную дань.
В 632 г. Мухаммед начал осуществлять подготовку к военной кампании в Южной Палестине и на землях к востоку от реки Иордан, но неожиданно занемог и после недолгой болезни скончался 8 июня 632 г.
После смерти Пророка возник вопрос о его преемнике, поскольку Мухаммед не позаботился своевременно о своем преемнике. Остроту этому вопросу придало то обстоятельство, что ко времени смерти Мухаммеда религиозная община превратилась в большое государство, которое, по замыслу Пророка, должно управляться лицом, соединяющим в себе функции духовной и светской власти, - халифом (заместителем, преемником Пророка). Споры вокруг «престолонаследия» привели к образованию двух главных течений в исламе - суннизма и шиизма.
Шииты считали, что халифом должен стать Али, ближайший родственник Пророка. Но в 661 г. Али пал от руки убийцы, в результате чего шииты вынуждены были отойти от руководства халифатом.
Сунниты - верующие, признающие святость Сунны, то есть Священного Писания, состоящего из рассказов о жизни Пророка. Сунна стала своеобразным комментарием к Корану,
22 	Как в прошлом, так и ныне Мекка - самый почитаемый мусульманский город мира. Современные правители Саудовской Аравии, где находятся эти святые места ислама, проявляют заботу об их сохранении и поддержании в хорошем состоянии, принимают меры для того, чтобы любой мусульманин мог в период хаджа совершить требуемые исламом ритуалы, а также посетить Медину - другой почитаемый мусульманами город, в котором Мухаммед провел последние годы жизни и где он похоронен.


Глава 2, §2
149
Сунниты признавали текст Корана целиком и безоговорочно в отличие от шиитов, которые считали, что некоторые важные места, относящиеся к Али, были их противниками сознательно опущены.
Главную роль в суннитском религиозном мировоззрении играет доктрина о верховной политической власти в мусульманском государстве, а именно: во главе мусульманской общины верующих должен стоять правитель и духовный наставник только из рода Пророка, но не обязательно прямой потомок основателя ислама. Шииты же признают только наследственный принцип передачи власти.
Из сказанного напрашивается вывод о том, что со смертью Мухаммеда созданная им политическая система повсеместно зашаталась. Об этом свидетельствует не только раскол в рядах мусульман, но и тот факт, что многие арабские племена сочли себя свободными от договорных обязательств, изгнали сборщиков налогов и вернулись к прежней жизни, хотя (и это важно подчеркнуть) данное отпадение от мусульманской общины не сопровождалось возрождением язычества. И все же община выстояла за счет военной экспансии, которая развивалась с колоссальным успехом. В 633 г. пала Южная Палестина. Летом 634 г. арабы взяли штурмом Басру и нанесли поражение византийским войскам при Аджнадине (Аджнадейне) и при Фихле. В сентябре 635 г. после шестимесячной осады капитулировал Дамаск, а поражение византийской армии на реке Ярмук в августе 636 г. решило судьбу Сирии. В 639 г. мусульманские войска пересекли египетскую границу, и в июле 640 г. византийцы потерпели в битве за Египет сокрушительное поражение.
Почти одновременно было нанесено несколько мощных ударов по империи Сасанидов, в результате которых арабы вторглись в Персию и в 642 г. одержали победу в битве при Нихавенде.
По словам Фрая, драматическая внезапность восхождения ислама на небосвод истории поразительна. Достаточно только перечислить даты и сражения, чтобы показать удивительно стремительные темпы арабских завоеваний. Так, в мае 637 г. была уничтожена сасанидская армия. Вскоре арабы захватили Ктесифон. В конце того же года после очередного разгрома персов они покорили равнинную часть Ирака. Битва же при Нихавенде окончательно решила судьбу Сасанидов. В 643 г. пал Хамадан, и победители превратили его в базу для последующих походов в Азербайджан, Исфахан и Керман.
Эти исключительно важные для мусульманской общины события происходили при халифе Омаре ибн ал-Хаттабе (ок. 591 или 581-644), который, по мнению историков, был величайшим правителем того времени. Омар сделал больше любого другого халифа, чтобы учредить цовую систему власти, которую можно охарактеризовать как арабо-мусульманскую теократию (Г. Э. фон Грюнебаум).
Переход управления от персов к арабам происходил постепенно и поначалу не сопровождался сколько-нибудь большими реформами. Вместо иранского города Ктесифона официальной столицей мусульманского мира, включавшего в себя персидские владения, являлась Медина, затем политический центр переместился в Дамаск.
Население Халифата делилось на две большие группы - на правящих мусульман и на подчиненные народы, исповедовавшие другую веру.
Арабы, входившие в состав мусульманского воинства, считались не только «воинами» (мукатила), но и «переселенцами» ( ). В соответствии с
декретом от 636 г. они причислялись к «исламской аристократии» на основании


150
К. К. Жоль Философия и социология права
их раннего перехода в мусульманство, а также потому, что они принимали участие в битвах при жизни Пророка или же являлись его родственниками 23.
При поощрении властей Халифата арабские племена перебирались со всем своим имуществом в завоеванные районы, где селились в военных центрах, со временем становившихся провинциальными столицами.
Халиф назначал провинциального наместника, который командовал армией и отвечал за внутренний порядок провинции, В конце VII столетия стало обычаем назначать провинциальных судей (кади). Эта прерогатива принадлежала наместникам, которые тем самым облегчали себе государственное управление посредством своеобразного разделения труда, поскольку мусульманское право (шариат 24), как и любое другое право, является важным инструментом социальногосударственного управления.
Кроме судей при наместниках находились финансовые чиновники, в обязанности которых входило наблюдение за отправкой налогов в Медину.
В первое время мусульманская религиозная община поддерживала свое существование за счет военной добычи, пятая часть которой шла, как тогда говорили, Аллаху, а точнее, государству. При жизни Мухаммеда эта военная дань вносилась добровольно в натуральной форме, а после его смерти была узаконена и стала взиматься в размере около 2,5% стоимости имущества. В завоеванных районах или странах дань платило подвластное население 25.
Любая большая империя того или более отдаленного времени не могла иметь централизованную систему управления, свойственную XIX-XX вв., ибо для этого требовалась развитая система коммуникаций и прежде всего дорог. Любопытно, что в Древнем Риме дороги строились не для расширения рынка в масштабах всего государства, а для переброски войск в стратегически важные для империи районы. Поэтому в древности и в Средние века караванные пути в Европе и Азии скорее напоминали «зверины тропы», проложенные «инстинктивно», а не по указанию государственных мужей, заинтересованных в развитие рыночных отношений. В таких условиях стабильность империи во многом зависела от лояльности господствующей верхушки самоуправляющихся провинций и силы оружия верховного правителя империи, которая (сила) предполагала богатую казну для содержания армии наемников. Понятно, что армия, только проедающая средства, выделяемые для нее из государственной казны, а не подтверждающая реальными действиями свое прямое предназначение и не окупающая затраты на собственное содержание посредством военной добычи, становится слишком тяжелой обузой для государства. Армия должна воевать, и она воевала как с внешними, так и с внутренними врагами империи.
В 640 г. арабы вторглись в Армению и захватили ее столицу город Двин.
В 644 г. халиф Омар ибн ал-Хаттаб был убит из мести персидским рабом. Избирательный комитет, созданный им незадолго перед смертью и состоявший' из шести самых выдающихся представителей исламской аристократии, принял решение назначить преемником Омара одного из членов комитета - Османа ибн ал-Аффана (?—656), зятя Пророка.
23 Грюнебаум Г. Э. фон. Классический ислам. - С. 54.
24 Шариат (араб, шари, букв. - надлежащий путь) - свод мусульманских правовых и богословских нормативов, провозглашенный исламом плодом божественных установлений.
25 Грюнебаум Г.Э. фон. Классический ислам. - С. 53.


Глава 2, §2
151
Осман проводил активную экспансионистскую политику. В 647 г. арабское войско под командованием Абдаллаха ибн Сада, наместника Египта, вторглось в Ифрикию (современный Тунис 26) и разбило византийцев под крепостью Сбейт- лой, а в 654 арабы уже бряцали оружием под стенами Тбилиси (Грузия).
В годы правления Османа настолько обострились отношения внутри мусульманской общины, что вылились в ряд восстаний, которые привели к убийству Османа. На его место пришел Али (7-661), двоюродный брат и зять Мухаммеда, муж его дочери Фатимы, от которой повела свою родословную династия Фатимидов, правившая на Ближнем Востоке в 909-1171 гг. 27  28Вместо Медины столицей Халифата Али сделал Куфу, откуда осуществлял бдительный контроль над всей империей, за исключением Сирии, правитель которой, назначенный в 636 г. Омаром, отказался признавать нового (4-го по счету) халифа, считая его повинным в убийстве Османа. В таких условиях военного конфликта было не избежать. Однако, начавшаяся успешно для иракских войск Али битва с сирийцами, завершилась не победой, а переговорами. После возвращения домой некоторые из его сторонников потребовали вновь прибегнуть к силе меча, но Али отказался, и тогда они демонстративно покинули халифа. Отсюда произошло название хариджиты («мятежники», «возмутители», «отступники») 2К.
24 января 661 г. Али был убит одним из хариджитов. Его сын Хасан (ум. 669) отказался от своих притязаний на верховную власть в пользу соперника отца Муавия ибн Абу Суфиана (Муавийа ибн аби Суфйана) в обмен на денежную компенсацию. Так была завершена гражданская война в мусульманской общине, и наступил период правления династии арабских халифов Омейядов (660-750) из мекканского рода Омейя племени Курейш 29.
26 Еще в VII в. за Тунисом сохранялось старое римское название «Африка», принявшее у арабов форму «Ифрикия».
27 Свое государство Фатимиды основали в Тунисе. К середине X в. они подчинили себе всю Северную Африку и Сицилию. В 969 г. завоевали Египет, а к началу XI в. - Сирию.
28 Хариджитов принято считать не только мятежниками, но и создателями первой и
наиболее ранней секты в исламе. Они называли себя «людьми поста и молитвы», строго соблюдающими предписания Корана. Будучи поборниками социального равенства, хариджиты считали, что халифом может стать всякий богочестивый мусульманин, даже бывший раб-эфиоп, если он. принял исламскую веру. Община верующих может в любое время низложить и даже убить его, если политика халифа не отвечает интересам большинства мусульман. Проявляя веротерпимость к христианам, иудеям и зороаст- рийам, хариджиты в то же время крайне нетерпимо относились к своим единоверцам, не принимавшим их учения. В решении вероисповедных вопросов они больше полагались на меч, а не на словесные аргументы. Однако по прошествии многих лет в секте восторжествовала умеренная группировка ибадитов ( ), которые были против¬
никами воЪруженной борьбы за «чистоту» ислама. Ибадиты начали со временем настолько играть главную роль в движении хариджитов, что все хариджиты стали именоваться ибадитами. См.: Беляев Е. А. Мусульманское сектантство. (Исторический очерк) - М.: Восточная литература, 1957. - 100 с. О сектах в шиизме см.: ибн
Муса ан-Наубах. Шиитские секты: Пер. с араб. - М.: Наука, 1973. - 256 с.
29 Грюнебаум датирует начало династии Омейядов 661 г., но подобную распространенную датировку аргументированно оспаривает Беляев, считающий, что Муавия ибн Абу Суфиан был провозглашен в 660 г. (Иерусалим) халифом преданными ему сирийско- арабскими племенами. Следовательно, 660 годом и надлежит датировать начало династии Омейядов. Если не делать уступки мусульманской правоверной традиции, то, по


152
К. К. Жоль Философия и социология права
При Омейядах арабы завоевали Северную Африку, большую часть Пиренейского полуострова, Среднюю Азию и другие территории. В частности, в 711-712 гг. их власть распространилась на Синд (область Нижнего Инда).
Столицей Халифата Омейядов был Дамаск.
Омейяды создали мощный сирийско-арабский флот для обороны побережья и борьбы с господствующем в восточном Средиземноморье флотом византийцев. Кораблестроителями и основным ядром экипажей были жители ливанского побережья, потомки древних финикийцев. С помощью флота арабы захватили Кипр.
В результате восстания 747-750 гг. под руководством Абу Муслима (ок. 727-755) Омейяды были свергнуты и к власти пришли Аббасиды (750-1258), генеалогия которых восходит к Аббасу, являвшемуся дядей Мухаммеда.
Один из Омейядов - эмир Абд ар-Рахман I (Абдаррахман, ок. 734-788), бежавший из Ирака от посланных к нему убийц, - захватил в 756 г. власть в Кордове и основал на Пиренейском полуострове Кордовский эмират. Таким образом было положено начало династии Кордовский Омейядов.
В 711 г. арабами был предпринят широкомасштабный военный поход в Испанию, в результате которого за несколько лет было завоевано примерно четыре пятых всей страны. Затем мусульмане стремительно обошли Пиренеи и включили Нарбонну в состав своей империи. Их неудержимая экспансия на север была решительно прервана фактическим правителем Франкского государства при последних Меровингах 30 и майордомом (майордом (от позднелат. major domus - старший по дому) - высшее должностное лицо во Франкском государстве при Меровингах) из рода Каролингов 31 Карлом Мартеллом (ок. 688-741) близ Пуатье в 733 г. 32
Победа Аббасидов означала оттеснение арабов на второй план, так как постепенно теряло значение различие между мусульманами арабами и неарабами. К тому же все верующие при Аббасидах были в одинаковой мере отделены от властителя, который отныне правил не как первый среди равных в силу своей принадлежности к арабской аристократии, но как абсолютный монарх, наделенный высшей религиозной властью и считающийся «наместником Бога», а не Пророка, хотя благочестивые мусульмане и отвергали эту формулировку как богохульную. Отныне главным инструментом сплочения империи являлись не арабы, но династия, обеспечивающая мусульманское единство и целостность самого ислама.
Обожествление халифа препятствовало развитию церковной организации в исламе, хотя и не препятствовало увеличению клира {улемов 33), но клира особого, который ритуально не отличался от мирян своей ролью заступника перед
мнению Беляева, нет никаких исторических оснований считать начальной датой династии Амейадов 661 г., в котором был убит четвертый «праведный» халиф Али. См.: Беляев Е. А. Арабы, ислам и Арабский халифат в ранее Средневековье. - С. 167.
30 Меровинги - первая королевская династия во Франкском государстве (конец V в. - 751 г.). Названа по имени полулегендарного основателя рода - Меровея.
31 Каролинги - королевская (с 751 г.) и императорская (с 800 г.) династия во Франкском государстве. Название «Каролинги» происходит от имени Карла Великого (742-814), франкского короля с 768 г., а с 800 г. императора. Империя Карла Великого распалась вскоре после его смерти. По Верденскому договору 843 года империя Карла Великого была разделена между его внуками.
32 Грюнебаум подчеркивает, что битва при Пуатье состоялась не в 732 г., как это обычно полагают, а в 733 г. См.: Грюнебаум Г. Э. фон. Классический ислам. - С. 63.
33 Улемы (араб, улама - ученые) - сословие мусульманских богословов и законоведов.


Глава 2, §2
153
Аллахом и ценился прежде всего за свои знания. Без этих знаний ислам не мог совершенствоваться и выступать в своих правовых формах. В качестве юристов улемы способствовали установлению в мусульманской общине порядка.
Отсутствие в исламе церкви способствовало тому, что развитие улемами правового знания {шариата), лежащего в основе мусульманских законов (фикх), отрицательно сказалось на специализации и централизации судебной системы. Халифы с их абсолютной политической и религиозной властью не нуждались в такого рода системе, равно как и не испытывали особой нужды в самостоятельной церковной организации.
Как подчеркивал академик В. В. Бартольд (1869-1930), в мусульманском богословии первое место всегда принадлежало фикху, имевшему до некоторой степени практическое значение. Основы фикха были выработаны улемами, авторитет которых базировался не на единоличной непогрешимости главы церкви по типу римского папы и не на Вселенских соборах по типу христианских, а исключительно на их знаниях. Эти знания имели свои корни. Первым таким корнем было законоведение, представленное Кораном, вторым - Сунна Пророка, третьим - иджма (установленное практикой согласие верующих), четвертым - кияс («сравнение»), трактуемый как заключение по аналогии, необходимое в тех случаях, когда в Коране и Сунне нельзя было найти относящегося к данному вопросу прямого предписания 34.
Обширное государство, в котором правили халифы из династии Аббасидов, обычно называют Багдадским халифатом в связи с тем, что столицей Халифата был Багдад, основанный в 762 г. вторым аббасидским халифом ал-Мансу- ром (халиф с 754 по 775 г.) на месте небольшого поселения, известного у местных жителей под названием «сук Багдад», то есть «рынок Багдад». Официально же основанный халифом город назывался «Мединат ас-салам», что значит «город мира, благоденствия».
В первые полтора столетия своей власти Аббасиды не столько приобретали территории, сколько теряли их. Так, из состава Халифата выпала значительная часть Пиренейского полуострова, где установилась власть кордовских Омейя- дов. В конце VIII в. от Багдадского халифата отпал так называемый Дальний Запад {ал-Магриб ал-акса), территория современного Марокко, где в 788 г. власть захватил шиитский имам (руководитель богослужения) 35 Идрис, основатель
На практике улемами часто называли все категории мусульманских духовных наставников, совершивших паломничество в Мекку, а также образованных и уважаемых мусульман.
34 Бартольд В. В. Соч. в 9 т. - Т. 6. - С. 112.
35 Имам (араб.) - 1) руководитель богослужения в мечети; 2) светский и духовный глава общины. Шииты считают, что настоящих имамов насчитывается 12, включая последнего «скрытого» имама, который явится в день Страшного Суда. Следует отметить, что в начале XVI в. шиизм был провозглашен государственной религией Ирана. В очередной раз он был официально узаконен в период иранской революции 1905- 1911 гг. Однако в 1925 г. с приходом к власти Реза-хана (Реза-шаха Пехлеви, 1878— 1944), бывшего полковника русской казачьей дивизии, шиитскому духовенству был нанесен болезненный удар. Реза-хан провозгласил, что после его смерти шахский престол должен перейти к старшему сыну из династии Пехлеви. Он также санкционировал создание светской системы судопроизводства, что существенно ограничило права шиитского духовенства. Эти буржуазно-демократические преобразования впоследствии были ликвидированы иранской революцией 1978-1979 гг. Новая иранская Конституция,


154
К. К. Жоль Философия и социология права
самостоятельной династии Идрисидов (788-985). В 800 г. аббасидский наместник Магриба 36 (Северной Африки) Ибрахим ибн Аглаб стал независимым государем и основателем местной династии Аглабидов.
Таким образом, к IX в., когда завершилось образование Багдадского халифата, он представлял собой некое территориальное воспроизведение Иранского царства поздних Сасанидов. Политическим центром государства Аббасидов стал Багдад, построенный недалеко от бывшей сасанидской столицы Ктесифона. Преобладающее политико-экономическое значение в Багдадском халифате приобрел Ирак, с которым были тесно связаны области Западного Ирана, а также Закавказья и Средней Азии 37.
По своей социально-политической структуре Багдадский халифат в VIII-IX вв. представлял теократическую деспотию 38, базирующуюся на суннитской идеологии. Согласно нормам суннитского права аббасидский халиф совмещал в своем лице полномочия и функции верховного эмира (военного предводителя,) и верховного имама, то есть обладал всей полнотой светской и духовной власти.
В условиях теократической деспотии арабская аристократия утратила свое исключительное положение и была вынуждена разделить власть и доходы с крупными иранскими феодалами.
Наиболее отличительной особенностью государственного аппарата Багдадского халифата было наличие в нем высшего государственного сановника - везира 39. Подобной должности не существовало при Омейядах. При ее учреждении исходили из опыта организации правительства при Сасанидах. Главный везир, считавшийся первым помощником и наиболее авторитетным советником халифа, имел в своем подчинении центральный административно-финансовый аппарат, войско и ведомство государственного контроля. В качестве хранителя
принятая в декабре 1979 г., предоставила духовенству монопольные права в области судопроизводства, аннулировав гражданский и уголовный кодексы, принятые в 20-30-е гг. В современном Иране доминируют шииты из числа так называемых имамитов, то есть тех, кто почитает всех 12 святых имамов, включая «скрытого». Согласно учению имамитов, предводителем правоверных может быть лишь имам из числа потомков пророка. Шииты насчитывают 12 и только 12 именно таких святых имамов из династии Алидов (Али и его прямых потомков от брака с дочерью Мухаммеда - Фатимой), последний из которых, согласно легенде, исчез в возрасте подростка. Считается, что рано или поздно он вновь явится людям в виде мессии (махди) и тогда восторжествует всеобщая справедливость. В XX в. на роль 13-го имама стал претендовать аятолла Хо- мейни (Рухолла Мусави Хомейни, 1898-1989), который после возвращения из эмиграции в Иран в 1979 г. возглавил антишахскую «исламскую революцию» и присвоил себе сан имама, чем вызвал негодования у ортодоксального шиитского духовенства, ибо ничего подобного еще не было в истории шиизма. См.: Агаев С. Л. Иран: рождение республики. - М.: Политиздат, 1984. - 336 с.
36 Магриб (араб. - запад) - регион в Африке, включающий Тунис, Алжир, Марокко (собственно Магриб), а также Ливию, Мавританию, Западную Сахару, образующих вместе с собственно Магрибом Большой Магриб, или Арабский Запад. В арабской географии название «Магриб» имело значение «страны Запада».
37 Беляев Е. А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее Средневековье. - С. 219.
38 См.: Феномен восточного деспотизма. - М.: Наука, 1993. - 392 с.
39 Везир (визирь) (араб.) - высший сановник и руководитель ведомств во многих государствах Ближнего и Среднего Востока, главным образом в Средние века и Новое время. Более подробно см.: Мец А. Мусульманский Ренессанс: Пер. с нем., предислов., библиограф, и указатель Д. Е. Бертельса. - М.: Наука, 1973. - С. 81-98.


Глава 2, §2
155
халифской печати он обладал всеми функциями верховной власти. Если учитывать, что в те времена правительственные указы и другие документы, исходившие от халифа, не имели его подписи, которая заменялась оттиском печати, то не трудно догадаться о государственной значимости хранителя этой печати. Действительно, эта значимость была исключительно велика, о чем свидетельствует то, что везир мог ставить халифскую печать на документах, не испрашивая предварительного разрешения своего повелителя, но при этом он обязан был докладывать халифу о каждом случае использования печати. Такая ситуация позволяла аристократии держать под своим контролем халифа, что чревато было не только ослаблением абсолютизма и децентрализацией власти, но и разрушением самого института везирства.
Аббасиды в отличие от Омейядов не проводили активной завоевательной политики, хотя войска Халифата не бездействовали.
Занимая выгодное положение на перекрестке международных торговых путей, по которым товары из стран Дальнего Востока и Индии поступали в Европу, Багдадский халифат извлекал для своей экономики максимум выгод.
В первой половине X в. происходит закат и падение Багдатского халифата.
Коран и классический ислам. Религия, проповедуемая Мухаммедом, получила наименование ислама.
Ислам окончательно и бесповоротно подорвал родоплеменную организацию жизни населения Аравии. В новом обществе положение каждого его члена определялось заслугами перед исламом и мусульманской общиной, а не кровнородственными отношениями.
Возникновение ислама сопровождалось появлением священной книги мусульман - Корана 40. Согласно мусульманской традиции, Коран - это запись божественного откровения, услышанного Мухаммедом, то есть слова Бога, ниспосланные людям через Пророка.
Первоначально содержание Корана письменно не фиксировалось, а передавалось слушателям посредством устной речи. Существовавшая тогда арамейская, сирийская, набатейская, сабейско-химйаритская и примитивная арабская письменность использовались главным образом для торговых и политических документов. Поэтому первые записи Откровения носили случайный характер и были частным делом. Только в 651 г., согласно преданию, сохранившиеся в памяти и в частных записях слова Аллаха, ниспосланные через Пророка, были собраны и сведены воедино. С тех пор этот текст передавался в неизменном виде до наших дней.
По мнению многих современных исследователей, канонизированный текст Корана не фиксировался в письменном виде при жизни Пророка, а после его смерти подавляющее большинство откровений сохранялось преимущественно в памяти правоверных и лишь незначительная часть этих откровений была письменно зафиксирована. Чтобы сохранить священные слова от искажений и фальсификаций, по инициативе первого халифа Арабского халифата Абу Бакра (Бекра, 572-634)
40 	См.: Коран: Пер. и коммент. И. Ю. Крачковского. - Изд. 2-е. - М.: Наука, 1986. - 727 с. См. также: Климович Л. И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. - М.: Политиздат, 1986. - 270 с. По поводу Л. И. Климовича следует отметить критику Е. А. Беляева, упрекавшего Климовича, а также Н. А. Морозова и С. П. Толстова в неудачных попытках отказать Мухаммеду в историческом существовании, представив его в мифическом образе. Позднее Климович несколько поубавил свой атеистический критицизм в подходе к оценке Мухаммеда. В ряде случаев его книга может быть полезна для начинающих знакомиться с исламом.


156
К. К. Жоль Философия и социология права
один из сподвижников Мухаммеда и его секретарь, Зайд ибн Сабит, собрал имевшиеся записи и, дополнив их сохранившимися в памяти последователей Пророка отрывками проповедей, создал первую редакцию Корана. Однако параллельно с этой редакцией Корана существовали и другие. Возможно, как считают историки, это побудило третьего халифа (Османа), взяться за выработку канонической редакции свящейного текста. Создание канонизированного текста Корана было поручено группе лиц во главе с Зайдой, который положил в ее основу текст, собранный для Абу Бакра, но дополнил его новыми записями и устными рассказами.
Стремясь к тому, чтобы эта версия священного текста стала общемусульманской, Осман объявил ее канонической и приказал уничтожить все сохранившиеся записи Корана. Он также приказал изготовить несколько копий канонизированного Корана и отправить их в Мекку, Басру, Куфу и Дамаск.
Однако и после Османа текст Корана неоднократно претерпевал изменения, особенно когда переписчики стали улучшать арабскую графику и снабжать текст специальными значками, заменяющие гласные звуки, устанавливая тем самым единообразие в его прочтении 41.
Судя по тексту Корана, эта священная книга мусульман представляет собой произведение, рождавшееся стихийно и без какого-либо плана, точнее, она очень многопланова, поскольку состоит из речей и проповедей, увещевательных и обличительных «пророческих откровений», назидательных историко-религиозных рассказов о судьбах древних народов и посланных к ним пророков, притч и заклинаний, этико-правовых и обрядовых предписаний. Все они были произнесены в разное время (с 610 по 632 г.), перед разной аудиторией, в связи с конкретными обстоятельствами, событиями, а иногда без какого-либо внешнего повода, благодаря сугубо внутренним побуждениям. К тому же ранние части Корана - это лирические исповеди, страстные монологи о всемогуществе единого Бога и неминуемом воздаянии в Судный день (П. А. Грязневич).
Воспринятый как пророческая передача слов Бога, Коран сыграл исключительно важную роль в формировании единого литературного языка арабских народов и в его распространении в странах Азии и Африки 42.
Текст Корана состоит из 114 глав-сур 43, которые расположены не по сюжетносмысловому или хронологическому принципу, а сугубо внешним образом: самые длинные суры (главы) помещены в начале, за исключением первой суры в виде молитвы, открывающей Коран, а короткие - в конце. Многие «темные» места в Коране объясняются как эволюцией мировоззрения Мухаммеда, так и особенностями живой, ситуативной речи, обращенной к конкретным людям и в конкретных обстоятельствах. Наличие в священном тексте подобного рода неясностей обусловило появление в мусульманском богословии целой плеяды толкователей.
После смерти Пророка руководители мусульманской религиозной общины столкнулись с проблемой описания жизни и деятельности Мухаммеда. Эта проблема была вызвана не столько желанием удовлетворить интерес верующих к
41 Фильштинский И. М. История арабской литературы. V - начало X века. - М.: Наука, 1985. - С. 124-125.
42 Грязневич П. А. Предисловие ко второму изданию // Коран. - С. 6-7.
43 «Сурой» Мухаммед называл откровение, представляющее собой законченное целое.
Суры состоят из различных смысловых фрагментов, условно называемых «стихами» (аята- ми). Самая длинная сура содержит 286 стихов а самые короткие - по три стиха.


Глава 2, §2
157
личности Пророка, сколько запросами социально-политического и этико-правового характера. Дело в том, что в результате мусульманских завоеваний образовалась большая арабо-мусульманская империя, нуждавшаяся в соответствующих принципах и методах управления. Теократический характер мусульманского государства предполагал, что эти принципы и методы должны всецело соответствовать предписаниям и наставлениям Пророка. Но в ряде случаев данные предписания и наставления выглядели слишком абстрактными и туманными, чтобы ими можно было пользоваться в решении практических задач. Вот если бы их можно было вписать в конкретный ситуационный контекст, тогда решение задачи во многом бы облегчалось. Таким образом, под влиянием указанных факторов возникла насущная потребность конкретизировать слова Пророка свидетельствами его ближайших сподвижников, видевшими Мухаммеда и слышавшими его слова. Иными словами говоря, божественный закон, в соответствии с которым жил и действовал Пророк, необходимо было разъяснить и подкрепить посредством авторитетных преданий.
Рассказы о словах и делах Пророка ( ) привели к появлению Сунны,
то есть мусульманского священного предания. Постепенно Сунна стала своеобразным комментарием к Корану. Собрание хадисов {сунна) легли в основу мусульманского права.
Своим критическим острием Коран направлен против языческих верований и образа жизни родоплеменного общества. Особо резкой критике подвергается идея многобожия. При этом постоянно повторяется мысль о единстве Аллаха, подчеркивается его превосходство над мнимыми божествами.
По мнению ученых, в результате ошибочного истолкования текстов иудейских и христианских священных книг, а также под влиянием неортодоксальных христианских учений Мухаммед отвергал христианское учение о Троице, рассматривая его как отход от единобожия. Судя по всему, Мухаммед имел довольно смутное представление о христианском догмате троичности, согласно которому божественная сущность есть взаимосвязь трех ипостасей - Отца {Первоначала), Сына {Логоса) и Святого Духа {Животворного начала). Мухаммед полагал, что Троица состоит из трех богов - Бог-Отец, Иисус Христос и Мария.
Может показаться, что вопрос о христианской Троице слишком схоластичен. В какой-то мере это так, но не будем забывать, что он доставил много хлопот апологетам христианства, дал толчок еретическим толкованиям основополагающих идей христианства. Даже если Мухаммед заблуждался, считая, что в христианской Троице просматривается идея языческого многобожия, он поступил более мудро, отказавшись от утонченных диалектических спекуляций в духе неоплатонизма и отдал предпочтение расчетливому прагматизму, требовавшему освободиться от всего сомнительного как неистинного. К чему это привело, демонстрирует мусульманский монотеизм.
Мусульманский монотеизм связан с представлением об абсолютности божественного предопределения, исключающего возможность каких бы то ни было свободных поступков. Роль догмата о предопределении в исламе столь велика, что он становится стержнем хорошо известного мусульманского фатализма.
Социально-исторические и политические функции религиозного фатализма в исламе неоднозначны. В период крупных социальных ломок он становится наиболее мощным орудием мобилизации масс под зеленое знамя Пророка для беззаветной борьбы за «правое дело». После окончания исторических подъемов фатализм нередко становится выражением социальной пассивности и покорности масс.


158
К. К. Жоль Философия и социология права
Строгий монотеизм, божественное предопределение, фатализм, образ Бога, выступающего в качестве грозного самодержца, - все это порождает в социально-политической сфере идею теократизма (божественной власти) как наиболее достойную для мусульманской цивилизации форму государственной власти. По сравнению с христианскими странами, особенно западноевропейскими, где духовная власть папы римско-католической церкви была отделена от власти императоров и других светских правителей, в Дамасском, а затем и в Багдадском халифатах теократизм власти был наиболее ярко выражен, ибо халиф, считавшийся преемником пророка Мухаммеда, сочетал в своем лице высший авторитет имама (духовного владыки) и эмира (светского правителя). В соответствии с таким взаимопереплетением духовного и светского начал в исламе мусульманское духовенство выполняло не только религиозные, но и светские функции (например судьи). Аналогичные тенденции наблюдаются и в современном мусульманском мире.
Ислам насчитывает пять основных обязанностей мусульман, пять «столпов веры» (исповедание веры, молитва, пост, религиозный налог, паломничество). Иногда фигурирует еще шестой «столп» - обязанность участия в священной войне против неверных (джихад)..
На Западе долгое время бытовало мнение об исламе как религии насилия, а о мусульманах - как воинствующих варварах. Это мнение начало складываться во времена средневековых крестовых походов.
Каково же на самом деле отношение ислама к войне?
Первоначально понятие джихада указывало на обычай набегов, распространенных среди кочевых арабских племен в доисламское время.
В Коране о джихаде говорится как о «войне по пути Аллаха». Последователи Пророка подразумевали под джихадом священную войну во имя веры. Именно под знаменем джихада начались арабские завоевания, в основе которых лежали не столько религиозные, сколько сугубо мирские интересы. Но так как эти интересы были интересами государственными, точнее, были интересами теократического государства, где политика не отграничена от религии, то они всегда имели религиозную мотивировку. Таким образом, все войны, предпринимаемые мусульманскими государствами с теократическими режимами, являлись священными, религиозно окрашенными войнами.
Священная война с неверными первоначально имела смысл борьбы только с язычниками, поклоняющимися идолам, а не с иудеями или христианами, исповедующими, как и мусульмане, монотеистические религии, которые считались родственными исламу, хотя и отошедшими от «первоначальной чистоты веры». Относительно монотеистических религий целью джихада становилось не обращение жителей в ислам, а подчинение их мусульманским порядкам.
Подчинение мусульманским порядкам покоренных народов означает подчинение мусульманскому праву ( шариату) 44. В этом праве нет подразделений на гражданское, уголовное и религиозное право. Характерной чертой шариата является доминирование религиозной точки зрения на все жизненные вопросы. Именно это и составляет наибольшую трудность в управлении государством, в котором, например, большинство населения исповедует другие религии и придерживается совершенно иного обычного права. С подобными трудностями столкнулись мусульманские правители Индии, но надо отдать им должное: в
44 	См.: Керимов Г. М. Шариат и его социальная сущность. - М.: Наука, 1978. - 223 с.


Глава 2, §2
159
ряде случаев они успешно справились со столь непростой задачей. Сами индийские историки признают, что в течение времени между индусами и мусульманами постепенно развивался дух согласия, терпимости и сотрудничества, несмотря на то, что, за немногим исключением, мусульманские правители не признавали идеи создания светского государства 45.
Справиться с указанной задачей (совместного проживания различных религиозных общин) мусульманам помогла проводимая ими политика, одним из условий которой был отказ иноверцев от участия в правительстве и различных органах исполнительной власти, поскольку в основе этой власти лежали религиозные нормы и предписания, отличные по своей мировоззренческой ориентации от императивов других религий.
Мусульманская политика государственного управления в масштабах империи облегчалась тем, что в последние годы жизни Мухаммеда постепенно устанавливались религиозные нормы поведения личности, включающие, в частности, ограничения полигамии в рамках патриархальной семьи и регулирования прав наследования. Все это нашло отражение в Коране, представляющем собой первую попытку мусульманской кодификации законов, главным источников которых до этого было обычное право.
С учетом сказанного джихад не есть повсеместное насаждение ислама посредством меча. Но, увы, так было не всегда и не везде. Был меч, была кровь и было полное забвение близости исламу других монотеистических религий.
В современном мусульманском мйре концепция джихада существенно модернизировалась. Джихад теперь рассматривается главным образом как «большой джихад», а именно - как борьба за социальный прогресс, развитие и укрепление национальной независимости. Наконец, «большой джихад» - это еще выработка соответствующих интеллектуальных и нравственных качеств («джихад в душе») 46.
Философско-мировоззренческие основы мусульманского права. Анализируя основные черты мусульманского мировоззрения, Грюнебаум указывал на то, что представление мусульманина о цели его земной жизни как о стремлении к блаженству через служение Богу сформировало основополагающие устремления мусульманской цивилизации в сфере политики и в сфере философской теории познания.
Праведное служение Богу невозможно без организованной общины верующих. В свою очередь, такая община не может существовать без соответствующей системы управления. Следовательно, основная и первичная цель всякого правительства - обеспечить возможность наиболее верного и полного служения Богу.
Арабское слово «умма», употреблявшееся уже в доисламское время в значении «народ», «религиозная община», с появлением Пророка стало использоваться для обозначения мусульманской общины 47, а позднее ассоциировалось с понятием «государство», привнося в данное понятие теократический элемент. В
45 См., например: Лунин Б. Н. История индийской культуры с древних веков до наших дней: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1960. - 567 с.
46 См.: Степанянц М. Т. Мусульманские концепции в философии и политике (XIX-XX вв.). - М.: Наука, 1982. - 248 с.
47 В последние годы жизни Мухаммеда стало обычным именовать религиозную общину (умму) словом «джама». См.: Грюнебаум Г. Э. фон. Классический ислам. - С. 40, 48.


160
К. К. Жолъ Философия и социология права
результате такого соединения религиозного и светского понятие «государство» не имеет соответствующей словесной фиксации даже в современном арабском языке. Слово же «даула», находящееся в употреблении с VIII в., означает «династия» или «режим».
В данном случае государство в контексте мусульманского мировоззрения мыслится как особый моральный институт, вернее, мыслится как институт, управляющий обществом в соответствии с религиозно-моральными принципами. На правительство возлагается защита мусульманской общины от возможных посягательств со стороны немусульманского мира, охрана ее от раскола и ереси, а также контроль за исполнением регламентаций праведной жизни, зафиксированных в каноническом праве (шариате). Правоведы-богословы ) должны быть
посредниками между божественным законом и народом. Таким образом, само существование ислама в виде общины верующих зависит от количества достаточного числа улемов 48.
Мусульманские знатоки (ученые), чье знание покоится на фундаменте канонического права, являются своеобразными носителями «юридического (шариатского) мировоззрения», пронизанного религиозными ценностями. Соответственно этому оценивается и научно-познавательная деятельность. Чтобы быть практически (этически) значимой, наука обязана постоянно сверяться с данными Откровения (Корана). От подобной науки требуется правильно ориентировать в мире не просто человека, а верующего человека (мусульманина) 49.
Таким образом, констатирует Грюнебаум, классификация видов научной деятельности с точки зрения конечной цели мусульманина состоит в классификации двух областей изучения, а именно: (1) допустимо изучать Откровение; (2) допустимо изучать окружающий мир. «По своим выводам (но не по исходному принципу) эта дихотомия согласуется с основополагающим делением наук на арабские и древние, которое постоянно проводят сами мусульманские ученые» 50.
Что касается исследований окружающего мира, то они диктовались весьма прозаичными потребностями мусульманской общины (знание методов государственного управления; разработка принципов налогового обложения; совершенствование географических знаний для «геополитической» экспансии; развитие астрономии и математики, чтобы, например, правильно определять направление, куда должен обращаться лицом верующий во время молитвы, а также для того, чтобы проверять и уточнять священный календарь; и т. д.).
Подобный тип познавательного отношения к окружающему миру вполне характерен определенному этапу исторического развития человеческого общества. Осознание человеком самого себя, своих познавательных и практических способностей начинается не с самосознания субъекта, а с действий, направленных на внешние предметы, которые могут удовлетворить его жизненные запросы.
Человек, писал советский философ К. Р. Мегрелидзе (1900-1944), позднее всех открытий сделал «открытие» о своем собственном существовании. Произошло это благодаря тому, что он создал относительно устойчивый предметный мир
48 Грюнебаум Г. Э. фон. Мусульманское мировоззрение и мусульманская наука // Основные черты арабо-мусульманской культуры. Статьи разных лет: Пер. с англ, и нем. - М.: Наука, 1981. - С. 112. См. также: Саидбаев T. С. Ислам и общество: опыт историко- социологического исследования. - М.: Наука, 1984. - 302 с.
49 См.: Hourani G. F. Reason and tradition in Islamic ethics. - Cambridge, 1985. - XV, 282 p.
50 Грюнебаум Г. Э. фон. Мусульманское мировоззрение и мусульманская наука. - С. 113.


Глава 2, §2
161
культуры, послужившей тем зеркалом, в котором он смог увидеть свой собственный духовный и практический потенциал 5|.
Таким образом, нет ничего удивительного в том, что возникновение ислама как абстрактной монотеистической религии ознаменовало новый этап в культурном развитии арабов и способствовало развитию богословско-философской рефлексии, то есть способствовало осознанию человеком самого себя в новой религиозной и социально-политической среде.
Поскольку знание является содержанием сознания, постольку интерес к нему чаще всего стимулируется ломкой прежних структур сознания и заменой их новыми. Распространение ислама словом и силой способствовало пробуждению такого интереса, благодаря чему в рамках мусульманского богословия {калама) и правоведения ( фикха)начала культивироваться философия и такой ее важный компонент, как теория знания, включающая в свой состав оценку и систематизацию источников знания, то есть источников познания.
Арабское понятие «знание» (шш) имеет свою весьма специфическую трактовку, отличную от европейских трактовок, восходящих к древнегреческой философии. По мнению известного американского востоковеда Ф. Роузентала, нет такой стороны мусульманской духовной жизни, которая не была бы отмечена религиозно-ценностной ориентацией знания 51 52.
Как писал А. В. Сагадеев, высоко оценивший исследование Роузентала, вряд ли можно сыскать другое понятие, помимо арабского понятия «знание», в котором сущность человеческой жизни в ее многообразных проявлениях нашла бы столь концентрированное и яркое выражение. Термином «знание» в мусульманском культурном мире обозначали не только разные, но даже исключающие друг друга понятия, прежде всего - понятие веры в религиозном смысле и понятие знания в философско-психологическом смысле. Совершенно очевидно, что при таком состоянии дел торжество «знания» в одном значении подразумевало поражение «знания» в противоположном значении 53.
В VIII в. восточные христиане, жившие в пределах мусульманской империи, считали теорию знания необходимой основой богословия. Типичным примером подобных воззрений является знаменитый труд византийского богослова, философа и поэта, завершителя и систематизатора греческой патристики Иоанна Дамаскина (ок. 675 - ум. до 753) «Источник знания». В этой работе, состоящей из трех книг, первая книга служит философским фундаментом для двух последующих, в которых рассматриваются секты и православная вера. Иоанн Да- маскин, в отличие от мусульманских богословов, не толковал «знание» как синоним «религии», хотя и считал, что обучение религии есть обучение истинному
51 Мегрелидзе К. Р. Основные проблемы социологии мышления. - Тбилиси: Мецниере- ба, 1973. - С. 204-208.
52 Роузентал Ф. Торжество знания. Концепция знания в средневековом исламе: Пер. с англ. - М.: Наука, 1978. - С. 21.
53 Сагадеев А. В. «Знание» и познавательное отношение к действительности в средневековой мусульманской культуре // В кн.: Роузентал Ф. Торжество знания. - С. 4—5. См. также: Фролова Е. А. Проблема веры и знания в арабской философии. - М.: Наука, 1983. - 169 с.; Шаймухамбетова Г. Б. Арабоязычная философия средневековья и классическая традиция (начальный период). - М.: Наука, 1979. - 152 с.; Al-Azmeh A. Arabic thought and Islamic societies. - London: Helm, 1986. - XII, 295 p.; As-Sadr Muhammad Baquir. Our philosophy / Transi., introd. and notes S.C.Inati. - Qum: Ansariyan, 1989. - XV, 295 p.


162
К. К. Жоль Философия и социология права
знанию, искореняющему знание ложное. Интересовавшая его проблема знания была проблемой философской, решение которой обеспечивало более прочный фундамент для богословия. Но это не означало, что философия первична по отношению к богословию. Иоанн Дамаскин настаивал на подчиненном положении философии по отношению к богословию. По его словам, философия разделяется на умозрительную и практическую. Умозрительная философия разделяется на богословие, физиологию (физику) и математику, тогда как практическая разделяется на этику, экономию и политику м. В этой классификации умозрительная (теоретическая) философия, как нечто отличное от богословия, должна довольствоваться физикой и математикой.
Роузентал предполагает, что углубленное знакомство мусульманских богословов с древнегреческой философией и логикой позволило им проверить возможности теории знания как основы богословия. По всей вероятности, они довольно быстро усвоили правило снабжать свои труды соответствующими философскими предисловиями (конец VIII или начало IX в.).
Знакомство с древнегреческой философией способствовало не только развитию теоретической рефлексии у мусульманских ученых, но и появлению еретиков. Поясню это на следующем примере.
Одним из принципиальных вопросов, ставшим причиной многих ересей в исламе, являлся вопрос о наличии свободной воли у верующих. На этот вопрос Коран дает явно противоречивые ответы.
В первые века существования ислама наибольшее распространение получило учение о предопределении ( кадар). Согласно этому учению люди не обладают свободной волей; поступки, слова и мысли каждого человека зависят от воли Бога. Против такого учения решительно выступили кадариты, представители богословского течения в исламской мысли и непосредственные предшественники мутазили- тов («те, кто воздерживаются», «воздержавшиеся»), создателей оригинальной системы мусульманского богословия. Они проповедовали идею свободной воли в противоположность предопределению. Противостоящие им джабариты (от джабр - «принуждение») отстаивали предопределенность всех человеческих действий Богом.
Мутазилиты твердо и непоколебимо верили в мусульманское откровение, утверждали абсолютное единство и справедливость Бога. Ими были упорядочены методы богословских рассуждений, созданы довольно ясные богословские учения, исходящие из разума как критерия истины, освещающей путь движения к Богу. Мутазилиты считали, что благодаря разуму, являющемуся достоянием Бога и людей, человек обретает свободу воли и знание моральной ответственности перед Богом и людьми. Что касается зла, то оно существует лишь в человеческом мире, поскольку Бог желает всем только добра.
На формирование теоретических взглядов мутазилитов весьма большое влияние оказали произведения древнегреческой и эллинистической философии в их неоплатонистической интерпретации. Философско-мировоззренческую ориентацию мутазилитов ясно выражают слова одного из видных деятелей данной секты, который утверждал, что «религия - это хорошее лекарство для больных, а философия - это пища для здоровых».
В своем понимании сущности Бога мутазилиты были решительными противниками антропоморфизма, наделявшего «божественную сущность» человеческими атрибутами.  5454 	Иоанн Дамаскин. Диалектика. - М., 1862. - С. 11.


Глава 2, §2
163
Небезоговорочно относились мутазилиты и к Пророку.
Некоторые аспекты учения мутазилитов были адаптированы консервативным мусульманством, в результате чего началось формирование ортодоксального мусульманского богословия, известного под названием «калам» {слово). Основоположником калама считается Ашари (873-935). Ашаритский калам до сих пор является важной составной частью мусульманского богословия.
Вслед за мусульманскими богословами философскими предисловиями начали снабжать свои произведения мусульманские правоведы. Однако в случае с правоведами процесс адаптации философской теории знания к нуждам правоведения осуществлялся более медленно, так как правоведы занимались преимущественно практическими вопросами, меньше интересуясь метафизическими проблемами. Тем не менее мусульманское правоведение делало свои первые шаги именно как своеобразная наука о знании, но знании особого рода, базирующемся на Коране. Тот факт, отмечает Роузентал, что слово, использовавшееся в значении правоведения {фикх), было в действительности одним из общих терминов арабского языка для обозначения умственной деятельности и приобрело свой ограниченный, специальный терминологический смысл (смысл правовед- ческого знания) только в исламе, указывает на лингвистическую основу для отождествления знания с правоведением. Точно так же, как мусульманские богословы-традиционалисты считали, что в чистом виде илм означает лишь один вид знания (знания богословско-философского), мусульманские правоведы претендовали на то, что илм предпочтительно толковать как юридическое знание, хотя они в своих попытках преуспели меньше, чем традиционалисты 55.
В X столетии мусульманские правоведы по примеру своих собратьев богословов начинают писать философские введения к трактатам по вопросам права.
Следует подчеркнуть, что мусульманское богословие и право, будучи двумя столпами ислама, рассматривались в контексте религиозно освещенной теории знания, то есть рассматривались в основном как «знание» и обозначались терминами, имеющими соответствующий этому «знанию» смысл. «Знающими» (улемами) в глазах мусульман были представители интеллигенции, которые контролировали всю религиозную, политическую и правовую жизнь общества. «Знающими» они считались не в силу многознания фактического состояния дел, то есть не в силу знания фактов, а в силу знания, опирающегося на Коран и теорию знания, призванную согласовать веру и знание 56.
Отличительные черты мусульманского права, Говоря об отличительных чертах мусульманского права, прежде всего следует указать на то, что мусульманское право не обладает самостоятельностью и самоценностью, а представляет собой одну из важнейших (наряду с богословием) сторон ислама. Шариат (или шар) в переводе означает «путь следования». С учетом этого лингвистического значения шариат можно определить как Путь Закона, освящаемый религиозным учением и ведущий к религиозной цели. Иными словами, мусульманское право не только регулирует отношения между верующими в религиозной общине, но и учит тому, как правоверный должен вести себя в соответствии с законами религии. Это религиозное долженствование делает шариат обязательственным правом (в религиозном смысле), а не просто правом, ибо Аллах имеет дело не с человеком вообще, но с верующим в Бога человеком, на которого
55 Роузентал Ф. Торжество знания. - С. 228.
56 Там же. - С. 234.


164
К. К. Жоль Философия и социология права
возлагаются определенные по отношению к Богу обязанности. С религиозной точки зрения абсурдно представлять дело так, будто бы человеческое существо может обладать некими автономными правами относительно Бога. Подобное утверждение святотатственно, ибо ставит Бога и человека на одну доску. Следовательно, второй отличительной чертой мусульманского права является идея религиозных обязательств, возлагаемых на каждого члена мусульманской общины. Невыполнение этих обязательств рассматривается в первую очередь как грех. Поэтому шариат имеет дело главным образом с греховными поступками и действиями.
Таким образом, мусульманское право, как и каноническое христианское право, - это право конкретной религиозной общины, а не право, распространяющееся на представителей различных верований. Более того, в отличие от христианского канонического права мусульманское право является неотъемлемым компонентом религии ислама. Здесь надо отметить, что раннее христианство в лице своих идеологов отрицало необходимость создания особого христианского права, полагая, что с утверждением религиозно-моральных ценностей существующее в обществе право будет отмирать. Напротив, мусульмане ратовали за утверждение права и считали, что тот, кто не подчиняется мусульманскому праву, является злостным грешником, которого неминуемо ждут наказания на том свете. Ничего подобного нет в каноническом праве христианских народов, ибо это право, хотя и покоится на религиозных принципах, но считается результатом деятельности человека, а не слова божьего. Поэтому нарушение норм канонического права необязательно грозит христианину наказанием на том свете. К тому же эти нормы могут изменяться, чего не скажешь о нормах мусульманского права, являющихся труднопреодолимым препятствием для установления норм чисто светского права.
Нельзя отрицать, писал Бартольд, характеризуя мусульманское право, что Коран для своей эпохи может считаться образцом гуманного законодательства. Например, положение рабов в мусульманском мире никогда не было так тяжело, как в христианском мире. Или, например, Коран признает за мусульманином право иметь рабынь-наложниц, но запрещает принуждать рабынь к сожительству, если они хотят жить честно 57. /
Доктринальное изложение мусульманских законов ( ) делится на две
части. В первой части изучаются источники правил шариата и объясняются, каким образом сформировались эти правила. Во второй части изучаются решения, вытекающие из норм мусульманского права.
Мусульманское право имеет четыре источника права, к числу которых относятся: (1) Коран, (2) Сунна, (3) единое соглашение мусульманской общины (иджма) и (4) суждения по аналогии ( кия).
О Коране и Сунне в данном параграфе сказано достаточно. Поэтому кратко охарактеризую последние два источника права.
Одним из важных источников мусульманского права является иджма, составленная по единодушному согласию улемов (мусульманской интеллигенции). Важность иджмы для шариата объясняется тем, что Коран и Сунна не могли дать ответы на все вопросы. Естественно, возникала насущная потребность восполнить имеющиеся правовые пробелы. Как это можно было сделать, не погрешив против священной «буквы»? На основе догмы о непогрешимости и
57 	Бартольд В. В. Сочинения. - В 9 т. - Т. 6. - С. 102.


Глава 2, §2
165
единстве мусульманской общины. Эта догма позволяла признать авторитет решений, которые не вытекали прямо из Корана или Сунны.
Данная догма не явилась следствием фиксации обычая, сложившегося в мусульманской общине и касающегося всех ее членов. Она отражала единство (единодушие, единогласие) знатоков ислама, хорошо знающих Коран, исламскую традицию, а также обычаи и практику жизнедеятельности мусульманской общины, соответствующие религиозным обязанностям.
Можно предположить, что указанная догма не в состоянии была обеспечить решение всех правовых вопросов, связанных с жизнью реального, изменя-- ющегося, а не идеального, застывшего в своем развитии общества. Действительно, принцип единства мусульманской общины знает свои многочисленные исключения, что подтверждается наличием различных школ, по-своему толкующих мусульманское право. Эти исключения надо понимать не в обычном смысле слова, как исключения из правил, а как исключение единственности пути, ведущего к единой религиозной цели. Единство цели и множественность путей ее достижения - характерная особенность функционирования мусульманской общины в рамках империи (халифата).
Итак, внутри мусульманской общины признается наличие разных путей, называемых толками, каждый из которых представляет определенную школу толкователей-правоведов. Одни из этих школ считаются ортодоксальными, другие - еретическими.
В результате исторического отсева наиболее авторитетными были признаны четыре суннистских школы правоведов ортодоксального толка ( ), а
именно: 58
1. Ханифитская (ханифиты - последователи иракской школы Абу Ханифа
[ум. 767]). Этот толк признан наибольшим числом верующих;
2. Маликитская (последователи мединца Малика ибн Анаса [ум. 795]);
3. Шафиитская (шафииты - последователи аш-Шафии [ум. в 820 г. в Египте]), палестинца, учившегося в Медине);
4. Ханбалитская (ханбалиты - последователи Ахмада ибн Ханбала [ум. 855]).
Основной школой несуннитского толка является шиитская школа правоведов. Кроме того, к школам несуннитского толка относятся школы вахабитского толка, зейдутского толка и абадитского (харигитского) толка.
Разногласия между этими школами хотя порой имеют существенный характер, тем не менее не касаются основополагающих принципов религии, а следовательно, не касаются единства религиозной общины. Поэтому для правоверного мусульманина не закрыт переход под действие правовой школы иного толка.
С закатом Арабского халифата в мусульманской религиозной общине усилились мистические настроения, которые толкали фанатичных верующих в сферу вневероисповедной мистики и тем самым провоцировали идеологический кризис в исламе, угрожающий, в частности, шариату как одному из главных аспектов религии ислама. В данном случае застрельщиками мистицизма (тасаввуф) в исламе были суфии.
В переводе с арабского слово «суфи» буквально означает «носящий шерстяные одежды». Одежду из грубой шерстяной ткани носили нищенствующие аскеты
58 	Мец А. Мусульманский Ренессанс. - С. 179-182.


166
К. К. Жоль Философия и социология права
(странствующие мистики) - дервиши (персид. - нищие). Дервиши были основными пропагандистами суфийского образа жизни.
Зарождение суфизма относится к VII в., когда в Египте, колыбели христианского монашества, появились первые суфийские общины.
К концу IX в. благодаря деятельности багдадских суфиев суфизм получил широкое распространение в мусульманском мире.
В фундаменте суфийской доктрины лежит спекулятивно-метафизическое учение 59 и аскетические идеалы.
Согласно суфизму, человек, ведущий аскетическую жизнь и руководствующийся наставлениями шейхов-суфиев, способен устанавливать личный контакт с Богом. В идеале суфий-аскет должен «очиститься» от всего материального и посредством мистического транса «слиться» с божеством. Большую роль при этом играют напряженные медитации, позволяющие достигнуть состояния внутренней «просветленности» и отрешиться от всех мирских забот.
Различные аскетические упражнения начали широко практиковаться в исламе в IX столетии. Постепенно накапливался, тщательно фильтровался и систематизировался опыт самоконтроля. Главную роль в разработке и систематизации практики самоконтроля сыграл ал-Мухасиби (ум. 857), который попытался проследить связь между внешними действиями человека и его внутренними намерениями. В результате было разработано понятие хал, которое фиксировало наблюдаемые экстатические состояния, достигаемые не волевыми усилиями, а ниспосылаемые человеку божественной милостью.
Идеологи суфизма доказывали, что религиозный смысл жизни состоит не во внешних демонстрациях благочестия, не в дотошном исполнении всех обрядов, а в медитации о «божественном единстве». С помощью такой медитации достигается состояние блаженного самозабвения, прекращаются всякие душевные движения. Это состояние «растворенное™ в божестве» фиксируется понятием фана {небытие). В суфизме считается, что фана - конечная цель путника- суфия.
Основополагающим принципом всей мусульманской этики является необходимое сочетание знания и базирующегося на нем действия. Что касается суфиев, то они больше внимания уделяли действию, чем размышлению, рассматривая знание как одно из четырех качеств, необходимых мистику в дополнение к правильному поведению, цельности характера и скромности.
Своим учением суфии оказали огромное влияние на ислам, наложив на него тот отпечаток, который в наше время именуется мусульманским фанатизмом. Дело в том, что суфии не ограничивались словесными выводами из своего учения, они следовали им в своей повседневной жизни.
По мере неуклонного роста авторитета дервишей и численности их организаций они становились все более внушительной социальной силой. Пользуясь авторитетом у широких городских масс, суфийские руководители {шейхи) способны были поднять эти массы на выступления против правителей. Правящие круги осознавали опасность, исходящую от шейхов. Необходимо было обуздать дервишей. И такой способ был найден.
Шиитское и суннитское духовенство частично примирилось с суфизмом благодаря сочинениям талантливого мусульманского богослова и незаурядного
59 	О философских взглядах суфиев см.: Степанящ М. Т. Философские аспекты суфизма. - М.: Наука, 1987. - 192 с.


Глава 2, §2
167
философа Абу Хамида ал-Газали (1058-1111), который включил принципы умеренного суфизма в систему ортодоксального ислама. Однако религиозные деятели ислама никогда не шли на мировую с суфиями по вопросам толкования Корана, а также по вопросам религиозной обрядности, организационным принципам и роли шейхов как религиозных авторитетов.
Ал-Газали утверждал, что официальное вероучение слишком сухо и формально, оно не оставляет места чувствам, которые играют большую роль в жизни каждого человека и которые столь высоко ценят суфии. Однако, отмечал ал- Газали, некоторые суфии придают чувствам слишком большое значение в ущерб разуму, вследствие чего суфизм вступает на стезю конфронтации с исламом.
Подвергнув анализу все центральные положения суфизма, ал-Газали свел к минимуму элемент иррационального и эмоционального в суфизме, выдвинув на первый план обрядовую сторону и таким образом введя в ислам «очищенные» мистические элементы.
После ал-Газали, писал известный советский востоковед Е. Э. Бертельс (1890— 1957), дорога суфизму была открыта в феодальные замки, ибо ал-Газали «оживил богословие» без ущерба для основных его догматов и в то же время способствовал сокращению сферы влияния шейхов
Организация суфийского ордена строится в соответствии с постулируемыми стадиями приближения к Богу.
На первой стадии от готовящегося к посвящению требуется безусловное соблюдение мусульманского законодательства во всех его мелочах. Это - своеобразная проверка на выдержку и терпеливость.
Следующая стадия - вступление на «путь суфия» (тариката). Вступая на этот «путь», человек должен отказаться от проявлений собственной воли, собственного «Я». Чтобы облегчить решение данной задачи, на помощь приходит духовный наставник - шейх или пир («направляющий», «старец»), чьим покорным послушником становится мюрид («желающий», «ищущий») 60 61.
Шейх непрерывно испытывал мюрида, ломая его волю, а нередко - и психику, приучая к безропотной покорности посредством различных поручений, часто имеющих унизительный характер (например, чистка общих уборных, попрошайничество и т. п.). Постепенно мюрид становился послушным орудием в руках шейха.
Оценивая религиозно-мистическую практику шейхов, Бертельс отмечал, что своеобразная «экспериментальная психология» шейхов, культивируемая в работе с мюридами, позволила им научиться вырабатывать у себя такие свойства, которые производили впечатление чудес на непосвященных (например, гипноз, спокойное реагирование на физическую боль и т. п.) и создавали репутацию святого.
На третьей стадии «суфийского пути» начинается познание «божественной истины». Эта стадия требует, чтобы человек презрел все мирское, занялся аскезой.
60 См.: Бертельс Е. Э. Избранные труды. - Т. 3: Суфизм и суфийская литература. - М.: Наука, 1965. - 524 с. См. также: Крымский А. История Персии, ее литературы и дерви- шеской теософии. - М.: Издание Лазаревского Института Восточных Языков, 1903. - IV, 368 с.
61 В старину мюриды обычно жили при шейхе в подобии общежития, которое строилось при известных гробницах, больших мечетях, но могли жить с семьей и даже заниматься каким-либо ремеслом. Мюриды, жившие под руководством шейха в общежитии, носили название факиров (араб. - нищие) или дервишей.


168
К. К. Жоль Философия и социология права
Подобное «самосовершенствование» способствует экстатическому «постижению Бога», когда человек как бы сливается с ним, тем самым поднимаясь над нравственным и безнравственным, добром и злом. Отныне ему нет никакого дела до житейских забот и тревог.
Достигший последнего этапа «суфийского пути» полностью теряет свое «Я» и погружается в мусульманскую «нирвану», ибо считается, что все земное в нем угасло 62.
Данное описание суфизма вызвана несколькими причинами. Во-первых, суфийские ордена играли и продолжают играть значительную роль в традиционном мусульманском обществе, что ощутимо сказывается на соответствующих богословских и правовых концепциях. Во-вторых, суфизм придавал очень большое значение шариату и тем самым способствовал возвеличиванию правовых знаний. В-третьих, шейхи и дервиши играли важную роль в качестве религиозных миссионеров, благодаря которым многие народы мира приобщались к мусульманским ценностям, включая этико-правовые. В-четвертых, и это очень важно подчеркнуть, суфизм служил достаточно сильным средством осуществления социальных перемен и перегруппировок, поскольку членом ордена мог стать представитель любой социальной группы, благодаря чему перед ним открывались широкие просторы мусульманского мира 63. Вместе с тем он способствовал социальной стабилизации во времена смут, ибо шейхи осуществляли устойчивую власть, не позволяя нарушать и попирать нормы шариата. Впрочем, порой шейхи сами выступали в роли социально-политических смутьянов, но при этом всегда взывали к Корану и шариату.
Исключительно уважительное отношение суфийских шейхов к шариату нередко выдвигало их на роль правоведов и даже судей (третейских судей, арбитров). Характерно, что к шейхам часто обращались за помощью, когда, например, нужно было установить пеню за убийство или прекратить племенные распри 64.
Пример суфиев для нас поучителен тем, что показывает на конкретном материале религиозную значимость шариата для мусульманского общества.
Так как окончательное толкование Корана и Сунны дано в иджме, то судья не должен прямо обращаться к Корану или Сунне, иначе он рискует нарваться на большие неприятности и прослыть еретиком, а тогда уже ни о каком судействе не может быть и речи. Для судьи вполне достаточно того, что иджма
62 Выделяются еще промежуточные этапы «суфийского пути». Например: вара - осмотрительность в вопросах дозволенного и запретного; зухд воздержанность, вплоть до отказа от всяких желаний; факр - нищета (отказ от земных благ как результат последовательно проведенного воздержания). Что касается понятия нищеты, то в суфизме оно постепенно спиритуализировалось. В конечном итоге под «суфийской нищетой» стало пониматься сознание своей духовной нищеты перед Богом, сознание своего духовно-человеческого ничтожества. Высшей добродетелью у суфиев считается сабр (терпение). Сабр в предельных своих проявлениях приводит к полному безразличию. К числу промежуточных этапов относится тавакул (упование на Бога). На этом этапе «самосовершенствования» человек отбрасывает всякие заботы о завтрашнем дне и всецело полагается на то, что Бог и завтра позаботится о нем. До конца проведенный тавакул - это полный отказ от личной воли. Образом такого безвольного существа служит сравнение суфия с «трупом в руках обмывателя трупов».
63 Тримингэм Дж. С. Суфийские ордена в исламе: Пер. с англ. - М.: Наука, 1989. - С. 192-193.
64 Там же. - С. 193.


Глава 2, §2
169
представляет собой единственную для него догматическую основу мусульманского права.
Интересно отметить, что теоретики мусульманского права часто отрицательно и с большим презрением относились к судьям, многие из которых были совершенно невежественными корыстолюбцами, пекущимися только о своем благе. Показательно, что в конце X в. обычай требовал соглашаться на должность судьи, только немного помедлив. Примерно тогда же очень серьезно обсуждался вопрос, имеет ли право судья получать жалованье б5.
Хотя мусульманское право, догматично зафиксированное в X в., остается в главном неизменным вплоть до наших дней, тем не менее оно не в состоянии предусмотреть все, что возникает или может возникнуть в реальной жизни. Этот консерватизм чреват негативными последствиями не только для догм права, но и для религиозных догм, поскольку шарит является правовым выражением религиозной идеологии. Чтобы избежать опасных для ислама нерешенных или нерешаемых проблем политико-правовой жизнедеятельности мусульманской общины, требуется наличие дополнительного способа урегулирования правовых конфликтов. Таким способом становится использование аналогий. Правда, некоторые секты фундаменталистского толка отрицают использование аналогий в правовой сфере, резонно усматривая в этом попытку расширения сферы рационального за счет уменьшения сферы мистического (богооткровенного). Однако позиции их представителей не оказывают сколько-нибудь существенного влияния на обычную правовую практику, использующую в той или иной форме аналогии, тем более что эти аналогии рассматриваются мусульманскими правоведами только как способ толкования и применения права, но не как метод для создания новых правовых норм.
Заключение. По мнению современных западных правоведов, не следует рассматривать традиционное мусульманское право как то, что принадлежит только прошлому и не в состоянии обеспечивать интересы современных мусульман в странах, где они являются превалирующим большинством. Практика показывает, что мусульманское право, несмотря на свой чрезмерный консерватизм, способно предоставлять такие возможности обычаю, соглашению сторон, административным регламентам, которые позволяют, не изменяя самого права, вводить положения, удовлетворяющие правовые потребности современного общества. При надлежащей организации архаичность институтов и норм мусульманского права будет помехой лишь в исключительных случаях 66. Однако организовать или, вернее, реорганизовать эти институты не так-то просто, поскольку сознание большинства мусульман не готово к восприятию идеологических новшеств, хотя в быту они повсеместно пользуются продуктами современной промышленной цивилизации.
Нынешним правоведам, политологам и социологам, интересующимся мусульманским миром, следует постоянно помнить, что необходимо различать понятия «мусульманское право» и «право мусульманской страны», ибо, как и в христианских странах, в исламе не смешивается гражданское общество с обществом религиозным (религиозной общиной мусульман) 67.
Что касается права мусульманских стран, то здесь наблюдается определенная секуляризация мусульманского права, проявляющаяся в его вестернизации, кодификации и упразднении специальных судов, призванных применять
65 Там же. - С. 186.
66 Давид Р. Основные правовые системы современности. - С. 393.
67 Там же. - С. 398.


170
К. К. Жоль Философия и социология права
мусульманское право. Вестернизация мусульманского права означает его приспособление к требованиям жизни современного мирового сообщества и современного мирового рынка, без выполнения которых невозможно представить взаимовыгодное международное сотрудничество в экономической, политической и культурной сферах.
Вестернизация мусульманского права влечет за собой потребность в его кодификации, но здесь возникает множество сложных проблем* касающихся изменения норм традиционного мусульманского права. Тем не менее опыт такой кодификации уже имеется. В данном случае пальма первенства принадлежит иранскому Гражданскому кодексу 1927-1935 гг. Затем родственные кодексы были приняты в Сирии, Тунисе, Марокко, Египте и т. д.
Основным тормозом на пути внедрения новых правовых норм и соответствующих институтов в мусульманских странах является не столько религиозный фактор, сколько социально-экономический, обусловливающий резкую поляризацию классов, социальных групп и слоев. Дает о себе знать и неравномерное развитие различных стран мусульманского мира в условиях международной капиталистической конкуренции, вследствие чего дифференцируются национальные интересы в ущерб единству мусульманской общины. Эти и другие тенденции обостряют социальные отношения внутри мусульманских стран, провоцируют политические и военные конфликты между данными странами.
Естественно, что в подобных условиях мусульманские идеологи и политики пытаются осознать и выработать программы решения назревших или назревающих социальных проблем. В связи с этим нельзя не отметить, что в настоящее время среди активных приверженцев ислама существует два основных течения - мусульмане-фундаменталисты и мусульмане-реформаторы. Те и другие преследуют в конечном итоге одну и ту же цель - принятие шариата в качестве основного закона государства. Расхождения между ними касаются лишь методов и путей достижения поставленной цели. Если одни считают допустимыми насильственные действия, то другие выступают в пользу сугубо мирных реформ.
Мусульмане-фундаменталисты настаивают на том, что законы ислама следует исполнять неукоснительно. Они считают это долгом всех правоверных мусульман и главным источником их духовных сил. Вину за упадок «мусульманского духа» фундаменталисты приписывают европейскому влиянию.
Фундаментализм существует в исламе с VII в. Однако в достаточно мощное политико-идеологическое движение он превратился только в 20-е гг. XX столетия. Именно тогда, когда Восток начал пробуждаться от феодальной спячки, колониализм стал особенно омерзителен. И фундаменталисты не упустили шанса отождествить колониализм и неоколониализм с западной цивилизацией в целом, сделав акцент на ее моральной растленности и распущенности.
Надо подчеркнуть, что исламский фундаментализм не является идеологическим монолитом. Фундаменталисты традиционного толка предпочитают заниматься миссионерской и просветительской деятельностью. Открыто против существующей государственной власти они не выступают, хотя и могут молча одобрять насильственные антигосударственные действия.
Фундаменталисты-радикалы не ограничивают проведение в жизнь своих идей мирными средствами. Они требуют передачи всей государственной власти в их руки и настаивают на создании теократического государства, которое управлялось бы на основе законов шариата.
Мусульмане-реформаторы пытаются так толковать шариат, чтобы совместить его нормы с нормами жизни в рамках единого мирового сообщества.


Глава 2, §2
171
Наличие контактов с Западом и западным образованием в конце XIX в. способствовало проникновению западной культуры в учение ислама и привело к развитию исламского модернизма в Египте, Индии и Турции. Например, один из мусульманских реформаторов Мухаммед Абдо (1849-1905) пришел к выводу, что не существует никакого конфликта между содержанием западной научной мысли и учением ислама. Он даже предпринял попытку интерпретировать доктрины Корана в современных научных терминах.
Прививая юношеству западное образование, исламские модернисты стремились удержать молодые умы и сердца в рамках исламской веры и культуры. Они провозглашали идею социальных перемен, утверждали необходимость движения за женские права, за просвещение, за профсоюзы. Но эти мыслители не имели влияния на структуру религиозных институтов и на содержание вероучения.
Мусульмане-реформаторы выступают с резкой критикой идеологии европоцентризма. Они считают, что настало время для создания науки, аналогичной востоковедению, по изучению Запада. Но при этом, по их мнению, нельзя скатываться на позицию узколобого национализма. Так, если на Западе все сильнее слышатся голоса против непомерно раздутого культа науки, идеологии техницизма и технократизма, то это вполне объяснимое явление. Но когда на Востоке находятся люди, повторяющие то же самое, это звучит нелепо и даже реакционно, ибо тормозит выполнение стоящих перед развивающимися странами задач, многие из которых страдают не от культа науки и перенасыщенности техникой, а от их недостаточного развития.
Наконец, нельзя не отметить резко возросшую активизацию мусульман в христианских странах и регионах Европы и Америки. Эта активность подчас сопровождается ростом воинствующего национализма, экстремизма и терроризма. Ярким примером тому служат события конца XX в. и начала XXI в. на Балканах (Косово, Македония), подогреваемые не только радикалами-мусуль- манами, но теми политическими силами европейских стран и США, которые пытаются бесцеремонно навязывать свою волю суверенным народам.
Как видим, современный мусульманский мир находится в состоянии активных духовных и политических исканий, включая искания в сфере права, традиционно считающегося важным аспектом ислама. Поэтому знание мусульманского права является своеобразным ключом к пониманию связей прошлого с настоящим, к прогнозированию возможных социально-политических изменений в мусульманских странах и налаживанию взаимовыгодного сотрудничества между различными народами.


§3. ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ И РЕФОРМАЦИИ. СТАНОВЛЕНИЕ СВЕТСКОЙ, ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
ПРАВА
Вводные замечания. - Отношение гуманистов эпохи Возрождения к юриспруденции. Философско-филологические взгляды Лоренцо Валлы на римское право. - Юридическая систематика и ее философское обоснование. - Политико-правовые взгляды Никколо Макиавелли. - Мартин Лютер, церковные реформаторы и Реформация. Бюргерский путь к новому пониманию права. - Жан Боден и его время. Государственный суверенитет на службе абсолютизма. - Заключение.
Вводные замечания. Во второй половине XIII в. в Западной Европе формируется третье сословие, продукт городской цивилизации и фундамент будущего капиталистического общества. Церковь и феодальное дворянство лишали третье сословие политических прав и стесняли его экономическую свободу. Начинается период длительной социально-политической борьбы, увенчавшийся сломом феодализма и торжеством буржуазии.
XIV-XV вв. - время стремительного разложения средневековой идеологии 1. Духовная опека католической церкви становится всем в тягость. Эпоха Возрождения уже на пороге. Грядет революционная переоценка религиозно-политических ценностей, призванная обеспечить буржуазии идеологическое, политическое, правовое и экономическое господство в обществе. Соответственно этому в данном параграфе будут рассмотрены вопросы, касающиеся социальной роли правовых учений в процессе выработки нового типа мировоззренческих установок.
Отношение гуманистов эпохи Возрождения к юриспруденции. Философско- филологические взгляды Лоренцо Валлы на римское право. Наступившее с эпохой Возрождения оживление философской и научной мысли сказалось в правоведении сравнительно поздно 1 2. В течение XIV-XV вв. новые веяния почти не проникают в правоведение.
В XIII-XV вв. происходит образование национальных систем гражданского права. Так, в XIII в. были сделаны записи немецкого права в Саксонском и Швабском Зерцалах. В XIV в. появился ряд сборников французского обычного права.
Выдающиеся гуманисты Италии не могли не коснуться в своих работах римского права. Например, Лоренцо Валла (1400-1457), один из замечательнейших представителей гуманизма, в своем сочинении «Красота латинского языка» («Elegantiue Latinae Linguae») посвятил целый отдел исследованию языка римских юристов. Ученик Валлы Помпоний Лэта (1428-1498) написал первую историю римского права.
1 См.: Хёйзинга Й. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах: Пер. Д. В. Сильвестрова. - М.: Наука, 1988. - 540 с.
2 См.: Encyclopaedia of the Renaissance / Ed. by T. G. Bergin. - London: Batsford, 1988. - 454 p.; The age of the Renaissance / Ed. by D. Hay. - London: Thames and Hudson, 1986. - 240 p.


Глава 2, §3
173
Весьма интересно отметить, что на одном и том же Тридентском соборе (1545-1563), основавшем Контрреформацию, превозносили Томаса Аквинского и поносили Валлу, вплоть до занесения в Индекс запрещенных книг его трактата о так называемом «Константиновом даре», в котором осуждались теократические притязания римских пап.
Трактат «Константинов дар», написанный в 1440 г., был посвящен опровержению одного подложного документа, сфабрикованного скорее всего к VIII в. в недрах папской канцелярии и включенного в сборники церковного права, опираясь на который, папы обосновывали свои притязания на светскую власть. В этом трактате Валла самым скрупулезным образом анализирует «факт» дарения половины государства римским императором Константином I Великим (ок. 285-337 гг., император с 306 г., основатель новой столицы Константинополь на месте города Византий) папе Сильвестру I (папа с 314 г. по 335 г.), убедительно доказывая невозможность и незаконность такого дарения с юридической точки зрения, а также неизбежность отказа со стороны папы, ибо Св. Писание запрещает духовенству светскую власть.
Следует отметить, что первые годы молодости Валлы отчасти связаны с римской курией 3, апостолическим секретарем которой был его дядя, ставший после смерти в 1420 г. отца Лоренцо опекуном юноши.
Университет города Павио, где Валла читал риторику в 1431-1433 гг., явился для него великолепной школой гуманистического образования и приобщения к светским наукам. Здесь преподавали юристы Маффео Веджо и Катон Сакко, с которыми сблизился Валла и которые познакомили его с великолепными образцами филологического анализа юридических текстов.
Сочинение Веджо «О значении слов» было первым юридическим словарем, написанным гуманистом, знавшим римские законы, произведения древних юристов и владевшим техникой языковедческого анализа юридических понятий.
Среда Павийского университета способствовала формированию взглядов Валлы в двух важнейших направлениях. Первым направлением было развитие филологического метода исследования исторических документов. Вторым направлением было формирование антисхоластической и антиаристотелевской, вернее, антитомистской позиции Валлы.
В Павии было написано сочинение Валлы «О девизах и герольдических знаках», направленное против средневековых юристов, знавших о работах древних правоведов чаще всего понаслышке и не владевших приемами филологической интерпретации соответствующих текстов. Но главным объектом критики являлись
3 	При упоминании о римской курии не следует представлять ее как некую мрачную темницу для свободомыслящих. Под крылом папы Мартина V собирались известные гуманисты того времени, в среде которых царил дух вольности и гуляли антицерков- ные анекдоты. Эта атмосфера гуманистического критицизма, свободомыслия и высокой научности не могла не повлиять на мировоззрение Валлы, не могла не открыть ему глаза на порочный образ жизни клира, на лицемерие святош и на их мирские устремления. Позднее он будет писать о том, что знал и видел своими собственными глазами, вращаясь в среде высшего духовенства. Кстати будет заметить, что последний период деятельности Валлы связан с папским престолом во главе с Каликстом III (папа с 1455 г. по 1458 г.), при котором Валла состоял папским секретарем. Вероятно, занимая эту должность, Валла имел прямое отношение к приказу Каликста III пересмотреть процесс, в результате которого в 1431 г. была приговорена к сожжению на костре героиня французского народа Жанна д’Арк (ок. 1412-1431).


174
К. К. Жолъ Философия и социология права
средневековые глоссаторы, чьи методы толкования в глазах гуманистов эпохи Возрождения выглядели крайне несовершенными и грубыми. Это сочинение шокировало многих юристов и вызвало скандал, в результате чего Валла вынужден был покинуть Павию.
Если средневековые глоссаторы стремились извлечь и усвоить из опыта предшественников практически применимые юридические правила, не обращая внимание на то, как вырабатывались и развивались эти правила, то в работах гуманистов, напротив, догматические правила отступают на второй план. Подобно глоссаторам, гуманисты также трудятся над экзегезой 4 римского права, но их экзегеза носит совершенно иной характер. В произведениях гуманистов правоведение переходит в филологию, то есть в науку о продуктах духовной деятельности вообще. Римское право изучается ими не как право, применяемое в данный момент к решению практических задач, а как право, выработанное жизнью Древнего Рима, как одна из сторон его быта.
Специального внимания заслуживает этическое учение Валлы, решительно порывающее со средневековой традицией и оказывающее сильное влияние на его понимание задач юриспруденции. В центр своего этического учения он ставит личность, живущую полнокровной земной жизнью, а не убегающую от нее в мир мертвящей плоть аскезы и монашества. Поэтому не случайно его обращение к этическим идеям древнегреческого философа Эпикура (341-270 гг. до н. э.), который главную цель философии видел в обеспечении безмятежности духа, свободы от страха перед смертью и природными стихиями. Согласно Эпикуру, наслаждение как отсутствие страдания - единственное благо для человека.
Обращение к мыслителю, которого средневековые богословы заклеймили безбожником и «свиньей, валяющейся в плотской грязи», было дерзким вызовом. Впрочем, этот вызов был брошен еще до Валлы его предшественниками гуманистами. Что же касается Валлы, то он попытался не только изложить этические воззрения Эпикура, но и развить их применительно к запросам своего времени, уставшего от лицемерной болтовни церковников и стремящегося к простым житейским радостям. Оправдывая это естественное человеческое стремление, Валла формулирует крамольную, с богословской точки зрения, мысль, предлагая понимать жизнь в посюстороннем мире как высшую ценность и высшее благо. Именно в данном ключе спустя несколько десятилетий будет высказываться величайший писатель французского Возрождения Франсуа Рабле (1494-1553) 5, автор знаменитых книг о Гаргантюа и Пантагрюэле, исповедовавший и проповедовавший простую житейскую мудрость: в здоровом теле здоровый дух.
В своем выборе моральных критериев, лежащих в основе правовых норм и оценок, Валла опирался на соответствующую трактовку личных интересов человека, исходя из того, что каждый человек стремится к собственному благу. С этой точки зрения добродетельная личность - это личность, умеющая делать правильный выбор в пользу максимального удовлетворения собственных интересов, считаясь при этом с интересами других.
4 От гр. exegesis - толкование. По поводу классической экзегетики и герменевтики см., например: Бласс Ф. Герменевтика и критика: Пер. с нем. - Одесса, 1891. - 200 с.; Сав- ваитов П. Библейская герменевтика. - СПб., 1859. - 144 с.
5 См.: Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и
Ренессанса. - М.: Художественная литература, 1990. - 543 с. О философии Возрождения, а также интеллектуальных предпосылках Реформации см.: A. The intellectual
origins of the European Reformation. - Oxford, New York: Blackwell, 1987. - 223 p.


Глава 2, §3
175
Положив в основу этики личный интерес и сделав его доминирующим моральным критерием, Валла призывает руководствоваться в оценке человеческих поступков не абстрактными моральными или правовыми принципами, а конкретными жизненными условиями, предполагающими выбор между наслаждениями и страданиями, между пользой и вредом, между хорошим и дурным.
Этот моральный индивидуализм, отстаиваемый итальянским гуманистом, подводил новый идеологический фундамент под морально-правовые ценности предприимчивого, энергичного человека, которым в ближайшем будущем станет буржуа Нового времени.
Отцом гуманистического направления в правоведении считается итальянец А. Альциат (1492-1550). Одновременно с ним в Германии работал над римским правом профессор Фрейбургского университета Ульрих Цизий (1461-1535).
Литературная деятельность Альциата была разнообразной. Вместе с толкованием римского права он занимался изучением трудов римского историка Тацита (ок. 58 - ок. 117 гг. н. э.), написал историю г. Милана, послание против монастырской жизни, перевел с греческого на латынь «Облака» древнегреческого комедиографа Аристофана (ок. 445 - ок. 385 гг. до н. э.). Наряду с преподавательской деятельностью занимался практической адвокатурой.
Полного своего развития гуманистический метод достиг в работах ученика и ближайшего последователя Альциата Куяция (1522-1590), являющегося самым выдающимся юристом XVI столетия. Куяций обращает на себя внимание не только как один из первых юристов гуманистического направления, но также и как первый ученый, в трудах которого ясно просматривается стремление отделить теорию от догмы, философию права от сугубо «рецептурного» использования юридических формул.
Таким образом, гуманисты эпохи Возрождения, отделяя теорию от догмы, переходили к изучению права как особого фактора общественной жизни. Но гуманизм осуществил данное разъединение только в приемах изучения. Это значит, что предметом изучения как юриста-догматика, так и юриста гуманистической ориентации оставалось римское и только римское право. Последующая деятельность философов расширила предмет изучения, выйдя за рамки положительного (римского) права и сосредоточившись на праве естественном. В результате образовалось три направления в изучении права - (1) систематическое, (2) гуманистическое и (3) философское (H. М. Коркунов).
Юридическая систематика и ее философское обоснование. Систематическое направление в юриспруденции ведет свое начало от Альциата. Одним из первых систематиков был его ученик Коннанус (1508-1555). Наилучшего же своего выражения идеи и методы систематики нашли в сочинениях X. Донелла (1527-1591). Особенно большим успехом он пользовался в Германии. Даже в начале XIX в. его влияние сказалось в трудах многих известных юристов, которые с уважением признавали за Донелла образцовую систематическую обработку права.
Юридическая систематика нашла себе общее философское обоснование в учении рамистов, последователей Петра Рамуса (1515-1572) 6, принципиального противника схоластического аристотелизма. Основное правило рамистской методы таково: необходимо начинать с общего и постепенно переходить к частному. Поэтому в основание научного познания должны полагаться ясные и точные определения.
6 	См.: Матвиевская Г. П. Рамус. 1515-1572. - М.: Наука, 1981. - 150 с.


176
К. К. Жолъ Философия и социология права
Политико-правовые взгляды Никколо Макиавелли. Современная государственная наука начинается с прославленного флорентийца Никколо Макиавелли (1469-1527) и не потому, что он внес в теорию политики существенный вклад, богатый новыми идеями, а скорее потому, что он снова восстановил аристотелевское отделение нравственных наук (этики) от государственных (политики). К тому же Макиавелли стоит только на пороге науки о государстве. Его учение есть в известном смысле теория сохранения государства, а не теория государства как особого социального института (Ф. Поллок).
Для адекватного понимания конкретно-исторического смысла политической теории Макиавелли следует принимать во внимание особенности государственной и церковной жизни Италии того времени.
Последние десятилетия XV в. римская курия стремилась прожить с каким- то нечеловеческим азартом. Особенно преуспел в этом азарте Родриго де Борха (Борджиа, 1430-1503), он же папа Александр VÏ (1492-1503), вошедший в историю папства как чудовище разврата и злодеяний, хотя и был, как ни странно, довольно благожелательным от природы человеком, не склонным к жестокостям.
Происходящее в Риме при Александре VI вызывало гнев всей Италии. Большое волнение вспыхнуло во Флоренции. Во главе смутьянов стоял доминиканский монах Джироламо Савонарола (1452-1498), во всеуслышание заявлявший, что многие священники ушли от Бога дальше язычников, что с Римом следует бороться так, как мученики боролись с тиранами.
Савонарола быстро превратился в диктатора-фанатика, воодушевляемого идеей создания религиозно-аскетической демократии. В огонь костров полетели книги, картины, красивые безделушки. Сурово каралось инакомыслие.
Александр VI, опираясь на поддержку денежной аристократии Флоренции, повел кампанию травли проповедника. Савонарола был объявлен еретиком. От него отвернулись многие средние и мелкие торговцы, напуганные проклятиями Рима и фанатизмом новоиспеченного диктатора. Кончилось все это очень печально для Савонаролы: его схватили и бросили в страшные объятия следственной комиссии, образованной по указу папы.
Комиссия, подвергнув Савонаролу жесточайшим пыткам, вырвала признание, что пророчества доминиканского монаха - обман. Проповедник и двое его ближайших единомышленников были приговорены к смерти на костре.
Свидетелем событий той мрачной эпохи был Макиавелли, человек с высоким лбом и довольно ироничным взглядом. Тонкой усмешкой наполнены его высказывания о католической церкви и таких ее воинствующих критиках, как Савонарола. Церковники правильно уловили антиклерикальный смысл этой иронии и всю ее опасность для политических поползновений Рима.
При папе Павле IV (1476-1559, папа с 1555 г. по 1559 г.) сочинения Макиавелли были внесены в Индекс запрещенных книг, а в 1592 г. иезуит Антонио Поссевино, известный своими обхаживаниями русского царя, написал против Макиавелли злобный трактат. Иезуита особенно злил тезис Макиавелли о возможности использования религии в целях светской политики. Клерикалы стремились к обратному - использовать светскую политику в интересах церкви. Именно клерикалы заложили традицию рассматривать Макиавелли как проповедника политического коварства. Они не могли простить ему высказывания о необходимости размежевать политику и религиозную мораль.
Макиавелли действительно отвергал абсолютный авторитет католической церкви при решении политических проблем общества. Разъясняя причины упадка Италии, он во всем винил /католическую церковь, которая вместо того, чтобы


Глава 2, §3
177
сохранять в чистоте заветы христианской религии, сама подавала пример безнравственности. Ей обязаны итальянцы утратой религиозного духа и нравственных ценностей. К тому же католическая церковь, поддерживавшая раскол страны, привела ее на край гибели.
Начало политической карьеры Макиавелли датируется 1498 г., когда Флоренция была объявлена республикой. В тот год он избирается секретарем Совета Десяти и остается им около 14 лет, проявив себя на этом поприще блестящим дипломатом и администратором.
В 1512 г. республика пала, и Макиавелли оказался не у дел. Попытки снискать себе расположение у новой княжеской власти успеха не имели, а между тем над его головой сгущались тучи, и вскоре грянул гром. По обвинению в участии в заговоре бывший секретарь Совета Десяти был схвачен, подвергнут пыткам и заключен в тюрьму. Однако вскоре двери темницы открылись, выпуская узника на свободу по случаю вступления на римский престол одного из Медичи. Правда, свобода была неполной, так как его вынудили удалиться в деревню. В сельской тиши Макиавелли написал свое знаменитое произведение «Государь» (1513). Этот и другие трактаты обессмертили имя автора.
По отзывам историков, знакомство с сочинениями Макиавелли обнаруживают не только его поразительный религиозный индифферентизм, но и высокую степень свободомыслия в делах веры. Очевидно, это было вызвано тем, что он стремился отделить политику от богословия, устранить морально-религиозный смысл, замешанный на идеях теократии, из целей и задач светского государственного строительства. t
Сын своего времени, Макиавелли ратует за объединение Италии под одной могучей государственной властью. Для этого необходимо осадить политическую прыть римских пап. И он предъявляет католической церкви большой счет, обвиняя ее во многих грехах. Флорентиец не боится заявить, что религия, являющаяся искусственным произведением человека, предназначена служить светской политике, а не наоборот.
Не меньшим врагом сильной, объединенной Италии является чванливое дворянство, к которому Макиавелли относится с нескрываемой враждебностью.
Еще одно препятствие к осуществлению идеала единой Италии Макиавелли усматривает в нравственной дряблости своего века. Эта дряблость сказывается в нерешительности, в недостатке смелости при доведении важных политических дел до конца, хотя бы они и были дурными относительно используемых средств. Вот почему образцом государственного деятеля Макиавелли выставляет Чезаре Борджиа, который никогда не колебался в достижении своих целей и вошел в историю обагренным кровью не только противников, но и совершенно невинных людей.
Макиавелли выделяет три формы правления - (1) монархию, (2) аристократию и (3) демократию. По его мнению, все эти три формы являются непрочными, и только смешанная форма правления сообщает государству наибольшую устойчивость. Примером для него служит Рим эпохи республики, где консулы являлись элементом монархическим, сенат - аристократическим, а народные трибуны - демократическим.
В своей книге «Государь» Макиавелли превозносит монархию как эффективное средство объединения Италии.
Основным принципом политики, которым должен руководствоваться государь в делах управления страной, Макиавелли считает внушение народу любви к государю. Заручившись любовью, государь должен проявить доверие к своим


178
К. К. Жолъ Философия и социология права
подданным. В противном случае ему угрожает всеобщая ненависть и заговоры.
Одной любви подданных к государю мало для прочного государственного строя. Злые люди должны караться мечом.
Флорентиец предостерегает государей от способа заручиться любовью подданных путем щедрых подачек толпе. Щедрость возможна только за счет народа, а потому, будучи сопряжена с чрезвычайными налогами, она способна возбудить лишь злобу со стороны большинства граждан.
Оценивая политическое учение Макиавелли, нельзя не согласиться с теми учеными, которые считают, что его политические воззрения не выработались в целостную и законченную теорию, и даже в самой основе их замечается некоторая несогласованность (H. М. Коркунов). Но главное все же не это, а то, что начиная с Макиавелли политическая сила все чаще изображается как основа права власти имущих, вследствие чего мораль отступает на задний план, уступая место самостоятельной трактовке политики.
Когда шел второй год изгнания Макиавелли, произошло важное событие: в 1513 г. на папский престол восшел Джованни де Медичи (1475-1521) под именем Льва X (1513-1521). Спустя несколько лет, а именно в 1517 г., закончил работу V Латеранский собор, руководимый новым папой. Этот Собор принял несколько важных решений, рекомендующих провести реформу церкви. Было принято также постановление о римской курии и об утверждении новых банков, называемых благочестивыми, деятельность которых была признана епископами полезной при взимании умеренных плат за предоставление ссуд. Лев X увенчал работу собора буллой, в которой повторил известный теократический тезис о «наивысшей папской власти», провозглашенной папой Бонифацием VIII (1294-1303).
Религиозные обязанности Льва X не препятствовали ему вести великосветский образ жизни, развлекаясь охотой, пышными празднествами, театральными представлениями, балетами и танцами. На эти развлечения папа ежегодно расходовал вдвое больше той суммы, что приносили папские имения и рудники. В результате он растранжирил весь золотой запас, оставленный ему предшественником.
Многие известные гуманисты приезжали в Рим, чтобы подивиться блестящему папскому двору. Одни восхваляли великолепие празднеств, другие порицали роскошь духовенства. К последним относился знаменитый философ и гуманист Эразм Роттердамский (1469-1536).
Чтобы как-то увеличить свои доходы, Лев X санкционировал продажу «отпущений грехов» и грамот, скрепленных папской печатью, которые гарантировали каждому исповедовавшемуся грешнику освобождение от мук чистилища. Акцию продажи «отпущений» доверили доминиканцам. Они, по словам историков, оказались той искрой, из которой разгорелся всеобщий протест значительной части западной христианской общественности. От ее имени папскую акцию наиболее резко осудил идеолог протестантизма и лидер Реформации Мартин Лютер (1483—1546)7.
Лев X умер неожиданно 1 декабря 1521 г., не успев собороваться. Похоронили его скромно, так как папская казна была почти пуста.
7 	О церкви и обществе в западноевропейских странах в эпоху Реформации см.: Kingdon R. М. Church and society in Reformation Europe. - London: Variorum, 1985. - 345 p.; Politics and society in Reformation Europe: Essays for Sir G. Elton on his sixty-fifth-birthday / Ed. by E. I. Kouri. - Basingstoke: Macmillan, 1987. - XX, 568 p.


Глава 2, §3
179
Мартин Лютер, церковные реформаторы и Реформация. Бюргерский путь к новому пониманию права. Ко времени смерти Льва X большая часть Западной Европы была охвачена пожаром Реформации, который усиленно раздувал Лютер.
Великий церковный реформатор начинал свой жизненный путь отнюдь не как революционно настроенный клирик, ратующий за евангельскую чистоту католической церкви.
Следуя родительскому требовательному совету, он в 1501 г. стал студентом Эрфуртского университета, одного из старейших и авторитетнейших учебных заведений Центральной Европы.
Первые ступени университетской учебы Лютер преодолел сравнительно легко и через год получил степень бакалавра свободных искусств. Спустя три года он становится магистром свободных искусств, чем вызвал огромное ликование в семье, глава которой, папаша Ганс, мечтал о сыне в роли юриста с дипломом доктора права. В таком случае перед Мартином открывалась возможность стать бургомистром и даже удостоиться дворянского титула. Однако летом 1505 г. Мартин объявляет университетскому начальству о своем решении стать монахом.
Узнав о поступке сына, папаша Ганс пришел в неописуемую ярость и письменно пригрозил ему отказать в родительском благоволении. Это страшно огорчило Мартина, но своего решения он не изменил. Поняв, что упрямца не переубедить, отец дал согласие на вступление своего чада в монашеский орден.
Пройдя годовое испытание, призванное убить гордыню в послушнике, Лютер стал посвященным и узнал, что монастырское начальство хочет возвести его в сан священника, поскольку он был монахом, обладавшим ученой степенью. Через некоторое время он уже выступает в качестве настоятеля Виттенбергской соборной церкви. Еще через три года Лютеру, читавшему лекции в Виттенбергском университете, присуждают степень доктора богословия.
Углубляясь в работу над лекционным курсом, Лютер начинает постигать основной постулат своего грядущего реформаторского учения, главный смыл которого заключается в спасении силой одной только веры. В личной вере он усматривает нечто совершенно противоположное вере в авторитеты. Личная вера - это личные нравственно-религиозные устремления христианина, из чего следует, что человек причастен Богу в первую очередь своей совестливостью. Соответственно этому текст Евангелия Лютер оценивает как ряд нравственных поучений.
Пока доктор Лютер рассуждал о нравственных вопросах веры, Германия превращалась в бойкий рынок для торговцев индульгенциями (от лат. indulgentia - снисходительность, милость; грамота об «отпущении грехов», выдаваемая католической церковью от имени папы римского за деньги или за какие-либо заслуги перед церковью). Факт отпущения грехов за деньги был совершенно безнравственен и не мог оставить равнодушным Лютера. Ведь если спасает личная вера, то индульгенция - это прямой и воистину дьявольский удар в сердце верующего христианина. Не желая мириться с этой «дьявольщиной», Лютер обращается к четырем епископам с просьбой прекратить подобные безобразия, но не получает поддержки. Тогда 31 октября 1517 г. он приколачивает к двери дворцовой церкви в Виттенберге знаменитые тезисы против индульгенций. Этот день отныне будет считаться первым днем немецкой Реформации.
В своей печатной продукции и в письмах Лютер указывает прижимистым бюргерам и скуповатым князьям на раны, нанесенные немецким землям и народу Римом. К числу этих ран относится то, что Германия отдает Риму огромное количество денег под видом резерваций, экспектаций, инкорпораций, пенсий,


180
К. К. Жоль Философия и социология права
канцелярских правил и прочего мошенничества. Отток в Рим немецких денег должен прекратиться, равно как и все то, что связывает удушающими цепями Германию с Римом, а именно: паломничество, посвящение на соответствующую должность, обычаи, сопровождающие воцарение нового императора (кроме помазания), и прочее.
Лютеровская реформаторская программа была понятна всем и принимаема многими - от императора и могущественного князя до простолюдина, но особенно ей внимали немецкие бюргеры, то есть более или менее состоятельные городские обыватели, главные застрельщики буржуазных революций. В Германии начали нарастать антипапские настроения и раздаваться голоса о реорганизации церкви в духе Евангелия, в духе ранних христианских писаний, рассказывающих о жизни Иисуса Христа и его учении.
Евангелие рассматривалось Лютером в качестве единственного источника для понимания таинств, то есть обрядовых действий, в которых «под видимым образом сообщается верующим невидимая благодать Божья». Такой взгляд на Евангелие позволял, как считал Лютер, освободить церковь от «вавилонского пленения» Римом.
Протестанты признавали единственным источником веры Св. Писание и призывали вернуться в церковном учении и богослужении к евангельской простоте первых времен христианства. Отсюда название протестантской церкви - евангелическая.
В результате раскола между немецкими и швейцарскими реформаторами возникли две протестантские церкви - лютеранская и реформатская ( -
ская и кальвинистская).
Основателем кальвинистской церкви был Жан Кальвин (1509-1564), родившийся на севере Франции. В студенческие годы идеи Реформации завладели им, и он стал на путь рискованных богословских исканий. В 1536 г. Кальвин проездом попал в Женеву. Этот город со временем превратился в его постоянную резиденцию и главный оплот кальвинизма.
Распространение кальвинизма совпало с ростом католической реакции, затормозившей успехи Лютера.
Если ранние реформаторы учили, что не внешние дела, а лишь вера спасает человека, то Кальвин шел дальше, утверждая, что все зависит от Бога, что свободной воли нет, а поэтому у человека не должно быть места для религиозных сомнений. Характерно звучит его заявление: «Лучше невежество верующего, чем дерзость мудрствующего».
Реформация чрезвычайно усилила религиозно-нравственный акцент на мирской работе человека, независимо от его сословной принадлежности. Лютеранская идея нравственного долга беспощадно уничтожила примат нетрудового аскетизма над трудовыми обязанностями мирян. Еще более заострил эту идею кальвинизм, превратив её в религиозно-этическую основу капиталистической идеологии и политики, хотя сам Кальвин не ставил цель пробудить «капиталистический дух». Буржуазная меркантильность была ему совершенно чужда, но тем не менее, развивая новое учение о спасении души, он невольно сообщил мощный импульс развитию непредвиденных идеологических сил (М. Вебер).
Изречение апостола Павла «Не трудящийся да не ест» Лютер и Кальвин относили не к греховной природе людей, как это делал Аквинский, указывавший на тяжелую и вынужденную работу для поддержания своей жизни, а к добродетельной личности. Реформаторы противопоставляли труд и праздность как ясно выраженные формы добродетели и порока. С их точки зрения, богач


Глава 2, §3
181
и знатный господин должны трудиться в поте лица своего, ибо богатство и знатность не освобождают от выполнения заповеди апостола Павла. Лень становится выразителем безверия и неизбранности. Лентяй сближается с еретиком.
«Не для плотского наслаждения и греха, но для Бога должны вы работать, чтобы быть богатыми», - заявляли последователи Кальвина. Так на смену апофеозу незаинтересованного труда, труда как наказания за греховность человеческого рода приходит апофеоз труда во имя наживы, прикрываемой ссылками на Бога. Религиозная этика протестантов ускоряла процесс превращения человека в сурового и решительного слугу капитала.
Если католицизм придавал особое значение спасению с помощью святой молитвы и монашества, спасению, которое должно прийти к людям с небес, то протестантизм характеризуется радикальными изменениями в религиозном мышлении и мироощущении. Протестантизм категорично утверждает, что жизнь верующих, наполненная постоянным усердным трудом, должна стать для них религиозным эквивалентом монашеского аскетизма.
К характеристике протестантизма можно добавить еще один важный штрих, а именно: он невольно открыл дверь в эпоху всеобщей рационализации, в выработку особого рационально-буржуазного стиля мышления. Не случайно для капиталиста новой Библией становится книга бухгалтерского учета. «Дух капитализма» предполагает чисто денежную оценку труда и соответственно этому повышает требования к рационализации труда, использованию науки в промышленном производстве. Однако не следует преувеличивать роль того, что можно с большими оговорками назвать собственно протестантским рационализмом. Современные ученые аргументировано доказывают, что, вопреки ходячему мнению, протестантство до XVIIÎ в. не только не носило рационалистического характера, но даже противилось рационализму - как философскому, так и богословскому. По их мнению, следует решительно отвергнуть довольно распространенную мысль о том, что светский рационализм философии и науки Нового времени шел рука об руку с протестантизмом и даже в значительной степени был обязан своим возникновением именно ему 8.
История свидетельствует, что протестантская ортодоксия XVII в. открещивалась от разума, как от исчадия ада. Философский рационализм оценивался идеологами протестантизма не со стороны постижения истины, а со стороны разрушительного воздействия на сложившиеся стереотипы мышления и общепринятые понятия. Как и католики, протестанты не терпели «умников», которые позволяли себе роскошь мыслить иначе, чем протестантские богословы. И только под влиянием изменившихся исторических обстоятельств протестантские ортодоксы были вынуждены проявить терпимость к философскому рационализму и даже приспособить его для своих пропагандистских нужд.
Характерно, что в своих поздних сочинениях Лютер называл разум «бестией», сравнивая его с «невестой дьявола», которой истинная вера должна «свернуть шею». По его словам, многие чрезмерно разумные ученые «хотели бы проделать дырку в небе, чтобы высмотреть, что такое Господь Бог и чем он занимается».
Жан Боден и его время. Государственный суверенитет на службе абсолютизма. Для правильного понимания особенностей развития правоведения в Западной
8 	По вопросу о протестантизме и рационализме см., например, глубокие и энциклопедические по охвату материала исследования Е. В. Спекторского, чьи публикации частично представлены в списке дополнительной литературы.


182
К. К. Жоль Философия и социология права
Европе необходимо учитывать то, что до XVI в. университеты Европы не испытывали влияния новых научных веяний, оставаясь во власти средневековосхоластической традиции. Гуманисты также оставались в стороне от научных движений своего времени, предпочитая заниматься такими свободными искусствами, как литература, риторика, музыка и т. п. Они осуждали средневековых схоластов не за то, что те вместо реального мира изучали отвлеченные понятия, а за то, что писали об этом «вульгарной латынью». К тому же гуманисты, как и критикуемые ими схоласты, преклонялись перед авторитетами и отжившими традициями.
XVI век - поворотный век в истории Европы. В некоторых западноевропейских государствах католицизму был нанесен Реформацией мощный удар. Состояние церковных дел католиков ухудшало и то, что часть низшего духовенства тайно сочувствовала протестантам и даже осмеливалась допускать их к причастию. Папские суровые инструкции о борьбе с ересью не очень-то помогали.
В конце лета 1572 г. в Париж съехались сотни дворян, составлявших цвет гугенотской партии, приверженцев кальвинизма. Все они были приглашены на торжества по случаю бракосочетания короля-гугенота Генриха Бурбона с сестрой короля Карла IX Маргаритой Валуа. Ничто не предвещало близкой трагедии. Более того, появилась надежда на прекращение многолетней религиозной войны между католиками и протестантами. Увы, эти надежды были иллюзорны.
Накануне праздника святого Варфоломея, в ночь на 24 августа 1572 г., по сигналу из Лувра раздался звон с колокольни Сен-Жерменской церкви, и началась дикая резня гугенотов.
За несколько часов в Париже было убито свыше 2000 протестантов, а на следующий день последовало распоряжение начать преследование еретиков по всей стране. В течение двух недель во Франции погибло около 30 000 гугенотов.
Папа Григорий XIII (1502-1585, папа с 1572 г. по 1585 г.) и король испанский Филипп II (1527-1598) ликовали. В честь массового избиения гугенотов папа приказал отчеканить памятную медаль и отправил в Париж кардинала Орсини для поздравления «христианнейшего короля и его матери». И вот в тот момент, когда казалось, что с реформаторами во Франции покончено, они подняли головы и грозно объявили, что двинутся к Лувру требовать у короля отчета за чудовищное избиение их единоверцев.
Напуганный угрозами гугенотов, Карл IX (1550-1574) присмирел и даже приказал возвратить жертвам произвола конфискованное имущество, а потом вообще объявил себя покровителем протестантов. Эти «ошибки» попытался исправить его брат Генрих III (1551-1589), который после смерти Карла унаследовал королевский скипетр. Но возвратиться назад было трудно, так как своим распутством и мотовством Генрих III серьезно подорвал королевские финансовые дела. И вместо похода против кальвинистов он заключил соглашение с реформаторами, предоставив им свободу вероисповедания.
Какое-то время Генриху III сопутствовала удача, но жизнь так мимолетна.
10 апреля 1585 г. умер от апоплексического удара папа Григорий XIII. Воспользовавшись этим и примирившись с вождем гугенотов Генрихом Наваррским, французский король поспешил расправиться со своим опасным конкурентом Генрихом Гизом, возглавлявшим Католическую лигу. По его приказу Гиз был заколот кинжалами во время переговоров.
Папа Сикст V (1521-1590, папа с 1585 по 1590), возмущенный тем, что «благородный член святого престола» был убит светской властью без суда и приговора, резко упрекнул своего легата в Париже за неотлучение от церкви короля-убийцы.


Глава 2, §3
183
Позиция папы воодушевила Католическую лигу на активные действия против последнего представителя династии Валуа.
1 августа 1589 г. доминиканский монах, двадцатилетний Жак Клеман, вонзил нож в живот французского короля, исполнив волю заговорщиков из верхушки Католической лиги. Стража тут же подняла убийцу на пики. На следующий день Генрих III умер. Королем Франции стал Генрих Наваррский (Генрих IV, 1553-1610), поменявший ради этого протестантство на католичество. Это ему принадлежит знаменитая фраза «Париж стоит мессы».
В 1598 г. Генрих IV, представитель новой династии Бурбонов, опубликовал Нантский эдикт, предоставивший почти полное равноправие гугенотам сравнительно с католиками. Во время своего двадцатилетнего правления он занимался восстановлением хозяйственной жизни страны, подорванной религиозными войнами, укреплял королевскую власть и проводил гибкую политику на внешней арене. 14 мая 1610 г. этот жизнелюб и незаурядный государственный деятель был убит тремя ударами кинжала на узкой парижской улице, по которой проезжала его карета. Убийцей короля был Жан Франсуа Равальяк, стряпчий из города Ангулема, ярый католик, не скрывавший недовольства королевской политикой веротерпимости.
В XVI в. на политической карте Европы мы находим такие сильные государства, как Франция, Англия, Испания. Историки того времени фиксируют рост надежд на то, что сильная центральная власть положит конец междоусобным сварам, обеспечит правовой порядок в государственной жизни, столь необходимый для экономического и духовного развития. Зреет вера в возможность отказа от авторитета католической церкви, а это предполагает безусловное подчинение светской государственной власти.
В свете событий, происходивших в XVI столетии и существенно повлиявших на выработку новых идеологических и политических доктрин, не случайным выглядит появление совершенно нового учения о государстве, автором которого стал французский юрист и публицист Жан Боден (1530-1596 гг.), весьма поносимый вместе с Макиавелли католической церковью за свои обоснования государственных приоритетов над всеми остальными социальными институтами, включая церковь, а также за обоснование концепции
Он не только впервые установил понятие суверенитета как отличительного признака государства, но и одним из первых попытался подвести теоретический фундамент под еретическую (с церковной точки зрения) идею деизма (фр. deisme от лат. deus - бог; религиозно-философское учение, распространенное в XVII-XVIII вв., признающее Бога творцом мира, но отвергающее его участие в жизни природы и общества.).
Жизнь и творчество Бодена совпали с эпохой жестоких религиозных войн, кровавой вражды между католиками и протестантами. Склоняясь на сторону то католиков, то протестантов, власть вызывала бурную негативную реакцию в обществе. Единственным выходом из такого сложного положения была возможность стать выше партий, выше религиозной вражды, стать на позиции веротерпимости. Почвой для примирения могло явиться суверенное государство, защищающее права автономной личности и решительно утверждающее принципы мирного сосуществования различных социально-политических сил внутри данной страны. Это и есть та центральная идея, которую выдвинул и развил в своем трактате «Шесть книг о республике» (1576) Боден.
Он же внес большой вклад в освобождение философии от церковно-богословских оков своим сочинением «Разговор семерых о возвышенных тайнах


184
К. К. Жоль Философия и социология права
сбкровенных вещей» («Colloquium Heptaplomeres»), долгое время ходившем в рукописи и впервые опубликованном на латинском языке только в 1857 г. В этом сочинении дается развернутая рационалистическая концепция естественной религии,отождествляемой с моралью.
Большую известность имел трактат Бодена «Метод легкого изучения истории», в котором сформулированы важные политические идеи и принципы боде- новской философии истории. В этом трактате предпринимается попытка вскрыть закономерности исторического процесса, анализируется влияние географической среды на развитие общества, дается первый и самый приблизительный набросок теории прогресса. Так, например, вместо широко распространенной среди средневековых авторов пессимистической теории регресса Боден выдвигает оптимистическую концепцию непрерывного прогресса.
Перу Бодена принадлежит и «Ответ господину Мальтруа», в котором излагаются его весьма новаторские и оригинальные экономические идеи. Боден сформулировал в зачаточной форме количественную теорию денег. В отличие от своих современников, которые были в полной растерянности от так называемой революции цен XVI в. и не могли ничего внятного сказать по этому поводу, Боден пришел к выводу, что наблюдаемый рост цен находится в тесной связи с увеличением массы драгоценных металлов и, в частности, с хлынувшим в Европу потоком этих металлов из недавно открытого Нового Света. По его вполне резонному мнению, обилие денег вызывает их обесценивание (Ф. А. Коган-Бернштейн).
О жизни Бодена нам известно очень мало. Родился он в провинциальном центре Франции городе Анжере в 1530 г. Впрочем, некоторые исследователи (например польский ученый 3. Издебский) оспаривает эту датировку. Кто был его отец, мы ничего не знаем. Что касается матери, то предположительно она происходила из еврейской семьи, тайно эмигрировавшей из Испании во Францию.
Получив юридическое образование в Тулузе, Боден стал преподавателем местного университета. В 1561 г. он переезжает в Париж, где занимает адвокатскую должность при Парижском парламенте и даже какое-то время пользуется расположением Генриха III. Но потом, впав в немилость короля, ибо был противником фанатизма католической партии, покидает Париж и становится провинциальным прокурором. В 1576 г. Бодена избирают депутатом от третьего сословия Вермандуа в Генеральные штаты в Блуа. Здесь он активно выступает в защиту веротерпимости и против укоренившейся привычки французских королей безоглядно растрачивать домены (фр. domaine от лат. dominium - владение·, королевский домен - наследственное земельное владение короля). После таких выступлений королевская немилость усиливается, и Боден, чувствуя нависшую над ним угрозу, становится сторонником герцога Анжуйского. В 1581 г. он сопровождает герцога в Англию, а после его смерти примыкает к сторонникам Генриха Наварского, будущего Генриха IV.
Умер Боден в 1596 г. от чумы.
В оценке политико-правовых идей Бодена необходимо учитывать его отношение к религии и церкви, ибо XVI в. - это время религиозных войн, в пожаре которых родились абсолютные монархии Нового времени или, говоря иначе, родился такой тип централизованного государства, который способствовал развитию хозяйственной жизни общества и благоприятствовал формированию буржуазных отношений.
Во второй половине XVI в. в Польше, Литве и Западной Руси начало распространяться движение антитринитариев (от гр. anti - против + лат. trinitas -


Глава 2, §3
185
троица; сторонники христианских сект, отвергавших догмат о триединстве Бога), или социниан (последователей религиозного учения итальянцев Лелия Социна (1525-1562) и его племянника Фауста Социна (1539-1604), деятелей Реформации в Италии и Польше, основавших в Польше, куда они вынуждены были бежать из Италии, спасаясь от преследований инквизиции, рационалистическое направление в протестантизме. В начале XVII в. здесь насчитывалось до 150 социниан- ских общин с центром в г. Ракове, где находились типография и академия социниан, основанная в 1602 г. и просуществовавшая до 1638 г. Социниане много внимания уделяли просвещению и устройству школ.
Учение антитринитариев возникло во И-Ш вв., когда в борьбе различных направлений, движений и сект шло формирование основных догматов христианства. Вероисповедные взгляды антитринитариев расходились с общепринятым толкованием основных положений христианской догматики. Все они признавали абсолютным Богом только Бога-Отца, тогда как остальные лица божественной троицы объявлялись ими различными силами, находящимися в подчинении у единого и неделимого Бога. Антитринитарии жестоко преследовались церковью. Их движение вновь ожило в эпоху Реформации.
Социниане (или Польские Братья), взяв на вооружение учение антитринитариев, повели активное наступление на католическую церковь, заодно подвергая критике и своих собратьев-протестантов за их непоследовательность или твердоло- бость в трактовке основных догматов христианства (отвергался кальвинистский догмат о предопределении). Они считали Христа не Богом, а человеком, который указал людям путь к спасению и обрел божественные свойства после воскресения. Социниане рассматривали Св. Писание как единственный источник вероучения, но только при условии, что оно не противоречит разуму, а это условие предполагало критическое отношение к Св. Писанию. В соответствии с этим многие чудеса, описанные в Библии, они пытались трактовать как естественные, причинно обусловленные явления.
В своем учении Ф. Социн пытался объединить эсхатологические (эсхатология (гр. eschatos - последний + logos - учение) - религиозное учение о конечных судьбах мира и человека) и хилиастические (от гр. chilioi - тысяча·, хилиасты или милленарии (от лат. mille - тысяча) - сторонники религиозного учения о втором пришествии Христа и его тысячелетнем царстве) христианские представления о тысячелетнем царстве справедливости с учением ариан 9 и еретическими идеями выходцев из России Матвея Башкина 10  11 и Феодосия Косого п, отрицавших церковную иерархию, отвергавших притязания православной церкви на политическое господство и резко критиковавших мирскую власть, порабощающую человека (требовали отмены крепостного права). Именно он сформулировал в своем катехизисе (1605) основные положения идеологии Польских Братьев.
9 Арианство - течение в христианстве в IV-VI вв., основанное священником из г. Александрии Арием (умер в 336 г.) и отвергавшее один из основных догматов официальной церкви о единосущности Бога-Отца и Бога-Сына.
10 Свидетельства о нем относятся к периоду 1547-1554 гг.
11 Феодосий Косой - беглый холоп, принявший монашество и с 1551 г. проповедовавший так называемое «новое учение», в котором отвергал основные догматы христианства. В 1553 г. бежал в Литву, где оказал определенное влияние на формирование польско-литовских антитринитариев.


186
К. К. Жоль Философия и социология права
Сам термин «деизм» первоначально появился именно в социнианских кругах (впервые зафиксирован в 1564 г.). Вводя в оборот этот термин, социниане стремились отвести от себя обвинения в атеизме и не столько потому, что опасались преследований инквизиции, сколько в силу того, что они действительно чурались атеизма, ибо были представителями так называемого неконфессионального (конфессия (лат. confessio - признание, исповедание; то же, что вероисповедание); конфессиональный - вероисповедный, церковный) христианства и строили свое учение не на абстрактных философских посылках, а на Св. Писании. В XVII столетии данный термин стали связывать со сторонниками естественной религии, главным идеологом которой считается Боден.
В 1658-1660 гг, социниане были изгнаны из католической Польши и обосновались в Голландии, Германии, Англии, где постепенно растворились в других течениях протестантизма.
Бодену вполне могла импонировать деистическая идея Польских Братьев о едином и неделимом Боге применительно к единой и неделимой государственной власти в условиях центробежных феодальных сил, разрушающих основы государственной жизни, делающих простого человека беззащитным от капризов феодальных баронов. Последнее объясняет, почему он был противником разделения властей. Однако это не означает, что его следует характеризовать как рьяного адвоката абсолютной монархии. Боден признавал за народом право на убийство тирана, но не монарха, опирающегося в своей власти на закон.
Что же такое государство по Бодену?
Государство Боден определял как правовое управление многими хозяйствами или семействами. Иными словами, государство есть прежде всего правовое управление.
Политическим идеалом Бодена являлось светское государство, дающее право и свободу для всех, а лучшим средством для обеспечения желаемого порядка он считал сильную монархию.
Под суверенным государством Боден понимал верховную и неограниченную державную власть, противопоставляя так понятое государство средневековому феодальному государству с его раздробленностью, многовластием мелких князей и баронов, с его социальным неравноправием и ограниченной властью королей.
Здесь полезно сделать отступление и кое-что напомнить из истории формирования европейского феодального общества.
По Верденскому договору 843 г. государство каролингов, основанное Карлом Великим (742-814, франкский король с 768 г., с 800 г. император, из династии Каролингов |2), распалось на три отдельных части - Францию, Германию и Италию. Вскоре эти новые государственные образования стали объектами нападений со стороны норманнов, мадьяров и сарацин (арабов). Норманны овладели на севере Франции Нормандией и с этого плацдарма повели наступление на Англию (1066), в результате которого было уничтожено англо-саксонское королевство и введена феодальная система правления. Мадьяры опустошили германские земли, а сарацины, завоевав Сицилию, стали угрожать побережью Средиземного моря и странам Западной Европы.
В этих условиях в Европе утверждается феодализм как один из способов социально-государственного самосохранения.  1212 	От имени Карла Великого; ему же, вернее, его имени мы обязаны словом «король» в русском языке («король» - имя Карла в его латинской форме Carolus).


Глава 2, §3
187
Вследствие развала социальных структур и военно-политической нестабильности отдельные состоятельные лица все чаще стали прибегать к помощи сильных и авторитетных покровителей, каковыми были руководители укрепленных монастырей, аббаты, епископы, графы и т. п. Передавая этим «feudum oblatum» свое имущество на сохранение, а затем возвращая его обратно, искатели защиты и покровительства добровольно принимали на себя определенные обязательства перед сильными мира сего, превращаясь тем самым из свободных собственников в вассалов (от лат. vassus - слуга), чье имущество делалось полученным как бы взаймы. В свою очередь, господин лена (нем. Lehn (Lehen) - подать), то есть владелец поместья, которому право владения передавалось верховным правителем при условии выполнения последним денежных, натуральных и воинских повинностей, выступал вассалом более могущественного лица. Таким образом из феодальных отношений между различными субъектами по поводу сохранения имущества в смутное время и права владения им складывается феодальная система государственности. Иначе говоря, феодальные отношения - это отношения, строящиеся на принципе верности (лат. fides) одного лица другому в силу прежде всего военно-экономической зависимости первого от второго.
В Средние века под феодальными отношениями понимается наследственное земельное владение (феод ), пожалованное сеньором (от лат. senior - старший), который, в отличие от вассала, является не владельцем, а собственником земли (собственником сеньории), но собственником не в смысле точных формулировок римского права. Эта собственность основывается на праве сильного и на бесправии подданных, то есть тех, кто платит дань.
Верность вассала сеньору есть обязательство в духе обычного права, то есть права по обычаю, а не по писаному закону. Эта верность, принимая силу обычая, становится как бы противовесом всеобщему праву в форме бесправия, вынужденно принимаемого нижестоящими относительно вышестоящих в иерархии феодальных социальных отношений. В таком случае социальным долгом считается не верность правовым принципам общества, а частное обязательство, подверженное случайности и произволу.
С развитием феодализма сфера обычного права (устной традиции) настолько непомерно возросла, что в некоторых европейских странах поглотила всю правовую область. Крайних пределов эта правовая деградация достигла в Германии и во Франции, где издание законов практически прекратилось. Так, например, во Франции последний капитулярий (лат. capitularius - закон; средневековые королевские указы административного и законодательного характера, издававшиеся преемниками Карла Великого) датируется 884 г., а в Германии государственное законотворчество иссякло вместе с расчленением империи после Людовика Благочестивого (778-840, франкский император в 814-840 гг.).
В течение всего X столетия варварские «правды», как и каролингские ордонансы (фр. ordonnances, от ordonner - приказывать; в ряде государств Западной Европы XII-XIX вв. королевские указы), постепенно перестают переписываться и даже упоминаться, за редким исключением. Столь плачевному состоянию дел в законодательной деятельности в немалой степени способствовало и то, что латинский язык, на котором были составлены все старинные юридические документы, являлся монополией духовенства, выработавшего для себя собственное каноническое право, весьма далекое от мирских нужд. К тому же, если каноническое право преподавалось в церковных школах, то светское право почти нигде не являлось предметом систематического обучения. Следствием этого являлось то, что в судебной процедуре при решении мирских дел обходились без


188
К. К. Жоль Философия и социология права
адвокатов, и всякий, кто имел власть и силу, был судьей в последней инстанции (М. Блок).
Повсюду в средневековой Европе судьба юридического наследия зависела от обычая, единственного в то время живого источника права. Государи, издавая законы, старались только по-своему толковать обычное право. Одним из следствий признания силы обычая было санкционирование насилия и расширение сферы его действия. В связи с этим весьма показательно то, что в течение всей феодальной эпохи очень редко упоминается собственность в строгом юридическом смысле. Понятие «собственность» уступает место понятию «владение». Тяжущиеся стороны судятся не из-за собственности, а из-за фактического владения, пользования, присвоения, господства над землей и людьми. Почти над всеми землями и над многими людьми тяготело в то время множество всевозможных обычных прав (обычаев, традиций). При этом ни одно из этих прав не характеризовалось той строгой исключительностью, каковая характерна для собственности римского типа. Таким образом, в средневековой Европе слово «собственность» применительно к недвижимости было почти лишено смысла (М. Блок).
Несмотря на исключительно высокую значимость обычного права для феодального европейского общества, изучение римского права никогда не прекращалось. В конце XI столетия начинается возрождение римского права, а в течение XII в. оно проникает во многие школы Западной Европы, вызывая тревогу у многих церковных деятелей своим скрытым языческим духом. Вмести с тем римское право все больше привлекает к себе внимание купцов своей рациональностью юридических процедур и монархов, ратующих за повышение собственного политического престижа. Но тем не менее это право еще крайне оторвано от жизни и редко покидает университетские стены. Его влияние на жизнь общества имеет косвенный характер, заключающийся в том, что обычное право начинает постепенно впитывать в себя дух рациональности и логической доказательности.
Хотя церковь и относилась подозрительно к римскому праву, но она вынуждена была в конце концов признать и поощрять его развитие. Причины такого покровительства имели вполне земной характер. Средневековые епископы были крупными феодалами, господами ленов и в то же время вассалами. Поэтому нет ничего странного в том, что церковные должности сделались в условиях феодализма продажными и светскими.
В X-XI столетиях папство стало лакомой добычей для конкурирующих партий алчной римской знати. Подобное состояние дел могло обернуться для церкви очень тяжелыми последствиями. Наиболее дальновидные деятели церкви осознавали необходимость отделиться от феодального государства и подняться выше его в форме теократического государства. Одним из важных шагов на этом пути было установление определенного порядка избрания пап, а именно: избрание должно проводиться лишь римским клиром или кардиналами (1059). Затем последовали два важных постановления папы Григория VII (между 1015 и 1020-1085, папа с 1073) - постановление о целибате (от лат. caelibatus - безбрачие мужчины; обязательное безбрачие католического духовенства и православного монашества) и постановление, воспрещающее симонию (по имени волхва Симона, просившего, согласно библейскому преданию, апостолов продать ему дар творить чудеса), то есть воспрещающее продажу церковных должностей, вследствие чего они не могли приобретаться феодальным путем или передаваться светской власти (запрещение инвеституры (от лат. investire - облачать; в Западной Европе в эпоху феодализма юридический акт и церемония


Глава 2, §3
189
передачи вассалу феода, сана и т. д.) светских лиц). Обновление церкви, осуществленное папой Григорием VII, получило название григорианской реформы.
Весной 1075 г. папа Григорий VII провозгласил свою программу новой политики церкви. Этот документ не был предназначен для широкого ознакомления и получил название «Диктата папы». В «Диктате» было записано, что «только папа обладает властью назначать и короновать императора» и «никто не имеет права судить папу». Таким образом были сформулированы главные тезисы доктрины средневекового папства, в соответствии с которой светская власть должна подчиняться «наместнику Бога на земле».
Действия Григорий VII вызвали протест германского короля и императора Священной Римской империи (962-1806) 13 Генриха IV (1050-1106, император с 1056 г.), который объявил папу узурпатором и лжемонахом. Генрих IV отнюдь не желал попадать в вассальную зависимость от папского трона, а ведь фактически многие государства Западной Европы попали в эту зависимость и только ждали удобного времени и повода, чтобы разорвать цепи церковной гегемонии.
Боден был одним из тех, кто правильно уловил политико-идеологические тенденции своей эпохи, эпохи кризиса феодальных отношений и предельно открыто, ясно и даже вызывающе выразил их в форме своеобразного юридического манифеста, который можно рассматривать как первый опыт применения университетской науки к решению животрепещущих политических проблем.
Французский юрист считал, что основными признаками суверенного государства должны быть:
(1) постоянство верховной власти;
(2) неограниченность и абсолютность верховной ласти;
(3) единство и неделимость верховной власти.
Если конкретизировать эти признаки, то они будут выглядеть, согласно Бодену, следующим образом:
(I) государственная власть должна давать законы всем вообще и каждому в
частности;
(II) власть должна обладать правом назначения должностных лиц;
(III) власть должна обладать правом суда в последней инстанции;
(IV) власть должна обладать правом помилования.
Только такая власть, полагал Боден, может обеспечить единое и равное для всех право.
При ближайшем рассмотрении суверенитет Бодена не означает собой суверенитета самого государства, хотя он и называет суверенитет pubssance de République. Для него субъектом суверенитета является не государство, но конкретные властители (монарх, народ в демократических республиках и т. д.). Другими словами, носителем суверенитета у Бодена является не государство, а.его орган. Смотря по тому, кто служит носителем суверенитета, Боден различает и формы государства (монархия, аристократия, демократия).
13 	Основана германским королем Оттоном I (912-973); Вестфальский мир 1648 г. закрепил превращение империи в конгломерат независимых государств; окончательно ликвидирована в ходе наполеоновских войн.


190
К. К. Жоль Философия и социология права
Учение Бодена о государстве и суверенитете можно рассматривать как яркий пример новаторства в деле формирования нового политико-юридического мировоззрения, отличающего эпоху ранних буржуазных революций от средневекового богословского мировоззрения, отражающего культурные и политические ценности, соответствующие церковным догмам. Однако в этом мировоззрении идейным стержнем является не правопорядок, а политический порядок, то есть тот порядок мирного сосуществования различных социальных групп и сословий, для достижения которого все средства хороши. Лучшим средством в данном случае является абсолютная монархия, которая использует «право сильного» для пресечения гражданской междоусобицы и утверждения социального мира.
Таким образом, идея суверенитета должна рассматриваться как итог длительного политико-идеологического противоборства двух основных социальных сословий западноевропейского феодального общества - дворянства и духовенства. Победа в этом противоборстве досталась не столько дворянству, сколько его аристократической верхушке в лице династических монархов, утихомиривших свое строптивое сословие не только силой оружия, но и правом даровать, точнее, торговать дворянскими титулами, что, с одной стороны, обесценивало прежние феодальные привилегии, а с другой стороны, усиливало институт абсолютизма, придавая государству полицейский характер, то есть характер тотального контроля за всеми явлениями и процессами социальной жизни. Под такими «полицейскими знаменами» и начали свое продвижение к идеалу правового государства многие западноевропейские державы Нового времени.
Заключение.Подводя итоги, я хочу показать актуальность проблематики суверенитета для сегодняшнего дня и тем самым убедить читателя в полезности исторических и философско-юридических знаний.
В декабре 1991 г. в белорусскую Беловежскую Пущу приехали политические руководители Белоруссии, Российской Федерации и Украины. Здесь был принят документ, приведший к развалу СССР.
Подлинный, а не мнимый суверенитет оказался тяжелым испытанием для бывших республики Советского Союза. Падение производства, резкое снижение уровня и качества жизни, рост инфляции и безработицы, повсеместное распространение коррупции поставили их в исключительно тяжелое социально- экономическое положение.
Неужели суверенитет всегда и везде требует столь тяжелых жертв от общества?
Для ответа на этот вопрос необходимо осмыслить принцип суверенитета, его реальную политико-правовую и социально-экономическую подоплеку. Эта задача далеко не из простых, поскольку вплотную касается выбора путей политического, экономического и культурного развития общества, его отношений с другими государствами и народами. Что касается республик бывшего Советского Союза, то сумятицу в головы социологов, политологов и правоведов дополнительно вносит тот факт, что Советский Союз представлял собой союз суверенных государств (республик), включая несуверенные государственные образования (автономные республики и области) 14. В таком случае необходимо ответить еще и на вопрос: что же представляет собой суверенитет в современном мире?
14 	По проблеме государственного суверенитета рекомендуется прежде всего ознакомиться с книгой талантливого украинского правоведа, академика Н. И. Палиенко (1869-1937), которая хотя и была издана давно, но до сих пор не потеряла своего значения. В СССР по понятным причинам проблему суверенитета не очень жаловали. Поэтому количество


Глава 2, §2
191
Многие защитники демократии часто путались и путаются в понимании сущности суверенитета, смешивая юридические и политические подходы к уяснению понятия «государственный суверенитет». В результате такого смешения правовой характер государственного (политического) властвования ускользает из поля зрения и на первый план выходят политическая целесообразность и экономическая необходимость, политически окрашенная, а также происходит подмена вопросов о внутреннем суверенитете (народном суверенитете, гражданских правах, правах личности) вопросом о роли суверенного государства на международной арене (например, защита национальных интересов в различных уголках земного шара, включая защиту их с помощью военной силы). К чему это ведет, демонстрирует исторический опыт государственного строительства в СССР, когда суверенные права народа декларируются в ущерб правам отдельной личности и к тому же дальше деклараций дела не движутся.
Пренебрежение правовой системой управления обществом и ставка на командно-административные методы руководства, подкрепляемые партийно-полицейским контролем, лишали общество и человека их суверенных прав, извращали объективный смысл экономических законов, усиливали социальную напряженность в обществе. Поэтому не случайно идея реального суверенитета республик Советского Союза стала для некоторых политиков едва ли не единственным средством решения всех назревших в обществе проблем и способом личного самоутверждения в условиях разваливающегося партийно-государственного аппарата. Характерно, что главными застрельщиками этого суверенитета явились бывшие партаппаратчики, почувствовавшие, что власть стремительно уходит из их рук.
Чему учит политический опыт СССР?
Этот опыт учит, что суверенитет можно декларировать в республиканских конституциях, а на практике полностью его игнорировать, при условии, что правовое управление обществом подменяется партийно-политическим, а фактически партийно-полицейским контролем социальной жизнедеятельности. Но вот что любопытно: лидеры и главные идеологи КПСС ничего нового не изобрели, а пошли уже проторенным путем - путем создания модифицированного варианта полицейского государства.
работ, посвященных этой проблематике, весьма ограничено. См.: Палиенко Н. И. Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение. - Ярославль, 1903. - XV, 567 с., а также: Бараташвили Д. И. Принцип суверенного равенства государств в международном праве. - М.: Наука, 1978. - 119 с.; Ковалев А. А. Самоопределение и экономическая независимость народов. - М.: Международные отношения, 1988. - 157 с.; Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. - М„ 1909. - 428 с.; Рубанов А. А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. - М.: Наука, 1984. - 159 с.; Сперанская Л. В. Принцип самоопределения наций в международном праве. - М.: Госюриздат, 1961. - 173 с.; Ушаков Н. А. Невмешательство во внутренние дела государств. - М.: Международные отношения, 1971. - 168 с.; Шармазанашвили Г. В., Цикунов А. К. Право народов и наций на свободу и независимость. - М.: УДН, 1987. - 80 с.; Шевцов В. С. Государственный суверенитет. - М.: Наука, 1979. - 300 с. Это далеко не полный список соответствующих публикаций, но и его достаточно, чтобы обратить внимание на следующий факт: проблема суверенитета обычно связывается с вопросами международного права, хотя подобный подход к данной проблеме является вторичным, производным от проблем внутреннего суверенитета государства, для чего, собственно говоря, вводилось и разрабатывалось понятие «суверенитет».


192
К. К. Жолъ Философия и социология права
Весьма показательно, что на Западе вопросы управления современным государством увязывают с понятием суверенитета, но не потому, что ученые с большим пиететом относятся к этому понятию, а потому, что оно потеряло свой былой смысл, обнаружив при этом много новых функций. К числу этих функций (функций осуществления суверенитета или политических функций суверенитета) французский исследователь Б. Гурней относит: 15
1. Функции внешнего суверенитета:
- национальная оборона {или безопасность);
- осуществление внешних сношений.
2. Функции внутреннего суверенитета:
- полиция {или внутренняя безопасность);
- правосудие {а также регистрация актов гражданского состояния).
3. Собственно политические функции:
- обеспечение функционирования политических институтов (выборы, представительные собрания);
- взаимоотношения с религиозными организациями;
- информирование общественности о государственно-политических целях.
К этим функциям Гурней добавляет также экономические, социальные и культурно-воспитательные функции государства.
Как видим, современные трактовки суверенитета существенно отличаются от учений Бодена и его ближайших последователей. Это отличие заключается прежде всего в том, что сегодня носителем суверенитета считается не отдельный орган (например, монарх в монархическом государстве), а само государство», которое получает значение самодостаточного юридического лица {субъекта), обладающего своей особой социальной организацией и структурой.
Понятие субъекта права является не зеркальным отражением некой физической реальности, а известной абстракцией, специфическим отражением мира правовых отношений. Иначе говоря, субъект права - это не особое свойство реальности, присущее человеку, а некая юридическая реконструкция существующего в обществе правопорядка. Этому правопорядку совершенно безразлично, кто является субъектом права - отдельный человек или совокупность людей. Более того, правовой порядок может связывать возможность быть юридическим лицом (юридической личностью) не только с человеком или человеческим коллективом, но и с любым юридически значимым явлением или даже с понятием. В этом случае юридическими лицами могут быть даже определенные имущественные комплексы, которые в данной правовой системе наделяются способностью выступать в роли юридического лица.
Таким образом, юридическое лицо - это общие скобки, которые обнимают различные по своей юридической сущности явления. Надо вскрыть эти общие скобки, чтобы понять каждое из стоящих за ними правовых отношений 16.
Взгляд на государство как на юридическое лицо нуждается в существенном уточнении, поскольку государство в качестве субъекта социального действия в таком случае должно рассматриваться сквозь призму понятия «социальный
15 Гурней Б. Введение в науку управления: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1969. - С. 36-37.
16 Ельяшевич В. Б. Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве. - С.-Петербург, 1910. - С. 24.


Глава 2, §3
193
институт», вторая часть которого («институт») заимствована из римской юриспруденции.
Функционирование государства как социального института в правовом международном пространстве предполагает отношение к нему как к особому юридическому лицу, что очень важно иметь в виду, когда речь заходит о пр- строении суверенного государства и решении принципиально важных международных вопросов (например, войны и мира; защиты прав своих граждан или организаций, учреждений, находящихся на территории других государств; и т. д.). К тому же понимание государства как социального института, обладающего статусом юридического лица, значительно облегчает решение ряда сложных внутригосударственных и международно-правовых вопросов. В данном случае не будет осуществляться анализ государства как социального института, поскольку эта тема самостоятельного и обширного исследования, но необходимо подчеркнуть, что без такого рода исследования сегодня не обойтись.
Итак, определение государства как субъекта международного права предполагает, по общепризнанному мнению, оценку государства в качестве особого юридического лица, которое имеет определенные права, способно приобретать другие права, охранять их и входить в различного рода юридические обязательства. При этом субъектом международного права могут быть не только суверенные и полу- суверенные (например, члены государственной федерации) государства, но даже колонии |7, общественные организации и отдельные личности, обладающие в известных отношениях суверенными правами (например, римская церковь или частный владелец территории, не подвластной другим государствам) |8.
По мнению одного из крупнейших теоретиков международного права XX в., профессора Венского университета А. Фердросса, при определении понятия «международное права» с учетом понятия «суверенитет» следует исходить не из абстрактных признаков, а из факта наличия конкретного мирового сообщества, то есть из факта существования конкретного сообщества государств, которые в ходе исторического развития сформировались как социально-нормативное единство, доступное конкретно-социологическому анализу. В таком случае необходимо принимать во внимание, что нынешнее сообщество государств связано с другими негосударственными сообществами, которые общаются с государствами на основе равенства. Например, к числу сообществ с негосударственным статусом относится ООН. Имеются также сообщества, которые лишь отчасти связаны с сообществом государств и постольку подчиняются их правопорядку, поскольку это необходимо для данной сферы отношений. Так, в отношениях между государствами, с одной стороны, и римской церковью и Мальтийским орденом, с другой стороны, действуют лишь нормы посольского и договорного права. Что же касается всех других вопросов, то Ватикан и Мальтийский орден подчиняются не международному праву, а своему собственному, суверенному правопорядку. Напротив, во взаимоотношениях между государствами и другими церквами, а также во взаимоотношениях церковных сообществ указанные нормы международного права не применяются 17 18 19.
17 Мир лес А. Краткий курс международного права применительно к экзаменационной программе. - Киев: Книгоиздательство И. И. Самоненко, 1911. - С. 30-31.
18 Фердросс А. Международное право: Пер. с нем. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - С. 19.
19 Там же. - С. 21-22.


194
К. К. Жоль Философия и социология права
В свете сказанного понятие суверенитета не может связываться с понятием высшего правопорядка, как это имело или имеет место в теократических или авторитарных государствах. Высший (например божественный) правопорядок не тождественен высшей власти в данном государстве. Высшая власть означает не более, как независимость государственного самоуправления от внешних факторов.
Самоуправление государства не исключает его известную подчиненность нормам морали и позитивного международного права, поскольку независимость государства есть независимость от иных государств в решении своих собственных внутренних проблем, но не является независимостью от общепризнанных норм морали и международного права.
Так на смену абсолютистскому толкованию суверенитета приходит релятивистское. Однако в XIX столетии понятию относительного суверенитета было противопоставлено понятие абсолютного суверенитета. Представление о том, что государство является вообще высшим порядком («государство превыше всего») и потому не может признавать какой-либо стоящий над ним правопорядок, получило развитие главным образом в Германии в связи с философией выдающегося представителя классической немецкой философии Г. В. Ф. Гегеля.
Юристы-гегельянцы выдвинули гипотезу, согласно которой в основе позитивного международного права лежит самообязательство отдельных государств. Эта гипотеза, по мнению Фердросса, опровергается уже теми фактами, что позитивное международное право основывается не на воле отдельных государств, а устанавливается всеобщим мировым союзом государств или отдельным сообществом государств. Понятие же относительного суверенитета находится в полном соответствии с международным правом, особенностью которого является стремление объединить самостоятельные государства в правовое мировое сообщество 20.
Первоначально политические связи возникали только между государственными властями (посольские связи). Поэтому прежде всего развивались нормы, регулирующие правовое положение послов. Позднее между государствами стал устанавливаться регулярный торговый оборот на уровне частных купцов и банкиров. Этими международными экономическими связями объясняется существование большого числа международно-правовых норм.
Помимо экономических отношений, постепенно налаживались культурные связи между народами, которые в XX в. привели к заключению формальных культурных соглашений.
Во второй половине XIX столетия возникает международное рабочее движение (растут и крепнут профсоюзы, рабочие партии и и т. п.), а также постепенно расширяется пацифистское течение. Следовательно, как считает Ферд- росс, международное право никоим образом не покоится исключительно на официальных связях между правительствами и не может быть сведено к межгосударственному праву. Международное право возникло главным образом благодаря многочисленным частным связям между самими народами 21. Это означает, что понятие суверенитета не может быть сведено к его трактовке только в рамках межгосударственных (политических) отношений, ибо чревато попранием прав человека и общественных организаций.
Таким образом, не только суверенные государства, но и юридически суверенные лица (организации и люди) как субъекты международного права юридически
20 Там же. - С. 26-27.
21 Там же. - С. 30.


Глава 2, §3
195
(но не политически) совершенно равны. Это касается и так называемых великих держав, на что указывалось еще в конце XIX и начале XX вв. 22
До 1-й мировой войны международное право рассматривалось исключительно как договор, а не как закон. В этом, по мнению юристов, заключалась известная слабость договорных отношений между государствами. Суровый урок, преподанный 1-й мировой войной, наметил задачу введения принуждения в систему международного права, то есть наметил переход от договора к закону 23.
Право тем сильнее, чем больше имеется гарантий того, что оно может быть и на деле будет осуществлено. Сравнивая внутригосударственное право и международное право, мы обнаруживаем, что международное право оказывается более слабым, нежели внутригосударственное право, поскольку над национальным правительством нет международного правительства, которое могло бы заставлять, принуждать соблюдать нормы международного права, как это имеет место во внутригосударственном праве. Но слабое право тем не менее все же является правом, и с этим следует считаться, чтобы развивать и совершенствовать данное право 24.
Развитие международного права сегодня осуществляется в двух основных направлениях. Одно из этих направлений характеризуется в научной литературе как дуалистическая (дуализм (от лат. dualis - ) - двойствен¬
ность, раздвоенность) точка зрения на международное и внутригосударственное право. Согласно данной точке зрения, международное право и внутригосударственное право существенно отличаются друг от друга следующим: во-первых, отличаются относительно своих источников; во-вторых, отличаются относительно регулируемых ими отношений; в-третьих, относительно содержания самого права25.
Что касается первого, то к разряду источников внутригосударственного права причисляют обычаи и акты законодательной власти. Источниками же международного права считаются обычаи и правообразующие договоры.
Что касается второго, то внутригосударственное право регулирует отношения между лицами, находящимися под властью определенного государства, и отношения между этим государством и данными лицами. Международное же право регулирует отношения только между государствами. Наконец, говоря о различиях в содержании права, надо иметь в виду, что в то время как внутригосударственное право есть право суверена над отдельными лицами, подчиненными его власти, международное право есть право не над суверенными государствами, а между ними и, следовательно, является более слабым правом. Точно так же, как внутригосударственное право не обладает силой изменять или создавать нормы международного права, последнее ни в коей мере не обладает силой изменять или создавать нормы внутригосударственного права.
Дуалистической точке зрения противостоит доктрина, обычно называемая в литературе монистической. Эти доктрина, разновидности которой поддерживает
22 	Мирлес А. Краткий курс международного права применительно к экзаменационной программе. - С. 46.
23- Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. - Ленинград: Госиз- дательство, 1926. - С. 14.
24 Оппенгейм Л. Международное право: Пер. с англ. - T. 1. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1948. - С. 36.
25 Там же. - С. 54-56.


196
К. К. Жоль Философия и социология права
большинство юристов, отрицает все три предпосылки дуалистов. Она отрицает, во-первых, что субъекты обеих систем права существенно различны, и утверждает, что в указанных системах в конечном счете регулируется поведение индивидуумов (в широком смысле слова, то есть не только людей, но и юридических лиц), с той лишь разницей, что в международной сфере последствия подобного поведения приписываются государству. Во-вторых, заявляется, что в обеих сферах права существенным является предписание, обязательное для субъектов права, независимо от их воли. В-третьих, утверждается, что международное право и внутригосударственное право должны рассматриваться как разные проявления одной концепции, родственной идеологии естественного права.
Важным аргументом в пользу монистической доктрины служит уже неоспоримое в наше время положение, согласно которому международный договор является не только источником международного права, но может быть также обязательным и внутри государства 26. Например, в Англии все те нормы международного обычного права, получившие либо всеобщее признание, либо в той или иной степени признанные англичанами, являются частью права Великобритании. Поэтому в Англии имеет силу доктрина общего права, гласящая, что международное право есть часть права страны. Английские суды неоднократно руководствовались этим положением и никогда не оспаривали его27.
Однако тот факт, подчеркивает Л. Оппенгейм, что международное право составляет часть права данной страны и является бесспорно обязательным для судей, не означает, что английское право при всех обстоятельствах признает примат международного права. Важно не смешивать, как это делают многие, вопрос о примате международного права с вопросом о его непосредственном действии внутри государства. Можно отрицать первое, но в то же время полностью признавать второе 28.
Аналогичное имеет место в США.
Характерно, что вскоре после 1-й мировой войны некоторые государства в своих конституциях прямо воспроизвели англо-американскую доктрину, согласно которой международное право составляет часть права страны 29. Это не противоречит тому, что субъектом единой правовой власти в государстве является само государство, понимаемое как особое юридическое лицо в международном и внутригосударственном отношениях. В данном случае сказанное означает, что суверенная государственная власть есть высшая правовая власть, так как над ней в государственных рамках не существует аналогичной власти. Однако за пределами государственных границ по отношению к другим государствам-суве- ренам понятие суверенитета лишается своего значения, поскольку международное право отрицает безграничность суверенитета и ограничивает суверенное государство в тех сферах международных отношений, где оно не может и не должно властвовать, оставляя при этом неприкосновенным его территориальное верховенство.
Таким образом, в основе понятия суверенитета прежде всего лежит не международноправовая идея независимости и свободы государства, но представление о высшей государственной власти на определенной территории, о безусловном
26 Фердросс А. Международное право. - С. 86-87.
27 Оппенгейм Л. Международное право. - T. 1. - С. 57-58.
28 Там же. - С. 58-59.
29 Там же. - С. 61.


Глава 2, §3
197
верховенстве этой власти в границах данной и только данной территории. Иными словами говоря, понятие суверенитета принадлежит исключительно внутреннему публичному праву. В международном же праве принцип суверенитета заменяется принципом свободы и равенства 30. В противном случае, то есть в случае если государство в международных отношениях стремится оставаться сувереном, это означает, что оно претендует на безусловное верховенство в международных делах. Последнее не нуждается в особых комментариях.
Заключая международный договор, государство добровольно выходит за пределы своей внутренней компетенции и принимает правила международных (не только межгосударственных) отношений, согласно которым его компетенция в международных делах базируется не на суверенитете, а на взаимном согласии двух или более государств. В силу такого договорного основания оно не может односторонне и без всяких объяснений изменять договор или отказываться от него без согласия контрагентов.
Короче говоря, в международном праве не существует суверенитета в юридическом смысле и, соответственно, не существует безусловной компетенции одного государства по отношению к другому или другим.
Из сказанного следует, что суверенитет - не особая сущность государственной власти, неизменная для всех времен и народов, а особое свойство этой власти, проявляющееся только тогда, когда начинает проявляться (формироваться) принцип независимой правовой власти. Например, в Европе эта независимая правовая власть впервые заявила о себе в качестве абсолютной монархии, навязывающей свое право, отождествляемое с правом государства, центробежным и своевольным силам феодального общества.
По мнению профессора Института историко-политических исследований при Римском университете К. Монгардини, события последних десятилетий XX столетия серьезно изменили содержание политического представительства, которое лежит в основе современного демократического и суверенного государства. Нынешний кризис политического представительства является результатом того, что рациональная модель политической организации суверенного государства утратила свою идеологическую значимость.
В условиях кризиса представительства суверенная политика лишается реального смысла. Типичным выражением ее деградации является тенденция, при которой все в обществе превращается в политику или ее суррогат, а сама политика тех или иных партий становится выражением партийных интересов узкой группы лиц.
Главными следствиями углубляющегося кризиса представительства, считает Монгардини, являются: во-первых, увеличивающийся разрыв между надеждами на социальные изменения к лучшему и результатами деятельности государства; во-вторых, отход людей от общественной жизни. Все это выливается в различные формы социального отчуждения, безразличия, бегства от политики или протеста.
К понятию суверенитета мы еще вернемся, а сейчас, суммируя все вышесказанное, можно отметить следующее:
‘1 1. Понятие «суверенитет» имеет четко очерченную область применения - территориальные владения государства.
2. Понятие «суверенитет» не применимо к правовой сфере международных отношений.
30 	Палиенко Н. Я. Суверенитет. - С. 416.


198
К. К. Жоль Философия и социология права
3. Понятие «суверенитет» распространяется не только на государства, но и на все юридические лица, обладающие правами самостоятельно решать свои собственные правовые проблемы.
4. Для республик бывшего СССР вопрос о суверенитете является не межгосударственным, а международным вопросом, то есть вопросом о правах граждан и общественных организаций устанавливать экономические и культурные связи, способствующие росту материального и духовного благосостояния народов, а следовательно, способствующие укреплению внутригосударственного суверенитета.


ГЛАВА 3
ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА XVII-XVIII ВВ.: СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ ФИЛОСОФИИ ПРАВА
§1. ФИЛОСОФСКО-ЭТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ О ЕСТЕСТВЕННОМ ПРАВЕ В НОВОЕ ВРЕМЯ
§2. ЭТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ


§1. ФИЛОСОФСКО-ЭТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ О ЕСТЕСТВЕННОМ ПРАВЕ
В НОВОЕ ВРЕМЯ
Вводные замечания. - Учение о естественном праве в философии Нового времени. Возникновение школы естественного права. Гуго Гроций. Бальтасар Грасиан и его вклад в философию права. - Философия права Томаса Гоббса. - Политикоправовые идеи Джона Мильтона. - Джон Локк - философ и политик. - Джамбаттиста Вико и его историцизм в понимании права. - Идеи философии права в философии Бенедикта Спинозы. - Готфрид Вильгельм Лейбниц - юрист по образованию и философ по складу ума. - Постановка вопроса об историческом изучении права в произведениях Лейбница. - Лейбницевская логика и учение о модальностях права. - Рационалистическая философия права Самуэля Пуфендорфа. - Просветительская философия права Христиана Томазия. - Заключение.
Вводные замечания. XVII столетие - время открытия новой эпохи в историческом развитии европейской экономики и права. В эту эпоху наука права перестает быть служанкой суда подобно тому, как когда-то философия перестала быть служанкой богословия (Ф. В. Тарановский). Одновременно резко усиливается экономическое неравенство в странах Европы и между этими странами, оказавшимися вовлеченными в сферу мирового разделения труда. Естественно, меняется соотношение сил между европейскими нациями. Так, если в XIII в. мы имеем дело с экономически процветающей Францией, процветающей благодаря своим сухопутным связям, обусловленным расцветом ярмарочной торговли, то в XIV в. она утрачивает это преимущество из-за установления морской связи (через Гибралтар) между Италией и Нидерландами и как бы выпадает из круга товарно-денежного кругооборота. В условиях подвижного экономического дисбаланса все очевиднее становится важная роль государственного вмешательства в решение хозяйственно-правовых проблем внутреннего и внешнего (международного) характера. Подобные проблемы оказываются не по силам феодальным городам-государствам, находящимся под контролем купцов. Возникает насущная потребность в территориально масштабных государствах, способных обеспечить функционирование не только национального рынка, но и национальной экономики в целом (Ф. Бродель). Одними из первых на эту потребность отреагировали правоведы, которые в XVII в. начинают преподавать национальное право и создавать соответствующие кафедры в университетах (например, с 1620 г. шведское право преподается в Уппсале, а в 1679 г. в Сорбонне создается кафедра французского права). Но первая реакция западноевропейской интеллигенции на происходящее имела преимущественно философско- политологический характер, ибо традиционно в европейских университетах право рассматривалось как некий абстрактный аналог социальной организации, то есть рассматривалось не с точки зрения практики судебного разбирательства или исполнения вынесенных решений, а с точки зрения умозрительнофилософского и богословского взгляда на мир с преобладанием моральных и политических понятий (Р. Давид). Новаторство представителей философии права Нового времени проявилось прежде всего в области теории естественного права.
Учение о естественном праве в философии Нового времени. В философии Нового времени учение о естественном праве получило нетрадиционную окраску. Во-первых, оно освободилось от богословских трактовок. Во-вторых, само


Глава 3, §1
201
понятие естественного права определялось яснее и точнее, нежели у римских юристов. Мыслители Нового времени уже не смешивают естественное право с правом общенародным, как это делали некоторые римские юристы. В нем начинают видеть совокупность тех вечных идеальных норм, которые должны служить прообразом для всякого законодательства (Е. Н. Трубецкой).
В основе новой правовой идеологии лежала философия рационализма, провозглашенная выдающимся французским философом Рене Декартом (латинизированное имя - Картезий, 1596-1650). Для философского рационализма характерным является то, что он признает разум не только наиболее важным инструментом, но и главным источником познания. Индивидуальный человеческий разум представляет собой отражение объективного разума, являющегося сущностью мироздания. Без подобия между вселенским разумом и разумом человеческим люди были бы не в состоянии приобретать какие бы то ни было знания о внешнем мифе. Таким образом, в индивидуальном разуме отдельного человека уже заложена возможность постижения мировых законов. Их необходимо лишь вскрыть и довести до ясного и отчетливого осознания. В данном случае отправной точкой служат самоочевидные истины, или аксиомы, то есть простейшие суждения, правильность которых несомненна для разума. Следовательно, во всем необходимо искать простейшие, далее неразложимые элементы.
Право регулирует жизнь людей в обществе. Оно есть понятие сложное, как сложно само общество, являющееся союзом множества людей. Простейшим элементом в обществе, а через него и в праве, является отдельный человек, дивидуум (дословно: неделимый ). Поэтому требуется прежде всего выяснить сущность индивидуума, то есть определить природу отдельного человека. Из такого исходного определения можно затем вывести посредством дедукции всю систему истинного права. По источнику своего логического происхождения данное право будет называться естественным правом (лат. jus naturale).
Возникновение школы естественного права. Гуго Гроций. Под мощным влиянием философии рационализма Нового времени наука права сделала своим главным предметом разработку естественного права. Это новое направление в правоведении оформилось в школу естественного права, которая господствовала в юриспруденции на протяжении XVII-XVIII вв. Родоначальником ее был голландский юрицт, политик и дипломат Гуго Гроций (Гуго де Гроот, 1583-1645).
По своему методу исследование школа Гроция представляет переход от гуманизма к рационализму (Н. М. Коркунов).
Политические тенденции этой школы изменялись с течением времени: вначале представители ее хотели дать разумные объяснения сложившемуся порядку отношений между людьми, а позднее они попытались разрушить исторические основы существующего состояния дел и заменить их более разумными, более гуманными. Одни пользовались естественным правом как методологическим приемом: естественное право - это то, что было бы, если бы не существовало государства и установленных им законов. Другие рассматривали естественное право как историческую гипотезу: естественное право - это то право, которое якобы действовало на самом деле в так называемом естественном состоянии человека, то есть до перехода к государственному строю. Третьи расценивали естественное право как политический и юридический идеал: естественное право - это то право, которое должно бы действовать вместо исторически сложившегося правового порядка. Наконец, четвертые выступали за естественное право как за действующее право, которое должно применяться там, где молчат законы, а иногда и там, где они явно противоречат разуму (Г. Ф. Шершеневич).


202
К. К. Жоль Философия и социология права
Таким образом, задача философии права Нового времени виделась теоретикам правоведения в раскрытии рационалистическими средствами абсолютного, неизменного, равного для всех народов и времен права, которое дано самой природой, а потому стоит выше положительного права.
Гроций не издал ни одного сочинения, специально посвященного естественному праву. Его воззрения на этот предмет изложены во введении и первых главах книги «О праве войны и мира» («De jure belli ас pacis», 1625 г., русский перевод 1957 г.), посвященной разработке начал науки международного права, основателем которой с полным правом считается именно он, Гроций. Однако сам термин «международное право» вошел в употребление только с середины XIX столетия, заменив собой названия «право народов», «народное право», «общенародное право». Хотя главным предметом исследования у Гроция в данном тексте является международное право, но этот предмет тесно связан с вопросом: существует ли справедливое по природе, а не только по закону, установленному людьми? Постановка этого вопроса обусловлена тем, что в международных отношениях нет места власти, которая могла бы издавать обязательные для государств законы.
В учении Гроция о естественном праве нет ничего такого, что не было бы высказано его предшественниками. В учении о государстве им также не сделано никаких значительных шагов вперед по сравнению, например, с Н. Макиавелли. Однако истинным основателем новой этико-правовой науки должен по справедливости считаться именно он, Гуго Гроций, придавший этике форму учения о естественном праве. Новый натурализм в этике тем существенно отличался от античного, что принимал своим основанием не природу вообще, не природу в ее целостности, а только природу человека (H. М. Коркунов).
Понятие права у Гроция имеет два значения. В первом значении право - это моральное качество, позволяющее человеку иметь известные вещи или совершать известные поступки (право в субъективном смысле). В другом значении понятие права тождественно понятию закона (право в объективном смысле).
Гроций учил, что законы естественного права коренятся в самой природе разума, а потому имеют такое же вечное, незыблемое значение, как и сам разум.
Идея преемственного и закономерного исторического развития тогда еще не выработалась, а без этой идеи невозможно было объяснить социальную обусловленность права и оправдать положительное право. Ученым виделась только альтернатива: либо признать право совершенно произвольным установлением людей, либо обратиться к учению о естественном праве. Им было интуитивно ясно, что в праве всегда проявляется нечто объективное, независимое от субъективного произвола. Но при отсутствии идеи закономерного исторического развития субъективному произволу могла быть противопоставлена только идея естественного (объективного) закона. С появлением же концепций закономерного исторического развития постановка подобной альтернативы сама собой отпала, ибо открылись возможности найти иные решения вопроса о субъективном и объективном в праве (H. М. Коркунов).
Голландский юрист определял государство как вечное, полное и верховное общество, образованное для охраны человеческого права и для общей пользы. По учению Гроция, даже сам Бог не может изменить начала естественного права.
Право в трактовке Гроция имеет структуру, изображенную на рис. 1.
По распоряжению папы, знаменитый трактат Гроция был внесен в Индекс запрещенных книг (4-го февраля 1627 г.). Однако это не помешало широкому распространению книги в Европе. Она была переведена на многие языки. На нее стали писать комментарии.


Глава 3, §1
203
Бальтасар Грасиан и его вклад в философию права. Не менее важный вклад в формирование философии права Нового времени был внесен писателями Испании, хотя далеко не всегда это отмечается в соответствующей литературе. Особого внимания в данном случае заслуживает Бальтасар Грасиан-и-Моралес (1601-1658), чей «Карманный оракул» был настольной книгой у многих читателей эпохи Просвещения.
Грасиан родился в арагонском селении Бельмонте в семье лекаря. Три его брата и сестра приняли монашество. По этому же пути должен был следовать и будущий знаменитый писатель, которого воспитывал дядя, капеллан в Толедо.
После начального образования в толедской иезуитской коллегии мальчик продолжил образование в Сарагосской коллегии. В 1619 г. он становится послушником иезуитского ордена. Затем в течении четырех лет изучает философию в родном городе Калатаюде, вблизи которого появился на свет. Потом будет Сарагоса, где начнутся богословские штудии.
Первое серьезное назначение Грасиана - помощник ректора Сарагосской коллегии. Из Сарагосы он возвращается в Калатаюду, где преподает латинскую грамматику. Вскоре он уже читает моральное богословие в каталонской Лериде и философию в коллегии Гандии (Валенсия).
В 1635 г. Грасиан совершает торжественное принятие четырех обетов - бедности, целомудрия, смирения и абсолютного послушания.
Спустя год он переезжает в Уэску на должность проповедника и исповедника местной иезуитской коллегии. В то время Уэска была одним из культурных центров Арагона. Ректор коллегии Франсиско Франко становится его влиятельным покровителем. Ему покровительствует и просвещенный вельможа Винсенсио Ластанос, впоследствии неоднократно прославляемый Грасианом как образец достойной человеческой личности. В усадьбе этого благородного вельможи была


204
К. К. Жоль Философия и социология права
богатая библиотека, которой часто пользовался Грасиан. К тому же здесь собиралось светски образованное общество Уэски, велись философские дискуссии, обсуждались политические и правовые вопросы.
В 1637 г. в Калатаюде вышло в свет первое произведение Грасиана, моральный трактат «Герой», хорошо встреченный не только в Испании, но и в других европейских странах. В Москве этот трактат был издан в 1792 г.
В «Герое», вышедшем при финансовой поддержке Ластаноса, превозносится сильная личность, творящая себя и великие дела. Отличительными качествами этой героической личности являются: самообладание, проницательность, сильная воля, скрытность, возвышенный вкус и т. д.
Этот трактат был издан Грасианом самовольно, вопреки запрету для членов ордена печатать что-либо без предварительного одобрения начальства. Поэтому Грасиан был вынужден пожертвовать авторским тщеславием и приписать свое сочинение двоюродному брату Лоренсо Грасиану.
Через три года в Сарагосе выходит в свет новое сочинение Грасиана «Политик», и снова без одобрения ордена и под тем же псевдонимом, который никого не вводит в заблуждение.
«Политик» - своеобразное продолжение «Героя», но более слабое, ибо в области политической мысли морализаторские сентенции Грасиана не имели убедительной силы. В этом трактате утверждается историческая роль Испании, которая является для автора центром католической вселенной и героической сверхдержавой. И тем не менее «Политик» имел свои сильные стороны, которые не могли не заметить иезуиты, страшно обозленные «Государем» Н. Макиавелли, ставившим светскую власть выше церковной. Очень беспокоило их и то, что автор «Политика» помещал свою книгу в один ряд с «Государем» и с «Шестью книгами о республике» Ж. Бодена. И вот в недрах иезуитского ордена появляется сочинитель, проповедующий откровенно мирской патриотизм и не придающий должного значения церковным политическим идеям. Это своеволие Грасиану еще припомнят.
В 40-е гг. выходят три новых произведения Грасиана: трактат-антология «Остроумие», ироничный этический трактат «Благоразумный» и сборник афоризмов «Карманный оракул».
Особенно клириков разгневал трактат «Благоразумный», изобиловавший политическими пассажами и язвительными выпадами в адрес испанского двора. Ознакомившись с трактатом, генерал ордена иезуитов Никель тут же вспомнил о «Политике» и поспешил высказать в адрес строптивого автора грозное предупреждение, грозившее ему отлучением от церкви.
Завершение жизненного пути Грасиана связано с напряженной работой над «Критиконом», монументальным философским романом о жизненном пути человека в мире людей.
«Критикой» переполнил чашу терпения начальства, которое без труда обнаружило в нем острую критику светского и духовного лицемерия. В Рим полетели доносы на недостойного члена ордена, которому доверена кафедра Св. Писания в Сарагосе. В ответ на них Грасиана лишают кафедры, запрещают преподавать, высылают из Сарагосы и приговаривают к строгому покаянию.
Последние годы жизни Грасиана - это сплошные унижения и душевные муки. За ним неусыпно следят. По указу генерала ордена ему запрещено иметь в келье бумагу и чернила. Правда, незадолго до смерти строгости несколько смягчаются, и Грасиана переводят исповедником в Таррагону, но о возвращении к преподавательской и проповеднической деятельности не может быть и речи.


Глава 3, §1
205
Время наибольшей славы Грасиана и его наиболее сильного влияния на европейскую и художественную мысль приходится на конец XVII в. и первую половину XVIII в. (ранний этап Просвещения). С 1641 по 1750 г. книги испанского писателя издавались в Европе много десятков раз.
Характерно, что в Германии известный философ, юрист и один из создателей теории естественного права Христиан Томазий (1655-1728), первым попытавшимся в русле традиции немецкой философии разграничить области права и нравственности, читал в 1687-1688 гг. в Лейпцигском университете курс лекций по морали, праву и воспитанию, положив в их основу идеи автора «Карманного оракула», чье произведение было опубликовано на немецком языке в 1686 г. Новизна и смелость этих идей применительно к рутинной жизни немецкого общества, а также их не менее смелая интерпретация немецким ученым в духе философии рационализма вызвали крайнее неудовольствие у академических коллег Томазия и сильное раздражение в клерикальных кругах. Вскоре лекции Томазия были запрещены, а сам лектор выслан из родного города. Как отмечают историки, судьба этого скандального курса весьма показательна для понимания истинного места Грасиана в истории европейской философской мысли (Л. Е. Пинский).
В начале XVIII в. книги Грасиана имели большой успех во Франции. Его «Критикой» служил для французских писателей своеобразной нормой философского романа.
Если рассматривать грасиановский «Критикой» как философский роман с глубоким подтекстом, тогда становится понятным его вклад в развитие европейской философии, включая философию права. Этот вклад заключается прежде всего в освещении исторического генезиса с точки зрения человека, живущего в условиях абсолютной монархии и возлагающего большие надежды на роль личности в истории.
Будем иметь в виду, что в социально-иерархической структуре абсолютизма XVII в., испанского в частности, положение человека в обществе определялось занимаемой им ступенью на официальной лестнице, вследствие чего проявляются и реализуются его хорошие и дурные качества, его природные дарования и пороки. Но это еще не все. Главное заключается в том, что переход к абсолютному единодержавию знаменуется лишением власти и всякого политического значения прежних средневеково-феодальных институтов. Бывшие носители феодальной власти в государстве абсолютной монархии относятся друг к другу как частные лица, социально-политический вес которых ограничивается не частным правом, получающим реальность в собственности, как это было в Древнем Риме периода империи, а социально-политическим пространством придворной жизни, где исключительно важную роль играют отношения покровительства. В такой системе социальных ценностей решающим фактором в деле достижения жизненных успехов играют не столько богатство и родовитость, сколько место в придворной иерархии или в личной иерархии придворных покровителей. Это место надо завоевать с помощью искусства интриг, которое предполагает наличие способности управлять собой и людьми для достижения корыстных целей.
Природа бросает человека на произвол судьбы. Задача человека состоит в том, чтобы обыграть Фортуну теми «картами», которые она сама предлагает для азартной игры. Поэтому, подчеркивает Грасиан, «опытный игрок не сделает того хода, которого ждет противник». Настоящая жизненная игра - это игра тайная, связанная с разгадкой чужих тайн и с неразглашением своих собственных.


206
К. К. Жоль Философия и социология права
Однако в данном случае Грасиан ставит под сомнение практичность аморализма в духе макиавеллизма. Суть морали умной, сильной, энергичной личности заключается не в достижении цели любыми средствами, особенно если цель откровенно порочна, а в выборе единственно верного решения в согласии с требованиями разума.
Требования человеческого разума не являются вечными заповедями. Эти требования проистекают из трезвой оценки изменяющихся жизненных обстоятельств, на основе которой принимается оптимальное решение, аналогичное решению врача. Изменение жизненных обстоятельств напоминают процессы, протекающие в человеческом организме. Если данный организм функционирует бесперебойно, то отпадает потребность в медицинском вмешательстве. Но если человек болен, то есть находится в тяжелой жизненной ситуации, и болезнь (обстоятельства) принимает кризисный характер, то совершенно необходимо спасительное решение врача.
Не случайно свой «Критикой» Грасиан делит не на главы, а на кризисы (от гр. krisis - решение, поворотный пункт; резкий, крутой перелом, тяжелое переходное состояние), пользуясь распространенным термином, заимствованным из тогдашней медицины. После Грасиана термин медицинской патологии «кризис» утвердился в обиходе культурной речи, обретя более широкий смысл, породивший слова «критика», «критик», «критический» в современном их значении. Таким образом, название «Критикой» прямо указывает на концепцию романа в целом, сюжетная линия которого развивается посредством «кризисов», как бы отражая «кризисные этапы» в историческом развитии человеческого духа (Л. Е. Пинский). В XVIII столетии эту идею кризисного (философско-диалектического) развития духа возьмет на вооружение выдающийся немецкий философ Г. В. Ф. Гегель, противник теории естественного права и автор знаменитого философского сочинения «Феноменология духа». Гегелевская книга в известном смысле идейно близка философскому роману Грасиана и своеобразно копирует его.
Суммируя сказанное, отмечу, что Грасиан занимает по-своему уникальное место в истории европейской литературы Нового времени. Он в равной мере оказал положительное влияние на сторонников и противников теории естественного права своими оригинальными, новаторскими взглядами на задачи философии и литературы. По достоинству же его идеи могут быть оценены с точки зрения диалектической теории развития, предполагающей столкновение противоположных начал, конфликтных интересов. Пример его творчества опровергает взгляд на историю как на линейный, поступательный процесс развития. А из этого опровержения следует, что теория естественного права должна рассматриваться не в качестве неизбежного этапа в становлении научного видения социальных процессов, а как исторически обусловленная идеология, отражающая интересы конкретных социальных сил.
Философия права Томаса Гоббса. Крупнейшим английским и европейским философом XVII в. был Томас Гоббс (1588-1679), внесший исключительно большой вклад в философию права Нового времени, включая учение о естественном праве.
Сын сельского священника и крестьянки, он рано проявил свои природные дарования, освоив в шестилетнем возрасте латынь и греческий. В восемь лет Томас уже писал на латыни стихи. На семнадцатом году жизни он поступает в Оксфордский университет, где приобретает глубокое отвращение к безжизненной схоластике.


Глава 3, §1
207
После окончания университета Гоббс сближается с престарелым Фрэнсисом Бэконом (1561-1626), основоположником философии Нового времени. Это сближение оставило прочный след в душе Гоббса.
Гоббс не раз бывал на континенте, благодаря чему вступил в личные контакты со многими европейскими учеными. Среди них были Р. Декарт, П. Гассенди (1592-1655), Г. Галилей (1564-1642).
В 1640 г. он берется за перо и делает первые наброски своего философского учения, концентрируя внимание на проблемах человека и его социально-правового статуса. Через два года издается его трактат «О гражданине», написанный на латинском языке.
Между тем на родине философа зрели драматические события. Английский король Карл I (1600-1649, король с 1625, из династии Стюартов) не считал обязательным для себя соблюдение общепринятых правил поведения. Щедро давая обещания, он часто и не думал их выполнять. В оправдание заявлялось, что вынужденное обстоятельствами слово в любой момент может быть нарушено, если того требуют интересы государства и короны.
Конфликт между королем и парламентом нарастал и вскоре вылился в открытую войну. Война закончилась пленением Карла I и его казнью '. В этот период Гоббс эмигрирует в Париж. Там у него окончательно созрел план философской системы, названной Основами Философии.
Промонархические симпатии Гоббса способствовали тому, что он был приглашен в качестве преподавателя философии и математики к принцу Уэльскому, будущему Карлу II (1630-1685, король с 1660 г., из династии Стюартов), который жил в то время в Париже. Однако в кругу завистливых придворных было много недовольных Гоббсом, усиленно распространявших слухи о том, что он атеист, а это было совершенно нетерпимо для священной особы принца. Интриганы добились своего. Когда Гоббс пожелал поднести принцу экземпляр недавно опубликованного им политического сочинения «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» (1651), он не был лично принят и ему дали ясно понять, что он должен немедленно оставить двор. При таких удручающих обстоятельствах Гоббс возвращается в Англию, где встречает вполне доброжелательное отношение со стороны Оливера Кромвеля (1599-1658) 1 2, протектора английской республики. Это отношение главы республики к философу можно объяснить тем, что последний хотя и был монархистом, но отрицал божественное происхождение власти и поддерживал ряд начинаний Кромвеля.
1 См.: Боклъ Г. Т. История цивилизации в Англии: Пер. с англ. - T. 1. - СПб., 1896. -
384 с.; Т. 2. - СПб., 1896. - 628 с.; Гардинер С. Р. Первые Стюарты и пуританская революция 1603-1660 гг.: Пер. с англ. - СПб., 1896. - 228 с.; Грин История
английского народа: Пер. с англ. - T. 1. - М., 1891. - 450 с.; Т. 2. - М., 1892. - 396 с.; Барг М. А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. - М.: Мысль, 1991. - 397 с.; Тревельян Дж. М. Социальная история Англии: Пер. с англ. - М.: Изд- во Иностранная литература, 1959. - 607 с.; Хилл К. Английская революция: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1947. - 184 с.; Hibbert С. The English: А social history, 1066-1945. - London: Grafton, 1987. - 785 p.; Clark J. C. D. Revolution and iyberllion: State and society in England in the seventeenth and eighteenth centuries. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1986. - X, 183 p.
2 См.: Mорлей Дж. Новое жизнеописание Оливера Кромвеля: Пер. с англ. - СПб., 1900. - 230 с.; Соловьев Е. А. Оливер Кромвель. - СПб., 1893. - 96 с.


208
К. К. Жоль Философия и социология права
После смерти Кромвеля положение Гоббса резко ухудшилось. Видя усиление реакции и растущий произвол властей, он вооружается пером и бумагой, чтобы на старости лет написать и выпустить в свет историю Английской революции под характерным названием «Бегемот», где приближенные короля изображены откровенно непривлекательно. Появление книги усилило враждебное отношение к философу со стороны власть имущих.
Гоббс не оставил после себя школы. У него не было правоверных последователей.
Кто-то точно заметил: Томас Гоббс - это человек, вечно искавший мира, но вынужденный постоянно бороться за мир с пером в руках.
По мнению историков, никто до Гоббса не пытался поставить этику на собственно научную почву, принципиально независимую от богословия. Он первым решился подвести под науку о моральных ценностях прочный научный фундамент.
Английский философ был враждебен клерикализму. Он требовал подчинения церкви власти светского авторитета и хотел, чтобы государство стало чисто светским и сугубо гражданским.
Подобно Макиавелли, Гоббс подчеркивает эгоистическую природу человека, считая, что в естественном состоянии человек человеку волк. Согласно английскому философу, в естественном состоянии каждый человек имеет на любую вещь такое же право, как и другой, то есть в естественном состоянии никто не имеет исключительного права ни на что. Каждый человек занят прежде всего собой. Поэтому в стремлении осуществить свои эгоистические желания люди вступают в борьбу друг с другом. Их естественное состояние - война всех против всех. Но такая война угрожает всем и каждому. Даже сильнейший не может быть уверен, что не падет жертвой хитрости слабого. Отсюда первое требование разума - искать мира. Это требование есть основной закон человеческой природы.
Самосохранение на почве мира предполагает следующее: для мирного сосуществования необходимо, чтобы каждый отказался от права на все и уступил другим часть своих прав. Уступка права осуществляется посредством взаимного соглашения, которое именуется договором. Договор должен свято соблюдаться, иначе война всех против всех неизбежна. При этом никто не должен быть судьей в собственных делах, но каждый должен подчиняться в столкновении с другими третейскому суду, то есть в мирном обществе каждый обязан поступать так, как он желал бы, чтобы поступали с ним другие. Иначе говоря, Гоббс утверждал: человек имеет естественное право на все, что считает необходимым для своего самосохранения. Но такое неограниченное право ведет к войне всех против всех, что противоречит принципу самосохранения. Поэтому основным естественным законом, вытекающим из самой природы человека, является естественный закон сохранения мира.
Что такое естественные законы применительно к мирному человеческому обществу?
Естественные законы - это законы нравственности. Нравственность же не тождественна праву. Она имеет дело с внутренним миром человека, тогда как право имеет дело с конкретными человеческими действиями и поступками. Сферой деятельности права является государственная жизнь.
Если невозможно установить общее согласие, если воля многих не обеспечивает мира, то для его защиты требуется сильная воля одного, вернее, единая сильная воля. Такой волей обладает государство как юридическое лицо.


Глава 3, §1
209
Его воля в силу договора многих признается общей волей. В этом смысле государство можно рассматривать как своеобразного искусственного человека, которого Гоббс именует Левиафаном.
Верховная власть Левиафана абсолютна. Она не может быть связана изданными ею законами, так как подчиняет, но не подчиняется. Отсюда вытекает безнаказанность действий обладателя верховной власти. Наиболее совершенной верховной властью является монархия, которая обходится народу дешевле демократии, ибо если монарх обнаруживает склонность наделять за счет народа богатством своих родственников и друзей, то в условиях демократии аналогичное стремится делать каждый из многочисленных лиц, стоящих у власти. Что касается аристократии как формы государственного правления, то ее достоинства определяются степенью относительной близости к монархии или к демократии.
Таким образом, Гоббс определяет государство как объединение людей, установленное их общим договором, по которому они обязуются подчиняться единой воле и не сопротивляться ей. Властитель государства, воле которого люди обязались подчиняться, сам не подчинен законам государства, и граждане не могут противопоставлять ему никаких прав.
«Технология» договора, создающего государства, выглядит следующим образом. Вначале мы имеем дело с разрозненными людьми типа библейского Адама, который гуляёт сам по себе, живет сам по себе и являет собой довольно агрессивное существо. Однажды эти «сами по себе» индивиды собираются где- нибудь на лесной полянке и получается толпа. Каким-то стихийным образом данная толпа переходит от шума, гама и рычания к «митингу» (англ, meeting - собрание, массовое собрание для обсуждения злободневных вопросов текущей жизни). В процессе «митинговой стихии» выделяется волевой лидер (вождь) или лидеры (вожди), под руководством которого или которых толпа (толпа митингующих) превращается в народ (народное собрание). Начинается этап переговоров между естественно выделившимися вождями и народными массами. Для нормального ведения этих переговоров требуется формальное объединение всех на добровольной основе, предполагающее полное подчинение воли отдельных лиц единой воле. Только тогда возможен переход от переговоров к заключению договоров, когда каждый часть своей силы и власти переносит на одного человека или на единое собрание (митинг) людей. Этот переход и есть договорной процесс, в результате которого формируется единая воля как воля единственного лица (отдельного человека или группы лиц) и образуется государство как средство объединения толпы в народ.
Ни один индивидуум, ни все вместе в качестве толпы не могут считаться государством, ибо государство имеет дело с организованной в народ толпой. Государство выступает как одна личность (в юридическом смысле), одна воля, один субъект, имеющий согласно договору силу управлять и повелевать всеми.
Если монархия выводится из властных полномочий народа, перенесшего свои естественные права на одного человека, то с того момента, когда монарх получил от народа свою власть, народ перестает быть народом и превращается в подданных, отчуждая свою «народность» в пользу монарха, единственного гражданина в массе подданных.
Таким образом, при абсолютных монархиях народ - это подданные, а монарх - это персонифицированный народ или единственный в своем роде суверенный гражданин.
Для Гоббса, при всех его симпатиях к монархическому абсолютизму, еще важнее был государственный абсолютизм сам по себе. К тому же следует заметить,


210
К. К. Жоль Философия и социология права
что Гоббс не был фанатичным защитником абсолютной монархии, хотя нередко его упрекают за это. Он прежде всего и по существу был сторонником государственного суверенитета, являющегося символом гражданского равенства (П. И. Новгородцев).
Не будет преувеличением утверждение: Гоббс может рассматриваться как основоположник современной политической теории. Если Аристотель отделил этику от политики, то Гоббс сделал дальнейший шаг в этом направлении, отделив политику от права (Ф. Поллок).
Политико-правовые идеи Джона Мильтона. Важное место в ряду великих английских писателей, внесших существенный вклад в развитие политико-правовых учений, занимает великий английский поэт, публицист и крупный деятель Английской революции Джон Мильтон (1608-1676) 3.
Окончив университет с двумя учеными степенями, Мильтон отказался от карьеры священника и поселился в Гортоне, поместье своего отца.
В Гортоне царила благоприятная духовная атмосфера для творческой личности. Поместье часто посещали знатные аристократы. Сюда частенько наведывались итальянские эмигранты, бежавшие от деспотизма папы и многочисленных феодальных князьков. Не редкими гостями были и ученые из числа английских кальвинистов (пуритан [от лат. purus — чистый]), сторонников решительного осуществления идей Реформации в Англии и преобразования англиканской церкви в духе последовательного протестантизма.
Живя в поместье, Мильтон не теряет времени зря. Он много читает и пишет. В его произведениях этого периода все громче звучат мотивы духовной свободы, резко критикуется преклонение перед показным благочестием, утверждается идея единства души и тела, доказывается, что желания плоти законны, но при условии их подчинения разуму.
В 1637 г. Мильтон предпринимает путешествие по Западной Европе, во время которого знакомится с лучшими умами Франции, Германии, Италии, включая Галилея. Английская революция заставила Мильтона прервать путешествие и вернуться на родину.
Во время диктатуры Кромвеля веселье и остроумие находились в Англии под запретом, гуманитарные науки презирались, свободу исследования человеческой природы фанатичные политики ненавидели. Поощрялось, как и во всех революциях, лишь ханжество и лицемерие. Дело доходило до того, что на достаточно высоком уровне раздавались призывы о закрытии навсегда всех театров. Королевское собрание картин было весьма низко оценено, вследствие чего художественные сокровища за бесценок обогатили известные коллекции Европы. Генералы от революции уже готовы были продать с молотка богатейшую королевскую библиотеку, но их с трудом удалось отговорить в последний момент от столь кошмарного для английской культуры замысла. Все это было ведомо Мильтону, который тесно связал себя с фанатиками революции и даже оттачивал свое перо в богословских контроверзах, сектантских диспутах и оправдании самых зверских действий партии победителей. Да, таковым был Джон
3 	О творчестве Дж. Мильтона см.: Чамеев А. А. Джон Мильтон и его поэма «Потерянный Рай». - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1986. - 128 с.; Griffin D. Regaining paradise: Milton and the eighteenth century. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1986. - 299 p.; Sloane T. O. Donne, Milton, and the end of humanism rhetoric. - Berkeley: Univ. of California Press, 1985. - XV, 332 p.


Глава 3, §l
211
Мильтон. Так его характеризовал известный английский философ Давид Юм (1711-1776).
Свое участие в революции Мильтон ознаменовал активной публицистической деятельностью, но этим не ограничился и вскоре занял должность секретаря по дипломатической переписке при правительстве республики и протекторате. Точнее говоря, друг и сподвижник Кромвеля занял в революционном правительстве пост латинского секретаря, то есть секретаря, который вел переписку с иностранными государствами на латыни, ибо латынь считалась в то время международным языком. Одновременно он выступал официальным пропагандистом правительства. Правда, этот пропагандист сохранял за собой право иметь собственное мнение и осмеливался выступать с критикой вождей революции. Он даже увещевал Кромвеля не совершать насилия над столь тяжко завоеванной свободой, но лорд-протектор, правивший страной как самодержец, оставался глух к этим благим пожеланиям. Поэтому Мильтон имел возможность на собственном горьком опыте убедиться в том, что революция пришла к тому, против чего боролась, - к произволу бесконтрольной власти.
В годы своей наибольшей политической активности Мильтон, с детства страдавший слабым зрением, полностью ослеп и вынужден был оставить пост латинского секретаря, но продолжал служить республике злым и беспощадным пером талантливого полемиста.
Смерть Кромвеля в 1658 г. возбудила в Мильтоне надежду на возможность восстановления демократии в стране. Он даже написал трактат о способах установления свободной республики, но его призывы остались тщетными.
В годы республики перед Мильтоном, как публицистом и правительственным чиновником, стояла задача доказать правомерность республики и мобилизовать в ее пользу общественное мнение других стран, видевших в Англии после казни «божественного помазанника» Карла I всеобщую угрозу для мира. Из- под его пера выходит обращение к королю Франции и герцогу Савойскому в защиту преследуемых протестантов. Он принимает участие в составлении трактатов и соглашений с иностранными державами, редактирует официальный орган правительства «Mercurius Politicus».
Много внимания Мильтон уделяет и внутренним проблемам Англии. В связи с этим им пишется ряд острых и принципиальных памфлетов. В первом из них «О разводе» (1643 г.) отстаивается необходимость развода при отсутствии духовной связи между супругами. Этот памфлет послужил причиной разрыва Мильтона с пресвитерианами 4.
Следующее крупное произведение Мильтона - «Ареопагитика» (1644), в котором защищается идея свободной воли и выдвигается требование отмены цензуры.
Последующие произведения Мильтона были посвящены защите республики и оправданию казни короля.
Исходя из принципов разума, Мильтон отстаивает идею естественного права и договорного начала государственной власти, которая получает свой авторитет только от народа, единственного носителя суверенитета. При этом под народом понимается не все разноликое население Англии, а «средний класс»
4 	От гр. presbyteros - старейшина·, течение в кальвинизме, возникшее в период Реформации в Шотландии и Англии). Пресвитариане обвиняли Мильтона в кощунстве и полигамии (гр. poly - много, многое + gamos - брак·, многобрачие: многоженство или многомужество).


212
К. К. Жолъ Философия и социология права
(вспомним Аристотеля) как наиболее ценная часть нации и опора республиканского строя. В данном случае Мильтон вполне может конкурировать с Гоббсом и даже превосходить его политическим практицизмом своих теоретических воззрений на государство, его правовое устройство и на «средний класс», выступающий носителем народного суверенитета. Это обязательно надо иметь в виду, чтобы не приписывать Гоббсу лавры первооткрывателя в тех случаях, когда он выражал или даже перефразировал мысли других.
Реставрация Стюартов в 1660 г. ознаменовалась разгулом реакции. Аристократия начала мстить за годы своего унижения. По стране прокатилась кровавая волна монархического террора, гораздо более свирепого, чем репрессии республиканцев. Роялисты жестоко надругалась над останками Кромвеля, чей труп вместе с останками его ближайших соратников были вырыты из могилы и на железных цепях подвешены к виселицам. Сам Мильтон скрывался, но был найден и брошен в тюрьму. Только ходатайство друзей-аристократов спасло его от казни, но зато он был разорен непосильным штрафом. Весьма многие из «кавалеров» резко осуждали проявленное к нему милосердие, сделавшее честь королю и столь благодетельное для потомков.
Именно во время своей нищеты, слепоты, бесчестья, опасностей и старости Мильтон сложил замечательную поэму «Потерянный Рай» (1667), принесшую ему со временем мировую славу. Эта поэма не только превзошла все созданное его современниками, но и все, что вышло из-под его пера, когда он находился в расцвете сил и на вершине процветания.
Поэт начинал свой творческий путь как поэт светский, но затем с какой-то фатальной неизбежностью обратился к религии. Впрочем, все это объяснимо. Антимонархическое движение в Англии XVII столетия развивалось под религиозными лозунгами, точнее говоря, под лозунгами пуританства, которому сочувствовал Мильтон, хотя ему и были чужды императивные догмы пуритан- фанатиков.
Джон Мильтон умер, всеми забытый. Его произведения были холодно встречены современниками. Даже Вольтер (псевдоним; настоящее имя и фамилия - Франсуа Мари Аруэ, 1694-1778 гг.), первый переводчик «Потерянного Рая», отзывался о них отрицательно. Однако время расставило все по своим местам, воздав должное тем, кто был несправедливо оценен и предан забвению.
Я преклоняюсь перед гением Мильтона, восхищенно признавался Юм. Однако, на взгляд английского философа, не все его поэмы написаны на одном уровне. Даже в «Потерянном Рае» - главном подвиге жизни поэта - имеются длинные и нудные пассажи, на которые приходится около трети произведения и которые почти целиком лишены гармонии, изящества и вообще всякой силы воображения. И все же для Юма несомненно, что поэт, когда находился в ударе, был самым возвышенным поэтом мира. Предубеждения против него как защитника цареубийц и против его произведения скрыли от невежественного мира громадные достоинства этой поэмы и блестящий талант ее автора.
В данном случае обращение к творчеству Мильтона было вызвано не столько его взглядами на философские вопросы права, сколько реализацией идей этой философии в конкретной политической деятельности и в художественном творчестве, подтверждающими практическую значимость данных идей, а также их опасность для претендентов на абсолютную монархию.
Джон Локк - философ и политик. В одном историческом ряду с Дж. Мильтоном стоит выдающийся английский философ и политический деятель Джон Локк (1632-1704).


Глава 3, §1
213
В историю философии Локк вошел как основоположник эмпирической теории познания, согласно которой все человеческое знание проистекает из опыта - внешнего (ощущения) и внутреннего (рефлексия [от позднелат. reflexio - обращение назад, отражение', осознание собственного знания, форм и методов познания]). Велик его вклад и в развитие политической теории. Он считается создателем политической доктрины либерализма. Философские и политические идеи Локка оказали сильное влияние на многих философов и социологов последующих поколений.
Родился Локк в небольшом городке Рингтоне, находящемся в графства Сомерсет, в семье мелкого судейского чиновника. Его отец, приверженец идеологии индепенденства 5, принимал активное участие в борьбе против короля Карла I, командуя одним из отрядов парламентской армии, сражавшейся против роялистов.
В 1652 г. по окончании курса обучения в Вестминстерской монастырской школе Локк поступил в колледж Христовой церкви Оксфордского университета.
После завершения учебы в университете Локк не пожелал принять духовный сан, который открывал путь к университетской карьере, согласно действовавшему тогда в Оксфорде уставу. Тем не менее талантливый выпускник Оксфорда был допущен к преподаванию греческого языка и риторики, а затем и моральной философии. В эти годы он увлеченно занимается физическими, химическими и метеорологическими опытами, выступая горячим сторонником описательного естествознания.
Потом была кратковременная дипломатическая служба при Бранденбургском дворе, откуда Локк возвратился в Оксфорд, но университет отказал ему в искомой степени доктора медицины, и весной 1667 г. он принимает предложенное лордом А. Э. Купером место домашнего врача и воспитателя в его семье, проживающей в Лондоне. В доме Купера, вскоре ставшего графом Шефстбери (1672) и продвинувшегося по служебной лестнице вплоть до поста лорда-канц- лера Англии, царила атмосфера противников режима Реставрации Стюартов (1660-1688), и Локк невольно оказывается вовлеченным в большую политику, становясь влиятельным советником своего высокого покровителя, возглавившего оппозицию королю Карлу II, официально исповедовавшему англиканство, но в душе католику (лишь на смертном одре король открыто перешел в католическую веру). Одновременно Локк все больше погружается в решение философских проблем, главными из которых были проблемы происхождения моральных норм, смысла естественного права и взаимосвязи религиозных догм с требованиями научного разума. Тогда-то и зародился план его знаменитого трактата «Опыт о человеческом разумении».
За успехи в естественнонаучных изысканиях Локка избирают в 1668 г. членом Лондонского Королевского естественнонаучного общества (Британской Академии наук).
В 1672 г. Локк совершил кратковременную поездку во Францию под предлогом поправки здоровья, но на самом деле он выполнял политическую миссию, доверенную ему оппозиционерами. Там он познакомился со многими философами, приверженцами идей рационализма в духе Декарта и сенсуализма
5· От англ, independent - независимый, самостоятельный', индепенденты - религиознополитическая группировка пуритан, возглавляемая Кромвелем в период Английской революции XVII в.


214
К. К. Жоль Философия и социология права
(от лат. sensus - чувство, ощущение; философское учение, признающее единственным источником познания ощущения).
Спустя семь лет Локк возвращается в Лондон и с головой уходит в политическую борьбу, возглавляемую графом Шефстбери, которого вскоре за оппозиционные интриги подвергают гонению и заключают в застенки Тауэра. Осенью 1682 г. графа выпускают на волю, и он бежит в Амстердам, где через два месяца умирает. Локк же принимает участие в заговоре герцога Монмаута, вигско- го 6 кандидата на престол.
Здесь уместно напомнить, что названия двух известных английских партий (тори и виги) родились в ходе парламентских дебатов о престолонаследии, и первоначально эти слова имели характер бранных кличек. Например, слово «тори» (от ирланд. tory - вор) было у англичан презрительным обозначением для католика-ирландца; затем данное слово перенесли на партию сторонников короля, отстаивающую верховное право монарха определять наследника независимо от его веры. В XIX в. в русле традиции тори сформировалась Консервативная партия.
После провала заговора философ вынужден был покинуть Англию и бежать в Голландию.
В 1684 г. указом Карла II Локка навсегда уволили из Оксфордского университета, а новый короля Яков II (1633-1701, король в 1685-1688 .гг., из династии Стюартов) потребовал от голландцев выдачи заговорщиков, включая Локка. Поэтому философу приходилось часто менять места своего жительства, а временами скрываться под именем доктора ван дер Линдена.
Находясь в Голландии, Локк продолжал политическую деятельность, но не забывал и о философии. В декабре 1686 г. он завершил работу над «Опытом о человеческом разумении».
Внутренняя и внешняя политика Якова II, в частности его союз с Людовиком XIV (1638-1715, французский король с 1643 г.) и постоянные уступки неуемным притязаниям абсолютистской Франции, вызвали в Англии сильное возмущение. В конце концов сложилась достаточно широкая и мощная оппозиция, сделавшая ставку на Вильгельма Оранского (1650-1702, английский король с 1674 г.), правителя (штатгальтера) Нидерландов, приходившегося Якову II зятем. 5 ноября 1688 г. Вильгельм с 15-тысячным войском высадился на девонширском побережье Англии. 18 декабря армия, состоящая преимущественно из протестантов, вступила в Лондон. Яков II бежал в Париж.
В феврале 1689 г. Локк возвратился на родину на том же самом корабле, на котором находилась супруга Вильгельма Оранского, будущая королева-сопра- вительница Мария II Стюарт.
Начался заключительный этап в жизни выдающегося мыслителя и крупного политического деятеля. Локк еще больше сближается с Джоном Сомерсом, который после смерти графа Шефстбери стал лидером вигов, а затем лордом- канцлером Англии. Локк входит в состав новой администрации, занимая вначале пост уполномоченного по апелляциям, а с 1696 г. - комиссара по делам торговли и колоний. Он участвует в проведении денежной реформы, способствует
6 Виги («whig» - слово шотландского происхождения, одно из значений которого - «ско- токрад», то есть человек вне закона) - политическая партия в Англии XVII-XIX вв., возникшая как группировка дворянской аристократии, крупных купцов, банкиров, промышленников, склонных к радикальным формам протестантской веры; предшественница английской Либеральной партии.


Глава 3, §1
215
расширению свободы печати. Вершиной его административно-финансовой деятельности стало участие в учреждении Английского банка.
С лета 1691 г. вследствие болезни легких Локк поселяется поблизости от Лондона, в загородном поместье Отс, принадлежащем лорду Ф. Мешэму. В 1700 г. он оставляет все административные посты и уходит на покой.
Для философов права важно помнить, что Локк внес теоретический и практический вклад в укрепление основ конституционной монархии на тех принципах, которые были зафиксированы Биллем о правах (1689) английского парламента. Следует учитывать и то, что Локк нередко весьма активно влиял на ход парламентских дебатов через группы близких ему депутатов.
Еще в 70-е гг. Локк начал работу над двумя трактатами о государстве. После возвращения в Лондон из эмиграции он в последний раз отредактировал рукописи этих трактатов и вручил их издателю. В конце 80-х гг. они были опубликованы под названием «Два трактата о государственном правлении» без указания автора. В данном случае Локк предпочел быть предельно осторожным, учитывая печальный опыт своих предшественников и свой собственный несладкий политический опыт.
В «Двух трактатах о государственном правлении» Локк оспаривает тезис Гоббса о неограниченном характере государственной власти, а также полемизирует с рьяными апологетами королевской власти, выводящими эту власть от библейского Адама. Характерно, что это произведение североамериканские колонисты впоследствии восприняли как оправдание своей борьбы за независимость.
Вторая часть книги Локка как бы предвосхищала основные мотивы обнародованного десять лет спустя Билля о правах, согласно которому король утрачивал право приостанавливать действие тех или иных законов, не мог без согласия парламента решать вопрос о налогах, а также мешать регулярному созыву парламента и свободным в нем дебатам. Эта часть «Двух трактатов о государственном правлении» положила начало теории конституционно-монархического (парламентско-монархического) государства, первые практические итоги из которой были подведены «Актом о дальнейшем ограничении власти монарха и наилучшей охране прав и свобод подданных» (1701).
Здесь надо заметить, что английская конституция существенно отличается от своих известных аналогов тем, что она и на сегодняшний день имеет вид не единого свода законов, а суммы парламентских актов, принятых на протяжении более трех веков, то есть как бы не является конституцией в обычном смысле слова. Поэтому применительно к Англии правильнее говорить о парламентской монархии, характеризуемой словами: «Король царствует, но не правит».
В 90-е гг. были опубликованы две экономические статьи Локка - «Некоторые соображения о последствиях снижения процента и повышения стоимости денег государством» (1691) и «Дальнейшие соображения о повышении стоимости денег государством» (1695), -подчеркивающие тесную связь политики, права и экономики. В данном случае Локк отстаивал тезис о благотворности права частной собственности для развития хозяйственной жизни общества и его политических институтов. При этом указывалось на то, что труд есть главный источник собственности, а также мерило стоимости товаров. Эта статьи послужили основой для всего последующего развития классической политэкономии, от А. Смита (1723-1790) до К. Маркса (И. С. Нарский).
Локк, будучи последовательным защитником идеи естественного права человека, определял естественное состояние людей как состояние полной свободы, где каждый, оставаясь в пределах законов природы, может делать все, что ему


216
К. К. Жоль Философия и социология права
угодно. Состояние свободы отличается от состояния произвола тем, что люди не могут лишать себя жизни и приносить вред жизни, здоровью, свободе и имуществу других людей. Тем самым в своей характеристике естественного состояния человека Локк расходился с Гоббсом, который изображал это естественное состояние в мрачных красках. Не картину всеобщей войны, а картину мирной жизни мы находим у Локка. Кроме того, в своем понимании естественного человека Локк отличается от Гоббса тем, что рассматривает естественное состояние людей как состояние трудящихся собственников, то есть наделяет естественного человека атрибутами труда и собственности. Его не интересует вопрос о том, что эволю- ционно предшествует этому естественному состоянию. Собственно человеческая история начинается для Локка тогда, когда мы имеем дело с уже сформировавшимся трудящимся человеком, который предъявляет вполне естественные права на результаты своей трудовой деятельности. Позднее этот важный методологический принцип используют К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» при изложении основ материалистического понимания истории.
Что же касается вопроса о собственности в исторически отправном, естественном состоянии людей, то в данном случае Локк исходит из оценки человеческого индивидуума как личности с определенными эгоистическими потребностями и устремлениями. Это значит, что личный труд и личная (частная, приватная) собственность являются главными составляющими социально значимой человеческой личности. Если под собственностью понимать право владения, то естественное право надо отождествлять не с законами природы, а с законами человеческого общества на определенном этапе его исторического развития.
Для осуществления естественно присущих человеку начал свободы и равенства Локк ставит власть народа выше всех других властей. Народ может передать исполнительную власть королю, но при этом он не теряет своих естественных прав, то есть народный суверенитет неотчуждаем. Власть народа проявляется в законодательстве и в постоянном контроле над исполнительной властью.
Как возникает государственная власть?
По Локку, государственная власть устанавливается посредством договора. При этом она не должна быть абсолютной. Законное правительство может существовать только при условии представительства всех большинством. Если большинство, которому принадлежит государственная власть, осуществляет ее непосредственно, получается демократия. Если же оно передает ее осуществление одному или немногим, образуется монархия или олигархия.
Английский философ считает абсолютную монархию совершенно несовместимой с гражданским устройством государства.
С какой целью устанавливается государство?
Государство устанавливается с целью стимулирования труда и охраны собственности. Поэтому историю человеческого рода следует вести не от Адама и Евы, а от возникновения государства.
Для соблюдения нормальных отношений между властью и народом надо выработать гарантии, которые должны выражаться в разделении власти законодательной и исполнительной.
Философ различает три власти в государстве - (1) законодательную, (2) исполнительную и (3) федеративную.
Федеративная власть обыкновенно бывает соединена с властью исполнительной. Эта форма власти соответствует такой власти, которой каждый человек обладает в своем естественном состоянии, поскольку она заключается во власти войны и мира, в заключении союзов и трактатов.


Глава 3, §1
217
Законодательную власть он считает верховной. На долю короля относится исполнительная власть.
Различая эти три вида власти, Локк вовсе не считает необходимым их реальное разделение. Напротив, как мы уже убедились, он считает даже нормальным соединение исполнительной и федеративной властей в одних руках. Хотя законодательной и исполнительной властям лучше быть разделенными, но английский философ не склонен проводить резкой границы между ними, ибо считает необходимым предоставление исполнительной власти большей прерогативы, которую он определяет как дискреционную (от фр. diacretionnaire - зависящий от личного усмотрения) власть, то есть как власть действовать для общественного блага вне закона и даже иногда вопреки закону. Следовательно, он не придает важного значения строгому разделению различаемых им функций государственной власти (H. М. Коркунов).
Джонатан Свифт и учение о разделении властей. Только в XVIII в. учение о разделении властей получило новую постановку и приобрело более актуальный характер, будучи связано с вопросами об обеспечении свободы, законности и устранении произвола. Во многом эта постановка обязана Джонатану Свифту (1667-1745) 7.
Сегодня локковское учение о государстве и разделении ветвей государственной власти считается классическим. Знание этой классики обязательно для историка и теоретика права.
На фоне того, что было сделано Локком в области социальной теории, весьма трудно доказывать противное, будучи его современником и опровергая оптимистическую апологетику буржуазного государственного строительства в рамках парламентской монархии. И все-таки находились мыслители, крайне скептически оценивавшие перспективы социального прогресса, изображаемого в терминах естественноправовых теорий. К их числу относился Свифт, известный английский писатель и политический деятель, отвечавший отрицательно на вопрос о том, стал ли человек разумнее и лучше в результате исторической эволюции.
Литературное наследие Свифта состоит из множества прозаических и стихотворных сатир, памфлетов, проповедей, различных писем друзьям, трактатов по вопросам церковной политики, журнальных обзоров внутреннего и международного положения страны и многого другого. В числе произведений Свифта, которые прочно вошли в мировую литературу, следует назвать, конечно же, «Путешествия Гулливера» (1726), сатирическую «Сказку Бочки» (1704), а также памфлеты, обращенные к ирландскому народу, известные под общим названием «Письма суконщика» (1724), памфлет «Скромное предложение» (1729) и др.
Родился Свифт в ирландском городе Дублине. По своему происхождению он был англичанином, то есть принадлежал к английским поселенцам, которых коренное население ненавидело как колонизаторов. Мало того, его семья была связана с англиканской церковью, которая для ирландцев-католиков была символом попрания англичанами их свободы и независимости. Дед будущего писателя был англиканским священником, рьяным приверженцем королевской власти. При Кромвеле он пострадал за свои политические убеждения.
7 О жизни и деятельности Дж. Свифта см.: Левидов М. Ю. Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и чувства Джонатана Свифта, сначала исследователя, а потом воина в нескольких сражениях. - М.: Советский писатель, 1964. - 424 с.


218
К. К. Жоль Философия и социология права
Отец Джонатана, младший судейский чиновник, умер еще до рождения сына.
В возрасте одного года Джонатан был увезен кормилицей в Англию и жил там без матери. Средства на его воспитание и образование дал дядя по отцу.
Вернувшись в Ирландию, Свифт окончил богословский факультет колледжа Св. Троицы в Дублине, являвшегося одним из очагов распространения протестантизма в Ирландии.
Когда Яков II был низложен, а в Ирландии вспыхнуло восстание под католическими лозунгами, Свифт вынужден был бежать в Англию.
В 1692 г. он стал магистром богословия в Оксфорде. За три года до этого стараниями матери его пристроили в дом богатого вельможи, в прошлом видного дипломата сэра Уильяма Темпла, человека образованного и либеральных воззрений. Дом Темпла часто навещали видные политические деятели партии вигов. Здесь бывал даже будущий король Англии Вильгельм Оранский.
В поместье Темпла Мур-Парке Свифт провел около десяти лет, выполняя различные поручения и услуги. Затем стал секретарем Темпла.
В 1699 г. скончался Темпл. Свифт занял место домашнего капеллана у лорда Беркли, благодаря которому получил церковный приход недалеко от Дублина.
Свифт частенько бывал в Лондоне, участвуя в политической борьбе на стороне вигов.
В 1702 г. королева Анна (1665-1724, королева с 1702 г.) распустила кабинет вигов. К власти пришли тори, с которыми Свифт готов был сотрудничать.
В качестве публициста и советчика политических сил Лондона Свифт оказался вовлечен в самую круговерть высокой английской политики. Он часто бывал при дворе, обедал и ужинал в обществе министров и высшей знати, но желанный епископат так и остался недостижим. За все услуги лондонским политикам он получил должность декана (настоятеля) собора Св. Патрика в Дублине (1713).
Политический взлет и падение Свифта совпали с годами пребывания на престоле последнего монарха из рода Стюартов - королевы Анна. Современники свидетельствуют, что Анна была не глупа, но ленива, нерешительна и упряма. Она могла долго колебаться в принятии какого-либо решения, но приняв его, уже не отступала от своей линии, пусть даже ущербной и приносящей вред ее авторитету.
Свое назначение деканом собора Св. Патрика Свифт принял с горечью, как приказ о пожизненной ссылке. Отлучение от высокой политики резко изменило настроения Свифта, а погружение в проблемы ирландского общества еще больше усилило негативное отношение к буржуазному оптимизму во взглядах на социальный прогресс. Последнее отмечается многими исследователями его творчества, подчеркивающими, что в оптимистическом хоре философствующих моралистов голос Свифта звучал саркастическим диссонансом, в результате чего за писателем утвердилась репутация едва ли не человеконенавистника. Такие ярлыки «прогрессивная» общественность предпочитает навешивать на тех, кто не льстит людям, предостерегает их от самообмана и сурово бичует их за склонность к абстрактной мечтательности, прожектерству и безосновательному теоретизированию.
Согласно завещанию Свифта над его могилой в Дублинском соборе была помещена составленная им самим латинская эпитафия: «Тело Джонатана Свифта, доктора богословия, декана этого собора, погребено здесь, где яростное негодование не может больше терзать его сердце. Иди, путник, и, если можешь, подражай тому, кто отдал все свои силы борьбе за свободу человечества».


Глава 3, §1
219
Было бы величайшим заблуждением воспринимать Свифта только как сочинителя литературных произведений и публициста. По складу своего ума и темперамента Свифт был прежде всего политик и политически мыслящий философ, наделенный блестящим писательским даром. Увы, но адаптированные для детей «Путешествия Гулливера» порой создают у взрослых впечатление о Свифте только как о художнике, который попутно пописывал что-то в публицистическом жанре. Откуда в таком случае взяться философии права в его произведениях?
И все же я утверждаю, что в развитие идей философии права Свифт внес достаточно ценный вклад, подвергнув сомнению и резкой критике существующие теоретические взгляды на правовое устройство общества. Эта критика была услышана только в XIX в. и то далеко не всеми. Отголоски ее можно найти в учениях Ж.-Ж.Руссо (1712-1778), анархистов и в социальной теории марксистов, доказавших, что государство - это всего лишь исторически обусловленный инструмент в руках общества, а не от века данный социальный институт.
В «Путешествиях Гулливера» Свифт обыгрывает (моделирует) различные ситуации, позволяющие мистеру Лемюэлю Гулливеру взглянуть на привычные для всех вещи с разных точек зрения и благодаря этому сделать выводы, что все в этом мире относительно, преходяще и чрезвычайно изменчиво, хотя некоторые философы и утверждают с умным видом, что в основе своей мир незыблем, ибо подчиняется вечным естественным законам.
Путешествуя вместе со своим литературным героем по необычным мирам, Свифт показывает читателю вещи вполне обычные, но в неожиданных ракурсах, вследствие чего читатель начинает догадываться или понимать относительность и сиюминутность многих ценностей, включая нравственные, правовые и политические. Скажем, в стране лилипутов добро, красота, храбрость, власть и т. д. - это не то же самое, что в стране великанов. Говоря философским языком, количественные изменения приводят к новым качествам, и мы оказываемся в мире совершенно иных ценностей.
Во времена Свифта считалось прописной истиной, что общественные институты в той или иной форме отражают нравственные качества людей. Если эти качества соответствуют естественному порядку вещей, то, следовательно, и общественные институты в своей основе естественны и разумны. Свифт не согласен с умозрительными оценками нравственных устоев человека, от кого бы эти оценки ни исходили - от богословов или философов. В данном случае он выступает не голым скептиком, а прагматичным реалистом и эмпириком, предпочитающим трезвый взгляд на жизнь. Поэтому он не склонен приукрашивать общественные институты, регулирующие социальные отношения. Равным образом он не желает отдавать все свои силы защите узко партийных интересов, критически относясь как к вигам, так и тори. Писатель сурово осуждает диктатуру Кромвеля, усматривая в ней власть фанатиков и сектантов. Не преклоняясь перед короной и выступая против неограниченной королевской власти, он вместе с тем не признает отсечение монарших голов в качестве непременного условия создания республики. Свифт предпочитает быть сторонником договора правителей и народа, считая, что нарушение этого договора (королем или республиканскими властями) освобождает подданных от обязательств перед правящей верхушкой. В целом его политические воззрения можно охарактеризовать как воззрения человека, отстаивающего принцип разделения властей, хотя и видящего в этом разделении много теневых сторон, которые адвокаты теории разделения властей обычно замалчивают.


220
К. К. Жоль Философия и социология права
В одной из своих работ (Discourse of the Contests and Dissensions between Nobles and the Commons in Athens and Rome») Свифт писал о трех ветвях государственной власти, об их равновесии и о том, что данное равновесие - единственное надежное средство обеспечения политической свободы. Несколько десятилетий спустя все это повторит Ш. Л. Монтескье (1689-1755).
Джамбаттиста Вико и его историцизм в понимании права. Особенно близок взглядам Свифта выдающийся итальянский философ Джамбаттиста Вико (1668-1744), профессор риторики и придворный историограф. В полемике с Декартом он противопоставлял общий разум индивидуальному и выдвигал идею объективного характера исторического процесса, осуществляющегося циклами.
Согласно Вико, история имеет объективный и провиденциальный (от лат. providentia - провидение·, предопределенный, роковой; приписываемый провидению, божеству) характер, а все нации развиваются по циклам, состоящим из трех эпох. Первая эпоха - это божественная эпоха, когда еще нет государства и всем заправляют жрецы. Вторая эпоха - это героическая эпоха, когда возникают аристократические государства. Третья эпоха - собственно человеческая эпоха, когда появляются демократические республики или представительные монархии.
По словам известного русского историка М. М. Стасюлевича (1826-1911), автора книги «Философия истории в главнейших ее системах» (1908), Вико не только первым набросал план идеальной и вечной истории, указав в ней место для каждой исторической нации, но и ввел в гуманитарные науки тот сравнительный метод, которому они обязаны многими своими успехами. До Вико искали причину исторического круговращения в природе вещественного мира. Он же указал на природу собственного человеческого духа, как на доминирующую причину исторического круговращения.
Первое издание главного сочинения Вико «Основания новой науки об общей природе наций» увидело свет в 1725 г., второе - в 1730 г. Третье издание, переработанное и дополненное, появилось в 1744 г., после смерти автора. В это время во Франции уже начиналось широкое просветительское движение.
Если просветители XVIII в. рассуждали по поводу истории с точки зрения индивидуального сознания просвещенной личности, то Вико оценивал историю с точки зрения народа, который в массе своей недостаточно сознателен, но зато не витает в облаках, занимаясь своими повседневными, практическими делами. Поэтому древние обычаи народов, их легенды, поверья, мифы следует оценивать не по индивидуальным меркам, а по меркам народной жизни в целом. При таком подходе человеческие чувства и разум оказываются одинаковыми у людей разных эпох. Более того, цивилизованные народы, достигнув высших ступеней цивилизации, вновь впадают в состояние варварства, ничего не теряя в своей неизменной человеческой природе.
Согласно Вико, общество есть взаимный обмен духовными и материальными услугами. Правила этого обмена и составляют право.
В противовес представителям теории естественного права Вико понимал человека в его исторической и общественной обстановке.
Происхождение государства Вико выводит не из общественного договора, а для каждой формы правления указывает свое особое основание. Так, в основе аристократического правления лежит зависимость бедных от богатых. Монархия образуется вследствие войны, внешней или междоусобной. Демократия покоится на чувствах права и социального равенства.
Произведения Вико не имели большого успеха у современников.


Глава 3, §1
221
На XVII столетие приходится творчество двух выдающихся европейских философов - Бенедикта (Баруха) Спинозы (1632-1677) и Готфрида Вильгельма Лейбница (1646-1716), сделавших большой вклад в развитие идей философии права.
Идеи философии права в философии Бенедикта .Спиноза, ровесник
Локка, родился в еврейской семье зажиточного амстердамского купца Михаэля Спинозы (Деспинозы).
Когда сын, подрос папаша Михаэль определил его в еврейскую школу, надеясь, что отпрыск получит хорошее богословское образование. Однако у молодого Спинозы быстро росла неприязнь к твердолобому консерватизму идеологов иудаизма.
Отказавшись от купеческой карьеры, Спиноза все больше отдаляется от еврейской общины Амстердама и все увлеченнее занимается освоением рационалистической философии Декарта. В конце концов это приводит его к столкновению с синагогой, завершившемуся изгнанием Спинозы как веротступника.
Незадолго до отлучения Спиноза покинул Амстердам.
Получив письменный приговор синагоги, он ответил на него протестом, но скорее не по религиозным соображениям, а в связи с бездоказательностью выдвинутых против него обвинений.
Новый период его жизни связан со шлифовкой линз и работой над философскими трактатами в деревенской тиши.
Его основная книга «Богословско-политический трактат», одно из самых замечательных философских произведений XVII в., была опубликована анонимно в 1670 г. с указанием ложного места публикации - Гамбург вместо Амстердама.
Чем была вызвана эта анонимность?
В «Богословско-политическом трактате» Спиноза требует свободы мысли и правомочности критики библейских основ веры. В данном случае он не только борется с авторитетом церкви, но и принципиально отрицает его значение, доказывая неправомерность всякой церковной власти и призывая государство запретить любого рода владычество веры и насилия в делах веры.
Провозглашаемые Спинозой идеи вызвали определенные симпатии у нидерландских республиканцев, во главе которых стоял известный математик и политик Ян де Витта (1625-1672). Бытует предположение, что именно по его просьбе Спиноза написал «Богословско-политический трактат». Возможно, благодаря этому видному политическому деятелю была отведена угроза расправы над философом после того, как стало известно, что «Трактат» написан именно Спинозой.
В конце 70-х гг. Спиноза познакомился с Лейбницем, который проездом в Германию посетил знаменитого философа в Гааге, о чем неоднократно потом упоминал.
Умер Спиноза, как и жил, - тихо и спокойно.
Спиноза был одним из главных представителей рационализма XVII столетия.
Рационалистическая философия утверждала, что все существующее связано логической необходимостью. Следовательно, действительность во всех формах своего проявления разумна и не случайна, ибо если в мире существует случайность, тогда нельзя говорить о закономерности происходящего. В этом логически упорядоченном мире нет места Богу. Бог становится своеобразным внешним «щелчком» по отношению к созданному им миру. Чтобы вернуть его этому миру, необходимо отказаться от представления о какой-то божественной личности и думать о Боге как о чистой разумной силе, пронизывающей всю


222
К. К. Жоль Философия и социология права
Вселенную, каждую ее пылинку. Вот почему Спиноза ставил знак равенства между природой и Богом, тем самым утверждая в правах пантеистическое (пантеизм (гр. pan - всё + theos - бог) - философское учение, отождествляющее Бога и мир) мировоззрение.
Логизация действительности наталкивает Спинозу на новую трактовку человеческой свободы. Так, если наше познание могущественнее, чем наши страсти, то необходимым следствием этого является свобода от страстей. Чем яснее становится познание вещей, тем бессильнее становятся страсти и стремление к призрачным благам мира.
В философии Нового времени именно Спинозе принадлежат слова о том, что свободы есть познание необходимости. Иначе говоря, свобода противопоставляется им не необходимости, которая отрицает свободу человеческой воли, а принуждению и насилию. По мнению философа, наивные представления о свободе воли рождаются на основе смутного и неопределенного знания человека, довольствующегося своим житейским опытом. Такой человек не способен постичь универсальную необходимость, царящую в природе, и воображает, что в ряде случаев волен действовать так, как ему заблагорассудится, хотя на самом деле он или слепо подчиняется необходимому порядку вещей, или своим аффектам- страстям.
Этическое учение Спинозы весьма близко к учению Гоббса, но вместе с тем имеет и свои отличительные особенности. Естественное право у него тождественно законам природы, и поэтому каждое существо имеет столько прав, сколько имеет силы, необходимой для самосохранения. Эта сила есть сила труда, трудовой деятельности. Поэтому переход людей из естественного (досоциального) состояния в состояние государственного общежития Спиноза, в отличие от Гоббса, связывает не столько с заключением общественного договора, сколько с разделением труда между людьми в силу различия их способностей и разнообразия потребностей. Специализация трудовой деятельности гораздо теснее связывает людей в единое гражданское общество, чем все сочиненные ими законы о правилах совместной жизни.
Законы мира Спиноза разделяет на законы природы и законы самого государства.
Голландский философ полагал, что правление многих лучше, нежели правление одного. По его мнению, монархическая форма правления ведет к рабству. Для улучшения монархической формы правления необходимо привлекать к осуществлению власти народ, хотя бы в форме образования при монархе многочисленного совета, избираемого монархом из среды граждан. С мнением этого совета монарх должен считаться.
Лучшей формрй государственного правления Спиноза считает республиканскую, которую он разделяет на аристократию и демократию. Если правителями является определенное число граждан, избранных народом, тогда получается аристократия. Если же правители выделяются в силу игры случая, мы имеем демократию.
Этико-правовые и политические идеи Спинозы далеко не сразу были оценены по достоинству. Атеистический подтекст его «Богословско-политического трактата» настораживал и отпугивал многих философов XVII-XVIII столетий. Но уже в XIX столетии были предприняты попытки вывернуть этот «атеизм» (пантеизм) наизнанку, выдав его едва ли не за оригинальную разновидность «философской религии», противостоящей религиозно-догматическим вероисповеданиям. Затем были предприняты попытки приспособить политические идей


Глава 3, §1
223
голландского мыслителя к обоснованию различных политических доктрин, от либерального толка до крайне националистических. Но все это имело и имеет мало общего с духом свободомыслия и самокритичности автора «Богословско- политического трактата».
Готфрид Вильгельм Лейбниц - юрист по образованию и философ по складу ума. В истории рационалистической философии видное место принадлежит Г. В. Лейбницу, основоположнику идей современной математической логики, одному из творцов дифференциального исчисления и автору ряда оригинальных работ по юриспруденции.
Фамилия Лейбница славянского происхождения (Лубенец). В своей биографии философ писал, что предки его по отцу были из Польши и Богемии. Его отец, Фридрих Лейбниц, слыл довольно известным юристом, выполнявшим обязанности делопроизводителя Лейпцигского университета. За время службы в университете он был нотариусом и аесесором философского факультета, а также профессором морали. Третья жена его, Екатерина Шмукк, мать Лейбница, была дочерью известного профессора, преподававшего юридические науки.
Осенью 1661 г. Лейбниц поступает в университет своего родного города. Его цель - изучение юридических наук. Однако, не желая удовлетворятьсь узким кругом вопросов догматической юриспруденции, он начинает посещать лекции по философии и математике.
Желая существенно углубить свои математические знания, Лейбниц после окончания курса философии отправился в соседний Йенский университет, который славился своим математиком Эрхардом Вейгелем (1625-1699), широко образованным ученым, глубоко интересовавшимся вопросами механики, астрономии, юриспруденции и философии. К тому же Вейгель был решительным противником схоластики, царившей в немецких школах и университетах.
Возвратившись из Йены, Лейбниц уходит с головой в юридические науки и одновременно занимается практическим правоведением, знакомясь с конкретными юридическими актами и постановлениями.
В возрасте семнадцати лет он блестяще выдерживает экзамен на степень магистра «свободных искусств и мировой мудрости». Увы, но эта радость вскоре была омрачена тяжелым горем - умерла матушка. Отец Лейбница умер, когда сыну было шесть лет.
Оставив родной дом, Лейбниц навсегда покидает Лейпциг. Его путь лежит в Нюрнберг. Там он знакомится с бывшим майнцским министром И. X. фон Бой- небургом. Это знакомство быстро перешло в деловые и дружеские отношения.
Бойнебург, образованный немецкий аристократ, был одним из выдающихся дипломатов своего времени. По его совету Лейбниц приехал во Франкфурт-на- Майне, где напечатал свое сочинение о новом методе в юриспруденции, посвятив это сочинение курфюрсту Майнца И. Ф. Шенборну. Тому понравилась предлагаемая Лейбницем реформа юриспруденции. Как раз в это время Шенборн пытался составить новый свод законов. Через несколько лет Лейбниц занял видное положение при майнцском дворе, став канцелярским ревизии советником.
Проживая в Майнце, Лейбниц много занимался политикой и дипломатией. Плодом этих занятий явился его известный «египетский проект». Дело в том, что свою цель как политика и дипломата Лейбниц видел в устранении серьезной опасности, исходившей для Германии от Франции и Турции. В 1660 г. турки совершили опустошительное вторжение в Венгрию. Захватническая политика была свойственна и Франции. Ее планы в отношении Голландии не могли не волновать немецких протестантов, опасающихся военной мощи Франции.


224
К. К. Жоль Философия и социология права
Вот почему поссорить Францию с Турцией было одной из важных задач германской дипломатии. Для ее осуществления необходимо было открыть театр военных действий в Египте. Война с Турцией в этом географическом районе соответствовала интересам французской политики, что учитывал Лейбниц, разрабатывая «египетский проект». Предвидя войну Людовика XIV с Голландией, грозящей миру Западной Европы, Лейбниц стремился своим проектом предотвратить эту войну и перенацелить Францию на военный конфликт с Турцией.
Осенью 1671 г. проект был представлен курфюрсту Майнца, и курфюрст одобрил его. Теперь возник вопрос: в какой форме подать «египетский проект» Людовику XIV? После долгих обсуждений решено было написать письмо, сопроводив его разъяснительной запиской. В конце года письмо и записка были вручены по дипломатическим каналам французскому королю.
Людовик XIV не дал письменного ответа, но изъявил желание получить более подробные объяснения от автора записки. Было решено послать Лейбница в Париж. 18 марта 1672 г. Лейбниц выехал в Париж. Французская столица манила его не только как автора «египетского проекта», но и как ученого, стремящегося расширить свой научный кругозор.
Во Франции с Лейбницем обошлись весьма любезно, но Людовик XIV не дал ему аудиенции. Дипломатическая миссия оказалась неудачной. Вместо похода в Египет французский король объявил войну Голландии.
После того как вспыхнула нидерландская война, майнцский курфюрст начал энергично проводить политику примирения враждующих сторон. Особая роль отводилась английскому кабинету Карла II, куда было направлено посольство. Это посольство в Лондон сопровождал Лейбниц.
Когда в английской столице проходили переговоры, умер курфюрст Майнца. Переговоры были прерваны, и немецкие послы поспешили на родину. Обратный путь их лежал через Париж, где Лейбниц с разрешения нового курфюрста задержался на несколько лет, номинально числясь на майнцской службе, но не получая никакого содержания.
Париж сделал Лейбница первоклассным математиком. Знакомство с парижскими учеными позволило ему получить такие сведения, без которых трудно было претендовать на математическую славу.
1675 г. - последний год пребывания Лейбница в Париже. Тогда-то им и было открыто дифференциальное и интегральное исчисления, положившие начало новой эры в математике. Замечу, что аналогичный метод был изобретен раньше И. Ньютоном (1643-1727), но Лейбниц опередил великого англичанина, опубликовав результаты своих математических изысканий в 1684 г.
Свои парижские научные занятия Лейбниц вынужден был прервать в 1676 г. в связи с получением приглашения в Ганновер на должность советника при ганноверском герцоге Иоганне Фридрихе. С конца 1676 г. и вплоть до своей смерти в 1716 г. Лейбниц служил при ганноверском дворе, пережив троекратную смену правителей.
Не без подстрекательства со стороны французских дипломатов Турция в 1683 г. объявила войну Австрии. Все надежды Лейбница на столкновение Франции с Турцией из-за Египта пошли прахом. В ответ на эти события он написал памфлет «Христианнейший Марс». По отзывам историков, это была сильнейшая политическая сатира из всех, когда-либо сочиненных против Людовика XIV.
После смерти курфюрста Эрнста Августа в 1698 г. положение Лейбница в Ганновере резко ухудшилось, так как преемник курфюрста не был способен по достоинству оценить Лейбница и относился к нему, как к заурядному придворному


Глава 3, §1
225
чиновнику. Философ начал подумывать о переезде в Берлин под покровительство Софии-Шарлотты, единственной дочери ганноверского княжеского дома и бывшей воспитанницы Лейбница. В одном из писем он сообщил ей о своих планах основания в Берлине Академии наук, которая должна была не уступать научным обществам Парижа и Лондона.
Планы Лейбница удались. 18 марта 1700 г. Фридрих III, курфюрст Бранденбурга и супруг Софии-Шарлотты, подписал декрет, выражавший соизволение на основание в Берлине обсерватории и Академии наук.
11 июля 1700 г. Лейбниц был назначен первым президентом Берлинского Научного Общества, позднее переименованного в Берлинскую Академию наук.
Основывая Научное Общество в Берлине, Лейбниц мечтал о создании таких же научных организаций во всех просвещенных странах мира. Эти научные общества должны были поддерживать регулярные связи и стать «незримой республикой ученых» в форме федерации обществ ученых. Не был забыт и Петербург.
В середине лета 1697 г. Лейбниц впервые встретился с русским царем Петром Великим (1672-1725, царь с 1682, правил самостоятельно с 1689) в замке Копенбрюк, близ Ганновера. В это время двадцатипятилетний самодержец путешествовал по Европе, намереваясь посетить Голландию с целью изучения морского дела.
Второй раз великий русский царь и выдающийся немецкий философ встретились осенью 1711 г. Хотя беседы с царем были непродолжительными, но весьма содержательными. Петр I с удовольствием общался с философом, внимательно выслушивая его идеи и предложения. Особенно его заинтересовал план реформы учебного дела и проект учреждения Академии наук в Петербурге.
Осенью следующего года Петр I прибыл в Карлсбад. По желанию царя Лейбниц сопровождал его в Теплиц и Дрезден. Это свидание с Петром I имело важные следствия для Лейбница: он был принят на русскую службу в высоком звании тайного юстиц-советника с пенсией в 2000 гульденов.
Лейбниц умер при весьма странных обстоятельствах 14 ноября 1716 г. Ходили слухи, что философ был отравлен. Место, где покоятся останки великого мыслителя, неизвестно.
Философское учение Лейбница во многих своих пунктах объясняется его логико-математическими интересами и прежде всего открытием дифференциального исчисления. Вряд ли кто-то рискнет оспаривать утверждение, что лейб- ницевский математический метод находится в теснейшей связи с его позднейшим учением о монадах (от гр. monas (monados) - единица, неделимое) бесконечно малых элементах, на основе понятий о которых он пытался дать свою трактовку строения Вселенной и человеческой психики.
Лейбницевская монадология связана с его учением о предустановленной гармонии и с понятием Бога. По Лейбницу, существование мира само по себе не доказывает существования Бога. Существование Бога выводится из наличия мирового порядка, связывающего воедино бесчисленное множество монад. Бог - это наивысшая монада, наивысший центр силового притяжения. Если нет иного силового центра, то наш мир, подчиняющийся закону мировой гармонии, есть наилучший из возможных миров.
Как объяснить зло, царящее в этом «наилучшем из возможных миров»?
Отвечая на этот вопрос, Лейбниц разрабатывает учение о теодицее (гр. theos - бог + dike - справедливость, право', обычно переводимое на русский язык не совсем точно как «богооправдание», хотя точнее было бы говорить о божественном праве). Проблематика теодицеи - это лейбницевский вариант традиционной


226
К. К. Жоль Философия и социология права
проблематики христианского богословия, в фокусе которой находится вопрос о том, как снять с Бога ответственность за зло, царящее в мире. Однако для нас лейбницевский трактат «Теодицея» интересен не столько своими философско- богословскими вопросами, сколько тем, что данный трактат может быть рассмотрен и с иной точки зрения, а именно - как философский фундамент прав Бога и человека на определенные действия, оцениваемые с этико-правовой точки зрения.
Надо учитывать, что Лейбниц, будучи юристом по образованию и в ряде случаев по своим должностным функциям в качестве придворного чиновника, много внимания уделял в философии и даже в логике юридическим вопросам, одним из самых животрепещущих для XVII в. Это нельзя игнорировать при чтении «Теодицеи». Тем не менее данная особенность «Теодицеи» часто предавалась забвению в советской философской литературе по той простой причине, что философия права объявлялась «буржуазной наукой», которая заслуживает только испепеляющей критики. Впрочем, и в зарубежной литературе дела с лейбни- цевской философией права обстоят не лучшим образом, но уже по другим причинам, касающимся традиции рассматривать творчество немецкого философа преимущественно с точки зрения теории познания и логики.
К этому следует добавить, что «Теодицея» как бы завершает, подводит итоги развитию идей философии права в лейбницевских сочинениях, часто и не случайно насыщенных экскурсами в область богословия. Еще в своих юношеских опытах по юриспруденции Лейбниц находил большое сходство между юриспруденцией и богословием, но не потому, что юриспруденция пользовалась богословской методологией, запечатленной в каноническом праве, а потому, что богословие, как полагал Лейбниц, во многом позаимствовала методы юриспруденции. Он любил подчеркивать следующее: естественное право не потому верно, что так повелевает Бог, а потому, что Бог предписывает нам соблюдение естественного права в силу его истинности. На этом основании философ уверял, что юрист, как и геометр, может быть даже атеистом.
В своих этико-философских сочинениях и в «Теодицеи» Лейбниц подвергает доказательной критике понятие свободной воли. Аналогичным образом поступали Гоббс и Спиноза. Чем вызвана подобная критика?
По мнению Лейбница, феномен свободной воли сродни феномену чуда, поскольку они не описываются в терминах детерминации (от детерминировать (лат. determinare - определять) - определять, ( пр) то есть не опи¬
сываются в терминах причинно-следственных отношений. С богословской точки зрения Бог в своей сущности мыслится как некое мистическое начало, как источник необъяснимых чудес, творящий эти чудеса на основе своей бесконечной и причинно не обусловленной воли. В отличие от Бога, человеческая воля всегда детерминирована, то есть всегда обусловлена теми или иными конкретными причинами. Поэтому абсолютно свободная воля для человека - мираж и не более. И все же свобода дана человеку, но дана в единстве с необходимостью, которая имеет свои градации и свои разновидности, что отражается и на свободе действий человека. Замечу, что эти градации необходимости Лейбниц попытается проанализировать средствами логики и благодаря этому внесет определенный вклад в развитие так называемой модальной логики, о чем будет сказано ниже.
Любопытно отметить, что Лейбниц в одном из своих писем к Я. Томазию резко порицает атеизм Ж. Бодена, с чьей рукописью «Разговор семерых о возвышенных тайнах сокровенных вещей» он был хорошо знаком. Судя по всему,


Глава 3, §1
227
немецкого философа не устраивала не столько боденовская критика религии, сколько отсутствие логического рационализма в этой критике, вследствие чего создавалось впечатление, что Боден выступает больше в роли политического оппонента церкви, нежели в роли философа, озабоченного моральными проблемами верующего сознания. Действительно, адвокат при Парижском парламенте не претендовал на лавры философа-рационалиста. Ему не чужды были и довольно примитивные суеверия, о чем свидетельствует его сочинение «Демономания колдунов» (1580). Однако Лейбниц не заметил главного: Боден - сын своего времени, а в то время и позже в XVII столетии в колдовство верило немало крупных мыслителей, среди которых были и свободомыслящий литератор Жан де Лабрюйер (1645-1696), автор талантливо написанной книги «Характеры, или нравы нашего века» (1688), и всем известный религиозный скептик Пьер Бейль (1647-1706), автор знаменитого «Исторического и критического словаря» (1695-1697), и многие другие. Но дело не в колдовстве, а в том, что Боден осмелился выступить против дурных советников короля, рядившихся в одежды чернокнижников и ведунов. Его требования суровых наказаний для колдунов и ведьм, «плясавших» возле трона, носили, как легко догадаться, политический характер, связанный с защитой принципа абсолютного суверенитета монархии, с борьбой против центробежных феодальных тенденций. Поэтому с позиций сегодняшнего дня обвинения Бодена в атеизме выглядят чем-то смехотворным, но учитывая время, в которое жил Лейбниц, слово «атеизм» следует понимать как отрицание традиционных форм теизма, но не отрицание теизма как такового, ибо взамен ему предлагается философски истолкованный деизм. Именно этот устаревший вариант деизма в духе идеологии социниан Лейбниц и не приемлет, возлагая большие надежды на рационалистическую философию, которую он считает «божественным даром», могущим «спасти благочестивых и благоразумных людей от катастрофы наступающего атеизма».
Таким образом, критикуя Бодена, всячески отмежевываясь от него, Лейбниц фактически продолжает его линию, но только в ином культурном и политическом контексте, заменяя ортодоксальную религию философской теодицеей, замешанной на идеях монадологии. Иначе это оценить и нельзя, ибо автор «Теодицеи» с одобрением пишет о том, что не кто иной, как Иисус Христос «возвел естественную религию в закон и придал ей силу общепризнанного догмата». Но ведь за естественную религию ратует и Боден. Поэтому только учет конкретно-исторической специфики жизни и деятельности Бодена и Лейбница позволяет понять, в чем оба сходились, а в чем расходились.
Если Генрих IV виртуозно поменял протестантство на корону французского короля-католика, вдохновив тем самым деиста Бодена на отстаивание идеи суверенитета, то от лютеранского философа Лейбница не требовалось (с учетом исторического опыта) советовать надменным немецким курфюрстам срочно перейти в католическую веру, чтобы объединить Германию в единое целое по образцу Франции. Правда, в Германии католицизм по-прежнему оставался надежной опорой феодализма. Так, например, абсолютизм в Баварии был теснейшим образом связан с католической церковью, которая, как крупнейший землевладелец, прилагала все силы, чтобы лишить третье сословие права голоса. К тому времени Реформация в значительной степени утратила свой революционный пыл из-за перехода бюргерства на сторону владетельных князей. Следует принимать во внимание и тот факт, что в Германии, раздробленной на множество княжеств, государственно-правовые теории абсолютистского государства развивались с целью обоснования княжеского абсолютизма как божьей милости, что


228 К. К. Жоль Философия и социология права
явно не способствовало созданию единого централизованного немецкого государства.
В этих социально-политических условиях, окрашенных в религиозные тона, вопрос отношения человека к Богу занимал решающее место во многих философских и этико-правовых трактатах. В них Бог представлялся высшей гармонией, которая бралась за образец для наведения порядка в хаотическом земном устройстве, то есть отношение к Богу в данных сочинениях не исчерпывалось догматической верой в потусторонний мир. Философы пытались обнаружить в Боге свои представления о благоразумии и добродетели, пригодные для решения земных проблем, и все больше удалялись от сугубо богословских ответов на волнующие их вопросы. Поэтому на пороге XVIII в. литературная деятельность Лейбница и X. Томазия, несмотря на обилие богословской терминологии в их сочинениях, являла собой тенденцию к секулярицазии духовной атмосферы немецкого общества, подготавливала почву для деятелей немецкого Просвещения.
В этом «лучшем из возможных миров», сотрясаемом то одной, то другой войной, все должно идти своим чередом, постепенно возвышаясь от неразумия к разуму, от зла к добру, от войны к миру. Так считал Лейбниц, оценивая печальные результаты непрекращающихся военных конфликтов в Европе. Он призывал государей к мирному решению спорных международных проблем, ратовал за путь эволюционных реформ, а не за «революционный» мордобой во имя интересов власть придержащих.
Таким образом, если оценивать зло с помощью лейбницевской монадологии, то его следует понимать как проявление факта развития мира. По мере развития этого «наилучшего из возможных миров» происходит уменьшение зла, зло как бы уходит и растворяется в прошлом. Аналогичное имеет место и в государственном строительстве. Немецкие политики в лице власть имущих в конце концов должны понять, что целое лучше, сильнее и прочнее его отдельных частей, что прочность этого целого в виде процветающего государства создается не мечом, а пером законодателя, постепенными политическими реформами.
Своей теорией «возможных миров» Лейбниц объявлял земной мир вполне достойным человека полем деятельности, что противоречило догматам христианства, согласно которым реальный мир - лишь земная юдоль страданий, а «лучший из возможных миров» - это загробный мир.
Постановка вопроса об историческом изучении права в произведениях Лейбница. Учитывая, что история права в то время являлась не самоценным предметом научно-критического изучения, а служила прежде всего догматическим целям, точнее, целям догматической юриспруденции, то лейбницевская концепция развития в контексте учения о «возможных мирах» должна рассматриваться как подрыв этой догматики. К тому же не следует забывать, что Лейбниц в качестве придворного историографа и просто ученого, глубоко интересующегося историей, положил начало систематическому сбору и тщательному исследованию международно-правовых материалов.
Задачу исторической юриспруденции Лейбниц усматривал не в бездумной регистрации хронологического чередования законов и обычаев, а в рациональном разъяснении исторического развития права.
Воззрения Лейбница настолько расходились с антиисторизмом господствовавшей в юриспруденции традиции, что современники оказались не в состоянии оценить их по достоинству. Потребовалось почти целое столетие, чтобы эти воззрения привлекли к себе внимание юристов и оказали плодотворное влияние на дальнейшее развитие исторической юриспруденции. Это возрождение


Глава 3, §1
229
историософических взглядов Лейбница составило новый этап в развитии исторического изучения права. Оно совпало с появлением политического трактата Ш. Л. Монтескье «О духе законов» (1748), который также способствовал преодолению антиисторизма школы естественного права. Монтескье выступил не только в определенном смысле политическим новатором, создавая свою политическую теорию, но и новатором в области методологии, ибо на место дедуктивного метода рационалистического учения о праве и государстве он выдвинул требование наблюдать конкретные факты и оперировать не с «аксиомами разума», а с эмпирическими данными политического и правового строя различных народов. Однако, порывая связь с рационалистическим антиисторизмом, Монтескье сам не выработал законченной исторической концепции.
Таким образом, идеи Лейбница и Монтескье способствовали росту интереса к научно-историческому изучению права как развивающемуся во времени социальному явлению. Их влияние особенно сказалось на разработках юристов немецкой Геттингенской школы права второй половины XVIII в. (Ф. В. Тара- новский).
Здесь необходимо подчеркнуть, что первые ростки интереса к историческому изучению права начали появляться задолго до возникновения исторической школы права в Германии (конец XVIII в. и начало XIX в.), Историческое изучение права зародилось внутри догматической юриспруденции, исчерпавшей все свои возможности в толковании законов. Потребность эта впервые была осознана представителями французской школы юристов XVI в., чьи идеи были восприняты в XVIII в. немецкими философами и юристами (Ф. В. Тарановский).
Интерес не просто к истории права, а к историческому развитию права во многом был обусловлен национальными потребностями, то есть потребностями в разработках национального права под эгидой идеи суверенитета. Когда на развалинах феодализма начали возникать новые национальные государства, жизнью был поставлен вопрос о придании новым политическим образованиям юридической формы. Так закладывались основы разработкам государственного права.
На первых порах национальное право складывалось главным образом из юридических обычаев, а это требовало соответствующих исторических изысканий. В этих условиях начинал зреть конфликт со школой естественного права.
Принципиальное отношение школы естественного права к историзму как идеологической и методологической опоре идеи национального суверенитета было весьма отрицательным. История не как хронологический перечень юридических документов, а как процесс развития права не входила в состав теоретических проблем школы естественного права и не привлекалась к разрешению практических задач государственного строительства. В духе рационалистического мировоззрения школа естественного права стремилась постигнуть только •неизменные законы общественного бытия. Теоретический интерес этой школы ограничивался общественной статикой (учением о равновесии в состоянии покоя). Поэтому вопросы общественной динамики совсем не ставились. Тем не менее школа естественного права оказала косвенное влияние на научное развитие истории права в позитивном смысле, ибо эта школа вывела юриспруденцию из узких рамок юридической догматики. Весомый вклад в это дело внес Лейбниц, увидевший в истории действие закона непрерывности движения. В глазах Лейбница настоящее было «заряжено прошедшим и чревато будущим».
Свою историческую концепцию Лейбниц применил к юриспруденции и начертал широкую программу научной разработки истории права. Задачу исторической юриспруденции немецкий философ полагал не в механической регистрации


230 К. К. Жоль Философия и социология права
хронологического чередования законов и обычаев, но в разъяснении исторического развития права.
Лейбницевская логика и учение о модальностях права. О лейбницевской философии возможности применительно к историческому развитию и его трактовке возможных миров можно спорить до бесконечности. Нам же достаточно запомнить одно: лейбницевская идея возможных миров была взята в XX столетии на вооружение логиками, занимающимися вопросами семантики (от гр. semantikos - обозначающий; теория значений) и модальной логики.
В логике понятие возможного мира соответствует понятию модели, которое используется в связи с логико-семантическими процедурами интерпретации. Специфика этих процедур интерпретации объясняется тем, что с теоретико-познавательной точки зрения множество истинных и ложных событий можно разделить на случайно истинные (которые истинны, но могли бы оказаться ложными при другом стечении обстоятельств), случайно ложные и необходимо истинные (которые не зависят от игры случайных сил; таковы, например, математические и логические истины), необходимо ложные. Будем предполагать, что необходимая истина в данном реальном мире сохраняет свою силу независимо от изменения обстоятельств, меняющихся со временем, то есть каждый следующий момент времени можно рассматривать как один из возможных миров, для которых необходимая истина остается всегда одной и той же. Напротив, возможная истина будет во многом определяться обстоятельствами и подтверждаться далеко не во всех возможных мирах. Необходимо ложное событие не подтверждается ни в каком из возможных миров, тогда как случайно ложное событие ложно в одном или нескольких возможных мирах, но не во всех.
Представители логического позитивизма 8 заострили внимание на таких традиционных для философии и логики понятиях, как «возможность», «действительность», «необходимость», «случайность», «вероятность» и т. п., тем самым стимулировав не только разработки проблем общеметодологического характера, но и собственно логических под эгидой модальной логики.
Слово «модальность» происходит от латинского слова «modus» (мера, образ, способ, отношение). Посредством слова «модальность« в логике и грамматике обозначается определенный способ отношения высказывающегося субъекта к предмету высказывания.
Одним из важных разделов современной модальной логики является так называемая деонтическая (от гр. deontos - должное) логика, изучающая выражения типа «обязательно», «позволено», «запрещено» и т. п. В деонтической логике слово «необходимо» используется в смысле «должно», а слово «возможно» - в смысле «допустимо». В контекстах, где имеет место такая смысловая трансформация слов «необходимо» и «возможно», «должно» и «допустимо», мы обычно имеем дело с моральным или юридическим долженствованием, допустимостью тех или иных действий, поступков. Следует подчеркнуть, что нормативные выражения составляют особый предмет изучения деонтической логики.
8 Наиболее яркими его представителями в Австрии были: Р. Карнап (1891-1970), О. Нейрат (1882-1945), М. Шлик (1882-1936) и др. В Англии неопозитивисты были представлены такими учеными, как: А. Айер (1910Л989), Л. Витгенштейн (1889-1951, выходец из Австрии), Б. Рассел (1872-1970) и др. Польские неопозитивисты были представлены учеными так называемой Львовско-Варшавской школы (К. Айдукевич (1890-1963), Т. Котарбиньский (1886-1981), Я. Лукасевич (1878-1956), А. Тарский (1902-1983), К. Твардовский (1866-1938), основатель школы, и др.).


Глава 3, §1
231
По мнению финского ученого Георга Хенрика фон Вригта (1916-2003), деонтическая логика может быть названа логикой того, что можно и
нельзя делать. В этом смысле она является логикой норм.
В том, что может считаться предысторией современной деонтической логики, Вригт выделяет две основные традиции. Одна из этих традиций восходит к философии Лейбница, а другая - к работам английского философа и юриста И. Бента- ма (1748-1832). Но все же основные идеи деонтической логики были явно и впервые предвосхищены именно Лейбницем, который еще в 1672 г. заявил о так называемых модальностях права.
Под «модальностями права» (лат. juris modalia) Лейбниц понимал деонтические категории «обязательно», «позволено», «запрещено» и «безразлично».
Все это тоже прямо относится к сфере философии права, которая не ограничивается рассуждениями на морально-правовые и политические темы, как могут подумать некоторые читатели, впервые открывающие книгу по философии права. Поэтому серьезное усвоение знаний по проблематике философии права предполагает не менее серьезное отношение к философским дисциплинам, включая теорию познания и логику. Последняя учит не столько «правильно» мыслить, сколько правильно, то есть со знанием дела, ставить и решать определенный тип задач, в том числе задач юридического характера.
Как отмечают историки, у Лейбница мы впервые в истории философии права находим собственно логическую систему естественного права. Эта логическая модель естественного права, заряженная идеями модальной логики, невольно подрывала методологические основы естественного права, связанные с жестко рационалистической дедукций (выведением частного из общего) реальных правовых норм из постулируемых идеальных принципов должного поведения людей.
Для логико-юридической деонтологии немецкий философ проектировал особую, отличную от естественного права науку, именуемую номотетикой (гр. nomos - закон + от гр. thesis - утверждение). Эта номотетика является прототипом современной законодательной политики. Сравнительно с юридической деонтологией юридическая онтология, то есть реальное бытие права, - это положительное право.
Более всего Лейбница занимала логическая природа права. И уже в начале своего научного пути он различал юриспруденцию фактов и юриспруденцию права, отдавая предпочтение последней. Позднее он неоднократно подчеркивал, что правоведение - это наука не о феноменах (от гр. phainomenon - являющееся·, явление, постигаемое в чувственном опыте), а о ноуменах (гр. noumenon - постигаемое·, умопостигаемая сущность вещи). Схематично эта лейбницевская классификация представлена на рис. 2.
Поскольку для логической структуры любой науки философ считал необходимой прежде всего систему рациональных определений, то в конце концов попытался свести все учение о естественном праве к системе юридических определений (Е. В. Спекторский).
Философия Лейбница косвенным образом оказала сильное влияние на развитие юридической мысли в Европе, косвенно потому, что распространялось главным образом через его ученика и последователя Христиана Вольфа, старательного, добросовестного, трудолюбивого, но не очень талантливого философа, чья упрощенная версия лейбницеанства господствовала в немецких университетах примерно до конца XVIII в. Впрочем, надо отдать должное Вольфу: именно он ввел в широкий оборот основополагающие философские понятия на немецком языке (например: сознание, представление, отношение), а благодаря ему эти понятия позднее перекочевали в русский философский язык.


232
К. К. Жоль Философия и социология права
Рационалистическая философия права Самуэля Пуфендорфа. Из западноевропейских юристов XVII столетия всего сильнее влияние рационалистической философии сказалось в произведениях известного немецкого юриста Самуэля Пуфендорфа (1632-1694), которые до начала XIX в. служили руководством для школьного преподавания. В 1661 г. он занял первую кафедру естественного и международного права, основанную тогда же в Гейдельбергском университете. В 1672 г. увидело свет его обширное сочинение «О естественном и народном праве» в семи книгах.
Согласно Пуфендорфу, государство есть результат стремления к разумной организации общественной жизни. Высшей целью государства есть мир и безопасность этой жизни, достигаемые посредством превращения внутренних обязанностей совести во внешний принудительный долг.
Пуфендорф отрицал саму возможность существования положительного международного права в виду отсутствия для суверенных государств какой-либо вышестоящей власти. Международное право отождествлялось им только с естественным правом.
С резкой критикой Пуфендорфа выступил немецкий профессор Самуэль Рахель (1628-1691), утверждавший, что существует положительное международное право.
Просветительская философия права Христиана Томазия. Первые решительные шаги на пути к эпохе Просвещения сделал в Германии Христиан Томазий (Томазиус, 1655-1728), один из основателей университета в Галле и декан его юридического факультета.
Томазиус был последовательным защитником теории естественного права. В противоположность Локку, он не ставил под сомнение абсолютизм, а защищал его, желая в рамках существующего общественного порядка утвердить «здравый смысл». В связи с этим Томазий призывал к религиозной терпимости и выступал за отмену варварских методов судопроизводства, в особенности это касалось процессов над «ведьмами». Кстати заметить, последнее сожжение «ведьмы» в Германии состоялось в 1749 г. в г. Вюрцбурге, то есть в то время, когда в Европе широко распространялись идеи Просвещения, идеи разума и свободомыслия.


Глава 3, §1
233
В 1688 г. Томазий впервые в Германии выступил с лекциями на немецком языке и начал выпускать первый на немецком языке журнал «Откровенные, забавные и серьезные, разумные ежемесячные беседы обо всем, преимущественно о новых книгах».
Заключение. Господство школы естественного права не устранило разработок действующего ( положительного) права. Оно лишь отодвинуло его, как право произвольное, за пределы науки. На толкование и систематику положительного права стали смотреть как на прикладное знание, как на технику, ремесло, от которого принципиально отличается подлинная наука права, занятая выработкой философской естественноправовой системы.
А тем временем неуклонно расширялась сфера денежной экономики. «Звонкая» монета повсеместно внедрялась в повседневную жизнь в виде арендной платы, платы за жилье, различных податей. Европейские государства Нового времени все активнее вмешивались в финансовые дела общества, поскольку требовалось оплачивать жалованье разрастающемуся аппарату должностных лиц, осуществлять денежные выплаты военным наемникам, строить корабли, крепости, прокладывать дороги и т. д. и т. п.
Расширяется и укрепляется международная торговля. Развертывается острая конкурентная борьба за мировой рынок. Военные эскадры европейцев начинают рыскать по морям и океанам в поисках земель для колониальных захватов.
Сказанного достаточно, чтобы убедиться в наличие объективных предпосылок, благоприятствующих деятельности юристов-практиков и развитию правоведения. Вместе с тем ожесточенная борьба за колониальные владения вела к поляризации юристов, одни из которых призваны были обслуживать не только колониальную торговлю, но и обеспечивать идеологическую поддержку агрессивным европейским политикам, тогда как другие ратовали за общечеловеческие ценности с позиции философии естественного права и с отвращением относились к колониальной деспотии. Именно из числа мыслителей, отстаивающих принципы философии естественного права, вышло большинство просветителей Нового времени.


§2. ЭТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ
Вводные замечания. - Английские просветители: Джон Толанд, Антони Коллинз, Джозеф Пристли, Энтони Эшли Купер (лорд Шефстбери), Фрэнсис Хатчесон, Бернард Мандевиль. - Философско-правовые и политико-экономические взгляды Давида Юма. - Учение о разделении властей Шарля Монтескье. - Жан-Жак Руссо и его идея народного суверенитета. - Системный подход к политике Этьена Боно де Кондильяка. - Социально-политические и правовые воззрения французских просветителей-радикалов: Жюльена Офре де Ламетри, Дени Дидро, Клода Адриана Гельвеция, Пауля Дитриха Тири (Гольбаха). - Заключение.
Вводные замечания. Термин «Просвещение» впервые был употреблен Вольтером и немецким философом И. Г. Гердером (1744-1803). В 1748 г. в статье «Ответ на вопрос, что такое Просвещение» основоположник классической немецкой философии И. Кант писал, что Просвещение следует рассматривать Как необходимую историческую эпоху развития человечества, сущность которой состоит в широком использовании человеческого разума для реализации социального прогресса.
Просветительская идеология возникла в XVII столетии в Англи благодаря Дж. Локку и затем получила широкое распространение во Франции в XVIII в. Во второй половине XVIII в. и первых десятилетиях века XIX идеи и принипы Просвещения утверждаются в Северной Америке, Германии, России, а также в странах Восточной и Юго-Восточной Европы.
Характеризуя английское Просвещение, необходимо иметь в виду, что англичане опирались на тот социальный опыт (прежде всего опыт Английской революции), который западноевропейским философам еще предстояло оценить не на словах, а на деле. Следует учитывать и специфические особенности этого социального опыта, во многом обусловленного не столько борьбой с монархией, сколько борьбой за экономические и правовые свободы под религиозными лозунгами, обещавшими эти свободы.
Если идейным вождем английского свободомыслия в решении религиознополитических и этико-правовых вопросов считать Дж. Локка, определившим направлении развития английского Просвещения, то его ученики и последователи должны оцениваться по тому вкладу в это развитие, который они делали, формируя соответствующую традицию.
Английские просветители: Джон Толанд, Антони Коллинз, Джозеф Пристли, Энтони Эшли Купер (лорд Шефстбери), Фрэнсис Хатчесон, Бернард Мандевиль. Наиболее видным учеником и последователем Локка был Джон Толанд (1670-1722), родившийся в Северной Ирландии, близ г. Лондондерри. Свое образование Толанд получил в университетах Англии, Шотландии и Голландии, где изучал философию, богословие, гуманитарные науки и древние языки. В 1691 г. он издал свою первую книгу «Племя левитов», в которой острой критике подвергались священнослужители (левиты, то есть сословие низших храмовых служителей у древних евреев.). В 1696 г. выходит в свет его новая книга «Христианство без тайн», вызвавшая яростные нападки со стороны защитников религии. Через год эта книга была осуждена на сожжение, а сам автор вынужден был спасаться бегством от тюремного заключения. В 1701-1702 гг. Толанд совершает путешествие в Германию, где знакомится с Г. В. Лейбницем.


Глава 3, §2
235
В 1707-1710 гг. он вновь путешествует по странам Европы, посещает Вену, Прагу, а затем около двух лет живет и трудится в Голландии. За это время были написаны сочинения «Адеисидемон» (1708) и «Назарянин» (1718), в которых разоблачались суеверия, предрассудки, исследовалось раннее христианство в сравнении с иудаизмом и исламом. Последние годы жизни Толанда прошли в сильной нужде, но несмотря на все жизненные невзгоды и лишения, он продолжал упорно трудиться. В 1720 г. были изданы два его философских произведения - «Тетрадимус» и «Пантеистикон», пронизанные идеями пантеизма.
Другом и единомышленником Толанда был Антони Коллинз (1676-1729), на формирование мировоззрения которого оказало сильное влияние личное знакомство с Локком. Коллинз - автор ряда анонимно опубликованных произведений («Рассуждение о свободомыслии» (1713), «Философское исследование человеческой свободы» (1715), «Рассуждение об основах и причинах христианской религии» (1724) и др.), которые вызывали ожесточенные нападки идеологов англиканской церкви. Он занимает видное место в истории свободомыслия своим последовательным отстаиванием тезиса: право мыслить свободно есть неотъемлемое право каждого человека. Тем не менее Коллинз, как и Толанд, не принимает атеизма, осуждая его с философских позиций естественной религии, то есть примерно с тех же позиций, с каких Лейбниц осуждал атеизм Бодена.
Среди английских просветителей особо следует выделить Джозефа Пристли (1733-1804).
Родился он в местечке Филдхед близ Лидса, в семье владельца небольшой шерстяной мануфактуры, принадлежавшего к одной из протестантских сект. В 1752 г. Пристли поступил в духовную академию в Девентри, где обучались будущие поп-конформистские проповедники. По окончании академии получает должность помощника священника в Нидхэме, затем становится священником в Нантвиче, где основывает церковную школу. В 1761 г. его приглашают преподавателем в духовную академию в Уорингтоне, а в 1766 г. избирают членом Лондонского Королевского Общества за работу по истории исследований в области электричества. Через год он переезжает в Лидс. К этому времени относятся его первые политические выступления. В последующие годы Пристли выполнял обязанности секретаря лорда Шелбурна. В 1772 г. его избирают иностранным членом-корреспондентом Французской Академии наук, а в 1780 г. - иностранным почетным членом Петербургской Академии наук. К числу наиболее известных научных достижений Пристли относятся открытия явления фотосинтеза, получение хлористого водорода и аммиака, открытие кислорода. После начала войны за независимость в Северной Америке (1775-1783) выступил в защиту интересов восставших против английского колониального господства. Радостно приветствовал Французскую революцию. В 1794 г. он навсегда покинул Англию и переселился в США.
Пристли оставил обширное литературное наследство, куда входят работы по естествознанию, труды по философии, политические трактаты, сочинения на историческую тему, богословские изыскания. К числу наиболее важных философских произведений Пристли принадлежит «Очерк об основных принципах государственного правления и о природе политической, гражданской и религиозной свободы» (1768).
С самого начала своей общественно-политической деятельности Пристли выступал активным защитником демократических традиций и учреждений, сторонником политических и гражданских свобод. Он провозглашал право народа на свержение деспотических режимов, отстаивал идею народного суверенитета.


236
К. К. Жоль Философия и социология права
Его «Очерк об основных принципах государственного правления и о природе политической, гражданской и религиозной свободы» был написан под влиянием политических сочинений Гоббса, Локка и Руссо. Основными понятиями данного произведения являются понятия «политическая свобода» и «гражданская свобода».
Согласно Пристли, политическая свобода существует только там, где все члены общества пользуются одинаковыми политическими правами, вплоть до права занимать высшие государственные должности, независимо от имущественного положения. Он целиком оправдывает Английскую революцию и заявляет, что государи, попирающие права народа, слугами которого они призваны быть, должны рассматриваться как преступники, достойные самого сурового наказания.
В своей трактовке понятия «гражданская свобода» Пристли исходит из того, что право гражданской свободы - это право на собственные действия, не противоречащие разумным государственным законам и не нарушаемые должностными государственными лицами. В данном случае Пристли опирается на договорную теорию государства, в контексте которой утверждается, что первоначально (в своем естественном состоянии) каждый человек обладал полной свободой, поскольку сам заботился о собственных выгодах и интересах. Вступая же в государственное состояние общества, он жертвует частью личной свободы, но сохраняет за собой право, не подлежать полному контролю со стороны государства.
Политическая и гражданская свободы тесно связаны. По словам Пристли, политическая свобода является главным стражем и гарантом гражданской свободы. Следовательно, чем большей политической свободой обладает народ, тем прочнее его гражданские свободы. Если нет этих свобод, то нет стимулов к труду, ибо сознание политического и гражданского рабства унижает человека, сковывает его инициативу.
С революционными событиями в Северной Америке и во Франции Пристли связывал свои мечты о наступлении новой эры в истории человечества, эры прекращения войн и колониальных захватов, хотя и отдавал себе отчет в том, что эти мечты очень тяжело воплотить в реальную жизнь. И все же в таких мечтах он видел стимул человеческой деятельности на благо общества.
Широкой известностью в Англии и за ее пределами пользовались философские сочинения Энтони Эшли Купера, лорда Шефстбери (1671-1713); сына известного политического деятеля периода Реставрации и воспитанника Локка. Шефстбери считается представителем раннего этапа Просвещения. С его книгой «Характеристики людей, нравов, мнений, времен» (1711) были хорошо знакомы Вольтер, Д. Дидро (1713-1784), И. Г. Гердер, И. В. Гёте (1749-1832), Б. Франклин (1706-1790).
Развивая идеи античных мыслителей и философов эпохи Возрождения, лорд Шефстбери в основу своей философской концепции положил единство красоты и добра. По его мнению, гармоничное сочетание душевных влечений составляет содержание нравственной красоты; нарушение же этой внутренней гармонии порождает моральное уродство. Гармония души - это такое состояние личности, которое контролирует эгоистические влечения, не позволяя им принимать противоестественные формы. Подобная соразмерность душевных качеств соответствует присущему людям «моральному чувству», рассматриваемому Шефстбери как способность восприятия и критической оценки проявлений нравственности. В данном случае он расходится со своим учителем Локком, отрицавшим существование врожденных моральных принципов.


Глава 3, §2
237
Поскольку добродетель коренится в самой природе человека, постольку нравственность, согласно Шефстбери, не является производной от религии. Наоборот, религия должна быть судима и оцениваема по меркам нравственного сознания. Религиозная вера лишь усиливает нравственное начало в человеке. В философии Шефстбери Бог выступает в качестве нравственного идеала.
Идеи Шефстбери разделял видный деятель шотландского просвещения Фрэнсис Хатчесон (1694-1746), преподаватель нравственной философии в университете Глазго. Им был написан ряд работ, посвященных философии и психологии. Главным произведением Хатчесона является «Исследование о происхождении наших идей красоты и добродетели« (1725). Как и Шефстбери, Хатчесон утверждал, что моральное чувство не основывается на религии, но при этом подчеркивал, что Бог - не выдумка, а разумная причина этого гармоничного и целесообразного мира.
К английским писателям-моралистам относится Бернард Мандевиль (1670-1733), выходец из семьи французских протестантов, переселившихся в начале XVII столетия в Голландию.
Окончив медицинский факультет Лейденского университета, Мандевиль стал практикующим врачом. В 1700 г. он переехал на постоянное местожительство в Лондон. Здесь приступил к научной и литературной деятельности.
Главным произведением Мандевиля, принесшим ему широкую известность, стала «Басня о пчелах» (1714). Эта книга представляет собой острую сатиру на те социальные отношения, которые порождаются господством частной собственности, безудержной погоней за прибылью, стремлением к богатству и власти. Но вместе с тем автор утверждает, что без пороков не может обойтись ни одно общество, ибо голая добродетель пассивна и созерцательна. Если бы все люди были добродетельными альтруистами, общество не смогло бы развиваться. Моральные качества людей возникают как естественный противовес антимо- ральным качествам. Борьба между добром и пороком - вечный закон жизни.
В отличие от Гоббса, Мандевиль не склонен преувеличивать могущество государственной власти, якобы способной обуздать человеческий эгоизм. Главным средством приобщения людей к совместной жизни является не государство и право, а мораль как своеобразная социальная терапия в духе социальной психиатрии. В данном случае Мандевиль выступает скорее в роли врача, чем морализатора, ибо мораль им характеризуется не с точки зрения врожденного «морального чувства» (Шефстбери, Хатчесон), а с точки зрения ее полезности для социального организма. Приобщение к нравственности, писал Мандевиль, принесло людям ощутимую выгоду, позволило сделать их полезнъти друг другу. Таким образом, мораль явилась исторически первым средством людь¬
ми, а затем наступил черед законодателей и политиков.
Философско-правовые и политико-экономические взгляды Давида Юма. В русской и советской литературе менее заметный след оставил английский философ, историк, экономист и публицист Давид Юм ', хотя он часто упоминался в учебниках, словарях и философской литературе как представитель субъективного идеализма, вызывавший раздражение особенно у представителей «единственно верной» философии диалектического материализма. Односторонняя и зачастую тенденциозная критика в адрес его философских построений не позволяла  11 См.: Flew A. David Philosopher of moral science. - Oxford; New York: Blackwell, 1986. - X, 189 p.


238
К. К. Жоль Философия и социология права
рассмотреть «критическим критикам» за вопросами теории познания глубокий анализ социальных проблем общества XVIII в., по достоинству оценить вклад Юма в развитие идей философии права.
Давид Юм (1711-1776) родился в столице Шотландии Эдинбурге, в семье небогатого дворянина, занимавшегося юридической практикой. По отцовской линии он принадлежал к ветви графов Хоум (Houm), или Юм (Hume). Мать его была дочерью сэра Давида Фальконера, президента судейской коллегии. Отец умер, когда Давид был еще ребенком.
Ранние склонности Давида к наукам, трудолюбие и очень серьезное отношение к учебе внушили семье мысль, что его призванием является адвокатура. Сам же юноша чувствовал глубокое отвращение ко всякому другому занятию, кроме изучения философии и общеобразовательного чтения. Однако скудость семейных средств и слабость здоровья заставили Давида попытать счастье на более практическом поприще. В 1734 г. он уехал в Бристоль, будучи снабжен рекомендациями, адресованными к крупным коммерсантам, но спустя несколько месяцев увидел, что совершенно непригоден для этого рода деятельности. Тогда несостоявшийся коммерсант, поднатужившись и собрав скромную денежную сумму, отправляется во Францию с целью совершенствования своего образования.
Во время пребывания во Франции (сначала в Реймсе, а потом в Ла-Флеше в Анжу, где когда-то учился великий Декарт) Юм написал «Трактат о человеческой природе», изданный тремя книгами в Лондоне в 1738-1740 гг. В первой книге рассматривались вопросы теории познания, во второй - психология человеческих аффектов, а в третьей - проблемы теории морали и права. По словам автора, его литературный дебют был весьма неудачен, так как читающая публика проигнорировала данную публикацию.
В 1741-1742 гг. Юм опубликовал книгу «Моральные и политические очерки (эссе)», в которой представлены результаты его политико-экономических исследований. Эта книга принесла ему известность. За автором укрепилась слава писателя, умеющего достаточно просто и доходчиво говорить b сложном.
В 1745 г. из-за денежных затруднений Юм вынужден был покинуть шотландскую деревушку и отправиться в Англию в качестве компаньона при душевнобольном маркизе Анэндале. В таком качестве он прожил год, а затем получил приглашение от генерала Сен-Клэра сопровождать его в звании секретаря в военной экспедиции, которая вначале замышлялась против Канады, но кончилась как набег на берега Франции. В 1747 г. генерал, назначенный военным посланником в Вену и Турин, снова предложил Юму следовать за ним в прежнем звании. Тот не возражал и, надев офицерский мундир, был представлен двум дворам в качестве адъютанта генерала.
После возвращения на родину в Шотландию в 1752 г. Юм был избран библиотекарем Общества юристов. Хотя указанная должность не приносила ему почти никаких доходов, тем не менее она предоставляла возможность пользоваться богатой библиотекой. Воспользовавшись удобной возможностью, Юм принял решение написать «Историю Англии», начиная с воцарения дома Стюартов. Когда первый том шеститомной «Истории» увидел свет, он был встречен злыми криками негодования и резкой критикой в адрес автора, осмелившегося великодушно оплакать судьбу короля Карла I. И если бы не вспыхнувшая в то время война между Англией и Францией из-за колоний, наш обиженный историк удалился бы в один из провинциальных французских городов, чтобы быть подальше от всех тех, кто бешено поносил его произведения.


Глава 3, §2
239
Последующие тома «Истории Англии» публика встречала по-разному, то хваля, то браня. Впрочем, нет худа без добра: и то, и другое послужило хорошей рекламой для автора, чьи произведения неуклонно возрастали в цене в силу интереса к ним со стороны читателей. Гонорары, полученные за книги, позволили Юму стать довольно обеспеченным человеком.
В 1763 г. Юм получает приглашение от графа Гертфорда, назначенного послом в Париж, последовать за ним в столицу Франции в качестве секретаря посольства. После некоторых колебаний Юм принял это приглашение. В Париже он пробыл около трех лет, а затем вернулся на Британские острова, чтобы продолжить свои философские занятия.
Находясь в Париже, Юм сблизился со многими выдающимися французскими просветителями, которые одобрительно встретили его «Историю Англии» в связи с критикой религиозных фанатиков всех мастей. Юм часто бывал в философском салоне П. Г. Гольбаха (1723-1789), близко сошелся с Руссо, вел переписку с Вольтером. Особенно большое впечатление на французских просветителей произвела «Естественная история религии», напечатанная Юмом в Англии в 1757 г. В этом сочинении автор утверждал, что религия - не выдумка мошенников, как наивно считали некоторые просветители, а стремление людей возместить недостаток естественных средств удовлетворения своих потребностей искусственными суррогатами, включая веру в сверхъестественные силы.
После возвращения в Великобританию Юм два года занимал пост помощника государственного секретаря, а в 1769 г. ушел в отставку и возвратился в Эдинбург, где стал секретарем Философского Общества и занялся активной просветительской деятельностью. В это Общество друзей философии и единомышленников входили: известный профессор моральной философии Адам Фергюсон (1723-1816), выдающийся экономист Адам Смит (1723-1790), прославленный хирург Уильям Каллен (Куллен (Cullen), 1710-1790) и другие крупные деятели шотландской культуры.
Последние годы жизни Юм напряженно работал над крупным произведением «Диалоги о естественной религии», первые наброски которого относятся еще к 1751 г. «Диалоги» увидели свет в 1779 г. уже после смерти автора, не верившего в загробную жизнь и прочие религиозные выдумки.
Чтобы лучше понять специфику взглядов Юма на политику, право и экономику, следует учитывать, что шотландский философ отрицал деление истории человеческого общества на два главных периода - естественный и собственно общественный. Эти состояния человеческого общества он характеризовал как философские фикции. Не ограничиваясь критикой, Юм шел дальше своих предшественников и современников, настаивая на том, что общество и государство - это не одно и то же. В качестве примера приводилось указание на племена североамериканских индейцев, которым чужды были формы государственного устройства.
В «Трактате о человеческой природе» Юм решительно доказывал, что переход к государственно-политической организации общества осуществляется посредством семьи, а не договоров, которые возможны лишь при условии уже существующего государства для налаживания в нем сбалансированных отношений между различными социальными силами. Кроме того, семейные отношения распространяются не только на живущих в данное время родственников, но и на их родословную, закладывая тем самым фундамент для обычаев, традиций и других культурных связей общественного состояния людей. В семье формируются и будущие правители по аналогии с главной этой семье (например,


240
К. К. Жолъ Философия и социология права
вождь племени как глава одной большой семьи или военный вождь как глава кровнородственных воинов-соплеменников).
При подобном взгляде на историю развития социальных отношений не может быть и речи о добровольной передаче людьми своих суверенных прав неким государственным представителям данных прав. На самом деле в реальной истории, как считает Юм, мы имеем множество примеров узурпации власти с помощью подкупа, принуждения и насилия. Со временем институт государственной власти приобретает консервативный характер, то есть характер преемственности в передачи власти от одних лиц другим (по типу монархического наследования или избрания монарха из числа представителей определенной социальной группы), и постепенно забываются действительные истоки этой власти. Другими словами говоря, обычай превращается в обычное право, на основе которого формируется государственное право, придающее статус закона существующему положению вещей.
Юма как философа права нельзя отрывать от Юма как философа экономики, именовавшейся в его время политической экономией в смысле широкого философского взгляда на связь хозяйственной жизни общества с его социальным бытием. Таковой, в частности, является политическая экономия А. Смита, близкого друга Юма.
В своих очерках по вопросам политической экономии Юм выступает в роли критика идей меркантилизма (фр. mercantilisme от итал. mercante - торговец·, экономическое учение и политика торговой буржуазии XV-XVIII вв.), базирующихся на том положении, что источником богатства является сфера обращения, а не сфера производства, вследствие чего богатство общества отождествляется с денежным капиталом. Меркантилисты считали, что благосостояние государства зависит от имеющейся массы золотых и серебряных денег в данной стране. По- этому. они добивались преобладания вывоза товаров за границу над ввозом их в страну. Юм же, высоко оценивая роль купцов в развитии экономики, доказывал, что торговля только тогда ведет к процветанию нации, когда опирается на развитие промышленности и, в свою очередь, способствует ее росту.
Экономические сочинения Юма пользовались определенных успехом, особенно у научной общественности, которая по достоинству оценивала его предвосхищения результатов социально-экономической и политико-правовой развития. Исследователи творческого наследия великого шотландца отмечают, что Юм своими экономическими разработками подготовил почву для трудовой теории стоимости, нашедшей свое классическое выражение прежде всего в трудах английских ученых (И. С. Нарский).
Юм никогда не претендовал на роль значительного авторитета в области политической экономии, хотя и не лишен был той научно-экономической проницательности, которая позволяла ему видеть то, что не лежит на поверхности хозяйственной жизни современного ему общества. Он возлагал большие надежды на своего друга Смита, с нетерпением ожидая выхода в свет смитовской книги «Исследования о природе и причинах богатства народов».
Превознося экономическую активность торгового и промышленного капитала, Юм не мог не заметить, что главным стимулом этой активности является борьба за утверждение новых форм частной собственности, соответствующих интересам буржуазии. Он выступал в защиту этих форм собственности, что позднее особенно шокировало К. Маркса, Ф. Энгельса и их последователей, рьяных борцов с институтом частной собственности. Очевидно, последнее предопределило крайне негативной отношение марксистов к философии Юма и забвение его вклада в социальную теорию.


Глава 3, §2
241
Английские просветители XVIII столетия оставили заметный след в истории философии, социально-политических и этико-правовых теорий, которые оказали существенное влияние на развитие идеологии Просвещения в европейских странах.
Учение о разделении властей Шарля Монтескье. Практически все французские философы XVIII в. были просветителями, хотя и расходились в своих оценках методов, форм и способов совершенствования социальных отношений. Основоположниками французского Просвещения были Вольтер и Ш. Л. Монтескье.
Шарль Луи де Секонда, унаследовавший после смерти дяди титул барона де Монтескье (1689-1775), происходил из старинного гасконского рода, принадлежавшего к «дворянству мантии», которое состояло из высшего чиновничества судебных палат. Следуя семейной традиции, он стал советником, а затем одним из президентов судебной палаты (парламента) г. Бордо.
В 1721 г. Монтескье издал анонимно в Голландии роман «Персидские письма», имевший громадный успех у читателей. Монтескье, признавшийся в авторстве, приобрел литературную славу вместе с репутацией вольнодумца и острого критика феодально-абсолютистского режима.
В 1728 г. Монтескье был избран во Французскую Академию.
Сложив с себя судейские обязанности, Монтескье с целью изучения обычаев, законодательств и политических учреждений других стран посетил Германию, Австрию, Италию, Швейцарию и Англию. В Англии он прожил два года.
После возвращения на родину в 1731 г. Монтескье садится за написание философского трактата, который под названием «О духе законов» был опубликован в 1748 г. и стал ярким воплощением так называемого юридического мировоззрения.
Монтескье считал, что совокупность юридически оформленных законов играет исключительно важную роль в жизни общества в качестве инструмента управления людьми. Поэтому для понимания форм государственной жизни прежде всего необходимо проанализировать законодательный механизм того или иного общества.
Анализируя законы жизни людей, Монтескье выделяет два вида законов - естественные, вытекающие из биологической природы человека, и собственно социальные законы.
Полемизируя с Гоббсом, Монтескье утверждает, что в естественном (досо- циальном) состоянии люди живут не по закону «войны всех против всех», а по закону взаимопощи, который позволяет людям не только выжить в трудных природных условиях, но и осуществить переход к государственным (социальным) формам общежития.
Борьба между людьми начинается не в природе, а обществе, когда каждый пытается извлечь собственную выгоду за счет других. Эта борьба социальна по самой своей сути. Чтобы она не стала всеуничтожающей, необходимо установить соответствующие законы между людьми. Таким образом, возникновение государства и права есть результат обострения социальных конфликтов. Фактически тем самым предполагается, что между естественным состоянием людей в природе и их жизнью в рамках государства существует переходная стадия - стадия социальности (общественной догосударственной жизни). Это намечает разграничение общества и государства, а следовательно, заставляет по-новому оценивать историю развития человеческого общества. Вот почему Монтескье не удовлетворяется договорной теорией происхождения государства и права, хотя и не дает однозначных решений данного вопроса.


242
К. К. Жоль Философия и социология права
В своем анализе правовой жизни общества Монтескье выделяет три вида права: (1) международное, регулирующее отношение между разными странами; (2) политическое, регулирующее отношения между правителями и управляемыми; (3) гражданское, регулирующее отношения между гражданами в данном государстве.
К этой классификации примыкает классификация различных систем правления, главными из которых Монтескье считает (а) республиканскую, (б) монархическую и (в) деспотическую. В основе предлагаемой классификации лежит оценка отношения верховной власти к политическим законам, трактуемым как юридически оформленные правила отношений между носителями власти и подданными. Свои симпатии Монтескье отдает представительным учреждениям, то есть республиканскому строю, который в наибольшей степени гарантирует политические свободы. Однако он не возражает и против конституционной монархии, когда монарх царствует, но не управляет, как это наблюдается в Англии с ее парламентской монархией. Монтескье не приемлет только абсолютной монархии, которая близка деспотизму. Предлагаемое им преобразование Франции в конституционную монархию осуществилось на начальном этапе Французской революции, когда 14 июля 1790 г. страна была провозглашена конституционной монархией.
Согласно Монтескье, политическая свобода состоит не в том, чтобы делать все, что заблагорассудится, а в том, чтобы делать все, что позволяют законы. Эти законы будут эффективными, действенными только при условии разделения властей, позволяющим на практике осуществить начала свободы и законности.
Монтескье, учитывая локковскую теорию разделения властей, выделяет три формы власти - (1) законодательную, (2) исполнительную и (3) судебную. Для того чтобы свобода была утверждена в народе, эти власти должны быть разделены.
Связь основных принципов политической философии Монтескье (их своеобразную композицию) можно представить графическим образом (см. рис. 3).
Законодательная власть в свободном государстве принадлежит только народу, ибо каждый человек, считающийся свободным, сам должен управлять собою. Но так как в больших государствах это невозможно сделать, а в малых сопряжено с известными неудобствами, то приходится прибегать к избранию представителей. Задача представительного собрания должна сводиться к тому, чтобы издавать законы и наблюдать за их правильным исполнением.
Исполнительная власть должна находиться в чьих-то одних руках (например, в руках монарха), ибо исполнение необходимо поручать лицу, независимому от законодательного собрания, а также во избежание совпадения двух властей, что чревато тиранией и угрозой гражданской свободе.
По Монтескье, исполнительная власть должна обладать правом останавливать решения законодательного корпуса и распускать его в случае острой необходимости. В противном случае законодатели могут забрать в свои руки всю власть и сделаться деспотами. Кроме того, законодательной власти нельзя предоставлять право останавливать исполнительную власть, иначе будет тормозиться исполнение важных дел.
Предлагаемая Монтескье теория разделения властей была подвергнута довольно справедливой критике со стороны новой плеяды французских просветителей и физиократов (представители политической экономии во Франции второй половины XVIII в.), которые, учитывая специфику феодально-абсолютистской


Глава 3, §2
243
Франции XVIII столетия, резонно указывали на негативную роль существующих судов, всячески тормозящих любые мало-мальски прогрессивные социальные преобразования. Поэтому критики Монтескье считали, что в данных конкретно-исторических обстоятельствах разделение властей будет лить воду на мельницу консерваторов и реакционеров, и настаивали на единстве исполнительной и законодательной властей. Только при этом условии они допускали разделение властей, точнее, признавали возможность самостоятельной судебной власти. Что же касается физиократов, то они негативно относились к идее разделения властей потому, что не без оснований усматривали «глухую и непрерывную войну» между различными ветвями государственной власти. По их мнению, Монтескье вследствие заблуждения принял это состояние войны за «жизнь культурного государства».
Жан-Жак Руссо и его идея народного суверенитета. Если Монтескье сформулировал и выдвинул для Франции идею представительного правления, то Жан- Жак Руссо (1712-1778) пошел еще дальше, открыто заговорив о суверенитете народа, о верховенстве власти народа. В то время, когда Франция была раздроблена, когда всюду царила вражда не только между отдельными сословиями, но и во всем обществе, Руссо произнес великое слово «нация» и выдвинул идею национального объединения. Это и было то новое, что внес Руссо в философию права эпохи Просвещения. Но он понял идеи национального единства и народного суверенитета весьма своеобразно, придав им патриархальный смысл (П. И. Новгородцев).
Руссо родился в швейцарском городе-республике Женеве, в семье часовщика Исаака Руссо, гугенотские предки которого эмигрировали из Франции. Мать мальчика умерла при его рождении, а отец мало занимался воспитанием сына,


244
К. К. Жоль Философия и социология права
хотя и приохотил его к чтению. Детство и юность Жан-Жака прошли в Женеве. Какое-то время работал в городской канцелярии, обучаясь ремеслу судебного крючкотворства, а после был подмастерьем в граверной мастерской. В шестнадцатилетнем возрасте покинул Женеву. Несколько лет скитался по Швейцарии, Италии, Южной Франции, подрабатывая чем придется и много читая. Около десяти лет с перерывами был лакеем в домах госпожи Луизы-Элеоноры де Варане и графини де Верселис. В 1741 г. перебрался в Париж, где стал зарабатывать на жизнь перепиской нот и частными уроками. В столице Франции познакомился со многими просветителями и опубликовал «Рассуждения о науках и искусствах» (1750), принесшие ему славу оригинального философа. Затем последовала публикация таких важнейших сочинений Руссо, как «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1755), «Юлия, или Новая Элоиза» (1761), «Об общественном договоре» (1762), «Эмиль, или О воспитании» (1762). Кроме того, он писал стихи и драмы, сочинял оперы, изобрел новую систему записи музыки.
Годы пребывания Руссо в Париже не были безоблачными. Постепенно нарастает конфликт между Руссо и просветителями, которые не соглашались с ним, когда он, стремясь возвеличить беднейшие слои третьего сословия, прославлял невежество. В конце концов Руссо покидает Париж и возвращается в Женеву.
Вспоминая эти годы, Руссо писал, что в Париже он очень сблизился с философом Дени Дидро (1713-1784) и с крупным ученым, философом Жаном Лероном д’Аламбером (1717-1783), инициаторами издания грандиозного «Энциклопедического словаря». Частые общения с энциклопедистами отнюдь не поколебали его религиозной веры. Он был убежден, что во всем присутствуют конечные причины и Божественный Разум, ими управляющий. Чтение Библии и, особенно, Евангелия внушило ему отвращение к глупым толкованиям учения Иисуса Христа. «Словом, - писал Руссо, - философия, привязав меня к сущности религии, отвратила мой дух от груды мелких, убогих формул, которыми люди опутали ее». Из этих взглядов на жизнь и религию был сделан вывод, что, желая быть гражданином своей страны, то есть Швейцарии, необходимо вернуться к культу, установленному в ней, и стать протестантом, В конце концов Руссо был допущен к причастию и восстановлен в правах женевского гражданина (29 июля 1754 г.).
Из всех своих философско-политических сочинений того периода Руссо наиболее высоко оценивал так и незаконченную работу «Политические установления», в которой видел венец своей славы. Мысли о ней зародились у него в начале 40-х гг., когда он находился в Венеции и имел возможность наблюдать недостатки ее прославленного государственного устройства. С тех пор, по признанию Руссо, взгляды его значительно расширились благодарю изучению нравов и обычаев разных народов. Он видел, что всё коренным образом связано с политикой, то есть каждый народ есть тем народом, каким его заставляет быть природа государственного устройства, В связи с этим возникал вопрос о наилучшем государственном устройстве. С ним тесно был связан другой вопрос, а именно: какое государственное устройство по природе своей ближе всего к закону? Отсюда вытекал новый вопрос: что такое закон?
Свое произведение «Об общественном договоре» Руссо рассматривает как часть работы «Политические установления».
За антиклерикализм и политический радикализм произведения Руссо «Об общественном договоре» и «Эмиль» были осуждены на сожжение в Париже и


Глава 3, §2
245
Женеве. Одновременно с этим были сделаны постановления о его аресте. Видя себя покинутым своими согражданами-женевцами, Руссо принял решение отречься от неблагодарной родины и незамедлительно написал первому синдику Женевы письмо, где торжественно отрекался от своих прав гражданина.
В 1765 г. Руссо покинул Швейцарию и некоторое время находился в Англии по приглашению Давида Юма.
В 1767 г. он переезжает во Францию, где проходят его последние годы жизни.
Многое из пережитого отражено в его «Исповеди», над которой автор трудился в период 1765-1770 гг., преследуя цель защитить себя от многочисленных клеветников, злопыхателей и правдиво рассказать обо всем, что происходило в его жизни. «Исповедь» осталась незаконченной. Руссо довел ее лишь до 1765 г.
Руссо считал основой существующего неравенства людей частную собственность. Свои взгляды на институт частной собственности он изложил в произведении «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми». В этом произведении выражается несогласие с распространенным среди просветителей представлением о том, что политическое порабощение - это результат сочетания государственного насилия с клерикально-религиозным обманом. Вся история человеческой цивилизации есть история развития социального неравенства, исторически возникшего под влиянием объективных причин. Эпоху догосударственного социального состояния Руссо характеризует как «самую счастливую и самую продолжительную». Переход же к гражданскому обществу он изображает в самых мрачных тонах, ибо на этой ступеньке истории начинает фигурировать институт частной собственности, являющийся неизбежным результатом развития земледелия. Разделение обрабатываемой земли ведет к имущественному неравенству, ведет к делению общества на бедных и богатых, ведет к соперничеству и борьбе на основе совершенно противоположных интересов. ТоГда-то и возникает государство как инструмент укрепления господства тех, кто владеет богатствами. Узаконивая экономическое неравенство, государство дополняет его политическим неравенством посредством разделения людей на тех, кто управляет, опираясь на деньги и военную силу, и кто управляем. В конце концов государственная власть становится все более и более деспотической.
По мнению Руссо, люди образуют государство посредством общего соглашения (договора), но не добровольного, а вынужденного, ибо этот договор навязывается меньшинством большинству, тем меньшинством, которое в условиях существования частной собственности сумело накопить большие богатства и прибрать с их помощью власть к своим рукам. Это не значит, как полагали просветители, что подобный договор является обманом. Ложь и обман - удел слабых, сильные же могут навязывать всему обществу свое понимание правды и свое понимание прав. Но урезанная правда, равно как и права не для всех, оборачиваются ложью и бесправием в масштабах всего общества, которые становятся «естественными» свойствами гражданского общества, живущего по законам частной собственности.
К идее народного представительства Руссо относился весьма отрицательно, так как считал, что суверенитет может быть осуществлен только всем народом как единым целым. Это отражается и в его теории «общественного договора» в связи с объяснением происхождения государства. Если власть в государстве принадлежит не всем, а только какой-то части общества (малой или большой), которой делегированы соответствующие социальные функции, то безвластные люди автоматически превращаются из свободных граждан в рабски зависимых


246
К. К. Жоль Философия и социология права
подданных, ибо они уже не могут представлять и отстаивать свои интересы сами, а вынуждены делать это посредством других лиц (своих представителей).
Народный суверенитет становится у Руссо единственным способом преобразования государства на принципах разума и свободы. Но это предполагает отождествление понятий «народ», «гражданское общество» и «государство». Чтобы «общество» и «государство» стали синонимами, необходимо уничтожить частную собственность, разделяющую общество на враждебные классы. Однако «общество-государство», живущее в окружении государств, где продолжает существовать частная собственность, - утопия. Следовательно, необходимо осуществить всемирную революцию и создать единое всепланетное «общество-государство». К подобному выводу из своей теории народного суверенитета Руссо не приходит, но зато приходят Маркс и Энгельс, объявляя войну частной собственности во всемирном масштабе под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Ни Монтескье, ни Руссо не продвинули вперед теории представительства в контексте теории народного суверенитета. Сам принцип представительства рассматривался ими в качестве идеального требования и не более. Последующие же философы и правоведы, развивая и повторяя мысли Монтескье и Руссо, изображали представительную систему как некий суррогат непосредственной демократии, с которым нужно примириться в виду невозможности в больших государствах вечевых собраний народа (В. М. Устинов).
Различие государственного устройства определяется, по Руссо, не различием носителей власти, а тем, как и для чего организовано правительство.
Что касается смешанных форм правления, Руссо утверждал: чистых форм правления не бывает. Например, республиканское правительство нуждается в главе, а монарх - в подчиненных органах.
Заключая рассмотрение социальной философии Руссо, надо отметить, что, несмотря на весь свой теоретический радикализм, Руссо в реальной политике был свойственен консерватизм и нерешительность (С. А. Котляревский). Все его теоретические конструкции ничего не говорят нам о том, каким образом можно перебросить мост от теории к практике. Поэтому в деле оценки конкретных политических реалий мы имеем дело не с Руссо-политиком в практическом смысле (таковым он никогда не был), а скорее с мятущимся философом, терзаемым житейскими заботами и страстями.
Системный подход к политике Этьена Боно де Кондильяка. Близким другом Руссо в Париже был Этьен Боно де Кондильяк (1714-1780), один из ведущих философов Просвещения.
Родился Кондильяк в семье крупного судебного чиновника. Окончив духовную семинарию и получив звание аббата, он углубился в изучение философии ri естествознания. При содействии просветителей, включая прежде всего Руссо, считавшего, что он первым увидел одаренность аббата, а также Дидро, которого Руссо познакомил с Кондильяком, он опубликовал свое первое философское сочинение «Опыт о происхождении человеческих знаний» (1746), принесшее ему славу достойного преемника Локка. Затем последовал «Трактат о системах» (1749), утвердивший престиж Кондильяка как крупного философа-просветите- ля. В том же году Берлинская Академия избрала его своим членом.
Любопытно отметить, что в общении с известными французскими просветителями Кондильяк сохранял вполне определенную дистанцию, ибо не хотел выглядеть в глазах общественного мнения излишним вольнодумцем. По складу своего характера он был достаточно консервативен и проявлял подчеркнутую


Глава 3, §2
247
лояльность относительно католической церкви и светских властей. Эти качества личности философа должным образом оценивались власть предержащими. Людовик XV (1710-1774, французский король из династии Бурбонов с 1715 г.) не случайно предложил ему стать воспитателем королевского внука. Кондильяк с воодушевлением принял это предложение, намереваясь непосредственно содействовать формированию «просвещенного государя». За время своей воспитательской деятельности в Парме (1758-1767) он создал своеобразную параллель «Энциклопедии» в виде 12-томного «Курса занятий по обучению принца Пармско- го». По возвращении в Париж Кондильяк был избран во Французскую-Академию. Спустя некоторое время философ удалился в свое поместье под Греноблем, где продолжал заниматься активной творческой деятельностью.
В своих философских сочинениях Кондильяк настойчиво проводил ту мысль, что дух и нрав того или иного народа во многом зависят от формы правления и сами обусловливают эти формы. Поэтому в ходе исторического развития государства меняется и характер народа. Чтобы этот характер^ имел благотворное влияние на хозяйственную, политическую и культурную жизнь общества, необходимо осуществлять разумную, хорошо продуманную политику «сверху». Данная политика должна вытекать из тщательно разработанной системы политики, поскольку понятие системы, согласно Кондильяку, отражает взгляд на общество как на систему взаимосвязанных элементов.
Трактуя понятие «система» не как механическую смесь разнородных элементов, а как взаимосвязь и взаимообусловленность этих элементов, Кондильяк рассматривает эволюцию разнообразных систем в природе и обществе в контексте естественных (закономерных) преобразований одних систем в другие. Если система не преобразуется, не трансформируется под воздействием изменяющихся внешних обстоятельств, она перестает к ним адаптироваться и разрушается. Применительно к государству это означает следующее: разрушение государства гибельно для общества. Общество, не желающее своей собственной гибели, должно не допускать подобного разрушения, а способствовать преобразованию одной государственной системы в другую посредством постепенной, кропотливой работы. Управление этой «капитальной перестройкой» должно поручаться обществом своим наиболее умелым представителям, будь то монарх или выборные республиканские учреждения. Иначе говоря, Кондильяк в своих социально-политических воззрениях, вытекающих из его философских идей, ориентировался на такие постепенные преобразования, проводимые правительством, которые чужды грубой ломке существующих социальных структур.
Социально-политические и правовые воззрения французских радикалов: ЖюльенаОфре де Ламетри, Дени Дидро, Клода Адриана Гельвеция, Пауля Дитриха Тири (Гольбаха). Более радикальных взглядов на общественную жизнь и законы ее развития придерживались такие французские философы, как: Ж. О. де Ламетри (1709-1751), Д. Дидро (1713-1784), К. А. Гельвеций (1715-1771) и П. Д. Гольбах (1723-1789).
Жюльен Офре де Ламетри родился в состоятельной купеческой семье. В шестнадцать лет он отказался от предназначавшейся ему карьеры священника и добился согласия родителей на то, чтобы стать врачом. По окончании в Париже медицинского факультета Ламетри направился в голландский город Лейден для дальнейшего обучения под руководством всемирно известного врача Г. Бургаве (1668-1738). Вернувшись на родину, он в течение восьми лет успешно занимался врачебной практикой, одновременно опубликовав несколько новаторских работ в области медицины, после чего получил в Париже должность врача


248
К. К. Жоль Философия и социология права
королевской гвардии. Результаты своих опытов, теоретических и практических исследований психофизиологических проблем Ламетри изложил в сочинении «Естественная история души» (1745), последующие издания которого выходили под названием «Трактат о душе». Книга подверглась нападкам богословов и была осуждена на сожжение парижским судом. В результате Ламетри потерял должность на государственной службе и вынужден был бежать в Голландию, где опубликовал книгу «Человек-машина» (1747), в которой выступил последовательным защитником материализма. Эта книга была встречена повсеместно в штыки ортодоксальными богословами и адвокатами философского идеализма. Ламетри пришлось покинуть Голландию и искать убежища при дворе прусского короля Фридриха II (1712-1786, король с 1740 г.). Здесь он был назначен придворным врачом, королевским чтецом и избран в члены Берлинской Академии. В Пруссии им были написаны такие сочинения, как: «Анти-Сенека, или Рассуждения о счастье», «Система Эпикура», «Предварительные рассуждения» и др.
В «Человеке-машине» Ламетри выдвинул положение о социальной жизни как необходимом условии формирования человеческого сознания и моральных ценностей. В данном случае он выступал с позиций натуралистического воззрения на мораль, согласно которому человеку прирожден «естественный закон», определяющий способность распознавать добро и зло. Истоки этого «естественного закона» Ламетри усматривал в животном мире.
Позднее Ламетри конкретизировал свои взгляды на «естественные законы» морали, подчеркнув, что от природы человек представляет собой вероломное, хитрое и коварное существо. Добродетельным он может стать только в результате воспитания, которое является естественным следствием самосохранения целостности общества.
Под углом зрения «естественных законов» морали Ламетри открыто защищает атеизм и пытается доказать, что залогом нравственного поведения атеистов являются зрелые, взвешенные философские рассуждения. Вместе с тем он не выступает против религии, считая ее необходимой и полезной формой социальной связи. Аналогичную пользу он видит в государстве, которое своей властью призвано укреплять общество и обуздывать центробежные устремления своекорыстных и злобных от рождения людей. Он не склонен, как многие просветители, преклоняться перед словом «народ». Народ, по его мнению, чаще нуждается не столько в пряниках, сколько в кнуте, то есть в твердой правительственной власти, которую вряд ли способен обеспечить демократический режим правления.
Более умеренных взглядов на общественную жизнь придерживался идейный вождь французских энциклопедистов, философ-атеист, теоретик искусства, беллетрист и драматург Дени Дидро.
Дидро родился в 1713 г. в городе Лангре провинции Шампань, в семье зажиточного французского ремесленника, желавшего видеть своего сына священником. В наследство от дяди его ожидало место церковного каноника.
Восьмилетнего мальчика отдали в Лангрский иезуитский коллеж. Ученик оказался способным и толковым. Характерно, что Дени был тонзурован (от лат. tonsura - стрижка; выстриженное или выбритое место на макушке католических лиц) в двенадцать лет, а этого удостаивались немногие.
Уже в школьные годы у Дидро проявился повышенный интерес к математике, физике, химии, физиологии. Неуемная тяга к мирским наукам проявилась в том, что он в конце концов отказывается не только от духовной карьеры, но и отцовского ремесла ножовщика. Надеясь обуздать сына, отец прекратил высылку


Глава §2
249
содержания. Но это не повергло Дени в уныние. Он стал зарабатывать на жизнь домашними уроками и случайными заработками, временами испытывая жестокий голод и одеваясь в лохмотья. В этот период главным его занятием было чтение книг, особенно философских сочинений (Ф. Бэкон, Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. В. Лейбниц и др.).
В 1743 г. Дидро тайно обвенчался с дочерью купеческой вдовы Шампьон, занимавшейся шитьем белья. По словам Руссо, подруга жизни Дидро оказалась сварливой и злоязычной женщиной. От брака родилось несколько детей.
Первым литературным опытом Дидро явился опубликованный в Голландии вольный перевод сочинения лорда Шефстбери «Исследование о достоинстве и морали». В примечаниях к этой работе Дидро решительно осуждал всякий религиозный фанатизм и смело Отстаивал принципы свободомыслия.
В 1746 г. Дидро анонимно публикует сочинение «Философские мысли», которое за довольно острую критику христианства было осуждено на сожжение решением парижского суда.
Через два года он написал в течение двух недель скабрезный роман «Нескромные товарищи», примыкающий к галантной литературе XVIII в. Этот роман был написан по заказу всевластного временщика Филиппа Морепа, наперсника любовных похождений короля Людовика XV.
Спустя три года выходит в свет его новое произведение под названием «Письмо о слепых». В этом сочинении он пытается соединить идеи атеизма с философской доктриной материализма. «Письмо о слепых» послужило поводом для ареста Дидро. Только хлопоты друзей и влиятельных знакомых из числа придворных привели к освобождению защитника атеистического материализма после сорокадневного заключения. Кстати, в тюремной камере его навестил Руссо.
Дидро регулярно посещал модный среди просветителей салон барона Поля Анри Гольбаха, известного философа-просветителя, где можно было встретить знаменитого философа Гельвеция, академика-математика д’Аламбера, американского просветителя Франклина, английского писателя и одного из зачинателей литературы сентиментализма Л. Стерна (1713-1768), Руссо и других не менее славных мужей.
Вместе с д’Аламбером Дидро принимается за издание «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел» (35 томов за 30 лет, с 1751 по 1780 г.). В этой «Энциклопедии» принимали участие Вольтер, Монтескье, Гольбах, Гельвеций, Руссо, Кондильяк, историк, публицист и представитель утопического коммунизма Г. Б. де Мабли (1709-1785), экономист и основоположник школы физиократов Ф. Кенэ (1694-1774), французский государственный деятель, философ и экономист А. Р. Ж. Тюрго (1727-1781), известный естествоиспытатель Ж. Л. Л. Бюффон (1707-1788) и др. «Энциклопедия» стала крупным событием в культурной жизни европейского общества XVIII в. и сыграла большую роль в распространении просветительского мировоззрения. Следует отметить, что Дидро был инициатором и руководителем этого издания.
Издание «Энциклопедии» буквально разорило Дидро. Поэтому предложение российской императрицы Екатерины II (1729-1796, императрица с 1762) приобрести его личную библиотеку, оставив в пожизненное пользование Дидро и назначив того ее хранителем, а также посетить Россию пришлось весьма кстати.
Осенью 1773 г. Дидро отправился в Россию в надежде выступить философским наставником Ее Величества. В Петербурге он пробыл до весны 1774 г., почти ежедневно ведя двухчасовые беседы с императрицей. Здесь им были написаны «Философские, исторические и другие записки различного содержания»,


250
К. К. Жоль Философия и социология права
«Замечания на Наказ Ее Императорского Величества депутатам Комиссии по составлению законов», а также «План университета, или школы публичного преподавания всех наук, для Российского государства».
Устно и письменно Дидро предлагал существенно обновить государственный строй России. Для этих целей рекомендовалось преобразовать Россию в конституционную монархию с избираемым народом парламентом, отменить крепостное право, уравнять все сословия в правах и т. д. Екатерина II одобрительно отозвалась о предлагаемой реформе, и на этом все ограничилось.
Дидро покинул Россию действительным членом Академии наук и почетным членом Академии художеств. Во Францию он вернулся с подорванным суровым петербургским климатом здоровьем, но продолжал энергично работать.
Умирая, Дидро отказался отречься от своих атеистических убеждений и примириться с церковью.
Атеизм для Дидро был не просто философским мировоззрением, а сутью его политических манифестов, призывающих устранить влияние церкви на правительство, секуляризовать (лат. saecularis - светский·, обращение церковной собственности в собственность светскую) большую часть церковного имущества, ликвидировать институт монашества и контроль духовенства над системой образования. Более того, Дидро в конце концов отказывается от компромиссного решения вопроса о роли религиозного фактора в жизни общества. Он приходит к выводу, что всякое понятие божества неизбежно вырождается в суеверие, которым пользуются власть предержащие, чтобы манипулировать людьми в своих корыстных целях. При этом философ был далек от мысли, что любое безбожие приемлемо для общества. Безбожник может оказаться абсолютно безнравственной личностью, попирающей все духовные ценности и оценивающий окружающих его людей только как средство для достижения грубых чувственных удовольствий и деспотической власти. Не согласен Дидро и с представлениями о врожденной злокозненности человеческого существа, ибо зло - свойство человеческого мира, а не мира природы. Понятие «зло» используется людьми для оценки действий, наносящих вред обществу и отдельной личности. В противном случае зло приравнивается к греховной природе человека в ее церковно-богословской трактовке. Это значит, что отрицание религиозной интерпретации человеческой сущности вырождается в ее завуалированную реставрацию. Однако Дидро лишь нащупывает возможную тенденцию развития философского атеизма, но еще не осознает социального смысла взаимосвязи добра и зла, нравственного и безнравственного, то есть не осознает социально-историческую, развивающуюся сущность человека и вследствие этого наделяет человека прирожденными наклонностями к добру в смысле совершения общественно полезных дел. Правда, добро им начинает понимать не столько в смысле «нравственного чувства» Шефсгбери, хотя этот смысл и присутствует в сочинениях Дидро, сколько в смысле социальной полезности, но сама социальная полезность фигурирует в его сочинениях как нечто весьма абстрактное и туманное. Следствием подобной абстрактности является просветительская утопия, согласно которой законы «просвещенного правления» служат важнейшей объективной предпосылкой для торжества нравственных начал в жизни общества.
Торжество социальной добродетели возможно при условии наличия разумной правовой политики, обеспечивающей законодательно-юридические меры для поддержания здорового климата в обществе, которое превыше всего ставит труд и добродетель законопослушных граждан.
Борьба Дидро за утверждение в обществе идеалов философского атеизма привела его к тому, что основные вопросы философии права и социально-философского


Глава 3, §2
251
осмысления государственного строительства отошли на задний план, уступая место проблемам атеистической нравственности и просветительским прожектам переустройства общества на началах просвещенного атеистического разума.
Как уже отмечалось, главным местом встреч философов-просветителей и прогрессивных ученых в Париже был дом барона Гельвеция, обладавшего большим состоянием. Сам барон благодаря знаниям и просвещенности был вполне на своем месте среди выдающихся людей, посещавших его салон.
Гельвеций родился в 1715 г. в Париже, в семье придворного врача, предки которого были выходцами из Швейцарии. Еще в иезуитском коллеже он попал под сильное влияние идей Вольтера и Локка.
Готовясь к деятельности чиновника налогового ведомства, Гельвеций много времени посвящал занятиям литературой и философией. Вольтер, знакомый с отцом Клода, весьма одобрительно отозвался о первых литературных опытах молодого человека. Общение с Вольтером сыграло важную роль в формировании мировоззрения Гельвеция.
В 1738 г. отец Клода по протекции приобрел сыну выгодную должность генерального откупщика, приносившую большой доход. Работа на этом поприще позволила Гельвецию лично убедиться в бедственном положении хозяйственной жизни Франции, трудящийся люд которой беззастенчиво грабился ради обеспечения безмерной роскоши королевского двора. Поэтому свои философские размышления этого периода он посвящает прежде всего социально-этическим проблемам.
В 1751 г. Гельвеций отказался от должности генерального откупщика и целиком сосредоточился на решении философских проблем. Чтобы обсуждать эти проблемы с наиболее видными мыслителями своего времени, он открыл в Париже собственный салон для ученых мужей и литераторов. Тогда же произошло его сближение с Дидро и Гольбахом, а через них со многими талантливыми энциклопедистами.
Первым опубликованным философским произведением Гельвеция явилась книга «Об уме» (1758). Эта книга вызвала всеобщий интерес и сыграла важную роль в развитии французской материалистической философии.
Свои философские идеи Гельвеций попытался наполнить конкретным социальным содержанием, утверждая, что правильно понятый личный интерес составляет основу всей морали.
Парижский суд приговорил книгу Гельвеция к сожжению, а позднее папа Климент XIV (1705-1774, папа с 1769 г.) осудил ее в специальном послании. Только связи родителей при дворе и вынужденное отречение от книги спасли автора от ареста и суда. Столь строгое осуждение философского произведения явилось непосредственным поводом к запрещению «Энциклопедии».
Однако Гельвеций не был сломлен и продолжил свои занятия философией, занявшись написанием новой книги. К 1770 г. работа над книгой, получившей название «О человеке», была завершена, но от намерения опубликовать ее Гельвеций отказался, опасаясь новых и более жестких репрессий. Книга «О человеке» вышла в свет в 1772 г. в Гааге после смерти автора. Во многом ее издание обязано русскому послу во Франции и Нидерландах князю Д. А. Голицыну (1734-1803), другу Вольтера и многих французских просветителей.
Для историков философии права творчество Гельвеция представляет значительный интерес, поскольку в центре его философских разработок находятся социально-этические и политико-правовые вопросы. По мнению Гельвеция, «этика есть пустая наука, если она не связана с политикой и законодательством».


252
К. К. Жоль Философия и социология права
Анализ политики, законодательства Франции и других однотипных европейских монархий окончательно убедили Гельвеция в том, что феодально-абсолютистский строй давно исчерпал все свои возможности и ныне только тормозит социальное развитие, инициатором которого является «третье сословие». Главным тормозом является феодальная собственность, жестко подчиняющая себе правовую систему и политику власть имущих, которые в лице аристократии и высшего духовенства приумножают свои богатства единственно в силу привилегий происхождения и места в церковной иерархии, а не в силу личных талантов или действительных заслуг перед обществом. Наличие такого социального неравенства приводит к «ниспровержению всех идей здравого смысла и справедливости».
Выступая в роли защитника правовых интересов третьего сословия, Гельвеций не придавал особого значения тому, что в основе этих интересов лежат вполне конкретные экономические потребности, весьма далекие от идеалов правового демократического общества. В частности, он негативно оценивал поступательный ход капитализма в Англии, часто принимающий уродливые формы эксплуатации трудящегося человека, не менее безжалостные, чем феодальное закабаление свободного труда. Поэтому свои надежды возлагал на возможности некоего третьего пути в развитии общества, того пути, который еще предстоит найти.
Этот «третий путь» Гельвеций связывал с «такой формой правления, при которой законы имеют целью обеспечение общего благоденствия и достаточно справедливы, чтобы каждый считал для себя выгодным их соблюдение».
Чтобы государство «общего благоденствия» не бросало вызов окружающим его государствам, где о благоденствии общества только мечтают, необходимо распространить принцип «общего благоденствия» на международные права, посредством которых возможно плодотворное влияние на социально-политическую и хозяйственную жизнь «неблагополучных» государств. Естественно, что в этом случае возникает вопрос о соотношении государственного суверенитета и законов международного права. Хотя Гельвеций не ставил данный вопрос в правовой плоскости, но он непосредственно вытекает из идей его социальной философии.
Опасаясь за судьбу своих философских сочинений, да и за свою собственную, Гельвеций не бравирует словами «атеизм» и «материализм». Более того, он публично заявляет, что «атеизм» и «материализм» являются весьма неопределенными терминами крайне абстрактного содержания, провоцирующими различные и порой взаимоисключающие толкования, могущие смутить незрелые умы. Однако подобный конформизм не спасает философа от яростных нападок со стороны богословов и защитников абсолютизма.
Анализируя природу человека, Гельвеций выделяет в ней три главных структурных компонента, проистекающих из «физической чувствительности» человеческого существа. Первым компонентом являются страсти, которым человек обязан всеми своими пороками и добродетелями. Страсти - это главный движитель жизненных процессов человека, главный источник его деятельности и различных форм поведения. В отличие от физической чувствительности как таковой, свойственной всем живым существам, страсти людей всегда связаны с определенными интересами. По мнению Гельвеция, если мир физический подчинен закону всеобщего движения, то духовный (психический) мир людей не менее строго подчинен закону интереса.
Необходимо особо подчеркнуть, что Гельвеций делает важный шаг в преодолении традиционных философских представлений о сущности человеческих интересов, которые в философии Нового времени нередко рассматривались весьма упрощенно и крайне узко - как стремление к материальной выгоде (например,


Глава 3, §2
253
любовь к деньгам). Французский философ расширяет понятие «интерес» (от лат. interest - имеет значение, важно) до побудительной причины различных форм человеческой деятельности (физической и духовной) и тем самым закладывает фундамент под новые теоретические построения (политико-экономические, правовые, социологические и психологические), в терминах которых будет оцениваться человеческая деятельность, человеческие действия и поступки.
Интерес, писал Гельвеций, есть всесильный волшебник, изменяющий в глазах всех разумных существ любой предмет человеческой деятельности, обнаруживая в нем новые свойства и отношения.
В подобной трактовке понятия «интерес» оно становится применимым не только для характеристики отдельного человека, но также их групп (сословий, классов) и общества в целом, что позволяет Гельвецию и нам выйти на уровень осмысления таких коллективных форм деятельности, как законотворчество и политика, отражающих вполне конкретные социальные интересы.
Новаторские идеи Гельвеция будут воспроизведены в XIX-XX вв. некоторыми теоретиками права (в частности немецкими), но, увы, без указания на родоначальника этих идей, что автоматически предполагает приписывание заслуг тем, кто не совсем этого заслуживает.
Возвращаясь к анализу Гельвецием структурных компонентов человеческой природы, отметим второй из них - стремление к счастью. Все человеческие страсти направлены на достижение счастья, то есть того, что может доставить нам удовольствие или избавить нас от страдания. Удовольствия и страдания делятся на две части - физические и,духовные. Один может испытывать удовольствия от черствой корки хлеба, довольствуясь этим, тогда как другой предпочтет пищу более изысканную. Аскет и обжора - разные люди как по отношению к решению проблемы «чревоугодия», так и по отношению к духовной «пище». Различаются люди и своими страданиями. Поэтому стремление к счастью надо увязывать с кругом интересов отдельного лица, социальных групп и общества в целом.
Таким образом мы приходим к третьей и наиболее фундаментальной причине собственно человеческой деятельности, определяемой «физической чувствительностью» человека. Она же является и главным компонентом человеческой природы. Этот компонент - интерес. Он пронизывает весь мир людей и является стержнем поведения каждой отдельной личности. Схематично все это может быть представлено с помощью рис. 4.
В философском осмыслении человеческих интересов Гельвеций усматривает ключ к пониманию основных моральных, религиозных, правовых и политических категорий. Например, с точки зрения отдельного лица, осуществление добродетельных поступков есть лишь привычка поступать так, как выгодному этому лицу. С точки зрения группы людей, объединенных каким-либо общим интересом, добродетельные поступки оцениваются по привычным нормам поведения, выработанным данным сообществом. С точки же зрения общества в целом (народа), добродетель имеет более универсальный и более абстрактный характер, закрепляемый моральными нормами, нормами обычного права (права по обычаю) и собственно правовыми нормами.
Важнейшим выводом из трактовки Гельвецием социальных интересов является вывод о том, что общественное благо (благо для общества в целом) нельзя отождествлять с благом государства, находящегося во власти отдельного лица (например, деспота, тирана и т. п.) или некоторой группы (например, представителей высших сословий). В противном случае нормы поведения, характеризующие отдельную личность или социальную группу, неправомерно навязываются


254
К. К. Жоль Философия и социология права
всему обществу в форме правил поведения, закрепляемых либо силой оружия, либо несправедливыми законами, укрепляющими власть имущих и позволяющими им безнаказанно быть несправедливыми по отношению к большинству подданных соответствующего государства.
Гельвеций считал, что сделать людей добродетельными можно только посредством объединения личной выгоды с общей пользой, то есть посредством связывания частных интересов с общими.
Как осуществить это связывание частного с общим?
Философ полагает, что подобную задачу можно решить посредством распространения просвещения и законодательного обеспечения справедливого распределения общественных благ. Это распределение должно руководствоваться принципом социальной полезности, то есть той реальной пользой, которую гражданин приносит обществу своей деятельностью. Гельвеций подчеркивал, что мудрый законодатель должен в первую очередь позаботиться о трудящемся населении, непосредственно производящем материальные блага, которые образуют фундамент социальной жизни. Затем тот же мудрый законодатель должен позаботиться о том, чтобы общенародное (национальное) богатство распределялось пропорционально вкладу каждого в копилку общественных благ и относительно равномерно среди всего населения страны. Равномерность такого рода предполагает разумное ограничение людьми своих потребностей. В свою очередь, разумность есть результат просветительской работы, объясняющей человеку законы общественного функционирования и развития, место и роль человека в обществе. Однако одного просвещения народных масс недостаточно для решения сложной проблемы удовлетворения непрерывно изменяющихся человеческих потребностей. Поэтому Гельвеций рекомендует законодателям создавать такие законы и нормы общественной жизни,


Глава 3, §2
255
которые возводили бы в ранг престижных интересы людей к социальным почестям, а не к богатству и роскоши. Почести же - это престижные проявления общественного одобрения и признания заслуг личности со стороны общества.
Оказание личности почестей со стороны государства как выразителя интересов общества должно быть возведено в ранг закона, а для этого необходимо создать подобного рода законы, произведя соответствующие изменения в существующем законодательстве и формах государственного правления.
Творческое наследие великого французского философа-просветителя еще ожидает своей более глубокой и всесторонней оценки со стороны философов права, ибо традиционный философский анализ оставляет в тени многое из того, что интересует правоведов.
Завершая рассмотрение философии эпохи Просвещения, обратимся к творчеству уроженца Германии Пауля Дитриха Тири (1723-1789), получившего фамилию Гольбах от усыновившего его дяди, который, став во Франции преуспевающим коммерсантом, привез своего двадцатилетнего племянника в Париж и оставил ему в наследство весьма значительное состояние.
После изучения химии в Лейденском университете (Германия) Гольбах вернулся в Париж, где сблизился с просветителями и активно включился в работу над «Энциклопедией», став руководителем отдела химии. Открытый им салон вскоре приобрел значение философского центра Франции.
В 1761 г. Гольбах публикует под псевдонимом свое дерзкое философское сочинение «Разоблачение христианства, или Исследование принципов и последствий христианской религии», которое немедленно вызвало бурю в среде клерикалов.
На протяжении 60-х гг. им было опубликовано около десяти атеистических произведений. Сюда надо добавить еще и множество его переводов антиклерикальных произведений английских мыслителей. По мнению историков, Гольбах может по праву считаться крупнейшим атеистом XVIII столетия.
Главным философским произведением Гольбаха является «Система природы» (1770). Эта книга получила широкую известность в Европе. По инициативе клерикалов ее вместе с рядом других атеистических произведений Гольбаха парижский парламент осудил на сожжение.
В качестве главной задачи «Системы природы» Гольбах указывал на поиск пути, ведущего людей к счастью.
В чем же заключается это счастье?
Согласно Гольбаху, общество пользуется всем доступным ему счастьем только тогда, когда большинство его граждан может без чрезмерного труда удовлетворять свои физические потребности, будучи уверенными, что никакая сила не в состоянии их лишить плодов собственного труда.
В отличие от Руссо, Гольбах отрицал возможность разрозненного существования человеческих индивидуумов в их «естественном» (досоциальном) состоянии. Он заявлял, что нет ничего более надуманного и фантастического, чем подобное «естественное состояние» человека. Человек, утверждал Гольбах, всегда существовал в обществе и только в обществе.
Общество и личность - два неразрывно связанных и взаимообусловливаю- щих начала. Следовательно, в своей глубинной основе интересы личности и общества нерасторжимы. Общество должно заботиться о каждом отдельном человеке, а тот, в свою очередь, должен верно служить общественным интересам. Поэтому назначение верховной власти Гольбах усматривает в таком регулировании действий граждан, которое обеспечивало бы процветание общества на благо всех его членов.


256
К. К. Жолъ Философия и социология права
Первоначально общество и личность находились в состоянии гармоничного равновесия, но потом под влиянием внешних факторов эта гармония была нарушена. В обществе начали нарастать конфликты между отдельными лицами и социальными группами, притязающими на власть. Деспотия и тирания стали обычными явлениями в истории человеческого общества. Для сглаживания социальных конфликтов используется религия, которая одновременно служит средством обоснования деспотическо-тиранического правления (например, религиозное учение о божественном происхождении власти государей).
Иным средством преодоления внутрисоциальных противоречий являются захватнические войны. Эти войны преследуют цель свалить вину за пожар в собственном доме на соседа, а заодно и основательно пограбить его с целью обогащения власть имущих. Следовательно, действительных врагов нации необходимо в первую очередь искать внутри государства среди тех, кто заинтересован в личном и безудержном обогащении за счет бедствий других. Кроме того, необходимо коренное преобразование международных отношений в такие отношения, которые не позволяли бы агрессорам прятать под «овечьей шкурой» свои истинные намерения, уходя от решения внутригосударственных проблем за счет их глобализации. Прекращение несправедливых, захватнических войн и установление всеобщего мира Гольбах относил к числу первоочередных задач человечества XVIII в.
Историки резонно считают, что гольбаховскую концепцию человека, общества и государства можно рассматривать как одну из вершин социально-политической мысли французского Просвещения.
Заключение. Просветители XVIII в. своими трудами заложили тот теоретический фундамент, на основе которого до сих пор развивается социальные науки, включая философию права. Поэтому не стоит относиться к их творческому наследию как к давно пройденному этапу. Обсуждаемый ими круг социально-политических и правовых вопросов до сих пор является тем кругом, в котором вращается социальная мысль ученых и политиков.
Однако не стоит и слишком переоценивать теоретические достижения просветителей. Будем помнить, что в начале XVIII в. историческая мысль не находилась еще под влиянием представлений о человечестве как о некотором организме, который развивается по известным общим законам. Эти представления начались господствовать только к исходу XVIII в. Тогда же понятие «народ» начинает занимать центральное место в общественно-философских и политических манифестах, а «народные интересы» начинают преподноситься просвещенной публике как фундамент правильной общественной организации.
Надо подчеркнуть, что для Нового времени характерно выдвижение на первый план прикладной, практической ценности научного знания. Такими же умонастроениями были пронизаны и декларации мыслителей XVII-XVIII вв., которые требовали от историков выявлять исторические закономерности, чтобы решительно и правильно исправлять исторические «ошибки», осуществляя революции, отсекая «ошибочно» мыслящие головы и тем самым превращая историческую науку в практически значимую политическую дисциплину. Главным «техническим» инструментом политических доктрин просветителей являлась правовая наука, основной рациональный стержень юридического мировоззрения буржуа XVIII в. Именно на это время приходится всплеск интереса к философии политики и права.


ГЛАВА 4
НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ЮРИСПРУДЕНЦИЯ НА РУБЕЖЕ XVIII-XIX ВВ.
§1. ОЦЕНКА ВЗАИМОСВЯЗИ ПРАВА И МОРАЛИ В КЛАССИЧЕСКОЙ НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ
§2. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ ПРАВА


§1. ОЦЕНКА ВЗАИМОСВЯЗИ ПРАВА И МОРАЛИ В КЛАССИЧЕСКОЙ
НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ
Вводные замечания. - Этико-правовые идеи в философии Иммануила Канта. - Иоганн Готлиб Фихте и националистическая трактовка права. - Философия права Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. - Влияние философских разработок Фридриха Вильгельма Йозефа Шеллинга на философию права XIX в. - Заключение.
Вводные замечания. Выражение «классическая немецкая философия» обычно приписывается Ф. Энгельсу, который впервые публично употребил его в своей работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» (написана в начале 1886 г., напечатана в журнале «Die Neue Zeit» в 1886 г. и отдельным изданием в г. Штутгарте в 1888 г.).
Классическая немецкая философия - это определенный период в развитии немецкой философии (конец XVIII в. - первая половина XIX в.), наиболее ярко представленный философскими учениями И. Канта (1724-1804), И. Г. Фихте (1762-1814), Ф. В. Й. Шеллинга (1775-1854), Г. В. Ф. Гегеля (1770-1831) и Л. А. Фейербаха (1804-1872)
Представители классической немецкой философии оказали сильное влияние на формирование русской философской мысли XIX в., включая философию права. Поэтому знание особенностей этого направления в истории философской науки является непременным условием для понимания специфики развития интеллектуальной культуры в Европе и за ее пределами.
Этико-правовые идеи в философии Иммануила Канта. Появление новых идей во многом обязано появлению людей нового типа. Одним из таких новаторов был выдающийся немецкий мыслитель, основоположник классической немецкой философии Иммануил Кант.
Кант родился в семье седельных дел мастера в г. Кенигсберге. Среда, в которой воспитывался будущий философ, состояла почти целиком из мелких немецких бюргеров, купцов и ремесленников. В доме Кантов царствовал дух умеренного пиетизма (от лат. pietas - благочестие', течение, возникшее в лютеранстве в конце XVII в. и преследовавшее цель усиления влияния религии на основе строго благочестия и религиозного подвижничества в повседневной жизни).
Многие биографы немецкого философа отмечают, что у Канта не было признаков той ранней гениальности, которой отличался, например, Лейбниц. С детства он скорее отличался, как и Ньютон, рассеянностью и забывчивостью.
В 1740 г. Кант становится студентом богословского факультета Кенигсбергского университета. Это вполне соответствовало мечтам родителей, особенно матери, которую он потерял на тринадцатом году жизни.
Кант провел на студенческой скамье пять лет, ничем особым не проявив себя. Многие его товарищи думали, что из Канта в лучшем случае выйдет хороший сельский священник.  11 См.: Бакрадзе К. С. Проблема диалектики в немецком идеализме // Бакрадзе К. С. Избранные философские труды. - Т. 1. - Тбилиси: Изд-во ТГУ, 1981. - С. 29-241; Гулыга А. В. Немецкая классическая философия. - М.: Мысль, 1986. - 336 с.


Глава 4, §1
259
Учась в университете, Кант часто испытывал материальные затруднения и вынужден был за ничтожную плату давать частные уроки. Не лучше дела обстояли и после окончания университета. Сказалось то, что весной 1746 г. умер его отец. В результате материальное положение Канта стало просто отчаянным. Но тут на помощь пришел его двоюродный дядя по матери, башмачник Рихтер, который сумел оценить в племяннике подающего надежды молодого человека. Благодаря дяде увидело свет первое сочинение Канта «Мысли об истинной оценке живых сил в природе» (1749), написанное еще в студенческие годы.
В 1775 г. Канту удалось пробиться в Кенигсбергский университет. В первую свою университетскую зиму он читал логику, метафизику, естествознание и математику. Затем к ним прибавились физическая география, этика и механика. Особой любовью у Канта пользовалась физическая география, которую он считал фундаментом истории. Между прочим, именно географические труды Канта были учтены в первую очередь' при избрании его членом Петербургской Академии наук. Следует иметь в виду, что кенигсбергскому ученому принадлежит заслуга открытия механизма образования ветров - пассатов и муссонов.
Университетская карьера Канта складывалась долгое время не лучшим образом. В течение пятнадцати лет он оставался всего лишь приват-доцентом, хотя его лекции имели значительный успех. Должность профессора он получил только в 1770 г., а за четыре года до этого в поисках средств к существованию устроился на должность помощника библиотекаря в Королевской дворцовой библиотеке. После 1770 г. университетская карьера Канта пошла вверх. Через некоторое время его принимают в состав университетского сената, а в 1786 г. избирают ректором университета. Спустя два года он переизбирается на второй срок. Что касается экономического положения философа, оно по-прежнему оставалось скромным, но пора нужды миновала.
Кант всю жизнь прожил холостяком, хотя и не был женоненавистником. Даже в преклонном возрасте он любовался хорошенькими дамочками и с большим энтузиазмом играл роль свата.
Единственным украшением кабинета немецкого философа был портрет любимого им Руссо. Кант знал главные сочинения Руссо почти наизусть и часто цитировал их на своих лекциях.
По словам Канта, Руссо стал для него «вторым Ньютоном», ибо позволил заглянуть в бесконечную вселенную человеческой души, освободив его, Канта, от ряда предрассудков кабинетного ученого и научил уважать человека таким, каким он есть. В человеке Кант ценил его личные достоинства, а не родословную. Поэтому в числе знакомых философа были и аристократы, и купцы, и простые люди.
Литературная деятельность Канта обычно делится на два периода - «докри- тический» (до 1770) и «критический». «Критический» период - время создания Кантом своей философской системы, названной им «критической философией». Эта система была изложена в трех основных произведениях: «Критика чистого разума» (1781), «Критика практического разума» (1786) и «Критика способности суждения» (1790).
В философии Канта этике принадлежит видное место, о чем свидетельствует «Критика практического разума», посвященная исследованию и обоснованию принципов нравственности. Для этой этики характерно учение о независимости и самоценности морали как таковой. Данное учение открыто противоречило устоявшимся в немецком обществе взглядам на этику. Считалось, что этика базируется на религии, то есть нравственный закон сообщен людям Богом.


260
К. К. Жоль Философия и социология права
Став на точку зрения кенигсбергского философа, мы приходим к парадоксу: поскольку Кант не является атеистом, но прокламирует независимость морали от религии, постольку напрашивается мысль о зависимости религии от морали. Человек морален не потому, что Бог предписал ему мораль. Вопрос о происхождении морали - философский, а не богословский вопрос. Но в таком случае человек верит в Бога потому, что этой веры требует мораль.
К сожалению Кант, не довел до конца свой интересный замысел построения автономной от богословия философской этики. Он только несколько ограничил авторитет религии. Но и это было воистину революционным знамением для немецкого общества того времени.
Освобождая, но не освободив этику от богословия, Кант не смог до конца определиться и с вопросом об отношении права к морали. Он не решился ни разъединить право и мораль, ни соединить их, хотя и утверждал, что мораль и право - две главные опоры справедливого общества.
Наиболее полно кантовская философия права представлена в его работе «Метафизика нравов» (1797), состоящей из двух частей - «Метафизические начала учения о праве» (часть первая) и «Метафизические начала учения о добродетели» (часть вторая).
«Вопрос о том, что такое право, - писал Кант, - представляет для юриста такие же трудности, какие для логики представляет вопрос, что такое истина». И добавлял: «Чисто эмпирическая наука о праве - это голова (как в басне Фед- ра), которая может быть очень красивой, но, к сожалению, без мозгов».
Кантовское определение права гласит: «Право есть совокупность условий, при которых произвол одного может быть согласован с произволом другого по общему закону свободы». Применительно к поведению людей это означает: «Действуй врешним образом так, чтобы свободное проявление твоего произвола могло быть согласовано со свободой каждого по общему закону».
Формула права, предложенная Кантом, основывается на просветительской идее свободы. Своим гуманистическим острием она наносила чувствительный укол по основам полицейского государства и призывала к борьбе за политические свободы. В данном случае давали о себе знать мысли Руссо. Вслед за Руссо Кант развивал идею народного суверенитета, хотя и считал, что в реальной жизни этот суверенитет неосуществим. Почему?
Придерживаясь практицизма Гоббса, Кант утверждал, что социальный мир - это идеал, возвышающий духовно человека. Реальное же состояние общества обусловлено непрекращающейся борьбой людей между собой. Чтобы эта борьба не испепелила всё и всех, необходима крепкая верховная власть, которая должна подчинять себе народ, а народ обязан ей повиноваться, несмотря на все недостатки, изъяны и пороки этой власти, ибо революция «снизу» может не только разрушить правовые и моральные устои общества, но и обернуться гибельными последствиями для государства. Впрочем, если революция все-таки свершилась и государство сохранилось, то все граждане с необходимостью должны подчиняться новой власти.
Кант не является решительным противником революционного изменения общества. Он лишь опасается, что применение насилия в борьбе с несправедливой властью может обернуться еще худшей несправедливостью и еще большей тиранией. В социально-политическом плане философ предпочитает быть сторонником постепенных, но неуклонных реформ.
Немецкий философ различал три формы власти - (1) законодательную или верховную, издающую законы; (2) исполнительную, осуществляющую управление


Глава 4, §1
261
обществом на основании существующих законов; (3) судебную, контролирующую соблюдение законов. Это разграничение он рассматривает как республиканскую гарантию от деспотизма и тирании. По его мнению, республиканской может быть и конституционная монархия, если имеет место разделение властей, предполагающее наличие представительной системы управления обществом.
В качестве форм властвования (правления), которым не придается особого значения, Кант выделял - (I) автократию (власть одного), (II аристократию (власть некоторых) и (III) демократию (власть всех). Главным в данном случае является следующее: в гражданском обществе должны править не люди, а законы.
По Канту, формы управления, основывающиеся на различии способов управления народом, распадаются на: (а) республиканскую, где исполнительная власть обособлена от законодательной и судебной; (Ь) деспотическую, где этого обособления не существует.
Демократия в чистом виде непременно ведет к деспотизму в силу опасно большого для общества количества центробежных сил.
Завершающим звеном философии права Канта является идея вечного мира. В «Метафизике нравов» эту идею он рассматривает как идеал, как политический принцип, которым следует руководствоваться в международных отношениях.
Иоганн Готлиб Фихте и националистическая трактовка права. С попыток развить и углубить философское учение Канта начал свою творческую деятельность в сфере философской рефлексии Иоганн Готлиб Фихте.
Фихте родился в 1762 г. в простой крестьянской семье, в деревне Рамменау (Восточная Саксония). Отец его, Христиан Фихте, занимался выделкой холстов, а наш будущий философ пас гусей.
Однажды в воскресный день деревеньку посетил богатый и влиятельный помещик барон Мильтиц. Помимо всего прочего, он хотел присутствовать на проповеди уважаемого в округе пастора Вагнера. Однако барон опоздал, но кто-то из крестьян сказал ему, что проповедь может повторить слово в слово пастушонок Фихте. Это заинтересовало помещика. Маленький Иоганн немедленно был приведен и произвел своей воодушевляющей передачей проповеди такое впечатление на барона, что тот решил позаботиться о его образовании. Надо заметить, что Фихте обладал гениальной логической памятью. Он с абсолютной точностью мог всегда воспроизвести логический ход сложных философских рассуждений, но при этом едва ли смог бы запомнить более десяти беспорядочно произнесенных или написанных слов.
Барон Мильтиц отдал Иоганна на первое время в семью пастора Кребеля, а в 1774 г. поместил мальчика в закрытое учебное заведение.
В 1780 г. Фихте сдает выпускные экзамены и осенью того же года поступает в Йенский университет на богословский факультет. Однако Фихте тянуло не к богословию, а к философии, литературе и юриспруденции, но из-за непрерывных денежных затруднений он так никогда и не смог сдать заключительный университетский экзамен.
С 1784 г. Фихте был домашним учителем в Саксонии и Цюрихе. Вернувшись через шесть лет в Лейпциг и продолжая зарабатывать на жизнь уроками, он принялся изучать философию Канта, которая его очень увлекла. Это изучение обязано было чистой случайности. Как-то раз один студент Лейпцигского университета попросил его преподать ему кантовскую философию. В то время Фихте знал о Канте лишь то, что сей ученый муж написал какие-то книжки, которые никто не мог понять. Однако материальное положение Фихте было настолько тяжелым, что он решил заняться философией Канта с целью заработать на кусок хлеба.


262
К. К. Жоль Философия и социология права
В 1791 г. Фихте отправился в Кенигсберг, чтобы встретиться с Кантом, но живого общения не получилось.
Через год была опубликована работа Фихте «Опыт критики всяческого откровения» без указания имени автора. Скорее всего анонимность этого сочинения была продиктована небескорыстными интересами издателя, рассчитывавшего на то, что ее припишут Канту, который в это время занимался вопросами философии религии, да и к тому же публикуемое произведение в известном смысле соответствовало духу кантовских философских принципов. Издатель добился своего: Канту пришлось выступить в печати с опровержением и назвать подлинное имя автора. Так к Фихте пришла известность.
По предложению И. Ф. Гёте Фихте был приглашен на должность профессора философии Йенского университета, где он с большим успехом преподавал с 1794 по 1799 г.
Изгнанный из Йенского университета по обвинению в пропаганде атеизма, Фихте переехал в Берлин, где занимался литературной деятельностью. В 1804 г. он получил приглашения сразу от двух университетов - Харьковского (Россия) и Ландсгутского (Бавария). В 1805 г. его пригласили в Эрлангенский университет, а в 1806 г. он читал лекции в Кенигсбергском университете.
Когда в 1810 г. был основан Берлинский университет, Фихте стал не только его первым профессором философии, но и первым ректором.
В начальный период своего философского творчества (примерно до 1794 г.) Фихте много сил и внимания уделял социально-этическим и политическим вопросам. В значительной степени это было вызвано событиями, происходившими во Франции. Вплоть до установления диктатуры Наполеона Бонапарта (1769-1821) он живо симпатизировал революционной Франции и даже одно время хотел стать французским гражданином. В 1793 г. им было написано две работы в защите Французской революции: «Требование к правителям Европы о возвращении свободы мысли, которую они до сих пор подавляли» и «К исправлению суждений публики о Французской революции». Работы были изданы анонимно. Вторая из них задумывалась как обширное произведение, обосновывающее право народа на революцию, но все ограничилось только первой частью.
Считая, что государство существует в силу общественного договора, Фихте указывал на то, что данный договор представляет собой обмен правами между народом и представителями его воли. Договор невозможен, если он противоречит таким неотчуждаемым правам человека, как свобода совести, мысли, слова и право на изменение государственного строя.
Через три года Фихте публикует работу «Основы естественного права согласно принципам наукоучения», где последовательно излагаются его антропологические и этико-политические взгляды. В этой работе главными категориями являются «право на существование», «право на собственность» и «право на свободу».
«Прежде чем думать о свободе, - писал Фихте, - надо подумать о том, чтобы жить».
Право на существование (на жизнь) - это право на труд, благодаря которому поддерживается человеческая жизнь. Поэтому право на существование можно рассматривать как право на существование посредством труда.
Труд всегда продуктивен. Продуктами труда должен распоряжаться субъект трудовой деятельности. Распоряжаться ими в условиях общественной жизни - значит владеть правом собственности. При этом собственность должна иметь разумные пределы. Например, частная собственность на землю может повлечь


Глава 4, §1
263
за собой порабощение человека человеком (один владеет землей в чрезмерном масштабе, а другой вынужден из-за отсутствия соответствующих земельных угодий обрабатывать чужую собственность). Поэтому Фихте - категорический противник частной собственности на землю.
Таким образом, из права на жизнь вытекает право на собственность, которое основывается на договоре всех со всеми согласно принципу: «Мы все владеем тем-то и тем-то при условии, что тебе оставляем твое».
В данной работе Фихте рассматривает право не как частный случай морали, а как гарантию моральных отношений в обществе, без которой мораль невозможна. Этот взгляд на соотношение права и морали вытекает из рассмотрения человека как общественного существа. «Понятие человека относится не к единичному человеку, - подчеркивает Фихте, - ибо такового нельзя помыслить, а только к роду». Другими словами говоря, понятие «человек» - это родовое понятие, охватывающее нравственных и безнравственных индивидуумов. Право также распространяется на всех людей, безотносительно к их индивидуальным качествам; оно может осуществляться даже в обществе, состоящем из отъявленных негодяев. Иначе обстоит дело с моралью. С точки зрения права преступление, совершенное в мыслях, ненаказуемо, но зато подсудно морали, ибо мысли и чувства - сфера морали. Таким образом, право социально по своей природе, а мораль индивидуальна.
Не придавая особого значения конкретным формам правления, Фихте тем не менее решительно высказывается против демократии на том основании, что весь народ не может брать на себя функции власти. Однако, опасаясь деспотии и не признавая демократического разделения властей, он усматривает гарантии против деспотического режима в наличии особого контрольного органа, в так называемом э форе(гр. ephoroi - наблюдатели·, в Древней Спарте пять ежегодно избираемых народным собранием лиц, обязанностью которых является руководство всей политической жизнью государства). В предлагаемом Фихте институте эфората должна быть только одна функция - накладывать запрет на незаконные действия власти.
Социальная философия зрелого Фихте начинается с философии права и завершается учением о морали, утверждая социально-практическую первичность права по отношению к морали человека, живущего в государстве (А. В. Гулыга), роль которого Фихте неуклонно возвеличивает вместе с ростом своих националистических взглядов на немецкое общество.
В 1800 г. Фихте выпустил в свет работу «Замкнутое торговое государство», которая в XX в. послужило оправданием геополитических устремлений политиков немецкого империализма и фашизма. Эта работа была задумана как дополнение к учению о праве и призвана была обосновать государственное (а по существу полицейское) регулирование процессов экономической и общественной жизни. Согласно Фихте, в «разумном государстве» должны существовать только три сословия - производители (сельское население), мастеровые (городские ремесленники) и купцы. Государство регулирует отношения между сословиями и их численностью, устанавливает цены, контролирует производство и торговлю, включая внешнюю торговлю, которая является государственной монополией. ,
Исключительно важна роль государства в решении вопросов войны и мира. Если в начальный период своего творчества Фихте считал идею вечного мира вполне реализуемой, то на последующих этапах своего философско-политического развития и, особенно, в работе «Замкнутое торговое государство» немецкий


264
К. К. Жолъ Философия и социология права
философ, еще недавно восторженный сторонник Французской революции, занимает реакционную позицию. Подчеркивая, что он не признает войны в качестве универсального средства решения наиболее спорных международных вопросов, Фихте тем не менее убежден в их неизбежности при современном положении вещей. Для того чтобы устранить войну, подчеркивает он, нужно устранить причину войны. Как это сделать? Очень «просто»: каждое государство должно получить то, что оно намерено приобрести с помощью войны. В первую очередь это касается «естественных границ» государства. Что такое «естественные границы», на которые претендуют несколько смежных государств, Фихте не уточняет, но зато «уточняют» те, кто берут на вооружение геополитические, расистские и националистические доктрины.
В 1807 г. Фихте прочитал в оккупированном французами Берлине цикл лекций «Речи к немецкой нации». Это был весьма смелый поступок, если принять во внимание, что за призывы к национальному возрождению был расстрелян один книготорговец. Сам Фихте ежедневно ждал ареста.
Учитывая реальную обстановку в Германии того времени, можно только приветствовать призывы мужественного философа прививать немцам чувство единства нации, любовь к родине и т. п. Однако все эти прекрасные призывы подкреплялись уверениями в превосходстве немцев над другими народами.
Философия права Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. После смерти Фихте от тифа его преемником в Берлинском университете стал Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Он и X. Ф. Краузе (1781-1832 гг.), примыкавший к философской системе Шеллинга, оказали наибольшее влияние на немецкую и русскую юридическую литературу первой половины XIX в.
Гегель - чрезвычайно яркая фигура в ряду представителей классической немецкой философии. В университетские годы он находился под сильным влиянием идей Руссо и Канта, был в восторге от Французской революции.
Гегель родился в 1770 г. в небольшом городке Штутгарте, в семье секретаря казначейства Георга Людвига Гегеля, числившегося в старовюртембергской бюрократии в сословии высшего чиновничества.
Этапы ученичества были традиционными - домашнее воспитание, латинская школа й гимназия. В гимназии будущий философ был образцовым учеником, успевавшим по всем1 предметам и неизменно получавшим награды при переходе из класса в класс.
Осенью 1788 г. Гегель поступил на богословский факультет Тюбингенского университета. В этом учебном заведении, устроенном и руководимом на строгих монастырских началах, он прошел свой пятилетний курс, два первых года которого были посвящены философским занятиям, а три последних - богословским.
Среди друзей его юности особенно выделялись двое - школьный друг Фридрих Гёльдерлин (1770-1843), поэт трагической судьбы, и университетский товарищ Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг, в будущем знаменитый философ.
Годы студенчества завершились осенью 1793 г. защитой диссертации по церковной истории г. Вюртемберга.
После непродолжительного отдыха в родном Штутгарте Гегель отправился домашним учителем в швейцарский г. Берн, где становится воспитателем тамошнего патриция К. Ф. Штейгера. В его распоряжении была большая библиотека хозяина, чем он не преминул воспользоваться. В тихом Берне Гегель штудирует сочинения Канта, читает произведения Фихте и Шеллинга. К тому времени Фихте уже достиг репутации самого гениального философа своей эпохи, а Кант заканчивал свою профессорскую деятельность. Молодой Шеллинг


Глава 4, §1
265
стремительно идет по стопам Фихте, которого Гёльдерлин называет титаном мысли. Шеллинг помогает Гегелю понять и усвоить философию Фихте. Что касается сочинений самого Шеллинга, то они произвели на Гегеля очень сильное впечатление.
После смерти отца в 1799 г. Гегель, получив довольно приличное наследство, решил вступить на академическое поприще. С этой целью он перебирается в Иену, тогдашний центр немецкой философии.
Главное сочинение, которое Гегель написал в Йене, было посвящено вопросу о явлениях знания, о необходимых ступенях развития сознания. Это учение о формах развития или явлениях (феноменах) знания он назвал феноменологией духа. Аналогичное название получила и книга, печатание которой началось в феврале 1806 г., а осенью того же года разразилась война между Францией и Пруссией.
Задача «Феноменологии духа» состоит в том, чтобы вооружить обыденное сознание своеобразной лестницей, с помощью которой оно могло бы подняться до философской точки зрения на историческую действительность. «Я поставил себе задачу, - писал Гегель, - чтобы философия ближе подошла к форме науки, чтобы она могла оставить название любви к знанию, а была действительным знанием».
Таким образом, Гегель хочет проложить путь, по которому каждый человек смог бы пройти от обыденного сознания к философскому. Этот путь есть сокращенный путь духовного развития человечества.
Как в философском сочинении можно представить этот сокращенный путь?
С помощью диалога, но диалога особого рода. Человеческую жизнь можно сравнить с диалогом в том отношении, что с возрастом и жизненным опытом наши взгляды на людей и вещи постепенно изменяются, как изменяется мнение разговаривающих между собой людей в течение плодотворной и богатой идеями беседы. В этом преобразовании наших взглядов на жизнь и состоит опыт деятельности развивающегося сознания. Поэтому Гегель, сравнивая ход развития сознания с ходом философской беседы (философского диалога), называет это развитие греческим словом «диалектика».
В конце 1817 г. встал вопрос о приглашении Гегеля в Берлинский университет.
Свои лекции в Берлинском университете Гегель начал 22 октября 1818 г. вступительной речью к слушателям, в которой говорил, что немецкий народ имеет высокое историческое призвание хранить и распространять священное пламя философии. В Берлине прошли последние годы жизни философа.
Гегелевский труд «Философия права» увидел свет в 1821 г. Основную цель философии права Гегель усматривал в очищении ее от идей естественного права XVII-XVHI вв. Задачу науки о правовом государстве он видит в том, чтобы понять государство, как оно есть, а не в том, чтобы мысленно строить государство, каким оно должно быть.
Гегель отрицал противопоставление естественного права положительному. По его мнению, естественное (философское) право - это наиболее разумная основа положительного права, но с одним важным уточнением: естественное право не должно отождествляться с доктринами Гуго Гроция и его последователей, который трактуют естественное право как нечто от века данное и застывшее. Это понимание естественного права чуждо гегелевской идеи всеобщего развития. Поэтому падение естественного права является заслугой Гегеля, теория развития которого объявляла войну естественному праву, то есть вечному


266
К. К. Жоль Философия и социология права
праву «метафизического разума». Свой дополнительный вклад в развенчание классической доктрины естественного права внесло и сравнительное правоведение.
По Гегелю, произведение свободной воли, принявшее вид объективной действительности, есть право. Иначе говоря, право есть наличное бытие свободы. Развитие свободы состоит в формировании права, ступенями которого являются: (1) право собственности, (2) право морали, (3) семейное право, (4) государственное право, (5) право мирового духа (право всемирной истории).
Право диалектически развивается, проходя три этапа:
1) абстрактное (формальное) право;
2) мораль, в которой то, что в праве представляется как формальная возможность, является долгом;
3) нравственность (нем. Sittlichkeit) - действительное осуществление того, что
в праве является возможным, а в морали должным.
Гегель различал три вида власти: (I) законодательную, устанавливающую общее; (II) правительственную, подводящую частное под общее в форме исполнения или суда; (III) королевскую, являющуюся объединением общего и частного.
Назначение королевской власти заключается в том, что она выражает личное единство государства. Власть правительственная разделяется на судебную и полицейскую.
-Тем не менее, по мнению Гегеля, теория разделения властей и народного суверенитета уже отжила свое время. Современное государство может существовать только при единстве власти.
В основе философии права Гегеля лежит теория о государственном абсолютизме (государство превыше всего), которая покоится на убеждении, что нормальную жизнь людей гарантирует только государство, то есть народ, организованный в государство.
Признавая государственный, а не народный суверенитет, Гегель исходил из того, что один народ без князя (короля, монарха) и правительства - это всего лишь неорганизованная, аморфная масса.
Гегель считал, что имущественное равенство недостижимо. Конечно, люди равно свободны, но только как личности, а не как собственники, ибо личность есть лишь основа собственности. Такими доводами философ отстаивал идею частной собственности.
Гегелевское философское учение о праве было пиком в истории спекулятивно-идеалистической мысли. Все последующее развитие философии права в XIX столетии шло по нисходящей, уступая место социологии права.
Однако неверно думать, что развитие философии и науки совпадает с развитием идеологических и политических воззрений, бытующих в обществе. Крах философско-спекулятивных систем под напором научно-технического прогресса и в связи с утверждением в научном сообществе методов объективных оценок окружающего человека мира не означает, что эти системы исчерпали свой мировоззренческий потенциал и стали архивным достоянием прошлого. Так было и с духовным наследием Гегеля, диалектика которого вдохновляла и продолжает вдохновлять не только последователей К. Маркса из числа философов-материалистов, но и их оппонентов из противоположного лагеря -- лагеря философов-идеалистов. Не менее жизнестойким оказалось и гегелевское учение о государстве. Его возвеличивание государства как верховной власти в жизни человека проложило дорогу второму рейху О. фон Ш. Бисмарка (1815-1898) и третьему рейху А. Гитлера (1889-1945).


Глава 4, §1
267 .
Чем Гегель мог привлечь к своему учению о государстве «вождей народа» с диктаторскими устремлениями?
По Гегелю, государство есть высшая социальная ценность, высшее проявление «мирового духа». Оно безраздельно властвует над индивидуумом, высший долг которого состоит в том, чтобы быть законопослушным членом государства, ибо право «мирового духа» выше любых человеческих прав и привилегий.
Что в таком случае является счастливой жизнью отдельного человека?
Сытое прозябание при минимальной активности разума, чья деятельность определяется конфликтами, проблемами выбора в экстремальных ситуациях. С точки зрения мировой истории, счастливая жизнь людей - это пустые страницы истории, ибо застой в мышлении есть следствие застойного, рутинного и в целом благополучного образа жизни. Этого никак не может вынести гегелевский «мировой дух», одержимый манией развития через столкновение противоречивых начал. Война, борьба, конфликты - вот стихия «мирового духа». Поэтому, как считает Гегель, войны в жизни общества неизбежны, ибо они содействуют этическому здоровью народов, развращенных долгой жизнью в мире, ограничивающих свой кругозор четырьмя стенами домашнего обихода и бюргерским филистерством.
Согласно гегелевскому учению об обществе, мировая история не считается с закостеневшими традициями, а следовательно, отметает все традиционные этические понятия, если они препятствуют стремлению «героев» к идеалу высшей государственности. Отжившие моральные добродетели (скромность, смирение, филантропия и пр.) должны быть выброшены на свалку истории. В этом заключается весь драматизм и весь пафос исгориотворчества 2.
Примером, подтверждающим сказанное, служит предисловие к гегелевской «Философии права», где содержится известное положение немецкого ученого: «Все действительное разумно, все разумное действительно». Этр положение вызвало в свое время и продолжает вызывать до сих пор жаркие споры. Одни видят в данных словах философское благословение деспотизма и полицейского государства. Другие оценивают его совершенно иначе, призывая понимать историю как процесс. Тогда по мере развития все бывшее прежде действительным становится недействительным, отмирает, утрачивает свое право на существование, то есть утрачивает свою разумность. История не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном состоянии человечества.
Гегель предсказывал, что мощное государство в духе пресловутой идеи «государство превыше всего» будет создано в Германии, и тогда она раскроет дарованную ей Всевышним силу стать во главе еще непробужденных к жизни народов.
Некоторые историки считают, что Гегель своей теорией «героев-государствен- ников» (этих великих личностей, которым таинственное провидение вверило исполнение «воли мирового духа») вселил в Гитлера всепоглощающую уверенность в собственной исторической миссии.
Это один из примеров возможного истолкования гегелевского теоретического наследия. Возможны и противоположные трактовки 3. Те и другие нельзя
2 См.: История фашизма в Западной Европе. - М.: Наука, 1978. - 614 с.; Ширер У. Взлет и падение третьего рейха: Пер. с англ. - T. 1. - М.: Воениздат, 1991. - 654 с.
3 Например, о влиянии гегелевской философии на идеологию консервативного движения в США в 50-е гг. XX в. см.: Gottfried P. Е. The search for historical meaning: Hegel and the postwar American right. - Dekalb, 111.: North 111. Univ. Press, 1986. - XV, 178 p. См. также: Hegel today / Ed. by B. Cullen. - Aldershot: Avebury, 1988. - XI, 121 p.; Lakeland P. The politics of salvation: The Hegelian idea of the state. - Albany: SUNY Press, 1986. - 197 p.


268
К. К. Жоль Философия и социология права
игнорировать, когда речь заходит о судьбах философских и социально-политических идей.
Влияние философских разработок Фридриха Вильгельма Йозефа Шеллинга на философию права XIX в. Косвенным, но достаточно существенным образом на философию права XIX в. Ьказали идеи Ф. В. Й. Шеллинга.
Шеллинг родился в 1775 г. в городке Леонберг близ Штутгарта, в семье дьякона. После окончания семинарии он поступил на богословское отделение Тюбингенского университета, где подружился с Гегелем и Гёльдерлином. В эти годы он увлекается политикой, философией Канта, мифологией.
В семнадцать лет Шеллинг становится магистром философии, защитив диссертацию «Опыт критического и философского истолкования древнейшей философемы о происхождении человеческого зла по третьей книги Бытия». В 1793 г. Публикует свою первую статью «О мифах, исторических сказаниях и философемах древности».
Одно время, будучи студентом, Шеллинг находился под сильным влиянием Фихте, о чем свидетельствуют написанные им в то время работы.
После окончания университета в 1795 г. Шеллинг отказывается от духовной карьеры и служит домашним учителем. Вместе со своими двумя подопечными из богатой фамилии он переезжает в Лейпциг, где интенсивно занимается естествознанием и публикует две работы - «Идеи философии природы» (1797), «О мировой душе» (1798). Эти работы приносят ему известность в научных кругах. Вскоре по ходатайству Гёте Йенский университет приглашает Шеллинга на должность экстраординарного (внештатного) профессора.
В 1799 г. Шеллинг публикует еще две натурфилософские работы - «Первый набросок системы натурфилософии» и «Введение к наброску системы натурфилософии». За ними следуют: «Система трансцендентального идеализма» (1800), «Изложение моей философской системы» (1801), диалог «Бруно» (1802).
После женитьбы Шеллинг переезжает в 1803 г. в Вюрцбург, где ему было предоставлено место ординарного профессора.
В 1806 г. Шеллинг обосновывается на долгие годы в Мюнхене. Здесь его назначают штатным членом Баварской Академии наук, а через некоторое время он занимает пост генерального секретаря Академии художеств.
К 1832 г. у Шеллинга окончательно складываются идеи новой «позитивной» философии, но уже задолго до этого внутренние сомнения, неудовлетворенность своими сочинениями, смерть жены (1809) и другие причины резко уменьшают поток его публикаций, стимулируют рост религиозных настроений, делают все более замкнутым.
Обращаясь к философии Шеллинга в связи с проблемами философии права, следует в первую очередь выделить его натурфилософские разработки, которые оказали наибольшее воздействия на умонастроения определенной части правоведов и социологов XIX в., стремившихся рассматривать общество как
органическое целое.
Своей натурфилософией Шеллинг многим был обязан влиянию на него работ известного немецкого философа-просветителя Иоганна Готфрида Гердера, сумевшего первым отчетливо и доступно выразить идею органического развития мира. В трактате «Исследование о происхождении языка» (1772) он сформулировал этот основополагающий принцип своего философского мировоззрения. Более полно, развернуто данный принцип представлен в фундаментальной четырехтомной работе Гердера «Идеи к философии истории человечества» (1784— 1791), которую основательно проработал Шеллинг, вдохновившись взглядом на


Глава 4, §1
269
мир как на единый процесс. В этом процессе все связано действием единых законов, начиная от пылинки и заканчивая гигантскими звездами. Благодаря действию внутренних органических сил природа, согласно Гердеру, являет собой непрерывный ряд все более усложняющихся организмов.
Идя по стопам Гердера, Шеллинг доказывает, что природа едина не как некий механизм, а как некий развивающийся всеобщий организм. Говоря его словами, природа - не застывшее вещество, не продукт божественного творения, а процесс продуктивной деятельности, сама продуктивность, безначальная продуктивная деятельность. Это значит, что жизнь является не исторически возникшей формой движения материи, а сущностью материи.
Аналогичных взглядов придерживался и Гёте 4. Его и Шеллинга историки философии резонно считают типичными представителями гилозоизма 5. Гётевское понимание природы как изменяющейся целостности нашло свое отражение в учении о «перворастении» и «первоживотном», а также в учении о метаморфозе растений, во взглядах на череп как метаморфизированный позвонок и т. д. Связь между Гёте и Шеллингом была настолько тесна, что трудно установить, кто на кого оказал большее влияние. Например, если Гёте с восторгом встретил натурфилософские работы Шеллинга, находя в них идеи, созвучные своему мировоззрению, то и Шеллинг небезразлично относился к соответствующим высказываниям Гёте по вопросами биологии, часто ссылаясь на него и цитируя (М. Злотов).
В натурфилософских разработках Шеллинг опирался не только на идеи Гердера, но и на последние достижения и открытия в области естествознания. Критикуя отжившие воззрения современных ему биологов, он развивает оригинальную трактовку биологических процессов, подчиняющихся принципу взаимодо- полнительности противоположных начал, то есть противоположные начала в природе необходимо понимать не как разрушительную борьбу, а как органическое взаимодополнение, указывающее на многообразие в единстве.
Не лишне будет напомнить, что выдающимся немецким философом был высказан ряд весьма оригинальных научных идей (например, роль крови в организме, функции отдельных органов и пр.), которые на фоне общего состояния биологической науки конца XVIII столетия свидетельствовали о глубоком проникновении мысли Шеллинга в сущность жизненных процессов и с полным правом могут быть названы гениальными. Вот почему его взгляды на целостность и специфичность организма, его попытки установления связей и качественных различий между физиологическими и химическими процессами, его стремление вскрыть сложную взаимосвязь между функциями организма и внешними воздействиями не потеряли своего интереса и по сей день (М. Злотов).
Своими оригинальными идеями и гипотезами Шеллинг быстро завоевал себе авторитет среди немецких естествоиспытателей и оказал весьма плодотворное влияние не только на развитие сравнительной анатомии, сравнительной физиологии и эмбриологии первой половины XIX в., но также на мировоззрение юристов и социологов последующего времени.
4 О натурфилософском учении Гёте в свете современного естествознания см.: Goethe and the sciences: A reappraisal / Ed. by F. Armine. - Dordrecht: Reidel, 1987. - XVIII, 449 p.
5 Or rp. hyle - материя + zoe - жизнь', философское учение о всеобщей одушевленности материи; термин введен английским религиозным философом Ральфом Кедвортом (1617-1688) в 1678 г. для указания на натурфилософские учения, отрицавшие границу межйу «живым» и «неживым».


270
К. К. Жолъ Философия и социология права
Естественным продолжением натурфилософских исследований, позволивших Шеллингу выделить принцип органицистского {органического, организмического) рассмотрения всего реально сущего, явилось его учение о философии духа как философии субъекта деятельности.
В своей работе «Система трансцендентального идеализма» он экстраполирует понятие продуктивной деятельности, то есть понятие саморазвития, на развитие форм мыслительной деятельности, тем самым впервые вводя принцип историзма в теорию познания и благодаря этому опережая идеи гегелевской «Феноменологии духа» (А. В. ГулыгД). Кстати, Гегель не отрицал известной зависимости своих идей от Шеллинга, хотя и высказывался довольно резко относительно философии своего бывшего приятеля, доказывая, что он, Гегель, во многом его превзошел.
Историзм в теории познания ведет к установлению иерархии познавательных форм, поскольку они в той или иной мере соответствуют этапам («эпохам») развития сознания от первоначального ощущения до актов разумной воли.
Каждая эпоха стремится к своему идеалу. Это стремление приводит к новой эпохе и новым идеалам. Социальный идеал начала XIX в. Шеллинг усматривает во всеобщем правопорядке, союзе народов и мировом государстве.
Как соотносятся шеллинговские философские идеи с социологией и правоведением XIX в.?
Одной из центральных школ в социологии была школа организмической {органической) социологии. Представители этой школы разделяли основной взгляд основоположника социологии, французского философа Огюста Конта (1798-1857), согласно которому социология, непосредственно примыкая к биологии, составляет с последней «физику организованных тел» и рассматривает общество как своеобразный организм, более высокого порядка, чем биологические организмы. Главным представителем этой школы являлся английский философ и социолог Герберт Спенсер (1820-1903). Хотя он и помещал между биологией и социологией психологию, но это не оказывало заметного влияния на его общее представление об обществе, в котором первое место принадлежит биологическим аналогиям.
Эти аналогии имеют очень древнее происхождение. Их мы находим в трудах древнеиндийских мыслителей, в рассуждениях древнегреческих философов. Латинские выражения «тело» (corpus), «голова» (caput), «члены» (membra) и им подобные широко употреблялись в древнеримской политической литературе применительно к государству и обществу. К данной категории выражений относятся и такие, как: «органы власти», «организация государства» и т. п. Правда, как отмечал известный русский историк Н. И. Кареев (1850-1931), все это относилось к интуитивному смыслу слов, нежели к научному пониманию терминологии. Тем не менее само организмическое понимание существовало в неявном виде задолго до позитивной социологии, проявляя себя в различных формах. Например, в немецкой науке о государстве существовало целое организмическое направление (нем. die organische Staatslehre). Организмический взгляд на общество сделался весьма популярным в политической литературе начала XIX в. С чисто научной точки зрения это был шаг вперед сравнительно с механистическим мировоззрением, существовавшим в XVIII в.
Таким образом, на организмическую школу в социологии можно смотреть как на продолжение довольно старой научной традиции. Но все же на примере позитивистской социологии мы имеем и много нового, обязанного своим происхождением успехам биологической науки и некоторым натурфилософским идеям, прежде всего идеям Шеллинга.


Глава 4, §1
271
С середины XIX в. влияние Гегеля в немецкой юридической литературе сменяется влиянием органицистской школы, основателем которой явился X. Ф. Краузе, сторонник философских идей Шеллинга.
Согласно Краузе, из самой природы общества вытекает, что каждый человек должен обусловливать возможность развития другого человека.
В противоположность господствовавшему в XVII-XVIH вв. механистическому мировоззрению Краузе выдвигает идею органического строения мира и его развития. Подобно тому, как в организме отдельные органы или функции находятся между собой в неразрывной связи, аналогичное имеет место и в общественной жизни.
Краузе, следуя шеллинговской философской методологии, признает, что необходимыми элементами развития права являются как субъективная воля людей, так и объективные жизненные отношения.
Заключение. Классическая немецкая философия оказала очень сильное и плодотворное влияние на развитие русской философской мысли и даже на развитие русского философского языка, поскольку в XIX в. начали осуществляться первые переводы на русский язык работ этих классиков. Ранее образованная (аристократическая) публика, хорошо знавшая иностранные языки, включая немецкий, предпочитала иметь дело с оригиналами. Однако культурные потребности российского общества были таковы, что возникала необходимость в приобщении различных слоев населения к культурным достижениям Западной Европы. Ведь далеко не каждый россиянин имел возможность читать оригиналы научных трактатов или посещать европейские страны. Таким образом, переводная философская литература в известной мере способствовала демократизации российского общества, пробуждая интерес не только к метафизике, но и к другим философским дисциплинам, среди которых далеко не на последнем месте стояла философия права, весьма актуальная для России наука, особенно после отмены крепостного права, принятие прокуратуры французского типа, учреждения суда присяжных заседателей, утверждения выборного мирового судьи, введения в жизнь института адвокатуры, увеличения числа юристов, подготавливаемых в высших учебных заведениях.
Известный русский ученый в области юриспруденции Борис Николаевич Чичерин (1828-1904) писал в конце прошлого века, что в середине XIX столетия философия права заняла выдающееся место в ряду юридических наук, преподаваемых и изучаемых в России. Каково бы ни было разнообразие взглядов на философские основания права, повсеместно признавалось, что философские идеи должны служить руководящими началами юридической практики. Поэтому философия права была одним из важнейших предметов преподавания в российских университетах. И это имело глубокий смысл, так как область права не исчерпывается сиюминутным и преходящим. Нельзя разумным образом установить права и обязанности лйц, не зная, что такое право вообще, что такое право как наука, каковы его источники и какие научные требования можно предъявлять к реальной юридической практике.
Перечисленные вопросы тесно связаны с проблемой человеческой личности, являющейся центральной проблемой философии, включая философию права. Если это игнорировать и руководствоваться сугубо утилитарными мотивами, то человеческая личность (как источник и основание всякого права) исчезает из поля зрения юристов, а ее место занимает анонимный «клиент».
Мир, состоящий из безымянных субъектов (клиентов), превращается в безликий механизм, управление которым может и должно осуществляться на сугубо


272
К. К. Жолъ Философия и социология права
технологической основе. Таковы неумолимые правила инженерной науки. Тогда вполне оправданно будет использование лозунга: «Лес рубят, щепки летят». И подобные «щепки» уже неоднократно летели под визг пуль в разные стороны всемирного кладбища на протяжении всего XX столетия, а «инженеры человеческих душ» равнодушно занимались калькуляцией «отработанного человеческого материала», по отношению к которому правовая наука и практическая юриспруденция выступали в зловещей роли «технологических» (политических) сортировщиков, равнодушно занимающихся дьявольской отбраковкой «клиентов».
На пороге XXI в. Европа вновь содрогнулась от взрыва бомб и ракет. На это раз «щепки» полетели не по приказу диктаторов тоталитарных режимов, а по волеизъявлению власть имущих демократов весьма цивилизованных стран.
«Лес рубят, щепки летят».
Над мирными городами с ревом носятся сверхзвуковые бомбардировщики, отнюдь не с фашистской свастикой. По «ошибке» их огневая мощь поражает пассажирские поезда, автобусы с мирными гражданами и детьми. Горят и рушатся дома, гаснет свет в больницах. Крылатые ракеты, которые впопыхах забыли перенацелить с объектов бывшего Советского Союза, «случайно» залетают на территорию самостийных государств, чьи политики бормочут что-то невнятное о суверенитете, а юристы-международники испуганно молчат. Основополагающие принципы современного международного права в одночасье теряют всю свою силу и становятся «филькиной грамотой».
Поэтому нет ничего удивительного в том, что сегодня наблюдается существенный рост интереса к философии права и теоретическому осмыслению реальной судебной практики в разных государствах. Естественно, что в этой атмосфере философские сочинения немецких мыслителей XVHI-XIX вв. воспринимаются с особым вниманием.


§2. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ ПРАВА
Вводные замечания. - Общая характеристика исторической школы права. Густав Гуго - основатель немецкой исторической школы права. - Фридрих Карл фон Савиньи - глава немецкой исторической школы права. - Георг Фридрих Пухта - типичный представитель немецкой исторической школы права. - Влияние немецких романтиков на историческое понимание права. — Заключение.
Вводные замечания. В начале XIX в. идеология естественного права столкнулась с новым течением мысли в лице исторической школы права, о которую оно разбилось не столько вследствие сильной критике извне, сколько по причине исчерпания собственных доказательных и практически значимых ресурсов теоретического осмысления реальности.
Особо следует подчеркнуть, что историческая школа юристов зародилась в столкновении со школой естественного права на почве законодательной политики. Как известно, школа естественного права стремилась к выработке единой разумной и общечеловеческой системы права, не придавая серьезного значения национальной специфике права. Против такого универсализма, сопровождаемого революционным террором во Франции конца XVIII в. и угрожающей национальному суверенитету перспективой всемирной наполеоновской империи, особенно рьяно восстали немецкие юристы.
В данном случае требуются некоторые пояснения, касающиеся Франции того времени. Следует обратить внимание на то, что одним из продуктов правового творчества периода Французской революции явился знаменитый Гражданский Кодекс, названный впоследствии именем Наполеона '. Этот Кодекс возводился в степень «писаного разума» новой эры и в таком своем качестве признавался достойным повсеместного применения. Силой оружия Кодекс Наполеона был введен во всех землях завоеванных Францией, в частности в немецких областях Рейнского союза (в 1806-1813 гг. объединение 36 германских государств под протекторатом Наполеона).
Когда в 1814 г. профессор Гейдельбергского университета, специалист по гражданскому и римскому праву А. Ф. Ю. Тибо (1772-1840), приверженец школы естественного права, заговорил в открытую о необходимости единого общегерманского гражданского уложения, основывающегося на общих принципах Кодекса Наполеона, которое позволило бы преодолеть исторический партикуляризм (государственную раздробленность германских земель), сторонники самостоятельного национального развития Германии забили тревогу. Их протест был выражен в отповеди Тибо, которую дал юрист Ф. К. Савиньи 1 2 в специальной брошюре под названием «О призвании нашего времени к законодательству и к науке права» (1814).
Эту отповедь можно рассматривать с двух точек зрения - с идеологической (националистической) и научной. Что касается первой точки зрения, то она имела
1 См.: Юшкевич В. А. Наполеон 1-й на поприще гражданского правоведения и законодательства. - М.: Изд. книж. магазина «Правоведение», 1905. - 104 с.
2 См.: Савиньи Ф. К. Обязательственное право: Пер. с нем. - М., 1876. - XXXV, 579 с.; Новгородцев П. И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба. Опьгг. характеристики основ школы Савиньи в их последовательном развитии. - М., 1896. - 226 с.


274
К. К. Жоль Философия и социология права
явно реакционный характер. Последующий ход истории показал, какую огромную и позитивную роль в становлении гражданского права в XIX в. сыграл Кодекс Наполеона. Достаточно заметить, что к началу XX в. из всех действующих в Европе кодексов самым важным являлся французский Кодекс 1804 г., осуществленный при ближайшем участии Наполеона. Появление этого Кодекса, с которым может соперничать только законодательство Юстиниана, знаменовало собой воистину революционный переворот в европейском гражданском праве (В. А. Юшкевич). Характерно, что под влиянием данного Кодекса был составлен в России проект гражданского уложения 1812-1814 гг.
Лично контролируя процесс кодификации, Наполеон решительно отстаивал следующие принципы, которые должен был закрепить Кодекс: свободу личности; равенство всех перед гражданским законом; святость и неприкосновенность собственности; и т. п.
В своем законченном виде Кодекс Наполеона напоминал римское классическое право не только внешне, но и по существу, возводя институт частного права в абсолют, в космополитическую ценность буржуазного мира. Именно этот космополитизм, навязываемый силой оружия странам с полуфеодальными или феодальными порядками, был совершенно неприемлем для идеологов национализма, ставящих национальное государство превыше всего, пусть даже в ущерб буржуазному прогрессу. В данном контексте и следует рассматривать немецкую историческую школу, подчеркивая ее заслуги и недостатки.
Общая характеристика исторической школы права. В Германии историческая школа юристов (Г. Гуго (1768-1844), Ф. К. Савиньи (1779-1861), Г. Ф. Пухта (1798-1846) и др.)3 оттеснила естественное право 4 не без поддержки определенных политических сил. Последнее объясняется тем, что связь естественного права с революционными тенденциями конца XVIII в. вызвала гонения на него со стороны всех реакционных сил Европы, защитников старого порядка (Г. Ф. Шершеневич).
В оппозицию к естественному праву стали в Англии утилитаристы школы И. Бентама, утверждавшие руководящим принцйпом человеческого поведения принцип полезности. Одновременно с возникновением немецкой исторической школы в конце XVIII в. историческое направление нашло своих представителей и среди англичан в лице Эдмунда Бёрка (1730-1797). В Англии после Бёрка не имело смысла восстанавливать теорию естественного права для решения каких- либо практических задач, как их понимали Локк или Руссо. Бёрк видит в госу- дарствоведении опытную науку, а не схему априорных (умозрительных) доказательств. Он не решается быть мудрее того, что написано в законах и что говорит практика. Отвергая теорию общественного договора и народного верховенства (суверенитета), Бёрк, подобно представителям исторической школы, признает право произведением народной жизни.
Генри Мэн (1822-1888) - основатель исторической школы права в Англии.
Некоторые историки права считают, что философская сторона исторической школы всецело определялась ее отношением к доктрине естественного права (например П. И. Новгородцев). В этом есть значительная доля истина, но не вся истина. Забывается то, что теоретические разработки представителей исторической школы имели тоже доктринальный характер, то есть в основе своей
3 См.: Кузнецов К. А. К характеристике исторической школы юристов. - Одесса, 1914. - 19 с.
4 См.: Шиллинг Ф. А. 'Естественное право или философия права. - М., 1880. - 74 с.


Глава 4, §2
275
содержали определенные философские идеи и принципы, обусловленные спецификой развития философской мысли в Германии конца XIX и начала XX в. С этими идеями и принципами нам и предстоит разобраться, чтобы история философии права выглядела именно как история философии права, а не как спекулятивно-философский привесок к истории собственно npâBOBbix идей и теорий, именуемых позитивным правом.
Историческая школа права нанесла решительный удар по теории естественного права тем, что определила право не как произвольное установление людей и не как результат естественной необходимости, а как закономерный исторический продукт общественной жизни. Современному читателю это может показаться банальностью, но во времена засилья богословских и умозрительнофилософских доктрин крайне консервативного толка принцип историзма в гуманитарных науках воспринимался далеко не всегда благожелательно.
Если право признается исторически развивающимся, оно неизбежно будет изменчивым и разнообразным. Но вместе с тем если оно развивается закономерно, то есть не устанавливается произвольно каждым поколением людей, то в его основе лежат объективные законы, не подвластные человеческим прихотям.
Юристы исторической школы, критикуя доктрину естественного права, указали на два наиболее уязвимых пункта этой доктрины, а именно: (1) учение о произвольном установлении права; (2) существование систем норм, одинаково пригодных для всех времен и народов. Позднее был отмечен и третий существенный недостаток доктрины естественного права: (3) стремление придавать субъективным правовым идеалам непосредственное юридическое значение.
По мнению правоведов, если бы вся сущность естественноправовой философии сводилась только к этим аспектам доктрины, то участь ее давно была бы решена, но ими далеко не исчерпывается идея естественного права (П. И. Новгородцев), о чем свидетельствуют периодические попытки реабилитировать идею естественного права как гуманистическую идею, то есть как идею, которая способна воодушевить людей на борьбу за свои демократические («естественные») права.
Итак, новое историческое понимание права было выдвинуто представителями исторической школой. Учение этой школы сокрушило наиболее слабые философские устои теории естественного права.
Победа исторической школы над школой естественного права совершилась необыкновенно быстро и легко. В произведениях представителей исторической школы мы почти не находим подробного опровержения гипотезы естественного права. Этой гипотезе было просто противопоставлена идея закономерного исторического развития (H. М. Коркунов).
Густав Гуго - основатель немецкой исторической школы права. Занимаясь главным образом выяснением процесса образования права, историческая школа поставила на первое место вопрос о том, как возникает право, а не о том, чем оно должно быть и в чем оно заключается. Уже основатель исторической школы, профессор Геттингенского университета Густав Гуго задается этим вопросом и оспаривает общепринятое положение, что закон есть единственный источник права. По его мнению, рядом с законом мы находим следы права, развивающегося независимо от законодательной власти. Таковыми являются обычное право и право преторское (право властных субъектов).
Научные интересы Гуго, испытавшего сильное влияние идей Ш. Л. Монтескье и И. Канта, в известной мере подчинялись его стремлению придать юридическому преподаванию в Геттингенском университете подлинно научный характер, в противоположность чисто техницистскому и догматическому. Для


276
К. К. Жолъ Философия и социология права
распространения своих взглядов он основал журнал «Civilistisches Magazin», имевший в свое время большой успех.
Главным сочинением Гуго является «Учебник естественного права как философии положительного права» (3-е изд., 1809) и статья «Являются ли законы единственными источниками исторических иртин» (1814). Развитие права Гуго, ориентируясь на Гердера, уподобляет развитию языка, то есть право развивается само собой, без соглашений и предписаний.
Сравнение права с языком, который развивается сам по себе, без всякого божественного вмешательства, - любимое сравнение у представителей исторической школы.
Как уже отмечалось, Гуго не согласен с распространенным в его время взглядом, что закон есть единственный источник права. По его мнению, право развивается и помимо законодательной власти. Таково, например, обычное право, то есть право, опирающееся на обычай.
В соответствии со своей концепцией исторического развития права Гуго отстаивает положение о том, что задача законодателя состоит не в умозрительном конструировании нового кодекса, а в том, чтобы брать из самой жизни народа фундаментальные элементы права, которое он называл «позитивным», в противовес абстрактному философскому праву в духе школы естественного права.
Со временем Гуго начал все больше склоняться в сторону консерватизма и выступать защитником существующего положения вещей в обществе и науке. Боязнь перемен, способных расшатать здание вековых установлений и отживших традиций, в конце концов заставила его занять довольно реакционную позицию по многим животрепещущим вопросами науки и социальной практики (П. И. Новгородцев).
Фридрих Карл фон Савиньи - глава немецкой исторической школы права. Если Гуго только наметил основные, общие черты учения исторической школы, то полноты своего развития она получила в трудах Фридриха Карла фон Савиньи, который с полным на то основанием считается главой исторической школы права.
Савиньи родился в 1779 г. во Франкфурте-на-Майне. Предки его были родом из Верхней Лотарингии и происходили по прямой линии от графов Меца, Люнебурга и Даксбурга. В шестнадцать лет он поступил в Марбургский университет, где в 1800 г. получил степень доктора права. В зимний семестр 1800 г. начал свою блестящую профессорскую деятельность, продолжавшуюся почти без перерывов до 1842 г. В 1810 г. по особому королевскому приказу был назначен ректором Берлинского университета, а в 1811 г. становится членом Берлинской Академии. Принимал активное участие в антинаполеоновской войне. На собственные средства снарядил на войну многих своих слушателей. Выступал с резкой критикой Кодекса Наполеона. В 1815-1831 гг. издал 6 томов своего основного труда по римскому праву, а в 1840-1848 гг. в свет вышел восьмитомник «Система ныне действующего римского права». На русский язык была переведена его книга «Обязательственное право» (Москва, 1876).
Хотя Савиньи и не был учеником Гуго, но сочинения последнего проштудировал самым основательным образом, испытав сильное влияние идей Гуго.
Свои воззрения на право и его развитие Савиньи изложил в двух сочинениях: «Призвание нашего времени к законодательству и науке права» (1814), «Система нынешнего римского права» (1840).
Савиньи решительно восстал против отрицательного отношения к историческому прошлому, которое отличало представителей школы естественного права.


Глава 4, §2
111
Он доказывал, что положительное право вовсе не есть произвольное установление людей, а является необходимым результатом постепенного и закономерного процесса исторического развития человеческого духа.
По учению исторической школы, не существует права вечного и универсального, ибо право во всем его составе есть продукт истории.
Савиньи доказывал, что право не устанавливается волею определенного лица. Право - это продукт народного духа, проявляющегося во всех членах общества и приводящего всех к одному и тому же правосознанию. Иными словами, право каждого народа растет вместе с ним. Оно живет в. общем сознании народа в форме живого восприятия того правопорядка, в условиях которого этот народ существует. Поэтому все представители данного народа приходят к одному и тому же правосознанию. Или, как писал Савиньи, всякое право возникает тем способом, который господствующее словоупотребление называет обычным правом, то есть создается прежде всего народными нравами и верованиями и уже затем юриспруденцией. Следовательно, действительно живое, развивающееся право создается внутренними, незаметно действующими силами, а не произволом законодателя или фантазией философа.
Немецкий юрист выделяет три основные стадии в истории развития права, которые совпадают с основными этапами жизни народа как единого организма. На этапе «детства» народа, то есть в первобытную эпоху, право уже существует, но существует в неразрывном единстве с другими мифологическими элементами первобытного сознания, имея при этом вполне определенный внутренний характер, присущий именно данному народу, как язык или нравы. Определяясь непосредственно обычаями, верованиями, традициями, это право проявляется в различных символических действиях (часто ритуального характера) и представляет собой природное право народа в смысле его стихийного происхождения из первичного, но уже врожденного психического свойства.
С усложнением жизненных отношений усложняется и право: из аморфного элемента сознания оно выделяется в предмет, требующий осознания и познания. Для удовлетворения этой общественной потребности образуется социальная группа профессионалов, именуемых юристами. Под влиянием юристов процесс правового развития вступает во вторую стадию - в стадию так называемого ученого права. На данной стадии развития право начинает жить двойной жизнью - (1) как часть целостной народной жизни и (2) как отдельная наука.
Когда завершается процесс научной разработки права, отражающей характерные черты народа, его обычаи, жизнь права вступает в третью стадию - в стадию кодификации.
Полемизируя с оппонентами и развивая теорию Гуго, Савиньи во многом был вдохновлен органицистской концепцией развития природы и культуры Ф. В. Й. Шеллинга, а также представителями немецкой школы романтиков. Законодательство, писал он, образует органическое целое, которое не изменяется механически под воздействием внешних сил. Задача законодателя состоит в том, чтобы выявить в социальной реальности наиболее жизненные элементы права и придать им вид позитивного права, а не конструировать право во имя неких абстрактных принципов, подходящих для всех времен и народов. Для того чтобы существующее законодательство отвечало потребностям эпохи, необходимо основываться на изучении традиционного (обычного) права, устраняя из него отжившие элементы и развивая все то новое, которое в наибольшей мере соответствует внутренним потребностям социального организма. Иными словами говоря, исторический метод, по мнению Савиньи, стремится к тому, чтобы каждый


278
К. К. Жоль Философия и социология права
вопрос проследить до его корней и таким образом обнаружить основополагающий органический принцип закономерного развития права.
На примере римского права Савиньи показывает, что оно сложилось целиком внутри общества, как обычное право. Пока это обычное право развивалось, не было нужды ни в каком сборнике законов. Кодификация обычного права приводит к застою мысли и свидетельствует о его упадке, то есть о прекращении процесса органического развития права в форме обычаев народа. В этом нет ничего предосудительного при условии, что последующее развитие права будет идти не по пути кодификации уже имеющихся кодексов, а по пути совершенствования кодексов на основе живого (обычного) права, ибо право растет с народом, развивается вместе с ним и, наконец, отмирает, когда народ теряет свое своеобразие. Так, начиная с эпохи Возрождения живым источником обычного права было уже не отжившее старогерманское право, а римское право, наиболее соответствующее экономическим и политическим интересам западноевропейского общества. Поэтому исторический подход к изучению римского права предполагает нахождение и установление в общем состоянии немецкого (национального) права того, что имеет римское происхождение. Следующим этапом является удаление из круга этих римских элементов того, что в действительности отмерло. Только тогда будет выиграно больше свободного пространства для развития и благотворного воздействия еще живой части римского права на существующую правовую систему немецкого народа, равно как и других европейских народов.
Подобное отношение к римскому праву Савиньи унаследовал от Гуго, который в свое время высказывался за необходимость систематического изучения развития римского права в его историческом своеобразии и независимо от непосредственных практических целей.
Как отмечается в исторической литературе, большая заслуга Савиньи состояла прежде всего в том, что он связал право с жизнью народа, а его историю - с историей самого народа. Вместо того чтобы изучать право с абстрактно-философской точки зрения, он подчеркивал важность исторических исследований, освещающих характерные особенности каждой эпохи и позволяющих установить связи между ними. Тем самым Савиньи пытался утвердить позитивное право, то есть такое право, которое развивалось и существовало вместе с развитием истории и которое до этого времени отвергалось юристами из числа сторонников спекулятивных философско-правовых доктрин.
В научных рассуждениях Савиньи можно отметить то же сочетание научных мотивов с политическими, которое является характерным для Гуго. В данном случае имеется в виду следующее: достаточно новаторская историческая теория Савиньи строится таким образом, чтобы полученные из нее выводы не противоречили консервативным политическим взглядам автора. Но у Савиньи политический консерватизм имеет иные основания, чем у его известного геттингенского предшественника. Если Гуго стремился не только поддержать уважение к прошлому, но и укрепить авторитет существующей власти, то у Савиньи преобладающим практическим мотивом становится противодействие правительственному вмешательству в естественное течение жизни. В связи с этим Савиньи иногда вступал в противоречие с политическим абсолютизмом, к которому склонялся Гуго (П. 'И. Новгородцев).
Георг Фридрих Пухта - типичный представитель немецкой исторической школы права. Георг Фридрих Пухта - ближайший последователь и ученик Савиньи. Испытал сильное влияние философского учения Шеллинга, в результате


Глава 4, §2
279
чего попытался объективировать понятие народного духа (нем. Volksgeist), то есть попытался сделать его объектом философско-правового анализа. По его мнению, народный дух - это сила, действующая в организме народной жизни и существующая независимо от сознания отдельных представителей народа. Народный дух все производит из себя, в том числе и право. Следовательно, отдельная личность не участвует в образовании права.
Сочинение, в котором Пухта попытался развить идеи Савиньи, было посвящено специальному исследованию обычного права, которое еще со времен Гуго считалось образцом самобытного развития. У Савиньи оно получило значение непосредственного продукта народного духа. Эта мысль является основной и в монографии Пухты. Возвысить авторитет обычного права, показать его связь с народным духом и отсюда вывести его практическую силу - таковы руководящие идеи классического труда Пухты «Das Gewohnheitsrecht».
Если Савиньи говорит об образовании права как об общем (общенародном) деле, то у Пухты речь идет о естественном саморазвитии права, которое развивается из народного духа, как растение - из зерна. Хотя право развивается из народного духа, но сам народный дух как бы неподвижен, ибо предполагалось, что каждый народ при своем появлении на исторической сцене уже имеет окончательно сложившийся народный дух, имплицитно заключающий в себе все содержание исторической жизни народа. Таким образом, вся история народного развития понималась лишь как раскрытие того, что уже изначально заложено в народном духе. В этом учении оставался совершенно невыясненным вопрос о том, каким образом образуется сам народный дух (H. М. Коркунов).
Пухта считал, что право есть признание правовой свободы, то есть свободы человека в обществе. Свобода же есть выбор между добром и злом. Это выбор определяется актом человеческой воли. Следовательно, право есть в широком (социальном) смысле слова - общая воля или воля народа. В свою очередь, народ - это совокупность людей, связанных между собой общностью происхождения и единой властью, которая превращает народ в гражданское общество и государство.
Влияние немецких романтиков на историческое понимание права. Не следует переоценивать заслуги немецкой исторической школы права, изображая ее представителей как едва ли не абсолютных новаторов. Выше уже было показано влияние идей Гердера и Шеллинга на философское мировоззрение немецких юристов. К этому необходимо добавить еще влияние немецких романтиков, о чем редко и вскользь упоминается в книгах по истории философии права.
Романтизм (фр. romantisme) - идейное и художественное движение конца XVIII в. и первой половины XIX в. в Европе и Америке, пришедшее на смену Просвещению и нашедшее отражение во всех областях духовной культуры (философия, литература, музыка, изобразительное искусство, филология, исторические науки, социология и даже естествознание).
Свою историю немецкий Романтизм ведет от кружка единомышленников, сложившихся в Йене, чей университет пользовался в Германии большой славой.
Первым из романтиков в Йене поселился Август Вильгельм Шлегель (1767-1845), известный немецкий историк литературы, переводчик, поэт и один из основоположников сравнительного языкознания. Йменно ему принадлежит пальма первенства в теоретическом изложении основных идей Романтизма. Его дом стал местом собраний для сторонников Романтизма. Здесь можно было встретить Шеллинга. Частенько сюда заглядывал брат хозяина дома Фридрих Шлегель (1772-1829), также известный литератор, философ культуры, языковед, один


280
К. К. Жолъ Философия и социология права
из основоположников индологических исследований в Германии и теоретик Романтизма. Любил сюда захаживать и Фридрих Шлейермахер (1768-1834), богослов и философ.
Благодаря романтикам гуманитарные науки и литература начали искать национальное своеобразие не только в прошлом европейских народов, но и далеко за пределами Европы - в культурной жизни народов Азии. Свою позитивную роль сыграла книга Ф. Шлегеля «О языке и мудрости древних индийцев» (1808), под влиянием которой формировалось мировоззрение многих языковедов первой половины XIX в., занимавшихся сравнительно-историческими изысканиями.
Романтики рассматривали природу, не противопоставляя ее культуре, а скорее как предкультуру, как возможность культуры, как необходимую ступень в
мировом развитии. Соответственно этому и прошлое они рассматривали не как нечто безвозвратно ушедшее, умершее, а как источник жизненных сил настоящего. Поэтому правы те ученые, которые утверждают, что романтики - это убежденные историки, для которых историзм - важнейший мировоззренческий и познавательный принцип. Собственно говоря, именно романтики узаконили и сделали обязательным для последующих поколений этот принцип, хотя историзм пользовался почетом и влиянием уже накануне их движения (Н. Я. Берковский). Благодаря им сложилась та атмосфера, в которой прозвучали манифесты немецкой исторической школы права.
Двадцатые годы XIX столетия ознаменовались ослаблением романтического движения и потерей исходной оригинальности. На поздних стадиях своей истории Романтизм все чаще начал впадать в сонливое состояние застоя. Но дело уже было сделано - романтики дали жизнь новой демократической волне в немецкой литературе и гуманитарной науке, включая юриспруденцию.
Заключение. Историческая школа права в том виде, в каком она была представлена немецкими юристами, подвергалась резкой критике прежде всего со стороны Г. В. Ф. Гегеля, а также его учеников и последователей. Спекулятивный рационализм у Гегеля преобладал над реальными историческими доказательствами. Если он и допускал вместе с Савиньи, что право нельзя механически сводить к совокупности абстрактных формул, оторванных от исторической реальности, тем не менее не желал приземлять его до уровня права, то есть до
уровня эмпирической правовой реальности, поскольку в силу своих философских воззрений отрицал ту высокую ценность, которую ей приписывал Савиньи.
По Гегелю, двигателем истории является не «народный дух», но «мировой дух». Тем самым развитие права преодолевало узкие рамки национализма и осуществлялось на широком поприще всемирной истории, чего, кстати, требовал «дух капитализма», этот «мировой дух» истории XIX-XX вв. Кроме того Гегель отметал органицистскую идею бесконфликтного роста права, заменяя ее учением о развитии права посредством борьба противоположных начал. Однако, рассматривая «народный дух» как воплощение развития «мирового духа», он сам впадал в национализм, ибо начинал искать для каждой эпохи всемирной истории один передовой народ, который легко превращался в господствующий народ (нем. Herrschervolk). Подобного рода спекулятивно-диалектическая философия не только не преодолевала предвзятого и узкого национализма, но даже питала и укрепляла его (Ф. В. Тарановский).
Таким образом, исправляя историческую школу в некоторых отдельных пунктах, гегельянство поддерживало ее в главном исходном положении - в вопросе о спиритуалистическом (идеалистическом) характере эволюции права.


Глава 4, §2
281
Завершая рассмотрение исторической школы права, необходимо отметить, что понятия «народное сознание» и «национальный дух» (нем. Volksgeist), столь почитаемые немецкими юристами исторической школы, впервые появляются в сочинениях Фихте и Шеллинга. Немецкая же историческая школа в лице главных ее представителей (Савиньи и Пухта) делает учение о «народном духе» отправным пунктом всех своих построений в области теории права и государства.
Еще более модными указанные понятия становятся в публикациях М. Лаца- руса и Г. Штейнталя периода 1860-1870 гг. Эти авторы, воспользовавшись гегелевским понятием «мирового духа» и традициями немецкой исторической школы, попытались сделать принцип «национального духа» и «народной психологии» всеобщим принципом истории.
Под «народным духом» подразумевалось сугубо психологическое содержание данного понятия. Общественная жизнь, по мнению Лацаруса и Штейнталя, есть особый психический процесс, не сводящийся к сумме отдельных психик, но обладающий своими собственными свойствами и собственными законами.
Говоря о недостатках, просчетах и ошибках представителей немецкой исторической школы права, следует в первую очередь обратить внимание на то, что эта школа в лице своих талантливых идеологов делает учение о «народном духе» как особой силе социально-исторического развития отправным пунктом всех построений в области теории права и государства. Что это за «особая сила» юристы исторической школы не уточняли, принимая понятие «национальный дух» в качестве своеобразной аксиомы. За это их можно не упрекать, ибо в рамках любой теории имеется ряд понятий, принимаемых, так сказать, по умолчанию, то есть не определяемых в данной системе. Философские претензии скорее следует предъявлять Фихте или Шеллингу. Что же касается исторической школы права, то критике подлежат те конкретные правовые выводы, которые они, как юристы, делают из философских «аксиом». Одним из таких выводов является утверждение Савиньи, гласящее, что «конституцию не делают, она делается сама» в силу своего внутреннего органического развития. Фактически тем самым Савиньи оправдывал существующее положение вещей как раз в тот момент, когда это положение вещей подвергалось в немецком обществе критике со стороны либеральных демократов, ратовавших за демократизацию конституции.
Либералы смотрели в будущее, возлагая надежды на распространение в Пруссии идей буржуазной демократии. Савиньи же упрекался ими в том, что решение животрепещущих для немцев вопросов он подменяет абстрактно-теоретическими призывами искать причины настоящего в прошлом, превращая прошлое (обычное право как воплощение «национального духа») в идеал, который следует возродить. Но как можно возродить то, что в условиях нарастающего социального прогресса и социальной мобильности, вызванной развитием промышленности, становится архаизмом и тормозом для широкой социальной интеграции?
Этот вопрос подспудно присутствует в критике, направленной против апологетических выводов из теоретических построений представителей немецкой исторической школы права. Позднее данная критика еще более заострится, поскольку станет очевидным, что людей связывают и разъединяют духовные стремления и идеи не сами по себе, а лишь в силу того, что они являются выражением определенных социальных потребностей и интересов.


282
К. К. Жоль Философия и социология права
Известный вклад в эту критику внесут и юристы, в частности немецкие, выдвинув на первый план понятие «интерес». Тем самым будет сообщен импульс социально-философскому и социологическому переосмыслению фундаментальных принципов юридической науки.


ГЛАВА 5
ФИЛОСОФИЯ ПРАВА В XIX-XX ВВ.
§1. ПЕРЕХОД ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА НА ПОЗИЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
§2. СТАНОВЛЕНИЕ ПРАВОВОЙ НАУКИ В РОССИЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ И В СССР
§3. ОТНОШЕНИЕ К ФИЛОСОФИИ ПРАВА СО СТОРОНЫ ФИЛОСОФСКИХ ШКОЛ И НАПРАВЛЕНИЙ В XX ВЕКЕ


§1. ПЕРЕХОД ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА НА ПОЗИЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
Вводные замечания. - Социальная философия права в трудах немецкого юриста Рудольфа фон Иеринга. - Философия права молодого Карла Маркса. Философия права Георга Еллинека. - Заключение.
Вводные замечания. Самый сильный удар философской идее естественного права был нанесен научным духом XIX в., историческими, социологическими и эволюционными взглядами на человеческое общество и законы его развития. Все давало основания думать, что естественное право окончательно сдало свои позиции, но совершенно неожиданно на исходе XIX в. оно вдруг проявило все признаки жизни (Г. Ф. Шершеневич). Это оживление обнаружилось одновременно в разных странах Западной Европы, но особенно ярко проявилось в России вследствие всплеска интереса к идеалистической философии и религиозно-теософских исканий.
В данном случае хочу обратить внимание читателей на новый этап в развитии немецкой правовой культуры, оказавшей достаточно сильное влияние на европейских правоведов и связанный с идеями социальной философии.
Социальная философия права в трудах немецкого юриста Рудольфа фон Иеринга. Из среды ученых исторической школы вышел выдающийся немецкий юрист Рудольф фон Иеринг (1818-1892) ', ординарный профессор права Геттингенского университета, член-корреспондент Венской, Римской и Амстердамской академий, почетный член Петербургского, Московского и Казанского университетов, который вначале своего творческого пути не отвергал основных положений этой школы и не покидал рядов ее последователей, но все же создал совершенно новое и самостоятельное направление в науке о праве, окончательно подорвавшее авторитет исторической школы.
В 1843 г. Иеринг защитил габилитационную докторскую диссертацию в Берлинском университете, а в . 1845 г. получил должность ординарного профессора в Базельском университете (Швейцария). Затем он некоторое время занимает профессорские должности в немецких университетах: в Ростоке (1846-1848), Киле (1848-1852), Гессене (1852-1868). С 1868 г. по 1872 г. Иеринг работал профессором в Венском университете (Австрия). За заслуги перед австрийской правовой наукой Иерингу был присвоен титул дворянина.
Первые произведения Иеринга были написаны под большим влиянием его учителя Г. Ф. Пухты, а также с ориентацией на идеалистическую философию истории в духе Г. В. Ф. Гегеля.
Сочинение Иеринга «Наша задача», напечатанное в 1857 г., стало в определенном смысле программным в разработке так называемой «продуктивной юриспруденции», которая нацеливалась ее создателями на решительную модер-  11 См.: Иеринг Р. фон. Дух Римского права на различных ступенях его развития: Пер. с нем. - СПб., 1875. - 309 с.; Иеринг Р. фон. Интерес и право: Пер. с нем. - Ярославль, 1880. - XXX, 268 с.; Иеринг Р. фон. Юриспруденция обыденной жизни: Пер. с нем. - М., 1881.- 77 с.; Иеринг Р. фон. Цель в праве: Пер. с нем. - T. 1. - С.-Петербург: Изд. Н. В. Муравьева, 1881. - VII, 412 с.; Иеринг Р. фон. Об основании защиты владения: Пер. с нем. - М., 1883. - 179 с.


Глава 5, §1
285
низацию устаревших норм римского права. Однако вскоре Иеринг отказался от своих программных планов и начал осуществлять последовательную критику еще недавно защищаемых им самим методологических основоположений так называемой «понятийной юриспруденции». В данном случае его критика была прежде всего направлена против Пухты и Ф. К. фон Савиньи, наиболее ярких представителей исторической школы права. В результате разрыва Иеринга со своими учителями и предшественниками, а также его отказа от первоначальных взглядов так и осталась незавершенной основная работа раннего периода «Дух римского права на разных этапах его развития» (2 тома, 1852-1865). Подобная судьба ожидала и другое важнейшее произведение Иеринга «Цель в праве» (2 тома, 1877-1883), которое автор одно время называл «основным произведением своей жизни», но 3-й том его так и не написал.
Одной из основных заслуг Иеринга перед правовой наукой считается разработка им догматики немецкого гражданского права в статьях, опубликованных в «Ежегодниках по догматике», начиная с 1860 г.
В публикациях 50-60-х гг. XIX в. Иеринг не только дает блестящую критику теории исторической школы, но и предлагает взаимен ее свою, законченную и цельную теорию, имеющую ярко выраженную социально-философскую ориентацию. Своими произведениями он развеял туман романтической идеологии, царивший в исторической школе, и утвердил реалистическое понимание исторического развития права, требующее если не социологического, то хотя бы социально-философского анализа.
Касаясь вопроса об определении понятия права, Иеринг горячо нападал на господствующую в то время волевую теорию права, которую отстаивал Пухта и его последователи вслед за И. Кантом. Он категорически отказывается выводить право из воли или произвола. Ведь признается же право не только за детьми, чья воля недостаточно развита, но и за умалишенными, о воле которых не может быть и речи. По мнению Иеринга, не воля, а интерес есть существенный элемент понятия права. Право существует не для того, чтобы реализовывать идею абстрактной воли; напротив, оно гарантирует жизненные интересы, помогает удовлетворению человеческих потребностей. «Интерес предполагается при осуществлении всякой деятельности, - писал Иеринг. - Действовать без интереса - это такая же бессмыслица, как бесцельная деятельность».
С точки зрения Иеринга понятие права слагается из двух основных компонентов - субстанциального (базисного) и формального (инструментального). Субстанциальный элемент права - это суть тех целей, ради которых создается право. Данные цели есть не что иное, как интересы, выгоды, сопряженные с использованием права. Формальный же элемент - это средство (инструмент) осуществления интереса, то есть его юридическая защита. Следовательно, право есть юридически защищенный интерес.
Таким образом, Иеринг противопоставил свой взгляд на право (право как результат борьбы разнообразных общественных интересов) учению исторической школы о естественном, органическом саморазвитии права. Свою позицию Иеринг впервые объявил в брошюре «Борьба за право» (1872).
Теория развития права посредством борьбы интересов различных общественных групп и классов в перспективе помогало поставить историческое изучение права на прочную социологическую основу.
Критики теории интереса из числа философов права, стоящих на идеалистических позициях, утверждали, что данную теорию невозможно провести в жизнь строго последовательно, то есть обеспечить действие принципа «чей интерес больше, тот


286
К. К. Жоль Философия и социология права
имеет больше прав». По мнению этих критиков, теория интереса сплошь и рядом расходится с положительным правом (И. В. Михайловский). Действительно, подобное расхождение мы имеем, но только в том случае, когда положительное право остается правом лишь на бумаге, а в реальности оно попирается той или иной формой диктатуры (личной, олигархической, классовой и т. д.).
Теория Иеринга имеет то преимущество перед учением исторической школы или любым другим учением философско-идеалистического характера, что с ее помощью объясняются радикальные изменения в правосознании, совершенно необъяснимые с точки зрения естественного и эволюционного роста права. Кроме того, теория Иеринга не противоречит разнородности состава каждой национальной системы права. Наконец, с точки зрения данной теории вполне объяснима выработка права не только в рамках жизни конкретного народа, но и вне этих рамок (в сфере международного общения). Согласно же идейным установкам исторической школы, само существование международного права должно отрицаться, так как происхождение его никак не может быть объяснено «творческой силой народного духа», а другой правотворящей силы историческая школа не знает (В. А. Дьяконов).
Иеринговская теория юридически защищенного интереса нашла немало сторонников в России. Наиболее известными среди них были С. А. Муромцев (1850— 1910), яркий представитель социологической юриспруденции, и H. М. Корку- нов (1853-1904), известный представитель социальной философии права позитивистской ориентации.
Философия права молодого Карла Маркса. Под сильным влиянием исторической школы права находился и создатель теории исторического материализма Карл Маркс. Будучи студентом Берлинского университета, он попытался написать в 1837 г. обширный труд по философии права. Во время работы над этим сочинением много времени и внимания уделялось книгам Савиньи, посвященным римскому праву.
В первой части задуманного труда, названной «Метафизика права», Маркс предпринял безрезультатную попытку умозрительно определить основные принципы права. Во второй части под названием «Философия права» он предполагал показать, как эти принципы нашли свое осуществление в римском праве, которое он, вслед за Савиньи, рассматривал в качестве высшей формы права.
Если Савиньи в качестве опытного историка довольствовался тем, что выявлял в тогдашнем законодательстве сохранившиеся элементы римского права, то молодой и неопытный Маркс жаждал большего: он стремился показать, что принципы римского права были и есть определяющими не только для немецкого законодательства, но и для права в целом. Эта попытка быстро натолкнулась на непреодолимую трудность, так как право, в его конкретной социальноисторической действительности отнюдь не является выражением абстрактных философских принципов. Что же касается римского права, тесно связанного с религией, с особенностями жизни древнеримского общества, оно резко отличалось от современного Марксу права, основанного на согласии сторон, и некритически уподоблять их друг другу можно было, только извратив то и другое, что и показал Маркс на примере своей работы (О. Корню).
Юридический монстр Маркса, состоящий из 300 страниц убористого текста, так и остался недописанным в силу явной теоретической и исторической несостоятельности, о чем он и сообщил в одном из писем своему отцу.
Неудача, постигшая Маркса, привела его к литературе и искусству, но и здесь молодого человека ждало полное разочарование в своих литературных


Глава 5, §1
287
талантах. Маркс с горечью осознал посредственность собственных литературно-поэтических и юридических опытов. Вот тогда-то он и обратился к учению Гегеля, которое вначале шокировало его и отталкивало своим специфическим реализмом, своей непонятной диалектикой.
Постепенно влияние гегелевской философии на Маркса становится все более глубоким. С позиций этой философии он вновь возвращается к своей работе по философии права и подвергает ее критике, а заодно критикует и Савиньи как представителя антигегелевского направления в философии права. В конце 1837 г. он окончательно забрасывает работу над своим сочинением по философии права и возгорает неукротимым желанием основать литературный или театрально-критический журнал, чем повергает в ужас своего кроткого и болезненного отца.
Переболев увлечением гегелевской философией, Маркс решил свести с ней критические счеты и в марте 1843 г. начал трудиться над критикой философии государства и права Гегеля.
В противовес рационалистической философии XVIII столетия с ее культом естественного права, выдвигавшего на первый план права отдельного человека, Гегель отстаивает идею высшего права государства. Придавая государству абсолютное значение, он отвергал в теории всякую представительную и конституционную систему, допуская лишь авторитарную систему, которая, несмотря на незначительные гегелевские уступки, сделанные представительному режиму, предоставляла монарху, воплощающему государство, практически абсолютную власть. Система Гегеля, изложенная в его «Философии права», являла собой довольно неуклюжую попытку компромисса между абсолютистско-феодальным строем и строем буржуазным.
В своем критическом анализе гегелевской философии государства и права Маркс сконцентрировал критику на учении о государстве и его отношениях с гражданским обществом. По его мнению, чтобы понять истинную природу общества и государства, подлинно философская критика современного государственного строя должна не только вскрыть его противоречия, но и показать их генезис.
Исходя из этого установочного философско-методологического положения, Маркс стремится показать, что не государство является основой основ, а семья и гражданское общество составляют реальные предпосылки государства.
Рассматривая государство прежде всего как политическое государство, Гегель сводит его к политическому строю, то есть вместо того, чтобы выводить общие черты государственного строя из специфического характера государства, он делает все наоборот, но строго в соответствии со своей идеалистической доктриной и своими личными политическими симпатиями. Маркс же доказывает, что государственный строй не представляет собой сущность государства, а является лишь его внешней формой, своеобразным фасадом. Подтверждением этому служит тот факт, что государства, имеющие один и тот же социальный строй, могут иметь весьма разный государственный строй, как, например, республиканские Соединенные Штаты Америки и монархическая Пруссия.
Гегель оправдывает всевластие монарха, делая его олицетворением суверенитета. Это позволяет ему признать за монархом все виды власти и тем самым снять или пригасить проблему разделения властей. Маркс не согласен с превращением суверенитета в сущность государства, так как вследствие этого прусский монарх или любой другой монарх (или, например, тиран) с абсолютистскими амбициями будет претендовать на суверенитет как на свою субъективную форму властвования.


288
К. К. Жолъ Философия и социология права
Осуждая эту мрнархическую концепцию государства, которая исключает народ из управления государством, Маркс отвергает подчинение законодательной власти исполнительной, подчинение, снимающее с исполнительной власти всякую узду.
Поскольку Гегель, будучи вполне земным человеком, в повседневной жизни отнюдь не витал в облаках, он не мог не видеть реального состояния дел и не оценивать конкретных притязаний буржуазии на демократические свободы, без которой невозможно было развитие буржуазной экономической инициативы. К тому же, как философ, он желал видеть в государстве осуществление разума и свободы. Поэтому вынужден был искать компромисс между полуфеодальноабсолютистской системой государственной машины Пруссии и парламентарным строем. Этот компромисс он усматривал в участии бюрократии и сословий в правительстве.
Выступая против предлагаемой Гегелем концепции бюрократическо-сословного правительства, Маркс критикует прежде всего бюрократию как символ полицейского (чиновничьего) государства, мелочно опекающего жизнь своих подданных. Превращение государства в полицейско-бюрократическое чревато, по Марксу, тем, что государство начинает рассматриваться бюрократией в качестве, своей частной собственности, ибо она властвует над всеми собственниками посредством полицейской системы управления.
Подвергается критике и гегелевская трактовка сословий, которая сводит сословия к их средневековому статусу, когда не было резкой грани между политической жизнью общества и частными делами, вследствие чего частные дела имели политический (сословный) характер.
Упраздняя политическую роль феодальных сословий, Французская революция довершила уже начавшееся разделение между жизнью социальной и жизнью политической. Это определило новую политическую и социальную организацию общества, в котором частная жизнь граждан отделена от социально-политической жизни в масштабах всего государства.
В обществе, где промышленность и торговля освободились от опеки государства, сословия стали отличаться друг от друга не своим жестко закрепленным, как при феодализме, политическим статусом в социально-государственной иерархии, а своими частно-сословными {корпоративными, классовыми) интересами и способами борьбы в защиту этих частных интересов. Поэтому укреплять государственный организм за счет противоборствующих между собой сословий - значит закрывать глаза на реальное положение вещей и выдавать желаемое за действительное.
Таким образом, Маркс, сверстник Иеринга (оба родились в 1818 г.), значительно опередил автора теории интереса своей рукописной работой «К критике гегелевской философии права» (1843 г.). Однако, не являясь дипломированным юристом и не претендуя на лавры теоретика права, он не мог оказать своими философскими рукописями абсолютно никакого влияния на современников. Но тем не менее именно его «философия права» оказала весьма внушительное воздействие на умы и настроения современников задолго до появления экономической теории Маркса. Речь идет о «Манифесте коммунистической партии» (впервые напечатан отдельным изданием в Лондоне в феврале 1848 г.), где вся мощь философской критики Маркса и Энгельса, еще толком не знающих, что такое политическая экономия, обрушивается на институт частной собственности, то есть обрушивается на один из основных предметов юриспруденции. Критика идеалистических утопий сменилась не менее утопическими прожектами,


Глава 5, §1
289
легшими в основу так и не разработанной до конца экономической теории капитализма (Маркс не просто не успел закончить работу над «Капиталом», а, столкнувшись с рядом серьезных теоретико-методологических трудностей, застрял на месте).
Написанию «Манифеста коммунистической партии» предшествовали разработки идей материалистического понимания истории как социально-исторической теории, объясняющей развитие истории в контексте учения о социально- экономических формациях. Основы этой теории сформулированы в совместной работе Маркса и Энгельса «Немецкая идеология».
Согласно авторам «Немецкой идеологии», способ производства определяется разделением труда. Чем выше специализация труда, тем выше уровень исторического развития человеческого общества.
Различные ступени в историческом развитии и специализации видов трудовой деятельности являются вместе с тем и различными формами собственности, то есть каждая ступень разделения труда определяет также отношение людей друг к другу соответственно их отношению к тому, чем и как (по праву сильного, по обычаю, по закону) они владеют (материалы, орудия и продукты труда).
Как видим, одним из базисных понятий исторического материализма является фундаментальное понятие правовой науки - понятие собственности.
Введя это понятие, Маркс и Энгельс вычленяют в истории человеческого общества основные формы собственности, соответствующие формам разделения труда, то есть способам производства.
«Немецкая идеология» служит великолепным образцом философско-юридического мировоззрения, философско-юридического взгляда на историю развития человеческого общества, хотя в ортодоксальной марксистской литературе, резко критикующей юридическое мировоззрение за его буржуазность, этот факт затушевывается по тем причинам, что умаляет критический радикализм основоположников марксизма. Однако для нас интересно то, что этот вариант марксистского «юридического мировоззрения» нацелен на борьбу с институтом частной собственности, ведущуюся в терминах, заимствованных из юриспруденции.
Философия права Георга Еллинека. Георг Еллинек (1851-1911) был одним из выдающихся специалистов по государственному праву в XIX столетии 2.
Еллинек - сын известного в Германии раввина. В 1872 г. он защитил в Лейпцигском университете диссертацию по философии. Затем в 1874 г. в этом же университете защитил диссертацию по юриспруденции. В 1879 г. Еллинек защищает габилитационную докторскую диссертацию по философии права в Венском университете, а в 1882 г. - по всеобщему государственному и народному праву. Некоторое время работал в Вене преподавателем и юристом. Однако в 1889 г. из-за клерикально-антисемитских интриг покидает Вену и переезжает в Швейцарию, где в течение двух лет работает юристом.
2 См. о нем: Кистяковский Б. Георг Еллинек как мыслитель и человек. - М., 1911. - 12 с. См. также: Еллинек Г. Изменения и преобразования конституций: Пер. с нем. - СПб., 1907. - 96 с.; Еллинек Г. Общее учение о государстве: Пер. с нем. - С.-Петербург: Изд. юридического книж. магазина Н. К. Мартынова, 1908. - XXIV, 599 с.; Еллинек Г. Борьба старого права с новым: Пер. с нем. - М., 1908. - 52 с.; Еллинек Г. Право современного государства: Пер. с нем. - T. 1. - СПб., 1908. - 599 с.; Еллинек Г. Социально-этическое значение права, неправды и наказания: Пер. с нем. - М., 1910. - 148 с.


290
К. К. Жоль Философия и социология права
В 1891 г. Еллинек получает приглашение на должность ординарного профессора Гейдельбергского университета (Германия). С этого времени начался наиболее плодотворный этап его творческой и преподавательской деятельности, продолжавшийся до самой смерти. С 1905 г. Еллинек был проректором Гейдельбергского университета.
Еллинек выступал с критикой программы государственно-правового позитивизма, доказывая ее неприемлемость для научной разработки права.
Основным направлением деятельности Еллинека было народное и федеративно-государственное право. Большое значение он придавал разработке юридического понятия «закон» и анализу «системы субъективных общественных прав». В данной системе он усматривал возможность охватить права индивидуума, различных социальных объединений и государства как неких формально определенных единств или статусов (негативных, позитивных, активных). При этом Еллинек в отличие от формального позитивизма пытался разработать юридическую конструкцию с использованием философского, исторического и социально-политического инструментария.
В 1900 г. вышла основополагающая работа Еллинека «Общее учение о государстве», которая многократно переиздавалась и переводилась на иностранные языки. Здесь он рассматривает государство как социальный феномен («Общее социальное учение о государстве») и как правопорядок («Общее учение о государстве»). Для Еллинека государство - это (1) «состояние объединенности», основанное на первоначально господствующей силе (власти)» (социально-эмпирическая данность государства) и (2) «корпорация (объединение) оседлых людей» (нормативно-правовое функционирование социума в рамках государства). Эти теоретико-познавательные установки между бытием и долженствование во многом роднят Еллинека с неокантианцами.
По общепризнанному мнению, теоретические разработки Еллинека оказали плодотворное влияние не только на правоведов, но также на философов и социологов.
Социальная ориентированность философско-праровых исследований Еллинека не вызывает никаких сомнений.
Заключение. Идейное наследие классической немецкой философии оказало сильное влияние не только на представителей исторической школы права и молодого Маркса, но и на различные поколения философов, социологов и юристов многих стран мира.
Опыт теоретической рефлексии Иеринга, Маркса и Еллинека поучителен для нас тем, что демонстрирует критическую преемственность в развитии философской и социологической мысли, подтверждая тем самым необходимость тщательного изучения интеллектуального опыта наших предшественников с целью выявления скрытых и еще нереализованных возможностей этого опыта. Но еще более важно то, что в XIX столетии философия права становится все более социально ориентированной по своим стратегическим целям и позитивистской по методам решения конкретных задач из области позитивного права. Особенно ярко эту переоценку ценностей выразили английские теоретики права.
Джон Остин (1790-1859) - наиболее крупный представитель юридического позитивизма, основоположник так называемой аналитической юриспруденции. В 20-е гг. XIX в. возглавил первую кафедру юриспруденции в Лондонском университете. Выступал с резкой критикой спекулятивной философии права как метафизического учения об абсолютных началах права. По его мнению, традиционная философия права должна замениться общей теорией права, опирающейся на


Глава 5, §1
291
изучение положительного, исторического материала. Под влиянием Остина и его английских единомышленников уже в 20-е гг. XIX в. некоторые немецкие юристы стали выступать с требованиями замены метафизических трактовок права положительной общей теорией права.
Уходя от спекулятивно-идеалистической философии и смыкаясь с социальной философией, теоретическая юриспруденция в лице философов права все более ориентировалась на позитивистскую методологию познания, а вместе с тем и на социологию. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно юристы стали главными застрельщиками первых международных конференций по проблемам социологии.


§2. СТАНОВЛЕНИЕ ПРАВОВОЙ НАУКИ В РОССИЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ И В СССР
Вводные замечания. - Из истории преподавания в России этико-правовых дисциплин. - Семен Ефимович Десницкий и Иван Андреевич Третьяков - первые русские профессора правоведения. - Юридические науки в русских учебных заведениях. - Юриспруденция в СССР. - Петр Григорьевич Редкий - один из первых зачинателей русской философии права. - Константин Дмитриевич Кавелин - философски мыслящий правовед. - Борис Николаевич Чичерин - крупнейший русский философ права XIX в. - Правовед Александр Дмитриевич Градовский. - Специфика российского социально-философского идеализма XIX-XX вв. и его влияние на философию права. - Правовед Николай Михайлович Коркунов - философский сторонник социально-психологического подхода к праву. - Габриель Феликсович Шершеневич - представитель позитивистской философии права. - Евгений Николаевич Трубецкой - правовед, философ, общественный и политический деятель. - Павел Иванович Новгородцев - талантливый историк и теоретик права. - Российско-польский теоретик права и основоположник польской школы социологии права Лев Иосифович Петражиций. - Евгений Васильевич Спекторский - правовед и философ энциклопедической культуры. - Федор Васильевич Тарановский - блестящий историк, теоретик и философ права. - Иван Александрович Ильин - историк философии права и философ религии. - Судьба правоведения в СССР. - Заключение.
Вводные замечания. Русское правоведение имеет свою особую историю, не укладывающуюся в привычные рамки исторического развития правоведения.
Первым зафиксированным документом русского правотворчества является Русская Правда, частный сборник законов, изданных разными князьями, а именно: Ярославом Мудрым (ок' 978-1054, великий князь Киевский с 1019 г.), Ярос- лавичами (Изяславом (1024-1078, великий князь Киевский (1054-1068, 1069-1073, 1077-1078); участвовал в составлении «Правды Ярославичей»), Святославом (1027-1076, князь Черниговский с 1054, великий князь Киевский с 1073 г.) и Всеволодом (1030-1093, князь Переяславский с 1054 г., Черниговский с 1077 г., великий князь Киевский с 1078 г.; участвовал в составлении «Правды Ярославичей») и Владимиром Мономахом (1053-1125, князь Смоленский (с 1067 г.), Черниговский (с 1078 г.), Переяславский (с 1093 г.), великий князь Киевский (с 1113 г.); разработал Устав, ограничивающий произвол ростовщиков).
Источниками норм права, собранных в Русской Правде, являются: (1) княжеские уставы; (2) судебные приговоры князей; (3) обычное право, на котором основывались и судебные приговоры; (4) постановления византийских кодексов.
В XVI-XVII вв. государственное право и частное право постепенно обособляются. В области права закон мало-помалу вытесняет обычай.
Судебники и указные книги XVI и первой половины XVII вв. Прежде всего следует отметить Судебник великого князя Ивана III 1497 г. Целью издания этого Судебника являлось объединение местных законов в один общий. Составлен он был дьяком Владимиром Гусевым.
Судебник Царский 1550 г. Ему предшествовал Судебник великого князя Василия Ивановича (1479-1533, великий князь Московский с 1505 г.), но он не дошел до нас. Вероятно, некоторые его статьи вошли в Судебник 1550 г. Источниками


Глава 5, §2
293
этого Судебника являются: (1) первый Судебник с переработкой статей и с дополнениями; (2) новые статьи, почерпнутые из Судебника Василия Ивановича, и статьи, принадлежащие Ивану Грозному (1530-1584, великий князь «всея Руси» с 1533 г., первый русский царь с 1547 г.).
Одной из особенностью этого Судебника является то, что он объявлялся единственным источником для суда.
Соборное уложение царя Алексея Михайловича (1629-1676, русский царь с 1645 г.) 1649 г. Это Уложение - первый русский закон, который был напечатан немедленно после утверждения, что впоследствии вошло в практику.
Начиная с Петра I был образован ряд комиссий для приведения в порядок русского законодательства, которое со времени издания Уложения царя Алексея Михайловича 1649 г. представляло массу изданных после того различных законоположений, не приведенных в систему. Но все эти комиссии не дали желаемых результатов. Российская юридическая мысль того времени была незрелой, не хватало законоведов, терпения и настойчивости.
В XVIII столетии единственным источником права является закон.
Из истории преподавания в России этико-правовых дисциплин. Изучение не только правоведения в собственном смысле, но даже и этики появляется в России не раньше XVIII в. Историки не находят каких-либо конкретных указаний на преподавание этической (практической) философии ни в Киевской ни в Московской 1 2 академиях. Первое из имеющихся у нас указаний на преподавание этики и политики относится к училищу, открытому в Москве в 1703 г. и известному под названием Нарышкинского. Директором этого училища, просуществовавшего до 1715 г., был Эрнест Глюк, родом из Лифляндии (H. М. Коркунов).
В XVIII столетии этика начинает преподаваться в духовных академиях. Так, в курсе известного церковного деятеля, мыслителя и писателя Георгия Конис- ского (1717-1795), читанном в 1749 г. в Киевской Духовной Академии, уже встречается отдел этики.
Лишь при Петре I получит определенную организацию практическое обучение праву. Это было связано с учреждением коллегии юнкеров.
Преподавание права в Нарышкинском училище и в коллегиях не оставило после себя никакого прочного результата.
С начала XVIII в. учение естественного права проникает в Россию. Особенно посчастливилось при этом С. Пуфендорфу. Уже в 1726 г. был напечатан перевод его книги, сделанный по приказанию Петра I. По ней читали свои лекции профессора правоучительной философии в Академии наук X. Ф. Гросс (1752-1731) и первый профессор московского юридического факультета Ф. Г. Дильтей (1723-1781). Попытку самостоятельного изложения теории естественного права сделал В. Золотницкий в книге «Сокращение естественного права, выбранное из разных авторов для пользы российского общества» (1764).
Увлечение естественным правом не было в России всеобщим. Напротив, среди русских ученых юристов уже в 60-е гг. XVIII в. весьма определенно наметилось стремление к историческому изучению и пониманию права. Такого направления придерживались историк-просветитель А. Я. Поленов (1738-1816) и в особенности С. Е. Десницкий (ок. 1740-1789 гг.), первый русский профессор
1 См.: Булгаков М. История Киевской Академии. - С.-Петербург, 1843. - 226 с.
2 См.: Смирнов С. История Московской Славяно-Греко-Латинской Академии. - М., 1855. - 432 с.


294 К. К. Жоль Философия и социология права
права, очень резко отзывавшийся в своем «Слове о прямом и ближайшем способе к изучению юриспруденции» (1768) о теории естественного права.
Заслуга в закладке фундамента для русского правоведения всецело принадлежит университетам.
Указ об учреждении Московского университета был подписан в 1755 г. в Татьянин день, ставший с того времени дорогим днем для всякого образованного русского.
Московский университет - первый русский университет, в котором довольно быстро профессора-иностранцы сменились русскими.
Профессора правоведения в академических университетах были преимущественно немцами. Именно они воспитали первых русских образованных юристов.
Среди профессоров Московского университета, стоящих у истоков преподавания юриспруденции в России, были два юриста - доктор права Венского университета Филиппп Генрих Дильтей и Йоханнес Маттиас Шаден. Дильтей прибыл в Москву осенью 1756 г. и в октябре того же года приступил к чтению лекций. Им читались лекции по естественному праву, римскому праву, феодальному, уголовному и русскому. Главным предметом было естественное право. Профессорская деятельность продолжалась до самой его смерти в 1781 г.
Первые десять лет весь юридический факультет представлял только один Дильтей.
Шаден первоначально читал логику и риторику, а с 1772 г. стал читать естественное право и политику. Умер 28 августа 1797 г. Учениками Шадена были: писатель Д. И. Фонвизин (1744 или 1745-1792), литератор и историк H. М. Карамзин (1766-1826), известный юрист, профессор Московского университета Л. А. Цветаев (1777-1835). Ученики сохранили о нем самую хорошую память.
Семен Ефимович Десницкий и Иван Андреевич Третьяков - первые русские профессора правоведения. Из числа учеников Дильтея вышло довольно много русских теоретиков права. Прежде всего следует указать на двух воспитанников Московского университета - Семена Ефимовича Десницкого и Ивана Ад- реевича Третьякова (ок. 1773-1779). Это были первые русские профессора правоведения.
К сожалению, год рождения Десницкого неизвестен. Да и биографические сведения о нем весьма и весьма скудны, что во многом связано с гибелью значительной части архива Московского университета в 1812 г., когда французские войска захватили город, вскоре после этого растерзанный смерчем чудовищного пожара, всепожирающего и безжалостного как к своим, так и к чужим. Косвенно информация наводит на предположение, что он родился в начале 40-х гг. XVIII в. и происходил из украинских (нежинских) мещйн. Неизвестно, где он получил первоначальное образование. Мы знаем только, что в 1759 г. он был направлен в гимназию при Московском университете из Троицкой лаврской семинарии. В гимназии был «казеннокоштным», то есть его обучение оплачивалось из казны.
Десницкий и Третьяков по окончании курса в Московском университете были вначале посланы в Петербургскую Академию наук, а оттуда были направлены в Шотландию в г. Глазго для изучения права и математики. В Глазго тогда университетскую кафедру нравственной философии занимал Адам Смит, ныне по праву считающийся родоначальником современной политической экономии.
Лекции Адама Смита не прошли для Десницкого бесследно, хотя знаменитый трактат шотландского философа и экономиста «О богатстве народов» увидел свет спустя 12 лет, в 1776 г.


Глава 5, §2
295
В речах Десницкого постоянно встречаются определенные следы влияния Смита.
Прибыв в Глазго, Десницкий и Третьяков занялись исключительно правом и приобрели в результате степени докторов права.
Когда оба вернулись на родину, Третьякову было поручено чтение истории римского права и естественного. Его преподавание не оказало значительного влияния на слушателей. Своими дарованиями он уступал Десницкому. В 1787 г. Третьяков вышел в отставку, а летом 1789 г. (15 июня) скончался.
Учениками Десницкого были: Закарий Аникеевич Горюшкин (1748-1821 гг.), автор четырехтомного «Российского законодательства»; Александр Петрович Куницын (1783-1840 гг.), автор двухтомного сочинения по естественному праву и учитель А. С. Пушкина в Александровском лицее; Лев Алексеевич Цветаев, профессор теории законов.
Юридические науки в русских учебных заведениях. В начале XIX столетия в России были основаны университеты· в следующих городах: Дерпт (1802), Казань (1804), Харьков (1805), Петербург (1819), Киев (1834), Одесса (1865), Варшава (1869), Томск (занятия начались в 1888) 3.
По университетскому уставу 1804 г. юридические факультеты, которые являлись непременной составной частью университетов, именовались отделениями нравственных и политических наук 4
Основная часть чиновников государственного аппарата, включая юристов, подготавливалась в закрытых привилегированных учебных заведениях - лицеях. Старейшим лицеем, носившем характер юридического высшего учебного заведения, был Александровский, основанный в 1810 г. в Царском селе и переведенный в 1844 г. в Петербург. Курс обучения в нем состоял из 6 классов гимназических и 3-х университетских, в которых изучались предметы юридического факультета.
Николаевский лицей, учрежденный в Москве в 1868 г., имел 8 классов гимназических и 3 лицейских. Лицеисты посещали Московский университет в качестве вольнослушателей и наравне со студентами университета сдавали экзамены.
Демидовский лицей, основанный в 1833 г. в Ярославле, представлял собой специальное юридическое учебное заведение, программа обучения в котором совпадала с программой университета и окончание которого давало те же права, что и окончание юридического факультета университета.
Закрытым привилегированным юридическим учебным заведением являлось Училище правоведения, основанное в Петербурге в 1835 г. и находившееся в
3 См. об истории средней и высшей школы в России: Алешинцев И. История гимназического образования в России (XVIII-XIX век). - СПб., 1912. - IX, 346, VI с.; Высшее образование в России: очерк истории до 1917 г, / А. Я. Савельев и др. - М.: НИИ ВО, 1995. - 352 с.; Григорьев В. В. Исторический очерк русской школы. - М., 1900. - VI, 587 с.; Иванов А. Е. Высшая школа России в конце XIX - начале XX века. - М.: Изд-во АН СССР, 1991. - 392 с.; Кушнир-Кушнарев Г. Исторический очерк возникновения и развития академических организаций в России. - СПб., 1914. - 149 с.; Миропольский С. Школа и государство. Обязательность обучения в России. (Исторический этюд). - СПб., 1910. - XII, 258 с.; Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. Конец XIX - начало XX в. - М.: Педагогика, 1991. - 448 с.; Чехов Н. В. Типы русской школы в их историческом развитии. - М.: Мир, 1923. - 150 с.
4 См.: Советская историко-правовая наука. Очерки становления и развития. - М.: Наука, 1978. - 352 с.


296
К. К. Жоль Философия и социология права
ведении Министерства юстиции. В старших классах училища преподавались юридические предметы по программе, близкой к университетской.
В начале XIX в. существовал Кременецкий лицей, позднее преобразованный в Киевский университет Св. Владимира (ныне университет им. Тараса Шеченко).
Ришельевский лицей был преобразован в Новороссийский университет (г. Одесса).
В 1867 г. была основана Александровская юридическая военная академия.
Юриспруденция в СССР. В марте 1919 г. постановлением Наркомпросса РСФСР «Положение о факультетах общественных наук» были упразднены юридические факультеты в университетах и вместо них созданы факультеты общественных наук, в состав которых входили 3 отделения: юридическо-политическое, экономическое и историческое.
19 ноября 1920 г. Государственным Ученым Советом было вынесено Постановление, согласно которому кабинет государственного права Московского университета преобразовывался в Институт советского права при данном университете. В мае 1922 г. Институт приступил к выпуску журнала «Советское право».
Декретом Совета Народных Комиссаров (СНК) РСФСР от 8 августа 1924 г. «Об изменении сети высших учебных заведений» были ликвидированы факультеты общественных наук в Саратовском и Ростовском университетах, а факультеты общественных наук Иркутского и Среднеазиатского университетов были реорганизованы в факультеты права и хозяйства.
Постановлением СНК РСФСР от 28 апреля 1925 г. факультет общественных наук Московского государственного университета (МГУ) был преобразован в 2 факультета - советское право и экономический.
В Ленинградском университете с осени 1926 г. был открыт факультет советского права.
В 1925 г. появился Институт советского строительства (Москва), позднее преобразованный в Институт советского строительства и права.
С конца 20-х гг. образуется сеть филиалов Института советского строительства и права Коммунистической академии.
В октябре 1927 г. в МГУ создается бюро заочного юридического образования (факультет советского права на дому) с учебным планом, рассчитанным на четырехлетний срок обучения. С этого времени началась заочная подготовка юристов в СССР.
Вторая по времени создания, а также по своей величине и значению Академия наук была организована в Украине в 1918 г. Ее организатором и первым президентом был выдающийся и разносторонний ученый В. И. Вернадский. В начале 20-х гг. в состав АН УССР входили три института (строительной механики, демографии и украинского языка) и множество различных кафедр, кабинетов, комиссий и комитетов. Все научные подразделения Академии объединялись в 3 отделения - историко-филологическое, физико-математическое и социально-экономическое. В структуре социально-экономического отделения были организованы 2 научных учреждения по правовым наукам: (1) постоянная комиссия для изучения западно-русского и украинского права; (2) постоянная комиссия для изучения обычного права Украины. В 1927 г. была создана третья комиссия - комиссия изучения советского права. В 1927 г. при Украинском институте Маркса, Энгельса, Ленина была создана комиссия права, реорганизованная в 1928 г. в кафедру права, а в 1930 г. на базе этой кафедры был основан Научно-исследовательский институт советского строительства и права, две


Глава 5, §2
297
трети сотрудников которого составили преподаватели бывшего правового факультета Харьковского института народного хозяйства, реорганизованного в том же 1930 г. в учебный институт советского строительства и права. В 1936 г. состав академических учреждений пополнился за счет подразделений, входивших ранее во Всеукраинскую ассоциацию марксистско-ленинских институтов.
Такова в самых общих чертах историческая эволюция учебных и научных учреждений юридического профиля в Российской империи и в СССР.
Петр Григорьевич Редкий - один из первых зачинателей русской философии ва. Одним из первых зачинателей русской философии права XIX в. является Петр Григорьевич Редкин (1808-1891), родившийся в г. Ромны Полтавской губернии. Высшее образование получил в университетах Москвы, Юрьева (Дерпта), Берлина. В Берлине слушал лекции Г. В. Ф. Гегеля по философии права и был знаком с ним лично. Вернувшись в Московский университет, получил звание профессора. Занимался изданием сборника «Юридические записки» (1841-1860), а также журналов «Библиотека для воспитания» (1843-1846) и «Новая библиотека для воспитания» (1847-1849). Состоял в дружеских отношениях с В. Г. Белинским (.1811-1848) и А. И. Герценом (1812-1870). За вольнодумство был уволен из университета в 1848 г. и на протяжении 15 лет не допускался к преподавательской деятельности. В эпоху реформ был профессором кафедры энциклопедии юридических и политических наук в Петербургском университете (1863-1878). Из задуманного им многотомного труда под названием «Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще» опубликовал 7 томов (1889-1891). По своим философским взглядом - гегельянец. Активно пропагандировал гегелевскую философию. Опубликовал в журнале «Москвитянин» обширное исследование «Обозрение гегелевской логики» (1841). Много времени и сил уделял просветительской деятельности.
Константин Дмитриевич Кавелин - философски мыслящий правовед. Вполне определенное место в истории российского правоведения и философии права занимает Константин Дмитриевич Кавелин (1818-1885).
Кавелин родился в дворянской семье. Был дружен с Белинским. В 1839 г. окончил юридический факультет Московского университета. До 1848 г. преподавал на кафедре истории русского законодательства Московского университета. Публиковал статьи по русской истории, этнографии и правоведению в журналах «Современник» и «Отечественные записки».
В 1857-1861 гг. преподавал на кафедре гражданского права Петербургского университета. В период подготовки реформы 1861 г. активно включился в обсуждение крестьянского вопроса. Им написана «Записка об освобождении крестьян в России» (1855).
В 70-е гг. Кавелин написал ряд философских сочинений, среди которых особенно выделяется работа «Задачи психологии» (1872), в которой отчетливо прослеживается влияние позитивизма О. Конта. По его мнению, все науки, изучающие человека, сходятся в области психологии. Другим крупным философским сочинением Кавелина является работа «Задачи этики» (1886), написанная в русле психологии этики.
Борис Николаевич Чичерин - крупнейший русский философ права XIX в. Наиболее ярким представителем русской философии права XIX в. является Борис Николаевич Чичерин (1828-1904). Он был ведущим идеологом «государственного направления» («государственной школы») в русской историографии; ее представителями являлись: историк государственной школы, академик Петербургской Академии наук, ректор Московского университета С. М. Соловьев (1820-1879);


298
К. К. Жоль Философия и социология права
историк государственной школы, либеральный общественный деятель и публицист К. Д. Кавелин; историк государственной школы, профессор Московского и Петербургского университетов В. И. Сергеевич (1832-1910); историк государственной школы и публицист либерального толка T. Н. Грановский (1813-1855). Значительное место Чичерин занимает также в истории русской философии. Его произведения положили начало либеральному направлению русского неогегельянства. Небезынтересно отметить, что он оставил также заметный след в естествознании. За труды по теоретической химии Чичерин был избран по предложению Д. И. Менделеева (1834-1907) почетным членом Русского физико-химического общества.
Чичерин - выходец из старинного дворянского рода. В 1845-1849 гг. учился на юридическом факультете Московского университета, где слушал лекции Грановского, Соловьева, Кавелина, Редкина. К этому же времени относится его увлечение философией Гегеля, которая явилась одним из главных источников теоретического мировоззрения Чичерина.
Довольно рано Чичерин стал одним из главных идеологов либерализма в России. Печатался в заграничных изданиях Герцена.
Его перу принадлежит многотомная «История политических учений» (1869-1902), книга под характерным названием «Философия права» (1900) и ряд других произведений.
Правовед Александр Дмитриевич Градовский. С некоторыми натяжками к числу представителей российской традиции философии права может быть отнесен публицист и крупный ученый-правовед Александр Дмитриевич Градовский (1841-1889), занимавшийся преимущественно вопросами истории права в России. Его перу принадлежит многотомные исследования «История местного самоуправления в России», «Начала русского государственного права» (1875-1883). Первое из них стало его докторской диссертацией, защищенной в 1868 г. Что касается философии права, то можно указать, например, на статью Градовского «Политическая философия Гегеля», опубликованную в «Журнале Министерства Народного Просвещения» (1870).
Специфика российского социально-философского идеализма XIX-XX вв. и его влияние на философию права. На рубеже XX столетия в российском обществе возникло новое общественное и философское течение - идеализм. Правда, и в прошлом идеализм не был чужд духовной жизни России. Идеалистами были Белинский и историк Грановский, к идеализму примыкали первые славянофилы, последовательно идеалистическими были философские системы Чичерина и философа, поэта и публициста Вл. С. Соловьева (1853-1900), к идеализму склонялось большинство представителей гуманитарных кафедр в российских университетах. Однако это не мешает признать идеализм последних двух десятилетий XIX-XX вв. новым и своеобразным течением в духовной жизни россиян. Если раньше идеализм в России был мировоззрением только отдельных мыслителей и писателей или некоторых групп (к тому же этот идеализм не составлял существенного ядра их идейных .взглядов), позднее идеализм не только приобрел большое количество сторонников, но и стал до некоторой степени в центр всех духовных интересов российской интеллигенции (Б. А. Кистяковский).
В свете сказанного весьма характерно звучат слова профессора Томского университета И. В. Михайловского, писавшего в 1914 г., что философия права не должна довольствоваться приведением в гармонически стройную систему того материала, который дает положительное право и специальные юридические науки. Она ставит перед собой задачу познать глубочайшую сущность того


Глава 5, §2
299
явления социальной жизни, которое называется правом, связав это явление с мировым разумно-этическим порядком. Очевидно, что для решения этой задачи недостаточно материала, которым располагает общая теория права. Поэтому философия права широко пользуется данными других наук и прежде всего данными общей философии (в особенности метафизики и этики). А из этого неизбежно вытекает задача философии права: дать оценку явлениям правовой жизни с точки зрения высших разумно-этических начал, указав идеалы, к которым должно стремиться право. Таким образом, в отличие от общей теории права философия права работает под знаменем метафизики и идеализма. Она отвергает релятивизм общей теории права и учит, что существуют абсолютные начала, на основании которых можно сделать принципиальную оценку правовых явлений.
По мнению Михайловского, в основе философии права лежит идеалистическое мировоззрение, то есть признание мирового разумно-этического порядка, частью которого является право.
Под идеализмом в данном случае понимается такое направление философской мысли, которое исходит из признания наличия в мире некоего метафизического начала, лежащего за пределами доступных эмпирическому наблюдению естественных явлений (Ф. В. Тарановский).
На этом фоне возрождение идей естественного права не выглядело чем-то слишком странным и удивительным. Новый вариант естественного права признавал свое родство со старым как в нахождении идеального критерия правовой разумности, так и в априорном, умозрительном методе отыскания этой разумности человеческого существования. Однако новая идеология естественного права отмежевывалась от старой, поскольку не признавала вечного, неизменного для всех времен и народов права. Она отстаивала естественное право, так сказать, с переменным содержанием, что, однако, не мешало искать абсолютных критериев правовой справедливости. Возрождаемое естественное право не конструирует нормы, призванные заменить историческое право (исторически сложившееся положительное право); оно воздерживается от формулировки конкретных целей правотворческой деятельности, которые изменяются во времени и в пространстве. Но тем не менее оно все же ищет абсолютного начала, вечного и неизменного, исходя из которого можно было бы разрешить те задачи, какие ставятся праву условиями данного времени и данной страны. Таким образом, если старое и новое направление в философии естественного права расходятся в полноте когда- то выдвинутого правового идеала, то они сходятся в признании абсолютности его исходных начал. Поэтому новое направление следовало бы охарактеризовать не как естественное право с переменным содержанием, а как естественное право с переменной частью своего содержания (Г. Ф. Шершеневич).
Правовед Николай Михайлович Коркунов - философский сторонник социально-психологического подхода к праву. Большой вклад в развитие русского правоведения сделал известный юрист, теоретик, философ и сторонник социологии права Николай Михайлович Коркунов (1853-1904), автор таких работ, как: «История философии права» (1896), «Экономические теории государства (1897), «Лекции по общей теории права» (1904) и др.
Коркунов родился в Петербурге. После окончания юридического факультета Петербергского университета в 1874 г. преподавал в Александровском лицее и Военно-юридической академии. В 1894 г. ему была присуждена ученая степень доктора за диссертацию «Указ и закон». В 1895-1897 гг. являлся ординарным профессором Петербургского университета и помощником статс-секретаря Государственного совета.


300
К. К. Жолъ Философия и социология права
Признавая философию в качестве теоретико-познавательного фундамента правоведения, Коркунов пытался придать философии права более позитивный характер в духе социальной психологии.
Габриель Феликсович Шершеневич - представитель позитивистской философии права. Описывая историю российского правоведения и философии права нельзя не отметить яркую фигуру Габриеля Феликсовича Шершеневича (1863-1912), юриста, профессора Московского университета, члена 1-й Государственной думы, кадета.
Шершеневич родился в Херсонской губернии. Окончил Казанский университет, где после защиты магистерской и докторской диссертаций преподавал с 1888 по 1906 г. на кафедре гражданского права. С 1906 по 1911 г. преподавал в Московском университете, а незадолго до смерти читал лекции в Московском коммерческом институте и в Московском народном университете А. Л. Шанявского.
Философско-методологической базой Шершеневича являлся позитивизм. Разделял взгляды Р. Иеринга на роль интереса в формировании права. Утверждал, что право всегда есть выражение интереса властвующих, а также итог борьбы эгоизма властвующих и подвластных.
Евгений Николаевич Трубецкой - правовед, философ, общественный и политический деятель. Достаточно яркой фигурой в истории российского правоведения и философии права является князь Евгений Николаевич Трубецкой (1863-1920), один из организаторов Психологического общества при Московском университете, а также Религиозно-философского общества памяти Вл. С. Соловьева. Учился на юридическом факультете Московского университета (1881-1885). После окончания университета работал в Ярославском юридическом лицее. Защитив докторскую диссертацию, стал профессором Киевского университета, а с 1906 г. был профессором Московского университета. В 1913 г. опубликовал 2 тома «Миросозерцание Вл. С. Соловьева». К основным философским работам Трубецкого относятся: «Философия Ницше» (1904), «История философии права» (1907), «Социальная утопия Платона» (1908), «Метафизические предположения познания. Опыт преодоления Канта и кантианства» (1917), «Смысл жизни» (1918) и др.
Трубецкой был видным общественным и политическим деятелем. Он являлся членом Государственного совета (1907-1908), одним из основателей «Союза мирного обновления» и главным редактором печатного органа этого союза - «Московского еженедельника» (1906-1910). Основу политической программы Трубецкого составляла идея эволюционного демократизма, согласно которой необходимо сменить царство произвола господством права путем реформ и культурной работы.
Октябрьский переворот 1917 г. Трубецкой не принял и в годы гражданской войны стал одним из идеологов белого движения. Умер в эмиграции от голода и тифа.
Павел Иванович Новгородцев - талантливый историк и теоретик права.
Яркую страницу в историю российского правоведения и философию права вписал Павел Иванович Новгородцев (1866-1924). Родился он на Украине в г. Бах- муте. После окончания юридического факультета Московского университета был оставлен для подготовки к профессорскому званию, затем находился в научной командировке в Берлине и Париже. В 1896 г. стал приват-доцентом, в 1903 г. - экстраординарным, а в 1904 г. - ординарным профессором Московского университета по кафедре энциклопедии права и истории философии права. В 1897 г. защитил магистерскую диссертацию «Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба», в 1902 г. - докторскую диссертацию «Кант и Гегель в их


Глава 5, §2
301
учениях о праве и государстве». Одновременно преподавал на Высших женских курсах, а после увольнения по политическим мотивам из Московского университета занимал должность ректора Московского высшего коммерческого института (1906-1918).
Новгородцев занимался активной политической деятельностью. С 1904 г. он состоял в рядах совета «Союза освобождения», нелегального политического объединения либеральной российской интеллигенции, выступавшей за конституционную монархию. В 1905 г. становится членом партии кадетов, а в 1917 г. избирается в состав ее ЦК. Не приняв большевистского переворота, занялся активной антибольшевистской деятельностью, после чего эмигрировал в 1920 г. в Германию (Берлин). В 1921 г. переезжает в Прагу, где при участии чешского правительства основывает Русский юридический факультет в местном университете и возглавляет его до своей кончины.
Провозгласив необходимость поворота к философско-правовому идеализму, Новгородцев стал признанным главой школы «возрожденного естественного права» в России. Его учениками были: известный русский философ права и религиозный мыслитель И. А. Ильин (1883-1954), юрист, философ Б. П. Вышеславцев (1877-1954), философ права H. Н. Алексеев (1879-1964) и др.
Отталкиваясь от работ представителей классического немецкого идеализма, Новгородцев попытался создать свою естественноправовую философию, согласно которой разум является единственным источником идеи должного, идеи морального закона. Нравственная же идея, будучи приложена к сфере социальных отношений, приобретает форму естественного права, то есть форму неизменной идеальной нормы с меняющимся содержанием. В этом случае естественное право получает значение собственно философского мировоззрения, с позиций которого рассматривается возможность синтеза личного и общественного. Иными словами говоря, основа естественного права - это моральная идея личности, самоценной и самодостаточной.
Российско-польский теоретик права и основоположник польской школы социологии права Лев Иосифович Петражиций. Возрождение идеи философии естественного права в России во многом обязано деятельности Льва Иосифовича Петражицкого (1867-1931), чьи выступления и книги произвели широкий резонанс в кругах юристов, философов, психологов и социологов.
Петражицкий родился в Витебской губернии. Вначале обучался на медицинском факультете Киевского университета, затем перешел на юридический факультет, по окончании которого продолжил образование в Германии. Возвратившись в Россию, защитил в 1897 г. докторскую диссертацию и с 1898 по 1917 г. занимал кафедру энциклопедии и философии права юридического факультета Петербургского университета. Под его редакцией издавался сборник «Новые идеи в правоведении».
Известен был Петражицкий и своей политической деятельностью. В 1905— 1907 гг. он приобрел широкую популярность среди русской интеллигенции в связи с критикой реакционного права самодержавной России. Являлся депутатом 1-й Государственной думы (1906), входил в состав ЦК партии кадетов. После большевистского переворота эмигрировал в Польшу, где вплоть до своей трагической кончины (покончил жизнь самоубийством в состоянии сильной душевной депрессии) занимал кафедру социологии Варшавского университета.
Проводя исследования в области гражданского права под углом зрения возрождения естественного права, Петражицкий ратовал за создание новой науки в правоведении ( политики права), изучающей психические особенности правового


302
К. К. Жоль Философия и социология права
регулирования человеческого поведения. Он пытался свести есгественноправовое учение (или учение о желательном праве) к особой науке в виде политики права, основанной на психологическом изучении права, то есть на психологическом исследовании факторов и процессов мотивации человеческого поведения и развития человеческого характера. Петражицкий считал, что построение научной политики права (законодательной политики) в качестве самостоятельной научной дисциплины, служащей прогрессу и усовершенствованию существующего правопорядка, должно опираться на методологические разработки естественноправовых проблем (Н. И. Палиенко).
В своей работе «Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии» Петражицкий писал, что существующую систему юридических наук, нацеленную на историческое и практическо-догматическое изучение действующего положительного права, желательно ц даже необходимо дополнить построением науки политики права, которая должна заменить прежнюю философию естественного права.
Выставленное Петражицким требование возрождения естественного права не означает, по его словам, признание тех предпосылок, из которых исходили представители классической школы естественного права. В те времена не существовало политики права как науки, то есть не было дисциплины, которая, базируясь на строго научных принципах, строила бы систему научно обоснованных политико-правовых положений. Создание такой науки - дело будущего, а первым условием для успешного продвижения в это будущее является выяснение природы предпосылок и метода политико-правового мышления. Данное выяснение должно начинаться с критического самоанализа, который обнаруживает, что право - это не только формальная система законов, но и психический фактор общественной жизни.
Действие права как психического фактора состоит, во-первых, в возбуждении или подавлении мотивов к разным действиям и бездействиям (мотивационное или импульсивное действие права), во-вторых, в укреплении и развитии одних склонностей и черт характера, в ослаблении и искоренении других, то есть состоит в воспитании социальной психики соответственно форме и содержанию действующих правовых норм (педагогическое действие права).
Сообразно с этим задача политики права должна заключаться в следующем: (1) в рациональном изучении индивидуального и массового поведения посредством учета соответствующей правовой мотивации; (2) в совершенствовании человеческой психики, в очищении ее от злостных антисоциальных склонностей, в насаждении и укреплении склонностей противоположного вида.
Таким образом, политика права есть психологическая наука, теоретическим базисом которой является психологическое знание факторов и процессов мотивации человеческого поведения и развития человеческого характера, а также специальное учение о природе и причинных свойствах права (в частности учение о правовой мотивации и учение о правовой педагогике).
Можно оспаривать многие положения психологической теории права Пет- ражицкого, но нельзя игнорировать те общеизвестные факты, на которых он заострил внимание юристов. Речь идет о мотивационных действиях правовых норм, на что не раз указывалось в юридической литературе. Однако как они конкретно действуют в качестве мотивов, это не было выяснено. Сюда надо еще добавить, что вопросом о праве как мотиве человеческих действий занимались преимущественно криминалисты, которые решали его односторонне, с резким креном в уголовную сторону, поскольку имели дело в основном с преступниками.


Глава 5, §2
303
Теория же Петражицкого впервые дала возможность более полно выяснить мотивационное свойство права (Б. А. Кистяковский).
Социально-психологические идеи Петражицкого в значительной степени повлияли на философско-правовую, социально-психологическую и социологическую мысль России, Польши, Западной Европы и США. В частности, известный немецкий теоретик права неокантианской ориентации Рудольф Штаммлер (1856-1938) в своей книге «Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории» (1896) популяризировал идеи Петражицкого.
Центральным понятием психологической теории права Петражицкого является понятие «эмоция», которое скорее постулируется, чем раскрывается в его теории. В рамках данной теории уязвимым является и понятие «право», которое получает слишком широкую психологическую трактовку, приобретая характер понятия «правовая психика», в результате чего теория Петражицкого оказывается нацеленной не столько на право в его юридическом смысле, сколько на правовую психику (Б. А. Кистяковский).
Если говорить кратко, то сущность психологической теории права Петражицкого сводится к следующему положению: право есть особый вид психических переживаний («правовых эмоций»), природа которых характеризуется тем, что мы приписываем себе известные права на действия или бездействия и одновременно сознаем, что определенные лица обязаны вести себя примерно аналогичным образом. Соответственно этому вся область права делится на две части - позитивное право и интуитивное право. Позитивное право - это специфические правовые эмоции, сопровождающиеся ссылками на нечто внешнее, обусловливающее данное поведение субъекта. Особым подвидом позитивного права является официальное право. Все остальные правовые эмоции представляют собой интуитивное право, присущее отдельным лицам и зависящее от их природных задатков, психики (характера) и степени приобщенности к социально-культурным ценностям. Следовательно, интуитивных прав столько, сколько существует индивидуумов.
Евгений Васильевич Спекторский - правовед и философ энциклопедической культуры. Весьма интересно и многопланово творчество Евгения Васильевича Спек- торского (1875-1951), правоведа, социального философа, теоретика культуры.
Спекторский родился в г. Остроге Волынской губернии. В 1898 г. окончил Варшавский университет, в 1901-1903 гг. был в научной командировке в университетах Парижа, Берлина, Геттингена и Гейдельберга. С 1913 г. - профессор Киевского университета. В 1918 г. его избрали деканом юридического факультета, а затем ректором университета. В начале 1920 г. Спекторский эмигрировал. В Югославии он был профессором Белградского, а затем Люблянского университета. В 1945-1947 гг. находился в лагере для перемещенных лиц в Италии. С 1947 г. и до кончины Спекторский являлся профессором Св. Владимирской православной духовной академии в Нью-Йорке и первым председателем Русской академической группы в США.
Наиболее важным произведением Спекторского является двухтомный труд «Проблема социальной физики в XVII веке» (1910, 1917 г.).
В 1925 г. Спекторский опубликовал книгу «Христианство и культура», в которой обосновывается положительное значение христианства для философии, науки, искусства и права.
Одной из постоянных тем творчества Спекторского была история русской культуры. По этой теме им написаны многочисленные статьи о крещении Руси, о Петре I, о школах в русском государствоведении и т. д.


304
К. К. Жолъ Философия и социология права
Большая часть жизни Спекторского связана с университетским преподаванием. В связи с этим им было написано несколько учебников, из которых особенно значимы «Начала науки о государстве и обществе» (1927) и двухтомная «История социальной философии» (1932).
Федор Васильевич Тарановский - блестящий историк, теоретик и философ права. В тесных научных и дружеских отношениях со Спекторским находился блестящий историк и философ права Федор Васильевич Тарановский (1875-1936), чье имя почти не упоминалось в советской литературе, хотя, на мой взгляд, его творческое наследие можно расценивать без всякого преувеличения как один из лучших вкладов в развитие не только российского правоведения.
Отец Тарановского был из православного духовенства на Волыни, а мать - из польской шляхетской семьи. Федор Васильевич окончил школу и университет в Варшаве (юридический факультет). В 1899 г. стал доцентом по кафедре юридической энциклопедии Варшавского университета. В 1901 г. женился на Марии Н. Стефани, родители которой были выходцами из Далмации (историческая область на Балканах). В 1903 г. Тарановский переходит работать на кафедру истории русского права. В 1904 г. публикуется его монография «Юридический метод в государственной науке. Очерк развития его в Германии». Эта книга принесла Тарановскому всемирную славу и звание магистра государственного права. Вскоре он становится профессором Демидовского лицея в Ярославле. В 1908 г. университет в Юрьеве (Тарту) избирает его экстраординарным профессором. В 1911 г. выходит в свет капитальный труд Тарановского «Догматика позитивного государственного права во Франции во время старого строя». За эту работу Петербургский университет присудил ему звание доктора государственного права. Из Юрьева Тарановский переезжает в Петербург, где избирается профессором энциклопедии права Бестужевских высших женских курсов и профессором русского права Александровского лицея. Кроме того он приватно преподает историю русского права сыну великого князя Константина. В 1917 г. получает кафедру Петроградского университета, но обстоятельства вынуждают его покинуть Петроград и перебраться в Киев, где им отклоняется предложение стать министром в правительстве гетмана Π. П. Скоропад- ского (1873-1945). Вскоре Тарановский уезжает в Белград. В Белградском университете он до самой смерти возглавлял кафедру истории права славянских народов.
Научные заслуги Тарановского были высоко оценены научной общественностью. За свои многочисленные, весьма интересные и глубокие труды он был избран членом-корреспондентом Славянского института в Праге, членом Львовского научного общества и почетным членом Матыци Сербской.
Его перу принадлежат такие работы, как: «Сравнительное правоведение в конце XIX столетия» (1902), «Государственная практика и канцелярская наука в XVIII веке в Германии» (1902), «Феодализм в России» (1902), «Учебник энциклопедии права» (1917) и многие другие.
Иван Александрович Ильин - историк философии права и философ Известный русский правовед, философ, политический мыслитель, один из главных представителей русской религиозной философии XX в. Иван Александрович Ильин (1883-1954) - личность сложная, противоречивая, но, безусловно, талантливая, глубокая и оригинальная. Родился он в Москве, где учился в гимназии, а потом на юридическом факультете Московского университета. В 1906 г. после окончания учебы в университете был оставлен там же для подготовки к званию профессора. В 1909 г. становится приват-доцентом и после двухлетней зарубежной


Глава 5, §2
305
командировки в течение 10 лет преподает в Московском университете и в ряде других высших учебных заведений. Главным итогом его философских изысканий того периода явились два тома монографического исследования под названием «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918). Это исследование, писал Ильин, было задумано как своеобразное введение в спекулятивную философию, под которой понимается способность непосредственно улавливать смысл мыслимого предмета (предмета абстрактно-теоретического мышления, а не чувственного опыта). По мнению многих историков философии, которое я бсецело разделяю, этот труд до сих пор остается одним из лучших произведений русских авторов, посвященных философии Гегеля.
После 1917 г. Ильин включился в идейную борьбу с большевистским режимом, что послужило причиной его неоднократных арестов. В 1922 г. он был арестован в шестой раз и приговорен к смертной казни, замененной высылкой из России. С 1923 по 1934 г. Ильин был профессором Русского Научного института в Берлине, активно участвовал в политической жизни русской эмиграции, несколько лет издавал «Русский колокол. Журнал волевой идеи».
Когда к власти пришли нацисты, Ильина уволили из Русского Научного института и лишили права публичных выступлений как печатных, так и устных. В 1938 г. он эмигрировал из Германии, перебрался в Швейцарию и поселился в пригороде Цюриха.
В Берлине им были написаны и опубликованы следующие произведения: «Религиозный смысл философии. Три речи» (1925), «О сопротивлении злу силою» (1925), «Путь духовного обновления» (1935), «Основы христианской культуры» (1938) и др.
В Швейцарии Ильин много писал и публиковал. Надо отметить, что перу Ильина принадлежит свыше тридцати книг, брошюр и несколько сот статей.
По словам русского философа, литературоведа и публициста Η. П. Полторацкого (1921-1990), Ильин был блестящим оратором, лектором, педагогом, публицистом и редактором, законченным стилистом, мастером русского языка.
Философские взгляды Ильина претерпели существенную эволюцию: начав с неогегельянства, он закончил социально-политической философией ярко выраженного религиозного характера. Так, например, в книге «О сопротивлении злу силою» Ильин выступил с резкой критикой толстовской идеи непротивления злу, доказывая, что в условиях, когда все другие способы сопротивления злу исчерпаны и не принесли успеха, правомерно применение вооруженной силы, внешнего принуждения ,и т. п.
Человеческую личность Ильин рассматривает как вместилище духовного опыта (прежде всего религиозного). Соответственно этому утверждалось, что обновление человека нужно начинать не с коренной ломки социальных условий его существования, но с обновления человеческой души и воли, с формирования у него веры, убежденности в святости семьи, любви к родине, национальной гордости.
Ильин был убежденным сторонником целостности и неделимости России, отстаивал доминирующую роль государственных начал в историческом прошлом России и в ее будущем, которое он связывал с восстановлением в России монархии.
В своем анализе гегелевской философии права Ильин исходил из того, что сознавать предмет теоретического рассмотрения означает в пределах спекулятивной философии мыслить предмет. Мыслимый же предмет (предмет мысли) есть смысл. Соответственно этому задача философии заключается не в том, чтобы


306
К. К. Жоль Философия и социология права
навязывать предмету волю субъекта, а в том, чтобы установить равноправие предмета и субъекта или, говоря философским языком, их тождество. Это тождество есть тождество мышления и смысла. Благодаря такому тождеству мыслительная деятельность (мышление) становится осмысленной (предметной, целенаправленной), а предмет мысли перестает быть чем-то внешнем, чем-то чуждым сознанию, ибо делается своеобразным зеркалом для субъекта мыслительной деятельности, с помощью которого субъект осознает себя, становится доступным самому себе в форме самосознания.
Тождество субъекта и объекта, мышления и смысла - это особая спекулятивная реальность философского духа, которая недоступна чувственному опыту, но доступна мысли и философско-художественному воображению. Образы, символы этого воображения представляют собой особый язык спекулятивной мысли, на котором она говорит об абсолютной реальности своего кого ( метафизического) мира и способна тем самым вести диалог с миром бо¬
жественных символов. Этот диалог и есть диалектика самораскрытия абсолютного духа.
Таковы исходные философские установки Ильина, закономерно направляющие его мысль от гегелевской философии объективного идеализма к религиозному мировоззрению и социально-политическим доктринам, соответствующим этому мировоззрению.
Понятно, что люди, подобные Ильину, не могли ужиться с советской властью в большевистской редакции. Люди, шедшие в авангарде социалистической революции, окрашенной коммунистическими утопиями, испытывали крайнюю степень недоверия к буржуазным юристам, к буржуазной социологии и философии права и пытались прямо выводить нормы права из философии марксизма, которая делала излишней особую философию права. Но между философией как таковой и правом не существует прямых и однозначных отношений. Не замечая этого, юристы новой генерации формировали свои доктрины под преобладающим влиянием политических руководителей и их идеологических манифестов.
Судьба правоведения в СССР. Особенно негативное влияние на складывающуюся традицию советского правоведения оказала практика «военного коммунизма». У многих исследователей советской истории этого периода складывается впечатление, что строители нового общества хотели сразу перепрыгнуть в коммунизм, минуя первую фазу коммунистической социально-экономической формации - социализм. Характерно, что в первой Конституции РСФСР 1918 г. нет даже слова «государство». Вопреки марксистскому учению о государстве, которое при социализме не отменяется, а постепенно отмирает в том смысле, что исчезает репрессивная функция государства, основанного на частной собственности (подавление одного класса или классов другим), тогда как иные функции постепенно переходят в ведение общественных организаций, многие идеологи первых месяцев и лет Советской власти (представительной власти, то есть власти, представляющей интересы различных классов, слоев и социальных групп), столь охаиваемой ранее большевиками за ее противостояние идее диктатуры пролетариата, попытались лихо «упростить» проблему. В результате репрессивная функция традиционного типа государства не только не исчезла, а еще более усилилась. Одновременно усилилась эксплуатация трудящегося человека, но не человеком, а безличным государственно-бюрократическим аппаратом. В этих условиях повседневной практикой стали внесудебные расправы над противниками и просто не сочувствующими новой власти. Что же касается советских судов, то они выносили свои решения, руководствуясь «революционно¬


Глава 5, §2
307
классовой совестью», а не формальными процедурами. Вследствие этого право оказалось растворенным в искусственно сконструированной «пролетарской морали», усеченной до куцых фраз с карательными призывами. Нормы этой карикатурной до кровавых слез морали ложились в основу норм права. Результаты известны.
В недавнем прошлом историки советского уголовного права писали: некоторые советологи отстаивают зловредный тезис о том, что отсутствие Уголовного кодекса (УК) в первые годы Советской власти было сознательным актом Советского государства, ибо созданный таким образом «правовой вакуум» позволял безжалостно бороться с классовыми противниками 5. Лукавили эти историки, так как хорошо знали и даже сами стыдливо отмечали тот факт, что значительная часть идеологов большевизма выступала против создания УК, мотивируя это непредсказуемыми формами классовой борьбы в настоящем и будущем. Таково, в частности, было мнение А. А. Пионтковского (1898-1973), признанного мэтра советской юридической науки, члена-корреспондента АН СССР (1968). Некоторые так называемые юристы с прямолинейной откровенностью высказывались против кодификации уголовного права на III съезду деятелей советской юстиции в 1920 г., ссылаясь на то, что «революция еще не закончена». А на съезде работников юстиции Петрограда и Петроградской губернии 27-29 декабря 1920 г. один из основных докладчиков заявил, что в социалистическом государстве «не может и не должно быть Уголовного кодекса, ибо, если бы таковой был, пролетарское право многое бы потеряло». К этому следует добавить: на II Всероссийском съезде председателей революционных трибуналов, состоявшемся в апреле 1920 г., была принята резолюция «По вопросу о мерах наказания, налагаемых трибуналами», где четко говорилось, что создание особого УК и шкалы наказаний по определенным преступлениям для дел, рассматриваемых в трибунале, признается принципиально нежелательным.
Характерно, что только в конце 30-х гг., когда сталинский террор достиг небывалых масштабов, началось срочное преодоление нигилистического отношения к уголовному праву. Одни из теоретиков юридической науки, подгоняемые страхом, питали слабую надежду на «букву» закона, тогда как другие холуйски пытались замаскировать вопиющее беззаконие этой самой «буквой». А ведь совсем недавно, в конце 20-х гг., некоторые из них призывали к ликвидации в советском уголовном законодательстве точных составов преступлений в целях расширения прав суда в области определения круга наказуемых деяний. Выразителями этих взглядов были профессора: П. В. Кузьмин, С. Я. Булатов, А. Я. Эстрин и др. Подобную точку зрения разделял и Н. В. Крыленко (1885-1938), занимавший в то время пост народного комиссара юстиции РСФСР. Год его смерти весьма показателен (репрессирован).
Новая экономическая политика (НЭП) 20-х гг. вселила надежды на восстановление правовых институтов, на разграничение «пролетарской морали» и права. В этот период были приняты такие важные кодексы, как Гражданский и Гражданско-процессуальный, Уголовный и Уголовно-процессуальный, а также Земельный кодекс и Кодекс законов о семье. Одновременно была создана прокуратура, призванная осуществлять строгий надзор за соблюдением принципов социалистической законности всеми органами управления и отдельными гражданами.
5 См.: Уголовное право. История юридической науки. - М.: Наука, 1978. - 310 с.


308
К. К. Жолъ Философия и социология права
Время, отпущенное на НЭП, оказалось непродолжительным. Хотя принятые в этот период кодексы и остались затем в силе, но были до неузнаваемости искажены последующими постановлениями, дополнениями, поправками, которые трансформировали диктатуру пролетариата в диктатуру одной личности.
Имеется множество причин всенародной трагедии сталинского управления СССР. К их числу относится традиция неуважительного отношения к юриспруденции и конституционному государству, которая, несмотря на всю демократическую «трескотню», процветает и по сей день, примером чему служит институт президентства в государствах СНГ, больше смахивающий на институт диктатуры исполнительной власти, желающей продлить срок своего пребывания у власти как можно дольше. До 1917 г. это неуважительное отношение проявлялось в том, что большая часть народных масс видела в законах только царское своеволие и унизительный способ бездушно-административного командования людьми. После Октябрьского переворота, позднее названного громким словом «революция»,, когда было провозглашено уничтожение буржуазного государства и права с последующим стремительным отмиранием конституционного государства, это мало шокировало массы. Их скорее удивило другое, а именно: утверждение принципа социалистической законности в период НЭПа.
Должен заметить, что неразвитость юридической традиции в России до второй половины XIX в. давала о себе знать в том, что писаное право было чуждо народному сознанию. Крестьянская масса продолжала жить согласно дедовским обычаям и традициям. По мнению историков права, для крестьян правосудие представлялось персонифицированной справедливостью, то есть справедливость или несправедливость отождествлялись с волостным судом, состоявшим из не- юристов. Если учесть, что волостной суд подчинялся Министерству внутренних дел, а не Министерству юстиции, то легко представить, какова была суть «волостной справедливости». Подобная «справедливость» являлась справедливостью хозяина (господина) к «головотяпам» (черни), так как право выражало не традиции народа, а волю самодержавного властителя и его дворянско-бюрократического аппарата. Юристы являлись скорее лакеями царя и царского правительства, чем профессионально компетентными слугами народа.
Эта «лакейская философия» была унаследована юристами-теоретиками периода строительства социализма в СССР, которые наливались «пролетарским гневом» при одном упоминании о философии права в силу ее «махровой буржуазности» (например, очень характерна «критическая критика» профессора В. Н. Туманова в адрес философии права, заявлявшего в своей книге «Буржуазная правовая идеология» (Москва, 1971), что «современная буржуазная философия права - это всегда идеалистическая философия права. Ее «возрождение» и развитие обусловлены задачами борьбы буржуазной правовой идеологии с марксистским материализмом»). Поэтому данный период в истории российской философии права является полным отсутствием таковой, если не считать бездарной «критики буржуазной философии права» и неуклюжих попыток извлечь философски значимые элементы из теоретических работ советских теоретиков права (П. И. Стучка (1865-1932), Е. Б. Пашука- нис (1891-1937), С. А. Голунский (1895-1962) С. В. Юшков (1888-1952) и др.). Даже к истории права догматические идеологи коммунизма относились с большим подозрением. Так, например, в 20-е гг. бытовало мнение о ненужности изучения истории права, что привело к исключению этого предмета из учебных планов многих факультетов советского права. Лишь к концу 20-х гг. стали робко подниматься в дискуссионном порядке некоторые методологические вопросы истории права. Развитие историко-правовой науки способствовало постановление СНК


Глава 5, §2
309
СССР и ЦК ВКП (б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» от 15 мая 1934 г. и «Об учебниках истории» от 26 января 1936 г. Показательно, что среди 27 названий книг, выпущенных в 1935 г. Институтом советского строительства и права Коммунистической Академии, не было ни одной по истории государства и права досоветского периода. Такое отношение к истории права явно противоречило принципиальным положениям исторического материализма, но зато устраняло проблематику философии права из сферы теоретических исследований советских Юристов.
Только в конце XX в. в республиках бывшего СССР вновь начал возрождаться интерес к философии права.
Заключение. Чтобы понять социально-историческую динамику правоведения, мы должны иметь хотя бы самые общие представления об исторической науке.
Следует подчеркнуть, что только в XVII-XVIII вв. возникает современная терминология общественных наук, в том числе научно-методологическая терминология юриспруденции. Именно на этом рубеже, как подчеркивает известный русский историк Р. Ю. Виппер (1859-1954) в своей книге «Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв.» (1925), мы встречаемся с постановкой вопросов, близкой к XX в.
Долгое время история проходила по ведомству филологии, чему в немалой мере способствовала христианская церковь. Исторические данные заучивались как и правила грамматики, чтобы ими можно было пользоваться для толкования сочинений отцов церкви и других трактатов, так или иначе имеющих отношение к церковной интерпретации истории мира.
Во второй половине XVII в. филолог Целларий (Келлер; Christoph Cellarius, 1634-1707), профессор из славного города Галле, предложил различать в историческом прошлом три периода, сообразно судьбам общечеловеческого научно-литературного языка, то есть языка латинского. Время чистой латыни - это древность, которая доводится Целларием до эпохи римского императора Константина Первого Великого (ок. 285-337 гг. н. э), последовательно проводившего централизацию государственного аппарата и поддерживавшего христианскую церковь. В 324-330 гг. он основал новую столицу Константинополь на месте города Византий. Время потемнения и варварской латыни - это время после падения Римской империи и до взятия Константинополя турками в 1453 г. Возрождение чистого латинского языка - время эпохи Возрождения. Такое деление истории на три периода соответствовало философскому сравнению жизни человечества с возрастами отдельного человека - молодость, средний возраст и старость. Соответственно, второй период получил название Средних веков (среднего возраста). Так и пошло деление исггории на Древность (молодость человечества), Средние века и Новое время. Иными словами, люди Нового времени смотрели не столько в свое будущее, как это делает отдельный смертный человек, сколько в прошлое, считая себя молодыми, полными энергии и почти бессмертными. По их мнению, стареет история далекого прошлого, всех ушедших в небытие поколений, но не данное «здесь» и «теперь» общество, которое волшебным образом все больше молодеет своим «телом», хотя его духовная сфера становится мудрее с каждым новым шагом в будущее.
Развитие исторической науки стимулировало не исследовательская мысль, а запросы практической жизни, исходившие в XV-XVIII вв. из среды юристов и политиков, тесно связанных с городской буржуазией. Достаточно перечислить только имена таких выдающихся личностей, как итальянский политический мыслитель и писатель Никколо Макиавелли, французский политический мыслитель


310
К. К. Жоль Философия и социология права
и юрист Жан Боден, голландский юрист и государственный деятель Гуго Гро- ций, английский философ Томас Гоббс и др. События, под влиянием которых сложились их учения, всем хорошо известны. Это: борьба независимых республик Италии за свои права, социально-религиозные войны во Франции, освободительная борьба Нидерландов, Английская революция. Потребность оправдать свою общественно-политическую программу, выработать рациональные основы будущей политики, отказаться от мертвящего груза прошлого - все это ставило мыслителей и политиков лицом к лицу с историей, в которой пытались найти определенную последовательность и законы. Так зарождалась историческая наука Нового времени.
Следует подчеркнуть, что для Нового времени характерно выдвижение на первый план прикладной, практической ценности научного знания. Крупный политический деятель и выдающийся английский философ Фрэнсис Бэкон (1561-1626) прямо и ясно заявил, что наука нужна людям прежде всего для решения практических, насущных задач. Это заявление хорошо показывает, насколько его философское мировоззрение отличалось от античного, представители которого презрительно относились к решению философами сколько-нибудь значимых практических задач. Бэкон же учил, что чем больше знает человек, тем выше его могущество над окружающим миром. По его словам, знание и сила совпадают («Tantum possumus quantum scimus»). Этими же умонастроениями были пронизаны и декларации мыслителей XVII-XVIII вв.
Таковы, если говорить кратко, были основные предпосылки переосмыслить в XIX-XX вв. внутреннюю структуру исторической науки, ее методологию и определить перспективы дальнейшего развития в содружестве с другими гуманитарными науками.
В XIX-XX вв. в центре внимания ученых-общесгвоведов оказывается принцип историзма, требующий рассматривать действительность с точки зрения ее изменений во времени. Первоначально этот принцип был выдвинут и разрабатывался в трудах просветителей XVIII в., в произведениях представителей классической немецкой философии, в работах Сен-Симона, Конта, Маркса, Энгельса и др. Начиная с просветителей данный принцип развивался в форме философии истории. Затем философия истории потеснилась, уступив место социологии истории. Социология истории стимулировала появление исторической социологии.
Сближение социологии и исторической науки не случайный, а вполне закономерный процесс, объясняемый тем, что социальная действительность не есть нечто пассивное и статичное, ибо социальное время - не выдумка социологов, а объективная закономерность общественной жизни. Поэтому учет исторической перспективы является своеобразным императивом социальных исследований.
Как свидетельствует опыт социально-исторических исследований западноевропейских и американских ученых, принцип историзма не нуждается в большом количестве адвокатов, он прочно утвердился в современном социальном познании, но осмысливается в различных школах и направлениях по-разному. Например, в советской историографии и социологии над этим принципом дамокловым мечом постоянно висело учение о классовой борьбе и неизбежности перехода к коммунистической социально-экономической формации'1 Поэтому малейшие попытки «освежить» данный принцип пресекались «железной рукой», и ученые вынуждены были с лакейским оптимизмом доказывать неотвратимость поступательного хода истории, едва ли не по образцу критикуемых ими Просветителей. Образ спиралеобразного развития общества тоже не спасал, поскольку эта «спираль» была «закодирована» на движение к бесклассовому коммунистическому


Глава 5, §2
311
обществу, не допускающему никаких отклонений от «заданной цели». Можно было, конечно, с помощью различных софистических уверток парировать «буржуазную критику», но это не спасало принцип историзма от мертвящих догм и не способствовало конкретно-историческим исследованиям, включая социологические и историко-правоведческие. Вот почему историки и социологи права, а также и другие представители социальных наук бывших республик СССР стоят сегодня перед чрезвычайно сложными и непривычными для них методологическими проблемами социально-исторического познания.


§3. ОТНОШЕНИЕ К ФИЛОСОФИИ ПРАВА СО СТОРОНЫ ФИЛОСОФСКИХ ШКОЛ И НАПРАВЛЕНИЙ В XX ВЕКЕ
Вводные замечания. - Франкфуртская философско-социологическая школа: Юрген Хабермас и его отношение к политико-правовой деятельности государства. - Неокантианская философия права Ганса Кельзена и Венская школа права. - Философско-герменевтическая оценка права Рональдом Дворкиным. - Проблемы философии права с точки зрения герменевтики Ханса-Георга Гадамера. - Заключение.
Вводные замечания. Возрастающая роль философии и социологии права в современном мире во многом диктуется кризисными явлениями в сфере права. Многие юристы сегодня обеспокоены кризисом права и пытаются найти выход из этого неприятного для них состояния, обращаясь к философии и социологии права *.
Что имеется в виду под кризисом права?
Кризис права, по мнению современных юристов и социологов, - это кризис культурных форм государства, отражающий кризис общества, который необязательно затрагивает государство, располагающее и другими, помимо права, средствами самосохранения.
Нынешняя дискуссия о кризисе права в странах Запада приобрела столь большое значение еще и вот почему: она имеет глубокий политический смысл, поскольку предполагается, что право - одно из главных, если не главное, орудие демократии. Ставить под сомнение право - значит ставить под сомнение демократию.
Нынешнее общество выглядит разбитым на множество фрагментов, самоопределяющихся и самоорганизующихся по отношению к государству. На смену либеральному плюралистическому государству приходит корпоративистское государство, объединяющее наиболее важные государственно-публичные службы (корпорации) под эгидой тех или иных форм авторитарного политического режима 1 2. Так считают некоторые западные социологи, политологи и юристы.
Франкфуртская философско-социологическая школа: Юрген Хабермас и его отношение к политико-правовой деятельности государства. Известный представитель немецкой Франкфуртской школы 3 в философии и социологии Юрген Хабермас (р. 1929) отмечал, что при условии государственного интервенционизма в сферу права может происходить выход правового (законодательного) регулирования за пределы права, охраняющего определенные области общественных отношений от вмешательства государства, а это крайне негативно сказывается на природе данных отношений и на самом праве, которое долго и упорно завоевывало все новые и новые области сознательной человеческой деятельности.
1 См., например: Mongardini С. Crisis and transformation of political representation in Western Europe // The crisis of representative democracy. - Frankfurt am Main, etc., 1987. - P. 115— 125.
2 Примером последнего служит итальянское фашистское государство. См., например: Филатов Г. С. Крах итальянского фашизма. .- М.: Наука, 1973. - 492 с.
3 См.: Давыдов Ю. Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. - М.: Наука, 1977. - 319 с.; Социальная философия Франкфуртской школы. (Критические очерки). - Москва: Мысль; Прага: Изд-во «Свобода», 1978. - 357 с.


Глава 5, §3
313
Исторически юридизация жизни буржуазного общества прошла, по Хабермасу, четыре этапа. Первый этап связан с возникновением буржуазного государства, которое формировалось в Западной Европе в период абсолютизма. Второй этап - это этап конституционного государства. На третьем этапе мы имеем дело с демократическим конституционным государством, которое сформировалось в Европе и Северной Америке под влиянием Французской революции. Четвертым этапом является этап существования социально-демократических конституционных государств, которые появились в Европе в XX в.
Развитие права в Западной Европе в период абсолютизма протекало как институционализация двух важных средств регулирования общественных отношений - экономических (деньги) и государственных (власть), что в конечном итоге приводит к разделению экономики и государства на две самостоятельные подсистемы.
Буржуазное государство, поощряя предпринимательскую инициативу, создало политический порядок, в рамках которого происходила трансформация феодального общества в рыночный капитализм. Гражданское право стимулировало развитие договорных отношений товаровладельцев. Публичное право закрепило суверенитет государства в области правотворчества, его монополию на принуждение к исполнению юридических предписаний. Этот суверенитет стал рассматриваться как обладание средствами формирования гражданского общества.
На втором этапе сложился конституционный механизм исполнительной власти, связывающий ее правовыми формами и бюрократическими процедурами. Буржуазный порядок гражданского права был дополнен принципом административной легальности, то есть принципом господства права. Этот принцип стал гарантией от произвольного вмешательства государственной администрации в личную жизнь граждан.
На третьем этапе произошла демократизация конституционной власти, и граждане получили права участия в политической жизни государства.
Социальное государство проделало в сфере экономики то же самое, что произошло на первых двух этапах юридизации в сферах административного управления и законодательства. Оно закрепило гарантии трудящихся от произвола предпринимателей.
Так в процессе исторической эволюции формировалось право как особый социальный институт, функционирующий в рамках определенных юридических норм. Право как социальный институт не создает новых социальных отношений, не формирует их прямо, а лишь регулирует существующие и в процессе этой регуляции оказывает косвенное влияние на формирование социально-правовых отношений в государстве.
Что же такое юридизация?
Юридизация существующих отношений это установление правовых институтов, которые служат гарантиями стабильности общества в масштабах правового государства.
Хотя правовые нормы свойственны многим исторически известным государственным образованиям, это не значит, что люди всегда и повсюду признавали их. Вот почему научное представление о праве - сравнительно недавний факт общественного сознания. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сегодня ведутся жаркие споры по поводу норм права, их сущности. Спорщиков условно можно разделить на две большие группы. Представители одной группы отождествляют нормы права с другими социальными нормами. Представители другой группы не желают видеть в нормах права ничего социального в


314
К. К. Жолъ Философия и социология права
том смысле, что нормы права общечеловечны, а не привязаны к каким-либо определенным социальным интересам.
При отождествлении норм права с социальными нормами моральные или религиозные нормы могут оказаться «правовыми». В таком случае понятие «норма права» теряет всякую специфику.
Неокантианская философия права Ганса Кельзена и Венская школа права. Основатель и глава Венской нормативистской школы права (А. Фердросс, А. Меркль и др.), редактор Австрийской конституции 1919 г., автор «Чистого учения о праве» 4 в духе правового нормативизма Ганс Кельзен (1881-1973) рассматривал нормы права как специфическую социальную технику, цель которой состоит в том, чтобы люди осуществляли желательное социальное поведение под страхом принуждения. Иными словами, хотя Кельзен частично и признает социальный характер норм права, тем не менее ограничивается чисто формальным аспектом данных норм, считая, что правовые нормы независимы от социального поведения, которые они предписывают. Основной смысл теории права заключен в изучении логики права, а не в социальной обусловленности этой логики.
Кельзен родился 11 октября 1881 г. в Праге в еврейской семье. Его отец Адольф Кельзен (1850-1907) родился и вырос в местечке Броды на Западной Украине. Мать Августа Лёвы (1860-1950) была уроженкой города Нойхаус в Богемии. Отец будущего ученого перебрался в конце 70-х гг. в Прагу. Здесь он женился. В 1883 г. семья Кельзенов переехала в Вену, где глава семейства основал небольшую фабрику по производству бытовых ламп и светильников.
Родители Ганса не отличались особой религиозностью. В Вене они отдали сына учиться в евангелическую народную школу. В 1905 г. он перешел в римско- католическую конфессию. Это решение было вызвано не религиозными убеждениями, а желанием ассимилироваться в тогдашней католической Австрии. Будучи приверженцем демократии, либерализма и свободомыслия, Кельзен критически относился к религии.
После окончания народной школы Кельзен продолжил обучение в Академической гимназии Вены, которую закончил в 1900 г. Основное внимание в гимназии уделялось классическим языкам, которые мало интересовали тогда Кельзена. Он отдавал предпочтение философии, математике и литературе.
После гимназии Кельзен отслужил год в армии Австро-Венгрии. В 1901/2 гг. он поступил на юридический факультет Венского университета и в 1906 г. успешно защитил докторскую диссертацию.
Большое влияние на формирование взглядов Кельзена оказали лекции по праву профессоров Эдмунда Бернатцика и Лео Штризовера. Под влиянием последнего была сделана первая публикация Кельзена «Учение о государстве Данте Алигьери» (1906).
В 1908 г. Кельзен едет в Гейдельберг (Германия), где в течение года посещает семинары и лекции Георга Еллинека.
С 1909 г. Кельзен занимается юридической деятельностью в Вене. После смерти отца некоторое время преподает в Академии экспорта (нынешний Венский экономический университет).
4 	См.: Кельзен Г. Чистое учение о праве Ганса Кельзена. - М.: ИНИОН, 1987. - 195 с.; Нерсесянц В. С. Философия права. - М.: Издательская группа ИНФРА & М - НОРМА, 1997. - С. 586-606.


Глава 5, §3
315
В 1911 г. Кельзен защищает габилитационную диссертацию на юридическом факультете Венского университета под названием «Основные проблемы правового учения о государстве», которая стала основой будущего «Чистого учения о праве» (1934). Вскоре учениками Кельзена становятся Адольф Меркль и Альфред Фердрос, знаменитые в будущем ученые и основатели Венской школы теории права (международного права).
В 1912 г. Кельзен женится на Маргарите Бонди. От этого брака родилось две дочери.
С 1914 по 1918 г. Кельзен находится на военной службе, а к концу 1-й мировой войны становится советником военного министра Австро-Венгрии по правовым вопросам.
С 1917 г. Кельзен является экстраординарным профессором Венского университета, а с 1919 г. (после смерти Эдмунда Бернатцика) - ординарным профессором государственного и административного права.
В 1919 г. Кельзен занимается разработкой государственной Конституции Австрии. В 1920 г. была принята первая австрийская Конституция, главные основоположения которой сохранились и в ныне действующей Конституции Австрийской республики.
Помимо преподавательской деятельности в Венском университете в 1921— 1930 гг. Кельзен был судьей в Конституционном суде Австрии. Из-за разногласий с коллегами и понижения в должности в 1930 г. он покидает Вену и становится ординарным профессором права Кёльнского университета (Германия).
После прихода к власти А. Гитлера Кельзен переезжает в 1933 г. в Швейцарию, где в 1933-1935 гг. преподает народное право в Женеве.
В 1936-1938 гг. Кельзен является профессором права в Пражском Немецком университете (Чехословакия). После немецкой оккупации Чехословакии возвращается в Женеву.
В 1940 г. Кельзен эмигрирует в США. С 1940 по 1942 г. он преподает в Гарвардской Школе Права, а затем (до 1945 г.) - на факультете политических наук Калифорнийского университета. С 1945 по 1952 г. Кельзен был профессором этого университета.
Умер Кельзен 19 апреля 1973 г. в Беркли (Калифорния).
В своей главной работе «Чистое учение о праве» (1934) австрийский ученый писал, что чистое учение о праве есть теория позитивного права вообще, а не теория какого-либо конкретного правопорядка. Будучи теорией, чистое учение о праве должно отвечать на вопрос, что есть право и как оно есть, но не на вопрос, как или каким оно должно быть, как должно создаваться. Данное учение называется «чистым» потому, что оно занимается одним только правом и «очищает» познаваемый предмет от всего того, что не является правом в самом строгом смысле слова. Другими словами говоря, чистое учение о праве стремится освободить правоведение от всех чуждых ему элементов, включая элементы психологии, социологии, этики и политических теорий. Таковы основные принципы методологии Кельзена.
В последние годы своей жизни Кельзен работал над фундаментальным трудом «Теория норм», который был опубликован после его смерти. Теория норм понималась им как теория логической иерархии норм, в основе которой лежит базовая норма (нем. grund Norm). В рамках данной теории базовая норма, которую Кельзен сравнивает с законом гравитации, не определяется, но сама определяет всю иерархию правовых норм. Эта «аксиоматичность» базовой нормы - самый уязвимый пункт теоретических построений Кельзена, что осознавал и сам автор чистого учения о праве, не говоря уже о его критиках.


316
К. К. Жолъ Философия и социология права
В свое время Н. И. Бухарин (1888-1938) указывал на ряд наиболее слабых мест телеологически-нормативной концепции права Кельзена, противопоставляющего государство как рациональное начало иррациональному потоку экономической жизни гражданского (капиталистического) общества. Общие цели, государственно-политической организации сформулированы в ее законах, под которыми понимается система норм как система целей. Для достижения данных целей используется политика в качестве оперативных функций {мер, мероприятий) государственного строительства. По мнению Бухарина, из этого отнюдь не следует, что указанные цели нельзя рассматривать как функции, которые, в свою очередь, социально-исторически обусловлены, то есть обусловлены не нормами (законами) самими по себе, а социально-историческим смыслом данных но]5м и еще многими другими факторами. Хотя, подчеркивает Бухарин, Кельзен порой апеллирует к Марксу, причисляющему государство к надстройке, тем не менее кельзеновская трактовка государства как величины, имеющей лишь «идеальное» существование, покоится на неправомерном смешении идеологии и надстройки, ибо понятие «надстройка» шире понятия «идеология», так как включает в себя не только идеологов-правоведов с их идеями, но и людские организации (армию, полицию, бюрократию и т. д.), и материально-технические средства функционирования государственного аппарата.
Бухарин правильно отмечает недостатки кельзеновского чистого учения о праве, но предлагаемая им марксистская альтернатива трактовки государства имела опасно утопический характер, подтверждением чему служит трагическая судьба самого Бухарина и многих миллионов ни в чем неповинных людей, которым «фантазеры» типа Бухарина пытались доказать, что государство в форме диктатуры пролетариата - единственный путь в «счастливое будущее».
Яркими представителями Венской школы права были Альфред Фердросс (1890-1980) и Адольф Юлиус Меркль (1890-1970).
Альфред Фердросс 5 родился 22 февраля 1890 г. в Инсбруке (Австрия), в семье главного императорского егеря Игнаца Фердросса Эдлера фон Дроссбер- га. После окончания гимназии он поступил в Венский университет, где изучал право и защитил докторскую (промоционную) диссертацию. Затем начал работать сначала практикантом, а позже судьей в различных судебных учреждениях Австро-Венгрии. В 1916 г. Фердросс получает чин старшего лейтенанта и становится ландштурм-аудитором войск запаса. В это же время благодаря своим научным публикациям по проблемам права он приглашается в Министерство иностранных дел Австро-Венгрии на должность советника. С ноября 1918 г. по ноябрь. 1920 г. являлся секретарем австрийского посольства в Берлине. В этот период им было опубликовано несколько статей по праву, одна из которых стала основополагающей для окончательной формулировки 4-го параграфа Веймарской Имперской Конституции (Германия). В 1920 г. Фердросс возвращается в Вену, где работает до 1924 г. в Федеральном Министерстве иностранных дел Австрии.
В 1921 г. Фердросс защитил габилитационную докторскую диссертацию на юридическом факультете Венского университета. С 1922 г. является профессором права в Консульской Академии (Вена), где работал до 1938 г., когда это учреждение было упразднено.
5 	Фердросс А. Международное право: Пер. с нем. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 652 с.


Глава 5,
317
В 1924 г. Фердросс был приглашен в качестве экстраординарного профессора наук о праве и государстве по специальностям философия права и международное частное право в Венский университет. В этом же году он по предложению Кельзена стал его преемником в редакции австрийского «Журнала по общественному праву», и оставался редактором этого авторитетного издания до конца жизни.
В 1925 г. Фердросс получает приглашение на пост ординарного профессора в Пражский Немецкий университет, но руководство Венского университета, спохватившись и не желая расставаться с известным ученым, поспешило назначить его ординарным профессором.
В 1932 г. Фердросс получает приглашение в Мюнхенский университет (Германия). Однако в результате прихода Гитлера к власти отказывается от этого приглашения. В 1933 г. он становится деканом факультета правоведения Венского университета. В этом же году вместе с деканами университетов Граца и Инсбрука обращается к Федеральному Президенту Австрии Вильгельму Микласу с письмом- протестом против упразднения демократической Конституции Австрии 1920 г. Тогда же примыкает к Венской школе права и начинает работать над проблемами права, во многом руководствуясь учением Кельзена.
В марте 1938 г. Фердросс был уволен из университета по политическим мотивам, и против него было возбуждено уголовное дело. Летом 1939 г. это дело было приостановлено по причине отсутствия достаточных обвинений, но лишь приостановлено. Однако ученому было запрещено преподавать в университетах. Только в 1942 г. этот запрет был снят.
С летнего семестра 1945 г. Фердросс возобновляет в полном объеме свою преподавательскую деятельность в Венском университете.
В 1950 г. Фердросс избирается действительным членом Австрийской Академии наук, а в 1951/2 избирается на должность ректора Венского университета.
В 1960 г. Фердросс уходит на пенсию, хотя и продолжает заниматься научной деятельностью.
С 1955 г. по 1966 г. Фердросс был членом Международной правовой комиссии ООН, а с 1958 г. по 1977 г. являлся судьей Европейского Суда по правам человека.
Умер Фердросс 27 апреля 1980 г. в Вене.
Не меняя заметным представителем Венской школы права был Адольф Юлиус Меркль, родившийся 23 марта 1890 г. в Вене.
После окончания гимназии он с 1908 г. по 1913 г. изучал право в Венском университете. 31 марта 1913 г. Меркль защитил докторскую (промоционную) диссертацию и получил титул доктора права. После университета работал юристом и судьей в государственных учреждениях Австро-Венгрии - в городском магистрате Вены, Министерстве торговли, Министерстве социального обеспечения, Президиуме Совета Министров, Государственной Канцелярии Австро- Венгрии.
В 1920 г. Меркль успешно защитил габилитационную докторскую диссертацию по конституционному и административному праву на юридическом факультете Венского университета. В этот период он примыкает к Венской школе права и попадает под исключительно сильное влияние Кельзена, хотя и продолжает симпатизировать идеям естественного права, рассматривая это право в качестве «регулятивного принципа позитивного права».
С 1921 г. Меркль становится экстраординарным профессором Венского университета в качестве преемника известного правоведа Рудольфа Лауна. В 1932 г.


318
К. К. Жоль Философия и социология права
занимает кафедру, которую возглавлял Кельзен, и становится ординарным профессором.
В 1938 г. Меркль уходит по политическим мотивам на пенсию и работает налоговым советником.
С 1941 г. преподает в Тюбингенском университете (Германия), а в 1943 г. становится ординарным профессором этого университета. В 1950 г. возвращается в Австрию и занимает должность профессора Вейского университета. В 1960 г. он уходит на пенсию.
Умер Меркль 22 августа 1970 г. в Вене.
Перу Меркля принадлежат: «Конституция Республики Немецкая Австрия. Кри- тическо-систематический очерк» (1919), «Демократия и управление» (1923) и др.
Философско-герменевтическая оценка права Рональдом Дворкиным. Один из ведущих представителей современной англо-американской теории права, профессор юриспруденции Рональд Дворкин 6, отрицая классические позитивистские представления о праве как системе формализованных социальных норм, строит свою концепцию на трех фундаментальных положениях. Во-первых, право, по его мнению, состоит не только из норм, но также из «стандартов» («правовых стандартов»). Во-вторых, между юридическими и моральными суждениями нет четкой границы. В-третьих, в сложных судебных делах, для которых нормы не дают однозначного решения, судьи, не занимаясь правотворчеством, не заполняя пробелы в праве, применяют имплицитные (неявные) стандарты правовой системы, которые могут иметь одновременно и юридическую, и моральную природу.
«Стандарты» Дворкин разделяет на «политические критерии», определяемые целями социального регулирования, и «принципы», выражающие требования справедливости, добросовестности и другие моральные ценности 7. Первыми руководствуются главным образом законодатели, вторыми - судьи.
«Стандарты», и прежде всего принципы, отличаются от норм по способам их применения и введения в правовую систему. Нормы либо применяются, если они релевантны конкретному делу, либо не применяются. Причем следует подчеркнуть: если они применяются в данном деле, то применяются только так, а не иначе. И если применяется одна норма, то не может применяться другая. В противном случае судебные решения становятся произвольными, что чревато не только крахом судебной власти, но и власти законодательной, которая допускает подмену одного закона другим. По отношению к нормам «стандарты» применяются в зависимости от их относительного «веса», то есть от их относительной ценности. Иными словами, одному сложному судебному делу может быть релевантно сразу
6 Профессор Дворкин закончил колледж в Гарварде (США) и Оксфордский университет (Англия) со степенями бакалавра. С 1962 г. по 1969 г. работал профессором юриспруденции в Оксфорде. В настоящее время совмещает преподавательскую деятельность в Оксфорде и Нью-Йоркском университете, где преподает в Школе права и на философском факультете. Дворкин является членом Британской Академии и Американской Академии наук и искусств. Им опубликовано много статей в философских и других научных журналах. В Нью-Йоркском университете Дворкин ведет коллоквиум по праву, философии и политической теории. Его основными работами являются: «Taking Rights Seriously» (1977), «A Matter of Principle» (1985), «Law’s Empire», «Philosophical Issues in Senile Dementia» (1987), «А Bill of Rights for Britain» (1990), «Life’s Dominion» (1993), «Freedom’s Law» (1996). Многие из этих работ переведены на европейские языки, а также японский и китайский.
7 Dworkin R. Taking Rights Seriously. - Cambridge: Harvard Univ. Press, 1977. - P. 22.


Глава 5, §3
319
несколько морально-юридических «принципов» (по терминологии Дворкина), и все они применяются посредством «взвешивания», сравнения их относительного «веса» (ценности) в данном социальном контексте и в данном конкретном случае. Причем, соотношение ценности «принципов» меняется в зависимости от контекста, и поэтому они не дают судье заранее готового решения, что предполагается при использовании норм.
Обстоятельства каждого сложного судебного дела уникальны, и всякий раз возникает уникальная комбинация «взвешиваемых» «принципов». По сравнению с нормами, которые эксплицитно (явно) вводятся в правовую систему, «стандарты» постепенно врастают в нее и возрастают в ней по мере своей ценности, то есть имплицитно развиваются и в зависимости от изменения социально-исторического контекста то ли утрачивают свою силу, то ли приобретают дополнительный «вес» 8. «Стандарты» развиваются из представлений о том, что должно быть и каким должно быть содержание юридических решений.
Включение «принципов» в понятие «правовая система» приводит Дворкина к вопросу о соотношении моральных и юридических суждений. Приравнивая «принципы» и имплицитные моральные «стандарты» к эксплицитным источникам права, Дворкин тем самым отступает от постулатов юридического позитивизма, которому, впрочем, он не слишком симпатизирует. Однако сам Дворкин не может быть безоговорочно зачислен в разряд приверженцев современного варианта естественного права как противовеса позитивистским тенденциям в юриспруденции. Скорее всего его можно охарактеризовать как «центриста». Так считают некоторые из его оппонентов и коллег.
Имеются разные подходы к праву, учитывающие рационально-логический и языковый факторы функционирования права. Свой подход к праву демонстрирует и Дворкин, рассматривающий право как развивающуюся систему особых принципов интерпретации законотворчества и судебных процедур. Что касается последнего, то судья обычно не может просто применять закон или ссылаться на какой-либо прецедент, не конкретизируя закон или не толкуя прецедент. Он должен всегда конкретизировать норму в контексте «принципов», актуальных в данной ситуации, и давать содержательную интерпретацию этим «принципам», принимая во внимание предыдущую практику их толкования.
По словам Дворкина, право - это прежде всего толкование. В связи с этим он выдвигает свою программу толкования, связывающую право с политикой и политической моралью. Согласно данной программе, обязательность принятия судебных решений с учетом прошлого опыта аналогичных или родственных решений обеспечивает их предсказуемость и формальную корректность, а это гарантирует баланс прав и обязанностей, что создает в обществе более благоприятный климат и повышает уровень моральной легитимированности (от лат. legitimus - законный; легитимация - признание или подтверждение законности какого-либо права, полномочия) политики.
Надо иметь в виду, что история юридического толкования правовых текстов восходит, с одной стороны, к античной филологии, а с другой стороны, - к античной философии, к традиции логической науки. Филологическую традицию унаследовали христианские интерпретаторы библейских текстов. Вначале их опыт ничем существенным не отличался от опыта античных грамматиков-фило- логов. Но постепенно складывается характерный тип христианской герменевтики
Ibid. - Р. 40.


320
К. К. Жолъ Философия и социология права
(гр. hermeneutike (techne) - истолковательное [искусство]), в которой даются правила разъяснения подлинного (с канонической точки зрения) смысла Св. Писания.
В ходе исторического развития христианской идеологии совершенствовалась экзегеза, углублялся и оттачивался герменевтический метод. От этимологических и грамматических изысканий в духе языческой античности экзегеты довольно быстро переходят к рассмотрению не соотношения «слово - значение», а соотношения «слово - понятие». Таким образом, в экзегетической философии языка главным предметом исследования становится богословско-понятийная нагру- женность слов, отдельных высказываний, пространных фрагментов текста.
С аналогичной ситуацией традиционно имели дело и юристы, которых больше интересовали не этимологические значения слов, а обозначаемые этими словами понятия, позволяющие строить последовательную цепочку логически правильных суждений, чтобы устанавливать причины тех или иных деяний, делать правильные умозаключения.
Проблемы философии права с точки зрения герменевтики Ханса-Георга Гада- мера. В XX в. часть юристов-теоретиков примкнула к философии позитивизма, стремясь использовать достижения в области методологии научного познания и символической логики при формулировке задач правовой науки. Другие юристы отдали свое предпочтение антипозитивистским философским учениям в толковании юридических текстов и сделали ставку на традицию гуманитарных наук (наук о культуре), одним из идеологов которых явился Ханс Георг Гада- мер (1900-2002) 9, ведущий представитель философской герменевтики середины XX в. В своем основном сочинении «Истина и метод» (1960) он развил концепцию герменевтики не только как особого метода гуманитарных наук, но и как универсальной философии современности. По его мнению, философская герменевтика должна выступать самосознанием человека современной эпохи. Гада- мер утверждает, что историческое понимание (именно понимание, а не только рационально-логическое познание) происходящего в мире состоит не в том, чтобы познавать универсальные законы бытия, а в том, чтобы осмысливать (разуметь) в доступных обыденному сознанию понятиях, каков этот конкретный человек, этот народ, это государство, каковы особенности их жизненного уклада, их культурных ценностей.
Как осуществить такое понимание?
Оно возможно лишь с учетом того, что интерпретатор того или иного текста, включая человека как особый символический «текст», всегда имеет некое предварительное его понимание ( предпонимание), определенное соответствующими культурными условиями (семья, общество, государство), в которых он живет. Это предпонимание выглядит как яред-рассудок, но не в отрицательном смысле, а скорее в нейтральном, то есть в смысле предварительной (интуитивной) оценки. Нечто подобное имеет место в юриспруденции (обычное право (право по обычаю) —» формальное право).
Чтобы избавиться от яред-рассудков-заблуждений и выйти на уровень научной рассудительности, мы должны постоянно изучать динамику традиций, постоянно держать руку на пульсе общественной жизни, помня, что настоящее связано множеством незримых нитей с прошлым.
9 См.: Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики: Пер. с нем. - М.: Прогресс, 1988. - 704 с.


Глава 5, §3
321
Эти рассуждения Гадамера импонируют некоторым теоретикам юриспруденции, остро ощущающим кризисные явления в современной юриспруденции.
К герменевтической философии права примыкают клерикальные представители новой волны возрождения естественного права (Г. Роммен, М. Виллей, Л. Си- чес и др.) на базе учения неотомизма (богословско-философской доктрины Томаса Аквинского), относящейся к послевоенному периоду.
Учитывая возрастающую роль социальной философии в XX столетии и тот живой интерес к политике и праву, которые проявляют философы всех школ и направлений, можно констатировать, что философия права, отжив свой век в качестве спекулятивной науки, сегодня вновь возрождается в новом качестве, принимая новые формы и новое содержание в зависимости от тех мировоззренческих и методологических ценностей, которых придерживаются теоретически мыслящие ученые.
Заключение. Современные ученые, оценивая нынешнее состояние политикоправовых теорий, отмечают, что эти теории в ряде случаев не отличаются ни высоким уровнем теоретических обобщений, ни практической значимостью для реальной политической и правовой жизни общества. Существует ряд довольно устойчивых мифов, которые формируют в научном сообществе образ политико-правовых теорий. К этим мифам относится представление о том, что канонизированная традиция политико-правовой мысли, восходящая к туманному прошлому, якобы дает универсальный ключ к постижению современных политикоправовых реалий. Поэтому политика и правотворчество представляют собой нечто более возвышенное и ценное, чем обычная человеческая деятельность у фабричного станка или в предпринимательской конторе. Еще один миф - это отождествление академических политико-философских и правоведческих дискуссий с непосредственным политическим диалогом и реальной юридической практикой.
На самом же деле политические и правовые теории очень часто занимаются не исследованием конкретных явлений политической и правовой жизни, а блужданием вокруг «философских образов» политики и юриспруденции. В результате политические и правовые теории оказываются отчужденными от реальной политики, включая правовую политику государства.
Стремление преодолеть кабинетность «знаний о политике», «знаний о праве» и выйти в сферу действительного знания политики или права привело к созданию на рубеже XIX-XX вв. политической науки, тесно связанной с юридическими учениями о государстве и праве, а также с социологией. Эмпирическая ориентация последней позволила разграничить философию политики и социологию политики в рамках единой политической науки. Одновременно это если не сузило сферу исследовательской деятельности юристов, то заставило их уточнять интересующие их предметы и осознавать возможности собственной компетенции.
В политике преследуются различные цели, отражающие различные социальные интересы. Обычно это принимает форму борьбы между политическими противниками, каждый из которых проводит свою собственную политику, в основе которой лежат различия классовых и социально-групповых интересов |0,
10 См., например: Hindess В. Politics and class analysis. - Oxford, New York: Blackwell, 1987. - 136 p. Resnick S. A., Wolff R. D. Knowledge and class: A Marxian critique of political economy. - Chicago; London: Univ. of Chucago Press. - 352 p


322
К. К. Жоль Философия и социология права
хотя внешне политическая борьба в устах политиков часто выглядит как борьба за всеобщие (общенародные) идеалы и цели. Однако на самом деле каждая партия преследует свои групповые интересы, порой даже не соответствующие интересам тех классов или слоев, групп общества, которые фактически или формально представляют данные партии в лице их идеологов и руководства.
Юристы тоже не витают в облаках, ибо создаваемые им теории или законы связаны с потребностями конкретного общества. Поэтому политическая борьба, политическая расстановка сил в обществе сказывается на их пристрастиях и ценностной ориентации соответствующих правоведческих построений.
Характерно, что партии, громко ратующие за' «народ», «нацию», «национальные интересы», часто имеют очень рыхлую идеологию и весьма расплывчатую политическую философию. Чтобы укрепить свою идеологическую платформу, лидеры этих партий пытаются использовать в своих целях теоретиков юриспруденции, которые должны придать партийным интересам характер всеобщих норм и правил. Союз подобных политиков и правоведов только усугубляет кризис юридического сознания и дезориентирует рядовых членов партии. В поисках выхода из кризиса юристы обращаются за помощью к философии и социологии. Но философы и социологи не являются «айболитами», способными избавить юристов от «головной боли». В лучшем случае можно рассчитывать на возможность плодотворного диалога между представителями различных направлений социального познания. Потребность такого диалога особенно актуальна для обществоведов бывшего Советского Союза, которым сейчас приходится многое переоценивать из прежнего теоретического багажа и выбирать новые пути развития науки.


ГЛАВА 6
ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОЦИОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА К ПРАВУ
§1. ОТ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЗИКИ XVII СТОЛЕТИЯ К СОЦИОЛОГИЧЕСКИМ И ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫМ ПРОБЛЕМАМ
XX ВЕКА
§2. ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ НА ФОНЕ РЕАЛЬНОЙ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО
СТРОИТЕЛЬСТВА


§1. ОТ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЗИКИ XVII СТОЛЕТИЯ К СОЦИОЛОГИЧЕСКИМ И ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫМ ПРОБЛЕМАМ
XX ВЕКА
Вводные замечания. - Из истории возникновения социологии и ее названия. - Психологическая социология французского криминалиста Габриеля Тарда. - Социальная психология и криминалистика. - Становление эмпирической социологии. - Развитие социологической науки в Германии второй половины XIX в. и начала XX в. - Истоки неопозитивистского направления в социологии. - Субъективистская социология Вилъфредо Парето. - Философско-социологический прагматизм и его его влияние на американскую социологию права. - Два подхода к проблемам догматического права - формально-юридический и социологический. - Роль юриспруденции и юристов в развитии социологии. - Социология права австрийского юриста Евгения Эрлиха. - Заключение.
Вводные замечания. Существенно важным событием, отразившимся на теоретическом понимании права и его исторической роли, была Февральская революция 1848 г. во Франции, установившая 2-ю республику. Революция наглядно показала, что юридическое определение положения личности того времени не соответствует ее действительному положению в государственной жизни. Революцию вскрыла социальный вопрос, как нечто таившееся за видимостью юридических и политических форм, а затем неожиданно прорвавшееся наружу. Эта неожиданность поразила многих юристов и политиков. Подобное удивление дало толчок научной мысли, которая сочла своим долгом объяснить новый непонятный факт. Предпринятая в данном направлении научная работа создала капитальные социологические труды. Общие выводы этих трудов оказали существенное влияние на постановку задачи историко-социологического изучения права.
Первым выводом из социологического взгляда на общество и его историю явилось признание связанности и взаимной обусловленности всех сторон социальной жизни. Из этого следовало, что право не может изучаться изолированно от процессов, происходящих в обществе, а также не должно ограничиваться только духовной культурой (язык, нравы, религия). Оно подлежит исследованию в связи со всеми сторонами общественной жизни, включая экономические условия жизни общества (Ф. В. Тарановский).
Во-вторых, между людьми в обществе устанавливаются связи, которые не зависят от юридической регламентации и воздействия со стороны государственной власти. Это прежде всего общественные связи, совокупность которых образует общественный организм, отличный от института государства с его конкретноисторическим правовым порядком. Общественные связи устанавливаются под действием жизненных интересов людей. Единство интересов объединяет людей в особые группы, называемые общественными классами, которые разнятся друг от друга своими классовыми интересами.
В-третьих, основным элементом, на котором базируются обществейные связи, являются соответствующие экономические условия. Те или иные условия производства и распределения хозяйственных благ служат основной причиной выработки социально-классовых интересов, соединяющих людей в классы и разделяющих эти классы.


Глава 6, §1
325
В-четвертых, учитывая степень влияния социальной жизни на различные общественные институты, необходимо вносить существенные коррективы в методологию познания. Одним из главных методов социально-исторических исследований должен быть признан эмпирический метод, в силу чего из объяснений социально-исторических явлений должно быть исключено все то, что не вытекает из наблюдаемых фактов и основывается исключительно на априорных, умозрительных допущениях. В связи с этим из лексикона философов, социологов и представителей других гуманитарных наук следует исключить такие метафизические понятия, как «народный дух», «мировой дух» и им подобные (Ф. В. Тарановский). Гуманитарные науки должны стать позитивными в научном смысле слова, то есть должны ориентироваться на решение прикладных, позитивных (конкретных) задач, к чему призывает социология '.
Из истории возникновения социологии и ее названия. Хотя своим названием социология обязана французскому философу Огюсту Конту 1 2, но фактически она появилась намного раньше, о чем забывают ее критики, отождествляющие социологию с конкретным учением Конта. Истоки социологии следует искать в древнегреческих политических учениях. Сам термин «политика» для указания на эти учения появляется в IV в. до н. э. у Аристотеля, после того, как уже его учитель Платон разработал отчасти теоретически, отчасти практически политическое мировоззрение, изложенное им в трактате, чье название обычно переводится как «Государство (Politeia)», хотя точнее было бы переводить как «Государственное устройство», а также в произведении «Законы». Спустя много веков французский мыслитель Сен-Симон (Клод Анри де Рувруа, 1760-1825), секретарем которого одно время был Конт (1817-1822), попытался создать новую «политику», которая следовала бы методу физики и других позитивных, точных наук, изучающих природу с использованием математических методов 3. Показательно, что свою научную деятельность он называл физико-политической, а мы могли бы назвать, придерживаясь современной традиции, эмпирической социологией.
Важнейшие для социологии идеи Сен-Симона сводятся к следующему:
1. Политика - такая же позитивная наука, как и физика.
2. Предмет современной политики составляет не одно лишь государственное устройство, а все состояние общества в целом.
3. В ходе развития человеческого духа осуществляется процесс движения от богословия через философскую метафизику к позитивной науке.
4. Каждая ступень умственного развития общества и каждая философская система тесно связаны с политическими системами, в основании которых лежит определенный порядок собственности и производства, следствием чего является классовая организация общества.
1 См.: Кон И. С. Позитивизм в социологии. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1964. - 207 с.
2 См.: Трошкина В. П. Социологическая концепция Огюста Конта. - М.: Изд-во МГУ, 1984. - 72 с.
3 См.: Арон Р. Этапы развития социологической мысли: Пер. с фр. - М.: Изд. группа «Прогресс» & «Универе», 1993. - 607 с.; Беккер Бесков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1961. - 895 с.; Кучеренко Г. С. Сен-симонизм в общественной мысли XIX в. - М.: Наука, 1975. - 358 с.


326
К. К. Жолъ Философия и социология права
Если Сен-Симон только мечтал о том, чтобы политика, как аналог социальной философии в духе, политической экономии А. Смита или как прообраз социологии, стала позитивной наукой, Конт уже решительно определяет ее место в системе наук, а вместе с тем дает определение ее основных понятий и методов. С публикацией контовского шеститомника «Курс позитивной философии» (1830-1842) социология обрела свое собственное имя и систему. Конт определил ее как генерализирующую (обобщающую) науку о социальном порядке ( туре) и социальном прогрессе (динамике). Соответственно этому он разделил ее на социальную статику и социальную динамику. Несколько позже существенный вклад в развитие социологии сделал английский инженер, публицист и философ Герберт Спенсер (1820-1903) 4, отрицавший свою зависимость от учения Конта.
К утверждению термина «социология» Конт пришел не сразу. Вначале для новой науки он пользовался выражением «социальная физика» (фр. physique sociale), имевшим уже хождение в научных кругах 5.
По мнению Конта, глобальной целью социологии является научное изображение будущего общества, охватывающего и объединяющего все человечество. Для достижения этой благородной цели необходимо заниматься исследованием существовавших и существующих общественных организмов. В этом смысле социология и биология имеют одну общую главную черту, а именно: в процессе познания они движутся от целого к его частям. Движение от целого к его частям предопределяет выбор основного метода социологии. Таковым должен стать анализ, то есть аналитическое разложение целого на его составные части. Этот метод, считал Конт, позволяет строго научно обосновать закон общественного прогресса как движение от частей к целому, от простого к сложному, от несовершенного к совершенному.
Следуя за социальной физикой XVII столетия, многие социологи, вдохновленные прогрессом естествознания, попытались развить социологию как специфическую отрасль естествознания, имитируя соответствующую терминологию, принципы и законы других научных дисциплин. Так сложилась механистическая школа в социологии, представители которой попытались создать особую социальную механику (по аналогии с социальной физикой) или интерпретировать социокультурные явления в терминах энергетики и механики своего времени. Были и такие ученые, которые, взяв на вооружение идеи топологической алгебры, начали конструировать «топологическую» социологию и психологию. Большинство этих попыток не увенчалось успехом, но некоторые ученые все же преуспели, переосмыслив такие понятия, как «равновесие», «структура», «организация», «система».
До возникновения контовской социологии не существовало никакой отыскивающей законы общественного развития позитивной и, что самое главное, самостоятельной науки о социальной реальности. Историки в основном стремились только описывать события, а не искать законы общественной жизни и ее эволюции. Философы же скорее навязывали свои представления о лучшем
4 См.: Гольденвейзер А. С. Герберт Спенсер. Идеи свободы и права в его философской системе. - СПб., 1904. - 173 с.
5 См.: Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII столетии. - T. 1. - Варшава, 1910. - 563 с.; Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII столетии. - Т. 2. - Киев, 1917.- 635 с.


Глава 6, §1
327
мироустройстве, нежели выводили должное из эмпирического изучения реально сущего.
Несмотря на нелюбезное отношение академических ученых к молодой социологической науке, она успешно развивалась, специализируясь по школам и направлениям. Одной из Центральных школ в социологии была школа организми- ческой ( органической)социологии. Представители этой школы разделяли основ¬
ной взгляд Конта, согласно которому социология, непосредственно примыкая к биологии, составляет с последней «физику организованных тел» и рассматривает общество как своеобразный организм, более высокого порядка, чем биологические организмы. Главным представителем этой школы являлся Спенсер, помещавший между биологией и социологией в качестве связующего звена психологию.
Психологическая социология французского криминалиста Габриеля Тарда.
Наряду с организмической социологией известной популярностью пользовалась психологическая социология. Одним из ведущих представителей этой школы считается французский криминалист и социолог Габриель Тард (1843-1904), автор книг: «Законы подражания», «Социальная логика», «Социальные этюды» и др.
В 1893-1896 гг. Тард возглавлял отдел в Министерстве юстиции, а затем преподавал. С 1900 г. он - профессор новой философии в Коллеж де Франс. Его перу принадлежит ряд рйбот по философии и социологии права.
Тард - один из первых французских юристов, занявшихся вплотную социологией, а надо заметить, что социология сначала решительно отвергала правоведение, считая ее устаревшей наукой метафизического и даже отчасти богословского толка. К этому следует добавить, что в намерения Конта не входило выделение специальных отраслей социологии. Преодолеть йеприязнь социологов к юриспруденции попытались в XIX в. представители французской школы солидарности (Л. Буржуа, Л. Дюги, М. Ориу и др.) 6. Социально-правовая теория солидарности строилась ими на основе идеи, что не государство должно управлять обществом, а само общество должно заниматься самоуправлением (Е. В. Спекторский).
Здесь кстати будет заметить, что термин «социология права» для всеми признанного официального указания на новую научную дисциплину со своей самостоятельной, специфической предметной областью исследования был введен довольно поздно, только в 1962 г. на V Международном социологическом конгрессе, хотя выражение «социология права» получило хождение еще в XIX в. Тогда же в 60-е гг. был создан Исследовательский комитет социологии права в рамках Международной социологической ассоциации. Сегодня по социологии права издается соответствующий европейский ежегодник факультетом права университета Мацерата (Италия) и Европейским институтом социологии права (Франция), а также проводятся международные симпозиумы и конференции 7.
Возвращаясь к работам Тарда, отмечу, что, согласно идеям психологической социологии, общество есть собрание существ, подражающих друг другу.
6 См.: Луковская Д. И. Социологическое направление во французской теории права. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1972. - 128 с.; Спекторский Е. Теория солидарности. - М., 1916. - 27 с.; Справочное пособие по истории немарксистской западной социологии. - М.: Наука, 1986. - 511 с.
7 См.: Международные научные юридические организации. - М.: Институт государства и права, 1977. - 107 с.


328
К. К. Жолъ Философия и социология права
Подражание - это такой психологический процесс, который объединяет людей в общество и придает фактам человеческой жизни социальное значение. Таким образом, социология есть коллективная психология, занимающаяся изучением процессов психического взаимодействия людей, во главе которого стоит подражание. Поэтому общество определяется как система коллективных подражаний, а само социальное подражание есть вид социального гипнотизма. По словам Тарда, каждый человек в обществе есть своеобразная сомнабула 8.
Социальная психология и криминалистика. Некоторое время социально-психологические идеи и понятия разрабатывались в рамках различных философских учений, а также в рамках конкретных наук (антропологии, этнографии, криминологии, психологии и социологии). Не случайно до сих пор идет дискуссия о том, каков методологический статус социальной психологии 9  10.
Как известно, социальная психология в качестве особой дисциплины зародилась в 1908 г., когда одновременно появились работы английского психолога У. МакДугалла (1871-1938) и американского социолога Э. О. Росса (1866-1951), в названиях которых содержался термин «социальная психология». После 1-й мировой войны в США началась активная разработка социальной психологии как экспериментальной дисциплины. Поскольку экспериментальные исследования осуществлялись в методологических традициях позитивистской философии, основным приемом стал лабораторный эксперимент с акцентом на количественные методы анализа, а главным объектом изучения явились малые социальные групп. Это породило особый «американский» стандарт социально-психологического исследования, который позже подвергся критике со стороны европейских коллег, главным образом за игнорирование «социального контекста» (Г. Тэджфел, С. Московией) и недооценку теоретических и мировоззренческих принципов науки |0.
Примерно в том же ключе изучение социально-психологических вопросов осуществлялось в России XIX-XX вв. Первые упоминания о социальной философии встречаются в философско-правовых, социально-философских и социально-психологических работах Л. И. Петражицкого, Л. Н. Войтоловского (1877-?) и М. М. Ковалевского (1851-1916) и др.
После 1917 г. в связи с общей дискуссией о судьбах психологической науки и ее переориентации на принципы марксистской философии возникла полемика о праве на существование социальной философии, ее предметной области, границах и т. п. Известным русским психологом Г. И. Челпановым (1862-1936)
8 Сомнабулизм (от лат. somnus - сон + ambulare - ходить, бродить) - своеобразное расстройство сознания, характеризующееся выполнением во время сна бессознательных, внешне упорядоченных действий (хождение, перекладывание предметов, уборка комнаты и т. п.); воспоминания о совершенных действиях при пробуждении отсутствуют.
9 См.: Зелинский А. Ф. Криминальная психология. — К.: Юринком Интер, 1999. - 240 с.; Berg W.М., Boguslaw R. Communication and community: An approach to social psychology. - Englewood, New Jersey: Prentice-Hall, 1985. - XII, 351 p.; Political psychology: Contemporary problems and issues / Ed. by M. G. Hermann. - San Francisco, London: Jossey - Bass, 1986. - XIX, 524 p.
10 Cm.: Alexander J. C. Twenty lectures: Sociological theory since World War II. - New York: Columbia Univ. Press, 1987. - X, 393 p.; Altman S., Valenzi E., Hodgetts R. M. Organizational behavior: Theory and practice. - Orlando: Acad. Press, 1985. - XVII, 742 p.; Bierstedt R. American sociological theory: A critical history. - New York: Acad. Press, 1981. - XIV, 525 p.; Williams V. J. From a caste to a minority: Changing attitudes of American sociologists toward Afro-Americans, 1896-1945. - New York: Greenwood, 1989. - 202 p.


Глава 6, §1
329
была выдвинута идея о необходимости подведения марксистского философского фундамента именно под социальную психологию, тогда как остальные часть психологической науки должны сохранить свой статус в качестве эмпирических дисциплин, не ориентированных на философию. Поскольку эта идея встретила сопротивление многих психологов, готовых воспринять марксизм как общую платформу всей психологии, участь социальной психологии была предрешена: ей нет и не должно быть места в «партийных» социальных науках. Несколько позже социальную философию, как и философию права, объявили «буржуазной» наукой.
К концу 50-х - началу 60-х годов XX в. под влиянием требований социальной практики и в условиях начинающейся политической «оттепели» состоялась новая дискуссия о социальной психологии, в результате которой она была узаконена, но при условии ее твердой ориентации на марксистскую философию. Следствием такой ориентации явился социально-классовый подход к личности, малым социальным группам и другим явлениям и процессам, интересующих социальных психологов.
Сегодня на постсоветском культурном пространстве социальная психология существует как полноправная дисциплина. Ее главными областями исследовательской деятельности являются: формы и способы социального общения и взаимодействия людей; психологический климат в разных социальных группах; социально-психологические функции (роли) личности и ее социально-психологический статус. Отдельный социально-психологических блок представляют исследования девиантных (отклоняющихся) действий личности и социальных групп, что вызывает повышенный интерес у социальных философов, стремящихся идти в ногу со временем и быстро реагировать на злободневные вопросы социальной жизни.
Своим развитием социальная психология многим обязана юридической психологии, у истоков которой стоит Петражицкий, хотя исторические корни юридической психологии намного глубже. Вспомним, что в 1764 г. вышла небольшая брошюра итальянского юриста Чезаре Беккариа (1738-1794), последователя Ш. Л. Монтескье, «О преступлениях и наказаниях», которая затем выдержала свыше 60 изданий на многих языках мира, в том числе и на русском. Идеи Беккариа произвели переворот в практике уголовной юстиции. Он подверг убедительной критике запутанные и переусложненные уголовные законы, тайное уголовное судопроизводство и неоправданную жестокость наказаний (в некоторых странах еще сжигали ведьм и повсюду применялись исключительно жестокие пытки). Итальянский юрист впервые провозгласил: эффективность наказания зависит не от его жестокости, а от неотвратимости и быстроты исполнения; человек должен признаваться невиновным, пока суд не вынесет ему обвинительный приговор. Философско-правовая идеология Беккариа получили широкое распространение. Началась реорганизация судопроизводства и тюремной политики на основе предлагаемых гуманистических принципов. В ряде стран стали вводить раздельное содержание заключенных по признакам пола, возраста, стали создаваться условия для производительной трудовой деятельности. Тем самым создавались предпосылки не только для гуманизации судопроизводства и тюремного содержания осужденных, но и для гуманного отношения к человеческой личности с учетом ее психологических качеств.
Философия права просветителей провозгласила: право должно содержать как запреты, так и дозволения. За личностью человека должны быть признаны неотъемлемые, естественные права. Конечно, личность несет определенную ответственность


330
К. К. Жоль Философия и социология права
перед государством. Но в равной мере и государство ответственно перед личностью. Одним из революционизирующих принципов правового мировоззрения Нового времени стал принцип гарантий личностного развития, обеспечения автономности поведения человека.
Принятый в 1791 г. Учредительным собранием Франции Уголовный кодекс провозгласил основные принципы уголовно-правового мировоззрения: преступны лишь предусмотренные законом деяния; наказание должно быть неотвратимым и соразмерным преступлению. Обвинительная форма судопроизводства была заменена состязательной формой, провозглашалась презумпция невиновности, утверждалось юридическое равенство участников правоотношения, вводился суд присяжных, отменялась теория формальных доказательств, присяжные и судьи получили право принимать решения на основе внутреннего убеждения. Обвиняемый получил право на защиту, бремя доказывания возлагалось на обвинителя. Оправдательный приговор стал обязательным при недоказанной виновности.
В XVII1-XIX вв. на основе новой правовой идеологии зарождается специализированная отрасль психолого-юридических знаний - криминальная, а затем и более широко - судебная психология.
В рамках криминальной психологии начал осуществляться эмпирический анализ фактов, касающихся психологии преступного поведения и психологии личности преступника. Начинает осознаваться необходимость психологических знаний в судопроизводстве, во всей системе правовой регуляции. Во второй половине XIX в. зарождается антропологическая школа права, соответственно чему еще больше повышается интерес юристов к «человеческому фактору» 11.
В конце XIX столетия'в связи с формированием криминалистики и криминологии интенсивно формируется судебная, а затем и юридическая психология. Известный швейцарский психолог Э. Клапаред (1873-1940), читавший курс лекций по судебной психологии в Женевском университете, значительно расширил круг судебно-психологических проблем и в начале XX в. ввел в научный оборот термин «юридическая психология».
Основоположник криминалистики австрийский юрист Ганс Гросс (1847-1915) написал фундаментальный труд «Криминальная психология». Он рассматривал судебную психологию как прикладную отрасль общей психологии. Гросс познакомил юристов с современными ему достижениями в экспериментальной психофизиологии, с особенностями психомоторных реакций человека, с закономерностями мышления, памяти и др.
Развивается психология получения показаний. Альберт Хельвинг изучает психологию допрашивающего (полицейского, судьи, эксперта) и допрашиваемого (обвиняемого, потерпевшего, свидетеля), разрабатывает психологическую технику допроса.
Однако до первой половине XX в. судебная психология оставалась в основном эмпирической, описательной наукой. Преступная личность, ее мотивационная сфера описывались такими аморфными понятиями, как «жестокость»,
11 	См.: Закревский И. Об учениях уголовно-антропологической школы. - Харьков, 1893. - 233 с.; Ковлер А. И. Антропология права. - М.: Изд-во НОРМА, 2002. - 480 с.; Рулан Н. Юридическая антропология: Пер. с фр. - М.: Норма, 1999. - 310 с.; Sociology: New directions / Ed. by M. Haralam. - Ormskirk, Lancashire: Causeway, 1986. - 693 p.; Tannenbaum R. Human systems development: New perspectives on people and organizations. - San Francisco, London: Jossey - Buss, 1985. - XXXI, 605 p.


Глава 6, §1
331
«агрессивность», «месть», «корысть», «бессовестность», «склонность к садизму» и т. п. При массовых обследованиях причин преступлений исследователи больше полагались на мнения самих преступников.
В XX в. была поставлена проблема психодиагностики личности преступника; возникла настоятельная потребность в психологическом анализе лиц, совершивших однородное преступление. Появляется ряд специальных исследований. Так, А. Бьерре на большом эмпирическом материале (заключенных центральной стокгольмской тюрьмы) провел психологическое исследование убийства, проанализировал психически «слабые места» этой категории преступников.
Под влиянием психоаналитической теории Зигмунда Фрейда (1856-1939) судебные психологи стали предпринимать попытки проникновения в подсознательную сферу преступников, пытаться раскрыть глубинные личностные установки (Франц Александер, Гуго Штауб, Альфред Адлер, Вальтер Бромберг и др.) Заключенные обследовались психодиагностическими тестами и другими психоаналитическими методами. В результате психологи и криминологи пришли к выводу, что у большинства преступников не развита психическая сфера личности, разрушена внутренняя структура социального самоконтроля, наличествует дисбаланс во взаимодействии тормозных и возбудительных процессов.
В первой половине XX в. судебная (уголовная) психология особенно интенсивно развивалась в Германии. Немецкие криминологи перенесли центр тяжести в своих исследованиях на изучение личности преступника, среды его обитания (Франц фон Лист, Моритц Липман и др.) Внимание зарубежных юристов к личности преступника резко возросло после опубликования в 1903 году книги Густава Ашаффенбурга «Преступность и борьба с ней». В 1904 году Ашаффен- бург основал «Ежемесячный журнал по проблемам судебной психологии и реформы уголовного права». Преступность он объяснял различными индивидуальными проявлениями социальной непригодности преступников |2.
В немецкой судебной психологии и криминологии утвердились психопатологическое и биологическое направления. Основные причины преступлений стали усматриваться в психологических и психопатических факторах (аномалия воли, мышления, неустойчивость настроения и т. и.).
Эрнст Зеелинг и Карл Вайндлер сделали одну из первых попыток классификации типов преступников, полагая, что только на этом пути можно выявить подлинные причины преступности. Они выделили восемь типов преступников: профессиональные, имущественные, сексуальные, случайные, примитивно реагирующие, злостные (убежденные), хулиганствующие, не желающие работать. Личностные особенности этих преступников должны изучаться, по их мнению, комплексом наук - биологией, психологией и психиатрией.
В США юридическая психология традиционно тесно связана с криминалистикой. Эти исследования сосредоточены в университетах, но общее руководство ими осуществляется федеральным Министерством юстиции. В пенитенциарно-психологических исследованиях США интенсивно разрабатывается методика обучения социально-конформному поведению в обществе.
В Италии судебная психология традиционно ориентирована на клиническое направление; во Франции - на социально-психологическое и социологическое  * V.12 	См.: Libersohn Н. Fate and utopia in German sociology. 1870-1923. - Cambridge, Massachusetts, London: MIT, 1988. - X, 282 p.; Modem German sociology / Ed., introd. by
V. Meja. - New York: Columbia Univ. Press, 1987. - X, 477 p.


332
К. К. Жоль Философия и социология права
направление. В Бельгии и,во Франции функционируют центры изучения подростковой преступности. Исследование преступности в Японии ориентировано в основном на психиатрию.
Одной из основных причин негативно-девиантного поведения признается отсутствие систематического и целенаправленного обучения социально-конформному поведению (в рамках теории контроля эта проблема разработана Альбертом Рейсом, Айвеном Наем, Мартином Гоулдом и др.). Представители данной теории полагают, что даже вульгарное мышление и заниженный уровень самооценки могут быть криминогенными факторами.
Представители теории стигматизации (клеймения) считают, что криминальная девиантность личности усиливается, если внешне приклеенный ярлык совпадает с внутренней самооценкой личности. В криминально-психологической теории интеракции (межличностного взаимодействия на основе принятия роли другого) разрабатывается проблема значения общественной реакции на поступки отдельного индивида (Г. Беккер, Н. Христа и др.).
Общим недостатком вышеуказанных теорий является их фрагментарность, отсутствие необходимой системности, комплексного подхода к анализу человеческого поведения.
Авторами наиболее крупных современных работ в области юридической психологии являются: Р. Луваж (Психология и преступность. - Гамбург, 1956), Г. Тох (Правовая и криминальная психология. - Нью-Йорк, 1961), Д. Абрахам- сен (Криминальная психология. - Нью-Йорк, 1967), Н. Джонстон (Психология наказания и исправления. - Лондон, 1970), Г. Тосб (Психология преступности и уголовного правосудия. - Нью-Йорк, 1979) и др. В этих работах широко используются социально-психологические и криминологические идеи французских социологов Габриэля Тарда и Эмиля Дюркгейма (1858-1917).
Как видим, в компетенцию современной социальной психологии входит проблематика юридической психологии, что не может не отразиться на философской трактовке личности в сфере социальной философии и социологии права.
Становление эмпирической социологии. Формированию психологической социологии (социальной психологии) предшествовал этап становления эмпирической психологии, опирающейся на экспериментальные методы познания.
Развитие эмпирической психологии стимулировало развитие эмпирической социологии и такого важного метода эмпирических исследований, как эксперимент. Шаг за шагом идея эксперимента в социальных науках завоевывала все больше сторонников. Что касается социологии, то в числе одних из первых и действительно научных социальных экспериментаторов следует назвать американского социолога Уильяма Айзека Томаса (1863-1947) и его коллегу Флори- ана Витольда Знанецкого (1882-1958), известного польского социолога, принявшего в 1941 г. гражданство США 13. В 1918-1920 гг. эти социологи провели и описали свои экспериментальные исследования в книге «Польский крестьянин в Европе и Америке». Они изучили множество семей польских эмигрантов, их родственников и на основе широкого использования экспериментально-социологических методов проследили причины и характер изменений душевного мира эмигрантов, их ценностных ориентаций, вникли в суть механизма приспособления человека, очутившегося в новых социальных условиях.
13 	См.: Томас У., Знанецкий Ф. Методологические заметки // В кн.: Американская социологическая мысль: Пер. с англ. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - С. 335-357.


Глава 6, §1
333
Как видим, эмпирическая социология, использующая метод эксперимента, - явление сравнительно недавнее |4.
Чрезвычайно важным экспериментальным исследованием в русле социологии явилось исследование американского социолога, одного из основателей индустриальной (<промышленной)социологии Элтона Мэйо (1880-1949) 14 15. Он прославился благодаря своим экспериментам, проведенным на заводе концерна «Вестерн электрик компани» в Хоторне, близ Чикаго. Наиболее значительным итогом хоторн- ских экспериментов было выявление причин мотивации рабочих в неформальных групповых взаимоотношениях. Обобщение итогов данных экспериментов явилось методологическим базисом для формирования социологической концепции и школы «человеческих отношений» (англ, human relations). Как считают ученые, школу «человеческих отношений» можно рассматривать в качестве прикладной отрасли социологии - социопсихологии малых групп.
Развитие социологической науки в Германии второй половины XIX в. и начала XX в. Свой вклад в разработку методологии эмпирической социологии сделали и немецкие социологи 16.
Развитие социологии в Германии XIX в. связано с деятельностью Л. фон Штейна (1815-1890)17. Его работа «Социализм и коммунизм современной Франции» (1842) оказала влияние на развитие немецкой социологической науки.
Вторым в историческом ряду немецких социологов является Фердинанд Тён- нис (1855-1936), автор нашумевший в свое время книги «Общность и общество» (1887). В 1912 г. эта книга была переиздана с характерным подзаголовком «Основные понятия чистой социологии». Согласно Тённису, в ходе развития культуры происходит смена эпохи общности эпохой общества. Если для общности характерными являются согласие, обычай и религия, то общество характеризуется договором, политикой и общественным мнением. Фактически в лице Тённиса мы имеем дело с социологом культуры, базирующимся на социальнопсихологическом истолковании общественных явлений и процессов.
В своем понимании социологии Тённис исходил из того, что социология делится на (1) чистую (теоретическую) социологию, (2) прикладную социологию и (3) эмпирическую социологию. Теоретическая (чистая) социология занимается общими проблемами существования и развития культурных общностей и обществ. Прикладная социология, близкая по духу философии истории, исследует
14 Об экспериментальных методах в социальном познании см.: А. П. Проблема
эксперимента в системе общественной практики. - М.: Наука, 1981. - 168 с.;
Модели эксперимента в социальной психологии и прикладных исследованиях: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1980. - 391 с.; Рывкина Р. В., Винокур А. В. Социальный эксперимент. - Новосибирск: Наука, 1968. - 173 с.
15 Более подробно о промышленной социологии см.: Кравченко А. И. Социология труда в XX в. - М.: Наука, 1987. - 182 с.; Подмарков В. Г. Введение в промышленную социологию. - М.: Мысль, 1973. — 318 с.; Филиппов А. В. Производственная социология, психология и педагогика. - М.: Высшая школа, 1989. - 256 с.; Эпштейн С. И. Индустриальная социология в США. - М.: Политиздат, 1972. - 232 с.
16 См.: Богомолов А. С. Немецкая буржуазная философия после 1865 года. - М.: Изд-во МГУ, 1969. - 448 с.; История буржуазной социологии первой XIX - начала XX в. - М.: Наука, 1979. - 344 с.; История буржуазной социологии первой половины XX в. - М.: Наука, 1979. - 306 с.
17 См.: Чижов Н. Право и его содержание по учению Лоренца фон Штейна. - Одесса, 1890. - 430 с.


334
К. К. Жоль Философия и социология права
крупные процессы социального развития. Эмпирическая социология делает ставку на наблюдение и использование статистического метода в познании социальных явлений и процессов.
Тённис был одним из основателей Социологического общества (1909) и являлся его президентом до 1933 г., пока нацисты не распустили это общество.
Вслед за Теннисом необходимо отметить создателя так называемой формальной социологии Георга Зиммеля (1858-1918). В качестве одного из наиболее значительных представителей философии жизни он в дальнейшем разрабатывал преимущественно проблемы философии культуры. Жизнь Зиммель понимал как процесс творческого становления человека. Этот процесс не может быть исчерпан рациональными средствами, находящимися в распоряжении человеческой личности, а может быть постигнут только с помощью интуиции. Что же касается его работ по социологии 1890-1900 гг., то в них предметом социологии объявляются формы социального взаимодействия людей, сохраняющиеся при всех изменениях конкретно-исторического содержания. В соответствии с этой методологической установкой Зиммель анализирует такие социальные формы, как договор, конфликт, конкуренцию, авторитет, подчинение и т. п., то есть анализируются отношения, возникающие в малых социальных группах.
Социологические работы Зиммеля оказали большое влияние на развитие социологии в Германии, США и России.
В атмосфере расцвета экспериментальной психологии и становления социологии как науки в Германии проходило формирование «эмпирической социологии» (кавычки в данном случае указывают на нетипичность этой разновидности социологии) известного немецкого социолога, философа и историка Макса Вебера (1864-1920) |8, чье научное мировоззрение сложилось под сильным влиянием неокантианства. Совместно с неокантианским философом Г. Риккертом (1863-1936) и философом В. Дильтеем (1833-1911), создателем понимающей психологии, он разработал концепцию так называемых идеальных типов, ставшей методологической основой его «эмпирической социологии». Согласно данной концепции, идеальные типы - это некоторые теоретические схемы, позволяющие упорядочивать эмпирический материал.
Труды Вебера сыграла большую роль в развитии социологии. К числу важнейших работ Вебера относятся: «Общая экономическая история», «Теория социальной и экономической организации», «Протестантская этика и дух капитализма» и др.
Биографы Вебера отмечают, что наряду с научной работой Вебер глубоко интересовался политикой Германии и часто испытывал желание полностью переключиться на политическую деятельность. Сила его личности, великолепный ораторский талант, несомненная искренность способствовали бы такой деятельности. Он участвовал в выработке Веймарской конституции.
Вебер являлся одним из основателей Немецкой социологической ассоциации.  1818 	См.: Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. - М.: Прогресс, 1990. - 806 с.; Гайденко Π. П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность: Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. - М.: Политиздат, 1991. - 367 с.; Льюис Дж. Марксистская критика социологических концепций Макса Вебера: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1981. - 200 с.; Неусы.хин А. И. «Эмпирическая социология» Макса Вебера и логика историчес¬
кой науки // В кн.: Неусыхин А. И. Проблемы европейского феодализма. - М.: Наука, 1974. - С. 413—471.


Глава 6, §1
335
Идеология, экономика и политика были тремя областями, где особенно проявился исследовательский талант Вебера, влияние идей которого, по признанию многих ученых, вышло далеко за рамки Германии и распространилось, в частности, на весь англоязычный мир.
Немецкого ученого волновал вопрос: что именно представляет собой то или иное общество не столько по своей организационной структуре, сколько по цели и мотивации, ради которых данная социальная организация существует?
Прямые эмпирические наблюдения действительности современного Веберу капиталистического общества и их теоретические обобщения не могут дать адекватные объяснения, чему препятствуют ценностные установки познающего субъекта. Поэтому он пытается разработать совершенно новый метод для раскрытия сущности человеческого общества. Данный метод должен быть связан с пониманием мотиваций и ценностей, которые не принимаются в расчет естествоиспытателями. Вслед за Риккертом он разграничивает два акта - (1) отнесение к ценности и (2) оценку. Если первый акт превращает наше индивидуальное впечатление в объективное и общезначимое суждение, то второй акт не выходит за пределы субъективности. Наука о культуре и обществе должна быть свободна от подобной субъективности (пристрастных оценок), но не от сознательного отнесения исследуемых предметов к той или иной системе ценностей. В отличие от Риккерта, рассматривающего ценности как нечто абсолютное и надисторическое, Вебер склонен трактовать ценность как установку соответствующей исторической эпохи, как свойственное эпохе направление интереса.
На этой методологической основе Вебер строит свою «эмпирическую социологию», которая отличается от традиционных эмпирических методов в социальной физике прошлых эпох, не учитывающих ценностного фактора в социальном познании. По его мнению, в социологии не срабатывает научная система, основывающаяся на индукции в духе английского эмпиризма. Люди - не машины, автоматически осуществляющие монотонно повторяющиеся действия в соответствии с предустановленной схемой. Они постоянно руководствуются изменяющимися мотивами и намерениями. Следовательно, знание общества должно зависеть не от бессмысленного поведения, укладывающегося в заранее готовую схему, как это имеет место при изучении объектов в физике или химии, а от того, насколько мы будем знать реальную мотивацию осмысленного человеческого поведения. Только зная эту мотивацию, можно понять, что действительно происходит в обществе как сложной, динамичной системе взаимодействий на основе определенных ценностей.
Мотивацию Вебер рассматривает сквозь призму коллективных действий. Коллективные действия отличаются от индивидуальных своей типичностью в массовом масштабе. Эти типы коллективного человеческого поведения он называет «идеальными типами».
Таковы в самом общем приближении характерные черты веберовской методологии социологического анализа.
Истоки неопозитивистского направления в социологии. По другому пути развивалась методология позитивистского направления в социологии.
Весьма характерно, что философские воззрения швейцарского философа Рихарда Авенариуса (1843-1896) 19, одного из основоположников неопозитивизма.
19 	См.: Авенариус Р. Человеческое понятие о мире: Пер. с нем. - СПб., 1901. - 91 с.; Викторов Д. Психологические и философские воззрения Рихарда Авенариуса // Новые идеи в философии. - Сб. 3: Теория познания I. - СПб., 1913. - С. 40-73.


336
К. К. Жоль Философия и социология права
оказавшего вполне определенное влияние на развитие социологии в Европе, складывались под влиянием тех успехов, которыми было отмечено в Германии появление первых работ по экспериментальной психологии и физиологии. Не обошлось и без сильного влияния со стороны организмических теорий в социологии.
Концепция человеческого познания Авенариуса - это биологистская по самой своей сути концепция познания, согласно которой научные проблемы возникают, развиваются и отмирают так же, как и биологические организмы. Судьба человеческого познания определяется его жизненной приспособленностью или биологической прочностью. Всякая познавательная ценность получает правильное освещение лишь в соответствующем биологическом контексте.
Аналогичных Авенариусу взглядов на познание придерживался известный австрийский физик и философ Эрнст Мах (1838-1916) 20  21, видевший основную задачу познания в приспособлении мыслей к фактам и мыслей к мыслям, то есть в приспособлении, базирующемся в конечном итоге на так называемом «биологическо-экономическом принципе».
В своих сочинениях Мах еще больше усиливает акцент на биологической ценности познания, подчеркивая, что все наши познавательные усилия так или иначе обусловлены инстинктом самосохранения.
Субъективистская социология Вильфредо Парето. В истории социального познания видное место по праву принадлежит итальянскому экономисту и социологу Вильфредо Парето (1848-1923) 2|, одному из создателей экономической теории предельной полезности. Его в известном смысле можно рассматривать как зачинателя социологии экономики, поскольку в решении экономических вопросов Парето весьма серьезно интересовали социологические аспекты. В частности, он задавался вопросом: какие социальные потребности могут быть удовлетворены экономически? Для ответа на этот вопрос и было введено понятие полезности, обозначающее представление, которое заинтересованное лицо связывает с нужным ему предметом.
В своем главном социологическом произведении «Трактат по общей социологии» (1916) Парето развивает социальную механику, подразделяя человеческую активность на два основных типа - логические и нелогические действия. При этом подчеркивается, что в реальной жизни оба типа почти всегда выступают в смешанной форме.
Данная классификация вполне соответствует психологическому направлению в социологии, одним из лидеров которого являлся Парето, утверждавший, что социальная эволюция определяется психологическим смыслом поступков людей. Эти поступки могут быть логически обоснованными, то есть могут быть целесообразными, осознанными, но могут быть и неосознанными, инстинктивными,
20 Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. - Пер. с нем. - М., 1908. - 308 с.; Мах Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования: Пер. с нем. - М., 1909. - 471 с. Мах Э. Философское и естественнонаучное мышление // Новые идеи в философии. - Сб. 1: Философия и ее проблемы. - СПб., 1912. - С. 93-118.; Мах Э. Основные идеи моей естественнонаучной теории познания и отношение к ней моих современников // Новые идеи в философии. - Сб. 2: Борьба за физическое мировоззрение. - СПб., 1912. - С. 125-146.
21 Bellamy R. Modern Italian social theory: Ideology and politics from Pareto to the present. - Stanford, California: Univ. Press, 1987. - 215 p.


Глава 6, §1
337
логически не обоснованными. Движущей силой общества являются нелогические поступки, в основе которых лежит комплекс побудительных инстинктов, потребностей, желаний, интересов, изначально присущих человеческому существу и составляющих устойчивую психологическую константу поведения этого существа.
С точки зрения Парето действия большинства людей определяются чувства-, ми, а не разумом. Основу исконных человеческих чувств образуют так называемые остатки (итал. residue), иногда именуемые также инстинктами. Данные инстинкты-остатки большей частью не осознаются людьми, а те, кто осознают их, не признаются в этом открыто. Люди предпочитают приводить обоснования своих поступков, не соответствующие действительности. Подобные обоснования Парето называет производными (итал. derivazioni). Наличие «производных» в нашем сознании не говорит о сознательном лицемерии, ибо человек, согласно Парето, так устроен, что предпочитает внушать себе веру в истинность обоснований своих поступков. Охватывая психологию масс, «производные» могут превращаться в политические и религиозные доктрины.
Исходя из подобной схемы, Парето строит объяснение механизмов общественной жизни. По его мнению, общество - это система, находящаяся в неустойчивом равновесии, поскольку антагонистические интересы классов и социальных групп как бы парализуют друг друга. Этот извечный антагонизм обусловлен неравномерным распределением «остатков» среди людей, то есть обусловлен неравенством их интеллектуальных и волевых качеств. Например, способностью к руководству обладает только небольшая часть общества, его элита, находящаяся на вершине социальной пирамиды 22. Но и в среде элиты имеется свое неравенство. Поэтому существует элита господствующая и негосподствующая. Между указанными элитарными группами постоянно происходят конфликты, вызванные борьбой за власть, и обмены ролями. Этот процесс ролевого обмена вошел в социологическую литературу под названием «циркуляция элит». Каждый тип элит обладает лишь ограниченными преимуществами и не в силах удовлетворить всем требованиям реальной социальной жизни. Периодически они вынуждены сдавать свои позиции, нередко вследствие насильственного переворота, который, согласно Парето, «в целом полезен для общества».
Философско-социологический прагматизм и его его влияние на американскую социологию права. Своеобразной радикальной модификацией позитивизма является прагматизм 23, оказавший сильное влияние на развитие социологии права в США 24.
Важной вехой в истории философии и социологии прагматизма была статья американского философа, логика, математика и естествоиспытателя Чарлза Сандерса Пирса (1839-1914) «Как сделать наши идеи ясными» (1878). По словам
22 См.: Ашин Г. К. Современные теории элиты. - М.: Международные отношения, 1985. - 256 с.
23 См.: Бакрадзе К. С. Очерки по истории новейшей и современной буржуазной философии. - Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1960. - 532 с.; Балабан Прагматизм // Вопросы философии и психологии. - Кн. 4 (99). - М., 1909. - С. 574-818; Берман Я. А. Сущность прагматизма. Новые течения в науке о мышлении. - М., 1911. - XII, 240 с.; Хилл Т. И. Современные теории познания: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1965. - 533 с.
24 См.: Американская социологическая мысль: Пер. с анл. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - 496 с.; Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1972. - 392 с.


338
К. К. Жоль Философия и социология права
Пирса, термин «прагматизм» был заимствован им у И. Канта. На первых порах этот термин был эквивалентен выражению «принцип Пирса». Спустя 20 лет американский философ и психолог Уильям Джемс (1842-1910), развивая идеи Пирса, начертал слово «прагматизм» на своем философском «знамени» 25. После Джемса прагматизм вырос в крупное философское движение, широко распространившееся в Америке и Англии, захватившее отчасти Италию и встретившее во Франции сочувствие со стороны известного философа А. Бергсона (1859-1941), его ученика и приверженца католического модернизма М. Блонделя (1861-1949), математика и философа Э. Ле Руа (1870-1954) и др. Любопытно, что Блондель еще в 1888 г. самостоятельно придумал для своего учения термин «прагматизм». Однако, как отмечают историки философии, между прагматизмом и французской «философией действия» имеются существенные расхождения. Впрочем, расхождения имеются и внутри самого прагматизма. Например, в 1902 г. во втором томе философского словаря Балдуина в статье «Прагматизм» Пирс подчеркнул свое разногласие с идеями Джемса и английского философа-прагматиста Ф. К. С. Шиллера (1864-1937), а несколько лет спустя еще резче акцентировал это, введя даже новое слово «прагматицизм».
Пирс настаивал на том, что наша уверенность - руководящее правило практической деятельности. Практический интерес - главная причина поиска истины, степень значимости которой зависит от ее практической полезности.
В своем философско-социологическом учении Пирс пытался объединить идеи позитивизма Конта и Спенсера с «позитивизмом» Ф. В. Й. Шеллинга, точнее, с позитивной философией Шеллинга. В связи с этим он утверждал, что религиозная вера является важным фактором человеческой жизни.
Следует подчеркнуть, что религиозные идеи играют доминирующую роль в философском мировоззрении прагматистов. Например, Джемс прямо заявлял, что прагматизм - это посредник между наукой и религией. Аналогичных взглядов придерживался и Шиллер.
Философские идеи американского прагматизма оказали вполне определенное влияние на формирование прагматистской социологии права, крупнейшим представителем которой является Роско Паунд (1870-1964), ставящий на первое место проблему противоречия между стабильностью правопорядка и необходимостью изменений в праве.
Чем могла заинтересовать юристов социология?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо иметь представление о рутинной стороне юридической деятельности, связанной с догматическим правом.
Два подхода к проблемам догматического права - формально-юридический и социологический. В соответствии с общепринятыми взглядами основным ядром юридических наук признаются так называемые догматические науки. К ним традиционно относятся: гражданское право, гражданский процесс, уголовное право, уголовный процесс, финансовое право, земельное право и т. д.
Центральной задачей этих дисциплин является толкование и уяснение смысла предписаний, действующих в данной области права, согласование этих предписаний между собой путем их упорядочения и поиски новых решений тех вопросов, на которые правовые предписания не дают однозначного ответа или вообще бездействуют.
25 	См.: Джемс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления: Пер. с англ. - СПб., 1910. - 244 с.


Глава 6, §1
339
Догматические юридические дисциплины никогда не стремятся описывать и толковать явления посредством выявления общих закономерностей и формулировки соответствующих понятий. Они не стремятся также к достижению общего знания, раскрывающего реальные причинно-следственные закономерности, ибо рассматривают формулировку общих законов как второстепенную для себя задачу. Короче говоря, главной целью догматической науки (догматических правовых дисциплин) является логическое упорядочивание понятий, а не конструирование новых.
И поныне продолжает считаться, что для юриста-государствоведа при изучении начал государственной жизни особенно важным является метод догматический, то есть метод систематического описания, классификации и толкования (в пределах филологии и логики) общих юридических понятий.
Догматический метод иногда носит название формально-юридического или просто юридического. Этот метод отнюдь не ущербен, а во многом весьма ценен и полезен, ибо без кропотливой и дотошной работы систематизаторов право рисковало бы превратиться в арену сугубо философских дискуссий. О научной значимости формально-юридического метода свидетельствуют успехи Венской школы права, основателем и наиболее влиятельным представителем которой является ранее уже упоминавшийся австрийский юрист Ганс Кельзен, один из создателей доктрины правового нормативизма. Отталкиваясь от философских предпосылок неокантианства, он рассматривал юриспруденцию как дисциплину чисто нормативную ( должное, а не сущее составляет ее исключительный предмет). Придерживаясь данной концепции в понимании государства, суверенитета, соотношения государства и права, Кельзен приходит к оригинальной постановке основных проблем публичного права и к выводам, порой совершенно отличным от общепринятых и совершенно по-новому обоснованных (Д. Анцилотти). В этом же русле можно рассматривать аналитическую юриспруденцию англичанина Джона Остина и его школы.
Таким образом, предметом интересов теории государства и права в ее классической трактовке не является право как динамичное явление социальной действительности, а лишь право как некая статичная, формальная структура определенных предписаний. Соответственно этому в юриспруденции принято различать законы в материальном (содержательном) и формальном смысле.
Некоторые правоведы считают законом в материальном смысле такую исходящую от государства юридическую норму, которая создает общее правило для целого ряда однородных случаев. Законом же в формальном смысле обычно признают нормы, исходящие от определенных органов государственной власти, называемых законодательными органами.
Весьма характерно, что в русском праве до второй половины XIX столетия понятие закона в формальном смысле не было точно установлено, поскольку законодательная инициатива во многом зависела от монаршей воли. Только к концу XIX столетия и началу XX столетия был твердо и определенно установлен формальный признак законов. Формальными законами стали считаться те законы, которые рассматривались и утверждались в особых законодательных органах. Таковыми в царской России были Государственный Совет и Государственная Дума.
По мнению А. А. Жилина (Киев, 1910), большинство теорий XIX в., претендующих на раскрытие сущности права и установление отличий его от сходных с ним этических норм, при всем их разнообразии можно свести к двум основным группам:


340
К. К. Жолъ Философия и социология права
(1) теории, определяющие право по содержанию составляющих его норм, то
есть по так называемому материальному признаку;
(2) теории, определяющие право по тем или иным формальным признакам
вне зависимости от содержания.
Наиболее распространенной из первой группы теорий является теория, считающая право известной мерой свободы. Она представлена такими учеными, как: Т. Гоббс, И. Кант, Г. Ф. Пухта, Г. В. Ф. Гегель, Б. Н. Чичерин и др.
Второй весьма распространенной теорией является теория, трактующая право как интерес. Данная теория представлена в Германии Р. Иерингом, а в русской литературе XIX в. H. М. Коркуновым и С. А. Муромцевым. Иеринг и Муромцев считают правом юридически защищенный интерес. Коркунов видит в праве разграничение интересов, в отличие от нравственности, которая оценивает различные интересы.
Против этих двух теорий выдвигается следующее возражение: не все правовые нормы преследуют защиту или разграничение интересов. Скажем, человек может иметь право и на такие объекты, которые порой не представляют для него никакого интереса.
Более или менее распространенной теорией является теория, определяющая право по содержанию его норм и считающая право «этическим минимумом», то есть частью нравственности. Этой теории придерживались в XIX в.: немецкий философ-иррационалист А. Шопенгауэр (1788-1860), известный немецкий правовед Г. Еллинек, русский религиозный философ Вл. С. Соловьев.
Некоторые ученые определяют право как силу (Т. Гоббс, Б. Спиноза, Р. Иеринг), как примирение равенства и свободы (Вл. С. Соловьев) и т. д.
Многие юристы полагают, что определить право по содержанию нельзя, ибо содержание многообразно и крайне изменчиво. Поэтому они ищут отличие правовых норм от всех других норм и правил социальной жизни в формальных признаках. В связи с этим предпочтение отдается теориям, определяющим право по источнику его происхождения. В данном случае особенно популярной является теория, считающая правом только те нормы, которые установлены или признаны государством. Одним из виднейших защитников этой теории является Иеринг. Государство, подчеркивал он, есть единственный источник права. Этих взглядов придерживался и профессор Г. Ф. Шершеневич.
Часть ученых определяет право как нормы, установленные обществом. К их числу относятся представители школы естественного права (Т. Гоббс, Ж.-Ж. Руссо) и представители исторической школы (Ф. К. Савиньи, Г. Ф. Пухта).
Имеется еще теория права, согласно которой суть права состоит в принудительности норм. Эта теория, выдвинутая в свое время X. Томазием и поддержанная И. Кантом, И. Г. Фихте, насчитывала к началу XX в. наибольшее число приверженцев (А. А. Жилин).
В рамках догматической юриспруденции споры о сущности права либо сводились к формально-нормативистским дистинкциям в духе схоластической формальной логики, либо уводили в сторону философско-этических спекуляций. Всеми юристами ощущалась явная потребность в историческом понимании права, то есть в таком понимании, которое предполагает рассмотрение права как закономерно развивающегося исторического явления. В науке для этого необходим определенный методологический базис. Еще не так давно на роль методологического наставника, знающего истину в последней инстанции, претендовала философия, но во второй половине XIX в. ее претензии стали выглядеть


Глава 6, §1
341
чрезмерными, научно неаргументированными и практически незначимыми. Вот тогда-то и заявила о себе социология. Впрочем, и здесь все было не так просто.
Роль юриспруденции и юристов в развитии социологии. Социология XIX в. хотя и призывала к научно-эмпирическим исследованиям общественной жизни, но сама не демонстрировала поучительных примеров подобного рода и в целом оставалась спекулятивно-теоретической дисциплиной, отличающейся от спекулятивной философии только своими претензиями. Поэтому ответ на поставленный ранее вопрос о причинах интереса юристов к социологии следует искать именно в социологических теориях. В этом случае прежде всего бросается в глаза обоснование эволюционного подхода к пониманию динамики общественной жизни.
Как мы уже знаем, теория эволюции сделалась господствующей в правоведении в начале XIX в. и первоначально имела философско-метафизический характер в том смысле, что данная теория далеко выходила за рамки физики (механики) И. Ньютона и утверждала идею эволюции (идею историзма) в терминах умозрительной натурфилософии (Ф. В. Й. Шеллинг и др.). Таково было и учение немецкой исторической школы юристов, многое позаимствовавших у своих современников философов.
Более глубокое понимание сложной эволюции права стало возможным только после отказа от спекулятивно-метафизической философии и перехода к сравнительно-историческому изучению права.
В государственно-правовой науке начала XX в. уже прочно утвердилось мнение, что в данной области гуманитарного знания большое значение имеют исторический и сравнительный методы, которые часто применяются в связи друг с другом как срйвнительно-исторический метод. С самого начала сравнительно- историческим методом в юриспруденции правоведы пользовались, принимая во внимание социологический подход к государству и праву.
Как отмечает Р. Давид, сравнительное право многими учеными рассматривалось и рассматривается как один из аспектов социологии права. Относясь сдержанно к этой позиции, Давид все же признает, что между сравнительным правом и социологией права действительно существует много точек соприкосновения, а также имеется ряд общих областей. Признание этого факта продиктовано тем, что сравнительное право, как и социология, нацелена на поиск типичных особенностей взаимовлияния социально обусловленной деятельности людей и сложившихся в той или иной общественной системе регуляторов человеческого поведения. Прежде всего это вызвано наличием единого мирового рынка, объединяющего разные государства и народы. В данных условиях политикам и предпринимателям приходится иметь дело с политико-правовыми, экономическими и этнокультурными системами, существенно отличными от их собственных. Естественно, это отличие касается и юристов, призванных обеспечивать с помощью права управление многообразными социальными процессами.
Наиболее ярким примером сравнительно-исторического подхода к праву служит обычное право (право по обычаю).
Иногда юридический обычай определяют так: юридический обычай - это коллективная привычка всех членов или только некоторой части данного социального организма признавать известные притязания социально нормальными, а известные нормы общежития - позитивными и действительными. Иначе говоря, под обычным правом понимается совокупность правовых обычаев или содержащиеся в обычаях юридические правила, которые получают обязательную силу вследствие долговременного их применения в социальной жизни и привычки к ним в рамках социальной группы, класса или всего народа.


342
К. К. Жолъ Философия и социология права
Не всякий обычай есть обычное право. К последнему относится только такой обычай, который юридически действителен, то есть обязателен и способен устанавливать притязания (Е. В. Спекторский).
На базе сравнительно-исторического изучения обычного права сформировалась юридическая этнология, отличительной чертой которой является обращенность к изучению архаического (примитивного) права, представленного в жизни доиндустриальных обществ, за исключением таких крупных цивилизаций и культур, как, например, китайская и мусульманская (Ж. Карбонье).
Понятие правового обычая не ограничивается архаичными обществами. Оно используется и для указания на один из источников современного международного права. О международных обычаях говорят, что они устанавливаются в международных отношениях на основании постоянного и однообразного применения одних и тех же правил к одинаковым по существу случаям. Таким образом, международные обычаи не следует смешивать с обычным правом. Между государствами не может образовываться обычное право, поскольку они не представляют такой среды, в которой может незаметно развиться обычай, переходящий в обязательную норму (А. Мирлес; Киев, 1911).
Для решения проблемы «обычая» юристы попытались разграничить термины «обычай» и «обыкновение», как это сделал известный специалист по международному праву Л. Ф. Л. Оппенгейм (1858-1919), профессор в Германии и Швейцарии, а с 1908 г. заведующий кафедрой в Кембриджском университете. По мнению Оппенгейма, не следует смешивать «обычай» и «обыкновение». Юристы-международники говорят об обычае, когда ясная и длительная практика совершения определенных действий сложилась под знаком уверенности в том, что такие действия (согласно международному праву) являются обязательными или правильными. С другой стороны, юристы-международники говорят об обыкновении, если практика совершения определенных действий сложилась при отсутствии убеждения в том, что эти действия (согласно международному праву) являются обязательными или правильными. Таким образом, на языке международной юриспруденции термин «обычай» является по объему более узким, чем термин «обыкновение». Скажем, данный образ поведения может быть обыкновенным, не будучи обычно-правовым. Следовательно, определенное поведение государств в области их международных отношений может быть обыкновением, не вытекая из норм международного обычного права.
На этом примере отчетливо видно, что весьма расплывчатый термин «обычай», как его не определяй, будет вызывать головную боль у представителей догматической юриспруденции, приверженцев строгих дефиниций. Судя по всему, данный термин не принадлежит основному научному словарю юристов, хотя и часто ими используется. Его определение должно даваться скорее этнологами, психологами, социологами, но никак не юристами. И в этом нет ничего странного. В любой научной дисциплине мы находим множество терминов и понятий, которые часто и с пользой используются, но используются на интуитивном уровне как некие самоочевидные аксиомы.
Эту проблему блестяще проанализировал известный польский логик и методолог Альфред Тарский (1902-1983). Для решения проблемы «интуитивных истин» им было выделено два языка - предметный язык (или )и язык
исследователя {метаязык). Язык исследователя должен быть богаче предметного языка, Чтобы стало возможным понимать и ясно, точно, определенно выражать то, чему не всегда придается значение в предметном языке. Иными словами, язык исследователя не может совпадать с предметным языком или быть


Глава 6, §1
343
полностью переводимым в него, поскольку в противном случае оба языка окажутся разновидностью одного языка, а в результате различные семантические парадоксы невозможно будет проанализировать и объяснить, так как более богатая по своим выразительным возможностям языковая система окажется для нас чем-то недостижимым.
В данном случае нам достаточно запомнить, что с помощью языка исследователя изучается предметный язык (например, аналогичное имеет место при изучении иностранных языков, когда в роли языка изучающего (исследователя) выступает родной язык, более богатый по сравнению со знаниями о языке, который предстоит еще изучить).
Из сказанного следует, что предметный язык юриспруденции (или, говоря другими словами, ее предметная область) должен изучаться с помощью метаязыка, каковым в нашем случае являются языки (в широком смысле слова) философии и социологии права в виде соответствующих методов, способов и форм познания, с помощью которых ведется своеобразный исследовательский «диалог» между субъектом и объектом познания. В данном случае философия и социология позволяют выйти за рамки конкретной юридической дисциплины и оценить связь ее с другими научными дисциплинами (не только юридического характера).
Конкретизирую сказанное на примере вопроса о соотношении догосударствен- ных общественных образований и собственно государства в связи с социальноисторическими корнями обычного права. Если обычное право формируется стихийно (естественноисторически), то в условиях государственной жизни наблюдается совершенно иная картина, а именно - целенаправленного и сознательного правотворчества. Придавая общественным отношениям правовую форму, государство оказывает тем самым обратное воздействие на вновь возникающие общественные отношения, которые выступают уже в качестве правовых отношений. Тем самым правотворчество становится не только важнейшей функцией государства, но и его характерным признаком. Но при этом надо иметь в виду, что современное понятие «правотворчество» исторически сложилось сравнительно недавно, когда понятие «государство» было отграничено от понятия «гражданское общество». Для предшествующих этапов истории характерным являлось смешение правотворчества и применения права (И. Сабо).
Несмотря на возросшую роль государства в современном правотворчестве, правотворческая инициатива общества не была полностью отдана на откуп государственным институтам, о чем свидетельствуют исследования представителей социологии права.
Социология права австрийского юриста Евгения Эрлиха. Многие историки права не без оснований считают одним из родоначальников социологии права австрийского юриста Евгения Эрлиха (1862-1922) 26, автора фундаментальной работы «Основание социологии права» (1913). В 1933 г. эта книга была переведена на английский язык и опубликована с предисловием Р. Паунда.
Эрлих родился в г. Черновцы на Буковине (нынешняя Украина), входившей тогда в состав Австро-Венгрии. Учился в семинарии в г. Самборе (нынешняя
26 Карбонье Ж. Юридическая социология: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1986. - 352 с.; Кульчар К. Основы социологии права: Пер. с венг. - М.: Прогресс, 1981. - 256 с.; Марчук В. П. «Свободное право» в буржуазной юриспруденции. Критика концепции Е. Эрлиха. - К.: Выща школа, 1977. - 168 с.


344
К. К. Жолъ Философия и социология права
Львовская область Украины), где его отец, Симон Эрлих, работал адвокатом. Окончив в 1886 г. Венский университет и получив ученую степень доктора права, занимался в Вене адвокатской практикой. В 1893 г. в Берлине вышла его книга «Молчаливое волеизъявление». В ноябре 1896 г. за научную'деятельность в области права ему присваивается звание экстраординарного профессора, а в 1900 г. на основании появившейся в 1899 г. монографии «Принудительное право в гражданском кодексе Германской империи» он получает звание ординарного профессора римского права. С 1900 г. и до начала 1-й мировой войны жил в Черновцах и работал там в университете Франца Иосифа, занимая с 1901 г. должность декана юридического факультета, а с 1906 г. - ректора этого же университета. В 1903 г. вышла в свет его знаменитая книга «Свободное нахождение права и свободная наука права», считающаяся исходным пунктом так называемого свободно-правового движения в юриспруденции. В ноябре, после захвата Северной Буковины Румынией, Эрлих как представитель немецкой нации был уволен из университета. Однако позднее румынские власти позволили ему преподавать в Черновицком университете. В конце 1921 г. он переезжает в Бухарест, где и заканчивается его жизненный путь.
Почти все работы Эрлиха были изданы в Германии, в связи с чем некоторые историки права признают его представителем немецкой правовой науки.
Эрлих являлся специалистом по римскому праву. Но, как это было принято в немецких и австрийских университетах, преподавание римского права он совмещал с преподаванием современного права.
Профессор Эрлих утверждал, что право надлежит делить на позитивное право и так называемое живое право. При этом особо подчеркивалось, что центр тяжести развития правового поведения лежит не в законодательстве, не в науке права и не в судейских решениях, а самом обществе. Тем самым он ясно давал понять, что право следует рассматривать как некую зависимую, (зависимую от общества) переменную. Иначе говоря, Эрлих упрекает предшествующее правоведение в том, что из всех явлений правовой жизни оно занималось лишь правовой нормой. Для социологии права данная норма, взятая сама по себе, ничего не говорит. Если социология права хочет вскрыть закономерности правовой жизни, то ей нужно заниматься также изучением социальных и экономических факторов, влияющих на правотворчество.
Живое право - это право интуитивного правового чувства, на котором особый акцент был сделан Петражицким.
По признанию самого Эрлиха, довольно большую роль в формировании его взглядов сыграло изучение реального права в современной ему Буковине, населенной тогда представителями различных национальностей, имевших свои специфические правовые обычаи.
Для того чтобы полностью раскрыть сущность права, правовая наука, согласно Эрлиху, должна быть не только исторической, но и социологической. Из этого вытекает, что необходимо заниматься эмпирическими исследованиями «живого права» (обычного права) народностей Буковины. И он не только декларирует это, но и реализует свои принципы на практике.
Общество в понимании Эрлиха - не механическая совокупность отдельных индивидуумов, а сложное, комплексное сплетение различных человеческих союзов (объединений). Поэтому, чтобы понять истоки развития и сущность права, следует прежде всего изучать нормативный порядок, существующий в данных союзах. Если это игнорировать, то организационный характер права исчезает из поля зрения.


Глава 6, §1
345
С точки зрения Эрлиха, организация любого социального союза состоит из определенных норм действий, по отношению к которым формальное (официальное) право является всего лишь частью данных норм.
Правовые и внеправовые нормы по своему внутреннему характеру однородны, ибо являются правилами человеческих действий (поступков) и посему имеют важные организационные функции.
Соответственно этим идейным и методологическим установкам Эрлих отрицает традиционное понятие права, считая его слишком узким и формальным.
Социология права, по Эрлиху, должна своевременно распознавать ростки нового права среди уже отживших или отживающих правовых норм.
Для успешной деятельности на поприще социологии права необходимо больше доверять эмпирическим исследованиям, сосредоточившись на изучении трех факторов правовой реальности: (1) общественные силы, ведущие к образованию права; (2) факты права; (3) правовые положения.
С точки зрения социологов, история права имеет ценность только тогда, когда она становится вспомогательной научной дисциплиной социологии права. При этом речь должна идти не просто об истории права, а об истории правовых 21.
Заключение. История правовых учреждений свидетельствует, что организационно-управленческий характер права отражает важные организационные принципы общественной жизни, наиболее явно и определенно воплощаемые в условиях существования государства.
Характерно, что во многих западноевропейских языках наименование государства типа английского слова «state» или немецкого «Staat» указывает на основной принцип государственной жизни - организованное состояние. Эти наименования ведут свое происхождение от латинского слова «status» и обозначают тот факт, что отношения внутригосударственной жизни являются отношениями урегулированного состояния дел.
Надо отметить, что общеевропейское понятие «государство» впервые нашло свое применение в Италии XV столетия и оттуда перекочевало в языки народов других стран Западной Европы. Но только к концу XVIII в. оно получило всеобщее признание.
В России термин «государство», происходящий от слова «суд» (суд как функция государевой власти), начал употребляться в XV в., а сделался общепринятым не ранее XVI в.
В Древней Греции государство обычно называли по имени граждан городов-государств (например афиняне). Кстати, аналогичное имело место в России (москвитяне). Что же касается Греции, то для обозначения государства вообще употреблялся термин «полис».
В Древнем Риме термину «полис» соответствовал термин «civitas». Но кроме того иногда использовался термин «regnum», выражавший начала властвования и перешедший впоследствии в языки народов Западной Европы (например, немецкое слово «Reich», французское «regne»), а также в ходу был термин «respublica» (respublica = res populi). Термин «республика» долгое время занимал прочные позиции в западноевропейских языках, пока постепенно не был  2727 См.: История политических и правовых учений. - М.: Инфра & М-Кодекс, 1995. - 728 с.


346
К. К. Жолъ Философия и социология права
вытеснен терминами «status», «state» и т. д. Еще Ж. Боден употреблял термин «республика» в своих сочинениях как синоним «государства», но уже у его современника Н. Макиавелли мы везде встречаем для обозначения государства термин «stati». С тех пор термин «республика» начинает получать иное значение, обозначая не государство вообще, а определенную форму государственного устройства (А. А. Жилин).
Рассмотрение истории наименования государства показывает, что в древности определяющим началом в имени государства служило или название города-государства и его граждан, или название рода, племени, сплотившего и организовавшего другие племена в некий военно-государственный союз, так или иначе опирающийся на городскую цивилизацию. В Средние века исходным значением слова «государство» служило название территории. В Новое время на первый план при наименовании государства выдвигаются начала устойчивой социальной организации и объединяющей власти. Соответственно этому философы, правоведы и социологи начинают сравнивать государство с биологическим организмом.
В этих сравнениях было нечто большее, чем традиционное сравнение государства с человеческим телом, ибо в их основе лежали научно-биологические представления об организме и взаимодействии его компонентов в процессе развития, а не внешние аналогии. Так, например, если государство - своеобразный организм, то сразу же возникает вопрос: могут ли враждовать между собой отдельные члены (органы) данного организма (скажем, борьба классов)? Этот вопрос можно сформулировать и по-другому, а именно: подчиняется ли историческое развитие государства законам биологического роста или противоречит им? А если воспользоваться этико-правовой терминологией, то мы получим следующий вопрос: что такое нормальное или патологическое (с нормативно-ценностной точки зрения) состояние государственного организма? Или: что собой представляют этические и правовые нормы с точки зрения государства как особого социального организма?
Здесь необходимо отметить, что в XIX в. в биологии прочно утвердилось представление об организме как целостной системе, структура и связи элементов которой принципиально не сводятся к основным понятиям, согласно которым строятся механистические системы. В этой атмосфере зародилась позитивистская социология, многое вобравшая в себя из биологических идей и открытий XIX в. Наиболее явственно влияние биологии на социологию проявилось в трудах Огюста Конта, создателя так называемой «организмической» теории общества, согласно которой общество следует рассматривать как разновидность организма, опираясь на биологическую интерпретацию понятий «структура» и «функция».
К концу XIX столетия многие крайности биологических (органических) аналогий были отвергнуты социологами. Однако концепция общества как организма все же сохранилась в препарированном виде в работах известного французского социолога Эмиля Дюркгейма, польско-английского этнографа Бронислава Каспера Малиновского (1884-1942) и английского этнографа Альфреда Реджинальда Рэдклифф-Брауна (1881-1955), американского социолога Толкотта Парсонса (1902-1979) и др. Основная трудность, с которой столкнулись эти ученые, была связана с преодолением свойственного органицизму телеологизма 28
28 Телеология (гр. telos (teleos) - цель + logia - учение) - учение, согласно которому все в природе устроено целесообразно и всякое развитие является осуществлением заранее предопределенных целей.


Глава 6, §1
347
при объяснении процессов развития природы, общества и человека, а также при объяснении закономерностей функционирования систем различной степени сложности.
Ответы на эти и подобные им вопросы были крайне неоднозначны. Возникала настоятельная потребность в эмпирическом исследовании социального и государственного организмов, чтобы избежать схоластических словопрений по практически значимым проблемам, касающимся не философско-спекулятивных абстракций, а живого человека и конкретных человеческих коллективов (семьи, различных малых социальных групп, классов и т. п.). В этих условиях и появляются социологические работы типа Эрлиха, призванные заострить внимание юристов и политологов на необходимости широкого использования методологии и методов социального познания в тех областях гуманитарного знания, где раньше доминировали умозрительные философско-этические рассуждения.


§2. ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ НА ФОНЕ РЕАЛЬНОЙ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО
СТРОИТЕЛЬСТВА
Вводные замечания. - Основные положения марксистского понимания исторического развития общества. - Утопия и реальность: из истории построения социализма и коммунизма в СССР. - Отличительные особенности полицейского государства. - Переход от полицейского государства к либеральному. - От либерали- стской концепции государства к концепции социального государства. - История возникновения административного права. - Заключение.
Вводные замечания. Исторический материализм (материалистическое понимание истории) - марксистская общесоциологическая теория, объясняющая развитие истории в контексте учения о социально-экономических формациях Основы этой теории сформулированы в совместной работе К. Маркса и Ф. Энгельса «Немецкая идеология». При жизни авторов этот труд не был опубликован. Знаменитая первая глава «Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений» впервые увидела свет в Советском Союзе в 1924 г. В 1932 г. на языке оригинала и в 1933 г. в переводе на русский язык было осуществлено первое полное издание дошедшей до нас рукописи «Немецкой идеологии».
Над «Немецкой идеологией» Маркс и Энгельс работали в Брюсселе в 1845— 1846 гг. В законченном виде рукопись, объемом около 50 печатных листов, состояла из двух томов, первый из которых содержал основные положения исторического материализма и критику философских взглядов Л. А. Фейербаха (1804-1872), немецких младогегельянцев Б. Бауэра (1809-1882) и М. Штирнера (1806-1856), а второй - критику взглядов различных представителей «истинного социализма».
Основные положения марксистского понимания исторического развития общества. Изложение материалистического понимания истории Маркс и Энгельс начинают в «Немецкой идеологии» с того, что формулируют необходимые предпосылки собственно человеческой истории. К их числу относятся: (1) наличие людей, живущих в обществе и наделенных разумом; (2) трудовая деятельность; (3) материальные условия трудовой жизнедеятельности. Таким образом, авторы не ставят перед собой задачу объяснить генезис человеческого существа (впервые такая задача будет поставлена Энгельсом в его незавершенной рукописи «Диалектика природы»), В данном случае они поступают совершенно правильно, ибо их основной интерес фокусируется на том, чтобы объяснить причины и механизмы развития собственно человеческого общества. По этому поводу в «Немецкой идеологии» говорится, что людей можно отличать от животных по сознанию, религии и вообще по чему угодно, но сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают производить необходимые им жизненные средства. Производя эти средства, люди косвенным образом производят и саму свою материальную жизнь.  11 	См., например: Келле В., Ковалъзон М. Исторический материализм. - М.: Высшая школа, 1969. - 432 с.; Келле В. Ж., Ковалъзон М. Я. Теория и история. (Проблемы теории исторического процесса). - М.: Политиздат, 1981. - 288 с.


Глава 6, §2
349
Производственную деятельность людей следует рассматривать с двух точек зрения: (1) что производится и (2) как производится.
Способ производства определяется разделением труда. Чем выше специализация труда, тем выше уровень исторического развития человеческого общества.
Первой исторически значимой и наиболее важной формой разделения труда является отделение земледельческого труда от промышленности и торговли, то есть отделение города от деревни.
Следующей исторически значимой ступенью разделения труда является отделение торговли от промышленности.
Различные ступени в историческом развитии и специализации видов трудовой деятельности являются вместе с тем и различными формами ,
то есть каждая ступень разделения труда определяет также отношение людей друг к другу соответственно их отношению к тому, чем и как (по праву сильного, по обычаю, по закону) они владеют (материалы, орудия и продукты труда).
Как видим, одним из базисных понятий исторического материализма является фундаментальное понятие правовой науки - понятие собственности.
Введя это понятие, Маркс и Энгельс вычленяют в истории человеческого общества основные формы собственности, соответствующие формам разделения труда, то есть способам производства (рис. 5).
Первой формой собственности является племенная собственность. На этой стадии разделение труда развито очень слабо. Люди живут преимущественно охотой, рыболовством, скотоводством и примитивным земледелием. Общественная структура ограничивается поэтому лишь расширением семьи (например, патриархальный глава племени).


350
К. К. Жоль Философия и социология права
Второй формой собственности является государственная собственность античного общества, возникающая путем объединения (посредством договора или завоевания) нескольких племен. На этом этапе возникает институт частной собственности, во многом еще подчиненный общинной собственности. Разделение труда здесь имеет уже более развитой характер (противоположность между городом и деревней, промышленностью и торговлей).
Третьей формой собственности является феодальная или сословная собственность, больше зависящая от деревенского труда. Феодальной структуре землевладения соответствует в городах корпоративная собственность, то есть феодальная организация городского ремесла.
Четвертой формой собственности является буржуазная собственность, возникновение которой обусловлено разделением труда между городами, вследствие чего на смену феодально-городским цехам приходят мануфактуры.
С появлением мануфактур различные государства начинают конкурировать друг с другом и вступают в торговую борьбу. Торговля отныне приобретает политическое значение.
Расширение торговли и мануфактуры ускоряет накопление движимого капитала и тем самым создают крупную буржуазию.
Таким образом, все перечисленные выше формы производства имеют свои исторические формы собственности.
«Немецкая идеология» служит великолепным образцом философско-юридического мировоззрения, философско-юридического взгляда на историю развития человеческого общества, хотя в ортодоксальной марксистской литературе, резко критикующей юридическое мировоззрение за его буржуазность, этот факт затушевывается по тем причинам, что умаляет критический радикализм основоположников марксизма и обнаруживает, что главные понятия «Немецкой идеологии», представляющие стержень исторического материализма, имеют весьма туманный философский смысл (например, «отношения общения» вместо «производственных отношений») и позднее будут с большими натяжками заменены и несколько уточнены в контексте весьма спорного учения о социально-экономических формациях. Однако для нас интересно то, что этот вариант марксистского «юридического мировоззрения» нацелен на борьбу с институтом частной собственности, ведущуюся в терминах, заимствованных из юриспруденции. Но расшатывая основы института частной собственности, данное мировоззрение, как идеологическая установка Маркса и Энгельса, начинает противоречить самому себе и требовать не историко-юридического, а политико-экономического анализа истории, на основе чего и будет произрастать учение о социально-экономических формациях, объясняющее неизбежность (с марксистской точки зрения) перехода к коммунизму. Тем не менее Марксу и Энгельсу не удастся полностью обойтись без понятия собственности, замёнив его каким-нибудь неюридическим понятием. В их схеме «формы разделения труда —» формы собственности —» формы рыночных отношений» наиболее уязвимыми будут последние два члена («собственность» и «рынок»).
По Марксу, прогрессирующее разделение труда ведет к появлению соответствующих форм собственности, которые определяют формы рыночных отношений. Анализ рынка предполагает учет или анализ собственности и наоборот. В своих исторических экскурсах Маркс постоянно об этом упоминает и руководствуется этим единством, хотя при анализе капитализма проблема рынка, проблема развития рыночных отношений, а следовательно, и проблема развитие форм собственности каким-то загадочным образом выпадает из поля зрения автора «Капитала», что в конце концов приводит его в тупик. С одной стороны, он


Глава 6, §2
351
отмечает тенденцию формирования государственно-монополистического капитализма, сопровождающуюся повышением жизненного уровня промышленных рабочих, вовлечением науки в производство, а с другой стороны, он не желает отказываться от ставки на пролетарскую революцию для тотального уничтожения института частной собственности.
Утопия и реальность: из истории построения социализма и коммунизма в СССР. Опыт коммунистического строительства в одной отдельно взятой социалистической стране убедительно показал, что в отсутствии института частной собственности и в условиях декларативного отрицания товарно-денежных отношений гласные, конституционно узаконенные формы собственности (например, кооперативно-колхозная и государственная) и негласные («теневые») определяли рыночные отношения в СССР, делая их тормозом развития производительных сил (за исключением военной промышленности) 2.
Сравнивая происшедшее в СССР с развитием бывших социалистических стран Европы, правоведы отмечают, что ни в одной из европейских социалистических стран не наблюдалось попыток отменить все старое право в целом, как это было сделано в России после Октября 1917 г. В этих странах были сломаны лишь экономические и политические структуры, но в силу возможного сохранено многое из предшествующей теоретической и практической юриспруденции. Правда, старые законы, так или иначе связанные с правом частной собственности, толковались по-новому и порой весьма произвольно, но не было того бездумного радикализма, который в СССР в конце концов вылился в создание особого типа полицейского государства.
Мало кто знает, что в годы Советской власти был возрожден старинный отечественный институт прокуратуры, созданный еще Петром I в 1722 г. Этот
2 	См.: Абалкин Л. И. Новый тип экономического мышления. - М.: Экономика, 1987. - 191 с.; Абалкин Л. И. Неиспользованный шанс: Полтора года в правительстве. - М.: Политиздат, 1991. - 304 с.; Абалкин Л. И. На перепутье. Размышления о судьбах России. - М.: РАН, 1993. - 247 с.; Абалкин Л. И. В тисках кризиса. - М.: РАН, 1994. - 271 с.; Аганбегян А. Г. Советская экономика - взгляд в будущее. - М.: Экономика, 1988. - 256 с.; Аганбегян А. Г. В первом эшелоне перестройки. - Новосибирск: Кн. изд-во, 1989. - 76 с.; Корнай Я. Дорога к свободной экономике // ЭКО: Экономика и организация промышленного производства. - Новосибирск, 1990. - № 9-12; Ноу в А. Чему учит советский опыт, или вопросы без ответов // ЭКО: Экономика и организация промышленного производства. - Новосибирск, 1990. - № 4. - С. 44-57.; Санто Б Перевернув страницу коммунизма // ЭКО: Экономика и организация промышленного производства. - Новосибирск, 1990. - № 12. - С. 155-166; Шмелев Г. И. Наемный работник или хозяин на земле? - М.: Изд-во «Знание», 1990. - 64 с.; Dyker D. A. Restructuring the Soviet economy. - London, New York: Routledge, 1992. - 231 p.; Geron L. Soviet foreign economic policy under perestroika. - London: Printer, 1990. - X, 126 p.; Gregory P. R. Restructuring the Soviet economic bureaucracy. - Cambridge: CUP, 1990. - XII, 181 p.; Hough J. F. Opening up the Soviet economy. - Washington: Brookings inst., 1988. - 100 p.; In search of flexibility: The new Soviet Labour market / Ed. by G. Standing. - Geneva: ILO, 1991. - XIV, 440 p.; Lee R. Dynamics of the Soviet illicit market. - Washington: Woodrow Wilson center, 1991. - 81 p.; Nightingale C, Tupper S. Russian and Soviet economic change: The new investment laws. - London: Longman, 1991. - 154 p.; Socialism, perestroika, and the dilemmas of Soyiet economic reform / Ed. by J. E. Tedstrom. - Boulder: Westview, 1990. - XIX, 239 p.; Spulber M. Restructuring the Soviet economy: In search of the market. - Ann Arbor: Univ. of Mich. Press, 1991. - 315 p.; The disintegration of the Soviet economic system / Ed. by M. Ellman. - London; New York: Routledge, 1992. - 281 p.


352
К. К. Жолъ Философия и социология права
институт призван был укреплять центральную власть жесткими бюрократическими методами. С введением в силу указа о создании в империи прокуратуры во все воеводства были назначены государственные чиновники, чтобы выполнять функцию недремлющего «царева ока», бдительно следящего за местным управлением. Петровскую прокуратуру ликвидировали только в 1864 г., когда была принята идея создания прокуратуры французского типа и учреждены суд присяжных, выборный мировой судья, адвокатура. Данный тип прокуратуры упразднили в ноябре 1918 г. вместе со старыми судами. Только в 1922 г. была воссоздана прокуратура, во многом напоминающая «царево око». Эта прокуратура должна была осуществлять контроль над всей административной иерархией и в единстве с партийным аппаратом способствовать упрочению централизованной власти, зачастую в ущерб относительной автономии местных Советов.
Отличительные особенности полицейского государства. Подобного рода прокуратура имеет свое теоретическое обоснование, но отнюдь не в марксистском духе. В XVIII столетии под влиянием идей просветительской философии и учения Хр. Вольфа начала развиваться теория «полицейского государства» (нем. Polizeisstaat), согласно которой целью государства является забота о благосостоянии граждан. Государство должно в целях блага своих граждан руководить всеми их действиями, вмешиваясь в самые интимные стороны быта. Прусский король Фридрих Великий, верный последователь и активный пропагандист этой теории, утверждал: народу, как малому ребенку, надо указывать, что он должен есть и пить. Это воззрение на государство проводилось в XVIII столетии очень энергично в жизнь правительствами различных государств. В России выразителем его был Петр I.
Чем характеризуется полицейское государство?
Отличительной чертой полицейского, государственного порядка является всепоглощающее бюрократическое правление. Все начинания государственной власти проводятся в жизнь многочисленными представителями бюрократии, основным полем деятельности которых являются различные канцелярии.
В Германии, где сторонники полицейского порядка занимали особенно видное место в XVIII столетии, сложилась даже специальная отрасль прикладного государствоведения, посвященная государственной канцелярской практике. Отцом этой весьма своеобразной политической дисциплины был Иоганн Якоб Мозер (1701-1785), известный представитель догматической разработки немецкого государственного права.
Надо учитывать, что до середины XIX в. государственное управление называли государственным устроением, или полицией (от гр. politeia - государственное устройство). В первой половине XIX в. различали полицию (управление) безопасности и полицию (управление) благосостояния. Под полицией безопасности понимали государственное управление, нацеленное на обеспечение личной и имущественной безопасности населения, а под полицией благосостояния понималась деятельность, направленная на обеспечение материального и духовного благосостояния населения. К полиции безопасности относили прежде всего организацию внешней обороны (армию), затем следовала организация обеспечения безопасности внутри страны (полиция в узком смысле слова).
К полиции благосостояния Причисляли заботы государства о народном здравоохранении, продовольствии, о добывающей и обрабатывающей промышленности, о народном просвещении и т. д.
Деление внутреннего управления сложной государственной жизнью на полицию безопасности и полицию благосостояния исчезло из научного обихода


Глава 6, §2
353
вместе с исчезновением термина «полиция» для обозначения государственного управления (Ф. В. Тарановский).
В древности правотворчество не признавалось функцией власти, ибо царило обычное право. Огосударствление суда было важным шагом в укреплении государственной власти.
Если в Средние века политическая власть выступала как юрисдикция (от лат. jurisdictio - судопроизводство, ведение суда; подсудность; право производить суд; правовая сфера, на которую распространяются полномочия данного государственного органа), как отправление суда, то в государстве Нового времени она оказалась преимущественно управлением, или, как тогда говорили, полицией, отчего и весь характер нового государства получил название полицейского государства.
В начале Нового времени государственное управление заключалось в освобождении общественных организаций и личности от удушающего гнета феодальных порядков, в отстаивании их самостоятельности. Но по мере ослабления феодальных пут государственная опека отнюдь не прекратилась. Напротив, она получила самодовлеющее значение в лице профессиональных чиновников, ретиво принявшихся за выполнение своих государственных обязанностей. В данном случае население страны рассматривалось не как организация граждан, а как бесформенная масса подданных, которую государство обрабатывает (воспитывает, просвещает, обучает, контролирует профессиональную деятельность, поведение в быту и т. д.) по намеченному властью плану тотальных бюрократических мероприятий. Таким образом, управление в полицейском государстве в принципе отрицало какое бы то ни было самоопределение личности и общественных групп, ибо основывалось на началах всепоглощающей опеки государства над отдельным человеком и обществом в целом.
Полное огосударствление суда и широкое развитие государственного управления привели государство к необходимости самостоятельного правотворчества, к установлению и упрочению законодательной функции власти. Государственное законодательство устанавливало единообразную и прочную юридическую норму для судебных решений. Все стороны жизни были подчинены законодательному воздействию. В согласии с принципом единства власти, вездесущей и всё направляющей, правотворчество было признано исключительной функцией государства.
Переход от полицейского государства к либеральному. На определенном этапе государственная опека содействовала преодолению замкнутого хозяйства и установлению хозяйства народного. Однако с образованием капиталистического строя последний потребовал для своего развития свободы предпринимательской деятельности и конкуренции. Жизнь выдвинула требование либерализма. Носителем либеральной политической идеологии явилось третье сословие, то есть класс зажиточных горожан (буржуазия), в руках которых сосредоточился значительный денежный капитал. Именно под энергичным натиском буржуазии полицейская система управления государством сдала свои позиции, уступая их либеральной системе государственного правления (Ф. В. Тарановский).
Либерализм означал невмешательство государственной власти в экономическую и духовную жизнь человека, На этом настаивали физиократы и А. Смит.
Задачу государства либералы видели не в тотальном управлении общественными процессами, а исключительно в правотворчестве и защите прав на суде. Целью же права полагалось обеспечение личной свободы. Это означало, что полицейское государство должно быть заменено правовым государством.


354
К. К. Жолъ Философия и социология права
Слабость доктрины правового государства обнаружилась уже во второй половине XIX в., когда на первый план выдвинулся социальный вопрос. На практике обнаружилось, что люди не равны даже по меркам либеральной доктрины, что социально незащищенные группы (молодежь, старики, женщины, инвалиды и др.) требуют для своего более или менее нормального существования не невмешательства, а напротив, вмешательства государства в решение ряда социальных вопросов, касающихся данных групп. К этому следует добавить активизацию классовой борьбы при участии профсоюзов и леворадикальных партий в условиях образования государственно-монополистического капитализма. Последнее также сказывалось на переоценки роли государства в социально-экономическом развитии общества. Появление на исторической сцене мощных капиталистических монополий сопровождалось со стороны капиталистов требованиями оказания действенной государственной помощи по упорядочиванию экономических отношений на внутреннем и внешнем рынках. На повестку дня был поставлен вопрос о новом толковании внутригосударственного суверенитета и международного права.
От либералистской концепции государства к концепции социального ства. Концепция социальной политики и социального государства, особенно часто используемая современными немецкими учеными, выкристаллизовалась в ходе политических дискуссий второй половины XIX в. 3 В центре этих дискуссий находились два вопроса: 1. Каким образом возможна интеграция промышленного пролетариата в буржуазное общество с его институциональными структурами политической власти? 2. Как совместить капитализм и гегемонию класса буржуазии с широкой демократией для масс промышленного пролетариата?
В 1929 г. немецкий государствовед X. Хеллер выдвинул понятие социального правового государства в качестве альтернативы экономической и политической диктатуре буржуазии. Социальное правовое государство, согласно Хеллеру, есть институциональное средство ограничения капиталистического рыночного общества политическими принципами, сочетающими формально-юридическое равенство с демократическим самоопределением в сферах производства и распределения благ.
История возникновения административного права. Новое учение о вмешательстве государства в экономическую и духовную жизнь общества существенно отличалось от прежней теории полицейского государства. Авторы этого учения, отказываясь от термина «полиция», предпочитали говорить об администрировании как форме специфического государственного управления. В связи с этим теоретики административного права отказываются от понятия правового государства в его специфическом либерально-демократическом понимании и признают современное государство правовым с точки зрения не целей государственного строительства, а способов, приемов, методов и форм его деятельности.
Термин «администрация» многозначен. Этимологически он происходит от латинского слова «administrare», буквально означающего «служить для». Сам
3 	См.: Геллнер Э. Условия свободы: гражданское общество и его исторические соперники: Пер. с англ. - М.: Ad Marginem, 1995. - 448 с.; История политических и правовых учений. - М.: Инфра & М-Кодекс, 1995. - 736 с.; История политических и правовых учений XIX в. - М.: Наука, 1993. - 591 с.; Современные социально-политические теории. - М.: Изд-во МГУ, 1991. - 152 с.; Шумпетер Й. А. Теория экономического развития: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1982. - 455 с.; Шумпетер Й. А. Капитализм, социализм и демократия: Пер. с англ. - М.: Экономика, 1995. - 540 с.; Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Пер. с нем. - М.: Наука, 1992. - 176 с.


Глава 6, §2
355
глагол «ministrare» является производным от «ministris», что означает «слуга». Данное слово представляет собой форму родительного падежа от основы «minus» (менее). Наличие же корня «минус» свидетельствует о том, что администрация находится в подчиненном положении, ибо над ней всегда есть некто, кому принадлежит власть (Р. Драго).
Как уже отмечалось, доктрине государственно-монополистического администрирования предшествовала либерально-демократическая доктрина правового государства, сменившая доктрину полицейского государства. Все эти доктрины получили свое воплощение в соответствующих научных исследованиях и теориях.
Если обратиться к истории науки государственного управления Нового времени, то следует отметить, что данное научное направление возникло в Англии и Германии в XVII в., где в университетах читали специальный курс «камеральных» или «камералистическйх» наук. «Kameralien» в переводе с немецкого означает «наука государственного управления», а само слово происходит от позднелатинского слова «camera» (казна) 4.
Первые ростки камеральных наук мы находим в «Трактате о полиции» француза Николаса де ла Маре (1639-1723), королевского комиссара в Шатле. Его четырехтомный труд был издан в 1707-1738 гг. Маре можно считать родоначальником «полицейских наук», изучающих структуру бюрократических служб, а также пути и средства анализа их работы.
В Германии одним из первых ученых-камералистов был Жан Анри Дьедон- не фон Юсти (1700-1771), ученик Хр. Вольфа. В период с 1758 по 1764 г. им был опубликован ряд работ о денежной системе, промышленных предприятиях, церковном имуществе и государственных финансах. Вместе с Жаном Этьеном Пюттером (1725-1807) он заложил теоретические основы камеральных наук в Германии.
Наибольший расцвет камеральной науки связан с именем профессора политических наук Венского университета Иосифа фон Соненфеля, который внес большой вклад в улучшение работы полиции, пенитенциарных учреждений и в сфере финансов, чем снискал мировую известность.
Самым известным среди ученых-камералистов являлся Лоренц фон Штейн. Его основная работа «Теория государственного управления» в 8-ми томах была опубликована в Штутгарте в 1866-1884 гг. Он руководил журналом «Австрия», в котором освещались вопросы науки государственного управления. На основе предложений Штейна и его последователей были осуществлены важные преобразования в организации министерств, в деле набора и подготовки служащих, отладки управленческого аппарата. Целью науки государственного управления, согласно Штейну, является «осуществление принципов социального управления».
С конца XIX в. камеральные науки в странах, где они зародились, вступили в пору упадка, поскольку оказались отчасти поглощены политической наукой, социологией и юриспруденцией. В России же они только начали набирать силу.
В XX столетии за решение проблем государственного управления взялись социологи, юристы и политологи, стремившиеся объяснить структуру и деятельность
4 	См.: Гурней Б. Введение в науку управления: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1969. - 430 с.; Драго Р. Административная наука: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1982. - 216 с.; Старой,цяк Е. Элементы науки управления: Пер. с польск. - М.: Прогресс, 1965. - 424 с.; Тарановский Ф. В. Государственная практика и канцелярская наука в XVIII в. в Германии. - Варшава, 1902. - 38 с.


356
К. К. Жолъ Философия и социология права
органов, составляющих аппарат государства и общественных организаций. Тогда же заговорили об административной социологии или социологии государственного аппарата, которая призвана изучать мнения, установки (англ, attitude) и поведение как отдельных лиц, так и групп, входящих в состав государственной машины или связанных с ней5.
Среди всех социологических дисциплин, с которыми наука о социально-государственном управлении имеет самые тесные контакты, особое место занимает политическая наука (политология). По мнению Б. Гурнея, во многих отношениях наука о социально-государственном управлении является лишь разделом политологии. В данном случае Гурней как бы повторяет на новый манер характеристику политики, данную в свое время Сен-Симоном. Не будем оспаривать его точку зрения на связь социологии и политологии по вопросам управления, хотя здесь есть о чем поспорить, а обратим внимание на следующее.
«Задаваться вопросом о предмете науки управления, - пишет Гурней, - это значит прежде всего попытаться дать определение тому, что такое администрация».
Давая определение интересующему нас предмету, мы сталкиваемся с понятиями «государство», «государственный орган», «функция государственного органа», которые имеют явный юридический смысл. Это значит, что наука о социально-государственном управлении тесно связана с административным правом, которое является научно-юридической дисциплиной нормативного характера, изучающей преимущественно нормы, регулирующие или, по крайней мере, призванные регулировать действия административного персонала (конституционные положения, законы, регламенты, юрисдикционные акты и т. д.).
После 1-й мировой войны и, особенно, в 30-е гг. в американских университетах и колледжах стало распространяться преподавание дисциплины public administration ( публичное администрирование), где важным компонентом является административное право.
Сближение науки управления с наукой административного права привело к тому, что в XX столетии в Европе поборниками науки управления стали юри- сты-административисты. И до настоящего времени наука о социально-государственном управлении повсюду находится под их явным влиянием. Объяснение лежит на поверхности, а именно: сегодня управление в масштабах демократического государства осуществляется государственно-правовъши методами.
Подобные методы противоречили диалектическому методу исторического материализма, согласно которому государство следует рассматривать как аппарат насилия в руках господствующего эксплуататорского класса. Этот аппарат насилия, угнетения, эксплуатации должен быть революционным образом сломан и заменен общественным самоуправлением. Но если вся сущность государства сводится только к насилию, то уничтожение класса эксплуататоров означает смерть государства как такового. Правда, в отличие от анархистов, призывающих
5 	См.: Брэбан Г. Французское административное право: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1988. - 487 с.; Веделъ Ж. Административное право Франции: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1973. - 512 с.; Виноградов П. Г. Исторические основы английского административного права. - Петроград, 1918. - 55 с.; Гарнер Д. Великобритания: Центральное и местное управление: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1984. - 367 с.; Никеров Г. И. Административное право США. - М.: Наука, 1977. - 200 с.; Тимофеев H. С. Коммунальное право ФРГ. - М.: Изд-во МГУ, 1982. - 137 с.


Глава 6, §2
357
одним махом покончить с государством, марксисты вели себя более осторожно, говоря об отмирании государства после осуществления всемирной революции, ибо в масштабах всей планеты не могут мирно сосуществовать государства и негосударственные объединения народов. Но все эти рассуждения выглядели весьма туманно, хотя и заманчиво для романтиков революционного преобразования мира на принципах свободы от эксплуатации.
Когда стало очевидным, что всемирная пролетарская революция - это розовая мечта радикальной части марксистов, а власть на огромном пространстве бывшей Российской Империи - реальный факт, возникла проблема, как удержать эту власть в своих руках. И тогда в ход пошли, с одной стороны, идеологические мифы, а с другой стороны, испробованные историей средства управления государством.
Диктатура пролетариата призвана была замаскировать диктатуру партийной элиты, опирающейся на штыки. Но штыками землю не вспашешь, заводы не оживишь. Эту диктатуру необходимо было дополнить полицейской системой управления, что и было сделано. В результате в СССР сложилось две системы управления государством - партийно-командная и административно-командная. Вместо борьбы за отмирание государства повелась борьба за его укрепление.
Заключение. После того, как рухнули партийно-командная и административно-командная системы управления СССР, социологи и юристы могли бы вздохнуть с облегчением, но, к сожалению, в истории очень редки политические деятели, извлекающие уроки из прошлого. Если в начале XX в. большевики вознамерились установить диктатуру пролетариата в непролетарской стране, каковой была Российская Империя, то их верные последователи по методам и стилю государственного управления возымели неукротимое желание форсировать утверждение капитализма в некапиталистических республиках бывшего Советского Союза, нисколько не задумываясь о целях, путях и способах государственного строительства. Социологи и юристы вновь оказались на обочине, если не считать тех «коммерсантов» от науки, которые лакейски обслуживают власть имущих. И все же нельзя опускать руки; необходимо извлекать уроки из прошлого и настоящего, включая зарубежный опыт, в частности опыт применения норм административного права 6.
Сегодня процесс применения норм административного права важен не только с точки зрения интересов граждан, ожидающих скорейшего рассмотрения своих дел, но и потому, что административное право тесно связано с основополагающими конституционными и политическими принципами демократического общежития. При этом следует иметь в виду, что представление об административном праве не будет полным, если не принимать во внимание взаимодействие законодательных, исполнительных и судебных органов.
Западные юристы подчеркивают тесную связь, существующую между административным правом и политикой. Проводя в жизнь нормы публичного права, суды тем самым выполняют и политические функции, поскольку в делах с участием правительственной администрации всегда имеется в той или иной степени политическая подоплека. Иначе говоря, при нарушении каким-либо правительственным органом своих обязательств суд всегда сталкивается с политическими проблемами, так как он может приступить к рассмотрению такого
6 	См., например: Сапе Р. An introduction to administrative law. - Oxford: Clarendon press, 1986. - 325 p.


358
К. К. Жоль Философия и социология права
дела лишь в том случае, если верховая власть признает действия своего подчиненного органа противоречащими общественным интересам.
По мнению западных юристов, существенным недостатком системы контроля над деятельностью органов государственного управления является то, что он не носит постоянного характера. Кроме того, судебный контроль ретроспективен по своей сути, и потому судебное решение не может оказать должного влияния на ход событий. Хотя роль судебного решения достаточно велика, однако государственные власти, не удовлетворенные этим решением, имеют возможность свести практически на нет его значение, ограничив сферу применения. Данное обстоятельство еще раз говорит о наличии политической подоплеки у системы судебного контроля. Это следует хорошо запомнить постсоветским юристам, философам и социологам, хотя и не испытывающим особой любви к политике, но не должны забывать о ее постоянном присутствии даже в таких делах, которые на первый взгляд могут показаться весьма далекими от политической круговерти.


ГЛАВА 7
ВКЛАД ЮРИСТОВ В РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И СОЗДАНИЕ ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВ СОЦИОЛОГИИ ПРАВА
§1. ОБЩЕМИРОВЫЕ ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОЦЕССЫ И ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ СОЦИОЛОГИИ
ПРАВА
§2. СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ И США.
XIX-XX вв.


§1. ОБЩЕМИРОВЫЕ ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОЦЕССЫ И ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ СОЦИОЛОГИИ
ПРАВА
Вводные замечания. - Общественное мнение и социология права. - Конституционное государство и суверенные права граждан как объекты социологического анализа. - Государство как социальный институт и юридическое лицо. - Национальный суверенитет как объект социологического анализа. - Социологические взгляды Николая Константиновича Михайловского. - Социология в трудах Николая Ивановича Кареева. - Социология права Сергея Андреевича Муромцева. - Социологический подход к истории, экономике и праву Максима Максимовича Ковалевского. - Социология права Богдана Александровича Кистяковского. - Вклад правоведа Вениамина Михайловича Хвостова в развитие социологической науки. - Краткая заметка о сравнительно-историческое правоведение в российской юриспруденции. - Заключение.
Вводные замечания. Важной проблемой исследований в области социологии права является проблема социальных, экономических и политических ценностей, которые обслуживают и обслуживаются данной правовой системой !.
Еще относительно недавно юристы, как правило, не занимались социологическими исследованиями, а социологи далеко не всегда сносно владели методами и приемами юридического анализа различных документов. Только в начале XX столетия в Европе начали проводиться более или менее регулярные исследования и собираться соответствующий материал, представляющий интерес для юристов, социологов и философов права 1 2.
Весьма показательно, что первые зачатки традиции социологического подхода к праву связаны с деятельностью не столько собственно социологов, сколько юристов, которые в силу специфики своей профессии чаще сталкивались с различными социальными документами, отражающими многообразные тенденции и массовидные явления в жизни общества. Показателен и тот факт, что значительную часть участников 1-го конгресса Международного института социологии (1894) составляли юристы, которые одними из первых оценили на собственном опыте силу общественного мнения и обратили внимание социологов на этот феномен, получивший в XIX-XX вв. внушительный политический смысл, настолько внушительный, что многие современные социологические учреждения сегодня занимаются исключительно анализом общественного мнения.
1 См. например: Блищенко И. П., Солнцева М. М. Мировая политика и международное право. - М.: Международные отношения, 1991. - 160 с.; Защита культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. - Париж: ЮНЕСКО, 1989. - 39 с.; Зыкин И. С. Внешнеэкономические операции: право и практика. - М.: Международные отношения, 1994. - 304 с.; Коуз Р. Фирма, рынок и право: Пер. с англ. - Нью-Йорк, 1991. - 192 с.; Кулагин М. И. Предпринимательство и право: опыт Запада. - М.: Изд-во «Дело», 1992. - 142 с.; Куликов Р. О международно-правовой ответственности за нарушение прав человека. - М.: Международные отношения, 1979. - 94 с.; Потапов В. И. Беженцы и международное право. - М.: Международные отношения, 1986. - 103 с.
2 См.: Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания: Пер. с нем. - М.: «Прогресс-Академия», «Весь Мир», 1996. - 352 с.


Глава 7, §1
361
Общественное мнение и социология права. В свое время выдающийся русский юрист и блестящий судебный оратор Анатолий Федорович Кони (1844-1927) подчеркивал, что опасности, грозящие выработке правильного судебного приговора, могут исходить далеко не всегда из личных качеств судьи. Вряд ли кто- либо решится оспаривать то, что приказания, идущие в той или иной форме от власть имущих, и угроза возможного удаления судьи не только от конкретного дела, но и от дел вообще, а также влиятельные просьбы и внушения способны породить в судье чувство тревоги и страха за свое положение, свою карьеру и судьбу. 1
Все это понятно и без пространных разъяснений. Однако Кони не ограничивается констатацией общеизвестных истин. Со всей серьезностью он указывает и на такой фактор внешнего влияния на судей, как давление со стороны
общественного мнения.
Понятием «общественное мнение» не случайно начинается этот параграф. Дело в том, что указанное понятие имеет прямое отношение к понятиям «конституционное государство», «суверенитет», «международное право», «обычное право» и к другим юридически важным понятиям, а не только фиксирует связь деятельности судей или адвокатов с окружающей общественной средой. Его анализ позволяет выявить те скрытые механизмы, которые заставляют юристов обращаться к социологии и принимать активное участие в разработке ее методологического инструментария.
Надо заметить, что понятие «мнение» - прежде всего философское понятие, давно укоренившееся в «науке наук». Впервые данное понятие обратило на себя внимание еще древнегреческих философов, различавших мнение (бокса) и знание (эпистема). На ранних стадиях развития древнегреческой философской мысли разграничение мнения и знания было обусловлено представлениями о «точности» божественного знания и «приблизительности» знаний человека. Позднее градуировка знания стала соотноситься с уровнями бытия (чувственное бытие изменчивого мира вещей, отражающееся в наших мнениях и догадках о мире; сверхчувственное бытие умопостигаемого мира).
У Платона понятие «мнение» занимает промежуточное положение между истинным знанием (истинное бытие) и незнанием (небытие). В платоновской трактовке мнение - это область веры и догадок человека, имеющего дело с изменчивым миром вещей.
Следующий шаг в анализе содержания понятия «мнение» был сделан Аристотелем, согласно которому знание делится на непосредственно-интуитивное и дискурсивное (позднелат. discursivus, от discursus - рассуждение, довод, аргумент, логически обоснованное, опосредствованное знание). В свою очередь, дискурсивное знание делится на аподиктическое (гр. apodeiktikos - достоверное, неопровержимое, логически доказательное, основанное на логической ) и диа¬
лектическое (вероятное) (рис. 6). В отличие от аподиктических суждений, диалектические суждения предполагают возможность противоположного тому, что в них утверждается. Анализом диалектических суждений (суждений вероятности) занимается модальная логика.
Таков философский взгляд на проблему мнения (вероятного знания), который, кстати сказать, неявно присутствует и в социологических трактовках понятия «общественное мнение». Но дополнительное слово «общественное» придает понятию «мнение» ценностный характер и не просто ценностный, а ценностный с политической и экономической точек зрения, если учитывается государственное управление общественными процессами и явлениями.


362
К. К. Жоль Философия и социология права
Власть имущие особенно начинают считаться с общественным мнением тогда, когда на роль суверена выдвигает претензии общество под эгидой понятия «народ», то есть тогда, когда ставится вопрос о представительной власти. А этот вопрос имеет конкретный политико-правовой смысл. Иными словами говоря, проблема общественного мнения так или иначе имеет юридическую подоплеку.
Конституционное государство и суверенные права граждан как объекты социологического анализа. Существенное влияние на формирование политико-правовых представлений об общественном мнении оказала доктрина конституционного государства, распространившаяся из Англии на континентальную Европу в середине XVIII в. 3 Эта доктрина ставила своей целью защиту прав личности и
3 	См.: Верховенство права: Пер. с англ. - М.: Прогресс, Универе, 1992. - 213 с.; Вильсон В. Государство. Прошлое и настоящее конституционных учреждений: Пер. с англ. - М., 1905. - 166 с.; Вышеславцев Б. П. Гарантии прав гражданина. - СПб., 1910. - 32 с.; Гессен В. М. Основы конституционного права. - Петроград, 1918. - 437 с.; Дерюжин- ский В. Ф. Из истории политической свободы в Англии и Франции. - СПб., 1906. - 328 с.; Дживелегов А. К. Право и обязанности граждан в правовом государстве. - М., 1906. - 45 с.; Кшстратов А. И. Государственное право. - М., 1912. - 360 с.; Елтнек Г .Изменения и преобразования конституций: Пер. с нем. - СПб., 1907. - 96 с.; Жилин А. А. Учебник государственного права. - Петроград, 1916. - 429 с.; Ивановский В. В. Учебник государственного права. - Казань, 1913. - 500 с.; Каленский В. Г Билль о правах в конституционной истории США. - М.: Наука, 1983. - 280 с.; Ковалевский М. М. Конституционное право. - СПб., 1909. - 194 с.; Конституционное (государственное) право зарубежных стран. - В 4 т. - М.: БЕК, 1993; Коркунов Н. Сравнительный очерк государственного права иностранных держав. - СПб., 1906. - 164 с.; Наторп П. Развитие народа и развитие личности: Пер. с нем. - СПб., 1912. - 144 с.; Родионов 77. Правовое государство. - М., 1906. - 115 с.


Глава 7, §1
363
социальных групп от абсолютизма королевской власти. Средствами для достижения указанной цели являлись:
(1) ограничение государственной власти положительными законами;
(2) ограничение органов власти посредством распределения отдельных функций государственной власти между разными органами с условием, что ни один из них не будет являться неограниченным представителем государственной власти;
(3) признание за гражданами определенных политических прав, включая участие в законодательстве и государственном управлении.
Защита гражданских и политических прав личности привела одного из главнейших представителей конституционной доктрины первой половины XIX в.-Бен- жамена Констана (Бенжамен Анри Констан де Ребек, 1767-1830), известного французского писателя, публициста и политика, к отрицанию идеи безграничности суверенитета. Согласно ему, ошибочно думать, что общество в целом обладает безграничным суверенитетом в отношении своих членов. Юрисдикция суверенитета кончается там, где начинается индивидуальная жизнь и личная независимость. Общество, переступающее границы прав отдельного человека, является ущербным и деспотичным. Ж.-Ж. Руссо пренебрег этой истиной, и в результате его общественный договор, предполагающий полное и безусловное отчуждение всех прав человека обществу, явился самым страшным идеологическим пособником всякого рода деспотизма, что продемонстрировала Французская революция.
Понятие прав гражданской свободы развилось только в Новое время. Впервые оно появляется в XVII столетии благодаря английским конгрегационалистам и ин- депендентам, провозгласившим в качестве естественных и неприкосновенных для государства права гражданина (прежде всего право религиозной свободы (свободы вероисповедания), а затем и ряд других прав). Когда в конце 2-й Английской революции (так называемой Славной революции, а фактически государственного переворота 1688-1689 гг.) эти права окончательно были признаны за английскими гражданами Биллем о правах 1689 г., учение о правах гражданской свободы получило свое развитие в трудах Дж. Локка и известного английского юриста Уильяма Блэк- стона (1723-1780). Представления о наличии у граждан особых прав свободной сферы деятельности, в которую государство не должно вторгаться, были перенесены в Америку английскими колонистами, и в 1776 г. их провозгласили в виде особых деклараций в конституциях образовавшихся в Северной Америке штатов. Эти декларации послужили прототипом знаменитой французской Декларации прав человека и гражданина, изданной 26 августа 1789 г. Особое значение правам гражданской свободы придавал Бенжамен Констан, полагавший, что народы Нового времени потребовали не только предоставления гражданам права участия в государственной власти, но и ограничили всемогущество государства правами граждан. В данных правах он видел предел государственному суверенитету.
Государство как социальный институт и юридическое лицо. Таким образом, ни общество в целом, ни государственные органы не обладают, не могут и не должны обладать абсолютным суверенитетом. Это право принадлежит государству как юридическому лицу, под которым понимается государство как социальный институт.
Выражение «социальный институт» социологи позаимствовали у юриспруденции, где этим выражением обозначается совокупность юридических норм, регулирующих социально-правовые отношения.


364
К. К. Жоль Философия и социология права
Всякий институт (лат. institutum - установление) есть нечто социально установленное, социально признанное и утвержденное группой, классом, обществом в целом.
Под понятие «социальный институт» подпадают различные учреждения (например, государство, министерства, армия, церковь и т. д.), а также социальные нормы, определяющие формы и характер поведения в быту и на службе.
Социальные институты - это не материальные предметы, которые можно потрогать или увидеть. Отличительной чертой социальных институтов являетея наличие правш их функционирования. Люди создают институты, когда для осуществления различной деятельности им приходится принимать определенные процедурные правила, подобные правилам грамматики или правилам футбольной игры. Чаще всего такие правила устанавливаются сами собой по мере развития социальной деятельности, хотя в ряде случаев они сознательно формулируются и провозглашаются (М. Корнфорт).
Не может существовать сначала социально значимая деятельность, а затем социальные институты. Развитие и дифференциация форм общественной деятельности идет синхронно с развитием регламентирующих ее институтов. Поэтому, как отмечает английский исследователь М. Корнфорт, если на словах и можно провести различие между общественной деятельностью и институтом, обеспечивающим ее выполнение, то по существу рассматривать их в отрыве друг от друга - значит заниматься беспочвенным фантазированием, ибо фактически существует только деятельность в пределах институтов.
Имеется тесная связь между правилами институтов и объективными по своему содержанию законами человеческой деятельности. Установление правил той или иной деятельности должно согласовываться с законами, которые ее ограничивают и специфицируют. Поэтому нельзя устанавливать и менять правила, как нам вздумается. Скажем, правила языка должны согласовываться с объективными требованиями коммуникации, управляющими речью.
В свете сказанного можно констатировать: институты характеризуются (1) правилами, а правила эти, в свою очередь, сами ограничены (2) законами деятельности, которые отражают (3) объективные закономерности в природе и обществе (рис. 7) 4.
Применительно к государству это означает, что государство как социальный институт функционирует согласно определенным юридическим правилам (государство как юридическое лицо или, точнее, как субъект политико-правовой деятельности), которые ограничены законами суверенной деятельности (рамками суверенитета), отражающими объективный статус государства в определенных территориальных границах и в отношении к другим государствам и народам.
Из этой характеристики государства следует, что в основе понятия суверенитета лежит не международноправовая идея независимости и свободы государства от других государств, но представление о характере его власти, то есть о высшей территориальной власти государства и его безусловном верховенстве на данной территории.
Национальный суверенитет как объект социологического анализа. Все лица, живущие на территории определенного государства, составляют население его и носят название народа.
4 Жоль К. К,Сиволоб Ю. В. Информация, общественные науки, управление: Философско-экономический анализ. - К.: Наукова думка, 1991. - С. 133.


Глава 7, §1
365
Термин «народ» имеет два значения - юридическое и социальное. С юридической точки зрения народом называется совокупность всех лиц, подчиненных господству одной и той же государственной власти. Так понятый народ надо отличать от народа в смысле известного социального единства, каковым является нация.
Термин «нация» также имеет два значения - (1) нация в социально-культурном смысле и (2) нация в этнографическом смысле. Под нацией в культурном смысле понимается совокупность людей, сплоченных общностью исторических судеб, традиций, обычаев, образом жизни и т. п. Под нацией в этнографическом смысле (национальностью) понимается совокупность людей, связанных общностью естественного происхождения, сходством расовых признаков и духовным единством, выражением которого служит единый язык (А. А. Жилин).
Народ - сложное социальное образование, состоящее из социальных групп, классов. Его социально-классовая структура имеет , объективный ха¬
рактер. Деление же народа по сословиям носит искусственный характер, ибо подчиняется юридической классификации, создаваемой и закрепляемой с помощью права в рамках данного государства (например феодального типа). Отличительным признаком сословного строя является разделение населения страны по правам и обязанностям определенных социальных групп. Эти права и обязанности закрепляются за социальными группами посредством правопорядка того или иного государства и переходят наследственно от поколения к поколению.
Разрушение сословных границ, то есть разрушение искусственно-правового членения общества, ведет к тому, что структура общества начинает определяться на основе объективно-естественных признаков, включая национальные.
Не случайно в XIX в. большое значение в науке и в жизни европейского общества приобрел национальный принцип, потребовавший, чтобы отдельные


366
К. К. Жоль Философия и социология права
национальности получили независимое политическое существование. Идея национальной независимости впервые были сформулирована в литературе известной французской писательницей А. Л. Ж. де Сталь (1766-1817) в ее сочинении о Германии (1810), а затем активно пропагандировалась в Германии И. Г. Фихте. Позднее идея национального суверенитета разрабатывалась главным образом в итальянской литературе (А. А. Жилин).
Начавшись в эпоху освобождения Европы от господства Наполеона, стремление отдельных наций к политическому суверенитету выразилось в освобождении Греции от турецкого владычества, в создании единого итальянского королевства и единой германской империи, в образовании ряда балканских государств (Сербия, Болгария).
Национальный суверенитет - это не свобода от гнета или опеки со стороны более сильных государств (не следует путать национальную независимость с суверенитетом), а свобода для самостоятельного решения социально-экономических и политических проблем силами собственного государственного института, решение которых невозможно или опасно затягивается в рамках многонационального государства.
Исторические трансформации понятия «суверенитет» показывают, что его смысловые изменения отражали этапы существенной структурной перестройки в жизни европейских государств (переход от сословной структуры общества к классовой), но всегда были связаны с политикой внутригосударственного правового строительства. *
Таким образом, можно констатировать: понятие суверенитета принадлежит исключительно внутреннему публичному праву государства (Н. И. Палиенко).
Принцип суверенитета заменяется в международном праве совершенно другими принципами, определяющимися отношениями не субординации, а координации между однотипными и равноправными институтами. Заключая международный договор, государство выходит из своей суверенной компетенции и создает отношения, базирующиеся не на суверенитете, но на взаимном и свободном согласии двух или более государств.
Вывод: сущность государственного суверенитета состоит в том, что он представляет собой такое свойство государства, в силу которого оно властвует исключительно по собственному праву, но только в границах своей территории, то есть суверенитет - это не сама государственная власть, но лишь определенное ее свойство, вследствие которого она является высшей и независимой правовой властью на данной территории (Н. И. Палиенко) (рис. 8).
При таком понимании государства и государственного суверенитета отпадает надобность приписывать обществу (народу) права верховного суверена, ибо общество - это не социальный институт и, соответственно, не юридическое лицо. Одновременно с этим возрастает юридическая роль общественного мнения как средства выражения социальных интересов и потребностей групп, классов, общества в целом. В конституционном государстве подобное самовыражение общества должно осуществляться не стихийно, а с помощью узаконенных форм и способов, к числу которых относятся: выборы органов власти, создание общественных организаций, участие в собраниях, митингах, манифестациях, референдумах и т. д. 5
5 См.: Милль Дж. С. Представительное правление: Пер. с англ. - С.-Петербург, 322 с.; Соколов К. Н. Парламентаризм. - СПб., 1912. - 432 с.; Цейтлин С. Я. Избирательное право в современных конституционных государствах. - СПб., 1905. — 111 с.


Глава 7, §1
367
Общественное мнение, особенно в сфере международных отношений, становится важным источником правотворчества, ибо придает новый смысл обычному праву. В данном случае архаичное право по обычаю уступает место естественноправовым интересам общества и его структурным компонентам (группам, классам). Эти интересы так или иначе отражают культурные традиции, обычаи, а также тенденции развития общества, связанные с особенностями его хозяйственной жизни и с научно-техническим прогрессом.
Социологические взгляды Николая Константиновича Михайловского. Проблема взаимосвязи понятий «государство», «суверенитет», «общество», «личность», «общественное мнение» возникает всякий раз, когда встает вопрос о конституционном государстве, о правах человека, о выборе путей социального развития. Эта проблема возникла и перед Россией после отмены крепостного права. Одними из первых на нее отреагировали российские юристы, особенно разночинцы, то есть выходы из духовенства, купечества, мещанства, мелкого чиновничества и т. п. Их идейным лидером можно считать Николая Константиновича Михайловского (1842-1904), известного публициста, критика, популяризатора научных теорий и виднейшего теоретика русского народничества.
Родился Михайловский в Мещовске (Калужской губернии), в дворянской семье. Учился в Костромской гимназии и Петербургском институте корпуса горных инженеров, но вследствие участия в 1863 г. в студенческих волнениях ему пришлось расстаться с институтом.
Небольшое наследство, полученное от отца, Михайловский истратил на бесплодную попытку организовать кооперативную артель по образцу мастерской Веры Павловны из романа Н. Г. Чернышевского (1828-1889) «Что делать?».
Свою литературную деятельность Михайловский начал в 1860 г. статьей «Софья Николаевна Беловодова». Сотрудничал в библиографическом журнале


368
К. К. Жолъ Философия и социология права
«Книжный вестник» (1865-1866). В редакции этого журнала он сблизился с биологом и социологом Н. Д. Ножиным (1841-1866), членом революционного общества «Земля и воля», а через него и с революционными кружками.
В 1868 г. Михайловский вступил в число сотрудников журнала «Отечественные записки», руководителем которого оставался до самого закрытия журнала в 1884 г. Благодаря ему «Отечественные записки» превратились в популярнейший легальный орган народничества.
В период деятельности наиболее крупной и значительной революционной народнической организации «Народная воля», возникшей в Петербурге в 1879 г., Михайловский довольно близко сошелся со многими ее деятелями. После разгрома этой партии он был выслан из Петербурга, куда вернулся в 1866 г.
Марксизма Михайловский не принял. Печатным органом, в котором он проводил свои взгляды и критиковал марксизм, стал с начала 90-х гг. журнал «Русское богатство». Его идейным вдохновителем и фактическим редактором Михайловский оставался до самой своей смерти.
Борьба за единство истины и справедливости - вот основной смысл жизни, творчества и политической деятельности Михайловского.
«Всякий раз, как мне приходит в голову слово «правда», - писал он, - я не могу не восхищаться его поразительной внутренней красотой. Такого слова нет, кажется, ни в одном европейском языке. Кажется, только по-русски истина и справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое».
В своей социологической концепции Михайловский пытался объединить два популярных в 60-70-х гг. идейных течения. Представителем первого из них был известный русский философ, социолог и публицист Петр Лаврович Лавров (1823-1900), один из идеологов революционного народничества, стремившийся освободить обществознание от естествознания. Представителем другого течения был Н. Г. Чернышевский, искавший в естествознании реформирующих начал для вывода общественных наук из тупика, в который их завел философский идеализм.
Михайловский считал, что факты естественные (природные) подчинены закону причинности и человеку остается принимать их такими, какими они есть, без всякого суда над ними. Что же касается фактов культуры, то человек должен чувствовать свою ответственность за их оценку, толкование и использование. Поэтому социология не может быть абсолютно объективной наукой в том смысле, в каком понимаются естественные науки. Оценочный момент, момент субъекта познания и практической деятельности всегда должен учитываться социологами.
Человек, писал Михайловский, пытается изменить действительность в соответствии со своими целями и идеалами. Такая его деятельность подлежит нравственной оценке. Но категория нравственности субъективна, а поэтому в социологии следует пользоваться не только объективными методами, но и субъективными, то есть учитывающими особенности субъекта познания.
На базе психологического объяснения социальных явлений Михайловским была построена концепция героев и толпы, родственная психологической доктрине французского социолога и криминалиста XIX в. Г. Тарда, но созданная Михайловским раньше Тарда и независимо от него.
Михайловский считается одним из первых русских зачинателей социологического подхода к праву.
Социология в трудах Николая Ивановича Кареева. Вторым в этом ряду стоит Николай Иванович Кареев (1850-1931), профессор европейской истории Петербургского университета, социолог, гимназический товарищ и биограф


Глава 7, §1
369
В. С. Соловьева. Им были написаны такие фундаментальные труды, как: «История Западной Европы в Новое время» в 7 томах (1892-1917), «Введение в изучение социологии» (1897), «Общие основы социологии» (1919), «Основы русской социологии» (неопубликованная большая работа) и др.
По мнению историков, Кареев принадлежит к первому поколению позитивистов в российской академической среде. Ряд его историко-социологических работ имеют самое непосредственное отношение к социологии права и существенно уточняют наши представления о формировании научно-правового мышления в Западной Европе. В частности, можно отметить очень интересную, глубокую и содержательную книгу «Происхождение современного народно-правового государства» (1908).
Социология права Сергея Андреевича Муромцева. Собственно социология права начинается с работ Сергея Андреевича Муромцева (1850-1910), известного русского юриста, ученого, публициста и земского деятеля.
По словам Б. А. Кистяковского, русский научный мир может гордиться тем, что именно в русской научно-юридической литературе раньше других было выдвинуто требование изучать право как социальное явление.
Во второй половине 70-х гг. именно Муромцев первым и чрезвычайно последовательно разработал стройную социально-научную теорию права, представленную в его книге «Определение и основное разделение права» (1879). Это было осуществлено на несколько десятилетий раньше Е. Эрлиха и Р. Паунда, считающихся едва ли не основоположниками социологии права.
Муромцев родился в дворянской семье. В 1867 г. окончил в Москве гимназию с золотой медалью и тогда же поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1871 г. Решением Совета университета он был оставлен на два года для усовершенствования в науках и приготовления к профессорскому званию. С этой целью в 1873 г. начинающий ученый едет в Еерманию, где слушает лекции выдающегося немецкого правоведа Р. Иеринга, знакомится с ним лично и становится приверженцем его теории, имеющей вполне определенную социальную ориентацию. Весной 1874 г. Муромцев возвращается в Москву, блестяще сдает магистерские экзамены и защищает магистерскую диссертацию «О консерватизме римской юриспруденции». После защиты занимает кафедру римского права.
1875-1884 гг. - период профессорской деятельности Муромцева в Московском университете. В этом период им были написаны главные научные труды, принесшие ему славу и сделавшие его главой социологического направления в русском правоведении. Это: «Очерки общей теории государственного права» (1877), «Ераж- данское право Древнего Рима» (1883), «Рецепция римского права на Западе» (1886), «Что такое догма права?» (1884) и др.
За свои политические взгляды Муромцев вместе с Ковалевским и другими профессорами либерального толка в 1884 г. был уволен из университета, где к тому времени занимал должность проректора. Начинает заниматься практической юриспруденцией и с начала 90-х гг. приобретает широкую известность как адвокат.
В 1906 г. возобновляется его преподавательская деятельность в должности профессора Московского университета (кафедра гражданского права).
Согласно с характером и общими задачами социологии Муромцевым было выдвинуто требование социологического изучения права, направленного на открытие общих социальных причин происхождения и развития права.
С социологической точки зрения правовые отношения являются частным случаем общественных отношений. Поэтому выработку понятия права, считает


370
К. К. Жоль Философия и социология права
Муромцев, надо начинать не с норм и правил, а с анализа общественных отношений, вернее, той их части, которые характеризуются как правовые. Таким образом, вместо совокупности юридических норм под правом следует понимать совокупность юридических отношений или то, что называется правовым порядком. С этой точки зрения правовые нормы представляют собой некоторые атрибуты правового порядка.
В составе развитого правопорядка Муромцев выделяет два элемента: (1) правовые институты, которые определяют характер всего правопорядка в целом; (2) разрозненные и немногочисленные отношения, представляющие собой зарождающиеся или вырождающиеся компоненты правопорядка.
Социологическое изучение права противопоставлялось им догматическому, целью которого признавалась сугубо подготовительная работа, ориентированная на описание фактов гражданского права. По его мнению, догма права есть не наука, а «искусство», то есть прикладная, технико-вспомогательная дисциплина. Догма права как систематизация и классификация правового материала может успешно разрабатываться лишь тогда, когда она опирается на научнообъективную теорию права, тесно связанную с социологией. С точки зрения Муромцева, теория права возможна только как социологическая дисциплина. В свою очередь, социологическая теория права как наука должна строиться в тесной связи с историко-сравнительным методом.
На основе общей теории права Мурбмцев ставит задачу создания прикладной дисциплины - политики права, отличной по содержанию от политики права Пет- ражицкого. Цель политики права, по Муромцеву, должна заключаться в том, чтобы вырабатывать предложения об исправлении недостатков существующего строя.
Догма и политика права как прикладные «искусства» для успешной своей реализации требуют познания законов сосуществования и преемственности различных правовых явлений, то есть требуют науки права в собственном смысле.
В результате анализа и наблюдений Муромцев приходит к выводу, что правоведение должно состоять из трех частей:
(1) объективно-научное исследование права (наука права в собственном смысле);
(2) политика права как практическая, прикладная отрасль права;
(3) догма права как технико-прикладная дисциплина, ориентированная на
описание, систематизацию, классификацию и комментирование правовых норм
и институтов.
В трактовке Муромцева социологическое изучение «права является отраслью юридической науки.
Социологический подход к истории, экономике и праву Максима Максимовича Ковалевского. Близким другом и коллегой Муромцева был Максим Максимович Ковалевский (1851-1916).
Ковалевский родился в Харькове, в состоятельной дворянской семье. В 1868 г. он окончил гимназию с золотой медалью. В том же году поступил в Харьковский университет на юридический факультет. В 1872 г. окончил университет и был оставлен на кафедре государственного права европейских держав. Подготовка к магистерскому экзамену проходила в высших учебных заведениях Берлина, Парижа, Лондона. В 1874-1875 гг. познакомился в Лондоне с Марксом. Успешно выдержал магистерский экзамен в Московском университете и защитил магистерскую диссертацию «История полицейской администрации и полицейского суда в английских графствах». В мае 1877 г. становится магистром


Глава 7, §1
371
государственного права, а в октябре - доцентом. В результате защиты докторской диссертации на тему «Общественный строй Англии в конце Средних веков» летом 1880 г. утверждается Советом Московского университета в степени доктора государственного права, а в декабре того же года становится ординарным профессором.
Работа Ковалевского в Московском университете охватывает период с 1877 г. по 1887 г. Он читал курсы государственного права европейских держав и истории иностранных законодательств. В 80-е гг. Ковалевский начинает выступать как этнограф и социолог, публикует работу «Историко-сравнительный метод в юриспруденции» (1880). За свои политические взгляды был уволен из Московского университета в 1884 г. и сразу же уехал за границу. Читал лекции в культурных центрах Европы и Америки, сотрудничал в русских и иностранных журналах. Пишет и публикует монографии: «Очерк происхождения и развития семьи и собственности» (1890), «Происхождение современной демократии» (4 тома, 1895-1897), «Краткий обзор экономической эволюции и подразделение ее на периоды» (1899), «Развитие народного хозяйства в Западной Европе» (1899), «Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства» (7 томов, 1898-1914; 4-7 тт. были изданы в Германии на немецком языке), «Этнография и социология»
(1904) 	, «Общий ход развития политической мысли во второй половине XIX в.»
(1905) 	, «Общее учение о государстве» (1909), «История политических учений Нового времени» (1910), «Социология» (2 тома, 1910).
Ковалевский - один из основателей Московского психологического общества, кафедры социологии при Психоневрологическом институте в Петербурге, Международного социологического института и Русской высшей школы общественных наук в Париже.
Вклад Ковалевского в становлении не только социологии права, но и социологии как таковой исключительно велик, но до сих пор по достоинству не оценен соотечественниками. Отчасти это объясняется политическими причинами, отчасти - многоплановостью его научных исследований и энциклопедизмом знаний автора. Остается надеяться, что все же найдутся исследователи его творческого наследия, которые смогут осилить это наследие и познакомить с ним широкие круги читателей.
Социология права Богдана Александровича Кистяковского. На фоне российских социологов права ярко выделяется фигура Богдана Александровича Кистяковского (1868-1920).
Родился Кистяковский в Киеве. Учился на историко-филологическом факультете Киевского университета, а затем в Харьковском и Дерптском университетах. В 1895 г. поступил на философский факультет Берлинского университета, где занимался под руководством философа и социолога Георга Зиммеля, одного из наиболее значительных представителей философии жизни и автора так называемой формальной социологии. Работы Зиммеля, как уже ранее отмечалось, оказали большое влияние на развитие социологии в Германии (Л. Визе, В. Зомбарт, Р. Штам- млер), США (Г. Беккер, Л. Козер) и России (Б. А. Кистяковский, П. Б. Струве).
В 1898 г. Кистяковский защитил диссертацию «Общество и индивидуальность» (Берлин, 1899; на немецком языке), которая принесла ему известность в научных кругах Германии.
В 1901 г. Кистяковский посещал семинар Г. Еллинека в Гейдельберге, чья социально ориентированная философия права весьма импонировала ему.
Находясь в Германии, совместно с известным русским экономистом, философом, историком и публицистом П. Б. Струве (1870-1944), видным теоретиком


372
К. К. Жолъ Философия и социология права
«легального марксизма» и одним из лидеров кадетов, участвовал в организации еженедельного либерального журнала «Освобождение» (1902-1905, Штутгарт - Париж) и выпуске сборника «Проблемы идеализма».
По возвращении в Россию в 1902 г. Кистяковский некоторое время провел в Вологде, куда была сослана его жена и где в это время находились философ и публицист Николай Александрович Бердяев (1874-1948), философ и естествоиспытатель Александр Александрович Малиновский (Богданов, 1873-1928), философ и профессиональный революционер Анатолий Васильевич Луначарский (1875-1933) и др.
В 1903-1904 гг. Кистяковский принимал участие в съездах нелегального политического объединения российской либеральной интеллигенции «Союз освобождения» (прообраз кадетской партии), группировавшейся вокруг журнала «Освобождение». Эти съезды проходили в Германии.
После амнистии жены в 1904 г. Кистяковский вернулся в Киев, где сотрудничал в журнале «Вопросы жизни».
В 1906 г. по приглашению П. И. Новгородцева Кистяковский читал курс государственного и административного права в Московском коммерческом институте.
В 1907-1910 гг. был редактором журнала «Критическое обозрение». В эти годы он сближается с известным историком и философом Михаилом Осиповичем Гершензоном (Мейлих Иосифович, 1869-1925) и принимает участие в выпуске сборника «Вехи» (1909), где была напечатана его статья «В защиту права». Инициатором выпуска этого сборника, его составителем и автором предисловия был Гершензон.
В 1909 г. Кистяковский преподавал на юридическом факультете Московского университета, а в 1912-1914 годах - в ярославском Демидовском юридическом лицее, редактировал журнал «Юридический вестник», ставший одним из лучших научных журналов России.
Защитив магистерскую диссертацию в 1917 г., Кистяковский стал профессором юридического факультета Киевского университета.
В 1919 г. его избирают академиком недавно основанной Украинской Академии наук. Вместе с президентом Академии В. И. Вернадским и другими академиками ездил к генералу А. И. Деникину (1872-1947) с целью отстоять права Академии. Во время этой поездки заболел, перенес операцию и умер в Екатери- нодаре (Краснодар), где и похоронен.
По общепризнанной оценке, философские взгляды Кистяковского близки неокантианству, идеи которого нашли свое отражение в его социологии права. В социологии права он видел науку, которая способна приблизиться к наиболее адекватному объяснению феномена власти и способов функционирования власти в государстве.
Наиболее полно философско-социологические взгляды Кистяковского представлены в его книге «Социальные науки и право» (1916), куда вошли в несколько переработанном виде лучшие его статьи, написанные ранее.
В последние годы жизни Кистяковский работал над книгой «Право и науки о праве». Она уже печаталась в Ярославле, когда там в 1918 г. вспыхнуло эсеровское восстание, и книга погибла в результате пожара в типографии. В настоящее время судьба ее рукописи неизвестна.
Увы, но по отдельным статьям Кистяковского, изданным в разное время, а потом переизданным в одном книжном сборнике, очень трудно судить о научно- исследовательских возможностях их автора, так как статья - это не монография.


Глава 7, §1
373
Статья и монография - разные жанры, что особенно важно иметь в виду при оценке результатов научной деятельности обществоведов.
Вклад правоведа Вениамина Михайловича Хвостова в развитие социологической науки. Значительный вклад в развитие российской социологической и научно-правовой мысли сделал известный русский правовед Вениамин Михайлович Хвостов (1868-1920).
Хвостов окончил юридический факультет Московского университета, в котором получил степень магистра и доктора наук. С 1895 по 1911 г. и с 1917 г. читал в Московском университете лекции по римскому праву. Преподавал также на Высших женских курсах, Высших женских юридических и историко-филологических курсах, в Народном университете им. А. Л. Шанявского, сотрудничал с журналом «Вопросы философии и психологии».
Творческое наследие профессора Хвостова многообразно. Сюда входят публикации по истории римского права («Система римского права», «История римского права»), теории права («Общая теория права»), избирательному праву («Значение и право народного представительства», «Избирательное право»), политике («Общественное мнение и политические партии»), этике («Этюды по современной этике», «Нравственная личность и общество», «Этика человеческого достоинства», «Этика Метерлинка», «Очерк истории этических учений»), социологии («Социология. Введение», «Теория исторического процесса»), женской психологии и этике («Женщина накануне новой эпохи. Два этюда по женскому вопросу», «Участие женщин в умственной культуре человечества», «Психология женщин. О равноправии женщин», «Женщина и человеческое достоинство»).
Работы Хвостова по римскому праву и его истории до сих пор считаются одними из лучших работ русских авторов.
Придерживаясь неокантианской философской ориентации, в то время весьма популярного философского течения в России, особенно среди молодой русской интеллигенции, Хвостов пытался соединить философские установки неокантианцев с социологическим подходом к истории и праву.
Хвостов определял социологию как учение о социальных связях и социальных законах, а также как учение о важнейших типах человеческого общества.
По мнению Хвостова, совпадающим со взглядами Петражицкого, психическое принуждение является важнейшим фактором социального управления, если принимает нормативно-правовой или моральный характер. В отличие от норм права, которые охраняются государством и имеют благодаря этому объективный статус, независимый от воли отдельного человека, моральный нормы субъективны и не подчиняются государственному или общественному контролю. Нередко в связи с этим возникают конфликты между личностью и обществом. Чтобы примирить эти конфликты, требуется делать ставку на тщательный социологический, социально-психологический и этико-правовой анализ реальных социальных потребностей, интересов, ценностей и различных социальных норм.
Краткая заметка о сравнительно-историческое правоведение в российской юриспруденции. Параллельно с формированием российской традиции социологии права интенсивно развивались сравнительно-исторические исследования российских ученых, так или иначе примыкающие к проблематике социологии права. В частности, следует отметить работы академика Петербургской Академии наук (с 1914) Павла Гавриловича Виноградова (1854-1925), профессора Оксфордского и Московского университетов («Исторические основы английского административного права», «Римское право в средневековой Европе» и др.), а


374
К. К. Жоль Философия и социология права
также работы Сергей Александрович Котляревского (1873-1940 гг.) («Правовые государства и внешняя политика», «Конституционное государство» и др.) и работы М. М. Ковалевского, Ф. В. Тарановского.
Заключение. В советский период социология права была растворена без остатка в так называемом историческом материализме как общесоциологической теории марксизма и начала вновь оживать в качестве самостоятельная научная дисциплина относительно недавно. Правда, е 60-х гг. наметилась тенденция к восстановлению в своих правах конкретно-эмпирических социологических исследований по различным направлениям и темам юриспруденции, но особых успехов на этом поприще достигнуто не было, хотя количество публикаций неуклонно росло, указывая на интерес юристов к проблематике социологии права.
К большому сожалению, социология права в республиках бывшего Советского Союза находится отнюдь не на должном уровне, о чем, в частности, свидетельствует отсутствие соответствующей специальности в документах высших аттестационных комиссий этих республик. Хотя юристам и социологам совершенно ясно, что социология права чрезвычайно нужная и полезная дисциплина, без которой трудно обойтись в современном сложном мире, в котором социология занимает весьма почетное место. Очевидно, назрела необходимость заострить внимание ученых-гуманитариев на столь вопиющем пробеле в системе гуманитарных дисциплин. Подготовка специалистов длится не один год. Поэтому нельзя упускать ни одного дня, откладывая на потом решение насущных для науки и социальной практики вопросов.
Опыт наших предшественников в области социологии права не следует недооценивать. Философско-правовая и социологическая культура многих нынешних теоретиков юридической науки из бывших республик Советского Союза оставляет желать лучшего. Некоторые современные публикации в лучшем случае лишь приближаются как по форме, так и по содержанию к уровню, достигнутому российскими учеными начала XX в. К тому же полезно иметь в виду, что гуманитарные науки развиваются гораздо более медленными темпами сравнительно с естествознанием и техническими науками. Поэтому можно без всяких предубеждений и высокомерия учиться по книгам конца XIX в. и начала XX в., сравнивая трактовку одних и тех же предметов учеными различных поколений.
В данном случае не ставилась цель подробно охарактеризовать и детально проанализировать социологический подход к праву со стороны российских юристов XIX-XX вв. Основная задача заключалась в том, чтобы познакомить читателя с именами, знание которых пригодится ему при самостоятельном поиске соответствующих литературных источников.


§2. СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ И США. XIX-XX ВВ.
Вводные замечания. - Элементы социологии права в сочинениях Людвига вича. - Социология права Макса Вебера. Немецкая социология права в XX в. Французская социология права. XIX-XX вв. Английская социология и юриспруденция в XX в. - Социология права в США. - Польская школа социологии права. - Заключение.
Вводные замечания. Первыми провозвестниками социально-философского подхода к изучению права в Западной Европе можно считать представителей немецкой исторической школы права, ибо наиболее принципиальные положения этой школы действительно имели широкий социальный резонанс и сводились к важному для будущих социологов права тезису: право - это не абсолют и не продукт своеволия, а результат исторического развития. Однако, как отмечает исследователи, при более детальном анализе исторической школы социологов ожидает разочарование: народ здесь понимается не как сложное социальное целое, находящееся в развитии, а как нечто аморфное, проникнутое неким «абсолютом», именуемым «народным духом».
Философские основы немецкой социологической традиции заложили Р. Иеринг, К. Маркс, Ф. Энгельс, М. Вебер, Е. Эрлих и др. С учетом их вклада и, особенно, вклада Иеринга в социальную философию права трудно согласиться с несколько категоричной оценкой немецкой традиции социологии права, данной венгерским академиком Кальманом Кульчаром, утверждающим в своей книге «Основы социологии права», что длительное время немецкая социология права не развивалась. По его мнению, исключение составляет лишь творчество Макса Вебера, социологические теории которого уходят корнями в политическую социологию. Впрочем, отмечается еще вклад в немецкую социологию права Эрлиха, который хотя и не был уроженцем имперской Германии, ибо занимался преподавательской деятельностью в провинциальном австрийском университете, но тем не менее причисляется именно к немецкому научному миру в силу тесных контактов с германским научным сообществом, включая публикации своих сочинений на немецком языке и в немецких издательствах.
Развитие права и философии права, пишет Кульчар, не сформировало в немецком обществе традиций, необходимых для социологических исследований (исключение составляет только историческая школа права), так как форма и характер государственного строя нуждались скорее в разрешении возникающих проблем государственным путем. Поэтому от науки требовали обоснования идеи о направляющей роли государства, а не социологического изучения демократических форм участия общества в формировании и реализации права.
Эта оценка состояния дел в немецкой науке слишком прямолинейна и в известном смысле умозрительна. Более точен в характеристике немецких социально-правовых доктрин французский социолог права Жан Карбонье, который в своей книге «Юридическая социология» отмечает, что немецкие юристы начала XIX в. имели дело с еще некодифицированным правом и поэтому двигались своим самостоятельным историческим путем, намеченным представителями исторической школы права.
Элементы социологии права в сочинениях Людвига Гумпловича. Этот путь был окрашен в националистические и даже расистские тона, примером чему может


376
К. К. Жолъ Философия и социология права
служить творчество Людвига Гумпловича (1838-1909) - польско-австрийского юриста и социолога, представителя социального дарвинизма. Его иногда* как и Эрлиха, причисляют к немецкой традиции социологии права.
Предметом социологи Гумплович считал социальные группы и взаимодействия между ними в беспощадной борьбе за выживание. Отрицал существование прогресса и трактовал общественное развитие как круговорот, в котором каждое общество проходит этапы становления, расцвета и гибели. С этих позиций им рассматривалась проблематика социологии права. В частности, возникновение государства он объяснял как результат порабощения одних первобытных орд другими. Его социология права ничем оригинальным не блещет, если не считать откровенно расистских деклараций, замешанных на идеях социал-дарвинизма.
Социология права Макса Вебера. Наиболее весомый вклад в социологию права сделал уже неоднократно упоминавшийся Макс Вебер, чьи труды по социологии, включая социологию права, считаются сегодня классическими 1.
В основу своей социологии права Вебер положил понятие «рациональность» 1 2, которое является центральным понятием всей его социологии вообще. Наиболее полно и точно оно раскрывается в веберовской социологии религии, а затем конкретизируется в веберовской трактовке бюрократии и буржуазного права.
Анализируя с этой точки зрения исторические формы права, в частности римское право, Вебер выделял, во-первых, потребность в разработке точных юридических терминов для юридически грамотного формулирования иска, а во-вторых, указывал на институт юрисконсультантов, владеющих данной терминологией. В конечном итоге римское право быстро избавилось от религиозно-философского влияния и стало вполне техническим искусством. Вскоре появились школы, в которых обучение происходило путем инсценирования судебных процессов.
Таким образом, рационализация римского права осуществлялась как за счет формализации юридических понятий, так и за счет выработки знаний о конкретной юридической практике.
Хорошо технически отшлифованное римское право эффективно использовалось римской, а затем и византийской бюрократией в практике управления обществом.
Важный аспект рационализации права Вебер видел в переходе от устной формы юрисдикции к правовым текстам, позволявшим кодифицировать право и строго фиксировать прецеденты.
1 Первые переводы книг М. Вебера на русский язык появились в 20-е гг. См.: Вебер М. Город: Пер. с нем. - Петроград, 1923. - 136 с.; Вебер М. История хозяйства. Очерк всеобщей социальной и экономической истории: Пер. с нем. - Петроград, 1924. - 240 с.; Вебер М. Аграрная история древнего мира: Пер. с нем. - М., 1925. - 435 с.
2 О понятии «рациональность» и дискуссий по его поводу в современной философии см.: Автономова H. С. В поисках новой рациональности // Вопросы философии. - М., 1981. - № 3. - С. 145-156; Богомолов А. С. Диалектика и рациональность // Вопросы философии. - М., 1979. - № 4. - С. 106-116; Грязнов Б. С. Логика, рациональность, творчество. - М.: Наука, 1982. - 256 с.; Киссель М. А. Судьба старой дилеммы (рациональность и эмпиризм в буржуазной философии XX века). - М.: Мысль, 1974. - 280 с.; Ойзерман Т. И. Проблема рациональности и современный философский антиинтеллектуализм // Вопросы философии. - М., 1979. - № 2. - С. 96-109; Resher N. Rationality: А philosophical inquiry into the nature and the rationale of reason. - Oxford: Clarendon Press, 1988. - XI, 234 p.


Глава 7, §2
Ъ11
Вебер связывал рационализацию права не только с развитием законодательства, но и с упрочением идейных позиций представителей естественного права, которое, как известно, способствовало рецепции римского права в Западной Европе. Кроме того, учение о естественных правах человека заложило основу современного буржуазного индивидуализма, а в эпоху Просвещения на основе учения о разумном праве и общественном договоре сложились современные представления о свободе. Наконец, утилитаристская версия естественного права доказала необходимую связь разумности и полезности, то есть разумность и практическую оправданность социальных прав человека.
Чистая рационализация права невозможна даже теоретически, поскольку право существует ради его применения в различных областях человеской деятельности и должно учитывать их внутреннюю, довольно противоречивую логику. Эта «логика» была значительно упорядочена развитием капиталистических отношений в Европе. Капитал нуждался не только в технологизации промышленного производства, но и в технологизации (рационализации) правоотношений. Капиталистам требовалось новое право, принципиально отличное от феодального и гарантирующее возможность извлечения прибыли за счет капиталовложений, роста капиталистического производства и т. д.
Проблемы, которые ставил перед правом развивающийся капитализм, нельзя было решить в рамках старых правовых систем. Право должно было превратиться в инструмент предвидения последствий социальной и экономической деятельности, обеспечивающей надежность развития капиталистических отношений.
Одновременно с развитием капитализма происходило формирование централизованной государственности, в которой все большую роль играла профессиональная бюрократия 3.
Вебер неустанно подчеркивал, что современное государство, стремящееся рационализировать свой аппарат, нуждается прежде всего в рационализации системы правосудия и правопорядка. Это требуется для того, чтобы более эффективно противостоять давлению со стороны различных социальных групп, классов, чтобы противопоставить свою рациональную этику иррационализму сил, сталкивающихся в классовой борьбе. Именно бюрократия стала тем мощным техническим средством, которое превратило право в инструмент рациональной нейтрализации социальных конфликтов. Вместе с тем право превратилось в огромную силу в руках бюрократии, и в итоге оказалось, что рационализация права может служить не только освобождению, но и фактическому порабощению человека.
Немецкая социология права в XX в. На некоторую роль в формировании немецкой традиции социологии права претендует юрист и социолог Г. Канторович (1877-1940). Однако его труды, по мнению Кульчара, носят преимущественно пропагандистский, популяризаторский характер.
Весьма своеобразно шло становление социологической науки в Германии XX столетия (поражение в 1-й мировой войне, ликвидация монархии, приход нацистов к власти, поражение во 2-й мировой войне, раскол единой страны на две враждебные части и последующее их объединение под лозунгами буржуазной демократии).
3 	О проблеме бюрократии см., например: Замошкин Ю. А. Идейно-теоретические дискуссии вокруг проблемы бюрократии // Вопросы философии. - М., 1970. - № 1. - 129—
141; Малов В. Н. Ж.-Б. Кольбер: Абсолютизм, бюрократия и французское общество. - М.: Наука, 1991. - 238 с.


378
К. К. Жоль Философия и социология права
Особо следует отметить вклад в немецкую и общемировую социологическую науку представителей Франкфуртской школы, которая сложилась в 30-е гг. вокруг возглавлявшегося с 1931 г. М. Хоркхаймером (1895-1973) Института социальных исследований при университете во Франкфурте-на-Майне 4. Кроме Хоркхаймера, главными представителями этой школы были: Т. Адорно (1903-1969), Г. Маркузе (1898-1979), Э. Фромм (1900-1980), Ю. Хабермас (р. 1929) и др.
После прихода нацистов к власти Хоркхаймер и большинство его сотрудников эмигрировало из Германии. Научная работа вначале была продолжена в Женеве и Париже, а с 1939 г. - при Колумбийском университете (США). В 1949 г. многие из этих ученых возвратились во Франкфурт-на-Майне, где и продолжили свои научные занятия.
Послевоенный период характерен углублением противоречий среди представителей Франкфуртской школы, в результате чего часть молодых представителей этой школы отказались от идей ее основоположников, что привело к распаду школы в начале 70-х гг.
Следует отметить, что Франкфуртская школа оказала значительное влияние на развитие философии, социологии и социальной психологии в Европе и США.
В своей «критической теории общества», основы которой были заложены в 30-е гг., франкфуртцы пытались сочетать элементы марксизма с идеями Г. В. Ф. Гегеля, М. Вебера и австрийского невропатолога, психиатра и психолога 3. Фрейда, основоположника так называемого психоанализа. Веберовское понятие рационализации они трансформировали в одно из центральных понятий своих теоретических построений. Учение молодого Маркса об отчуждении тоже заняло одно из видных мест в их научных работах.
Определенный вклад в немецкую традицию социологии права внес юрист Теодор Гейгер (1891-1952), назвавший свое учение «социологическим правовым реализмом». В 1933 г., после прихода нацистов к власти, он эмигрировал в Данию. С 1938 г. был профессором университета в Орхусе. Согласно взглядам Гейгера, человеческое общество основано на «психическом родстве людей». В своих социологических работах он выделял три разновидности социологии: формальную, материальную и общественно-историческую. Отстаивал идею о благотворном влиянии коллектива на развитие способностей индивидуума. Является автором книги «Начала социологии права».
Один из наиболее известных представителей современной немецкой социологии права Н. Луман, изучая изменения в правовой системе, вызванные политическим вмешательством, показывает, что политические злоупотребления правом как средством социальной инженерии изменяют его внутреннюю структуру отнюдь не в лучшую сторону.
Согласно Луману, теория общества как функционально дифференцированной социальной системы позволяет рассматривать право в качестве одной из его функциональных подсистем, являющейся в известном смысле саморегулирующейся системой. Однако в области законотворчества она подвержена политическому
4 	См.: Давыдов Ю. Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. - М.: Наука, 1977. - 319 с.; История буржуазной социологии первой половины XX в. - М.: Наука, 1979. - 306 с.; Социальная философия Франкфуртской школы. - М.: Мысль, 1978. - 357 с.; Справочное пособие по истории немарксистской западной социологии. - М.: Наука, 1986. - 511 с.; Habermas J. Law as medium and law as institution // In: Dilemmas of law in the welfare state / Ed. by G. Teubner. - Berlin; New York: De Gruyter, 1986. - P. 203-220.


Глава 7, §2
379
контролю, несмотря на всю свою саморегулируемость. И все же правовая система воспроизводит себя только правовым образом, учитывая реальную правовую практику в виде тех или иных правовых событий (например, конкретные юридические решения).
Из сказанного следует, что правовая система функционирует одновременно и как закрытая (нормативно закрытая), и как открытая (познавательно открытая, открытая политическим влияниям) система. Как подчеркивает Луман, баланс между ее открытостью и закрытостью служит залогом нормального функционирования. Правовая система не может нормально функционировать только в том случае, когда воздействия внешней среды становятся чрезмерными. Например, политическое воздействие (прежде всего посредством законодательных нововведений) может достичь определенного предела, за которым правовая система будет не способна воспроизводить нормальную правовую практику в качестве реализации вновь установленных норм.
Французская социология права, XIX-XXвв. Иными путями шло развитие социологии права во Франции. В конце XIX в. там зародилось и сформировалось такое очень влиятельное направление в этнологической науке, как этнологическая социология 5. Первым, кто применил социологический метод к изучению этнографических явлений был философов, педагог и социолог Эмиль Дюркгейм 6, рассматривавший общество не как механическую сумму индивидуумов, а как сложную, динамичную систему социальных и психологических связей. Им же были намечены и перспективы развития социологии права в связи с анализом ценностно-нормативных факторов социальной жизни.
В русле идей и методов, сформулированных Дюркгеймом, двигался профессор юридического факультета в Бордо Леон Дюги (1859-1928) 7, называвший Дюркгейма своим другом и коллегой. Согласно Дюги, право в гораздо меньшей степени является творением законодателя, чем постоянным и произвольным результатом многих социальных факторов.
С позиций социологии права Дюги расценивал собственность не просто как право, а как особую социальную функцию, отраженную и закрепленную в праве.
Дюги является автором теории «общественной солидарности» 8 («социальной взаимозависимости»), в основе которой лежит идея «синдикалистского» государства, способного успешно преодолевать классовые антагонизма.
«Люди одного общества, - писал Дюги, - связаны между собой, во-первых, потому, что у них имеются общие потребности, удовлетворение которых может быть обеспечено лишь совместной жизнью (это солидарность или взаимозависимость по сходству). С другой стороны, люди связаны друг с другом потому, что у них различные потребности и в то же время различные способности, вследствие чего они могут оказывать друг другу взаимные услуги и обеспечивать удовлетворение своих различных нужд (это социальная солидарность или взаимозависимость посредством разделения труда)».
5 См.: Итс Р. Ф. Введение в этнографию. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1991. - 168 с.; Токарев С. А. История зарубежной этнографии. - М.: Высшая школа, 1978. - 352 с.
6 См.: Осипова Е. В. Социология Эмиля Дюркгейма. - М.: Наука, 1977. - 280 с.
7 См.: Дюги Л. Социальное право: Пер. с фр. - СПб., 1909. - 80 с.; Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времен Кодекса Наполеона: Пер. с фр. - М.: ОГИЗ, 1919. - ПО с.
8 См.: Спекторский Е. Теория солидарности. - М., 1916. - 27 с.


380
К. К. Жоль Философия и социология права
У истоков французской социологии права стоят также: адвокат Жан Крюе, автор небольшой книги под названием «Жизнь права и бессилие законов» (1908); социалист Эммануэль Леви, автор книги «Социалистическое видение права» (1927), примыкавший к школе Дюркгейма.
Однако, несмотря на ряд многообещающих заявок, дела с развитием социологии во Франции обстояли не лучшим образом, признаком чего может являться малое количество работ, посвященных истории французской социологии. Надо иметь в виду и тот факт, что французы всегда отличались повышенным самомнением, препятствующим в ряде случаев выработке критических взглядов на историю собственных научных достижений. В частности, это отразилось и на отношении к иностранным социологам, включая крупнейшего из них М. Вебера, которого игнорировали Дюркгейм. Первый перевод немецкой социологической работы был опубликован во Франции лишь в 1959 г.
Французская социология - это преимущественно университетская, теоретическая дисциплина.
После 2-й мировой войны влияние дюркгеймовской школы пошло на убыль. Все большую роль в дальнейшем развитии французской социологии стали играть социолог и публицист Р. Арон (1905-1983) 9, один из создателей концепции так называемого индустриального общества, стажировавшийся в Германии, где познакомился с идеями Вебера, и Жорж Гурвич (Георгий Давыдович, родился в Новороссийске в 1894 г., умер в Париже в 1965 г.), также побывавший в Германии в 1912-1914 гг., а позднее читавший в Сорбонне лекции по современной немецкой философии и не разделявший философских воззрений Вебера. На мировоззренческую позицию Гурвича в значительной мере повлияли его политические пристрастия и поступки (участие в русской революции, связь с марксистски мыслящими университетскими преподавателями).
Гурвич отвергал узкий эмпиризм западной социологии и навязывание социологам каких-либо философских доктрин, будь то материалистические или идеалистические.
Приписывая универсальное значение типологическому методу, Гурвич выделял различные социальные типы (типы групп, классов, обществ) и делил социологию соответственно предлагаемой типологии на микро- и макросоциологию.
Гурвичу принадлежат такие работы по социологии права, как: «Руссо и декларация прав», «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее западноевропейские источники» и др.
Помимо Гурвича, французская социология испытала после 2-й мировой войны мощное влияние со стороны американской социологии в ее структурно-функциональном варианте и со стороны марксизма. Развитие социологии в этот период было тесно связано с философией. Только в 60-е гг. социология и антропология окончательно отделились от философии. В 1962 г. было создано Французское социологическое общество, начало быстро расти количество преподавателей, лабораторий, журналов и т. д.
Для современного состояния французской социологии характерно отсутствие единой авторитетной школы, единой идеологии и методологии социального познания. В ней наблюдается много различных направлений, развиваемых Р. Бурдоном, П. Бурдье, Ф. Буррико, К. Жаво, М. Крозье, Э. Муреном, А. Туреном и др.
9 	См.: Арон Р. Этапы развития социологической мысли: Пер. с фр. - М.: Изд. группа «Прогресс» & «Универе», 1993. - 607 с.


Глава 7, §2
381
Английская социология и юриспруденция в XX в. В Англии до 1945 г. существовала всего лишь одна кафедра социологии, находившаяся в Лондонском Высшем училище. Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, такие старые и авторитетные английские университеты, как Кембриджский и Оксфордский, занимающие господствующие позиции в образовании британской научной элиты, упорно противостояли утверждению социологии в качестве полноправной университетской дисциплины. Во-вторых, политическая экономия, столь уважаемая англичанами, не желала уступать без боя свои позиции. В-третьих, англичане не видели особой необходимости изучать самих себя методами социологии.
Только во второй половине 50-х гг. социология наконец-то начинает прописываться в британских университетах, и тогда же предпринимаются исследования различных сфер общественной жизни англичан.
В 1967 г. социология преподается уже в 30 университетах Англии. После 1967 г. новое поколение социологов, критически оценивающих состояние английского общества и утвердившуюся в нем социологию, делает основной сферой своих исследований социальную девиацию 10  11.
В 70-е гг. усиливаются теоретические столкновения между представителями различных школ и направлений в социологии. Отправной точкой любой попытки сформировать теоретическую позицию в британской социологии становится критика позитивизма.
После 1985 г. появляются признаки стабилизации и начинается период осторожной систематизации в британской социологической науке.
Что касается заслуг и успехов английских юристов, включая социологически мыслящих правоведов, то эти заслуги состоят прежде всего в процессуальной рационализации права, в создании того, что Вебер называл практическими схемами составления исков и договоров.
По сравнению с практикующими юристами английские университетские профессора занимались рационализацией не столько права, сколько юридических понятий. По мнению французского ученого Ж. Фройнда, это была формализация права, основанная в первую очередь на схоластическом стремлении к всеобщей логической формализации, превратившаяся в самоцель. Вебер считал, что подобная логическая рационализация была весьма далека от повседневных потребностей реального правового общения, поскольку университетские профессора больше заботились о логической непротиворечивости систем своих собственных интерпретаций закона, а не об их соответствии юридической практике. И тем не менее философско-логическая рационализация права имела и свое позитивное значение, так как заставляла юристов максимально концентрироваться на тщательном изучении предмета и добиваться совершенства в толковании права.
В известной мере это определило идеологический позитивизм английской юриспруденции, но позитивизм философско-методологический, а не социологический.
Социология права в США. Социологическая наука наиболее прижилась в США 11, пустив здесь глубокие корни и дав богатые побеги, одним из которых
10 От лат. deviatio уклонение от de - от + via - дорога·, отклонение от нормали, от заданного курса корабля или самолета. О социологическом понятии девиантности см., например: Aggleton Р. Deviance. - London, New York: Tavistock Publ., 1988. - 120 p.
11 См.: Американская социологическая мысль: Пер. с анл. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - 496 с.; Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1972. - 392 с.; Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература,


382
К. К. Жоль Философия и социология права
является социология права, которая хотя и не блещет оригинальными теориями, но считается вполне практической и полезной дисциплиной. По мнению специалистов, удельный вес социологических школ и направлений в европейской юриспруденции никогда не был столь значительным, как в США.
Как отмечал по этому поводу известный русско-американский социолог Питирим Александрович Сорокин (1889-1968), особенно впечатляющим было проникновение социологии в академическую среду США. Сегодня в Соединенных Штатах факультеты и социологические курсы находятся на одном из первых мест по количеству студентов. Этот феномен объясняется не тягой американцев к науке как таковой, а тем, что социология имеет большое практическое значение. Например, без социологов трудно представить себе маркетинговые исследования, конкретно-экономические исследования, исследования криминогенной обстановке в обществе и т. д. Социологи находят себе работу и в армии США, что тоже немаловажно при выборе профессии, которая может обеспечить тебя работой. Кроме того, социологи часто привлекаются в качестве экспертов в государственные, общественные и частные организации. Естественно, что в этих благоприятных для нее условиях (и не только в США) социология оказывает активное воздействие на другие науки, в рамках которых возникают свои специализированные социологические исследования (например, в медицине занимаются социологическим анализом венерических заболеваний, эпидемий и т. п.).
Американская социология права развивалась преимущественно юристами- практиками (Р. Паунд, О. В. Холмс, Б. Кардозо и др.), ориентировавшимися не на должное, а на сущее. Поэтому в социологической теории они искали прежде всего такие элементы, которые практически значимы для данного общества и для данного времени. Сегодня американская школа социологии права представлена, в частности, такими именами, как Дж. Скольник, Е. Шур и др.
Главой американской школы социологии права является уже упоминавшийся ранее Роско Паунд (1870-1964 г.), самая авторитетная и наиболее влиятельная фигура в американской социологии права. Преподавал право в Гарвардском университете.
Паунд находился под прямым влиянием американского социолога Эдуарда Олсуорта Росса (1866-1951), развивавшего понятие социального контроля в книге «Социальный контроль» (1901).
Следует отметить, что понятие «социальный контроль» стало популярным на рубеже XIX и XX веков, частично как решение гоббсовской проблемы индивидуального эгоизма 12.
Росс выделял два типа социального контроля - внутренний и внешний. Внутренний контроль - это социальные идеалы, а внешний - наказания.
К 20-м гг. XX столетия «социальный контроль» стал центральным понятием американской социологии, включая социологию права. Под социальным контролем понималось рациональное и моральное основание коллективного решения проблем в общественной жизни.
1961. - 895 с.; Смелзер Н. Социология: Пер. с англ. - М.: Изд-во «Феникс», 1994. - 688 с.; Современная прогрессивная философская и социологическая мысль в США: Пер. с англ. - Москва: Прогресс, 1977. - 422 с.
12 	См.: Siam H. J. The psychology of control: A textual critique // In: The analysis of psychological theory: Metapsychological perspectives. - Washington, 1987. - P. 131-156.


Глава §2
383
В 40-е годы «социальный контроль» становится практически синонимом «социальной конформности». Однако в последнее время многие авторы считают центральным элементом понятия «социальный контроль» саморегуляцию, связывая социальный контроль со способностью какой-либо социальной группы или всего общества регулировать собственное функционирование. В связи с этим предполагается, что осуществление эффективного социального контроля зависит от личной и политической свободы и одновременно увеличивает их. В качестве стратегии сознательного социального изменения социальный контроль должен рассматриваться как особый тип рациональности, то есть социальный контроль неявно приравнивается к научному анализу социальных явлений |3.
В одном ряду с понятием «социальный контроль» стоят такие понятия, как: «локус контроля», «феномен приобретенной беспомощности», «теория личной эффективности» и др. Что касается понятия «локус (от лат. locus - место) контроля», то оно связано с понятием «ожидание» и подразумевает контроль за частными внешними обстоятельствами или индивидуальными особенностями совершения действий, поступков. «Феномен приобретенной беспомощности» имеет в виду, что речь идет о переживании эмоционального, когнитивного (познавательного) и мотивационного дефицита, который возникает при ожидании события с неконтролируемыми последствиями. Ожидание «личной эффективности» состоит в убежденности, что человек способен осуществить требуемое поведение. Это чувство предшествует изменению поведения, то есть оно определяет включение в продуктивную деятельность и настойчивость в осуществлении определенного поведения.
Все эти понятия рассматриваются американским исследователем X. Стэмом как теоретические конструкты, которые так или иначе ограничивают социальное понимание, поскольку опираются на способы интерпретации, предполагающие десоциализацию, деинституционализацию, деисторизацию и депроблематизацию.
Десоциализация заключается в отделении индивида от порождающего его социального контекста. Затем этот абстрагированный индивид вновь помещается в социальный контекст, но таким способом, который отрицает его действительную социальную сущность. Социальная интеракция оказывается при этом чисто механическим процессом.
Депроблематизация также отражает специфику того, каким образом структура социальных отношений входит в теории автономии и контроля. Общество рассматривается как персонифицированное целое, действующее по единому желанию и как бы воплощающее в себе рационального, честного, доброго, требовательного к себе, изолированного индивидуума. Считается, что социальный конфликт отражает расхождение интересов, которое может быть разрешено взаимодействующими оппонентами (обществом и человеком).
Деинституционализация появляется в результате недостаточного взаимодействия в теории между уровнем индивидуально-личного и институционального. Общество или государство рассматриваются при этом как некие целостности, отличные от индивидуумов. Последние понимаются как самоконструирующиеся и саморегулирующиеся единицы, хозяева собственной судьбы. Окружение играет лишь роль внешней силы, которая препятствует развитию личностных начал.
Деисторизация связана с рассмотрением проблемы социального контроля вне какой-либо конкретной исторической рамки. Предполагается, что для человека  1313 	Ibid. - Р. 133-134.


384 К. К. Жолъ Философия и социология права
контроль необходим и естественен; без него человек чувствует себя беспомощным.
В некоторых психологических теориях даже утверждается, что потребность в контроле относится к числу фундаментальных человеческих потребностей. Стэм, однако, считает, что необходимо рассматривать потребность в контроле как некий превалирующий идеал, связанный с этикой протестантизма. Контроль не может быть легитимизирован как неопровержимый научный факт и в такой форме рассматриваться как естественный мотив человеческого поведения 14.
Согласно Стэму, четыре выделенных принципа показывают, что социальная психология не только отражает идеологию тех или иных культурных верований, убеждений, мнений, но и затушевывает социальную истину, представляя деполитизированную и внеисторическую социальную сферу как контекст индивидуального мышления и поведения. Истинный же социальный фон должен рассматриваться в соответствии с идеями Маркузе и Хабермаса, то есть истинный социальный феномен должен отражать внутреннее противоречие развитых индустриальных обществ между эгоцентризмом отдельного человека и стремлением государства вмешиваться в личную жизнь 15.
Конкретизация понятия «социальный контроль» во всех перечисленных аспектах возможна при условии, если будут проанализированы отношения власти в связи с их отражением в человеческой субъективности (мышлении и поведении). Власть не может пониматься как нечто, основанное исключительно на социальном договоре. Необходимо более широкое понимание власти, которое отражает существование власти на сверхиндивидуальном уровне. В этом случае стратегия самоконтроля может быть переосмыслена в качестве стратегии защиты идентичности, служащей для решения проблемы «доминирование / подчинение» 16.
Повышение роли современного буржуазного государства повлекло за собой усиление дискреционной власти. Это выразилось в расширении возможностей должностных лиц, которым делегирован контроль над различными сферами общественной жизни, решать по своему усмотрению не только вопросы о средствах достижения тех или иных политических целей, но и фактически самим определять эти цели. Отсюда, собственно, и термин «дискреционная власть» (фр. discrétionnaire - зависящий от личного усмотрения от лат. discretio) 17.
Как считает профессор Саутгемптонского университета (Великобритания) Д. Дж. Гэллиген, даже беглый взгляд на законодательство современных западных стран свидетельствует о расширении государственного вмешательства в экономическую, политическую, социальную и другие области общественной жизни. Однако дело не только в расширении государственного регулирования,
14 Ibid. - Р. 140.
15 Ibid. - Р. 147.
16 См.: Амелин В. Я. Социология политики. - М: Изд-во МГУ, 1992. - 184 с.; Гурьева Л. С., Завъяюва Μ. П. Социальные проблемы познания и управления. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1983. - 209 с.; Зворыкин А. А., Гурьянов С. Т. Прикладные аспекты социального управления. - М.: Изд-во МГУ, 1983. - 330 с.; Кейзеров Я. М. Власть и авторитет. - М.: Юридическая литература, 1973. - 264 с.; Мангейм Дж. Б., Рич Р. К. Политология: Методы исследования: Пер. с англ. - М.: Изд-во «Весь Мир», 1997. - 543 с.; Миллс Р. Властвующая элита: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 543 с.; Филиппов Г Г Социальная организация и политическая власть. - М.: Мысль, 1985. - 173 с.
17 См.: Galligan D. J. Discretionary powers: A legal study of official discretion. - Oxford: Clarendon Press, 1968. - XXI, 401 p.


Глава 7, §2
385
но и в изменении методов государственного воздействия: центр его тяжести переносится на делегировании власти должностным лицам для ее осуществления в соответствии с их усмотрением. Тенденция к усилению роли дискреции имеет место даже в традиционных сферах государственного контроля (уголовная юстиция и система наказаний) 18  19.
Одними из важных вопросов дискреционной власти являются вопросы о регулировании этой власти, включая вопрос о процессуально- и материально-правовых основаниях деятельности должностных лиц. Гэллиген выступает за осуществление данной деятельности в строгих рамках правовых и политических принципов, за ее соответствие моральным устоям данного общества. В демократическом государстве обязательным требованием, предъявляемым дискреционной власти, должно быть требование соответствия методов ее реализации и ее конечных целей общественным интересам. Только на такой основе дискреционной деятельности придается необходимое ей качество - легитимность. Легитимность - существенный элемент понятия дискреционной власти.
Политическая система питает дискреционную власть, определяет ее задачи, цели и функции. Вместе с тем дискреционная власть образует реальную основу политической системы, поскольку на уровне дискреции происходит согласование значительного числа конкурирующих интересов.
Оптимальное соотношение между двумя уровнями власти должно выражаться в балансе между публичным интересом, определяемым политической системой, и результатами компромисса на уровне дискреционной власти. Постоянное обеспечение такого баланса - одна из главных задач должностных лиц.
Существенное значение для дискреционной деятельности, ее взаимоотношений с политической системой и государством имеет широкий социальный контекст - плюралистический или корпоративный.
Теоретики плюралистических концепций политической системы, рассматривающие общество как некое целое, состоящее из множества групп с перекрещивающимися интересами, проповедуют по отношению к дискреции идею усиления представительства через участие, то есть такую идею, которая хотя и работает в определенной степени на расширение демократизма политической системы, однако не обеспечивает решения многих теоретических и практических задач. Главным образом это относится к оценке роли государства в политической системе общества. Так, согласно «теории арены», политические решения принимаются в различных точках политической системы путем решения потенциальных конфликтов групповых интересов. Этот путь - путь «компромисса и консенсуса». Однако в данном случае ничего не говорится о роли государства в процессе принятия решений.
Полемизируя с юридической версией Паунда, предлагающего принимать во внимание только особо значимые для системы интересы, Гэллиген подчеркивает неприемлемость такого подхода, ибо подчиненное положение какого-либо интереса не дает еще оснований для его игнорирования в процессе принятия политического решения. Индивидуумы и группы должны иметь возможность участвовать в политической игре и представлять свои интересы на политическом рынке |9.
В своих работах и лекциях Паунд неоднократно подчеркивал, что право должно изучаться так, как оно действует в жизни, а не так, как оно выглядит в
18 Ibid. - Р. 72.
19 Ibid. - Р. 102.


386 К.К. Жоль Философия и социология права
«книжках», то есть право должно рассматривать как особый механизм социального контроля.
В практическом плане американская школа социологии права большего всего уделяла внимания анализу судебной деятельности.
Практицизм американских социологов права, их сильный крен в сторону эмпирических исследований способствовали появлению школы экспериментальной юриспруденции (Ф. Бейтель, Г. Коуэн, А. Мур и др.). Её появление относится к 60-м гг. XX в.
Польская школа социологии права. Особо следует отметить польскую школу социологии права, представители которой не только блестяще проявили себя в теоретической сфере и в сфере прикладных социологических исследований, но и во многом содействовали международной координации и сотрудничеству различных школ социологии права.
У истоков польской социологии права стоит Л. И. Петражицкий. Хотя он и не употреблял термина «социология права», но, по словам известного польского ученого Адама Подгурецкого, сделал большой вклад в развитие польской социологии права. Его ближайшими учениками в Польше были Е. Ланда и Г. Пионтка.
После окончания 2-й мировой войны Ланда объединил в Кракове (1945) группу лиц, которые живо интересовались творчеством Петражицкого. Ими были: М. Боруцка-Арктова, Е. Гурецкий, В. Ланг, М. Лось, К. Опалек, А. Под- гурецкий, Г. Зайдлер, Ф. Студницкий, Е. Врублевский.
Как считает Подгурецкий, главным предметом социологии права являются правовые нормы и их связь с моральными нормами.
Данное определение носит излишне жесткий характер и провоцирует дискуссию, ибо социологическое исследование различных социальных норм не является центральным предметом теоретической социологии, хотя такой ее важный компонент, как аксиология, безусловно, составляет сердцевину социологической науки и всецело сосредоточивается на изучении взаимосвязи ценностей и норм. Разумеется, социология права придает большое значение исследованию правовых норм, их возникновению и влиянию на социальную жизнедеятельность, но это отнюдь не предполагает ограничение предметной области социологии права только моральными и правовыми нормами. В противном случае мы рискуем оставить вне поля зрения фундаментальные социально-исторические вопросы, касающиеся происхождения государства, права, морали и т. д., не говоря о других не менее важных общесоциологических и социально-правовых проблемах.
Заключение. В завершении можно отметить наличие в современном мире и таких общепризнанных школ социологии права, как: скандинавская (А. Хёгер- тром, В. Лундстедт и др.), итальянская (Р. Тревес, А. Пагани, Г. Мартинотти, Е. Мориодо и др.) 20.
Хотя научный инструментарий универсален и общезначим, но его использование во многом обусловлено предметной областью исследования, ценностной ориентацией исследователей. Это особенно касается гуманитарных наук и находит свое отражение в специфике школ и направлений научного поиска, а
20 	Об активности итальянских ученых в области социологии права свидетельствует их участие в издании Европейского ежегодника по социологии права (European yearbook in the sociology of law). Совместно с Европейским институтом социологии права (Франция) факультет права Университета Мацерата (Италия) осуществляет регулярное издание указанного ежегодника.


Глава 7, §2
387
также в особенностях теоретико-методологических позиций представителей различных культур и народов. Сегодня еще рано говорить о специфике российской или украинской социологической мысли, но можно предположить, что с некоторым запозданием такая специфика проявится и определенным образом скажется на социологическом подходе к правовой проблематике. Последнее будет означать не национальную окрашенность научного инструментария социологии, ибо этот инструмент по самой своей сути интернационален и универсален, а специфику задач социологических исследований, обусловленных экономическими, политическими и культурными факторами.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Работая над книгой, я преследовал цель познакомить читателя с темами и проблемами, которые представляют интерес не только для ученых-гуманита- риев, но и для всех, кто хочет разобраться в сложных социально-политических и правовых реалиях сегодняшнего дня. Осмыслить то, что происходит на наших глазах, - задача не из легких. Очевидность часто бывает обманчивой. Поэтому постигнуть ее скрытую и порой совершенно неожиданную суть можно только тогда, когда осознаешь, что ты живешь не в плоском и статичном мире, а в изменчивом мире многих измерений, включая недолгое время своей жизни и грандиозное время Истории, которая незримо присутствует в языке человека, в его способности видеть и оценивать окружающий мир и самого себя в нем.
Эта незримость присутствия Истории в наших словах и делах порой оборачивается странными вещами: люди начинают думать, будто они знают истину в последней инстанции и учиться им у Истории незачем. Кажется, еще Гегель с пессимизмом говорил, глядя на самодовольного обывателя, что История никого ничему не учит. Вероятно, он имел ввиду, что люди в своей массе упорно, даже упрямо, повторяют ошибки предшествующих поколений и только в редких случаях признаются в собственной умственной близорукости, да и то, скорее, из-под палки, чем по доброй воле. Я разделяю его взгляды, опираясь при этом на собственный жизненный опыт. И все же питаю слабую надежду на благоразумие небольшой части homo sapiens, способных извлечь кое-какие полезные уроки из добрых и злых «шуток» Истории хотя бы для того, чтобы подшутить над самими собою, не воспринимая этот относительный, вечно меняющийся мир как окаменевший Абсолют.
«Самое главное, - говорил один известный литературный персонаж, прогуливаясь по просторному номеру гостиницы «Карлсбад» города Черноморска, а может быть, Одессы, - это внести смятение в лагерь противника. Враг должен потерять душевное равновесие. Сделать это не так трудно. В конце концов люди больше всего пугаются непонятного».
Как доподлинно известно, этот литературный персонаж весьма чтил уголовный кодекс, чтобы со знанием дела его нарушать, не входя в конфликт с властью.
К чему это я говорю?
А к тому, дорогие мои читатели, что задерганный жизнью постсоветский обыватель, включая вашего покорного слугу, чтит, глубоко извиняюсь, аналогичным образом этот и другие кодексы, изобилующие пугающе непонятными словами и терминами. Иногда ему начинает казаться, будто юристы злой шутки ради нашпиговали эти слова каким-то абсолютным содержанием, якобы в силу того, что им одним ведомы ужасно страшные тайны кодексов, пандектов, дигестов, институций, а также конституций и других не менее прелестных для юридического уха вещей.


Заключение
389
Чтобы сокрушить этот загадочный Абсолют, требуется не слишком многое. Достаточно не полениться и взять в руки предлагаемую мною книгу, написанную специально для тех, кто не любит юридические «ребусы» и «кроссворды», а также всеми фибрами своей души жаждет вывести на чистую воду законников-крючкотворов, используя для этих благородных целей неотразимые философские аргументы, подкрепленные социологическими данными.
Должен честно признаться, что в моей книге не рассказано о многих лицах, вполне заслуживающих похвалы, высокой оценки своих научных заслуг и подробного биографического описания. В частности, это касается многих российских философов и социологов права начала XX в., с трудами которых я знакомился, но, к большому моему сожалению, не имел возможности получить информацию относительно их жизни и деятельности, а равно относительно жизни и деятельности некоторых их зарубежных коллег из числа ученых XX в. Однако, думаю, это не повредило общей характеристике тех тенденций в развитии философии и социологии права, которые даны в предлагаемой книге. Хочу надеяться, что книга поможет другим исследователям-исто- риографам более всесторонне и углубленно описать этапы развития философ- ско- и социологическо-юридической мысли.
Наконец, как профессиональный философ не могу с удивлением не отметить, что многие использованные в моей книге работы историков философии права, написанные юристами, выглядят с философской стороны намного лучше сравнительно с произведениями некоторых маститых историков философии. Недооценка философами вклада юристов в философскую науку вызвана, скорее, профессиональными амбициями и безосновательным высокомерием, совершенно непростительным для серьезных ученых. Я все больше убеждаюсь в том, что содружество юристов, философов, социологов и психологов сегодня совершенно необходимо для плодотворного развития гуманитарных наук и взаимного обогащения новыми знаниями представителей различных научных дисциплин, не говоря уже о практической пользе в деле решения социально значимых проблем.
Мне остается пожелать читателю все же попытаться учиться у Истории, относясь с уважением и пониманием к позитивному й негативному опыту предшественников.
Как говорили по латыни эти самые предшественники, littera scripta manet. Иными словами, что написано пером, того не вырубишь топором. Исторические знания пишутся не только потом, но и кровью. Такие «буквы» остаются навеки, сколько бы мы их ни третировали, ни соскабливали, ни вырубали из человеческой памяти. Будем помнить об этом, осваивая «алфавит» Истории.


РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Предлагаемый перечень литературы включает в себя частично использованную в данной книге, а также неиспользованную, но рекомендуемую тому читателю литературу, который только начинает знакомиться с юриспруденцией в ее философской и социологической трактовках. Современная юриспруденция - многоотраслевая наука, тесно связанная с философией, социологией и психологией. Поэтому в данном случае список литературы включает лишь те источники, которые так или иначе связаны с философией и социологией, хотя в ряде случаев они имеют вполне самостоятельное значение в рамках юридической науки. На первом месте стоит в алфавитном порядке рекомендуемая для самообразования литература, в том числе первоисточники, а на втором месте (после трех звездочек) стоит использованная в этой книге и рекомендуемая для углубления знаний литература. Основная литература подобрана так, чтобы с ней можно было ознакомиться в городских библиотеках. Дополнительная литература рассчитана на предварительное знакомство с литературой конца XIX и начала XX вв., а также с современной иностранной литературой на английском языке, знание которой может пригодиться аспирантам, преподавателям и научным работникам.
ГЛАВА 1
ЗАРОЖДЕНИЕ ИДЕЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА В АНТИЧНОСТИ
§1. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О МОРАЛИ, ПОЛИТИКЕ И ПРАВЕ В ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Соч. в 4 т. - Т. 4. - М.: Мысль, 1983. - С. 53-293.
Аристотель. Большая этика // Там же. - С. 295-374.
Аристотель. Политика // Там же. - С. 375-644.
Асмус В. Ф. Платон. — М.: Мысль, 1975. — 223 с.
Асмус В. Ф. Античная философия. - М.: Высшая школа, 1976. - 544 с. Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. - М.: Мысль, 1987. - 592 с. История государства и права зарубежных стран. - Ч. 1. - М.: Изд-во НОРМА, 1996. - 462 с.
Лосев А. Ф. История античной философии. - М.: Мысль, 1989. - 208 с. Платон. Государство // Платон. Соч. в 3 т. - Т, 3 (1). - М.: Мысль, 1971. - С. 89-454.
Платон. Политик // Платон. Соч. в 3 т. - Т. 3 (2). - М.: Мысль, 1972. - С. 10-82. Платон. Законы // Там же. - С. 83-478.


Литература
391
Платон. Послезаконие // Там же. - С. 481-503.
Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества: Пер. с англ. - В 2 т. - Т. 2: Первые философы. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 372 с. Фрагменты ранних греческих философов. - Ч. 1: От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. - М.: Наука, 1989. - 576 с.
Черниловский 3. М. Всеобщая история государства и права. - М.: Изд-во «Юристъ», 1996. - 576 с.
* * *
Громаков Б. С. История рабовладельческого государства и права. - М.: ВЮЗИ, 1986. - 80 с.
Блаватская Т. В. Из истории греческой интеллигенции эллинистического времени. - М.: Наука, 1983. - 326 с.
Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1988. - 224 с.
История Древней Греции. - М.: Высшая школа, 1972. - 424 с.
Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. - М.: Искусство, 1969. - С. 13-50.
Шишова И. А. Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. - Ленинград: Наука, 1991. - 224 с.
§2. ЭПОХА ЭЛЛИНИЗМА.
РИМСКОЕ ПРАВО И ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ СТОИКОВ
Асмус В. Ф. Античная философия. - М.: Высшая школа, 1976. - 544 с.
Галанза П. Н. Государство и право Древнего Рима. - М.: Изд-во МГУ, 1963. - 124 с.
Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. - М.: Мысль, 1987. - 592 с. Дождев Д. В. Римское частное право. - М.: Издательская группа ИНФРА & М- НОРМА, 1996. - 686 с.
История государства и права зарубежных стран. - Ч. 1. - М.: Изд-во НОРМА, 1996. - 462 с.
Косарев А. И. Римское право. - М.: Юридическая литература, 1986. - 160 с. Медведев С. Н. Основные черты римского частного права. - М.: ВЮЗИ, 1978. - 60 с.
Новицкий И. Б. Основы римского гражданского права. - М.: Юридическая литература, 1972. - 296 с.
Перетерский И. С. Дигесты Юстиниана. Очерки по истории составления и общая характеристика. - М.: Госюриздат, 1956. - 131 с.
Секст Эмпирик. Против ученых // Секст Эмпирик. Соч. в 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1976. - С. 7-204. '
Цицерон. Диалоги: О государстве. О Законах. - М.: Наука, 1966. - 224 с.


392
К.К.Жолъ Философия и социология права
Черниловский 3. М. Всеобщая история государства и права. - М.: Изд-во «Юристь», 1996. - 576 с.
* * *
Бартошек М. Римское право. Понятия, термины, определения: Пер. с чеш. - М.: Юридическая литература, 1989. - 448 с.
Культура Древнего Рима. - В 2 т. - T. 1. - М.: Наука, 1985. - 432 с.; Т. 2. - М.: Наука, 1985. - 1985. - 398 с.
Левек П. Эллинистический мир: Пер. с фр. - М.: Наука, 1989. - 252 с. Оппенгейм Л. Международное право: Пер. с англ. - T. 1: Мир. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1948. - С. 89-91.
Утченко С. Л. Цицерон и его время. - М.: Мысль, 1973. - 392 с.
Штаерман Е. М. Кризис античной культуры. - М.: Наука, 1975. - 184 с.
§3. ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ И ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Артхашастра или наука политики: Пер. с санскр. - Москва - Ленинград: Изд- во АН СССР, 1959. - 793 с.
Вигасин А. А., Самозванцев А. М. «Артхашастра»: проблемы социальной структуры и права. - М.: Наука, 1984. - 255 с.
Дхаммапада: Пер. с пали. - М.: Восточная литература, 1960. - 160 с.
Законы Ману: Пер. с санскр. - М.: Восточная литература, 1960. - 362 с. Крашенинникова Н. А. Индусское право: история и современность. - М.: Изд- во МГУ, 1982. - 192 с.
Самозванцев А. М. Теория собственности в Древней Индии. - М.: Наука, 1978. - 166 с.
Самозванцев А. М. Правовой текст дхармашастры. - М.: Наука, 1991. - 296 с.
* * *
Александров Г. Ф. История социологических учений. Древний Восток. - М.: Изд-во АН СССР, 1959. - 598 с.
Александров Г. Ф. Очерки истории социальных идей в Древней Индии. - Минск: Изд-во АН БССР, 1959. - 302 с.
Антонова К. А., Бонгард-Левин Г. М., Котовский Г. Г. История Индии. - М.: Мысль, 1973. - 558 с.
Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Древняя Индия. - М.: Наука, 1969. - 736 с.
Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. - М.: Наука, 1985. - 758 с.
Бэшем А. Л. Чудо, которым была Индия: Пер. с англ. - М.: Наука, 1977. - 616 с.


Литература
393
Гамаюнов Л. С. Индия: исторические, культурные и социально-экономические проблемы. — М.: Наука, 1972. - 278 с.
Давид Р. Основные правовые системы современности: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1988. - 496 с.
История государства и права зарубежных стран. - Ч. 1. — М.: Изд-во НОРМА, 1996. - 462 с.
Косамби Д. Культура и цивилизация Древней Индии: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1968. - 216 с.
Луния Б. Н. История индийской культуры с древних веков до наших дней: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1960. - 567 с.
Медведев Е. М. Очерки истории Индии до XIII века. - М.: Наука, 1990. - 331 с.
Панникар К. М. Очерк истории Индии: Пер. с англ. - М.: Соцэкгиз, 1961. - 341 с. Синха Н. К., Банерджи А. Ч. История Индии: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1954. - 440 с.
Шарма Р. Ш. Древнеиндийское общество: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1987. - 627 с.
§4. МОРАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ ДРЕВНЕКИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Васильев Л. С. Культы, религии, традиции в Китае. - М.: Наука, 1970. - 484 с. Кычанов Е. И. Основы средневекового китайского права. - М.: Наука, 1986. - 263 с.
Лапина 3. Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. - М.: Наука, 1985. - 383 с.
Рогожин А. И., Страхов H. Н. История государства и права рабовладельческого Китая. - М.: Госюриздат, 1960. - 92 с.
Юридическая жизнь в Китае: Пер. с кит. - М.: Юридическая литература, 1990. - 376 с.
* * *
Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской мысли (формирование основ мировоззрения и менталитета). - М.: Наука, 1989. - 309 с.
Давид Р. Основные правовые системы современности: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1988. - 496 с.
Древнекитайская философия. - Собр. текст, в 2 т. - T, 1. — М.: Мысль, 1972. - 363 с.
Древнекитайская философия. - Собр. текст, в 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1972. - 384 с.
История государства и права зарубежных стран. - Ч. 1. - М.: Изд-во НОРМА, 1996. - 462 с.
История китайской философии: Пер. с кит. - М.: Прогресс, 1989. - 552 с. Рубин В. А. Идеология и культура Древнего Китая. - М.: Наука, 1970. - 164 с.


394
К.К.Жолъ Философия и социология права
Ян Хиншун. Материалистическая мысль в Древнем Китае. - М.: Наука, 1984. - 182 с.
ГЛАВА 2
ХРИСТИАНСТВО И СУДЬБА РИМСКОГО ПРАВА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ДО ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ
§1. ВЛИЯНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ИДЕОЛОГИИ НА СРЕДНЕВЕКОВЫЕ БОГОСЛОВСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ТРАКТОВКИ ЭТИКО-ПРАВОВЫХ
ПОНЯТИЙ
Августин А. Исповедь Блаженного Августина, епископа Гиппонского. - М.: RENAISSANCE, 1991. - 490 с.
Ансельм Кентерберийский. Соч. - М.: Канон, 1995. - 396 с.
Боргош Ю. Фома Аквинский: Пер. с польск. - М.: Мысль, 1975. - 183 с. Быховский Б. Э. Сигер Брабантский. - М.: Мысль, 1979. - 183 с.
Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. - М.: Мысль, 1987. - 592 с. Донини А. У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана): Пер. с итал. - М.: Политиздат, 1989. - 366 с.
История государства и права зарубежных стран. - Ч. 1. — М.: Изд-во НОРМА, 1996. - 462 с.
История Средних веков. - В 2 т. - T. 1. — М.: Высшая школа, 1977. — 471 с.; Т. 2:- М.: Высшая школа, 1977. - 335 с.
Лей Г. Очерки истории средневекового материализма: Пер. с нем. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1962. - 587 с.
Липшиц Е. Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-XI вв. - Ленинград: Наука, 1981. - 246 с.
Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. - М.: Мысль, 1979. - 432 с.
Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. - М.: Политиздат, 1990. - 480 с.
Соколов В. В. Средневековая философия. - М.: Высшая школа, 1979. - 448 с. Тертуллиан К. С. Ф. Избр. соч. - М.: Прогресс, 1994. - 443 с.
Черниловский 3. М. Всеобщая история государства и права. - М.: Изд-во «Юристъ», 1996. - 576 с.
Шевкина Г. В. Сигер Брабантский и парижские аверроисты XIII в. - М.: Наука, 1972. - 104 с.
* * *
Блок М. Феодальное общество // В кн.: Блок М. Апология истории, или Ремесло историка: Пер. с фр. - М.: Наука, 1973. - 115-169.
Галанза П. Н. Феодальное государство и право Германии. - М.: Изд-во МГУ, 1963. - 45 с.
Галанза П. Н. Феодальное государство и право Франции. - М.: Изд-во МГУ, 1963. - 64 с.


Литература
395
Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. - М.: Наука, 1972. - 308 с.
Гуревич А. Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. - М.: Высшая школа, 1970. - 224 с.
Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. - М.: Искусство, 1984. — 350 с. Гуревич А, Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства. - М.: Искусство, 1990. - 396 с.
Ковальский Я. В. Папы и папство: Пер. с польск. - М.: Политиздат, 1991. - 238 с. Лозинский С. Г. История папства. - М.: Политиздат, 1986. - 384 с.
Неусыхин А. И. Проблемы европейского феодализма. - М.: Наука, 1974. - 458 с. Памятники средневековой латинской литературы Х-ХП веков. - М.: Наука, 1972. - 532 с.
Селезнев Н. А. Всеобщая история государства и права. (Феодальное государство и право Англии). - М.: Изд-во МГУ, 1963. - 93 с.
Спасский А. История догматических движений в эпоху Вселенских соборов (в связи с философскими учениями того времени). - М.: Изд-во «Новая книга», 1995. - 648 с.
Фердросс А. Международное право: Пер. с,нем. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 652 с.
§2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА И ФОРМИРОВАНИЕ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВ МУСУЛЬМАНСКОГО ПРАВА
Государственная власть и общественно-политические структуры в арабских странах. История и современность. - М.: Наука, 1984. - 256 с.
Керимов Г. М. Шариат и его социальная сущность. - М.: Наука, 1978. - 223 с. Мусульманское право: структура и основные институты. - М., 1984. - 145 с. Садагдар М. И. Основы мусульманского права. - М.: Изд-во Университета Дружбы Народов, 1968. - 154 с.
Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право: Вопросы теории и практики. - М.: Наука, 1986. - 256 с.
Фадеева И. Л. Концепция власти на Ближнем Востоке. Средневековье и Новое время. - М.: Наука, 1993. - 282 с.
Феномен восточного деспотизма. - М.: Наука, 1993. - 392 с.
Шарль Р. Мусульманское право: Пер. с фр. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 142 с.
* * *
Бартольд В. В. Соч. в 9 т. - Т. 6: Работы по истории ислама и Арабского халифата. - М.: Восточная литература, 1966. - 784 с.
Беляев Е. А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее Средневековье. - М.: Наука, 1966. - 280 с.
Бертельс Е. Э. Избр. труды. - Т. 3: Суфизм и суфийская литература. - М.: Наука, 1965. - 524 с.


396
К.К.Жоль Философия и социология права
Вертельс Е. Э. Избр. труды. История литературы и культуры Ирана. - М.: Наука, 1988. - 558 с.
Грюнебаум Г. Э. фон. Классический ислам. Очерк истории (600-1258): Пер. с англ. - М.: Наука, 1986. - 216 с.
Давид Р. Основные правовые системы современности: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1988. - 496 с.
Ислам. Энциклопедический словарь. - М.: Наука, 1991. - 315 с.
История государства и права зарубежных стран. - Ч. 1. - Москва: Изд-во НОРМА, 1996. - 462 с.
Мец А. Мусульманский Ренессанс: Пер. с нем., предисловие, библиография и указатель Д. Е. Бертельса. - М.: Наука, 1973. - 473 с.
Петрушевский И. П. Ислам в Иране в VII-XV вв. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1966. - 400 с.
Саидбаев T. С. Ислам и общество: опыт историко-социологического исследования. - М.: Наука, 1984. - 302 с.
Филынтинский И. М. История арабской литературы. V - начало X века. - М.: Наука, 1985. - 526 с.
§3. ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ И РЕФОРМАЦИИ. СТАНОВЛЕНИЕ СВЕТСКОЙ, ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
ПРАВА
Агабеков Г. Б. Жан Боден - основоположник концепции государственного суверенитета. - М.: ИНИОН, 1990. - 46 с.
Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. - М.: Наука, 1978. - 199 с.
Баткин Л. М. Итальянское Возрождение: проблемы и люди. - М.: Изд-во Российского гуманитарного университета, 1995. - 448 с.
Брагина Л. М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV-XV веков. - М.: Высшая школа, 1977. - 254 с. '
Брагина Л. М. Социально-этические взгляды итальянских гуманистов (вторая половина XV в.). - М.: Изд-во МГУ, 1983. - 303 с.
Бэкон Ф. Опыты или наставления нравственные и политические // Бэкон Ф. Соч. в 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1972. - С. 347^186.
Бэкон Ф. Новая Атлантида // Там же. - С. 487-524.
Валла Л. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. - М.: Наука, 1989. - 476 с.
Вико Д. Основания новой науки об общей природе наций. - Ленинград: Гослитиздат, 1940. - 619 с.
Гараджа В. И. Протестантизм. - М.: Политиздат, 1971. - 200 с.
Горфункель А. X. Философия эпохи Возрождения. - М.: Высшая школа, 1980. - 368 с.
Гуковский М. А. Итальянское Возрождение. - В 2 т. - T. 1. - Ленинград: Изд- во ЛГУ, 1947. - 340 с.; Т. 2. - Лениград: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1961. - 256 с. Киссель М. А. Джамбаттиста Вико. - М.: Мысль, 1980. - 197 с.


Литература
397
Коган-Бернштейн Ф.А. Жан Боден и его критика христианства. (Из истории французского свободомыслия XVI века) // В сб.: Французский ежегодник. Статьи и материалы по истории Франции. - М.: Изд-во АН СССР, 1962. - С. 5-35.
Кучеренко Г. С. Исследования по истории общественной мысли Франции и Англии. XVI - первая половина XIX в. - М.: Наука, 1981. - 319 с.
Макиавелли Н. Избр. соч. - М.: Художественная литература, 1982. - 503 с. Петров М. Т. Итальянская интеллигенция в эпоху Ренессанса. - Ленинград: Наука, 1982. - 217 с.
Польские мыслители эпохи Возрождения. - М.: Изд-во АН СССР, 1960. - 318 с. Ракитская И. Ф. Политическая мысль итальянского Возрождения: Гуманизм конца XIV-XV вв. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1984. - 135 с.
Ревякина Н. В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV - первой половины XV в. - М.: Наука, 1977. - 272 с.
Роттердамский Эразм. Похвала глупости. - М.: Художественная литература, 1960. - 168 с.
Рутенбург В. И. Титаны Возрождения. - Ленинград: Наука, 1976. - 144 с. Смирин М. М. Эразм Роттердамский и реформационное движение в Германии. - М.: Наука, 1978. - 237 с.
Соколов В. В. Очерки философии эпохи Возрождения. - М.: Высшая школа, 1962. - 168 с.
Соколов В. В. Европейская философия XV-XVII веков. - М.: Высшая школа, 1984. - 448 с.
Субботин А. Л. Фрэнсис Бэкон. - М.: Мысль, 1974. - 176 с.
Темное Е. И. Макиавелли. - М.: Юридическая литература, 1979. - 71 с. Трактаты о вечном мире. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 278 с.
Философия эпохи ранних буржуазных революций. - М,: Наука, 1983. - 584 с. Хоментовская А. И. Лоренцо Валла - великий итальянский гуманист. - Москва - Ленинград: Наука, 1964. - 148 с.
Юсим М. А. Этика Макиавелли. - М.: Наука, 1990. - 158 с.
* * *
Анцилотти Д. Курс международного права: Пер. с итал. — T. 1: Введение - Общая теория. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1961. - 447 с.
Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. - М: Художественная литература, 1990. - 544 с.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XV1II вв.: Пер. с фр. - T. 1: Структуры повседневности. - М.: Прогресс, 1986. - 624 с.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - Т. 2: Игры обмена. М.: Прогресс, 1988. - 632 с.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - Т. 3: Время мира. - М.: Прогресс, 1992. - 679 с.
Оппенгейм JL Международное право: Пер. с англ. - T. 1: Мир. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1948. - 408 с.


398
К.К.Жолъ Философия и социология права
ГЛАВА 3
ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА XVII-XVIII ВВ.: СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ ФИЛОСОФИИ ПРАВА
§1. ФИЛОСОФСКО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ О ЕСТЕСТВЕННОМ
ПРАВЕ В НОВОЕ ВРЕМЯ
Гоббс Т. О гражданине // Гоббс Т. Избр. произвел, в 2 т. - T. 1. — М.: Мысль, 1965. - С. 287-410.
Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Избр. произвел, в 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1965. - С. 45-678.
Гроций Г. О праве войны и мира. — М.: Изд-во «Ладомир», 1994. - 868 с. Дубашинский И. А. Памфлеты Свифта. - Рига: Изд-во «Звайгзне», 1968. - 194 с. Зайченко Г. А. Локк. - М.: Мысль, 1988. - 199 с.
Кучеренко Г. С. Исследования по истории общественной мысли Франции и Англии XVI - первая половина XIX в. - М.: Наука, 1981. - 319 с.
Лазарев В. В. Становление философского сознания Нового времени. - М.: Наука, 1987. - 135 с.
Лейбниц Г. В. Письма к Гоббсу // Соч. в 4 т. - T. 1. - М.: Мысль, 1982. - С. 107-114.
Лейбниц Г. В. Два отрывка о свободе // Там же. - С. 307-317.
Лейст О. Э. Учение Бенедикта Спинозы о государстве и праве. - М.: Госюриз- дат, 1960. - 56 с.
Локк Д. Соч. в 3 т. - T. 1. - М.: Мысль, 1985. - 622 с.; Т. 2. - М.: Мысль, 560 с.; Т. 3. - М.: Мысль, 1985. - 668 с.
Майоров Г. Г. Теоретическая философия Готфрида В.Лейбница. - М.: Изд-во МГУ, 1973. - 264 с.
Муравьев В. С. Джонатан Свифт. - М.: Просвещение, 1968. - 304 с.
Нарский И. С. Философия Джона Локка. - М.: Изд-во МГУ, 1960. - 63 с. Нарский И. С. Готфрид Лейбниц. - М.: Мысль, 1972. - 240 с.
Нарский И. С. Западноевропейская философия XVII в. - М.: Высшая школа, 1974. - 379 с.
Погребысский И. Б. Г.ВЛейбниц. - М.: Наука, 1971. - 319 с.
Самарин P. М. Творчество Джона Мильтона. - М.: Изд-во МГУ, 1964. - 485 с. Свифт Дж. Памфлеты. - М.: Гослитиздат, 1955. - 334 с.
Соколов В. В. Спиноза. - М.: Мысль, 1973. - 224 с.
Спиноза Б. Избранные произведения в 2 т. — T. 1. - М.: Политиздат, 1957. - 631 с.; Т. 2. - М.: Политиздат, 1957. - 727 с.
Трактаты о вечном мире. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 278 с.
Хесле В. Гении философии Нового времени. - М.: Наука, 1992. - 224 с. Шашкевич П. Д. Эмпиризм и рационализм в философии Нового времени. - М.: Мысль, 1976. - 301 с.
* * *
Анцилотти Д. Курс международного права: Пер. с итал. - T. 1: Введение - Общая теория. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1961. - 447 с.


Литература
399
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - T. 1: Структуры повседневности. - М.: Прогресс, 1986. - 624 с. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - Т. 2: Игры обмена. - М.: Прогресс, 1988. - 632 с.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - Т. 3: Время мира. - М.: Прогресс, 1992. - 679 с.
Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. — М.: Изд-во МГУ, 1960. - 580 с.
Дженкс Э. Английское право: Пер. с англ. - М.: Юриздат, 1947. - 378 с. Жуков Г. П. Критика естественноправовых теорий международного права. - М.: Госюриздат, 1961. - 165 с.
История немецкой литературы: Пер. с нем. - В 3 т. - T. 1: От истоков до 1789 г. - М.: Радуга, 1985. - 352 с.
Малов В. Н. Ж.-Б. Кольбер: Абсолютизм, бюрократия и французское общество. - М.: Наука, 1991. - 138 с.
Тревельян Д. Социальная история Англии. Обзор шести столетий от Чосера до королевы Виктории: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 607 с.
Четвернин В. А. Современные концепции естественного права. - М.: Наука, 1988. - 143 с.
Уолкер Р. Английская судебная система: Пер. с англ. - М.: Юридическая литература, 1980. - 632 с.
Фердросс А. Международное право: Пер. с нем. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 652 с.
§2. ЭТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ
Ватгель Э. де. Право народов или Принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. - М.: Госюриздат, 1960. - 719 с. Англия в памфлетах. Английская публицистическая проза начала XVIII в.: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1987. - 528 с.
Асмус В. Ф. Ж.-Ж. Руссо. - М.: Изд-во «Знание», 1962. - 48 с.
Баскин Μ. П. Монтескье. - Москва: Мысль, 1975. - 165 с. .
Богуславский В. М. Ламетри. - М.: Мысль, 1977. - 159 с.
Богуславский В. М. Кондильяк. - М.: Мысль, 1984. - 190 с.
Быховский Б. Э. Гассенди. - М.: Мысль, 1974. - 206 с.
Верцман И. Е. Ж.-Ж. Руссо. - М.: Художественная литература, 1976. - 310 с. Вольтер. Философские сочинения. - М.: Наука, 1988. - 752 с.
Гельвеций К. А. Соч. в 2 т. - T. 1. - М.: Мысль, 1973. - 647 с.; Т. 2. - М.: Мысль, 1974. - 687 с.
Герцензон А. А. Проблема законности и правосудия во французских политических учениях XVIII в. - М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 320 с.
Гольбах П. А. Избр. произвел, в 2 т. - T. 1. — М.: Соцэкгиз, 1963. - 715 с.; Т. 2. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 563 с.
Грязнов А. Ф. Философия Шотландской школы. - М.: Изд-во МГУ, 1979. - 127 с.


400
К.К.Жоль Философия и социология права
Дидро Д. Соч. в 2 т. - T. 1. — М.: Мысль, 1986. - 590 с.; Т. 2. - М.: Мысль, 1991. - 604 с.
Длугач Т. Б. Дени Дидро. - М.: Мысль, 1986. - 191 с.
Казарин А. И. Учение Дидро о государстве и праве. - М.: Госюриздат, 1960. - 115 с.
Коллинз А. Философское исследование человеческой свободы // В кн.: Английские материалисты XVTII в. - Собр. произвел, в 3 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1967. - С. 5-70.
Кочарян М. Т. Поль Гольбах. - М.: Мысль. - 1978. - 187 с.
Кузнецов В. Н., Мееровский Б. В., Грязнов А. Ф. Западноевропейская философия XVIII века. - М.: Высшая школа, 1986. - 400 с.
Кучеренко Г. С. Судьба «Завещания» Жана Мелье в XVIII веке. - М.: Наука, 1968. - 210 с.
Кучеренко Г. С. Исследования по истории общественной мысли Франции и Англии. XVI - первая половина XIX в. - М.: Наука, 1981. - 319 с.
Лабутина Т. Л. У истоков современной демократии. Политическая мысль английского Просвещения (1689-1714 гг.). - М., 1994. - 304 с.
Ламетри Ж. О. Соч. - М.: Мысль, 1983. - 509 с.
Мабли Г. Б. де. Избр. произвел. - Москва - Ленинград: Изд-во АН СССР, 1950. - 340 с.
Мандевиль Б. Басня о пчелах. - М.: Мысль, 1974. — 376 с.
Мееровский Б. В. Толанд. - М.: Мысль, 1979. - 192 с.
Мелье Ж. Завещание. - В 3 т. - T. 1. — М.: Изд-во АН СССР, 1954. - 439 с.; Т. 2. - М.: Изд-во АН СССР, 1954. - 452 с,; Т. 3. - М.: Изд-во АН СССР, 1954. - 467 с. Момджян X. Н. Философия Гельвеция. - М.: Изд-во АН СССР, 1955. - 408 с. Момджян X. Н. Французское Просвещение XVIII века. - М.: Прогресс, 1968. - 391 с.
Монтескье Ш. Избр. произвел. - М.: Госполитиздат, 1955. - 798 с.
Морелли. Кодекс природы или истинный дух ее законов. - Москва - Ленинград: Изд-во АН СССР, 1956. - 300 с.
Нарский И. С. Давид Юм. - М.: Мысль, 1973. - 182 с.
Нарский И. С. Западноевропейская философия XVIII в. - М.: Высшая школа, 1973. - 302 с.
Поршнев Б. Ф. Мелье. - М.: Молодая гвардия, 1964. - 240 с.
Пристли Д. Очерк об основных принципах государственного правления и о природе политической, гражданской и религиозной свободы // Английские материалисты XVIII в.: Пер. с англ - Собр. произвел, в 3 т. - Т. 3. - М.: Мысль, 1968. - С. 5-45.
Пристли Д. Письма к достопочтенному Эдмунду Бэрку, вызванные его «Размышлениями о Французской революции» // Там же. - С. 445-504.
Решетников Ф. М. Беккариа. - М.: Юридическая литература, 1987. - 125 с. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре или Принципы политического права. - М.: Соцэкгиз, 1938. - 124 с.
Руссо Ж.-Ж. Трактаты. - М.: Наука, 1969. - 703 с.
Сиволап И. И. Социальные идеи Вольтера. — М.: Наука, 1978. - 285 с. Субботин А. Л. Бернард Мандевиль. - М.: Мысль, 1986. — 136 с.
Трактаты о вечном мире. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 278 с.
Юм Д. Трактат о человеческой природе, или Попытка применить основанный на опыте метод рассуждения к моральным предметам // Юм Д. Соч. в 2 т. - Т. 1.-М.: Мысль, 1966. - С. 77-788.


Литература
401
Юм Д. Исследование о принципах морали // Юм Д. Соч. в 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1966. - С. 209-368.
Юм Д. Естественная история религии // Там же. - С. 369-443.
Юм Д. О том, Что политика может стать наукой // Там же. - С. 574—588.
Юм Д. О первоначальных принципах правления // Там же. - С. 588-592.
Юм Д. О происхождении правления // Там же. - С. 592-597.
Юм Д. О гражданской свободе // Там же. - С. 617-626.
Юм Д. О первоначальном договоре // Там же. - С. 760-781.
Юм Д. Идея совершенного государства // Там же. - С. 781-798.
* * *
Анцилотти Д. Курс международного права: Пер. с итал. - T. 1: Введение - Общая теория. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1961. - 447 с.
Батыр К.И. История государства и права Франции периода буржуазной революции 1789-1794 гг. - М.: ВЮЗИ, 1984. - 81 с.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - T. 1: Структуры повседневности. - М.: Прогресс, 1986. - 624 с.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - Т. 2: Игры обмена. - М.: Прогресс, 1988. - 632 с.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Пер. с фр. - Т. 3: Время мира. - М.: Прогресс, 1992. - 679 с.
Карлейль Т. Французская революция. История: Пер. с фр. - М.: Мысль, 1991. - 576 с.
Михаленко Ю. П. Философия Д.Юма - теоретическая основа английского позитивизма XX века. - М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 151 с.
Тревельян Д. Социальная история Англии. Обзор шести столетий от Чосера до королевы Виктории: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 607 с.
Уолкер Р. Английская судебная система: Пер. с англ. - М.: Юридическая литература, 1980. - 632 с.
Хилл К. Английская революция: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1947. - 184 с.
ГЛАВА 4
НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ЮРИСПРУДЕНЦИЯ НА РУБЕЖЕ XVHI-XIX ВВ.
§1. ОЦЕНКА ВЗАИМОСВЯЗИ ПРАВА И МОРАЛИ В КЛАССИЧЕСКОЙ НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ
Асмус В. Ф. Иммануил Кант. - М.: Наука, 1973. - 536 с.


402 К.К.Жоль Философия и социология права
Баскин Ю. Я. Кант. - М.: Юридическая литература, 1984. - 88 с.
Бур М. Фихте: Пер. с нем. - М.: Мысль, 1965. - 168 с.
Гайденко Π. П. Философия Фихте и современность. - М.: Мысль, 1979. - 288 с. Гайденко Π. П. Парадоксы свободы в учении Фихте. - М.: Наука, 1990. - 129 с. Гегель Г. В. Ф. Философия права. - М.: Мысль, 1990. - 528 с.
Гулыга А. В. Немецкая классическая философия. - М.: Мысль, 1986. - 336 с. Гулыга А. В. Гердер. - М.: Мысль, 1975. - 182 с.
Кант И. Об изначально злом в человеческой природе // Кант И. Соч. в 6 т. - Т. 4 (2). - М.: Мысль, 1965. - С. 5-57.
Кант И. Метафизика нравов в двух частях // Там же. - С. 107^438.
Кант И. Предполагаемое начало человеческой истории // Кант И. Трактаты и письма. - М.: Наука, 1980. - С. 43-59.
Кант И. Религия в пределах только разума // Там же. - С. 78-278.
Лазарев В. В. Шеллинг. - М.: Мысль, 1976. - 199 с.
Лукач Д. Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества. - М.: Наука, 1987. - 616 с.
Маньковский Б.С. Учение Гегеля о государстве и современность. - М.: Наука,
1970. 	- 120 с.
Нарский И.С. Кант. - М.: Мысль, 1976. - 207 с.
Нерсесянц В.С. Гегелевская философия права: история и современность. - М.: Наука, 1974. - 287 с.
Пионтковский А.А. Учение Гегеля о праве и государстве и его уголовно-правовая теория. - М.: Госюриздат, 1963. - 468 с.
Соловьев Э.Ю. И.Кант: взаимодополнительность морали и права. - М.: Наука, 1992. - 210 с.
* * *
История немецкой литературы: Пер. с нем. - В 3 т. - Т. 2: 1789-1895. - М.: Радуга, 1986. - 344 с.
§2. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ ПРАВА
Шеллинг Ф. В. Й. О мировой душе. Гипотеза высшей физики для объяснения всеобщего организма, или Разработка первых основоположений натурфилософии на основе начал тяжести и света // Шеллинг Ф.В.Й. Соч. в 2 т. - T. 1. — М.: Мысль, 1987. - С 89-181.
Шеллинг Ф. В. Й. Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах // Шеллинг Ф.В.И. Соч. в 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1989. - С. 86-158.
Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. - Ленинград: Художественная литература, 1973. - 568 с.
Черниловский 3. М. Всеобщая история государства и права. - М.: Изд-во
«Юристь», 1996. - 576 с.


Литература
403
ГЛАВА 5
ФИЛОСОФИЯ ПРАВА В XIX-XX ВВ.
§1. ПЕРЕХОД ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА НА ПОЗИЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
Богомолов А. С. Немецкая буржуазная философия после 1865 года. - М.: Изд- во МГУ, 1969. - 448 с.
Корню О. К.Маркс и Ф.Энгельс. Жизнь и деятельность: Пер. с фр. - T. 1. - М.: Прогресс, 1976. - 592 с.
Маркс К. К критике гегелевской философии права. (Введение) // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - T. 1. — М.: Госполитиздат, 1954. - С. 219-368.
§2. СТАНОВЛЕНИЕ ПРАВОВОЙ НАУКИ В РОССИЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ И В СССР
Володин А. И. Герцен. - М.: Мысль, 1970. — 215 с.
Герцен А. И. Соч. в 2 т. - T. 1. - М.: Мысль, 1985. - 592 с.; Т. 2. - М.: Мысль, 1985. - 654 с.
Грацианский П. С. Десницкий. - М.: Юридическая литература, 1978. - 112 с. Зеньковский В. В. История русской философии. - В 2 т. - T. 1, ч. 1. - Ленинград: Изд-во «Эго»; Москва: Изд-во «Прометей», 1991. - 221 с.; T. 1, ч. 2. - Ленинград: Изд-во «Эго»; М.: Изд-во «Прометей», 1991. - 280 с.; Т. 2, ч. 1. -
Ленинград: Изд-во «Эго»; М.: Изд-во «Прометей», 1991. - 255 с.; Т. 2, ч. 2. -
Ленинград: Изд-во «Эго»; М.: Изд-во «Прометей», 1991. - 268 с.
Зорькин В. Д. Позитивистская теория права в России. - М.: Изд-во МГУ, 1978. -
268 с.
Зорькин В. Д. Чичерин. - М.: Юридическая литература, 1984. - 110 с.
Исаев И. А., Золотухина H. М. Йстория политических и правовых учений России XI-XX вв. - М.: Изд-во «Юрист», 1995. - 378 с.
История права: Англия и Россия. - М.: Прогресс,- 1996. - 302 с.
Каменский 3. А. Философские идеи русского Просвещения. - М.: Мысль, 1971. - 396 с.
Каменский 3. А. Грановский. - М.: Мысль, 1988. - 190 с.
Кузнецов Э. В. Философия права в России. - М:: Юридическая литература, 1989. - 206 с.
Куницын А. П. Изображение взаимной связи государственных сведений // В кн.: Русские просветители (от Радищева до декабристов). - В 2 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1966. - С. 176-88.
Куницын А. П. Право естественное // Там же. - С. 204-359.
Очерки по истории юридических научных учреждений в СССР. - М.: Наука, 1976. - 238 с.


404
К.К.Жоль Философия и социология права
Левин Д. Б. Наука международного права в России в конце XIX и начале XX в. - М.: Наука, 1982. - 197 с.
Новгородцев П. И. Соч. - М.: Изд-во «Раритет», 1995. - 448 с.
Новгородцев П. И. Введение в философию права. - М.: Наука, 1996. - 269 с.
О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. - М.: Наука, 1990. - 528 с.
Попугаев В. В. О благополучии народных тел // В кн.: Русские просветители (от Радищева до декабристов). - В 2 т. - T. 1. — М.: Мысль, 1966. - С. 282-299.
Попугаев В. В. О твердости конституции и законов // Там же. - С. 299-311.
Попугаев В. В. О политическом просвещении вообще // Там же. - С. 311-326.
Попугаев В. В. О благоденствии народных обществ // Там же. - С. 327-356.
Русская философия. Словарь. - М.: Республика, 1995. - 656 с.
Советская историко-правовая наука. Очерки становления и развития. - М.: Наука, 1978. - 352 с.
Уголовное право. ‘История юридической науки. - М.: Наука, 1978. - 310 с. Хрестоматия по истории государства и права СССР. - М.: Юридическая литература, 1990. - 480 с.
Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI- XIII вв. - М.: Наука, 1978. - 292 с.
Экимов А. И. Коркунов. - М.:- Юридическая литература, 1983. — 96 с.
* * *
Резунов М. Марксизм и психологическая школа права. - М.: Изд-во Коммунистической Академии, 1931. - 136 с.
Томсинов В.А. Светило российской бюрократии: Исторический портрет М. М. Сперанского. - М.: Молодая гвардия, 1991. - 336 с.
§3. ОТНОШЕНИЕ К ФИЛОСОФИИ ПРАВА СО СТОРОНЫ ФИЛОСОФСКИХ ШКОЛ И НАПРАВЛЕНИЙ В XX В.
Желтова В. П. Философия и буржуазное правосознание. - М.: Наука, 1977. - 104 с.
Каримский А. М. Революция 1776 г. и становление американской философии. - М.: Мысль, 1976. - 295 с.
Лосский Н. О. История русской философии. - М.: Советский писатель, 1991. - 480 .с.
Старченко А. А. Философия права и принципы правосудия в США. - М.: Высшая школа, 1969. — 120 с.
Чистое учение о праве Ганса Кельзена. - М.: ИНИОН, 1987. - 195 с. Четвернин В.А. Современные концепции естественного права. - М.: Наука, 1988. - 143 с.


Литература
405
ГЛАВА 6
ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОЦИОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА К ПРАВУ
§1. ОТ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЗИКИ XVII СТОЛЕТИЯ К СОЦИОЛОГИЧЕСКИМ И ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫМ ПРОБЛЕМАМ
XX ВЕКА
Аречага Э. X. де. Современное международное право: Пер. с исп. - М.: Прогресс, 1983. - 480 с.
Гурней Б. Введение в науку управления: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1969. - 430 с. Драго Р. Административная наука: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1982.216 с. Каленский В. Г. Государство как объект социологического анализа. (Очерк истории и методологии исследования). - М.: Юридическая литература, 1977. - 184 с.
Козлов В. А., Суслов Ю. А. Конкретно-социологические исследования в области права. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1981. - 111 с.
Кучеренко Г. С. Сен-симонизм в общественной мысли XIX в. - М.: Наука, 1975. - 358 с.
Лапаева В. В. Конкретно-социологические исследования в праве. - М.: Юридическая литература, 1987. - 144 с.
Мангейм К. Идеология и утопия // В кн.: Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы: Пер. с разных яз. - М.: Прогресс, 1991. - С. 113-169. Нарский И. С. Очерки по истории позитивизма. - М.: Изд-во МГУ, 1960. - 199 с. Оппенгейм Л. Международное право: Пер. с англ. - T. 1: Мир. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1948. - 408 с.
Саидов А. X. Введение в сравнительное правоведение. - М.: Наука, 1988. - 143 с. Старосьцяк Е. Элементы науки управления: Пер. с польск. - М.: Прогресс, 1965. - 424 с.
Тилле А. А., Швеков Г. В. Сравнительный метод в юридических дисциплинах. - М.: Высшая школа, 1978. - 200 с.
Фердросс А. Международное право: Пер. с нем. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959. - 652 с.
Шацкий Е. Утопия и традиция: Пер. с польск. - М.: Прогресс, 1990. - 456 с.
* * *
Гинс Г. К. Новые идеи в праве и основные проблемы современности. - Харбин, 1931. - IX, 282 с.
§2. ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ НА ФОНЕ РЕАЛЬНОЙ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО
СТРОИТЕЛЬСТВА
Бирнбаум Н. Кризис в марксистской социологии // В кн.: Американская социологическая мысль. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - С. 94-120.


406
К.К.Жоль Философия и социология права
Бородай Ю. М., Келле В. Ж., Плимак Е. Г. Наследие К.Маркса и проблемы теории общественно-экономической формации. - М: Политиздат, 1974. - 310 с. Волков М. С. Политическая организация общества. - М.: Наука, 1968. - 176 с. Денисов Ю. А., Спиридонов Л. И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. - Ленинград: Наука, 1987. - 207 с.
Зыков П. Г. О социальной природе права. - М.: Профиздат, 1976. - 191 с. Керимов Д. А. Философские основания политико-правовых исследований. - М.: Мысль, 1986. - 330 с.
Кокис Π. П. Философские проблемы в трудах П. И. Стучки. - Рига: Изд-во «Зинатне», 1967. - 239 с.
Корню О. К. Маркс и Ф. Энгельс. Жизнь и деятельность: Пер. с франц. - Т. 2. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1961. - 427 с.
Корню О. К. Маркс и Ф. Энгельс. Жизнь и деятельность: Пер. с фр. - Т. 3. - М.: Прогресс, 1968. - 472 с.
Критика современной буржуазной историографии государства и права. - М.:
ВЮЗИ, 1987. - 153 с.
Лабриола А. Очерки материалистического понимания истории: Пер с итальян. - М.: Политиздат, 1960. - 200 с.
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч. - 2-е изд. - Т. 3. - М.: Госполитиздат, 1955. - С. 7-544.
Основы теории государства и права. - М.: Высшая школа, 1988. - 335 с. Пашуканис Е. Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. - М.: Наука, 1980. - 271 с.
Петров В. С. Сущность, содержание и форма государства. - Ленинград: Наука,
1971. 	- 163 с.
* * *
Даль П. Марксистское учение о государстве. - М.: Изд-во Коммунистической Академии, 1930. - 101 с.
Мушинский В. О. Антонио Грамши: Учение о гегемонии. - М.: Международные отношения, 1990. - 319 с.
ГЛАВА 7
ВКЛАД ЮРИСТОВ В РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И СОЗДАНИЕ ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВ СОЦИОЛОГИИ ПРАВА
§1. ОБЩЕМИРОВЫЕ ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОЦЕССЫ И ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ СОЦИОЛОГИИ ПРАВА
Графский В. Г. Политические и правовые взгляды русских народников. (Истоки и эволюция). - М.: Наука, 1993. - 320 с.
Зорькин В. Д. Муромцев. - М.: Юридическая литература, 1980. - 128 с.


Литература
407
Из истории буржуазной социологической мысли в России. - М.: Изд-во АН СССР, 1986. - 193 с.
Казмер М. Э. Социологическое направление в русской дореволюционной правовой мысли. - Рига: Изд-во «Зинатне», 1983. - 130 с.
Куприц Н. Я. Ковалевский. - М.: Юридическая литература, 1978. - 120 с. Социологическая мысль в России. - Ленинград: Наука, 1978. - 416 с.
§2. СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ И США. XIX-XX ВВ.
Амелин В. Н. Социология политики. - М.: Изд-во МГУ, 1992. - 184 с. Американская социологическая мысль: Пер. с англ. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - 496 с.
Арон Р. Этапы развития социологической мысли: Пер. с фр. - М.: Изд. группа «Прогресс» & «Универе», 1993. - 607 с.
Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1961. - 895 с. Бельсон Я. М., Ливанцев К. Е. История государства и права США. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1982. - 167 с.
Боботов С. В. Буржуазная социология права. - М.: Юридическая литература, 1978. - 222 с.
Вебер М. Избр. произвел: Пер. с нем. - М.: Прогресс, 1990. - 806 с.
Вятр Е. Социология политических отношений. - М.: Прогресс, 1979. - 463 с. Давыдов Ю. Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. - М.: Наука, 1977. - 319 с.
История буржуазной социологии первой XIX - начала XX в. - М.: Наука, 1979. - 344 с.
История буржуазной социологии первой половины XX в. - М.: Наука, 1979. - 306 с.
Карбонье Ж. Юридическая социология: Пер. с фр. - М.: Прогресс, 1986. - 352 с. Кудрявцев В. Н., Казимирчук В. П. Современная социология права. - М.: Юрист, 1995. - 297 с.
Кульчар К. Основы социологии права: Пер. с венг. - М.: Прогресс, 1981. - 256 с. Луковская Д. И. Социологическое направление во французской теории права. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1972. - 128 с.
Подгурецкий А. Очерк социологии права: Пер. с польск. - М.: Прогресс, 1974. - 328 с.
Кон И. С. Позитивизм в социологии. - Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1964. - 208 с. Кэмпбелл Д. Модели эксперимента в социальной цсихологии и прикладных исследованиях: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1980. - 391 с.
Неусыхин А. И. «Эмпирическая социология» Макса Вебера и логика исторической науки // В кн.; Неусыхин А.И. Проблемы европейского феодализма. - М.: Наука, 1974. - С. 413^171.
Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. - М.: Наука, 1978. - 367 с. Новые направления в социологической теории: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1978. - 392 с.
Осипова Е. В. Социология Эмиля Дюркгейма. - М.: Наука, 1977. - 280 с. Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук: Пер. с фр. - М.: Прогресс,
1972. 	- 608 с.
Смелзер Н. Социология: Пер. с англ. - М.: Изд-во «Феникс», 1994. - 688 с.


408
К.К.Жоль Философия и социология права
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество: Пер. с англ. - М.: Политиздат, 1992. - 544 с.
Тернер Дж. Структура социологической теории: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1985. - 481 с.
Щепаньский Я. Ю. Элементарные понятия социологии: Пер. с польск. - М.: Прогресс, 1969. - 240 с.
* * *
Ашин Г. К. Современные теории элиты. - М.: Международные отношения, 1985. - 256 с.
Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Современный Левиафан: Очерк политической социологии капитализма. - М.: Мысль, 1985. - 384 с.
Коровин В. Ф. Основные проблемы «новой социологии» Райта Миллса. - М.: Изд-во МГУ, 1977. - 95 с.
Марченко М. Н. Политическая теория и политическая практика в развитых капиталистических странах. - М.: Изд-во МГУ, 1992. - 384 с.
Международные научные юридические организации. - М.: Институт государства и права АН СССР, 1977. - 107 с.
Миллс Р. Властвующая элита: Пер. с англ. - М.: Изд-во Иностранная литература, 1959.. - 543 с.
Паркинсон С. Н. Закон Паркинсона: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1976. - 448 с. Францов Г. П. Исторические пути социальной мысли. - М.: Мысль, 1965. - 558 с. Социология преступности. - М.: Прогресс, 1966. - 368 с.
Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Пер. с нем. - М.: Наука, 1992. - 176 с.
Шумпетер Й. А. Капитализм, социализм и демократия: Пер. с англ. - М.: Экономика, 1995. - 540 с.


Литература
409
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Ардашев П. Н. Абсолютная монархия на Западе. - СПб., 1902. - 184 с. Белогруд H. Е. Римское право. Источники, история, институции. - Киев, 1897. - 243 с.
Бершадский С. А. Очерки истории философии права. - С.-Петербург, 1892. - VII, 266 с.
Богатырев А. Повторительный курс международного права. - Киев: Склад издания в книжном магазине Н. Я. Оглобина, 1912. - X, 134 с.
Боголепов А. А. М. М. Ковалевский как историк политической мысли. - Петроград, 1916. - 23 с.
Боголепов Н. Учебник истории римского права. - Москва, 1907. - VIII, 638 с. Бодуэн-де-Куртенэ И. Национальный и территориальный признак в автономии. - СПб., 1913. - 84 с.
Бронзов А. Аристотель и Фома Аквинский в отношении к их учению о нрав- ственностию - СПб., 1884. - VI, 591 с.
Вильсон В. Государство. Прошлое и настоящее конституционных учреждений. - Пер. с англ. - С.-Петербург: Издание Н.Ф.Мертца, 1906. - III, 208 с. Виноградов П. Г. Римское право в средневековой Европе. - М.: Издание А. А. Карцева, 1910. - 99 с.
Владимиров Е. Существенные черты истории философии права. - СПб.: Книгоиздательство «Освобождение», 1908. - 48 с.
Гамбаров Ю. С. Свобода и ее гарантии. - СПб., 1910. - 279 с.
Гессен В. М, Основы конституционного права. - Петроград: Издание юридического книжного склада «Право», 1918. - VIII, 437 с.
Гольденвейзер А. С, Герберт Спенсер. Идеи свободы и права в его философской системе. - СПб., 1904. - 173 с.
Гредескул Н. А. К учению об осуществлении права. - Харьков, 1900. - 235 с. Гредескул Н. А. Общая теория права. - С.-Петербург, 1909. - 317 с.
Гримм Д. Д. Лекции по догме Римского права. - Киев, 1919. - 279 с. Гумплович Л. Социологические очерки: Пер. с нем. - Одесса, 1899. - 68 с. Гумплович Л. Общее учение о государстве: Пер. с нем. - С.-Петербург, 1910. - IX, 516 с.
Гурвич Г. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее западноевропейские источники. - Юрьев, 1915. - 109 с.
Гурвич Г. Руссо и декларация прав. - Петроград, 1918. - 100 с.
Даневский В. П. Пособие к изучению истории и системы международного права. - Вып. 1. - Харьков, 1892. - 230, IV с.
Демкин И. Элементарные понятия о праве и государстве. Введение к изучению отечественных законов (в объеме VII класса гимназии). - С.-Петербург, 1908. - 67 с.
Державин Н. Теократический элемент в государственных воззрениях Московской Руси сравнительно с воззрениями древних евреев. - Киев, 1906. - 152 с. Дерюжинский В. Ф. Из истории политической свободы в Англии и Франции. - СПб., 1906. - 328 с.
Дживелегов А. К. Права и обязанности граждан в правовом государстве. - М., 1906. - 45 с.


410
К.К.Жоль Философия и социология права
Дружинин Н. Русское государственное, гражданское и уголовное право в популярном изложении. - СПб., 1899. - 186 с.
Дьяконов В. А. Теория права и государства. Учебник законоведения. - С.- Петербург: Книгоиздательское товарищество «Просвещение», 1914. - VI,
220 с.
Дюги Л. Социальное право. Индивидуальное право: Пер. с фр. - С.-Петербург: Издание юридического книжного магазина Н. К. Мартынова, 1909. - 81 с.
Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времен кодекса Наполеона: Пер. с фр. - М.: Государственное издательство, 1919. - 110 с.
Елистратов А.И. Государственное право. Пособие к лекциям. - М., 1912. - 360, П с. Еллинек Г. Изменения и преобразования конституций: Пер. с нем. - СПб., 1907. - 96 с.
Еллинек Г. Общее учение о государстве: Пер. с нем. - С.-Петербург: Издание юридического книжного магазина Н. К. Мартынова, 1908. - XXIV, 599 с. Еллинек Г. Борьба старого права с новым: Пер. с нем. - М., 1908. - 52 с. Еллинек Г. Социально-этическое значение права, неправды и наказания: Пер. с нем. - М„ 1910. - 148 с.
Ельяшевич В. Б. Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве. - С.-Петербург, 1910. - VIII, 480 с.
Ефимов В. В. Лекции по истории Римского права. - СПб., 1895. - 493 с. Ефимов В. В. Догма Римского права. - СПб., 1901. - 640 с.
Ефимов Е. Н. Курс законоведения. - Ч. 1. - М., 1916. - 128 с.
Жанэ П. История государственной науки в связи с нравственной философией. - Пер. с фр. - Кн. 1. - СПб.: Издание библиотеки А. Поршнякова, 1876. - LXIV, 352 с.
Жилин А. А. Из лекций по энциклопедии права. - Киев, 1910. - 38 с.
Жилин А. А. Теория союзного государства. - Киев, 1912. - 354, V с.
Жилин А. А. Учебник государственного права. (Пособие к лекциям). - Часть 1: Общее учение о государстве с основными началами иностранного государственного права. - Петроград, 1916. - 430 с.
Залеский В, Ф, Власть и право. Философия объективного права. - Казань, 1897. - 297 с.
Залеский В. Ф. Лекции истории философии права. - Казань: Изд-во Казанского университета, 1902. - 414 с.
Зомбарт В. Идеалы социальной политики: Пер. с нем. - СПб., 1900. - 74 с. Иванов Г. А. Новая теория права и нравственности. - СПб., 1910. - 120 с. Иванов Г. А. Психологическая теория права в критической литературе. - СПб., 1913.-157 с.
Ивановский В. В. Учебник государственного права. - Казань, 1913. - VIII, 500 с. Иеринг Р. фон. Дух Римского права на различных ступенях его развития. - Пер. с нем. - СПб., 1875. - 309 с.
Иеринг Р. фон. Интерес и право: Пер. с нем. - Ярославль, 1880. - XXX, 268 с. Иеринг Р. фон. Юриспруденция обыденной жизни: Пер. с нем. - М., 1881. - 77 с. Иеринг Р. фон. Цель в праве: Пер. с нем. - T. 1. — С.-Петербург: Издание Н. В. Муравьева, 1881. -VII, 412 с.
Иеринг Р. фон. Об основании защиты владения: Пер. с нем. - М., 1883. - 179 с. Ильин И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. - В 2 т. - М.: Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918.
Казанский П. Введение в курс международного права. - Одесса, 1901. - ХП, 386 с.


Литература
411
Казанский П. Учебник международного права публичного и гражданского. - Одесса, 1902. - LXIV, 532 с.
Казанский П. Возрождение изучения права в русских университетах. - Одесса, 1903. - 16 с.
Казанцев А. К. Курс Римского права. - Киев, 1896. - 112 с.
Кареев Н. Происхождение современного народно-правового государства. - СПб.,
1908. - X, 496 с.
Кареев Н. Поместье-государство и сословная монархия Средних веков. - СПб.,
1909. - 376 с.
Карелин Н. Жан-Жак Руссо: Опыт характеристики его общественных идей. - СПб., 1898. - 156 с.
Квинтилиан Μ. Ф. Двенадцать книг риторических наставлений: Пер. с лат. - Ч.
1. - СПб., 1834. - X, XI, 483 с.
Квинтилиан Μ. Ф. Двенадцать книг риторических наставлений: Пер. с лат. - Ч.
2. - СПб., 1834. - X, 519 с.
Кистяковский Б. А. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. - М.: Издательство М. и С. Сабашниковых, 1916. - 704 с.
Ковалевский М. М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. - М., 1880. - 74 с.
Ковалевский М. М. Общее учение о государстве. - СПб., 1909. - 214 с. Ковалевский М. М. Конституционное право. - С.-Петербург, 1909. — 194 с. Ковалевский М. М. Происхождение современной демократии. - T. 1: Общественный и политический строй Франции накануне революции. - С.-Петербург: Книгоиздательское товарищество «Просвещение», 1912. - IX, 664 с.
Кокошкин Ф. Лекции по общему государственному праву. - М.: Издание братьев Башмаковых. - 1912. - V, 306 с.
Колер И. Введение в науку права. (Краткий курс правоведения): Пер. с нем. - С.-Петербург: Издание «Вестника Права», 1903. - 261 с.
Колер И. Философия права и универсальная история права: Пер. с нем. - Киев, 1913. - 152 с.
Колотинский Н. Д. История Римского права. - Казань, 1912. - 344 с.
Кольб Г. Ф. История человеческой культуры. С очерком форм государственного правления, политики, развития свободы и благосостояния народов. - Киев - Харьков, 1899. - 592 с.
Коркунов H. М. С. Е. Десницкий. Первый русский профессор права. - СПб., 1894. - 31 с.
Коркунов H. М. Лекции по общей теории права. - С.-Петербург: Издание юридического книжного магазина Н. К.Мартынова, 1904. - 354, X с.
Коркунов H. М. Сравнительный очерк государственного права. - Ч. 1: Государство и его элементы. - С.-Петербург, 1906. - 164 с.
Коркунов H. М. История философии права. Пособие к лекциям. - С.-Петербург, 1915. - VI, 502 с.
Котляревский С. А. Конституционное государство. - СПб., 1907. - 250 с. Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. - М., 1909. - 428 с. Краткий очерк жизни и деятельности А. Д. Градовского с приложением четырех статей А. Д. Градовского. - С.-Петербург, 1904. - CLXXVI с.
Крюковский В. Я., Товстомес H. Н. Учебник законоведения для гимназий, реальных и химико-технических училищ. - Вильна: Склад издания в книжном магазине А. Д. Ицковина, 1909. - 279, III с.


412
К.К.Жоль Философия и социология права
Кузнецов К. А. Опыты по истории политических идей в Англии XV-XVII вв. - Владивосток, 1913. - 213 с.
Кузнецов К. А. История философии права. Античная Греция. I. От Гомера до Сократа. - Одесса, 1917. - IV, 240 с.
Кузнецов К. А. Основные моменты в истории древнегреческой философии права. - Одесса, 1918. - 138 с.
Лаврентьев Д. К. Законоведение. Учебник для гимназий. - С.-Петербург, 1911. - 306 с.
Ладыженский А. М. Общественно-политические идеалы Древнего мира, Средних веков и Нового времени. - Харьков, 1919. - 112 с.
Лазарев Г. М. Развитие государственной власти в Древнем мире. - СПб., 1908. - 100 с.
Лассон А. Система философии права. - Ярославль, 1902. - 104 с.
Левенсон П. Я. Беккария и Бентам, их жизнь и общественная деятельность. - СПб., 1893. - 94 с.
Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. - Т.
1. - С.-Петербург, 1904. - XXVI, 438 с.
Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. - Т.
2. - С.-Пегербург, 1905. - XII, 626, XL с. '
Милюков П. Главные течения русской исторической мысли. - СПб., 1913. - 342 с. Мирлес А. Краткий курс международного права применительно к экзаменационной программе. - Киев: Книгоиздательство И. И. Самоненко, 1911. - 120 с. Михайловский И. В. Очерки философии права. - T. 1. - Томск: Издание книжного магазина В. М. Посохина, 1914. - XV, 604 с.
Мокринский С. П. Этико-политическое направление в уголовном праве. - СПб., 1903. - 15 с.
Новгородцев П. И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба. Опыт характеристики основ школы Савиньи в их последовательном развитии. - М„ 1896. - 226 с.
Новгородцев П. И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. - М., 1901. - 245 с.
Новгородцев П. И. Из лекций по истории философии права. - М., 1904. - 188 с. Новгородцев П. И. Конспект к лекциям по истории философии права. - М.: Издание В. М. Саблина, 1909. - 246 с.
Новгородцев П. И. Кризис современного правосознания. - М., 1909. - 393 с. Новгородцев П. И. Лекции по истории философии права. - М., 1912. - 344 с. Палиенко Н. И. Новая психологическая теория права и понятие права. - Ярославль, 1900. - 27 с.
Палиенко Н. И. Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение. - Ярославль, 1903. - XV, 567 с.
Палиенко Н. И. Нормативный характер права и его отличительные признаки. - Ярославль, 1905. — 58 с.
Палиенко Н. И. Учение о существе права и правовой связанности государства. - Харьков, 1908. - III, 342 с.
Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. - С.-Петербург, 1908. - IV, 265 с.
Покровский И. А. История римского права. - Петроград: Издание юридического книжного склада «Право», 1917. - XVI, 430 с.
Покровский П. Бентам и его время. - Петроград, 1916. - 688 с.
Поллок Ф. История политических учений. - Пер. с англ. - СПб., 1897. - 130 с.


Литература
413
Понтович Э. Э. Философия права. — Ч. 1: Общее учение о праве. - Кинешма, 1920.- 99 с.
Поппе В. Критика методологических основ теории права и нравственности Л. И. Петражицкого. - СПб., 1912. - 80 с.
Пухта Г. Ф. История Римского права: Пер. с нем. — М., 1864. - 576 с.
Редкий П. Из лекций заслуженного профессора, доктора права П. Г. Редкина по истории философии права в связи с историей философии вообще. - Т. 1-7. - СПб., 1889-1891.
Ренненкампф Н.К. Юридическая энциклопедия. — Киев, С.-Петербург, 1913. - 294 с. Рихтер В. Повторительлный курс по международному праву. - Киев, 1891. - 199 с. Родионов Л. Правовое государство. Краткие очерки по государственному праву. - М., 1906. - 115 с.
Савваитов П. Библейская герменевтика. - СПб., 1859. - 1859. - 144 с.
Савиньи Ф. К. Обязательственное право: Пер. с нем. - М., 1876. - XXXV, 579 с. Скворцов К. Философия отцов и учителей церкви. Период апологетов. - Киев, 1868. - XVI, 365 с.
Соколов К. Н. Парламентаризм. - СПб., 1912. - 432 с.
Соловьев М. А. Учебник законоведения. - Одесса: Книгоиздательство М. С. Козмана, 1917. - 174 с.
С лекторский Е. В. Энциклопедия права. - Варшава, 1912. - 192 с.
Спекторский Е. К вопросу о системе «Духа законов» Монтескье и ее философских источниках. - Ярославль, 1912. - 37 с.
Спекторский Е. Задача энциклопедии права. - Киев, 1915. - 34 с.
Спекторский Е. Пособие к лекциям по энциклопедии права. - Киев, 1917. - 128 с. Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII столетии. - T. 1. - Варшава, 1910. - 563 с.
Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII столетии. - Т. 2. - Киев, 1917. - 635 с.
Спекторский Е. Государство. - Петроград: Изд-во «Огни», 1918. - 99 с. Тарановский Ф. В. Сравнительное правоведение в конце XIX в. - Варшава, 1902. - 27 с.
Тарановский Ф. В. Государственная практика и канцелярская наука в XVIII веке в Германии. - Варшава, 1902. - 37 с.
Тарановский Ф. В. Юридический метод в государственной науке. Очерк развития его в Германии. - Варшава, 1904. - VIII, 331 с.
Тарановский Ф. В. Учебник энциклопедии права. - Юрьев, 1917. - 534 с. Трубецкой Е. Н. История философии права (новой). - Киев, 1898. - 111 с. Трубецкой Е. Н. История философии права. - Киев, 1901. - 144 с.
Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. - Киев, 1906. - 184 с.
Устинов В. М. Учение о народном представительстве. - Т. 3: Идея народного представительства в Англии и Франции до начала XIX в. - М., 1912. - XXXIX, 653 с. Фатеев Ар. Русский методолог теории права. (Б. А. Кистяковский. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. Москва. Издание М. и С. Сабашниковых). - Харьков, 1917. - 45 с. Фолькман Р. Реторика греков и римлянж: Пер. с нем. - Ревель, 1891. - 42 с. Хвостов В. М. История римского права. Пособие к лекциям. - М.: Изд. Высших женских юридических и историко-филологических курсов в Москве, 1916. - XVI, 478 с. Чижов Н. Право и его содержание по учению Лоренца фон Штейна. - Одесса, 1890. - 430 с.
Чиларж К. Ф. Учебник институций Римского права. - М., 1901. - 494 с.


414
К.К.Жоль Философия и социология права
Чичерин Б. Философия права. - М., 1900. - 336 с.
Чичерин Б. История политических учений. - В 5 ч. - М., 1902-1903.
Шванебах Π. X. О народном представительстве. - Киев, 1909. — 114 с. Шершеневич Г. Ф. Общее учение о праве и государстве. - М., 1911. - 163 с. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. - Вып. 1. — М.: Издание братьев Баш- маковых, 1912. - 320 с.
Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. - М.: Издание братьев Башмаковых. - VII, 513-698 с.
Штаммлер Р. Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории: Пер. с нем. - T. 1. - СПб., 1907. - 408 с.; Т. 2. - СПб., 1907. - 346 с. Эйхельман О. К вопросу об истории международного права и истории его литературы. - Киев, 1885. - 67 с.
Эйхельман О. Очерки из лекции по международному праву. - Киев, 1905. - 394 с. Энгель Е. А. Государство и формы его строя. - Петроград: Кооперативное книгоиздательское товарищество «Книга», 1919. - 125 с.
Юшкевич В. А. Наполеон 1-й на поприще гражданского правоведения и законодательства. - М.: Издание книжного магазина «Правоведение», 1905. - 104 с. Яворский Н. Д. История философии права. - Одесса, 1910. - 77 с.
Ярош К. Н. Курс истории философии права. - Харьков, 1907. - 100 с.
* * *
Almondb G. A. A discipline divided: Schools and sects in political science. - Newbary Park: Sage, 1990. - 348 p.
Autopoietic law: A new approach to law and society / Ed. by G. Teubner. - Berlin, New York: De Gruyter, 1988. - 380 p.
Barnes В. The nature of power. - Cambridge: Polity Press, 1988. - XIV, 205 p. Bayles M. D. Principles of law: A normative analysis. - Dordrecht: Reidel, 1987. - XXI, 398 p.
Brewer-Carias A. R. Judical review in comparative law. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1989. - XVII, 406 p.
Cole G. D. H., Figgis J. N., Laski H. J. The pluralist theory of the state: Sei. writings of G. D. H. Cole, J. H. Figgis, and H. J. Laski / Ed. by P. Q. Hirst. - London; New York: Routledge, 1989. - 240 p.
Confronting the constitution: The challenge to Locke, Montesquieu, Jefferson and federalists from utilitarianism, historicism, marxism, freudianism, pragmatism, existentialism / Ed. by A. Bloom. - Washington: AEI, 1990. - XI, 552 p.
Cotterrell R. The politics of jurisprudence: A critical introduction to legal philosophy. - London, Edinburg: Butterworths, 1989. - XI, 277 p.
Dunleavy P., O’Leary B. Theories of the state: The politics of liberal democracy. - New York: Meredith; Basingstoke, London: Macmillan, 1987. - XIII, 382 p. Dworkin R. Law’s empire. - London: Fontana Press, 1986. - XIII, 470 p.
Eisenberg M, A. The nature of the common law. - Cambridge, Massachusetts, London: Harvard Univ. Press, 1988. - X, 204 p.
Goldman H. A, Moral knowledge. - London, New York: Routledge, 1988. - X, 224 p. Goodin R. E. Reasons for welfare: The political theory of the welfare state. - Princeton, New Jersey: Univ. Press, 1988. - XIII, 423 p.
Graham G. Politics in its place: A study of six ideologies. - Oxford: Clarendon, 1986. - 195 p.


Литература
415
Hamrick W. S. An existential phenomenology of law: Maurice Merleau-Ponty. - Dordrecht: Nijhoff, 1987. - 246 p.
Hartley T. C. The foundations of European community law: An introduction to the constitutional and administrative law of the European community. - Oxford: Clarendon, 1989. - LI, 496 p.
Hoffman J. State, power and democracy: Contentious concepts in practical political theory. - Brighton, Sussex: Wheatsheaf; New York: St. Martin, 1988. - XI, 219 p. Husak D, N. Philosophy of criminal law. - Totowa; New York: Rowman, 1987. - XI, 266 p.
Jorgensen S. Fragments of legal cognition. - Aarhus: Univ., 1988. - 60 p.
Kelley D. R. The human measure: Social thought in the Western legal tradition. - Cambridge, Massachusetts, London: Harvard Univ. Press, 1990. - XIV, 358 p. Kelman M. A guide to critical legal studies. - Cambridge: Massachusetts, London: Harvard Univ. Press, 1987. - 360 p.
Kelsen H. The communist theory of law. - Littleton, Colo.: Rothman, 1988. - 203 p. Knowledge and politics: Case studies in the relationship between epistemology and political philosophy / Ed. by M. Dascal. - Boulder: Westview, 1989. - 375 p.
Kyrtz P. W. Forbidden fruit: The ethics of humanism. - Buffalo; New York: Prometheus, 1988. - 266 p.
Lagerspetz E. A conventionalist theory of institutions. - Helsinki: Soc. Philos. Fennica,
1989. - 166 p.
Laws and rights / Ed. by V. Ferrari. - Milano: Giuffre, 1991. - XIII, 1133 p.
Laws and theories in empirical sciences / Ed. by T. Buksinski. - Poznan: Univ., 1988. - 142 p.
Law, interpretation and reality: Essays in epistemology, hermeneutics and jurisprudence / Ed. by P. Nerhot. - Dordrecht: Kluwer Academic Press, 1990. - 455 p.
Ledford K. F. From general estate to special interest. German Lawyers 1878-1933. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1996. - 460 p.
Lempert R., Sanders J. An invitation to law and social science: Desert, disputes, and distribution. - New York, London: Longman, 1986. - XII, 528 p.
Lewis W, The art of being ruled. - Santa Rosa: Black Sparrow Press, 1989. - 460 p. Maccallum G. C. Political philosophy. - Englewood Cliffs, New York: Prentice Hall, 1987. - X, 198 p.
Milovanovic D. Weberian and Marxian analysis of law: Development and fuctions of law in a capitalist mode of production. - Aldershot: Avebury, 1989. - 223 p. Morality and the law / Ed. by R. M. Baird. - Buffalo, New York: Prometheus, 1988. - 148 p.
Mulholland L. A. Kant’s system of rights. - New York: Columbia Univ. Press, 1990. - XVIII, 434 p.
Narveson J. Libertarian idea. - Philadelphia: Temple, 1988. - XIV, 367 p.
Nickel J. W. Making sense of human rights: Philosophical reflections in the universal declaration of human rights. - Berkeley: Univ. of California Press, 1987. - XIV, 253 p. Nisbert R. A. The quest for community: A study in the ethics of order & freedom. - San Francisco; California: ICS, 1990. - XXXV, 272 p.
Oakeshott M. J. On human conduct. - Oxford: Clarendon, 1991. - X, 329 p. Peczenik A. On law and reason. - Dordrecht: Kluwer, 1989. - XII, 443 p.
Peffer R. G. Marxism, morality, and social justice. - Princeton, New Jersey: Univ. Press, 1990. - XIV, 526 p.
Perry M. J. Morality, politics, and law. - New York, Oxford: Oxford Univ. Press,
1990. - XI, 323 p.


Учебное пособие
Жоль Константин Константинович
ФИЛОСОФИЯ
и
социология
ПРАВА
Обложка, оригинал-макет, редакция выполнены автором
Лицензия серии ИД № 03562 от 19Л2.2000 г.
Подписано в печать 12.01.2005 (с готовых ps-файлов) Формат 70x100 1/16. Уел. печ. л. 33,8. Уч.-изд. л. 28 Тираж 10 000 экз. (1-й завод — 3 000). Заказ 647
ООО «ИЗДАТЕЛЬСТВО ЮНИТИ-ДАНА» Генеральный директор В.Н. Закаидзе .
123298, Москва, ул. Ирины Левченко, 1 Тел.: (095) 194-00-15. Тел./факс: (095) 194-00-14 www.unity-dana.ru E-mail: unity@unity-dana.ru
Отпечатано во ФГУП ИПК «Ульяновский Дом печати» 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14