Фридрих Флик мультимиллионер - Оггер Г.

Глава 3. Последний монарх германской индустрии
Глава 12. Ариец Флик и «еврейский капитал»
Глава 21. Фирма «Фельдмюле» взорвана «динамитом»
Глава 22. Сделка с бундесвером и Мюнеманом
Author: Оггер Г.
Tags: империализм германия биографии монополии
Year: 1976
Similar
Сверхбогачи
«Фольксваген» меняет маски
Мораль по сходной цене
Всесилие союзов предпринимателей. Союзы в экономической и политической системе ФРГ
Text
                    GUnter OGGER
FRIEDRICH FLICK DER GROSSE
«SCHERZ» BERN-MUNCHEN-WIEN
1971

Гюитер ОГГЕР
ФРИДРИХ ФЛИК
МУЛЬТИМИЛЛИОНЕР
Редакция перевода с немецкого и вступительная статьи
кандидата исторических наук Р. П. Федорова
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОГРЕСС»
МОСКВА 1976

Перевод Т. Ф. Емельянова
Редакция литературы
по вопросам мирового рабочего и коммунистического движения
и международных отношений
Книга издана на языке оригинала до 27 мая 1973 г,
^ 11105-528 „Л „„
3 70—76
006 (01)-76

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
На исходе шестидесятых годов в Федеративной
Республике Германии стали появляться книги несколько
необычного содержания: о верхушке господствующего
класса в них говорилось в критическом плане. Чтобы в полной
мере оценить непривычность этого явления, необходимо
подчеркнуть, что речь идет не о публикациях
коммунистов, не о научных трудах, а о популярной литературе
буржуазных авторов, рассчитанной на массового
читателя. Конечно, и ранее в Федеративной Республике
Германии выходили подобные издания; можно было бы
сослаться, например, на книги Курта Прицколяйта — в свое
время он критически освещал процесс реставрации власти
и могущества монополистического капитала, тем самым
раскрывая махинации воротил западногерманской
экономики. Но в целом это были единичные случаи; они не
делали погоды на книжном рынке ФРГ, где
господствовала неприкрытая апологетика капитала и его видных
представителей.
Ныне положение выглядит иначе. Только за последние
шесть лет в Федеративной Республике Германии увидело
свет несколько десятков обстоятельных популярных работ
разной степени ценности, но объединенных одним
признаком: их авторы, либерально-буржуазные литераторы
и публицисты, видят в западногерманских миллиардерах
и миллионерах уже не избранных героев, а людей,
наживавших свое богатство, что называется, кривым путем
и не гнушавшихся ради достижения своих целей самых
предосудительных акций.
Речь идет о таких книгах, как «Люди и силы на Рейне
и Руре» X. Бауманна, «Мои друзьяг гиганты мирового
5

масштаба» и «Рейх распался, олигархия жива» Бернта
Энгельмана, «Богачи и сверхбогачи» Михаэля Юпгблута,
«Крупнейшие из крупных» А. Зорбы, «Власть
могущественных» Германа Маркуса, причем эти примеры далеко
не исчерпывают всего списка подобных издании.
Появление этих рассчитанных на коммерческий
успех книг, безусловно, отражало потребность
читательской публики ФРГ в информации о виднейших
монополистах страны, информации, которая в силу реальных
обстоятельств не могла не быть критически окрашенной.
Влияние многих факторов, аккумулировалось в
возникновении критического интереса к деятельности
монополистов в Федеративной Республике Германии. К концу
шестидесятых годов западногерманская экономика
завершала тот этап своего развития, который буржуазной
публицистикой был наречен «экономическим чудом»;
обострение кризисных явлений в экономической жизни
способствовало новой поляризации классовых сил2 росту
классового самосознания трудящихся. Массы на собственном
опыте убеждались, что заправилы капиталистической
экономики вовсе не являются теми «бескорыстными»
организаторами производства, какими их пыталась
представить пробуржуазная пропаганда предпринимательских
кругов; многочисленные акции спасения
обанкротившихся тузов промышленности и финансов, проведенные
государством, развенчали миф о богатстве как результате
предпринимательского риска капиталиста.
Вот почему в достаточно широких слоях
западногерманского общества возникло отрицательное отношение
к капиталисту как социальному явлению. Так, опросы
населения, проведенные несколько лет назад, показали, что
треть опрошенных справедливо считает предпринимателя
человеком, который «спас свое состояние во время
денежной реформы и разбогател за счет других», а каждый
четвертый предполагает в капиталисте готовность, «если
нужно, шагать через трупы». Не преувеличивая значения
подобных опросов, следует все же считать
знаменательным тот факт, что значительная часть населения ФРГ
связывает стереотип капиталиста с негативными
представлениями. Нет сомнения, что здесь через личный опыт людей
в какой-то мере реально отражается и подсознательное
сомнение в необходимости частного предпринимателя для
современного процесса экономического производства.
6

В этом смысле характерно вполне осознанное
умозаключение социолога Оскара Негта: «Если
идеализированному «динамическому» предпринимателю Шумпетера
в рамках сколько-нибудь функционирующего рыночного
хозяйства и можно было приписывать ускорение
экономического прогресса, то его отличительные качестваs
готовность к риску, решимость и своего рода интуитивное
понимание рынка, которые Шумпетер считал причиной
как скачков развития и периодических подъемов, так
и нарушения равновесия экономической системы, — все
больше утрачивают свое общественное значение в
результате растущей монополизации, концентрации экономики
и принятия решений на научной основе. Классическая
функция предпринимателя, которая предполагает
относительно низкий уровень органического состава капитала,
донаучные методы простого сведения баланса,
приблизительные оценки и, следовательно, минимальный объем
обрабатываемой научной информации, становится
излишней и даже тормозит научный прогресс...»1 Конечно, одно
дело — вывод социолога, основанный на изучении
западногерманской действительности, и другое — эмоционально
негативное отношение к капиталисту среди населения.
Но оба эти явления помогают понять, отчего на книжном
рынке ФРГ возник спрос на критическую литературу
о представителях класса капиталистов.
Известно, что монополистический капитал и в
особенности его специфические организации в виде союзов
предпринимателей ведут постоянную борьбу против
всего, что может поколебать «позитивный образ»
капиталиста. Для этого используется и значительное количество
зависимых от них органов печати, и методы давления на
другие средства массовой информации (включая
вмешательство в кадровую политику и прямое судебное
преследование критиков).
Как случилось, что через этот заслон в последние
годы прорвалось немалое количество книг, рисующих
промышленных магнатов в малопривлекательных красках?
Одну из причин следует искать в общем изменении
политической атмосферы ФРГ. Многолетнее господство
консервативных политических сил наложило жесткие иде-
1 О. N е g t. In Erwartung der autoritaren Gesellschaft, — In: «Der
CDU—Staat», Munchen, 1967, S. 232.
7

ологические оковы на общество; официальный дух
антикоммунизма и «холодной войны» регламентировал
западногерманскую прессу вплоть до насаждения
соответствующей терминологии — тот, кто знаком с ее образцами
недавнего прошлого, знает, что даже взятое в кавычки
упоминание Германской Демократической Республики было
тогда свидетельством едва ли не «свободомыслия»
отважившегося на это органа печати. Политическое
банкротство консерваторов непосредственно отразилось в
идеологической сфере — долго сдерживаемое развитие
общественного мнения пошло на первых порах ускоренным
темпом, создавая впечатление резкого полевения
настроений в общественном мнении, хотя в действительности
в этом процессе многое было скорее реакцией на
предыдущую унификацию общественной мысли. И в этих
условиях для критической литературы о монополистах уже не
существовало серьезных препон.
Необходимо отметить, что либерально-буржуазные
публикации такого рода вовсе не представляют собой
безжалостного разоблачения практики монополистов.
Зачастую авторы испытывают к предмету своего рассказа
нечто вроде тайного восхищения пополам с отвращением,
и эти, так сказать, смешанные чувства не могли не
накладывать своеобразный отпечаток на литературную
продукцию. Нет нужды удивляться, что и критика деяний
воротил западногерманской экономики ведется, как правило,
с позиций общечеловеческой, нравственности; встать на
позиции рабочего класса авторы этих книг, разумеется,
в большинстве случаев не могут, хотя их и одолевают
некоторые сомнения в справедливости такого общества.
Тем не менее знакомство с буржуазно-либеральной
критикой монополистического капитала и его ведущих
представителей, несомненно, полезно и не только потому,
что обилие использованного материала имеет само по себе
познавательную ценность. Будучи сами плоть от плоти
капиталистического строя, буржуазно-либеральные
авторы раскрывают в своих повествованиях его пружины,
внутренние связи, сам дух наживы, царящий в нем;
жесточайшую конкуренцию, характеризующую отношения
внутри капиталистического класса, — все то, что
представляется им в общем-то естественным и что отчетливо
бросается в глаза читателю, живущему в социалистическом
обществе.
8

Сказанное в полной мере относится и к
жизнеописанию Фридриха Флика, вышедшему из-под пера
западногерманского публициста Гюнтера Оггера. Вместе с тем
эта книга несколько отличается от основной массы
публикаций такого направления. И главное ее отличие состоит
в том, что она посвящена деятельности одного
монополиста — самого крупного, самого могущественного,
скрывавшего свои сомнительные деяния от общественности
самым тщательным образом. Если во многих из названных
выше изданий использованный материал лежал, по сути
дела, на поверхности и их авторы только компилировали
более или менее известные факты, то, сосредоточившись
на одной фигуре, Гюнтер Оггер в силу самой постановки
вопроса должен был поднять значительную документацию,
зачастую малоизвестную даже в ФРГ. Конечно, эта книга
не представляет собой научный труд, по самому своему
характеру она сугубо популярна. Правда и то, что
использованный в ней материал вовсе не содержит каких-то
глубоких тайн, хотя автор временами и хотел бы создать
такое впечатление. Но даже те видимые следы, которые
Фридрих Флик оставил на протяжении более чем
полувека своей деятельности, будучи сведены воедино,
составляют весьма впечатляющую картину.
История обогащения Флика читается как
обвинительный акт общественно-экономической системе
государственно-монополистического капитализма, общественным
условиям, при которых человек, не одаренный никакими
талантами, кроме нюха спекулянта, может сосредоточить
в своих руках колоссальное богатство, огромную власть
и могущество, решительно ничего не дав взамен обществу.
Действительно, Фридрих Флик фактически паразитировал
на капиталистическом строе. За всю свою жизнь он не
реализовал ни одной идеи, которая способствовала бы
прогрессу производства, и, по существу, даже не был
организатором производственных процессов; он выгодно покупал
акции предприятий, приносящих прибыль, создавал и
разрушал связи между фирмами ради наживы, продавал
с прибылью пакеты акций, чтобы использовать
вырученные миллионы для завоевания позиций в более выгодных
отраслях
Фридрих Флик персонифицировал в себе капитализм
в его государственно-монополистическом обличье,
характеризующемся переплетением могущества монополий
9

с могуществом государства. Флик рано осознал эту
особенность современного развития и практически на всем
протяжении своей жизни в бизнесе в полной мере
заставил ее служить целям своей личной наживы. Используя
растущую заинтересованность государственных органов
в регулировании экономических процессов, усвоив
тонкости функционирования государственной бюрократии,
уяснив себе механизм и пружины государственной власти и
став ее партнером, он научился направлять ее действия
так, чтобы результатом было увеличение его собственного
богатства.
Этот метод приносил Флику немалые дивиденды
и в годы кайзеровской Германии, и в годы Веймарской
республики. Магистральным путем к обогащению он стал
при гитлеровском режиме. Помимо субъективной
стороны дела, здесь сыграли свою роль по меньшей мере два
фактора — возросшее значение
государственно-монополистических процессов в фашистской Германии по
сравнению с предыдущим периодом и важное место концерна
Флика в производстве вооружений. Фридрих Флик
исподволь готовился к сотрудничеству с нацистами,
финансировал фашистское движение, налаживал контакты с
гитлеровской верхушкой и преуспел в этом настолько, что едва
ли не каждое преступление фашистского режима
оборачивалось новым приращением фликовской империи. За
двенадцать лет существования тысячелетнего рейха Флик
превратился в финансово-промышленного магната первой
величины.
Флик воплощал в себе закон капиталистического
общества — присвоение прибавочной стоимости — в самой
обнаженной и безнравственной форме. И хотя его
финансовые операции сплошь и рядом нарушали не только нормы
морали, но и законы государства, он оставался для
буржуазного общества вполне уважаемым человеком именно
потому, что погоня за капиталистической прибылью —
определяющая норма эксплуататорского строя, стоящая
на шкале его ценностей выше нравственности и кодексов
гражданского и уголовного права.
В силу этого Фридрих Флик, судимый в Нюрнберге
как военный преступник за соучастие в гитлеровских
преступлениях и наживу на них, был приговорен
(американским составом суда) к значительно более скромному сроку
тюремного заключения, чем, например, организаторы во-
10

енной экономики из фашистской верхушки, хотя его вина
в этой области отнюдь не была меньшей. Это, безусловно,
проливает свет и на причины, позволившие Флику взять
«второй старт» в послевоенное время и создать новую
промышленную империю — самый крупный суперконцерн
ФРГ, находящийся в частных руках. Фридрих Флик в
какой-то мере пережил свой век. Развитие
монополистической экономики в ведущих капиталистических
государствах, безусловно, идет в направлении, которое
характеризуется делегированием этих функций управляющим —
менеджерам. Правда, Флику удалось найти определенный
компромисс между своим стремлением к единоличной
власти и названной тенденцией; его правление гигантской
империей через холдинговую компанию создавало
возможность и жесткого контроля над менеджерами и
предоставления им необходимой степени свободы в решении
конкретных дел их концернов.
Терминология капиталистической деловой жизни,
обильно используемая в книге и не составляющая
трудностей для читателя, который вырос в условиях
буржуазного общества, требует известных пояснений для тех
советских читателей, кто не занимается специально изучением
капиталистической экономики. Поэтому есть резон
предпослать изложению Гюнтера Оггера терминологическую
справку.
Акционерное общество (АГ) — весьма характерная
форма крупных капиталистических предприятий. Ее
основной капитал складывается из вкладов акционеров —
лиц, приобретающих акции и получающих доход на
вложенный капитал в виде дивидендов. Руководящими
органами акционерного общества являются правление,
ведающее его делами; наблюдательный совет, который
должен контролировать деятельность правления,
назначать и отзывать его членов; главное собрание (ранее
именовавшееся генеральным собранием), которое избирает
и отзывает членов наблюдательного совета. Члены
правления и наблюдательного совета, кроме денежного
содержания и возмещения представительских расходов, как
правило, участвуют в прибылях в виде т. н. тантьем. По
западногерманскому праву акционерное общество может
быть основано не менее чем пятью лицами и с капиталом
не менее 100 тыс. марок, считаясь юридически
существующим после занесения в торговый регистр.
11

Власть в акционерном обществе связана с обладанием
определенным количеством акций; мелкие акционеры
практически бесправны, тогда как человек,
сконцентрировавший в своих руках 50 процентов всех акций — т. е.
квалифицированное большинство, — может практически
распоряжаться делами компании. Естественно, что
сосредоточение всех ста процентов дает абсолютную власть.
Владение 25 процентами—или блокирующее меньшинство,—не
давая возможности навязать свою волю компании,
позволяет задерживать принятие неугодных их владельцу
решений.
Акции продаются и покупаются через биржу t где они
имеют определенный курс, который может отклоняться от
номинала, т. е. нарицательной стоимости акции, в
зависимости от ряда причин: от положения дел в данном
акционерном обществе, от общей ситуации в экономике, от
действий биржевых спекулянтов и т. д. Продажа
определенного количества акций одной компании вместе, пакетом,
в условиях общей котировки этих акций выше номинала
позволяет выторговывать дополнительную надбавку за
пакет, поскольку означает существенное приращение
власти у приобретающего. В случае банкротства
акционерного общества владельцы акций теряют свою часть
акционерного капитала, не неся ответственности прочим своим
состоянием.
Общество с ограниченной ответственностью (ГмбХ) —
другая распространенная форма капиталистического
предприятия. Его основной капитал складывается из паев
компаньонов и должен составлять по западногерманскому
праву не менее 20 тыс. марок; эти паи продаются,
покупаются и наследуются, но в отличие от акций не носят
формы ценных бумаг и не имеют хождения на бирже.
Минимальное число компаньонов при учреждении общества
с ограниченной ответственностью — два; в последующем
все паи могут быть переведены на одного человека,
который выступает как единовластный владелец, но и в
этом случае не несет личной ответственности за долги
фирмы, его ответственность ограничена величиной
пая.
Коммандитное общество (КГ) — компания, капитал
которой складывается из участий, причем минимум один
участник — комплементер, лично ответственный
компаньон, — отвечает по обязательствам фирмы всем своим со-
12

стоянием. Остальные компаньоны — коммандитисты —
несут ограниченную ответственность.
Открытое торговое общество (ОХГ) — компания, все
участники которой отвечают всем своим состоянием по
обязательствам фирмы и полноправно представляют ее во
всех действиях.
Своей головной фирме «Фридрих Флик КГ» владелец
суперконцерна Придал форму коммандитного общества,
пос&бльку это обеспечивало ему возможность
единоличной и фактически безраздельной власти над её гигантским
капиталом.
Фирма «Фридрих Флик КГ» — это верхушка всего
концерна. Но юридически не она владеет всеми 330
фирмами, составляющими сверхконцерн Флика, а
принадлежащее ей «Фервальтунгсгезелыпафт фюр индустриелле
унтернемунген Фридрих Флик ГмбХ» («ФГ») —
«Управленческое общество промышленных предприятий Фридрих
Флик с ограниченной ответственностью». Это последнее
является холдингом — т. е. компанией, которая держит
пакеты акций других фирм, не располагая собственными
производственными предприятиями. Наряду с термином
«холдинг» автор использует понятия «крышевое»,
«управленческое», «контролирующее общество», придавая
им тот же смысл.
Другие пояснения даны в подстрочных примечаниях.
Книга Гюнтера Оггера, несомненно, представит
интерес для советского читателя, и не только потому, что в
доходчивой форме в ней рассказано о вещах, мало
известных. Сверх этого, книга дает пищу для раздумий более
широкого плана, чем те выводы, к которым приходит
автор, либо в силу своих позиций, либо с учетом своей
читательской аудитории.
Р. Федоров

ПРЕДИСЛОВИЕ К НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ
Еще пять лет назад издать эту книгу было бы,
пожалуй, невозможно. Теперь же кажется очевидным, что
гораздо более важной задачей для нашего общества
является не апология деятельности крупнейшего
промышленного магната Германии, а показ того, как эта деятельность
сказалась на экономике страны. И тут уже даже сам
Фридрих Флик изменить ничего не может.
Я попытался пробить ту «стену молчания», которую
возвел вокруг своей колоссальной промышленной
империи последний монарх германской индустрии.
Разумеется, книга эта вскрывает не всю правду о Старом Фрице:
что-то в ней осталось недосказанным, кое-что не станет
известно никогда, но многое говорит само за себя. Задача
книги — дать представление не только о методах, с
помощью которых один человек сумел дважды в жизни
стать мультимиллионером, но и показать те общественные
отношения, которые способствовали столь невероятной
к онцентрации богатства и власти.
Гюнтер Огеер

Старый Фриц
В апартаментах фешенебельного отеля «Инзель»
(«Остров») в городе Кбнстанц за Боденском озере
Фридрих Флик просыпается каждое утро ровно в семь тридцать
утра, разбуженный своим камердинером, и сразу же
получает массаж. После завтрака, который подают в его
покои, он берет трость и отправляется побродить часок-
другой в близлежащий парк Лоретто. Его сопровождает
серая машина «Мерседес-600», за рулем которой
облаченный в ливрею шофер. К одиннадцати часам в таком же
сером «Мерседесе» со своей виллы, что на улице Им Вайн-
берг, 10, приезжает Фриц Вельц, давний приближенный
и доверенное лицо Флрка, генеральный уполномоченный
концерна; он докладывает свежие новости, поступившие
из главного центра в Дюссельдорфе, И так как старый
властитель концерна почти совсем глух, Вельц вынужден
напрягать свои голосовые связки, хотя Флик и пользуется
слуховым аппаратом.
После обеда обитатель отеля обычно часа два
отдыхает, а затем вновь совещается с Вельцем или
просматривает кипы деловых бумаг — статистические сводки, проекты
капиталовложений, сметы на кредитование, проекты
соглашений о кооперировании. Время от времени он
встречается с приезжающими к нему сыном Фридрихом
Карлом, кузеном Конрадом Калечем или с кем-либо из
руководителей концерна, вроде Вольфганга Поле1 или Отто
1 Вольфганг Поле — ближайший доверенный Флика, его
официальный защитник на суде в Нюрнберге; оыл связан с Ф. И.
Штраусом. Поле скончался на полгода раньше Флика. Сам магнат умер
20 июля 1972 г. на девяностом году жизни. К этому времени книга
Гюнтера Оггера была уже издана. — Здесь и далее примечания
переводчика.
2—222
17

Андреаса Фридриха. Своей секретарше он громким
голосом диктует указания, которые затем передаются через
Вельца в далекий Дюссельдорф. В восемнадцать тридцать
Флик ужинает и вновь углубляется в бумаги. Директоров
концерна он выводит из себя заметками на полях вроде
следующей: «В такой форме не утверждаю». Лишь к
десяти часам вечера Старый Фриц чувствует усталость.
Так живет Фридрих Флик. В свои восемьдесят восемь
лет он, как и доживший до мафусаилова века Конрад
Аденауэр, йе выпускает из рук бразды правления.

Глава 1
СВЕРХБОГЛЧ
Седовласый старец, высокий и поджарый, с
презрительной усмешкой на лице, единоличный властитель
крупнейшей в ФРГ и третьей в Европе частной промышленной
империи: его главная дюссельдорфская компания
«Фридрих Флик КГ» охватывает примерно 330 фирм с общим
годовым оборотом 18 миллиардов марок и 300 тысяч
занятых. Если учесть членов их семей, то получится, что 01
Старого Фрица непосредственно зависит по меньшей мере
миллион человек, из которых почти никто никогда его не
видел и даже не знает, как он выглядит.
Флик равно наживается и на тех, кто приобретает
автомобили «Мерседес», и на тех, кто покупает
«Руководство для любителей пения», выпускаемое мюнхенским
издательством «Ламберт Мюллер». Обогащается Флик и за
счет тех, кто предпочитает туалетную бумагу марки
«сервус» (поступающую в продажу под девизом
«Нежному— нежное!»). Кстати, рукопись этой книги тоже йапе-
чатана на бумаге фликовской фирмы «Фельдмюле АГ».
В промышленной империи мультимиллиардера с
хроническим бронхитом производятся танки «Леопард» для
бундесвера и для вооруженных сил других стран НАТО,
боевые ракеты, взрывчатые вещества и упаковочная
синтетическая пленка, различные химикалии, покрытия для
полов, унитазы, ванны, локомотивы, сварочные аппараты,
цемент, стальное литье, стальные листы для
автомобильных кузовов, корпуса для телевизоров, тончайший
пергамент и толстенный картон. Однако ничто из этой
продукции не носит его имени.
Вот пять основных опор промышленной империи
Флика, простирающейся далеко за пределы ФРГ:
2*
19

автомобильный концерн «Даймлер-Бенц АГ» в Штут-
гарт-Унтертюркхайме — питая по величине фирма ФРГ
с годовым оборотом 11,6 миллиарда марок1;
бумагоделательный концерн «Фельдмюле АГ» в Дюс-
сельдоф-Оберкасселе, вместе со своими многочисленными
отечественными и зарубежными участиями имеющий
годовой оборот 1,5 миллиарда марок;
фирма «Динамит Нобель АГ» в Тройсдорфе, близ
Кёльна, выпускающая синтетические материалы и
взрывчатые вещества и имеющая годовой оборот 1,2 миллиарда
марок;
металлургическая фирма «Будерус» в Ветцларе —
крупнейшее в Федеративной Республике Германии
чугунолитейное предприятие, чей годовой оборот вместе
с дочерними фирмами (в том числе мюнхенским заводом
«Краусс — Маффай», производящим танки и локомотивы,
и с металлургическими заводами в Любеке) достигает
2,4 миллиарда марок;
сталелитейные заводы «Максимилиансхютте» в Зульц-
бах-Розенберге (Верхний Пфальц) с годовым оборотом
700 миллионов марок.
И сверх этого, участие по меньшей мере в 227 других
фирмах в ФРГ и за ее пределами, в том числе в
крупнейшем бельгийском стальном концерне «Сосьете металлур-
жик Эно-Сомбр».
Руководство всей промышленной империей Флика
сосредоточено в главном объединении «Фервальтунгсге-
зелыпафт фюр индустриелле унтернемунген Фридрих
Флик КГ», насчитывающем всего-навсего 60—70
«придворных чиновников», работающих в трехэтажном
домике в Дюссельдорф-Оберкасселе. Но все главные рычаги
управления находятся все еще в руках старца,
обитающего на Бодензее, несмотря на то что текущие дела
дюссельдорфского центра он передал своему
сорокачетырехлетнему сыну Фридриху Карлу. Как и прежде, Фрид-
1 Концерн возник в результате слияния автомобильных
компаний «Даймлер» и «Бенц»; выпускаемые им машины по традиции
носят фирменную марку «Мерседес» — одна из моделей была
названа так в честь дочери Бенца. В конце 1974—начале 1975 г. сын
Флика Фридрих Карл, который стал после смерти отца
единоличным хозяином в концерне, продал за два миллиарда марок
принадлежавшие концерну акции фирмы «Даймлер-Бенц» одному из
крупнейших банков ФРГ — «Дой.че банк».
20

рих Флик полностью единовластен над своим
состоянием1.
Фридрих Флик — единственный немец, которого
известное нью-йоркское рекламное агентство Мориса
Фельдмана включило в свой знаменитый реестр богатейших
мира сего. В этом списке оверхбогачей Флик стоит на пятом
месте — после шейха Кувейта Саббаха, королей
нефтеналивного флота Онассиса и Ниархоса и нефтяного набоба
Гульбенкяна. По размерам своего состояния Флик
опережает эксцентричного миллиардера Говарда Хьюза,
владельца Лас-Вегаса, нидерландскую королеву Юлиану,
нефтяных магнатов Ханта и Гетти, крупнейшего
американского судовладельца Даниэля Людвига.
Как ни спорна подобная приблизительная
классификация, она тем не менее свидетельствует о том, что, судя
только по обозримой части состояния, так сказать по
верхушке айсберга, Флик, бесспорно, входит в когорту
сверхбогачей современного мира. И в ФРГ, как установил
в 1970 году журнал «Шпигель» во время опроса
общественного мнения, имя Флика с давних пор стало
синонимом огромного богатства, хотя едва ли кто-либо имеет
реальное представление об истинных размерах состояния
этого магната. Большинство опрошенных поставили
Флика в один ряд с повесой Гюнтером Заксом, с молодым
рантье Арндтом фон Боленом2, владельцем концерна
посылочной торговли Йозефом Неккерманом. Между тем
все они по сравнению с мультимиллиардером Фридрихом
Фликом не более чем мелкие сошки. Уже прежние опро-
1 К моменту выхода книги Г. Оггера общественность еще не
знала о последней афере Флика, открывшейся уже после его
смерти. Оказывается, еще при жизни Флик перестал быть юридическим
владельцем своей империи, переведя все состояние на сыновей
и внуков. Он лишь оформил нотариально полномочия, дававшие
ему неотъемлемое право до самой смерти распоряжаться всеми
подаренными наследникам богатствами. Этой операцией Флик сумел
обойти существующий в ФРГ закон о налоге па наследство,
сэкономив тем самым для концерна даже на своей смерти
полмиллиарда марок.
2 Арндт фон Болен — сын «последнего Крупна», Альфрида фон
Болена унд Гальбаха, военного преступника, одного из главных
«кузнецов» вооружений для гитлеровской Германии, умершего в
1967 г. Концерн преобразован ив частной промышленной империи
в акционерное общество. Арндт не является ни главой, ни даже
участником концерна. Он лишь получает от него ежегодную
«пенсию» в размере 2 миллионов западногерманских марок.
21

сы показали, что размеры состояния сверхбогачей типа
Флика оценить с точки зрения человека, живущего на
обычную заработную плату, невозможно даже
приблизительно; такого рода предположения колеблются обычно от
«нескольких сотен тысяч» до «сотен миллиардов марок».
Реалистичнее оказались оценки, которые привел
в 1970 году о «верхних пятнадцати тысячах» журналист
Рольф Дикхоф в еженедельнике «Цайт». Он пришел к
выводу, что «вершину немецкого богатства» олицетворяют
четыре имени — Флик, Финк, Бисмарк, а также князья
Турн унд Таксис, Коллега Дикхофа Михаэль Юнгблут
в своей книге «Богачи и сверхбогачи» поставил Флика на
вершину этой пирамиды.
«СЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА»
В самом деле, ни мюнхенский банкир и крупный
землевладелец Август фон Финк, чье состояние оценивается
примерно в 3—4 миллиарда марок, ни князь Бисмарк,
владелец «Саксонского леса» под Гамбургом и обладатель
состояния в 1,5 миллиарда марок, ни умерший в июле
1971 года старейшина княжеского дома Турн унд Таксис
с его почти 2 миллиардами марок — никто из них не
в состоянии оспаривать у Флика титул «самого богатого
человека Федеративной Республики Германии». С пим
мог бы цотягаться, пожалуй, лишь Герберт Квандт —
хозяин концерна из двухсот фирм, в том числе
автомобильной компании «БМВ» («Байерише моторенверке») и
фирмы «Варта», выпускающей аккумуляторы. Но и оборот
концерна Квандта вдвое меньше фликовского, а его
основной капитал оценивается осведомленными журналистами
«только» около 3 миллиардов.
Состояние же Фридриха Флика, по нынешнему
биржевому курсу, приближается к 6, а возможно, и к 8
миллиардам марок, смотря по тому, как котируется его пакет
акций в концерне «Даймлер-Бенц». Если оценивать его
по биржевым курсам, то 327 миллионов марок капитала
концерна «Даймлер», находящегося в руках Флика,
стоят примерно 2,5 миллиарда марок. И хотя автомобильные
акции котируются сегодня не очень высоко, все же пакет
Флика, гарантирующий ему господство в известном
автомобильном концерне, определенно солиднее, чем это
находит свое выражение в курсах дня.
22

Да и раньше случалось, что при продаже большого
количества акций миллиардер Флик срывал 200—300
процентов «надбавки к пакету». Исходя из этого, можно
считать, что его 43 процента у «Даймлера» равны 5 или 6
миллиардам марок. Возникает вопрос;- какой покупатель
в состоянии уплатить такую цену? Вероятно, в мире есть
только два концерна, которые могли бы скупить у
западногерманского Креза все его акции «Даймлер-Бенц». Это
американские гиганты автомобильной промышленности
«Дженерал моторе» и «Форд».
Обладание «счастливой звездой на всех дорогах1» —
лишь половина богатства Флика. Стоимость всех его
предприятий — в бумажной и химической
промышленности, в тяжелом машиностроении, в стальной индустрии —
составляет, согласно простой формуле «стоимость равна
половине оборота», примерно 3,5 миллиарда марок. К
примеру, один только спаренный концерн
«Фельдмюле/Динамит Нобель» стоит около 1,5 миллиарда марок, и
примерно столько же — вся группа «Будерус». При этом не
учитываются весьма прибыльные возможности кооперации
внутри самого концерна Флика.
В одном лишь 1969 году престарелый магнат
«заработал», согласно отчету о состоянии дел (куда не входят
скрытые в балансах отдельных фирм прибыли, обычно
многократно превышающие опубликованные цифры
доходов), круглую сумму 442 миллиона марок. Следовательно,
уже те доходы, которые невозможно утаить от
финансового ведомства, делали Флика с каждым днем богаче на
1,2 миллиона марок. При обычном восьмичасовом
рабочем дне он имел, таким образом, «почасовую оплату» в
150 тысяч марок (включая воскресные и праздничные
дни). Для сравнения укажем, что 30 744 рабочих и
служащих предприятий «Фельдмюле/Динамит Нобель»
получили за тот же период лишь немногим больше — 473
миллиона 250 тысяч марок. Сравниться с ним по богатству
могли бы лишь 600 тысяч «средних немцев», вместе
взятых, если считать, что стоимость личной собственности
каждого из них определяется в 10 тысяч марок. Но так
как их имущество —- мебель, подержанные автомобили
1 Таков рекламный лозунг фирмы «Даймлер-Бенц», намекающий
на символ автомашины «Мерседес», представляющий собой
трехлучевую звезду, заключенную в кольцо.
23

или одежда — служит основой существования и не
приносит процентов, то и такое сравнение не отражает
колоссальной разницы в состояниях между «маленьким
человеком» и Фликом.
Своими миллиардами Флик один мог бы
финансировать армии иных государств или весь военно-воздушный
флот бундесвера; либо построить многие тысячи
километров автострад; либо приобрести миллион машин
«Фольксваген»; либо купить все земельные участки такого города,
как Мюнхен; либо, наконец, в течение года оплачивать
труд всех жителей Франкфурта-на-Майне, работающих по
найму. Только «свободных средств», которые Флик за
один день может обратить в наличные деньги, он имеет
на 500 миллионов марок. Тем самым он являет собой не
только самую могущественную в ФРГ, но и самую
оперативную финансовую власть (если не считать, конечно,
трех крупных банков — «Дойче банк», «Дрезденер банк»
и «Коммерцбанк»).
Так называемый маленький человек понимает,
разумеется, что настоящее богатство, превышающее стоимость
небольшого собственного дома, чрезвычайно редко бывает
плодом непосредственного труда рук человеческих. Но
никто все же так и не знает, как в течение одной
человеческой жизни сколачивается миллионное или
миллиардное состояние. И насколько же загадочным
представляется тот факт, что крестьянскому сыну из Зигерланда
удалось дважды в своей жизни прибрать к рукам многие
миллиарды-—дважды, поскольку большую часть тех
6 миллиардов марок, которыми владеет Фридрих Флик
теперь, он добыл после того, как в возрасте шестидесяти
семи лет вышел иэ тюрьмы Ландсберг, где сидел как
военный преступник.
Может быть, этот человек является автором
выдающегося изобретения, без которого человечество сегодня не
в состоянии обойтись? А может, он наткнулся невзначай
на мощные источники нефти? Получил наследство от
богатого дядюшки из Америки или ему очень повезло в
лотерее?
Все это не имеет отношения к Фридриху Флику, чья
«карьера» начисто опровергает общепринятые
представления о том, как можно разбогатеть. Он, собственно
говоря, ничего не изобрел, ничего не открыл, не основал даже
фирмы с собственным производством. Свою обширную
24

империю Флик завоевал, и его обвинитель на
Нюрнбергском процессе с изумлением говорил о «своеобразном
индустриальном пиратстве». Можно было бы сказать и
проще: Флик добыл свои миллиарды так же, как и мелкий
торговец свои гроши, — дешево покупал и дорого
продавал. Правда, торговал он не мылом, не бананами или
сахаром, а целыми промышленными концернами и
миллионными пакетами акций. И тут он мог, надо это признать,
обогнать любого.
ГОРОХОВЫЙ СУП
Костлявый миллиардер, чье лицо с уныло
опущенными уголками рта, кажется, постоянно выражает
глубочайшее презрение к окружающим, никогда не знал иного
применения денег, кроме упрочения своей власти. Он
приобретал миллионы не для шикарной жизни с личными
реактивными самолетами, океанскими яхтами, замками,
полотнами старых мастеров, а чтобы стать еще богаче,
еще влиятельнее, еще неуязвимее.
Пренебрегая приличиями, этот сын скуповатого
крестьянина лет по десять носил свои потертые костюмы, не
стесняясь даже заплат1. В то время как его директора
давно уже ездили в принадлежавших фирме служебных
автомашинах, а в поездах пользовались только вагонами
первого класса, хозяин концерна, совершенно равнодушный
к подобного рода удобствам, неизменно садился в жесткий
вагон. Иногда он летал в обычных самолетах «Люфтган-.
зы», однако приобретение самолета для фирмы считал
расточительством. Серый «Мерседес-600», который фирма
«Даймлер-Бенц» предложила Флику, как крупнейшему
акционеру, в качестве служебной машины, был признан
стариком только после того, как с автомобиля сняли
богатые хромированные украшения. Сам Флик за руль не
садился: заработав на автомобилях больше, чем кто-либо в
Федеративной Республике Германии, он никогда не имел
водительских прав и ни разу не купил себе машины. Уже
тридцати одного года от роду, будучи директором
чугунолитейного завода в Зигерланде, он получил право на
служебную машину с шофером.
1 Фамилия Флик имеет тот же корень, что и слово «заплата».
Г. Оггер нередко обыгрывает это,
25

Скупость проявлял он и при пожертвованиях на
общественные нужды. Управляющие дюссельдорфским
центром концерна, имевшие обыкновение обедать в ресторане
для гурманов «М унд Ф» на Кёнигсаллее, негодовали по
поводу привычки своего шефа, который приносил с собой
в контору гороховый суп и с наслаждением хлебал его,
либо съедал какую-нибудь другую густую похлебку. Если
он задерживался допоздна в конторе, можно было видеть,
как он неторопливо разворачивает бутерброд с колбасой
или какую-нибудь другую холодную закуску. Не раз он
одергивал сотрудников, жаловавшихся на дороговизну в
Дюссельдорфе:
— А что ж вам, собственно, нужно? Недавно я был в
«Шиффхен» и отлично подзаправился там за четыре
с полтийой...
Участникам совещаний в кабинете Флика нелегко
было выносить крепкий, но отнюдь не благородный запах
тридцатипятипфенниговых сигар, которые тот обычно
вставлял в мундштук. Некоторые директора придумали
такой трюк? с дешевых сигар шефа снимали обертку и
заворачивали в нее дорогие сигары с более приятным
запахом. Старик с видимым удовольствием курил такие
сигары, тем более не считая нужным увеличивать свои
расходы на табак. Лишь в особых случаях — рождение,
свадьба, заключение выгодной сделки — скупердяй Флик
«снисходил до расточительства»: потчевал гостей
дешевеньким шипучим на манер шампанского.
«И НЕ СКАЗАЛ НИ ЕДИНОГО СЛОВА...»
Флик не знал кулинарных наслаждений, не видел он
проку и в искусстве. Промышленный князь, он мог бы
позволить себе любую роскошь, но Флик, видимо, ни разу
в своей жизни не вошел в соприкосновение с культурой.
Он не ходил ни в театр, ни в оперу, ни даже в кино.
К огорчению своей музыкально одаренной жены Марии,
он воспринимал музыку лишь как шум, а литературу —
как искаженную действительность. За одним лишь
исключением. <<Почитайте-ка роман «Трое мужчин в снегу»
Эриха Кестнера, это очень забавно», — говаривал он.
Таковы были его литературные познания. Курсы акций и
26

статистические сведения об оборотах он находил гораздо
более впечатляющими, нежели полотна Рембрандта или
Пикассо, а бухгалтерские балансы — увлекательдее
детективных романов. И если во время совещаний он что-либо
чертил в своей записной книжке, то это были не
человечки, не дома, даже не девушки, как у большинства
любителей таких занятий, а колонки цифр. Портрет Бисмарка
в героической позе кисти Франца фон Ленбаха он велел
повесить в своем кабинете только из почтения к
«железному канцлеру». Знакомство с прусской историей,
ограничивавшееся основателем империи князем Отто фон
Бисмарком и Фридрихом «Великим», было, очевидно, его
единственным приобретением в области культуры. В великом
пруссаке уроженец Зигерланда усмотрел родственную
душу и избрал его своим идеалом. Окружавшие Флика
люди разгадали его стремление к подражанию самому
умному и самому своенравному прусскому королю, дав
своему боссу кличку Фридрих «великий», а позже —
Старый Фриц. В так называемой светской жизни вечно
занятый глава концерна также не видел смысла. Он считал
пустой тратой времени вести в течение целого вечера
разговоры с собеседниками, бесперспективными и в
деловом, и в политическом отношениях. Он показывался на
людях лишь в редких случаях — в юбилейные дни фирмы
или на официальных торжествах. Его жизнь проходила
в конторах, правлениях, залах заседаний; лишь изредка
соглашался он побывать на каких-либо предприятиях
своей империи, да и то ненадолго, с одной только целью—
нельзя ли провернуть тут какое-нибудь новое прибыльное
дельце. Биограф знаменитостей Бернт Энгельман так
описывает свою встречу с Фликом:
«Однажды мне выпал редкий случай увидеть его в
фешенебельном дюссельдорфском ресторане. Он задумчиво
сидел за столом перед бутылочкой апельсинового сока,
в то время как вокруг него развлекались и пили
шампанское. Два часа провел Флик не шелохнувшись,
углубленный в себя, быть может обдумывая очередной биржевой
трюк, и не сказал ни единого слова...»
Немногословный Флик находил удовольствие главным
образом в прогулках со своим любимым псом Ассо в Гра-
фенбергском лесу, под Дюссельдорфом; а еще он любил
колоть дрова на своей баварской вилле «Хаус Грюпэк»
в Кройте, южнее Тегернзее.
27

Летом 1968 года, на восемьдесят шестом году жизни,
он передав текущие дела центрального правления
концерна в Дюссельдорфе своему любимому сыну Фридриху
Карлу, решив на закате дней обосноваться не в одном из
своих великолепных загородных поместий, а в санатории
при частной клинике доктора Бюдингена в г. Кбнстанц.
Мягкий климат Боденского озера оказывал благоприятное
воздействие на его хронический бронхит; клиника,
отличавшаяся вышколенным персоналом, обеспечивала ему
надежное уединение и постоянный врачебный надзор. Но
едва пациент прижился на новом месте со своим
состоявшим почти исключительно из мужчин придворным
штатом, как перед ним неожиданно возникла угроза
выселения. Строительная фирма «Гагфа» предложила владельцу
клиники продать земельный участок, окружающий «Ам
Констанцер хоф». Бюдинген рассчитывал, что Флик во
имя собственного спокойствия предложит более высокую
цену. Однако старик все еще умел отлично считать, и,
когда ему назвали цену — 30 миллионов марок, он с
раздражением отказался. Бюдинген подписал сделку с
фирмой «Гагфа», и на осень 1971 года был назначен снос
санатория. «Не буду же я дожидаться, пока меня
выселят», — проворчал Фридрих «великий»... и за три месяца
до закрытия санатория снял апартаменты в отеле «Ин-
зель», расположенном в романтической местности, где
некогда находился доминиканский монастырь.
ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ЗАТРАТЫ
Было бы, однако, ошибкой считать, что своим
богатством Флик обязан скромному образу жизни пли что
тратить деньги ему мешала прирожденная скупость.
Напротив, старик не жалел их, если надеялся что-либо
выгадать. Его занимало не приятное времяпрепровождение, а
завоевание, осуществление и укрепление своей власти. Его
личный годовой бюджет составлял 5 миллионов марок,
в которые входила оплата его массажистов, врачей, слуг,
вооруженных до зубов телохранителей, а также разные
хозяйственные расходы. На швейцарском берегу
Боденского озера, под городом Кройцлингеном, Флик
владеет поместьем «Хоф Эберсберг», в северной части
Дюссельдорфа ему принадлежит тридцатикомнатный
28

дворец «Нойе Хобек», эатем вместительный «Хоф Зауэрс-
берг» в Бад-Тёльце, а также упоминавшийся уже «Хаус
Грюнэк» в Кройте. Кроме того, Флик владеет обширным
лесным массивом со множеством дичи под Роттенманом,
в Штирии и другими усадьбами помельче. Магната
постоянно ожидают заранее снятые роскошные
апартаменты в нескольких лучших отелях, например
дюссельдорфском «Брайденбахер хоф». В начале тридцатых годов
Флик вложил многие миллионы в замок «Шарлоттенхоф»
под Кеттвигом, в Руре, который должен был поставить его
на одну доску с крупнейшими рурскими баронамш Тиссе-
ном, Клёкнером, Вольфом, Стиннесом. Правда, в этом
замке он не прожил ни одного дня.
И никогда не скупился властолюбивый магнат, если
речь шла о связях с политическими воротилами: так,
в свое время он оплатил личные долги Густава Штрезема-
на, сначала рейхсканцлера, а позднее министра
иностранных дел Веймарской республики. Он оказывал
финансовую поддержку правым партиям, а также тогдашним
главам правительств — Генриху Брюнингу, Францу фон
Папену, Курту фон Шлейхеру. Перед тем как Флик стал
финансировать нацистов, он выделил почти миллион
марок на переизбрание президентом Гинденбурга. Герингу
ко дням его рождения дарил он полотна старых мастеров,
для Гиммлера снял дом и отпустил ему средства на
финансирование «культа арийской расы». Позднее умело
рассчитанными пожертвованиями Флика пользовался
ХДС во главе с Конрадом Аденауэром и ХСС,
возглавляемый Францем Йозефом Штраусом. Личный секретарь
Флика Роберт Тильманс вошел в состав кабинета первого
канцлера ФРГ в качестве министра по особым
поручениям; генеральный уполномоченный концерна Флика
Вольфганг Поле стал казначеем ХСС. Перед этим Поле
с одобрения своего господина усиленно поддерживал
выдвижение в канцлеры неолиберального министра
экономики Людвига Эрхарда.
Разумеется, такие «чрезвычайные затраты» приносили
соответствующие плоды: с помощью средств
налогоплательщиков канцлер Брюнинг спас Флика от банкротства,
а Геринг позаботился о заказах для фликовских военных
заводов и дал ему возможность участвовать в «ариизации»
еврейских концернов тяжелой индустрии. Во время
второй мировой войны Флик сумел завладеть сталелитейны-
29

мии машиностроительными заводами на оккупированных
территориях; в послевоенные годы Аденауэр помог ему
обойти законы оккупационных властей о декартелизации.
О прочных связях Флика с Бонном свидетельствует
телеграмма, которую он получил в июле 1958 года:
«По случаю Вашего 75-летия от всего сердца желаю
Вам счастья. Долгим бескорыстным трудом вопреки всем
ударам судьбы, которые обрушились на наш народ и на
Вас лично, Вы создали великое и достойное удивления
дело. Пусть силы и здоровье позволят Вам еще многие
годы радоваться Вашим успехам и Вашему делу.
Аденауэр, федеральный канцлер».
В то же время угодливая пресса пыталась
завуалировать самый мрачный период в столь примечательной
биографии Флика. Газета «Индустрикурир» писала:-
«Мы хотели бы надеяться, что приговор, вынесенный
Флику союзниками в 1947 году и основывающийся на
бездоказательных недоразумениях, будет наконец отменен.
Честь старого человека более ценна, нежели все
достижения, которые сделали Фридриха Флика, опиравшегося на
своих достойных сотрудников, выдающимся деятелем
германской индустрии».

Глава 2
СТЕНА МОЛЧАНИЯ
Флик придавал огромное значение тому, чтобы
оградить себя лично от общественного мнения, стремился
возвести непроницаемую стену вокруг своей империи, чтобы
отгородиться от конкурентов, скрыть свои сделки от
финансового ведомства. После той истории двадцатых годов,
когда какой-то неизвестный угрожал Флику по телефону,
подробно описав то, как он его убьет, магнат окружил
себя гвардией телохранителей, обладавших мощными
бицепсами, прекрасно владевших искусством самбо и
пистолетом. Даже у шофера его «Мерседеса» всегда под рукой
пистолет. Говорят, будто в пуленепробиваемой машине
Флика с номером Д-РС 312, на изготовление которой
рабочие «Даймлер-Бенц» затратили четырнадцать недель,
имеется даже пулемет.
Флик всегда старался уклониться от
пресс-конференций и чрезвычайно редко появлялся на каких-либо
публичных церемониях. Умудренный опытом, он полагал, что
лучше всего, безопаснее всего держаться в тени; слишком
часто он бывал свидетелем того, как видные политические
деятели или бизнесмены, вдруг оказавшись в свете
общественной рампы, мгновенно исчезали со сцены. За свою
долгую жизнь Флик много раз видел, как приходили и
уходили правительства и концерны. Кроме того, сам он
прекрасно знал, что его сделки нередко совершались на грани
преступления закона и могли оказаться удобным поводом
для происков завистливых, но менее удачливых
соперников. В двадцатых годах Флик боялся волнений рабочих;
в 1930 году был напуган выступлениями профсоюзов;
в 1947 году, сидя в Ландсбергской тюрьме, он читал
враждебные по отношению к нему газетные отчеты о су-
31

дебном процессе над ним как военным преступником.
И Флик поклялся еще более последовательно ограждать
себя от гласности.
Фотографии крупнейшего промышленника Германии
до Нюрнбергского процесса вообще не появлялись в
печати. Как и эксцентричный американский миллиардер
Говард Хьюз, Флик время от времени нанимал группу
агентов, «творцов общественного мнения», с одной-един-
ственной целью обеспечить себе заслон от любопытства
журналистов и от происков промышленных шпионов,
нанятых его конкурентами. «Миллионер, которого никто не
знает» — так озаглавил американский журнал «Бизнес
уик» статью, в которой Флик был представлен как
«крупнейший промышленник и самый богатый в Германии
человек»*
ДЕЛО БЕККЕРА
Как-то еще во времена Третьего рейха один из
журналистов-экономистов, носивший звучное имя Карл Беккер-
Штреккер фон Раутенштраух, проявил настойчивый
интерес к гешефтам Флика. И магнат решил его купить.
Результат сделки запротоколировал Конрад Калеч, кузен и
ближайший доверенный владельца концерна:
«8 мая 1940 года мы заключили с Беккер-Штреккером
фон Раутенштраухом соглашение сроком до 31 марта
1943 года. Любая из сторон имеет право расторгнуть его,
предупредив об этом другую сторону за три месяца.
Соглашение состоит из четырех основных пунктов.
1. Беккер отдает себя в распоряжение концерна для
выполнения важных для концерна заданий
народнохозяйственного и производственно-экономического
значения.
2. Составленный и пронумерованный список уже
отправленных документов, касающихся нашего концерна
или имеющих к нему непосредственное отношение лиц,
особенно г-на Флика, Беккер должен востребовать
обратно, даже если эти документы уже проданы, и передать
нам.
3. Имеющиеся у него материалы, которые касаются
нашего концерна, должны быть переданы руководству
концерна — все экземпляры до единого,
32

4. За выполнение пунктов 2 и 3 Беккер получит
единовременное вознаграждение, а по пункту 1 будет получать
постоянную плату».
Понятно, что единственный письменный экземпляр
этого соглашения был отправлен во фликовский сейф.
Однако симбиоз этот (Флик—• Беккер), по-видимому,
функционировал отнюдь не безупречно. Об этом можно
догадаться по следующим словам Калеча:
«Д-р Беккер неоднократно пытался заполучить
экземпляр соглашения, но нам удалось избежать этого. Мы ни
в коем случае не могли допустить, чтобы он стал
торговать соглашением и попытался сделать на нем гешефт
с каким-либо банком. Предназначенные ему
ежеквартальные суммы он регулярно получал в Берлине, а время от
времени мы выдавали ему и авансы. С конца апреля
Беккер перестал подавать о себе вести. В декабре 1942 года
он заявил о расторжении соглашения и потребовал,
чтобы причитающиеся ему, но еще не полученные им деньги
были переведены в Аугсбург. При этом он настаивал на
том, чтобы деньги были переведены телеграфом для
человека без удостоверения личности. Это нас насторожило,
и мы не выполнили его требований. Через несколько дней
мы получили от Беккера еще одно, срочное письмо с
убедительной просьбой переслать деньги в Мюнхен на имя
одного антиквара. И на это письмо мы не отреагировали,
но обратились к советнику Шрёттеру с просьбой навести
справки о Беккере и выслать их нам, что и было сделано
[(см. приложение).
Подпись: «Калеч».
Затем Калеч попросил совета у Шрёттера,
служившего в ведомстве Геринга, что он считает необходимым
предпринять на случай, если назойливый журналист
вздумает продолжить свою «вредную для экономики
литературную деятельность». Советник успокоил кузена Флика,
обещав, по словам Калеча, если будет нужно,
«немедленно арестовать Беккера». Подобострастный подручный этот
выразил сожаление, что не имеет возможности
«немедленно отправить Беккера на трудфронт», но заверил
Калеча, что сообщит об этом писаке в гестапо. 20 апреля
1943 года Беккер умер в своей гейдельбергской квартире
от паралича сердца, и только таким образом ему удалось
избежать отправки в концлагерь.
3—222
83

ХОРОШО ПОДМАЗАНЫ
Железной рукой самовластный князь индустрии
расправлялся с каждым, кто пытался заглянуть в его личную
жизнь или в дела его империи. Бернт Энгельман,
например, был свидетелем того, как фликовские фирмы
пригрозили, что перестанут помещать свои рекламные
объявления в тех газетах, которые вздумают публиковать
нежелательные для концерна Флика материалы. Только
избранные представители прессы, чья лояльность не
подвергалась сомнению, допускались «ко двору Флика». Р1х
стараниями и была создана трогательная легенда о
добром хозяине, чьей первой заботой было-де благополучие
его рабочих и служащих. Фликовские приспешники от
журналистики распространяли в обществе разные
слащавые сказки о Флике, например такую:
«Хорошо известно, что Флик появляется иногда в
парке на дюссельдорфском берегу Рейна, присаживается на
скамейку, вынимает из бумаги бутерброд и скромно
закусывает, в то время как в какой-нибудь сотне метрдр его
поджидает в «Мерседесе» шофер. Ему доставила,
очевидно, большое удовольствие встреча с каким-то рабочим,
который, приняв Флика в его поношенном костюме за
собрата по классу, уселся рядом с ним и стал ругать на
чем свет стоит богачей вместе с их «Фольксвагенами».
Флик совершенно был согласен с рабочим и насладился
его изумлением, когда тот увидел, как он садится в
подкативший меж тем «Мерседес». Этот получивший
распространение анекдот рассказал Петер Брюгге в своей книге
«Богачи в Германии».
Для журналистов-экономистов имя Флика долгое
время являлось табу. Говорят, что кое-кто из журналистов,
проявивших слишком пристальный интерес к делам
Старого Фрица, оказывался вдруг обладателем как с неба
Сваливавшихся денежных сумм, рассказывают также о
главных редакторах, которые отказывались затрагивать
империю Флика из опасения, что Флик перестанет давать
на страницы их газет пространную рекламу.
Не удивительно поэтому, что в последние годы
появилось множество книг о не вылезающем из кризиса
Крупно, но ни единой книжонки о дела* Флика. До сих пор
никто из историков в Федеративной Республике Германии
не опубликовал ни одной работы о небезынтересном су-
34

дебном процессе, на котором Флика судили как военного
преступника. Документы и протоколы этого длившегося
девять месяцев процесса тщательно запрятаны в архивах,
куда доступ имеет далеко не всякий. Специалист по
новейшей истории Ганс Гюнтер Серафим из Геттингена,
взявший на себя труд классифицировать все документы
по процессу Флика, на мой вопрос, почему никто до сих
пор не изучил этот процесс, ответил так: «Я полагаю, что
тут замешаны серьезные экономические интересы». Более
молодые ученые выражаются откровеннее: «Флик,
очевидно, подмазал определенные учреждения». Тех же, кто
хотел бы изучить процесс над Фликом, отсылают к
неполному официальному американскому изданию этих
материалов. Правда, в ГДР появилась книга о «Деле № 5» в
Нюрнбергском процессе. Но когда одно западногерманское
издательство попыталось выпустить в ФРГ тщательно
подготовленный труд историка Карла Гейнца Тилике из
ГДР, это было запрещено в судебном порядке.
Нечто подобное испытала и штутгартская
издательская контора «Дойче ферлагсанштальт», опубликовавшая
в 1971 году мемуары бывшего канцлера Генриха- Брю-
нинга, осведомленного о некоторых темных делишках
Флика периода Веймарской республики. Адвокат Отто
Ойлерих из Мюнстера делал упорные попытки
ознакомиться с рукописью мемуаров до их издания.
Используя «абонентский номер одной известной фирмы» (что
засвидетельствовали представители издательства), он
сообщил по телетайпу, что желает внести в текст некоторые
изменения. Предложение осталось без ответа, и тогда
последовал телефонный звонок профессору Теодериху Камп-
ману, готовившему мемуары к изданию: некий
руководящий сотрудник «известной фирмы» попросил «для
ознакомления и отзыва» ту часть рукописи мемуаров, где речь
шла о делах этой фирмы. Журнал «Шпигель» сумел
установить имя этого «руководящего сотрудника». Им
оказался Отто Андреас Фридрих из главной дирекции концерна
«Фридрих Флик КГ», занимающий одновременно
должность президента Федерального объединения союзов
германских работодателей (ФОСГР) 1Щ
1 Ныне на этом посту находится Ганс Шляйер, также
теснейшим образом связанный с концерном Флика.
3*
85

ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ И ЗАСЕКРЕЧИВАНИЕ
Другие более мелкие сошки из концерна Флика также
обязаны были посильно участвовать в возведении «стены
молчания» вокруг империи Старого Фрица. Выполнение
«клятвы молчания» увольняющихся сотрудников магнат
покупал ежемесячными подачками в размере от 500 до
2 тысяч марок, нередко до конца их жизни. Поэтому
постороннему человеку необычайно трудно, почти
невозможно распутать нити влияния Флика, его власти или изучить
методы, с помощью которых этот финансовый магнат
ведет свои дела.
Гвардию бывших фликовцев, чью лояльность Старый
Фриц купил за пожизненную ренту, он использует не
только, чтобы оградить себя. Многие из тех, кто уже
давно служит в других фирмах, остаются верны ему:; они
снабжают Флика информацией о своей новой фирме, где
они служат, и ее деловых связях. Не удивительно, что
агентура осведомителей Флика считается лучшей в
германской экономике. С ее помощью Флику удалось еще
в 1943 году раздобыть географическую карту Германии,
на которой союзники наметили послевоенный раздел
Германии на четыре оккупационные зоны, что должно было
осуществиться после разгрома Третьего рейха. Это дало
возможность Флику сделать соответствующие выводы и
заблаговременно принять необходимые меры. Насколько
ничтожны были сведения других магнатов германской
экономики о Флике, настолько же обильны его сведения
о них. По его приказу собирались и подвергались анализу
итоговые и текущие экономические отчеты всех крупных
фирм; у Флика отличные досье с самыми интимными
подробностями жизни менеджеров и крупных акционеров
интересующих его фирм, что позволяет ему быстро
нащупывать слабые места противника в конкурентной борьбе.
Так, например, в 1924 году он получил сведения о
личных долгах одного из своих конкурентов, Фридриха Айх-
берга, генерального директора среднегерманского
стального концерна «Линке-Хофман», и с успехом
воспользовался этими сведениями в борьбе за захват власти в этой
фирме.
Фликовские менеджеры следующего поколения
отлично усвоили методы тайной дипломатии своего господина
и учителя. Когда генеральный директор фликовской фир-
36

мы «Фельдмюле АГ» Хельфрид Круг на обсуждении
баланса за 1967 хозяйственный год мимоходом отметил
повышение доли Флика в крупной типографии Обпахера,
журналисты-экономисты сразу же заинтересовались,
какова же она. В ответ Круг дал понять, что доля Флика
наибольшая. Когда журналисты забросали его новыми
вопросами, фликовский менеджер вынужден был признать,
что эта «доля» составляет... все 100 процентов.

Глава 3
ПОСЛЕДНИЙ МОНАРХ
ГЕРМАНСКОЙ ИНДУСТРИИ
Флик господствовал в своем концерне столь яке
прочно, сколь и ограждал его от влияния извне. Фридриху
Флику, последнему монарху германской промышленности,
капиталистический мир представлялся еще в полном
порядке. Не в пример генеральным директорам
акционерных обществ Флик являлся владельцем тех фирм2
которыми правил. Армию рабочих и служащих, находящуюся
под его командованием, он оплачивал, так сказать, из
своего кармана. Никогда Фридрих Флик не оставлял
у «паладинов при своем дворе» ни малейших сомнецрй
в том, кто именно вершит делами концерна. И даже его
«герцоги», главенствующие в периферийных владениях
концерна, не смели забывать ни на минуту, чей хлеб они
едят. Стиль его руководства —
абсолютистски-монархистский. «Разумеется, мои сотрудники имеют право
высказывать свое мнение. Но в принятии решений главным
является мое слово. Ведь речь идет о моем состоянии, и всю
ответственность несу за него я», — поучал Флик своих
нерасторопных служащих. В его владениях стал знаменит
афоризм, который Флик частенько адресовал своим
генеральным директорам: «Одно из двух* либо изменятся
цифры, либо будут сменены лица».
Руководители многих фликовских фирм трепетали
перед феноменальной памятью своего патрона на цифры
и факты. В свои лучшие годы, до второй мировой войны,
властелин крупнейшего промышленного концерна
Германии держал в памяти цифры расходов (до десятичных
долей) по каждой из своих доменных печей; он зцал, какое
количество кокса требуется для той или иной домны,
помнил производительность каждой из своих рурских шахт.
38

Еще в шестидесятые годы Флик, этот автомобильный
король, не имеющий водительских прав, ошарашивал
членов правления концерна «Даймлер»
энциклопедической осведомленностью об издержках производства
европейской автомобильной промышленности. При них он
почти абсолютно точно высчитал, на сколько дешевле
концерн «Даймлер» может изготовлять крыло
автомобиля, чем французская фирма «Пежо», и сколько денег
можно на этом сэкономить. Разумеется, к таким беседам он
тщательно готовился, изучая все материалы, которыми
располагал. Нередко властитель концерна проводил за
письменным столом по десять-двенадцать часов,
обрабатывая с присущей ему быстротой горы
статистического материала, отчетов и предложений своих
менеджеров.
Трудолюбия пчелы, железной дисциплины и
преданности, соблюдения долга требовал от своих подчиненных
и подданных этот властный работодатель. Как-то в четверг,
после обеда, сидя в сером здании своей конторы на Бель-
вюштрассе в Тиргартене (Берлин), Флик принял одного
из претендентов на директорский пост в его концерне.
Флик прервал собеседника в самом начале разговора: ему
захотелось выяснить у бесспорно квалифицированного
специалиста-металлурга, почему тот среди недели ходит
в зеленом охотничьем костюме. И когда посетитель
простодушно ответил, что в конце недели он собирается на
охоту, Флик проворчал:- «Из моего кабинета отправляются
работать, а не охотиться...» Претендент ушел от Флика
несостоявшимся директором. Надо сказать, что Флик
отнюдь не отрицал охоту как увлеченье, — он и сам любил
поохотиться в своих роскошных угодьях под Роттенманом,
принадлежавших ранее Габсбургам, но он чисто
по-прусски строго отделял работу от забав.
Авторитет Флика базировался на благоговении и
страхе перед ним. Уважение к патрону со стороны его
менеджеров объяснялось обширнейшими познаниями Флика в
делах, неподражаемым искусством, с которым тот вел
крупную биржевую игру, его успехами в делах. На них
наводила страх его библейская суровость и упорство в
стремлении одолеть противников. Я сам имел возможность
наблюдать, с каким вниманием слушали Флика, как
безоговорочно исполняли его малейшие указания
облеченные немалой властью «капитаны индустрии». Дело было
39

в августе 1969 года. Мне предстояло интервьюировать для
журнала «Капитал» представителя правления «Даймлер-
Бенц АГ» Иоахима Цана. Этот босс, которого известный
немецкий банкир Герман Йозеф Абс насмешливо окрестил
fмолочным зубом» («Milchzahn»), принял меня и моего
коллегу Хорста Хамана в своем отделанном
деревянными панелями кабинете на десятом этаже дворца
правления концерна в Штутгарт-Унтертюркхайме. Казалось, нас
ожидает одна из тех нудных бесед, когда можно
спрашивать о чем угодно, но нельзя получить ничего, кроме
вежливо-бессодержательных ответов. Однако Цан,
совершенно измотанный работой и собиравшийся в отпуск,
порадовал нас, ибо уже после первых прямых вопросов
спокойствие изменило ему. До нас дошли слухи о
разногласиях среди руководителей концерна по вопросам
политики капиталовложений и разработки моделей
выпускаемых машин. Наш собеседник начисто отрицал это, назвав
подобные разговоры «бабскими сплетнями», выразив даже
сожаление, что согласился дать интервью. В конце концов,
отбросив условности, он впрямую спросил меня, служил ли
ж когда-нибудь. При этом шрамы на его щеках —
почетные знаки дуэлей времен молодости — слегка покраснели.
И когда я ответил отрицательно, г-н Цан потерял всякий
интерес к разговору.
Итак, мы сидели с озабоченными лицами,
встревоженные тем, что навлекли на себя гнев босса второго по
величине автомобильного концерна Европы. И постарались
поскорее покинуть его негостеприимный кабинет. Каково
же было мое удивление, когда через несколько дней в
разговоре по телефону я услышал голос совершенно другого
Цана. Он сам позвонил в редакцию «Капитала»,
извинился за свою недоброжелательность к нам и миролюбиво
предложил все-таки провести несостоявшуюся беседу.
Я не знал, что и подумать, гадая, чем вызван этот
поворот в настроении Цана, и мог лишь предполагать. Мне
удалось узнать, что наше неудавшееся интервью с Цаном
обеспокоило Гейнца Шмидта, человека, ответственного
в концерне «Даймлер-Бенц» за связи с прессой, и что
Шмидт был обязан регулярно информировать
дюссельдорфский центр концерна Флика обо всех такого рода
гштервью. Таким образом, мне оставалось лишь выяснить,
не стала ли наша довольно тягостная встреча с Цаном
предметом серьезного разговора между ним и Шмидтом.
40

Результат этих изысканий заставляет предполагать, что
два телефонных разговора между Унтертюркхаймом и
Дюссельдорфом стали причиной извиняющегося тона
упомянутого босса «Даймлер-Бенц».
ФИГУРЫ
НА ШАХМАТНОЙ ДОСКЕ
И с другими обычно самоуверенными менеджерами
«Даймлер-Бенц» их суверен Фридрих Флик обходился, по
всей видимости, без особых церемоний. После бесславной
отставки Вальтера Хитцингера с поста генерального
директора Флик подтолкнул к борьбе за это место двух
членов правления — Иоахима Цана, ведавшего финансовыми
делами концерна, и Ганса Мартина Шляйера, ведавшего
личным составом концерна Оба претендента на этот
руководящий пост должны были представить Флику проект
стратегии концерна на ближайшие годы. Шляйер ратовал
за предельно экспансионистскую политику и отдавал
предпочтение расширению производства грузовых
автомобилей. Цан, чья докладная Флику была обширнее и, как
говорят, более тщательно отработана в деталях, выступал
за более сдержанную, умеренную политику
капиталовложений. После обстоятельного изучения обоих проектов
Старый Фриц принял план Цана. Но он не назначил
этого немного нервозного финансового деятеля сразу же
генеральным директором концерна «Даймлер-Бенц»,
установив для него временный, промежуточный ранг
«уполномоченного правления». А Шляйера Флик утешил
перспективами на будущее.
Немного позднее в связи с длительным бумом в
автомобильной промышленности Флик, очевидно, пожалел
о своем решении поставить во главе правления чрезмерно
осторожного Цана. Более напористый Шляйер был
внутренне ближе Флику. Кроме всего прочего, Шляйер
отлично сработался с компаньоном Флика Эберхардом
фон Браухичем, во вкусе которого быта скорее
динамическая деятельность, нежели осторожное маневрирование.
Браухич и предложил Старому Фрицу передать под
начало Шляйеру важнейшие операции концерна и, кроме
кадровых вопросов, поручить ему возглавить отдел
«центрального планирования». Флик одобрил эту идею и в
41

1968 году пообещал «душителю профсоюзов» Шляйеру
назначить его генеральным директором концерна «Дайм-
лер-Бенц», когда истечет срок договора с Цаном.
Между тем финансист Цан не собирался сдавать
позиций. Хотя ему пришлось приспосабливаться к
требованиям Браухича и Шляйера о расширении сферы
капиталовложений, он не упускал ни единой возможности
предостеречь «молодого хозяина» концерна, Фридриха Карла
Флика, тоже не очень склонного к расширению
производства, об опасности риска в производстве автомобилей.
В конце концов в лице Флика-младшего, приобретавшего
все больший вес в делах концерна, Цан обрел себе
союзника. Напротив, звезда Шляйера начала меркнуть, в
особенности когда Эберхард фон Браухич попал в немилость
при «дворе короля Фридриха». В июле 1971 года, когда
фон Браухич ушел из главного правления концерна
Флика, у Шляйера был отобран отдел «центрального
планирования» и он потерял всякие возможности взобраться на
верхушку руководящей пирамиды в высотном здании
правления «Даймлер-Бенц». «Флик нарушил свое
слово», — раздраженно бросил разочарованный Шляйер по
адресу своего всемогущего работодателя, окончательно
решившего оставить на посту генерального директора
более гибкого Цана.
Флик распоряжался в концерне «Даймлер-Бенц» как
всесильный хозяин, хотя его доля составляла там «всего
лишь» 43 процента. Именно Флик принимал важнейшие
решения в концерне. Крупнейших менеджеров, которым,
как идолам, поклоняется армия жаждущих сделать
карьеру служащих, Флик переставлял в своем концерне, как
фигуры на шахматной доске. И никто никогда не
осмеливался даже усомниться в правильности его решений.
НЕПОГРЕШИМЫЙ
Старый Флик, начавший деловую карьеру с самых
азов, был прекрасно осведомлен обо всех тонкостях
своего дела. Поэтому на протяжении всей своей жизни
дельца он почти всегда рассчитывал точно. После первой
мировой войны, в период инфляции, вопреки мнению членов
наблюдательного совета своей фирмы «Шарлоттенхютте»
Флик решился на рискованные приобретения в верхнеси-
42

лезском промышленном районе, и этой отчаянной
авантюрой (в то время его долги вдвое превышали его активы)
заложил краеугольный камень своей первой
промышленной империи. Затем он совершил то, что все другие
дельцы считали невозможным: располагая всего лишь 110
миллионами марок, причем большинство этой суммы было
взято взаймы, он захватил огромные «Ферайнигте шталь-
верке». Флик раньше других почуял надвигавшийся
экономический кризис и с помощью весьма сомнительного
маневра избежал грозившего ему банкротства. В Третьем
рейхе он сделал ставку на вооружения и стал богатейшим
человеком Германии. И после второй мировой войны,
в которой он потерял 75 процентов своей первой империи1,
Флик задолго до Крупна и других рурских баронов понял,
что гораздо целесообразнее продать угольные шахты,
бросив средства в наиболее перспективные отрасли
промышленности, такие, как автомобилестроение и химия.
И опять его замысел удался. Флик стал крупнейшим
промышленным воротилой Западной Германии, в то время
как Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах
обанкротился. Легенды о непогрешимости, безошибочности Флика,
о его «шестом чувстве» в делах бизнеса основаны на
различных случаях, например таком. Перед второй мировой
войной специалисты верхнепфальцского
металлургического завода «Максимилиансхютте» посоветовали Флику
прекратить разработку уже много лет
эксплуатировавшихся залежей руды, ибо геологи вроде бы установили,
что запасы ее исчерпаны. Вопреки сопротивлению
дирекции завода магнат настоял на продолжении бурения
и поисков. И когда многие уже начали подтрунивать
над «забурившимся» шефом, изыскатели действительно
наткнулись на новые запасы руды, которые
впоследствии еще долгое время давали сырье для чугунного
литья.
Счастливые случайности вроде только что описанной
сыграли немалую роль в успехах Флика. Но все-таки
богатством Флик обязан в основном своей виртуозности
в двух аспектах: он был в высшей степени деловым,
умелым торгашом с очень тонким нюхом по части взаимосвя-
1 После разгрома гитлеровской Германии три четверти
предприятий Флика оказались за пределами территории ФРГ и были
национализированы.
43

зей между различными отраслями техники ц
одновременно выдающимся стратегом биржи, умеющим
организовывать широкие биржевые кампании с игрой на повышение
и понижение акций, в то же время в совершенстве владея
тактическим искусством купли и продажи. Ни один из его
сотрудников пли конкурентов не мог сравниться в этих
делах с Фликом. Кое-кто, например Конрад Калеч, в чисто
финансовых вопросах понимал, пожалуй, не меньше
Флика, но никто не мог похвастаться такой безудержно
смелой фантазией и хладнокровием, какими обладал Старый
Фриц и какие нужны были для того, чтобы осуществлять
запутанные и рискованные махинации с капиталами.
Никто из сотрудников Флика не обладал таким
поразительным умением считать и таким абсолютным чутьем па
перспективы развития производства и сбыта в их
взаимосвязи. Менеджерам, недавно появившимся в концерне
Флика, Старый Фриц казался какой-то мистической
фигурой, ибо они видели результат его деятельности, а об ее
истоках знали лишь по рассказам. Порой Флик снисходил
до того, что растолковывал им секреты своих успехов:
«Вы должны уметь разбираться в том, какое дело чего
стоит и какую ценность оно представляет для других.
Полагаю, что я умею это делать потому, что хорошо знаю
производство».
Между тем одного лишь глубокого знания экономики
производства, даже такого, каким обладал Флик, еще
отнюдь недостаточно, чтобы создать такую колоссальную
промышленную империю. Для этого нужно еще уметь
стратегически мыслить, уметь разобраться в «немыслимых
демаршах на бирже» (выражение газеты «Дойче алльге-
майне зоннтагсблатт»), иметь незыблемую уверенность
деспота, чтобы во всех случаях с успехом использовать
свою власть. Последний монарх германской
промышленности не терпел подле себя других богов. Тот, кто
оказывался в оппозиции к Флику, например бывший первый его
выученик Отто Штайнбринк, немедленно изгонялся. Даже
старший сын Флика, «кронпринц» Отто Эрнст, не избежал
этой участи. Отто Эрнст, которого отец слишком часто
шпынял («Всем, что у тебя есть, ты обязан мне»), в
конце концов вынужден был прибегнуть к
единственному средству защиты против тирана — подать на него
в суд.
44

«МЫ, ФРИДРИХ...»
Свою ничем не ограниченную власть Флик
продемонстрировал и нюрнбергским судьям. Он был единственным
из обвиняемых «фюреров экономики» Третьего - рейха,
кого прокуроры допрашивали на суде целых две недели.
В самом начале допроса, когда Флику надлежало
рассказать о создании своего концерна, между ним и судьями
произошел примечательный диалог:
«Председатель. Одну минуточку! Вы все время
употребляете местоимение «мы». Кого Вы под ним
подразумеваете?
Флик. Под «мы» я подразумеваю «нас».
Председатель. Следовательно, «мы»—это все те,
кто был заинтересован в производстве?
Флик. Нет. «Мы» —это значит «Миттельдойче
штальверке», то есть группа моих фирм».
Без сомнения, Флик употреблял местоимение «мы» на
манер коронованных особ, заменяющих им местоимение
«я»: «Мы пришли к убеждению, что это приемлемо...»
Флик в своих делах отнюдь не придерживался духа
коллективизма, и хотя он был достаточно умен и умел
вовремя подыскивать квалифицированных сотрудников, но в
конце концов решения принимал единолично, облекая их
во множественную форму «мы».
Как истый самодержец, он счел, что после окончания
войны пришло время оставить потомкам свое изображение
в виде возможно более «типичной» картины, написанной
маслом, которые создавал специализировавшийся на
портретах знаменитостей художник Пауль Маттиас Падуа.
Флик терпеливо, часами позировал этому живописцу,
который достиг почестей еще в Третьем рейхе и, кстати
сказать, незадолго до фликовского успел написать портрет
Франца Йозефа Штрауса. Когда же Флик увидел итог
усилий художника, он долго и пристально разглядывал
портрет, а затем выразил недовольство тем, как были
изображены его руки.'
— Это не руки, а какие-то когти, — сказал он.
— Но ведь это так и есть, — заметил художник.
И когда озадаченный Флик смешался и замолчал, Падуа
добавил:
—- Разве Вы, господин Флик, когда-нибудь
отдавали то, что Вам удавалось схватить этими руками?
45

Флик усмехнулся ц ответил отрицательно.
Соответствующий гшюрар был выплачен. Быть может, Флик в
этот миг вспомнил кличку, которую еще в тридцатые годы
дали ему биржевики, — Стервятник.
В СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ! НИКОГДА!..
«Стервятник» начал свою карьеру служащим
небольшого металлургического завода и всего лишь за несколько
лет превратился в неограниченного властелина огромного
концерна угля и стали. Если другие крупнейшие
промышленные фигуры на Рейне и в Руре вытеснялись с
руководящих постов наемными управителями, то Флик шел
обратным путем — от управляющего к
капиталисту-магнату. За шестьдесят лет своей деятельности он возвел для
себя в закон целый ряд «железных», ставших
традиционными принципов, одновременно без малейшего колебания
отбрасывая мйогие из них, если это было ему выгодно.
После того как на своем металлургическом заводе
«Шарлоттенхютте» Флик сломил сопротивление членов
наблюдательного совета, выступавших против идеи
«прорыва в Силезию», он взял себе за правило никогда ни
с кем не делить власть в захваченных им предприятиях.
Однако вскоре ему все же пришлось пойти на соглашение
с превосходящими по силе партнерами. Это произошло в
то время, когда Флик начал завоевывать «Ферайнигте
штальверке».
Перед войной ему обычно удавалось свести к
минимуму влияние банков на своих предприятиях. Однако в
правлении «Даймлер-Бенц» ему приходилось садиться за
один стол с Германом Йозефом Абсом из «Дойче банк»,
поэтому он быстро сообразил, что необходимо установить
тесный контакт с этим банковским воротилой. Когда-то
среди фликовцев считалось раз навсегда решенным, что
Старый Фриц никогда не будет участвовать в каком-либо
банковском предприятии. Однако в пятидесятых годах он
стал членом старинного [западно] берлинского банка
«Берлинер хандельсгезелыпафт». А сегодня сын Флика
Фридрих Карл восседает уже в кресле члена
наблюдательного совета «Дойче банк».
Постоянно заботясь о том, чтобы не попасть в руки
«гномов», как окрестили промышленники банкиров, Флик
46

во всех своих послевоенных предприятиях на первый план
ставил высокую рентабельность и возможность быстрой
ликвидности, перевода в наличные. Размерам
промышленного капитала он не придавал первостепенного
значения. Имея уже горький опыт со «Стальным трестом» (во
время мирового экономического кризиса 1929 года это
объединение чуть было не погибло из-за собственных
гигантских размеров), Флик постоянно следил теперь за
тем, чтобы ни одна из его фирм не стала крупнейшей
в своей отрасли. Гигантским предприятиям он
предпочитал специализированные, которые, как правило, давали
лучшие доходы. Высказываясь по проекту хозяйственного
отчета за 1969 год, Конрад Калеч так сформулировал цел>
концерна г «Мы стремимся не столько к гигантским
оборотам, сколько к высоким прибылям».
До последних дней жизни не изменял Старый Фриц
лишь одному своему решению, которое он принял на
досуге, сидя в ландсбергской тюрьме, после того как
Американский военный трибунал в Нюрнберге приговорил его к
семи годам заключения. Там он поклялся: «В этой стране
[речь идет о США. — /. О.] ноги моей не будет никогда!»
Его послевоенная ненависть к Соединенным Штатам
Америки может сравниться разве что с уходящей своими
корнями в тридцатые годы враждебностью в Паулю Рой-
шу, генеральному директору металлургических заводов
«Гутехоффнунгсхютте», закрывшему в то время почти
всемогущему Флику доступ к «Рурскому ковчегу» («Рур-
ладе»)— интимному кружку рурских магнатов тяжелой
индустрии. Ройш пытался сорвать и «гельзенбергскую
аферу», которую Флик осуществлял при помощи
рейхсканцлера Брюнинга. Позднее, в 1960 году, сын Ройша
Герман выгодной для автомобилестроительного концерна
(«БМВ») сделкой спас эту находившуюся на грани
банкротства фирму от поглощения фликовским
концерном «Даймлер-Бенц». Ненависть Германа Ройша к Флику
была столь глубока, что он даже отказался ездить в
машинах «Мерседес», после того как Фридрих «великий»
захватил власть в концерне «Даймлер-Бенц», выпускавшем
машины. Служебным автомобилем у Ройша постоянно
был «БМВ V 8». Когда заводы «БМВ» прекратили выпуск
этой модели, Ройш позаботился о достойной ее замене и
запасся несколькими восьмицилиндровыми двигателями
этой фирмы.
47

«НЕ СЛОМЛЕННЫЙ И НЕВОЗМУТИМЫЙ»
А вообще Флпк всю жизнь действовал рационально: оп
не испытывал ненависти, а карал, не любил, а просто
вознаграждал. Вражду к кому-либо он питал лишь до тех
пор, пока не убирал эту помеху со своей дороги. К
побежденному противнику он становился равнодушным. Если
Флик не мог сломить конкурента, то искал пути к
сотрудничеству с ним. Им двигала несгибаемая воля, управлял
холодный рассудок, поэтому он не позволял отвлечь себя
от достижения цели ни превосходящим его по силе
врагам, ни размагничивающим ударам судьбы. Один из
лучших знатоков Флика, сотрудник газеты «Франкфуртер
алльгемайне цайтунг» Макс Крук, так комментировал
крупнейшее за всю жизнь поражение Флика — потерю
большей части первой промышленной империи и
нюрнбергский приговор:
«Флик не склонен к сантиментам. Он анализирует
положение, как шахматист. Первая партия оказалась
прерванной, потому что кто-то грубо вмешался и смешал
фигуры. Ну и что ж. Он вновь поставит их на доску, не
ропща на судьбу, несломленный и невозмутимый».
Только этому хладнокровному человеку, владевшему
тайными пружинами силы и власти, только ему одному
удалось дважды в жизни создать многомиллиардную
промышленную империю и невредимым пройти через все
потрясения последних шестидесяти лет. В своей книге
«Крупнейшие акционеры в Германии» Фридрих Крёкк
так пишет о Флике:
«С 1927 года этот человек находится в эпицентре
экономической мощи в Германии, а его состояние останется
там даже в том случае, если сам он однажды прикажет
долго жить».
О том, как этот «Растелли1 экономического
могущества» создал свое состояние, будет рассказано в
последующих главах.
Растелли, Энрико — итальянский жонглер, выходец из России.
48

Первая империя Флика
Известные сверхбогачи Федеративной Республики
Германии отнюдь не нувориши. И Август фон Финк,
и князь фон Турн унд Таксис, и Квандты, и Верханы,
и Ханиели, и Хенкели, и Эткеры, и Реемтсмы — все они
унаследовали свои владения (или большую их часть).
Среди миллиардеров второго разряда есть, правда,
несколько выскочек, например Аксель Шпрпнгер, Макс
Грундиг и Хельмут Хортен. Богатейший же из немцев,
почетный доктор политических наук и почетный доктор
технических наук Фридрих Флик, создал в своей жизни
две колоссальные промышленные империи.
Что же это за человек, который к концу второй
мировой войны единолично правил собственным
промышленным государством, значительно превышавшим империи
Крупна, Тиссена, Ханиеля, магнат, который после
разгрома нацистской Германии в 1945 году потерял три
четверти своих владений и затем, будучи уже стариком, вновь
стал обладателем миллиардного состояния? И что же это
за законы, при которых возможно столь невероятное
обогащение одного человека?
История возвышения Флика, начавшаяся еще в
империи Бисмарка и продолжавшаяся в Федеративной
Республике Германии, может служить для многих
доказательством социальной несправедливости в одной из
«образцовых» стран капитализма. И прежде всего она показывает,
что трагические, а зачастую и катастрофические этапы
новейшей истории Германии (две мировые войны,
инфляция, мировой экономический кризис, голод, безработица,
режим нацистской диктатуры) всякий раз приносили
крупные выгоды одному «свободному человеку» по имени
4—222
49

Фридрих Флик. Шла ли война, царил ли мир, правил ли
кайзер или социал-демократы, стоял ли у руля правления
Гитлер или Аденауэр, Флик был всегда на гребне волнад,
Так преемственность германской истории парадоксально
отражалась в судьбе одного капиталиста.
На протяжении десятилетий, со времен Вильгельма II
и до Вилли Брандта, Флик неуклонно преследовал одну-
единственную и совершенно законную цель: делать
хороший бизнес. Почему же именно на его долю выпали такие
рекордные барыши? Чем превзошел он Круппов, Тиссе-
нов, Сименсов и других «великих моголов» германской
индустрии? Пауль Ройш, бывший глава крупнейшего
сталелитейного завода ч<Гутехоффнунгсхютте» и один из самых
ярых соперников Флика в Рурской области, лаконично
заявил после одной из удачных сделок Флика в ^Зигерлан-
де периода тридцатых годов: «Он же абсолютно
беспринципен». Лишенный гибкости капиталист старой формации
Пауль Ройш не в состоянии был уразуметь, как можно
было вести дела с людьми типа Германа Геринга.
В то время как консервативные рурские магнаты
мыслили узко предпринимательски (расширяли свои
угольные предприятия, строили сталелитейные заводы,
сооружали прокатные станы), Флик действовал как
завоеватель. Подражая своему идолу, прусскому королю
Фридриху «Великому», Фридрих Флик захватывал целые
индустриальные районы, покупал и продавал, разделял и
снова объединял и в конце концов, как правило,
становился еще более могущественным.
Сначала он выказывал себя патриотом своего родного
Зигерланда, а затем хладнокровно вторгся в Верхнюю Си-
лезию. Путем беспримерных по ловкости биржевых
спекуляций он захватил «Стальной трест» и во время
мирового экономического кризиса 1929 года поставил его на
грань банкротства. Он вынудил правительство Брюнинга
оказать ему помощь, чтобы предотвратить надвигавшийся
крах, а чуть позже уже стал другом Германа Геринга.
Флик был крупнейшим производителем оружия в Третьем
рейхе, он получил возможность прибрать к рукам
еврейские предприятия в Германии и к концу второй мировой
войны уже превзошел могуществом Крупна.
Приговоренный в Нюрнберге к семи годам лишения свободы как
военный преступник, он в начале пятидесятых годов начал
создавать свою вторую промышленную империю. Вскоре
50

Флик уже был хозяином в концерне «Даймлер-Бенц».
Его давний личный секретарь стал министром в кабинете
Аденауэра, и федеральное правительство возместило ему
расходы по некоторым предвоенным сделкам. Несколько
позже он выбросил мелкдх акционеров из крупнейшего
в ФРГ бумагоделательного предприятия, судился с
собственным сыном и во второй раз стал богатейшим
человеком — теперь уже Федеративной Республики Германии.
В своем доме он правил всегда как абсолютный
монарх. И еще сегодня система руководства в его концерне
больше похожа на порядки прусского короля Фридриха,
нежели крупных американских концернов. И надо
сказать, стиль Флика оказался не менее эффективным.
С 1883 года в принципе изменилось, очевидно, не столь уж
многое.

Глава 4
ПЕРВЫЙ МИЛЛИОН
Фридрих Флик появился на свет 10 июля 1883 года,
и никто не мог даже подумать, что со временем он станет
могущественнейшим магнатом Германии. Отец Флика,
строгий и скупой человек, к тому же довольно
неотесанный, хозяйничал в наследственной крестьянской усадьбе
близ селения Эрнстдорф (община Кройцталь в Зигерлан-
де, старейшем немецком железорудном районе). Его
небольшая усадьба была более или менее рентабельной. Как
бы то ни было, семья Фликов жила безбедно, пожалуй
даже лучших многих соседей, так как старый Флик вел
бойкую торговлю лесом, который добывал в округе и сбывал
как крепежный материал владельцам многочисленных
местных рудников. Поскольку хозяева рудников не
всегда могли платить наличными, Флик поставлял им лес
в кредит. Так у него завелись не только чужие долговые
обязательства, но и паи в некоторых рудниках.
Причислять себя к господам необразованный крестьянин не
собирался: говорят, он еле-еле умел читать и писать.
Считал он, правда, отлично. Господской жизни он хотел для
своего единственного сына Фридриха. Именно поэтому
живой парнишка, увидевший свет в тот самый год, когда
в Лондоне умер один из творцов «Коммунистического
Манифеста», Карл Маркс, после учебы в крохотной
начальной школе в Кройцтале был переведен в реальную
гимназию в г. Зиген. И когда через год, в 1901 году, Фриц
Заплатка, как прозвали соседи будущего миллиардера,
с приличными отметками закончил обучение (оно
примерно соответствовало неполной средней школе), мир был
еще «в полном порядке». Основатель Германской империи
52

князь Бисмарк уже три года как почил в бозе, но дело его
казалось прочным. На Рейне и Руре, в Сааре и в
Верхней Силезии сияло солнце благоприятной
конъюнктуры. Заработная плата была низкой, прибыли
соответственно росли. Фридрих Альфред Крупп с его 25
тысячами рабочих и облагаемым налогом состоянием в размере
187 миллионов марок был вторым после кайзера богачом
Германии. За ним следовали верхнесилезские богатеи:
Хенкель фон Доннерсмарк, Плесе, Шафгоч, Баллештрем
и Тиле-Винклер. Времена зарождения крупных фирм
остались позади: буржуазные кланы, такие, как Ханиель,
Тиссен, Клёкнер, Штумм, Рёхлинг, владели уже
обширными трестами по добыче и переработке угля и железа.
Одна лишь добыча железной руды за период с 1895 по
1903 год выросла примерно на 300 процентов.
Родовая и финансовая аристократия наслаждалась
изобилием и жила в довольстве. В Африке имелись
германские колонии, а на Ривьере — летние резиденции.
Рождался новый стиль —- модерн, а «красная
опасность», казалось, была ликвидирована с помощью так
называемых рабочих законов. До 1901 года Крупп строил
для своих 8 тысяч рабочих и служащих заводские дома и
полагал, что застрахован от забастовок. И для
общественной жизни не имела никакого значения встреча в
берлинской пивной под названием «Ящик с динамитом» двух
анархистов, договаривавшихся, куда бросить бомбу.
В эти благословенные кайзеровские времена Фридрих
Флик с его средним образованием мечтал не о блестящем
палаше и золотых эполетах офицера, что казалось бы
естественным, но о доходах и расходах, о дебете и
кредите. Голова молодого Флика была занята мыслями о
профессии, карьере и о том, как заработать деньги. И это уже
тогда, когда у него еще не было возможности
жонглировать миллионными пакетами акций. Будущий «король
Фридрих» был слишком цепок и упрям, чтобы выбрать
заурядную карьеру рядового служащего. Вряд ли есть
смысл гадать, думал ли он уже тогда о крупном
промышленном деле или же обнаружил свои способности человека
с широким деловым размахом лишь при появившихся
возможностях. Мне кажется, что в тот период он еще не
мечтал о завоевании могущества, но старался использовать
находившиеся в его распоряжении средства так, чтобы
осуществить поставленную его отцом цель, а именно стать
53

одним из «хозяев», владельцем шахты по добыче
железной руды.
Связи отца помогли Фридриху устроиться учеником
в контору металлургического завода в Вайденау,
неподалеку от Зигена. Это было предприятие с несколькими
сотнями рабочих, одной доменной печью и небольшим
прокатным станом. Завод, испытывавший трудности при
сбыте своей продукции, занял своего самого молодого
служащего прежде всего перепиской только что
составленного баланса. И даже шестьдесят лет спустя Флик, уже
старый человек и миллиардер, помнил основные цифры
этого документа: 2,5 миллиона марок акционерного
капитала и 1,667 миллиона долгов.
После трех лет ученичества, во время которых
Фридрих Флик значительно расширил свои познания в области
металлургии, его хозяева решили обучить молодого
служащего бухгалтерии. Но прежде чем это случилось, Флик
должен был оставить свою контору в Вайденау для
деятельности, которую он, по-видимому, считал пустой
тратой времени: будущий бухгалтер должен был надеть
солдатскую форму.
Имея за плечами среднюю школу, Флик имел право
пойти в армию вольноопределяющимся, что обеспечивало
ему известные привилегии: он обязан был отслужить
всего год, а не три года, как остальные. Кроме того, ему
предоставлялась возможность самому выбрать себе
гарнизон, а также род войск, где он будет служить. Из
практических соображений Флик, рослый юноша, выбрал
пехотный полк, дислоцировавшийся в Касселе. Дело в том,
что в Касселе жил его дядя по матери, Калеч, державший
там ресторанчик. Так как Флик был
вольноопределяющимся, то, следовательно, должен был жить не на
государственные, а на свои личные средства, поэтому он решил
свести эти расходы к минимуму, поселившись у родного
дяди. Полуголодный гость из Зигерланда оказался
впоследствии благодетелем для Калеча: ныне его сын, Конрад
Калеч, тогда пятнадцатилетний кузен Фридриха Флика,
является компаньоном Флика и одним из важнейших лиц
в концерне «Фридрих Флик КГ».
Весной 1905 года Флик закончил военную службу
и стал студентом только что созданной в Кёльне Высшей
торговой школы. В июне 1907 года он в числе первых
в Германии получил диплом торгового специалиста ж вер-
54

нулся в Зигерланд, в контору бремерского
металлургического завода, делать карьеру. За пять лет работы
бухгалтером Флик создал у себя дома свой бухгалтерский архив
и основательно изучил хозяйственные отчеты всех зигер-
ландских металлургических предприятий. Но такая
деятельность больше не представляла для него интереса.
Благодаря хорошо налаженным связям с местными
металлургическими боссами Флик сделал первый шаг на пути
своей карьеры: 1 мая 1913 года он, двадцатидевятилетний
бухгалтер, был приглашен акционерным обществом «Мен-
ден унд Шверте» на пост члена правления. Так он
приобрел желанный директорский титул.
Новая фирма, насчитывавшая 2 тысячи рабочих и
служащих, принадлежала к крупнейшим металлургическим
предприятиям Зигерланда. Мы не ошибемся,
предположив, что этот «прыжок в карьере» ' обеспечил своему
подающему надежды сыну его папаша. В том же году
Фридрих Флик женился на Марии Шуе, дочери зигер-
ландского торговца текстилем и городского советника
Роберта Шуса. Милая девушка из солидного дома принесла
в приданое Флику 30 тысяч марок золотом. И как мы
увидим далее, Фридрих Флик нашел в высшей степени
разумное применение этим деньгам.
Первый супружеский год молодой четы был омрачен
ухудшением международного положения и деловыми
треволнениями новоиспеченного директора. В мире пахло
войной, а в менденском акционерном обществе —
банкротством. Несмотря на все усилия директора, его
акционерному обществу не удавалось воспользоваться бурно
развивающейся конъюнктурой и пристроиться к военной
промышленности, которая гарантировала крупным
металлургическим заводам и фирмам на Рейне и Руре
невиданные ранее прибыли.
Правда, пост директора завода военного значения
гарантировал Флика от перспективы защищать честь
немецкого народа на поле боя с оружием в руках. И в то время
как его многочисленные сверстники на ближайшие годы
перестали быть конкурентами на пути к карьере, Флик
мог сосредоточить усилия на достижении своих личных
целей. Можно с уверенностью предположить, что Флик
полностью оценил те возможности, которые предоставляло
боссу сталелитейной промышленности уничтожение
колоссальных материальных ценностей между Танненбергом
55

и Верденом. Этим и заканчивается первый, прямой и
довольно безобидный для других отрезок жизненного пути,
превративший Флика в индустриального магната. О том,
как Флик умел увеличивать свои доходы, основываясь на
уже завоеванных позициях и используя окружающую
обстановку, достаточно красноречиво говорит нынешний
размах его дел. Первоначально Флик стремился лишь
улучшить свои исходные позиции, то есть подыскивал
такое предприятие, которое бочыпе подходило бы для
производства вооружений, в котором он, что особенно важно,
мог бы участвовать денежным паем. В апреле 1915 года,
спустя восемь месяцев после начала первой мировой
войны, Флик нашел то, что искал: «Шарлоттенхютте ГмбХ»
в Нидершельдене, где он стал членом правления С этого
момента начинается безудержный подъем Флика к
вершинам экономического могущества.
Стратегия,
разработанная за кружкой пива
Металлургический завод «Шарлоттенхютте» был в то
время, по утверждению экономического обозревателя из
Берлина Эрнста Неккарсульмера, «не очень известным и
сравнительно небольшим предприятием, акционерный
капитал которого составлял в 1914 году 5 миллионов марок».
Новому члену правления особенно по душе пришлось то,
что эти 5 миллионов были распылены среди большого
числа держателей акций и что, следовательно, не было
крупного акционера, который держал бы в руках все
предприятие. Ко всему прочему в распоряжении Флика был
теперь служебный автомобиль, а также довольно
солидные доходы, которые можно было выгодно
использовать.
С появлением нового тридцатидвухлетнего
управляющего в конторах «Шарлоттенхютте» сразу же повеяло
свежим ветром. Флик разгадал первоочередную задачу
предприятия — повышение его малой производственной
мощности. В «стальных вихрях» мировой войны
пожиралось значительно больше металла, чем давала его
отечественная промышленность. Вскоре Флик ввел новый
способ выплавки стали, при котором в доменном процессе
начали употреблять и стальную стружку. Льстивые журна-
56

листы позже приписали Флику изобретение этого способа,
хотя на самом деле он лишь одним из первых внедрил его
в производство. Главный инженер «Шарлоттенхютте»
Генрих Петерсон терпел вмешательство Флика в
область своей компетенции, чем заслужил впоследствии
похвалу магната, сказавшего однажды: «Господин Петер-
сен оказался достаточно дальновидным и поддержал
меня».
Чтобы обеспечить свое предприятие достаточным
количеством стальной и железной стружки, Флик осуществил
одну выгодную сделку. Его фирма владела несколькими
рудниками, где добывалась крайне необходимая для
военной промышленности марганцевая руда. Флик заключил
с рейхом долговременное соглашение, по которому его
предприятие в обмен на эту руду получало крупные
партии железной и стальной стружки — по 18 тысяч тонн
в месяц. Благорасположение, которое Флик обрел во
влиятельных правительственных кругах, сослужило ему
хорошую службу, когда он начал закупки металлолома-—
сначала понемногу, а затем в больших количествах. Флик,
как и многие другие нажившиеся на войне
предприниматели, заложил краеугольный камень своего первого
миллиона именно с помощью металлолома. Однажды он
признался: «Металлолом — это, конечно, не благородный
металл, по крайней мере так было, пока этим занимались
только евреи. На самом же деле это чрезвычайно важный
товар». В результате своих операций с металлоломом
Флик был даже избран в комиссию при центральном
берлинском металлургическом комитете.
Окрыленный своими первоначальными успехами,
Флик начал разрабатывать собственную стратегию.
Разумеется, не в районе действий германской армии на
Востоке или на Западе, а в рамках своей фирмы, свою личную
экономическую стратегию. Он отчетливо понимал
зависимость всей зигерландской металлургической
промышленности от поставщиков столь важного для сталелитейного
дела угля, а они находились в Рурской области. Флик
отважился на дерзкий план — принялся создавать в Зи-
герланде общественное мнение против рурских магнатов.
За кружкой пива или в конторах наиболее влиятельных,
после рурских баронов, магнатов он доказывал, что
владельцы металлургических предприятий должны
объединиться, создать собственную угольную базу и выступить
57

единым фронтом против диктата рурских угольных
королей.
«Шарлоттенхютте» первая подала пример. По
настоянию своего нового директора фирма 27 июня 1916 года
приобрела кёльн-мюзенский «Бергверк акциенферайн» —
небольшое доменное производство на родине Флика, в
общине Кройцталь. Это произошло вопреки сопротивлению
членов наблюдательного совета. В день торжества над
своими оппонентами в наблюдательном совете
загруженный делами молодой менеджер получил известие, что его
жена благополучно разрешилась от бремени, подарив ему
сына. Наследник, нареченный Отто Эрнстом, уготовил
своему отцу немало неприятностей в будущем.
Вступив на путь Экспансии, Флик убедил своих коллег
по правлению фирмы приобрести в том же году шахту
«Луиза» в верхнем Гессене, которой принадлежали
довольно рогатые железорудные разработки. Год спустя
«Шарлоттенхютте» поглотила еще два предприятия по
прокату тонкого стального листа в Зигене и Вайденау,
увеличив свой основной капитал с 5 миллионов до 9,5
миллиона марок. Расторопные покупатели из Нидершельдена
предложили затем зигенским металлургическим заводам
(йоминальный капитал — 550 тысяч марок) и зигенскому
акционерному обществу железнодорожного оборудования
(номинальный капитал —2,3 миллиона марок)
объединиться на выгоднщх для этих предприятий условиях.
Вслед за таким удачным слиянием Флик присоединил тем
же способом еще и зигенскую фирму «Акс, Шляйфбаум
унд Маттнер ГмбХ». Флик не сумел осуществить лишь
запланированное им поглощение меггенского прокатного
завода. Так фирма «Шарлоттенхютте», имевшая до Флика
2 тысячи рабочих, владевшая рудниками, доменными
печами, умформером, прокатными станами и выпускавшая
главным образом металл для железнодорожного
транспорта, с его приходом на пост директора выросла вдвое,
превратившись в концерн. И это, конечно, значительно
укрепило положение нового члена правления. 1 апреля
1940 года, через двадцать пять лет после поступления на
работу в фирму «Шарлоттенхютте», уже находясь в
зените своего могущества, миллиардер Флик -вспоминала
«Сколь же напорист был я тогда!»
68

ТИССЕН ДАЕТ ФЛИКУ ПОДНОЖКУ
С этим высказыванием Флика нельзя не согласиться.
Однако вскоре Флику подставили такую подножку в его
успешных делах, которую тот не мог забыть всю свою
жизнь. Некоронованные властители Рурской области
Август Тиссен, Петер Клёкнер и Отто Вольф уже
длительное время с беспокойством следили за деятельностью
честолюбивого зигерландского предпринимателя. Рурские
магнаты рассматривали Зигерланд как желательную
замену своим лотарингским металлургическим заводам, на
которые претендовала Франция. Рурским королям позарез
нужна была железная руда, а зигерландцы нуждались
в угле. Тиссен сумел прорваться со своим капиталом на
завод «Фридрихсхютте», а Отто Вольф захватил
завод «Ван дер Ципен-Виссен». И тут на их пути
оказался Флик со своими сепаратистскими провинциальными
планами. Они не могли оставить безнаказанным создание
антирурского фронта в Зигерланде и только выжидали
момента, чтобы убрать с дороги неудобного конкурента.
Эта возможность представилась в 1918 году, незадолго
до окончания первой мировой войны. Флик тайком
закупил акции гайсвайдского чугунолитейного завода
(«Гайсвайдер айзенверке») и одновременно стал
пайщиком угольных копей «Кёнигсборн». Рурские магнаты
отреагировали на это немедленно. Петер Клёкнер, сразу же
купивший у гайсвайдского директора Фрилингхауза
крупнейший пакет акций, счел себя владельцем большей
части капитала в этом предприятии (только впоследствии
выяснилось, что это было отнюдь не так). И в деле
с «Кёнигсборном» Флик потерпел неудачу. Его акции не
составляли и трети капитала — контрольный пакет
оказался в руках Клёкнера.
Между тем Тиссен тоже вложил крупный капитал
в гайсвайдское предприятие, но и этого показалось ему
мало. По окончании войны Флик выяснил, что Тиссен
очень энергично приобретал акции фликовской фирмы
«Шарлоттенхютте», превратившейся из общества с
ограниченной ответственностью в акционерное. Флику не
нужно было долго гадать относительно намерений своего
соперника: как только рурский барон завладеет
контрольным пакетом акций, он, безусловно, вышвырнет его,
Флика, из фирмы, Спустя нескодько лет Флик сделает при-
59

знание, что в то время его карьера висела на волоске.
Фирма «Шарлоттенхютте» едва не спустилась до положения
филиала тиссеновского концерна.
Зигерландец Флик отчаянно боролся против
могущественных рурских баронов за свое существование. Клан
Тиссена владел уже тогда состоянием в несколько сот
миллионов марок. Одни только копи «Дойчер кайзер»,
принадлежавшие Тиссену, оценивались в 200 млн. марок.
Петер Клёкнер, крупный, грузный мужчина с голым
черепом, властвовал над хорошо дополнявшими друг
друга металлургическими заводами, угольными копями и
железными рудниками. Он первым из рурских магнатов
проник со своими капиталами в Зигерланд, приобретя
металлургический завод «Зиг-райнише Хютте», близ
Тройсдорфа2 и теперь стремился округлить там свои
владения.
Поначалу Флик попытался натравить Тиссена на Клёк-
пера. Когда эта затея лопнула, он предложил своим
противникам так трудно доставшиеся ему акции гайсвайд-
ского завода в обмен на их долю в фирме «Шарлоттенхют-
те». Но магнатов из Рура это не устроило. Тогда Флик
вынужден был пообещать прекратить дальнейшее
проникновение в Рурскую область и продать свои кёнигс-
борнские акции. Но и это предложение не склонило
упрямых рурских баронов к соглашению с Фликом и уходу из
Зигерланда.
Флик заклинал всех остальных компаньонов «Шар-
лоттенхютте»:
«Для нас вопрос стоит так: быть или не быть. Либо
мы сдадимся на милость наших врагов, либо должны
защищаться, введя привилегированные акции, которые
помешают рурским баронам приобрести решающее
влияние в «Шарлоттенхютте» ...»
30 января 1920 года общее собрание акционеров
«Шарлоттенхютте» приняло решение о введении
привилегированных акций, дававших право на большее, чем
обычно, число голосов. «Придворный биограф» королей
тяжелой промышленности граф Лутц Шверин фон Крозиг так
писал об этом событии: «Никто не проронил ни слова: все
понимали, о чем идет речь». Атака Тиссена и компании
на «Шарлоттенхютте» была отбита.
Теперь уже для Флика было не столь важно, что оба
его могущественных врага, Август Тиссен и Петер Клёк-
60

нер, передрались между собой. Как уже упоминалось,
Клёкнер был уверен, что он владеет большинством акций
гайсвайдских металлургических заводов. Но ему не
удалось проглотить их, так как за это время Тиссен не без
помощи Флика действительно захватил контрольный
пакет. Таким образом Клёкнер попал впросак, а какую
роль сыграл в этой истории Флик, остается неясным и
поныне.
Так или иначе, но рурские магнаты указали молодому
промышленнику из Зигерланда те пределы, до которых
он смог распространять свою власть. Главная в то время
цель Флика — создать из металлургических предприятий
на своей родине объединение зигерландских
сталелитейных заводов под своим руководством — не была
достигнута. На достопамятном общем собрании акционеров «Шар-
лоттенхютте», где было принято решение о введении
привилегированных акций, Флик сокрушался по поводу
своего поражения: «В этой истории сыграли роль злоба,
недоброжелательство и зависть к успехам соперника».
Флик имел в виду, очевидно, таких представителей
местной промышленной знати, как генеральный директор
Фрилингхауз, который уступил свои акции пришельцам
из Рура.
Разумеется, нелепо думать, будто карьера Флика
могла прерваться даже в том случае, если бы Тиссен и
Клёкнер проглотили «Шарлоттенхютте». На крайний случай
Флик приберег еще один план, о котором поведал позже,
на одном из заседаний наблюдательного совета
«Шарлоттенхютте»:
«Я хотел бы подчеркнуть, что с господином Фёглером
я уже имел однажды разговор в 1920 году, именно в то
время, когда группа Тиссена прорвалась в фирму
«Шарлоттенхютте» и когда мы еще не знали, удастся ли нам
одолеть наших конкурентов. Я нашел тогда решение,
которое в случае провала переговоров об обмене
гайсвайдских акций помешало бы группе Тиссена осуществить
задуманную ею промышленную комбинацию. Я спросил
г-на Фёглера, не согласится ли он объединиться с нами,
даже если Тиссен станет у нас крупным акционером.
Я полагал, что такая комбинация была бы в
высшей степени невыгодна Тиссену и его компаньонам
и облегчила бы их изгнание из
«Шарлоттенхютте»...»
61

Мало вероятно, что в этой игре принял участие сам
Стиннес.
Во всяком случае, Флик спас самостоятельность «Шар-
лоттенхютте» и обрел свободу действий: еще до того, как
была обеспечена победа над рурскими магнатами, Флик
объявил наблюдательному совету «Шарлоттенхютте», что
он стал теперь единственным крупнейшим акционером
фирмы. Своим изумленным компаньонам Флик сообщил,
что владеет примерно 20 процентами из 9,5 миллиона
марок акционерного капитала «Шарлоттенхютте», и
предложил считать его отныне единственным полномочным
генеральным директором фирмы. Как это ему удалось? Об
этом, очевидно, никто и никогда не узнает^ можно только
гадать.
ПЛАНЫ ЭКОНОМИИ
Чтобы вложить в «Шарлоттенхютте» 2 миллиона
золотых марок, колоссальную по тогдашним временам сумму,
Флику пришлось произвести несколько чрезвычайно
выгодных сделок. Предполагается, что они осуществлялись
следующим образом: Флик занимал деньги в своей
собственной фирме или в банках, а затем приобретал доли в
тех фирмах, которые собирался привлечь к участию
в «Шарлоттенхютте». После этого он обменивал свои доли
в чужих фирмах на их доли в «Шарлоттенхютте», причем
по курсу, который устанавливал сам. Сначала ему
удалось приобрести на собственный счет крупные партии
металлолома, который он затем с наценкой продал своей
фирме. Как директору, ему нетрудно было провернуть
такое дельце, тем более что его тогдашние коллеги —
директора «Щ&рлоттенхютте» — спали сном праведников.
С 1919 года Флик стал крупнейшим акционером и
полновластны^ генеральным директором «Шарлоттенхютте»,
а сама эта фирма, несмотря на послевоенную разруху,
находилась в отличном состоянии. Во время войны Флик
использовал крупные суммы из прибылей фирмы для
массовой закупки военных займов. Эти займы, которыми
кайзеровская Германия финансировала свое участие в первой
мировой войне, облагались значительно меньшими
налогами. Но многим из тех, кто приобретал их за наличный
расчет, они не принесли ни радости, ни доходов, ибо пос-
62

ле революции 1918 года в Германии их курс падал еще
быстрее, чем пораженная инфляцией марка.
А Флик, как и следовало ожидать, вышел из
послевоенных экономических передряг со значительной
прибылью. В первый день Ноябрьской революции 1918 года
он продал все облигации военных займов по еще
великолепному курсу за 17 миллионов марок. Огромное
количество металлолома, который «Шарлоттенхютте» приобрела
в сделках с правительством рейха, Флик приберег и
выбросил на рынок в тот момент, когда сырье вновь стало
дефицитным материалом.
Все его операции практически осуществлялись почти
в то самое время, когда зигерландские промышленникц
как зачарованные наблюдали за ожесточенной обороной
«Шарлоттенхютте» против агрессии рурских магнатов.
В этой борьбе, где на карту были поставлены
самостоятельность «Шарлоттенхютте», в конце концов оказался
лишь один победитель — Фридрих Флик. После того
памятного собрания акционеров «Шарлоттенхютте» 30
января 1920 года, когда атаки Тиссена были окончательно
отбиты и он вынужден был отдать свои акции
«Шарлоттенхютте» в обмен на гайсвайдские акции, в полной мере
проявилась изворотливая натура Флика: акции гайсвай-
дского завода он приобрел на свое имя. Таким образом
Флик стал обладателем тиссеновского пакета в
«Шарлоттенхютте», составлявшего более 50 процентов капитала
фирмы. «Наконец-то, у Флика появилась прочная
стартовая площадка, с помощью которой он мог начинать свой
взлет в экономике. Рейнско-рурские магнаты продали
свое право первородства за чечевичную похлебку», —
писал впоследствии летописец Рура Курт Прицколяйт.

Глава 5
НАЖИВА НА ИНФЛЯЦИИ
Флик понял, что с завоеванием Рура ничего не выйдет.
Тем не менее он не перечеркнул своих экспансионистских
планов. «Шарлоттенхютте» нуждалась, по его мнению,
в собственной угольной базе и гарантированном
снабжении железной рудой. Момент был весьма удобен для
этого. Тот, кто обладал в те времена наличными, мог выгодно
и легко вершить дела. После проигранной войны курсы
акций сталелитейных заводов в Германии покатились
вниз. Нужно было действовать немедленно, ибо инфляция
уже стучалась в двери. И когда она разразится,
реальными окажутся только материальные ценности.
В те бурные послевоенные годы многие консервативно
мыслящие предприниматели растерялись и только у
ловких, не боявшихся риска спекулянтов появились
фантастические возможности. В одну ночь приобретались или
уплывали из рук миллионные состояния. На биржах
процветали «законы Дикого Запада». Зубастые биржевые
акулы, вроде Петера Клёкнера, Отто Вольфа, банкира
Гуго Херцфельда или финансового мага из Вены Камилло
Кастильони, за несколько лет прибрали к рукам сотнл
фирм. Наиболее удачливым среди них, наиболее ловким
был, конечно, Гуго Стиннес, который между 1880 и 1924
годами (дата его смерти) создал промышленную империю
такого масштаба, какого еще не знала Германия.
Отто Вольф, кёльнский торговец железом, который
тоже нагрел руки на всеохватывающей инфляции, однажды
признался: «Хоть я человек и не такого крупного
калибра, как Стиннес, но я тоже должен банкам многие
биллионы марок».
64

Основной прием тех, кто наживался на инфляции, был
не сложен: на кредиты, предоставленные банками,
покупали подходящие предприятия, после чего оставалось лишь
подождать, пока обесценение денег дойдет до такой степе-
пи, что годовых или даже недельных прибылей хватило
бы на возвращение взятого кредита. Тогдашний
берлинский экономический обозреватель Феликс Пиннер так
описывал деловую активность Флика:
«Из своего директорского кабинета нидершельденской
«Шарлоттенхютте» Фридрих Флик наблюдал, как
действуют крупные дельцы — специалисты по объединению
и концентрации предприятий и капиталов. Знамение
времени открылось и ему: Флик почувствовал свое
призвание. Не раздумывая, он прыгнул в бушующие волны
захватов и завоеваний, нырнул раза два поглубже и вновь
появился на поверхности, но уже как новый король
тяжелой индустрии, который с каждым маневром становился
рангом покрупнее и отхватывал все более солидные
куши».
Не имея возможности создать себе плацдарм в Руре,
Флик вынужден был искать другое поле для своей
деятельности. Оп обнаружил его в Верхней Силезии, пекогда
самой богатой провинции рейха. Еще Фридрих «Великий»
повелел строить там угольные шахты и металлургические
заводы. При Вильгельме II верхнесилезские магнаты
считались богатейшими в Германии. После проигранной
Германией войны в Силезии начались волнения
низкооплачиваемых шахтеров и металлургов. Хозяева
предприятий испытывали неуверенность, и Флик увидел для себя
шанс: оп высматривал подходящую добычу.
КАК ЗАКЛАДЫВАЛИСЬ МИНЫ
В августе 1920 года, вскоре после того, как Гуго Стин-
пес при помощи банкира Херцфельда тайком захватил
власть в «Бохумер ферайн» — крупнейших и старейших
угольных копях Рура, экономические газеты и биржевые
ведомости отметили аналогичную операцию, проведенную
в Верхней Силезии с металлургическим заводом «Бис-
маркхютте». Журналист Феликс Пиннер писал об этом
так:
5-222
65

«Мины были заложены чрезвычайно ловко, подготовка
велась без всякого шума. И лишь когда большинство
акций оказалось в руках одного покупателя, только тогда
руководители предприятия и связанные с ним банки
поняли, что именно произошло. Руководство «Бисмаркхют-
те» почти без сопротивления сдашо позиции зигенскому
концерну „ Фл ик/Шарлоттенхютте"».
Под большим секретом Флик поручил вначале своему
приятелю, франкфуртскому банкиру Карлу Бергману,
купить по номиналу на миллион марок акций «Бисмаркхют-
те»—предприятия, вдвое превосходившего по размерам
«Шарлоттенхютте». И чтобы никто не мог даже
заподозрить имени истинного покупателя, операция должна была
начаться в то время, когда Флик отдыхал в своей дальней
резиденции в Вильдбаде. Курс акций был равен 260
процентам. В начале июля Бергман уже владел пакетом
акций, составлявшим 40 процентов капитала «Бисмаркхют-
те». Большая часть их была куплена у барона фон Гон-
тарда. В этот момент верхнесилезские дельцы почуяли
опасность и попытались преградить дорогу пришельцу,
сами начав скупать эти акции. Центральной фргурой в
лагере противников Флика оказался директор
Национального банка, будущий президент Рейхсбанка Яльмар Шахт.
Дело осуществлялось через берлинскую финансовую
группу Борпа. Курс акций «Бисмаркхютте» подскочил до 400
процентов.
Но Флик не считался ни с какими расходами, лишь
бы удалось захватить в свои руки наибольшее количество
акций. Через несколько недель он достиг цели: номинально
он владел уже 12 миллионами из общей суммы 22
миллиона марок капитала «Бисмаркхютте». И тотчас он
оказался еще одним генеральным директором верхнесилез-
ского металлургического завода наряду с тогдашним
председателем правления Шерфом. Состав наблюдательного
совета «Бисмаркхютте» Флик пополнил своими друзьями,
например кёльнским банкиром бароном фон Штейном.
А затем он поладил и с Яльмаром Шахтом, который
весной 1921 года продал Флику свой пакет акций
«Бисмаркхютте». По хозяйственному отчету за 1921/22 год из
пятнадцати членов прежнего состава наблюдательного совета
осталось лишь пятеро. В 1947 году на Нюрнбергском
процессе Шахт вспоминал о своем первом, в двадцатых годах,
общении с Фликом: «Дальше такие дела мы осуществляли
66

совместно. Флик стал неизменным клиентом моего банка».
О причинах первого экспансионистского броска Флика
в восточном направлении ходит много всяких версий.
Сначала журналисты и биржевые дельцы думали, что Флик
заинтересован только в вестфальском металлургическом
заводе в Бохуме и что захват «Бисмаркхютте» не имеет
непосредственного отношения к его видам на Верхнюю
Силезию. Удивлялись смелости его шахматного хода и
даже увидели, по словам Ф. Пиннера, «пикантную
подробность в том, что верхнесилезский завод стал
плацдармом для прыжка в Вестфалию, что этот прыжок Флик
сделал в экспансионистском задоре и что он даже
поплатится за это, потеряв свободу действий внутри
вестфальского концерна».
На самом деле Флик выделил вестфальский
металлургический завод из фирмы «Бисмаркхютте» и превратил
его в дочернее предприятие «Шарлоттенхютте», дав ему
название «Вестфален-штальверке АГ». На всю эту
перегруппировку не обратили особого внимания, хотя она
была связана с подозрительно замысловатыми операциями
обмена акциями между «Вестфален-штальверке АГ» и
«Бисмаркхютте», в результате чего была вновь создана
акционерная взаимозависимость этих двух юридически
только что разделенных предприятий.
Развитие событий показалось странным лишь тогда,
когда в июне 1921 года, спустя почти год после этой
сделки, неожиданно выяснилось, что «Вестфален-штальверке»,
принадлежавшие «Шарлоттенхютте», были проданы за
высокую цену кобленцскому магнату Карлу Шпетеру,
который искал замену своему утраченному в силу
Версальского договора контрольному пакету акций лотарингских
металлургических заводов в Ромбахе. Сумма выручки
была столь огромна, что Флик сразу же смог окупить
затраты, которые он сделал на покупку акций
«Бисмаркхютте». Деловой мир онемел от изумления. И так как
«Вестфален-штальверке АГ», которые все считали конечной
целью фликовской операции, были на самом деле проданы
во имя банальной спекулятивной выгоды, истинные
намерения Флика остались, как и прежде, неясными.
Правда, «Бисмаркхютте» обладала, кроме всего
прочего, одним из крупнейших зигерландских предприятий по
добыче железной руды — «Нойе Хаардт», которое Флик
тут же объединил с «Шарлоттенхютте», так же как и рас-
5*
67

положенный в Гарце рудник «Эльбингероде». Но
постепенно всем становилось ясно, что проникновение Флика в
Верхнюю Силезию было чем-то большим, чем
кратковременной гастролью бизнесмена.
Тем временем Верхняя Силезия 12 октября 1921 года
была разделена тэсле референдума на германскую и
польскую части. Флику не повезло: его «Бисмаркхютте»
оказалась в польской части. Правда, в то время это не имело
особого значения: просто предприятие из немецкого
акционерного общества превратилось в акционерное
объединение, обязанное действовать в соответствии с польской
юрисдикцией, владельцем же фирмы, как и до этого,
остался Флик.
ХОД КОНЕМ
Год спустя стало совершенно ясно, что польские
законы отнюдь не мешают Флику в его делах. 23 сентября
1922 года на очередном общем собрании акционеров «Ка-
товицер АГ фюр бергбау унд хюттенбетрибе» — одного из
самых больших верхнесилезских промышленных
объединений — Флик как владелец крупнейшего пакета акций
(21854 акции), а также еще и 3830 акций,
принадлежавших банкирскому дому Й. X. Штейна в Кёльне,
потребовал для себя места председателя наблюдательного совета.
Второй силезский бастион он практически взял
штурмом: в конце 1921 года Яльмар Шахт, в то время член
наблюдательного совета в «Бисмаркхютте», сначала
препятствовавший Флику, не желая, чтобы тот завладел
большинством акций этой фирмы, через кёльнский
банкирский дом А. Леви предложил Флику крупный пакет
катовицких акций. Раньше этот пакет принадлежал
графу Францу Губерту Петеру фон Тиле-Винклеру, у
которого верхнесилезская земля, стала, очевидно, гореть под
ногами. Особенно польстило самолюбию Флика то
обстоятельство, что незадолго перед этим Тиле-Винклер ввел в
«Катовицер АГ» привилегированные акции для защиты
от чужаков (то есть повторил трюк самого Флика в «Шар-
лоттенхютте»), которые теперь без труда достались
немецкому магнату. Говорят, что силезский граф так
спешил с этой продажей, что в распоряжении Флика для
решения вопроса о миллионной сделке было лишь не-
68

сколько часов. И несмотря на то, что приобретая этот
крупный пакет акций, Флик должен был влезть в долги
(львиную долю кредита предоставил ему глава Дармштадт-
ского банка в Берлине Якоб Гольдшмидт), он не
колебался ни минуты.
Отныне Флик владел уже двумя отличными верхнеси-
лезскими предприятиями — заводом «Бисмаркхютте»,
специализировавшимся на производстве высокосортного
стального литья, и «Катовицер бергбау АГ» с его
первоклассными каменноугольными копями. Первоначальную
цель своей экспансии — обеспечить для «Шарлоттенхют-
те» руду и уголь — Флик осуществил. Но его аппетиты
только разгорались. В начале 1922 года Флик вновь
вступил на путь экономической агрессии.
Сначала создалось впечатление, что он собирается
заняться «Обершлезише айзениндустри АГ» (ОАИ) (верх-
несилезским предприятием, производившим оборудование
для железных дорог). Но его опередили местные
«князья» Баллештрем, Шафгоч и Фридлендер.
Металлургический завод «Доннерсмаркхютте», где они были
хозяевами, сделал компании более выгодные предложения. Тогда
Флик обратил свои взоры па ОАИ —- вторую по размерам
угольно-металлургическую фирму востночноэльбского
района. Вот тут-то Флик и проделал первую операцию,
которую можно считать образцом захватнической
тактики в промышленности. Если два первоначальных
завоевания Флика в Силезии были осуществлены
сравнительно простым способом (чему способствовала
развивавшаяся инфляция, приводившая к колоссальным долгам), то
теперь он продемонстрировал такой ассортимент трюков,
который поставил его на одну доску с «великим» Стинне-
сом. Битва за обладание компанией,
специализировавшейся на оборудовании для железных дорог, явилась образцом
того эффективного «делового стиля», по сравнению с
которым сложнейшие маневры пз области военной стратегии
кажутся просто неуклюжими.
«ДЕМОН БЕСШУМНОГО БИЗНЕСА»
Крупнейший пакет акций ОАИ находился в руках
семейства Каро. Оскар Каро, родом из Бреславля
(Вроцлав. — Ред.)j объединил в одну фирму унаследован-
09

пый им по отцовской линии металлургический завод «Гер-
миненхютте» в Лабанде, приобретенный им завод «Юли-
епхютте» в Бобреке и построенный неким Генрихом Керном
в Гливице завод по выпуску проволоки. Два года
спустя эта фирма слилась с фирмой Вильгельма Гегеншейд-
та в «Обершлезише айзениидустри АГ» (ОАИ). После
того как в 1903 году Гегеншейдты вышли из этого
акционерного общества, в нем практически полновластно
правили Оскар Каро, его брат Роберт и энергичный
генеральный директор Виктор Цуккеркандль.
После третьего восстания польских рабочих в 1921
году, которое увенчалось исторической битвой за Аннаберг,
Роберт Каро от страха настолько потерял почву под
ногами, что Флик через своих эмиссаров сумел купить у него
блокирующее меньшинство акций (25 процентов)
«Обершлезише айзениидустри АГ». Разумеется, и эту
сделку Флик осуществил при помощи кредитной
операции. Отныне Флик был в состоянии блокировать
жизненно необходимое повышение капиталовложений в
названном акционерном обществе. Вскоре Флик предложил
попавшему в безвыходное положение генеральному
директору Цуккеркандлю план, по которому ОАИ обретало не
только капиталы, но и уголь из расположенных
поблизости верхнесилезских копей (до тех пор оно получало
уголь только из одной шахты в дальнем Вальденбургском
районе). Фликовский план был настолько соблазнителен,
что Цуккеркандль не устоял, а что Флик отныне стал его
хозяином, Цуккеркандль сообразил значительно позже.
Зигерландский воротила предложил ему крупнейший
пакет выделенной из «Катовицер АГ» угольной шахты
«Пройссенгрубе АГ», которым Флик завладел, используя
свое право главного акционера «Катовицер АГ» на
преимущественное приобретение акций этой шахты. Затем он
предложил Цуккеркандлю жирный куш в 200 миллионов
марок для покрытия дефицита в капиталовложениях
«Обершлезише айзениидустри АГ». За это акционерное
общество должно было уступить ему по номиналу новые
акции на сумму 60 миллионов марок, что для ОАИ было
не бог весть какой сложностью, а для Флика — ходом
чрезвычайной важности, обеспечивавшим ему огромный
прирост его капитала: ведь по тогдашнему курсу в 9600
процентов эти 60 миллионов оборачивались суммой в
5 миллиардов 760 миллионов марок (что даже при тог-
70

дашней инфляции было немалыми Деньгами). Но и это
было еще не все: новые акции на 60 миллионов марок в
сочетании с уже имевшимся в его руках блокирующим
меньшинством акций создали Флику абсолютную свободу
распоряжаться акционерным капиталом «Обершлезише
айзениндустри АГ». Таким образом, Флик оставался
владельцем и тех наличных денег, которыми оплатил всю
операцию, и мог даже позволить себе продать по
инфляционному курсу 5 процентов новых акций. В результате
он вернул свои 200 миллионов и к тому же сохранил свои
позиции крупнейшего акционера этого мощного концерна
тяжелой промышленности. Короче говоря, практически
всю эту сделку Флик осуществил почти без всяких затрат.
Феликс Пиннер курил ему фимиам. «Вне всякого
сомнения, — писал оп, — этот Флик — финансовый гений,
маэстро биржевой игры, виртуоз в создании группировок
и концентрации капиталов, человек, обладающий
способностью без страха и сомнений пользоваться разницей в
денежных курсах и таким путем перераспределять
капиталы. Во всех этих сферах Флика, несмотря на его амплуа
промышленного магната, можно считать равным Гуго
Херцфельду, Камилло Кастильони и другим матадорам,
взращенным биржей».
В 1923 году сорокалетний Флик, отец шестилетнего
сына, стал властелином в трех верхнесилезских концернах
и одном зигерландском. Его финансовые операции,
принесшие ему славу «демона бесшумного бизнеса» (по
словам газеты «Берлинер тагеблатт»), — операции,
значительно более сложные, чем это выглядит в нашем
описании, умножили его состояние. Если перевести его
стоимость на нынешние западногерманские марки, то оно
перевалило за 100 миллионов. Деревенский парень, почти
без средств, он за четыре военных года и пять
послевоенных лет превратился в экономического воротилу, с
которым считались уже «великие мира сего» не только на
Рейне и Руре, но и в Берлине.
Газеты именовали его «бесчестным спекулянтом»,
который, хотя и «умел проделывать колоссальные
финансовые операции, сам не построил, однако, ни одной
доменной печи, ни одного прокатного стана или чего-либо
подобного». Они писали, что, занимаясь только случайными
спекулятивными сделками, Флик вовсе лишен «крупной,
подлинно созидательной идеи», что он только и делает, что
71

«постоянно перетасовывает лишь акции, состояния и
ценности».
В серьезной статье, выводы которой оказались верны
и для дальнейших махинаций Флика, газета «Берлинер
тагеблатт» писала:
«Пожалуй, редко можно наблюдать столь
поразительное пренебрежение к так называемым свободным
акционерам, обнаруживаемое в ходе крупных экономических
сделок и операций, проводимых концерном Флика «Шарлот-
тенхютте». Ни в одном из хозяйственных отчетов, ни на
одном из общих собраний акционеров «Шарлоттенхютте»
не разъясняется характер и значение уже заключенных
сделок, не говоря уже о планах и конечных- целях этих
операций. В присоединенных Фликом фирмах в роли
рядовых акционеров оказались даже члены наблюдательных
советов, не входившие в гремиум основного концерна, но
все еще представлявшие существенные интересы
меньшинства и призванные осуществлять законные функции
в духе законных прав акционеров. Они не могли уже
оказывать почти никакого влияния на принятие
определяющих решений и были лишены даже той информации об
общих делах концерна, которая была необходима им хотя
бы для выполнения своих функций членов
наблюдательных советов. Такой произвол в концернах — явление
симптоматическое, и это, к сожалению, знамение времени.
Но проявление этого произвола в столь неприкрытой
форме, как это имеет место в концерне Флика, — случай еще
сравнительно редкий».
Много лет спустя Флик попытался представить свои
давние неблаговидные спекулятивные сделки в более
привлекательном свете. Так, в 1958 году он сообщил жур-
палу «Шпигель», что собирает в свои руки акции вовсе не
для того, чтобы нажиться на последующей их продаже.
По его словам, акция представляет для него абстрактное
вспомогательное средство в целях искусного возведения
сложной индустриальной структуры. Купля и продажа
акций является для него лишь средством к достижению
цели, но никак не самоцелью. Флик заявил, что он, как
Гуго Стиннес и некоторые другие промышленники,
быстро понял, что в высокоразвитом экономически обществе
банальные спекуляции капиталом, присущие периоду
возникновения крупных концернов, окажутся излишними.
Он не ставит своей задачей только получение высоких
72

прибылей путем удачных капиталовложений. Его, мол,
гораздо больше интересовало слияние воедино
дополняющих друг друга предприятий, осуществляемое путем
различных комбинаций с капиталовложениями, и создание
тем самым предпосылок для возникновения
рациональной, рентабельной, приносящей доходы единой
экономики.
Что же, быть может, столь возвышенные цели Флик и
в самом деле ставил перед собой в более зрелые годы, но
в период инфляции, наступившей после первой мировой
войны, когда он еще добивался только своей цели —
значительного увеличения личного состояния, магнат
действовал, как обыкновенный спекулянт. Его тогдашние
сделки отнюдь не свидетельствуют о грандиозных, далеко
идущих планах. И хотя кое-кто из расположенных к
Флику журналистов, например Пауль Балл ер из «Франкфур-
тер альгемайне», предполагает, что прорыв в Силезию
Флик осуществил как представитель германского
правительства, а может, даже «стальных баронов» Рура (цель
этого прорыва заключалась якобы в том, чтобы удержать
в немецких руках предприятия, находившиеся па
польской территории), до 1926 года это ни в коей мере не
соответствовало действительности. Во-первых, Флик вряд
ли был подходящей фигурой для такого дела. (Он был
еще довольно сомнительной личностью и не имел пока
никакого влияния. Лишь позже, как мы увидим далее, он
мог уже рассчитывать на помощь правительства.)
Во-вторых, Флик и сам довольно убедительно доказал обратное.
ЗОЛОТОЕ ЖИЗНЕННОЕ ПРАВИЛО
Чтобы гарантировать от случайностей политической
конъюнктуры свои предприятия, расположенные в
польской Силезии, Флик основал в 1921 году в нейтральной
Голландии холдинг-компанию, которой он и передал свои
верхнесилезские пакеты акций. Затем он объединил
металлургический завод «Бисмаркхютте» с «Катовицер берг-
бау АГ» в новый концерн. Произошло это следующим
образом: Флик продал свой контрольный пакет акций в
«Катовицер АГ» заводу «Бисмаркхютте», заработав на этом
миллионный куш. На первый взгляд эта сделка казалась
бессмысленною ведь «Бисмаркхютте» тоже принадлежал
73

Флику, и могло показаться, что Флик свои же деньги
вроде бы перекладывал из одного кармана в другой. Но в
период инфляции действовали иные законы. Хотя фирма
«Бисмаркхютте» ради этого гешефта вынуждена была
залезть в большие долги, в случае перепродажи ее
стоимость отнюдь не падала, поскольку ее обязательства
во время резкого падения стоимости денег легко пере-
счптывались и погашались. И деньги текли в кассу
Флика.
Объединение обоих предприятий существенно
повышало их ценность, и Флик мог быть уверен, что при
возможной их продаже он окажется в многократном выигрыше.
В виде исключения Флик позднее прокомментировал эту
сделку на заседании наблюдательного совета «Шарлоттен-
хютте».
«Учитывая, что «Бисмаркхютте» является
единственным верхнесилезским предприятием, которое пе
обеспечено собственной угольной базой, и что наша катовицкая
фирма и «Бисмаркхютте» хорошо дополняют друг
друга, — сказал он, — я пришел к мысли передать фирме
«Бисмаркхютте» нашу долю в катовицком акционерном
обществе. Тем самым «Бисмаркхютте» получит свою
угольную базу и сумеет по производству металла
сравняться с катовицкой фирмой. «Шарлоттенхютте»
выигрывает на этом крупную сумму, не утратив своего влияния
в Верхней Силезии, ибо с увеличением нашей доли в
«Бисмаркхютте» мы получаем полный контроль и над
катовицкой фирмой».
Вряд ли можно нагляднее показать, сколь эффективно
Флик претворил в жизнь свое золотое жизненное правило:
«вкладывая минимум средств, завоевывать максимальную
сферу влияния». Почти в тот же период Флик
присоединил к своему восточносилезскому комбинату тяжелой
индустрии и металлургический завод «Силезия» в Паршови-
цах, который он тоже приобрел по дешевке — примерно за
8 миллионов злотых.
Создав новый концерн «Бисмаркхютте» — «Катовицер
АГ» и не затратив к тому же на эту комбинацию
собственных средств, более того, изрядно на ней заработав, Флик,
по-видимому, не знал, что же с ним дальше делать. И он
стал искать покупателя, с которого, разумеется, хотел
получить значительно больше, чем стоили оба предприятия.
Действуя, по своему обыкновению, в тайне, он установил
74

контакты с чехословацким промышленником Фридрихом
Вайнманом, который был готов инвестировать крупные
суммы в Верхнюю Силезию. Но Вайнмана привлекло
другое предприятие, а именно «Ферайнигте кёнигс- унд Лау-
рахютте АГ», правление которого находилось в
Берлине.
Тогда фликовские эмиссары переключились на
австрийского финансиста Зигмунда Бозеля. В водовороте
инфляционных лет Бозель сумел быстрее Флика
превратиться из хозяина крохотной галантерейной лавочки,
находившейся в Вене, в нефтяного магната и владельца
нескольких банков. В свои лучшие времена Бозель владел
состоянием в 200 миллионов золотых крон. Но спустя
несколько лет, после денежной реформы 1923 года, он попал
в тяжелое финансовое положение и в 1926 году
обанкротился, хотя за три года до этого находился на вершине
своего могущества и вынашивал обширные планы,
стремясь обосноваться в Верхней Силезии. Но Бозель тоже
отклонил предложение Флика, став пайщиком Вайнмана
в «Ферайнигте кёнигс- унд Лаурахютте». Флик продолжал
искать покупателей.
ПЛАН СТИННЕСА
Интерес к его замыслу проявил кумир Флика Гуго
Стиннес, тот самый, которого в 1922 году американский
дипломат Р. В. Кэстл охарактеризовал как одного «из
самых опасных людей в мире». Этот небольшого роста
человек, сурового вида, с лицом, окаймленным экзотической
ассирийской бородкой, принадлежал к третьему
поколению старинного семейства предпринимателей из Мюль-
хайма-на-Руре. В конце XIX столетия Гуго Стиннес
получил в наследство от отца целый ряд рудников, шахт,
судов на Рейне и торговлю углем. Владея таким состоянием,
Стиннес мог считаться одним из преуспевающих дельцов
на Рейне и Руре, но отнюдь не входил в ведущую
группу магнатов. До начала первой мировой войны ему
удалось значительно расширить сферу своего влияния.
Стиннес, один из основателей концерна РВЭ («Райниш-вест-
фелпше электрицитетсверк»), сделал свой лучший бизнес,
приобретя «Дойч-Люксембургише бергверкс- унд хют-
тен АГ» (на рурском жаргоне — «Дойч-Люкс»),
75

Во время войны он сначала попытался сколотить
крупный авто- и авиаконцерн, но натолкнулся на
непреодолимое сопротивление Яльмара Шахта, предотвратившего
проникновение Стнннеса в автомобилестроительную фирму
(«БМВ»). Тогда Стиннес двинулся в северные районы
Германии. Там он приобрел несколько пароходных
компаний и фабрик по производству брикетного угля, завладел
торговлей углем, наконец, вошел в судоходную компанию
«Северогерманский Ллойд» и добился избрания в члены
наблюдательного совета общества «Гапаг». Расцвет же
Стинпеса падает на годы инфляции после окончания
первой мировой войны.
В октябре 1918 года Стиннес попытался осуществить
гигантский план слияния трех огромных объединений
тяжелой промышленности — «Феникс», «Дойч-Люкс» и
«Гельзенкирхенер бергверкс АГ» — в суперконцерн «Фе-
райнигте штальверке». С фирмой «Феникс», где правил
энергичный Отто Вольф, у Стиннеса ничего не вышло.
Зато ему удалось уговорить консервативпого генерального
директора концерна «Гельзенберг» Эмиля Кпрдорфа.
Стиннесовский «Дойч-Люкс» и «Гельзенберг» Кирдорфа
объединились в «Рейн-Эльбе-ушюн». Годом позже
усилиями Стиннеса этот дуэт превратился в трио: к нему
присоединился «Бохумер ферайн», большинство акций
которого Стиннес приобрел летом 1920 года у крупнейшего
берлинского биржевого спекулянта Гуго Херцфельда.
Не успела эта сделка стать достоянием гласности, как
«рурский король» ошеломил публику еще более дерзким
проектом: он объединил три своих концерна тяжелой
индустрии с громадным германским электрокоицерном «Си-
менс-Шуккерт» в новый суперконцерн «Сименс-Рейн-Эль-
бе-Шуккерт-унион». Могущественный властитель
концерна, которого американский историк Джордж У. Холлгар-
тен уподобил злобному карлику Альбериху из «Песни
о Нибелунгах», стал одпим из важнейших политических
деятелей Веймарской республики. Стиннес самолично вел
переговоры с послами держав-победительниц о создании
более благоприятных условий для развития германской
промышленности.
6 июля 1920 года во время конференции держав-побе-
дительпиц в Спа служба безопасности союзников
арестовала Стиннеса во время прогулки по парку, ибо певзрач-
ная фигура в поношенном пальто, с черной бородой
76

и бледным, искаженным пенавистью лицом очень
смахивала на заговорщика.
В 1922 году Стиннес предложил представителю
французских оккупационных властей маркизу де Луберзаку
необычный план: если он, Стиннес, обеспечит немцам
политическую свободу, они станут усерднее работать. В
обмен на вывод из Рейнской области и Саара союзнических
войск и отказ союзников от всяких санкций против
немецкой промышленности Стиннес предлагал предоставить
Франции и Бельгии на восстановление разрушенных
районов миллиард золотых марок. Чтобы гарантировать такую
сумму, Стиннес потребовал от своего правительства издать
закон, обязывающий немецких рабочих в течение
пятнадцати лет отрабатывать ежедневно два часа сверхурочно.
Все забастовки должны быть запрещены, любой
мешающий промышленности контроль надлежит снять, свод
государственных законов подвергнуть реформе, а
государственный аппарат сократить. Если бы указанный план
Стиннеса осуществился, то его инициатор стал бы
властелином огромного промышленного конгломерата из
германских и французских предприятий. Французы
разгадали замысел Стиннеса и отклонили его план. Более того,
год спустя они оккупировали Рурскую область в качестве
гарантии выполнения репарационных требований. Тогда
же возникло подозрение, что Стиннес поддержал
оккупацию Рура, ибо считал ее меньшим злом по сравнению
с грозившей со стороны социал-демократического
правительства национализацией тяжелой индустрии.
АЛЧНЫЙ КРЕЗ
В 1922 году, когда Флик искал покупателя на свой
концерн «Бисмаркхютте», Стиннес, по выражению Шве-
рпна фон Крозига, переживал состояние «безграничного
расширения». Этот рурский летописец отмечал:
«Чем более усиливалась инфляция, тем успешнее
Стиннес расширял свою империю. Не исключено, что
Стиннес предчувствовал свой надвигавшийся крах, а
может быть, он инстинктивно использовал все возможности
для почти даровых приобретений, которые инфляция
создавала располагавшему деньгами решительному
дельцу. Как бы то ни было, он покупал почти все без разбо-
77

pa — любое предприятие, попадавшееся ему под руку».
В таких условиях Флику было нетрудно пробудить
интерес ненасытного Креза к своей фирме «Бисмаркхютте».
Контакт был установлен через Альберта Фёглера,
генерального директора «Рейн-Эльбе-унион». Ближайшее
доверенное лицо Стинпеса, Фёглер, познакомился с Фликом
в 1920 году в отеле «Кайзерхоф» в Эссене, когда Тиссен и
Вольф пытались захватить «Шарлоттенхютте» и когда
невозмутимому Флику был предложен пост члена правления
в концерне «Дойч-Люкс» на случай, если Флик лишится
поля деятельности в Нидершельдене. И вот теперь крепко
сидевший в седле хозяин «Бисмаркхютте» встретился в
Дюссельдорфе со Стиннесом, Фёглером и грубоватым
боссом «Гельзенкирхенер бергверкс АГ» Эмилем Кир-
дорфом.
Флик предложил Стиннесу купить концерн
«Бисмаркхютте», аргументируя свое предложение тем, что фирма
является идеальным дополнением к планам Стиннеса
относительно австрийской фирмы «Альпине монтангезель-
шафт», которая, хотя и имеет собственную руду,
нуждается в собственной угольной базе. Австрийская руда и ка-
товицкий уголь составили бы идеальную комбинацию.
Когда же Стиннес попросил назвать цену, Флик сделал
иронический жест: наличные деньги его уже не
привлекали — он имел их достаточно в результате «продажи» като-
вицкого акционерного общества. Кроме того, в те времена
деньги к концу дня нередко составляли половину своей
утренней стоимости. В конце 1918 года доллар еще шел
по курсу 1:8 (1 доллар за 8 марок), то есть вдвое выше
довоенного. В конце февраля 1919 года доллар стоил уже
10 марок, в апреле — 13, в июне — 15, в августе — 20,
в октябре — 30, а в декабре — 50 марок. В начале февраля
1920 года курс доллара в марках впервые перевалил за
сотню, в ноябре 1921 г. он составлял 300 марок за 1
доллар, а в августе того же года — уже 670. Затем инфляция
приобрела дикие, бешеные темпы: 15 августа за 1 доллар
нужно было платить 1000 марок, в конце октября — 4500,
месяц спустя — 8700 марок. А потом уже счет пошел па
миллионы, миллиарды и, наконец, па триллионы.
Разумеется, многие миллионы, нажитые Фликом
в Верхней Силезпи, он не прятал в кубышку, а
немедленно пускал в дело. Он неустанно покупал и продавал акции
всевозможных фирм, чтобы постоянно иметь в руках та-
78

кую сумму ценных бумаг, которая обеспечивала бы ему
непрерывное расширение дела в намеченном направлении.
После ожесточенного торга Флик, владевший 80
процентами капитала «Бисмаркхютте», в несколько приемов
продал Стиннесу около 40 процентов, получив взамен
солидные доли в фирмах «Рейн-Эльбе-унион», «Дойч-Люкс»,
«Гельзенберг», «Бохумер ферайн». Стиннес включил
пакет «Бисмаркхютте» в австрийскую «Альпнне монтан»,
захватив тем самым абсолютное большинство
акционерного капитала этого концерна.
Журналист Пауль Уферман, специалист в области
экономики, в своей книге «Германский «Стальной трест»»
пишет, что, когда стало известно о проникновении Стин-
неса в Верхнюю Силезию, «в Польше, особенно в ее
националистических кругах, поднялся невероятный шум,
ибо имя Стиннеса наводило ужас».
Какое значение имел для Флика этот шахматный ход,
выяснилось лишь много лет спустя: магнат вознамерился
стать самым могущественным стальным воротилой в Руре.
Первые плоды сотрудничества со Стипнесом Флик
сумел получить быстро. Прижатый некогда рурскими
баронами зигерландец обрел теперь право войти в
наблюдательные советы фирм «Рейн-Эльбе-унион». Его «Шарлот-
тенхютте» наконец-то стала снабжаться вожделенным
рурским углем из «Гельзенкирхенер бергверкс АГ». Тем
самым она была признана рурским истэблишментом
(правда, как мы увидим ниже, с некоторыми
оговорками) .
В те годы, когда хозяин «Шарлоттенхютте»
предпринимал своп «верхнесилезские походы», эта фирма, в
составе которой на правах мелких акционеров, как и прежде,
имелось несколько местных зигерландских богачей, в
противоположность другим вестфальским предприятиям не
стремилась расширяться. Если подходить с чисто
финансовой точки зрения она в этом и не нуждалась, ибо ее
генеральный директор Флик неизменно обеспечивал ей
определенный процент участия во всех своих спекуляциях
с акциями (в связи с этим нельзя не отметить
своеобразную уникальность подобных взаимоотношений между
предприятием и его'руководящим служащим). Жареные
голуби сами летели в рот сообщникам.
Между тем Фридрих «великий», как прозвали Флика
его приятели, перевел свою резиденцию из Нидершельде-
79

на в Берлин, на аристократическую улицу Бельвюштрас-
се. Там он занял под свое правление фешенебельный дом
№ 12а. И отсюда, завершив свои сделки со Стиннесом,
Флик вновь обратил взоры на восток. В восточных
районах он все еще владел 42 процентами капитала концерна
«Бисмаркхютте» и большинством акций «Обершлезпше
айзениндустри АГ». Фирма «Бисмаркхютте» имела
прочную систему связей с империей Стиннеса и пока что не
доставляла Флику никаких хлопот, а верхнесилезские
владения манили Флика возможностью новых махинаций,
обещавших миллионные прибыли. Можно предположить,
что эти возможности Флик точно оценил еще тогда, когда
приобретал акции «Обершлезише айзениндустри АГ».
МИЛЛИОННЫЕ МАХИНАЦИИ ПО ФЛИКОВСКОМУ
ОБРАЗЦУ
Крупнейшим клиентом «Обершлезпше айзениндустри
АГ» было акционерное общество «Липке-Хофман-Лаух-
хаммер» (ЛХЛ) — смешанный концерн по выплавке
стали и переработке металла. У ЛХЛ, как называли
концерн на бирже, было достаточно бурого угля, но мало
чугуна. Это обстоятельство имело большое значение, ибо
оставалось все меньше доменных предприятий, которые
не входили бы в состав какого-либо концерна. Поэтому
ЛХЛ стремился к тесному сотрудничеству и «общности
интересов» с «Обершлезпше айзениндустри АГ». Флик
мгновенно оценил благоприятные шансы прибрать к
рукам этот крупнейший сталелитейный концерн
центральной Германии. Правда, тут он должен был считаться с
интересами могущественного АЭГ — в те годы второго по
величине германского электроконцерна.
ЛХЛ возник после первой мировой войны при
любопытных обстоятельствах. Заводы «Линке-Хофман»
производили преимущественно локомотивы и железнодорожные
вагоны (в 1922 году их общая грузоподъемность
составила 87 тысяч тонн). Необходимую для этого сталь они
получали от фирмы «Лауххаммер АГ», которая совместно
с АЭГ построила в Хеннпгсдорфе современный
металлургический завод. В один прекрасный день лауххаммеров-
ские боссы установили, что «Линке-Хофман» давно уже'
пе покрывает текущие счета. Они заметили это «упуще-
80

ние» своего крупнейшего клиента, когда сами попали в
жестокий финансовый кризис. Но когда лауххаммеровцы
после длительных п безрезультатных переговоров
собрались притянуть к судебной ответственности своих
злостных должников, правление «Линке-Хофман» сообщило
тем временем, что оно приобрело большинство акций
«Лауххаммер АГ». На ту же самую сумму, которую
фирма «Линке-Хофман» задолжала лауххаммеровцам, она
втихомолку купила акции своего поставщика. После
слияния обеих фирм их долги, разумеется, «растворились» в
едином хозяйстве.
Флику, конечно, было хорошо известно об этих делах,
ибо он уже давно привлек на свою сторону одного из
важнейших деятелей в «Линке-Хофман-Лауххаммер АГ» —
его коммерческого директора Фридриха Мёллера.
Последний сумел устроить так, что Флик побывал на заводах
ЛХЛ инкогнито. Зпгерландец не хотел, чтобы
генеральный директор этого концерна Фридрих Айхберг узнал об
этом, ибо последний давно уже был заодно с концерном
АЭГ — соперником Флика в его борьбе за ЛХЛ. Боссы
АЭГ — этого электрогиганта — пытались во время
инфляции присоединить к своему концерну другие предприятия
тяжелой промышлеппости, стремясь распространить
сферу своего влияния па центральногерманский стальной
концерн Айхберга. ЛХЛ вошла в АЭГ со своей долей участия
в 50 миллионов марок, а Айхберга кооптировали в члепы
наблюдательного совета АЭГ. Флик избрал иной путь.
В одном конфиденциальном протоколе, содержавшем
оценку положения, Флик отметил:
«Акционерное общество «Линке-Хофман»
управляется, по сути дела, двумя людьми — генеральным
директором Айхбергом и Гольдшмидтом, владельцем
Национального банка, который играет немалую роль и в
наблюдательном совете ЛХЛ. Именно Гольдшмидт обеспечил
фирме ЛХЛ крупнейший пакет лауххаммеровскпх акций».
Иптересно отметить, что этот самый «господин
Гольдшмидт» был не кто иной, как старый приятель Флика
Якоб Гольдшмидт, помогавший ему в его верхпесилезской
акции и сам неплохо на этом заработавший.
3 ноября 1923 года ЛХЛ, где командовал Гольдшмидт,
и «Обершлезише айзепипдустри АГ» (ОАИ), хозяином
которого был Флик, заключили «договор об общности
интересов». Что представлял собой этот договор, осталось
6—222
81

неизвестным. Правления обоих акционерных обществ
сообщили лишь следующее:
«Согласно договору, предприятия ОАИ и ЛХЛ
образуют тесное содружество. Отныне объединившиеся
акционерные общества превратились в крупнейший
металлургический концерн восточной и центральной Германии как
в области производства стали, так и в области ее
дальнейшей обработки».
По словам самого Флика, битва за создание
объединенного концерна началась с того, что «мой старый друг
Фридрих Мёллер предложил мне приобрести влияние в
«Линке-Хофман»». Мёллер надеялся с помощью Флика
одолеть своего соперника Айхберга. А Флик пробудил
интерес Айхберга к «договору об общности интересов» и
далее — к прочному слиянию обоих акционерных обществ.
Сделка совершалась, очевидно, так: Флик в обмен на свою
долю в верхнесилезском обществе получил свыше 25
процентов капитала ЛХЛ.
Своим ближайшим сотрудникам Флик
конфиденциально так разъяснил эту сделку:
«Объединение с ЛХЛ задумано таким образом, что
«Обершлезише айзениндустри» (ОАИ) сливается с
«Линке-Хофман» на основе соотношения ценностей 1:1, то
есть за одну акцию ОАИ дается одна акция ЛХЛ. Тем
самым за нашу собственность, составляющую 80 миллионов
марок акций ОАИ, мы получаем на 80 миллионов акций
ЛХЛ. Мне удалось, однако, добиться, что мы, как
владельцы контрольного пакета, получаем надбавки в виде
акций «Линке-Хофман» на сумму 25 миллионов марок.
Это означает, что на самом деле мы получаем акций ЛХЛ
не на 80 миллионов, а на 105 миллионов марок
номинально. Все эти обстоятельства должны держаться в строгом
секрете, так как в случае разглашения остальные
акционеры, особенно Айхберг, могут предъявить нам серьезные
претензии». (См. сборник документов Нюрнбергского
процесса.)
Теперь председатель наблюдательного совета ЛХЛ
Якоб Гольдшмидт, ранее вынужденный делить власть в
концерне с Айхбергом, мог спокойно наблюдать за тем,
кто из контрагентов, Флик или Айхберг, одержит верх.
Будучи хорошо осведомлен об особых талантах Флика,
Гольдшмидт мог с успехом предсказать исход борьбы за
влияние в ЛХЛ. Необычной была лишь психологиче-
82

екая утонченность, с которой в этом случае действовал
зигерлапдец: Флику была известна обуревавшая Айхбер-
га жажда власти и он стремился сыграть именно на этом.
Когда Флик узнал, что Айхберг, уже занимавший в банке
Гольдшмидта пост члена наблюдательного совета,
пытается проникнуть и в президиум «Берлинер хандельегезель-
шафт», он решил воспользоваться шансом натравить
своего приятеля Гольдшмидта на стремящегося в банковский
«истэблишмент» Айхберга. И когда последний оказался
столь наивным, что обратился за советом к Флику, тот
благословил его добиваться поста в наблюдательном
совете банка, ибо знал, что на Гольдшмидта это подействует,
как красный цвет на быка. «Во всяком случае, я не стал
его отговаривать», — с усмешкой комментировал он позже
свой шахматный ход. В результате Гольдшмидт провалил
затею Айхберга, продал Флику свой пакет
привилегированных акций ЛХЛ, сделав тем самым зигерландца
владельцем большинства акций этого концерна.
ТЕЛЕГРАММА ФЛИКА
Связанный с АЭГ «господин доктор Айхберг», узнав,
что его коллега по правленшо тайно работает на Флика,
решил свалить Мёллера. Но не успел: его опередила
телеграмма Флика, лаконичный текст которой поверг в
уныние многих генеральных директоров ЛХЛ: «Располагаю
большинством точка Надеюсь на доброе
сотрудничество».
Текст этой телеграммы подействовал и на Айхберга.
После своей первоначальной фронды генеральный
директор ЛХЛ дал клятву верности Флику и вскоре был за это
вознагражден. Поскольку главенство в новом концерне
перешло к группе ЛХЛ, Флик с 1 января 1924 года
посадил председателя правления этого концерна и в главное
кресло «Обершлезише айзениндустри АГ». Своего
сообщника Фридриха Мёллера он сделал членом
наблюдательного совета ЛХЛ, взяв его на заметку для дальнейшего
использования.
И вновь Флик, пустив в ход минимум капиталов (сам
он был вынужден купить лишь блокирующее
меньшинство акций), поставил под свой контроль громадный
концерн тяжелой промышленности, в то время как сбереже-
6*
83

пия миллионов немцев были принесены в жертву
инфляции. В последние дни 1923 года, когда в банках 1 биллион
старых бумажных марок обменивали на одну новую
рейхсмарку, журналист Эрнст Неккарсульмер, специалист
по вопросам экономики, так писал в своей книге «Старое
и новое богатство» о неизвестном еще широкой публике
зигерландце Флике:
«Все эти дерзкие финансовые операции, которые
осуществляются не без риска и которые при определенных
обстоятельствах грозят их инициатору не только
серьезным фиаско, но и неминуемым крахом, принесли ему,
однако, выигрыш во много миллионов золотых марок.
Перед войной Фридрих Флик был директором скромного
промышленного предприятия, человеком, не обладавшим
даже сколько-нибудь заметным состоянием, тогда как
ныне он должен быть причислен к воротилам денежного
мира. Он принадлежит к тому небольшому кругу лиц,
которые за несколько лет сумели создать поистине из ничего
по-настоящему крупные состояния. Вместе с тем Флик в
противоположность, скажем, Стиннесу или Отто Вольфу
никогда не стремился приобретать материальные
ценности только для того, чтобы стать их обладателем. Флик
всегда стремился быстро перепродать самые ценные
предприятия или пакеты их акций, превращая выигрыш от
такой промежуточной сделки в конечную цель деловой
операции. Теперь Фридрих Флик стал богат, даже очень
богат, но этот богач — порождение конъюнктуры, и его
«звездный час» — время приобретения пакетов акций,
крупных операций по обмену и тому подобных сделок —
минул и скоро не вернется».

Глава 6
БИТВА ЗА «СТАЛЬНОЙ! ТРЕСТ»
В самом деле, после денежной реформы 1923 года
новые миллионные операции по испытанному методу Флика,
казалось, стали невозможны. Марка вновь
стабилизировалась, а предприятия тяжелой промышленности,
раздувшиеся на буме вооружений, переживали состояние
прогрессирующей агонии. Обнищавшему государству не
хватало средств для широкой программы восстановления
хозяйства, а на экспортных рынках германская сталь еще
не обрела конкурентоспособность. В то же время магнаты
тяжелой индустрии стран-победительниц вторгались па
внутригерманский рынок с огромной массой дешевых
товаров. Ко всему прочему в правлениях концернов на
Рейне и в Руре, в Зигерлаиде и Верхней Силезии
появился страх перед «красной опасностью», перед массами
рабочих, охваченных волнениями, которые основательно
напугали германскую буржуазию во время Ноябрьской
революции 1918 года.
Владельцы концернов были недовольны
правительством социал-демократов и стремились восстановить свое
былое могущество, поколебленное новыми слияниями
фирм и созданием еще более гигантских предприятий.
Ранее магнаты тяжелой промышленности на Рейне и в
Руре объединяли свои концерны по вертикали. К
горнорудным разработкам и угольным копям они прикупали
сталелитейные заводы и предприятия по прокату стали,
а также заводы обрабатывающей промышленности, по
производству машин и строительству паровозов. Они
надеялись поживиться на стали, на всем процессе в целом—
от добычи руды до выпуска готовых стальных изделий.
85

Теперь же, когда целые отрасли промышленности
оказались в тисках кризиса, предприниматели начали
искать спасения в слиянии по горизонтали (по
американскому образцу). Только при таком слиянии появлялись
шансы одолеть конкуренцию, уменьшающую прибыли,
и установить свои цены на крупных рынках сбыта.
Эталоном служил концерн «Юнайтед Стейтс стил
корпорейшн» — крупнейшее в то время объединение
капиталистического мира. Новая волна концентрации капитала
неуклонно стимулировалась банкирами Уолл-стрита,
которые готовы были предоставлять столь необходимые
долларовые займы лишь в том случае, если германские
предприятия, самые крупные из которых были, по
американским понятиям, весьма средними,
объединятся в суперконцерны, способные захватить рынки
сбыта.
В такой ситуации вновь всплыл старый план Стинне-
са — объединить крупнейшие предприятия тяжелой
промышленности Германии в один концерн «Ферайнигте
штальверке». После смерти Стиннеса (в апреле 1924 года)
его верный соратник и последователь Альберт Фёглер
стал первым поборником создания «Стального треста».
Однако некоторые рурские бароны воспротивились этому
плану, опасаясь, что власть в этом гигантском концерне
захватит анонимный клан управляющих. Такие фирмы,
как «Гутехоффнунгсхютте», «Клёкнер», «Маннесман»,
держались в стороне от переговоров. В октябре 1925 года,
после того как несколько крупных химических фирм
объединились и создали первый в Германии суперконцерн
«ИГ Фарбениндустри АГ», кандидаты в «Стальной трест»
встретились на крупповской вилле в Эссене. Но на этом
заседании не возникло новое объединение. Более того,
круг претендентов вновь сузился, ибо Крупп и Хеш
вышли из игры.
И все же через три месяца дело свершилось. В
январе 1926 года Фёглер занес в реестр торговых фирм
объединение «Штудиенгезельшафт дер ферайнигтен
штальверке» с основным капиталом всего лишь в 60 тысяч
рейхсмарок. Но уже к маю того же года ее капитал вырос
до 800 миллионов марок. Крупнейший германский
концерн «Стальной трест» появился на свет.
Основной фирмой-учредителем была «Рейн-Эльбе-
унион», в которую, как мы знаем, с помощью Стиннеса
86

вошел и Флик. Связь этой фирмы с предприятием
Сименса, считавшаяся гениальным ходом старого Стиннеса, не
укладывалась теперь в планы «Стального треста».
Поэтому Фёглер дал электрокопцерну, не желавшему
оказаться привязанным к колеснице «Стального треста», вольную
без всяких оговорок. Флик, являвшийся членом
объединенного совета концерна, был недоволен таким исходом
дела. По его мнению, Сименс должен был дать отступное
за выход из заключенного сроком на девяносто девять лет
указанного «сообщества интересов». Фирма «Рейн-Эльбе-
унион» получила в новом суперконцерне долю участия в
39,5 процента капитала (она складывалась из «Дойч-
Люкс» и «Гельзенберг» по 120 791 тысяче рейхсмарок,
или по 15,1 процента каждая, и «Бохумер ферайн» —
74 394 тысячи рейхсмарок, или 9,3 процента). По 26
процентов капитала приобрели следовавшие за ними фирмы
«Тпссен» и «Феникс». В конце этой табели о рангах
стояло акционерное общество «Рейншталь» (получившее
8,5 процента), которое по требованию своего главного
участника, «ИГ Фарбениндустри», не имело права
передавать концерну свои угольные копи.
Положение Флика в «Стальном тресте» в период его
создания не принесло ему удовлетворения. В
суперконцерне, который возглавляло правление с Альбертом Фёг-
лером во главе (оно состояло из 40 постоянных и 12
временно замещающих их членов), Флик оказался лишь
одним из многих. Правда, он был членом наблюдательного
совета, но там командовал его председатель Фриц Тиссеп.
Выступать против колосса, владевшего 40 процентами
производства стали и 20 процентами производства угля в
Германии, Флик не мог: все его сталелитейные
предприятия, вместе взятые, были для этого слишком
маломощны. Далее мы увидим, как Флик вышел из
положения.
Сначала он был вынужден приспособиться к
обстоятельствам. 1 июля 1926 года он включил все
производственные предприятия фирмы «Шарлоттенхютте» (заводы
в Аттендорне, Эйхене, Айзерне, Вейденау, Вернсберге)
в «Ферайнигте штальверке», а «Шарлоттенхютте АГ»
оставил как чистый холдинг, без всяких производственных
задач. Несколько позже он подключил к «Стальному
тресту» отдельные части «Линке-Хофман-Лауххаммер АГ»,
которые к тому времени были переименованы в «Миттель-
87

дойче штальверке». За этот свой саксонско-зигерландский
подарок «Стальному тресту» Флик получил по номиналу
на 40 миллионов рейхсмарок акций и на 7,5 миллиона
облигаций, не дающих права голоса. В целом это
составило не более 5 процентов основного капитала концерна.
С такими небольшими средствами начал «ФФ» свое
великое наступление на стальную твердыню.
Флик быстро установил, что ахиллесовой пятой
суперконцерна является соперничество его основателей. Между
ними было установлено, что акции нового объединения
будут выдаваться не на акционеров обществ-учредителей,
а на сами эти общества. Тем самым владельцы обществ-
учредителей стремились обеспечить свое влияние на
концерн в целом. Поняв это, Флик решился на самый смелый
в своей жизни ход.
В строгой тайне, действуя через посредников, он
продал свои акпда «Стального треста» одному из
обществ-учредителей, а именно «Гельзенкирхенер бергверкс АГ»,
или просто «Гельзенберг», хозяином которого была фирма
«Рейн-Эльбе-унион». За это он обрел акции «Гельзенберг»,
небольшой пакет которых у него уже был еще со времен
Стиннеса. «Гельзенберг» являлся наиболее значительным
поставщиком угля для «Стального треста» и наряду с
«Дойч-Люксом» был обладателем крупнейшего пакета его
акций.
Затем Флик предложил менеджерам
«Рейн-Эльбе-унион» реорганизовать их фирму по разработанному им
плану. Предложенная Фликом реформа давала фирме «Рейн-
Эльбе-унион» существенные выгоды: 9 декабря 1926 года
общее собрание акционеров «Гельзенкирхенер бергверкс
АГ» приняло решение включить в это акционерное
общество «Дойч-Люкс» (91 миллион рейхсмарок основных
акций и 6,5 миллиона — привилегированных) и «Бохумер
ферайн» (56 миллионов рейхсмарок основных акций).
Одновременно основной капитал фирмы «Гельзенберг» был
увеличен со 131,6 миллиона рейхсмарок до 250 миллионов,
а привилегированный капитал — до 13 миллионов. Отныне
«Гельзенберг» выступал как крупнейший акционер
фирмы «Рейн-Эльбе-унион» и, таким образом, получал пой
свой контроль большую часть (а если говорить точно, 39,5
процента) акций «Стального треста», принадлежавших
этой фирме. Но Флику было все еще мало. Он задумал
новое дельце, пожелав стать хозяином «Гельзенберг»,
88

а самое фирму сделать крупнейшим акционером в «Сталь-
пом тресте».
Кёльнский банкир Луи Хагеп и рурский барон Отто
Вольф были самыми крупными акционерами в фирмах
«Феникс» и «Хюттепгезелыпафт ван дер Ципен». Зная,
что оба они мечтают захватить командные посты в
«Стальном тресте», Флик предложил им акции этого концерна
из гельзенбергского пакета. В обмен «Гельзенберг»
получал солидное количество акций фирмы «Феникс»,
владевшей большинством акций «ван дер Ципена». В один
прекрасный день Хагеп и Вольф узнали, что «Гельзенберг»
тайно покупает акции «Феникса» и уже завладел
абсолютным большинством капитала этой фирмы. Тем самым
пакет акций «Стального треста», которым они
располагали, оказался в распоряжении их крупнейшего отныне
акционера (фирма «Гельзенберг» поставила под свой
контроль 58 процентов всех акций «Стального треста»). При
помощи своих друзей банкиров Флик продал свои акции
во всех фирмах, где он не имел решающего влияния, и на
эти деньги купил акции «Гельзенберг», повысив свою
долю в последней сначала до 100 миллионов марок, а затем
до 110 миллионов. Так он обеспечил себе большинство
голосов на общем собрании акционеров в «Гельзенберг».
В конечном итоге Флик захватил фирму «Гельзенберг»,
которая господствовала в «Стальном тресте». Теперь Флик
со своими НО миллионами рейхсмарок превратился в
хозяина стального гиганта с миллиардным капиталом. Не
известный дотоле широкой публике спекулянт акциями
стал в 1930 году человеком номер один в германской
тяжелой промышленности.
Курт Прицколяйт считает успехи Флика
«беспримерными в истории захвата командных высот». И хотя Фриц
Тиссен, будучи председателем наблюдательного совета,
старался сохранить командное положение в «Стальном
тресте», контролируя свыше 50 процентов выплавки стали
в Германии и 25 процентов добычи каменного угля, он
тем не менее оказался в большой зависимости от Флика.
Казалось, пройдет еще немного времени, и Флик сядет в
кресло"^ председателя крупнейшего концерна Германии.
Но прежде чем дошло до этого, запутавшийся в долгах
магнат вынужден был" констатировать, что игра не стоит
свеч: ему грозило банкротство.

Глава 7
КРАХ В ВЕРХНЕЙ СИЛЕЗИИ
После завоевания «Стального треста», исчерпавшего
финансовые средства, Флик, находясь в расцвете своих
физических и духовных сил, чувствовал себя в 1923—1930
годах занятым далеко не полностью. Почти
одновременно он ведет борьбу за господство и в Рурской области, и в
верхнесилезском железорудном бассейне. Там Флик все
еще владел крупным пакетом акций фирмы «Бисмарк-
хютга» и большинством акций «Обершлезише айзенинду-
стри АГ», которое находилось под контролем фирмы ЛХЛ.
В первые послеинфляционные годы обе эти фирмы не
принесли Флику особой радости. Предприятия Флика,
оказавшиеся на польской территории, были заняты жестокой
конкурентной борьбой.
ПОМОЩЬ
ИЗ БЕРЛИНА И С УОЛЛ-СТРИТА
Германские предприниматели, которые, подобно
Флику, после первой мировой войны очень выгодно
приобрели свои сталелитейные и угледобывающие предприятия,
потребовали от берлинского правительства солидных
дотаций, так как они, по выражению Рейнольда Титлера,
считали себя «форпостом немецкой нации» в отошедших
к Польше областях. Они откровенно пригрозили уволить
от 40 до 50 тысяч германских рабочих, если в ближайшее
же время правительство не сделает их предприятиям
крупных депежных инъекций. Националистически
настроенные министры Веймарской республики, хотя они и бла-
90

госклонно относились к этим претензиям, понимали, что
открытая поддержка германских предприятий на
польской земле вызовет политические осложнения. Польша
могла бы расценить эти действия так, чтобы использовать
пх как повод для национализации этих фирм. Значит,
помощь следовало оказать тайно. В 1923 году через «Кёниг-
лихе зеехандлунгс социетэт» — банк, основанный еще
королем Фридрихом «Великим», деятели «форпоста
немецкой нации» получили 36 миллионов рейхсмарок. При этом
прусские кредиторы выдвинули условие, чтобы
разрозненные верхнесилезские предприятия были слиты в
фирменные объединения. Но хитроумные магнаты сумели
мотивировать свою потребность в дотации в столь
драматическом аспекте, что получили деньги под простое, без всяких
юридических гарантий обещание выполнить выдвинутое
требование. А затем на каждое напоминание Берлина о
слиянии они спокойно отвечали: мы-де готовы
объединиться, но лишь в том случае, если с нас будут списаны
полученные кредиты. Наконец, когда кредиты были
исчерпаны, а Берлин требовал конкретных дел, германские
предприятия в Верхней Силезии были слиты в две
мощные группировки, в которых — иначе и быть не могло! —
ведущую роль играл Флик. Описать все его нередко
головокружительные операции, осуществленные в процессе
концентрации, невозможно. Поэтому ограничимся
исследованием наиболее существенных шахматных ходов
Флика в его экономической игре.
ОБЪЕДИНЕННЫЕ ВЕРХНЕСИЛЕЗСКИЕ
МЕТАЛЛУРГИЧЕСКИЕ ЗАВОДЫ
Фирму «Обершлезише айзениндустри АГ» Флик снова
выделил из группы «Линке-Хофман-Лауххаммер» (после
того как та выполнила свое назначение и помогла ему
завладеть большинством акций ЛХЛ), объединив с
«Обершлезише айзенбедарфс АГ» (биржевая кличка «Обербе-
дарф») и «Доннерсмаркхютте». В результате было созда-
по общество «Ферайнигте обершлезише хюттенверке АГ»
с резиденцией в Гливице. В новом экономическом
образовании «Обершлезише айзениндустри АГ» владело 50
процентами общего капитала, а «Обербедарф» и «Доннер-
смарк» — по 25 процентов каждая.
91

Как показал Флик на Нюрнбергском процессе, он был
уполномочен берлинским правительством «выяснить
ситуацию» в Верхней Силезии. Сначала он, мол, противился
этому, так как именно в это время был занят сложными
сделками на западе, где были расположены его «Ферай-
нигте штальверке», и в центральной Германии, где
находился «Миттельдойче штальверке». Но министериаль-дн-
ректор Шеффер из министерства экономики был
настойчив. «В конце концов, — заявил далее Флик трибуналу, —
я согласился, но лишь после того, как правительство
обратилось ко мне с настоятельной письменной просьбой,
подчеркивая, что в данном случае мое участие
имеет особое, государственно-политическое значение. Такую
просьбу я, разумеется, отклонить не мог. В результате
был создан концерн «Ферайнигте обершлезише хюттен-
верке».
Поскольку «Обербедарф» и «Доннерсмаркхютте» тоже
находились в руках одного крупного акционера
(семейства графов Баллештрем), Флику пришлось выдержать
серию утомительных переговоров о том, чье влияние будет
в фирмах решающим. Эти переговоры, по словам Титлера,
«порой принимали весьма драматическую форму». При
этом фликовскому генеральному директору был брошен
упрек в том, что тот фальшивит в бухгалтерских книгах
в пользу Флика, неверно определяя стоимость
присоединяемых к фирме предприятий и земельных участков.
Насколько обоснованны были эти упреки, пыне, к
сожалению, установить невозможно. В конце концов, как
признал министр финансов Райнхольд, «по моральным
соображениям и в силу того, что речь идет о не очень
больших суммах, притязания названных фирм (о списании
кредитов) отклонить было невозможно (тем более что для
этого не было и законных оснований)». 26 июля 1926
года Флик п Баллештрем пришли к соглашению о
создании «Ферайнигте обершлезише хюттенверке» («Оберхют-
тен»).
Решающими для достижения большинства были те
две акции, которые прусское государство потребовало и
получило в качестве залога за кредит, открытый банку
«Кёниглихе зеехандлунгс-социетэт», — одна акция от
«Обершлезише айзешшдустри АГ» и другая — от
«Обербедарф». Летописец «Стального треста» Пауль Уферман,
видимо, не без оснований утверждает, что в новом верхне-
92

силезском концерне последнее слово оставалось за Фликом.
Ловкий «созидатель» концернов заблаговременно, т. е. еще
летом 1922 года, оперируя складированными запасами
металлолома, принадлежащими «Шарлоттенхютте»,
приобрел самую крупную германскую фирму по торговле
металлоломом — «Швайтцер унд Опплер АГ» — и
разделил ее акции поровну между двумя фирмами — «Ферай-
дигте обершлезише хюттенверке АГ» и «Липке-Хофман-
Лауххаммер» — в обмен на акции этих предприятий.
Таким образом он оказался в более выгодном положении,
чем группа Баллештрема, и мог теперь спокойно
претендовать на пост председателя наблюдательного совета.
Но вновь обретенное влияние не принесло Флику
радости, ибо крупнейший верхнесилезский концерн тяжелой
промышленности вскоре был вынужден резко снизить
производство. И в январе 1931 года Флик продал Балле-
штрему завоеванное с таким трудом большинство акций
«Ферайнигте хюттенверке». Сорванный Фликом куш в
шесть миллионов рейхсмарок настолько ослабил и без
того подорванное предприятие, что через год в его дела
было вынуждено вмешаться прусское государство. Тем не
менее Флик сумел сохранить свое влияние в этой фирме,
большая часть которой находилась уже в руках
государства. Это оказалось возможным потому, что на посту
генерального директора «Ферайнигте обершлезише
хюттенверке АГ» оставалось одно из доверенных лиц Флика —
почетный доктор инженер Бреннеке. Лишь в июле 1933
года, когда возмущенные рабочие осадили
административное здание фирмы и угрожали расправиться с
генеральным директором, Флик отозвал его из Гливице.
Но до этого Флику удалось мимоходом провернуть
еще одно занятное дельце. По настоянию имперского
правительства фирма «Ферайнигте обершлезише
хюттенверке» должна была слиться с известными заводами «Борзиг».
Но фликовские менеджеры во главе с Бреннеке
выдвинули столь дикие условия слияния, что после мирового
экономического кризиса заводы «Борзиг» пришлось просто
закрыть. Этим воспользовалась фликовская фирма «Мит-
тельдойче штальверке», которая купила по дешевке
внушительный пакет акций «Оберхютте» и «Борзигверке»,
а немногим позже продала его фирме «Ферайнигте
обершлезише хюттенверке» с солидной наценкой.
93

«КОНСОЛИДЕЙТЕД СИЛЕШН СТИЛ КОРПОРЕЙШН»
В восточной части Верхней Силезии, в польских
областях, предприятия тяжелой промышленности вынуждены
были вести борьбу за свое существование с еще большим
напряжением. В одном из отчетов «Бисмаркхютте»
говорилось: «1924 год для восточноверхнесилезской
металлургической промышленности был самым тяжелым за весь
период своего существования. Забастовка с 18 июля по
18 августа обернулась большими убытками, все
предприятия оказались обремененными огромными долгами, а
принятая в то время польским правительством система
налогов еще усугубила положение».
Перспективы на будущее выглядели еще более мрачно:
согласно статье 8 Женевского соглашения, польское
правительство имело право начиная с 1937 года отчуждать
расположенные на польской территории предприятия
германской тяжелой промышленности.
Финансовое положение германских предприятий
становилось все более катастрофичным, нажим польского
правительства усиливался, выйти из этого положения
можно было лишь при помощи радикальных мер. И Флик
нашел искомое решение: поскольку германские
предприятия могли быть отчуждены, а они как раз крайне
нуждались в деньгах, то спасение было в одном —
«Бисмаркхютте» и «Катовицер бергбау АГ» переводились под
крышу американского холдинга. Такое «американское»
предприятие в Польше не могут тронуть, а доллары из-за
океана поставят на ноги разоряющиеся фирмы.
Через «Стальной трест» Флик завязал знакомство
с американским финансистом У. А. Гарриманом. Банкир
с Уолл-стрита был крупнейшим кредитором германского
«Стального треста». Гарриман —сын известного
американского железнодорожного короля, ставший позже
министром торговли США и послом для особых поручений, —
очевидно, разглядел мерцание чистого золота в терпящих
бедствие угольных копях и железных рудниках Верхней
Силезии. Как бы то ни было, он был готов войти в дело,
но при условии, что они — как это было и со «Стальным
трестом» — сольются в крупные экономические
объединения.
Участие Гарримана в верхнесилезских делах имело
для Флика еще один, особый аспект;- «Стальной трест»
94

серьезно задолжал американским банкам и Флик
надеялся погасить часть долгов верхпесилезскими акциями,
которые он был готов уступить Гарриману. 5.июня 1929
года газета «Фоссише цайтунг» так писала об этом:
«Лоцманом Гарримана в этой верхнесилезской сделке был
Флик. Вполне вероятно предположение, что покупка Гар-
риманом верхнесилезских акций Флика совершилась
через фликовские «Ферайнигте обершлезише штальвер-
ке», а вся операция была связана с предоставлением этой
фирме крупного американского кредита. Именно в этом
и заключался смысл состоявшейся сделки». Но если
говорить точнее, то не весь смысл, а лишь часть его, ибо без
Гарримана восточноверхнесилезские предприятия Флика
вряд ли выстояли бы и в последующие годы.
В 1927 году, когда Флик уже вел дела с Гарриманом,
весь план зигерландского магната оказался едва ли не на
волоске. Американец соглашался войти в игру лишь при
условии, что с фирмой «Бисмаркхютте» объединится и
соседняя фирма «Ферайнигте кёнигс- унд Лаурахютте».
Именно здесь таилась опасность катастрофы. Оба
крупнейших акционера «Лаурахютте — чех Фридрих Ванн-
ман и австриец Зигмунд Бозель, — которым
принадлежало 80 процентов капитала фирмы, попали в тиски
жестокого финансового кризиса. Бозелю угрожал полнейший
крах, и Вайнман делал отчаянные усилия, чтобы
избежать нависшей угрозы. Они объявили о цродаже своего
пакета акций «Кёнигс- унд Лаурахютте». И польское
правительство получило реальную возможность задешево
перекупить у попавших в переплет крупных акционеров
германское предприятие тяжелой промышленности. Этого
нельзя было допустить.
Флик вновь усмотрел возможность расширить сферу
своего влияния без каких-либо денежных затрат. Как
только он узнал о банкротстве Бозеля, в Берлин
немедленно были посланы фликовские эмиссары. Они убедили
националистически мыслящих политиков в том, что
восточная часть Верхней Силезии будет окончательно
утрачена для Германии, если не вмешается берлинское
правительство. И оно вмешалось. Флику от имени имперского
правительства было поручено вступить в переговоры с
обоими акционерами «Кёнигс- унд Лаурахютте» и за
государственный счет приобрести оказавшийся под угрозой пакет
акций. Все это было проделано, разумеется, без публнч-
95

пой огласки, а все нити, которые вели в Берлин, должны
были быть тщательно завуалированы.
Хотя рудники и шахты фирмы «Кёнигс-унд Лаурахют-
те» находились в восточной части Верхней Силезии, ее
акционерным капиталом распоряжалась берлинская
фирма «Дойчланд-Лаура». Переговоры между Фликом и
Вейнманом велись через амстердамский банк, а сделка
между Фликом и правительством рейха — через
швейцарское акционерное общество «Фидюсьэр эндюстриэль»,
в котором берлинское правительство участвовало вначале
половиной капитала, а позже — только долгосрочным
займом. Чтобы окончательно замаскировать истинную суть
сделки, покупателями пакета акций Вейнмана — Бозеля
выступили «Гельзенкирхенер бергверкс АГ», «Ферайниг-
те штальверке» и, наконец, американец Гарриман,
который, вне всяких сомнений, был посвящен во все детали
операции. Фридрих Флик включил таким образом в сферу
своего влияния еще одну фирму, причем сделал это на
деньги, полученные от имперского правительства.
Как и предполагал Флик, Гаррпману удалось
принудить правительство Польши отказаться от своего права
на отчуждение. Больше того, американец сумел добиться
наиболее благоприятных условий для слияния
предприятий. Историк Рейнхольд Титлер, националистически
настроенный силезец, сетовал: «Это расположение польского
правительства было оплачено за счет интересов
германской нации». Поляки хотели иметь гарантию, что
большинство акций концерна «Бисмаркхютте» и фирмы «Кё-
нигс- унд Лаурахютте» останутся в руках Гарримана по
меньшей мере на два десятилетия. Кроме того, фирмы
должны были слиться и при помощи инъекции в 15
миллионов долларов вновь стать рентабельными.
Между тем Гарриман, с помощью Флика оказавшись
владельцем большинства акций в фирме «Гише С. А.»,
в первой половине 1929 года основал в Нью-Йорке новый
холдинг — «Консолидейтед силешн стил корпорейшн»
(КССК). Список членов управленческого совета
корпорации читается как Гота1 уолл-стритовской финансовой
олигархии: рядом с именем Гарримана стоят Перси Рокфел-
1 Гота — немецкий справочник аристократических родов.
96

лер, Джордж С. Франклин, Гудхыо (президент треста
«Генри Шредер и К0»), Е. А. Уокер и Ирвинг Росси.
Этот «совет богов» опубликовал в июне 1929 года
следующее коммюнике: «Переговоры, которые год назад
начала фирма «У. А. Гарриман и К°» о взятии под свой
контроль части польской верхнесилезской
металлургической промышленности, окончились заключением
предварительного соглашения. Фирма «У. А. Гарриман и К°» при
содействии других нью-йоркских банков основала «Консо-
лидейтед силешн стил корпорейшн» — общество с
капиталом 300 тысяч привилегированных акций без номинала и
1,25 миллиона акций, дающих право голоса. Это
общество приобрело большинство акций объединенной фирмы
«Ферайпигте Бисмаркхютте» и «Катовицер АГ», а также
большинство акций фирмы «Ферайнигте кёнпгс- упд Лау-
рахютте». Корпорация КССК ведет переговоры с другими
акционерными обществами с целью привлечения их в
качестве пайщиков. Намечается выпуск займа в пользу
верхнесилезских предприятий в случае благоприятной
обстановки на нью-йоркской рынке».
Какова была в действительности расстановка сил,
неизвестно и поныне. Утверждают, однако, что Гарриман
обладал более чем 51 процентом акций с правом голоса, но
реальным большинством капитала владел Флик, которому
досталась и львиная доля дивидендов.
«Для непосвященного вся сделка с корпорацией КССК
покрыта мраком», — писали в то время экономические
газеты. В 1931 году стало известно о том, что в этой
корпорации принимает участие еще одно иностранное общество-
холдинг— швейцарская «МИНЕСА» («Сосьете аноним де
мин е юзин Эропеен»). Весьма вероятно, что Флик имел
в нем солидную долю.
С созданием КССК влияние Флика в восточных
верхнесилезских металлургических предприятиях не только
не уменьшилось, но даже возросло. Так, например, он смог
добиться поста председателя наблюдательного совета в
концерне «Бисмаркхютте» и полновластно господствовал
там с помощью своих генеральных директоров: Штайн-
бринка, Виллигера, Шерфа и Гайзенхаймера.
Американские интересы представлял Ирвинг Росси, вице-президент
фирмы «У. А. Гарриман и К0», которому суждено было
7—222
97

еще раз оказаться в эпицентре германских событий, —
уже после второй мировой войны ему удалось прибрать
к рукам массу ценных патентов и изобретений, которые
он затем продал американским фирмам, заработав на них
колоссальные барыши. Вместе с Фликом и Росси в
наблюдательном совете «Бисмаркхютте» находился и
кёльнский банкир фон Штейн, старый друг Фридриха Флика,
цредставлявший в то время небольшую группу
голландских акционеров.
Положение Флика как председателя наблюдательного
совета вызывало тем большее удивление, что он тогда не
имел вообще ни одной акции «Бисмаркхютте»? он их
давно уже продал американской корпорации КССК,
получив взамен акции американского холдинга. Таким
образом, в промышленности Верхней Силезии он единолично
представлял интересы указанной корпорации. С согласия
Гарримана он сначала укрепил предприятия, а затем спас
их от национализации. В благодарность за это германское
правительство сделало Флика своим «доверенным и
специалистом по вопросам верхнесилезской
промышленности» — именно так выразился Флик на допросе во время
Нюрнбергского процесса. Макс фон дер Пфордтен
осуществлял постоянную связь Флика с правительством в
Берлине, он позднее оказал Флику особо важную услугу.
Весь промышленный комплекс «Бисмаркхютте — Ка-
товиц — Лаура» насчитывал в то время 45 тысяч рабочих
и служащих, добыча угля достигала 7 миллионов тонн,
а производство стали равнялось миллиону тонн.
Американский историк Джордж У. Холлгартен предполагает,
что в действительности главным владельцем
управлявшихся корпорацией КССК верхнесилезских предприятий
было германское правительство, располагавшее 80
процентами акционерного капитала, а Флик был лишь тайным
доверенным Берлина. Но это опровергается тем фактом,
что в 1929 году Флик перевел значительную часть
верхнесилезских акций в фирму «Ферайнигте обершлезише
штальверке», контроль над которой он осуществлял через
фирму «Гельзенберг». Важно одно: с помощью более или
менее завуалированных действующих лиц, при содействии
берлинского правительства и фирмы Гарримана Флик
заправлял группой предприятий значительно более
крупной, чем прежде. О размерах своего подлинного участия
в группе «Бисмаркхютте — Лаурахютте» он, очевидно,
98

знал только сам. Стоимость всего этого концерна
определялась 66 миллионами долларов золотом.
Однако радость обладания новым источником власти в
Верхней Силезии была для Флика кратковременной.
Американских денежных субсидий уже не хватало на
отражение атак польского правительства, облагавшего бывшие
германские предприятия огромными налогами и
стремившегося поставить их под свой экономический контроль.
Флик, который, по выражению Шверина фон Крозига, «от
имени всех участников» руководил этими предприятиями,
прибегал ко всяким тактическим уловкам. Он, например,
согласился изъять из названия фирмы ненавистное
полякам имя Бисмарка и переименовать весь концерн после
его реорганизации в «Катовицер акциенгезельшафт фюр
бергбаубетриб» («Катовицкое акционерное общество
горнодобывающих предприятий»). Варшавских политиков —
сторонников отчуждения бывших германских
предприятий— должно было смягчить и введение в
наблюдательный совет предприятий представителей польской знати,
вроде князя Радзивилла и вице-президента польского
сейма Виняского. Но все эти маневры давали Флику лишь
кратковременную передышку. Поляки закручивали
налоговый пресс все туже, так что Флику уже не хватало
долларовой помощи Гарримана, и он до 1933 года вынужден
был вытянуть из германских банков еще кредит па сумму
88 миллионов злотых.
После захвата власти в Германии Гитлером польские
власти пошли еще дальше: в ноябре 1933 года в здании
главного правления бывших германских предприятий в
Верхней Силезии и в квартирах их директоров были
произведены обыски—были конфискованы акты и
бухгалтерские книги. Члены правления за неуплату налогов должны
были предстать перед судом, главный бухгалтер катовиц-
ской фирмы был арестован. Далее польские власти за то,
что некоторые иностранные контракты не были
зарегистрированы, наложили на эти предприятия новый
налоговый штраф в размере 22,5 миллиона злотых. По
сообщению «Шлезише цайтунг» от 13 января 1935 года, бывшие
члены правления концерна были приговорены к штрафу
размером более чем 54 миллиона злотых за
нарушение указанных выше правил в 1929—1934 годах.
Платить эти штрафы должны были фирмы, так как виновные
тем временем оказались уже в Германии. И наконец,
7*
99

29 марта 1934 года «Катовицер АГ» и «Лаурахютте» были
взяты под контроль. Отныне предприятиями стали
управлять польские чиновники.
После длительных переговоров между акционерами
указанных предприятий (это были преимущественно люди
Флика) и польским правительством был установлен
статус имущественных отношений и на будущее. Флик
воспользовался обращенным к нему письмом Яльмара
Шахта, давнего своего друга, ставшего теперь имперским
министром экономики и президентом имперского банка,
в котором говорилось: «Господин Флик, мы придаем
большое государственно-политическое значение тому, чтобы
проблема «ИГ Катовиц — Лаура» была наконец
урегулирована. Я предоставляю Вам полномочия на переговоры.
Попробуйте извлечь из них максимум возможного».
Уполномоченное польским правительством общество-холдинг
вступило во владение акциями обеих бывших германских
фирм и объединило их в 1936 году в «Интерессенгемайн-
шафт фюрбергбау- унд хюттенбетрибе АГ». В качестве
компенсации Флик и его партнеры получили от польского
правительства гарантированные облигации на общую
сумму 120 миллионов злотых. Налоговые долги обеих фирм
были ликвидированы после передачи указанных фирм
польскому холдингу. Чтобы обеспечить свои
расположенные в районе Берлина сталелитейные заводы дешевым
силезским каменным углем, Флик в том же году
приобрел у общества «Глюкхильф» пакет акций «Нидершлези-
ше бергбау АГ» в безопасном районе Вальденбурга. Итак,
зигерландец Флик отделался легким испугом. Однако
столь любимые им, если он вообще мыслил подобными
эмоциональными категориями, восточные верхнесилез-
ские предприятия, опору своего могущества, он потерял.
УЖАСАЮЩЕЕ БАНКРОТСТВО
Но зато у него уже найдено новое поле для операций
с акциями. Это были разработки бурого угля в
центральной Германии и саксонская сталелитейная
промышленность. Еще с 1923 года ему принадлежала фирма «Линке-
Хофман-Лауххаммер АГ» (ЛХЛ), которую он захватил
при помощи своей же фирмы «Обершлезише айзепиндуст-
ри АГ» (ОАИ). Соглашение об объединении интересов
100

ЛХЛ и ОАИ, хотя и полностью отвечавшее интересам
Флика, оказалось малопригодным для развития обеих
фирм. Бухгалтеры ЛХЛ то и дело разносили по книгам
убытки, а ОАИ только мешала процессу концентрации
предприятий в Верхней Силезии.
Флик, которому известный берлинский банкир Карл
Фюрстенберг предсказал, что тот, начав свою карьеру
предпринимателем в «Шарлоттенхютте», кончит
спекулянтом в Силезии, воспринял осложнения в центральной
Германии как проверку своих талантов предпринимателя.
Поэтому в 1923—1926 годах он большую часть своего
времени посвятил «приведению в порядок» этой группы
предприятий. После денежной реформы дела в ЛХЛ шли
неважно. В кассе порой не было денег даже на зарплату
рабочим и служащим. Администрация ЛХЛ и 19 членов
правления вынуждены были ломать головы и
придумывать всячески самые невероятные финансовые трюки,
чтобы свести концы с концами. «Думаю, что если бы я но
перебрался на Кнезебекштрассе [резиденция правления в
Берлине. — Г. О.], фирмы ЛХЛ и ОАИ постигло ужасное
банкротство», — похвалялся позднее «король» Фридрих,
говоря о тех мерах, которые он предпринял тогда, чтобы
выправить положение. Первой его акцией было
учреждение специальной комиссии, которая должна была
установить действительный объем долгов этой группы
предприятий. Они оказались равны ста миллионам рейхсмарок.
К концу лета 1925 года Флик собрал правление и сообщил
незадачливым менеджерам свой план реорганизации.
Флик надеялся через свою фирму «Обершлезише ай-
зенипдустри» (ОАИ) стать хозяином западной части
Верхней Силезии. Для осуществления этого замысла он
вновь выделил металлургический комбинат ОАИ из
группы ЛХЛ, чтобы объединить его с заводами графа Бал-
лештрема. Вслед за этим он передал принадлежавшую
ему 50-процентную долю капитала новой, созданной им
же фирмы «Ферайнигте обершлезише хюттенверке» своей
же фирме «Миттельдойче штальверке». Фирму же «Лин-
ке-Хофман-Лауххаммер» Флик разделил на три: 1)
«Миттельдойче штальверке АГ» с основными предприятиями в
Ризе, Грёдитце, Бургхаммере, Лауххаммере и Хеннигсдор-
фе. К ним после реорганизации «Стального треста»
присоединил он металлургический завод «Вебер» в Бранденбур-
ге2 принадлежавший ранее фирме «Дойч-Люкс»;
101

2) «Лиыке-Хофман АГ» во Вроцлаве; 3) «Ваггон- унд ма-
шиненфабрик», бывшую «Буш АГ», в Баутцене.
В целом вся эта перетасовка явилась, по словам Шве-
рина фон Крозига, «образцом фликовских комбинаций».
Сам Флик отметил, что через два года после
реорганизации его ближайшие доверенные удивленно спрашивали:
«Куда же подевались все долги?» И з самом деле, после
этой реорганизации вся центральногерманская
металлургическая промышленность, которую до сих пор рурские
«стальные бароны» почти не принимали всерьез,
значительно увеличила свое производство. Например,
маленький бранденбургский завод превратился по воле Флика в
крупнейшее германское предприятие по производству
толстого стального листа.
И хотя Флик санацию металлургических заводов
позже представлял лишь как свое крупнейшее достижение,
подлинная заслуга в расцвете этих заводов принадлежит
иному «деятелю», так называемому «другу индустрии»,
о ком речь еще впереди, — Адольфу Гитлеру.
БЕГСТВО ИЗ «СТАЛЬНОГО ТРЕСТА»
Итак, операция с «Миттельдойче штальверке» прошла
с огромным успехом—эти заводы помогли ему вначале
утвердиться в «Стальном тресте». После того же, как Флик
пробрался в руководство треста, он решил, что его
бывшим предприятиям, вошедшим в этот трест, не следует
играть в нем второстепенную роль. С одобрения
руководства «Стального треста», которое сразу же разобралось в
хозяйственно-экономических и технических выгодах
новой затеи Флика, он выделил свои бывшие заводы из
этого гигантского концерна и воссоздал их в виде
юридически самостоятельных фирм. «Стальной трест» вынужден
был даже пожертвовать для нового плана Флика своим
заводом в Бранденбурге, оказавшись в результате
крупнейшим акционером в новых фирмах Флика (75
процентов акций — в «Миттельдойче штальверке» и 60
процентов—в фирме «Линке-Хофман», Вроцлав). И все же
за Фликом оставалось в этих фирмах последнее,
решающее слово: он стал председателем их наблюдательного
совета. Заместителями Флика были старый его сообщник
Якоб Гольдшмидт, президент «Стального треста» Фриц
102

Тиссен, генеральный директор Альберт Фёглер, глава
фирмы «Феникс» Вальтер Фаренхорст. Когда
реорганизация группы среднегерманских металлургических
предприятий стала приносить богатый урожай, Флик стал
испытывать беспокойство по поводу своего крупнейшего
акционера, «Ферайнигте штальверке», чьи дела шли
значительно хуже. Поэтому он стал нащупывать возможности
увеличить свой пай и сократить участие «Ферайнигте
штальверке» в своей промышленной группе.
В 1929 году ему стало известно, что саарские заводы
фирмы «Рёхлинг» оказались опутаны такой густой сетью
долгов, что вынуждены были под поручительство
государства продать свое металлургическое предприятие «Макси-
милиансхютте» в Зульцбах-Розенберге (Верхний Пфальц).
«Максимилиансхютте», основанное в XIX веке
сталелитейное предприятие, располагало отличными
производственными мощностями не только в Баварии, но и в
Саксонии, близ Плауэна. На нем было занято около 5 тысяч
рабочих и служащих. Флик, разумеется, понимал, что
рурские промышленные акулы не упустят такой лакомый
кусок, поэтому он немедленно связался с Фрицем Тиссе-
ном и Отто Вольфом. Втроем они скупили большинство
акций из владений Германа Рёхлинга. Вскоре Флик
завладел и паями своих сообщников. Как ему удалось это,
никто не знает. Ему оставалось приобрести теперь только
пакет одной бельгийской акционерной группы, которая
уже многие годы располагала блокирующим меньшинством
(имея 25 процентов акционерного капитала). Бельгийцы
Телемак Мишьель и Анри Гоффар участвовали в создании
этой фирмы в 1853 году. В 1930 году Флик уговорил их
наследников уступить ему свои доли в капитале «Макси-
милпансхютте». Получив в свои руки 76 процентов
капитала, он стал неограниченным властелином на этих
предприятиях. Флик, однако, не включил их в состав фирмы
«Миттельдойче штальверке», сделав
«Максимилиансхютте» совместно со своей старой, теперь уже
существовавшей лишь юридически «Шарлоттепхютте» фирмой —
управительницей своих владений в среднегерманской
металлургической промышленности. «Максимилиансхютте» и
поныне принадлежит концерну Флика — после 1945
года эта фирма стала одним из его важнейших плацдармов.
Итак, Флик находился на «вершине своего
могущества», как много позже признавался он в этом судьям на
103

Нюрнбергском процессе. На западе Германии он через
фирму «Гельзенберг» командовал гигантским «Стальным
трестом», в центральной Германии он превратил
незначительную дотоле по своему размаху сталелитейную
промышленность в важнейший экономический фактор,
в Верхней Силезии в его руках находились важнейшие
рычаги управления двумя крупнейшими концернами
тяжелой индустрии. «Он. был, бесспорно, королем в
центральной Германии», — двадцать лет спустя лаконично
сказал о нем генерал Телфорд Тейлор — главный
обвинитель Флика на Нюрнбергском процессе.
«Стальной король» управлял империей, размеры
которой далеко выходили за рамки его личного богатства.
Флик продемонстрировал, как с помощью искусных
комбинаций с пакетами акций можно обеспечить себе влия-
пие и могущество, намного превосходящее
действительную ценность реальных активов. Тогдашнее положение
Флика можно сравнить, пожалуй, только с.
могуществом банкира Германа Йозефа Абса в период между 1950
и 1970 годами. Абс тоже владел не столь уж большим
состоянием, но благодаря своему ключевому посту в «Дойче
банк» он стал ведущей фигурой западногерманской
экономики. Однако Флик очень быстро распознал и
опасности, присущие такой системе. В то время как Абс сидел
за пультом управления работавшей на полный ход
машины, Флик к началу тридцатых годов держал в руках лишь
главный рычаг громаднейшего маховика, который со
скрипом только начал раскручиваться.

Глава 8
«ГЕЛЬЗЕНБЕРГСКАЯ АФЕРА»
Впервые этот маховик страшно заскрежетал 24
октября 1929 года, в так называемый «черный четверг» нью-
йоркской биржи. Там именно началось то, что позднее
вошло в учебники истории под названием «мировой
экономический кризис»: беспримерная цепная реакция
банкротств, массовых увольнений и смен правительств.
«Черный четверг» Уолл-стрита потряс до основания как
европейские тресты, созданные по американскому
образцу и накрепко связанные с американским капиталом, так
и правительства в Вашингтоне, Лондоне и Берлине. На
международную финансовую катастрофу чувствительнее
всего реагировали банки. Якоб Гольдшмидт, друг и
сообщник Флика, глава влиятельнейшего «Дармштедтише унд
Национальбанк» (краткое название — «Данат-банк»),
способный на самые рискованные финансовые операции в
промышленности, первым попал в водоворот потерь.
Летом 1931 года его банк вынужден был прекратить платежи
незадолго до того, как объявил о своей несостоятельности
еще более крупный Дрезденский банк. Стремясь
предотвратить всеобщую банковскую катастрофу, подобную
нью-йоркской, в развернувшиеся события вмешалось
государство. Оба прогоревших банка вынуждены были
объединиться, Якоб Гольдшмидт выбыл из игры, а
руководство новым, объединенным банком под названием
«Дрезденер банк АГ» принял Карл Гёртц. Ему удалось
с помощью правительственных субсидий удержать на
поверхности едва не затонувший финансовый корабль.
Для «короля» Фридриха судьба его приятеля Якоба
Гольдшмидта была самым грозным сигналом тревоги. Уже
105

с 1929 года он озабоченно следил за ухудшавшимся
финансовым положением «Стального треста»: с 2,4
миллиарда марок оборот упал наполовину, долги росли, счета
дебиторов становились все менее обеспеченными.
Производство стали с 1930 по 1932 год сократилось почти
наполовину. «Гельзенкирхенер бергверкс АГ», главная опора
господства Флика в «Стальном тресте», был втянут в
вихрь инфляции и прекратил выплату дивидендов.
Интуиция Флика относительно экономических взаимосвязей,
которую его приспешники расценивали как гениальность,
позволила ему раньше других разгадать знамение
времени. С 1929 года он осторожно начал менять свою
стратегию. Если раньше его главной целью было установление
господства над крупнейшим в Европе концерном
металлургической промышленности и вытеснение Фрица Тиссе-
на как главного лица из наблюдательного совета, то
теперь Флик потихоньку стал отодвигаться от «колосса на
глиняных ногах» (выражение Шверина фон Крозига),
даже не успев приобрести абсолютное большинство акций
в фирме «Гельзенберг». Подготовку своего отхода от
«Стального треста» он начал с захвата акций «Максими-
лиансхютте» и выкупа акций фирмы «Миттелыпталь» у
«Стального треста».
Двадцать лет спустя, оказавшись в качестве
обвиняемого на Нюрнбергском процессе главных военных
преступников, Флик подтвердил свое настороженное
отношение к «Стальному тресту» в тридцатых годах:
«Разумеется, владение акциями «Стального треста» давало большую
силу. Но в перспективе я не чувствовал себя в «Стальном
тресте» уверенно. Эта организация казалась мне чересчур
громоздкой, все дела должны были подвергаться
широкому обсуждению в гремиумах, и я не видел столь
необходимых мне возможностей для развития своей личной
инициативы».
Значительно больше, чем невозможность развития
личной инициативы в «Стальном тресте» мешало Флику
другое: он сообразил, что при возможном крахе этого
объединения неизбежно пошли бы ко дну и фирмы,
принадлежащие лично ему.
Итак, стрелки деловых барометров стояли на отметке
«буря», биржевые курсы акций «Стального треста»
невиданно упали, самый низкий их курс с ничтожными 8,75
процента был зарегистрирован в 1932 году. Не намного
106

лучше шли дела и в фирме «Гельзенберг»: ее акции,
основа фликовского актива, в 1931 году котировались еще
свыше 30 процентов; в начале 1932 года они шли уже
всего лишь за 22 процента своей номинальной стоимости.
В этих условиях 40 процентов капитала «Гельзенберг»
номинальной стоимостью 110 миллионов марок, которые
были сколочены Фликом с огромными усилиями, могли бы
принести ему при продаже на бирже только 25
миллионов рейхсмарок. Самые же неотложные долги Флика
составляли к этому времени по меньшей мере 66 миллионов
рейхсмарок.
Так, в начале 1932 года он был должен более 20
миллионов рейхсмарок Дрезденскому банку, который
энергично требовал уплаты, и почти 26 миллионов составлял
его долг по фирме «Гельзенберг». К этому следует
приплюсовать еще 20 миллионов, оставшихся по старым
обязательствам со времен его авантюрных гельзенбергских
сделок. Заграничные долги — банкирам с Уолл-стрита
Гарриману и Шредеру — он еще мог бы с трудом покрыть,
в частности продажей ценных вкладов в такие, например,
предприятия, как магнезитовые заводы в Фейте. Но в
самой Германии из-за катастрофического падения биржевых
курсов, невероятно обесценившего фонд его акций, Флику
нечем было покрыть свои колоссальные долги и расходы.
УГРОЗА РАЗОРЕНИЯ
Опасная ситуация, которая по обычным законам
коммерции должна была неизбежно завершиться полнейшим
разорением, вовсе не смутила упрямого Флика.
Хладнокровно, без малейшей нервозности он искал спасения от
надвигающегося краха. Еще не получив даже
абсолютного большинства в «Гельзенберг», он решил выйти из игры
и бросить на произвол судьбы трещавший по всем швам
«Стальной трест». Чтобы устоять под ударами кризиса,
Флику нужно было справиться только с одной небольшой
проблемой — продать свой гельзенбергский пакет акций
во много раз дороже его биржевого курса. А чтобы
спастись от разорения, он считал приемлемым любое
средство. И тогда Флик проделал одну из самых сомнительных
своих махинаций, принесшей ему к тому же и первый
грандиозный скандал —до той поры Флику удавалось
107

держать все свои сделки за непроницаемой завесой
молчания. Имя Флика, известное тогда лишь посвященным,
только в сферах бирж, банков и правлений акционерных
обществ, попало вдруг в заголовки газет. Вскрылась его
роль зачинщика «гельзенбергской аферы», которая
вызвала организованные профсоюзами демонстрации протеста
в южной Германии и стала основной темой двух
заседаний правительства Брюнинга, а также одной из причин
последовавшего затем правительственного кризиса. По
настоянию оппозиции была создана даже парламентская
комиссия по расследованию, уполномоченные которой
явились в берлинскую контору Флика и потребовали для
просмотра всю его деловую документацию.
Чго же произошло? А случилось вот что: при наличии
пяти миллионов безработных в стране и резком падении
производства правительство, в распоряжении которого
была почти пустая казна, купило у попавшего в
затруднительное положение стального магната его обесцененный
пакет гельзенбергских акций по цене, вчетверо
превышавшей его стоимость. Вместо 25 миллионов марок —
действительной стоимости пакета Флик урвал из средств
налогоплательщиков 100 миллионов рейхсмарок. Это была
редкостная деловая удача Флика, хотя она «весьма
подпортила его репутацию в деловом мире и вызвала
ожесточенные, небывалые дотоле распри, которых не помнит,
пожалуй, вся история германской экономики»
(«Шпигель», 1958 год).
Подоплека «гельзенбергской аферы» стоит того, чтобы
поближе познакомиться с ней. Все началось осенью 1931
года, несколько месяцев спустя после краха «Данат-бан-
ка». Флик, принявший в связи с разорением своего
бывшего партнера Якоба Гольдшмидта решение выйти из
«Стального треста», попытался сначала решить эту
проблему чисто личными экономическими средствами. Тогда
он еще надеялся, несмотря на большую задолженность,
спасти группу своих фирм с головным «Шарлоттенхютте
АГ» путем оздоровления экономического положения
«Стального треста», у него даже возникла идея
реорганизовать этот трест и создать на его базе три крупных
акционерных общества. От раздела треста соответственно
с планом Флика больше всего выигрывало самое ценное
его достояние — богатейшие шахты «Гельзенкнрхенер
бергверкс АГ». Менее выгодной была реализация этого
108

плана для сталелитейных предприятий Тиссена и
Феникса. Поэтому председатель наблюдательного совета
«Стального треста» Фриц Тиссен провалил хитроумную затею
Флика.
Флик прекрасно понимал, что в охваченной кризисом
Германии вряд ли найдется такой покупатель, который
запросто отдаст назначенную им фантастическую сумму
за гельзенбергский пакет. Поэтому Флик пошел на
крайнее средство — обратился к сказочно богатому шведскому
королю по производству спичек Ивару Кройгеру. Однако
загадочный северный магнат, ссужавший иным
европейским государствам многие сотни миллионов и проявивший
однажды интерес к «Стальному тресту», крупнейшему
потребителю шведской руды, отнюдь не собирался обжечь
пальцы на прогорающем германском концерне. О
безуспешном предложении Флика Кройгеру было, очевидно,
известно лишь узкому кругу рурских магнатов. Дальнейшие
события позволяют предполагать, что это не было простой
случайностью.
Во всяком случае, стало известно, что теперь
предложение купить пакет гельзенбергских акций сделал Флику
президент «Стального треста» Фриц Тиссен. Какую цену
назвал Тиссен, неизвестно, но, судя по всему, она не
удовлетворила Флика. Отклонив предложение Тиссена, Флик
тут же приказал своей информационной службе выяснить,
куда Тиссен обращался за деньгами для приобретения
гельзенбергских акций. Фликовские детективы быстро
«взяли след» Тиссена и уведомили своего хозяина, что
Тиссен действует по договоренности с консорциумом
голландских и французских банкиров. Могущественнейшим
кредитором Тиссена в этом случае готов был выступить
и банк «Креди Лионнэ», крупнейшее финансовое
учреждение Франции. Впоследствии Флик еще использует
с большой для себя выгодой эти «следы», ведущие в
Париж.
Тем временем Флику пришло предложение из
Соединенных Штатов Америки, вызванное, очевидно, слухами
о переговорах Флика с Тиссеном. Американский
банковский консорциум, за которым, вероятнее всего, стояли
крупные стальные концерны, предложил Флику за
гельзенбергский пакет акций 120 миллионов рейхсмарок. Об
;>том сообщил в 1932 году Густав Штольпер в журнале
«Дер дойче фольксвирт». По-видимому, американцы стре-
109

мились воспрепятствовать слиянию французского
объединения «Шнейдер-Крезо» с немецким «Стальным трестом»
в европейский сверхтрест, который мог бы стать
серьезным конкурентом для стальных магнатов США. Как
только переговоры между Фликом и Тиссеном окончательно
прекратились, американцы сразу же взяли назад столь
заманчивое для Флика предложение.
ЛОЖНОЕ СООБЩЕНИЕ
Итак, покупатель на фликовский пакет фирмы «Гель-
зенберг» все еще не объявлялся, а Дрезденский банк все
настойчивее требовал от Флика выплаты долгов. И вот
тогда, в ноябре 1931 года, по берлинской бирже стали
курсировать неизвестно откуда взявшиеся слухи. Биограф
знаменитостей Бернт Энгельман в своей книге «Власть на
Рейне» говорит о том, что «...французы, которых только
что с великим трудом удалось вытеснить с Рейна и
Рура, намерены использовать сложное положение,
вызванное катастрофическим падением курсов акций, и одним
броском захватить командные позиции в германской
промышленности». Биржевые спекулянты, пользуясь
непроверенными источниками, получили сведения, что крупный
банк «Креди Лионнэ» планирует как будто покупку
«Гельзенберг», кооперируясь в этом с берлинским
«Мендельсон-банк», чтобы таким путем установить свой
контроль над «Стальным трестом». Главным действующим
лицом выступает будто бы совладелец Мендельсона Фриц
Маннхаймер. «Париж и связанная с Францией еврейская
финансовая олигархия, — предостерегали
националистические круги, — одержали бы в таком случае триумф на
нашем несчастье». «Следы» Фрица Тиссена, обнаруженные
ищейками Флика в Париже, пригодились в подготовке
этой крупной игры. В какой-то степени помог и сам
«Креди Лионнэ», публично объявив, что его интерес к фирме
«Гельзенберг» кем-то придуман и что никаких тайных
переговоров банк с Фликом не ведет. Энгельман же
написал об этом: «Коварство французов, мол, давно
известно: пишет же отечественная пресса, что они хотят
«опутать и поработить Германию». Что им стоит и
солгать».
Через несколько недель слухи стали приобретать
определенность: голландские газеты сообщили, что по пору-
110

чению люксембургского стального концерна «Арбед» и
крупнейшего французского военного концерна «Шнейдер-
Крезо», амстердамский банк «Родиус-Кёнигс» ведет
переговоры с Фликом через Маннхаймера («Мендельсон-
банк»),
Источником этого зловещего известия, как установил
в 1947 году рурский журналист Генрих Гермес, было
дюссельдорфское пресс-бюро Фридриха Флика и Отто
Вольфа.
Согласно этой версии, французы предложили Флику
за контрольный пакет фирмы «Гельзенберг» теперь уже
пятикратную по сравнению с биржевым курсом цену,
и все дело, мол, в том, сколько еще попавший в
финансовый переплет Флик сможет противостоять такому
величайшему искушению со стороны французов. В конце
концов, он же коммерсант, а пустота в его сейфах отнюдь не
опора для длительного сопротивления.
После того как Флик столь искусно втянул в игру
«заклятого чужеземного врага», он начал нащупывать
прямой контакт с покупателем, которого он наметил,
очевидно, с самого начала, — с берлинским правительством.
Первые нити к Берлину протянул один из тогдашних
доверенных Флика — бывший командир подводной лодки и
кавалер ордена «За заслуги» Отто Штайнбринк, с которым
Флик познакомился еще в 1923 году и который имел
широкие и прочные связи в берлинских правительственных
кругах. Штайнбринк встретился в Максом фон дер
Пфордтеном, генеральным директором ФИАГ — холдинга
государственного акционерного общества промышленных
предприятий, и обрисовал ему надвигающийся крах всего
«Стального треста».
В январе 1932 года включился в переговоры и сам
Флик. В сопровождении генерального директора
«Стального треста» Альберта Фёглера он нанес визит фон дер
Пфордтену, а затем — рейхсминистру финансов Герману
Дитриху. Штайнбринк объяснял позже Нюрнбергскому
Международному трибуналу; «План сделки окончательно
созрел в конце января — начале февраля 1932 года». И
далее: «Покупная цена устанавливалась с учетом расходов
на оздоровление и укрепление „Стального треста".
Иными словами: государство обязывалось, во-первых,
немедленно купить акции фирмы «Гельзенберг», пока господин
Флик не пегредумал и не успел допустить французов к рьь
111

чагам германской экономики; во-вторых, государство
должно было беспрекословно заплатить цену, которую
пожелает назначить Флик. Самым удивительным в этом
деле была не столько наглость требований, сколько тот факт,
что германское правительство приняло эти условия,
несмотря на опустошенную казну.
После трехмесячных переговоров, санкционированных
канцлером Брюпингом — от имени Флика их вели
главным образом Штайнбрпнк и кузен Конрад Калеч, а от
имени правительства — министр финансов Дитрих, его
статс-секретарь Царден п министр экономики Герман
Вармбольд, — 6 мая 1932 года был заключен договор,
утверждавший эту диковинную сделку. Дрезденскому банку,
который после его слияния с «Данат-банк» стал
подчинен государству, поручили приобрести гельзенбергские
акции Флика, номпнальпая стоимость которых
исчислялась в 110 миллионов рейхсмарок по курсу в 90
процентов — то есть за 99 миллионов реальных марок. По
текущему же курсу акции стоили тогда максимум 25
миллионов марок. Таким образом, Флику эта операция принесла
400 процентов чистого барыша.
Надо полагать, что государственные мужи отдавали
себе отчет в том, какую политическую опасность таит в
себе эта сделка, — Германия, по уши увязшая в долгах,
урезывала жалованье служащим и пенсии, не имела
средств на самые неотложные нужды, и это на фоне
растущей армии безработных. По-видимому, столь щедрые
покупатели акций Флика сознавали, что неусыпная
забота уберечь «патриотически мыслящего магната» от
искушения заключить пакт с «заклятым чужеземным врагом»
встретит пониманпе далеко не у всех. Поэтому участники
переговоров договорились во что бы то пи стало сохранить
эту сделку в тайне. Больше того, 31 мая 1932 года, через
день после падения правительства Брюпинга, в договор
вместо Дрезденского банка вставили его. дочернее
предприятие — банкирский дом «Харди унд К°». Смысл этого
исправления: банк Харди выступал как «ГмбХ» —
общество с ограниченной ответственностью — и имел право в
отличие от Дрезденского банка (акционерного общества)
не публиковать свои балансы.
Однако все эти предосторожности не могли скрыть от
общественности многомиллионный подарок правительства
112

Брюнинга Фридриху Флику — месяц спустя об этом
узнали все.
19 июня 1932 года сенсационное сообщение появилось
одновременно — очевидно, это было заранее
подготовлено — во «Франкфуртер цайтунг», близкой к концерну
«ИГ Фарбениндустри», и в «Кёльнише цайтунг»,
считавшейся органом рурской металлообрабатывающей
промышленности. Правительство фон Папена, преемника
Брюнинга, пришедшее к власти 2 июня, выступило с
опровержением: «Что касается сообщений печати о
финансовых операциях, связанных с «Гельзенкирхен» или «Фе-
райнигте штальверке», то, по сведениям компетентных
органов, речь идет лишь о действиях частного банка».
Однако эта грубая ложь не продержалась и сутки. В
следующем сообщении, опубликованном 21 июня, говорилось
уже совершенно иное: «Гельзенкирхенское дело
представляет собой обычную акцию купли-продажи,
подготовленную весной этого года прежним министром финансов Дпт-
рихом и завершившуюся 31 мая 1932 года подписанным
им же от имени рейха договором. Новое правительство
приняло этот договор уже подписанным. Для каких-либо
сомнений относительно его законности оснований не
имеется».
ЭКСПРОПРИАЦИЯ!..
Тем самым фон Папен свалил все на козла отпущения,
Дитриха, и поставил себя вне подозрений. Но остановить
возмущение общественности, вызванное довольно
нечистоплотной сделкой с Фликом, было уже невозможно.
Профсоюзы организовали в южной Германии демонстрации
протеста против «государственного покровительства по
отношению к беззастенчивому спекулянту». Пресса
обвиняла Флика в том, что он сам выдумал и распустил слух
о намерении французов захватить его заводы.
Авторитетный журнал «Ди тат» открыто требовал
безвозмездной экспроприации владений Флика:
«Единственно верной реакцией на разыгравшиеся события, —
писал он, — была бы немедленная национализация
правительством концерна «Шарлоттенхютте —
Гельзенкирхен — Ферайнигте штальверке». Флику и другим
акционерам можно было бы в крайнем случае возместить убытки
8—222
113

долгосрочными государственными облигациями по
биржевому курсу... А вообще ставшие достоянием гласности
факты дают прямую возможность экспроприировать
имущество господина Флика как нанесшего ущерб интересам
германского государства».
Автора этих недвусмысленных строк тогда, как и
сегодня, невозможно заподозрить в каких-либо
социалистических помыслах. Его имя — профессор Фридрих
Циммерман. Оно было известно читателям «Ди тат», а позже и
читателям шпрингеровской «Ди вельт» — под
псевдонимом Фердинанд Фрид — как автора
политико-экономических передовиц. Его главным редактором в обеих газетах
был Ганс Церер1.
Фердинанд Фрид возмущенно писал далее: «Вне
всякого сомнения, правительство Брюнинга — Дитриха
действовало, как мы это себе представляем, вопреки
интересам Германии... Дело Флика показало особенно наглядно,
что государство вопреки кажущемуся расширению своего
влияния отнюдь не в выигрыше от этой сделки.
Социализация потерь вовсе не социализация в ее истинном смысле.
Ей не хватает не только какой-либо
последовательности, ибо такая социализация является в принципе
обобществлением коррупции». О том, кто нажился на «гель-
зенбергской афере», журнал «Ди тат» писал прямо:
«Фридрих Флик — типичный спекулянт. Крупные
международные скандалы этой весны отчетливо показали
публике, что собой представляет этот тип спекулянта. Он
обычно держится в тени и до самого момента
разоблачения окутан покровом таинственности, который всегда
действует на сентиментальные слои весьма рационально
созданного общества. Настоящий предприниматель,
по-деловому связанный со своим производством, обычно жестко
реагирует против спекулянта, коего предприятие
интересует лишь с точки зрения количества акций и облигаций.
Вне сферы этих отношений обычный предприниматель
связан все же со спекулянтом общими узами и даже готов
через продажную печать прославлять его как
национального героя. Так было в Швеции и в Германии, где газеты,
близкие к кругам тяжелой промышленности, писали, что
у Флика слишком сильны патриотические чувства, чтобы
1 Ганс Церер широко известен своими реакционными
взглядами.
114

он мог отдать французам ключевые позиции в «Ферайниг-
те штальверке»...»
Центральный орган социал-демократической партии
Германии «Форвертс», хотя и выступал за усиление
влияния государства в тяжелой промышленности, полагал,
однако, что фликовскую фирму «Шарлоттенхютте» можно
было вполне предоставить ее судьбе: «ведь при общем
тяжелом положении в крупной промышленности государство
имело бы возможность приобрести акции фирмы «Гельзен-
берг» по очень низкому курсу».
Но самые резкие критики «гельзенбергской аферы»
Флика оказались не в лагере левых, а в кабинетах
рурского промышленного «истэблишмента». Ими двигало не
только чувство неприкрытой зависти по поводу столь
выгодной сделки, которую когда-либо совершал этот
неугомонный зигерландец, но и обоснованный страх перед
«прогрессирующей возможностью социализации», под
которой они понимали прежде всего национализацию
тяжелой промышленности. Их требования были однозначны:
государство должно отдать только что приобретенный
пакет гельзенбергских акций и поддержать
разваливающийся «Стальной трест» своей субсидией.
Выразителем интересов рурских противников Флика
и основателем узкого кружка магнатов «Рурский ковчег»
стал Пауль Ройш, генеральный директор принадлежавшей
клану Ханиэлей фирмы «Гутехоффнунгсхютте».
Этот частный клуб промышленников, существовавший
с 1926 года, ставил своей целью следующее: «не выступать
друг против друга в деловой сфере, а в конфликтных
ситуациях искать взаимопонимания», в чем дали
торжественную клятву все его 12 членов. Раз в месяц рурские
промышленные магнаты собирались поочередно в доме
каждого из членов клуба, чтобы обсудить свои общие
дела. Общепризнанным фюрером этой «могучей кучки» был
ее основатель Пауль Ройш. В кружок «Рурский ковчег»
входили: Карл Ханиэль, Альберт Фёглер, Эрнст Пёнсген,
Фриц Шпрингорум, Фриц Винкхауз, Густав Крупп фон
Болен, Артур Клотцбах, Пауль Зильверберг, Эрих Фик-
лер, Петер Клёкнер и Фриц Тиссен.
Ройш всегда считал Флика «чужаком», стремившимся
проникнуть в зону деятельности признанных королей
угля, и никогда не признавал в нем себе равного. Неприязнь
Ройша к пронырливому выскочке из Зигерланда была
8*
115

столь велика, что уже после второй мировой войны
Ройш сорвал Флику одну из чрезвычайно выгодных
сделок.
5 июля 1932 года Пауль Ройш писал в «Кёльнише
цайтунг»: «Промышленный запад Германии был поражен
тем, что государство купило акции фирмы «Гельзенкир-
хеп». Не будет преувеличением, если я скажу, что эта
сделка вызвала замешательство в широких деловых
кругах и что вмешательство официальных лиц в сферу
ключевых отраслей промышленности осуждается самым
резким образом. В этой связи я должен выразить
глубочайшее сожаление по поводу того, что ведущие газеты
Западной Германии, выражающие интересы
промышленности, не высказались против этой сделки, бросив тень на
все свое прошлое, более того, они даже попытались
оправдать в глазах читателя эту сделку. Несмотря на
достойные сожаления события, связанные с фирмой «Гельзен-
кирхен», в кругах германской промышленности
господствует единое мнение: свободпую экономику необходимо
защищать до последнего и всякие попытки социализации
ее надо пресекать решительно и бесповоротно...
Утверждают, будто существовала опасность, что указанный пакет
акций перехватят ипостранные дельцы. Эта опасность,
даже если она и не является выдумкой, не должна была
испугать нас в деле с фирмой «Гельзенберг». Тот, кто
изучал историю экономики, знает, что засилье
иностранного акционерного капитала не может долго
продержаться... Нам нужно требовать и добиваться того, чтобы
государство отказалось от своих ключевых позиций в «Гель-
зенкирхен» и тем дало возможность вернуть фирму в
частные руки. Трагично, что Эмиль Кирдорф, создавший
фирму «Гельзенкирхен» и являющийся для нас,
представителей тяжелой промышленности Рура, примером борца,
вождя и пророка, должен быть свидетелем того, как дело
всей его жизни — его предприятие — оказалось
социализированным».
Немного позднее Пауля Ройша поддержал и Фриц
Шпрингорум, председатель объединения
предпринимателей «Лангнам-ферайн» и заместитель председателя
правления концерна «Хеша»; по его мнению, государство не
имеет права выступать в роли предпринимателя,
государственный социализм изжил себя, да и
государственному капитализму вряд ли можно предсказать лучшую
116

судьбу. Как и Ройш, он потребовал быстрейшего
возвращения гельзенбергских акций из государственных в
частные руки. В качестве покупателя мог бы, по словам
Шпрингорума, выступить консорциум крупных
предприятий тяжелой промышленности, находящихся в частных
руках.
Эти высказывания были недвусмысленны. Давно не
бывало такого, чтобы два крупнейших рурских магната
публично открыли фронт против третьего крупного
дельца. Их перепутала пронырливость Флика — пока они
занимались обсуждением политико-экономических
принципов, он наживался на миллионных сделках. Выгоднейшая
афера Флика с правительством настолько раздразнила
рурских баронов, что они наконец открыто пригрозили
зигерландцу выбросить его из крупнейших
металлургических синдикатов, которые гарантировали обычно
стабильно высокие цены на сталь. Этим они пытались лишить
Флика возможности использовать выгодное транспортное
положение его концерна «Миттелыпталь» в конкурентной
борьбе против рурских концернов. Они надеялись даже,
как писала газета «Франкфуртер цайтунг» 14—15 июля
1932 года, этой угрозой принудить Флика стать
участником запланированного ими консорциума по выкупу у
государства гельзенбергских акций.
После такой канонады, начатой правлениями рурских
концернов, канцлер фон Папен счел необходимым пойти
на уступки промышленным магнатам хотя бы на словах.
В «Рейниш-вестфелише цайтунг» он заявил, что намерен
изучить возможности пересмотра договора с Фликом.
В качестве аргументов фон Папен привел такие
соображения; «Правительство подтверждает, что основное
положение—свобода экономики—должно быть восстановлено...
Этой точке зрепия противоречили действия
правительства, которое воспользовалось возникшими
затруднительными обстоятельствами в промышленности, взяло в
свое ведение ключевые позиции... Необходимо восстановить
положение в целом, не прибегая к обобществлению
значительных отраслей тяжелой промышленности». Однако
«канцлер юнкеров и стальных баронов» не собирался реа-
лизовывать свои обещания в связи с делом Флика.
Правда, «Форвертс» сообщил, что правительство якобы
думает назначить «незаинтересованных лиц», с тем чтобы
«тщательно» расследовать сделку с Фликом. Но намечав-
117

шуюся коллегию из трех человек создать не удалось —
влиятельные круги явно не проявили особого желания
посвящать публику во все детали нашумевшей скандаль-
пой истории. В конце концов в наблюдательный совет
«Гельзенберг АГ» был направлен от правительства
тайный советник Ганс фон Флотов, облеченный
полномочиями на санирование «Стального треста». Но затем было
объявлено, что задачей фон Флотова является лишь
«подготовка отчета о внутреннем положении» фирмы
«Гельзенберг». Господин фон Флотов был, собственно, не кем
иным, как коммерческим директором франкфуртского
банкирского дома Харди, при посредстве которого и была
осуществлена вся операция Флика.
И несмотря на то что обсуждение «гельзенбергского
дела» стояло на повестке дня двух заседаний
правительства -— в августе и сентябре 1932 года, — несмотря на то
что депутаты от социал-демократической,
коммунистической, народной партий и партии центра требовали
создания парламентской следственной комиссии и даже явились
в контору Флика, чтобы наложить арест на документацию,
все осталось по-прежнему. Правительство сохраняло в
своих руках акции «Гельзенберг», а следовательно, и
контроль над «Стальным трестом» до 1937 года. А Флик тем
временем использовал полученную в результате сделки
с правительством сумму для приведения в порядок своих
финансовых дел.
ШАНТАЖ
О причинах, которые заставили правительство
Германии купить акции «Гельзенберг» по столь высокой цене,
ходило много слухов и предположений. Первое
официальное обоснование с целью оправдания этой сделки, с
которым выступил бывший министр финансов Дитрих, не
было поддержано ни печатью, ни представителями
промышленности, ни новым правительством. Дитрих заявил,
что эта сумма в 100 миллионов марок была
предназначена для предотвращения опасности передачи «Стального
треста» в руки иностранных владельцев. Для
подкрепления своей версии Дитрих — очевидно, с благословения
Флика — опубликовал выдержки из письма,
направленного Фликом 18 марта 1932 года Фрицу Тиссепу. В нем,
118

между прочим, говорилось: «Предложенный Вами план,
который сводится к тому, чтобы в обмен на большинство
акций фирмы «Гельзенберг» передать моей группе шахты
этой фирмы, а также денежную сумму, которую должен
добыть господин Манхеймер, мы решили отклонить, после
того как нам стали известны парижские источники
получения этих денег г-ном Манхеймером». При таком
повороте дела в роли виновника, открывавшего французам
двери в Рур, оказывался Тиссен. Именно поэтому
немногим позже Флик опубликовал во «Франкфуртер цайтунг»
полный текст упомянутого письма и объяснил, что он
лично прервал переговоры с Манхеймером, когда узнал,
что тот достал необходимые для покупки акций
«Гельзенберг» деньги через Париж.
Видя, что ссылка на «французскую опасность»
лопнула, Дитрих выдвинул на предвыборном митинге народной
партии в Гейдельберге новую версию: правительство Брю-
нинга собиралось «в возможно более безболезненной
форме ликвидировать вавилонские башни
монополизированных предприятий». Он рисовал картину катастрофы,
угрожавшей тяжелой промышленности германского
запада: «Решающим был тот факт, что фирма «Шарлоттен-
хютте» была не в состоянии свести концы с концами,
а в случае ее банкротства развалился бы искусно
созданный комплекс крупных концернов, с ней связанных.
А это означало, что сотни тысяч людей были бы в таком
случае лишены работы и выброшены на улицу». Но и эта
аргументация никого не убедила, ибо для спасения
«Стального треста» от краха было гораздо целесообразнее
предоставить ему государственный заем в несколько сот
миллионов марок, вместо того чтобы передавать
полноту власти в тресте нескольким министерским
чиновникам.
Следовательно, должен был существовать какой-то
иной, значительно более важный стимул для сделки
германского правительства с Фликом.
Американец Д. У. Холлгартен полагал, что он
обнаружил эту причину в документах Нюрнбергского процесса.
По его мнению, Флик шантажировал правительство,
принимая во внимание операции в Верхней Силезии.
«О том, — писал Д. Холлгартен, — что германское
государство практически оказалось владельцем фирм («Бис-
маркхютте», «Ферайнигте кёнигс- унд Лаурахютте»), не
119

должны были знать в Польше, ибо эти действия Германии
нарушали дух и букву Версальского договора и дали бы
Польше отличный повод взять германскую собственность
в свои руки, что позднее и свершилось. В этих условиях
угроза Флика продать свои сталелитейные заводы
французам представляла собой акт политического шантажа».
Несмотря на всю пикантность этого объяснения, оно
тоже не проясняло характер гельзенбергской сделки. Ибо
польское правительство в какой-то степени было,
конечно, информировано об участии германского правительства
в верхнесилезских деловых операциях. Об этом можно
прочесть в многочисленных публикациях того времени,
скажем в книге «Германский „Стальной трест"» Пауля
Уфермана, вышедшей в свет в 1927 году.
Если же и версия о фликовском шантаже не вполне
достоверна, то что же скрывается тогда за гешефтом
Дитрих —- Флик? В переговорах с министром финансов Флик
имел влиятельного союзника, который держался в тени,
но, очевидно, оказывал решающее воздействие на
правительство Брюнинга. Речь идет о министре обороны Курте
фон Шляйхере, который был заинтересован в
ремилитаризации и желал иметь под своим контролем «Стальной
трест» как один из важнейших производителей
вооружений. Этот фон Шляйхер, который после падения фон Па-
пена в течение 90 дней держал в своих руках
государственный штурвал, отличался странной мешаниной
милитаристских убеждений и «социалистических» идей.
В одной из своих речей по радио, 26 июля 1932 года, он
возвестил: «Поскольку рейхсвер не является партийной
группировкой, постольку он не защищает интересы каких-
либо классов или групп, а поэтому он и не должен
охранять отжившие экономические формы или шаткие
имущественные отношения».
Стремление «социализированного» генерала рейхсвера
к господству в «Стальном тресте» Флик (который,
разумеется, знал об этом «пункте» генерала) использовал для
создания наиболее благоприятствующей обстановки па
переговорах. Так как сам он владел только 110 миллионами
марок из 250 миллионов марок гельзенбергского
капитала, то предложил Дитриху раздобыть недостававшие для
абсолютного большинства капитала 4 процента, чтобы
передать их государству (небольшой пакет гельзенбергских
акций находился в Дрезденском банке, который контроли-
120

ровался правительством). При переговорах о размере
покупной цены этот момент сыграл, безусловно, такую же
роль, как открытие французских источников тиссеновских
денег. Предполагают, что па сделку Флик — Дитрих было
оказано влияние и третьей стороны: по изысканиям Гер-
харда Фолькланда, историка из ГДР, «ИГ Фарбениндуст-
рц», второй наряду со «Стальным трестом» концерн
Германии, был заинтересован в национализации
соперничавшего с ним объединения. И на самом деле, как министр
финансов Дитрих, так и министр экономики Варм-
больдт — партнеры Флика в сделке — имели теснейшие
связи с «ИГФарбениндустри». Вармбольдт, прежде чем
стать министром, был даже членом правления концерна
«ИГ Фарбен». Все это дает возможность предположить,
что Флик без зазрения совести использовал в переговорах
интересы «ИГ Фарбениндустри» так же, как и планы
Шляйхера по перевооружению и страх национальных
консервативных сил перед французским проникновением
в Рур.
ИСПРОШЕННОЕ ПОСОБИЕ
Итак, Флик точно подсчитал все шансы и использовал
их при осуществлении одной из самых дерзких своих
афер. Не учел он лишь одного: реакцию общественности
на просочившиеся сведения о его сделке. Бернт Энгель-
ман, этот доброжелатель дельцов и магнатов,
саркастически писал о Флике: «Может быть, он рассчитывал даже на
одобрение публики. Разве он не принес во имя фатерлан-
да огромной жертвы, добровольно отказавшись от
^процентов (вымышленных) дополнительных прибылей, лишь
бы оставить в германских руках сердце германской
индустрии — Рур?..»
Флика поразил взрыв негодования, происшедший в
обществе в связи с его «гельзенбергской аферой». Чтобы
как-то смягчить общественное негодование, Флик
проявил гораздо большую щедрость, чем когда-либо прежде,
на всякие общественные пожертвования. Через свой
«резервный фонд» Флик передал партиям правого крыла в
общем 1,5 миллиона марок — кстати, из тех самых
денежных средств, которые он выманил у государства. Своему
партнеру по переговорам Герману Дитриху Флик передал
121

95 тысяч марок, которые должны были пойти на
кампанию по переизбранию Гинденбурга на пост президента.
Брюнинг получил от Флика 150 тысяч рейхсмарок;
руководитель Пангерманского союза, бывший крупповский
директор Альфред Гугенберг был обязан Флику сотней
тысяч рейхсмарок; по стольку же получили организаторы
кампании по избранию канцлером фон Папена, а также
министр обороны Курт фон Шляйхер, благодаря
настойчивому стремлению которого к установлению контроля
над «Стальным трестом» Флик получил столь высокую
сумму. Вот записка к Флику одного из банкиров тех лет:
«Шл. настойчиво напоминает; я переведу из Дортмунда
150. Если сумеете, то сегодня Вы должны взять из них
100». (Число 100 означает, разумеется, сто тысяч.—
Г. О.) Даже возмущенные «гельзенбергской аферой»
социал-демократы получили из шкатулки Флика 100 тысяч
марок, то есть кусочек значительно больший, чем тот, что
достался даже национал-социалистам, которым Флик
выделил тогда всего лишь 50 тысяч марок.
Пятнадцать лет спустя Штайнбринк признавался па
Нюрнбергском процессе:
«В критические 1931—1932 годы, желая получить
кредиты, мы более, чем когда-либо, были заинтересованы в
своевременном предупреждении недружественных
выпадов прессы п в пресечении нападок местных властей... Нам
было нужно деловое буржуазное правительство для
беспрепятственного осуществления крупных сделок и для
поддержания прочных контактов с буржуазными
партиями. Исходя из этих соображений, мы никогда не
отказывали в пожертвованиях всем политическим группам — от
независимых и социал-демократов до правых партий;
в особенности же мы держали в поле зрения левые
газеты».
Фликовские подачки приносили свои плоды. Несмотря
на то что кабинет фон Папена еще дважды, в августе и
сентябре, открывал дебаты по «гельзенбергской афере»
Флика, до пересмотра спорного договора дело так и не
дошло. Флик же, руководствуясь принципом «а Васька
слушает, да ест», мог спокойно переждать, пока
болезненная тема исчезнет с газетных страниц. Его никто и
никогда не принуждал оправдывать свою сделку, поэтому
он тоже не видел оснований публично высказываться по
этому вопросу. Только четверть века спустя миллионер-
122

молчун счел, что пришло время смыть дурно пахнущее
пятно «гельзенбергской аферы» со своего имени. Честь
распространения в обществе очищающей версии выпала
журналу «Шпигель», который в 1958 году писал: «Судя
по нынешнему высказыванию Флика, в 1932 году
банкротство угрожало не его концерну непосредственно, а,
скорее, всей фирме «Ферайнигте штальверке АГ».
Положение этого громадного объединения было, по словам
Флика, столь плачевным, что имперское правительство,
опасаясь тяжелых последствий его краха для всей
экономики страны, вынуждено было своими
капиталовложениями гарантировать незыблемость этого концерна.
Флик указал на то, что правительству Брюнинга
тогда удалось санировать попавшие в тяжелое
финансовое положение крупные банки только с помощью
бюджетных средств, и заявил: «Крупнейшей опасностью,
угрожавшей сорвать эту операцию по восстановлению
платежеспособности банков, была несостоятельность
«Ферайнигте штальверке», самого большого на континенте
объединения тяжелой промышленности. Тогдашнее
германское правительство обратилось к двум основным
акционерам «Стального треста» — Фрицу Тиссену и
Фридриху Флику, чтобы выяснить, в какой мере оба
промышленника могут способствовать устранению финансовых
затруднений «Стального треста». Но ни Фриц Тиссен, ни
Фридрих Флик, чьи предприятия находились в
безупречном финансовом положении, не видели в той ситуации
никаких возможностей серьезно помочь в этом деле».
Кроме того, утверждал теперь Флик, в то время
наряду с экономическими интересами серьезную роль
играли и внешнеполитические соображения правительства.
Они касались германо-французских отношений.
Стремления к примирению, особенно поддерживавшиеся Штрезе-
маном, в то время вновь и вновь затруднялись
экономическими противоречиями между Руром и Лотарингией.
«В этих условиях, — продолжает Флик свой комментарий
в «Шпигеле», — у тогдашнего министра финансов д-ра
Дитриха возникла идея о том, что правительство
Германии должно обеспечить себе решающее влияние на
крупнейшее предприятие тяжелой промышленности в Руре
с целью дать французскому партнеру успокаивающие
заверения относительно того, что германское правительство,
обладая ключевыми позициями в Рурской промышленно-
123

сти, готово к переговорам по установлению равновесия
сил между Лотарингией и Руром. В связи с этим именно
тогда крупнейший акционер фирмы «Ферайнигте шталь-
верке», то есть «Гельзенкирхенер бергверкс АГ», и был
освобожден от имевшихся у него обязательств, чем была
создана возможность предотвратить опасность
финансового краха фирмы «Ферайнигте штальверке»...
«Той критике, касавшейся суммы, которую Флик
выторговал у государства за свой пакет акций, — это пишет
уже сам журнал «Шпигель», — магнат противопоставляет
такой аргумент: было бы бессмысленно заниматься
оценкой стоимости пакетов по тогдашнему биржевому курсу;
по тому курсу «Гельзенкирхенер бергверкс АГ», включая
ого контрольный пакет акций в «Ферайнигте штальверке»,
котировался не выше, чем реальная стоимость одной-един-
ственной шахты в Руре... Совершенно ясно лишь одно, —
отмечает журнал «Шпигель», — что не концерн Флика,
а «Стальной трест» оказался в финансовом прорыве.
Ясно также и то, что Флик пикогда не использовал
существовавший якобы французский интерес к его
предприятиям против германского правительства пи как приманку,
ни как средство шантажа».
Журнал «Шпигель» счел целесообразным дополнить
свою интерпретацию следующим замечанием: «И все же
оказывается, что в 1932 году и общественность, и рейхстаг
пе были информированы о действительных политических
и экономических основаниях обоих партнеров по сделке».
Официальный бюджетный отчет рейхстага, в котором
после падения кабинета Брюнинга давались обоснования по
делу о покупке акций Флика, начинался с такой фразы:
«Финансовое положение «Шарлоттенхютте АГ» являлось
предметом чрезвычайной озабоченности». О планах Брю-
нипга, связанных с устранением беспокойства у
французов, в отчете не сказано ни слова. При переплетении
интересов «Шарлоттенхютте» с «Гельзенкирхенер бергверкс
АГ» и с «Ферайнигте штальверке» опасность, грозящая
в условиях растущих финансовых затруднений одной из
этих фирм, должна считаться серьезной опасностью для
банковских обязательств всех этих обществ. Ослабление
позиций «Стального треста» не могло бы пройти
бесследно и для всей тяжелой промышленности. Эти события
могли бы повлечь за собой непредвиденные последствия и
для только что воссозданных немецких банков, что при их
124

тесной связи с государством самым серьезным образом
сказалось бы it на государственной казне. Ко всему
прочему еще присоединялась угроза отчуждения «Стального
треста» в иностранные руки, если не вмешается
государство. Предотвращение грозящей опасности — это и
означало действовать в национальных интересах.
По договору, продолжает журнал, фирма «Харди и К°»
приобретала для государства и за его счет акции «Гельзеп-
кирхенер бергверкс АГ» номинальной стоимостью 110
миллионов рейхсмарок—100 миллионов рейхсмарок за 90
миллионов рейхсмарок; остаток номинальной стоимостью 10
миллионов рейхсмарок — возмещение действительных
затрат (высшая цена составляет 6 миллионов рейхсмарок).
Покупная цена за акции по номиналу на сумму 100
миллионов рейхсмарок покрывается взятием обязательств на
сумму 65 миллионов рейхсмарок, из которых 26,2
миллиона марок составляют обязательства «Гельзенкирхенер
бергверкс АГ», и взнос в размере 25 миллионов марок,
исчисляемый в наличных деньгах. Эта сумма в 25
миллионов марок выплачивается наличными как покупная цена
за пакет акций, номинальная стоимость которых
составляет 10 миллионов марок. При этом переданные
обязательства на сумму 2 миллиона марок погашаются. Для уплаты
покупной цены, а также процентов 37 968 295,91
рейхсмарки при пересчете принятых обязательств на покупную
цену государство должно выделить до 31 марта 1933 года
из бюджета сумму 37 969 295,91 рейхсмарки, не
предусмотренную в бюджете на 1932 год. Эти расходы должны быть
проведены как сверхплановые.
В своих стараниях оправдать гельзенбергскую сделку
возможностью германо-французской экономической
кооперации Флик мог опираться на бывшего министра
финансов Дитриха, который в одном из выступлений по радио в
1945 году пытался реабилитировать себя следующим
образом: «Так как французы нуждались в рурском коксе,
а Руру была необходима лотарингская руда, то,
следовательно, Франции нужно было дать возможность принять
участие в добыче рурского угля, а рурской
промышленности — участие в добыче железной руды в Лотарингии.
Сотрудничество в экономике должно было обеспечить
и политическое взаимопонимание». Но даже апологет
промышленных магнатов Шверин фон Крозиг отозвался об
этом довольно скептически: «Насколько эта комбинация
125

могла быть тогда реальной, теперь задним числом
установить трудно».
Бывший рейхсканцлер Генрих Врюнинг в своей книге
«Мемуары, 1918—1934» подтверждает предположение, что
именно банкротство, угрожавшее Флику, побудило
имперское правительство принять меры по спасению его
концерна: «Во вторник стало очевидным катастрофическое
положение фирмы «Ферайнигте штальверке». Проблема
«Флик и Отто Вольф» сразу же для меня стала ясной. На
них обоих висел необеспеченный банковский кредит
приблизительно в 400 миллионов марок. Установить же их
действительное положение удалось лишь с большим
трудом на протяжении многих месяцев. Отто Вольф, имея
облагаемое налогом состояние, оцениваемое (по высшему
конъюнктурному курсу 1927 года) в 225 миллионов
марок, оказался должен германским банкам 200 миллионов
марок. Такая же картина наблюдалась и в концерне
Флика. Я был тогда убежден, что выбрасывать новые сотни
миллионов марок на спасение концернов, попавших в
подобное положение в результате авантюристических
спекуляций, было бы просто безответственно. Я был уверен,
что обреку себя на политический провал, связавшись с
такими делами, и поэтому я считал целесообразным,
соблюдая очень большую осторожность, приобрести для
государства пакеты акций этих господ, имея в виду одну цель —
полную реорганизацию рейнско-вестфальской
промышленности и восстановление крупных концернов».
Флика спасли от разорения именно эти сомнительного
свойства гельзенбергские маневры. Если бы ему не
удалось продать свои акции по сверхвысокому курсу, то под
давлением своих кредиторов ему пришлось бы, очевидно,
ликвидировать весь концерн. Флик, по-видимому, был
гораздо менее осведомлен о законах дефляции, чем о
случившейся за десять лет до того инфляции. А может быть,
его ослепила перспектива овладеть ключевыми позициями
в «Стальном тресте». Во всяком случае, карабкаясь на
вершину власти, он вдруг оказался на краю пропасти.
Опасность потрясла Флика. В «гельзенбергской афере»
Флик продемонстрировал отчаянную решимость
использовать любые, даже явно сомнительные средства, чтобы
уйти от угрозы разорения. Говорят, что вряд ли кто из
рурских магнатов, оказавшись в его положении и тоже
не особенно щепетильных в выборе средств, смог бы осу-
126

ществить столь грандиозный и дерзкий маневр. Протесты
Пауля Ройша и Фрица Шпрингорума показали, как
чудовищен в глазах консервативно мыслящих
предпринимателей был тот факт, что один из промышленйиков отдает
ключевые позиции в рурской промышленности
государству. Они мыслили как политики, как экономисты, Флик
же — как индивидуалист. Для него ни рейх, ни Рур не
имели никакого значения, коль скоро речь шла о создании
его собственной промышленной империи.

Глава 9
МАРШ-БРОСОК В ХЛРПЕН
Если финансирование «гельзенбергской аферы» было
в высшей степени дерзким предприятием, а гешефт с Дит-
рихом, мягко выражаясь, чересчур смелым, то намерение
Флика подготовить в то же самое время дальнейшую
экспансию своего концерна можно считать просто безумным.
Приняв решение выйти из «Стального треста», Флик
начал последовательно осуществлять свой новый
захватнический план. Флику нужна была для замены своего
«Гельзенкирхенер бергверкс АГ» новая угольная база,
если он не хотел вновь зависеть от благосклонности
рурских угольных королей. К тому же он прекрасно понимал,
что после продажи государству своей гельзенбергской
фирмы ему нечего рассчитывать на дружбу рурских
баронов.
Его уже преследовали кредиторы. И не зная еще, как
оп выпутается из кризиса в «Стальном тресте», Флик уже
пачал в глубокой тайне подготовку к своему повому
шахматному ходу. Летом 1931 года он купил у «Данат-банк»,
возглавляемого Якобом Гольдшмидтом, которому он был
должен несколько миллиопов марок, пакет акций «Рай-
иише АГ фюр браунколенбергбау унд брикетфабрпкаци-
онен АГ» («Рейнбраун») номинальной стоимостью 8
миллионов рейхсмарок буквально за несколько недель до
того, как «Данат-банк» вынужден был прекратить платежи.
Разумеется, на эту сделку он вновь взял кредит. Через
несколько месяцев он «облегчил» фирму
«Гельзенкирхенер бергверкс АГ» на 13-миллионный пакет акций
«Рейнбраун», и сделал это прежде, чем продал государству свои
гельзенбергские акции. И за него Флик не платил
наличными, а получил 8-миллионный кредит от «своего»
«Гельзенкирхенер бергверкс АГ». Обладая акциями фирмы
128

«Рейнбраун» на номинальную сумму 21 миллион марок,
Флик приобрел блокирующее меньшинство, то есть то
количество акций (25 процентов), которое обеспечивало
ему право вето в крупнейшем предприятии по добыче
бурого угля на западе Германии. Так он завладел огромным
энергетическим концерном, которому принадлежали не
только угольные копи и брикетные фабрики, но п
предприятия, связанные с судоходством, химические заводы,
а также электростанция в Кёльне («Райнишес электри-
цитэтсверк»), которой владел Пауль Зильверберг, один из
любопытнейших представителей германской тяжелой
индустрии. Уроженец Рейнской области, он происходил из
древней испанско-нидерландско-польско-еврейской
предпринимательской династии и управлял концерном бурого
угля с 1903 года, получив в наследство от отца,
основателя концерна, пост генерального директора. Под
руководством Зильверберга концерн «Рейнбраун» превратился в
крупное предприятие, обладавшее солидным капиталом
и заводами и оснащенное по последнему слову техники.
Поэтому сначала все усмотрели в новой фликовской
операции лишь намерение перебраться из каменноугольной
промышленности, которой угрожало банкротство
«Стального треста», в свободную от кризисов буроугольную.
Но в действительности Флик стремился добраться до
толстого пакета акций, который покоился в сейфах
концерна «Рейнбраун» и, словно сокровища Нибелунгов,
оберегался Паулем Зильвербергом. Его содержимое
составляли акции на 36 325 тысяч рейхсмарок (по
номиналу), принадлежащие «Харпенер бергбау АГ», одной из
самых производительных каменноугольных шахт в Руре.
Еще в 1924 году Зильверберг купил у рурского магната
Аугуста Тиссена первые харпенские акции и затем,
особенно после резкого падения курса во время мирового
экономического кризиса, значительно увеличил их
количество. Интеллигентный владелец «Рейнбраун»,
представлявший на международной конференции в 1929 году всю
угледобывающую промышленность Германии, уже мечтал
о создании единого германского треста каменного и
бурого угля. Будучи председателем наблюдательных советов
двух важнейших угольных фирм запада Германии,
Зильверберг представлял собой противника, который по
своему влиянию мог поспорить с Фликом. Но он очень
уступал зигерландцу в жесткости и хитрости. «Зильверберг
9-222
129

желал демократии капиталов», —- сказал Франц Марио в
юбилейной статье, посвященной столетию «Харпенер берг-
бау АГ» в 1956 году. Зильверберг, очевидно, слишком
полагался на умело созданную систему своих личных
связей с другими крупными акционерами фирм «Рейнбраун»
и «Харпен» и не учел слабых мест своей собственной
позиции. Ибо после огромного расширения своего концерна
у Зильверберга имелась лишь сравнительно небольшая
доля капитала в фирме «Рейнбраун». Таким образом, путь
для вторжения варягов был открыт.
ДОРОГО ОБОШЕДШАЯСЯ ОШИБКА
Осенью 1932 года Флик предложил Зильвербергу свой
25-процентный пакет акций фирмы «Рейнбраун». За это
он потребовал от угольного магната не денег, а уже
упомянутый толстый пакет акций «Харпен», который
хранился в сейфах Зильверберга. Последний сначала
отказался, решив не принимать всерьез предложение Флика, ибо
названную зигерландцем цену (на 36 миллионов
рейхсмарок харпенских акций за 21 миллион рейхсмарок акций
фирмы «Рейнбраун») он счел совершенно абсурдной.
Зильверберг был уверен, что его рейнбрауновская
империя благодаря личным связям в экономике полностью
гарантирована от вторжений. Поэтому он не мог даже
предположить, что Флик найдет реального покупателя на свои
акции вне круга акционеров фирмы «Рейнбраун». Эта
ошибка в тактических расчетах дорого обошлась
Зильвербергу.
Через своего приятеля Альберта Фёглера, босса
«Стального треста», Флик обратился к эссенскому РВЭ
(«Райниш-вестфелише электрицитэтсверк АГ»),
крупнейшему в Германии потребителю угля. Фёглер был членом
наблюдательных советов фирм «Харпен» и РВЭ; в эссен-
ской РВЭ он даже являлся председателем
наблюдательного совета. И Зильверберг считал Фёглера своим
приверженцем. Но Флик предложил Фёглеру такое дельце,
которое оказалось заманчивее, чем лояльность в
отношении Зильверберга. РВЭ с некоторого времени также
обладало блокирующим меньшинством акций в фирме
«Рейнбраун» и, кроме того, контрольным пакетом «Роддергру-
бе», второй по величине шахте по добыче бурого угля на
130

западе Германии. Флик привлек на свою сторону
управляющих фирмы РВЭ тем, что пообещал им помочь
приобрести абсолютное большинство акций в фирме «Рейнбраун»,
и тогда они станут неограниченными монополистами по
добыче бурого угля на западе Германии. И несмотря па
то что Зильверберг тоже был членом наблюдательного
совета РВЭ и даже заместителем его председателя, эссен-
ские энергетики, последовав совету Фёглера, решили
пойти на сделку с Фликом.
Она не стоила им ни одного пфеннига — они должны
были только обеспечить Флику покупку у фирмы «Рейп-
браун» пакета акций «Харпен», как только будут
захвачены командные высоты в империи Зильверберга. Для сына
основателя концерна «Рейнбраун», являвшегося до сих пор
бесспорным правителем «Харпенер бергбау АГ», сделка
Флика с РВЭ означала конец предпринимательской
карьеры. В 1933 году истовый лютеранин, член кружка
избранных «Рурский ковчег», сложил свои полномочия в фирмах
«Харпен» и «Рейнбраун» и, преследуемый нацистами как
еврей, эмигрировал в Швейцарию. Летописец фирмы
«Харпен» Марио сочувственно писал: «Восемь лет, в
течение которых Зильверберг был связан с фирмой
«Харпен», составляют драматический отрезок истории этой
фирмы. Они были апогеем в развитии предприятия».
ЖЕСТКОСТЬ В СОЕДИНЕНИИ С КРЕСТЬЯНСКОЙ
ХИТРОСТЬЮ
23 января 1934 года Фридрих Флик стал преемником
Зильверберга на посту председателя наблюдательного
совета «Харпенер бергбау АГ». Купив на бирже акции
фирмы «Харпен» на 4,87 миллиона рейхсмарок по номиналу,
он приплюсовал их к пакету, полученному от РВЭ, и стал
обладателем харпенских акций на 41 220 тысяч, то есть
45,8 процента основного капитала этой процветающей
фирмы по добыче каменного угля. Флик стал самым
крупным вкладчиком, единственным в своем роде акционером
за всю столетнюю историю фирмы «Харпен». Но для
Флика с его далеко идущими планами этого было
недостаточно. Франц Марио комментировал: «Флику необходимо
абсолютное большинство капитала фирмы «Харпен», чтобы
его вхождение в фирму приобрело предпринимательский
9*
131

смысл». «То, как Флик добился своего, не затратив и
пфеннига, как достиг своей цели да еще получил в
придачу солидный куп^ свидетельствует, по мнению Курта
Прицколяйта, не только о богатейших возможностях
использования власти, которую предоставляет общество
крупному акционеру, но и о том, какой крестьянской
хитростью, какой жесткостью отличался характер Флика».
Крупный акционер, не наделенный такой ловкостью,
очевидно, стал бы искать возможность приобретения 4,2
процента акций, не хватавших до абсолютного
большинства акционерного капитала фирмы, в трудной одиночной
борьбе на бирже или же попытался бы приобрести пакет
акций по бешеной цене у одного из совладельцев фирмы.
Флику даже и в голову не пришло тратить свои с таким
трудом добытые накопления на завоевание
неограниченного господства в фирме «Харпен». Решающее
большинство на генеральном собрании акционеров ему было
обеспечено хотя бы потому, что на таком собрании обычно
присутствовали акционеры, представлявшие лишь 70
миллионов капитала фирмы. Флик не замедлил использовать
эту возможность для получения поста председателя
наблюдательного совета «Харпенер бергбау АГ». После этого
он отправил на пенсию болезненного генерального
директора Эриха Фиклера и поставил вместо него своего
человека в лице Эрнста Бускюля.
ЗАКОННАЯ ЦЕЛЬ КОММЕРЦИИ
Опираясь на расставленных в фирме «Харпен» своих
людей, Флик предпринял 13 августа 1935 года на
чрезвычайном собрании акционеров фирмы сверхловкий
финансовый трюк, который позже не раз повторялся. В тот
знаменательный день общее собрание приняло решение
«превратить в облигации, дающие право на 4,5 процента,
30-миллионный пакет акций из суммы капитала фирмы в
90,3 миллиона рейхсмарок, за исключением
привилегированных акций на 300 тысяч рейхсмарок. Это означало, что
общество должно сократить свой основной капитал на
треть и возместить акционерам возникшие потери
облигациями, обеспеченными капиталом фирмы. Перестройка
структуры капитала была обоснована плохим состоянием
дел. «Такая реорганизация имеет целью, — говорилось в
132

отчете фирмы «Харпен», — обеспечить акционерам нашей
компании хотя бы минимальной рентой какую-то часть их
состояния и дать самой фирме возможность постепенно,
путем погашения этих облигаций привести в будущем ее
капитал в большее соответствие с оборотом».
Это звучало довольно убедительно. Но, как заметил
Курт Прицколяйт, «стоит лишь сравнить это утверждение
с получившей в 1935 году мощный импульс гонкой
вооружений, чтобы убедиться в шаткости такой аргументации».
В самом деле, мировой экономический кризис остался уже
позади, и портфели заказов громадных промышленных
концернов былп заполнены до отказа. Гитлеровская
программа вооружений принесла фирме «Харпен» в те годы
средний прирост прибылей до 20 процентов.
Следовательно, истинная причина уменьшения основного капитала
этой фирмы была совершенно иной.
Пакет Флика в фирме «Харпен» уменьшился после
знаменательного общего собрания с 41,2 миллиона
рейхсмарок до 27,48 миллиона марок. Но рядом с акциями в
его сейфах лежали еще и приносящие 4,5 процента
облигации на общую сумму 13,74 миллиона марок по
номиналу. Облигации имели, конечно, эту номинальную
стоимость в случае их продажи. Но Флик, которому облигации
достались даром, не был заинтересован в их продаже.
Своей цели он мог достичь и без этого. По тогдашнему
биржевому курсу харпенские акции шли в среднем по
109 процентов от номинала, Флику достаточно было 9270
тысяч марок, чтобы обеспечить себе еще один пакет этих
акций на сумму 8,52 миллиона марок. Так Флик стал
владельцем 60 процентов основного капитала фирмы
«Харпен» да плюс к тому еще и облигаций этой фирмы на
сумму 4,5 миллиона рейхсмарок. Таким образом он
обеспечил себе абсолютное большинство в этой фирме и,
кроме того, положил еще в свою шкатулку несколько
миллионов чистоганом. Вряд ли кому удавалось когда-либо
захватить со столь малыми затратами такое большое
предприятие.
Стремясь завуалировать истинные мотивы сокращения
капитала, придворный летописец фирмы Франц Марио
указывает на якобы «решающую причину»: «Разумеется,
смысл этой операции не раскрывался публично... Она
преследовала законную цель коммерции. Все дело в том,
что фирма «Харпен», превращая треть своего капитала в
133

облигации, могла в результате платить меньшие налоги,
чем до тех пор. Компетентные государственные органы,
дававшие разрешение на реорганизацию капитала фирмы,
не поняли эту действительную цель». Инициатором этой
затеи был как будто и не Флик, а представитель «Дойче
банк» в наблюдательном совете «Харпен» Карл Киммих.
Достоверность этой версии может сравниться, пожалуй,
только с тем оправданием «гельзенбергской аферы»
Флика, которое представил фон Папен.
После выигранного сражения в «Харпене» магнат мог
с удовлетворением обозревать вновь завоеванные им
позиции. С девятью шахтами, 885 коксовыми батареями,
производственными площадками размером 185 миллионов
кв. метров, с земельными владениями в 2325 гектаров и
1289 квартирами для служащих и 9284 для рабочих,
а главное, с производственной мощностью более чем 11
миллионов тонн угля и 4 миллиона тонн кокса фирма
«Харпенер бергбау АГ» была поистине внушительным
предприятием. 1 января 1936 года по инициативе Флика
фирма «Харпен» обзавелась дочерним предприятием —
она купила у «Максимилиансхютте» 995 из 1000 ценных
бумаг горнопромышленного общества «Мон сени»,
имевшего производственную мощность 1 миллион тонн
коксующегося угля, а также залежи этого угля на площади в
12,5 миллиона квадратных метров, 175 коксовых батарей
и 210 гектаров земли. Все угольное королевство
управлялось типично по-фликовски: «С конца 1935 года «Харпен»
превратилась в фирму, возглавляемую просвещенным и
обладающим талантом руководителя абсолютным
монархом», — верноподданнически писал Марио. Бывший глава
этой фирмы Пауль Зильверберг 20 мая 1935 года в
письме к своему бывшему генеральному директору Эриху
Фиклеру с грустью вспоминал о былых временах: «С
вашим уходом из фирмы исчезли остатки ее былых
традиций». С раздражением он писал о «так называемом новом
духе в руководстве и управлении крупных акционерных
обществ».
Флик властно пресек возражения традиционалистов в
харпенском наблюдательном совете, которые, ссылаясь на
восьмидесятилетнюю историю фирмы, упрямо отстаивали
независимость предприятия от стальных концернов.
«Железный» Флик вовсе не желал, чтобы его предприятие
походило на самостоятельное угледобывающее предприятие,
134

которое само подыскивает своих клиентов-потребителей,
«Из обычиых копей, какими фирма управляла до сих пор,
они должны по воле предпринимательской инициативы
«железного» магната Флика превратиться в
металлургический комбинат», — говорится в хронике фирмы. Флик
сделал свою фирму «Максимилиансхютте» в Зульцбах-Ро-
зенберге владельцем большинства капитала фирмы «Хар-
пен» и обеспечил ее харпенским коксом на самых
выгодных условиях. Тем самым он обошел угольные
синдикаты, которые диктовали цены на рынке, п этот маневр
принес ощутимые выгоды как «Максимилиансхютте», так
и фирме «Харпен». Фирма «Максимилиансхютте», так же
как и «Харпен», теперь, после прихода Гитлера к власти,
в обстановке начавшейся гонки вооружений смогла
повысить свое производство более чем на 30 процентов.

Глава 10
НОВЫЕ ДРУЗЬЯ
Тем временем Флик уже нашел общий язык с новыми
властителями Германии, с нацистами, и его предприятия
приносили хорошую прибыль в обстановке экономического
подъема, наступившего после депрессии. Хотя Флик как
будто и не был убежденным нацистом, однако его мнимая
антипатия к национал-социалистам не завела его столь
далеко, чтобы отказаться от выгодных сделок. В то же
время вряд ли верно утверждение, будто всем своим
богатством Флик обязан исключительно благосклонности
главарей национал-социализма. До захвата власти
Гитлером Флик имел основания причислять себя к
сторонникам буржуазных партий. «Я был, — говорил он в
заявлении под присягой 29 ноября 1946 года, — членом
Немецкой народной партии вплоть до ее практического
роспуска. Пока был жив Штреземан, я оказывал
финансовую поддержку только этой партии и значительно помог
Штреземану преодолеть личные финансовые затруднения
путем крупных пожертвований, не называя при этом
своего имени. Во время выборов 1930—1931 годов Немецкая
народная партия уже утрачивала свое влияние и не имела
более или менее аторитетных руководителей. Поэтому я
вступил в контакт п с руководящими деятелями других
партий».
Флик сразу понял, какие выгоды сулят ему хорошие
отношения с «верхами». Магнат обдуманно устанавливал
контакты с теми, кто стоял у власти. После Штреземана
он поддерживал Брюнинга, потом фон Папена, а затем
Шляйхера. А когда власть захватил Гитлер, Флик нашел
общий язык и с нацистами.
136

ДЕНЬГИ ДЛЯ ГИТЛЕРА
Определенной «недоразвитостью политического
инстинкта», как выразился Курт Прицколяйт, объясняется
вера Флика в прочность Веймарской республики даже в
1932 году. В ноябре, субсидировав денежным взносом
предвыборный фонд фон Папена, Флик писал национал-
консерватору газетному королю Альфреду Гугенбергу:
«Я передаю Вам эти деньги для того, чтобы бюргерство
смогло на предстоящих выборах устоять против национал-
социалистов, воспрепятствовать этому движению и
решиться наконец на радикальный поворот событий».
Однако, будучи человеком ловким и предусмотрительным,
Флик в то же самое время уже устанавливал контакты
с нацистскими главарями.
С 1931 года Флик велел своему тогдашнему личному
секретарю Отто Штайнбринку постоянно информировать
его об экономической и политической программах
национал-социалистской партии (НСДАП). Штайнбринк ведал
в главном концерне Флика отделом печати и знал
прежнего главного редактор* «Берлинер бёрзенцайтунг»
Вальтера Функа, ставшего при Гитлере первым министром
экономики, а также Вильгельма Кепплера, не слишком
удачливого фабриканта, представлявшего
национал-социалистскую партию в кругах промышленников. Кепплеру
удалось вскоре собрать вокруг себя ряд
предпринимателей, которые заявили о своей готовности поддержать
НСДАП. «Кружок Кепплера», переименованный позже в
«кружок друзей рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера»,
собрался впервые 18 мая 1932 года в берлинском отеле
«Кайзерхоф». В него входили Яльмар Шахт, кёльпский
банкир барон Курт фон Шредер, генеральный директор
концерна «Винтерсхалль» Аугуст Ростерг, Эвальд Хэккер
из фирмы «Ильзедерхютте», Рудольф Бинг, представитель
концерна «Сименс уид Гальске», Эмиль Хельферих от
«Гамбург-Америка-линие», Эмиль Мейер из «Дрезденер-
банк» и Фридрих Рейнхардт из «Коммерцбанк». В
«кружок» входил и помощник Флика Отто Штайнбринк.
А позже и сам Флик вошел в состав этой августейшей
группки магнатов, которая должна была подкрепить
реноме фюрера СС Генриха Гиммлера в экономических кругах.
Флик впервые увидел Гитлера 27 января 1932 года во
время нашумевшей речи фюрера перед членами дюссель-
137

дорфского клуба промышленников. Эта речь считается
началом открытого союза между крупной германской
промышленностью и нацистами. Флику захотелось поближе
познакомиться с фюрером нацистов, и через несколько
дней после дюссельдорфской речи он попросил Вальтера
Функа, приятеля Штайнбринка, устроить ему встречу
с Гитлером с глазу на глаз. «Очевидно, оба говорили не о
погоде», — заметила в 1947 году выходившая в Висбадене
газета «Виртшафтсшпигель». Правда, содержательного
диалога на встрече не получилось. «Господин Гитлер
говорил почти беспрерывно, так что я едва мог вымолвить
слово», — рассказывал позже Флик.
И все же контакт оказался полезным для обеих сторон.
Флик пожертвовал в партийную кассу «коричневоруба-
шечников» 50 тысяч рейхсмарок, а Гитлер вскоре
отблагодарил Флика. В то время как и правые и левые не
желали все еще признавать «гельзенбергскую аферу» Флика
патриотическим поступком, НСДАП направила к нему
второго по значению человека, депутата рейхстага
Германа Геринга, с тем чтобы осведомиться об основах этой
крупной сделки. Как прошло это зондирование, рассказывает
нам поверенный Флика Одило Буркарт в письме 17
сентября 1940 года директору «Максимилиансхютте» Гиллит-
церу: «Продажа контрольного пакета «Стального треста»
была лично проверена и санкционирована в 1932 году
нынешним рейхсмаршалом во время продолжавшихся не
один день бесед на Бельвюштрассе. Кроме того, рейхсмар-
шал лично доложил об этом фюреру, который признал
сделку необходимой и санкционировал ее».
КАРТИНЫ ДЛЯ ГЕРИНГА
Личное знакомство Флика и Геринга состоялось
незадолго до того при посредничестве президента рейхсбапка
Яльмара Шахта. Сухопарый, ненавидящий
расточительство промышленник и упитанный, обожавший блеск и
славу сластолюбивый нацист явно понравились друг
другу или по крайней мере обнаружили общие интересы.
Эрих Гритцбах, министериаль-директор в геринговском
министерстве воздушного флота, позднее — свидетель на
Нюрнбергском процессе, заявил: «Флик считался у
Геринга абсолютной,,персона грата"». Флик не пропускал
138

ни одного дня рождения шефа люфтваффе (12 января),
отмечавшегося всегда с большой помпой. Флик обычно
преподносил Герингу картины старых мастеров
стоимостью никак не менее 70 тысяч рейхсмарок. Такие картины
закупал в Голландии юрист Флика Штрезе. Герингу
импонировал суховатый уроженец Зигерланда, сумевший
подняться до положения одного из самых влиятельных
лиц в области экономики. Свидетель Гритцбах продолжал
на Нюрнбергском процессе: «Сдержанное, без
фамильярности поведение Флика нравилось Герингу».
Сдержанность эта оказалась в дальнейшем весьма полезной для
промышленного магната.
Следует отметить, что нацисты по крайней мере до
30 января 1933 года весьма зависели от денежных тузов
типа Флика. У НСДАП накопилось свыше 12 миллионов
рейхсмарок долгов и не было почти никаких надежд
быстро заткнуть дыру в кассе, если не удастся захватить
власть. Когда в конце 1932 года Вальтер Функ
отправился в Рур, чтобы собрать деньги для нацистской партии,
он встретил у промышленников довольно сдержанный
прием. Единственным существенным вкладом были те
20 тысяч марок, которые вручил Функу от имени Флика
Отто Штайнбринк. Боссы крупных фамильных
концернов — Крупп, Петер Клёкнер, Пауль Ройш, Гуго Стиннес-
младший и Карл Фридрих Сименс — были, как и Флик,
сторонниками сохранения правящей буржуазной
коалиции. Только двое из известных рурских магнатов —
легендарный старожитель Эмиль Кирдорф (из «Гельзенкирхен
бергверкс АГ») и Фриц Тиссен — открыто заявили о
поддержке нацистов. Позднее среди приверженцев Гитлера
оказались Яльмар Шахт и шеф кёльнского банка
семейства Штайн Курт фон Шредер, с которым Флик
поддерживал близкие отношения. В доме Шредера и состоялась
4 января 1933 года известная встреча Папена и Гитлера—
за четыре недели до того, как Гинденбург назначил
Гитлера рейхсканцлером.
Но как только диктатор пришел к власти,
горнометаллургические магнаты очень быстро встали «па правильный
путь». Отныне и Флик стал более щедрым: в январе он
перевел на счет НСДАП 100 тысяч марок; еще 200 тысяч
он предоставил нацистам на выборы в рейхстаг в марте
1933 года. Это было вскоре после памятного совещания
20 февраля в берлинском доме Геринга, где Гитлер изло-
139

жил боссам экономики свои политические взгляды и
обещал им главное — сохранение частной собственности и
частных предприятий, устранение и запрещение
забастовок, а также высокую экономическую конъюнктуру.
Густав («Тэффи») Крупп фон Болен унд Гальбах тут же
поблагодарил фюрера от имени присутствовавших. И тогда
боссов промышленности попросили раскошелиться. Геринг
разъяснил им значение этих взносов: «Приносимая вами
жертва наверняка будет для вас легче, если вы учтете, что
выборы 5 марта будут последними на ближайшие 10,
а может быть, и 100 лет». Фридрих Флик внес 200 тысяч
рейхсмарок и за это получил возможность познакомиться
с третьим по значению человеком у нацистов — рейхсфю-
рером СС Генрихом Гиммлером, который лично получил
эти 200 тысяч в правлении Флика. Так уроженец Зигер-
ланда, бывший некогда буржуазным либералом,
превосходно подготовился к грядущим годам: он был лично
знаком с Гитлером, стал на дружескую ногу с Герингом и
обрел благосклонность Гиммлера.
ВРЕМЯ ВОЗВОДИТЬ ХОРОМЫ...
Флику исполнилось пятьдесят, у него было трое
удачливых сыновей: долговязый, несколько раздражительный
Отто Эрнст 16-ти лет, напористый тринадцатилетний
Рудольф и последний, шестилетний Фридрих Карл. Теперь
с некоторых пор Флпк уже стал владельцем замка. Под
воздействием княжеского стиля жизни свопх рурских
кумиров Флик, дотоле довольно скупой, ассигновал в 1931
году несколько миллионов на создание роскошного
дворца, который должен был поддерживать тот личный
престиж, какой Флик создал у себя в правлении. Крупны
кичились своей виллой «Хюгель», клан Стиннеса имел
резиденцию на Рейне, в Хаймбурге под Нпдерхаймбахом,
Аугуст Тиссен владел дворцом в Ландсберге, Петер Клёк-
нер обитал в замке «Хартепфельс» недалеко от Мюльхай-
ма-на-Руре, Пауль Ройш избрал для своей домашней
крепости «Катариненхоф» под Бакнангом. Поэтому и
Флик искал подходящее место для приличествующей его
положению личной резиденции. Наконец он купил себе
50 моргенов земли на холме Хаусберг, близ Кетвига па
Руре, и начал там возводить «Шарлоттенхоф» — трех-
140

этажный палаццо солидных размеров. На верхнем этаже
он приказал расположить огромный гимнастический зал
для физических упражнений его троих сыновей.
Особенное значение уже тогда магнат придавал своей личной
безопасности: «Шарлоттенхоф», который соседи вскоре
прозвали «Замком Флика», нажатием одной лишь кнопки
в рабочем кабинете хозяина мог быть превращен в
настоящую крепость. Имея, очевидно, в виду боевое настроение
германских рабочих, которое усугублялось наличием
шестимиллионной армии безработных, Флик обезопасил
въезд в свой дворец массивными стальными воротами,
а окна — окованными железом ставнями. С помощью
хитроумных механических приспособлений все выходы и
окна здания могли быть в течение нескольких секунд
блокированы. Правда, предусмотрительному магнату, в
общем-то, не пришлось пользоваться всей этой защитной
автоматикой, так как гитлеровские «коричневорубашечни-
ки» значительно более действенно боролись против
«красной опасности» с помощью концлагерей. И поскольку
родословное дерево нуждалось в особом уходе не меньше,
чем банковский счет в охране, «великий» Фридрих
никогда не был так убежден в том, сколь практически
необходим для его престижа дворец, чем в то лето 1933 года,
когда дворец этот был наконец готов.
В свой пятидесятилетний юбилей промышленный
магнат, вновь уверенно взиравший на будущее, находясь в
состоянии редкого великодушия, удовлетворил и одно
желание жены Марии: дочь члена городского муниципалитета
попросила, после того как убедилась, что ее просьба будет
принята мужем всерьез, обзавестись, помимо громады на
Хаусберге, «маленьким домиком, где мы могли бы жить».
«Великий» Фридрих одобрил ее желание и пожертвовал
новый, с иголочки, дворец «Шарлоттенхоф» с его парком,
спортивным залом, со всей его защитной автоматикой
национал-социалистам. «Маленький же домик», о котором
просила жена, был выстроен несколько позже к северу от
Дюссельдофра и выглядел опять значительно более
громоздко и роскошно, чем представляла его себе фрау
Мария. Новой рурской резиденцией Флика стал «Хаус Хох-
бек», небольшой дворец в тридцать комнат с обширным
парком, охранявшийся от незваных гостей мускулистыми
парнями в тренировочных костюмах и сворой
выдрессированных немецких овчарок.
141

КАПИТАН «ВПЕРЕД!»
В Берлине, где находилось центральное правление его
концерна, Флик жил в Груневальде, в комфортабельной
вилле на Тауберштрассе, 23. Но большую часть своего
времени он проводил на Бельвюштрассе, 12а, в сером
прямоугольном и довольно безвкусном каменном колоссе,
откуда он с помощью 60—70 своих верных придворных
правил громадной промышленной империей. Самым крупным
вассалом высшего ранга при дворе «короля» Фридриха в
тридцатые годы был испытанный Отто Штайнбринк,
которому Флик не в последнюю очередь обязан нужными
связями с «коричневыми» главарями. В первую мировую
войну Штайнбринк дослужился до чина штаб-офицера
флота в дислоцировавшемся во Фландрии соединении
подводных лодок. Он был одним из наиболее удачливых
германских командиров-подводников и участвовал в
потоплении 216 судов. За это он был удостоен в 1916 году —
третьим во всем военно-морском флоте
Германии—высшего германского военного ордена «За заслуги».
После того как германские военно-морские силы
перестали существовать, энергичный капитан-лейтенант
перебрался в экономику, где дела велись едва ли более
мирными средствами. Используя всяческие обходные пути, он
сумел пробраться в канцелярию коммерческого директора
фирмы «Линке-Хофман-Лауххаммер АГ» Фридриха Мёл-
лера, который, оценив его качества, взял его к себе
личным секретарем. До этого Штайнбринк уже успел стать
заместителем управляющего делами Объединения
германских предпринимателей металлургической
промышленности — объединения лоббистов тяжелой индустрии. Там он
занимался вопросами торговли, таможенной и
транспортной политики, а кроме того, ведал всеми экспортными
точками. Все это дало ему естественную возможность
установить со многими руководящими чиновниками
министерства экономики и финансов тесные контакты.
Когда Флик начал с помощью своего друга Фридриха
Мёллера завоевывать «Линке-Хофман-Лауххаммер А Г»,
молодцеватый личный секретарь обратил на себя
внимание магната. Вполне возможно, что именно Отто
Штайнбринк инкогнито провел Флика по названному
предприятию и показал ему все его преимущества. Во всяком
случае, новый владелец ЛХЛ попросил своего друга Мёллера
142

уступить ему бравого Штайнбринка. В феврале 1925 года
капитан-подводник из секретариата Мёллера с берлинской
Кнёзебекштрассе перебрался на Бельвюштрассе, где сразу
же стал личным секретарем Фридриха Флика.
Первоклассные связи Штайнбринка с важными для Флика
министерствами были достойны княжеского жалованья. И уже
в начале тридцатых годов ежегодный заработок
Штайнбринка был, вероятно, не менее 150 тысяч марок.
Вне всякого сомнения, Штайнбринк был даже
значительно более ценен для Флика. Очевидно, без помощи
Штайнбринка Флику вряд ли удалось получить от
правительства полномочия на действия в Верхней Силезии, да
и «гельзенбергская афера» шла во многом через штайн-
бринковские каналы связи. Звездный же час
Штайнбринка по кличке «капитан „Вперед»», попавшго в 1927 году
в члены правления «Миттельдойче штальверке», а три
года спустя и в члены правления «Максимилиансхютте»,
наступил только в 1933 году, когда в Германии к власти
пришло «настоящее» правительство. Германа Геринга
капитан Штайнбринк знал еще с 1917 года, когда тот вместе
с другими офицерами эскадрильи Рихтгофена посетил
флотилию подводных лодок во Фландрии, где служил
Штайнбринк. Его приглашал в гости Гиммлер, который позднее
арендовал даже у фирмы «Миттельдойче штальверке» дом
для себя. Для нацистов видный морской офицер был
ценен тем, что он помогал им налаживать свои вначале
довольно прохладные отношения с офицерством. Так, в
августе 1933 года Штайнбринк был приглашен в Бад-Годес-
берг на встречу Гитлера с тремя десятками генералов,
целью которой являлось сближение нацистов с
руководителями вермахта. Сколь высоким было благоволение
нацистов к Штайнбринку, показал в полной мере сентябрь
1934 года. Гитлер отправил помощника Флика в
Восточную Пруссию сопровождать семью Гинденбурга на
похоронной церемонии в честь почившего рейхспрезидента,
состоявшейся в замке графа Финкенштейна.
За несколько лет Штайнбринк превратился из
личного секретаря во второго по значению человека в концерне
Флика. Он стал членом наблюдательных советов
важнейших фирм Флика, а с 1937 года — генеральным
уполномоченным фирмы «Фридрих Флик КГ». Но и за пределами
фликовской империи Штайнбринк тоже пошел в гору:
с 1932 года он уже член «кружка друзей рейхсфюрера CG
143

Генриха Гиммлера»; в 1933 году вступил в членыНСДАП
и одновременно — в СС, получив звание
штандартенфюрера. Два года спустя он был уже обер-фюрером СС,
а с 1939 года—-даже бригадефюрером при штабе рейхе-
фюрера СС после того, как в апреле 1938 года он получил
присваивавшееся лишь наиболее крупным боссам
промышленности звание вервиртешафтсфюрера1.
По мере возрастания могущества Отто Штаинбринка
остальные менеджеры Флика стали относиться к нему все
недоверчивее. В конце концов даже самому шефу
концерна стала подозрительна та полнота власти, которую
обретал его становившийся все более независимым служащий.
Примерно с 1938 года между хозяином концерна и его
«правой рукой» начали учащаться столкновения. Судя по
свидетельским показаниям на Нюрнбергском процессе
Фридриха Брокхюза, члена наблюдательного совета «Ни-
дерлаузитцер коленбергверке», Штайнбринк потребовал
от Флика, чтобы тот официально, по завещанию, назначил
его своим наследником и душеприказчиком. Но Фридрих
Флик, очевидно, меньше доверял заверениям своего топ-
менеджера в лояльности, чем родственным отношениям.
Он все больше выдвигал на первый план своего кузена
Конрада Калеча и готовил на роль кронпринца концерна
своего старшего сына Отто Эрнста. К тому же
Штайнбринк, как видно, не сумел сгладить антипатию, которую
питала к бравому офицеру жена Флика Мария.
Когда мажордом Флика понял, что шансов на то,
чтобы запять в один прекрасный день трон в империи Флика,
больше не осталось, что ему при дворе властелина грозит
реальная опасность быть вытесненным с первых ролей
Конрадом Калечем, он сделал необходимые выводы. Это
случилось в конце 1939 года. 29 декабря он послал в Бад-
Тёльц, где Флик проводил в своем поместье «Хоф Зауэрс-
берг» рождественские праздники, заказное письмо:
«Я прежде всего был и остался солдатом и поэтому не мог
всегда вставать на точку зрения холодно расчетливого и
многим рискующего торговца».
После ухода от Флика Штайнбринк стал
государственным управляющим состоянием Тиссена, так как Фриц
Тиссен, один из первых среди промышленников —
приверженцев Гитлера, разочаровавшись в курсе нацистской
1 Личное звание «руководитель оборонной промышленности».
144

партии, эмигрировал в Швейцарию. Как управляющий
тиссеновским концерном Штайнбринк добился своего
избрания в наблюдательные советы ряда важнейших и
крупнейших фирм, среди них «Ферайнигте штальверке»,
«Гельзенкирхенер бергверкс АГ», «Аугуст Тиссен-хютте»,
«Бохумер ферайн», «Дойче эдельштальверке», «Райниш-
вестфелише электрицитетсверк» и, наконец, «Дойче-
рейхсбанк». Он стал членом важнейших государственных
контрольных органов в тяжелой промышленности. После
разгрома Франции Штайнбринк получил место
генерального уполномоченного по сталелитейной промышленности
Люксембурга, Бельгии, Северной Франции,
уполномоченного по угледобывающей промышленности во Франции,
Голландии, Бельгии, Люксембурге и Эльзасе, а позднее он
стал тем лицом, которое связывало рурскую
промышленность с группой войск «Б» фельдмаршала Моделя. После
окончания второй мировой войны Штайнбринк прожил
еще четыре года — он умер 16 августа 1949 года в тюрьме
Ландрберг, получив на Нюрнбергском процессе главных
военных преступников пять лет лишения свободы.
СЕМЕЙСТВЕННОСТЬ
После того как Флика подвел его мажордом, которому
он доверял пятнадцать лет, рассерженный властитель
концерна решил на будущее посвящать в тайны своего
могущества только кровных родственников или зависимых от
него людей — излюбленный принцип господства, равно
принятый у монархов, диктаторов и главарей мафии.
Поэтому место Штайнбринка при дворе «великого»
Фридриха было передано его кузену Конраду Калечу, сыну того
хозяина ресторанчика в Касселе, который некогда столь
удачно для себя приютил вольноопределяющегося Флика.
Задачи управления, которыми ведал Штайнбринк, Флик
возложил на другого своего
родственника—тридцатипятилетнего племянника Бернхарда Вайсса. Третьим в
упряжке фликовских «маршалов» стал старый его соратник,
шваб Одило Буркарт, которого Флик привлек к себе еще
во время одного из своих «верхнесилезских походов» и
который поклялся в безоговорочной верности своему
господину.
Конрад Калеч, прозванный в концерне «КК», всю
жизнь поклонявшийся своему кузену Флику (который
10—222
145

был старше его на пятнадцать лет), остался верен ему и
поныне. Видимо, только он знает все приемы и средства,
при помощи которых Старый Фриц сколачивал свою
империю. Но никогда за всю свою жизнь Калеч не пытался
выйти из тени своего кузена и взять дела в свои руки.
Флик связал своего кассельского родственника узами
благодарности еще в 1920 году, когда он уговорил его
отказаться от плохо оплачиваемой должности торгового
служащего в кассельской фирме «Будерус хандельсгезелыпафт»
и поступить в кёльнский университет для изучения
экономики и организации производства. И так как отец Калеча
не ждал от этой затеи ничего полезного, Флик взял на
себя расходы по обучению и содержанию студента Конрада.
Два года спустя он взял его практикантом в главное
правление фирмы «Шарлоттенхютте», а затем направил в
Голландию для знакомства с иностранным опытом в
фирму «Феррум хандель НФ». Завершив годы обучения и
набравшись опыта за границей, «КК» получил возможность
сделать у «ФФ» быструю карьеру. В 1925 году он стал
прокуристом1 в фирме «Шарлоттенхютте» и
одновременно коммерческим директором фликовского холдинга «Мер-
кур-гезелыпафт фюр индустриунтернемен мбХ» в
Берлине, в 1931 году Калеч получил пост члена правления в
«Шарлоттенхютте», а через три года стал членом
правления фликовских «Миттельдойче штальверке». С 1937 года
Конрад Калеч являлся наряду со Штайнбринком
генеральным уполномоченным Флика и членом
наблюдательных советов всех важнейших фирм концерна. Со временем
этот тихий, всегда державшийся на заднем плане
ближайший друг и доверенный Флика стал экспертом по
финансовым делам. На командном пункте Флика, на Бельвю-
штрассе, он отвечал прежде всего за кредиты, займы,
акции, балансы и договоры. Кроме того, он ведал еще и
подбором персонала, ревизиями, информацией
общественности, управлял личными владениями Флика, а также
восточными приобретениями магната. Бесспорно, он был
вторым после Флика человеком в концерне.
Наблюдение за различными компаниями Флика
осуществляли Бернхард Вайсе (добыча каменного угля и
перерабатывающие предприятия) и Одило Буркарт (железо,
1 Прокурист — должность в фирме, дающая право подписывать
деловые бумаги, действовать от имени фирмы.
146

сталь, бурый уголь). Если Конрад Калеч был
родственником Флика по отцовской линии, его мать Вильгельмина,
«тетя Минхен», была сестрой отца Флика, то есть теткой
Фридриха Флика, то Бернхард Вайсе состоял в родстве
с Фликом в результате женитьбы самого Флика на Марии
Шуе. Мать Бернхарда была сестрой жены Флика. В
отличие от Калеча интеллигентный племянник Флика не знал
нужды в свои юношеские годы. Его отец владел
рентабельной фабрикой с почти 2000 занятых—«Зигенер маши-
ненбау АГ» («Зимаг») в Далербрюкке, Вестфалия.
Окончив реальную гимназию, он не вошел сразу в дело отца, а
закончил курс торгового обучения в фирме «Зигенер айзен-
бедарфс АГ», принадлежавшей фликовской «Шарлоттен-
хютте».
Богатый дядюшка пригласил его наконец в Берлин на
работу в фирму «Линке-Хофман-Лауххаммер АГ» и
тоже уговорил его изучать производственную экономику в
Кёльне. По истечении двух семестров его отец
неожиданно скончался, и Бернхард Вайсе должен был прервать
учебу, чтобы заняться отцовской фирмой. «Зимаг»
принадлежала, примерно в равных долях, не только его отцу, но и
его дяде Карлу Вайссу. Кроме того, около 16 процентов
капитала оказалось и в руках дяди Флика. Молодой
наследник поставил своей целью постепенно выкупить все
акции фирмы, находящиеся в руках родственников, и к
1941 году стал единовластным владельцем «Зимаг». Но
уже в 1939 году Флик взял Бернхарда вторым
генеральным уполномоченным, помимо Калеча, в свой берлинский
центр. Флик разрешил Бернхарду использовать примерно
четвертую часть рабочего времени на управление
наследственной фирмой «Зимаг». У Флика Бернхард Вайсе
контролировал предприятия перерабатывающей
промышленности, принадлежавшие группе «Миттелыпталь», а также
шахты по добыче каменного угля в Рурской области.
О своих обязанностях в концерне Флика Бернхард Вайсе
рассказывал на Нюрнбергском процессе так:
«Каменноугольные шахты Флик все-таки контролировал в
большинстве случаев сам. Я был в этих делах больше его
секретарем, чем человеком, самостоятельно принимавшим
решения».
После 1945 года Бернхард расстался со своим
попавшим в переплет дядюшкой и снова занялся зигенской
машиностроительной фирмой. Наряду с этим он приобрел
10*
147

мандаты члена наблюдательных советов некоторых фирм,
вроде «Хеш АГ» в Дортмунде и «Райниш-вестфелише
электрицитетсверк» в Эссене. Можно предположить, что
мандаты эти он получил, скупая акции фирм, причем
немалую роль сыграли здесь деньги Флика. После войны он
основал в Айзерфельде, округ Зигеп, дочернюю фирму
«Зимаг файнмеханише верке ГмбХ», которая приносила
значительные доходы на выпуске небольших
компьютеров. В 1966 году Вайсе продал свою компьютерную фирму
с большой выгодой голландскому электроконцерну
«Филипс».
Одило Буркарт, хотя и не обладал никогда таким
влиянием на Бельвюштрассе, как Штайнбринк, Калеч или
Вайсе, принадлежал все же к руководящей верхушке
концерна. Шваб, родом из Ридлингена на Дунае, изучал
право и общественно-политические науки, получил ученую
степень доктора в двух этих областях науки1 и в 1922 году
попал на работу в фирму «Айзенхютте Силезиа» в Паршо-
вицах (Верхняя Силезия), которая в то время уже
принадлежала фирме «Обершлезише айзениндустри АГ»
(ОАИ). После отделения восточной части Верхней Силе-
8ии он был выслан из польских областей и обосновался в
главном правлении фирмы «Обершлезише айзениндустри
АГ» в Гливице, которую незадолго перед тем захватил
Флик. Там он вскоре поднялся до должности прокуриста,
затем стал начальником отдела и, наконец, по
рекомендации фликовского друга Мёллера был переведен в
коммерческую дирекцию фирмы «Миттельдойче штальверке».
В 1931 году Флик пригласил умного шваба на
Бельвюштрассе, передал ему секретариат и поручил ему контроль
над своими сталелитейными заводами и шахтами по
добыче бурого угля. Через два года Одило Буркарт стал
членом организаций «Стальной шлем» и СА. В 1940 году он
стал третьим генеральным уполномоченным в концерне
Флика и был назначен заместителем председателя
правления фирмы «Миттельдойче штальверке». После войны он
активно помогал Флику восстанавливать его
промышленную империю, являясь генеральным директором фирмы
«Максимилиансхютте».
Сам «король» Фридрих в тридцатых и сороковых годах
1 Эта ученая степень доктора наук соответствует
кандидатской степени в СССР.
148

еще очень активно занимался делами своих отдельных
фирм. Он работал минимум по десять часов в день,
большую часть времени уделяя просмотру отчетов, балансов,
протоколов заседаний, договоров, руководил
конференциями и готовился к новым шахматным ходам в сфере своей
деятельности. Правления отдельных фликовскпх фирм
должны были представлять руководству концерна
ежемесячные отчеты в трех экземплярах, их читали сам Флик,
Калеч и, в зависимости от профиля предприятий, либо
Берпхард Вайсе, либо Одило Буркарт. Частенько
председатели правлений фирм вызывались в Берлин, где получали
свежие указания. Флик разрабатывал директивы, на
основе которых строилась экономическая политика
концерна, и сообщал им «точные ориентиры своей политики»,
как заметил однажды Бернхард Вайсе. Глава концерна
оставлял за собой право выбора и назначения членов
правлений всех своих фирм, но затем предоставлял им
свободу действий в установленных им рамках. В личпый
штаб Флика входили его личные секретари Шрёэр и Кум-
мерт, затем Роберт Тилльманс, отвечавший за вопросы
безопасности и связь с общественностью (позднее он стал
членом бундестага от ХДС и министром по особым
поручениям в правительстве ФРГ), и, наконец, секретарши
Клихович и Шлихт.
Другие важные посты в насчитывавшем максимум
семьдесят человек фликовском центре занимали юристы
Зольбринг и Штрезе, советник по налоговым вопросам
Баслер, главный бухгалтер Курре, эксперт по финансам
Книс, начальник отдела личного состава Энгель, ревизор
Вернинг и управляющий поместьями Флика Уман. Уже в
то время «великий» Фридрих создал систему руководства,
по которой его менеджеры управляют фликовской
империей и поныне: главное правление концерна дает
широкую свободу действий отдельным фирмам и поэтому
может обходиться минимальным числом сотрудников.
Управление всеми предприятиями Флика идет по двум главным
линиям — промышленное производство и сфера финансов,
каждая из этих крупных сфер подчинена одному из
главных менеджеров. Сам же властитель концерна имеет при
себе личный штаб, осуществляющий политику и
стратегию всего концерна для достижения четко поставленных
шефом целей.
149

Глава 11
БИЗНЕС ВООРУЖЕНИЙ
После встреч и различных бесед с новыми,
нацистскими властителями Германии стратег с Бельвюштрассе
быстро оценил изменившуюся ситуацию. Экономический
кризис остался как будто позади. Армия безработных
сократилась с 1932 по 1933 год на 14,25 процента, а через
полгода — вообще наполовину, до двух с половиной
миллионов человек. Массы были согласны на самую малую
зарплату, лишь бы только иметь работу. Почасовой
заработок рабочего на фликовском заводе в Ризе составлял в
1933 году в среднем всего лишь 87 пфеннигов. Профсоюзы
утратили всякое влияние, кх помещения были заняты
нацистами со 2 мая 1933 года, а функционеры, не
поддержавшие новую власть, оказались в концлагерях.
Курт Прицколяйт писал: «Предприниматель снова
стал хозяином в своем доме, и никто уже не мог
вмешиваться в его отношения с рабочими — ни профсоюзы, ни
производственный совет. Основной принцип фашистов —
предприниматель и рабочий составляют честное
сообщество — господствовал отныне в экономике. Рабочие и
служащие обязывались хранить верность «своему»
предприятию; это означало, что они были прикованы к заводу или
фабрике и должны были довольствоваться раз и навсегда
установленной зарплатой».
Зато предприниматели могли пользоваться налоговыми
льготами и разными субсидиями, чтобы еще действеннее
помогать фюреру в его «борьбе против проклятой
непритязательности немецкого народа». Что касается
потребностей народа, то они были вскоре заново сформулированы
в лозунге Германа Геринга «пушки вместо масла»,
который был восторженно встречен такими людьми, как
150

Фридрих Флик, — ведь их заводы производили не молоко,
а сталь.
В ожидании предстоящей высокой конъюнктуры,
основывавшейся на моторизации населения (путем выпуска
«Фольксвагенов» и строительства автострад) и
перевооружении армии, Флик пока отложил спекуляции на бирже
и вместо них занялся подготовкой своих многочисленных
предприятий к начинавшимся новым временам, а также
некоторым округлением своих промышленных объектов.
После «гельзенбергской аферы» он в течение многих лет
старался избегать внимания общественности. Ко всему
этому следует добавить и то, что изложил в своей
«легенде о Флике» журнал «Шпигель»: «Он разделял жажду
многих гигантов биржи проявить себя и в сфере
промышленного производства. Если прежде Флик
преимущественно занимался спекуляциями и перетасовкой предприятий,
то перегруппировкой своих мелких сталелитейных
предприятий в центральной Германии он сделал подлинный
вклад в развитие народного хозяйства. К тому, чем он уже
обладал, Флик прикупил еще кое-что и создал таким
образом значительный центральногерманский «Стальной
трест "»•
ПИКИРУЮЩИЕ БОМБАРДИРОВЩИКИ
Верно в этом утверждении лишь то, что Флик
действительно — после «гельзенбергской аферы» и завоевания
фирмы «Харпен» — большую часть своего времени
посвятил группе центральногерманских сталелитейных
заводов, как это было и перед его вступлением в «Стальной
трест». Он начал с оздоровления предприятия, в котором
быстро занял положение единоличного хозяина этой
группы. Из владений залихорадившего «Стального треста»
Флик, используя деньги правительства Брюнинга,
оставшиеся после уплаты всех его долгов, выкупил сначала
последние 25 процентов капитала фирм «Миттельдойче
штальверке АГ», «Линке-Хофман» во Вроцлаве и «Ваггон-
унд машиненфабрик Буш» в Баутцене.
Выискивая новую добычу, Флик обнаружил в конце
1932 года в Лейпциге акционерное общество «Алльгемайне
транспортанлаген-гезелыпафт мбХ» (АТГ),
принадлежавшее хорошо известному самолетостроителю Фридриху
151

Вильгельму Зибелю и серьезно конкурировавшее с фли-
ковским машиностроительным заводом в Лауххаммере.
АТГ выпускало в первую мировую войну самолеты, а
затем переключилось на общее машиностроение. Флик, судя
по всему, был довольно полно информирован Герингом
о военных замыслах правителей рейха, поэтому он
быстро сообразил, что в ближайшие годы необходимость в
самолетах вновь резко возрастет. Именно по этой причине
АТГ удачно вписывалось в планы Флика, и ровно
через год эта фирма уже выпускала свою прежнюю
продукцию — самолеты.
В апреле 1933 года Флик направил директора фирмы
«Линке-Хофман-Лауххаммер» Генриха Коппенберга на
встречу с высшими правительственными чиновниками,
в которой приняли также участие шеф «Стального треста»
Фёглер и Фриц Тиссен. Собеседники обсудили конкретные
планы быстрейшего создания германского воздушного
флота. Результат встречи был таков: в начале декабря
того же года статс-секретарь министерства авиации
Мильх сообщил руководству концерна Флика, что в
ближайшие же дни оно получит государственный заказ и что
АТГ может немедленно приступать «к выделению
средств, необходимых для его срочного выполнения».
Эрхард Мильх, заместитель Геринга,* получивший
позднее звание фельдмаршала и считавшийся наряду с
Альбертом Шпеером наиболее способным гитлеровским
организатором военной промышленности, непосредственно
участвовал в создании германского воздушного флота и
хотел, чтобы фликовская фирма АТГ производила на
конвейере перспективные пикирующие бомбардировщики
«Юнкерс-87» («Штука»), а также оправдавшие себя
транспортные самолеты «Юнкерс-52» («Тетд 10»). Фирма
«Юнкере» была в то время крупнейшим в Германии
производителем самолетов. Старый профессор Юнкере, как
отмечает британский историк Давид Ирвинг в своей
книге, посвященной биографии Мильха («Трагедия
германского военно-воздушного флота»), был известен как
«убежденный демократ, пацифист и —что было самым
ужасным в глазах главарей Третьего рейха — состоял во
многих обществах, которые слыли еврейскими, левыми,
либеральными и чуть ли не скрыто большевистскими».
Поэтому Юнкере под угрозой ареста вынужден был 24
ноября 1933 года сложить с себя полномочия директора
152

обоих самолетостроительных заводов ЮФА и ЮМО. Его
преемником на этих постах стал фликовский эксперт по
самолетостроению Генрих Коппенберг. Через бывшего
директора своего концерна Флик получил таким образом
с самого начала возможность принять непосредственное
участие в создании военной авиационной
промышленности, которая среди всех отраслей военного производства
Германии переживала наибольший бум.
Уже в первые годы господства гитлеровцев Флик
отлично понял, какие огромные шансы заключены для него
в нацистских планах перевооружения Германии. Об этом
свидетельствует хотя бы двадцатистраничная памятная
записка, судя по которой центральногерманские фликов-
ские заводы («Миттелыпталь-группе») уже в ноябре 1933
года домогались получения военных заказов. В этом
документе сообщалось о местоположении, сырьевой базе,
производственном потенциале заводов Флика и о том,
какое «значение они могут иметь в глазах военного
командования».
Флик лично побывал в министерстве экономики,
чтобы убедить высших чиновников в том, что именно его
заводы наиболее подходят для выполнения военных заказов.
В одной из своих памятных записей от 25 ноября он
зафиксировал результат той беседы: «Вначале я сказал
несколько слов о стоящих перед нами новых задачах по
обороне страны... Я закончил эту мысль предложением
господам посетить и осмотреть «Миттельдойче штальверке»,
чтобы составить себе полное представление о месте и
значении этих предприятий, их сырьевой базе и пригодности
для предстоящих новых задач».
При содействии своего друга Яльмара Шахта через
три дня после этой беседы Флик встретился с министром
рейхсвера1 генералом фон Бломбергом, который проявил
«большой интерес» к его соображениям. Министр
согласился посетить вместе с высшими офицерами заводы
Флика. Устроитель этой встречи Шахт получил от Флика
следующее благодарственное письмо:
«Глубокоуважаемый господин президент, дорогой
господин д-р Шахт! Сегодня я посетил г-на министра фон Б.
и обрисовал ему на основе прилагаемых к этому письму
и, возможно, заинтересующих Вас набросков структуру,
Военный министр гитлеровской Германии.
153

производственную базу, снабжение сырьем и капиталоос-
нащенность предприятий, о которых идет речь. При этом
я имел возможность пояснить, что эти децентрализованно
расположенные заводы занимают ныне в своей
совокупности третье место в Германии по производству стали и —
это может особенно привлечь Ваше внимание — что их
подготовка для осуществления намечаемых целей
возможна без крупных капиталовложений. Г-н фон Б.
проявил чрезвычайный интерес и заявил, что до сих пор он,
видимо, не имел полного представления о значении
упомянутых предприятий. Он сам вызвался осмотреть их...
Встреча была исключительно дружественной, чем я
обязан, разумеется, в первую очередь Вам, поэтому не могу
отказать себе в удовольствии выразить Вам мою
глубочайшую признательность.
Флик».
Уже 5 декабря 1933 года глава концерна имел
возможность приветствовать в Лауххаммере высоких берлинских
гостей, от которых на ближайшие годы зависели
огромные заказы. По своему обыкновению Флик не терял
времени даром: «Несомненные преимущества нашей группы
заводов, если принять во внимание ваши цели, — говорил
он высоким военным гостям, — я усматриваю в
следующем:
а) в обширности и разносторонности
производственной программы; б) наши предприятия географически
расположены в безопасной с военной точки зрения зоне;
в) особенно я подчеркиваю нашу независимость от
заграницы в снабжении сырьем заводов, а также их
независимость от тех сырьевых районов, которым может угрожать
опасность в «случае-А».
Как знак особого доверия я рассматриваю тот факт,
что Вы, глубокоуважаемый г-н министр, и вы, господа из
министерства обороны, хотите возложить на наши заводы
задания, важность которых для нашего отечества все мы
полностью сознаем. Вы можете не сомневаться, что я и
мои сотрудники сделаем все, чтобы наши заводы
наилучшим образом выполнили поставленные задачи».
Заявление недвусмысленное. Речь Флика даё-г ясное
представленпе о том, как расценил он политический курс
нацистов. Пресловутый «случай-А» означал, разумеется,
не что иное, как войну. «Задания, важность которых
для отечества все мы полностью сознаем», тоже не
154

что иное, как желанные заказы на производство
вооружения.
Особым успехом Флика было то, что в этой
«диалектической» речи он сумел представить явно слабую сторону
своих заводов, а именно их, в сущности, чрезвычайно
невыгодное географическое положение, как серьезное
стратегическое преимущество. Но, как это часто бывало в его
жизни, Флик в итоге оказался прав и на сей раз: в то
время как Рурская область была наполовину разрушена
бомбовыми ударами союзников, фликовские «Миттельдой-
че штальверке» все еще продолжали безостановочно
производить оружие...
О том, насколько точно Флик был информирован
о планах вооружения Германии, можно судить хотя бы
по одной из протокольных записей в марте 1934 года,
которую он сделал после беседы с генералом Томасом,
начальником штаба ведомства по вооружению армии,
ставшим позднее начальником ведомства военной
промышленности и вооружений при ОКБ (верховном командовании
вермахта): «Любопытным было еще одно замечание,
которое я услыхал именно из уст г-на Томаса, — что нужно
различать два направления: увеличение кадрового
состава армии и заблаговременную подготовку к мобилизации.
По его мнению, необходимо создать запасы па четыре-
пять месяцев; именно такой срок необходим после
объявления «случая-А» для того, чтобы заводы смогли
развернуть на полную мощность производство требуемой
продукции (я, безусловно, согласился с этими
соображениями)».
Заказчики из имперского министерства обороны были
довольны своим вторым по значимости — после Крупна —
придворным поставщиком: Отто Штайнбринк отметил в
мае 1935 года, «...что имперское министерство воздушного
флота придает огромное значение участию фликовского
концерна и что имперский министр воздушного флота
Геринг собирается побеседовать со своим другом Фликом».
Этот «друг» не остался в долгу и отблагодарил Геринга:
Флик был единственным магнатом металлургии,
выступившим за геринговскую программу автаркии1. Геринг
требовал от германских магнатов сталелитейной промыш-
1 То есть полную независимость экономики Германии от
заграницы.
155

ленности освобождения отечественной металлургической
промышленности от ввоза иностранной руды и перехода
на немецкую, хотя и менее качественную. Разумеется,
Фёглер и Тиссен, Рёхлинг и Клёкнер отнюдь не были
воодушевлены такой перспективой. Флик же, наоборот,
проявил особое внимание к пожеланиям шефа воздушного
флота. Дело в том, что у Флика было, прежде всего в
Баварии, несколько доходных рудников, но с бедной
железной рудой, и он обрадовался возможности сбыть далеко
не первоклассное сырье да еще получить при этом
признательность отечества. Так и получилось, что в период
вооружения Германии добыча руды на фликовских
рудниках в Северной Баварии подскочила более чем на 600
процентов — со 175 тысяч тонн в 1932 году до 1 миллиона
70 тысяч тонн в 1937 году.
Не собираясь единолично перерабатывать свою доггер-
скую руду1, Флик изъявил готовность предложить
большие партии ее и другим металлургическим предприятиям.
Он обещал давать ежегодно по 1,4 миллиона тонн руды
и хотел получить гарантии ее сбыта на десять лет вперед.
Геринг воспринял эту идею Флика с большим
удовлетворением и благосклонно отозвался о ней в письме 13
августа 1937 года.
«Я знаю, — писал он Флику, — что Вы в отличие от
некоторых других руководителей германской
железоделательной и сталелитейной промышленности активно
участвуете в добыче и переработке немецкой железной руды
в рамках четырехлетнего плана2 и тем самым облегчаете
выполнение стоящих передо мною задач. Я глубоко
признателен Вам за это и выражаю надежду, что Вы и
впредь не пожалеете усилий для осуществления великих
задач.
Хайль Гитлер!
Геринг».
Военные заказы, резко увеличившиеся при содействии
фликовских друзей из высших сфер, помогли заводам
«Миттельдойче штальверке» достигнуть за период с 1929
года до начала второй мировой войны (1939 год) самых
высоких темпов прироста производства по сравнению
1 Руда из отложений среднеюрского периода (доггер), обычно
очень низкого качества.
2 Нацистский план вооружения Германии для захватнической
войны.
156

с другими крупнейшими гермайскими
монополистическими объединениями железа и стали: ежемесячная
продукция указанных предприятий Флика поднялась с 79 тысяч
тонн до 145 тысяч тонн. Если сталеплавильные заводы
Флика в 1926 году занимали пятое место (не учитывая
его вклад в «Стальной трест») среди германских
производителей стали, то в 1941 году они вырвались уже на
второе место. В первый же год гитлеровского господства
в Германии прибыль фликовских «Миттельдойче шталь-
верке» подскочила с 2,4 миллиона рейхсмарок до 5,74
миллиона рейхсмарок, то есть более чем вдвое. В 1947
году перед судьями Международного военного трибунала
в Нюрнберге, инкриминировавшими ему активную
деятельность в Третьем рейхе, Флик заявил следующее:
«Раз уж моему состояншо в 1933—1945 годах было
суждено возрастать, то это произошло бы и в том случае,
если бы я в то время ничего не делал и занимался только
прогулками: оно все равно возросло бы в связи с
развитием событий в Германии». Разумеется, становясь в позу
занятого лишь прогулками, он хотел тем самым
значительно преуменьшить свою роль: в действительности же он
тогда занимал выгоднейшие позиции, с тем чтобы не
упустить ни малейшей возможности нажиться на буме
вооружений в рейхе.
ЖАЖДУЩИЙ ПРИБЫЛЕЙ ФЛИК
Чтобы наилучшим образом удовлетворять запросы
гитлеровской военной машины, а также руководствуясь
желанием платить поменьше налогов, Флик предпринял в
1934 году основательную реорганизацию группы своих
фирм. Он слил «Шарлоттенхютте» с «Миттельдойче
штальверке» и основал новое головное общество «Зигенер
айзениндустри АГ». Объединенные в это общество заводы
были подразделены на четыре блока.
1. «Миттелыпталь» с заводами в Ризе, Грёдитце (близ
Ризы) и в Лауххаммере (Саксония);
2. «Линке-Хофман» во Вроцлаве с предприятиями
перерабатывающей промышленности АТГ в Лейпциге и
с «Ваггон- унд машиненфабрик Буш» в Баутцене;
3. «Максимилиансхютте» с заводами в Розенберге
(Верхний Пфальц), в Хайдхофе (Саксония) и Унтервел-
157

ленборне (около Заальфельда в Тюрингии), сохранив
свою часть в крупнейших рурских копях «Харпенер берг-
бау АГ».
4. Два крупнейших сталелитейных завода в Бранден-
бурге и Хеннигсдорфе.
О том, сколь последовательно Флик использовал
перестройку концерна для сокращения налоговых выплат
государству, свидетельствует такой факт: до слияния «Шар-
лоттенхютте» с фирмой «Миттелыптальверке»,
юридически вступившего в силу 29 января 1934 года, Флик все
еще официально числился их генеральным директором.
Однако за несколько недель до объединения этих двух
своих фирм он подписал с председателем своего
наблюдательного совета договор, по которому обеспечивал себе
выплату жалованья на весь 1934 год вперед; это составило
сумму 250 тысяч рейхсмарок. В качестве возмещения за
досрочное расторжение «договора о найме» фирма
«Миттелыптальверке» была обязана выплачивать Флику его
жалованье еще четыре года. Сумма была редисконтирова-
на, и концерн выплатил Флику в 1934 году более 1
миллиона рейхсмарок без каких-либо налоговых вычетов на
прибыль. Эта операция тем более «прелестна», если
учесть, что Флик, одурачивая министерство финансов,
сам вписал себя в ведомость на зарплату как своего же
служащего.
Как бы ни была выгодна новая структура концерна, со
временем в ней обнаруживалась все более четко одна
конструктивная ошибка, которая и побудила Флика
предпринять в 1937 году новую реорганизацию. Незадолго до того,
как началась столь же доходная, сколь и нечистоплотная
«ариизация» еврейских предприятий, Флик
ликвидировал свое ведущее предприятие «Зигенер айзениндустри
АГ» и создал вместо него новый холдинг «Фридрих Флик
КГ», который отличался тем неоценимым преимуществом,
что имел право не только не публиковать отчеты, но и
игнорировать докучливые запросы финансовых органов.
Созданием холдинга, носящего его имя, Флик впервые
нарушил один из своих основных принципов — никогда
не выступать на общественной арене от своего имени.
Очевидно, теперь он считал этот риск оправданным, так как
дела, казалось, имели блестящие перспективы на будущее,
а отношения с власть имущими в Берлине складывались
как нельзя лучше. Не существовало более ни мелких ак-
158

дпонеров, ни любопытствующих профсоюзных
функционеров, которые могли бы как-то подрывать власть хозяина
концерна. И так как даже журналисты-экономисты не
смели писать все, что они, возможно, знали, Флик не
видел оснований, которые помешали бы ему впервые внести
свое имя в реестр торговых фирм. И конечно, ему тем
легче было отбросить всякие опасения, когда его
эксперты по налоговым вопросам сумели исчислить выгоды от
реорганизации даже до пфеннигов и геллеров.
Журнал «Шпигель» писал об этом так: «В 1937 году,
то есть в период превращения главного правления
концерна в личную фирму «Фридрих Флик КГ», на магната
работали 85 тысяч человек. Группа заводов «Миттель-
штальверке — Максимилиансхютте» стала после
«Стального треста» и концерна Крупна третьим по величине
производителем стали в германском рейхе. То, для чего
Круппам понадобилось четыре поколения, сын зигенского
торговца лесом осуществил за двадцать пять лет...»
Полновластным главой центрального правления «Фридрих
Флик КГ» был сам Фридрих Флик; лично ответственным
компаньоном стал его сын Отто Эрнст, который тем
временем изучил сталеварение на металлургическом заводе
«Максимилиансхютте».
ФИРМА «ГЕЛЬЗЕНКИРХЕН»
ЗАХВАЧЕНА ВНОВЬ
Флик, разумеется, прежде всего еще раз значительно
расширил свою империю: за год до образования
«Фридрих Флик КГ» он завладел фирмой «Эссенер штайнколе
АГ» — еще одной рурской шахтой по добыче каменного
угля, что превратило его во второго по величине в
Германии производителя каменного угля. Сделка носила
типично фликовские черты. Продавцом выступало
правительство Германии, которое стремилось освободиться от своей
собственности в «Стальном тресте» именно в тот момент,
когда германские предприятия тяжелой промышленности,
расположенные в Верхней Силезии, переходили в
собственность поляков. Вполне уместно предположить, что
обе эти акции были проведены по меньшей мере в
результате давления концерна Флика, ибо никому они не были
так выгодны, как Фридриху Флику,
159

Не лишено известной пикантности и то, что постоянно
алчущий что-то приобрести магнат прихватил на этот раз
именно «Эссенер штайнколе АГ» (ЭС). Ибо почти весь
производственный капитал этой фирмы — огромные
земельные владения с обширными залежами угля,
различные шахты, дома и жилой фонд —уже принадлежал пе-
когда Флику, а если говорить точнее, до 31 марта 1932
года. Дело в том, что фирма «Эссенер штайнколе АГ»
теперь фактически владела имуществом «Гельзенкирхенер
бергверкс АГ» — фирмой, которую Фридрих Флик столь
выгодно продал германскому правительству во время
мирового экономического кризиса (в конце двадцатых —
начале тридцатых годов. — Ред.).
Чтобы разобраться в этой запутанной операции,
необходимо сделать небольшой экскурс в историю фирмы.
Изначальной ячейкой «Эссенер штайнколе АГ» было
основанное в 1850 году товарищество «Хайзингер тифбау»,
которое в 1889 году под руководством берлинского
банкирского дома «Аарон унд Вальтер» было преобразовано в
«Райнише антрацитколенверке АГ». Семнадцать лет
спустя общее собрание акционеров этого общества решило
увеличить его капитал с 4 до 19 миллионов марок и па
сумму, поступившую от новых акций, приобрести все паи
эссепского товарищества «Геркулес», а также двух других
обществ — «Ферайнигте партинг Зипен» в Фифлатене,
близ Вердена, и «Ферайнигте дальхаузенер тифбау» в
Дальхаузен-Руре. Отныне общество приняло название
«Эссенер штайнколенбергверке АГ». Под руководством
председателя своего наблюдательного совета коммерции
советника Карла Функе угледобывающее общество росло
ускоренными темпами. С 1 января 1924 года основной
капитал общества был увеличен до солидной суммы 52,5
миллиона золотых марок. В 1929 году его предприятия
добывали ежегодно 5 миллионов тонн угля и
производили 446 тысяч тонн кокса. Со своими 12 567 рабочими и
служащими фирма считалась одной из ведущих в
рурском промышленном бассейне. Дальнейшему расширению
фирмы были поставлены пределы, и поэтому ее боссы
решили 25 марта 1930 года принять предложение фирмы
«Гельзенкирхенер бергверкс АГ» («Гельзенберг»), где в
то время уже господствовал Флик, перейти под ее крыло.
Несмотря на то что большую часть своего
горнодобывающего хозяйства фирма «Гельзенкирхен» передала
160

«Стальному тресту», она все еще владела прекрасными
залежами угля, площадь которых равнялась 152 миллионам
квадратных метров. И так как «Гельзенкирхен»,
пользуясь своими связями со «Стальным трестом», располагала
громадными паями, исчислявшимися в 250 миллионов
рейхсмарок, она была в состоянии путем получения ссуд
под свои акции приобрести эссенскую фирму «Штайнко-
лепбергверке» и воссоздать тем самым свою собственную
угольную базу. В 1930 году девять гельзенбергских шахт
с общим числом 15 930 рабочих и служащих выдавали на-
гора 5 миллионов 122 тысячи тонн угля; 226 коксовых
батарей производили 581 061 тонну кокса, а 20 брикетных
прессов давали 444 157 тонн брикетов угля. Во время
мирового экономического кризиса биржевая цена фирмы
«Гельзенкирхен» упала так быстро, что ее владелец Флик,
завязший в долгах, сумел спастись от краха, лишь продав
эту фирму государству. Как это произошло, мы уже
знаем.
«Стальной трест» и все связанные с ним фирмы и
предприятия были настолько подорваны мировым
экономическим кризисом, что для нацистских планов
перевооружения Германии они стали препятствием. Поэтому вся
эта огромная группа предприятий была в ноябре 1933
года полностью перестроена: «Ферайнигте штальверке АГ»
и «Феникс АГ» вместе с фирмой «Ван дер Ципен» были
преобразованы в «Гельзенкирхенер бергверкс АГ»,
которая была собственником номинального большинства
капитала обоих концернов. Фирма, ранее носившая название
«Гельзенберг», получив эти богатства, обрела новое
название — «Ферайнигте штальверке АГ». Прежний «Стальной
трест» приказал долго жить. Акционерный капитал новой
фирмы «Ферайнигте штальверке» был определен
вначале в размере 644 миллионов рейхсмарок. Наряду с этим
была сохранена фирма «Гельзенкирхенер бергверкс АГ»,
капитал которой составлял 360 миллионов рейхсмарок и
которой достались во владение все рудники «Стального
треста», находившиеся до тех пор в ведении горнорудного
отдела треста в Эссене. Кроме того, производственный
капитал «Гельзенкирхенер бергверкс АГ», который не
входил во владения бывшего «Стального треста» и
состоявший главным образом из перешедшей в ее собственность
фирмы «Эссенер штайнколенбергверке АГ», был вновь
расчленен и передан фирме, сохранившей старое название
11—222
161

«Эссенер штайнколенбергверке АГ». Новое акционерное
общество, чьи акции вскоре появились на бирже, имело
капитал в 70 миллионов рейхсмарок и давало ежегодно
4,84 миллиона тонн угля. «Это было внушительное
предприятие, достаточно крупное, чтобы пробудить интерес у
Флика», — писал Курт Прицколяйт.
Как бывший хозяин «Эссенер штайнколе АГ», Флик
точно определил ценность этого предприятия. Он решил
немедленно вступить в игру, как только узнал, что
германское правительство ликвидирует свое участие в
«Стальном тресте» и в Верхней Силезии. Апологет
рурских баронов Шверин фон Крозиг представлял всю эту
историю таким образом: «После того как в 1935 году
металлургическая промышленность передала свои интересы
в Верхней Силезии польскому государству, Флик в связи
с этой операцией провел в 1936 году передачу
«Стального треста» в частные руки таким образом, что претензии
«Стального треста» к германскому государству после
ликвидации его участия в Верхней Силезии были присчитаны
к продажной цене, а остальные свои паи «Стальной
трест» продал одному из акционерных обществ. В нем
контрольный пакет акций принадлежал фирме «Харпен»,
которая оказалась тем самым главным акционером
«Эссенер штайнколенбергверке»...» Иными словами, Флик
получил в 1936 году от государства в виде возмещения за
свои потери в Верхней Силезии пай в фирме «Эссенер
штайнколенбергверке» и обеспечил себе последующую
покупку всех паев этой фирмы, которые он передал своему
«Харпенер бергбау АГ». Можно с абсолютной
уверенностью полагать, что вся операция по передаче
«Стального треста» в значительной степени была
подготовлена Фликом и была чрезвычайно выгодна для
него.
При этом он еще заручился поддержкой верного в
то время сообщника Гитлера среди рурских магнатов —
Фрица Тиссена, который тоже надеялся поживиться на
возвращении «Стального треста» в частные руки. По
особому закону «Стальной трест» мог выкупить у
государства свои акции и, что особенно интересовало Тиссена,
снизить свой акционерный капитал на 100 миллионов
рейхсмарок, до 460 миллионов рейхсмарок, после того как
Флик передавал свой пакет акций (70 миллионов
рейхсмарок по номиналу) фирме «Эссенер штайнколе АГ»«
162

В связи с этим сокращением капитала доля Тиссена в
«Стальном тресте» сразу же перескакивала на
25-процентную отметку, и он, как обладатель блокирующего
меньшинства акций, получал большие права в руководстве
трестом, а также серьезные преимущества в налоговых
вопросах. Его контрагент тоже имел основания
радоваться: министр финансов Шверин фон Крозиг обретал столь
желанные для государственной казны деньги, а «Стальной
трест» освобождался от своей зависимости от государства.
Но наибольшие выгоды во всей этой истории опять-таки
приходились на долю Флика: приобретение фирмы «Эссе-
нер штайнколенверке» финансировали для него частью
государство, а частью — Тиссен.
Покупная цена, по которой Флику достался весь
капитал «Эссенер штайнколенверке» (номинально он
оценивался в 70 миллионов рейхсмарок), была равна 73
миллионам рейхсмарок. Это значит, что ценнейшие угольные
копи Флик получал практически по номинальной
стоимости акционерного капитала, в тЪ время как на бирже
акции подобных предприятий котировались значительно
выше. Так германское государство подарило ему, по сути,
надбавку к пакету акций, причем весьма солидную. Но и
это еще не все: из верхнесилезского дельца значительная
сумма ему была засчитана в покупную цену, и размер
этой суммы держался в строгой тайне. Кроме того,
покупную цену он должен был выплачивать в рассрочку
удобными для него частями. Срок последнего взноса истекал
31 декабря 1942 года. Наконец, и сами эти взносы он
делал не из своего кармана, а покрывал их из средств
фирмы «Харпенер бергбау АГ», которая выдвинулась вместе
с ее солидной дочерней фирмой на второе место в Рурской
области по производству угля.
Дело шло к тому, чтобы слить обе фирмы. Но
экономный зигерландец отказался от такой мысли, после того
как он тщательно взвесил все «за» и «против». В
«Хронике Харпенской фирмы» Франца Марио говорится
следующее: «Большие затраты на налоги и личные соображения
удержали Флика от объединения фирм. «Эссенер штайн-
коленбергверке АГ» осталось в виде самостоятельно
управляющегося предприятия. Флик взял на себя
председательство в наблюдательном совете. Правление Харпенской
фирмы было представлено в наблюдательном совете эс-
сенской «Штайнколенбергверке», и наоборот».
11*
163

Правление фирмы «Харпен» объясняло эту сделку в
своем годовом отчете так: «В марте 1936 года нам
предоставилась возможность приобрести блокирующее
меньшинство акций «Эссенер штайнколенбергверке АГ». Мы
решили реализовать ее, поскольку обе фирмы имеют
аналогичные интересы. Создаются предпосылки для
дружественного сотрудничества с фирмой «Эссенер бергверке
АГ» как в достижении одинаковых целей, так и в
решении проблем сортамента, а также в обеспечении немалых
выгод для хозяйственной деятельности обеих фирм и,
следовательно, возникновении более широкой и прочной
основы для их дееспособности». Редко кому удавалось
представить жажду могущества у магната тяжелой
промышленности столь безобидной.
ПОСВЯЩЕНИЕ В ВЕРВИРТШАФТСФЮРЕРЫ
Остается выяснить, почему гитлеровское
правительство в условиях уже миновавшего кризиса и при полной
государственной казне решило расстаться с акциями
«Стального треста»? Франц Марио предполагает:-
«Решающим явились политические соображения. Нацизм не
уничтожает частную собственность, но использует ее как
средство для достижения своих целей».
Не исключено, что такие экономико-философские
соображения при осуществлении указанных операций
играли определенную роль в правительственных кругах
Германии. Но все же трудно опровергнуть предположение,
что решающим оказались в конце концов упорство и
натиск Флика, поддержанного другими магнатами Рура,
опиравшегося на отличные связи в кругах нацистского
руководства. Прицколяйт пишет даже о том, что «возврат
«Стального треста» в частные руки был своеобразным
подкупом магнатов тяжелой промышленности».
Фирмы «Харпен» и «Эссенер штайнколе» производили
вместе 15 миллионов тонн каменного угля в год,
значительно больше, чем могла потребить фирма «Максимили-
ансхютте» (заводы «Мя/гтелыптальверке» работали на
буром угле). В 1932 году угольная база Флика производила
менее 1 миллиона тона: каменного угля. Теперь же
бывший чужак в стане угольных королей Германии занял
положение могущественного властителя в германской
164

угольной империи, а его копи в табели о рангах вышли на
второе место после «Гельзенкирхенер бергверкс АГ».
Имена Крупна и Тиссена, наиболее известные в Руре,
оставались далеко позади.
На благоволение коричневых властителей Германии,
оказавшееся столь полезным при последнем его
приобретении, Флик рассчитывал и в будущем. При помощи
своего доверенного Штайнбринка он сумел пробраться в
1936 году в узкий «кружок друзей рейхсфюрера СС Геп-
рпха Гиммлера» и налаживал там связи с
высокопоставленными чинами СС. С похвальной пунктуальностью он
участвовал во всех начинаниях «кружка», таких,
например, как празднование годовщины «марша на Фельд-
херрпхалле», посещение концентрационного лагеря Да-
хау или же — несколькими годами спустя — поездка
спецпоездом «Генрих» по захваченным к тому времени
чужим землям. При этом Флик находился
преимущественно в весьма подходящей для себя компании. К «друзьям
рейхсфюрера СС» относились тогда такие известные боссы
экономики, как Карл Блессинг (позднее президент Немец -
кого федерального банка); Теодор Казеловски из
концерна Эткера; Август Ростерг, глава концерна «Винтерсхаль»;
Генрих Бютефиш из «ИГ Фарбениндустри»; Карл рыцарь
фон Хальт, позднее ставший президентом Национального
олимпийского комитета ФРГ. Скаредный, как правило,
в личном обиходе, Флик стал регулярно выделять к
нацистскому празднику «Юльфест» вспомоществования в
размере 100 тысяч марок на мелкие личные расходы
Гиммлеру, влияние и власть которого с каждым годом
возрастали.
В 1937 году Флик, как и его кузен Конрад Калеч,
вступил в национал-социалистскую партию (партийный
номер 5818393) и вскоре после этого был возведен в
вервиртшафтсфюреры. Тем самым он встал в ряды
«ответственных деятелей вермахта в подготовке и
развертывании военной промышленности и руководстве ею во время
войны» — так официально расшифровывался этот титул
гитлеровцами. Интенсивное укрепление отношений с
нацистскими бонзами давало, разумеется, свои плоды,
и Флик мог надеяться на соответствующее участие в
наивыгоднейшем гешефте тех лет — в так называемой «арии-
зации» собственности и состояния немецких евреев.
165

Глава 12
АРИЕЦ ФЛИК И «ЕВРЕЙСКИЙ КАПИТАЛ»
«Вытеснение евреев» из германской экономики
нацисты рассматривали как одну из важнейших своих задач.
Юридически оно было оформлено принятыми в сентябре
1935 года «нюрнбергскими законами», в разработке
которых участвовал, как известно, будущий статс-секретарь
канцлера Конрада Аденауэра Ганс Глобке. По этим
законам банкиры, торговцы и промышленники еврейской
национальности вынуждались к передаче своих предприятий
или в руки государства, или же гражданам,
принадлежащим к «арийской расе». Таким путем многие германские
предприниматели заложили в тридцатые годы основы
своего нынешнего благосостояния либо существенно
увеличили свое богатство. Такого же происхождения были,
к примеру, и первые магазины западногерманского короля
универмагов Гельмута Хортена.
Прежним владельцем «ариизированных» предприятий
выплачивалась, правда, определенная сумма, но, как
правило, она была намного ниже действительной стоимости
предприятия. К евреям, не желавшим подчиниться
«нюрнбергским законам», применялись различные меры
принуждения—от тотального бойкота до драконовских
штрафных санкций, вплоть до многолетнего тюремного
заключения «для расследования их деятельности».
Значительно сложнее было нацистам «ариизировать»
имущество тех умудренных опытом евреев, которые успели
вовремя эмигрировать и перевести свои состояния из
Германии на иностранные холдинги. С такими «трудностями»
пришлось столкнуться и Флику.
Этот жаждущий прибылей магнат не упускал,
естественно, возможности выловить «золотую рыбку» в мут-
166

ной волне «ариизации», захлестнувшей Германию вскоре
после захвата власти нацистами и достигшей своего
апогея еще до начала второй мировой войны. Но он был
слишком умен и опытен, чтобы необдуманно присваивать
чужое состояние. Быть может, ни один из королей
германской экономики не сумел столь выгодно использовать
нацистскую программу «ариизации», как Флик. Однако он
провел эту операцию так ловко, что и после 1945 года она
не обернулась для него ни малейшей неприятностью.
Больше того, он и поныне владеет одним из «ариизиро-
ванных» предприятий — «Металльхюттенверк Любек
ГмбХ»,.которое в 1970 году, например, имело оборот более
чем 150 миллионов марок. Приближенные к Флику
чиновники из прессы стремились тщательно замаскировать
темное происхождение промышленных владений Флика,
которые оказались на его балансе посредством
«ариизации». Даже журнал «Шпигель» оправдывал в 1958 году
прирост фликовского состояния «безобидными» сделками
на основе «купли-продажи», а Шверин фон Крозиг
упоминал даже о каком-то, впрочем необъясненном, «обмене».
Между тем совершенно ясно, что в период с 1936 по 1938
год только в результате дискриминации евреев в
Германии Флик приобрел земли с богатейшими залежами
бурого угля и очень прибыльный любекский доменный
завод.
Коричневым главарям Германии наиболее важной и
первоочередной задачей казалась «ариизация» важных
с военной точки зрения предприятий, производящих
вооружение. Начальник управления вооружения
сухопутных войск генерал Лизе 6 октября 1940 года спросил
у фликовского паладина Штайнбринка, готовы ли фликов-
ские «Миттелыптальверке» к передаче им заводов по
производству оружия и автомобилей «Симеон и К0» в Зуле.
Эти предприятия при финансовой помощи указанного
управления вооружений сухопутных войск производили
различное военное снаряжение и принадлежали
«неарийцу» Артуру Симеону. Годовой оборот фирмы составлял
18 миллионов рейхсмарок, стоимость заводов и запасов
сырья — примерно 9 миллионов марок, а перспективы
развития фирмы были просто блестящими. Воинствующим
расистским фанатикам из управления вооружений
сухопутных войск было непереносимо, чтобы еврей наживался
на буме вооружений. Штайнбринк после беседы с полков-
167

ником из управления Бюшем записал, что военные
придают большое значение «...передаче заводов в другие руки,
чтобы гарантировать без всяких осложнений
сотрудничество между заводами в Зуле и управлением».
Флик в принципе выразил свое согласие, однако он
опасался неприятного резонанса общественности, который
мог вызвать этот первый случай «ариизации». Несмотря
на то что зульская кузница вооружений отлично
вписывалась во владения Флика — его «Максимилпансхютте»
намечала как раз неподалеку строительство завода по
электровыплавке стали, — он считал эту сделку довольно
рискованной. Да и «нюрнбергские законы» об
«ариизации» еще не были утверждены. Правда, он уже вошел в
контакт с главой зульских заводов Артуром Симеоном, но
«переговоры вскоре прекратились, поскольку обе стороны
колебались сделать решительный шаг» (слова Штайн-
бринка).
Когда Вильгельм Кепплер, советник Гитлера по
экономическим вопросам, спустя несколько месяцев
попытался пробудить у своего друга Штайнбринка аппетит в
отношении зульской кузницы вооружений, тот от имени
своего хозяина ответил: «Мы не заинтересованы в получении
пая названных предприятий и вернемся к этой проблеме
в том случае, если продажная цена будет определена
такими рамками, которые позволят нам купить всю фирму
целиком». Флик объяснял свою сдержанность
экономическими причинами, но дело было в том, что он уже наметил
себе другую цель.
Однако уклончивая тактика Флика не могла спасти
Артура Симеона. После пропагандистской кампании
против «еврейских спекулянтов на войне», развернутой по
инициативе тюрингского гауляйтера Заукеля, Симеон
подвергся экспроприации, а его предприятия были переданы
консорциуму, который состоял из самого Заукеля, шефа
«Стального треста» Фёглера и «Дойче банк». Тем самым
был создан прецедент — волна «ариизации» покатилась по
Германии. Флик был достаточно сообразителен, чтобы
остаться пока в тени, рассчитывая в дальнейшем принять
участие в «ариизации» с минимальным риском.
Свою жертву он наметил давно. Еще в то время, когда
велись переговоры с представителями управления
вооружений сухопутных войск, он велел своему главному
168

правлению разработать стратегию захвата «Металльхют-
тенверк Любек АГ». Это предприятие сулило гораздо
большие выгоды, чем аульские военные заводы. Еще в
1927 году Флик тщетно пытался прибрать к рукам эту
последнюю чисто доменную фирму в Германии, чтобы
создать сырьевую базу для своих металлургических
заводов «Миттельдойче штальверке». Но тогдашние владельцы
акционерного капитала в 16 миллионов марок, в
большинстве своем евреи, дали Флику от ворот поворот. На двух
заводах этого предприятия в Любекской бухте — «Херрен-
вик» и «Кратцвик» — литейный и передельный чугун
высшего качества. Предприятию принадлежали
крупный цементный завод, а также коксовальная
установка, которая наряду с коксом давала и побочные
продукты — деготь, аммиак, бензол, светильный газ. Имелась к
тому же медеплавильня, на которой из содержащей медь
окалины экстрагировалась черновая медь, а из
остаточной щелочи получали даже сульфат и соли п;инка. Не
удивительно, что Флик считал этот в высшей степени
удачный по своим компонентам производственный комплекс
значительно более притягательным, чем маленький
военный завод в Зуле.
Крупными акционерами любекской фирмы были «Хаан-
ше верке АГ», располагавшие номинальным капиталом
в сумме 6,5 миллиона рейхсмарок, и берлинская фирма по
торговле сталью «Равакк унд Грюнфельд» с номинальным
капиталом в размере 4,5 миллиона рейхсмарок. Пакетами
акций любекской фирмы обладали также «Франкфуртер
металльгезелыпафт АГ» (номинальный капитал —2
миллиона рейхсмарок), Клёкнер, вложивший в нее капитал
по номиналу на 850 тысяч марок, банкирский дом
«М. М. Варбург и К0» (на 875 тысяч марок), «Дрезденер
банк» (на 265 тысяч марок) и «Дойче гольддисконт-банк»
(на 125 тысяч марок). Остальные акции находились в
руках мелких акционеров.
Несмотря на то что вовсе не было известно, готовы ли
владельцы фирмы добровольно продать ее, Штайнбринк в
январе 1935 года разработал детальный план
финансирования операции по ее покупке. Флик задумал приобрести
на 14,3 миллиона номинальной стоимости акции
любекской фирмы в среднем по 80-процентному курсу.
Необходимые для этого 11 миллионов рейхсмарок он надеялся
взять из двух источников: воспользоваться пятимиллион-
169

ным займом от управления вооружений сухопутных войск
и добавить к нему собственные акции на 6 миллионов
марок по биржевому курсу.
Переговоры о покупке фирмы были начаты весьма
искусно: за три дня до того, как Штайнбринк наметил
свой план финансирования покупки любекской фирмы,
один из членов ее наблюдательного совета явился в
управление воооружений сухопутных войск к его шефу
генералу Лизе с предложением «передать акции любекской
фирмы другому консорциуму». Инициатором столь странного
предложения был Дайтц, рейхсамтсляйтер НСДАП,
который был введен в наблюдательный совет любекской
фирмы как «заступник» еврейского семейства Хаан. Какие
связи существовали между Дайтцем и концерном Флика,
об этом можно лишь догадываться. Во всяком случае,
Дайтц указал генералу Лизе на то, что 90 процентов
акций любекской фирмы «находятся либо в еврейских, либо
в иностранных руках». Для того чтобы эта фирма стала
«важным звеном в системе защиты родины», ее пакет
акций следовало поскорее передать в другие руки. После
столь крупной дозы патриотических излияний Дайтц
перешел к существу дела: он уже беседовал с Фликом, и тот
изъявил готовность «приобрести все предприятие при
условии, что сам Флик берет на себя покупку 60
процентов капитала фирмы, а на приобретение остальных сорока
процентов Флику предоставит долгосрочный заем
управление вооружений сухопутных войск». Генерал в
принципе не имел ничего против, он хотел лишь быть уверенным,
что другие стальные короли, такие, как Тиссен или Клёк-
нер, не почувствуют себя обойденными. Дайтц сообщил
генералу, что еще в 1934 году он уже обменивался
мнением с Тиссеном и тот не проявил интереса к этой сделке,
«посоветовав привлечь к ней внимание Флика».
Генерал Лизе не имел больше никаких возражений против
сделки.
Однако сделка состоялась далеко пе сразу. Владельцы
любекской фирмы отнюдь не собирались соглашаться па
безоговорочную капитуляцию, а Флика вновь одолели
сомнения политического свойства, и он не решился сразу
взять быка за рога. К тому же он, по-видимому, учитывал,
что в ходе дальнейшего ужесточения антиеврейских
законов предприятия, принадлежащие евреям, будут с каждым
годом падать в цене. В своих показаниях перед Нюрн-
170

бергским военным трибуналом Штайнбринк назвал еще
одну причину, по которой сделка не состоялась в 1935
году: «У фирмы «Ферайнигте штальверке» возник план
сооружения собственного доменного завода, который мог бы
снабжать предприятия в Ризе, Грёдитце и Бранденбурге».
Таким образом, до 1938 года концерн Флика не был якобы
экономически столь заинтересован в приобретении любек-
ской фирмы, он лишь следил за тем, чтобы «она не попала
в другие руки, которые могли бы использовать ее в
конкурентной борьбе».
НОГУ В ДВЕРЬ
Свое второе наступление на любекскую фирму Флик
начал с середины 1937 года, после того как
преобразованием своего холдинга в коммандитное общество он
избавил свой концерн от обязательства публиковать отчеты о
его деятельности. На этот раз он приступил к
осуществлению иного, значительно более тонкого плана. Вместо того
чтобы просто купить у владельцев любекской фирмы их
акции, он попытался поставить под свой контроль одного
из крупнейших акционеров этой фирмы. Его выбор пал на
фирму по торговле сталью — «Равакк унд Грюнфельд»,
которую он считал слабым звеном в цепи деловых связей
любекской фирмы, поскольку та зависела от закупок
дружественного Флику «управления по четырехлетнему
плану». Равакк обладал вторым по величине пакетом акций
любекской фирмы. Если бы Флику удалось завладеть
фирмой Равакка, то тем самым он «просунул бы одну ногу в
любекскую дверь» и дальнейшая его игра была бы
значительно облегчена.
На переговоры с Равакком Флик отправил своего
наиболее искушенного и ловкого стратега — бывшего
директора «Бисмаркхютте» Альфреда Роде, который многие годы
непосредственно участвовал в верхнесилезских делах
Флика, а позже по поручению гитлеровского
правительства занимался санированием прогоравшего концерна
«Плесе». Первые переговоры с боссами фирмы «Равакк»,
которые начались 9 октября 1937 года, Флик вел еще сам
лично. Чтобы подтолкнуть своих собеседников к продаже
фирмы, Флик намекнул: ему-де было передано
«пожелание генерального уполномоченного по железорудной и ста-
171

лелитейной промышленности генерала фон Ханнекена
«взять на себя заботу о передаче в германские руки
находящиеся под неарийским влиянием предприятия («Ра-
вакк» и «Любек») . Это было измышление Флика. Генерал
фон Ханнекен заявил на Нюрнбергском процессе под
присягой, что весь проект операции с любекской фирмой был
«положен ему на стол на утверждение как почти
законченная сделка». Акционеры фирмы «Равакк» должны
были понять на этих переговорах, что им остается только
два пути—-либо бороться, либо сдаться на милость
победителя. Одна их часть во главе с генеральным директором
Куртом Ноем отважилась вступить в борьбу, другая же,
от имени которой выступал Эрнст Шпигельберг,
совладелец гамбургского банка «М. М. Варбург и К0», искала
взаимопонимания с Фликом. Председатель
наблюдательного совета Герман Мюнх пребывал в нерешительности.
Группа Ноя попыталась продать часть акций за границу
и, кроме того, организовать с другими немецкими
акционерами нечто вроде пула, который мог бы
воспрепятствовать чужаку прорваться к акциям фирмы «Равакк».
Фридрих Флик едва сдерживался. Одному из
совладельцев банка «Варбург», Шпигельбергу, он в ноябре
бросил жесткий упрек в том, что «другая сторона,
которую представляет г-н Ной, предприняла между тем все
возможное, чтобы помешать нам как-то повлиять на дело
с фирмой «Равакк унд Грюнфельд»...». И тут Флик пошел
со своей козырной карты — он использовал страх своих
контрагентов перед репрессиями со стороны нацистов.
«Дела обстоят таким образом, что мы вновь получили
указания от высших инстанций заняться проблемой
любекской фирмы, и в один прекрасный день нам придется
доложить о результатах. Постоянные усилия г-на Ноя
перевести акции за границу вполне могут обернуться
неприятностями»—так рассказывал о требованиях Флика
свидетель Шпигельберг на Нюрнбергском процессе.
Несколько позднее одного из владельцев банка
«Варбург» посетил в его бюро неожиданный гость — Альфред
Роде, который дал ему «на правах старого друга» совет
«сделать все необходимое, чтобы как можно быстрее
продать фирму «Равакк унд Грюнфельд» Флику. В противном
случае всю группу ожидают серьезные неприятности».
Когда же Шпигельберг стал настаивать, чтобы ему
сообщили более подробно о возможных «неприятностях», Роде
172

намекнул, что фирма «Равакк унд Грюнфельд» нарушила
предписания об иностранной валюте и что «это
обстоятельство уже расследуется компетентными
правительственными органами».
ДОЛЖНОСТЬ ДЛЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЧИНОВНИКА
Эти угрозы подействовали. Договоренность об
образовании пула между немецкими акционерами,
преимущественно влиятельными банками, оказалась
безрезультатной. Но иностранные акционеры, которым принадлежало
более половины акционерного капитала, еще чувствовали
себя в безопасности и затягивали дальнейшие переговоры
о продаже фирмы. Тогда Флик воспользовался услугами
одного из радетельных помощников в «управлении по
четырехлетнему плану», устранившего последние
препятствия на пути магната. Когда этот чиновник по имени
Ольдеваге, отнюдь не отличавшийся трудолюбием, был
через несколько месяцев уволен из «управления», Флик
отблагодарил его за оказанные услуги не слишком
утомительной должностью в правлении своего концерна. Этот
самый Ольдеваге из «управления», узнав, что фирма
«Равакк унд Грюнфельд» на будущее исключена из списков
тех предприятий, кому разрешен импорт руды, тотчас
сообщил об этом Флику. Флик удовлетворенно записал
тогда, что это «окажет решающее влияние на курс акций
фирмы». Услужливый Ольдеваге изъявил готовность
«официально разъяснить» акционерам фирмы «Равакк»
«общую немецкую заинтересованность в приобретении
контрольного пакета акции фирмы „Равакк унд
Грюнфельд"». Ольдеваге же взял на себя труд получить от
имперского министерства экономики согласие на «ариизацию»
этой фирмы.
После того как штурм крепости был подготовлен
таким обстрелом, фликовские стратеги по «ариизации»
могли заняться разработкой деталей для фронтальной атаки.
Поскольку позиции немецких акционеров фирмы у них
уже не вызывали сомнений, фликовские менеджеры
решили начать переговоры с иностранными участниками
фирмы «Равакк унд Грюнфельд». Наиболее слабыми в
фаланге иностранных акционеров Флик считал позиции
Феликса Беньямина, бывшего генерального директора фирмы,
173

который сам имел акции на полмиллиона рейхсмарок по
номиналу и еще на 450 тысяч рейхсмарок контролировал
через своего зятя Неттера, жившего в Цюрихе. Беньямин
был в затруднительном положении: его бывшая фирма
предъявила ему претензии в том, что он из-за личной
выгоды в одной из сделок с акциями нанес ущерб фирме.
Поэтому ему пришлось сначала оставить кресло
председателя правления, а затем и место члена наблюдательного
совета в фирме «Равакк унд Грюнфельд».
Принадлежавшие ему акции этой фирмы Беньямин успел заложить в
стокгольмский «Эншилда-банк», который и представлял
теперь его интересы в наблюдательном совете «Равакк
унд Грюнфельд». Фликовский эксперт по «ариизации»
Альфред Роде поддерживал контакт с нокаутированным
генеральным директором в отставке. И перед тем как
тот вынужден был уйти из наблюдательного совета
фирмы, Роде просил председателя совета Ноя о том, чтобы
«наблюдательный совет «Равакк унд Грюнфельд» не
осуждал слишком строго г-на Беньямина за его по меньшей
мере неколлегиальное поведение». Беньямин чувствовал
себя теперь обязанным и уговорил своего зятя и других
членов семьи продать все их акции фирмы «Равакк унд
Грюнфельд» фликовской группе «Миттелыптальверке».
Теперь Флику оставалось решить всего лишь одну
проблему: где достать валюту, необходимую для выплаты
иностранным акционерам? Валютные операции подлежали
строжайшему государственному контролю, а все связи
концерна Флика ограничивались внутренней экономикой,
и он не располагал поэтому иностранной валютой. И вновь
изобретательный на трюки Флик нашел столь же
элегантное, сколь и простое решение: с любекской торговой
фирмой «Поссель и К0», которая благодаря многочисленным
заграничным сделкам обладала значительными
валютными накоплениями, он договорился о пикантном обменном
гешефте, по которому его фирма «Миттелыптальверке»
получала валюту от «Посселя» за рейхсмарки, а
вдобавок — так сказать, в виде наценки — еще и право на
покупку акций на миллион марок любекского доменного
завода, с коим фирма «Поссель» имела самые тесные
деловые отношения. Сделка совершалась, разумеется,
в тайне, ибо фирма «Миттелыптальверке» еще не обладала
акциями любекской фирмы и, кроме того, остальные
акционеры «Равакк» не должны были даже догадываться, что
174

у Флика нет иностранной валюты. Официальное
благословение на операцию, с девизами должен был обеспечить
Флику все тот же услужливый Ольдеваге.
ОЧЕРЕДНОЙ «ЕВРЕЙСКИЙ ТРЮК»
После того как Флик договорился о цене с Беньями-
ном, а давление государственных органов на еще
колеблющихся акционеров усилилось, владельцы фирмы «Ра-
вакк унд Грюнфельд» 1 декабря 1937 года явились в
здание правления «Миттелыптальверке» для окоцчательных
переговоров о продаже фирмы. Флик, получивший список
участников встречи лишь в день начала переговоров, не
согласился с ее составом. Не сумев связаться по телефону
с Ольдеваге, который должен был руководить
конференцией, Флик написал ему следующее: «Я хотел бы
сообщить Вам, что считаю переговоры с таким составом
участников бесполезными для германской стороны и даже
вредными. Мы не сможем достичь согласия в присутствии
шведского представителя, которого сам г-н Ной квалифи^;
цировал как своего друга и которого он, очевидно, привлек
для осуществления своего плана перевода большинства
акций за границу. Обмен мнениями в подобном гремиуме
есть очередной еврейский трюк, с чем я, основываясь на
своем печальном опыте, не могу согласиться».
Он не поехал на эти переговоры и отправил вместо
себя Альфреда Роде. По-видимому, письмо Флика
Ольдеваге оказало желанное для магната воздействие, ибо Ной
и его шведский партнер принесли свои извинения в связи
с невозможностью прибыть на переговоры. Так
переговоры эти привели к полнейшему успеху Флика, ибо все
иностранные акционеры сразу же выразили желание
продать свои акции. Ревностный помощник Флика Ольдеваге
тут же заявил о том, что «с дороги убрано все, что могло
бы помешать дальнейшему сотрудничеству с Вашей
фирмой в самой дружественной атмосфере».
С валютой, полученной от фирмы «Поссель» (в
основном шведскими кронами), Флик смог приобрести акции
фирмы «Равакк» на 1051 тысячу рейхсмарок по
номиналу и довести тем самым свой «раваккский» пакет до 50 с
лишним процентов, то есть до того размера, который
обеспечивал ему обладание фирмой. Но Флик был не особенно
175

заинтересован в «Равакке», ибо эта фирма торговала
железной рудой (для него важнее был пакет акций «Хохо-
фенверке Любек» номинальной стоимостью в 4,5
миллиона марок), хотя возможно, у него и мелькала иногда мысль,
что было бы полезно сохранить эту известную и
влиятельную фирму. В конце концов он, однако, дал убедить себя
что ценные международные связи «Равакк»
существенно пострадали бы от «ариизации». В результате таких
размышлений он пригласил в апреле 1938 года иностранных
акционеров фирмы «Равакк унд Грюнфельд» в Берлин
и предложил им новую сделку: он возвращает им все
«раваккские» акции, если они гарантируют ему пакет
«Хохофенверке Любек». Состоялась блестящая для Флика
сделка: номинальная стоимость всех «раваккских» акций
Флика равнялась 1,8 миллиона марок, их средний
биржевой курс — 120 процентам; номинальная стоимость
пакета акций «Хохофенверке Любек» составляла 4,25
миллиона марок при биржевом курсе в 132,5 процента. В итоге
этого «обмена» Флик получил курсовую прибыль на
сумму 5 миллионов рейхсмарок.
Действительная выгода от сделки Флика с фирмой
«Равакк унд Грюнфельд» была значительно больше, чем
кажется. Ведь тем самым он практически выиграл битву
за внушительный по размерам «Хохофенверке Любек».
Остальным крупным акционерам этого завода, еврейской
промышленной династии Хаанов и относящейся к
еврейскому капиталу фирме «Франкфуртер металльгезель-
шафт» стало ясно теперь, что противостоять «ариизации»
невозможно. Семейство Хаанов, владельцев известных
металлургических заводов в Дуйсбург-Гросенбауме, имело
акций «Хохофенверке Любек» на 6,5 миллиона
рейхсмарок по номиналу. Долгое время они еще надеялись, что
сумеют выстоять в волнах «ариизации». Однако после
передачи Флику «Равакк унд Грюнфельд» они послали
совладельца банка «Варбург» Шпигельберга (который сам
имел акций любекского завода на 850 тысяч марок)
посредником на Бельвюштрассе. Тот сообщил во фликовском
штабе, что Хааны готовы полностью или частично
уступить свои акции любекского завода, но за этот «акт доброй
воли» они хотели бы получить нечто вроде письменной
гарантии, сохраняющей им жизнь. В письме Флику от
9 декабря 1937 года Шпигельберг уточнил желания семьи
Хаанов: «Сразу же после нашей вчерашней беседы я имел
176

разговор с г-ном д-ром Георгом Хааном и его
партнерами, которые убедили меня в том, что своего рода
успокоительное заверение, которое могло бы быть дано Вами и
г-ном Ольдеваге (как представителя «управления по
четырехлетнему плану» Геринга), чрезвычайно облегчило бы
дальнейшие переговоры, особенно о размере пакета
акций». Удивительно, что семья Хаанов считала подпись
чем-то вроде гарантии своей безопасности. Следовательно,
они высоко оценивали его силу и политическое влияние.
Флик ничего не подписал, но заявил о своей готовности
помочь им через Ольдеваге получить гарантию
безопасности со стороны государственных органов. Очевидно, Ха-
аны надеялись выиграть таким образом время для того,
чтобы более основательно подготовиться к продаже своей
фирмы. «Хаанше верке АГ» обладало акционерным
капиталом в 10 миллионов рейхсмарок, из которых 62
процента принадлежали семье Хаанов, а остальные 38
процентов — тоже еврейской семье Айзнеров.
Фликовские заверения относительно «успокоительных
заявлений» со стороны государственных органов
послужили стимулом для конкретных переговоров о продаже. На
встрече 10 декабря 1937 года сделка была завершена.
Участниками встречи были Георг Хаан, Рудольф Хаан,
Петер Хаан, адвокат Заберски, а со стороны Флика — он
сам, Альфред Роде и в качестве посредника Шпигельберг,
представитель банкирского дома «Варбург». Флик
полностью добился своего. Он пожелал платить в рейхсмарках
и купил не весь любекский пакет Хаанов, а лишь акции
на номинальную сумму 3,4 миллиона марок, то есть ровно
столько, сколько ему нужно было для получения
абсолютного большинства в фирме. При этом он существенно
сэкономил, ибо при покупке всего любекского пакета ему
пришлось бы выплатить Хаанам и значительную
надбавку. На оставшиеся в руках Хаанов акции стоимостью 3,1
миллиона рейхсмарок Флик обеспечил себе право первого
предложения, то есть он обязал Хаанов уведомить его,
если те соберутся продавать оставшуюся часть пакета.
Это он сделал для того, чтобы в удобный момент
получить возможность дешево купить остальные. Флик
объявил, что курс любекских акций, равный 132,5 процента,
является завышенным, что вряд ли соответствовало
действительности, если учесть реальную стоимость всего
предприятия. Флик, разумеется, прекрасно понимал, что
12—222
177

время работает на него и что Хааны, несомненно
собиравшиеся эмигрировать, через какое-то время согласятся и на
низшую цену. С другой стороны, братьям Хаан было бы,
бесспорно, приятнее, раз уж они все равно вынуждены
продавать фирму, сбыть с рук все ее ценные бумаги, ибо
с оставшимся у них блокирующим меньшинством им
нечего было больше делать в фирме.
ВЕКСЕЛЬ БЕЗ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
Условия продажи были установлены, но партнеры по
сделке решили подписать договор лишь после того, как из
государственных инстанций поступит необходимый Ха-
анам документ с гарантиями безопасности. И
действительно, Хааны получили немного погодя такую бумагу,
которая имела первоначально следующее содержание:
«Письмо генерального уполномоченного по
металлургической промышленности фирме «Хаанше верке».
Я с удовлетворением узнал, что Вы, учитывая
изменившуюся ситуацию, готовы продать половину Вашего
пакета акций «Хохофенверке Любек» фирме «Миттельдой-
че штальверке АГ» и намерены использовать выручку от
этой продажи на обновление части Ваших устаревших
предприятий в Гроссенбауме.
Подпись: фон Ханнекен, полковник генерального
штаба».
Кроме того, Ольдеваге было поручено сделать Хаанам
в присутствии свидетелей следующее устное заявление:
1. Генеральный уполномоченный после уточнения
деталей охотно согласится получить для предпринимаемой
модернизации производства в Гроссенбауме одобрение
соответствующих органов надзора и рекомендацию на
осуществление новостроек. 2. Генеральный
уполномоченный не намерен оказывать какой-либо нажим на
семейства основателей фирмы Хаанов и Айзнеров, с тем чтобы
они продали свое состояние и в Гроссенбауме.
Чего стоили эти заявления, Хааны узнали через
несколько недель от руководителя отдела «ариизации»
министерства экономики, который сказал одному из членов
правления «Хаанше верке»: «Я не верю, что Хааны
настолько глупы, чтобы принять вексель, не имеющий
обеспечения». Действительно, не прошло и двух недель
178

после завершения сделки с Фликом, как нацистские
официальные органы возобновили свой нажим на фирму
«Хаанше верке». Они запретили всем германским
фирмам делать в дальнейшем какие-либо закупки у Хаанов,
изъяли у фирмы разрешение на покупку сырья и вместе
с тем пригрозили, что будут рассматривать как саботаж
прекращение производства. Флик, разумеется, получал
полную информацию о том, что происходило с фирмой
Хаанов. В одном из писем Эрнсту Тенгельману,
генеральному директору «Эссенер штайнколе АГ», 28 декабря
1937 года он упоминает о том, что «две западные фирмы
стараются приобрести заводы Хаанов со всем их
достоянием». Предпринял ли Флик что-либо, чтобы спасти своих
недавних партнеров по сделке от репрессий нацистов?
Впрочем, Хааны продали остаток своей фирмы в начале
1938 года концерну «Маннесмана», получив за нее за
границей около половины ее стоимости в иностранной валюте.
Позднее Рудольф Хаан, выступая свидетелем на
Нюрнбергском процессе, сказал о сделке с Фликом так: «Нам
угрожал арест и отправка в концлагерь... И так как Оль-
деваге позже оказался в концерне Флика, я всегда
подозревал, что все дело с продажей нашей фирмы было
инспирировано Фликом. Потому что в нормальной
обстановке Флик никогда не смог бы прибрать к рукам наше
состояние».
Лаконичное утешение потерявший все свое состояние
эмигрант получил несколько недель спустя в самолете на
пути в Лондон: случайно оказавшийся в той же машине
Штайнбринк, летевший по каким-то делам, обронил: «Вы
счастливец хотя бы потому, что Вам вообще удалось
вырваться живым».
«ПРОМЫШЛЕННОЕ ПИРАТСТВО»
Кстати, именно Штайнбринк обеспечил Флику
двухмиллионный пакет акций, принадлежавший третьему
крупному акционеру «Хохофенверке Любек» — «Франк-
фуртер металльгезелыпафт». Поддержанный своим
приятелем, советником Гитлера по экономике Вильгельмом
Кепплером, Штайнбринк рекомендовал фирме «Франк-
фуртер металльгезелыпафт» «...поступиться частью своего
влияния путем добровольной конверсии в привилегирован-
12*
179

ные акции или в облигации, которые по своей реальной
ценности и по доходности шли бы наравне с акциями».
(Заметки Штайнбринка, 4 января 1938 года.)
Альфред Роде в своем итоговом отчете об операции
с фирмой «Равакк унд Грюнфельд», а также «Металль-
хюттенверке Любек» мог с удовлетворением
констатировать: «Обе фирмы полностью «ариизированы» как в
отношении владельцев капитала, так и состава
наблюдательного совета, правления и всех остальных сотрудников».
Флик завладел 10 из 16 миллионов рейхсмарок
основного капитала и стал полновластным хозяином в любек-
ском предприятии, ибо никто другой из акционеров не
имел там сколько-нибудь значительного влияния. И все
же он не отваживался публично сообщить о своей «арпи-
зированной» прибыли. В записке к Роде он подчеркивает,
что «...самое важное — абсолютное молчание по поводу
этих событий». Поэтому же Флик просил Петера Клёкне-
ра, имевшего всего лишь 5 процентов акций в «Хохофен-
всрке Любек», остаться на посту председателя
наблюдательного совета фирмы и «сохранить в тайне смену ее
влацельца». Штайнбринк тоже во многих своих записях
того времени отмечает, что «наше участие в любекской
с} и оме по возможности не должно стать достоянием
гласности». Поэтому столь ошеломляющим был телефонный
звонок журналиста-экономиста Зонненшайна в правление
флпковского концерна. Журналист хотел получить
подтверждение имеющему хождение на бирже сообщению о
так называемой «ариизации» фирмы «Равакк унд
Грюнфельд».
Штайнбринк велел немедленно опровергнуть слухи и
позаботился о том, чтобы и через государственные
органы, информированные о сделке, не просочились сведения.
Чиновникам приказали «ни в коем случае не называть
фирму «Миттелыптальверке» в связи с фирмой «Равакк
унд Грюнфельд», но говорить об участии в этой фирме
консорциума под главенством имперского кредитного
общества» (слова Штайнбринка). Мотивировалось это тем,
что вокруг вопроса о евреях и так уже поднялось
слишком много шума. Обвинитель Флика на Нюрнбергском
процессе Чарлз Лайон со своей стороны высказал такое
предположение: вся эта история держалась в тайне пз-за
опасений Флика, что нацистские бонзы дознаются, как он
неправомерно использовал приказ об «ариизации» для за-
180

хвата обеих фирм. Ведь такого приказа не было вовсе.
Бывшие владельцы фирм были просто введены в
заблуждение Фликом. «Методы, примененные при «ариизации»
фирмы «Равакк унд Грюнфельд», а также любекского
предприятия, не только непозволительны, но и
преступны: они построены на обмане и шантаже», — громогласно
заявил обвинитель. По словам Лайона, захват любекской
фирмы Фликом явился «своего рода промышленным
пиратством».

Глава 13
«АРИИЗАЦИЯ» КОНЦЕРНА ПЕЧЕКА
Еще в период завоевания «Металльхюттенверке АГ»
капитан с Бельвюштрассе высматривал новую жертву.
Время благоприятствовало ему: все более жесткое
законодательство вынуждало еврейских предпринимателей
продавать свои фирмы. Цель проводимой Герингом
политики «ариизации» была четкой: «полное вытеснение
евреев из экономической жизни».
Свое пресловутое «проникновение в корень дела»
Флик использовал для выискивания среди подлежащих
«ариизации» предприятий наиболее ценные. Особенно
важным для него было снабжение своих заводов «Мит-
тельдойче штальверке» углем. Хотя старые владения
фирмы «Лауххаммер» располагали несколькими шахтами
бурого угля в центральной Германии, их
производительность была невысокой, да и запасов угля в них хватило
бы в лучшем случае лет на 25—30. Поэтому Флик считал
особо необходимым сделать заявку на владение двумя
крупнейшими буроугольными концернами, благо они
подпадали под действие антиеврейских законов. Оба
концерна принадлежали Печекам — еврейским
промышленникам, постоянно жившим в Чехословакии и владевшим
в Германии почти третью всех ее запасов бурого угля.
Юридически и организационно владения Печеков
делились между двумя группами: меньшей, осевшей в Праге
группой Юлиуса Печека и почти вчетверо превосходящей
ее группой Игнаца Печека, имевшей резиденцию в Аусси-
ге (Усти-над-Лабем. — Ред.). Важнейшие фирмы
пражских Печеков: «Вершен-вайсенфельзер браунколен
182

АГ» (ВВ) и «Ангальтише коленверке АГ» (АКВ) с
годовой добычей 775 тысяче тонн угля. Другая часть клана
Печеков владела (среди прочих фирм и берлинской «Иль-
зе бергбау АГ») «Ди айнтрахт-браунколенверке»,
брикетной фабрикой «Вельцов/Нидерлаузитц», фирмами «Ди ни-
дерлаузитцер коленверке АГ», «Феникс АГ фюр браунко-
ленфервертунг» в Берлине, копями бурого угля «Леон-
хард» в Ципсендорфе (округ Цайтц), «Борна» под
Лейпцигом и, наконец, «Бляйхертше коленверке» общей
производительностью 25,4 миллиона тонн ежегодно.
Кроме того, в их руках находились еще «Губертус браунко-
ленверке АГ» в Брюггене на Эрфте, каменноугольные
шахты «Гогэнлоэверке» в польской восточной части
Верхней Силезии, а также «Эринген бергбау АГ» и
«Пройссенгрубе АГ» — обе в Берлине. Вот эту-то
громадную угольную державу и задумал взять штурмом Флик.
Первые наметки своих планов завоевания он набросал во
второй половине 1937 года.
11 ноября 1937 года Флик поинтересовался у Яльмара
Шахта, вновь назначенного президентом имперского
банка, не сможет ли тот предоставить заем для покупки
предприятий Юлиуса Печека. Через два дня Отто Штайн-
бринк, которого Флик уполномочил провести операцию
по захвату владений Печеков, прозондировал у Герберта
Герипга, кузена рейхсмаршала, как решить проблему на
самом высшем уровне. Герберт Геринг, в то время
главный референт в имперском министерстве экономики,
поставил их в известность о сомнениях своего кузена
Германа Геринга «в связи с возможными последствиями для
германских зарубежных владений». Печеки, имея
чехословацкое гражданство, искусно гарантировали
безопасность своих германских владений через иностранные
холдинги. Так, например, заводы группы Юлиуса Печека
управлялись американской корпорацией «Юнайтед конти-
ненталь корпорейшн» (ЮКК) через промежуточный
британский холдинг. Группа же Игнаца Печека накрепко
была связана со многими, большей частью швейцарскими
и голландскими «крышевыми» акционерными обществами
(в частности, «Хелимонт» в кантоне Гларус). Флику
приходилось считаться с тем, что «ариизация»
промышленной державы Печеков представляла собой
значительно более сложное делог чем поход на «Хохофенверке
Любек».
183

Вскоре стратеги по «ариизации» в концерне Флика
установили, что за концерном Печеков охотятся и другие
довольно влиятельные соперники. От члена правления
«Дойче банк» Карла Киммиха Штайнбринк, например,
узнал, что один из членов правления «ИГ Фарбенияду-
стри», а также генеральный директор концерна «Вин-
терсхалль» Аугуст Ростерг уже ведут с
соответствующими правительственными инстанциями переговоры о
предприятиях Печека. Ими заинтересовались также Петер
Клёкнер и Герман Рёхлинг — бывшие владельцы фликов-
ской «Максимилиансхютте». Флик обладал достаточным
опытом, чтобы тотчас сообразить, что по крайней мере
два претендента имеют существенные преимущества Г
«ИГ Фарбен» и «Впнтерсхалль» осуществляли обширные,
заграничные сделки и поэтому располагали достаточным
количеством валюты для покупки по крайней мере группы
Юлиуса Печека. Его же концерн страдал хроническим
отсутствием валюты. А завоевание Печеков уж
обязательно потребует солидного количества драгоценной
иностранной валюты.
Стремясь возможно быстрее вмешаться, чтобы
устранить преимущества своих опасных соперников, Флик
предложил Беркемейеру, председателю наблюдательного
совета берлинского концерна «Шеринг АГ», членом
которого он сам недавно стал, сделку: он обещал магнату
химки «двойную прибыль в рейхсмарках за предоставление
ему иностранной валюты» (взято из заметок Флика от
9 декабря 1937 года). Флик надеялся, что это
предложение привлечет внимание босса, поскольку его концерн
жизненно заинтересован в базе бурого угля. Но Беркемей-
ер отклонил предложение по неизвестным до сих пор
причинам. Шансы Флика участвовать в состоянии за
уголь Печеков резко ухудшились. Да и 10-миллионный
кредит, на который он задумал купить предприятия
Юлиуса Печека, владельцы страхового общества «Альянс-
ферзихерунг», куда он обратился 9 декабря 1937 года
с этим предложением, не могли предоставить ему
запросто. Таким образом, Флику осталось уповать лишь на
единственный свой актив — блестящие связи с
руководящими нацистскими бонзами, не считая, разумеется, его
собственных личных талантов,
184

«ЗА ДЕНЬГИ НИЧЕГО НЕ ПРИОБРЕТЕШЬ»
Флик давно пришел к мысли атаковать сначала
меньшую и, очевидно, не столь устойчивую группу Юлиуса
Печека, владевшую в целом 20 фирмами с общим
капиталом 40 миллионов рейхсмарок. Два ее крупнейших
предприятия — ангальтские угольные копи («Ангальтише ко-
ленверке») и копи бурого угля (Вершен-вайсенфельзер
браунколен АГ») — отлично подходили к фликовской
фирме «Миттельдойче штальверке». Более же сильная
группа Игнаца Печека капитулировала бы значительно
легче, если бы Юлиус Печек попал в лапы Флика. С
другой стороны, Флик понимал также, что своими силами,
да еще не располагая иностранной валютой, он не сумеет
осуществить эту операцию.
Пока же он привел в движение все рычаги, чтобы при
помощи связей с министерской бюрократией добиться
преимущества над своими соперниками. Отто Штайн-
бринк сначала появился у своего старого приятеля
Вильгельма Кепплера, бывшего в то время главным экспертом
«четырехлетнего плана» по германскому сырью и
промышленным материалам, а также руководителем
центрального управления политико-экономических
организаций нацистской партии. Штайнбринк обрабатывал
основателя «кружка» Кепплера всеми возможными
аргументами: «Флик-де принес крупные жертвы во имя германской
нации в Верхней Силезии», он же годами защищал ее
позиции и смеет надеяться на признательность со стороны
государства. Далее, расширение буроугольной базы
сталелитейных заводов является для Флика вопросом жизни
или смерти, а опыт последних двенадцати лет
показывает, «что приобрести копи бурого угля за деньги нельзя.
Невозможно также обменять машиностроительную
фабрику или пакет акций на шахту бурого угля» (из записок
Штайнбринка 20 декабря 1937 года).
Он скромно умолчал о том, что Флику удалось-таки в
начале тридцатых годов проникнуть в фирму «Райнпше
браунколен АГ» и что тогда он «великодушно»
отказался от нее в пользу приобретения фирмы «Харпенер
штайнколе» с ее каменноугольными копями. Казалось, что
эти доводы убедили Кепплера, и он сообщил Штайнбрин-
ку, что Геринг с некоторых пор весьма интересуется
концерном Печеков и даже поручил статс-секретарю Эриху
1В5

Нойману подготовить проект закона, запрещающего
неарийцам эксплуатацию германских недр. Но проект Ной-
мана был провален из-за сопротивления имперского
министерства экономики. Штайнбринк невозмутимо ответил,
что «этот вариант не особенно перспективен, ибо Печеки
могут доказать, что разработку германских недр и
управление своими копями бурого угля они осуществляют через
арийцев» (та же запись Штайнбринка 20 ноября 1937
года). Кепплер тоже считал, что в создании трудностей для
«еврейских элементов» следует идти иным путем, и
пророчил, что «стало бы значительно легче, если бы
осуществилась реорганизация имперского министерства
экономики». Штайнбринк поставил Кепплера в известность
о заинтересованности Флика в группе Игнаца Печека и
заявил, что был бы даже готов и сам вложить
значительную сумму и приобрести или целый комплекс «Айнтрахт»,
или же нижнелаузицкие угольные копи в качестве
угольной базы исключительно для себя. Кепплер обещал
держать его в курсе своих дальнейших действий.
Окольным путем, через Аутуста Ростерга,
генерального директора концерна «Винтерсхалль», эмиссар Флика
выяснил, что «состоялись весьма оживленные переговоры
с «ИГ Фарбениндустри», во время которых как «ИГ Фар-
бен», так и «Винтерсхалль» как само собою разумеющееся
требовали каждый для себя лучшего куска. Господа
усматривали в разделе состояния Юлиуса Печека
значительно большие трудности, нежели в приобретении его
акций» (Штайнбринк). Разумеется, распрям своих
соперников Флик мог только радоваться.
ВЗЯТКА КУЗЕНУ ГЕРИНГА
В то же время Флик попытался сам припугнуть Пече-
ков. Через их представителя, государственного советника
Фридриха Райнхардта, генерального директора «Коммерц-
банка» и председателя наблюдательных советов «Ильзе
бергбау АГ» и «Айнтрахт браунколенверке», он сообщил
семье Печеков, «...что следует ожидать ухудшения
отношения к неарийцам, во всяком случае в промышленности,
где речь идет о жизненно важных предприятиях». Об
этом упоминает Штайнбринк 30 декабря 1937 года. Флик
недвусмысленно дал понять банкиру, что в самом бли-
186

жайшем будущем Печеков ожидает экспроприация, что
имперское министерство экономики уже дало задание
разработать проект такого закона. Подытоживая эту беседу
Флика с Райнхардтом, Штайнбринк приходит к
заключению: «Если мы хотим скорее продвинуться вперед, нажим
на Печеков нужно, безусловно, усилить». С этой целью
Герберт Геринг должен был «в самой жесткой форме»
передать Карлу Печеку точку зрения своего кузена
Германа Геринга.
Родственник Германа Геринга имел все основания
быть благодарным Флику, ибо обычно скаредный Старый
Фриц предложил ему следующее: «В случае такого
решения проблемы Печеков, когда нашей группе будут
выделены из этого состояния достаточно крупные угольные
копи», Герберт Геринг «должен получить
вознаграждение, процентное соотношение которого к размерам
переходящего в наше владение состояния будет еще уточнено.
Если наша группа получит из состояния Печеков лишь
один объект, то наименьшее вознаграждение Герберта
Геринга составит ... рейхсмарок».
Подлинник этого соглашения, по нынешним понятиям
взятки, находится в документах Нюрнбергского процесса.
Сумма взятки там не зафиксирована. Для Герберта же
Геринга это дело не было чем-то из ряда вон выходящим:
аналогичное соглашение заключил он и с фирмой «Ферай-
нигте штальверке», причем Флик, разумеется,
позаботился о том, чтобы интересы тех и других не вступали в
противоречие. В остальном же Герберт Геринг
«добросовестно» отработал полученные от Флика деньги, какова бы ни
была их сумма: его кузен, ставший тем временем
могущественнейшим верховным «ариизатором» Третьего
рейха, постановил: «Проблема Печеков будет решена мною
кардинально еще в январе 1938 года».
В скором времени он создал комиссию «для выработки
предложений по решению вопроса о Печеках»
(Штайнбринк). Ее членами являлись: государственный секретарь
министерства экономики Ганс Эрнст Поссе, Вильгельм
Кепплер, Пауль Пляйгер (генеральный уполномоченный
Геринга по промышленному сырью и углю, будущий
генеральный директор фирмы «Герман Геринг-верке»)г
а также Фридрих Флик как эксперт по вопросам
промышленности. Тем самым зигерландец выиграл первый раунд
против своих могущественных конкурентов из химической
187

промышленности — ведь ни «ИГ Фарбен», ни «Вин-
терсхалль» не были представлены в комиссии Геринга,
игравшей в той ситуации решающую роль при «арииза-
ции» концерна Печеков.
Обеспечив себе поддержку и влияние в
государственных инстанциях, Флик нуждался теперь лишь в
доверенном, который находился бы в стане его врагов (он мыслил
лишь военными категориями). Он нашел его в лице
Карла Ветцеля, члена правления обоих крупнейших
предприятий Юлиуса Печека. Флик знал его по совместной
деятельности в берлинском концерне «Шеринг»: Ветцель был
до 1937 года в правлении этого химического концерна,
а Флик с 1936 года — в наблюдательном совете. В
концерне Юлиуса Печека Ветцель сменил много лет
занимавшего пост генерального директора Пульвермана, который,
как еврей, вынужден был оставить этот пост под нажимом
нацистов.
Флик и Штайнбринк встретились с Ветцелем 15
января 1938 года и пригласили на это совещание советника
дипломатической службы барона Хартмана фон Рихтго-
фена, обладавшего, по-видимому, отличными связями как
в министерских кругах, так и среди промышлепников.
Ветцель вел себя лояльно: он информировал Флика о
готовности обеих групп Печеков вести переговоры
относительно продажи концернов и посоветовал «заняться
сначала делом одного лишь Юлиуса Печека, не дожидаясь,
пока к нему присоединится и Игнац Печек» (из записок
Штайнбринка 15 января 1938 года). Следующий совет
Ветцеля был таков: для ускорения дела необходимо,
чтобы из государственных инстанций перед группой Юлиуса
Печека был напрямик поставлен вопрос: «Готовы ли Вы
к переговорам?» В случае положительного ответа Печеков
им следовало сообщить, что Флик официально
уполномочен вести эти переговоры.
Советы Ветцеля оказались весьма полезными, п Флик
выразил услужливому сообщнику свою признательность
тем, что по завершении «ариизации» концерна Печеков
предоставил Ветцелю долгосрочный кредит, в котором тот
«уже давно и сильно нуждался для кардинального
улучшения своего существования», как писал Ветцель 21
апреля 1944 года Конраду Калечу; кстати, в этом же письме
он сетует, что указанный кредит ему не пролонгировали.
Он считал себя ущемленным, ибо «с самого начала он от-
188

стаивал интересы Флика против тогдашнего председателя
наблюдательного совета и обстоял-таки их». Но
работавший на два фронта Ветцель забыл при этом, что во время
переговоров об «ариизации» Печеков он получал от них
же зарплату. А Пауль Печек тоже предлагал ему «особый
гонорар», если переговоры приведут к положительному
для Печеков результату.
ПОДЕРЖАННЫЙ АВТОМОБИЛЬ ДЛЯ БАРОНА
Четвертый участник фликовской компании был того
же пошиба. Хартман фон Рихтгофен, бывший депутат
рейхстага, находился на содержании у магната. Штайн-
бринк зафиксировал «предварительную сделку» с
представителем знатной офицерской семьи 22 марта 1938 года.
«1) Если сделка с фирмой бурого угля закончится
успешно, фон Рихтгофен получит за свои усилия
обусловленное вознаграждение; 2) за представленные им
сведения он получит гонорар в сумме 24 тысяч рейхсмарок, из
них 12 тысяч — сразу же, а 12 тысяч — 30 сентября. Эти
деньги будут перечислены ему лишь в том случае, если
дело с концерном бурого угля успешно завершится;
3) фон Рихтгофен высказал пожелание, если будет
возможно, купить у нас за 3 тысячи марок подержанную
автомашину. Это пожелание принято к сведению, но
согласия на него пока нет; 4) фон Рихтгофену вменено в
особую обязанность взять на себя проверку состояния
предложенных к продаже лесных массивов и стараться
побольше разузнать об известном хозяйстве Гляйс».
Знатный претендент на подержанный автомобиль смог
сообщить, что Печеки намерены использовать часть
выручки от продажи своего концерна для участия в
предприятиях польской восточной части Верхней Силезии,
в частности, они хотят купить акции концерна тяжелой
промышленности «Фридлендер-Фульд». Это мало
радовало Флика; он полагал, что «для пего было бы удобнее,
если бы Печеки на вырученные деньги купили
германские ценные бумаги, а не польское предприятие „Фридлен-
Дер,,», Трудно сказать, рассчитывал ли Флик, прекрасно
знавший обстановку в Силезии, вновь укрепиться там,
опираясь теперь уже на политику Гитлера, нацеленную
на захват Польши...
189

После бесед с Ветцелем и фон Рихтгофеном Флик
укрепился во мнении, что необходимо еще более усилить
нажим на группу Юлиуса Печека со стороны государства.
Штайнбринк записывал: «По самым свежим сведениям
нельзя рассчитывать на добровольную передачу долей из
состояния Печеков, необходимо в данном случае иметь
в виду насильственные меры или же государственное
вмешательство». Для того чтобы привести в действие
государственные рычаги, Флик счел необходимым обсудить
«проблему Печеков» с глазу на глаз с Германом Герингом.
Для подготовки этой беседы Штайнбринк встретился со
статс-секретарем Поссе, которого он сумел тут же
выспросить о положении дел. Фликовский эмиссар
подчеркнул при этом: «С нашей точки зрения проблему следует
представить как чисто экономическую и стремиться к ее
решению путем переговоров». Затем он уточнил: «Мы
хотели бы обсудить только с глазу на глаз с Германом
Герингом экономические перспективы всего комплекса
вопросов и возможные последствия политических
мероприятий». Статс-секретарь обещал уточнить дату встречи
и, в общем, поддерживал фликовские доводы как основу
для переговоров: группа Юлиуса Печека в принципе уже
готова к продаже своих владений, «так как там убеждены,
что надвигается катастрофа, скажем война или иное
какое-либо событие с неизвестным исходом, а поэтому,
видимо, Печеки предпочитают добровольный выход из
игры». Однако, по мнению Поссе, группа Игнаца Печека
подготовилась к длительному сопротивлению. Глава
трудны Карл Печек, сын скончавшегося Игнаца Печека,
хладнокровно заявил в имперском министерстве экономики:
«Итак, вы жаждете войны. Ну что ж, я готов».
Сразу же после разговора с Поссе Флик и
Штайнбринк разработали основные положения для беседы с
Германом Герингом. Их позиция была изложена Фликом
письменно в тот же день, 19 января 1938 года. Основные
положения этого многостраничного меморандума, в
котором Флик основательно проанализировал всю «проблему
Печеков», гласили:
«1. Чрезвычайно важно достичь договоренности с
мелкими группами, принципиально согласными продать свое
состояние, что тактически значительно усилило бы
позицию против остальной, наиболее крупной части группы
Игпаца. Германская позиция была бы практически намно-
190

го выгоднее, если бы один из двух Печеков по своей воле
согласился на продажу.
2. Следует в принципе не прибегать к экспроприации
и воспользоваться этой мерой как самым крайним
средством — лишь в том случае, если предложения по продаже
будут полностью отклонены. Такого отказа можно
ожидать по крайней мере от одной из групп Печеков. Поэтому
необходимо немедленно разработать проект
государственного закона, который можно было бы использовать
сначала как средство для давления в вышеупомянутом
смысле.
3. В качестве альтернативы экспроприации,
«международные последствия которой нельзя заранее
предвидеть», следует предложить Герингу назначение Флика
чрезвычайным уполномоченным по переговорам с Печека-
ми, ибо именно Флик лучше всего сумеет решить
«проблему Печеков» приемлемым для всех заинтересованных
сторон образом».
Это был гениальный план. Если бы Флику удалось
получить от Геринга такие полномочия, то он
автоматически вывел бы из игры всех своих кредитоспособных
конкурентов и обрел бы внешне легальную возможность
захватить желанный концерн бурого угля Юлиуса Печека.
Стремясь как можно убедительнее обосновать перед
Герингом свои притязания на полномочия в переговорах с
Печеками, Флик привел такие убедительно звучащие
аргументы: а) группа Юлиуса Печека начала переговоры
с ним по собственной инициативе; б) на состояние
Печеков претендуют и другие серьезно заинтересованные
стороны; это вызовет значительное повышение цены на
концерны Печеков, что нанесет серьезный ущерб германской
экономике. Уже поэтому целесообразно назначить лишь
одного участника на переговорах; в) в противовес другим
заинтересованным сторонам Флик придерживается
мнения, что на «приобретение германской земли с ее
угольными богатствами нельзя тратить иностранную
валюту».
Таким образом хитрый лис свою ахиллесову пяту —
отсутствие валюты — превращал в позитивный аргумент.
Для Геринга этот довод был в высшей степени
убедительным, ибо он отнюдь не был заинтересован в том, чтобы
расходовать драгоценную валюту на еврейских
эмигрантов.
191

И действительно, Флик добился того, что его друг
Геринг (во всяком случае, Геринг называл Флика своим
другом) предоставил ему желанные полномочия для
переговоров с Печеками. Они были сформулированы так:
«Для подготавливаемого решения проблемы Печеков
я уполномачиваю Вас вступить в переговоры с
соответствующими кругами групп Игнаца и Юлиуса Печеков,
чтобы установить возможности и условия приобретения
всего имущества обеих групп. Вы также уполномочены
мною единолично вести все переговоры и наделены
правом выступать от имени консорциума. Перед заключением
сделки испросите мое разрешение». Карандашная пометка
гласит: «Раздел имущества я оставляю за собой.
Геринг».
«Я САМ КАПИТАЛИСТ»
Через пять дней Флик уже встретился с президентом
«Юнайтед континентал корпорейшн» (ЮКК) —
американского холдинга концерна Печека,—влиятельным уолл-стри-
товским банкиром Джорджем Мёрнэном, совладельцем
банка «Ли-Хиггинсон», для первых переговоров о продаже
имущества Печеков. Американец начал беседу с
заявления, что уже состоялись переговоры и с другими
заинтересованными компаниями. При этом ценность объектов
продажи — речь шла только о предприятиях Юлиуса
Печека — «равна приблизительно 180 миллионам рейхсмарок».
Стоит упомянуть при этом, что Штайнбринк в одном из
своих финансовых расчетов в начале января 1938 года
называл возможную цену за оба концерна Печеков в 192
миллиона рейхсмарок.
Лишь за последние два года, продолжал американец,
группа Юлиуса Печека инвестировала в предприятия 16
миллионов долларов. Поэтому продажная цена, во всяком
случае, не должна быть ниже названной суммы. Флик,
имея в кармане полномочия от Геринга, оставил это
заявление без внимания. Он «еще раз подчеркнул, что
участие каких-либо иных сторон в переговорах абсолютно
исключается, поскольку высшими инстанциями он один
лишь уполномочен вести переговоры. И хотя имеется
официальное предписание, он все же хочет уладить дело
192

частным порядком». (Из свидетельских показаний
банкира Мёрнэна на Нюрнбергском процессе.) Флик
лицемерно пытался успокоить уолл-стритовского банкира, сказав
ему: «Я сам капиталист».
Но Флик последовательно осуществлял свой
тактический маневр, маскируя под законную частную сделку
организованную государством «арипзацию» концерна Пече-
ка. Он категорически отклонил названную американцем
сумму в 180 миллионов марок и развеял его надежды на
выплату в иностранной валюте. Геринговский
уполномоченный посоветовал американскому финансисту
удовольствоваться тем, что «состояние Печеков будет переведено
в другие, стабильные германские ценности, что
совершенно исключает какое-либо влияние на руководство
компанией». Речь шла в данном случае о том, чтобы раз и
навсегда лишить Печеков какого-либо влияния, «удержав
по мере возможности их состояние в пределах
Германии».
Мёрнэн оказался не таким уж простаком и разгадал
фликовскую тактику кнута и пряника. Когда они
перешли к проблеме иностранной валюты, он как бы
невзначай обронил, что крупные германские фирмы имеют
самостоятельные дочерние общества в Соединенных
Штатах Америки. Следовательно, можно было бы произвести
с Печеками обменную сделку за счет акций этих
зарубежных германских фирм. Предложение не могло оставить
Флика равнодушным, ибо он знал, конечно, что не какой-
то мелкий предприниматель, но мощнейший концерн
«ИГ Фарбенпндустри» имел в США ряд значительных
химических заводов, причем именно этот химический
гигант числился среди тех, кто не прочь был поживиться на
продаже концерна Печека. Кроме того, чуть позже Флик
узнал от Штайнбринка, что в США существует закон, по
которому иностранцы не имеют права владеть
предприятиями, имеющими прямое или косвенное отношение к
военному производству. Флик принял во внимание и то, что
США могли использовать этот закон в качестве серьезного
орудия, чтобы нанести удар по дочерним предприятиям
«ИГ Фарбенпндустри» в случае слишком жесткого
обращения с Печеками. Интересам же химического концерна
Флик, даже с документами от Геринга, не мог.ничего
противопоставить. Итак, он распрощался с американским
банкиром в убеждении, что надо непременно достать ва-
13—222
193

люту, если он хочет завершить эту сделку.
Предусмотрительно он условился с Мёрнэном о новой встрече —
29 января,
ВЫСТАВИТЬ ВОН!
За злосчастной иностранной валютой он направил
к* Яльмару Шахту Штайнбринка. Однако президент
имперского банка не поддался на уговоры; «Я уже сказал
г-ну Флику, что для сделки с Печеками у меня нет
валюты. Пусть мистер Мёрнэн принимает германские
ценности. Вы давно уже достигли бы успеха, если бы г-н Флик
выставил своего контрагента за дверь».
Но Флик не желал выставлять американца. Наоборот,
он стремился поскорей встретиться с ним, особенно когда
узнал, что верхнесилезские магнаты Баллештрем, Фрид-
дендер и Шафгоч вступили как новоявленные конкуренты
в переговоры о продаже концерна Печека. Приятель
Флика Вильгельм Кепплер, которому Штайнбринк уже
пожаловался на «помехи», обещал, что «из министерства
представителям этих предприятий будет дано указание не
вступать в какие-либо сепаратные переговоры, ибо
действия координируются централизованно*. И вое же Флик
считал не лишним поспешить.
Его опасения оправдались. На второй встрече с
американским банкиром Мёрнэном он узнал от своего
собеседника, что предъявленные им полномочия по делу о
покупке концерна Печеков не принимаются слишком серьезно
его соперниками. Банкир сообщил Флику, что «с
концерном «Винтерсхалль» относительно имущества Печеков
ведутся переговоры, дрдчем покупная цена определяется
на уровне 10 миллионов' долларов». Американская
корпорация отклонила эту сумму, но тогда «Винтерсхалль»
сразу же набавил цену до 11 миллионов долларов. Флик
ответил угрозой сообщить «лицу, давшему ему
полномочия» о безрезультатности переговоров. Американец,
казалось, не реагировал на выпад Флика и вновь заговорил об
угрозе германским фирмам в США. Очередной раунд
переговоров окончился ничем.
Привыкший к победам зигерландец и не думал
выкладывать 11 или более миллионов долларов за предприятия
Печеков, не говоря уже о том, что в то время он вообще
194

был не в состоянии добыть где-либо драгоценные доллары.
Итак, ему прежде всего пришлось позаботиться о том,
чтобы решительно устранить набивающих цену
конкурентов. Если данные ему полномочия на переговоры не
принимаются всерьез, ну что ж, он получит новые,
совершенно недвусмысленные, гораздо более действенные. И вновь
Геринг проявил готовность пойти навстречу своему другу
Флику. 1 февраля он направил магнату письмо:
«Имея в виду Вашу сегодняшнюю встречу с г-ном
государственным советником Нойманом, я подтверждаю
данные Вам мною 21 января 1938 года полномочия
единолично вести переговоры с группами Игнаца и Юлиуса
Печеков о возможностях и условиях приобретения их
состояния в полном объеме. Я поручаю Вам от моего имени
поставить об этом в известность те фирмы и предприятия,
которые также вступили в переговоры с Печеками или их
представителями, и сообщить им, что именно Вы
наделены исключительным правом ведения этих переговоров.
Все контакты с Печеками, установленные без моего
ведома, должны быть немедленно прекращены, а сделанные
в ходе их предложения считать недействительными».
Причины, по которым Геринг столь недвусмысленно
принял сторону главы «Миттельдойче штальверке»,
следует искать не только в регулярных подношениях Флика ко
дням рождения рейхсмаршала. Личный референт Геринга
Гритцбах показал перед Нюрнбергским военным
трибуналом, что Геринг был чрезвычайно заинтересован во фли-
ковских заводах, основываясь на стратегических
соображениях. В связи с острой нехваткой стали в те годы,
тормозившей его гигантскую программу вооружения
Германии, Геринг отдал предпочтение промышленнику
Флику перед производящим калий «Винтерсхалль». «Да и
концерн «ИГ Фарбен» имел тогда для Геринга
сравнительно меньшее значение, ибо запасы бензина считались
в те времена очень большими. Геринга интересовала
сталь, которая была чрезвычайно нужна для
самолетостроения, в особенности же для выпуска зенитной
артиллерии»,— заявил референт Геринга. Еще одной из
причин благоволения Геринга к Флику было то, что магнат
был единственным из бонз германской промышленности,
который не противился строительству имперских заводов
«Герман Геринг» в Зальцгиттере. В то время как другие
стальные бароны с опаской следили за созданием крупно-
13*
195

го государственного концерна, Флйк даже не пытался
возражать против любимого проекта Геринга. И за это
тщеславный шеф воздушного флота был ему благодарен.
ГАЗЕТНАЯ КАМПАНИЯ ПРОТИВ ПЕЧЕКОВ
Итак, конкурентов в деле Печеков Флик отбил, но само
дело не двигалось с места. Штайнбринк записывает по
этому поводу: «Обе группы Печеков полагали, что они
хорошо защищены, и выжидали, решится ли германская
сторона на какие-либо насильственные меры». Фликов-
ский помощник уповал на одно политическое событие,
которое должно было потрясти Европу через четыре недели
и о котором он был достаточно хорошо
осведомлен,—вторжение Гитлера в Австрию. За месяц до аншлюса Австрии
Штайнбринк записал в своем блокноте: «Ближайшее
будущее покажет, подействует ли на Печеков изменение
соотношения сил в Австрии».
Печеки заняли круговую оборону, конкуренты Флика
были отбиты, и Штайнбринк со своими друзьями из дома
Геринга открыл новый военный совет. Вот его результат:
«Что касается практического решения проблемы Печеков,
то господа Кепплер, Пляйгер, а также, вероятно, статс-
секретарь Кернер и генерал-фельдмаршал решили
перейти к новой операции и пока прекратить всякие
переговоры. Такой операцией может быть начало газетной
кампании и расследование некоторых инцидентов. Можно
разоблачить, например, образ действий Печеков во время
инфляции; против группы Игнаца Печека можно начать
расследование в связи с подтасованными сведениями
о размерах имущества и, наконец, возобновить «дело Го-
генлоэ». Эти предложения должны быть проведены в
жизнь при активном содействии гауляйтера Заукеля,
пользующегося большим влиянием и добившегося успеха
в деле Симеона (в Зуле)» (Штайнбринк).
И действительно, против Печеков была начата
кампания в прессе, чтобы заставить их склониться к продаже
своих фирм. Главное правление группы Игнаца Печека в
Берлине получило прозвище «Синагоги на Шиффбауэр-
дамм» и именовалось не иначе как подлое сборище
«еврейских интриганов». Удовлетворенный Штайнбринк
мог планировать дальнейшие действия:
196

«1. Добиться одобрения сверху на приобретение
иностранной валюты.
2. Приостановить атаки против группы Юлиуса
Печена и активизировать травлю Игнаца Печека.
3. Возобновить переговоры с Юлиусом Печеком, после
того как кампания в печати даст определенные
результаты.
4. Для облегчения финансового бремени намечено
прекратить строительство коксовальни в Профене,
производительность которой, согласно последнему решению, должна
доходить до 90 тысяч тонн, и сделать предложение группе
Цгнаца Печека достроить эту коксовальню. Тем самым со
с^ета спишется до меньшей мере 25 миллионов
рейхсмарок, что облегчит бр£од долгов АКВ и ВВ».
Этот последний пункт заслуживает особого внимания.
Флик намеревался купить группу Юлиуса Печека, и
поэтому ей должны были запретить осуществлять
какие-либо крупные капиталовложения. В результате покупная
цена группы Юлиуса Печека стала бы ниже, в то время
как осуществление крупного инвестиционного проекта в
группе Игнаца Печека повышало бы ее ценность.
Это было выгодно еще и потому, что концерн Игнаца
Печека вовсе не собирались покупать, его должны
были просто экспроприировать. Поэтому ему
спокойно разрешили вложить в дело еще 25
миллионов.
Флику нужно было решить лишь еще одну не
терпящую отлагательства проблему — достать иностранную
валюту. По совету Шахта он послал Штайнбринка сначала
к новому эксперту Геринга по валютным вопросам, к ми-
нистериаль-директору Вольтату. Этот, хотя и держался
«в высшей степени дружески и откровенно», помочь
ничем не смог. Поэтому через два дня Штайнбринк
постучался в двери «управления по четырехлетнему плану»,
стремясь попасть к его руководителю — статскому
советнику Нойману, который тут же уполномочил его «войти в
контакт с имперским банком, имперским министерством
экономики и другими имеющими к этому отношение
учреждениями, чтобы выяснить, имеются ли там какие-
либо ценности, которые могли бы быть превращены в
валюту». Он рекомендовал Штайнбринку обязательно
связаться с министерством экономики, чтобы «какая-либо
другая группировка, имеющая, быть может, лучшие свя-
197

зи или изыскивающая валюту более хитроумными
средствами, не опередила бы нас».
Вняв совету, Штайнбринк отправился в имперское
министерство экономики к регирунгсрату Мюллеру, который
помогал Флику «ариизировать» «Хохофенверке Любек».
Но и тут Флику не смогли выделить столь желанные
доллары: «С другой стороны, мы должны были поразмыслить
над тем, нельзя ли несколько позднее, принимая во
внимание возможные изменения внешнеполитического
характера, решить все дело значительно проще, чем это можно
сделать сейчас, пользуясь существующими средствами
давления». И наконец, Штайнбринку осталась только одна
дорога — в имперский банк, где молодой, но довольно
честолюбивый банкир столь же бдительно охранял
скудные запасы германской валюты, как и многие годы спустя
стабильность западногерманской марки. Это был вервирт-
шафтсфюрер и будущий президент федерального банка
Карл Блессинг. Имперский банкир показал себя в высшей
степени неприступным. Он узнал, что не только Флик, но
и министериаль-директор Вольтат наделен полномочиями
Геринга, а посему в переговорах будут участвовать и
другие заинтересованные в разделе состояния Печеков
концерны,
КОНКУРЕНТЫ ПЛАТЯТ
Герберт Геринг доверительно информировал об этом
Штайнбринка, и тот озабоченно сказал: «Не исключено,
что Вольтат поддерживает контакт с «ИГ Фарбен»т а
может быть, и с концерном «Винтерсхалль», ибо ему
известны позиции обоих, а нас он обходит потому, что мы не
можем предложить ему валюты». В этой критической
ситуации для Флика оставался лишь один выход: он
должен был войти в соглашение со своими конкурентами.
То, как Флик осуществил его, еще раз
свидетельствует о его незаурядном таланте дельца. После ожесточенных
торгов и неоднократных угроз прибегнуть к
государственной экспроприации Флик сошелся с группой Юлиуса
Печека в начале мая 1938 года на покупной цене 6
миллионов 325 тысяч долларов с выплатой этой суммы 21 мая
в Нью-Йорке корпорации «Юнайтед континенталь корпо-
рэйшн». За это фликовская фирма «Миттельдойче шталь-
198

верке» получала пакет акций номинальной стоимостью
30 миллионов рейхсмарок, составленный из основных и
привилегированных акций обоих крупнейших
предприятий Юлиуса Печека — АКВ и ВВ. Действительная
ценность этого пакета, как мы теперь знаем, равнялась по
меньшей мере 120 миллионам марок, а может быть, даже
и 200 миллионам рейхсмарок. Так или иначе, Флик
совершил исключительно выгодную сделку, ценность ее не
уменьшилась бы, даже если б он выложил деньги из
собственного кармана, что, как известно, было не
свойственно Флику.
Перед тем как переговоры вступили в завершающую
стадию, хитроумный магнат установил контакт со своими
наиболее непримиримыми соперниками в деле Печеков—
с «ИГ Фарбениндустри» и калийным концерном «Вин-
терсхалль». Он хотел знать точно, в каких предприятиях
Печеков заинтересованы его соперники и какую цену они
готовы за них дать. И далее, он предложил им сделку,
которая по своей изощренности превзошла даже саму «арии-
зацию» концерна Печеков. По плану Флика, «Вийтерс-
халль», а также связанная с ним фирма «Зальцдетфурт
АГ» и концерн «ИГ Фарбениндустри» предоставляют
Флику из своих богатых запасов иностранной валюты от
6 до 8 миллионов долларов. За это они получают после
завершения «ариизации» Печеков те угольные копи, в
которых они наиболее заинтересованы. Тем самым, доказывал
Флик, они смогут сэкономить значительные средства, ибо
с остальными предприятиями Печека им, собственно,
нечего делать.
Химическому концерну предложение Флика
показалось подозрительным, и «ИГ Фарбениндустри» вышел из
игры. «Винтерсхалль» и «Зальцдетфурт», напротив,
приняли условия Флика и обязались выделить ему 5
миллионов долларов за передачу им определенных залежей угля.
После этого Флику было нетрудно выжать недостававшие
1,4 миллиона долларов из имперского банка, который не
мог противостоять нажиму Геринга, не желавшего
допустить, чтобы весь процесс «ариизации» концернов
Печеков лопнул из-за относительно небольшой суммы.
Флику все-таки пришлось перечислить имперскому банку за
его долларовое вспомоществование 17,3 миллиона
рейхсмарок. В поисках нужных ему 17 миллионов этот
финансовый жонглер обнаружил одно выгодное дельце, которое
199

совершил мимоходом: из владений Юлпус& Печека Ой
продал концерну «ИГ Фарбениндустри» за 12,5 миллиона
марок еще не принадлежавшие Флику залежи угля. А 10
миллионов он получил, продав пакет акций, который
нашел в одной из дочерних фирм концерна Печека. Так,
между прочим, он заполучил 22,5 миллиона марок
свободных денег, не залезая в собственную кассу.
« В итоге, т- констатировал обвинитель Нюрнбергского
военного трибунала, — Флик немедленно после «арииза-
ции» продал часть владений Печеков другим концернам
(«ИГ Фарбен», «Винтерсхалль», «Зальцдетфурт»), причем
получил цену более высокую, чем он сам заплатил Печеку
за все его предприятия».
Отныне ему принадлежала самая лучшая часть «Ан-
гальтише коленверке» и «Вершен-вайсенфельзер браунко-
лен АГ». Менеджер концерна «Винтерсхалль» Вальтер
Янтцен сообщил на Нюрнбергском процессе в
свидетельских показаниях по делу об «ариизации» концерна
Печеков следующее: «Хотя обе калийные фирмы
(«Винтерсхалль» и «Зальцдетфурт») уплатили львиную долю
покупной цены в долларах, они получили в качестве компенсации
всего лишь от 10 до 15 процентов реальной стоимости».
По мнению Янтцена, 10—11 миллионов долларов за все
предприятия Печека — цена необычайно благоприятная,
сходная цена. «Мы уже договорились с Юлиусом Печеком,
но нам было запрещено осуществить эту сделку». Газета
«Тагесшпигель» писала 1 ноября 1947 года, когда Флик
паходился перед судом в Нюрнберге, о «деле Печека»
следующее: «Если подсчитать, что он выиграл на этом обмене
и перепродаже, то получится, что свою долю состояния
Печеков Флик получил чрезвычайно дешево, почти
даром». Стоимость имущества всей группы Юлиуса Печека
составляла, по оценкам экспертов, круглым счетом 200
миллионов рейхсмарок. Из них Флику досталось — после
расчета с валютными кредиторами — 75 процентов (если
принять во внимание общую производительность группы
предприятий Печеков).
МИССИЯ АБСА
Имперский банкир Яльмар Шахт, разбиравшийся в
выгодных сделках, так отозвался о ней: «Сделка, хотя и
дорогая, но все же отличная, и я полагаю, что мой друг
200

Флик правильно сделал, что ее осуществил». Он добавил
при этом, что Флик «действовал чрезвычайно корректно».
Такое подтверждение от самых высоких инстанций
Фридрих «великий» организовал себе даже в письменном виде.
Герман Геринг в своем заключительном сообщении 16
декабря 1938 года подчеркнул
«государственно-политическую необходимость» осуществления щекотливого «дела
Печеков», заметив при этом: «Политические и
экономические соображения диктовали устранение невероятно
разросшегося влияния иностранной группы Юлиуса Печекк
в центральных и восточногерманских угольных районах».
Однако бесцеремонно пробивающий себе дорогу
миллиардер провел «ариизацию» предприятий Юлиуса Пече-
ка не столь уж корректно, что и выявилось через
несколько лет, когда блеск тысячелетнего рейха,
провозглашенного Гитлером, померк. Через банкира Германа Йозефа Аб-
са, бывшего в то время руководителем иностранного
отдела «Дойче банк» и ставшего позднее влиятельнейшим
финансовым тузом Федеративной Республики Германии,
Флик незадолго до конца войны дал знать жившим в
Америке членам семейства Печеков, что, после того как
правительство Гитлера будет устранено, он готов, если
представится случай, пересмотреть условия сделки. Такая
дальновидность обезопасила Флика от многих
неприятностей, которыми после 1945 года могли обернуться для
него колоссальные выгоды от «ариизации».
Еще не была закончена операция с Юлиусом Печеком,
а в главном правлении Флика в соответствии с его общей
стратегией началась подготовка к «ариизации» огромного
концерна Игнаца Печека. Дважды почетный доктор
Флик — незадолго перед этим Кёльнский университет
присвоил ему звание почетного доктора политических
наук, а Высшая техническая школа во Вроцлаве за
заслуги в горнодобывающем деле и помощь школе присвоила
ему звание почетного доктора технических наук, —
понимал, что борьба с лучше защищенным и экономически
более сильным концерном Печеков будет еще
ожесточенней. Что он выйдет из нее победителем, в этом Флик не
сомневался.

Глава 14
ЭКСПРОПРИАЦИЯ ИГНАЦА ПЕЧЕКА
У фликовских «генералов» не было никаких сомнений
в правильности намеченного пути. «Печекам нельзя
давать много времени на размышление - они уготовят нам
тем больше трудностей, чем больше времени будут иметь
в своем распоряжении», — так изложил Флик свою
стратегию в январе 1938 года. Отто Штайнбринк дополнил
шефа: «Судя по свежим данным, рассчитывать на то, что
Печеки добровольно отдадут хотя бы часть своих
владений, бессмысленно, следует иметь в виду либо
насильственные меры, либо вмешательство государства». Шеф
финансов в концерне Флика Конрад Калеч также
полагал, что «...переговоры с группой Игнаца Печека без
давления со стороны государства будут бесплодными».
Это давление нацистского государства Печеки
почувствовали очень скоро. Министерство финансов
потребовало от Печеков дополнительной выплаты налогов на
сумму 30 миллионов рейхсмарок, министерство экономики
наложило запрет на получение заказов и сырья, в герин-
говском «управлении по четырехлетнему плану» мини-
стериаль-директор Вольтат начал реформу восточноэльб-
ского угольного синдиката с целью «уменьшить влияние
Цечеков и в конечном счете удушить предприятия группы
Печека» (из заметок Штайнбринка 5 октября 1938 года).
Для устранения < еврейской монополии на бурый уголь»
предприимчивый Вольтат придумал еще кое-что: «В
связи с присоединением Судетской области к рейху г-н
Вольтат намерен послать эксперта в правление концерна в
у, Усти-над-Лабем, который тем временем по Мюнхенскому
соглашению стал «германским». Посланец должен
изучить па месте документы, касающиеся структуры и связей
202

концерна. Вольтат рассчитывает на то, что важнейшие
документы Печеки уже переправили за границу. Отсут*
ствие важнейшей документации послужило бы
основанием для того, чтобы посадить в концерне Печека эмиссара,
который будет держать Вольтата в курсе всех дел код?
церна». Штайнбринк записал то, что он узнал из первых
РУК-
Начиная с конца 1936 года Печекам уже не давали
возможности расширять свое дело. Так, например,
ведущие акционеры копей бурого угля «Фортшритт» под Аль-
тенбургом, в Тюрингии, предложили Печекам
контрольный пакет акций. Но как только договор о сделке бьщ
подписан, гауляйтер Саксонии пресловутый Заукель,
позднее ставший уполномоченным по использованию
иностранной рабочей силы в Германии, приказал посадить
проживавших в Тюрингии акционеров «Фортшритт» цод
домашний арест. На акции, находившиеся в банках
Тюрингии и Саксонии, был также наложен арест. Сделку
пришлось расторгнуть. Кроме того, Печеки получили
указание немедленно уволить всех лиц еврейского
происхождения, занимавших в концерне руководящие должности.
ФЛИКОВСКИЙ ЗАКОН
23 марта 1938 года, две недели спустя после
гитлеровского вторжения в Австрию, Штайнбринк высказал Воль-
тату пожелание иметь в Германии жесткий
антиеврейский закон. Через некоторое время юрист фликовского
концерна Гуго Дитрих получил задание разработать
проект такого закона. Юрист работал быстро и уже 20 июня
мог сообщить Штайнбринку: «Почтительнейше ссылаясь
на субботнюю беседу, я имею честь доложить, что
проблема Печека изложена в приложении затребованной
докладной записки в трех экземплярах для возможной
передачи ее г-ну министериаль-директору Вольтату».
В своем тщательно отработанном приложении под
названием «Проблема Игнаца Печека» фликовский юрист
квалифицировал прежде всего все фирмы Печека как
«промысловые еврейские предприятия». Затем он
констатировал: «Интересы этих предприятий, как таковых,
интересы их контрагентов, а также не принадлежащих к
группе Печека акционеров и, что важнее всего, экономические
203

интересы германской нации настоятельно требуют
перевода еврейского состояния в арийские руки— даже против
воли нынешних владельцев концерна».
После того как необходимость «ариизации» была
установлена, Дитрих наметил путь устранения
существовавших еще формальных препятствий для экспроприации:
«Уполномоченный по «четырехлетнему плану» должен
быть наделен правом принять все необходимые меры для
приведения зарегистрированного еврейского состояния в
соответствие с требованиями германской экономики».
Заключение Дитриха было таково: Герман Геринг, как
ответственный за выполнение «четырехлетнего плана»,
мог бы «направить в еврейские или находящиеся под
еврейским контролем предприятия своих доверенных для
обеспечения там выполнения заданий «четырехлетнего
плана». Но так как экономические выгоды этой меры
могли бы достаться и еврейским собственникам предприятий,
Дитрих предложил сделать дополнение к закону, которое
он в соответствии с желанием Флика продумал самым
тщательным образом. Важнейший пункт гласил:
«Уполномоченный по «четырехлетнему плану» имеет право
командировать постоянного эмиссара на любое предприятие,
которое по указу о регистрации состояний евреев от
26 апреля 1938 года подлежит регистрации. Полномочия
этого эмиссара уполномоченный по «четырехлетнему
плану» определяет в соответствующем документе о
назначении на должность. Кроме того, эмиссар наделяется
особыми полномочиями, в силу которых он может
распоряжаться предприятием с согласия или против воли его
владельца». В переводе на обычный язык это значило, что
Геринг мог в любой момент посадить к Печекам своего
доверенного, который будет облечен правом управлять
предприятиями Печека по своему усмотрению.
Штайнбринк был доволен цроектом Дитриха и послал
документ министериаль-директору Вольтату и
статс-секретарю Нойману на заключение. В сопроводительном
письме было сказано: «Как я уже говорил вам во время
нашей последней встречи, с группой Игнаца Печека
необходимо действовать иными методами, нежели с Юлиусом
Печеком. Судя по тому, что нам известно, Печеки
занимают пассивную позицию. Там пока ставят дымовую завесу,
и мы не сомневаемся, что в решающий момент на
авансцену выступят английские, американские и другие ино-
204

странные интересы». Вот этот-то пункт был решающим
для Флика, которым он пользовался и в его переговорах
с Игнацем Печеком. Для успокоения своих адресатов
Штайнбринк добавил: «Поступившее ранее сообщение,
что за Печеком стоит Дж. Морган, мы считаем после
недавней проверки лишенным всяких оснований. Морган
всегда был врагом евреев и вряд ли позволит
использовать свое имя в защиту еврея, даже если ему будет
улыбаться выгодная сделка».
Опасение дипломатических осложнений, которые
могли возникнуть вследствие того, что Печеки располагали
обширными международными связями, заставило
Геринга прийти к мнению, «...что насильственную акцию в
отношении Печеков следует так организовать, чтобы была
абсолютно исключена возможность провала или
нанесения ущерба германским интересам». В этом магнат Флик
и генерал-фельдмаршал Геринг были, как и прежде,
единомышленниками.
КОНКУРЕНТ ЗЕЕБОМ
После того как Флик помог подготовить формулировку
нового антиеврейского закона, зашевелились и
конкуренты. Различным предприятиям Игнаца Печека предъявили
свои претензии такие могущественные концерны тяжелой
промышленности, как берлинский «Пройссаг» («Пройси-
ше бергверкс- унд хюттен АГ»), который пожелал
получить печекские каменноугольные копи в восточной части
Верхней Силезии; находившийся в собственности рейха
«Фиаг» («Ферайнигте индустриунтернемен АГ», Берлин),
заинтересованный в «Ильзе бергбау АГ» — крупнейшем
предприятии Печеков; саксонский концерн «Михель»,
стремившийся завладеть печекскими центральногерман-
скими копями бурого угля.
Надежду поживиться на «ариизации» лелеяли еще и
дюссельдорфский концерн семейства Верхан; «Виль-
гельм-Густлоф-штифтунг»; серьезпо подорванный смертью
своего владельца концерн Стиннеса; «Дрезденер банк»,
а также директор принадлежавшей группе Игнаца
Печека фирмы «Гогенлоэ верке АГ» Ганс Кристоф Зеебом —
будущий министр транспорта ФРГ и воскресный оратор
на сборищах «землячеств изгнанных». Но самым опасным
205

своим конкурентом Флик считал основанные незадолго до
этого имперские заводы «Герман Геринг» в Зальцгиттере,
тщеславный генеральный директор которых Пауль Пляй-
гер не мог упустить благоприятную возможность
расширить свой государственный концерн. В случае выбора
Геринг, конечно, отдал бы предпочтение
предприятиям, носящим его имя, — в этом Флик почти не
сомневался.
О намерениях своих конкурентов Флик был отлично
информирован через асессора Хаана из прусского
государственного министерства. Этот Хаан представлял Воль-
татаг эксперта по валютным вопросам, в управлении
Геринга по «четырехлетнему плану». После одной из
бесед с Хааном в начале августа 1938 года Штайнбринк
записал в свош блокноте: «Так как со всех сторон от
икени лиц, уполномоченных и неуполномоченных,
требуют государственного вмешательства в дела Игнаца Пе-
чека (например, судетско-немецкие группы хотят
принять участие в разделе германских владений Печека),
22 июля состоялось совещание представителей различных
ведомств... На заседании обсуждались всевозможные
планы. Были и негативные предложения: не посылать
эмиссаров, не экспроприировать, не принимать мер, пахнущих
насилием, А позитивные предложения состояли в
следующем:
а) попытаться ввести в каждую фирму председателем
правления лицог приемлемое для государства и в
определенном смысле представляющее интересы рейха. Налицо
стремление — в развитие ранее сформулированной нами
идеи — посредством назначения такого доверенного
придать предприятиям арийский характер;
б) обложение исключительно высокими налогами в
интересах „четырехлетнего плана**».
Весьма недвусмысленно фликовскии подручный
квалифицировал в качестве «негативного» то, что избавляло
Нечеков от насильственных мер со стороны государства,
и «позитивным» он считал то, что представляло собой
чистую экспроприацию. Штайнбринк не может скрыть
разочарования, записывая резюме своей беседы с
асессором Хааном: «Материалы государственного министерства
довольно скудны. Если не считать налогового пресса,
здесь не на чтго рассчитывать. Опасаясь слишком
заметного проявления государственного капитализма, не хотят
206

применить такие ^еры, которые приведи бы к усилению
вдшшяя государства в экономике».
Разумеется, не опасевде «слишком заметного
проявления государственного капитализма» мешало
гитлеровским чиновникам по «ариизацни» ускорить
экспроприацию концерна Печека. Медлить вынуждали политические
события второго полугодия 1938 года, в первую очередь
аншлюс Австрии. Лишь в ноябре нацисты, устроив щэё-*
словутую «хрустальную ночь», вновь обратились к погрот
му евреев. 3 декабря вступило в сшгу «предписание об
использовании еврейского состояния», которое в суще!*
ственных своих положениях соответствовало проекту
фликовского юриста Гуго Дитриха, Затяжная возня
вокруг буроугольной империи Игнаца Печека могла теперь
возобновиться.
19 января 1939 года семья Печеков в Усти-над-Лабем
получила от имперского министра экономики письмо, в
котором содержалось прямое требование завершить
продажу с^оих предприятий не позднее 28 февраля.
Одновременно министр экономики Функ объявил, что
руководство печекскими предприятиями немедленно переходит
в руки назначенного правительством управляющего.
Этим управляющим, который практически занимался
разделом фамильных состояний, Функ назначил директора
фирмы «Пройссаг» берг-асессора в отставке Ляйзинга.
Дня Флика это было жестоким ударом: он надеялся
продвинуть на стратегически важный пост управляющего
концерном Печека своего человека, известного
антисемита статского советника Эберхардта, который и раньше
ведал разработками бурого угля и был в течение
некоторого времени специально назначен служащим в концерн
Печека. Вот тут и стало явным соперничество между
ведомством Геринга по «четырехлетнему плану» ж
имперским министерством экономики. Флик вступил в союз
с Герингом, а некоторые конкуренты Флика — <с
имперским министерством. Вскоре своим главным врагом в
министерстве экономики Флик стал считать "чиновника по
имени Шмеер, который хотел расчленить состоящий из
предприятий разного промышленного профиля концерн
Печека и распределить его более или менее крупными
частями между всеми жаждущими. Флик же ж
благоволивший к нему министериаль-директор из «управления по
четырехлетнему плану» Вольтат стремились к «разумно-
207

му» решению вопроса, а именно «к разделу имущества
без его расщепления на мелкие части, осуществляемого
наряду с упорядочением структуры и удовлетворением
запросов мелких фирм, если это окажется необходимым
для поддержания их существования».
ДУЭЛЬ С ПЛЯЙГЕРОМ
Перед лицом многочисленных и весьма
могущественных конкурентов, а также учитывая, что у них имеется
мощный заслон в министерстве экономики, искушенный
в битвах магнат Флик разработал более
дифференцированный план. Он уже не пытался в одиночку поглотить
концерн Игнаца Печека, но искал, как и в деле с
Юлиусом Печеком, союза с наиболее сильным из своих
соперников — с фирмой «Рейхсверке Герман Геринг». Он знал,
что государственный концерн был заинтересован в
первую очередь в каменном угле, флпковские же
сталелитейные заводы группы «Миттелыпталь» исключительно
нуждались в буром угле. И так как его фирмы «Харпенер
бергбау АГ» и «Эссенер штайнколе АГ» давали
каменного угля больше, чем могла потребить е"го же «Макспмили-
ансхютте», Флик предложил официальный обмен: он,
Флик, мог бы передать заводам «Герман Геринг»
некоторые залежи угля из своих рурских копей, если взамен
получит из владений Игнаца Печека лучшие буроуголь-
пые предприятия. Больше всего он зарился на фирму
«Айнтрахт браунколенверке» и брикетные фабрики в Ни-
дерлаузитце.
Для подготовки запланированного выгодного обмена
Отто Штайнбринк развернул бурную дипломатическую
активность. Прежде всего он счел необходимым поставить
в известность строптивого министра экономики Функа
«о предоставленных господину Флику
генерал-фельдмаршалом полномочиях, чтобы гарантировать в дальнейшем
единую линию действий» (заметки Штайнбрпнка от
24 февраля 1939 года). Он рассчитывал переубедить
министра сообщением, что концерн Флика готов за все
шахты фирмы «Айнтрахт» «отдать либо каменноугольные,
либо копи бурого угля в центральной Германии», поскольку
желает сконцентрировать свои силы в области Лаузитца.
Затем Штайнбринк встретился с банкиром Печека стат-
208

ским советником Рейнхардтом, чтобы установить точную
цену фирмы «Айнтрахт». Накодец, он связадся с Гуго
Стиннесом-младшим, чтобы сообщить тому, что «без
согласия Фяика он не получит полномочий на ведение
переговоров».
После того как были переведены все эти стрелки,
можно было начинать переговоры с важнейшим
контрагентом— генеральным директором заводов «Герман
Геринг» Паулем Пляйгером. Многочасовая встреча Флика с
могущественным наместником Геринга Пляйгером,
которого Флик подозревал в диктаторских наклонностях,
произошла вечером 25 февраля. Позицию Флика нельзя было
назвать неблагоприятной — ведь он в отличие от других
промышленных магнатов давно перестал сопротивляться
проникновению государства во владения тяжелой
промышленности, и, следовательно, Пляйгер имел все
основания быть благодарным Флику. Правда, вначале, когда
стали известны планы создания имперских заводов, Флик
попытался упредить Геринга и сколотить крупный
частный стальной комбинат. Но попытка вовлечь ведущих
промышленников в союз против государственного
концерна провалилась. Крупп, Клёкнер, Вольф и Фёглер не
верили в успех и выгоду затеи Геринга создать гигантский
стальной трест, предназначенный для использования
бедной железом немецкой руды. Но шеф воздушного флота
думал не столько о прибылях, сколько о войне:
государственный стальной концерн представлялся ему как
предприятие, основанное на абсолютной автаркии; этот трест
должен был и в военное время гарантировать обеспечение
сталью рурских заводов. Владельцами германских
залежей руды были прежде всего «Ильзедерхютте», «Стальной
трест» и фликовская «Максимилиансхютте». Отныне все
три фирмы должны были добывать свою «трудную» руду
для имперских заводов «Герман Геринг». Но запасов
германской руды далеко не хватало для осуществления
автаркистских планов Геринга. И только после
аншлюса Австрии Пляйгер смог использовать огромные
залежи руды, принадлежавшие «Альпине монтангезель-
шафт»,— крупнейшие в Европе, если не считать
шведских.
Пляйгер начал беседу с Фликом утверждением: все
шахты бурого угля, принадлежавшие группе Игнаца Пе-
чека, должны быть переданы заводам «Герман Геринг».
14—222
209

Государственному концерну необходима мощная бур<ь
угольная база, так как в Зальцгиттере намерены
изготавливать по новому способу высококачественный кокс из
бурого угля, пригодный для использования в доменном
процессе. Беззастенчивые притязания Пляйгера оказались
просто тактическим маневром, ибо после энергичных
возражений Флика наместник Геринга с неожиданным
великодушием согласился отдать всю буроугодьную империю
Печека фликовской фирме «Миттельщтальверке», если
Флик взамен предоставит в его распоряжение ©се свои
каменноугольные шахты. Но с этим «великий» Фридрих
отнюдь не мог согласиться. «Господин Флик обратил
внимание на то, что, не говоря уже о простой невозможности
такого неравноценного обмена, для него политически це-
приемлемо получение наследства Игнаца Печека», —
записал Штайнбринк в протоколе этой беседы. Совершенно
недвусмысленно Флик объяснил государственному
функционеру, «что полный обмен невозможен и что он, Пляй-
гер, должен удовольствоваться меньшим количеством
каменного угля».
Обращает на себя внимание ссылка Флика на
возможные политические последствия «ариизации» концерна Пе-
чеков. И то не было простой оговоркой Флика, адресовац-
ной экспансивному генеральному директору из Зальцгит-
тера, ибо его, по всей вероятности, чисто коммерчески
мотивированные опасения, связанные с возможными
будущими последствиями проводимой под расистскими
лозунгами «ариизации», решающим образом сказались на его
дальнейшей тактике.
Лишь поздно вечером уверенный в себе частный
предприниматель Флик и государственный функционер Пляй-
гер договорились «предоставить генерал-фельдмаршалу
совместный доклад с планом раздела буроугольных
владений, а также предложений по обмену бурого угля на
каменный уголь» (из протокола беседы, который вел
Штайнбринк). Флик все же не стал дожидаться
официального заседания у Геринга и сразу же попытался
улучшить свои позиции хитроумным установлением
контактов. Через два дня после совещания с Пляйгером он
договорился о встрече с Гритцбахом, личным рефереитом
Геринга^ чтобы доверительно обсудить с ним «проблему
Печеков». Он сообщил Гритцбаху о своем согласии
уступить имперским заводам «Герман Геринг» по сходной це-
210

не богатые залежи угая в Руре «в качестве благодарности
и признательности за выделение фирме «Миттелыпталь-
верке» новых копей бурого угля из концерна Игнаца
Печека». Чтобы обосновать свои притязания на уголь Печека,
Флик добился от Гритцбаха недвусмысленного
подтверждения, что Геринг «согласен на то, чтобы при решении
проблемы Печека заводам «Миттелыптальверке» были
дополнительно выделены новые угольные копи в Нидерлау-
зитце». Со свойственной ему основательностью Флик
прикидывал, не сможет ли высокочтимый
генерал-фельдмаршал подтвердить сие письменно. И только после того,
как представитель Геринга в «управлении по
четырехлетнему плану» Вольтат подтвердил, что 13 декабря 1938 года
Геринг совершенно недвусмысленно передал ему, Флику,
право на переговоры с группой Игнаца Печека, магнат на
некоторое время отказался от намерения получить от
Геринга новое письменное поручение, проект которого он
уже подготовил.
Укрепив таким образом свои позиции, он открыто
заявил теперь уже и в имперском министерстве экономики о
своей заинтересованности в фирмах «Айнтрахт браунко-
ленверке» и «Нидерлаузитцер коленверке» (НКВ). Но так
как он вовсе не намеревался покупать кота в мешке, он
запросил у министериаль-рата Габеля разрешения на
осмотр этих предприятий. Поскольку именно в это же
время Гитлер готовил захват Чехословакии, Флик
получил согласие на свой запрос только через четыре недели.
Пока миллионер предавался своему любимому занятию —
изучал балансы предприятий Печека, — Штайнбринк
использовал все возможности, чтобы заручиться
благоволением государственного управляющего этих заводов.
И Ляйзинг обещал «держать его в курсе всех новостей в
концерне Печеков».
Первую новость паладин Флика узнал в министерстве
Геринга. Асессор Хаан по секрету рассказал ему, что
один из самых главных соперников Флика в «деле
Печека» окончательно выбыл из игры: Гуго Стиннес-младший
получил на днях от Вольтата письмо, «которое он может
рассматривать как хороший урок на будущее». Герин-
говский эксперт по Печекам недвусмысленно объяснил
Стиннесу, «что считает его предложения абсолютно недис-
кутабельными и что дальнейшие переговоры па этот счет
лишены всякого смысла».
14*
211

Хорошие вести шли также и из кабинетов, где Флик и
Пляйгер делили добычу — сокровища Печеков. В шопе
контрагенты в принципе пришли к согласию. Флик пошел
на то, чтобы отдать имперским заводам «Герман Геринг»
свои каменноугольные копи с фактической
производительностью в 5,3 миллиона тонн ежегодно (данные 1938 года).
За это фликовская фирма «Миттелыптальверке»
получала из наследства Печеков фирмы «Айнтрахт», «Нидер-
лаузитцер коленверке», «Борна», «Бляйхерт» и «Феникс-
Леонхардт». А так как Печеки не везде владели всеми ста
процентами капитала, мелкие «арийские» акционеры
должны были получить отступные из государственной
казны. Штайнбринк записал тогда: «Мы оба
придерживались мнения, что для удовлетворения посторонних
акционеров и чтобы создать благоприятное внешнее
впечатление, необходимо установить соответствующий курс,
скажем 200 процентов. Тем самым, по мнению Ляйзинга,
посторонние акционеры не останутся в обиде, будет
сохранена внешняя благопристойность и казна получит все
же возможность выкачать у неарийских акционеров
образовавшиеся в их руках ликвидные излишки сверх
биржевого курса».
СТРАХ ПЕРЕД ГЛАСНОСТЬЮ
Флик скрупулезно следил за тем, чтобы внешне все
выглядело так, будто он не имеет ничего общего с «арии-
зацией» концерна Печека. Штайнбринк совершенно
определенно дал понять государственному уполномоченному,
«что мы не принимаем участия в проведении распродажи,
мы только лишь чувствуем себя обязанными дать
министерству советы, как избежать при этом ошибок». Но и
эта страховка показалась Флику недостаточной. Он не
хотел выступать даже в роли покупателя экспроприируемого
концерна. Его план заключался в том, «чтобы перевести
сначала копи бурого угля в собственность государства,
которое затем должно их продать нам».
Поэтому Штайнбринк вынужден был отказаться от
того, что предложил ему Ляйзинг: «Скажите мне только,
что Вы договорились с Пляйгером, и я продам Вам эти
фирмы в том виде, как они есть, по назначенной
Пляйгером цене». На это подручный Флика ответил так: «Дело
212

Печеков является, по нашему мнению, не частной
сделкой, а государственной акцией. Поэтому копи бурого угля
следовало бы передать нам по официальному
постановлению властей, так же как и каменноугольные копи надо бы
перевести на фирму «Герман Геринг» —тоже
государственным распоряжением. Значит, к делу должна быть
подключена какая-то третья организация, коей
уполномоченный мог бы продать эти предприятия». Цо за&дослу
Штайнбринка операция могла бы развиваться таким
образом: издается новый закон, по которому государство
получает право заставить еврейских владельцев акццй продать
свои ценные бумаги. Затем государство должно передать
«означенные» акции фирме «Миттелыптальверке» и
специальным новым распоряжением передать фликовские
угольные копи имперским заводам «Герман Геринг».
Но и в этой конструкции фликовский юрист Штрезе
обнаружил один просчет. В многостраничном
заключении, касающемся «ариизации» концерна Печека, он
пришел к выводу, что Печеки вполне могут добиться от
зарубежных судебных инстанций удовлетворения своих
требований о возмещении убытков, так что
«промежуточная роль государства как первоприобретателя концерна
Печеков мало чему поможет». Три месяца спустя Штайн-
бринк признался заместителю Геринга статс-секретарю
Кернеру: «В буроугольных предприятиях речь идет о
таких объектах, право владения которыми может стать
предметом судебных процессов в зарубежных
инстанциях».
Такого риска Флик хотел бы елико возможно
избежать. И он придумал новый план — осуществить сделку
не непосредственно через государственные органы, а через
«созданную казной компанию —- преемницу с небодьшим
капиталом». Этот холдинг совсем не обязан бьш платить
полную цену из собственных средств, а «либо получить
кредит на это у имперских заводов «Герман Геринг», либо
же задолжать значительную часть покупной суммы
старым фирмам концерна Печека». После ликвидации
концерна Печека между этим холдингом, от имени которого
выступало бы имперское министерство экономики, ц фли-
ковской группой каменноугольных фирм можно было бы
«заключить частнопредпринимательское соглашение
такого содержания, что фликовская группа приобретает буро-
угольные копи, отдавая в оплату за них фирме «Герман
213

Геринг» каменноугольные копи». 3 августа 1939 года на
заседании в имперском министерстве экономики фликов-
ский план был утвержден, и лишь асессор Хаан выразил
сомнение, возможна ли «частнопредпринимательская
сделка между холдингом и каменноугольной группой
фирм; вместо этого необходимо издать соответствующее
постановление от имени ответственного за
„четырехлетний план"».
Казалось, дело было улажено, но неожиданно
возникли новые проблемы. Первая состояла в том, что
нацистским властям внезапно стало некогда заниматься «арии-
зацией», их внимание сконцентрировалось на совершенно
ином событию 1 сентября 1939 года германские войска
вторглись в Польшу. Проблема номер 2 родилась из
проблемы номер Is Пауля Пляйгера, шефа имперских
заводов «Герман Геринг», и одного из его директоров по
имени Флотов мучила забота ~ как покрыть
предполагавшиеся огромные материальные затраты. Поэтому теперь они
упорно требовали значительно более высокую цену за пе-
чекские буроугольные предприятия, которые, кстати, им
вовсе еще не принадлежали. В начале ноября Штайн-
бринк пожаловался геринговскому статс-секретарю
Кернеру, «что мы все дальше заходим в тупик и что
планомерные изменения достигнутых соглашений в пользу
заводов «Герман Геринг» производятся всякий раз, как
только выясняется, будто старые договоры приносят
выгоду нашей группе». Не без умысла он заметил, что если бы
комиссаром правительства назначили его, Штайнбринка,
то он «представил бы Кернеру абсолютно конкретный,
лояльный и справедливый проект».
Демарш Штайнбринка не прошел впустую. Пляйгер
вынужден был кое-что вычеркнуть в своих
дополнительных требованиях, и переговоры возобновились,
СКАЗОЧНЫЙ МИГ
Не в силах оторвать глаз от огромных владений Пече-
ков, Флик оказался перед деликатной задачей убедить
правления фирм «Харпенер бергбау АГ» и «Эссенер
штайнколе АГ» в необходимости совершить эту отнюдь не
выгодную для менеджеров и акционеров фирм обменную
сделку. Фирма «Харпен» лишалась при этом значитель-
214

ной части своей материальной базы, не получая взамен
никакого непосредственного возмещения. Флик понимал,
что тут есть лишь одна возможность — мотивировать все
нажимом со стороны государства.
6 декабря 1939 года на знаменательном заседании
правления фирмы «Харпен», когда решился вопрос об
отчуждении почти трети всех ее производственных
мощностей (шахт), у Флика обнаружились блестящие
таланты, которые он до сих пор умел скрывать, — он выступил
в роли «сказочника». Главный персонаж в «ариизации»
концерна Печека поведал собравшимся сказку о злом
разбойнике Пляйгере и храбром портняжке Флике. Если
бы не его, Флика, лояльное отношение к созданию
имперских заводов «Герман Геринг», то фирму «Харпен» давно
уже постигла бы злая судьба — включение ее без остатка
в государственный концерн. «Пляйгер хочет приобрести
«Харпен» неволей иль волей», — заявил Флик.
Управляющий имперскими заводами «Герман Геринг» говорил
с ним, Фликом, в угрожающем тоне и потребовал обмена
каменноугольных предприятий на буроугольные. В цро-
тивном случае он доложит Герингу, и будут приняты
необходимые меры. «Если вы, — припугнул Флик
директоров харпенской фирмы, — не согласитесь на этот обмен,
то отказ будет расценен не только как полное
пренебрежение государственно-политическими интересами, но и как
злой умысел».
После кнута Флик поманил присутствовавших и
пряником. Пляйгер поначалу намеревался якобы завладеть
пакетом харпенских акций целиком, и тогда, постращал
Флик еще раз своих слушателей, на здании правления
фирмы «Харпен» появилось бы название: «Имперские заводы
«Герман Геринг», филиал по добыче каменного угля.»Он,
Флик, мог бы осуществить «самый фантастический
гешефт своей жизни», ибо Пляйгер готов был отдать ему за
это весь концерн Печека. Но, утверждал Флик, он
отклонил сделку лишь потому, что не хотел причинять такого
ущерба правлению фирмы «Харпен». Затем он попытался
воздействовать на чувства: «А ведь я мог бы избежать
бесконечных забот, волнения многочисленных ночных
переговоров, дурно отразившихся на моем здоровье». Тем
большее сожаление вызывает у него теперь позиция «того
или иного из членов правления, не желающих войти в его
положение». И наконец, он перешел к делу: в связи
215

с жертвами, которые он принес, чтобы помешать переводу
большей части капитала «Харпен» к имперским заводам
Герман Геринг», он может считаться с
индифферентностью части правления фирмы и оставляет за собой
право
«1) самому провести в «Харпен» те меры, которые
возможны при существующем порядке владения;
2) принять решения, для которых не нужно участие
третьей стороны».
Как абсолютный суверен заявлял он о своих правах:*
«Таковы факты, с которыми вам придется согласиться,
нравится вам это или нет; придется согласиться и с теми
последствиями, которые вытекают из того, что наша
группа владеет практически тремя четвертями капитала
фирмы «Харпен», могущими, если понадобится, без особых
усилий превратиться в подлинные 75 процентов».
Разъяснив существо дела, Флик попытался далее
представить удрученным менеджерам всю сделку и с
выгодной, приятной стороны. Если в переговорах с Пляйгером
он всячески завышал стоимость своих каменноугольных
копей, то здесь он признал, что печекские буроугольпые
копи представляют собой значительно более ценное
достояние: «Фирмы, о которых идет речь, после стабилизации
выплачивали дивиденды в размере 9 процентов. Они не
нуждаются в займах и не имеют ни пфеннига долгов.
«Харпен» же давал в то же самое время всего лишь от
четверти до трех четвертей процента дивиде&дов». Для
большей убедительности он подкрепил значейие этих
цифр прибауткой: «Если бы кто-нибудь явился к старому
Печеку и предложил бы ему за его бурый ^оль фирму
«Харпен», тот без разговоров велел бы спустить имярека
с лестницы». И все же некоторые из харпенских
менеджеров, например генеральный директор Эрнст Бускюль и
молодой торговец Шмидт, не поддались уговорам Флика и
заявили протест против односторонней операции.
Но Флик предусмотрел и это. В день заседания
правления «Харпен» к Гритцбаху, референту ГерИнга, явился
Копрад Калеч и попросил того дать письменный документ,
согласно которому обмен каменноугольных 58пей фирмы
«Харпен» на бурый уголь концерна Печека производится
якобы по официальному распоряжению властей. А чтобы
в текст не вкрались какие-либо неточности, Калеч принес
готовый проект документа. Через два дня Флик получил
216

подписанное статс-секретарем Кернером и датированное
6 декабря 1939 года письменное указание. Оно было почти
дословной копией подготовленного Калечем проекта.
Статс-секретарь в последнюю минуту стал сомневаться,
подписывать ли такой документ, но его убедили доводом:
харпенское правление «чрезвычайно тяжело» идет на
принятие условий имперских заводов «Герман Геринг». По-
этому-де совершенно необходимо подтверждение
государственно-политической необходимости обмена высшими
инстанциями. Вот текст этого документа: «Как мне
сообщили, переговоры о предписанном мною обмене
каменноугольных копей на буроугольные между фирмой «Харпе-
нер бергбау АГ» и имперскими заводами «Герман Геринг»
еще не дали никаких результатов из-за того, что
заключению договора мешают разногласия по целому ряду
незначительных вопросов. Так как передача копей из «Харпе-
нер бергбау АГ» представляет собой бесспорную
государственно-политическую необходимость, дабы обеспечить
имперские заводы «Герман Геринг» нужной угольной
базой, я придаю особое значение тому, чтобы переговоры
были завершены еще на этой неделе...»
АКЦИЯ «СОПРОТИВЛЕНИЯ»
В составленной Францем Марио хронике харпенской
фирмы Флик дал себя даже похвалить за организацию
этого письма против правления. Там сказано: «Флик
борется за копи». Тот факт, что геринговский
статс-секретарь направил свое требование не в правление фирмы,
а Флику, как председателю ее наблюдательного совета,
Марио интерпретирует следующим образом:
«Статс-секретарь в ведомстве Геринга... знал, что это сопротивление
возглавляет лично Флик, и учитывал, что во всех
вопросах предпринимательского характера Флик является там
решающей инстанцией». То обстоятельство, что Флику
досталась прибыль от этой сделки, а фирма должна была
покрыть убытки, подается в хронике так: «Когда борьба
против материальных потерь приобрела безнадежный
характер, Флик стал искать выход, который пошел бы на
пользу всему концерну. Так «Харпен» завладела буро-
угольными копями». Придворный хроникер умалчивает,
что Флик был главным инициатором обменной сделки
217

иШнно потому, что он во что бы то ни стало хотел
завладеть буроугольными копями Печека. Во всяком случае,
йадо отдать ему должное: сделка была продумана столь
тщательно, что свободно могла сойти за &цт произвола со
стороны государства, направленный прежде всего против
бедного, беззащитного частного предпринимателя Флика.
И только на Нюрнбергском процессе фон Ханнекен,
генеральный уполномоченный по железу и стали в
«управлении по четырехлетнему плану», снял ту завесу,
которой Флик прикрывал операцию с концерном Игнаца
Печека. «О так называемом приказе Геринга по поводу
Обмена (цечекского бурого угля на харпенский каменный
^оль. — Д О.) мне ничего не известно. Тут была полная
согласованность. Я полагаю, что Флику этот обмен был
выгоден», — заявил генерал. Рурский журналист
Генрих Хермес вскрыл в 1947 году еще один мотив фликов-
ской тактики умалчивания об этом деле: «Флик чувствует
себя еще не вполне в своей тарелке. Сотрудничество с
заводами «Герман Геринг» могло вызвать раздражение
в Рурской области. Он еще раз обращается к Герингу. Тот
пишет Флику письмо, в котором отдает приказ на обмен.
Так Флик сохраняет декорум».
О том, как в действительности была расценена эта
обменная сделка, стало ясно на заседании в имперском
Министерстве экономики 15 декабря 1939 года, когда
Штайнбринк и министериаль-диригент Габель
сговаривались относительно деталей договора. Штайнбринк
запротоколировал тогда i «Было совершенно откровенно сказано
о том, что в министерстве финансов и в имперском
министерстве экономики придерживаются мнения: группа
Флика пытается провернуть очень выгодный гешефт за
счет государства. Особенно большие сомнения имеются в
министерстве финансов относительно возможности
представить на подпись министру эту обменную операцию в
ее нынешнем виде». Габель попытался даже вычеркнуть
из преамбулы выражение «государственно-политические
интересы» и квалифицировать все дело, как оно и было
в действительности, частнопредпринимательской сделкой,
Штайнбринк возразил: «Во время тотальной войны
невозможно заключать такие частные сделки, которые требуют
многомесячных усилий целого штаба первоклассных сил,
без того чтобы проведение этой операции было бы не
только желательно для государства, но и продиктовано госу-
218

дарственно-политическими интересами. Если к этим
главным мотивам до сведения правления фирмы «Харпен»
будет доведено еще и мнение официальных инстанций,
согласно которому данные условия обмена наносят ущерб
государству, то мы тем более будем настаивать на четком
решении».
Итак, Флик снова сломил сопротивление в
министерстве финансов и в имперском министерстве экономики.
Правда, министр финансов Шверин фон Крозиг дал свое
согласие только при условии, «что обеспечение заводов
«Герман Геринг» необходимым каменным углем путем
заключения подобной сделки настолько необходимо, что
при некоторых обстоятельствах придется смириться с
несоответствием ценности обмениваемых объектов»
(протокол об утверждении обмена имперским министерством
экономики 12 января 1940 г.).
Договор об обменной сделке между фликовской
фирмой «Харпенер бергбау АГ» и «Рейхсверке АГ фюр эрц-
бау унд айзенхюттен Герман Геринг» был подписан 6
марта 1940 года с обратным действием с 1 января этого года.
Фирма «Харпен» передала имперским заводам
следующие предприятия:
1) всю группу угольных копей Герне с шахтами
«Юлия» и «Реклингхаузен II», включая коксовальные
батареи, шахты «Реклингхаузен I» и «Фон дер Хейд», а
также оба портовых сооружения на канале «Рейн — Герне»;
2) действующие копи «Виктория-Люнен» с залежами
«Виктория» и «Пройссен», шахту «Виктория-Люнен»
с коксовальней, а также законсервированную шахту
«Пройссен I»;
3) 999 надельных долей горнопромышленного
общества «Виктория-фортзетцунг» с правом эксплуатации с
1 января 1940 года.
Фликовская «Максимилиансхютте» отдала заводам
«Герман Геринг» две шахты—«Байерн» и
«Максимилиан». Наконец, фирма «Эссенер штайнколе АГ» передала
государственному концерну все доли
горнопромышленного общества «Принц Шёнайх». Всего Пляйгер получил от
Флика шахт с годовым производством 2,8 миллиона тонн
каменного угля и залежи с запасами в 1 миллиард 100
миллионов тонн угля — весьма приличная собственность!
Что же получил Флик в обмен на свой «великодушный
подарок» имперским заводам «Герман Геринг»? Игра сто-
219

ила свеч: запасы переданных ему из концерна Дечеков
залежей бурого угля оценивались в 3 миллиарда 300
миллионов тонн, а ежегодная добыча достигала 3 миллионов
420 тысяч тонн. Даже если стоимость каменного и бурого
угля считать одинаковой, то и тогда Флик осуществил
блестящую сделку. Однако немало экспертов считали
бурый уголь выгоднее каменного, ибо первый добывался со
значительно меньшими капиталовложениями. Кроме того,
бурый уголь (70 процентов всей добычи) продавался как
дорогое топливо для жилищ, в то время как 70
процентов каменного угля шло в промышленность, которая, как
оптовый покупатель, выторговывала более выгодные для
себя цены. Мы уже не говорим о том, что у Флика были
излишки собственного каменного угля, с лихвой
покрывавшие потребности его сталелитейных заводов, в то
время как группа «Миттелыптальверке» остро нуждалась в
буром угле.
ИГРА В ПРЯТКИ
Чтобы надежнее гарантировать себя от возможных в
будущем имущественных исков со стороны семьи Игнаца
Печека, «король» Фридрих замаскировал свою «ариизи-
рованную» добычу насколько только смог. Сначала он
объединил три предприятия Юлиуса Печека («Монтан-
верке-фервальтунгс ГмбХ», «Вершен-вайсенфельзер браун-
колен АГ» и «Ангальтише коленверке АГ») в новую
фирму «Ангадьтише коленверке АГ» (АКВ). Затем он
присоединил к ней обретенные в результате обмена с
имперскими заводами «Герман Геринг» предприятия Игнаца
Печека. Это было сделано таким образом, что сначала в
АКВ участвовали имперские заводы «Герман Геринг»,
которые затем продали свой номинально 30-миллионный
пакет акций фирме «Харпенер бергбау АГ». Кроме того,
государственный концерн выплатил наличными 2,5
миллиона рейхсмарок. В результате основной капитал АКВ
возрос с 37 миллионов до 83,5 миллиона рейхсмарок.
Шахты, принадлежавшие прежде фирме «Харпен», пе-
рсшлп во владение фирмы «Меркпше штапнколенгеверк-
шафт Хеезен/Вестфален» — дочерней компании
имперских заводов «Герман Геринг» (100%-ное участие). Но
Флик и не думал отдавать фирме «Харпен» эквивалент
отданных ею шахт. В 1942 году фирме пришлось уступить
220

своему крупнейшему акционеру имеющийся у нее пакет
акций АКВ, стоивший по тогдашнему курсу примерно 56
миллионов рейхсмарок, всего лшпь за 43,35 миллиона
рейхсмарок. Разницу между этой ценой и стоимостью
акций АКВ по курсу дня магнат возместил фирме «Харпен»
передачей акций фирмы «Эссенер штайнколе АГ» на
сумму 7,2 миллиона рейхсмарок по номиналу. Разумеется,
остальные акционеры фирмы «Харпен» ничего не узнали
об этой не очень-то выгодной для них сделке. Лишь в
приложении к обширному договору были перечислены
переданные Флику предприятия Игнаца Печека:
«принадлежавшие бывшей фирме «Айнтрахт» в Вельцове
предприятия «Клара», «Клара III», «Вермингхоф» и «Луиза».
Бывшие нидерлаузицкие угольные копи с их
важнейшими группами шахт—«Виктория», «Берта», «Вильгельми-
ненглюк», «Вайдманнсхайль», «Анна», «Альвине» и
«Фердинанд».
Итак, Флик в основном получил то, что ему было
нужно. Оставалось лишь в привычной манере освятить свою
наживу «государственно-политической необходимостью».
Из практических соображений проект желаемого
документа Калеч передал 24 января 1940 года прямо Гритцбаху,
референту Геринга, который и вернул его 9 февраля
Флику уже с подписью генерал-фельдмаршала. Центральные
положения этого документа гласили: «Мне радостно
знать, что фирма «Харпенер бергбау АГ» и в особенности
Вы как председатель ее наблюдательного совета с таким
пониманием учли необходимость создания угольной базы
имперских заводов «Герман Геринг» в интересах рейха и
военной промышленности... и я благодарю Вас и всех
господ, принявших в этом участие, за те труды, которые Вы
взяли на себя в проведении этих переговоров».
Для того чтобы придать сделке видимость порядочпо-
сти, переданные Флику предприятия Печека и проданная
харпенской фирмой собственность были оценены
одинаково — по 60 миллионов рейхсмарок. Разумеется, Печеки пе
получили из них ни одного пфеннига. В 1944 году
директор АКВ Карлос Ветцель в одном из писем Конраду
Калечу заметил, «что концерн Печека достался германскому
рейху без всякого возмещения — путем экспроприации».
Государственный управляющий по предложению Флика
передал компании Печека имперскому холдингу «Дойче
коленбергбау-гезелыпафт» (ДКГ), который в свою оче-
221

редь уступил ее имперским заводам «Герман Геринг».
Единственным утешением для Печеков было то, что с
экспроприацией их концерна отпали невероятные налоговые
претензии министерства финансов.
Старый Фриц прекрасно понимал сомнительность
своих прав на «ариизированную» добычу — общая стоимость
печекских предприятий, объединенных в фирму АКБ,
была оценена бывшим членом правления «Нидерлаузитцер
колеыбергверке» Фридрихом Брокхюзом по меньшей мере
в 350 миллионов рейхсмарок. Поэтому когда на полях
сражений второй мировой войны уже обозначился закат
тысячелетнего гитлеровского рейха, Флик, как мы уже
упоминали, начал искать контакты с членами
экспроприированного и изгнанного семейства Печеков, чьи
предприятия он так ловко присвоил. Если банкиру Герману
Абсу пришлось обещать семье Юлиуса Печека в
Соединенных Штатах возобновить переговоры после окончания
войны, то фликовский эксперт по «ариизации» Отто
Штайнбринк пытался связаться с Печеками еще в
октябре 1944 года в нейтральном Стокгольме. Хотя
Штайнбринк давно покинул службу у Флика, магнат поручил
именно ему деликатную миссию, ибо он, будучи групцен-
фюрером GC и другом Гиммлера, казалось, менее других
подвергался в этом случае опасности. В личном деле
Штайнбринка имеется по этому поводу следующая запись:
«Он должен связаться с бывшими главными акционерами,
которые после захвата власти вынуждены были покинуть
Германию; предполагается, что эти лица после поражения
Третьего рейха предъявят претензии нынешним
владельцам «Ферайнигте штальверке» и концерну Флика».
Фридрих Брокхюз подтверждает в данном под
присягой заявлении перед Нюрнбергским трибуналом, что Флик
всерьез думал о переговорах с семейством Печеков.
«Проблема Печеков, — говорит он, — никогда не снималась
с повестки дня. Особенно после того, как сводки с театра
военных действий стали ухудшаться, господин Флик
спрашивал меня, не возьмусь ли я за установление контактов
с Печеками и за улаживание дела в частном порядке.
Я охотно изъявил готовность и высказал мнение, что
господин Флик, вероятно, мог бы предложить Печекам
участие в своих сталелитейных и угольных предприятиях.
В целом я хотел бы заметить, что господин Флик всегда
проявлял широту в том, чтобы по возможности исправить
222

допущенную однажды ошибку. В начале 1945 года мы
подумывали, например, о том, чтобы устную оптацию на
акции АКВ, которые фирма «Харпен» получила в обмен
на акции «Миттелыптальверке», зафиксировать
письменно, а затем, может быть, перевести ее на Печеков, создав
таким образом впечатление, что у иностранцев есть
законное право участия в АКВ. Оптационный документ,
датированный задним числом 1943 года, т. е. датой устного
согласия, был представлен правлению фирмы «Харпен» в
феврале 1945 года».
Ничто не показывает отчетливее, насколько жутковато
чувствовал себя «великий» Фридрих к концу войны со
своим 350-миллионным «ариизированным» состоянием.

Глава 15
ДОБЫЧА ЗАХВАТЧИКА
Операцией с концерном Печека Флик был не вполне
доволен еще в 1939 году, — правда, в то время, очевидно,
по иным соображениям. Он упрекал своего «специалиста
по делу Печека» Штайнбринка, что тот заплатил за
«еврейский» бурый уголь слишком дорого. Магнат
подозревал Штайнбринка в том, что его менеджер намеревается
любой ценой создать внутри фликовского концерна по
возможности более мощную группу буроугольных
предприятий, чтобы сначала встать во главе ее, а затем с этой
позиции силы заявить свои претензии на роль наследника
Флика. Напряженность в отношениях со Штайнбринком
привела к быстрому прояснению отношений (у Флика
иначе и не бывало): фликовскпй эксперт по «ариизации»
вынужден был в конце 1939 года выйти из руководства
концерном.
Вопрос о наследнике Флик решил задолго до того, как
группенфюрер СС Отто Штайнбринк покинул свой
кабинет на берлинской Бельвюштрассе: он задумал
превратить свой концерн в своеобразное промышленное родовое
владение, которое должно остаться в руках его семейства
па многие поколения. Еще в 1937 году, перед тем как
превратить свою фирму «Зигенер айзениндустрп АГ» в
холдинг «Фридрпх Флик КГ», он подарил своему старшему
сыну в день, когда тому исполнился 21 год, на 200 тысяч
рейхсмарок акций головного общества концерна, а после
преобразования увеличил долю капитала своего сынка
еще на 100 тысяч рейхсмарок. Коммандитисту Отто
Эрнсту Флику пришлось, однако, согласно условию, уступить
своему отцу право распоряжаться этим фирменным паем
по собственному усмотрению. Два года спустя Флик пере-
224

вел на имя своего послушного отпрыска 9 миллионов из
общего капитала своего холдинга в 37,5 миллиона
рейхсмарок, а в 1941 году подарил ему еще 6,6 миллиона
рейхсмарок. И еще раз сын должен был подписать документ,
который обеспечивал отцу неограниченные полномочия
распоряжаться всем основным капиталом и лишал сына
права голоса в использовании капитала. То же самое
условие действовало и в отношении пятого подарка Флика
размером в 937 500 рейхсмарок, который он преподнес
сыну в 1944 году.
Последыш в семье Флика — родившийся в 1927 году
Фридрих Карл — получил в 1941 году на тех же условиях,
что и его брат, 12,1 миллиона рейхсмарок, а немногим
позже — еще 4,737 миллиона рейхсмарок капитала
компании. К концу войны каждый из сыновей Флика владел 45
процентами капитала коммандитного общества Фликов.
Фридрих Флик-отец владел десятипроцентным остатком
основного капитала, но по доверенностям своих отпрысков
был единоличным властелином в концерне.
Смысл этой операции заключался в следующем:
заблаговременной передачей состояния был обойден закон о
налоге на наследство в случае смерти Флика. Обложения на
дарственные были значительно ниже налога на
наследство, притом он мог выплачивать их по частям. Друзья
семейства Фликов гадали, почему же оказался с пустыми
руками второй по старшинству сын Флика, Рудольф,
который пошел добровольцем в вермахт, хотя папе
наверняка не составило бы труда получить для него, как и для
старшего сына, бронь «занятого на важных для обороны
работах». Лейтенант Рудольф Флик погиб в России в
1941 году. Известие о его смерти потрясло старого
магната. Он стал появляться на Бельвюштрассе эпизодически.
Бернхард Вайсе, племянник Флика, свидетельствовал в
Нюрнберге: «Иногда казалось, что он бросил все дела на
произвол судьбы». Но это только казалось...
Кронпринцем в правлении концерна считался в то
время старший сын Флика. Отто Эрнст поступил осенью
1938 года в Берлинский университет. Но по распоряжению
отца ему пришлось прекратить изучение
производственной экономики в университете после первого же семестра
и отправиться для практического обучения на
принадлежавший фирме «Максимилиансхютте» прессовочный завод
в Тюрингии. В 1941 году, после смерти брата, ему впервые
15—222
225

было разрешено выступить в роли руководителя одного из
фликовских предприятий — захваченного в качестве
военной добычи завода «Ромбахер хюттенверке» в
Лотарингии.
Существование фликовской династии выглядело
обеспеченным на длительный срок путем естественного
престолонаследия на манер традиционной монархии.
Возникшие проблемы менеджмента Флик быстро решил
семейными средствами: кузен Конрад Калеч был введен в
руководство как шеф финансовых дел и стал, бесспорно, вторым
человеком в этой империи. Племянник Бернхард
Вайсе из владельца небольшого фамильного предприятия
превратился в главу группы фликовских каменноугольных
предприятий в Рурской области, которому были
подчинены также приобретавшие все большее значение
перерабатывающие предприятия в центральной и южной
Германии. Единственным членом высшей инстанции концерна,
не принадлежавшим к семье Фликов, был вернейший
друг магната Одило Буркарт, ответственный за всю
группу чугуно- и сталелитейных заводов и все буроугольные
копи концерна.
Промышленная империя Флика простиралась теперь
от Рура до Саксонии, от Баварии до Любека. В 1939 году
она давала больше стали, чем весь концерн Крупна
(Флика превосходил пока только «Стальной трест»), В доле
прироста германской сталелитейной промышленности
между 1929 и 1941 годами на предприятия Флика
приходилось 52 процента. Между тем производство стали и
железа составляло лишь треть оборота концерна Флика.
Вторая по величине стальная кузница германского рейха
вкупе с «ариизированными» предприятиями Печека стала
и крупнейшим в Германии объединением по добыче угля.
Такое огромное количество бурого угля не производил в
Европе никто, кроме Флика, а по добыче каменного упя
его превосходила только «Гельзенкирхенер бергверкс АГ».
Но Флик обладал еще кое-чем: третья часть его
промышленной империи состояла из чрезвычайно прибыльных
предприятий обрабатывающей промышленности. Они
производили больше мин, снарядов и пушечных стволов, чем
какие-либо другие немецкие заводы, за исключением
крупповских. Во внутреннем отчете концерна Флика за
1939 год с гордостью отмечается: «В 1938 году наша
группа приступила к выпуску корпусов и башен танков,
226

По этой продукции группа стоит ныне впереди всех
германских предприятий. Ответственными инстанциями
отмечено также, что заводы группы Флика по своей
эффективности на 30 процентов превосходят следующее за ними
предприятие в Германии». И в самолетостроении Флик
принадлежал к ведущей категории германских
промышленников — после Юнкерса, Мессершмитта и Хейнкеля.
Усилив мощности по химической переработке эссенского
каменного угля, Флик прорвался и в «большую химию».
Уже в 1940 году концерн Флика имел годовой оборот в
1,2 миллиарда рейхсмарок.
Приняв во внимание высокую доходность своих
производящих вооружение заводов и учитывая, что его методы
экспансии обошлись малыми издержками, скаредный в
личной жизни зигерландец решил несколько улучшить
свою жизнь. При личном содействии Геринга Флику
удалось в 1939 году приобрести по дешевке дворянское
поместье «Бэренфелъде» площадью 2700 гектаров. Другие,
и в том числе не менее пространные, земельные
приобретения магнат выторговал раньше, например
обширный «Хаус Грюнэк» в Кройте, расположенный
между перевалом Ахенапс и озером Тегернзее, купленный
некогда у берлинского банкира Карла Фюрстенберга.
Комфортабельную резиденцию в Альпах «Хоф Зауэрсберг»
неподалеку от Бад-Тёльца он избрал своим прибежищем
несколько лет спустя, после того как тысячелетний
нацистский рейх превратился в руины. Охотничий домик
Флика около Роттенмана в Штирии, вокруг которого
раскинулись великолепные охотничьи угодья с большим
количеством дичи, был некогда любимым местом отдыха
австрийских императоров. Перечень недвижимого
имущества Флика завершался поместьем «Эберсберг»,
расположенным высоко над швейцарским берегом Боденского
озера вблизи Кройцлннгена (Флик с его чувствительными
бронхами особо ценил эти места за целительный
высокогорный воздух). Если учесть еще берлинскую виллу
Флика в Грюневальде, административный центр его концерна
на Белъвгоштрассе в Берлине и дюссельдорфское
поместье «Хаус Хобэк», то легко прийти к выводу, что
промышленного короля Флика следует считать к тому же и
крупным землевладельцем.
1 5*
227

СДЕЛКИ С ГОСУДАРСТВОМ
После «ариизации» концерна Печеков фликовские
сталелитейные заводы обладали целостной энергетической
базой. «Фирма «Харпен» поставляла свой кокс только
заводам «Максимилиансхютте», — свидетельствует Франц
Марио. — Для остальных сталелитейных заводов харпен-
ский кокс слишком дорог... Топливной базой саксонских и
тюрингских сталелитейных заводов является фирма «Мит-
тельдойче браунколе», сталелитейные заводы в Хеннигс-
дорфе и Бранденбурге обеспечиваются силезским
каменным углем». Сталелитейные заводы и угольные копи
взаимодействовали теперь оптимально, образуя
приносящую чрезвычайно крупные прибыли промышленную
комбинацию. Поэтому новые возможности для дальнейшей
экспансии Флик усматривал отныне преимущественно в
перерабатывающей промышленности. Прежде всего он
бросил часть своих непомерных предпринимательских
доходов на усиленное расширение уже имевшихся у него
перерабатывающих предприятий. Однако потребности
германской военной машины значительно превосходили
производственные мощности. Поэтому с 1939 года Флик стал
искать возможности для нового приложения своих
капиталов.
Еще до того, как он полностью закончил операцию по
захвату концерна Печеков, он перекупил у «Ферайнигте
штальверке» 48,7 процента капитала саксонского завода
стального литья «Делен АГ», очень удачно подходившего
для производства артиллерийских снарядов и деталей для
танков. Таким же количеством акций дёленского завода—
48,7 процента — владела земля Саксония. Незадолго до
начала войны Флик заключил с земельной
администрацией договор, по которому обретал права главного
акционера и мог таким образом осуществлять руководство
предприятием. Необходимый для обладания этими правами
пакет акций он получил от земли Саксония «в
доверительное управление».
Столь же прибыльной была для него договоренность
с имперским правительством в последующие годы в
рамках усиления «оборонной мощи народа»: вермахт,
заинтересованный в быстром росте выпуска вооружений,
передал концерну Флика некоторые важные с военной точки
зрения предприятия перерабатывающей промышленности
228

(тоже для «доверительного управления») и, кроме того,
финансировал необходимые концерну капиталовложения
займами с очень низким процентом. Заводы остались в
собственности государства, но были сданы в аренду
Флику. В качестве арендной платы служили отчисления от
прибылей размером от 33,3 до 50 процентов. Таким путем
группа Флика стала обладательницей фирм «Фрайталер
штальиндустри ГмбХ», «Шпандауэр штальиндустри
ГмбХ», «Бранденбургер айзенверке ГмбХ», «Машинен-
фабрик Донаувёрт ГмбХ», последнюю Флик потом купил,
сохранив ее и после второй мировой войны.
На примере машиностроительного завода «Донаувёрт»
можно видеть, насколько выгодны были для Флика эти
сделки с правительством. Завод был специально построен
по заданию имперского правительства для производства
вооружений, причем фликовский концерн руководил
строительством. В конце 1942 года, после трех лет войны,
реальная стоимость его зданий, машин и сооружений
составляла 10,97 миллиона рейхсмарок. Однако в результате
усиленных амортизационных списаний его бухгалтерская
стоимость была снижена до 4,337 миллиона рейхсмарок.
За землю, на которой был построен военный завод,
государство заплатило его бывшему владельцу, согласно
имперскому закону от 1 сентября 1939 года, всего лишь 360
тысяч рейхсмарок, в то время как, по оценкам
руководства предприятия «Донаувёрт», этот участок стоил 2,5
миллиона рейхсмарок. Когда Флик покупал в 1943 году
это предприятие, ему нужно было заплатить лишь его
бухгалтерскую стоимость да плюс цену, уплаченную
когда-то государством за земельный участок. Это значит, что
за предприятие, которое стоило по меньшей мере 13
миллионов, Флик отдал лишь 5 миллионов рейхсмарок.
Восемь же миллионов оказались для Флика чистой наживой.
Но это была всего лишь маленькая рыбка в сравнении
с теми возможностями получения прибылей, которые
открылись для Флика в оккупированных странах после
первоначальных военных успехов германского вермахта.
В «МАЛОМ КРУЖКЕ»
Флик немножко поторопился, объявив своим
удивленным служащим 1 апреля 1940 года в связи с
двадцатипятилетием своей деятельности — четверть века назад он
229

начал карьеру на «Шарлоттенхютте»! «Эра экспансии
окончена — мы приобрели достаточно владений». Три
месяца спустя это заявление Флика превратилось в
первоапрельскую шутку. Неутомимый сколачиватель концернов
не смог примириться с мыслью, что ценнейшая добыча
германского вермахта во Франции будет предоставлена
самой себе или, что еще хуже, достанется его, Флика,
конкурентам. Со времени «постыдного диктата» Версаля
охочие до экспансии стальные бароны Рура и Рейна жаждали
отвоевать металлургические заводы и богатейшие залежи
руды в индустриальном районе Лотарингии, который
Франция отняла у них в результате поражения Германии
в первой мировой войне. 7 июня 1940 года в высотном
здании дюссельдорфского правления «Ферайнигте шталь-
верке» встретилась семерка членов так называемого
«Малого кружка» — своеобразная конкуренция недоступному
«Рурскому ковчегу» во главе с Паулем Ройшем, — чтобы
скоординировать политику в лотарингском вопросе.
В «Малом кружке» восседали великие мира сего: Альберт
Фёглер, председатель наблюдательного совета
«Ферайнигте штальверке»; Эрнст Пёнсген, генеральный директор
того же предприятия; Вильгельм Цанген, генеральный
директор концерна «Маннесман»; директор крупповско-
го концерна Эвальд Оскар Людвиг Лёзер; Тгарт,
генеральный директор концерна «Хеш»; Петер Клёкнер,
владелец одноименного концерна, и, наконец, Фридрих
Флик.
Вильгельм Цанген информировал присутствовавших
о беседе с гитлеровским министром экономики Вальтером
Функом. Министр настоятельно просил его, Цангена, «не
устраивать эксцессов и пока что повременить с
аннексионистскими устремлениями, которые могут стать оружием
в руках противников частного предпринимательства».
(Цитируется по западноберлинской газете «Тагесшпи-
гель».) Что касается желанной железной руды и
сталелитейных заводов в Лотарингии, то Функ совершенно
недвусмысленно дал понять, что до сих пор он всегда шел
навстречу крупным промышленникам, особенно в
налоговых делах, и на сей раз он просит их учесть его
соображения. У рурских князей вытянулись лица. «Большая
часть этих заводов, — сообщает экономический
обозреватель Генрих Хермес, -— была основана перед первой
мировой войной концернами, чьи владельцы сейчас
230

сидели здесь. Почему же им нельзя востребовать
их обратно? Разве не в этом, наконец, весь смысл
войны? Да, они получили, конечно, возмещение от
Веймарской республики, но кто об этом помнил сейчас?»
С гитлеровским режимом они не желали вступать в спор
из-за этого, а потому сочли тактически целесообразным
Припять его позицию во внимание. «Малый кружок»
постановил письменно заверить министра экономики в своем
намерении воздержаться до поры до времени от своих
претензий на заводы и рудники Лотарингии. При этом
было оговорено, чтобы в будущем не было оказано
предпочтения каким-либо иным претендентам перед
концернами, чьи представители подписали это письмо. Они
оставили за собой право предъявить претензии на эти
богатства после войны, конец которой они, видимо, считали
близким.
Флик, подписавший вместе с другими это письмо Фун-
ку, воспринял сие успокоительное заявление как сигнал
к атаке. Из Дюссельдорфа он сразу же уехал на отдых
в Мариенбад (Марианске лазне. — Ред.). Но вместо того
чтобы лечить нервы и сердечно-сосудистую систему, Флик
в фешенебельном отеле «Эспланаде» предался раздумьям
о том, какой кусок лотарингского пирога ему лучше
отрезать. По зрелом размышлении он остановился на «Ром-
бахер хюттенверке» — весьма солидном концерне с
годовой производительностью около миллиона тонн стали
(для сравнения: фликовская группа «Миттелыпталь»
давала в год приблизительно 2 миллиона тонн стали).
Среди сталеплавилен лотарингского района — района, на
который приходилось около трети всего выпуска стали во
Франции, «Ромбахер хюттенверке» с числом занятых
7600 человек и с залежами руды в 150 миллионов тонн
был одним из самых прибыльных предприятий. Но у
Флика имелись еще и другие причины, обусловившие его
выбор: он учитывал и то, что самые сильные среди его
немецких конкурентов рассредоточат свое внимание на
других кусках. Он знал, очевидно, об интересе имперских
заводов «Герман Геринг» к концерну «Де Вандель» и к
заводам «Хафендингер штальверке». Кроме того,
«Ромбахер хюттенверке» имел преимущество перед «Де
Вандель», которое Флик не хотел недооценивать, состоящее в
том, что первый был основан, не в пример второму,
немцем. Поэтому Флик мог надеяться после войны стать
231

легальным владельцем предприятия, принадлежавшего
когда-то кобленцскому концерну «Шпэтер».
11 июня 1940 года, за три дня до того, как французы
под натиском вермахта начали покидать индустриальную
Лотарингию, Флик направил своего испытанного
паладина Одило Буркарта к генералу фон Ханнекену,
генеральному уполномоченному по чугуно- и сталелитейной
промышленности и руководителю Главного управления II в
имперском министерстве экономики. Под предлогом
обсуждения всеобщей заинтересованности в лотарингских
рудниках для германской экономики Буркарт должен был
прежде всего пронюхать, какие цели преследуют
конкуренты Флика, и прежде всего концерн Геринга.
Результаты миссии Буркарта подтвердили первоначальные
предположения Флика. В своих планах он должен был
учитывать лишь одного серьезного соперника — «короля
Саара» Германа Рёхлинга. Рёхлинг, тоже генеральный
уполномоченный по железу и стали, имел хорошие шансы
получить назначение на пост государственного
управляющего «Ромбахер хюттенверке».
Собрав такую информацию, Флик разработал уже в
Мариенбаде план захвата запеленгованной им добычи.
Сначала он попытался подсунуть министерству
экономики своего человека — директора Бреннеке — на пост
управляющего ромбахскими металлургическими заводами
в качестве соперника Рёхлинга. Однако Рёхлинг,
очевидно, имел слишком хорошие связи и одержал верх. Спасти
дело могли лишь первоклассные аргументы и хорошие
отношения с Герингом. В записке генеральному директору
фирмы «Харпен» Эрнсту Бускюлю Флик детально
обосновал свои притязания на «Ромбахер хюттенверке».
1. Концерн Флика до сих пор всегда, мол, обделяли.
Чрезвычайно выгодный обмен харпенского каменного
угля на печекский бурый уголь Флик обрисовывал теперь
как чистый убыток и вообще как сделку, «по существу
чуждую для него».
2. Из всех крупных концернов германской тяжелой
промышленности Флик, имея харпенскую фирму, лучше
всех обеспечен коксом и легдсо может снабдить им еще
один крупный металлургический завод.
3. «Ромбах» имеет «самую дешевую по себестоимости
сталь в мире» и прекрасно вписался бы во фликовские
предприятия.
232

4. Фирма «Харпен», уголь которой так удачно
сочетается с лотарингской рудой, давно, еще с 1913 года,
намечала сотрудничество с «Ромбахер хюттенверке»< Только
война спутала эти планы.
«КАК ПРОКИСШЕЕ ПИВО»
Из всего этого Флик вывел для себя обоснование для
«моральной и деловой претензии» на лотарингское
предприятие, об оснащении и производительности которого
директор «Максимилиансхютте» Карл Раабе уже навел
справки, в частности, даже у поставщиков «Ромбахер хют-
тенверке», например у концерна «Демаг». Между тем
Рёхлинг тоже развил активность и сообщил о своем
интересе к ромбахскому заводу генералу фон Ханнекену. В
качестве аргумента он выдвинул «тяжкую борьбу», которую
он и его семья вели против французов, а затем пригрозил:
«Передачу ромбахского предприятия не мне, а Флику я
вынужден буду рассматривать как из ряда вон выходящее
пренебрежение к моей личности». Фон Ханнекен тут же,
27 августа 1949 года, попытался отговорить Одило Бур-
карта от притязаний на лотарингские заводы: «Я вообще
не понимаю, что вам нужно в Лотарингии». После того
как Буркарт объяснил ему, чего они хотят, Ханнекен
попытался отвлечь внимание Флика на Верхнюю Силезию.
В Верхней Силезии, возразил Буркарт, Флик мог бы
заинтересоваться своей старой фирмой «Бисмаркхютте», но
она уже обещана имперским заводам «Герман Геринг» и
Круппу. Фон Ханнекен загрустил: «Все дерутся из-за
«Ромбаха», другие же предприятия через какое-то время
придется навязывать, как прокисшее пиво».
Чтобы выбить Рёхлинга из игры, Флик вытащил
теперь новую карту из-за обшлага. Его бывший
заместитель, капитан Отто Штайнбринк, стал в ту пору
генеральным уполномоченным по сталелитейной промышленности
в Люксембурге и Эльзасе — то есть занял такое же
положение, как Рёхлинг в Лотарингии. Штайнбринк не мог
игнорировать желаний своего бывшего хозяина и
употребил свое влияние в его пользу. Но и этого не хватило,
чтобы оттеснить Рёхлинга. И тогда «король» Фридрих
потянул ниточку, связывающую его с Герингом. 1 ноября
он написал свежеиспеченному «высокочтимому рейхсмар-
233

шалу» о toil, что заставило его обеспокоиться проблемой
ромбахского сталелитейного завода. Он напомнил шефу
воздушного флота Германии о «своей тяжелой борьбе за
интересы германской нации в Верхней Силезип», свое
благожелательное отношение к созданию имперских
заводов «Герман Геринг» и о структуре сталелитейного
производства своего концерна, самой судьбой
предназначенного к расширению за счет лотарингской железной руды.
Чтобы наилучшим образом подготовиться к беседе с
Герингом, Флик с 29 по 31 ноября 1940 года сам осмотрел
ромбахское предприятие.
Рейхсмаршал отнесся с пониманием к просьбе Флика
и в начале декабря принял своего «друга Флика>, чтобы
составить более точное представление о ромбахской
проблеме. Теперь Флик заговорил еще яснее: «Концерн
Рёхлинга производит стали 600 тысяч тонн в год. Наша
группа дает стали примерно 2 миллиона тонн- Между тем
Рёхлингу было передано управление верхнесилезским
металлургическим заводом «Лаурахютте» с годовой
продукцией в 400 тысяч тонн, а на западе Германии — бывший
«Карлсхютте», дающий еще 300 тысяч тонн. Если Рёх-
линг получит еще и ромбахский металлургический завод
с его 600 тысячами тонн в год (бывший генеральный
директор «Ромбаха» Лоран оценивал годовую продукцию
завода в 1 миллион тонн), то продукция заводов,
находящихся не в собственности Рёхлинга, а лишь в управлении,
будет вдвое превышать мощность собственных заводов
Рёхлинга». Что же касается концерна Флика, продолжал
его владелец, то он-де не получил никаких выгод от побед
германского вермахта, несмотря на то что по размерам
его концерн вдвое превосходит концерн Рёхлинга.
Казалось, на Геринга все это произвело впечатление, однако
он отпустил своего собеседника без твердых обещаний о
содействии.
ПОДАРОК КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ
Только 12 января 1941 года на праздновании 48-летия
Геринга «великий» Фридрих узнал, что ромбахское
предприятие отдают ему. Через неполных два месяца, 1
марта, был подписан договор о передаче в управление Флика
ромбахских заводов. Комиссия экспертов под руковод-
234

ством Гуго Кляйна оценила стоимость всего
промышленного комплекса только в 23,4 миллиона рейхсмарок. Такая
низкая оценка считалась выгодной в связи с возможными
претензиями бывших французских владельцев на
компенсацию. Реальная же стоимость «Ромбахер хюттенверке>
была в четыре-пять раз выше. Флик сразу же учредил
германское производственное товарищество с основным
капиталом размером всего 0,5 миллиона рейхсмарок и
взял на себя командные функции в Ромбахе. (Из этих
500 тысяч марок основного капитала 225 тысяч пришлось
на фирму «Харпен», а 245 — на «Максимшшансхютте».
Общество «Дойче ромбахер хютте ГмбХ» в последующие
годы перевело свою резиденцию из Саарбрюккена через
Мету в Дюссельдорф и было ликвидировано только в 1953
году.) Флик, видимо, твердо рассчитывал окончательно
завладеть всем комплексом после войны. Генерал фон
Ханнекен подтвердил в Нюрнберге перед судом: «Было
ясно, что с окончанием войны заводы на западе, а
следовательно и в Ромбахе, перейдут в собственность
полномочным управляющим. Эта перспектива обеспечивала
возможности наивысшего прироста производства... Право
Флика на будущее приобретение этих заводов не
оспаривалось, по-моему, никем». Была достигнута
договоренность с государственными инстанциями о сравнительно
небольшой арендной плате, которую включили на баланс
ромбахских заводов под рубрикой «взносы на оплату
покупной стоимости сооружений». Таким образом, арендную
плату предполагали вычесть из покупной цены, А чтобы
подарок рейха частнопредпринимательскому концерну
Флика был еще приятнее, министерство финансов
разрешило производить ежегодные амортизационные списания
в размере 100 процентов на оборудование и 20 процентов
на сооружения. В одном лишь 1942/43 хозяйственном
году экономия Флика на налогах в Ромбахе составила
около 3, 8 миллиона рейхсмарок. Так он мог откладывать
капиталы на будущую оплату ромбахских заводов.
Поскольку многие французские рабочие и служащие
бежали при вступлении германских войск в Лотарингию,
Флик приказал ромбахским менеджерам использовать на
заводах иностранных рабочих, в основном угнанных из
Советской Украины. Руководство лотарингским
сталелитейным заводом магнат доверил своему старшему сыну,,
Отто Эрнсту, который под присмотром испытанных сорат-
235

ников «папаши» — Раабе, Одило Буркарта и директора
«Максимилиансхютте» Георга Гиллитцера — проходил
здесь экзамен на высшего менеджера. Очевидно, Отто
Эрнст ревностно исполнял возложенные на него
обязанности, ибо после войны французы отметили корректность
его правления и заявили, что «он оставил после себя
производственную базу в лучшем состоянии, чем она была в
момент его прихода туда». Флик-младший руководил
«Ромбахер хюттенверке» до августа 1944 года. При
вступлении в те места армий союзников по антигитлеровской
коалиции Отто Эрнст отказался выполнять приказ
Гитлера оставлять за собой «выжженную землю» и взорвать
заводы.
На Нюрнбергском суде обвинитель от США
утверждал: «Протоколы о переговорах показывают с предельной
ясностью, что обвиняемые по своей воле непосредственно
и очень энергично стремились захватить право владения
и управления ромбахскими предприятиями и превратить
их в свою собственность». Обвинитель счел доказанной
экспроприацию бывших французских владельцев ромбах-
ских предприятий: «Никто и никогда не оспаривал
всерьез того, что владельцы этих заводов подверглись
экспроприации, что им не разрешалось каким бы то ни было
образом контролировать руководство предприятиями или
оказывать на него какое-либо влияние, а также и тот
факт, что они не получили за отчуждение никакой
компенсации То, что обвиняемые планировали, добивались
и ожидали получения права собственности на эти заводы,
неоспоримо».
После того как Флику удалось урвать свою долю от
военного счастья немцев на Западе и Гитлер начал
захватнический поход против СССР, устремления
промышленного магната оказались направленными, естественно,
на Восток. 20 августа 1941 года, спустя два месяца после
вторжения германских войск в Советскую Россию,
имперским министерством экономики по инициативе Геринга
было создано «Берг- унд хюттенверкс-гезелыпафт ост
мбХ» (БХО). Цели этого предприятия, компаньонами в
котором были экономические объединения тяжелой
германской индустрии, сформулированы следующим
образом: «Монопольное общество должно использовать
расположенные в занятых восточных областях Советского
Союза и включенные в сферу германских владений предприя-
236

тия железорудной и угледобывающей промышленности.
Обществу принадлежит, в частности, право консервировать
или закрывать управляемые им предприятия, сдавать их
в аренду или передавать другим фирмам». Шефом этого
созданного в лучшем британско-колониальном стиле
акционерного общества стал Пауль Пляйгер, генеральный
директор имперских заводов «Герман Геринг», член
руководящего квартета в правлении фликовского концерна.
1000 МАРОК ДЛЯ ГЕНЕРАЛА
Гарантировав таким образом свое влияние в головной
организации по эксплуатации советских природных
ресурсов, Флик смог перейти к осуществлению своих более
конкретных целей. Информацию о самых выгодных
объектах он получил, в частности, от генерала Вальтера Вит-
тинта, с 1941 года занявшего пост генерального
инспектора по учету сырьевых ресурсов оккупированных частей
СССР. Чтобы накрепко привязать к себе этого нужного
человека, Флик через свои заводы «Зэксише гусштальвер-
ке Делен» заключил в сентябре 1941 года с генералом
контракт, согласно которому тот обязывался за
ежемесячное вознаграждение в сумме 1000 рейхсмарок представлять
интересы Флика в государственных и военных
инстанциях. После своего назначения генеральным инспектором
«дорогой» генерал отписал шефу дёленских заводов Гер-
харду Брунсу, что он «с интересом ожидает его
пожеланий». Виттингу, пожалуй, как никому другому, был
известен потенциал советской тяжелой промышленности в
оккупированных советских районах. В конце 1941 года,
например, он слетал на личном самолете Кейтеля на две
недели в захваченный немцами Донбасс для осмотра
тамошних сталелитейных заводов. Уже 23 декабря он
составил письменный отчет об этой поездке для Брунса,
а через несколько недель доложил устно на личной
встрече. Генерал приложил свою руку и к освобождению от
воинской службы старшего сына Флика и племянника
Брунса. За это Флик возместил ему расходы в связи с
переездом на новую квартиру, включая оплату счета в
гостинице.
Первым объектом фликовской экспансии в
оккупированных советских районах стал объединенный
металлургический, вагоно- и машиностроительный завод в Риге
237

акционерного общества «Феникс», сокращенно
именовавшийся «Ваирогс». Одно из крупнейших в Восточной Европе
предприятий по производству железнодорожных вагонов,
на котором были заняты 7500 человек, было хорошо
знакомо Флику. Находившаяся в его руках вагонная фирма
«Буш» в Баутцене основала этот завод в Риге на паях с
Петроградским акционерным обществом. Крупные заказы
советского правительства способствовали росту новой
компании, и в 1931 году фирма «Буш» выкупила ту часть
акций, которой владели их латвийские партнеры. Но
после 1933 года советских государственных заказов больше
не поступало, и руководство баутценской фирмы
утратило интерес к дочернему предприятию в Риге и в 1937
году продало его латвийскому государству. А так как Флик,
подробно ознакомившийся с рижским предприятием по
архиву фирмы «Буш», ожидал бурного роста спроса на
вагоны в связи с программой колонизации захваченных
областей СССР, то и решил «вернуть» себе «свой» давний
завод.
Уполномоченным в фирму «Ваирогс» он назначил Берн-
харда Вайсса. Племянник Флика начал активные
действия в министерстве экономики. Он предложил
назначить инженера по имени Холланд из руководства
баутценской фирмы «Буш» полномочным управляющим
рижского завода. Но его опередили конкуренты — фирма «МАН»
пустила в ход свои связи с имперским уполномоченным в
Риге для продвижения на этот пост главного инженера
Шмидта. Тогда Вайсе также решил найти ходы к
имперскому уполномоченному в Риге и встретился с одним из
его сотрудников 17 октября 1941 года в берлинском
фешенебельном отеле «Адлон». Однако ставленник фирмы
«МАН» оставался на посту в Риге, и Вайссу не удалось
добиться большего, чем послать в Ригу директора
баутценской фирмы Райхерта с целью собрать возможно более
полную информацию о вагоностроительном заводе. Тем
временем принадлежащая концерну «Гутехоффнунгсхют-
те» фирма «МАН» сосредоточилась, видимо, на другом
восточном объекте, так как Шмидт в начале 1942 года
ушел со своего поста в Риге. Но у Флика появился сразу
же другой, пожалуй еще более влиятельный, конкурент—
концерн Крупна.
Эссенская кузница вооружений вначале планировала
построить в Верхней Силезии новый завод по производ-
238

ству лафетов для артиллерийских орудий, но затем
обнаружила для себя шансы сэкономить на
капиталовложениях, если ей удастся перестроить для своих целей
полностью оснащенный вагонный завод в Риге. Флик не терял
ни минуты и немедленно послал своего испытанного
толкача Одило Буркарта прямо в армейское управление
по вооружениям к полковнику Ляйерсу, чтобы ознакомить
его с историческими связями фликовского концерна с
фирмой «Ваирогс». Через несколько дней Флик лично
встретился с Ляйерсом и сказал ему* если эти лафеты для
пушек так уж необходимы, то его концерн сам в
состоянии изготовлять их в Риге. Флик скромно указал
чиновнику вермахта на то, что Крупп чисто юридически не
имеет права приобрести рижский вагонный завод: ведь
между фликовской фирмой «Линке-Хофман» и Крупном
существует договор, по которому эссенский «пушечный
короле» обязался не производить железнодорожных
вагонов. Флик и Вайсе в последующие недели ловко
использовали против Крупна заинтересованность армейского
ведомства по вооружениям в пушечных лафетах и
заинтересованность гражданского министерства по делам
Востока в железнодорожных вагонах.
В середине июня 1942 года все решилось: «Ваирогс»
передали в управление фликовской баутценской фирмы.
Официально это было обосновано следующим образом:
«Установлено, что в настоящее время существуют
трудности в обеспечении вагонного завода «Ваирогс» в Риге
железом и сталью для производства товарных
железнодорожных вагонов. Поэтому решено сначала разместить на
заводе «Ваирогс» военные заказы. Для быстрейшего
выполнения этих заказов принято постановление передать
вагонный завод «Ваирогс» под управление соответствующей
германской фирмы». Своим предложением производить в
Риге как лафеты для орудий, так и железнодорожные
вагоны Флик переиграл «пушечного короля» из Рурской
области. Полковника Ляйерса, который выказал себя
столь усердным помощником, Флик вознаградил
мандатом в наблюдательном совете «Ваирогс».
Куда привлекательнее латвийского вагонного завода
должна была казаться Флику добыча в южных частях
оккупированных областей Советского Союза. На Украине,
между Доном и Днепром, сосредоточивалась значительная
часть советской тяжелой промышленности. Поскольку
239

Флик из накопленного опыта уже знал, что хорошие
шансы на крупную военную добычу имеет лишь тот, кто
обладает лучшими связями в государственном аппарате, то
он задумал эксплуатировать обширные индустриальные
районы в излучине Днепра совместно с государственным
концерном. Вместе с Паулем Пляйгером, одним из
руководителей имперских заводов «Герман Геринг», Флик
основал в Берлине акционерное общество «Днепр-штальГмбХ»,
с тем чтобы опередить конкурентов при дележе добычи
на советских территориях, оккупированных германскими
войсками. И действительно, осенью 1942 года альянсу
Флик — Пляйгер было передано в качестве «подшефных»
большинство крупнейших предприятий в излучине
Днепра. В то время как Крупп должен был довольствоваться
одним машиностроительным заводом, а Маннесман —
одним металлургическим заводом, сообщество Флика —
Пляйгера завладело не менее чем семью крупнейшими
металлургическими предприятиями. Директор «Макси-
милиансхютте» Кюттнер ликовал: «Сотрудничество Мит-
телынталь» (Флик) и «Штальверке Брауншвейг»
(Геринг) в «Днепр-шталь ГмбХ» оказалось, безусловно,
значительно более благоприятным, чем мы предполагали».

Глава 16
КРУПНЕЕ КРУППЛ...
Из многочисленных захватов внутри самой Германии
и за ее пределами незаурядному дельцу Флику удалось
воздвигнуть крупнейшую частную промышленную
империю «великой Германии». В 1943 году Флик контролировал
132 предприятия с номинальным капиталом около 550
миллионов рейхсмарок. Его личное состояние
оценивалось в 2—3 миллиарда рейхсмарок. Контролируемый им
капитал был наверняка втрое больше. Таким образом, уже
в те времена Фридрих Флик стал богатейшим человеком
Германии. И лишь Густав Крупп фон Болен мог еще как-
то оспаривать у Флика этот титул, правда, только в плане
личного богатства, потому что концерн Флика по своей
мощи давно оставил позади всю громаду Крупна: Флик
производил больше стали, угля и пушек, чем всемирно
известное эссенское семейное предприятие. В 1943 году
фликовская империя выпускала 2 миллиона 573 тысячи
тонн стали, 29 миллионов 819 тысяч тонн бурого угля, 12
миллионов 55 тысяч тонн каменного угля, 14 тысяч
пушечных стволов, 6 миллионов 550 тысяч снарядов и мин,
15 тысяч товарных вагонов, 300 тяжелых орудий и 90
тысяч тонн бензина.
Теперь на крестьянского сына из Зигерланда,
которому когда-то пришлось для покупки своих первых акций
взять деньги из копилки своей жены, работали 120 тысяч
Человек; только одиннадцать крупнейших его
предприятий давали ежегодную, подлежащую обложению налогом
прибыль в сумме 182 миллионов 500 тысяч рейхсмарок.
Он состоял членом важнейших союзов и организаций гер-
16—222
241

манской экономики, например в Имперском объединении
угля и Имперском объединении железной рудыг которые
в качестве «органов самоуправления» контролировали всю
сферу тяжелой промышленности страны. Флик был
членом совета «Дойче рейхсбанк», членом наблюдательного
совета «Дрезденер банк» концернов «Ферайнигте шталь-
верке АГ», «Райнише браунколе АГ», АЭГ, «Шеринг»,
страхового общества «Аллианц-ферзихерунг»,
акционерного общества «Брабаг» («Браунколе- унд бенцин АГ»),
а также заводов взрывчатых веществ «Динамит Нобель
АГ», членом правления «Райниш-вестфелише электрици-
тетсверк» (РВЭ) и членом совета «Экономической
группы сталелитейной промышленности» (объединение
предпринимателей этой отрасли. — Ред.).
В наблюдательные советы своих акционерных обществ
Флик привлек наиболее влиятельных банкиров, фюреров
промышленности и государственных чиновников, в
частности Роберта Пфердменгеса, совладельца кёльнского
банка «Оипенхайм», а позже близкого друга Аденауэра;
Альберта Фёглера, руководителя «Стального треста»; Петера
Клёкнера, хозяина известного концерна. Фджковские
менеджеры занимали ключевые позиции в экономических
союзах: генеральный директор фирмы «Харпен» Эрнст
Бускюль руководил окружной группой «Рурский
каменный уголь» — территориальным подразделением
объединения «Экономической группы горнодобывающей
промышленности»; технический директор «Максимилианс-
хютте» Веземан был окружным уполномоченным
главных «колец» (горизонтальных объединений предприятий)
производства и обработки железа при имперском
министерстве вооружения; Герхард Брувс, генеральный
директор завода «Зэксише гусштальверке Делен», был
имперским председателем специальной комиссии IV и бецирк-
собманом (районным руководителем) в Саксонии от
имперского министерства вооружений; бывший фликовский
директор Густав Шлоттерер являлся шефом
экономического отдела министерства по управлению восточными
областями. Наряду со связями в политической верхушке
Третьего рейха Флик установил отличные контакты с
видными военными. Он лично знал генералов Томаса, фон
Ханнекена, Фромма, Вагнера, Лизе и Лёба. Особенно
сердечные отношения связывали Флика с фельдмаршалами
Кессельрингом и Мильхом,
242

Свое шестидесятилетие промышленный король Флик
мот праздновать с чувством удовлетворения — он
добрался до вершины власти и могущества. Его собственная
промышленная империя казалась не менее прочной, чем вся
гитлеровская тысячелетняя, и он как будто застраховал
себя от всех неожиданностей, насколько это вообще было
в человеческих возможностях. В 1943 году Флик достиг
небывалого дотоле могущества. Казалось, ничто не в
состоянии нарушить гармонию между промышленной
империей мультимиллиардера и все еще уверенными в победе
властителями великогерманского рейха. Сейфы фликов-
ских концернов ломились от денег, проблема
династического наследования концерна выглядела решенной;
седовласый старейшина рода с вечно презрительной гримасой
на лице мог, казалось, рассчитывать на спокойный закат
своей жизни, позлащенный сиянием балансовых цифр и
всеобщим признанием его деловых успехов.
И вот в сознании завершенности своей империи,
которой не угрожали ни волнения рабочих, ни какие-либо
опасные конкуренты, властитель Флик разрешил себе
пококетничать и чуть-чуть приподнять завесу молчания, до
тех пор наглухо отгораживавшую его дела от
посторонних глаз. К шестидесятилетию Флика его личному
секретарю Роберту Тилльмансу (позднее он стал одним из
основателей ХДС и членом боннского правительства)
было позволено опубликовать такой панегирик главе
концерна: «Общественность мало знает о нем, но руководители
государства ценят его огромные заслуги перед германской
промышленностью. Ему давно присвоено звание вервирт-
шафтсфгорера, а выпавшие на его долю почести —
прекрасные тому свидетельства». Цветистыми фразами
Тилльманс изукрасил портрет добродушного благодетеля,
возвысившегося благодаря своим блестящим способностям
до руководителя концерна. Прямодушный шеф,
расписывал его Тилльманс, своими успехами обязан не
ловким трюкам на бирже, а неустанному усердию,
техническим познаниям и своему организаторскому таланту.
Фашизированная германская печать присоединилась к
восхвалению Флика: «К узкому кругу ведущих
предпринимателей нашей сталелитейной промышленности
принадлежит Фридрих Флик. Велики его заслуги в
развитии германской металлургии и развертывании ее для
военных нужд...» — славословил «Дер фрайхайтскампф».
16*
243

«Франкфурт/Одер-цайтунг» с подобострастием писала
также: «Из мужей, вступивших в начале столетия на
поприще экономики с маршальским жезлом в солдатском
ранце, добиться наивысших успехов было суждено
Фридриху Флику». В одной из статей геббельсовский
еженедельник «Дас рейх» от 28 сентября 1943 года
характеризовал скупщика фирм как «страстного коллекционера» и
превозносил его такими словами: «Нет другого человека,
который столь заслуженно получил бы чин вервирт-
шафтсфюрера, как Флик». Высокочтимый вервиртшафтс-
фюрер приобщил к этому публичному фимиаму и своих
ближайших соратников — он ходатайствовал о
награждении Конрада Калеча, Бернхарда Вайсса и Одило Буркар-
та крестом за военные заслуги 1 класса.
«ШПИОН»
ВО ФЛИКОВСКОМ КАБИНЕТЕ!
Однако в то самое время, когда читатели германских
газет впервые (если они успели забыть шум по поводу
«гельзенбергской аферы» Флика) знакомились с
наводящим благоговение портретом магната индустрии, на
жизненном горизонте дальновидного капитана экономики
начали появляться первые тучки. У Сталинграда 6-я
армия германского вермахта под командованием генерала
Иаулюса попала в «котел» и была разгромлена
советскими войсками. Некоторые генералы уже рассматривали
события в Сталинграде как переломный рубеж войны,
а хладнокровный торговец с берлинской Бельвюштрассе
знал пределы германского военного потенциала гораздо
лучше, чем большинство нацистских руководителей.
Поражение Германии уже не казалось таким невероятным,
как год тому назад. Флик уловил растущую нервозность
в руководящей верхушке Третьего рейха и не был уже
так уверен в дружбе коварного шефа гестапо Генриха
Гиммлера.
Личный врач Гиммлера, финский хиропрактик Феликс
Керстен, предупредил Флика, что «рейхстетеря»
подозревает его в саботаже военного производства на своих
предприятиях и в переводе на лондонские и
нью-йоркские банки солидного состояния для бегства из Германии.
Рейхсфюрер СС потребовал-де от Керстена прервать отно-
244

шения с Фликом и его женой, (Хиропрактик пользовал
Флика с 1937 года.) Далее Керстен сообщает* «Несколько
дней спустя я посетил д-ра Флика в Берлине, чтобы
предупредить его. Он начал поноспть нацистский режим, но
я прервал его и попросил блокнот, на котором написал:
«Пожалуйста, прекратите этот разговор: я знаю, что Вас
подслушивают!» Д-р Флик шепотом сказал: «Я знаю, что
прослушиваются мои телефонные разговоры; но против
этого я, насколько возможно, принял меры». Я написал
еще: «Я имею в виду не это. Микрофоны установлены
здесь, в этих помещениях, об этом Гиммлер рассказал мне
лично. За некоторыми другими промышленниками тоже
шпионят. Если у Вас есть желание поговорить со мной
о политике, приезжайте в мое имение «Гарцвальде». Д-р
Флик принял мое предложение, и через несколько дней
мы с ним там встретились. Во время прогулки по лесу
я больше часа беседовал с ним и информировал его о той
опасности, которая угрожала ему со стороны национал-
социалистов».
Этот Керстен, так старавшийся обелить Флика,
выдвинул перед Нюрнбергским трибуналом даже версию о
якобы запланированном нацистами аресте магната * «12 де«
кабря 1943 года Гиммлер пригласил к себе сорок-пятьде-
сят вервиртшафтсфюреров. Приглашение было послано
за несколько недель, так что я успел предупредить
д-ра Флика. Я посоветовал ему принять приглашение, ибо
нельзя было предугадать, какие последствия вызвало бы
его отсутствие. За несколько дней до конференции меня
вызвали к Гиммлеру для обследования его состояния.
Так случилось, что я оказался на этой конференции.
Гиммлер выступал целых два часа, причем окончательную
победу Германии он назвал делом ближайшего времени,
грозил пораженцам и саботажникам. После речи
Гиммлера д-р Флик спросил меня: «Здесь что, санаторий для
душевнобольных или штаб-квартира фюрера рейха? После
подобной болтовни я уже не могу разобраться в этом. Или
они намерены уничтожить нас, промышленников?» На
следующий день, когда я встретил Гиммлера, он с
сожалением сказал мне: «Этому д-ру Флику вновь повезло. Если
бы он не явился, чего я ожидал, я приказал бы арестовать
его и передать [главарям СС] Кранефусу, Мюллеру и
Кальтенбруннеру »^
245

ПРОСЛУШИВАТЕЛЬ В СТЕНКЕ!
Керстен утверждал даже, что предлагал Флику бежать
в Швецию, после того как Гиммлер в декабре 1944 года
якобы пригрозил: «Если национал-социалистская
Германия пойдет ко дну, то я позабочусь, чтобы д-р Флик
утонул вместе с ней». Вслед за покушением на Гитлера 20
июля 1944 года Флик, заявддл Керстен, по приказу
Кальтенбруннера должен был быть арестован. И будто
бы только потому t что его фамилия в списках лиц,
подлежащих аресту, была написана неверно, Флик избежал
этой участи. Несмотря на многие нелепости в
высказываниях Керстена — если Гиммлер действительно хотел
получить голову Флика, она была бы у него, с какими бы
орфографическими ошибками ни было занесено его
несложное в написании имя в списки на арест, — можно
все-таки полагать, что отличный в свое время контакт
Флика с самым страшным человеком гитлеровского
режима значительно ослаб после ухода Штайнбринка из
главного правления фдиковского концерна. На суде в
Нюрнберге Флик подтвердил легенду Керстена о
подслушивании в помещениях Флика: «После того как личный
врач Гиммлера упомянул о скрытых микрофонах, я
обратился к концерну АЭГ, генеральный директор которого
был моим приятелем, он был в моем наблюдательном
совете, а я — в его. Я спросил: «Г-н Бюхер, что можно
против этого предпринять?» Он ответил: «Только одно:
велите сорвать всю обшивку на стенах в Вашем кабинете и
тщательно устраните всякую возможность вставить
такие микрофоны, — они бывают обычно величиной с
грецкий орех». Мой кабинет был примерно такой же, как
комната правления концерна АЭГ. Он был такой же
высоты и был обшит деревянными панелями. Однажды
воскресным утром мы начали исследовать все помещение.
Но мы не смогли сорвать всю деревянную обшивку. Это
было бы заметно, ведь мы должны были считаться с тем,
что Гиммлер сразу же узнает, что мы искали. Я спросил
тогда же и у д-ра Бинга из концерна «Сименс», что можно
сделать против микрофонов. Но и он не дал нам лучшего
совета, чем тот же самый, — «обследуйте все стены». Так
как практически это не представлялось возможным, мы
вышли из положения следующим образом: при
обсуждениях в моем кабинете мы были очень осторожны в выра-
246

жениях и, кроме того, ставили на стол радио, включенное
на полную мощность».
То, что Третий рейх близился к кризису, а может
быть, и к своей гибели, Флик замечал не только по
нервозности нацистских фюреров, но и по падающим цифрам
продукции своих заводов. Нехватка квалифицированной
рабочей силы, острый дефицит на сырье и бомбовые удары
эскадрилий союзников по антигитлеровской коалиции
вызывали с 1943 года серьезные трудности в производстве
вооружений. И когда в 1944 году один из агентов
прекрасно налаженной частной информационной службы
Флика развернул перед ним карту Германии с
обозначением четырех оккупационных зон, которые союзники по
антигитлеровской коалиции условились создать в
побежденном рейхе, старый магнат окончательно понял, что
война проиграна. Эту карту Флик в то время тщательно
прятал; позже, после войны, он вставил ее в рамку и
«хранил как сувенир в своем дюссельдорфском бюро.
На основе данных, представленных его частной
агентурой, которая когда-то точно раскрыла ему соотношение
сил в крупной промышленности Верхней Силезии, а
несколько лет спустя помогла инсценировать «гельзенберг-
скую аферу», Флик за целый год до окончания войны
назначил своих уполномоченных для каждой из будущих—
английской, американской, французской и советской —
оккупационных зон и, кроме того, двух абсолютно
доверенных наместников, которые обязаны были терпеливо
выжидать в столице рейха и вести переговоры с будущими
победителями. Одним из этих берлинских эмиссаров был
кузен Конрад Калеч, другим — самый молодой и
способный чиновник в министерстве вооружений у Альберта
Шпеера Вилли X. Шликер; этому специалисту по железу
и стали в 1944 году еще не было и тридцати лет.
Будущий владелец верфей, говоривший по-английски,
как на родном языке, в феврале 1945 года стал членом
правления в концерне Флика. Он не покидал своего поста
до того момента, пока советские солдаты не ворвались в
здание правления на Бельвюштрассе. В самый последний
миг толстощекому сыну гамбургского судостроителя,
впервые отличившемуся в «Стальном тресте», удалось
удрать через подвальное окно.
Шликер, изворотливый и продувной, как никто другой,
вскоре вынырнул в Западной Германии, стал торговать
247

железом и сталью, и, используя конъюнктуру, и прежде
всего бум во время корейской войны, стал стократным
миллионером, сколотил затем собственный стальной и
судостроительный концерн, который в конце пятидесятых
годов развалился с таким треском, какого не знала
послевоенная Западная Германия, причем не только из-за
долгов самого Шликера.
Но вернемся к 1943 году, когда Старый Фриц получил
первые сигналы приближавшейся бури и начал
осторожно готовиться к поражению Германии. Личный секретарь
магната Тилльманс писал еще своему шефу панегерик,
а тот уже готовил новые шахматные ходы, чтобы
попрочнее оградить свой концерн от внимания общественности.
В апреле фирма «Миттельдойче штальверке» была
превращена в общество с ограниченной ответственностью, чтобы
таким образом на будущее снять с^себя обязанность
публикации отчетов, которая была введена на время войны.
Акционерам «Максимилиансхютте» пришлось сменить
свои акции на предъявителя на именные. Год спустя и
«Максимилиансхютте» была превращена в общество с
ограниченной ответственностью. Предварительно дочерняя
фирма «Максимилиансхютте», «Айзенконтор ГмбХ», в
Зульцбах-Розенберге увеличила свой номинальный
капитал со 100 тысяч марок до 20 миллионов рейхсмарок. Эти
действия внутри «Максимилиансхютте» предпринимались
с целью выловить последних свободных акционеров и
вытеснить их с помощью «Айзенконтор ГмбХ» из концерна.
НАМОРДНИК ДЛЯ ПРЕССЫ
Предпочитавший тайну старец из Зигерланда,
разумеется, не желал, чтобы все эти его манипуляции стали
достоянием гласности. При диктатуре Третьего рейха с ее
унифицированной правительственной печатью это не
было большой проблемой. 30 апреля 1943 года Конрад Калеч
написал министериаль рату Э. Шрёттеру в «штаб
господина рейхсмаршала» следующее: «Разрешите попросить
Вас дать указание прессе, дабы если в «Рейхсанцайгере»
появится сообщение о повышении капитала в фирме
«Айзенконтор ГмбХ», то чтобы оно ни в коем случае не
распространялось и не обсуждалось в остальной печати».
Желание Флика было в «штабе Геринга» законом. Через три
248

дня в отдел печати имперского правительства, в отдел
экономической информации, поступило требуемое
указание о запрете на такую публикацию. В нем говорилось:
«...Это повышение капитала имеет для концерна
исключительно внутреннее значение. Я прошу Вас дать указание
печати ничего не публиковать об этом и информацию из
«Рейхсанцайгера» не перепечатывать в других органах».
Ни один редактор-экономист не осмелился бы теперь
хоть одной строкой упомянуть об этих манипуляциях
магната. Они остались в глубокой тайне точно так же, как
и тот факт, что государственные облигации,
приобретенные отдельными фликовскими фирмами, своевременно,
т. е. задолго до капитуляции Германии, были проданы
по очень выгодным курсам, как это Флик уже сделал еще
в «Шарлоттенхютте» в конце первой мировой войны.
Но превращениями в своих фирмах «Миттелыпталь-
верке» и «Максимилиансхютте» осторожный Флик не
удовлетворился. Осенью 1944 года, когда германские войска
терпели поражение на всех фронтах, Флик заботился уже
о том, чтобы вновь основательно пересортировать
сборище своих фирм и скрыть таким путем свои огромные
прибыли, нажитые на «ариизации» и на военном
производстве. В течение десяти дней, между 20 и 30 сентября,
он шаг за шагом перетряхивал весь свой концерн.
1. 21 сентября 1944 года дочернее предприятие
фирмы «Миттельштальверке», под названием «АГ фюр мон-
танинтерессен», увеличило свой акционерный капитал
с 3,5 миллиона рейхсмарок до 95 миллионов рейхсмарок,
передав новые акции на сумму 91,5 миллиона
рейхсмарок фирме «Миттельдойче штальверке ГмбХ» в обмен на
акции «Ангальтише коленверке АГ» (АКВ) и изменив
свое название на «Миттельдойче браунколен АГ» («Мит-
тельбраун»).
2. 25 сентября 1944 года АКВ продало акции фирмы
«Хохофенверке Любек АГ» на 1,8 миллиона рейхсмарок
фирме «Миттельбраун».
3. 29 сентября «Миттельбраун» и общество «Гезель-
шафт фюр айзенблех-шталь унд блехэрцойгниссе ГмбХ»
основали новое общество «Гезепыпафт фюр монтанинте-
рессен ГмбХ» с номинальным капиталом 5 миллионов
рейхсмарок. Ему передали, кроме всего прочего, и акции
«Хохофенверке Любек» на 1,8 миллиона рейхсмарок.
Одновременно фирма «Миттельшталь» передала фирме
249

«Миттельбраун» свои акции АКВ на 3,5 миллиона
рейхсмарок в обмен на соответствующую долю в новом
обществе «Гезелыпафт фюр монтанинтерессен ГмбХ».
Таким образом, три принадлежавших его концерну
группы предприятий компаний — утоль+сталь; бурый
yrojjb+сталь; перерабатывающая промышленность —
Флик дополнил четвертой группой — «торговые
предприятия».
4. 30 сентября АКВ слилась со своим холдингом «Мит-
тельбраун»; образовавшаяся новая фирма выступала под
названием «Ангальтише коленверке АГ» [сокращенно
«Ной-АКВ» (Новое АКВ)]. В процессе слияния
посторонние акционеры АКВ получили отступные в виде
облигаций и бонусов. Это значило, что Флик завладел
огромным буроутольным концерном на все 100 процентов.
5. В тот же день общество «Фридрих Флик АГ»
получило 18 миллионов рейхсмарок долевого участия в
фирме «Миттелыпталь», а также акции новой фирмы АКВ на
49,5 миллиона рейхсмарок по номиналу.
Ну кто же мог бы после этих запутаннейших операций
Старого Фрица обнаружить наживу от «ариизации». В то
время как Третий рейх шел ко дну, старый «маг»
концернов, словно в гигантской головоломке, перетасовывал
огромные предприятия с десятками тысяч занятых. Уже
в марте 1945 года, когда большая часть Германии
оказалась поверженной и войска победителей шли по
германской земле, промышленный монарх, заботясь о
дальнейшем существовании своей империи, добился от имперских
министерств экономики и финансов подтверждения
«ликвидации переплетения в концерне» и установления
налоговых льгот. Уже за год до этого он перевел 90 процентов
своего состояния на двух своих сыновей; очевидно, он
рассчитывал на то, что победители отнесутся к его детям
более снисходительно, чем к нему. «Кронпринц» фликов-
ской империи Отто Эрнст после утраты «Ромбахер хют-
те» в отвоеванной союзниками Лотарингии был введен
в правление «Миттельдойче штальверке». В начале
1945 года отец сделал его генеральным директором «Мак-
симилиансхютте», так как предполагал, что его верхне-
пфальцский бастион Зульцбах-Розенберг из-за своего
географического положения попадет в руки победителей
последним. По той же причине в самом конце войны
важнейшие документы концерна были вывезены из Берлина,
250

вокруг которого стягивала свои войска Советская Армия,
и спрятаны в сейфы еще действовавшей «Максимилианс-
хютте». Чтобы по возможности обеспечить будущее
своего младшего сына, Фридриха Карла, Флик, не очень-
то боявшийся за себя, нотариально оформил кузена
Конрада Калеча, которому вроде бы и вовсе ничего не
угрожало, «попечителем» сына. Штаб концерна Флик перевел
из Берлина, на который уже двигались советские войска,
на запад, в Дюссельдорф.
КАПИТУЛЯЦИЯ В АЛЬПАХ
Флик учитывал и такую возможность, что после
разгрома гитлеризма в Германии могло образоваться
правительство Народного фронта. Он приказал «упорядочить»
отчетность концерна по различным «благотворительным
пожертвованиям» и держать наготове квитанции за
отчисления концерном сумм в пользу буржуазных партий
Веймарской республики. Очевидно, он надеялся
представить себя будущим победителям как противника наг
цистского режима. Этой же цели служили, вероятно, и
какие-то туманные намеки официально верного режиму
промышленника на связь с заговорщиками 20 июля 1944
года — Флик будто бы прятал от гестапо на своей
берлинской вилле одного из противников Гитлера. Тем более
неожиданным для «участника Сопротивления» Флика,
фамилия которого, по словам финского хиропрактика
Керстена, значилась в гиммлеровском проскрипционном
списке, был «персональный подарок», который Гиммлер
послал своему другу Флику к рождественским
праздникам 1944 года. Недаром нюрнбергский обвинитель Флика
квалифицировал все россказни о «сопротивлении» Флика
как выдумку: «Флик принадлежал к наименее уязвимым
личностям в гитлеровской Германии».
По мере того как штурмовые дивизии маршала
Жукова все глубже прорывались в Германию с востока,
а с запада входили танки американского генерала Патто-
на, миллиардер Флик чувствовал себя все более неуютно
в административном зданци своего концерна. Он
распорядился оборудовать командный пункт в здании
управления «Максимилиансхютте» в Зульцбах-Розенберге и
поручил Калечу наладить курьерскую связь между основ-
251

пыми центрами своей промышленной империи (Берлин,
Саксония, Зульцбах-Розенберг и Дюссельдорф),
поскольку из-за бомбежек на почту и телефон положиться было
уже нельзя. Генеральным директорам концерна Флик дал
указание не бросать своих постов до самого конца.
Своего заслуженного юрисконсульта Штрезе он назначил
«хранителем» архива концерна, размещенного частью в
Зульцбах-Розенберге, частью в Галле (Заале), в
управлении «Миттелыпталь».. В берлинском Тиргартене
позиции держали наряду с Калечем и Вилли Шликером
время от времени появлявшиеся здесь Отто Эрнст Флик
и Франц Хелльберг, бывший генеральный директор АКВ.
После капитуляции германского рейха в мае 1945
года «король» Фридрих бежал, как и многие гитлеровские
бонзы, в южном направлении. Он осел в своей альпийской
крепости «Хоф Зауэрсберг» около Бад-Тёльца в
ожидании победителей. Первой его заботой было сделать все
возможное, чтобы не попасть в руки фронтовых частей,
охваченных духом мщения. Он стремился отсидеться по
крайней мере до того времени, пока не возникнет шанс
оказаться в районе действия «цивилизованных» штабных
подразделений. И действительно, ему удалось избежать
ареста вплоть до 13 июня 1945 года. Через пять недель
после капитуляции великогерманского рейха
капитулировал и Флик. Он был арестован офицерами
американских военно-воздушных сил. Немногим позже были
взяты и остальные руководители фликовского концерпа1.
С июля 1945 года следователи отдела документации
американской армии начали собирать обвинительный
материал против «военного преступника» Фридриха Флика.
1 Отто Штайнбрпнк был арестован 30 августа, Конрад Калеч —
8 декабря 1945 г., Одило Буркарт — за три дня до Калеча, но 7
сентября 1946 г. был уже ла свободе. Бернхард Вайсе взят под стражу
1 февраля 1946 г. Альберт Феглер, оывший напоследок при Шпее-
рё ответственным за снабжение Рурской области металлом и
электроэнергией, при вступлении американских войск застрелился в
своем дортмундском доме, носившем роковое название «Конец». —
Прим. авт%
252

Глава 17
НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС
Поседевший подследственный заключенный Флик,
находясь в разных лагерях для интернированных и
занимаясь преимущественно чисткой картошки вместо изучения
балансов своего концерна, обрел достаточно свободного
времени, чтобы поразмыслить над сложившимся
положением. Около 75 процентов своего многомиллиардного
состояния богатейший человек гитлеровской Германии мог
теперь списать со счета: вся его группа «Миттелыпталь»,
включая различные предприятия перерабатывающей
промышленности и обширные залежи бурого угля, оказалась
в советской оккупационной зоне, и уже 25 октября 1945
года президиум земельной администрации Саксонии
принял решение о безвозмездной экспроприации
расположенных там фликовских заводов. В обосновании решения
говорилось: «Единственной возможностью не допустить
того, чтобы германский монополистический капитал в
третий раз вверг мир в бездну войны, является
экономическая экспроприация германских монополистов и
использование их бывших предприятий на благо и в
интересах народа».
Но и остатки владений фликовского концерна в трех
западных оккупационных зонах — главное предприятие
«Максимилиансхютте», включая подчиненные ей «Фелла-
верке» под Нюрнбергом, «Хохофенверке Любек» и обе
рурские горнодобывающие фирмы, «Харпенер бергбау» и
«Эссенер штайнколе», — казались поначалу утраченными
для Флика, не говоря уже о давно отошедшем к Франции
заводе «Ромбахер хютте» в Лотарингии. Ведь и
военные победители с капиталистического запада тоже были
в чем-то против могущественных магнатов Германии.
253

11 октября 1945 года комиссия американского сената под
председательством сенатора Килгора опубликовала
результаты своих расследований относительно виновных в
«военных преступлениях фашизма». Килгор инкриминировал
руководителям германской промышленности вину
соучастия в развязывании второй мировой войны и назвал
поименно 42 германских промышленных магната и банкираа
наиболее отягощенных такими преступлениями. В этом
списке имя Флика стояло на 3-м месте. Килгор заявил:
«Факты доказывают бесспорную совиновность этих
промышленников в нацистских преступлениях, совершенных
против народов в стремлении установить мировое
господство национал-социализма».
Полтора года спустя, 18 апреля 1947 года,
американский военный трибунал IV в Нюрнберге начал судебное
дело № 5 против Фридриха Флика, Отто Штайнбринка,
Бернхарда Вайсса, Конрада Калеча, Одило Буркарта и
Германа Тербергера (последняя его должность —
председатель правления «Максимилиансхютте»), Кроме Флика
и его генеральных директоров, суду трибунала
подлежали еще два «биг-босса» германской промышленности —
«пушечный король» Альфрид Круип фон Болен унд Галь-
бах и генеральный директор «ИГ Фарбеяиндустри» Карл
Краух.
Органы обвинения по делу № 5 в составе генерала Тел-
форда Тейлора, его заместителей Томаса Э. Эрвина и
Чарлза С. Ляйона, а также Джозефа Г. Стоуна, Эдвина
Г. Сирса и Рихарда Г. Ландсдейда вменяли в вину:
1. Флику и пятерым другим подследственным то, что
они использовали и эксплуатировали (пункт обвинения—
рабский труд) тысячи иностранных рабочих,
военнопленных и узников концлагерей против воли этих пленников.
2. Всех подследственных, за исключением Германа
Тербергера, обвиняли «в разграблении общественной и
частной собственности и в других преступлениях против
собственности». Под этот пункт подпадало так
называемое «опекунское управление» металлургическими
заводами в Ромбахе, вагонным заводом «Ваирогс» в Риге,
эксплуатация советских сталелитейных заводов обществом
«Днепр-шталь ГмбХ», участие в акционерном обществе
«Берг- унд хюттенверке ост» (БХО) и действия
Штайнбринка как генерального уполномоченного по железу и
стали в оккупированных областях европейского Запада.
254

3. Флику, Штайнбринку и Калечу — «участие в
преступлениях против человечности и особенно
экономическое разорение евреев». Основание: «ариизация» фирмы
«Хохофенверке Любек», торговой фирмы «Равакк унд
Грюнфельд», а также буроугольных концернов,
принадлежавших Юлиусу и Игнацу Печекам.
4. Флику и Штайнбринку — «способствование
преступным замыслам и преступной деятельности СС путем
ее широкой финансовой поддержки».
5. Штайнбринку — принадлежность к «GC,
организации, квалифицированной Международным трибуналом
как преступная».
Свыше 10 000 страниц документов, добытых
американскими следователями из архивов концерна в Берлине,
Зульцбах-Розенберге и Галле, должны были подтвердить
преступления обвиняемых в минувшей войне. Допросам
подверглись около пятидесяти свидетелей, среди них
министр вооружений Альберт Шпеер, президент имперского
банка Яльмар Шахт и генерал-фельдмаршал Эрхард
Мильх. В начале процесса обстоятельства складывались
весьма неблагоприятно для обвиняемых. Документально
было доказано, например, что в 1944 году концерн Флика
использовал на различных, производивших почти
исключительно вооружение заводах около 50 тысяч
военнопленных, заключенных концлагерей и иностранных рабочих,
содержавшихся зачастую в нечеловеческих условиях.
Многочисленные внутренние документы из архивов
концерна свидетельствовали о том, что это происходило не
только под нажимом нацистских властей. На
сталелитейном заводе в Грёдитце, во главе которого стоял тогда
Отто Эрнст Флик, незадолго до окончания войны, 17
апреля 1945 года, 186 заболевших заключенных были
расстреляны командой СС. На заводе фирмы «Лауххаммер»
одно время 950 заключенных под постоянным надзором
СС работали ежедневно с 6 до 18 часов, получая в день
250 граммов хлеба, 5 граммов жиров и пол-литра суда.
На фликовской «Максимилиансхютте» 28 апреля 1944
года один рабочий по имени Карл Куммерт был жестоко
наказан за то, что принес русскому военнопленному кусок
хлеба. В документах зарегистрированы даже публичные
порки строптивых невольников. Из отчетов концерна
явствовало, что с 1933 по 1945 год Флик пожертвовал в
кассу нацистов 7 миллионов 650 тысяч рейхсмарок,
255

Сильное впечатление произвели свидетельские
показания генерала фон Ханнекена, который вполне
достоверно мог определить роль крупных промышленников:
«Стремлением промышленников было возможно больше
заполучить заказов... они знали, как в действительности
обстояли дела... Они заявляли: мы хотим быть опорой
Гитлеру. А ведь если бы они сказали: мы можем
влипнуть здесь в грязную историю, события могли бы принять
совсем иной оборот.. »
Тем не менее генерал показал себя все же как тайный
почитатель Флика: «Флик действовал невероятно ловко,
он вел свои дела скрытно, не посвящая в них публику.
Он успевал более или менее тайно все прибрать к рукам,
прежде чем другие узнавали, что тут есть чем
поживиться».
«мы» и «они»
Бывший босс концерна, почти достигший пенсионного
возраста — к началу процесса в Нюрнберге Флику было
64 года, — нанял для себя и своих вассалов целую группу
опытнейших и ловких адвокатов. Защиту своей персоны
он доверил Рудольфу Диксу, который на процессе
главных военных преступников в Нюрнберге защищал Яльма-
ра Шахта — друга Флика. Ассистентом у фликовского
адвоката был юрисконсульт концерна Фриц Штрезе,
который, впрочем, умер во время процесса. Защитником
Отто Штайнбринка стал Ганс Флэкснер, бывший
адвокатом Альберта Шпеера. Ассистентом он взял Франца фон
Папена-младшего, сына бывшего рейхсканцлера. Для
Одило Буркарта Флик выбрал бывшего члена военно-
морского трибунала Отто Кранцбюлера, который до того
защищал в Нюрнберге преемника Гитлера гроссадмирала
Дёница. Кранцбюлер в дальнейшем стал близким другом
семейства Фликов и сыграл позднее важную роль в
качестве консультанта по вопросам права у Старого Фрица.
Своим помощником на процессе Флика Кранцбюлер
выбрал директора концерна Маннесмана Вольфганга Поле,
для которого это дело оказалось исключительно
благодарным. Ныне Поле является лично ответственным
компаньоном концерна «Фридрих Флик КГ» и представляет
военно-промышленные интересы своего шефа... в бундестаге
256

(Поле очень влиятельная личность как в ХСС, так и в
парламентском Комитете по военным делам). Конрада
Калеча защищал в Нюрнберге Герберт Нат, Бернхарда
Вайсса — Вальтер Зимерс, бывший адвокат гроссадмпра-
ла Редера. И наконец, последний обвиняемый в этой
группе, директор «Максимилиансхютте» Герман Тербергер,
выбрал своим адвокатом Хорста Пелькмана,
защищавшего на процессе главных военных преступников
организации СС и СД. Ассистентом Пелькмана был Эрих
Шмидт-Ляйхнер, который впоследствии под кличкой
Большой ШЛ стал звездой западногерманской
адвокатуры.
Защитники Флика в качестве основных доказательств
представили сделанные под присягой показания
служащих концерна, чиновников министерств, функционеров
национал-социалистской партии и военных. Генеральную
линию защиты Флика охарактеризовал Вальтер Зимерс
следующим образом: «Этот первый промышленный
судебный процесс являет собой не посягательство на личность
д-ра Флика и его сотрудников, а наступление против
всей германской экономики, против капитализма и
против его крупных деятелей в сфере экономики».
Обвинитель Телфорд Тейлор квалифицировал тактику защиты
как попытку «разделить порочный мир Третьего рейха
на две группы — «мы» и «они». «Они» — это злые люди,
группа лиц, состав которых постоянно меняется в
зависимости от пункта обвинения, стоящего на повестке дня.
Иногда эти «они» безымянны, иногда под «ними»
подразумеваются Гиммлер или Геринг, иногда же — менее
ужасные фигуры, вроде Пляйгера или Кранефуса. Но кто
бы ни были эти «они», именно «они» есть источник и
корень всего зла в Третьем рейхе. Напротив, «мы», как
заявляют обвиняемые, вообще не имели никаких злых
намерений, «мы» просто жили в страхе перед «ними».
Чтобы не раздражать «их», «мы» должны были
поддерживать с «ними» добрые отношения. «Мы» предоставляли
Герингу значительные суммы денег и действовали как
его представители; «мы» в трудный момент оказывали
Гиммлеру поддержку: давали ему деньги на карманные
расходы и играли роль членов его «кружка друзей»;
внутренне сожалея, «мы» приобретали собственность,
которую Геринг и Пляйгер отнимали у несчастных евреев и
французов; «мы» ужаснулись, когда узнали, что вынуж-
17—222
257

дены использовать труд тысяч иностранцев, которых
«они» превратили в рабов с целью сохранения и развития
нашего предпринимательства. Все это достойно самого
глубокого сожаления, но что же «мы» могли поделать?»
ДЕЛО СУЩЕСТВЕННО МЕНЯЕТСЯ
Дела Флика в силу самой колоссальности его
гешефтов и обширности попавшего в руки судей обличительного
материала становилось грандиозным процессом. Процесс
этот длился девять месяцев (только протоколы судебных
заседаний насчитывают 10 343 страницы), в течение
которых морщины на лице почти всегда неподвижно
глядевшего перед собой магната Флика становились еще
резче, а его и без того опущенные вниз уголки губ
кривились еще более презрительно, словно вся эта судебная
затея была для него не более чем пошлый фарс.
Сдержанно и отчужденно он прошел через перекрестный
допрос, давал лишь самые необходимые справки, заявляя в
большинстве случаев о своей непричастности, и, если
государственный обвинитель пригвождал его вопросом,
Флик вновь отделывался стереотипным аргументом, что
все происходило-де под давлением
национал-социалистского режима, который он, Флик, в общем-то, презирал.
Упрямый обвиняемый имел определенные основания для
своей уверенности в будущем исходе дела, ибо, чем
больше тянулся процесс, тем более обнадеживающие
вести он получал с родины судивших его победителей.
В (^единенных Штатах Америки наблюдался
примечательный перелом в отношении Нюрнбергского процесса
со стороны влиятельных деятелей. 24 апреля 1946 года,
то есть еще во время суда над главными военными
преступниками, военный министр США Паттерсон заявил1
что подобные судебные процессы «в высшей степени
нежелательны». Чуть позже этой линии Пентагона стал
придерживаться и главный американский обвинитель на
процессе против национал-социалистских военных
преступников Роберт Г. Джексон. «Я против дальнейших
процессов такого рода, — заявил он, — п не могу
рекомендовать их проведение правительству США. С нашей точки
зрения, процессы против промышленников приносят
мизерную пользу; напротив, риск, которым они чреваты для
258

нас, может оказаться чрезвычайно большем. Я onacaiocbt
что чересчур затянувшиеся публичные выступления
против частнопромышленного капитала отобьют охоту у
промышленных картелей сотрудничать в дальнейшем с нашим
правительством в области вооружений, которые окажутся
необходимыми для будущей обороны нашей страны».
Главной же причиной неожиданно обнаруженной
полезности в деятельности побежденных врагов было
возникновение «холодной войны» между могущественными
союзниками по антигитлеровской коалиции после выборов
в американский конгресс в ноябре 1946 года, на которых
одержали победу республиканские «ястребы». Так
называемый комитет Гувера даже публично высказался за
прекращение денацификации Германии. Вскоре после
смерти президента Рузвельта спекулировавшие на
вопросах безопасности США американские политики
обнаружили, что Советский Союз и есть-де истинный враг
капитализма Соединенных Штатов. По их мнению,
капиталистическая Германия могла бы служить прочным бастп-
оном против «красной опасности».
Именно по этим причинам приговор, вынесенный в
Нюрнберге 22 декабря 1947 года, оказался, по выражению
генерала Тейлора, «в высшей степени, если не сказать
безмерно, мягким и примиренческим...». Суд в составе
Черлза Сирса — судьи в отставке из апелляционного суда
штата Нью-Йорк, Франка Н. Рихмана — бывшего судьи
из верховного суда штата Индиана, а также Вильяма
Кристиансона — бывшего судьи верховного суда штата
Миннесота, вынес следующий приговор.
По первому пункту обвинения (использование
рабского труда): «Обвиняемые Штайнбринк, Буркарт, Калеч и
Тербергер не виновны. Обвиняемые Флик и Вайсе
—виновны». Вместе с тем судьи констатировали:
«Доказательства вины обвиняемых были недостаточны... Мы
вынуждены прийти к выводу, что жестокие и ужасные
методы, присущие проведению программы использования
рабского труда в других местах, не имели места на
предприятиях, которые находились под контролем
обвиняемых».
По второму пункту обвинения (разграбление
оккупированных областей): «В итоге суд признал виновным
лишь одного Флика. Штайнбринк, Вайсе, Буркарт и
Калеч считаются оправданными». Разъяснение суда: «Если
17*
259

его (Флика) действия как-то способствовали этой
программе ограбления, то в очень незначительных
размерах». И далее: «Домогательства чего-либо являются,
конечно, грехом с точки зрения десяти заповедей, но пе
представляют собой военных преступлений».
По третьему пункту обвинения («ариизация») суд
заявил о своей некомпетентности в этом вопросе:
«Вынесение приговора по военным преступлениям представляет
собой настолько обширную задачу, что нет ни
необходимости, ни повода осудить данным судом людей,
которые совершали наказуемые действия, не связанные с
войной».
По пунктам обвинения 4 и 5 (членство в
«кружке друзей Гиммлера» и поддержка организации СС)
Флик был признан виновным по пункту 4, Штайпбринк—
по пунктам 4 и 5, остальные обвиняемые оправданы.
В качестве «смягчающего обстоятельства» суд определил:
«Обвиняемые не одобряли зверств СС и не соглашались
с ними внутренне. Немыслимо, чтобы Штайнбриик,
командир подводной лодки, рисковавший собственной
жизнью и жизнью своей команды для спасения людей
с потопленного им судна, охотно участвовал бы в
убийстве тысяч беззащитных. Флик заранее знал о покушении
на Гитлера в 1944 году— он спасал одного из
заговорщиков. Эти и другие положительные моменты в жизни
упомянутых обвиняемых, хотя здесь и обнаруживаются
странные противоречия, должны быть приняты во
внимание при определении меры наказания. Они играли
незначительную роль в выполнении преступной программы
СС, хотя по результатам судебного следствия... у нас нет
сомнения в их вине».
«Я ПРОТЕСТУЮ!..»
В заключительном слове от имени всех обвиняемых
Флик демонстрировал несломленность: «Я протестую
против того, что в моем лице промышленники Германии
клеветнически представлены на процессе перед всем миром
в виде рабовладельцев и разбойников. Никто из
многочисленных, знающих меня и моих коллег людей не поверит,
что мы совершали преступления против человечности,
260

и никто из них не станет считать нас уголовными
преступниками».
После пятнадцатиминутного перерыва трибунал
возобновил свое заседание.
Председатель. «Суд сейчас объявляет приговор
обвиняемым, вина которых доказана на этом процессе...
Фридрих Флик, на основе параграфов обвинения,
по которым Вы признаны виновным, суд приговаривает
Вас к семи годам тюремного заключения. Время Вашего
предварительного заключения перед и в течение
судебного процесса засчитывается в срок приговора.
Объявленный по приговору срок отбытия наказания
устанавливается с 13 июня 1945 года».
Штайнбринк был приговорен к пяти годам тюрьмы,
Вайсе —- к двум с половиной годам. Одило Буркарт,
Конрад Калеч и Герман Тербергер были оправданы.
Флик, препровожденный из зала суда сразу же
в тюрьму Ландсберг, был возмущен приговором.
Единственный из всех осужденных по Нюрнбергскому
процессу промышленников он через американских адвокатов
Картера, Ледьярда и Мильберна потребовал немедленного
пересмотра приговора. Он велел адвокатам собрать
доказательства того, что пожертвования Флика Гиммлер
обратил не на зверства, а на реставрацию древнегерманско-
го Вефельбурга и на археологические работы по
восстановлению мест сражений Карла Саксоноборца. Через
международный Красный Крест в Женеве фликовские
адвокаты разыскали германских военнопленных, которые
были использованы в США на схожих работах, что и
угнанные немцами русские рабочие на фликовекпх
предприятиях. Однако все прошения и обращения в верховную
американскую комиссию в Западной Германии остались
поначалу безрезультатными. Чиновники этой комиссии
считали, что на процессах против германских
промышленников и врачей в Нюрнберге приговоры выносила
международная судебная инстанция. Поэтому ее
приговоры, как и приговоры на процессе главных военных
преступников, не подлежат пересмотру.
Флик злобно негодовал даже в 1951 году на
«невежество» суда: «Меня судил однозначно американский суд.
Все — секретарши, помощники и судьи — были
американцы. Они ежедневно дважды возносили молитвы за США.
Отклонение пересмотра моего приговора соответствовало
261

только государственному резону США. Американцы
просто боялись неприятных последствий для их дальнейших
спецпроцессов; (национал-социалистских) врачей они
уже успели вздернуть на виселицу».
ФЛИК — САПОЖНИК В ТЮРЬМЕ ЛАНДСБЕРГ
Пока адвокаты Флика в Европе и Америке
разворачивали лихорадочную деятельность во имя обеления
репутации магната, снятия с него пятна военных
преступлений, сам он сидел за метровыми каменными стенами
Ландсбергской тюрьмы на реке Лех, — той самой
тюрьмы, где за двадцать лет до этого заключенный по имени
Адольф Гитлер писал «Майн кампф» и которая теперь
приняла под свою крышу многих известных вершителей
судеб Третьего рейха. В этой, по ироническому
определению одного из высших американских офицеров, «самой
комфортабельной тюрьме Старого Света» бывший господин
120 тысяч рабочих приобретал новые навыки: в первые
недели пребывания там Флик занимался главным образом
починкой прохудившихся штанов своих собратьев по
тюрьме и накладыванием заплат на их стоптанные сапоги.
Позже Флика-сапожника повысили в должности до
регистратора тюремной библиотеки, которую он
непростительно запустил. Вернувшись через несколько лет к власти и
почестям, промышленный воротила не без злорадства
рассказывал о том, что его преемник в ландсбергской
тюремной библиотеке вынужден был приводить ее в порядок
целых четыре месяца.
В поисках осмысленного занятия неугомонный человек
дела Флик обнаружил у себя в тюремной камере тягу
к возвышенному: еще во время Нюрнбергского процесса,
с 17 июня 1947 года, он приступил к литературному
подведению итогов своего прошлого. С трудом выжал он
тринадцать первых страниц «Автобиографических
заметок», пока не понял, что его таланты развертывались в
главном правлении концерна все же гораздо легче.
«Нельзя отрицать, — начал он свое незаконченное и
неопубликованное произведение, — что развитие было пеобыкпо-
венным. Во многом способствовали этому благоприятные
262

обстоятельства и удача. К этому следует добавить
железное прилежание, деловую одаренность, экономическую
интуицию, особенно же мой врожденный интерес к
комбинированию и свойственную мне в этой сфере
изобретательность, а также отличное сотрудничество с моими
соратниками и схожего рода факторы. К этим
предпосылкам прибавилась и еще одна, решающая, а именноз
всю свою жизнь я посвятил исключительно своему делу,
своей профессии, трудился не щадя сил и всегда держался
вдали от других занятий, в частности от
партийно-политической деятельности. Моя жизнь была посвящена
целиком моей профессиональной работе, моему делу».
Прусски трезвый склад души заставил Флика вскоре
отбросить литературщину как пустое растранжиривание
времени. Жизнь вне стен тюрьмы шла вперед, и
рожденный властвовать узник не желал уступать господства
другим. С разрешения, очевидно, хорошо подмазанной
тюремной администрации он создал в «замке Ландсберг»,
как по аналогии с одноименным рурским пристанищем
давнего соперника Аугуста Тиссена он окрестил свою
зарешеченную резиденцию, временный штаб концерна.
Контакты с рассеянными по трем западным
оккупационным зонам частями промышленного концерна наладил
верный Конрад Калеч. Кузен являлся дважды в неделю и
каждый раз целыми ящиками доставлял документацию
концерна. Его обязательно сопровождали некоторые
бывшие менеджеры Флика—ОдилоБуркарт и Альфред Роде-*
или же руководители предприятий, вроде Виммельмана и
Ленера, замаскированные под адвокатов или посыльных.
Под присмотром надзирателей они обсуждали с
арестантом Фликом шансы возрождения его промышленной
империи. Калеч вспоминал потом* «На старом
«Фольксвагене» с парой тысяч марок в кармане, которые одалживали
мне друзья, в период тюремного заключения «старого вла^
стелина» я исколесил страну вдоль и поперек и провел
инвентаризацию. У нас не было в то время точных
данных о том, чем мы еще владели после кра±а, не знали мы
также и того, в каких банках сохранились наши счета и
сколько на них денег».

Вторая империя Флика
Еще одним довольно частым посетителем в Лапдсбер-
ге был Отто Эрнст Флик, который был арестован вместе
с отцом и теперь как свидетель защиты добивался
оправдательного приговора. Отто Эрнсту не было предъявлено
обвинения, и он мог уже в первые послевоенные годы,
пока его отец управлял тюремной библиотекой, заняться
созданием собственной базы для существования, чем
старый Флик, по слухам, не был особенно обрадован. От
старых фликовских владений Отто Эрнст заимствовал
зарегистрированную фирму по торговле металлом, дал ей
название «Зюдферрум» и, основавшись в Мюнхене,
совершал отличные сделки в те годы, когда сталь была
дефицитом. «Кронпринц» Отто Эрнст, как и его отец
тридцать лет тому назад, закупал солидные количества
металлолома, который переплавлялся на оставшейся
невредимой «Максимилиансхютте» в сталь и продавался
опять-таки через фирму «Зюдферрум».
Сведения, которые поступали к старому магнату в его
камеру в Ландсберге, мало способствовали тому, чтобы
вызвать у него особо радужные перспективы. Согласно
военному закону № 52, никто из семейства Фликов не имел
права собственности на заводы и фабрики бывшего
концерна Флика. Союзники хотели было даже раздробить
остаток концерна в западных зонах на 23
самостоятельные фирмы. Но до реализации этих планов фликовские
предприятия были подчинены частным
опекунам-управляющим, причем право их выбора было предоставлено
Старому Фрицу. И вновь обнаружился его нюх
относительно тенденции и развития событий, — тот нюх,
который не притупился у него в Ландсберге. Управителями
264

своей фирмы «Харпенер бергбау АГ» оп назначил сввла^
дельца кёльнского «Оппенхайм-банк» Роберта ПфорД*
менгзса, а также Германа Йозефа Абса и дортмундского
адвоката Фердинанда Маркса. Они представляли права
Флика как акционера до тех пор, когда старый магнат в
связи с введением с 1 июля 1951 года новой организации
экономической жизни в западных зонах смог снова стать
дееспособным.

Глава 18
ДЕКАРТЕЛИЗАЦИЯ
Флик опасался, по крайней мере в первые годы
сидения в Ландсберге, полного обобществления
(экспроприации) своих предприятий, ибо обобранные рядовые немцы
были, очевидно, по горло сыты махинациями крупных
капиталистов и всех тех, кто наживался -на войне. Даже
Хрпстианско-демократическая партия, позднее ставшая
защитницей капитала, записала в 1946 году в своей Ален-
ской программе: «Уголь — это решающий продукт для
всего германского народного хозяйства. Мы требуем
обобществления угледобывающих предприятий». А статья 27
конституции земли Северный Рейн-Вестфалия от 28 июня
1950 года гласила: «Крупные предприятия
промышленности основных материалов, имеющие в связи со своим
монопольным положением особое значение, должны стать
общественным достоянием. Экономические объединения,
злоупотребляющие своим могуществом, должны быть
запрещены». Профсоюзы в то время были тоже более
радикальными. В июне 1948 года западногерманское
Объединение немецких профсоюзов опубликовало меморандум,
в котором, в частности, говорилось: «Концерны
германской тяжелой промышленности несут историческую вину
за приход к власти национал-социализма и тем самым за
вторую мировую войну. Сохранение в руках концернов и
их хозяев экономических, а следовательно, и
политических ключевых позиций не соответствует воле
германского рабочего класса». Правда, все это отнюдь не отвлекало
Флика от его собственных планов.
Три из четырех оставшихся в его владении фирм —
«Харпенер бергбау», «Эссенер штайнколе» и «Максими-
лиансхютте» — по первоначальным планам оккупацион-
266

ных властей подпадали под полную декартелизацию.
Правда, речь шла не об экспроприации, но
оккупационные власти намерены были лишить богатейшего в
гитлеровской Германии человека всяких прав распоряжаться
оставшимися владениями. И только «Хохофенверк
Любек» не попадал под действие положений о
декартелизации, ибо он не имел собственной угольной базы. Угроза
существовала прежде всего для «Максимилиансхютте», не
говоря уже о рурских угольных копях. Фирма
«Максимилиансхютте» в Зульцбах-Розенберге, столь прибыльная
во время войны, оказалась очень ослабленной в
результате потери предприятий, расположенных в советской зоне
оккупации. Но так как из-за своих договоров с фирмой
«Харпенер бергбау АГ» она считалась «смешанным
концерном тяжелой промышленности» и представляла собой
поэтому в глазах оккупационных властей опасное
средоточие экономической мощи, ее также считали
необходимым декартелизовать.
Еще в тюремной келье вынашивал старый Флик
первые планы спасения своего баварского бастиона. В
результате сталелитейное общество «Максимилиансхютте ГмбХ»,
на 100 процентов принадлежавшее холдингу «Фридрих
Флик КГ», было распущено, его капиталы подвергались
переоценке и были переданы новой компании,
сохранившей старое название и оснащенной основным капиталом
в 60 миллионов западных марок. В декабре 1951 года
Фридрих Флик продал 26 процентов капитала
«Максимилиансхютте» земле Бавария, а оставшиеся 74 процента
перевел на новый холдинг — «Ди Меркургезелыпафт фюр
индустри- унд хйндельсунтернемен мбХ» в Дюссельдорфе
(основной капитал — 37 миллионов западных марок).
Компаньонами нового холдинга стали его сыновья Отто
Эрнст и Фридрих Карл. Одновременно Флик изъял
наиболее богатые шахты («Грилло» и «Гримберр> I/П) из-под
эгиды «Эссенер штайнколе АГ», объединил их в
акционерное общество «Монополь-бергверкс АГ» с правлением
в городе Камен и перевел их акции на
«Максимилиансхютте». Таким образом, баварский сталелитейный завод
мог и впредь бесперебойно снабжаться дешевым рурским
коксом даже в случае, если фликовские каменноугольные
шахты действительно попали бы под декартелизацию. Да
и «Максимилиансхютте» была в безопасности, ибо не
могли же оккупационные власти назначить опекуна на госу-
267

дарственное предприятие земли Бавария, тем более что
ни одна марка в этой фирме не принадлежала больше
«военному преступнику» Флику. Чиновники союзных
контрольных органов не могли ведь подозревать, что Фридрих
Флик в договорном порядке отберет у своих сыновей все
права распоряжаться холдингом «Дп Меркургезелыпафт
фюр индустри- унд хандельсунтернемен мбХ» и уже в
1955 году выкупит у земельного правительства Баварии
остальные 26 процентов акций «Максимплиансхютте».
И даже если бы они это предполагали, то им совсем не
обязательно было пугаться. Все было по закону.
Остается выяснить, каким образом была осуществлена
странная сделка с земельным правительством Баварии.
Трудно не заметить ее схожесть с пресловутой «гельзен-
бергской аферой» Флика.
В декабре 1952 года статс-секретарь баварского
министерства финансов Рингельман почувствовал
необходимость как-то объяснить приобретение двадцатишестнпро-
центной доли капитала фирмы «Максимплиансхютте».
Осмотрительный слуяштель «свободного государства»
простодушно заявил, что в данном случае — в который
раз!—хотели избежать покупки этих акций
«иностранными заинтересованными лицами». Даже для Старого
Фрица такая отговорка показалась рискованной. И он
публично сделал внушение статс-секретарю Рингельмапу:
референты Флика по печати заявили, что фирме
«Фридрих Флик КГ» ничего не известно «ни раньше, ни в
настоящее время» о каком-либо стремлении иностранных
заинтересованных лиц участвовать в фирме
«Максимплиансхютте». Покупка баварским правительством 26
процентов акций «Максимилиансхютте» была совершена
исключительно «на основе требования, выдвинутого
баварским государством в начале 1949 года и основанного на
статье 160 баварской государственной конституции
(программа обобществления промышленности основных
материалов), и на основе оптации, право па которую было
предоставлено в связи с этим требованием баварского
государства после длительных переговоров между группой
Флика и государством Бавария».
Не часто встречается сделка по продаже акций,
которую так основательно сумели скрыть от общественности.
Единственная с точки зрения здравого смысла причина,
которая могла побудить баварское земельное правитель-
268

ство спасти фликовскую «Максимилиансхютте» от
декартелизации, — это перспектива прибыли. Весь пакет
«Максимилиансхютте» стоил 20 миллионов западных марок,
Флик же выкупил его в 1955 году за 33 миллиона. Кроме
того, был «оговорен целый ряд особых условий, которые
по своей ценности для баварской промышленности и
земли Бавария соответствовали сумме в несколько миллионов
марок», — так сказано в официальном обосновании
возврата пакета акций «Максимилиансхютте» Флику баварским
правительством.
УРАН ДЛЯ ШТРАУСА
Причину такой трогательной заботы о
«Максимилиансхютте» раскрыл в октябре 1956 года генеральный
директор этой фирмы Одило Буркарт* дело в том, что Флик
рассчитывал начать на принадлежащих
«Максимилиансхютте» рудниках близ города Вайсенштадта разработку
драгоценного урана, используемого в ядерных бомбах и
реакторах. Еще весной 1950 года, когда Флик сидел в
тюрьме, развернулись «подготовительные работы» по
разведке урана в Вайсенштадте, близ Фихтельгебирге. Одило
Буркарт, ставший к тому времени генеральным
директором «Максимилиансхютте», высоко ценил дальновидность
своего хозяина на церемонии 27 октября 1956 года при
передаче вновь назначенному военному министру
Францу Йозефу Штраусу первых изготовленных в ФРГ
урановых стержней. «Несмотря на тогдашний запрет в
законах, изданных союзными оккупационными властями, —
сказал Буркарт, — владелец «Максимилиансхютте»
Фридрих Флик вместе с руководителем американского отдела
союзной службы безопасности в Берлине мистером Келли
взял на себя риск финансировать поисковые работы и
скрыть их от органов безопасности западных союзников».
Обеспечив за собой в 1951 году с помощью баварского
правительства чреватую ураном «Максимилиансхютте»,
необычный узник Ландсбергской тюрьмы принялся за
гораздо более обширные планы. Он изучал отчеты
западногерманских и иностранных компаний, собирал с
помощью кузена детальные сведения о наиболее
перспективных отраслях промышленности США, тщательно
знакомился с постановлениями западных оккупационных
269

властей по декартелизации и пристально следил за
политическим развитием только что созданной Федеративной
Республики Германии. Информацию из первых рук
Флику обеспечивали его верный соратник Одило Буркарт и его
бывший личный секретарь Роберт Тнлльманс — оба
члены-учредители новой (западногерманской) правящей
партии ХДС (Христианско-демократического союза). Тилль-
манс продвинулся даже в члены федерального правления
партии, стал членом федеральной партийной комиссии и
председателем организации ХДС в Западном Берлине.
С 1953 года по день своей смерти (в 1955 году) бывший
личный секретарь Флика Тилльманс состоял в кабинете
Аденауэра министром по особым поручениям. Так
политические щупальца Флика протянулись из Ландсберг-
ской тюрьмы прямехонько к центру новой власти па
Рейне.
Заработав на первой мировой войне, на инфляции, па
Веймарской республике, на Гитлере и второй мировой
войне, еще не вышедший из тюремных ворот
промышленный магнат вновь намеревался совершать сделки, причем
только верные и выгодные. И сразу же после своего
освобождения 25 августа 1950 года — за два года до истечения
срока, по амнистии, объявленной тогдашним
американским верховным комиссаром в Германии, приятелем
Аденауэра Джоном Макклоем, — шестидесятисемилетний
Флик оказался в значительно более выгодном положении,
чем большинство западных немцев, включая Крупна. Его
собрат по судьбе Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах
еще сидел в тюрьме до 1 февраля 1951 года, пока Джон
Макклой не освободил его с мотивировкой:
«Использование принудительного труда иностранных рабочих было
(У Круппа) не более жестоким, чем у руководителей
концерна Флика и «ИГ Фарбениндустри» к занятым на их
предприятиях, насильно вывезенным из других стран
рабочим. А так как Флик и руководящий состав «ИГ
Фарбениндустри» давно помилованы, интересы
справедливости требуют освободить также Круппа и других
обвиняемых по его делу».
В то время как миллионам вкладчиков сберкасс и
представителей мелкой буржуазии еще раз пришлось оплатить
мировую войну полнейшим обесцениванием денег и
потерей всей их личной собственности, в то время как
миллионы «михелей» получили 20 июня 1948 года, в день неиз-
270

бежной денежной реформыа по 40 западных марок на
человека, крупнейший гитлеровский поставщик оружия
Флик, выйдя за ворота Ландсбергской тюрьмы, все еще—
или, если угодно, вновь — владел состоянием в несколько
сот миллионов. Пусть он потерял три четверти своего
громадного концерна, пусть оставшиеся у него в руках
заводы большей частью пострадали от бомбежек, однако
исправно функционировавшие остатки концерна
обеспечили Флику в «час ноль» серьезное преимущество в
схватке с конкурентами за власть и богатство. Его заводы
фирмы «Максимилиансхютте», к которым, кроме
нюрнбергских предприятий «Фелла-верке», принадлежала еще
и крупнейшая баварская фирма металлолома «Шроттаг»,
в 1949 году вновь производили 410 тысяч тонн стали, 300
тысяч тонн томасовской (конверторной) стали.
«Максимилиансхютте» имела 6500 рабочих и служащих и
ежегодный оборот в 100 миллионов западногерманских марок.
Не хуже шли дела и на фликовском «Хохофенверк
Любек». Обе рурские шахты, правда, серьезно пострадали от
бомбардировок, тем не менее начальный баланс фирмы
«Харпенер бергверке» показывал в день денежной
реформы круглую сумму в 300 миллионов марок, капитал же
«Эссенер штайнколенбергверке» оценивался круглым
счетом в 230 миллионов марок.
По закону № 27 Союзного Контрольного совета в
Германии, заключенный Флик обязан был после своего
освобождения из тюрьмы немедленно ликвидировать
холдинг «Фридрих Флик КГ» как «крышевую» организацию
своего концерна и реорганизовать группу своих фирм
согласно постановлениям о декартелизации. Оккупационным
властям было важно прежде всего расчленить гигантские
комбинаты угольных шахт и сталелитейных заводов.
Следовательно, в ближайшие пять лет Флик должен был
расстаться либо со своими рурскими угольными копями,
либо с обоими сталелитейными предприятиями*
ПОМОЩЬ АДЕНАУЭРА
Фридрих Флик, уже переваливший за пансионный
возраст, сначала вовсе не был намерен следовать
приказам оккупационных властей. «Я не позволю стянуть с
себя последнюю рубашку!» —возмущался он в кругу своих
271

единомышленников. При поддержке лоббистов из ХДС
Флик ожесточенно боролся против предписаний о
продаже частей своего концерна и в отличие от Крупна упрямо
отказывался подписать предписания союзников о
декартелизации его концерна. Первый успех в этой борьбе Флик
смог отметить в январе 1951 года, когда федеральный
канцлер Конрад Аденауэр принял личное участие в его
делах. [Западно] берлинская газета «Тагесшпигель»
писала в те дни: «Ликвидация концерна Фридриха Флика
(Дюссельдорф). предписанная новым дополнительным
распоряжением Верховных Комиссаров Союзных стран
к закону № 27, временно отложена. Федеральное
правительство выразило сомнение в отношении этих мер,
данный вопрос изучается в настоящее время Верховными
Комиссарами».
Хотя Флик и сумел для начала сохранить крышу
своего концерна, однако опорным колоннам его империи по-
прежнему грозило разрушение, если бы оккупационные
власти западных держав всерьез взялись за
декартелизацию. Следовательно, нужно было предупредить их
возможные шаги своим собственным планом
«декартелизации». После длительных переговоров Флику
действительно удалось реализовать его. Сущность этого плана образно
определил представитель французских оккупационных
властей при передаче представителям Флика
подписанного и заверенного документа: «Вы, господа, достойны
ордена декартелизации в виде золотой змеи, которая кусает
свой собственный хвост». Газета «Франкфуртер рундшау»
прокомментировала это заявление такими словами:
«Француз, конечно, отлично понял, что в концерне
Флика все останется как было».
Но разумеется, не все осталось по-старому. Положение
сталелитейных заводов «Максимилиансхютте» было
обеспечено долевым участием земельного правительства
Баварии и переводом доли самого Флика на его сыновей;
«Хохофенверк Любек», с точки зрения (западных)
верховных комиссаров, не относился к предприятиям тяжелой
промышленности, так как он не имел ни собственного
угля, ни собственной руды. Флику оставалось, по сути дела,
«упорядочить» лишь оба своих угледобывающих
предприятия в Рурской области. Еще из Ландсбергской тюрьмы
он дал указание реорганизовать их по новому,
территориальному принципу; все фликовские шахты, расположен-
272

ные на западе Рура, вошли в «Эссенер штайнколв АГ»,
а все шахты на востоке Рурской области влились в новое
«Харпенер бергбау АГ».
Были «упорядочены» и капиталы. В прибыльные
военные годы обе рурские фирмы Флика накопили
колоссальные резервы, запрятанные в балансовых отчетах во
избежание уплаты высоких налогов. Со встуцлением в
силу нового «закона о переводе балансов на [западно]
германские марки» у Флика уже не было оснований
скрывать истинную ценность своих рурских предприятий. На
следующий день после денежной реформы капитал обеих
этих рурских фирм Флика разом подскочил со 142
миллионов рейхсмарок до 262 миллионов [западно] германских
марок. Пакет акций, которым владел Флик, сутки спустя
после реформы имел номинальную ценность 170,3
миллиона [западно] германских марок. Участвуя до сих пор в
70-миллионном основном капитале харпенской фирмы
всего только 65 процентами, после реформы он благодаря
распределению акций «Эссенер штайнколе» среди
акционеров харпенской фирмы остался обладателем тех же 65
процентов, но уже значительно возросшего основного
капитала обоих акционерных обществ. Денежная реформа,
уменьшившая сбережения рядовых граждан в 10 раз,
принесла Флику прибыль ровно 374 процента.
Чтобы обеспечить снабжение углем своей «Максими-
лиансхютте», Флик лучшие шахты из старой фирмы
«Эссенер штайнколе АГ» перевел под эгиду вновь
образованной фирмы «Монополь-бергверкс АГ» в город Камен и
сдал новое предприятие фирме «Харпенер бергбау АГ» на
пять лет в аренду, чтобы не платить полностью покупную
цену за него. Результат: обе рурские шахты были внешне
обновлены и представляли собой, во всяком случае на
бумаге, превосходную собственность, но не имели для
остальных флпковских предприятий никакого
функционального значения.
ФЛИК ПОШЕЛ НА ПРОДАЖУ,
А КРУПП НЕТ
В Ландсбергской тюрьме у Флика было много
времени поразмыслить над тем, как поскорее придать
раздробленным остаткам своей дмперии новый блеск. Изучая
18-222
273

экономику США, в которой он ясно видел модель
будущего развития трех западных оккупационных зон
Германии, Флак пришел к выводу, что наивыгоднейшими
областями для получения прибылей стали растущие отрасли
промышленности — химия, автомобилестроение и
машиностроение. И все же считать, как это делают некоторые
газетчики, что поседевший на угольных и стальных
сделках магнат уже тогда в зияющей руинами
послевоенной (западной) Германии совершенно ясно разглядел
изменения структуры ее экономики, значит приписывать
Флику качества сверхчеловека.
Сначала Флик не хотел продавать свои угольные
шахты, а точно так же, как Крупп, намеревался выстоять,
упорно сопротивляясь в борьбе против декартелизации.
Однако, когда он понял, что даже Аденауэр не в
состоянии унять у американцев, англичан и французов страх
перед возрождающей свою мощь германской тяжелой
индустрией, старый магнат быстро решился на крутой
поворот своего курса. Семь лет спустя, когда продажа его
каменноугольных шахт оказалась гениальным
шахматным ходом, властитель концерна, ставший богаче, чем
когда-либо, объяснил не без удовлетворения свое
тогдашнее решение; «Я попытался сделать все, чтобы избежать
продажи. Но даже федеральный канцлер не мог мне
ничего гарантировать. Следовательно, на своих угольных
предприятиях, в случае если бы я их не продал, я должен
был бы взять на себя весь предпринимательский риск,
не имея даже права на место ялена наблюдательного
совета. Но подвергаться риску и не иметь никакого влияния
на дела — такое не входило в мои планы. Все свои
предпринимательские дела я всегда вел сам, и для меня было
бы невыносимо, если бы дела вели люди, которые
понимали в них значительно меньше, чем это, я надеюсь,
присуще мне».
В то время как его сотоварищ по Ландсбергской
тюрьме Альфрид Крупп, которому оккупационные власти
приказали продать его сталелитейную фирму «Штальверк
Рейнхаузен», уповал на лучшие времена, наняв
энергичного Бертольда Байтца специально ради сопротивления
вердикту о декартелизации, Флик уже втихомолку
выискивал покупателей на обе свои рурские фирмы. Семь лет
спустя Альфрид Крупп все еще не имел права войти в
ворота своего завода в Рейнхаузене, которым ведали
274

опекуны-управляющие, а Фридрих Флик уже создал
совершенно новый, процветавший концерн. Еще через
десять лет Крупп обанкротился, а Флик вновь стал самым
богатым человеком в Германии — теперь уже Западной.
И если ныне в Руре спрашивают, в чем секрет успехов
«великого» Фридриха, то ответ гласит: «Флик пошел на
продажу, а Крупп нет».
Но Флик пошел на продажу не потому, что он
предугадал жестокий кризис угольной промышленности в
начале шестидесятых годов, а потому, что он, как «человек
железа», стремился сохранить свои стальные заводы и не
видел смысла в том, чтобы годами бороться против
оккупационных властей и терпеть чужаков управляющих по
опеке в правлениях своих фирм. Но перед продажей
Флик облегчил еще фирму «Эссенер штайнколе АГ» на
оставшийся пакет любекских акций, депонированный им
там, а также на весь капитал ценной и сулившей особые
выгоды фирмы «Хемише верке Бергкамен». Он ожидал,
что нажива будет больше, если сооружения для
фильтрования бензина он продаст отдельно. Спустя много
времени после того, как он продал свои харпенские акции,
он уступил химическое предприятие именно фирме «Хар-
пенер бергбау АГ», заставив нового владельца заплатить
за чужое удовольствие.
КРУПНАЯ УГОЛЬНАЯ СДЕЛКА
Для того чтобы и с деньгами было все в порядке, Флик
осуществил серьезное расширение своих обоих рурских
угольных предприятий в первые же годы после денежной
реформы, когда уголь был дефицитом. Так, «Харпенер
бергбау АГ» в 1950 году, в первый год послевоенного
бума, увеличила свою производительность до 4 миллионов
530 тысяч тонн угля в год. С помощью великодушно
предоставленных ему кредитов из банка
восстановления Флик до 1951 года вложил 40 миллионов
западногерманских марок в строительство новых шахтных
сооружений, прежде чем он начал искать покупателя на
них.
Но у кого в бедной капиталами тогдашней ФРГ было
столько денег, чтобы купить пятую по величине рурскую
фирму? «Харпенер бергбау АГ» владела в шахтах, распо-
18*
275

ложенных вокруг Дортмунда, запасами отличного, легко
добываемого каменного угля в 1 миллиард 600 миллионов
тонн. Их хватило бы по меньшей мере на два столетия,
даже если ежегодная добыча угля увеличилась бы на
треть. На предприятии были заняты в конце 1953 года
27 864 рабочих и служащих; его шахты давали свыше 5
процентов всего рурского угля и почти 10 процентов
рурского кокса. «Попутно» они производили еще 33 137 тонн
аммиака, свыше 100 тысяч тонн дегтя, 32 тысячи тонн
бензола и 1371 миллион кубических метров
высококалорийного и обычного газа. Из капитала этой громадной
империи суммой в 127,6 миллиона западногерманских
марок Флик после реорганизации владел еще 60,2 процента
или акциями на 73,7 миллиона марок по номиналу. В
фирме «Эссенер штайнколе АГ», чьи запасы угля были
меньше, Флик, имея 56,2 процента капитала (42,25 миллиона
из 79 миллионов марок), также располагал
большинством.
Казалось, что ни один из западногерманских
концернов тяжелой промышленности не в состоянии купить
огромные угольные владения Флика целиком. После
нескольких ни к чему не обязывавших зондажей у самых
могущественных магнатов тяжелой индустрии главный
торговец Конрад Калеч смог представить наконец в 1952
году первую серьезно заинтересованную сторону —
федеральную железную дорогу ФРГ. Тот факт, что Калеч,
обычно очень сдержанный мажордом Флика, сияя
радостью, оповестил общественность о переговорах по
продаже угольных копей федеральной железной дороге,
заставляет предполагать, что этот прием был всего лишь
подготовкой к настоящему гешефту. Ибо Старый Фриц знал,
видимо, совершенно точно, что убыточное
государственное предприятие никак не могло раскошелиться на ту
высокую сумму, которую он требовал. Извещение о
заинтересованности федеральной железной дороги в сделке
выглядело особенно подозрительным в свете уверений
Калеча, «что мы по-прежнему намерены и
рассчитываем найти покупателя в первую очередь в германских
кругах».
Истинным намерением Флика было продать свой уголь
как иожно дороже независимо от того, какой
национальности будет его покупатель. В то же время, когда он
сообщил через газеты о переговорах с федеральной желез-
276

ной дорогой, Флик уже установил связь с
платежеспособным покупателем — с компанией «Сосьете сидерюржид
де партисипасьоп д'аппровизшшнманн ан шарбэн С. А.»
(«Сидешар»). Участниками этого консорциума были
такие крупнейшие французские концерны тяжелой
промышленности, как «Де Вандель», «Сиделор» и «Шатийон-
Коммантри», которые еще со времен первой мировой
войны жадио тянулись к жирному рурскому углю. С
помощью Флика французы надеялись осуществить наконец
то, что вопреки всем их усилиям не дали обе победы над
Германией. 1 мая 1953 года сделка, казалось, была
совершена. «Между несколькими французскими
металлургическими заводами, объединившимися в одно общество, и
фирмой «Фридрих Флик КГ» достигнуто соглашение о
приобретении французской стороной части фликовской
доли в разработках угольных залежей, а именно
большинства акций в фирме «Харпенер бергбау АГ» в Дортмунде.
Переговоры о выплате части покупной цены в виде
долевого участия в западноевропейских предприятиях
продолжаются. Эта операция учитывает, следовательно,
основную идею европейской экономической интеграции»,—
так несколько поспешно расценила эти события газета
«Хандельсблатт».
«МОГЛИ БЫ ВЫ
ПРЕДЛОЖИТЬ МНЕ БОЛЬШЕ!»
Пока Флик и французы торговались, концерн «Де
Вандель» неожиданно вышел из консорциума, и переговоры
пришлось начинать сначала. Менеджерам компании
«Сидешар» удалось заинтересовать и привлечь к сделке
десять французских металлургических фирм, и после
долгих, неоднократно кончавшихся ничем и
разочаровывающих переговоров партнеры подписали в апреле 1954 года
договор о купле-продаже: Флик продавал по нему акции
фирмы «Харпенер бергбау», стоившие тогда по
биржевому курсу 67,26 миллиона западногерманских марок,
компании «Сидешар» за 180 миллионов марок. Он получал
таким образом наценку за пакет примерно в 168
процентов—поистине отличнейший гешефт. Его ценность не
снижалась от того, что 42,5 процента, или 76,5 миллиона
марок продажной суммы, выплачивалось Флику во фран-
277

цузских франках. Флик принимал на себя обязательство
инвестировать во Франции 6 миллиардов 375 миллионов
франков, и для реализации этой суммы он основал в
Париже дочернее предприятие «Сосьете де жестьон э де
партисипасьон Меркюр». Эту гигантскую цену Флик смог
получить от французов потому, что дал обещание
обеспечить им «квалифицированное большинство», то есть 75
процентов капитала фирмы «Харпенер бергбау АГ». Ему
удалось повысить свою долю в харпенской фирме,
составлявшую 65 процентов, до «75 процентов+100 марок». Он
сделал это путем дополнительных закупок акций и
обмена акций фирмы «Эссенер штайнколе АГ» на акции
«Харпенер бергбау АГ». Его доля в фирме «Эссенер штайнколе
АГ» снизилась в связи с этим все же только до 51
процента, не меньше.
Французы тоже могли быть довольны. В конце концов,
за 180 миллионов марок они получили полтора
миллиарда тонн запасов ценного рурского угля и десять
обширных шахт с многочисленными побочными предприятиями
по производству кокса, промышленного углерода, газа,
электроэнергии, брикетов и кирпича. По тогдашним
ценам строительство одной-единственной шахты стоило
более 300 миллионов марок. И очевидно, французы
приблизительно так высоко и оценивали все приобретенное у
Флика угледобывающее предприятие, если за
60-процентную долю в нем они заплатили 180 миллионов марок.
Однако фирма «Харпен» оценивалась в то время не по
огромным своим владениям, а по прибыльности. С этой
точки зрения Флик содрал с французов, безусловно,
максимальную цену — ведь в последующие годы компания не
смогла выплачивать практически никаких дивидендов.
Критиков, которые укоряли Флика — какое он имел-де
право продавать французам «сердце Рура», — магнат
холодно спрашивал: «Могли бы вы предложить мне
больше?»
Курт Прицколяйт одобрил сделку: «Трезвый
коммерческий расчет, определивший решение Флика, оказался
коммерчески верным... Новые господа германской
экономики прежде всего трезвые, а поэтому и удачливые
деловые люди. И кто мог бы помешать им в этом?»
Еще до подписания договора о купле-продаже с
французами Флик уже нашел покупателя на другой пакет
своих акций. Фирме «Консолидасцион бергбау АГ»2 выде-
278

лившейся в порядке декартелизации из концерна <<Ман-
несмап» в самостоятельное предприятие, он продал свою
долю в фирме «Эссенер штайнколенбергверке АГ» более
чем за 100 миллионов западногерманских марок — точная
сумма осталась неизвестной. На бирже пакет этих акций
Флика стоил самое большее 39 миллионов марок. Наценка
на пакет составила в этом случае по меньшей мере 150
процентов. Большую часть переговоров с Маннесманом
вел юрист Вольфганг Поле, тоже компаньон Флика.

Глава 19
СТАРТ С 280 МИЛЛИОНАМИ
Распродажа акций сделала Флика одним из самых
«денежных» людей ФРГ. В начале 1954 года, обладая
солидной наличностью в 280 миллионов марок — более
четверти миллиарда, он мог уверенно глядеть в будущее.
Редактор еженедельника «Цайт» по экономическим
вопросам Михаэль Юнгблут писал: «Конечно, для создания
новых промышленных предприятий это было не так уж
много (хотя и значительно больше, чем то, с чего
начинали некоторые другие удачливые предприниматели).
Однако для человека, которому были ведомы все хитрости и
приемы, при помощи которых создаются концерны, в той
ситуации этого было вполне достаточно для основания
разветвленного концерна».
И в самом деле, пока экономическая пресса
публиковала первые «некрологи», касающиеся деятельности
крупнейшего стального магната, вроде «Фридрих Флик
дирижирует в последний раз» («Дойче цайтунг унд вирт-
шафтсцайтунг») или «Закат концерна тяжелой
промышленности» («Хандельсблатт»), Старый Фриц начал
втихомолку тасовать карты для новой партии в покер с
миллиардными ставками. Первый ход в игре отнюдь не был
сенсационным, он, скорее, был похож на жест смущения:
Флик изыскивал возможности для приложения 6
миллиардов 375 миллионов франков, которые ему выплатил во
Франции консорциум «Сидешар». Авгуры из Рура долго
гадали, удастся ли Флику первым из немецких круп пых
предпринимателей вторгнуться во французскую стальную
промышленность или же ему придется вложить свою
выручку во франках в менее «замкнутое общество»,
280

В августе 1955 года «йндустрикурир» уже сообщил*
«Флик получил пакет акций в «Нев-Мэзон» (НМ).
Руководствуясь своим тонким чутьем, Флик выклевал
жемчужину среди французских металлургических заводов:.
«Нев-Мэзоп», предприятие средней руки с основным
капиталом 45 миллионов в пересчете на западногерманские
марки, обладало солидными резервами, еще не
раскрытыми биржевыми спекулянтами. Собственно, удивительного
ничего не было: ведь это предприятие было создано
только 29 июля 1955 года крупным стальным концерном
«Шатийон-Коммантри» и ему были приданы, помимо
рентабельного металлургического завода, богатый рудник,
а также пять волочильных предприятий. Немного более
половины акционерного капитала указанных предприятий
перевело на себя общество-учредитель, а остальные 40—
45 процентов акций поступили в продажу. Флик приобрел
не менее 22 процентов (по французскому акционерному
праву «пакетная привилегия» начинается уже с 20
процентов), а скорее всего, почти 45 процентов свободно
обращавшихся акций НМ. Прежний владелец фирмы
«Харпен» едва мог сдержать усмешку: он снойа, правда
косвенным путем —через «Шатийон-Коммайтри», как
член консорциума «Сидешар», — участвовал в своих
бывших угольных копях, хотя с очень малой долей капитала.
Во французский наблюдательный совет «Бош» Флик
послал кузена Конрада Калеча как представителя «Фер-
вальтунгсгезелыпафт фюр штайнколенбергверке унд хют-
тенбетрибе», а также коммерческого директора парижской
фирмы «Меркюр» Гюнтера Макса Пэфгена. Отто Эрнст,
сын Флика, получил даже место в дирекционном
комитете, то есть в правлении нового общества,
зарегистрировавшего в 1957 году производственную прибыль в сумме
1 миллион 677 тысяч французских франков.
Год спустя оставшиеся французские франки Флик
вложил во второй по величине бельгийский концерн
тяжелой промышленности — «Сосьете металлюржик Эно-
Сомбр» в Куйэ, который родился из слияния двух
издавна известных крупных сталелитейных заводов; Флик
купил более чем 20-процентный пакет фирмы «Сосьете
металлюржик Эно-Сомбр» в то время, когда обе фирмы-
учредители увеличили свой капитал, и сразу стал
крупнейшим акционером бельгийского концерна, 7 тысяч
рабочих которого производили 1 миллион 100 тысяч тонн,
281

или 20 процентов, всей бельгийской стали. Так оп
выполнил то, во что поначалу никто не верил: замысел
инвестировать свою выручку во франках целиком и полностью
либо во Франции, либо в Бельгии. В 1951 году, когда
было создано Европейское объединение угля и стали
(ЕОУС), Флик недвусмысленно высказался за
переплетение капитала западноевропейских производителей стали:
«Из этого что-нибудь получится лишь в том случае, если
западноевропейские акционеры станут взаимно
обмениваться участиями».
ВТОРЖЕНИЕ ФЛИКА В БЕЛЬГИЮ
Но если Флик ожидал публичной похвалы за свой
«европеизму то ему пришлось испытать жестокое
разочарование. Бельгийцы восприняли вторжение германского
крупного капиталиста не столь невозмутимо, как
французы. Депутат от Социально-христианской партии и бывший
министр Оскар Бэонь упрекнул правительство в том, что
контроль над крупнейшим предприятием бельгийской
сталелитейной промышленности получила «германская
финансовая группа, во главе которой стоит бывший
военный преступник некий Флик». Мало вероятно, заявил
депутат, чтобы правительство, осведомленное о сделке, «не
запросило сведений о личности акционера». Печать
немедленно открыла кампанию против Флика. В газете «Лё
пёпль» появилась фотография магната с подписью!
«Человек, которого вы видите здесь стоящим между двумя
американскими полицейскими на Нюрнбергском процессе,
похвалялся несколько дней назад в Дюссельдорфе, что он
приобрел решающее влияние в крупнейшем
металлургическом предприятии нашей страны».
Коммунистические профсоюзы в промышленном
районе Шарлеруа, где расположены главные заводы фирмы
«Эно-£омбр», путем распространения листовок пытались
поднять рабочих на «забастовку против вторжения
германского военного преступника». Наконец после того, как
Бэонь публично заявил 26 июня 1956 года, что его
совесть восстает, когда «такие сообщники гитлеровского
режима влезают со своими деньгами в нашу страну,
чтобы играть в ней роль хозяина», бельгийский
премьер-министр ван Аккер счел необходимым высказаться по «делу
282

Флпка». Он заявил: «Правительство не думает, что
участие в бельгийских предприятиях личностей, осужденных
как военные преступники, отвечает общественным
интересам». Глава правительства обещал депутатам, что он
попытается в неофициальном порядке побудить
французский банк «Компани финансьер де Пари э Пэи-Ба», через
который была проведена вся операция, к исключению из
сделки группы Флика.
Из этой критической ситуации Флика выручило
правительство Аденауэра. Бельгийский министр экономики
Жан Рей поразил возмущенных депутатов заявлением о
том, что ему «были даны заверения [западно] германской
стороны, согласно которым Флик лишь разделил судьбу
всех ведущих рурских промышленников, осужденных
судами союзников. Флик был рекомендован ему как
противник гитлеровского режима», — как достоверный факт
сообщала «Нойе цюрхер цайтунг». Служба печати СДПГ
удовлетворенно отметила: «Вне всякого сомнения,
(бельгийскому) правительству было неприятно демагогическое
превращение этого дела в муссирование воспоминаний о
временах войны, особенно в настоящий момент, когда все
возрастающие усилия направлены на европейскую
интеграцию, когда в связи с предстоящей всемирной
выставкой состоялась договоренность со Швейцарией о займе,
когда планируется всеобщий континентально-европейский
заем».
ТЕНИ ПРОШЛОГО
Несмотря на все атаки, «король» Фридрих цепко
держал в руках пакет бельгийских акций п уже в
хозяйственном 1956 году был вознагражден рекордными
дивидендами в размере 27,8 процента. Как крупнейший акционер,
Флик, правда обязавшийся вести себя в Бельгии
сдержанно, обладал решающим влиянием во втором по величине
бельгийском стальном концерне, производившем готовые
оси, коленчатые валы, поковки, локомотивы и паровые
котлы. После же того, как волны общественного
возмущения улеглись, непревзойденный мастер в деле
сколачивания концернов продемонстрировал, что его
западноевропейские участия не были простым вложением денег.
В 1966 году он слил лотарингский сталелитейный завод
283

«Нев-Мэзон», где он играл до тех пор вторую скрипку,
с бельгийским концерном. В результате Флик захватил
контроль через «Эно-Сомбр» над группой «Шатийон-Ком-
мантри», то есть над превосходившим его дотоле
соперником и партнером но фирме НМ.
Тени прошлого, так неожиданно появившиеся в
Бельгии на пути Флика, создавали ему затруднения и дома,
в ФРГ: еще в тюремной камере Ландсбергской тюрьмы
магната настигли первые требования регрессивных
платежей от представителей обеих экспроприированных
перед войной групп Печеков. И хотя ему удалось
ссылкой на сделанное Печекам через посредника в конце
войны предложение о переговорах морально несколько
самооправдаться, это никак не поколебало солидных
материальных претензий обеих эмигрантских семей, у которых
было обманно отнято состояние в несколько сот
миллионов марок. В этих условиях — ведь Флик сидел в
тюрьме в качестве военного преступника и считался бывшим
нацистом — любой другой на его месте подумал бы о
капитуляции, даже если бы она означала отказ от большей
части оставшегося у него состояния. Однако матерый экс-
вервиртшафтсфюрер Флик и не помышлял о подлинном
раскаянии, наоборот, в требованиях семейства Печеков
он уже узрел исходный пункт для нового миллионного
гешефта. Ничто не могло бы более наглядно
свидетельствовать о его несгибаемом упорстве, чем последовавшая
сделка, которую он начал в совершенно безнадежной для
него ситуации, приниженный и лишенный былого
могущества, и которую он тем не менее поистине непостижимо
завершил с громадным барышом.
В 1947 году, тотчас же после первых признаков
надвигавшейся из Америки бури, он велел своим адвокатам
опротестовать старые договоры между бывшими
имперскими заводами «Герман Геринг», фирмой «Харпенер
бергбау АГ» и концерном «Фридрих Флик КГ». Видимо,
с согласия Печеков, пообещав им «жирный куш», он
обосновал иск опротестования договоров экономическими
убытками, которые он якобы понес в результате
тогдашней обменной сделки. Обмен предприятий был проведен-
де исключительно в результате нажима гитлеровского
правительства и потому противозаконен. О том, что он
нажился на этой сделке, Флик благоразумно умолчал.
Группа Юлиуса Печека, которая формально продала свои
284

буроугольные владения за 6 миллионов 350 тысяч
долларов вроде бы по доброй воле, через два года предъявила
особые претензии. Через свой нью-йоркский холдинг
«Юнайтед континентал корпорейшн» она учинила
Флику иск на выплату разницы между бывшей покупной
ценой и действительной стоимостью «ариизированных»
буроугольных копей, да еще с набежавшими за это время
процентами. В экспертизе, переданной ею Флпку,
реальная стоимость копей оценивалась в 18 миллионов
долларов. Это означало, что Флпку пришлось бы выплатить
теперь 12 миллионов долларов плюс проценты. Но
финансовый жонглер Флик, сколачивавший свой новый концерп,
предложил им не наличные, а часть своих в ту пору уже
ничего не стоивших акций «Ангальтише коленверке»
(АКВ). Ибо все владения Печеков оказались на
территории Германской Демократической Республики и были
давно уже национализированы. Кроме того, Флик
настолько тесно переплел капиталы разных печекских
предприятий, что позже оказалось просто невозможно
установить, какому из семейств какие доли капиталов
АКВ принадлежали. Тем временем группа Игнаца Печека
потребовала отдать ей шахты, которые фирма «Харпен»
уступила в свое время имперским заводам «Герман
Геринг» и которые она квалифицировала как «суррогат»
своих «ариизированных» буроугольных копей.
ГОСУДАРСТВО ОПЛАЧИВАЕТ СЧЕТ
При таких обстоятельствах в Рурской области
исподтишка появились слухи, что Флик сам спровоцировал
Печеков на требование возмещения убытков, чтобы
сделать новый гешефт на некогда «ариизированных»
буроугольных копях, национализированных ныне ГДР. Флик
хранил молчание, пока адвокаты Печеков, его
собственного концерна, «Харпенер бергбау АГ», а также концерна
«Зальцгиттер», возникшего из имперских заводов
«Герман Геринг», многие годы вели тяжбу, пытаясь
достичь компромисса, приемлемого для всех участвовавших
сторон. В 1957 году сделка состоялась: Флик продал
номинально 40-миллионный пакет акций «Ангальтише
коленверке» (в сущности, ничего не стоящий) за 49 милли-
285

онов марок (действительно полновесных) фирме
«Харпенер бергбау АГ», которая к тому времени уже
давно принадлежала консорциуму «Сидешар». «Харпен» же
в свою очередь уступила эти акции фирме «Меркише
штайнколенгеверкшафт», которой владел концерн
«Зальцгиттер», принадлежавший западногерманскому
государству. В обмен фирма «Харпенер бергбау АГ» получила
шахты «Виктория-Люнен», которые в 1930 году вместе с
некоторыми другими шахтами перешли в собственность
имперских заводов «Герман Геринг».
Есть смысл присмотреться повнимательнее к тому, что
именно выторговала фирма «Харпен» за свой
обесцененный пакет акций в АКВ. Шахта «Виктория» с основным
капиталом, стоимость которого по балансам определялась
в 95 миллионов марок, а в действительности была равна
200 миллионам марок, считалась одной из крупнейших в
Руре. На ней работали в то время 4200 человек,
добывавших в год 1 миллион 300 тысяч тонн каменного угля.
Запасы угля на принадлежавших ей залежных полях
размером в 83 кв. километра определялись по меньшей
мере в 700 миллионов тонн. Концерн «Зальцгиттер»
переправил часть пакета бумажных акций, полученных им за
шахту «Виктория», Печекам в Нью-Йорк. Бывшие
«короли бурого угля» получили, кроме того, «в качестве
компенсации всех их претензий» 45-процентный пай в фирме
«Меркише штайнколенгеверкшафт» — дочерней фирме
концерна «Зальцгиттер», которая лишилась шахты
«Виктория» и в распоряжении которой остались лишь шахта
«Заксен» и группа шахт «Герне-Реклингхаузен».
Но и этот остаток не должен был, по мнению Флика,
полностью достаться государству. Он потребовал от
государственного концерна половину копей «Заксен». В
качестве аргумента Флик выдвинул такое соображение: еще в
довоенной обменной сделке он был обойден шефом
концерна «Герман Геринг» Паулем Пляйгером. По
первоначальной договоренности Флик должен был-де получить за
свою фирму «Харпенер бергбау АГ» наряду с другими
буроугольпыми копями также и шахту «Заксен». Чтобы
придать своим утверждениям больше правдоподобия,
Старый Фриц, как говорят, на переговорах с концерном
«Зальцгиттер» «очень резко» отозвался о своем бывшем
генеральном уполномоченном Отто Штайнбринке,
который вел переговоры об обмене с Пляйгером.
286

В конце концов федеральному правительству
пришлось через концерн «Зальцгиттер» и фирму «Харпенер
бергбау АГ» оплатить весь счет. В результате Флик
получил за свой практически не стоящий ни гроша пакет
акций «Ангальтише коленверке» около 50 миллионов
марок и освободился впредь от всех забот, связанных с
ограблением Печеков. Предусмотрительно он сохранил-таки
в своем сейфе большинство акций АКВ, ибо как истый
монарх он мыслил в династических масштабах времени.
Дойди дело до объединения обеих Германий или, на
худой конец, до подписания мирного договора, Флик, а
скорее, его сыновья или внуки могли бы в один прекрасный
день предъявить счет на миллионы марок.
Что же касается государственного концерна
«Зальцгиттер», то ему пришлось платить не только Флику, но и
Печекам.
Впрочем, фирма «Харпенер бергбау АГ» тоже имела
право чувствовать себя обманутой. Ей пришлось
выплатить за шахты «Виктория-Люнен» 72,7 миллиона марок,
из них 49 миллионов — Флику, 13,4 миллиона марок —
в форме инвестиционных кредитов и 10,3 миллиона
марок—по требованиям о компенсации понесенных во
время войны ущерба и убытков, которые висели на
«Виктория-Люнен» и были унаследованы фирмой «Харпен». По
тогдашнему курсу харпенских акций шахта «Виктория»
могла быть оценена в лучшем случае в 38,1 миллиона
марок. Исходя из этого, можно предположить «с
вероятностью, граничащей с уверенностью», что вся эта сделка
была выношена по крайней мере при молчаливом
согласии, а скорее, с полного одобрения высших боннских
кругов,
Явное недовольство в отношении обычно
пользовавшегося благорасположением магната стало заметным в
Бонне лишь тогда, когда Флик провел вторую свою операцию,
связанную с наследниками имперских заводов «Герман
Геринг». В процессе предписанной декартелизации
государственного концерна гитлеровской Германии Флик «за
ломаный грош» церехватил половину капитала
вагоностроительной фирмы «Гезелыпафт фюр фарцойг- унд ма-
шиненверке мбХ» (Фамас). Другую половину получила
государственная фирма «Индустрифервальтунгс ГмбХ»,
чьи менеджеры слишком поздно обнаружили уловку
Флика: старый магнат провернул поручение о продаже Фама-
287

са через две фирмы, которые он вновь основал под
традиционными именами «Линке-Хофман» и «Лауххам-
мер», и прибрал к рукам «комиссионные» в размере
четырех процентов оборотного капитала Фамаса. В одной
из конфиденциальных бумаг фликовской службы
информации положение было охарактеризовано следующим
образом: «Наблюдается сильное раздражение по поводу
того, что Ф. так наживается на еще нерентабельном
предприятии, предоставляя практически второму акционеру,
находящейся в собственности государства фирме «Инду-
стрифервальтунгс ГмбХ», покрывать убытки. Ф.
предлагали приобрести и вторую половину капитала фирмы, на
что он ответил: ему уже в течение десяти лет ясно, что на
вагонах ничего не заработаешь. На угрозу приостановить
или запретить действие договора он ответил контругрозой
передать дело в суд».
Полагая, что на вагонах ничего не заработаешь, Флик
продал вскоре затем известную в международных кругах
фирму «Линке-Хофман-Буш» за значительную сумму
концерну «Зальцгиттер АГ». Государственный концерн
разрешил трудное дело вагоностроительства через
дочернее предприятие и в одном лишь 1969 году получил от
этого 5 миллионов марок прибыли.
Бывшие заводы Флика, расположенные на территории
ГДР, составляют ныне ядро ее тяжелой промышленности.
Поэтому, как никто другой, магнат знал промышленный
потенциал ГДР и, очевидно, все еще надеялся, что в один
прекрасный день из утраченных предприятий можно
будет извлечь прибыль В начале пятидесятых годов Флик
скупил за гроши все еще ходившие в свободной продаже
акции своих бывших предприятий и превратил наиболее
значительные из них в общества с ограниченной
ответственностью: «Миттельдойче штальверке ГмбХ», «Зэкси-
ше гусштальверке Делен ГмбХ», «Линке-Хофман верке
ГмбХ», «Бранденбургер айзенверке ГмбХ», «Штальбау
Виттенау ГмбХ», «Вагон- унд машиненфабрик Буш
ГмбХ», «АТГ машиненбау ГмбХ». Все эти предприятия
ГДР существуют на балансах концерна Флика «без
производственной деятельности», лишь как надежда на
будущее. Только «Лауххаммер машинен- унд штальбау ГмбХ»
пережила пока что-то похожее на ренессанс: в 1954 году
Флик перевел ее правление из Зальцгиттер-Ватепштедта
в Дюссельдорф-Банрад, увеличил ее капитал со 100 тысяч
288

до 1 миллиона марок, привлек к 50-процентному участию
в пей машиностроительный концерн «Демаг АГ», и
фирма «Лауххаммер машинен- унд штальбау ГмбХ» успешно
повела дела, выпуская разную продукцию тяжелого
машиностроения.
Однако, сколь бы ни были выгодны сделки такого
рода для лорда горно-металлургической индустрии, это
были пустячки — в начале пятидесятых годов он приступал
к наметке границ своей второй промышленной империи.
И когда в компетентных финансовых кругах разнеслась
весть, что «король» Фридрих, все еще, по-видимому,
одержимый жаждой предпринимательства, сидит на
лопающихся от золота мешках, к его двору потянулись на
прием жадные до кредитов боссы, банкиры, биржевые
акулы, хладнокровно расчетливые маклеры и менеджеры. Но
Флик, по всей видимости, не спешил расставаться с
добрыми 200 миллионами полновесных новых марок,
вырученных на сделках с шахтами. Целыми неделями он
анализировал отчеты и сообщения о состоянии различных
отраслей промышленности и изучал балансы перспективных
предприятий, прежде чем наметил стратегическую цель
при завоевании своей второй промышленной империи.
Первым, кто узнал о новом направлении движения, был кузен
Конрад Калеч: «Мы продвинемся в промышленность
готовых изделий тех отраслей, которые родственны тяжелой
промышленности или являются непосредственными
потребителями ее продукции».

Глава 20
БИТВА ЗА «ДАЙМЛЕР-БЕНЦ»
Одной из таких отраслей, знакомых Флику еще с
двадцатых годов, когда его фирмы «Линке-Хофман» во
Вроцлаве, а позднее «Буш» в Бауцене выпускали
железнодорожные вагоны, было производство транспортных средств.
От этой отрасли Флик ожидал высоких прибылей и
обеспеченного на долгое время роста производства в
противовес его давнему увлечению —- металлургической
промышленности, за которой с недоверием следили
оккупационные власти и которая подлежала контролю со стороны
Европейского объединения угля и стали. Среди остатков
его концерна в руках Флика находились еще фирмы:
«Фелла-верке ГмбХ» в Фойхте под Нюрнбергом,
производившая сельскохозяйственные машины, выстроенная
некогда с помощью рейха «Машиненфабрик Донаувёрт»,
«АТТ-машиненбау ГмбХ», в Мюнхене и (на 66,7
процента) «Зибель АТГ ГмбХ», произошедшая от старой леппциг-
ской самолетостроительной фирмы. Крупнейший гешефт
последующих 10—20 лет можно было сделать на
планировавшейся еще Гитлером тотальной моторизации
неугомонных немцев. К этому убеждению Флик пришел в
результате изучения деловых отчетов гигантских
американских концернов. В США автомобилестроение давно
уже опередило предприятия тяжелой промышленности и
стало важнейшей ключевой отраслью индустрии. В то же
время в разрушенной войной Западной Германии
ощущался огромный спрос на легковые и грузовые
автомобили. И Флик решил сделать ядром своей новой
промышленной империи одно из предприятий автомобилестроения.
Но какое? Не считая американских дочерних фирм
«Опель» и «Форд», собственно западногерманских
290

автомобильных предприятий в то время было два крупных
(«Фольксвагенверке» и «Даймлер-Бепц») и два помельче
(«БМВ» и «Ауто унион»). Стоявшие тогда еще на первых
ступенях развития «изобретатели» Боргвард, Порше и
Глас не играли в расчетах Флика ровно никакой роли, а
фирма («НСУ») выпускала пока только мотоциклы.
Следовательно, для масштабов Флика годились лишь две
фирмы — «Фольксваген» и «Даймлер-Бенц». Он решил
попробовать на обеих.
«Фольксвагенверке», возникший в рамках
гитлеровской программы обеспечения занятости, принадлежал
западногерманскому государству. Через своих испытанных
посредников в Бонне Флик попытался побудить
федеральное министерство финансов к передаче концерна в
частные руки. Но этот план натолкнулся якобы на
сопротивление Аденауэра, который опасался внешнеполитических
осложнений. Еще больше боялся захвата Фликом власти
в «Фольксвагенверке» другой деятель — «король» Генрих
Нордхофф, почти всевластный генеральный директор
концерна, производившего «жуков»1. Поняв, что Вольфе-
бург (город, где расположен концерн «Фольксваген») ему
не захватить, Флик приложил свои усилия в другом
направлении: на юг, в Штутгарт-Унтертюркхайм,
резиденцию «Даймлер-Бенц АГ», всемирно известную фирму
роскошных легковых и гоночных автомобилей. Флик
с полным основанием относил ее к числу тех
предприятий Федеративной Республики Германии, которые сулят
наивысшие прибыли.
В пользу Швабии говорили не только недоступные
цены на выпускаемые там автомобили, но и единственное
в своем роде реноме фирменной марки, а также здоровое
финансовое состояние фирмы. Недостатком Флик считал
то обстоятельство, что в наблюдательном совете фирмы
господствующее положение занимали два его
потенциальных соперника. Интересы «Дойче банк», в чьих сейфах
хранилось 15 процентов капитала фирмы «Даймлер-Бенц»,
представлял Герман Йозеф Абс. Рядом с ним в кресле
члена наблюдательного совета восседал Гюнтер Квандт,
глава группы фирм, состоявшей из сотни с лишним пред-
1 Распространенное прозвище автомобиля «Фольксваген», в
США его называют «клоп».
19* 291

приятии, пожалуй единственный из крупных
западногерманских промышленников, кто мог потягаться с Фликом
в изворотливости, жесткости и скрытности. Даймлерский
пакет Квандта биржевые эксперты оценивали тогда
примерно в 10 процентов. Невзирая па этих грозных
соперников, Флнк в 1952 году начал в глубокой тайне скупать
каждую акцию «Даймлер-Бенц», до которой ему
удавалось добраться. Поскольку охотников до акций было пока
немного, а западногерманский автомобильный бум еще
только предстоял, курс даймлерских акций был чуть
выше ста процентов. Используя свои громадные капиталы
от продажи угольных предприятий, Флик мог спокойно
скупать па бирже все, что предлагалось к продаже,
ПЕРЕХИТРИЛ АБСА
Как любой председатель правления акционерного
общества, генеральный директор «Даймлер-Бенц» Фриц Кё-
некке бдительно следил за развитием биржевого курса,
чтобы не оказаться застигнутым врасплох внезапным
изменением отношений собственности. В конце 1952 года
генеральный директор «Даймлер-Бенц» почуял неладное
и сообщил председателю наблюдательного совета
концерна Герману Йозефу Абсу о своем подозрении, что кто-то
неизвестный систематически скупает акции концерна.
Как сообщает журнал «Шпигель», Абс успокоил его,
заметив, что он неусыпно контролирует движение акций.
«Об этом мне сразу же доложили бы», — сказал Абс.
Но если уж «демон бесшумного бизнеса» начинал
внедряться в предприятие, то даже почти всемогущий
глава «Дойче банк» оказывался бессилен. Подставных
лиц Флика и его банковские связи еще никому не
удавалось проконтролировать. Лишь заполучив в свой карман
15 процентов капитала «Даймлер-Бенц», Флик раскрыл
перед менеджерами из Унтертюркхайма свое инкогнито
как третий крупный акционер концерна. Когда
любопытные журналисты-экономисты заинтересовались, отчего это
группа Флика проявила неожиданный интерес к
автомобилестроению, во фликовском штабе в Дюссельдорфе
отмахнулись: у старика это просто хобби.
Но мнимого любителя автомобилей, никогда в жизни
не сидевшего за рулем, интересовали на самом деле толь-
292

ко власть и нажива. Несмотря на подскочивший тем
временем курс даймлерских акций, он продолжал скупать
через своих замаскированных клевретов на бирже акции
концерна. Если в конце 1953 года курс даймлерских
акций был равен только 130,5 процента, то теперь он
неудержимо шел за 200-процентную отметку. Солидные
автоменеджеры в Унтертюркхайме забеспокоились. Без
ведома своего председателя наблюдательного совета Абса
генеральный директор концерна Кёнекке решился на
прямой контакт с внушавшим страх акционером-Крезом.
Кёнекке, который хотел представить себя человеком,
у которого что на уме, то и на языке, не отважился все
же на прямой вопрос Флику — чего-де хочет тот от
фирмы «Даймлер-Бенц». Мучимый подозрением, что
финансовый жонглер кинулся на достославное швабское
предприятие только для того, чтобы «снять пенку» —
поживиться либо па растущем курсе акций, либо на продаже
акций пакетом, — даймлерский эмиссар почтительно
намекнул Флику на свои заботы, сославшись на
традиционность и солидность предприятия. Он даже предложил
якобы новому крупному акционеру, что уступит свой пост
генерального директора концерна в пользу его
ставленника. Но старый магнат коротко отмахнулся — об этом
рассказывали позже в окружении Флика —- и успокоил
мене джера: он может-де спокойно оставаться на своем
посту, в фирме «Даймлер» скоро все увидят, что он, Флш^
не просто хочет «снимать пенки».
Тем временем Абс, всерьез встревоженный сигналами
Кёнекке и желая укрепить свое влияние в швабском
концерне, дал указание скупать для «Дойче банк» акции
«Даймлер-Бенц» в любом доступном количестве. Флик
попытался уменьшить рвение своего бывшего доверенного,
дав банку поручение приобретать даймлерские акции для
фликовского портфеля. Однако вскоре ему пришлось
констатировать (так утверждалось в правлении «Фридрих
Флик КГ» в Дюссельдорфе), что успехи «Дойче банк» в
выполнении этого поручения оказались весьма
скромными, в то время как пакет даймлерских акций самого
банка разбухал подозрительно быстро. Перед своими
клиентами и контрагентами, от которых не укрылась эта битва
на бирже между Фликом и Абсом, «Дойче банк» пытался
оправдаться тем, что он выступает в данном случае
против Флика как хранитель и защитник демократии в сфере
293

приложения капиталов и стремится-де воспрепятствовать
установлению его единоличной власти в одном из
крупнейших [западно] германских концернов. Но Флик в
отличие и в противоположность многим другим магнатам
никогда не делил власть в «своих» фирмах с каким-либо
банком. И он не намерен был допустить, чтобы Абс
перекрыл ему дорогу в Унтертюркхайм.
ПОСЕЩЕНИЕ КРАГЕСЛ
Вскоре после абсолютно несвойственного Флику
преждевременного разглашения своего намерения — возможно,
он хотел вызвать у Кёнекке обратные предположения —
старый магнат достиг первого рубежа: 18 июля 1956 года
Конрад Калеч появился на главном собрании акционеров
«Даймлер-Бепц», имея 25-процентный пакет акций этого
концерна. Флик допрыгнул тем самым до
«блокирующего меньшинства», он мог теперь накладывать вето на
важнейшие решения главного собрания и к тому же
приобрел право на значительные налоговые привилегии. Его
влияние в концерне стало отныне примерно равным
влиянию «Дойче банк», который, впрочем, сохранял за
своим представителем пост председателя
наблюдательного совета; третьего главного акционера концерна —
группу Квандта — Флик оставил далеко позади себя. Но
времена легкого проникновения в концерн были уже позади.
Благодаря открытому указанию Флика скупать даймлер-
ские акции их курс шагнул за 300 процентов, и Старому
Фрпцу пришлось бы глубоко запустить руку в свои
карманы, если оп хотел достичь своей очевидной следующей
цслп — получить большинство на общем собрании
акционеров. Однако искушенный в сотнях биржевых схваток
финансовый стратег Флик давно уже открыл иные,
обходные тропы, которые вели на вершину власти концерна не
через биржевые залы. Так, например, еще один пакет
акций «Даймлер-Бенц» принес на дом Флику бывший бре-
менский торговец лесом Герман Д. Крагес, один из
хитрейших пройдох, орудовавших на фондовом рынке
послевоенной Западной Германии. Крагес, заработавший свои
первые миллионы на том, что сразу же после войны
продал отцовскую лесоторговлю и вырученные деньги вложил
в смехотворно дешевые в ту пору акции «Ферайнигте
294

штальверке», через одного приятеля банкира и
придворных чиновников Флика сумел в предрождественские дни
1955 года выйти на прямой доверительный разговор с са-4
мим магнатом.
Оба по хитрости достойные друг друга биржевых
жонглера устроились в кабинете главы концерна в
Дюссельдорфе, под портретом князя Бисмарка. Как писал журнал
«Шпигель», речь на этой встрече шла о перспективах
прибыльности различных отраслей промышленности,
причем Флик дал Понять, что он считает в будущем особо
прибыльным автомобилестроение. Затем разговор ушел в
сторону, коснувшись вопросов экономического положения
вообще, без какого-либо обсуждения конкретных дел.
Когда Крагес откланялся, Конрад Калеч принялся гадать?
«Чего же ему надо было от нас?»
Загадка разрешилась через несколько месяцев. Бре-
менский финансовый трюкач, уяснивший для себя в той
беседе с Фликом, что магнат питает интерес к
автомобильным делам, постепенно скупил пакет акций «Даймлер-
Бенц», равный 8 процентам номинального капитала
концерна. А затем он предложил этот пакет обоим частным
крупным акционерам «Даймлер-Бенц» — Флику и Кванд-
ту. Биржевой курс акций концерна был в то время равен
385 процентам, Крагес требовал в два раза больше и в
итоге получил 430 процентов. Сделка свершилась таким
образом: Крагес передал йесь пакет акций концерну
Квандта. Тот в свою очередь уступил две трети акций
Флику. На возникающий тут же вопрос, каким это
образом два соперника за власть в «Даймлер-Бенц»
неожиданно начали сотрудничать, ответить очень легко: если бы
оба миллиардера пытались перекупить друг у друга этот
пакет, то Крагес взвинтил бы его стоимость до
беспредельности. Но оба маэстро по купле-продаже акций были
слишком опытны и в тайне условились о твердой цене ц
дележе крагесовского пакета. Так вышло значительно
дешевле. В результате доля Квандта в «Даймлер-Бенц» ста-*
ла немного больше 12 процентов, а участие Флика
перевалило за 30 процентов. Но Старый Фриц был далеко еще
не удовлетворен*

ДРУЖЕСКАЯ УСЛУГА «ДОМА ОППЕНХАЙМА»
Используя проверенные методы создания концернов,
Флик намеревался увеличить свое влияние в концерне
«Даймлер-Бенц» — а теперь к нему в Штутгарте уже
вынуждены были прислушиваться — иным, более дешевым
образом: он высматривал подходящие фирмы, чтобы
предложить их концерну «Даймлер-Бенц», получив в обмен на
заплаченную за них цену новые даймлерские акции. Речь
могла идти о двух баварских автомобильных фирмах с
великолепной репутацией: о мюнхенских заводах «БМВ» и
«Ауто унион» в Инголыптадте. После тщательного
исследования балансов Флик остановился на инголыптадтской
фирме. Вероятно, на решение Флика оказало воздействие
не только хорошее тогда состояние финансов «Ауто
унион», но и упомянутая договоренность с контрагентом по
концерну «Даймлер-Бенц», с Гербертом Квандтом —
сыном основателя концерна Гюптера Квандта,
скончавшегося в 1954 году во время деловой поездки в Каир. Живший
»в Бад-Хомбурге новый хозяин концерна «Винтерсхалль»,
аккумуляторного завода «Варта АГ» и концерна «Инду-
стриверке Карлсруэ АГ» протянул приблизительно в то
же время свои щупальца к Мюнхену. С начала 1956 года
курс акций автомобильного завода с бело-голубой
эмблемой неудержимо полез вверх и остановился на
внушительной отметке 180 процентов, несмотря на то что мюн-
хеЕЦы вели дела не очень удачно и не были в состоянип
выплачивать дивиденды.
Калеч, очевидно учитывая интересы Квандта,
поспешил заявить: «Честно, у нас нет ни одной акции заводов
«БМВ!» Тем не менее обладавшие богатой фантазией
биржевики подозревали существование нового плана
«короля» Фридриха: в экономической периодике писали о том,
что Флик намерен-де сколотить суперконцерн, объединив
в нем «Даймлер-Бенц», «БМВ», «Ауто уннон» и
мюнхенский завод грузовых автомобилей и локомотивов
«Краусс-Маффай АГ». Дело в том, что Флик к тому времени взял
под свое крылышко крупнейший литейный завод ФРГ
«Айзенверке Будерус», который владел большинством
акций компании «Краусс-Маффай». В действительности
Флик мыслил, однако, более реалистично: его целью было
всего лишь господство в «Даймлер-Бэнц». С заводом
«Краусс-Маффай» оп связывал совсем другие планы,
296

а бороться с почти равным по силе Квандтом за «БМВ» он
считал не экономичным. Экспансия в автомобилестроении
должна была привести к созданию пусть и наиболее
крупной, но только одной из «провинций» в его будущей
промышленной империи. Впрочем, проблема «БМВ» все еще
не была решена, и в главном правлении фликовского
концерна раздавались голоса, утверждающие, что со всей
этой проблемой тогда можно было разделаться куда
дешевле. Но мы еще вернемся к делам, связанным с «БМВ».
Фирма «Ауто унион», избранная Фликом для
усиления его бастиона в Унтертюркхайме, была до второй
мировой войны вторым по размеру производителем
автомобилей в Германии и осталась в памяти широкой публики
благодаря своим знаменитым гоночным автомобилям,
а также прочным и надежным двухтактным двигателям.
Фирма возникла в 1931 году путем слияния «Цшопауэр
моторенверке Ю. С. Расмуссен» с заводами «Ауди-верке»
в Цвиккау, с расположенными в Цвиккау же «Хорьх-вер-
ке» и автомобильным отделением фирмы «Вандерер-вер-
ке» в городе Шёнау под Хемницем1. Новая послевоенная
«Ауто унион АГ» с основным капиталом всего лишь 3
миллиона западных марок была внесена в списки
торговых фирм 29 ноября 1948 года в баварском городе Инголь-
штадт. Наряду с ней после войны возникли еще две
фирмы под одноименным названием, основанная 1 января
1949 года «Ауто унион ГмбХ» представляла собой
непосредственно производственное предприятие с капиталом
5,5 миллиона марок. Ремонтный завод и изготовление
комплектующих изделий взяла на себя созданная в марте
1950 года фирма «Ауто унион Берлин ГмбХ» с основным
капиталом 2 миллиона западных марок, из которого 92
процента принадлежали фирме «Ауто унион АГ».
Ядром группы «Ауто унпон» было производственное
предприятие. После принятого 15 октября 1954 года
решения о повышении капитала с 5,5 миллиона до 12
миллионов западных марок в нем господствовали три
объединения компаньонов.
1. Кёльнский банкирский дом «Сал. Оппенханм-млад-
ший унд К0» и его владелец барон Фридрих Карл фон Оп-
пенхайм располагали 37,15 процента капитала компании.
2. Швейцарское семейство Гёнер (из Цюриха) имело
31,46 процента.
1 Ныне Карл-Маркс-Штадт (ГДР).
297

3. Остальные фирмы, участвовавшие в «Ауто унион»,
держали вместе 31,39 процента капитала.
Поскольку весь капитал находился в твердых руках,
то планы Флика захватить господство в «Ауто унион»
выглядели довольно бесперспективными. Но и на этот раз
оптовый торговец акциями нашел средства и
возможности «всунуть ногу в дверь» предприятия. Дело в том, что
самая крупная группа компаньонов «Ауто унион»,
кёльнский банковский дом Оппенхайма, видимо, по наущению
Флика высказалась летом 1955 года за резкое увеличение
капитала концерна. И так как другие партнеры не были
готовы изыскать необходимые миллионы, Оппенхайм
предложил получить их в «одном дружественном доме».
Этот «друг» Оппенхаймов объявился во плоти и крови в
сентябре 1956 года. «Хандельсблатт» сообщила: «Группа
Флика через относящуюся к ней фирму «Максимилианс-
хютте», достигнув особой договоренности с кёльнским
банковским домом Оппенхайма, приобрела 25-процентное
участие в «Ауто унион ГмбХ». Теперь уже было только
вопросом времени, чтобы остальные участники «Ауто
унион» поняли, куда ведет развитие событий. Флик и
Оппенхайм, державшие вместе под контролем явное
большинство капитала, подруливали ипголыптадтское
предприятие к гавани Унтертюркхайма. В конце 1957 года
генеральный директор «Даймлер-Бенц» Кёнекке был
извещен главным акционером концерна, «что сотрудничество
групп «Даймлер-Бенц» и «Ауто унион» представляется
заслуживающим поддержки, особенно в связи с
европейским Общим рынком» (журнал «Шпигель»).
(ГОРБАТОЙ ДЕВИЦЫ НЕ НАДО»...
Сделка, которой суждено было позднее оказаться для
концерна «Даймлер-Бенц» довольно «жалким
приобретением», мотивировалась видами на будущее. Присоединив
«Ауто унион», соблазнял Флик господ из правления в
Унтертюркхайме, концерн «Даймлер-Бенц» опередит
«Фольксвагенверке» как крупнейшего производителя
автомобилей в Европе п займет тем самым наиболее
выгодные стартовые позиции в соревновании за захват
громадного рынка Европейского экономического сообщества.
И тогда под лучами «счастливой звезды на всех путях»
298

возникнет самая укомплектованная производственная
программа для всей автомобильной промышленности
Европы — от микролитражек до грузовиков сверхвысокой
грузоподъемности. Сверх того Флик сулил своим менеджерам
кисельные берега и молочные реки: благодаря связи
с «Ауто унион» концерн «Даймлер-Бонц» экономит-де
150 миллионов марок на развитии производства,
которые пришлось бы истратить на крупносерийный выпуск
уже сконструированного малолитражного автомобиля
«Мерседес». Строители элитных «Мерседесов»,
роскошных «карет», которые становились все дороже, не хотели
еще в ту пору отдавать конкурентам своих покупателей
автомобилей из малооплачиваемых слоев населения и
планировали выпуск модели популярной категории
стоимостью порядка 7 тысяч марок за машину. Кёнекке по
этому поводу заметил: «Теперь дело обстоит иначе.
Покупатель машины «ДКВ»1 принадлежит теперь уже нам, и он
останется в нашем стойле. Если потом «ДКВ» покажется
ему маловат или в чем-нибудь еще не будет больше
соответствовать его представлениям, то он скажет себе: а ну-
ка попробую я «Мерседес-180». До сих пор такие люди
пересаживались в «Опель-капитан» или «Боргвард».
С «Ауто унион» мы идем поэтому на двух ногах в Общий
рынок, становления которого наверняка не переживут
некоторые производители автомобилей из Западной
Германии».
Флику оставалось, убедить только боссов фирмы «Ауто
унион».
Он предполагал, видимо, встретить в лице
генерального директора Рихарда Бруна противника своих планов
слияния, так как поспешно отправил его, а заодно и
технического директора Цербста на пенсию. Официально это
было обосновано расхождениями во мнениях
относительно трехместной малолитражки с пластмассовым кузовом,
которая была сконструирована в Инголыптадте и
считалась любимым детищем Бруна. Когда дирекция
запросила от компаньонов фирм 50 миллионов марок,
требовавшихся для серийного производства этой модели; Флик
отказался дать свое согласие якобы по совету шефа
«Даймлер-Бенц» Кёнекке, который будто бы полагал, что
у пластмассового карлика нет никаких шансов на рынке.
1 Модель, выпускавшаяся фирмой «Ауто унион»,
299

Новыми руководителями ипголыптадтской
автомобильной кузницы Флик предложил сделать торговца Вер-
нера Хенце и инженера Вильяма Вернера, который вместо
пластмассового автокарлика хотел пустить в
производство обычный автомобиль марки «ДКВ-600» с
металлическим кузовом. Достигнув единства мнений с Кёнекке,
Флик направил этого даймлерского генерала к обоим
руководителям «Ауто унион», чтобы помягче подготовить
их к утрате самостоятельности. От имени Флика Кёнекке
заверил обоих собеседников в том, что они сохранят свои
посты. Так были устранены последние препятствия на
пути к объединению.
1 января 1958 года концерн «Даймлер-Бенц» завладел
«квалифицированным большинством» паев пнголынтадт-
ской фирмы, говоря же открыто, с помощью Оппепхайма
и семейства Гёнеров Флик поставил под эгиду «Даймлер-
Бенц» 88 процентов капитала «Ауто унион» и заполучил
теперь господство над концерном с 75 тысячами занятых
и с годовым оборотом 2 миллиарда 200 миллионов марок
(данные 1957 года). Столь отрадный результат был
соответственно и отпразднован. Специалисты «Даймлер-Бенц»
объявили, что проверка состояния балансов «Ауто унион»
показала, что предприятие в основе своей здорово. По
этому поводу Кёнекке заметил: «Мы ведь не собирались
заполучить в постель горбатую девицу». Инголыптадтцы
радовались со своей стороны возможности с помощью
богатого капиталами партнера выпустить на рынок свой
«ДКВ-600» в гораздо больших количествах, чем
планировалось вначале. Речь шла и о более широких планах
создания совместной модели с ходовой частью фирмы
ДКВ и мерседесовским мотором. Экономические органы
печати ликовали. Вот что писала газета «Индустрикурир»:;
«Можно быть благодарными инициативе «Даймлер-Бенц
АГ» и уму руководителей группы Флика за то, что
отныне и на [западно] германских предприятиях ведется
сулящая успех подготовка к мощному выступлению на
европейском рынке». Комментаторы понимающе умалчивали,
что все это в конечном счете служило лишь одному:
после проведенной операции пакет Флика в концерне
«Даймлер-Бенц» разбух почти до 40 процентов.
Обоим же партнерам по «автосупружеству»
(выражение газеты «Хандельсблатт») свадьба не принесла
благодати. Через шесть лет они «подали на развод». Плодотвор-
300

ное сотрудничество, на которое по приказу Флика
выруливал даймлерский автогенерал Кёнекке, не состоялось.
Кичливые строители роскошных автомобилей из Унтер-
тюркхайма не хотели иметь ничего общего с дурно
пахнувшим двухтактным автомобилем дешевой марки «ДКВ»,
которую они с издевкой и расшифровали как «Доичер
кпндерваген» («немецкая детская коляска»). Вместо
того чтобы с поддержкой старшего брата выйти на
ожидаемые высокие показатели сбыта, производство
малопригодных для рынка автомобилей фирмы «Ауто унион»
падало все ниже. Только в одном лишь 1963 году ео оборот
сократился на 16,8 процента, в то время как продавцы
автомобилей «Даймлер-Бенц» собрали значительную
жатву. Вместо того чтобы обихаживать немилую невесту
солидными финансовыми инъекциями, лишенные всякой
сентиментальности хозяева «Даймлер-Бенц» с согласия
столь же мало поддающегося сантиментам главного
акционера Флика решили поскорее с ней расстаться.
Флик, как инициатор неудавшейся операции, сам
занялся поисками платежеспособного покупателя и вновь
доказал, что он столь же ловко умеет всучить товар, сколь
и приобрести его. Он предложил свой неприбыльный ин-
голыптадтский объект стареющему генеральному
директору фирмы «Фольксваген» Генриху Нордхоффу,
нарисовав ему заманчивую картину слияния «Даймлер-Бенц»,
«Ауто унион» и «Фольксваген» в одну гигантскую
автомобильную империю. Он предложил «королю из Вольфсбур-
га» объединение интересов обоих крупнейших
европейских автомобильных концернов и четкое разделение
рынка сбыта между «Даймлер-Бенц» и «Фольксваген».
Унтертюркхаймцы отступились бы от своего намерения
вторгнуться в производство автомобилей низшей
категории среднего класса, на что нацеливался «Фольксваген»,
если бы Нордхофф оказался бы столь любезен и купил
у Флика «Ауто унион». Журнал «Шпигель» ппсал:
«Знаток рынка и человеческой психологии, Флик
догадывался, что генеральному директору концерна «Фольксваген»
отнюдь не безразлично развитие фирмы «Ауто унион».
Если бы «Даймлер» увеличил производство автомобилей
и захватил дополнительно значительные части рынка
сбыта, это наверняка затронуло бы и «Фольксвагенверке».
С другой стороны, если бы «Даймлер-Бенц» в своей
дочерней фирме перешел на мелкий шаг и сократил произ-
301

водство, то «Опель» и «Форд» тотчас попытались бы
заманить торговцев «ДКВ» в свои сбытовые сети».
Нордхофф, уже не раз посещавший Флика в его
дюссельдорфском правлении, дал понять, что ни усиление, ни
ослабление «Ауто унион» ему ни к чему. Немного спустя
оба великих автомобильных могола публично объявили,
что «на первых порах... они будут совместно вести дела
и производство компании «Ауто унион». Текущая
программа по всем типам машин будет продолжена и
усовершенствована с точки зрения современного развития».
ПАДЕНИЕ ХИТЦИНГЕРА
Через несколько дней после того, как общественности
был брошен этот пробный шар, правления в Вольфсбурге
и Унтертюркхайме дали понять, что объявленное ими
совместное производство на фирме «Ауто унион» долго
не продлится. Новый генеральный директор «Даймлер-
Бенц», почетный советник Вальтер Хитцингер, должен
был уступить кресло председателя наблюдательного
совета в Инголыптадте Нордхоффу, чья фирма «Фольксваген»
приобрела поначалу 51 процент капитала «Ауто унион»
(к этому времени равного 80 миллионам марок). Годом
позже капитал пнголыптадтской фирмы был увеличен до
160 миллионов марок и полностью перешел в руки
«Фольксваген». За номинально 80-миллионный пай
капитала «Ауто унион», купленный у «Даймлер-Бенц»,
Нордхоффу пришлось выложить 300 миллионов марок.
Господа из Вольфсбурга энергично принялись
командовать в Инголыптадте. И надо сказать, что фольксваген-
ским менеджерам удалось то, чего не сумели Флик и
«Даймлер-Бенц», — под жестким руководством Ляйдинга,
наместника Нордхоффа, благодаря новым, популярным
типам «Ауди» «Ауто унион» превратился в настоящую
золотую жилу. Единственным утешением для
неудачливых хозяев «Даймлер-Бенц» могло служить то, что они
способствовали запоздалому успеху своей бывшей
дочерней фирмы разработкой конструкции нового мотора
автомобилей «Ауди».
Флик же мог поздравить себя с 300-миллионным
подарком от Нордхоффа, что позволило ему хоть как-то
выправить неудавшееся дело.
302

Оставалось лишь найти козла отпущения, на которого
можно было бы взвалить вину за провал с фирмой «Ауто
унион». Для этой роли самым подходящим, был Вальтер
Хитцингер — наиболее высокооплачиваемый
«иностранный рабочий» в ФРГ, ставший второй неудачной
инвестицией Флика в Унтертюркхайме.
В 1960 году на побережье в Монте-Карло утонул
пятнадцатилетний единственный сын фликовского друга
Кёнекке. Удрученный менеджер утратил интерес к
работе и в 1961 году попросил наблюдательный совет
досрочно, на полтора года до истечения договорного срока,
отпустить его на пенсию. На освободившееся место
генерального директора «Даймлер-Бенц» Флик пригласил не
министра транспорта Ганса Кристофа Зеебома, не
президента федеральной железной дороги Гейнца Марию Эфте-
ринга и не военного министра Франца Йозефа Штрауса,
как предполагали некоторые журналисты-экономисты, но
не известного дотоле в ФРГ Вальтера Хитцингера,
руководителя австрийского государственного концерна «Фе-
райнигте эстеррайхише айзен- унд штальверке» в Линце.
Мужиковатый, весом в сотню килограммов деятель
должен был взбодрить и динамизировать руководителей
фирмы «Даймлер-Бенц», по мнению Флика несколько
слишком уж утонченных.
Появлению «варяга» из Австрии предшествовали
толки, будто он имеет обыкновение разгуливать по цехам
заводов с бутылками пива в карманах и пить за здоровье
рабочих, будто этот обычно небрежно одетый
социал-демократ любит, кроме того, при случае пользоваться
известной цитатой из «Гётца фон Берлихингена»1. И когда он
прибыл, оправдались самые худшие ожидания
перепуганных господ в мерседесовской фирме. По словам
«Шпигеля», этот «высокомерно-снисходительный шумный
работяга с простецким нравом» покоробил своих коллег по
правлению плебейским обхождением и категорическим
требованием величать его не иначе как «господин
генеральный директор». Даже высокооплачиваемые директора
должны были получать его визу на свои служебные
поездки. Первым возроптал заместитель члена правления,
отвечавший за кадровые дела, Ганс Мартин Шляйер, ко-
1 Имеется в виду то место из драмы Гёте, где Гётц говорит:
«...пусть он меня поцелует в задницу».
303

торый сам за словом в карман не лазил. Хитцингер
накричал на него однажды: «Когда я знакомился с вами, вы
показались мне приемлемым парнем». На реплику Шляй-
ера, высказанную в повышенном тоне, новый фликовский
протеже реагировал предложением вышвырнуть его
сквозь закрытое окно. Разговор происходил на десятом
этаже.
Генеральный директор, получавший в год жалованье
1 миллион марок и ядовито окрещенный даймлерским
«истэблишментом», «самым удачливым после Гитлера
австрийцем в Германии», был подвергнут остракизму.
Члены правления поставили перед своим главным
акционером Фликом альтернативу: либо отказаться от
сотрудничества с ними, либо убрать «г-на Хитцингера». Флик
убрал его, и вслед потерявшему свое «венское обаяние»
австрийцу тут же пошла молва о его ответственности за
«прокол» с «Ауто унион». В начале 1966 года бывший
протеже Флика покинул «активную деятельность в
„Даймлер-Бенц АГ"». В резком несоответствии с
существующим обычаем наблюдательный совет полностью
отказал ему в словах благодарности. В отчете фирмы
говорилось: «В годы его деятельности предприятие смогло
продолжить свое успешное развитие». Мелкий акционер
Курт Фибих на общем собрании акционеров фирмы
злорадно поинтересовался: «Разрешите спросить, словй «тем
не менее» опущены из соображений вежливости?»
НАСТОЯЩИЙ ХОЗЯИН В ФИРМЕ
После дела Хитцингера мерседесовские менеджеры не
желали более видеть в кресле генерального директора
«сильной личности». Флику пришлось довольствоваться
компромиссным решением, хотя обычно он предпочитал
«ясные отношения». Исполнять обязанности генерального
директора он поставил в согласии с правлением и
наблюдательным советом известного своей гибкостью
финансового эксперта Иоахима Цана. «Мильхцан» — «молочный
вуб», как прозвал его Абс — младший из четырех про-
цпегающих братьев Цан, подобно своим
предшественникам, был немедленно просвещен Фликом насчет топ^ кто
настоящий хозяин в фирме «Даймлер-Бенц».
304

Старейший в мире автомобильный завод был захвачен
«королем» Фридрихом уже в конце пятидесятых годов,
но в Унтертюркхайме он вынужден был до сего времени
воздерживаться от превращения своего господства в
абсолютную монархию. Обладая 43 процентами капитала
«Даймлер-Бенц», Флик имел тем самым простое
большинство на общем собрании акционеров. Приращение
власти, которого можно было бы достичь доведением
пакета акций до абсолютного большинства, казалось
магнату при тогдашних биржевых курсах, очевидно, слишком
дорогим удовольствием (в июле 1971 года, к моменту
завершения работы над рукописью книги, 50-марковая
акция фирмы стоила 380 марок. — Г. О.). Еще в 1958 году,
после приобретения «Ауто унион», спекулянты
полагали, что Фридрих Флик, никогда не терпевший рядом с
собой других хозяев, пустит в ход все, чтобы выгадать
себе не менее 51 процента капитала «Даймлер-Бенц».
Курс мерседесовских акций подскочил вверх за один
месяц с 350 процентов до рекордной отметки — 760
процентов.
Калеч довольно правдоподобно заявлял: «Вырвать
«Даймлер» из наших рук не сможет больше никто, и
никто при существующем курсе не сможет сильнее
укорениться в этом деле, чем мы». Но скаредный старец не
видел причин тратить такие огромные деньги на
предприятие, которое можно прочно взять в руки и иным
способом. Так, в те бурные годы он решил ограничиться в
делах с «Даймлер-Бенц» лишь операциями, которые
были связаны с возможно меньшими издержками.
Удачно использовав сделку с «Ауто унион», Флик
стал высматривать новые объекты для обменов, с
помощью которых можно было бы укрепить бастион в
Унтертюркхайме. Примерно в то время, когда он
планировал пробраться в «Ауто унион», его внимание
привлекла фирма «Майбах-моторенбау ГмбХ» во Фридрихсхафе-
не, которая когда-то выпускала агрегаты для дирижаблей
графа Цеппелина, а позже — роскошные автомашины
наивысшего класса. Всемирно известная некогда фирма в
послевоенное время потеряла свой блеск, но сохранила
тесные связи с «Даймлер-Бенц». Из основного ее
капитала в 6 миллионов марок половина принадлежала
семейству Майбахов и наследникам графа Цеппелина, прочно
3 миллиона марок управлялись по опекунской доверенно-
20-222
305

сти коммерческим директором Жаном Рэбелем. Флику
было ясно, как удачно подходят великолепные майбахские
специалисты концерну «Даймлер-Бенц», и он купил у Рэ-
беля опекунский капитал, а также некоторые другие паи
компании. Завладев явным большинством капитала, он в
1961 году привязал моторостроительный завод на Воден-
зее к унтертюркхаймскому автомобильному концерну.
Через два года «Даймлер-Бенц» прикупил еще и «Йорше-
дизель-моторенбау ГмбХ» во Фридрихсхафене и слил обе
дочерние фирмы в общество «Майбах-Мерседес-Бенц мо-
торенбау ГмбХ». Теперь угодье на Боденском озере носит
название «Моторен- унд турбинен унион» и наряду
с сельскохозяйственными тракторами производит
преимущественно моторы для бундесверовских танков «Леопард»,
которые делает в Мюнхене фликовская кузница
вооружений «Краус-Маффай».
В кругах моторостроителей навострили уши и стали
вдруг шушукаться, что Флик планирует не только
выпуск крупных моторов, но и изготовление мопедов и
мотоциклов. Основанием для этих слухов послужило то, что
«Ауто унион» заключил соглашение с нюрнбергской
фирмой «Виктория-верке АГ», по которому производство
мотоциклов «ДКВ» впредь передавалось ей. А главным
акционером «Виктории», которая к тому же приобрела
неплатежеспособную фирму «Экспрессверке АГ», был
фликовский доверенный Одило Буркарт, генеральный
директор «Максимилиансхютте». Однако слух оказался
«уткой»: Флик и не помышлял о санировании терпевшей
бедствие мотоциклетной отрасли. Буркарт выступал в
нюрнбергской истории как частное лицо.
«ЛАТАНИЕ ДЫР» В «БМВ»
Зато вполне серьезным было намерение Флика
присоединить к своему концерну мюнхенские заводы «БМВ» —•
гордость Баварии. Предприятие с давними традициями,
производившее фурор как своим довоенным спортивным
автомобилем «328», так и созданием моторов для самого
надежного транспортного самолета тридцатых годов,
знаменитого «Ю-52», оказалось в 1959 году в трудном
положении и настоятельно нуждалось в капиталах.
Менеджеры фирмы «БМВ» не нашли надежных путей на послево-
306

енный рынок сбыта и несли ежегодные убытки: 12,5
миллиона марок в 1958 году, 14,7 миллиона марок в 1959
году, поскольку в то время они, по меткому замечанию
журнала «Шпигель», делали «авто либо для поденщиков,
либо для генеральных директоров», предлагали рядовому
покупателю, помимо мотоциклов, смехотворную «Изетту»
или безобразный «БМВ-600», а богатому—крупнолитраж-
ные шести- и восьмицилиндровые автомашины ценой
порядка 20 тысяч марок. Их старая клиентура пересела на
«Мерседесы» и «Порше»...»
Флик видел в этом подтверждение правильности
своего решения, принятого несколько лет тому назад в
пользу «Ауто унион», и не испытывал никакого желания
латать пробоины тонущей автомобильной фирмы своими
капиталами. Но он увидел шанс за гроши присоединить
к своей унтертюркхаймской звезде еще один луч в виде
производственных мощностей мюнхенского
автомобильного завода вместе с коллективом первоклассных
специалистов. И когда отчаявшиеся боссы «БМВ» во главе с
элегантным, но малоудачливым руководителем Генрихом Рихтер-
Бромом начали задыхаться под бременем долгов, Флик
сразу предложил им «план санирования», по которому
фирма «БМВ» практически полностью переходила в
собственность концерна «Даймлер-Бенц», а старые
акционеры «БМВ» выставлялись за дверь. Режиссура Флика в
который уже раз отличалась макиавеллевским совершенством:
«Дойче банк», партнер Флика по фирме «Даймлер-Бенц»,
назначил с 26 мая 1959 года на пост председателя
наблюдательного совета мюнхенского концерна своего
ставленника Ганса Файта. Уроженец Зигерланда, Файт, чей банк
принадлежал к крупнейшим кредиторам заводов «БМВ»,
объяснил баварцам, что из ямы банкротства у них
имеется лишь одна-единственная лазейка, и она ведет в Унтер-
тюркхайм. По его словам, фирма «Даймлер» перекупила
все их долговые обязательства и загружает заводы «БМВ»
заказами по 100 миллионов марок в год. Переговорам
с другими автомобильными концернами, например с «Аме-
рикэн моторе», осмотрительный Файт вообще не дал
дозреть до стадии принятия решений.
В декабре 1950 года акционерам фирмы «БМВ»
предстояло проголосовать за эгоистическую акцию спасения,
предложенную дюссельдорфским миллиардером, и по
возможности в ее пользу. Однако это общее собрание акцио-
20*
307

неров, пожалуй самое примечательное в новейшей
истории [западно] германской экономики, длилось 9 с
половиной часов и закончилось поражением Флика. Виновником
этого был в первую очередь небезызвестный Флику
нарушитель спокойствия: концерн «Гутехоффнугсхютте»
Германа Ройша сделал фирме «БМВ» через дочернюю
компанию «МАН» выгодное предложение — купить
принадлежащее «БМВ» предприятие по производству двигателей.
Выручка по этой сделке давала мюнхенцам возможность
выплатить наиболее срочные долги. Акционеры «БМВ»
почувствовали приток живительного воздуха и уже не
были склонны безоговорочно капитулировать перед
«Даймлер-Бенц». «Оппозиционер Нольд1 издевательски
окрестил предложение о санировании «латанием дыр»
(созвучный фамилии Флика глагол «flicken» — штопать,
латать. — Ред.), а адвокат Матери из союза охраны
достояний в ценных бумагах во время заседания еще раз, по
телефону, запросил подтверждения от фирмы «МАН», а
затем внес предложение отклонить план фирмы
«Даймлер». После шумных дебатов, в ходе которых ^до слуха
менеджеров «БМВ» дошли и угрозы судебного
преследования, акционеры, представлявшие 29,5 процента
капитала, проголосовали против операции спасения группой
Флика.
Так был открыт путь для самого заинтересованного
в фирме «БМВ» лица, до сих пор державшегося в тени,
Герберта Квандта, который не в пример Флику уже не раз
позволял себе роскошь тратить деньги на санирование
фирм и теперь начал обхаживать акционеров «БМВ». По
его замыслу акционерный капитал фирмы необходимо
было сначала сократить с 30 миллионов до 22,5
миллиона марок, а затем путем продажи новых акций фирмы ее
старым акционерам повысить его до 45 миллионов марок.
Квандт обещал выкупить у банков все акции, которые при
повышении капитала не найдут покупателей. Основная
масса мелких акционеров «БМВ» из состоятельных
граждан Мюнхена увидела в Квандте своего спасителя от
Флика и приняла его предложения. Экономическая печать
писала: «Отныне в автомобильной отрасли фирму «БМВ»
рассматривали как дорогую забаву Квандта»..
1 Нольд — мелкий акционер, приобретший в те годы
известность критическими высказываниями на общих собраниях
акционеров западногерманских концернов.
303

С новой командой менеджеров, которых он переманил
у своих автомобильных конкурентов, почти ослепший
хозяин концерна, чей младший брат Геральд погиб в 1967
году при аварии собственного реактивного самолета,
выжал мюнхенсжую штангу. Как «феникс из пепла» (по
выражению еженедельника «Ди цайт»), возродилась
«слава Баварии» и обрела новый блеск. Выпустив броские
модели автомашин «нового класса», «БМВ» вырвалась из
тисков убытков и в 1963 году, впервые за двадцать летг
смогла возобновить выплату дивидендов в размере 6
процентов. А в 1969 году руководитель службы сбыта фирмы
Пауль Г. Хапшан (по прозвищу Павло-ниша за то, что
он обнаружил нишу, т. е. неиспользованные возможности
в рынке сбыта «БМВ») похвастался: «Один миллиард
оборота для нас уже пройденный этап, теперь мы
нацеливаемся на два». И когда руководимые Гербертом Квандтом
мюнхенские автостроители вознамерились прорваться
классными шестицилиндровыми машинами в
традиционные рыночные владения концерна «Даймлер-Бенц», у
фликовских стратегов били все основания занервничать.
Правда, бело-голубая эмблема и сейчас еще не
представляет собой серьезной опасности для унтертюркхаймской
звезды «Мерседеса», но даймлерским боссам приходится
опасаться, как бы Квандт не продал свой контрольный
пакет какому-либо потенциальному конкуренту фирмы.
Опираясь на финансовую мощь таких концернов, как,
скажем, «Фиат» или «Фольксваген», мюнхенские спортивные
машины, пользовавшиеся известностью, могли стать на
пути у швабов. Поэтому биржа регистрировала каждый
визит Квандта к любому из вершителей дел в
автопромышленности. И когда владелец «БМВ» в минувшпм году
поехал в Вольфсбург к новому генеральному директору
«Фольксваген» Курту Л отцу, экономические обозреватели
и биржевые спекулянты сразу заподозрили готовящееся
слияние.
Но концерн Флика не прекратил свои происки вокруг
«БМВ». Представитель «Даймлер-Бенц» Цан самоуверенно
заявил: «Когда в «БМВ» станут искать компании, я
уверен, они обратятся к нам». Никто еще не в состоянии
предсказать, чем в конечном итоге завершится схватка за
«жемчужину [западно] германской
автопромышленности» — как назвал баварскую фирму швейцарский
специальный журнал «Автомобиль-ревю». Примет предстоящей
309

ожесточенной битвы на бирже более чем достаточно: курс
акций «БМВ»1 к которым не столь давно относились с
пренебрежением, в первой половине 1969 года подскочил с
595 процентов до 850, а в 1970 году порой переваливал за
1000-процентную границу. Гордые унтертюркхаймцы
с тех пор едва ли не с нежностью заботятся о менеджерах
«БМВ». Они оказывают всяческую техническую помощь и
даже представляют баварцам свой испытательный
полигон в Унтертюркхайме. И если ныне слияние «БМВ» с
концерном «Даймлер-Бенц» кажется все равно невозможным,
то это зависит от соотношения долей участия двух
автомобильных набобов — Флика и Квандта. Бад-хомбуржец
со своими 60—70 процентами капитала фирмы «БМВ»
чувствует себя в мюнхенской фирме полновластным
хозяином, однако в унтертюркхаймской фирме он еще мало
значит. Если бы он решил все же отдать свой пакет акций
«БМВ» фирме «Даймлер-Бенц», получив за это ее акцииг
то в образовавшемся после такого слияния новом
концерне Квандт имел бы верным счетом более 25 процентов
капитала. Пакет же Флика может уменьшиться, если он
откажется участвовать в случайном повышении капитала,
настолько, что он вряд ли получит преимущество по
сравнению с двумя другими крупными акционерами. Поэтому
присоединение фирмы «БМВ» в настоящее время его не
устраивает. Однако, чем дальше он медлит, тем слабее
становятся его позиции, ибо «БМВ» росла в последние
годы значительно быстрее фирмы «Даймлер-Бенц». А вместе
с тем возрастала и мощь Квандта. Поэтому знатоки биржи
предполагают, что Флик тайно скупает акции «БМВ», где
только может. И только тогда, когда он сумеет взять 25-
процентный барьер, он получит реальные перспективы
переиграть Квандта на бирже. Наиболее
труднодостижимым объектом спекуляций явился примерно
10-процентный пакет акций «БМВ», принадлежавший в свое время
бернскому промышленнику Жаку Кёрферу. Он уступил
его в мае 1969 года за 70 миллионов марок кёльнскому
тузу страхового дела Гансу Герлингу после того, как
Квандт отказал Кёрферу в месте заместителя
председателя наблюдательного совета фирмы «БМВ». Знатоки
положения в автопромышленности надеялись, что пакет Кёрфе-
ра лишь на время оказался в руках Герлинга. Вопрос был в
том, кто из двух соперничавших магнатов — Квандт или
Флик — овладеет им. Квандт являлся членом наблюда-;
310

тельного совета предприятия Герлинга, но зато у Флика
было больше денег в кассе. Кому из них кёльнский
магнат страхового дела продаст в конце концов свой пакет,
об этом, кроме него самого, могли знать только боги.
754 МИЛЛИОНА КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ
Флик, разумеется, стремился насколько мог
обезопасить швабскую провинцию своей промышленной империи.
Ибо никакая другая акция в [западно] германской
промышленности не давала за последние двадцать лет такой
прибыли, как акция фирмы «Даймлер-Бенц». Если в
начале пятидесятых годов Флик мог «поднимать» курс
акций от 100 до 200 процентов, то в период апогея даймлер-
ских спекуляций курс акций «Даймлер-Бенц» достиг
6325 процентов. Это значит, что одна акция номинальной
стоимостью 100 марок, которую Флик в 1953 году обрел
за 130 марок, стоила уже 6325 марок! Даже
скорректированный курс этой акции, то есть ее стоимость, за
исключением прав на приобретение новых акций и прочих
привилегий, все равно доходил до 1500 процентов.
Сегодня за акцию в 50 марок платят примерно 380 марок, то
есть в семь раз выше ее номинальной стоимости. Но еще
больше, чем на биржевом курсе акций, главный акционер
фирмы «Даймлер-Бенц» выигрывал от внушительных
производственных прибылей предприятия. «Счастливая
звезда» приносила столь солидные дивиденды, что фирма
постоянно выплачивала большую прибыль и, кроме того,
могла обеспечить «самофинансирование по высшему
классу», как выразилось Объединение защиты состояний в
ценных бумагах.
После денежной реформы основной капитал фирмы,
составлявший 120 миллионов рейхсмарок, был сокращен
до 72 миллионов новых, западногерманских марок. Эта
скудная капиталооснащенность позволила Флику в
начале пятидесятых годов скупить сравнительно крупную
процентную долю в процветающей фирме. В союзе с
двумя другими крупными акционерами он длительное время
препятствовал давно назревшему увеличению капитала,
чтобы мелкие акционеры не захлебнулись от радости в
предвидении огромных прибылей. По его настоянию
заработанные до 1957 года 568 миллионов марок (что в восемь
311

раз превышало весь акционерный капитал) были
инвестированы в оснащение предприятий фирмы и
одновременно 425,98 миллиона марок списаны в качестве
амортизации. В 1957 году, когда фирма «Даймлер-Бенц»
достигла оборота в 1 миллиард 800 миллионов марок, ее
основной капитал был столь же мал, как и на следующий
день после денеяшой реформы. Насколько гротескным
было такое соотношение, видно из одного факта: в том же
году чистая прибыль, подлежавшая обложению налогом,
была почти на 80 миллионов марок больше, чем весь
основной капитал фирмы.
И лишь когда Флик положил в' карман 40 процентов
капитала «Даймлер-Бенц», он согласился на повышение
капитала фирмы. Таким манером в 1960 году, вошедшем
в историю как год бума, биржевая стоимость всего
капитала «Даймлер-Бенц» стала вдруг равна 7 миллиардам
200 миллионам марок; в конце 1953 года она достигла всего
94 миллионов. Это означало рост почти в 80 раз! К своему
восьмидесятилетию главный акционер «Даймлер-Бенц»
подготовил для себя поистине княжеский подарок. Летом
1963 года швабский автомобильный концерн повысил свой
основной капитал на 135,3 миллиона марок и передал
новые акции на чрезвычайно выгодных условиях своим
акционерам. Дело в том, что половина этих 135 миллионов
марок была финансирована из резервов фирмы, а остаток
продан акционерам по номинальной стоимости. Для
Флика это выглядело следующим образом: соответственно
своей доле примерно в 43 процента капитала он получил
круглым счетом на 58 миллионов марок новых акций,
заплатив за них всего лишь 29 миллионов марок. А ведь
ценность этого пакета новоиспеченных акций при
тогдашнем биржевом курсе порядка 1300 процентов составляла
около 754 миллионов марок. Это лишь чуть меньше того,
что западногерманский «король универмагов» Хельмут
Хортен выручил от продажи 75 процентов всего своего
концерна! Да, уж если миллиардеры празднуют свой день
рождения...
Ныне основной капитал «Даймлер-Бенц» составляет
761 миллион западногерманских марок при среднем
биржевом курсе ее акций в 350 процентов (за одну 50-марко-
вую акцию). В соответствии с этим концерн «Даймлер-
Бенц» стоит на бирже 5 миллиардов 327 миллионов
западногерманских марок. Если считать долю Флика равной
312

43 процентам, то, следовательно, его пакет акций
«Даймлер-Бенц» стоит 2 миллиарда 300 миллионов марок. Столь
огромный прирост стоимости был возможен именно
потому, что Флик мог решающим образом влиять^а
хозяйственную политику фирмы. Себе и другим крупным
акционерам он обеспечивал выгодные условия приобретения
новых акций при повышениях капитала, резко
препятствуя в то же время всякому стремлению занятых на
заводах фирмы получить долю сверхприбыли «своего»
предприятия в виде бесплатных акций. Из-за этого весной
1970 года дело дошло даже до демонстраций протеста и
забастовок, что нимало не обеспокоило промышленного
магната.
Протестующие рабочие были ему столь же противны,
как и жадные до дивидендов мелкие акционеры, — это
Флик доказывал уже не раз. И те и другие никогда не
забывали об этом. Весной 1963 года, когда металлисты Ба-
ден-Вюртемберга забастовали, рабочие заводов фирмы
«Даймлер-Бенц» участвовали в демонстрации под
транспарантами, на которых было начертано:
«Мультимиллионер Флик: в 1923 году нажившийся на войне; в 1940
году— вервиртшафтсфюрер; в 1945 году был осужден как
военный преступник, а сегодня выбрасывает на улицу
рабочих». «Жесткий» человек Флика в Унтертюркхайме,
ответственный за работу с персоналом, Ганс Мартин
Шляйер немедленно ответил на забастовку (начатую из-
за прерванных тарифных переговоров) локаутом.
Представитель профсоюза металлистов Алоис Вёрле с
возмущением заявил на первомайском митинге: «Милостью
Гитлера бывший вервиртшафтсфюрер ныне один из тех,
кто выбрасывает на улицу рабочих в Баден-Вюртем-
берге».
Фликовский центральный аппарат твердой рукой
управляет своей швабской автомобильной провинцией так,
чтобы его политика хозяйствования всегда приносила
выгоду. В 1969 году концерну «Даймлер-Бенц» — третьему
по величине в Западной Германии после «Фольксвагена»
и «Сименса» (10 миллиардов годового оборота и 136
тысяч занятых) — было приказано перевести 55 миллионов
марок дивидендов в Дюссельдорф, а в 1970 году — даже
60 миллионов марок. Дважды в неделю придворные
чиновники Флика требуют отчетов по телефону о текущих
делах концерна «Даймлер-Бенц», все важные решения его
313

правления должны согласовываться с Дюссельдорфом.
Миллиардер давно уже подчинил себе унтертюркхайм-
ских высших менеджеров. Наряду с недавно назначенным
генеральным директором Цаном, специалистом по
финансам, до последнего времени доверенными людьми Флика
считались Ганс Мартин Шляйер, а также руководитель
отдела «экономической политики и связи с
общественностью» Хайнц Шмидт. Эта фликовская троица оставляла
двум остальным крупным акционерам только очень
ограниченную возможность участвовать в управлении
концерном.
В наблюдательном совете «Даймлер-Бенц» командует
тоже Фридрих Флик. Из десяти лиц, представляющих
капитал фирмы, ставленниками Флика являются четырез
кузен Конрад Калеч, сын Флика Фридрих Карл,
компаньон Отто Андреас Фридрих и управляющий делами Гюнтер
Макс Пэфген. Сам Фридрих Флик возглавляет президиум
как его «почетный председатель». По джентльменскому
соглашению со своим давним представителем на
переговорах с Печеками, Германом Йозефом Абсом, магнат
обеспечил себе поддержку обоих представителей «Дойче
банк» и уступил за это Абсу рост председателя
наблюдательного совета, который недавно перешел й преемнику
Абса — Францу Генриху Ульриху. Герберт Квандт,
второй после Калеча заместитель председателя, вместе со
своим уполномоченным Хорстом Павелом хотя и неплохо
представлен в совете, но против коалиции Флик —
«Дойче банк» он совершенно бессилен. Два последних
мандата в наблюдательном совете принадлежат
представителям обоих других крупных банков ФРГ — «Дрезде-
нер банк» и «Коммерцбанк». Великие моголы
западногерманской автомобильной промышленности не допускают
в «совет богов» фирмы «Даймлер-Бенц» ни одного
представителя многих тысяч мелких акционеров, обладающих
вместе как-никак 20 процентами капитала фирмы. Один
из этих мини-капиталистов возмущался на одном из
последних общих собраний акционеров «Даймлер-Бенц»,
заявив? «Господин Флик, по-видимому, рассматривает
мелких акционеров как назойливый сброд».

Глава 21
ФИРМА «ФЕЛЬДМЮЛЕ»
ВЗОРВАНА «ДИНАМИТОМ»
Свое сиятельное пренебрежение к «назойливому
сброду» промышленный магнат выразил и при завоевании
второй после автомобилестроения крупной провинции
своей послевоенной промышленной империи —
объединенного бумажно-синтетического концерна «Фельдмюле/Ди-
намит Нобель». Он сам расценил битву за «Фельдмюле»
и «Динамит» как свое «крупнейшее достижение после
войны». И в самом деле, пожадуй, ни одна сделка по
приобретению концерна в новейшей истории экономики не
достигла грандиозности этих фликовских маневров,
которые многие годы занимали высшие судебные инстанции
Западной Германии и даже экономическую периодику,
благоволящую по отношению к предпринимателям,
заставили выступать с возмущенными комментариями.
В который уже раз Флик привел в действие все регистры
своего испытанного и отточенного во многих биржевых
схватках ума, своей бескомпромиссной жесткости, по
отношению ко всем, кто пытался стать на его пути.
Ему было уже 77 лет, когда во всей грандиозности
предстало дело, относительно которого у него бьши свои
планы еще в 1952 году. Еще тогда он приобрел при
декартелизации «ИГ Фарбениндустри» 75 процентов из
7,5-миллионного капитала фирмы «Вольф и К0» в Вальсроде —
коммандитного общества на акциях,
специализирующегося на производстве тонкой синтетической пленки. Это
маленькое по фликовским масштабам предприятие стало
для него шагом на пути проникновения в отрасль
промышленности, которую он считал чрезвычайно
перспективной, — в химию. Он отнюдь не помышлял еще о пре-
315

вращении приобретенной маленькой фирмы в крупный
концерн синтетики. Это занятие казалось ему
обременительным и не соответствовало его темпераменту. Флик
всегда предпочитал обычной предпринимательской
деятельности доходные биржевые операции. Торговля
концернами и пакетами акций* скорее приводила его к
намеченной цели, нежели кропотливая забота даже о таком
многообещающем предприятии, как фирма «Вольф» в
Вальсроде.
Через свою частную, прекрасно работавшую службу
осведомления Флик узнал о заинтересованности фирмы
«Фельдмюле папир- унд целлыптоффеверке АГ»,
крупнейшей бумажной фабрики на Европейском континенте,
в производителях синтетической пленки. Ему оставалось
лишь выждать наиболее подходящий момент, чтобы
предложить «Фельдмюле» свои акции фирмы «Вольф». Он
дождался своего часа в 1955 году, когда бумажному
концерну потребовалось повысить свой капитал. По
договоренности с главным акционером этого концерна, своим
старым приятелем Гуго Стиннесом-младшим, который
унаследовал миллионы деда, но не его размах, Флик отдал
свой пакет акций фирмы «Вольф» за новые акции фирмы
«Фельдмюле» общей номинальной стоимостью 5
миллионов марок. Однпм ударом он захватил одну седьмую
часть динамичного, но слабо оснащенного капиталом
бумажного концерна, основной капитал которого составлял
всего 37 миллионов марок. Стиннес обладал 21,4
процента, то есть всего на 8 процентов больше, чем Флик.
Примерно в то же время Флик приобрел у Германа
Крагеса, участвовавшего тогда в большинстве
«интересных» биржевых спекуляций, пакет акций «Динамит АГ»
в Тройсдорфе близ Бонна номинальной стоимостью 7,5
миллиона марок, что составляло 16 процентов капитала
фирмы. Предприятие, основанное изобретателем динамита
Альфредом Нобелем, производило еще по традиции порох,
взрывчатку и патроны, но после войны сделало
главный унор на переработку синтетических материалов.
Перед вторжением Флика в фирму власть в ней делили
между собой два акционера —- эссенские «Райпшпе штальвер-
ке» и швейцарский фабрикант оружия Дитер Бюрле,
глава концерна «Эрликон», каждый из которых имел по
32 процента ее основного капитала. Велико же было
удивление экономических обозревателей, когда на общем со-
316

брапии акционеров этой фирмы в 1958 году Фридрих
Флик был избран председателем наблюдательного совета,
хотя его пакет акций, по его собственному признанию, не
составлял даже половины того количества акций, которое
имелось в руках двух других крупных акционеров
«Динамит АГ». Загадка разрешилась чуть позже:
дюссельдорфский промышленный магнат договорился, оказывается,
незадолго до этого со швейцарским «королем вооружений»
Дитером Бюрле о том, что тот передаст Флику свои
акции «Динамит АГ», которые он получил от правительства
ФРГ якобы в порядке возмещения за неоплаченные
поставки оружия Третьему рейху.
После переговоров с Фликом Дитеру Бюрле стало
ясно, что он не имеет шапсов завоевать большинство на
общем собрании акционеров. Поэтому он может-де
спокойно дать «похудеть» своему пакету акций с 32 до 25
процентов, не теряя своего влияния в фирме. Бюрле принял
предложение и продал Флику «лишние» 8 процентов
акций. А после того, как Флик прикупил на бирже еще два
процента акций, его доля в фирме перевалила за 25
процентов. Но свое блокирующее меньшинство акций Флик
не спрятал в дальний сейф, а продал его в три приема
фирме «Фельдмюле АГ» в обмен на новые пакеты акций
этого концерна.
«Фельдмюле АГ» и «Динамит АГ» очень подходили
друг другу: кроме химического завода в Люльсдорфе,
бумажная фабрика владела огромной территорией общей
площадью почти в 1 миллион квадратных метров (что
равно примерно половине территории химического концерна
«Байер» в Леверкузепе), непосредственно граничившей
с предприятиями по переработке синтетических
материалов фирмы «Динамит АГ» в Тройедорфе. На этой
площади, захватывающей 750 метров побережья Рейна, обе
фирмы и предполагали заложить совместные заводы для
производства и переработки синтетических материалов.
Председатель наблюдательного совета Стипнес в 1959
году обосновал свой интерес к этому плану на общем
собрании акционеров «Фельдмюле» следующим образом:
«Сегодня более чем когда-либо развитие производства бумаги
и синтетики идет параллельно, и в фирме «Фельдмюле»
наступил бы застой, равносильный отставапию, если бы
она не шла в ногу с этим развитием в химической
промышленности». Были ли эти мысли результатом его соб-
317

ственных размышлений или же они возникли у Стиннеса
под воздействием аргументации Старого Фрица,
неизвестно.
Еще более благоприятным было развитие этих событий
для планов Флика: со своими обменными акциями «Фельд-
мюле АГ», пакет которых он дополнил частными
покупками акций на бирже, Флик владел теперь 57 процентами
капитала бумагоделательного концерна, следовательно,
абсолютным большинством (25 процентов акций
«Динамит АГ», которые помогли ему овладеть командными
высотами в фирме «Фельдмюле», оказались, таким образом,
снова в его распоряжении). Собственно говоря, Флик мог
теперь потребовать для себя поста председателя
наблюдательного совета, но оп пе хотел портить отношения с Гуго
Стиннесом-младшим, который ссылался на право
старшинства. Интересы Флика все равно уже соблюдались
генеральным директором «Фельдмюле» Гербертом Рорером.
ПОБЕДИТЕЛЬ В «ЗЮДВЕСТФАЛЕН»
Завоевав таким образом господство над крупнейшим в
ФРГ предприятием по производству бумаги, Флик все
силы направил на то, чтобы поставить под свой контроль
благородное общество «Динамит». Стремясь замаскировать
свои истинные цели, Флик заявил на общем собрании
акционеров фирмы «Фельдмюле», «что для дальнейшего
расширения его участия в фирме «Динамит» особых
препятствий больше нет». Три крупных акционера фирмы
синтетических материалов — «Фельдмюле», «Рейшпталь»
и швейцарец Бюрле — находятся в «состоянии равновесия
сил, которое не может нарушить кто-либо из них».
Поэтому менеджеры «Фельдмюле» выразили «удивление» в
связи с тем, что курс акций «Динамит АГ» в последнее время
буквально взлетел вверх. В самом деле, первые акции
тройсдорфской фирмы Флик приобрел еще по курсу
значительно ниже 400 процентов; когда о его проникновении
в эту фирму узнали, ее акции всего лишь за несколько
дней поднялись до 620 процентов. В связи с такими
ценами бережливый Флик не считал более необходимым
добиваться господства над «Динамит АГ» посредством игры
на бирже. Ему нужно было, если он хотел иметь более
50 процентов акций фирмы, заполучить толстый пакет,
318

которым обладала фирма «Райнише штальверке» и
который составлял 32 процента всех акций «Динамит АГ».
Боссы «Райншталь», как было известно Флику, не
понимали еще истинной цены этого предприятия. Ведь
Герман Д. Крагес в свое время, прежде чем предложить
Флику купить первый 16-процентный пакет акций «Динамит
АГ», уже побывал в «Рейншталь». И тогда руководители
стального концерна не использовали шанса приобрести
большинство в фирме «Динамит АГ». Так крагесовский
пакет акций «Динамит АГ» оказался у Флика, который
теперь намеревался выставить главу концерна
«Рейншталь» Вернера Зёнгена из фирмы «Динамит».
К началу переговоров о пакете, принадлежавшем
«Рейншталь», Флик находился в крайне невыгодном
положении. Его интерес к тройсдорфскому предприятию не
был секретом, а время поджимало магната. Уж если он
решил стать неограниченным монархом в «Динамит АГ»,
то следовало использовать закон о преобразовании фирм,
который давал возможность экоцомить на налогах и
который собирались отменить в конце 1959 года. Флик
учитывал все эти обстоятельства и предложил боссам
концерна «Рейншталь» «благородную» цену за пакет акций
«Динамит АГ»: он был готов передать Зёнгену большинство
в фирме «Штальверке Зюдвестфален» и 33 процента
акций «Эделыптальверке Виттен» — иными словами^
большинство в двух лучших в ФРГ предприятиях
легированных сталей.
С этим фликовским владением связано особое
обстоятельство. Фирме «Штальверке Зюдвестфален»
принадлежали, в частности, предприятия старой «Шарлоттенхют-
те», где Флик начал некогда свою карьеру. Эти самые зи-
герландские сталеварни «Стальной трест» свел в фирму
«Штальверке Зюдвестфален». После декартелизации
«Стального треста» Флик приобрел в начале пятидесятых
годов через кёльнский банкирский дом «Оппенхайм и К0»
из владений фирмы «Оприба», наследницы старой группы
Гутенберга, крупный пакет акций «Штальверке
Зюдвестфален», который он округлял до большинства, прикупая
акции этой фирмы на бирже. Произошло это не из-за
сентиментальной привязанности к старой «Шарлоттенхютте»
или к Зигерланду, но из деловых соображений —
специализировавшиеся на производстве легированных сталей
предприятия приносили впечатляющие прибыли.
319

Другим крупным акционером «Штальверке Зюдвестфа-
#ен» был мюнхенский банкирский дом «Мерк, ФинкиК°»,
имевший около 30 процентов акций. «Фраикфуртер алль-
гемайне цайтунг» писала: «Поразительно скачкообразное
развитие курса акций фирмы «Штальверке Зюдвестфа-
лен» — сегодня ее акции котируются по 560 процентов —
заставляло предполагать о существовании своего рода
соревнования за приобретение большинства в фирме. Если
эта версия верна, то победитель теперь однозначно
определился—Флик!» В другом своем приобретении —
предприятии легированных сталей (фирма «Эделынтальверке
Виттен») —Флик все же вынужден был поделить власть
с частным мюнхенским банкирским домом Августа фон
Финка, который заработал миллиардное состояние прежде
всего на колоссальных спекуляциях земельными
участками в баварской столице и вокруг нее и считается ныне
наряду с «королем» Фридрихом вторым по богатству чело-
эеком в ФРГ. Партнером обоих миллиардеров в виттеп-
ской фирме был концерн «Райнише штальверке»,
державший тоже около 30 процентов акций.
И вот Флик предложил шефу «Райнише штальверке»
Зёнгену оба этих ценных пакета, со своей старой зигер-
ландской «Шарлоттенхютте» включительно, в обмен на 32
процента акций «Динамит АГ». «Благородная» цена,
предложенная Фликом, выглядела соблазнительно, и
акционеры «Райнише штальверке» уже предвкушали хорошую
прибыль. Однако в ходе общего собрания акционеров
фирмы «Райнише штальверке» 17 июля 1959 года
генеральный директор Зёнгсн, о котором уже тогда шла молва как
о весьма своенравном руководителе, вовсе не обнаружил
радости по поводу выгодной сделки. О его выступлении
на том собрании в специальном выпуске «Дас вертпапир»
писалось: «Следующим объектом подробной дискуссии
был предложенный фирмой Фридриха Флика обмен
пакета акций «Динамит Нобель» на участие в фирмах
«Штальверке Зюдвестфален» и «Эделынтальверке Виттен». Очень
многие отговаривали администрацию от совершения
этого обмена. Администрация со своей стороны дала понять,
что знает цену принадлежащему ей пакету акций
«Динамит Нобель» и согласиться на предложение концерна
Флика может лишь при условии, если наряду с участием
в указанных двух фирмах, производящих качественную
сталь, ей будут предложены дополнительные предприни-
320

мательские возможности. Очевидно, этому противоречит
б настоящее время и участие банковского дома «Мерк,
Финк и К0» в названных фирмах. Будущее покажет, так
ли важны Флику предпринимательские возможности в
фирме «Динамит», что он выкупит и участие Мерка —
Финка, дабы также предложить их фирме «Райнише
штальверке». Речь шла бы в этом случае о новом шаге в
концентрации собственности в концерне Флика, что не
особенно желательно. Но те же факты следовало
расценивать совершенно иначе с общественно-политической точки
зрения для фирмы «Райнише штальверке». В противовес
фирме Фридриха Флика «Райншталь» имеет большое
количество акционеров, в чье полнейшее распоряжение
поступили бы в соответствии с концепцией Зёнгена оба
предприятия, выпускающие специальные стали».
«ЗАЛОГ ЗА БУТЫЛКУ»
Предложение Флика было отклонено, потому что
менеджеров фирмы «Райнише штальверке» не
удовлетворяло простое большинство в фирме «Штальверке Зюдвест-
фален» и 32-процентная доля в фирме «Эделыптальверке»
в Виттене. Это был чувствительный удар для
оказавшегося в затруднительном положении Флика, но не причина
для отчаяния. Георг Вильгельм Энглер, дюссельдорфский
адвокат, специализировавшийся на промышленном праве,
в своей книге «Осторожно, акции!», вышедшей в
1967 году в издательстве «Шерц» (Берн —Мюнхен),
так комментировал дельнейшие шаги Флика: «В
последующие четыре месяца произошли, очевидно, решающие
события, ибо взгляды правления фирмы «Райнише
штальверке» изменились коренным образом». Какими
методами сумел не останавливающийся ни перед чем
устроитель концернов Флик переубедить боссов «Райнише
штальверке», вряд ли кто узнает. Какое-то объяснение
капитуляции нестойкого Зёнгена, который десять лет
спустя привел свой концерн на грань банкротства и был
изгнан из ее наблюдательного совета, дает, может быть,
такой анекдот, обошедший всю Рурскую область:
руководитель одной из африканских стран ведет в Лондоне
переговоры о сталелитейном заводе. Ему нужен и
генеральный директор предприятия, и он спрашивает: сколько
21-222
321

тот будет стоить. Англичане отвечают: он стоит
минимум 20 тысяч фунтов стерлингов в год. Африканец
улетает в Америку. Американцы просят меньше за
строительство завода, но требуют за генерального директора 100
тысяч долларов. Удрученный африканский политик
отправляется в Бонн. И тут на его лице расцветает улыбка, когда
ему называют цену руководителя стального завода.
«Можете получить за 20 пфеннигов», — предлагает боннский
министр. Объяснение: «За господ из правления «Райнише
штальверке» мы берем только стоимость залога за
бутылку...» (непереводимая игра слов: «бутылка» (die Flasche)
употребляется и в значении «простофиля», «недотепа».—•
Ред.).
Нельзя отказать этой шутке в известной доле правды,
если учесть результаты сделки между Фликом и Зёнгеном.
Если в июле самоуверенный босс концерна «Райншталь»
отклонил два ценнейших пакета акций в обмен на
участие в «Динамит АГ», то в ноябре он удовольствовался
уже только одним пакетом. Неудержимо стремившийся
к власти над фирмой «Динамит» «король» Фридрих
вырвал у Зёнгена его 32 процента, дав ему взамен лишь
свою долю в фирме «Эделыптальверке» в Виттене и некую
никому не известную сумму наличных денег.
О том, насколько Флик обсчитал его в этой сделке,
Зёнген понял, очевидно, много времени спустя. Он
воображал, что владеет большинством в «Эделыптальверке
Виттен», так как концерн «Рейншталь» имел в своих
руках 30 процентов, а если считать с пакетом Флика, 62
процента основного капитала «Эделыпталь». Но то была
иллюзия. Ибо между крупными акционерами виттенской
фирмы существовал договор, по которому они были
обязаны делить между собой вновь приобретенные акции. В
соответствии с этим договором концерну «Рейншталь»
нужно было половину фликовского пакета акций, то есть 16
процентов основного капитала, уступить мюнхенскому
Крезу Августу фон Финку, так что Зёнген в
действительности не достиг в виттенской фирме даже простого
большинства. Правда, Финк великодушно отказался от
приобретения этих фликовских 16 процентов, ибо они
стоили денег, которые он мог использовать лучше по
другому назначению. Вместо этого он потребовал от Зёнгена
таких прав в виттенской фирме, как если бы он реально
имел одинаковое с ним участие в этом предприятии.
322

И только Тони Шмюккёр, преемник Зёнгена, стал
пытаться внести ясность в то странное соотношение сил, которое
сложилось в «Эделыптальверке» из-за операций Флика
с акциями «Динамит АГ».
Акционеры «Райншталь» ничего не узнали об этих
привходящих обстоятельствах. Даже о размере суммы
наличных, выплаченных Фликом Зёнгену, правление фирмы
«Рейншталь» отказалось что-либо сообщить, ссылаясь на
то, что оба партнера по сделке якобы обязались хранить
молчание. На этом основании можно заключить, что
Флику не пришлось залезать глубоко в свои карманы.
Правление фирмы «Рейншталь», согласно акционерному праву,
обязано доводить до сведения своих акционеров о важных
крупных сделках. Поскольку же оно никого не оповестило
о сделке, значит, речь шла о мизерной сумме, и только
этим объясняется молчание правления.
ЛИЧНОЕ ВЛАДЕНИЕ
Как бы там ни было, но Флик добился, чего хотел:
получив пакет от .Зёнгена, он имел в своих руках 57
процентов капитала «Динамит АГ»; кроме того, передав
большую часть новоприобретенных акций фирме «Фельд-
мюле», он смог повысить свою долю в капитале этой
последней до 70 процентов. За свои «динамитные» акции он
непрерывно получал новые акции «Фельдмюле АГ», чей
капитал многократно повышался за это время. В каждой
из этих фирм ему противостояло только по одному
крупному акционеру; Гуго Стиннес-младший владел 21,4
процента акций «Фельдмюле», Дитер Бюрле имел со своими
25 процентами акций блокирующее меньшинство
«Динамит Нобель». Но для Флика это не было причиной
отказываться от единоличного господства. Вместе со Стиннесом
он основал акционерное общество «АГ папир- унд целль-
штофф-интерессен», в которое оба участника вложили
свои акции «Фельдмюле АГ». А затем уговорил стинне-
совского наследника продать и остальные акции
«Фельдмюле», так как их-де все равно недостаточно даже для
блокирующего меньшинства и Флик в любой момент
может взять над ними верх при голосовании. Стиннес понял
это. За стиннесовские 21,4 процента акций «Фельдмюле»
Флик отдал, в частности, квалифицированное болыпин-
21*
323

ство (то есть 75 процентов) капитала фабрики
синтетической пленки «Вольф и К0» в Вальсроде — той самой, через
которую шагнул в фирму «Фельдмюле» и от которой он
теперь отказывался, а также принадлежавшее «Максими-
лиансхютте» предприятие «Феллаверке» в Фойхте, под
Нюрнбергом. В итоге Флик захватил 90 процентов
капитала «Фельдмюле АГ», а вместе с тем и единовластие в
ней.
Несколько труднее складывался для Флика маневр в
«Динамит Нобель». Хотя фабрикант оружия Бюрле и
согласился также основать вместе с Фликом холдинг «АГ
фюр кунстштоффверке», который владел 82 процентами
основного капитала «Динамит АГ», имея обоих крупных
акционеров, но крепкий швейцарец не собирался, подобно
Стиннесу, уступать позиции — как-никак у него было
блокирующее меньшинство. Все же он обещал Флику не
голосовать против него, а «король» Фридрих в свою очередь
допустил Бюрле к участию в дальнейших его планах по
фирме «Динамит». И некоторые из них уже были готовы.
Невероятно самоуверенный промышленный магнат
намеревался ни более ни менее как превратить оба крупных
акционерных общества, которые в 1970 году имели вместе
оборот в 2,8 миллиарда западногерманских марок и свыше
30 тысяч рабочих и служащих, в свой подсобный огород1.
Ни один чужак не должен был касаться его новой
провинции, ни один из докучливых мелких
акционеров не должен был иметь возможность ставить
неприятные вопросы на общих собраниях. Юридическое
основание для его замыслов давал Флику параграф 15 закона о
реорганизации фирм от 12 ноября 1956 года, согласно
которому главный акционер, обладавший в предприятии
более чем 75 процентами капитала, мог исключать из
фирмы остающееся меньшинство. Свои истоки этот
«вышивальный параграф» имел в «законе *о преобразовании
акционерных компаний», изданном еще нацистами 5 июля
1934 года с целью «способствовать отказу от анонимных
форм владения обществами». Под влиянием
неолиберальной экономической идеологии Людвига Эрхарда этот
нацистский закон был возрожден и скроен главным образом
на пользу тем предпринимателям помельче, которые стре-
1 В оригинале — Schrebergarten (нем.) — небольшой
подсобный участок земли у горожан, используемый как сад пли
огород.
324

мились превратить без больших налоговых отчислений
свои фирмы из акционерных обществ в более удобную для
себя форму компаний на паях. Поэтому боннские
законодатели, издав еще один чрезвычайный закон,
освобождали всех намеревавшихся совершить такие преобразования
предпринимателей от высоких налогов, которые пришлось
бы нормальным образом выплачивать за переход от одной
формы владения к другой. Однако эти налоговые
поблажки действовали лишь до 31 декабря 1959 года. Не
удивительно поэтому, что Флик очень спешил.
Труднейшее препятствие на пути к всевластию
в фирмах «Фельдмюле» и «Динамит» Флику еще
предстояло преодолеть. Намеченная реорганизация обеих
фирм должна была быть утверждена на общих собраниях
их акционеров. Вот тут-то мелкие акционеры, которых
Флик намеревался изгнать из фирм, могли нарушить его
планы. И они использовали этот свой последний шанс.
К несчастью для Флика, в их числе в «Фельдмюле»
оказались и две фигуры покрупнее: лесоторговец Герман
Д. Крагес и «белый великан» 1 из Дюссельдорфа, владелец
концерна, производящего известный стиральный порошок
«Перзиль», Конрад Хенкель. Если последний благородно
и сдержанно искал мирных путей, то бременский
спекулянт жаждал драки. Еще до общего собрания акционеров
«Фельдмюле» 22 декабря 1959 года он добился в земельном
суде в Дюссельдорфе временного распоряжения, которое
должно было помешать бумагопроизводящему концерну
внести в торговый реестр решение общего собрания
акционеров о реорганизации фирмы. Курс акций фирмы
«Фельдмюле» немедленно подпрыгнул до тысячи
процентов, и Крагес, специализировавшийся на торговле
пакетами, мог только радоваться приросту стоимости своего
номинально 3-миллионного пакета акций «Фельдмюле».
АКЦИОНЕРЫ ЗАПЕРТЫ!
Но в последней битве малых акционеров фирмы
«Фельдмюле» ни Крагес, ни его могущественный
противник Флик не принимали участия. Крагес послал дюссель-
1 Игра слов: «Der weife Riese» — рекламный лозунг
стирального порошка «Перзиль».
325

дорфскую супружескую чету адвокатов — Ютту и Георга
Вильгельма Энглер — в главное правление «Фельдмюле»,
в Дюссельдорф-Оберкассель, где за три дня до рождества
состоялось едва ли не самое драматичное после войны
общее собрание акционеров. "Единственным вопросом
повестки дня было преобразование фирмы «Фельдмюле» во
фликовское акционерное общество «АГ фюр папир- унд
целлыптофф-интерессен». Мелким акционерам Флик
предложил за их акции 770 процентов, в то время как
биржевой курс был равен 1200 процентам. Интересы Флика
представлял, кроме правления фирмы, и председатель
наблюдательного совета Гуго Стиннес-младший, который к тому
времени уже не имел в своих руках ни одной акции
«Фельдмюле».
Заседание началось. Стиннес не разрешил дармштад-
тскому торговцу углем Эриху Нольду, известному своими
обструкциями на общих собраниях акционеров, вести
запись заседания на магнитофон. Нольд, однако, ответил, что
он не будет цроизводить запись лишь в том случае, если
ему гарантируют передачу протокола заседания. Стиннес
категорически отклонил эту претензию и попросил одного
из членов правления отобрать магнитофон. На это Нольд
заметил: «Вы представляете правление «Фельдмюле», а
занимаетесь черт знает чем». Дискуссия еще не
начиналась, когда Стиннес заявил, что с этого момента никого не
будут выпускать из зала: двери заперть^ чтобы
представительство капитала на собрании не могло быть изменено.
Акционеры сразу зашумели, что это нарушение свободы
действий. Один из них бросил такую реплику: «Я не могу
согласиться с таким порядком и выйду из зала, когда мне
заблагорассудится». Стиннес, не желая его выпускать,
заявил: «Противоправно действует тот, кто
злоупотребляет своими правами».
Первым выступил по существу дела Эрих Нольд:
«Сегодня я пришел в этот дом как совладелец. Если дело
пойдет так, как этого желал бы наш главный акционер, я
выйду отсюда уже экспроприированным». Намерение
Флика выбросить из фирмы других акционеров он
расценил «хуже, чем разбой на дороге». Нольд бросил в зал
вопрос: «Где же те прокуроры, которые осмелились бы
выступить против Флика, Стиннеса и их соучастников?»
Далее он порекомендовал своим коллегам: «Если вы
хотите еще что-либо сделать, не забудьте послать Флику
326

поздравления с Новым годом, чтобы вас не дискредитиро^
вали, как меня, и не нарезали бы из вашей шкуры ремней,
как это учинили со мной». Другой мелкий акционер
поддержал его: «Я не желаю участвовать в этой комедии,
никаких денег мне не нужно; я хочу остаться при своей
собственности».
Но бранью и жалобами бессильные совладельцы
«Фельдмюле» ничего не смогли добиться. Председатель
правления Герберт Рорер невозмутимо поучал оппонентов
относительно их прав: каждый владелец акций может-де
обратиться в суд, если предложенные отступные его не
устраивают. Фликовский генеральный директор
припугнул мелких акционеров тем, что «в судебных инстанциях
размер отступных за акции, вероятно, будет установлен
еще ниже». И в самом деле, предлагая значительно более
низкий, чем биржевой, курс акций в 770 процентов в
качестве основы отступных, Флик обеспечил свою позицию
тем, что заручился экспертизой специалистов Эльмендор-
фа и Реда, которые определили курс этих акций в 668
процентов. Стремясь полностью застраховать себя от
претензий мелких акционеров, Старый Фриц организовал
одобрение этой экспертизы обществом «Тройхандгезелыпафт
дес дойчен вертпапирбезитцес мбХ»,
специализировавшемся на акционерном праве и вопросах владения
ценными бумагами, которое было тесно связано с «Дойче шутц-
ферайнигунг фюр вертпапирбезитц» (Объединение для
защиты достояний в ценных бумагах). Разумеется,
эксперты из «Тройхандгезелыпафт» пришли к выводу, что
фликовское предложение по возмещению мелких
акционеров вполне «приемлемо». За это им пришлось
наслушаться на общем собрании акционеров упреков в
«пособничестве» владельцу большинства капитала Флику. Хотя
мелким акционерам и сообщили результаты обеих
экспертиз, у них не было, однако, и одного шанса организовать
ее перепроверку. Им даже не дали возможности заглянуть
в эти бумаги. Высший земельный суд в Дюссельдорфе,
который по иску акционеров должен был вынести
определение о соответствии фликовского предложения
действительной ценности акций, подтвердил, что Флик слишком
занизил цену акций. Но Флик опередил иски мелких
акционеров и в качестве «утешения» предложил им, что сам
обратится с иском в суд. Как и ожидалось, трое
дюссельдорфских судей — Таил, Рютц и Баур — подняли «возме-
327

щение за изгнание» для мелких акционеров фирмы на 150
марок за акцию, установив тем самым курс акций в 920
процентов. Кроме того, Флик обязан был еще уплатить
акционерам положенные 6 процентов доходов на капитал,
набежавшие к моменту вынесения судебного решения.
ПОРИЦАНИЕ ОТ ЭРХАРДА
Иск о судебной проверке предложенных отступных
ничего не изменил в решении общего собрания
преобразовать фирму. Со своими 80 процентами капитала
«Фельдмюле» Флик выставил из фирмы всех неугодных
ему остальных акционеров. Эмиссар фирмы
«Фельдмюле» Герберт Рорер дал понять всем ее мелким
капиталистам, в чем действительные причины реорганизации. На
вопрос одного из них, акционера Петерса: «Почему
мелким акционерам не продают акции преобразованной
фирмы?» — Рорер ответил: «А для чего же тогда мы ее
реорганизовали?» Адвокат Крагеса Энглер корректно
уточнил: «Тем самым вы дали ясно понять/ что смысл
реорганизации заключался в вытеснении из фирмы всех
мелких акционеров».
Флик заметил слишком поздно, что на этот раз он
слишком явно продемонстрировал свою силу. Его
операция с фирмой «Фельдмюле» неожиданно привлекла яркий
свет общественной рампы к его скрытым замыслам по
реорганизации концерна. В Бонне пришел в волнение
озабоченный судьбой своей политики создания «народного
капитализма» министр экономики профессор Эрхард,
выступивший против «грубых действий крупных
акционеров». Депутат бундестага от СДПГ Гельмут Шмидт
пожелал узнать в «час вопросов» на заседании бундестага
16 мая 1960 года: «Известны ли федеральному
правительству хоть частично скандальные обстоятельства,
при которых из некоторых акционерных обществ
в 1959 году были изгнаны мелкие акционеры под
предлогом реорганизации этих фирм? Может ли
правительство рассматривать подобные действия, которые
наиболее ярко отразились в истории, осуществленной г-ном
Фликом, как повод для пропаганды его так называемой
«идеи собственности» в виде мелких акций?»
О том, насколько тогдашнее правительство Аденауэра
328

шло в фарватере крупных промышленников,
свидетельствует ответ на этот вопрос Г. Шмидта, данный
тогдашним министром юстиции Шефером. «Федеральное
правительство, — сказал он, — внимательно следит за волной
реорганизаций, вызванной «законом о преобразовании
фирм», срок действия которого истекает в 1959 году. Ему
известно, что в отдельных случаях акционерные
общества были реорганизованы методом вытеснения мелких
акционеров — без того, чтобы к настоящему времени
стали ясны экономические причины этих преобразований.
Некоторые реорганизации, в том числе и упомянутые в
вопросе в связи с именем г-на Флика, рассматриваются в
настоящее время по искам мелких акционеров в судебных
инстанциях. Правительство не может высказать свою
точку зрения по отмеченным случаям ввиду того, что
разбирательство их еще не закончено. На вторую часть вопроса
я отвечаю отрицательно». Упомянутое Шефером судебное
разбирательство, возбужденное Германом КрагесомГ дало
еще один повод федеральному правительству, для того
чтобы выказать свою симпатию к захвату Флика.
Даже «Франкфуртер алльгемайне цайтунг», которую
пикак нельзя заподозрить в нелояльности к магнатам
промышленности, отметила: «Стремление Флика создать
новую промышленную империю после потери предприятий
и после вынужденного ухода из угледобывающей
промышленности ФРГ субъективно вполне понятно. Но эти
усилия приобретают сомнительный характер, коль скоро
они создают прецедент огромной концентрации
собственности, — такой концентрации, которая идет вразрез с
целями нашего экономического и общественного строя».
О юридическом узаконении дела Флика редактор
«Франкфуртер алльгемайне цайтунг» Герд Матерне писал: «Тот
факт, что параграф закона, способствующий
выбрасыванию из фирм массы мелких акционеров, взят по
наследству от Третьего рейха, и, как „свидетельствуют знатоки,
взят без всяких изменений прежде всего потому, что
неизмененный закон проходит через законодательные
инстанции проще, чем снабженный поправками, не может,
естественно, приглушить скептическое отношение к
нему».
Газета «Хандельсблатт», известная как рупор крупной
промышленности, высказалась еще яснее: «Эта
реорганизация была в экономическом и общественно-политическом
329

отношении самым безотрадным явлением из всего
родившегося под сенью закона о преобразовании фирм». 15
марта 1960 года эта дюссельдорфская газета писала даже
следующее: «Имя Флика стало нарицательным в смысле
безоглядного расширения личного экономического
могущества, которое спустя шестнадцать лет после катастрофы
стало еще больше, чем прежде... Его действия в
экономической сфере не позволяют думать, что он извлек из
своего прошлого урок». Стремление Флика к могуществу,
которого магнат добивался с невероятным упорством и
последовательностью, отбрасывая прочь всякие колебания,—
это стремление еще раз вывело на авансцену его
противников. Насколько неприятны были разоблачения
общественности миллиардеру, с особенным опасением
относящемуся к прессе после его ареста в 1945 году, настолько
же мало они сказались на его решимости добиться своих
целей. Остановить могущественного магната могла лишь
одна сила — закон.
80 МИЛЛИОНОВ ДЛЯ КРАГЕСА
Акционер фирмы «Фельдмюле» Крагес, обладавший
значительно большими финансовыми возможностями и
больше разбиравшийся в юриспруденции, чем остальные
жертвы Флика, сумел, как говорили, тем временем с
помощью предварительного распоряжения суда задержать
внесение решения о преобразовании «Фельдмюле» в
торговый реестр. После почти трехчасовых устных
переговоров первая палата суда в Дюссельдорфе отклонила
протест фирмы «Фельдмюле», представленной фликовским
адвокатом Гансом Хенгелером и Гербертом Рорером.
И лишь при апелляционном слушании дела в шестом
сенате высшего земельного суда в Дюссельдорфе, который,
по определению адвоката Крагеса Энглера, «считается
ярко выраженным сторонником интересов крупных
промышленников и финансистов», команда фликовских
юристов добилась успеха. Судьба акционеров «Фельдмюле»,
казалось, уже была предрешена, но в последний момент
в дело вмешался Вендель — отважный судья по
регистрационным делам из участкового дюссельдорфского суда.
У корректного блюстителя права, который в силу своих
обязанностей должен был одобрить регистрацию преобра-
330

зования фирмы, возникли сомнения, соответствует ли
реорганизация «Фельдмюле» конституции ФРГ, Он отложил
регистрацию и обратился в федеральный
конституционный суд для проверки конституционности закона о
преобразовании акционерных обществ. Сенсация была
полная. Флику пришлось вновь опасаться, достигнет ли он
единства и солидных налоговых привилегий, которые он
утратил бы, если решение о преобразовании фирмы
«Фельдмюле» было отменено. Да и во дворцах правлений
многих других крупных концернов обеспокоенные
менеджеры задумались, как теперь аннулировать
многочисленные преобразования фирм, происшедшие в последние
годы. Рейнско-рурскому промышленному району
угрожала лавина претензий мелких акционеров относительно
возмещения убытков, вызванных реорганизацией фирм
по упомянутому закону.
Незадолго до того, как конституционные судьи в
Карлсруэ принялись за решение нашумевшей проблемы,
биржевой спекулянт Крагес, у которого способность
учитывать возможности на прибыльные биржевые гешефты
была развита, пожалуй, не меньше, чем у Флика, доказал,
что он прекрасно умеет отличать личный интерес от
общественного. Доказав Флику, которого он считал великим
для себя примером, что он тожр умеет бороться, Крагес
уступил «королю» Фридриху свой пакет акций
«Фельдмюле АГ», стоивший по номиналу 3 миллиона марок, за
фантастическую сумму 80 миллионов западногерманских
марок. Флику пришлось так глубоко залезть в свой
карман потому, что в Крагесе он видел единственного
серьезного противника в афере с «Фельдмюле». К тому же он
надеялся, что без Крагеса сразу развалится весь фронт
его врагов. Конечно, он взял у Крагеса письменное
заверение в том, что тот не будет мешать Флику в
реорганизации «Фельдмюле». После этого Флик заплатил Крагесу
по курсу, в четыре раза большему, чем те 770 процентов,
которые он согласился дать остальным мелким
акционерам. «Король стирального порошка» Конрад Хенкель
также сумел выторговать за собранные в свое время акции
«Фельдмюле АГ» значительно более прибыльную «особую
цену», чем небогатые, мелкие акционеры.
Добившись столь дорогим путем победы, Флик< мог
теперь увереннее ждать решения конституционного суда.
Он делал ставку на послушных правительству судей из
331

Карлсруэ, но на всякий случай все же мобилизовал для
себя крупную команду юристов. Энглер, приятель Краге-
са, сетовал: «По-видимому, все лучшие и
высокооплачиваемые юристы работали на Флика». Все случилось так, как
и должно было случиться: первый сенат федерального
конституционного суда под председательством Гебхарда
Мюллера (ХДС) в августе 1962 года постановил, что
вытеснение мелких акционеров крупным допустимо с точки
зрения конституции. В обоснование своего решения судьи
развили философию права, которая, как заметил журнал
«Шпигель», «вполне могла бы быть заимствованной из
записной книжки Фридриха Флика». На 37 страницах
вынесенного решения сенат в Карлсруэ
1) признавал за руководителями концернов
Федеративной Республики Германии высшую мудрость и
объявлял их уполномоченными всеобщего блага;
2) квалифицировал мелких акционеров как заурядных
охотников до дивидендов;
3) интерпретировал гарантированное параграфом 2
статьи 2 основного закона право па свободное развитие
личности как защиту свободного проявления воли
руководства концернов.
Правда, эта «индульгенция для крупных акционеров»
не была лишена внутренних противоречий. Длинные
пассажи в ее тексте читаются как убедительное обвинение
преобразований акционерных обществ в.
неконституционности: «Федеральный конституционный суд не отрицает,
что против преобразования фирм с удалением мелких
акционеров могут быть выдвинуты серьезные сомнения. При
строе свободной частной собственности, который признан
и гарантирован конституцией, законодатель, как сказано,
вправе ставить для частной собственности... лишь
пределы, которые с необходимостью вытекают из особенностей
данного вида собственности... Права акционеров могут
быть ограничены лишь постольку, поскольку это
необходимо для сохранения способности акционерного общества
нормально функционировать. Индивидуальные
частнокапиталистические интересы, как бы ни были они понятны,
отнюдь не могут быть оправданием для лишения
акционеров их собственности».
А затем судьи делают ловкий поворот: «Законодатель
был вправе, исходя из серьезных соображений всеобщего
блага, рассматривать защиту собственности мелких акци-
332

онеров как второстепенную в сравнении со всеобщей
заинтересованностью в свободном развитии
предпринимательской инициативы в концерне»,
Курт Прицколяйт так выражал свое недоумение:
«Разумеется, законодатели и федеральный суд могут,
конечно, декретировать «кулачное право» экономически
сильных и даже приостановить действие конституции. Зто
вполне вписывается в то понятие государственной
законности, которое получило распространение в ФРГ под
знаком «экономического чуда». Но решение суда высшей
инстанции должно все же составляться более элегантно,
должно быть свободным от шулерских приемов; в нем не
следует пользоваться термином «общее собрание
акционеров», если речь идет об одном главном акционере; не
следует говорить о «реорганизации частноправовых
отношений между акционерами», когда на самом деле попросту
совершается экспроприация меньшинства в пользу
владеющих большинством акций; в нем не следовало бы
отрицать и факт экспроприации, одновременно утверждая
его».
«Франкфуртер алльгемайне цайтунг» очень наглядно
описала те непредвиденные трудности, которые возникли
бы в случае, если бы «суд в Карлсруэ одним махом
признал противозаконными... примерно двести подобных
преобразований акционерных обществ». Газета, впрочем,
добавляла: «Никто не собирается подозревать высшую
судебную инстанцию ФРГ в том, что она, возможно,
приняла свое решение, сообразуясь с позитивными или
негативными последствиями для практики».
ОТСТУПНЫЕ ДЛЯ АКЦИОНЕРОВ «ДИНАМИТ»
Никто не собирается подозревать также, что это
решение могло быть принято под влиянием особой
заинтересованности федерального правительства, которое через
своих представителей из министерства юстиции — министе-
риаль-диригента Гесслера и министериаль-рата Маасена—
приняло участие в его подготовке. Оба они отстаивали
преобразование акционерных обществ как важный и
необходимый правовой акт, несмотря на то, что всего лишь
двадцать месяцев назад министр юстиции ФРГ Шеффер
заявил в бундестаге, что он отнюдь не рассматривает про-
333

цесс преобразования акционерных обществ в качестве
стимула для рекламируемой федеральным правительством
политики «народных акций». Чтобы информировать
представителей правительства относительно дела
«Фельдмюле», Флик направил к ним своего тогдашнего
генерального уполномоченного, а ныне компаньона Вольфганга
Поле, который незадолго до фельдмюльской аферы Флика
перешел к нему в главное правление из правления
фирмы «Маннесман». Седовласый Поле, депутат
бундестага от ХДС и член комитета бундестага по вопросам
обороны, у Маннесмана еще выступал за
неприкосновенность прав акционеров. Перейдя к Флику, он стал
ратовать теперь уже за полное изгнание мелких акционеров
из акционерных обществ.
И какими бы ни были причины, уверенный в своем
могуществе Флик вновь добился, что право оказалось на
его стороне. Федеральный конституционный суд
постановил, что магнат в своих аферах по преобразованию фирм ни
на йоту не отступил от законности. Курт Прицколяйт при
этом заметил: «Да и как могло быть иначе в делах
лучшего знатока немецкого акционерного права? Право
всегда оставалось за ним; сильным и бог помогает».
День спустя после обнародования решения суда в
Карлсруэ регистрационный судья внес в дюссельдорфский
реестр новое акционерное общество, которое вдруг
перестало именоваться «АГ фюр папир- унд целлыптофф-ин-
терессен» и приняло свое старое название — «Фельдмюле
АГ». Оно принадлежало отныне на 100 процентов фирме
«Фридрих Флик КГ». Мелкие акционеры получили
отступные, старое акционерное общество «Фельдмюле»
приказало долго жить. Помимо утраты своих акций, бывшие
совладельцы фирмы потеряли даже возможность в
последний раз^Ьринять участие в пирушке, устраиваемой по
традиции после общего собрания акционеров: самодержец
Флик не счел более нужным тратиться на проведение
общего собрания, которое должно было бы состояться через
три дня после приговора суда в Карлсруэ.
Еще худшая судьба постигла мелких акционеров в
«Динамит Нобель АГ». Несмотря на то что курс акций
этой фирмы был равен на бирже 1500 процентам, то есть
был выше, чем курс акций «Фельдмюле», Флик
предложил им отступной курс всего-навсего 735 процентов —
меньше половины биржевого курса. Долгое время акцио-
834

неры «Динамит АГ» надеялись избежать вытеснения на
манер «Фельдмюле», так как Флику вроде бы не
удавалось подобраться к пакету акций, находившемуся во
владении концерна «Райншталь», с которым он получил
бы квалифицированное большинство в «Динамит АГ».
Однако после сделки с Зёнгеном он велел созвать в
последние дни 1959 года, когда еще действовало положение
о налоговых льготах, чрезвычайное общее собрание
акционеров для преобразования компании в акционерное
общество «АГ фюр кунстштоффверте». Поскольку среди
акционеров, представлявших меньшинство капитала, не было
сильных контрагентов Флика, вроде Крагеса или Хенкеля,
общее собрание прошло почти совсем гладко. Правда,
акционеры «Динамит Нобель АГ» не хотели согласиться со
скромным отступным курсом их акций, предложенным
Фликом, и воспользовались своим правом проверки
справедливости предложенных отступных в судебном порядке.
Как и акционеры «Фельдмюле», они получили от высшего
земельного суда в Кёльне небольшое утешение: судьи
вынесли приговор, по которому их отступные должны были
исчисляться не из предложенных Фликом 735, а из 811,5
процента, хотя акции к этому времени значительно упали
в цене.
Как только Флик освободился от нежелательных
акционеров «Динамит АГ», он тут же по договоренности со
своим партнером Дитером Бюрле, имевшим блокирующее
меньшинство, восстановил старое, выгодное для рекламы
название фирмы — «Динамит Нобель АГ» — и
зарегистрировал ее в торговом реестре. И уже по инерции развития
событий Флик осуществил перед концом 1959 года
превращение «Металльхюттенверке Любек», дочернего
предприятия «Динамит АГ» и фабрики боеприпасов «Густав
Геншов», в общества с ограниченной ответственностью
(ГмбХ), с тем чтобы воспользоваться налоговыми
льготами и скрыть от общественности их балансы.
БЮРЛЕ СДАЛСЯ
Только год спустя выяснилось, как ловко Флик обвел
вокруг пальца мелких акционеров обеих преобразованных
компаний. Послушные Флику члены правления фирм
распространяли мрачные прогнозы развития на будущее и
335

хитроумно занижали истинную стоимость предприятий,
чтобы снизить курс отступного вознаграждения мелким
акционерам и отбить у них вообще охоту в дальнейшем
участвовать в делах фирмы. Однако уже в 1963 году по
страницам хозяйственного отчета фирм было заметно
мерцание чистого золота: связанные органическими
договорами и переплетенные многочисленными управленческими
нптями, оба общества — «Фельдмюле АГ» и «Динамит
Нобель АГ», — управляемые фликовским холдингом
«Фервальтунгсгезелыпафт фюр штайнколенбергбау унд
хюттенбетриб мбХ», выплатили своим акционерам
сверхдивиденды на общую сумму 20,6 миллиона марок, что
соответствовало примерно 24 процентам основного
капитала. Газета «Хандельсблатт» констатировала: «Д-р
Фридрих Флик сделал на фирмах «Фельдмюле/Динамит
Нобель» один из выгоднейших гешефтов на своем долгом и
успешном хозяйственном пути, что подтверждают
результаты 1963 года».
Оба новых предприятия Флика достигли в 1963 году
суммарного оборота в 1,5 миллиарда марок. Фирма
«Фельдмюле АГ», которой Флик завладел, представляла
собой крупнейшее в ФРГ предприятие, производящее
бумагу, а «Динамит Нобель АГ» — крупнейшее в ФРГ
предприятие по переработке синтетических материалов.
Насколько велики были капиталы этих фирм, стало ясно в
конце 1963 года, когда «Фельдмюле» приобрела
сорокапроцентный пакет акций в компании «Ротсэй пейпер
корпорейшн» в канадской провинции Нью-Брансуик. Вместе
с этим концерном, обладавшим громадными лесными
массивами около 170 тысяч гектаров (что равно примерно
половине Швейцарии), фликовская «Фельдмюле» ввела в
строй крупнейшую в мире машину газетной бумаги.
Кроме того, «Фельдмюле» вложила капиталы в Бельгии и
Скандинавии и затем приобрела солидный пакет акций
в шведском бумажном концерне «Хюлтебрюк АБ».
Наряду с газетной бумагой^ эта фликовская дочерняя фирма
производит упаковочный картон, высококачественную
бумагу, материал для изготовления бумажной одежды,
и кроме того, последнюю по порядку, но не по значению
туалетную бумагу марки «сервус».
В 1969 году «Фельдмюле» купила все паи в канадской
«Ротсэй пейпер корпорейшн» и перевела все состояние
этой корпорации на основанную в Ванкувере фирму
336

«Макмиллан Ротсэй Лтд», ставшую крупнейшим
производителем изделий из дерева и бумаги в Канаде. В новой
компании «Фельдмюле» участвует 49 процентами
капитала. Заграничные дочерние «Фельдмюле АГ» достигли
в 1970 году суммарного оборота более чем в полмиллиарда
марок. Не хуже поставлено дело и в группе «Динамит
Нобель», основной капитал которой в 1969 году достиг 110
миллионов марок. Со своими «взрывчатыми» дочерними
фирмамп, в том числе фабрикой боеприпасов «Густав
Геншов ГмбХ», «Динамит Нобель Саарвеллинген ГмбХ» и
«Дина-пластик-верк ГмбХ» в Бергиш-Гладбахе, концерн
даже превосходитчю обороту на несколько сот миллионов
марок «Фельдмюле», которая до 1970 года выступала как
материнское общество всей группы.
Весьма прибыльный до тех пор бумажный концерн в
1970 году неожиданно понес производственные убытки
порядка 15 миллионов марок, и Флик принял
необходимые меры, чтобы вновь аккуратненько разделить обе эти
фирмы, которые он когда-то объединил, дабы дешевле
завоевать их. Весной 1971 года он перевел основной
капитал «Фельдмюле АГ» (120 миллионов марок) на вновь
созданную фирму «Фельдмюле анлаген- унд продукцион-
сезелыпафт мбХ» и оставил старую фирму только как
холдинг существовавшего до сих пор двойного концерна.
Таким образом он сумел исчерпать налоговые льготы нового
закона о преобразованиях акционерных обществ и
одновременно поставить до сего времени «вертикально» слитые
предприятия в «горизонтальные» связи. Будучи
последовательным, он переписал в актив «Динамит Нобель АГ»
80-миллионный капитал крупного предприятия по
производству пластмасс «Кунстштоффверк Люльсдорф»,
которое с тех пор только арендуется концерном «Фельдмюле».
В Люльсдорфе фирма «Динамит» производила в основном
диметилтерефталат — незаменимое сырье для
изготовления полиэфирного волокна.
Едва лишь Флик вновь разрезал бумажно-химический
концерн, как по Рурской области пополз слушок, будто
магнат хочет как можно скорее продать сердцевину своей
группы фирм «Фельдмюле», попавшую в тиски издержек
производства.
Среди фирм, в которых участвовала «Динамит Нобель
АГ», особо выделялась «Хемише верке Виттен ГмбХ»,
крупнейший европейский производитель синтетических
22-222
337

кислот жирного ряда. Заводы «Имхаузен-верке ГмбХ»,
названные по имени изобретателя синтеза этих кислот
Артура Имхаузёна, считались в Третьем рейхе блестящим
образцом реализации автаркических стремлений. Артур
Имхаузен, «полуеврей», за свои заслуги в производстве
важных для военной продукции жирных кислот был с
согласия Гитлера признан Герингом «полным арийцем».
В декабре 1958 года фирма «Динамит Нобель АГ» купила
у фирмы. «Харпенер бергбау АГ» большинство акций в
«Имхаузен-верке» и тут же переименовала предприятие
в «Хемише верке Виттен».
' Финансовые эксперты вроде Хорста Шмица из «Хан-
дельсблатт» высчитали, что завоевание концерна «Фельд-
мюле/Динамит» обошлось Старому Фрицу примерно в 132
миллиона марок собственного капитала: «Вторжение в
«Динамит Нобель» было проведено и полностью оплачено
фирмой «Фельдмюле» и не отяготило, следовательно,
финансовый статус самого Флика. С точки зрения балансов
эта акция была бы немыслима, если бы закон о
преобразованиях акционерных обществ не создал возможности для
реализации скрытых резервов (разницы между
стоимостью предприятия, записанной в бухгалтерских книгах,
и их реальной стоимостью в данный момент)».
Налоговый трюк Флика заключался в следующем:
после преобразования фирм он мог снять статью скрытых
резервов, запрятанных в материальных ценностях и
бухгалтерских книгах, и приписать к соответствующим
открытым балансовым статьям. С возросшего таким образом
балансового состояния он мог вновь списать чудовищную
амортизацию, что благоприятно влияло на его налоговую
декларацию. В цифрах эта операция выглядит так: фли-
ковские бухгалтеры повысили балансовую стоимость обоих
концернов после их преобразования круглым счетом на
240 миллионов марок. Тем самым они сэкономили
хозяину концерна налоговых выплат порядка 140 миллионов
марок. Эксперт из «Хандельсблатт» Шмиц удивлялся:
«Если учесть при этом, что Флик выложил из своего
кармана, судя по бухгалтерским книгам, в конечном итоге
всего лишь 132 миллиона марок, чтобы завоевать
господство в концерне «Фельдмюле/Динамит», то становится
ясно: финансирование приобретения оказалось для него...
отнюдь не трудным. Никто, видимо, не увидел так ясно
и не использовал так искусно заложенные в законе о пре-
338

образовании акционерных обществ возможности так, как
это удалось д-ру Фридриху Флику».
Своего единственного совладельца в этом концерне,
главу концерна «Эрликон» Дитера Бюрле, самодержец
Флик постепенно выжил из «Динамит АГ» серией
повышений капитала. В 1967 году, когда доля Бюрле
сократилась до 16,7 процента, а Флик решил провести очередное
повышение капитала «Динамит АГ» с 96 миллионов марок
до 105,4 миллиона марок, терпение швейцарца лопнуло.
По замыслу Флика повышение капитала предполагалось
финансировать из наличных денежных резервов и
переводить исключительно на флийовский концерн «Фельдмю-
ле». Бюрле поначалу пригрозил подать в суд, но затем
заключил с Фликом полюбовную сделку и в конце концов
продал свой «динамитный пакетик» швейцарской
инвестиционной компании «Тезаурус», дочерней фирме банка
«Швайцерише банкгезелыпафт». Но предварительно ему
пришлось предоставить Флику право преимущественного
приобретения акций фирмы «Динамит», за что он был
оставлен в наблюдательном, совете тройсдорфской фирмы.
Конрад Калеч так прокомментировал продажу Дитером
Бюрле пакета акций швейцарской фирме: «Мы можем,
следовательно, в любой момент начать действовать, если
акционер нас не устраивает».
Оба предприятия, стоившие Флику всего 132
миллиона марок, но тут же принесшие экономию на налогах в
140 миллионов марок, представляют собой ныне в
стоимостном выражении примерно полтора миллиарда
западногерманских марок. По любым самым скромным меркам
нельзя не согласиться с Фликом, считающим завоевание
«Фельдмюле», которую он, по словам одного мелкого
акционера, «взорвал динамитом», своим самым зрелым
послевоенным достижением. Удовлетворение и гордость
Флика по поводу создания этой новой промышленной
провинции были выражены тем, что для придворного штата
численностью около ста человек он выстроил новое
длинное трехэтажное здание в Дюссельдорф-Оберкасселе
рядом с главным правлением концерна «Фельдмюле». До
этого своей послевоенной промышленной империей он
правил из двух этажей, снимавшихся в здании одной
страховой компании в центре Дюссельдорфа4
22*
339

Глава 22
СДЕЛКИ С БУНДЕСВЕРОМ
И МЮНЕМАНОМ
Вряд ли менее значимо и все другое, что созидал
Старый Фридрих. Еще будут писать тома, будут описывать
все те хитроумные и запутанные комбинации, при
помощи которых Флик в пятидесятых и шестидесятых годах
создавал свою, вторую промышленную империю. Мы
ограничимся лишь .самым существенным. Третью — после
«Даймлер-Бенц» и «Фельдмюле/Динамит» — опору своего
послевоеннного владычества Флик выковал из чистой
стали, причем преимущественно из наиболее качественных
ее сортов. Отнюдь не только из привязанности к остаткам
своего предвоенного концерна он выкупил в 1955 году
26-процентный пакет, принадлежавший баварскому
государству в фирме «Максимилиансхютте», который когда-то
помог ему обойти декартелизационные распоряжения
союзных оккупационных властей. Теперь он обошелся ему
в 33 миллиона марок. Тем временем он обнаружил способ
компенсировать неудобства географического
расположения своего баварского сталелитейного завода в сравнеиии
с рурскими предприятиями: он продал 49 процентов
своей фирмы «Монополь-бергверкс АГ» одному из
крупнейших производителей электроэнергии Баварии—«Фрэн-
кише энергигезелыпафт ГмбХ». Это общество было
заинтересовано в значительных запасах газового угля,
принадлежавшего «Монополь-бергверкс АГ», и разрешило за
это «Максимилиансхютте» покрывать ее потребности в
коксе из запасов нюрнбергских газовых предприятий.
Отныне Флик был избавлен от необходимости
транспортировать кокс через всю территорию ФРГ — от Рурской
области до Верхнего Пфальца; он мог покупать его в
близлежащем Нюрнберге. А свой рурский кокс Флик по-
840

ставлял теперь на завод «Фишер-Тропш»,
принадлежавший фирме «Хемише верке Бергкамен АГ», вычлененной
из концерна «Эссенер штайнколенверке» в
самостоятельное предприятие перед его продажей. Кроме того, Флик
выигрывал и от разработки не использовавшихся до сих
пор залежей газового угля в северо-восточном углу
угольного поля шахты «Монополь». И наконец, Флик мог быть
довольным той немалой суммой, которую положили в его
походную кассу франконские производители
электроэнергии. Издержки этой в высшей степени выгодной для
Флика сделки нес в первую очередь город Нюрнберг как
крупнейший акционер «Фрэнкише энергигезелыпафт».
Заложив основы максимализации прибылей «Макси-
милиансхютте», Флик обратился к другому «обломку»
своей прежней сталелитейной империи — к «ариизирован-
ному» в 1938 году металлургическому предприятию
«Мета лльхюттенверке Любек АГ», которое с утратой заводов,
расположенных на территории Германской
Демократической Республики, стало значительно менее прибыльным.
Доменное предприятие настоятельно нуждалось в
постоянном потребителе своего высококачественного чугуна.
В 1956 году Фридрих Флик использовал поэтому
предоставившуюся возможность приобрести большинство в
фирме «Будерусше айзенверке», акционерный капитал
которой составлял всего 26 миллионов марок. На долю
этого крупнейшего литейного завода ФРГ приходилось 10
процентов западногерманского рынка литейной
продукции. Но еще более, чем высокая потребность этого
предприятия в чугуне, Флика раззадорили, очевидно, его
крупные дочерние фирмы, которые вместе вдвое
превосходили оборот материнского общества. Дело в том, что
вторжение Флика в концерн «Будерусше айзенверке»
включало в сферу его влияния такие высокорентабельные
предприятия, как мюнхенский локомотивный завод «Краусс-
Маффай» (51 процент участия концерна «Будерус»),
сталелитейные заводы «Рёхлинг-Будерус» (50 процентов)
и ветцларские «Гессише берг- унд хюттенверке» (26
процентов). Какие возможности развития скрывались за
этим, можно судить по тому факту, что группа фирмы
«Будерус» имеет ныне оборот в размере двух миллиардов
западногерманских марок.
Настоящим «золотым дном» стал для Флика «Краусс-
Маффай» в Мюнхен-Аллахе после того, как этот завод,
341

выпускавший дотоле локомотивы, выиграл в 1963 году
схватку с аугсбургской фирмой «Келлер унд Кнаппих»,
основным производителем вооружений в концерне Кванд-
та, за серийное производство первого послевоенного
[западно] германского танка. Флик, крупнейший в
(гитлеровской) Германии поставщик танков, вновь, теперь уже
в ФРГ, захватил лидерство в производстве вооружений,
на сей раз выпустив танки «Леопард» и получив только
от бундесвера заказ на 2200 штук. Больше того, его
«Леопард» стал крупнейшей экспортной статьей в истории
отнюдь не малозначащей, [западно] германской военной
промышленности; такие страны НАТО, как Голландия,
Бельгия и Норвегия, передали Флику заказ на
производство 863 боевых машин стоимостью 1 миллион 400 тысяч
марок каждая. Вслед за тем 800 фликовских «Леопардов»
потребовались Италии.
МЕЧТЫ СОЦИАЛИСТОВ ПОХОРОНЕНЫ
Если в 1956 году миллиардный ' «танковый гешефт»
еще нельзя было и предвидеть, то магнат все же мог быть
уверен, что его вторжение в фирму «Будерус» — хорошая
сделка. Ибо он детально знал внутреннее положение этой
разветвленной фирмы. Ведь у Конрада Калеча, когда-то
прошедшего там школу, были отличные отношения с ее
руководством, во главе которого стоял Франц Грабовски,
лояльный друг Флика. В качестве благодарности за
помощь в приобретении акций «Будерус» Флик предоставил
генеральному директору литейного предприятия мандат
в наблюдательном совете «Металльхюттенверке Любек»,
которую он намеревался слить с концерном «Будерус»
как в смысле капиталов, так и в административном
плане.
Сначала он предполагал сделать любекскую фирму
«крышевой» для всей группы сталелитейных
предприятий, но после того, как дочерние фирмы «Будеруса» стали
развиваться столь блестяще, он передумал и основал
управленческое «крышевое» общество «Гессише гезелыпафт
фюр индустриелле унтернемунген Фридрих Флик» (ГГИ),
которому и передал всю группу «Любек-Будерус». Тем
временем он испытанными методами выжил своих соак-
ционеров из фирмы «Будерус» и некоторых ее дочерних
342

предприятий, выплачивая им мизерные дивиденды и
неоднократно повышая капитал, пока в конце концов не
расширил свое участие в материнской фирме до 93,6
процента. Особенное удовлетворение он получил, наверное, в
1965 году, выкупив за 22 миллиона марок из
собственности гессенского земельного правительства 74 процента
капитала солидного предприятия «Берг унд хюттенверке
Ветцлар». Газета «Индустрикурир» торжествовала:
«Похоронены смелые мечты социалистов земли Гессен,
рассчитывавших стать при помощи статьи гессенской
конституции, точнее, § 41 о социализации, пионерами
создания новой, полностью или частично обобществленной
экономики».
После войны ветцларские горнорудные предприятия,
два металлургических завода и одна электростанция были
национализированы. Но единственными потребителями
гессенской руды оставались, как и прежде, заводы фирмы
«Будерус», чья политика цен, спроса и предложения,
проводимая под руководством Флика, отнюдь не
способствовала тому, чтобы санировать горнорудные
предприятия, едва ли жизнеспособные в качестве самостоятельных
металлургических заводов. Результатом была финансовая
катастрофа и, наконец, капитуляция гессенских
политиков от социализации перед главным акционером «Будерус»
Фридрихом Фликом. Учитывая эти обстоятельства, можно
всерьез усомниться в том, что «Будерус»
действительно выплатил гессенскому правительству 22 миллиона
марок, названные официально в качестве покупной цены;
вероятнее всего, эта сумма складывалась из претензий
фирмы по возмещению ущерба, нанесенного ей войной,
и погашения долгов, выросших к тому времени до 11
миллионов марок.
Примерно в это же время Флик купил у семейства
Рёхлинг их 49-процентное участие в фирме «Штальверке
Рёхлинг/Будерус АГ», которая таким образом на сто
процентов стала дочерней фирмой концерна «Будерус».
Увенчав и усилив таким образом основную опору своей
сталелитейной группы мощными вассалами, Флик
занялся повышением ценности обоих своих металлургических
заводов на юге и на севере ФРГ с помощью
перспективных участий в других предприятиях. Для «Металльхют-
тенверке Любек» он совместно с Гуго Стиннесом-младшим
купил у правительства земли Шлезвиг-Гольштейн «Маши-
343

ненбау Киль АГ» (МАК), которая сегодня принадлежит
концерну Крупна и выпускает главным образом судовые
дизели. Затем он подкупил сюда же и пай в фирме «Хют-
тенверке Кайзер АГ» в городе Люнен. Оба приобретения
отяготили балансы «Металльхюттенверке Любек»
восемью с половиной миллионами марок.
ФИНК УПЛАТИЛ 115 МИЛЛИОНОВ
Своей фирме «Максимилиансхютте» в Зульцбах-Ро-
зенберге, которая управлялась обществом «Фервальтунгс-
гезелыпафт фюр штайнколенбергбау унд хюттенбетриб
мбХ», Флик передал пакет с большинством акций
40-миллионного капитала фирмы «Штальверке Зюдвестфален»,
который он составил через банк Оппенхаймов из
наследства фирмы «Оприба», приобретенный на бирже. Тогда
же он купил примерно 30 процентов акций «Эделынталь-
верке Виттен» и надеялся в один прекрасный день слить
виттенскую и южновестфальскую фирмы в крупнейший
концерн -по производству качественных сталей. Однако
вскоре ситуация резко изменилась, поскольку у Флика
появился шанс в обмен за только что купленные
«стальные» акции получить ценнейший пакет акций «Динамит
АГ» из концерна «Рейншталь» и благодаря этому
полностью подчинить своему контролю двойной концерн
«Фельдмюле/Динамит Нобель». Однако из-за того, что
глава концерна «Рейншталь» Вернер Зёнген, опасаясь
сопротивления другого крупнейшего акционера
«Зюдвестфален» — мюнхенского банкира и крупного
землевладельца Августа фон Финка, — не решился приобретать участие
в этой фирме, а от фликовских акций «Эделыптальверке
Виттен» отказываться не хотел, Фридриху Флику
пришлось вновь менять диспозицию.
Фирма «Штальверке Зюдвестфален», которая вроде и
не подходила ни к «Максимилиансхютте», ни к
«Металльхюттенверке Любек», была, впрочем, сама по себе вполне
выгодным капиталовложением. С момента своего
основания осенью 1951 года в результате декартелизации
«Стального треста» и концерна Клёкнера она смогла к 1968 году
инвестировать в свое производство из собственных средств
свыше 400 миллионов марок и тем не менее ежегодно
выплачивать акционерам солидные дивиденды. Но достиг-
344

шйй почти 85-летнего возраста созидатель концернов из
Зигерланда не видел больше в сталелитейных
предприятиях родного Гайсвайда с их 13 тысячами занятых
никаких подходящих возможностей для дальнейших
комбинаций. Без всяких сантиментов он решил расстаться с
заводами, на которых когда-то прошел искус ученичества,
получив выгодное предложение от своего зюдвестфален-
ского партнера Августа фон Финка. Сделка двух
богатейших магнатов ФРГ увеличила банковский счет Флика
на 115 миллионов марок, а долю Финка в 40-миллионном
капитале «Штальверке Зюдвестфален» — с 52,5 процента
до 90 процентов. Впрочем, если баварский банкир
рассчитывал таким путем создать крупный западногерманский
концерн качественных сталей, то на сегодняшний день
можно сказать, что пока ему это не удалось. Все дело
испортил Тони Шмюккер, проворный наследник
неудачливого генерального директора фирмы «Рейншталь» Верне-
ра Зёнгена, забравший тем временем у Финка бразды
правления «Эделыптальверке Виттен». Задним числом
можно констатировать, что и в этой сделке Флик оказался
в большем выигрыше, чем Финк. Любопытно отметить,
что часть крупных прибылей, которые Флик выудил из
«Штальверке Зюдвестфален», имела своим источником
завод качественной стали в Турции, в котором фирма
участвовала в компании с турецким правительством и
который производил главным образом боеприпасы для
стрелкового оружия, мины и прочее.
«МУНГО» И «ЛАР»
Никто не знал лучше Флика — главного гитлеровского
поставщика оружия, — какие возможности для
извлечения прибылей заложены в производстве оружия и всяких
видов военных материалов. Он заработал на бундесвере
миллионы прежде, чем благодаря танку «Леопард»
получил возможность совершать сделки в области вооружений.
Фликовская фирма «Ауто унион» поставляла
западногерманскому войску вездеходы «Мунго», а «Даймлер-Бенц» —
серии грузовых автомобилей. Боеприпасы самых
различных видов — от безобидных охотничьих патронов до
начинки для ракет — выпускала фирма «Динамит Нобель
АГ». По заказу министерства обороны ФРГ фирма разра-
345

ботала целую систему оружия — «легкую артиллерийскую
ракету» («ЛАР»). Через фирму «Густав Геншов», чью
резиденцию Флик перевел из Западного Берлина в Карло
руэ и Кёльн, он спустился даже в болото тайной
контрабандной торговли оружием. Фликовская фирма
поставляла боеприпасы греческой армии, войскам
Южно-Африканской Республики и Израилю. Хотя Конрад Калеч еще
в 1956 году простодушно заверял общественность: «Флик
питает глубокую антипатию к вооружениям любого рода»
(газета «Файнэшнл тайме»), принадлежащая к концерну
Флика фирма «Зибель АТГ ГмбХ» приобрела лицензию на
производство французского военно-транспортного
самолета «Норатлас». Одно время Флик лелеял даже планы
объединить маленькую «Зибель АТГ» (мюнхенское
ответвление его бывшей одноименной фирмы в Лейпциге) с
построенной еще на имперские марки «Машиненфабрик До-
наувёрт» и на этой основе создать крупный
западногерманский самолетостроительный концерн. Но так как в
этой затее не захотел участвовать никто из других
западногерманских магнатов самолетостроения (Флик прежде
всего рассчитывал привлечь прибыльные «Дорнье-верке»),
он отказался от этого проекта и в 1965 году продал
«Зибель» вкупе со своим большинством в две трети капитала
«Машиненфабрик Донаувёрт» Людвигу Бёлькову, который
командует сегодня крупнейшим в Федеративной
Республике Германии концерном авиационной и космической
техники «Мессершмитт-Бёльков-Блом ГмбХ».
Единственным самолетом, который самостоятельно сконструировал
и построил «Зибель АТГ» под управлением Флика, была
двухместная спортивная машина «Зибель-Хуммель».
В общем-то, Старый Фриц не был жаждущим войн
кузнецом оружия, он просто выискивал, где только мог,
максимальную прибыль. При этом ему было
сравнительно все равно, откуда будет течь прибыль — из стволов ли
орудий или из садовых шлангов. Приступив в начале
пятидесятых годов непосредственно к созданию своей второй
промышленной империи, бывший стальной магнат лелеял
мысль впредь зарабатывать свои деньги и на производстве
банальных товаров ширпотреба. Он видел, как
послевоенные немцы гонялись за нейлоновыми чулками, мылом и
обувью, и раздумывал, не имеет ли смысл бросить силы в
розничную торговлю, разумеется в крупных масштабах.
В 1945 году нью-йоркский «король универмагов» Джэкоб
346

Майкл предложил Флику кудить за 40 миллионов марок
акции «Эмиль-Кёстер АГ» в Дюссельдорфе — одного из
крупнейших предприятий универсальных магазинов
Западной Германии. Цена эта, пятикратно превышавшая
номинальную стоимость акций, показалась Флику
слишком высокой, и он, поблагодарив за предложение,
отказался. Между прочим, он рассказал об этом своему
дюссельдорфскому соседу Гельмуту Хортену, и ловкий владелец
сети универмагов «Меркур» тотчас послал своих
эмиссаров в Нью-Йорк на переговоры с американским
миллионером, который тут же запросил вдвое. В конце концов Хор-
тен купил акции за 60 миллионов марок. Позднее Флик
через банкирский дом «Берлинер хандельс гезелыпафт»
вложил 20 миллионов во франкфуртскую фирму
универсальной торговли по почте Йозефа Неккермана. Но в
начале шестидесятых годов он продал свое участие
американскому банковскому концерну «Морган гэранти траст
компани»,
ДЕНЬГИ ОТ МЮНЕМАНА
Для финансирования своих многочисленных
комбинаций в условиях нехватки капиталов на рынке
пятидесятых годов Флик первым из крупнейших магнатов
промышленности воспользовался услугами «артиста» кредитного
дела Рудольфа Мюнемана, которого недолюбливали
крупные банки и с которым Флик совершал сделки еще в 1938
году. Связи двух столь различавшихся финансовых
магов — Флика, уверенного в своем могуществе
промышленного монарха, и изворотливого торговца левантийской
закваски — были сразу же прерваны, как только Флик
после продажи своих угольных копей стал располагать
свободными наличными деньгами и его имя в высших
международных финансовых кругах вновь стало
«гарантией получения неограниченного кредита».
В 1967 году, за три года до банкротства Мюнемана, их
пути еще раз пересеклись. Произошло это через их
общего знакомого Гуго Стиннеса-младшего, вытесненного
Фликом из фирмы «Динамит Нобель» и вынужденного
затем через несколько лет вследствие многих неудач
обратиться за помощью к Мюнеману. В 1963 году Стиннес,
наследник крупнейшего некогда в Германии состояния, по-
347

пал в безвыходную ситуацию. Он задолжал своим
поставщикам и банкам 100 миллионов марок и оказался перед
угрозой потери своих последних активов в миллионном
судебном процессе против организации «Нотгемайишафт
дойчер коленбергбау» (Общество взаимопомощи
[западно] германских угольных предприятий). Союз рурских
угольных копей, который взял на себя обязательство
скупать у крупных торговых фирм все договоры на ввоз
дешевого импортного угля, подал на Стиннеса в суд иск на
возмещение ущерба размером 18 миллионов марок,
обвинив его в том, будто он всучил Союзу датированные
задним числом фальшивые договоры. Попавший в
переплет Стиннес обратился в связи с угрозой банкротства
сначала в богатому Флику, который когда-то в обмен на
стиннесовские акции фирмы «Динамит» уступил ему
завод синтетики «Вольф» в Вальсродеи «Фелла-верке ГмбХ»
в Фойхте, под Нюрнбергом. Флик дал своему бывшему
партнеру немного больше 8 миллионов марок, чтобы тот
мог по крайней мере спасти свое реноме и заключить
полюбовную сделку с владельцами рурских угольных копей.
Покупать тонущий промышленный концерн Стиннеса
Старый Фриц не пожелал. Зато Рудольф Мюнеман,
главный акционер «Инвестицион-ундхандельсбанк» (ИХБ) во
Франкфурте, объявил в сентябре 1963 года о своей
готовности купить все фирмы Стиннеса за 75 миллионов марок.
Банкир обещал их владельцу при дальнейшей
распродаже этих фирм «соответствующую долю участия в
прибылях». Вот это-то обещание Мюнемана и предложил
гибнущий Стиннес своему кредитору Флику, которому он на
конец 1967 года был должен ни более ни менее как 10,5
миллиона марок, включая текущие проценты.
Что касается Мюнемана, то из опасения погибнуть
под руинами стипнесовского концерна тот перепродал его
принадлежащему профсоюзам банку — «Банк фюр гемайн-
виртшафт». Его глава Вальтер Хассельбах, значительно
лучше оснащенный капиталом, чем Мюнеман, санировал
«чрезвычайно ловко» (по выражению журнала
«Шпигель») фирмы Стиннеса, а затем и продал их поштучно,
получив за каждую отличную цену. Выручку за все стин-
несовское хозяйство, которое он скупил у Мюнемана
примерно за 80 миллионов марок, Хассельбах оценил в 135
миллионов марок. Флик тут же увидел шанс собрать свои
кредиторские недоимки. 12 июля 1966 года он передал в
348

суд иск на «Банк фюр гемайнвиртшаф*», требуя участия
в тех чистых прибылях, которые Хассельбах получил при
продаже стиннесовских фирм, включая 5 процентов
дохода с капитала. Всего кредитор Стиннеса требовал уплаты
10,5 миллиона марок. Но Хассельбах заупрямился и
заявил, что его банк не имеет никакого отношения к
договоренности между Мюнеманом и Стиннесом об участии.в
прибылях. Он переадресовал несговорчивого кредитора к
Мюнеману, который обещал Стиннесу это участие. Однако
ни Стиннес, ни Мюнеман не были в состоянии выплатить
Флику в последующем эти 10,5 миллиона марок.
Мюнеман потерпел банкротство в 1970 году, а Гуго Стиннес-
младший год спустя тоже оказался не в состоянии платить
по своим счетам. Тот кредит, который Флик великодушно
предоставил сыну своего давнего кумира — Гуго Стинне-
са-старшего, явился одной из немногих неудачных сделок
за всю жизнь магната.
Очевидно, никто и никогда не узнает всех
подробностей тех сделок, при помощи которых изворотливый
торговец концернами Флик создавал свою вторую
промышленную империю. Столь же вероятно, что никто и никогда
не узнает, где работают деньги Флика. В портфеле
участий Флика, истинный объем которого знают, кроме
самого Фридриха, пожалуй, разве лишь Конрад Калеч и
Фридрих Карл Флик, находятся долевые участия и акции
по крайней мере пятидесяти крупных компаний. Таким
образом жонглеры ценными бумагами всегда имеют в
своем центральном дюссельдорфском правлении тот
фундамент, на который они могут опереться, если на
каком-либо из этих предприятий внезапно возникнут перспективы
на особые выгоды.
ПОЛНАЯ «ПОХОДНАЯ» КАССА
ФЛИКА
Беспрепятственная свобода маневрирования с давних
пор была важнейшей целью стратегии Флика. Подобно
своему кумиру—прусскому королю Фридриху «Великому», —
Флйк постоянно стремился создавать преимущество в
силах именно там, где должна была развернуться главная
битва. Его наемники не били из пушек и гаубиц, а
стреляли пакетами акций, договорами и наличными. Битком
349

набитая «походная» касса Флика, в которой на средину
1971 года имелось полмиллиарда наличных денег,
вынуждала и вынуждает владельцев и менеджеров всех крупных
западногерманских предприятий и фирм быть всегда
начеку. Если где-либо развертывается многообещающая
Спекуляция, там всплывает, как правило, в один
прекрасный день имя Флика, и никто не удивляется этому.
'• Для поддержания постоянной боевой готовности своих
финансовых сил Флик мирится даже с инфляционными
потерями, уменьшающими его банковский счет порядка
300 миллионов марок на 15—18 миллионов ежегодно.
Конрад Калеч имеет обыкновение мотивировать принцип
накапливания наличных более «научно»: «По-нашему,
именно главное состоит в том, чтобы предприятие
обладало более чем достаточным распорядительским фондом в
виде свободных средств (которые в интересах развития
позволяют без всяких сомнений и колебаний в нужный
момент пойти на сверхплановые инвестиции широкого
размаха); важно одновременно и то, чтобы обязательства
так распределялись по их срокам в плане погашения,
чтобы с самого начала полностью исключались какие-либо
финансовые проблемы на время, выходящее за обозримый
период. Все это и имеет место в группе Флика».
Фирмы, которые Старый Фриц присоединял к своей
империи, при всех своих различиях имели одну общую
рсобенность: они всегда приносили высокую прибыль.
Никогда Флик не шел на такой риск, как, например, Квандт,
приобретая по дешевке какое-нибудь развалившееся
предприятие и затем с трудом вытягивая его на поверхность.
Флик всегда искал здоровые фирмы в растущих,
развивающихся отраслях промышленности, — фирмы, обладавшие
скрытыми резервами и продававшиеся поэтому по
заниженным по сравнению с реальной стоимостью ценам. Для
него всегда были важнее ликвидность и доходность
предприятия, чем его основной капитал и балансовая сумма.
Флика не пугала даже высокая задолженность
предприятия, если оно приносило большую прибыль.
ВЕРШИНА АЙСБЕРГА
В сентябре 1968 года Флик впервые опубликовал свой
баланс. (Сын Флика, Фридрих Карл, оправдывался:
«Новый закон об акционерных обществах обязывает нас
350

к публикации балансов. Добровольно мы не пошли бы на
это».) К тому времени вторая промышленная империя
Флика была уже создана. Правда, боявшийся
общественного глаза финансовый набоб Флик показал лишь
«верхнюю часть своего айсберга» (журнал «Шпигель»). Под;
обширнейшей крышей его холдинга «Фервальтунгсгезель-
шафт фюр индустриелле унтернемунген Фридрих Флик
ГмбХ» в Дюссельдорфе были собраны 103 фирмы с 69
тысячами занятых рабочих и служащих, четко
организованные в пять групп. Отчет на серебристом картоне «Фельд-
мюле», отпечатанный в принадлежащем концерну
типографском предприятии «Обпахер», подтвердил его
репутацию богатейшего человека в Западной Германии, в чец
он, видимо, не был особенно заинтересован. Ведь в отчете
значились балансы только тех 103 фирм, в которых Флик
участвовал на 50 и более процентов. Зато ни одним словом:
не были упомянуты те 227 фирм, где его участие
составляет менее 50 процентов. Какие огромные богатства были
скрыты за невинной графой отчета «участие», можно
оценить, если принять во внимание, что туда вошел,
например, 43-процентный фликовский пакет акций концерна
«Даймлер-Бенц», оценивающийся на бирже от 2 до 3
миллиардов марок, а также участия в '54 зарубежных
предприятиях, в том числе в сталелитейных заводах Ло^
тарингии и Бельгии. Чтобы замаскировать эту
колоссальную концентрацию богатства, один из директоров фликов-
ского концерна как бы мимоходом стереотипно уверял
любопытных журналистов: «У нас много и мелких фирм,
так сказать мелочишка». Конрад Калеч пытался наивно
отвести подозрение от концерна в том, что миллионы
Флика держатся наготове для скупки новых фирм: «Честное
слово, мы ничего в этом роде не планировали».
С благоговейным удивлением дюссельдорфская «Хан-
дельсблатт» сообщала: «Этот баланс не только распух от
ликвидных средств, но и в смысле доходов отчет об
успехах выглядит прекрасно».
Собственно говоря, даже из баланса, который
представил Флик, отнюдь не вырисовывался традиционный
замкнутый концерн. Империя Флика вызывала
впечатление бессистемной коллекции фирм различных отраслей
промышленности, разного калибра и организационно-пра-*
вовых форм. И только при более пристальном
рассмотрении можно было заметить многообразные сложные связи
351

внутри его огромных владений. Так, например, фирма
«Максимилиансхютте» производит металлический лист
для автомобильных кузовов для «Даймлер-Бенц», «Краусс-
Маффай» — машины для пластмассового производства
«Динамит Нобель». «Хохофенверк Любек» поставляет
чугун фирме «Будерус», типографское предприятие
«Обпахер» печатает на бумаге из «Фельдмюле», а эта
последняя поставляет пластмассу для переработки в
«Динамит Нобель» и т. д. Многие фирмы связаны,
следовательно, непосредственно друг с другом отчасти даже
переплетением капиталов и вместе составляют чрезвычайно
рациональную экономически, нацеленную на
максимальную прибыль систему. И все же это не классический
концерн, а, скорее, конгломерат фирм американского образца.
Важнейшим принципом при возведении филигранной
архитектуры здания своей промышленной империи было для
Флика наряду с максимилизацией прибыли
рассредоточение факторов риска. Старый Фридрих учился на своих
ошибках и застраховал свою послевоенную империю от
любых неожиданностей. Во время своей авантюры со
«Стальным трестом» он понял смертельную опасность,
таившуюся в принципе промышленной монокультуры, и
поэтому еще в гитлеровское время присоединил к своей
группе сталелитейных заводов угольные копи и
предприятия перерабатывающей промышленности. После войны
он неизменно стремился, пренебрегая соображениями
возможно более высокой рационализации, привязывать одну
к другой высокорентабельные фирмы самых различных
отраслей промышленности. Поэтому он мог быть уверен,
что так же переживет многолетний кризис в
сталелитейной промышленности, как, скажем, и конец
автомобильного бума или даже, хоть и трудно себе это представить,
запрет на производство вооружений. И только тотальный
экономический крах, не говоря, конечно, о войнах и
революциях, может таить серьезную угрозу сохранению фирм
Флика.
По существу, от первой фликовской империи
нетронутым осталось лишь одно — форма правления.
Отказавшись от всякой бюрократической машины, Старый Фриц
управляет своими доминионами в стиле просвещенного
монарха. Всего 60 или 70 его приближенных,
объединенных в дюссельдорфское центральное правление,
командуют более чем 300 предприятиями в ФРГ и за ее рубежами.
352

Как в довоенном царстве Флика, директора и правления
отдельных компаний имеют широкую свободу принятия
решения в рамках определенных директив концерна.
Каждое отдельное предприятие обязано давать прибыль и не
имеет права рассчитывать на дотации из кассы концерна.
Сведенные в пять групп — «Фельдмюле», «Динамит
Нобель», «Будерус», «Максимплиансхютте» и «прочие»,—
предприятия Флика административно и в финансовом
отношении связаны друг с другом через «Фервальтунгсге-
зелыпафт фюр пндустриелле унтернемунген Фридрих
Флик ГмбХ» («ФГ»). В свою очередь «ФГ» является
стопроцентной дочерней фирмой общества «Фридрих Флик
КГ», где, как и прежде, господствует Он [то есть Флик.—
Ред.], парящий, подобно невидимому богу, над
миллиардной империей.
23—222

Глава 23
СЫНОВЬЯ И МЕНЕДЖЕРЫ
Конечно, текущие дела Флик давно передал более
молодым. Как до войны, он правил с помощью небольшой
группы своих давних доверенных, обладающих полной
свободой действий в сфере своей компетенции. Магнат
давно уже позаботился о дальнейшей судьбе дела своей
жизни — том времени, когда сам он покинет этот мир. В 1953
году он отозвал своего «кронпринца» Отто Эрнста, чье не
совсем стойкое поведение на Нюрнбергском процессе его
немало огорчило, из его мюнхенской фирмы «Айзенханд-
лунг зюдферрум» в Дюссельдорф и назначил
коммерческим директором, сделав его своим представителем в
наблюдательных советах одиннадцати своих фирм.
Возвращение старшего сына Флика ко двору императора
концерна показало всем придворным, что старый хозяин хочет
решить вопрос наследования концерна естественным,
династическим путем. Ничто, казалось, не омрачало отныне
мир между отцом и сыном. Поэтому никто не удивился,
когда Отто Эрнст по прошествии четырех лет, к своему
сорокалетию, был назначен генеральным
уполномоченным холдинга «Фридрих Флик КГ». Ростом в 1 метр
94 сантиметра, спортивно-мускулистый гигант, со своей
женой Барбарой, дочерью директора «Максимилиансхют-
те» Карла Раабе, на которой Отто Эрнст женился по
настоянию отца в начале второй мировой войны, устроился
в обширном загородном доме в местечке Бюдерих, под
Дюссельдорфом. Трое его детей — Герт Рудольф, рождения
1943 года, Фридрих Кристиан, на полтора года моложе
старшего сына, и дочка Дагмара — пользовались особым
расположением своего обычно весьма неразговорчивого
дедушки Фридриха Флика,
354

Примерно в то же время, когда старший сын Фридриха
Флика, Отто Эрнст, или ОЭ, как называли его в
концерне, был выдвинут на пост генерального уполномоченного,
его брат, Фридрих Карл, который на десять лет был
моложе Отто Эрнста, среди верхушки концерна оказался в роли
«обыкновенного» коммерческого директора. Фридрих
Карл, ФК, «всего лишь» 1 метра 83 сантиметров ростом,
производил внешне меньшее впечатление, чем его
старший брат, и, по всей видимости, не обнаруживал столь
явно выраженного тщеславия в подражании «великому»
отцу. Этот младший отпрыск семейства Фликов отличался
некоторой интеллигентностью, личным обаянием,
соединенным с известной небрежностью, которая обычно
помогала ему устанавливать различные контакты.
Если аскетический Отто Эрнст, сжав зубы, совершал
многочасовые кроссы по лесу с одним бюдерихским зубным
врачом и почти ежедневно тренировался ради завоевания
золотого спортивного значка, обладателем которого он
становился уже двадцать раз, то Фридрих Карл в свои
студенческие годы предавался более приятным
занятиям.
Он почитался довольно старательным студентом,
изучающим экономику производства. В то же время его друзья
подтверждали интимное знакомство Фридриха Карла с
заведениями Швабинга (район Мюнхена, славящийся своей
«ночной» жизнью), завязанное в значительной мере под
влиянием местного прожигателя жизни, неотесанного
Джеймса Гразера. После сдачи экзаменов новоиспеченный
дипломированный торговый специалист должен был по
распоряжению отца сменить свое «кресло» завсегдатая
мюнхенских ночных клубов на более жесткий стул
ассистента в здании правления «Максимилиансхютте» и
«Металльхюттенверке Любек». Затем старый хозяин
отпустил своего обаятельного принца в Америку для
заграничной шлифовки и пополнения знаний, необходимых для
руководства предприятиями, — знаний, которые он мог
накопить в иностранных банках, стальных и химических
концернах. По возвращении он защитил диссертацию на
звание доктора политических наук, поселившись затем в
роскошной двухэтажной квартире на дюссельдорфской
Ахенбахштрассе с большим обслуживающим персоналом.
Чтобы избежать какого-либо столкновения братьев при
руководстве концерном, Старый Флик четко разграничил
23*
355

сферы действий между двумя сыновьями, хотя, в общем-
то, они, несмотря на разницу характеров, довольно
хорошо понимали друг друга. В обязанности Отто Эрнста,
учившегося на специалиста по торговле сталью, входило
наблюдение за фирмами тяжелой промышленности, Фридриха
Карла—наблюдение за более современными отраслями:
автомобильной, бумажной и химической. Но именно из-за
разграничения сфер действий и произошел первый
конфликт между братьями. Однажды Отто Эрнст узнал из
сообщений газет, что его место в наблюдательном совете
«Даймлер-Бенц» занял младший брат. И хотя уже тогда
чувство ревности пустило в нем ростки, он все же не
отважился отстаивать эту высокую командную высоту. Отцу
он пожаловался лишь на то, что о такой потере он узнал
«из третьих рук». Без изъявления недовольства он
выполнил и приказ Флика-старшего отказаться от
предложенного ему мандата члена наблюдательного совета «Дойче
банк» и даже счел правильным отклонить предложение
«Коммерцбанк», который желал видеть фликовского
«кронпринца» в составе своего совета.
Соблюдая необходимый такт, он все же пытался
оказывать влияние на инвестиционную политику концерна.
Отвечая за состояние группы сталелитейных фирм, он
настаивал на расширении «Максимилиансхютте» и
«Металльхюттенверке Любек». Отец же, напротив, поняв
после войны, что «звездное время» горнодобывающей
и металлургической промышленности прошло, делал
ставку на экспансию в отрасли перерабатывающей
промышленности— на автомобилестроение, химию, выпуск бумаги.
И как обычно, старый магнат оказался прав. Вопреки
возражениям старшего сына он ассигновал свыше 100
миллионов марок на захват концерна «Фельдмюле
Динамит». В то же примерно время и Отто Эрнсту, и
ближайшим доверенным Флика-старшего стало, видимо, ясно, что
старик сомневается в деловых способностях своего
«стального» «кронпринца».
Обычно немногословному хозяину концерна, который
немедленно приступал к делу и мгновенно схватывал суть
проблемы, были не по нраву разглагольствования старшего
сына, который питал пристрастие к велеречивым
монологам и к многостраничным деловым бумагам. И даже
прилежание пчелы, обнаруживаемое продолжателем рода, не
импонировало более Старому Фрицу: он сердился1 что
356

Отто Эрнст за тысячью деталей упускает самое
существенное. Кроме того, он считал своего слишком суховатого
сына, действующего на других сковывающе, безвольным
по натуре — это мнение старика окрепло после того, как
тот безропотно отдал свой мандат в наблюдательном
совете фирмы «Даймлер-Бенц». Старый Флик намеренно
провоцировал сына, чтобы выяснить, создан ли его старший
отпрыск из такого же твердого материала, как и он сам.
Отто Эрнст же видел в этих попытках лишь стариковские
причуды человека, который слишком долго царствовал
и все еще, очевидно, не желал уходить в отставку.
Поседевшие в страхе божьем придворные Флика с удивлением
отмечали, что ищущий самоутверждения сын все чаще
высказывает отцу собственные соображения и настаивает
на объяснении, если ворчливый старик, недолго думая,
отметает его предложения.
ТРЕБУЕТСЯ НАМЕСТНИК
Старый Фриц давно уже считал бессмысленной тратой
времени входить в обсуждение своих решений и сделок.
В центральном правлении шептались, что Старый Флик
намерен заменить своего первенца более крепким и
пронырливым наместником. В правлении называли фамилии
трех возможных кандидатов на этот один из самых
влиятельных постов в [западно] германской промышленности.
Флик-старший знал всех троих и был высокого мнения
о каждом.
На первое место ставился дюссельдорфский сосед
Флика, «король универмагов» Гельмут Хортен, энергичный
и умный торговец, с которым Флик поддерживал необычно
доверительные отношения. Всегда изысканно одетый,
предупредительно-вежливый, но в действительности крайне
жесткий рейнландец казался Флику идеальной фигурой
для роли наместника: достаточно умный и опытный, чтобы
править его империей и даже расширять ее, а с другой
стороны, достаточно дипломатичный, чтобы не возбудить
гнев народа или политических сил будущего. И если все
же дело не дошло до того, чтобы обладавший миллионами
владелец универмагов стал у руля миллиардной фликов-
ской империи, то это произошло, очевидно, потому, что
обладавший тонким чутьем Хортен понимал: на этом посту
357

он еще многие и многие годы будет зависеть от
благорасположения Старого Флика. Возможно, что и Старому
Фрицу что-то не понравилось в психологическом складе своего
фаворита, который десять лет спустя был
квалифицирован как самый явный неплательщик налогов в ФРГ и
вызвавший тем самым антипатию к себе министров, партий
и прессы.
Да и второй фликовский кандидат, считавшийся,
бесспорно, одним из наиболее способных промышленных
менеджеров послевоенной [Западной] Германии, тоже
был не без изъянов: Фриц-Ауре ль Гёрген, этакий
плотный рубаха-парень, имевший обыкновение с улыбкой
«баловать» своих сотрудников уже известной нам цитатой
из «Гётца фон Берлихингена», вырос за десять
послевоенных лет из студента, совмещавшего учебу с работой, вплоть
до случайных заработков, и работавшего даже ночным
сторожем, в генерального директора стального концерна
«Фёникс-Рейнрор». Рассорившись с главной акционершей
концерна, престарелой фрау Амелией Тиссен, «принц
Аурель» предложил свои услуги билефельдскому «пуд-
динговому королю» и крупному судовладельцу Рудольфу
Августу Эткеру, став у него генеральным
уполномоченным. Немногим позже он добился поста генерального
директора концерна «Хеншель» в Касселе. Грубоватый
менеджер-нувориш с немалой ловкостью и беспредельной
жесткостью осуществил санирование поехавшей было под
откос фирмы грузовых автомобилей. К тому же он тайно
скупил большинство акций своего предприятия (как это
сделал десятилетия назад Флик в «Шарлоттенхютте») и
становился тем богаче, чем больше «оздоровлял» заводы
«Хеншель-верке».
Примерно через четыре года (имеются в виду
размышления Флика относительно его кандидатуры) Гёрген
неожиданно был арестован прямо на вечерней трапезе у
тогдашнего бундесканцлера Эрхарда и доставлен в камеру
предварительного заключения. Министерство обороны
ФРГ обвинило главу концерна «Хеншель» в том, что он
обманул государство минимум на полмиллиона марок.
И хотя доказать обвинения прокуратуры оказалось столь
трудно, что освобожденному под залог Гёргену пришлось
ожидать процесса целых восемь лет, за ним осталась
слава слишком уж тертого, слишком стремящегося к своей
личной выгоде менеджера.
358

Третьим возможным наследником Флика был Вилли
X. Шликер — тот самый молодой и энергичный,
специализировавшийся на стали менеджер, которого Флик в
последние дни войны назначил членом правления своей
головной фирмы. Но вскоре старый магнат убедился, что
этот самоуверенный и невероятно удачливый владелец
верфей скроен совсем из другого материала, чем сам
Флик, что в действительности он рыхловат и не умеет в
критической ситуации реагировать столь хладнокровно,
как, по мнению Флика, это было необходимо. Возможно,
Флик попросту не верил, что Вилли Шликер, как и Фриц
Аурель Гёрген, уже дорос до самой крупной биржевой
игры. Не прошло и двух лет, как промышленная империя
Шликера завершилась самым нашумевшим в
послевоенной Западной Германии банкротством, к вящему
злорадству гамбургских патрициев, никогда не признававших
нувориша в судостроении человеком своего круга.
НАГРАДА
ЗА СОРОКАЛЕТНЮЮ СЛУЖБУ
Очевидно, Флик поступил предусмотрительно,
отказавшись пока от планов назначить преемника. Это было ему
тем легче сделать, что в своем дюссельдорфском штабе он
располагал гвардией столь же преданных, как и опытных,
менеджеров, которая гарантировала последовательное
проведение в жизнь его политики даже в том случае, если
бы со старым магнатом что-либо приключилось. Таким
был, к примеру, самый ближайший его помощник,
знающий все фликовские рецепты сохранения власти, кузен
Конрад Калеч, с его пристрастием к военной
терминологии и тонко задуманным финансовым операциям, чья
мать Вильгельмина (тетя Минхен) некогда бесплатно
кормила солдата Флика в Касселе.
22 октября 1963 года Фридрих Флик мимоходом
сообщил Калечу: «Кстати, я назначил тебя лично
ответственным компаньоном». И добавил: «Собственно говоря, я
хотел сделать это ко дню твоего рождения (18 декабря), но
тут как раз оказался под рукой нотариус, который может
все оформить». После сорока лет верной службы магнату
кузен Калеч поднялся до положения совладельца
миллиардного концерна, правда с особым условием: Калеч участво-
359

вал в прибылях, но не в капитале компании «Фридрих
Флик КГ». Тем не менее он обретал то же положение и
те же права, как и назначенные ранее Фликом
компаньонами по коммандитному обществу жена Мария, младший
сын Фридрих Карл, и еще особый фонд. Конрад Калеч
расчувствовался: «Кто получает столь доверенный пост,
как я, должен быть предан вам душой и телом. А кроме
того, радостно работать с таким человеком успеха».
Отвечая журналистам на вопрос о причинах своего
возвышения, Калеч сказал, что оно должно «обеспечить
преемственность жизни предприятия». И заметил: «Это — его
намерение, и я буду работать, пока во мне нуждаются».
Необходимость в Конраде Калече Фридрих Флик,
достигший к тому времени восьмидесяти лет, будет испытывать
еще долгое время, тем более что Калеч, будучи
старейшиной в академическом союзе гимнастов, заботился о
поддержании в хорошей форме физического здоровья.
Кроме Калеча, из старых соратников Флика только
двое дожили до-создания его новой промышленной
империи и удержались на ответственных постах. Одним из них
был Одило Буркарт, опытный специалист сталеварения,
дважды доктор. Будучи генеральным директором «Макси-
милиансхютте», он добился, по мнению Флика, «самого
значительного предпринимательского успеха» в концерне,
так как сумел вновь вывести неблагоприятно
расположенный верхнепфальцский сталелитейный завод, потерявший
в результате войны прибыльные предприятия в Саксонии
и Тюрингии, в категорию высокорентабельного. Буркарт
контролировал и «Штальверке Зюдвестфален», пока они
принадлежали концерну Флика, оставшись там и поныне
в наблюдательном совете. Тридцать лет послужив
«великому» Фридриху, шестидесятисемилетний менеджер
вышел в 1966 году из руководства «Максимилиансхютте» в
отставку, получив солидную пенсию, но и по сей день
занимает пост заместителя председателя ее наблюдательного
совета. На прощальном ужине в мюнхенском отеле люкс
«Фир яресцайтен» («Четыре времени года») он воздал
хвалу сотрудничеству с Фликом: «Наши успехи являются
результатом отличного состава, дружественного и
счастливого сотрудничества в правлении и наблюдательном
совете». Его преемником на посту руководителя
«Максимилиансхютте» стал Ганс Халь, бывший дотоле у него
заместителем.
360

«МИЛЬХКНАБЕН»1
Второй бастион тяжелой промышленности в своей
империи, «Металльхюттенверке Любек», Фридрих Флик
доверил Альфреду Роде, который когда-то столь энергично
помогал магнату в «ариизации» этого предприятия. Над
обоими князьями провинций стояли начальники штабов
фликовской империи. Таков, например, Адольф Томэ,
1916 года рождения, с 1957 года ставший финансовым и
экономическим экспертом, инспектором в концерне,
которого Флик взял к себе с фабрики швейных машин
«Пфафф» в Кайзерслаутерне. В 1965. году магнат
назначил его на пост генерального уполномоченного. Примерно
в то же время генеральным уполномоченным в «Фридрих
Флик КГ» стал Макс Пауль Майер, 1900 года рождения.
Известный специалист в области производства стали, сын
бывшего генерального директора «Бисмаркхютте», он был
членом правления «Дортмунд-Хердер-хюттен-ферайн» и
председателем наблюдательного совета «Райнише рёрен-
верке», когда Флик забрал его в центральное правление
своего концерна. Ценные услуги оказал Флику и бывший
фельдмаршал Эрхард Мильх, который считался в Третьем
рейхе способнейшим организатором наряду с Альбертом
Шпеером. Флик облек бывшего создателя германского
воздушного флота полномочиями высшего руководителя
кадровыми делами концерна. Мильх лучше, чем кто-либо
другой, знал менеджеров германской военной
промышленности и мог точно судить о слабых и сильных качествах
новых растущих талантов. Тот, кто мечтал сделать
карьеру в концерне Флика, должен был в первую очередь
заручиться благосклонностью бывшего маршала. Его протеже
именовались в Дюссельдорфе «мальчиками Мильха».
Контакты Флика с политическими руководителями,
с правительством и парламентом, с партиями ФРГ
осуществлялись до 1955 года преимущественно через его
личного секретаря — аденауэровского министра Роберта Тилль-
манса — и не в последнюю очередь через Вальтера Гасма-
на, заместителя генерального директора фирмы «Дайм-
лер-Бенц», Фрица Кёнекке, члена бундестага от ХДС,
члена комиссии министерства труда и заместителя пред-
1 Milchknaben — буквально «мальчики Мильха» —
одновременно означает по-немецки «сосунки», «молочные детки».
361

седателя административного совета федерального
ведомства по трудоустройству и помощи безработным. Через
Вильгельма Хека, заместителя управляющего фирмы
«Фарцойг- унд машиненбау ГмбХ» (ФАМАС), связанной
с некоторыми фликовскими предприятиями, Флик имел
еще одного агента в бундестаге.
Со смертью Тилльманса в 1955 году промышленный
король Флик, всегда заботившийся о взаимопонимании
с представителями государственной власти, ощутив
некоторое ослабление сил, представляющих его интересы в
Бонне, стал подыскивать нового, первоклассного
посредника. Он нашел его лишь несколько лет спустя —
убеленного сединами директора концерна «Маннесмана», доктора
юриспруденции Вольфганга Поле, уроженца города Эр-
фурта, 1903 года рождения, который был одним из защит-
пиков Флика на Нюрнбергском процессе. «К тому
времени, — говорил сам Поле, — восходят мои особо
доверительные отношения с Фликом. Затем я долго был тем
человеком, .который всегда имел доступ к Флику в Ландс-
бергской тюрьме». (Об этом сообщила газета «Индустри-
курир».) Сын обер-регирунгсрата занял 1 января 1960
года пост генерального уполномоченного «Фридрих Флик
КГ» и всегда, по его собственным словам, «находил время
в рамках разветвленных связей и контактов с
различными политическими партиями сотрудничать в некоторых
комитетах ХДС и выражать свою точку зрения по
актуальным вопросам экономической и финансовой политики
в докладах, речах и статьях».
ПОЛЕ СРАЖАЕТСЯ ЗА ШТРАУСА И ФЛИКА
Политическую активность новый менеджер Флика
проявил еще в 1953 году, когда он по списку ХДС земли
Северный Рейн-Вестфалия попал в состав бундестага и
оттуда был делегирован в Совет Европейского объединения
угля и стали, а также в страсбургский европейский
парламент. В 1957 п в 1961 годах Поле не стал выставлять
свою кандидатуру на выборах в бундестаг — не в
последнюю очередь потому, что его же политические друзья
опасались столкновения интересов, могущих повредить
репутации ХДС. Правда, самого Поле подобные соображения,
видимо, не терзали, потому что в 1965 году в обход слиш-
362

ком щепетильных приятелей из ХДС он с одобрения
Флика обратился лично к председателю ХСС Францу Йозефу
Штраусу; «И вот я отправился в Мюнхен к Штраусу, —
похвалялся Поле в газете «Индустрикурир», —и он
сказал, что у них в партии не хватает людей из деловых
кругов. Я приложу все силы, обещал Штраус, чтобы твоя
кандидатура в бундестаг была внесена в баварский
список». Штраус сдержал свое слово, и с тех пор (до самой
смерти в начале 1972 года) Поле — вновь депутат и даже
член оборонного комитета бундестага, невзирая на то, что
его непосредственный шеф по службе, Флик, более чем
кто-либо другой наживается на военных заказах
бундесвера. Помимо всего прочего, Поле являет собой
знаменательный пример оптимальной рационализации:
полномочный представитель Флика в политической жизни, он
является к тому же еще и казначеем ХСС, что, возможно,
избавляет его от необходимости выписывать самому себе
квитанции за пожертвования в кассу партии. Вернувшись
в бундестаг, Поле принимал по указанию Флика
ревностное участие в том, что на посту канцлера оказался
Людвиг Эрхард, а в 1965 году сделался даже «лично
ответственным управляющим компаньоном» дюссельдорфского
центрального правления. Как и Калеч, достигнув высших
ступеней при дворе «великого» Фридриха, Поле не
обязан был вносить какие-либо средства в кассу
коммандитного общества, — однако он имел право на
вознаграждение и дивиденды и в то же время должен был отвечать
своим личным состоянием за все сделки Флика.
Одновременно с Поле восьмидесятидвухлетний магнат
назначил двух других высших менеджеров «лично
ответственными компаньонами» 5 холеного почетного доктора
политических наук Отто Андреаса Фридриха, 1902 года
рождения, который был до тех пор генеральным
директором «Фёникс-гуммиверке АГ» в Гамбург-Харбурге, а
также молодого адвоката Эберхарда фон Браухича, на
которого Старый Флик возлагал особые надежды.
Сын лейпцигского хирурга, профессора Лейпцигского
университета Пауля Леопольда Фридриха, внук
президента имперского суда Карла фон Бюлова, бывший
генеральный директор Фридрих мечтал вначале стать артистом.
В знаменитом немом фильме режиссера Фрица Ланга
«Нибелунги» (производство 1924 года) он как-никак
дотянул до статиста, изображая дико вращающего глазами
863

воина-гунна. Побездельничав, сначала студент-медик, а
затем изучающий экономику, он в 1926 году решил, что
пора познакомиться с жизнью всерьез, и отправился в
Америку. Оп подрядился подручным на работу в шинном
концерне «Б. Ф. Гудрич» и сделал там карьеру. Через
четыре года он вернулся в рейх руководителем германской
«Гудрич-компанп». В 1939 году он стал членом
правления, а десять лет спустя — генеральным директором
«Фёникс-гуммиверке АГ». Флик посетил обходительного
менеджера резиновой промышленности вскоре после
своего выхода из Ландсбергской тюрьмы — Флика
интересовали выпускаемые фирмой «Феникс» новые трубы из
пластика. Ему понравился предприимчивый глава фирмы
«Феникс», и он поддерживал с ним контакты. В 1959 году,
когда Фриц Кёнекке покинул кресло генерального
директора в «Даймлер-Бенц», главный акционер этого
концерна, Флик, предложил это кресло Фридриху, но тот
отказался, и новым боссом в концерне стал австриец Вальтер
Хитцингер.. Через три года Фридрих Флик вновь
поинтересовался у Отто Андреаса Фридриха, не желает ли он
перебраться в Дюссельдорф. И только в 1965 году шинных
дел мастер дал согласие, сразу же встав в самый первый
ряд фликовских менеджеров, чего история концерна еще
не знала. Несколько лет тому назад Отто Андреас
Фридрих был избран президентом Федерального объединения
союзов германских работодателей (ФОСГР) и
представляет теперь интересы Флика на одном из самых
влиятельных постов западногерманской экономики.
ЧЕЛОВЕК ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ
Эберхард фон Браухич, в свои тогдашние тридцать
восемь лет самый молодой среди персонально ответственных
компаньонов Флика, состоял в наиболее давних
отношениях с могущественным боссом концерна. С Фридрихом
Фликом был дружен еще его отец, директор архива в
имперском радиокомитете, родственник гитлеровского
генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича. Еще
восьмилетним мальчишкой он был приглашен на
празднование дня рождения своего ровесника — сына Флика,
Фридриха Карла, — на берлинскую Таубертштрассе.
Позже он нередко гостил во фликовском «Хоф Зауэрсберге»,
364

а одно время даже учился вместе с Фридрихом Карлом в
школе в Бад-Тёльце. «Отпрыск старинного силезского
рода, поставлявшего офицеров прусским королям» (по
выражению газеты «Зюддойче цайтунг»), изучал право в
Майнцском университете, сдал экзамены на асессора при
берлинском апелляционном суде и решил стать
адвокатом. Но год спустя он поступил на работу в юридический
отдел «Люфтганзы» и консультировал правление фирмы
по вопросам международного транспортного права. О себе
Браухич говорил так: «В качестве свободнопрактикующе-
го адвоката в мои двадцать семь лет я был слишком
молод для клиентов». Спустя два года этот, по выражению
«Франкфуртер алльгемайне цайтунг», «прототип
человека, крещенного водой из Шпрее», был уже единственным
коммерческим руководителем чартерной компании «Дой-
че флюгдинст ГмбХ» во Франкфурте-на-Майне,
основанной за два года до этого тремя компаниями: «Люфтганза»,
«Хапаг-Ллойд» и «Норддойче ллойд».
Этому менеджеру из дворян с фигурой боксера
тяжелого веса удалось навести порядок на западногерманском
рынке фрахтовых обществ воздушных перевозок, до 1959
года имевшем весьма сомнительную репутацию. В
частности, он сумел слить эткеровскую фирму «Кондор», у
которой были уже поломаны крылья, с интересами
«Люфтганзы». Нынешняя весьма солидная фирма «Люфтганза-
чартергезелыпафт Кондор» может, следовательно,
причислить Эберхарда фон Браухича к своим
родоначальникам. Браухичу было 34 года, когда Старый Флик,
обращавшийся к нему на «ты», назначил его по предложению
Фридриха Карла прокуристом «крышевой» фирмы
концерна. После пятилетнего «испытательного срока»
Браухич был введен даже в клан компаньонов и коммерческих
руководителей концерна Флика. Отныне однокашник фли-
ковского сынка считался при дворе «великого» Фридриха
«человеком завтрашнего дня».
«Партнеры Флика и его контрагенты в делах считали,
что Браухич в отношении молодого Флика призван
сыграть ту же роль, какая выпала на долю Калеча в его
отношениях с хозяином концерна», — заметил
заведующий экономическим отделом газеты «Франкфуртер
алльгемайне цайтунг» Макс Крук. Но казавшаяся идеальной
конструкция продержалась недолго. В июне 1970 года
компаньоны дома Флика узнали из заказного письма, под-
365

писанного Конрадом Калечем, что Эберхард фон Браухич
в конце года уходит из концерна «по собственному
желанию» и в обстановке «дружественного согласия». Что же
произошло?
По-видимому, вот что: будучи весьма неглупым, но
внешне скорее неказистым, сын Флика чувствовал, что
его однокашник, выглядящий исполненным жизненных
сил и энергии, постепенно оттесняет его на задний план.
В полной противоположности со стилем Конрада Калеча,
роль которого он должен был играть, прусский аристократ
все более выдвигался на авансцену, так что
экономические журналисты и деловые партнеры медленно, но
верно укреплялись во мнении, будто нити управления
концерном все более сходятся в руках Браухича. Появляясь
в обществе Флика-младшего на обсуждениях балансовых
отчетов, фотогеничный Браухич всегда оказывался в
центре внимания, которое он умело возбуждал к себе
благодаря многочисленным связям с экономической прессой.
ОТ ФЛИКА К ШПРИНГЕРУ
Чем более публика утверждалась в предположении,
что «долговязый берлинец» стал главной движущей силой
в руководстве концерна, тем все очевиднее становилась
напряженность в отношениях двух молодых людей. К
тому же Браухич не очень-то считался с традиционной фли-
ковской тайной дипломатией, скрытыми действиями из-за
угла и применением грубой силы против конкурентов,
а больше полагался на компьютеры, на технику сетевого
планирования, исследование операций и
объективизированное руководство.
Внимательные наблюдатели пришли к выводу, что
р приходом Браухича в концерне Флика намечается
переворот в стиле руководства. Так, они приписывали именно
бывшему адвокату сравнительную корректность в
отношении акционеров, представлявших меньшинство
капитала, в концернах «Будерус» и «Краусс-Маффай». Если
ранее акционерам «Фельдмюле» пришлось защищать свои
права собственности судебным порядком, то теперь Флик
добровольно предложил гарантированные дивиденды или
же приемлемые одноразовые отступные наличными тем
мелким акционерам, которые оказались на пути к осуще-
366

ствлению его замысла повысить свое участие в обеих
компаниях до 90 процентов капитала и даже больше.
Такое великодушие, как и новый стиль восходящей
звезды в руководстве, встречали отнюдь не благосклонное
отношение старых, заслуженных фликовских чиновников.
Произошло то, что и должно было произойти: фон Брау-
хич покинул дюссельдорфский двор «короля» Фридриха
и перешел на службу к властителю прессы Акселю
Цезарю Шпрингеру. Привыкший работать с уверенным в себе
хозяином, этот требовательный экс-маршал Флика
отклонил предложения многих акционерных обществ,
предлагавших ему пост генерального директора, прежде чем
решился занять высокооплачиваемое место Кристиана
Крахта — изгнанного генерального уполномоченного в
концерне Шпрингера. Авгуры на Рейне и Руре тотчас же
предположили, что разрыв между Фридрихом Карлом
Фликом и фон Браухичем был лишь маскарадом, что на
самом деле Флик якобы задумал через участие в концерне
Шпрингера вторгнуться в сферу массовой информации;
будто фон Браухич — авангард Флика и уже не придется
долго ждать того момента, когда дюссельдорфский
миллиардер захватит власть в крупнейшем газетно-журнальном
концерне ФРГ. Но теперь ясно, что эти гадания не имели
под собой оснований. Один из фликовских менеджеров
высказался по этому поводу совершенно недвусмысленно:
«С нашей стороны было бы глупостью ввязываться в
такую взрывоопасную сферу — мы просто восстановили бы
против себя общественное мнение. Кроме того, в этом
деле для нас слишком много риска».
НОВАЯ КОМАНДА
Не прошло и недели после того, как Конрад Калеч
оповестил компаньонов и друзей концерна Флика об уходе
Браухича, как Фридрих Флик утвердил новую
руководящую команду. Преемником Браухича стал испытанный
матадор фликовского концерна Эрнст Кэмпфер,
назначенный в дюссельдорфский штаб из правления «Максимили-
ансхютте». Кэмпфер завоевал репутацию ловкого
финансового эксперта сначала в компании «Ферайнигте эстер-
райхише айзен- унд штальверке», затем в концерне «БМВ»
и в «Максимилиансхютте», Флик назначил Кэмпфера
367

управляющим в холдинге «Фервальтунгсгезелыпафт» и
генеральным уполномоченным в «крышевой» компании
«Фридрих Флик КГ».
Он был признан достойным этой руководящей
должности главным образом потому, что сумел организовать
финансирование крупных инвестиционных программ на
«Максимилиансхютте» без дотаций из кассы концерна и
одновременно без сколько-нибудь значительных долгов на
стороне.
Финансистом Кэмпфером Фридрих Карл Флик
усиливал руководящую верхушку концерна и одновременно
устранял опасность появления соперника в борьбе за
власть в концерне. После перестановок руководство
концерна выглядело так: у трона монарха образуют узкий
кружок четыре персонально ответственных компаньона
общества «Фридрих Флик КГ» — Фридрих Карл Флик,
Конрад Калеч, Отто Андреас Фридрих и Вольфганг Поле.
Ниже в руководящей пирамиде расставлены генеральные
уполномоченные этого коммандитного общества, где и
вершится, собственно, политика концерна. Почти все они
являются параллельно и управляющими
«Фервальтунгсгезелыпафт фюр индустриелле унтернемунген Фридрих
Флик ГмбХ», проводя в жизнь установленную в
коммандитном обществе политику. К этому кругу настоящих
менеджеров принадлежат: «серый кардинал» Фриц Вельц,
пятидесяти семи лет, давний доверенный Флика,
отвечающий за личные дела основателя концерна; Адольф Томэ,
пятидесяти шести лет, отличный экономист-практик,
занимающийся главным образом отчетностью концерна; Ганс
Арнт Фогельс, сорока шести лет, бывший технический
директор «Хайнрихсхютте» из концерна «Рейншталь»,
занимается у Флика прежде всего
производственно-техническими вопросами отдельных предприятий; Гюнтер Макс
Пэфген, сорока пяти лет, ведает заграничными
предприятиями концерна и его международными связями;
Вольфганг Бернхардт, тридцати семи лет, самвга молодой
доверенный Флика и блестящий юрист. К этому же кругу
причислен и Вильгельм Бедбур, многолетний придворный
юрисконсульт Флика.
Новый состав руководства, как сразу же отметили
внимательные наблюдатели, был подогнан по мерке
соответственно с желанием Фридриха Карла, младшего сына
Флика. После удаления Браухича в качестве равноправ-
368

ных партнеров у него были только «старейшины» — Ка-
леч, Фридрих и Поле. Все трое уже давно перешагнули
пенсионный рубеж и были в достаточной мере заняты:
Фридрих — руководством Федеральным объединением
союзов германских работодателей, Поле — политикой,
а переваливший за семьдесят Конрад Калеч играл скорее
отеческую роль наставника и советчика, нежели
стремящегося к власти соперника. Таким образом, в 1970 году
Фридрих Карл Флик достиг того, что вырисовывалось уже
в 1958 году, лосле первых размолвок отца со старшим
сыном, Отто Эрнстом: он мог считать себя бесспорным
наследником основателя концерна. Но прежде чем это стало
реальностью, разразилась одна из самых драматичных
битв за власть, которая когда-либо потрясала
промышленную династию.
24-222

Глава 24
БИТВА ЗА ПОРЯДОК НАСЛЕДОВАНИЯ
Ставший в старости еще более жестким и неумолимым,
глава концерна чувствовал все нарастающее недовольство
своим старшим сыном, Отто Эрнстом, нетерпеливым и
обуреваемым тщеславием «кронпринцем». Он считал его
слишком чувствительным по натуре, не видел в нем того
размаха, каким должен обладать стратег концерна, и с
неудовольствием выслушивал длинные разглагольствования
сына на еженедельных обсуждениях дел концерна. После
многочисленных перебранок между отцом и сыном 27
марта 1958 года дело дошло до первого открытого скандала.
На одном из обычных, отдающих рутиной совещаний
управляющих Отто Эрнст, как член наблюдательного совета
«Металльхюттенверке Любек», попросил у отца подробную
документацию по этой фирме, чтобы составить мнение о
перспективах ее развития. Угрюмый старец считал это
пустой тратой времени и резко отказал. Тогда член
наблюдательного совета любекской фирмы Отто Эрнст возразил, что2
согласно закону об акционерных обществах, его
обязанностью является получение информации о положении
подопечной ему фирмы. Фридрих «великий», не привыкший к
возражениям, дал понять своему сыну, что тот является
«всего лишь простым членом наблюдательного совета» и
к упомянутым данным он вообще не имеет никакого
отношения. Однако сын, не менее упрямый, чем отец, уперся
в своем требовании получить доступ к документации
любекской фирмы. В ответ, как рассказывали старые
служащие Флика, глава концерна вспылил: «Ты живешь
моим благодеянием. Я могу тебя выбросить вон и взять
обратно. Сам по себе ты — ничто. Все, чем ты являешься,
создано мной»,
370

Слова отца, по существу не столь уж далекие от
истины, разумеется, ранили Отто Эрнста чрезвычайно сильно.
Смертельно побледневший сын Флика встал, вышел из
кабинета, собрал личные вещи в своем бюро и, не
прощаясь, покинул центральное правление концерна,
расположенное на девятом этаже высотного здания страховой
компании «Провинциаль-фойер- унд лебенсферзихерунг-
санштальтен» на дюссельдорфской Фридрихштрассе. Отто
Эрнст уединился на своей загородной вилле вблизи Бюде-
риха и стал ждать, не появятся ли признаки примирения,
исходящие от папы. Но старый властелин и не думал
мириться — он лишил старшего сына мандата генерального
уполномоченного концерна. Отто Эрнсту не помогло и то,
что ему, как и его брату Фридриху Карлу, в семейном
концерне принадлежали 45 процентов капитала. Ибо
папаша, сделав сыновьям внешне столь великодушный
подарок, по договору обеспечил себе право распоряжаться
всем состоянием. Старик был, таким образом, как и
прежде, полновластным господином, а не гостем в собственном
доме. А сыновья оставались в полной зависимости от него
и не имели права забывать об этом.
ДЕЗЕРТИРСТВО В УГАНДУ
Но Отто Эрнст не желал вымаливать себе прощение,
а решил доказать отцу, что заработает на жизнь и без
него. Он стал подыскивать себе место. В начале 1960
года председатель наблюдательного совета концерна «Ман-
несмана» Вильгельм Цанген предложил ему руководить
сбытом всего металла и обещал ввести его в правление
концерна, если он выдержит искус. Старый Фриц
поначалу возмутился, а затем почувствовал себя задетым тем,
что его сын, достигший к тому времени 43 лет, стал искать
себе работу. Поэтому, а может, еще и потому, что
семейный скандал Фликов стал известен и в Руре, отец пошел
в конце концов на мировую. Возвращенный домой Отто
Эрнст стал в марте 1960 года председателем правления
«Металльхюттенверке Любек», той самой, чью
документацию Старый Флик отказался предоставить сыну два года
назад. Альфред Роде, бывший до этого генеральным
директором любекского предприятия, на котором в то время
были заняты 3 тысячи человек и чей ежегодный оборот
24*
371

составлял 145 миллионов марок, стал председателем
наблюдательного совета и поселился в своей
предназначенной для отдыха резиденции «Фюрхольцер хоф»,
неподалеку от Бад-Тёльца.
Однако мир между отцом и сыном длился всего лишь
несколько месяцев. Отто Эрнст, заядлый
альпинист-любитель, покинул кресло генерального директора любекской
фирмы, чтобы принять участие в более чем двухмесячной
научной экспедиции по Африке и в походе на вершину
горы Рувензори в Уганде. Еще весной 1958 года, сразу
после размолвки со своим отцом, он стал добиваться права
участвовать в этом путешествии. Не желая отказываться
от этой поездки, он попросил председателя
наблюдательного совета Альфреда Роде вести дела до тех пор, пока он
не вернется из Африки. Роде не возражал, но Старый
Флик, никогда не одобрявший таких экстравагантных
развлечений, отреагировал в кругу приближенных
словечком «дезертирство!»
Однако, помня о твердой позиции сына после первой
размолвки, Старый Фриц сдержал себя, когда Отто Эрнст
возвратился из Африки. Тем временем его адвокаты,
в том числе бывший флотский судья и защитник на
Нюрнбергском процессе Отто Кранцбюлер, подготовили по
поручению Флика новое положение об устройстве компании,
согласно которому соотношение сил в империи
регулировалось отныне по-иному. Объемистый договор, который
адвокат Вернер Лиртц назвал «великим актом мира», был
подписан 14 декабря 1960 года в доме магната самим
Фридрихом Фликом, его женой Марией, сыновьями Отто
Эрнстом и Фридрихом Карлом, а также опекуном троих
еще недееспособных детей Отто Эрнста — Герта
Рудольфа, Фридриха Кристиана и Дагмары, — назначенным
нойсским судом по делам опеки.
По этому договору Старый Флик вновь
перегруппировал участия в капитале своего многомиллиардного
концерна. Старший сын, Отто Эрнст, чью долю в 45 процентов
отец снизил после размолвки весной 1958 года до 19,
получал отныне 42,5 процента коммандитного капитала
«крышевой» фирмы концерна. Но из них он был обязан—-
из налоговых соображений, а также потому, что Старый
Фриц уже делал ставку на третье поколение, — уступить
32,5 процента своим детям, чьи права должны были пока
защищать назначенные судом опекуны. Брат Фридрих
372

Карл сохранял свои первоначальные 45 процентов
капитала. 2,5 процента капитала передавались фонду «Д-р
Фридрих Флик» и 10 процентов — фонду «Мария и д-р
Фридрих Флик», каждый из которых контролировался
самим Старым Фрицем. Таким образом, стало ясно, что
отныне наибольшие надежды магнат возлагает на младшего
сына, Фридриха Карла. Ибо старший сын, Отто Эрнст,
участвовал отныне в капитале фирмы лишь десятью
процентами капитала, хотя он и мог еще надеяться усилить свое
влияние, учитывая голоса детей.
ПЕРВОЕ ПОТРЯСЕНИЕ
Поскольку перевод капиталов на представителей
младших поколений преследует главным образом цель
избежать уплаты чудовищно высоких налогов на наследство,
полагавшихся в случае смерти основателя концерна,
Старый Фриц с 1937 года по момент заключения упомянутого
договора перевел государственной казне уже 90
миллионов марок в качестве уплаты налога на дарственные.
Перевод 32,5 процента капиталов с Отто Эрнста на трех его
детей стоил еще 35 миллионов марок налога на
дарственные, с которыми Старый Флик готов был расстаться, если
взамен он обеспечивал дело своей жизни вплоть до
третьего поколения. Поэтому он потребовал и от своего сына
Фридриха Карла, в то время еще холостяка, чтобы тот
превратил 35 процентов своей коммандитной доли
капитала в специальный фонд, права на который после его —
еще не родившихся — детей наследуют дети его брата.
А так как налоги по такой дарственной сделке
насчитывались по невыгодному IV классу в размере 114
миллионов марок, потому что Фридрих Карл в отличие от своего
брата оформлял дарственную на наследников не по
прямой линии, то трезво считавший деньги Старый Флик
сделал чудное предложение: если Фридрих Карл
усыновит Герта Рудольфа, сына своего старшего брата Отто
Эрнста, то можно будет сэкономить 75 миллионов марок
налогов на дарственную.
Отто Эрнст и его жена Барбара зло отклонили
выгодное концерну усыновление. И тогда Фридрих Карл
доказал, что он в большей мере сын своего отца, нежели Отто
Эрнст* Он потребовал, чтобы старший брат, если уж он не
373

согласен с идеей усыновления, взял на себя по крайней
мере уплату части 114 миллионов марок по налогу на
дарственную. Отто Эрнст возмущенно отверг это
требование. «Так первое потрясение поколебало великий акт
мира в концерне» j —■ отметил юрисконсульт Вернер
Лиртц.
Но участники событий еще сохраняли достаточно
благоразумия, чтобы не ставить из-за одного спорного
вопроса под угрозу созданное с таким трудом дело семейного
единения.
Отто Эрнст и Фридрих Карл могли утешать себя тем,
что при наследовании у них почти равные права. Отец
особо установил в договоре, что ни один из его
наследников не может быть вытеснен из руководства властью
капитала другого. Спорные дела должны были решаться
через третейский суд. Озабоченный судьбой дела своей
жизни старый магнат Фридрих Флик преподал наподобие
библейского Моисеяг впрочем, не десять, а целых двадцать
заповедей, которых должны были придерживаться
наследники и после его смерти. Если один из них вздумал бы
нарушить одну из них, другой имел право обратиться
к третейскому суду. Скрижали законов Флика гласили,
например, что никто из будущих руководителей
концерна не должен единолично создавать филиала, или же
продавать их, или же брать займы, превышающие 10
миллионов марок. Даже «гонорары» своих сыновей старый
магнат оговорил в договорном порядке: каждый из них
имел право забирать ежегодно из кассы концерна 250
тысяч марок чистыми: налоги платил за них концерн. За
собой лично Фридрих Флик оставлял право на получение
ежегодно по 5 миллионов марок, то есть в двадцать раз
больше, чем за каждым из сыновей. Кроме того, он
обеспечил себе по договору, как и прежде, единоличное право
управлять суммой состояний всех своих компаньонов.
Сыновьям, хорошо, но отнюдь не по-княжески
оплачиваемым, разрешалось работать и впредь в концерне.
Фридрих Карл помогал отцу в центральном
дюссельдорфском правлении, а Отто Эрнст продолжал занимать
пост генерального директора «Металльхюттенверке
Любек»,
374

МИР ДЛИЛСЯ ТОЛЬКО ДО РОЖДЕСТВА
Мир в концерне Флика продержался, до 1961 года.
Будучи экспертом по стали, Отто Эрнст увидел крупный
шанс укрепить свое влияние в концерне в тот момент,
когда Одило Буркарт, многолетний шеф
«Максимилиансхютте», уходил со своего поста. Еще в 1945 году Отто
Эрнст несколько месяцев командовал «Максимилиансхют-
те» и надеялся успеть через баварское предприятие,
которое ведало и администрацией «Штальверке Зюдвестфа-
лен», взобраться наконец на пост главы всей группы
сталелитейных заводов в концерне. И впрямь Буркарт
рекомендовал своему высокочтимому шефу доверить
«Максимилиансхютте» Отто Эрнсту. Но старик уже решил
проблему наследования и не желал усиливать позиции
Отто Эрнста, чтобы тот мог всерьез создавать какие-либо
трудностп Фридриху Карлу, на которого пал выбор в
качестве «кронпринца» фликовской промышленной империи.
Поэтому он поставил своего первенца перед
альтернативой—выбрать либо «Максимилиансхютте», либо любек-
скую фирму. Разочарованный Отто Эрнст после
некоторого колебания остановился на «Максимилиансхютте» с ее
девятью тысячами занятых и ежегодным оборотом в 300
миллионов марок.
Но и этот «стальной кусок власти» показался Старому
Флику по зрелом размышлении слишком крупным для
его «блудного сына». После новых разногласий между
отцом и старшим сыном по поводу кандидатуры на
ключевые позиции в «Штальверке Зюдвестфален» глава
концерна решительно потребовал, чтобы Отто Эрнст
отказался от «Максимилиансхютте» и остался впредь в любекской
фирме. Отто Эрнст вновь подчинился, хотя и с
отвращением. И если он еще не совсем потерял надежду
завоевать благосклонность отца слепым послушанием, то через
небольшой отрезок времени его окончательно лишили
этих иллюзий.
После отказа старшего сына от «Максимилиансхютте»
первое время действительно казалось, будто старику он
вновь пришелся по нраву. ?Кена Отто Эрнста Барбара в
октябре 1961 года на своем дне рождения порадовалась
дорогим подаркам и дружеским поздравлениям свекра.
Но эта видимость, которую верующий протестант
Фридрих Флик сохранил еще до рождественских праздников,
375

оказалась иллюзорной. Ибо за это время властитель
концерна втайне подготовил совершенно новый договор
о компании, который он любезно отослал своему
старшему сыну под новый год в Любек для ознакомления.
Не спросив тех, кого это касалось, только на
основании полномочий, которые вновь вынуждены были
предоставить ему при заключении договора в декабре 1960
года сыновья и внуки, привыкший к единоличным
решениям диктатор радикально изменил имущественные
отношения внутри крупнейшего семейного концерна ФРГ. Новый
договор предусматривал фактическое лишение Отто
Эрнста власти в концерне в пользу окончательного
утверждения Фридриха Карла. Для того чтобы облегчить своему
младшему сыну восхождение на трон концерна, старый
магнат назначает его лично ответственным компаньоном
«крышевого» общества «Фридрих Флик КГ» и
одновременно устанавливает, что лично ответственный
компаньон может быть отозван лишь в случае, если против него
соберутся голоса, представляющие более чем 90 процентов
капитала. Это значило, что практически Фридрих Карл
оказывался несменяемым, ибо он сам имел 10 процентов
капитала и контролировал еще 35 процентов через фонд
своего имени.
Старшему сыну магнат оставил в утешение надежду
после собственного выхода из концерна тоже стать лично
ответственным компаньоном, но в отличие от Фридриха
Карла Отто Эрнст «при серьезных основаниях» мог быть
и исключен из руководства концерном. И с этой
возможностью старший сын по новому семейному закону должен
был считаться: отец устранил предусмотренный ранее
третейский суд для разрешения различных спорных
вопросов и, кроме того, установил, что он сам имеет право
в любое время взять под свой непосредственный контроль
22,5 процента капитала, а также и передать их своему
младшему сыну. Тем самым Фридрих Карл мог с
отцовской помощью получить распоряжение над 67,5 процента
всего капитала компаньонов и использовать это
большинство против старшего брата. Даже семейный
юрисконсульт фликовского дома Отто Кранцбюлер нашел новый
договор старого магната слишком жестоким и высказал
Флику письменно свои опасения в том, что властитель
нарушил правовое равноправие сыновей и не учел чисто
«человеческие последствия» этого шага.
376

ПИСЬМО ИЗ ЛЮБЕКА
Первым таким «последствием» явилось письмо
старшего сына из Любека от 3 февраля 1962 года, в котором
тот жаловался: «Договор самым жестоким образом
попирает интересы мои и моих детей». Отто Эрнст просил
отца восстановить старый договор, подписанный в 1960 году.
Фридриха Флика это не тронуло, и он ответил своему
старшему сыну 22 февраля 1962 года почти с
ветхозаветной строгостью, что он установил новый имущественный
порядок в концерне «самолично» и не видит никаких
оснований менять его. 14 марта Отто Эрнст попытался еще
раз смягчить отца. Он писал: «Мое доверие к тебе и
к Фридриху Карлу поколеблено до основания». Он просил
гарантий для ограждения его от возможного вреда в
результате действия нового договора.
И так как отец не счел нужным даже ответить на эту
просьбу, Отто Эрнст, решился месяц спустя на последний,
отчаянный шаг: 16 апреля 1962 года он послал главе
концерна заказное письмо с заявлением об отставке
(«...считаю наилучшим выходом немедленное прекращение моей
деятельности в концерне») и официально заявил об уходе
председателю наблюдательного совета в Любеке
Альфреду Роде. На сей раз демонстрация не дала результата:
старый магнат не возразил ему ни единым словом.
Униженный сын Флика, лишенный отцом прав и положения,
не видел иного выхода, как обратиться в суд ради
восстановления справедливости. Он подал в первую палату по
торговым делам дюссельдорфского земельного суда
заявление с просьбой вынести определение, что изменение
договора об имущественном положении в концерне от 18
декабря 1961 года является недействительным, далее,
что он и его дети отзывают предоставленные ими Флику-
старшему полномочия ввиду злоупотребления и что,
наконец, верхушка концерна «Фридрих Флик КГ» в
Дюссельдорфе должна быть распущена в судебном порядке,
согласно параграфу 133 Уложения законов в торговле, ибо
между компаньонами отсутствует необходимое доверие.
В третий раз — после «гельзенбергской аферы» и
Нюрнбергского процесса — промышленная империя
Флика оказывалась под угрозой распада. Если суд поступит
согласно заявлению Отто Эрнста, то Фридриху Флику
придется продать все свое промышленное достояние и ра-
377

зорвать паутину власти, которая обеспечивает верхушке
концерна подчинение многих сотен фирм с сотнями тысяч
рабочих и служащих Только единожды в истории
германской промышленности был такой случай: рурский магнат
и бывший учитель Флика Аугуст Тиссен обратился в 1913
году в суд, чтобы добиться признания недееспособным
своего любимого сына Аугуста. Разгневавшись на отца за
то, что властолюбивый магнат не желал делить власть ни
с кем из трех своих сыновей, Аугуст-младший стал
офицером гусарской гвардии. Он вытребовал свою часть
наследства из состояния отца и, между прочим,
финансировал этими деньгами даже забастовки на заводах своего
родителя.
Отто Эрнст был далек от такой категоричности. Его
жалоба в суд была вынужденной обороной. Чтобы
избежать больших судебных издержек, в своем требовапии
ликвидировать многомиллиардный концерн он исходил
лишь из минимальной доли в 100 тысяч марок, что было
равнозначно 0,27 процента капитала компании «Фридрих
Флик КГ», составлявшего 37,5 миллиона марок. Из тех
же самых соображений назначенные опекунским судом
города Нойсс опекуны трех детей Отто Эрнста не
присоединились к этому иску, хотя они тоже были за роспуск
компании. Куда более опытный глава концерна сразу же
разгадал намерение истца и подал через адвокатов
заявление на определение стоимости предмета судебного
разбирательства в 200 миллионов марок, чтобы отпугнуть
сына от затеянного им судебного процесса. Отто Эрнсту, пе
имевшему сколько-нибудь заметного личного состояния,
пришлось бы исходить теперь из расходов на процесс в
размере 1 миллион 200 тысяч марок. Флик-старший уже
в самом начале тяжбы использовал свое право оптации и
отнял у строптивого сына и те 10 процентов капитала,
которыми тот еще располагал. Поэтому Отто Эрнсту
пришлось добывать минимальную долю капитала, которая
была необходима для судебного иска, у своих детей путем
реоптации.
ФЛИК ПРОТИВ ФЛИКА
Обманувшийся в своих надеждах наследовать трон
концерна, «кронпринц» Отто Эрнст обосновывал свое
требование роспуска верхушки концерна и ссылкой на прин-
378

цип ведения дел старого магната, который предпочитал
укреплять свою власть над многочисленными компаниями,
где он имел участие, не инкассируя их прибыль, а
используя прибыли большей частью для создания скрытых
резервов либо для повышения основного капитала этих
компаний. Скудные поступления компании «Фридрих Флик
КГ» состояли поэтому в основном из комиссионных от
заключения сделок, в которых «крышевая» фирма была
посредником. Своих балансовых доходов из участий ей
порой не хватало даже на уплату текущих налогов.
Разницу между поступлениями из дивидендов и реальными
налоговыми отчислениями старый магнат переводил на
долговые счета. Поэтому Отто Эрнст считался должен
головной фирме концерна 13 миллионов марок. Отто Эрнст
объяснял на суде, что брат по договору от декабря 1961
года мог с помощью отца исключить его, Отто Эрнста, из
руководства концерна и так организовать распределение
прибылей, что рано или поздно его «выжили бы измором».
Адвокат Вернер Лиртц усматривал для своего
подопечного даже и такую опасность, что ему под нажимом брата
придется за гроши отдать свои компаньонские паи, ибо
в противном случае он оказался бы не в состоянии
покрывать набегающие на его счета долговые обязательства
по налогам.
Дело «Флика против Флика», регистрационный номер
180695621, началось слушанием 10 мая 1963 года в зале
«А 144» земельного суда в Дюссельдорфе, после того как
друзья семейства неделями тщетно пытались
предотвратить назревавший скандал. Отец и сын уперлись каждый
на своем и отвергали возможность всякой уступки.
Конфликт разросся до шекспировских масштабов, и его уже
невозможно было скрыть даже усилиями отлично
налаженной семейной системы опровержений. В журнале
«Шпигель» драма отца и сына была восьмистраничной
главной статьей номера под заголовком «Милостью
Фридриха». По-видимому, ни одна крупная газета не
пропустила судебное заседание, чтобы поведать своим читателям
о судьбе обнищавшего сына богатого Флика.
Столь нежелательной огласке старый магнат, всегда
опасавшийся внимания публики к своей особе, не
подвергался, пожалуй, ни во время «гельзенбергской аферы» в
тридцатые годы, ни даже в период Нюрнбергского
процесса, хотя адвокаты обеих сторон в своих четырехчасовых
379

выступлениях на суде изо всех сил стремились к
сдержанности. Вернер Лиртц охарактеризовал своего доверителя
как «прилежного, заинтересованного в судьбе концерна
человека», которому своенравный отец в конце концов
запретил любую ответственную деятельность в руководстве
концерна. Ганс Хенгелер, защитник Старого Флика,
напротив, квалифицировал сына магната как «возмутителя
спокойствия в концерне», не желавшего подождать, пока
отец добровольно передаст ему все дело. Старый Фриц
делал ставку на бесспорные права как единственного
создателя своей империи и в своем гражданском иске
просил расценить поведение сына как «грубо выраженную
неблагодарность». Тем самым на основе параграфа 530
гражданского кодекса («Дарственная может быть взята
назад, если одаренный тяжелым проступком в отношении
дарителя... доказывается виновным в грубой
неблагодарности») Флик требовал от сына и внуков возвращения
подаренных им паев в коммандитном обществе. В ответ
Отто Эрнст. выдвинул обширный встречный иск, который
должен был рассматриваться в новом процессе палатой
гражданских дел.
«ЗАВЕРШЕНИЕ МОЕЙ ЖИЗНИ...»
Решение по первой жалобе Отто Эрнста относительно
признания недействительным договора от декабря 1961
года и роспуске коммандитного общества «Фридрих Флик
КГ» было вынесено 14 июня 1963 года. Как и следовало
ожидать, суд отнесся с уважением к монументальной
промышленной империи, созданной Фридрихом Фликом, и
отклонил требование о роспуске концерна с таким
обоснованием: ответчик-де создал концерн с облагаемым
налогом состоянием в 1 миллиард 600 миллионов марок
«практически из ничего». И хотя судьи в оценке
состояния Флика были далеки от истины (их данные были
взяты на 1960 год, но уже и тогда эксперты оценивали
реальную стоимость фликовского концерна в 3 миллиарда
марок), они признали итоги деятельности «великого» Флика
«чрезвычайно значительными». Расчленение концерна
явилось бы для Флика «горьким разочарованием,
поскольку рухнуло бы дело всей его жизни». Помимо этого,
суд рекомендовал создателю концерна придерживаться
380

этики власти, которая, по мнению суда, нуждается в
защите: «Хотя самостоятельные предприятия остались бы
существовать, но соединение их в единый блок
экономической власти, который представляет собой нечто большее,
чем просто сумму его частей, было бы разрушено. Однако
эта концентрация экономической властп, а не простое
сгребание собственности и была истинным стимулом
незаурядных достижений ответчика».
И с полномочиями, которые промышленный монарх
в свое время заставил признать одаренных им сыновей и
внуков, судьи были полностью согласны. Суд не
согласился лишь с поправкой к семейному договору об
имущественных правах в концерне от декабря 1961 года. Суд
объявил ее недействительной, ибо она нарушала принцип
равенства сыновей перед законом в случае ухода старца
от дел. В заключительном слове адвокат Хенгелер
выразил душевные муки разочаровавшегося в своем сыне
магната словами тайного советника Клаузена из пьесы Гер-
харда Гауптмана «Перед заходом солнца»: «Это
—завершение моей жизни, и я представлял его совсем не таким».
Три дюссельдорфских судьи по торговым вопросам не
захотели выносить решение, правомочно ли объявление
не имеющей силы дарственной Отто Эрнсту (вследствие
грубой неблагодарности). Решение этого вопроса было
передано третьей палате по гражданским делам
дюссельдорфского земельного суда, где 11 января 1965 года и
открылся второй процесс «Флика против Флика». На сей
раз речь шла о том, должен ли отринутый сын вернуть
отцу последние, оставшиеся еще в его владении паи
компаньона и тем самым совершенно выйти из компании.
После сентенций судей по торговым делам, полных
уважения к магнату, никто, собственно, не сомневался в том,
что палата гражданского суда встанет на сторону Флика-
старшего и выскажется против лишенного средств и
власти сына. Приговор, объявленный председателем суда
Шпекманом 14 апреля 1965 года, целиком оправдал эти
прогнозы: Отто Эрнсту Флику вменялась в вину грубая
неблагодарность, поскольку он попытался использовать
позицию компаньона, которую он обрел только благодаря
дарственным, для того чтобы судебным порядком
добиться роспуска концерна «Фридрих Флик КГ» и такпм путем
осуществить «реальное разделение» семейного состояния.
Следовательно, отец вправе отречься от дарственных.
381

Итак, Отто Эрнст вынужден был по решению суда отдать
отцу те паи компаньона номинальной стоимостью 100
тысяч марок, которые он получил из собственности своих
детей путем реоптации и которые, составляя всего лишь
0,27 процента от общего капитала холдинга, были
оценены судом по их реальной стоимости суммой 5 миллионов
340 тысяч, что соответствует общей стоимости фликов-
ского концерна в 2 миллиарда марок.
БЛАГОГОВЕНИЕ ПЕРЕД СОБСТВЕННОСТЬЮ
В обосновании своего решения председатель
дюссельдорфского суда говорил о «непреодолимом расхождении»
между отшж и сыном, которые однако схожи в некоторых
чертах характера. Он неодобрительно отнесся к тому, что
Флик-старший тайно и единолично составил 18 декабря
1961 года договор об имущественном положении семьи в
концерне, а также к тому, что старый магнат действовал
«чересчур осторожно, почти недоверчиво и слишком
дрожал за свою власть».
В пользу Отто Эрнста судья посчитал то, что он
проявил «деятельное раскаяние», не передав на кассацию свой
отвергнутый первой инстанцией иск о роспуске компании.
Кроме того, суд принял во внимание, что Отто Эрнсту
исполнилось 48 лет и что у него нет никакой надежды
быть вновь принятым в отцовскую фирму.
«Профессиональная деятельность истца лишена тем самым
содержания», — отметил суд, указав одновременно, что дотоле он
работал в концерне «безотказно».
Однако все это, по мнению относящегося с
подобострастием к собственности судьи, не перевешивало
«тяжких проступков», в которых повинен Отто Эрнст, «далеко
преступивший границы оправданной самообороны» и
иском о роспуске компании пытавшийся разрушить из ряда
вон выходящее дело жизни своего отца. Судьи
многократно подчеркивали, что Отто Эрнст не проявил по
отношению к своему отцу, щедро его одарившему, должного
чувства благодарности, а, наоборот, «в достойном порицания
умонастроении» пожелал разрушить миллиардный
монумент старца, в который сам Отто Эрнст не вложил
«ничего существенного». И хотя судьям понятны «чисто
по-человечески» мотивы действий Отто Эрнста, они решительно
382

не могут согласиться с попыткой уничтожения
промышленной империи Старого Фрица. Михаэль Юнгблут,
редактор экономического отдела еженедельника «Цайт»,
в своей книге «Богачи и сверхбогачи в Германии»
возмущался решением суда: «Из каждой этой фразы сквозит
столетиями господствующее в юстиции благоговение
перед собственностью и преклонение перед собственником,
столь часто более весомые, нежели права личности».
Газета «Зюддойче цайтунг» обнаружила в решении суда даже
«ветхозаветные стиль и строгость». Ганс Фалькенберг
отметил в газете «Нойе рурцайтунг»: «Флик совершил
немало удачных финансовых шахматных ходов в своей
жизни, но этот финансовый гений не сумел без шума
урегулировать раздоры в своем семейном кругу».
Восьмидесятидвухлетний магнат имел все основания
быть довольным решением суда, но ему приходилось
опасаться и того, что продолжающийся уже пять лет
семейный скандал будет еще долгое время занимать
общественность. Ибо адвокат старшего сына Вернер Лиртц сразу
же после оглашения суда заявил, что его доверитель
немедленно подаст на обжалование. Старый магнат,
имеющий опыт в отношениях с судьями, отнюдь не был уверен,
что на долгом пути прохождения дела через все инстанции
вплоть до федерального суда его сын будет постоянно и
непременно встречать только пристрастных к
собственности судей. Да и Отто Эрнст, не имевший теперь доступа
к кассе фирмы, имел все основания озабоченно взирать
на длинный процессуальный путь.
Вот так все в конце концов и завершилось
добровольным полюбовным компромиссом, заключенным главным
образом благодаря посредничеству юрисконсульта
семейства Фликов Отто Кранцбюлера, а также во исполнение
последней воли умершей в 1966 году Марии Флик —
жены и матери этих упрямых спорщиков. 9 сентября 1966
года все члены семьи Фликов и компаньоны
коммандитного общества «Фридрих Флик КГ» подписали «мирный
договор», по которому Отто Эрнст «по взаимному
согласию сторон» за определенную сумму наличных отступных
денег навсегда исключался из компании. Эта сумма,
которой Флик-отец выкупал у старшего сына его права
наследника, по ходившим в Дюссельдорфе слухам,
далеко превышала 100 миллионов западногерманских
марок.
383

Окончательно этот договор был завершен неделю
спустя, когда назначенный нойсским опекунским судом
опекун несовершеннолетней дочери Отто Эрнста, Дагмары,
тоже дал на него согласие. Ведь трое детей бывшего
«кронпринца» концерна, как и прежде, участвовали
примерно тридцатью процентами в капитале холдинга.
Дедушка Фридрих Флик установил, что каждый из двух
сыновей Отто Эрнста имеет в капитале коммандитного
общества по 12,12 процента, а дочь Дагмара —- 6,06
процента. Если Дагмара всегда должна была оставаться
простым компаньоном, то обоим внукам, Герту Рудольфу и
Фридриху Кристиану, Флик-старший предоставлял шанс
по достижении двадцативосьмилетнего возраста войти в
руководящую верхушку концерна в качестве лично
ответственных компаньонов. Таким образом, родившийся в
прошлом веке промышленный монарх, переведя все
капиталы своего холдинга, за исключением 12,12 процента,
которыми непосредственно распоряжался его сын Фридрих
Карл, на третье поколение, обеспечил дело своей жизни
па возможно более далекое будущее. Династические
чувства Флика-старшего обошлись ему в 182 миллиона марок
налогов на дарственные, которые большей частью были
уже выплачены.
ФРИДРИХ КАРЛ — НОВЫЙ БОСС!
После удаления из концерна брата Фридрих Карл
Флик почувствовал себя теперь единоличным
наследником основателя дела. Непосредственно или пользуясь
своими правами в трех фликовских фондах, он
распоряжался по «мирному договору» в целом 69,7 процента
всего капитала Флика. Впрочем, ему необходимо было и
согласие своих племянников, детей Отто Эрнста, если бы
после смерти отца или отказа его от своих полномочий он
захотел принять новых компаньонов во «Фридрих Флик
КГ». Ведь для принятия новых компаньонов он по воле
Флика-старшего должен получить согласие владельцев
голосов, представляющих более чем 75 процентов капитала
всех компаньонов. Создавая такую конструкцию внутри
концерна, старый магнат надеялся с ее помощью
восстановить в будущем единство семейства Фликов. С точки
зрения правовой и организационной имущественные отно-
384

шения и соотношение сил в концерне Флика, крупнейшем
частном концерне ФРГ, гарантированы примерно до 2035
года. Только тогда Александра, дочь Фридриха Карла,
достигнет того пенсионного возраста, в котором
родоначальник концерна приступил к воссозданию своей
промышленной империи после второй мировой войпы.
В 1966 году Старый Фриц, заключив «мирный
договор» с Отто Эрнстом и пережив смерть своей жены,
удалился на берега Боденского озера, разочарованный,
одинокий и утешающийся лишь перспективами сохранения
своей династии. Командование в центральном штабе флп-
ковского концерна взял на себя Фридрих Карл. Правда,
недоверчивый старый магнат через Калеча и Фрица Вель-
ца постоянно получал информацию о всех важнейших
текущих делах концерна и, опираясь на свои
всеобъемлющие полномочия, сохранял за собой решающее слово во
всех вопросах, имевших значение в масштабах всего
концерна. Но чем больше отец страдал от своих болезней —
хронического бронхита и нарастающей глухоты, — тем
энергичнее сын стремился сосредоточить в своих руках
все нити управления концерном.
В последний раз Фридрих Флик-старший в качестве
главы концерна отмечал свой день рождения —
восьмидесятипятилетие — 10 июня 1968 года. После этого он редко,
лишь спорадически появлялся в дюссельдорфском штабе.
Фридрих Карл пользовался, по-видимому, полнейшим
доверием отца. Правда, некоторые придворные
«императора» Флика, привыкшие к независимым, единовластным
решениям и методам управления старого магната,
задумывались над тем, способен ли сын Флика играть роль
самодержца миллиардной промышленной империи, к чему
тот стремился открыто, что стало особенно явно после
ухода из концерна его друга юности и соперника Эбер-
харда фон Браухича.
Захват власти Фридрихом Карлом было уже
невозможно отрицать: в начале 1971 года он стал
председателем наблюдательного совета «Фельдмюле АГ», а также
«Динамит Нобель АГ»; в концерне «Даймлер-Бенц» он
заменил Конрада Калеча на должности заместителя
председателя наблюдательного совета; те же позиции он
занял в фирмах «Будерусше айзенверке», «Металльхют-
тенверке Любек» и в «Максимилиансхютте». В стиле
своего отца он летом 1970 года добился ясных отношений в
25—222
385

управлении мюнхенской кузницей танков — на заводах
«Краусс-Маффай»: 70-летний председатель
наблюдательного совета этой фирмы Герберт Рорер должен был
уступить свой пост Эрнсту Кэмпферу, ставленнику Фридриха
Карла. Одновременно Флик-сын отказался от услуг двух
членов наблюдательных советов — Гейнца Остервинда
(из «Дойче банк») и Герберта Дома (из «Коммерцбан-
ка»), введя вместо них в президиум своих людей —
Адольфа Томэ и Ганса Арнта Фогельса. Мюнхенское
предприятие, очевидно, оправдывает акт замены: за последний
год благодаря растущему успеху танка «Леопард» на
экспортном рынке оборот «Краусс-Маффай» вырос до 663
миллионов западногерманских марок. Фридрих Карл меж
тем делает ставку на новый военный бестселлер —
противовоздушную ракетную систему, а также на новейшие
транспортные системы, как, например, поезд на
воздушной подушке «Трансрапид» скоростью 400 км в час и
средство массового внутригородского транспорта «Транс-
урбан».
В Дюссельдорфе прославляют интеллигентность
Фридриха Карла, его обаяние, производственно-экономическую
эрудицию. Но сдержанный по натуре сын Флика еще
не доказал, что он владеет и высоким искусством
стратегии концернов.
Некоторые давние матадоры Старого Фрица
сомневаются в его способностях вести крупную биржевую игру,
которой Флик-старший был обязан всем своим
состоянием. Такое мнение рождается потому, что со времени
ухода от дел старого властителя в концерне не свершилось
«ничего выдающегося» в смысле экономических сделок.
Биржа отметила: «Флик не подает позывных». Так
называемая «военная касса концерна», то есть средства,
предназначенные для экономической экспансии, заполнена до
краев 500 миллионами марок наличных, стоит огромных
налогов, не приносит особых процентов и тает под
воздействием инфляции. Но Фридрих Карл ни на что не
решается, хотя испытанные стратеги из руководства
концерна убеждают его, что теперь появились гораздо более
•выгодные отрасли промышленности, чем
автомобилестроение. Еще под эгидой Эберхарда фон Браухича они вели
переговоры с Гейнцем Никсдорфом, падерборнским
строителем электронно-вычислительных машин, о приобретении
большинства в его предприятии, ежегодно почти удваи-
336

вающем свой оборот. Но вторжение в перспективное
производство компьютеров не состоялось так же, как и план
покупки авиаконцерна «Дорнье». Некоторые финансовые
эксперты концерна тщетно советовали молодому боссу
бросить средства в необычайно прибыльное
фармацевтическое производство или же вложить их в
многообещающее дело средств массовой информации (кассетное теле-
видение). Зато Фридриху Карлу удалось вторгнуться в
другую область новейшей технологии: вместе с японским
предприятием «Киото керамик компани» его концерн
«Фельдмюле АГ» основал в Плохингене, под Штутгартом,
фирму, производящую микроэлектронные детали. Уже в
1971 году она дала оборот в 6 миллионов
западногерманских марок и в течение трех лет рассчитывала поднять
его до 30 миллионов марок. Критики Фридриха Карла
рассматривают его медлительность как неуверенность и
указывают ему на нерешенность проблемы «Даймлер-
Бенц» и «БМВ». Недавно, после заметки в «Ди цайт», по
Бонну пошли слухи, согласно которым Фридрих Карл
Флик из политических соображений торпедировал
заключение миллиардной сделки между «Даймлер-Бенц» и
советскими ведомствами о строительстве завода грузовых
автомобилей на Каме.
Свою политическую обитель сын Флика обрел на
крайнем правом крыле — у Франца Йозефа Штрауса в Л1юн-
хене. Подобно тому как в свое время его отец обхаживал
Германа Геринга, сам Фридрих Карл уже давно ищет
близости с могущественным боссом Христианско-соцпаль-
ного союза. Он принял участие в праздновании 55-летдя
Франца Йозефа Штрауса в гостинице «Цур юберфарг»
в Роттах-Егерне на Тегернском озере и вместе со своим
антиподом Гербертом Квандтом в ноябре 19В9 года был
участником конспиративной встречи, которую Штраус, по
сообщению журнала «Шпигель», устроил, чтобы «готовить
свержение боннского коалиционного правительства
социал-демократов и свободных демократов». Новый хозяин
фликовского концерна открыто демонстрирует свои
симпатии к баварскому политику, благосклонному к
предпринимателям, и через своего компаньона Вольфганга Поле,
которому он разрешил быть «на общественных началах»
казначеем ХСС.
Пристрастие Фридриха Карла к Баварии восходит не
только к его студенческим похождениям в Мюнхене. В
25*
387

декабре 1970 года он вновь доказал свою выносливость,
вызывающую в Баварии особое восхищение. Репортер
раздела светской хроники газеты «Абендцайтунг» рассыпался
в похвалах: «Его выносливость просто не укладывается
в моем понимании. Вчера в три часа пополудни, когда я
мимоходом заглянул в пивной зал «Францисканер»,
богатейший в ФРГ человек, д-р Фридрих Карл Флик, все еще
«заседал». Он был свеж, словно ничего и не было. А ведь
он только что прибыл с непрерывного двадцатичасового
празднества». В обществе мюнхенских гуляк
дюссельдорфский миллиардер на «предрождественской встрече»
вкушал суп с печеночными клецками, жареного гуся, запивая
их пивом. Увеселительную часть для не слишком-то
именитых гостей (среди них — бывший боксер Буби Шольц,
автогонщик Вальтер Целлер, приятель тогдашней
мюнхенской звезды Уши Глас — Боб Арнольд) организовал друг
Флика Джеймс Гразер с его ядреными «дудельхофскими»
песнями, а также специально вывезенный на самолете из
Мексики фольклорный ансамбль. Наследник
миллиардного состояния устраивает увеселительные пиршества и на
своей вилле у Штарнбергского озера, а также спортивные
состязания и прогулки на роскошной яхте своего соседа
по Ривьере Гельмута Хортена.
«Я —СЛУГА...»
Пока Фридрих Карл наслаждался властью и
богатством, его изгнанный из концерна брат тешил свое
тщеславие в усиленных тренировках, чтобы в который раз уже
завоевать золотой спортивный значок. Со времени
открытого продвижения в концерне Фридриха Карла добрые
дотоле отношения между братьями стали значительно
прохладнее. Когда старик лишил Отто Эрнста кресла члена
наблюдательного совета в «Даймлер-Бенц», а младший
брат без промедления занял это место, то чувствительный
тогдашний «кронпринц» заподозрил Фридриха Карла
в заговоре. В ответ тот уже не счел нужным пригласить
попавшего в немилость старшего брата на свою помолвку
с Эльгой Райнбольд, на которой он позже женился.
(Супружество это оказалось недолгим. Вскоре Фридрих Карл
женился второй раз — на Урсуле Ройтер.) С тех пор
дороги братьев, которых поссорил отец, разошлись.
388

Отто Эрнст, большой любитель в свободное время
покопаться в земле, вложил отцовские отступные деньги
главным образом в сельское хозяйство. В Канаде и штате
Канзас (США) он купил обширные ранчо с огромными
стадами крупного рогатого скота, в Италии и во
Франции — большие поместья. Самым ценным в его обширной
коллекции акций является участие большинством акций
в одном американском предприятии
электропромышленности. С возрастом гигант с потрепанными отцом нервами
стал чудить. Так, например, на телефонный звонок одного
журналиста, неоднократно пытавшегося задать фликовско-
му сыну ряд деловых вопросов на экономические темы,
Отто Эрнст ответил: «Я — слуга Майер. Советую вам
поскорее положить трубку». Журнал «Шпигель» сообщал
также об одном курьезном судебном деле, затеянном
Отто Эрнстом против полицейского по имени Вернер Цен-
сен. Энергичная Барбара, жена Отто Эрнста, на фликов-
ской вилле по улице Биркенвег, 17, в Бюдерихе, под
Дюссельдорфом, собственноручно воспрепятствовала
якобы Урсуле, тогдашней невесте и нынешней жене вахтмей-
стера Ценсена, выйти из дома. Полицейский, который
заехал за невестой, чтобы отправиться с ней покупать
мебель, рассказал, что хозяйка виллы «заперла Урсулу в
самых дальних комнатах и спрятала ключи», а его самого
оскорбила, обозвав «трусом» и «подонком». В августе 1970
года, когда дюссельдорфская газета «Экспресс» вышла с
аншлагом «Миллионер держит взаперти девушку 21 года»,
Отто Эрнст возбудил судебное дело против Ценсена.
Распря с прислугой в доме Флика стала сенсацией бульварной
прессы.
«МИК» И «МУК»
В отличие от своего своенравного отца оба облеченные
правами наследования внука Старого Флика — Герт
Рудольф и Фридрих Кристиан — стремились к более
современной картине мира. «Мук» и «Мик», как прозвали их
друзья, после народной школы в Штарнберге посещали
гуманитарную гимназию в Дюссельдорфе. Получив
аттестат зрелости, Герт Рудольф пошел добровольцем в
бундесвер, стал гардемарином и через два года получил
чин лейтенанта военно-морского флота» Фридрих Кри-
389

стиан, страдавший болезнью спинного мозга, которая у
него обнаружилась еще в детстве, а потому призванный
негодным к службе в армии, поступил в Венский институт
мировой торговли. Через год он разочаровался в учебе
и решил не откладывая заняться практикой.
Отправившись в США, он поступил волонтером в солидную фирму
«Дж. Генри Шредер бэнк». Через три месяца он перешел
в «Шрёдер-Рокфеллер-инвестмент», где занялся
изучением международных сделок.
Тем временем Герт Рудольф начал в Мюнхене изучать
право. Изучение юстиции он считал более целесообразным
делом, чем изучение экономики, вследствие «абстрактной
ясности материи предмета». В 1965 году он прервал свои
занятия, чтобы пройти трехмесячную практику в
дюссельдорфском «Симон-банк». Затем он продолжил учебу и в
1968 году осенью сдал государственные экзамены. Год
спустя он начал писать под руководством профессора Вер-
нера Ротера докторскую диссертацию на тему
«Имущественные отношения в общественном и трудовом праве».
Начинающий доктор права поступил практикантом в
дюссельдорфский филиал «Дойче банк» и нашел там
отеческого наставника в лице члена правления Ганса Япберга
(недавпо скончавшегося). По совету последнего Герт
Рудольф для расширения своих финансовых познаний
отправился в Нью-Йорк па работу в «Юропиен Америкэп
бэнк».
Тем временем Фридрих Кристиан, захваченный
юридической увлеченностью своего брата , приступил после
поездки в Америку также к изучению юриспруденции в
Мюнхене. После восьми семестров он сдал референдар-
ские экзамены и стал работать в компании «Осрам» в
качестве помощника директора. Там за девять месяцев его
провели через все торговые отделы и посадили наконец на
верхнем этаже в должности личного помощника
председателя правления профессора Альберта Принцинга. «Мнк»
намерен, однако, покинуть «Осрам» и вновь двинуться в
США, где он во всемирно известной компании ИТТ
желает изучать долгосрочное планирование, а затем уже, в
возрасте 28 лет, т. е. в сентябре 1972 года, войти в состав
руководства «Фридрих Флик КГ».
Старший брат его уже начал там свою деятельность
с 29 мая 1971 года. Юрист «Мук» считал финансы,
налоги и правовые вопросы сферой своей деятельности и на-
390

стойчиво заявил о претензиях на наследственное место в
верхушке концерна. При этом он может опираться на
благосклонность деда, который в отличие от их отца всегда
ласково встречает и балует своих обоих внуков, возлагая,
очевидно, большие надежды на их предпринимательские
способности. Флик-старший, основатель концерна,
регулярно вызывает внуков к себе на Боденское озеро, чтобы
посвящать их в глубокие тайны стратегии своего концерна.
И на этом то основании «Мук» и «Мик» чувствуют себя
достаточно уверенно, чтобы взбираться по тропе, ведущей
к вершинам семейного концерна, и даже, быть может,
наперекор вероятному сопротивлению дядюшки Фридриха
Карла.
Оба они заядлые альпинисты, одолевшие в 1970 году
три пятитысячные вершины в Перу и в 1971 году
отправившиеся в экспедицию на Гималаи, выглядят в высшей
степени уверенными в успехе и восторгаются великими
делами восьмидесятивосьмилетнего патриарха, хотя и
были свидетелями того, как старик унизил их отца и изгнал
его из дома. Таким образом, они полностью находятся под
влиянием дряхлого основоположника и, видимо, не будут
стремиться ни к какой иной цели, помимо дальнейшего
развития его промышленной империи, — впрочем,
возможно, более современными средствами. И так как у их
дядюшки, Фридриха Карла, пока родилась только одна дочь,
у обоих есть реальная перспектива в один прекрасный
день взять штурвал концерна в свои руки. Ибо женщины
во фликовской династии, как, впрочем, и в большинстве
других промышленных империй, играют только
подчиненную роль. Например, Дагмара, их двадцатилетняя сестра,
хотя и получила участие в капиталах фирмы с 1966 года,
но никогда не сможет участвовать в делах руководства
концерна. Очевидно, та же участь ожидает и Александру,
четырехлетнюю дочь Фридриха Карла.
Меж тем другая юная и обольстительная женщина,
ровесница Дагмары, еще несколько месяцев тому назад
вроде бы уже стала приобретать важное значение для
семейного концерна: Фридриха Кристиана, весьма
общительного высокого блондина, неоднократно видели и в
Париже и на Лазурном берегу в сопровождении Кристины
Онассис, единственной дочери греческого танкерного
короля Аристотеля Онассиса (от его первого брака с Типой
Ливанос). Друзья «Мика» уже сплетничали относительно
391

его быстро развивающегося флирта с гречанкой, чья доля
наследства в состоянии Онассиса составляет около 600
миллионов марок, как совершенно неожиданно в конце
июля 1971 года дочь греческого судовладельца
обвенчалась в Лас-Вегасе, в этом американском раю развлечений
и свадеб, с маклером по продаже недвижимости,
сорокасемилетним Джозефом Болкером. Кристина Онассис
опередила своего отца, который не желал иметь зятем ни
западногерманского наследника миллиардов, ни
американского торговца недвижимостью, намереваясь в августе
1971 года объявить о помолвке своей дочери с Петросом
Гуландрисом, сыном одного из своих самых злейших
конкурентов среди греческих судовладельцев. (Онассис
заявлял: «Я хочу, чтобы моя дочь вышла замуж за грека».)
«Мик» Флик остался с носом и утешился игрой в теннис
на мысе Антиб.
ВСЕ ОСТАЕТСЯ «ПО-СТАРОМУ»
В связи с тем, что на сыновьях и внуках старого
магната Флика лежит отпечаток «Воли Старца», не следует
ожидать, что в обозримом будущем этот миллиардный
концерн, сконструированный соответственно принципам
господства кайзеровских времен, может быть переведен
в форму фонда или преобразован в акционерное общество.
Воля «великого» Фридриха Флика будет и после его
смерти еще долго крепить связи промышленной империи,
даже если унаследовавший трон Фридрих Карл не дотя-
тгет до того уровня, как его отец. Может быть, именно
поэтому дальновидный старик и предпочел его более
честолюбивому старшему сыну. Возможно, патриарх
Флик, уже не раз дававший доказательство своего
шестого чувства в отношении общественных изменений,
предчувствовал, что дело всей его жизни подвергнется
меньшим опасностям под руководством обаятельного и
небрежного «принца» Фридриха Карла, чем если бы на
командпый мостик взобрался Отто Эрнст, внутренне
скованный и жаждущий «больших свершений».
Многое свидетельствует о том, что новый глава
концерна правит по менее сложному курсу, чем старый
промышленный пират. Падение его эпергичпого друга юности
Эберхарда фон Браухича, равно как лишение власти в
•392

копцерне «Даймлер-Бенц» экспансивного Ганса Мартина
Шляйера, как будто подтверждают, давние подозрения
служащих дюссельдорфского центра: «Фридрих Карл
хочет все оставить по-старому». На одной из последних
пресс-конференций, состоявшейся во «Фридрих Флик КГ»,
новый хозяин концерна откровенно сознался, что он не
собирается проводить «агрессивную политику новых
приобретений». Вряд ли есть основания сожалеть об этом.
Ибо трудно себе представить, насколько разрослась бы
промышленная империя Фликов, если бы сын Фридрих
начал распоряжаться имеющимися в его руках
миллиардами с тем же успехом, как его отец сбережениями,
вынутыми из чулка его жены.
«ФРИДРИХ! МЫ — ВОТ ОНИ!»
Похоже, Фридрих Карл менее жаден до власти, чем
его отец. Но он не посмеет затронуть железные принципы
господства, установленные его отцом в концерне. Пока он
ничем не доказал, что сделает больше, нежели сохранит
дело жизни «великого» Фридриха.
Последняя немецкая промышленная монархия была
более могущественна, чем любое «демократически»
управляемое крупное предприятие Федеративной Республики
Германии: контролируя оборот в размере 18 миллиардов
западногерманских марок («Даймлер-Бенц» следует пол-
постью причислить к империи Флика, ибо в этом
концерне командует именно он) с 330 фирмами и 300 тысячами
занятых в них, Флик давно уже превзошел такие
концерны, как «Фольксваген», «Сименс», «Байер» или «Тиссен».
Мало кто может сравниться с ним на всем Европейском
континенте. Лишь оба британско-голландских
суперконцерна — «Роял датч-Шелл» (нефть) и «Юнилевер»
(продукты питания) — превосходят по мощи Флика. Но пи
один подобпый по мощи блок в европейской экономике
не подчинен столь абсолютно одному лицу, как
объединение фирм Старого Фрица.
Бесспорно, фликовские предприятия отлично
управляются. Они солиднее финансированы и дают большие
доходы, чем иной копцерн, за деятельностью которого еле*
дят крупные банки или сотпи тысяч акционеров. Однако
393

частная промышленная империя, расширяющаяся,
по-видимому, неудержимо, внушает беспокойство: если все
больше рабочих рук, все больше капиталов, все больше
фабрик, фирм, рынков попадает в зависимость от одного
человека или от одной семьи, то самое время задать
вопрос о смысле такой концентрации могущества. Ведь,
в конце концов, Фридрих Флик не создал свою империю,
а захватил ее. Он не основывал предприятий,
производящих продукцию, не санировал экономически подорванные
концерны и вообще едва ли совершил что-либо
«общественно полезное». Его завоевания служили только ему, его
могуществу и его богатству.
Франц Йозеф Штраус пытается оправдать столь
неудержимую жажду власти; по его словам, «такие люди,
как Флик или Квандт, — это плата за то, что всем нам
хорошо живется». Как будто нам живется «хорошо»
потому, что Флик захватил контроль над 330 фирмами! И уж
коли на то пошло, эта мнимая плата за наше
благосостояние непомерно высока. Кто может гарантировать, что
власть, сконцентрированная в руках подобной династии,
не будет употреблена во зло всему обществу? Нынешнее
общество не нуждается в таких промышленных цезарях:
предприятие типа «Даймлер-Бенц» могло бы процветать
и не будучи захваченным Фликом.
Сознавая свое могущество, Флик наперед застраховал
свою империю от всяких неожиданностей на длительное
время после собственной смерти. Гигантский концерн
должен, следовательно, на многие десятилетия оставаться
изъятым из-под контроля общества, должен в соответствии
с волей его основателя, чье мировоззрение сформировалось
еще в кайзеровские времена, всегда управляться членом
его семьи. Не является ли эта промышленная империя
чересчур огромной, чтобы ставить ее судьбу в зависимость
от генеалогических случайностей? Очевидно, для
государственных мужей, определяющих экономическую и
финансовую политику, пришло время поразмыслить над тем,
можно ли далее терпеть такой компактный
могущественный блок внутри функционирующей демократии. До сих
пор промышленному князю удавалось избегать внимания
тех, кто хочет реформировать общество. Студенты
выступали против концерна Шпрингера («Аксель, мы — вот
они!») —и в то же время не обратили внимания на куда
более могущественного Фридриха Флика.
394

Но недалек тот день, на повестку которого встанет
вопрос о праве наследования. Если после смерти Старого
Фрица юридические налоговые уловки сорвут давно
назревшую реформу промышленной монархии Флика, то это
может высвободить значительные эмоции. Однако Отто
Андреас Фридрих, компаньон Фридриха Флика, с такой
возможностью никак не хочет считаться: «Богатство и
экономическое могущество никогда не возбуждали
общественного мнения против руководящих кругов, если их
хорошо использовали».
То-то он еще удивится!

ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Вступительная статья • 5
Предисловие к немецкому изданию . . • . « 15
СТАРЫЙ ФРИЦ . . 17
Глава 1. Сверхбогач ».,.... 19
Глава 2. Стена молчапия . . • . • 31
Глава 3. Последний монарх германской индустрии . . 38
ПЕРВАЯ ИМПЕРИЯ ФЛИКА , , 49
Глава 4. Первый миллион • . 52
Глава 5. Нажива на инфляции ...-.-.... 64
Глава 6. Битва за «Стальной трест» 85
Глава 7. Крах в Верхней Силезип . 90
Глава 8. «Гельзенбергская афера» 105
Глава 9. Марш-бросок в Харпен . . • 128
Глава 10. Новые друзья .„..«. 136
Глава 11. Бизнес вооружений ...» 150
Глава 12. Ариец Флик и «еврейский капитал» .... 166
Глава 13. «Ариизация» концерна Печека • 182
Глава 14. Экспроприация Игнаца Печека . . . 202
Глава 15. Добыча захватчика . . « . . 224
Глава 16. Крупнее Крупна • . 241
Глава 17. Нюрнбергский процесс 253
ВТОРАЯ ИМПЕРИЯ ФЛИКА .,.,., 264
Глава 18. Декартелизация . . • 266
Глава 19. Старт с 280 миллионами ... 280
Глава 20. Битва за «Даймлер-Бенц» 290
Глава 21. Фирма «Фельдмюле» взорвана «динамитом» . 315
Глава 22. Сделка с бундесвером и Мюнеманом . . . . 340
Глава 23. Сыновья и менеджеры . . . . • .... 354
Глава 24. Битва за порядок наследования • 370
Оглавление 397

Гюнтер Оггер
ФРИДРИХ ФЛИК
МУЛЬТИМИЛЛИОНЕР
Редактор Л. 3. Полякова
Художник В. М. Блинов
Художественный редактор В. А. Пузанков
Технические редакторы Л. А. Полякова и Г. И. Калинцева
Корректоры Г. Локшина и В. Слепенкова
Сдано в производство 11/VI 197$ г. Подписано к печати 21/1II 1976 г.
Бумага 84х108У32, тип. №2. Бум. л. 6V<. Печ. л. 21. Уч.-изд. л. 20,08.
Изд. № 16757. Цена 97к. Заказ 222. Тираж 100 000.
Издательство «Прогресс» Государственного комитета
Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли
Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 21
Владимирская типография Союзполиграфпрома
при Государственном комитете Совета Министров СССРпо делам издательств,
полиграфии и книжной торговли
600610. Гор. Владимир, ул. Победы, д. 18-6,

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОГРЕСС»
Выходит из печати
СЕРИЯ
«ЗАРУБЕЖНЫЕ МАРКСИСТЫ
О СОВРЕМЕННОМ КАПИТАЛИЗМЕ»
ВО ЧТО ОБХОДИТСЯ КАПИТАЛИЗМ.
Пер. с англ., франц.
«Во что обходится капитализм?» На этот вопрос
авторы отвечают анализом социальных,
экономический и политических проблем трех
европейских стран — Франции, Англии и Бельгии. На
богатейшем фактическом материале опровергается
упорно распространяемый буржуазной
пропагандой тезис, будто развитие капитализма
приносит одинаковые блага всем слоям общества,
создает возможности для классовой
конвергенции наемного рабочего и предпринимателя. Так,
один из авторов, член Исполкома компартии
Великобритании Джек Уоддис, вводит читателя в
сферу ожесточенных классовых столкновений,
каких страна не знала последние полвека,
излагает программу своей партии.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОГРЕСС»
Готовится к печати:
ЛЕВЕ Б.
КЛАССОВАЯ БОРЬБА
ИЛИ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ?
Пер. с нем.
Книга содержит критику одной из центральных
концепций в буржуазной политологии —
концепцию так называемого социального равновесия
в капиталистическом обществе. Эта концепция
играет важную роль в стратегии
приспособления капитализма к современным условиям. На
примере работ трех известных деятелей
буржуазной социологии — А. Бентли, Т. Парсонса,
Р. Дарендорфа — автор раскрывает
несостоятельность теорий западной социологии о
стабильности буржуазного общества.
В книге показано, что эти теории являются
субъективистскими и идеалистическими, что они
оторваны от реальных классовых позиций, что
само появление этих теорий обусловлено
социальным заказом
государственно-монополистического капитализма.