С. К. Устинов
Животный
мир
Прибайкалья
ЗАГАДОЧНЫЕ
ТРОПЫ
КАБАРГИ
С. К. Устинов
ЗАГАДОЧНЫЕ
ТРОПЫ
КАБАРГИ
Восточно-Сибирское
книжное
издательство
1989
ISBN 5-7424-^0093—4
С Восточно-Сибирское
жкжжноо издательство, 1088
Кабарга—мускусный олень
Шли последние дни декабря 1943 года. Батя мой
давно, еще осенью, ушел на промысел, и только теперь,
к Новому году, мы ждали его возвращения. Троим ста-
рикам, по возрасту не призванным в армию, нашлась
работа в тылу, они были охотниками,— как тогда гово-
рили, зверовыми промышленниками. Лучшей доли им
и не снилось — бывшим партизанам выдали армейские
винтовки, патроны, старую лошаденку. Сани батя по-
строил сам, и приободрившиеся, осознавшие свою зна-
чимость старики отправились в дальние знакомые тайги
добывать для фронта мясо диких копытных зверей. Меня
они, конечно, не взяли — в школу ходи!
Я горько, одиноко выл на крыльце нашего дома, от-
куда видна была санная дорога, уводящая подводу с
охотниками в темную даль леса, прижатую сверху белыми
шапками гор. С той поры подвода несколько раз возвра-
щалась, мясо привозил дядя Проклад, сосед, батя же, как
общепризнанно лучший охотник, оставался «на про-
мысле».
В последние дни декабря, вернувшись из школы, я,
пока мороз не загонял домой, торчал на нашем высоком
крыльце, откуда и в лунные вечера хорошо видна была
узенькая санная дорога, по которой должны были вер-
нуться охотники.
8
Черную точечку, едва отделившуюся от леса, я уви-
дел сразу, но Груша, старшая сестра, осадила меня:
пока добежишь — волки съедят.
— Я ножик батин возьму!
— Таких, как ты, они едят вместе с ножиками,— до-
бавила сестра Маша.
Прошла вечность, пока во двор по крепко утоптан-
ному снегу с визгом въехали тяжело груженные сани.
8а ними шли бородатые, закуржавевшие старики. У них
оставалось еще сил приветливо улыбаться. Батя дал ру-
кавицу: оботри Карьке морду от сосуль. Карька оценил
мои усилия и сам стал азартно тереться носом, они ему
сильно надоели. Потом батя загадочно сказал:
— Завтре чо-то покажу.
Мужчинам не к лицу выказывать нетерпение, и всю
ночь я промаялся молча.
Было слышно, как под сараем фыркала и хрустела
сеном старенькая лошаденка. Я представлял себе, какая
она сейчас: вся в куржаке, роется мордой в сене, кучей
наваленном в старую кошеву. Рядом в темном углу сарая,
на облезлой медвежьей шкуре, тоже в охапке сена.,
лежит Шара и дружелюбно, не отрывая морды от хвоста,
косится на лошаденку заиндевевшими ресницами.
Над белыми мохнашками ресниц у Шары два белых же
пятнышка — брови. Шара — собака умная, на дальний
собачий перебрех не отвечает, стережет усталым ста-
рикам тишину. Батя говорил — подрастешь, дробовичок
купим, будешь с Шарой вон в Шибирочку за белкой
ходить.
Темное окно, залепленное звездами, чуть посерело,
кто-то из взрослых пошёл во двор, батя, наверное,— сена
лошадке добавить. В открытую на мгновение дверь клу-
бом ворвался холод и, белым валом растекаясь по полу,
пошел прямо на меня. Я азартно подождал момента и
нырнул под шубу. Как и все наши деревенские ребята,
мы с сестрами спали на полу в переднем углу.
4
Мама, доставая из-за печки ухват, негромко стукнула
им по стоявшему рядом самовару. Теперь можно было
вставать, день начался. После завтрака, уже порядочно
рассвело, пришли охотники прибирать мясо. Укрытое,
оно было оставлено с вечера на санях.
Из кучи привезенных тушек козуль и изюбра отец
вытащил диковинного зверя, которого он оставил в шку-
ре, чтобы показать дома. В эту охоту батя и сам видел
кабаргу впервые. На расстеленном брезенте лежал не-
большой зверь бурой с серыми пятнышками и полосками
окраски, в очень плотной шерсти. Величиной оп казался
с лайку средних размеров. Вид у зверя был совсем не-
обычный. Коротенькие, слабые передние ноги в густой,
крепкой шерстке, которая сзади образовала сероватую
одноцветную щеточку. Задние же ноги почти на треть
длиннее передних, мощные, в такой же, как и передние,
жестковатой шерсти. На бедрах росла длинная, чуть вол-
нистая шерсть, и было видно, что опа будет свисать,
стоит зверьку встать па ноги. Круп кабарги опускался
кзади, и там едва был заметен коротенький, но толстый
хвостик. На небольшой красивой головке стояли тупо-
закругленные, в короткой серой шерсти изящные ушки.
Но самым замечательным было то, что изо рта животного
торчала пара длинных — сантиметров по шесть — тонких,
острых, немного изогнутых назад, как две сабельки, ярко-
белых клыков! От кабарги — батя называл ее хабаргой —
даже на морозе шел необычный, пи с чем не сравнимый,
даже приятный запах.
— Во какой зверь,— сказал дед Селиверст,— пи со-
бака, пи козуля! Редкость.
Помню, меня глубоко заинтересовало это таинственное
создание. Оно не походило на знакомых по книжкам
всем ребятам жирафов, антилоп, бегемотов, крокодилов.
То были животные дальних стран, и мы знали о них, а
оказывается, у нас под боком, в наших горах у Байкала,
живет этот странный, неведомый зверь! Мне представ-
5
лилось, как он темными ночами неслышно, тенью про-
бирается по тайге средн скал и вечных деревьев, выис-
кивая добычу. Почему-то казалось, что он обязательно
убивает волков, рысей и росомах, которые, как расска-
зывал отец, загоняют козуль, изюбров, лосей. Мне даже
виделось, как он отважно расправляется с ними благо-
даря своим огромным острым клыкам.
Наша — Унэгытэйская — средняя образцовая школа
стояла на высоком речном берегу, и мой второй класс
всеми своими окнами смотрел па залитое наледью раз-
долье Курбы. Однажды на глазах всего класса и всей
школы в февральский полдень пара волков выгнала ко-
зулю на эту наледь, и только подоспевшие школьники
отогнали их. Я очень жалел тогда, что не случилось по-
близости кабарги: уж она-то задала бы волкам жару!
Откуда мпе было ведать, что пройдут многие, многие
годы, и кабарга — зверь этот таинственный — займет зна-
чительное место в моей жизни эколога-исследователя.
Получив специальность биолога-охотоведа, я был на-
правлен работать в Баргузинский заповедник на Байкале.
Более того, как научный сотрудник-зоолог, я получил
научную тему — изучать экологию копытных Баргузип-
ского хребта. Стертая годами память вновь засветилась
во мне — в этих горах живет кабарга, она даже встре-
чается прямо за окраиной нашего поселочка Давше!
За несколько последующих лет мы и зимой, и летом
бывали во многих районах Восточной Сибири. Маленьким
отрядом, а чаще в одиночку я уходил в глубину гор, про-
шел тысячи километров, из них — многие и многие кило-
метры по следам кабарги. Нам приходилось в январские
морозы ночевать в снегу у костра, преодолевать сви-
репые горные потоки, ночами неподвижно сидеть на ка-
барожьих тропах, ожидая появления кабарги — «тени
скал», как про себя стал называть я это чуткое, суме-
речное животное. О том, что же удалось узнать из жизни
кабарги, я и хочу рассказать в этой книге.
История вида
Они родились в густых зарослях на побережье теп-
лых приморских лиманов юго-восточной Азии. Обилие
растительности, дающей много корма и хороших укры-
тий, умение прятаться от врагов в воде и на берегу, теп-
лый климат морского побережья помогли им выжить.
Жизнь в очень густых зарослях наложила на них
свой отпечаток — они были маленькими, малоподвижны-
ми, не имели рогов, которые в чаще им только мешали
бы. Они не умели бегать, лишь ступали мягкой краду-
щейся походкой и при опасности затаивались. Имени
своего эти животные еще не имели, некому было дать
его, потому что жили они задолго до возникновения
человека. Это уже в наше время они получили назва-
ние — оленьки.
Над землей шумели столетия, тысячелетия, сотни ты-
сяч лет. Время изменяло облик побережий. Становилось
суше, растительность была уже не так богата, в зарос-
лях появились новые обитатели, новые враги. Теперь
недостаточно было просто затаиться — нужны были быст-
рые ноги, а они требовали более открытых пространств.
Зверьки стали пробовать выходить из прибрежных за-
рослей. Их становилось все больше, и узкая полоса при-
брежья уже не вмещала всех.
С тех пор как животные покинули свои извечные
7
места обитания и перешли в иные, вступил в действие
незыблемый закон природы — обитатели, приспосабли-
ваясь к другим условиям, стали изменяться и сами.
Прошли многие тысячелетия, и не узнать теперь было
тех, кто покинул когда-то теплые берега приморских
лимапов. Однако они все же сохранили кое-какие при-
знаки, указывающие на их родство с древними обитате-
лями зарослей в морских прибрежьях. У одной такой
группы животных, например, сохранились длинные —
до восьми сантиметров — загнутые, подобно сабле, клыки,
растущие из верхней челюсти, крадущаяся походка, уме-
ние затаиваться, парные копыта и отсутствие рогов.
Как установили в начале века советские ученые
В. И. Цалкип, К. К. Флеров, И. И. Соколов, эти жи-
вотные как самостоятельная группа отделились от своих
предков в олигоцене, то есть приблизительно 55 миллио-
нов лет назад, и в дальнейшем, вплоть до голоцена,
развивались изолированно. Они поселились в горно-ле-
систой местности на территории теперешнего Западного
Китая. В дальнейшем, эволюционируя, эта группа раз-
делилась— одни ушли па юг, в высокогорную зону Ги-
малаев, другие, обходя с востока необозримые гибельные
для них просторы центральноазиатских пустынь, рассе-
лились на севере, в обширной горной стране Дальнего
Востока, Восточной Сибири и Алтая.
О тех, кто занял будущую территорию нашей страны,
и пойдет дальнейший мой рассказ. Попутно замечу: по-
чему это животные — наши меньшие братья? Это мы у
них меньшие, младшие!
На восток от Енисея, вплоть до берегов Тихого оке-
ана в южной тайге и в северных лиственничных лесах
скрытно, малозаметно живет странный зверь, чем-то на-
поминающий одновременно кенгуру и оленя. А в далекой
родословной его — считают ученые — была даже жирафа!
Зоологи-систематики, начиная с 1758 года и до послед-
него времени, решали, как прописать зверя в системе
8
животного царства, и остановились па том, что это все-
таки олень. Среди оленей кабарга отличается особым
своеобразием. У нее, например, нет рогов, украшающих
голову любого олепя тайги. Зато в верхней челюсти
самца кабарги, слегка загибаясь назад, высовывается
пара длинных — до 8 сантиметров — тонких клыков. Они
являются принадлежностью мужского пола и служат
тем же целям, что и рога других оленей,— выполняют
роль турнирного оружия в борьбе за самку в брачный
период.
Проникнув на территорию нынешнего Дальнего Вос-
тока, что произошло уже на глазах первобытных лю-
дей — в четвертичном периоде, кабарга стала расселяться
и дальше. В восточном направлении она продвинулась
лишь до Сахалина, тогда он еще не отделился от кон-
тинента. Дальше идти было некуда, впереди лежал
океан. Зато на запад раскинулись необозримые просторы
горных систем. Туда и продолжилось расселение кабарги
с Дальнего Востока. Впрочем, ученые предполагают и
второй путь — в обход Гоби с запада.
Сколько времени продолжалось это движение, уста-
новить пока невозможно — палеонтологические находки
остатков кабарги очень редки, они известны лишь из
поздпечетвертичных отложений. Во всяком случае, рус-
ские землепроходцы, отправляющиеся на восток с конца
XVI века, в горных районах за Енисеем повсюду встре-
чали этого зверя, ископи добываемого аборигенами от
Алтая до Сахалина. Звери в большом количестве води-
лись в таежной глухомани, не подозревая, что над ними
уже собирается гроза, которая разразилась в конце
XVIII — первой половине XIX века и привела вид к
катастрофе.
Первое печатное известие о кабарге сохранилось в
сочинениях арабских врачей XI века Ибн-Сины и Се-
рапио. Почему именно медики и именно арабы описали
ото каким-то образом ставшее им известным животное
9
из глубины Азии? Одна своеобразнейшая особенность в
строении тела кабарги, о которой я еще не говорил,
определила судьбу зверя и стала намного известнее са-
мого животного.
Первые исследователи кабарги сразу обратили вни-
мание на оригинальное вздутие размером в куриное яйцо,
располагающееся у всех самцов этого животного на брю-
хе около паха. Это и была знаменитая «кабарговая
струя» — кабарожий мускус, мускусная железа.
Кабарговая струя была известна в глубокой древности.
Первое дошедшее до нас известие о ней обнаружил
Р. Беркман в одной старой книге, переведенной в XI ве-
ке на греческий язык. О кабарожьем мускусе еще в
V веке знал Евсевий Иероним, церковный писарь, автор
латинского перевода Библии, о нем упоминается в сочи-
нениях древних арабских врачей. Их предшественниками,
а не тибетскими медиками, как полагают, мускус был
введен в употребление как лечебное средство, ставшее
впоследствии драгоценным. Среди прочих заморских ди-
ковинок о мускусе упоминал в XIII веке знаменитый
венецианский купец-путешественник Марко Поло. Он пи-
сал о наличии «драгоценного кабаргового мускуса» в
«государстве Эргинул» (по-видимому, какая-то область
на территории нынешней Монголии или Западного Ки-
тая).
Громкая слава мускуса как лечебного средства при-
влекла внимание тибетских медиков, и с того времени
началась лихорадочная погоня за мускусом, не менее
трагическая по размаху и последствиям, чем погоня за
женьшенем в конце прошлого века.
По дошедшим до нас сведениям, уже с 1776 года
(можно предполагать, что гораздо раньше) мускус из
Восточной Сибири и Приморья широким потоком хлынул
в Китай.
Прошло около столетия. Охотники, гонимые басно-
словными ценами, пробирались в самые отдаленные угол-
10
ки гор, ловили едва ли ио последних кабарог. Теперь им
не нужны были мясо и шкура, за одну «струю», один
мешочек весом 30—40 граммов, купцы платили от 6 до
15 рублей золотом. Апогея это хищичество достигло
в 1855 году, когда охотниками Восточной Сибири было
добыто 81 200 «струй».
Положение усугубилось еще и тем, что в Европе, где
мускус как медицинский препарат не пользовался по-
пулярностью, ему нашли неожиданное применение, под-
стегнувшее «мускусную лихорадку»: его стали добав-
лять в изделия парфюмерной промышленности (главным
образом в особо дорогие духи), отчего стойкость запаха
духов увеличивалась в несколько раз.
Арабы же нашли еще одно применение мускусу. В од-
ном из древних городов Ирана около 600 лет назад была
построена мечеть, получившая название «душистой».
При ее возведении в состав, цементирующий камни, был
добавлен мускус. И теперь, по истечении шести веков,
стены священной мечети издают тонкий благородный
запах мускуса, вселяя в правоверных чувство вечности
и всемогущества аллаха.
Под давлением спроса восточного и западного рынков
промысел кабарги еще усилился. Мало этого, охотники
обнаружили, что мускус — отличная приманка для хищ-
ников с дорогим мехом.
События складывались так, что запасы кабарги быстро
таяли. А. Ф. Миддендорф, знаменитый ученый и путе-
шественник, побывав на Становом нагорье в 1869 году,
для кабарги в этом районе предсказывал «быстрое и
окончательное истребление». Недаром кабаргу называли
«оленем с роковым запахом».
Живые ресурсы природы вовсе не неисчерпаемы,
теперь-то мы это хорошо знаем. Просвирепствовав чуть
больше столетия, спрос на мускус резко упал, почти
прекратился. Это произошло в конце прошлого века,
когда кабарги почти не осталось.
11
Иркутские власти попытались приостановить исчезно-
вение вида. В № 36 «Иркутских губернских ведомостей»
ва 1895 год было опубликовано «Обязательное постанов-
ление Иркутской городской думы», запрещающее браконь-
ерские способы добывания кабарги и устанавливающее
твердые сроки охоты на нее. Но это была безнадежно за-
поздалая и слабая мера.
Советская власть, как известпо, с первых шагов стала
проявлять заботу о сохранении диких животных. Были
приняты соответствующие постановления и указы. Бра-
коньерству, варварским способам добывания животных
была объявлена воина. В этой атмосфере многие звери —
вспомним соболя, лося, сайгака — начали быстро нара-
щивать былую численность. Численность кабарги во мно-
гих районах Прибайкалья восстановилась, по-видимому,
уже в пятидесятые годы. Во всяком случае, учеты и
оценки, проведенные в 1964—1965 годах на Восточном
Саяне и Хамар-Дабапе, показали высокую численность
этого животного. На горных участках долины Иркута, на-
пример, плотность населения достигала 50 и более жи-
вотных па 1000 гектаров в лучших местообитаниях.
Такой численности здесь не было, пожалуй, и столетие
назад.
Вот такой интересный, с такой необычной судьбой
вверь живет у нас буквально в окрестностях Иркутска, а
большинство из нас о нем ничего не знает. Не так удиви-
тельно, сколь обидно, что об этом исконно сибирском зве-
ре — ведь западнее Енисея кабарги нет — далеко не каж-
дый сибиряк, даже местный-то житель, хоть что-либо
сл ыхивал.
А между тем это не какая-нибудь крошечная земле-
ройка, а олень, хотя весом и не более 15 килограммов.
Орочепы Сихотэ-Алиня называют его апда, буряты на
Иркуте—кудери, у якутов по Вилюю оп — мекчеке,
у древних народностей Сахалина — вонги. В пределах
ареала кабарги в СССР я обнаружил более двадцати на^
12
званий этого животного, которого по-русски всюду на-
зывают кабаргой.
Будучи зверем хотя и не редким (в одной только
Иркутской области живет около 15 тысяч), но осторож-
ным, скрытным, кабарга умело избегает встреч с чело-
веком, а ее новорожденного детеныша видели единицы
даже среди охотников. Живет олешек преимущественно
в старых, темных лесах из ели, кедра, пихты, завален-
ных ветровалом и буреломом, на крутых склонах с мно-
гочисленными выходами скал, где кабарга находит еду,
места отдыха и спасения от врагов. На обширных про-
сторах севера кабарга живет в светлых лиственничниках
и на равнинах, и в горах.
Остается добавить, что за пределами СССР на воле
кабарга встречается по окраинам Восточного Тибета,
в лесистых горах Восточного Китая, Кореи, Монголии, по
северным склонам Гималаев на запад от Кашмира, в
Непале, в среднем течении реки Брахмапутры, в Индии,
в нагорной части Ассама и Бирмы, в Пакистане. Там ка-
барга другого подвида, совсем крошечный олешек — по
толстым ветвям деревьев лазать умеет. В Индии, Непале
и Пакистане кабарга как исчезающий вид занесена в
Красную книгу.
Продолжение знакомства
с мускусным оленем.
Одежка, окраска шубки
Итак, в должности старшего научного сотрудника —
зоолога уже пять дней я работаю в Баргузинском госу-
дарственном заповеднике на Байкале. Вместе с научным
руководителем Олегом Кирилловичем Гусевым, который
13
вдесь работает уже почти три года и изрядно походил по
Территории, намечаем мои первые маршруты.
— Лучше всего тебе побывать сначала в северной
части заповедника,— говорит Гусев,— там довольно ши-
рокая зона прибрежных низменностей, но по водоразде-
лам между ключами и речками крутые мысы добегают
до Байкала. Там весь набор видов копытных заповедника,
а по мысам увидишь следы пребывания и кабарги. По-
счастливится — встретишь и самого мускусного оленя.
15 августа к вечеру я был на Езовке. В месте, где
речка покинула объятия баргузинских отрогов и вышла
на древнюю байкальскую террасу, горы устроили ей
проводины: у подножья последнего мыса по ее левому
берегу они подарили ей приток, да не простой — мине-
ральный и подогретый. Погрейся, мол, напоследок, скоро
в холодный Байкал вольешься.
Конечно, такое место оценили и эвенки подлеморско-
шемагирского рода, древние хозяева всего северо-вос-
точного побережья Байкала. Незамерзающий ключ, кра-
сивый сосновый лес, сбегающий со светлого мыса, рыбная
речка, рядом — до организации заповедника — отличные
промысловые угодья. Эвенки поставили здесь юрту.
Конечно, это сооружение мало чем напоминало теплое
жилище, это мы уж так — юртами — стали называть куч-
жу грубо отесанных плах, а то и просто кругляшей, со-
ставленных по кругу верхними концами вместе. Вну-
три получается небольшое пространство с открытым оча-
Гом-кострищем посередине. В такой юрте могут ночевать
два, при тесноте — три человека. Дымище! При непогоде
весь дым внутри, стенки закоптелые до такой степени,
что может показаться — они служили человеку сотни
лет. Но я-то был один, да еще летом. Огонек можно и
«на улице» разводить.
Кабарожьи угодья и следы кабарги я видел уже в пе-
риод студенческих практик на Хамар-Дабане. Николай
Реймерс — аспирант зоологической лаборатории АН
14
СССР — по рекомендации моих учителей на охотфаке
Иркутского сельскохозяйственного института профессора
В. Н. Скалона и В. К. Жарова взял меня на лето 1953
года в свои маршруты по горам юга Байкала, в «корен»
ные» местообитания кабарги. Так что эти мелкие, черные,
почти круглые «орешки», которые кучкой лежали сейчас
у меня под ногами на кабарожьей тропке, мне были хо-
рошо знакомы.
Мысок был недалеко от юрты, место тихое, безлюд-
ное — заповедник же, да и пришел я незаметно.
Вот, думаю, затаюсь я здесь, авось еще посветлу кабаргу
увижу, следов ее пребывания тут много.
Понягу оставил в юрте, с последними лучами под-
нялся по гребню до вершины, выбрал крест-накрест два
упавших дерева — укрытие — и затаился. Одной детали
не предусмотрел: оделся не по-зимнему, не оценил ав-
густовские ночи в баргузинской тайге.
Сижу, по моим понятиям, беззвучно, зверь наступит —
не обнаружит. Вскоре вокруг началась сумеречная, а
после и ночная жизнь тайги. Кто-то шуршал, шелестел,
где-то потрескивало, похрустывало, поскрипывало.
Шум речки вдруг стал намного явственнее, ближе,
как будто ее ко мне пододвинули. Вообще — все звуки
ночью кажутся яснее, ближе. Вдали угадывалась белесая
стена — так с гор смотрится Байкал. Оттуда-то и приполз
этот плотный, сырой туман. Ясно было слышно, как, про-
дираясь сквозь жесткую, еще не осыпавшуюся листву
кустарника, он шелестит с тончайшим звоном. На фоне
этого эфемерного звука я вдруг четко услышал перестук
собственных зубов. Замерз до основания и пе далек уж
был до решения в юрту бежать, когда совсем рядом ус-
лышал короткое, резкое, с присвистом «пшсик!». Пришла
все-таки. Что же это за слух такой тонкий! Я мгновенно
забыл, что замерз, и закаменел, затаил дыхание. Единст-
венный раз в жизни — именно тогда, я услышал, как идет
кабарга. Нет, хруст, шуршание иод копытцами — не то,
15
я услышал, как она задевает боками веточки подлеска на
своей узенькой тропинке. Ни описать этот звук, ни рас-
сказать о нем толково невозможно. Что-то от шуршания
муравьев весной на муравейнике, что-то от покачивания
одинокого листа на осиновой ветке в безветрие, от поле-
та стрекозы, от почерчивания былинкой по снегу в вет-
реную погоду...
Туман уполз. Темную, показавшуюся мне необычайно
большой тень я различил, когда кабарга остановилась на
фоне далекой, серой стены Байкала. Тень. Голова то по-
являлась у силуэта, то пропадала: это зверек, стоя бо-
ком, на меня оглядывался. Вскоре он исчез — спустился
на другой склон мыса и растворился в ночи. Конечно, но-
чью все животные, кроме белых, кажутся темными.
Кабарга — обитатель затененных, в основном, лесов, и ок-
рашена опа согласно фону местообитания. Но позже, ког-
да я познакомился с коллекцией шкурок кабарги, собран-
ной с ореала животных в Зоологическом музее Академии
наук СССР в Ленинграде, я узнал много нового. Живот-
ные одного вида из разных частей ареала существенно
отличаются не столько общим строением волосяного по-
крова, сколько его окраской. Для всех оленей в строении
волоса характерна полость — каждая волосинка, кроме
подпуши, наполнена газовой смесью. Это усиливает обо-
грев тела животного, препятствует теплоотдаче. Зверь,
таким образом, как бы одет тонким слоем теплого возду-
ха. А воздух, как известно, плохой проводник тепла.
Волосы на теле кабарги — разной длины и толщины.
Самые длинные — до 95 миллиметров — и толстые слег-
ка волнисты, это тоже «работает» на задержание тепла у
поверхности тела. Они растут на крестце, спину, значит,
греют. Чуть короче — на холке, еще короче — на боках.
Самые коротенькие — на брюхе, голове и внизу, на ногах.
Кабарга почует в снежной колыбельке, продавив ее,
сколько может, тяжестью тела, так что морозу остается
только спина, она и одета поэтому теплее. Самое ведь
16
главное — долгую, в неподвижности, ночь не мерзнуть.
У самого тела кабарги плотно растут тончайшие, коро-
тенькие, еле различимые простым глазом светлые волос-
ки — подпушь, второй слой обогрева. До этого «свитера»
холод, наверное, просто не достает, так что морозов наши
кабарожки не боятся. Любопытно, что длинные, густые
волосы на крупе кабарги — попутно, при случае — ока-
зывают еще одну услугу хозяйке. Они держатся слабо,
и если случится кабарге удирать, скажем, от рыси, то
в когтях и пасти хищника вместо вожделенного куска
мяса часто оказывается солидный клок шерсти. Она
вскоре отрастает, закрывая проплешину. Случалось, я до-
бывал таких; видимо, это нередко происходит. Вообще
зимой, когда кабарга надевает самую теплую свою шубу,
она кажется намного солиднее, чем летом. В течение
зимы и весны волосы постепенно выпадают, к теплу шуба
редеет, от постоянного движения в густом лесу пообна-
шивается, стареет, кончики волос чуть-чуть расщепляют-
ся, Зверек светлеет. Линяет кабарга, не в пример мно-
гим обитателям леса, один раз в течение года — с конца
зимы до осени. Летом олешек смотрится этаким легко-
мысленным юношей: одет реденько, сам легонький, про-
стенький, худенький, шея тонкая. Увидишь — приласкать
хочется! Ниже я расскажу об окраске кабарожьей шубки
из разных частей ареала.
Я изучил 124 шкурки кабарги, их собрали наши пу-
тешественники по Азии. Наиболее обычная окраска
взрослой самки с Восточного Саяна выглядит так. Спина
буро-коричневая, буровато-коричневая либо коричневато-
бурая с более или менее ясно окрашенными различной
длины полосками или пятнышками вдоль тела. Бока
дымчато-серые, буроватые с частыми продольными жел-
товатыми полосками, иногда сильно изломанными.
Брюхо пепельное, серое, лаба вммммерое, всегда одно-
цветное. Нша^пелевя и?4пцфунаЯ— бярые, шелковистые,
сзади реровато-дымяатые Голова прпельно-серая, на
шее — две серые полоски, тянущиеся от подбородка до
груди. Уши тоже серые, с темными, почти черными кон-
чиками, будто у зайца зимой подсмотрены. Взрослый са-
мец по общей окраске схож с самкой, но спина у него
буроватая с более светлой полоской по центру вдоль тела.
Очень редко спина у самца желтовато-бурая. Голова
иногда украшена буроватым ремешком по лбу и носу.
Молодежь — в общем светлее, гораздо больше у них
серых, желтовато-серых линий и пятен. Пятнышки рас-
полагаются вдоль тела несколькими штриховыми линия-
ми, закругляющимися на задней части тела.
Я подробно изучил и описал когда-то окраску самцов,
самок и молодых кабарог, добытых на Алтае, в Якутии,
па Сихотэ-Алине, на Сахалине, Кентэе, в провинциях Ки-
тая Гань-Су и Сы-Чуань.
Молодые животные с Восточного Саяна, например,
пятнистее и серее взрослых. Фон спины у них с метал-
лическим смоляным отливом на крупе. Встречается и у
них, и у взрослых не только продольная, но и попереч-
ная — светлым — штриховка. У всех возрастов обоего
пола на нижней части шеи две светлые полоски. В лесу,
среди нагромождения валежника, камней иногда по ним
только можно заметить стоящего олешка. Полоски бро-
саются в глаза своей симметричностью, резко выделяясь
этим среди хаоса лесного мусора. Служат они, по-види-
мому, в каких-то необходимых случаях для визуального
обнаружения кабарожками друг друга.
Резко отличается окраска этих животных из Китая
и Сибири. Не надо даже внимательно присматриваться,
чтобы увидеть: там они ярче, желтее. Изучая эти шкурки,
я заметил, что пожелтение фона окраски тела идет с
севера на юг и немного — с запада на восток. Замеча-
тельны ярко-желтые пятна и кольца вокруг глаз зверь-
ков с Сахалина, Кентэя и особенно — провинций t Китая.
Я думаю, что эта черта свидетельствует о какйх-т.0 сход-
ствах в защитных условиях местообитания кабарги этих
18
трех регионов, причем в Кентэе они оказывают на зверя наи-
меньшее влияние, сохраняя не кольцо вокруг глаза, а
лишь пятнышко в углу. Это явление можно рассматри-
вать как систематический признак.
Анализируя эти и другие данные, профессор А. Г. Бан-
ников, мой учитель, в одной из научных работ сказал
так: «Эти данные, анализ географической изменчивости
кабарги... свидетельствуют о ее древних связях с Вос-
точной Азией. Подтверждением этого служит обнаруже-
ние у кабарги Сихотэ-Алиня паразитического двукры-
лого... из тропического подсемейства... не присущего ка-
барге Сибири...» Далее профессор говорит о том, что
мнение В. И. Цалкина — другого крупного ученого —
о том, что сначала кабарга проникла в Приморье, а ужо
после — на запад до Алтая, справедливо. А в качестве
доказательства — значительное сходство строения тела
и шерстяного покрова кабарги Сибири и Дальнего Восто-
ка. Доказано и то, что кабарга не проникла в Северную
Америку, подобно другим копытным животным, исполь-
зующим для этого берингийские сухопутные связи, от-
крытые еще в плейстоцене. Словом, кабарга не успела
попасть в Америку, хотя и двигалась к северу, ей поме-
шал возникший в плейстоцене (несколько сотен тысяч
лет назад) Берингов пролив.
Возможно, читатель обратил внимание, что в окраске
кабарги нет нигде, кроме как на брюхе, одного ровного
тона, все — смесь разных цветов. Это, конечно, неспроста.
Окраска — одно из важнейших морфологических, сказал
бы исследователь, приспособлений животных — все в
школе изучали мимикрию. Однотонная окраска живот-
ного скорее заметна в любых зарослях, чем окраска раз-
ного топа. Брюха же не видно, его маскировать ни к че-
му. Природа так и поступила.
Таким образом, никчемное вроде занятие — дотошное
изучение строения волоса и окраски кабарги привело к
интересным и важным выводам, касающимся далекой
19
истории животного и его приспособлений к жизни в сво-
их местообитаниях.
Надеясь, что внешний вид кабарги, если добавить, что
длина тела ее составляет не более 100 сантиметров, вы-
сота в холке — 67, а в крестце — 80 сантиметров, чита-
телю более или менее теперь ясен, я хотел бы побольше
рассказать о ее мускусной железе. Такие железы, как
известно, есть и у других зверей: у бобра, у мускусного
быка, словом, пахучих желез у кого только нет! У кро-
шечной землеройки — и то есть. А ведь это не прихоть эво-
люции. Благодаря совсем недавним работам крупных со-
ветских ученых, среди которых особенно известны
В. Е. Соколов с учениками, С. А. Корытин и Я. Д. Кир-
шенблат, стало известно, насколько велика роль в живот-
ном мире так называемых телергонов.
Телергоны — пахучие, биологически активные ве-
щества, выделяемые организмом животных, растений и
микробов в окружающую среду для того, чтобы расска-
зать о себе и послушать других. Иначе говоря,— это глав-
ное средство общения живого с окружающим миром, са-
мое древнее из всех форм передачи и приема информа-
ции. Тема эта очень широка, и для себя мы сузим ее до
роли мускусной железы кабарги. Располагается она, как
я уже упоминал, на брюхе около паха и бывает только
у самцов. Это мешочек — яйцевидное выпячивание кожи,
плотно прилегающее к телу. Длина мешочка у взрослых
самцов до шести сантиметров. С нижней стороны железа
покрыта короткими жесткими волосками, которые всегда
смочены мускусом. Масса железы взрослого самца с Вос-
точного Саяна 50 и более граммов, у молодых она по-
меньше — от 6 до 30 граммов. На протяжении года мас-
са изменяется, и если у добытого зверя железу сушить
специально, опа теряет половину своего веса.
Мешочек скрыт в густой шерсти животного, он не
замкнут, но имеет два выводных канальца, один — на по-
верхность живота, другой — в полость половых органов.
20
Вокруг канальцев имеются кольцевые мышцы — сфинк-
теры.
Внутренняя стенка мешочка выстлана тонким одно-
слойным эпителием, на ней располагаются многочислен-
ные железы, вырабатывающие сильно пахнущий секрет.
Он представляет собой очень густое, в большей части
аморфное вещество бурого цвета с включением много-
численных кусочков разной формы и размеров. В содер-
жимом железы молодого зверя этих форменных элемен-
тов больше, отчего само содержимое — секрет — выглядит
почти сухим веществом. У совсем молодого животного се-
крета в железе очень мало, и он не имеет запаха.
Ароматическое вещество содержимого железы — мус-
кон — относится к группе циклических кетонов. Это жид-
кость, кипящая при температуре 143 градуса. Из всего
содержимого железы выход мускона составляет не более
трех процентов, т. е. около полутора граммов из 50 грам-
мов мускуса.
Человеческому обонянию, чтобы уловить запах мус-
кона, молекула которого имеет форму диска, требуется
в 12 тысяч раз меньше его молекул, чем молекул паху-
чего вещества знаменитой «вонючки» — американского
скунса. А активное начало секрета железы скунса — этил-
меркаптан — улавливается нашим носом при вдыхании
исчезающе малой величины — 0,000000000000002 г!
Кабарожья струя — лучший вид натурального муску-
са со своеобразным стойким запахом. На востоке по этому
поводу есть пословица: «У кого в кармане мускус, тому
не надо говорить об этом».
Народная медицина Востока очень давно обратила вни-
мание на кабарожий мускус. Недавно я узнал, что с
целью получения мускуса кабаргу добывают уже не-
сколько тысячелетий! И это не прошло бесследно, в юж-
ной половине ареала кабаргу почти уничтожили. В Гон-
конге — международном центре по продаже мускуса,—
несмотря на официальный запрет, 1 килограмм стоит
21
50 тысяч американских долларов. В Индии его стоимость
вообще невообразима: в четыре раза дороже, да еще зо-
лотом! Браконьерствуют целые компании. Сколько же
надо добыть кабарог для получения 1 килограмма этой
редчайшей «животпой специи», если от одного самца
получают не более 20 граммов мускуса?!
Основной потребитель мускуса — Япония.
Гималайскую кабаргу взяли под охрану Международ-
ный Фонд по охране дпкой природы и Международный
Союз по сохранению природы и естественных ресурсов.
Согласно представлениям традиционной китайской ме-
дицины, добавление кабарожьего мускуса в лечебный
препарат все «чувствительные органы» делает еще более
чувствительными, стимулирует лимфэ- и кровообращение,
снижает воспалительные процессы и «внутренний жар».
С 1958 года в Китае, а с 1965 года — в Индии начали
разводить кабаргу в певоле с целью получения мускуса.
Выращено, наверное, более десятка поколений. В ки-
тайских провинциях, например, в Сы-Чуани, в Индии —
в городе Куфри, построено несколько экспериментальных
ферм. Кабаргу «доят» до четырнадцати раз в году и по-
лучают за один прием до 10 граммов. Китайцы научились
извлекать мускус быстро, при анестезии и без вредных
последствий для животного. Потребности каждой из этих
стран в мускусе составляют около 500 килограммов в
год, и деятельность ферм быстро развивается. Один са-
мец (ежегодно, за несколько сеансов) дает мускус в те-
чение 14 и более лет своей жизни.
Где-то в пятидесятых годах у пас предпринимались
попытки получения мускуса от живущих в неволе каба-
рог, но методика содержания и «доения» до конца раз-
работаны не были, и звери гибли. Кабарга и в зоопар-
ках-то плохо уживается, не выносит грубой неволи. Пер-
вое известие о попытках содержания кабарги в певоле
относится к 1772 году, зверь жил в Версальском зверин-
це, основанном графом Бриллиером.
22
До появления работ наших исследователей, имена ко-
торых я уже называл, считалось, что мускус, конечно,
имеет значение в жизни животного, но оно не столь уж
велико. Значение его для кабарги сводилось к трем функ-
циям: возбуждение самок и упрощение отыскания их сам-
цами в брачный период, «мечение» уже покрытых и для
отметки индивидуального обитаемого животным участка
леса. В общем, не так уж мало. Но вот что сказал
С. А. Корытин после нескольких лет специального изуче-
ния этого вопроса. «Запах и обоняние играют колоссаль-
ную роль в жизни зверей. Их поведение от рождения
и до самой смерти ежечасно, ежеминутно связано с вос-
приятием запахов, которые несут жизненно необходимую
информацию из окружающего мира, возбуждают инс-
тинкты и привычки, определяют отношение к новым
предметам».
Где кабарга живет?
Как, наверное, помнит читатель, изучение кабарги
я начал на Баргузинском хребте, в местечке, которое
О. К. Гусевым названо было Корабельной рощей. Кабар-
ги в тех краях было довольно много, но почти сразу я
почувствовал, что олешек этот придерживается совер-
шенно определенных мест. Вот здесь, на склонах этого
мыса, есть, и много, а рядом, на равнине, нет. Состав
леса и подлеска почти одинаков, а следов кабарги не
видно.
Работа в заповедниках для полевого исследователя
хороша еще и тем, что какое-то явление, объект — ту же
кабаргу — можно изучать во все сезоны года, тайга — за
окнами дома. Экспедиций, полевых сезонов у нас не
было, мы работали в соответствии с научными планами
и летом, и зимой. Все, что и как делает тот или иной
23
изучаемый зверь, — на ладони, умей только увидеть и
понять. Конечно, и походить по тайге надо.
И отправился я в те края, в северную часть заповед-
ника, теперь уже зимой, посмотреть, что изменили снега
и морозы — два владыки зимней тайги — в жизни ка-
барги.
На широких камасных лыжах не разбежишься. Это
после, когда проложишь лыжню, пройдешь по ней не-
сколько раз, можно и пробежать, если лыжи аккуратно
подклеены камасом. Лучшие лыжи — прочные и легкие —
эвенки и баргузинские русские охотники делали из ели
пли кедра. Колотые дощечки для лыж долго сушили,
выгибали. Лыжи должны быть сделаны так, так центро-
вапны, чтобы при погружении в снег носок всегда выска-
кивал на поверхность, а сама лыжа подталкивала ногу
охотника, помогала ходу. Для этого между нижней по-
верхностью лыжи и камасом протягивались либо круче-
ные оленьи сухожилия, либо тонкие крепкие ремни.
Они укрепляли лыжу и пружинили, поскольку были
приклеены к началу и концу лыжи. Сверху на них на-
клеивался камас. Это было прекрасное сооружение!
Теперь я не вижу таких лыж у охотников.
В качестве камаса шла шкура с пог любого дикого
копытного (лося, изюбра, северного оленя), байкальской
нерпы, по лучшим считался белый лошадиный камас.
Главные требования к камасу — чтобы шерсть была проч-
ной, короткой и прямой. На лыжах, подклеенных таким
камасом, можно без соскальзывания в лоб подниматься
на склон крутизной до 40 градусов. Камас — миллион
волосинок, втыкающихся в снег против хода — не давал
скольжения назад и на пяток сантиметров, держал лыжу
мертво.
Система крепления, отработанная вековым опытом
эвенков, тоже оригинальна. Нога (носок) вставлялась в
два крест-накрест продернутых сквозь лыжу «вытянутых»
сыромятных ремпя, опоясавших стопу через пятку.
24
Вся эта система крепилась всего тремя березовыми кли-
нышками. Просто и надежно. Такое крепление было
рассчитано на мгновенное — даже не нагибаясь!—осво-
бождение ноги из лыжи. Чтобы нога самопроизвольно не
выскакивала из крепления, требовался минимальный на-
вык и хорошая затяжка.
Взял я в руки такие лыжи, их подарил мне заведую-
щий научной частью заповедника О. К. Гусев, и говорю
эвенку Н. М. Черных:
— Вот брякнешься в лесу, лыжа и соскочит, ищи в
снегу!
— Не, паря. Ты вот идешь с понягой. Круто, сорно,
через коряги лезешь, упал. Одна нога туда, другая —
сюда, сам завалился в сторону, да под гору, поняга при-
давила. Снега в пояс. Чо будешь делать? Как лыжи сы-
мешь? Ты там ногой маленько поверни — пошевели ту-
да-сюда, она и освободится...
Какая великая, мудрая мелочь таежного быта!
Конец ноября. Мой путь — через вековую заповедную
тайгу до устья Кермы. Эта горная речка слетела с Кер-
минских гольцов и уперлась в Большую речку у подно-
жия невысокого горного массива, где я надеялся найти
кабарожьи следы. Массив этот южнее переходил в горы,
где в августе нынче я и видел кабаргу, много ходил
там и вел записи.
Иду без тропы, напрямик, надеясь перехватить боль-
шереченскую тропу, по ней тоже нынче еще не ходили,
у самого керминского зимовья. Высокий рыхлый снег
продавливается почти до земли, но прекрасные мои лыжи,
пружиня, облегчают путь.
Оставалось мне идти по низменной равнине Давшин-
ско-Болыпереченского междуречья еще километра три.
Типичное местообитание лося и северного оленя, следы
их встречаются повсюду. Лоси обкусывают веточки кус-
тарников, олени разрывают снег — копытят, чтобы до-
браться до ягеля. Вся зимняя жизнь животных — это
25
экономия энергии при передвижении и добыче корма.
Олени, соблюдая эту заповедь, копытить стараются даже
на малейших уклонах, а уж встретившуюся крутую тер-
раску всю изроют. Олень, став головой вверх по склону,
водит попеременно передними ногами в стороны, а снег
сползает вниз, освобождая ягель. Быстро и просто! Лось
о снеге пока не заботится, он ему и до колена не достает.
И вдруг вижу я аккуратную, тоненькую, глубокую
цепочку следов. О кабарге сразу и не подумал, равни-
на — не ее угодья. Козуля?! Да ее в жизни не было в этих
местах! Значит, кабарга, больше некому. Стоит кругом
прекрасный — ровный, высокий, прямо корабельный сос-
новый лес. Под плотным шатром его крон тянутся вверх,
во втором ярусе, лиственницы и кедры. Еще ниже, со-
бравшись поплотнее, распушились ели и пихты, осенние
листики в хвое запутались, между ними пристроились
березы п осины. Не лес — дендрарий северных пород.
Кое-где упавшие в разное время, состарившиеся де-
ревья. Если они упали очень давно, вдоль по лежавшему
когда-то дереву поднялась поросль — прах старика дает
жизнь новым деревьям. Такие места любят копытить
олени, там много ягеля, растет он плотно.
След кабарги повел вдоль одной из таких валежин.
Смотрю — да и она своей тоненькой ножкой начинает ко-
пытить! У оленя подсмотрела, не напрасно с полкило-
метра по его следу идет. Да, но откуда она взялась тут?
По всем литературным данным, кабарга — житель гор.
Вон в Гималаях на высоте четырех с лишним километ-
ров обитает да и у пас на Восточном Саяне выходит в
парковые кедровники подгольцовья.
Новое, особенно в природе, в жизни зверя всегда за-
хватывает.
Вечереет. Бросил я следы кабарги на этой лесистой
равнине, иду к зимовью — дело назавтра есть интерес-
нейшее: кабаргу эту выследить, понаблюдать за ней.
Зимовье уже вижу, вон на терраске стоит, меня ждет.
26
Я знаю, что там железная печка и наготовлены дрова,—
уходя в сентябре, сам себе наготовил, посторонних не
бывает.
Самое гениальное изобретение начала нашего века —
железная печка для таежных зимовий! Не высказать,
насколько она облегчила, улучшила, обустроила жизнь
полевого исследователя и охотника. Ни тебе юрты-бала-
ганы, камины там разные — дымные, ни юрлоки-подъюр-
локи, нодьи, сентухи, отоги. Притащился вконец око-
левший от мороза, застигнутый в таежной дали непогодой,
чиркнул негнущимися пальцами спичкой с полочки, и
через пять минут рубаху снимай — жарко. А вот и чайник
закипел. Все быстро!
Все это я рассказывал себе, приближаясь к зимовью,
но выйдя на берег Большой, обомлел. Посередине реки
с грозной неторопливостью шла полая, черная вода. Она
несла шугу, почти правильные бесчисленные круги раз-
ных размеров задевали края ледяного припая, с шорохом
вращаясь, отрешенно плыли дальше.
Пришлось мне тут вспоминать что-либо полезное для
сложившейся ситуации. Времени до темноты в обрез.
Главная задача — быстро найти сухое дерево. Да не од-
но — за ночь морозную, помню, сгорело у меня однажды
11 бревен, нарубленных топором, часа два возился.
А вспомнил я про Дереу Узала из книги В. К. Арсень-
ева «В дебрях Уссурийского края». Как известно, автор
со своим проводником заблудились перед непогодой в
бескрайних камышах на озере Ханка. Их спасли тогда
чутье Дереу и его страшная энергия при заготовке ка-
мыша для укрытия.
Приблизительно с такой же скоростью забегал я в
прибрежном ельнике в поисках сушины. Сухостоя не бы-
ло, надо бежать назад по следу своему на береговую тер-
расу. Нервная дрожь как-то сама собой прошла, я оста-
новился и «разложил карты». Так. Небо чистое, звезд-
ное — мертвой тьмы не будет. При звездном небе ходьба
27
по тайге очень даже интересна: все видится не так, кай
днем. Какая-нибудь самая обыкновенная коряга чуть ли
не динозавром смотрится. По небу то и дело проносятся
мгновенно гаснущие стрелы болидов, иногда от них что-то
вроде дымка — следа остается,— таинственно, загадочно,
романтично. А деревья кажутся такими высокими, что
стрелы эти мелькают там, среди их вершин. Я не так уж
устал, идти еще могу. Далее... Здесь перекат, быстрое
течение, потому реку и не схватило, а вот ниже с кило-
метр есть тихий плес, там вполне могло замерзнуть.
Помню, переход тот ночной обошелся мне в сущую ерун-
ду — ухом на острый сучок напоролся.
Да, тут, на плесе, схватило, конечно, но не настолько
уж прочно, треск под ногами, едва на лед вышел. На лы-
жах тут — очень опасно, провалившемуся они даже по-
могут, как парусом под лед задернут. А если... Правиль-
но, снимаю их, кладу на лед, ложусь на них. Понягу —
волоком. Потрескивает, но не очень. Со стороны это по-
ходило, наверное, на ползущую по столу черепаху.
Ну, а дальше — как и мечталось до выхода на реку.
Жил я тогда в этом зимовье вплоть до Нового года.
Долины Кермы, Таламуша, междуречье, значительный
кусок долины Большой исходил на своих замечательных
лыжах. Все мои лыжни — чумницы, как говорят баргу-
зинские охотники (от чума к чуму ведут, значит),— со
всех направлений возвращались к зимовью на Керме.
Моими соседями были все, кто живет зимой в тайге.
Выдры и оляпки на реке, лоси и олени в равнинной тайге
и на калтусах, соболи и росомахи в горах и предгорьях.
И кабарга, главный объект внимания.
Я не уставал восхищаться, это чувство владеет мной и
по сей день, этому чудесному лесному строению — зи-
мовью. Теперь даже в среде серьезных охотников их
стали называть тускло, пресно, не по-сибирски — «охот-
ничьими избушками».
А ведь с зимовий, не с «избушек», шло освоение та-
28
ежных просторов, освоение Сибири. Не одно поколение
первопроходцев строило их, идя все дальше встречь
солнца. Эти 6—8 квадратных метров планеты дают исследо-
вателю и охотнику возможность вполне по-человечески
жить, работать в снегах и морозах. Подходишь из глу-
бины леса к своему зимовью, и захватывает тебя теплое
чувство к нему, как к чему-то живому, доброму, надеж-
ному. За стенами может трещать мороз, завывать метель,
шуршать снег и барабанить дождь. Там могут выть волки,
ухать филины, хохотать совы, греметь громы, сверкать
молнии. А здесь, у железной печурки, тепло, тихо. Горит
свеча или керосиновая лампа, и ты — пишешь дневник
либо читаешь Чехова, Экзюпери, Арсеньева, Пржеваль-
ского, Распутина...
В 1961 году всемирно известный зоолог, московский
профессор Андрей Григорьевич Банников пригласил
меня пройти обучение в его аспирантуре. Мои скромные
успехи в изучении кабарги на Байкале показались про-
фессору обнадеживающими. Предлагалось заняться ка-
баргой специально. Зверь в тайге многочисленный, в про-
шлом занимавший значительное место в экономике го-
сударства и личном хозяйстве аборигенов. Мясо кабарги
вполне съедобно, из шкуры выделывали ровдугу — луч-
шие сорта замши,— шерстью набивали матрацы, острые
сабельки клыков были отличными иглами, амулетами, из
камасов получались изящные коврики-кумеланы, мус-
кус — отличная приманка для соболя, сама «кабарговая
струя»... да я уже рассказывал о ней. Словом, ресурс
охотничьего хозяйства, и немалый, но совсем не исполь-
зуется. А причина — довольно скромные знания о жизни
самого животного, его биологии, экологии, этологии. Если
биологию, скажем, лося изучают десятки исследователей,
написаны о нем сотни статей и книг, то кабаргой, и то
в основном попутно, занимались совсем немногие ученые,
и диссертация защищена была лишь одна.
Кабарга — пе только ресурс охоты, она заметное место
29
занимает в топонимике; по Сибири есть несколько лесис-
тых грив — отрогов гор — Кабарожьих, на Дальнем Вос-
токе и в Кустанайской области (последнее особенно ин-
тересно, кабарги в тех краях нет и никогда не было!)
есть реки с названием Кабарга. Ягода шикша — это по-
бурятски, голубика на тофаларском — «кабарожья ягода».
В Туве «табарг-хар» — кабарожий снег. Кабарга даже
вошла в поговорку: в «Живописной России» (1895, т. XII,
ч. 1, с. 40) сказано: «Жители Минусинского округа —
татары — на гуляньях используют песни и сказки. Князь
Костров, бывший здешний окружной начальник, записал
в ряду прочих: «Есть ли гора, которой не посещала бы
кабарга?»
Словом, объект исследования был очень интересным',
и я с азартом взялся за работу.
За два года полевой работы зимой и летом я побывал
на всех главных хребтах Прибайкалья. И вынес убеж-
дение: да, кабарга — зверь горный, на Хамар-Дабане,
Восточном Саяне, Баргузинском, Икатском хребтах, Улап-
Бургасы поднимается до 1600 метров над уровнем миро-
вого океана. Но хорошо помнился мне и тот кабарожий
следок па лесной равнине, изучая который я тогда за-
поздал посветлу к зимовью и ночью полз на животе на
лыжах через Большую по свежему, потрескивающему
льду. Зверь-то этот жил никак не выше 600 метров.
Да еще в светлохвойном лесу, да еще в высоких снегах.
Это после, когда я занялся изучением кабарги на Витим-
ском плоскогорье, я получил много материалов по обита-
нию кабарги в слабогористых светлохвойных лесах, а
пока тот факт был исключением.
Итак, самые обычные местообитания кабарги—это кру-
тые склоны, поросшие темнохвойным лесом, с выходом скал,
поросших лишайниками, заваленные упавшими деревь-
ями, обломками разрушающихся утесов, ползущими рос-
сыпями ломаного камня — курумами. На коре и ветвях
деревьев много лишайников, очень неравномерно распрс-
30
деляются снега: здесь пол метра, за мыском — почти нет.
Постоянные соседи кабарги в таких местах, очень для
них нежелательные,— рыси.
Я описал участок берега Иркута в Слюдянском районе,
по почти так же выглядят местообитания кабарги на дру-
гих реках Восточного Саяна, Хамар-Дабана, хребтов
Восточного Прибайкалья. Еще до меня было замечено,
что кабарга в огромном своем ореале для обитания из-
бирает совершенно определенные участки, характеризую-
щиеся тем, что я описал выше. Таким образом, если
положить на карту обитаемые участки, они пятнами раз-
ной величины займут большую территорию. Это явление,
самое характерное для кабарги, назвали мозаичностью
распределения внутри ареала.
Обитание в таких—«отбойных», как говорят охотни-
ки,— местах требует от животного своеобразия внешнего
и внутреннего строения, особенно сердца и скелета.
И оно обнаружено. Исследуя строение сердца кабарги,
Е. И. Иванова нашла в нем мпого интересного. Прежде
всего, сама форма его ближе к сердцу оленя, но одно-
временно есть признаки, указывающие на близость к
сердцу «низших млекопитающих», ушки сердца ближе к
таковым у ленивца! Некоторые признаки наблюдаются у
свиней, у непарнокопытных, а некоторые настолько свое-
образны, что не встречаются ни у кого! Замечено, что у
кабарги не постоянна анатомическая структура сердца,
что, по мнению автора, обусловлено «функционально-
экологическими» особенностями. Да, сердце — верный по-
казатель условий местообитания животного. Но и в ске-
лете кабарги есть только ей присущие особенности,
позволяющие жить среди скал и стремительно прыгать в
этом диком хаосе камней, упавших и стоящих деревьев,
подроста и подлеска, да еще на крутых склонах. Общий
облик кабарги, о котором немного я уже говорил, типичен
для прыгуна: передняя часть тела много пижо и легче
задней, позвоночник изогнут как пружина. Боковые (вто-
31
рой й пятый) пальцы хорошо развиты, подвижны и при
прыжках по крутым склонам выполняют роль стопоров.
Копытца очень узкие, острые, мышцы пальцев сильно
развиты, таз выпрямленный и удлиненный, головка бедра
тоже удлинена. Все эти особенности позволяют кабарге
совершать резкие, маневренные прыжки, но к ровному
стремительному бегу олешек не способен.
Само собой понятно, что жизнь в захламленном лесу
научила кабаргу затаиваться, эту черту зверек пронес
с собой и в длительной своей эволюции.
Затаившаяся кабарга настолько уверена в своем «от-
сутствии», что к ней можно подойти едва ли не вплотную,
конечно, если посчастливится заметить ее раньше, потому
что зверек умеет буквально исчезать с глаз на месте.
Невидимка!
В верховьях Китоя есть приток с таинственным таким
названием: Полуденный Тойсик. Поднимаюсь прямо вверх
по некрутому склону и еще издали вижу: кабарга стоит
на задних погах, опершись передними о ствол дерева —
лишайник ест. Рядом кучка реденького подроста кедра.
Тихонько, почти не спуская глаз, иду прямо к пей.
Отвел на пару секунд глаза, под ноги себе глянул, под-
нял — нет кабарги. Вроде все просматривается, но нет.
Что за дух лесной, не улетела же? Подошел на десяток
шагов: все просматривается, а кабарга исчезла, следы вон
видны только. Какие могут быть чудеса еще тут, рассер-
дился сам на себя. Стою, смотрю. Вот дерево, за ним не
укроется — тонкое. Вот три тоненьких стволика, а даль-
ше и следов нет, здесь она. И обратил я наконец внимание
на невысокий снежный конус — надуло у корней этих
трех кедрушек. Все ясно — там пустота, вход с той сто-
роны, от меня ни за что не увидишь. Ладно, пугать не
буду, не от меня укрылась, непогода скоро, после зайду
посмотреть, решаю я. На открытом месте, завидев меня,
прятаться не стала бы, удрала.
Охотник из Слюдянки А. Афонькин рассказал забав-
32
ный случай. Начинаются сумерки, и идет он в зимовье.
Вот сломано ветром толстое, без сучьев, дерево, метра три
стоит, а остальное подпоркой прислонено к нему. Собака
лает, все дерево видно, а никакого соболя нет. Подошел
ближе, и все еще соболя глазами ищет. Нету, все голо.
Наконец разглядел: на остолопе, на вершине, как бы
удлиняя его, смирненько стоит кабарожка, голову при-
жала, ножки вместе. Чучелко да и только. Взлетела туда
кабарга по той подпорке, это какой же остроты копытца
надо иметь! Да точность глазомера.
На примере горных систем Прибайкалья я четко опре-
делил зависимость распространения кабарги от характера
произрастания темпохвойного леса, тайги. Дальше рассуж-
далось так: поскольку распределение тесно связано с
темнохвойным лесом, изменение границ ареала в исто-
рическое время должно было соответствовать изменениям
пределов, занятых тайгой. Так, темнохвойный лес на
Баргузинском хребте, как показывают исследования
Л. Н. Тюлиной, в прошлом имел более широкое рас-
пространение, в верхних частях лесного пояса на склонах
южной экспозиции там, где теперь господствует сосна,
были сплошные темнохвойные леса из кедра, пихты, ели.
Вместе с отступлением темных лесов дробился и сокра-
щался ареал кабарги, что случается и сейчас в местах, где
пожары или обширные вырубки уничтожают лесные
массивы. Все знают, как сильно вырублены леса в при-
саянской зоне, там теперь произошло резкое перераспре-
деление численности и плотности обитания не только
кабарги, но и других зверей. Маленькие местообитания
кабарги разбросаны по подножиям вырубленных гор.
Вокруг того же Баргузинского хребта малые местооби-
тания кабарги — микроареалы — разбросаны кольцом по
его отрогам и их подножиям.
Темнохвойные леса — очень древний тип раститель-
ности. Элементы, их слагающие, известны от нижнего
мела (миллионы лет назад). Они и тогда росли в
33
горах, уже в миоцене сложив тайгу Восточной Си-
бири.
В связи с этим можно предположить, что процесс дроб-
ления ареала кабарги — явление вторичное, длительное,
оно шло вместе с расчленением п сокращением площа-
дей, занятых темнохвойным лесом. В районах, где кабар-
га сейчас обитает, леса светлохвойные, сосновые и лист-
венничные, в геологическом прошлом, вероятно, произ-
растали леса темные, чем-то вытесненные.
Вот к каким мыслям привели нас наблюдения за -рас-
пределением кабарги в горах Прибайкалья. Вырубаем мы
леса на больших площадях, древесину получаем. И неве-
домо нам, что после этого происходит в природе вся-
кое: и хорошее, и плохое. Хотя, что хорошего? Разве
только то, что занимают вырубки всякие ивняки да осин-
ники — еда лосей, они и приходят сюда — и то через
годы. Изюбры, козули поселяются, размножаются — травы
море. А кабарга — нет, ей нужны леса старые, темные,
хотя и не обязательно темнохвойпые.
Теперь мы поумнели, поняли, что сплошь пластать
леса нельзя, после консультаций с охотоведами, в соот-
ветствии с Законом об охране и использовании животного
мира, в лесу на конкретных территориях надо оставлять
большие, нетронутые участки — там должны жить звери,
это их «родовые земли», откуда при необходимости они
и будут заселять поредевшие или опустошенные терри-
тории. Здесь должно быть оставлено место и кабарге.
В южных горах у нас кабарга — зверь «кедровый»,
значит, кедровники нельзя вырубать еще и по этой при-
чине, хотя бы па склонах гор.
Кабарга — обитатель не только среднего пояса гор, как
считалось раньше, в восточных пределах России зверь
освоил леса от 300 до 1600 метров пад уровнем океапа.
В пределах одной горной территории, скажем, Восточного
Саяна, кабарга обитает по вертикали все прострапство от
днища долин до подгольцовья. С верхних поясов гор на
34
зиму олень этот спускается ниже и собирается в местах,
богатых кормами. При этом снегов кабарга особо не бо-
ится, живет иногда и в метровых, были бы не рых-
лыми.
Спустившись зимой с гор, кабарга появляется на дни-
щах долин, да и летом она живет иногда поблизости, по
подошвам склонов. Мои наблюдения на Баргузинском
хребте — это там, на Керме,— позволили поближе при-
смотреться к кабарожкам, делающим набеги в пойму
реки. Вот приходит раннее утро. Еще не светает, но на
востоке, как раз там, куда смотрят местные склоны гор,
начинает бледно синеть. Полная луна висит на небе,
никому ничего уже не освещая, так — бледное пятно.
Из моего зимовья еще и дымок не вьется, а кабарожка,
выбравшись из-под завала лесного, мягкой своей поход-
кой направляется прямо вниз со склона. Вот она оста-
новилась и смотрит с речной террасы, слушает. Здесь-то
все знакомо, здесь дом, а вот там, внизу, темно, какие-то
крупные, хотя и безобидные собратья ходят, трещат,
ветки ломают. Это хорошо, пусть побольше ломают, ка-
барга пойдет потом по их следам — будет лишайник сры-
вать со сломанных веток, сама не достала бы.
Убедившись, что лишних нет, кабарга выходит на
свою тропинку — она натоптала ее за несколько ежеут-
ренних вояжей в пойму. Здесь тоже надо постоять — по-
слушать. И вдруг, как кто подкинул кабаргу,— замель-
кала среди деревьев. Спустилась в долину реки, в при-
брежный ельник и пошла шагом. Здесь повсюду на
стволах и ветвях растут бородатые и листостебельные
лишайники — еда кабарги. Здесь и снег плотнее — ходить
легче. Он часто падает с деревьев, уплотняется. Вот с со-
седней пихты по ее лапам с шорохом пополз целый пласт
снега. Кабарга стоит, смотрит, понимает, что ничего
страшного не происходит. Но если заслышит любые раз
за разом повторяющиеся шорохи, настораживается всерь-
ез. Например, шорох от моих лыж. Ни разу я не мог
35
тут в глаза ее увидеть: наслушается меня, близко по-
дойдешь — удирает. Да как за нос водила! Это я после
понял. Свежайшие следы, но лес густой, она меня слы-
шит, я ее не вижу и, конечно, не слышу. Словом — по-
трясающая несправедливость. Я-то ей зачем?! Вот она
мне нужна — рассмотреть, сфотографировать. Допустит
метров па двадцать-тридцать — ив гору, в спаситель-
ные скалы. Там очень крутой подъем и сразу — полный
хаос камня, лесного разного мусора. Пройдусь я тут,
вдоль подножия, туда-сюда, в редколесье,— и обратно в
пойму, лося следить. Того проще.
Но однажды, как и раньше, будучи уверенным, что
кабарга, спугнутая мной, скрывается в нагромождениях
скал, я все же полез на этот склон. Не прошел и полсот-
ни метров — на первом же валуне чуть не отполирован-
ная частыми посещениями лежка кабарги. Она и не ду-
мала прятаться в глубине, всякий раз, когда я ее вспу-
гивал, прибегала сюда и любовалась моей бестолковостью:
пусть, мол, походит тут взад-вперед да и уйдет, чего
ноги зря бить, в скалы бежать. Отсюда я у нее был как
на ладони, в деталях рассмотрела. Много позже я узнал
от двух замечательных исследователей кабарги на Даль-
нем Востоке В. А. Зайцева и В. И. Приходько, что если
вот так все время торчать на виду у кабарги и постоянно
ходить за нею, как они и делали, она привыкает и едва
ли в руки только не дается. Великолепный исследова-
тельский прием! Один из эвенков на Байкале, друг мой,
ныне покойный А. А. Черных, рассказывал когда-то
любопытнейшую историю о том, как росомаха иногда
добывает изюбра. Увидела она его и издали сначала «по-
казалась» ему. Изюбр отбежал, кормится. Росомаха не
спеша помаячила вдали, стараясь показаться. Изюбр уже
не так остро переживает присутствие росомахи. Та еще
ближе, но стороной все и «но своим делам» ходит якобы.
Проходит какое-то время, и хищник бродит уже совсем
близко, он часто мочится, оставляет экскременты, паху-
36
чие запахи — будущую жертву приручает. Наконец бро-
сок — и понесся изюбр с седоком на шее, который изо
всех сил рвет, перекусывает сосуды. Изобретательны зве-
ри невероятно!
Ну вот, можно считать, что с местообитаниями ка-
барги в наших южных горах читатель познакомился.
Но приблизительно с широты Мамско-Чуйского района
кабарга обитает совсем в других угодьях. Декабрь 1969 го-
да прожил я в невесть когда срубленном, ветхом зи-
мовьишке на Ушмукане — маленькой речке, притоке
Точи, в системе Витима. Леса лиственничные, с опаде-
нием хвои они кажутся редкостойными, далеко в них
видно, особенно на склонах. Лишь по днищам долин
узенькой полоской, а то и просто островками стоит
ельник.
Лесной зверь открытых пространств не любит, и не-
известно, жила ли бы в этих краях кабарга, если бы не
было здесь густых, местами настоящих джунглей из ба-
гульника — рододендрона даурского. Он высокий, больше
метра — не только кабаргу может скрыть полностью.
Если в южных горах кабаргу я называл «кедровым» зве-
рем, то здесь само собой напрашивается назвать ее
«багульниковым». Где и когда ни застанешь кабаргу, фыш-
кнет несколько раз для ориентировки — кто такой? — ив
багульник. Я пробовал следить ее там,— два часа за нос
водила по кругу диаметром 200 метров. Остановлюсь, ду-
маю, по кругу ко мне сама придет. Ничуть. Остановится
и она. Особенно густые заросли на северных склонах, ну
как обычно. Продираясь сквозь них, задеваешь одеждой,
и веточки награждают тебя приятным летним запахом.
Это при сорока-то декабрьских! Кое-где среди этих за-
ролей высятся останцы, снега на них почти нет, и это
идеальные укрытия для кабарги, заметить ее там можно
лишь случайно. Чтобы увидеть здесь кабаргу и успеть
выстрелить (у меня были разрешения на добы-
чу с научными целями), надо тихо идти вдоль границы
37
плотных зарослей, держа палец на спусковом крючке.
И то часто лишь после осознаешь, что видел кабаргу.
Она настолько стремительно прыгает, что кажется боль-
шой темной птицей, раз-два мелькнувшей в зарослях.
Вначале кабарга всерьез озадачивала меня: видел или
показалось? Замечал вот еще что. Уже несколько раз,
и пе только здесь, на Доронге, увидишь мелькающую ка-
баргу метрах в 80—100, она покажется зверем внуши-
тельных размеров, особенно если прыгает прямо от меня
в гору. А после удачного выстрела подойдешь и не мо-
жешь отделаться от впечатления, что это не тот зверь,
он был намного крупнее.
Кабарги здесь, на притоках Витима, много, и обитае-
мые участки животных соприкасаются, даже наклады-
ваются друг на друга. Ничего хорошего в этом нет, если
и в период размножения такая же теснота, популяция
начнет либо самоизреживаться, либо схватит ее какая-
нибудь эпизоотия. Недавно мне рассказали — вымерла
в тех краях кабарга почти начисто от «какой-то болезни».
Теперь нужны годы на восстановление, а тогда нужен был
промысел, он не допустил бы столь трагического положе-
ния. Но я отвлекся, речь шла о другом, о промысле спе-
циально поговорим.
Завтра мне снова на следы кабарги. Сижу на узеньких
нарах своего зимовьишка. Ночь на дворе. На добрую
сотню километров вокруг — ни души. Проводившие меня
сюда мужики, охотники, давно уехалп. Смотрю в низень-
кий потолок из неошкуренных тонких лиственниц. Мель-
кает в щелях железной печки огонек, чуть слышно буль-
кает в котелке. Мерцает огонек свечп, я пишу дневник.
Вот за стеной рвануло лиственницу морозом, вдали про-
выли волки, их тут много, следы стап из семи зверей чуть
пе каждый день вижу.
Благословенна ты, моя судьба биолога-охотоведа!
Благодаря тебе я видел и вижу столько прекрасного. Вот
сейчас, прямо напротив двери широкая, ровная долина,
38
с километр. За ней крутая белая стена горы, на вершине
ее — груды темных, растрескавшихся скал — свидетелей
тысячелетий. Я был там. С северной стороны они поросли
шершавым, жестким, хрупким от мороза лишайником.
В трещинах камня поселилась какая-то скудная травеш-
ка, ее все время треплет ветер. Тут же пробился к свету
побег душистого багульника. Рядом с ним молча покачи-
вается от хиуза веточка спиреи. Вдоль этих скал тес-
нится кабарожья тропка, олешки задевают их бесшумно,
оставляя на снегу и на камнях шерстинки. Направо от
зимовья долина Ушмукана, речка упирается в гривы
гольцов; над ними всегда висят тучи-хмари и, должно
быть, осыпают их снегом. Долина постепенно сужается
и заканчивается узким распадком с мощной россыпью
ломаного временем камня. Налево от зимовья — конец
Ушмукана, он здесь впадает в Точу. Лед на Точе — мет-
ровый и до того прозрачный, что фотографирую налимов,
лежащих на песчаном дне. И они меня видят оттуда,
резко пошевелишься — убегают.
Сколько простора! Над всем этим благолепием высится
правый борт Доронга — горного озера, откуда вытекает
незамерзающая Точа. Борт этот — высочайшая здесь вер-
шина, около 2600 м над уровнем моря. Она уже давно
седая, и лес далеко не доходит до нее. Узкими полоска-
ми, прячась от холодных, иссушающих ветров, лес про-
бует пробраться выше, но нет сил. А в лесу лиственни-
цы стоят сизые. Приглядевшись к коре, видишь, что па
ней осело (при сильном морозе это только бывает) бес-
численное множество крошечных матовых кристалликов
полульда-полуснега, пзморози. Они чуть просвечивают
и преломляют свет. Ведь все дерево до последних своих
веточек одето в это тончайшее кружево. Что за диво,
когда смотришь сквозь такую крону на встающее солнце!
В таком одеянии деревья стоят особенно молчаливо, до
того недвижимо, что неправдой кажется, будто когда-то
их раскачивают ветры. Каждое дерево стоит отдельно,
39
этакое голубоватое изваяние. Группы их вдали смот-
рятся сизым мазком на полотне из снега и мозаики кал-
тусов.
Чуть пригреет декабрьское солнце, и нежная пелена
из кристалликов — подарок лесу от ночных морозов —
исчезает, и деревья стоят снова серые, такие обыденные.
Шелушится под дыханием ветерка кора на них, сами
они недовольно покряхтывают от не очень сильного мо-
розца и чуть шевелят ветвями. А там, за их спинами,
вершина гребня горы. Громадные, с деревенский дом
глыбы камня навалены друг на друга или привалились
друг к другу, дикий хаос. Стены этих глыб с северной
стороны одеты ярко-желтой мозаикой мельчайшего ли-
шайника. Вот поднялась из этого разрушения огромная
голова на исполинской шее какого-то древнего гиганта.
Она на фоне неба царствует над тайгой. Там, в нагромож-
дениях глыб, хитрый, прищурившийся в профиль дере-
венский рассказчик в кепочке. Но в углу рта хитровато-
грустная складочка из накипного лишайника.
В середине декабря начались ветры. Как высинило
небо! Необыкновенная, просторная, бездонная, радостная
синь. Почти прямо надо мной распласталось неестест-
венно белое в этой неестественной синеве облако, стре-
лами разорванное по краям. Это все ветер, это он отбелил
облака, высинил дали до необъяснимого душевного ли-
кования. Скалистые, темные вершины гор врезаются в
густую синь, и по ним изредка проносятся снежные
вихри, заполняя снегом, принесенным с гольцов, пустоты
между глыбами скал.
Жгучий хиуз по утрам, облизав крышу, дым из трубы
зимовья сразу прижимает к земле, расстилает веером либо
разрывает в клочья. На открытой равнине уже свиреп-
ствует пурга. Мириады снежных крупинок с тончайшим
звоном-шорохом рывками двигаются вперед. Они то взле-
тают в воздух, то, смешавшись с другими, вновь несутся
по отполированной поверхности снега. Трепещут чахлые
40
травинки и редкие низенькие кустики. Неужели бывает
здесь лето, и вся эта убогая, чахлая травешка дает листья
и цветет когда-нибудь?!
Мороз выжимает воду из ключей на поверхность.
Южнее, в Прибайкалье, вода, прорвав лед, может идти
по льду глубоким потоком, здесь же, на вечной мерзлоте,
она сочится тончайшим слоем. Утром еще темно было и,
пе видя, я наступил в талую наледь. Сразу же почувст-
вовал, хотя глубины всего несколько миллиметров на ма-
теринском льду. Подошвы мои, когда шагнул из воды на
стылую поверхность льда, мгновенно припаялись к нему.
Наледь за полмесяца разлилась метров на семьсот шириною,
деревья по пояс во льду, отполированном ветрами. С усили-
ем я оторвал ноги, но часть войлочной подошвы осталась.
Вскоре началсь заря. Да какая! Алыми полосами, про-
резавшими белые облака, лежащие валами во весь гори-
зонт. Вал алый, вал белый, и так пять раз, чередуясь.
Вполнеба. Но кто зари не видел? Эта же поразила меня
тем, что вся отражалась в огромном чистом, голубом
поле наледи между белыми от снега берегами и темными
полосами леса, сбегающего с гор. Кое-где, в устье Ушму-
кана, вода речная так волнами и замерзла с осени, в ледо-
став, и заря дробилась здесь алыми брызгами. Редчайшее
зрелище!
Вот в таком чудо-царстве живет здесь, на притоках
Витима, кабарга. В горах этих по вертикали звери рас-
пределяются так. От подножия до высот 700—800 метров
над уровнем моря, на южных склонах, малоснежных — до
20 сантиметров,— живут в основном самки и молодежь.
Выше снега побольше (он всегда в горах с высотой рас-
тет), около высоты 1000 метров его уже более 30 санти-
метров, и живут здесь только самцы, причем самые здо-
ровые, крупные. Они здесь придерживаются и более
сорных мест, осторожничают, живут скрытно. На высоте
1300 метров следов кабарги нет, но несомненно — это лет-
ние местообитания.
41
Интересно, что в этих местах кабарга разрывает для
своей лежки снег, чего не делает в более южных и более
снежных местообитаниях. Решающее в этой адаптации,
по-видимому,— непрестанный ветер с сильным морозом,
просто лечь на снег мало, надо поглубже укрыться. Зем-
ля здесь покрыта толстым слоем лиственничной хвои
разных лет — отличная, сухая постелька.
У кабарог здесь такой распорядок дня. Часов до 12
с зари утренней олешек кормится. Конечно, если непо-
года — лежит. Кормится на сравнительно равнинном
участке пологого склона, затем поднимается на крутую
часть, ближе к вершине гривы, сильно каменистую, там
отличные укрытия: заросли багульника, скалы, ветровал,
чащи молодого леса.
Наблюдая в таких местах за кабаргой, понял, почему
она издали кажется более крупной. Зверь на ходу ставит
все ноги вместе, длинная шерсть на задней половине
тела от того свисает еще ниже, утолщая тело. То же со
спины на прыжках, когда ноги вместе (а кабарга так и
прыгает — не вразмах, но толчками, когда все ноги в од-
ной точке), а тело сжато по продольной линии, отчего
оно в плане сильно расширяется. И второе. Зверь всегда
кажется дальше, чем он есть на самом деле.
Обнаружил я и несколько самых желанных для ка-
барги мест дневного отдыха. Приблизительно в пределах
одного квадратного километра очень богатых кормовых
угодий, на краю редкого осинника и плотной листвен-
ничной чащи, на южном склоне с россыпью, находится
площадка 100x100 метров. Весь снег здесь изрыт кабаргой
и много лежек. По внешнему виду лежки — чуть обле-
денелые края, обветрившийся спег и глазурные стенки,
заледенелые,— понятно, что ею пользовались много раз.
А это значит — она не ночная. Ночью на такой околеешь.
Здесь отдыхают днем, главным образом самцы. Я их ви-
дел. Но поскольку идет брачный период, то весь порядок
использования угодий, пространственная структура, ска-
42
жет эколог,— перепутана. Звери в гостях друг у друга.
Наблюдая за кабаргой в этих краях, для себя дал я
этому бесконечно интересному животному еще одно на-
звание. Вот стоит кабарга, и передняя половина тела
как-то торчит из более солидной задней, спускающейся
вниз раструбом,— из-за длинной, густой шерсти на крупе
н бедрах она кажется колоколом. Зверек чуть приседает,
и ноги издали выглядят еще короче, еле видны из-под
мощной шерсти, как из-под сарафана. Забавен и насто-
роженный вид олешка. Прыгает — не перестаю восхи-
щаться — как на жесткой решетке из пружин: резко, вы-
соко и как-то сразу всем телом. Так и слышится звук,
хотя его нет: чак-чак-чак! Непроизвольно считать начи-
наешь. Ну точно — олень в сарафане!
Закончив исследования местообитаний кабарги в се-
верных лиственничных лесах, я решил, что почти все
знаю теперь об этом предмете. Да, кабарга действительно
обитатель среднегорных лесов, и одним из непременных,
даже решающих условий ее обитания являются выходы
скал. Это так и есть, на скалистых уступах, карнизах
зверь чувствует себя превосходно. Он там отдыхает
и спасается от врагов. Охотники, глядя на кабаргу, стоя-
щую у отвесного обрыва на узеньком карнизе скалы,
говорят: «пришурупилась». Всего одним словом сказано
о многом: отсутствии боязни высоты, открытого прост-
ранства, точном глазомере, твердости, надежности позы,
уверенности и знании своего дома (ведь не полезешь не
зная куда, в тупик можно попасть). Впрочем, и тупики
порой не страшны этому четвероногому скалолазу, я ви-
дал однажды, как кабарга вышла из казалось бы сов-
сем безвыходного положения.
— Аркадий,—говорю я своему давнему другу, рай-
онному охотоведу из поселка Култук,— надо кабаргу по-
фотографировать, собачки твои не помогут?
Денин со свойственной ему деловитостью сразу под-
хватил:
43
— Надо на Иркут ехать, в Зуб-Коган, там кабарги
много и отстой есть, я знаю.
...Кабарга стремительно подлетела по склону к невы-
соким скалам и не торопясь, но уверенно взобралась на
уровень их верхней трети. Она подалась там еще немного
вперед и замерла, прижавшись боком. Вскоре по ее следу
сюда прибежали и собаки. Опытный Саян по запаху точно
определил, где стоит кабарга, и подобрался к ней не
далее чем на пару метров. Где кабарга выдержала бы
такую близость врага? Но зверь был абсолютно уверен в
своей недосягаемости, собака по столь узенькому — около
десятка сантиметров — карнизику над обрывом не прой-
дет, да и никто, кроме этого чудесного скалолаза, не
отважится на такой подвиг. Быстренько сфотографировав,
я попросил Аркадия отманить собак, потому что, близко
подобравшись к олешку, я увидел, что он мелко дро-
жит — столько врагов совсем рядом. Но вот мы стоим на
льду Иркута, и собаки на поводке. Аркадий повел их на
зимовье, а я сел на торос, навел бинокль и стал ждать,
что будет дальше. Я отчетливо видел, что вперед у ка-
барги хода пет. Прошло небольшое время, и олешек ожил.
Он как-то сжался, чуть осел на задние ноги и приподнялся
на передних. У меня замерло сердце — сейчас опрокинет-
ся навзничь и полетит в пропасть. Не может он никак
там удержаться! Но кабарга вытянула передние ноги
вверх по скальной стенке, вытянулась сама и, быстро пе-
ребирая ногами, развернулась вокруг оси тела на
180 градусов. Вот и все, можно покидать убежище. Мне
показалось даже, что передними копытцами олешек цеп-
лялся за неровности камня.
Любопытно, что погони собаки другую кабаргу на
этом участке, она тоже прибежит на этот отстой — узень-
кую площадку на карнизе. И встанет точно так же.
Чуть выше я сказал, что «почти» все знаю теперь
о местообитаниях кабарги. Это я сейчас «почти» знаю,
тогда-то «все» знал. А дело в том, что спустя несколько
44
лет кабарга снова удивила меня: всего в четырех часах
езды на автомобиле от Иркутска я обнаружил новое ме-
стообитание этого зверя. Не было там никаких скал и в
помине, камешка завалящего не найдешь! Слабоволнистое
низкогорье, мхи, разнотравье и смешанный лес из лист-
венницы, сосны, ели, кедра, участки плотнейших зарос-
лей и ветровала. Стал я теперь уже попутно изучать эту
новость. Прежде всего — где и как скрывается олень-ска-
лолаз от врагов?
А он здесь и забыл о своих альпинистских способнос-
тях, зато научился заячьим манерам: освоил тпхое ла-
занье по лабиринтам лесных завалов, затаивание в густых
чащах. Все просто, найди ее там, когда повсюду пахнет
кабаргой, а бесшумно в чаще не пролезешь. Вылезает
оттуда зверь лишь на кормежку. Необычное местообита-
ние, не те и соседи. Редко где увидишь живущих рядом
кабаргу и, например, козулю. Один питается лишайни-
ками, другой — разнотравьем. Кабарге подавай крутые
горы, а козуля уважает равнинные перелески. Заметил я,
что и кабарга тут почти как козуля окрашена, много
соломенно-серых тонов, куда и девалась таежная темно-
шоколадная шубка!
Воистину бесконечна приспособляемость живого к ус-
ловиям существования! И трудно при этом экологу «все»
знать о братьях наших старших.
Сколько в тайге кабарожек,
как а зачем их считают
Одной из моих задач была оценка численности кабар-
ги. Дикие обитатели природы вовсе не ничейные, они
собственность государства, ресурс охотничьего хозяйства,
если это охотничьи животные, каким кабарга и является.
45
А чтобы знать, как идет воспроизводство, сколько леи нот-
ных рождается, выживает и дает потомство, сколько сам-
цов и самок, молодняка, сколько вообще животных па
какой-то определенной площади и ареале в целом,— нуж-
ны ученые работы. Дело это не простое, не овец в загоне
посчитать.
Экологи ввели понятие — индивидуальный участок.
Это значит, что какой-либо зверь живет тут длительное
время, скажем, лето. Летом, кстати, у всех зверей это
участок небольшой, еды хватает и рядом. У кабарги ин-
дивидуальный участок сравнительно маленький, да и
сам-то ведь зверь невелик. И на этом участке остается
очень много следов жизнедеятельности животного. Весь
участок был бы истоптан, но снег снова и снова закры-
вает следы. После свежего снегопада пустынно в лесу,
будто нет никакой жизни. Опытные охотоведы никогда не
будут проводить учеты численности охотничьих живот-
ных сразу после снегопада. Многоследица — тоже плохо,
один зверь столько набродит, что одного за пятерых по-
считаешь.
Существует множество разных методов оценки и уче-
та численности животных, но, приступив к работе, я уви-
дел, что для кабарги они малопригодны.
Как уже было сказано, ареал кабарги мозаичен, места
обитания какого-то количества животных разбросаны по
тайге так, что часто и не соприкасаются, при этом инди-
видуальные участки лежат плотно, даже накладываются
друг на друга. Плотность обитания, следовательно, на ты-
сячу, скажем, гектаров очень высокая. Учетные работы
затрудняются еще и тем, что, как я говорил уже, кабарга
па огромных пространствах тайги живет в очень темных
лесах и на крутых, труднопроходимых склонах. Знаком-
ство с этим зверем требует от исследователя значитель-
ных физических усилий, навыков следопыта и просто уме-
ния жить в тайге. Это одна из причин, почему кабарга
изучена мепее других копытных зверей.
46
Ф. Д. Шапошников, незаурядный исследователь, на
Алтае учитывал численность кабарги разработанным им
методом «шумового прогона». Охотоведы с шумом идут
ио заранее намеченному маршруту, по определенной пло-
щади. Затем они рассматривают следы вспугнутых живот-
ных и определяют количество убежавших кабарог. Хоро-
ший метод, но он требует много учетчиков. Кроме того,
у метода был и такой недостаток: при шуме далеко но
каждый зверь бросался прыжками, на простое обнаруже-
ние которых делался упор в учете. Многие звери, это я
заметил, используя метод Шапошникова, издали заслы-
шав шум, уходили шагом, используя при этом свои или
чужие старые следы, и обнаружить их было не всегда
возможно.
Долго «приглядываясь» к кабарге, к ее местообита-
ниям, суточному циклу активности, поведению, я стал
использовать другой, прямо противоположный метод и
назвал его «немым прогоном». В небольших по площади
местообитаниях кабарги, в темных лесах и при малом
количестве учетчиков он давал вполне удовлетворитель-
ные результаты. Работал я обычно один, изучив кон-
кретное местообитание кабарги с учетом сетки суточных
перемещений местных зверей, прикидывал направление
маршрутов и время. Надо было застать зверей на кор-
межке или — наоборот — отдыхе, чтобы площадь учетная
была наиболее насыщена ими. Скажем, рано утром идти
падо было по речной террасе, по приречному ельнику, а
в солнечный полдень — в этом же районе, но по верхним
частям склонов, где кабарга отдыхает.
Абсолютные учеты сложны, громоздки и требуют много
людей. Для конкретных же хозяйств такие показатели
не так уж и нужны. Надо знать промысловый запас. Для
этого достаточен учет зверя в месте сезонной или суточ-
ной концентрации, о чем я только что говорил. Проще
говоря, знать и использовать некоторые черты экологии
кабарги, приводящие к конкретным местам концентрации,
47
и учет, оценку численности проводить именно там; если
в результат учета попадет хотя бы процентов 70 попу-
ляции, это уже хорошо, остальное попадет в экстраполя-
цию. Именно такую цифру — 70 процентов — и давал учет
методом «немого прогона». Его может проводить даже
одиночный охотник в своих угодьях, надо только заранее
приглядеться, где и когда достигается наибольшая плот-
ность концентрации кабарги.
Суть метода проста, она сводится к пешему или лыж-
ному маршруту, который важно совершать по возможнос-
ти тихо. В зависимости от густоты леса, просматривае-
мости его на глаз определяется ширина учетной полосы
по обе стороны от учетчика. Обычно это 50—80 метров,
за день хода получится солидная обследованная площадь.
Тихий ход дает возможность максимально приблизиться
к кормящемуся или отдыхающему зверю, который, вне-
запно обнаружив опасность на близком расстоянии, бро-
сается прыжками. Следы от них на снегу — как рваные
лунки. Да и сам бросившийся зверь чаще попадается
на глаза, чем если бы он, еще издали услышав шум, ото-
шел с поля зрения. Метод простой, удобный, но требует,
как основы, знания элементарных черт экологии кабарги,
и его могут использовать охотники даже для наблюдения
за тенденцией изменений численности за ряд лет. Его
вполне можно использовать и при многоследице, затруд-
няющей, даже исключающей другие методы учета.
Была сделана попытка оценки численности кабарги по
кучкам экскрементов. На Алтае, на маршруте длиною
128 километров, было установлено, что одна кучка при-
ходится в среднем на 1,5 километра и соответствует опре-
деленной численности кабарги. Эти исследования я про-
должил на Восточном Саяне и выявил, что при очень
высокой плотности заселения угодий (определенной зара-
нее)— до 40 кабарог на 1000 гектаров леса — на 1 кило-
метр хода по звериным тропинкам встречается около
20 «уборных».
48
«Высокая персона»
Струйничок — гость деда Воронова.
Диалог (в присутствии людей Саян
демонстрирует сдержанное почтение).
Зимние тропы
Враг и жертва (соболь — один из врагов
кабарги)

«Визитки» кабарги
Среди скал. На отстое.
С М. А. Лавовым, известным сибирским охотоведом,
в чистых лиственничных лесах на Витимском плоскогорье
в 1968 году мы попробовали учитывать кабаргу авиаме-
тодом. В нашем распоряжении был маленький симпатич-
ный самолетик Як-12, трехместный. Летать он мог на
самой малой высоте — 70—80 метров со скоростью не
более 90—100 километров в час.
С такого ковра-самолета видны в лесу даже дятлы, не
то что кабарга. Кабаргу мы видели часто, и зверек даже
смешил нас. Неподвижного, его почти невозможно заме-
тить: пенек, камень небольшой, да и все. Но когда само-
лет грохотал над головой, он стремительно бросался
по кругу диаметром метров десять и, замкнув его, зами-
рал. Бросался совершенно уморительно, всегда казалось,
что вот сейчас запутается в своем сарафане.
Конечно, считать кабаргу с самолета дорогое удоволь-
ствие, но раз в несколько лет наши хозяйства уже давно
проводят комплексный авиаучет всех копытных зверей,
я же сам почти ежегодно отлетал тринадцать лет.
Оригинальный метод оценки численности кабарги
разработали в Китае. Суть его — в определении количества
животных по весу добытых мускусных желез — «струй» с
единицы площади. Таким способом в одной из провинций
в пятидесятые годы была определена плотность населе-
ния кабарги: 40 животных на 1000 гектаров леса, как
и у нас на Восточном Саяне в отдельных местообитаниях.
Специально занимаясь изучением численности кабар-
ги в Иркутской области, мы определили, что живет у нас
15—16 тысяч мускусных оленей.
Индивидуальный участок и
суточный ход кабарги
Участок, обитаемый зверем, об этом я уже немало
говорил,— это площадь, которую животное обходит за
день, за два, за месяц и т. д. Несведущему человеку по-
кажется, что живут звери в лесу, ходят, где и как хотят.
В общем, это почти правильно, но среди обитателей, на-
пример, вот этого конкретного участка леса, достаточно
большого, для того чтобы там жило несколько особей
одного вида, существуют строгие правила. Все сводится
к «уважению» территории, занятой каждым животным
одного вида, соседом. Мы говорим о кабарге. Кабарга,
это делают самцы, как и всякий другой зверь, при по-
мощи своих желез (в том числе, а может, и прежде все-
го — мускусной железы) метит некоторую территорию.
Зверь оставляет свои пачухие метки на многих заметных
ориентирах: на пеньке, камне, коре дерева, кустике
и т. д. Особенно хорошо метится тропинка, У каждого
животного свой, индивидуальный, но единый в пределах
одного вида животных запах, и соседи обычно не пося-
гают на отмеченную хозяином территорию.
Индивидуальный участок и есть такая замаркирован-
ная территория, на которой зверь — хозяин, и с «созна-
нием» этого уверенно изгоняет случайных нарушителей,
сразу «осознающих» свою вину. Индивидуальный учас-
ток может быть суточный, за неделю, месяц, сезон года,
год. Одна кабарга в течение года живет приблизительно
на 300 гектарах, за сутки же она осваивает (посещает)
около 10 гектаров, а бывает — в богатых кормами угодь-
ях — и того меньше. Словом, участок обитания —- вели-
чина не постоянная: у взрослого самца он больше, у сам-
ки — меньше, у молодой кабарги — еще меньше.
50
Самая характерная черте в экологии кабарги — это
то, что зверь этот «единоличник», большую часть года
он живет в одиночестве. Даже теленок и тот осенью ухо-
дит от матери в самостоятельную, одиночную жизнь.
Он, конечно, поблизости, может быть даже рядом, воп
за тем ключиком, но — на своей территории.
Экологи, изучающие жизнь зверей в природе, ввели
и понятие: суточный ход. Величина эта вполне реальная:
сколько прошел зверь в течение суток. При этом он не-
сколько раз и ночью, и днем ложится отдыхать; самый
продолжительный сон — ночью. Отсюда и ведется расчет
всех жизнепроявлений животного на суточном ходу. Сум-
ма расстояний, пройденных зверем за некоторое время,
покажет размеры и очертания обитаемого участка. Эти
два показателя изменяются в зависимости от многих фак-
торов, по главные — доступность и характер распределе-
ния кормов (на земле, на стволах деревьев, закрыты —
не закрыты снегом), защитность местообитания (есть ли
чащи, ветровал, скалы), сезонные перемещения, состоя-
ние погоды, высота снега. Самый маленький участок оби-
тания у самки в период выкармливания малыша (на
манок, имитирующий крик маленького еще теленка, ка-
барга прибегает через 30—60 секунд).
Конечно, существует множество форм участков, их
определяют рельеф, тип леса и другое. На отрогах Вос-
точного Саяна чаще всего это фигура, более всего
близкая к прямоугольнику, включающая узкую полосу
приручьевого ельника (пихтовника, кедровника), часть
прилегающего склона со светлохвойным лесом, иногда
осинником, и скалы, стоящие на страже всего этого в раз-
ных частях склона.
В первой половине зимы некоторые участки обитаемой
территории являются резервными — туда хозяин почти но
заглядывает. Обычно это средние части склонов, деревья
сами — в кронах — лишайником богаты, но на стволах
в доступной кабарге зоне его почти нет. Эти участки ка-
з*
51
барга проскакивает по проложенным тропинкам, отправ-
ляясь к месту ночевки или в приручьевой лес на кор-
межку. Но приходит время больших снегов. В ельнике
корма подобраны, надо — хочешь не хочешь — к соседу
наведываться, а тот и сам подъел уже свои продуктишки.
Какое-то время скучновато на столе у кабарги, некоторые
животные потянулись ниже по речкам, с широких скло-
нов, новые, богатые кормами места ищут. Другие знают,
что надо немного подождать первого ветра или хорошего
снегопада. Эти два друга кабарги (снег высокий тоже не
так страшен, он чуть слежится, и кабарга успешно пре-
одолевает его) не дадут умереть с голоду. Вы уже сооб-
разили, что снег и ветер сбрасывают на снег с крон
любимый кабарожий корм — лишайник. Ходи и подбирай!
А его еще подбрасывает — повезет, так каждый день.
Я много ходил по следам кабарги, определял и длину
суточного хода. Эта длина зависела от многих причин,
но главные — запас доступного корма, высота и прочность
снега, глубина погружения кабарги в снег, тип леса,
рельеф, пол, возраст, физическое состояние животного.
Самый длинный за сутки ход был у взрослой самки
в феврале, она прошла 1987 метров. Я определил тогда
запас доступных кормов в граммах на 1 гектар, он ока-
зался минимальным — 128 граммов. При этом кабарга
погружалась в снег на 22 сантиметра, что для такого ма-
ленького зверя существенно. Самый короткий путь за
сутки равнялся 256 метрам, а запас кормов на такой пло-
щади составлял 2096 граммов.
Одной из задач моей полевой работы в ту зиму было
изучение суточных переходов кабарги на берегах Ирку-
та, Маны в Красноярском крае и Мензы в Читинской
области. Местообитания эти, разделенные почти двумя
тысячами километров, имели все-таки много общего. Это
малоснежье, скалистость, древесные лишайники, одни
и те же укрытия. Кроме одной заметной разницы: на
Мане и Иркуте хорошим укрытием служат заросли колю-
52
чей акации, на Мензе — заросли кедрового стланика.
Стланик этот — пришелец с востока и западнее Байка-
ла не идет. Л. И. Малышев, крупный знаток раститель-
ности и флоры Прибайкалья, облазил весь Восточный
Саян, но кустарника этого не нашел (его заменяет ака-
ция).
Само собой понятно, что передвижения животного
можно изучать только по снегу. Радиослежение, тем бо-
лее слежение из космоса, чем сейчас тоже занимаются
экологи, на многие, особенно частные, вопросы ответа не
даст, во всяком случае о кабарге в этом отношении
и речи пока быть не может. Так что внимательный пеший
ход по свежему следу — вот условие хороших наблюде-
ний.
Начал я с Иркута. Зимовье стояло в укромном месте
среди гор, и мало кто о нем знал. Рассказал мне о нем,
а после много помог в работе старый охотник Лукьян
Иванович Воронов. Личность это была колоритная, а его
дом на высоком берегу Иркута под столетней сосной мно-
гие знали даже в Иркутске.
При первом знакомстве Воронов любил и умел за-
интриговать, а людей, мало знающих тайгу,— просто
ошарашить.
— Ты, Климыч, знаешь, зверь тут какой-то по горам
ходит: лапа узкая да длинная, кохти, здоровый, видать,
зверюга!— заливает мне дед при знакомстве. Ну разо-
брались мы с ним, кто это может — не может быть, попял
Лукьян, что собеседник не новичок в лесу, и стал с тех
пор моим надежным корреспондентом. А вот при мне
сильно он озадачил «охотников», наскочивших из Ир-
кутска.
— Мы ненадолго, старик, давай рассказывай, где тут
кто, завтра отстреливаем да домой,— говорит один под-
захмелевший туз. Такие «охотники» любили в те поры
ездить на отстрел. В лес они не ходили, а при удаче
стреляли прямо из машины из отличных дальнобойных
53
винтовок. Мы таких называли отстрельщиками, зверя они
не добывали, но именно отстреливали (хотя в слове этом
нет смысла, отстрелять можно лишь патрон).
Дед Воронов выразительно дернул усами: он да не
знает, где тут зверье!
— Давайте выйдем на улицу, я вам покажу, утреч-
ком сбегаете, тут недалеко.
Вышли. Яркая луна получше иного солнца освещает
горы и узкую — ущельем — долину Иркута у Зуб-Когана.
— Вчерась вечером эво-о-н туда сбегал, дак не пове-
рите — три зверя стоят под вершинкой, нялютца, знают,
что без ружья дед... Оне там все истоптали, давно живут,
вот их надо.
Отстрельщики озадаченно позадирали головы в подъ-
ем крутизной градусов под 35—40, да длиной километра
полтора, да сплошь заваленный россыпями и ветрова-
лом — силен дед! Туда за день не обернешься, не то что
утречком сбегать.
Напугал, говорю, Лукьян Иваныч, мужиков, не побе-
жали в гору, по Иркуту назад направились.
— И пусть, ездют тут всякие, покажи! Сами найдите,
охо-отнички... Вред большой от их, далеко стреляют,
смотреть пе ходют, раненых бросают.
В десятке километров от вотчины деда Воронова поч-
ти на берегу Иркута в самых кабарожьих угодьях стояло
маленькое, теплое зимовейко, где я и поселился. Кругом
сосновый лес, скалисто, а если подняться вверх по долине
ключа, попадешь на более пологие, равнинные гривы с
кедровым лесом, там и снега больше. Была, таким об-
разом, возможность изучать суточные перемещения ка-
барги в двух различных местообитаниях. Для ходьбы в
этих горах категорически требовались два противополож-
ных по назначению предмета: кошки и камасные лыжи.
Кошки, по-местному базлыки, не давали скользить на
крутых, малоснежных склонах у Иркута, на камасах же
лишь и можно было ходить в кедровнике. У кабарги ври
54
себе было и то и другое — олешек жил и там и тут.
Его острые, подвижные копытца — лучше любых базлы-
ков, а высокие снега он преодолевал благодаря умению
проделывать тропинки и использовать любое естествен-
ное уплотнение снега. В начале работы, в ноябре, были
частые снегопады, и это мешало, я много ходил, а толку
мало: редко когда удавалось вытропить весь суточный
ход кабарги. Зато в конце февраля и в марте стояли яр-
кие дни. Тоненькие четки кабарожьих следов на мысах
ли, в темной ли кедровой тайге многое рассказывали
о своих хозяевах.
Впервые ясно понял я тогда, что в существующие
представления о кабарге как о сумеречном и ночном
звере надо вносить поправку: несколько раз видел олеш-
ка, кормящегося даже ярким полднем. После короткого
крутого подъема среди крупноглыбового камня откры-
лась мне небольшая чаша, поросшая редкостойными сос-
ной и осиной. Сюда привел меня след кабарги, она про-
шла здесь на рассвете.
Сейчас полдень, и олешек должен обязательно — как
всегда — отдыхать, думаю я, и, высунувшись из-за кам-
ня, тщательно приглядываюсь к лесному хламу — обыч-
ным укрытиям зверька. Но кабарга стояла на чистом скло-
не и хорошо видна была бы даже издалека. Меня она
уже услышала, и ее аккуратные, чуть расставленные
в стороны ушки были наставлены в мою сторону. Стара-
ясь не моргать даже, я замер, и хорошо, что выставил из-
за камня только голову. Олешек с минуту смотрел, слу-
шал, затем отвернулся. Мало ли в лесу шуршат полевки,
мыши, птицы! Кабарожка кормилась лишайником на
коре стоящих деревьев. Иногда она даже вставала на зад-
ние ноги, опираясь передними на ствол, чтобы достать
повыше.
Наблюдения показали, что кабарга, как и другие оле-
ни, имеет полифазный цикл суточной активности, то есть
кормится и отдыхает по нескольку раз в сутки.
55
Длина суточного хода не постоянна, наибольшая бы-
вает в малокормных местах. Оно и понятно, мало лишай-
ника — ходить надо побольше. Самый короткий ход — в
богатых кормами, многоснежных местах. Природа тща-
тельно — во всем — экономит энергию живого.
Суточный ход кабарги в схеме, помимо сравнительно
прямых отдельных участков, обычно выглядит извиваю-
щейся линией, многократно пересекающейся, с бесчислен-
ными петлями, зачастую наложенными друг на друга.
Распутывать такой след — сущее мучение. После трех-
четырех часов, пройдя каких-нибудь 800—1000 метров,
стоишь среди этой путаницы в полном расстройстве: куда
она ушла? Такая конфигурация хода кабарги определя-
ется характером распределения доступных кормов, снеж-
ностью местообитания, расположением укрытий. На
характер суточного хода оказывает влияние защитность
угодий, тип леса, время суток, погода, наличие наста, ха-
рактер рельефа, возраст и пол животного. Основное же,
решающее влияние оказывает характер распределения
доступных кормов в сочетании с излюбленными местами
отдыха.
Изучая суточные переходы кабарги, я старался не
пропустить ни одного шага зверька. Из бересты сломан-
ного снегом дерева я сделал там, в зимовье, сумку на-
подобие полевой — егерской. На крышке была защелочка
из сучка — нажмешь стенку сумки, бересту, защелка от-
скакивает, и в руке лист из толстой бумаги. На листе
дата, состояние погоды, все результаты тропления, схема
суточного хода кабарги. Рядом на шпагатинке каран-
даш — все под рукой, все приспособлено для работы в
морозную погоду, целый день ведь писать приходилось.
Тропление суточных следов кабарги и всякого друго-
го животного как метод исследования — захватывающе ин-
тересное дело. Вот уж точно — читаешь книгу, написан-
ную животным на снегу, все записано самым добросовест-
ным писцом. Но вот об одной любопытнейшей детали я
56
никак не подозревал даже. Оказалось — и не преследуе-
мый зверь, а просто спокойно пасущийся или идущий на
кормежку старается «прятать» след. Кабарга не преми-
нет пройти по оголенному участку, по валежине, по кам-
ням, по пятну особо прочного, не оставляющего следов
снега. Этим зверь и экономит энергию, которую расходу-
ет на передвижение.
При рассмотрении схемы «выпрямленных», полностью
картированных суточных ходов кабарги хорошо заметно,
что более или менее прямые линии (это обычно непрерыв-
ный ход прыжками) перемежаются с отрезками сильно
извилистого кормового хода шагом. Причем прямой ход,
встречаясь и где-либо в середине суточного перемеще-
ния, обычно либо начинает, либо заканчивает его. Зна-
чит, суточный ход складывается в схеме из начальных
прыжков по малокормному участку леса, затем медлен-
ного шага, остановок. По кормным местам отрезок сильно
запутан, дальше — опять ход прыжками. Хожу по таким
следам и думаю: это она зарядку утром делает — от леж-
ки до «столовой» хорошую, для согревания, пробежку
делает. А после — наевшись — спешит к теплой лежке
отдыхать.
Случается, что отрезки прямых и запутанных линий
приходятся на участки разных типов леса. Такой вид су-
точного хода указывает на четкое разграничение мест
кормежки и мест отдыха и их чередование. Он характерен
для гористых районов с разнотипными лесами, такими
как верховья небольших притоков Иркута, Маны, Мензы,
Ципы, Точи, Витима. Кабарожка совсем иначе прохажива-
ется в течение суток по сплошным, однотипным лесам
на сравнительно равнинном рельефе. Суточный ход в та-
ком лесу без «пустых перегонов» сплошь кормовой: сто-
ловая и спальня рядом. Здесь хорошо заметно стремле-
ние кабарги отдыхать на одних и тех же маленьких участ-
ках суточного индивидуального участка. В верховье
ключа Кронского, на Ушмукане, в окрестностях озера
57
Доронга, у озера Скрытого в долине Большой на Баргу-
зинском хребте я находил до пяти лежек различной дав-
ности, расположенных на небольшом возвышении в
непосредственной близости друг от друга. На старую
лежку зимой ложиться кабарга не любит, она обледене-
вает и потому холодная. Вот летом или в теплую пого-
ду зимой где-нибудь на солнцепеке олешек укладывается
и на старую свою лежку. Хорошо ему там! Вокруг рас-
стилаются знакомые горы, поближе, на склоне, все знако-
мые скалы, валежины, вывороты, куртины леса, чащи.
Вот оттуда она пришла, туда пойдет. Шумит теплый ве-
тер, светит солнце, серебрятся на снегу близкие и тем-
неют дальние ее следы.
Участок постоянного отдыха для зверя хорош еще и
тем, что у него наверняка запечатлеваются все лежащие
вокруг картины и всякое изменение в них замечается
сразу. Это лишний шанс для своевременного обнаружения
нежелательного гостя, рыси, скажем.
Третий, самый оригинальный, тип суточного хода ка-
барги я обнаружил на Восточном Саяне и Баргузинском
хребте в почти чистых кедровниках. Как и всюду, ре-
шающим условием стало распределение кормов. В этих
местах обильны ветровалы, деревья брошены ураганом в
одном направлении — на юго-восток. Ветровал лежит
гнездами, а в кронах упавших кедров очень много лишай-
ника. Кабарожки мигом сообразили, что тут лучше всего
сделать, как поступить. И ведь лучше не придумаешь!
Они соединили тропками эти «гнезда», пулей проносятся
по ним — по открытому пространству — и сутками, а мо-
жет, и больше сидят в этих чащах, в ветровале. Вот где
олешка не вытропишь, они там лазят, что мыши в соломе.
И кормятся, и отдыхают в тихом сумраке. До чего умна
природа, как тонко и рационально использует живое вся-
кую возможность приспособиться, выжить, процветать!
Одним из исследовательских выводов было установ-
ление того, что конфигурация суточного хода указывает
на характер освоения кабаргой того или иного типа леса.
Иначе говоря, для конкретного типа угодий у кабарги
существует определенный характер суточного хода как
наиболее рациональная форма освоения запасов в нем
корма. На таких примерах отлично видна необыкновенная
пластичность повадок диких животных, догмы и застыв-
шие традиции у них, кажется, не в почете.
Суточный ход кабарги — это четкообразная линия, ход
то прыжками, то шагом. Бега трусцой, как, например, у
собаки, у кабарги нет. Прыжками кабарга идет, спасаясь
от преследователя, торопясь на кормежку или к очеред-
ному дереву с лишайником, спеша выскочить па возвы-
шение с обзором, перепрыгнуть какое-нибудь препятствие.
Прыгает, чтобы оказаться подальше от твердого участка
(например, с тропы в сторону). По следам я наблюдал
иногда, что кормящаяся кабарожка подскакивает к ле-
жащему на снегу голому сучочку, упавшему с дерева.
Она обманывалась, и я думаю, что здесь олешек кормился
ночью — было плохо видно.
Характерной особенностью суточного хода кабарги
является и то, что чем длиннее ход, тем большее число
отрезков, пройденных прыжками и шагом, но при этом
средняя длина таких отрезков не зависит от общей длипы
суточного хода. И, как правило, таких отрезков поровну.
Увеличение же количества отрезков, пройденных прыж-
ками, говорит о неблагоприятных условиях жизни ка-
барги в данном, конкретном месте. Зверь обеспокоен чем-
то, видимо, усилился антропогенный «фактор беспокой-
ства», как говорят экологи, и ничего хорошего ждать от
этого не приходится. Скорее всего — снизится воспроиз-
водство в популяции.
Вот к какому неожиданному — природоохранному —
выводу привело изучение манеры хода кабарги и ее су-
точных перемещений.
59
Суточная активность, черты
поведения и следовая
деятельность мускусного оленя
Начиная изучение жизни кабарги, я как-то не заду-
мывался особенно над ее суточной активностью. Вот
начинается рассвет, олешек встает с лежки, идет в «сто-
ловую», питается, уходит или здесь же ложится на
отдых — и все.
Однако все оказалось сложнее. Суточная активность —
столь же, можно сказать, «живая» величина, что и суточ-
ный ход. Она бесконечно изменяется под воздействием
разных причин: погоды, состояния снегового покрова, типа
леса, летом — наличия гнуса. Она зависит от пола и воз-
раста кабарги. Это мы замечаем и за домашними живот-
ными: приближающаяся непогода действует на них угне-
тающе, они ленивы, малоподвижны. Живущие не в за-
кутках свиньи натаскают к себе всякого утепляющего
мусора — что найдут. Это очень древний инстинкт, дикие
свиньи всегда строят себе теплый кутух — укрытие. Ка-
барга ничего не строит, но в подходящем укрытии она ле-
жит, бывает, по нескольку суток.
Дед Воронов, о котором я уже говорил, держал неко-
торое время кабаргу. Она очень быстро привыкла не
только к нему, но и к собаке, которая относилась к олеш-
ку с настороженным, чуть враждебным вниманием. Но в
присутствии хозяина или если появлялся я, Саян демон-
стрировал почтительную вежливость. Пес не мог сми-
риться с обитанием дома зверя, которого он отыскал в
тайге и загнал на отстой, а дед стащил его оттуда вере-
вочной петлей.
— Она, паря, не выбралась бы сама оттуда,— лукавил
60
Лукьян Иванович. Ему с его любопытствующей натурой
хотелось, чтобы пожила у него и симпатичная кабарож-
ка. Все лесные соседи, кроме нее, уже побывали у деда
Воронова. Насует дед в бороду кедровых орехов, возьмет
в руку с десяток их и выходит во двор.
— Тички, тички, тички!— слышу я из дома. Выгляну
в окошко, дед стоит у большого камня с вытянутой рукой,
а над ней висит синица, намереваясь схватить лакомство.
Более смелый поползень челноком шмыгает по плечам,
выцеливает спрятанный в бороде орешек. Это его — деда
Воронова — давние знакомые, соседи. Сходил покормил,
кабаргу проведал.
— Климыч,— появляется дед в избе,— погляди на ха-
барошку,— спит! Ты когда хотел выходить-то? В пятни-
цу? Иди завтре с утра, и то, поди, не успеешь — непого-
да идет...
Давай, говорю, Иваныч, кабаргу отпустим, нельзя ей
долго, харчи себе добывать разучится, да и по закону не
положено.
— Дак она теперь и не пойдет, привыкла, с полмесяца
уж сидит. На той неделе, помнишь, снег-то с ветром
был — два дня до того не шевелилась.
Взял дед на руки олешка, снимай, говорит, нас на
память. Потом вынес ее за ограду, поставил на ноги. По-
гладил по спине — иди. Потолкалась тут кабарга малень-
ко и уверенно направилась к скалам, они рядом.
Хорошо заметны изменения суточной активности ка-
барги в зависимости от плотности снега. Светлые, ослепи-
тельно яркие дни стоят в апреле. Появились вокруг ство-
лов деревьев кольцевые проталины, летят на родину
первые лесные птицы: белошапочпые овсянки, синехвост-
ки, горихвостки. Снег днем, даже с утра уже, становится
мягкий, мокрый, темный. Коварный он сейчас, этот снег:
ни пройти по нему, ни проехать. Даже тропки кабарож-
кины размякают, не держат. Всякий зверь погружается на
всю высоту снега, ни сантиметра под копытами не оста-
61
ется. Мокрое, холодное месиво не дает возможности хо-
дить. Всякий копытный зверь лежит, если, конечно, сне-
га не десяток сантиметров.
Время это называется периодом распара. Но одна бе-
да, говорят, не ходит. Размякший к ночи снег от холода
твердеет, а ночью и особенно под утро крепнет, превра-
щается в свою противоположность — в наст. Наст хорош
только для небольших животных, копытные же прола-
мывают его, и если их гоняют — ранят ноги. Правда,
сильный наст—«железный»—кабаргу выдерживает, и
она, приноравливаясь ко времени его возникновения, су-
ществует безбедно. Но при этом ритм своей суточной ак-
тивности ей приходится изменять. А поскольку время
возникновения наста и распара в разных типах леса раз-
нится, соответственно и время кормежки кабарги в них
различное. Лежит, ждет «звонка», когда можно в столовую
идти. Так в сосновом, раньше прогреваемом на освещен-
ном склоне лесу кабарожки отдыхают между 11 и 24 ча-
сами, а кормятся — от 0 до 10 часов. Конечно, это я уста-
новил приблизительно, бывают и отклонения. Но вот в
пихтовом, вообще в темном лесу где-нибудь даже по-
близости, олешки отдыхали между 0 и 12 часами, кор-
мились с 13 до 24 часов. С течением времени, по мере
укрепления наста и усиления распара, во второй полови-
не апреля, картина изменяется. В обоих типах леса каба-
рожки кормятся и отдыхают почти в одно и то же время:
совпал период возникновения наста и распара. Измене-
ние ритма суточной активности определяется необходи-
мостью приноравливаться к условиям кормежки, возмож-
ности передвигаться. Кабарожки прекрасно это понимают,
не теряются, ждут своего часа.
Все знают, что такое гнус — летучее проклятие тайги!
Для копытных зверей это мощный регулятор суточной
активности и даже — сезонной. Благо, корма предоста-
точно, поел и скорее куда-нибудь в укрытие: в воду, в
скалы, па обдуваемые места. В воду кабарга не лезет, не
62
лось, она прячется в лесных завалах или на карнизах
скал, на ветерке. Вообще-то говоря, комар, самый «яр-
кий» представитель гнуса, и слепень не так досаждают
кабарге с ее плотным сарафаном. Они разъедают немно-
го только нос, глаза да уши. Но вот мокрец — ядовитая
пыль тайги — тот пробирается к телу и сквозь густую
шерсть кабарожки.
Значительное понижение активности животных летом
определяется обилием кровососов. Вечернее похолодание
ослабляет активность гнуса, и кабарга идет кормиться.
В хребтах Прибайкалья, в зависимости от абсолютной вы-
соты, время ослабления лета гнуса начинается с 22—
24 часов. Это сигнал к началу активности копытных.
Продолжая разговор о причинах, определяющих су-
точную активность кабарги, нельзя не сказать о возрасте
животных. Много раз замечал я на охоте, что молодые
кабарожки чаще кормятся в светлое время суток, они ча-
ще выходят и на сравнительно открытые участки леса.
Эта беспечность дорого обходится зверьку, всякий враг
издалека может его заметить, что определяет жесткость
отбора, действующего в природе.
Заметны различия в активности кабарожек разного
пола. Суточный цикл кормящих самок подчинен биоло-
гическим требованиям детенышей. Самка должна кор-
миться чаще и отлучаться на более короткое время. И уж
совсем изменяется ритм суточной активности кабарги в
брачный период, но подробнее об этом — после.
Об органах чувств и
некоторых повадках
Авторы первых публикаций о кабарге отмечали, что
у кабарги плохое обоняние, поскольку к лежащему на
63
отдыхе зверю можно подойти совсем близко. Лишь много
позднее узнали, что мускусный олень, подобно мелким
африканским лесным антилопам, умеет затаиваться, этим
и объясняется «плохое» его обоняние. А что значит за-
таиваться? Неподалеку от верховий Майгунды, в системе
Левой Мамы, есть озеро Соли. Лежит оно в глубокой уз-
кой долине, сразу от его берегов начинаются крутые скло-
ны, уводящие к гольцам. На скалистых склонах в ниж-
ней части растет угнетенный лиственничник с примесью
кедра. Снег неглубокий, и я без лыж тихонько карабка-
юсь вверх по склону. Изредка встречаются тоненькие
четкообразные прорези в снегу между скал — следы ка-
барги. Увидеть я ее здесь и не надеюсь: уж очень сорный
склон. Эти следы немало удивили меня. Уже апрель, а
кабарга все еще под самым гольцом, зимовала здесь, зна-
чит, не уходила вниз по долине и по склону, как в дру-
гих местах. Значит, благоприятны здесь оба определяю-
щих возможность жизни обстоятельства — высота снега
и наличие доступного корма.
Размышляю так, обвожу пространство глазами без
конкретного сосредоточения и вдруг, еще не соображая,
уперся взглядом в две симметричные светло-серые полос-
ки на шоколадном фоне метрах в сорока на карнизике в
самом низу скалы. Помните, в самом начале рассказа
я говорил о наличии двух таких полосок на нижней сто-
роне шеи кабарги и что они служат, по-видимому, для
визуального обнаружения друг друга в каких-то необхо-
димых случаях? Вот этот случай на сей раз выпал мне.
Ну, самое первое — не изменять темпа и направления
движения, не смотреть прямо на зверька, не делать рез-
ких движений. Но ведь иду-то прямо на него, надо
медленно отклоняться. Украдкой поглядываю на олешка.
Сначала он лежал, высоко и настороженно подняв голову,
тело кустик какой-то скрывает, не будь его — сразу бы
убежал, па виду ведь лежит. По мере моего приближения
кабарга все ниже пригибает голову, и вот теперь, с 20—
М
25 шагов, из-за кустика видны только настороженные
ушки и темные кругляшки глаз. Я прошел мимо, а зверек
остался на лежке, но, проводив меня взглядом, он все же
не торопясь встал и тихо скрылся среди камней. Такое
соседство, когда потеряешь из виду опасность, вовсе пи к
чему, лучше уйти, и лесные копытные чаще всего так и
поступают. Да, это, кстати, вполне и логично — пройдет
хищник дальше, из вида уйдет, может поймать запах и
вернуться крадучись, тогда не заметишь.
Поведение кабарги на кормежке показывает, что опа
постоянно настороже. Движения зверька четкие, корот-
кие. Олешек старается свести к минимуму время, затра-
ченное на движение, поскольку это отнимает внимание
для контроля пространства.
Есть па Иркуте местечко с этаким легкомысленным
названием — Медвежка. Приехали мы туда с охотоведом
Аркадием Дениным на его верном слуге — мотоцикле
«Урал».
— Вот за этот мысок перевалишь,— говорит Арка-
дий,— там такие разрежинки пойдут, гляди внимательно,
кабарга часто на кормежке бывает.
С Аркадием Андреевичем всегда приятно и полезно
говорить о таежных делах. Он старожил Слюдянского
района, глава районной охотслужбы и все угодья прошел
своим размеренным неутомимым шагом. Ходить можно
всяко, можно пройти сотню километров по тайге и мало
что увидеть. Лучше Дереу Узала здесь не скажешь: «Гла-
за есть, посмотри — нету». Денин же не только многое
увидит, по, что особенно важно в нашем с ним общении,
он подробно и толково расскажет, что видел.
Поднялся я на мысок и разглядываю «разрежинку».
Сразу обращаю внимание, что к одному дереву снизу при-
слонена этакая коричневая чурочка, сутуночек. В бинокль
отлично вижу: кабарожка приподнялась на задних ногах,
передними оперлась о дерево — лишайник ест. В моей бе-
рестяной сумочке есть все вплоть до хронометра.
65
Кабарга умеет, затаиваясь, наблюдать, теперь пришел и
мой черед. Тихонько устроился так, чтобы только голова
высовывалась из-за камня, сижу, записываю. И вот что
получилось. Из 20 минут наблюдений эта взрослая самка
4 минуты (20% всего времени) затратила на то, чтобы
дотянуться и оторвать корм, 5 минут (25%)—па пере-
жевывание, и остальные 11 минут (55%) она прислуши-
валась, оглядывалась. Конечно, всякий дикий зверь и во
время еды тоже контролирует окружающее пространство,
но тогда ему все же мешает создаваемый шум.
Я заметил также, что время, затрачиваемое на кон-
троль, изменяется в зависимости от погоды, типа леса,
времени суток, пола и возраста кабарги. В ветер, когда
лес шумит, а также в лесу редкостойном, да если олешек
взрослый, старый,— он больше слушает и в такую погоду
предпочитает лежать.
Само передвижение кабарги — резкие, короткие толч-
ки-прыжки с частыми остановками — также можно рас-
сматривать как приспособление для улучшения контроля
пространства. Вместе с резкой остановкой мгновенно на-
ступает тишина. Даже преследуемый, олешек уходит с
частыми короткими остановками, которые нужны ему для
ориентировки относительно преследователя. Однажды мы,
взяв хронометр, отпустили только что пойманную на от-
стое кабаргу, взрослого самца. Конечно, сильно напуган-
ный, он проскакал 100 метров пересеченной, с подъемом
не меньше 35° местности за 20 секунд и при этом сделал
49 прыжков с 2 остановками по 1 секунде каждая.
Кабарожка вполне осознает свой низенький рост, ко-
торый многого не позволяет ей видеть в лесу. И эволюция
подсказала ей единственную возможность обойти этот не-
достаток: убегающий от преследователя или просто вспуг-
нутый олешек вскакивает для обзора на всевозможные
возвышения: пни, валежины, валуны, муравейники, под-
нимающие зверька на 1 метр и выше. В теплую погоду
или в высоких снегах кабарга и отдыхать ложится на
66
возвышениях. Экология зверька предложила ему два
решения этого вопроса, выбора места отдыха: либо в
очень укромном месте, либо на виду, с обзором. Понятно,
что манера хода кабарги есть адаптация к обычно захлам-
ленным местообитаниям, где наилучшим способом конт-
роля пространства и есть передвижение «толчками».
Это сокращает время производства шума и, кстати, пси-
хически провоцирует немедленное преследование скрады-
вающего его хищника, рыси, например. Кто же не со-
рвется за вдруг бросившейся добычей, какое впечатление
и производит манера хода кабарги. А несвоевременно об-
наруживший себя хищник теряет надежду на успех.
Обитая небольшой, как я уже говорил, часто сильно
захламленный индивидуальный участок, кабарга должна
была найти возможность и спасаться на нем от врагов.
Как тут быть? Изюбр вон закинул рога да и полетел по
лесу, лось тоже — у них вся тайга дом. А здесь несколько
десятков гектаров, дальше места неведомые, куда побе-
жишь? Кабарга и тут нашла выход, немало озадачивший
меня, пока не разобрался, в чем дело. Вспугнутая вне
поля зрения преследователя кабарожка, если она убеди-
лась в его медлительности (охотник или собака в высоком
снегу), начинает запутывать свой след, делать заячьи
«скидки». Впервые с этой загадкой я встретился еще на
Байкале, в Баргузинском заповеднике. Вот кабарожий
след, вот тропинка, и сколько хочешь ходи по следу, он
замыкается, а зверька нет!
Все, к черту, говорил сам себе, надоела мне эта кабар-
жина, брошу, пойду завтра в ельник по Керме лося
следить!
Ельник по Керме густой, серебрится от изморози.
Снег синий, встающее солнце дало длинные тени, они
ломаются на валежинах, на высоких муравейниках. Спус-
каясь с некрутого склона, с расстояния вижу, что и ва-
лежины, и муравейники эти синие, и темные тени их пере-
черкнуты свежим пунктиром кабарожьих следов. Удача
67
идет в руки или еще большая усталость и разочарование?
Начну еще раз, должен же я понять, что за прием у ка-
барги, куда девает она последние свои следы? Вот вижу
по следам, обнаружил меня олешек и прыжками напра-
вился на окраину ельника, там у него тропинка, я пере-
сек ее, когда шел сюда. Подхожу к тропинке, и показа-
лось мне, что на ней два, вместо одного, совершенно све-
жих следа, идущих в разные стороны. Одна кабарожка,
значит, проскочила туда, другая сразу же — обратно. Бы-
вает, но очень уж мало времени прошло, а может, это
одна и та же? Что-нибудь ей там не понравилось или
пугнул кто посильнее, чем я? Не нарушая следов на тро-
пинке, стал внимательнее присматриваться к ним. Так,
идущий «оттуда» кое-где зачеркивает идущего «туда».
Значит, если одна и та же, она где-то там развернулась.
Идти решил вдоль тропинки, не задевая ее и не остав-
ляя ни на метр! Нашел! Вот здесь зверек прямо с прыж-
ка развернулся и запрыгал обратно. Навстречу мне. На-
встречу опасности! Как это так, где видано, добровольно
идти навстречу врагу?! Это требует всего внимания, здесь
кроется что-то очень важное. Сердце наполнилось тревож-
но-радостным волнением близкого решения интересней-
шей загадки. Да, все правильно: вот снежные крошечки и
остренький отпечаток копытца наложились на отпечатки,
идущие «оттуда», это она, она! Теперь не терять этих сле-
дов ни на один шаг. Почти на каждом прыжке кабарга
точно попадает в свои только что оставленные следы.
Уверен, что делает она это совсем не случайно, она зна-
ет, что так надо. Это же прячет след, пойми, где она!
Так олешек проскакал несколько десятков метров, и даль-
ше на тропинке следов нет. Обошел вокруг — может, си-
ганула метра на 4? Нет! Значит, единственное: она снова,
в третий раз поскакала обратно по своим следам. Наконец
я понял, что происходит: вот теперь надо искать «смет-
ку» — след сильного прыжка в сторону от тропинки. Я бы
еще поискал его, но мне помог слабый ночной снежок.
68
Кабарга в прыжке задела лапку молодой ели, стоящей в
двух метрах от тропинки. Лапка, стряхнув снег, потемне-
ла и едва только не качалась еще от недавнего касания.
Прыжок кабарги был рассчитан так, чтобы пролететь над
елочкой и приснежиться за ней. Этот след с тропы не уви-
дишь. «Лх ты, милый мой мудрец, ах ты, заяц чертов! —
восхищался я. — Ну, теперь-то с тобой все ясно, весь твой
арсенал загадок растяну по ниточке!»—ликовал я там,
сидя на заснеженной валежине.
День этот декабрьский был тогда одним из самых
результативных в моей работе. До самой темноты копо-
шился я в том ельнике и принудил кабарожку раскрыть
мне еще один свой прием, помогающий ей уходить от
преследователя на ограниченной территории.
Упорно преследуемый олешек, покинув тропинку, тот
же пробег с сильным далеким прыжком почти под пря-
мым углом от следов проделал еще три раза и залег у
корней выворота в полной уверенности, что скрылся на-
дежно. Ведь и в самом деле: для преследующего по следу
хищника — полная неразбериха, отовсюду кабаргой пах-
нет, а где она сама? Носом, следовательно, тоже не возь-
мешь, как и на глаз!
Наконец кабарожка точно уяснила мои возможности
преследователя и нашла самое верное средство не попа-
даться мне на глаза. Она стала ходить по своим и даже
по моим следам позади меня. Я иду по ее следу, а она
сделает круг и идет позади меня где-то там, метрах в 100.
Остановлюсь я, мол, сама придет, останавливается и она,
слышит — затих. Наконец меня опять стала разбирать
досада, да и темнеть начало, и повернул я к зимовью.
Надо ли говорить, что утром я опять любил эту кабарож-
ку, восхищался ее повадками и снова готов был идти за
ней по следам.
Умение сбить погоню со следа на небольшом участке,
направить преследователя по линии наибольшего откло-
нения от истинного хода, сильно запутать след на малой
69
территории, выбрать укрытую лежку, затаиться — все это
главные повадки, адаптации жителя ограниченного участ-
ка, что стоит в прямой связи с оседлостью. Биологичес-
кий смысл всех этих приемов — в решительном стремле-
нии кабарги обеспечить себе безопасность, оставаясь при
этом на той же ограниченной территории.
Жизнь в снегах
Уже в начале декабря в местообитаниях кабарги снег
бывает до 50 сантиметров высотой, и он еще рыхлый, зве-
рек погружается в него в лучшем случае до брюха.
Но трагедии кабарга не допускает и тут. Еще до такого
снега кабарожки отлично прогнозируют это неблагоприят-
ное обстоятельство. Трудное для олешка время, тропинок
он себе еще пе натоптал, тонет в снегу. Но в такое по-
ложение он попадает редко, лишь когда за короткий срок
(за ночь, бывает) много выпадает снега. Обычно же ка-
барга, как и всякий лесной зверь, отлично прогнозирует
непогоду, большой снегопад — особенно. На одном из при-
токов Маны, что впадает в Енисей у Красноярска, в те-
чение зимы на моих глазах происходило сокращение гра-
ниц местообитаний кабарги. Первые снега «сдвинули»
кабарог с вершин грив и ключей, последующие все ближе
и ближе прижимали всех обитавших там кабарожек к
скалистому берегу Маны. К концу февраля вся часть
местной популяции «стояла» на сравнительно малоснеж-
ных, скалистых участках береговых мысов. Великий эко-
логический смысл заключен в этом постепенном движении
к местам сосредоточения на период высокоснежья!
Нетрудно сообразить, что стало бы с популяцией, если
все кабарожки при первом обильном снегопаде бросились
бы сюда. Они съели бы тут весь лишайник, а обратный
путь уже закрыт высокоспежьем. Скалистые обрывы вдоль
70
берегов рек, куда собираются наработки на зимовку,
предоставляют им и лучшие условия для укрытия. Поди
заметь ее среди хаоса, темных, бурых камней на скло-
не!
Я уже говорил о том, что кабарга, подобно зайцу, де-
лает себе тропинки. Олешек достиг совершенства, без
этого умения кабарга не освоила бы многоснежные гор-
ные территории, ведь не всюду же есть обширные ска-
листые мысы, способные прокормить всех. Надо заме-
тить, что тропки у кабарги есть даже и в бесснежное
время. Они тянутся вдоль по вершинам грив, то пропа-
дая, то появляясь, по речным террасам и служат животным
многие годы, по-видимому, до тех пор, пока живут олеш-
ки в этой местности. По ним, а точнее — над ними же
они и зимой прокладывают тропинки.
Кабарожка — хозяйка своего участка — с выпадением
снега начинает набрасывать сеть тропинок. По одним
участкам она проходит чаще, по другим реже. Больше
всего тропинок на участках, где зверек кормится, в «сто-
ловой». Во второй половине зимы стало заметно, что сле-
дов кабарожки вне троны намного меньше. Я заинтересо-
вался — а почему и на сколько? Снова потребовались
троплеяия суточных ходов кабарги. Место для этой рабо-
ты пришлось подобрать не скалистое, лес — редкостой-
ный, склоны не крутые. Правые притоки Зазары в ее
верховьях отвечали этим требованиям, и на весь декабрь
1965 года я поселился в маленьком зимовьишке, куда
привел меня большой мой друг той поры Юрий Петро-
ченко. Мы часто бывали вместе, но позднее наши дороги
несколько разошлись: Юрий профессионально увлекся
ботаникой. Прошли многие годы, но я часто с благодар-
ностью вспоминаю этого замечательного — душевного,
умного, совестливого человека.
Первые же тропленпя показали: по своим тропкам
кабарга проходит до 66% длины суточного хода. Больше
половины! Эти тропинки создаются и поддерживаются
71
всю зиму. В местах достаточно кормных кабарге, значит,
не страшны высокие снега.
Постоянное передвижение по старым следам — одна
из повадок, связанная с использованием кормов в высоко-
снежье, это стало ясно сразу же. Но после я обнаружил,
что на малом индивидуальном участке от врагов могут
спасти тоже только тропы. На тропинке олешек может
развить максимальную скорость, убегающий от опасности
зверек ни за что не покидает своей асфальтовой дорож-
ки. Обнаружив свежий след кабарги, я подходил к кор-
мящемуся олешку как можно ближе и с деланной яростью,
с криком бросался к нему на лыжах. Кабарга, естест-
венно, принимала меня за лютого врага и стремительно
удирала к спасительному отстою. Но скоро она понимала,
что от меня можно уйти и более спокойно. Тогда я брал
в помощники собаку, и сцена получалась более живая:
пес решительно гнал кабарожку и главное — у него хва-
тало сил гнать ее до самого отстоя. Так я определил, что,
спасаясь от преследования, до 92% всей длины хода до
отстоя кабарга несется по тропинке. Почти весь путь.
Это поставило новый вопрос: что места отдыха, кормеж-
ки и отстой соединены одной тропинкой на случай опас-
ности? Это ведь уже интеллект! Я стал вычерчивать схе-
му троп, и выяснилось, что все три важнейших показа-
теля в жизни олешка: места отдыха, кормежки и спасе-
ния (отстой) соединены магистральной тропой разной
конфигурации. Я даже думаю, что на тропе, приводящей
к отстою, кабарга оставляет соответствующие метки, мо-
жет быть запаховые, потому что все обитающие какую-то
местность олешки, будучи вспугнутыми, одним следом
подбираются к отстою, становятся на одну и ту же точку
и занимают одну и ту же позу. Несомненно, к отстоям,
которых не так уж много, ведет маркированный под-
ход.
Уходящая к спасительным скалам кабарга не заботит-
ся о маскировке, даже издали, с противоположного скло-
72
на, хорошо видно мелькающее пунктиром темное пят-
нышко, далеко опередившее преследователя (собаку).
Совсем другое отношение к преследователю у кабарги
летом, во всяком случае в бесснежное время. В этих ус-
ловиях олешек убегает от опасности по наикратчайшему
расстоянию. При этом он постоянно стремится укрыться
за стволами деревьев, за валежинами, кустами. И делает
это столь искусно, что оставляет за собой как бы стен-
ку, за которую прячется. Решающее условие при этом —
точная ориентировка относительно местонахождения пре-
следователя. При этом надо ведь не напороться на острый
сучок, не заломить куда-нибудь ногу, не выколоть глаз!
При беге по тропинкам и по целине кабарга исполь-
зует разные манеры хода. На тропе олешек выбрасывает
вперед передние ноги, и толчки передними и задними
ногами не сливаются в один, хотя тело при этом резко
подбрасывается вверх. Но идя прыжками по целине или
на подъеме в гору, кабарга отталкивается всеми ногами
одновременно из одной точки, на все сразу и приземля-
ясь, ставя при этом их также в одну точку. Это придает
толчку исключительную резкость.
Как-то с замечательным иркутским охотником
В. И. Бочкаревым, старинным моим другом, приехали мы
на спортивную охоту в угодья Слюдянского района, бо-
гатые кабаргой. Владислав Иванович из той благородной
элиты охотников, которых никогда не огорчают неудачи,
для них общение с природой более важно, чем сама до-
быча зверя. Они, забыв неудавшийся выстрел, способны
тут же восхищаться беломраморной сеткой берез на скло-
не, сверкающей под встающим солнцем наледью, пируэ-
том ворона, в густо-синем небе летящего на ночевку.
Владислав,— говорю я,— вон за тем гребешком видел,
когда возвращался, свежие следы кабарги. У нас две ли-
цензии, если хочешь, иди с утра, непременно добудешь,
они там держатся постоянно.
Вечером мы снова встретились на зимовье. Молодые,
73
всегда жизнерадостные глаза моего товарища прямо ис-
крились.
— Ну, вижу, что добыл! — говорю я.
— Семен, вот чудной зверь! Я увидел ее издалека,
дай подойду — посмотрю хорошенько,— такая горбатень-
кая, симпатичная. Стою, смотрю, потянул бинокль, да за-
дел рукавом веточку ели. И шаркнуло-то едва слышно,
как она поддала! Раз пять мелькнула — и пропала. Но на
прыжках успела показать мне оба своих бока, это что
за прыжки, блоха — и только!
Абсолютно точное наблюдение сделал мой товарищ,
многие охотники кабаргу так и называют — блохой. Дол-
го в свое время не мог я понять, в чем дело. Но изучая
следы кабарги, однажды заинтересовался необычным от-
печатком: квадратик пробитого снега — и все. Оказалось,
умение ставить все ноги в одну точку и одновременное от-
талкивание ими дает кабарге исключительную маневрен-
ность. В коротком, но высоком прыжке — я видел, как
расслабленно висят рядышком ее передние ноги — зверь,
в зависимости от того, как хочется ему приземлиться,
в воздухе поворачивает тело от продольной оси прыжка.
Это значит, что он приземляться может едва ли не го-
ловой назад, а уж вправо-влево сколько угодно. Никто
больше в тайге не умеет так, это же какая маневренность!
Не затрачивая времени на разворот, кабарожка может
прыгать почти под любым углом к первоначальному сво-
ему ходу. То есть, прыгнув от вас спиной, приземлиться
она может боком, на следующем прыжке — снова спиной
или уже другим боком. Мало этого, при приземлении
кабарга еще наклоняет тело, чтобы не перевернуться. Вот
где эволюция использовала, наверное, весь запас приспо-
соблений для стремительного хода в темном, захламлен-
ном лесу, вложив его в этого чудесного зверька, думал я,
поняв это наконец.
Продолжая изучение жизни кабарги, обнаружил и раз-
гадал я еще одну маленькую загадку. Вот бежит по ле-
74
су, скажем, собака или какой там другой зверь. На его
следах всегда увидишь, как он, прыгая по валежнику,
промахнется и свезет снег по ходу прыжка. Кабарга —
никогда! Чем оборачивается эта небрежность, этот сла-
бый глазомер? В каких-то случаях потерей необходимой
скорости хода, в каких-то можно и на сучок острый на-
скочить, в каких-то лишиться маневренности. Специально
заинтересовавшись приземлением кабарги на заснеженные
возвышения в лесу, я понял, в чем дело. Кабарга никогда
пе целит опереться на самую макушку возвышения, но
всегда — под пее. При этом она мгновенно, на стремитель-
нейших своих прыжках точно определяет толщину снега
на этом возвышении! Поняв и это, я употребил самые
восторженные эпитеты по отношению к кабарожке, но
она и не подумала ограничиться этим достоинством. Из-
меряя высоту снега между следами кабарги и параллель-
но в стороне с десяток метров, я убедился, что зверек от-
лично «видит» высоту снега перед собой и выбирает ход
по более малоснежным участкам: разница из серии про-
меров достигает десяти и более сантиметров. Помимо троп,
для экономии энергии на передвижение олешек исполь-
зует любую другую возможность, а их немало. Это вале-
жина, старые чьи-либо следы, отпечаток упавшей и спрес-
совавшей снег кухты. В ветровальных местах, таких как
Кабарожья грива в Баргузинском заповеднике, при кор-
межке за сутки кабарга по валежинам проходит около
двух третей длины хода. Выгодно вдвойне: можно дотя-
нуться до недосягаемых в бесснежное время лишайников
на стволах стоящих деревьев, да и снега на валежинах
меньше, чем рядом.
Для изучения самих следов кабарги я измерял длину
шага, поперечник следа, глубину погружения в снег. За-
мечена была такая закономерность: чем шире шаг, тем
больше погружение. Оно и понятно, при широком шаге
дольше время давления на снег под копытом и шире
амплитуда продавливания следа. Проводя эти измерения
75
в течение зимы, я заметил со временем, что кабарга все
выше поднимается над поверхностью снега, меньше по-
гружается в снег.
В местах, где кабарга живет постоянно, лежки зверь-
ков встречаются повсюду. На первый взгляд кажется,
что олешек к таким местам особых требований не предъ-
являет. Но присмотревшись внимательнее, я заметил, что
в зависимости от состояния погоды, типа угодья, рельефа,
времени суток кабарга выбирает разные места. Затяжной
дождь, например, изменяя ритм суточной активности, за-
ставляет кабаргу ложиться на возможно сухое место.
А где такое можно найти в лесу?
— Ты, паря, не ходи счас, чо ты увидишь, вон какой
дождь прошел, — говорит дед Ялуп. Мы живем с
ним в зимовье на одном из притоков Баргузина, и я
наслаждаюсь обществом великолепного рассказчика,
знатока тайги, старого, из семейских, аборигенного
охотника.
— Да пройдусь, однако, дождь-то кончился, вылезут,
кто прятался. Вымокнешь только вот до ушей.
— Тогда уж к Скалкам в Сантеиху, там лес старый,
валежник, хабарга бывает.
Скалки — это щетка невысоких останцов, поросших
разноцветным лишайником. Но сейчас еще издали утесы
видны как мокрые, темные, одноцветные истуканы. У под-
ножия одного из них лежит толстая валежнина, по кото-
рой я вознамерился пройти участок мелко ломанного
камня. У комля дерево оперлось на камень, и там обра-
зовалось небольшое сухое пространство, дождевая вода
стекала на камень. Именно оттуда, буквально из-под
моих ног вылетела кабарга. Зверек отскочил в мокрый
сумрак лесного подроста и, как мне почудилось, обид-
чиво, с присвистом, зафыркал на меня. В самом деле, вы-
гнать из дома в такую погоду! Я, наспех оглядев убе-
жище олешка, пошел дальше. Кабарга эта ли, другая ли,
так часто и подолгу пользовалась этим сухим участочком
76
40 на 20 сантиметров, что отполировались низенькие бор-
тики лежки, а по краям накопился лесной мусор и об-
разовался валик. Так что здесь меньше доставало кабар-
гу и холодным ветром. После я находил убежища кабарги
в густой кроне ветровалины, среди толстых обломков
у вершины упавшей сухостоины, под стенкой скалы с
отрицательным углом наклона. Но в такое убежище ка-
барга прячется неохотно, по-видимому, из-за невозмож-
ности контроля пространства за скалой. Ей нужен конт-
роль вокруг всего своего убежища.
Самое лучшее убежище зимой — в снегу, об этом знают
все обитатели тайги. Темно и скрытно. Но кабарга не
зарывается в снег, она нашла другой путь.
С закатом солнца над горами Сынныра почти точпо
по меридиану в небо легли длинные — вдоль всего гори-
зонта — подкрашенные снизу лучами бледно-оранжевые
волны облаков. За каждой волной идет полоса очень тем-
ного голубого неба. Волны, не сближаясь, плывут на север.
А под ними на земле лежит настоящий, голубой же
снег — так отражается небо. Я заметил это на углубле-
ниях моих следов, той их части, которая лежала в сторо-
ну ушедшего солнца, на юго-запад. Такой чудной голу-
бизны не дает снегам даже яркая луна в горах.
Но вслед за этим с юга поплыли, так же волнами,
золотистые облака. Другая сторона неба — на север — гу-
сто заголубела, потом сильно потемнела. Плывущие зо-
лотистые волны были так ярки, что отражались на ук-
лоне южного направления, сделав и его золотистым. И мои
утренние следы, которыми я сейчас возвращался, стали
такими же. Это было необычайно красиво: я шел золо-
тыми снегами!
Вскоре там, куда ушло солпце, обозначилась узкая, но
почти во весь горизонт, алая полоса. Опа быстро
расширялась, одновременно окрашиваясь в кроваво-крас-
ный тон. Этот цвет принес необъяснимо тревожное со-
стояние в душу, и я инстинктивно прибавил шагу: в
77
устье Шамана стояло зимовейко с железной печкой — на-
дежное убежище от всех таежных лихостей.
— Саша, однако сильная непогода идет,— сказал я
своему товарищу.— Ветер, должно быть. Аж вроде тоски
какой-то жжет душу.
— Пожалуй, у меня тоже что-то вроде тревоги, закат
видели, какой был?!
Ночью налетел такой ветер, что, пайдя не замечен-
ные нами щели в стенах, прошил зимовье насквозь.
Я помню — хорошо видно было покачивание пламени
свечи, и тени его метались по стенам и потолку, безмолв-
но вторя завываниям и свисту в кронах лиственниц, рас-
тущих прямо у дверей зимовья. На рассвете все стихло,
и каждый из нас двоих отправился в тайгу по своим де-
лам.
Вот вижу я на склоне совершенно свежий след ка-
барги. Редкостный случай узнать, где олешек провел эту
жуткую ночь. Я пошел в пяту по его следу. На речной
террасе среди редкостойного лиственничника стоит не-
сколько молодых — в полтора метра высотой — елочек.
У одной из них, особенно густо снизу растут ветви, на
поверхности снега они образовали шатер. Ветер намел
сюда еще снега, и лучшего убежища кабарга не нашла
бы во всем свете. Она пролезла в шатер, снег по краю
обвалился и совсем закрыл вход. У нее там только печки
железной — как у нас — не было!
На выбор места для отдыха кабарги накладывает от-
печаток и тип леса. Если при тихой погоде в ельнике или
пихтовнике олешек ложится, не очень заботясь о скрыт-
ности, то в рядом расположенном чистом, далеко про-
сматриваемом сосновом лесу зверек чувствует себя явно
неуютно. В таких лесах кабарга устраивает лежки под
пеплотно лежащими стволами. Ствол упавшего дерева
опирается у вершины на свои обломанные сучья и висит
пад поверхностью снега на высоте 60—80 сантиметров.
Под ним в куче обломков толстых сучьев кабарга нахо-
78
дит единственное в таких лесах укрытое место отдыха.
Она все видит оттуда, ее* же в хаосе обломков не так
просто заметить. На- крутом склоне кабарга отдыхает,
если Не нашла карнизвка, нивелирующего общий уклон,
лежа вдоль склона спиной к подъему. Ей так все вниз по
склону видно, а из-за спины струящийся хиузок прино-
сит запахи: тоже не обнаруженным враг не всегда при-
близится.
Днем, в хорошую погоду, зверек любит отдыхать па
маленьких ровных площадках по вершинам скалистых
грив. У него там по траверсу, в обход труднопроходимых
участков, проложены тропинки, которые и зимой повто-
ряют конфигурацию летних. Такие тропинки служат мно-
гим поколениям кабарги, в «обязанности» каждого из
которых входит поддержание их. Это указывает и на кон-
кретную причину, почему именно здесь и именно так про-
ходит тропинка. Такой причиной являются формы микро-
рельефа: сравнительно чистый, пологий склон, терраска,
удобный переход между скал.
В любом случае при хорошей погоде самое желанное
место отдыха кабарги — это ровные, пусть и очень ма-
ленькие, площадки на вершине какой-нибудь гривы, хреб-
тика, терраски. Такие места обеспечивают зверьку хо-
роший контроль окружающего пространства, в нем участ-
вуют все органы чувств кабарги, особенно зрение как
наиважнейшее. На своем суточном пути кабарга ложится
несколько раз. В марте, как я заметил, самки за сутки
ложатся до семи раз, самцы — до трех.
Попробуем взглянуть на этот обширный склон, лежа-
щий между вершиной горы и долиной ключа у его под-
ножия, во времени. Проходят годы, десятилетия, сме-
няются бесчисленные поколения его обитателей, каба-
рожек. На одной и той же площадке, вон у того валуна,
отдыхали десятки, сотни кабарог, они даже занимали
одну и ту же позу — спиной к подъему. Всех интересовал
обзор пространства, что лежало внизу, и оно хорошо про-
79
сматривалось. Все прислушивались к звукам, принюхи-
вались к запахам, который приносил хиузок, струящий-
ся сверху,— не надо было заворачивать голову, чтобы уз-
нать, что там делается выше по склону. Все при
внезапной опасности удирали в одном и том же направ-
лении, почти всегда — по одним и тем же тропинкам, к
тем вон скалам, там спасительный отстой. Если же враг
приближался с той стороны, зверьки совершали обход
и другими тропинками все равно прибегали туда ясе.
Кормиться кабарожки, все поколения, спускались на
днище долины или брели вдоль склона, подбирая сбро-
шенный с крон снегом либо ветром лишайник. И пред-
ставляется мне здесь стройное, хорошо обжитое поселе-
ние, «построенное» еще в далеком прошлом, и задача
живущих лишь в том, чтобы не нарушать систему. Вся-
кие естественные разрушения (к примеру, большие по-
жары), а уж человеческая деятельность (те же лесораз-
работки) тем более, сводят на нет вековые «постройки»
лесных обитателей. И это, пожалуй, не менее трудно
восстановимо, чем почти полное уничтожение популяции!
Не случайно так долго не возвращаются звери в сго-
ревшие или вырубленные свои «поселения».
Выше я упомянул о том, что такое наст и какое зна-
чение он имеет в жизни кабарги. Сейчас самое время
поговорить об этом подробнее, ведь наст — это не только
твердый снег, это спутник целого, самого трудного для
многих животных тайги, периода жизни.
Наступление крепких настов, иногда уже в начале
марта, сразу изменяет условия существования животных.
Сильный шорох при передвижении по проламывающе-
муся снегу резко демаскирует идущего. Собака, например,
шаги человека по насту слышит с расстояния, в три раза
большего, чем обычно. Сильный шорох под ногами жи-
вотным не нравится, кабаргу, например, он заставляет
прекращать кормежку. Особенно им неприятен — он
очень далеко слышен — высокий звон рассыпающихся по
80
насту крошек обломанного твердого снега. Зверек ложит-
ся до времени, когда солнце, поднявшись над лесом, со-
гревает наст. Он с поверхности отмякает, не шуршит, но
снег еще сохраняет свой «положительный слой» и ходить
можно. Определения положительный и отрицательный
слой снега я ввел в свое время для характеристики при-
чин глубины погружения в снег копытных зверей тайги.
Каждый вид животных почти никогда не погружается в
снег на всю его глубину, под лапой или копытом всегда
остается слой, приподнимающий животное над поверх-
ностью земли, это и есть положительный слой. Отрица-
тельный слой — глубина погружения, это «чистый» вред
для обитателей тайги, приносимый снеговым покровом.
Высокий, рыхлый, сыпучий, крупнокристаллический снег,
случающийся глубокой зимой, бедствие в тайге. Охот-
ники знают, как тяжел ход по такому снегу, даже ка-
масные лыжи погружаются почти до земли. Вся высота
снегового покрова стала отрицательным слоем. Можно
сказать, что в высоких снегах звери, кабарга прежде
всего, могут жить только благодаря положительному
слою, приподнимающему над поверхностью снега, что
и дает возможность передвигаться, а значит — жить.
Положительный слой даже в течение суток величина
не постоянная, она изменяется прежде всего в зависи-
мости от температуры воздуха. В течение зимы снег сле-
живается, меняются его плотность и твердость, что влия-
ет на изменение высоты положительного слоя. Я как-то
измерил и высчитал процент глубины погружения кабар-
ги в снег на протяжении зимы. В ноябре зверек погру-
жался на 74 процента высоты снега, в январе — на 65,
в феврале — на 53, в марте — на 40 процентов. В апреле
кабарга не погружалась, вся высота снега превратилась
в положительный слой. Что это дало зверьку? Очень мно-
гое. Все 110 сантиметров кормовой зоны (высота роста
кабарги, когда она встанет на задние ноги) доступны, в
другое время до такой высоты, чтобы достать лишайник,
4 Устинов С. К.	81
растущий на дереве, не дотянешься. Кабарга оседла, мо-
жет быть, еще и потому, что положительный слой дает
ей возможность использовать корма, никак не доступные
в малоснежный и тем более бесснежный период. Малая
весовая нагрузка на след, раздвигающееся копыто, спо-
собность использовать при передвижении всевозможные
подмерзшие следы, валежины, следы упавшей кухты, уме-
ние становиться на задние ноги, выбирать относительпо
малоснежные участки па микрорельефе — все это систе-
ма адаптаций, направленных к максимальному, постоян-
ному поиску и использованию положительного слоя в сне-
говом покрове.
Чем и как питается
мускусный олень?
Первые сведения о питании кабарги опубликовал
академик Российской Академии наук П. С. Паллас.
Они были не проверены, великий натуралист ошибался,
полагая, что мускусный олень питается «болотными тра-
вами» и «мхами».
В дальнейшем, с ростом коммерческого интереса к
кабарге, на нее стали обращать большее внимание, и в
попутных заметках путешественников-натуралистов ста-
ли появляться более достоверные сведения. Так, уже в
начале нашего века определенно говорилось о том, что
«болотных трав» кабарга не ест, а основная еда олешка —
это древесные и наземные лишайники, листья высших
растений и кустарников. Кабарожка охотно добывает из-
под снега шляпочные грибы, изредка ест хвою. И посту-
пает при этом на редкость аккуратно.
— Чо это она тут делала?— Володя Солошенко стоит,
театрально отведя руку в сторону и повернув ко мне лицо,
Я2
полное хитроватого недоумения. Знает, конечно, просто
хорошо бы ему поставить в тупик «научника»— своего
давнего приятеля. Володя великолепный охотник-профес-
сионал, все в тайге знает, с явными задатками исследова-
теля, живой, вечно всем интересующийся, умеющий талант-
ливо и к месту приврать в соответствующей компании. Это
о нем иркутская кинохроника сняла несколько лет назад
отличную ленту «Фартовый Солошенко». Фарт у Володи
простой — это огромный труд. Прямой и честный.
— Черт ее знает, давай разберемся,— принимаю я ус-
ловия игры.
— Крошки какие-то меленькие, вишь, насыпались,
должно, песочек темный,— продолжает экзамен Соло-
шенко.
«Совместными» усилиями добираемся до истины. Ка-
барожка шла, собирая лишайник, сброшенный с дерева
на снег утренним ветром. Но вот она резко свернула с
пути, сделала пару коротких, четких прыжков, воткнулась
в снег и стала передней ногой разрывать около низенько-
го пенька. У самого его комелька засохли несколько чер-
ных опят — их она съела до основания, так что осталось
несколько темных крошек-песчинок. Запах грибов ка-
барга чует, значит, даже из-под снега с расстояния в не-
сколько метров. От поеди кабаргой самых-самых верши-
нок побегов пихты на снегу ничего не остается, можно
увидеть откушенную малость, только заметив, что здесь
кабарга остановилась. Ест зимой кабарожка и ветошь —
остатки засохших трав. Но главное в огромной части
ареала — древесные лишайники родов уснея, пармелия,
пэльтигэра.
Заметное разнообразие составляют иногда, помимо
опят, грузди, вороночники, рожковидные грибы. Их ка-
барга чует и добывает из-под снега высотой до 30 сан-
тиметров.
Листочки и даже ушедшие под снег ягодки брусни-
ки, черники — тоже желанная еда кабарги.
4»
83
Доступная кабарге ветошь зимой распределяется в за-
висимости от расположения лужаек на микрорельефе и
высоты снега. Более всего ее на первых речных терра-
сах, по днищам ключей среди осинника, по разреженным
участкам леса на склонах южного направления. Крутые
малоснежные участки долин некоторых рек Восточного
Саяна, других хребтов, а также байкальские мысы, такие
как Понгонье и Шераки, позволяют кабарге всю зиму
питаться почти исключительно ветошью — засохшей тра-
вой в светлохвойном лесу.
Но все-таки кабарга в горных районах юга Сибири —
зверь в основном «темнохвойный». Почему — мне прин-
ципиально важно было это выяснить. Начал я с изучения
распределения кормов кабарги в разных типах леса. Надо
было подобрать территорию, где на сравнительно малом
участке росли бы разные — как можно больше — типы
леса. Профессор А. Г. Банников, я о нем уже говорил,
предложил заповедник «Столбы» у Красноярска. Это се-
верная часть Восточного Саяна, край суровой сибирской
тайги, издавна обжитый кабаргой.
«Столбы» хорошо знают многие туристы, но посторон-
них не пускают в район так называемых Диких Столбов.
Это там же, но в глубине заповедной тайги, поросшей со-
седствующими участками лесов сосново-лиственничных,
сосновых с осиной, кедровых, пихтовых, елово-пихтовых.
Пять типов — это то, что мне надо! Поселился я в запо-
ведниковском зимовье на одном из притоков Маны.
В каждом из обнаруженных типов леса было зало-
жено по три учетные площадки. На них я собирал до-
ступный кабарге лишайник и взвешивал его, а найдя
упавшее недавно, еще с кроной дерево, собирал с него
весь лишайник. Это потому, что растущее дерево — неис-
тощимый источник лишайника.
Результат работы получился следующий. На 1 гектар
соснового леса (с примесью лиственницы) доступного ка-
барге лишайника оказалось 288 граммов, пихтового — 477,
84
пихтово-елового — 500, кедрового (с ветровалом) 6011.
Вне ветровала Лишайника на кедре несколько меньше,
Цем на пихте. В кронах пихт и елей в недоступной ка-
барге зоне лишайника содержится до 1000 граммов на
одно дерево, на соснах же — до 200, а на лиственницах —
и того меньше.
Тропления кабарги в разных типах леса показали, что
длина суточного хода в них разная. В сосново-листвен-
ничпом лесу средний вес одного кустпка лишайника
0,16 грамма, а в лесу пихтово-еловом 0,23. За сутки в этом
лесу кабарга проходит на 100 метров меньше, а корма
собирает в три раза больше, чем в лесу сосновом.
Вот почему кабарга зверь «темнохвойный». Запас ли-
шайника на поверхности снега с течением времени изме-
няется, происходит как истощение, так и пополнение.
Истощение — это пе только поедание кабаргой. В теплые
дни марта-апреля упавший с дерева кустик лишайника
едва ли не на глазах втаивает, погружается в снег.
Он вбирает тепло солнечного луча, вокруг него появля-
ется прослойка талой воды, и кустик, съеживаясь, погру-
жается в мокрый снег все глубже. Кабарга такой не до-
станет, да он в сумерках, когда зверек обычно выходит
на кормежку, лежит уже и не в воде — в кусочке льда,
ледяной своей колыбельке. Кстати, такой кустик, уже
мокрый, но еще не утонувший в спегу, представляет
возможность кабарожке одновременно еще и запить за-
куску, т. е. получить влагу. Зимой ведь нет водопоя,
звери едят снег. Если средний вес лежащего на снегу
кустика лишайника, по моим наблюдениям, в феврале
0, 11 грамма (он сухой), то в конце марта — 0,21, столько
набрано им воды, потому что лишайник очень гигроско-
пичен.
Сильные снегопады с ветром, с одной стороны, попол-
няют запас лишайника на поверхности снега, сбрасывают
его с крон, а с другой — на некоторое время ограничивают
доступность того, который растет внизу на стволах — его
залепляет снегом. Но этот снег скоро испаряется, и ли-
шайник снова доступен кабарге.
Снег, лежащий в кронах деревьев — кухта,— великая
благодать для кабарги. Пользе его соответствуют, так ска-
зать, три качества. Ну, о том, что кухта вплоть до сере-
дины марта постоянно сбрасывает лишайник, я уже го-
ворил; о том, что кабарга прыгает по участкам упавшей
кухты (они твердые, как камень),— тоже. Но кухта,
задерживаясь в кронах, не добавляет своей массы в тол-
щину снегового покрова под деревьями — это тоже благо.
Весенние ветры ломают в кронах целые, бывает, сплошь
обросшие лишайником ветви, и в самое голодное для дру-
гих видов копытных время кабарга благоденствует —
кормов больше, чем в ноябре. Это одна из причин осед-
лости кабарги. Изучая все эти вопросы, я был уверен,
что в густом темнохвойном лесу, под пологом, снега
меньше, чем в рядом стоящем лесу светлохвойном, ведь
в этом, последнем, в кронах его задерживается намного
меньше. А оказалось — наоборот. Правда, в темпом ле-
су он плотнее, в него кабарга погружается меньше.
В лесу светлом снег быстрее испаряется, но зато
он более твердый — сыпучий, и ходить по нему
труднее.
Наблюдая за поведением кабарги, я обнаружил, что
«темнохвойный» олень охотно выходит в примыкающий
к ельнику сосновый лес. В таких местах лишайника на
снегу оказывается неожиданно много, хотя в кронах
сосен его сравнительно мало. Тогда я стал не просто
прислушиваться к шороху падающей кухты, а решил
внимательно приглядеться к этому явлению.
На некрутой речной террасе весенний ветерок, облас-
канный солнцем, в полдень облизывает с южной сторо-
цы ствол толстой валежины. Мокрый снег кусочками
сползает с ее пригретого бока и молча падает, оставляя
темную полоску на серой древесине. Смахнув рукавицей
остатки мокрых, крошек снега, я сажусь на валежину
86
и щурюсь на теплое, яркое солнышко. Где-то что-то ти-
хонько шуршит, где-то сочно капает в одно и то же
место — идет огромная работа, закладываются будущие
потоки талой воды.
Передо мной стена ельника, за спиной чистый высо-
коствольный сосновый лес. Вчера прошел короткий, но
густой, прямо октябрьский снег, да сейчас и старого
еще много в кронах елей и сосен. Изредка с внезапным
грубым шорохом он падает. Я затеял игру — точно уга-
дать момент срыва снега с ветвей. И вдруг стал заме-
чать, что звук падения его в ельнике и в сосняке раз-
ный. В сосняке он веселее и разнообразнее, в ельнике —
глухой и короткий. Кухта то там, то тут падала почти
беспрерывно, и наблюдения за падением особого труда
не составляли, я только успевал крутить головой во все
стороны. И вот что выяснилось. С елей и особенно пихт,
поскольку их густые ветви широкими лапами свисают
вниз и в сторону, кухта соскальзывала и, рассыпаясь, а
иногда куском, падала в стороне от ствола. Лишайника
такой ком сбрасывал не много, только то, что успел за-
хватить в начале падения. С сосной же все происходило
обстоятельнее. Ком снега, слежавшийся в пучке хвои
где-нибудь у самой вершины, срывался и летел вниз
строго вдоль ствола. По дороге он ударялся о золотистые
сосновые ветви, весело звенел, сбивал скудный лишай-
ник, но зато весь, и, рассыпавшись в искрящуюся пыль,
падал у ног дерева. В воздухе на мгновение повисала
махопькая, мерцающая полоска радуги.
Хотя крона сосны и не богата лишайником, зато
весной весь он оказывается на спегу. В этом большое
значение сосны, растущей на границе темнохвойного
леса в местообитаниях кабарги.
Сколько же корма съедает кабарга за сутки? Думаю,
что даже самый неподготовленный читатель понимает,
что это далеко не праздный вопрос. Зная это, можно
рассчитать так называемую кормовую емкость угодий, а
87
отсюда — оптимальную численность животных, что яв-
ляется важной задачей в охотоведении. На этих мате-
риалах строятся научно обоснованные нормы плотности
населения и промысловой добычи того или иного вида
охотничьих животных. Словом, дождавшись хорошей яс-
ной погоды, стал я ходить по суточным следам кабарги.
Работа эта продолжалась с января по апрель.
Я уже говорил, что с одного места кабарга берет
обычно мало доступного корма. До 40 процентов ос-
тается не тронутым, а зверек подскочил уже к другому
дереву или копает новую лунку в снегу, чтобы до-
браться до листьев брусники. Я думал вначале, что ка-
барга страшно щепетильна в выборе кормов, чуть под-
сохший листик уже и не блюдо для столь высокой
персоны. Лишь позже понял, что это одна из важнейших
повадок оседлого животного, во многом определяющая
саму оседлость кабарги.
В последующем, при изучении экологии и других
оленей тайги, эта повадка кабарги открыла мне зако-
номерность, имеющую большое распространение в при-
роде: животные редко съедают весь доступный корм
на ограниченном участке. Очень интересно наблюдать
пасущегося дикого таежного северного оленя или мед-
ведя. Животные эти кормятся буквально на ходу. Вот
идет цепочка оленей, издалека в бинокль видны в рсд-
коствольном лиственничнике. Шагают быстро, по-дело-
вому, впечатление — будто надолго устремились куда-
то вдаль. Вдруг передний резко остановился и начал
раскапывать снег передними ногами, каждой поперемен-
но. Остальные в той же быстрой, уверенной манере рас-
сыпались, и сразу то там, то тут засверкали снежные
брызги. Ткнувшись по нескольку раз в свою копанку,
олени снова выстроились цепочкой, хотя пройти им
надо каких-то 50—80 метров. И так весь день с пере-
рывами на отдых. Дикие олени не выбивают таким об-
разом свои пастбища, на пройденном пути всегда оста-
88
ется еще значительный -запасе кормов-. Это одна из жиз-
ненно необходимых приспособлений-повадок дикого зве-
ря, не позволяющая подрывать свою кормовую базу.
Зимой на суточном ходу кабарга срывает или соби-
рает с поверхности снега от 134 до 224 кустиков ли-1
шайника. Это количество поедей, вес же всего съеден-
ного составляет около 140 граммов. Я засомневался, не-
ужели кабарожка так мало съедает за сутки корма?
Надо было как-то проверить это, и я стал взвешивать
содержимое желудка добытых зверьков. Сам анализ это-
го содержимого сразу удивил меня: в желудке помимо
лишайника, который только и ела, по моим представ-
лениям, кабарга, оказались листья трав, кончики побе-
гов пихты, какие-то темненькие крошки-грибы, навер-
ное,— листья багульника, изредка вместе с кончиком
побега. Где она все это насобирала? Ведь я же ходил
по следам не отрываясь! И тогда я стал припоминать,
что в некоторых лунках, разрытых кабаргой, я ничего
не обнаруживал. Никаких следов поеди, а она, оказыва-
ется, ела здесь. Вот где проявилась щепетильность
«высокой персоны», она ела предельно аккуратно. Я стал
брать с собой лупу, и тогда дело пошло лучше. Скажи
кому — не поверят: зверь весом более 10 килограммов
ел, как муха! Содержимого желудка кабарги оказалось
530 граммов в среднем. Воздушно-сухого вещества было
около 80 граммов, остальное — вода. Воду кабарга, как
и другие звери в зимней тайге, получает, поедая снег.
Едят они его и с кормом, и специально. Кабарожка де-
лает это очень аккуратно. Начав тропления суточных
ходов зверька, я видел иногда на снегу узкие, коротень-
кие канавочки. Попозже понял: оттянет нижнюю губку
ложечкой и зачерпнет, очень удобно.
Воды лишайник требует много, влажность его в же-
лудке кабарги составляет 85 процентов против 45 в су-
хую погоду на стволах деревьев. Опытным путем я опре-
делил, что лишайник уснея барбата, помещенный в воду
89
с температурой + 38° С, полностью насыщается ею за
несколько часов и увеличивает свой вес в 3,5 раза.
Изучив суточное потребление кормов кабаргой, за-
пас, доступность и распределение их в лесу, приняв во
внимание кое-какие и другие показатели, я пришел к за-
ключению, что в течение пяти многоснежных месяцев
(декабрь—апрель) на 1000 гектаров соснового леса могут
безбедно прожить 14 кабарожек, пихтового леса — 24,
елово-пихтового — 25 зверьков. На хребтах южной части
Восточной Сибири в отдельных местообитаниях мы отме-
чаем плотность населения кабарги до 60 и более на
1000 гектаров. Это участки, исключительно богатые до-
ступными кормами, до 6 тонн на 1000 гектаров леса.
Но, увы, средняя плотность населения кабарги в наших
лесах не достигает и 10 на 1000 гектаров. Это показа-
тель напряженности условий существования популяции
кабарги. Численность ее постоянно сдерживают хищни-
ки, а сильно выросшую рано или поздно резко снижают
периодически случающиеся эпизоотии. Запас воды не
оказывает влияния на численность таежных обитателей,
тайга — не пустыня, тут вода повсюду. Но пользуется ли
кабарга постоянным местом водопоя? Иногда можно ус-
лышать или даже прочитать, что лось, например, «шел»
или «идет» на водопой к одному и тому же — подразу-
мевается — постоянному месту. Это не совсем верно,
пьют животные когда и где захотят. Козуля и кабарга —
тем вообще росы почти хватает. Но вот сильно заинте-
ресовала меня однажды своеобразная тропинка кабарги.
На одном из маленьких притоков саянской речки
Ужур есть несколько водопадов. Вода падает в глубо-
кие— 10—15 метров — каменистые чаши с крутыми, поч-
ти отвесными стенками. Спускаться туда не просто.
Поперечник воронок достигает 20 метров, вода уходит
в расселины каменистого ложа и появляется ниже по
распадку. В одну из таких воронок серпантинчиком
спускается довольно торная тропинка кабарги. Что ей
там делать? Голые камни да и все. Да еще грохот не-
умолчный. Полез туда и я. У основания водопадика ле-
жит огромный плоский камень, в нем с дальнего от па-
дающей воды края углубление, полное стоячей, чудесно
прозрачной влаги. Она налетела сюда брызгами, когда
воды в водопаде было больше, в летний паводок, ну и от
дождя тоже. Вот эту-то воду пить и приходит сюда ка-
барожка, ну невысокая ли «персона»! Я, конечно, тоже
попробовал. Что-то в ней ощущалось особенное, и, помню,
она была совершенно безвкусная и чуть пахла прелым
листом — несколько их, видно, с прошлой осени лежало
на дне каменной чаши.
Чтобы закончить рассказ о питании кабарги, я дол-
жен сказать об отношении олешка к солонцам. Изюбры,
лоси, козули очень им привержены и в течение всего
года приходят погрызть соленой земли. Весной и осе-
нью — особенно. Раньше считалось, что копытным про-
сто нужна соль. Теперь очень интересными работами
исследователя из Владивостока А. М. Паничева доказа-
но, что дело намного сложнее. Съеденная глина, насы-
щенная солями натрия, калия и другими из природного
солонца (есть еще искусственные, их устраивают для
копытных специально), который звери посещают с боль-
шой охотой, проходя по пищеварительному тракту, уби-
вает и забирает (адсорбирует) болезнетворные микробы,
газы, ядовитые отходы обмена веществ и восста-
навливает ионное равновесие внутренней среды орга-
низма.
Кремний, в доступной для усвоения организмом
форме, в солонцовом грунте обладает сильными биоак-
тивными свойствами, кроме того — и лечебными качест-
вами. Поедание копытными высококремнистых глин спо-
собствует росту рогов и шерсти. А едят олени такой
глины много, весной за один раз взрослый изюбр Съедает
4—5 килограммов. Интересно, что все естественные зве-
ровые солонцы на Сихотэ-Алине, где работал А. М. Па-
91
ничев, приурочены к крупным разломам в земной коре,
по которым выходят на поверхность минерализованные
воды,— их олени пьют также с большой охотой. Вспоми-
ная места выхода природных солонцов у пас в Восточ-
ной Сибири, я подозреваю, что и они располагаются в
таких же геоморфологических структурах.
Отношение кабарги к солонцам полностью не выяс-
нено: кто говорит, что приходит, кто — нет. Некоторые
исследователи и охотники кабаргу на солонцах видели,
но чтобы она ела грунт, не утверждают. Я много ночей
ежегодно провожу на солонцах в разных районах При-
байкалья. Сидеть надо обязательно одному. Это интерес-
нейшее дело, сколько неожиданных наблюдений в жизни
животных бывает сделано! В этих многочасовых бдениях
порою в абсолютной тишине ночи есть что-то очень важ-
ное для души: ощущение таинственной слитности с при-
родой, волнующего единения с этим тихим, прерывистым
журчанием ручейка, темным силуэтом гор на фоне за-
лепленного звездами неба, в окружении загадочно мол-
чащих кустов и деревьев, которые в течение ночи все
меняют свои формы. С вечера в десятке метров от тебя,
лежащего за валежиной, стоит плотный куст жимолости.
Но все более и более темнея, куст превращается в еле
различимое пятно. Он то отдаляется, то через час оказы-
вается совсем рядом замершим каким-то зверем, насто-
роженно рассматривающим тебя. То «шевелиться» нач-
нет в полном безветрии! Жаль, записать ничего нельзя.
Утром яркое солнце освобождает душу от ночных наваж-
дений и мало что вспоминается. Слышишь только шо-
рохи, трески, ночные голоса, вспоминается звездное не-
бо да журчание воды, а что думалось, переживалось —
остается в той таинственной тишине.
Да, кабарга приходит на солонцы, я видел, и один
раз как будто бы даже ела землю. Но я думаю, что на
изюбриных солонцах кабарга чаще появляется случай-
но. Проходя по всевозможным гребням и вершинам мыс-
92
ков, на склонах и вершинах которых, как правило, и рас-
полагаются солонцы, она выходит на них «без задней
мысли». Пытаясь выяснить причастность кабарги к со-
лонцам, я подходил и с другой стороны. Как известно,
изюбр или козуля, побывав на солонце, «орешки» свои
оставляет порою сплошь состоящими из глины. Такие
я и искал в местообитаниях кабарги. Благодаря одной
удивительной особенности мускусного оленя дело это
было не сложное. А особенность в том, что кабарга
«орешки» оставляет по многу раз в одном месте. Охотни-
ки это дело назвали напрямую — уборной. Орешки, помет
кабарги — это симпатичные, почти круглые зеленоватые,
а чаще черные глянцевитые шарики, черника рассыпан-
ная. Их может быть три—пять и много больше (до 500
штук), оставленных плотной кучкой. Уборных у одной
кабарги несколько, и все они расположены на крошеч-
ных чистых площадках, хорошо утоптанных. Площадки
зачастую располагаются прямо на кабарожьих тропинках.
Главное требование — уборная должна быть на чистом,
ровном месте, обычно с хорошим обзором. И сами-то по
себе эти санитария и гигиена удивительны, по очепь
удивило меня однажды и другое. Было это в самом на-
чале моих троплений суточных следов кабарги, на Вос-
точном Саяне. Я сейчас уже не помню, кто это был —
самец-струйничок или самочка. Олешек пасся на сильно
заснеженном пологом склоне в редкостойном лесу.
По следам отчетливо видно, что спокойный ход кабарож-
ка резко прервала, остановилась, постояла. Затем, повер-
нувшись на 90 градусов, сделала 3—4 прыжка. На свежем
снегу осталось несколько черненьких визиток. Своим
же следом кабарга вернулась на прежний путь и пошла
дальше, собирая корм. Я подошел поближе. Сквозь
тоненький слой свежего снега под повой кучкой про-
сматривались старые орешки. Я стал осторожно разры-
вать снег лыжной палкой. Да, свежий помет лежал точ-
но над оставленным несколько дней назад. Ну-ка, а?..
93
Ну-ка, а под тем, старым? Так и есть, и под ним, и под
следующим слоем снега откапывались оставленные даже,
наверное, с месяц назад орешки!
Высота снега здесь была около 60 сантиметров.
Я снял лыжи, одной из них сделал по краю уборной раз-
рез снега и отбросил его до земли. И взору моему пред-
стала полная картина. Кабарожка приходила сюда с са-
мого лета! Это надо же помнить, ведь никаких же ори-
ентиров нет, да и снега, бывает, за какую ночь с пол-
метра ахнет! И ведь приходит же сюда далеко не каж-
дый день, а раз в десяток — у нее па обитаемом участке
несколько уборных.
Как мало мы знаем о жизни животных! Для нас —
полная темнота, для них — проще простого. Для них лес
полон четких и ясных знаков, ориентиров, они все друг
о друге — близкие соседи — знают, а уж не найти свою
уборную?! Последующими наблюдениями я определил,
что точное местонахождение уборной кабарга узнает с
расстояния до 10 метров. Бывает, олешек сворачивает
к ней по надобности, даже удирая от мелькнувшего вда-
ли преследователя. Только в этом случае там остается
всего 2—3 «чернички». Создается впечатление, что это
сделано с другой целью — знак оставить, метку: «Я была
тут сего числа».
Пришло мне в голову поставить однажды некий
опыт. Такую — многослойную — уборную я раскопал,
орешки вместе со снегом отнес в сторону метров на 15
и построил там, на мой взгляд, очень хорошую уборную
для кабарги. Через несколько дней олешек посетил ме-
сто бывшей уборной, точно там же оставил орешки, а в
сторону вновь построенной уборной даже не посмотрел.
Это значит, что место для уборной отвечает конкретным,
строгим требованиям. Моя нелепая постройка — кучка
снега —не вписалась в стройную систему жизнедеятель-
ности кабарги.
Интересно было также выяснить — уборная едино-
М
личного пользования или можно приходить и соседям.
Однажды подвернулся такой случай: в одной уборенке
лежали две кучки явно разных по размерам орешков.
Одна была оставлена 20, вторая 22 февраля. Оказалось,
что они отличаются средними размерами длины и по-
перечника орешков. Разница же в весе 100 орешков бы-
ла 7 граммов. Ясно, что побывали здесь две кабарожки.
И, таким образом, думается мне, что уборные кабарги,
как и их отстой на скалах, — места принадлежащие мно-
гим, это узлы социальной коммуникации, информативно
связывающие всю популяцию отдельно живущих осо-
бей.
Скопления экскрементов на ограниченных участках
находят у джейранов, у некоторых горных антилоп, у
сайгаков, у ряда видов африканских антилоп. Однако,
по предположению старого зоолога В. М. Антипина,
уборные джейрана, например, это простое, случайное
скопление экскрементов в местах частого посещения
животных, кроме того, в кучки их сносят талые и дож-
девые воды.
О размножении мускусного
оленя
О размножении кабарги писали многие исследовате-
ли, есть публикации почти из всех регионов ее обшир-
ного ареала.
Хрустальное свое время празднуют зти милые жи-
вотные не яркой, солнечной весной, не теплым летом и
не золотой осенью. На Алтае гон проходит в ноябре,
на Восточном Саяне, Хамар-Дабане, Икатском и Баргу-
зинском хребтах — в конце ноября и декабре, а в Яку-
тии он захватывает и январь. Противоречивы све-
95
дения с Дальнего Востока, одни исследователи отмечали
его в октябре, другие — в ноябре и даже в январе-
феврале.
Перед наступлением времени гона кабарожки объеди-
няются в группы. На Алтае видели до семи кабарожек
сразу, что немыслимо в любое другое время в экологии этих
одиночно живущих зверей. Есть указания на то, что у
кабарожек бывают гаремы. Я ни групп, ни гаремов ни-
где не видел, всегда наблюдал лишь двух олешков в пе-
риод гопа. Это были либо самки и самец, либо два враж-
довавших самца.
Драку двух таких противников по следам восстановил
я однажды довольно подробно. 6 декабря на Доропго
день был ветреный. Доронг — это горно-таежное озеро
на притоке Витима, я о нем уже говорил. Но утром я
еще не знал о непогоде и собрался в маршрут. Рассвета-
ло. Вершины гольцов правого борта Доронга перед гла-
зами, я прошел уже около двух километров. Вдруг они —
эти вершины — закурились как вулканы. С их северной
стороны над ярко-белой линией горизонта появилась и
стала быстро расти темная, лохматая полоса с рваными
краями. Она выметнулась почти черным дымом лесного
пожара и закрыла белую вершину гольца. Туча, чуть
спустившись по склону, поползла дальше, затем оторва-
лась от него и направилась к другой вершине, лежащей
ниже и ближе ко мне. Это неслась дикая пурга, она сры-
вала с гольцов вместе со снегом и пыль, и темный песок,
отчего приняла столь грозный вид дыма лесного пожа-
ра. Вскоре вся корона Доронга оказалась закрытой ту-
чами. Там свирепствовал ветер, прилетевший с севера.
Не успел я пройти открытую долину Ушмукана, как ус-
лышал за спиной низкий шум леса. Ветер хлестнул по
вершинам, куда я направлялся с намерением следить
кабаргу. Этот рев сопровождал меня весь день, деревья
качались и скрипели, визжали, стонали, охали, пели.
Это были те могучие лиственницы, которые вчера стояли
96
неподвижно, молчаливо, как колонны, и казалось — нет
в природе сил оживить их.
Спасаясь от ветра, я пошел теневым склоном и при-
глядывался к следам. Я был уверен, что кабарожки за-
бились в чащи, чтобы переждать непогоду. Однако за-
метил только, что олешки спустились ниже в крутые,
заросшие чащей распадки, но активность не утратили.
Было уже часов 15. Вдруг вижу на снегу бестолково
набитые следы, возня какая-то. А вот клочья кабарожьей
шерсти и даже капельки крови. Но следы вокруг только
кабарожьи. Значит, драка самцов, не остановила их
даже эта дикая непогодища! Отсюда один олешек пошел,
едва-едва переступая, почти не поднимая ног. Он был
сильно ранен, капала кровь. Через 15 метров лег. Лежал
долго, на лежке много крови, она текла из левого бока
ближе к спине. Через пару часов олешек встал и мед-
ленно, но уже увереннее двинулся дальше, даже начал
кормиться. Крови не было. Но метров через 30 он снова
лег, и снова было немного крови. Здесь лежал меньше,
вскоре встал и пошел, его след затерялся в многосле-
дице. Довольно серьезно поранил его соперник своими
тоненькими сабельками-клыками.
Зародышек у кабарожки развивается без задержки,
так называемой латентной стадии, беременность длится
около 195 дней. Рождаются кабаржата в конце мая —
июне и даже в июле. Исследователь О. В. Егоров, рабо-
тавший в Якутии, установил, что по числу зародышей
па одну самку плодовитость кабарожек весной составляет
1,7, а осенью их уже 1,4, гибнет, значит, некоторое ко-
личество детенышей за полтора-два месяца. Ученый при-
шел к заключению, что среднюю плодовитость кабарги
составляет около 1,6 телят на одну самку, иначе говоря,
скажем, 10 самок приносят 16 телят. Значит, многие
кабарожки в популяции рождают двойню.
Другой исследователь, В. И. Приходько, работавший
на Сихотэ-Алине, выяснил, что половой зрелости самки
07
кабарги достигают к 8—9 месяцам жизни, а самцы — че-
рез 10—18 месяцев. Но обычно кабарожки-самки участ-
вуют в размножении с двухлетнего возраста, а самцы —
только через 3 года. Раньше до участия в размножении
их не допускают зрелые самцы. Как — я только что рас-
сказал об этом случае-примере.
Все лето, да, собственно, июль и август кабаржонок
живет с матерью, но ходят вместе они мало, он часто
и надолго затаивается, а мать приходит по нескольку
раз в день накормить его молоком. Уже в сентябре ка-
баржонок начинает самостоятельную жизнь, но, по-види-
мому, участок занимает по соседству с материнским, по-
скольку, как я подозреваю, вплоть до декабря она под-
кармливает его молоком. Во всяком случае, мне прихо-
дилось добывать 5 декабря кабаргу, у которой в вымени
было молоко. На Сихотэ-Алине кабаржата покидают мать
через 8 и даже 12 месяцев (В. И. Приходько). В. А. Зай-
цев и В. К. Зайцева, тоже на Сихотэ-Алине, получили
интересный материал о темпах роста клыков у кабар-
ги. Они установили, что у прошлогодка (в феврале) клык
еще не показался, он скрыт верхней губой и до года его
не видно. В возрасте до двух лет клыки уже вырастают
на 3,5 сантиметров, до трех лет — на 5 сантиметров,
а далее, с возрастом, клыки достигают 7—8 сантимет-
ров. Живут кабарожки, вероятно, пе более 10—12 лет,
и то не все, у них много врагов. Профессор С. А. Север-
цов предполагает даже, что кабарга может жить до 25 лет.
В районах очень высокой плотности населения ка-
барги темпы рождаемости замедленны, воспроизводство
слабое. Такой популяции угрожает п массовая гибель от
заразных болезней. Так, в период моей работы на До-
ронге, где тогда была плотность не менее 30—40 каба-
рожек на 1000 гектаров тайги, воспроизводство было
сильно замедлено, рожала лишь половина самок популя-
ции, остальные в размножении не участвовали. А через
12 лет там случился массовый падеж кабарги.
98
Враги, болезни, конкуренты
и паразиты кабарги
До 20—25 лет в природе дожить кабарга, конечпо, пе
может. Зверь маленький, и у него много врагов. Каж-
дый хищник при случае готов поживиться кабаргой, а
некоторые охотятся на нее специально. На некоторых
территориях ареала они живут в основном за счет ка-
барги. Этих хищников я могу перечислить всех: рысь,
волк, росомаха, медведь, соболь, лисица, беркут, филип.
На Алтае в этот список попал даже колонок, на Сихотэ-
Алине — харза и тигр, а у нас в Западном Прибай-
калье — еще и большой подорлик. На притоках Енисея, в
заповеднике «Столбы», шерсть кабарги находили в по-
мете барсука и выдры. Хищные птицы наносят кабар-
жиному роду ущерб, конечно, незначительный, самих-то
их осталось мало. Главные враги — рысь, волк, росомаха,
они способны серьезно сдерживать рост численности мус-
кусного оленя в отдельных регионах. Так было, напри-
мер, па Алтае где-то в тридцатые годы, когда в одном
многоснежном районе росомахи уничтожили всех каба-
рожек. Надо все же отметить, что в разных регионах
главная роль в качестве врага кабарги принадлежит раз-
ным хищникам. Так, на Дальнем Востоке, в Приморье,
долгое время эта роль принадлежит харзе, специально и
часто успешно преследующей кабаргу.
У В. К. Арсеньева, в его знаменитых книгах, опи-
сывающих путешествия по Сихотэ-Алиню, рассказан слу-
чай охоты харзы на кабаргу. Бедный олешек заскочил в
бурный, но мелкий поток и стоит там, а по берегу ме-
чутся несколько яростно возбужденных харз (это круп-
ная, эндемичная куница). Они то и дело бросаются в во-
ду, чтобы схватить добычу, но быстрый поток отбрасы-
99
вает их, поскольку дна своими короткими ногами харзы
не достают. Им не хватает смекалки заскочить выше
по течению.
Там же, в Приморье и Хабаровском крае, кабарга
часто попадает в зубы соболю. Хищник пользуется плот-
ным высоким снегом, неотступно преследует кабарожку
и рано или поздно убивает ее. Подробно проследил и
описал такую охоту соболя охотовед В. А. Москов, он
прислал мне и фотографии добытчика. Чтобы у нас в За-
падном Прибайкалье соболь убил кабаргу — я не видел
сам, не слышал и от других.
У каждого хищника свои приемы охоты на кабаргу, в
различных районах роль их во влиянии на численность
олешка различна. Но специализированным, главным вра-
гом почти во всем ареале мускусного оленя является
рысь. Эта мягкая, бесшумная ночная тень способна под-
бираться к отдыхающей или даже кормящейся кабарге
на два-три прыжка. Они молниеносны. Мгновенны и при-
емы умерщвления. Кабарга гибнет, как от удара электри-
ческим током: на снегу никаких следов борьбы.
На научном стационаре нашего института «Синяя до-
лина» есть и рысь, и кабарга. Я давно собирался на-
чать исследования на следах рыси, оценить ее роль как
врага кабарги в этих лесах. И случай начать работу
представился. Ночью упал снежок, под утро прояснило
и повисла яркая луна: ее хорошо видно даже сквозь
стенки моей палатки, если погасить свечу. В такую по-
году — при хорошем морозе — дикие животные очень ак-
тивны. Один из верхних притоков главной речки Синей
долины — ключ Шаповалова — в рассветной белесой ти-
шине кажется издали неясной прорезью в темном мас-
сиве леса. Туда я и держу путь по широкой ерпиковой
долине Тышея. Короткий, молчаливый ключ этот, не
имевший ранее имени, назвал я в память о своем друге.
Это он, лесничий местного лесничества Николай Шапо-
валов, показал мне эти места и много помогал в иссле-
100
дованиях. На гривах по долине ключа постоянно живут
каб'арожки, на следах которых часто можно увидеть от-
печатки круглой, мягкой лапы с втянутыми сильными
когтями.
Здоровенный кот сегодня на рассвете часа три назад
тихо шел по склону. Снег не высокий, и рысь четко ста-
вила лапы, не оставляя волока. Рыси вообще ходят
очень аккуратно и не любят высоких снегов. Кот на-
правляется к вершине гривы, где в густом ельнике каба-
рожки всегда охотно кормятся. Вспоминаю, что где-то
здесь еще в конце октября я прожил двое суток, ночуя
на огромном разрытом медведем муравейнике. Кругом
было сыро, шли дожди со снегом, и только эта площадка,
приподнятая на полметра, могла быть моим убежищем.
II помою, что на ночевке оставил пустую банку из-под
паштета. Она была с ярко-зеленой этикеткой, и для
ориентира я надел ее на сучок.
Странную эту вещь кот увидел издалека. Он озада-
ченно остановился, какое-то время постоял и осторожно
пошел прямо к ней. В трех метрах рысь поставила пе-
редние ноги па валежину и долго рассматривала необыч-
ную вещь. Затем уверенно прыжком подскочила и тща-
тельно обнюхала. Любопытный Василий, подумал я, по-
ходить за таким — сплошное удовольствие. Вскоре рысь
пошла каким-то необычным манером — лапы еле отры-
вались от снега, брюхо кое-где его задевало. Она не-
сколько раз ложилась. Вот перед ней невысокая валежи-
на. Отсюда рысь сделала такой резкий прыжок, что снеж-
ная пыль с лежки вслед за ней перелетела за валежину.
На снегу здесь лежала шерсть кабарги, кости и кое-что
из внутренностей. Рысь съела молодую кабарожку почти
всю. Она схватила олешка прямо на лежке, заметив мет-
ров с 20, подкралась, прикрываясь валежиной. Кабарга
не могла ее увидеть.
Лисицы в местообитаниях кабарги живут не всюду,
но на малоснежных склонах долин рек они встреча-
101
ются. Для охоты на кабаргу лисицы, как и волки, объеди-
няются в группы. Я несколько раз наблюдал по следам,
как три лисицы выгоняли кабаргу на прибрежный лед
Байкала. При этом одна-две лисицы отрезали кабарге
путь выше по склону (там отстой), а третья мчалась
прямо за ней. Жертве один путь — па скользкий лед.
Волки, особенно если в стае их много и не очень
голодные, кабаргу игнорируют, но 2—3 в стае охотно
промышляют, даже специализируются на такой добыче.
Мои старые друзья Л. В. Мончинский и А. П. Коровин,
большие любители побродить по тайге, умеющие многое
в ней видеть, рассказывали, что в устьях некоторых при-
токов Иркута — Бурлика, Зазары и Глубокой — волки
постоянно добывают зимой кабаргу. Они даже подсчита-
ли, что на 10 километров долины ключа можно найти
остатки четырех съеденных волками кабарожек.
Медведь почти не убивает кабарожек. Ему, за ис-
ключением редкостных случаев, достаются только де-
теныши. Маленький кабаржонок, если долго нет матери,
начинает громко, жалобно кричать. И не напрасно мать
или любая находящаяся поблизости кабарга (даже са-
мец!) немедленно мчатся к нему «заткнуть рот». Потому
что не только они, услышав этот плач, прибегут,— могут
направиться сюда и медведь, и волк. В Тофаларии, в бас-
сейне верхнего течения Лены и кое-где еще, браконьеры
умеют пищиком имитировать плач кабаржонка. Прибе-
жавшую кабаргу можно убить чуть ли не палкой.
Но бывали случаи, вместо ожидаемой кабарожки жало-
вал сюда «хозяин» с самыми конкретными намерениями!
Кстати, факт, что на крик кабаржонка прибегает
:-амец,— очень интересная черта экологии этих живот-
ых. Не участвует ли и самец каким-нибудь образом в
воспитании» молодняка? Это непонятно, ведь кабарги
ведут одиночный образ жизни.
Несколько слов о нападениях на кабаргу пернатых
хищников. Нападения их на кабарожек летом — редкость
102
исключительная, но зимующие не упустят случая завла-
деть столь крупной добычей. У нас, в Западном Прибай-
калье, кроме величайшей редкости — беркута, зимуют
большой подорлик и, конечно, филин. Хотя филинов
вообще всегда и везде мало, птицы эти регулярно и ус-
пешно охотятся на кабарожек. Нападают они обычно на
молодых животных, пуская в ход свои смертоносные
когти.
Вечерело. Горы подернулись легкой синевой, и она
быстро темнела. Распадок напротив, за рекой, густо по-
синел, и скалистый гребень ломаной линией лег на дале-
кий горизонт, подсвеченный только что опустившимся
солнцем. Там, в этих скалах, жил крупный филин, кото-
рый как раз в эту предсумеречную пору вылетал на
охоту. Его убежище я нашел случайно, это была узкая
щель в скале почти у ее подножия. Я шел вдоль скалы
и, чуть оступившись, чтобы не упасть, прислонился к
камню спиной. Камень оброс лишайником. Сухой или
замерзший, он сильно шуршит, стоит задеть его хотя бы
рукавом куртки. Филин, сидевший в расселине как раз
у меня над головой, с шумом вылетел оттуда и, расплас-
тав широкие, почти белые крылья, скрылся среди деревь-
ев. Залезть и обследовать убежище было невозможно, но
по чуть затертому краю камня было видно, что птица
освоила убежище давно и бывает здесь часто.
В этот вечер филин выбрался на край своего убежи-
ща и, высунув голову, стал осматривать лежащее перед
ним пространство. Все знают, как комично это делать
умеют совы: кажется, что голова у них на резинке, она
может поворачиваться едва ли пе на все 360 градусов!
Именно так осматривал сейчас свои владения старый
разбойник.
Как раз напротив, за рекой, на склоне в редкостойном
лиственничнике, что-то шевелится, какое-то темное пят-
нышко. Филин узнал кабаргу, таких он уже ловил, и
не раз. Надо только необнаруженным приблизиться и
103
лучше всего, поймав момент, когда кабарга выйдет па
относительно открытое место, налететь сверху, сзади.
Так он и сделал. Кабарожка — самка, прошлого док, рва-
нулась прыжками, но сделала их всего 4—5, прошла ша-
гом несколько метров, упала. В спину и шею вонзились
громадные, острые ножи, враг сильными крыльями хва-
тался за снег — тормозил, пытался свалить. Все было кон-
чено за несколько минут, наверное, не более двух-
трех.
Однажды зимним полднем на одном из притоков Ир-
кута шел я вдоль густой чащи из молодых сосен. Вдруг в
этой чаще поднялся страшный шум, треск: что-то боль-
шое и тяжелое яростно ломилось почти прямо вверх.
Когда птица, продравшись сквозь плотные кроны де-
ревьев, поднялась выше, я узнал большого подорлика.
Так просто в столь необычной ситуации хищник оказать-
ся не мог, и я полез в чащу. Там лежали останки кабар-
ги, но погибла она несколько дней назад, и я не уверен,
что убил ее подорлик. Известно, что он большой люби-
тель подбирать остатки с чьего-нибудь стола, волков, на-
пример.
Кабарожке, как и всякому лесному оленю, сильно
досаждает гнус, мошкара главным образом. Но еще с
апреля на ней паразитируют иксодовые клещи, обычны
клещи и из других семейств (тромбидиидэ, триходектес),
а также блохи, власоеды, пухоеды, муха оленья крово-
соска и др. Но самое, наверное, тяжкое наказание — это
личинки подкожного овода и лесные клещи. Под кожей
одного самца кабарги насчитал я однажды 231 личинку!
Бедный олешек, кожа его была дырявая, как решето для
просеивания кедрового ореха. А с апреля по июнь на
иной кабарожке иксодовых, напившихся клещей столько,
что паразиты висят на ушах, как виноградные грозди.
Довольно полно изучены внутренние паразиты — гель-
минты, это трематоды, цестоды, нематоды. Н. С. Наза-
рова, известный знаток гельминтофауны животных СССР,
104
изучая паразитов у добытых мною в Тофаларии кабаро-
жек, открыла даже новый вид нового рода и назвала его
армокапилларией мошифери (мошус — кабарга по ла-
тыни). Всего на кабарге паразитирует 21 вид, 13 из ко-
торых — внутренние паразиты видовой специфики, то
есть живут только у кабарожки.
В период массового размножения паразитов, что слу-
чается при отчего-либо неблагоприятных природных ус-
ловиях для кабарги, происходит падеж животных, но в
обычные годы паразиты эти воздействие оказывают
внешне мало заметное.
На условия существования оседло живущего зверя
большое отрицательное влияние могут оказывать кон-
курентные взаимоотношения с другими животными.
Но кабарга и здесь поставила себя в особые условия.
Как мы знаем, главный корм мускусного оленя — лишай-
ники. Кроме кабарги ими питаются северные олени,
изюбры, лоси, но при этом — типичные местообитания
всех этих оленей с кабарожьими далеко не везде сопри-
касаются, и кормовое соперничество несущественно. Бо-
лее того, присутствие лося или изюбра на обитаемом ка-
баргой участке даже облегчает олешку существование.
Лишайник с дерева они обычно берут выше доступной
для кабарги зоны и только там, где его много. При этом,
особенно если кормится самец изюбра или лося, он ло-
мает сучья, обросшие лишайником. Они падают, оказы-
ваясь доступными и для кабарги. Та моментально сооб-
ражает— вот удача!—и пользуется дармовщинкой. Не
всегда подождав даже, когда следы старшего брата на
снегу замерзнут — станут выдерживать ее тяжесть,— ка-
барга отправляется подбирать остатки. На Алтае, где
медведи чаще, чем у нас в Прибайкалье, лазят осенью
на кедры за шишками, они тоже обламывают для кабарги
обросшие лишайником ветви; эти-то уж вовсе бескорыст-
но. Я заметил, кабарга специально идет на звук упавше-
го дерева, она резонно рассчитывает найти там лишай-
105
ник. Познавая все эти тонкости в поведении и экологии
кабарги, не раз я ловил себя на том, что проникаюсь все
большим интересом, уважением и любовью к маленькому
этому оленю, бесстрашно и успешно, в одиночку, ведуще-
му борьбу за существование там, в горах, в суровых ус-
ловиях зимней тайги. Ее преследуют и подстерегают мно-
гочисленные враги, мало наземных, еще и пернатые, до-
кучают бесчисленные паразиты, высокие снега закры-
вают ей корма, суровые морозы стремятся застудить ее
маленькое тело, но она, находя и используя малейшую
возможность облегчить свою долю, живет! Я думал: мно-
го в тайге нашей разного зверя, вон как горные склоны,
бывает, следами расписаны, но убери отсюда этого ма-
ленького оленя, и лишатся они чего-то очень важного, я
бы сказал — эмблемы своеобразия сибирской тайги. Уди-
вительно, что кабарга не попала до сих пор в поле на-
шего зрения, почти ничего о ней не написано, не видно
ее даже ни на одной марке, а ведь она достойна и герба
большого сибирского города! Так — увы — бывает и у
людей: живет рядом интереснейший человек необычной,
героической, загадочной судьбы, достойный особого ува-
жения, почета и известности. Но он скромен, а мы слепы,
не видим этого. Теряем что-то ценное для себя.
И при всем этом я как охотовед покривил бы душой,
оказался ханжой, не сказав о том, что кабарга — отлич-
ный объект спортивной охоты, даже — наилучший! При
этом я имею в виду не «отстрел», а именно охоту, кото-
рая, как понимали ее наши старики охотники, складыва-
ется из умения одеться должным образом, выбрать по-
году, пешком в одиночку пойти из зимовья в горы, найти
след, полностью в нем разобраться, терпеливо, грамотно
выследить зверя и наконец произвести мгновенный выст-
рел по стремительно — на секунду — мелькнувшей в ча-
ще кабарге. Это охота! Только такая воспитывала лучших
снайперов и разведчиков.
Читателя, который, возможно, проникся к кабарге
106
добрыми чувствами, эти мои строки могут обескуражить,
породить к автору неприязнь. Но я должен сказать, что
охотничьи звери — это законный ресурс охотничьего хо-
зяйства, и он должен служить человеку. Что — им мы
должны кормить волка, рысь, росомаху? Конечно, и их —
тоже, все имеют право жить, но хищников — волка преж-
де всего — должно быть в природе меньше, а голодным
он не останется.
Кроме того, доказано, что для создания условий рас-
ширенного воспроизводства необходимы промысел, охота,
но опирающиеся на четкое научное обоснование. Стро-
гое нормирование изъятия, как говорят охотоведы, спо-
собствует росту воспроизводственного потенциала попу-
ляции — она стремится восполнить потери. Разумеется,
все должно иметь точную меру.
Добыча кабарги дает лучший вид натурального мус-
куса, от одного животного можно получить до 8 кило-
граммов мяса, до 20 квадратных дециметров кожи.
Профессор В. Ч. Дорогостайский в 1925 году писал,
что в Прибайкалье (он имел в виду всю округу Байкала)
за год добывают около 3500 «голов», за мешочек «струи»
платят охотнику 5—6 рублей, за фунт мяса (400 грам-
мов) — 10 копеек. Сырая шкурка стоила до 60 копеек.
Это была ценная добыча.
Современный план добычи кабарги за охотничий сезон
в Восточной Сибири (Иркутская и Читинская области,
Бурятия), составляя около 3000 животных, выполняется
в среднем на 60 процентов.
Как охраняют кабаргу
Некоторых читателей я, наверное, слегка удивлю, если
скажу, что наилучшей формой охраны диких животных,
конечно и кабарги в том числе, является промысел, но
107
организованный на строгих научных рекомендациях. Этот
вывод, лишь на поверхностный взгляд кажущийся пара-
доксом, прочно утвердился в охотоведении. Охота с уче-
том количественных показателей запаса животных, при-
роста, воспроизводства в популяции, норм и приемов так
называемого изъятия, роли хищников, естественного от-
хода (смертности) способствует росту численности жи-
вотных. Это и есть «расширенное воспроизводство» по
зоотехнической терминологии. В последние годы практи-
ческое охотоведение уверенно выходит на этот путь.
У нас в Иркутске такие исследования мы закончили в
1985 году, и некоторые разработки давно внедряются. Од-
нако и здесь кабарга не блеснула популярностью, ей как
«не основному» промысловому животному внимания бы-
ло уделено меньше. Но я надеюсь, что придет энергич-
ный, молодой — кабарга очень трудный объект для ис-
следования,— грамотный биолог, который продолжит изу-
чение мускусного оленя как объекта промысла и охоты.
Говоря об абсолютной охране, надо вспомнить о за-
поведниках, заказниках, о Байкальском национальном
парке. Заповедников в Прибайкалье (в географическом
смысле — вокруг Байкала) — четыре, если считать и Ви-
тимский. Кабарга водится во всех, в том числе и на особо
охраняемых участках Национального парка.
Заказников в Восточной Сибири около 40. В отличие
от заповедников, в них допускается ограниченная хо-
зяйственная деятельность, но охоты в большинстве их
нет и животные неприкосновенны.
Несомненно, что главная форма охраны кабарги, как
и любого другого животного, ресурса природы,— в нас,
в людях. В нашем понимании, что все живое — составная
часть биосферы, что ресурс этот не бесконечен, его и
наше благополучие взаимосвязаны и постоянно пользо-
ваться им можно только зная меру, используя научно
обоснованные подходы. Человек как разумное, потому —
гуманное существо должен, кроме того, и попросту жа-
108
леть живое свое окружение на планете. Оно слабее нас
и имеет меньше возможностей противостоять стихии, не-
благоприятным изменениям на земле, которые приносит
главным образом человеческая деятельность.
Закончив книгу, я мысленно пробегаю сейчас все,
что рассказал о кабарге. Я очень надеюсь, что у читателя
возникла симпатия к этому милому олешку. Тогда мож-
но было бы считать, что задачу свою автор выполнил. Чув-
ство расположения, не говоря уж об уважении и любви к
животному,— самая надежная охранная его грамота.
СОДЕРЖАНИЕ
Кабарга — мускусный олень..............3
История вида...........................7
Продолжение знакомства с мускусным оленем.
Одежка, окраска шубки..................13
Где кабарга живет?.....................23
Сколько в тайге кабарожек, как и зачем их
считают .....................................45
Индивидуальный участок и суточный ход кабар-
ги ..........................................50
Суточная активность, черты поведения и следо-
вая деятельность мускусного оленя	....	60
Об органах чувств и некоторых повадках .	.	63
Жизнь в снегах.........................70
Чем и как питается мускусный олень? ...	82
О размножении мускусного оленя	....	95
Враги, болезни, конкуренты и паразиты кабар-
ги ..........................................99
Как охраняют кабаргу..................107
Семен Климович Устинов
ЗАГАДОЧНЫЕ
ТРОПЫ
КАБАРГИ
На вклейке — фотографии С. Устинова,
В. Брянского, Маслова
Редактор Л. В. Иоффе
Художник В. А. Лужков
Художественный редактор А. Г. Маклыгин
Технический редактор Т. Н. Тихомирова
Корректор Г. А. Грушковская
ИБ 1426
Сдано в набор 18.08.88. Подписано в печать 17.11.88.
НЕ 08539. Формат 70X108732. Бумага тип. № 1. Гар-
нитура обыкновенная новая. Печать высокая. Усл.
неч. л. 5,25 с вкл. Усл. кр.-отт. 5,47. Уч.~изд. л. 5,32
с вкл. Тираж 50 000. Заказ 1785. Изд. № 6246.
Цепа 30 к.
Восточно-Сибирское книжное издательство Государ-
ственного комитета РСФСР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли.
664000, Иркутск, ул. Марата, 31.
Тинография издательства «Восточно-Сибирская правда»
664009, Иркутск, ул. Советская, 109.
Устинов С. К.
У80	Загадочные тропы кабарги. Иркутск: Восточно-
Сибирское книжное издательство, 1989.— 112 с.,
вклейка.
30 к.
Вторая кнпга цикла «Животный мир Прибайкалья».
Рассказ ученого-биолога об одном из обитателей сибир-
ской тайги — кабарге. Располагая редкими наблюдениями,
автор описывает условия жизни зверя, говорит о его по-
вадках, ставит проблему охраны.
1502010500—6
У	М141(03)— 89
77-89
596.5