Author: Журавлев А.П. Павлюк Н.А.
Tags: прикладное языкознание вычислительная (автоматическая) лингвистика лингвистика языки информационные технологии
ISBN: 5-09-001098-6
Year: 1989
Text
Я.П.ЖУРАВЛЕВ
Н.А.ПЯВЛЮК
зык
[П
IL I КОМПЬЮТЕР
-
МИГНУЛИ
Д.П.ЖУРДВЛЕВ
Н.А.ПЙВЛЮК
ЯЗЫКИ
КОМПЬЮТЕР
КНИГА ДЛЯ УЧАЩИХСЯ
СТАРШИХ КЛАССОВ
СРЕДНЕЙ школы
Москва «Просвещение» 1989
Scan AAW
I*
ББК 81.1
Ж91
Рецензенты: доктор филологических наук,
профессор Университета дружбы народов им. П. Лумумбы
Л. А. Новиков,
учитель-методист, младший научный сотрудник лаборатории
обучения программированию и ЭВМ НИИ школ Министерства
народного образования РСФСР Г. Г. Стебенева
Журавлев А. П., Павлюк Н. А.
Ж91 Язык и компьютер: Кн. для учащихся ст. классов сред,
шк.— М.: Просвещение, 1989.—159 с.: ил.
ISBN 5-09-001098-6
В книге рассказывается о том, как возникает союз лингвистики с киберне-
тикой, как компьютер обучается языку человека, как формируется языковой
интеллект компьютера.
4306020000- 308 ББК 81.1
Ж 103(03)—89 ,5°-89
ISBN 5-09-001098-6
© Издательство «Просвещение», 1989
К ЧИТАТЕЛЯМ
Прочитав название книжки, многие подумают, что речь в ней пойдет
о специальных «языках», которые «понимает» компьютер, т. е. о языках
программирования. И это понятно. Действительно, в применении к
электронно-вычислительным машинам (ЭВМ), компьютерам, ко всей
электронной технике, перерабатывающей информацию, слово язык, как
правило, обозначает набор команд, управляющих работой электронного
устройства. Потому что нашего, человеческого языка компьютер не
знает, не понимает и понять пока не может. Да и вообще компьютер —
этот электронный интеллектуал — пока еще слеп, глух и нем.
И все же книжка именно о языке человека, о том, как компьютер может
помочь в изучении языка и как сам компьютер учится разговаривать
с человеком. Да, да, компьютер, хотя и с большим трудом, но уже учится
видеть «глазами» фотоэлементов, слышать «ушами» звуковых анализа-
торов, у него даже прорезывается собственный голос. Так что не только
школьникам нужно постигать все глубины и тонкости своего родного
языка, компьютеру это тоже необходимо, и он старается вовсю, хотя
ему приходится гораздо труднее, чем человеку.
Интересная сложилась сейчас ситуация. Компьютеры приходят в школу
и помогают вам, ученикам, овладевать знаниями по разным предметам,
в том числе и по русскому языку. Но чтобы компьютер стал помощником,
нужно знать его «машинный» язык, да не один — их сейчас придумано
уже великое множество. Приходится вести разговор с машиной через
переводчика. Это программист, который переводит ваши слова на язык
машины, а сигналы машины на ваш язык. Ну а через переводчика, сами
понимаете, что за общение! Значит, нужно самим учить машинные
языки? Пока ничего другого не остается, но все же было бы лучше, если
б не мы приспосабливались к компьютеру, а он к нам. Пусть лучше он
учит наш язык, и тогда мы побеседуем с ним без помех.
А компьютер и не против, только кто его научит? Ведь наша речь —
это не какой-то куцый БЕЙСИК. Любой машинный набор команд,
машинный код — просто детский лепет по сравнению с могучим языком
человека. И человеку-то жизни не хватает, чтобы освоить все богатства
даже своего родного языка, не говоря уже об иностранных. А машине
как быть? Только следовать примеру своего творца — человека: учиться
его языку, что она и делает. И если сейчас в школе компьютер помогает
вам учить русский язык, то скоро вы будете помогать ему в том же.
А в этой книге вы как раз и прочтете о том, как налаживается такой
взаимовыгодный и обоюдополезный языковой союз с компьютером.
5
КОМПЬЮТЕР
— Я не хочу доверять своего ребенка ма-
шине, и мне все равно, умная она или нет.
У нее нет души, и никто не знает, что
у нее на уме.
— Послушай! Роботу можно бесконечно
больше доверять, чем няньке. Он просто не
может не быть верным, любящим, добрым.
Он просто устроен так.
А. Азимов
ЧТО МОЖЕТ КОМПЬЮТЕР УЖЕ СЕЙЧАС
Еще не так давно, всего три десятка лет назад, ЭВМ представляла
собой целый комплекс огромных шкафов, занимавших несколько больших
помещений. А всего и делала-то, что довольно быстро считала. Нужна
была буйная фантазия журналистов, чтобы увидеть в этих гигантских
арифмометрах «думающие» агрегаты, и даже пугать людей тем, что
электронные вычислительные машины вот-вот станут разумнее человека.
Й в общем-то тогдашняя переоценка машинных возможностей
объяснима. Представьте себе: на железных дорогах еще пыхтели
паровозы, еще только-только появлялись вертолеты, и на них смотрели
как на диковинку; еще редко кто видел телевизор, да и что-то увидеть
в нем было мудрено — экранчик размером с почтовую открытку, а перед
ним линза, наполненная водой; еще об ЭВМ знали только узкие специа-
листы... и вдруг сенсация — машина переводит с языка на язык! Пусть
всего пару простеньких предложений, но ведь переводит сама! Было от
чего прийти в изумление. К тому же ЭВМ стремительно совершенствовалась:
резко сокращались ее размеры, она работала все быстрее и быстрее,
обрастала все новыми приспособлениями, с помощью которых стала
печатать текст, чертить чертежи и даже рисовать картинки. Неудивительно,
что потрясенные и даже как бы ошарашенные ее способностями люди
легко верили всяким вымыслам относительно нового технического чуда.
И когда один язвительный кибернетик сам сочинил туманно-загадочные
стихи, а потом выдал их за сочинение машины, то ему простодушно
поверили.
Что же говорить о современных компьютерах, компактных, быстро-
действующих, оснащенных руками-манипуляторами, экранами дисплеев,
6
печатающими, рисующими и чертящими устройствами, анализаторами
образов, звуков, синтезаторами речи и другими «органами»! На последней
Всемирной выставке в Осаке компьютеризованные роботы уже ходили по
лестнице, перенося вещи с этажа на этаж, играли с листа на фортепьяно,
беседовали с посетителями. Так и кажется, что они вот-вот сравняются
по своим способностям с человеком, а то и превзойдут его.
Да, компьютеры многое могут. Но, конечно, далеко не все. И как раз
о том, каковы языковые способности компьютера, пойдет речь в этой
книге. Прежде всего, «умные» машины способны эффективно помочь
школьнику в учебе. Почему-то считается, что компьютеры прежде всего
нужны на уроках математики, физики, химии, т. е. при изучении тех наук,
которые вроде бы поближе к технике, а на уроках русского языка достаточно,
мол, традиционных «технических» средств — доски, мела и тряпки.
Конечно, язык неизмеримо сложнее любой математической, химиче-
ской или физической системы условных знаков. Язык охватывает все без
исключения области человеческих знаний, и сами эти знания без него
невозможны. Язык — оформитель и выразитель нашего мышления, а
мышление — самое сложное из всего, что только известно нам, во всяком
случае до сегодняшнего дня. Поэтому не так-то просто подступиться к
языку машине, при ее в общем-то ограниченных возможностях. Однако
компьютеры все шире вторгаются в гуманитарные области, и процесс
этот будет идти нарастающими темпами.
Семейство компьютеров — электронных технических приспособлений
для переработки информации — довольно велико и разнообразно. Есть
маленькие счетные устройства — микрокалькуляторы, которые помещаются
в наручных часах, шариковых ручках: крохотные кнопки-числа,, которые
нужно нажимать иголкой или острием карандаша, и несколько операций —
четыре действия арифметики, вычисление процентов, возведение в
степень, извлечение корня. Вот и все — для работы с языком возможности
явно маловаты.
Компьютеры побольше — размером с карточку-календарь и такие
же плоские. На них и кнопок никаких нет, и вообще нет никаких движу-
щихся деталей. Все просто напечатано, а цифры индикатора — на
жидких кристаллах. Дотрагиваешься до печатных цифр — они выстраи-
ваются на индикаторе из кристаллов; энергия — от напечатанной
полоски — фотоэлемента. Такую «машинку» ни сломать, ни разбить
нельзя, разве что порвать.
Есть калькуляторы величиной с записную книжку, с книгу среднего
формата. Увеличиваются их возможности: аппарат выполняет целый
набор сложных алгебраических операций, у него появляется оперативная
память, так что работу уже можно программировать.
Есть даже модели карманных калькуляторов с внешней памятью —
целый набор ферромагнитных пластинок, на которых можно записать
довольно сложную программу с большим количеством исходных данных.
По мере необходимости пластинки вводятся в специальный приемник
машинки, она «глотает» их и перерабатывает информацию не хуже,
чем первые вычислительные шкафы-мастодонты. А ведь кроха — в
кармане помещается!
7
Так незаметно из простого электронного счетчика вырастает настоящий
компьютер с широкими возможностями. И вот уже появляется настольная
ЭВМ с солидной внешней памятью, экраном дисплея и алфавитной
клавиатурой. Это уже персональный, индивидуальный компьютер,
возможностей которого вполне достаточно для работы с языком. А удоб-
ства— лучше не придумаешь: программа записана на небольшой
пластинке-дискетке, информация вводится прямо с клавиатуры, где
есть и цифры, и алфавит (русский или латинский), все, что вам нужно,
высвечивается здесь же на экране дисплея. Никакой мороки ни с перфо-
картами, ни с перфолентами, никаких забот о машинном времени,
никаких ожиданий, когда заработает именно ваша программа и будут
получены результаты,— все здесь, все под рукой, все на глазах.
Уже есть индивидуальные компьютеры с памятью на компакт-диске.
Это небольшой радужно отсвечивающий диск размером с маленькую
пластинку для проигрывателя, только «проигрывается» он не с помощью
иглы, а с помощью лазерного луча. На одном таком диске умещается
столько информации, что если ее напечатать в книге, то понадобятся
целые тома.
Но если возможностей индивидуального компьютера все же не
хватает, приходится обращаться к большим ЭВМ. Правда, сейчас
большие — это уже относительно: даже самые мощные современные
ЭВМ—размером с небольшой шкаф или даже тумбу письменного
стола. Зато разрослись ее «органы», и к одной машине можно подключить
десятки дисплеев. Так оборудуется дисплейный класс — на каждом
столе установлены управляющая клавиатура и дисплей, а все столы
подключены к одной машине.
В чем же может компьютер уже сейчас, сегодня помочь на уроке
русского языка?
Самое простое, доступное и не требующее большой подготовительной
работы и сложных программ — орфографический и пунктуационный
тренинг. На вопрос — кто лучший в мире тренер по грамотности? —
можно смело ответить: компьютер. Он неутомим, дотошен, педантичен,
не пропустит ни одной ошибки и не отступит, пока не добьется твердых
знаний и навыков своего подопечного.
Как обычно обстоит дело, когда вы работаете с учебником? Задали
на дом упражнение, попались там (не)скоте(н,нн)ые луга. Подумал
ученик, подумал — учебник наспех полистал, что-то не сообразит, какое
правило применить. В тетрадке посмотрел — в классе писали: не крашеный,
а полированный столик. Вроде бы похоже... Написал в упражнении не
раздельно и одну н. Потом о своих размышлениях, конечно, забыл, а
когда в классе проверяли упражнение, исправил вслед за отвечавшим
у доски: «нескошенные». А почему так нужно писать, не понял. Ведь
к этому времени он успел от хитростей орфографии отключиться,
потому что между тем моментом, когда он над ними размышлял, и тем
моментом, когда узнал правильное решение, прошел слишком большой
срок, заполненный совсем другими интересами и размышлениями. И еще
одно обстоятельство. Заметьте: все это время где-то в глубинах памяти
нашего ученика было запечатлено неправильное написание слова.
8
Попробуйте-ка теперь стереть ошибочный вариант и записать в его
память правильный.
А теперь представьте себе, что упражнение запрограммировано
для компьютера и вы работаете не с учебником, а с дисплеем. Тут уж
ошибки не останутся незамеченными. На дисплее загорится надпись:
«Вы допустили ряд ошибок. Прочитайте внимательно правила...» И
дальше будут даны правила на все ошибки, сделанные в упражнении,
в том числе и на ошибки в слове нескошенные. Причем компьютер
заботливо поинтересуется: «Все ли понятно в правилах, не нужна ли
дополнительная информация?» Возможно, ученик припомнит пример,
который навел его на неверное решение, и он напечатает на клавиатуре:
«Прошу дать информацию о правописании слова НЕ КРАШЕНЫЙ».
Если в памяти компьютера есть эта информация, он с готовностью ею
поделится.
Еще раз справившись, все ли ясно, компьютер снова предложит
выполнить первоначальное упражнение и будет приводить правила,
примеры и разъяснения до тех пор, пока все не будет сделано как надо.
В заключение на дисплее загорится упражнение на все те случаи, в
которых были сделаны ошибки, и если на этот раз ученик окажется на
высоте, компьютер не преминет его похвалить: молодец, мол, хорошо
поработал. Или даже в качестве приза сыграет нехитрую электронную
мелодию.
Таким же образом можно изучать и пунктуационные правила. Только
примеры, конечно, становятся длиннее, так как это уже не отдельные
слова, а целые предложения или даже несколько предложений —
например, при изучении пунктуации в диалогах.
Есть ли преимущества в работе с компьютером по сравнению с
работой по учебнику? Судите сами.
Прежде всего — и это самое главное — компьютер осуществляет с
вами обратную связь: он может спрашивать и оценивать ваши ответы,
может отвечать на ваши вопросы, контролировать вас, помогать, подска-
зывать. Ничего этого учебник не может — он только спрашивает, а как
вы отвечаете — ему безразлично. Учебник читает свой монолог, не заботясь
о слушателе, тогда как компьютер ведет с вами диалог, в ходе которого
идет обучение. Нечего и говорить, что такое обучение и эффективнее, и
интереснее.
Кроме того, компьютер экономит ваше время: он берет на себя
неприятную работу по отысканию нужной информации. Если в учебнике
нужно порыться, чтобы найти необходимое, то компьютер сам дает вам
все сведения, да еще и подчеркивает, на что следует обратить особое
внимание.
Еще один важный момент: для успешной работы вашей памяти очень
существенно также и то, что компьютер сразу же реагирует как на правиль-
ное решение, так и на ошибки.
Но и это еще не все преимущества компьютера. Кроме всего прочего,
он работает с вами индивидуально, подбирает материал, сообразуясь
именно с вашими пробелами в знаниях. Ну а учебник, понятно, ориентирован
на «ученика вообще».
9
На компьютере можно запрограммировать множество нужных сведений,
примеров, разборов трудных случаев. Можно поместить в его памяти
весь орфографический словарь с любыми комментариями к трудным
орфограммам. И тогда по любому, самому сложному и запутанному
вопросу, поставившему вас в орфографический тупик, вы получите
исчерпывающее разъяснение.
С компьютером можно работать не только «с глазу на глаз», еще
лучше, если работу в дисплейном классе ведет учитель, а компьютер
помогает ему. Тогда на дисплеях можно не только выполнять упражнения,
но и вести любой вид работы. Очень эффективно, быстро и удобно проводить
на дисплеях небольшие диктанты, особенно словарные. Учитель диктует
слова и короткие предложения, а ученики набирают их на клавиатурах
дисплеев. Затем компьютер сам подсчитывает число ошибок у каждого
ученика, выставляет, если нужно, оценки, выводит необходимую инфор-
мацию на дисплей учителя, но самое главное — подбирает для каждого
школьника индивидуальную программу работы над ошибками.
Занятия в дисплейном классе можно организовать по-разному, но
главное в том, что компьютер позволяет работать со всеми учениками
вместе и в то же время с каждым в отдельности. Ведь как иногда бывает
на уроке: дана всему классу одна работа, кто-то справится с ней легко и
быстро, а иному и подольше попыхтеть надо. Компьютер же не даст скучать
тем, кто быстро и правильно выполнил задание,— то новое даст, а то и
предложит поиграть для разрядки, но тоже на языковом материале,
в какую-нибудь языковую игру.
ЧТО СМОГУТ КОМПЬЮТЕРЫ В БЛИЖАЙШЕМ БУДУЩЕМ
Как видим, уже сейчас компьютер на уроке русского языка нужен
нисколько не меньше, чем на уроке математики. Хотя, конечно, у той
аппаратуры, которая появляется в школе, есть и существенные недостатки.
Например, ее немобильность. Учебник взял под мышку и выбирай
место для занятий по вкусу: дома, в школе, в библиотеке. А с компьютером
будь добр работать только в школе, только в дисплейном классе и
только в отведенное время.
Плохо, конечно, и то, что компьютер молчун — «разговаривать» с ним
приходится «по переписке» через экран дисплея. А это довольно утомитель-
но— нужно все время читать текст с экрана. Вот если бы компьютер
понимал нашу речь, да еще бы и сам говорил! Ему цены бы не было, особенно
при изучении иностранных языков или при изучении русского языка
нерусскими.
А ведь это пожелание не так уж и фантастично. Еще несколько лет
назад был выпущен удивительный компьютер. Размером он с книжку
среднего формата. На нем несколько рядов кнопок, одни из них — управ-
ляющие, другие — алфавит. Есть радиодинамик и светящееся табло.
Нажимаешь на кнопки алфавита, на табло зажигаются буквы и слова,
а компьютер приятным голосом произносит их вслух. Это одна программа.
А другая программа — наоборот: компьютер произносит слово, а вы
должны написать его на табло. Правильно написали — компьютер про-
10
износит другое слово и т. д. Если же ошиблись в правописании, компьютер
говорит: «Вы ошиблись, попытайтесь еще раз». Если и на этот раз
ошибка, то вы услышите: «К сожалению, вы снова ошиблись, это слово
пишется так...» И на табло загорается правильно написанное слово.
Правда, пока это скорее игрушка — у компьютера в памяти всего
две сотни слов. Но сейчас уже разрабатывается вполне основательный
вариант «карманного учителя». Даже имя ему придумано: «Сирин».
Сирин — волшебный персонаж из русских сказок,— полуптица, получеловек.
А расшифровывается название вполне в духе кибернетического века:
«синтезатор речи индивидуальный».
Надеемся, что вскоре говорящий «Сирин» появится в школах и будет
верным помощником и учителя, и ученика в изучении русского и иностранных
языков. Это будет уже не игрушка, а вполне серьезный аппарат с широкими
возможностями. Сменные блоки памяти обеспечат практически неограни-
ченный словарный запас. Но компьютер сможет работать не только со
словами. Табло-экран вместит целые предложения и даже небольшие
диалоги, которые синтезатор будет произносить с нужной интонацией.
Разработано несколько программ для «Сирина», например программа
«Говори». В зависимости от того, какой массив информации введен в
память синтезатора, на экране высвечивается слово, фраза или диалог.
Учащийся должен произнести написанное. «Сирин» повторяет то; что
сказал ученик, а затем четко и правильно произносит написанное
столько раз, сколько вы пожелаете.
Конечно, для изучающего родной язык такой вид работы не представ-
ляет особого интереса, но для изучающего иностранный язык это неоценимая
возможность тренировать произношение, запоминать звучание слов,
фраз, реплик. Ведь аппарат неутомим. Сколько раз учитель может
повторить одно и то же? Ну, три, пять раз — не больше. А электроника
по вашему требованию будет повторять нужный фрагмент хоть сто раз,
пока вы твердо не запомните звучание.
Сходным образом работает программа «Слушай». Только здесь не
«Сирин» выбирает, что говорить, а вы набираете на клавиатуре любую
единицу имеющейся в данный момент в синтезаторе информации, и
аппарат произносит набранное с повтором любое количество раз.
Внимательно вслушавшись, вы сами произносите данное слово или
предложение, а «Сирин» повторяет за вами, точно копируя ваше произно-
шение. Так, сравнивая эталонное и свое произношение, вы постепенно
учитесь говорить все правильнее. Это тоже упражнение в основном для
изучающего неродной язык. Представьте себе, как трудно иностранцу
запомнить хотя бы ударения в русских словах. Ведь в нашем языке
ударение подвижное — может падать на любой слог. Не то, что, скажем,
в польском, где ударение всегда падает на предпоследний слог, или во
французском, где ударение всегда на последнем слоге. В русском языке
трудно угадать, где нужно сделать ударение. Единственный путь —
запомнить произношение каждого слова. Каждого! Каково это иностранцу?
И карманный учитель «Сирин» будет здесь неоценимым помощником.
Набрали на клавиатуре любое слово, и пожалуйста — тут же вам четкое
произношение с правильным ударением.
н
Интонация — тоже коварная штука. Даже неплохо выучив иностранный
язык, редко кто овладевает правильной интонацией, настолько это тонкая
и сложная характеристика речи. И здесь никакие объяснения не помогут,
нужно только как можно больше слушать изучаемую речь и неутомимо
повторять, повторять, пытаясь приблизиться к идеалу. В этом «Сирин»
тоже незаменим. Кто это, кроме электроники с железными «нервами»,
будет вам без конца повторять одно и то же, дожидаясь, когда вы наконец
освоите нужную интонацию в каждом конкретном случае.
Может показаться, что здесь нет ничего нового по сравнению с
обычным магнитофоном. Но это не так. Допустим, на магнитофоне
записано несколько тысяч слов, а вам нужно послушать правильное
произношение одного из них. Вы будете довольно долго перематывать
пленку туда-сюда, пока не найдете нужное слово. А компьютер выдаст вам
его моментально.
И вообще работа с магнитофоном сложна из-за того, что это механиче-
ский прибор. К примеру, вам нужно повторить звучание слова или предло-
жения несколько раз. Каждый раз вы должны проделать целый ряд
операций: остановить магнитофонную ленту, включить обратную перемотку,
включить прослушивание. Да хорошо еще, если сразу попадете на нужный
фрагмент. А с электроникой таких хлопот нет: нажали кнопку — и вот
вам повтор. Нажали еще — еще повтор, и так сколько угодно. Для
изучающего иностранный язык это просто находка.
А вот программа «Пиши» нужна для всех, кто изучает язык и как
родной, и как иностранный. Синтезатор произносит слово, фразу или
диалог. Вы должны написать произнесенное на индикаторе с помощью
алфавитной клавиатуры. Если вы сделали работу без ошибок, синтезатор
продиктует новое задание. А если допустили ошибку, орфографическую
или пунктуационную, придется повторить попытку. После ряда неудач
синтезатор сам даст правильное написание.
Есть программы и для изучения грамматики, например «Склонение».
Синтезатор зажигает на табло и произносит слово, вы должны написать
все его падежные формы по порядку — от именительного до предложного
падежа. Аппарат контролирует вашу работу, сообщает об ошибках и при
необходимости дает правильный ответ. И так для всех частей речи и всех
типов склонения. Примерно так же построены программы «Спряжение»,
«Виды глагола» и др.
Ряд программ будет рассчитан на работу со значениями слов.
Например, программа «Антонимы» работает так: синтезатор предлагает
вам слово, вы должны подобрать к нему антоним (ДЕНЬ — НОЧЬ, СИЛЬ-
НЫЙ— СЛАБЫЙ, ВЫСОКО—НИЗКО и т.п.). В случае затруднений
компьютер подскажет нужное слово.
Будет у «Сирина» и программа «Говорящий словарь». По ней вы
можете задать синтезатору слово, а он объяснит вам его значение.
Как видите, мини-компьютер «Сирин» — это и говорящий учебник,
и тренажер, и учитель. Он вполне может использоваться и как прекрасный
самоучитель по языку. Для работы с машиной не нужно никакой подготовки:
ни программирования не нужно знать, ни операторской работы — все
уже заранее запрограммировано на заводе, вам осталось только нажимать
12
кнопки. Так что обращаться с синтезатором легко научится даже
маленький ребенок.
Остается только пожелать, чтобы этот замечательный аппарат
как можно скорее поступил в серийное производство и пришел на
помощь всем, кто изучает русский и иностранные языки.
Но все же, несмотря на, казалось бы, универсальные возможности
мини-синтезатора, у него есть ряд ограничений. Размеры табло невелики,
на нем негде развернуться — даже предложения посложнее уже не
разместить, не говоря уже о более или менее протяженном тексте. Работа
аппарата жестко запрограммирована, в нее нельзя внести никаких измене-
ний, ничего нельзя ни убрать, ни добавить. И самим никакой новой
программы для «Сирина» составить нельзя.
Для индивидуальной и самостоятельной работы «Сирин» хорош,
но для работы в классе, для более глубокого, основательного и разно-
стороннего изучения языка нужна более серьезная кибернетическая
установка. И она уже создается.
Наша промышленность уже выпускает стационарные синтезаторы речи,
так называемые «фонемофоны». Сейчас они проходят «обкатку» в
автоматических справочных системах по телефону, на вокзалах и транспор-
те в качестве автоматических информаторов. Если объединить синтезаторы
с дисплеем, подключенным к компьютеру, получится универсальная
кибернетическая установка, которая в недалеком будущем и станет
основным техническим средством обучения языку.
Такой «говорящий» дисплей (диктодисплей) может работать по всем
тем программам, которые есть у «Сирина», но более основательно и
продуктивно.
Во-первых, у него большой экран, и все то, что «Сирин» делает со
словами и коротенькими предложениями, диктодисплей сможет делать
с предложениями любой длины и даже с довольно объемными текстами.
На большом экране можно размещать не только текст, но и необходимые
графики, схемы. А ведь это очень важно, если, например, предстоит
изучать сложные предложения или проводить словообразовательный
анализ и синтез слов.
Во-вторых, мощный компьютер диктодисплея сможет работать с
языковой информацией любого объема, в его память можно поместить
все сведения о языке, которые только будут необходимы. Разместить,
скажем, весь толковый словарь русского языка с подробным толкованием
значения каждого слова, с примерами и любыми дополнительными
сведениями. Можно также запечатлеть в долговременной памяти компью-
тера все орфографические и пунктуационные правила с объяснениями
наиболее сложных случаев правописания, записать сведения о грамматике
языка. Такой набор данных и программ работы с ними можно сделать
стандартным и укомплектовывать им все компьютеры с диктодисплеями
в качестве лингво-кибернетического обеспечения.
Но главное все же не в этом. Главное в том, что колоссальные возможнос-
ти установки будут раскрываться не через жесткие, «встроенные» программы,
как у «Сирина», а через программирование любого уровня гибкости и
сложности, от простеньких конкретных программ «на случай» до комплексных
13
многоуровневых разработок, сообщающих установке черты «искусственного
интеллекта».
До сих пор мы беседовали с вами по сути дела о компьютеризации
учебника, о том, как приспособить компьютер к сложившейся практике
изучения языков, как обрядить старое содержание в модную «электронную
форму». А ведь современный компьютер — это принципиально иное
техническое средство обучения, чем привычные магнитофоны, проекторы
или даже видеомагнитофоны.
Принципиальная разница вот в чем. Все без исключения технические
средства обучения языку являются пассивными, однонаправленными,
демонстрационными. Они способны лишь демонстрировать образцы речи
или видеосюжеты, нисколько не заботясь о нас, не поддерживая с нами
никакой обратной связи. Нужна ли их информация, понятна ли, усвоена
ли нами — им до этого нет никакого дела. Строго говоря, это вовсе не
средства обучения, а средства демонстрации, иллюстрирования.
Компьютер с дисплеем и синтезатором речи — первое техническое
средство именно для обучения языку. Это и демонстратор, и информатор,
и учитель, и советчик, и собеседник, и даже партнер по языковым играм.
Он активно работает с нами, не только поддерживая обратную связь,
но и вызывая нас на нее.
Аппаратуру с такими возможностями было бы неразумно использовать
лишь как подсобное дополнение к учебнику. Она способна на большее.
В идеале компьютер должен вести диалог с учеником на нормальном,
естественном, живом русском языке. Технические возможности для этого
есть уже сейчас: компьютер умеет говорить и слушать. Но он не способен
понять сказанное или хотя бы имитировать понимание. Вот это и есть
основная проблема современной кибернетики, от решения которой будет
зависеть все ее дальнейшее развитие.
И здесь не за конструкторами главное дело, а за филологами. Это
они должны разобраться в том, чему же нужно учить компьютер, чтобы
он хотя бы «делал вид», что понимает свою и нашу речь, чтобы реагировал
на наши вопросы, давал на них «осмысленные» ответы, спрашивал сам,
т. е. вел бы с нами беседу без программистов.
Разрешима ли такая задача? Вот об этом и поговорим в книжке.
ЧЕРНЫЙ
щик
Слово только оболочка,
Пленка, звук пустой, но в нем
Бьется розовая точка,
Странным светится огнем.
Арс. Тарковский
ОСНОВА ЯЗЫКА — СЕМАНТИКА
Чтобы найти достойное применение мощным информационным силам
компьютера в его взаимодействии с языком, нужно- сначала выяснить,
что в языке самое основное, самое главное.
Важна ли для языка фонетика? Конечно. Из звуков строятся слова.
Звуки — это сама материя языка, его первооснова. Но если вы досконально
знаете звуки какого-либо языка, а больше ничего в этом языке не знаете,
то можно ли сказать, что вы владеете языком? Конечно, нет. Фонетика,
безусловно, важная, но далеко не главная сторона языка.
Тогда, скажете вы, наверное, морфология. В школьном курсе больше
всего времени отводится изучению частей речи, склонениям, спряжениям,
изучению морфологического устройства слова. Очень, очень важна
морфология. Но допустим, в каком-то языке вы точно можете определить,
где существительное, глагол, наречие, где корень, суффикс, окончание,
знаете все типы склонений и спряжений. Достаточно этого для владения
языком? Нет, недостаточно.
Все ясно, скажет догадливый читатель, мы же говорим не звуками и не
словами, а предложениями. Значит, главное — синтаксис. Вот что важно
знать — как устроено предложение, где подлежащее, сказуемое, второсте-
пенные члены, где главное предложение, а где придаточное. Да, важно,
конечно, ничего не скажешь.
Многим лингвистам казалось, что главное — поглубже проникнуть
в сущность устройства языка, особенно в его синтаксис, а все остальное
приложится. Возникло даже целое направление структуралистов, которые
пытались разными хитроумными способами изучить устройство языка
без обращения к языковому значению, к смыслу (или хотя бы с минималь-
ным обращением к нему). И нужно сказать, они добились интересных
результатов. Давайте пройдем предложенным ими путем и посмотрим,
к чему он нас приведет.
15
Рассмотрим такое предложение: Белые облака тихо плывут в голубой
вышине. Какие слова можно подставить в это предложение вместо слова
белые? Например, легкие можно? Конечно. Или, скажем, кучевые. А если
не обращать внимания на значения слов, а учитывать только их «грамма-
тическую совместимость»? Допустим, железные облака — грамматически
допустимое сочетание, а вот железо облака — никак не получается. А может
быть, и мудрить нечего — подставлять прилагательные, да и дело с концом?
Но почему только прилагательные? А разве нельзя первые облака, или
мои облака, или клубящиеся?
Допустим, мы перебрали весь словарь русского языка и выписали
все слова, которые грамматически могут замещать слово белые в нашем
предложении.
Теперь ту же операцию проделываем со словом облака: белые лебеди,
белые тучи, белые паровозы, белые десятки и т. д.
Вместо слова тихо подставляем быстро, медленно, крича, сияя и т. п.;
вместо плывут — бегут, лежат, рисуют, умываются...
Занявшись словом голубой, мы обнаруживаем, что вместо него можно
подставить все те слова, которые мы уже отобрали для замены слова
белые, а для замены слова вышина подойдут слова, отобранные в ходе
работы со словом облака. Иначе говоря, разнообразие составленных нами
списков, похоже, исчерпано. Вот что у нас получилось:
белые облака тихо плывут в голубой вышине
легкие лебеди быстро бегут в легкой туче
кучевые тучи медленно лежат в кучевой десятке
железные паровозы крича рисуют в железной коробке
первые десятки сияя умываются в первой воде
мои единицы впопыхах красят в моей стене
клубящиеся ученики вдвоем молчат в клубящейся тишине
И т. д.
Всего получилось 4 разные группы, 4 класса слов: предметы (облака,
лебеди...), их признаки (белые, легкие ...), действия (плывут, бегут...) и их
признаки (тихо, быстро ...). Для простоты дальнейшего изложения
обозначим эти классы слов так: предметы — N, признаки предметов —
А, действия — V, признаки действий — D.
Поскольку значения слов для нас не важны, то вместо реального
предложения мы можем написать «формулу», обозначающую, из каких
классов слов это предложение состоит:
A N D V A N
Белые облака тихо плывут в голубой вышине.
Или: ANDVAN.
Но мы обнаружили лишь элементы конструкции предложения, а ведь
в реальном предложении каждый такой элемент существует не сам по
себе, между элементами устанавливаются какие-то отношения. Попробуем
их выявить. Для этого разобьем слова предложения на пары:
16
A N I D V I A N
Белые облака I тихо плывут | в голубой вышине.
Каковы отношения между элементами А и N в первой паре? Какой
элемент главный, а какой лишь дополнительный, неосновной? Чтобы
ответить на этот вопрос, попытаемся убрать из предложения элемент А.
Может ли предложение обойтись без него? Не разрушится ли? Оказывается,
предложение вполне может существовать без элемента А: Облака тихо
плывут в голубой вышине,
А без элемента N?: Белые тихо плывут в голубой вышине (?) Нет,
не получается. Значит, элемент N необходим для структуры предложения,
он здесь обязателен, без него конструкция разрушится. В то время как эле-
мент А необязателен, факультативен — он может быть, может и не быть, с
конструкцией ничего страшного не случится. Отсюда следует, что пару
AN (белые облака) мы можем «свернуть», свести ее к основному элементу,
а факультативный отбросить: AN->N (белые облака -> облака).
Если провести аналогию с химическими связями, то можно сказать,
что элементы А и N обладают валентностями, от элемента А к элементу N
направлена обязательная валентность, так как она обязательно должна
быть замкнута, заполнена элементом N. А в обратную сторону, от элемента N
к элементу А, направлена факультативная валентность, потому что она
может быть замкнута, а может и остаться свободной. Если изобразить
обязательную валентность двойной стрелкой, а факультативную одинарной,
то «формула отношений» между элементами А и N в нашем предложении
будет выглядеть так:
N
Проделав те же самые операции и с другими парами слов, мы получим
формулу отношений элементов для всех пар элементов предложения:
N (облака)
V (плывут)
N (в вышине)
В результате свертывания пар элементов получено новое предложение:
N V N
Облака плывут в вышине,
в котором элементы также находятся в каких-то отношениях.
Рассмотрим пару VN (плывут в вышине). Вы легко установите, что
главный элемент здесь V (плывут), а факультативный N (в вышине). Сле-
довательно, формула отношений такова:
17
плывут в вышине
V (плывут)
А какой элемент главный в паре NV (облака плывут)? Уберите любой
из них — и предложение разрушится, перестанет существовать. Так
что оба они необходимы для конструкции, оба замыкают собой обязатель-
ные валентности:
м облака плывут v
Теперь соединим отдельные блоки конструкции
Белые облака
(облака)
N
(облака плывут)
воедино:
NV
Здесь хорошо видны и элементы конструкции, и отношения между
ними, и порядок «свертывания» пар. Из этой схемы легко вывести «правила
свертывания», как это сделано выше для пары AN->N. Таких правил
окажется для данной конструкции всего три:
1) AN->N; 2) DV->V; 3) VN->V.
Имея эти правила, мы можем описать схему свертывания конструкции
более компактно, хотя и менее наглядно. Наша исходная конструкция
такова: ANDVAN. Применяем к ней первое правило AN->N и получаем
NDVN. Второе правило (DV->V) дает: NVN, а третье (VN->V) приводит
нас к простейшей (как говорят, к «ядерной») конструкции: NV. Все это
можно записать кратко:
ANDVAN
NDVN
NVN
NV
AN-^N
DV->V
VN->V
Такая запись вполне доступна компьютеру, он ее легко «поймет».
Но ведь мы описали устройство лишь одного предложения, а как быть
с другими?
Тот, кто внимательно проследил всю операцию свертывания нашего
предложения, может вполне резонно спросить: зачем мы городим огород,
18
если в конце концов получили давно известную пару — подлежащее и
сказуемое?
Тогда давайте свернем предложение:
А
F
Этот
______N D_____________________________У А
| .[Г-
выпускник успешно сдал все
N
-------1
экзамены
N (выпускник)
V (сдал)
(экзамены)
Исходная конструкция как будто такая же, как и у белых облаков:
ANDVAN. Первая ступень свертывания тоже не изменилась: из ANDVAN
получено NVN. Но последующее свертывание невозможно, потому что ни
без одного из оставшихся элементов предложение существовать не может.
Так что у этой конструкции ядро не NV, a NVN:
ANDVAN AN->N
NDVN DV—>V
NVN
Так что же, у каждого предложения обнаружатся свои правила свертыва-
ния и свои ядра? Отнюдь нет. Если свернуть множество предложений,
то мы получим не так уж много правил, всего несколько десятков.
А ядерных конструкций и того меньше.
А теперь обратите внимание вот на что. Если мы по ходу свертывания
конструкций выделили четкие правила этой операции, то нельзя ли проделать
всю процедуру в обратном порядке: взять ядерную конструкцию и,
применяя к ней правила свертывания как правила развертывания, раз-
вернуть ее? А почему бы и нет? Попробуем. Ядро NV (облака плывут).
Применяем последнее правило для развертывания V—>VN (плывут-*-
плывут в вышине). Получаем: NVN (облака плывут в вышине). Затем
предпоследнее правило V->DV (плывут-+тихо плывут). Получаем NDVN.
Наконец, оставшееся правило N->AN(облака-+белые облака; в вышине-*-
в голубой вышине)'. ANDVAN, или: Белые облака тихо плывут в голубой
вышине.
Смотрите, что получилось. Формально, как бы автоматически, приме-
няя правила, мы получили из простейшей ядерной конструкции правильную
развернутую конструкцию. А ведь так может действовать и компьютер.
Дайте ему исходное ядро и правила развертывания, и он сам построит
грамматически правильное предложение по схеме:
NV
NVN
NDVN
ANDVAN
V—>VN
V—>DV
N-^AN
Рассуждаем дальше. Поскольку ядерных конструкций и правил
развертывания немного, то можно задать их компьютеру, и он сам сможет
построить любое предложение. Любое ли? Какие правила развертывания
19
нужно применить, чтобы из ядра Охотник убил зайца (NVN) построить
предложение Заяц убит охотником? Здесь ничего не развертывается,
ничего не добавляется, предложение только преобразуется. Значит,
чтобы построить любое нужное нам предложение, правил развертывания
недостаточно, нужны еще и правила преобразования, или трансформации.
Теперь выстраивается такая процедура «сборки», или, как говорят,
порождения предложений: небольшой набор ядерных конструкций
подвергается различным преобразованиям по правилам трансформации,
а затем идут в ход правила развертывания, и в результате получается
формула любой синтаксической конструкции. Схематически такую «порож-
дающую грамматику» можно изобразить так:
Например:
NNV
NN
NV |
AN___
ядерные конструкции
трансформация
развертывание
ANV ANVAN
NVN I-------
4
NAN NNN
I J
ANDAN NNNVD
ANDVAN
ядро
трансформация
развертывание
Ну что ж, в принципе все просто. Конечно, только в принципе. Здесь
еще много всяких тонкостей. Мы совсем не учли морфологию, а ведь
при развертывании каждому слову предложения нужно придать определен-
ную грамматическую форму, т. е. правильно выбрать число, падеж, вид
глагола, время и т. д. А служебные элементы — союзы, предлоги, частицы?
С ними тоже придется поработать. И все же эти проблемы разрешимы,
и компьютер действительно способен синтезировать правильные синтакси-
ческие конструкции.
Поначалу это обстоятельство породило безудержный оптимизм
кибернетиков. Казалось, что главное сделано, остались лишь какие-то
пустяки со смыслом предложений. Дело в том, что, подставляя вместо
символов (A, N, D, V) реальные слова, компьютер не может учитывать
их смысл. Мы с вами подставляем в формулу ANDVAN слова не как
20
попало, мы выстраиваем осмысленное предложение. А компьютер не
может знать, какое именно слово из класса А нужно выбрать. Вместо
слова белые он с таким же успехом возьмет слово железные, на место N
подставит слово единицы и т. д., а в результате получит что-нибудь вроде
Железные единицы, крича, рисуют в голубой десятке.
Так оно на деле и получилось. Например, одно из предложений, реально
построенное компьютером, было таким: Когда инженер Смол смазан, вода
в звонках подогревается. А как вам нравится такой глубокомысленный
вопрос компьютерного «философа»: В каком смысле коврик не является
старым и почему он жилист и хладнокровен?
Но повремените смеяться над незадачливым электронным «сборщиком»
предложений, лучше подивитесь тому, что машина справилась со всеми
сложностями морфологии и синтаксиса — правильно сконструировала
все грамматические формы, правильно их соединила.
«Да какое же это предложение? — скажете вы.— Бессмыслица какая-то».
Правильно, бессмыслица. Вот на этом-то и застрял автоматический синтез
предложений.
Оказалось, что сделанное структуралистами — дело безусловно важное,
но отнюдь не главное на пути обучения машины человеческому языку.
Синтаксис, конечно, нужен, но вовсе не он составляет основу языка.
Что же нужно знать, чтобы говорить и понимать, чтобы владеть
языком?
Давайте придумаем сравнение. Пусть грубое, зато наглядное.
Сравним язык с автомобилем. Что нужно знать, чтобы водить автомобиль?
Обязательно ли знать, из чего он сделан, как устроен его мотор?
Оказывается, не обязательно. Вы вообще можете не разбираться в конструк-
ции автомобиля, не знать даже, как открывается его капот и где расположен
мотор, и при всем при том отлично водить машину. И наоборот, доскональ-
ное знание всех деталей мотора еще не гарантирует вам возможность
участвовать в автородео.
Конечно, идеальный вариант — хорошо разбираться в устройстве
машины и классно ее водить. Но все же для того, кто сидит за рулем,
главное — не устройство, а действие, функционирование автомобиля.
Понятно, что язык — не автомобиль. В языке нельзя вот так просто
разделить — это устройство языка, а это его действие. И все же грамматику
можно считать скорее «устройством» языка, его структурой, его каркасом,
его механизмом. И фонетику, и морфологию, и синтаксис важно изучать,
чтоб знать это устройство, разбираться в «моторе» языка. Недаром
говорят «морфологический разбор, синтаксический разбор» — как о ме-
ханизме.
А что относится к действию, функционированию, к жизни языка?
Что нужно обязательно, в первую очередь знать, чтобы понимать сказанное
на каком-либо языке и самому говорить на нем? Для этого нужно знать
не только грамматические формы, а точнее, не столько формы, сколько
значения языковых единиц, нужно знать то содержание, которое выражается
языковыми формами. Совокупность всех видов, аспектов и оттенков
значений, выражаемых всеми единицами языка, называется языковой
семантикой. (Так же называют и раздел языкознания, изучающий
21
значение.) Вот это и есть основа языка, самое главное в нем, то, ради
чего и существует язык. И все, что есть в языке: звуки, морфемы, слова,
предложения,— все грамматические формы нужны не сами по себе, а лишь
для того, чтобы лучше, эффективнее и полнее выразить языковые значения
во всем их разнообразии.
Компьютер — очень старательный ученик. Он всегда предельно вни-
мателен, не отвлекается, во время занятий не бросает тоскливых взглядов
в окно, не сбегает с уроков, не устраивает из учебников штангу футболь-
ных ворот, на уроках не дергает девочек за косички, а без устали усваивает
все, что вкладывает в его железную голову учитель-человек. Конечно,
его, мягко говоря, не назовешь сообразительным, смекалкой он не блещет.
По правде сказать, сообразить что-нибудь он вообще не может.
Как-то уже довольно давно был в нашей практике такой случай.
Телевидение снимало работу ЭВМ с языковым материалом (тогда это
было в новинку). Все шло хорошо, машина обрабатывала информацию
на перфокартах, и вдруг застучало печатающее устройство. Смотрим —
машина печатает: «Ошибка в слове ПЛОНИРУЮЩИЙ». Мы остолбе-
нели. Режиссер телевидения удивился: «Ого, какая у вас машина умная.
У нее что же, в памяти все слова и все их формы, или она как-то вычислила,
что здесь корень план?» А мы никак в себя не придем — нам-то известно,
что никаких слов в ее памяти нет и никакие программы на поиски орфогра-
фических ошибок ей не давались. Но не сама же она в конце концов об
этой ошибке сообразила! Подошли программисты, смеются: «Ну и ну!
Натаскали русисты машину — грамотная стала». А в чем дело, никто
толком сказать не может. Но, конечно, не машинная смекалка тут срабо-
тала, а простая случайность. Оказалось, что буква О набита в латинском
регистре: перфораторщица ошиблась и случайно вместо русской О пробила
латинскую О. Ну, а в разных регистрах даже внешне одинаковые буквы
кодируются на перфокарте по-разному, что машина, разумеется, сразу
заметила.
Что поделаешь, понять что-нибудь, осознать компьютер, увы, не
в состоянии. Зато у него идеальная память, он сразу и навсегда «запоминает»
все, что занесено в его практически безграничное долговременное
запоминающее устройство, и моментально «вспоминает» необходимое.
Он может также по указаниям человека совершать любые операции с
предложенным ему материалом, если только эти указания четко и скру-
пулезно раздроблены на элементарные, простейшие шаги, а не носят
характера общих советов: «Ты, мол, сам сообрази, какое слово подобрать,
чтобы лучше выразить эту мысль».
Благодаря своим ученическим достоинствам компьютер уже неплохо
освоил фонетику, морфологию и синтаксис. То есть с грамматикой
он худо-бедно справляется, хотя, конечно, тоже не всегда. Но вот с семан-
тикой пока ничего не получается. Не только освоить, но и приблизиться к ее
освоению компьютер еще не может.
Что же получается? Компьютеру недоступна основа языка, т. е. самое
главное, что в нем есть? Да, к сожалению, это так. Значит, пока мы учим
компьютер не языку, а только устройству языка. И это, оказывается, не
одно и то же.
22
Кстати сказать, изучая в школе русский язык, мы ведь тоже в основном
занимаемся грамматикой. В школьном учебнике и слова-то такого —
семантика — попросту нет. Не так давно сами школьные учебники русского
языка так и назывались — «Грамматика русского языка». Считалось,
что нужно выучить грамматические формы, а содержание, дескать, и так
известно. Ведь всякий говорящий на родном языке понимает, что говорится,
а вот какие части речи в том, что говорится, да какие члены предложения —
это само собой не разумеется, этому-то, как считают многие, и нужно
учить.
Первыми поняли ограниченность такого подхода преподаватели
иностранных языков. Оказалось, что, прекрасно выучив грамматику,
скажем, английского языка, ученик тем не менее этим языком не овладевал —
ни говорить не мог, ни понять говорящего по-английски.
Вот так и наш компьютер: хорошо, что мы научили его грамматике,
но без семантики — все-таки никуда.
Так в чем же вопрос — обучить машину семантике, и дело с концом.
Да вот тут-то и закавыка. Тут-то и застопорился наш диалог с компьютером.
Ясно, что нужно его обучить семантике. Но как? Языковое значение —
это совсем не то, что грамматика. Значение теснейшим образом, напрямую
связано с мышлением, с сознанием человека. Языковая семантика и есть
существеннейшая часть мышления. Обучить компьютер семантике —
значит обучить его мыслить.
Скажем сразу: ни сегодня, ни завтра и вообще никогда машина не
сможет мыслить так, как человек. Мы ведь не просто так размышляем.
Мы ставим наши, человеческие цели, ищем наши, человеческие пути
их достижения, опираясь на наши органы чувств, нашу психику. Чтобы так
мыслить, машине нужно просто-напросто стать человеком, с его потребнос-
тями, желаниями, стремлениями, чувствами, переживаниями.
Выходит, машина не сумеет овладеть языковой семантикой? Нет,
не выходит. Компьютер не может мыслить, но он может имитировать
мышление человека. Вспомните примеры про инженера Смола, который
смазан, или про жилистый и хладнокровный коврик. Машина как бы
имитировала «грамматическое мышление» человека. Не мыслила граммати-
чески, а именно имитировала, и мы это потому прекрасно видим, что
предложение получилось хотя по форме и правильное, но по содержанию
абсурдное. Ясно, что машина не понимала того, что делала.
Ну что же, наша задача упрощается. Всего-то и нужно, чтобы компьютер
имитировал понимание языкового значения и умел правильно с ним
работать. Всего-то! Да только и такая задача непроста. Ведь наше мышление
недоступно наблюдению. Мы и сами не знаем, какие процессы происходят
в «черном ящике» нашего сознания, когда мы оперируем языковой семан-
тикой. Как же научить компьютер имитировать то, чего мы не знаем?
А мы и не будем пытаться смоделировать работу сознания. Не
будем взламывать «черный ящик». Нам достаточно сымитировать результаты
его действия. Пусть компьютер работает как угодно, лишь бы результаты
его работы с языковым материалом напоминали результаты работы
человеческого мышления с языком.
Пока что на этом пути компьютер делает лишь первые неуверенные
23
шаги. Но все же он их делает! И вам, сегодняшним школьникам, повезло:
в деле овладения языком компьютер ваш одноклассник, он вместе с вами
начинает сложный путь изучения языковой семантики, и вы можете идти
с ним вместе, помогая друг другу в постижении нашего богатого и мудрого
языка.
ЗНАЧЕНИЕ В РАЗРЕЗЕ
Семантика — явление сложное, многогранное. Возьмем хотя бы значение
слова. На первый взгляд все ясно — открывайте толковый словарь и
смотрите значение любого слова. Например, яблоко — «плод яблони».
Но представьте себе этот самый плод. Помните, как зримо и «вкусно»
описал его А. С. Пушкин в «Сказке о мертвой царевне и о семи бога-
тырях»?
... Оно
Соку спелого полно,
Так свежо и так душисто,
Так румяно-золотисто,
Будто медом налилось!
Видны семечки насквозь...
Кстати, о семечках. Основной природный, биологический смысл плода
как раз и заключается именно в его семечках. Ради них-то яблоко в
природе и существует. Не так ли? У слова ЯБЛОКО тоже есть основной
смысл, основное значение, которое отражено в толковом словаре
(«плод яблони»). С точки зрения логики понятие, обозначенное этим
словом, описано как будто бы точно и полно.
Но тому, кто собирается полакомиться яблоком, семечки вовсе не
нужны. Центральную, биологически основную часть плода он просто
выбросит, не это ему важно в яблоке, а то, что оно спелое, сочное, душистое
да сладкое.
Оказывается, и значение слова ЯБЛОКО не исчерпывается словарным
описанием. Допустим, вы объясняете, что такое яблоко, человеку, который
его никогда не видел и не слышал о нем. Едва ли вы будете ему втолковывать,
что это плод яблони, потому что такое объяснение ему ничего не даст.
Вы скорее всего скажете ему, что это вкусный плод, он круглый, красный,
сочный, сладкий. То есть попытаетесь дать яблоку качественные характе-
ристики, перечислите признаки, которые в данном случае важнее рациональ-
ного, логического объяснения.
Значит, логическое истолкование понятия — это не все значение слова,
а только часть. Очень важная, наиболее определенная часть. Как бы
ядро, понятийное ядро значения.
Но это ядро окружено оттенками, или ореолами, несущими важную
дополнительную информацию. Один из ореолов — качественно-признаковый.
Он описывается перечислением качественных признаков, важных, сущест-
венных для данного ядра. Конечно, это менее четкий, менее определенный
аспект значения, чем понятийный. Действительно, мы приписали яблоку
признаки — «красное, сочное, сладкое». Но ведь не всякое яблоко такое.
24
Есть яблоки зеленые, желтые, белые, есть мучнистые, есть кислые, а
дички — так и просто горькие. Значит, это не строгое и точное описание, а
скорее обобщенная, довольно расплывчатая оценка, подверженная
изменениям, колебаниям. Да и не всегда мы можем легко подыскать
признаки того или иного понятия.
С яблоком еще куда ни шло. А какими признаками наделить, к примеру,
стол? Не сразу и придумаешь.
Но все же качественно-признаковый ореол существует. Иногда он
может даже стать основным, главным для слова. Например, попытайтесь
чисто логически определить, что мы называем словом ПРЕЛЕСТЬ. Ведь
это может быть что угодно. Восклицание Что за прелесть! может относиться
и к морю, и к закату, и к букашке, и к человеку, и к фильму, и к торту и т. д.
Только с одним условием: это «нечто» непременно должно быть красивым,
привлекательным. Стало быть, здесь вместо понятийного ядра — «нечто»,
т. е. пустое место, дырка от бублика. Но сам бублик — качественно-
признаковый ореол — есть. Слово ДРЯНЬ — тоже бублик, только состав-
26
ленный из прямо противоположных признаков: «нечто плохое, скверное,
негодное».
Бывает и так, что у слова есть понятийное ядро, но не оно является
для слова главным, основу значения составляет качественно-признаковый
(короче можно сказать — качественный) ореол. Сравним слова ВЕСЕЛЬ-
ЧАК и ГРУБИЯН. Понятийные ядра у них одинаковы — и в том, и в
другом случае это человек. Но кто же скажет, что эти слова обозначают
одно и то же? Человек-то человек, да все дело в том, какой человек.
Качественные ореолы у этих слов резко отличны. Весельчак — это не
всякий человек, а только веселый, жизнерадостный, а грубиян — только
грубый, злой.
В толковом словаре вы обнаружите немало таких слов. Великан и
дылда — обязательно большие, а карлик и лилипут — непременно маленькие,
добряк — «очень добрый человек», а негодяй — «подлый, низкий человек»,
силач — сильный, а слабак — слабый. Юноша и старик — оба люди, но
один молодой, а другой старый. Красавица — красивая, блондин —
светлый, бег — быстрый, ночь — темная, а день — светлый. Во всех таких
случаях понятийное ядро значения не играет существенной роли, значения
таких слов в основном не понятийны, а качественны.
Бывает и наоборот — основу значения слова составляет понятийное
ядро, а качественный ореол несуществен, неважен, его и обнаружить-то
трудно. Скажем, если вы объясняете кому-то, что такое ТЕТРАДЬ, то
едва ли вы будете подбирать какие-либо признаки для характеристики
этого предмета. В данном случае неважно, большой это предмет или
маленький, быстрый он или медленный, красивый или нет. Важно, что это
«сшитые, в обложке листы бумаги для письма или рисования». Важно
понятие, а не оценка, не признаки.
Но в подавляющем большинстве слова не только понятийны и не
только качественны. Чаще всего у значения слова есть и четко выраженное,
вполне определенное понятийное ядро, и более или менее четкий качест-
венно-признаковый ореол.
Однако это не все грани, не все аспекты значения. Сравним два
слова — ЛИК и ХАРЯ. Понятийные ядра у них одинаковы — в том и
юноша
27
другом случае это лицо. Качественные ореолы резко различны: лик —
прекрасное лицо, а харя — отвратительное. Только вот вопрос — почему
у этих слов образовались именно такие качественные ореолы? Почему,
скажем, не наоборот? Но как-то странно представить, чтобы было наоборот,
само звучание этих слов способствует образованию именно таких ореолов,
какие у них есть. Слово ЛИК и звучит красиво, нежно, а ХАРЯ — грубо,
некрасиво. Вот это и есть еще один ореол — ореол звуковой, или
фонетической, значимости. Совсем уж расплывчатый, очень не-
определенный, почти не осознаваемый нами аспект значения слова. Но все
же он существует и, оказывается, играет в языковой семантике очень
важную роль. По сути дела это содержательность, информативность
самой звуковой формы языка.
Все слова, все тексты обязательно имеют звуковую форму. Значит,
и фонетическая содержательность (или фоносемантика) есть у любой
единицы языка, т. е. у любого слова, предложения, текста. И хотя мы
прекрасно чувствуем содержательность звучания и очень активно исполь-
зуем в речи информацию, передаваемую звукосодержательным ореолом,
все же в основном это происходит подсознательно. Чувствуется, конечно,
что слова ЛИЛИЯ, ЛЕБЕДЬ, МИМОЗА, ЛАНЬ, ЛЮТИК звучат нежно,
а слова БУГАЙ, ХРЯК, КАРАГАЧ, ГРЫЗУН, ЖЕРЕБЕЦ — грубо, но
таковы самые общие неопределенные, трудно объяснимые впечатления.
Мы не можем четко осознать, объяснить, истолковать звукосодержатель-
ный аспект значения, как это делаем с понятийным ядром. Здесь нужен
особый подход, нужна специальная, довольно хитроумная методика
выявления, анализа и синтеза семантических ореолов, методика, которая
может быть разработана и применена только с помощью компьютера,
о котором мы несколько подзабыли, увлекшись препарированием зна-
чения.
- Что же у нас получилось в результате рассмотрения разных граней
значения слова? В центре, как мы помним, обнаруживается сгусток понятий-
ного ядра, дальше располагается окружающий ядро качественный ореол,
а его, в свою очередь, окружает бледное свечение звукосмыслового (фоно-
семантического) ореола. Когда мы на с. 25 рисовали яблоко, то полу-
чалось, что ядро и ореолы отделены друг от друга четкими границами.
Но это только на рисунке так получается. На самом деле в любом слове все
аспекты значения слиты воедино, они существуют и действуют совместно,
нерасчлененно. И только для большей наглядности можно представить
себе устройство значения в виде такой картинки.
Значение как бы сгущается, плотнеет с приближением к понятийному
ядру и, напротив, ослабевает, разреживается, тает, приближаясь в внеш-
нему звукосодержательному ореолу. Переходы от аспекта к аспекту
зыбки, размыты. Аспекты проникают один в другой, пересекаются,
пульсируют.
Джонатан Свифт придумал слово, которое может служить для нас
прямо-таки наглядной моделью формирования всех аспектов значения.
Это слово — ЛИЛИПУТ. Его понятийное ядро — «житель страны Лилипу-
тии». Но лилипуты оказались совсем крошечными по сравнению с
Гулливером. Отсюда формирование качественного ореола — «что-то
28
понятийное ядро
качественный
ореол
фоносемантический
ореол
маленькое». Начальные звуки слова ЛИЛИ самим своим звучанием
производят впечатление чего-то маленького, миниатюрного, а это тоже
помогает формированию «маленького» ореола. Так что качественный
ореол формируется как бы с двух сторон: от понятийного ядра и от
звукосодержательного ореола. Но сформировавшись, качественный. ореол
как бы сгущается в новое понятийное ядро — теперь лилипутами назы-
вают не жителей страны Лилипутии, а карликов, людей аномально малень-
кого роста. Так формируются, а затем пульсируют, перетекают друг в
друга подвижные и живые аспекты значения слова.
КРЕПКИЙ ОРЕШЕК ЗНАЧЕНИЯ
И все же, хотя семантические ореолы очень важны, основой значения
слова, несомненно, является понятийное ядро. И хорошо было бы обучить
компьютер прежде всего операциям с понятийными ядрами слов. Да только
как это сделать? Допустим, мы записали в памяти машины: «Яблоко —
это плод яблони». Теперь легко составить программу, по которой компьютер
на наш вопрос, что такое яблоко, отвечает: «Это плод яблони». Как будто
достигнута имитация понимания значения слова. Но может ли компьютер
самостоятельно оперировать этим значением? Скажем, сравнить его с
другими значениями, построить с нужным словом осмысленное предло-
жение? Конечно, нет. Поместим мы в память компьютера хоть все 17 томов
академического словаря русского языка, все равно никаких осмысленных
самостоятельных операций ни с одним значением компьютер выполнить
не сможет. Он не сможет даже имитировать понимание значений, точно
так же, как и сами книжки словаря отнюдь не создают никакой имитации
владения понятийными значениями, которые там напечатаны.
Как же разгрызть этот орешек, как подступиться к ядру значения?
Сейчас надежды на успех связываются вот с какой идеей. Что если
ядро не является монолитом, а, в свою очередь, состоит из небольшого
числа каких-то более простых единиц, комбинации которых дают все
новые и новые ядра? Обнаружить бы такие единицы, выявить правила
29
их сборки, и тогда компьютер сам мог бы конструировать понятия и
оперировать ими.
Например, так. Пусть у нас имеются три простейшие семантические
единицы, которые иногда называют семантическими множителями: А —
мужской род, Б — прямое родство, В — предшествующее поколение.
Тогда из них логически мы получаем три новых множителя А (не А) —
женский род, Б — непрямое родство, В — последующее поколение. Теперь
попытаемся скомбинировать наши множители так: АБВ. Получилось:
«некто мужского рода, прямого родства, предшествующего поколения».
Кто этот некто? Думаю, догадались. Правильно, это ОТЕЦ. Тогда понятий-
ное ядро для слова МАТЬ будет АБВ (некто женского рода, прямого
родства, предшествующего поколения). СЫН — это тоже мужчина (А),
тоже прямого родства (Б), но последующего поколения (В). Получаем
ядро АБВ. Ну а ДОЧЬ — АБВ. Понятийное ядро для ВНУКА будет выгля-
деть так: АБВ, а для ВНУЧКИ — АБВ. ДЕД будет мужчиной непрямого
родства предшествующего поколения, т. е. АБВ, а БАБУШКА — АБВ.
Видите — из трех семантических множителей мы понастроили 8 понятийных
ядер. И все построения мы делали по простым и строгим правилам, а это
значит, что так мог бы поступить и компьютер.
Действительно, если у компьютера в памяти есть три наших множителя
и есть такое указание, что родители должны содержать множители Б и В,
а дети — множители Б и В, то на вопрос, кто такие родители, компьютер
сам «сообразит» ответить: ОТЕЦ и МАТЬ. Спросите его о детях, и он
«осмысленно» скажет, что дети — это СЫН и ДОЧЬ. Можно его попросить
перечислить всех родственников-мужчин (из нашего списка) или всех
родственников-женщин, он и тут не растеряется и ответит, что в первом
случае это ДЕД, ОТЕЦ, СЫН и ВНУК, а во втором — БАБУШКА, МАТЬ,
ДОЧЬ и ВНУЧКА. Ну и так далее.
Короче говоря, теперь уж компьютер действительно имитирует понимание
значений слов, сам может строить понятийные ядра значений и правильно
ими оперировать.
Вот, кажется, и решена проблема. Но нет. Орешек значения оказался
крепче, чем предполагалось. Нам удалось с легкостью «вычислить» для
компьютера семантические множители родственников только потому,
что за этими множителями стоят реальные, четко и однозначно опреде-
ленные, явные и простые свойства и отношения. Мать — это, вне всяких
сомнений, явно и непременно женщина, а отец — совершенно определенно
мужчина. Сын по отношению к отцу — обязательно последующее поколение
и никак иначе, причем это обстоятельство строго объективное и не зависит
от наших суждений, точек зрения, вкусов и т. п.
Но попытайтесь подобным образом построить понятие ДРУГ. Какие
множители выделить здесь? Не получается? А ведь таких слов в языке
подавляющее большинство. Как же искать для них семантические мно-
жители?
Группа исследователей под руководством члена-корреспондента АН
СССР Ю. Н. Караулова решила поручить эту работу... самому компьютеру.
Пусть не совсем самому, но все же. Машина сравнивала описания значений
слов в толковых словарях и из этих описаний (сделанных, понятно,
30
людьми — составителями словарей) отбирала семантические множители.
А затем для любого предложенного ей понятия подбирала группу слов со
сходными семантическими множителями.
Например, задано машине слово ТЮЛЕНЬ. Она подбирает к нему
слова, в чем-то сходные в значении (по ее «мнению») с заданным словом:
медведь, меток, неуклюжесть. А что? Действительно, тюлень толст,
как мешок, и неуклюж, неповоротлив, как медведь. Прямо-таки живой
образ нарисовала нам машина.
А вот вам группа «растительных» слов, которые компьютер подобрал
к слову БЕРЕЗА: кора, лиственный, подберезовик, хвойный, дуб, липа,
осина, почва, клен, листва, платан, пробка. Не правда ли, просто не верится,
что машина совершенно не понимает смысла этих слов,— ведь они явно >
семантически тесно связаны.
Но это еще что! Машина, опираясь на выделенные ею же самой семан-
тические множители, способна на различение еще более тонких смысловых
оттенков. Так, к слову ВОРОБЕЙ она подобрала слова жаворонок, попугай,
ворона, ласточка, соловей, голубь, павлин, чайка. Как видим, сюда попали
только птицы, но не все. Скажем ОРЕЛ — тоже птица, однако попал он
не сюда, а в компанию к волку и щуке. Решение машины понятно: у слова
орел есть семантический множитель «хищник», которого нет у воробья,
зато есть у волка и щуки. И все же, глядя на результаты машинных группи-
ровок, забываешь об их механизме и всякий раз поражаешься «осмыслен-
ности» компьютерных операций.
Ну как не поразиться такому подбору слов: МИРНЫЙ — дружеский,
мир, мириться, мирный, мировой, перемирие, покоить, покой, покойный,
полюбовный, помирить, помириться, примириться, равновесие, совет,
согласие, сон, спокойный, спокойствие, тихий, тишина. Спросите у своих
друзей, понимал ли тот, кто составлял этот список слов, их смысл, их
значение. И конечно, каждый ответит: «А как же?» Никаких других мнений
и быть не может. И вы, зная, что компьютер все же ничего не понимал,
еще раз убедитесь в имитаторских способностях компьютера, работающего
с понятийными ядрами лексических значений так, будто ему доступен их
смысл.
Иногда в машинном подборе слов просматриваются весьма отдаленные
семантические связи, которые и человеку-то не сразу приходят в голову.
Например, к слову ОШИБКА среди таких семантически явно близких
слов, как неправильный, ложный, погрешность, подобрано слово спешить.
Казалось бы — ничего общего. Но вспомните: Поспешишь — людей насме-
шишь, т. е. «наделаешь ошибок».
Или, скажем, к слову БАРХАТ подобраны семантически близкие
слова ковер, пушистый, плюш, а среди них вдруг — каток. Машина посту-
пила так потому, что у слов БАРХАТ и КАТОК есть общий семантический
множитель — «гладкий». Не знаем, есть ли у фигуристов или конькобеж-
цев выражение бархатный лед, но уверены, что при хорошем скольжении
и при особой гладкости, ровности льда вполне можно сказать: Каток
сегодня — прямо как бархат. Ведь говорят же метростроевцы бархатный
путь, когда рельсы уложены ровно, без стыков, с хорошей амортизацией.
Вы, наверное, заметили, что в данном случае компьютер как бы вышел за
31
пределы понятийных ядер слов и вступил в область их качественных
ореолов.
Итак, машина анализирует некоторые аспекты устройства понятийных
ядер, в какой-то степени синтезирует их, иногда частично захватывая и
качественные ореолы понятий.
Работа группы Ю. Н. Караулова — первая и пока единственная
попытка такого описания смысла слов, такого оперирования словами.
Конечно, пока еще у компьютера не все получается. Когда семантические
связи слов многоступенчаты, машина не может определить, на какой
ступени связи ослабевают настолько, что их уже не следует учитывать.
Вот, скажем, как получилось со словом ИЗГОРОДЬ. Машина подобрала
к нему такие близкие слова, как забор и плетень, потому что это тоже
ограда. Что ж/совершенно верно. Несколько дальше, но все же семанти-
чески явно связаны с исходным понятием слова перила, стена, перемычка,
В общем, это все тоже что-то ограждающее, отграничивающее. Но плетень
делается из прутьев, поэтому в перечень семантически близких слов попал
и ПРУТ. Здесь смысловая связь уже ослабевает, ее можно усмотреть
лишь у слов прут и плетень, но никак не между словами, скажем, прут
и стена или перемычка. Однако компьютер и здесь не останавливается и
добавляет к списку еще и глагол сечь, поскольку это малопочтенное дей-
ствие производилось прутьями. Ясно, что такой охват смысловых связей
слишком уж широк, и если компьютер вознамерится учитывать каждую
ниточку сети связей, то он из этой сети никогда не выпутается, потому что,
пожалуй, все слова языка соединены многоступенчатыми связями в огром-
ный и многомерный смысловой мир.
Вот вам загадка: что общего между ПТИЦЕЙ и АВТОРУЧКОЙ?
На ваш взгляд, сходства маловато? А вот компьютер посчитал эти слова
семантически связанными на том основании, что у этих слов есть общий
семантический множитель — «перо». Машине, конечно, невдомек, что у
перьевой авторучки совсем не то перо, да и вообще не перо, а просто так уж
назвали это стальное устройство, потому что им писали, как когда-то
гусиным пером. Назвали в общем-то случайно, вполне могли бы придумать
что-нибудь другое (заметьте, что сначала авторучку называли вечным
пером). Так что смысловые связи здесь совсем уж слабые и не особенно
важные.
А с другой стороны, достойно удивления, что компьютер отыскал
даже такую смысловую связь, которую и мы-то вспоминаем с трудом.
Здесь, пожалуй, нужно еще раз подчеркнуть, что машина все эти
группировки слов проводит не по собственному разумению (которого у нее
нет), а по описанию значений слов в толковых словарях. Так что, одобряя
или порицая результаты манипуляций со значениями слов, мы по сути
дела даем оценку работе составителей словарей. И значит, компьютер
может подсказать, что удачно, а что неудачно в словарных определениях
значений, поможет подумать над тем, как лучше, логичнее, точнее описать
значения слов в словарях.
Но не только составители словарей виноваты в том, что группировка
слов по семантическим множителям далеко не всегда оказывается удачной.
Видимо, опираясь только на понятийные ядра слов, невозможно дать
32
исчерпывающее описание семантики и обучить компьютер правильно опе-
рировать со смыслом высказываний. Необходимо охватить и другие аспекты
языкового значения.
Взять хотя бы пары ИЗГОРОДЬ — СЕЧЬ и ПТИЦА — АВТОРУЧКА.
Достаточно ввести в описание их семантики хотя бы по одному качествен-
ному признаку, как сразу же компьютеру станет «ясно», что такие пары
образовывать нельзя. Так, СЕЧЬ — это будет нечто плохое (ИЗГОРОДЬ
такого признака не имеет), а ПТИЦА — что-то быстрое (АВТОРУЧКА,
конечно, нет).
Работа по компьютерному изучению понятийных ядер слов продолжает-
ся, но предстоит еще долгий и трудный путь, и не исключено, что кто-нибудь
из вас, читатели, будет решать эту сложную и очень важную задачу,
будет обучать компьютер не только жонглировать грамматическими
формами, но и проникать в основу языка — семантику.
2. Зак 1817 А П Журавлев
СОЗНАНИЯ
Я отправлялся ни медленно, ни быстро по
той математической прямой линии, которую
Галлер мысленно провел от рождения до
смерти. Я заметил, что она проходила в
равном расстоянии от полюсов и вообще
от всяких крайностей. Климат был так
умерен, что слова жарко и холодно выве-
лись бы из употребления. Вправо видел я
в разных положениях добро, любовь, юг,
душу, мечту, истину, свет и т. д. Влево
были зло, ненависть, ад, невежество и т. д.
А. Вельтман
КОНВЕЙЕР ВОСПРИЯТИЯ
Удивительно, но факт: оказалось, что с основным, наиболее четким,
определенным, хорошо осознаваемым всеми говорящими аспектом значения
слова — с его понятийным ядром — компьютеру справиться труднее всего.
А вот ореолы, такие зыбкие, неопределенные, трудноуловимые, гораздо
легче поддаются компьютерному моделированию. Оказывается, их можно
буквально измерить, вычислить и с помощью чисел «растолковать» компью-
теру.
В этой главе мы займемся измерением и компьютерной имитацией
аспекта значения, ближайшего к понятийному ядру слова,— его качествен-
ного ореола.
Описывая значения слова, мы сравнивали его с яблоком. Теперь наша
задача — как-то отделить от яблока его качества, измерить их и обучить
компьютер оперировать качественным аспектом значения слова. Сделать
это непросто, и чтобы наши действия были понятнее, нагляднее, снова
обратимся к сравнению. Опять языковые явления уподобляются физиче-
ским. Разумеется, такое уподобление — всего лишь метафора, искать
34
прямые соответствия бессмысленно, так как законы языка гораздо сложнее,
загадочнее и зачастую непостижимее, чем их физические прообразы.
Итак, наша очередная аналогия — «полюса сознания». Представьте
себе гигантский электромагнит с постоянным полем. Ровно посередине,
на равном расстоянии от полюсов, медленно движется лента транспортера.
На ней вперемешку набросаны обломки автомобилей и расчески, детские
игрушки и железные опилки, книги и мозаичные стекла, конфеты и кубики —
хаотическое нагромождение всевозможных предметов. Пока магнит не
работает, весь этот хаос проносится мимо него и исчезает в отверстии
тоннеля. Но вот магнит включен — и железные стружки, опилки, все
металлические предметы притягиваются к его стенкам. Однако вместе с
ними попадаются и неметаллические: щепка, запутавшаяся в металличе-
ской стружке, пластмассовые детали на автомобильном щитке, кукла
с металлическим каркасом и многое другое. И все же большинство пред-
метов на ленте проплывает мимо, не реагируя на магнитное поле.
Гигантская лента транспортера в нашем примере — это как бы поток
информации, попадающей в мозг человека через органы чувств. Сюда
включается не только информация, упорядоченная в словах, символах,
формулах. Это может быть и любой звук (от чириканья воробья до рева
двигателей реактивного лайнера), и запах, цвет, вкус, ощущение тепла
или холода, боли или комфорта. Такая информация хаотична, она упорядо-
чивается только с помощью языка и «полюсов сознания». В компьютер
же она вводится на языке, понятном машине, т. е. в обработанном виде.
Другую информацию ЭВМ не воспринимает.
Полюса своеобразного психологического магнита включаются у каждого
человека уже в первые часы и дни его жизни. На раннем этапе «напряжение»
психологического поля очень слабое. Из всего потока конвейерной инфор-
мации оно выделяет только то, что доставляет удовольствие, и то, что
причиняет явные неудобства. Все приятные ощущения, а также непосред-
ственно связанные с ними раздражители (звуки, явления, люди) притя-
гиваются одним «полюсом» и образуют определенную группу, которую
можно условно обозначить знаком +. Соответственно неприятные ощуще-
ния и все, что с ними связано, группируются на полюсе со знаком —.
Остальная информация спокойно проплывает мимо полюсов психологи-
ческого магнита.
С каждым днем ребенок реагирует на все большее число раздражителей.
Напряжение психологического магнита возрастает, и с ленты транспортера
стягиваются и получают положительные или отрицательные заряды все
новые и новые предметы. Вот слетела соска, за ней — погремушка, потом
мелодия колыбельной из телепрограммы «Спокойной ночи, малыши».
Скоро начнется второй этап формирования полюсов — зачатки речи,
наименование тех предметов, которые уже получили свой плюс или минус.
Конечно, в большинстве случаев ребенок не сам придумывает названия,
а улавливает связь между предметом или явлением и комплексом звуков,
произносимых взрослыми. Звукокомплексы МАМА, БАБА, ПАПА, ДАЙ,
как правило, притягиваются положительным полюсом, а наименования,
связанные с неприятными ощущениями — БОЛЬ, СТРАХ, ХОЛОД и т. п.,—
отрицательным.
2*
35
Напряжение магнитного поля постоянно возрастает. Вот у ребенка
с конвейера постепенно исчезают пищевые продукты, особенно деликатесы.
Мороженое и конфеты притягиваются к положительному полюсу с огромной
силой. Так же быстро слетают ящики с апельсинами, бананами, мандаринами,
орехами, банки с соками и автоматы с газированной водой, пирожные и дру-
гие кондитерские изделия. На отрицательном полюсе — овсяная каша «Герку-
лес». Помните, в рассказе Виктора Драгунского «Что любит Мишка»
мальчик перечисляет:
— Я люблю булки, плюшки, батоны и кекс. Я люблю хлеб и торт, и пирожные,
и пряники, хоть тульские, хоть медовые, хоть глазурованные. Сушки люблю
тоже, и баранки, бублики, пирожки с мясом, повидлом, капустой и с рисом...
Вареную колбасу люблю прямо безумно, если докторская,— на спор съем
целое кило...
Крыжовник, морковку, кету, горбушу, репу, борщ, пельмени, хотя пельмени
я уже говорил, бульон, бананы, хурму, компот, сосиски, колбасу, хотя колбасу
тоже говорил...
Мишка выдохся и замолчал.
В период овладения зачатками человеческой речи полюса психологиче-
ского магнита получают отчетливое наименование: «хороший — плохой».
Герои сказок и мультфильмов также разбиваются в раннем возрасте на
две большие группы: хорошие или плохие. Психолог В. Ф. Петренко из
Московского государственного университета с помощью серии хитроумных
экспериментов убедительно доказал это. На положительном полюсе
оказываются Буратино, Чипполино, Карлсон, Винни-Пух, цирковые клоуны
36
с собачками и Дед Мороз со Снегурочкой. А у противоположной стенки
угрожающе машут кулаками Карабас-Барабас, лиса Алиса, сеньор Помидор
и совершенно непонятное и бесформенное чудище с жутким названием
Бабай.
Наконец наступает третий этап формирования полюсов. Ребенок
замечает множество вещей и явлений, которые проплывают мимо его
магнитного поля. Сам он не в состоянии их оценить. Приходится обращаться
за помощью к взрослым. Помните, у Владимира Маяковского:
Крошка сын
к отцу пришел,
и спросила кроха:
— Что такое
хорошо
и что такое
плохо?
Третий этап — этап ученичества. Появляются все новые положительные
и отрицательные объекты, формируются духовные ценности, познаются
ценности социальные, происходит переоценка раннего восприятия.
К зрелому возрасту напряжение психологического магнита больше
не возрастает, оно сбалансировано. Затем оно начинает постепенно осла-
бевать. Новая информация все реже притягивается «полюсами», все чаще
воспринимается безэмоционально. К старости напряжение, как правило,
незначительно. Лента информационного транспортера крутится вхолостую.
Примерно так формируется и действует главный фактор человеческого
восприятия действительности — фактор оценки. На земле не найдется ни
одного полноценного человека, который бы воспринимал действительность,
никак не реагируя, не оценивая ее. Весь опыт человечества в целом также
фильтруется через фактор социальной оценки. Существует даже специальная
наука, которая пытается дать ответ на вопрос: «Что такое хорошо и что
такое плохо?» Это наука этика. Оказывается, определить многие, каза-
лось бы, элементарные понятия, например добро и зло, далеко не так просто,
хотя интуитивно мы вроде бы знаем, что это такое.
Человеческое мышление неразрывно связано с эмоциональным восприя-
тием мира, которое и образует полюса сознания. Информация, пред-
ставленная нами условно в виде конвейерной ленты, поступает в мозг
через полюса (независимо от того, реагирует на нее магнитное поле или
нет). Влияют ли полюса сознания на характер человеческого мышления,
творчество, интуитивное принятие верных решений? Можно с твердой
уверенностью сказать: «Да». Человек, абсолютно лишенный эмоций,
вряд ли сможет заниматься решением творческих задач, причем не только
гуманитарных. Ведь специалисты в области психологии творчества уже
давно пришли к выводу, что противопоставление «физиков» и «лириков»
условно, так как настоящий ученый — физик или математик — тоже поэт.
Он также открывает и воспевает красоту и гармонию мира, только на
своем, специальном языке.
Продолжим наши рассуждения. Итак, человек, лишенный эмоций,
не способен решать творческие задачи. Уточним, что речь идет не о внешнем
38
проявлении эмоциональности, а о наличии нормально «работающей»
эмоциональной области восприятия. А компьютер? Эмоциональная область
у него отсутствует. Значит, он способен лишь выполнять чужие указания,
а не создавать новое? Так ли это? Из такого положения у компьютера
может быть только два выхода. Первый — из области юмористической
фантастики. У него должны быть такие же органы чувств, тело, система
получения и отдачи энергии, как и у людей. Компьютер становится абсолют-
ной биохимической копией человека. Задача в обозримом будущем не-
разрешимая, да и бессмысленная: ведь природа за миллионы лет эволюции,
которую можно рассматривать как уникальный и крупномасштабный
эксперимент, уже получила превосходную кибернетическую модель с
автономной системой управления и обратной связью — человека.
Второй вариант — моделирование не самих эмоций, а той системы
оценочных связей, которая неосознанно формируется в психике человека
на основе эмоций. Такая система связей нелогична и громоздка, чрезвычайно
сложна. Однако человек каким-то образом, не задумываясь, свободно
ориентируется в этой нелогичной системе и нередко принимает верные
решения благодаря ей, а не логике. Вот такую-то систему оценочных связей
и должен имитировать компьютер.
Поскольку компьютер лишен органов чувств и эмоций (в человеческом
понимании), то он не способен обнаруживать нелогичные эмоциональные
связи. Лишь сам человек может вскрыть эту систему, описать ее и вложить
в машину. Однако «умным» компьютерам нужно очень простое, логически
выдержанное объяснение, иначе они отказываются нас понимать. Слож-
ность состоит в том, что нелогичное и неясное должно быть описано
с помощью логики. Многие кибернетики, математики, программисты
считают это невозможным. Не случайно, видимо, на одном семинаре по
искусственному интеллекту авторов этой книги упрекали в попытке «раз-
резать туман на части и разложить в кучки». Однако именно «разрезание
тумана на части и раскладывание по полочкам» оказалось «понятным»
компьютеру.
СЛОВА-ОТЛИЧНИКИ И СЛОВА-ДВОЕЧНИКИ
Представим себе некоторую линейку или шкалу такого вида:
нечто хорошее нечто плохое
Пусть это будет изображение одной «силовой линии» нашего «психоло-
гического магнита». Крайними точками шкалы будут притягиваться самые
«хорошие» и самые «плохие» слова, образы, переживания, ощущения.
Ближе к центру положительные и отрицательные заряды будут нейтра-
лизоваться. Переход от одного полюса к другому плавный, постепенный.
Только между полюсами наблюдаются явные противоречия, а каждая
точка шкалы связана с последующей, т. е. перед нами туман, состоящий
из множества мелких капелек — слов. На рисунке изображено несколько
слов и образов в том порядке, как они располагаются на шкале. Однако
в действительности на этой шкале находится в десятки тысяч раз большее
число объектов, которые заполняют все пространство шкалы.
39
Для того чтобы «разрезать туман», нужно определить на шкале зоны
значимости, установить, с какой точки шкалы начинается плюс, т. е. где
слова становятся «хорошими», и где начало минуса («плохого»). Между
плюсом и минусом, очевидно, будет «нейтральная полоса». На этой террито-
рии «проживают» слова и вещи с общим названием «ни то, ни се». Они
не «хорошие», но и не «плохие». Это ничейная земля, которую условно можно
обозначить нулем — 0. Однако на каждой территории будет соблюдаться
своя иерархия. В «плюсе» одни слова будут лучше, другие хуже. В «минусе»
одни слова будут плохими, другие — так себе, плоховатыми. На ничейной
земле одни объекты будут тянуться к хорошему, а другие к плохому. Если
же отвлечься от различий внутри каждой зоны, то весь оценочный «туман»
можно представить в трех тонах: положительный участок заполнится
яркими, светлыми, красивыми каплями; нейтральная полоса — бесцветными;
отрицательная зона — темными, уродливыми по форме, мутными, загрязнен-
ными каплями. Таким образом сепарируется, или разделяется, «туманное
облако» оценки. Условно зоны оценочной шкалы можно изобразить так:
...ФЮФ0В
Отчетливо видно, что разделение слов на группы мало зависит от их
понятийных ядер, в основном оно происходит по соотнесенности их качествен-
ных ореолов с отрицательным или положительным полюсом оценочной
шкалы. При этом многие слова, кажущиеся нейтральными, неосознанно
ассоциируются с чем-то хорошим или плохим, притягиваются полюсами
сознания. Например, ДЕНЬ, КОРАБЛЬ, СОЛДАТ, ФИЗИКА, по данным
наших экспериментов (о которых будет рассказано ниже, см. с. 42), для
большинства русских означают нечто хорошее. Конечно, у каждого инди-
видуума могут быть свои, отличные от других людей группировки на
полюсах. Как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Однако в целом
восприятие многих понятий сходно, особенно в рамках одной определенной
культуры.
Теперь мы можем объяснить компьютеру, что такое хорошо и что
такое плохо для большинства людей, обозначив каждую оценочную зону
символом или цифрой. Например, X — хорошо, а П — плохо, О — никак.
Казалось бы, элементарная вещь. Но так ли это? Возьмем два слова —
ОТРЯД и БАНДА. Их понятийные значения сходны — и в том и в другом
40
случаях это группа людей, объединенных общей целью. Чтобы машина
уловила разницу между ними, в нее нужно вложить бездну дополнительной
информации. Наше решение очень простое: нужно указать компьютеру
на разницу качественных ореолов — ОТРЯД — X; БАНДА — П. Тогда
ОТРЯД автоматически оказывается в одной зоне со словами СОЛДАТ,
РЕВОЛЮЦИЯ, СВОБОДА, имеющими аналогичный символ X. А банда
через символ П попадает в группировку АВАНТЮРИСТ, БАНДИТ,
ФАШИСТ, ВОПЛЬ, УЖАС и т. п.
Таким образом, закладывая в ЭВМ наше положительное или отрицатель-
ное отношение к словам, мы всего в трех символах передаем машине
очень ценную дополнительную информацию, позволяющую улавливать
тонкие оттенки значения.
Академик В. М. Глушков, один из основоположников отечественной
кибернетики, писал: «Мир, в котором живет, работает и отдыхает человек,—
пестрый и звонкий, холодный и сладкий, колючий, какой угодно. А машина
живет в темноте и тишине. Она видит и слышит одни цифры». Если бы
удалось перевести в цифры пестрый и звонкий, сладкий и колючий мир,
то машина могла бы имитировать восприятие мира. Значит, необходимо
выработать количественную меру «хорошего» и «плохого», «горького» и
«сладкого», «светлого» и «темного» и т. п. С этой целью ученые разработали
специальные шкалы, с помощью которых измеряется «напряжение» поля,
создаваемого полюсами сознания. Это напряжение качественного аспекта,
качественного ореола значения слова. На полюсах напряжение очень
мощное, ближе к центру оно ослабевает и в самом центре равно нулю.
Например, на одном полюсе находится СВЕТ, на другом — ТЬМА, на
одном — МИР, на другом — ВОЙНА, на одном — ДОБРО, на другом —
41
ЗЛО и т. д. Эти слова подобны положительно и отрицательно заряженным
частицам. А слово ФАЗА, к примеру, находится в центре шкалы. Оно нейт-
рально для большинства людей. Шкала, позволяющая измерить качествен-
ный заряд и качественное напряжение слова, имеет следующий вид:
очень хорошее хорошее никакое плохое очень плохое
I 2 3 4 5
Измерение качественного ореола проводится с помощью информантов,
т. е. тех, кто дает экспериментатору нужную информацию. Если измеряются
качественные ореолы русских слов, то информантами должны быть
носители русского языка, другими словами, люди, говорящие по-русски, для
которых русский язык родной. Это очень важное условие, потому что,
как мы увидим ниже, в разных языках качественные ореолы слов с тожде-
ственными понятийными ядрами могут быть совершенно различными.
Итак, экспериментатор дает информантам шкалу и предъявляет им
слова, качественный ореол которых он собирается измерять. Шкала
может задаваться по-разному. Можно в том виде, как она изображена
выше, а проще вот так:
очень хорошее —1
хорошее —2
никакое —3
плохое —4
очень плохое —5
Для предъявления слов тоже много способов: можно просто произ-
носить их и писать на доске, можно демонстрировать с помощью разных
технических средств — проектора и магнитофона, киноаппарата, видео-
магнитофона.
Задача информантов проста: нужно поставить слову оценку по пред-
ложенной шкале. Если информант считает, что слово обозначает нечто
«очень хорошее», он ставит ему оценку 1, просто «хорошее»—2. В сомни-
тельных случаях всегда есть выход — оценка 3 (т. е. «никакое»). Ну а
«плохое» и «очень плохое» получат соответственно оценки 4 и 5. Экспери-
ментатору остается собрать оценки информантов и вычислить по ним
среднее арифметическое.
Очень удобно весь эксперимент проводить на компьютере. Тогда все
выглядит так. У каждого информанта на экране дисплея светится шкала,
а рядом на несколько секунд появляется ярко светящееся слово, возле
которого мигает курсор (яркая черточка на экране):
Поставьте слову оценку
шкала слово
очень хорошее —1 хорошее —2 никакое —3 плохое —4 очень плохое —5 ПРЕЛЕСТЬ -
42
Информант ставит слову оценку по данной шкале, и слово тут же
исчезает. Затем появляется новое слово и т. д. Компьютер запоминает
все предъявленные слова и выставленные им оценки, чтобы потом по требо-
ванию экспериментатора выдавать нужную информацию, перерабатывать
ее, делать все нужные вычисления.
Например, слову ПРЕЛЕСТЬ 28 информантов из 50 поставили
единички, 20 человек посчитали, что это слово обозначает нечто «хорошее»
и поставили ему оценку 2, один информант почему-то поставил 3, еще один —
то ли по рассеянности, то ли в плохом настроении был — поставил даже
«очень плохую» оценку —5. Оценок 4 не оказалось ни одной. Среднее
арифметическое будет 1,5. Такова усредненная, коллективная оценка ка-
чественного ореола этого слова по признакам «хорошее» — «плохое». А вот
слово ГАДОСТЬ получило среднюю оценку 4,3—оно, по коллективному
мнению информантов, обозначает нечто «плохое».
Для наглядности можно изобразить положение этих слов на измери-
тельной шкале «хорошее — плохое»:
ПРЕЛЕСТЬ ГАДОСТЬ
1 | 2 3 4 | 5
1.5 4,3
очень хорошее никакое плохое очень
хорошее плохое
Получается, что по шкале как бы движется стрелка прибора, указывая
«качественный заряд» и «напряжение» качественного ореола слова.
У слова ПРЕЛЕСТЬ качественный заряд положительный и качественное
напряжение велико: стрелка далеко отклонилась от нейтрального деления
шкалы. Слово ГАДОСТЬ имеет отрицательный качественный заряд
и тоже довольно сильное качественное напряжение.
Измерение качественного ореола слова ЛИНЕЙКА дает оценку, близкую
к -3,0, т. е. это слово по данной шкале лишено качественного заряда и
качественного напряжения, оно не вызывает у нас никаких эмоций.
Вы скажете, что 50 человек — это не все носители языка, и можно ли
в таком случае считать измерение достаточно точным? Ну, во-первых,
точность шкалы измерения, конечно, относительна. Если мы опросим
50 других информантов, то едва ли получим для всех слов точно те же,
до десятых долей, средние оценки. Но все же, сколько бы больших групп носи-
телей русского языка вы ни опрашивали, стрелка прибора для слова
ПРЕЛЕСТЬ никогда не перейдет на «плохую» сторону шкалы, а для слова
ГАДОСТЬ — на «хорошую». Вероятнее всего, вы всегда будете получать
оценки, близкие к тем, которые приведены здесь. Нужно только, чтобы
группы информантов были достаточно большими — не менее 50 человек.
А во-вторых, это только кажется так, что наши оценки качественных
ореолов так уж индивидуальны. Эксперименты показывают, что согласие
ответов информантов, как правило, очень велико. Иначе говоря, в боль-
шинстве случаев наши оценки качественных ореолов слов очень сходны.
Здесь не нужно путать слова и конкретные предметы, ими обозначаемые.
Скажем, костюмы бывают разные — элегантные, невзрачные, а то и вовсе
43
уж уродливо пошитые. Тем не менее слово КОСТЮМ вызывает у большин-
ства людей впечатление чего-то хорошего. Или, к примеру, слово ОТЕЦ.
Если даже кому-то, как говорится, и не повезло с отцом, все равно, оце-
нивая это слово, человек дает оценку не конкретному, своему отцу, а
обобщенному качественному ореолу, которым окружено слово. И этот
ореол всеми информантами согласно оценивается как положительный.
Так что небольшие индивидуальные различия не играют существенной
роли в измерении качественных ореолов слов. Да иначе и быть не может.
Если бы в сознании каждого из нас формировались свои, сугубо индиви-
дуальные аспекты значения слов, мы бы просто перестали понимать друг
друга. Дело, напротив, обстоит так, что общего, коллективного в любом
аспекте языкового значения гораздо больше, чем индивидуального.
Схематически можно так изобразить взаимоотношения общего и
индивидуального при формировании качественного ореола слова ОТЕЦ:
КАЧЕСТВЕННЫЙ ОРЕОЛ
СЛОВА ОТЕЦ
В СОЗНАНИИ
ИВАНОВА
ОРЕОЛ СЛОВА
ОТЕЦ
В СОЗНАНИИ
ПЕТРОВА
КАЧЕСТВЕННЫЙ
ОРЕОЛ СЛОВА ОТЕЦ
в СОЗНАНИИ
СИДОРОВА
коллективный качественный
ОРЕОЛ СЛОВА ОТЕЦ
К тому же давайте не забывать, что оценки, полученные при измерении
качественных ореолов слов, мы собираемся вкладывать в «сознание»
компьютера, который как раз и должен быть «средним носителем языка».
Наш измерительный инструмент, несмотря на свою незамысловатость,
обладает, оказывается, довольно широкими возможностями и справляется
со многими языковыми сложностями.
Например, слово ОХОТНИК. У одних оно вызывает впечатление
чего-то хорошего (сильный, мужественный человек, добытчик), у других
оно связано с отрицательными эмоциями (безжалостный человек, истреби-
тель животных). Причем это не индивидуальные, а коллективные оценки —
так считают не один-два человека, а большие коллективы людей. Получается
44
так, что при измерении качественного ореола слова одна большая группа
информантов ставит слову исключительно положительные оценки, а другая—
исключительно отрицательные. Нейтральных оценок — троек — почти нет,
но средняя арифметическая оценка скроет противоречия в суждениях и
укажет на нейтральное деление шкалы. Выходит, средняя оценка в данном
случае фиктивна, не отражает действительной сложности качественного
ореола.
Но наш прибор сигнализирует и о такой ситуации. Вот как это полу-
чается. Слово ОХОТНИК при опросе 50 информантов получило 9 единиц,
14 двоек, 2 тройки, 15 четверок и 10 пятерок. Средняя арифметическая —
3,1 т. е. «никакой». Но мы видим, что троек поставлено только 2, значит,
«никаким» охотника почти никто не считает — он для одних «хороший»,
для других «плохой». Давайте изобразим полученные нами оценки графи-
чески, расположив их на измерительной шкале.
Соединив для наглядности столбики оценок кривой линией, мы увидим,
что получили два «горба» — на четверке «нечто хорошее» и на двойке
«нечто плохое». Вот эти-то «горбы», или, как говорят в таких случаях,
двухвершинное (бимодальное) распределение оценок на шкале, и свиде-
тельствуют о двойственном характере качественного ореола слова
ОХОТНИК.
Так что и эта языковая тонкость измерима, а следовательно доступна
«разумению» компьютера.
Могут быть еще и такие случаи, когда на оценки слов оказывают
влияние какие-либо общие для всей группы информантов обстоятельства.
Например, их профессия. Так, любопытные результаты получаются при
сравнении реакции на одни и те же слова двух групп информантов —
школьников и моряков. Обычные слова языка, не связанные с морской
профессией, эти группы оценивали сходным образом, но как только попада-
лось «морское» слово — оценки становились различными.
К примеру, слово ПРИЧАЛ. Для школьников по шкале «хорошее —
плохое» это слово оказалось нейтральным (2,8), а вот у моряков оно вы-
зывает яркие положительные эмоции — его оценка 1,7 (т. е. нечто «хоро-
шее»). Оно и понятно: выходить на причал с берега или приближаться
к нему с моря после долгого плавания — ой какие разные вещи! Можно
45
с уверенностью сказать, что эта разница не случайна, потому что то же
самое наблюдается и со словами ПОРТ, ГАВАНЬ, БУХТА, МАЯК —
для моряков они гораздо «лучше», чем для школьников.
А знаете, какое слово для моряков самое хорошее? Не КОРАБЛЬ,
не МОРЕ и не ОКЕАН. Самое лучшее — это БЕРЕГ. Средняя оценка
указывает на положительный заряд редкостно мощного напряжения —
1,2. Это означает, что почти все моряки поставили слову БЕРЕГ высшую
оценку 1 (нечто «очень хорошее»). А вот для школьников МОРЕ и ОКЕАН
гораздо лучше БЕРЕГА. Ну что же, недаром пословица гласит: Что имеем —
не храним, потерявши — плачем.
Слова БУРЯ, ШТОРМ, УРАГАН имеют отрицательные заряды и у
моряков, и у школьников, но «напряжение» зарядов гораздо сильнее у
моряков — для них эти стихийные явления «хуже». И опять понятно:
смотреть на шторм с набережной — одно, а с проваливающейся в пучину
палубы — совсем другое.
Ясно, что сугубо специальная, профессионально-морская лексика
тем более получит разные оценки у школьников и моряков. Что для школь-
ников ЛОЦМАН? Не все точно представляют себе, кто это такой. Потому
и оценка качественного ореола нейтральна (2,9). А для моряка лоцман —
важный, очень нужный и поэтому хороший человек (2,1)*
Но* такого рода явления — не помеха для компьютера. Напротив,
можно разнообразить его качественно-ореольное «сознание». Если мы
пожелаем имитировать на компьютере «усредненного» носителя языка,
нужно собирать группу информантов так, чтобы в ней были люди разного
возраста, уровня образования, разных профессий. А можно имитировать
языковое сознание каких-то конкретных групп носителей языка — мбряков
или трактористов, рабочих или колхозников, студентов или инженеров.
Хотя, еще раз подчеркнем, подавляющее большинство общеупотреби-
тельных слов будет оцениваться в целом сходно любыми группами носителей
одного языка.
46
/СРЕДНЯЯ ОЦВМК^
слова
□ТЕЦ-
1,7
<ХОРОШЕЕ>
С помощью нашего нехитрого «прибора» читатель может измерять
и свои индивидуальные заряды у любых слов. Для абсолютного большинства
из вас при измерении слова СОЛНЦЕ «стрелка» прибора остановилась
на делении 1, так как СОЛНЦЕ ассоциируется с чем-то «очень хорошим».
А заряд слова ГРЯЗЬ равен 5, потому что это слово означает нечто «очень
плохое». Конечно, и здесь возможны колебания «стрелки» — ведь в не-
которых ситуациях качественный ореол слов может меняться. Например,
ГРЯЗЕЛЕЧЕБНИЦА вовсе не означает «очень плохая лечебница».
В ряде случаев индивидуальные заряды могут резко различаться.
Измерьте слово ЛИМОН. У некоторых людей только один вид лимона
вызывает оскомину. Для них ЛИМОН имеет заряд, равный 5. Другие очень
любят чай с лимоном. У них величина этого слова равна 1 или 2. Для
большинства же лимон нейтрален, т. е. количественная мера его эмоцио-
нального воздействия —3.
Следовательно, все-таки можно закодировать в цифрах наше эмоцио-
нально-оценочное восприятие мира.
ЛЮБИТЕ ЛИ ВЫ КРЫС!
Попробуем теперь обучать компьютер. Каким мы хотим видеть нашего
электронного ученика? Лишенным индивидуальности? Тогда каждое слово
должно получить заряд, сходный с зарядами, характерными для большинства
носителей языка. Так, уже измеренный нами ЛИМОН получит тройку.
А если выработать у машины свой «вкус»? В этом случае ЛИМОН следует
зарядить пятеркой или единицей. Предложите «чай с лимоном» ЭВМ, у
которой это слово связано в «эмоциональной» области с цифрой 5, т. е.
с чем-то «очень плохим». Она однозначно ответит, что не любит лимон,
и попросит чай без него. Не здесь ли кроется ключ к созданию программ,
имитирующих беседы на разные темы?
Итак, компьютер — собеседник. Нельзя ли придать ему некоторые
черты наших знакомых? Можно. Прежде всего нужно выяснить, чем отли-
47
чаются их личные оценки слов от оценок других людей. Поскольку у нас
с вами общих знакомых, наверное, немного, попробуем обратиться за
помощью к широко известным литературным персонажам. В качестве
эталона диалога, которому мы хотим обучить компьютер, возьмем отрывок
из «Приключений Тома Сойера» Марка Твена. Это разговор Тома с Бекки
Тэтчер:
Том плавал в блаженстве. Он спросил Бекки:
— Вы любите крыс?
— Нет, терпеть их не могу.
— Ну да, живых и я тоже. А я говорю про дохлых — чтобы вертеть
вокруг головы на веревочке.
— Нет, крыс я вообще не очень люблю. Я больше люблю жевать резинку.
— Ну еще бы, и я тоже. Хорошо бы сейчас пожевать.
Тема диалога — «Что вы любите?». Любить можно множество разно-
образных объектов: людей, музыку, поэзию, краски, пирожные, траву, море,
небо, солнце, журчанье ручья, работу и даже дохлую крысу на веревочке.
Вместе с тем у всех этих объектов есть нечто общее: они положительно
оцениваются говорящими. Неважно, за что любит собеседник данный
объект, важно то, что для него он положителен. Конечно, у читате-
лей могут возникнуть возражения: оценки представлены шкалой «хоро-
ший — плохой», а любить можно, например, пирожные или путешествия.
Одни — вкусные, а другие — увлекательные. Конечно, так сказать, общая
идея оценки включает в себя множество оценочных прилагательных:
«вкусный — невкусный, интересный — скучный, красивый — безобразный,
добрый — злой, нежный — грубый» и т. п. С помощью этих прилагатель-
ных выражается отношение говорящего к чему-то. Фактически это словесно
оформленное обозначение эмоционального заряда, т. е. + или —.
Включим наш магнит, и прилагательные такого рода тут же окажутся на
его полюсах:
48
Как же передать всю эту бездну информации машине? На основании
каждого отдельного противопоставления можно построить очень чувстви-
тельную измерительную шкалу.
Например:
очень интересный—1 очень добрый —1 очень
интересный —2 добрый —2
никакой —3 никакой —3
скучный —4 злой —4
очень скучный —5 очень злой —5 очень
А можно эту шкалу сделать менее чувствительной,
универсальный прибор. Вот как он конструируется:
нежный —1
нежный —2
никакой —3
грубый —4
грубый —5
собрав один
ОЧЕНЬ ИНТЕРЕС- ОЧЕНЬ
ИНТЕРЕСНЫЙ НЫЙ НИКАКОЙ СКУЧНЫЙ СКУЧНЫЙ
Каждую оценочную шкалу, сформированную парой прилагательных,
можно спроецировать на некую обобщенную шкалу, показывающую
только величину положительного или отрицательного заряда. При этом
мы теряем множество оттенков и нюансов, характеризующих эмоциональ-
ное восприятие. Зато вместо нескольких десятков измерительных приборов
мы получаем один. Естественно, что тонко чувствующему и мыслящему
человеку вся эта цифирь не нужна. А машине, лишенной чувств? Ей без-
различны наши эмоции, но с помощью такого прибора она сможет улавливать
отношение собеседника к предмету разговора.
Вот строки из стихотворения А. С. Пушкина «Деревня»:
Но мысль ужасная здесь душу омрачает:
Среди цветущих нив и гор
Друг человечества печально замечает
Везде невежества убийственный позор.
Не видя слез, не внемля стона,
На пагубу людей избранное судьбой,
49
Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца.
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по браздам
Неумолимого владельца.
Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,
Надежд и склонностей в душе питать не смея,
Здесь девы юные цветут
Для прихоти бесчувственной злодея.
В первой строчке оценочное прилагательное ужасная имеет отри-
цательный качественно-ореольный заряд большого напряжения. Этого
достаточно, чтобы компьютер «понял», что речь идет о чем-то, вызывающем
у человека сильные отрицательные эмоции. Далее: убийственный позор,
барство дикое, насильственная лоза, рабство тощее, неумолимый вла-
делец, тягостный ярем, бесчувственный злодей — опять прилагательные
заряжены отрицательно. Зная только заряды оценочных прилагательных,
ЭВМ способна уловить, что в этих строках стихотворения говорится о
чем-то крайне «плохом» с точки зрения автора. А ведь тут еще и существи-
тельные с сильными отрицательными зарядами: невежество, позор,
слезы, стон, пагуба, бич, рабство, ярем, гроб, злодей. Так что если бы у
компьютера был словарь с измеренными качественными ореолами, он бы
вполне правильно оценил общее эмоциональное звучание отрывка.
Более того, имея в своей памяти фразы с измеренными зарядами,
компьютер мог бы реагировать на предложенные ему вопросы, имитируя
эмоциональную речь человека.
Вернемся к нашим героям — Тому Сойеру и Бекки Тэтчер. Мы можем
закодировать кусочек их мировосприятия с помощью оценок измерительной
шкалы:
Том
Бекки
Объект Заряд Объект Заряд
ПУТЕШЕСТВЕННИК 1 ЖЕВАТЕЛЬНАЯ РЕЗИНКА 1
РАЗБОЙНИК 1 ТОМ 1
ПИРАТ 1 ПУТЕШЕСТВЕННИК 2
БЕККИ 1 СТЕКЛЯННЫЙ ШАРИК 2
ДОХЛАЯ КРЫСА 2 СИНХРОФАЗОТРОН 3
СИНХРОФАЗОТРОН 3 ДОХЛАЯ КРЫСА 4
сид 4 КРЫСА 5
УЧИТЕЛЬ 4
РАБОТА 4
УЧЕБА 4
КРЫСА 4
ЛЕКАРСТВА 5
ПРОПОВЕДИ 5
50
Поскольку наша модель — иллюстрация, то в ней используется всего
несколько слов. Кстати, вы, наверное, заметили, что слово СИНХРО-
ФАЗОТРОН не могло быть известно ни Тому, ни Бекки, именно поэтому оно
не имеет для них эмоционального заряда.
«Оценочные сознания» для компьютерных Тома и Бекки у нас готовы.
Теперь нужно снабдить их оценочными фразами.
Ясно, что человек обычно любит то, что оценивается им положительно.
Соответственно не любит все, имеющее в его глазах отрицательную оценку.
Значит, любит все объекты с зарядом 1 и 2, а не любит —4 и 5. Поэтому,
если рядом с объектом стоит цифра 1, при ответе на вопрос «Любите ли
вы данный объект?» компьютер должен отвечать: «Да, очень люблю».
При заряде 2 ответ будет следующим: «Люблю». Обнаружив цифру 3,
ЭВМ скажет: «Мне это безразлично». Заметив 4, ответит: «Не люблю».
5 для машины будет означать: «Очень не люблю».
Все очень просто, однако диалог получится слишком монотонным:
любит — не любит, как гадание на ромашке. Видимо, следует его каким-то
образом оживить. Для этого подберем синонимические фразы к нашим
люблю — не люблю и составим таблицу, из которой будет видно, какая фраза
с каким зарядом соотносится:
Фраза Заряд
1. Больше всего на свете мне нравится... 2. Я очень хотел бы... 3. Я завидую 4. Я хотел бы быть 5. Неплохо бы стать 6. Мне нравится 7. А мне до лампочки 8. Мне на это наплевать 9. Я этого никогда не видел 10. Не знаю, как-то не думал... И. Мне не нравится 12. Не хотел бы я стать 13. Не хочу я быть 14. Терпеть не могу 15. Ненавижу 16. Фи, какая гадость 1 1 1 1; 2 1; 2 2 3 3 3 3 4 4; 5 4; 5 5 5 5
Список, конечно, можно и продолжить, но для иллюстрации, пожалуй,
достаточно. Внимательно просмотрев список, мы убедимся, что не ко
всякому объекту можно применить перечисленные фразы, да и не всякий
собеседник способен их произносить.
Во-первых, ограничим круг объектов. Фразы № 1, 6—11, 14, 15, 16
могут быть применены к любому объекту (в зависимости от его оценки),
а фразы № 3, 4, 5, 12, 13 употребляются обычно, когда речь идет о человеке.
Значит, в перечне объектов необходимо отметить, какой из объектов —
человек (обозначим символом Ч), и фразы следует обозначить этим же
символом.
Теперь посмотрим, кто может говорить такие фразы. № 1—6 и № 9—15
51
в принципе может произнести любой человек. Выражения типа «А мне
до лампочки», «Мне на это наплевать» больше подходят Тому, а «Фи,
какая гадость» — Бекки. Соответственно нужно сделать пометки на этих
фразах: «Т» и «Б».
Чтобы диалог был еще более естественным, между объектами введем
отношения «лучше — хуже». Те объекты, оценка которых выражается
меньшей цифрой, «лучше», увеличение цифровой оценки означает «хуже».
Так, объект с оценкой 4 лучше, чем объект с оценкой 5: ведь 4—это
«плохое», а 5— «очень плохое».
Составим таблицы объектов для компьютерных Тома и Бекки:
Том Бекки
Объект Заряд Группа Объект Заряд Группа
ПУТЕШЕСТВЕННИК 1 Ч РЕЗИНКА 1
РАЗБОЙНИК 1 Ч ТОМ СОЙЕР 1 Ч
ПИРАТ 1 Ч ПУТЕШЕСТВЕННИК 2 Ч
БЕККИ 1 Ч СИНХРОФАЗОТРОН 3
РЕЗИНКА 1 ДОХЛАЯ КРЫСА 5
ДОХЛАЯ КРЫСА 2 КРЫСА 5
СИНХРОФАЗОТРОН 3
КРЫСА 4
СИД 4 Ч
УЧИТЕЛЬ 4 Ч
РАБОТА 4
ЛЕКАРСТВО 5
ПРОПОВЕДИ 5
Теперь можно и поговорить с компьютерами, которые будут имитировать
речевое поведение Тома Сойера и Бекки Тэтчер.
С кого начнем — с Тома?
Мы спрашиваем его:
— Вы хотели бы стать путешественником?
Компьютерный двойник Тома находит в списке слово ПУТЕШЕСТВЕН-
НИК. Это человек, и оценивается он цифрой 1 (нечто «очень хорошее»).
Теперь Том находит в своем лексиконе фразу, которая тоже оценивается
цифрой 1.
— Очень хотел бы.
— Только им и больше никем?
Том отыскивает слова, обозначенные Ч и оцененные не хуже, чем
ПУТЕШЕСТВЕННИК.
— Ну, я бы еще хотел стать разбойником. Завидую также пиратам.
— А вам нравятся крысы?
— Совсем не нравятся. Если и нравятся, то только дохлые крысы.
— Любите жевать резинку?
52
— Очень люблю, почти так же, как Бекки Тэтчер. Не знаю даже,
кого больше.
— Сегодня воскресная проповедь, вы хотели бы пойти?
— Терпеть не могу проповеди, уж лучше работа, хотя работать я тоже
не люблю.
— А как вы относитесь к проблемам, решаемым с помощью синхро-
фазотрона?
— Мне они до лампочки, а на синхрофазотрон мне вообще наплевать.
Читатель сам может продолжить диалог с Томом, задавая вопросы
и формально подбирая к ним ответы, пользуясь таблицами фраз и зарядов
объектов. Можно также провести диалог Тома и Бекки, тогда на вопрос
Тома «Любите ли вы крыс?» Бекки ответит: «Терпеть их не могу». Ведь
КРБ1СА для Бекки «очень плохая» (5), а такая оценка соответствует
данной фразе. Бекки также может ответить: «Фи, какая гадость» или:
«Я их ненавижу», так как эти ответы также соответствуют оценке 5.
На примере мини-диалога мы показали, по какому принципу может
строиться программа, имитирующая диалог с конкретным человеком.
Сама программа намного сложней, ведь в ней используется гораздо
больше слов и фраз, в которых нужно учитывать и грамматическое оформ-
ление. Сейчас мы разрабатываем несколько таких программ. Собеседниками
человека будут Том Сойер, Остап Бендер, гробовщик Безенчук (тоже
персонаж «Двенадцати стульев»). С ними мы еще встретимся на страницах
нашей книги, а пока вернемся к Тому и Бекки.
Введение в программу отношений типа «лучше — хуже» позволяет
не только оценивать, но и сравнивать объекты. Однако на этом возмож-
ности нашей модели далеко не исчерпаны. Обратимся еще раз к диалогу
между Томом и Бекки:
— Любите ли вы крыс?
— Нет, терпеть их не могу.
— Ну да, живых и я тоже. А я говорю про дохлых — чтобы вертеть вокруг
головы на веревочке.
— Нет, крыс я вообще не очень люблю...
Вы не заметили некоторую странность в последнем ответе Бекки?
Вначале она говорит, что терпеть не может крыс, а затем — что она
их не очень любит. Что произошло? А произошло смещение оценки.
Бекки нравится Том, но она терпеть не может крыс, зато Том любит
играть с дохлыми крысами на веревочке. И положительная оценка
одного объекта (Тома), связанного положительными отношениями с дру-
гим объектом (дохлая крыса), смягчает отрицательное отношение
Бекки.
Но ведь с такими ситуациями в жизни мы сталкиваемся на каждом
шагу. Собеседники постоянно выявляют оценки тех или иных объектов
партнерами, выявляют людей (чаще всего неосознанно), оценки которых
во многом совпадают с их собственными. Они становятся единомышлен-
никами, друзьями. Не случайно подмечено: «Скажи мне, кто твой
друг и я скажу, кто ты». Однако если один из участников разговора
53
авторитетнее других, то к его мнению прислушиваются, и возможна
внутренняя переоценка объекта.
Этот процесс тоже можно моделировать на компьютере. Схема
модели такова: если собеседник X авторитетнее собеседника У и X
авторитетно заявил, что некоторый объект (например, Петр Иванович)
достоин всяческих похвал, то для игрека Петр Иванович становится
лучше, чем он был раньше. В реальных диалогах нередко встречается
и чисто внешнее приспособление к оценке партнера. Оно возникает
либо из-за нежелания спорить по тому или иному вопросу, либо из-за
желания скрыть свою точку зрения. Существуют и другие мотивы,
например стремление сделать карьеру и вытекающий отсюда подхалимаж.
Как в известной шутке:
Солдат спрашивает сержанта:
— А крокодилы летают?
— Кто вам сказал такую чушь?
— А полковник Пирлборн говорил, что летают.
— Он вам лично сказал?
- Да.
— Вообше-то летают, только очень низко...
Цифровые соотношения объектов на эмоциональной шкале позволяют
моделировать и такие диалоги. Приведем пример для модели X и У. В про-
грамме оговаривается, что если собеседник X — авторитет по определенной
группе объектов (например, искусствовед), то свои оценки ЭВМ должна
подгонять под него. Искусствовед спрашивает:
— Вам нравятся полотна абстракционистов?
В компьютер заложена отрицательная оценка:
— Нет, не нравятся.
— А вы посмотрите, какая игра форм и красок! Это же чудо!
Компьютер улавливает во фразе слова с положительным зарядом и
смягчает свою оценку:
— Знаете, в этом действительно что-то есть...
Модель приспособленца вообще не должна иметь своих оценок. Все
объекты безразличны и оцениваются тройкой. Если собеседник положитель-
но отзывается о чем-то, то компьютер, выявив эту оценку, поддакивает
ему, а то и описывает объект лучше, чем его описывал собеседник. При
отрицательной оценке компьютер-«подхалим» начинает чернить объект
всем имеющимся у него в запасе лексическим материалом. То есть в этом
случае машина только ждет, «что станет говорить княгиня Марья Алек-
сеева», а затем будет вести себя как чеховский хамелеон. При этом
важно помнить, что компьютер не карьерист и не приспособленец. Его
«разговор» не мотивирован. Он лишь имитирует подхалима, абсолютно
не понимая ни того, о чем его спрашивают, ни того, что он говорит.
Как видим, измерения и компьютерная имитация даже одной (правда,
самой важной) стороны качественного ореола слов, а именно оценочного
компонента этого ореола, открывают перед нами широкие возможности
для имитации на компьютере именно человеческого языкового поведения,
54
в котором проявляется эмоциональное отношение человека к окружающему
миру. Так что наивный детский вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?»
может оказаться для кибернетики очень важным, поскольку ответ на этот
вопрос раскрывает один из важнейших механизмов нашей языковой
деятельности.
А ведь качественный ореол состоит не только из оценок, отражаю-
щихся на шкале «хорошее — плохое». Он описывается целым набором
разнообразных признаков, которые тоже должны быть заложены в «языковое
сознание» компьютера.
В следующих главах мы продолжим обучение компьютера другим
компонентам, другим факторам качественного ореола.
слон
имоськл.
или игры на контрастах
Тоненькие служат больше по особенным пору-
чениям или только числятся и виляют
туда и сюда... Толстые же никогда не за-
нимают косвенных мест, а все прямые, и
уж если сядут где, то сядут надежно и
крепко, так что скорее место затрещит и
угнется под ними, а уж они не слетят.
Н. В. Гоголь
ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
Говоря о полюсах сознания, мы метафорически сопоставляли их с
магнитным полем. На самом деле в языке действуют иные законы, чем
в магнитном, электромагнитном или гравитационном полях. Из школьного
курса физики вы знаете, что одноименные заряды должны отталкиваться.
Одинаковые эмоциональные заряды слов, напротив, притягиваются.
Положительно заряженные слова притягивают другие «частицы» с плюсом,
отрицательные окружены такими же минусами.
Вот отрывок из стихотворения А. С. Пушкина «Зимнее утро»:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит.
Наш измерительный «прибор» показал, что большинство слов в этом
отрывке заряжено положительно, остальное — нейтрально. Обозначим
заряды каждого слова:
56
Под (0) голубыми ( + ) небесами ( + )
Великолепными (-|-) коврами (0+),
Блестя ( + ) на (0) солнце ( + ) снег (+) лежит (0).
(0+ означает, что слово находится в нейтральной зоне оценочного облака,
но стремится попасть в положительную зону, 0“—что слово нейтрально,
но тяготеет к «плохому».)
Видите, в приведенном микротексте собрались вместе только плюсы и
нули, но они не отталкиваются, а сливаются, усиливая наше общее положи-
тельное восприятие.
Или вот «измеренные» строки из стихотворения А. Блока:
Розовое ( + ), нежное ( + )
Утро ( + ) будит ( + ) свет ( + ).
Здесь прослеживается та же закономерность. Причем каждое после-
дующее слово имеет больший положительный заряд. Описывается не
только пробуждение света, но и пробуждение определенного эмоциональ-
ного состояния через постепенное увеличение положительного заряда.
Происходит как бы семантическое притяжение одноименных зарядов
качественных ореолов слов. Компьютеру можно объяснить это явление
так: одноименно заряженные слова притягиваются и усиливают общую
положительную или отрицательную оценку сочетания слов, фразы или
микротекста. Микротексты, состоящие только из плюсов, передают радость,
восторженное, светлое состояние. Наличие одних минусов — показатель
унылого, безысходного, мрачного настроения.
Это явление чаще встречается в поэзии, реже — в прозе, где больше
слов нейтральных, а эмоционально заряженных меньше.
В поэтических текстах нередко наблюдается явление совмещения
двух или нескольких разнозаряженных слов. Например, у М. Ю. Лермон-
това в названии стихотворения «Любовь мертвеца» совмещены плюс и минус,
а стихотворение «К. Д.» заканчивается так:
О, поверь мне, холодное слово
Уста оскверняет твои,
Как листки у цветка молодого
Ядовитое жало змеи.
Сближаются два противоположных эмоциональных заряда, совме-
щается, казалось бы, несовместимое, образуется своеобразная «разность
потенциалов», или напряжение, которое можно назвать контрастным
семантическим напряжением. Это свидетельство драматической душевной
борьбы.
Рассмотрим с «компьютерных» позиций приведенные выше строчки:
0 (0), поверь ( + ) мне (0), холодное ( —) слово ( + )
Уста ( + ) оскверняет ( —) твои (0),
Как (0) листки (+) у (0) цветка ( + ) молодого ( + )
Ядовитое (—) жало (—) змеи (—).
В первой строке два плюса и один минус. Лишний плюс (слово ПОВЕРЬ)
вселяет некоторую надежду на благополучный исход драматической
57
ситуации. Во второй строке контрастное напряжение возрастает, разность
эмоциональных потенциалов у слов УСТА и ОСКВЕРНЯЕТ значительна.
Последующая строка — пример семантического притяжения. Она состоит
только из положительно заряженных и нейтральных слов, общий положи-
тельный заряд строки усиливается за счет отдельных элементов. Аналогич-
ным образом усиливается суммарная отрицательная оценка в четвертой
строке. И в двух последних строках совмещаются уже не два отдельных
разнозаряженных слова, а два суммарных заряда (три плюса и три минуса),
что создает чрезвычайно мощное эмоциональное напряжение и свидетель-
ствует о трагичности ситуации.
Примером мощного контрастного напряжения могут также служить
строки С. Есенина: Розу ( + ) белую ( + ) я с жабой ( —) черной ( —) по-
венчал (0). Совмещено несовместимое: два плюса и два минуса. Ситуация
трагическая, чувствуется приближение «грозы».
Заметьте, что мы не анализируем содержание стихотворения, не обра-
щаемся к понятийным значениям отдельных слов и сочетаний, а исследуем
только их качественные ореолы, да и то лишь по одному противопоставлению:
«положительное — отрицательное». Такой подход, конечно, не идет ни в
какое сравнение с подлинным литературоведческим анализом. Но подлинный
анализ необходим подлинному разуму, а предлагаемый подход — электрон-
ной машине.
КТО СИЛЬНЕЕ!
Пытливый читатель может проверить наши утверждения о том, что
совмещение двух разнозаряженных слов создает контрастное эмоциональное
напряжение. При этом он обнаружит немало примеров, когда никакое
напряжение не возникает. Напротив, такое совмещение может вызвать
смех.
’Давайте вместе проведем небольшой эксперимент. Попробуем «измерить»
слово РЫЦАРЬ с помощью нашего «прибора». Что показала «стрелка»
у вас? Наши эксперименты показали, что РЫЦАРЬ — «хороший» ( + ).
Теперь на оценочной шкале слово ТАРАКАН. У нас минус. У большинства
из вас, читатели, тоже (так показала экспериментальная проверка).
Попробуем максимально совместить эти два эмоционально несовместимых
слова. Поднесем ТАРАКАНА к ОЧАМ или УСТАМ РЫЦАРЯ. Ощущается
эмоциональный накал, драматическая борьба? Нет. Заставим сражаться
РЫЦАРЯ с ТАРАКАНОМ. Трагического напряжения нет и в помине.
Трагедия превратилась в фарс. Не случайно, видимо, говорят: «От великого
до смешного один шаг». Как же вернуться от комедии к драме или трагедии,
как получить контрастное напряжение?
Переоденем РЫЦАРЯ в космические доспехи и отправим на другую
планету, а ТАРАКАНА увеличим в тысячу раз. Вот он уже отвратительное
гигантское насекомое. Наш рыцарь-астронавт совершает первую ознако-
мительную прогулку по планете. Настроен он миролюбиво и не захватил
с собой меч (или лучемет, или бластер), в общем — безоружен. Вдруг
на него нападают гигантские чудовища, похожие на земных тараканов.
Чувствуете, как качнулась стрелка нашего «душевного вольтметра»?
58
Возникло напряжение. Почему? Читатель, конечно, уже догадался:
прежний ТАРАКАН стал больше, сильнее. Борьба предстоит нешуточная,
результат заранее не известен, поэтому судьба рыцаря нас волнует, застав-
ляет переживать.
Вывод напрашивается сам собой: чтобы получить контрастное семан-
тическое напряжение, чтобы полнее описать качественные ореолы слов,
необходимо учесть еще какие-то факторы, кроме оценочного. И это прежде
всего фактор силы.
Измерить этот компонент качественного ореола можно с помощью
шкал «сильное — слабое», «большое — маленькое», «легкое — тяжелое»,
«громкое — тихое» и т.п. Строятся измерительные шкалы так же, как и
шкалы оценки:
очень сильное —1 очень большое —1 очень легкое —1
сильное —2 большое —2 легкое —2
никакое —3 низкое —3 никакое —3
слабое —4 маленькое —4 тяжелое —4
очень слабое —5 очень маленькое —5 очень тяжелое —5
Разность потенциалов, т. е. контрастное семантическое напряжение,
возникает, когда сталкиваются понятия, несовместимые по оценке, но
равные по силе. Если же «хороший» и «сильный» сочетается с «плохим»
и «слабым», эффект получается комический.
Посмотрим еще раз внимательно на наши полюса. Их уже не два,
а четыре. Да еще и нейтральная зона. Отсюда следует, что «эмоциональное
облако» разрезается не на три, как было с единственной шкалой «хорошее —
плохое», а на 9 областей. В каждой из них постоянно «проживают»
слова со следующими «анкетными» данными: в 1-й «хорошие» и «сильные»;
во 2-й «хорошие» и «нейтральные» по силе; в 3-й «хорошие», но «слабые»;
в 4-й «нейтральные» по оценке, «сильные»; в 5-й «никакие» по оценке
и силе; в 6-й «никакие» по оценке, «слабые»; в 7-й «плохие», но
«сильные»; в 8-й «плохие» и «нейтральные» по силе; в 9-й «плохие»
и «слабые». С помощью экспериментов мы установили, кто в каком
«эмоциональном тереме» живет. В 1-м проживают слова типа ЧЕЛОВЕК,
СВОБОДА, СЧАСТЬЕ и т. п. 2-й «терем» заселен множеством веселых
и верных друзей: СМЕХ, ЮНОСТЬ, ВЕСНА, ИГРА, ПТИЦА, ХОРОВОД
и т. п. 3-й — нежный, хрупкий. Его жители нуждаются в бережном,
осторожном обращении. Здесь мы встретим ДЮЙМОВОЧКУ, тут растут
РОМАШКИ, ВАСИЛЬКИ, НЕЗАБУДКИ, плавают ЛЕБЕДИ и улыбаются
розовощекие МЛАДЕНЦЫ. В 4-й «терем» нужно входить осторожно,
чтобы случайно не попасть под ПОЕЗД. Здесь бродят также БЫКИ и
МЕДВЕДИ. На ветвях прижалась ПАНТЕРА. Могучие БАШНИ окружены
мощными БАСТИОНАМИ. Армады БУЛЬДОЗЕРОВ вгрызаются в землю.
Шагающие ЭКСКАВАТОРЫ небрежно топчут полевые цветы. Все огромное,
сильное, но «слепое» и равнодушное к красоте и чужой жизни. 5-й «терем»
напоминает склад большого универсального магазина. Здесь хранится все то,
что не реагирует на магнитное поле полюсов сознания. Если эти «вещи»
положить на ленту психологического конвейера, то они спокойно проплывут
мимо полюсов прямо на склад. На складе мы встретим и ряды пустых
59
ФЛАКОНОВ, и ящики с ПАРКЕТОМ, и кучи ОЛОВА, МЕДИ, ЦИНКА,
и множество других нужных в хозяйстве предметов. 6-й «теремок»
прямо из сказки. Слеплен он из ВОСКА. И живут в нем ЛЯГУШКА-
КВАКУШКА и МЫШКА-НОРУШКА. Вход в 7-й «терем» следовало бы
заколотить. В нем хранятся БОМБЫ, происходят ВОЙНЫ, правят
кровавые ХУНТЫ, на улицах городов ПАЛЬБА и льется КРОВЬ. В 8-й
никто и заходить не хочет. Здесь сплошная ГНИЛЬ, ГРЯЗЬ, МЕРЗОСТЬ
и ГНУСЬ. В 9-й «терем» нужно заходить в накомарнике. Тут скопилось
огромное количество вредных насекомых: КЛОПЫ, ТАРАКАНЫ, БЛОХИ,
ПАУКИ — давайте лучше закроем дверь...
60
А теперь подумаем, сколько возможных эмоциональных конструкций
можно найти, совмещая между собой в разных комбинациях наши 9
теремков. Посчитали? Правильно, 45. Каждая конструкция выражает
какое-то эмоциональное состояние. Попробуем охарактеризовать некоторые
из них. 9 комбинаций будут «эмоционально симметричны», потому что
получаются в результате совмещения равных по оценке и силе понятий.
Например, «хорошее» и «сильное» совмещается с «хорошим» и «сильным»:
МИР и СВОБОДА. Или «хорошие» и «слабые» с «хорошими» и «слабыми»:
ФИАЛКА и РОМАШКА.
Такие конструкции — пример семантического притяжения. Общий эмо-
циональный заряд в них усиливается. Правда, в группе «симметричных»
сочетаний есть одно, в котором увеличение заряда не наблюдается. Это
сочетание нейтральных по оценке и силе слов. Сумма двух нулей дает
ноль. Например, ФЛАКОН и МЕДЬ.
Следующая конструкция — совмещение «хороших» и «сильных» с
«плохими» и «слабыми». Помните, в «Двенадцати стульях» Остап Бендер
рассказывает легенду о гусаре-схимнике Буланове. Гусар решил стать
отшельником. Он много постился, ни с кем не разговаривал и даже спал
в собственном гробу, за что чуть было не попал в святые. Однако в гробу
завелись клопы и не давали спать новоявленному святому.
И вот подвижник, молчавший двадцать пять лет, заговорил. Он попросил
принести ему немножко керосина... и дрожащей рукой смазал все швы и пазы
гроба... Смазывал он керосином гроб и в следующие дни. Но через два месяца
понял, что керосином вывести клопов нельзя... Клопы размножались необык-
новенно быстро... Могучее здоровье схимника, которого не смогло сломить
двадцатипятилетнее постничество, заметно ухудшалось. Началась темная,
отчаянная жизнь... Ночью, по совету крестьянина, он жег клопов лучиной.
Клопы умирали, но не сдавались.
Было использовано последнее средство: продукт бр. Глик — розовая
жидкость с запахом отравленного персика под названием «Клопин». Но и это
не помогло. Положение ухудшалось. Через два года от начала великой борьбы
отшельник случайно заметил, что совершенно перестал думать о смысле жизни,
потому что круглые сутки занимался травлей клопов.
Эффект, как видим, юмористический.
Построим еще несколько типов эмоциональных языковых конструкций.
Три из них представляют собой сочетания слов, противоположных по
оценке, но равных по силе: «хороший» и «сильный» совмещается с «плохим»
и «сильным», «хороший» и «нейтральный» по силе с «плохим» и «нейтраль-
ным»; «хороший» и «слабый» с «плохим» и «слабым». Именно здесь возникает
контрастное семантическое напряжение. Ситуация драматическая. Проис-
ходит открытая или внутренняя, скрытая борьба, исход которой неизвестен.
Например, бой Руслана с головой в поэме А. С. Пушкина «Руслан и
Людмила» — оба «сильные». Однако и между слабыми может возникать
разность потенциалов и сильное семантическое напряжение. У Джека
Лондона в рассказе «Любовь к жизни» обессилевшего героя преследует
такой же слабый, обессиленный волк. Эмоциональное напряжение читателя
62
при этом отнюдь не слабое. Результаты столкновения полярностей в
таких случаях могут описываться в трех вариантах: оптимистический
(победа хорошего), трагический (победа плохого) и бесконечно драмати-
ческий — извечная борьба добра и зла.
А вот конструкция безысходная, трагическая: совмещение «хорошего»,
но «слабого» с «плохим» и «сильным». Исход предрешен. Спасти героя
может только чудо — какие-то внешние силы, не уступающие по силе
«плохим». Например, рыцарь, освобождающий принцессу от дракона.
В целом же ситуация — как на рисунке:
Мы намеренно не стали рассматривать все возможные комбинации
для каждого из случаев. Представляем читателю возможность проиграть
их, пользуясь всем только что прочитанным как «ключом». Теперь вы можете
сами давать характеристики героям по двум факторам восприятия, а затем
прогнозировать, какое эмоциональное воздействие оказывает то или иное
столкновение между ними. Можно попробовать самим придумать ситуации
с разными по силе и оценке героями. Такую ситуацию можно предложить
знакомым, а затем спросить их, какие чувства она вызвала. Тут читатель
уже выступит в роли исследователя, создающего модель и экспериментально
проверяющего ее работу.
Все эти конструкции можно заложить в компьютер. Для этого
в программе нужно указать заряды слов ло оценке и силе, а также
объяснить, какие эмоции соответствуют каждой из 45 возможных комби-
наций этих слов. Видите, наша программа усложнилась. Но ведь складывает -
63
ся она из пяти элементарных кирпичиков: «хороший — плохой, сильный —
слабый, никакой». Видимо, это кратчайший путь моделирования эмоциональ-
ного мировосприятия, хотя модель, конечно, получится еще грубой, при-
митивной.
«БЫСТРЫЙ» «МЯГКОМУ» НЕ ТОВАРИЩ
Выделенные 45 комбинаций не описывают исчерпывающе работу
полюсов. Довольно часто встречаются конструкции, не укладывающиеся
в рамки наших построений. Например, Мальчик-с-пальчик может победить
злого великана, т. е. «хороший», но «слабый» — «плохого» и «сильного».
В фильмах Чаплина маленький Чарли нередко поколачивает огромных
и сильных, но неповоротливых противников. Компьютер, пользуясь нашей
64
моделью, определит ситуацию как трагическую, а в зрительном зале не
смолкает смех. Дело в том, что в восприятии людей мы учли еще не все
компоненты качественных ореолов. Оказывается, кроме оценки и силы,
мы неосознанно измеряем объекты и по их активности. Чарли намного
активнее своих противников, поэтому он побеждает. Или, к примеру,
хорошо известная нам Моська, которая сильна, потому что лает на слона.
Как ведет себя слон? Он не реагирует, он пассивен. Именно это пытается
использовать Моська, чтобы попасть в разряд сильных,— она ведь
активна. А вот еще пример — столь полюбившийся нам кот Леопольд
из известной серии мультипликационных фильмов. Пока кот пассивен,
3. Зак 1817 А П Журавлев
65
агрессивные мыши явно издеваются над ним. Но когда кот предпринимает
ответные действия, вредные мышата терпят поражение. Значит, «слабый»,
но «активный» может победить «пассивного» и «сильного».
Фактор активности необходимо учитывать и при обучении ком-
пьютера. Тогда мы должны описывать не 9, а 27 «теремков» с их обитателями:
от «хорошего, сильного, активного» до «плохого, слабого, пассивного».
На их основе уже выстраивается на 45, а 378 эмоциональных конструкций.
Задача намного усложняется. Но даже если мы с вами и построим эти
конструкции, то все равно обнаружатся такие сочетания, которые не
впишутся в нашу модель. Дело в том, что нам, совместно с психологом из
МГУ В. Ф. Петренко, удалось обнаружить еще один «магнит», еще
один фактор восприятия — р о д о к о м ф о р т н о с т ь. В нем «женственное,
мягкое, округлое» противопоставляется «мужественному, твердому, угло-
ватому».
В качестве иллюстрации скрытой работы данного фактора приведем
одно из стихотворений Новеллы Матвеевой:
«Маслины,— шептал он,— гирлянда, бутон,
Муслин... Марципаны... Софа».
И слушал, как сладостно тают потом
По комнате эти слова.
Он думал, что слово хрусталь и фарфор,
А слово то было гранит.
... Он понял, что слово гранит и кремень,
А слово-то было — душа.
Первые две строчки наполнены словами, ассоциирующимися с чем-то
«округлым, мягким, женственным» (МАСЛИНЫ, ГИРЛЯНДА, БУТОН,
МУСЛИН, МАРЦИПАНЫ, СОФА). Их подбор создает ощущение слад-
кого комфорта, покоя. Не зря они «сладостно тают». Далее появляются
слова, у которых связь с этим полюсом фактора слабее (потому что они
«жестче»), однако метафорически они тоже символизируют уют, благополу-
чие (ХРУСТАЛЬ, ФАРФОР). Затем резким диссонансом врывается слово
ГРАНИТ («твердое, угловатое, мужественное). Оно — на другом полюсе
фактора. Происходит переключение полюсов. Но истина все-таки на
противоположном, «женственном» полюсе — ДУША (по результатам экспе-
риментов— «мягкая, округлая, женственная»). Это слово «лучшее» по
фактору оценки из всего ряда в стихотворении. Попытаемся рассмотреть
развитие сюжета в этом стихотворении с помощью полюсов родокомфорт-
ного и оценочного факторов.
Развитие идет по спирали. Происходит некий неосознанный поиск
истинных ценностей. Лирический герой переходит от комфортной части
к дискомфортной, после чего происходит скачок в противоположность,
но уже качественно отличающуюся от исходного варианта.
КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЕТ!
Итак, наше эмоциональное видение мира формируется в основном
на базе четырех факторов и соответствующих им признаковых противо-
66
поставлений: «хорошее — плохое, сильное — слабое, активное — пассивное,
женственное — мужественное». «Эмоциональное облако» разрезается этими
факторами на 81 зону, а их возможные сочетания позволяют построить
3321 эмоциональную конструкцию. Как основные цвета спектра порождают
в различных вариантах смешений бесконечное разнообразие цветовых
оттенков, так и всего четыре «магнита», составленные из четырех призна-
ковых противопоставлений, в разных комбинациях создают тысячи оттенков
эмоционального восприятия.
Как же выявить и описать все эти тысячи оттенков, как запрограмми-
ровать их? Задача не из легких. Попробуйте, не раздумывая, подобрать
слово с характеристиками «плохое, никакое» (по силе), «активное,
женственное», затем так же быстро найти слово из зоны «никакое» (по
оценке), «сильное, никакое» (по активности), «мужественное».
Потом совместите эти два слова в высказывании и определите общую
эмоциональную окраску словосочетания. Наверняка большинству из вас
логическое решение такой задачи окажется не по силам. Однако неосознанно
мы это делаем постоянно. Чтобы перевести эти неосознанные процессы
на сознательный уровень, обратимся за помощью к универсальному
прибору, описанному в предыдущей главе. Помните, как устроена шкала
(«хорошее—плохое»), измеряющая заряды слов по фактору оценки?
Аналогичным образом устроены «приборы» для измерения слов и по
другим факторам. По фактору активности:
очень очень
активное активное никакое пассивное пассивное
I—----------------1_____________I_____________I_______________|_
1 2 3 4 5
По фактору родокомфортност и:
очень очень
женственное женственное никакое мужественное мужественное
1 2 3 4 5
Для фактора силы шкалу вы можете составить сами.
Первый этап построения модели — измерение зарядов слов. Эту инфор-
мацию можно получить только от человека. Поэтому приходится опраши-
вать информантов, измеряя с их помощью различные компоненты качествен-
ного ореола слов по всем четырем шкалам. А в результате качественный
ореол каждого слова получит уже не одну среднюю оценку, а четыре.
Конечно, работы прибавляется, зато теперь компьютер постигает такие
тонкости значений слов, которые, казалось бы, доступны только человеку.
Нам с вами для выражения эмоций цифры, понятно, не нужны. Но
компьютеру они необходимы для кодирования нашего восприятия качествен-
но-ореольной семантики. При этом необходимо четко разделить каждую
шкалу на зоны. Эти зоны, определенные с помощью специальных математи-
ческих процедур, оказались универсальными для всех «приборов». От 1 до
2,5 (включительно) —зона «хорошего» (или «активного», или «сильного»
и т.п.); от 2,5 до 3,5—нейтральная область («никакое»); от 3,5 (вклю-
чительно) до 5—«плохое» (или «пассивное» и т. д.).
В результате измерений качественных ореолов слов получается необыч-
ный словарь, в котором против каждого слова стоит кодовая комбинация
з*
67
из восьми цифр. Первые две — оценочный заряд; вторые — силовой,
третьи — показатель активности, четвертые — родокомфортность. Приведем
небольшой фрагмент такого словаря (буквы вверху обозначают факторы: О —
оценка, С — сила, А — активность, Р — родокомфортность):
О С А Р
КАМЕНЬ 3,1 2,3 3,7 3,4
КАРАСЬ 3,0 3,8 3,6 3,4
КАРГА 4,0 3,2 2,9 3,2
кино 2,3 3,0 2,0 2,8
клоп 4,5 3,7 2,3 3,3
КОБРА 4,2 1,7 2,1 2,9
КОБЫЛА 3,2 2,1 3,0 2,8
КОМАР 3,8 4,2 2,4 2,9
конюшня 3,6 3,2 3,2 3,4
КОРОЛЕВА 2,0 2,1 2,6 2,1
КУЛЬТУРА 2,1 2,3 2,3 2,8
Поскольку известно, что означает каждая цифра, то без труда можно
установить, что качественный ореол слова КАРАСЬ, например, находится
в эмоциональной области с характеристиками «никакое, слабое, пассивное,
никакое», так как его «код» —3,0; 3,8; 3,6; 3,4. Первые два числа указывают
на то, что слово по фактору оценки нейтрально, по фактору силы
находится в зоне «слабое»; 3,6—по фактору активности — в пас-
сивной области; 3,4—по фактору р о д о к о м ф о р т н о с т и — опять нейт-
рально. Слово КОРОЛЕВА (2,0; 2,1; 2,6; 2,1) попадает в сектор с ха-
рактеристиками «хорошее, сильное, никакое, женственное», а слово КЛОП
(4,5; 3,7; 2,3; 3,3) — в сектор «плохое, слабое, активное, никакое». Цифры
показывают, что КОМАР (3,8; 4,2; 2,4; 2,9) «проживает» в одном месте с
КЛОПОМ. Но не только это. Не имея ни малейшего представления о значе-
нии слов КОМАР и КЛОП, компьютер может определить, что КЛОП хуже
КОМАРА, так как его отрицательный заряд больше, а КАМЕНЬ, напри-
мер, оказывается самым «пассивным» из всех слов в данном списке.
Представим себе такой словарь из нескольких десятков тысяч слов.
Допустим, нам нужно выбрать все слова из зоны «хорошее, никакое,
никакое, женственное» и сравнить их со словами сектора «плохое, никакое,
никакое, женственное». Ясно, что мы потратим на это уйму времени. И тут
на помощь приходит наш способный ученик-компьютер. Эту операцию
он выполнит за считанные секунды. Видите, электронный школьник с
первого класса начинает помогать учителям.
Однако такая программа далека от совершенства, ведь компьютер
объединяет и сравнивает слова только по их зарядам, не обращаясь к
понятийному значению. Давайте вместе зайдем в вычислительный центр
и «поговорим», например, о вкусах с ЭВМ, работающей по данной программе.
Наш предполагаемый собеседник серьезно и глубокомысленно определит,
что ЮНОСТЬ лучше КЛОПА, а, скажем, ХРАМ пассивнее ЛЯГУШКИ.
Естественной реакцией на подобного рода «истины» со стороны человека
будет: а не перегрелась ли машина на солнышке.
68
Чтобы такие странные диалоги не происходили в действительности,
нужно ввести в программу некоторые дополнительные условия: все слова
в словаре восприятия разбиваются на тематические группы по понятийным
признакам, например родственники, профессия, транспорт, постройки,
насекомые, звуки и т. п. Так, слово МАМА оказывается в группе
родственники; ТОКАРЬ — профессии; КЛОП — насекомые и т. д. Группы
объединяются в очень широкие классы: человек, природа, продукты деятель-
ности человека и др.
После получения этих дополнительных сведений компьютер показал
удивительно тонкое «понимание» значений слов и открыл для нас, сам того
не подозревая, ряд интереснейших закономерностей:
Например, по просьбе выбрать из общетематической группы человек
слова с эмоциональным зарядом «никакое» (оценка), «слабое, пассивное,
никакое» (родокомфортность) компьютер напечатал список: БОЛЬ-
НОЙ, БЛАЖЕННЫЙ, РАНЕНЫЙ, ИНВАЛИД, БЕДНЯГА, УБОГИЙ,
НЕУДАЧНИК. Затем электронный мозг предложил следующий список:
ПРОХОЖИЙ, ПРИЕЗЖИЙ, СОБЕСЕДНИК, СТРАННИК, ВСТРЕЧНЫЙ,
ПАРТНЕР — «никакое» (оценка), «никакое» (сила), «активное, никакое»
(родокомфортност ь).
В группе насекомых он выделил — КЛОП, КОМАР, ПАУК, ТАРАКАН,
БЛОХА, МУХА, ВОШЬ («плохое, слабое, активное, никакое»).
Приведем еще несколько списков, составленных компьютером: ШТОРМ,
ХОЛОД, ШКВАЛ, ЦИКЛОН, ТАЙФУН, БУРЯ, УРАГАН, ВЕТЕР («плохое,
сильное, активное, мужественное»); БАЛ, БАЛЕТ, ВАЛЬС, ХОРОВОД
(«хорошее, никакое, активное, женственное»); ЛЮБОВЬ, СЧАСТЬЕ,
МЕЧТА, ВЕРА, НАДЕЖДА, КРАСОТА, ВОСТОРГ, НАСЛАЖДЕНИЕ
(«хорошее, сильное, активное, женственное»).
Несколько сотен слов машина разделила на группы так, как будто
она понимала их понятийные значения. Но ведь они в программу не были
заложены. Компьютер их не знал! Может быть, и мы так же отыскиваем
нужные слова. Определив тему высказывания, подбираем в некоем
«эмоциональном хранилище» слово, соответствующее нашему настроению
и отношению к предмету разговора?
Но компьютер, оказывается, способен не только разбивать слова на
группы. Он может «понимать» и соотношения между словами по их
качественным ореолам как внутри группы, так и между группами.
Например, в любой группе или любом списке он легко находит «самое
лучшее», или «самое худшее», или «самое нейтральное» слово. Определяет
«самое сильное» или «самое слабое», «самое активное» или «пассивное»
и т. д. Процедура выбора очень проста. Слово, имеющее самый большой
положительный заряд по фактору оценки, будет лучшим, а наибольший
отрицательный — худшим. Чем ближе к тройке, тем слово нейтральнее.
Например, среди животных компьютер выделил особо слова ОСЕЛ,
КОЗЕЛ, СВИНЬЯ («плохое, никакое» по силе, «пассивное, никакое»
по родокомфортности). Их заряды по фактору оценки следующие:
ОСЕЛ — 4,3; КОЗЕЛ — 4,5; СВИНЬЯ — 4,6. Естественно, компьютер опре-
делил, что «хуже всех» — СВИНЬЯ.
Каждая группа оказывается связанной с другими множеством разно-
69
образных отношений. Так, слова в группе «активное, женственное»
сильнее слов из группы «хорошее, никакое, активное, женственное»,
а те, в свою очередь, сильнее слов с характеристиками «хорошее,
слабое, активное, женственное». Вот как эти связи описал компьютер:
хорошее, сильное, активное,
женственное
хорошее, никакое,
активное, женственное
хорошее, слабое,
активное, женственное
В этом случае усиление и ослабление означает изменение возраста:
ДЕТСТВО — «слабое», ЮНОСТЬ — «нейтральное», ЗРЕЛОСТЬ — «сильное».
Теперь компьютер «знает», что «слабый и хороший» нуждается в защите.
Вспоминается Владимир Маяковский:
Если бьет
дрянной драчун
слабого мальчишку,
я такого
не хочу
даже
вставить в книжку.
Драчун —явно «плохой». А мальчишка — «слабый». Нужно защищать...
Этот вот кричит:
— Не трожь
тех,
кто меньше ростом! —
Этот мальчик
так хорош,
загляденье просто!
Наш электронный «мальчик»-компьютер тоже может вступиться за слабою
(пока только на дисплее), а значит, мы его воспитываем правильно.
Он «хороший».
«Плохие» слова чем сильнее, тем опаснее. В таких группах сила
определяет не возраст, а степень опасности. Вот как это «понимает»
компьютер:
70
плохое,
слабое,
активное,
никакое
(V ЖУЛИК СПЕКУЛЯНТ ЛАКЕЙ
X X CU X плохое, никакое, активное, никакое
<и ХУЛИГАН ВРЕДИТЕЛЬ ПОДЛЕЦ
X X CU «=: X плохое, сильное, активное, никакое
ПРЕСТУПНИК БАНДИТ УБИЙЦА
ослабление ослабление
Компьютер выявляет связи между группами слов не только через
усиление — ослабление, но и, например, через улучшение — ухудшение.
Вот как он описывает связи для вышеприведенной группы «плохое, слабое,
активное, никакое»:
плохое, слабое,
никакое, слабое,
активное, никакое
активное, никакое
ЖУЛИК СПЕКУЛЯНТ ЛАКЕЙ улучшение ШУТ СОБИРАТЕЛЬ СТАРИЧОК
ухудшение
хорошее, слабое,
активное, никакое
улучшение ухудшение ЧУДАК сынок
А вот описание связей через изменение активности:
плохое, активное, плохое, никакое, плохое, пассивное,
сильное, мужественное сильное, мужественное сильное, мужественное
ГЛАВАРЬ
уменьшение
активности
увеличение
активности
ВАРВАР
уменьшение
активности
^увеличение
активности
ЧУРБАН
ИСТУКАН
Таким образом, каждая тематическая группа слов оказывается связан-
ной со множеством других, и все они объединяются в сложную, но под-
дающуюся автоматическому моделированию систему взаимоотношений.
Но и этим не исчерпываются возможности нашей модели.
Компьютер выделяет также и противопоставления: СМЕХ («хорошее,
никакое, активное, никакое»)—СТРАХ («плохое, никакое, пассивное,
никакое»); ДОБРО («хорошее, активное, сильное, никакое») —ЗЛО («пло-
хое, активное, сильное, никакое») и т. п.
Но, пожалуй, самое удивительное то, что компьютер теперь способен
«мыслить метафорически», т. е. употреблять слова в переносных значениях.
Правила переноса просты: если слово из одной тематической группы
(например, человек) имеет эмоциональные заряды, сходные с зарядами
слов из другой группы (например, животное), то возможна метафорическая
71
ВЕСНА
УТРО
РЕКА
замена одного слова другим. Вот какие сравнения компьютер подобрал
к слову ЮНОСТЬ:
ЯХТА
| > ПТИЦА
ЮНОСТЬ --------ЧАЙКА
ЗВЕЗДА ЛАНЬ
Понятийные значения приведенных слов совершенно различны, а вот
их качественные ореолы сходны: все это «нечто хорошее, активное, никакое,
женственное». Сходство ореолов и дает основание компьютеру строить
«ореольные сравнения».
Компьютер без подсказки «придумал» хорошо известные нам
метафоры ФАШИСТ — СТЕРВЯТНИК и МЕДВЕДЬ — ХОЗЯИН. А слово
ТУЧА он сравнил с КОСМАМИ и КОБЫЛОЙ. Ну, выражение косматые
тучи встречается довольно часто. А вот кобыла?! Метафора, согласитесь,
несколько неожиданная. Однако и на этот раз машина продемонстрировала
довольно тонкую языковую «интуицию». У Сергея Есенина есть стихотворе-
ние «Кобыльи корабли». Там неоднократно встречается подобное сравнение,
например: Тучи с ожереба ржут, как сто кобыл...
Таким образом, компьютер воспроизводит скрытые, неосознанные
процессы подбора слов человеком в различных ситуациях. Модель получается
многоуровневая, с очень большим числом взаимосвязей.
Попытаемся воспроизвести лишь небольшой фрагмент этой модели.
Для удобства обозначим каждый заряд буквой: X — «хорошее», П — «пло-
хое», С — «сильное», СЛ — «слабое», А — «активное», П — «пассивное»,
Ж — «женственное», М — «мужественное», О — «никакое» (см. рис. на с. 73).
. Видите, насколько сложно проиллюстрировать даже небольшую
часть модели, даже малый участок компьютерного качественно-ореольного
«сознания». Ведь к каждому слову нужно еще подобрать более «пассивные и
женственные» слова. Да и в каждой тематической группе, т. е. на каждом
уровне схемы человек, млекопитающие, птицы, прослеживаются те же
отношения, а уровней очень много. Однако компьютер свободно ориенти-
руется в этой системе. Человек — тоже, только не осознавая этого. Все взаи-
мосвязи (а их гораздо больше, чем в данной модели) хранятся в тайниках
человеческой памяти. Стоит нам сосредоточить на чем-то внимание, как
память услужливо предоставляет фрагмент необходимых сведений. Вот
как писал об этом Лев Николаевич Толстой: «Здоровый человек мыслит,
ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов,
но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде
явлений остановить все свое внимание». Если же не концентрировать
внимание на отдельных предметах, то мысль будет рассеянно скользить от
одного к другому, но не хаотически, а по схеме, сходной с описанием.
Как в стихотворении Новеллы Матвеевой «Отголосок»:
Отголосок рисует
Против правил и этак и так,
И, резвясь, воедино связует
Море, Афины и старый башмак.
72
ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ
; 1
Х.Я.С.М. ХУЖЕ 6.А.С.М. ХУ»Е пл.я.с.И
лицШЕ ЛУЧШЕ
ГЕРОЙ МУЖЧИНА - АВАНТЮРИСТ
Х.О.А.М. ХЦЕ 9.ЕШМ. ХЯЖЕ^
ПАРЕНЬ х/ВЧИЕ ДЯДЯ ^ЧШЕ
ЧЕЛОВЕК
ЖИВОТНЫЕ
ПТИЦЫ
ХОРОШЕЕ
СИЛЬНОЕ
АКТИВНОЕ
МУЖЕСТВЕННОЕ
ХОРОШЕЕ
СИЛЬНОЕ
АКТИВНОЕ
ЖЕНСТВЕННОЕ
ХОРОШЕЕ
0
АКТИВНОЕ
МУЖЕСТВЕННОЕ
Шквал, корзина, известка,
Страшный суд и дорожная грязь,
Ветер, зеркало, хворост, повозка
И на старых обоях полоска
В продолжении отголоска
Обретают бессвязную связь.
Как могу несовместные вещи,
Врозь простые, но странные вместе
Надевать на единую нить...
Теперь вспомним наш информационный конвейер. Слова, картины,
звуки, ощущения стягиваются с него магнитами и укладываются на
определенную «полочку» в памяти. И даже те слова, которые не имеют
зарядов, тоже попадают на полочку с четырьмя нулями («никакое,
никакое, никакое, никакое»). Полочки, как в библиотеке, расположены
в несколько этажей. На этажах скапливается информация по темам, а по
вертикали полочки связаны эмоционально.
По горизонтали наше хранилище разбивается на 81 секцию (по
числу эмоциональных зон). По высоте оно напоминает гигантский небоскреб,
так как тематических «полок» может быть огромное множество.
74
ХОРОШЕЕ
0
АКТИВНОЕ
ЖЕНСТВЕННОЕ
ХОРОШЕЕ
СЛАБОЕ
АКТИВНОЕ
МУЖЕСТВЕННОЕ
ХОРОШЕЕ
СЛАБОЕ
АКТИВНОЕ
ЖЕНСТВЕННОЕ
Попробуем определить место в таком хранилище, скажем, для героя
поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» Павла Ивановича Чичикова. Ясно,
что он попадает в «книжный» ряд под общим названием человек. Но какой
человек? Экспериментальное измерение зарядов Чичикова показало, что он
«плохой, слабый, активный, никакой». Вернемся теперь на с. 71 нашей
книжки и найдем такую же полку. Нашли? Компьютер тоже нашел. На ней
разместились ЖУЛИК, СПЕКУЛЯНТ, ЛАКЕЙ. А по вертикали ЧИЧИКОВ
метафорически связан с полкой, где завелись КЛОПЫ, ТАРАКАНЫ,
ПАУКИ и прочая нечисть. Вполне подходящая для него компания. Но мы с
вами, прочитав книгу, хорошо знаем Павла Ивановича. А если бы не
знали? На какую полку он бы попал? Погрузим нашего героя вместе с
бричкой на конвейер и отправим путешествовать в умы обитателей города N:
В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни
слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так
чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого
шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика,
стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания,
относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем.
В какую часть умственного хранилища жителей города заехал Чичиков
75
вначале? В абсолютно нейтральную («никакой, никакой, никакой, никакой»).
И потом герой долго путешествовал по разным полкам, прежде чем занял
подобающее ему место. Значит, информация не пылится на полках, а
перемещается. И это не удивительно. Вспомним, например, пословицу
По одежде встречают, а по уму провожают. Незнакомый человек («никакой»
во всех отношениях) въезжает в наше личное хранилище на психологическом
конвейере. Одет красиво. И на вид приятен. Сразу же образуется вертикаль-
ная связь с верхней полкой (человек). Первое впечатление — «хороший»?
А потом? Потом мы должны будем съесть с ним пуд соли, чтобы выделить
ему постоянную полку в хранилище.
У каждого человека полки расставлены примерно одинаково и постоянно,
а вот информация на них живет, дышит, передвигается, сражается с
обитателями других полок, заводит друзей и врагов, любит и ненавидит,
нападает и обороняется.
Наши жесткие схемы у библиотечных полок могут вызвать у читателя
неправильное представление об организации качественно-эмоционального
компьютерного «сознания». Читатель может решить, что мы сами форми-
руем каждую ячейку «хранилища», заполняя ее словами, и в таком виде
вводим всю эту информацию в память машины. В таком случае наша
работа не представляла бы особого интереса: что же тут хитрого, одна
только морока, да и результаты сомнительны — мало ли как вы сформи-
руете группы на свой вкус.
Но в том-то и дело, что все это в принципе не так. «Небоскреб»
качественно-эмоционального хранилища слов компьютер формирует сам,
мы только сообщаем ему оценки слов информантами.
Да и никакого небоскреба, собственно говоря, нет. Компьютер в любое
время за доли секунды выстраивает необходимые качественные связи
нужных слов, «вырезая» соответствующий фрагмент из подвижного, клубя-
щегося «признакового тумана».
76
Описать такие зыбкие подвижные облака слов очень трудно и только
поэтому мы прибегаем к образу жестких полок и ячеек хранилища. Не
забывайте об этом при чтении следующей главы, где мы попытаемся
показать «библиотеку слов» не в покое, а в движении.
ЭЛЕКТРОННАЯ
«КЛАДОВАЯ»ЭМОЦИй
Стоит лишь на минуту представить себе
жизнь людей, лишенную эмоций, как перед
вами откроется глубокая пропасть взаимного
непонимания...
Академик П. К. Анохин
ВСЕ ТЕЧЕТ, ВСЕ ИЗМЕНЯЕТСЯ
На примере Чичикова мы убедились, что информация на полках эмоций
перемещается. Литературные персонажи, герои фильмов, наши знакомые
перепрыгивают с полки на полку. Только мы их измерили и отвели по
зарядам соответствующее место в хранилище памяти, а они что-нибудь
такое сделают — и вот уже вроде не то место занимают, не соответствуют
прежней полочке. Думаете, это только с людьми так происходит? Вовсе
нет. Слова из других тематических групп тоже имеют каверзное свойство
расползаться по хранилищу. Вчера слово (и обозначаемый им предмет)
радовало, хотелось захлопать в ладоши при виде этого предмета. А
сегодня? А сегодня даже слышать о нем не хочется.
С помощью шведской писательницы Астрид Линдгрен перенесемся на
минуту к героям ее повести «Пеппи Длинныйчулок», в раннее детство:
— Кто из вас не ест конфеты, выходите вперед!
Никто почему-то не вышел.
— Странно! — воскликнула Пеппи.— Ну что ж, пусть теперь выйдут вперед
те, кто ест конфеты.
Все дети, застывшие в немом восхищении у витрины, сделали шаг вперед.
— А теперь все за мной, у нас есть дела напротив! — скомандовала
Пеппи и, перебежав через улицу, смело вошла в игрушечный магазин.
Дети двинулись за ней. В игрушечном магазине оказалось столько интерес-
78
ного, что у всех разбежались глаза: заводные игрушки, поезда и машины
разных моделей, маленькие и большие куклы в чудесных нарядах, игрушечная
посуда и пистолеты с пистонами, оловянные солдатики, плюшевые собаки,
слоны, книжные закладки и марионетки.
Поставьте себя на место этих малышей. Так ли вы восторгаетесь
конфетами, игрушками? Вряд ли. Заряды слов (и вещей) имеют свойство
нейтрализоваться, разряжаться — словно батарейка карманного фонарика:
чем дольше ею пользоваться, тем тусклее светит фонарик. Как писал
Владимир Маяковский: Слова у нас, до важного самого, в привычку входят,
ветшают, как платья...
Конфеты, игрушки для большинства взрослых почти нейтральны.
Но вот один взрослый человек говорит другому взрослому, несерьезно
относящемуся к делу: Это вам не игрушки, и давно забытое им слово со
стершимся «зарядом» перескакивает на отрицательную полку.
У взрослых все не так, как у детей или подростков. Магнитные поля
слабеют, сами магниты изнашиваются, и потихоньку подкрадывается
состояние, описанное Н. В. Гоголем в «Мертвых душах»:
Прежде, давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего
моего детства, мне было весело подъезжать к незнакомому месту: все равно,
была ли то деревушка, бедный уездный городишка, село ли, слободка,—
любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд...
Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равно-
душно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно,
мне не смешно, и то, что побудило бы в прежние годы живое движение в
лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание
хранят мои недвижные уста. О моя юность! О моя свежесть!
Получается, что в детстве у человека одни слова на полках, в юности
на тех же полках — другие, у зрелого человека — третьи, а у старого —
нередко опять те же, что и в детстве.
Каким зарядам обучать компьютер? Детским? юношеским? зрелым?
Видимо, всем. Ведь у взрослого человека остается эмоциональное воспо-
минание о детском восприятии. Именно поэтому взрослые понимают детей.
Чтобы компьютер «понял» ребенка, ему нужно запрограммировать детские
заряды. Юношеские мечты будут «понятны» машине при наличии в ее
памяти зарядов, свойственных этому возрасту, и т. п.
Итак, для каждого возраста нужно составлять свой словарь эмоциональ-
ных зарядов. А для каждой эпохи? столетия? или даже десятилетия?
Изменились ли заряды каких-то слов для носителей русского языка во
второй половине XX столетия по сравнению, скажем, с XV? Очевидно, да.
В древности, например, слово НАКАЗАНИЕ означало «поучение», слово
ПОЗОР — «зрелище», а ПОШЛЫЙ — «обыкновенный». Ясно, что оценочные
заряды этих слов сейчас намного «хуже», чем раньше. Или вот английское
слово nice. Для современного англичанина оно означает «приятный,
хороший, милый, тонкий», а в древнеанглийском оно значило «тупой,
глупый». Слово перешло на противоположную полку.
79
Мы совершили небольшой экскурс в довольно отдаленные эпохи,
а ведь заряды слов меняются и сейчас, причем иногда довольно быстро.
Чтобы доказать это, мы построили «машину эмоционального времени» —
вернее, не построили, а использовали уже хорошо вам известную измеритель-
ную шкалу для путешествия во времени. По оценочной шкале одну и ту же
группу слов разные участники эксперимента измеряли в течение 15 лет
(с интервалом в 5 лет). Определяли величину зарядов студенты-первокурс-
ники. Каждые 5 лет аудитории высших учебных заведений заполняются
новыми студенческими поколениями. В эксперименте приняли участие
четыре поколения студентов (1970, 1975, 1980, 1985 гг. поступления).
Оказалось, что за такое сравнительно короткое время несколько изменились
заряды не только у некоторых отдельных слов, но и у целых групп. Так,
наблюдается улучшение оценок слов, связанных с живой природой. ЛИСТ,
СИНИЦА, ДЕРЕВО, ДУБ и даже ЗВЕРЬ стали «лучше». Причем каждое
новое поколение испытуемых давало этим словам более высокую поло-
жительную оценку, чем предыдущее. Сильные изменения заряда слова
означают, что оно переместилось с одной полки на другую по горизонтали.
Соответственно по вертикали оно вступает в новые метафорические
отношения с обитателями верхних и нижних полок. Вот, например, слово
ЗВЕРЬ. Еще 15—20 лет назад оно находилось в «плохой» зоне. По вертикали
оно было метафорически связано с такими словами, как ФАШИСТ, БАНДИТ,
УБИЙЦА. У многих людей старшего и среднего возраста такая связь,
вероятно, еще сохранилась. Помнится, был даже художественный фильм
«Люди и звери». Вот как звери из этого фильма располагаются на стеллажах
качественно-ореольного хранилища:
противопоставление
хорошее
сильное
активное
мужественное
плохое
сильное
активное
мужественное
человек ЛЮДИ
ЗВЕРИ
животные
А вот название более позднего фильма — «Мой ласковый и нежный
зверь». Оценка в данном случае почти нейтральна. Противопоставление
идет породокомфортности и силе.
противопоставление
женственное мужественное
слабое сильное
I v
НЕЖНЫЙ ЗВЕРЬ
ЛАСКОВЫЙ
Заметим, что в эмоциональном хранилище действует строгая очередность
противопоставлений. Слова соблюдают этикет и не вызывают на «дуэль»
любого противника. Если слово имеет высокий положительный или
отрицательный оценочный заряд, то у него, как правило, есть постоянный,
80
хотя часто и незримый для нас «враг», без которого слово жить не может.
Известно, что есть друзья — водой не разольешь, а здесь вот такие враги.
Как заметил русский поэт Велимир Хлебников, «каждое слово опирается
на молчание своего противника». Противников в хранилище менять не
полагается. Поэтому, например, ЗЛО («плохое и сильное») не может
противопоставляться по фактору силы, скажем, слову СЛАБОСТЬ
(хотя это слово — «слабое», а ЗЛО — «сильное»). Да и его постоянный
соперник ДОБРО также не должен вызывать на «дуэль» СЛАБОСТЬ, так
как у СЛАБОСТИ свой враг — СИЛА. По этикету слова, противопоставлен-
ные по оценке, в дуэлях по другим факторам не участвуют. А слово
ЗВЕРЬ, как видите, нарушило этикет, но смогло оно нарушить запрет
только потому, что его отрицательная оценка нейтрализовалась.
В разговорах сейчас можно нередко услышать: зверь машина, работает,
как зверь и т. п. На первый план уже выходит не оценочный заряд, а
силовой, а он, в свою очередь, сдвигает оценку в положительную область,
так как сильный, мощный автомобиль (зверь машина) —это хороший авто-
мобиль; работать сильно (как зверь) означает «работать хорошо».
Причины, вызывающие изменения зарядов слов, могут быть различными.
Так, слова, относящиеся к живой природе, «улучшаются», потому что
человек стал бережнее к ней относиться. Этому способствует и телепередача
«В мире животных», и выпуск «Красной книги», и кинофильмы, и беседы
учителей, и многое другое. Обратите внимание на то, что различным
изменениям подвержены именно оценочные заряды. Сила, активность
и родокомфортность, как правило, постоянны. Для нас с вами
изменения «зарядов» происходят медленно и незаметно, а вот компьютер
способен сохранить наше эмоциональное видение мира и показать его
потомкам: ведь они-то будут воспринимать действительность несколько
иначе.
Значит, компьютер становится своеобразной языковой машиной вре-
мени, которая позволит потомкам путешествовать в мир наших сегод-
няшних эмоциональных оценок, а нам — в какой-то мере предвидеть
изменение оценок слов (и обозначаемых ими явлений) в ближайшем
будущем.
Существуют и чисто языковые причины изменений оценочных зарядов.
Одна из них — скрытое и слабо выраженное стремление к соответствию
формы слова (его звучания) и содержания (значения). Об этом будет под-
робно рассказано дальше. Однако здесь следует отметить, что форма
оказывает постоянное, хотя и слабое воздействие на оценку слова.
Правда, заряд не так-то легко изменить. Ведь слово находится в магнитном
поле определенной эмоциональной области, где у него уже завелись друзья
(эмоционально связанные с ним слова) и враги (противопоставления).
Они держат слово, не хотят отпускать его из своей компании. Но стоит
их объятьям чуть-чуть ослабнуть, как звучание слова начинает потихоньку
тянуть оценочный заряд к себе. Вот ЛЮТИК — слово находилось где-то
в «плохой» области: это растение ядовитое. Однако звучание его приятное,
поэтому форма слова пребывала на одной полке с РОМАШКАМИ и
ВАСИЛЬКАМИ. Ядовитое содержание ЛЮТИКА как-то забылось, а форма
позволила ему попасть в «хорошую» компанию:
81
хорошее
никакое
слабое
женственное
плохое
никакое
сильное
женственное
цветы
вещества
РОМАШКА
ФИАЛКА
ЛЮТИК-*
(форма)
ДУХИ
ЛЮТИК
(содержание)
ЯДЫ
Все эти изменения компьютер легко запоминает, ведь эмоциональные
словари, так же как и обыкновенные, имеют «год издания».
Представьте, как интересно было бы заглянуть в качественно-ореольный
словарь жителя Петербурга конца XVIII века. Или посмотреть на мир
глазами казаков Стеньки Разина, а может, отправиться в Киевскую Русь.
К сожалению, эти возможности безвозвратно утеряны. Все изменяется и,
как сказал древнегреческий философ Гераклит, «в один поток нельзя
войти дважды». Мы можем лишь догадываться об эмоциональном мире
наших далеких предков, восстанавливая его по письменным источникам
тех времен.
А сейчас? Постепенно уходят из жизни современники революции, участ-
ники гражданской и Великой Отечественной войн, легендарные летчики,
полярники. Какими были они, что видели, чувствовали? Они, конечно,
рассказывают о себе, пишут книги, воспоминания. Но на их юношеское
восприятие тех лет уже наложилось позднее, более зрелое, многие заряды
незаметно для них самих изменились.
Нужен, ох как нужен компьютерный словарь качественных ореолов
русского языка. Электронная память компьютера компактна, и словарь
не занял бы особенно много места. Можно было бы через каждые 5 или
10 лет делать качественно-ореольные срезы и запечатлевать таким спо-
собом эмоциональное мировосприятие разных лет, поколений, эпох. Такие
материалы и для нас были бы исключительно важны, а для потомков —
это просто бесценный дар.
ДВУЛИКИЙ ЯНУС
Заглянем еще раз в электронную кладовую эмоций. Что это? Сразу
на девяти полках идет ДОЖДЬ. Странно. Где же его постоянное место?
Вот ТАЙФУНЫ и УРАГАНЫ бушуют на одной полке — «плохое, актив-
ное, сильное, мужественное», СОЛНЦЕ светит на другой — «хорошее,
активное, сильное, никакое», а ДОЖДЬ почему-то льет во многих местах
хранилища. Постойте, а вот еще слово неправильно себя ведет — ОСЕНЬ.
Она «расселась» сразу на трех полках. А вот и ЗОЛОТО рассыпалось
по хранилищу, и КРОВЬ в разных местах...
Может, неполадки в программе? Проверяем — все правильно. В чем же
дело? Посмотрим еще раз внимательно на полки. На одной из них корабль
терпит кораблекрушение. Небеса явно разгневались: ШТОРМ, ВЕТЕР,
ДОЖДЬ СТЕНОЙ — «плохой, активный, сильный». А вот еще ДОЖДЬ,
82
тоже сильный — над пустыней, где путники умирали от жажды. Здесь
ДОЖДЬ «хороший». Получается, что есть слова-«изменники», только мы
подумали о них хорошо, а они взяли и не оправдали наших надежд.
И наоборот, поместив их в разряд плохих, мы внезапно убеждаемся,
что зря их обидели.
А как интересно разыгрываются события на полках... Люди, страдаю-
щие без воды,— «хорошие, слабые, пассивные». Их мучает жара, зной,
жажда — «плохие, сильные, активные». Такая конструкция — выражение
трагедии. Спасет только чудо — нечто «хорошее, сильное, активное», не
уступающее по силе «плохому». Это чудо — ДОЖДЬ.
А вот еще ДОЖДЬ — еле капает, и солнышко светит. ДОЖДИК при-
ятный (т. е. «хороший») и «слабый». И на других полочках идут дожди,
но все они разные. Нет, не ошибся компьютер: ДОЖДЬ — слово эмо-
ционально изменчивое, и это в свое время очень тонко подметил Константин
Паустовский:
Оказалось, что в каждом Таком слове заложена бездна живых образов...
Я, конечно, знал, что есть дожди моросящие, слепые, обложные, грибные,
спорые, дожди, идущие полосами — полосовые, косые, сильные окатные дожди
и, наконец, ливни (проливни).
Но одно дело — знать умозрительно, а другое дело — испытать эти дожди
на себе и понять, что в каждом из них заключена своя поэзия, свои признаки,
отличные от признаков других дождей. Тогда все эти слова, определяющие
дождь, оживают, крепнут, наполняются выразительной силой.
С ДОЖДЕМ разобрались. А ОСЕНЬ — на своем месте, точнее —
местах? На одной полке ранняя ОСЕНЬ — прощальный букет природы,
ее «пышное увяданье». Все прекрасно, только любое увяданье все равно
невесело: «Ты на грусть мою похожа, осень»,— поется в песне. Компьютер
тоже «грустит» вместе с нами, вот эта полка в хранилище:
явления природы хорошее противопоставление пассивное никакое женственное ОСЕНЬ хорошее активное никакое женственное ВЕСНА
чувства, эмоции, состояние человека ГРУСТЬ СОН РАДОСТЬ
звуки, музыка ТИШЬ ПЕНИЕ
Но есть и другая ОСЕНЬ: листья уже опали, льют бесконечные дожди,
и все в природе окрашено в серый цвет. ОСЕНЬ уже и не «комфортная»,
не «женственная» и не «хорошая». Вот ее место:
83
пассивное
никакое
никакое
явления природы ОСЕНЬ
чувства, эмоции, состояние человека СМЕРТЬ
музыка, звуки, СКРИП
состояние вещества ГРЯЗЬ ГНИЛЬ
Эмоционально многоликих слов в русском языке немало. Они сами
по себе представляют магнит с разностью потенциалов, потому что в них,
как в атоме, скопились и положительные, и отрицательные заряды. Такое
слово приобретает противника в самом себе и даже может само себя
«вызвать на дуэль». Например, слово ОГОНЬ в песне из кинофильма
«34-й скорый»: Знаете ли вы, что такое ОГОНЬ, нет, не тот, что людей
согревает, а тот, что людей убивает? Компьютер так нарисовал нам
дуэль ОГНЯ:
плохое активное сильное мужественное хорошее активное сильное мужественное
состояние вещества ОГОНЬ ОГОНЬ
явления природы ШКВАЛ л >- СВЕТ
человек АВАНТЮРИСТ ч ТВОРЕЦ ПРОМЕТЕЙ
действия человека РАЗРУШАТЬ УБИВАТЬ ► СОЗДАВАТЬ
Компьютер помог нам найти еще одного заядлого дуэлянта — слово
ЯЗЫК. Оно воюет с собой уже много веков. Еще в Древней Греции
баснописец Эзоп, бывший рабом у философа Ксанфа, заметил эту особен-
ность ЯЗЫКА. Однажды хозяин Эзопа велел приготовить самое лучшее
84
блюдо. Эзоп приготовил говяжий ЯЗЫК. В ответ на недоумение Ксанфа
он сказал: «Что может быть на свете лучше языка? При помощи языка
мы изучаем науки и получаем знания, при помощи языка люди могут
объясняться... выражать ласку, признаваться в любви. Поэтому нужно
думать, что нет ничего лучше языка». В следующий раз Ксанф велел
приготовить самое худшее. Эзоп опять приготовил блюдо из языка и ска-
зал: «Ты велел мне сыскать самое худшее. А что на свете хуже языка?
Посредством языка люди огорчают и разочаровывают друг друга, посред-
ством языка можно лицемерить, лгать, обманывать, хитрить, ссориться.
Язык может сделать людей врагами, он может вызвать войну, он при-
зывает разрушать города и даже целые государства, он может вносить
в нашу жизнь горе и зло, предавать, оскорблять. Может ли быть что-
нибудь хуже языка?»
Вы, наверное, обратили внимание на то, что Эзоп умышленно смешивал
два понятия: ЯЗЫК — «орган» и ЯЗЫК — «средство общения». Он пере-
тащил ЯЗЫК с одной полки на другую по вертикали:
СРЕДСТВО ОБЩЕНИЯ
ЯЗЫК
ОРГДН
язык
"4Г
Да, прав, глубоко прав Эзоп. Казалось бы, что такое речь? Колебание
воздуха, да и все тут. Или письмо — это же просто черточки на бумаге.
Что же в этих в общем-то неприметных явлениях радостного или, наобо-
рот, страшного? А ведь речь может осчастливить, может и повергнуть
в отчаяние. Увидев черточки на бумаге или услышав звуковые колебания,
человек может засмеяться от счастья или разрыдаться от горя. Речь
может двинуть миллионы людей на добрые дела или на братоубийствен-
ную войну.
И все это благодаря отнюдь не языковой форме, а благодаря содер-
жанию, значению, семантике, в том числе и тем ее ореолам, о которых мы
беседуем в книжке. Так что дело не в звуковых колебаниях или черточках,
а в том, что язык — выразитель мышления, а мышление — отражение
всей нашей жизни во всех ее проявлениях и сложностях.
85
Но ЯЗЫК устраивает дуэли только по горизонтали в значении «сред-
ство общения». Причем не угомонился до сих пор. Каждому известна
поговорка Язык мой — враг мой, а не так давно вышла книга Л. Т. Гри-
горян «Язык мой — друг мой».
ЯЗЫК ДРУГ
ЯЗЫК ВРАГ
средство общения
Вот какие слова встречаются в эмоциональной кладовой.
ЛЕВ ИЛИ КАРП!
Конечно, у каждого из нас свое хранилище слов, свое видение мира,
но для большинства современных носителей русского языка оно во многом
сходно. А совпадает ли оно с мироощущениями других народов? Экспе-
рименты, проводимые учеными в разных уголках планеты, показывают,
что наряду со сходством существуют и определенные чисто националь-
ные особенности восприятия. Например, рыба КАРП. Рыба как рыба —
озерная, легко разводится в искусственных водоемах, жирная, в жареном
виде довольно вкусная. Подумайте, кого из ваших знакомых можно мета-
форически сравнить с этой рыбой. Наверное, он будет толстоват и не
очень поворотлив или зевать будет, как рыба. В общем, даже трудно
определить точнее, ведь сравнение надуманное, в русском языке не встре-
чающееся. А японцы довольно часто уподобляют мальчиков и юношей
КАРПУ, причем в самом высоком положительном смысле: для них эта
рыба — символ мужества, силы, бесстрашия. Очевидно, что у японцев
слово карп имеет совершенно иные эмоциональные заряды, чем у русских.
И это не индивидуальные отличия, не разница в восприятии слова от-
дельными носителями языка, а общенациональные особенности эмоцио-
нального видения мира. Значение слова в таких случаях оказывается
чем-то вроде ящика с двойным дном. Если к обеду подают рыбу КАРПА,
то русские и японцы, говоря об этом блюде, будут подразумевать одно
86
и то же. Любители рыбалки из России и Японии, отправляясь на ловлю
карпов, также смогут понять друг друга с помощью обычного словаря.
Но вот японский турист, желая сделать комплимент русскому собесед-
нику, говорит, что сын у него похож на карпа. Будет ли правильно
воспринято такое проявление дружелюбия? Видимо, нет — из-за разницы
качественных ореолов слова. Если бы собеседником был компьютер, снаб-
женный качественно-ореольными словарями эмоций на русском и японском
языках, то он бы обязательно «понял» и сказал бы что-нибудь приятное
в ответ. Он-то «знает», что в понятийном, основном значении («рыба»)
слово для всех одинаково, а заряды слова и его метафорические связи
по вертикали различны. В электронной кладовой русский и японский
карпы занимают следующие места:
хорошее никакое плохое
активное пассивное пассивное
сильное никакое никакое
мужественное никакое никакое
рыба КАРП (японское) КАРАСЬ КАРП (русское)
звери ЛЕВ ТЮЛЕНЬ
птицы ОРЕЛ ВОРОНА
человек ГЕРОЙ БОГАТЫРЬ МОНАХ ДАРМОЕД БРЮХО
Компьютер может объяснить, что КАРП для японцев метафорически
означает то же, что для русских ЛЕВ или ОРЕЛ. Правда, ЛЕВ далеко
не везде символ мужества. Например, кубинцы называют львом трусли-
вого, подлого человека. У них ЛЕВ располагается на той полке, где
у русских проживает ШАКАЛ. Здесь компьютер не только собеседник,
но и опытный переводчик, способный «чувствовать» тончайшие оттенки
национального мировосприятия и объяснять их на другом языке.
Определить разницу зарядов одного и того же понятия у разных наро-
дов без специальных словарей очень трудно. Еще сложнее сопоставить
эти заряды в 10 или 20 языках. Нужны словари зарядов, а уж их сравне-
ние и выбор соответствующего слова при переводе компьютеру вполне
по плечу. Например, слово СОБАКА. У русских это слово — «дуэлянт».
С одной стороны, СОБАКА — друг, с другой — злобное животное на
цепи, облаивающее прохожих. Для проживающей в Центральной Азии
народности парсов СОБАКА — священное животное. Для индусов, напро-
тив, СОБАКА — презренное существо. У эскимосов СОБАКА — упряжное
животное, сильное, нужное в хозяйстве. Все эти отличия легко описыва-
ются через заряды в электронной модели:
87
хорошее никакое плохое
сильное активное слабое
активное сильное активное
мужественное мужественное никакое
звери СОБАКА (парсы) ЛЕВ (индусы, русские и др.) ВОЛК (казахи) ОЛЕНЬ (чукчи) СОБАКА (эскимосы) БЫК (украинцы) СОБАКА (индусы, русские) ЛЕВ (кубинцы) ШАКАЛ (афганцы) КОЙОТ (североамери- канцы, индейцы)
рыба КАРП (японцы)
человек БОГАТЫРЬ (все народы) ГЕРОЙ ВАРВАР (русские) ТРУС (все народы) ПОДЛЕЦ жулик
Видите, у разных народов это слово может выражать похвалу, одобре-
ние или презрение, а само слово обозначает одно и то же животное;
разница только в зарядах, но какая существенная...
Или вот слово ОВАЛ. Для русских, американцев, французов, немцев,
англичан оно имеет следующие заряды — «хорошее, никакое, никакое,
женственное». Слово УГОЛ для носителей этих языков заряжено так:
«плохое, никакое, никакое, мужественное», т. е. оно — эмоциональный
противник слова ОВАЛ.
Форма овала неосознанно связана с чем-то уютным, комфортным. Не
случайно, видимо, неформальный обмен мнениями, интересные дискуссии
часто называют «круглый стол». При этом сам стол не обязательно круг-
лый. Нередко «круглый стол» проходит при полном отсутствии какого-
либо стола.
Угол связан с дискомфортностью, беспокойством. Попробуйте органи-
зовать «четырехугольный» или «трехугольный» стол. Чувствуете, какое
неуютное название. Наша скрытая неприязнь к углу видна в выражениях
обходить острые углы, загнать в угол и др.
А вот в поэтических строках Я с детства не любил овал, я с детства
угол рисовал просматривается бунт против ОВАЛА, точнее — против
покоя, благополучия, осторожности. Лирический герой не любит то, что
нравится большинству (ОВАЛ), и предпочитает то, что большинство не
очень одобряет (УГОЛ). Эти строки по психологическому наполнению
перекликаются со знаменитыми лермонтовскими А он, мятежный, просит
бури, как будто в бурях есть покой.
У японцев и североамериканских индейцев навахо дуэлянты УГОЛ
и ОВАЛ поменялись местами: УГОЛ — «хорошее, никакое, никакое, муже-
ственное», ОВАЛ — «плохое, никакое, никакое, женственное». Если до-
словно перевести на язык навахо или японский Я с детства не любил
овал..., то никакого бунта не будет. Лирический герой не любит то, что
88
ХОР.
не нравится большинству, т. е. он — как все. Смысл стихотворения полно-
стью утрачивается. Чтобы сохранить его, нужно перевести наоборот:
Я с детства угол не любил, я рисовал овал...
Трудноуловимое своеобразие национального восприятия одних и тех же
понятий распространяется и на животных, и на профессии, и на форму
предметов, цвет, звуки, одежду и многое другое. Например, восприятие
цвета у разных народов сильно различается. В подавляющем большинстве
языков слово СЕРЫЙ имеет отрицательный оценочный заряд, а для
индийцев, говорящих на языке хинди, СЕРЫЙ — «хороший». КРАСНЫЙ —
«хороший* для русских, бельгийцев, американцев и многих других наро-
дов, но он же отрицательно заряжен в турецком и ливанском языках.
ЖЕЛТЫЙ нравится шведам, туркам, индейцам, а «плохой» он для аме-
риканцев, французов, бельгийцев, иранцев. ЗЕЛЕНЫЙ отрицательно
заряжен у американцев, а положительно — у турок, афганцев, индейцев.
Возникает вопрос, насколько представители одной нации, культуры,
эпохи способны понять другой народ, нацию, эпоху и возможно ли вообще
полное взаимопонимание? Возможно. Во-первых, потому, что эмоциональ-
ные хранилища у всех людей устроены примерно одинаково. Во-вторых,
существует и общечеловеческая система ценностей, т. е. положительных
и отрицательных зарядов. Слова и понятия МАМА, СОЛНЦЕ, СВЕТ,
ЧЕЛОВЕК, ЛЮБОВЬ, ДОБРО, МИР, а также их противники — ЗЛО,
ТЬМА, НЕНАВИСТЬ, ВОЙНА у абсолютного большинства людей хра-
нятся на одних и тех же полках. Это своеобразные эталоны, образцы
эмоциональных зарядов, вокруг которых группируются другие понятия.
Поэтому в главном люди способны понимать друг друга независимо от
89
того, в какой точке земного шара они родились и выросли. Однако для
углубления взаимопонимания следует выявлять, изучать также и разли-
чия в восприятии, и здесь нам опять не обойтись без компьютера.
Вернемся еще раз к психологическому конвейеру. В раннем детстве,
когда полюса сознания только формируются, особой разницы в миро-
восприятии практически нет. Отрицательные ощущения и слова, с ними
связанные, получают отрицательные заряды, все приятное — положи-
тельные. Ясно, что малыш в Австралии так же плачет, испытывая боль,
как и дети в Африке, Европе, Азии или Америке, то есть у всех слово
БОЛЬ получает отрицательный заряд. Разница восприятия возникает на
третьем этаже формирования полюсов: когда ребенок не в состоянии
самостоятельно присваивать заряды многим словам и вынужден обра-
щаться за помощью к взрослым: А в каждой стране свои язык, культура,
политическая система, традиции, т. е. свои духовные ценности, свои за-
ряды. Поэтому системы оценок советского школьника и, например, амери-
канского могут существенно различаться. Одни и те же понятия хранятся
у них на разных полках. У взрослых эти различия в основном сохраняются.
Мы попросили компьютер показать одну из секций эмоционального
хранилища русских и американских студентов. Вот что нам ответил
электронный консультант.
хорошее
активное
сильное
мужественное
хорошее
активное
сильное
никакое
высшие ценности русск. амер. СВОБОДА succes (успех) русск. амер МИР mind (разум) ДОБРО truth (правда) ИСКУССТВО America (Америка) КУЛЬТУРА riches (богатство)
человек РЕВОЛЮ- hero (герой) ПИОНЕР patriot (патриот) minister (министр) millionaire (миллио- нер)
Видите, есть определенное сходство, есть и существенные различия.
Существуют и чисто языковые причины, затрудняющие перевод с одного
языка на другой. Например, родокомфортное восприятие слов может
сильно различаться у разных народов. Эта разница вызвана наличием
или отсутствием в их языках грамматической категории рода. Так, в
русском языке три рода — мужской, женский и средний. В литовском —
90
два: мужской и женский. В английском, грузинском, азербайджанском
такой категории нет, поэтому родокомфортный фактор здесь проявляется
слабо и редко влияет на формирование национальных поэтических образов
и метафор. В русском языке этот фактор, напротив, оказывает мощное
воздействие на поэтическое творчество народа, хотя мы сами этого и не
замечаем. Деревья, цветы, предметы, животные не просто уподобляются
человеку, а символически становятся девушками или парнями, бабушками
или дедушками, богатырями или красавицами. Перевод этих символов
нередко очень затруднен. Все русские прекрасно знают песню «Что стоишь,
качаясь, тонкая рябина...». Переведите песню на английский язык, где
и рябина, и дуб одинаково «никакого» рода. Англичанин будет очень
удивлен ее содержанием и останется в недоумении относительно того,
с чего это вдруг одно дерево воспылало страстью к другому. Чтобы
было понятно, в чем дело, на английском языке нужно обязательно ука-
зать, что рябина — девушка, а дуб — мужчина.
На литовский язык очень трудно переводить стихотворения С. Есенина,
особенно те, где встречается береза. Дело в том, что это слово в литовском
языке мужского рода. Поэтому в литовском переводе стихотворения
«Клен ты мой опавший...» береза становится сосенкой.
А вот стихотворение литовского поэта П. Ширвиса «Я береза, я ли-
товская береза» так и переведено на русский язык, хотя в оригинале
повествование в нем ведется от лица мужчины. Известная басня И. А. Кры-
лова «Стрекоза и Муравей» по-литовски звучит так: «Стрекоз и Му-
равьиха» (стрекоза — мужского рода, а муравей — женского). Стрекоз —
музыкант. Он все время поет и пляшет. А муравьиха — заботливая мать,
хозяйка, трудолюбивая женщина. Стрекоз, пропевший все «красное лето»,
бредет зимой к муравьихе просить о пристанище. Как видите, смысл
и содержание басни сходны, но ее «герои» в разных языках могут поме-
няться местами.
Интересен перевод на литовский язык повести Н. В. Гоголя «Нос».
Помните, у коллежского асессора Ковалева пропал нос. И вот Нос уже
разъезжает по Петербургу в мундире статского советника. Он даже пыта-
ется уехать в Ригу по паспорту другого чиновника. Но по-литовски нос —
женского рода, а значит, он (она?) никак не мог бы этого проделать,
так как женщины в царской России не служили в департаментах и,
естественно, в мундирах не расхаживали. Поэтому переведенный на
литовский «Нос» сильно отличается от русского, хотя здесь произошло
смещение и Nosis все-таки мужчина, хотя и с дамской «фамилией».
Таких примеров можно привести множество. Слово НЕЖНОСТЬ
(svelnumas), ВЕРА (tikejimas), ВЕСНА (pavasaris) также мужского
рода. Поэтому ВЕСНА в образе юной девушки, шагающей по цветущей
земле, выглядит в глазах носителей литовского языка несколько странно-
вато, а в песне Булата Окуджавы «Вера, надежда, любовь» выражение
«сестра моя вера» просто непонятно для литовцев.
Подобные несоответствия наблюдаются во многих языках. В русских
сказках часто действует ЛИСИЧКА-сестричка, а в западноевропейских
и скандинавских — братец ЛИС. У испанцев ОРЕЛ — женского рода.
Это не наша ОРЛИЦА. Это именно ОРЕЛ. МАК тоже женского рода.
91
Мы с вами можем представить себе МАК, объясняющийся в любви РОЗЕ,
испанцы — нет.
Русское национальное восприятие тесно связано с женственной частью
родокомфортного фактора. Большинство понятий, означающих душевные
качества человека,— женского рода. В отличие, скажем, от литовского
языка, где ДОБРОТА, ПРОСТОТА, НЕЖНОСТЬ, РАДОСТЬ, КРАСОТА,
ПРЕЛЕСТЬ, ЛЕГКОСТЬ — мужского рода. Это чисто русское видение
мира подметил еще Лев Николаевич Толстой. Напомним, что родоком-
фортный фактор формируется следующими признаками: с одной сторо-
ны— «женственное, мягкое, округлое» (комфортная часть), с другой сто-
роны— «мужественное, твердое, угловатое» (дискомфортная для русских).
Вот как воспринимает Платона Каратаева Пьер Безухов в «Войне и мире»:
Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и доро-
гим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого.
И далее: Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непости-
жимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды,
таким он и остался навсегда. Видите, ДОБРОТА, ПРОСТОТА, ОКРУГ-
ЛОСТЬ и РУССКОЕ связаны между собой в восприятии Пьера, а точнее —
самого Толстого.
Итак, родокомфортный фактор нередко участвует в осознании чисто
национальных поэтических образов и метафор.
Компьютер-переводчик (вернее, помощник переводчика) мог бы выявить
в тексте ореольное своеобразие национальной символики и подсказать
пути передачи тонких национально-языковых особенностей на другом языке.
С КЕМ ПОВЕДЕШЬСЯ — ОТ ТОГО И НАБЕРЕШЬСЯ
Компьютер «видит» не только разницу зарядов одних и тех же слов.
Он «видит» и всю систему связей этих слов в хранилище: их противников,
друзей, соседей, т. е. множество скрытых ассоциаций,— ведь любое изме-
нение заряда вводит слово в совершенно иную ассоциативную сеть.
Обратимся еще раз к басне И. А. Крылова «Слон и Моська». Помните,
в конце: Ай, Моська! знать, она сильна, что лает на Слона. Силу Моськи
другие собаки не измеряли, поэтому в ситуации со Слоном она может
показаться сильной. Почему? Посмотрим на информационный конвейер.
Мы уже говорили о том, что вместе с металлическими предметами с
конвейера могут стягиваться и другие, как-то связанные с металличе-
скими. Это происходит благодаря ассоциативным связям. Моська в басне
прицепилась к Слону и надеется, что силовой магнит притянет ее вместе
с ним. Вот и будет она сильной. Неизвестный по силе всегда страшит —
а вдруг он сильный! Как Таракан в сказке Корнея Чуковского. В при-
роде животные обычно тоже пугаются неизвестных объектов, так как
они не знают их силу. Сходные ощущения испытывают и люди, если
силовой заряд объекта не измерен. В ануаканском языке (Судан) есть
слово jwoke, которое означает и «автомобиль», и «бог», и «самолет»,
и «радио», т. е. все непонятное, кажущееся сверхъестественно сильным.
Каждое новое слово, объект, ощущение должны получить свое место
в хранилище. Так устроено наше восприятие. При этом объект может
92
занять чужую полку. А там друзья, враги, соседи — и трудно потом согнать
объект с чужого места и поставить на подобающее. Так, в сказке Э. Гоф-
мана «Крошка Цахес» маленький злобный уродец занимает в сознании
окружающих место талантливого и красивого юноши.
Многое, очень многое случайно притягивается полюсами сознания
и устраивается не на своих местах. Моська ловко устроилась, прицепив-
шись к Слону. Это очень тонкий психологический расчет. По такому же
принципу строится иногда реклама: популярные киноактеры и спорт-
смены демонстрируют изделия различных фирм, и высокая положитель-
ная оценка этих людей неосознанно переносится на рекламируемые вещи.
Так, знаменитая французская фирма «Диор» использовала этот прием
для продажи туалетной воды «Жюль». Вот что поведал директор фирмы
господин Дюкре в одном из своих интервью: «Когда «Жюль» появился
на свет, «Диор» не пустил его на прилавок — было решено сначала под-
готовить мужское «общественное мнение». Два года имя «Жюль» и его
«портрет» — плечистый мужчина в темной куртке и светлых брюках
спортивного покроя — мелькали на страницах популярных журналов,
украшали салфетки, зонтики, куртки и яхты, путешествовали по Среди-
земному морю. Слово «Жюль» красовалось на капотах автомобилей,
выигравших знаменитые ралли в Африке и гонки в Ле-Мане. «Жюль»
(точнее — спортсмен, облаченный в его одежды) прыгал с парашютом,
целая эскадра «Жюлей» искусно маневрировала виндсерфингами... Так
«Диор» лепил образ некоего мужественного человека по имени Жюль.
Когда наконец флакончики с туалетной водой появились в продаже,
парфюмерные магазины «Диора» подверглись массовой атаке: спрос
вырос на четыреста процентов...»
Обратите внимание: пока эскадра «Жюлей» искусно маневрирует
виндсерфингами, «Диор» не менее искусно манипулирует сознанием
(или подсознанием) покупателей, выстраивая нужные ассоциативные
связи:
хорошее
активное сильное мужественное
человек ПОБЕДИТЕЛЬ ГЕРОЙ ЗНАМЕНИТОСТЬ «ЖЮЛЬ»
качества СМЕЛОСТЬ ловкость ОТВАГА
вещества туалетная вода «ЖЮЛЬ»
93
Конечно, не всегда такие манипуляции оправданны, но все же компьютер
может быть консультантом по наименованию товаров, так как покажет
нам на экране дисплея скрытые качественные ассоциативные связи любого
наименования. И тогда вряд ли поступит в продажу одеколон «Шахтер»
(есть такой одеколон), печенье «Сивашское» (Сиваш — «гнилой залив»)
и другие товары с неподходящими названиями.
Какую неоценимую помощь может оказать человеку компьютер, «по-
нимающий» наш эмоциональный мир, наш язык, нашу культуру! Он станет
переводчиком, стилистом, консультантом, собеседником. В этой книжке
мы уже продемонстрировали вам принцип построения эмоционального
диалога между человеком и машиной. Диалог с «Томом» строился при
помощи оценочных зарядов. Теперь мы с вами знаем, что восприятие
формирует не только оценочный фактор, но и другие. Представьте себе,
насколько интересней, тоньше будет диалог, построенный с учетом всех
факторов восприятия, всех полюсов сознания. Компьютер поведет беседу,
извлекая слова из эмоциональной кладовой. Он сможет подбирать сравне-
ния и метафоры, создавать в речи эмоциональное напряжение, используя
слова-противники, улучшать или ухудшать высказывание по теме, усили-
вать или ослаблять его, формировать комфортную или дискомфортную
атмосферу диалога. Машина-собеседник может быть безликой, но в наших
силах придать ей черты любого человека, персонажа, заложив в память
присущие только этому человеку эмоциональные заряды.
Для иллюстрации обратимся к героям романов И. Ильфа и Е. Петрова
«Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» гробовщику Безенчуку и Вели-
кому комбинатору Остапу Бендеру. С помощью компьютера заглянем в
эмоциональное хранилище Безенчука:
хорошее сильное никакое никакое хорошее никакое никакое никакое хорошее слабое никакое никакое хорошее слабое никакое женствен- ное никакое никакое пассив- ное никакое никакое никакое активное никакое плохое активное никакое никакое
человек началь- ство железно- дорожный кондуктор дворник кре- стьянин мелкий служа- щий старушка старуха Воробья- нинов
действие дать дуба продать пере- кинуть- ся гигнуться преста- виться отдать богу душу сыграть в ящик
оценка огурчик туды ее в качель
94
органи- зация похоронное бюро «Ми- лости про- сим» парикма- херская «Пьер и Констан- тин» похо- ронное бюро «Нимфа»
массо- вые яв- ления эпидемия убытки
изделия товар гроб кисти глазет
Таков внутренний мир гробовщика, нарисованный машиной. Ясно, что
говорить с ним практически не о чем. Правда, компьютер-Безенчук, так
же как и подлинный владелец похоронного бюро «Милости просим», может
объяснить вам, почему теща Воробьянинова преставилась, парикмахер
«Пьер и Константин» перекинулся, а железнодорожные кондуктора не
умирают, а дают дуба. Большего от него ждать не приходится. Но для
нас важно, что электронный Безенчук рассуждает как настоящий, т. е.
мы получили его кибернетический двойник.
Остап Бендер казался нам более сложным для моделирования, однако
когда компьютер изобразил его хранилище, то мы признаться, разочаро-
вались в этом герое. Внутренний мир Великого комбинатора оказался
довольно бедным. Положительно заряжены для него только деньги, сила,
Рио-де-Жанейро и блюдечко с голубой каемочкой. Эти заряды и пере-
мещают его по страницам романа. В свою «кладовую» он не хочет
впускать никого: «Рио-де-Жанейро — это хрустальная мечта моего детства,
не касайтесь ее своими лапами». Поделился он своими эмоциональными
сокровищами только с Корейко, поскольку заряд слова ДЕНЬГИ у них
был сходный. Однако оказались они на разных полках, так как Остап
«активный» и «сильный», а Корейко, став миллионером, ведет себя «пас-
сивно». Все остальные ценности Бендера просто не интересуют, он пря-
чется от них за броней дежурных фраз: Нет, это не Рио-де-Жанейро;
Может быть, тебе дать еще и ключ от квартиры, где деньги лежат?;
Тише, девушки, женщин украшает скромность и т. п. Его не интересует
ни чужое мнение, ни взгляды, ни жизнь другого человека. Поэтому
модель оказалась довольно примитивной. На любой вопрос или выска-
зывание электронный Остап отвечает самоуверенно и нагло, подбирая
один из стереотипных ответов. Правда, на страницах романа «Золотой
теленок» эмоциональная сокровищница Бендера разрушается, но в элек-
тронной модели это не учтено, поскольку без зарядов перед нами уже не
Великий комбинатор, а потерпевший моральное крушение человек.
И все же в чисто экспериментальных целях мы «попросили» электрон-
ного Бендера поговорить с электронным Безенчуком. Остап принципиально
молчал и не удостаивал гробовщика вниманием. Отчаявшийся Безенчук
начал назойливо приставать к Великому комбинатору: — Разве «Нимфа»,
95
туды ее в качель, гробы дает? Дрянь, а не гробы. Вот у меня гроб, так
гроб. Будьте покойны... Остапу вся эта галиматья скучна. В его кладовой
данные слова отсутствуют. Лишь слово ПОКОЙНЫ показалось ему
знакомым. Оно для него «нейтрально», поэтому он отделывается дежур-
ной фразой: — Полное спокойствие может дать человеку только страховой
полис.
Безенчук, не найдя эмоциональной поддержки в охаивании конкури-
рующей фирмы, т. е. «Нимфы», переходит с отрицательной части фактора
на положительную, так как в программе указывается, что если на минус
(плохое) собеседник не реагирует минусом или плюсом, то разговор не
получается и следует вести диалог в другой зоне (положительной). Бе-
зенчук пробует попытать счастья в этом направлении:
— Вот у меня в похоронном бюро «Милости просим» не гроб, а
огурчик. Могу продать парочку, так сказать, впрок.
Остап не любит ничего покупать. Он раздражен. Плюс гробовщика
попал на минус Бендера:
— Может, тебе еще и ключ от квартиры, где деньги лежат?
Безенчук подумал, что на его плюс Остап отреагировал плюсом, ведь
он понял только одно слово ДЕНЬГИ, а оно для него, так же как и для
Великого комбинатора, заряжено положительно:
— Да, конечно, продам. Могу с глазетом, могу без. Не гроб — огурчик.
Не пожалеете.
Остап раздражается еще больше:
— Вы произошли не от обезьяны, как все граждане, а от коровы.
Вы соображаете очень туго, как парнокопытное млекопитающее. Это я
говорю вам как специалист по рогам и копытам.
Безенчук не понял на этот раз ни одного слова. Их нет в его словаре.
96
Поэтому он настойчиво продолжает разыгрывать предыдущий плюс:
— Не гроб, а огурчик. С кистями. С глазетом. Продам дешево.
Остап выходит из терпения. (Для этого нужно, чтобы собеседник
употребил два минуса подряд.)
— С кистями... С глазетом... Дешево продам... Знатоки! Убивать надо
таких знатоков. Студебеккер ему подавай! Застрелю из рогатки...
Безенчук уловил только одно слово: УБИВАТЬ. Оно для него существен-
но не только по фактору оценки, но и по фактору силы и связано со
словами ГРОБЫ, ДОХОД, ДАТЬ ДУБА, ЭПИДЕМИЯ, ПРОДАТЬ,
которые в свою очередь включают определенные фразы. Гробовщик зата-
раторил:
— Убивать. Это же почти как эпидемия. Сколько гробов! А сколько
народу дуба даст! (Сработал фактор силы.) Денег — уйма. Все продам.
С кистями. С глазетом. Купите, все отдам.
Реакция Бендера сложная. Слово УБИВАТЬ он употребляет в пере-
носном смысле. А вообще-то в его памяти заложено отрицание воровства,
грабежа, убийства, нарушений уголовного кодекса и соответствующая
дежурная фраза. Затем в высказывании собеседника он нашел и плюс
(ДЕНЬГИ), и минус (ПРОДАМ). В таких случаях компьютер должен
переспросить партнера:
— Остап никого никогда не убивал. Меня убивали, я — никогда. Я
чту уголовный кодекс. (Подстраховавшись, Остап пытается разрешить
противоречия между плюсом и минусом.) А впрочем, что вы имеете в
виду?
Безенчук уловил только отрицательное отношение к УБИВАТЬ (части-
ца НЕ), а значит, и к эпидемии, доходам, всему, что с ними связано,
и попытался уговорить клиента:
— Ну не гробы, а огурчики. Кто бы ни дал дуба или преставился —
всем впору. Купите хотя бы один для тещеньки. Денежки-то пустяковые.
Остап опять нашел плюс и минус. Пробует еще раз прояснить си-
туацию:
— Я, потомок янычар, сын турецко-подданного, требую разъяснений...
Растерявшийся Безенчук не нашел в хранилище ни одного слова и
начал прокручивать всю программу:
— Разве «Нимфа» гробы дает? Туды ее в качель. Вот у меня не
гроб, а огурчик. Отдаст богу душу — можно и с глазетом. С кистями.
А «Пьер и Константин» перекинулся.
Бендер тоже ничего не понял. Поэтому сказал на всякий случай:
— Нет, это не Рио-де-Жанейро.
У Безенчука названия стран и населенных пунктов связаны со словом
ЭПИДЕМИЯ, а оно — с ключевыми словами ДОХОД, ГРОБЫ и прочее:
— А что, там в Рио-де-Жанейро (Безенчук мог спросить: в Москве,
Житомире, Италии), эпидемия? Могу устроить партию гробов. Может,
купите оптом?
На слово Рио-де-Жанейро в устах собеседника у Остапа заготовлен
стереотипный ответ:
— Рио-де-Жанейро — голубая мечта моего детства. Не трогайте ее
своими грязными лапами.
4. Зак 1817 А П Журавлев
97
Диалог мог бы продолжаться бесконечно.
Безенчук пытается всучить Великому комбинатору гробы. Тот либо
переспрашивает, либо раздражается, либо отделывается общей дежурной
фразой. Отличие этого диалога от ранее приведенного разговора с электрон-
ным Томом заключается в том, что слова и фразы здесь кодировались не
по одному, а сразу по четырем факторам. Так, Остап заинтересовался
кончиной воробьяниновской тещи, поскольку та связана в его памяти
с бриллиантами. Безенчук же на вопрос о любом человеке отвечает собст-
венной квалификацией смертей. Ему нужны только оценки этого человека
по четырем параметрам. Поэтому, когда Бендер потребовал разъяснений,
гробовщик заметил, что упомянутая теща преставилась, так как тихая
была старушка. А вот если некто сильный, то непременно даст дуба.
Остап доказал свою силу тем, что он — потомок турецко-подданного,
обладатель железной мускулатуры и стальных нервов. Безенчук отреаги-
ровал так:
— Ну, вы непременно дадите дуба. Вот если бы были послабее, как
парикмахер «Пьер и Константин», то перекинулись бы, а еще слабее —
то бы гигнулись.
Если бы собеседник сказал Безенчуку, что он слабый, то тот ответил
бы в обратном порядке:
— Вы непременно гигнетесь, а были бы посильнее, как «Пьер и Кон-
стантин», то перекинулись бы, а уж ежели совсем крепкие, как железно-
дорожные кондуктора, то дали бы дуба.
Разговор наших собеседников получился явно беспредметный, каждый
говорил о своем, поскольку общих плюсов и минусов у них почти нет.
Но ведь и в жизни такое встречается нередко. Давайте восстановим
начало диалога, но уже без комментариев. Забудем на время, что диалог
вела машина, и представим себе, что реальные Безенчук и Бендер встре-
тились случайно на вокзале.
• — Разве «Нимфа», туды ее в качель, гробы дает? Дрянь, а не гробы.
Вот у меня гроб, так гроб. Будьте покойны.
— Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис.
— Вот у меня в похоронном бюро «Милости просим» не гроб, а огурчик.
Могу продать парочку, так сказать, впрок.
— Может, тебе еще и ключ от квартиры, где деньги лежат?
— Не гроб, а огурчик. С кистями. С глазетом. Продам дешево.
— С кистями... С глазетом... Дешево продам... Убивать таких надо знато-
ков. Студебеккер ему подавай! Застрелю из рогатки!
— Убивать. Это же почти как эпидемия. Сколько гробов! Сколько народу
дуба даст! Денег — уйма. Все продам. С кистями. С глазетом. Купите, все
отдам.
— Остап никого никогда не убивал. Меня убивали, я — никогда. Я чту
уголовный кодекс. А впрочем, что вы имеете в виду?
Не правда ли, диалог кажется осмысленным? Конечно, Бендер и гро-
бовщик по-настоящему не говорили. Фразу Безенчука мы набирали на
дисплее и адресовали Бендеру. Получали ответ Бендера, выключали его
98
и включали Безенчука. Получали ответ. Включали снова Остапа. Наби-
рали ответ, получали на него следующий и т. д. Фразы хранились в
памяти героев в готовом виде. Двойникам нужно было, пользуясь оцен-
ками фраз и слов по четырем факторам, выбрать подходящую.
Конечно, в этом диалоге показаны только самые общие принципы
подбора фраз собеседниками, и для такой иллюстрации примитивные
«психологические кладовки» наших героев оказались удобными. Промо-
делировать подобным образом глубоко психологически разработанные
характеры литературных героев очень сложно, но, в принципе, как видим,
можно.
* * *
Вот мы и научили компьютер «разрезать туман» качественных ореолов.
И не только разрезать, но и раскладывать по полочкам, комбинировать
куски тумана, объединять и разъединять их, короче говоря, хорошо
ориентироваться в этом тумане. А вернее сказать так: мы вложили в
языковое сознание компьютера радугу качественных ореолов русских
слов. Правда, эта радуга оказалась не семицветной, а только четырех-
цветной. Но вспомните, что каждый из факторов может быть представлен
не одной, а целым рядом созвучных шкал. А это значит, что радугу
можно превратить в многоцветное, переливающееся всеми цветами и
оттенками сияние — живое, изменчивое и пульсирующее, как сама жизнь.
4
ИЛИ ПОУПУ?
А скажи, пожалуйста, ученый человек, по-
чему вот эта рыба называется шелешпер, а?
Откуда такое название? Ерш — это понятно,
он колючий, он ершится, а шелешпер?
М. Марков
ФОНОСЕМАНТИЧЕСКИЕ ИЗМЕРЕНИЯ
Компьютер освоил качественный ореол, как мы видим, неплохо. Но
есть еще и ореол содержательности звучания. Как быть с ним? Нужен ли
он компьютеру? Ведь и человек в общем-то не осознает этого аспекта
семантики.
Вспомним еще раз яблоко. Его форма, его внешний вид не состав-
ляют, конечно, основы плода, но можно ли сказать, что они нам без-
различны и что они никак не связаны с существом, с качеством, со
вкусом яблока? Как же это не связаны? Очень даже связаны. Выбирая
яблоко, мы прежде всего смотрим, как оно выглядит, потому что знаем:
если яблоко крупное, краснобокое, гладкое, то скорее всего окажется
вкусным, а если мелкое, зеленое, пятнистое, то наверняка кислое или
гнилое.
Разумеется, не все так просто и прямолинейно. Вот ведь в пушкинской
сказке о мертвой царевне внешний вид яблока ввел царевну в заблуж-
дение — оно оказалось ядовитым. Но, с другой стороны, посмотрите, как
хорошо коварная колдунья использовала диалектику — учла закономер-
ность соответствия формы содержанию и, чтобы обмануть царевну, спе-
циально придала яблоку аппетитный внешний вид: мол, раз форма хороша,
то и с содержанием, будь спокойна, все в порядке.
И в жизни может так оказаться — яблоко красивое, да кислое, или
невзрачное, но сладкое. Однако это все же не правило, а скорее исклю-
чение. Закономерность все-таки в том, что форма и содержание стре-
мятся к взаимному соответствию.
А как в языке? Есть ли соответствие между звуковой формой слова
и его значением? Оказывается, и в языке наблюдается тенденция к такому
соответствию, только обнаружить ее не так-то просто. И уж совсем не
юо
просто научить компьютер разбираться в тонкостях взаимоотношений
между звучанием и значением слов и текстов. Но зато, овладев и этой
премудростью, компьютер будет настолько искушенно и точно опериро-
вать с тончайшими оттенками значения, что непосвященному в существо
его работы человеку останется только диву даваться.
Нужно сказать, что здесь нам еще и повезло. Оказалось, что звуковую
содержательность можно измерить примерно так же, как измерялся
качественный ореол значения, и в точно тех же единицах измерения.
Мы сделали это так.
Большому числу информантов (это снова носители русского языка)
давались те же самые измерительные шкалы «хорошее — плохое, боль-
шое— маленькое, нежное — грубое» и т.п.), но задание теперь было
несколько иным: нужно было оценить по каждой шкале не слова, а звуки
русского языка.
Например, дана шкала «нежное — грубое».
очень нежное — 1
нежное — 2
никакое — 3
грубое — 4
очень грубое —5
Экспериментатор произносит звук, например Р, и показывает карточку
с соответствующей буквой Р. Информанты должны поставить этому звуку
оценку по шкале. Кому звук Р покажется «очень грубым», тот поставит 5,
кому «очень нежным» — 1. Кто затрудняется в выборе оценки или кому
звук Р безразличен — поставит 3. И так далее. Экспериментатор собирает
оценки всех информантов и вычисляет среднюю арифметическую. Вот и
весь эксперимент.
Кстати, давайте проведем прямо сейчас небольшой эксперимент.
Где-нибудь в сторонке на листочке поставьте звуку Р и звукосочетанию
Ю оценки по шкале «нежное — грубое». Если рядом есть друзья (или
телефон), то попросите и друзей сделать то же самое. Потом для каждого
звука отдельно сложите все оценки и разделите на их число. Несколько
ниже мы попытаемся угадать, какие среднеарифметические оценки вы
получили.
А пока поговорим о некоторых тонкостях эксперимента.
Со звуком Р хорошо — в этом случае звук и буква находятся в соот-
ветствии. Но, так бывает не всегда. Скажем, для мягкого варианта Р —
для звука Р соответствующей буквы уже нет. Буква Щ обозначает дол-
гий и мягкий [ш>], а буквы Е, Е, Ю, Я в отдельном произношении
обозначают по два звука [йэ, йо, йу, йа]. Как быть?
После целого ряда пробных экспериментов выяснилось, что у нас
в сознании закреплены не отдельно звуки и отдельно буквы, а слитные
звукобуквенные образы. Было решено отметить лишь некоторые, особенно
важные звуковые черты этих образов, а в основном ориентироваться на
их буквенное изображение.
Поскольку для русской фонетики очень важна мягкость согласных,
то эту черту звуков пришлось отметить, т. е. предъявлять информантам
101
не только Р, Л, X и т. д., но и Р\ Л’, X’ и т. п. А с другой стороны,
оказалось, что нет необходимости расчленять единые звуковые образы
Е, Е, Ю, Я на составляющие их звуки, поскольку эксперименты показали,
что, например, оценки Ю не могут быть получены из оценок Й -|-У. Дру-
гими словами, Ю воспринимается нами как целый звукобуквенный образ
со своими индивидуальными характеристиками. Вот почему в списке,
который предъявлялся информантам, оказались и звуки (В , Н , Б и т. п.),
и буквы (Ю, Щ, Я и т. п.). На самом деле все это звукобуквы, но чтобы
нам не вводить нового термина, мы в дальнейшем будем называть все
эти единицы звуками, и только там, где необходимо, будем прибегать
к уточняющим терминам.
Теперь вернемся к нашему эксперименту. Если бы вы опросили чело-
век 50, то совершенно определенно получили бы для Р среднюю оценку,
близкую к 4,6, а для Ю — близкую к 1,8. Другими словами, «усреднен-
ный», лучше сказать, коллективный носитель русского языка считает,
что Р звучит грубо, а Ю — нежно. Если в эксперименте принимали участие
4—5 ваших друзей, то и тогда вы получите средние оценки, в общем
приближающиеся к указанным выше. Во всяком случае, Р наверняка
окажется грубее, чем Ю. Ну, а если у вас только по одной оценке для
каждого звука, то вероятнее всего звуку Р вы поставили 4 или 5, а
Ю — 2 или даже 1. Но это только вероятно. А вообще-то одиночный
ответ ни о чем не говорит, потому что на него могло повлиять все что
угодно. Может быть, вы вспомнили нежный цветок, название которого
начинается на Р, или знакомого грубияна с именем на Ю, у вас возникла
невольная ассоциация, и вы поставили звуку Р оценку 1, неправильно
посчитав его «нежным», а Ю — оценку 5, столь же несправедливо оценив
его как «грубый». Да мало ли каким случайностям подвержено единичное
суждение о таком тонком, не осознаваемом нами явлении, как неуловимый
ореол содержательности звука.
Но чтобы сразу на многие ответы повлияла одна и та же случай-
ность— это уже невероятно. Так что если из 50 человек 40 дают звуку Р
оценки 4 и 5, а Ю — столь же единодушно — совсем противоположные
оценки 1 и 2, это не случайно, это закономерно и отражает тот факт,
что звуки речи действительно обладают собственной информативностью,
содержательностью.
В настоящее время проведено измерение содержательности всех
русских звукобукв по следующим признаковым шкалам:
хорошее — плохое
большое — маленькое
нежное — грубое
женственное — мужественное
светлое — темное
активное — пассивное
сильное — слабое
быстрое — медленное
красивое — отталкивающее
гладкое — шероховатое
легкое — тяжелое
безопасное — устрашающее
величественное — низменное
яркое — тусклое
округлое — угловатое
радостное — печальное
громкое — тихое
доброе — злое
могучее — хилое
подвижное — медлительное
102
Можно было взять меньше шкал, можно больше, можно придумать
какие-нибудь другие шкалы. Но дело в том, что на этих 20 шкалах зву-
ковая содержательность проявляется наиболее четко и разнообразно.
Какие бы вы признаки ни придумывали, они уже ничего существенного
не добавят к тем, из которых составлены измерительные шкалы. Наоборот,
в нашем списке шкал есть и такие, которые дублируют друг друга
(«быстрое — медленное, активное — пассивное, подвижное — медлитель-
ное» или «сильное — слабое, могучее — хилое»). Но это не совсем дубли-
рование, это скорее подстраховка, смысл которой будет вам ясен, когда
речь пойдет о звукосемантическом ореоле значений слов.
Экспериментальные измерения проведены разными исследователями,
в разное время, в разных местах и, понятно, с разными информантами.
Полученные средние оценки заключают в себе, усредняют и фиксируют
коллективное восприятие звуков речи сотнями тысяч носителей языка,
отражают их подсознательные впечатления о звуковой содержательности,
т. е. как бы описывают своеобразную «семантику» звуков русской речи,
или русскую фоносемантику.
И оказывается — эта звуковая семантика довольно богата и разно-
образна. Все без исключения звукобуквы наделены той или иной содер-
жательностью и, как правило, по целому ряду шкал. Чтобы убедиться
в этом, вспомните рисунок на с. 42, изображающий зоны измерительной
шкалы. В отношении звуков все остается по-прежнему: если звук, полу-
чает оценку 2,5 и меньше, то его содержательность характеризуется
первым прилагательным названия шкалы (звучание «хорошее», или
«большое», или «нежное» и т. д.), если же 3,5 и больше, то звук получает
характеристику содержательности при помощи второго прилагательного
названия шкалы (звучание «плохое», или «маленькое», или «нежное»
и т. д.).
Например, коллективное восприятие звука Р получает следующие
содержательные характеристики: звук Р воспринимается как нечто «боль-
шое (2,0), грубое (4,6), мужественное (4,7), темное (3,7), активное (1,8),
сильное (1,4), быстрое (2,0), шероховатое (4,0), тяжелое (4,0), страшное
(4,6), величественное (1,7), яркое (2,1), угловатое (4,0), громкое (1,8),
злое (4,0), могучее (1,5), подвижное (2,0)».
Характеристики звукобуквы Ю совсем другие. Ее звучание оценива-
ется как нечто «хорошее (1,8), нежное (1,9), женственное (1,6), светлое
(2,2), слабое (3,7), медленное (3,6), красивое (1,6), гладкое (2,4), легкое
(2,3), безопасное (2,0), яркое (2,4), округлое (2,0), радостное (2,5),
доброе (2,4)».
Нет ни одного звука, который бы не имел значимых оценок ни по
одной шкале, и нет ни одной шкалы, по которой бы все звуки попали
в нейтральную зону. Значит, не безлики для нас звуки, не безразличны
нам, а, напротив, разнообразно содержательны, информативны.
Ну а для компьютера самое важное заключается в том, что фонети-
ческая семантика описывается на понятном ему языке — на языке цифр.
И хотя числа, точно так же как и при измерении качественно-призна-
кового ореола, не обозначают количество чего-либо, а лишь кодируют
103
степень проявления звуковой содержательности по определенному при-
знаку, все же для компьютера такой числовой шифр имеет решающее
значение: числами компьютер может уверенно и очень эффективно опери-
ровать. Причем весьма простой переход от чисел к их содержательной
расшифровке, т. е. к признакам, создает иллюзию того, что компьютер
понимает сами эти признаки, сами оценки звуков. Получается, что, вы-
полняя обычные действия с числами, компьютер имитирует оценочные
суждения, имитирует понимание фоносемантики.
ФОНОСЕМАНТИЧЕСКИЙ ОРЕОЛ СЛОВА
Имея числовые коды для характеристик содержательности отдельных
звуков, мы можем научить компьютер самостоятельно высчитывать содер-
жательность звукосмысловых ореолов слов. Иначе говоря, компьютер,
имеющий в своей памяти средние оценки содержательности звуков речи,
является теперь как бы представителем всех сотен тысяч опрошенных
носителей русского языка, он сам теперь коллективный, собирательный
носитель языка, «знающий» содержательные характеристики всех звуков
русской речи по 20 парным оценочным признакам. Так пусть он теперь
попытается определить, как должно восприниматься звучание того или
иного слова.
Конечно, отдельный звук и звук в составе целого звукового комплек-
са — это не одно и то же. Скажем, звук под ударением явно более
заметен, более информативен, более весом, чем звук без ударения. Зна-
чит, вес ударного звука нужно как-то подчеркнуть, увеличить, например
считать ударный за два звука, или, что то же самое, в каждом слове
умножать среднюю оценку ударного звука на 2.
Но психологи установили, что еще более, чем ударный, важен в слове
начальный, первый звук. И это понятно: ведь все первое — самое запо-
минающееся, самое информативное. Все знают чемпионов мира, они
известны, знамениты. Бывает, что спортсмен, занявший второе место, и
отстал-то всего на пол-очка или на сотые доли секунды, но все же — что
делать — второе место. А второе или там седьмое — это уже невелика
разница: знают и помнят только первого, только чемпиона. Так и в слове:
первый звук примерно в 4 раза заметнее, информативнее остальных.
Поэтому сокращенные слова — аббревиатуры — строятся из первых звуков
слов, а не из ударных или конечных. Вот и готова еще одна подсказка
для компьютера — среднюю оценку первого звука слова умножай на 4.
От чего еще может зависеть разница в информативности звуков в
составе слова?
Скажите, какие дни запоминаются лучше — праздничные или обыч-
ные? Всякий скажет — конечно, праздничные. День рождения или ново-
годнюю елку все мы помним долго, а обычные дни сливаются. Почему
так? Да потому, что праздники редки. Если праздновать каждый день,
то праздники быстро станут буднями. Все редкое информативно, и чем
реже, тем информативнее, заметнее.
В отношении звуков слова и эту особенность нашего восприятия
компьютер может легко смоделировать. Нужно только сообщить ему,
104
какие звуки встречаются в нашей речи часто, а какие редко. Например,
Р встречается в русской речи в среднем 30 раз на тысячу звуков, а звуко-
буква Ю (без ударения) —только 5 раз на тысячу. Значит, Ю в 6 раз
реже встречается в речи, чем Р, т. е. Ю в 6 раз информативнее в слове,
чем Р. Пользуясь правилом обратной пропорциональности, компьютер
легко вычислит «информативный вес» каждой звукобуквы в слове.
Есть, конечно, и другие обстоятельства, приводящие к возникновению
различий в информативности звуков, когда они объединяются в комплексы.
Но те, что перечислены нами (частотность звука в речи и его позиция
в слове), оказывают на информативность звуков наиболее существенное
влияние, другие обстоятельства действуют менее заметно, и ими можно
пренебречь.
После того как учтена разница в информативности звуков слова,
можно определить комплексную фонетическую содержательность всей
звуковой формы слова, т. е. буквально вычислить, рассчитать тот аспект
общей семантики слова, который охватывается фоносемантическим
ореолом.
А коли задача решается путем вычислений, то это как раз дело ком-
пьютера, только все наши рассуждения нужно описать на понятном ему
языке формул. Так и поступим.
Введем следующие обозначения:
F — фоносемантический ореол слова;
fi — средняя оценка содержательности звука;
kj — коэффициент для учета информативного веса каждого звука
в слове (ki — коэффициент для начального звука слова, куд — для удар-
ного) ;
Р,— частотность звука в речи (Pi — частотность начального звука
слова, Руд—частотность ударного звука, Ртах—максимальная частот-
ность звука в данном слове).
Для всех звуков слова, кроме начального и ударного, мы договорились
учитывать лишь разницу употребительности (частотности). Поэтому
поскольку в слове наименее информативен звук с максимальной частот-
ностью, а все остальные звуки во столько раз информативнее, во сколько
раз их частотность меньше максимальной для данного слова.
Начальный звук в 4 раза информативнее остальных, следовательно
а ударный звук — в 2 раза:
, Ртах
Г\уд - Z р
уд
Все коэффициенты готовы, т. е. информативный вес всех звуков слова
вычислен, значит, осталось усреднить взвешенные оценки содержатель-
105
ности звучания, чтобы получить суммарную оценку фоносемантического
ореола слова:
Хотя эти формулы совсем просты, и вы, конечно, разберетесь в них
сами, все же для большей наглядности рассмотрим еще и пример.
Вычисление фоносемантического ореола
слова МИГ по шкале «большое — маленькое»
Звукобуквы Исходные данные Промежуточные результаты вычислений
h Р> Ртах Р. /г, fej.
М’ 3,8 0,007 2,86 11,44 43,47
И 3,4 0,020 1,00 2,00 6,80
Г 2,6 0,015 1,33 1,33 3,46
14,77 53,73
Окончательный результат: F = j-’— ~з,7.
Обратите внимание на выбранные величины — только М имеет зна-
чимую оценку F — «маленькое». Для И и Г средняя оценка расположена
в нейтральной зоне. Так что в среднем звуки, казалось бы, не дают
оснований ожидать, что слово МИГ будет по звучанию восприниматься
как что-то «маленькое». Но звукобуква М’ в составе слова оказывается
и начальной, и самой низкочастотной. По столбцу к, хорошо видно, что
она в слове в 5 раз информативнее, чем И, и почти в 10 раз информа-
тивнее, чем Г. Вот и получается, что именно эта «маленькая» звуко-
буква берет на себя основную фоносемантическую нагрузку всего слова,
делая его «маленьким». Ну а И тоже помогает: хотя ее средняя оценка
(3,4) чуть-чуть не достигает границы «маленькой» значимости, все же
тенденция к именно такой значимости несомненна. Не забудем также,
что как раз И одним своим присутствием смягчает М’, а это имеет
решающее значение для восприятия звуков по шкале «большое — ма-
ленькое», поскольку все мягкие, как правило, оказываются «меньше»,
чем парные им твердые. Так что слово МАГ, например, по этой шкале
получит оценку 2,4, т. е. будет оценено как «большое».
Ну что же, наверное, с вычислениями все понятно. Но это нам с вами
понятно, а компьютеру и таких разъяснений мало, ему нужно точно
описать каждый шаг, каждое действие, чтобы он мог, наконец, работать
самостоятельно. Вот этим и займемся.
Задавать слово компьютеру можно в печатном виде, т. е. набирать
прямо на алфавитной клавиатуре дисплея. Но ударение компьютер сам,
конечно, не поставит. Значит, нужно ввести какую-нибудь метку, напри-
106
мер набивать звездочку (*) после ударного гласного: МИ*Г, Ю*Г, ЮЛА*
и т. д. Это, конечно, не совсем удобно, но что делать, другого выхода
пока нет. Единственное утешение: рано или поздно наверняка появятся
специальные языковые компьютеры, в памяти которых уже заранее будет
зафиксирован словарь русского языка с отмеченными ударениями. Тогда
слова компьютеру можно будет задавать без всяких ухищрений, в обыч-
ном печатном виде.
Зато мягкость согласных в слове компьютер уже сейчас определит
самостоятельно, пользуясь простым правилом: согласные смягчаются
перед Е, Ю, Я, И, Ь. К сожалению, буквы Е на клавиатуре компьютеров
обычно нет, приходится заменять ее буквой Е, хотя оценки их содержа-
тельности различны. Если же на клавиатуре есть Е, то эту звукобукву
нужно добавить в список смягчающих.
Теперь все готово, чтобы составить алгоритм работы компьютера,
т. е. перечислить последовательность простейших операций.
Алгоритм вычисления фоносемантичес ко го ореола
слова
I. Память компьютера: 1. Список шкал.
2. Таблица № 1 (средние оценки содержательности
звуков).
3. Таблица № 2 (нормальные частотности звуков).
Чтобы компьютеру было легче ориентироваться, данные в таблицах
можно расположить следующим образом: отдельно собрать твердые
согласные (массив Т), отдельно мягкие (массив М), затем смягчающие
гласные (массив С), а уже в конце все остальные звуки (массив О).
II. Ввод.
В машину вводятся отдельные слова с обозначением ударения
(знак * после ударного звука).
III. Анализ букв слова.
Если первая буква слова принадлежит массиву Т, то проводится
проверка следующей буквы. Если следующая буква Е, Ю, Я, И, Ь,
то предыдущая звукобуква мягкая и f, для нее берется из массива М.
Если следующая буква любая другая, то предыдущая буква твер-
дая и fj для нее берется из массива Т. Если первая буква слова
принадлежит массиву О, то проверка последующей буквы не про-
водится и Г, берется из массива О.
IV. Счет.
Цикл 1.
1. Из таблицы № 2 для каждой буквы слова выбираются по сле-
дующему правилу: если после буквы есть знак *, то Р, берется из
массива У; в остальных случаях Pj берется из соответствующих
массивов (для твердых из Т, для мягких из М, для остальных из О).
2. Среди всех выбранных Р, находится величина Ртях.
3. Ртах делится на все выбранные Р, (включая и Ртах).
4. Величина, полученная для первой буквы слова, умножается на 4.
5. Величина, полученная для ударной буквы слова, умножается на 2.
107
6. Если первая буква ударная, то выполняется только п. 4.
7. Вычисляется сумма всех к, (включая ki и куд).
8. В память машины заносятся строка к, и величина Skj.
Цикл 2.
1. Из таблицы № 1 для каждой буквы слова выбираются f, по
первому признаку («хорошее»).
2. Выполняется операция fjk,.
3. Вычисляется сумма Sfjkj.
л г> ^fjkj
4. Выполняется операция .
5. Результат (F) записывается в первую строку («хорошее») выход-
ной таблицы.
6. Если F^2,5, то в первую строчку записывается первый признак
первой шкалы из списка шкал («хорошее»).
7. Если F^3,5, то в первую строчку записывается второй признак
первой шкалы из списка шкал («плохое»).
8. В остальных случаях в первую строчку больше ничего (кроме F)
не записывается.
Затем цикл 2 повторяется с новыми fj по второй шкале («большое»)
и т. д. до последней шкалы («подвижное»).
V. Вывод результатов.
После окончания счета мы должны получить (например, для слова
КОРАБЛЬ) на экране дисплея (или на печати) следующую таблицу:
КОРА*БЛЬ
Шкалы Оценки Характеристики
хорошее 2,6
большое 2,7
нежное 3,4
женственное 3,5 мужественное
светлое 3,1
активное 2,4 активное
сильное 2,6
быстрое 2,4 быстрое
красивое 2,7
гладкое 3,0
легкое 3,1
безопасное 3,2
величественное 2,7
яркое 2,7
округлое 3,3
радостное 2,9
громкое 2,7
доброе 3,0
могучее 2,4 могучее
подвижное 2,4 подвижное
108
Компьютер дал фоносемантическому ореолу слова КОРАБЛЬ характе-
ристики «мужественное, активное, быстрое, могучее, подвижное», т. е.
как бы сказал нам: «Звучание слова КОРАБЛЬ производит впечатление
чего-то мужественного, активного, быстрого, могучего и подвижного».
Вы, наверное, подумали: «Ну и морока! Легче на листочке каранда-
шом посчитать». Конечно, чтобы ввести в память компьютера одну только
необходимую таблицу, нужно потратить немало труда. Да и программу,
хотя она и элементарна, тоже нужно составить и отладить. Правда, опыт-
ный программист сделает это, пожалуй, быстрее, чем вы будете вручную
считать фоносемантический ореол для десятка слов по всем 20 шкалам.
Но если даже затратить на обучение компьютера пару недель, то и тогда
овчинка стоит выделки. Вручную расчет фоносемантического ореола
даже одного слова по всем шкалам займет не меньше, чем 3—4 часа.
А ведь слов в языке сотни тысяч, и у каждого свой ореол. Прикиньте-ка,
сколько десятков лет придется потрудиться? Компьютер же считает мо-
ментально: вы еще только слово набрали — а ответ уже готов. Если же
выводить результаты на печать, то печатающее устройство будет стреко-
тать без перерыва — успевай только перфокарты со словами в машину
загружать или набирать слова на алфавитной клавиатуре. Да и вообще
это не дело — заниматься рутинной вычислительной работой, когда есть
компьютер. Пусть он и считает. А мы оставим себе самое главное и самое
интересное — размышления.
Ведь для чего мы всей этой статистикой занимались? Чтобы выяснить
роль фоносемантического ореола в жизни слова, в функционировании
лексического значения и чтобы научить компьютер имитировать понима-
ние всех аспектов значения в языке.
Но прежде чем перейти к анализу результатов работы компьютера,
необходимо убедиться, что с помощью полученных расчетных F-оценок
действительно описываются фоносемантические ореолы слов. Иначе говоря,
нужно иметь уверенность в том, что если звучание слова БЫК теорети-
чески (т. е. с помощью компьютерных расчетов) оценивается как нечто
«большое», то на носителей языка этот звуковой комплекс действительно
производит впечатление чего-то большого.
Только как это сделать — вот вопрос. Лобовое решение не годится:
мы не можем дать информантам слово и попросить оценить его звучание.
Качественно-признаковый ореол гораздо ярче, определеннее, заметнее,
110
поэтому в его сиянии бледный фоносемантический ореол гаснет. Носитель
языка в оценке слова по шкале непременно будет реагировать прежде
всего на качественный ореол и не сможет переключиться на содержа-
тельность звучания, если даже и попытается это сделать.
Нужно искать обходной маневр. Мы рассуждали так. Компьютеру
все равно, что считать — осмысленное слово или бессмысленное звуко-
сочетание, фоносемантический ореол будет рассчитан одинаково. Но у
бессмысленных звукосочетаний типа ВРОБАР нет ни понятийного ядра,
ни качественного ореола. У них есть только фоносемантический ореол.
Значит, если давать такие «слова» информантам для оценки по шкалам,
то будет оцениваться только их фоносемантика, т. е. содержательность
их звучания. Тогда полученные по ответам носителей языка средние
оценки будут отражать действительную звукосодержательность этих зву-
ковых комплексов и могут использоваться для контроля за успешностью
работы компьютера.
Например, мы задаем информантам звукосочетания ВРОБАР, ЛЮВИНЬ
и просим поставить им оценки по шкале «сильное — слабое» в зависимости
от того, что могли бы обозначать такие «слова» в русском языке — что-то
«очень сильное» (оценка 1), просто «сильное» (2), «никакое» (3), «сла-
бое» (4) или «очень слабое» (5). Усреднив ответы информантов, получим
для звукосочетания ВРОБАР среднюю оценку 2,2, а для звукосочетания
ЛЮВИНЬ — 3,7. Это значит, что, по коллективному мнению носителей
языка, ВРОБАР звучит как нечто «сильное», а ЛЮВИНЬ — как нечто
«слабое».
Теперь слово за компьютером. Его теоретический расчет звукосодер-
жательности этих сочетаний дает: ВРОБАР — 1,9, ЛЮВИНЬ—3,5. Что
же, достаточно высокое сходство результатов. Компьютер хорошо сыми-
тировал человеческое восприятие.
Конечно, фоносемантическое «подсознание» компьютера проверялось
не только на этих, а на десятках подобных искусственных «слов», и ре-
зультаты проверки показывают, что компьютерное теоретическое вычис-
ление ожидаемых оценок фоносемантического ореола слов вполне до-
пустимо и дает оценки, практически тождественные человеческим.
И вот только теперь, убедившись в сходстве компьютерных «сужде-
ний» с нашими, мы можем со спокойной душой всю вычислительную
работу целиком переложить на железные плечи машины, а сами с удо-
111
вольствием заняться тем, чем и подобает заниматься человеку — думать
над сутью открывшихся нам семантических явлений.
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ОРЕОЛОВ СМЫСЛА
А суть заключается не в содержательности звуков речи и даже не
в фоносемантическом ореоле самом по себе. Суть во взаимодействиях
и совместной работе всех аспектов языковой семантики.
Посмотрим, как «мнения» компьютера о фоносемантике помогают нам
в рассмотрении этих сложных проблем.
Вспомним снова наше «молодое, золотое» ЯБЛОКО. Звучанию этого
слова компьютер дал такие характеристики:
ЯБЛОКО — хорошее (2,1), большое (2,2), нежное (2,4), мужественное
(3,6), светлое (2,3), активное (2,5), сильное (2,0), красивое
(2,2), гладкое (2,4), безопасное (2,5), величественное (2,3),
яркое (1,8), округлое (2,4), громкое (2,3), могучее (2,1).
Так и кажется, что компьютер охарактеризовал не звучание, а зна-
чение этого слова. Такое впечатление создается потому, что здесь фоно-
семантический ореол явно и определенно соответствует качественному.
Другими словами, содержательность фонетической формы находится
в гармоничном соответствии с одним из важнейших аспектов значения
слова. Гармоничное взаимодействие семантических ореолов помогает
функционированию, действию, жизни слова в языке, делает его более
выразительным, образным, ярким.
Теперь поинтересуемся у компьютера, как оценивается звучание слова
ЮДОЛЬ. Получаем следующий ответ:
ЮДОЛЬ — хорошее (1,8), нежное (2,1), женственное (1,9), светлое (2,2),
слабое (3,5), красивое (1,7), гладкое (2,3), легкое (2,4),
безопасное (2,1), яркое (2,3), округлое (2,0), радостное (2,4),
доброе (2,4).
А что означает это слово? Затрудняетесь сказать определенно? Тогда
заглянем в толковый словарь: ЮДОЛЬ — «место страданий, мучений».
Вот уж никак не скажешь, что это что-то «хорошее, нежное, светлое,
радостное». Выходит, здесь фоносемантический и качественно-признако-
вый ореолы не гармонируют, напротив, резко противоречат друг другу.
Отражается ли как-нибудь это противоречие между звучанием и значе-
нием на жизнеспособности слова? А подумайте, почему вы затруднились
в истолковании его значения? Да потому, что оно уже практически вышло
из активного употребления, устарело, превратилось в архаизм. Другими
словами, погибло. Почему же? Отпала необходимость в выражении такого
понятия? Едва ли. Фашистские концлагеря как раз являлись местом
страданий и мучений, но мыслимо ли назвать их юдолью — звучит-то
очень уж красиво, совсем неподходяще. Так что скорее всего слово по-
гибло именно из-за несоответствия формы содержанию, из-за несогласо-
ванности семантических ореолов.
Вот, значит, как важна роль взаимоотношений между ореолами! Ни
больше ни меньше как сама жизнь слова зачастую зависит от гармонии
или дисгармонии между этими аспектами значения.
112
.ЯБЛОКО,
хорошее (г,i)
вольшое(аз)
нежное (г,ц)
мужественное (в,б)
светлое (г.ч)
активное (г,в)
сильное (г, о)
красивое fee)
гладкое (гя)
Безопасное (г,s)
величественное(в.з)
яркое(is)
округлое (г,в1
громкое (аз)
могучее (гл)
\
/ 7
л
HHIIIIIIIIIIIIIl
В таком случае нужно бы повнимательнее разобраться в тонкостях
взаимодействий ореолов. Заметьте, как мы с вами поступили, размышляя
над словами ЯБЛОКО и ЮДОЛЬ: оценки фоносемантических ореолов
мы получили от компьютера, а относительно качественных ореолов все
решили сами. Но только что, в предыдущих главах, мы видели, что и ка-
чественный ореол можно измерить, причем точно таким же образом и в
точно тех же единицах, что и фоносемантический.
Еще раз порадуемся тому, что здесь нам определенно повезло. Ведь
теперь стоит нам сообщить компьютеру оценки качественного ореола,
как он, самостоятельно рассчитав оценки фоносемантического ореола,
сам «сообразит», каковы отношения содержания и формы в этом слове и,
следовательно, как с этим словом нужно обращаться.
Допустим, вам нужно придумать название для школьного вокально-
инструментального ансамбля. У вас есть кое-какие варианты, но в оконча-
тельном выборе вы колеблетесь. Тогда можно посоветоваться с компьюте-
ром. Скажем, вам хочется, чтобы название вызывало впечатление чего-то
хорошего, сильного, красивого и радостного. Сообщите эти признаки
компьютеру и вводите в него имеющиеся у вас варианты, например:
АКВАРЕЛЬ, АПЕЛЬСИН, АРСЕНАЛ, ГАММА, ЗОДИАК, КВАНТ, ЛАД,
РАДАР, РОКОТ, ФОРВАРД и т. п.
Условие компьютеру ставится такое: у выбранных слов заданным
признакам должны соответствовать и качественно-признаковые, и фоно-
семантические ореолы. С другой стороны, ни у одного слова оба ореола
не должны иметь признаков: «грубое», «устрашающее», «злое».
Как будет действовать компьютер? Прежде всего он рассчитает для
всех названий их фоносемантические ореолы. Теперь в его памяти каждое
слово будет иметь 40 оценок — 20 для качественного и столько же для
фоносемантического ореолов. Для наглядности сведем эти оценки в таблицу.
Средние оценки качественного и фоносемантического ореолов
для названий ВИЛ но 15 признаковым шкалам
Названия ВИЛ ореолы । хорошее нежное женственное светлое активное сильное быстрое красивое легкое безопасное величественное яркое радостное 1 громкое доброе
Акварель К 2,5 1.9 2,0 2.0 3,0 3.4 3,2 2.1 2,1 2.1 2,7 2.1 2.4 2.5 2,4
Ф 2,2 2,9 3,1 2.5 2,4 2.6 3.0 2,5 2,8 2.7 2.(1 2,1 2,6 2,1 2,6
Апельсин К 1,5 2,3 2,8 1.9 3,0 3,0 3.3 1.8 1,8 2,1 2,7 1,6 1,7 3.3 1.7
Ф 2.6 2,5 2,4 2,6 3,1 3,5 3.1 2,7 2,5 2.4 3.2 2,9 3,0 3.5 2,5
Арсенал К 2,9 3,6 3,8 3,4 3,3 2,3 3,4 3,1 3,6 3,9 2.8 3,0 3,4 2.7 3,6
ф 2,3 2,8 3.3 2,7 2.5 2.6 3,3 2,5 2,7 2.8 ! 2,5 2.3 2.8 2,4 2.8
114
Гамма К 2,8 2,7 2,6 2,6 2,5 2,9 2,5 2,9 2,9 3,1 2,7 2,6 2,8 2,3 3,2
Ф 2,9 3,5 3,9 3,2 2,7 2,3 2,7 2,6 2,7 2,3 2,7 2,5 2,7 2,2 2,6
Зодиак К 2,4 2,8 3,2 2,3 2,8 2,7 3,1 1,7 2,7 2,5 1,9 1,6 2,6 3,1 2,7
Ф 3,0 3,2 3,2 2,5 2,4 2,6 2,7 2,8 3,0 3,3 2,9 2,5 2,7 2,5 3.2
Квант К 3,1 3,1 3,5 2,9 2,7 3,1 2,5 2,9 2,8 2,7 2,8 2,7 3,0 2,9 3,1
ф 2,8 3,5 3,6 3,3 2,6 2,7 2,5 2,9 3,2 3,4 2,8 3,3 3,2 3,0 3,1
Лад к 2,2 2,6 2,7 2,5 2,6 2,5 2,7 2,3 2,6 2,1 2,2 2,6 2,5 2,6 2,4
ф 2,1 2,8 3,3 2,7 2,6 2,5 3,3 2,4 3,0 2,4 2,2 2,3 2,5 2,4 2,8
Радар к 2,6 4,1 4,3 3,2 2,5 2,5 2,5 2,6 3,6 3,6 2,5 2,6 3,3 2,7 3,3
ф 2,6 4,1 4,3 3,3 1,4 1,7 2,4 2,7 3,5 3,8 2,1 2,1 2,6 1,8 3,3
Рокот к 3,2 3,6 3,7 3,5 2,4 2,5 2,5 3,3 3,5 3,5 3,2 3,3 3,4 2,5 3,3
ф 2,7 4,0 4,1 3,2 2,1 1,9 2,4 2,8 3,4 3,9 2,1 2,4 2,9 2,1 3,5
Форвард к 2,4 3,4 3,9 3,1 1,7 2,0 1,9 2,5 3,0 3,3 2,6 2,7 2,8 2-,7 2,9
ф 3,9 3,6 3,5 3,9 3,9 3,1 3,3 3,8 3,7 4,2 3,2 4,2 3,8 4,4 3,7
Теперь компьютер выберет те названия, для которых оба ореола по
признаку «хорошее» имеют оценки 2,5 и меньше. Таких слов оказалось
лишь два — АКВАРЕЛЬ и ЛАД. Для всех остальных названий оценки
по этому признаку либо нейтральны, либо значима лишь одна оценка —
качественного или фоносемантического ореола. Вот АРСЕНАЛ — звучит
как нечто «хорошее» (2,3), но качественный ореол нейтрален—2,9.
А ФОРВАРД — наоборот, по качественному ореолу что-то «хорошее»
(2,4), но звучит как что-то «плохое» — 3,9.
Далее компьютер проверяет выбранные им слова АКВАРЕЛЬ и ЛАД
по признаку «сильное». Название АКВАРЕЛЬ не подойдет, потому что
оба ореола по этому признаку нейтральны (качественный—3,4, фоно-
семантический — 2,6). У слова ЛАД и здесь все в порядке: оно и по
звучанию «сильное» (2,5), и по качественному ореолу имеет ту же самую
оценку.
Уже ясно, что по заданным нами признакам на название ансамбля
«проходит» только слово ЛАД. Но компьютер, конечно, проверит и два
оставшихся признака: «красивое» и «радостное». Да, все в порядке: и по
этим признакам оба ореола имеют нужные оценки.
Итак, если мы хотим, чтобы название нашего ВИА воспринималось
как нечто «хорошее, сильное, красивое, радостное», можно назвать его
ЛАД. Что ж, слово действительно удачное. И понятийное ядро у него
подходящее. Слово многозначно, и все значения нам подойдут. Заглянем
в толковый словарь:
115
ЛАД — 1. Согласие, мир, дружба.
2. Способ, образец, манера.
3. Способ построения звукоряда, сочетание звуков и созвучий,
строй музыкального произведения.
4. Поперечные деления на грифе струнных инструментов.
5. Клавиши гармоники, баяна, духовых инструментов.
Как видим, это слово заключает в себе и идею дружбы, и указание
на манеру игры ансамбля, вызывает разнообразные музыкальные ассо-
циации. Быть с кем-либо в ладу — значит «дружить, жить в согласии»;
играть в лад — т. е. «согласно, стройно»; на все лады — «разнообразно,
по-разному».
Компьютер дал нам хороший совет, не правда ли? Вполне можно им
воспользоваться.
Но допустим, у нас есть какие-то другие соображения. Скажем, наш
ансамбль состоит в основном из девушек, его репертуар — нежные лири-
ческие песни. Поэтому нам хочется, чтобы название было нежным, женст-
венным, красивым. Вот в этом случае вполне подойдет АКВАРЕЛЬ.
А если наоборот: ансамбль из одних парней, репертуар — мужествен-
ный, суровая гражданская песня, может быть, иногда даже и грубоватая.
Значит, название должно вызывать впечатление чего-то «мужественного,
активного, сильного». По таким характеристикам компьютер «посоветует»
РАДАР и РОКОТ. Какое слово выбрать? Обратимся к толкованию их
понятийных ядер.
РОКОТ — 1. Дробные раскатистые звуки, сливающиеся в монотонное
звучание.
2. Мелодичное, приятное для слуха переливчатое звучание.
Первое значение, конечно, не особенно подходяще. Второе — лучше,
но оно, пожалуй, редко реализуется в речи. Заметьте, что по мнению
116
носителей языка РОКОТ — это скорее нечто «довольно некрасивое» (3,3).
А вот РАДАР в понятийном отношении гораздо больше подходит для
названия ансамбля. Как действует это устройство? Посылается радио-
сигнал, который отражается от какого-либо объекта, и эхо принимается
локатором. Ансамбль тоже как бы посылает песню в зал и получает ее
отражение — оценку зрителя, слушателя. Да и радиоэлектронная техника
широко используется современными музыкантами, особенно в эстрадных
ансамблях. Так что РАДАР — вполне удачное название при тех характе-
ристиках, которые мы задали компьютеру.
Можно выбрать названия и с другими характеристиками. Так, АПЕЛЬ-
СИН производит впечатление чего-то «нежного, легкого, тихого и доброго»,
КВАНТ — что-то «мужественное, быстрое», а ГАММА — нечто «яркое
и доброе».
Если не понравится ни одно из предложенных названий, придумайте
любое другое и консультируйтесь с компьютером по поводу семантиче-
ских ореолов. Следовать или не следовать советам компьютера — ваша
воля, но, как мы убедились, подсказчик он неплохой.
А ведь разные названия, наименования, имена приходится придумы-
вать часто, и не только для вокально-инструментальных ансамблей.
Специалисты по рекламе знают, что спрос на товар может зависеть, кроме
всего прочего, и от названия. Мы уже касались таких вопросов, когда
вели речь об учете качественного ореола при выборе названий товаров.
А если теперь добавить еще и учет содержательности звучания названий,
то выбор будет еще более обоснованным. Действительно, представьте
себе, что молодой человек хочет угостить девушку шоколадкой, а на
обертке написано: «Шоколад ФИНИШ». Пожалуй, задумаешься, пред-
лагать ли такое лакомство. Понятийное значение едва ли подходящее —
ведь слово означает «конец». А звучание каково? И без подсчетов чувству-
ется, что плохое, а компьютер это подтверждает: оценка фоносемантики
по шкале «хорошее — плохое» —4,1, т. е. определенно «плохое».
117
Нет, не дал бы компьютер шоколаду название «Финиш», одеколону
название «Шахтер», а конфетам «Хоккей». Разве что если бы конфеты
по жесткости и несъедобности можно было сравнить с хоккейной шайбой.
То, что компьютер может помочь в выборе названий и имен, конечно,
хорошо, но не это, понятно, главное в компьютерной имитации «понима-
ния» семантических ореолов. Важно, что в принципе компьютер может
оперировать этими тонкими и, казалось бы, чисто человеческими аспек-
тами языковых значений. Нужно только помочь ему основательнее ра-
зобраться в их взаимодействиях.
Как мы видим, семантические ореолы могут находиться в самых раз-
ных отношениях — от полного соответствия до полного противоречия.
Действуя довольно грубо, можно разбить все множество слов на три
группы: слова с общими соответствиями качественного и фоносеманти-
ческого ореолов, слова с нейтральными отношениями между ореолами
и слова с явными, резкими противоречиями ореолов.
Каждая из этих групп своеобразна и настолько интересна, что
заслуживает отдельного рассмотрения.
ГАРМОНИЯ ОРЕОЛОВ
Взаимодействие, взаимоподдержка ореолов очень важны для слова.
Если ореолы гармонируют друг с другом, работают вместе, согласно, то
это добавляет слову силы, жизнестойкости, выразительности. Такие слова
легко приобретают эмоциональную окраску, активно развивают пере-
носные значения, входят в антонимические ряды, часто употребляются
в тех случаях, когда речь должна быть разнообразной, выразительной,
яркой.
И вот что удачно: оказывается, компьютеру очень легко освоить
118
ореольную семантику таких слов. Вспомните компьютерные оценки фоно-
семантического ореола слова ЯБЛОКО. Они настолько полно соответст-
вуют оценкам качественно-признакового ореола этого слова, что можно
считать, будто у слова ЯБЛОКО есть один общий, слитный, единый
ореол — фонетико-качественный.
Вы уже догадались, какие удобства сулит это и нам, и компьютеру?
Если еще не совсем, то подумайте, какой ореол легче измерить компьютеру
и нам? Фоносемантический измерить ничего не стоит — напечатайте на
алфавитной клавиатуре компьютерного терминала любое слово (только
ударение не забудьте поставить), и компьютер по нашим формулам мо-
ментально вычислит его фоносемантику. А признаковый ореол? О, тут
придется поработать. Во-первых, без информантов не обойтись. Не менее
50 человек должны поставить слову оценки по всем 20 признаковым
шкалам. Потом эти оценки нужно собрать, провести их первоначальную
обработку, проверить надежность экспериментальных данных и только
после этого сообщить компьютеру, который вычислит по ним средние
оценки признакового ореола. Даже для одного слова работа нелегкая,
а если слов тысячи?
Но у слов с гармонией ореолов компьютерные оценки фоносеманти-
ческого ореола будут соответствовать средним оценкам качественно-
признакового ореола, полученным по ответам информантов. Нё так ли?
Значит, достаточно каких-либо одних оценок — то ли для фоносеманти-
ческого, то ли для качественного ореола. А поскольку фоносемантику
слова компьютер вычисляет сам, то, удобно считать эти оценки одновремен-
но характеристикой и фоносемантического, и качественного ореолов.
Вы скажете: но для того, чтобы узнать, есть соответствие ореолов
или нет, нужно измерить и тот и другой, а потом уже сравнивать ряды
полученных средних, как мы и поступили с ЯБЛОКОМ. Строго говоря —
да. Но не всегда такая строгость оправдана. Например, по шкале «округ-
лое — угловатое» компьютер, как мы помним, дал фоносемантическому
ореолу слова ЯБЛОКО оценку 2,4, т. е. посчитал звучание этого слова
«округлым». Есть ли необходимость опрашивать информантов, строго
измерять качественный ореол, чтобы убедиться в том, что и в качественно-
признаковом отношении ЯБЛОКО окажется округлым?
Если мы хотим узнать, насколько оно округло, тогда такие изме-
рения, несомненно, нужны. Да и то полученный результат будет довольно
относительным: ведь средняя оценка в таких измерениях носит не жест-
кий, а вероятностный, статистический характер, при повторных измере-
ниях она всегда может несколько измениться. Так что и в случае строгих
измерений средняя оценка все же остается приблизительной. А если уж
нас интересует лишь общее соответствие ореолов, то здесь достаточно
обобщенного соответствия самих этих признаков, что часто можно уста-
новить и без специальных измерений качественного ореола.
Ну действительно, без всяких измерений ясно, что ЯБЛОКО боль-
шинство информантов наверняка посчитают «округлым». И если среди
них найдется один-другой оригинал, любитель парадоксов или остряк,
который специально ответит «наоборот», посчитав яблоко «угловатым»,
то его ответ потонет среди «округлых» оценок абсолютного большинства.
119
Так что можно считать, что оценки, полученные компьютером для
фоносемантики слова ЯБЛОКО, дают компьютеру основание «судить»
и о качественном ореоле этого слова. А чтобы компьютер знал, когда
можно переносить оценки с одного ореола на другой, нужно придумать
какой-либо способ указать на это, например снабжать соответствующий
признак значком С (соответствие).
Конечно, для этого нужно просматривать каждый выделенный маши-
ной признак и приписывать ему соответствующую метку. Работа, что
и говорить, очень трудоемкая. Но все же легче и намного быстрее по-
метить признак, чем проводить по нему измерение качественного ореола
с помощью информантов. А если уж возникнут сомнения или понадо-
бятся более точные данные об этом ореоле, тогда — делать нечего —
придется его измерять.
Видите, мы с вами как бы вторглись в «языковое сознание» компьютера
и манипулируем им по своему усмотрению, подсказывая ему наши, чело-
веческие оценки. Это уже получается некое «человеко-машинное языковое
сознание», где «самостоятельные» оценки компьютера соотносятся с
оценками человека и в результате вырабатываются коллективные семан-
тические решения. Заметьте, что в этой ситуации мы с компьютером
работаем на равных, как коллеги. Компьютер, вычисляя оценки фоно-
семантического ореола, является представителем коллективного языко-
вого сознания носителей языка. Мы тоже, давая оценки качественному
ореолу, действуем как бы от лица всех информантов — носителей языка.
Пройдемся еще раз по компьютерным характеристикам фоносемантики
слова ЯБЛОКО. Компьютер считает, что это что-то «хорошее». Согла-
симся с ним? Думаю, что да. Тогда признаку «хорошее» нужно приписать
метку С (фоносемантический ореол соответствует качественному).
Дальше компьютер предлагает признак «большое». Здесь нам сложнее
принять решение: яблоки бывают большие и маленькие. Да и смотря
с чем сравнивать. По сравнению со сливой яблоко большое, а по сравне-
нию, скажем, с арбузом — маленькое. Раз у нас возникли колебания,
не будем давать этому признаку никаких меток — оставим его для про-
ведения эксперимента с информантами.
Следующая компьютерная характеристика — «нежное». Но тут, пожа-
луй, ни согласиться с компьютером, ни возразить ему нельзя. Этот при-
знак вообще безразличен для яблока, поскольку оно не может быть ни
нежным, ни грубым. Другими словами, получи яблоко по этому признаку
любую оценку, все равно она будет несоотносима с яблоком, неприменима
к нему. Так же как и последующие характеристики: «мужественное,
светлое, активное, сильное». Может ли яблоко быть «мужественным» или
«женственным»? Конечно, нет. Ну, еще по признаку «светлое» можно
провести измерения при помощи информантов. Возможно, что яблоко
окажется скорее светлым, чем темным. А вот уж признак «сильное» явно
нейтрален в данном случае. Всем характеристикам такого типа можно
приписывать метку Н (признаки, нейтральные для данного слова). Это
будет знак компьютеру не принимать их в расчет.
А вот с признаком «красивое» мы, несомненно, согласимся и пометим
его меткой С, так же как и признаки «гладкое, яркое, округлое».
120
(С)
хорошее
красивое
гладкое
яркое
Безопасное
округлое
В результате получилась такая человеко-машинная характеристика
семантических ореолов слова ЯБЛОКО:
ЯБЛОКО — хорошее (С), красивое (С), гладкое (С), яркое (С),
округлое (С).
Теперь компьютеру не обязательно сообщать оценки качественного
ореола этого слова, он как бы «знает их сам». Во всяком случае он
сможет оперировать качественным ореолом так, как если бы мы дали
ему оценки этого ореола, полученные от информантов. Компьютер смо-
жет правильно разместить это слово в «хранилище ореольной инфор-
мации», сможет употреблять его во всех тех программах работы с каче-
ственным ореолом, которые были описаны в предыдущих главах.
Более того, компьютер теперь сможет учесть и новые, совсем уж
тонкие моменты употребления слов. Ведь ему «известно», что слова с
гармонией семантических ореолов наиболее выразительны, ярки, точны.
Возьмем такое важное семантическое явление, как синонимия. Сино-
нимы как раз и нужны для того, чтобы наиболее точно и ярко выразить
то или иное понятие, подчеркнуть ту или иную эмоциональную окраску
высказывания.
Помните, в начале книжки мы сравнивали слова ЛИК и ХАРЯ. Мы
с вами чувствуем различие в их фоносемантических ореолах и не пере-
путаем в речевом употреблении. Теперь и компьютер может «почувство-
вать» эту разницу, т. е. сможет имитировать наше человеческое понимание
этих слов и условий их употребления. И если компьютер вознамерится
объясниться в любви электронной вычислительной машине, он точно
сможет выбрать нужное слово из синонимического ряда лик, лицо,
морда, рожа, рыло, харя. Ему для этого не нужны оценки их качествен-
121
ных ореолов, он определит характер ореолов сам, потому что у всех
приведенных слов качественные ореолы соответствуют фоносемантическим.
Рассчитав фоносемантику слов, например, по признаку «красивое —
безобразное», компьютер получит следующий ряд:
ЛИК ЛИЦО МОРДА РОЖА РЫЛО ХАРЯ
2,1 2,5 2,7 3,1 3,4 3,5
Во всех этих случаях мы можем сопроводить характеризующие при-
знаки меткой С. Действительно, ЛИК — «прекрасное, светлое, возвы-
шенное лицо». ЛИЦО — тоже «нечто красивое», хотя и ближе к нейтраль-
ному делению шкалы, чем ЛИК. Следующее слово ряда МОРДА, конечно,
менее красиво, чем ЛИЦО. Но еще и не совсем безобразное. От него
можно образовать даже уменьшительно-ласкательные формы мордочка,
мордашка. А в применении к животным это слово может иметь и поло-
жительную окраску. Синоним РОЖА еще грубее, хотя и от него можно
образовать уменьшительно-ласкательную форму рожица с положительной
оценкой. Но все же это грубое слово, и, заметьте, по фоносемантике
оно расположено уже на «безобразной» стороне шкалы. Слово РЫЛО
совсем уж грубое. Даже уменьшительное рыльце уже не имеет поло-
жительной окраски. Если говорят У него рыльце в пушку, то ничего
хорошего этим не сказано. Ну а уж ХАРЯ совсем грубый синоним,
обозначающий безобразную, отталкивающую физиономию. И фоносе-
мантический ореол у него соответствующий — слово из всех синонимов
этого ряда занимает крайнее положение на «безобразной» стороне шкалы.
Так что если компьютер пожелает выразить высшую степень восхи-
щения своей возлюбленной ЭВМ, он скажет ей: «Ах, мне постоянно
снится твой прекрасный и светлый лик». И не ошибется, не употребит
122
в этой ситуации слово с тем же понятийным ядром, скажем, ХАРЯ.
А вот заподозрив соперника, к примеру, в дисплее, вполне может точно
охарактеризовать его синонимами с «безобразной» стороны шкалы.
Разумеется, все это нужно не для машинных излияний чувств, а для
того, чтобы «очеловечить» компьютерный язык и компьютерное «языко-
вое сознание».
Представьте себе, насколько живее и естественнее будет идти, скажем,
диалог литературных героев, да и любой другой диалог с машиной,
если она будет «понимать» и использовать в своей речи еще и эффект
соответствия, гармонии семантических ореолов.
Даже не зная оценок качественных ореолов слов ВЕТЕР, БУРЯ,
ШКВАЛ, ШТОРМ, ТАЙФУН, а лишь вычислив оценки их фоносеман-
тики, допустим, по шкале «безопасное — страшное», компьютер будет
«знать», что самое «безопасное» в этом ряду — ВЕТЕР, а самое «страш-
ное» — ТАЙФУН. И все остальные слова ряда расположатся по этой
шкале в хранилище ореольной информации в «правильном» порядке:
ВЕТЕР БУРЯ ШКВАЛ ШТОРМ ТАЙФУН
2,7 3,3 3,7 3,8 3,9
ВЕТЕР не «страшен», хотя и «небезопасен», БУРЯ гораздо «опаснее»,
ШКВАЛ «страшен», ШТОРМ еще более «устрашающ» и, наконец,
ТАЙФУН наиболее «опасен и страшен». Точно так же эти слова распо-
ложены и у нас в сознании, и не удивительно ли, что компьютер как бы
сам это установил, рассчитав лишь значимость их фонетической формы,
содержательность их звучания!
Соответствие ореолов поможет компьютеру разобраться и в антони-
123
мии, опираясь лишь на вычисления фоносемантики. Так, рассчитав оценки
фоносемантического ореола по шкале «светлое — темное» для слов СВЕТ
и ТЬМА, компьютер легко определит, что СВЕТ — это нечто «светлое»
(2,5), а ТЬМА — нечто «темное» (3,5). В машинном хранилище ореоль-
ной информации слово ДОБРО окажется «на одной полке» со словами,
обозначающими нечто «хорошее» (2,4), а ЗЛО будет соседствовать со
словами, обозначающими «злое» (3,5). Слово ЛИЛИПУТ для компьютера
обозначает что-то гораздо меньшее, чем ДЫЛДА, потому что по шкале
«большое — маленькое» ЛИЛИПУТ имеет оценку фоносемантики (3,3),
а ДЫЛДА по той же шкале — оценку 2,0, т. е. его звуковая содержа-
тельность антонимична содержательности звучания слова ЛИЛИПУТ.
Так что компьютер «сам» мог бы назвать Мальчика-с-пальчик лилипу-
том, а, к примеру, Карабаса-Барабаса обозвать дылдой.
Слов с гармонией ореолов в русском языке очень много. Можно ска-
зать так: если у слова достаточно ярко выражен качественный ореол,
то, как правило, фоносемантический ореол будет ему соответствовать.
Это и понятно: качественный ореол — ореол содержания слова, фоно-
семантический — ореол его звуковой формы. А содержание и форма
всегда стремятся к взаимному соответствию.
Но если фоносемантика — очень устойчивый аспект значения, то
качественный ореол, как мы видели, гораздо более подвижен, изменчив.
(Помните, какие метаморфозы происходили со словом ЗВЕРЬ?) А зна-
чит, в жизни слова может произойти и такое, что фоносемантический
ореол останется прежним, а качественный изменится, нарушив существо-
вавшее ранее соответствие. Так возникают слова с рассогласованными
ореолами.
ПРОТИВОРЕЧИЯ ОРЕОЛОВ
Прочитайте еще раз эпиграф к этой главе. Что поразило спраши-
вающего в названии рыбы? Поразило несоответствие внешнего вида
рыбы и звучания ее «имени». Обратите внимание на слова: «Ерш — это
понятно, он колючий, он ершится». Говорящий демонстрирует правиль-
ное интуитивное представление о соответствии фоносемантического и
качественного ореолов у слова ерш. Компьютер тоже оценивает его
как шершавое. А вот с шелешпером говорящий никак не может согла-
ситься. Слово тоже «шершавое и угловатое», а рыбка — гладкая, без
шипов и колючек. Это и есть противоречие фоносемантического и ка-
чественного ореолов.
Слов с противоречиями, с дисгармонией ореолов в русском языке
меньше, чем слов с соответствиями, но все же они есть. Значит, кроме
индекса С (соответствие) придется приписывать признакам, характе-
ризующим фоносемантические ореолы слов, еще и индекс П (противо-
речие). Для компьютера это будет означать, что признаки, полученные
им расчетным путем для фоносемантики слова, нужно переносить на
качественный ореол «с противоположным знаком», т. е. для характе-
ристики качественного ореола нужно употреблять антонимы к тем при-
знакам, которые получены для фоносемантики.
124
Например, компьютер рассчитал фонетическую значимость слова
ИЗЪЯН и получил такие характеристики: «хорошее, нежное, светлое,
красивое, безопасное, радостное» и т. п. Ясно, что фоносемантический
ореол здесь явно противоречит качественному, поэтому полученные при-
знаки нужно снабдить меткой П. Тогда компьютер для качественного
ореола возьмет антонимы к фоносемантическим характеристикам и «пой-
мет», что слово ИЗЪЯН обозначает нечто «плохое».
Но обращаться с таким словом компьютер должен очень осмотри-
тельно. Дело в том, что слова с противоречиями ореолов в семантическом
плане менее устойчивы и определенны, чем слова с гармонией ореолов —
ведь рассогласованные ореолы «тянут» в разные стороны как «лебедь,
рак и щука». Это приводит к семантической неустойчивости слова,
затрудняет его действие, приводит к различным «сдвигам» в значении
и употреблении.
Так что если компьютеру потребуется слово с более определенным
отрицательным воздействием, то лучше поискать синонимы слову ИЗЪЯН
с четким соответствием ореолов. Такой поиск компьютеру вполне по
силам. Так, обнаружив среди синонимов слово ДЕФЕКТ и рассчитав
его фоносемантику, компьютер получит характеристики «плохое, слабое,
шероховатое», которые можно пометить индексом С. Это слово с согла-
сованными ореолами будет более подходящим для указания на серьез-
ный недостаток, тогда как слово ИЗЪЯН может быть употреблено при
указании на небольшой недочет.
Как видите, компьютер в таких случаях получает возможность либо
высказывать резкие, жесткие суждения, либо смягчать, сглаживать свои
оценки.
Рассогласовка ореолов помогает компьютеру имитировать и другие
тонкости человеческого языкового поведения. Помните, мы с вами бесе-
довали о том, что компьютер оказывается способным не только к пря-
мому, но к переносному, метафорическому употреблению слов? Так
вот, переносы значения, построение метафор машина может осуществлять
не только по качественным, но и по фонетическим ореолам.
Скажем, для фоносемантики слова ФРУКТ компьютер получил такие
характеристики: «плохое, грубое, темное». Мы эти характеристики, ко-
нечно, пометим индексом П. Но компьютер может «не послушаться»
наших подсказок, может игнорировать качественный аспект слова ФРУКТ
и соединить фоносемантический ореол этого слова с подходящим каче-
ственным ореолом другого слова, как бы восстановив гармонию ореолов.
Допустим, компьютер описывает некую «плохую, грубую, темную» лич-
ность. Установив сходство этих качественных характеристик с призна-
ками фоносемантического ореола слова ФРУКТ, компьютер может исполь-
зовать подходящую звуковую форму этого слова и назвать описываемую
личность словом ФРУКТ.
Иначе говоря, противоречие ореолов — сигнал для компьютера о рас-
хождении, непрочности сцепления, возможности разъединения ореолов.
В этом случае компьютер может разделить ореолы и оперировать каждым
из них отдельно, осуществляя метафорические переносы не по качест-
венному, а по фоносемантическому ореолу.
125
ИЗЪЯВИЛ
хорошее"
нежное
Ну а употреблений в прямом значении слов с противоречиями ореолов
компьютер будет избегать, как это делаем и мы. Например, слово ЛИХО
означает «зло, беда, несчастье». А расчет фоносемантики этого слова
дает признаки «хорошее», «светлое», «безопасное», «доброе» и т. п. Про-
тиворечие ореолов явное. Но ведь мы почти и не употребляем слово
ЛИХО вместо, скажем, слова ЗЛО. А в производном прилагательном
ЛИХОЙ прямо проявляется тенденция к перестройке качественного
ореола, к сближению его с фоносемантикой. Чтобы убедиться в этом,
обратимся к толковому словарю. Там обнаруживаем два по сути дела
антонимических слова:
1. ЛИХОЙ — могущий причинить вред, зло, злой.
2. ЛИХОЙ — смелый, храбрый, удалой, быстрый, стремительный, лов-
кий, искусный, бойкий, залихватский.
В первом случае качественный ореол явно отрицательный, во вто-
ром — явно положительный. А какое из значений употребительнее в
речи? Конечно, второе. Слово ЛИХОЙ с отрицательным качественным
ореолом употребляется сейчас крайне редко, разве что в устойчивых
сочетаниях типа лихая година. Недаром словарь сопровождает такого
рода значение пометкой «устаревшее». А вот то же слово с положи-
тельным качественным ореолом живет и процветает, употребляясь ши-
роко и разнообразно. Даже в песне поется: Орел степной, казак лихой.
Подобные взаимодействия ореолов носят почти неуловимый характер,
мы их не осознаем, не размышляем над ними, их улавливает только
коллективное языковое чутье народа — носителя языка. И как еще раз
не поразиться тому, что столь неосязаемые явления можно, оказыва-
ется, просчитать и смоделировать на компьютере. Ведь и компьютер,
обнаружив несоответствие ореолов у слова ЛИХО, будет либо избегать
его употребления в прямом значении, либо пытаться построить переносное
значение с положительным качественным ореолом.
Резкие противоречия ореолов, подобные тем, которые здесь рассмот-
126
рены, обнаруживаются нечасто. Потому что язык таких противоречий
не терпит и старается их преодолеть, стремится привести ореолы к соот-
ветствию чаще всего путем изменения качественного ореола.
Гораздо распространеннее в языке случаи неполной согласованности
или слабо выраженных противоречий ореолов. И вот в этих случаях
непросто разобраться не только компьютеру, но и человеку. Здесь, как
правило, остается один путь — измерение качественного ореола с по-
мощью носителей языка.
Конечно, этот путь в любых случаях самый надежный, но слишком
уж он трудоемок. А если бы все-таки словарь качественных ореолов,
пусть только для существительных русского языка, был построен, это
был бы богатейший материал и для ученого-лингвиста, и для школьни-
ков, и для компьютера, в электронном сознании которого запечатлелись
бы. коллективные суждения носителей русского языка не только о фоне-
тической содержательности, но и о качественных оценках слов, оценках,
отражающих важные аспекты мировосприятия народа.
«ПАТЕНТ»
НА БЕСЕДУ
Как будто бы машина есть такая
(Наверное, поэтам за грехи!),
Что запросто и быстро сочиняет
По заданной тематике стихи.
* * *
И хрипнет механическая лента,
И не запоминаешь ни строки.
Я никогда не выдал бы патента
Машинам, сочиняющим стихи.
Н. Флёров
И ШВЕЦ, И ЖНЕЦ...
Итак, компьютер, как видим, способен постичь довольно тонкие оттен-
ки языкового смысла. Но означает ли это, что машина уже изучила
семантику и овладела человеческим языком? Отнюдь нет. Семантика
нашего языка чрезвычайно сложна, и компьютер только-только приступил
к знакомству с ней.
Давайте попробуем разобраться, на какие операции с языком компьюте-
ру можно, выражаясь словами Н. Флёрова, выдать патент.
Нужен ли компьютер на уроках русского языка? В предыдущих гла-
вах мы уже ответили: да! Сегодняшний электронный ученик должен
стать надежным помощником и консультантом школьника и учителя.
128
Он уже сейчас способен проверять и закреплять навыки правописания,
усвоение правил, способен служить справочником, информатором, может
работать с каждым учеником индивидуально, не уставая, не ограничивая
время, не раздражаясь. А если устанет ученик, то компьютер может
с ним поиграть, и не просто для развлечения, а с пользой, обучая в игре
разным тонкостям языка.
Со временем компьютеризация может основательно изменить формы
работы на уроках русского языка и литературы. Вот вы пишете сочи-
нение. Сначала на черновике, потом правите, что-то вычеркиваете, что-то
добавляете, меняете композицию... Кажется, все готово. Переписываете
на чистовик. А тут еще какая-то мысль в голову пришла. Снова пере-
писывать. Вместо творческого труда — в основном писарский.
А как можно было бы работать на компьютере? Вы набираете текст
на экране дисплея. Все изменения, зачеркивания, добавления, переста-
новки делаете тут же, на экране. Читаете готовый лист. Если все нра-
вится — выдаете лист на печать и на всякий случай заносите его еще
и в память компьютера. Затем второй лист, третий... Необходимый спра-
вочный материал тоже есть в памяти машины, и вы можете им восполь-
зоваться. Наконец сочинение готово, чистенько отпечатано на листах.
Читаете его, и если еще возникнет необходимость в каких-то поправках,
вызываете из памяти машины на экран дисплея нужный фрагмент, пра-
вите, и компьютер печатает вам новый экземпляр.
Некоторые могут сказать, что так школьники, пожалуй, и писать
разучатся. Ну что ж, наверное, со временем человечество действительно
отойдет постепенно от «рукописания», а пока еще ученикам хватит руко-
писной работы даже при высоком уровне компьютеризации щколы. А
вот писать сочинение на компьютере все же неплохо: всю рутинную
работу по чистописанию берет на себя машина, вам же оставляет твор-
ческий труд.
Прочитав эти строки, редактор нашей книжки наверняка подумал:
«Ну, школьное сочинение можно и ручкой написать, а вот редактировать
книги таким способом было бы куда как хорошо!» Да, вершиной техни-
ческого оснащения редакторского труда все еще являются карандаш,
резинка, клей да ножницы.
В основном редактор орудует прежними техническими средствами,
размечая текст, заполняя поля редакторскими знаками, вырезая и пере-
клеивая фрагменты текста. Потом с текстом снова работает автор. Что-то
перепечатывается, что-то исправляется, что-то добавляется... Морока
неописуемая!
А в результате получается, что с момента написания книги автором
до ее выхода в свет проходит полтора-два года. И это в наше-то время,
когда за два года происходят такие изменения! Тем более если книга
о компьютерах, как, например, эта.
Нет сейчас области науки и техники, где бы развитие шло так стре-
мительно, как в электронике. За несколько лет здесь происходят карди-
нальные изменения: появляются все более совершенные компьютеры,
все более сложные программы, разрабатываются новые принципы дей-
ствия этих сверхскоростных машин по переработке информации. А новые
5. Зак. 1817 А. П. Журавлев 129
компьютеры сами помогают ускорить прогресс, поэтому развитие электро-
ники идет все нарастающими темпами. И только книги, эти хранители,
носители, источники информации в наше информационное время про-
должают издаваться с недопустимо медленной, черепашьей, убийствен-
ной для информации скоростью.
А ведь уже существующая компьютерная техника позволяет орга-
низовать эту работу совсем иначе. В идеале весь процесс создания книги
может выглядеть так.
Автор пишет книгу не ручкой на листе бумаги, а на экране своего
дисплея. Полностью готовые фрагменты (как бы страницы) отправляет
в долговременную память компьютера, установленного в редакции. Ре-
дактор в удобное для него время может на своем дисплее просмотреть
готовые фрагменты, обсудить их по телефону с автором. Когда рукопись
закончена, редактор проводит необходимую работу на дисплее и пере-
дает книгу в электронный набор, который осуществляется с того же
компьютера. И тогда машина будет не только техническим исполнителем,
но и энциклопедически эрудированным помощником редактора, что
в конечном счете опять-таки значительно сократит время на редактиро-
вание рукописей.
В настоящее время разрабатываются еще более сложные машины,
которые будут весьма правдоподобно имитировать человеческий интеллект.
Выше мы приводили пример работы диалоговых программ, по кото-
рым беседуют разные литературные герои. Но это еще весьма прими-
тивные программы: компьютер только и делает, что выбирает подходящие
реплики, заранее «загруженные» в память машины. А ведь используя
те же принципы анализа и синтеза разных сторон языкового смысла,
можно разработать и более сложные литературные программы, когда
герои художественных произведений будут разговаривать «сами».
На основе таких программ получатся интересные литературные игры,
которые станут не только развлекательными, нрд и обучающими и позна-
вательными.
В них можно будет как бы выводить литературных персонажей за
рамки произведений, ставить их в разные ситуации и вести с ними беседы
на любые темы. Иначе говоря, на компьютере будет смоделировано «язы-
ковое поведение» литературных героев, которые станут изъясняться
сообразно с характером созданного писателем образа.
Например, вы задаете компьютеру такие установки: все мое — «хо-
рошее», все чужое — «плохое»; слова ДОБРОТА, ЩЕДРОСТЬ, ОТДАТЬ,
ПОДАРИТЬ и т. п. оцениваются как «плохие», тогда как слова ВЗЯТЬ,
НАКОПИТЬ, ОТОБРАТЬ, ЖАДНОСТЬ, СКРЯГА и т. п.—как «хоро-
шие». Изменив таким же образом качественные оценки всего словаря,
вы получите компьютерных Плюшкина, Скупогр рыцаря, Гобсека. Теперь
компьютер будет отвечать на ваши вопросы,7 вести с вами беседу так,
как в подобной ситуации говорили 'бы эти церсонажи.
Или, скажем, вы объединяете фактор оценки с факторами силы
и активности. Теперь для компьютера все сильное и активное —
«хорошее», а все слабое и пассивное — «плохое». Поговорите с таким
компьютером, и вы увидите, что он рассуждает, как Раскольников.
130
Можно смоделировать подобным образом Чацкого, Наташу Ростову,
Базарова или Василия Теркина. И вообще — любого литературного
героя, образ которого разработан достаточно полно. Беседы можно вести
самые разные — вы разговариваете с героями, или герои беседуют между
собой, либо высказывают свои мнения друг о друге. Короче говоря,
простор для фантазии большой, а игра была бы очень увлекательной.
Конечно, для каждой компьютерной модели литературного персонажа
нужно формировать свои оценки качественных ореолов слов, менять
факторную структуру признаков, а может быть, и сами признаки. Забот
и хлопот много, но для такого интересного дела можно и не пожалеть
трудов.
Как видим, у компьютерного учителя-словесника впереди широкие
перспективы. Однако патент на учительство в полном смысле этого слова
компьютеру все же никогда не будет выдан. Машина, конечно, не
заменит учителя. Важно помнить, что компьютер — это помощник, кон-
сультант, хранилище знаний, но не педагог, не воспитатель, не психолог.
Нужен ли компьютер ученым-языковедам? Несомненно! Помните,
у В. В. Маяковского: В грамм добыча, в год труды. Изводишь, единого
слова ради, тысячи тонн словесной руды. Труд языковеда именно таков:
языковой материал огромен, необозрим и работать с ним вручную
сложно, долго, непроизводительно. Поэтому сейчас при Отделении языка
и литературы АН СССР создается так называемый Машинный фонд
русского языка — электронное хранилище разнообразных языковых ма-
териалов, различной языковой информации, лингвистических и литера-
туроведческих программ. Это, конечно, большое подспорье ученому-
филологу.
Но значит ли, что компьютер, обладающий колоссальным запасом
филологических сведений, становится ученым? Отнюдь нет. Исследователь
должен не только много знать (хотя это совершенно необходимо), глав-
ное — он должен уметь добывать новые знания, чего компьютер сделать
не в состоянии.
А как насчет патента на машинный перевод? Здесь на технику по-
чему-то возлагались самые большие надежды. П. П. Троянскому даже
был выдан патент на его переводческую машину. И построена была
такая машина еще в 1933 г., когда появление ЭВМ и предположить
никто не мог. Инженер по образованию, П. П. Троянский задумался
над тем, как немного облегчить труд переводчика, механизировать хотя
бы такую нудную работу, как перелистывание словарей в поисках
нужного слова на чужом языке. И представьте себе, добился успеха.
Его механическая машина быстро перебирала слова, находя нужные
эквиваленты. Человек, даже совсем плохо зная язык, мог с помощью
такого устройства довольно быстро переводить специальные тексты,
написанные на этом языке.
К сожалению, идея изобретения намного опередила время.
Теперь ученые считают, что работы П. П. Троянского минимум на
20 лет обогнали все остальные исследования в этой области. Ведь
талантливый инженер разработал некоторые языковые принципы машин-
ного перевода и предложил построить систему из имевшихся тогда
5*
131
электромеханических устройств, которая в каких-то моментах напоминает
современный компьютер. Например, в его системе были телетайп, перфо-
ратор, лентопротяжный механизм и даже была предусмотрена стальная
лента с наносимыми на нее электромагнитными метками. А ведь это
идея запоминающего устройства ЭВМ!
Писатель Даниил Гранин говорит, что научное открытие — это как
стрельба по летящей мишени: нужно брать упреждение в прицеле, чтобы
попасть, но если это упреждение слишком велико, то заряд летит мимо
цели. Так получилось и здесь. Идея машинного перевода была настолько
необычна, что ученые оказались неготовыми к ее восприятию. Над пере-
водческой машиной долго думали-гадали, а тут и война началась, вроде
бы и не до машины. Хотя именно во время войны объем переводческой
работы многократно возрос и помощь техники, пожалуй, пришлась бы
кстати.
Да и не только в машине дело. Пусть она была несовершенна, но
языковые, лингвистические принципы автоматического перевода можно
было начать разрабатывать уже тогда. Сколько было бы сделано к мо-
менту появления электронных вычислительных машин! Но нет, ничего
сделано не было, отвергнута была даже сама идея такого перевода. А в
результате первый автоматический перевод на ЭВМ был сделан не у нас,
а в США в 1954 г.
Тут уж многие бросились в другую крайность — началось повальное
увлечение машинным переводом. Наиболее горячие головы предсказывали
отмирание профессии переводчика, планировали строительство «Инфор-
матория», где будут работать машины-переводчики, отыскивая инфор-
мацию на любом языке и лихо переводя ее на русский.
Да только все оказалось куда сложнее. Пока машине задавались
простенькие предложения, она еще могла подобрать слова на другом
языке и грамматически связать их между собой. Но как только этих
механических действий оказывалось недостаточно, как только для пере-
вода. было нужно перевести не слова, а смысл текста, так машина с
задачей не справлялась. И дело тут не в технике, а в языке. Не знают
языковеды, как растолковать компьютеру языковой смысл, языковое
значение.
Сейчас есть программы, по которым компьютер худо-бедно переводит
несложные технические тексты по каким-нибудь узким специальностям,
да и то, как правило, с так называемым постредактором. Это значит,
что после машины за перевод берется человек и исправляет все несооб-
разности, переводит фрагменты, с которыми компьютер не справился.
Постредактор, конечно, должен быть переводчиком, причем высокого
класса. Ведь ему приходится разбирать самые трудные случаи перевода.
Тогда спрашивается — зачем компьютер? Человеку легче самому сделать
перевод, чем искать да исправлять ошибки машины. В каких-то случаях,
когда тексты просты и однообразны, а объем их велик, машинный перевод
оказывается выгодным, но настоящего переводчика из компьютера пока
не получается.
Зато в библиотеке компьютер может оказаться неплохим работником.
Ему ничего не стоит запомнить названия всех книг, брошюр и статей,
132
которые когда-либо и где-либо были напечатаны. Любую нужную вам
публикацию он отыщет моментально по автору, по названию и по любым
другим признакам, какие только будут зафиксированы в его гигантской
памяти. Если книги не окажется в этой библиотеке, он подскажет, где
ее найти. Он может отыскать все публикации одного автора в любых
журналах и газетах, может подобрать для вас литературу по определенной
тематике, систематизировать публикации по годам изданий, сравнить
число или объем публикаций разных авторов и т. д.
Уже сейчас есть читающие роботы-компьютеры, которые могут про-
честь вслух любой нужный фрагмент или всю книгу, могут отпечатать
для вас цитаты, статьи, рассказы. Причем все делают сами — берут
книгу, перелистывают страницы, а после работы ставят ее на место.
И все же даже такой, казалось бы, идеальный библиотечный работ-
ник не заменит настоящего, творчески, с душой работающего библиоте-
каря.
Например, в вашей школьной библиотеке библиотекарь заметила,
что какой-то мальчик читает в основном книжки «про шпионов». Компьюте-
ру было бы все равно, а библиотекарь переживает за мальчика, она
понимает, что на таком чтиве далеко в развитии не уйдешь. Зная, какая
литература может мальчика заинтересовать, она подбирает книжки все
большей серьезности и постепенно приучает его к умному и полезному
чтению. А физически слабому мальчику посоветует увлекательные книжки
о спорте. Тем, кто читает много и серьезно, подберет интересные новинки.
И не просто примет назад книжки, а побеседует о них с читателем,
поспорит, поможет понять прочитанное глубже.
Ничего этого компьютер, конечно, сделать не сможет, как бы он ни
совершенствовался. И тем более не сможет провести читательскую конфе-
ренцию, пропагандировать книгу, развивать читательский вкус, формиро-
вать читательские интересы. Все это наша, человеческая работа, и пере-
поручать ее компьютеру совершенно ни к чему.
Где еще может оказаться полезным компьютер, владеющий языком?
Таких областей науки, техники, повседневной жизни очень много, всех
не перечислить. Но, пожалуй, самая практически важная область —
речевое управление механизмами и речевая обратная связь с ними.
Уже есть «механизмы», в которых этот принцип единства речевого
управления и обратной речевой связи в какой-то мере реализован. На-
пример, вы потеряли ключи. Вот только что где-то здесь они лежали,
но поди ж ты, запропастились куда-то, нет как нет. Если на связке
ключей был электронный брелок, то вам не нужно судорожно шарить
по столу и под столом, вам достаточно просто посвистеть, как если бы
вы звали собаку, и брелок откликнется — сыграет мелодию, по которой
вы легко отыщете пропажу.
Конечно, свист и мелодию только с очень большой натяжкой можно
считать «речью». Но вот пример, более близкий к нашей проблематике.
Есть идея оснастить дорожные знаки простеньким передатчиком радио-
волн, а автомобиль — синтезатором речи. Автомобиль приближается
к дорожному знаку «крутой поворот направо». Приемник автомобиля
ловит радиосигнал от знака, бортовой компьютер его обрабатывает и
133
сообщает водителю: «Внимание! Через 200 метров — крутой поворот
направо. Рекомендую снизить скорость». Возможен даже такой вариант,
что при слишком высокой скорости компьютер скажет: «На такой ско-
рости поворот пройти нельзя». И если водитель почему-то не снижает
скорость, это сделает за него компьютер. Или, скажем, впереди знак
«въезд запрещен». Компьютер говорит: «Внимание! Проезд запрещен».
Но водитель едет под знак. Компьютер предупреждает: «Вы проехали
запрещающий знак. Советую вам немедленно остановиться». Ну а если
водитель продолжает грубо нарушать запрет, компьютер просто выклю-
чает зажигание. Вполне возможно компьютерное слежение за ограни-
чением скорости: компьютер может разрешать скорость не более той,
которая обозначена на ограничительном знаке. Тогда водитель просто
не сможет совершить многих нарушений правил дорожного движения
и безопасность движения будет обеспечена в гораздо большей мере.
Если ограничиться только речевой обратной связью автомобиля с
водителем, то описанная система «говорящих» дорожных знаков осуще-
ствима уже сейчас. Принудительное компьютерное управление скоростью
автомобиля сделать гораздо сложнее, но в принципе это возможно, и в
будущем, видимо, компьютер будет выполнять эту работу.
Совершенствование электронной техники идет такими стремительными
темпами, что постоянно появляются все новые и новые устройства с ре-
чевым управлением и обратной связью. Существуют «голосовые» дверные
замки. Если в вашей квартире установлен такой замок, то вы подходите
к двери и произносите условное слово или фразу, скажем: «Сезам!»,
или: «Сезам, откройся!» Замок открывается. Индивидуальные особен-
ности каждого голоса таковы, что спутать голоса электроника не может.
Говорят, что голоса настолько индивидуальны, что в целом мире нельзя
найти двух абсолютно одинаковых голосов, как нет одинаковых рисунков
папиллярных линий на пальцах. Так что если кто-то другой попытается
открыть замок теми же словами, то электроника может пожурить само-
званца или даже пригрозит вызвать охрану.
Есть «говорящие» швейные машинки, кухонные плиты, электроутюги,
телевизоры и т. д. Например, если телевизор оборудован соответствующим
образом, то он может заметить, что его никто не смотрит. Тогда он
говорит: «Кажется, никого нет в комнате. Я выключаюсь». И выклю-
чится, если вы не спрятались под стол или не залезли в шкаф и не
крикнули оттуда: «Нет, нет, я сейчас подойду»,— или что-нибудь в этом
роде. Говорить вы можете все что угодно, телевизионный компьютер
слов не поймет, он прореагирует лишь на само звучание человеческого
голоса.
Да, самые разные машины говорят уже неплохо, но воспринимать
человеческую речь им очень сложно. На японской выставке в Москве
много народу толпилось возле большого стенда с электронными игруш-
ками. Всеобщее внимание привлекало шустрое, задиристого вида суще-
ство — «не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка». Этот роботенок
(ребенок робота) лихо бегал по игровому полю, размахивая красными
клешнями, толкал другие игрушки, наскакивал даже на электровоз
игрушечной железной дороги. Но стоило только громко крикнуть «Стой!»,
134
как он останавливался, весь как-то сжимался, втягивал голову в плечи.
Потом потихоньку хитровато оглядывался, распрямлялся и, осмелев,
снова затевал потасовку с игрушками.
— Ишь ты,— удивился кто-то,— японец, а по-русски понимает.
— Да ничего он не понимает,— резонно ответил другой зритель.—
Вот смотри.
Он громко хлопнул в ладоши над головой роботенка, и забияка тут
же присел и затих, точно так же, как по приказу «Стой!». Ясно, что
не на слова он реагировал, а просто на громкий звук.
И все же компьютер, пусть медленно, пусть с большим трудом, посте-
пенно преодолевает «тугоухость», он учится слушать и распознавать
человеческую речь. Есть устройства, которые уже умеют это делать, хотя
и с разного рода ограничениями: с подстройкой к голосу определенного
диктора, с высокими требованиями к особой четкости произношения,
с жестко заданным небольшим набором простых команд, слов, фраз.
Пока еще компьютер здорово смахивает на Хлестакова: готов без
умолку болтать о чем угодно, не вдумываясь в смысл сказанного, но
слушать других и размышлять над их словами не способен. Сравнение,
нужно сказать, весьма приблизительное, поскольку Хлестаков, даже с
его, мягко говоря, ограниченными умственными возможностями, по
сравнению с компьютером просто гигант мысли. Ведь компьютер вообще
не понимает того, что говорит и слышит. Так что в налаживании беседы
человека с компьютером техническая сторона проблемы (ее называют
проблемой автоматического анализа и синтеза речи) — только малая
и совсем не главная часть. Решающее слово здесь за филологами, а
может быть, и биологами. Как человек умудряется понимать то, что
он говорит и слышит,— вот в чем вопрос.
В каких-то весьма ограниченных пределах компьютер уже сейчас
способен имитировать понимание речи человека и вести с ним «осмыслен-
ный» разговор. Например, недавно в газетах появилось сообщение о
«говорящих» домах. Хозяин звонит по телефону домой, и домашний
компьютер отвечает ему, сообщая необходимые сведения: все ли в по-
рядке, не звонил ли кто, не приходил ли. Можно спросить его, кто звонил,
и компьютер включит запись разговора, можно дать задание зафиксиро-
вать на видеопленку всех, кто приходил, возможны и другие поручения:
впустить гостя, включить для него телевизор, в определенное время
включить кухонную плиту или даже к приходу хозяина наполнить ванну
горячей водой. Разумеется, набор таких команд и ответных реплик до-
машнего компьютера строго фиксирован и ограничен. Поболтать с ним,
как вы делаете это с приятелем, конечно, не удается.
Пожалуй, беседовать с нами так, как мы, люди, беседуем друг с
другом, компьютер не сможет никогда. В своих высказываниях, сужде-
ниях, вопросах, ответах, восклицаниях мы выражаем самих себя, в нашей
речи пульсирует наша жизнь, отражается весь мир, прошедший через
наше сознание и психику.
Мы осознаем обстановку, ситуацию, в которой происходит беседа,
и учитываем бесчисленное множество разнообразнейших аспектов этой
ситуации. Компьютер же может легко попасть в «ситуативный просак».
135
Машина, разумеется, никогда не сможет понимать ситуацию по-чело-
вечески, не будет иметь наших желаний, мыслей, чувств, не сможет сама
ставить наших, человеческих целей. Поэтому как бы ни старались про-
граммисты предусмотреть все тонкости речевого поведения компьютера,
оно все же не будет таким, как у человека. Но имитировать многие
аспекты речевого поведения человека компьютер в принципе способен.
Когда разнообразные машины, механизмы, роботы заговорят с чело-
веком на его языке, то управление ими станет намного эффективнее.
Но, как всегда бывает, решаются одни проблемы — возникают другие.
Техника, управляемая речью, должна быть «понятливой» в тех пределах,
которые необходимы для ее работы. Иначе она может либо не понять
человека, и тогда не выполнит его команды, либо понять его неверно,
и тогда выполнить-то выполнит, но «с точностью до наоборот».
Хорошо бы еще, конечно, чтобы компьютер реагировал на эмоцио-
нальную окраску речи человека, да и сам бы говорил не бесстрастно-
механически, а выразительно, экспрессивно (когда это уместно, разу-
меется). Неплохо было бы, если бы наш электронный собеседник понимал
шутки, намеки, лукавство, подтекст человеческой речи. Вот как говорил
об этом свойстве человеческого ума А. П. Чехов: «Да-с, это уж вер-
нейший признак: не понимает человек шутки — пиши пропало! И знаете:
это уже не настоящий ум, будь человек хоть семи пядей во лбу». Но
здесь мы уже вторгаемся в область своеобразного «речевого творчества»
человека, а с творческими способностями у компьютера явно плоховато.
А НА ДУДЕ ИГРЕЦ!
Сейчас компьютеры рисуют, «сочиняют» музыку. Может быть, скоро
мы увидим электронного художника, композитора, поэта?
Конечно, со временем люди научат машину имитировать какие-то
черты творческих процессов: рифмовать, рисовать картинки, компоновать
простенькие мелодии. Но это всегда будет лишь повторением за чело-
веком, лишь имитацией, подделкой. Подлинное произведение искусства
машина создать не в силах, потому что она ничего не понимает, не
чувствует и никогда не будет понимать и чувствовать так, как человек.
И ни уменьшение размеров компьютера, ни увеличение памяти или числа
операций в секунду не приведут машину к качественно новому свойству —
мышлению, не сделают из нее творца.
Тогда зачем же мы в этой книжке постоянно обращались к литера-
турным произведениям, зачем пытались анализировать их язык на компью-
тере? Вовсе не для того, чтобы сконструировать машину-поэта. Наша
цель — показать вам, нашим читателям, некоторые пути обучения машины
русскому языку, причем не усеченному и высушенному до небольшого
набора простейших фраз, а живому, полнокровному, полноценному языку
человеческого общения. А язык художественных произведений — высшая
форма организации языка, где проявляются все его свойства, все воз-
можности, все средства и способы выражения мыслей, чувств, впечатле-
ний, состояний, образов, проявляются отображения жизни, окружающей
нас и протекающей в нас самих.
136
Особенно важно, что в языке художественной литературы наиболее
полно отражается не только логическое, понятийное мышление, но и
образное, ассоциативное, отражаются переживания человека, а также
работа подсознания, интуиции.
Вот уж это-то, казалось бы, машине ни к чему — ассоциации, пере-
живания, интуиция... Но на протяжении всей книги мы как раз и стара-
лись показать, что язык весь пронизан оценками, ассоциациями, все
его единицы (даже звуки речи) окрашены нашими впечатлениями, чувст-
вами. И все это не столько сознательно, сколько на интуитивном уровне.
Да, машине переживания вроде бы не нужны. Но если мы хотим
научить ее человеческому языку, ей придется учиться имитировать не
только понимание, но и переживание, оперировать не только понятиями,
но и отраженными в языке эмоциями. Безэмоционального, бесчувствен-
ного языка (имеется в виду — полноценного языка) вообще не существует.
Ну а без интуиции владение языком невозможно. Вот простенький
детский стишок-загадка:
Большинство малышей отгадывает имя «братца» — петушок. Как они
это делают? Как происходит выбор одного из тысяч слов, записанных
в памяти ребенка? Конечно уж не путем перебора вариантов. В какой-то
мере подсказками служат ритмика и рифма: нужно, чтобы слово состояло
из трех слогов, последний слог должен быть -ок и на него должно падать
ударение. Но ведь можно сказать и уголок, и потолок, и коробок, да
мало ли слов на -ок. Тут ведь еще и понять нужно, о чем идет речь.
Нужно выстроить целую цепочку логических умозаключений примерно
такого типа: братец — уменьшительно-ласкательная форма от слова
брат, так же как и сестрица — от сестра; брат и сестра — люди, бли-
137
жайшие родственники одного поколения, причем сестра — женщина, а
брат — мужчина; курочка уподобляется сестре; значит, брату нужно
уподобить «мужчину-курицу», т. е. петуха; уменьшительно-ласкательная
форма от слова петух — петушок.
Но ребенок, разумеется, так не рассуждает. Так искал бы решения
компьютер, причем логика завела бы его в тупик. Обнаружив, что брат
относится к понятийному классу Человек, а курица к этому классу не
относится, компьютер логически заключил бы, что курица никак не
может иметь братца, поскольку она не человек.
Для решения задачи одной логики компьютеру мало, ему нужен еще
и метафорический ключ:
муж. жен.
человек птица братец петушок сестрица курочка
«Метафорически мыслящих» машин (точнее, имитирующих метафори-
ческое мышление человека) пока еще нет. А когда они появятся, то
неизвестно, какие трудности обнаружатся в их работе. Ведь мы привели
для примера только одну клетку машинного «метафорического сознания»,
именно ту, где оказался братец-петушок. Иначе говоря, мы уже осущест-
вили выбор за машину, подсунув ей готовый ответ. А ведь таких клеток
будет огромное количество, и выбор машине придется делать самой.
Кто знает, что она тогда выберет. Например, голубь тоже в сказках
часто одушевляется, так что компьютер может остановиться и на ва-
рианте братец-голубок.
Тогда придется прибегать еще к каким-нибудь хитростям. Скажем,
задавать машине словарь ассоциаций. Ведь известно, что многие слова
в нашем сознании тесно связаны и появление одного слова влечет за
собой, как эхо, другое слово. К примеру, за словом отец в сознании
сразу всплывает слово мать, взаимные ассоциации связывают слова
брат и сестра, день и ночь и т. д. Конечно, в таком ассоциативном словаре
курочка будет прежде всего связана с петушком, что и наведет машину
на правильный путь.
Но и это, разумеется, не последняя трудность на пути обучения ма-
шины живому человеческому языку. Есть проблемы и посложнее. Вот
одна из них.
Все наше поведение, в том числе и речь, т. е. речевое поведение,
основано на принципе прогноза, предвидения, «опережающего отражения».
Наше языковое мышление решает задачи не только данного, текущего
мгновения, но и забегает вперед. Мы говорим: «Какой великолепный
выдался сегодня день!» Начиная фразу, мы еще не произнесли слово
день, но уже строим форму слов какой, великолепный, выдался с расче-
том на то, что появится слово именно мужского рода. Потому-то и воз-
никло в сознании ребенка слово петушок, что мышление работает по
принципу опережающего отражения. Когда мы слушаем чью-либо речь
(или читаем текст), то наше мышление постоянно стремится забежать
139
вперед, предугадать следующие слова. На этом построена, скажем, воз-
действующая сила рифмы. Это как бы интеллектуальная игра поэта
с читателем, и если рифма легко угадывается (розы — морозы, пришел —
ушел), то игра становится неинтересной, скучной, так как все заранее
известно. Такой банальный вариант «поэтической игры» высмеивает
А. С. Пушкин:
И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждет уж рифмы розы;
На вот возьми ее скорей!)
Привычку мышления забегать вперед очень интересно использовал
поэт Н. Заболоцкий в одном из своих стихотворений. Оно начинается
так: Приближался апрель... Значит, какое время описывается, какой
месяц? Очевидно, март. Да? Но продолжим строчку до конца: Прибли-
жался апрель к середине. Оказывается, не март идет, идет апрель и уже
приближается к середине. Так у читателя вызывается представление
о движущейся весне: сначала торопящееся мышление настраивается на
март, а потом как бы движется к середине апреля.
А вот Новелла Матвеева в одной из своих песен устроила читателю
розыгрыш с обманутым ожиданием. Судите сами. Она поет: Право,
нравятся мне... О чем идет речь? О том, что ей что-то нравится. Не
так ли? Дальше: Право, нравятся мне очень... Ну конечно, ей что-то
нравится и даже очень. Но дочитаем строчку:
Право, нравятся мне очень мало
Корабли без парусов.
Как говорится, вот тебе и на! Оказывается, вовсе нет, не нравятся
корабли без парусов! Автор подсмеивается над торопливым мышлением
читателя.
Но мысль не остановить, она так и бежит, так и рвется вперед,
пытаясь предугадать слова и события.
Компьютер, чтобы вести беседу с человеком, тоже должен обладать
такой способностью, но вот как ее смоделировать, это неясно. Ребенок
не рассуждает, когда ищет слово петушок, не перебирает все возможные
варианты, а догадывается, т. е. Действует не логически, а интуитивно,
или, как сейчас говорят, эвристически. Не успела прозвучать последняя
строчка стишка, а ребенок уже все сообразил и кричит, радуясь творче-
скому озарению: «Петушок!»
До творческого озарения, до самостоятельного творчества машине,
пожалуй, никогда не дорасти. Да это и ни к чему. Пусть творчество
навсегда останется уделом человека, пусть оно его радует и вдохновляет,
дает ему возможность развиваться, придает смысл его существованию.
Но имитировать сообразительность в беседе с человеком компьютеру
необходимо, иначе с ним просто невозможно будет общаться. А для этого
нужно организовать «языковое мышление» компьютера особым образом.
Некоторые идеи о путях решения этой задачи мы рассмотрим в сле-
дующей, заключительной главе.
140
ГОМУНКУЛУС
КАК СПАСТИСЬ ОТ РЕКУБА
Как-то известный американский нейрофизиолог и кибернетик Фрэнсис
Крик на лекции заметил, что непонятно, как человек способен вообще
что-либо воспринимать. Наивная студентка предположила:
— Наверное, у нас в голове есть что-то вроде телевизора.
— Да, это так,— согласился Крик,— но кто, кто смотрит этот теле-
визор?
В середине века существовала легенда о гомункулусе — маленьком
человечке, живущем в каждом из нас. Алхимики даже пытались вывести
гомункулуса искусственно. Конечно, никакого человечка внутри нас нет,
но все-таки: кто подумал за ребенка, подготовив ему ответ «петушок»?
Кто смотрит телевизор, установленный в нашей «психологической гости-
ной»? Попытаемся разобраться в этом с помощью фантастического рас-
сказа-загадки. Прочитайте рассказ внимательно и попытайтесь в общих
чертах определить действующих лиц. Кто это? Люди? Роботы? Один
человек? Группа людей? Человек и робот?
Действие происходит на некоей планете, населенной рекубами —
разумными существами, которые видят в землянах врагов и ведут себя
агрессивно. Дома и улицы на планете подобны нашим, земным. Теперь
будьте внимательны.
— Температура воздуха около 4-20° по Цельсию. Влажность — норма.
Давление — норма. Условия среды — оптимальные. Объекты, затрудняющие
движение, не просматриваются. Режим движения — оптимальный. Скорость —
средняя. Курс — прежний...
— Какая теплая ночь. И тихо... На Земле сейчас утро. Роса еще не
сошла. Посидеть бы на зорьке с удочкой где-нибудь у озера...
141
— Среда оптимальная. Режим — оптимальный... Изменений в работе
систем нет.
— Никиту во сне видел. Вырос, наверное, здорово.
— Слева — шумы. Движущийся объект... Масса больше нашей. Вектор
движения направлен в нашу сторону...
— Да, Никита за эти два года сильно изменился. Говорит почти басом.
Что это? Шаги... Здесь... Во время комендантского часа... Наверное, патруль...
— Температура... Давление... Влажность... Содержание кислорода — нор-
ма. Шум усиливается... Скорость движения приближается к нашей. Вектор
движения совпал с нашим...
— Патруль... Идет следом... Конечно, комендантский час — вынужденная
мера. Восемь нападений и шесть растерзанных звездолетчиков за один ме-
сяц — вот цена нашей беспечности...
— Объект увеличил скорость.
— Да, патруль... Догоняют. Нужно включить отражающий сигнализатор.
Вот так. Теперь все в порядке... Сейчас пошлют импульс. Сигнал отразится.
Поймут, что свои...
— Объект увеличил скорость еще больше. Расстояние — около 100 метров.
Скорость и масса объекта значительно превышают наши. Столкновение с
объектом нежелательно...
— Нет, это не патруль. Патруль никогда не гонится за звездолетчиками.
Кто-то преследует. Зачем?.. Молча преследует... А если рекуб? Может, не
рекуб? Бежать?..
— Расстояние до объекта 75 метров. При нашем движении в оптималь-
ном режиме через 30 секунд объект значительно приблизится.
— Бежать... А может, это не рекуб... Чего испугался?!
— Скорость движения объекта гораздо больше той, которую можем
развить мы.
— Ого, он уже почти бежит... Ре кубы здорово бегают... Нет. Бежать
бессмысленно...
— Расстояние быстро сокращается. Объект увеличивает скорость...
— Окно! Высоковато... Да и маленькое какое-то...
— Размеры отверстия 300 X 500 мм. Отверстие открытое. Углы правильные.
Размеры соответствуют. Высота—2100 мм. Мощности обоих манипуляторов
достаточно для подъема нашего веса на данную высоту.
— Только бы не сорваться... Фу! Кажется, пронесло... А если рекуб вле-
зет? Тут и спрятаться-то негде...
— Параметры объекта 100X 800X600. Объект не может проникнуть
в отверстие.
— Ха... Он ведь не влезет в эту щель. Рекуб, он как бочка.
Итак, кто есть кто? Очевидно, что действующее лицо, вспоминающее
Землю, близких, спасающееся от преследователя,— это человек. А второй
собеседник, следящий за температурой воздуха, давлением, определяющий
расстояние, скорость, силу? Правда, очень похож на робота? Компьютер
какой-то. Однако не будем торопиться с выводами...
Давайте вспомним, как мы с вами ходим. Вот сейчас встанем со стула
и пойдем. Пошли? Вопросы во время ходьбы: на какую высоту вы под-
142
нимаете ногу? На какое расстояние вы ее проносите? Скорость опускания
ступни? Какие мышцы сокращаются, а какие напрягаются при отрывании
ноги от пола, опускании ее? Как осуществляется координация движений
ног, рук, дыхания при ходьбе?
Это не вопросы из области физиологии. Это вопрос: как вы ходите?
Ответ может быть один: не задумываясь. Всеми мышечными, дыхатель-
ными, электрическими, биохимическими процессами при ходьбе управляете
не вы, а кто-то другой. Это тот самый «компьютер», который помог
звездолетчику спастись от преследователя, который подсказал нашим
детишкам слово петушок, и который передает изображение на экран
телевизора в нашей психологической гостиной.
Вернемся к тексту-загадке. В самом его начале «некто» анализирует
среду и характеристики движения человека-звездолетчика. Все параметры
нормальные, т. е. поводов для беспокойства у человека нет. Он идет и,
не обращая внимания на обстановку, предается приятным воспомина-
ниям. В какой ситуации это возможно? Когда организм нормально
функционирует и ни изнутри, ни снаружи человека ничто не беспокоит.
Получается, что «некто» подает сигнал сознательному «я» человека
о том, что обстановка благоприятная и человек может помечтать, рассла-
биться. Сам же «некто» все время работает: он постоянно анализирует
среду. Далее действия разворачиваются следующим образом: «некто»
улавливает изменения во внешней среде, обнаруживает движущийся
объект, анализирует характеристики движения и сообщает об этом созна-
нию. Человек неохотно переключается от приятных воспоминаний к дейст-
вительности; он похож на разбуженного внезапно среди ночи и сердито
вопрошающего: «Ну, что еще там?!» Осознанное «я» не хочет прерывать
свои размышления и как бы отмахивается от сигналов «некто», убеждая
себя, что опасности никакой нет, что это патруль... Однако бдительность
«некто» усыпить невозможно. Он внимательно следит за объектом и,
приводя данные о скорости движения, сигнализирует, что это не патруль.
Но беспечное «я» сознания отказывается верить своему же «некто».
Человек включает сигнализатор и только тогда убеждается, что объект
может быть опасен, тем более что на данной планете агрессивные рекубы
нередко нападают на землян. И человеку становится страшно. Он начи-
нает мучительно думать, как спастись. Хотя втайне все-таки надеется,
что это не рекуб. Само того не сознавая, «я» спрашивает у «некто»:
удастся ли ему спастись бегством? Безжалостный «некто» анализирует
объект и устанавливает, что это именно рекуб, от которого невозможно
убежать. И сознательное «я» тоже понимает это. Вдруг человек замечает
окно. Он лихорадочно соображает, сумеет ли проникнуть в это отверстие.
«Некто» тут же производит расчет, из которого становится ясно, что
человек сможет пролезть в окно, а силы рук (в тексте они названы
«манипуляторами») достаточно, чтобы уцепиться за край окна, подтя-
нуться и таким образом спастись. Человек, объединив усилия «я» и
«некто», проникает в отверстие. «Однако это еще не значит, что опас-
ность миновала. Ведь рекуб может влезть следом»,— думает человек.
«Некто» производит очередной расчет и убеждает «я», что рекуб не
пройдет в отверстие. Человек успокаивается.
143
В данной ситуации действуют не два человека, не человек и робот,
а один человек — его сознание и его подсознание, представляющее собой
уникальный психобиологический компьютер. Этот компьютер, т. е. «некто»,
на самом деле не говорит, его речь в тексте условна. Но он действительно
проводит всесторонний и постоянный анализ работы всех органов
человеческого организма, окружающей среды, движущихся объектов и
сигнализирует сознанию обо всех изменениях.
Вообще отношения между сознанием и подсознанием чрезвычайно
сложны и интересны. Подсознание в основном неусыпно занято тем, что
стремится обеспечить человеку наилучшие условия существования во
всех смыслах — и в физическом, и в психическом. Оно, как любящая
нянька, следит, как бы человек не проголодался, не простудился, не
надорвался, не оступился, не упал и вообще не попал в какую-нибудь
угрожающую ему ситуацию. Оно постоянно контролирует все процессы,
происходящие в организме человека, и чуть что — сразу сигнализирует
сознанию о неполадках.
Сознание не всегда прислушивается к этим советам. Оно хочет зани-
маться своими делами, все остальные проблемы пусть подсознание решает
само. Иногда несчастному подсознанию приходится буквально бараба-
нить в стенки телевизора, которые смотрит сознание, чтобы предупредить
об опасности. Так, мы нередко не обращаем внимание на легкую зубную
боль, и только когда щека опухнет, а из глаз потекут слезы, бежим
к врачу.
Сознательное «я» человека всегда стремится занять командное поло-
жение, самостоятельно принимать решения. Волевыми усилиями оно
может подавить протесты подсознания и настоять на своем. Например,
если вам в палец попала заноза и ваш друг выковыривает ее иголкой,
то подсознание стремится отдернуть вашу руку, чтобы «спасти» вас от
боли. Но ваше сознание понимает, что если не вытащить занозу, то
может образоваться нарыв, боль будет еще сильнее, а возможны еще
более неприятные последствия. Поэтому сознание «цыкает» на подсозна-
ние, заставляя его замолчать.
Иногда такая расправа с подсознанием может оказаться опасной.
Скажем, нелепая привычка курить. Как она образуется? Сначала под-
сознание бурно протестует против дикой и противоестественной попытки
человека дышать не воздухом, а дымом: дым противен, подсознание
стремится вытолкнуть его из организма, включая защитные рефлексы
кашля. Но человек сознательно продолжает глупое занятие — вдыхание
дыма, пытаясь заткнуть подсознанию рот и связать ему руки. Иными
словами, он пытается убедить себя, что дым приятен и кашлять не нужно.
Постепенно в сложных биохимических процессах, протекающих в орга-
низме, какие-то важные вещества заменяются никотином из табачного
дыма. Теперь уже биохимическая цепочка не может существовать без
чужеродного когда-то никотинного звена, подсознание принимает это
звено, перестает считать его инородным и начинает опекать его так же,
как и все другие звенья необходимой организму цепочки, заботиться о
постоянном пополнении ресурсов для этого звена.
Но вот сознание получает новую информацию от врачей, из печати,
144
из собственных жизненных наблюдений. Оно начинает понимать, что
никотин — жестокий и коварный враг организма. Никотинное звено
как бы распространяет ржавчину на всю биохимическую цепочку, которая
начинает работать все хуже и, наконец, рвется раньше, чем ей было
предназначено.
«Ради чего же я укорачиваю свою жизнь»,— думает человек и пы-
тается не допустить больше в организм коварную ржавчину никотина,
т. е. бросить курить. Но не тут-то было. За никотин горой встает ... под-
сознание. На какие только уловки оно не идет, чтобы убедить сознание
отказаться от его волевого решения, отказаться от намерения прекратить
глотать дым. Незаметно воздействуя на сознание, хитрое подсознание
подсказывает ему разные аргументы:
— Подумаешь, яд! Вон другие курят — и ничего, не умирают.
С такими аргументами сознание справляется легко. Оно, конечно,
понимает, что от этого яда умирают не сразу, а постепенно расшатывают
организм, укорачивая тем самым жизнь.
Но подсознание нашептывает:
— Да что там, укорачивает жизнь! Мой дед курил и прожил до
80 лет.
Сознание резонно возражает:
— Значит, здоровье у него было отменное. Так что если бы не курил,
то и все 100 прожил бы. Медицинская статистика неумолимо свидетель-
ствует: в среднем некурящие, при прочих равных условиях, живут на
10—20% дольше, чем курящие, и болеют гораздо меньше.
Подсознание пускается на издевки:
— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет.
— Да,— отвечает сознание,— каждый человек рано или поздно умрет,
но все дело как раз в том, рано это случится или поздно, и в том, как
он проживет свою жизнь — здоровым или больным.
— А что делать в компании? — переходит к обороне подсознание.
Сознание наступает:
— Если в компании единственное умное дело — курение, то грош ей
цена.
— Ну ладно,— вроде бы соглашается подсознание,— пусть жизнь уко-
рачивается, пусть и здоровье становится хуже, но что делать — все на-
стоящие мужчины курят.
— Это совсем уж глупый аргумент,— сердится сознание,— известно,
например, что «в хоккей играют настоящие мужчины», а хоккеисты
(настоящие хоккеисты) как раз и не курят. Чтобы курить, никакого
мужества не нужно, а вот чтобы бросить — тут как раз нужны качества
настоящего мужчины.
— Ну а я что? Захочу и брошу!
Кажется, сознание победило. Но — внимание! Здесь кроется послед-
няя уловка подсознания — будущее время глаголов. Сознание только
тогда победит, когда выразит значение свершившегося факта:
— Захотел и бросил!
Такого же рода борьба, только гораздо более острая идет между
сознанием и подсознанием алкоголика и наркомана. И шансов на победу
145
у сознания почти не остается. В результате жизнь алкоголика укорачи-
вается на треть и больше, а наркомания разрушает организм за счцтанные\
годы. Мало того, что эти Одуряющие снадобья приводят в негодность
тело, они еще разъедают душу, лишая человека всего человеческого.
Изуродованное подсознание одерживает полную победу над сознанием,
убивая сначала его, потом его носителя, а следовательно, и себя.
Как видим, борьба сознания и подсознания ничего хорошего человеку
не сулит. Гораздо лучше, если они находятся в мире и гармонии, помогают
друг другу, опираются друг на друга и вместе ведут человека по жизни.
Чаще всего так и бывает, хотя мы над этим и не задумываемся, не при-
лагаем специальных усилий, чтобы наладить сотрудничество сознания
и подсознания.
Иногда мы можем и сознательно обратиться к подсознанию за по-
мощью. Заядлые рыбаки знают, что на ночной рыбалке, ложась спать,
будильников не заводят, а просто дают себе команду — проснуться в
4 часа. И пока наше сознание спит, подсознание бодрствует. Как уж
там психобиологический компьютер отсчитывает время — неизвестно, но
в 4 часа вас как будто кто-то в бок толкает и вы сразу просыпаетесь.
Подсознание выполнило команду сознания и включило внутренний бу-
дильник.
Или, например, вспомните рассказ А. П. Чехова «Лошадиная фами-
лия». Приказчик генерала Булдеева пытается вспомнить фамилию зна-
харя, чтобы тот по телеграфу вылечил генералу больной зуб. Фамилия
забылась, и никакими усилиями сознания ее не удается вспомнить. При-
казчику кажется, что фамилия как-то связана с лошадью, и семейные
генерала, «все наперерыв, стали изобретать фамилии. Перебрали все
возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую...».
Но логический путь не приводит к успеху. Не помогла и стимуляция
сознания: «Нетерпеливый, замученный генерал пообещал дать пять
рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию».
Психологи знают, что в таких случаях нужно прекратить давление
на сознание, переключить его на что-либо другое, доверив поиск слова,
затерявшегося в хранилище памяти, подсознанию. Оно выполнит задание
и выведет потерю на сознательный уровень — вы вспомните слово без
всяких усилий.
Последний пример подводит нас к проблемам работы языкового
сознания и подсознания. Да, все, что мы говорили о сложных взаимо-
действиях сознания и подсознания, в значительной степени распростра-
няется и на язык.
Разве, беседуя на родном языке, мы задумываемся о том, в каком
падеже употреблять существительное, вспоминая при этом нужное окон-
чание, размышляем ли, к какому спряжению относится тот или иной
глагол, какого он вида, залога, в каком времени, лице и числе употреблен,
где надо изменить интонацию, где поставить ударение? Конечно, нет.
Откуда-то (?) берутся уже готовые и правильные (?) формы слов,
определенным образом выстраиваются во фразы, речь льется плавно,
быстро...
Пример с «лошадиной фамилией» очень хорошо показывает, что
146
языковые задачи не удается решить путем перебора вариантов и их логи-
ческого анализа.
Если бы в речи на родном языке мы сознательно выбирали нужные
грамматические формы, перебирали бы в памяти весь наш активный
словарь в поисках нужного слова, то мы просто не смогли бы говорить.
Вспомните уроки иностранного языка. Как трудно составить правильное
высказывание! Пока сообразишь, какой глагол нужно взять, да в каком
времени, да какие выбрать предлоги, так уж и забудешь, что хотел
сказать. Владение языком только тогда становится свободным, когда
все необходимые знания становятся навыками, отработанными до пол-
ного автоматизма, т. е. когда знания передаются от гомункулуса сознания
компьютеру подсознания. Вот теперь сознание заботится в основном
лишь о том, что нужно сказать, а как сказать — пусть думает психо-
логический компьютер.
ДАВАЙТЕ БУДЕМ ЖИТЬ ДРУЖНО!
Конечно, разделение сознания и подсознания, отделение гомункулуса
от психобиологического компьютера — не более как условность. На самом
деле все это наше единое человеческое мышление, где нет четкой гра-
ницы между сознанием и подсознанием. И все же при компьютерном
моделировании языкового мышления мы должны учитывать, с одной
стороны, преимущественно сознательные, понятийные, логические моменты,
с другой — преимущественно подсознательные, интуитивные, эвристиче-
ские. В том числе и в области языкового значения, что мы и старались
показать в этой книжке. Получается, что понятийные ядра языковых
значений связаны в основном с языковым сознанием, а ореольные
аспекты семантики — в основном с языковым подсознанием. И как мы
видели, иногда в области семантики сознание и подсознание говорят
как бы на разных языках.
Вот, к примеру, самое обыденное слово — вода. Если вас попросят
сказать, что оно обозначает, то вы сознательно опишете его основное
понятийное значение примерно так, как это сделано в толковом словаре:
«прозрачная, бесцветная жидкость, образующая ручьи, реки, озера,
моря и представляющая собой химическое соединение водорода с кисло-
родом». Но когда вы употребляете это слово в обычной речи, то в работу
включается языковое подсознание, окружающее слово плотным облаком
разнообразных смысловых ореолов, которые прекрасно описаны в зна-
менитой песне о воде из кинофильма «Волга-Волга». Здесь уже главное
не в том, что это «химическое соединение водорода с кислородом», а
в том, что «без воды — и ни туды, и ни сюды».
Значит, обучая компьютер языку, нельзя имитировать работу только
языкового сознания или только языкового подсознания, нужно найти
для них общий язык, учитывая сложности их взаимодействий.
Само собой разумеется, мы не опасаемся, как бы компьютер не за-
курил или не стал бы одурманивать себя наркотиками. Нет, до такой
глупости компьютер, будем надеяться, никогда не дойдет. Но в языке
есть нечто подобное. Это сквернословие. Легко заметить, что в речи
147
сквернослова почти полностью исчезает смысл. Изуродованное языковое
подсознание только создает видимость речи, на самом деле из уст
сквернослова летит лишь пустая шелуха псевдослов. Речь такого чело-
века не только перестает развиваться, но и деградирует, обедняя и раз-
рушая сознание говорящего, который и не замечает, что постепенно
его речь скудеет, все более превращаясь в бессмыслицу. И когда у та-
кого человека вдруг возникает необходимость что-то толково и разумно
объяснить, он не может этого сделать. Отвык обращаться к собствен-
ному сознанию, привык пользоваться подсознательными пустыми штам-
пами. Иначе говоря, он заменил в своем языковом подсознании нормаль-
ные слова пустой имитацией слов, и теперь подсознание в нужный момент
ничего не может ему предложить, кроме таких пустышек.
Да в чем же проблема, скажете вы. Кто же собирается учить ком-
пьютер сквернословию?
Но обратите внимание на то, что и у псевдослов есть семантические
ореолы и, как правило, очень яркие. Они — как мыльные пузыри: пленка
переливается радугой, а лопнул пузырь — и ничего нет.
Так что на одних ореолах тоже далеко не уедешь, и слишком увле-
каться ими в обучении компьютера, разумеется, нельзя.
С другой стороны, чисто логическая, сугубо рациональная речь тоже
оказывается обедненной. Вот как описывает языковое сознание такого
человека Никита Богословский в рассказе «Зануда»:
— А-а-а! — радостно вскричал я, неожиданно встретив своего школьного
однокашника Тарарина.— Сколько лет, сколько зим!
— Минуту, сейчас я скажу тебе точно,— сосредоточенно ответил Тарарин
после дружеского рукопожатия. Он наморщил лоб и что-то напряженно под-
считывал, беззвучно шевеля губами: — Значит, так: последний раз мы виде-
лись с тобой в июне 1974 года на выпускном вечере нашего класса. Стало
быть, получается 10 лет и 11 зим. Под словом «лет» я, естественно, подра-
зумеваю не исчисление годов, а слово «лето» во множественном числе роди-
тельного падежа. Ну а ты как жив? Как здоровье?
— Здоров, как стадо коров! — ответил я.
— Слушай, старик, ты что-то путаешь,— возразил Тарарин.— Коровье
стадо состоит из множества голов. У каждого животного своя собственная
индивидуальная конституция, свои физиологические особенности. Возможно,
что среди них есть и увечные особи, и неопознанные пока больные. Как же
можно проводить параллель между твоим персональным физическим состоя-
нием и обобщенным показателем здоровья разноликой массы домашних
животных, да еще сильно отличающихся анатомическим строением и образом
жизни от тебя, человека.
Дело кончилось тем, что собеседник панически бежал от слишком
логичного Тарарина. Думается, делать подобного зануду из компьютера
не стоит.
Таким образом, обучая компьютер языку, необходимо соблюсти разум-
ные пропорции в его языковом семантическом «мышлении». Нужна гар-
мония языковой логики и языковой интуиции, гармония понятийных и
ореольных аспектов семантики.
148
Необходимость именно такого устройства компьютерного «сознания»
предвидел прозорливый фантаст Айзек Азимов, когда сформулировал
свои знаменитые «три закона робототехники».
1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием
допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен повиноваться командам, которые ему дает человек,
кроме тех случаев, когда эти команды противоречат Первому Закону.
3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой
это не противоречит Первому и Второму Законам.
Ясно, что этими законами робот должен руководствоваться, с одной
стороны, логически анализируя ситуацию (т. е. «сознательно»), с дру-
гой — они должны войти в «плоть и кровь» робота и он обязан повино-
ваться им, не рассуждая, автоматически (т. е. «подсознательно»).
Если соблюдение этих законов поставить в зависимость только от
логики, от «сознательного» анализа ситуаций, то при любом быстродей-
ствии компьютерного «сознания» робота все же наверняка сплошь и рядом
будут возникать ситуации, в которых робот просто не успеет просчитать
все варианты и «понять», что человеку или самому роботу угрожает
опасность.
К тому же, если нет достаточно сильного давления со стороны «не-
рассуждающего подсознания», то логические заключения могут привести
робота к весьма нежелательным выводам. Например, в рассказе А. Ази-
мова «Как потерялся робот» при программировании одного из роботов
Первый Закон был задан не в полном объеме, и этот «нестабильный»
робот убедил других (для которых Первый Закон был задан полностью)
в том, что не следует бросаться на помощь человеку, если на пути к
нему натянуты провода высокого напряжения. Робот-агитатор прибег
к логической казуистике, и убежденные им товарищи следующим образом
объясняли свое нежелание спасать человека робопсихологу Сьюзен
Келвин:
— Вы, мэм, сказали нам, что один из хозяев будет в опасности из-за
падения этого груза и что нам придется пересечь электрические провода,
если мы захотим ему помочь. Ну, это меня бы не остановило. Что значит
моя гибель по сравнению с безопасностью хозяина? Но... но мне пришло
в голову, что если я погибну на пути к нему, я все равно не смогу его
спасти. Груз раздавит его, а я буду мертв, и, может быть, когда-нибудь
другому хозяину будет причинен вред, от которого я мог бы его спасти,
если бы остался жив.
Ясно, что подобная логика рассуждений нейтрализует Первый Закон,
потому что спасателю тоже, как правило, приходится рисковать.
Но, с другой стороны, и на чистой интуиции законы робототехники
тоже не сработают. Представьте себе такого робота на хирургической
операции. Повинуясь Первому Закону, он бросится «спасать» оперируе-
мого от хирурга: ведь тот режет человека, а значит, несомненно причиняет
ему «вред». И только логика может подсказать, что это вред во спасение.
149
Что и говорить, проблема установления гармонии между логикой
и эвристикой в электронном сознании компьютера очень и очень сложна.
Как тут выверить пропорции, как установить равновесие?
В любопытнейшем рассказе А. Азимова «Логика» робот Кьюти пред-
назначен для сложного управления преобразователем энергии, только
для этого он и существует, ни для чего больше. Поэтому его создатели
заложили глубоко в подсознание его «позитронного мозга» идею о том,
что преобразователь энергии — самое важное, самое главное для робота.
В результате преобразователь энергии превратился в «сознании» робота
в... божество, в Господина, в центр мироздания и в создателя всего
сущего. Никакие логические доказательства, никакие свидетельства и
аргументы не могут его разубедить. Более того, робот обосновывает
культ преобразователя энергии с помощью «логических умозаключений».
В рассказе эти странности робота, возникшие в результате господства
подсознания над сознанием, не помешали ему управлять преобразова-
телем, но общение фанатичного робота с людьми стало совершенно не-
возможным.
Обратил ,ли читатель внимание на то, что в предыдущих главах опи-
сывались реально работающие или в принципе уже сейчас осуществимые
компьютерные программы, а в этой главе мы перешли к примерам из
научной фантастики? А ведь это не случайно. И в самом деле, проблема
компьютерной имитации человеческого мышления пока остается не столько
научной, сколько фантастической. Как она будет решаться, сейчас трудно
сказать. Будет ли разрабатываться имитация мышления, разделенная
на имитацию сознательной и подсознательной сфер человеческого мыш-
ления? Как будут организованы, как будут взаимодействовать эти состав-
ляющие компьютерного мышления?
Во всяком случае в этой книжке мы постарались показать, что для
компьютерного изучения языкового значения разделение смысла на
понятийное ядро и семантические ореолы оказывается весьма полезным.
Но это, понятно, только первые шаги на том сложном пути, которым
будут идти кибернетики XXI века.
Знаменитый робопсихолог Сьюзен Келвин родилась, как говорит
А. Азимов, в 1982 г., а «умные» роботы, о которых рассказывает писатель,
создаются в середине XXI века. Может быть, фантаст окажется прав
и действительно в то время будут трудиться на благо человека такие
совершенные творения его разума. Во всяком случае в некоторых мо-
ментах современная робототехника даже обогнала фантазию писателя.
Так, книга «Я, робот» написана А. Азимовым в середине нашего века.
В ней он описывает робота, выпущенного в 1996 г., и этот робот у него
немой. А ведь говорящие роботы есть уже сейчас. Правда, е- другой
стороны, немой робот-нянька умеет играть с девочкой в прятки, может
обижаться, любит слушать сказки.... Ничего такого роботы наших дней
не умеют и едва ли будут уметь к концу XX века. Впрочем, как знать.
Робототехника развивается так стремительно.
Вы можете сказать, что на формирование человеческого мышления
потребовалась тысячелетия. Как же компьютеру пройти этот путь за
годы? Но человек шел по дороге развития один. Ему никто не помогал5
150
и на каждый шаг его уходили века, десятилетия, годы. Сколько было
топтаний на месте, возвратов назад, заблуждений. Представьте себе на
минуту, что у вас нет ни учебников, ни учителей и вам самим нужно
добыть те знания, которые добыты, отобраны и приготовлены для вас.
Сколько вам потребуется времени? Всей жизни не хватит, чтобы полу-
чить хотя бы малую толику того, что вы за 10 лет изучите в школе
чтобы развить свое мышление до того уровня, на котором находится
человеческое мышление сейчас.
Ну а компьютер пришел на все готовенькое. У него есть мудрый
учитель — человек. Да и ученик исключительно старателен, а потому и
усваивает все быстро и прочно. Компьютер не способен лениться, про-
гуливать занятия, отлынивать от учебы. В таком случае не обгонит ли он
в скором времени учителя? В книгах А. Азимова роботы иногда оказыва-
лись умнее глупых людей, но умница Сьюзен Келвин всегда брала верх
над роботами. Сказка — ложь, да в ней намек...
Все будет зависеть от вас, наши читатели. Да, да. Именно вы, ваше
поколение, которое сейчас сидит за школьной партой, будете решать
проблемы «искусственного интеллекта», а точнее — проблемы машинной
имитации человеческого мышления, именно вы будете обучать компьютер
человеческой речи. И не нужно думать, что это дело каких-то отдаленных
времен. Напротив, нам сейчас даже трудно предположить, какого уровня
развития достигнет компьютерная техника через 25—30 лет. Вот если бы,
к примеру, нам, авторам этой книжки, когда мы учились в школе, кто-то
сказал, что мы будем обучать машину беседовать с нами по-русски, мы
бы посчитали предсказателя неумеренным фантазером и даже не смогли
бы толком понять, о чем он нам говорит. И не мудрено: ни о каких
компьютерах никто тогда и не слышал, а о говорящих машинах нельзя
было прочитать даже в фантастических романах.
Академик Д. С. Лихачев считает, что XXI век будет веком гумани-
тарных наук. И с этим нельзя не согласиться. Гуманитарные науки были
ведущими в XVIII и XIX веках. Скажем, в XIX веке в университетах
первым и главным факультетом считался филологический. Сейчас об
этом даже странно слышать. Не правда ли? Но это было действительно
так, и на то были свои причины: общая значимость гуманитарных наук
подкреплялась для филологии еще и значительными достижениями этой
науки, достижениями, важными для всего человечества.
Дело в том, что на рубеже XVIII и XIX веков в филологии возник
и развился сравнительно-исторический метод исследования языков, кото-
рый привел к открытиям, заставившим человечество по-новому взглянуть
на себя, на свою историю. Языковые факты свидетельствовали, что
народы мира, разделенные десятками тысяч километров, языковыми
барьерами, национальными предрассудками, на самом деле были близ-
кими родственниками, детьми одного племени. Например, обнаружилось,
что существует большая группа индоевропейских языков, объединяющая
в одну семью индийцев, русских, немцев, французов, англичан и мно-
жество других народов. Люди оказались братьями, забывшими родство,
вражда народов представилась бессмысленной и дикой, мыслящее чело-
вечество впервые осознало свое кровное единство.
151
Научные идеи лингвистики XIX века оказали колоссальное влияние
на формирование мировоззрения и всей культуры того времени и про-
должают воздействовать на наше миропонимание.
Но в XX веке бурное развитие техники, ее наглядные и ошеломляющие
воображение достижения затмили собой общегуманитарные идеи. Мощь
машин заворожила человечество, опьянила его перспективами «покорения
природы». И на первое место выдвинулись физика, химия.
Однако сейчас, к концу века, становится все яснее, что природа
отнюдь не противник, а верный союзник человека. И противостоит чело-
веку совсем не природа, а как раз созданная самим человеком техника.
Из помощника она, техника, все чаще превращается во врага и даже
убийцу. Автомобили вытеснили людей с городских улиц, заводы губят
реки и озера, под техническим прессом гибнут птицы и звери, исчезает
речная рыба. Все меньше и меньше остается на Земле лесов, разрастаются
безжизненные пустыни, загрязняются моря и океаны, мутнеет синь небес,
истончается озоновый слой атмосферы — защита планеты от губительных
излучений космоса. Да и самому околоземному космосу уже грозит
техническое загрязнение.
Что же дальше? Ясно, что тот путь, которым развивалась техника
в нашем веке, будет приводить (и уже приводит) ко все более и более
тяжелым техническим, экологическим катастрофам, угрожающим самому
существованию человечества. Но, с другой стороны, отказаться от раз-
вития техники тоже невозможно, ибо теперешнее население планеты
не сможет прожить, даже не сможет прокормиться на Земле без помощи
техники, не говоря уже о том, чтобы удержаться на современном уровне
цивилизации. Так что возврат науки к гуманитарному прошлому в его
прежнем виде неосуществим.
Да и не следует к этому стремиться. Напротив, необходимо всемерно
развивать технику, так как многие ее недостатки, мешающие человеку,
происходят не от ее чрезмерного развития, а как раз от неразвитости,
несовершенства. А совершенствовать технику нужно так, чтобы она не
противостояла человеку, а, напротив, все теснее сближалась с ним, с его
стремлениями и интересами. Иначе говоря, жизненно необходимы «очело-
вечивание» технического прогресса и гуманизация технических наук.
Скорее всего, эти процессы и будут идти в XXI веке, который должен
стать гуманитарным в том смысле, что сама техника будет человечной,
гуманной. Тогда филология не только станет жить прежними заслугами,
достижениями XIX века, но и будет давать ответы на запросы своего
времени. Ведь в технике, поднявшейся на принципиально новую ступень
развития, главным будет уже не наращивание «железных мускулов»,
а информационная мощь. Ну а наш человеческий язык остается главным,
самым важным и совершенным способом переработки информации. Так
что перед лингвистами, филологами открываются новые перспективы —
разработка лингвистических основ кибернетической переработки языковой
информации. Иными словами, возникает и будет развиваться союз гума-
нитарных и технических наук, союз филологии, психологии, информатики,
кибернетики и робототехники.
152
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Пока писалась эта книжка, пока она готовилась к изданию, кибернетика
на месте не стояла, она мчалась вперед колоссальными темпами.
И вот мы уже едем в автомобиле, а он говорит «человеческим голосом»:
— У вас открыта левая задняя дверь.
А еще через некоторое время:
— Обратите внимание — бензин кончается.
По щитам дорожной информации мы видим, что через пять миль
нужный нам поворот. Водитель дает задание бортовому компьютеру, и в
нужное время электронный голос сообщает:
— Внимание! Ваш поворот направо.
И еще много полезных подсказок мы услышали от компьютера, хотя
и на английском языке.
Да, компьютеры сейчас во многих развитых странах мира распростра-
нены очень широко и помогают людям в самых разных делах.
Например, за билетом на самолет не нужно ехать в кассу — достаточно
сделать заявку через домашний компьютер, а затем смело приезжаете
в аэропорт к своему рейсу — компьютер выдаст вам билет уже почти
у входа в самолет. По домашнему компьютеру можно послать и получить
телеграмму, заказать в библиотеке и получить на экран своего дисплея
нужную статью, вести все расчеты с банком. В некоторых фирмах сотруд-
ники, работающие на компьютерах, уже на работу не ходят: зачем ехать
в оффис и сидеть там за дисплеем, когда дома стоит такой же компьютер,
включенный в общую информационную сеть, и на нем можно делать все
то же, что и в оффисе? Экономится время на дорогу, да и дома, как пока-
зала практика, человек меньше утомляется за дисплеем, делает меньше
ошибок, работает производительнее. Это и понятно — ведь теперь он сам
выбирает удобное для себя время работы, отдыхает, когда хочет, и вообще
чувствует себя свободнее, раскованнее.
Создаются и международные информационные сети, куда включаются
служебные и домашние компьютеры разных стран. Скоро не нужно будет
лететь через океан, чтобы заключить договор, согласовать документ,
совместно поработать над проектом, чертежом, моделью — все это можно
будет сделать через экран дисплея.
Обсуждается возможность проведения международных конференций
с помощью индивидуальных компьютеров. Участники такой конференции
никуда не едут, сидят себе дома, а все материалы просматривают на
дисплее, подают свои реплики, участвуют в дискуссии, а затем вырабаты-
вают совместное решение, которое тут же и распечатывает для себя каждый
153
участник конференции, да и любой интересующийся обсуждавшимися
проблемами.
На компьютерную работу с авторами переходят издательства, и уже
сообщается об издательских рекордах, когда книга издается за... один
день!
Домашний компьютер для жителей многих стран уже не роскошь,
а совершенно необходимый аппарат. Это и записная книжка, и домашний
бухгалтер, и справочник, и печатная машинка и учитель, и даже помощник
в организации досуга. Уже появился новый вид зрелищного искусства
(трудно сказать даже, как его назвать — личностное кино? управляемый
фильм? видеоигра?). Это фильм, который смотрят на видеокомпьютере
с лазерным диском. Но все дело в том, что в наиболее напряженные
моменты вы можете через компьютер вмешиваться в ход событий, подска-
зывать герою свои решения, влиять на ситуацию, оказывать помощь или
менять персонажи. В зависимости от ваших действий меняется сюжет и
все течение фильма становится иным. Так что это, собственно говоря, не
один фильм, а разветвленная система фильмов, дающая возможность
«проиграть» разные ситуации по принципу «а что будет, если...». Зритель
теперь уже не пассивный потребитель, а активный участник событий и
даже как бы исследователь, рассматривающий различные варианты реше-
ния социальных, бытовых и личностных проблем.
Конечно, компьютер и здесь не понимает, не осознает ваших реплик.
Программа управления выбором различных вариантов продолжения филь-
ма в общем-то проста. Скажем, герой фильма попадает в сложную ситуа-
цию, он размышляет вслух: «Что делать? Бежать или защищаться?» Вы
останавливаете фильм и печатаете на компьютере: «Бежать». Затем вновь
пускаете фильм, и компьютер выбирает соответствующий вариант про-
должения. Ну а если вы напечатали: «Защищаться», то компьютером
будет выбрано другое развитие действия. Как перевод стрелок на железно-
дорожных путях.
Если вы внимательно прочитали все предыдущие главы, то у вас,
наверное, возникла мысль: как было бы интересно, если бы видеоком-
пьютерный комплекс мог еще и оперировать семантикой, в том числе и
ореольной. Тогда зритель был бы не только «стрелочником». Возможным
стал бы эмоциональный диалог с компьютером, что означало бы действи-
тельное участие зрителя в кинособытиях.
Широкое распространение персональных компьютеров требует, конечно,
новых технических подходов к компьютеризации различных сторон жизни
человека.
Прежде всего, идет совершенствование способов управления ком-
пьютерами: кибернетики стремятся к тому, чтобы с индивидуальными
компьютерами можно было общаться без специальных программистских
знаний. Так, среди учеников и студентов в США очень популярны ком-
пьютеры марки Apple. Они так просты в управлении, что с ними легко
работать даже ребенку.
Вы включаете компьютер, и на экране дисплея появляются различ-
ные указания, пояснения, команды. У вас в руках «мышка» — малень-
кое приспособление, которое вы двигаете по лежашей на столе пластинке.
154
На экране в соответствии с движениями «мышки» движется стрелка,
которую вы подводите к нужной вам в данный момент команде. Затем
нажатие клавиши — и команда выполняется.
«Мышкой» можно рисовать картинки, строить графики, перемещать
на экране информацию, выполнять различные действия по несложному
программированию. Для ученических целей этого достаточно, хотя для
составления сложных программ требуется, конечно, обращение к профес-
сиональному программисту.
Не только компьютеры этой марки, но и все другие «персоналки»
выпускаются сейчас как можно более приспособленными к работе с
непрофессионалами: они уже на заводе начиняются различным про-
граммным обеспечением и даже наиболее популярными играми, такими
как шашки или шахматы. Запрограммированный «от рождения» компью-
тер сам задает вам вопросы, подсказывает правильные действия, пре-
достерегает от неправильных, помогает вам составлять программы, т. е. в
какой-то мере уже как бы думает за вас, разумеется, лишь в своей
программно-компьютерной области.
Меняется и внешний вид компьютеров. Сейчас довольно мощный
персональный компьютер похож на небольшой чемоданчик или даже
книгу большого формата. Вы открываете крышку, но это не крышка,
а плоский экран дисплея на жидких кристаллах. Очень удобно, компактно,
да и глаза меньше утомляются: ведь экран не светится, текст выглядит,
как напечатанный.
Появляются и другие новшества — в качестве носителей информации
применяют лазерные диски, разработано также лазерное печатное устрой-
ство, с помощью которого компьютер печатает быстро, бесшумно и каче-
ственнее, чем в типографии.
Конечно, не все безоблачно на компьютерном небосводе. Вместе с
кибернетическими достижениями появились и киберпреступления. Мошен-
ники находят способ с помощью компьютера «влезть» в чужой банковский
счет и хозяйничать там, как в собственном кармане. Конкурирующие
фирмы могут «заразить» компьютерную систему соперника «вирусом»,
т. е. внедрить в их программы и в операционные системы специальные
команды, которые стирают информацию или запутывают ее. Могут, нако-
нец, просто похитить чужую программу и работать по ней для собственной
выгоды.
Так что возникает целая область компьютерной защиты от злоумыш-
ленников: дискеты прожигаются лазерным лучом для создания программно-
го замка, который охраняет программу от копирования; в программы
вводят «сторожевые» метки, разного рода ключи, чтобы никто посторонний
в работу компьютера не внедрился; оснащают программы специальными
тестами, которые «отлавливают» и вычищают «вирусы».
И все же главный поиск кибернетиков идет не в технической, а в гума-
нитарной области: основная задача — как сделать компьютер «умнее»,
как обучить его человеческому языку. А здесь возникают такие проблемы,
над которыми кибернетики не задумывались, поскольку и предположить
не могли, что когда-нибудь могут с ними столкнуться. Мы уже видели,
каким крепким орешком оказалось для компьютера языковое значение.
155
И хотя кибернетики теперь уже осознают необходимость изучения всех
аспектов языковой семантики, хотя компьютер в какой-то мере уже учится
ее постигать, все же до конца овладеть ею он, пожалуй, еще долго не
сможет. Но и это еще не все.
Вот мы в книжке настойчиво повторяем: нужно обучить компьютер
языку. А какому? Ведь языка вообще, никакого, ничейного языка не
существует. Есть русский, английский, французский, китайский и еще
около 3 тысяч языков. Обучать компьютер всем трем тысячам? Или
какому-то одному? Тогда какому?
Сейчас «внутренние» языки компьютеров (т. е. «языки», на которых
идет переработка информации внутри машины, на которых машина, так
сказать, «думает») делаются чаще всего на основе английского. «Внеш-
ние» компьютерные языки, т. е. языки программирования (Бейсик, Пас-
каль, Фортран) — тоже английские.
Пока с компьютерными программами имеют дело только програм-
мисты, такое положение хотя и не особенно удобно для говорящих не
по-английски, но все же терпимо. Раз ты программист, то уж изволь
в каких-то пределах выучить английский, тем более, что это только так
говорится — язык программирования. Какой уж там язык! Несколько
десятков слов, да десяток простейших фраз — вот и весь язык. Но
развитие компьютерного «интеллекта» идет стремительно, и постепенно
язык машины становится все более сложным, все более приближается
к человеческому. Программист и пользователь все больше сближаются,
и процесс этот будет идти до тех пор, пока они не сольются в одном
лице. А здесь уж проблемы человеческого многоязычия не миновать:
нам будет вовсе не безразлично, на каком языке станет «думать» и гово-
рить с нами компьютер завтрашнего дня — на каком-то иноземном, или
на нашем родном.
Кто из вас хоть немного занимался программированием, тот знает,
какое невообразимое зрелище представляет собой программа, написанная,
скажем, на Паскале для «русскоговорящего», но «англодумающего»
(других просто нет) компьютера — там и английские и русские слова,
и английские слова, написанные русскими буквами, и русские, написан-
ные английскими буквами! Неужели же на такой тарабарщине мы вынуж-
дены будем вести диалог с компьютером, когда техника позволит нам,
пользователям, быть одновременно и программистами? Такое, понятно,
просто невозможно.
Но если, с другой стороны, сделать у нас в стране русскоязычные
компьютеры (говорящие и, главное, «думающие» по-русски), в США —
англоязычные, в Японии — японоязычные, во Франции — франкоязычные
и т. д., то как компьютеры будут общаться между собой? Ведь в наше
время уже создается международная компьютерная информационная
сеть. И, к примеру, Франция, которая когда-то выбрала курс на создание
компьютеров со своими, французскими, внутренними схемами, уже испы-
тывает немалые трудности в международном компьютерном сотрудни-
честве. Проблема не из легких: и от родного языка не отказаться, и
устраивать вавилонское столпотворение компьютерных языков неразумно.
Что же делать?
156
В разрабатываемых сейчас компьютерах пятого поколения инженеры
надеются «встроить» языки прямо в электронные схемы, в «железо»
компьютера, тогда смена языка будет осуществляться сменой электрон-
ных плат. Но такое механическое решение языковой проблемы опять-
таки пригодно лишь на некоторое время, пока компьютер не овладел
человеческими, сугубо национальными аспектами языка, особенно глубин-
ными сторонами его семантики.
На протяжении всей книги мы пытались показать, как далеко в глу-
бины сознания и подсознания уходят национальные корни языка, как
специфичен языковой мир каждой нации.
Английский математик и писатель Л. Кэррол написал книги «Алиса
в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье». Их сейчас считают самыми
«английскими» из всех книг — так глубоко и полно отразилось в них
национальное английское мировосприятие, миропонимание, языковое
сознание и подсознание. Поэтому точный по духу и во всех деталях
полный перевод этих книг на другие языки невозможен. Говорят, чтобы
перевеСти Алису, нужно перевеЗти Англию — так язык сплавлен с на-
цией и страной.
Ну а попробуйте перевести с русского языка на какой-нибудь другой,
скажем, «Конька-горбунка» П. П. Ершова или «Василия Теркина»
А. Т. Твардовского. Улетучится из перевода национальное своеобразие,
без которого эти произведения просто погибнут!
Вы скажете, что это литературные, художественные произведения,
к тому же еще и поэтические. Их перевод — творчество, и вовсе ни
к чему передавать творческую работу компьютеру. Да, это так. Но дело
в том, что в языке художественных произведений, как мы уже говорили,
проявляются общеязыковые закономерности, только проявляются особенно
зримо, особенно заметно.
Дело не в том, чтобы непременно научить компьютер переводить
поэтические произведения, а в том, что переводческие трудности говорят
нам о таких особенностях языка (не обязательно поэтического), которые
требуют решения проблем национально-языковой специфики. А ведь в
применении к компьютеру об этом пока мало кто задумывается. Кибер-
нетики все еще озабочены в основном тем, как сделать компьютер по-
мощнее да покомпактнее. Филологи все еще надеются, что проблема
общения с компьютером на естественном языке как-нибудь их обойдет,
будет, худо-бедно, решена самими кибернетиками.
Такая ситуация уже приводит к тому, что возможность общения с
компьютером на естественном, человеческом (причем на конкретном на-
циональном языке) отодвигается не из-за технической неготовности ком-
пьютеров к такому общению, а по филологическим причинам, иначе
говоря, из-за нашей человеческой неготовности объяснить компьютеру
особенности своего родного языка. Оказывается, мы и сами-то плохо
эти особенности знаем.
В последние годы ведутся разработки «нейроноподобных» компьюте-
ров, электронные схемы которых в какой-то степени имитируют нейронное
строение мозга человека. Такие компьютеры имеют способности к само-
стоятельному «интеллектуальному» самообучению. Например, недавно
157
появилось сообщение о том, что подобный нейронный интеллектуал,
сконструированный американскими инженерами, за одну ночь самостоя-
тельно выучил русский алфавит и наутро уже читал по-русски.
Такому «умнице», конечно, легче было бы овладеть разными тонко-
стями языка, в том числе и нюансами его семантики. Возможно, что
именно этот путь и приведет со временем к успеху; ну а может быть,
в ближайшее время появятся и еще какие-нибудь кибернетические новинки.
Так что компьютер изо всех сил готовится к беседам с нами. И нам-то
уж нужно оказаться на высоте. Нужно как можно глубже, полнее, а
главное, точнее изучить свой язык, сложности его устройства, глубины
его семантики. И научить всему этому компьютер. А он в долгу не оста-
нется — будет служить нам верой и правдой.
Как видим, поиски путей дальнейшего развития языкового компьютер-
ного интеллекта идут по разным направлениям, и науке о языке — линг-
вистике — здесь, несомненно, должна быть отведена важная роль. Мы
надеемся, что те лингвистические идеи, которые обсуждались в книге,
тоже окажутся полезными при решении столь сложных задач, а ком-
пьютер, имитирующий владение богатствами семантики, включая и ее
ореольные аспекты, станет более «смышленым» и человечным.
И еще мы уверены, что учить компьютер человеческому языку, обучать
его имитации мышления человека предстоит вам, наши юные читатели,
тем, кто учится в школе, поэтому готовиться к решению новых задач
нужно уже сейчас, изучая русский язык в тесном союзе с компьютером!
СОДЕ РЖА Н И Е
К читателям....................................................................... 5
Компьютер на уроке русского языка................................................ 6
Что может компьютер уже сейчас.............................................. —
Что смогут компьютеры в ближайшем будущем................................ 10
Черный ящик...................................................................... 15
Основа языка — семантика.................................................
Значение в разрезе......................................................... 24
Крепкий орешек значения.................................................... 29
Полюса сознания.................................................................. 54
Конвейер восприятия ........................................................ —
Слова-отличники и слова-двоечники.......................................... 59
Любите ли вы крыс?......................................................... 47
Слон и моська, или Игры на контрастах............................................ 56
Друзья и враги.............................................................. —
Кто сильнее?............................................................... 58
«Быстрый» «мягкому» не товарищ............................................. 64
Кто в тереме живет?........................................................ 66
Электронная «кладовая» эмоций.................................................... 78
Все течет, все изменяется................................................... —
Двуликий Янус.............................................................. 82
Лев или карп?.............................................................. 86
С кем поведешься — от того и наберешься...................................» 92
По одежде или по уму?............................................................ 100
Фоносемантические измерения................................................. —
Фоносемантический ореол слова.............................................. 104
Взаимодействие ореолов смысла.............................................. 112
Гармония ореолов........................................................... 118
Противоречия ореолов....................................................... 124
Патент на беседу................................................................ 128
И швец, и жнец.............................................................. —
А на дуде игрец?........................................................... 136
Гомункулус....................................................................... 141
Как спастись от рекуба...................................................... —
Давайте будем жить дружно!................................................. 147
Заключение....................................................................... 153
159
Учебное издание
Журавлев Александр Павлович
Павлюк Николай Анатольевич
ЯЗЫК И КОМПЬЮТЕР
Зав. редакцией А. В. Прудникова
Редактор И. И. Нестеренко
Художник Ю. М. Гордон
Художественный редактор И. В. Короткова
Технический редактор Н. Т. Рудникова
Корректор С. Ю. Яковлева
ИБ № 11574
Сдано в набор 17.05.88. Подписано к печати 21.12.88. Формат 70X?0'/ie- Бум. офсетная № Ф. Гарнит. литературная.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 11,74-0,29 форз. Усл. кр.-отт. 23,76. Уч.-нзд. л. 11,314-0,51 форз. Тираж 275 000 экз.
Заказ 1817. Цена 95 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Просвещение» Государственного комитета РСФСР по делам
издательств, полиграфии и книжной торговли. 129846, Москва, 3-й проезд Марьиной рощи, 41.
Смоленский полиграфкомбинат Росглавполиграфпрома Государственного комитета РСФСР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли. 214020, Смоленск, ул. Смольянинова, 1.
ОЦЕНКА
ПЛОХОЕ
СИЛА
ЛАБ
АКТИВНОСТЬ
РОДОКОМФОРТНОСТк
ОЧЕНЬ
ПЛОХОЕ
ОЧЕНЬ
СИЛЬНОЕ СИЛЬНОЕ
ОЧЕНЬ
ХОРОШЕЕ ХОРОШЕЕ
ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ
ЖЕНСТВЕН- ЖЕНСТВЕН- МУЖЕСТВЕН- МУЖЕСТВЕН-
НОЕ НОЕ ® НОЕ НОЕ
ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ
АКТИВНОЕ АКТИВНОЕ О ПАССИВНОЕ ПАССИВНОЕ
/<30 О0ОО О О О О поосл
f ^om^onnooo
с/Оо О о ОООО^оЖ
ОО OOQOO»OQt/
МИМ