/
Author: Мезяев А.Б.
Tags: всеобщая история история международное право уголовное право мемуары
ISBN: 5-7497-0071-2
Year: 2005
Similar
Text
Александр МЕЗЯЕВ
Процесс против
Слободана Милошевича
в Гаагском трибунале
Записки из зала суда
Книга первая
Обвинительная часть
Предисловие философа
Александра ЗИНОВЬЕВА
Издательский дом «Титул-Казань» 2005
УДК 94
ББК 63.3 (Рос=Тат)
М 16
Охраняется Законом Российской Федерации «Об авторском праве и смежных правах».
Воспроизведение всей книги или её части на любых видах носителей запрещается без
письменного разрешения автора.
Александр МЕЗЯЕВ. «Процесс против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале».
Записки из зала суда. Книга первая. Обвинительная часть. - Казань: М 16 «Титул-
Казань», 2005. - 400 с.
ISBN 5-7497-0071-2
В настоящей книге рассматривается первая, - Обвинительная, - часть судебного процесса
против бывшего президента Югославии Слободана Милошевича в Международном уголов-
ном трибунале по бывшей Югославии. Представлены показания свидетелей, на которых стро-
ится доказательство обвинительных заключений. На богатом документальном и аналити-
ческом материале рассматривается роль Гаагского трибунала в попытке осудить С. Мило-
шевича с использованием ложных свидетелей и фальсификации доказательств.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, от специалистов в области уголовного и
международного права до всех интересующихся новейшей историей и современными меж-
дународными отношениями.
ISBN 5-7497-0071-2
©А.Б. Мезяев,2005
© А.Х. Мавлонов, 2005
Перл негодяйства
История человечества богата негодяйствами всякого рода. Еще живы предста-
вители поколений, бывших свидетелями и жертвами грандиозных негодяйств, учи-
нённых руководителями гитлеровской Германии. Но похоже на то, что все рекорды в
этом отношении начали побивать руководители США и подвластных им стран НАТО.
Характерным примером тому может служить агрессия США и стран НАТО в Юго-
славии, похищение её бывшего президента Слободана Милошевича и организация
судебного процесса над ним в Гаагском трибунале. Не говоря уже о том, что само
похищение Милошевича было бандитской операцией, сам этот трибунал и всё, что
связано с его деятельностью, было и продолжается вопиющим нарушением признан-
ных юридических и моральных норм. Это достаточно ясно и убедительно показано в
книге А.Б. Мезяева, предлагаемой вниманию читателя. Особое внимание в книге
уделяется одному аспекту рассматриваемого процесса, который не планировался орга-
низаторами операции, оказался неожиданным и нежелательным для них. Он угрожа-
ет перерасти в явление огромного исторического значения, дискредитирующее весь
процесс американизации планеты. Этот аспект - личность самого обвиняемого Сло-
бодана Милошевича.
Я не берусь оценивать деятельность Слободана Милошевича в качестве прези-
дента Югославии. Не исключено, что в случае, если бы никакого суда над ним не
было, он просто остался бы в числе заурядных участников событий тех лет и даже
подвергался бы более или менее справедливой критике. Но, став заключённым Гааг-
ского трибунала, он занял такую позицию и стал проводить её с таким мужеством,
упорством и умом, что в течение нескольких лет стал одной из самых значительных
личностей начала двадцать первого столетия. В условиях, когда перед наглой, цинич-
ной, попирающей нормы морали и права, можно сказать, негодяйской американизаци-
ей капитулируют даже целые страны и народы, Слободан Милошевич создаёт преце-
дент личностного сопротивления мировому негодяйству, причём, прецедент огромно-
го масштаба.
Организаторы судилища (точнее, следовало бы сказать - расправы) над Слобо-
даном Милошевичем заметили, надо полагать, что они допустили промашку: не при-
няли во внимание с самого начала возможность такого хода процесса. Они принима-
ют всяческие меры по правилам негодяйства, чтобы занизить феномен Милошевича,
заглушить его и, вообще, вычеркнуть его из сознания человечества. Проявить чело-
вечную солидарность с Милошевичем в этой его исторической роли и помешать не-
годяйству его незаконных судей - это гражданский долг каждого порядочного челове-
ка. В этом плане предлагаемая вниманию читателя книга А.Б. Мезяева заслуживает
самой высокой оценки.
А.А. ЗИНОВЬЕВ
профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, председатель Российского
общественного комитета в защиту Слободана Милошевича
3
К читателю
Решение Гаагского суда предрешено - к такому выводу приходишь неизбежно, видя,
к каким невероятным вещам прибегает трибунал для фабрикации обвинения. Зная не
глянец обложки, а реалии деятельности этого трибунала, можно прийти в отчаяние.
Однако прежде чем приступить к изложению событий, произошедших на этом
процессе, мне бы хотелось сказать, что я пишу эту книгу не с настроением отчаяния,
которое у меня объективно должно было бы быть. Ведь, кроме Гаагского трибунала
и его кредиторов, есть ещё Слободан Милошевич. Личность этого человека произво-
дит огромное впечатление на многих людей во всём мире. И это не случайно, ибо
Слободан Милошевич поступал так, как ожидали от него все честные люди Земли.
Однако скажу больше: знать Слободана Милошевича заочно, следя за новостями по
телевидению и по газетам, и видеть его в Гаагском трибунале - это разные вещи. Те не-
сколько месяцев, которые я провёл в зале суда, я могу сказать, что провёл их вместе с ним.
Только исключительные личности, Личности с большой буквы, могут вести себя так, как
С. Милошевич. То, как он один борется с натовским трибуналом, должны знать все.
Когда книга была уже написана и готовилась к печати, я, ещё раз перечитывая её, всё
время задавался вопросом: «Как читатель отнесётся к тому, что в ней написано? Пове-
рит ли он, что всё это происходило и происходит в Международном трибунале, созданном
Организацией Объединённых Наций?»
Действительно, трудно поверить во всё это. Но факты - упрямая вещь. Международ-
ный уголовный трибунал стал не орудием справедливости, а орудием войны. Эта книга
фактически писалась в зале заседаний трибунала. Ежедневно, в течение нескольких ме-
сяцев, мне довелось «вживую» наблюдать суд над Слободаном Милошевичем. Конечно,
отправляясь в Гаагу, я уже знал в общих чертах, что происходит на процессе, и быт готов
к худшему. Но реальность оказалась намного хуже ожиданий. Можете поверить или не
поверить, уважаемый читатель, но порой мне становилось плохо в зале суда. Не в пере-
носном, а в прямом значении этого выражения. Беззаконие, психологическое давление,
моральное унижение этот трибунал оказывает не только на «главного обвиняемого» -
Слободана Милошевича, но и на любого нормального человека.
Я был морально подавлен. Я всегда думал: «А каково ему, узнику натовского трибу-
нала, который открыто издевается над ним и его страной?» Я приходил к стенам Схеве-
нингенской тюрьмы и старался понять, какие же силы надо иметь, чтобы выдержать
весь этот произвол и одному противостоять всей этой дьявольской машине? А потом, уже
не один, а вместе с несколькими сотнями человек, я опять был у стен этой проклятой
тюрьмы в составе международной демонстрации протеста против деятельности трибу-
нала и в поддержку С. Милошевича. На эту демонстрацию специально приехали люди из
самых разных стран мира, даже из тех самых стран, которые бомбили Югославию в 1999
году - (США, Англия, Франция, Германия, Италия...). Честные люди, которые не могут
смириться с несправедливостью, есть везде!
На одном из заседаний трибунала Слободан Милошевич сказал: «Уберите из моей
камеры систему непрерывного видеонаблюдения, которая следит за мной день и ночь
под предлогом, что я могу совершить суицид. Я заявляю здесь, в этом зале, что я никогда
не совершу суицид. Во-первых, я этого никогда не сделаю из-за моей семьи и детей, а во-
вторых, потому, что я должен бороться здесь, чтобы победить этот трибунал и тех, кто
стоит за ним и использует его против народа, боровшегося за свою свободу».
Именно потому, что кроме Гаагского трибунала есть ещё и мужественный человек
по имени Слободан Милошевич, я пишу эту книгу без отчаяния, но с верой в его победу.
4
Введение
Настоящая книга - непростая. Её было сложно писать, вероятно, будет нелегко и
читать.
Факторы, обусловившие сложность книги, следующие:
1) . Необходимость вникнуть в юридические детали, с одной стороны, и необходи-
мость упрощений и обобщений - с другой.
Если не вдаваться в юридические тонкости процесса, то многое на нём покажется,
по меньшей мере, нелогичным, а то и бессмысленным. Если же не делать упрощений и
обобщений, то книга станет доступной только для юристов, в то время как она рассчи-
тана на предельно широкую читательскую аудиторию. Таким образом, первая слож-
ность заключается в определённом балансе между сугубо юридическими и общеполи-
тическими аспектами процесса. Надеюсь, мне удалось сделать эту книгу как доступ-
ной широкому читателю, так и интересной для юристов-профессионалов.
2) . Сложность процесса.
Данный процесс является беспрецедентным в истории международного правосу-
дия. Это самый сложный, из всех известных, юридический процесс. Эта сложность
пронизывает все аспекты: и по количеству событий, и по историческому периоду вре-
мени, и по продолжительности самого процесса, и по многим другим основаниям. Эта
проблема осложнилась уже после написания книги, когда из-за её объёма (более 900
страниц), оказалось невозможной её публикация. Пришлось очень серьёзно сокра-
щать объём книги. Конечно, в ущерб полноте изложения событий.
3) . Кроме сложности собственно процесса, имеется и сложность тех событий,
которые привели к югославскому кризису вообще, и к косовскому кризису в частно-
сти. Эта сложность имеет далеко не только югославские корни. Эта проблема гло-
бального масштаба. Процесс против Слободана Милошевича невозможно понять,
если рассматривать его изолированно от глобальных мировых процессов. Серьёзным
образом эти процессы затрагивают и Россию. Уроки Югославии и Косово - это уроки
для России. Сумеет ли Россия сделать из них правильные выводы - важнейший воп-
рос для дальнейшей судьбы нашей страны.
Ещё 18 февраля 2002 года в своём выступлении в Гаагском трибунале С. Мило-
шевич говорил: «Для реализации стратегической концепции установления глобально-
го контроля и порабощения государств по всему миру используется разжигание стол-
кновений между славянскими и мусульманскими народами, в надежде, что они по-
убивают или до такой степени ослабят друг друга, чтобы над ними можно было уста-
новить контроль. Косово и Чечня, несомненно, являются звеньями одной цепи».1
4) . Сложность международного судебного разбирательства.
Заместитель главного прокурора Гаагского трибунала Грэхем Блевитт в своё вре-
мя отмечал, что одной из главных проблем трибунала является проблема взаимодей-
ствия двух основных правовых систем - романо-германской и англо-саксонской.2 И
Статут трибунала, и Правила процедуры и представления доказательств, и сам про-
цесс проходят, в основном, по англо-саксонской модели. «Многие юристы, работаю-
щие в трибунале - выходцы из стран романо-германской правовой системы, и понача-
лу они не всегда понимают, что происходит на процессе»(!!!) - говорил Г. Блевитт.
1 См.: Стенографический отчёт о заседании трибунала 18 февраля 2002 года. - С. 427.
2 Подробнее об этой проблеме - см.: Глава 1.
5
Как это происходит на практике, ярко проявилось, например, на процессе против
генерала Блашкича. В один из особо напряжённых моментов, председательствующий
судья заявил: «Нас разделяет проблема [столкновения] правовых культур. Мы не мо-
жем так дальше продолжать процесс, сталкивая одну правовую систему с другой!»1
Как видим, и заместитель прокурора трибунала, и судьи признают, что даже уча-
ствующие в рассмотрении дела юристы не всегда понимают, что происходит на про-
цессе. Что же говорить об обвиняемых!
5) . «Скоростное» рассмотрение обвинений.
Данный процесс больше похож на гонку, чем на судебное разбирательство. Об-
винений так много, что рассмотреть их подробно в принципе невозможно. Так, напри-
мер, одним из эпизодов обвинения против С. Милошевича являются события в Среб-
ренице в июле 1995 года. Если сравнить в другими процессами, проходящими в Гааг-
ском же трибунале, по этим же событиям, но в отношении других лиц, то они длятся
по 5-6 лет! На процессе против С. Милошевича рассмотрение этих событий заняло
около 10 дней. Другие эпизоды рассматриваются за 1-2 часа. А таких эпизодов обви-
нения против С. Милошевича - несколько сотен. Если рассматривать каждый такой
эпизод должным образом, на это уйдёт 500-600 лет. Но, с другой стороны, для уста-
новления истины невозможно рассматривать отдельные эпизоды обвинений «по-быс-
трому», только из-за того, что таких обвинений много. Однако именно в этом и заклю-
чается хитрость прокуратуры. Если бы она сконцентрировалась только на одном или
двух-трёх обвинениях, и каждое из них рассматривалось тщательнейшим образом,
никаких шансов на успех она бы не имела. Так что это вполне рассчитанная тактика
прокуратуры: за «неимением» времени представить поверхностные или сфальсифи-
цированные доказательства.
6) . Анализ событий представляет сложность в связи с тем, что процесс находит-
ся только в своей середине (по крайней мере). Ещё предстоит Защитная Часть про-
цесса, возможны и Повторные части Обвинения и Защиты.
7) . Процесс проходит в значительной своей части за закрытыми дверями, то есть
секретно. Боснийская фаза дела фактически секретна на 50%. В этой связи возникают не
только сложности в уяснении происходящего в целом, но и обоснованные подозрения, что,
в конце концов, решение будет вынесено на основании свидетельств, полученных за зак-
рытыми дверями. Доступ к этим сведениям общественность не получит никогда, так как,
по официальным объяснениям, это связано с безопасностью лиц, давших показания.
8) . Процесс носит «обрывчатый» характер. Свидетели дают показания о самых
разных событиях и без предварительного изучения Обвинительных заключений и зна-
ния истории югославского конфликта, понять то, о чём они говорят, практически не-
возможно. В ряде случаев автор делал некоторые комментарии. Однако настоящая
книга - не об истории югославского конфликта, а о процессе. Поэтому чтение книги и
уяснение сути происходящего на процессе предполагают знание читателем истории и
событий на территории бывшей Югославии.
9) . Процесс не имеет цели установления истины. Запрет на определённые вопро-
сы (которые якобы не относятся к делу), искусственно ограничивает возможность
установления истины по делу. Кроме того, судом установлены некие временные рам-
ки (как постоянно заявлял судья Мэй: «У нас нет времени»), которые не позволяют
1 См.: Стенограмма заседания Гаагского трибунала по делу Прокурор против Блашкича от 25 июня 1997 года.
6
установить истину в полном объёме. Так, практически все перекрёстные допросы
С. Милошевича были прерваны, так как его «время истекло». Ограничение круга
возможных вопросов и времени на их задавание заранее делает невозможным уста-
новить истину. Впрочем, подчеркнём ещё раз: цели определения истины по делу офи-
циально и не устанавливается. Целью процесса является выигрыш одной из сторон.
Но даже и с подобным подходом к судебному разбирательству фактор времени ока-
зывается решающим. Особенно ярко это проявляется в спортивных соревнованиях.
Гаагский суд, избрав концепцию выигрыша одной из сторон, а не установления исти-
ны по делу, работает именно по принципам спортивного соревнования.
10) . Трудность представляет наличие сложных связей процесса с другими про-
цессами, проходящими в Гаагском трибунале. Так, постоянно выносятся решения в
отношении других обвиняемых, которые оказывают прямые последствия на «дело»
С. Милошевича. В отдельных случаях обвинения против С. Милошевича доказыва-
ются тем, что по этим же событиям другие судьи уже установили вину других лиц.
Используя теорию «Совместных Преступных Действий», прокуратуре надо только
доказать наличие связи С. Милошевича с уже осуждёнными за эти «Действия» лицами.
11) . Процесс проходит на иностранных языках. Конечно, для некоторых участников про-
цесса английский и французский языки не являются иностранными. В основном, это работни-
ки прокуратуры. Для всех же обвиняемых, это - иностранные языки. Рабочие языки трибуна-
ла являются иностранными и для защиты, и для свидетелей, и даже для некоторых судей.
Сложность перевода возникают постоянно, и это вызывает очень серьёзные проблемы.
Что касается перевода многочисленных стенограмм заседаний и выступлений уча-
стников процесса, то автор книги, безусловно, делал этот перевод литературным. Это
не дословный перевод. Дословный перевод разговорной речи сделал бы книгу в два
раза объёмнее и в десять раз менее понятным. Однако в ряде случаев мною давался
именно дословный перевод, со всеми заминками, паузами, нескладностью речи, дохо-
дящей порой до бессмыслицы. Такой дословный перевод весьма важен для того, что-
бы почувствовать атмосферу допроса, волнение свидетеля, возбуждение судей и т.д.
12) . Противоречивость показаний свидетелей.
Противоречия в показаниях свидетелей являются обычной характеристикой большин-
ства судебных процессов. Так, во время работы над настоящей книгой мне довелось
присутствовать на одном судебном процессе в Швейцарии в общем-то, по обычному
уголовному делу об убийстве. Оно произошло на глазах у большого количества людей на
городском вокзале, когда один из проходящих мимо парней, попытался разнять дерущихся,
за что и был убит одним из них. Суд имел 17 свидетелей убийства и... 17 различных
показаний!1 Для того, чтобы оценить какую сложность накладывают противоречия пока-
заний свидетелей на процессе против С. Милошевича, достаточно сказать, что таких
отдельных эпизодов, типа убийства на вокзале, в еделе» С. Милошевича - несколько тысяч.
При этом противоречия имеются не только между показаниями свидетелей об-
винения и показаниями свидетелей защиты, но и между показаниями различных сви-
детелей обвинения. Чего стоят только показания свидетеля А. Васильевича (главы служ-
бы разведки Югославии), который показал, что один из предыдущих свидетелей, -
С. Лазаревич, самозванец и никогда в разведке Югославии не служил. А этот свиде-
тель в течение нескольких дней давал свои «сенсационные» обличающие показания!
1 См.: La Liberte (Fribourg, Suisse), Juin 8,2004, p. 15.
7
13) . Наконец, мы подошли, возможно, к самой главной причине сложности про-
цесса и книги - это ложные показания свидетелей.
Ложные показания свидетелей, безусловно, не новость для судебных процессов.
Но на процессе против Слободана Милошевича этот фактор имеет особое значение, и
читатель сможет убедиться в этом не раз.
В самом начале процесса, в феврале 2002 года, судья Мэй задал С. Милошевичу
вопрос: «Сколько ещё времени вам необходимо для завершения перекрёстного допроса
этого свидетеля?» С. Милошевич ответил: «Это зависит от свидетеля. Возможно, час
или два часа. Кто знает? Столько лжи! Такое количество лжи требует много времени!»
Свидетели обвинения в Гаагском трибунале лгут безбожно. Лгут, не будучи заг-
нанными в угол (что, возможно, было бы если не простительно, то, по крайней мере,
можно понять). Здесь свидетели приходят лгать. Конечно, делают они это по разным
причинам. Одни свидетели делают это из-за ненависти.1 Другие, возможно, искренне
верят в то, что этим они накажут того, кого они считают главным виновником их бед.
Третьи за деньги или, даже за сигареты.2 Есть свидетели, которые дают показания под
принуждением.3 Но самая страшная категория свидетелей, это свидетели прокуратуры
и настоящие преступники, которые творили свои преступления в Югославии и против
Югославии. Это, прежде всего, боевики террористической организации «Освободитель-
ная Армия Косово» (далее - ОАК). Это генералы НАТО, по приказам которых бомбили
Югославию - например, генерал Уэсли Кларк и генерал Руперт Смит. Это и так называ-
емые представители «международного сообщества», которые организовывали прово-
кации с целью обосновать готовившуюся агрессию НАТО - прежде всего, посол США
Уильям Уолкер. Эти свидетели - самые страшные. Так как их свидетельства - хлад-
нокровная ложь с целью не только снять ответственность с себя, но и обвинить в своих
преступлениях других! Отдельную категорию составляют свидетели «пятой колонны»
из самой Югославии. Большинство из них спрятаны за маской секретных свидетелей.
Но были и те, которые выступали открыто.4
Ложь свидетелей, организованная прокуратурой трибунала, превратила процесс
в фарс. Однако следует понимать, что всё это находится в соответствии с непреодо-
лимой логикой: сфабрикованное обвинение должно быть (только и может быть!) до-
казано с помощью лжи свидетелей. Решение суда предрешено.
В ряде случаев ложь свидетелей абсолютно очевидна для специалиста. Читатель
сможет познакомиться с моими доказательствами лжи свидетелей Арриа, Кристана и
Бакали. В ряде случаев достаточно опровержения лжи Слободаном Милошевичем, что
он делает ежедневно. Но в ряде случаев необходимо представление свидетелей защи-
ты, чтобы опровергнуть ту колоссальную ложь, которая нагромождена в залах Гаагско-
го трибунала. Это будет сделано на Защитной части процесса, которая только начинает-
ся. О ней - в моей следующей книге. А сейчас рассмотрим, что произошло в период с
ареста С. Милошевича в июне 2001 года и до окончания Обвинительной части процес-
са, проходившей с 12 февраля 2002 года по 14 февраля 2004 года.
1 См., например, показания свидетеля Анте Марковича.
2 Как ни невероятно звучит подобное утверждение, это так. Я предупреждал Вас, уважаемый читатель, что поверить
во многое, что происходит на процессе против С. Милошевича, будет трудно. (См. показания свидетеля К-5.)
3 См. показания свидетеля Радомира Марковича.
4 Например, свидетель Степан Месич - бывший президент СФРЮ и нынешний президент Хорватии. Интересно,
что ранее Месич давал показания в другом деле и выступал там как засекреченный свидетель!
8
ГЛАВА!
АРЕСТ И ПОДГОТОВКА ПРОЦЕССА
12 февраля 2002 года в Гааге начался один из самых позорных судебных процес-
сов, аналогов которому ещё не знала история. Впервые бывший глава государства
был похищен из собственной страны и препровождён в Международный трибунал для
суда за международные преступления.1
Всё, что происходит с Гаагским трибуналом, неизменно связано с беззаконием.
Во-первых, сам трибунал был создан в нарушение целого ряда норм международного
права. Несмотря на то, что данный судебный орган был образован резолюцией такого,
казалось бы, уважаемого органа, как Совет Безопасности ООН, всё дело в том, что СБ
не имел на то никаких полномочий. Впрочем, не стоит этому уж особо удивляться. Это
далеко не первый случай, когда ООН принимает незаконные решения. Чего стоит толь-
ко решение о разделе Палестины в 1948 году! При самом внимательном прочтении
Устава ООН там не найти право организации сделать то, что было сделано в Палести-
не. Примеров таких несправедливых и незаконных решений немало. Однако, кроме не-
законности создания, Гаагский трибунал стал и действовать в нарушение элементар-
ных и общепризнанных норм международного права. Самое первое дело трибунала -
«дело» Славко Докмановича закончилось гибелью обвиняемого. Имеются серьёзные
основания считать, что это было убийство. И к нему причастен сам трибунал.2
В чём обвиняют Слободана Милошевича?
Прокуратура Гаагского трибунала издала одно из самых фантастических обви-
нительных заключений, которые мне приходилось видеть. Уже до начала процесса
было очевидно, что обвинение сфабриковано.
Формально, было издано три Обвинительных заключения: по Косово, Хорватии и
Боснии и Герцеговине. Оговоримся сразу: чтобы понять суть происходящего на процессе,
читателю следует ознакомиться с текстом Обвинительных заключений, находящихся в
Приложении к данной книге. Ниже мы выделим лишь основные важнейшие пункты.
Косово
Обвинительное заключение по Косово было издано впервые 22 мая 1999 года
бывшим тогда прокурором Луизой Арбур. Впоследствии Обвинительное Заключение
дважды подверглось внесению изменений. Окончательный текст был составлен 16
октября 2001 года уже новым прокурором Карлой дель Понте.
Обвинениями являются:
- депортации албанского населения Косово, а также:
- его насильственное перемещение;
- убийство;
- преследование.
1 Конечно, были и другие похожие случаи. Например, похищение панамского руководителя генерала Норьеги
и отправка его в США. Однако генерал не был официальным, демократически избранным главой своего
государства, и судил его суд США.
2 Подробнее об этом деле - см.: Глава 3.
9
Хорватия
Обвинительное заключение по Хорватии было первоначально издано уже после
похищения С. Милошевича в 2001 году и также подверглось внесению изменений.
Основными обвинениями являются:
- преследования хорватского населения на территориях, контролируемых хорват-
скими сербами, а также:
- его уничтожение и убийство;
- незаконные аресты;
- пытки;
- бесчеловечное обращение;
- депортация;
- насильственное перемещение.
Босния и Герцеговина
Обвинительное заключение по Боснии и Герцеговине было издано 22 ноября 2001
года. Оно содержит обвинение в самом тяжком международном преступлении - гено-
циде. Первоначально прокуратура утверждала, что С. Милошевич повинен в геноци-
де мусульман и хорватов Боснии. Однако позднее была вынуждена снять обвинение в
геноциде хорватов, так как не смогла найти доказательств, что хорваты подверглись
геноциду. Кроме геноцида в отношении мусульман Обвинительное заключение также
содержит обвинения в:
- преследованиях;
- незаконном лишении свободы;
- пытках;
- депортациях;
- убийствах.
Для доказательства вины С. Милошевича трибунал пытается использовать свою
собственную теорию «Совместной Преступной Деятельности» (далее - СПД). Во
всех Обвинительных заключениях отмечается, что термин «совершал» (геноцид, убий-
ства и т.д.) не означает личного физического совершения этих преступлений, но их
организацию, подготовку и отдачу приказа об исполнении. Прокуратура утверждает,
что С. Милошевич был участником СПД и совершал преступления через других его
участников. Таким образом, основная задача прокуратуры заключается в доказатель-
стве наличия связи между лицами непосредственно совершившими преступления (а
их, конечно, во время гражданской войны на территории бывшей Югославии было
совершено немало) и С. Милошевичем.
Повторим ещё раз, что это - лишь краткое и упрощённое изложение обвинений.
Все три Обвинительных заключения являются серьёзной международно-правовой про-
блемой. Например, в одном пункте прокуратура обвиняет С. Милошевича в заговоре
с прямой целью совершения геноцида, а в другом пункте («альтернативно»!) утвержда-
ет, что он знал, что его подчинённые совершили геноцид, но не принял мер к их наказа-
нию. С юридической точки зрения это означает, что прокуратура Гаагского трибунала
сама не знает, что ей нужно доказать. Если «удастся» доказать, что целью С. Милоше-
вича было именно совершение геноцида - хорошо, а если «не удастся» - то будем дока-
зывать, что не наказал подчинённых. Но ведь ясно, что такая неопределённость озна-
чает, что к моменту вынесения обвинения прокуратура просто не имела доказательств!
10
Об этом же говорят и постоянные внесения изменений в Обвинительные заклю-
чения. То приходится снимать обвинения против С. Милошевича в геноциде хорватов,
потому что, оказывается, против них геноцида никто не совершал, то нужно ещё что-
то вставить или исключить. Последний раз прокуратура изменила свои Обвинитель-
ные заключения уже... после завершения Обвинительной части процесса, то есть после
представления всех своих доказательств!!!
О том, что все обвинения против С. Милошевича сфальсифицированы, читатель
сможет убедиться в самое ближайшее время. Однако, чтобы понять, почему про-
цесс превратился в скандал, нужно с самого начала понимать, что иного не могло
быть - доказать ложь можно только с помощью сфабрикованных доказательств.
После издания первого Обвинительного заключения (по Косово) встал вопрос о
доставке С. Милошевича в трибунал.
Выдача С. Милошевича в Гаагу
Что касается выдачи С. Милошевича Гаагскому трибуналу, то сразу необходимо
оговориться, что этот акт не может называться «выдачей» в юридическом смысле этого
слова. Термин «выдача» имеет весьма определённое и чётко закреплённое как в нацио-
нальном, так и в международном праве значение. Выдачей называется такая передача
лица из одного государства в другое, которая производится в соответствии как с нацио-
нальным правом государства, так и в соответствии с международным договором.
Таким образом, «выдача» есть не любая передача лица из одного государства в дру-
гое, а только такая передача, которая произведена в строго определённых законом рамках
и с соблюдением определённой законом процедуры. В случае нарушения оснований и про-
цедуры передачи лица данный акт не может квалифицироваться как выдача. Следует иметь
в виду, что Конституционный Суд Югославии вынес решение о незаконности передачи Сло-
бодана Милошевича в Гаату. Суд отметил, что актом передачи С. Милошевича в Гаагский
трибунал власти грубейшим образом нарушили конституцию страны, которая однозначно и
безоговорочно запрещала выдачу граждан Югославии при любых обстоятельствах.
Однако это решение Суда уже не смогло изменить ситуацию. Похищение быв-
шего президента страны уже произошло, и он уже находился в голландской тюрьме.
О том, как произошло это похищение, стало известно намного позже, когда пре-
мьер министр «новой» Сербии Зоран Джинжич, рассорившийся с президентом Кош-
туницей, обнародовал тайный телефонный разговор с ним, касающийся «выдачи» Сло-
бодана Милошевича в Гаагу. Опубликование этого материала произвело эффект ра-
зорвавшейся бомбы, так как Коштуница утверждал, что ничего не знал о замышляв-
шейся «выдаче» и что он лично был против неё.
Однако лица, ответственные за данный преступный акт, вполне осознавали неза-
конность своих действий.
Вот стенограмма того самого телефонного разговора, во время которого было
принято решение о выдаче С. Милошевича:
«Джинджич: Что я должен сказать американскому послу Монтгомери?
(Коштуница молчит).
Джинджич: Хорошо, тогда я ухожу; бери на себя всю полноту власти и руководи
страной в одиночку.
11
Коштуница: Подожди, не надо так. Давай не будем делать из этого проблему.
Джинджич: Так что я должен ему сказать: да или нет?
Коштуница: Да.»1
Данный диалог двух высших (?) руководителей страны, как говорится, в коммен-
тариях не нуждается...
* * *
Для анализа досудебного периода следует выделить следующие этапы:
Протесты Слободана Милошевича:
- обжалование незаконности ареста;
- требование об освобождении;
- обжалование незаконности трибунала.
Попытки прокуратуры оттянуть начало процесса.
* * *
Рассмотрим сначала протесты Слободана Милошевича
А) Обжалование незаконности ареста
С. Милошевичем были направлены жалобы на незаконное похищение в Гаагс-
кий районный суд и в Европейский Суд по правам человека.
31 августа 2001 года Гаагский районный суд рассмотрел дело С. Милошевич
против Королевства Нидерланды. С. Милошевич потребовал своего немедленного
освобождения или возвращения на родину в Югославию. В обоснование данных тре-
бований было, в частности, отмечено:
1. Некоторые члены правительства Сербии и правительство Нидерландов произ-
вели похищение, что следует рассматривать как нарушение прав человека. На время
похищения Конституционный Суд Югославии распорядился не производить выдачу
до окончательного решения вопроса. Соответственно, С. Милошевич находился под
юрисдикцией национального суда Югославии.
2. Так называемый трибунал не основан на законе и не обладает необходимой
легитимностью.
3. Так называемый трибунал не является независимым и беспристрастным орга-
ном, что нарушает статью 6 Европейской Конвенции о правах человека. Данный орган
находится в зависимости от НАТО, его прокуроры и судьи не были назначены на
основе беспристрастности.
4. С. Милошевич, как бывший глава государства, обладает иммунитетом от уго-
ловного преследования.
5. Нидерландские суды обязаны рассмотреть вопрос о правовой защите любого
лица, находящегося на территории страны.
Правительство Нидерландов основывало свою защиту на тезисе об отсутствии у
него компетенции рассматривать дело.
1 Цитируется по материалам сербской прессы. Опубликовано в: «Советская Россия». - 2003,16 октября.
12
Суд вынес решение в пользу своего правительства, заявив, что Нидерланды не
обладают правом рассматривать поставленные С. Милошевичем вопросы, так как
передали это право международному трибуналу по бывшей Югославии. Суд цинично
постановил, что С. Милошевич должен заплатить судебные издержки и за беспокой-
ство правительству Нидерландов в размере 3,5 тысячи гульденов.1 2
В своём другом решении 26 февраля 2002 года тот же районный суд Гааги вновь
отклонил жалобу С. Милошевича против правительства Нидерланднов и Междуна-
родного трибунала в связи с нарушением последним его прав по Европейской Конвен-
ции о правах человека. Эта жалоба была связана с тем, что трибунал, в нарушение
как своих собственных правил, так и статьи 6 Европейской Конвенции о правах чело-
века, отказывает С. Милошевичу в свободном общении с адвокатом в связи с подго-
товкой его дела в Европейском Суде по правам человека. Районный суд Гааги вновь
отклонил жалобу, сославшись на отсутствие своей юрисдикции и постановил, что С. Ми-
лошевич должен уплатить судебные издержки, и побеспокоенным правительству
Нидерландов и трибуналу 900 евро.
Как видим, голландские суды решили даже заработать на аресте С. Милошеви-
ча и на нарушениях его прав. Кстати, и Международный трибунал старается зарабо-
тать и на С. Милошевиче, и на других заключённых. Так, все заключённые могут
пользоваться телефоном за счёт собственных средств. В условиях полной изоляции,
в которой находится С. Милошевич и во время подготовки к процессу, и во время
самого процесса, трибунал данным правилом фактически стал зарабатывать на аре-
стованных. Ясно, что в условиях изоляции телефон является единственной возможно-
стью для организации своей защиты.
19 марта 2002 года своё решение по делу С. Милошевич против Нидерландов
вынес Европейский Суд по правам человека. Европейский Суд отстранился от реше-
ния вопроса о защите прав человека, находящегося на территории государства-члена
Европейской Конвенции, но под юрисдикцией Международного трибунала, и отказал
С. Милошевичу даже в приемлемости его жалобы.3
Б) Требование об освобождении
В соответствии с Правилом 65 Правил процедуры и представления доказательств
Международного трибунала по бывшей Югославии, обвиняемый может быть осво-
бождён под предварительное условие, которое может быть установлено судебной
палатой, рассматривающей его дело.
В практике Гаагского трибунала были случаи условного освобождения обвиняе-
мых. Эти случаи стоит рассмотреть подробнее.
Во-первых, следует назвать тех обвиняемых трибунала, которые были выпуще-
ны на свободу, чтобы они умерли не в тюрьме.
Когда стало ясно, что обвиняемые М. Аладжич, М. Талич и Д. Джукич умрут в самое
ближайшее время, трибунал дал им разрешение выйти «предварительно» на свободу. Два
первых обвиняемых скончались в 2003 году. Что же касается генерала Д. Джукича, то его
едело» ярко показывает суть работы МТБЮ. После его похищения (опять похищения!) из
1 International Legal Materials. - Washington, vol. 41, 2002. - № 1. - P.86-90.
2 International Legal Materials. - Washington, vol. 41. - 2002, № 4. - P.1310.1314.
3 European Court of Human Rights, Decision as to the Admissibility of Application by Slobodan
Milosevic against the Netherlands of 19 March 2002.
13
Боснии тогдашний прокурор Р. Голдстоун заявил, что имеется множество доказательств
его вины. Однако на самом деле ничего не было. Лихорадочные попытки найти «хоть что-
нибудь» ни к чему не привели. Тогда была сделана попытка вдруг изменить статус Джуки-
ча - с обвиняемого на свидетеля. Этот трюк не прошёл. Попытка «тихо» освободить Джу-
кича также провалилась, так как судья Жорда заявил, что такая процедура не предусмот-
рена правилами трибунала. Для того, чтобы спасти своё лицо и лицо трибунала прокурор
Голдстоун использовал последнюю возможность: условное освобождение в связи с после-
дней стадией рака, которой страдал Джукич, и о чём Голдстоун знал с самого начала.1
В разное время получили разрешение на предварительное освобождение С. Ха-
лилович, А. Адеми, М. Грубан и М. Квочка. Последнее решение об условном осво-
бождении было принято в отношении В. Ковачевича в связи с тяжёлой формой психи-
ческого заболевания и необходимостью срочного лечения. Впрочем, на установление
срочности лечения гаагским судьям потребовалось... полгода, хотя о болезни обви-
няемого было известно уже в первый день его ареста.
Однако общая позиция трибунала, конечно же, заключается в отказе обвиняе-
мым на предварительное освобождение. В этой связи стоит упомянуть «дела» пред-
седателя Ассамблеи Республики Сербская Краина Момчило Краишника, президента
РСК Милана Мартича, заместителя премьер-министра Югославии Николы Саинови-
ча и министра обороны Югославии Драголюба Ойданича.
В 2001 году судья трибунала Вора отказал бывшему председателю Ассамблеи бос-
нийских сербов М. Краишнику во временном освобождении для участия в похоронах отца.2
Суд отказал во временном освобождении и бывшему президенту Республики
Сербская Краина Милану Мартичу.3 На решение суда не оказал влияния ни факт доб-
ровольного прибытия Мартича в трибунал, ни гарантии правительства СРЮ.
В деле Николы Саиновича и Драголюба Ойданича тройка судей, в составе Мэя, Робин-
сона и Квона, поступила весьма изощрённо. Судьи дали разрешение на условное освобожде-
ние, но разрешили прокуратуре обжаловать это решение. На время рассмотрения апелляции
прокуратуры было указано продолжать содержать Саиновича и Ойданича под стражей.4
Решение Апелляционной палаты трибунала было в пользу прокуратуры.
Все последующие просьбы о временном освобождении были отклонены уже без
всяких выкрутасов. Не были приняты во внимание ни добровольное прибытие обвиня-
емых в трибунал, ни гарантии двух правительств, ни принятие специального закона Сер-
бии о сотрудничестве с трибуналом, ни даже согласие правительства Нидерландов.
Интересно, что полные тексты данных решений суда носили секретный характер.5
Просьба о временном освобождении бывшего президента Югославии Милана
Милутиновича была также отклонена всё той же тройкой.6
1 См.: К. Cakovski The Hague Against Justice. International Criminal Tribunal Fiasko in the Case of Prosecutor vs.
General Djordje Djukic, Belgrade, 1996. - Pp.5-6,19-23.
2 Cm. : Prosecutor v. Momchilo Kraishnik andBiljana Plavsic, Motion Before the Duty Judge for Provisional Release,
6 August 2001.
3 Cm.: Prosecutor v. Milan Martie, Decision on the Motion for Provisional Release, 10 October 2002.
4 Cm.: Prosecutor v. N. Sainovic andD. Ojdanic, Trial Chamber Decision on Applications of N. Sainivic and D.
Ojdanic for Provisional Release, 26 June 2002.
5 Публичные версии данных решений см.: Prosecutor v. N. Sainovic and D. Ojdanic, Trial Chamber Decisios on
Second Applications for Provisional Release, 29 May 2003.
6 Cm.: Prosecutor v. Milan Milutinovic, Trial Chamber Decision on Provisional Release, 3 June 2003.
14
Во время слушаний 30 января 2002 года перед апелляционной палатой, а также 26
и 27 февраля 2002 года перед судебной палатой, Слободан Милошевич поставил воп-
рос о своём временном освобождении до начала процесса.
В своём решении 6 марта 2002 года трибунал отклонил требование о временном осво-
бождении на том основании, что судьи «не уверены, что обвиняемый будет представать
перед судом и не будет представлять угрозы для жертв, свидетелей и других лиц (!!!)».1
Этим решением судьи продемонстрировали, что С. Милошевич уже осуждён ими.
Никаких обоснований своей «неуверенности» они в судебном решении не привели,
хотя были обязаны сделать это. Судебное решение не сочинение в вольном стиле.
Оно обязано отвечать определённым требованиям, и главное из них - обоснованность
каждого вывода. Иными словами, судьи должны не просто заявить: «Отклоняем, по-
тому что не уверены», а подробно объяснить, почему они не уверены. Этого ни в
данном, ни в большинстве других решений суда не наблюдается.
В) Обжалование незаконности трибунала
Проблема законности трибунала встала задолго до того, как С. Милошевич был
похищен и переправлен в Гаагу. Руководство Сербии и Югославии неоднократно за-
являло свою позицию по этому вопросу. Естественно, что фактически первым требо-
ванием С. Милошевича после его заключения в Гаагу стало требование о выяснении
вопроса о законности трибунала.
Надо сказать, что ни один другой обвиняемый трибунала не ведёт себя подобным
образом, как обвиняемый Милошевич.2 Мне довелось бывать на разных процессах, и
везде обвиняемые ведут себя тихо и смирно. Кто-то подавлен, кто-то смирился, кто-то
пытается подчёркнуто вежливым обращением к судьям, если не расположить их к себе,
то, по крайней мере, «задобрить». Конечно, никто из них не позволяет себе говорить судь-
ям всё, что он о них думает, как это делает С. Милошевич. И не потому, что нет причины,
а потому что боятся. И уж, конечно, никто не смеет называть их иначе, чем «Ваша честь».
Слободан Милошевич же постоянно, изо дня в день, поднимал и поднимает вопрос о
незаконности данного трибунала и называет прокуратуру только «так называемая проку-
ратура», судей - по именам, а трибунал - «то, что вы называете трибуналом».
В самом начале процесса Слободан Милошевич высказал свою позицию о неза-
конности трибунала и передал весьма объёмный документ со своей аргументацией.
Судебная палата в составе Р. Мэя, П. Робинсона и О. Квона вынесла своё решение по
этому вопросу 8 ноября 2001 года, в котором отклонила все аргументы С. Милошеви-
ча простой ссылкой на уже имеющееся решение апелляционной (главной) палаты три-
бунала.
Конечно, независимо от данного решения С. Милошевич продолжает не призна-
вать законность трибунала.
Подробнее вопросы незаконности создания трибунала мы рассмотрим ниже в
специальной главе «Несколько слов о Гаагском трибунале».
1 См.: Trial Chamber Decision on Accused's Application for Provisional Release of 6 March 2002.
2 Единственным исключением является, пожалуй, Воислав Шешель. Заседания с его участием стараются
проводить в судебной комнате номер 2, где всего... три места для публики. Однако автору данной книги,
путём занятия очереди за два часа, удалось пробраться на одно из заседаний по делу Шешеля. Излюбленной
жалобой Шешеля является обращение к судьям: «Мне доставляет огромные страдания один ваш только
вид. Вы мне напоминаете инквизиторов». Впрочем, о В. Шешеле рассказ должен быть отдельным.
15
* * *
Следует оговориться, что автор настоящей книги ни в коей мере не рассматривает
Гаагский трибунал и его деятельность как легальную и легитимную. Однако для изло-
жения событий было необходимо оперировать юридическими терминами. Использова-
ние этих терминов не означает признания трибунала и законности его решений.
* * *
2) Попытки прокуратуры оттянуть начало процесса
Все заключённые Гаагского трибунала ожидают начала суда довольно продол-
жительное время. С одной стороны, это обусловлено необходимостью подготовки
к процессу. Однако, с другой стороны, совершенно очевидно, что трибунал произво-
дит аресты подозреваемых, не будучи готовым к суду. В ряде случаев производились
аресты даже без наличия у прокуратуры каких-либо (не просто существенных, а во-
обще, никаких) доказательств. Наиболее ярким примером здесь являются «дела»
Славко Докмановича и Джордже Джукича. «Дело» Слободана Милошевича также
находится в этом ряду.
В среднем, арестованные проводят в заключении 2-3 года до начала судебного про-
цесса. А бывший председатель Ассамблеи сербского народа в Боснии и Герцеговине
М. Краишник ожидал начала процесса... 4 года! Это показывает, что прокуратура дейст-
вует по принципу: «Сначала - обвинение и арест, затем - сбор доказательств». Если дока-
зательства найти не удаётся, то они фабрикуются, впрочем, может быть кое-что и похуже.
В конце августа 2001 года (Слободан Милошевич находился к этому моменту в
тюрьме уже 2 месяца), во время промежуточного заседания трибунала, обсуждалась
проблема подготовки начала процесса. Прокуратура заявила, что ещё не готова, что
ей требуется дополнительное время. Слободан Милошевич по этому поводу заметил:
«Против меня было составлено Обвинительное заключение 26 мая 1999 года, на ше-
стидесятый день агрессии НАТО против Югославии, когда я защищал свою страну.
И вот через два с половиной года после этого мы слышим, что они всё ещё не имеют
доказательств, не могут закончить работу над Обвинительным заключением. Всё,
что мы здесь слышим, подтверждает, что это фальшивое обвинение».
В конце января 2001 года прокурор Карла дель Понте отрапортовала судье Мэю:
«К процессу готовы», однако и после этого бравого рапорта прошло ещё три месяца,
прежде чем процесс действительно начался. Прокуратура явно находилась в растерянно-
сти, так как было очевидно, что доказательств у них нет. К этому моменту хотелось бы
привлечь особое внимание читателя, ибо именно в нём и заключается причина того, чему
мы потом станем свидетелями на самом процессе. Фальсификация процесса, конечно,
стала вынужденной мерой для прокуратуры, и её корни уходят именно в этот период. Для
того, чтобы показать, что всё нормально и что в «деле» Милошевича» прокуратура рабо-
тает даже быстрее, чем в других делах (!), К. дель Понте заявила суду: «Я сказала, что
мы к процессу против Милошевича готовы. Но, кроме всего прочего, я ещё и главный
прокурор этого трибунала, и заявляю, что не хотела бы, чтобы Милошевич имел льгот-
ные условия по отношению к другим заключённым, ожидающим начала своих процессов.
У меня большая очередь заключённых, ожидающих процессов. Я сказала, что мы гото-
вы, но я не хочу, чтобы Милошевич имел преимущество по отношению к другим».1
Слободан Милошевич ожидал начала процесса более 8 месяцев.
1 См.: Стенограмма заседания 30 января 2001 года. - С. 50.
16
Как постороена настоящая книга
Автор долго размышлял над тем, как должна быть построена данная книга. Она
могла быть построена по принципу анализа Обвинительного заключения, где шаг за
шагом анализировались бы пункты обвинения и представленные во время судебных
заседаний доказательства по ним. Она могла быть построена по рассмотрению ос-
новных событий Югославской войны: например, «События в Сребренице», «Обстрел
Дубровника», «Война со Словенией» и т.д. Книга могла быть написана в форме хрони-
ки процесса, определённого «репортажа». Она могла быть написана по-разному.
Однако первые два варианта всё-таки предполагают полное завершение дета, когда име-
ются все его материалы. На данном же этапе завершилась только первая часть процесса.1
Таким образом, я, в конце концов, выбрал вариант «репортажа». События описаны, в
основном, в хронологической последовательности - так, как они происходили на суде.
Всё-таки основная часть книги была написана мною непосредственно в зале судебных
заседаний. Поэтому хотелось сохранить первоначальный вариант именно в форме «ре-
портажа с места события». Конечно, эта книга написана не только для юристов, поэтому
некоторые вопросы права будут опущены, а некоторые упрощены, но, безусловно, обой-
тись без юридического анализа и обобщений не удастся. Будут и юридические отступле-
ния, и обобщения, но, в целом, структура книги будет повторять ход самого процесса.
Книга, таким образом, представляет из себя репортаж с элементами анализа,
размышлений и обращения к первоисточникам тех документов, которые упомина-
лись во время судебных заседаний.
После окончания процесса предстоит глубокий юридический анализ всего дела
в целом, обработка новых или ранее недоступных материалов. Тогда и придёт время
для более детального и фундаментального труда об этом историческом процессе.
* * *
Для того, чтобы понять происходящее на суде, следует попробовать дать класси-
фикацию свидетелей, представленных обвинением во время первой части процесса.2
Во-первых, свидетели могут быть классифицированы как:
- свидетели обвинения;
- свидетели защиты;
- свидетели суда.
Во-вторых, свидетели могут быть классифицированы как:
- свидетели, дающие показания открыто;
- свидетели, дающие показания за закрытыми дверями, чьи имена и лицо скрыты
от общественности.
В-третьих, как:
- свидетели, дающие показания по делу впервые;
- свидетели, уже дававшие показания в других делах и повторяющие их в «деле»
С. Милошевича.
1 Следует заметить, что данная форма изложения событий процесса имеет и свои минусы. Так, прокуратура
сознательно использует тактику «рывков» и «перемешивания» событий и свидетелей. Это создаёт весьма сложные
условия для того, чтобы уловить суть происходящего. Естественно, мы постараемся несколько сгладить этот
негативный эффект для целей стройного изложения материала, но не полностью, так как данный элемент
является тактикой прокуратуры и читатель должен почувствовать её влияние.
2 Напомним, что в настоящей книге рассматривается только первая часть процесса - Часть Обвинения. Она
началась в феврале 2002 года и завершилась в феврале 2004 года. Часть Защиты началась в конце августа 2004
года и, вероятно, продлится не менее полутора лет. Об этой части процесса - в следующей книге.
17
В-четвёртых:
- свидетели, дающие показания непосредственно против Слободана Милошевича;
- свидетели, дающие показания по событиям, непосредственно не связанным с
С. Милошевичем.1
В-пятых, свидетели, дающие показания «вживую», то есть непосредственно в
зале суда, и свидетели, дающие показания в письменной форме (так называемые,
«свидетели 92бис»).2
Наконец, свидетели могут быть классифицированы по их статусу:
- свидетели-эксперты;
- свидетели-юристы;
- свидетели-военные;
- свидетели - международные наблюдатели;
- свидетели - политические деятели;
- свидетели - жертвы преступлений;
- свидетели - «инсайдеры» (то есть свидетели из ближайшего окружения С. Ми-
лошевича или из руководства Сербии и Югославии);
- другие свидетели.
Мы взяли за основу последнюю классификацию, ибо она позволяет, с одной сто-
роны, сохранить в достаточной степени хронологическую последовательность изло-
жения событий в трибунале, а с другой стороны, обеспечить необходимую логику и
возможность обобщения некоторого материала.
Оговоримся, что взятая нами за основу классификация свидетелей не идеальна.
Могут быть определённые «пересечения» разных видов свидетелей и т.д. Можно
также выделить, например, свидетелей, дающих показания впервые и так называе-
мых «профессиональных свидетелей», которые ходят с процесса на процесс и дают
свои показания против разных обвиняемых. Что касается процесса против С.
Милошевича, на нём весьма ярко выделяются свидетели-обвиняемые. Можно выде-
лить и другие группы свидетелей и дать еще массу всяких других классификаций.
В конце концов, не менее точной является классификация свидетелей обвинения, кото-
рую дал сам С. Милошевич: «террористы, убийцы, уголовники, представители НАТО и ра-
ботники этого трибунала». На самом деле, точнее не скажешь! Но если эта классификация
мгновенно отражает суть всех свидетелей, то классификация, избранная нами в качестве
рабочей, необходима дпядоволыюдпитепыюй работы по рассмотреииюпокаЗбШий свидетелей.
Несколько слов об особенностях процесса
в международном трибунале
Для более правильного уяснения хода процесса и использования свидетелей не-
обходимо сказать несколько слов об особенностях доказательства вины и о тактике
прокуратуры в данном деле.
1 Следует сказать, что прокуратура сознательно выделяет два вида своих свидетелей:
1) свидетели, подтверждающие «вину» С. Милошевича;
2) свидетели, подтверждающие определённые факты. Это так называемые «crime base witnesses». Цель таких
свидетелей - подтвердить общую картину происходивших преступлений.
2 По номеру статьи Правил процедуры и представления доказательств, в соответствии с которой и допускается
такое письменное свидетельствование. Такие показания принимаются трибуналом для доказательства иных
вопросов, нежели действия самого обвиняемого, как говорится в Обвинительном заключении.
18
Наиболее важными, с точки зрения прокуратуры, стали свидетели-жертвы и сви-
детели-«инсайдеры». Свидетели-жертвы являлись, или утверждали, что являлись,
жертвами совершённых против них преступлений. Конечно, ни одно из тех преступле-
ний, о которых давала показания данная группа свидетелей, не может быть поставлено
в вину С. Милошевичу лично. Прокуратура это осознавала. Поэтому на первый план
была выдвинута теория «командной ответственности», согласно которой, виновным
является руководитель, чьи одчинённые совершали преступления. При этом, руково-
дитель должен знать о преступлении и либо отдать приказ о его совершении, либо
знать о его совершении, но ничего не предпринять к его предотвращению либо нака-
занию виновных. В этой связи прокуратура должна доказать следующее:
1) совершение преступлений сербскими военными1 или полицией2 против граж-
данского населения (свидетели-жертвы);
2) факты, свидетельствующие о том, что С. Милошевич имел умысел на совер-
шение преступлений и отдавал преступные приказы (свидетели-военные);
3) факты, свидетельствующие о том, что С. Милошевич знал о происходящих
преступлениях и не предпринял ничего, чтобы их предотвратить или наказать винов-
ных (свидетели-«инсайдеры»).
Это несколько упрощённая схема, однако она оптимальна для введения в ход дела.
Впоследствии, по ходу рассмотрения процесса, мы добавим в неё некоторые детали и
разъяснения. Например, покажем роль свидетелей - международных наблюдателей и других.
Что касается теории командной ответственности, она стала применяться в уго-
ловном праве сравнительно давно. Лейпцигские судебные процессы конца первой
мировой войны обосновывали уголовную ответственность обвиняемых именно на том,
что военные командиры не предотвратили или не наказали своих подчинённых за со-
вершение ими преступлений.3 Первым крупным судебным решением, где приговор
был полностью основан на теории командной ответственности, стало дело генерала
Ямашиты.4 Позднее Дополнительный Протокол к Женевским Конвенциям о защите
жертв войны 1977 года закрепил в статьях 86 и 87 эту теорию как норму договорного
международного права.
Гаагский трибунал выдвинул теорию командной ответственности на первый план
как основополагающую для доказательства вины ряда обвиняемых. Особое место эта
теория занимает в «деле» Слободана Милошевича. Доказать прямую вину С. Милоше-
вича прокуратура даже не бралась, поэтому она сразу заявила, что вся его вина может
быть доказана только через командную ответственность. При этом следует иметь в
виду, что по абсолютному большинству пунктов обвинения (а именно по Хорватской и
Боснийской фазам) прокуратура не может доказать командную ответственность де-
юре. Поэтому она изо всех сил старается «развить» дело до командной ответственно-
сти де-факто. Не случайно, наблюдая процесс, можно увидеть, как прокуратура бук-
вально вытягивает из свидетелей показания о том, что «Милошевич был самым глав-
ным» не только в Югославии (СРЮ) или в Сербии, но и в Сербских Краинах в Хорватии
1 С. Милошевич являлся по конституции Верховным Главнокомандующим Вооружёнными силами.
2 С. Милошевич являлся по конституции ответственным за деятельность полиции и осуществлял общее ру-
ководство ею.
3 См.: I. Bantekas, S. Nash, М. Mackarel International Criminal Law. - Cavendish Publishing Ltd. - London, Sydney, 2001.
4 Подробнее см.: Ambos К., Superior Responsibility// The Rome Statute of the International Criminal Court. A
Commentary, vol. 1, Oxford University Press, 2002. - P.825-828.
19
и Боснии. Один за другим свидетели повторяют, как заученное: «слово Милошевича
было законом», «Белград - это Милошевич», «ничего не делалось без Милошевича» и
т.д. Эти свидетельства имеют одну цель - доказать командную ответственность С.
Милошевича де факто. В последнее время появилось множество научных работ, при-
званных обосновать, что командные отношения де факто также подпадают под дей-
ствие теории командной ответственности как категории сугубо юридической.1
Следует сказать несколько слов и об особенностях международного уголовного
процесса и роли свидетелей в нём. Прежде всего, необходимо отметить, что между-
народный судебный процесс объективно вбирает в себя те или иные стороны процес-
са национального. В настоящее время выделяются три наиболее распространённые
модели уголовного процесса: «модель соперничества» (страны англо-саксонского
права), «модель расследования» (страны романо-германской правовой системы) и
«смешанная» модель.
Первая модель характеризуется разделением процесса на две части: Часть Обвине-
ния (Prosecution Case) и Часть Защиты (Defence Case), во время которых каждая сторо-
на представляет своих свидетелей. Здесь существуют строгие правила, касающиеся за-
давания вопросов (например, запрет на задавание «наводящих» вопросов, формулировки
которых содержат ожидаемый ответ). Роль судьи в допросе свидетелей минимальная,
фактически судьи не могут вмешиваться в ход представления сторонами своих свидетелей.
Вторая модель характеризуется особой ролью судьи, что логично, ибо именно на
него возложена главная обязанность по установлению истины по делу. Свидетели
обычно дают показания полностью, затем подвергаются подробному опросу со сто-
роны судьи. Обвинение и подсудимый также могут задавать вопросы, но их роль
факультативна.
Что касается третьей модели, то она соединяет в себе отдельные элементы двух
вышеназванных моделей. Чаще всего «смешанная» модель возлагает основную обя-
занность по представлению доказательств на обвинение и защиту, но предусматрива-
ет также и более значительную роль судьи. В настоящее время такая модель исполь-
зуется в Италии, Португалии, Испании, Швеции, в кантоне Цюрих в Швейцарии.
Каждая из моделей имеет свои плюсы и минусы. Так, в англо-американской мо-
дели свидетель не может давать показания обо всём, что он знает, а может только
отвечать на поставленные перед ним вопросы. В романо-германской модели, где це-
лью судебного процесса является не выигрыш одной из сторон в споре, а установле-
ние истины, свидетель не только может, но и обязан рассказать всю известную ему
информацию по делу. Однако в этой модели возможность подсудимого допрашивать
свидетеля весьма ограничена.
Не случайно поэтому в ряде стран романо-германской модели раздаются голоса
о необходимости восприятия элементов англо-саксонской модели.2 В то же время,
некоторые специалисты США (стране - яркой представительнице англо-саксонской
модели) заявляют о необходимости двигаться к романо-германской модели.
Всё это свидетельствует о том, что ни одна модель не является не только иде-
альной, но даже удовлетворительной.
1 См., например: В.В. Jia. The Doctrine of Command Responsibility: Current Problems //Yearbook of International
Humanitarian Law, 2000, vol. 3, T.M.C.Asser Press, The Hague, 2002. - P. 131-164.
2 Например, Австрия, Франция, Германия.
20
В целом, процесс в Гаагском трибунале построен преимущественно по англо-
американской модели.1 Это и деление процесса на Часть Обвинения и Часть Защиты,
и применение институтов «основного допроса свидетеля» (допрос свидетеля той сто-
роной, которая вызвала свидетеля), «перекрёстного допроса» (допрос свидетеля про-
тивоположной стороной) и «передопроса» (повторного допроса свидетеля вызвавшей
его стороной в случае, если показания существенно поколеблены перекрёстным доп-
росом или серьёзно подорвано доверие к свидетелю).
В то же время судебный процесс Гаагского трибунала использует ряд характер-
ных черт т.н. континентального права (или романо-германского права). Это проявля-
ется в следующем:
- в праве судьи вмешиваться в процесс дачи показаний свидетелем на любой
стадии;2
- в праве судьи обязать стороны представить дополнительные доказательства.
Имеются определённые сложности и с предоставлением документов. В странах
романо-германской правовой системы не существует понятия «раскрытие докумен-
тов». В этой правовой системе защита имеет право на получение доступа ко всем
материалам дела до начала процесса. Всё не так в Гаагском трибунале. Здесь проку-
ратура постепенно раскрывает имеющиеся в её распоряжении документы. В одном
из своих решений трибунал даже отклонил жалобу защиты по поводу раскрытия доку-
ментов прокуратурой на том основании, что защита не указала точно, что она желает
видеть раскрытым!3
Особенности работы Гаагского трибунала будет сложно понять, если не знать
одной его особенности: целью процесса является определение «выигравшей» сторо-
ны, но не установление истины.
Данный тезис может показать российскому читателю (представителю рома-
но-германской правовой системы) нонсенсом. Для нас судебный процесс ассоци-
ируется с целью установления истины. Всё не так в Гаагском трибунале. Обра-
тившись, например, к решению трибунала по делу Д. Тадича, можно увидеть яр-
кое тому подтверждение: «Прокуратура не представила достаточных свидетельств
об условиях, в которых содержались заключённые. (...) Свидетелю не был задан
вопрос о том, было ли данное лицо убито, а также об иных деталях. (...) Таким
образом, суд определил, что прокуратура не смогла установить, что эти четыре
заключённых умерли».4
Совершенно очевидно, что судьи сами могли задать такой вопрос. Но позиция судьи
в разных правовых системах различна, и не всегда она заключается в поиске истины, но
также в позиции некоего арбитра. Говоря простыми словами, наблюдать, кто победит.
1 См. подробнее: С. Kreff, Witnesses in Proceedings Before the International Criminal Court: An Alalysis in the
Light of Comparative Criminal Procedure I I International and National Prosecution of Crimes Under International
Law. Current Development, Berlin Verlag, 2001. - P.309-382.
2 Обычно в странах англо-саксонского права это либо не допускается, либо чрезвычайно ограничено. В известной
книге Ф. Байли и X. Ротблатта «Техника успеха в уголовном процессе» приводятся даже такая рекомендация, как
«поставить судью на место», если он всё-таки вмешивается в процесс дачи показаний свидетелем прокуратуры.
(См.: F.L. Bailey, Н.В. Rothblatt, Successful Techniques for Criminal Trials, 1971. - P. 197.)
3 Cm.: Prosecutor v. Delalic, Decision of Trial Chamber II on Motion by the Accused Zejnil Delalic for the Disclosure
of Evidence, of 26.09.1996.
4 Prosecutor v. Tadic, Judgement of 7 May 1997.
21
Важно подчеркнуть, что Статут Международного Уголовного Суда, который был
подготовлен и принят не только англо-американскими юристами (как Статут Гаагс-
кого трибунала), но представителями всего международного сообщества, чётко уста-
навливает обязанность суда определить истину по делу.
Участники процесса
Участниками процесса против С. Милошевича являются следующие лица:
1) обвиняемый (Слободан Милошевич);
2) судьи (Ричард Мэй (Британия), Патрик Робинсон (Ямайка), О Гон-Квон (Юж-
ная Корея));
3) прокуроры (Карла дель Понте, Джефри Найс, Дермонт Грум, Дирк Риневельд,
Хильдегард Уертц-Ретцзлаф, Даниэль Саксон, Карим Ага Хан, Кристина Романо,
Милберт Шин);
4) секретариат трибунала (секретарь Ханс Хольтиус);
5) амикус куриа (Михаил Владимирофф, Стивен Кэй, Бранислав Тапушкович).
Судьи
Судебная палата состоит из трёх судей: Ричарда Мэя, Патрика Липтона Робинсона и
О Гон-Квона. Председательствующим судьёй являлся Р. Мэй. Именно он сделал процесс
таким, каким он был. И именно о нём следует сказать несколько слов перед тем, как мы
приступим к изложению существа процесса. Конечно, официально все судьи судебной
палаты равны. Но председательствующий судья, конечно же, играет определяющую роль.
Судья Ричард Мэй являлся одним из самых грубых и жестоких судей трибунала.
С первого дня процесса он открыто встал на сторону обвинения и даже... выполнял
функции прокурора.
Чтобы понять, как он действует, следует обратиться к некоторым эпизодам процесса.
* Во время показаний свидетеля Н. Самарджича:
Свидетель, давая свои показания, называет источником информации определён-
ное лицо. Это лицо направляет в трибунал письмо с опровержением. Судья Мэй не
разрешает полностью зачитать это письмо. Более того, он называет это письмо «аб-
солютно не относящимся к делу». Даже с учётом правила трибунала о том, что такой
документ не является свидетельством, заявлять, что он «не имеет абсолютно ника-
кого значения», - это продемострировать свой непрофессионализм.
* Во время показаний свидетеля К-6:
«С. Милошевич: Вы утверждаете, что Баджа был убит по приказу Иовицы Ста-
нишича.1 Какую связь имеют И. Станишич и убийство Баджи?
Свидетель: Было несогласие, непонимание... Потому что Баджа не был убит по
приказу Станишича.... Могу я объяснить?
Судья Мэй: Да, но, пожалуйста, побыстрее.»
Свидетель уже в десятый раз за день (!) отказывается от своих письменных
1 Министр внутренних дел Сербии.
22
показаний. Любой судья должен проявить особое внимание к таким ситуациям. Но
Мэй торопит. Для него это не представляет интереса. Он больше милостиво разреша-
ет объяснить отказ от показаний (причём каких!!!), чем выяснить, что же в действи-
тельности произошло. Это маленькое словечко «побыстрее» ясно показывает психо-
логическое состояние Мэя: он разрешает свидетелю объяснить, но выяснить, по чье-
му приказу убили Баджу, ему не важно! Ведь в данной ситуации это сделать нельзя
«побыстрее»! Наоборот, здесь необходимо остановиться и рассмотреть вопрос ещё
более детально, так как появляются новые обстоятельства (отказ от показаний).
* Во время показаний свидетеля Б. Бабовича:
«С. Милошевич: Вы утверждаете, в Сербии в 1997 году было 150 тысяч полицей-
ских. Я считаю, что автор должен быть ответственным за ту информацию, которую
он представляет.
Свидетель: Я ответственен за информацию. И этот было в бюджете. Он был
опубликован в 1999 году. С тех пор никто не оспаривал это.
С. Милошевич: Господин Бабович, известно ли вам, что в МВД Сербии никогда
не работало более 34 тысяч человек, включая оба департамента безопасности. Как
это совмещается с вашей предполагаемой квалификацией как эксперта по полиции?
Свидетель: Я сказал, то что сказал.
С. Милошевич: Откуда вы взяли эту цифру?
Свидетель: Из газет.
С. Милошевич: Из оппозиционных газет, надо полагать?
Свидетель: Я повторяю: я сказал то, что сказал.
Судья Мэй: Каков был источник той цифры, которую вы назвали, можете ли вы
нам сказать это, доктор Бабович?
Свидетель: Ваша честь, источником был бюджет Республики Сербия.
С. Милошевич: Господин Бабович, вы прекрасно знаете, что в бюджете не ука-
зывается количесвто лиц, работающих в каком-либо органе, но только сумма ассиг-
нованная на расходы этого органа. Единственная цифра, которую можно взять из бюд-
жета - это сумма денег. Бюджет определённо не мог называть сколько сотрудников
было в МВД. Известно ли вам об этом?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Есть ли у вас другое объяснение?
Свидетель: Нет.
(•••)
С. Милошевич: Скажите, господин Бабович, какова была причина такого гигант-
ского искажения количества сотрудников МВД Сербии?
Судья Мэй: Нет, он не признал то, что вы сказали. Он сказал, что он назвал пра-
вильную цифру, а вы - неправильную.»
Вот так работал Р. Мэй. Читателю ещё предстоит узнать судью Мэя во всей его
красе...
Амикус куриа
Институт амикус куриа (друзей суда) предусмотрен Статутом и Правилами про-
цедуры трибунала. Роль друзей суда определяется в правиле 74, которое гласит, что
23
если суд сочтёт необходимым для должного рассмотрения дела, он может назначить
в качестве друга суда государство1, организацию или частное лицо для представле-
ния своей позиции по вопросам, определяемым судебной палатой.
Ещё до начала процесса представитель амикус М. Владимирофф заявил, что друзья
суда решили «не поднимать никаких вопросов, которые не поднимает обвиняемый», а
только оказывать помощь суду в юридической обосновании в отношении уже выдви-
нутых аргументов. На это судья Робинсон заметил, что такой подход существенно
самоограничивает амикус в той роли, которую определила для них судебная камера.2
Тактика прокуратуры
Мы уже сказали несколько слов о стратегии прокуратуры. Хозяева трибунала
являются международными военными преступниками. Для сокрытия настоящих пре-
ступников необходимо лживое обвинение в отношении другого лица. Лживое обвине-
ние можно доказать только с помощью сфабрикованных доказательств. Поэтому
объективно у Гаагского трибунала нет и не может быть иной стратегии. Тактика же
определяется этой стратегией.
Первой задачей такой тактики является маскировка фальсификаций, представле-
ние благообразного внешнего облика процесса, инсценировка равноправия сторон.
В то же время по ходу процесса прокуратура и суд несколько раз меняли свою такти-
ку. И это было не случайным. Первоначально они просто не ожидали, что им придётся
напрягаться. Они надеялись на блиц-криг. Недооценили одного: они не представляли себе
реально, с личностью какого масштаба и какой силы им придётся столкнуться.
Так, столкнувшись с блестящей защитой, которую начал проводить С. Милошевич,
когда стали проваливаться с треском практически все свидетели, прокуратура и суд
начали оказывать на С. Милошевича мощнейшее психологическое давление, увеличив
на несколько часов (!) длительность судебных заседаний. Однако скоро судьи сами не
смогли продолжать работать в таком режиме, и была придумана тактика «взятия измо-
ром». В такие дни суд длился около 5 часов, но С. Милошевич быт вынужден находить-
ся в здании суда ещё несколько часов, ожидая отправки в тюрьму по 2-3 часа.
Объяснением таких задержек в доставке в тюрьму была... «нехватка транспорта»!
Таким образом, С. Милошевич лишался и времени на подготовку к завтрашнему
заседанию, и отдыха, и даже единственной ежедневной прогулки. А ведь это только мы,
находящиеся на свободе, называем время, когда заключённые могут находиться на от-
крытом воздухе словом «прогулка». На самом деле - это глоток свежего воздуха на 20-30
минут, да и то только в дни, когда, согласно правилам трибунала, «позволяет погода».
В марте 2002 года С. Милошевич заявил судье Мэю протест: «Сегодня вы опять
продлили заседание [на три часа]. Мы уже обсуждали это не раз. Это означает, что вы
опять лишили меня глотка свежего воздуха, на который я имею право, и я рассматриваю
это как жестокое обращение с обвиняемым. Кстати, вчера всю ночь и до момента, когда
я покинул тюрьму, аппаратура вентиляции воздуха была сломана. Так что попытайтесь
1В истории трибунала правительства государств неоднократно выступали в качестве друзей суда. Так, в деле
Тадича - это было правительство Германии, в деле Караджича/Младича - правительство Боснии и Герцеговины,
а в деле Эрдемовича - правительство Союзной Республики Югославия.
2 См.: Стенографический отчёт заседания от 29 октября 2001 года. - С. 31-32.
24
осознать, какой уровень жестокого обращения со мной вы себе позволяете».
Когда суд увидел, что, несмотря на это, С. Милошевич продолжает защищаться
уверенно и эффективно, его лишили связи с внешним миром.
Расчёт был подавить С. Милошевича психологически. Не удалось.
Стали пытаться не дать ему возможности работать с документами. Сначала
прокуратура попросила разрешение суда передавать С. Милошевичу все документы
на английском языке. Хотя в правилах трибунала абсолютно ясно прописано, что все
документы обвиняемому предоставляются на его родном языке. Судьи отклонили
этот запрос прокуратуры1, но показателен сам факт того, что прокуратура этот зап-
рос сделала. Причём, оцените изящество аргументации - «в целях экономии»!
В конце концов, стали просто отказывать в предоставлении в срок документов по
предстоящим показаниям свидетелей. Впрочем, «в срок» - звучит довольно формаль-
но. На практике это означало, что документы ему передавали, но... в ночь перед
показаниями соответствующего свидетеля. Мало того, что прочитать несколько ты-
сяч страниц за такое время просто невозможно. Расчёт был ёще и в том, чтобы не
дать ему выспаться. Но и этого им показалось мало. Прокуратура стала внезапно
менять назначенных свидетелей. Прерывать их показания на несколько дней, недель,
и даже месяцев! А затем передавать необходимые документы уже не в ночь перед
свидетельством, а... утром, перед входом в зал суда, за несколько минут до начала
процесса.
Вся эта низость на самом деле ярко демонстрирует, какие ничтожества заполняют
вакансии этого органа с пышным названием «Международный уголовный трибунал».
Своё ничтожество эти господа демонстрировали и во время процесса, когда организо-
вали публичную травлю С. Милошевича прямо во время судебных заседаний. Это ка-
салось, например, согласованных и скоординированных издевательств над тактикой С.
Милошевича по проведению им перекрёстных допросов. Мы рассмотрим это чуть ниже,
в подразделе «Тактика С. Милошевича», но здесь следует сказать, что публика, нахо-
дящаяся в зале суда, искренне верит во всё, что говорят прокуроры и судьи.
Кстати, и сам процесс в определённой степени организован так, чтобы оказы-
вать на С. Милошевича сильнейшее психологическое давление. Дело в том, что зал
судебных заседаний превратили в... место посещения туристов. Ежедневно в зал за-
седаний привозят группы туристов, которые с умным видом, усаживаются в кресла
и надевают наушники. Через десять-двадцать минут руководитель группы выводит
своих подопечных, которые потом будут взахлёб рассказывать, что они были на суде
против Милошевича. И если вы думаете, уважаемый читатель, что эти туристы не
показывают на С. Милошевича пальцем, то вы ошибаетесь. Кстати, кроме 5-6 жур-
налистов на процессе нет постоянных посетителей. Я быт редким исключением. Между
прочим, это вызвало некоторый интерес к моей персоне со стороны охраны. Человек,
в течение нескольких месяцев из дня в день приходящий в зал суда и постоянно что-
то пишущий вызвал у них подозрения. В один прекрасный день ко мне рядом подсел
переодетый в гражданское платье сотрудник охраны. Сработано, конечно, грубовато,
но факт остаётся фактом.
Несколько слов о том, как прокуратура и суд реализуют свою задачу предста-
вить миру «благообразный» процесс. Как мы уже отмечали, главной характерной чер-
1 См.: Trial Chamber Decision on Prosecution Motion for Permission to Disclose Witness Statements in English, of 19.09.2001.
25
той такой благообразности является реализация принципа равенства сторон и незави-
симости суда. На первый взгляд, может показаться, что между прокуратурой и судом
идёт нешуточная борьба. Это, однако, не более, чем спектакль. Наивно верить в
реальность такой борьбы. Старинный способ понимать суть событий (с помощью
вопроса «Кому это выгодно?») всегда всё расставляет на свои места.
Так, первый акт «драмы», разыгранный в трибунале заключался в установлении
судебной палатой временного лимита на проведение Косовской фазы. Какие страсти
разыгрались тогда в зале судебных заседаний! После того, как судьи установили ли-
мит в 6 месяцев, прокурор Найс назвал это лично нанесённой ему обидой. Вторым
актом стало ограничение количества свидетелей обвинения.
Однако если внимательнее присмотреться к этим страстям, то очевидно лукав-
ство и прокуроров, и судей. Посмотрите. Одним из важнейших пунктов обвинения
были т.н. «события в Рачаке». По нему прокуратура затребовала 60 свидетелей. Впос-
ледствии же, конечно, из-за строгого суда был представлен только 1 свидетель, дав-
ший непосредственные показания о событиях. Все остальные не были реальными
свидетелями. Смешно! По одному из главных пунктов обвинения (напомним, для меж-
дународной общественности Рачак был представлен как чуть ли не главная причина
агрессии НАТО) прокуратура представляет (а, значит, и имеет!) только одного непос-
редственного свидетеля!
Так что на самом деле никакой реальной независимости и строгости суда по
отношению к прокуратуре не было и нет. Напротив, для тех, кто бывал в зале суда или
хотя бы регулярно читал все стенографические отчёты, очевидна теснейшая связка
«прокуратура - суд». Спектакль с ограничением времени и количества свидетелей
понадобился только для того, чтобы произвести впечатление, что у прокуратуры, на
самом деле огромное количество доказательств.
При ознакомлении с показаниями первых свидетелей читатель наверняка задаст
себе и другой вопрос: «Если уж «дозволенные» свидетели несут такую чушь, то како-
вы же те, которых суд столь несправедливо не допустил?»
Так что и ограничение времени, и ограничение количества свидетелей было «на
руку» только прокуратуре и суду!
Можно выделить четыре цели, которые были достигнуты таким «грозным» ре-
шением суда в отношении прокуратуры:
1) создано впечатление, что у прокуратуры имеется огромное количество свиде-
телей и доказательств;
2) создано впечатление, что суд беспристрастен и, в равной мере строг как к
обвиняемому, так и к прокуратуре;
3) создан прецедент на будущее: мы ограничили количество свидетелей обвине-
ния - значит, можем ограничить количество свидетелей защиты.
4) создана система доказательства отдельных преступлений одним свидетелем.
Последний момент наиболее важен. Под видом некой нехватки времени предсе-
дательствующий судья Мэй, играя роль строгого к прокуратуре и независимого су-
дьи, безжалостно сократил количество свидетелей прокуратуры... к явной пользе про-
куратуры. Но! Главное даже не в этом! Судья Мэй установил систему, согласно кото-
рой один эпизод должен быть доказан одним свидетелем! Таким образом, подтверж-
дение показаний одного свидетеля другими свидетелями не требуется. Более того,
повторение было запрещено! Ну, и кто теперь скажет, что это не было решением в
26
пользу прокуратуры? Однако выгода прокуратуры здесь не главное. Главное - откры-
то заявлено, что каждый эпизод дела не будет должным образом доказан.
Тактика С. Милошевича
С самого первого дня после ареста С. Милошевич занял позицию, что только он
сам, и никто другой, будет осуществлять его защиту.
Прокуратура и суд попытались насильно назначить ему адвоката. Это было вполне
естественным желанием. Ни один адвокат в мире не может сравниться со Слобода-
ном Милошевичем в знаниях и опыте. Как по данному «делу», так и, уверен, в плане
масштаба личности. Конечно, ведение дела на судебном процессе - это особое ис-
кусство, и здесь С. Милошевич оказался в явно невыгодном положении. Но... То, что
произошло впоследствии, безусловно, войдёт в историю и учебники по уголовному
процессу под названием «Защита Милошевича». По аналогии с шахматами, где су-
ществуют классические комбинации, получившие названия «защит» - вспомните «Си-
цилинаскую защиту» или «Защиту Филидора».
Блестящая защита С. Милошевича - это особый и уникальный феномен, который
ещё предстоит изучить и понять. Но нельзя не преклониться перед удивительным
мужеством и силой личности этого человека. Не будучи практикующим юристом,
никогда не имея опыта судебных процессов, несмотря на все препятствия, которые
ему чинят, он защищается удивительно тонко и эффективно.
Мы не будем подробно анализировать все аспекты тактики С. Милошевича -
читатель будет иметь возможность наблюдать за ними по ходу чтения книги. Скажу
здесь лишь о некоторых моментах.
Одной из любимых фраз председательствующего судьи Мэя являлась фраза
«Irrelevant!», то есть «Это не относится к делу!». Это выражение уже стало печаль-
ной пародией на Мэя. В подразделе о тактике прокуратуры мы упоминали издева-
тельства суда над тактикой С. Милошевича. Это, в первую очередь, касается вопро-
са «относимости к делу». И Мэй, и прокуроры постоянно «напоминают» С. Милоше-
вичу, что он «должен, наконец, понять», что можно задавать только вопросы, относя-
щиеся к делу. Эти постоянные «напоминания» имеют целью показать, как же глуп
обвиняемый, которому из месяца в месяц объясняют одно и то же, а он всё никак не
может этого понять, что до него всё никак «не доходит». Сторонний наблюдатель
может действительно поверить в то, что С. Милошевич проводит свою защиту глупо
и неэффективно.1
Однако С. Милошевич использует весьма верную тактику. Конечно, можно объя-
вить, что к делу относится только то, что хочет суд. Но как быть в ситуациях, когда
свидетель даёт показания о событиях, которые С. Милошевичу неизвестны, или он не
находился там в это время и т.д. Такие показания невозможно проверить. Лжёт он
или говорит правду? И вот здесь тактика С. Милошевича даёт свои плоды: он задаёт
вопросы, которые непосредственно к показаниям свидетеля могут и не относиться,
но ответы на которые ему известны. И всё становится ясно. Как правило, такая так-
1 Такова, например, любимая тема постоянно присутствующей на процессе Джудит Арматты. В своих репортажах
она даже снисходительно обратилась к суду, «объяснить, наконец, неопытному Милошевичу, что он работает
против себя».
27
тика позволяет установить, что свидетель говорит неправду. Потому-то так и бесит-
ся Мэй от таких вопросов.
Другое любимое выражение судьи Мэя - «Обвинение других - плохая защита». Или:
«Мы здесь рассматриваем обвинение против вас, а не против других». На первый взгляд,
такая трактовка может показаться верной. Однако - только на первый взгляд. Когда С.
Милошевич пытается установить события, которые произошли не только в отношении
сербов, но и хорватов, мусульман и других, это не является защитой по принципу «мы это
делали, но вы это делали тоже». Речь идёт о другом. Всё дело в том, что С. Милошевича
обвиняют в ужасных преступлениях, которые были совершены во время... гражданской
войны. Причём в преступлениях как реальных, так и придуманных. А иногда инсцениро-
ванных. Но ведь обвиняют в этой войне только сербов! В этом главная несправедливость
и жестокость трибунала и его покровителей. Во-первых, в гражданской войне не может
быть только одной стороны, а во-вторых, гражданскую войну начали кто угодно, но толь-
ко не сербы! Именно сербы стали первыми жертвами и в Косово, и в Хорватии, и в Бос-
нии! Поэтому тактика С. Милошевича и здесь абсолютно верная - он пытается показать
(и даже свидетели обвинения подтверждают это), что события в Югославии были не
агрессией, а гражданской войной. Именно эти попытки С. Милошевича задавать такие
вопросы и называются в Гаагском трибунале как «не относящиеся к делу».
Представьте себе ситуацию: человек совершает убийство, защищая себя от во-
оружённого нападения. На суде он пытается сказать о преступлении нападавшего, а
судья останавливает его и говорит: «Обвинение других не является защитой!» Или:
«Это не относится к делу! Сейчас мы говорим о вашем преступлении, а не о преступ-
лении других!» Трудно себе представить реальность такой ситуации, а ведь именно
это происходит в Гаагском трибунале!
Поначалу вопросы С. Милошевича могут показаться непонятными. Могут пока-
заться слабыми, с призрачными надеждами «вытащить» что-либо. Для тех, кто зара-
нее настроен против него, особенно под воздействием постоянных унизительных ком-
ментариев судьи Мэя, может быть даже глупыми. Но это поначалу. Вот только что
поймал себя на мысли «Слабый вопрос», а свидетель, тем не менее, именно на нём
смутился, растерялся, отвечает невпопад!
Если бы защита С. Милошевича была так слаба, как её пытаются представить, то
прокуратура бы не требовала постоянно назначить С. Милошевичу адвоката. А она
делала это не раз! Плохая защита на самом деле вполне устраивала бы прокуратуру.
Но Защита Милошевича прокуратуру не может устроить, ибо вся Обвинительная часть
была провалена. С. Милошевич уже выиграл дело до начала Защитной части.
Прокуратура знает, что С. Милошевич не является преступником. Не может не
знать, ибо именно она фабрикует ложные доказательства. При этом она знает, что ник-
то не сможет защищать С. Милошевича лучше, чем он сам. Логика проста. Прокуроры
на самом деле ничего серьёзного о Югославии и событиях в ней не знают. То же - будет
с адвокатом. С адвокатом прокуратуре будет намного легче!
Последняя попытка назначить С. Милошевичу адвоката состоялась в июле 2004
года, уже после завершения Обвинительной части процесса. Поводом послужило рез-
кое ухудшение состояние его здоровья. Конечно, именно сам трибунал повинен в ухуд-
шении здоровья С. Милошевича, причём, ухудшении чрезвычайно серьёзном. Трудно
поверить, но человека с давлением 240 на 125 привезли в зал суда!!! А ведь это предын-
сультное и предынфарктное состояние, грозящее остановкой сердца в любую минуту!
28
Несмотря на стремительно прогрессирующую тяжёлую болезнь сердца, трибунал от-
казывал С. Милошевичу в оказании специализированной кардиологической помощи.
Поначалу я отгонял от себя эту мысль. Но после всего того, что я увидел и узнал,
совершенно ответственно заявляю: трибунал сознательно ведёт дело к ещё более серь-
ёзному ухудшению состояния С. Милошевича, вплоть до его смерти. Любой результат
будет выгоден трибуналу. Если С. Милошевич не сможет подниматься с постели, суд
назначит ему адвоката и дело будет упрощено до предела. Если же произойдёт внезап-
ная смерть, то это будет ещё выгоднее для трибунала, так как избавит его от труда и от
позора выносить решение на основе сфальсифицированных доказательств.
Трибуналу просто необходимо, чтобы состояние здоровья С. Милошевича ухудши-
лось именно перед началом Защитной Части, так как трибунал не оставляет надежд на
насильственное назначение ему адвоката. Сейчас особенно важно не дать ему говорить!
В несправедливом решении апелляционной палаты о предоставлении С. Милоше-
вичу всего 3 месяцев для подготовки своей защиты (прокуратура, имея в своём рас-
поряжении миллионы долларов, тысячи сотрудников, имела для подготовки про-
цесса несколько лет) язвительно и цинично указывалось, что «отказавшись от адво-
ката, обвиняемый сознательно отказался от всех благ, которые это ему сулило»!
Однако мы забежали несколько вперёд, хотя вопрос о насильственном назначе-
нии адвоката проходил «золотой нитью» через весь процесс с первого до последнего
его дня. Так что, с другой стороны, просто не возможно было не сказать об этом
именно сейчас, и именно здесь - в разделе о тактике сторон.
Тактика С. Милошевича будет ярко представлена по ходу изложения материала
всей книги, здесь, же кратко выделим три основных технических аспекта тактики С.
Милошевича. Основными вопросами, которые он задаёт на перекрёстном допросе, яв-
ляются:
- вопросы, выясняющие отдельные штрихи биографии свидетеля, и вопросы, свя-
занные с доверием к свидетелю;
- вопросы о событиях, которые хорошо известны самому С. Милошевичу и кото-
рые должны быть известны свидетелю;
- вопросы о «близлежащих» событиях.
А вообще, говоря о тактике С. Милошевича, следует сказать и о другом. Это
относится собственно не столько к тактике, сколько к стилю ведения С. Милошеви-
чем его защиты.
Журналистам, освещающим процесс против С. Милошевича, непонятно, с их за-
падным образом жизни мышления, что же делает С. Милошевич на этом процессе.
Одни недоумевают, другие снисходительно иронизируют. Им непонятно, как это мож-
но защищать не себя, а других, когда процесс против тебя! И действительно, если вы
сравните, как защищаются обвиняемые Гаагского трибунала на других процессах, вы
увидите: они защищают себя. С. Милошевич же больше половины времени тратит не
на защиту себя лично, а на защиту других. И делает он это абсолютно естественно,
ведь он делал это всегда, всю свою жизнь.
Структура процесса
Если говорить кратко и обобщённо, то процесс в Гаагском трибунале схемати-
чески можно изобразить следующим образом:
29
1) . Обвинительная часть.
2) . Защитная часть.
3) . Дополнительная Обвинительная часть.
4) . Дополнительная Защитная часть.
5) . Заключительные слушания.
6) . Вынесение приговора.
7) . Апелляционное рассмотрение дела.
8) . Вынесение решения апелляционной палатой, которое является окончательным
и пересмотру не подлежит.
В настоящий момент процесс находится на 2-й стадии. Завершилась Обвини-
тельная часть процесса и идёт Защитная его часть.
Схема Обвинительной части может быть нарисована следующим образом:
1) . Представление прокуратурой своих свидетелей. Допрос свидетелей прокура-
турой.
2) . Перекрёстный допрос свидетелей обвиняемым.
3) . Вопросы свидетелям со стороны амикус куриа.
4) . Вопросы свидетелям со стороны суда.
Следует сказать несколько слов и том, что сам процесс имеет несколько нео-
бычную сторону. Эту сторону я бы назвал элементами театра. Конечно, сам процесс
давно превратился в фарс. Но, кроме этого общего фарса, постановщики иногда обо-
гащают его чисто драматическими мизансценами. Правда, назвать их талантливы-
ми трудно.
Посмотрите, как разыгрывают по нотам такую мизансцену суд и свидетель.
Во время показаний свидетеля Исмета Хаджиавдия было совершенно непо-
нятно, зачем прокуратура привела сюда этого человека. Конечно, в отсутствие дру-
гих свидетелей, такие показания могли бы быть заслушаны где-нибудь в районном
суде Замухрянска. Но ведь прокуратура была оскорблена недавним решением суда
об ограничении свидетелей, следовательно, по логике вещей, должны были быть
представлены только «отборные», наиболее важные свидетели. Тем не менее сви-
детель Хаджиавдия давал показания под рубрикой «Одна бабушка сказала». Он
рассказал историю своей личной трагедии (гибель семьи), но таких людей в мире
немало. Не только албанцы, но и сотни тысяч сербов потеряли своих близких во
время войны. Что же доказывало представление такого свидетеля? В том-то и дело,
что ничего! Свидетель не видел ничего, но тем не менее, пришёл обвинять в этом
С. Милошевича.
С. Милошевич неоднократно пытался привлечь внимание суда и самого свидете-
ля, что сам свидетель лично ничего не видел и не может давать показаний. Судьи,
однако, никак не реагировали, а свидетель всё более распалялся.
Поначалу приходилось недоумевать, что происходит. Однако вскоре всё стало
ясно: был задуман маленький спектакль.
После окончания показаний судья неожиданно спрашивает свидетеля, не хочет
ли он что-нибудь добавить.
«Свидетель: Я хочу поблагодарить суд за приглашение. Я бы не пришёл из-за
плохого здоровья. Но я хотел рассказать о том, что было. Я хочу просто спросить о
его чувствах. (Обращаясь к С. Милошевичу): Вы чувствуете что-нибудь?»
Вот ведь как получается. Он приехал, не считаясь с плохим здоровьем и не пред-
30
ставив абсолютно никаких доказательств и даже не видев ничего сам, тем не менее,
обвиняет именно С. Милошевича!
Спектакль получился не слишком удачным. Свидетелям обычно не разрешается
делать заявления, но только отвечать на вопросы. Иногда судья Мэй даже не давал
разрешения некоторым свидетелям, которые просили сказать кое-что вне заданных им
вопросов. А здесь вдруг, безо всякой причины: «Не хотите ли что-нибудь добавить?»
Добро бы, показания были какими-нибудь сногсшибательными. А то ведь, полнейшая
чушь. Спланированность такого мини-спектакля была слишком очевидной. Особенно
она выделялась на фоне постоянных жалоб прокуратуры, что им не дают представить
всех свидетелей. На поверку оказалось, что прокуратура испытывала трудности пред-
ставить хотя бы то количество свидетелей, которое ей «разрешили»!
* * *
Это лишь основные вводные вопросы, без которых уяснение целостной картины про-
цесса было бы невозможным. Детали (а, как известно, дьявол прячется именно в дета-
лях) мы будем рассматривать по ходу изложения событий, произошедших на процессе.
* * *
А теперь приступаем к рассмотрению самого процесса. Будьте внимательны,
уважаемый читатель! Не упустите ни одной детали. Эта книга - квинтэссенция трёх-
сот дней Обвинительной части процесса.
Начнём с первой фазы дела - Косово.
31
ГЛАВА2
КОСОВО
[Убедительная просьба к читателю перед чтением данной главы предваритель-
но ознакомиться с Обвинительным заключением по Косово, которое находится в При-
ложении к настоящей книге.]
Первым свидетелем Косовской фазы и всего процесса стал Махмут Бакали, бывший
руководитель Коммунистической партии Косово, а ныне... советник одного из главарей
террористической организации ОАК. Что ж, бывают и такие сальто-мортале...
Свидетель Махмут Бакали
Первый свидетель процесса на вопрос «Кем вы являетесь?», ответил: «Я независи-
мый интеллектуал». Его показания продолжались два дня -18 и 19 февраля 2002 года.
Махмут Бакали. Закончил отделение политических наук Бел-
градского университета, затем работал преподавателем социо-
логии в Приштинском университете. С 1971 по 1981 годы рабо-
тал председателем регионального комитета Союза коммунистов
Югославии в Косово. За участие в беспорядках 1981 года был ис-
ключён из партии. В настоящее время является членом «парла-
мента Косова». Во время бомбардировок НАТО территории Ко-
сово скрывался в Швейцарии. Последний факт, однако, не поме-
шал свидетелю, на вопрос С. Милошевича гордо ответить, что
он «полностью поддерживает интервенцию НАТО».
Основными «обвинениями», прозвучавшими в показаниях М. Бакали, были:
1) . Речь Слободана Милошевича, произнесённая им в Газиместане (Косово) в
1989 году.
2) . Изменение статуса Косово 1989 года.
3) . Убийство семьи Джахари.
Свидетель М. Бакали начал своё патетическое обвинение с упоминания речи Слобо-
дана Милошевича, произнесённой в июне 1989 года в Газиместане, в Косово. Данная речь
была произнесена на праздновании 600-летия битвы на Косовом поле, событии, имею-
щем особое историческое значение для сербского народа. Свидетель заявил, что вся его
последующая оппозиционная деятельность оказалась в зависимости от данной речи, ибо
он увидел в ней «проект, который может привести к войне».
*Речь С. Милошевича в Газиместане и конституционные изменения 1989 года.
О речи С. Милошевича в Газиместане было и ещё будет сказано немало. Данная
речь удостоилась даже быть упомянутой в Обвинительном заключении. Такого количе-
ства спекуляций и фальсификаций, пожалуй, не удостаивалось ни одно другое его выступ-
ление.
Из этой речи просто выдёргивались отдельные фразы, и даже слова, и им пытались
придать новый смысл. Так, например, во многих источниках утверждается, что С. Мило-
32
шевич заявил: «Я никому не позволю бить сербский народ». Откровенно говоря, это заяв-
ление трудно назвать националистическим. Это весьма верное заявление само по себе.
Но самое главное, что С. Милошевич этого не говорил. Он сказал: «Нико не сме да вас
бие» («Никто не посмеет вас бить»). И обратился он не только к сербам, а ко всем, кто
присутствовал на митинге.1
Гаагская прокуратура далее выдернула из текста одну цитату и привела её в обосно-
вание своих обвинений. Вот эта цитата: «Нас ждут сражения». И прокуратура использует
это как доказательство планирования войны! А теперь посмотрите, что в действительно-
сти сказал С. Милошевич (напомним, это июнь 1989 года):
«Равноправные отношения между югославскими народами являются необходимым
условием для сохранения Югославии, для её выхода из кризиса и тем более необходи-
мым условием для её экономического и общественного процветания. Этим Югославия
не выделяется из социальной окружающей среды современного, особенно развитого мира.
Этот мир всё больше характеризуется национальной терпимостью, национальным со-
трудничеством и национальным равноправием. Современное экономическое, технологи-
ческое, а равно и политическое и культурное развитие подталкивает разные народы друг
к другу, делает их взаимозависимыми и всё более взаиморавноправными.
В цивилизацию, к которой движется человечество, могут вступить только равноправ-
ные и объединённые. Если мы не можем быть во главе цивилизации, мы и не должны быть
в её арьергарде. Поэтому, может быть, нигде на земле нашего отечества не имеют такого
смысла слова, посвящённые согласию, как здесь, на земле Косова Поля, которое является
символом несогласия и измены. В памяти сербского народа это несогласие было решаю-
щим для проигрыша битвы и злой судьбы, которую Сербия переживала целых пять веков,
хотя, с точки зрения истории, это и не было так. Остаётся представление, что народ пере-
жил своё несогласие как самое большое несчастье, и поэтому обязанность народа состоит
в том, чтобы самому устранить его и защитить себя в будущем от поражений. (...)
Я уверен, что сознание о согласии и единстве позволит Сербии быть не просто госу-
дарством, но успешно функционирующим государством. Имеет смысл сказать об этом
здесь, в Косово, где несогласие когда-то трагически и на века отбросило назад и постави-
ло под угрозу Сербию и где обновлённое согласие может продвинуть её вперёд, вернуть
её единство. Такое понимание взаимоотношений представляет собой элементарную не-
обходимость, так как судьба её находится в объединённых руках всех её народов. Спустя
шесть веков мы сегодня опять находимся в сражениях и перед сражениями.» [Вот она,
эта выдернутая прокуратурой из контекста фраза!] «В Сербии никогда не жили только
сербы. Сегодня в ней больше, чем ранее, живут представители других народов. Это не
изъян для Сербии. Я искренне уверен, что в этом её преимущество».
Как видим, уважаемый читатель, в этой речи нет ничего, что могло бы стать осно-
ванием для включения в Обвинительное заключение. Нет здесь ничего, что противоре-
чило бы ни праву Югославии, ни международному праву. Напротив, эта речь послужила
важным вкладом в дело укрепления межнациональной терпимости. И, конечно, сражения,
о которых говорит С. Милошевич, - это сражение против национализма, сражение за рав-
ноправие всех народов Югославии, которые были поставлены под сомнение, особенно в
1 К. Cavoski Juger 1'Histoire II Apartheid judiciaire. - P.82-83.
33
то время, когда эта речь была произнесена. Поэтому «Речь в Газиместане» может слу-
жить пунктом обвинения только для тех, кто имеет задачу фабрикации доказательств,
или для тех, кто её никогда не слышал.
Вернёмся, однако, к свидетельству М. Бакали.
«С. Милошевич: Вчера вы сказали, что моя речь в Газиместане привела к измене-
нию конституции, верно?
Свидетель: Это не совсем так. Я сказал, что после этого произошли изменения в
конституции, но ваша речь, на мой взгляд, была программой войны.
С. Милошевич: Известно ли вам, что изменения в конституцию были внесены 28
марта 1989 года, то есть за три месяца до моей речи, которую вы представили здесь как
повлекшую конституционные изменения?
Свидетель: Инициатива этих изменений была предпринята до речи, но это не связано
с тем, что я сказал. Вчера я сказал, что это был призыв к войне, программа войны... Я
сказал, что изменение конституции было незаконным... Я не ссылался на речь, и что она
привела к изменениям конституции.
С. Милошевич: Господин Бакали, всего две минуты назад вы сказали, что изменения
конституции произошли после моей речи в Газиместане. Да или нет? В любом случае, все
слышали это.
Свидетель: Я думаю, что основа конституционных изменений была связана с вашей
речью в Газиместане.
С. Милошевич: До или после этого?
Свидетель: После вашей речи произошли изменения.
С. Милошевич: Можете ли вы процитировать, что такого я сказал в той речи?
Свидетель: Что особенно впечатлило меня... Но сейчас у меня нет с собой текста
этой речи..., что в Югославии сейчас идёт политическая борьба, что эта борьба может
принять формы вооружённых столкновений. Из этого я сделал вывод, что вы представи-
ли программу военных действий.
(...)
С. Милошевич: Когда я упомянул 28 марта 1989 года, вы сказали: «Была предпринята
инициатива конституционных изменений». Однако 28 марта была предпринята не инициа-
тива, а финальный акт конституционных изменений. 28 марта 1989 года были окончатель-
но утверждены изменения в конституцию. Инициатива была много ранее.
Свидетель: Я не помню точных дат.
С. Милошевич: Ваш ответ очень важен, потому что вчера вы сказали, а сегодня
повторили, что изменения конституции произошли после моей речи в Газиместане.
Судья Мэй: Господин Милошевич, свидетель ответил, что он не помнит точную дату.
Давайте двигаться дальше.
С. Милошевич: Верно ли, что Ассамблея Косово приняла поправки к конституции до
28 марта 1989 года? Да или нет?
Свидетель: Нет. Этот аргумент. Пожалуйста... Парламент Косово быт окружён тан-
ками и полицией.
(...)
С. Милошевич: Верно ли, что Ассамблея Сербии, в соответствии с конституцией стра-
ны не могла одобрять поправки к конституции без их предварительного принятия Ассамблеей
Косово? Приняла ли Ассамблея Косово поправки к конституции? Да или нет?
34
Свидетель: Нельзя ответить «да» или «нет». Я могу сказать «да», но это было сдела-
но под давлением танков, стоявших на улице.
С. Милошевич: Были ли приняты конституционные поправки Ассамблеей Косово?
Свидетель: Да, при помощи силы.
С. Милошевич: Верно ли, что только 14 голосов было подано против поправок?
Свидетель: Некоторые были смелее и сказали, что, несмотря на насилие, они не
согласны с изменениями.
С. Милошевич: Я спросил вас, верно ли, что только 14 депутатов Ассамблеи Косово
проголосовали против поправок?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Пожалуйста, сконцентрируйтесь на ответах на мои вопросы. Верно
ли, что в Конституционной Комиссии Сербии был представитель Косово, албанец, про-
фессор Сурийя Поповчи? Верно ли, что он выступил по телевидению до заседания Ас-
самблеи и что он поддержал конституционные поправки?
Свидетель: Да. Но спросите меня, почему он выступил.
Судья Мэй: Господин Бакали, после перекрёстного допроса обвиняемым, прокурату-
ра может задать вам вопросы.
С. Милошевич: Знаете ли вы, кто такой Хасан Синани?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Являлся ли албанец Синаи Хасани президентом Югославии в то вре-
мя, когда были приняты поправки в конституцию?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Одобрили ли конституционные поправки албанские депутаты Ассам-
блеи Сербии?
Свидетель: Вы имеете в виду сербский парламент?
С. Милошевич: Это был не сербский парламент, а парламент Республики Сербия.
Свидетель: Я не помню.»
От речи в Газиместане мы плавно перешли к другому вопросу - о конституционных
изменениях 1989 года. Албанские националисты утверждают, что эти изменения были
незаконны, что произвели их сербы с целью контролировать Косово и т.д. и т.п. Как мы
уже только что видели из перекрёстного допроса, эти изменения произвели не сербы и всё
было сделано в соответствии с конституцией. Представители албанского населения Ко-
сово во всех органах, включая президента страны, одобрили поправки. Проблема была в
другом: с этим были не согласны националисты.
Вопрос о конституционных изменениях Косово мы, однако, подробнее рассмотрим не-
сколько позднее. Эта проблема была темой представления прокуратурой специального сви-
детеля-эксперта Ивана Кристана, а также показаний бывшего президента СФРЮ Б. Йовича.
Сейчас важно выделить главную проблему, которая заключается в самой идее, что
Косово может и должно быть независимым. Свидетель М. Бакали открыто заявил об
этом во время своего свидетельства. Так, на вопрос С. Милошевича, является ли Сербия
автономной провинцией Сербии, свидетель ответил, что «была», но это было всего лишь
«результатом компромисса, достигнутого на тот период». Что ж, проблема поставлена
весьма ясно: албанские националисты считают, что, если албанцы получили численное
большинство над остальными национальностями, проживающими в Косово (а получили
они это большинство путём проведения этнических чисток против сербов и другого неал-
35
банского населения!), они имеют право на отделение Косово от Сербии. Весьма показа-
тельна в этой связи реплика М. Бакали: «Сербы имели всегда более высокое положение,
чем местное население». Вот так! Сербы, которые испокон веков жили в Косово, у М.Ба-
кали не входят в понятие местного населения. В другой раз М. Бакали заявил, что «албан-
ский народ не желает иметь ничего общего с сербским правительством и сербским уп-
равлением и желает иметь независимую республику».
Что ж, такие требования выдвигаются в этом мире не в первый раз. Одни из них
имеют обоснованный характер, другие - нет. В первом случае речь идёт об оккупирован-
ных территориях, которые захвачены новоявленными «борцами за права человека» по
всему миру, особенно в тех его частях, где много нефти или других полезных ископаемых.
Во втором случае речь идёт о некоторых националистических движениях, которые совер-
шенно необоснованно требуют создания своего собственного государства. Особенно на-
гло такие требования выглядят в случаях, когда они звучат от пришлого населения на
землях, исконно принадлежащих другому народу.
Надо сказать, что требование независимости Косово, выдвинутое М. Бакали столь
прямо, если не сказать нагло, находится в прямом противоречии с принципом, на котором
было основано соглашение о прекращении войны в Косово - так называемом Соглашении
Черномырдина-Ахтисаари, в котором был гарантирован суверенитет и территориальная
целостность Югославии. Этот же принцип стал основополагающим для резолюции Сове-
та Безопасности ООН № 1244. Когда С. Милошевич обратил внимание свидетеля Бака-
ли, что его требования независимости Косово находятся в противоречии с резолюцией СБ
ООН, тот, нисколько не смутившись, заявил, что он, конечно, уважает резолюцию и полно-
стью разделяет её положения. То, что подобный ответ находится в полном противоречии
с предыдущим высказыванием, уже, кажется, не удивило никого - так много было этих
противоречий за первые два дня его свидетельских показаний.
Международное право дало достаточно чёткий ответ на вопрос о создании но-
вых независимых государств. Основополагающим принципом общего международ-
ного права является принцип территориальной целостности государств. Имеется и
принцип, закреплённый в известном Хельсинкском Акте 1975 года о нерушимости
границ. Иногда сторонники сепаратизма ссылаются на принцип самоопределения на-
родов. Но этот принцип толкуется ими но много шире, чем он подразумевает, ибо
международное право особо подчёркивает, что ни один принцип не может быть реа-
лизован в ущерб другому. Это означает, что самоопределение народов может быть
достигнуто только в рамках территориальной целостности государств.1 2
В свете вышесказанного довольно бессмысленными выглядели утверждения свиде-
теля Бакали о том, что большинство населения Косово выступает за создание независимого
государства. Подобное желание не имеет никакого юридического значения. Только референ-
дум, в котором бы принял участие весь народ Сербии, может иметь значение. Однако что
говорить о таком всеобщем референдуме, если албанские националисты сознательно прове-
ли свой референдум, исключив из него даже тех сербов, которые проживают на территории
самого Косово. Верхом цинизма было заявление Бакали о том, что сербы Косово против
1 Имеется немало примеров, когда высшие судебные органы государств выносят свои решения, касающиеся
этой проблемы. Особо хотелось бы выделить в этой связи недавнее решение Верховного Суда Канады, который
рассматривал вопрос о возможности отделения Квебека. В своём решении суд постановил, что отделение
Квебека нарушило бы как национальное, так и международное право.
2 О том, что происходит с сербами в Косово сегодня, см. подробнее в специальном разделе в конце настоящей главы.
36
отделения от Сербии, но только «пока». Этим «пока» свидетель пытался убедить всех, что,
почувствовав, как хорошо живётся в новом, «свободном и независимом» Косово, сербы, бе-
зусловно, изменят свою точку зрения и тоже станут поддерживать независимость Косово!2
Другим обвинением свидетеля Бакали стало заявление, что конституционный статус
быт не единственным, что вызывало недовольство населения. М. Бакали утверждал, что
албанские дети были изгнаны из школ, а албанские рабочие увольнялись в массовом
порядке. Данное утверждение сколь хорошо известно (западная пропаганда использовала
этот тезис на полную мощь), столь и лживо. Ложность данных утверждений была вскры-
та С. Милошевичем во время перекрёстного допроса. Напомним, что основной причиной
кризиса образования в Косово стало изменение программы школьного обучения, когда
«особая» косовская программа была заменена на общегосударственную. По этой про-
грамме обучались все дети страны. В Сербии проживают не только сербы и албанцы, но
ещё 25 других национальностей, в том числе крупные национальные сообщества болгар
(20 тысяч), рома (30 тысяч), а также словаков, венгров, горанцев, и многих других. Никто
из них не протестует против обучения детей по единой программе страны, в которой они
живут. Никто, кроме албанских националистов.
«С. Милошевич: Итак, мы установили, что национальные меньшинства в Сербии
могут получать образование на своём родном языке. И албанские ученики могли изучать
предметы, например свою литературу, на своём родном языке. Но ответьте, существует
ли специальная албанская математика, албанская физика и биология? Или философия, со
своими албанскими Платоном и Аристотелем? Кроме проблемы языка, а мы уже уста-
новили, что этот элемент гарантирован, почему вы считаете, что школьная программа
для албанских детей должна быть отличной от той, которая существует для всех других
детей в Югославии?»
Конечно, свидетель не смог дать ответа на этот вопрос. Не смог потому, что нельзя
произнести вслух такие цели. А его целью и целью его организации является воспитание
подрастающего поколения в духе национализма, культивирование своей исключительно-
сти, выращивание поколения будущих «борцов» за независимость. Не протесты школьни-
ков привели к остановке образования в Косово, а запрет албанскими властями всем де-
тям посещать государственные школы. Вот до чего дошли! О том, что в действительно-
сти происходило со школами и университетами в Косово, мы ещё поговорим подробнее
ниже, рассматривая показания свидетеля М. Алиу.
Что касается массовых увольнений албанцев, этот миф также был развеян с помо-
щью реальных фактов. С. Милошевич показал, что речь шла не об увольнении, а об
отказе выходить на работу.
«С. Милошевич: Есть ли разница между лицами, которые уволены с работы и кото-
рые бойкотируют работу?
Свидетель: В этом специфическом случае - нет. Албанцы были коллективно постав-
лены в неприемлемые условия. Они были поставлены на колени.
С. Милошевич: Что значит поставлены на колени?
Свидетель: То, что они должны были дать клятву верности Сербии.
С. Милошевич: Учитывая, что это неправда, не могли бы вы назвать такой документ,
который бы обязывал давать такую клятву?
37
Свидетель: Извините... У меня нет с собой сейчас, но, уважаемые судьи, я пришлю
вам текст из Приштины.
С. Милошевич: Мы обсуждаем этот вопрос сейчас. Не могли бы вы тогда назвать
орган, который издал подобный документ? Правительство? Парламент? Я сам, как пре-
зидент республики? Какое-либо министерство? Кто?
Свидетель: Я не могу ответить на этот вопрос.
С. Милошевич: Возможно ли такое, чтобы то, что применялось в массовом порядке,
как вы утверждаете, было издано неизвестно кем в секретном порядке?
Свидетель: Мне больше нечего сказать по этому вопросу.
С. Милошевич: Давали ли вы интервью местным газетам? Помните, вы находитесь
под присягой.
Свидетель: Я понимаю, что я перед судом. Я говорю вам, обвиняемый, что я не
желаю вам отвечать.»
Такие срывы ещё на раз произойдут со свидетелями Гаагского трибунала. Они будут
происходить именно в тот момент, когда лживость их показаний будет вскрыта С. Мило-
шевичем на перекрёстных допросах. Со свидетелем Бакали это произошло неоднократ-
но. Так, утверждая, что была подобная клятва, он не смог привести ни одного слова из
неё. Обвиняя С. Милошевича в наличии огромного количества («тысяч», по утверждению
Бакали) политзаключённых во время его руководства, свидетель не смог назвать их имён.
Здесь мы подошли к такой части перекрёстного допроса, как оценка доверия к сви-
детелю. Перекрёстный допрос со стороны обвиняемого в Гаагском трибунале ограничен
двумя основными группами вопросов:
1) вопросы, касающиеся тех показаний, которые дал свидетель во время главного
допроса прокуратурой, и
2) вопросы, касающиеся доверия к свидетелю.
Подчас вопросы второй группы имеют большее значение, чем вопросы первой
группы. Ведь в некоторых случаях свидетель даёт показания о тех событиях, якобы
очевидцем которых был только он. В этом случае опровергнуть показания не пред-
ставляется возможным, и единственным способом защиты является проверка фак-
тов, связанных с личностью самого свидетеля. Например, фактов его личной заинте-
ресованности в деле, фактов, свидетельствующих о неискренности, противоречиях в
показаниях и т.д.
Как видим, С. Милошевич использует обе группы вопросов. Основное внимание
он уделил, конечно, вопросам первой группы, но количество лжи было столь значи-
тельным, что он был вынужден задавать вопросы второй группы. Не будем слишком
подробно углубляться в этот аспект, но ещё пару вопросов, наглядно показывающих,
кто же всё-таки этот «независимый интеллектуал из Косово», привести стоит.
*О лишении косовских албанцев их гражданских прав по конституционным
изменениям 1989 года:
«С. Милошевич: Вы утверждали, что после тех изменений, которые были внесены в
конституцию, албанское население было лишено целого ряда своих гражданских прав. Вы
можете назвать, каких конкретно прав оно было лишено?
Свидетель: Право на самоорганизацию, право на самоуправление. И на развитие куль-
туры, науки. Всё мы потеряли.
38
С. Милошевич: Я спрашиваю вас, лишили ли конституционные изменения каких-либо
конкретных гражданских прав албанское население? Гражданских прав?
Свидетель: Я ответил, что да.
С. Милошевич: Сравните конституцию 1974 года и поправки 1989 года к ней. Каких
прав лишилось албанское население?
Свидетель: Я пытаюсь сделать это по памяти. Было отнято элементарное право на
самоуправление. Вы отняли право на нашу собственную полицию, на организацию нами
самими нашего образования и нашу собственную программу...»
Как видим, свидетель отвечает на совсем другой вопрос. Чтобы определить, дей-
ствительно ли поправки 1989 года лишили албанское население его гражданских прав, сле-
дует всего лишь сравнить конституцию 1974 года и указанные поправки. Но важно также
понять суть происходивших в Югославии в 70-80-х годах конституционных изменений.
Конституция СФРЮ 1974 года фактически разделила Сербию на три государства.
Провинции Сербии Косово и Воеводина получили те же права, что и Сербия в целом, и
любые другие республики Югославии. Это породило серьёзные проблемы. Казалось бы,
«Республика Сербия» по конституции должна была означать всю территорию государ-
ства, но при более внимательном прочтении конституции оказывалось, что под словами
«Республика Сербия» понималась Сербия без её автономных провинций! Права Респуб-
лики Сербия и её автономных провинций были абсолютно идентичны. Однако ситуация
была намного серьёзнее: Сербия оказалась в зависимость от своих провинций.
При постановке простого вопроса, была ли Республика Сербия равна с другими рес-
публиками Югославии, приходится дать негативный ответ. Более того, при постановке
другого вопроса: была ли Сербия также независима, как её автономные провинции, ответ
также будет негативным! Примером может служить процедура принятия законов. Зако-
ны Республики Сербии должны были приниматься республиканской Ассамблеей, состо-
ящей из избранных представителей всех регионов, включая Косово и Воеводину. В то же
время, те же самые Косово или Воеводина принимали свои законы без участия Республи-
ки Сербия. Таким образом, получалось, что представители автономных провинций уча-
ствовали в принятии законов Республики Сербия, а представители Республики Сербия не
принимали никакого участия в принятии законов «своих» провинций!1
В этой связи вспоминается непроизносимый вслух, но известный всем по делу, лозунг
тех времён: «Слабая Сербия - сильная Югославия». К сожалению, этот лозунг планомер-
но реализовывался на практике и привёл к печальным результатам.
Возникает вопрос о легитимности автономии Косово. На момент создания ав-
тономного региона Косово и Метохия в конце 1945 года данная территория была
населена преимущественно албанцами (примерно 68 %), но в целом в Сербии ал-
банское население составляло лишь 8,15%. В других республиках Югославии так-
же проживали национальные меньшинства. Например, в Македонии албанское на-
селение составляло 17,1 %, а турок было 8,3 %. Но это не явилось поводом для
создания в Македонии автономных регионов, хотя в Македонии проживало в два
раза больше албанцев, чем в Сербии!2 Почему же наличие 8 % албанского населе-
ния в Сербии стало причиной создания автономии, в то время как 17 % албанского
1 См. подробнее: Le Kosovo-Metohija dans 1'Histoire Serbe, L'Age d'Homme, Lausanne, 1990. - P. 7-20.
2 Ibid. - P. 307-308.
39
населения в Македонии не стали причиной создания автономии? Тот же самый воп-
рос можно задать в отношении сербского населения в Хорватии. Ни о каком авто-
номном регионе там и речи не было. Таким образом, определение процентного со-
отношения албанского населения в Сербии на самом деле не имело никакого значе-
ния. Это было реализацией принципа «Слабая Сербия - сильная Югославия», при-
чём, упор делался на первую часть лозунга.
Что касается обвинения свидетеля Бакали в лишении албанского населения его
гражданских прав, то это ложь. Поправки вообще не касались этого вопроса. Они
лишь исправили несправедливость, которую учинили в отношении Сербии в прежние
годы. Так что, обвиняя в лишении албанцев гражданских прав, свидетель Бакали дал
ложное показание. Сколько их ещё будет на всём этом процессе!
Далее Слободан Милошевич опроверг обвинение свидетеля о том, что сербское
руководство даже не желало искать пути политического урегулирования косовской
проблемы. Так, им был приведён факт, что сербская делегация во главе с заместите-
лем премьер-министра 11 раз приезжала в Приштину для переговоров с албанской
делегацией, но 11 раз переговоры срывались из-за неявки албанцев.
Весьма сомнительными являются и связи свидетеля с ОАК. Свидетель сначала
пытался скрыть эти связи, а затем, чтобы сгладить неприятное впечатление от такой
попытки, заявил, что гордится такой связью. В обоих случаях (при попытке скрыть и
при выражении своей гордости) свидетель дискредитировал себя, ибо ОАК - одна из
самых крупных и опасных террористических организаций.
«С. Милошевич: Были ли вы советником Адема Демачи?
Свидетель: Да, несколько месяцев до начала переговоров в Рамбуйе.
С. Милошевич: Однако вчера вы сказали, что не имели ничего общего с ОАК. Я
ещё раз хотел бы услышать ваш точный ответ: имели ли связи с ОАК?
Свидетель: Я не имел ничего общего только с войсками ОАК.
С. Милошевич: Минуту назад вы сказали, что были советником Демачи, вы так-
же сказали, что не имели никаких связей с ОАК.
Свидетель: С войсками ОАК - нет.
С. Милошевич: Вчера вы сказали, что вы просто не имели ничего общего с ОАК,
но всем известно, что Демачи возглавляет политическую организацию ОАК. Таким
образом, вы уклоняетесь от того, чтобы сказать прямо и начистоту. Мой прямой воп-
рос: «Вы имели какие-либо контакты или связи с ОАК?»
Свидетель: Я бы хотел несколько изменить мой ответ: я имел связи с ОАК в
форме дачи советов и рекомендаций, политических рекомендаций. Я не хочу ничего
скрывать, наоборот, я горжусь этим.
С. Милошевич: Я не спрашивал вас, стреляли ли вы в кого-нибудь и не подклады-
вали ли бомбы. Я спросил вас, имели ли вы какие-либо связи с ОАК.
Судья Мэй: Одну минуту, господин Милошевич. Свидетель дал своё объяснение,
какие связи он имел с ОАК. Какой ваш следующий вопрос?»
Дело, конечно, не в том, что свидетель, всё-таки, объяснил свои связи с ОАК, а в
том, что он пытался их скрыть при первоначальной постановке вопроса об этих свя-
зях. И признал он эти связи только тогда, когда понял, что стала известна его работа
в качестве советника Демачи. Но судья Мэй делает вид, что не понимает сути про-
40
изошедшего, утверждает, что вопрос «разъяснён» и требует не тянуть время и пере-
ходить к следующему вопросу. С первого же свидетеля процесса судья Мэй начал
свою эпопею, которая станет знаменитой для всей истории международных судеб-
ных процессов, когда судья будет открыто помогать свидетелям, не справляющихся
с отведённой им ролью давать обвинительные показания. Читатель увидит, как судья
выполняет эту роль ещё не раз.
^Убийство семьи Джахари.
В западной и албанской пропаганде так называемое убийство семьи Джахари стало
одним из символов жестокости «сербских сил». Дело представлялось таким образом, что
сербская полиция убила ни в чём не повинных людей только за то, что они были албанца-
ми. Однако реальные факты, о которых средства массовой информации стараются не
упоминать, говорят совсем о другом. Так, сам Джахари являлся известным преступни-
ком, прославившимся, между прочим, убийствами и сербов, и албанцев. Именно для его
ареста и была предпринята данная операция. Преступник открыт огонь по полицейским,
которые потребовали, чтобы он сдался в руки правосудия. Было дано два часа для того,
чтобы он разрешил выйти из дома всем другим, включая женщин и детей. Известно, что
сам Джахари убил, по крайней мере, одного своего собственного родственника, который
решил сдаться и выйти из дома. Особо «впечатляюще» выглядели ответы свидетеля,
который, придя в трибунал давать показания об этих событиях, как оказалось, ничего не
видел сам и был вынужден признать, что не знает деталей произошедшего!
Позднее на процессе выяснились и другие детали, ведь тема так называемого «убий-
ства семьи Джахари», стала почти что заклинанием в показаниях многих свидетелей на
процессе против С. Милошевича. Кстати, она получила неожиданное развитие во время
показаний другого свидетеля - К-6.
«С. Милошевич: Верно ли, что в 1997 году были убиты восемь полицейских?
Хорошо известно, что в этих убийствах участвовал Раджей Селини и Адем Джахари
и его брат? Верно ли это?
Свидетель: Да. Люди из ОАК принимали в этом участие.
С. Милошевич: Я не спрашиваю вас о том, были ли это люди из ОАК. Я спраши-
ваю о конкретных людях. Были ли это Адем Джахари, Хамз Джахари, брат Адема
Джахари? Верно ли это?
Свидетель: Да, это верно.
С. Милошевич: Таким образом, согласно вашей информации, Хамз Джахари нахо-
дился вместе с Адемом Джахари в доме. Верно ли это?
Свидетель: Да, верно.
С. Милошевич: Верно ли, согласно имеющейся у вас информации, что Хамз Джахари
собирался сдаться?
Свидетель: Согласно информации, которую я получил, это было именно так.
С. Милошевич: Тем не менее, Адем Джахари угрожал убить его, если он сдастся.
Верно ли это?
Свидетель: Да, это так. Это то, что полиция сообщила по своим каналам.
С. Милошевич: И первые выстрелы в полицию произвёл именно Адем Джахари.
Верно и это?
Свидетель: Да, верно.
41
С. Милошевич: Угрожал ли он всей семье? Угрожал ли он, что убьёт всю семью,
если они сдадутся?
Свидетель: Согласно тому что я знаю, и по информации полиции, это верно.
С. Милошевич: Для того, чтобы напомнить вам... И это говорится в ваших письмен-
ных показаниях на странице 23: «О разговоре между Адемом и его семьёй я узнал от
своего информатора и мальчика, 10-летнего сына Адема, который спасся во время этого
события и рассказал об этом членам ОАК. Ему сказали никогда не повторять это кому-
либо ещё, потому что его отец был героем для его народа».
Связь югославского конфликта в целом, и косовской проблемы в частности, с
иностранными государствами хорошо известна. Эта тема ещё получит своё развитие
на процессе, но уже в показаниях первого свидетеля прозвучали знакомые нотки...
Чаще всего, такую связь свидетели пытаются скрыть или, по крайней мере, сгла-
дить этот вопрос. Однако иногда, как это произошло со свидетелем Бакали, из-за
тщеславия, они выпячивают свои связи с «сильными мира сего», называя своих заку-
лисных кукловодов. Так, М. Бакали, хвастаясь своей дружбой «высокого полёта»,
рассказал, что написал письмо протеста против С. Милошевича (в связи с его речью
в Газиместане) своему «другу, бывшему послу США в Югославии Лэрри Иглбергеру,
который в то время был заместителем государственного секретаря США».
В чём логика направления протеста против С. Милошевича в открытом письме за-
местителю госсекретаря США? Конечно, понятны причины этого высказывания Бакали
- похвалиться дружбой «с таким человеком». Однако подобные похвальбы означают, что
сам Бакали без своих высоких друзей ничего не значит. Более того, он даёт ценную ин-
формацию об иностранных связях в организации эскалации косовской проблемы.
На протяжении всех двух дней свидетельства Махмута Бакали прокуроры, си-
девшие в зале, хранили полное молчание.
Наблюдатели отмечали, что судья Мэй активно вмешивался в процесс, постоянно запре-
щая С. Милошевичу то один, то другой вопрос, в то время как прокурор не сделал ни одного
возражения. Что ж, читатель сможет ещё не раз убедиться в том, что представляет из себя
судья Мэй и что его роль полностью совпадает с ролью обвинения. Поэтому молчание проку-
роров на процессе против С. Милошевича выглядело абсолютно естественным и логичным.
* * *
Самой сложной категорией свидетелей процесса, конечно, являются свидетели-
жертвы. Вполне естественно сочувствие к страданиям простых людей, оказавшихся
жертвами преступлений. Однако следует помнить, что на этом процессе судят не
самих преступников, непосредственно совершивших эти преступления, а человека, на
которого хотят возложить всю вину в совершении этих преступлений. Как мы уже
говорили выше, собственно показания свидетелей-жертв имеют весьма скромное
значение для доказательства пунктов Обвинительного заключения. Эти показания
служат лишь цели подтверждения фактов совершения преступлений в отношении оп-
ределённых лиц. Главной задачей обвинения является дальнейшее установление свя-
зи этих преступлений с обвиняемым. Однако, и это будет показано ниже в контексте
всей настоящей книги, существует ещё одна очень серьёзная проблема. Это пробле-
ма ложных показаний. С учётом всего сказанного, рассмотрим показания некоторых
свидетелей группы свидетелей-жертв.
Первым свидетелем-жертвой стал Агим Закири.
42
Свидетель Агим Закири
20 и 21 февраля 2002 года
Первый свидетель-жертва произвёл действительно трагическое впечатление. Однако мы
вынуждены сделать вывод: после его появления в суде осталось больше вопросов, чем ответов.
Показания А. Закири, 49-летнего фермера из Селины, сводились к следующему. 25
марта 1999 года в деревню вошла армия и начала поджигать жилища. Жители бежали в
горы. Свидетель был избит и провёл в больнице несколько недель. Вся его семья была
убита.
Главное произошло на перекрёстном допросе.
«С. Милошевич: Господин Закири, после вашего возвращения в Косово вы вернулись
в свою деревню?
Свидетель: Да, я вернулся прямо домой.
С. Милошевич: И вы нашли свой дом?
Свидетель: Я нашёл свой дом сгоревшим. Они сожгли все дома, за исключением
двух домов. И все сохранившиеся дома... Мой дом... Ой, я извиняюсь, мой дом не со-
жгли. Было несколько домов, которые не были сожжены. Другие дома, лучшие дома де-
ревни, все были сожжены.
С. Милошевич: Вы сказали, что видели членов ОАК в деревне. Сколько их было в
вашей деревне?
Свидетель: Я не знаю точного числа. У нас почти не было членов ОАК. Они просто
проходили через нашу деревню.
С. Милошевич: Но сколько членов ОАК проходило через вашу деревню?
Свидетель: Я не понимаю, что вы имеете в виду.
С. Милошевич: Вы сказали, что время от времени вы помогали ОАК. Более того, вы
были старостой деревни. Мой вопрос: сколько было их в вашей деревне?
Свидетель: Это были просто люди, проходившие мимо. Они шли из Большой Круши,
Малой Круши, они проходили через нашу деревню, через Селину. Я не знаю их...
С. Милошевич: Но вы сказали, что вы помогали им.
Свидетель: Мы давали им еду, они проходили дальше.
С. Милошевич: Как вы передавали им еду?
Свидетель: Через некоторых людей, живших в нашей деревне.
С. Милошевич: Вы сказали, что вы лично помогали им. Каким образом?
Свидетель: Мы не помогали им, просто мы давали одежду, еду.
С. Милошевич: Вот эта еда или одежда... Это ведь может помочь вам ответить,
сколько их было.
Свидетель: Я не знаю. Ну, что я могу сказать... Может быть, двести или триста
человек.
С. Милошевич: Таким образом, ваша деревня помогала или поддерживала подразде-
ление в составе двухсот или трёхсот членов ОАК. Вы уверены, что их не было больше
трёхсот?
Свидетель: Нет, не больше.
С. Милошевич: Таким образом, максимум триста, как вы утверждаете?
Свидетель: Да, это минимум.
С. Милошевич: Значит, минимум триста?
Свидетель: Да.
43
С. Милошевич: Вы сказали, что в тот день, 25 марта, вы видели бомбардировки.
Свидетель: 24 марта вечером.
С. Милошевич: Что подверглось бомбардировкам в этот день?
Свидетель: Я не знаю. Я не знаю точно, что бомбили.
С. Милошевич: Если говорить о вашей деревне, можете ли вы мне сказать, в каком
направлении происходили бомбёжки? С востока или с запада?
Свидетель: Мы точно не знаем. Мы не видели ничего сами. Мы просто видели вспыш-
ки огня и шум.
С. Милошевич: С какой стороны вы слышали шум?
Свидетель: Я думаю, со стороны Дьякова. Шум был с той стороны.
С. Милошевич: Как далеко это от албанской границы?
Свидетель: Пешком?
С. Милошевич: Нет, я не имею в виду пешком. Сколько примерно это километров?
Ну хорошо, даже если идти пешком?
Свидетель: Я не могу сказать, сколько это километров. Мы слышали шум, но я не
могу назвать точное расстояние.
С. Милошевич: Хорошо, оставим это. Когда начались обстрелы, кто начал стрелять
первым? Это была ОАК?
Свидетель: Это была сербская армия.
С. Милошевич: Значит, армия начала обстрел первой. Откуда же тогда стреляла ОАК?
Свидетель: Я не видел никакой ОАК, когда они окружали деревню.
С. Милошевич: Где же тогда была ОАК, которую вы поддерживали в вашей деревне?
Свидетель: Я не знаю, где они были в это время.
С.Милошевич: Значит, вы утверждаете, что ОАК не стреляла?
Свидетель: Я не видел ОАК. Они не стреляли. Их не было там 25 марта, когда окру-
жили нашу деревню.
С. Милошевич: Хорошо. Значит, вы сказали, что до 25 марта подразделение ОАК
составляло триста человек. Скажите, как они были вооружены?
Свидетель: У них были ружья, автоматы, пулемёты.
С. Милошевич: У них были пулемёты?
Свидетель: Я не знаю. Я не видел ни одного.
С. Милошевич: Видели ли вы, что они имели миномёты?
Свидетель: Я не видел. Нет.
С. Милошевич: Были ли у них автомобили?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Значит, все они имели только ружья и пулемёты. И ничего более?
Свидетель: Я не знаю. Я не видел ничего. Я ничего больше не могу сказать.
С. Милошевич: Значит, когда армия начала обстрел, ОАК в вашей деревне не было.
Свидетель: Нет, я ничего не видел. Я говорю правду. Я не видел их.
(•••)
С. Милошевич: Давайте вернёмся на некоторое время назад. Вы сказали нам, что до
бомбардировок полиция вошла в вашу деревню в поисках оружия, верно? (...) Как много
оружия полиция нашла в вашей деревне?
Свидетель: Вы имеете в виду перед войной?
С. Милошевич: Да, перед войной.
Свидетель: Когда они вошли в деревню, они сказали: «Сдайте ваше оружие».
44
С. Милошевич: Забрали ли они оружие?
Свидетель: Они искали его, но ничего не нашли, потому что на самом деле они хоте-
ли денег.
С. Милошевич: Значит, в деревне оружия не было?
Свидетель: Если у человека не было оружия, они забирали его в полицию и держали
до тех пор, пока он даст деньги. Вот что они хотели. Деньги.
С. Милошевич: Вы всё-таки нашли оружие. Как вы могли найти оружие, если у вас
его не было?
Свидетель: Да, ну, было, пять или шесть ружей в деревне. Мы искали их по всей
деревне. Мы должны были сдать эти ружья, потому что не было других. Собрались
старики, старейшины деревни, которые ходили и искали эти ружья по всей деревне. Пото-
му что мы не хотели, чтобы они сожгли всю деревню. Потому что это была их цель -
сжечь всю деревню.
С. Милошевич: И как вы узнали, что они хотят сжечь всю вашу деревню, если вы не
отдадите им оружие?
Свидетель: Когда солдаты утром остановились у деревни, они через мегафоны ска-
зали, чтобы мы сдали всё оружие, или они сожгут всю деревню.
С. Милошевич: Есть ли у вас местный полицейский в вашей деревне?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Вы сказали, и я это записал, что они забирали людей в полицейский
участок для того, чтобы вымогать деньги у жителей деревни. Вы также сказали, что
сами никогда с этим не сталкивались. Верно ли это?
Свидетель: Да, верно. Я - никогда. Ни я, ни моя семья.
С. Милошевич: Таким образом, вы свидетельствуете здесь о том, о чём вы слыша-
ли, что произошло с другими, верно?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: И можете вы назвать имя того человека, с кем произошёл такой
инцидент?
Свидетель: Да. Это произошло с Люлезимом Закири.
С. Милошевич: Произошло ли это с кем-нибудь ещё, кроме Люлезима Зекири?
Свидетель: Нет. Я не знаю никого другого.
С. Милошевич: Значит, это произошло только с Л. Закири, верно?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Он был единственным, у кого требовали деньги? Зекири жив?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Очень хорошо. (...)»
На следующий день произошли драматические события.
Утром в самом начале заседания слово попросил прокурор Найс.
«Прокурор Найс: Ваша честь, мне бы хотелось сказать несколько слов перед тем,
как продолжится перекрёстный допрос. Как нам сообщили сегодня ночью, были трудно-
сти с переводом на албанский язык. Как результат... Вне сомнения... Косовские албанцы
говорят на диалекте, который, возможно, очень отличается от того албанского языка, на
котором говорят албанские албанцы. Необходимо разрешить эту проблему, но на данный
момент, я думаю, что необходимо привлечь внимание суда, обвиняемого и амикус на
45
пару потенциально важных ошибок, сделанных вчера во время перевода. Я не знаю, есть
ли у вас уже вчерашняя стенограмма.... На странице 88, во время моего допроса, слова
свидетеля были переведены, что он быт «счастлив увидеть грузовик». Слово «счастлив»
является неправильным переводом слова «зхур», что на самом деле является названием
города. Таким образом там, где сказано, что свидетель был счастлив, он этого не гово-
рил. Это, конечно, может иметь определённое воздействие на его показания.
Судья Мэй: Почему бы вам не спросить его на передопросе, что он имел в виду?
Прокурор Найс: Ваша честь, конечно, это можно сделать, но обвиняемый должен
знать, какие есть трудности. Когда его спросили о травмах, которые он получил, сви-
детель сказал, что он был избит и что, в частности, его били по почкам. И сейчас
здесь, в Голландии, он находится на диализе пока ожидает дачи своих показаний. Но
это опять-таки не попало в текст стенограммы.
Судья Мэй: Данный вопрос будет рассмотрен. Существует запись и если, действи-
тельно, имеются ошибки, они будут исправлены.
Прокурор Найс: Большое спасибо.
Судья Мэй: Верно ли, что свидетель должен получить сегодня медицинское лечение?
Прокурор Найс: Сегодня после обеда.
Судья Мэй: Хорошо. Значит, мы должны закончить с ним быстро. Пожалуйста, при-
гласите свидетеля.
(Продолжается перекрёстный допрос свидетеля Закири.)
С.Милошевич: Я хочу вас спросить следующее: «Не кеми ба измет». Что я сделал?
Что я делаю, когда я говорю это?
Свидетель: Я не уверен. Знаете, я сейчас на диализе. Я не могу сказать.
С. Милошевич: Тогда я скажу вам. На албанском языке «Не кеми ба измет» означает,
что я выражаю вам чувства гостеприимства, радушия. Я приветствую вас в своём доме.
Эти слова на его языке, на его диалекте, на албанском, который использует свидетель. И
в переводе было сказано: «Я помогал им», имея в виду свои отношения с ОАК. Это не
вопрос разницы диалектов, это были умышленные действия переводчика смягчить...
Судья Мэй (отключает микрофон): Нельзя делать такие заявления. Мы рассмотрим
этот вопрос. У нас есть запись. Сейчас мы слышали, что свидетель находится на диали-
зе. Мы должны быстро закончить.
С. Милошевич: Я могу продолжать?
Судья Мэй: Да.
Свидетель: Не могу вам больше ничего сказать. У меня свои проблемы и мои стра-
дания. Я больше ничего не могу сказать. Я не спал всю ночь с моими проблемами.
Судья Мэй: Господин Закири, вы чувствуете достаточно хорошо, чтобы продолжать
давать свои показания?
Свидетель: Нет, совсем нет. Совсем. Я не могу обсуждать это. У меня свои проблемы.
(Судьи совещаются.)
Судья Мэй: Господин Закири, если вам будут заданы вопросы в течение 10 минут...
Мы дадим господину Милошевичу время для этого. Сможете вы справиться с этим?
Свидетель: Нет. Пожалуйста, пожалуйста, извините меня.
(Судьи совещаются.)
Судья Мэй: Господин Милошевич, мы прекращаем ваш перекрёстный допрос. Гос-
подин Закири, благодарим вас за ваше прибытие в Международный трибунал для дачи
показаний. Вы свободны.
46
(Свидетель покидает зал суда.)
С. Милошевич: Прежде всего я хочу сказать, что только что проведённая операция
недопустима. Эти действия по изъятию свидетеля, который дал неудачные показания и
который говорил неправду...
Судья Мэй (отключает микрофон): Нет, нет, мы больше это не обсуждаем. Следую-
щий свидетель!»
Что ж, нетрудно понять, что произошло. Достаточно попытаться установить
логическую связь между путаницей в показаниях в первый день, отказом давать даль-
нейшие показания на второй день, непонимание свидетелем своего собственного языка,
проговорка прокурором Найсом о разнице между албанским албанским и «косовс-
ким» албанским языками и, наконец, приезд простого крестьянина на лечение в Гол-
ландию (да ещё и такое сложное и дорогостоящее, как диализ!). Не станем коммен-
тировать действия тяжелобольного Закири. Его мотивы, не вдаваясь в их моральную
и законную обоснованность, понятны. Действия же прокуратуры в комментариях, по-
жалуй, и не нуждаются. Таким образом, в рассказе о показаниях второго свидетеля
процесса можно поставить точку.
Особой категорией являются так называемые засекреченные свидетели. Имена таких
свидетелей неизвестны, лица - скрыты, голос - подвергается искажению. Кто прячется за
ширмой, старательно установленной перед залом, где находится публика, - неизвестно.
За ней, как это иногда бывает можно догадаться, порой скрываются крупные политичес-
кие деятели (включая президентов!), региональные партийные и государственные функ-
ционеры, военные, как утверждают - люди из близкого окружения С. Милошевича... Но
иногда за этой ширмой появляются некто, кого и показывать на белый свет просто страш-
но... Потому их лица и скрывает черная ширма...
Свидетель К-5
Показания свидетеля К-5 начались весьма необычным образом.
«Судья Мэй: Свидетель К-5, для того, чтобы вы поняли своё положение в этом суде...
Мы видели те показания, которые вы, предположительно, должны дать. Кое-что из них
может послужить основанием для начала уголовного преследования против вас. Ваше
положение следующее, вы можете возражать, в соответствии с правилами, делать заяв-
ления, которые могут повлечь возбуждение против вас уголовного дела. Однако суд мо-
жет в определённых обстоятельствах обязать вас отвечать. Это будет решением суда.
Но любые показания, которые вы дадите в принудительном порядке не могут быть ис-
пользованы как показания против вас при расследовании тех действий, которые вы совер-
шили, кроме случая дачи ложных показаний.»
Свидетель К-5 - один из самых «ярких» свидетелей процесса. Безусловно, поверить
в то, что этот свидетель был доставлен в Международный трибунал и что он давал свои
«показания» против Слободана Милошевича, крайне трудно. Но факт остаётся фактом. А
потому необходимо быть готовым к удивительному.
«С. Милошевич: У вас имеется статус защищённого свидетеля, не так ли?
Свидетель: Да.
47
С. Милошевич: Из чего состоит ваша защита? Какую форму имеет эта защита?
Свидетель: Я не понимаю вопроса. Повторите его, пожалуйста.
С. Милошевич: Я спросил вас: из чего состоит ваша защита? Защита, которую, как
вы сказали, вы получили.
Судья Мэй: Вы поняли вопрос?
Свидетель: Нет, я не понял вопроса.
Судья Мэй: Вы должны разъяснить, господин Милошевич.
С. Милошевич: Что вы получили в качестве защиты как защищённый свидетель?
Какая защита была вам дана?
Судья Мэй: Мы знаем, что такое защита, потому что было сделано распоряжение на
этот счёт. Это не вопрос для свидетеля.
Свидетель: Нет необходимости защищать меня, потому что я пришёл сюда по своей
воле. Я могу смотреть за собой. Я сам пришёл сюда, чтобы назвать всех тех сербских
преступников, которые сделали эти вещи. Поэтому я пришёл сюда. Мне не нужна никакая
защита. Я сам могу за собой смотреть. Потому что я ничего не сделал из этих вещей. А
другие сделали, как я сказал ранее. Я стал изгоем для своей семьи, соседей, друзей и для
всего общества. Поэтому я сюда пришёл сказать правду.
С. Милошевич: Хорошо. Теперь мне непонятно, господин Мэй, в свете того, что толь-
ко что сказал ваш свидетель, что он не нуждается ни в каких защитных мерах, почему
тогда он получил эти меры...
Судья Мэй (отключает микрофон): Было распоряжение, чтобы он имел защиту. А
сейчас переходите к другому вопросу.
С. Милошевич: В своих письменных показаниях вы говорите, что вам ничего не было
обещано взамен за дачу показаний. Верно ли это?
Свидетель: Я не хочу отвечать на этот вопрос.
С. Милошевич: Это ваша обязанность отвечать на мои вопросы, независимо от того,
хотите вы или не хотите.
Свидетель: Повторите вопрос.
С. Милошевич: Вы, действительно, утверждаете, что вам ничего не было обещано
за ваши показания?
Свидетель: Я сам ничего у них не просил. Но они обещали мне некоторые вещи. И
мне была обеспечена безопасность и защита от суда как свидетелю.
С. Милошевич: Хорошо. И что «некоторые вещи» означают?
Свидетель: Они обещали мне... Я ничего не просил, но... Я пришёл по своей воле...
Суд предложил мне...
С. Милошевич: Хорошо. Что?
Свидетель: Я больше ничего не скажу по этому вопросу.
С. Милошевич: Кроме защиты, которую вам дали, если вы будете давать показания,
предлагали ли вам ещё что-нибудь? Деньги или что-нибудь в этом роде?
Свидетель: Не деньги. Хорошо. Они дали мне сигареты. И они дали место, чтобы
спать, и еду. (...)»
Звук отключается. Сказанное в это время в стенограмму не включается.
«С. Милошевич: Вы сказали, что вам обещали «некоторые вещи», и это зафиксировано в
стенограмме. Не могли бы вы конкретно перечислить те вещи, которые вам были обещаны?
48
Судья Мэй: Он уже всё сказал. Он сказал, что... Предлагалось ли вам что-нибудь ещё?
Свидетель: Нет, они ничего мне не предлагали. Я уже сказал. Еду, комнату, деньги на
сигареты, ничего больше. И безопасность...»
Звук отключается. Сказанное в это время в стенограмму не включается.
«С. Милошевич: Господин Мэй, я хочу узнать от свидетеля, что он ответит на мои
вопросы. Мне не интересно знать, где он живёт и идентифицировать его личность. Сви-
детель сам говорит в своих письменных показаниях, что он является вором, пьяницей и
полицейским информатором. Он просто уголовник. (К свидетелю): Объясните мне, по-
жалуйста, как вы начали давать показания представителям трибунала?
Свидетель: Я уже сказал, что я пришёл сюда по доброй воле. Меня никто не принуждал.
Судья Мэй: Вопрос был: «Как вы начали давать свои показания трибуналу в пер-
вый раз?»
Свидетель: Как я уже сказал, я сам дал свои показания. Я пришёл в трибунал сам.
Судья Мэй: Нет, до этого. Вы дали свои первые показания в октябре 2000 года.
Свидетель: Да.
Судья Мэй: Сейчас скажите, как вы дали свои первые показания. Кто пришёл
первым к вам или вы пришли к кому-то?
Свидетель: Я сам с ними связался. Присутствовал Красный Крест. Мы пришли...
я не хочу называть город, и там я им сообщил и дал всю необходимую информацию.»
Слободан Милошевич не случайно задаёт эти вопросы. Человек, который много
лет работает полицейским осведомителем, за деньги, а иногда, как он сам признал, за
сигареты, и здесь даёт показания наверняка не «за просто так». По крайней мере,
получение сигарет взамен за дачу нужных показаний, уже признано.
С. Милошевич вскрывает ряд существенных противоречий в показаниях свиде-
теля. Примечательна помощь Мэя.
«С. Милошевич: В ваших письменных показаниях вы упоминаете имена многих
албанцев, ваших соотечественников, которые якобы были осведомителями полиции.
Верно ли это? И верны ли эти имена?
Свидетель: Я не знаю, о каких именах вы говорите.
С. Милошевич: Имена, которые вы указываете в своих письменных показаниях.
Если хотите, я могу зачитать эти имена.
Свидетель: Я не знаю, кто их убил. Я сказал, что слышал об этом, но никогда
этого не видел. Но я слышал, что они убивали людей. Я не знаю, правда это или нет.
С. Милошевич: Вы утверждаете, что боялись мести ОАК, а также мести албан-
цев. Почему?
Свидетель: Я не боялся ОАК, потому что люди из ОАК забрали меня и держали
меня в течение трёх дней. Про меня говорили, что я сделал кое-что, но я этого не делал.
Это сделали другие люди. Это сделала сербская полиция. И поэтому я пришёл сюда,
чтобы сказать правду. Сказать, что я сделал и что я не сделал. Меня никто не запугивал.
Ни ОАК, ни кто-нибудь ещё. Я сюда пришёл сказать правду.
С. Милошевич: Пожалуйста. Это сказано во втором параграфе, в самом начале ва-
ших письменных показаний. Вы говорите это сами: «Я не мог более жить в Урожеваце,
потому что боялся мести ОАК, а также других албанцев.» Итак, вы боялись мести ОАК
49
и мести албанцев. Сейчас же вы говорите совсем другое. Можете вы объяснить это?
Судья Мэй (прерывает): В своих показаниях в 2000 году он это сказал. Сейчас уже
2002 год. Верно ли свидетель К-5, что вы в одно время боялись репрессалий?
Свидетель: Не от ОАК. Раньше я боялся. Я боялся других людей, которые распрос-
траняли слухи, что я сотрудничал с организацией «Чёрные руки». Поэтому люди из ОАК
забрали меня и держали у себя в течение трёх дней. Если бы они хотели убить меня, они
могли это сделать. Но они меня не убили, потому что они знали, кто я.
Судья Мэй: Очень хорошо. Время для перерыва. Объявляется перерыв.»
Личность свидетеля столь «ярка», что становится фактически основным объектом
рассмотрения на перекрёстном допросе.
«С. Милошевич: Верно ли, что 24 апреля 1992 года муниципальный суд Урожеваца
приговорил вас к четырём месяцам тюрьмы по статье 165 Уголовного кодекса за кражу?
Свидетель: Нет, это неправда.
С. Милошевич: Хорошо. По крайней мере, судебные документы имеются... Вер-
но ли, что 9 мая 1994 года, это документ номер К-604/92, муниципальный суд Уроже-
ваца приговорил вас к трём месяцам тюрьмы, за грабёж. Верно ли это?
Свидетель: Нет, не верно.
С. Милошевич: Хорошо. Верно ли, что 5 марта 1997 года, это документ номер
К-1161/92, муниципальный суд Урожеваца приговорил вас к трём месяцам тюрьмы
по статье 174 за кражу автомобиля. Верно ли это?
Свидетель: Нет, и это неправда.
С. Милошевич: Обвинялись ли вы в тяжком грабеже в 1997 году? Это документ
15588/87, по статье 165 Уголовного кодекса?
Свидетель: Это неправда.
С. Милошевич: Хорошо. В 1989 году, это документ номер 27889, статья 135 Уго-
ловного кодекса Косово. Обвинялись ли вы по этой статье или нет?
Свидетель: Нет, ничего не знаю об этом.
С. Милошевич: Хорошо. Имеется также обвинение против вас в тяжком грабеже,
это документы 519853/821, 620, 613, 553, 535 в 1990-м. Опять по статье 165 - тяжкий
грабёж. И по статье 173 за кражу автомобиля. Таким образом, десять тяжких грабе-
жей и одна кража автомобиля. Что вы можете сказать об этих обвинениях против вас?
Свидетель: Я ничего не знаю об этом. Я знаю только, что Митич и Чёрный сожгли
все другие здания. Я знаю, что ОАК сказала сделать это.
Судья Мэй: Пожалуйста, не отклоняйтесь от темы, свидетель К-5.
Свидетель: Что касается обвинений, это неправда.
С. Милошевич: Были ли вы обвинены, имеется отчёт об уголовном деле по ста-
тье 165, опять - за тяжкий грабёж и десять грабежей в 1990 году, а затем в 1991 году,
также тяжкий грабёж. Так ли это? Скажите просто - да или нет.
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: В 1991 году опять тяжкий грабёж. Что вы знаете об этом?
Свидетель: С1999 года я работал на Митича, поэтому я ничего об этом не знаю.
С. Милошевич: Знаете ли вы что-нибудь об уголовных делах против вас за грабежи,
это дела: 199,286,317,334,335,390,397,415,416 - все в 1991 году?
Свидетель: Нет, ничего не знаю.
С. Милошевич: Совсем ничего?
50
Свидетель: Да, ничего.
С. Милошевич: Помните ли вы, как вы украли автомобиль? Это дело номер
17... 781/91.
Свидетель: Нет, нет. У меня есть свой автомобиль дома. У меня есть машина,
мне не надо ничего красть.
С. Милошевич: 1992 год, опять статья 165 - тяжкий грабёж, дело номер 155/92.
Знаете ли вы что-нибудь об этом?
Свидетель: Нет, я ничего не знаю.
С. Милошевич: Вы ничего не знаете об этом. И как насчёт уголовного дела
номер 683/92, по статье 174 Уголовного кодекса? Что-нибудь известно вам об
этом?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Известно ли вам о решении прокурора о выдвижении против вас
обвинений?
Свидетель: Нет, я ничего не знаю.
С. Милошевич: Знаете ли вы что-нибудь о деле против вас, связанным с нане-
сением тяжких телесных повреждений?
Свидетель: По этому делу я был признан невиновным.
С. Милошевич: Вы сказали, что находились в тюрьме девять месяцев.
Свидетель: Да, в 1995 году я провёл девять месяцев в тюрьме и Азем Халити и
Байгора были вовлечены в это дело.
С. Милошевич: Это другое дело. Это дело о нанесении вами тяжких телесных
повреждений. Это было позднее. Известно ли вам что-нибудь об обвинении по статье
220 параграф 1 в 1993 году? Или это также неправда?
Свидетель: Да, это также неправда.
С. Милошевич: Скажите, известно ли вам что-либо о деле по статье 168 Уголов-
ного кодекса, это документ номер 341,1995 год?
Свидетель: Я не знаю. Я работал на Митича в то время. Всё, что я делал, это
было по приказам Митича.
С. Милошевич: Я спрашиваю вас, верно ли, что совершили эти уголовные дей-
ствия. Крали вы или нет?
Свидетель: Я говорю вам, что я работал на Митича. И крал я по приказам Мити-
ча, а не для себя.
С. Милошевич: Хорошо, мы ещё вернёмся к этому. Помните ли вы уголовное
дело, возбуждённое против вас по статье 54, параграф 2 - покушение на жизнь и здо-
ровье, уголовное дело 585,1997 год?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Вы не знаете. Каким образом, все эти уголовные дела против вас,
которые я перечислил, являются неизвестными для вас?
Свидетель: Я уже сказал, что с 1990 года я находился в подчинении у Митича. И это
было тогда... за эти вещи... Эти события произошли.
С. Милошевич: Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы боялись мести ОАК и
мести других албанцев?
Судья Мэй: Он ответил на вопрос.
Свидетель: Я боялся...
Судья Мэй (прерывает свидетеля): Нет необходимости отвечать.»
51
С. Милошевич прямо заявил трибуналу, что рассматривает данного свидетеля,
как фальшивого. Однако уголовное прошлое (и настоящее?) свидетеля - это ещё не
всё. Яркость личности К-5 дополняется новыми штрихами. Теперь стало абсолютно
ясно, почему эту личность засекретили.
«С. Милошевич: В своих письменных показаниях вы всё время упоминаете, что по-
стоянно употребляли алкоголь. Верно?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Для человека, который постоянно употребляет и находится в зависи-
мости от алкоголя, вы имеете очень хорошую память.1 Не так ли?
Судья Мэй: Вы должны задать вопрос таким образом: «Оказал ли влияние алкоголь
на вашу память, в отношении данных событий?»
Свидетель: Я пью не очень много алкоголя. Может быть, стакан, пару стаканов. Я не
алкоголик. Я пью по случаям, с друзьями.
(...)
С. Милошевич: На странице 8 параграф 2 вы говорите: «Потом мы втроём сели и
выпили». Затем: «Я был немного пьян в ту ночь, потому что Драган продолжал платить за
мою выпивку». Страница 9, параграф 4: «В 10 часов я пришёл в «Националь», и мы выпи-
ли». На странице 9 параграф 7: «Мы остались там и пили». Та же ночь, параграф 8: «Мы
пошли в наш ресторан, мы выпили по парочке каждый и затем ушли». Страница 10, пара-
граф 4: «Мы пришли туда, смотрели телевизор и пили». Страница 11...
Судья Мэй (отключает микрофон): Да, да, мы слышали то, что вы сказали, и он дал
своё объяснение. Давайте двигаться дальше.
С. Милошевич: Страница 13, параграф 4: «Они нас видели этой ночью, и мы верну-
лись домой, пьяные.» и т.д. и т.п. Нет ни одной страницы, где бы вы не упоминали, что вы
пили алкоголь или что вы бы не были пьяны. Таким образом, вы не являетесь алкоголиком.
Судья Мэй: Он уже сказал об этом. Он всё объяснил.
(...)
С. Милошевич: Вы сказали, что после поджога магазина вы провели ночь в машине,
припаркованой рядом и спали до 5 или 5.30 утра. Верно?
Свидетель: Что вы имеете в виду? О чём вы говорите?
С. Милошевич: Вы сказали, что после поджога магазина вы провели ночь в машине,
которая была припаркована рядом. Вы сказали также, что вы спали до 5 или 5.30 утра.
Свидетель: Я не помню.
С. Милошевич: Хорошо. Тем не менее, это сказано в ваших письменных показаниях.
(...)
С. Милошевич: Вы ограбили чайную около мечети. Что вы украли из чайной?
Свидетель: Приказ был от Митича. Мне показали фотографию этой чайной. Там
были нарисованы бойцы каратэ. Рядом быт магазин и компания. Митич считал, что все
эти компании финансируют ОАК, и сказал мне сжечь эти компании, финансирующие ОАК.
С. Милошевич: Мой вопрос быт: что вы украли из чайной?
Свидетель: Они мне дали ключи. Митич дал мне ключи. У него было 50 ключей. Я
1 С. Милошевич, конечно, иронизирует. Показания свидетеля убедительно доказывают, что с памятью у него
имеются явные проблемы. Те детали, о которых говорится в письменных показаниях, могут быть с трудом
приписаны памяти именно свидетеля.
52
использовал эти ключи и вошёл в чайную. Попробовал первый ключ, второй, десятый. А
затем я сделал фотографии и принёс их Митичу.
Судья Мэй: Свидетель К-5, украли ли вы что-нибудь? Это быт вопрос.
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Хорошо. В ваших письменных показаниях сказано другое. Свиде-
тель помнит все виды виски, которые он пил, но не помнит важных вещей. Напри-
мер... (К свидетелю): Скажите, когда вы отправили вашу семью на железнодорож-
ную станцию, чтобы она уехала из города?
Свидетель: Я не помню.
С. Милошевич: Примерно. Скажите нам примерно.
Свидетель: Я не знаю, я не знаю, я не могу помнить. Как я могу сказать вам что-
то, если я не помню. Вы потом обвините меня во лжи.
(•••)
С. Милошевич: Когда вы осуществили эти операции? Взрывы и поджоги домов?
Назовите, пожалуйста, конкретные даты.
Свидетель: Я не знаю, когда. ...Это было в 1999 году. Было... Эти вещи, о которых
я говорил вам ранее, в 1998 году, и эти дома Агима и Издри Бекири и других были в
1999 году, как я сказал, не было сделано мной, а сербской полицией.
С. Милошевич: На странице 24 вы говорите, что вы были пьяны. Вы помните,
что вы пили в тот раз?
Свидетель: Да. Мы пили брэнди. Они все пили, и я пил вместе с ними. Это правда.
С. Милошевич: Хорошо. На странице 26, последний параграф, вы говорите, что
Митич сказал вам, чтобы вы позаботились о Юсуфе. Когда это произошло?
Свидетель: Я вам уже сказал о датах. Я не помню. Это было в 1999 году.
С. Милошевич: Вы не помните даты, несмотря на то, что вы помните то, что
будучи очень пьяным, как вы сами признаёте, и Митич позвонил вам около 13 часов,
что Мусса и Халити приходили к вам в 10 часов. Верно?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Когда это произошло?
Свидетель: Я не знаю.
(...)
С. Милошевич: На странице 19, последний параграф, вы говорите: «Мы начали пить
«Джонни Уолкер виски». Таким образом, вы помните сорт виски, но не помните ни одной
важной даты, касающейся вашихпоказаний, как устных, так и письменных. Как это возможно?
Судья Мэй: Не отвечайте на этот вопрос.»
Последний, впрочем, наверное, уже и лишний, штрих к портрету свидетеля и его
«показаний» поставил амикус куриа Михаил Владимирофф.
Свидетель показал, что после избиений он находился в больнице, лечился от по-
лученных травм, имеет даже документ.
«М. Владимирофф: Что говорилось в документе о ваших телесных повреждениях?
Свидетель: В документе говорилось, что меня пытали и что я перенёс травму.
М. Владимирофф: Содержал ли этот документ упоминание о тех телесных повреж-
дениях, которые были вам нанесены тушением сигарет о ваше тело?
Свидетель: Я был... Я порезал себя разбитой бутылкой. Я не мог... избежать этого.
53
М. Владимирофф: Боюсь, что это не ответ на мой вопрос. Были ли обнаружены на
вашем теле повреждения, оставшиеся от тушения сигарет?
Свидетель: Нет, они не жгли меня сигаретами. Нет. Никто не жёг меня сигарета-
ми. Меня били.
М. Владимирофф: Вы понимаете, что вы дали такие показания? Что о ваше тело
тушили сигареты?
Свидетель: Я не помню. Может быть, кто-нибудь и жёг меня. Я не знаю.»
* * *
Свидетели - политические деятели так называемого «международного сообщества»
является весьма важной категорией свидетелей едела» С. Милошевича. Целью показаний
свидетелей этой категории является доказательство того, что «международное сообщество»
в течение долгого времени пыталось предостеречь Милошевича, оказать на него давление,
предупредить его о тяжких последствиях... Вот только удивительным образом все предста-
вители «международного сообщества» оказываются как на подбор только американцами
или англичанами, чьи страны являются главными преступниками, совершавшими бомбарди-
ровки Югославии. Кстати, напомним, и главный судья, и главный прокурор процесса - англичане.
Свидетель Пэдди Эшдаун
14 и 15 марта 2002 года
Первой крупной международной политической фигурой, которая появилась на про-
цессе против С. Милошевича стал так называемый Высокий представитель междуна-
родного сообщества в Боснии и Герцеговине Пэдди Эшдаун.
Перед Гаагским трибуналом предстал фактический глава государства Босния и Гер-
цеговина. В первую же минуту Эшдаун дал весьма удивительные, даже для Гаагского
суда, показания, касающиеся Боснии, но о них мы поговорим в соответствующей главе
книги, а сейчас поговорим о его показаниях, касающихся Косово.
Джереми Джон Дюрхам Эшдаун. Более известен под именем
Пэдди Эшдаун. Родился в Дели в 1941 году. С 1959 по 1972 годы
служил офицером в морском флоте, в том числе командовал под-
разделениями на Борнео и в Персидском заливе, затем - спецподраз-
делением на Дальнем Востоке. С 1967 по 1970 годы находился в
Гонконге «для изучения китайского языка». С 1972 по 1976 год ра-
ботал в министерстве иностранных дел Великобритании. С 1988
года - лидер Либерально-Демократической партии, член Палаты
общин британского парламента. В 2001 году получил титул пэра и
перешёл в палату лордов. В 2002 году был назначен Верховным пред-
ставителем в Боснии и Герцеговине. В 1992 году после демонстра-
ции британским телевидением сфабрикованного репортажа о сер-
бских концлагерях в Боснии потребовал от правительства страны
начала немедленных бомбардировок боснийских сербов. Несмотря
на то, что факт фальсификации стал достоянием гласности, до
сих пор жалеет, что правительство не последовало его совету.1
1 См. об этом подробнее: Стенографический отчёт о заседании 15 марта 2002 года. - С. 2470.
54
Основными показаниями П. Эшдауна стали события в южных районах Косово, кото-
рые он наблюдал через бинокль из Албании. Он утверждал, что видел через бинокль, как
танки югославских войск обстреливают деревни, при этом ответного огня, по его словам
не было. Кроме того, свидетель утверждал, что велись обстрелы гор. П. Эшдаун сделал
вывод, что это были обстрелы уходящих колонн беженцев. Из бесед с албанскими бе-
женцами свидетель нашёл подтверждение своих догадок: они говорили, что бегут по при-
казу армии или полиции. Через три месяца свидетель совершил поездку по Косово и ви-
дел разрушенные деревни. Особенно впечатляюще выглядели свидетельства Эшдауна о
точных типах оружия, которые он, не видя, определял по звуку выстрелов (например, «это
стреляли танки Т-54, а также артиллерия 120 и даже 150 мм»).
Свидетель дал также показания, необходимые прокуратуре для доказательства того,
что С. Милошевич «знал». П. Эшдаун рассказал о встрече со Слободаном Милошеви-
чем, на которой он сообщил ему об увиденном в бинокль. По утверждению свидетеля, С.
Милошевич сначала отрицал, что данные факты могли иметь место, но после слов, «я
видел это своими глазами», заявил, что в таком случае эти операции проводятся силами
вне его контроля и он сделает всё необходимое, чтобы остановить эти действия и наказать
виновных. П. Эшдаун передал также президенту Югославии письмо от британского премь-
ер-министра Тони Блэра. В письме, в частности, говорилось: «Дорогой президент Мило-
шевич! Я уже писал вам в июне, чтобы выразить мою личную озабоченность ситуацией
в Косово. (...) Я продолжаю сохранять мой персональный интерес к Косово. (...) Необходи-
мо немедленно прекратить насилие. (...) Прежде всего, необходим политический диалог,
так как только разрешение основного вопроса статуса Косово может дать разрешение и
гуманитарных проблем.» Однако самое интересное, что свидетель Эшдаун, кроме письма
премьера, передал С. Милошевичу и свой личный подарок - Статут Международного
Уголовного Суда. Надо сказать, что сам свидетель, уже на процессе в трибунале, долгое
время не мог вспомнить, что за документ он передал. Когда же документ был на второй
день найден, свидетель, даже цитируя его, не мог понять, что же это такое. Так, уже
читая его назидательным тоном С. Милошевичу, он утверждал, что это статут «данного
трибунала», то есть трибунала по бывшей Югославии. И только председательствующий
судья Мэй, после получения текста, в конце концов, понял, что это статут совсем другого
суда. Однако дело, в общем-то не в том, что крупный политический деятель не понимает,
что же за документ он назидательно читает другим. Это-то как раз и не очень удивляет.
Поражает наглость, с которой действовал в то время всего лишь член парламента на
встрече с президентом зарубежного государства. «Я сказал ему,- заявил Эшдаун, - что
если он будет продолжать эти операции, он закончит в суде в Гааге. И вот он теперь
здесь!» Сложно понять, почему Блэр и Эшдаун имеют особый интерес в Югославии. Но,
возникает вопрос, почему бы Эшдауну не передать Статут Международного Уголовного
Суда самому премьеру Великобритании Э. Блэру. За все преступления, совершённые
американскими и английскими войсками в Ираке, Афганистане, в самой Югославии, и
многих других странах, прямую ответственность в первую очередь несут президент США
и британский премьер. Не случайно, даже свои, британские, юристы, осознавая, каким
позором покрывает их страну правительство Блэра, подали иск в Международный Уголов-
ный Суд.
Однако было бы наивным думать, что П. Эшдауна замучила совесть за загублен-
ные британскими войсками жизни югославов, иракцев и других народов. Не впервые в
жизни совершают британцы преступления против народов, живущих в тысячах километ-
55
ров от их, почему-то называющихся «Великими», британских островов. Ничуть не дрог-
нул голос свидетеля Эшдауна, когда на вопрос С. Милошевича, считает ли он, что агрес-
сия НАТО нарушила Устав ООН, он ответил: «Нет».
На перекрёстном допросе С. Милошевич сконцентрировался на нескольких вопросах:
1) террористический характер деятельности ОАК;
2) альтернативное объяснение событий, о которых говорил свидетель.
Что касается ОАК, то свидетель П. Эшдаун оказался первым свидетелем процесса,
который признал, что ОАК является организацией террористической. По этому поводу
даже состоялась интересная дискуссия по проблеме северо-ирландского терроризма.
«Свидетель: Господин Милошевич, вы упоминали терроризм в Северной Ирландии, с
которым Британия воюет уже много лет. Я сам вовлечён в эту борьбу уже 30 лет. Но
британское правительство никогда не использует танки и артиллерию. А если мы это
сделаем, мы предстанем перед этим судом. Но вы это делали, и вот вы перед судом!
С. Милошевич: Что ж, Кровавое воскресенье известно всему миру...
(Судья Мэй отключает микрофон).»
В связи с тем, что судья Мэй не дал С. Милошевичу времени, чтобы ответить на это
заявление, необходимо дать некоторые пояснения.
Не имея возможности подробно рассмотреть северо-ирландский конфликт, всё-таки
следует сказать, что сравнивать их довольно сложно. Во-первых, интенсивность терро-
ристических актов в Великобритании несопоставима с терроризмом ОАК в Косово. Во-
вторых, Северная Ирландия никогда не была исконной территорией Британии, поэтому
там террористы борются за деколонизацию своей родины, в то время как в Косово, кото-
рое было не просто частью Сербии, а колыбелью сербской цивилизации, террористы вою-
ют за отторжение этой территории у нации, которая там жила испокон веков.
Однако Кровавое воскресенье, конечно же, далеко не единственный факт политики
британских властей. Если проанализировать решения Европейского Суда по правам чело-
века, то становится очевидным, что никакие права человека в борьбе с северо-ирланд-
ским терроризмом не соблюдаются. Чего стоит одно только дело МакКэн и другие
против Великобритании^. В этом деле трое подозреваемых в организации теракта были
убиты сотрудниками спецслужб. При осмотре тел оказалось, что никто из подозревае-
мых не имел ни оружия и никакого теракта они не организовывали. Правительство, одна-
ко, категорически отказалось признать свою вину. На суде выяснилось немало фактов,
указывающих, что их убийство было запланировано. Надо сказать, что после вынесения
Европейским Судом решения о виновности Великобритании, правительство страны зая-
вило свой протест, угрожало выйти из Европейской Конвенции о правах человека и даже
устами заместителя премьер-министра патетично заявило, что уверено, «что в будущем
наши бравые солдаты поступят точно так же, как они поступили» в этом деле.1
Кроме весьма неприятного для прокуратуры признания свидетелем Эшдауном тер-
рористического характера ОАК (всё-таки члены ОАК - уважаемые свидетели в Гааг-
ском трибунале!), свидетель сделал ещё одно болезненное признание. По утверждению
П.Эшдауна, ОАК имела внешнюю поддержку. Эта поддержка, правда, была описана сви-
1 См.: Решение по делу «МакКэн и другие против Великобритании» // Европейский Суд по правам человека.
Избранные решения. - М.: Норма, Институт Европейского права МГИМО МИД РФ, 2000. Т. 1. - С. 123-150.
56
детелем в урезанном виде: всего лишь, как поступление оружия для ОАК «из северных
районов Албании». Однако, несколько повиснувшим в воздухе остался вопрос, являлась
ли только Албания поставщиком оружия в свои «северные районы». С. Милошевич пред-
ставил некоторые факты, свидетельствующие о гораздо более серьёзных участниках,
нежели Албания. Особое место в этом, согласно, документам, представленным С.Мило-
шевичем, занимала Германия.
С. Милошевич представил альтернативную версию событий, описанных свидетелем.
«С. Милошевич: Известно ли вам, что именно в том районе, о котором вы говорили,
в Юнике, в горах, именно там проходят пути, по которым переправляется оружие из Алба-
нии в Косово?»
Оказывается, свидетель знал об этом, но всё таки, продолжал настаивать на то, что
армия не могла совершать обстрелы.
С. Милошевич привёл и другие примеры, когда «мирные деревни» превращались в
бастионы террористов. Под натиском альтернативной версии свидетель Эшдаун сделал
вид, что не понял вопроса С. Милошевича: «Знаете ли вы, почему террористы ОАК уби-
вали своих же, убивали албанцев в Косово?»
Свидетель не нашёл ничего лучшего, чем сказать: «Я много раз задавал себе этот
вопрос, но... всё это не относится к тому делу, по которому я даю здесь показания».
Пэдди Эшдаун, безусловно, дал важные для прокуратуры показания. Он стал пер-
вым свидетелем процесса, который дал показания относительно ключевого для Обвини-
тельного заключения пункта - то, что «обвиняемый знал о совершаемых преступлениях и
ничего не сделал для их предотвращения, прекращения или наказания виновных». Однако
можно сказать, что только часть «знал» была в определённой степени отражена. Показа-
ния свидетеля даже текстуально (что выглядит весьма сомнительно) повторяют Обви-
нительное заключение: атаки были «неизбирательные, систематические и с целью терро-
ризирования и изгнания гражданского населения». Совершенно очевидно, что доверие к
данным показаниям были существенно поколеблены. Неудачливому борцу с террориз-
мом в Северной Ирландии было ясно дано понять, что наблюдать в бинокль и реально
бороться с терроризмом - это не одно и то же.
* * *
Одной из самых уважаемых категорий свидетелей являются члены террористической
организации Армия Освобождения Косова - ОАК. На процессе против Слободана Мило-
шевича предстали не простые боевики, но их лидеры, настоящие организаторы террора.
Многие из свидетелей, представших на процессе в 2002 году, стали впоследствии ор-
ганизаторами следующей волны этнической чистки сербов в 2003-2004 годах, особенно -
массовых погромов в отношении остатков сербского населения Косово в марте 2004года...
Свидетель Мехмет Алиу
26 апреля 2002 года
Одним из самых примечательных свидетельств Косовской фазы было, безусловно,
свидетельство 56-летнего косовского албанца Мехмета Алиу.
В официальной сводке трибунала о ходе процесса этот свидетель быт назван «рабо-
чим-строителем из Приштины». На самом деле, он являлся членом ОАК, более того, он
возглавлял подразделение обеспечения ОАК оружием. Таким образом, перед Гаагским
57
трибуналом в качестве уважаемого свидетеля сидел один из членов главной террористи-
ческой организации не только Косово, но и всей Европы!
С первых же минут свидетель стал демонстрировать, что он пришёл в трибунал как
победитель. Его наглые ответы были весьма примечательны.
«С. Милошевич: Вы являетесь членом ОАК?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: С какого времени вы стали членом ОАК?
Свидетель: Это мой секрет. У меня нет причин рассказывать вам об этом.
Судья Мэй: Существует ли какая-то особая причина, что это является секретом?
Почему вы не можете сообщить об этом нам?
Свидетель: Это не является секретом для вас, но это секрет для него.»
Так же отвечал «уважаемый свидетель» и на другие вопросы С. Милошевича:
«С. Милошевич: Вы говорили, что носили оружие. Скажите конкретно, какой вид
оружия это был?
Свидетель: Это мой личный секрет!»
Впрочем, не будем останавливаться на деталях. Несмотря на то, что подобное пове-
дение, да ещё прямо перед судьями трибунала, достаточно показательно, всё же это были
частности свидетельствования М. Алиу. Обратимся к тому, как обсуждались главные
вопросы обвинения.
Своё обвинение свидетель начал с того, что сообщил «уважаемому суду» о массовом
изгнании албанских учащихся из школ, закрытии учебных заведений и репрессиях против уче-
ников и студентов, что и послужило, по словам свидетеля, его решению стать членом ОАК.
Фантастичность и наглость этого обвинения, конечно, не могли остаться без внима-
ния Слободана Милошевича.
«С. Милошевич: Вы утверждаете, что албанские дети были изгнаны из школ?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Вы осознаёте, что говорите неправду?
Свидетель: Как вы можете говорить, что это неправда!
С. Милошевич: Я могу говорить, что это неправда, так как факты говорят о другом.
Известно ли вам, что местные политики Косово приказали детям покинуть школы, пото-
му что они не хотели, чтобы дети учились по программе, по которой учились все дети в
Сербии? Известно ли вам это?
Свидетель: Да. Нам известно, что в начале 90-х годов вы стали изменять школьную
программу и её можно было изучать только на сербском языке. Наши студенты не хоте-
ли учиться по сербской программе.
С. Милошевич: Значит, ваши дети покинули школы, потому что они не хотели учиться
по общегосударственной школьной программе?
Свидетель: Они были насильственно изгнаны из школ полицией и им не давали боль-
ше туда входить. В июне 1991 года, когда студенты пришли сдавать экзамены, они обна-
ружили, что двери закрыты полицией, полиция избивала их...
С. Милошевич: Послушайте! Что же всё-таки правда, то что они не хотели учиться по
единой общегосударственной программе или то, что их всех насильственно изгнали из школ?
Свидетель: Правда то, что они покинули школы, потому что не желали учиться по
58
сербской программе, а ваша полиция не дала им войти в здания школ до тех пор, пока они
не станут учиться по этим программам.
С. Милошевич: Известно ли вам, что не существует специальной программы для
Косово, что все дети в Сербии учатся по единой программе?
Свидетель: Мне известно, что у нас была своя программа. Но в 1991 году вы отме-
нили эту программу и насильственно заставили нас учиться по вашей сербской программе.
С. Милошевич: И почему это не заставило возмущаться венгров или словаков, или
представителей других национальностей, проживающих в Сербии, почему только вас?
Судья Мэй: Это не относится к вопросам, на которые должен отвечать свидетель.
(Свидетелю): Не утруждайте себя ответом на этот вопрос.»
Что ж, Мэй подметил верно: на этот вопрос свидетелю ответить было бы труд-
но. Однако обратите внимание на то, как быстро разрушилось обвинение об изгна-
нии детей из школ и как быстро проявилась совсем другая картина. Местные поли-
тики приказали албанским детям перестать посещать школы и учиться по единой
школьной программе страны, в которой они жили. Они же организовали и спровоци-
ровали волнения студентов.
Это безумие, однако, было хорошо спланированной акцией. Сепаратисты орга-
низовали и провели массовое национал-шовинистское зомбирование целого поколе-
ния молодых албанцев, что было возможно только при полной обструкции сербско-
го государства и его образовательно-воспитательной системы. Как верно отмеча-
ют югославские авторы Д. Вилич и Б. Тодорович, десятки тысяч юнцов, воспитан-
ных в духе албанского фанатизма в так называемых школах «параллельной систе-
мы», стали главным призывным контингентом ОАК. Националистическое зомбиро-
вание албанских детей начиналось с первого года обучения. Официальным школь-
ным девизом для них было: «Моя родина - Албания».1
Однако вернёмся к свидетельствам Мехмета Алиу. Кроме основной своей задачи
по обеспечению оружием ОАК, свидетель, как вскрылось на перекрёстном допросе,
занимался и сбором разведывательной информации для своей организации (вот такой
вот «строительный рабочий» получается!). В частности, свидетель утверждал, что пе-
рехватил по радио переговоры сербской полиции о приказе, касающемся выселения
албанцев. Свидетель заявил, что знал коды, использовавшиеся сербской полицией, по-
этому и смог понять этот приказ. Во время уточняющего вопроса С. Милошевича сви-
детель не смог убедительно доказать, что это является правдой. Сначала он попытал-
ся объяснить это тем, что прошло слишком много времени, и стал сознательно иска-
жать даты (потом, под нажимом С. Милошевича, был вынужден признать верные даты),
а затем просто сказал, что забыл, и всё тут.
«С. Милошевич: Таким образом, вы не знаете кодов, с помощью которых, как вы
утверждаете, вы понимали приказы сербской полиции?
Судья Мэй: Свидетель сказал, что не помнит. Вот что он сказал.
С. Милошевич: Ну да, плохой ученик то же самое говорит учителю, когда он не выу-
чил урок. Однако учитель хорошо различает «забыт» и «не знает».
1 См.: Д. Вилич, Б. Тодорович В чём их обвиняют?// С. Милошевич, Д. Вилич, Б. Тодорович В чём обвиняют
Югославию. - Российская Академия наук, Институт социально-политических исследований. - М., 2002. С. 46.
59
Весьма важным стало обсуждение вопроса о финансировании ОАК. Сначала свиде-
тель пытался «прикинуться дурачком», но, похоже, даже сам понял, что переигрывает, и
вынужден был признать некоторые истинные каналы финансирования ОАК.
«С. Милошевич: Как финансировалась ОАК?
Свидетель: Народом!
С. Милошевич: Это слишком общий ответ. Вы лично платили?
Свидетель: Да, и очень большие суммы.
С. Милошевич: Можете назвать другие источники?
Свидетель: Да. ОАК финансировалась албанскими женщинами, отдававшими своё
золото и драгоценности со словами: «Возьмите моё золото до тех пор, пока Косово не
станет свободным!»
Однако постепенно вскрываются и другие каналы. Свидетель признаёт, что деньги
поступали из других стран, в частности из Германии и Швейцарии.
«Свидетель: Да. И помощь, и люди прибывали из стран, где было много наших эмиг-
рантов.
С. Милошевич: И как деньги поступали в страну?
Свидетель: У нас было желание, а это главное. Я лично, будучи в Венгрии, привёз
оттуда деньги на машине. Твёрдую валюту.»
Во время обсуждения вопроса о том, какое оружие имели подразделения ОАК,
свидетель неожиданно сообщил, что они имели самое разнообразное оружие, вклю-
чая специальные средства, находящиеся на вооружении сербской полиции. На вопрос
С. Милошевича откуда они получили это оружие, свидетель ответил, что... от сербс-
кой армии и полиции, что они просто покупали это оружие! Свидетель даже предста-
вил факс, якобы подтверждающий наличие каналов торговли оружием из армии Сер-
бии ОАК. Естественно, если эти факты действительно имели место, то это означало,
что свидетель даёт показания о серьёзном преступлении. С. Милошевич потребовал
у свидетеля назвать имена тех людей, которые продавали ему это оружие, но свиде-
тель отказался это сделать.
С. Милошевич настаивал. И здесь произошло ещё более неожиданное. Судьи
прервали заседание и стали совещаться. Перед объявлением решения слово было
дано прокурору Риневельду, и тот заявил, что раскрывать имена лиц, продававших
оружие ОАК, никак нельзя, ибо этим самым они будут поставлены под угрозу. Более
того, заявил прокурор, «эти имена ничем не помогут суду»! После этого судья Мэй, от
имени судебной палаты, объявил её решение: «Имена лиц, продавших оружие, не от-
носятся к делу!»
«Судья Мэй (С.Милошевичу): Сначала докажите, что имена этих лиц относятся к делу!
С. Милошевич: Но разве не ясно, что эти лица причастны к тем терактам, которые
совершались ОАК? Набеги, убийства, взрывы. Если они покупали сотни килограммов
взрывчатки, устраивали взрывы на рынках, автобусных станциях, магазинах, кафе... Раз-
ве не ясно, что всё это относится к делу?..
Судья Мэй: Мы не разрешаем свидетелю отвечать на вопрос, кто были те лица,
которые продавали ему оружие и боеприпасы.»
60
Таким образом, Гаагский трибунал в который раз доказал, что он не просто не
является беспристрастным, а что он напрямую связан с преступниками, совершавши-
ми преступления в Югославии, и покрывает их. Более бесцеремонного и незаконного
решения о том, что имена лиц, совершивших преступления, не имеют значения, трудно
себе представить!
«С. Милошевич (свидетелю): Известно ли вам о том, что в Приштине и прилегаю-
щих к ней районах в 1998 году зарегистрировано особо большое количество взрывов в
общественных местах и других терактов, совершённых ОАК?
Свидетель: Я не понимаю, чего вы тут спрашиваете. Что означает ваш вопрос?
С. Милошевич: Он означает, известно ли вам, что в Приштине и прилегающих к ней
районах в 1998 году ОАК было совершено большое количество терактов, включая взры-
вы в общественных местах?
Свидетель: Я ничего не знаю об этом. И это неправда, что это совершали... Это всё
совершали ваши армия и полиция!
С. Милошевич: Сколько людей погибло во время этих терактов? Известно ли вам это?
Свидетель: Мы знаем только о терактах, совершённых сербской полицией и армией.
О других мы ничего не знаем.»
Здесь стоит привести несколько фактов. Ложь свидетеля столь велика и нагла, что
требует остановки. Согласно официальной информации только за первые пять месяцев
1998 года на территории Косово и Метохии было зарегистрировано 409 террористических
актов, то есть более 80 в месяц! Иными словами - почти по три теракта в день! В 261
случае целью террористов были мирные жители или гражданские объекты. 143 жертвы
террора не были сербами. Среди жертв были и албанцы. Только за данный период органы
полиции Сербии подвергались террористическим нападениям 148 раз, при этом 18 поли-
цейских было убито, 67 - ранено. При этом стоит отметить, что албанцев за этот период
погибло больше, чем сербских полицейских!1
Тем не менее, трибунал принял в качестве доказательства тот самый факс, пред-
ставленный свидетелем. То есть принял документ, полученный от неизвестных лиц,
являющихся преступниками, и не пожелал установить их личности! Именно не поже-
лал! В растерянности суд не сразу определился, какой аргумент избрать: о том, что
имена этих лиц не имеют значения, или о том, что раскрытие информации о личности
свидетелей поставит их под угрозу. Чтобы понять всё это, необходимо задать себе
вопрос: «Почему суд не пожелал установить имена преступников?» Аргумент о бояз-
ни поставить этих людей под угрозу смешон. Это выглядит даже цинично на фоне
ставшего уже почти секретным процесса. Засекреченных свидетелей на суде появ-
ляется даже больше, чем открытых. Чьи имена называются на постоянных «закры-
тых сессиях», не узнает никто и никогда. Так что не случайно в своей «аргументации»
судья Мэй предпочёл «не заметить» в общем-то абсолютно простого предложения
amicus Стивена Кэя. Он предложил просто назвать имена на закрытом заседании.
«Никто, кроме нас, не узнает эти имена», - сказал британский юрист. Однако трибу-
нал запретил свидетелю назвать имена преступников, сославшись на некую опас-
ность для этих лиц. При подобном раскладе становится очевидным, что суд созна-
1 См.: Д. Вилич, Б. Тодорович. Указ соч. - С. 60-61.
61
тельно не желает установления настоящих преступников и имеет целью фальсифика-
цию процесса.
* * *
Особую категорию любого судебного процесса составляют свидетели-эксперты. Их
статус существенно отличается от статуса всех иных категорий свидетелей. Свидете-
лем-экспертом может стать лицо, весьма далёкое и от С. Милошевича, и от Югославии,
и от всего того, с чем связан югославский конфликт. Главное - быть готовым дать необ-
ходимые показания. Однако следует отметить, что прокуратура не рискнула и выдвинула
на должность практически всех своих свидетелей-экспертов... своих собственных со-
трудников. Таким образом, работники прокуратуры доказывали Обвинительное заключе-
ние с помощью самого Обвинительного заключения.
Свидетель Патрик Болл
13, 14 марта и 2 мая 2002 года
Одним из важнейших свидетелей прокуратуры стал свидетель-эксперт Патрик Болл.
На него была возложена задача доказать один из самых сложных пунктов обвинения.
Фактически он оказался единственным, кто мог бы попытаться это доказать. Конечно,
речь не идёт о самом П. Болле, а о том методе, который использовала прокуратура. В
первоначальной редакции Обвинительного заключения прокуратура обвинила С. Мило-
шевича в организации депортации 740 тысяч косовских албанцев.1 Позднее, в Обвини-
тельном заключении появилась уже цифра «800 тысяч».2 Ни один из свидетелей, давав-
ших показания о событиях в его деревне не мог бы доказать данный пункт обвинения.
Поэтому прокуратура должна была найти иной способ. Таким способом стал вызов в
суд эксперта по... статистике. Именно статистические расчёты и стали доказатель-
ством. Работа была поручена американскому статистику Патрику Боллу.
Патрик Болл. Гражданин США. Защитил диссертацию по
социологии. Работал над «проектами» по правам человека в
Шри-Ланке, Гватемале, Южной Африке, Гаити, Эфиопии, Саль-
вадоре, в Югославии (Косово). В 2000 году по заказу правитель-
ства США подготовил два отчёта «Политика или паника?» и
«Политические убийства в Косово». В 2002 году по заказу про-
куратуры Гаагского трибунала составил доклад «Убийства и
массовый исход беженцев из Косово в марте - июне 1999 года»
в качестве доказательства на процессе против С. Милошевича.
Целью показаний П. Болла было доказать с помощью «научных» методов, что было
причиной массового исхода беженцев. Были выдвинуты три гипотезиса:
1) причиной была деятельность ОАК;
2) причиной были бомбардировки НАТО;
3) причиной были «сербские силы».
Свидетель, с помощью своего статистического доклада утверждал, что первый и
1 См.: Пункт 39 Обвинительного заключения, подписанного прокурором трибунала Л. Арбур 22 мая 1999 года.
2 См.: Пункт 63 Обвинительного заключения, подписанного прокурором трибунала К. дель Понте 16 октября
2001 года.
62
второй тезис «не подтверждаются результатами « его расчётов. Третий же тезис, наобо-
рот, вполне им соответствует.
Во время перекрёстного допроса С. Милошевич весьма эффективно подверг сомне-
нию как методологию исследования, так и его выводы. Надо сказать, что практически
все эксперты, пришедшие свидетельствовать против С. Милошевича, оказались самыми
слабыми свидетелями из всех. Трудно сказать, почему это произошло, ибо манипуляций и
откровенного обмана в их показаниях было не больше, чем в показаниях других свидете-
лей. Одной из причин фактического провала всех свидетелей-экспертов, возможно, явля-
ется недооценка того, против кого они пришли свидетельствовать. Практически ни один
из свидетелей-экспертов не ожидал, что С. Милошевич будет оценивать их доклад на
профессиональном уровне. Практически все из них отвечали на ряд его вопросов, пола-
гая, что смогут доказать свою правоту и даже ввести его в заблуждение, просто исполь-
зуя сложные конструкции на своём профессиональном лексиконе.
Представленный П. Боллом доклад вызвал массу сомнений. С. Милошевич на-
чал с фундаментальных изъянов доклада.
«С. Милошевич: Ваш отчёт является статистическим?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Таким образом, он не является социологическим?
Свидетель: Бывают вещи одновременно и социологическими и статистическими.
«Статистический» - относится к методологии исследования, которую я применил.
С. Милошевич: Вы, тем не менее, говорите исключительно о статистике и экспертах
в области статистики. В вашем докладе нет элементов социологического исследования.
Да или нет?
Свидетель: Ваш вопрос смущает меня. Я считаю, что социологические исследова-
ния в моей стране, так как они преподаются в университете, где я защитил свою диссер-
тацию, в высшей степени количественные по своей природе, и это должно быть признано,
я думаю, американскими и, возможно, европейскими социологами, как социология. «Ста-
тистический», как я уже сказал, относится к методам, которые были использованы при
исследовании.
С. Милошевич: Это не является методом, это является методологией исследования.
Существует большая разница между методом и методологией. Можете ли вы объяснить
разницу между социологическим методом и методологией, применённой в вашем докладе?
Судья Мэй: В чём смысл вашего вопроса?
С. Милошевич: В чём смысл объяснения того, что статистический анализ неточной
информации является социологическим исследованием? Свидетель упомянул примене-
ние метода. Он сказал, что все социологи признали количественный метод. Количествен-
ный метод имеет свои границы, и далеко не всё может быть объяснено количественным
методом. Если бы можно было всё объяснить с помощью количественного метода, тог-
да бы не было необходимости в самой социологии как наиболее общей науки об обще-
стве. Таким образом, я спрашиваю свидетеля, который, как мы слышали, защитил дис-
сертацию по социологии, объяснить разницу между социологическим методом и методо-
логией, использованной им при составлении доклада.
Судья Мэй: Этот вопрос не относится к делу. Задайте другой вопрос.
С. Милошевич: Господин Мэй, вы не можете ограничивать меня в моих вопросах,
особенно...
63
Судья Мэй (отключает микрофон): Нет, я могу, если вопрос не относится к делу.
Может быть, доктор Болл поможет нам. (Обращаясь к свидетелю): Вы слышали, что он
сказал. Есть ли в этом какой-нибудь смысл?
Свидетель: Нет.
Судья Мэй: Спасибо.
С. Милошевич: Что ж, такой ответ тоже важен для меня. Как доктор социологии вы
не смогли ответить...»
Выяснив фундаментальный вопрос, С. Милошевич переходит к рассмотрению
конкретных вопросов. Так, он устанавливает, что свидетель не исследовал никакой
информации о беженцах-сербах и, вообще, всех других беженцах из Косово. «Анали-
зировалась» только информация, касающаяся албанцев. Это особенно важно на фоне
того факта, что число беженцев-сербов из Косово было огромно - около ста тысяч
человек. Кроме того, любое исследование, тем более научное, исследование такого
сложного феномена, как исход беженцев, не может основываться на избирательнос-
ти. В противном случае - неверные выводы неминуемы. Данная выборочность са-
мим свидетелем объяснена не была. Но дальнейшие вопросы С. Милошевича выяви-
ли основу для такой избирательности. Так, С. Милошевич заставил свидетеля при-
знать, что работа свидетеля финансировалась из фондов правительства США и дру-
гих организаций, которые открыто заявляли о своих интересах и предпочтениях, каса-
ющихся косовского конфликта. Хотя свидетель и пытался этот факт если не скрыть,
то, по крайней мере, смягчить (Свидетель: «Работа финансировалась из этих фондов
частично». Но - вопрос С. Милошевича: «Какая конкретно часть?»), факт финансиро-
вания работы заинтересованными и пристрастными организациями был установлен.
Было установлено также, что 45 процентов информации свидетель получил от про-
куратуры. Значительная оставшаяся часть информации была получена от албанских
пограничных служб. Свидетель отказался признать, что им не использовалась инфор-
мация правительства Сербии, однако он не смог привести примеров, когда им был ис-
пользован специальный доклад правительства Сербии (26 тысяч страниц!), переданный
прокуратуре Гаагского трибунала по преступлениям НАТО против Югославии. Данная
избирательность также не получила своего объяснения. (Если, конечно, не считать объяс-
нением ответ «Я не знаю, что мне давали в прокуратуре, а что не давали».)
Затем С. Милошевич обратился к конкретным манипуляциям в докладе:
«С. Милошевич: В вашем докладе вы говорите: «Мы отметили, что корреляция не
подтверждает и не предполагает, что убийства привели к исходу беженцев». Затем, и вы
сами сказали об этом, прокуратура попросила вас применить пиковый метод к корреляции
между убийствами и исходом беженцев. Вы говорите далее: «Тем не менее, мы не дела-
ем вывода о том, что исход беженцев быт вызван убийствами». Вы продолжаете придер-
живаться данной позиции?
Свидетель: Причина того, что мы не включили этот первоначальный отчёт, зак-
лючается в уверенности в том, что данный метод является приемлемым для откло-
нения этого тезиса.
(•••)
С. Милошевич: Вы допускаете ряд манипуляций в вашем докладе, когда речь идёт
об анализе числа убитых, о котором ни один из использованных вами источников не имеет
64
точной информации. Это является главной проблемой, потому что НАТО и ОАК также
связаны с убийствами. Так это или не так?
Свидетель: Анализ убийств албанцев, кроме таблиц 8 и 9, основан на оценочных
цифрах.
С. Милошевич: Но существует большая разница между вашими предполагаемыми
цифрами и тем, что вы имеете как факты. Например, на странице 5 вы используете оце-
ночную цифру «10.356», среднюю между 9.002 и 12.122. На странице же 17 говорится, что
всего эксгумировано 4.211 тел, из которых установлено, что они албанцы, 45.4 процента.
Однако весь анализ строится на цифре 10.356.»
Объяснения свидетеля были сведены к некоему «хорошо известному статистичес-
кому методу», который, оказывается, и был здесь применён. Однако, действительно ли
это ответ на прямо поставленный вопрос, вызывает сомнения.
Самый большой провал ожидал свидетеля, когда С. Милошевич стал допрашивать его
об обстоятельствах сбора информации самим свидетелем на границе Албании с территори-
ей Косово. Свидетель показал, что он лично собирал информацию на одном из пограничных
пунктов, на котором производилась регистрация беженцев в течение длительного периода
времени. Главным источником его информации был некий пункт Морина, через который про-
шла половина всех косовских албанцев. Свидетель настаивал, что именно через этот пункт
прошла основная часть косовских албанцев и что он лично собирал там информацию.
«С. Милошевич: Можете ли вы показать мне на карте, где находится это место?
(Свидетель, после некоторой заминки, показывает).
С. Милошевич: То, что вы показали, - это не Морина. Морина находится намного
севернее. То, что вы показали, - Врбница.
(•••)
Свидетель: Да... Это Врбница. О, я извиняюсь, моё произношение, возможно, не со-
всем точное, В-р-б-и... В-р-б-н-и-ц-а, так произносят на косовской стороне границы. Ал-
банский пограничник на албанской стороне границы сказал, что это Морина. Есть ещё
деревня на севере. Это сложно. Нет, нет, нет. Мы должны двигаться дальше. Вот, я
думаю, что мы можем начать отсюда. Вот этот город.
(...)
С. Милошевич: Таким образом, вы указали Морину не там, где она действительно
находится. Я это говорю не просто так. Я говорю это потому, что вас обманули.»
С. Милошевич показал, как была проведена операция по обману П. Болла. (Обвиняе-
мый имеет право, и это, собственно, одна из самых главных тактик перекрёстного допроса,
представить свою, альтернативную, версию события.) Эксперта привезли на якобы пункт
Морина, где находились подготовленные бумаги о количестве косовских албанцев, про-
шедших через границу. Эксперт старательно сканирует все документы и составляет свой
отчёт, который, это заранее известно, готовится не для научных целей, а для процесса про-
тив Слободана Милошевича. Заранее известно также, что у прокуратуры нет других сви-
детелей для доказательства своих фантастических обвинений об исходе 800 тысяч албан-
ских беженцев. С. Милошевич попросил свидетеля показать Морину на карте потому, что
он знал это место и понимал, что этот пограничный пункт физически не мог бы справиться
с той «статистикой», которую представил свидетель. Кроме того, этот пункт находится
слишком далеко от «основных», и там не было международных наблюдателей, которые
65
могли быть подтвердить или опровергнуть информацию о количестве беженцев. Именно
поэтому и была выбрана Морина. Воттолько остаётся вопрос: быллиП. Болледобросовест-
но» обманутым или, как говаривал классик русской литературы, этот свидетель был «сам
обманываться рад»? Ещё в первые дни обнародования Обвинительного заключения сви-
детель Патрик Болл на лекции перед американской молодёжью заявлял: «Было бы так
хорошо, чтобы вы могли поаплодировать состоявшейся выдаче Милошевича в Гaaiy, и я
надеюсь, что вы также счастливы, как и я, в связи с тем, что скоро начнётся суд над ним».1
С. Милошевич убедительно опроверг выводы свидетеля-эксперта об отсутствии ка-
кой-либо значимости на массовый исход беженцев из Косова после начала бомбардировок
НАТО. Им было представлено достаточно фактов. На фоне массовой пропаганды ОАК
и НАТО с призывами и даже требованиями покидать свои дома и покидать Косово, проис-
ходили убийства со стороны ОАК косовских албанцев, не желавших подчиниться этим
призывам и угрозам. Пожалуй, самым известным фактом наказания непокорных являет-
ся бомбардировка натовским самолётом колонны албанских беженцев, возвращавшихся
(!) в свои дома. Установлено, что обстрел произошёл не по ошибке, как любят всё объяс-
нять натовские генералы, а сознательно. Существует запись разговора между лётчиком
и его командованием, где лётчик говорит, что видит гражданское население, колонну бежен-
цев, невоенные объекты, однако получает подтверждение приказа бомбить. С. Милоше-
вич задал вопрос свидетелю Боллу: рассматривал ли он влияние на исход беженцев таких
вот «посланий» НАТО косовским албанцам? Ответом было «нет». То есть эксперт даже
не рассматривал эти факты, хотя они, безусловно, являются определяющими. Наконец, и
это было совсем неожиданно, С. Милошевич отмечает, что выводы свидетеля-эксперта
не соответствуют даже... информации, содержащейся в его собственном докладе!
«С. Милошевич: Одним из ваших утверждений является, что бомбардировки НАТО не
влияли на исход беженцев, однако ваши собственные цифры противоречат этому выводу.
Увеличение количества натовских налётов соотносится с увеличением количества беженцев».
Очень интересно, что свидетель, следуя за расчётами С. Милошевича, постоянно не
мог найти соответствующие страницы в своём собственном докладе и пытался отвечать
на другие, нежели заданные, вопросы. Даже обычно молчаливый судья Квон сделал за-
мечание, что, кажется, свидетель отвечает не на те вопросы, которые ему задаются.
Видя, что свидетель не может дать достойный ответ на выдвинутые вопросы, судья Мэй
просто прекратил перекрёстный допрос.
«Судья Мэй: Всё. Мы объявляем перерыв. После перерыва мы заслушаем амикус
куриа.
С. Милошевич: Вы не даёте мне возможности задать хотя бы ещё один вопрос?
Судья Мэй: Совершенно верно. Не даём.»
В целом, на этом этапе процесса, прокуратура представила свидетелей-жертв, кото-
рые единодушно показали, что все они были изгнаны из своих домов «сербскими сила-
ми», подвергались обстрелам, избиениям, убийствам, разрушениям жилищ. «Научные»
показания П. Болла должны были, во-первых, подтвердить общую картину этих событий
1 См.: Стенографический отчёт о заседании 14 марта 2002 года. - С. 2228.
66
на всей территории Косово, во-вторых, фактически назвать общую причину и, в-третьих,
подтвердить (хотя бы частично) общую цифру количества беженцев. В любом случае,
доклад отражает только цифру в 400 тысяч беженцев. Если суд примет на веру выводы
данного «инновационного» доклада1, то прокуратуре придётся доказать, что в Македо-
нию и Боснию ушло ещё больше беженцев. Эта гипотеза выглядит слишком фантастич-
ной, чтобы в неё поверила даже сама прокуратура.
Допрашивая свидетеля, прокуратура пыталась представить дело таким образом,
что в качестве доказательства представлена научная экспертиза. Для создания подоб-
ного эффекта прокурор Найс задал несколько отдельных вопросов по некоторым аспек-
там весьма объёмного текста, бегло пробежавшись по диаграммам, таблицам и кар-
там доклада. Это должно было, по задумке прокуратуры, произвести впечатление того,
что представляется комплекс научных аргументов. На поверку доклад оказался осно-
ванным на данных не только сомнительных, но и неверных, носил избирательный харак-
тер и содержал ошибки как в методологии, так и, что естественно, в выводах. Как
увидит читатель далее, все эксперты обвинения провалились. Анализ этого коллектив-
ного провала экспертов прокуратуры будет проведён нами ниже.
* * *
Одними из важнейших, если не самыми важными для доказательства вины С. Мило-
шевича, являются так называемые свидетели -«инсайдеры». Как мы уже отмечали, сколь-
ко бы ни было доказано отдельных преступлений против конкретных лиц, связующим
звеном со Слободаном Милошевичем является только факт знания об этих преступлени-
ях. В идеале прокуратура заявила о «планировании и организации» этих преступлений
участниками «совместных преступных действий» - то есть целого уголовного сообще-
ства во главе с президентом Югославии. Однако, сама убоявшись такого фантастическо-
го обвинения, стыдливо добавила в Обвинительном заключении: «Альтернативно (!) -
знал или должен был знать» [об этих преступлениях]». Первым свидетелем-«инсайде-
ром» на процессе стал Ник Перай.
Свидетель Ник Перай
9 и 13 мая 2002 года
Ник Перай, 55 лет, косовский албанец, бывший капитан Юго-
славской армии. С декабря 1998 по июнь 1999 года находился в
Косово. За три дня до вхождения войск НАТО в Косово дезерти-
ровал из армии. За дезертирство был судим in absentia и пригово-
рён к 15 годам лишения свободы. Остаётся на свободе, так как
власти Сербии не имеют возможности осуществлять юрисдик-
цию на территории Косово после его оккупации войсками НАТО.
Основными показаниями Н. Перая стало участие сил Югославской армии в совер-
шении преступлений против гражданского населения. По утверждению свидетеля, сербс-
1 Свидетель признал, что его доклад основан на «инновационной» методике. Хорошо известно, что означает это
слово. По крайней мере, данная методика впервые в мире используется для решения задач в области социологии,
прав человека и принята судом в уголовном деле.
67
кая полиция и армия, совместно с паравоенными группами, осуществляли ряд военных
операций, целью которых было изгнание албанского населения из своих жилищ.
Во время перекрёстного допроса С. Милошевич представил весьма важную инфор-
мацию о личности свидетеля:
«С. Милошевич: Военный суд города Ниса приговорил вас к наказанию в виде лише-
ния свободы. Верно ли это?
Свидетель: Да, я слышал об этом.
С. Милошевич: Вы были приговорены к 15 годам лишения свободы?
Свидетель: Да, я слышал об этом.
С. Милошевич: Поэтому вы не можете свободно передвигаться. Не можете выез-
жать из своего района.
Свидетель: Я могу выезжать куда хочу.
С. Милошевич: Таким образом, вы можете свободно выезжать из Косово и Метохии
и свободно передвигаться по всей территории Югославии?
Свидетель: Я могу выехать на территорию Сербии, но тогда я вернусь без головы.
С. Милошевич: Это означает, учитывая ваш приговор, что вы не можете выезжать из
Косово на остальную территорию Сербии.
Свидетель: Никто не хочет остаться без головы.
С. Милошевич: Не является ли то наказание, к которому вас приговорили, тем са-
мым мотивом, по которому вы появились здесь в качестве свидетеля прокуратуры?
Свидетель: Это совсем не важно. Суд всё решит так, как считает нужным. Я не
нанёс никому никакого ущерба. Я только выполнял мои обязанности, как они опреде-
лены в югославской конституции, защищать свой народ и страну и не быть вовлечён-
ным в другие дела.
С. Милошевич: Мой вопрос был: «Являются ли эти факты и обстоятельства, о
которых вы нам рассказали, прежде всего ваш приговор к высшей мере по Уголовно-
му кодексу Югославии, то есть к 15 годам лишения свободы, вашим мотивом по-
явиться здесь как свидетель прокуратуры?»
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Хорошо. Вы сказали, что исполняли свои конституционные обя-
занности и защищали страну как офицер Югославии. От кого вы защищали страну?
Свидетель: Нам не надо было защищать страну, потому что по конституции ар-
мия должна защищать страну от внешних атак и не воевать против своего народа.
С. Милошевич: Былали наша страна атакована внешним врагом, агрессорами из НАТО?
Свидетель: Мы пытались...
С. Милошевич: Так значит, от кого вы защищали нашу страну?
Свидетель: Мы участвовали в бессмысленной защите. Я должен сказать, что
совсем бессмысленно защищать себя от международного сообщества.
С. Милошевич: Хорошо. Кто атаковал Югославию: НАТО или международное
сообщество?
Свидетель: Атаковала НАТО, но это было под эгидой международного сообще-
ства. Всё, что происходило в Косово было открыто для всего мира.
С. Милошевич: Означает ли то, что вы сказали, что НАТО атаковала Югосла-
вию с согласия Совета Безопасности ООН?
Судья Мэй: Это не вопрос для свидетеля.»
68
Ключевым вопросом стал вопрос о связях свидетеля с ОАК.
«С. Милошевич: Сразу после окончания войны у вас были встречи с ОАК. Верно
ли это?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: До этого, были ли вы в списке ОАК для ликвидации?
Свидетель: Я не знаю.
С. Милошевич: Как вы можете этого не знать, если на странице 14, параграф 4,
ваших последних письменных показаний, сделанных в феврале 2002 года, это гово-
рится. Как же так получилось, что теперь вы этого не знаете?
Свидетель: Я не знаю, что я был в их списке. Может быть, они и написали какой-
то список. У них было много списков. Я не знаю.
С. Милошевич: Но в ваших письменных показаниях вы говорите, что вы знали, что
находились в списке ОАК для ликвидации. Но я больше не буду дискутировать с вами на
эту тему. Итак, вы встречались с представителями ОАК несколько раз. Верно?
Свидетель: Я не искал встреч с ОАК, но они сами пришли ко мне и сказали, что хотят
поговорить.
С. Милошевич: Ваши первые показания вы дали в феврале 2001 года.
Свидетель: Да, я дал показания представителю трибунала.
С. Милошевич: Кто присутствовал во время дачи ваших показаний этому представи-
телю трибунала?
Свидетель: Я не помню.
С. Милошевич: Помните ли вы хотя бы, сколько было людей в этот момент, когда вы
говорили с Филипом Ку.
Свидетель: Прежде всего, я не знаю, как его звали...
Прокурор Риневельд (вмешивается): Ваша честь, я хотел бы оказать содействие в
плане правильного произношения имени. На первой странице его письменных показаний
указано, кто присутствовал во время дачи показаний. Имена и даты.
Судья Мэй: Кто же это?
Прокурор Риневельд: Филип Ко.
Судья Мэй: И кто ещё?
Прокурор Риневельд: Пауло Пасторе Сточчи. И переводчик... На первой странице
предыдущих показаниях написаны те же имена и имя другого переводчика.
Судья Мэй: Объявляю перерыв.
(После перерыва)
С. Милошевич: Прежде чем я продолжу, прошу вас не разрешать прокурору отве-
чать на мои вопросы. У меня есть причины для того, чтобы задать свидетелю вопрос,
кто присутствовал во время дачи им показаний. А то, что написано на первой странице, я
могу прочитать сам.»
Существенным стал вопрос о той позиции, которую занимал свидетель. С. Мило-
шевич показал, что эта позиция не позволяла ему давать показания по тем вопросам,
по которым он свидетельствовал. Так, будучи обычным капитаном, то есть офице-
ром низового звена, свидетель, тем не менее, давал показания уровня офицера Гене-
рального штаба, включая информацию об общем количестве войск, их расположении,
общем командовании и каналах информации и т.д. В частности, свидетель утверж-
69
дал, что всего в Косово находилось более 150 тысяч (!) солдат. На вопрос указать
источник этой цифры, свидетель ответил, что ему это «сказали» его коллеги. Капитан
также показал, где находились командные штабы армии Югославии во время агрес-
сии НАТО.
Также одной из ключевых тем стала деятельность в Косово паравоенных групп.
«С. Милошевич: Прибывавшие резервисты включались в состав регулярных частей.
Верно?
Свидетель: Некоторые включались в состав регулярных частей. Но другие пополня-
ли состав таких формирований, как «Тигры Аркана» или «Белые орлы Шешеля». Они
совершали преступления.
С. Милошевич: Что это означает? Согласно вашим утверждениям, все резервисты,
которые не были включены в состав регулярных частей, становились определёнными
специальными подразделениями?
Свидетель: Сначала они все поступали в военные части. Однако затем, видя что они
не могут подчиняться дисциплине, присоединялись к тем силам, о которых я вам говорил.
Таким образом, у армии были проблемы с этими подразделениями.
С. Милошевич: Известен ли вам приказ о запрете всех паравоенных образований и о
том, что они должны быть разоружены и распущены?
Свидетель: Да, я знаю об этом приказе.
С. Милошевич: Верно ли, что командиры югославской армии арестовали много сол-
дат, находящихся в составе регулярных частей и резервистских сил, тех, кто совершил
преступления?
Свидетель: Это верно. Были аресты. Я знаю, что это произошло в Дьякове. Но при-
мерно на третий день пришёл приказ выпустить арестованных. Один охранник, старый
сержант, сказал мне, что пришёл приказ всех освободить.
С. Милошевич: Кто мог отдать такой приказ. Минуту назад вы сказали, что вам было
известно о существовании приказа Верховного командования об аресте подобных лиц.
Свидетель: От того человека, от которого я это услышал... Его имя было Сергей
Перович... Я узнал, что они получили приказ из Белграда.
С. Милошевич: Верно ли то, что солдаты, которые подозревались в совершении пре-
ступлений, арестовывались, отдавались под суд, наказывались? Верно это или нет?
Свидетель: Это верно. Я знаю о случае в деревне Глогош в Дьякове. Это факт. Я не
знаю о других делах.»
Как известно, важнейшим пунктом обвинения является тезис о якобы спланирован-
ных преступлениях военного и политического руководства Югославии. Это также стало
предметом обсуждения на перекрёстном допросе.
«С. Милошевич: Верно ли, что вы не знаете о приказах о ликвидации албанского
населения?
Свидетель: Я никогда не видел и ничего не знаю о таких приказах о ликвидации.»
Читателю ещё не раз предстоит убедиться в странной повторяемости одной и той же
картины, когда, давая свои показания, свидетели прокуратуры выглядят школьниками,
плохо выучившими свой урок. Вот как это произошло со свидетелем Ником Пераем.
70
«С. Милошевич: Верно ли, что каждый муниципалитет имел своё полицейское
подразделение, состоящее из албанцев?
Свидетель: Да. В одно время в различных районах такие подразделения были созданы.
С. Милошевич: Известно ли вам, что члены этих полицейских подразделений были
избраны самими жителями деревни?
Свидетель: Я не знаю, кто их избирал, потому что я не принимал в этом участие.
С. Милошевич: Эти местные органы полиции должны были обеспечивать безо-
пасность деревень и их жителей. Верно?
Свидетель: Я никогда не принимал участие в работе полиции, но я уверен, что они
выполняли свои обязанности, которые были им предписаны.
С. Милошевич: Но об этом вы сами говорите в последнем параграфе на странице
5 ваших письменных показаний. Таким образом, я спрашиваю вас, верно или нет, то
что вы сами написали? То, что они обеспечивали безопасность деревень?
Свидетель: Для этого были причины.»
Таким образом, свидетель Перай дважды продемонстрировал плохое знание своих
собственных показаний: в случае со списком ОАК о ликвидации и в случае с местны-
ми полицейскими формированиями.
Хотелось бы обратить внимание на эпизод, который должен привлечь особое вни-
мание именно российского читателя.
«С. Милошевич: В ваших письменных показаниях вы утверждаете, что среди
добровольцев были добровольцы из России. Сегодня утром вы сделали некоторые
поправки. Вы поправили ваши показания и сказали, что их было 9 человек, в том
числе среди русских был врач. Таким образом, согласно сделанным поправкам, это
больше выглядит как гуманитарная группа. Так ли это?
Свидетель: Это была группа людей в камуфляжной форме. Они были доброволь-
цами и так были представлены. Мы их приняли и направили в подразделение у Коша-
ре, на границе.»
Тем не менее С. Милошевич вынуждает признать свидетеля, что командир его под-
разделения не принял этих добровольцев к себе в батальон.
Также оченья любопытным стало обсуждение вопроса об участии подразделе-
ния и вооружения из Республики Сербской. Свидетель утверждал, что он это знает
точно. С.Милошевич пытается выяснить, откуда свидетель это знает, но безуспеш-
но. Пытаясь подвести итог этих попыток уйти от конкретного ответа на его прямой
вопрос, С.Милошевич говорит:
«С. Милошевич: Хорошо. Это подтверждает то, что я говорю. Это результат ваших
рассуждений, но не ваших знаний, не то, что вы знаете точно.
Судья Мэй: Он сказал, что он знает и уверен, что это были подразделения, прибыв-
шие из Республики Сербской. (...) Думаю, что мы уже исчерпали этот вопрос.
С. Милошевич: Я тоже так думаю. Вопрос действительно исчерпан. Всё ясно.»
В отношении нервозного комментария Мэя стоит заметить, что для действительно
независимого судьи и без вопросов обвиняемого было бы не только логичным, но и обя-
71
зательным задать вопрос о том, на каких основаниях свидетель заключил, что это было
подразделение именно из Республики Сербской, откуда он знает это. Мэй же, прерывая
вопросы С. Милошевича, заявляет: «Он сказал, что знает». Таким образом, судья Мэй
демонстрирует, что он принимает показания свидетеля как факт, не только не выяснив
сам фактическую основу показания, но и не разрешив обвиняемому выяснить это!
Невероятность подобного поведения, впрочем, легко объясняется в рамках версии о
том, что свидетель Перай - фальшивый свидетель и просто не знает, что ответить на
вопрос. В этой ситуации действительно председательствующий судья является един-
ственным, кто может спасти ситуацию. Мэй просто выбрал лучшее из двух зол. Наруше-
ние процесса выглядело явно предпочтительнее, чем провал свидетеля и, тем более, вы-
яснение того, что он даёт ложные показания.
Данный свидетель был представлен прокуратурой трибунала, как свидетель-«инсай-
дер». Однако многое заставляет сомневаться, что это так. Конечно, формально его мож-
но было бы назвать инсайдером, так как он действительно служил в Югославской народ-
ной армии. Но служил он там, скорее всего, как «внедренец» или, если можно употребить
такое слово, «засланец» ОАК. В любом случае, данный свидетель является не простым
дезертиром, но и давно работавшим на противоположную сторону предателем. Об этом
говорит вскрывшийся факт о том, что будучи офицером ЮНА, свидетель предупредил
ОАК о готовящейся операции Югославской армии.
«С. Милошевич: Верно ли, что в июне 1999 года в вашей деревне находилась 137-я
бригада ОАК?
Свидетель: Это не моя деревня.
С. Милошевич: Хорошо. В деревне Рамок?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: И вы через членов вашей семьи предупредили их о планировав-
шейся операции против ОАК и они сумели вовремя сбежать, верно ли это?
Свидетель: Во-первых, я не знал, что там были какие-то подразделения ОАК, но
я знал, что там есть девять семей в южной части деревни Рамок, и я боялся, что с
ними случится то же, что и с жителями Меи и Кореницы. Поэтому я пошёл туда и
предупредил, что может случиться. Я хотел посмотреть, что там происходит.
С. Милошевич: Вы говорите, что хотели предупредить несколько семей. Но в
третьем параграфе ваших письменных показаний вы говорите, что, я цитирую: «В
начале июня 1999 года армия окружила 137-ю бригаду ОАК... Около 126 членов в
униформе и 40 добровольцев». Таким образом, вы говорите о 166 членах ОАК, а не о
девяти семьях. Когда вы говорите правду: тогда или сейчас?
Свидетель: Правда - в том, что я сказал в своих письменных показаниях. Но я
хотел разъяснить здесь, в частности, я хотел спасти те семьи, которые находились
рядом с подразделениями ОАК. Я узнал, что они находятся там и предложил им уйти,
чтобы с ними не случилось ничего плохого.
С. Милошевич: Вы объяснили это достаточно ясно, но я теперь говорю о ваших
письменных показаниях. Можете ли вы сказать, сколько солдат было убито в том
бою, в котором, как вы сказали, членов ОАК было очень мало, что они вообще все
ушли? Вы ведь были ответственны за транспортировку тел.
Свидетель: Каких солдат вы имеете в виду?
С. Милошевич: Солдат Югославской армии, членом которой вы были в то время.
72
Свидетель: Я знаю примерно о 40.
С. Милошевич: Что ж, у меня список 61 солдата, которых убили в том бою. Вы
говорите сорок.»
Свидетель врёт. При даче «показаний» об идефикс прокуратуры - идее «Великой
Сербии», свидетель утверждал, что «некоторые в Югославской армии работали над
этой идеей, так это была идея политиков». На вопрос С. Милошевича назвать конк-
ретных лиц, говоривших о «Великой Сербии», свидетель, растерявшись в связи с не-
возможностью ответить на вопрос, ссылается на... песню: «От Вардара до Триглава
- это всё Сербские земли».
«От Вардара до Триглава, от Дьярдака до Адриатики», - пропел слова этой песни
С. Милошевич. «Это песня, которая называлась «Югославия», господин Перай, а не
«Сербские земли»!
Вот и все «доказательства» идеи «Великой Сербии».
Свидетель и его показания вызвали значительный интерес судей. После завер-
шения перекрёстного допроса С. Милошевичем, судьи Квон и Робинсон стали, пере-
бивая друг друга, задавать свои вопросы.
Любопытный вопрос задал судья Квон. Речь шла о военном отчёте, написание
которого видел свидетель. Будьте внимательны, уважаемый читатель, посмотрите,
как судья Квон будет подталкивать свидетеля на необходимый ответ. Как это будет
сделано тонко в первый раз, и как грубо - во второй.
«Судья Квон: Вы видели, как офицер, в своём отчёте написал, что во время опе-
рации было убито 140 террористов. Могу ли я это понимать так, что командование в
Приштине не знало, что были убиты гражданские лица? Или вы думаете, что коман-
дование знало, что произошло в действительности?
Свидетель: Командование знало, что происходила операция. Но оно не знало дета-
лей. О деталях оно получало информацию от людей, находившихся на месте событий.
Вечером сотрудники МВД и армии направляли свои отчёты командованию. Из отчётов
командование и составляло своё представление о том, что происходило в течение дня.
Судья Квон: Я вас спрашиваю о командовании в Приштине, которое получало
отчёты с мест. Оно знало, что происходит точно? Оно знало, что были убиты граж-
данские лица, а не члены ОАК? И каковы будут ваши основания, если вы скажете,
что оно знало правду?»
Казалось бы, свидетель ответил на первый вопрос глупость. Это вообще не было
ответом на поставленный вопрос. Но произошло это не потому, что свидетель не по-
нял вопрос, а потому что не знал, как ответить на него. Действительно, давайте рас-
суждать. Если ответить на вопрос, что командование не знало правду, так как было
дезориентировано ложным отчётом, то тогда рушится вся схема обвинения («Обви-
няемый знал»). Свидетель это осознаёт. Если ответить, что командование знало правду,
тогда все его показания о ложном отчёте теряют смысл (к чему был весь этот дол-
гий рассказ о ложном отчёте, если всё было известно?) Кроме того, пришлось бы
объяснять, каким образом командование знало правду, получив ложный отчёт. Оба
варианта ответа ставят перед свидетелем неразрешимые вопросы, поэтому он и от-
вечает на другой вопрос, делая вид, что не понял, о чём его спрашивают.
73
По этой же причине судья Квон, уже без церемоний, даёт в своём втором вопросе
готовый ответ для свидетеля: «Нужно ответить, что командование знало правду». Свиде-
тель получил инструкцию, но не знает, что сказать в её обоснование! Критический мо-
мент!
«Свидетель: Он прекрасно знал, кто был убит, но он не мог выразится по-другому. Он
не мог назвать этих невинных людей иначе, чем террористами. Он слышал новости по
радио, но эти новости были написаны таким же образом.
Судья Квон: Как оно узнало правду? Мой вопрос только в этом.
Свидетель: Мне не ясно, кто? Командование или кто-то ещё?
Судья Квон: Командование в Приштине. Находящееся в Приштине.
Свидетель: Оно узнавало, прежде всего, от людей, которые посылали ему информа-
цию письменно в течение двух дней. Оно также имело прямой контакт с персоналом,
находящемся на месте.
Судья Квон: О’кей. Спасибо.»
Как видим, судья удовлетворяется подобным ответом. Если бы целью вопросов су-
дьи было выяснение истины, удовлетвориться подобным ответом было бы просто невоз-
можно. Квоновское «о’кей» больше похоже на сдачу.
Этот эпизод, однако, ярко проявил одну очень важную деталь: свидетель фактически
(по недомыслию прокуратуры?) дал показания в пользу обвиняемого. Были даны показа-
ния о том, что командование получало ложные отчёты. Это значит, что оно не знало
правду. Объяснений того, как командование, получая ложные отчёты, узнавало правду,
дано не было. На таких показаниях построить дело о командной ответственности невоз-
можно.
* * *
Таким образом, мы представили первых представителей из каждой группы свидете-
лей: свидетели-политические деятели (Бакали), свидетели-жертвы (Закири), засекречен-
ные свидетели (К-5), свидетели-представители т.н. «международного сообщества» (Эш-
даун), свидетели-террористы ОАК (Алиу), свидетели-эксперты (Болл), свидетели-«ин-
сайдеры» (Перай).
Как мы уже отмечали выше, данная классификация не идеальная, так как некоторые
категории свидетелей могут «пересекаться» друг с другом. Например, засекреченные
свидетели могут быть и жертвами, и «инсайдерами», и политическими деятелями (как
мы увидим позднее, под маской секретного свидетеля выступал ни много ни мало... пре-
зидент одной из республик!).
Теперь продолжим рассмотрение показаний свидетелей в том порядке, в каком они
появлялись на процессе.
Свидетель Ибрагим Ругова
Ибрагим Уке Ругова. Родился в 1944 году в деревне Черре в
районе Исток. Изучал в Приштинском универститете литера-
туру, защитил диссертацию по истории литературной критики
и албанской литературе. В 1988 году был избран председателем
74
Ассоциации косовских писателей. В 1989 году создал Совет по
защите прав человека. В том же году создал политическую
партию Демократическая Лига Косово и стал её председателем.
Главиой политической целью партии было провозглашеио дос-
тижение независимости Косово и создание суверенного государ-
ства. В марте 2002 года «парламент Косово» избрал его «прези-
дентом Косово». Выступал за интервенцию НАТО в Косово.
Во время своего свидетельства И. Ругова дал показания по следующим основным
вопросам:
- провозглашение независимости Косово и создание параллельных органов власти;
- ситауция в Косово во время бомбардировок НАТО;
- встречи со Слободаном Милошевичем во время бомбардировок НАТО Югославии;
- переговоры в Рамбуйе (Франция).
Весьма любопытным стало обсуждение проблемы провозглашения независимо-
сти Косово. Несмотря на то, что И. Ругова является ключевым свидетелем по дан-
ному вопросу, прокуратура и сам свидетель проявили минимум внимания к данному
вопросу. Фактически были сделаны лишь краткие заявления на эту тему. Интересно
отметить, что на вопрос прокурора Найса, как провозглашение парламентом в июле
1990 года Заявления о независимости соотносилось с тогдашними законами Сербии,
свидетель предпочёл не заметить сути вопроса и просто подтвердил, что такое оно
было сделано в июле, а также, что другим его названием было «Конституционное
заявление». Однако прокурор Найс был удовлетворён ответом и объяснений не про-
звучало. Это было весьма странно, ибо вопрос о легальности и легитимности дей-
ствий парламента Косово является центральным для обсуждения всех остальных
вопросов, по которым далее свидетельствовал И. Ругова. Совершенно очевидно, что
свидетель не имеет никаких объяснений юридической обоснованности действий тог-
дашнего состава парламента, как впрочем, и своих собственных. Так, И. Ругова зая-
вил, что народ Косово имеет право на независимость. Данное заявление абсолютно
не соответствует ни законам Югославии, ни Сербии, ни международному праву.
Значительное место в показаниях Руговы занял референдум о независимости и
его «последствия». Так, свидетель утверждал, что референдум о независимости был
«отлично подготовлен и проведён» и 98 или 99 процентов лиц, принявших участие в
голосовании, высказались за независимость Косово. Это, однако, привело «к дальней-
шим репрессиям», в частности к изгнанию косовских албанцев с работы. Ругова ут-
верждал, что из 240 тысяч работающих лиц в Косово были изгнаны с работы 150
тысяч. По утверждениям свидетеля, оставшиеся 70 или 80 тысяч работающих были
только сербами или представителями других национальностей, но не албанцами. Прав-
да, чуть позже, свидетель признал, что «немногие» албанцы всё-таки сохранили свои
рабочие места.
Особо был рассмотрен вопрос о создании «параллельной» системы управления в
Косово. Ругова сообщил, что в октябре 1991 года было создано «правительство» Ко-
сово, которое находилось за границей (в Германии и Швейцарии), которое оттуда и
осуществляло управление. В 1992 году в провинции были проведены парламентские и
президентские выборы, победу на которых одержала партия Руговы и он сам лично.
Свидетель не упустил случая поблагодарить США и страны Европейского Союза за
75
оказанную поддержку независимости Косово, отметив, что эти страны стали первы-
ми, которые открыли свои представительства в Косово, и что «правительство» Косо-
во очень желало установить с ними связи.
Прокурор Найс попытался добавить драматизма показаниям Руговы, попросив
его в дополнение к рассказам о «репрессиях сербских сил» рассказать и о репрессиях
лично против Руговы. Однако ничего, кроме нескольких задержаний для допросов и
якобы полученных от сотрудника службы безопасности советов прекратить незакон-
ную деятельность, не прозвучало. Более того, свидетель даже несколько смазал впе-
чатление от этих «ужасных репрессий», заявив, что он был очень и очень осторожен
и старался не давать повода для каких-либо действий против него.
Статус свидетеля был объектом обсуждения в целом ряде случаев. Например, во
время обсуждения вопроса о Соглашении об образовании, подписанным Руговой и прези-
дентом Сербии С. Милошевичем, судья Робинсон задал вопрос: в каком качестве свиде-
тель подписал данный документ? Ругова ответил, что в качестве «доктора Руговы». Со-
вершенно очевидно, что данный ответ ещё раз подчёркивает полную юридическую несо-
стоятельность и позиции, и статуса свидетеля.
Свидетель дал показания о его встречах со Слободаном Милошевичем, на которых
он выражал своё беспокойство президенту Югославии происходящими в Косово событи-
ями. По его утверждениям, президент Югославии рассматривал все события в Косово
как борьбу с терроризмом.
Важное место в показаниях Руговы заняли переговоры в Рамбуйе (Франция).
Эти переговоры вообще занимают особое место в истории натовской интервенции
против Югославии. Безусловно, они войдут в учебники по истории дипломатии. Веро-
ятно, только в раздел о дипломатическом коварстве. Переговоры в Рамбуйе стали, с
одной стороны, ультиматумом для Югославии, а с другой стороны, маскировкой не-
приглядной роли так называемого «международного сообщества» для агрессии про-
тив независимого государства. Даже сам Ругова, в пылу своих показаний рассказал,
что на встрече с делегациями Косово и Югославии, тогдашний госсекретарь США
Мадлен Олбрайт заявила открытый ультиматум. «Миссис Олбрайт была очень огор-
чена тем, как проходили наши [делегаций косовских албанцев и правительства Сер-
бии] переговоры, и она сказала открыто и без особой дипломатии следующее: «Если
вы, албанцы, не согласитесь с текстом данного соглашения, мы более не будем иметь
с вами ничего общего». Обращаясь к сербской делегации, она сказала: «Если вы не
примете соглашение, мы будем вас бомбить». На этом встреча закончилась.»1
Ругова явно перестарался. Этого совсем не следовало говорить. Ведь для всего
мира переговоры в Рамбуйе были представлены как последняя попытка «международно-
го сообщества» разрешить косовский кризис мирными средствами. А теперь вскрыва-
ются такие конфузы. Конечно, И. Ругова хотел привести этот эпизод в подтверждение
«сбалансированной» позиции США к обеим сторонам переговоров. Однако, на самом
деле, никакой сбалансированности здесь не было. Во-первых, и это сразу очевидно, что
одной стороне грозили «больше не иметь с вами никаких дел», а другой стороне - бом-
бёжками. Во-вторых, с какой стати участником переговоров взялись быть США? В тре-
тьих, как можно в принципе называть переговорами данную ситуацию: США представи-
1 Из показаний свидетеля И. Руговы на процессе против С. Милошевича. См.: Стенографический отчёт заседания
трибунала 3 мая 2002 года. С. 4218.
76
ли свой проект соглашения (якобы «мирного»), к составлению которого не имели отноше-
ния ни албанцы, ни правительство Сербии, и заставляют стороны «переговоров» этот
текст подписать под угрозами. Это было чем угодно, но только не переговорами. Но,
главное, даже не в этом. Суть происходящего в Рамбуйе можно понять, только если вни-
мательно ознакомиться с самим предложенным текстом соглашения. Во время своих
показаний, И. Ругова вкратце (прокурор Найс попросил именно «вкратце», и не случайно)
изложил некоторые положения рамбуйского проекта:
- вопрос о статусе Косово должен быть отложен на три года;
- статус Косово должен быть решён на основе воли народа, живущего в Косово;
- вывод всех подразделений полиции Сербии из Косово;
- создание косовской полиции;
- разоружение ОАК и её трансформация;
- введение миротвроческих войск НАТО.
Свидетель Ругова представил рамбуйский ультиматум в слишком мягком виде, но
внимательный читатель и в этой, весьма избирательной, интерпретации сможет увидеть
суть и цель предложенного проекта: вывод Косово из-под юрисдикции Сербии. Это быт
настоящий, стопроцентный, ультиматум.1
После окончания «переговоров» И. Ругова, вернувшись в Косово, собрал пресс-кон-
ференцию, на которой заявил, что НАТО «должно что-то предпринять». Это странное
«что-то» не должно вызывать никаких сомнений: Ругова неоднократно заявлял, что «на-
деется (!) на интервенцию НАТО».
Заключительной частью показаний Руговы стало свидетельство о его встречах с
высшим руководством Югославии и Сербии во время агрессии НАТО. Говоря о встре-
чах со Слободаном Милошевичем и Миланом Милутиновичем, свидетель заявил, что
все эти встречи были насильственными и организованы для его, Руговы, дискредитации.
Свидетель также заявил, что население Косово подверглось насильственному изгна-
нию. Однако эта часть показаний была представлена вскользь, без упоминания цифр, кон-
кретных мест и конкретных фактов. Читая показания Руговы, нейтральный наблюдатель не
сможет объективно установить, бежало ли население от предстоящих бомбёжек (на которые
надеялся Ругова) или, действительно, изгонялось. По крайней мере, свидетель утверждал,
что население, в основном, уходило в Македонию, то есть в другое государство.
Во время перекрёстного допроса С. Милошевич поставил свидетеля в очень слож-
ное положение. Настолько сложное, что прокурору Найсу пришлось передопрашивать
своего свидетеля. Учитывая важность данного свидетеля и широту охвата вопросов,
обсуждавшихся во время перекрёстного допроса, мы воспроизведём здесь значитель-
ную его часть. Оговоримся сразу, многие вопросы можно было бы без ущерба для
обсуждения сути дела можно с лёгкостью опустить (что нами сделано в большинстве
случаев анализа показаний свидетелей на данном процессе), в большинстве случаев
потребовалась бы редакция материала для объединения однотипных вопросов и т.д.
Однако более длительные воспроизведения происходящего на процессе также должны
найти отражение в данной книге. Ибо только в такой форме можно почувствовать ход
процесса, его атмосферу, создаваемую и прессингом судей, и нежеланием свидетеля
отвечать на поставленный вопрос, и его мольба, и даже требования о помощи у судей,
1 Подробнее о переговорах в Рамбуйе мы поговорим ниже, во время рассмотрения показаний свидетеля В. Петрина,
который свидетельствовал только об этом.
77
или, наконец, просто откровенной ложью (например, утверждения о том, что НАТО
пришло в Косово защищать... сербов!!!). Только значительная цитата, когда читатель в
течение, например, часа или более, может наблюдать происходящее на процессе без
обобщений и прерываний, даст возможность почувствовать тот эмоциональный накал,
который царит в зале суда. Читать такую цитату порой сложно, так как обсуждение не
происходит в стройной логической канве, но, повторим, такие цитаты необходимы. Именно
свидетельство И. Руговы мы и избрали в качестве такого материала.1
«С. Милошевич: Господин Ругова, не думаете ли вы, что и косовские албанцы, и вы
лично были использованы для реализации планов сильных мира сего? Да или нет?
Свидетель: Нет, нас не использовали. Великие державы и международное сообще-
ство пришли, чтобы защитить нас. Защитить от нарушений прав человека, от массакра,
которое организовал ваш режим против нашего народа Косова. Вот это и есть правда.
С. Милошевич: Что ж, история даёт немало примеров обратного. Но когда вы гово-
рите «народ Косова», вы имеете в виду только албанцев?
Свидетель: Нет, извините. Я имею в виду всех жителей Косова. Даже в нашей кон-
ституции сказано, что все остальные народы имеют равные права. (...) Мы и сейчас,
через три года после войны, когда Косова свободно, говорим об этом. Они принимают
участие во всех наших учреждениях. Они принимают участие в выборах. И это, я думаю,
является прогрессом.
С. Милошевич: Мы ещё вернёмся к этому. Я докажу, что всё обстоит как раз наобо-
рот. Но сейчас, давайте посмотрим, когда вы сказали, что НАТО пришло защищать ал-
банский народ, а затем вы определили албанский народ как сербов, турок и всех других,
кто живёт в Косово, означает ли это, что вы утверждаете, что НАТО пришло защищать
сербов, горанцев, цыган и турок? Да или нет, только не тяните время, у меня много вопросов.
Судья Мэй: Дайте свидетелю ответить.
Свидетель: НАТО пришло защищать всех, но албанцы, конечно, будучи в большин-
стве, находились в наибольшей опасности. Таким образом, НАТО пришло защищать всех.
Это то, что оно делает и сейчас. Это делает сейчас НАТО и новые органы власти Косова.
С. Милошевич: Во время данной защиты вами и НАТО 360 тысяч сербов и предста-
вителей других национальностей, не являющихся албанцами, были изгнаны из Косово,
несколько тысяч убиты. Так это или не так?
Свидетель: Я очень прошу вас, ваша честь, это не связано с теми показаниями, кото-
рые я пришёл давать сюда.
Судья Мэй: Да, я согласен. Сконцентрируйтесь на событиях до 1999 года. Именно об
этом времени мы ведём речь.
С. Милошевич: Не хотите ли вы сказать, что свидетель не должен отвечать на мой
вопрос?
Судья Мэй: Да. Переходите к событиям до 1999 года.
С. Милошевич: Господин Мэй, свидетель даёт показания о политических обстоя-
тельствах, и он говорил о чрезвычайно сложных вопросах, которые напрямую относятся
к региону Косово. Мой перекрёстный допрос не может быть ограничен только определён-
ным периодом или отдельными вопросами, на которые он может или не может отвечать.
Я думаю, что нет никакого смысла в ваших попытках оградить его от моих вопросов. Вы
1 Минимальные сокращения всё-таки будут сделаны. Они, как обычно, обозначаются знаком «(...)».
78
можете делать здесь всё, что вам угодно, но я хочу заявить своё возражение подобному
поведению. (К свидетелю): Таким образом, выдумаете...
(Судьи совещаются.)
Судья Мэй: Вы можете задавать вопросы, которые относятся к делу, но если вы
выйдете за эти рамки, мы остановим вас.
С. Милошевич: В любом случае, в своих письменных показаниях свидетель упоми-
нает роль НАТО и роль того, что он называет международным сообществом. Таким
образом, обо всём, что касается роли НАТО и этого самого международного сообще-
ства, я могу задавать вопросы безо всяких ограничений.
Судья Мэй: Да, но мы обсуждаем события до и в течение 1999 года.
С. Милошевич: Послушайте, ведь свидетель здесь заявил, что НАТО защищает
всех жителей. Но я спрашиваю именно об этом. Потому что во время этой вот защиты,
совершены тягчайшие преступления против сербов и другого неалбанского населения.
Тысячи людей были убиты...
Судья Мэй: Какое это имеет отношение к Обвинению против вас?
С. Милошевич: Отношение это имеет такое, что внутренний терроризм был поддер-
жан извне актом агрессии против независимого государства.
(...)
Судья Мэй: Всё, что было сказано свидетелем во время его показаний, - да. Но, всё,
что происходит сейчас, - к делу не относится.
С. Милошевич: Послушайте, всё, что происходит сейчас, показывает, каковы были
истинные намерения тех, кто совершал действия в прошлом. Это основа вопроса. В поли-
тике все вещи измеряются по их последствиям. Последствия агрессии против Югосла-
вии в том, что сейчас происходит в Косово.
Судья Мэй: Мы обсудим эти аргументы позже. А пока вы не можете задавать вопро-
сы, выходящие за рамки 1999 года.
С. Милошевич: Вы считаете, что сербы должны отказаться от Косово и Метохии,
господин Ругова?
Свидетель: Я уверен, что они должны, и они откажутся от Косова. Я приношу извине-
ния уважаемому суду, потому что мы ушли в чисто политическую дискуссию. Косова
принадлежит косоварам. Это - албанское большинство, сербы Косова, босняки Косова,
турки и все другие. Я не знаю, о каких сербах вы спрашиваете. Но если вы имеете в виду
Белград, то он должен отказаться от Косово, потому что Косово принадлежит косоварам.
И чем раньше вы это сделаете, тем лучше нам будет.
(...)
С. Милошевич: Верно ли, что так называемая ОАК в 1998 году состояла, в основном,
из отдельных групп без общего командования?
Свидетель: Как я уже сказал, ОАК возникла как ответ на беспорядок, происходив-
ший в Косово в течение долгого времени. Первоначально ОАК возникала как отдельные
группы, но потом они объединялись, и к 1998 году имели общее командование, особенно в
конце 1998 - начале 1999 годов.
Судья Мэй: Вопрос был таким: была ли ОАК первоначально разрозненными группа-
ми без единого командования? Так ли это, доктор Ругова?
Свидетель: Сначала они были разрозненными группами, которые хотели защитить
свой народ и обеспечить безопасность. Обеспечить единое командование было в тот
момент довольно трудно. Но постепенно они объединились под общим командованием.
79
С. Милошевич: Верно ли, что это были преступники, которые финансировались, про-
ходили обучение и поддерживались из-за рубежа, в основном германской секретной
службой?
Свидетель: Нет, это не так.
С. Милошевич: Была ли ОАК террористической организацией?
Свидетель: Нет. Это была организация, в которую входили люди, объединившиеся в
ответ на репрессии, кто хотел защитить свой народ и добиться свободы.
С.Милошевич: Господин Мэй, раз вы постоянно твердите, что я не должен произно-
сить речей, пожалуйста, следите за тем, чтобы и свидетель не произносил речей, а толь-
ко отвечал на мои вопросы.
Судья Мэй: Он не произносил речей.
С. Милошевич: Он может просто сказать: «Нет, это не была террористическая орга-
низация». Его выступление о том, что члены ОАК были освободителями, абсолютно
неуместно.
Сейчас я процитирую ваше высказывание, а вы скажите, верно это или нет. «ОАК
была сборищем разрозненных группировок, включавших гангстеров, наёмников, владель-
цев борделей, фашистов и даже некоторых последователей бывшего албанского лидера
Энвера Ходжи».
Судья Мэй: Назовите источник.
С. Милошевич: Это «Уолл Стрит Джорнал», статья «Солдаты неудачи». Это верное
определение?
Свидетель: Нет.
Судья Робинсон: Господин Милошевич, кто автор статьи?
Судья Мэй: Какой год?
С. Милошевич: Автор Гари Уилсон, 28 апреля 1999 года.
Судья Робинсон: И на будущее, напоминаю вам, что вы должны представить все
источники и материалы, которые вы собираетесь цитировать. Только так это будет спра-
ведливо по отношению к свидетелю, к тому же это необходимое требование.
С. Милошевич: Непонятно, каким образом это справедливо по отношению к свиде-
телю, сообщать ему заранее то, о чём я буду его спрашивать на перекрёстном допросе?
Целью перекрёстного допроса является... Впрочем, я не буду говорить об этом. Вы пре-
красно знаете, что я имею в виду. (К свидетелю): Так что вы ответили на мой вопрос?
Верно ли это заявление или нет? Да или нет?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Что вы скажете на это: «Мы серьёзно осуждаем террористические
акты в Косово. ОАК, безо всяких сомнений, террористическая группа». Верно ли это
определение?
Судья Робинсон: Откуда вы цитируете?
С. Милошевич: Это заявление Роберта Гелбарта, американского посланника на Бал-
канах в 1998 году...
Свидетель: Я не думаю, что это так. Может быть, он делал это заявление, а может
быть, и нет.
(•••)
С. Милошевич: Вот цитаты из следующих источников. Майкл Парента, «Убить на-
род», Лондон - Нью Йорк, 2000 год: «Американский отдел по борьбе с наркотиками заяв-
ляет: «Члены албанского сообщества в сербском регионе Косово занялись нарокобизне-
80
сом для финансирования сепаратистской деятельности». Франк Вивано, «Сан-Франциско
Кроникл», 5 мая 1999 года: «Деньги наркобизнеса связывают косовских сепаратистов».
Роджер Бойс, «Таймс», Лондон, 24 марта 1999 года: «ОАК финансирует войну деньгами,
полученными от торговли героином». «Вашингтон Таймс», 3 мая 1999 года...
Судья Мэй (отключает микрофон): Дайте свидетелю ответить.
С. Милошевич: Это правда или нет?
Свидетель: Это неправда. У меня есть информация, что люди помогали ОАК и дру-
гие люди защищали её. И люди сражались против насилия. Можно иметь разные точки
зрения. Но они всегда обвиняли албанцев в наркобизнесе.
(•••)
С. Милошевич: Известно ли вам, господин Ругова, что, в основном, члены ОАК и
люди, находящиеся под её контролем, приходят свидетельствовать сюда?
Судья Мэй: Это не имеет никакого отношения к нему. Задавайте другой вопрос.
С. Милошевич: Осознаёте ли вы, что ваша нынешняя политика в отдалённой перс-
пективе создаёт новый конфликт, что это не решение проблемы? Думаете ли вы о послед-
ствиях вообще?
Свидетель: Я не знаю, что обвиняемый имеет в виду, но я думаю, что идут позитив-
ные перемены.
С. Милошевич: Известно ли вам, что Сербия не из трусливых, её не испугали ни
длительные санкции, ни даже агрессия НАТО. Неужели вы думаете, что она испугается
этого трибунала?
Судья Мэй: Нет. Если вы будете использовать своё право на перекрёстный допрос
для произнесения речей и комментариев, я прекращу допрос.
(•••)
С. Милошевич: Верно ли, что албанская фашистская милиция в Западном Косово
изгнала 100 тысяч сербов и привезла примерно такое же количество людей из Албании?
Верен ли данный факт?
Судья Мэй: Как это относится к делу? Как эти события 50-летней давности связаны
с настоящим Обвинением против вас?
С. Милошевич: А связь заключается в том, что это та же самая идея, на основании
которой косовские албанцы сформировали 21-ю дивизию СС, которая принимала участие...
Судья Мэй (прерывает): Я объявляю данный вопрос не относящимся к делу.
С. Милошевич: Но свидетель сам дал показания, что он получал помощь из-за грани-
цы. Я пытаюсь установить причины такой помощи и её предысторию. Если вы утвержда-
ете, что это не относится к делу, тогда я вам предлагаю прочитать...
Судья Мэй: Хватит об этом. Вернёмся к перекрёстному допросу.
С. Милошевич: Я только привлекаю ваше внимание к тому, что, например, «Форейн
Аффэйрс» считает эти вопросы относящимися к делу. Прочитайте эту статью, и вы пой-
мёте, почему это относится к данному делу.
(•••)
С. Милошевич: Я сейчас задам несколько вопросов, которые никто не сможет назвать не
относящимися к делу, так как они связаны с личностью самого свидетеля. (К свидетелю):
Господин Ругова, когда вы были молодым, вы стали членом Лиги коммунистов Югосла-
вии. Вы выступали за братство и единство до 1989 года, верно ли это?
Свидетель: Этот вопрос не относится к делу. Конечно, я быт членом Лиги коммуни-
стов, но потому, что это было необходимо для получения работы, для определённой защи-
81
ты в обществе. Я не был убеждённым коммунистом. И я не понимаю, почему обвиняе-
мый интересуется этим. (...) Я не считаю, что этот вопрос относится к делу.
С. Милошевич: Я смотрю, вам понравилось это выражение - «не относится к
делу», которое всё время употребляет господин Мэй. Но я считаю этот вопрос отно-
сящимся к делу, потому что, если вы слушали внимательно, я имею право задавать
вам вопросы, касающиеся доверия к вам. Эти вопросы относятся к делу. Таким обра-
зом, мой следующий вопрос. (...) Вы были активным членом Лиги коммунистов Юго-
славии. Помогло ли вам это в вашей карьере, например, в университете, Институте
албанских исследований в Приштине, или для того, чтобы стать редактором газеты?
Свидетель: Мне помог мой труд, мои книги, которые я написал. Я не делал партийной
карьеры. Были условия для получения работы. Я говорю о Косове, где всегда были огра-
ничения. Я сделал свою карьеру на основе того, что я написал как писатель, и на основе
свойств моей личности. Это всё, что я могу сказать.
С. Милошевич: Только что вы сказали, что стали членом Лиги коммунистов для
карьеры, но сейчас вы говорите, что членство в партии не принесло вам никаких выгод.
Свидетель: Извиняюсь, ваша честь, но я считаю эти вопросы не относящимися к делу. Я
здесь не студент перед преподавателем. Я уже сказал, что сделал карьеру своим трудом. В
Косова было очень сложно найти работу. В других частях Югославии это было намного
проще. Я не хочу превращать эту дискуссию в идеологический вопрос. С моей точки зрения
это не имеет отношения к делу. Я не на скамье подсудимых. Я здесь свидетель.
Судья Мэй: Конечно, вы не на скамье подсудимых и, конечно, вы здесь как свиде-
тель. Но, наверное, вы можете ответить на вопросы, если они относятся к делу.
Свидетель: Я сказал всё, что хотел. Мне больше нечего добавить.
С. Милошевич: Вы были редактором газеты. Имели ли вы какие-либо проблемы с
властями Сербии или Югославии по выпуску этой газеты?
Свидетель: Я не понимаю, в чём дело. Да, я там работал. У меня были проблемы в
властями Косова, потому что эта газета была либеральных взглядов. Но я не понимаю,
как это всё относится к делу!
Судья Робинсон: Относимость к делу определяется нами. Свидетель, это мы, кто
определяет относимость вопросов к делу. Просто отвечайте на вопросы и мы будем про-
двигаться гораздо быстрее.
(...)
С. Милошевич: В 1989 году вы подписали обращение 215 интеллектуалов Косово.
Оно касалось конституционных изменений. (...) Означает ли это, что среди этой категории
лиц были представители других национальностей: сербы, хорваты, турки, цыгане, мусуль-
мане, горанцы и другие?
Свидетель: Это были только албанцы, так как репрессии были направлены против
албанских интеллектуалов. Было много и других людей, которые были недовольны, но
они не подписали документ.
С. Милошевич: Отвечая на один из моих предыдущих вопросов, вы сказали, что под
терминами «Косово», «косовар» вы понимаете не только албанцев. Но в данном конкрет-
ном примере получается, что «интеллектуалы Косово» - только албанцы, потому что
никто другой больше не подписал ваше обращение.
Свидетель: Не смешивайте вещи. Я говорил о том, что сделали албанские интеллек-
туалы. К сожалению, были и другие интеллектуалы, сербы или кто-то другой, кто не
поддержал нас. И обвиняемый прекрасно знает, что произошло в Косова потом. Я гово-
82
рил о ситуации в то время. Сейчас я говорю, как президент Косова, и я ответственен за
благополучие и обеспечение прав всех жителей Косова, совместно с ЮНМИК и КФОР.
С. Милошевич: И вы ответственны также за изгнание 360 тысяч сербов и других не
албанцев, не так ли?
Свидетель: Я прошу вас, ваша честь. Разве это относится к делу? Это неправда, что
так много сербов были изгнаны. Это всё была белградская пропаганда, что НАТО при-
дёт убивать сербов... К сожалению, местные сербы совершили преступления. Там было
сто тысяч полицейских, добровольцев, членов паравоенных групп. Это неправда, что их
изгнали, как некоторые пытаются говорить, даже если 500 сербов были изгнаны. Я уже
сказал, что мы работаем. Наша главная задача - обеспечить прогресс. Сейчас в Косова
намного безопаснее, в том числе и для сербов. Но мы должны помнить, что прошли через
кошмар войны и что многое произошло. Но дела идут неплохо, потому что косовары -
люди терпимые. Спасибо.
С. Милошевич: Господин Ругова, это не было моим вопросом. Я спросил вас: счита-
ете ли вы себя ответственным...
Судья Мэй (отключает микрофон): Он ответил на это. Дальше.
С. Милошевич: Если вы утверждаете, что всё, что я говорил, неправда, тогда ответь-
те мне, сколько сербов и представителей другого неалбанского населения было изгнано
из Косово?
Судья Мэй: О каком периоде времени вы говорите, относится ли он к периоду, отно-
сящемуся к Обвинению против вас?
С. Милошевич: За период, когда он, как президент, вместе с ЮНМИК и КФОР взяли
на себя ответственность. Таким образом, с 10 июня 1999 года по настоящее время, сколько
сербов, черногорцев, мусульман, хорватов, турок было изгнано?
Судья Мэй: Мы сейчас решим, насколько это относится к делу.
(Судьи совещаются.)
Судья Мэй: Наше решение, что это не относится к делу. Есть ли у вас другие вопро-
сы?
С. Милошевич: Конечно, у меня огромное количество вопросов. Но, учитывая то, что
у меня есть право задавать вопросы, касающиеся доверия к свидетелю, я считаю, что
могу задать ему вопрос, особенно после того, как он заявил о своей ответственности,
знает ли он, сколько сербов и других неалбанцев было изгнано из Косово.
Судья Мэй: Мы не разрешаем задавать этот вопрос.
(•••)
С. Милошевич: Господин Ругова, согласно конституции 1974 года, являлось ли Косо-
во частью Сербии?
Свидетель: В соответствии с конституцией 1974 года Косова было полноправным
членом федерации, с такими же правами, как Сербия, Хорватия и другие. Но оно не имело
названия «республика», так как Белград никогда не разрешал этого. В1989 году Косова
было исключено из федерации.
С. Милошевич: Мой вопрос быт следующим: было ли Косово частью Сербии в соот-
ветствии с конституцией 1974 года? Да или нет?
Свидетель: Оно было частью федерации, однако в связи с пожеланиями Белграда,
оно было упомянуто и как часть Сербии, но оно было частью федерации.
С. Милошевич: Господин Ругова, я вас спрашиваю, было ли Косово в соответ-
ствии с конституцией частью Сербии?
83
Свидетель: Это уже неважно. Потому что этой страны, федерации уже не существу-
ет. Я сказал вам, какой у нас был статус и что всё было уничтожено в 1989 году.
С. Милошевич: Я не спрашиваю вас о статусе, я спрашиваю о конституции...
Судья Мэй (прерывает): Вы спросили и получили ответ.
С. Милошевич: Господин Мэй, я думаю, это ваша обязанность объяснить свиде-
телю, что он должен отвечать на мои вопросы, и тем более, вашей обязанностью
является не говорить, что свидетель ответил на вопрос, когда совершенно очевидно,
что он на него не ответил.
(•••)
С. Милошевич: Вы утверждаете, что Косово имело статус республики. Почему же
тогда демонстрации 1981 года выдвигали главным требованием республику Косово?
Свидетель: Я говорил, что требование было получить название «республика», но
я не думаю, что есть смысл продолжать рассуждать на эту тему.
С. Милошевич: Но вы сами говорили сегодня во время допроса прокуратурой о
демонстрациях 1981 года.
Свидетель: Извините меня. Прокуратура пригласила меня, и я говорил о демон-
страциях 1981 года.
С. Милошевич: В связи с тем, что прокуратура пригласила вас и вы говорили о
демонстрациях 1981 года, и даже упомянули произошедшие на них инциденты, о том,
что погибло около 20 человек, я спрашиваю вас: почему же главным требованием
была косовская республика, при том, что вы утверждаете, что Косово было респуб-
ликой в составе федерации?
Свидетель: Я думаю, мой ответ был ясным. После демонстраций было проведе-
но последовательное упразднение всех институтов, что привело, в конце концов, к
1989 году. И я не вижу смысла обсуждать это далее.
С. Милошевич: Я вам скажу, какой в этом смысл: вы обязаны отвечать на мои
вопросы. А теперь ответьте мне, ответьте перед международной общественностью,
перед югославской общественностью: было ли требование косовской республики глав-
ным требованием демонстраций 1981 года?
Свидетель: Они привели к социальной нестабильности. Да. Требование было, что-
бы Косова стало республикой... Албанцы хотели этого, студенты тоже, иметь назва-
ние «республика», но Белград этого не хотел.
С. Милошевич: Итак, на мой вопрос вы ответили «да». Известно ли вам, что
после демонстраций прокатилась целая волна беспорядков и атак против сербского
населения в Косово и Метохии?
Свидетель: Это неправда. Прошла волна насилия, использованная Белградом. Было
военное положение. Полиция, армия прибыли из всех республик федерации. И это неправ-
да, что сербы были изгнаны. Неправда. Я пришёл сюда, чтобы провозгласить правду.
(•••)
С. Милошевич: Вы утверждаете, что ОАК не террористическая организация. Тогда
мой вопрос следующий: если ОАК не террористическая организация, почему же вы
тогда пришли ко мне просить, чтобы я отправил вас в другую страну, чтобы спасти
вас и вашу семью.
Свидетель: Я уже сказал, что ОАК не является террористической организацией.
Она была создана людьми, когда начались военные атаки на Косова. Она была органи-
зована патриотами, которые хотели воевать за свободу Косова. Что касается моей
84
просьбы, то я не умолял вас об этом. Я попросил вас разрешить мне покинуть Косова,
потому что Косова было пустым. Там не было людей. Там не было моих помощников
и друзей. Я хотел покинуть Косова потому что не хотел быть убитым вашим режимом.
(...)
С. Милошевич: Когда я вас спросил, почему вы хотите выехать за границу, вы сказа-
ли, что боитесь, что они убьют вас. Разве не было попытки убить вас?
Судья Мэй: Нет. Не изменяйте смысл ответа, который дал свидетель. Он сказал,
что хотел покинуть Косово, потому что оно было пусто и никого там не было.
(...)
Судья Робинсон: Господин Милошевич, говоря «они», кого вы имеете в виду?
С. Милошевич: ОАК.
Свидетель: Нет. Этого не было.
С. Милошевич: Господин Ругова, вы пришли ко мне и просили спасти вас и вашу
семью от возможного убийства со стороны ОАК. Посмотрите мне в глаза и ответьте,
правда это или нет.
Свидетель: Это неправда. Не хочу никого обижать, но это ложь.
С. Милошевич: Согласно вашим письменным показаниям, вы утверждаете, что зас-
тавили меня отправить вас за границу. Объясните, как вы заставили меня это сделать.
Свидетель: Это смешно, ваша честь. Я спрашиваю вас. Вы не разрешили мне
остаться... Вы не дали мне месяца, а потом были международные требования, чтобы
я покинул Косова. И я сам хотел покинуть Косова. (...)»
Весьма ярким был перекрёстный допрос свидетеля и со стороны амикус куриа
Михаила Владимироффа.
«М. Владимирофф: Я задам вам несколько вопросов для прояснения некоторых
конституционных моментов. Косово было автономным районом Сербии, с конститу-
тивным статусом республики Югославской федерации в 1988 году, верно?
Свидетель: Оно имело федеральный статус.
М. Владимирофф: Были ли вы депутатом парламента Косово в 1988/89 годах?
Свидетель: Нет, не был.
М. Владимирофф: В1988/89 годах Косово не было независимой республикой Юго-
славской федерации, как Сербия или Черногория, но частью Республики Сербия, верно?
Свидетель: Извините меня. Мы провозгласили независимость Косова в 1991 году,
и мы продолжали создавать наше государство, несмотря на репрессии. Оно было
признано в мире.1
М. Владимирофф: Доктор Ругова, я спрашиваю вас об официальной конституци-
онной системе, той системе, которая существовала по конституции Югославии и кон-
ституции Сербии. Я прошу вас понять, что я разделяю две системы: официальную и
параллельную. Понимаете ли вы это?
Свидетель: Извините меня. Параллельная, то есть наша система, наше государ-
ство, существовало как независимое государство, и бывшая федерация не функцио-
нировала в Косова. После разрушения федерации, Белград удерживал Косова силой.
Вся администрация была сербской.
1 На самом деле это «государство» было признано только одним государством - Албанией.
85
М. Владимирофф: Я благодарю вас за высказанную вами вашу точку зрения на эту
проблему, но давайте всё-таки разделим две проблемы. С этой целью я задаю вам вопро-
сы. В1998/99 годах Косово не было независимой республикой в составе федерации, как
Сербия или Черногория, но частью Республики Сербия. Сейчас я не касаюсь параллель-
ной системы. Верно ли это?
Свидетель: Пожалуйста... Эти Сербия и Черногория создали свою федерацию после
распада СФРЮ, и сейчас эта федерация сама готова развалиться.
М. Владимирофф: Это не было моим вопросом.
Свидетель: Фантомная федерация.
М. Владимирофф: ДокторРугова, это небьшомоимвопросом. То,чгояспрашиваю вас,эго...
Судья Робинсон (перебивая): Доктор Ругова, слушайте внимательно вопросы. Я
понимаю то, что хочет спросить вас господин Владимирофф, и я считаю, что это
имеет очень большое значение.
Свидетель: Но, пожалуйста, они создали эту федерацию, никого не спрашивая. Это
мой ответ. И если бы нас спросили, мы бы не вошли в её состав.
М. Владимирофф: Доктор Ругова, давайте не будем обсуждать ваши желания в те
дни, и в настоящее время. Давайте рассмотрим, какова была реальность 1998/99 годов.
Итак, я вновь формулирую свой вопрос: Косово не было независимой республикой в Юго-
славской федерации в 1998/99 годах, так же как Сербия и Черногория, но было частью
Республики Сербии? Верно ли это?
Свидетель: Я.. .я.. .мой первый ответ, который я вам дал. У меня нет другого ответа.
Его удерживали силой.
М. Владимирофф: Следующий вопрос, доктор Ругова. Я прошу вас не отвечать на
него в той же манере, какую вы использовали при ответе на предыдущий. Я просто спра-
шиваю вас о ситуации, имевшей место в то время. Итак, в соответствии с конституцией,
Косово и Сербия были единой республикой в составе федерации и имели общую респуб-
ликанскую конституцию, то есть конституцию Республики Сербия. Да или нет?
Свидетель: Они создали эту конституцию для себя. Мы не были её частью.
М. Владимирофф: Опять. В соответствии с конституцией, используя конституцион-
ное положение, Республика Сербия, включая Косово, имела только один парламент в
1998/99 годах, то есть парламент в Белграде. Я сейчас ничего не говорю о параллельной
системе. Верно ли это?
Свидетель: Парламент Косова был распущен в 1990 году. Я уже объяснил это. Это
произошло 5 апреля... 5 июля
М. Владимирофф: Можете ли ответить либо «да», либо «нет», если я вновь спрошу
вас: по конституции, Республика Сербия, включая Косово, имела только один парламент?
Свидетель: Пожалуйста, я не понимаю вопроса, и я не понимаю почему его задают.
Но парламент Косова быт распущен, и мы продолжали существовать с нашей собствен-
ной системой, и мы имели парламент с работающими комиссиями.
М. Владимирофф: Доктор Ругова, в 1998/99 годах... Прошу вас понять: я не касаюсь
сейчас параллельной системы, а говорю об официальной конституции, Сербия имела одно
правительство и одного президента для всей республики, включая собственно Сербию и
Косово. Да или нет?
Свидетель: Я ответил на этот вопрос уже несколько раз. Я не считаю его относящим-
ся к делу.
(Судьи совещаются.)
86
М. Владимирофф: Вопрос об относимости моих вопросов к делу решает суд. Я спра-
шиваю вас.
Судья Мэй: Доктор Ругова, может быть, это сложно для вас, но для нас важно знать
конституционное положение, существовавшее в то время. Несмотря на то, кто что дума-
ет об этом, насколько это было правильно или неправильно, это важно для нас. И вас
спрашивают только для того, чтобы суд мог лучше понять конституционное устройство,
больше ничего.
Свидетель: Пожалуйста. Я уже ответил. Косова было распущено. Его парламент, его
правительство, президиум. Косова удерживали с помощью насилия.
Судья Мэй: Господин Владимирофф, я думаю, мало толку продолжать. Мы можем
получить свидетельство об этом от других свидетелей.
М. Владимирофф: Согласен.»
Таковым было свидетельство человека, назвавшего себя «президентом Косова».
Свидетель Ратомир Танич
14, 15, 16 и 21 мая 2002 года
Говоря о возможных классификациях свидетелей, следует выделить и такую их ка-
тегорию, как фалыпиые свидетели. Во время беседы с одним из юридических помощни-
ков Слободана Милошевича во время судебных заседаний в Гааге, он сказал мне, что
практически ни один свидетель здесь не обходится без той или иной степени лжи. Однако
бывают и такие потрясающие примеры, когда свидетель - просто не тот, за кого он себя
выдаёт, то есть представляется 100-процентная «липа». Ярким примером такого свиде-
теля является Ратомир Танич, свидетельствовавший в трибунале несколько дней.
Р. Танич представился бывшим советником Службы безопасности Сербии, крупным
функционером одной из политических партий, входивших одно время в коалиционное пра-
вительство С. Милошевича. Но главное в его свидетельствовании было то, что он утвер-
ждал, что являлся одним из главных действующих лиц на переговорах с косовскими ал-
банцами. Он заявил, что терроризм провоцировал сам С. Милошевич, а не ОАК.
Данный свидетель очень понравился западным журналистам, и на следующий день
газеты пестрели звонкими заголовками типа «Танич свидетельствует: Милошевич хотел
войны в Косово». Однако следующий день принёс неприятный сюрприз.
«С. Милошевич: Свидетель, скажите, вы действительно тот, за кого вы себя выдаёте?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Тогда разрешите мне зачитать вам один документ. Это заявление вашей
партии Новая Демократия, которое сделано вчера, после ваших показаний, сделанных здесь.
Так вот, президент вашей партии, чьим советником, как вы утверждаете, вы были, а ныне
министр внутренних дел Сербии, а значит мой политический оппонент, подписал это заявле-
ние. В нём говорится, что «всё, что сказал Р. Танич во время своих показаний, не соответ-
ствует действительности, и он сам не имел той значимости, которую он себе приписал».
Судья Мэй: Остановитесь, господин Милошевич. Откуда вы цитируете это?
С. Милошевич: Это заявление партии, членом которой является свидетель и опубли-
ковано в сегодняшней белградской газете.
Судья Мэй: Нет. Нет. ...Это всё комментарии. Неважно, что говорят газеты.
С. Милошевич: Это говорят не газеты, это официальное заявление партии свидетеля.
87
Судья Мэй: Нет, я не разрешаю вам продолжать. Вы можете задавать вопросы сви-
детелю, а не читать, что написано в газетах. Подождите, мы посовещаемся.
(Судьи совещаются.)
Судья Мэй: Господин Милошевич, кто написал эту статью?
С. Милошевич: Ещё раз повторяю, что это не статья, она не подписана никем из
журналистов. Это публикация официального заявления партии.»
Свидетель попытался оправдаться тем, что вся партия (свидетель использует это
выражение «вся партия», так как это заявление партии!) действительно не знала о его
деятельности. Однако после замечания С. Милошевича, что и сам лидер партии, под
руководством и по поручению которого работал свидетель, опровергает его показания,
Таничу не оставалось ничего другого, как сказать, что его шеф говорит неправду.
Однако опровержения продолжались. Ряд других лиц, которых упоминал свидетель
во вчерашних показаниях также выступил в прессе и опроверг его показания. После того,
как это сделал и Ратко Маркович, бывший заместитель премьер-министра Сербии, сви-
детель впал в истерику.
«С. Милошевич: Господин Танич, каково ваше образование?
Свидетель: Я изучал экономику и философию.
С. Милошевич: Вы закончили своё образование?
Свидетель: Это не относится к тому, что решает здесь суд. Я не должен отвечать на
подобные вопросы!
Судья Мэй: Мистер Танич, есть ли какие-либо причины, по которым вы не можете
сообщить нам это?
Свидетель: Потому что я не хочу отвечать на этот вопрос.
Судья Мэй: Существуют общие вопросы. Здесь нет никакой предвзятости. Но если
есть причина того, что вы не можете сказать, закончили ли университет или нет, сообщи-
те нам об этом.
Свидетель: Конечно, у меня есть причина, почему я должен отвечать на личные
вопросы. Следующим вопросом будет «какой размер моих носков?» Я не спрашиваю
господина Милошевича, какую школу он...
Судья Мэй (перебивая): Мистер Танич, вы должны отвечать на законно поставлен-
ные вопросы, если вы не будете, мы отметим это для себя.
Свидетель: Хорошо. Я изучал экономику и философию, а о том, закончил ли я универ-
ситет, я отвечать не желаю.»
У свидетеля, конечно же, были основания не отвечать на вопрос С. Милошевича.
Через два дня С. Милошевич представит трибуналу документ, свидетельствующий, что
ещё в студенческие годы Ратомир Танич был осуждён за грабёж. Очевидно, что его
студенчество закончилось этим знаменательным событием.
Поступление опровержений продолжалось. Удивительно, как этот фальшивый свиде-
тель сумел наврать в отношении такого большого количества людей. После того, как
трибунал не принял заявления партии Новая Демократия, напечатанное в газете, лидер
партии Михайлович выступил по телевидению и повторил в ещё более резких выражени-
ях, что Танич не принимал никакого участия в тех событиях, о которых свидетельствует.
Аналогичные выступления сделали и вице-президент партии Н. Селескович и небезызве-
88
стный «борец за демократию» Вук Драшкович. Слободан Милошевич передал суду все
эти видеоплёнки в качестве доказательств, но суд, как всегда, отказался принять эти
доказательства. Все опровержения поступили от политических противников, если не ска-
зать врагов, С. Милошевича (одни Вук Драшкович и Душан Михайлович, ставшие, соот-
ветственно, министрами иностранных и внутренних дел нынешнего правительства Сер-
бии, выдавшего С. Милошевича в Гаагу, чего стоят!)
Позиция «свидетеля» окончательно рухнула. Он пытался в одном случае сослаться на
«не вполне верный перевод», но это у него не прошло, так как С. Милошевич блестяще знает
английский язык и доказал свидетелю, слово за словом, что перевод точный.1В конце концов,
Танич уже просто всё время повторял одно и то же: «Они все говорят неправду».
Наконец, в самом конце дня С. Милошевич представил документ, опровергающий
ещё одно «показание» Танича: о том, что Слободан Милошевич заранее знал о готовя-
щейся бомбардировке здания телевидения Сербии. С. Милошевич представил трибуналу
документ, составленный Министерством внутренних дел Сербии для Белградского суда,
в котором сообщается, что никакой предварительной информации о готовящейся бомбар-
дировке не было. Это был единственный документ, представленный обвиняемым, кото-
рый был принят трибуналом в качестве доказательства!
Свидетель Аднан Меровчи
23, 24 мая и 28 августа 2002 года
Редчайшим случаем в практике трибунала стал повторный вызов свидетеля. При этом
следует отделять случаи, когда свидетель даёт показания с разрывом во времени, и когда
его вызывают повторно. Первый случай - довольно частое явление. Причём, очевидно, это
делается для усложнения защиты. Представьте себе, что сегодня свидетель даёт основные
показания, а возможность перекрёстного допроса представляется через месяц или через
два. А теперь представьте, что такая ситуация складывается не с одним, а со многими
свидетелями. Например, свидетель Анте Маркович прервал свои показания на... 3 месяца!
Случай с повторным вызовом свидетеля стал одним из уникальных на процессе.
Такой процедуре подвергся ближайший помощник «президента Косово» И. Руговы Аднан
Меровчи. Но начнём по порядку.
Первоначально свидетель Меровчи предстал для дачи показаний 23 и 24 мая 2002 года.
Аднан Меровчи. Родился в районе Бичу три, Косово. По про-
фессии инженер-электротехник. После окончания профессио-
нального образования в 1981 году начал работу в Ассоцииро-
ванном Банке Косово в Приштине. В 1990 году был уволен с
работы, по его утверждениям, за политическую деятельность.
С момента создания партии Демократическая Лига Косово
стал её активным членом. Являлся личным секретарём «пре-
зидента Косово» Ибрагима Руговы.
1 Вообще, находясь в зале суда, было интересно и удивительно наблюдать, как этот человек успевает следить за
всем. Так, я был свидетелем того, как Слободан Милошевич, проводя перекрёстный допрос свидетеля, говорившего
на сербском языке, успевал проверять верность того перевода, который давался для суда и для публики на
английском языке, и постоянно делал поправки неточного перевода. А во время показаний свидетеля И. Руговы
С. Милошевич делал поправки неправильного перевода даже на албанский язык!
89
Следует сказать, что показания А. Меровчи были мало связаны с непосредствен-
ными обвинениями против С. Милошевича. Основная часть его показаний касалась
так называемых «чрезвычайных мер», введённых в Косово в 1989 году. Свидетель
посвятил много времени рассказам, как он лишился работы, как увольнялись в массо-
вом порядке с работы албанцы, и как оказывалась протекция сербам. Однако хорошо
известно, что введение чрезвычайных мер было осуществлено не С. Милошевичем,
и даже не Сербией, а Президиумом Югославии (СФРЮ) во главе с Райфом Диздаре-
вичем. Что касается идефикс прокуратуры о том, что С. Милошевич обладал де-
факто властью над всем и всеми и в СФРЮ, и СРЮ, и в Сербии, то доказательств
этого как раз представлено и не было. Подобная картина «свидетельствования» харак-
терна не только для А. Меровчи, но и для большинства других свидетелей. Не имея
реальных аргументов, прокуратура и её свидетели часами рассуждают о событиях, к
которым С. Милошевич не имел никакого отношения. На фоне этого постоянные жа-
лобы прокуратуры на то, что ей урезают время и не дают представить всех важней-
ших свидетелей, ещё раз доказывает, что эти жалобы не что иное, как игра на публику.
Более или менее относящимися к делу были показания А. Меровчи о событиях,
связанных с переговорами в Рамбуйе и о массовом исходе жителей Косово после
начала бомбардировок НАТО. Совершенно естественно, что эти вопросы и стали
основными на перекрёстном допросе. Ответы свидетеля на вопросы С. Милошевича
были аналогичными ответам его шефа Руговы. Он отрицал всё, что цитировал С.
Милошевич. А цитировал он официальные заявления Руговы и самого Меровчи, кото-
рые были опубликованы в средствах массовой информации и сообщениях телеграф-
ных агентств. Обобщая показания Руговы и Меровчи, данные ими в Гаагском трибу-
нале, приходится сделать вывод, что практически все их официальные заявления, пе-
реданные СМИ, не соответствовали действительности. Оба свидетеля полностью
отрицали всё, что говорили ранее в течение нескольких лет. Безусловно, такое пове-
дение должно иметь своё объяснение. И объяснение такому невероятному факту дал
сам С. Милошевич.
«С. Милошевич: Господин Меровчи, несколько минут назад вы заявили, что и вы, и
Ругова говорили всё это, чтобы «спасти свою шкуру».1
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Разве не ясно, что сейчас своим отрицанием абсолютно всего,
что вы говорили ранее, вы опять «спасаете свою шкуру». От ОАК.»
Подобное объяснение весьма вероятно. По крайней мере другого объяснения дано
не было. Оправдания свидетеля выглядели в высшей степени неправдоподобными и его
растерянность была очевидной. Например, на вопрос С. Милошевича: «Ругова сказал,
что он хотел выехать за границу, а вы утверждаете, что он хотел остаться в Косово. Кто
из вас говорит правду?» свидетель ответил: «Мы оба». Однако факты, приведённые С.
Милошевичем дают серьёзные основания считать его версию полной потери свидетелем
памяти и абсолютного отрицания всех его предыдущих заявлений, как, действительно
«спасание шкуры».
1 Таково было выражение самого свидетеля. Таким образом, С. Милошевич только повторяет слова самого
Меровчи.
90
«С. Милошевич: У вас очень хорошее мнение об ОАК. Дайте мне прямой ответ на
вопрос: сколько членов вашей партии, более того, ближайших соратников Руговы было
убито ОАК уже после войны?1
Свидетель: Ни одного.
С. Милошевич: Позвольте напомнить вам Хакима Мери из Туричеваца, который был
убит 2 ноября 1999 года. Сейдо Кочи, член вашей партии, президент отделения партии в
городе Србица сообщил, что отделение вашей партии в Дечани, Малишево подверглось
нападению, разграблению, были убитые. Шабан Манай, президент вашей партии в горо-
де Истог, исчез 1 августа 2000 года. Соньи Гечи расстрелял семьи членов вашей партии
и близких соратников Руговы в августе 2000 года. Согласно сообщению...(Судья Мэй
прерывает.)»
Свидетель отрицал, что ОАК убивала не только сербов, но и самих албанцев.
«С. Милошевич: Вы утверждаете, что убийства ваших партийных активистов, изве-
стных членов вашей партии, были совершены не ОАК?
Свидетель: Я утверждаю, что ОАК вышла из народа, и у ОАК никогда не было пуль
для албанцев.
С. Милошевич: Вам неизвестны факты убийств албанцев со стороны ОАК в 1997,
1998,1999 годах? Вы это хотите сказать?
Судья Мэй: Свидетель отрицает это.»
Что касается повторного вызова А. Меровчи в качестве свидетеля, то причиной этого
стало его полное отрицание имеющихся фактов и, самое главное, всех его прошлых заявле-
ний. С. Милошевич попросил свидетеля подтвердить его собственные слова, которые он
произнёс на пресс-конференции о том, что массовый исход населения из Косово был вызван
бомбардировками НАТО. Свидетель сильно смутился, стал говорить, что это было «полити-
ческое телевидение», что они «воспользовались этой возможностью и задали мне несколько
вопросов», и что в связи с нехваткой времени (здесь, в трибунале!) ему нужно отвечать
быстро. В конце концов, он собрался с мыслями и заявил, что никогда не говорил этого.
На что С. Милошевич спросил:» Господин Меровчи, неужели вы утверждаете,
что не говорили этого? У меня есть видеозапись этой пресс-конференции.» В связи с
тем, что эта кассета находилась в Белграде и на её доставку потребовался бы, как
минимум один день, заседание пришлось отложить. Однако свидетель странным об-
разом не смог остаться до следующего дня заседаний. Особенно волновалась за это
прокуратура: свидетель так занят, что не сможет быть задержан так долго. Чтобы
смягчить ситуацию, прокурор Найс вызвался С. Милошевичу... помочь в доставке
кассеты из Белграда! Интересно, что странное волнение проявил и судья Мэй. Когда
свидетель через несколько месяцев прибыл и представил свою версию события, ами-
кус Б. Тапушкович задал свидетелю вопрос: «Почему вы не сообщили нам об обсто-
ятельствах, в которых вы давали интервью, в тот самый день, когда и был поднят
вопрос о вашем интервью?» Следует признать, в данной ситуации это первый вопрос,
который приходит на ум не только юристу, но любому человеку. Однако судья Мэй 2
2 С. Милошевич специально ограничивает свой вопрос периодом после войны, чтобы не допустить спекуляций,
что это было сделано «сербскими силами». После войны в Косово не осталось не только «сербских сил», но
фактически не осталось сербов вообще.
91
прерывает его: «Нет! Нет необходимости вдаваться в этот вопрос!» и заявляет, что
сегодня для вопросов Б. Тапушковича вообще нет времени.
Свидетель «смог» прибыть для дачи разъяснений только через три месяца. 28 авгу-
ста 2002 года кассета была продемонстрирована перед трибуналом. На ней, свидетель
А. Меровчи сказал много больше, чем процитировал С. Милошевич. Он не просто, зая-
вил, что массовый исход населения из Косово вызван бомбардировками НАТО. Он ска-
зал и о том, что население обеспечивается минимумом продуктов (хлеб, молоко) и т.д.
Свидетель продолжал утверждать, что всё это не соответствует действительности,
и объяснил данную ситуацию тем, что он якобы давал интервью под дулами автоматов.
«Послушайте,- говорил свидетель, - на плёнке даже слышен шум голосов, издаваемых
этими людьми». Он также попросил обратить внимание на его лицо, на котором якобы
можно заметить следы недавних страданий. С. Милошевич резонно заметил, что если
при встрече со свидетелем на следующий день после якобы перенесённых побоев, он не
заметил никаких следов и даже намёков на это, то о каких следах может идти речь, если
интервью было дано через две недели после этого. Не смог свидетель ответить на воп-
рос, почему, если с ним, действительно плохо обращались, он не использовал возмож-
ность сказать об этом самому Милошевичу, против которого он пришёл сейчас свиде-
тельствовать. А ведь свидетель встречался с Милошевичем на следующий день после
предполагаемого избиения. Свидетель попытался опровергнуть сказанное им самим же
неким, как он выразился «контр-аргументом» (получается, спор сам с собой). Почему,
патетически вопрошал А. Меровчи, бежало только албанское население? Ведь бомбар-
дировкам подвергалось не только Косово, но и, например, Воеводина. Почему население
Воеводины не бежало от бомбёжек? Смысл данного вопроса ясен: Воеводина - регион,
где проживают, в основном, сербы. Почему же бежали только албанцы, но не сербы? На
этот вопрос С. Милошевич ответил с помощью фактов: «Вы сравниваете бомбардировки
в Косово и в других частях Югославии. Известно ли вам, что Косово, занимая 10% терри-
тории страны, приняло на себя 40% натовских бомб. То есть бомбардировки Косово были
в 4 раза интенсивнее, чем бомбардировки других регионов Югославии». Более того, не-
смотря на отрицание самого факта, что из Косово бежали не только албанцы, но и сербы,
и все другие, С. Милошевич привёл официальную статистику Управления Верховного
Комиссара ООН по делам беженцев, которая зафиксировала около 100 тысяч беженцев
из Косово, которые были сербами и другими неалбанцами. Свидетелю не оставалось
ничего другого, как до конца отстаивать свою тактику отрицания: «Я не верю в эти цифры».
Как бы то ни было, самый трудный вопрос ожидал свидетеля впереди.
«С. Милошевич: Хорошо, господин Меровчи. Когда вы с Руговой выехали в Италию?
Свидетель: Пятого мая.
С. Милошевич: Итак, пятого мая вы оказались на безопасной территории. Там вам
больше некого было бояться из сербских сил.
Свидетель: Да, там мы были свободными людьми.
С. Милошевич: Почему же тогда ни 5, ни 6, ни 7, ни 10 мая, ни 10 мая следующего
года вы не рассказали, что ваше интервью было дано под дулами автоматов, что вы
говорили не то, что хотели, а то, что от вас требовали. Почему вы говорите об этом
только через три года?1
1 Обратите внимание, что свидетель не сказал об этом, даже когда этот вопрос был поднят на заседании в мае.
Только во время своего второго появления в трибунале свидетель «вспомнил» о таком чрезвычайном обстоятельстве.
92
Свидетель: Я уже сказал про ОАК...
Судья Мэй: Нет, сейчас не про ОАК. Вопрос был: «Почему вы не рассказали о том,
что вас принудили дать интервью, ранее?»
Свидетель: Интервью... Интервью... Вопрос в интервью был такой: какова главная
причина исхода населения из Косово? И я дал дипломатичный ответ. А сейчас вы спра-
шиваете меня, почему... Почему я не сказал, что интервью было дано под принуждени-
ем. Но в то время всё, что я делал, я делал... Как кто-то, кто находится под арестом. Я не
отрицаю, что я это говорил, в конечном итоге. Но вот что касается той атмосферы, в
которой давалось интервью, то тут всё ясно.»
Самое интересное, что судья Мэй был вполне удовлетворён этим ответом. Странно,
что и судья Робинсон, оказался удовлетворённым ответами свидетеля, несмотря на то,
что свидетель не ответил на его вопросы. Слободану Милошевичу даже пришлось повто-
рить свидетелю вопрос судьи Робинсона. Впрочем, это было неглавное. Используя слова
самого Меровчи, можно было действительно заключить, что «тут» уже «всё было ясно».
Свидетель Фредерик Абрахамс
3 и 4 июня 2002 года
Фредерик Крониг Абрахамс. Закончил Вашингтонский универ-
ситет, затем Отделение международных отношений Колумбий-
ского университета, специализировался по Восточной Европе. Ра-
ботал консулътанотом «Хьюман Райте Уотч». Данная организа-
ция финансируется, в основном, Дж. Соросом. В 2000-2001 годах
работал на Прокуратуру Гаагского трибунала, в том числе уча-
ствовал в подготовке обвинения против Слободана Милошевича.
Основными «доказательствами», представленными данным свидетелем, были его
отчёты, которые он делал для организации «Хьюман Райте Уотч» (далее - «ХРУ»). Дан-
ные отчёты содержат обвинения правительств Сербии и Югославии в совершении меж-
дународных преступлений. В частности, особо часто повторялись «применение силы со
стороны полиции в отношении гражданского населения» и «массовая высылка албанско-
го населения и разрушения собственности». Во время допроса своего (своего во всех
смыслах слова - и как свидетеля обвинения, и как бывшего работника трибунала) проку-
рор Дж. Найс попытался сделать особый акцент на «объективность» и «ХРУ», и самого
свидетеля. Так, прокурор и свидетель утверждали, что «ХРУ» была настроена критичес-
ки к бомбардировкам НАТО Югославии в 1999 году. Это, по их мнению, являлось абсо-
лютным доказательством беспристрастности организации. Мы ещё подробнее рассмот-
рим этот вопрос ниже, но уже сейчас необходимо обратить внимание на то, как «ХРУ»
называет агрессию НАТО. В лучшем случае - «бомбардировки», а чаще всего - «воз-
душная кампания». Почему же не «агрессия», ведь согласно Резолюции Генеральной
Ассамблеи ООН «Определение агрессии» действия НАТО без сомнения подпадают под
её действие? Во время перекрёстного допроса свидетель пытался уйти от ответов на ряд
вопросов С. Милошевича, утверждая, что он не юрист и не может давать правовую ква-
лификацию тех или иных действий. Это, впрочем, не мешало ему давать такую квалифи-
93
кацию против правительства Югославии. Подобное же наблюдаем и в действиях самой
организации «ХРУ»: она «воздерживается» от юридического определения преступных
действий НАТО, но не воздерживается от составления обвинительного заключения о
нарушениях международного права, якобы, совершённых правительством Югославии.
Свидетель утверждал, что все отчёты, которые составляла «ХРУ», в обязательном
порядке направлялись соответствующим представителям властей, в том числе и лично
С. Милошевичу. Прокурор Найс уделил особое внимание так называемому «инциденту в
Дрине». Свидетель утверждал, что это был переломный момент. Именно тогда, по сло-
вам свидетеля, и произошла радикализация албанского населения и массовый рост попу-
лярности ОАК. Свидетель, по существу, выступил адвокатом ОАК. По его словам, «пос-
ле инцидента в Дренице, я уверен, мирного решения уже невозможно было достичь».
Не менее важным было участие «ХРУ» в подготовке общественного мнения и по
событиям в Рачаке. Однако этот эпизод не занял много времени, ибо свидетель лично не
участвовал в данном деле.
В связи с тем, что отчёты Абрахамса составлялись на основе вторичных сведений,
опросов и т. д., главным было не доказать истинность представляемых сведений, ибо это
было невозможно, а создать впечатление добросовестности и беспристрастности «ХРУ»
и её сотрудников. Для этой цели прокурор Найс особо отметил тот факт, что «ХРУ» сооб-
щала и о преступлениях против сербов.
«Прокурор Найс: Когда был опубликован ваш доклад «Плохое обращение1 с сербами
и цыганами в Новом Косово»?2
Свидетель: Немедленно после окончания бомбардировок Косово «ХРУ» направила
свою миссию и опубликовала ряд отчётов о фактах плохого обращения в отношении неал-
банского населения, которое являлось местью. Были избиения, изгнание, поджоги...
Прокурор Найс: Очень хорошо. (!!! - Прим, авт.)
Свидетель: ...и убийства. И убийства.»
Вот как хорошо получается у этих господ: убийства и изгнание - это «плохое обраще-
ние». Впрочем, для мистера Найса это даже оказалось «очень хорошо».
Из всех возможных вариантов перекрёстного допроса наиболее эффективным в
данном случае был бы метод сомнения в способности свидетеля давать подобные
показания. Конечно, Слободан Милошевич выбрал именно этот метод. Во-первых, он
поставил под сомнение беспристрастность и «ХРУ», и свидетеля. (Хотя, если быть
точным, они сделали это сами.) Совсем не клеится с беспристрастностью участие
свидетеля в подготовке обвинения Гаагского трибунала против С. Милошевича. И
хотя, Ф. Абрахамс отрицал, что он участвовал в подготовке именно обвинения (он
говорил «я только собирал факты»), С. Милошевич опроверг это, показав практичес-
ки идентичные фразы в тексте его письменных показаний и в обвинении против него.
Во-вторых, были опровергнуты как неприемлемые методы и выводы отчётов,
писавшихся Абрахамсом. Ни один из фактов, которые приводятся свидетелем, не
были получены от непосредственных свидетелей. Даже если бы эти отчёты состав-
лялись по показаниям непосредственных свидетелей, то и в этом случае это были бы
1 Обратите внимание: не «преступления», а «плохое обращение».
2 Как вам нравится новое название Косово, данное ему «ХРУ»?
94
вторичные показания, потому что о них бы свидетельствовало второе лицо (в данном
случае - Ф. Абрахамс). Но подчеркнём особо: в отчётах Абрахамса не было сведе-
ний, полученных от непосредственных свидетелей. Это уже показания из третьих рук,
что, откровенно говоря, немыслимо в качестве доказательств на уголовном процес-
се. Более того, данная информация служила для Абрахамса и «ХРУ» основанием для
весьма чётких и однозначных выводов: «полиция и армия, а также правительства
Сербии и Югославии являются преступниками».1 На многочисленные вопросы С.
Милошевича на основе каких фактов Абрахамс делал такие выводы, свидетель толь-
ко отвечал, что это было «то, что мы видели», «результаты наших наблюдений», «наши
отчёты» и тому подобное. В конце концов, С. Милошевич пытается поставить точку
в этом вопросе:
«С. Милошевич: Я пытаюсь понять, на основе каких конкретных доказательств, без
получения информации от непосредственных свидетелей всех этих событий, вы делали
вывод о том, что преступления совершались именно полицией Сербии?
Свидетель: Те факты, которые мы имели, привели нас к такому заключению.
С. Милошевич: Но я не могу установить ни одного факта, так как вы разговари-
вали только с лицами, не являвшимися непосредственными свидетелями, но, тем не
менее, вы считаете себя вправе делать заключения.»
Анализируя отчёты свидетеля, С. Милошевич устанавливает также, что метода-
ми Абрахамса являются подтасовки и пристрастное представление информации. Так, в
отчёте о событиях в Ораховаце Абрахамс написал, что было «убито 45 албанцев и 40
сербов исчезло». Здесь, в этой фразе, Абрахамс умудрился использовать два уровня
лжи. Во-первых, он умолчал, что 45 убитых албанцев были погибшими во время боя,
вооружёнными боевиками ОАК (хотя, на перекрёстном допросе он признал это), а 40
«исчезнувших» сербов были гражданскими лицами, жителями этой деревни, убитыми
этими боевиками. Тем не менее, он приводит эти данные вместе, не проводя никакой
разницы! Что касается второй лжи, думаю, о ней не стоит особо и говорить, ибо она
бросается в глаза каждому: албанцы - «убиты», а сербы - «исчезли».2
Шаг за шагом, требуя от свидетеля предствить конкретную методику, по которой
составлялись «беспристрастные» отчёты, С. Милошевич заставляет свидетеля при-
знать, что фактически, другого метода, кроме догадок, не было.
«С. Милошевич: Таким образом, ваши утверждения строятся, как я понимаю, на
следующей логике: если были убиты албанцы - значит, их могли убить только сербы.
Такова ваша, как бы её назвать... методология. А теперь скажите: известно ли вам,
сколько албанских террористов ОАК убило своих же соотечественников албанцев
только в период с 1998 по 1999 годы?»
1 Ещё в те времена, когда даже сам Гаагский трибунал не заикался об обвинении против С. Милошевича,
свидетель Ф. Абрахамс обращался к правительству США со словами, что «подготовка уголовного обвинения
против С. Милошевича является главным приоритетом (!) внешней политики США».
2 Кстати, на перекрёстном допросе свидетель вынужден был признать, что «скорее всего» эти люди погибли...
Между прочим, бывший главный прокурор Гаагского трибунала Луиза Арбур однажды, на вопрос о том,
почему производятся эксгумации массовых захоронений только боснийцев и хорватов, но не сербов, она
ответила: «У меня нет на это денег!». В 2004 году бывший прокурор Луиза Арбур была назначена Верховным
Комиссаром ООН по правам человека.
95
Вы думаете, уважаемый читатель, что свидетель сказал, что он не знает? Ничего
подобного! Он заявил, что имеет такую информацию, но объяснил «уважаемому суду»,
что такие убийства совершались членами ОАК в отношении «албанцев, сотрудничаю-
щих с сербскими властями»! Воистину поражаешься не тому, что эти люди так думают.
Для сотрудника Гаагского трибунала эта логика, как мне пришлось очень скоро понять,
вполне нормальна. Удивляешься тому, что они это заявляют открыто! Эти «специалис-
ты» оправдывают убийства террористами тех людей, которые «сотрудничают» с прави-
тельством той страны, в которой они живут! Хотя перекрёстный допрос ещё продолжался
некоторое время после этого, мы поставим точку в рассказе о показаниях Ф. Абрахамса
здесь. Дальнейшее «исследование» его «показаний», в общем-то, уже не имеет смысла.
Впрочем, стоит привести последние слова, которыми закончилось то заседание трибунала.
«Судья Мэй: Господин Абрахамс, дача ваших показаний закончена. Благодарим
вас за то, что вы пришли в Международный трибунал и помогли нам.
С. Милошевич: Господин Мэй, у меня возражение!
Судья Мэй: Ну что у вас? Только быстро.
С. Милошевич: Вы не дали мне возможности сделать возражение против приня-
тия в качестве доказательств все эти бумаги. Они не более, чем простые публикации,
ничего не доказывающие. Сейчас я возражаю против принятия в качестве доказа-
тельств все эти фотографии. Они просто не могут быть доказательствами, так как не
обладают никакой доказательственной ценностью. Никто не может аутентифициро-
вать их, никто не может доказать, кто эти люди, являются ли они вообще гражданами
Югославии, что это за тела, кто убил их. Свидетель не находился в Ореховаце, когда
там произошла битва, не был он ни в Преказе в марте 1998 года, ни в Рачаке в январе
1999 года, ни в Ликошане или Шерезе в те дни, о которых он тут говорил, не был он ни
в Суха Река, ни в Горнье Обринье, когда произошли те события, о которых он «свиде-
тельствовал»...
Судья Мэй: Я прерываю вас здесь. Мы принимаем его отчёт. Мы принимаем его
фотографии. (...) Объявляется перерыв. Господин Абрахамс, как я уже сказал, спаси-
бо вам за ваши показания.»
* * *
Размышляя над тем, что происходило за эти два дня в Гаагском трибунале, осо-
бо следует рассмотреть вопрос о сути и деятельности так называемых международ-
ных неправительственных организаций и, в частности, организации «Хьюман Райте
Уотч».
Действительно, организация «Хьюман Райте Уотч» весьма известная, и людьми,
не особо вникающими в её деятельность, почитающаяся за независимую и бесприс-
трастную. Однако некоторые аспекты её деятельности вызывают подозрения об её
участии в серьёзных преступлениях.
Если внимательно и регулярно изучать ежегодные отчёты «ХРУ» в течение зна-
чительного периода, невозможно не заметить, что данная организация вполне осоз-
нанно нагнетает страсти в том или ином регионе мира перед интервенцией Запада в
этот регион. Проблема нарушения прав человека (а эта проблема существует в лю-
бом государстве) используется как отработанный приём для организации провока-
ций. ХРУ сыграла свою провокаторскую роль не один раз, а её роль в югославском
конфликте вообще беспрецедентна.
96
Во время своих показаний свидетель Ф. Абрахамс представил в качестве дока-
зательства письмо «ХРУ» о правах человека в Югославии, направленное С. Милоше-
вичу и Б. Аджичу в 1992 году. Это письмо является классическим примером прово-
кации и пропаганды. Во-первых, «ХРУ» сознательно вводит в заблуждение любого,
кто читает письмо (это было публичное письмо, специально рассчитанное на пропа-
гандистский эффект), тем, что направила его президенту одной республики1 и началь-
нику Генерального штаба армии другого государства2. Во-вторых, уже в самом нача-
ле письма «ХРУ» обвиняет правительство Сербии и армию Югославии.3
Следует сразу сказать, что деятельность данной организации (как, впрочем, и мно-
гих других международных неправительственных организаций; в данном случае гово-
рить только о «ХРУ» было бы несправедливо4) имеет два уровня деятельности: офици-
альный и неофициальный. Официальный уровень (наблюдение за соблюдением обеспече-
ния прав человека в разных странах и сообщение о имеющихся нарушениях) обеспечива-
ет организации позитивную общественную репутацию и авторитет. Второй уровень деятель-
ности трудно установить на первый взгляд, но он становится абсолютно очевидным при
внимательном анализе работы организации в контексте международных событий в тече-
ние определённого периода времени. Трудно отрицать, что деятельность «ХРУ» и других
подобных ей организаций обеспечивает создание соответствующего международного
общественного мнения для совершения странами Запада преступлений против целого
ряда государств. Достаточно сомнительно, чтобы такая цель, как информирование пра-
вительств о происходящих в их собственных странах событиях, была бы серьёзной. То
же можно сказать и об информировании правительств других государств. Правительства
получают гораздо полную и точную информацию с помощью своих органов безопасности
и разведок. Впрочем, весьма вероятно, что под видом сотрудников данных организаций
работают и профессиональные разведчики. Это доказывается тем «странным» фактом,
что бомбардировкам и другим формам военной интервенции обычно подвергаются те
места, на которые до этого были допущены представители «гуманитарных» организаций
для оказания помощи, мониторингу выполнения соглашений и т. и. Однако если о данной
стороне деятельности можно говорить лишь как о вероятной, то прямое участие «Хьюман
Райте Уотч» в обеспечении соответствующего общественного мнения для организации
агрессии НАТО против Югославии очевидно. Более того, эта организация не постесня-
лась продолжить своё дело. Она участвовала также в обеспечении общественного мне-
ния для сокрытия реальных преступников и освобождения их от уголовной ответственности.
Мы уже имели возможность убедиться в том, что отчёты «ХРУ», написанные Ф.
Абрахамсом, составлялись с использованием подтасовок и натяжек, дискриминацион-
ного подхода, умалчивания определённой информации, а иногда и фабрикации неких «вы-
1 С. Милошевич занимал в это время пост президента Сербии.
2 Б. Аджич являлся начальником генштаба армии Югославии.
3 Текст письма см.: War Crimes in Bosnia-Hercegovina, Human Rights Watch. - New York, 1992. - P. 274-309.
4 Другая, казалось бы, столь авторитетная организация по защите прав человека, как «Международная амнистия»
также проявила себя во время югославского конфликта не соответствующим своему статусу образом. Известна
инструкция, данная руководством МА своим сотрудникам отвечать на вопрос о позиции организации в отношении
военного вмешательства в Боснию. Эта инструкция устанавливала запрет рядовым сотрудникам вообще отвечать
на такой вопрос, ссылаясь на то, что контакты с прессой являются прерогативой уполномоченных на то лиц.
Если же уйти от ответа невозможно, следовало отвечать, что МА «не занимает позиции ни за, ни против
военного вмешательства». (См. подробнее: М. Collon. Poker menteur, ЕРО. - Bruxelles, 1998. - Р. 323.
97
водов», не основанных на фактах. В этой связи весьма показателен, например, такой
факт. После начала бомбёжек НАТО Югославии «ХРУ» немедленно направила туда
свою миссию для выяснения преступлений сербов против албанцев! Не для выяснения
последствий бомбёжек гражданских объектов1 и населения. То же самое можно ска-
зать и о деятельности «ХРУ» по обелению настоящих преступников. Посмотрим, что
же было сделано «ХРУ» в отношении агрессии НАТО против Югославии. Действи-
тельно, данная организация опубликовала ряд отчётов о последствиях агрессии для
гражданского населения. Правда, как вы уже знаете, агрессия была названа «воздуш-
ной операцией». Фальсификация самого действия была, конечно, не случайной. (Вы по-
мните, как убийства назывались в отчётах «ХРУ» «исчезновениями», а преступления -
«плохим обращением».) Следует признать, что тактика, выбранная «ХРУ» (или её хозя-
евами), была действительно наилучшей. Разрушения и убийства гражданского населе-
ния скрыть было невозможно. Их видел весь мир. Поэтому была поставлена другая
задача: доказать отсутствие состава преступления в данных действиях. Что и было
сделано. Была придумана глумливая формулировка: «НАТО совершило нарушения меж-
дународного гуманитарного права, но не совершило военных преступлений».
Слабо, господа из «ХРУ»! Слабо и неубедительно. Однако самое страшное, что
данная «аргументация» - преступная. Нет ничего более позорного для международ-
ной организации по защите прав человека, чем её участие в международном преступ-
лении. Напомним, что соучастие - есть форма участия. И соучастие «ХРУ» в органи-
зации и сокрытии следов международного преступления очевидно.
Свидетель Шукри Буджа
5 и 6 июня 2002 года
Буджа, Шукри, 36 лет. Командир ОАК в Рачаке. Командовал
Неродимской операционной зоной. Во время волнений в Косово в
1989 году за совершение преступления был приговорён к 13 го-
дам лишения свободы. По заданию руководства ОАК организо-
вал боевые отряды ОАК в районах Штимле, Ферезай, Качаник,
Малишево и ряде других. Занимался перевозкой оружия из Алба-
нии в Косово.
Во время допроса прокурором Найсом свидетель Ш. Буджа дал показания о струк-
туре и деятельности ОАК, а также о событиях в Рачаке. Свидетель показал, что ОАК
получала оружие из самых разных стран, включая Чехословакию, Сербию и «другие до-
ступные нам источники».
Район деревни Рачак входил в зону командования свидетеля, поэтому основная
часть вопросов была посвящена событиям конца 1998 - начала 1999 года в Рачаке.
Свидетель показал, что данная зона имела для ОАК исключительное значение. Не
случайно в конце 1998 года там начали строиться мощные укрепления. Согласно ут-
верждениям Буджи в зоне Рачака находилось «47 солдат, включая поваров и другой
1 Здесь следует, впрочем, отметить, что все бомбардировки всех видов объектов в Югославии, как гражданских,
так и военных, являлись незаконными и преступными.
98
вспомогательный персонал этого рода». К моменту начала «инцидента» солдаты ОАК
находились в двух местах: в траншеях и на базе. Рано утром сербские силы начали
атаку, была поднята тревога, и солдаты стали уходить с базы. В это время было
убито десять солдат ОАК. Позднее сербские силы взяли позиции, занимавшиеся ОАК.
Бой продолжался практически целый день. Свидетель утверждал, что были убиты и
гражданские лица, однако их тела не забрали с поля боя, так как «был приказ заби-
рать только тела членов ОАК».
Ш. Буджа заявил, что вечером 15 января после ухода из деревни её жителей они
«случайно» узнали об убийстве, которое там произошло. Однако это была непрове-
ренная информация, больше похожая на слухи. На вопрос прокурора почему свиде-
тель и его люди не пошли в деревню, свидетель ответил, что ночью 15 января это
было невозможно из-за того, что было «очень много снега» и «кромешная тьма».
Поэтому приняли решение пойти туда на следующее утро, «когда прибудут члены
миссии КВМ».
Затем прокурор Найс продемонстрировал несколько видеозаписей. На одной из плё-
нок с помощью свидетеля он устанавливает, что среди тел погибших нет тел членов
ОАК. На другой плёнке демонстрируется Буджа, делающий заявление: «Вот оно, лицо
врага, сербских убийц». Свидетель также «прокомментировал» видеозапись, сделанную
сербскими органами, на которой, по утверждению свидетеля, было «слишком много ору-
жия для девяти человек».
Во время перекрёстного допроса С. Милошевич показал, что свидетель начал свои
показания со лжи и умолчаний правды. В первую очередь, это касалось собственно личности
свидетеля. С. Милошевич доказывает, что свидетель не говорит правду, утверждая, что
он «получил 13 лет тюрьмы за участие в мирных демонстрациях». Устанавливается, что
Буджа провёл в тюрьме не 13 лет, а 4 года, и не за «мирную демонстрацию», а за нападе-
ние на полицейский патруль. Интересна была реакция судьи Мэя, который, недовольный
развитием событий заявил: «Свидетель уже дал свой ответ», и «надо двигаться дальше».
При выяснении конкретных задач и роли свидетеля как члена OAK, С. Милошевич
устанавливает, что главной его задачей было рекрутирование косовских албанцев для
войны. Свидетель признал, что в марте 1998 года его задачей было именно рекрутирова-
ние и именно для войны. Другими обязанностями свидетеля Буджи были перевозка ору-
жия из Албании и проведение военных операций.
«С. Милошевич: Сколько человек вы убили во время военных операций с марта по
май 1998 года?
Свидетель: Я не могу сказать, сколько людей я убил, потому что мы воевали на
линии фронта, но те, в кого я целился, они, без сомнения, падали. Но я не знаю, умерли они
или нет. А те, в кого я не целился, они не умерли. Те же, на ком я тренировал точность
моего глаза, были сербскими полицейскими и членами паравоенных групп.
С. Милошевич: Так сколько же людей вы убили?
Судья Мэй: Он только что ответил. Он ответил, что не может сказать.
С. Милошевич: Очень хорошо. Очень хорошо, господин Мэй. Мы ещё вернёмся к
этому. Я имею в виду, что вы вмешиваетесь подобным образом. (К свидетелю): Верно
ли, что в 1993 году ОАК приняла решение, что вся территории Сербии и Македонии,
включая Косово и часть Черногории, должна быть разделена на зоны, и все они были
объявлены албанскими территориями, которые должны быть освобождены?
99
Свидетель: Политическое решение об этом было принято в 1993 году, когда ОАК
была создана для освобождения оккупированных албанских территорий. Эти территории
включают территории Македонии, находящиеся под властью Сербии и Черногории. За
этим последовали военные решения о разделении этих территорий на зоны. Первой опера-
ционной зоной было Косово, второй - Македония и так далее. Так всё начиналось. Но в
ответ на деятельность международных сил Генеральный штаб ОАК принял решение скон-
центрироваться на освобождении территории Косово.»
Важным вопросом стало выяснение тактики OAK. С. Милошевич показал, что
тактикой ОАК был обман жителей деревень, которым говорилось, что они должны
покинуть свои дома в связи с якобы надвигающейся угрозой. После этого ОАК про-
водила фортификацию деревни и совершала атаки на армию и полицию, представив
потом всё как нападение на мирную деревню и гражданское население. Свидетель
признал также, что ОАК использовала прекращение огня для перевооружения и тре-
нировки своих бойцов для новых боёв. И этот факт имеет очень важное значение,
особенно в связи с деятельностью миссии КВМ, которая фактически способствовала
восстановлению почти уничтоженной ОАК. Факт этот настолько важный, что С. Ми-
лошевич просит свидетеля повторно подтвердить его, что свидетель и сделал.
С. Милошевич вскрывает ряд противоречий в показаниях свидетеля Буджи. В этой
связи интересно показать реакцию судьи Мэя, который всем своим существом демонст-
рировал отсутствие для него значимости этих фактов. Понятно, что таким поведением
Мэй пытался принизить значение перекрёстного допроса С. Милошевича, однако только
лишний раз продемонстрировал свой непрофессионализм.
«С. Милошевич: Я спросил вас, каково было реальное количество ваших солдат в
решающее время, и вы ответили, что их было 1400. Теперь же вы отказываетесь от
этого. Раз так, идём дальше. Верно ли, что на территории около Рачака у вас были земля-
ные укрепления и траншеи?
Свидетель: Это неверно, что я сказал 1400. То, что я сказал, это что было около
тысячи солдат во всей зоне. Да, мы имели и укрепления и траншеи, и не только на высо-
тах около Рачака, но и на других позициях: в Петрово, Ежерц и т. д.
С. Милошевич: Опять вы утверждаете, что во всей зоне вы имели тысячу человек.
Однако в последнем предложении на странице 6 ваших письменных показаний вы говори-
те, что во всей зоне вы имели 1400 человек.
Судья Мэй: Он уже сказал об этом. Задавайте другой вопрос.»
Следующим важнейшим вопросом стало выяснение того, каким оружием обладала ОАК.
«С. Милошевич: Верно ли, что ваши солдаты имели автоматическое оружие и мино-
мёты? Вы говорите, что имелись автоматы 7,9 мм, тяжёлые противоздушные орудия
12,7 мм, миномёты 60-го калибра, говоря о зоне Пастрик, вы говорили о миномётах 120
мм. Верно ли это?
Свидетель: Нет это неверно. В моих показаниях я сказал, что в Неродиме мы имели
миномёты 500 мм, автоматы 12,7, миномёты 60 мм, а в районе Пастрик у нас было
оружие 120 мм, и это оружие мы получили перед самым концом войны.
С. Милошевич: Мне непонятна разница между тем, что сказал я, и тем, что сказали
вы. В ваших показаниях на странице 7 говорится: «Солдаты имели...»
100
Судья Мэй (прерывает): Мы не будем опять заниматься этим. Мы получили ответ.
Мы можем это прочитать сами.
С. Милошевич: Конечно, вы можете прочитать это сами. Мне бы хотелось привлечь
ваше внимание к тому, что это тот вопрос, о котором свидетель сам говорит в своих
письменных показаниях.»
Следует подчеркнуть, что установление видов оружия, находящегося на вооружении
ОАК имеет принципиальное значение не только в контексте показаний свидетеля, но и для
всего процесса в целом. Ряд свидетелей из ОАК ранее вообще отрицали наличие у них
оружия или сводили его к обычным ружьям. Например, ранее, свидетель Б. Авдиу, также
участвовавший в боевых действиях в районе Рачака, утверждал, что бойцы ОАК имели
только охотничьи ружья.
Свидетель был неоднократно пойман на лжи. Так, предварительно заставив свиде-
теля признать, что некий Мехмет Мустафа являлся членом OAK, С. Милошевич демон-
стрирует, что его имя включено в список погибших гражданских лиц. Свидетель попы-
тался объяснить сей факт тем, что это, дескать, другой Мустафа. Не тот, «который нуж-
но», Мустафа. Однако этот факт стал не последним, где наблюдались, мягко говоря, не-
совпадения.
Рассматривая непосредственно события в Рачаке, было установлено, что Буджа и
его подразделение сказали жителям Рачака покинуть дома в «связи с надвигающейся
опасностью». Таким образом, С. Милошевич подчеркнул тот факт, что большинство жи-
телей покинуло деревню, было установлено также, что 14 января ОАК объявила состоя-
ние повышенной боеготовности «в связи с перемещением сербских сил».
«С. Милошевич: Разве не ясно из всего того, что только что было сказано, что для
вас не было никакой неожиданности в начале столкновения. Вы сами утверждаете, что у
вас имелась база в Рачаке, что вы убили полицейского. Из ваших ответов ясно, что вы
ожидали столкновения.
Свидетель: Для нас это не было неожиданностью.
(...)
С. Милошевич: Огонь был открыт утром 15 января между 6 и 7 часами утра?
Свидетель: Состояние повышенной боеготовности было не только 14 января, но и
предыдущие три дня, во время которых продолжались ночные обстрелы. И в своих пись-
менных показаниях я говорю об этом.
Судья Квон: Господин Буджа, но в своих письменных показаниях вы не упоминаете
об обстрелах в то время. Вы говорите об объявлении повышенной боеготовности только
в связи с начавшимся передвижением сербских сил, не так ли?
Свидетель: Я не знаю, о каком параграфе моих показаний вы говорите. Но я должен
сказать, что 4 или 5 дней до убийства в Рачаке были обстрелы по ночам. Они были
спорадическими. Это заставило нас принять решение о повышенной боеготовности. Я
описал в своих показаниях, что обстрелы происходили ночью, поэтому они не могли быть
проверены наблюдателями.
Судья Квон: Достаточно. Спасибо. Продолжайте.»
«С. Милошевич: Теперь рассмотрим, что произошло во время самого сражения
около Рачака. На вопрос господина Найса, кто первым открыл огонь, вы ответили,
что это были сербские силы. Однако вы противоречите своим собственным показа-
101
ниям. Очевидно, что это неправда, что сербские силы открыли огонь первыми. На
странице 12 вы говорите...
Судья Мэй (отключает микрофон): Вместо того, чтобы комментировать действия
прокуратуры, мы слышим, что ваш вопрос продолжается больше минуты. В чём заклю-
чается этот вопрос?
С. Милошевич: В ваших показаниях на странице 12, параграф 2, говорится: «Ночью
сербы подошли к нашим позициям бесшумно, мы выпустили три снаряда по сербам...»
Таким образом, согласно вашим письменным показаниям, именно ОАК открыта огонь
первой для того, чтобы предупредить других своих бойцов. Верно? Если бы была стрель-
ба до этого, если бы наши силы открыли огонь первыми, тогда, я полагаю, ваши солдаты
были более существенно предупреждены этим огнём и не было бы необходимости пре-
дупреждать их дополнительно. Разве не так?»
Буджа растерян, не знает как ответить на этот вопрос, начинает, уже в который раз,
искать соответствующий параграф в своих показаниях. Интересно, что в этих поисках
ему помогают все: и прокурор Найс, и Мэй, и Квон. Каждый предлагает ему посмотреть
то на одну, то на другую страницу. Очевидно, что эти длинные поиски не были необходи-
мыми. Ответить на этот вопрос можно было бы и не глядя на «соответствующий пара-
граф» своих собственных показаний. Ясно, что свидетель тянул время.
После того, как нужная страница через несколько минут была найдена:
«С. Милошевич: Вы говорите, что сербы подошли к деревне бесшумно, без единого
выстрела. Ваши люди почувствовали, что что-то не так и первыми открыли огонь из
тяжёлого оружия. Прокурор Найс спросил вас, а вы ответили, что сербы первыми откры-
ли огонь. И это ложь, потому что это вы первыми открыли огонь. И это вытекает из
ваших собственных письменных показаний. Верно ли это?
Свидетель: Нет, это не верно. Я могу объяснить, если вы хотите.
Судья Мэй: Да, да, объясните, пожалуйста.
Свидетель: Мы не знали, когда начнётся сербская операция. Но после проведённого
анализа стало ясно, что операция началась намного раньше, когда были услышаны выст-
релы. Операция сербских сил за нашими позициями началась до того, как раздались вы-
стрелы. Между 6 и 7 часами утра сербские силы расположились за нашим укреплением
и начали обстрел, чтобы спровоцировать ответный огонь. Укрепления ответили на прово-
кацию коротким выстрелом. После этого сербские силы определили, где находятся ук-
репления и уничтожили их. Мы дали сигнал для предупреждения, и наши солдаты стали
покидать базу. (...)»
Как видим, объяснение абсолютно неудовлетворительное. Оно на самом деле не
только не объясняет противоречия, но и усугубляет его. (Начался бой, и после этого «мы
дали предупредительный сигнал выстрелом».)
Интересно, что после судьи Квона, и судья Робинсон обращает внимание на то, что
свидетель говорит то, о чём он не говорил в своих письменных показаниях.
«Судья Робинсон: Господин Буджа, это не согласуется с тем, о чём вы говорите в
своих письменных показаниях. В своих письменных показаниях вы не упоминаете, что
сербские силы были расположены за укреплениями, которые открыли огонь для провоци-
рования ответного огня из укреплений. Вы говорите об этом сейчас в первый раз. Почему?»
102
Свидетель даёт замечательный ответ: «Нет, я об этом где-то (!) сказал».
Во время установления отдельных фактов и общего хода боя, свидетель продол-
жал уклоняться от ответов на простые вопросы, отвечая «Я не могу найти этот пара-
граф». Это происходило слишком часто, чтобы в конечном итоге можно было пове-
рить, что это были его собственные показания. Тем не менее, С. Милошевич уста-
навливает, что общий ход событий в целом совпадает с описанием, данным другим
свидетелем - Агроном Мехмети, за исключением одного факта. Этот факт заключа-
ется в том, что все указанные лица были названы тем свидетелем как гражданские
лица, а свидетель Буджа называет их как членов ОАК.
В связи с тем, что прокуратура трибунала рассматривает отчёт полиции Сербии
о событиях в Рачаке как «пример лживой информации» (выражение прокурора Най-
са), С. Милошевич, задавая вопросы свидетелю Будже, подтверждает точность не-
которой информации, содержащейся в этом отчёте, в частности, о применении конк-
ретных видов оружия со стороны ОАК во время столкновения с полицейским подраз-
делением. Опять-таки привлекает внимание позиция судьи Мэя. Во время представ-
ления С. Милошевичем отчёта полиции о событиях в Рачаке судья Мэй прервал его и
задал вопрос свидетелю: «Есть ли здесь хоть одно слово правды?»
Что касается обвинения в том, что в Рачаке были убиты старики и дети, С. Ми-
лошевич показывает, что среди членов ОАК были лица старше 60 лет. Кроме того, в
письменных показаниях самого свидетеля о том, имеется информация, как во время
боя случайной пулей была убита 12-летняя девочка, которая бежала под перекрёст-
ным огнём.
Показания свидетеля длились два дня. К концу второго дня свидетель стал не
только говорить то, что не содержалось или противоречило его письменным показа-
ниям, но и тому, что он говорил вчера, и даже утром этого же дня. Так, например, это
касалось утверждения свидетеля, что отдельные члены ОАК униформу не носили
(вечер второго дня показаний) и утверждения, что в ОАК униформу носили все (ве-
чер предыдущего дня показаний).
Любопытным было выяснение вопроса о том, знал ли свидетель Буджа то, что
произошло в Рачаке.
«С. Милошевич: В тот вечер ваш представитель Фихми Муйота встретился с
миссией КВМ в Петрово и проинформировал их обо всём.
Свидетель: Он передал информацию, касающуюся наших солдат, потому в то
время мы не знали о том, что произошло в Рачаке.
С. Милошевич: Но вчера вы утверждали, что у вас была информация, но вы не
хотели пойти в деревню. Это то, что вы сказали вчера. Но вы не пошли в деревню, так
как ждали прибытия Уолкера. Верно это?
Свидетель: Мы получили информацию об убийстве гражданских лиц в Рачаке от
спасшихся жителей. Мы решили проверить её на следующий день. Я не сказал, что
мы ждали прибытия Уолкера. В ту ночь мы не ожидали его приезда.
С. Милошевич: Вы сказали, что вы ожидали приезда членов миссии КВМ, а так-
же то, что вы не пошли туда сами, потому что было темно и было много снега. Ду-
маю, вы помните эти свои показания.
Свидетель: Да, мы не могли туда пойти из-за темноты и снега, а также из-за
сербской полиции. (...)
103
С. Милошевич: Вы говорите теперь и о сербской полиции. Но вы вошли в Рачак
уже в 16 часов, потому что полиция уже покинула это район. Не является ли это
противоречием? Вы сами сказали, что вошли в Рачак в 16.00, после того как полиция
покинула деревню.
Судья Мэй: Я не понимаю, я не понимаю.
С. Милошевич: Свидетель утверждает, что он не мог пойти в Рачак для проверки
информации из-за полиции, однако до этого, и это также говорится в его письменных пока-
заниях, он говорил, что они вошли в Рачак в 16 часов того же дня, после того как полиция
покинула деревню. Таким образом, как покинувшая деревню полиция не дала ему воз-
можности войти в деревню?
Свидетель: Ваша честь, я не сказал, что вернулись в Рачак. Мы вернулись на наши
позиции, на наши базы с целью забрать убитых и раненых и найти командира Билали. Мы
не входили в Рачак.
С. Милошевич: Однако если войти в Рачак не было проблемой, зачем вы использова-
ли оправдание, что вы не могли туда пройти из-за полиции, а также из-за того, что было
темно, а также из-за того, что был снег? Если это не было проблемой, зачем вы перечис-
лили все эти причины как оправдание того, что вы не пошли туда?
Свидетель: Потому что полиция и армия были на позициях у Кодры и Гештенье. Они
могли обстреливать нас с этих позиций, если бы мы вошли в деревню. Даже на следующее
утро это было сложно. Потому что с тех позиций они могли обстреливать нас по дороге.
С. Милошевич: Вчера вы говорили, что не могли пройти к деревни из-за того, что
было много снега. Но на видеозаписи мы видим траву. Там видны остатки снега. Каким
образом они были препятствием для вашего передвижения?
Свидетель: Был январь, несмотря на то, что это выглядит, как лето. Было очень
холодно. Это была зима. Был снег, особенно в горах.
С. Милошевич: Хорошо, я не собираюсь больше тратить на это время. Всё достаточ-
но ясно.
(...)
С. Милошевич: Вы говорите, что затем прибыл Уильям Уолкер для подтверждения
убийства. Таким образом, сначала вы установили, что было убийство, а затем Уолкер
приехал удостоверить его. Верно ли это?
Свидетель: Мы не подтверждали этого. Но то, что произошло, было возможно под-
твердить на следующее утро, когда группа миссии КВМ прибыла на место, и в том числе
У. Уолкер.
С. Милошевич: Перенесли ли вы тела убитых лиц для того, перед тем как привезти
Уолкера, чтобы он всё мог подтвердил?
Свидетель: Нет, потому что мы не были на месте преступления. Первыми кто при-
был туда, были члены миссии КВМ и с ними был наш политический представитель Фих-
миМуйота.»
Свидетель Уильям Уолкер
11 и 12 июня 2002 года
Читатель уже знаком с данной личностью по показаниям ряда свидетелей и вопро-
сам Слободана Милошевича. Настало время появиться перед судом и самому преслову-
тому У. Уолкеру.
104
Уильям Грэхем Уолкер. Американский дипломат. В настоя-
щее время в отставке. Работал послом США в Боливии, Гондура-
се, Бразилии и Перу. Вице-президент международной энергети-
ческой компании. С 1997 по 1998 годы - глава переходной адми-
нистрации ООН по Восточной Славонии. С октября 1998 по июнь
1999 года - глава Контрольной миссии в Косово (КВМ) ОБСЕ.
Данные биографические сведения Уолкера были сообщены прокурором Найсом.
Однако имеются и некоторые другие стороны его биографии, которые имеют определяю-
щее значение для оценки данного свидетеля. О них, однако, будет сказано позднее, во
время перекрёстного допроса Слободаном Милошевичем. Поэтому мы узнаем о них в
своё время так, как это прозвучало в зале суда.
Во время дачи своих показаний трибуналу У. Уолкер рассказал о свих встречах с
Милошевичем. Свидетель заявил, что главными вопросами обсуждения были несоблю-
дение обоими сторонами конфликта своих международных обязательств, ситуация в
Малишево и, наконец, «бюрократические» проблемы, стоявшие перед делегацией КВМ.
В частности, Уолкер требовал для членов миссии таможенные привилегии и т.д. Инте-
ресно, что позднее станет ясно, сколь значителен был этот, казалось бы, технический
вопрос, который Уолкер вынес на уровень президента страны. Однако, конечно, главным
вопросом, по которому давал показания Уолкер, были события в Рачаке. Рассмотрим
некоторые основные моменты допроса свидетеля прокуратурой трибунала.
«Прокурор Найс: Верно ли, что первую информацию о произошедшем в Рачаке вы
получили от генерала Лончара?
Свидетель: Слово «Рачак» я вообще впервые услышал именно тогда.
Прокурор Найс: Когда вы прибыли в Рачак, там уже находились представители прес-
сы и вас провели к месту события. Что вы там увидели?
Свидетель: После того, как мы увидели обезглавленного человека, мы увидели ещё
несколько тел, а потом - целую кучу тел.
Прокурор Найс: Мы видели видеозапись вашего посещения места события. Замети-
ли ли вы что-нибудь о состоянии тел. Конечно, как наблюдение неспециалиста. Конечно,
вы не врач. Но что вы отметили для себя? Параграф 23 ваших письменных показаний.
Свидетель: Я заметил несколько вещей. Во-первых, я заметил, что первое тело, кото-
рое я увидел, было телом старого человека. Серые волосы, белые волосы. Я заметил,
что на всех была не просто гражданская одежда, но обычная одежда балканских ферме-
ров, особенно в Косова.1У некторых были маленькие белые шапочки, которые обычно
носят старые люди в соответствии с традицией. И они либо были на них, либо лежали
рядом. Я заметил, что на большинстве тел были многочисленные следы от пуль. Очень
часто - в голову. Огромное количество крови на большинстве из них. На многих жертвах
были дешёвые ботинки, которые крестьяне Косова надевают, выходя в поле. Кровь впи-
талась в их одежду. Была кровь на земле. Это говорило о том, что они были убиты именно
в этом месте. Я не видел никаких свидетельств униформы или отличительных знаков. Я
не видел оружия. Я не видел использованных гильз. Я не видел следов боя, хотя прошлой
1 Уолкер называет Косово именно так - Косова, то есть таким образом, как это делают все, кто старается даже
самим произнесением названия района показать, что оно НЕ является частью Сербии.
105
ночью генерал Лончар сказал мне, что произошёл бой, в котором было убито 15 членов
ОАК. Я видел больше, чем 15 тел, их было два десятка. Но мне сказали, что было ещё
больше убитых. Куча тел, дальше в горах. В этот момент я уже не хотел видеть больше,
чем я увидел, и я не пошёл дальше. Было скользко. У меня плохо работала нога после
неудачного приземления с парашютом. В тот момент я считал, что увидел достаточно.
Прокурор Найс: Спасибо. Вы сами не видели использованных гильз. Сообщил ли вам
кто-нибудь о их нахождении?
Свидетель: Позднее, когда я спустился к деревне, один из членов КВМ, я думаю, его
звали Браун, подошёл ко мне и сказал, что он был военным, имеет некоторые знания в
области медицины. Он сказал, что в другой стороне оврага над телами он нашёл исполь-
зованные гильзы. Он высказал своё суждение военного, что они были того же самого
калибра, что используются армией и полицией Югославии.
Прокурор Найс: Разговаривали ли вы с выжившими жителями деревни?
Свидетель: Да.
Прокурор Найс: Со сколькими? И кратко: что они рассказали вам?
Свидетель: Когда я спустился с холмов, я спросил у людей, находившихся в деревне,
есть ли среди них спасшиеся свидетели, и они указали на двух человек. Они рассказали,
что произошло накануне и в день обстрелов.»
Согласно показаниям свидетеля эти люди видели, как специальное полицейское
подразделение забрало группу уходивших из деревни жителей. Уолкер дал указание
своим сотрудникам сделать как можно больше фотографий и собрать как можно
больше вещественных доказательств. На вопрос о том, какие заключения сделал
свидетель и каким образом он пришёл к ним, У. Уолкер заявил, что представленная
ему версия событий не соответствовала увиденному. В то же время, увиденное
больше соотносилось с рассказами жителей деревни. Свидетель отверг возмож-
ность выдвинутой версии о том, что тела были перемещены и переодеты из воен-
ной в гражданскую одежду. Однако при разъяснении причин, по которым он сделал
этот вывод, были названы странные вещи. Например, свидетель сказал, что «было
скользко», а также, что переодевать «нужно было бы ночью». Почему эти причины
были бы непреодолимым препятствием и, вообще, - препятствием, свидетель не
пояснил.
Важной частью показаний Уолкера стал вопрос о его пресс-конференции в каче-
стве главы КВМ.
Эта пресс-конференция стала важнейшим элементом задуманной операции. В
заявлении Уокера, в частности, говорилось: «Пятнадцатого января Контрольная мис-
сия в Косово сообщила о серьёзном осложнении ситуации в районе Штимле, а имен-
но: в деревнях Рачак, Малополье, Петрово и Белинчи. Армия и полиция Югославии
первоначально не допустили патруль КВМ в эти районы. Позднее, после допуска в
эти районы, члены миссии КВМ обнаружили одного убитого и пять раненых граждан-
ских лиц, в том числе женщину и ребёнка. КВМ также получила информацию о дру-
гих погибших в этих районах. Жители Рачака утверждают, что мужчины были отде-
лены от женщин и детей, и двадцать мужчин было арестовано и увезено из деревни.
(...) Всё что я увидел, я не постесняюсь назвать как массакр, как преступление про-
тив человечества, и я не постесняюсь обвинить в этом правительственные силы и
заявить, что они несут всю ответственность за это. (...) Международный уголовный
трибунал по бывшей Югославии должен прислать своих представителей для рассле-
106
дования этого преступления. По приглашению правительства Югославии или без него.
Это должно быть произведено в течение 24 часов.»
Прокурор Найс подробно допросил свидетеля о попытке его бывшего начальни-
ка главного прокурора Гаагского трибунала Л. Арбур прибыть в Рачак.
«Свидетель: Уже на следующий день мне позвонила Луиза Арбур и мы обсудили
с ней вкратце ситуацию. Я сказал ей, что чрезвычайно важно, просто необходимо,
чтобы она или представители трибунала прибыли в Косова и провели расследование.
Арбур сказала, что прежде она не могла получить визу для въезда в Югославию. Она
спросила меня, стоит ли ей попытаться приехать. Я ответил, что это было бы лучшим
решением и что если ей не дадут визу, это станет доказательством несерьёзного
отношения властей для установления причин произошедшего в Рачаке. 18 января она
уже была в Скопье. Я послал своих людей для того, чтобы облегчить её въезд. По-
зднее я узнал, что она пыталась въехать на территорию Югославии, но ей это не
удалось в связи с отсутствием необходимых документов.»
После данного заявления на пресс-конференции и данной «деятельности» по вы-
зову прокурора Гаагского трибунала правительство Югославии объявило У. Уолкера
персоной нон грата.
Перекрёстный допрос Слободана Милошевича начался с некоторых не очень хо-
рошо известных широкой общественности фактов биографии, а точнее, теневой сто-
роны деятельности У. Уолкера.
«С. Милошевич: Верно ли, что в июле 1993 года вы должны были быть назначе-
ны послом в Панаме, но впоследствии это решение не было утверждено.
Свидетель: Да, администрация Клинтона хотела назначить меня послом в Пана-
ме, но один из сенаторов возражал. Согласно нашей системе даже один сенатор мо-
жет не допустить назначение посла. Таким образом, я не поехал в Панаму.
С. Милошевич: Является ли причиной неутверждение вашего назначения след-
ствием дачи вами ложных показаний в отношении убийств в Сальвадоре, во время
вашего пребывания там в качестве посла США?
Свидетель: Возражения сенатора не были ясны ни для меня, ни для государ-
ственного департамента.»
О том, что посол Уолкер был назначен на должность главы КВМ не случайно,
говорит немало фактов. Именно Уолкер, и никто другой, должен был возглавить эту
миссию. Впрочем, точнее будет сказать - возглавить эту операцию. Интересно отме-
тить, что своё отношение к миссии было высказано правительством США в момент
объявления Уолкера персоной нон грата. Было заявлено, что если это решение не
будет отменено, вся миссия должна быть выведена. Это ясно показывает, что амери-
канцам было необходимо пребывание в Югославии именно Уолкера, а не двух тысяч
членов миссии.
Деятельность миссии КВМ имела две стороны: официальную и теневую. После-
дняя, естественно, была главной. Во-первых, миссия должна была провести разведку
на месте. Речь идёт об обычном шпионаже по уже ставшей в наше время привычной
модели: «Обвинение в: нарушениях прав человека / совершении преступлений против
человечности / обладании оружием массового поражения (нужное подчеркнуть). Да-
107
лее - принуждение государства допустить так называемых международных наблю-
дателей. Далее - проведение военной операции против государства, с учётом полу-
ченных разведданных с места».
Решение о военной операции против Югославии уже было принято,* 1 поэтому было
необходимо провести техническую подготовку в этой операции, то есть разведки.
Кроме того, было необходимо провести психологическую подготовку дня начала вой-
ны. Рачак занимает в этом отношении особое место. Он стал, фактически, центральным
звеном в этой «психологической» части операции Уолкера: подготовка средств массовой
информации, которые в свою очередь должны были подготовить общественное мнение.
Как видим, если официальную часть задач миссии КВМ (наблюдение за выпол-
нением соглашения) могло бы выполнить большое количество дипломатов, то тене-
вую её часть мог бы выполнить только специалист по проведению спецопераций.
Поэтому совершенно не случайно на должность главы миссии в Югославии был на-
значен не специалист по этой стране, или хотя бы специалист по Балканам, а специа-
лист по... Латинской Америке! Всё, однако, более чем логично, ибо именно Латинс-
кая Америка стала плацдармом или, если угодно, тренировочным лагерем США по
отработке и проведению спецопераций самого различного масштаба.2
Именно с этой деятельностью У. Уолкера и были связаны первые вопросы перекрё-
стного допроса С. Милошевича.
«С. Милошевич: Разрешите напомнить вам, что возражения против вашего назначе-
ния послом в Панаме было связано с вашей предыдущей деятельностью в Сальвадоре.
И об этом писала международная пресса, в частности, «Вашингтон Пост» и «Нью-Йорк
Таймс». Например, 24 апреля 1990 года «Нью-Йорк Таймс» писала: «Уолкер сказал, что
нет свидетельств участия армии в убийстве иезуитов. Он считает, что это могли сделать
повстанцы, одетые в униформу правительственных войск. Данное предположение было
выдвинуто через пять дней после заявления президента Кристиани»...»
Несмотря на то, что в этот момент судья Мэй прерывает С. Милошевича, совершен-
но очевидно, что прокурор Найс лукавил, несколько раз повторив во время своего допроса
слово «неспециалист». Уолкер как раз специалист. Причём методы его работы весьма
узнаваемы - переодевание.
Вся эта история в Сальвадоре ещё, безусловно, получит своё продолжение на Защит-
ной части процесса. Однако уже сейчас ясно, что Уолкер использовал идентичную мо-
дель как в Сальвадоре, так и в Косово. Интересно, что заявление о «переодевании» посол
сделал через несколько дней после признания президентом Сальвадора о том, что армия
действительно замешана в этом убийстве!
Под давлением вопросов С. Милошевича свидетель Уолкер выглядел крайне не
убедительно, пытался отвечать не на те вопросы, которые ему были заданы (впро-
1 Подробнее об этом см.: Н.И. Рыжков, Е.М. Примаков, Л.Г. Ивашов, К. Михайлович, М. Маркович, В.Н. Тетекин,
А.Б. Мезяев Говорят свидетели защиты. - М.: Вече, 2005.
1 Конечно, это тема особого разговора. Имеется большое количество литературы по данному вопросу. В
рамках настоящей книги нет возможности привести все известные факты. Однако самые яркие примеры - это
организация «контрас», война против Никарагуа, спецопераций против Кубы, оккупация Гренады, наконец,
похищение руководителя Панамы - генерала Норьеги, и многие, многие другие операции.
108
чем, кого это может удивить на данном процессе?!) и в, конце концов, стал делать
противоречивые заявления. В этот момент ему на помощь приходит судья Мэй. Мэй
попытался принизить значение представленной информации («мы потратили столько
времени на выяснение событий в другой стране 10 лет назад») и представить дело
таким образом, что доверие к свидетелю совсем не поколеблено: «Это была попытка
подвергнуть сомнению доверие к свидетелю». Что ж, если, по Мэю, это и была всего
лишь попытка, то она оказалась весьма удачной.
«С. Милошевич: Раз уж вы и так ограничили моё время на перекрёстный допрос,
разрешите мне использовать то время, которое я имею так, как я считаю лучшим. Дан-
ный свидетель очевидно является ответственным за проведение теневых спецопераций...
Судья Мэй: Не тяните время, обсуждая события такой давности, и имеющие столь
малое значение. Переходите к другому вопросу.
С. Милошевич: Иезуитские колледжи в США обвинили посла США в Сальвадо-
ре в попытке дискредитировать свидетеля...
Судья Мэй: Нет. Попытку дискредитировать свидетеля в связи с событиями та-
кой давности мы объявляем не относящейся к делу! Если вы хотите продолжать ваш
перекрёстный допрос, вы должны подчиниться нашим инструкциям. Переходите к
другому вопросу, касающемуся обвинению против вас!
С. Милошевич: Этот напрямую относится к деятельности данного свидетеля,
как к продолжающейся деятельности с тех времён.»
Важно отметить, что теневая сторона роли и деятельности КВМ получила свою
неприглядную оценку среди независимых наблюдателей, даже из стран НАТО. Так,
известный журналист Гарри Уилсон писал: «Команда КВМ занималась шпионажем,
таким же, каким занималась группа ЮНСКОМ в Ираке». Британская газета «Санди
Таймс» также писала, что «агенты американской разведки признали, что они помога-
ли тренировать бойцов ОАК перед бомбардировками НАТО Югославии. Наблюда-
телями КВМ в 1998 - 1999 годах были офицеры ЦРУ, которые укрепляли связи с
ОАК, поставляли оружие и предоставляли другие виды военной помощи. Они переда-
вали им спутниковые телефоны, системы связи. Многие лидеры ОАК имели номер
мобильного телефона генерала Уэсли Кларка.»1 Кстати, именно данное признание
объясняет столь странную заинтересованность свидетеля Уолкера в разрешении «бю-
рократических» проблем, связанных с таможенным контролем. Было весьма стран-
ным, что глава миссии вообще пытался получить таможенные привилегии, не говоря
уже о том, что он поднял этот вопрос на встрече с президентом страны!
Канадский офицер Ролли Кейт, работавший главой подразделения КВМ в Косово
Поле заявил, что «США требовали войну, и Югославия была принесена в жертву. Таким
образом, Европа вступает в XXI век. Абсолютно ясно, что президент Милошевич - я не
имею никакого желания ни защищать, ни обвинять его - был избран президентом трижды.
Югославия была демократическим государством и это совершенно неважно, нравится
он кому-то или нет. Это не может служить ни оправданием, ни извинением.»
1 Генерал Уэсли Кларк (США) в то время являлся командующим НАТО в Европе. В марте - июне 1999 года
являлся также командующим военной операции против Югославии. Ниже см. показания У. Кларка в качестве
свидетеля Гаагского трибунала (Раздел «Хорватско-Боснийская фаза процесса»).
109
Интересно, что глава КВМ У. Уолкер не только не мог вспомнить имя главы
подразделения своей миссии (как раз Р. Кейта), но даже и не узнал его, когда была
продемонстрирована видеозапись его заявления. (Судья Мэй: Вы узнаёте этого чело-
века? Свидетель: Нет, ваша честь, не узнаю. Судья Мэй: Тогда мнение этого господи-
на не имеет отношения к делу!)
С. Милошевич представил большое количество других свидетельств, когда чле-
ны миссии КВМ представляли информацию, противоречащую заявлениям Уолкера.
Например, ряд из них утверждали, что события в феврале - марте 1999 года ни в
какой мере нельзя назвать геноцидом, что не было никаких этнических чисток, о ко-
торых кричала западная пресса. «Происходили инциденты, которые большей частью
были спровоцированы ОАК, на которые отвечали правительственные силы». Что ка-
сается беженцев, то другие члены КВМ отмечали: «Мы получили информацию об
огромном количестве беженцев на территории, находящейся под нашей ответствен-
ностью. Когда же мы прибыли на место, то увидели не более нескольких десятков
беженцев. Все эти события не были ни массовым исходом, ни этническими чистка-
ми. Мы не были свидетелями массовых нарушений прав человека.»
После подобных свидетельств членов миссии КВМ становится окончательно ясно,
почему было заявлено о выводе всех остальных членов миссии, если будет выслан
Уокер. Отдельных добросовестных членов миссии могли терпеть только пока глав-
ную работу делал глава Уолкер. В случае же высылки Уолкера деятельность миссии
КВМ становилась не просто не нужной, а опасной для Запада!
Исключительно циничными были ответы Уолкера на вопросы, касающиеся бом-
бардировок НАТО.
«С. Милошевич: Вы утверждаете, что все беженцы, с которыми вы говорили,
утверждали, что они покинули Косово из-за угрозы, которую для них представляла
полиция, а не бомбардировки НАТО. Можете ли прокомментировать заявление, сде-
ланное одним из офицеров-сотрудников вашей миссии: «Оправданием войны должно
было стать обвинение в этнических чистках и массовых нарушениях прав человека,
якобы совершённых в то время, когда я и мои коллеги находились в Косово. Однако
этого не было. Никакого массового исхода беженцев весной 1999 года, то есть когда
мы находились там, не было. Массового исхода беженцев не было до начала бомбар-
дировок НАТО 24 марта. В соответствии с имеющейся у меня информацией, Коми-
тет ООН по беженцам сообщал, что первая крупная волна беженцев пересекла гра-
ницу только 27 марта. Сотни тысяч беженцев и перемещённых лиц были результатом
гражданской войны. Однако, в первую очередь, это было результатом натовских бом-
бардировок».
Свидетель: ...Некоторые беженцы не просто бежали от бомбардировок, они го-
ворили мне, что хотят ещё больше бомбардировок.»
Далее Слободан Милошевич демонстрирует видеозапись, на которой заместитель
государственного секретаря США Р. Холбрук признаёт, что госсекретарь США М.
Олбрайт лично назначила Уолкера на должность главы миссии КВМ. Были продемон-
стрированы и другие документальные свидетельства, в частности выступление свиде-
теля на заседании организации «Руки надежды» Американского Албанского Совета,
членом совета директоров которого он является. В этом выступлении в 2002 году У .Уол-
110
кер заявил: «Для меня было честью и удовольствием работать под зонтиком директив
Мадлен Олбрайт, которая является наиболее заслуженной личностью, которая обеспе-
чила ввод сил НАТО в Косово». Обращаясь непосредственно к Олбрайт, разоткровен-
ничавшийся Уолкер сказал: «Вы внесли самый важный вклад в спасение Косово от
режима Милошевича.» Всё это было представлено на фоне заявления члена миссии
КВМ (той самой миссии, которую возглавлял У. Уолкер), который публично заявил, что
действия Олбрайт и Уолкера демонизировали С. Милошевича и всё сербское руковод-
ство и в целом обеспечили дипломатическую поддержку лидерам ОАК.»
Не случайно Уолкер утверждал, что когда он находился в Рачаке, он «не видел
никого из ОАК». Тем не менее, С. Милошевич демонстрирует видеозапись посеще-
ния Уолкером места события, где ясно видны люди в униформе ОАК.
Однако, конечно, главная часть перекрёстного допроса была посвящена показа-
ниям Уолкера о непосредственных событиях в Рачаке.
«С. Милошевич: Итак, теперь мы переходим к вашим показаниям о Рачаке, где
говорится: «Я смотрел на эти тела, и я заметил некоторые вещи. В первую очередь,
судя по ранениям и крови вокруг них, а также по луже засохшей крови на земле вокруг
тел, было очевидно, что это была та одежда, в который люди были убиты. У меня не
было никаких сомнений, что они были убиты там, где они находились. Количество и
расположение крови на земле было ясным подтверждением этого.»
С. Милошевич далее просит продемонстрировать фотографии, сделанные на ме-
сте события и предоставленные прокуратурой трибунала.
«С. Милошевич: Покажите, пожалуйста, где вы видете на этих фотографиях кровь?
Пожалуйста, демонстрируйте фотографии одну за другой. Вы видите здесь кровь?
Свидетель: На этой фотографии?
Судья Мэй: Покажите следующую фотографию.
С. Милошевич: А здесь вы видите кровь?
Свидетель: Мне кажется, это кровь.
С.Милошевич: Вы говорите о лужах крови на земле. На земле нет никакой крови.
Свидетель: На этой фотографии нет.
С. Милошевич: Так же, как и на предыдущей... Пожалуйста, следующую фото-
графию. Есть ли здесь какие-либо следы крови, луж крови на земле?
Свидетель: На этой фотографии нет.
С. Милошевич: Покажите следующую фотографию. Есть ли здесь следы крови?
Свидетель: Я не вижу.
С. Милошевич: Следующую фотографию, пожалуйста... Следующую... Следую-
щую... Следующую... Как видим, ни здесь, ни на одной из этих фотографий нет сле-
дов крови на земле. Покажите следующую фотографию. Посмотрите внимательно:
здесь нет никаких следов крови, а теперь покажите следующую... Обратите внима-
ние на то, что это один и тот же человек. А на этой фотографии на нём видны следы
крови. Головной убор сдвинут.
Судья Мэй: Остановитесь. Господин посол, скажите, выглядит ли всё это так, как
это видели вы?
Свидетель: Это выглядит похоже на то, что я видел, но это всего лишь несколько
111
фотографий из тысяч, которые были сделаны в тот день, и я подтверждаю, что на
многих фотографиях есть кровь. Так как я дал свои показания.
С. Милошевич: Пожалуйста... Данные фотографии показывают, что вся сцена
была подстроена. На одной фотографии вы видите человека без следов крови. На
другой фотографии вы видите того же человека со следами крови на камне рядом с
ним. Посмотрите ещё раз.»
Весьма характерная реакция судьи Мэя. Вряд ли она уже удивит читателя.
«Судья Мэй: Если вы делаете заявления подобного рода, вы должны представить
какие-либо основания для этого [(!!!)] А теперь - есть ли у вас другие вопросы к этому
свидетелю?»
С. Милошевич передаёт эти фотографии судьям, для того чтобы они убедились в
том, что место событий было подвергнуто инсценировке.
Подготовка СМИ также не осталась в стороне обсуждения. С. Милошевич пока-
зывает, что представители СМИ были готовы к событиям в Рачаке. Ещё до того,
как, по словам свидетеля, кто-либо выяснил, что же произошло в Рачаке, туда прибы-
ли практически все западные журналисты. В частности, сам свидетель признал, что
ещё до прибытия Уолкера на месте уже была журналистка из США, которая начина-
ла прямую трансляцию из деревни Рачак! О том, что приезд Уолкера не имел целью
выяснение обстоятельств события, говорят и другие факты, представленные, но так
и оставшиеся необъяснёнными свидетелем. Одним из таких фактов, например, явля-
ется то, что Уолкер не взял с собой своего переводчика сербского языка. Если бы
Уолкер действительно желал выяснять то, что произошло в Рачаке, он бы взял пере-
водчика. Объяснить этот факт иным образом, чем «не помню почему, но его со мной
действительно не было», свидетель не смог.
Финальным этапом операции «Рачак» стала пресс-конференция Уолкера. С. Ми-
лошевич показывает, что Уолкер не основывал своё заявление на информации, полу-
ченной от членов его миссии, но представил свою «личную» версию.
«С. Милошевич: Я цитирую документ вашей миссии, озаглавленный «Роль реги-
онального центра». В нём говорится:»...Восемь членов ОАК было убито, и несколько
ранено». 16 января, когда вы говорили об убийстве невинных гражданских лиц в Рача-
ке, вы уже знали количество убитых членов ОАК. Верно ли это?
Свидетель: Я не совсем понимаю, о каком документе вы говорите. Знал ли я, что
некоторые члены ОАК были убиты в Рачаке? Возможно, я знал. (...)
С. Милошевич: Господин Уолкер, 16 января, когда этот отчёт уже существовал,
официальный отчёт миссии, которую вы возглавляли, вы сказали, что были убиты
невинные гражданские лица. Только невинные гражданские. Вы ни разу не упомянули
о том, что это место было укреплением ОАК, что имело место сражение и что в этом
бою были убиты члены ОАК. Верно ли это, или нет?
Свидетель: Знал ли я, что ОАК была в Рачаке? Да. Знал ли я, что была перестрел-
ка с некоторыми элементами ОАК в Штимле? Да. Было ли то, что я видел, результатом
боёв с ОАК? Нет. Я думал, что я смотрел, и я до сих пор уверен, что я смотрел на тела
примерно 40 жителей деревни, которые были выведены, разоружены и убиты.
С. Милошевич: Господин Уолкер, мой прямой вопрос был: почему вы, проводя
112
пресс-конференцию, не упомянули или, скажем так, умолчали о факте, что были уби-
ты члены ОАК?
Свидетель: Я использовал пресс-конференцию для того, чтобы описать, что лично я
видел в Рачаке.
С. Милошевич: Господин Уолкер, вы были главой миссии, в которой находились 1400
человек. Таким образом, предполагалось, что вы должны говорить о том, что знает мис-
сия, а не только то, что вы видели лично. Если были бы необходимы только ваши личные
взгляды, не было необходимости в этих 1400 человек, работавших на вас. Не так ли?
Свидетель: Это абсурд.
С. Милошевич: Отрицаете ли вы тот факт, что вы знали, когда делали своё заявление,
о том, что в Рачаке были убиты члены ОАК?
Свидетель: Я не знал этого.
С. Милошевич: Хорошо. Нет необходимости настаивать на этом, потому что ваша
миссия представила отчёт в тот самый день, когда вы давали свою пресс-конференцию.»
В целом, суть событий в Рачаке и роль Уолкера в подготовке агрессии НАТО были
чётко обозначены Слободаном Милошевичем ещё в начале февраля 1999 года, когда он
заявил перед Гаагским трибуналом: «Это была вершина подготовки, которую миссия
ОБСЕ, и особенно её глава, провели для обеспечения агрессии НАТО. Как известно,
мы согласились принять из ряда стран опытнейших экспертов, чтобы в этом разобрать-
ся. Прибыли белорусские эксперты, известные в мире, была группа наших экспертов,
также хорошо известных в мире, университетские профессора. Все они представили
отчёты, где было ясно сказано: все убитые стреляли из огнестрельного оружия. Это
были террористы, и они стреляли в полицейских. Уолкер настоял, чтобы участвовали
финские эксперты. Мы согласились и с этим, и вчера мы слышали заключение финских
экспертов. Весь этот обман послужил тому, чтобы обвинить сербские силы. Но это
было необоснованное обвинение. Это было столкновение регулярного полицейского под-
разделения с террористами. Недавно один албанский командир из этого района в одном
из своих выступлений заявил, что его бойцы храбро погибли в Рачаке. Он считает, что
дело уже сделано, и ему больше нет необходимости скрывать «героизм» своих бойцов.»
Свидетель Хелена Ранта
11 марта 2003 года
Примечательным стала дача показаний первым свидетелем суда экспертом Хеле-
ной Рантой, финским судебным одонтологом. В1999 - 2000 годах она возглавляла специ-
альную группу экспертов ОБСЕ по расследованию событий в Рачаке.
Особенностью свидетелей суда является то, что они выступают ни со стороны обви-
нения, ни со стороны защиты. Такие свидетели допрашиваются как судьями, так и проку-
ратурой и подсудимым. Впрочем, для Гаагского трибунала эта разница весьма малораз-
личимая.
Во время допроса свидетеля прокурор Найс попытался использовать его для под-
тверждения своей теории (в Рачаке югославская армия зверски убила безоружных
гражданских лиц). Для подтверждения этого он представил эксперту огромное коли-
чество фотографий, которые были сделаны на месте события. Сначала на вопрос
Найса, узнаёт ли свидетель ту или иную фотографию, X. Ранта ответила, что за вре-
мя своей работы ей пришлось иметь дело с тридцатью тысячами фотографий, поэто-
113
му однозначно ответить на вопрос, видела ли она их ранее будет невозможно. Однако
по мере представления таких фотографий X. Ранта всё чаще и чаще стала утверж-
дать, что никогда ранее эти фотографии не видела, причём говорила это с увереннос-
тью. Это весьма примечательно, ибо выбор представленных обвинением в качестве
доказательств фотографий, которые никогда не видела главный эксперт по данному
событию, выглядит, по меньшей мере, странным.
В связи с тем, что югославские судебные эксперты провели парафиновый ана-
лиз частиц рук погибших, который показал, что практически все из них имеют следы
пороха, что свидетельствует о том, что они стреляли перед гибелью, X. Ранта резко
критиковала данный тест как не дающий точного результата. В то же время, свиде-
тель признала, что и проведённая её группой экспертиза является не слишком точной.
Так, она утверждала, что были взяты пробы одежды и частиц костей, но проведение
более глубокого исследования, как например, электронно-микроскопического, «было
бы просто тратой времени и делом в высшей степени непрофессиональным». Сей
странный парадокс эксперт объяснила тем, что подобные сложные тесты можно про-
водить в течение трёх - шести часов после предполагаемого убийства. Группа Ранты
работала с «материалом» через несколько недель, а позднее, ещё раз, через несколь-
ко месяцев. Тем не менее X. Ранта всё-таки провела такие тесты и, несмотря на их
ненаучность, обнародовала результат: «все пробы негативны». Следует привести
выдержку из дальнейшего допроса свидетеля стороной обвинения:
«Прокурор Найс: Были ли вами обнаружены следы изъятия военных знаков с
одежды, находившейся на погибших?
Свидетель: Нет. Нами не было обнаружено ничего подобного.
Прокурор Найс: Таким образом, вы не обнаружили ничего, что указывало бы на
то, что погибшие были невооружёнными гражданскими лицами?
Свидетель: В то время... В то время... Не было никаких свидетельств того, что
это были невооружённые гражданские лица.
Прокурор Найс: Подтверждаете ли вы, что на основе вашей экспертизы было
установлено, что эти люди упали там, где они были застрелены.
Свидетель: Да. Это моё заключение.
Прокурор Найс: Входные пулевые раны и, там где есть, выходные раны свиде-
тельствуют о том, что эти люди были убиты с близкого или очень близкого расстоя-
ния?
Свидетель: Я хочу подчеркнуть, что я не эксперт в баллистике. Я консультирова-
лась с экспертами-баллистами, но ответы были очень разными. Поэтому я воздер-
живаюсь от комментариев.»
Во время допроса свидетеля Слободаном Милошевичем были вскрыты очень
важные детали, ставящие под сомнение многие выводы. Так, С. Милошевич обратил
внимание трибунала на признание группы ОБСЕ во главе с X. Рантой, что «медицин-
ское расследование, проведённое группой не может дать определённого ответа, было
ли это вооружённое столкновение [имеется в виду, что погибшие также были воору-
жены и использовали своё оружие] или все эти люди погибли при других обстоятель-
ствах...». Далее он спросил её, подтверждает ли свидетель это. Свидетель подтвер-
дила. «Почему же вы 17 марта 1999 года на пресс-конференции сказали, что это были
114
«невооружённые гражданские лица?» - задал вопрос С. Милошевич. Удовлетвори-
тельного ответа не последовало.
Постепенно вскрываются новые детали дела, которые могли быть объяснены
по-разному. Так, С. Милошевич привлёк внимание к тому факту, что многие тела лиц,
найденные в мечети, не имели обуви. На вопрос почему они были без обуви, свиде-
тель предложила два варианта ответа: во-первых, что это вытекало из мусульманс-
кой традиции, и, во-вторых, что обувь была снята теми, кому она была нужнее, чем
мёртвым. Однако свидетель почему-то не обратила внимание на нелогичность своей
первой версии. «Если бы это было результатом религиозной традиции, то все тела
были бы без обуви, а не некоторые из них, - замечает С. Милошевич. Обувь у убитых
была снята потому, что на них были военные ботинки».
С. Милошевич далее представил отчёты коллег X. Ранты по группе судебных
медэкспертов ЕС, которые серьёзно диссонируют с рядом выводов свидетеля. Так,
он представил диссертацию члена группы Джулии Раинино, которая прямо утвержда-
ла, что «несмотря на ожидания, инцидент в Рачаке не может быть объяснён на осно-
ве медицинского расследования». Были приведены свидетельства и других членов
группы, которые установили, что большинство погибших были в военной обуви и в
военном нижнем белье. Интересно, что прокуратура знала о существовании этих от-
чётов, как выяснилось во время заседания, но сознательно замалчивала их суще-
ствование!
Весьма важным было обсуждение второго отчёта группы X. Ранты. С. Милоше-
вич убедительно доказал, что всё было инсценировано. Так, все погибшие находи-
лись в лежачем положении, потому что шёл бой. Ряд независимых экспертов опро-
вергли возможность установления расстояния, с которого были убиты погибшие, с
помощью только судебно-медицинской экспертизы. Далее положение тел свидетель-
ствует о том, что они были перенесены сюда из другого места. Наконец, фотографии
могил этих лиц, сделанные позже, также доказывают, что они были членами ОАК,
ибо могилы членов ОАК значительно отличаются от могил «простых смертных».
Важнейшим вопросом допроса данного свидетеля было, пожалуй, следующее:
Слободан Милошевич заставил свидетеля прямо и без оговорок признать, что на ос-
нове её экспертизы и её отчётов дать ответ на вопрос об обстоятельствах смерти
тех лиц было невозможно.
Надо сказать, что своё свидетельство в суде и особенно вопросы Слободана
Милошевича оказали серьёзное воздействие на Хелену Ранту. Уже после дачи своих
показаний, в январе 2004 года, она заявила, что Гаагский трибунал не принял во вни-
мание то, что в Рачаке имели место тяжёлые бои. Она заявила, что «трибунал просто
принял на веру показания Уолкера.» «Имеются сведения о гибели большого количе-
ства сербов, точное число которых не установлено, потому что этот вопрос не инте-
ресует трибунал». Говоря о расследовании событий в Рачаке, X. Ранта отметила, что
миссия ОБСЕ не предприняла ни один из абсолютно необходимых в тот момент ша-
гов, таких как изолирование района, недопущение посторонних к сбору свидетельств
и т.д. На фотографиях, сделанных за несколько часов до прибытия членов миссии
ОБСЕ, видно, что некоторые тела передвинуты. На фотографии, сделанной ОБСЕ,
одного тела вообще нет.»1
1 Интервью опубликовано в немецкой газете «Berliner Zeitung» от 17 января 2004 года.
115
Свидетель Вольфганг Петрич
2 июля 2002 года
Вольфганг Петрич. Австрийский дипломат. Работал в каче-
стве посла Австрии в СРЮ (1997 -1999 годах); постоянного пред-
ставителя Австрии в ООН в Женеве; Спецпосланника ЕС по Ко-
сово (с октября 1998 по июль 1999 года). С августа 1999 года по
май 2002 года был Верховным Представителем международно-
го сообщества в Боснии и Герцеговине. Вместе с послом США
Хиллом и представителем России Б. Майорским был главным
посредником ЕС на переговорах в Рамбуйе. В настоящее время -
постоянный представитель Австрии в ООН и в ВТО в Женеве.
Основными вопросами прокурора Риневельда стали «личные впечатления» свидете-
ля о С. Милошевиче и переговоры в Рамбуйе.
«Прокурор Риневельд: Какое впечатление вы получили во время ваших встреч с
обвиняемым, о том, кто принимал все решения, кто был ответственен за всё?
Свидетель: К моменту моего прибытия я уже имел достаточную информацию о
СРЮ и уже тогда всё абсолютно чётко указывало на то, что есть лишь один человек,
который принимает все решения, - Милошевич. Поначалу я относился к этому скеп-
тически, но затем, по ходу моей работы, я стал понимать, что это действительно так.
Тогда господин Милошевич занял пост президента Югославии, пост который был на-
много менее влиятельным [чем пост президента Сербии, который С. Милошевич за-
нимал ранее]. Он тем не менее сохранил свою политическую силу человека номер
один, непререкаемого лидера Югославии. Всё указывало на то, что последнее слово
всегда за С. Милошевичем.»
Какими же фактами свидетель подтвердил свои «впечатления»?
«Свидетель: Я думаю, что особенно важным является изменение С. Милошеви-
чем своей позиции, когда он принял приглашение прибыть в Рамбуйе с югославской
делегацией. Раньше Милошевич говорил, что это сербская проблема и её должны
решать сербские власти, а не вся Югославия. И, конечно, другой стороной были тер-
рористы, и они не рассматривались партнёрами по переговорному процессу. Приняв
приглашение, он согласился рассматривать этот вопрос как бы вне Сербии. Следует
отметить, что это был значительный отход от первоначально заявленной политики,
который заключался, во-первых, в том, что этот вопрос может быть рассмотрен как
внесербский, во-вторых, с международным присутствием, в третьих, приняв ОАК,
как сторону на переговорах.»
Этот аргумент на самом деле, совсем не подтверждает, что всё решал только один
Милошевич. Он - совсем о другом. Этот аргумент говорит о том, что югославское руко-
водство пошло на колоссальный компромисс. Отход произошёл от принципиальных позиций.
«Свидетель: Было ясно заявлено, что решение проблемы должно привести к суще-
116
ственной автономии Косово. Это было единогласно провозглашено и поддержано Контак-
тной группой. Это были основополагающие рамки переговоров.
Обеим сторонам переговоров были представлены так называемые основные эле-
менты, принципы, которые и должны были обсуждаться на переговорах. Здесь были об-
щие элементы, они касались управления Косово, законодательной, исполнительной, су-
дебной власти, прав человека... Приняв эти принципы, а они не подлежали обсуждению,
обе стороны договорились использовать их как основу и продолжать в духе челночной
дипломатии переговорный процесс. Однако переговоры прекратились. В это время в Рам-
буйе мы рассматривали шестую или седьмую версию предложенного соглашения. Та-
ким образом, я хочу сказать, что для обеих сторон было ясно, что является рамками. Не
независимость, но существенная автономия. С другой стороны, чёткие принципы опреде-
ляли государственную систему, права человека и механизм выполнения.
Прокурор Риневельд: Что произошло через несколько дней после начала
переговоров?
Свидетель: Самое начало было очень сложным. 7, 8,9 февраля... Потому что обе
стороны... Косовские албанцы всё ещё действовали совместно. Они были глубоко раз-
рознены, с одной стороны - Ругова, с другой стороны - ОАК, Тачи и т.д. Они должны были
сначала найти и сформировать переговорную команду, что было для них совсем не про-
сто. В это время югославская сторона понимала, что косовская сторона испытывает
определённые проблемы и реальный прогресс недостижим. Мы также имели проблемы с
ситуацией на месте в Косово, где произошло несколько инцидентов, которые могли со-
рвать переговоры. Это была очень сложная ситуация. Тем не менее, процесс начался и
был очень конструктивный подход с югославской стороны. Эксперты вырабатывали ком-
промиссные решения. Предложения затем передавались албанской стороне. Косовоские
албанцы рассматривали и возвращали их и т.д. Таким образом, это была ситуация, кото-
рая позволяла надеяться. Однако было, конечно, ясно, что албанская сторона не была
действительно заинтересована в политическом решении проблемы, потому что они желали
независимости Косово, а не существенной автономии. То, что они хотели, - это НАТО в
Косово. С другой стороны, была югославская сторона. Они не хотели НАТО в Косово, но
хотели существенной автономии. Как можно меньше, но, тем не менее, это было желание
югославской стороны. (...) Было ясно, что косовско-албанская сторона чрезвычайно чувст-
вительна к вопросу разоружения и роспуска ОАК. И это было предварительным условием
для восстановления мира в Косово. В албанской делегации доминировали именно члены
ОАК, и переговоры вести с ними было очень сложно. Конечно, с их точки зрения, только
НАТО могла обеспечить необходимую безопасность. С другой стороны, для нас наиболее
важным было то, что только международное присутствие могло разоружить и распустить
ОАК. Армия и МВД Югославии уже доказали, что они не могут достичь этой цели. Именно
в интересах СРЮ было, чтобы НАТО сделало ту работу, которую они не смогли сделать
сами. Албанцы никогда не согласились бы, чтобы это сделала армия СРЮ».
Прокурор Риневельд был явно недоволен тем, как свидетель ответил на его воп-
рос. Действительно: столько признаний в позитивной позиции СРЮ и столько негати-
ва об ОАК. Может быть, свидетель Петрич не знает, что здесь, в Гаагском трибуна-
ле, боевики ОАК - важнейшие и уважаемые свидетели?
Риневельд вынужден осадить свидетеля: «Это всё хорошо, но что произошло 20
февраля?»
117
«Свидетель: Да, я должен сказать, что Милутинович в основном занимался поли-
тической стороной соглашения, был связан с министрами иностранных дел стран Кон-
тактной Группы Ивановым, Олбрайт, Ведрином и т.д. В то же время, несмотря на то,
что Милутинович был яростным критиком переговоров, даже он на встрече с этими
министрами 20 февраля заявил общее согласие с политической стороной соглашения.
Прокурор Риневельд: Получили ли вы какую-либо корреспонденцию 23 февраля
от профессора Марковича?
Свидетель: Да. Три переговорщика - Майорский, Хилл и я - получили 23 февраля
письмо от Рато Марковича.
Прокурор Риневельд: Не могли бы вы указать наиболее важные части этого письма,
которые бы указывали на дух переговоров, который был достигнут к этому моменту?
Свидетель: Делегация выражала свою полную готовность для продолжения работы.
Это было очень важно. Делегация СРЮ высказала положительную позицию и желание
продолжать переговоры. СРЮ была согласна обсуждать состав и характер международ-
ного присутствия в Космете дня вы пол нения соглашения, которое будет принято в Рамбуйе.
Судья Мэй: Господин Петрич, я прошу вас, если можно, попытайтесь сократить
ваши ответы. Мы испытываем очень, очень большие проблемы со временем.
Судья Квон: Господин посол, можете ли вы сказать, какова была причина того,
что Маркович написал это письмо?
Свидетель: Потому что, он был главой делегаций СРЮ и Сербии.
Судья Квон: Каковы были его мотивы написать это письмо?
Свидетель: Министры иностранных дел Контактной Группы попросили выска-
зать своё мнение о статусе переговорного процесса, потому что это был конец оче-
редного раунда переговоров.
(•••)
Прокурор Риневельд: Что сказал вам один из участников югославской делегации
В. Стамбук во время переговоров в Рамбуйе?
Свидетель: У нас было много встреч один на один, неформальных встреч в кори-
дорах, за обедами и завтраками, и в один из таких моментов В. Стамбук сказал, что
если будут бомбардировки, то тогда будет массовое убийство в Косово. Я был очень
впечатлён этими словами. Мне было ясно, что он говорит об убийстве, которое будет
совершёно Югославской армией в отношении косовских албанцев. Я был шокирован,
и мы не продолжили разговор на эту тему. Я остался под впечатлением услышанного
о том, что произойдёт, если начнётся бомбардировка Косово.
(•••)
Прокурор Риневельд.: Переговоры в Рамбуйе были приостановлены. Продолжились
ли они в другом месте позднее?
Свидетель: Да. Для югославской стороны было необходимо обсудить вопросы вы-
полнения соглашения. Я помню встречу один на один с послом Бранко Бранковичем, кото-
рый был членом делегации СРЮ. Он сказал мне, что понимает необходимость включе-
ния военного компонента для обеспечения выполнения соглашения, но сказал, что делега-
ции нужно больше времени, что делегация не может решить все проблемы в Рамбуйе. С
другой стороны, у нас была албанская сторона, и члены ОАК были, очевидно, шокирова-
ны, что от них требуют разоружиться. Тачи понимал, что если он сейчас подпишет согла-
шение, возможно, его убьют по возвращении его же люди за то, что он сдал свою органи-
зацию. Таким образом, было ясно, что обе стороны нуждались во времени для подготов-
118
ки к следующему этапу. Министры иностранных дел Контактной Группы объявили трёх-
недельный перерыв с тем, чтобы переговоры возобновились в Париже 15 марта.»
Далее, согласно своей «схеме доказательств», прокурор Риневельд подводит дело
к тому, что делегация СРЮ полностью изменила свою позицию после этого переры-
ва. И причиной этому был, конечно же, С. Милошевич.
«Прокурор Риневельд: Пытались ли вы обсудить детали соглашения в Рамбуйе с
Милутиновичем 8 марта?
Свидетель: Да, я пытался, но всё было бесполезно. Милутинович не был заинте-
ресован в деталях, и в очень полемическом стиле говорил об этих переговорах, как о
плутовстве. Мне было уже известно об этом после официального заявления сербской
стороны от 5 марта. Это была новая позиция, которую я бы назвал дискредитацией и
подрывом Рамбуйе.
Прокурор Риневельд: Было ли заседание парламента между 23 февраля и 15 марта?
Свидетель: Я не знаю. Мне неизвестно, кто и когда принял решение об этом коренном
изменении позиции югославской стороны.
Прокурор Риневельд: Сохранилась ли эта радикально изменённая позиция, когда пе-
реговоры продолжились в середине марта 1999 года в Париже?
Свидетель: Да, абсолютно. С самого первого дня было ясно, что югославская деле-
гация отказалась от своего позитивного настроя. (...) На мой взгляд, было совершенно
ясно, что югославская делегация была проинструктирована не достигнуть позитивного
результата.
Прокурор Риневельд: Вызнаете, кем?
Свидетель: Я могу... Я могу только предполагать. И в связи с тем, что я сказал
ранее, я думаю, что это был господин Милошевич.»
Последняя встреча свидетеля с Милошевичем состоялась 22 марта 1999 года -
за несколько часов до начала натовских бомбардировок.
«Прокурор Риневельд: Как принял вас Милошевич?
Свидетель: Я сразу понял, что у него нет реальной заинтересованности в разреше-
нии ситуации. Мне показалось, что он полностью изменил своё мнение по поводу пере-
говоров и даже по-настоящему не слушал. Он обвинял нас в том, что мы передали
текст последней версии соглашения косовско-албанской делегации, и проигнорировали
югославскую делегацию. Это было неверно, потому что мы постоянно передавали все
документы обоим сторонам. Но для меня было интересным фактом, потому что это
была попытка доказать нам, что мы были нечестными. Вы должны понимать, что это
не было заговором Запада. Это было совершенно ясно, так как в переговорах участво-
вал Б. Майорский, который как настоящий профессионал пытался достичь решения.
Конечно, для российской стороны было ещё более важным найти мирное решение про-
блемы, потому что русские, конечно, понимали, что в ином случае в дело вступит НАТО,
и это было бы политическим поражением для России. В этой ситуации Майорский сде-
лал последнюю попытку. Он сказал: «Господин Милошевич, что бы вы сказали, если бы
мы заново начали переговорный процесс?» Конечно, это предложение не входило в наш
мандат. Тем не менее, это показывает то, в каком отчаянии находилась российская
119
сторона в этой ситуации, и даже в этот момент господин Милошевич не отреагировал
позитивно. Он ответил что-то в духе: «Хорошо, если вы хотите, вы можете». Он не
чувствовал, что принимает участие в этом. В конце нашего разговора господин Майор-
ский сказал: «Хорошо, скажите вашим переговорщикам прибыть к нам. Мы все в Бел-
граде, и давайте найдём пути решения». И ничего не произошло. Это было 22 марта.
(...) Потом Майорский позвонил мне и сказал: «Я останусь здесь, даже если начнутся
бомбардировки». Однако 23 марта днём он вновь позвонил и сказал, что его вызывают
в Москву и он вылетает из Белграда на следующий день. Для меня это было очень
важным. Если русские сдались значит, с югославской стороны всё действительно пре-
кращено. .. Я покинул Белград до начала бомбардировок».
На перекрёстном допросе С. Милошевич ярко продемонстрировал, что представля-
ли из себя переговоры в Рамбуйе в действительности. И что в действительности пред-
ставляет из себя сам свидетель.
«С. Милошевич: Господин Петрич, верно ли, что несколько лет назад в интервью
газете «Венский курьер» вы сказали, что ваша собака сербской национальности?
Свидетель: Ваша честь, могу я объяснить? Когда я стал послом в Белграде, к нам
пристала уличная собака, мы ей дали кличку Малина, и эта собака до сих пор с нами.
С. Милошевич: Вы не ответили на мой вопрос.
Судья Мэй: Он ответил. Какой следующий?
С. Милошевич: Мой вопрос быт: «Сказали ли вы в интервью «Венскому курьеру»,
что ваша собака сербской национальности?
Свидетель: Я пытался ответить на вопрос. Я думаю, что это несерьёзный вопрос,
потому что собака... Собаки не имеют национальности».
Что ж, объяснение «собаки не имеет национальности», с одной стороны, цинично, а с
другой - показывает, что свидетель мгновенно растерялся.
«С. Милошевич: В вашей книге «Косово/Косова» на странице 296 вы утверждаете,
что разделы 2,5 и 7 рамбуйского соглашения были переданы сербской делегации только
на поздней стадии. Верно ли это?
Свидетель: Да, это верно.
С. Милошевич: Тем не менее, вы не говорите об этом в ваших письменных показани-
ях. Ни в одной из их частей. Почему?
Свидетель: Разрешите мне это объяснить. Я не хочу вдаваться слишком глубоко в
эти детали, но разделы 2,5 и 7 - это так называемые импементационные разделы рамбуй-
ского соглашения. Всё это было технической стороной. Сначала было необходимо ре-
шить политическую сторону, а затем можно было бы уже обсуждать её выполнение».
Как видим, свидетель признаёт, что изменение позиции делегации СРЮ, если оно
и было, имело причину, а именно: Запад внёс часть соглашения только в последний
момент. И внёс он такие положения, которые были неприемлемы. До этого шло всё
пусть не как по маслу, но шло. Но именно это и вызвало проблему. Запад не хотел
успеха переговоров. Ведь Рамбуйе было задумано как провокация. А здесь такой
конфуз: неожиданно правительство Югославии пошло на компромисс, и переговоры
начались успешно!
120
«С. Милошевич: Являлись ли эти вопросы техническими или нет, мы вернёмся
позднее, а сейчас скажите мне, известно ли вам, что определённая часть этого согла-
шения никогда не была одобрена Контактной Группой?
Свидетель: Опять я должен объяснить, что позиция России в Контактной Группе
была следующей: до тех пор, пока нет соглашения, нет позитивного ответа из Белгра-
да, Россия не поддерживает эту часть. В то же время российская сторона ясно заяви-
ла, что ей эта часть известна и что она также осознаёт необходимость военного ком-
понента в соглашении. И это как раз была часть о военном соглашении. Если сравни-
вать с Дейтонским договором, то тогда Россия тоже согласилась на военное согла-
шение после окончания переговоров по общей части.
(•••)
С. Милошевич: Я хотел бы напомнить вам, что гласит раздел 8: «Персонал НАТО
пользуется правом свободного и неограниченного прохода и доступа на всей террито-
рии Югославии, включая воздушное пространство и территориальные воды. Это вклю-
чает, но не ограничивается, правом проведения манёвров и использования любой тер-
ритории и зданий» и т.д., и т.д. «Использование аэропортов, железных дорог и портов
и т.д., и т.д. Таким образом, вся территория Югославии, включая её территориальные
воды и воздушное пространство и даже целый целый спектр электромагнитных час-
тот».
Суть переговоров в Рамбуйе была выражена Слободаном Милошевичем весьма
кратко, но чётко: После этого компромисса югославская сторона была обязана при-
нять оккупацию Косово, а также оккупацию всей Югославии натовскими силами. Мой
вопрос: не было ли это главной целью переговоров? Не было ли это основным услови-
ем, которое было поставлено в Рамбуйе?»
Действительно, если мы обратимся к тексту проекта Соглашения Рамбуйе с прав-
ками, сделанными главой делегации Сербии Р. Марковичем, то мы увидим, что воз-
ражения были высказаны в отношении ультиматума об оккупации:
- «Соглашение имеет преимущественную силу над любыми другими законами
сторон». (Какие, интересно, законы у террористов ОАК? Это положение явно направ-
лено на то, чтобы отменить все законы, включая конституцию Сербии и Югославии!)
- «Стороны должны привести в соответствии с данным Соглашением все свои
нормативные акты». (Значит, не только отменить законы Сербии и Югославии, но и
изменить их таким образом, как предписывается Соглашением!)
- «Стороны должны немедленно выполнять все требования миссии по выполне-
нию Соглашения».
- «Сотрудники миссии не должны получать визы и проходить таможенный дос-
мотр.» То же относилось к членам международных организаций, включая неправи-
тельственные организации, так, как это укажет глава миссии».1
Таким образом, на территории не только Косово, но всей Югославии должна была
быть установлена оккупационная власть. Провокационность подобных требований
слишком очевидна.
1 Agreement for Peace and Self-Government in Kosovo (Rambouillet Agreement) as Revised by the Serbian Delega-
tion to the Paris Talks, March 15,1999 I I The Kosovo Conflict. A Diplomatic History Through Documents, Kluwer
Law International. Cambridge, The Hague, 2000. - P. 626-628.
121
С. Милошевич показал, что югославская делегация пошла на колоссальный комп-
ромисс. Ради достижения мира правительство СРЮ отказалось от принципиальных
позиций. Оставалось только два вопроса, которые «сдать» было уже невозможно. В
своём письме глава делегации Югославии писал: «Мы особенно хотели бы подчерк-
нуть тот факт, что не может быть независимости Косово или третьей республики». До
этого он говорил, что «самоопределение для Косово и Метохии должно уважать суве-
ренитет и территориальную целостность Республики Сербия и Союзной Республики
Югославия». Таким образом, это и были рамки, которые поставила для себя югослав-
ская делегация. Это было единственное и последнее, что СРЮ «не сдала». И за это она
подверглась жесточайшим со времён второй мировой войны бомбардировкам.
Как обычно, в дни крупных провалов прокурорских свидетелей судья Мэй не-
рвничал больше обычного.
«С. Милошевич: Рассматриваете ли вы нынешнюю оккупацию Косово и преступ-
ления, совершённые против неалбанского населения, которое составляет более 360
тысяч сербов и несербов, которых изгнали из Косово...
Судья Мэй (отключает микрофон): До того, как вы сделаете этот тенденциозный
аргумент, ответьте: как он относится к делу?
С. Милошевич: Он относится к делу, господин Мэй, таким образом, что против
моей страны были совершены преступления, которые вы пытаетесь оправдать...
Судья Мэй (отключает микрофон): Как относится это к Обвинению против вас?
И к этому свидетелю?
С. Милошевич: Именно тот факт, что мы имеем дело с извращением истины. Вы
провозгласили преступниками тех, кто защищал свою страну, а тех, кто совершил
агрессию против этой страны, преступления против мира и другие преступления, вы
пытаетесь оправдать подобного рода объяснениями, которые даются в этой судеб-
ной комнате и серии фальшивых показаний...
Судья Мэй (отключает микрофон): Господин Милошевич, вы отвлеклись от темы.
Имеете ли вы вопросы к данному свидетелю, которые относятся к делу?
С. Милошевич: Это относящийся, очень относящийся к делу вопрос. Я спраши-
ваю господина Петрича, который быт оккупационным главой Боснии и Герцеговины,
рассматривает ли он нынешнюю оккупацию Косово и преступления, совершённые
против сербов...».
Судья Мэй отключает микрофон и объявляет перерыв.
«С. Милошевич: Господин Петрич, считаете ли вы, что против Югославии было
совершено преступление? Считаете ли вы, что это преступление продолжается до
сегодняшнего дня? Не затрагивает ли вас определённым образом тот факт, что вче-
ра был создан законный Международный Уголовный Суд, и в один день это преступ-
ление может...
Судья Мэй: Это совершенно не относится к делу...».
Судья Мэй прекращает перекрёстный допрос.
Предыдущий свидетель, член албанской делегации на переговорах в Рамбуйе,
Бетон Суррой показал, что госсекретарь США М. Олбрайт заявила косовским ал-
банцам: «Вы подписываете, сербы нет - и мы бомбим. Вы подписываете, сербы под-
122
писывают - и НАТО на вашей территории. Это зависит от вас. Если вы не подпишите
и сербы не подпишут, тогда мы забудем об этом».
Хорошо известный своей жесткостью бывший государственный секретарь США
Генри Киссинджер оценил проект соглашения в Рамбуйе так: «Это была провокация,
которая должна была послужить оправданием для бомбардировок».
В завершение хотелось бы сказать несколько слов в отношении постоянного Меж-
дународного Уголовного Суда, который упомянул С. Милошевич.
Действительно, идея была заложена хорошая. Впервые в истории человечества
создан и начал функционировать универсальный международный суд, который дол-
жен наказывать лиц, виновных в совершении наиболее тяжких международных пре-
ступлений: агрессию, геноцид, военные преступления и т.д. Однако, боюсь, я не смогу
разделить надежды С. Милошевича, что этот суд сможет наказать реальных винов-
ников югославской трагедии. И дело даже не том, что Международный Уголовный
Суд не имеет юрисдикции в отношении ранее совершённых преступлений. На долю
натовских преступников хватит и тех преступлений, которые они продолжают совер-
шать в Косово и в настоящее время. Дело в другом. Во время научной работы в
Гааге мне довелось подробно познакомиться с деятельностью только начавшего тог-
да свою работу Международного Уголовного Суда. После многочисленных встреч и
бесед с сотрудниками и высшими должностными лицами Суда (включая главного
прокурора Морено Окампо) у меня возникли серьёзные сомнения в тех радужных
надеждах, которые возлагаются на этот Суд. По крайней мере, мне стало известно,
что, в связи с предстоящим завершением деятельности Гаагского трибунала в 2010
году, добрая половина его сотрудников быстренько перебежала в новый и постоянный
Международный Уголовный Суд...1
Вспоминая сколь бессмертное, столь и верное высказывание «кадры решают всё»,
можно с уверенностью предполагать, что деятельность нового Международного Уго-
ловного Суда не будет радикально отличаться от деятельности Гаагского трибунала.
Свидетель Кнут Воллебек
8 июля 2002 года
Кнут Воллебек. На дипломатической службе с 1973 года. В
1993 году - заместитель председателя международной конфе-
ренции по Югославии. Выступал посредником на переговорах
между Хорватией и Республикой Сербской. В 1997 - 2000 годах
- министр иностранных дел Норвегии. В 1999 году являлся пред-
седателем ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудниче-
ству в Европе). В настоящее время - посол Норвегии в США.
1 Интересно, что на заседании Совета Безопасности ООН в июле 2004 года прокурор Гаагского трибунала К. дель
Понте убеждала Совет выделить побольше денег для её трибунала, так как «не удаётся сохранить сотрудников»,
которые не удовлетворены маленькими зарплатами. А ведь дело не в маленьких зарплатах! Зарплаты сотрудников
МТБЮ намного выше, чем в МУС. Да только чуют крысы, что корабль идёт ко дну. Так что перебегают сотрудники
МТБЮ в МУС сознательно, прекрасно осознавая, что будут получать меньше. Здесь расчёт понятный: надо бежать
с тонущего корабля, пока на новом ещё есть свободные места. Конечно, К. дель Понте это прекрасно знает, но
интересно, как она использовала данный факт для обмана Совета Безопасности с целью «выбить» побольше денег!
123
Во время дачи своих показаний прокуратуре трибунала свидетель рассказал о
своих встречах, в основном в качестве главы ОБСЕ, со Слободаном Милошевичем.
Он утверждал, что основными вопросами обсуждения являлись: создание КВМ, вы-
сылка из Югославии главы миссии ОБСЕ У. Уолкера и переговоры в Рамбуйе (по
словам свидетеля, «для активизации позиции Милошевича»). Свидетель дал показа-
ния и по другим встречам с президентом Югославии, которые он провёл в качестве
главы МИДа Норвегии.
На вопрос прокурора Риневедьда, какова была позиция обвиняемого по роли КВМ,
Воллебек заявил, что «он никогда не любил КВМ и вообще быт против международного
присутствия в Косово». На вопрос о том, каковы «впечатления» (опять впечатления!!!)
свидетеля о С. Милошевиче, последний ответил: «Я думаю, что господин Милошевич
обладал большой властью. Когда он находился в зале, его присутствие ощущалось очень
сильно, и, по крайней мере, я чувствовал, что он был именно тем человеком, который
контролирует и приказывает».
Интересно, что пункт Обвинительного заключения Гаагского трибунала о фактичес-
кой власти С. Милошевича «над всем и вся», причём как в своей стране, так в других
странах, является решающим для доказательства его вины. Однако стоит ещё раз обра-
тить внимание на то, каким образом прокуратура трибунала пытается доказать этот свой
«золотой» пункт. Как видим, это «впечатления» иностранцев, пару раз имевших встречи
со Милошевичем! Даже сам свидетель несколько смущён такими вопросами.
«Прокурор Риневельд: ...Каково было ваше впечатление о том, кто принимает все
решения?
Свидетель: Опять-таки всё это базируется на моих впечатлениях, я никогда не при-
сутствовал ни на одном из закрытых обсуждений правительства Югославии. Но, из всех
тех встреч, которые я имел с ним и его людьми, в основном говорил он. Именно он делал
выводы. На одной из встреч с представителем президента в Косово, кажется, его фами-
лия была Анжелькович или что-то в этом роде, у меня не было сомнений, что всё решает-
ся в Белграде. Я думаю, что не было ничего, что они могли бы решить, не получив разре-
шения. Они всегда говорили о «Белграде». Я считаю, что они говорили о Милошевиче.»
Спрашивая свидетеля о выводе миссии ОБСЕ и связанных с ней событиями, проку-
рор Риневельд задал вопрос: «Составили ли вы для себя какое-то впечатление о личной
мотивации Милошевича?»1 Ответ свидетеля был достоин вопроса: «Да. Я думаю, что
это был вопрос власти. В дополнение к этому в косовской ситуации это было несколько
иначе, чем в Хорватии и Боснии, потому что его чувства в отношении Косово были осо-
бые. Я лично видел, что многое из его поведения диктовалось жаждой личной власти. И
он... Это было... Это было часть этого... Хорошо, это было... Что я могу сказать?.. При-
чиной его поведения, может быть, было его... Ему нужно это было для личной власти».
Свидетель дал показания по встрече, состоявшейся после событий в Рачаке.
1 Несмотря на, казалось бы, простоту вопроса, он является чрезвычайно важным. Для доказательства ряда
преступлений необходимо установление так называемой субъективной стороны, то есть внутреннего,
психологического отношения лица, совершившего преступление, к своему деянию. Для многих преступлений
необходимо в качестве обязательного элемента установление мотива (например, для доказательства преступления
геноцида). Однако ещё раз приходится заметить, что положение прокуратуры действительно плохо, если они
пытаются доказать критически важные пункты обвинения при помощи «впечатлений» сторонних наблюдателей.
124
«Свидетель: Мы рассматривали инцидент в Рачаке как очень серьёзный. Господин
Милошевич счёл реакцию посла Уолкера неприемлемой, и он или его правительство при-
няли решение объявить посла Уолкера персоной нон грата и хотели выслать его из стра-
ны. Я знал, что в случае его высылки вся миссия рухнет. По этой причине я (...) попросил
встречу с президентом Милошевичем, которая состоялась 21 января. Моей целью было
отменить данное решение. Я сказал, что это было нарушением соглашения о КВМ. В
соглашении сказано... Если я хорошо помню... Что это я, как председатель ОБСЕ, должен
был решать, кто будет главой миссии. Это не имело ничего общего с государством, в
котором находилась миссия. (...)
Прокурор Риневельд: Решили ли вы этот вопрос на этой встрече?
Свидетель: Да. Правительство Югославии должно было заморозить высылку.
Была долгая дискуссия о фразеологии, об условиях. Но я не принял никаких условий.
Он не был вправе выдвигать никакие условия».
Любопытно отметить, как в показаниях свидетеля и в его позиции в целом постоянно
просматривается основная идеология Запада: «Мы всё решаем сами. Президент госу-
дарства, в которое направляется миссия, не имеет никаких прав». Слова свидетеля «они
не имели ничего общего с государством пребывания», «он не быт вправе выдвигать ника-
кие условия» наглядно характеризуют суть произошедшего.
Кроме этой основной линии, просматривавшейся постоянно, показания свидетеля
Воллебека характеризовались постоянными ссылками на плохую память (практичес-
ки в каждом втором ответе свидетель выражал опасения в её отношении). В этой
связи весьма интересно, какой вывод должен сделать суд по поводу таких, осложнён-
ных «памятными» оговорками, показаний. В то же время, вероятно, по тактическим
соображениям, свидетель слишком часто, чтобы это осталось незамеченным, делал
вид, что не понимает заданного вопроса или демонстрирует непонимание того, о чём
он говорит. Впрочем, вполне возможно, что он действительно не понимает сути собы-
тий. К сожалению, это далеко не первый случай, когда так называемые «междуна-
родные» эксперты или посредники демонстрируют серьёзный провал в элементарных
знаниях о тех странах и ситуациях, в которых они должны посредничать. Кстати, это
печальное обстоятельство часто демонстрируется и самими судьями Гаагского три-
бунала. Об этом, впрочем, мы ещё будем иметь возможность поговорить ниже.
«Прокурор Риневельд: Когда миссия была отозвана?
Свидетель: Это произошло между 19 и 20, если я хорошо помню, марта. Я думаю,
что решение было принято 19 марта, и оно начало выполняться утром 20 марта. Как я
уже сказал, ситуация с КВМ ухудшилась, очень ухудшилась. Мы чувствовали, что име-
ется угроза безопасности наблюдателям, и в то же время они не могли выполнять свой
мандат. Некоторое время я находился под давлением по поводу прекращения деятельно-
сти миссии. Я думаю, частично это было в связи с необеспечением безопасности некото-
рых наблюдателей. (...) Мы все помнили Сребреницу, и мы понимали, что не можем вновь
оказаться в той ситуации, когда убийства происходили на глазах международных наблю-
дателей. Мы об этом всегда помнили, когда обсуждали проблему Косово.»
Конечно, любому, кто знаком с событиями в Югославии, ясно, что дело здесь совсем
не в Сребренице, а в том, что миссия КВМ была уже просто выполнена! Разведка, сбор
информации были завершены. Пропагандистская подготовка начала войны была также
125
обеспечена. Вывод КВМ был произведён по причине выполнения задачи (точнее, глав-
ной, теневой, её стороны) миссии, а также в связи с тем, что было принято решение
начать бомбардировки и было необходимо эвакуировать членов миссии.
Свидетель даже признал, что миссия была прекращена по совету У. Уолкера. Уолкер
заявил, что он «более не может» обеспечить безопасность членов миссии и свидетель
Воллебек назвал это причиной прекращения миссии и её вывода.
Во время обсуждения произошёл весьма любопытный момент. Прокурор Риневельд
попытался склонить свидетеля подтвердить, что массовый исход беженцев был вызван
выводом КВМ и уж по крайней мере не был связан с бомбардировками НАТО. Свиде-
тель сначала отвечает не так, как надо, но, осознав свою ошибку, исправляется, в соот-
ветствии с полученной в вопросе инструкцией.1
«Прокурор Риневельд: Сразу после вывода КВМ 19-20 марта 1999 года видели
ли вы лично огромные колонны беженцев, уходящих из Косово?
Свидетель: Я видел это позднее, после начала бомбардировок.»
Шокировав всех подобной непонятливостью, свидетель спохватывается и исправляется.
«Свидетель:.. .Однако как председатель ОБСЕ и как министр иностранных дел госу-
дарства-члена НАТО, а НАТО было ответственно за бомбардировки, я чувствовал не-
которую нервозность по поводу того, что люди могут обвинить меня, по крайней мере, в
том, что я являюсь одним из виновников. Однако все те беженцы, с которыми я разговари-
вал, никто из них не обвинял НАТО за бомбардировки страны. Они говорили, что они бегут
не от бомб, что бомбы совсем не были для них проблемой, но они бегут от сербских сил».
Во время перекрёстного допроса С. Милошевич уделил особое внимание выяс-
нению вопроса о том, как было принято решение о прекращении миссии ОБСЕ и её
вывод. На вопрос С. Милошевича, оказывалось ли на Воллебка, занимавшего в тот
момент пост председателя ОБСЕ, какое-либо давление, свидетель дал отрицатель-
ный ответ. Это, однако, противоречит целому ряду официальных заявлений. Так, гла-
ва военного комитета НАТО К. Науманн, также бывший свидетелем на процессе
против С. Милошевича, подтвердил, что НАТО сделала рекомендацию ОБСЕ выве-
сти миссию.
При обсуждении встреч свидетеля со Слободаном Милошевичем, стало ясно,
что главной их темой было «убеждение» президента Югославии в «необходимости»
международного присутствия.
«С. Милошевич: Вы пытались убедить меня продолжать переговоры и обеспечить
некий вид так называемого «международного присутствия». Понимали ли вы это исклю-
чительно как военное присутствие сил НАТО или под командованием НАТО?
Свидетель: Я... Мы обсуждали, например, этот вопрос с Россией, чтобы она также
участвовала в военном присутствии. Как вы знаете, ваша честь, Россия также участво-
1 Кстати, следует заметить, что если бы процесс вёл независимый судья, то он должен был бы остановить
прокурора и потребовать, чтобы тот переформулировал свой вопрос, ибо прокурор Риневельд задал типичный
«наводящий» вопрос, то есть вопрос, содержащий ответ. Правильной постановкой вопроса была бы следующая
формулировка: «Что вы лично видели сразу после вывода КВМ?»
126
вала на переговорах в Рамбуйе, и основой военного присутствия должно было стать со-
глашение Рамбуйе.
С. Милошевич: Пожалуйста... Я не спрашиваю вас о чьём-либо символическом вов-
лечении в этот вопрос. Я вам задаю прямой вопрос. Когда вы говорите «международное
присутствие», имеете ли вы в виду исключительно военные силы под командованием
НАТО? Да или нет?
Свидетель: Ваша честь, очень трудно ответить на вопрос господина Милошевича.
Здесь нет ничего нового для меня, потому что он... Господин Милошевич... Это то, что
мы делали всё время, и вот опять. Когда мы говорили, я сказал, что мы имели в виду
больше, чем присутствие НАТО.
С. Милошевич: Таким образом, вы имели в виду силы под командованием ООН или
ОБСЕ, и не под командованием НАТО? Это то, что говорите сейчас?
Свидетель: Раз вы себя так ведёте, мы никогда не придём к решению данного вопро-
са. (...) Однако военное присутствие могло быть возможно с очень сильным компонентом
НАТО, но не исключительно НАТО.
С. Милошевич: И это не должно было быть под командованием НАТО?
Свидетель: Ваша часть, я думаю, эта дискуссия не относится к делу.
Судья Мэй: Для того, чтобы уяснить... Во время встречи с обвиняемым сделали ли
вы ясное заявление, что это должно быть больше, чем НАТО?
Свидетель: То, что я помню... Я должен признать, ваша честь, что я не помню дета-
лей. Во-первых, было несколько разговоров, а во-вторых, я должен признать, что я быт
несколько раздражён, и я не могу сказать всего, что я говорил. Но то, что я хорошо по-
мню, это то, что я сказал: военное присутствие должно быть по приглашению правитель-
ства Югославии. (...) Он никогда не говорил о НАТО, но об «иностранном военном при-
сутствии». Я никогда не думал... Я не думаю, что я обсуждал с ним, должно ли это быть
НАТО или не НАТО.
С. Милошевич: Пожалуйста... Известно ли вам о том, например, что 28 февраля рос-
сийское агентство ИТАР-ТАСС сообщило из Рамбуйе, что Контактная Группа может пред-
ложить компромисс, согласно которому миссия могла бы быть под эгидой ООН или ОБСЕ, а
не только НАТО. Агентство Франс Пресс сообщило, что сербская делегация настаивала в
тот же самый день, что вопрос о миротворческой операции должен быть решён таким обра-
зом, чтобы миротворцы находились под эгидой ОБСЕ или ООН. Известно ли вам об этом?
Свидетель: Нет, я не помню таких сообщений.
С. Милошевич: Хорошо. Очень хорошо. Всё это имеется в документах и не может
быть оспорено. Помните ли вы о заявлении Мадлен Олбрайт на следующий день, когда
она сказала: «Мы не примем ничего, кроме сил, возглавляемых НАТО. Позиция США
заключается в том, что это должны быть силы под командованием НАТО. Это основа
нашего участия». Это её заявление. Двумя днями позднее она повторила свою позицию
на пресс-конференции. «Ранее меня спрашивали, могут ли это быть силы иные, чем силы
под командованием НАТО. Позиция США заключается в том, что это абсолютно невоз-
можно. Это должны быть силы под командованием НАТО».
Судья Мэй: Минуту. Как это относится к данному свидетелю?
С. Милошевич: Это относится к этому свидетелю в связи с тем фактом, что мы
здесь обсуждали некий вид миротворческой операции, хотя на самом деле речь шла о
натовской оккупации Косово. (К свидетелю): Анализируя соглашение, можно прийти к
выводу о том, что предлагалась натовская оккупация всей Югославии. Верно ли это?
127
Свидетель: Ваша честь, я считаю, что это не относится к делу. Но я... Конечно,
это не было бы оккупацией. Я... Как уже говорил раньше, чтобы это было по пригла-
шению правительства Югославии. Таким образом, это... Но я чувствую, ваша честь,
что обвиняемый пытается представить всё по-другому. И, при всём уважении, я дол-
жен сказать, что это выходит за рамки того, о чём я давал свои показания.
Судья Мэй: Оставьте этот вопрос нам.
Свидетель: Хорошо. Тогда я хочу просить у вас совета, ваша честь.
Судья Мэй: Мы решим, что относится к делу, а что нет... Господин Милошевич,
есть ли у вас ещё вопросы к данному свидетелю?
С. Милошевич: Я не понимаю, почему вы продолжаете постоянно задавать этот
вопрос. Вы дали мне два часа, и я собираюсь использовать, эти два коротких часа,
чтобы задавать мои вопросы... (К свидетелю): Норвегия является членом НАТО с
момента создания этой организации. В то же время вы пытались играть роль нейтраль-
ного посредника. Однако, пытаясь играть эту роль, вы не были способны сохранить
нейтралитет. Известно ли вам об указаниях об обороне Пентагона 1994 -1999 годов...
Судья Мэй (отключает микрофон): Нет. Нет. Мы уже достаточно слышали о
НАТО. Я не разрешаю вам больше задавать вопросы об этом.
С. Милошевич: Господин Мэй, свидетель сказал, что, будучи министром иност-
ранных дел, он был вовлечён в деятельность НАТО, членом которой является Норве-
гия. И думаю, что я имею право...
Судья Мэй: У вас есть право задавать вопросы. И вы уже задаёте вопросы на
эту тему целый час. Но у вас нет права злоупотреблять временем суда, постоянно
обсуждая одну и ту же тему, пытаясь набрать себе очки. А сейчас вы должны зада-
вать вопросы на другую тему. Задавайте вопросы, которые не касаются НАТО.
С. Милошевич: Господин Мэй, здесь - только одна тема. И эта тема - преступле-
ния, совершённые против Югославии и попытка скрыть эти преступления...
Судья Мэй (отключает микрофон): Вы здесь для того, чтобы задавать вопросы,
а не для того, чтобы произносить речи. Если у вас больше нет вопросов, я прекращаю
ваш перекрёстный допрос.
С. Милошевич: Могу я, наконец, задать свой вопрос, господин Мэй?
Судья Мэй: Да.
С. Милошевич: Как министру иностранных дел, было ли вам известно о фунда-
ментальном значении сохранения НАТО, как главного...
Судья Мэй (отключает микрофон): Я постановил, что это не относится к делу и
только затягивает время. Вы больше не можете задавать вопросы о НАТО. Вы зада-
вали эти вопросы о НАТО целый час.
С. Милошевич: Господин Воллебек, известно ли вам, что Джордж Кенией писал...
Судья Мэй: Нет. Кто такой Кенией? Я забыл.
С. Милошевич: Это американский дипломат.
Судья Мэй: Я не разрешаю задавать вам эти вопросы. Мнение всех этих людей не
имеет значения для суда. Ответы свидетеля о них также не имеют никакого значения.
С. Милошевич: Господин Мэй, данный факт показывает сущность этих так называе-
мых симуляционных переговоров в Рамбуйе. Этот американский дипломат сказал: «Мы
умышленно поставили планку слишком высоко для сербов, чтобы они могли согласиться».
Судья Мэй (к свидетелю): Имели ли вы какое-либо отношение к переговорам в
Рамбуйе?
128
Свидетель: Как глава ОБСЕ я принимал участие в некоторых заседаниях на этих
переговорах, если память не изменяет мне. Но, ваша честь, говорить, что это было
навязано, неправильно. (...) На моей встрече с господином Милошевичем мы обсуж-
дали соглашение в Рамбуйе. Я напомнил ему, что его делегация активно участвовала
в переговорах, однако, мне показалось, что он уже изменил свой подход и не желает
продолжать переговоры.
С. Милошевич: Это именно то, о чём я говорю. Я утверждаю, что мы участвова-
ли в переговорах с доброй волей. И на переговорах, господин Воллебек, мы приняли
политическое решение, но не оккупацию Югославии.
(•••)
С. Милошевич: Господин Воллебек, когда вы ссылаетесь на отчёты вашей мис-
сии, известно ли вам о заявлении, сделанном французским послом Габриелем Келле-
ром, который был заместителем главы миссии. Он заявил следующее: «Беспристраст-
ность миссии подвергалась сомнению с самого начала. После нескольких недель на-
шего присутствия, общее впечатление о КВМ было антисербским, проалбанским и
пронатовским. Ничего не было сделано, чтобы исправить это». Он также заявил сле-
дующее: «ОАК никогда действительно даже не пыталась участвовать в разрешении
конфликта. Каждый отход югославской армии и сербской полиции сопровождался за-
нятием этих позиций силами ОАК. ОБСЕ заставляла силы армии ограничивать свою
деятельность, по крайней мере, в начале миссии, ОАК получала от этого выгоду для
консолидации своих позиций повсеместно для продолжения незаконной переправки
оружия, похищения и убийства людей, как гражданских, так и военных, как сербов,
так и албанцев». Известно ли вам об этом? Это не мнение журналиста, а заместителя
главы вашей миссии.
Свидетель: Ваша честь, я не помню этого заявления. Но у меня нет повода считать,
что господин Милошевич неверно процитировал. Я не согласен с послом Келлером. Я не
думаю, что мы имели односторонний подход. Главой ОБСЕ быт я, а не посол Келлер. Он
был заместителем главы миссии, которая находилась под началом ОБСЕ, и я предприни-
мал все усилия, чтобы быть беспристрастными».
Интересными, с точки зрения права, являются постоянные утверждения свидетеля о
некоем нарушении соглашения о КВМ со стороны Югославии. С. Милошевич прочитал
свидетелю «краткий курс дипломатического права», где ясно показал, что никакого нару-
шения не было. Считаю, что это хорошая лекция об основах права международных дого-
воров и дипломатического права.
«С. Милошевич: Известно ли вам, что в соглашении о создании КВМ, среди прочего,
говорится о применимости Венской конвенции о дипломатических сношениях?
Свидетель: Ваша честь, я не... Хорошо... У меня есть это соглашение среди моих
бумаг, но у меня нет сейчас его передо мной, но я думаю, что мы также включили Венс-
кую конвенцию как часть соглашения.
С. Милошевич: Если Венская конвенция является частью соглашения, я думаю, что
вы не можете утверждать, что Уолкер не может быть объявлен персоной нон грата, и
что, действуя таким образом, мы нарушили это соглашение.
Свидетель: Соглашение... В соглашении сказано, что ОБСЕ и правительство Юго-
славии должны сотрудничать по КВМ. Там также сказано, что миссия формируется ОБСЕ,
129
и что ОБСЕ назначает главу миссии. На мой взгляд, вы не могли решать, кто будет главой
миссии. Это должен был решать я.
С. Милошевич: Конечно, мы не могли решать, кто будет главой миссии. Но в любом
случае, в соответствии с положениями Венской конвенции мы имеем право провозгла-
шать любое лицо персоной нон грата. Я думаю, вы не оспариваете это право, господин
Воллебек.
Свидетель: Я считаю, что вы нарушили соглашение.
С. Милошевич: Господин Воллебек, вы говорите, что у нас не было права назначать
главу миссии. Это право другой стороны. Существует право государства назначать по-
слов. Именно таким образом вас назначило ваше правительство. Но это ни в коей мере не
умаляет право главы принимающего государства объявить кого-либо персоной нон грата,
если вы предпринимаете действия, которые идут вразрез с вашим мандатом или нарушают
закон».
Трудно предполагать, что свидетель не знаком с элементарными понятиями дипло-
матического права. Он был не просто дипломатом, но министром иностранных дел госу-
дарства. Тем более непростительна его попытка сфальсифицировать обвинение в нару-
шении соглашения.
Во время перекрёстного допроса С. Милошевич показал, что глава ОБСЕ знает
гораздо больше, чем пытается представить. К. Воллебек был озабочен именно со-
хранением Уолкера, но не миссией в целом. Свидетель пошёл на угрозу вывести всю
миссию, если Уолкер будет выслан. Однако он не обеспечил полного заполнения всех
вакансий в миссии. Миссия была заполнена всего на 2/3. При этом С. Милошевич
представил факты, по которым видно, что он просил свидетеля поскорее заполнить
все пустующие вакансии, усилить миссию. Не хватало 600 человек! Свидетель был
вынужден признать, что это так, однако на вопрос, почему же этого не было сделано,
ответил: «Мы пытались...»
Факты, таким образом, опровергают заявления свидетеля о том, что правитель-
ство Югославии было против миссии, и искало случая, чтобы прекратить её. Напро-
тив, югославское правительство пошло на огромные компромиссы ради сохранения
миссии. В то же время, руководство ОБСЕ, возглавлявшееся министром страны-чле-
на НАТО имело другие приоритеты и цели.
Об этих реальных целях ярко говорят и последовавшие за бомбардировками собы-
тия. В июне 1999 года в Югославию прибыла новая миссия ОБСЕ. Уже после окончания
бомбардировок НАТО более 360 тысяч человек было изгнано из Косово, конечно, речь
идёт в основном о сербах. Были сожжены десятки тысяч сербских домов, несколько
тысяч человек были похищены и убиты перед носом у международных «наблюдателей».
Было уничтожено более ста сербских церквей. Геноцид сербов, а точнее, всего неалбан-
ского населения проводился «по полной программе».
Отвечая на вопрос С. Милошевича о том, какова ответственность этой второй миссии
ОБСЕ и свидетеля, как главы этой организации, свидетель дал следующий ответ:«... Мы
начали... Мы пытались... ОБСЕ в это время несла основную ответственность по созда-
нию демократии. Мы пытались помочь в создании различных демократических институтов,
прессы, средств массовой информации, полиции. Это была наша задача. Но это была
очень трудная задача. Конечно, мы не хотели ничего другого, но только возвращения тех,
кто покинул свои дома. Но это было очень трудно. Нет сомнения, что были инциденты,
130
преступления со стороны косовских албанцев, на которые мы реагировали и протестовали.
Это было неприятно для нас, что сербское население имело такие трудности».
Свидетель К-25
9 и 10 июля 2002 года
Показания засекреченного свидетеля обвинения К-25 нанесли прокуратуре на-
много больше вреда, чем пользы. Фактически, бывший военнослужащий армии Юго-
славии К-25 дал показания в пользу С. Милошевича.
«С. Милошевич: А сейчас я хочу спросить вас об операции в Косово в целом, от
первого до последнего дня. Выполняли ли вы вашу задачу добросовестно?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Имелась ли какая-либо угроза для гражданского населения со
стороны полиции? Происходило ли насилие с её стороны?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Когда вы находились в Косово, слышали ли вы о каком-нибудь
насилии со стороны полиции в отношении гражданского населения?
Свидетель: Нет.
(•••)
С. Милошевич: Скажите, в тех конкретных операциях в районе Сува Река и Ма-
лишево, а также Мала Круше, в которой вы участвовали и о которой вы давали пока-
зания, было ли какое-нибудь насилие в отношении гражданского населения со сторо-
ны наших полицейских сил?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Разъясните, пожалуйста, некоторые детали операции, в которой
вы принимали участие в Малой Круше. Противная сторона1 постоянно утверждает,
что наши силы совершили военные преступления. Мой вопрос: верно ли, что целью
этой операции было вытеснение террористов в направлении Малишево, где находился
их штаб и укрепления?
Свидетель: Да, это верно.
С. Милошевич: Ежедневно мы слышим здесь о разного рода чистках. Скажите,
верно ли, что термин «чистка» означал всегда, без исключений, операции против тер-
рористической организации ОАК?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: И этот термин никогда не означал и не применялся в отношении
гражданского населения, когда гражданское население подвергалось бы угрозе, верно?
Свидетель: Да, это верно.
С. Милошевич: Верно ли, что полиция имела приказ и следовала ему, не открывать
огонь даже против ОАК, если бы это могло поставить под угрозу гражданское население?
Свидетель: Да, это так, у нас был такой приказ.
С. Милошевич: Известно ли вам о случаях, когда в группах гражданских лиц
находились члены ОАК, которых было легко определить, потому что они снимали
верхнюю часть своей униформы. Однако полиция не предпринимала никаких дей-
1 Имеется в виду прокуратура МТБЮ.
131
ствий против них, в связи с существованием именно этого приказа.
Свидетель: Да. (...)
С. Милошевич: Теперь вопрос об общем отношении полиции к гражданским ли-
цам. Верно ли, что кроме антитеррористических действий вашей следующей задачей
было собрать гражданское население и удалить его из зоны боевых операций для их
безопасности? Верно?
Свидетель: Да, это всегда было целью всех наших операций.
С. Милошевич: Таким образом, каждый раз, когда полиция проводила операцию
против ОАК в любом районе, это всегда затрагивало гражданское население, всегда
было необходимо удалить его из зоны боевых действий для их защиты.
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Таким образом, эта часть вашей работы была связана исключи-
тельно с защитой гражданского населения.
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Верно ли, что вы, и, говоря «вы», я имею в виду полицию в целом,
никогда не изгоняли население из Косово?
Свидетель: Никто из членов нашей роты никогда не делал ничего подобного.
С. Милошевич: Известно ли вам о ком-нибудь в нашей полиции, кто изгонял бы
гражданское население из их домов, имея целью изгнать из Косово вообще?
Свидетель: Нет, я не знаю. (...)
С. Милошевич: Известно ли вам, что ОАК очень часто проникали в группы граждан-
ского населения, которые выводились из зон боевых действий?
Свидетель: Да. Они делали это часто.
С. Милошевич: Насколько я понял, у вас быт приказ установить специальные поли-
цейские посты на дорогах для предотвращения проникновения террористов ОАК в груп-
пы гражданского населения?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Было ли главной задачей местных органов полиции заботиться о граж-
данском населении?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Верно ли, что после того, как гражданское население выводилось
из зон боевых операций, были случаи, когда боевики ОАК смешивались с группами
гражданских лиц и уходили вместе с ними в направлении Албании и Македонии? Из-
вестны ли вам такие примеры?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Когда мы говорим об операции в Круше, применяли ли вы тяжёлое
оружие? Миномёты, артиллерию, что-либо в этом роде?
Свидетель: Нет, тяжёлое оружие не применялось. (...)
С. Милошевич: Прокуратура спрашивала вас сегодня, оставляли ли вы альтернатив-
ные дороги, для отхода. Делалось ли это во всех случаях?
Свидетель: Каждый раз, когда мы проводили подобные операции, начиная с 1998
года, мы всегда оставляли альтернативную дорогу, которой могли воспользоваться как
террористы, так и гражданское население, беженцы.
С. Милошевич: Таким образом, задачей полиции было вытеснение террористов на
север, и это было непосредственно одной из задач вашего конкретного подразделения.
Верно?
132
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Верно ли, что вашей целью было установление связи в целом для
нормализации жизни?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Вы сказали, что перед этой операцией гражданское население было
перемещено? Я понял это таким образом, что гражданское население было выведено
только с целью их защиты.
Свидетель: Да, нашей целью было именно вывести гражданское население из зоны
боевых действий.
С. Милошевич: Таким образом, гражданское население было выведено не с целью
их изгнания, а только для их защиты, вывести их из зоны боевых операций. Верно?
Свидетель: Да.
(•••)
С. Милошевич: Есть ли у вас подозрения о том, что эти члены ОАК были убиты
полицией? [Ранее свидетель дал показания о том, что югославские полициейские казнили
захваченных в плен членов ОАК.]
Свидетель: Да, я подозреваю это.
С. Милошевич: Сообщили ли вы командиру вашей роты об этом?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Известно ли вам о том, что он предпринял какие-либо действия в
этой связи?
Свидетель: Безусловно, он предпринял. Однако, что произошло конкретно, я не знаю.
У нас не было возможности вернуться назад и узнать, что было сделано.
С. Милошевич: Учитывая, что вы были в составе специального подразделения, изве-
стно ли вам о приказе и известны ли вам примеры выполнения этого приказа, по которому
все лица, совершившие преступления, должны были быть арестованы, независимо от
того, являлись ли они гражданскими, полицейскими, солдатами или кем-либо ещё?
Свидетель: Да, конечно.
С. Милошевич: Знаете ли вы, сколько лиц, совершивших подобного рода преступле-
ния во время войны в составе армии или полиции, было арестовано?
Свидетель: Да, я знаю о том, что такие случаи были, но я не могу назвать их
точного числа.
(•••)
С. Милошевич: Известно ли вам о существовании слухов, что в Малой Круше, как
раз в районе, где вы находились в критическое время, было убито более ста человек? Вы
находились там. Слышали ли вы что-нибудь о совершении такого преступления?
Свидетель: Я никогда не видел и не слышал об этом, что было убито такое большое
количество людей.
(•••)
С. Милошевич: Пожалуйста, ответьте как можно точнее. Совершала ли наша поли-
ция, в частности ваше подразделение, поджоги домов?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Говорили ли вы с вашими коллегами о подобных вещах? Имеется ли
у вас какая-либо информация о таких поджогах во время операции в Малой Круше?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Когда вы там находились?
133
Свидетель: С 25 по 27 или 28 марта.
С. Милошевич: Что ж, это событие, в котором нас обвиняют, произошло 26 мар-
та. Таким образом, вы находились в критическое время на месте.
(...)
С. Милошевич: В то время, когда вы находились на своих позициях у Малой Кру-
ши, применялся ли артиллерийский огонь, например, из пушек, танков и т.д.?
Свидетель: Нет.
(...)
С. Милошевич: Вы говорите в ваших показаниях, что вы использовали специаль-
ные ленты, и я понял, что вы использовали это как код, что каждый день использовал-
ся конкретный цвет. Это предотвращало возможности подхода ОАК к нашим позици-
ям и совершать преступления исподтишка. Известно ли вам, что ОАК использовала
форму полиции с целью совершения преступлений?
Свидетель: Я знаю такой случай. Они были одеты в нашу униформу. (...)
С. Милошевич: Мы часто здесь слышим, что наши полицейские грабили населе-
ние, отнимали деньги, ценности, часы и т.д. (...) Знаете ли вы что-нибудь об этом?
Свидетель: Нет, я не знаю. Мне известен только один инцидент, о котором я уже
рассказал.1
С. Милошевич: В своих письменных показаниях вы говорите, что командующим
всех подразделений был генерал Обрад Стеванович и командующим всех подразде-
лений в Косово был генерал Сретен Лукич. Получали ли вы от командующих или из
штаба армии в целом какие-либо приказы, которые бы противоречили бы закону или
являлись нарушением правил работы полиции?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Включая дискриминацию в отношении обращения с населением в
Косово?
Свидетель: Нет, никогда.
С. Милошевич: У меня больше нет вопросов.»
Комментарии излишни. Шок прокуратуры и судей был вполне объясним.
Свидетель Радомир Маркович
24, 25 и 26 июня 2002 года
Радомир Маркович. Родился в 1946 году в Боснии. Получил
образование в Белграде. Закончил юридический факультет. С 1970
года работает в МВД, сначала в оперативном отделе, затем в
отделе по предотвращению преступлений, связанных с перевозкой
наркотиков; возглавлял соответствующий отдел Белградского аэ-
ропорта. Позднее был назначен на должность главы департамен-
та общественной безопасности Белграда. С ноября 1998 по 2000
годы - глава службы государственной безопасности МВД Сербии.
1 Ранее свидетель показал, что был очевидцем того, как группа лиц в полицейской форме пыталась ограбить
колонну беженцев. Отряд, в котором находился свидетель К-25, защитил беженцев. Группа грабителей скрылась.
134
Показания свидетеля Р. Марковича стали одной из ярчайших иллюстраций кухни
фабрикации «доказательств» так называемого «международного правосудия». Бом-
ба взорвалась, однако, в самом конце показаний свидетеля. Начало не предвещало
ничего особенного. Видимо, Р. Маркович колебался, а может, были и иные причины.
Как бы то ни было, рассмотрим весь ход показаний с самого начала.
Во время своего допроса прокурор Дж. Найс уделил особое внимание организа-
ции и функционированию службы государственной безопасности МВД Сербии, а так-
же системе взаимодействия высших органов власти и лиц, возглавлявших эти орга-
ны. Типичными примерами выяснения этой системы были следующие вопросы:
«Прокурор Найс: Кто назначил вас главой службы госбезопасности?
Свидетель: Меня назначил министр внутренних дел Влайко Стойлькович.
Прокурор Найс: Принимал ли какое-либо участие в вашем назначении обвиняемый?
Свидетель: Я думаю, что это было предложение С. Милошевича, но точно я не
могу сказать. Моя кандидатура была предложена В. Стойльковичем. Но я думаю,
что президент был в курсе событий и он одобрил это».
Важное место в допросе Р. Марковича прокуратурой занял вопрос о паравоенных
группировках. Свидетель не подтвердил тезиса прокурора Найса о наличии паравоен-
ных групп в Косово. Р. Маркович показал, что все добровольцы должны были пройти
специальную подготовку и включались после этого в регулярные части армии Юго-
славии. Однако прокурор Найс тут же сделал вывод, что весь военный персонал,
таким образом, находился под контролем армии.
Тем не менее, главным вопросом, который был вынесен перед судом, стал воп-
рос о так называемой асанации. Этот термин уже стал именем нарицательным. Его
сделали символом признания вины руководством Сербии и лично С. Милошевича за
якобы совершенные преступления. Логика проста: если пытались скрыть следы пре-
ступления - значит, действительно виноваты, значит, знали, осознавали, боялись от-
ветственности и т.д. Тем не менее, всё зависит от того, что означал термин «асана-
ция». Показания Р. Марковича подтвердили, что ни о каком сокрытии преступлений
не было и речи. Он указал, что асанация - обычный термин, означающий устранение
химического оружия, мин, взрывчатых веществ, оставленных на поле боя, а также
раненых и погибших людей и животных.
Очевидно, почувствовав, что дело начинает принимать не тот оборот, как плани-
ровалось, мистер Найс показывает свидетелю его письменные показания и спраши-
вает, «его ли это показания?» Однако свидетель отвечает, что этот документ, где
записаны его показания, неверно отражает то, что он говорил, и что он уже привлекал
внимание прокуратуры к этому факту. Свидетель прямо назвал это «свободной ин-
терпретацией моих показаний сотрудником прокуратуры, который их записывал».
Однако всем стало очевидным, что это отнюдь не свободная интерпретация, а уста-
новка. И в этих «показаниях» утверждалось, что С. Милошевич отдал приказ об «изъя-
тии тел убитых албанцев, которые могут стать объектом расследования Гаагского
трибунала»! Свидетель должен был дать показания так, как ему было предписано.
Теперь пришло время сказать, что Радомир Маркович появился в зале суда... под
конвоем. Его положение стало очевидным: ему, находящемуся под арестом и угрозой
суда, было предложено дать показания таким образом, каким они были подготовлены
135
прокуратурой! Однако время догадок длилось недолго. Вскоре свидетель рассказал
всё сам.
Прокурор Найс продолжал настаивать, всё ещё не веря, что свидетель изменил
своим обещаниям дать нужные показания, потом попытался не дать свидетелю гово-
рить («Мы заслушаем ваши показания по этому вопросу позже».). Однако остановить
свидетеля было уже нельзя.
Пытаясь спасти ситуацию, прокурор Найс стал зачитывать «показания» свидетеля
(свидетель не рассказал то, что необходимо, но это должно было прозвучать!), спраши-
вать, его ли это подпись в конце текста и на каждой странице. А затем - внимание, важ-
ный момент! - прокурор задаёт вопрос: «Но ведь, как говорится в ваших показаниях, вы,
господин Маркович, вы и ваша служба, не имели ничего общего с этой операцией?» (!!!)
Как видите, свидетелю пообещали иммунитет от его личной ответственности. Всё суще-
ство прокурора Найса просто вопило: «Что ж ты говоришь! Мы же обещали тебе иммуни-
тет. Вот, слушай, я ещё раз тебе его подтверждаю!» Но всё стало слишком явным. Сви-
детель продолжал утверждать, что в его показания добавили то, что он никогда не гово-
рил. Не сумев убедить свидетеля облагоразумиться, прокурор Найс прекратил допрос.
Прокуратура, безусловно, рассчитывала получить от этого свидетеля многое, ведь
он был, фактически, самым информированным человеком в государстве. Однако та-
кого провала, какой произошёл с Р. Марковичем у прокуратуры ещё не было. Это был
не просто провал, а скандал. В этой связи вспоминается самоуверенное заявление
прокурора Найса, сделанное в начале процесса. Он сказал, что «с помощью свидете-
лей-«инсайдеров» дело будет доказано с лёгкостью». Более того, потом Найс доба-
вил: «Может быть, будет достаточно показаний одного свидетеля». Стало ясно, кого
имел в виду самонадеянный прокурор. Тем страшнее был для него провал. Однако,
как ни странно, главные события ещё только предстояли. На перекрёстном допросе
С. Милошевича, обычно хранящий молчание и полагающийся в выполнении его рабо-
ты (возражение на вопросы) судьёй Мэем, прокурор Найс не выдержал и вскочил со
своего места: «Должны же быть какие-то пределы обвиняемому в получении своих
выгод от этого свидетеля!»
«С. Милошевич: Радомир, вы имели возможность читать огромное количество
отчётов, которые направлялись различными секторами службы безопасности. Учи-
тывая, что служба госбезопасности в любой стране является наиболее информиро-
ванной службой, ответьте мне на вопрос: получали ли вы когда-либо отчёт или слы-
шали ли вы о приказе насильственно изгонять албанское население из Косово?
Свидетель: Нет, я никогда не слышал о таких приказах, не видел таких приказов, и ни
в одном отчёте, который я получал, не содержалось такой информации.
С. Милошевич: Получали ли вы когда-нибудь информацию, которая бы говорила
о существовании приказа, плана, предложения или фактического состояния, о том,
что албанское население изгонялось из Косово?
Свидетель: Нет, я не знаю ни о планах, ни о фактическом изгнании албанцев из Косово.
С. Милошевич: Верно ли, что на тех встречах, на которых вы присутствовали, где присут-
ствовало высшее руководство армии и МВД, говорилось как раз противоположное? Мы все-
гда настаивали на том, чтобы гражданское население защищалось. Помните ли вы об этом?
Свидетель: Конечно. Задачей было защищать не только сербское население. Задача
была защищать албанское население, всё гражданское население. Сотрудники МВД по-
лучили задачу защищать всё гражданское население Косово.
136
С. Милошевич: Помните ли вы, что во всех отчётах генералов, которые посещали
Косово, представлялось много примеров, когда членам ОАК разрешалось уйти вместе с
группами гражданского населения, именно потому, что полиция никогда не открывала огонь
в ситуациях, когда может быть нанесён вред гражданским лицам? При этом члены ОАК
ясно были видны среди гражданских лиц. Помните ли вы об этих отчётах?
Свидетель: Да, я помню, было приведено множество примеров, когда члены ОАК
одевали гражданскую одежду прямо на свою униформу, когда им угрожала опасность.
С. Милошевич: Получали ли вы когда-нибудь информацию, как глава службы безо-
пасности, что я лично или кто-нибудь из моих сотрудников когда-либо поддерживал или
подстрекал дискриминацию, преследование или изгнание этнических албанцев из Косово?
Свидетель: Нет, никогда.
С. Милошевич: Имели ли вы информацию о том, что в других органах, в армии, в
МВД, где-либо ещё было подстрекательство, планирование, организация убийств или
преследования албанцев в Косово?
Свидетель: Нет, никогда не было ничего подобного.
С. Милошевич: Имеется ли у вас информация о том, что сотрудники службы госбе-
зопасности или сотрудники общественной безопасности совершали преступления, как часть
плана, осуществляемого этими службами или любой другой организацией?
Свидетель: Нет, такой информации у меня нет. У меня есть информация о соверше-
нии преступлений определёнными индивидами в Косово, в том числе военными и поли-
цейскими. Эти лица были установлены и должным образом привлечены к ответственно-
сти. И здесь уже был представлен документ, где содержался приказ о том, что все лица,
совершившие преступления должны нести ответственность в установленном порядке.
С. Милошевич: Верно ли, что если существовало подозрение или имелась точная
информация, что сотрудник полиции или военнослужащий совершил преступление, не
могло быть никакого разговора, должны были быть приняты меры в соответствии с
законом?
Свидетель: Более 200 таких уголовных дел было заведено в отношении сотруд-
ников полиции. Из отчётов я знаю, что то же самое делалось и в армии. Там число,
возможно, ещё более высокое.
С. Милошевич: Помните ли вы, что на заседаниях, которые проходили в резиден-
ции главы государства, я всегда говорил, что традицией сербской армии является то,
что военнопленный или невооружённый человек - неприкасаем. Я говорил, что мы
должны сохранять нашу честь, и это может быть достигнуто только, если все пре-
ступники, совершившие преступления в военное время, будут немедленно наказаны.
Свидетель: Да, я помню. Вы говорили это не однажды.
С. Милошевич: Помните ли вы приказы, которые были изданы в МВД? В одном
из них, в частности, говорится, что с военнопленными следует обращаться в соответ-
ствии с нормами международного гуманитарного права, в соответствии с законами и
обычаями войны, Женевскими конвенциями. Помните ли этот приказ?
Свидетель: Да. Сотрудники МВД соблюдали эти положения. (...) Полиция имела
задачу, как я уже сказал, защищать всех - и сербское, и албанское население. Терро-
ристы всё чаще направляли свои атаки против своих же, против албанцев. Они зас-
тавляли их либо вступать в ОАК, либо участвовать в террористических актах. Очень
часто люди искали защиты у сотрудников МВД.
(...)
137
С. Милошевич: Исходя из той информации, которую вы имели, верно ли, что глав-
ной причиной миграции в Косово были бомбардировки НАТО? Верно это, или нет?
Свидетель: Безусловно. Одной из главных причин этого были бомбардировки.
С. Милошевич: Было ли другой причиной желание избежать участия гражданского
населения в столкновениях между армией и полицией и ОАК, необходимость вывести
гражданское население из районов боевых операций?
Свидетель: Да, конечно.
(...)
С. Милошевич: Известно ли вам о том, что ОАК особенно усердствовала в пропа-
ганде, направленной на то, чтобы как можно больше гражданских лиц покинуло Косово, с
целью организовать массовый исход, который, якобы, произошёл из-за насилия властей?
Свидетель: Да, я знаю об этом.
С. Милошевич: Принимали ли вы участие в решении проблемы прекращения исхода
беженцев, для оказания им помощи?
Свидетель: Да. Я ежедневно получал информацию о том, что большое количество
беженцев направляются к границе с Албанией и Македонией. Я также потребовал пред-
принять действия к остановке этого исхода. Я позвонил Саиновичу и... На самом деле, я
злоупотребил упоминанием вашего имени. Я сказал, что приказ Слободана Милошевича
- остановить исход беженцев.
С. Милошевич: О, это злоупотребление было обоснованным. Вы знали мою позицию.
Вы знали, что я хотел, чтобы исход беженцев был остановлен. И я помню, когда меня
спросили, действительно ли я отдал такой приказ, я ответил: «Конечно».
(...)
С. Милошевич: Верно ли, что вас арестовали для того, чтобы оказать на вас давле-
ние с целью обвинить меня?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Когда вы давали показания в парламенте [Сербии], вы сказали: «Они
потребовали от меня обвинить Слободана Милошевича и признать, что я совершил пре-
ступления, а также сказать, что это мне было приказано С. Милошевичем». Верно ли
это?
Свидетель: Да, это верно. Они так мне сказали: «Если вы согласитесь, то не будете
признаны виновным, сможете выбрать страну проживания, получите новые документы
на новое имя». Они сказали, что это необходимо, чтобы вас судили в стране.
С. Милошевич: То есть это должно было быть сделано для того, чтобы судить
меня в стране, чтобы у них не было позора выдавать меня в Гаагу.
Свидетель: Я думаю, что это и была причина».
Затем С. Милошевич выясняет детали операции, которые пытались провести с
помощью свидетеля Р. Марковича власти Сербии. В частности, о том, как Маркович
был вывезен из тюрьмы, допрошен в присутствии министра внутренних дел. Через
некоторое время Р. Марковича вновь вывезли из тюрьмы, якобы по его просьбе и
предложили ему сделку. Согласно условиям сделки, Маркович должен был обвинить
С. Милошевича и в обмен на это его арест и его дело было бы спущено на тормозах:
через 6 месяцев состоялся бы суд, который оправдал бы его.
«Свидетель: Они говорили, в каком сложном положении я нахожусь, и предложили
138
мне вариант решения моих проблем: обвинить Милошевича в том, что это он отдавал
приказы о совершении преступлений.
С. Милошевич: Верно ли, что ваши показания составлялись именно теми же самыми
людьми, которые оказывали на вас давление, подвергали вас пыткам в течение после-
дних полутора лет?
Свидетель: Да, это те же самые люди».
С. Милошевич далее выясняет (впрочем, это уже было ясно без всяких дополни-
тельных вопросов), что включение в показания Р. Марковича обвинений против С. Мило-
шевича была фабрикацией. Свидетель показал, что асанация является законной и необхо-
димой процедурой. Он также заявил, что на самом деле С. Милошевич, напротив, посто-
янно настаивал именно на том, чтобы каждое преступление, каждый случай совершения
преступления быт расследован, а виновные были наказаны.
Конечно, свидетель Радомир Маркович был необычным свидетелем. Прокурор
Найс, покупавший свидетельские показания и за сигареты, вероятно, думал, что смо-
жет купить любого. Кому-то сигареты, кому-то обещание свободы. Однако Р. Марко-
вич не только не позволил себя купить, но и публично рассказал обо всей кухне фаб-
рикации показаний в Гаагском трибунале.
Заявив, что рассматривает этого свидетеля как «вражеского», прокурор Найс попы-
тался реабилитироваться на передопросе. Впрочем, попыткой реабилитироваться было
именно объявление свидетеля как вражеского, а сам передопрос уже не имел смысла.
Так и не сумев ничего добиться, прокурор Найс прекратил и передопрос.
Свидетель Мартин Пниши
29 и 30 августа 2002 года
Мартин Пниши, 1944 г.р., житель деревни Рамоч, район
Дьякове, Косово. С 1969 по 1983 года работал полицейским в
автоинспекции. С 1999 года - фермер.
Суть показаний свидетеля Пниши заключается в следующем. Осенью 1998 года
танки ЮА дислоцировались рядом с деревней Мейя, в которой проживал свидетель. В
апреле 1999 года в Мейе были убиты пять офицеров. После этого некоторые жители
деревни пришли в его дом для того, чтобы укрыться там. Позднее свидетель быт вынуж-
ден покинуть свою деревню вместе с другими её жителями и перебрать в соседнюю
деревню. Через несколько дней свидетель вместе с женой вернулся в свою деревню для
того, чтобы проверить скот. Утром началась стрельба. Через некоторое время двое сол-
дат вошли в дом. С ними находился человек по имени Коле Дузмане из Кореницы. Поли-
цейский сказал свидетелю, чтобы он уходил оттуда, потому что они собираются сжечь
его дом. Пока Пниши собирался к отъезду, солдаты издевались над ним и пытались
столкнуть его в колодец во дворе его дома. Свидетель утверждал, что двое солдат разго-
варивали на русском языке, и заявил, что он уверен, что они действительно были русски-
ми. Позднее Пниши услышал радиосообщение на сербском языке к одному из русских, в
котором спрашивалось, взяли ли они человека по имени Гьелуш Коле. Они сказали, что
139
его надо уничтожить. Пниши сказал, что, вероятно, солдаты спутали Гьелош Коле с име-
нем Коле Дузмане. После этого солдаты отправили Коле Дузмане по направлению к дому
брата Пниши. Вскоре свидетель услышал выстрелы из дома своего брата. Дом был
затем подожжён. Свидетель утверждал также, что из окна третьего этажа своего дома
он видел, как на значительном расстоянии полицейские расстреляли несколько человек.
Через 19 дней свидетель нашёл тело Коле Дузмане на кухне дома своего брата.
Как обычно, в показаниях свидетелей имеются странные «туманности». С
выяснения того, что стоит за ними, начался перекрёстный допрос С. Милошевича.
Так, «окружение беззащитной деревни», где проживал свидетель, конечно, должно
было иметь своё объяснение.
«С. Милошевич: Вы говорите об убийстве полицейских в вашей деревне, в том чис-
ле, одного албанского полицейского. Знаете ли вы о других актах терроризма против поли-
цейских, военнослужащих, гражданского населения в 1998 и 1999 годах?
Свидетель: Я не знаю ничего, что бы подтверждало, что ОАК совершала такие
акты против гражданских лиц. В 1998 году были такие акты. После 2 августа ОАК там
больше не было.
С. Милошевич: Кто же тогда совершил эти акты, если не ОАК? Кто убил этих пяте-
рых полицейских, кто открыл огонь по гражданским лицам?
Свидетель: Я не знаю. Я знаю только, что территория была окружена армией и
полицией со всех сторон.
С. Милошевич: И в то время, когда территория была окружена полицией и армией,
кто-то убил пятерых полицейских, верно?
Свидетель: Да, это так.
С. Милошевич: Скажите, как далеко от вашей деревни находится деревня Батуса?
Свидетель: Батуса находится в 20 километрах от моей деревни.
С. Милошевич: Очень хорошо. Известно ли вам о том, что из этой деревни было
изгнано всё албанское население, это 80 дворов? И эти люди были изгнаны ОАК в 1998
году.
Свидетель: Это неправда, что ОАК изгоняла людей. ОАК защищала людей.
С. Милошевич: Хорошо. Скажите, как далеко отвашей деревни находится деревня
Смолица? Вы упоминаете эту деревню на странице 1 ваших письменных показаний.
Свидетель: Смолица находится примерно в 10 километрах от нас.
С. Милошевич: Известно ли вам о том, что в 1998 году в этой деревне находилась
главная база террористов ОАК по Дьяковице? А также центр для сбора и распределения
оружия, получаемого из Албании?
Свидетель: Да, я слышал об этом.
С. Милошевич: Известно ли вам о том, что ОАК в этой деревне создало укрепления,
несколько километров траншей, из которых они обстреливали полицейских.
Свидетель: Я не знаю. Меня там не было.
(•••)
С. Милошевич: Известно ли вам, что до того, как вы покинули Мею, 14 апреля 1999
года рядом с вашей деревней была совершена бомбёжка колонны албанских беженцев?
Более 80 человек, включая женщин и детей, погибли, десятки людей были ранены.
Свидетель: Я знаю. В тот день самолёты летели очень низко. Все говорили, что это
не были натовские самолёты и что это были сербские самолёты. Мы так считали.
140
С. Милошевич: Очень хорошо, господин Пниши. Даже НАТО признало, что это
они совершили эту бомбардировку... У нас есть пословица «Не нужно быть большим
католиком, чем Папа Римский»...
(...)
С. Милошевич: В своих показаниях вы упомянули якобы произошедшую атаку
на деревни Неч, Смолица и Доброе. Атакой вы называете конфликт между полицией
и армией с ОАК?
Свидетель: А как ещё я могу это назвать? Мы находимся в наших деревнях, а
сербская армия атакует нас.
С. Милошевич: Пожалуйста, объясните, почему вы называете конфликт между
полицией и армией, с одной стороны, и ОАК, с другой стороны, как атаку на деревню?
Свидетель: Это была атака на деревню, потому что ОАК никогда не ходила из
Косово в Сербию, и не нападала там на деревни. Они находились вокруг своих домов,
защищая свою собственность. Вот так это было.
С. Милошевич: Очень хорошо. Известно ли вам о том, что Косово - это так же
территория Сербии. И нет никакого смысла в том, чтобы ходить из Косово в Сербию,
потому что Косово - это и есть Сербия.
Судья Мэй: Это риторический вопрос.
С. Милошевич: Вы же бывший полицейский. Если речь идёт о группе террорис-
тов, стреляющих в полицейских, в армию, в гражданских лиц, в сербов, в албанцев...
Считаете ли вы что это их право? Потому что они живут на этой территории? Потому
что все эти бандиты действуют на той территории, на которой они живут?
Судья Мэй: Это всё аргументы. Свидетель просто описывает, что с ним произош-
ло. Что касается характера конфликта, то по этому вопросу мы сами примем решение.
С. Милошевич: Господин Мэй, вы можете принять решение, что сегодня поне-
дельник. Разве вы не видите, что этот конфликт между полицией и террористически-
ми группами вашими свидетелями квалифицируется как нападение на деревню? И
если какая-либо женщина идёт доить коров, то тут же появляется дикий сербский
полицейский, чтобы убить её. Это в высшей степени организованная группа террори-
стов. И, как вы видите, они убивают...
Судья Мэй: Вы должны задавать вопросы, которые относятся к делу.
С. Милошевич: Все вопросы относятся к делу. И особенно тот, на котором вы
меня прерываете. Его объяснение, почему он называет конфликт полиции и террори-
стов «нападением на деревню», тем, что они там живут, очень полезен для понимания
того, что произошло.
Судья Мэй: Ваше время ограничено, поэтому переходите к другому вопросу.
С. Милошевич: Известно ли вам о сербской семье Принтич, жившей в вашей
деревне?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: 6 мая 1998 года подвергся ли дом этой семьи обстрелу ОАК?
Свидетель: Это правда, что... была стрельба. Но я клянусь этому суду, что каж-
дый албанец... что никакой албанец так не стреляет, и только сербская полиция мо-
жет так стрелять для того, чтобы подготовить почву для нашего ареста.
С. Милошевич: Не пытаетесь ли вы утверждать, что это полиция атаковала сер-
бский дом в вашей деревне, используя миномёты и автоматы?.. Это то, что вы ут-
верждаете, господин Пниши?»
141
Свидетелю становится всё труднее и в один момент, он, явно не может ответить на
вопрос. Конечно, на выручку приходит судья Мэй. Это очень яркий момент процесса,
обратите на него внимание.
«Свидетель: Я могу поклясться богу и суду, что полиция пьянствовала до полови-
ны десятого той ночи. Я всё видел, потому что смотрел с балкона, и затем, когда они
вышли на улицу, они стали стрелять по крыше, но не в окна. Они целились очень
хорошо. И тогда вышли те двое полицейских... И они ушли в Кореницу. ..Ия клянусь...
Я клянусь, что я видел их своими собственными глазами. И в тот же... На следую-
щее утро я слышал, что они стреляли днём раньше. И я видел с балкона всё, что
произошло прошлой ночью. Потом пришла полиция и нашла все гильзы. Мы знали всё
очень хорошо, но мы сами не пошли расследовать то, что произошло.
С. Милошевич: Когда это произошло?
Свидетель: Вы сами назвали дату.
С. Милошевич: Нет, пожалуйста, назовите мне дату, когда это произошло.
Судья Мэй: Подвергся ли дом сербской семьи нападению один раз или были
другие случаи?
Свидетель: Только один раз.
Судья Мэй: Вот так, господин Милошевич, вот вам ваш ответ.
С. Милошевич: Очень хорошо, господин Мэй. Я спрашиваю свидетеля, когда это
произошло, потому что он описывает эти события очень точно, и он сказал, что по-
мнит всё. Поэтому, я спрашиваю его, когда это произошло.
Судья Мэй: Вы сами назвали ему дату - 6 мая 1998 года.
С. Милошевич: Однако всё выглядело так, что он не мог назвать эту дату. Воз-
можно, ему надо было самому назвать дату, если он её, действительно, знает.
(•••)
С. Милошевич: Вы сказали, что видели двух русских солдат. Можете ли вы объяс-
нить, кем они были?
Свидетель: В то утро, как я сказал в своих показаниях, мы с женой и сыном
занимались своей работой, а сербская армия и полиция начали стрелять в воздух.
Коле Дузмане ехал на велосипеде, они остановили его, издевались над ним, мучили
его, прямо перед моим домом, и они...
Судья Мэй: Господин Пниши, я должен прервать вас, вам задали вопрос о рус-
ских. Скажите нам, что они делали?
Свидетель: Они... Как только я открыл дверь, их было четверо. И один из них
сказал: «Открой!» ...Я знал, что они не были сербами. Я открыл дверь и там были
двое сербских полицейских в масках.
С. Милошевич: Господин Пниши, нет необходимости рассказывать то, что вы
уже рассказали. Я спрашиваю вас, как вы узнали, что эти солдаты были русскими,
находясь среди сербских военных и полиции?
Свидетель: Можно легко понять, были ли они сербами или русскими. Около 30 -
40 % слов сербского языка похожи на русский. Но есть разница.
С. Милошевич: Вы встречали много русских в своей жизни?
Свидетель: Я встречался с русскими.
С. Милошевич: Вы говорите на русском языке?
Свидетель: Я понимаю русский язык».
142
Конечно, читатель уже составил себе представление о свидетеле Пниши. Особое внима-
ние привлекает тот факт, что его показания на 50% основываются на увиденном из окна.
Как свидетель узнал о казнях, якобы произведённых полицией? Увидел из окна. Как свидетель
узнал, что сербский дом обстреляли сербские полицейские, но не ОАК? Увидел с балкона.
(Странно, конечно наблюдать за стрельбой пьяных полицейских, находясь на балконе.) Одна-
ко то, как Пниши объяснил своё «знание» того, кто убил Коле Дузмане, выглядит даже непри-
лично. Конечно, он увидел это из окна. Но главное уже не в этом. Первоначально свидетель
даёт показания о том, что он «услышал выстрелы из дома брата». Однако, после настойчивых
вопросов С. Милошевича, постепенно выясняется, что этого не достаточно, чтобы в данных
обстоятельствах дела доказать вину конкретных лиц, и поэтому показания на ходу изменяются.
Теперь свидетель утверждает, что он «побежал на верхний этаж и там из окна» всё и увидел.
Чтобыпонять, что показания ложные, достаточно спросить себя: будет ли человек, который
видел казнь из окна, до этого говорить, что слышал выстрелы из того направления. Кстати,
подобный же пассаж (с аналогичным изменением показаний буквально в течение 2 минут)
произошёл во время показаний свидетеля К-41 (свидетель, заявил, что «услышал выстрел
рядом», но потом изменил свои показания: «видел, что это был его сержант»).
«С. Милошевич: Вы показали, что слышали выстрелы из дома вашего брата и
через 19 дней после этого вы нашли тело Коле Дузмане на кухне этого дома. Основы-
ваясь на этот факт, вы делаете вывод, что он был убит теми солдатами, верно?
Свидетель: Верно. (...)
С. Милошевич: Верно ли, что вы не можете точно сказать, кто убил Коле Дузмане?
Свидетель: После того, как они ушли из моего дома, они убили его и сожгли все
комнаты в доме.
С. Милошевич: Как вы узнали, кто был тем, кто стрелял в этого человека через
19 дней после того как вы слышали выстрелы. Прошло 19 дней после того момента,
когда вы встретили людей, которых вы называете русскими.
Свидетель: В тот момент, когда они ушли из моего дома, я побежал к окну, и стал
смотреть во двор моего брата. Они вошли в дом и казнили там Дузмане. Мы нашли
тело на 19-й день, потому что мы не могли прийти туда раньше.
(...)
С. Милошевич: Однако в ваших показаниях есть ещё более интересные детали.
Известно ли вам, сколько членов ОАК было убито во время перестрелки с армией и
полицией в течение того времени о котором вы даёте показания?
Свидетель: Я ничего не знаю об этом.
С. Милошевич: Вы ничего не знаете... Вы утверждаете, что полицейский убил 11 из
них. Потом вы утверждаете, что позднее, в июне вы нашли следы 74 сгоревших тел.
Вчера вы говорили о 412 телах, которые были погружены в тракторы, о чём, кстати, вы
не упоминаете в своих письменных показаниях вообще. Можете ли вы объяснить эту
прогрессию с 11 возможно убитых в перестрелке, если действительно была перестрел-
ка, до 74 и, в конечном итоге, до 412? О чём вы здесь рассказываете, господин Пниши?
Свидетель: Не могли бы вы сократить вопрос?
С. Милошевич: Я должен вам задать более детальный и более длинный вопрос...
Но хорошо... Видели ли вы своими собственными глазами чтобы кто-нибудь убил
албанцев в это время? Начнём с этих 11 человек».
Думаю, читатель уже догадался, как свидетель увидел все эти преступления.
143
«Свидетель: Правда заключается в том, что перед тем как покинуть свой дом в то
утро (...) из окна с третьего этажа я увидел, как четверо сербских полицейских забрали
семерых человек и расстреляли их на мосту. Я находился на третьем этаже и видел всё
очень хорошо. Я даже знаю этих полицейских.
С. Милошевич: Итак, вы утверждаете, что видели убийство семерых человек. И
вы видели это лично?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Вы видели убийство и знаете, кто убил?
Свидетель: Да.
С. Милошевич: Вы бывший полицейский. Сообщили ли вы в полицию об этом фак-
те?
Свидетель: Если бы я туда пошёл, меня бы здесь не было.
С. Милошевич: Хорошо. Даже учитывая, что это неправда, оставим это. Итак, вы
лично видели убийство семи человек. Откуда взялись ещё 412 человек? Как 7 превра-
тились в 412? Видели ли вы это лично?
Судья Мэй: Он не говорил, что он видел 412 тел, но слышал об этом.
С. Милошевич: Мне это не понятно. То, что мы здесь постоянно слышим, это то,
что кто-то кому-то что-то сказал. Здесь разрешаются самые невероятные вещи. Ви-
дели ли вы хотя бы одно тело из этих 412?
Свидетель: Я видел этих семерых.
С. Милошевич: Видели ли вы кого-нибудь из этих 412?»
Конечно, свидетель их не видел. Даже то, что он видел после всей войны - это ещё
три тела. Судья Мэй прекращает перекрёстный допрос, заявив: «Вы и так уже имели
времени больше, чем прокурор, даже на пять минут больше».
Мэй посчитал, что ущерб нанесён уже достаточный и пора это прекратить. Однако
далее произошло неожиданное. Задал вопрос судья Квон. И этот вопрос Квона расста-
вил все точки над i. Одним неосторожным вопросом судья Квон доказал, как говорится
«на все сто», что свидетель даёт лживые показания.
«Судья Квон: Господин Пниши, я не знаю русского языка, не могли бы вы объяс-
нить мне... В ваших письменных показаниях на странице 5 вы говорите: «После того,
как русские солдаты ответили, человек, говоривший с ними по радио, приказал: «Униш-
ти га». Это означало уничтожить их.» Я не уверен, что моё произношение хорошее.
«Уништи га». «Уништи га» - это по-русски?
Свидетель: Да, это так.
Судья Квон: Спасибо.
Свидетель: Да, это так. Я понял, о чём они говорили. Они говорили за стеной по
радио. Русский взял радио, и его спросили, находится ли Гьелош Коле там. Он быт серб,
потому что... Он был русским, потому что, если бы он был серб, он бы понял, что такое
Коле. Затем он сказал «Уништи га», что означает «Убейте его как можно скорее».
Судья Квон: Спасибо».
Примечание: «Уништи га», это, кончено, не по-русски, да простит меня российский
читатель за столь глубокое умозаключение. «Уништи га» - это по сербски.
Как видим, свидетель дал ложные показания.
144
Свидетель Милаим Чекай
29 августа 2002 года
Милаим Чекай, 35 лет, косовский албанец из района Деча-
ни. Вступил в ОАК в апреле 1998 года. Являлся инструктором
по вооружению и по военной подготовке.
Суть показаний свидетеля может быть изложена следующим образом.
28 октября 1998 года свидетель был арестован сербской полицией и препровождён в
участок, где быт допрошен. Согласно его утверждениям, его избивали и заставили подпи-
сать документ на сербском языке, где содержалось его признание. 2-3 ноября 1998 года
свидетель предстал перед судом и 19 февраля 1999 года, вместе примерно с 50 - 60
другими заключёнными был переведён в тюрьму «Дубрава». Здесь свидетель быт поме-
щён в 48-й блок. 15 мая 1999 года во время бомбардировок НАТО атаке подверглась
также тюрьма «Дубрава». В этот день были значительные разрушения тюремных зданий
и погибло несколько заключённых. Видимо, пытаясь оправдать действия НАТО, свиде-
тель утверждал, что в 1998 году один из блоков тюрьмы служил в качестве складов
сербской армии. Между мартом и сентябрём 1998 года другие блоки тюрьмы служили
складами тылового штаба ЮА. В это время заключённых перевели в другие тюрьмы.
«Дубраву» вновь открыли как тюрьму в начале декабря 1998 года. 19 мая 1999 года
произошла новая натовская бомбардировка тюрьмы. Бомбы попали в тот самый блок, в
котором находился свидетель, и было убито трое заключённых. 21 мая 1999 года была
новая, более длительная атака НАТО. Была разрушена значительная часть тюрьмы и
убито 18 или 19 человек. Рано утром 22 мая заключённым было приказано построиться
на плацу у наблюдательной вышки для перевода в другую тюрьму в город Нис. По утвер-
ждению свидетеля, охранники внезапно начали стрелять по заключённым. Свидетель был
ранен и убежал. Позднее свидетель видел солдат, которые продолжали убивать спрятав-
шихся заключённых. На следующий день, 23 мая, всем оставшимся в живых было прика-
зано вновь собраться. Свидетель помогал переносить раненых, а затем спрятался в своей
камере. Через час М.Чекай увидел, что заключённые свободно перемещаются по терри-
тории тюрьмы. На плацу свидетель видел 150 тел погибших заключённых. 24 мая свиде-
тель и оставшиеся заключённые, включая раненых, были перевезены в другую тюрьму.
Там М. Чекай был приговорён к 18 месяцам тюрьмы за организацию террористических
действий. Отбыв свой срок наказания, свидетель был освобождён в апреле 2000 года.
Во время перекрёстного допроса С. Милошевич установил ряд важнейших мо-
ментов событий в «Дубраве».
«С. Милошевич: Вы закончили сельскохозяйственный факультет университета в
Приштине. Как албанец имели ли какие-либо проблемы во время учёбы в университете?
Свидетель: Конечно, у меня были проблемы. Как и все другие факультеты, сельско-
хозяйственный факультет быт закрыт. Ваш режим изгнал преподавателей и студентов.
С. Милошевич: Где же вы учились до 1995 года?
Свидетель: После изгнания из университета... Я не знаю, насколько это относит-
ся к делу... Я прибыл в Германию. Благодаря добровольным пожертвованиям албан-
цев, я продолжил там своё образование. Потом факультеты вновь стали работать, и я
закончил своё образование.
145
С. Милоешвич: Известно ли вам, что сельскохозяйственный факультет, как и все
другие факультеты, никогда не прекращали свою работу? Они продолжали нормально
работать.
Свидетель: Я знаю. Но однажды, я попытался войти в университет, но там меня
остановил полицейский и оскорблял меня. Там не было места албанцам.
С. Милошевич: Не собираетесь ли сказать, что полицейские стояли у каждого фа-
культета и не давали людям входить и выходить? Вы же знаете, что это не так.
Свидетель: Я знаю, что они были на каждом факультете.
Судья Мэй: Мы уже достаточно слышали об образовании. Переходите к другому
вопросу.
С. Милошевич: Господин Мэй, это очень важно для установления вопроса о доверии
к свидетелю. Приходится слушать слишком много неправды, которой так много в его
показаниях».
На данном примере ярко просматривается тактика С. Милошевича по установле-
нию лжи свидетелей. Находясь на позиции обвиняемого, проводящего перекрёстный
допрос, он не может опровергнуть показания «свидетеля события» М. Некая. Согласно
правилам, никакие заявления обвиняемого, но только показания свидетеля являются
свидетельством. Поэтому С. Милошевич и устанавливает доверие к свидетелю на воп-
росах, ответы на которые ему известны. Тактика весьма эффективная. Не случайно,
Мэй, прекрасно понимая её эффективность, и старается произвести впечатление снис-
ходительного родителя, постоянно «напоминающего» неразумному обвиняемому, что
надо сконцентрироваться на главном событии, а не тратить время суда впустую, зада-
вая «не относящиеся к делу» вопросы. Действительно, на первый взгляд, могло пока-
заться странным, что после показаний об убийстве в тюрьме С. Милошевич стал зада-
вать свидетелю вопрос о его учёбе. Однако, установив, что свидетель лжёт по тем
фактам, которые известны, доверие к его остальным показаниям будет подорвано. И
это проблема для Мэя. Ведь при вынесении решения ему придётся объяснить, почему
он принял показания свидетеля как истинные, в то время, как свидетель был пойман на
лжи по другому вопросу. Именно поэтому Мэй и требует переходить к другому вопросу.
Затем С. Милошевич переходит к выяснению ряда аспектов деятельности сви-
детеля в качестве боевика ОАК. Он устанавливает, что он был не просто команди-
ром, но командиром высокого уровня: в его отряде насчитывалось более 140 человек.
«С. Милошевич: Сколько сербов убили вы лично?
Свидетель: Я... Я не убивал сербов. Я просто участвовал в боевых действиях. А
на войне - я не знаю. В том смысле, что я убил, я понимаю это как казнь. Но я никого
не казнил.
С. Милошевич: Сколько сербов и албанцев вы убили?
Свидетель: Я здесь, чтобы сказать правду, я под присягой. И скажу правду опять...
Это ОАК. Я могу сказать, что ОАК была самой хорошей армией, которая никогда не
убивала гражданских лиц, ни албанцев, ни сербов. И это подтверждено документами. (...)
С. Милошевич: Пожалуйста, ответьте на мой вопрос: «Сколько людей вы убили в
1998 году?» То есть летом и осенью 1998 года. Вместе с вашим подразделением?
Судья Мэй: Он сказал, что он не убивал гражданских.
С. Милошевич: Сколько солдат и полицейских вы убили?
146
Свидетель: Я не знаю. На это трудно ответить.
С. Милошевич: В этом-то и проблема. Не потому ли вы были арестованы поли-
цией и направлены впоследствии в «Дубраву»?»
С. Милошевич устанавливает, что свидетель не говорит правду о том, за что он
был арестован и осуждён.
«С. Милошевич: Во время рассмотрения вашего дела в суде, вы не признали
того, что вы нам рассказываете сейчас. То есть вы не признавали, что были членом
ОАК и командиром крупного подразделения. Вы участвовали в незаконной террорис-
тической деятельности против полиции и армии. Однако за всё это вас приговорили
всего к 18 месяцам лишения свободы, это означает, что вас приговорили только за те
действия, которые были доказаны».
Кстати, теперь свидетель сам признаётся в тех действиях, которые в то время
доказать в суде не удалось, и за которые он не получил никакого наказания, но ...
продолжает настаивать на том, что с ним поступили несправедливо. (За терроризм,
причём в самый его разгар в Косово - (1998 год!), - он получил 18 месяцев тюрьмы,
да ещё и не знает, сколько людей он убил.)
«С. Милошевич: Вы утверждаете, что во время вашего нахождения в тюрьме
«Дубрава» вас построили на плацу, казнили, вы разбежались в разных направлениях,
но вы не могли никуда убежать, потому что вы находились внутри тюрьмы. После
этого вас вновь собрали, но уже не казнили, а посадили в автобусы, около 800 человек,
и перевезли в другую тюрьму. Это ваша история?
Свидетель: Это... Нас построили и... казнили. Это можно назвать только казнью.
А кто, почему, как это сделал, могут сказать только вы и ваши люди.
С. Милошевич: Хорошо. Но можете вы мне объяснить, в чём заключается смысл
произошедшего? Если у кого-то была идея построить вас и казнить, а потом собирать
раненых, оказывать им помощь, перевести раненых в госпиталя, а остальных - в дру-
гую тюрьму, то в чём смысл этого?
Судья Мэй (прерывает): Это вопрос не к нему. Вы должны спросить того, кто
ответственен за это».
Свидетель также утверждал, что при посадке в автобус для перевода в другую
тюрьму у него забрали документы. С. Милошевич обращает внимание на эту стран-
ную деталь. Он выглядит, прямо скажем, достаточно логично, когда все свидетели в
угаре угодничества перед прокуратурой, которая обвиняет «сербские силы» в тотальном
изъятиии документов у всех албанцев, постоянно заявляют об изъятии у них доку-
ментов. Однако это же заявление из уст заключённого тюрьмы выглядит странно.
Ведь у всех заключённых забирают документы при аресте. Свидетель, вероятно,
осознал свою ошибку и попытался подправить свои показания, что «это были доку-
менты, но только не те документы». Иными словами - не документы, удостоверяю-
щие личность. После того, как С. Милошевич заметил, что в его письменных показа-
ниях ясно сказано, что речь идёт именно о «тех» документах, свидетель стал приду-
мывать на ходу историю о том, что «кто-то нашёл эти документы и раздал их».
147
Свидетель Гани Бакай
Гани Бакай, 36 лет, косовский албанец, проходил службу в
ЮНА в 1987 - 1988 годах. В июне 1998 года вступил в ОАК.
Показания свидетеля Бакая можно свести к следующему. Впервые свидетель был
арестован в сентябре 1998 года на албанско-черногорской границе. В декабре 1998 года
свидетеля перевезли в тюрьму «Дубрава». В феврале 1999 года Г. Бакай предстал перед
судом, был признан виновным в незаконных поставках оружия из-за границы и приговорён
к 18 месяцам лишения свободы. После приговора его вновь направили в «Дубраву», но
уже поместили в другом блоке, там, где содержались уже приговорённые. Показания
свидетеля Бакая, фактически повторяют показания Некая. Однако его показания содер-
жали ряд новых деталей. На построении на плацу свидетель, по его утверждению, нахо-
дился в первом ряду из десяти. Несмотря на это, свидетель смог убежать и показал, что
стрельба на плацу продолжалась около получаса. Вместе с 300 или 400 других заключён-
ных свидетель спрятался в кухонном блоке. По его словам, снайперы продолжали стре-
лять с вышки весь день. На следующее утро Г. Бакай услышал, как охранники, придя в
кухонный блок, приказали им выйти. В противном случае, они грозили убить их. Свиде-
тель якобы слышал, как один из охранников сказал другому: «Мы их сейчас убьём, и все
будут думать, что это НАТО». Однако, напротив, заключённым разрешили свободное
передвижение по территории тюрьмы. Свидетель показал, что видел на плацу около 150
тел. Вместе с погибшими от бомбардировок НАТО, всего погибло около 190 заключён-
ных «Дубравы». 24 мая все оставшиеся в живых заключённые и все раненые были пере-
ведены в другую тюрьму. Охранники сказали заключённым никому не говорить о произо-
шедшем и на вопросы отвечать, что НАТО убило всех заключённых.
Как обычно, перекрёстный допрос С. Милошевича начался с выяснения «туманных»
сторон личности свидетеля. С. Милошевич доказывает, что свидетель не просто член ОАК,
а поставщик оружия для этой террористической организации. Свидетель отказался от значи-
тельной части своих показаний данных перед судом в Югославии, заявив, что его заставили
подписать их. Однако со свидетелем Бакаем произошло то же, что и со свидетелем Чекаем:
С. Милошевич продемонстрировал, что свидетель отрицал перед югославским судом те
факты, о которых он даёт показания перед Гаагским трибуналом. Таким образом, Гаагским
судьям придётся хорошо поразмышлять над тем, как объяснить принятие свидетельств Г.
Бакая. Ссылка на аналогичные показания свидетеля М. Некая, вероятно, не будет выглядеть
убедительно, ибо сам Чекай был также пойман на даче ложных показаний другому суду.
«С. Милошевич: Скажите, насколько достоверно то, о чём вы утверждаете на стра-
нице 7 ваших письменных показаний: «Когда мы были в Липьяне1 охранники сказали нам
ничего не говорить о произошедшем в «Дубраве». А если нас спросят, то мы должны
были отвечать, что всех убило НАТО»? Насколько достоверно звучит это? Охранники,
которые хотели вас убить, говорят восьмиста заключённым, чтобы они молчали и гово-
рили, что всех убило НАТО. Кто может поверить в такое утверждение?
Судья Мэй: Это всего лишь аргумент. Если у вас есть вопрос, задайте его. А это -
плохой вопрос!»
1 Тюрьма, в которую перевезли всех заключённых из тюрьмы «Дубрава».
148
Свидетель К-41
5 и 6 сентября 2002 года
5 сентября свидетель появился на экране видеосвязи, дал присягу говорить «только
правду» и... исчез. Показания были даны им только на следующий день, 6 сентября
2002 года.
Свидетель являлся солдатом ЮА. Во время допроса прокуратурой К-41 утверждал,
что он получал приказы об изгнании людей из своих жилищ и участвовал в их выполнении.
Он также показал об аналогичных приказах об обстрелах мирных деревень, в частности
деревни Есково, приказе об «уничтожении всех» в деревне Трнье, приказах о сожжении
деревень. Показания свидетеля отличались крайней противоречивостью. Так, например,
свидетель заявил: «Рядом со мной раздался выстрел, и человек упал». Через некоторое
время прокурор задал свидетелю вопрос: «Знаете ли вы, кто сделал выстрел?» Свиде-
тель: «Это был сержант Козлина». Прокурор: «Вы это видели?» Свидетель: «Да». До-
вольно странное изложение информации. Если человек знает, кто убил, он, вряд ли скажет
«Рядом со мной раздался выстрел». Данный момент отражает ход показаний К-41 в целом.
Как обычно, С. Милошевич начал свой перекрёстный допрос с выяснения вопроса о
доверии к свидетелю.
Появление свидетеля столь экстравагантным образом (по видеосвязи) не могло не
стать предметом обсуждения. Официально было заявлено, что свидетель «не успел
получить паспорт» для въезда в Нидерланды. С. Милошевич заставляет свидетеля
признать, что отсутствие паспорта - всего лишь последнее звено в цепи. Свидетель
просто скрывается от полиции. Поэтому он и «не успел» получить визу. Ведь для полу-
чения визы нужен паспорт, а для получения паспорта необходимо прийти в полицию. Без
паспорта и без визы он, конечно, не может прибыть в Гаагу. Вот такая трагическая
история. Причину своих «напряжённых» отношений с полицией свидетель описал дос-
таточно комично: «Пока меня не было дома, они приходили искать меня, и теперь я
вынужден скрываться, потому что не знаю, почему они приходили». С. Милошевич,
однако, представляет документы, доказывающие, что эта история рассчитана для де-
тей, ибо имеется официальный ордер на арест свидетеля К-41 за совершение преступ-
ления. Характерный эпизод: в момент представления С. Милошевичем этой информа-
ции судья Мэй закрывает заседание («для перерыва»), а стенограмма заседания редак-
тируется. Ещё более характерным является заявление прокурора Риневельда о недо-
пустимости представления такой информации на открытом заседании, ибо - внимание!
- количество ордеров на арест, изданных в отношении данного свидетеля, может иден-
тифицировать его личность! Можете представить себе, уважаемый читатель, что за
личность этот свидетель! Не сам ордер на арест, не преступление, в котором он обвиня-
ется, а количество этих ордеров может идентифицировать его личность! В этой связи
вполне «логичным» выглядит тот факт, что судья Мэй запретил С. Милошевичу зада-
вать дальнейшие вопросы об уголовной деятельности свидетеля. Не имея возможнос-
ти продолжить свой допрос на эту тему, С. Милошевич делает вывод: «Что ж, будем
считать, что мы установили вопрос о доверии к данному свидетелю». Интересно заме-
тить, что данный вопрос быт, в принципе решён, причём, как документами С. Милоше-
вича, так и не в меньшей степени поведением судьи Мэя и прокурора Риневельда.
С. Милошевич далее продемонстрировал, что показания свидетеля противоре-
чат установленным фактам, в частности, фактам, установленным КВМ - миссией
международных наблюдателей в Косово.
149
«С. Милошевич: Верно ли, что во время операции, которая проводилась в деревне
Есково, вы не могли видеть тела 10 убитых (гражданских лиц), но только трёх терро-
ристов? Верно ли это?
Свидетель: Нет, это не верно.
С. Милошевич: Хорошо. Известно ли вам, что то событие, о котором вы даёте
здесь показания, было проинспектировано представителями миссии ОБСЕ из центра
в Призрене. Известно ли вам об этом?
Свидетель: Нет, я об этом не знаю. Я был простым солдатом. У меня было своё
командование, от которого я получал приказы, и которые я должен был выполнять.
Поэтому я здесь.
С. Милошевич: Но вы даёте показания о событиях в Есково. Поэтому я и спра-
шиваю вас, знаете ли вы о том, что там были убиты девять террористов, на которых
была униформа ОАК и которые имели оружие. Известно ли вам об этом?
Свидетель: Насколько я знаю, в этой операции было убито 30 человек. На основе
того, что я видел, никто из них не был в униформе. Я никого не видел в униформе и с
оружием.
С. Милошевич: Очень хорошо, К-41, раз вы ничего не знаете о миссии ОБСЕ,
известно ли вам, что генерал Мезанёв, глава центра КВМ в Призрене, присутствовал
на месте событий, так же, как и его коллеги из миссии?»
Здесь судья Мэй прервал С. Милошевича, заявив, что свидетель был «простым
солдатом» и он «ничего не знает об этом»!
С. Милошевич прямо назвал К-41 «фальшивым» свидетелем и заявил, что дока-
жет это. Он процитировал показания свидетеля К-32, который давал свои показания
несколько ранее, и просит К-41 подтвердить, так ли это было в действительности.
«Свидетель: Нет, господин Милошевич, это было не так. Я не сказал, что наш
сержант выводил всех людей из домов. Это делали мы, солдаты. И неверно то, что
во всей деревне был только один мужчина.
С. Милошевич: Это не я, кто утверждает это. Я лишь повторил то, как описал
здесь эти события предыдущий свидетель К-32. Как вы помните, прокурор Рине-
вельд предупредил вас, что вы не должны упоминать имя известного вам человека и
называть его по псевдониму К-32. Этот самый К-32 давал здесь показания по этому
же самому событию, о котором сейчас даёте показания вы.
Свидетель: То, что он видел и слышал...
Судья Мэй (прерывает): Свидетель К-41, я думаю, что вы собираетесь ответить
так же... Свидетель не может комментировать то, что было сказано кем-либо. Он
даёт свои собственные показания.
С. Милошевич: Что ж, это как раз то, о чём я говорю. Происходили ли события
так, как они описаны? Свидетель утверждает, что они стреляли в целую группу лю-
дей, что он слышал выстрелы, что они убили 15 человек. Это как раз те самые собы-
тия. Другими словами...
Судья Мэй: О какой деревне вы говорите сейчас?
С. Милошевич: Господин Мэй, в первую очередь я говорю сейчас о событии, как
таковом. И я хочу показать вам, что эти свидетели не договорились между собой как
следует перед тем, как давать эти фальшивые показания.
150
Судья Мэй: Господин Милошевич, это обвинение, которое должно быть адресо-
вано свидетелю, а потом мы вернёмся к тому, о чём вы его спросили, потому это
совсем не ясно. (Обращаясь к свидетелю): Свидетель К-41, обвиняемый предполага-
ет, что вы и другой свидетель договорились представить здесь фальшивую историю.
Есть ли в этом правда или нет?
Свидетель: Это чистая ложь. Я говорю только о том, что я видел и слышал.
Судья Мэй: Очень хорошо.
С. Милошевич: Господин Мэй, могу я прояснить раз и навсегда этот вопрос? Вер-
но ли то, что утверждения свидетеля К-32 точные?
Судья Мэй: Я должен прервать вас. Вы запутали всех. Не знаю, делаете ли вы
это сознательно или нет. Я задал простой вопрос, вы не ответили мне на него. Сейчас,
если вы хотите продолжить ваш перекрёстный допрос, вы должны ответить, о какой
деревне вы задаёте свой вопрос?
С. Милошевич: Господин Мэй, я спрашиваю о событии как таковом, потому что
оба свидетеля говорят об одном и том же событии. Например, К-32...
Судья Мэй (отключает микрофон): Нет. Неважно, что говорил К-32. Вам был
задан ясный вопрос объяснить суду, и суд имеет право знать также, как и свидетель,
о чём вы спрашиваете. Я подозреваю, что вы пытаетесь запутать свидетеля, говоря
то об одной, то о другой деревне. Особенно тогда, когда вы говорите о 15 убитых.
Если вы хотите продолжать ваш перекрёстный допрос, вы должны сказать, о какой
деревне идёт речь.
С. Милошевич: Я скажу вам, господин Мэй. Я скажу и вам, и свидетелю, и всем,
кто наблюдает за этим. Одно и то же событие представляется свидетелем К-32 и К-
41 одинаково. За исключением того, что К-32 говорит, что это произошло в деревне
Медведи, а этот свидетель говорит, что это произошло в деревне Трнье!»
Затем С. Милошевич представил письменные заявления других участников со-
бытий, о которых дал показания К-41, в частности, заявления майора Павла Гаврило-
вича, сержанта Недельковича, Мухаммеда Феича и других. Все они заявили о лживо-
сти показаний К-41.
Свидетель вообще утверждал, что никаких столкновений с ОАК не было, и что
всё время были только нападения на беззащитных гражданских лиц.
«С. Милошевич: Вы утверждаете, что никогда не имели столкновений с ОАК, и
вы даже не видели их. Вы только ходили по деревням и убивали детей и женщин.
Посмотрите на эту карту. Это документ КФОР. Вы видите, где была расположена
бригада, в которой служил К-41. Именно здесь была самая мощная концентрация сил
ОАК. Именно в зоне ответственности вашей бригады, свидетель К-41.
Свидетель: Я не знал об этом.
С. Милошевич: Известно ли вам, сколько солдат из вашей бригады погибло в
боях с террористами ОАК, в то время, когда вы там находились в составе техничес-
кого батальона?
Свидетель: Я не знаю, сколько солдат было убито в бригаде. Я знаю. Я знаю, что
в нашем техническом батальоне во всех боях не было потерь.
С. Милошевич: Что касается технического батальона, то такие батальоны не
участвуют в боях. Поэтому в них и не было потерь. Но другие батальоны имели
151
потери. Поэтому я и спрашиваю вас о всей бригаде. Вы служили не только в отдельно
взятом батальоне, но в целом в бригаде.
Свидетель: Я не знаю, каковы были общие потери бригады в целом. Я могу ска-
зать только о своём батальоне. Во время тех операций, в которых мы участвовали,
потерь не было.(...)
С. Милошевич: Свидетель К-41, известны ли вам имена солдат Слободана Гашпари-
ча, Бояна Йовановича, Владимира Мирко...[называются другие имена]?
Свидетель: Одно из имён мне знакомо.
С. Милошевич: Известно ли вам, что это имена тех солдат, которые погибли именно
в боях с террористами? Именно в тех боях, которые вы описали, как убийства гражданс-
ких лиц?
Свидетель: В тех операциях, в которых я принимал участие, не было ни одного ранено-
го или убитого. О тех же операциях, в которых я не принимал участия, я ничего не знаю. (...)
С. Милошевич: Хорошо. Господин Мэй, учитывая, что господин Риневельд возражал
против моего вопроса о связях данного свидетеля, и это его право, поскольку он обеспечива-
ет защиту личности этого свидетеля, не могли бы вы объявить закрытое заседание, для
того чтобы я мог доказать вам, что это свидетель лжёт также и по многим другим вопросам.
[Объявляется закрытое заседание.]».
С. Милошевич представляет далее видеозапись, которая опровергает значительную
часть показаний свидетеля. На видеоплёнке видно, что после боя в деревне Лесково
собрано большое количество оружия и амуниции ОАК. Видеозапись не подтверждает
также показаний свидетеля о том, что они сожгли дома деревни Мамуши. Все дома этой
деревни стоят нетронутыми. Видеозапись представила также заявления жителей дерев-
ни Мамуша, в которых они благодарят полицию Югославии за их освобождение от терро-
ра ОАК. Более того, жители просят югославскую полицию установить патрулирование
деревни для того, чтобы предотвратить возвращение ОАК.
Свидетель Филипп Ку
9, 10 и 11 сентября 2002 года
Филипп Ку. Работал офицером разведки канадской армии.
С июня 1999 года - военный аналитик прокуратуры МТБЮ.
Свидетель Ф. Ку представил свой экспертный доклад на тему: «Вооружённые
силы Союзной Республики Югославия и Республики Сербия в Косово». Как всегда,
экспертом по югославским вопросам в Гаагском трибунале выступил работник про-
куратуры из страны НАТО.
Конечно, естественным первым вопросом С. Милошевича на перекрёстном допросе
свидетеля-эксперта является вопрос о его образовании и квалификации.
«С. Милошевич: Какую школу вы закончили, господин Ку?
Свидетель: Я получил диплом в университете Калгари.
С. Милошевич: Какова ваша специализация?
Свидетель: Психология.
152
С. Милошевич: Таким образом, вы, по образованию, психолог.
Свидетель: Я, конечно, не могу назвать себя психологом на основании университетс-
кого диплома.
С. Милошевич: Я не сказал, что вы являетесь психологом, я сказал, что вы получили
образование психолога. Получили ли какое-либо дополнительное образование?
Свидетель: В начале 1997 года, когда я покинул канадскую армию, я прослушал не-
сколько курсов в университете, но не получил диплома.
С. Милошевич: Могу ли я сделать вывод на основании ваших ответов, что вы не
получили никакого специального военного образования?
Свидетель: Я категорически не согласен с таким выводом. Я думаю, что моя воен-
ная карьера детально описана и приложена к моим показаниям.
С. Милошевич: Кроме того, что описано в вашей биографии, можете ли вы объяс-
нить, какое образование вы получили в военной области?
Свидетель: Всё моё военное образование я получил во время моей военной службы.
И как резервист, и как офицер разведки. Моё университетское образование не было моим
военным образованием.
С. Милошевич: Хорошо. Я полагаю, вы понимаете разницу между образованием и
опытом. Вы приобрели определённый опыт во время работы в армии. Тем не менее, на
основании того, что вы сказали, ясно, что вы не получили никакого специального военного
образования. То есть вы не закончили никакой военной школы, военной академии и т.д.
Свидетель: Канадская система, я думаю, отличается от югославской. У нас есть
королевский военный колледж, который готовит слушателей с дипломами университетс-
кого уровня. Некоторые офицеры поступают на военную службу через военный колледж,
другие офицеры могут стать инженерами или специалистами по стратегии с образовани-
ем, полученным в других гражданских вузах. Таким образом, для офицеров канадской
армии имеется два способа поступления в армию.
С. Милошевич: Я понимаю это, господин Ку. Но военная профессия предполагает
военное образование. Что касается представителей обычных профессий, таких как юрист,
психолог и т.д., они могут также поступить в армию, имея университетское образование.
Но они работают по своей профессии. Например, лицо, закончившее университет с дипло-
мом врача, может стать офицером, но он лечит солдат, он не вовлечён непосредственно в
военную службу, в военную работу. Это ведь разные вещи, не так ли?
Свидетель: Я несогласен. В канадскую армию принимают офицеров сразличным образо-
ванием. Не всегда необходимо какое-то конкретное образование. Эго зависит от разных причин.
С. Милошевич: Скажите, пожалуйста, во время вашей карьеры, а она, согласно ва-
шим утверждениям длилась 10 лет, командовали ли вы военным подразделением?
Свидетель: Я не командовал подразделением, установленным канадскими воору-
жёнными силами. Я командовал некоторыми солдатами в рамках одного подразделения.
Я не был офицером с командными полномочиями.
С. Милошевич: Вы получили ранг капитана, вы не командовали ни ротой, ни баталь-
оном, ни отделением. Вы не имеете военного образования, вы имеете образование психо-
лога. Согласны ли вы, что данные факты нами установлены?
Свидетель: Я категорически с этим не согласен».
Конечно, свидетелю не хочется признаваться в том, что он на самом деле никак не
подходит на роль военного эксперта, но, тем не менее, это становится очевидным. Никог-
153
да не командуя даже самым маленьким подразделением армии - отделением, свидетель,
тем не менее, выступает перед трибуналом как эксперт и даёт показания по армии, кото-
рая в военное время насчитывает 350 тысяч человек! Если же учесть, что свидетель
является работником прокуратуры, то ситуация становится совсем несерьёзной. К сожа-
лению, всё это касается практически всех «экспертов» обвинения.
«С. Милошевич: Вы сказали, что вы не являетесь экспертом по правовым вопросам.
Рассматриваете ли вы себя экспертом по военным вопросам, касающимся армии Югославии?
Свидетель: Да. С учётом, что моя экспертиза очень специфическая. У меня есть
опыт работы в армии, и я знаком с доктриной, как моей армии, так и других армий.
С. Милошевич: Исходя из того, что вы сказали, я понял, что ваши показания основы-
ваются на документах. Вы представили часть этих документов. С другой стороны, ваши
показания основываются на ваших знаниях полученных вами во время работы в армии.
Верно ли это?
Свидетель: Содержание моего отчёта полностью основано на документации. Я ис-
пользовал своё образование для истолкования этой документации.
С. Милошевич: Кроме того, что касается документов, имеете ли вы определённые
знания о деятельности? Вы сказали, что из приказов, инструкций и т.д. вы получали опре-
делённые знания, как функционирует система, а как насчёт деятельности? Откуда вы
получили знание об этом?
Свидетель: Тоже из документов. И для их перечисления придётся потратить много
времени. Это статьи их журналов, из некоторых других документов, из комментариев,
сделанных в открытых источниках, сделанных командирами армии и МВД.
С. Милошевич: Хорошо, господин Ку. Рассматривали ли вы террористическую дея-
тельность ОАК? Изучали ли вы документы, относящиеся к её деятельности?
Свидетель: Меня не просили изучать деятельность ОАК. Более того, меня не проси-
ли изучать преступную деятельность вооружённых группировок в СРЮ или Сербии.
С. Милошевич: На каком основании вы установили, что были совершены преступле-
ния? На каком основании вы даёте показания о преступлениях?
Свидетель: Я не устанавливал, что были совершены преступления. Это не явля-
ется выводом в рамках моей экспертизы.
С. Милошевич: Но только что вы упомянули преступления. На каком основании
вы установили, что были совершены преступления?
Свидетель: Я не пытался установить это. Ссылка на преступления является ссыл-
кой на Обвинительное заключение против вас. В моём докладе я представил некоторые
документы, которые связаны с конкретными пунктами Обвинительного заключения.
(•••)
С. Милошевич: Господин Ку, разве вам не понятно, особенно как работнику этой
самой прокуратуры, что утверждения Обвинительного заключения могут быть не-
верными, могут быть сфабрикованы или просто...
Судья Мэй (отключает микрофон): Мы установим это через другого свидетеля.
Это вопрос не к данному свидетелю. Он просто говорит о документах. Это мы будем
решать, что в них правда, а что нет.
С. Милошевич: Господин Мэй, свидетель всё время делает выводы и постоянно
использует обвинения, содержащиеся в Обвинительном заключении для подкрепле-
ния своих собственных выводов.
154
Судья Мэй: Задавайте ему другой вопрос».
Одним из пунктов обвинения является «совместность» действий всех органов
власти СРЮ и Сербии, координация и плановость операций армии и МВД. Не случай-
но Обвинительное заключение использует термин «сербские силы», подразумевая
единые действия армии и МВД. Для доказательства этой идеи «эксперт» Ку исполь-
зовал некие теории «совместного плана» и «объединённого командования», которые и
попытался использовать в своём докладе, как истинные.
«С. Милошевич: Когда прокурор Найс задал вам вопрос, вы упомянули некий
«совместный план». Объясните мне, пожалуйста, на каком основании вы делаете своё
заключение об этом «совместном плане»?
Свидетель: Основание это... опять-таки, документация, которую я рассматривал.
И некторые мнения экспертов. Это... документация 1998 -1999 годов, которая отра-
жает боевые операции в Косово, проводимые МВД и армией. Количество подразде-
лений, факт, что это был уровень корпуса... Все подразделения МВД в Косово демон-
стрируют масштаб операции. (...)
С. Милошевич: Хорошо. Вы только что открыли факт, что в Косово существова-
ли подразделения полиции. Это не являлось секретом. Приштинский корпус суще-
ствовал и существует, и это район его ответственности. Это не имеет ничего общего
с вашими рассуждениями. Что из того, что существует Приштинский корпус? Что вы
пытаетесь сказать? О чём вы вообще говорите?
Свидетель: Приштинский корпус постоянно просматривается в документации, на-
пример, в приказах... (...)
С. Милошевич: Имеется ли у вас какой-либо приказ этого «объединённого» ко-
мандования, который был бы подписан? Есть ли у вас хотя бы один приказ, подписан-
ный «объединённым командованием»?
Свидетель: Я не видел ни одного приказа, подписанного командиром «объединён-
ного командования», но это не значит, что он не существовал».1
Далее С. Милошевич продемонстрировал, что свидетель провёл весьма пристра-
стную экспертизу (что, впрочем, очевидно, исходя из его места работы). Свидетель
Ку использовал только часть документов, другую часть, которая не вписывалась в
прокурорскую схему, он проигнорировал. Свидетелю не оставалось ничего другого,
как объяснить всё «отсутствием этих документов» на момент составления его док-
лада. Почему все документы, противоречащие выводам доклада, отсутствовали на
момент его составления, объяснить, конечно, было весьма затруднительно.
С. Милошевич устанавил далее, что эксперт писал свой доклад по конкретным зада-
чам, определённым перед ним прокуратурой.
1 Знакомый аргумент! Свидетель Теуненс (опять свидетель, работающий в прокуратуре трибунала!), также
признавал, что не видел доказательств, но утверждал, что сам факт того, что он их не видел, не означает, что их
нет. Типичный пример доказательств на процессе против С. Милошевича. Я всегда думал: «На что рассчитывают
эти господа, приводя такие доказательства? Разве они не понимают, что несут такой бред на глазах у всего
мира?» Впрочем, по трезвому размышлению, я сравнивал происходящее с агрессией против Югославии и
понимал, что те, кто не стеснялся бомбить колонны беженцев, здание телевидения, больницы, школы и детские
сады, вряд ли постесняются делать то, что они делают на процессе против С. Милошевича. Объяснение бомбёжкам
было придумано, придумают объяснение и сфабрикованному процессу.
155
«С. Милошевич: Отвечая на мой вопрос, изучили ли вы деятельность террорис-
тической организации ОАК, вы ответили, что это не было вашим заданием. Можете
ли вы сказать точно, какое задание вы получили?
Свидетель: Общие указания, по которым я должен был написать свой доклад, я
получил от юридического отдела прокуратуры трибунала.
С. Милошевич: Как же так получилось для вас самих, господин Ку, что когда вы
проводили анализ деятельности вооруженных сил Югославии в Косово и Метохии, вы
исключили сам вопрос о террористической деятельности?
Свидетель: Всё, что я могу ответить на этот вопрос, это, то, что данные мне
указания не предусматривали данный вид анализа.
С. Милошевич: Таким образом, прокуратура проинструктировала вас о том, с
чем вы не должны иметь дела при составлении вашего доклада. Верно?
Свидетель: Ну, не совсем так... Это просто не было включено в указания, кото-
рые я получил. (...)»
Это не первый случай, когда во время перекрёстного допроса выясняется, что
свидетели избирательны в выборе устраивающих и не устраивающих их документов.
Однако дело обстоит намного хуже, чем пристрастность отдельных свидетелей. Важно
отметить, что свидетель Ку, да и ряд других свидетелей из офиса прокурора трибуна-
ла, по существу дали показания об инструкциях, полученных от прокуратуры о том,
что должно, а что не должно быть включено в экспертный доклад.
«С. Милошевич: Господин Ку, при рассмотрении документов, видели ли вы хотя
бы один документ, в котором бы давался приказ о совершении преступления?
Свидетель: Нет.
С. Милошевич: Имеете ли вы какую-либо информацию, касающуюся того, что
Вооруженные силы или сотрудники МВД не подчинялись своим командирам и совер-
шали преступления и впоследствии никто не привлёк их к ответственности?
Свидетель: Всё, что я могу сказать, это то, что существует информация в Обви-
нительном заключении против вас. Там написано, что было совершено большое коли-
чество преступлений. (...) Я должен действовать на основании утверждений, содер-
жащихся в Обвинительном заключении и предполагать, что они истинны.
С. Милошевич: Что и следовало доказать. В этом-то всё и дело. Вы доказываете
Обвинительное заключение с помощью самого Обвинительного заключения, исполь-
зуя содержащуюся там информацию, как факты. Это называется перпетуум мобиле.
Судья Мэй (отключает микрофон): Это всё комментарии. Есть ли у вас вопросы?
С. Милошевич: Конечно, господин Мэй. Конечно, у меня есть вопросы. (К свиде-
телю): После всего, что мы здесь слышали... Помните, историю о бароне Мюнхаузе-
не, который вытащил сам себя за волосы вместе со своей лошадью из болота?
(Судья Мэй вновь отключает микрофон).»
Свидетель далее не может ответить на ряд вопросов С. Милошевича, ссылаясь
на отсутствие знаний.
«С. Милошевич: Хорошо. Опять у вас нет знаний. Впрочем, это как раз то, что я
и не оспариваю. Но, объясните мне теперь, сознательно или нет вы делаете в своём
156
докладе неверные выводы? Это выводы, в которых вы пытаетесь доказать суборди-
нацию между МВД и армией. Например, вместо термина «боевые операции», вы ис-
пользуете термин «военная деятельность». И на основе этого неверного использова-
ния терминов вы делаете неверный вывод о том, что армия осуществляла командо-
вание всей военной деятельностью, но не боевыми операциями, так как это чётко
прописано в законе. Мой вопрос к вам, господин Ку: известна ли вам разница между
боевой операцией и военной деятельностью? В соответствии с военной доктриной,
которую, как вы утверждаете, вы хорошо знаете, это совершенно развные вещи.
Свидетель: Я не знаю, в чём разница.
С. Милошевич: Очень хорошо, господин Ку.
Судья Мэй: В чём же разница, господин Милошевич?
С. Милошевич: Я должен сначала завершить в целом мой вопрос, господин Мэй.
Сейчас не я должен отвечать на вопросы, а свидетель. Итак, в ваших показаниях...
Судья Мэй (прерывает): Нет, если вы делаете заявление, что существует разни-
ца, вы должны объяснить это свидетелю. Вы не должны сбивать с толку свидетеля и
думать, что после этого вы можете уйти от этой темы. Объясните нам разницу меж-
ду боевой операцией и военной деятельностью.
С. Милошевич: Я хочу задать ещё один вопрос, а затем я объясню, не волнуйтесь
об этом, я это сделаю».
В конце концов, С. Милошевич объясняет и свидетелю, и Мэю, что боевая опе-
рация означает конкретную военную операцию, которая может быть разных типов,
например, оборонительной или атакующей, которая готовится и проводится в опре-
делённых районах; военная деятельность, в свою очередь, включает в себя все
виды деятельности, например, подготовительной, и все другие, которые связаны с
обеспечением и проведением военной деятельности. Таким образом, проведение
военной деятельности может быть и без осуществления боевой операции. С. Мило-
шевич таким образом, показал разницу между зоной боевой операции и зоной воен-
ной ответственности. Свидетелю не оставалось ничего другого, как согласиться.
Однако это означало, что свидетель признал ложность своих выводов, ибо статья
16 Закона об обороне, на которой основывал свою схему свидетель, говорит о зоне
боевой операции, а не к зонам ответственности. Интересно, что признав верность
тезиса С. Милошевича, свидетель, тем не менее, так и не признал, что выводы его
доклада ложны.
Свидетель Иван Кристан
Во время показаний свидетеля 3. Лилича обсуждалось письмо бывшего начальника
Генерального штаба армии Югославии М. Перишича о необходимости ввести чрезвы-
чайное положение. Перишич утверждал, что для определённых действий армии необхо-
димо ввести чрезвычайное положение. С. Милошевич доказал, что это было абсурдное,
с юридической точки зрения, утверждение. Во время обсуждения этого вопроса судья
Робинсон дал указание прокурору Найсу о представлении эксперта по конституционным
вопросам. Прокурор Найс напомнил судьям, что ранее они сами отвергли такого экспер-
та. Судьи, однако, заметили, что быт отвергнут не сам эксперт, а только некоторые части
его экспертизы. Интересна «проговорка» прокурора Найса: «Найти кого-либо не очень
157
просто». Он, правда, сразу исугается и «объяснил»: «Люди боятся». Но это уже было
объяснение. То, о чём думал мистер Найс, он невольно всё-таки озвучил.
«Прокурор Найс: Я позволил себе кривую улыбку в последний раз, когда здесь
была дискуссия в отношении господина Бабовича... Но неважно, это была улыбка
перекошенного лица.
(...)
С. Милошевич: Раз уж вы разрешили поулыбаться господину Найсу, разрешите
поулыбаться и мне. И тоже от перекошенности лица. Я не возражаю, чтобы свидетели
господина Найса по конституционным вопросам дали показания по Косово. Обо всём, о
чём они хотят. На самом деле это меня устраивает ещё больше, чем отклонить подоб-
ные показания. Это даст мне большое удовлетворение опровергнуть показания свиде-
телей, которых сюда приводит господин Найс, чем пытаться доказать это через моих
собственных свидетелей, которых я, конечно же, приглашу. Вы сами постановили, что
этот свидетель не может давать показания по конституционным вопросам, связанным
с Косово. Я хочу напомнить вам, что я совсем не возражал против этого. Напротив, мне
представит большое удовольствие опровергнуть все его аргументы».
Этим несчастным экспертом по конституционным вопросам стал свидетель Иван
Кристан.
Иван Кристан, бывший судья Конституционного Суда СФРЮ, предстал перед
трибуналом в качестве эксперта по конституционным вопросам в сентябре 2003 года.
Его доклад «Конституционная и правовая структура СФРЮ, СРЮ и Республики Сер-
бия» вызвал возражения даже у судей. Впрочем, эти возражения были связаны не с
недобросовестностью анализа (о чём будет сказано ниже), а с тем откровенным дав-
лением на суд, которое оказала прокуратура через представление подобного свиде-
тельства. Из 85 страниц доклада 55 были посвящены проблеме незаконного, с точки
зрения свидетеля, ограничения автономии Косово и её права на самоопределение.
Именно эта часть доклада эксперта была отвергнута судом.
Однако, несмотря на то, что эта часть доклада была исключена судом, её стоит
внимательно изучить. Кроме откровенного давления на суд, эта часть содержит ог-
ромное количество лжи и непрофессионализма юридического анализа. Исключив эту
часть, судьи сохранили лицо, а заодно лишили С. Милошевича возможности доказать
ложность «анализа».
Одной из важнейших проблем, связанных с пониманием тех процессов, которые
положили начало новому обострению Косовского конфликта, послужили конституци-
онные поправки 1989 года, которые совершенно неоправданно называют «лишением»
Косово автономии. Говорить так могут только те, кто не знаком с конституциями
Югославии и Сербии и не видел текста данных поправок. Тем не менее, прокуратура
Гаагского трибунала, знакомая с текстом и конституции,1 и поправок, называет приня-
тие последних именно «отменой» автономии, что означает, безусловно, искажение, в
данном случае сознательное.
1 Ниже будет отмечен эпизод, когда судья Робинсон потребует заново перевести текст одной из статей конституции.
После нового перевода станет ясно, что предыдущий перевод сделан неверно. Этот эпизод весьма характерен
для деятельности прокуратуры трибунала.
158
Основным тезисом исключённой части доклада Криштана было утверждение,
что законы, изменившие конституцию 1974 года, противоречили самой конституции,
духу права и международному праву.1 Свидетель далее утверждал, что изменение
конституции во время действия чрезвычайного положения также нарушают между-
народное право. Для правовой экспертизы довольно необычно указывать не конкрет-
ный пункт или статью конкретного документа, а некое абстрактное указание на «меж-
дународное право». Я, как юрист-международник, с большим интересом стал ждать,
какие же аргументы приведёт свидетель-эксперт в обоснование своего тезиса, ибо
хорошо известно, что международное право не регулирует порядок изменения консти-
туций во время чрезвычайного положения. Через несколько десятков страниц свиде-
тель всё-таки, возвратился к данному своему утверждению, и назвал в качестве нор-
мы международного права... доклад специального докладчика подкомиссии по пра-
вам человека Экономического и Социального Совета ООН. Данный тезис совершен-
но очевидно дисквалифицирует И. Кристана в качестве эксперта, который может да-
вать какие-либо показания или утверждения, касающиеся международного права.
Свидетель с огорчением пишет в своём экспертном заключении, что Конституцион-
ный Суд Югославии отклонил его предложение признать данный доклад.2 Вместо
того, чтобы осознать, какой правовой ляпсус он допустил (а точнее сказать, проявил
удивительную правовую неграмотность), свидетель продолжает настаивать на тезисе
нарушения международного права.3 И делает это перед Международным трибуналом.
Что касается конституционно-правовых аргументов, то они довольно странные. Так,
он фактически не признаёт решения Конституционного Суда Югославии, членом которого
он являлся, и настаивает на том, что именно его мнение, не поддержанное судом, было
верным. Это касается практически всех решений Конституционного Суда Югославии.
На этом фоне становится совершенно ясно, почему прокуратура затребовала экспертизу
именно у этого «эксперта». Однако столь очевидная пристрастность свидетеля (даже
признанная самими судьями трибунала!) дискредитирует его показания и ещё раз дока-
зывает фабрикацию доказательств.
1 сентября 2003 года свидетель Кристан получил возможность дать свои показания
по той части его экспертного доклада, которая не была исключена решением суда.
Иван Кристан. 1930 года рождения. Профессор консти-
туционного права в университете Любляны (Словения). В 1981
- 1987 годах - декан юридического факультета, затем ректор
данного университета. В 1987 - 1991 годах - судья Конститу-
ционного Суда Югославии.
Как обычно, С. Милошевич начал свой перекрёстный допрос с выяснения некото-
рых особенностей личности свидетеля. В частности, С. Милошевич спросил свидете-
ля, писал ли он во времена социализма свои статьи по заказу или он добросовестно
представлял свою точку зрения как учёный. Очевидно, почуяв неладное, свидетелю
1 См.: Expert witness report on constitutional and legal issues in the case against Slobodan Milosevic 11 ICTY
Document «Prosecution Submission on Experts Statements Pursuant to Rule 94bis, 25 April 2003, para 8.
2 См.: Там же, параграф 65.
3 См.: Там же, параграф 66.
159
очень хотелось ответить, что «по заказу», но тогда бы немедленно рухнула его репута-
ция не только как учёного, но и как свидетеля Гаагского трибунала: если он раньше
писал статьи «по заказу», то не сделал ли он свою нынешнюю экспертизу таким же
образом? Поэтому свидетель решил признать свои прошлые статьи как написанные
добросовестно. Это не спасло его репутацию. Потому что шаг за шагом, цитата за
цитатой С. Милошевич демонстрирует, что свидетель ещё в конце 70-х - начале 80-х
прекрасно понимал существо происходивших уже тогда событий в Косово. Свидетель
сопротивлялся, но поделать ничего не мог: С. Милошевич доказал, что в своей экспер-
тизе И. Кристан изменил свою позицию практически по каждому рассмотренному воп-
росу. Конечно, как и обычно при провалах свидетелей, к ним на помощь приходит судья
Мэй. Но то, как Мэй попытался «вытащить» тонущего свидетеля, на этот раз может
вызвать только улыбку. Хотя и печальную.
«Судья Мэй: Мы так поняли вас, господин Кристан, что в то время когда вы
писали эту статью, у вас не было ещё достаточно информации, а сейчас вы эту ин-
формацию получили, и она привела вас к другим выводам. Правильно я сделал обоб-
щение вашего объяснения?
Свидетель: Да. Это правильное обобщение».
Нужно было видеть или хотя бы слышать, с какой благодарностью произнёс эти
слова свидетель Кристан!
К сожалению, С. Милошевич не смог развить это «обобщение». Было бы интересно
узнать, какая конкретно новая информация заставила свидетеля изменить свои взгляды!
Однако судья Мэй запретил С. Милошевичу продолжать задавать вопросы на эту тему.
Судья Мэй не разрешил С. Милошевичу задавать и другие вопросы. Например, о
происхождении в Югославии термина «этнические чистки». А не разрешил Мэй эти
вопросы потому, что данный термин впервые стал применяться именно в Косово, и
именно в связи массовым преследование и изгнанием сербов, а отнюдь не албанцев.
Причём С. Милошевич приводит в качестве примера этих этнических чисток в отно-
шении сербов как раз публикации самого И. Кристана!
Затем С. Милошевич демонстрирует, что свидетель не является экспертом по воп-
росу, по которому он даёт показания.
«С. Милошевич: Господин Кристан, выдаётесвоипоказанияперед другими юристами,
они получили своё образование в различных правовых системах, но, по понятным причинам,
они не знают и не могут знать всего того в той области, по которой вы выступаете в качестве
эксперта. Выдаёте своёэкспертное заключение по конституции Сербии. Однако вы не напи-
сали ни единой статьи по конституции Сербии. Не означает ли это, в данной области нет
никакой разницы между вами и другими юристами, находящимися в этом зале?»
Мэй попытался отклонить этот тезис, заявив, что тот факт, что «если юрист ни разу
раньше ничего не написал по данному вопросу, не означает, что он не может этого сде-
лать». Конечно, любой юрист из Югославии может выглядеть в Гааге как эксперт по
праву Югославии. Однако С. Милошевич очень чётко, одним штрихом, показал, что И.
Кристан, действительно, экспертом по конституции Сербии не является. Не случайно,
Мэй, отклоняя тезис С. Милошевича, тем не менее, перефразирует этот тезис и говорит
160
о том, что свидетель «является экспертом», в то время как С. Милошевич оспаривает
не то, что свидетель не «эксперт», а не «эксперт по конституции Сербии».
В этой связи возникает вопрос: почему в качестве эксперта по конституции Сербии
прокуратура вызывает не многочисленных специалистов по этому вопросу из Сербии, а
именно И. Кристана, ни имеющего ни одной научной публикации, даже маленькой статьи
по вопросу, по которому он предстаёт в качестве эксперта? В одной из моих бесед с
известным юристом из бывшей Югославии, он рассказал мне, что представители трибу-
нала «не хотят приглашать никого из Сербии». И этот юрист знал, о чём он говорит. Буду-
чи политическим противником С. Милошевича, с одной стороны, и одним из крупнейших
специалистов в своей области1, он, тем не менее, отказался от просьбы выступить свиде-
телем прокуратуры на этом процессе. Кстати, причиной отказа стало то, что по его сло-
вам, он не мог «участвовать в этой грязи». Что ж, это было очень показательное заявле-
ние, напомню, яростного противника С. Милошевича.
Получилось так, что мне довелось беседовать по экспертизе свидетеля И. Кристана
и с другим югославским юристом - Бранко Ракичем. Он является юридическим помощ-
ником С. Милошевича на этом процессе. Во время нашей беседы в здании трибунала,
практически сразу после показаний И. Кристана, он прямо сказал мне: «У прокуратуры
сложная задача. Найти такого свидетеля очень непросто. Далеко не каждый юрист согла-
сится давать такие показания». Это очень точное замечание, ибо юристы лучше других
знают, что значит давать ложные показания.
Однако вернёмся к перекрёстному допросу. С. Милошевич демонстрирует, что сви-
детель не был добросовестен при составлении своего доклада. Так, И. Кристан широко
использует такой хорошо известный способ, как умалчивание неудобной информации.
«С. Милошевич: Господин Кристан, значительная часть вашей экспертизы связана с
анализом взаимоотношений между конституцией СФРЮ и конституцией Сербии, полно-
мочиями членов Президиума и самим Президиумом как таковым в области обороны, а
также полномочиями республик. Верно ли это?
Свидетель: Да, в определённой части.
С. Милошевич: Учитывая, что вы даёте показания под присягой и вы обязаны гово-
рить правду, почему вы умолчали о главе 8 конституции Сербии?
Свидетель: Я не знаю, о чём вы конкретно говорите. Я думаю...
С. Милошевич: Конкретно, в этой главе конституции Республики Сербия имеется
статья 135. Была большая дискуссия по этой статье и эксперту невозможно не знать о
сути данной статьи. Мой вопрос: почему вы умолчали об этой конкретной главе и этой
конкретной статье?
Судья Мэй: Почему он должен был сказать о ней?
С. Милошевич: Господин Мэй, умолчание о существовании этой главы и этой статьи
позволило свидетелю представить конституцию Сербии ложным образом во многих важ-
ных аспектах.
Судья Мэй: В каком плане? Объясните, что вы имеете в виду?
С. Милошевич: Я как раз собираюсь это сделать. Господин Кристан, конституция
Сербии была принята 28 сентября 1990 года, верно?
Свидетель: Да.
1 Область и имя не указываю по настоятельной просьбе данного лица.
161
С. Милошевич: В это время власти Словении и Хорватии уже выразили своё же-
лание выйти из состава СФРЮ. Они уже предприняли первые шаги в этом направле-
нии. Например, 1 июля 1990 парламент Словении принял резолюцию о суверенитете.
В апреле и мае, когда к власти в Хорватии пришла ХДС, её программа также предус-
матривала создание независимого государства Хорватия. Верно ли это?
Свидетель: Эти события не были полностью синхронизированы. Мне интересно,
как вы интерпретируете статью 135... Почему он связывает Словению и Хорватию?
Они уже были на пути к независимости.
С. Милошевич: Глава 8 конституции Сербии называется: «Взаимоотношения консти-
туции Сербии и конституции СФРЮ», и статья 135 этой главы гласит:« Права и обязанно-
сти, которыми обладает Республика Сербия как часть СФРЮ, в соответствии с данной
конституцией, и которые, в соответствии с федеральной конституцией, должны выпол-
няться в рамках федерации, должны выполняться в соответствии с федеральной консти-
туцией». Таким образом, господин Кристан, принимая конституцию в сентябре 1990 года,
когда другие республики заявили, что они выйдут из состава Югославии, Сербия не хоте-
ла возникновения никакого правового вакуума, и считала, что все те положения, о которых
вы говорите, должны быть реализованы в соответствии с федеральной конституцией».
С. Милошевич разъясняет, что Конституция Сербия не содержит определённых по-
ложений, потому что статья 135 регулирует эти вопросы в соответствии с федеральной
конституцией, то есть конституцией СФРЮ. Умалчивание об этой статье позволило сви-
детелю сделать вывод о том, что свои права в области обороны Сербия реализовывала
на основании своей конституции (которая не упоминает напрямую оборону!), в то время,
как она делала это на основании конституции СФРЮ!
Свидетель попытался вступить в юридическую полемику, однако вопросом, который
поставил перед ним С. Милошевич, были не варианты толкования, а причина умолчания
свидетелем об этой главе и статье вообще. Однако, чтобы дискутировать, необходимо
знать об этих положениях! С. Милошевич показал, почему свидетель умолчал о главе 8 и
статье 135: если бы он упомянул их, то было бы ясно, что права в области обороны (кри-
тический для прокуратуры элемент) принадлежали не органам Сербии, а федеральным
органам! Однако такой вывод неприемлем для прокуратуры, ведь им необходимо дока-
зать, что именно С. Милошевич, президент Сербии, контролировал оборону.
Очевидно, что показания свидетеля И. Кристана были ему неприятны. Ему, универси-
тетскому преподавателю права, пришлось выслушать лекцию об элементарных правилах
правовой логики, которые были нарушены в его экспертизе. На фоне этого разгрома стало
ясно, что судьи не случайно исключили из текста экспертизы два больших раздела - о так
называемой отмене автономии Косово и о праве на самоопределение. Откровенно говоря,
мне, как юристу-международнику, очень жаль, что эта часть о самоопределении народов
не нашла своего обсуждения во время процесса. Прочитав эту исключённую часть экспер-
тизы, я уже предвкушал, с каким треском провалится свидетель. Однако судьи тоже, види-
мо, это предвидели. Они поняли, что заранее известный публичный провал им ни к чему.
Надо признать, судьи нашли изящный ход - изъяли эти ключевые части из экспертизы.
Причём, в качестве причины также упоминалось, что данная часть затрагивает вопросы,
которые находятся в компетенции суда. Таким образом, исключив эту часть, суд ничего не
потерял - всё равно решать эти вопросы будут «итолько они сами». Заодно была разыграна
сцена внимательного, щепетильного и даже критического отношения к показаниям проку-
162
ратуры (вот, мол, как мы строго с этой прокуратурой!). На самом деле, как мы убеждались
уже не раз, любые, на первый взгляд, «жесткие» действия в отношении прокуратуры, при
более близком рассмотрении всегда оказываются в её пользу.
С. Милошевич показывает, как свидетель Кристан допускает и другие «мелкие»
ошибки. Например, профессор конституционного права И. Кристан говорит о президенте
республики, в то время как по конституции это были президиумы республик. Однако эта,
казалось бы, маленькая ошибка имеет своё значение. На самом деле, эта ошибка может
показаться маленькой только не юристам. На более известном материале эта ошибка
выглядит так, что дегустатор перепутал бы водку с чаем. Впрочем, видимо, допуская,
что и такая путаница могла теоретически иметь место в жизни отдельного гражданина,
С. Милошевич просит объяснить причину такой ошибки, на что свидетель ответил, это
«просто ошибка», и «у него не было времени (!!!) исправить её».
С. Милошевич вскрыт ещё одну «маленькую» ошибку свидетеля Кристана. Свиде-
тель назвал в качестве главы Верховного командования президента Президиума респуб-
лики. Это противоречит конституции, ибо Верховным командующим является не прези-
дент, а сам Президиум, то есть коллективный орган. И вновь, эта ошибка (а свидетель
признал, что это ошибка, правда, уже не стараясь объяснить её причину, ибо чувствовал,
что с каждым новым оправданием загоняет себя в угол все глубже и глубже) является
критической для доказательства вины С. Милошевича.
«С. Милошевич: Вы говорите, что конституция Союзной Республики Югославии была
промульгирована на заседании федеральной палаты. Помните ли вы, что также присут-
ствовали парламенты Республики Сербии и Черногории в полном составе?
Свидетель: У меня нет списка присутствующих. В средствах массовой информации
сообщалось, что федеральная палата провозгласила конституцию. Но федеральная пала-
та собралась не в составе всех республик, но только в составе депутатов Сербии и Чер-
ногории.
С. Милошевич: Это была та часть палаты, которая последовала продолжению Юго-
славии. Не хотите ли вы сказать, что депутаты из Словении, Хорватии, Боснии и Македо-
нии, не желавшие находиться в составе СФРЮ, также должны были быть приглашены?
Они тоже должны были голосовать за решение, должны ли Сербия и Черногория продол-
жать существование Югославии. Вы это хотите сказать?
Свидетель: Я хочу сказать, что эта процедура не была юридически корректной. Это
продолжение не было юридически обоснованным. Эти две республики, в соответствии с
международным правом и решениями комиссии Бадинтера, не имели права на продолже-
ние СФРЮ. Только все республики имели на это право».
(•••)
С. Милошевич: Вы упоминаете статью 203 конституции, которая говорит о правах и
свободах, гарантированных в данной конституции. О том, что они не могут быть отмене-
ны или ограничены. Тем не менее, вы умалчиваете о второй части этой же самой статьи
так же, как вы умолчали о статье 135. Таким образом, конституция СФРЮ в статье 203
имеет два параграфа.
Судья Мэй (отключает микрофон): Вы постоянно повторяете одно и то же, а это
плохая судебная практика! Вы предсталяете негодный тезис, и затем всё время его по-
вторяете!»
Злоба Мэя слишком ярко показывает его пристрастность. С чего бы вообще судье
163
злиться, когда большего успеха добивается одна из сторон. В принципе всегда, одна из
сторон добивается большего успеха. Но Мэй просто взрывается, когда С. Милошевич
проводит успешный допрос. Мэй называет глупой на самом деле успешную тактику (и
это всем очевидно) и заранее (!) говорит, что не примет к сведению все плюсы, которые
получила защита! Причина злобы, да ещё такой мощной, может быть только одной -
если судья на стороне прокуратуры.
«С. Милошевич: В пункте 24 вашего экспертного доклада вы утверждаете, что в
соответствии со статьёй 203 конституции СФРЮ права и свободы, гарантированные
этой конституцией, не могут быть ни ограничены, ни приостановлены. Я процитировал
ваш тезис. Вы верно цитируете эту часть статьи 203, но вы умалчиваете о существова-
нии второго параграфа этой же самой статьи. А она гласит, что права и свободы, ука-
занные в этой конституции, не могут никем быть использованы для подрыва основ кон-
ституционного строя и нарушения конституционно гарантированных прав человека и
гражданина и международного сотрудничества, для разжигания межрасовой вражды и
ненависти и подстрекающий к совершению преступлений. Эти права не могут быть
использованы для оскорбления общественной морали. И затем закон предусматривает,
при каких условиях, когда происходит злоупотребление этими правами, гарантирован-
ными конституцией, они могут быть ограничены. Однако вы умалчиваете об этом.
Свидетель: Я думаю, что неотчуждаемость прав и свобод должна быть обеспечена
в рамках федеральной конституции, и любые отклонения могут быть приняты только
федеральным законодателем. И я подчеркнул, что с принятием специальных мер Сербия
вторглась в область ограничения самоисполняемых прав.
С. Милошевич: Хорошо. Но вы процитировали только параграф 1 и умолчали о пара-
графе 2. Я только что процитировал вам параграф 2 и не хочу это делать опять. Там
сказано, что эти права могут быть ограничены, если они используются для возбуждения
расовой, религиозной и других видов ненависти, и это предписано законом. Разве это не
так, господин Кристан?
Свидетель: Да, да.
С. Милошевич: Таким образом, вы упомянули лишь одну часть этой статьи и умол-
чали о второй её части, потому что это не укладывалось бы в ту схему, в которой вы
хотите убедить людей, читающих ваш экспертный доклад. Я уверен, что вы это сделали
сознательно».
С. Милошевич, безусловно, доказал, что свидетель произвёл такую манипуляцию
сознательно. Субъективный фактор (то есть осознанность или неосознанность действий
определённого лица) в суде доказывается отнюдь не путём психоанализа или гипноза, а
путём фактов, путём определения, каким образом данное лицо действовало.
«С. Милошевич: Но разве всё это не было сделано в соответствии с конституцией
Югославии, её статьёй 4? Республика Сербия была компетентна принять эти изменения.
Последняя часть статьи чётко определяет это, а вы умолчали о ключевой фразе.
Свидетель: Я извиняюсь, у меня нет текста конституции передо мной. Может быть,
кто-нибудь поможет мне найти его?»
Даже противники С. Милошевича признавали, что эксперт Кристан провалился не
просто с треском, но с грохотом.
164
После «истечения» времени на перекрёстный допрос С. Милошевич настойчиво
просил продлить ему время. Очень просил. Но судья Мэй не разрешил. Что было
более чем понятным.
Итоги Косовской фазы дела
Косовская фаза дела продолжалась шесть месяцев и завершилась полным про-
валом обвинения.
С первых дней, ещё до начала самого процесса, было ясно, что обвинение незаконно.
Дело в том, что, будучи нелегально созданным, Гаагский трибунал, всё же имеет свою
определённую ограниченную юрисдикцию. Эта юрисдикция, то есть право трибунала рас-
следовать и судить, распространяется не на все, а только на строго определённые в его
Статуте преступления. В первую очередь, это нарушения Женевских конвенций о защите
жертв войны. Однако данные конвенции распространяются только на случаи вооружён-
ных конфликтов. Как и любой юридический документ, Женевские конвенции используют
не общеупотребительные слова, а юридические термины. Поэтому, следует иметь в виду,
что «вооружённый конфликт» в данном случае означает не любую ситуацию, когда те или
иные противоборствующие стороны конфликтуют с использованием оружия (общеупот-
ребительное значение понятия), а строго определённую в международном праве ситуа-
цию (юридический термин). Ситуация в Косово до начала агрессии НАТО против Юго-
славии, не являлась вооружённым конфликтом в международно-правовом смысле. Ко-
нечно, нет никаких сомнений в том, что после начала агрессии НАТО в марте 1999 года
ситуацию можно квалифицировать только как международный вооружённый конфликт.
Однако половина периода, обвинительного заключения приходится как раз на время, пред-
шествующее началу агрессии НАТО. Таким образом, даже незаконный Гаагский трибу-
нал, по своим собственным правилам не имеет компетенции рассматривать события прак-
тически половины периода Косовской фазы дела.
За шесть месяцев косовской фазы дела не было представлено ни одного серьёз-
ного доказательства вины С. Милошевича, зато были представлены доказательство
того, как прокуратура фабриковала доказательства. Основная часть свидетелей либо
не давала показаний, которые относились к С. Милошевичу непосредственно, либо,
пытаясь давать показания лично о С. Милошевиче, тут же попадалась на лжи. Про-
вал Кововской фазы обвинения был очевиден.
Косово сегодня
После подготовленного Западом переворота в Сербии и выдачи С. Милошевича в
Гaaiy, Косово было оккупировано войсками НАТО (формально - войсками ООН).
Первый глава международной администрации ООН в Косово Бернар Кушнер в
своей книге «Солдаты мира»1 пишет, что, когда в июне 1999 года ему позвонил ми-
нистр иностранных дел Франции и предложил возглавить миссию ООН, он, не разду-
мывая, согласился: «Я говорю да, и с удовольствием. Я боролся с Милошевичем, я
знаю Косово...»2 Как видим, для Кушнера самым важным фактором принятия реше-
ния возглавить международную администрацию для Косово, была именно личная не-
приязнь к Милошевичу.
1 Книга вышла с характерным подзаголовком «От Косово до Ирака».
2 Kouchner В., Les guerriers de la paix. Du Kosovo a 1'Irak, Grasset, Paris, 2004. - P. 37.
165
О том, что происходит в «освобождённом» Косово, и о том, что миссия ООН в
Косово превратилась в оккупационные войска, Слободан Милошевич говорил ещё в
феврале 2002 года. После бомбардировок НАТО и ввода сил ООН процесс этничес-
кой чистки в Косово, начатый албанскими террористическими группами, не прекра-
тился, не приостановился, а усилился.
Слободан Милошевич говорил об этом ещё в самом начале процесса, в феврале
2002 года:
«КФОР и миссия ООН в Косово превратились в оккупационные войска. После
начала деятельности этих войск в Косово совершаются преступления против чело-
вечности, геноцид, военные преступления. Имеются доказательства непосредствен-
ного сотрудничества в совершении этих преступлений между силами безопасности
ООН, и террористами ОАК, организации, которая продолжает опустошать, грабить,
вырезать, сжигать и уничтожать всё, что не является албанским. Они совершают
преступления и против самих албанцев.
Миссия безопасности КФОР в соответствии с резолюцией Совета Безопасности
№ 1244 (1999 года) была обязана обеспечить мир и безопасность для всех жителей
Косово. К сожалению, факты показывают, что миссия КФОР не выполнила свои обя-
занности. Кроме этого, государства, которые своими военными контингентами в со-
ставе КФОР осуществляют фактический контроль в отдельных секторах в Косово и
Метохии, должны были, исходя из этого, обеспечить основную защиту этнических и
религиозных сообществ, что предусматривается Конвенцией о предупреждении и на-
казании преступления геноцида и другими международными договорами. Они, кроме
немногих честных участников, этого не сделали. Вместо мира и безопасности как
результат их присутствия мы имеем три тысячи убитых. Таким образом, при их «за-
щите»: убито три тысячи человек, в основном, сербов, но также и других граждан
неалбанской национальности; две с половиной тысячи похищенных, из которых о ты-
сяче трёхстах человек ничего не известно, семьи которых опасаются, что они тоже
убиты, большинство из них сербы; имеем пепелища вместо нескольких десятков ты-
сяч домов, преимущественно сербских; в массовом порядке насильственно захваче-
на частная и общественная собственность; расцвет преступности и изгнание более
трёхсот шестидесяти тысяч человек сербского и другого неалбанского населения
под защитой ООН, включая, например, и десять тысяч хорватов из Янево и Витины,
где они преимущественно жили. Разрушены церкви и сербские святыни.
Мы бесконечное число раз смотрели по Си-Эн-Эн (я это не критикую), как тали-
бы разрушают статую Будды в Афганистане. Это, несомненно, вандализм. Но под
защитой ООН в присутствии их военных подразделений в Косово и Метохии разру-
шено 107 церквей, и ни об одном из этих злодеяний я ничего не слышал на их телеви-
дении, не говоря уж о том, чтобы это было подано так, как говорилось о талибах. Но
об этом я скажу позднее.
Самые тяжкие преступления, совершённые албанскими террористами, соверша-
лись при благосклонном отношении КФОР и миссии ООН. Поэтому до сегодняшнего
дня почти не выявлены исполнители этих преступлений против сербов и других неал-
банских этнических групп. В отдельных случаях, например, в Углярах, КФОР меся-
цами скрывал изувеченные тела сербов, тем самым соучаствуя в преступлениях.
Или он сам напрямую совершал преступления, например, уничтожение транслятора
166
на Мокрой Горе. Все преступления после 10 июня совершены в присутствии сил ООН.
Где здесь ответственность? К ним относится тезис о том, что они знали, должны
были знать, кто может поверить в то, что кто-то не знает, что происходит в ста мет-
рах от его базы.
Почти ни один пункт резолюции Совета Безопасности ООН № 1244 не выполнен.
Число убитых сербов с каждым днем увеличивается, преступления продолжаются.
В одном из сёл у Косовской Каменицы забросали гранатами сербский дом. Это под-
тверждает, что преступления еще не прекратились. Войска КФОР находятся в Косо-
во с 10 июня 1999 года, а поджоги, террор, грабежи, вывоз имущества в Албанию
продолжаются. Вместо того, чтобы защищать границы, КФОР допускает, чтобы в
Косово и Метохию прибыли несколько сот тысяч граждан Албании и албанцев из
Македонии.
После всего сказанного абсолютно ясно, что цель агрессии НАТО против Союз-
ной Республики Югославии - это достижение отдельными государствами своих стра-
тегических задач, не имеющих отношения к защите прав человека, а наоборот, реали-
зуемых именно путём грубейших нарушений прав человека. Эти государства сфор-
мировали, финансировали, координировали и поддерживали (и поддерживают до сих
пор) албанские террористические группы. Начало этому они положили еще до 1998
года, чтобы создать повод для агрессии. И это вместо того, чтобы полностью уком-
плектовать личный состав наблюдательной миссии ОБСЕ в Косово и Метохии, одной
из самых больших, созданных на основе Договора с ОБСЕ от 16 октября, чтобы эта
миссия выполнила свои обязанности, повлиять на представителей косовских албанс-
ких партий в Рамбуйе в направлении разумной договоренности об автономии. Я уже
говорил здесь, в чём заключалось единственное расхождение. Оно было в том, что
мы настаивали, чтобы всё было сделано как на принципе равноправия граждан, так и
на принципе равноправия национальных сообществ. По-моему, это является наилуч-
шим из известных решений для подобной национальной структуры.
Во время агрессии эти страны при столкновениях армии Югославии с группами
террористов осуществляли военное вмешательство на стороне террористических
групп, подвергая бомбардировкам югославские войска, сражавшиеся с такими груп-
пами. Эти террористические группы провозглашались какими-то новыми силами по-
рядка в Косово и Метохии. И, наконец, они не принимают никаких мер для предотвра-
щения новых злодеяний этих же самых групп.
Я не буду зачитывать дальнейшие сведения о погибших, я уже сказал, что погибло
три тысячи человек. Не буду читать и список данных о тех, над кем было совершено
грубое физическое насилие - ранения, травмы, избиения - также под защитой ООН.
Ничего подобного не должно было происходить в присутствии пятидесяти тысяч
солдат ООН. Однако совершались тяжкие преступления. Таким образом, преступле-
ния против сербов не прекратились, а продолжаются.
Уже 12 июня 1999 года, на следующий день после того, как ООН взяла на себя
всю ответственность за безопасность, как записано в резолюции СБ ООН, всех граж-
дан Косово и Метохии, был открыт огонь из автоматов по рабочим карьера «Белаче-
вац». 12 июня албанские террористы напали на Дойнице и Новое Село в районе При-
зрена. 13 июня они напали на сербские дома в Старом Качанике. 13 июня открыли
огонь по полицейским, находившимся в селе Любиш, район Ораховац и в селе Студен-
чане, район Сува Река. 13 июня в селе Готовуша и Драйковац, район Сербце, они
167
открыли огонь из автоматов и миномётов по жителям этих сёл. 14 июня в селе Зас-
кок, община Урошевац, стреляли по колонне беженцев.
15 июня в Урошеваце произошло насильственное вторжение на фабрики и другие
общественные учреждения. 17 июня в Приштине совершено вооруженное нападение на
лагерь беженцев, а 20 июня с территории Албании напали на пограничные сёла Крушево
и Орчуш, район Драгаш. Вообще-то, в Драгаше и этих местах живут мусульмане и горан-
цы, но албанские террористы не выносят никого, кто не является албанцем. 27 июня в
селе Милошево (район Приштина) - опять вооруженное нападение на сербские дома,
стрельба, гранаты. В июне и в июле 1999 гоода на территории общин Гнилане, Витина и
Косовска Каменица были сформированы большие подразделения ОАК, примерно по ты-
сяче террористов, которые пришли из Албании. Ежедневно, в течение июня и июля они
открывали огонь из автоматов, минометов и ручных гранатометов по сербским сёлам
Ранилук, Пасяне, Одовце, Раяновце и Босце, чтобы побыстрее выжить оттуда неалбанс-
кое население. Всё это делалось постоянно, изо дня в день, в присутствии войск ООН. 13
июля в село Могила террористы напали на сербские дома с гранатами, минометами, с
бутылками с зажигательной смесью.
При нападении на дом Боцича, шесть членов его семьи были связаны и заперты
в доме, а затем дом был подожжён. Подверглась нападению община Призрен, насе-
ленная албанцами католического вероисповедания, которые в тот день отмечали цер-
ковный праздник. После этих нападений жители в массовом порядке вынуждены были
покинуть свои дома.
В конце сентября 1999 года замаскированные албанские террористы ворвались в
дом Шемси Мусевича, мусульманина. Они избили его и его жену и ограбили их. В
сентябре 1999 года подожгли магазин Салии и Ахмеда Шарды, также мусульман. В
середине октября 1999 года хорватским жителям сёл Летницы и Шашовцы в общине
Витии объявили, что убьют их, если они не покинут свои дома. После этого оставав-
шиеся в этом селе триста жителей-хорватов решили выехать с территории Косово и
Метохии. В ночь с 1 на 2 ноября в Гнилане бросили пять гранат в квартиры и дома
неалбанского населения, мусульман (исключительно мусульман!). 3 декабря в селе
Орашье (район Печ) террористы вошли в ту часть села, где живут члены цыганского
национального меньшинства, избили их всех, а их дома подожгли. 20 декабря в селе
Доброчане в Гнилане выгнали все цыганские семьи. В середине декабря 1999 года
также в Гнилане, на улице Прешева, бросили 4 гранаты в цыганские дома, а жителей
изгнали. В начале декабря в Драгаше так же выселяли и избивали мусульман.
Из-за моей почти полной изоляции у меня нет возможности получить многие дру-
гие данные, но, надеюсь, этого достаточно, чтобы продемонстрировать очевидное:
сотрудничество КФОР и албанских террористов в преступлениях. Добавлю то, что
вы, вероятно, также не знаете. Обращаю внимание общественности на те данные,
которые показывают, что албанским террористам было не очень-то легко изгнать
триста шестьдесят тысяч человек и что им пришлось приложить значительные уси-
лия для совершения этого дикого преступления при попустительстве КФОР и полиции
миссии ООН в Косово. Я не знаю, действительно ли среди той общественности, кото-
рая это слушает, кто-нибудь может поверить, что находившиеся на такой небольшой
территории в Косово пятьдесят тысяч солдат ООН не знали и не могли знать обо
всём, что происходит? Я сообщил вам сведения только о самых ярких случаях изгна-
ния людей, грабежей, поджогов и убийств. Если бы они изгоняли людей даже самым
168
«культурным образом», это всё равно было бы преступлением. Если бы хоть один
процент этих преступлений был сделан при нашей власти, об этом бы звонили по
всему миру. А это происходило на глазах пятидесяти тысяч солдат миссии ООН в
Косово и Метохии. И весь мир должен это знать.
С 12 по 17 июня в селе Орлан в Подуево ограбили, сожгли дома и все хозяй-
ственные объекты крестьян, 19 июня в селе Сливово ограбили и сожгли все сербские
дома и вынудили население уехать. 20 июня сожгли почти все сербские дома на тер-
ритории районов Исток, Клина, Подуево, Вучитрн, то есть почти все сербские дома
на территории четырёх общин.
20 июня в селе Голеш, район Липлян, ограбили и сожгли все сербские дома. 22
июня в селе Орлович, район Приштина, албанские террористы сожгли все сербские
дома и изгнали жителей из села в присутствии представителей ООН. Под прикрыти-
ем ООН! 22 июня сёла - Недаковац, Неволяне и Врпица, район Вучитрн, ограбили и
сожгли все сербские дома в присутствии сил защиты ООН. 24 июня в селе Жегаре,
район Гниляне, сожгли все сербские дома.
Албанские террористы изгоняют не только сербов, но членов других этнических
сообществ: мусульман, турок, цыган, египтян, хорватов...
В течение июня и начале июля 1999 года они ограбили и сожгли все дома сербов
в населенных пунктах Душаново и Подкаляй около города Призрен, в присутствии
представителей ООН. 28 июня в Обиличе в посёлке Суботич сожжён дом Ч. Абази,
члена временного исполнительного вече и председателя Демократической партии
египтян.
Под прикрытием ООН в начале июня 1999 года были сожжены 22 дома в селе
Коетин, в Косовской Каменице и многие дома в сёлах Лештаре и Доня Шепаница.
Албанские террористы изгнали с этой территории всё неалбанское население. 3 июля
в селе Милошево, район Приштина, сожгли большинство из стоявших там ста домов,
а пятьдесят сербских семей сразу же заставили уехать.
11 июля в селе Стрмац в Косовской Митровице сожгли 3 сербских дома, 12 июля
- четыре сербских дома в селе Горны Ливоч. Иногда указываемое число сожженных
домов не столь велико, так как в этих селах ранее уже были сожжены дома, о чем
уже упоминалось. 14 июля на территории общины Косовска Митровица сожжено под
прикрытием ООН семь сербских домов. 15 июля на территории Косовской Митрови-
цы сожжено тридцать пять домов. Все дома были предварительно ограблены.
С 16 по 20 июля сожгли 62 сербских дома в Косовской Митровице, одном из
самых больших городов Косово и Метохии, в присутствии большого количества пред-
ставителей КФОР. Может ли кто-нибудь из них сказать, что не видел или не знал, что
за три дня было сожжено или ограблено сто сербских домов, и при этом никто ничего
не предпринял?
16 июля в общине Вучитрн сожжено восемь домов, 17 июля в сёлах Любижда и
Мужевине сожжены все сербские дома и двадцать домов цыган в селе Синая.
19 июля сожгли семь сербских домов на территории Косовской Митровицы и
Вучитрна под прикрытием ООН.
21 июля - двенадцать домов в районах Косовска Митровица и Вучитрн. 21 июля
1 Из выступления Слободана Милошевича на заседании Гаагского трибунала 14 февраля 2002 года.
2 Сообщение информационного агентства РИА-Новости от 2 марта 2004 года.
169
сожгли дома в селе Тараджа, район Вучитрн. 22 июля также под прикрытием ООН в
районе Косовска Митровица сожжено двадцать шесть домов. Соберите сведения только
по Митровице, причем только те, которые я приводил здесь перед камерами и перед
общественностью, и вы увидите, что может произойти в одном городе под «прикрытием»
ООН.
23 июля сожгли всё сербское село Клобукар, район Косовска Каменица. 28 июля
стало известно, что албанские террористы полностью сожгли сёла Рудник и Дони Стрмац
в общине Србица, в селе Суво Грло ограблены и сожжены дома.
28 июля в Призрене сожгли шесть домов под прикрытием ООН - в бывшем старом
Призрене, где жили представители трех национальностей на протяжении многих веков.
Члены албанских террористических банд в районе Урошеваца ограбили все квартиры
неалбанского населения, а после этого восемьдесят процентов домов этих семей сожгли.
Под прикрытием ООН в начале августа 1999 года в селе Мужичане, район Штимле,
ограбили и сожгли все сербские дома.
В течение июля и в первой половине августа в Гнилане ограбили и сожгли бесчислен-
ное количество домов.
4 августа в Косово Поле, улица Браче Янковича, 26, террористы подожгли дома Джор-
джа, Славомира, Г орана и Драгана Лакушичей. Намереваясь защитить свою семью и
имущество, Г оран Лакушич оказал сопротивление террористам, после чего представите-
ли КФОР арестовали его и отправили в тюрьму в Гнилане. Весьма знакомый метод.
Защитник своего дома должен быть виноват. КФОР его отправляет в тюрьму.
30 августа в сёлах Крпимей и Лауше, район Подуево, ограбили и сожгли все сербские
дома.
Опускаю данные о местах, где сожгли и ограбили по пять, шесть, семь домов, но не
могу умолчать о тех случаях, когда в селах были сожжены все дома полностью - под
«прикрытием» ООН, которую данный суд не считает ответственной, хотя это происходи-
ло на территории прежней Югославии. 31 августа сожгли все дома в селе Кабаш, район
Витина. Кроме того, в присутствии КФОР, албанские террористы бросили гранату в кафе,
когда его владелец, серб по национальности, оказал сопротивление. Военнослужащие КФОР
арестовали его вместе с тремя сыновьями.
В городах, в частности в Приштине, людей грабили и выгоняли из квартир, для того,
чтобы поселиться в них. Так что такие жилища не жгли, а оставляли для себя.
Характерный пример в Приштине, в микрорайоне Сунчани Брег. Здесь находятся
элитные квартиры. Албанские террористы изгнали из квартир пять сербских семей, квар-
тиры которых предыдущей ночью обыскал КФОР и изъял оружие, чтобы люди не могли
оказать сопротивление. А потом сказали террористам: «Мы разоружили сербов, теперь
вы можете свободно их избить, ограбить, изгнать и поселиться там».
Бесчисленные грабежи, бесконечные насильственные изъятия и заселение жилищ. В
июле месяце в Приштине, Митровице, Вучитрне и Гнилане происходило массовое изгна-
ние из домов сербов, ограбление и заселение жилищ албанцами.
Покажите эти две фотографии, на которых в присутствии сил КФОР горят сербские
дома. В присутствии КФОР горят целые сербские сёла! Покажите эти две, а остальные
пусть мои помощники раздадут представителям средств массовой информации. Поскольку
у меня нет возможности представить их здесь, ибо для этого мне не отведено времени,
пусть их продемонстрируют те, кто осмелится показать преступления против сербов.
В присутствии сил КФОР и ООН уничтожено более сотни сербских церквей. Воз-
170
можно, в Европе нет больше столь малой территории, на которой было столько христиан-
ских церквей - более тысячи четырёхсот. А теперь посмотрите на эти фотографии. Здесь
остались только груды камней. Но если кто-то сможет объяснить мировой общественно-
сти, как в присутствии пятидесяти тысяч представителей международных сил кто-то
может случайно разрушить за это короткое время более сотни церквей, многие из кото-
рых являются мировым культурным достоянием. Это выходит за пределы разума и пони-
мания любого нормального человека.
Поэтому я и сказал, что раз эта компания Си-Эн-Эн могла тысячу раз показывать
минирование статуй Будды в Афганистане (я видел это не менее 50 раз в различных
передачах), чтобы продемонстрировать, о каких дикарях идет речь, то пусть она ответит,
о каких дикарях идет речь здесь, и можно ли хоть как-то объяснить.. .»1
Однако то, о чём говорил Слободан Милошевич в самом начале процесса, в 2002
году, было только началом. Всё последующее время, на глазах у миссии ООН, проходила
интенсификация этнической чистки Косово от всего неалбанского. Главной целью были
сербы. Однако никого эти этнические чистки не интересуют. Ни один из международных
деятелей, так страстно боровшихся за «права» албанских косовцев, не произнёс ни едино-
го слова о происходящем геноциде сербов. Никак не реагирует и ООН.
В дни, когда настоящая книга находится в печати, по Косово прокатилась новая волна
погромов сербов. Учитывая, что к 2004 году их там практически не оставалось, стано-
вится ясно, что целью акции было абсолютное очищение Косово от сербов!
С17 по 20 марта 2004 года по всей территории Косово прошли погромы против сер-
бов. Практически во всех городах и в огромном количестве сёл: Митровица, Приштина,
Призрен, Урошевац, Сува Река, Дагас, Исток, Клина, Декачи, Дьяковица, Штимле... Не
остаётся сомнений, что такая акция не могла не носить планового характера. В городах
проходили уличные бои, сжигались дома сербов, православные церкви (те, что ещё оста-
вались). Погибло много людей, сотни ранены. Тысячи бежали из своих домов. В городе
Призрене уничтожены все православные церкви.
Ещё первый свидетель процесса Махмут Бакали патетично заявил: «Сейчас [то есть
после агрессии НАТО] все чувствуют себя безопасно в Косово». «Все, кроме сербов»,-
заметил С. Милошевич. «Нет, это неправда,- ответил М. Бакали,- я нахожусь в контакте
с сербами Косово и ситуация не столь трагична, чем вы пытаетесь её здесь представить.
Она, конечно, не столь хороша, но мы работаем над этим». Да, они работают... Тем более,
что после изгнания более 360 тысяч человек их задача намного упростилась...
Перед началом новой волны погромов, когда сербские семьи пытались возвратиться
в свои дома, премьер-министр Албании Фатос Нано 2 марта 2004 года заявил, что воз-
вращение сербских беженцев в Косово не означает возвращения края в состав Сербии!2
Читатель, конечно, помнит заявление «президента» Косово свидетеля Ибрагима Ру-
говы: «Сейчас в Косово стало безопаснее, в том числе и для сербов». Нельзя не вспом-
нить и зловещее высказывание свидетеля Руговы, который на вопрос, согласно ли сербс-
кое население на отделение Косово от Сербии, ответил: «Не согласно». И добавил: «Пока».
Геноцид сербского народа продолжается. На глазах у всего мира. На глазах у нас с
вами.
171
ГЛАВАЗ
НЕСКОЛЬКО СЛОВ
О ГААГСКОМ ТРИБУНАЛЕ
Для того, чтобы понять происходящее на процессе против Слободана Милошеви-
ча и чтобы не быть поставленным в тупик вполне естественным вопросом «Неужели
всё это может быть!?», следует знать о некоторых аспектах создания и деятельности
Гаагского трибунала в целом.
Первый вопросом, который следует рассмотреть, это вопрос о незаконности со-
здания Гаагского трибунала.
Надо сказать, что создатели трибунала вполне осознавали его незаконность. Именно
поэтому значительное число западных авторов бросилось «обосновывать» его закон-
ность. Действительно, если бы данный орган был создан на основе международного
договора, никому и в голову не пришло исписывать сотни и тысячи страниц с обоснова-
нием законности трибунала.1 Интересно, что первоначальный проект Статута Гаагско-
го трибунала был подготовлен именно как проект международного договора.2 Тем не
менее, под предлогом, что подписание международного договора займёт слишком мно-
го времени, трибунал был создан резолюцией Совета Безопасности ООН. Читатель
может счесть данную информацию излишней: так ли уж важно, как создан трибунал,
договором или резолюцией? На самом деле, это вопрос принципиальной важности. И
дело здесь не только в соблюдении буквы закона. Дело гораздо серьёзнее. Создание
юридического органа путём подписания международного договора предусматривает
учёт интересов всех его участников, в то время как принятие решения резолюцией СБ
ООН основывается на желании всего 15 государств. О том, что создатели Гаагского
трибунала сознательно стремились исключить всеобщее участие в принятии решения
свидетельствует также факт, что вопрос не был представлен на обсуждение Генераль-
ной Ассамблеи ООН - органа, где представлены все государства-члены.
Однако первое судебное требование рассмотреть незаконность создания Гаагс-
кого трибунала было сделано на первом же процессе трибунала. Обвиняемый Душко
Тадич подал жалобу по поводу юрисдикции трибунала, где, в частности, был постав-
лен вопрос о его законности.
Интересно, что в нарушение общих принципов права, трибунал сам рассмотрел воп-
рос о своей законности. Впрочем, здесь нечему удивляться, ибо, как точно отметил Сло-
бодан Милошевич в первый день процесса над ним, трибунал не мог быть судьёй в своём
собственном деле.3 Он не запросил консультативное заключение главного судебного органа
ООН - Международного Суда, так как прекрасно знал, что трибунал создан в нарушение
1 См., например: К. Lescure. Le Tribunal Penal International pour Гех-Yougoslavie, Editions Montchrestien, Paris,
1994. - P. 59-87.
2 Текст предлагавшегося проекта см. в: Draft Convention on an International War Crimes Tribunal for the Former
Yugoslavia 11 The Alleged Transnational Criminal. The Second Biennal Unternational Criminal Law Seminar, ed.
Atkins R.D., Martinus Nijhoff, International Bar Association, 1995. - P. 30-50.
3 «Никто не может быть судьёй в своём собственном деле» - данный принцип является общим принципом права.
Согласно статье 38 Статута Международного Суда ООН, общие принципы права являются источниками
международного права, то есть обязательными его нормами.
172
норм международного права. Даже президент Международного Суда ООН - беспреце-
дентный случай - заявил, что «предположить, что трибунал по Югославии мог дать отри-
цательный ответ, было трудно.» «Мы должны спросить себя, не было бы более целесооб-
разным запросить по этому вопросу консультативное заключение Международного Суда?»1
Чего было в этом «крике души» француза Ж. Гийома больше: протеста против беззако-
ния или желания оформить законность трибунала по Югославии «по всем параметрам»
(политизированность многих решений Международного Суда ООН совсем не новость)?
Как бы то ни было, но слова главного международного судьи весьма показательны.
Ответ на жалобу Д. Тадича дали как судебная, так и апелляционная палаты трибунала.
1. Решение судебной палаты.
Судебная палата2 отклонила жалобу Тадича. Судьи фактически не ответили долж-
ным образом ни на один аргумент, касающийся незаконности трибунала. Защита утверж-
дала, что Международный трибунал может быть создан только по международному до-
говору, либо после соответствующего изменения Устава ООН, но никак не резолюцией
Совета Безопасности. Это абсолютно верное и точное определение. Гаагский трибунал,
однако, в обоснование своего отказа признать данное положение, привёл пример создания
Генеральной Ассамблеей ООН Административного трибунала. Это, по утверждению
судей, означает, что Совет Безопасности, «имеющий ещё больше полномочий» может
создавать юридические органы. Данный аргумент абсолютно ложен. Во-первых, речь
идёт не о Генеральной Ассамблее, а о Совете Безопасности, где в отличие от первой
представлены не все государства, а только 15 государств. Во-вторых, Административ-
ный трибунал является исключительно внутренним органом ООН и имеет компетенцию
только в отношении сотрудников этой организации. Право международной организации
создавать внутренние органы для своих сотрудников никто не оспаривает. Оспаривается
право международной организации принимать решения, выходящие за пределы её полно-
мочий. Согласно Уставу ООН, организация не может вторгаться в исключительную ком-
петенцию государств: «Никакие положения настоящего Устава не дают Организации права
вмешиваться в дела, составляющие исключительную компетенцию государств-членов».3
Создание Гаагского трибунала нарушило принцип национального суверенитета - не какой-
нибудь факультативный, а базовый принцип международного права, да и самой ООН, в
частности. Совет Безопасности создал орган, который наделил компетенцией, которой
сам не обладает4 - судить физических лиц - граждан государств-членов ООН.
Защита выдвинула также тезис о том, что резолюция СБ ООН о создании трибунала
нарушает общепризнанные нормы международного права прав человека, а именно Меж-
дународный Пакт о гражданских и политических правах. Статья 14 Пакта устанавливает
право каждого быть судимым судом, «созданным по закону». Резолюция СБ ООН лиши-
ла граждан бывшей Югославии этого права.
Судебная палата не нашла ничего лучшего, чем «разъяснить», что слова «созданным по
закону» означают «созданным законно».5 Это абсолютно абсурдное, с юридической точки
1 См.: В.С. Верещетин, Международный Суд на новом этапе // Московский журнал международного права. -
2002, №2. - С. 84.
2 В составе судей МакДональд (США), Стефана (Австралия) и Вора (Малайзия).
3 Статья 2 Устава ООН.
4 Этим нарушен ещё один общий принцип права: «Никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам».
5 См.: The Prosecutor v. Tadic, Decision of Trial Chamber on the Defence Motion on Jurisdiction of 10.08.19951I ICTY.
Judicial Reports. 1994-1995, vol. 1, UN, 1999. - P. 89.
173
зрения, объяснение. Тол кован не занимает центральное место в правоприменении, но оно дол-
жно иметь свои границы. Толкование не должно изменять смысла нормы в угоды конкрет-
ным обстоятельствам. Чтобы доказать заведомо ложное «разъяснение» судебной камерой
статьи 14 Пакта о гражданских и политических правах, следует задать себе вопрос: в чём
смысл этой статьи? Для чего понадобилось вообще включать такую статью в Пакт? Необ-
ходимость данной статьи объясняется необходимостью обеспечить реализацию принципа
разделения властей. Иногда власть пытается обойти этот принцип и создаёт «особые», «чрез-
вычайные» и прочие суды правительственными распоряжениями, декретами чрезвычайных
органов и т. д. В этой связи Пакт заставил государства признать, что создание таких судов
будет противоречить международному праву, ибо суды могут создаваться только по закону,
то есть по решению законодательной власти. Таким образом «разъяснение» Гаагского трибу-
налаотом,что «созданнымпозакону» означает «созданным законно» лишено всякого смысла.
Чувствуя, тем не менее, что слабость аргументации скомпрометирует трибунал, су-
дебная палата пошла на ухищрение и вынесла, в конце концов, решение, что она не обла-
дает полномочиями рассматривать законность действий Совета Безопасности ООН.
Жалоба была отклонена. Защита подала апелляцию.
2. Решение апелляционной палаты.
Апелляционная палата1 была, очевидно, недовольна. Она отвергла вывод судебной
палаты о том, что трибунал не может рассматривать вопрос о своей законности. Наобо-
рот, сказала апелляционная палата, може