А.Т.Геворкян

СОКРАТ И ЕГО ВРЕМЯ

ЕРЕВАН
ЧАРТАРАГЕТ
2012

УДК
ББК

Рецензенты: А. Манасян
Э. Кюрегян

Геворкян А. Т.
Сократ и его время.Монография / А. Т. Геворкян; ГИУА .- Ер.:
Чартарагет, 2012. - 208 с.

УДК
ББК

ISBN

© ЧАРТАРАГЕТ 2012
© Геворкян А. 2012

ВВЕДЕНИЕ
Кажется удивительным, что и сегодня можно сказать нечто новое о
Сократе. Оказывается, можно. Более того, можно из уже известного о нем
создать несколько иной образ, что и сделано в настоящей книге.
Известные образы Сократа мне всегда казались неубедительными.
Со временем мне становилось ясней, что более или менее приемлемый
портрет Сократа можно создать лишь после исследования Платона,
поскольку они являются своего рода сиамскими близнецами. Сначала
казалось, что мне это удастся за три месяца, оказалось - за три года.
Поскольку образ человека формируется двумя факторами: генетической структурой и внешним влиянием, то для выяснения его качеств
необходимо рассмотрение также и среды его обитания. Чтобы глубже
понять и прочувствовать образ Сократа, следует проникнуть в характер
греческого духа, окунуться в толщу тех явлений в обществе, которые
обусловили фундаментальность греческого мышления и послужили основой европейской культуры в последующие века.
Как бы ни был пассивен человек к политике, подобно Сократу, она
оставляет
насколько

на нем

неизгладимое

он

осознает

прослеживание

основных

цивилизованного развития.

это

воздействие
влияние.

Для

событий греческого

независимо
этого
мира с

от

того,

необходимо
начала

его

1. АФИНСКИЕ ВОЖДИ
По Фукидиду, страна стала называться Элладой и люди - эллинами
лишь недавно. Страна Эллада не существовала до Эллина - сына
Девкалеона. После того как Эллин захватил власть во Фтиотиде и другие
города стали его призывать на помощь, отдельные племена в результате
общения стали называться эллинами.
Хотя Гомер жил гораздо позже Троянской войны, он не всех воинов,
сражавшихся против троянцев, называет эллинами, а только воинов
дружины

Ахилла

из

Фтиотиды.

Остальных

называет

ахейцами,

аргивянами, данайцами.
Обозримая история Греции начинается с Олимпийских игр (776г.
до н. э.), которые были самым значительным явлением в греческом мире
и с которого греки вели свое летосчисление. (Все даты в настоящей
книге относятся к эпохе до нашей эры). Для сравнения отметим, что
имена спартанских эфоров записывались с 682 г. Во время олимпийских
игр, которые длились пять дней, все войны в греческом мире прекращались на два месяца. В это время все дороги были открыты. Перед играми
вечный огонь из святилища Зевса в Додоне сменяющие друг друга
бегуны доставляли в Олимпию. Это был праздник всего греческого мира,
на котором осознавалось единство нации. Через два месяца после игр
греки снова брались за оружие друг против друга. Анахарсис - цивилизованный скиф, которого иногда причисляют к семи мудрецам древности, в беседе с Солоном удивлялся, что греки говорят на одном языке,
но по всякому поводу легко хватаются за оружие. Именно эти пограничные

войны

поднимали

на

высоту

эпохи

греческий

пр-

едприимчивый и творческий дух, играющий роль авангарда развития
цивилизации.
Греки стали первой сформировавшейся нацией в Европе, хотя
название "грек" римского происхождения. Римляне начали завоевание
Балканского

полуострова

с

вторжения

через

территорию

малочисленного племени греков, по имени которых впоследствии стали

называть

всю

страну,

которая

еще не

была объединена

в

одно

государство.
В Лидии впервые были изобретены деньги. Начало чеканки монет в
Греции

относится

к

700

году.

Металлическая

монета

быстро

распространилась по всему греческому миру, а потом гораздо медленнее
и в восточных странах Персидской монархии. Деньги несколько размыли
поляризацию сословий. Старое деление общества на аристократов и иных теряет свои грани, ибо деньги возвышают и всяких проходимцев. Уже
в том же-VII в. у поэта Алкея мы находим изречение: "Деньги делают
человека".

Феогнид

замечает,

что

"богатство

смешивает

сословия,

благородное смешивается с подлым". То же самое видим и сегодня,
дорогой читатель, через более чем два с половиной тысячелетия.
Природа человека, как и роль денег в обществе не претерпели существенных изменений. Сегодня в цивилизованных странах отменено не только
рабство, но и разделение общества на сословия. Это-формальная сторона
проблемы, но, по существу, весь старый уклад сохраняется, поскольку
имущественное неравенство определяет реальный статус личности в
обществе, в котором и сегодня живут все прежние сословия в иных формах. Аристократия (дословно-"власть лучших") и сегодня существует во
всех трех смыслах: по принадлежности к избранному сословию, по
богатству и по образованию, только она теперь фомально не обособлена.
Около 650 г. Египет открывается греческим наемникам и купцам.
В Коринфе были построены первые в Элладе триеры - корабли с
тремя рядами гребцов по каждому борту.
Греческий мир в то время состоял из более 500 городов-государств
(полисов) и островов. Каждый остров или город с более или менее
обширными окрестностями представлял самостоятельное государство со
своими границами, политическим устройством, вооруженными силами,
религиозными особенностями, традициями. Большинство полисов были
примитивными и не играли существенной роли в греческом мире. Наиболее крупным полисом была Спарта, а после персидской войны - и
Афины, объединившие вокруг себя более мелкие островные полисы.

Известно, что все области культуры, в том числе и литература,
возникли из мифологии в результате ее естественного развития и
разложения.

Самыми

ранними

литературными

произведениями

в

греческом мире были "Илиада" и "Одиссея" Гомера, которые передавались из поколения в поколение устно аэдами и рапсодами. Лишь в
середине VI века афинский тиран Писистрат организовал их письменное
изложение, чтобы они не были утрачены во времени.
Логографы являются предшественниками историков. Они представляют промежуточный этап между мифологией и историей. Одним из
выдающихся логографов был Гекатей (VI в.), от произведений которого
сохранились только фрагменты. В этих фрагментах миф не отделялся от
реальности. Колебание между мифом и действительностью, между вымыслом и историческим событием замечается и в "Истории" Геродота
(484-425), которого Цицерон назвал отцом истории. В изложении Геродота значительно больше истории, нежели мифа, в то время как у
Гекатея превалирует миф. В некоторых же фрагментах своего сочинения
он явно поддается художественной красочности мифа. У Геродота
встречаются явные сомнения в реальности содержания того или иного
мифа. Так, например, он говорит о том, как маги посредством кровавых
жертв и заклинаний усмирили ветер, однако тут же добавляет, что, может быть, ветер унялся сам по себе. О своем труде он говорит, что он
обязан передавать то, что говорят, но не обязан верить всему этому.
Фукидид(460-395)-автор

"Истории

Пелопоннесской

войны"

-

моложе Геродота на 24 года, но его труд по стилю изложения, по
научным

критериям

представляется

произведением

другой

эпохи,

стоящим далеко от мифа. Фукидид особо подчеркивает, что его целью
является

отыскание

истины.

Поэтому

подлинно

научная

история

начинается с Фукидида. Хотя в своем изложении событий он описывает
также различные верования, которые были важны для войска, в частности, жертвоприношения перед битвой или на границе с неприятелем
перед вступлением на его землю, но сам он не придает им особого значения. Геродот в своем изложении иногда проявляет веру в чудеса, а
Фукидид далек от подобной наивности.

Греческая общественная и частная жизнь была пронизана мифологией.Эта особенность греческой действительности была отражена и
в искусстве.В частности, на фронтоне Парфенона (дословно - "дева") так называлась богиня Афина и ее храм - изображена сцена рождения
Афины, а на задней стороне - спор Афины с ее дядей Посейдоном за
Аттику.На груди статуи Афины изображена голова Медузы Горгоны из
слоновой кости.В одной руке она держит богиню победы- Нику, в
другой - копье.У ее ног щит - эгида, а около копья - дракон. На южной
стене Акрополя Аттал изобразил известные войны: с гигантами, с амазонками, при Марафоне. В Акрополе стоят статуи Перикла и его отца Ксантиппа.Из женских статуй-Ио-дочери Инаха, и Каллисто-дочери
Ликаона.

Судьба

обеих

одинакова:

любовь

Зевса,

гнев

Геры

и

превращение одной в корову, другой - в медведицу.
Известный спор о том, является ли выдающаяся личность творцом
истории

или,

наоборот,

обстоятельства

создают

героя,

является

результатом нереальной фантазии.Думается, дорогой читатель, что эти
точки зрения односторонни, и они обусловливают друг друга.Их разрыв
и противопоставление носят искусственный характер.Следует полагать,
что значительная часть исторических, гениальных личностей уходят из
этой жизни непроявившимися, оставаясь в рядах заурядных людей,
поскольку обстоятельства оказались неблагоприятными для них. И
Сократ, умри он от болезни или на войне, в которой он участвовал
четырежды, остался бы для нас неизвестным. Он стал бессмертным,
поскольку ему повезло умереть счастливо, ибо он проявил себя именно в
процессе суда и казни.Смерть Сократа сделала его бессмертным.
Первоначально

высшую

должность

в

Афинском

государстве

занимал басилевс-царь.Она была унаследована от отцов.Второй присоединилась

к

ней

должность

полемарха

(полемос-война,

архос-

главный, первый) ввиду того, что некоторые из царей оказались в
военных делах слабыми.Архонт занимался вновь заведенными делами.
В Афинском государстве было четыре филы, как в году - четыре
времени года - сезона.Каждая

фила избирала

филобасилевса.Фила

разделялась на три фратрии, как времена года - на три месяца.Фратрия

состояла из 30 родов подобно месяцу, состоящему из 30 дней, а род
состоял из 30 мужчин. Должности избирались поднятием рук, в том числе все военные должности и должности стратегов: от каждой филы по
одному стратегу.
Первые афинские устные законы были составлены Драконтом в 621
году.Они были жестокими.В частности, за безделие, кражу овощей и
убийство полагалось одно и то же наказание - смертная казнь.
Аристотель начинает историю Афинского государства со времени
Килонова путча, т.е. с 612 г. Килон был победителем на Олимпийских
играх.Он был по характеру гордым и высокомерным.Он задумал стать
тираном в Афинском государстве, т.е. взять власть силой.Однако, это ему
не удалось.Тогда вместесо своим братом и близкими друзьями он бежал
из Афин.Другие участники путча припали к алтарю в храме и стали
просить прощения.Поскольку, согласно религиозному обычаю, в храме
нельзя было убивать, т. е. Проливать кровь, власти стали уговаривать их
выйти из него, пообещав сохранить им жизнь.Когда через несколько
дней обессилевшие путчисты вышли из храма, они были убиты властями
из рода Алкмеонидов.После такого аморального поступка этот род
считался нечестивым, т. е. проклятым богами. Это обстоятельство имело
и

политическое

значение:

даже

спустя

два

столетия,

в

начале

Пелопоннесской войны (431 г.), Спарта требовала от Афин смещения
Перикла с должности первого стратега ввиду того, что он по матери принадлежал к проклятому богами роду Алкмеонидов. Афиняне ответили
тем же: они напомнили, что спартанцы тоже умертвили илотов, нашедших убежище в храме Посейдона в Тенаре, хотя обещали пощадить их.
Илоты - государственные рабы Спарты, с которыми они обращались
более жестоко, чем где-либо в Греции.Время от времени они организовывали криптии - избиение илотов, во время которых погибали наиболее активные.Илотам запрещено было носить оружие.Они жили в
постоянном угнетении.
С самого начала возникновения государства и сословий, когда
общественное

имущество

разделилось,

превратившись

в

частную

собственность, появилась естественная вражда между аристократами и

бедными, т. е. толпой, поскольку почти вся пахотная земля находилась в
руках

немногочисленных

аристократов.Неравномерное

разделение

имущества в обществе в дальнейшем не только сохранилось, но и продолжал расти контраст между богатыми и бедными.
СОЛОН (640-559) стал создателем первых письменных законов в
Афинах.До него земля находилась в руках горстки людей, которые
закабалили многих бедняков, застабляя их выплачивать долги.Другая
часть бедняков покинула Афины, находясь как бы в добровольном
изгнании.Оставшиеся влачили жалкое существование, отстраненное от
политической жизни.Вражда между аристократами и бедными со временем все более обострялась.Когда она достигла крайних пределов, обе
стороны согласились избрать архонта Солона законодателем и обязались
соблюдать новые законы.Он отнесся к своей исторической миссии со
всей ответственностью, смелостью и талантом.Законы Солона написаны
в Пританее в 594 г.
После Солона в Афинах установилась демократия - власть бед ных, т.е. большинства - толпы.Богатые всегда имели естественную
власть-богатство.Демократия никогда не нравилась богатым.В Ѵвеке
богатые

имели

политических

свои

клубы

-

гетерии,

собраний олигархов,

которые

были

а также публичными

местом
домами,

которые обычно обслуживают имущих.Гетера-подруга, товарка, проститутка, т .е.свободная женщина произвольных нравов. Они обычно были образованными, незамужними женщинами.
В истории Афинского государства началась новая эпоха с письменных законов Солона.Он установил сбалансированную власть в
обществе.Мудрость

подсказала

ему,

что

справедливое

общество

возможно только при учете интересов различных сословий, которые
должны участвовать в политической жизни государства в меру своих
физических, умственных и финансовых возможностей.Он разделил афинское

общество

на

четыре

сословия

по

имущественному

приз-

наку.Первое сословие составляли наиболее богатые - пентакосиомедимны (пентакос-500, медимн-мера измерения сыпучих продуктов, примерно равная 52 кг) - так называемые пятисотники.Сюда относились

граждане, имеющие годовой урожай свыше 500 медимнов (это примерно
25 тонн) зерновых и оливкового масла.На должность архонтов избирались только пентакосиомедимны.
Второе сословие составляли всадники.К этому сословию относились
люди,

которые

имели

собственного

коня

и

соответствующее

вооружение.Они имели 300 медимнов дохода.Третье сословие-зевгиты
(от слова "зеугос"-упряжка волов).Они имели доход в 200 медимнов и
упряжку волов.Четвертое - низшее сословие - составляли феты.Сюда входили мелкие землевладельцы, а также не имеющие собственности
батраки, т.е. наемные рабочие.Феты были освобождены от всяких повинностей.Но и они не были отстранены от политической жизни, как
прежде.Они наровне с другими участвовали, имея право голоса, в
Народном собрании - Экклесии и в Народном суде-Гелиэе.Название
"Гелиэя" происходит от имени бога солнца-Гелиоса, а заседатели - гелиасты ("загорающие") - считались жрецами этого бога.Заседания проходили только днем и прекращались с заходом солнца.В начале каждого
года присяжные избирались по жребию и распределялись

между

десятью судебными коллегиями-дикастериями, из которых главная была
Гелиэя.Заседали они на площади, которая также называлась Гелиэей.Помимо судебных дел, Гелиэя занималась законотворчеством и разбирала
протесты

против

решений

Народного

собрания,

если

по

поводу

постановления поступала обоснованная жалоба.
Солон внес правовые нормы и в афинский быт.В
поскольку

большинство

населения

пользовалось

частности,

колодцами,

он

установил законы и о водопользовании.Общественным колодцем можно
было пользоваться на расстоянии не более одного гиппика, который
равнялся

четырем

стадиям

(стадий

-

185

метров).Если

колодец,

находился дальше, следовало искать собственную воду.Если на глубине
десяти сажен в своем владении вода не находилась, разрешалось воду
брать у соседа два раза в день по одному сосуду в шесть хоев. Хой - 3,2
литра. По закону, например, было установлено расстояние дерева от границы соседа и т. д.

Одному и тому же лицу он не дозволял часто пользоваться
общественным столом; с другой стороны, если лицо, которому это
полагается, не хочет пользоваться своим правом, он его наказывает: в
первом случае он наказывает жадность, во втором - презрение к
обществу.
Каждый

из

архонтов-фесмофетов

("фесмофет"-дословно,

"на-

лагатель уз", т.е. знаток и хранитель законов) присягал особо у камня на
площади, заявляя, что если он нарушит что-либо в этих законах, то
посвятит богу в Дельфах золотую статую, равную своему росту.Вероятно,
этот закон был символическим- скорее для устрашения, поскольку не
известно ни одного случая выполнения этой клятвы.
Высшие должности Солон сделал избирательными по жребию из
числа лиц, предварительно выбранных в филах.
Должности были годовые: одну и ту же должность, за редким
исключением, нельзя было занимать дважды. Почти каждый гражданин,
в своей жизни занимал какую-либо должность.Это

обстоятельство

считалось проявлением духа афинской демократии, согласно которой
все граждане должны участвовать в управлении государством.
Он урегулировал

поток вновь прибывших

граждан.Они

либо

должны были быть изгнанными из своего родного города, либо переселившимися с семьей для какого-либо ремесла.
Принципиально новое и важное в законах Солона можно свести к
нескольким пунктам: 1. Впредь запрещалось закабалять гражданина
Афин в любом случае, в том числе и против долгов.
всевозможные долги в обществе.

2. Аннулированы

Это нововведение

было

названо

сисахфией, т.е. стряхиванием с плеч. 3. Всякому желающему предоставлялась возможность выступать истцом за потерпевшего на суде. До Солона
каждый сам защищал себя на суде. 4. Каждый гражданин имел реальную
возможность апелляции к народному суду. 5. Против гражданского
безразличия был принят закон: кто во время смут не примет никакую
сторону, лишается гражданских прав. 6. Установлен максимум для поземельных

владений.

7.

Впервые

допущено

право

свободного

рас-

поряжения имуществом и передача его по завещанию посторонним лиц-

ам. Древнейшее право признавало только родовую собственность. 8. Сын
не обязан содержать отца в его старости, если отец не позаботился обучать его ремеслу. 9. Из урожая разрешалось продавать иностранцам только маслины. Архонт обязан был следить за выполнением этих законов.
Солоновы законы были представлены на деревянных щитах-кирбах,
чтобы

каждый

имел

возможность

прочитать

и

узнать

о

своих

гражданских правах и обязанностях. У Солона был друг Анахарсис скиф по происхождению, который спросил его: "Ты думаешь, люди
будут больше подчиняться закону, если он будет писаным?" На что
Солон ответил: "Закон - это паутина, в которой слабые запутываются и
смиряются, сильные прорывают и освобождаются". И действительно, во
все времена в любом государстве имеется определенная прослойка в
обществе, которая практически выше закона.
После реформ Солона многие вернулись на родину.Проданные в
рабство граждане Афин

были выкуплены

и возвращены

за счет

государства.Демократия в Афинах постепенно возобладала и стала
решающей силой в государстве.Солон особо отмечал, что его законы
рассчитаны на 100 лет.Он и в этом вопросе проявил прозорливость,
поскольку

они

оставались

в

силе

свыше

100

лет.

Следующий

законодатель Клисфен через 87 лет не отменил законы Солона, а лишь
расширил, усилил демократию, не только доводя ее до крайних пределов, но иногда даже выходя за пределы разумности. Заметим для
сравнения, что законы Драконта оставались в силе 27 лет.
Вскоре обе партии изменили свое отношение к Солону, т.к.
установленный

им

порядок

не

оправдал

их

ожиданий.Народ

рассчитывал, что он произведет передел всего, т.е. разделит богатство в
стране поровну.Знатные же думали, что он вернет опять прежний
порядок или изменит его незначительно.
Недовольство обеих сторон легко объяснить естественной психологией человека.Каждая сторона даже подсознательно
односторонность

в

свою

пользу.Они

исходили

из

проявляла

практически

неограниченных полномочий Солона, и им казалось, что он мог бы при
желании больше выгоды обеспечить им.Об интересах другой стороны

они и не думали. Но Солон, как истинный государственный муж, который добивался стабильности в обществе посредством равновесия в
балансе интересов, воспротивился тем и другим. Имея возможность, вступив в соглашение с любой стороной достичь тирании, он предпочел
навлечь на себя ненависть тех и других, но зато спасти отечество и дать
наилучшие законы, оставаясь в согасии со своей совестью.Недовольство обеих сторон создало для него такую ситуацию, в которой, по его словам,
он почувствовал себя волком среди собак.
Поскольку к нему часто обращались граждане для дополнения к
законам или исключения из них того или иного положения, либо с
просьбой

объяснить

обоснованность

того

или иного

закона,

ему

пришлось искать выход из затруднительного положения. Не желая
менять законы и, тем самым навлекать на себя вражду, Солон предпринял путешествие в Египет и Кипр отчасти по торговым делам,
отчасти из любопытства, сказав, что не вернется в течение 10 лет.
Конечно, новизна в законах Солона была столь значительна, что
необходимо было

немало лет, чтобы внедрить их в жизнь и в

психологию людей.
Некоторые упрекали Солона в том, что он свел на нет другие
элементы государственного строя, передав всякую власть суду, члены
которого избираются по жребию.Когда Народный суд усилился, то перед
простым

народом

стали

заискивать,

как

перед

тираном,

и

государственный строй часто из демократии превращался в охлократию
(охлос - толпа).
Хотя законы Солона вошли в силу, в атмосфере того времени были
новые,

неопределенные

ожидания

чего-то

нового.Каждая

сторона

надеялась взять верх над другой.Они не привыкли к сбалансированному
равновесию власти, чего добивался Солон.
ПИСИСТРАТ (600 - 527) пришел к власти на волне недовольства
законами Солона с обеих сторон. Ко времени возвращения Солона в
Афинском государстве образовались три политических деления по
географическому признаку: приморская, равнинная и горная во главе с
Мегаклом, Ликургом и Писистратом.Последнего иногда причисляют к

семи мудрецам древности.Он был сильнее своих соперников, но когда
он пытался взять власть, те объединяли свои силы и препятствовали
ему.Он был рьяным приверженцем демократии и приобрел широкую
популярность на войне с мегарцами.
Он долго убеждал своих приверженцев дать ему

телохрани-

телей.Народ не мог привыкнуть к мысли, что кому-то может понадобиться группа молодых нахлебников, которые без дела должны лишь
сопровождать

Писистрата

или

кого-нибудь.Понятие

официального

телохранителя, которого можно считать начальной формой полиции,
было людям в новинку. Чтобы уломать волю своих приверженцев и
сделать для них приемлемой эту идею, Писистрат, изранив себя и своих
лошадей, нагруженных вещами, приехал в повозке на площадь и стал
возмущать народ, говоря, что враги замышляют его убить за его
политические убеждения. Поднялись негодующие крики.Престарелый
Солон был против просьб Писистрата.Он объявил, что это ранение у
него инсценировано.Но толпа, которая обычно не видит дальше своего
носа, думает иначе, чем мудрец.После этой сцены толпа готова была
защитить Писистрата.Было созвано Народное собрание.Некий Аристон
внес предложение дать ему для охраны 50 человек, вооруженных дубинами. Солон заметил неэффективность коллективного ума: "Странное
дело-каждый афинянин в одиночку перехитрит лисицу, а как соберутся
все вместе в театр на собрание, весь их ум улетучивается".Тем самым он
приметил

весьма

тонкую

закономерность,

проявляющуюся

в

толпе.Поэтому отнюдь не случайно, что толпа может допустить глупость
и жестокость, на которую не способен отдельный человек даже из той же
толпы.Эта

закономерность

проявлялась

каждый

собрании

Афин,

демократия

(народовластие)

переходила

в

когда

охлократию

(толповластие).Бывали

раз

в

случаи,

Народном
незаметно
когда

в

Народном собрании принималось решение, а спустя короткое время,
даже день или два, оно отменялось.
Когда Писистрат просил об охране, Солон возразил против этого и
сказал на заседании Совета четырехсот, что одних он превосходит умом,
а других - мужеством; умом превосходит тех, кто не догадывается, что

Писистрат стремится к тирании; мужеством - тех, кто знает об этом, но
молчит из страха. Солон был престарелым и Совет, расположенный к
Писистрату, объявил его выжившим из ума. Солон ничего не добился
своим призывом. Афиняне, т.е. толпа, даже не ограничили численность
телохранителей

Писистрата.

Пользуясь

случаем,

он

увеличил

их

численность. Получив в свое распоряжение значительный отряд так
называемых дубинщиков, он с их помощью восстал против народа и
занял Акрополь в 561 г. при архонте Комее. Хотя он взял власть силой и в
этом смысле являлся тираном, но, будучи демократом по характеру,
управлял страной, скорее, в духе гражданской справедливости, нежели
тирании. Это ему удалось главным образом потому, что в обществе было
серьезное недовольство законами Солона с обеих враждующих сторон.
После этого многие предостерегали Солона, что тиран погубит его, и
спрашивали, на что он рассчитывает, поступая с такой отчаянной
смелостью против него. "На старость", - ответил он. Писистрат сумел
привлечь к себе Солона уважением, любезностью и приглашениями, так
что Солон стал его советником и одобрял многие его мероприятия.
Между ними была родственная связь: мать Писистрата была двоюродной
сестрой матери Солона. Сохранив большую часть законов Солона, он
издал

некоторые

демократические

законы,

в

частности,

закон

о

содержании за счет государства солдат, изувеченных на войне, а также
закон, запрещающий праздность.
Через шесть лет, после взятия власти Писистратом в первый раз, т.е.
в 555 г., приверженцы Ликурга и Мегакла, объединив свои силы, изгнали
его. Еще шесть лет спустя, Ликург и Мегакл тоже не пришли к согласию.
Будучи поставленным в безвыходное положение, Мегакл задумал в 549 г.
вернуть Писистрата. Он в письме предложил ему в жены свою дочь и в
приданое озвращению

тиранию. Писистрат принял предложение.
Писистрата

мешало

одно

важное

Однако в-

обстоятельство-

общественное мнение.
Во все времена политический деятель должен суметь решить одну
проблему: все, что он делает, он должен постараться выдать за
претворение воли народа. Так и в данном случае: народу казалось, что

именно он изгнал Писистрата. Для возвращения его следовало привлечь
высший авторитет - бога, воля которого выше общественного мнения.
Сторонники Мегакла и Писистрата так и поступили. Для возвращения
Писистрата они придумали такой театрализованный фарс. В Пеонийском
деме жила цветочница по имени Фия, высокая и вообще весьма
пригожая. Впоследствии она стала женой Гиппарха-старшего

сына

Писистрата. Эту-то женщину в полном вооружении и одеянии, как
изображали богиню Афину художники, поставили на повозку и, показав,
какую она должна принять осанку, чтобы казаться

божественной,

повезли в город, стоя рядом с Писистратом. Они отправили вперед глашатаев, которые, прибыв в город, объявили:

"Афиняне!

Примите

благосклонно Писистрата, которого сама Афина почитает превыше всех
людей и возвращает из изгнания в свой Акрополь!" Геродот, сообщающий нам этот исторический факт, добавляет, что народ поверил, что эта женщина - богиня Афина. Они молились перед смертным существом и на
коленях приняли Писистрата. Из этого факта мы можем сделать два
вывода: подавляющее большинство народа верило в существование
богов; в то же время какое-то политически активное меньшинство
аристократии было выше этой веры, и для нее она воспринималась
наравне со сказкой. В ином случае это меньшинство не осмелилось бы на
такое мошенничество.

Это весьма характерно в качестве

примера

одурачивания толпы. Так было всегда, только формы разные.
Дело в том, дорогой читатель, это я хочу сказать тебе на ухо, что
обман народа со стороны политического деятеля вытекает также из
интересов самого народа, который, как и больной, не знает своих
действительных

интересов.

Как

и

врачу,

политическому

лидеру

необходимо иногда скрывать от народа правду. Но одновременно ему
необходимо всегда производить впечатление защитника правды, справедливости и истины. Таким образом, если человек лишен артистических
способностей, ему в политике нечего делать.
Писистрат, снова взяв власть, жил со своей молодой женой, по
словам Аристотеля, "не так, как бы следовало по закону". Через семь лет
после возвращения Писистрата, т. е. в 542 г. Мегакл, оскорбленный тем,

что Писистрат не пожелал иметь потомства от его дочери, решил
наказать его. Заключив союз с Ликургом, он вторично изгнал его.
Писистрат же не захотел иметь потомства от дочери Мегакла по двум
причинам: частично потому, что у него уже были взрослые сыновья, и
еще потому, что род Алкмеонидов, откуда происходил Мегакл, считался
проклятым богами.
На одиннадцатый год после своего изгнания из Афин, т. е. в 531 г.
Писистрат выступил в поход из Эретрии. Он прибыл на родину, и первое
место, которое он занял, был Марафон. Многие афиняне добровольно
присоединились к нему. Он легко разогнал народное ополчение, которое
было собрано против него. Таким образом, он третий раз занял Афины и
прочно утвердился в нем. Писистрат правил страной в рамках закона и
по справедливости. У него был эффективный прицип пилитического
управления:

"Пусть

народ

занимается

своими

делами,

а

я

-

общественными". Он впервые выработал и применил принципы градостроительства,

занялся

постройками

государственных

учреждений.

Афины были типичны для многих греческих городов, возникающих
вокруг холма, на котором впоследствии создавался акрополь- верхний
город. Он обустроил афинскую гавань - Пирей, застроил акрополь, городской рынок, построил систему городского водоснабжения, которая
функционировала до XVIII века, организовал праздник Панафиней, завел
периодические

театрализованные

представления,

запретил

частным

лицам чеканить монеты, которые впредь выпускались только государством. С одной стороны монеты была изображена голова Афины, с
другой - сова, которая считалась символом мудрости, поскольку видит и
в темноте.

На праздниках декламировались

произведения

Гомера,

письменное изложение которых организовал тоже он. Он прожил 35 лет
после взятия власти в первый раз; 18 лет он был у власти, остальное
время - в изгнании. Писистрат умер от болезни в 527 г.
Его сыновья - Гиппий и Гиппарх - правили 18 лет.
Случилось так, что молодой юноша Гармодий-понравился Гиппию.
В то время была принята любовная дружба между молодым
человеком, обычно до 20 лет, и взрослым мужчиной, старше 30, который

являлся покровителем, воспитателем и примером подражания, к образу
которого стремился молодой человек.
Когда Гармодий отверг попытку его соблазнить, Гиппий, как и
задумал, нанес ему оскорбление: сестре Гармодия предложили нести
священную корзину на праздничной процессии, а затем сказали,что
вовсе не приглашали ее, т. к. она недостойна этого. Гармодий и его друг
Аристогитон были возмущен ы этим поступком.
Когда наступил праздник, Гиппий за городом в Керамике со своими
телохранителями

устанавливал

порядок,

в

котором

должна

была

следовать процессия, а Гармодий и Аристогитон уже с кинжалами
пошли на свое дело. И тут они увидели, что один из заговорщиков
любезно беседует с Гиппием, который был очень доступен всем. Они
испугались, подумав, что на них сделан донос и скоро их арестуют.
Поэтому они поспешили отомстить своему обидчику, бросились в город
через ворота. Вскоре они встретилисьс Гиппархом, набросились на него и
убили. Гармодий был убит тут же, а Аристогитона схватили и жестоко
казнили. Гиппий еще три года был тираном над афинянами, на
четвертый год, низложенный лакедемонянами и теми из Алкмеонидов,
которые

находились

в

изгнании,

отправился,

получив

гарантию

неприкосновенности, к царю Дарию. Вот оттуда-то через 20 лет, уже
будучи стариком, он отправился вместе с персами в поход под Марафон
против земляков.
Фессал-третий сын Писистрата, в отличие от Гиппарха и Гиппия,
как благоразумный человек, отказался от тирании, и, стремясь к
равенству,

пользовался

большим уважением

граждан.

Между

тем

остальные-Гиппарх и Гиппий, действуя путем насилия и угнетения,
правили государством в качестве тиранов. Гармодий и Аристогитон в
памяти потомства остались национальными героями и символами борьбы против тирании.
КЛИСФЕН (570 - 494) стал следующим после Солона законодателем,
усилившим демократию до охлократии. После изгнания Гиппия в
Афинах развернулась борьба за власть. В них тогда два человека имели
большую

силу:

алкмеонид

Клисфен-сын

Мегакла,

который,

как

говорили, подкупил пифию, чтобы она посоветовала спартанцам изгнать
из Афин тирана Гиппия, и Исагор - из известной афинской семьи. Клисфен взял верх, привлекая на свою сторону народ. Исагор призвал на
помощь спартанского царя Клеомена, который был его гостем. О нем
ходили слухи, будто он имел связь с женой Исагора. В 508 г. Клеомен со
спартанским отрядом пришел на помощь Исагору. Он потребовал
изгнать "нечестивцев", т.е. алкмеонидов во главе с Клисфеном, и еще
семьсот семей, на которых указал Исагор. После этого он попытался распустить Совет и привести к власти триста сторонников Исагора. Совет
восстал против Клеомена, который захватил Акрополь. Афиняне, объединившись, окружили Клеомена, Исагора и их сторонников. На третий
день спартанцы, получив гарантию о безопасном проходе, удалились из
страны. Остальные все же были заключены в оковы и осуждены на
смерть. После этого Клисфен был приглашен к

власти вместе с теми

семьюстами семьями, которые были изгнаны Исагором.
Клисфен
нистративную

стал

законодателем.

структуру

Он

государства

по

в

507

г.

новому

изменил

адми-

принципу,

разр-

ушившему сплоченность аристократов. За счет метеков и рабов образовал
10 фил вместо 4 старых. Тем самым за счет увеличения численности
демократов был нанесен серьезный урон аристикратической партии.
Совет - Булэ, состоявший прежде из 400 членов, по 100 из 4 фил, Клисфен преобразовал в Совет пятисот - по 50 членов из каждой филы. Он
восстановил принцип избрания должностных лиц по жребию, замененный Писистратом голосованием. Некоторым коррективом при жребии
служила докимасия - испытание, которому подвергался кандидат на
должность: кто его родители, прародители, из какого он дема, сколько
детей имеет, какие финансовые повинности нес и т. д. От архонта требовалось гражданство в третьем поколении, есть ли могилы предков и кто
они, хорошо ли обращался с родителями, исполнял ли военную службу,
нес ли финансовые повинности и т.д. Быть на должности можно было не
раньше тридцатилетнего возраста.
Он создал коллегию из 10 стратегов-по одному из каждой филы.
Каждую филу он разделил на 10 демов. Это новшество усиливало

демократическую
Высшим

власть и было направлено против аристократии.

судебным

органом

оставался

суд

присяжных

-

Гелиэя,

учрежденный Солоном. После Клисфена он состоял из 6000 членов - по
600 человек из каждой филы. Из них 5000 были действительными членами, а 1000 - запасными судьями. Суд присяжных разделялся на десять
палат без разбора фил по жребию. Палата состояла из 500 человек, а
иногда меньше или больше в зависимости от важности дела. Порой палаты объединялись. Нередко дело вела только часть палаты, например,
200 или 400 судей. Огромный состав судебного отделения-от 200 до 1500
и более человек-делал затруднительным их подкуп. Только утром, в день
заседания фесмофеты, жребием определяли, в каком судебном здании
должно было заседать то или иное отделение т.к. в каждом здании
решались дела определенного содержания. Никто из судей не мог знать
заранее, какие дела придется ему решать в данный день. Этим совершенно устранялась возможность подкупа. Решение суда присяжных обжалованию не подлежало. Наоборот, постановление Народного собрания
могло быть отменено по решению суда присяжных - Гелиэи.
Клисфен установил, что постоянная секция Совета -"пританы",
(дословно, "правители") - содержалась в Пританее на общественный счет.
После персидской войны каждому из 500 членов Совета было положено
ежедневное жалованье в одну драхму, что составляло ежегодный расход
почти в 30 талантов. Талант-мера веса и денежная единица-около 26 кг
серебра. Один талант-60 мин - 6000 драхм. 1 драхма - 6 оболов.
"Драхма"-дословно "пригоршня". Сначала деньги имели форму короткого стержня весом в 0,7 грамма. Шесть оболов составляли одну
пригоршню - отсюда и название драхмы. Состояние в 8-10 талантов в
Афинах во время Пелопоннесской войны считалось очень большим.
Около 600 г. в Афинах можно было купить овцу за драхму. Через два столетия ее цена поднялась до 10 - 12 драхм. 1 медимн - 50 кг пшеницы стоил 6 драхм; цена раба 60 - 360 драхм. За 50 драхм можно было купить
бычка, вольнонаемный каменотес за изготовление одного барабана колонны брал 20 драх-м. Каракатица стоила одну драхму, мина - 100 драхм.

Имущество Сократа оценивалось в 5 мин, а имущество богача Дифила 160 талантов.
Для дальнейшего усиления демократии, предотвращения тирании и
избавления от неугодных лиц Клисфен в 507 г. ввел остракизм, суть
которого в следующем. Каждый год весной объявлялось: "Есть ли в
нашем государстве человек, опасный для народной власти?" Достаточно
было одному прокричать "да", а таковой всегда сыщется в толпе, начиналась процедура тайного голосования: каждый писал на каком-нибудь
глиняном черепке имя человека, который ему представлялся опасным
для государственного строя, и свой черепок клал надписью вниз в
определенном месте площади, специально огороженном для этой цели.
Количество черепков должно было быть не меньше шести тысяч - своеобразный кворум. Когда голосование посредством черепков заканчивалось, начиналась процедура подсчета голосов. На площади отдельно
складывались черепки, на которых написано было то же самое имя.
Человек, получивший наибольшее количество голосов, изгонялся из
государства на десять лет. Его имущество сохранялось, он приобретал некоторый

авторитет,

так

как

представлялся

важной

политической

фигурой. Это явление называлось остракизмом, поскольку голосование
производилось посредством черепков ("остракон" - черепок). С юридической точки зрения,
таккакоснованием
желание

остракизм

не являлся

законным

явлением,

наказания было в лучшем случае всего

толпы, любящей

голосовать.

Но в те годы

только

народ

был

практически всемогущ, и демократия часто граничила с охлократией властью толпы, черни. Первым подвергся остракизму некий Гиппарх из
Холарга, бывший каким-то родственником тирана Гиппия. Его Клисфен
терпеть не мог, видя в нем не столь соперника, сколь контролирующего
его действия и пользующегося влиянием. Можно полагать, что именно
против него был придуман остракизм. Демагогам и влиятельным
аристократам после Клисфена пришлось проявить тонкое искусство
управления и образа жизни, чтобы в глазах толпы не выглядеть особо
примечательным ни с точки зрения богатства, ни с точки зрения политического влияния или какого-либо успеха в жизни, чтобы не подверг-

нуться остракизму, ставшему могучим средством для усмирения аристократов,

которые

в

глазах

толпы

казались

нарушающими

нормы

общежития.
Чтобы представить стихию толпы, ее инстинкты, побудительные
внутренние силы и влияние этих сил на политическую практику,
необходимо проанализировать явление остракизма. Остракизм стал
средством не только политической борьбы против аристократов, но и утоления зависти, мерой удовлетворения стремления толпы уравнять
выдающиеся личности с собою, т. е. с большинством.
Как заметил Платон, в любом государстве есть два государства:
государство

бедных

и

государство

богатых.

Впоследствии

стало

очевидно, что неустанная борьба за свои интересы между аристократами
и

толпой

характеризует

любое

общество

как

с

политической,

экономической, так и с идеологической точек зрения.
Поскольку оба эти государства образуют одну страну, одну нацию и
необходимы друг другу, в любом человеческом обществе толпа завидует
отдельным личностям, которые хоть чем-то проявляют более высокое
качество по сравнению со средним уровнем большинства, высвечиваются
каким-либо преимуществом: богатством, умом, влиянием, красотой, природным даром и т. д. Эта закономерность присуща человеческой
природе, и она проявляется в любом человеческом обществе. По той же
причине аргонавты не взяли с собой Геракла, далеко превосходящего
каждого из них. Кстати, понятие нормальности и ее диапазон в любом
вопросе формируются стихийно именно большинством в обществе и для
большинства.Что же касается мыслящего меньшинства, то оно вправе не
во всем следовать предписаниям большинства, т.е. толпы.
Не случайно, что посредством остракизма были наказаны не только
невинные люди, но и некоторые преданные государству деятели. Так, в
Афинах после персидской войны одним из известных демагогов (в
первоначальном, хорошем смысле этого слова) был Аристид, который
был человеком высокой нравственности и которого в народе прозвали Аристидом Справедливым (540 - 449). Он пользовался любовью и уважением, но потом своим прозвищем возбудил к себе зависть, особенно,

когда его политический противник Фемистокл распространил слух,
будто Аристид, упразднив суды и взяв на себя ответственность судить и
разбирать все дела, незаметно подготовил себе единовластие, хотя и без
телохранителей.
Однажды к нему во время голосования подошел неграмотный
крестьянин

и попросил на его черепке написать имя Аристида.

Последний спросил: "Чем он тебя обидел, или что в нем не нравится
тебе?" Крестьянин ответил: "Да, я его и не знаю, просто надоело
слышать, что он самый справедливый". Аристид написал на черепке свое
имя и отдал его крестьянину. Подвергнув его остракизму, зависти к его
славе дали название страха перед тиранией. Таков удел человека, чемнибудь выгодно отличающегося от толпы.
Подвергшегося остракизму часто возвращали раньше истечения
срока. Закон об остакизме просуществовал 90 лет и был могущественным
средством

против

аристократии.

Но

когда

он

был

применен

к

недостойному человеку, то потерял моральную силу и прекратил
существование,

поскольку

сам

-

этот

закон

-

имел,

скорее,

психологическую основу, нежели юридическую.
Последний, кто подвергся остракизму, был Гипербол - никчемный
человек, часто проявляющий политическую активность не к месту и не
вовремя. Он в 417 г. старался обеспечить себя от опасности остракизма,
который объективно ему вовсе не угрожал. Вероятными кандидатами
подвергнуться остракизму тогда были Никий, за которым стояли аристократы, и Алкивиад-лидер демократических сил. Конечно, в глазах
порядочных

людей

Гипербол

больше

заслуживал

колодки,

рассчитывая в случае изгнания одного из этих двоих

но,

выступить

соперником оставшемуся, он явно выражал удовольствие по поводу этой
борьбы и подстрекал народ, стоящий за того и другого. Кончилось дело
тем, что сторонники Никия и Алкивиада, увидев низость этого человека,
договорились между собой и стали действовать сообща. В результате
подвергся остракизму именно Гипербол. Он не обладал никакими данными для своей дерзости, но сделался бесчестием для общества
вследствие той чести, которую имел в охлократическом государстве. В

данный момент это доставило народу удовольствие и заставило его
посмеяться. Но позднее этот же народ стал выражать негодование, что
само дело опозорено применением егок недостойному человеку.
Остракизм усилил демократию сверх меры, создавая условия для
процветания
творились

охлократии.
беззакония.

Часто
Весьма

в

государственных

характерно

для

учреждениях
того

времени

высказывание одного афинского оратора: "Всем известно, что пока в
казне есть достаточно денег, Совет не нарушает закона; когда же
государство находится в денежной нужде, тогда Совет не может не
пользоваться доносами, не конфисковать имущества граждан и не давать
хода предложениям самых негодных ораторов". Речь идет о Совете
пятисот.
Получила широкое распространение практика ложных доносов,
которая уже в последние десятилетия V в. приняла в Афинах ужасающие
размеры. По сути, шла государственная охота за имущими гражданами
именно из-за их имущества. Охлократия в это время процветала в
Афинах. Ведь и сам остракизм является ярким проявлением именно
охлократии. Он не мог возникнуть ни в каком олигархическом государстве, хотя и там достаточно завистников.
ФЕМИСТОКЛ (525-460) - одна из замечательных фигур века. Он
был из не настолько знатного рода, чтобы способствовать его славе. Его
отец был гражданином Афин, но мать была из Галикарнасса, т.е. в
Афинах она считалась иностранкой. Поэтому Фемистокл в юности
считался незаконнорожденным. Лишь при Клисфене, когда ему было 18
лет, он стал считаться приравненным к законнорожденным, т.е. к тем,
оба родителя которых являлись гражданами Афин. По законодательству
Клисфена, гражданами стали считать и тех, у кого один из родителей
гражданин Афин. Этот закон также был направлен против аристократов,
которых

в

процентном

Официально
приравненными

новые,
к

отношении

стало

меньше

неаристократические

полноценным

гражданам,

в

граждане
но

в

государстве.
считались

обществе,

где

господствовали неписаные, моральные законы, они, естественно, чувствовали некий комплекс неполноценности.

Незаконнорожденные собирались в Киносарге - это гимнасий за
городскими воротами, посвященный Гераклу, потому что среди богов и
он не был чистой крови, но считался незаконнорожденным по матери.
Он был сыном Зевса и Алкмены - смертной женщины. Фемистокл
уговорил некоторых молодых аристократов ходить в Киносарг и вместе с
ним заниматься гимнастикой. Они стали ходить. Таким лукавством,
говорят, он уничтожил разницу между полноправными гражданами и
незаконнорожденными, каковым был и сам.
Еще в детстве Фемистокл, по отзывам современников, был полон
бурных стремлений. По природе умный, он развивал в себе наклонность
к подвигам и к общественной деятельности. Так, в часы отдыха и досуга,
покончив с учебными занятиями, он не играл и не оставался праздным,
как другие дети, а обдумывал и сочинял какие-то речи. Темой этих речей было обвинение или защита кого-нибудь из детей. Поэтому учитель не
раз говорил ему: "Из тебя, мальчик, не выйдет ничего посредственного,
но что-нибудь очень великое, - или доброе или злое!" Отец, стараясь отвлечь его от общественной деятельности, указывал ему на старые триеры,
брошенные на берегу моря. "Подобным образом, - говорил он, - и народ
относится

к

государственным

деятелям,

когда

они

оказываются

бесполезными". Тем не менее общественная деятельность рано и бурно
привлекла к себе Фемистокла. Им сильно овладела жажда славы, из-за
которой он с самого начала, желая играть первую роль, смело вступал во
враждебные отношения с сильными людьми, занимавшими в государстве
первые места, особенно с Аристидом, сыном Лисимаха и всегда шел по
противоположному с ним пути. И все-таки вражда с ним началась по
другому поводу: они оба полюбили красавца Стесилая, уроженца острова
Кеоса.
С тех пор они постоянно враждовали и на поприще общественной
деятельности.
Фемистокл горел таким безумным стремлением к славе и из
честолюбия так страстно жаждал великих подвигов, что еще в молодости, после сражения при Марафоне, когда у всех на устах были речи
о стратегическом искусстве Мильтиада, часто погружался в думы, не

спал по ночам, отказывался от обычных попоек; когда его спрашивали об
этом и удивлялись перемене в его образе жизни, он отвечал, что спать
ему не дают трофеи Мильтиада.
Все считали поражение варваров при Марафоне концом войны, а
Фемистокл видел в нем начало более тяжкой борьбы, к которой он и сам
готовился для спасения всей Эллады, и сограждан своих приучал,
задолго предвидя будущее.
При архонте Никодеме в 482 г. были открыты золотые рудники в
Маронии, и у города остались сбережения от них в 100 талантов.
Некоторые советовали поделить эти деньги народу, но Фемистокл,
проявив дальновидность государственного мужа, не допустил этого. Он
раздал по одному таланту самым богатым гражданам при условии, что
каждый из них построит одну триеру. Именно эти сто кораблей обеспечили Саламинскую победу. Традиционно на богатых граждан возлагалась постройка триеры и командование ею в качестве триерарха. Это
одна из литургий - общественных повинностей, к которым привлекались
богатые граждане.
Главная заслуга Фемистокла в том, что он примирил отдельные
греческие полисы между собой, убедив их отложить вражду ввиду войны
с Персией. Фемистокл первый сказал, что надо держаться моря. Он
укрепил Пирей - афинскую гавань, устроил в нем военную базу, создал
афинский флот и превратил Афины в морскую державу.
Вступив в должность стратега, Фемистокл тотчас же начал убеждать
граждан сесть на триеры, оставить город и встретить варваров в море, как
можно дальше от Эллады. Однако, ввиду сопротивления со стороны
многих граждан, он вместе со спартанцами повел большое войско в
Темпейскую долину, чтобы защищать там Фессалию, которая вто время
еще не была на стороне персов. Возвратились они оттуда, не достигнув
цели: Фессалия присоединилась к персидскому царю, и все полисы
вплоть до Беотии были на стороне персов.

В то время

греков,

перешедших на сторону персов, насчитывалось около 300000.
Тогда афиняне стали с большим вниманием

прислушиватьсяк

совету Фемистокла относительно моря и послали его с флотом к

Артемисии для охраны пролива. Тут эллины предоставили главное
командование спартанцам; но афиняне, у которых число кораблей было
больше,

чем

унижением

у
для

всех
себя

остальных

эллинов

подчиняться

вместе

другим.

взятых,

Фемистокл,

считали
понимая

опасность этой ситуации, сам уступил командование и успокоил афинян
обещанием, что, если они покажут свою храбрость на войне, то он
добьется, чтобы эллины в будущем добровольно подчинялись им. Поэтому он считается главным политиком в спасении Эллады.
Он заметил, что граждане жалеют об Аристиде и боятся, как бы он в
раздражении не перешел на сторону персов и не погубил Элладу.
Аристид был изгнан посредством остракизма в 482 г., побежденный в
борьбе

с

Фемистоклом,

постановление,

который

позволяющее

всем

затем

предложил

изгнанникам,

за

принять

исключением

изгнанных за убийство, вернуться на родину и вместе со всеми
гражданами делом и словом способствовать благу Эллады.
Когда Фемистокла выбрали главным во флоте, он не стал заниматься
ни общественными делами, ни текущими. Все эти дела отложил до дня
отплытия, чтобы, исполняя сразу множество дел и разговаривая со
множеством

людей,

получил

репутацию

человека

великого

и

чрезвычайно сильного.
Из уважения к Спарте главным начальником флота был избран
спартанец Еврибиад - человек слабовольный и трусливый. Он хотел
сняться с якоря и плыть к Истму, к Коринфскому перешейку, где было
собрано также сухопутное войско пелопоннесцев.

Фемистокл

стал

возражать ему. Тогда он сказал Фемистоклу: "На состязаниях бьют того,
кто бежит раньше времени". "Да, - ответил Фемистокл, - однако и того, кто отстает, не награждают венком". Еврибиад поднял свой жезл, чтобы
ударить, Фемистокл сказал: "Бей, но выслушай!" Это выражение стало
крылатым, часто встречающимся в различных обстоятельствах жизни,
остроумно

характеризующим

беспомощность

физической

и

бюрократической силы против разума.
Фемистокл, недовольный тем, что эллины могут упустить случай
воспользоваться преимуществами,которые дают им местоположение и

узость пролива, и разойдутся по городам, стал обдумывать

план

действий. Вместе с Сикинном он придумал известную хитрость. Сикинн
был пленный родом из Персии, но преданный Фемистоклу; он был
дядькой его детей. Его-то и тайно послал Фемистокл к Ксерксу с таким
сообщением: "Афинский военачальник Фемистокл переходит на сторону
царя, первый извещает его о том, что эллины хотят бежать, и советует
ему не дать им убежать, а напасть на них, пока они находятся в тревоге
по случаю отсутствия сухопутного войска, и уничтожить их морские
силы". Фемистокл, конечно, рисковал своей жизнью, поскольку, попади
это письмо в руки его политических противников, он не мог бы оправдаться. Ксеркс принял это сообщение с радостью, думая, что оно сделано
из расположения к нему, и стал тотчас же сажать людей на суда. Вскоре
персидские корабли окружили корабли греков. Этого и хотел добиться
Фемистокл, чтобы бой произошел именно в этом месте, очень выгодном
грекам, которые настроены были разъехаться по домам. Именно по
замыслу Фемистокла и произошлоСаламинское морское сражение, в
котором греки, несмотря на трехкратное превосходство персов, одержали
блестящую победу в 480 г. Кораблей у персов было 1207, у греков - 378,
из них афинских- 271. Блеск греческого оружия был дополнен блеском
греческого ума. После сражения всем стал очевиден гений Фемистокла,
который

стал

героем

Саламина.

Проявилась

греческая

хитрость,

напоминающая Троянского коня.
Фемистокл очень дорожил своей репутацией. Даже в мелочах он не
позволял компрометировать себя. Однажды, глядя на выброшенные на
берег моря тела, он увидел на них золотые браслеты и ожерелья; он сам
прошел мимо, а своему другу, шедшему с ним, показал на них,
проговорив: "Возьми себе, ведь ты не Фемистокл".
Гений Фемистокла проявился и в другом важном вопросе. Перед
Саламинским сражением, как и перед любым важным начинанием,
обсуждалось

предсказание

от

имени

бога:

"Ты,

Саламин,

о,

божественный". Против сражения было больше голосов, но благодаря
усилиям

Фемистокла

побороло

то

решение,

которое

принесло

блестящую победу. Всем было ясно, что победа досталась именно

благодаря Фемистоклу, который, будучи выше религиозных суеверий,
понимал, что предсказания обычно двусмысленны, чтобы при любом
исходе дела быть правыми. Следовательно, как великий политический
муж он осознавал,что исход сражения зависит от правильного решения
людей, а не от воли богов, как считало большинство греков. Именно эта
уверенность

вдохновила его для смелой реинтерпретации

предсказателей,

которые

были

против

Саламинского

мнения

сражения

и

советовали грекам покинуть Аттику без боя с персами.
Он говорил, что афиняне не чувствуют к нему ни уважения, ни
восхищения, а поступают с ним, как с платаном: во время бури бегут под
него, а в хорошую погоду обрывают его и ломают.
Фемистокл тоже подвергся остракизму в 471 г. Фукидид заметил, что
так афиняне поступали со всеми, могущество которых они считали
тягостным для себя и не совместимым с демократическим равенством.
Порядочные, полноценные люди чувствуют себя недостаточно уютно
при демократическом устройстве общества, поскольку приходится терпеть оскорбительные инстинкты толпы. Всякого рода жулье активизируется при демократии. Известный историк Ксенофонт, один из учеников
Сократа по этому поводу заметил, что "мошеннику легче остаться
безнаказанным в демократическом государстве, чем при олигархическом.
Ведь ни в одном государстве лучшие люди не сочувствуют демократии".
Политический деятель на своем опыте часто убеждался, что толпа
неблагодарна.
персидскому

Преследования
царю

вынудили

Артаксерксу,

наместником в городе

Магнесий.

его

который

в

464

назначил

г.

бежать
его

В 460 г. он покончил

к

своим
ссобой,

отказавшись от исполнения приказа царя действовать против греков.
Обычно война отвлекает внимание общества от межпартийной
борьбы, поэтому следует считать естественным обострение политических страстей после победы на войне. В борьбе с Фемистоклом, а затем
с

Эфиальтом

и

Периклом

Кимон

(504-449)

не

думал

об

аристократическом перевороте. Онжелал лишь приостановить дальнейшее развитие демократии. Его программа выражалась девизом: "Мир
с греками, борьба с Персией". Как вождь демоса на первом месте после

Фемистокла стоял Эфиальт. Ареопаг в то время был высшим политическим

органом

с

религиозными,

полицейскими

и

цензорскими

функциями.
Со времен Солона демос стал преобладать в обществе. Однако в
Афинском государстве функционировал орган власти, который оставался
подлинным оплотом аристократов. Это - совет Ареопага, авторитет
которого достиг апогея после Саламинской победы, организатором
которой он был. Совет Ареопага стал управлять государством не в силу
какого-либо постановления, а вследствие того, что ему были обязаны
этим успехом. Стратеги совершенно растерялись, не зная что делать, и
объявили через глашатаев, чтобы каждый спасался как может. Между
тем Ареопаг, достав денег, раздал по восемь драхм на человека и посадил
их на корабли. По этой причине и стали тогда подчиняться его авторитету. На корабли были посажены не только метеки, но и рабы,
которым была обещана свобода в случае победы.
Консервативный характер этого органа власти постепенно давал о
себе знать, поскольку

онне

мог угнаться

за быстрым

развитием

демократических учреждений власти, которые ежегодно избирались, в
которых кипели политические страсти и которые несли дух развития
общества. С точки зрения политической активности, Ареопаг находился
в стороне. Он был серьезным препятствием для расширения власти
демократии, серьезным противовесом демократии, которой не позволял
перезреть до явной охлократии.
Непрерывная политическая борьба между аристократией и толпой,
т. е. большинством, после Саламинской победы обострилась. Эта победа
послужила источником моральной энергии для обеих сторон: Ареопаг
приобрел

политическую

активность

как

организатор

победы,

а

большинство - феты- были ее непосредственными исполнителями.
Ареопаг был древнейшей афинской судебной властью ещезадолго
до Солона. Это единственный государственный орган, который, как
верили афиняне, восходил непосредственно к богам. По преданию,
первым в нем боги судили бога войны Ареса-сына Зевса, когда он убил
Алиррофия, своего двоюродного брата, сына Посейдона. Суд богов

оправдал Ареса, по имени которого и назван этот орган власти. В
Ареопаге судили и другого мифического героя - Ореста - за убийство
матери - Клитемнестры. С тех пор Ареопаг разбирал дела, касающиеся
кровопролития. Ареопагу принадлежала высшая наблюдательная власть
над действиями должностных лиц; он был всеобщим блюстителем и
стражем

законов

и

пользовался

правом

вето

по

отношению

к

постановлениям Народного собрания. Солон поручил Ареопагу также
наблюдать за доходами и наказывать всех, кто не имел занятий. Совет
ареопагитов, хотя имел обязанность быть только блюстителем законов,
распоряжался большинством важнейших дел в государстве, налагая кары
и взыскания безапелляционно на всех нарушителей порядка.
Выбор архонтов производился по благородству происхождения и по
богатству, а из них после успешного отчета за годовую деятельность и
избирались ареопагиты - члены Ареопага. Поскольку этот орган весь
состоял из прежних архонтов, он всегда был опорой аристократического
крыла в руководстве Афинского государства. Он выполнял в государстве
контролирующие функции. Член Ареопага - это единственная должность, которая всегда была пожизненной.
Для полного торжества демократии, к чему стремились демагоги,
необходимо было лишить аристократическую партию этой важной
опоры.
После покорения восставшего против Афин острова Фасос (463 г.)
Кимон был обвинен в том, что он, будто бы подкупленный, не
воспользовался удобным случаем для вторжения в Македонию. Кимон
был оправдан, но аристократической партии был нанесен моральный
урон. Вожди демократии -

демагоги - попытались воспользоваться

ситуацией. В отсутствие Кимона, главаря аристократов, Эфиальт в 462 г.
выступил с реформой, ограничивающей власть Ареопага. Функции Ареопага относительно наблюдений за исполнением законов должностными
лицами и гражданами

были переданы

частично

Совету

пятисот,

частично суду присяжных - Гелиэе. За Ареопагом остались функции
наказания за уголовные преступления - в основном преднамеренные
убийства. Но послевозвращения в Афины Кимона вокруг прав Ареопага

разгорается ожесточенная борьба. Аристократы организовали убийство
Эфиальта. Демократы же подвергли остракизму Кимона. Он был изгнан
как друг лаконян и враг демоса. Близость Кимона со Спартой имела
объективные предпосылки: Спарта (Лакедемон, или Лакония) всегда и
везде в Греции поддерживала аристократическую, т. е. олигархическую
власть, каковая была и у нее. Поэтому аристократиче -

ская партия в

Афинах, независимо от личности главы этой партии, всегда проявляла
симпатию к Спарте. Ареопаг утратил прежнюю роль. Эфиальт ограничил
его функции. Теперь он выполнял функции полиции, ограничиваясь
расследованием

уголовных

преступлений.

Политическое

влияние

демократов возросло.
После победы у Платей в 479 г. начинается второй этап борьбы с
персами, где война ведется не за освобождение Греции, а за колонии в
Малой Азии и освобождение их от персидского ига. Греки здесь ведут
наступательную

войну.

Именно

здесь

начинается

стихийное

формирование афинского морского союза. После изгнания персов из
Эллады для защиты от персидской угрозы морские союзники афинян
решили ежегодно собирать денежные средства. Сперва союзники были
на равных правах с Афинами, впоследствии стихийно, под давлением
обстоятельств, сделались подданными афинян, и денежные средства,
собираемые с союзников превратились в дань афинянам - форос. Это
стало очевидно особенно после перемещения в 454 г. союзной казны из
Делоса в Афины. Союзные собрания на Делосе сменены Народным собранием и Советом пятисот Афин, которые впоследствии решали все
важные

союзные

вопросы.

Впервые

раскладка

взносов

союзниками была установлена еще в 478 г. Аристидом.

между
Сначала

раскладка производилась по взаимному соглашению союзников, но уже в
60-х годах это дело взяли в свои руки афиняне. Раскладка пересматривалась каждые четыре года. Общая сумма взносов в первые годы существования союза равнялась 460 талантам. Союзной кассой заведовали 10
эллинотамиев - казначеев эллинов. Форос к началу Пелопоннесской
войны составлял 1000 талантов, в разгар войны, в 422 г. - 2000.

В Афинах кроме союзной казны была и собственная казна-сокровищница богини Афины, откуда государство могло делать займы, как
из банка.
Первые десять лет Пелопоннесской войны (431-421 гг.) обошлись
афинской казне около 1200 талантов. Одни только постройки Перикла на
Акрополе составили 2012 талантов.
Противостояние Спарты и Афин замечалось и в персидской войне.
Они представляли собой центры недостаточно ясно очерченных союзов.
После персидских войн поляризация между этими двумя союзами стала
очевидной. Спарта объединяла пелопоннесцев, состоящих в основном из
крестьян. Она была сильна сухопутными войсками, везде насаждала аристократическое, олигархическое правление, называя его староотеческим.В

Спарте

народное

собрание

называлось

Апеллой.

Во

главе

государства, кроме двух царей и пяти эфоров, стояла Герусия (геронтосстарец), состоящая из 28 пожизненных членов, которых выбирал народ
простым выкрикиванием имен из лиц старше 60, свободных от военной
службы. Геронты, т.е. члены Герусии, имели право вето по отношению к
Народному собранию Народное собрание созывалось царями ежемесячно, и правом участия в нем пользовался каждый спартиат старше 30
лет. Афинский союз объединял преимущественно морские торговые
государства, везде насаждая и поддерживая демократический строй,
господствовал на море. Конечно, некоторые торговые

государства,

конкурирующие с Афинами, примкнули к Пелопоннесскому союзу, как
Коринф. Между двумя союзами могли установиться

гармоничные

естественные

обмениваться

отношения,

поскольку

они

могли

недостающими товарами, но между ними проявлялся естественный и
политический антагонизм, который, как показала жизнь, сильнее всех
созидательных и добрососедских интересов.
Спарта была консервативнее Афин. В Спарте боролись против
влияния извне. Возбранялось временное проживание спартанцев в
других государствах, а к приезжим применялась ксенеласия - изгнание
гостей.

Афины

были

гораздо

цивилизованнее

и

уж,

конечно,

демократичнее, хотя демократия обеспечивалась только по отношению к

своим гражданам.

К союзникам же афиняне проявляли крайнюю

жестокость, согласно законам тогдашней войны: при неповиновении
умерщвляли мужчин, остальных продавали в рабство.
До персидской войны Афины были хотя и крупным полисом, но со
Спартой они не могли сравниться ни вооруженными силами, ни славой,
ни моральным авторитетом, ни влиянием на соседей. В те времена
каждый полис обычно вступал в конфликт со своими ближайшими,
часто лишь пограничными соседями, поскольку связи между далекими
друг от друга полисами были либо слабыми, либо вовсе отсутствовали.
Эти союзы

формировались

сначала стихийно

и не

представляли

организованной целостности, но после персидской войны и, в первую
очередь, во имя отражения персидской угрозы в будущем организация
этих союзов стала более дисциплинированной и централизованной.
Даже после победы над персами в Афинах все еще был страх перед
ними, и поэтому власти Афин стремились сохранить согласие со
Спартой,

особенно

аристократическое

крыло

афинских

властей,

возглавляемое Кимоном. Большинство полисов в зависимости от обстоятельств и интересов примыкало к одному из двух союзов. Были и единичные случаи перехода из одного союза в другой. Так, Мегары, теснимые
Коринфом, примкнули к Афинскому союзу, хотя в прошлом не раз зате валась

война с

переворот.

Афинами.

Подобные

В Аргосе

перемены

произошел

обеспокоили

демократический
Спарту,

которая

почувствовала ущемленность своей гегемонии в Пелопоннесе. Рост
Афинского государства около 476 г. начал принимать угрожающий
характер преобладанию Спарты в Пелопоннесе.
После победы над персами при Евримедонте в 466 г, когда
опасность от них миновала, межпартийная борьба разгорелась с новой
силой. Еще в 487 г.в Афинах было восстановлено избрание архонтов по
жребию, которое было учреждено Солоном, но отменено Писистратом.
Последний

заменил

жребий

голосованием.

Избрание

по

жребию

считалось основным принципом демократического строя. По Солону на
должность архонта допускались лица только двух высших сословий-пен-

такосиомедимны и всадники. С 457 г. к власти стали допускаться и
зевгиты.
Результатом победы греков в персидской войне явилось и духовное
возрождение Афин, которые прославились развитием архитектуры и
искусства,

а Спарта -

военным

искусством

и

ролью

защитника

староотеческих традиций. В основе Пелопоннесской войны было не
только стремление к гегемонии в греческом мире, но и борьба между
консервативными силами во главе со Спартой и демократическими
свободами, продиктованными софистическим движением и практикой
развития цивилизации, во главе с Афинами. В качестве составляющего
мотивов войны было и различие систем власти, хотя Спарта объявляла о
своей миссии освобождения эллинов от афинского ига. Формальным
основанием для роли освободителя Спарта использовала тот факт, что
Афины собирали дань со своих союзников -

форос. Несмотря на

различие систем правления между Спартой и Афинами, по сравнению с
восточными деспотиями, например Персией, где власть принадлежала
царю, греки гордились своими выборными органами власти. Каждый
должен был участвовать во властных структурах и каждый должен был
подчинен какому-нибудь органу власти. Формально власть в Афинах
принадлежала не конкретному лицу, а закону, должности, тому или
иному государственному органу. К этому времени почти во всех
греческих полисах наблюдается борьба между родовой аристократией и
городской беднотой. Эти два союза стихийно стали оплотом двух
враждующих

основных

сословий:

Афины

везде

поддерживали

демократический строй, а Спарта - олигархический, аристократический
или, как называли сами спартанцы, староотеческий. Конфликт между
союзами назрел не сразу. Первый открытый конфликт между союзами
произошел при Танагре в 457 г, где спартанско-фиванское

войско

разбило афинян, которые, однако, в том же году, в той же Беотии
добились успеха при Энофитах. Афиняне подчинили себе остров Эгину
и ряд городов в результате чего еще более упрочили свое положение в
Пелопоннесе. В 456 г. Афины достигли вершины своего могущества,
однако судьба им уготовила крупную политическую ошибку: к этому

времени Египет восстал против Персидского владычества. Афиняне послали восставшим в помощь 200 кораблей и 35 тысяч воинов, которые
почти все погибли. В 455 г. персы победили. Это была серьезная неудача
для Афин, в результате они потеряли ряд союзников.
Победитель персов в морском сражении при Микале в 479 г.
Ксантипп женился на внучке Мегакла Агаристе, которой приснился сон,
будто она родила львенка. Через три дня она родила мальчика.
ПЕРИКЛ (495-429) оказался этим мальчиком, который, как показало
время, сочетал в себе храбрость льва с мудростью старца.
В молодости Перикл боялся народа, чтобы не быть изгнанным
посредством остракизма. Поэтому он не занимался общественными
делами, но в походах был храбр и не избегал опасностей. Он приступил к
общественным делам лишь после того, когда это было продиктовано
обстоятельствами: Аристид умер, Фемистокл был в изгнании, Кимон
возглавлял походы. Поскольку Кимон стоял на стороне аристократов и
был любим ими, Периклу ничего не оставалось, кроме как стать на сторону большинства, хотя по своему характеру он был далеко не демократ.
Как только он вступил на должность стратега, сразу же изменил свой
образ жизни. Он часто шел только по одной дороге: на площадь и в
Совет. Он отказался от дружеских попоек и от коротких отношений с
гражданами.
Действительно, панибратство вредит особому положению, которое
продиктовано

высокой

должностью.

Вокруг

должностного

лица

стихийно собираются люди, которые лезут в личные отношения, чтобы
иметь преимущества по сравнению с массой. Должностному лицу и здесь
следует сохранять меру и не впадать в крайности, которые обычно
ошибочны.
На людях Перикл появлялся редко, когда это было необходимо.
Большинство дел он организовывал через близких ему людей, приберегая себя, как Саламинскую триеру, для торжественных дней. Он стал
ярким примером подлинного вождя народ - демагога в хорошем смысле,
лидера, который вполне может считаться духовным отцом народа. Он
придумывал новые дела, чтобы каждый гражданин, который может

своим трудом быть полезен государству, имел возможность получать
деньги.
Он строит Парфенон, ведет жестокие войны, умеет укрощать
неразумные порывы толпы, распоряжается поставить по городу статуи
богов, чтобы не одни только гермы стояли по углам.
В 446 г. восстали города острова Эвбея, но вскоре, в 445 г., остров
был покорен Периклом. Покорение Эвбеи Афинами свидетельствовало о
возросшем могуществе Афинского государства. Спарта, обеспокоенная
этим фактом, вынуждена была признать его. Между Афинами и Спартой
- главой Пелопоннесского союза- в 445 г был заключен Тридцатилетний
или Периклов мир, согласно которому Афины отказались от гегемонии
на суше-от владений в Элладе, вне Аттики, за исключением некоторых
пунктов. Оба союза - Афинский и Пелопоннесский - взаимно признали
друг друга, но в то же время соперничество между ними стало явным.
Оно было заметно еще в персидской войне, когда они объединили свои
силы против общего врага - Персии.
В договоре Периклова мира, видимо, впервые в истории Европы был
принят любопытный пункт:

несогласия и недоразумения

должны

разрешаться путем третейского суда. Он свидетельствовал о новой
ступени развития цивилизации. В нем проявлялся гений Перикла,
который окрасил свой век палитрой грядущих - более цивилизованных
поколений. Хотя он властвовал менее двух десятков лет, V век в истории
Греции в памяти поколений был назван золотым веком Перикла.
Перикл, чувствуя неизбежность конфликта со Спартой и понимая,
что время работает на афинян, искусственно отодвигал назревающую
войну. В узком кругу говорили, что он уже несколько лет тайно посылал
в Спарту 10 талантов для подкупа эфоров, от которых

зависело

объявление войны Афинам. Хотя Перикл являлся только наследником
дела Клисфена, Аристида, Фемистокла и Эфиальта, он многое сделал для
развития демократии и претворения ее в жизнь. Также и жалованье в
судах ввел впервые Перикл, употребляя демагогический

прием в

противовес богатству Кимона, который снял ограду своих садов, чтобы
любой желающий мог воспользоваться плодами его угодий. В доме Ки-

мона каждый день варили обед в большом количестве для любого
желающего прокормиться. Перикл не мог соперничать с ним в щедрости,
но по совету Дамона он открыл казну для тех, кто мог служить
государству на строительстве и ввоенном деле.
Перикл демократический строй осуществил на практике, вовлекая в
управление государством широкие слои общества. Раньше должности
носили почетный характер и их отправляли безвозмездно. Поскольку
Перикл желал, чтобы в Афинах существовал народный суд на самом
деле, он ввел плату присяжным; иначе суд оказался бы в руках лишь
богатых и знатных. Вознаграждение составляло всего один обол, но к
началу войны, когда годные к воинской службе отправились - кто
верхом, кто на трехрядках, кто пешком - воевать, в городе из членов суда
присяжных остались одни немощные старики, для которых и обол состояние. Подорожание заставило повысить вдвое плату присяжным
судьям - гелиастам - загорающим. Два обола в день было достаточно для
пропитания семьи за день. Перикл ввел также зрелищные деньги - феорикон, в размере двух оболов, которые раздавались в праздник Дионисия,
а потом и в другие праздники, чтобы дать возможность и бедным
гражданам

посещать

театр.

Традиция,

заложенная

Периклом,

продолжала развиваться и после его смерти. В 425 г. Клеон поднял
жалованье

судей

до

трех

оболов.

Суд

сделался

выгодной

государственной службой. После Пелопоннесской войны, начиная с 395
г. даже за участие в Народном собрании полагалось вознаграждение:
сначала 1 обол, затем - 3, а впоследствии - от 6 до 9 оболов в зависимости
от важности собрания.
О жалованье войску и флоту нечего и говорить: содержание
постоянного войска и флота, тяжелые войны, а в мирное время
ежегодные морские учения с участием 60 кораблей в течение 8 месяцев,
заведенные

Периклом, все

это делало платунеобходимой.

Экипаж

триеры состоял в среднем из 200 матросов, каждый из которых получал в
день по одной драхме. При Перикле морские силы Афин состояли из 300
триер, вполне исправных и готовых к действию. В период Пелопоннес-

ской войны афиняне держали 20 сторожевых кораблей для контроля на
море. Общее число пехотинцев составляло 29000.
Самой характерной чертой "Периклова века" является развитие
строительства и художественного творчества. Перикл застроил не только
Акрополь но и Пропилеи - дословно "преддверие"- подъем и вход на
Акрополь - сооружение, ведущее внутрь архитектурного комплекса,
обстроенное колоннадами и священными зданиями.
С любого места в Афинах виден Парфенон на Акрополе, возвышающемся над городом.
Если и в XXI веке Греция является туристической страной, казна
которой пополняется от этой прибыли, то это благодаря тем постройкам,
которые осуществил Перикл. Хотя от этих построек сегодня остались
развалины, тем не менее, они представляют большую художественную
ценность и дают достаточное представление об архитектурных шедеврах,
не имеющих себе равных в мире.
Перикл предпринял грандиозное строительство правительственных
зданий и обеспечил работой многих ремесленников. Одна статуя Девы
Афины стоила до 800 талантов, С 447 по 438 гг.на посройки было
потрачено 3000 талантов, а с 437 г. до начала Пелопоннесской войны
(431 г.) - 4000 талантов. При Перикле афинские финансы достигли
огромного состояния. В половине 30-х годов в казне было 9700 талантов,
не считая священных предметов, утвари, даров. К началу Пелопоннесской войны Афины имели 6000 талантов чеканной монеты и на 500
талантов нечеканного золота и серебра.
Чрезвычайно важную меру в социальном отношении было основание клерухий, т. е. поселений афинских граждан за пределами
Аттики.

Клер

-

земельный

участок.

Перикл

расширил

также

колониальную политику, заселив многие территории клерухами - Евбею,
города Эгейского моря. Поселенцы получали земельные участки в
пользование, без права отчуждения.

Собственником

этих участков

оставалось Афинское государство. Пользователи этих земель сохраняли
за собой права афинского гражданина, несли повинности наравне с оста-

льными гражданами, продолжали числиться в филах и демах, к которым
принадлежали до переселения. В этом отличие клерухий от колоний.
Конечно, клерухи вызывали недовольство местного населения, но
часто расселение клерухов производилось после усмирения местного
недовольства.
Перикл был красноречивым и убеждающим оратором. Он воспринял высокий образ мыслей Анаксагора и возвышенность

речи,

свободную от плоского, скверного фиглярства. Серьезность выражения
лица, не нарушаемая ни при каких обстоятельствах во время речи
недоступное смеху, спокойная походка, скромность в манере одеваться,
ровный голос и прочие качества поведения производили на всех
удивительно сильное впечатление.
Перикл пошел навстречу аристократической партии и на Народном
собрании выступил с предложением вернуть Кимона из изгнания раньше
срока. Обычно принято было возвращать в Афины изгнанников через
остракизм раньше срока. Кимон вернулся в Афины, но прежним
обаянием он уже не обладал.
Необычными были и семейные дела Перикла. Его законная жена
была его родственницей, которая была прежде замужем и имела от
бывшего мужа Гиппоника сына Каллия "Богатого". Перикл имел от нее
двоих

сыновей

Ксантиппа

и

Парала.

Со

временем,

когда

они

разонравились друг другу, он, с ее согласия, выдал ее за другого, а сам
женился на Аспазии - милетянке, содержательнице публичного дома,
весьма красивой и красноречивой, от которой у него родился сын, тоже
названный Периклом.
Противостояние Афин и Спарты продолжало расти. На стороне
Спарты был иДельфийский оракул, обещавший ей победу и помощь
божеста а также общественное мнение Эллады. Афинянамзавидовали, их
опасались, желали избавиться от их владычества, казавшегося столь
тягостным. Не испытав господства Спарты, они верили ее заявлению, что
она берется за оружие для освобождения эллинов от тирании Афин.
Военные должности можно занимать по нескольку раз, а из
остальных ни одной нельзя занимать вторично, только членом Совета

пятисот можно было быть дважды. Военные дела возглавляла коллегия
из десяти стратегов, по одному из каждой филы. Их избирали в
Народном собрании путем голосования. Их можно было переизбирать.
После

персидской

войны

значение

стратегов

возросло.

Коллегия

стратегов со временем оттеснила коллегию из девяти архонтов, которые
вели исполнительную власть..
Незаурядный

человек

со временем обрастает завистниками

и

потенциальными врагами, которые так и рыщут найти слабые места для
нанесения ему удара. Если это не удается непосредственно, они эту
жажду утоляют через его близких. Невзгоды посыпались на Перикла
именно через близких ему людей. Вскоре умер его сын, который перед
смертью обвинил отца в любовной связи с невесткой.
Серия судебных разбирательств вокруг близких Перикла нанесла
урон его авторитету, для восстановления которого он решил развязать
войну со Спартой, которую он сдерживал в последние годы. Он
понимал,

что

его

авторитет

может

быть

восстановлен

военными

успехами, но ему не суждено было осуществить свои замыслы.
Фиванцы ночью напали на Платеи, с чего и принято считать начало
Пелопоннесской войны (431 - 404 гг.). По приказу Перикла всех людей
отправили в город, скот - на Эвбею и другие острова. В первый год
войны Пелопоннесское войско во главе с Архидамом двинулось к
Аттике. Спартанцы, опустошив Аттику, через месяц ушли восвояси, так
как их продовольствие кончилось. В то время как враг опустошал поля
Аттики, Перикл предпринял опустошение пелопоннесских берегов, в
частности, с острова Эгины жители были изгнаны. На их место были
направлены афинские поселенцы - клерухи. В первый год войны обе
стороны ограничились взаимным опустошением. Перикл предвидел
одну важную деталь в случае войны: если Архидам - спартанский царь,
опустошавший Аттику, не тронет личные поместья Перикла либо по
причине личных уз гостеприимства, либо чтобы вызвать недовольство
пострадавших, то Перикл откажется от них в пользу государства.
Перикл благоразумно отказался от решительного боя с пелопоннесцами, которых было больше 60 тысяч, и оборонялся в городе,

поскольку неприятель численностью вдвое превосходил афинян. Перикл
не созывал Народного собрания из опасения возбудить воинствующих,
призывающих

к

бою.

Ничто

не

могло

поколебать

Перикла

в

правильности его тактики. Он кротко и молчаливо переносил унижение
и вражду. Он послал

эскадру в сто кораблей для

опустошения

Пелопоннеса, но сам не покидал город, чтобы держать народ в узде.
Болезнь, разразившаяся в городе и войске, причинила много горя афинянам.
Для поднятия духа и для смягчения влияния болезни Перикл с
полуторастами

кораблей

предпринял

осаду

Эпидавра.

Но

перед

отплытием произошло солнечное затмение. Люди перепугались, считая
это плохим предзнаменованием.

Кормчий потерял голову,

Перикл

поднял свой плащ перед его глазами и спросил, является ли это какимнибудь несчастьем. Тот ответил, что нет. Тогда Перикл добавил: "Так
чем же то явление отличается от этого как не тем, что предмет, который
был причиной затмения, больше плаща?" Влияние Анаксагора здесь
проявилось в полной мере. Он был выше суеверий и религиозных
предрассудков, которыми была полна идеология толпы и государства.
Сам он не покидал город, чтобы не дать воинственным настроениям взять верх. Но болезнь вспыхнула и во флоте. Он потерял былой
авторитет. Недовольство Периклом возросло по причине эпидемии.
Народ ополчился против него. После 15 лет непрерывного переизбрания
в должности первого стратега в 430 г. он был смещен с нее, и на него был
наложен штраф в 50 талантов.
Без Перикла дела пошли еще хуже. Народ, наказав его, успокоился.
Толпа была удовлетворена его частичным унижением. Она показала, что
в каком-то смысле установила свое господство над таким гордым
демагогом, как Перикл, о котором злые языки говорили, что он
подражает персидскому царю, а другие за спиной называли его ЗевсомОлимпийцем. На следующий год, исправляя свою ошибку, народ снова
избрал его стратегом. "Так обыкновенно делает масса"- говоритпоэтому
поводу Фукидид. Как только он снова вступил в должность, принял
постановление, отменяющее другое, предложенное им же в 450 г.,

считать гражданами лишь тех, чьи оба родителя граждане. Тогда из
списка граждан

было вычеркнуто

более 5 тысяч человек.

Новое

постановление нужно было и городу, и ему: оно давало возможность
прибавить численность граждан, уменьшенную болезнью, и сделать
гражданином единственного, оставшегося в живых сына от Аспазии,
которая была милетянкой, т. е. иностранкой.
В начале войны в Афинах начитывалось 35 тысяч граждан, с
женщинами и детьми - 105 тысяч, метеков - 10 тысяч, с женщинами и
детьми - 30 тысяч, рабов - 100 тысяч. Таким образом, насчитывалось всех
жителей Аттики - 235 тысяч. В конце войны граждан было 20 тысяч,
метеков - 5 тысяч. Число рабов значительно уменьшилось. Многие
перебежали к врагу.
Известны и другие факты: когда в 445 г. ливийский царь Псамметих
прислал в дар афинянам 40 тысяч медимнов (примерно 2000 тонн,
медимн -

около 50 кг) хлеба, который пришлось делить

между

гражданами, то получили его 14240 человек, многие же были устранены
путем ревизии списка граждан. Гражданами считались лишь те, чьи оба
родителя были гражданами.

Это, конечно, не общая цифра всех

афинских граждантого времени: хлеб получили преимущественно феты;
люди же состоятельные, а также отсутствующие или жившие вдали от
Афин, не явились за хлебом.
Находясь

в

состоянии

войны,

необходимо

было

бережнее

расходовать средства. Для финансового контроля была создана комиссия,
которая

постановила:

расходовать

на что

деньги,

поступающие

в

казну,

бы то ни было, кроме военных

запрещается
целей.

Все

должностные лица исправляют свои обязанности безвозмездно, пока
длится война, за исключением девяти архонтов и пританов, какие только
будут на этом посту. Кто из членов Совета не явится в заранее
объявленное время в Совет, облагается штрафом в одну драхму за
каждый пропущенный день, если только на такое отсутствие не имеет
разрешения Совета. Штраф за неявку на заседание - характерная черта
олигархического строя, при котором должности доступны богатым.

Поскольку при демократическом строе вопросы государственной
важности решались голосованием, то власть находилась в руках народа.
Так было с формальной точки зрения. В действительности же реальная
власть находилась в руках демагогов -

народных вождей, которые

обычно манипулировали волей народных масс и легко подчиняли ее
своим личным интересам. Образцом народного вождя был Перикл
который благодаря своему интелектуальному и моральному превосходству пятнадцать раз непрерывно избирался стратегом, совмещавшем по
нынешним меркам власти в одном лице президента и министра обороны.
О власти Перикла Фукидид в "Истории Пелопоннесской войны" говорит:
"Перикл, опираясь на свой престиж и ум, будучи, очевидно, неподкупнейшим из граждан, свободно сдерживал народную массу, и не
столько она руководила им, сколько он ею... По имени это была
демократия, на деле власть принадлежала первому гражданину".
Гарантом здоровья демократии была личность Перикла, его высокие
человеческие качества, которые стали особенно очевидными на фоне тех
посредственностей, которые пришли к власти после него. До Перикла
демагоги - заслуженные вожди демоса, пользовавшиеся уважением
порядочных

людей,

после

него

само

понятие

демагога

было

дискредитировано незаслуженными людьми. Постепенно это понятие
претерпело

существенные

изменения

влоть

до

противоположного

смысла. В наши дни демагогом называется политический деятель, не
имеющий

своих

собственных

убеждений,

человек,

действующий

подобно двери, открывающейся в обе стороны.
Перикл

был

охарактеризован

современниками

по-разному,

в

зависимости от доброго или не совсем доброго отношения к нему:
"собиратель голов", "самый длинный язык в Элладе", "царь сатиров",
"дынеголовый". У Перикла голова была не шарообразная, а вытянутая
сзади, вроде дыни, поэтому недруги его иногда за спиной называли
дынеголовым. Фидий изобразил его на скульптуре с приподнятым
шлемом, чтобы скрыть действительную форму головы.
Перикл,действительно был "собирателем голов", т. е. талантов.
Здесь проявляется общая закономерность относительно начальства и

подчиненных: талантливый, полноценный начальник ищет таланты,
которыми окружает себя; неполноценный начальник боится талантов и
преследует их, окружая себя посредственностями и подхалимами. В
большой толпе зодчих, скульпторов и художников Перикл отыскал наиболее талантливых, труд которых превратил Афины вбольшой центр
достопримечательностей для туристов на последующие века.
Перикл создал благоприятные условия для софистов, которые,
пользуясь его благосклонностью, хлынули в Афины, неся с собой из всех
концов Греции просвещение и науку. Он действительно был самым
длинным языком в Элладе, т. е. самым красноречивым и убедительным
оратором века. Он вполне основательно считался и "царем сатиров".
Известно, что сатиры-символы похоти-сопровождали бога виноделия Диониса. Перикл, конечно, был похотливым с точки зрения среднего
крестьянина, который всю жизнь довольствуется своей женой. С точки
зрения незаурядности и высокой эстетической потребности, он, конечно,
должен был быть именно таким. Великий человек имеет свои мерки. О
нем говорили, что Фидий устраивал ему встречи с женами его друзей.
Пириламп, перенявший у персов любовь к павлинам, дарит любовницам
вождя народа павлины из своей фермы. Сам же Перикл нашел себе
гетеру-милетянку и открыто живет с ней. Свою первую жену Перикл
выдал за другого. Он свою похоть удовлетворял, как и подобало
гениальному политическому деятелю, в рамках закона, приличия и
традиции.
Представление о духовном уровне, изысканности и эстетических
потребностях высшей, образованной аристократии в Афинах может дать
любопытный факт: домоправитель Евангел в доме Перикла однажды
доложил Аспазии,

что

рабыня

Файя по

неосторожности

разбила

любимую хозяйкой вазу, на которой изображена богиня радуги Ирида. В
наказание рабыня на месяц была лишена возможности причесывать
волосы хозяйки-Аспазии.
На следующий год Архидам снова повел пелопоннесцев в Аттику. В
городе разразилась страшная эпидемия. Пелопоннесцы из страха перед
заразой

поспешили

уйти.

Перикл

предпринял

опустошение

Пелопоннесского побережья, но настроение афинян было подавленное.
Они негодовали на Перикла, винили его во всех грехах и решили
отправить послов в Спарту, прося мира. Но мир был отказан. Тогда
Перикл созвал Народное собрание, поднял дух боеспособного населения,
решив не просить мира у Спарты. Перикл отличался также ораторским
искусством. Злые языки говорили, что ему в составлении речей помогала
его новая жена - Аспазия (дословно "желанная"), которая славилась красотой и умом.
Фукидид в своей

"Истории Пелопоннесской войны" приводит

выдержку из речи Перикла, произнесенной в Народном Собрании в
критический для Афин момент, когда против него было настроено
большинство:
"Я ожидал вашего негодования против меня, понимая его причины,
и созвал народное собрание, чтобы упрекать вас, разъяснив, в чем вы
несправедливы, гневаясь на меня и уступая бедствиям. По моему
мнению,

процветание

города

в

целом

принесет

больше

пользы

отдельным гражданам, чем благополучие немногих лиц при общем
упадке. Действительно, как бы хороши ни были дела частного лица, с
гибелью родины он все же погибнет, неудачник же в счастливом городе
гораздо скорее поправится. Итак, если город может перенести бедствия
отдельных граждан, а каждый отдельный гражданин, напротив, не в
состоянии перенести несчастие города, то будем же все защищать
родину и не будем поступать так, как вы теперь поступаете: подавленные
вашими домашними невзгодами, вы пренебрегаете спасение города и
обвиняете меня, убедившего вас воевать, и самих себя, последовавших
моему совету. Вы раздражены против меня, человека, который, я думаю,
не хуже, чем кто-либо другой, понимает, как следует правильно решать
государственные дела, и умеет разъяснить это другим, который любит
родину и стоит выше личной корысти. Ведь тот, кто хорошо разбирается
в деле, не может растолковать это другому, не лучше того, кто сам ничего
не соображает;

кто может

и то, и другое,

обладая талантом

и

красноречием, но к городу относится недоброжелательно, не станет
подавать добрые советы как любящий родину; наконец, если человек

любит родину, но не может устоять перед подкупом, то он может все
продать за деньги. Поэтому, если вы позволили мне убедить вас начать
войну, так как считали, что я обладаю хоть в какой-то мере больше
других этими качествами государственного человека, то здесь у вас нет
оснований обвинять меня, будто я поступил неправильно.
Действительно, тем, кто находится в благоприятном положении и
может свободно выбирать войну и мир, глупо было бы начать войну. Но
если кто был поставлен в необходимость либо тотчас же уступить и
подчиниться врагу, либо идти на риск и отстаивать свою независимость,
то скорее, достиг порицания избегающий опасности, чем тот, кто
оказывает

решительное

сопротивление.

Я

остаюсь

тем

же

и

не

отказываюсь от своего мнения, вы же переменились. Когда вас еще не
постигло бедствие, вы последовали моему совету, но вот пришла беда, вы
раскаялись,

и

представляется

мой
вам

совет

при

неверным.

вашей
Ведь

недальновидности

горестные

последствия

теперь
моей

политики теперь уже дают себя знать каждому, тогда как ее выгоды еще
не всеми признаны, и после страшных и притом внезапных ударов
судьбы у вас уже не хватает духу стойкодержаться своих прежних
решений. Конечно, внезапные и непредвиденные повороты судьбы подрывают у людей уверенность в своих силах. Именно это и произошло с
вами, главным образом из-за чумы, помимо других бедствий. Тем не
менее

вам,

гражданам

великого

города,

воспитанных

в

нравах,

соответствующих его славе, следует стойко выдерживать величайшие
невзгоды и не терять достоинства. Ведь люди с одинаковым правом
презирают того, кто ведет себя недостойно своей доброй славы, и ненавидят наглеца, присваивающего себе неподобающую честь.. Поэтому и
вам нужно забыть ваши личные невзгоды и посвятить себя общему делу.
Что же до невзгод войны и ваших опасений, что война затянется
надолго и нам не одолеть врага, то достаточно и тех доводов, которые я
уже раньше приводил вам о неосновательности вашего беспокойства. Все
же мне хочется указать еще на одно преимущество, которое, как кажется,
ни сами вы никогда не имели в виду, ни я не упоминал в своих прежних
речах, а именно: мощь нашей державы. И теперь я, пожалуй, также не

стал бы говорить о нашем могуществе, так как это было бы до некоторой
степени хвастовством, если бы не видел, что без достаточных оснований
столь сильно подавлены. Ведь вы полагаете, что властвуете лишь над
вашими союзниками; я же утверждаю, что из обеих частей земной
поверхности, доступных людям, - суши и моря, - над одной вы господствуете всецело, и не только там, где теперь плавают ваши корабли; вы
можете, если только пожелаете, владычествовать где угодно. И никто, ни
один царь, ни один народ не могут ныне воспрепятствовать вам выйти в
море с вашим мощным флотом. Поэтому-то наше морское могущество
представляется мне несравненно более ценным, чем те частные дома и
земли, утрата которых для вас столь тягостна. Вы не должны огорчаться
этими потерями

больше,

чем утратой какого-нибудь

садика

или

предмета роскоши ради сохранения нашего владычества на море. И вы
можете быть уверены, что если общими усилиями мы отстоим нашу
свободу, то она легко возместит нам эти потери, в то время как при
чужеземном господстве утратим и то, что у нас осталось. Нам не
подобает в чем-либо отстать от наших предков, которые трудом рук
своих приобрели эту державу, а не получили в наследство от других, и
сохранили ее, чтобы передать нам. Ведь не быть в состоянии удержать
свое могущество гораздо позорнее, чем потерпеть неудачу в попытке достичь его. На врагов же мы должны идти не только с воодушевлением, но
и с гордым презрением. Наглая кичливость свойственна даже трусу, если
при его невежестве иногда помогает счастье, презрение же выказывает
тот, кто уверен в своем моральном превосходстве над врагом, а эта
уверенность у нас есть. От гордого сознания такого превосходства
мужество еще более укрепляется, даже при равных шансах на удачу; оно
порождает не только надежду, сила которой проявляется и в безвыходном положении, а расчет на имеющиеся средства, делающий
предвидение будущего более достоверным.
Ради почетного положения, которым все вы гордитесь и которым
ваш город обязан своему могуществу, вы, естественно, должны отдать все
свои силы, не боясь никаких тягот, если вы дорожите этим почетом. Не
думайте, что нам угрожает только порабощение вместо свободы. Нет!

Дело идет о потере вами господства и об опасности со стороны тех, кому
оно ненавистно. Отказаться от этого владычества вы уже не можете, даже
если кто-нибудь в теперешних обстоятельствах из страха изобразит этот
отказ как проявление благородного миролюбия. Ведь ваше владычество
подобно тирании, добиваться которой несправедливо, отказаться же от
нее - весьма опасно. Такие люди, убедив других, скорее всего погубили
бы город своими советами, как погубили бы собственное государство,
основав его где-нибудь. Ведь миролюбивая политика, не связанная с решительными действиями, пагубна: она не приносит пользы великой
державе,

но

годится

лишь

подвластному

городу,

чтобы

жить

в

безопасном рабстве.
Не поддавайтесь уговорам таких обывателей и не гневайтесь на
меня за совместно принятое нами решение воевать, если враги теперь
вторглись в нашу страну и совершили именно то, что и следовало
ожидать, так как вы не пожелали им подчиниться. Затем, правда,
неожиданно вспыхнула еще эта эпидемия чумы, и это единственное и
самое страшное из всех бедствий постигло нас вопреки всяким расчетам.
Я знаю, эта-то болезнь вас особенно восстановила против меня. Но это
несправедливо: ведь не стали бы вы вменять мне в заслугу, если бы
имели в чем-либо неожиданную удачу. Испытания,

ниспосланные

богами, следует переносить покорно, как неизбежное, а тяготы войны мужественно. Так и прежде всегда было в Афинах, и ныне этот обычай
не следует изменять. Проникнитесь сознанием, что город наш стяжал
себе всесветную славу за то, что никогда не склонялся перед невзгодами,а на войне не щадил ни человеческих жизней, ни трудов, и потому до
сей поры он на вершине могущества. Память об этой славе сохранится в
потомстве навеки, если даже ныне мы несколько отступим, ведь таков
всеобщий ход вещей. Останется память и о том, что мы - эллины - стали
владыками большинства эллинских городов, устояли в жестоких войнах
и против всех, и против отдельного города, а город, в котором мы живем,
сделали самым могущественным и богатым. Конечно, люди слабые
могут нас порицать, но тот, кто сам жаждет деятельности, будет соревноваться с нами, если же это ему не удастся, он нам позавидует. А если нас

теперь

ненавидят,

то

это

-

общая

участь

всех,

стремящихся

господствовать над другими. Но тот, кто вызывает к себе неприязнь ради
высших целей, поступает правильно. Ведь неприязнь длится недолго, а
блеск в настоящем и слава в будущем оставляет по себе вечную память.
Вы же, помня и о том, что принесет славу в будущем и что не опозорит
ныне, ревностно добивайтесь и той, и другой цели. С лакедемонянами
же не вступайте ни в какие переговоры и не подавайте вида, что вас
слишком тяготят теперешние невзгоды. Ведь те, кто меньше всего уязвим
душой в бедствиях и наиболее твердо противостоит им на деле, - самые
доблестные как среди городов, так и среди отдельных граждан". Эта речь
была последней в его жизни, поскольку чума заразила и его. Он ушел из
жизни героем, стоя с оружием в руках, вызывая уважение и врага.
Когда

он

был

уже

при

смерти,

близкие,

окружавшие

его,

перечисляли его заслуги и думали, что он уже, потеряв сознание, не
слышит их, как вдруг он открыл глаза и четко проговорил: "Ни один
афинский гражданин из-за меня не надел черного плаща". Это были его
последние слова. В 429 г. Перикл скончался от чумы. После смерти
Перикла начинается новая полоса в Пелопоннесской войне, в жизни
Афин. в истории афинской демократии - наступает господство демагогов
в худшем значении слова.
Демократическая партия раскололась на крестьян, перешедших на
сторону аристократии, которая с самого начала была против войны.
Второе крыло партии - городское население - было за политические
изменения и войну. Оно обещало им выгоду в случае победы, к которой
они привыкли.
Вождем аристократии и крестьянства был богатый, осторожный и
суеверный Никий. Пустота, образовавшаяся в семье и государстве после
смерти Перикла, была немедленно заполнена, поскольку время не любит
пустоты. Аспазию берет в жены купец Лисикл - один из друзей Перикла.
К власти пришли новые, незаслуженные демагоги, которые дискредитировали само понятие "демагога". Как заметил Аристотель, тогда впервые
народ избрал себе в качестве вождя человека, не пользовавшегося
уважением среди порядочных людей, между тем как в прежнее время де-

магогами всегда бывали люди достойные. Городское население, которое
в Народном собрании представляло большинство, возглавил Клеон - владелец кожевенной фабрики, отличавшийся горячностью и отсутствием
аристократизма. Он первый стал кричать на трибуне, ругаться перед
народом, подвязав гиматий как ремесленник фартуком, тогда как другие
вели себя благопристойно. До тех пор ораторы в Народном Собрании
считали неприличным делать резкие движения или слишком повышать
голос.
Что сделали демагоги с народом афинским? Они развратили и
испортили его.

Народ по природе своей веселый,

добродушный,

благожелательный, попав в "братство трех оболов", стал мрачным,
злобным,

думающим,

в

противоположность

демократическому

принципу, - лишь о том как бы проявить свою власть над согражданином, как бы погубить другого. Народом овладела мания судить.
Война продолжалась взаимным опустошением, без преимущества с
какой-либо стороны. Спартанцы опустошали Аттику еще три раза - в
428, 427 и 425 годах. В 428 г. отпал от афинян остров Лесбос с главным
городом Митиленой. Афинянам в 427 г. удалось восстановить господство
над островом. Народное собрание Афин постановило перерезать мужское население, а жен и детей продать в рабство. Распоряжение было
послано афинскому военачальнику Пахету. Однако на следующий день в
Народном собрании одержали верх более здравые умы. Решено было
вдогонку первому кораблю послать

новое постановление:

казнить

зачинщиков восстания, которых было больше тысячи, срыть городские
стены, образовать на острове более 3000 земельных наделов, 300 из
которых посвятить богам, остальные предоставить афинским клерухам.
Спартанцы еще в 429 г. напали на Платеи. После двухлетней осады
город пал. Они казнили мужское население, а жен и детей продали в
рабство. Город был разрушен до основания. Той же участи удостоилось
население острова Керкиры, где афиняне установили свое господство.
Жестокость не знала предела с обеих сторон. Вся Греция затерялась
в хаосе войны между демократами и олигархами. Военная хитрость
обратилась в вероломство и подлость. Страх перед врагом заставлял

опередить его и превзойти в жестокости. Подозрительность овладела
городами, партиями, и людьми. Каждому хотелось выглядеть скорее
мерзавцем-победителем,

чтобы

не оказаться

простаком-пораженцем.

Война показала свое крайне отвратительное лицо. Худшего наказания
для Греции нельзя было придумать. Низменные инстинкты в человеке
взяли верх.
В 425 г. афиняне захватили Пилос в Мессении, население которой
ненавидело спартанцев, поскольку было в положении илотов. Илоты государственные

рабы спартанцев.

Это

было уязвимым звеном

в

спартанском союзе. Клеон взял остров Сфактерию у входа в Пилосскую
бухту и находящихся там спартиатов. Вскоре он с триумфом вернулся в
Афины, приводя с собой 300 пленных, среди которых были

120

спартиатов - высшее сословие в Спарте. Воодушевленные успехом, афиняне задумали завоевать Беотию, однако в 424 г. они потерпели поражение от фиванцев. В том же году пелопоннесцы имели и другой успех
благодаря спартанскому военному таланту, красноречивому Брасиду,
который перенес военные действия во Фракию и освободил ряд городов
от господства Афин. Это был серьезный урон, поскольку из Фракии
афиняне получали лес для строительства кораблей. В 422 г. Клеон
двинул отряд афинян к Амфиполю, где Брасид нанес ему поражение.
Клеон погиб в бою, Брасид умер от раны. Гибель двух полководцев,
стоящих за войну, облегчила заключение мира. 10 лет длилась война,
конца которой не было видно. Было утрачено много людей и средств, а
результаты

не

были

"Архидамова война" -

ощутимы.

Обе

стороны

были

утомлены.

так называлась война первых десяти лет -

кончилась в 421 г. Никиевым миром. В Афинах многим казалось, что
война на этом кочится, но военные ресурсы еще не иссякли с обеих
сторон. Этот мир не мог быть долговечным, поскольку не решал
главного спора о гегемонии в Греции между Афинами и Спартой, из-за
чего, собственно, и началась она. Он только подвел черту под десятилетнюю войну, которая в истории осталась под названием Архидамовой
войны. Никиев мир скорее был перемирием, когда стороны готовились к
продолжению войны. По этому миру обе стороны обязались отказаться

от своих завоеваний: афинянам обещан был Амфиполь взамен на Пилос
и пленных спартиатов, однако условия мира не были выполнены с обеих
сторон. Обещания остались обещаниями, мир оказался формальным.
Стороны понимали, что этот мир явился лишь передышкой. Мир,
заключенный после 10 лет военных действий, продержался недолго,
хотя был заключен на 50 лет.
В 418 г. Спартанский царь Агид нанес поражение антиспартанскому
союзу, состоящему из Афин, Аргоса, Элиды и Мантинеи. Военный
престиж Спарты был восстановлен. Однако время шло и на военном
поприще появились новые герои.
АЛКИВИАД (450-404) был по нраву анархичной, незаурядной
личностью. Он формально стоял на стороне демократии, поскольку
место вождя аристократической партии было занято Никием. По своему
происхождению и по своим убеждениям Алкивиад был аристократом, но
по стечению обстоятельств он вынужден был возглавить демократов. У
него

не

было

никаких

партийных

интересов,

политические

же

устремления были подчинены личным. Он был врожденным лидером,
на чьей стороне - зависело от обстоятельств. Многие афиняне слепо доверяли ему, думая, что там, где Алкивиад, там и победа. Действительно,
будучи блестящим полководцем, он за всю свою жизнь не имел ни
одного поражения. Эксцентричность его характера не знала границ.
Однажды Алкивиад дал пощечину Гиппонику, отцу Каллия, имевшему
большую

славу

и

влияние

благодаря

как

богатству,

так

и

происхождению, - не в гневе и не из-за какой-либо ссоры, а просто ради
смеха,

уговорившись

с

приятелями.

Это

удивило

и

возмутило

порядочных людей. Видимо, ему хотелось перешагнуть за пределы
дозволенного для впечатления и острастки окружающих. На следующий
день он явился к Гиппонику с плетью, снял гиматий и попросил наказать
его. Тот простил его, а впоследствии выдал свою дочь Гиппарету за него.
У Алкивиада была необыкновенной красоты собака, которая обошлась ему в 70 мин. Он отрезал ей хвост. Это было осуждено всеми.
Узнав о возмущении афинян он сказал: "Мне хотелось, чтобы афиняне
болтали об этом и не говорили обо мне хуже".

Он прославился своими многочисленными конями. Однажды на
Олимпийские игры он выставил семь колесниц, которые заняли все
призовые места. Столько колесниц ни до, ни после него не выставлял
никто.

Он

вел

роскошную

жизнь,

часто

пьянствовал,

славился

любовными похождениями, носил пурпурные одеяния, волоча их по
рыночной площади и щеголяя своей расточительностью. Может быть,
именно эту особенность его характера имел в виду стратег Архестрат,
говоря однажды на Народном собрании, что Афины не выдержали бы
двух Алкивиадов.
Будучи видным мужчиной, говорят, он был в любовной связи с
сестрой, с матерью, с дочерью, ну и, конечно, с женой. Видимо, в то
время запреты сексуальных отношений были не столь категоричны.
Он вырезывал часть палубы, чтобы спать не на палубных досках, а
на висячих ремнях. На его позолоченном щите не было никаких родовых
эмблем, а только Эрот с молнией в руке.
Желая переговорить с Периклом, Алкивиад пришел однажды к его
дверям. Ему сказали, что Перикл занят и обдумывает, как ему отчитаться
перед афинянами. Уходя, Алкивиад сказал: "Не лучше ли было бы
подумать о том, как вовсе не давать афинянам отчета?"
В 416 г. Алкивиад посоветовал афинянам отправить экспедицию
против острова Мелос, который в Пелопоннесской войне соблюдал
нейтралитет. Афиняне потребовали дань и присоединения к Афинскому
союзу. Мелосцы отказались. Сломив их

сопротивление,

афиняне

умертвили всех взрослых мужчин, а детей и жен продали в рабство, как и
было принято на войне в те времена. Их земля была отдана 500 клерухам.
Через год, воодушевленные

покорением

Мелоса,

афиняне

по

замыслу Алкивиада предприняли экспедицию против Сицилии, которая
закончилась крахом. Поскольку сицилийская экспедиция завершилась в
413 г. полной катастрофой, из огромного флота и войска лишь немногие
вернулись домой. Теперь от Афин стали отлагаться даже те союзные
города, которые всегда были им верны. Афины потеряли острова Хиос,
Лесбос, Фасос, города Эфес, Милет и др. Это большое поражение
послужило сигналом к распаду Афинского союза. Персидский царь,

пользуясь ситуацией, потребовал от малоазиатских греческих городов
дани, которую они платили его предкам. Вместо фороса афинянам эти
города начали платить дань Персии.
Сицилийская катастрофа еще более усилила борьбу партий. В 411
аристократам

удалось

произвести

антидемократический

переворот,

власть которых продержалась лишь четыре месяца. Война продолжалась
с переменным успехом, однако Спарта снарядила флот, заключила союз с
Персией и стала получать от нее субсидии. В Афинах обычно не было
политического

единства.

Это

естественно,

поскольку

по

многим

вопросам государственной важности у аристократии и у большинства
интересы и мнения не совпадали. Однако, их противостояние редко
достигало такой остроты, как по поводу сицилийской экспедиции. От
аристократов, которые стояли за мир, т. е. были против экспедиции,
выступал Никий обстоятельностью.

полководец, известный своей осторожностью и
Алкивиад

же,

непревзойденный

в

честолюбии

выступал за войну, т.е. за экспедицию. Это мероприятие Алкивиаду
нужно было для удовлетворения его непомерных амбиций и расходов.
Его масштабы для одной личности были слишком велики. В своей речи
Алкивиад воодушевлял слушателей надеждой, что завоевание Сицилии
укрепит могущество Афин. Формальной мотивацией экспедиции был тот
факт, что два сицилийских городка - Эгеста и Селинунт - враждовали.
Сиракузы, главный город Сицилии, был на стороне Селинунта, а у
эгестян был договор о дружбе с Афинами. Алкивиад свои доводы строил
на необходимости

"братской"

помощи эгестянам, хотя всем

было

понятно, что это, скорее, предлог, а главная причина - завоевание
Сиракуз и Сицилии. Алкивиад вместе с большинством в Народном
собрании окончательно сломили сопротивление Никия, который в своих
выступлениях
практически

пытался

убедить

невозможно.

Как

афинян,
ни

что завоевание

убеждал

Никий,

Сицилии

выступавший

неоднократно, воздержаться от опасной затеи, ничего не вышло. Было
решено организовать сицилийскую экспедицию.Такое опасное решение
было бы исключено при аристикратическом строе, однако оно стало
возможно при демократии, господствовавшей тогда в Афинах, где у руля

государственного управления стояло большинство, т.е. толпа. Экспедицию возглавили Алкивиад, Никий и Ламах. Никий был избран
против своей воли, поскольку категорически был против экспедиции.
Алкивиад

был

основным

вдохновителем

и

организатором

этого

огромного мероприятия. Флотилия состояла из 134 триер со всем
необходимым для дальнего похода. По описанию Фукидида, это было
"самое дорогое и великолепное снаряжение из всех, бывших до тех пор",.
Множество торговых и иных судов, сопровождавших флотилию, были
готовы к отплытию в Сицилию. У каждого были свои чаяния в расчете
на победу.

Ведь, действительно,

на войне и купцы

наживаются,

продвигаясь по пятам победителей.
В Афинах стало ясно, что демократия нуждается в ограничении.
После сицилийской катастрофы был учрежден специальный орган должность 10 пробулов из уважаемых и опытных граждан, которые
должны были не допустить Народное собрание принимать поспешные и
неразумны решения.
Когда отпал остров Хиос, афиняне снарядили новый флот с опорным пунктом на острове Самос, на котором произошел демократический
переворот. Финансы иссякали, афинское войско у Самоса не получало
денег из Афин. Афиняне задумали план расстройства союза Спарты с
Персией и получения от последней субсидий. В Афинах преобладало
настроение вернуть Алкивиада, который к тому времени отошел от
Спарты и тосковал по родине. Один из навархов - Фрасибул - предложил
призвать Алкивиада, который, появившись, тотчас же поднял дух войска.
Тем временем Пелопоннесский флот направился к острову Эвбея, где
нанес поражение афинянам. Олигархическая власть в Афинах не продержалась и четырех месяцев. Власть перешла к "Пяти тысячам", к которым
причислились граждане, имеющие вооружение.

Вознаграждение

за

службу отменили, как и решение о казни Алкивиада, которого теперь
избрали в стратеги и отправили к нему послов. К тому времени
спартанский главнокомандующий эскадрой Миндар перенес военные
действия в Геллеспонт.

За ним последовали афиняне во главе с

Алкивиадом и нанесли поражение спартанцам при Абидосе в 411 г. и

еще более тяжелое - при Кизике. Миндар погиб, а спартанский флот
оказался в руках афинян. Алкивиад добился новых побед, захватил
черноморские проливы. Господство Афин на море было восстановлено.
Алкивиад явился в Афины в 408 г. как победитель: со 100 талантами, с
богатой добычей и трофеями. Вскоре Алкивиад с флотом покинул
Афины. Народ ожидал от него новых подвигов, но судьба распорядилась
иначе.
Алкивиад вынужден

был отплыть от флота чтобы добыть у

союзников деньги для моряков. Военачальник, которому Алкивиад
доверил флот с предписанием не вступать в бой с Лисандром, не смог в
отсутствие

Алкивиада

избежать

столкновения

с

ним и

потерпел

поражение от него в 407 г. Враги Алкивиада в Афинах этого и ждали. Все
его победы были перечеркнуты. Он был лишен власти, не был избран в
стратеги и добровольно удалился в изгнание. Таким образом, афиняне
вторично лишились своего талантливого полководца.
В 406 г. афинский полководец Конон был настигнут у Митилены
Калликратидом, преемником Лисандра. Там он потерял почти половину
флота и оказался запертым в гавани. Однако афиняне не пали духом, они
снарядили из последних сил новый флот, посадили на корабли не только
метеков, но и рабов побещав им свободу в случае победы, и при
Аргинузских островах, близ Лесбоса, нанесли поражение спартанскому
флоту.
Во главе спартанского флота снова стал Лисандр, который занял
Геллеспонт и, когда афинский флот в 404 г. оказался в проливе при
Эгоспотамах, внезапно напал на него и одержал полную победу. Около
160 кораблей и много пленных оказались в руках врага. 3000 пленных
афинян были казнены. Союзные с Афинами города сдались Лисандру.
Афинских поселенцев он направлял в Афины, чтобы увеличить там
число жителей и тем, вернее голодом, принудить его к сдаче.

-

Спартанский царь Лисандр пришел с отрядом в Афины, отменил
демократический строй и власть вручил тридцати олигархам как
временному правительству, которое должно было организовать так
называемый

"староотеческий

строй",

чем

и

формально

завершил

Пелопоннесскую войну, которую можно разделить на три этапа: от
начала до Никиева мира (431- 421 гг.), до взятие Декелеи спартанцами
(421 - 413 гг.), до взятия Афин спартанцами (413 - 404 гг.).
Во главе "тридцати тиранов", как прозвали их впоследствии, хотя их
было 28, стоял Критий -

дядя Платона. Они упростили законы.

Например закон о праве каждого отдать свое имущество кому он
пожелает они утвердили безусловно, а осложняющие дело оговорки к
нему - "буде он не лишился рассудка, не выжил из ума от старости или
не подпал под влияние женщины" - отменили, чтобы не было повода
для придирок со стороны сикофантов и людей, подлаживавшихся в речах
своих к народу вопреки его настоящим интересам, а также аферистов и
негодяев, и народ радовался этому, думая, что они делают это во имя
высших интересов. Но когда они укрепили свою власть, не стали щадить
никого из граждан, но убивали всех, кто только выдавал себя по состоянию или по происхождению или пользовался уважением. Поступая таким
образом, они старались устранить опасные элементы и грабить их
имущество. Власть "Тридцати олигархов" продержалась всего восемь
месяцев. Однако за это короткое время, как свидетельствует Фукидид,
они уничтожили полторы тысячи афинян, притом, самых лучших. Это
больше, чем погибло афинян в первые 10 лет Пелопоннесской войны.
Критий -

глава "Тридцати" позаботился о смерти Алкивиада,

который и в изгнании казался ему опасным. Он обратился к Спарте за
помощью. По просьбе Спарты через Артаксеркса сатрапу Фарнабазу в 404
г. был передан приказ убить Алкивиада. Демократическая власть в
Афинах была восстановлена в 403 г.
Спартанский царь Лисандр устремился в Беотию, но в 395 г.
потерпел поражение при Галиарте и погиб в бою. Спартанский царь
Агесилай прекратил военные действия в Малой Азии и вернулся в
Грецию. Здесь он победил в сражении при Коронее в Беотии в 394 г., но
плоды этой победы были утрачены поражением спартанцев в том же
году в морском бою против персов у берегов Малой Азии при Книде.
Персидским флотом командовал афинский наварх Конон, который
освободил

от

спартанцев

Киклады

и

направился

в Афины,

где

восстановил Длинные стены, срытые Лисандром десять лет назад. Это
были

счастливые

дни

для

Афин,

которые

отомстили

Спарте

и

восстановили свое господство на море, хотя и не в прежних масштабах.
Лишившись гегемонии на море, спартанцы ограничились пределами
Пелопоннеса. Борьба между Афинами и Спартой продолжалась и после
Пелопоннесской войны. Последним крупным событием этого периода
была Коринфская война (394-387 гг.) за Коринфский перешеек. закончившаяся Анталкидовым миром, выгодным лишь Персии. Когда афинский
полководец нанес поражение спартанцам, последние послали в Персию
Анталкида для заручения поддержкой. В результате в 387 г был
заключен так называемый Анталкидов мир, который был позором для
Спарты: города Малой Азии с островом Кипр отошли к Персии, острова
Лемнос, Имброс и Скирос - к Афинам, остальные острова и города были
объявлены свободными. Такая раздробленность была выгодна Персии,
которая стала вершителем судеб Греции. Персидский царь Артаксеркс
приказал наместнику Тиссаферну поработить греческие города в Малой
Азии, которые помогали его брату Киру занять персидский престол. Эти
города обратились за помощью к Спарте, которая послала войска. Однако
персам удалось посредством финансов создать антиспартанский союз, в
который вошли Беотия, Аргос, Коринф, а впоследствии и Афины.
Пелопоннесцам

не

нравилось

высокомерие

спартанцев,

которые

слишком грубо проявляли свою гегемонию.
Афины после поражения в Пелопоннесской войне уже не имели
прежней мощи, а Спарта, связанная с персами унизительным для себя
Анталкидовым миром, также не могла претендовать на роль гегемона в
объединении страны в одно целое и довольствовалась тем, что сама
разрушала

все

попытки

к

объединению,

насаждая

в

полисах

антиафинские олигархические режимы.
Что такое человек, какой закономерности подчиняются отношения
между государствами, куда идет человечество? Не напоминают ли
отношения между государствами отношения между личностями в
обществе? Не являются ли объектами общих устремлений и отдельных
людей и политических партий и всех государств те или иные формы

власти и имущества? Эти и подобные вопросы остаются вечными
предметами размышления.
В этом калейдоскопе событий и закалился духовный мир Сократа и
других греческих мыслителей V века. Но он стремился быть лишь
наблюдателем богатого всякими событиями V века, насколько это было
возможно, оставаясь добропорядочным гражданином. Хотя он участвовал
в

четырех

походах

в

составе

афинского

войска,

исполняя

долг

добросовестного и мужественного гражданина, однако сознательно и
принципиально избегал политической активности, поскольку, как ему
казалось, политика целенаправлена на личные и партийные интересы, а
не

на

справедливость

естественные

явления,

и

истину.

духовный

Сократа
мир

больше

человека,

интересовали
его

сознание,

обогащение которого знаниями всякого рода могло бы сделать его
лучше. Этому делу он посвятил всю свою жизнь и завещал его потомкам,
за что и приобрел бессмертие в истории человечества.
2. ИДЕОЛОГИЯ АФИНСКОГО ГОСУДАРСТВА
Религия представляет собой инстинктивную философию; философия же - разумную религию. Есть люди, не осознавшие и не
продумавшие свою идеологию, но нет людей без идеологии.
Идеология личности и государства состоит из системы знаний и
верований двух основных предметов: мира в целом и места человека в
обществе.
Конечно, в любом человеческом обществе во все времена немало
идеологически пассивных людей, которые не являются ни атеистами, ни
верующими, поскольку их интересуют лишь те вопросы и явления,
которые, конкретны, ощущаемы, материальны и затрагивают их личные
интересы и потребности. И наоборот, их не интересуют мало-мальски
абстрактные вопросы, они не готовы даже отвечать на такие вопросы,
считая идеологическую область бесполезной болтовней. Не случайно
Солон принял также закон, согласно которому, если человек во время
политических

смут

не

примет

какую-либо

сторону,

то лишается

гражданских прав. Солон заметил политическую пассивность людей и
понял, что другие могут ее использовать. Тем не менее, несмотря на различные меры принуждения к активности, большинство в обществе
остаются пассивными и это явление является следствием характера
личности и уровня его политического сознания.
В глубокой древности, когда еще государства не возникли, некому
было

интересоваться

разнообразием

воззрений.

Однако

с

возникновением и развитием государства постепенно люди, которые
своими взглядами создавали проблемы для общественных лидеров, стали
примечательны
отличившихся

в

обществе.

Стихийно

принимались

и

сознательно

ограничения

против

морального

и

административного характера. И уже в V веке в таком развитом полисе,
как Афинское государство, где идеология приобрела определенные
черты, атеистические воззрения наказывались смертной казнью, если
они становились доказанными. Конечно, не любого человека привлекали
к

судебной

ответственности.

Подавляющее

большинство

общества

представляют собой неопределенную, безликую массу, субъеты которой
остаются вне внимания политических кругов. Их воззрения остаются в
тени, т.е. они не привлекаются к ответственности за свои убеждения,
которые могут быть любыми. Иное дело - общественно значимые
личности, которые привлекают внимание политической верхушки даже
своей подчеркнутой пассивностью к политической жизни, как Сократ, и
могут быть примером для других. Конечно, среди афинян были и
атеисты, особенно в среде политически активной аристократии, но они
представляли в обществе меньшинство. В среде афинской бедноты были
люди с более примитивными воззрениями, которые были остаточными
от предыдущих этапов развития религиозных взглядов -

анимизма,

тотемизма, магии и фетишизма. Они также представляли меньшинство в
обществе. Поэтому, говоря о воззрениях афинян, здесь имеются в виду
воззрения большинства афинян
обусловлена

государственная

- афинской толпы, которой

идеология,

основанная

на

была

вере

в

существование олимпийских богов, от воли которых зависели, как им
казалось, все естественные и общественные явления, а также судьба

каждого человека. В истории религиозных воззрений этот период называется мифологией, который представляет собой промежуточный этап
между

примитивными

анимизмом,

формами

фетишизмом, с

религии

-

одной стороны

магией,
и

тотемизмом,

монотеистическими

мировыми религиями - с другой. Для мифологического

сознания

характерно многобожие, кроме которого оно содержит в себе элементы
предыдущих

этапов религиозного

сознания

в качесте

остаточных

явлений, а также все зачатки культуры: науки, искусства, истории в
религиозной

интерпретации.

распространенной

мифологией

В

европейских
наряду

с

странах

наиболее

национальной

является

древнегреческая.
2.1. Религиозные воззрения афинян
Первые явления, которые отразились в мифологии греков, это все
то, что окружает человека в его повседневной жизни - небо, земля, вода,
солнце, луна, гром и молния, ветер, облака, радуга и др. Одним словом,
все то, что уже давно привлекало внимание человека в предыдущих,
более примитивных формах религиозного сознания, из которых и
возникла мифология как

результат

их стихийного,

закономерного

развития.
Мифология - донаучное религиозное сознание, в основе которой
лежит совокупность мифов о богах, героях, людях, природных и
фантастических явлениях, духах, чудовищах, воображаемых существах и
т.д. Миф для древних греков был частью реальности и истории. Они
нисколько не сомневались, что в действительности существовали не
только боги, герои, но и такие фантастические существа, как сторукие,
трехглавые, одноглазые, кентавры и другие плоды яркого воображения,
что река может говорить человеческим голосом, дуб может выразить
недовольство, ветер может похитить девушку и т.д. Конечно, и общество
никогда не было однородным с точки зрения верований, но государственная идеология Афин была определена подавляющим большинством
общества, которое слепо верило всем перечисленным явлениям и строго
наказывало

существенные

отклонения

от

этой

веры,

если

такие

отклонения становились достоянием гласности. Можно было десятки
лет прожить в Афинах и быть неверующим, но нельзя было о своих
взглядах говорить в обществе открыто, ибо если неверие было бы
доказано, неминуемо последовало бы суровое наказание -

смертная

казнь.
Демократия в Афинах относилась к критике любого должностного
лица, закона, образа жизни, всех сторон человеческого существования, но
не религиозных верований, существенные

отклонения от которых

считались тяжким преступлением не только против государства, но и
против богов. В древнегреческой мифологии трудно найти такой миф,
который хоть как-то не был связан с тем или иным празднеством,
государственным

мероприятием,

географическим

названием,

памятником, традиционной церемонией, т.е. миф являлся неотъемлемой
частью

повседневности

большинства

древних

греков.

Духовная

атмосфера государственной и личной жизни древнего грека была
пропитана

мифологией,

которая

лежала

в

основе

официальной

идеологии Афин.
С самого начала греческой мифологии боги не были человекоподобными, т.е. мифология не была антропоморфной: Хаос - темная
бездна, Уран-небо, Гея-земля, Гелиос-солнце, Селена- луна, Океанморе, Нефела-облака, Ирида-радуга, Эос-утренняя заря.
Понятие антропоморфного бога в Европе было сформировано
сначала в отношении матери и лишь впоследствии - отца. Это и
естественно, поскольку матриархат древнее патриархата. Великая богиня
считалась бессмертной и всемогущей. У богини были супруги, но они
были многочисленны

и играли вспомогательную

роль.

Мужчины

боялись своего матриарха, поклонялись и подчинялись ей.

Очаг,

который оберегала в пещере мать, являлся первым социальным центром,
а материнство - первым таинством. Этот культ сохранился и в поздние
времена.

Не

случайно

греческое

публичное

жертвоприношение

начиналось с Гестии - покровительницы домашнего очага.

Значительная часть мифов греков представляет собой их политикорелигиозную

историю.

Разнохарактерность

и

разнообразие

мифов

обусловлены временем и местом их возникновения.
Согласно гомеровскому варианту мифа о творении, все боги и все
живые существа возникли в потоке Океана, омывающего весь мир.
Матерью всех его детей была Тефида. Ко времени возникновения
философии и науки в VI веке аналогичное воззрение господствовало в
греческом мире. Не случайно первый философ в Европе Фалес считал,
что весь чувственный мир возник из воды и в воду превращается, что
земля представляет собой остров, плавающий на воде. Тем самым
обеспечилась

непосредственная

преемственность

возникновения

философии из мифологии.
Наибольшую духовную ценность в истории религиозного сознания
представляет собой гомеровский период развития мифологии.
"Гомер" означает "слепой", кем он и был в реальности. Отдельные
части "Илиады" можно датировать Х в. Эпос описывает события XII в.
Из-за неустойчивости устной традиции текст стал искажаться. Поэтому в
VI веке афинский тиран Писистрат поручил четырем известным ученым
пересмотреть, исправить и записать текст. В греческой мифологии
встречаются мифы разного характера, возникшие в различные периоды
истории мифологии.
Существует и научный миф, согласно которому, богиней всего
сущего является Природа, которая возникла из Хаоса. Она отделила
землю от неба, воду от земли, установила порядок на земле, на море и на
небесах. Она поделила землю на пояса: очень жаркий, очень холодный,
умеренный; создала растительный и животный мир.
Существует

также

миф о творении,

который

можно

назвать

историческим, поскольку он повествует о прошедших пяти эпохахразвития человечества. Согласно этому мифу, люди возникли не
благодаря искусству Прометея и не из посеянных зубов дракона, а из
самой земли, как лучшее ее создание. Первые люди появились в Аттике,
а первым человеком был Алалкоменей, который вырос у Копаидского

озера в Беотии еще до появления Луны. Он давал советы Зевсу, когда тот
ссорился с Герой и воспитывал маленькую Афину.
Первые люди являлись золотым поколением и подчинялись Крону.
Жили они без забот и трудов, в согласии и справедливости, питались
желудями, фруктами и медом, пили овечье и козье молоко, не старели.
Они не боялись смерти, которая для них была лишь долгим сном.
Второй век называется серебряным и характеризуется тем, что люди
начали питаться также хлебом. Они во всем подчинялись своим матерям.
Они не признавали богов, были сварливы и невежественны, но еще не
знали войн. Зевс уничтожил их.
Третий век называется медным, который характеризуется тем, что
они все были вооружены медным оружием. Они питались хлебом и
мясом, любили воевать, были грубы и жестоки. Их эпоха завершилась
черной смертью.
Четвертый век отличается благородством и добротой, поскольку
люди смешались с богами и частично стали героями. Из них выделились
аргонавты и покорители Трои. После смерти они попадали на Острова
Блаженных.
Пятый-нынешний
достойными

век,

потомками

называется

своих

отцов,

железным.
они

Они

стали

ожесточились,

не-

стали

нечестивыми, несправедливыми, лживыми, невнимательными к своим
родителям.
Впоследствии, в результате развития сознания, мифологические
боги нашли человекоподобное воплощение, т.е. стали антропоморфными. Некоторые из богов стали исключением, поскольку и впоследствии не приобрели антропоморфного аналога. Так, например, Хаос
означал не только смешанное, беспорядочное состояние, но и темную
бездну, и он никогда не имел человеческого подобия. Однако все
неодушевленные предметы представлялись обладающими душой. Не
случайно еще Фалес считал, что все полно духами (богами).
Некоторые греки гордились своим происхождением и объявляли,
что их род происходит от того или иного бога, или героя. Так, историк
Гекатей из Милета, писавший около 500 г., называл себя потомком бога в

16 - ом поколении. Врач Гиппократ из Кеоса, родившийся около 460 г.,
насчитывал 18 предков до Асклепия - бога врачевания. Алкивиад по
отцу, как ему казалось, происходил от героя Троянской войны Аякса
Теламонида и т.д.
Мифы имели просветительскую и воспитательную функции. Так,
например, в мифе о Фаэтоне, сыне бога солнца Гелиоса, выражена
воспитательная функция - идея об обязанности сыновей подчиняться
отцам. Фаэтон без разрешения взял квадригу отца, но не смог справиться
с огненными конями, свалился с нее и погиб.
В мифе о Сизифе, сыне Эола, муже дочери Атланта Меропы,
осуждается ябедничество, поскольку Сизиф наказан именно за это: он
сказал отцу Эгины, речному богу Асопу о ее связи с Зевсом, который
похитил ее, поэтому был наказан Зевсом катить в гору камень, который
снова скатывался вниз. В мифах ябедничество осуждалось. Но в то же
время Афинское государство еще до Солона содержало официальных
доносчиков - сикофантов, которые должны были доносить властям,
указывать, где вырублена смоковница. Издревле смоковница считалась
священным деревом богини Афины и запрещалось кому-либо вырубать
ее даже в собственном саду. Напомним, что Солон разрешил афинянам
вывозить из страны только оливки и оливковое масло. Следовательно,
можно полагать, что производство оливкового масла для Афинского государства имело стратегическое значение.
Позже, в частности, в V веке, сикофанты делали самые разнообразные доносы, в отношении которых хоть как-нибудь можно было
состряпать судебное обвинение. Поэтому порядочные люди ненавидели
их, но, несмотря на это, они имели влияние в государстве, которое часто
колебалось между демократией и охлократией.
Освящение смоковницы также имело мифологическое происхождение. Подобно людям, боги тоже иногда спорили между собой, кому
владеть той или иной территорией. Так, например, за владение Аттикой
- территорией Афинского государства - спорили Афина и Посейдон.
Для разрешения спора каждый из них должен был показать, чем он
может быть полезен людям. Посейдон ударил своим трезубцем, и из

скалы выскочил конь, который полезен людям. Афина, в свою очередь
ударила копьем, и из скалы возникло маслинное дерево, которое
призналось более полезным. Поэтому Афина по решению совета богов
стала покровительницей не только столицы государства, которая носит
ее имя, но и всей Аттики. Отношение богов, естественно, является
отражением отношений между людьми, поэтому не случайно, что боги
наделены всеми человеческими недостатками. Спор между Афиной и
Посейдоном можно считать семейным, поскольку Афина являлась племянницей Посейдона. Может быть поэтому Зевс не вмешивался в этот
спор между дочерью и братом.
Начиная с древних времен, народ можно разделить на верующих и
неверующих.

В

V

веке

неверие

было

более

распространено

в

аристократических, образованных, т.е. имущих слоях общества, хотя
были и исключения из указанной закономерности.
Каждый греческий полис имел свои светские и религиозные
законы, которые тем более разрабатывались, чем крупнее и организованнее было государство. С этой точки зрения, Спарта и Афины
были

наиболее

развитыми

государствами

с

соответствующими

идеологией и строгостью религиозных требований. Спарта по сравнению
с

Афинами

была

более

консервативной

и

строгой

к

любым

незначительным отклонениям от привычного и традиционного уклада
жизни. Например, философов и софистов в Спарте не потерпели бы и
дня, поэтому они всегда обходили этот полис стороной.

Спарта

славилась также функцией хранительницы староотеческих духовных
ценностей.
Большая свобода в Афинах обусловлена демократическим строем,
которой она обязана Солону. Именно благодаря этому строю в духовной
атмосфере Афинского государства каждый гражданин имел возможность
выражать свое мнение по любому вопросу текущей политики, по образу
жизни и поведению любого должностного лица, по поводу нового
закона, любой стороне общественной и частной жизни. Исключительной
являлась лишь религиозная сторона жизни человека. Здесь все должны
были чтить

традиционные

верования.

Малейшие

сомнения

в

их

правильности немедленно наказывались властями, выполнявшими волю
большинства.
Следует отметить, что в обществе становились предметом обсуждения

воззрения

того

или

иного

гражданина,

чем-нибудь

от-

личающегося от большинства, а не всякого рядового, нормального. Ведь
и понятие нормальности выработано стихийно большинством для своей
солидарности, для облегчения уравниловки, касающейся всех сторон
жизни. Эта стихийная потребность является проявлением инстинкта
самосохранения толпы, животного чувства стадности в обществе.
Какая картина представлялась мысленному взору среднего афинянина

за пределами

своих

непосредственных

чувственных

во-

сприятий? Иначе говоря, во что он верил в качестве существующего за
пределами своих ощущений в трех пространствах: в небесах, под
морской водой и под землей? Он верил, что, как сообщал миф, после
свержения власти Крона его сыновья жребием поделили между собой
весь чувственный мир. Зевсу досталось небо, Посейдону - море, а Гадесу
(Аиду) подземный мир, который также назывался Аидом, что означает
"невидимый". Братья сушу объявили общим владением вместе с людьми.
В мире установилось господство семейства Зевса. Некоторые боги,
которые были старше Зевса и которые не участвовали в свержении
власти Крона, т.е. не вмешивались в семейные дела борьбы за власть,
сохранили свое прежнее положение. Сюда относились Гелиос - сын
титана Гипериона и титаниды Тейи, Афродита, рожденная из морской
пены, образовавшейся из половых органов Урана, которого оскопил
Крон, и другие.
Греки в рот покойника клали медную монету - плату Хирону за
переправу духа покойника через реку Стикс. Стикс - "ненавистный" небольшой ручеек в Аркадии, воды которого считались ядовитыми. В
мифе он представлен в виде подземной реки с

пессимистически

названными притоками: Ахерон - "поток печали", Кокит - "стенающий",
Лета - "забытье", Флегетон - "пылающий" намек на вулканическую лаву.
Каждая из них имела свои свойства и функции в соответствии с их
вымышленными именами. Если тень мертвеца появлялась без денег, ей

приходилось проводить время где-нибудь подальше от проводника
теней Гермеса и спуститься в Аид где-нибудь в отдаленном месте, например, в спартанском Тенаре или феспротийском Аорне. Без денег и здесь
приходилось нелегко...
На противоположном берегу Стикса Гадесу служит трехглавый пес
Цербер,

готовый

сожрать

и

живых,

пытавшихся

несвоевременно

проникнуть в Аид, и тени мертвых, которые пытаются покинуть Аид.
Попавшие в Аид оказываются на безрадостных Асфоделевых лугах.
За этими лугами находится Эреб с дворцом Гадеса и Персефоны. На
распутье трех дорог сидят судьи: Минос, Радамант и Эак. Радамант судит
азиатов, Эак - европейцев, а Минос помогает им в сложных случаях.
После решения судей тени умерших направляются по одной из трех
дорог. Средние тени, которые прожили не очень праведную и не очень
неправедную жизнь, возвращаются назад на Асфоделевые луга. Двое
других дорог ведут к полю мук и в Элизиум, где правит Крон, владение
которого расположено рядом с владением Гадеса. Элизиум - счастливая
земля незаходящего солнца, где нет холода, снега. Там царят вечное
веселье, музыка, пиры, игры. Обитатели Элизиума могут при желании
родиться вновь на земле. Элизиум является прообразом христианского
рая. Рядом с Элизиумом находятся Острова Блаженных, куда попадают
те, которые трижды испытали перевоплощение в обоих мирах.
Гадес, ревниво оберегающий свои права, поднимается наверх только
по делам или если его толкает на это очередное любовное влечение.
Однажды его золоченная колесница, запряженная четверкой черных
лошадей, так понравилась нимфе Менту, что та настроилась отдаться
Гадесу, но Персефона тут как тут появилась и обратила ее в душистую
мяту. В другой раз Гадес пытался силой овладеть нимфой Левкой, но
Персефона обратила ее в белого тополя, растущего у реки забытья Леты.
Гадес очень зорко следил, за тем, чтобы никто из его подданных не
покидал его владений. Из всех богатств Гадес дорожил своим шлемомневидимкой, которую ему подарили циклопы в знак благодарности за
то,что он согласился исполнить приказ Зевса и освободил их из Аида.

Ему принадлежат все богатства в земле, но на земле ему ничего не
принадлежит.
Царица подземного царства добра и милосердна, но у нее нет детей
от Гадеса, которому, тем не менее, она верна. Поэтому она предпочитает
общество Гекаты, богини колдовства. Сам Зевс уважал Гекату и сохранил
за ней древнее право давать смертным или не давать то, что они
пожелают. У нее было три тела и три головы: львиная, собачья и
кобылья. В Эребе обитают также три эринии - Тисифона, Алекто, и
Мегера. Они старше Зевса. Они выслушивают жалобы смертных о
неподчинении старшим, детей - родителям или простых работников хозяевам. Виновных они гонят из города в город, не давая им покоя.
Эринии - старухи со змеями вместо волос, с красными от крови глазами,
собачьими

головами,

неосмотрительным

черными

называть

их

телами.

по

имени.

Их

Греки

считали

обычно

называли

"добрыми", т.е. эвменидами так же как и Гадеса называли Плутоном "богатым".
Храм Гадеса находился у подножия горы Менте в Элиде, и сюжет
похищения

им

Менты

-

"мяты",

вероятно,

возник

в

связи

с

использованием мяты в похоронных обрядах для нейтрализации запаха
гнили от покойника.
Эринии олицетворяли муки совести при нарушении табу. Тихе дочь Зевса, которой он предоставил право решать судьбу смертных.
Одних

она

осыпает

дарами

из

рога

изобилия,

других

лишает

необходимого. В своих деяниях она крайне безответственна и любит
жонглировать судьбами людей. Если кто хвастает своим богатством или
не приносит жертвы богам, с ними имеет дело древняя богиня Немезида,
которая унижает их.
Зевс однажды воспылал страстью к Немезиде и начал преследовать
ее. Хотя она меняла обличье, Зевс настиг ее в образе лебедя. Из этого
яйца родилась Елена, из-за которой началась Троянская война. Немезида
-"божественное возмездие". Она была одной из дочерей Океана. Она, как
и Афродита, рождена из морской пены, которая образовалась из половых
органов Урана.

Отцом Тантала был Зевс, а мать - Плуто, дочь Крона и Реи. У
Тантала были дети: Пелоп, Ниоба и Бротей. Тантал был закадычным
другом Зевса, который приглашал его на олимпийские пиры, где боги
пили нектар и амброзию. Это длилось до тех пор, пока он не разгласил
тайны Зевса и не украл божественную пищу, чтобы ею поделиться со
своими смертными друзьями. Однажды он пригласил богов на пир и
обнаружил, что еды у него в кладовых не хватит для всех. Поэтому он
зарезал своего сына Пелопа и его мясом угостил богов. Все боги узнали,
какую пищу он предложил, и отвернулись от него в ужасе. Лишь богиня
Деметра, полная скорби о похищенной дочери Коры и ничего не замечавшая вокруг, съела плечо юного Пелопа.
Когда Зевс был еще ребенком на Крите и его вскармливала коза
Амалфея, Гефест сделал для Реи золотого пса, который должен был
сторожить ребенка. Впоследствии он сторожил храм Зевса в Дикте. Но
сын Меропа Пандарей украл пса и отдал его Танталу, чтоб он спрятал
его на горе Сипил. Впоследствии, когда Пандарей потребовал пса, Тантал
стал клясться Зевсом, что не видел никакого пса. Зевс услышал об этом и
послал Гермеса узнать, как было дело. Гермес то ли хитростью, то ли
силой узнал, что пес у Тантала. За эти преступления царство Тантала
было разрушено, а сам он был низвергнут Зевсом с утеса горы Сипил в
царство Аида и осужден на вечные муки, как Иксион, Сизиф, Титий,
данаиды

и другие.

В греческой

мифологии

известно

выражение

"Танталовы муки" - картина, в которой Тантал стоит по горло в воде, но
испытывает невыносимую жажду -

когда он пытается пить, вода

отступает от его рта; когда пытается дотянуться до плодов, которые его
окружают, ветки с плодами отходят от него.
Гефест являлся сыном Зевса и Геры, но в этом мифе он сделал
золотого

пса,

когда

Зевс

был

младенцем.

Конечно,

здесь

явное

противоречие и алогичность, но в мифологии это не единичный случай.
Иксион, сын лапифского царя Флегия, согласился взять в жены
Дию, дочь Деионея, пообещав за нее богатый выкуп и пригласив
Деионея на пир. Однако сам приказал вырыть яму перед дворцом и
развести в ней большой костер, так что ничего не подозревающий

Деионей упал в нее и заживо сгорел. Хотя боги признали этот поступок
отвратительным

и

отказались

очистить

Иксиона,

Зевс,

который,

влюбляясь, вел себя недостойно, не только дал ему очиститься, но и
пригласил его к своему столу. А влюблен он был в это время в смертную
женщину Леду. Чтобы добиться любви красавицы, Зевс принял облик
лебедя.
Однако Иксион оказался неблагодарным и задумал соблазнить Геру,
которая, как он полагал, будет рада возможности отомстить супругу за
его частые измены. Зевс, разгадав замысел Иксиона, придал облаку образ
Геры, и уже подвыпивший Иксион, не заметив обмана, предался
любовным утехам с псевдо-Герой. Появившийся Зевс приказал Гермесу
сечь его, пока тот не произнесет: "Благодетель заслуживает уважения",
после чего привязать его к огненному колесу, которое будет бесконечно
катиться по небу. Ложная Гера, которую затем назвали Нефелой, что
означает "облако", родила Иксиону отверженного всеми кентавра, про
которого говорят, что, когда он возмужал, магнесийские кобылы произвели от него несколько кентавров, из которых самым знаменитым был
ученый Хирон, ставший учителем Ахилла и Геракла.
Аполлон - сын Зевса и Лето, родился семимесячным, однако боги
растут быстро. Фемида кормила его нектаром и амброзией, и на закате
четвертого дня он потребовал лук и стрелы, которые ему приготовил
Гефест. Покинув Делос, где он родился, Аполлон направился на Парнас,
где прятался враг его матери змей Пифон, и изранил его стрелами.
Пифон сбежал к оракулу Матери-Земли в Дельфах, названных так по
имени чудовищной Дельфины, подруги Пифона. Аполлон вошел в
святилище и расправился с ним на краю священной бездны. Об этом
возмутительном поступке Мать-Земля тут же сообщила Зевсу, который
приказал Аполлону уйти в Темпейскую

долину, чтобы

получить

очищение от убийства и учредить там Пифийские игры в честь Пифона
и председательствовать на играх. Однако Аполлон, не послушавшись
Зевса, в сопровождении Артемиды отправился для очищения к Эгиалею.
Но это место ему не понравилось и он отплыл на Крит, где его очистил
царь Карманор.

Вернувшись в Грецию, Аполлон разыскал Пана -

козлоногого

аркадского бога, пользовавшегося дурной репутацией, и уговорил его
научить искусству прорицания. После чего он захватил Дельфийский
оракул, оставив себе на службе жрицу Пифию. Услышав об этом, Лето и
Артемида пришли в Дельфы. Там Лето уединилась в священной роще
для выполнения обряда. Гигант Титий нарушил ее уединение

и

попытался овладеть ею, однако, заслышав крики, Аполлон и Артемида
прибежали на помощь и убили насильника. Отец Тития Зевс посчитал
эту кару справедливой. В Тартаре Тития пригвоздили за руки и ноги к
земле, и два коршуна рвали его печень.
После этого Аполлон убил спутника богини Кибелы Марсия.
Однажды Афина сделала из костей оленя двойную флейту - авлос,
и решила на пиру богов сыграть на ней. Гера и Афродита тихо
посмеялись над ней. Как потом догадалась Афина, они смеялись над
видом Афины с раздутыми щеками. Тогда Афине расхотелось играть на
флейте. Она отбросила флейту и наложила проклятье на поднявшего ее.
Жертвой этого проклятья стал Марсий. Он поднял флейту, заиграл на
ней, и получилась та мелодия, которую сыграла Афина. Это понравилось
всем, кто слышал эту музыку. Слушатели сказали, что даже сам Аполлон
не мог бы сыграть лучше. Аполлон вызвал Марсия на соревнование.
Судьями были музы. Игра обоих понравилась музам, т.е. они не выявили
победителя. Тогда Аполлон предложил повернуть инструменты и играть
и петь одновременно. Конечно, с лирой это было очень просто, но с
флейтой это невозможно. Победителем стал Аполлон, который и содрал
с Марсия его кожу. Он одержал победу и над Паном. Мидас, будучи
судьей, объявил победителем Пана, поэтому по волшебству Аполлона у
Мидаса выросли ослиные уши.
Хотя Аполлон решил не связывать себя брачными узами, у него
было множество детей от нимф и смертных женщин. Фтия родила ему
Дора и его братьев, муза Талия родила ему карибантов, Коронида Асклепия и Ария, Кирена - Аристея. Он имел случай и однополой
любви, когда влюбился в Гиакинфа, спартанского принца. Однако
влечение к Гиакинфу почувствовал и Зефир, и в нем возникла такая

ревность к Аполлону, что тот перехватил диск и направил его в голову
Гиакинфа, который тут же скончался. Это произошло, когда Аполлон
обучал Гиакинфа бросать диск.
Сын Аполлона Асклепий оживил одного мертвеца, и Аид (Гадес)
пожаловался Зевсу. Последний убил молнией Асклепия. В отместку
Аполлон убил циклопов. Зевс разгневался на Аполлона за то, что он убил
его оружейников, изготовлявших молнии. Зевс хотел изгнать Аполлона в
Тартар, но вмешалась Лето и смягчила гнев Зевса, который решил, что
один год Аполлон будет служить пастухом у Адмета, царя города Фер.
Это служение сделало его умеренным. Гера назло Зевсу родила Пифона
без супруга, ладонью ударив о землю.
Афина была любимой дочерью Зевса, которую он родил из своей
головы. Она изобрела флейту, трубу, керамический горшок, плуг,
грабли, ярмо для волов, уздечку для лошадей, колесницу и корабль. Она
обучила

искусству

счета

и

всем

женским

рукоделиям,

включая

кулинарное искусство, ткачество, прядение. Будучи богиней войны, она
не испытывала радости от битв, а предпочитала споры решать мирным
путем. В мирные дни она не носила оружия, а когда нуждалась в нем,
брала его у Зевса. Она была миролюбивой, но в бою никогда не была
побежденной, даже в бою с Аресом, которого она превосходила и в
тактике,

и

в

стратегии.

Поэтому

мудрые

военачальники

всегда

обращались к ней за советом.
Многие боги, титаны и гиганты были бы счастливы взять ее в жены,
но она отвергала все ухаживания. Однажды во время Троянской войны,
не желая просить оружия у Зевса, который объявил себя нейтральным в
войне, она попросила Гефеста сделать ей собственные доспехи. Гефест
отказался взять плату и, смущаясь, сказал, что выполнит работу за
любовь. И когда, не поняв смысла сказанного, Афина вошла в кузницу
понаблюдать, как Гефест управляется с раскаленным металлом, тот вдруг
бросился к ней и попытался овладеть ею.
Гефест, который редко вел себя так грубо, оказался жертвой коварной шутки: как раз перед этим Посейдон сообщил ему, что в кузницу

идет Афина, которая, с согласия Зевса хочет, чтобы кто-нибудь силой
овладел ею.
Когда она вырвалась, семя Гефеста пролилось на нее выше колена.
Она

вытерлась

клоком

шерсти,

бросила

подле

себя,

и

семя

оплодотворило случайно оказавшуюся здесь Мать-Землю. Придя в
негодование от того, что она может родить ребенка, которого чуть не
зачала Афина от Гефеста, Мать-Земля объявила, что не будет отвечать за
его воспитание. Тогда Афина с самого рождения позаботилась о ребенке.
Она назвала его Эрихтонием. Чтобы не дать возможность Посейдону
посмеяться над своей шуткой, спрятала его в волшебный ларец, который
передала Аглавре, старшей дочери афинского царя Кекропа, поручив
хорошо охранять его.
Кекроп, сын

Геи-Земли,

как

и

Эрихтоний,

которого

называют его отцом, был получеловеком-полузмеем.

Он

многие
разделил

Аттику на двенадцать частей, женился на дочери Актея, древнейшего
царя

Аттики,

утвердив

моногамию.

Он

заменил

кровавые

жер-

твоприношения ячменными пресными лепешками. Его жену звали
Агравла, а трех дочерей - Аглавра, Герса и Пандроса. Однажды Гермес
подкупил Аглавру с тем, чтобы она позволила ему увидеться с Герсой,
самой младшей из сестер, в которую он влюбился. Аглавра взяла золото
Гермеса, однако помочь ему не собиралась, потому что Афина зажгла в
ней зависть к судьбе Герсы. Разозлившийся Гермес пришел к ним домой,
превратил Аглавру в камень и удовлетворил свою страсть к Герсе. После
того как Герса родила Гермесу двух сыновей - Кефала, ставшего возлюбленным Эос, и Керика - первого глашатая Элевсинских мистерий, она,
Пандроса и их мать Агравла, горя от любопытства, заглянули в ларец,
который раньше носила Аглавра.Увидев ребенка, у которого вместо ног
были змеиные хвосты, они завизжали от ужаса и бросились вниз с
Акрополя. Эрихтоний спрятался в эгиде Афины, и она проявляла о нем
такую заботу, что многие думали, будто она его мать.
Когда Тиресий однажды подглядел, как она купалась, богиня
возложила свои ладони на его глаза, и он ослеп, но взамен она наделила
его даром провидения.

Гефест - бог огня. Его мать Гера, увидев, что ее ребенок хилый,
бросила его с высоты Олимпа. Он упал в море, где его подобрала
морская богиня Фетида. Годы спустя, когда Гера встретилась с Фетидой,
она изумилась ожерелью Фетиды, которую сделал Гефест. Увидев это,
Гера забрала Гефеста снова на Олимп, приготовила для него большую
кузницу. Она даже женила Гефеста на Афродите. Он здесь изготовил
много удивительных вещей, в том числе и механических помощниц для
себя, которые умели говорить и выполнять самые сложные задания.
Когда Гера провинилась перед Зевсом, организовав заговор против него,
он подвесил Геру к небесам за запястья. Гефест запротестовал, тогда Зевс
второй раз бросил его с Олимпа, и ,он стал хромать на обе ноги. Отныне
он мог передвигаться только на золотых костылях. Он изготовил также
двадцать золотых треножников, которые на колесах могли ходить взад и
вперед - к богам и обратно.
Гефеста иногда считают сыном Геры и Талоса, юного племянника
Дедала, который изобрел циркуль и был значительно искусней Дедала.
Последний из зависти столкнул его с афинского Акрополя и убил. За это
преступление Дедал по суду Ареопага был изгнан из Афин. Его с
радостью принял критский царь Минос, по заказу которого он построил
лабиринт.
Талосом звали также быкоголового медного стража, которого Зевс
подарил Миносу для охраны Крита. Его на Сардинии выковал Гефест, и
у него была одна единственная жила, проходившая от шеи к лодыжкам,
где ее затыкал медный гвоздь. Талос должен был трижды в день обегать
Крит и швырять камни во все корабли чужестранцев, а трижды в году
ему следовало не спеша обходить все критские деревни, знакомя их с
законами Миноса, начертанными на березовых табличках. Когда жители
Сардинии попытались вторгнуться на Крит, Талос раскалил

себя

докрасна и, злобно смеясь, уничтожил их всех в своих огненных
объятиях. Отсюда и пошло выражение "сардонический смех". Причиной
смерти Талоса стала Медея, которая вынула из жилы медный гвоздь и
выпустила из него всю кровь.

Гера, дочь Крона и Реи, родилась на острове Самос. После
свержения Крона Зевс стал домогаться ее любви, но безуспешно. Гера
сжалилась над ним, когда тот принял вид кукушки. Когда она взяла
кукушку на свою грудь, Зевс принял свой настоящий вид и овладел ею.
Униженная Гера вынуждена была выйти за него. На их свадьбу все боги
прислали подарки. Мать-Земля послала дерево с золотыми яблоками,
которую позднее охраняли геспериды в саду Геры на горе Атлас.
Брачная ночь Геры и Зевса длилась триста лет. Гера часто купалась в
ручье Кан около Аргоса и таким образом возвращала себе девственность.
Они родили Ареса, Гефеста и Гебу. Геба, богиня юности,

была

виночерпием у богов. В конце она вышла за Геракла.
Когда высокомерие и капризность Зевса стали несносными, против
него возник заговор во главе с Герой. В нем участвовали Посейдон,
Аполлон и другие олимпийцы, кроме Гестии. Однажды, когда его
застали спящим, завязали его многими узлами так, что он не мог
шевельнуться.

Он

грозил

им немедленной

смертью,

но

они

не

соглашались освободить его. Его молнии были спрятаны подальше.
Когда они обсуждали, кому стать преемником Зевса, Фетида, предвидя
междоусобицу, разыскала сторукого Бриарея и попросила его развязать
Зевса. Тот, действуя всеми руками одновременно, сразу исполнил
просьбу. Геру в наказание Зевс повесил к небу, а к ногам привязал
наковальни. Она долго мучилась. Зевс освободил ее после того, как боги
поклялись впредь не восставать против него. Посейдон и Аполлон были
наказаны тем, что он их отправил рабами к царю Лаодаманту, где они
построили Трою.
Многие географические названия в Греции происходят от имен
мифологических персонажей. В частности, в мифологии Лакедемон один из многочисленных сыновей Зевса, а мать - Тайгета. Спарта - дочь
Эврота, жена Лакедемона. В реальности Лакедемон или Лакония - самый
крупный полис в Греции, Эврот - река в том же полисе, а Спарта столица Лаконии, от которого произошло выражение "лаконичная""
речь, что означает "краткая" речь. В Лаконии принято было мысли
выражать кратчайшей речью, которая соответствует военному лагерю,

чем и была она в действительности. Название города Дельфа происходит
от имени Делфа - сына Аполлона и Мелены - дочери Кифиса. У Делфа
был сын Пифис. Во время его царствования город назывался Пифо.
Дракон Пифон, убитый Аполлоном, был поставлен Геей для охраны
прорицалища. Пропицательница этого храма называлась пифией.
Любвеобильный Зевс соблазнил множество нимф, ведущих свой род
от титанов и богов, а после сотворения человека - и смертных женщин.
Вне брака от него родились четыре олимпийских бога: Гермес родился
от Майи, дочери Атланта; Аполлона и Артемиду ему родила Лето, дочь
титанов Коя и Фебы. Во время их любовной связи они превратились в
кукушек; Диониса ему родила Деметра, хотя она была его сестрой. При
связи Зевса с Персефоной, хотя она была его дочерью,он был в обличье
змеи и т.д. Гермес первоначально был не богом, а тотемной силой фаллического каменного столба. Фалл - мужской половой орган.
Некоторые утверждают, что Эрот, высиженный из Мирового яйца,
был первым из богов, поскольку без него никто не может родиться.
Поэтому его приравнивают к Гее, Земле и Тартару, отрицая наличие
каких-либо отца и матери. Другие утверждают, что он был сыном
Афродиты и Гермеса или Ареса, или Зевса.
Угрюмый и сварливый Посейдон - столь же важное божество, как и
Зевс, хотя и уступающее ему в силе, - сразу начал строительство своего
подводного дворца. В его конюшнях содержались белые кони с золотыми
гривами и медными копытами. У него была золотая колесница, при
появлении которой волны исчезали. Ее обычно сопровождали резвые,
веселые

морские

чудовища.

Желая

получить

супругу,

которой

понравились бы морские глубины, он стал ухаживать за нереидой
Фетидой. Но когда Фемида предсказала, что рожденный от Фетиды сын
превзойдет своего отца, Посейдон охладел к ней и позволил ей выйти
замуж за смертного Пелея. Его женой стала другая нереида Амфитрита,
которая родила ему трех сыновей, в том числе и Тритона. Фетида,
Амфитрита и Нереида - это различные местные наименования морской
владычицы. "Нерей" - текучий. У нимфы Немезиды был эпитет Адрастеи - неотвратимой.

Пятьдесят

нереид,

эти ласковые

и благодетельные

спутницы

морской богини Фетиды, были русалками, дочерьми нимфы Дориды и
Нерея - морского старца-прорицателя, который мог менять свое обличье.
Форкиды, дети Кето и Форкия, который также был морским кудесником,
приходились родственниками нереидам. К их числу относятся Ладона,
Ехидна, три горгоны и три граи. Некоторые причисляют сюда также
гесперид. Горгон звали Сфено, Эвриала и Медуза, причем в свое время
все

они

были красавицами.

Однажды

ночью

Медуза возлегла

с

Посейдоном, и Афина, рассерженная, что встреча их произошла в одном
из ее храмов, превратила Медузу в крылатое чудовище с горящими
глазами,

огромными

зубами,

высовывающимся

языком,

ужасными

когтями и змеями вместо волос. Одного ее взгляда было достаточно,
чтобы человек превратился в камень. Когда Персей обезглавил Медузу,
из ее мертвого тела родились Хрисаор и Пегас. Афина прикрепила ее
голову к своей эгиде, которая была сделана из кожи Медузы, содранной
с нее Афиной.
Граи имели приятную наружность и напоминали лебедей, но у них
с рождения были седые волосы, один глаз и один зуб на троих. Звали их
Энио, Пеифредо и Дино.
Три геспериды по имени Геспера, Эгла и Эрифия жили в далеком
саду на Западе, который Мать-Земля подарила Гере к ее свадьбе.
Ехидна была наполовину прекрасной женщиной, наполовину пятнистой змеей. Она поедала людей. От своего мужа Тифона она
родила несколько чудовищ: трехглавого пса Цербера, многоголовую
морскую змею Гидру, живущую в Лерне, огнедышащую козу Химеру с
головой льва и телом змеи, а также Орфа - двуглавого пса Герона, от
которого его собственная мать родила Сфинкса и Немейского льва. Когда
она спала, ее убил стоглазый Аргус.
Ладон был змеем, умел говорить по-человечески. Он сторожил
золотые яблоки гесперид, пока его не настигла стрела Геракла.
Нерей, Форкий, Тавмант, Эврибия и Кето были детьми, рожденными от Матери-Земли и Понта, поэтому форкиды и нереиды
считают себя родственниками гарпий. Это были прекрасноликие и

быстрокрылые дочери Тавманта и окоаниды Электры, которые передают
эриниям преступников для наказания.
Возмущенные тем, что Зевс заключил их братьев-гигантов в Аид,
огромные и страшные гиганты с длинными волосами и бородами, а
также со змеиными хвостами вместо ног решили напасть на небо. Было
их

двадцать

четыре,

а

родила

их

Мать-Земля

во

Флегре.

Без

предупреждения с вершин гор, где они обитали, гиганты обрушили на
небо огромные камни и горящие поленья, так что олимпийцам пришлось
нелегко. Гера мрачно предсказала, что никто из богов не победит
гигантов и что это может сделать лишь простой смертный, одетый в
львиную шкуру, причем только в том случае, если ему удастся раньше
своих врагов найти волшебную траву, которая растет в потаенном месте.
Зевс обратился за советом к Афине, отправив ее предупредить Геракла,
поскольку именно на этого одетого в львиную шкуру смертного явно
намекала Гера. Кроме того, Зевс временно запретил освещать Эос, Селене
и Гелиосу. При призрачном свете звезд Геракл отправился туда, куда ему
указала Афина, нашел волшебную траву и благополучно доставил ее на
небеса.
Олимпийцы теперь могли присоединиться к битве с гигантами.
Геракл выпустил свою первую

стрелу в Алкионея,

предводителя

гигантов. Он упал на землю, но тут же ожил и вновь поднялся, потому
что это была его родная земля Флегры. По совету Афины Геракл перенес
его в другое место, в Беотию, где и убил своей палицей.
Порфирион с огромной кучей камней, которую собрали гиганты,
прыгнул на небеса и дал такой бой, что перед ним не смог устоять никто
из богов. Афина приняла оборонительную позу, но Порфирион пробежал
мимо нее по направлению к Гере. Он уже был готов связать ее, как
вовремя пущенная Эросом стрела ранила его в печень. Гнев его тут же
перешел в страсть. С Геры спали ее сияющие одежды, и, видя, что его
жену вот-вот могут обесчестить, Зевс яростно поразил его перуном.
Порфирион вновь хотел стать на ноги, но вернувшийся из Беотии Геракл
смертельно ранил его стрелой. Тем временем гигант Эфиал схватился с

Аресом и сбил его с ног, но Аполлон стрелой попал в его левый глаз, а
подоспевший Геракл - в правый, и Эфиал скончался.
И теперь всякий раз, когда кто-нибудь из богов ранил гиганта,- будь
то Дионис, повергший Эврита тирсом, Геката, опалившая факелами
Клития, Гефест, выливший на Миманта целый ковш раскаленного
металла, или Афина, сокрушившая похотливого Палланта камнем, приходящий на помощь Геракл наносил смертельный удар.
После чего Арес вновь ринулся в бой и сражался до тех пор, пока
стрела Геракла не пронзила ему плечо, и он покинул поле боя. Геракл
своей стрелой ранил и Геру в грудь.
Упавшие

духом

гиганты

бежали

на

землю,

преследуемые

олимпийцами.
Силен, рожденный Матерью-Землей сатир, утверждает, что также
участвовал в битве на стороне своего ученика Диониса, убив Энкелада и
повергнув гигантов в панику криками своего старого осла. Однако Силен
всегда пьян и потому не может отличить правду от лжи.
В отместку за избиение гигантов Мать-Земля, разделив ложе с
Аидом, произвела от него в Киликии своего младшего отпрыска Тифона,
который был самым большим из всех чудовищ. "Тифон" означает
"дурманящий дым". Его руки простирались на сто верст и заканчивались
не ладонями, а множеством змеиных голов. Его ужасная ослиная голова
касалась звезд, огромные крылья затмевали солнце. Из глаз полыхало
пламя, а из глотки летели огненные камни. Когда он бросился на Олимп,
все боги поспешили спрятаться в Египте, приняв вид различных
животных. Зевс превратился в барана, Аполлон - в ворона, Дионис-в
козла, Гера-в белую корову, Артемида-в кошку, Афродита-в рыбу, Аресв вепря, Гермес-в ибиса и т.д. Только Афина не проявила трусости и
лишь насмехалась над Зевсом до тех пор, пока тот не принял своего
истинного вида и не ударил перуном Тифона. Не дав ему опомниться, он
ранил его кремниевым серпом, которым когда-то оскопил своего отца
Крона. Истекая кровью, Тифон снова ввязался с Зевсом в борьбу в Сирии.
Ему удалось обвить Зевса мириадами колец, отнять серп, отрезать ему
сухожилия на руках и ногах и оттащить его в Корикийскую пещеру. Хотя

Зевс был бессмертным, он лежал и не мог шевельнуть даже пальцем.
Тифон засунул сухожилия в медвежью шкуру и отдал ее на хранение
своей сестре змеехвостой Дельфине. Страх охватил богов, когда они
узнали о поражении Зевса, но Гермес и Пан тайно отправились в пещеру,
где Пан чуть ли не до смерти перепугал Дельфину своим криком, а
Гермес ловко похитил сухожилия и приставил их к конечностям Зевса.
Зевс вернулся в Олимп и, сев на колесницу, запряженную крылатыми
лошадьми, вновь обрушил на Тифона перуны. Тифон бежал на гору
Ниса, где три богини судьбы предложили ему нежные фрукты, заявив,
будто с их помощью он сможет восстановить свои силы, хотя на самом
деле плоды были смертоносными. Он снова обрушивал на Зевса целые
горы, на которые Зевс отвечал перунами. Вскоре на теле Тифона образовались ужасные раны, из которых текла кровь, от которой гора Гем
(дословно "кровавая") стала красной. Зевс окончательно расправился с
ним, придавив его около Сицилии горой Этна, из кратера которой до сих
пор вырывается пламя.
Эфиальт и От были незаконнорожденными сыновьями Ифимедии,
дочери Триопа. Она влюбилась в Посейдона, и ей нравилось, сидя на
берегу, черпать ладонями морскую воду и выливать ее на свой подол.
Так

она зачала Эфиальта и Ота, которые

назывались

Алоадами,

поскольку Триопа впоследствии вышла замуж за Алоэя, которого его
отец Гелиос сделал царем беотийской Асопии. Алоады росли очень
быстро. Когда они возмужали, Эфиальт поклялся, что овладеет Герой, а
От - Артемидой. Они решили сначала взять в плен бога войны Ареса.
Они отправились во Фракию, обезоружили его, связали и заключили в
медный сосуд, который дали на хранение своей приемной матери
Эрибеи, поскольку их настоящая мать была уже мертва. Они были уверены в своей победе, поскольку было предсказано, что их не убьют ни люди, ни боги.
По совету Аполлона Артемида направила послание Алоадам, что
если они снимут осаду, то она встретится с ними на острове Наксос и
кинется в объятья Ота. От был рад, а Эфиальт - недоволен. Когда они
пришли на остров Наксос, между ними возникла ссора.

Эфиальт

потребовал по законам старшинства, чтобы Артемида сначала досталась
ему. Артемида же появилась в виде белой лани. Алоады, пытаясь
доказать свою меткость, взялись за копья. Лань проскочила между ними,
и братья оба пустили свои копья друг в друга, и оба упали одновременно.
Таким образом, исполнилось пророчество, что их не убьют ни люди, ни
боги.
Каждый средний афинянин, конечно, не знал все, даже основные
мифы, но его воззрения

были сформированы

из элементов

этой

мифологии. Он не знал хорошо даже те мифы, которые были связаны с
определенными

государственными

празднествами,

церемониями,

жертвоприношениями, обрядами. Эти знания были доступны лишь
образованной
церемониях.

верхушке,
Но

он

которая

знал

и

распределяла

фрагменты

функции

некоторых

мифов,

при

и

его

мировоззрение было сформировано вокруг них. Его мифологические
знания

не

были

официальных

систематизированы,

церемоний

он

но

полностью

во

время

доверялся

празднеств

и

политическому

руководству и официальным жрецам.
В аристократических же кругах лучше знали традиционные мифы,
которые были основным содержанием их образования, хотя для части
аристократии

мифы

воспринимались

как

сказки,

отличая

их

от

реальности. В интеллектуальных кругах афинской аристократии мифы
чаще понимали и интерпретировали иносказательно, а не дословно, в
прямом смысле, как понимала их толпа.
Храм Геракла назывался Киносарг (Белопсовый), поскольку, когда
здесь первый раз принесли жертву Гераклу, белая собака унесла часть
жертвы. Киносарг был храмом и гимнасией. Это была также школа
последователей Антисфена - циников.
В Афинах текут две реки Илисс и Эридан, впадающий в Илисс. На
ее берегу, согласно мифу, ветер Борей похитил Орифию. Сократ,
который естественнонаучно интерпретировал некоторые мифы, полагал,
что царская дочь Орифия играла на краю обрыва у реки Илисс, ветром ее
сдуло в пропасть, и она разбилась (Платон, Федр 158d). Именно это
событие и стало основой для возникновения мифа о Борее. Одна такая

интерпретация всем известного

мифа могла серьезно

насторожить

афинян. И если бы не меры идеологической безопасности, которые
выработал и применял Сократ, ему не дали бы прожить в Афинах до
седьмого десятка. Афиняне считали Борея своим сводным братом, и
однажды во время Саламинского морского сражения упросили его
уничтожить флот царя Ксеркса, после чего построили ему прекрасный
храм на берегу Илисса. Борей также помог мегалополитянам в борьбе со
спартанцами, чем заслужил их ежегодные жертвоприношения.
Население Афин отличалось большим разнообразием религиозных
взглядов. Один из учеников Сократа, известный историк Ксенофонт, так
характеризует население Афин V века: "Одни не почитают ни храмов, ни
алтарей и вообще ничего божественного, другие, напротив, воздают
божеские почести даже камням и первым попавшимся деревьям и
животным".
Единственными официальными посредниками между богами и
людьми были немногочисленные оракулы в известных храмах. Самый
популярный и авторитетный оракул в Греции находился в Дельфах. Он
восседал в храме Аполлона, который убил дракона Пифона, поэтому этот
оракул

назывался

пифией.

Жрецы

Аполлона

требовали,

чтобы

пифийская жрица была девственницей, поскольку жрицы в Дельфах
считались невестами Аполлона. Однако после того, как одну из жриц
соблазнил паломник, на должность пифии стали назначать женщин не
моложе пятидесяти, которых, тем не менее, наряжали как невест.
Большинство греков почитали оракулов, считая их слово божьим и они
пользовались большим духовным авторитетом, который простирался и за
пределы Греции. Известно, в частности, что лидийский царь Крез послал
богатые дары в Дельфы, чтобы получить предсказание оракула на его
вопрос: следует ли ему идти войной против персов? Ответ пифии гласил:
"Если царь пойдет войной на персов, он сокрушит великое царство". Крез
был обрадован, однако в борьбе с персами потерпел поражение и был
взят в плен. Крез снова послал людей к пифии, которая ответила: "Ты
сокрушил великое царство - свое царство". Часто предсказания были
сложными, двусмысленными, иносказательными, чтобы быть верными в

любом случае. Они подлежали толкованию храмовых жрецов. Ни одно
общественное мероприятие не обходилось без богов. Прежде чем начать
войну, греки совершали жертвоприношения богам, без благословления
которых

они

не

осмеливались

Жертвоприношения

предпринять

совершались

обычно

что-либо

перед

серьезное.

вступлением

на

вражескую землю, а также перед битвой. Когда жертвоприношения были
неблагоприятными,

что

определялось

официальными

жрецами по

внутренностям жертвенных животных, они возвращались домой. Как
свидетельствует

Ксенофонт,

лакедемоняне

собрались

в

поход

на

аргосскую землю, но возвратились домой ввиду того, что пограничные
жертвоприношения оказались неблагоприятными.
Даже в официальных церемониях у афинян были поверья, оставшиеся

от

предыдущих,

более

примитивных

периодов

развития

религиозных взглядов-магии, фетишизма, тотемизма и анимизма. В
частности, бычья кровь считалась ядовитой из-за приписываемых ей
магических свойств. Ею, смешанной с большим количеством воды,
окропляли поля для поднятия урожая.
В афинской идеологии и судебной практике был и такой закон: если
смерть

причинялась

человеку

животным

или

неодушевленным

предметом, например, упавшим деревом или камнем, обряд

суда

требовал, чтобы этот предмет по решению суда был выброшен за
пределы государства. Это свидетельствует о том, что в государственной
идеологии Афин значительную роль играли еще те примитивные формы
религии, которые были общепринятыми раньше многобожия: анимизм,
фетишизм, тотемизм, магия, которые обожествляли неодушевленные
предметы - деревья, реки, горы, небесные светила, а также почитали
животных.
Некоторые греческие именитые роды гордились своим происхождением,

восходящим,

как они верили, к

богам.

В

частности,

Алкивиад считал себя потомком героя Троянской войны Аякса, сына
Теламона, хотя по матери он был из рода алкмеонидов, проклятых
богами, как считала общественность.

Самоубийство традиционно осуждалось по религиозным соображениям.

Оно

считалось

нарушением

божественного

порядка

в

человеческом обществе. В Афинском государстве рука самоубийцы
отрубалась и хоронилась отдельно от остального тела, поскольку она
считалась греховной частью тела покойника.
При вступлении в должность, перед участием в олимпийских играх,
каждый спортсмен совершал молебствия и жертвоприношения богам, без
покровительства которых успех не предполагался.
В военной и гражданской присяге Афинского государства, которая
принималась при поступлении на военную службу и при занесении в
список граждан, в качестве гарантов выполнения требований присяги
упоминались боги Арес, Зевс и другие.
В Афинах проживали и метеки (дословно, "живущие рядом")

-

свободные иноземцы, занимающиеся в основном ремеслами и мелкой
торговлей, но не имеющие гражданских прав, т.е. не участвующие в
политической жизни города. Население Афин времен Перикла можно
было разделить на две основные части: с одной стороны, это моряки,
сикофанты

(доносчики),

ремесленники,

городские

низы,

метеки,

бюрократы, олигархи, казнокрады, образованные аристократы, ораторы и
сутяги, с другой - это крестьяне, живущие в согласии со своей совестью,
с

богами,

с

природой

и

являющиеся

основными

носителями

староотеческих традиций.
Среди крестьян не наблюдалось большого разнообразия воззрений.
Они являлись постоянной опорой официальной идеологии Афинского
государства.
Всякое занятие ручной работой, ремеслами, земледелием, мелкой
торговлей считалось позорным для свободного гражданина. Для этого
существовали метеки и рабы. Граждане Афинского государства являлись
привилегированным

сословием

независимо

от

имущественного

положения, хотя и они были разделены на четыре разных сословия в
зависимости от имущественных возможностей. Только низшее сословие феты -

мелкие землевладельцы,

наемные

батраки, которых

было

большинсто в Афинах, не занимали должностей, поскольку, как полагал
Солон, бедняк более принужден злоупотреблять властью.
Здесь не место для изложения всей греческой мифологии, которая,
как известно, очень пространна, но один миф заслуживает особого
внимания, поскольку в нем даже няня выражает явно атеистическое
убеждение. Речь идет о няне, которую послала молодая хозяйка, жена
пожилого Прета, - Сфенебея к гостю Беллерофонту с предложением
убить хозяина Прета и стать на его место в доме.

Беллерофонт

возмущенно отказался: "Умышленно убить невинного человека ради чего
бы то ни было? А долг, а честь, а боги?" Няня ответила: "А есть ли боги?
Их выдумали хитрые люди для острастки глупцов". "Уйди!" - крикнул
юноша. Няня ответила: "Я уйду, а ты подумай. Поумнеешь - скажи". В
этом мифе есть любопытный момент: в V веке, да и вообще атеисты
называли

мифы

нянькиными

сказками,

которые

те

рассказывают

младенцам, а в этом мифе сама няня выражает атеистическое убеждение
от своего имени. Та же идея лежала: в основе теории возникновения религии в произведении "Сизиф" Крития - главы 30 тиранов.
В V веке были разные негреческие племена и народности, которых
греки называли варварами и которые были на разных ступенях развития.
В народе их называли также балабоками, т.е. говорящими на непонятном
языке. Их религиозные взгляды в общем были более примитивными, чем
у афинян. Что касается Персии, царя которого называли великим, у него
религиозные взгляды тоже были более примитивными. Видимо, у персов
божества не были антропоморфными, а представляли собой природные
стихии,

которые,

однако,

одушествлялись,

т.е.

наделялись

человеческими качествами. В частности, как сообщает

Ксенофонт,

Ксеркс приказал построить мост через Геллеспонт. Было построено два
моста, один

- финикиянами, другой -

египтянами.

Однако

буря

уничтожила все постройки. Узнав об этом, царь распалился страшным
гневом и повелел бичевать Геллеспонт, наказав 300 ударов бича, а затем
погрузив в открытое море пару оков. После молитвы царь бросил чашу в
Геллеспонт, а также золотой кубок и персидский меч, называемый
"акинака". Сообщая этот исторический факт, Ксенофонт добавляет от

себя: "Я не могу точно сказать, погрузил ли Ксеркс все эти вещи в море
как жертву Солнцу, или же, раскаявшись, что приказал бичевать
Геллеспонт, принес за это искупительные дары морю".
В Марафоне был источник, называемый Макария ("счастливая") в
память дочери Геракла и Деяниры, которая пронзила себя мечом. Это
было условие, возвещенное оракулом, при котором афиняне могли
победить пелопоннесцев во главе с Еврисфеем, который, преследуя
детей Геракла, требовал от афинян их выдачи.
Конечно, средний афинянин не знал всех этих мифов, но его
идеология состояла из фрагментов этой мифологии, особенно той ее
части, которая требовалась официальными лицами в нужные дни.

2.2. Государственное устройство Афин
В систему убеждений о месте человека в мире, которая является
чатью

идеологии

личности

и

государства,

входит

совокупность

воззрений о государственном устройстве.
Афиняне в своем большинстве были уверены в преимуществах
демократического строя, основы которого были заложены Солоном,
считавшим, что каждый гражданин должен участвовать в управлении
государством в меру своих физических, умственных и финансовых
возможностей.
Афиняне гордились своим демократическим строем и старались
насаждать его и в других греческих полисах. Конечно, здесь не имеется в
виду

афинская

аристократия,

которая,

вопреки

большинству,

с

симпатией относилась к олигархическому строю. Однако, афинская
толпа

нуждалась

в

услугах

аристократии,

обеспечивающей

ее

демагогами, которые в основном, до Перикла, были выходцами из
аристократических кругов. Это естественно, поскольку для ведения
высших должностей необходима была образованность.
В V веке главными должностями в Афинах были 9 архонтов и 10
стратегов. Первый архонт назывался эпонимом. Его именем назывался
год. Второй назывался архонт-царь, третий - полемарх, остальные шесть

-

фесмофеты

служили

законодательству

и

правосудию.

Они

председательствовали на судах и вели культовый церемониал.
Кроме

военных

должностей,

остальные

запрещалось

занимать

дважды, пока не отбудут ее все граждане. Стратеги в V веке стали важнее
архонтов. Стратег - член ежегодно избиравшейся коллегии из 10 человек,
по одному из каждой филы. Они начальствовали над войском и флотом.
Стратеги и финансовые должности избирались голосованием в
Народном собрании. На эти должности люди избирались из аристократических кругов. Считалось, что для остальных

должностей

грамотность не обязательна, требовалась только порядочность, поэтому
остальные многочисленные должности: 9 архонтов, 500 членов Совета, 6
тысяч гелиастов, 10 астиномов - городских надзирателей, 20 хлебных
надзирателей, 10 портовых попечителей и т.д., мог занять любой
афинский гражданин по жребию. В этом и проявлялась особенность
демократического строя, что и было гордостью афинской толпы, т.е.
большинства. Должности были годовые. По окончании срока все
должностные

лица

должны

были

представить

отчет

о

своей

деятельности.
Высшим органом государственной власти в Афинах было Народное
собрание - Экклесия, в котором могли принимать участие и феты,
лишенные до Солона политических прав. Экклесия решала вопросы
войны

и

мира,

заключала

договоры,

устанавливала

бюджет,

рассматривала судебные дела в последней инстанции, апозже, после
персидских

войн,

решала

также

споры

между

союзниками.

Постановления - псефизмы, принятые ею, имели с законом равную силу.
Если то или иное постановление ущемляло чьи-либо интересы или
противоречило какому-либо закону, против постановления подавалась
жалоба архонту-фесмофету, который передавал ее суду присяжных Гелиэе, по решению которого оно могло быть отменено. Этим и
ограничивалась власть Народного собрания. Если гражданин, внесший
предложение о пересмотре псефизмы, набирал менее одной пятой части
голосов, он подвергался штрафу в 1000 драхм. Если три раза жалобы
какого-нибудь

гражданина

признавались

недействительными,

он

лишался в дальнейшем права подавать жалобы. Солон учредил Совет
четырехсот -

Булэ - по 100 от каждой филы. Клисфен разделил

Афинское государство на 10 фил вместо прежних четырех. Поэтому
Совет четырехсот он преобразовал в Совет пятисот - по 50 от каждой
филы. Булэ подготовляло и вносило решения в Экклесию, заведовало
текущими

администритивными

и

финансовыми

делами

между

заседаниями Народного собрания. Общенародные постановления, которые принимала Экклесия, заверялись всегда по одному образцу:
"Решил Совет и народ". Совет состоял из 501 члена, выбранного из числа
граждан. Избираться же на эту должность и на остальные полагалось по
жребию людям свыше 30 лет. Два раза одному и тому же лицу нельзя
было занимать ее пока не отбудут ее все, и тогда полагалось снова
бросать жребий. Если же кто-нибудь из членов Совета или Народного
собрания

отсутствовал

на

заседании,

топлатил

штраф:

пентакосиомедимны - 3 драхмы, всадники - 2, зевгиты-1. Каждый состав
Совета пятисот, который переизбирался ежегодно, обычно сооружал в
течение своего правления 20 новых триер.
В Афинском государстве соблюдались три важных принципа:
равенство граждан перед законом, свобода слова, участие в политической
жизни в соответствии со способностями и имуществом. Гражданами
считались только мужчины, достигшие двадцати лет. Выбор судей гелиастов - происходил ежегодно по жребию из числа граждан не
моложе 30 лет по 600 человек в каждой из 10 фил Аттики. Общее число
судей в Афинах было шесть тысяч - пять тысяч основных и тысяча
запасных. Большое число гелиастов было продиктовано стремлением
Солона

исключить

подкуп

судей.

Они

заседали

в

естественном

амфитеатре, на котором собирались члены дикастерии - одной десятой
части пятитысячного состава Народного суда - Гелиэи.
Солон стремился притупить страсть афинян к сутяжничеству, но
вышло все наоборот. В судах народ заботился не столько о справедливости, сколько о собственной выгоде.
Гелиэя разбирала также всевозможные жалобы и заявления, которые
возникали в обществе. Солон позаботился о неподкупности судей -

гелиастов. Каждое дело рассматривалось в одной из 10 секций Гелиэи.
Для этого каждый судья, которых было от 200 до 1500 в зависимости от
важности дела, голосовал самостоятельно, т.е. без совещания с другими
судьями. Многочисленность судей затрудняла их подкуп. Кроме этого,
только

утром,

в

день

заседания,

архонты-фесмофеты

жребием

определяли, в каком судебном здании должна была заседать та или иная
секция, так как в каждом здании решались дела

определенного

содержания. Никто из судей не мог знать заранее, какие дела придется
ему

решать

в данный

день.

Этим уже

совершенно

устранялась

возможность подкупа судей.
Порядок

замещения

должностей

в Афинах

запрещал

дважды

занимать одну и ту же должность, пока не отбудут ее все, за исключением военных должностей, которые можно было занимать непрерывно
из года в год.
Можно было состоять членом Совета пятисот дважды в течение
жизни. Эта система замещения должностей позволяла привлекать к
государственной деятельности почти всех взрослых граждан. Крайние
демократы в жребии видели гарантию равноправия и демократии, а в
выборах - признак олигархии.
Анахарсис, посетив Народное собрание, сказал Солону, что у
эллинов говорят умные, а дела делают дураки. Тем самым он заметил
особенность,

присущую

демократическом
проявляют

любой

обществе

наглые

демократии.

наибольшую

и амбициозные,

Дело

в

политическую

которые

при

том,

что

в

активность

необъективности

селективных механизмов в структуре государства легко выдвигаются на
первый план. При демократической структуре общества стихийное
продвижение к верхним этажам иерархии происходит при более низком
коэффициенте

объективности.

При

аристократической

(или

олигархической) структуре то же самое имеет место при более высоком
коэффициенте

объективности,

поскольку

наличие

имущества

уже

является предварительным механизмом селекции, который при всех
возможных недостатках, конечно, лучше необъективности селективного
механизма, устанавливаемого в демократическом обществе. Конечно,

ксамым естественным селективным механизмом в сфере политики являются естественный ум, образованность и ораторское искусство, однако,
эти качества являются необходимым, но не достаточным условием
успеха.
Видя воочию отрицательные стороны демократического

строя,

который часто граничил с охлократией, Фукидид считал этот строй
явным безумием, о котором рассудительным людям не стоит тратить и
двух слов. Думается, что самым оскорбительным для полноценных
граждан

является засилие

толпы своим

большинством,

атмосфера

которого обусловлена духом антиинтеллектуализма, господствовавшего
во всем обществе. Аристократы отдыхали от этой атмосферы в узком
кругу себе подобных: в семье, в кругу друзей, которые собирались часто
в гетериях. Они спасались от инстинктов толпы своим богатством,
которое всегда является естественной властью.
Ксенофонт, один из учеников Сократа заметил одну из особенностей демократического строя: внем жулику легче скрываться, чем
при олигархическом строе.
Идеология демократического

государства диктовала

гражданам

умеренность и бережливость в различных потребностях, потому что
подавляющее

большинство

общества составляли

бедняки,

которым

формально принадлежала политическая власть. Расточительность не
только осуждалась
официально.

на моральном уровне, но и

Конечно,

контролировалась

этот контроль имел формальный

характер,

поскольку оносуществлялся по отношению к беднякам. Что касается
аристократов, они были вне этого контроля. Известные софисты обычно
одевались пышно и отличались в народе своим внешним видом.
Однажды к софисту из Элиды Гиппию подошел астином, который
следил за излишней роскошью, чтобы оштрафовать его, однако отстал,
узнав, что он иностранец. Астином оштрафовал бы его, если бы Гиппий
был гражданином Афин. Это в теории, на практике же аристократы были
вне этого контроля. Например, Алкивиад часто щеголял своей расточительностью, и никакой астином не осмелился бы ограничить его
поведение.

После реформ Солона многие вернулись на родину. Демократия в
Афинах постепенно возобладала и стала решающей силой в государстве,
хотя

порой

она

переходила

в

охлократию.

Аристотель

так

охарактеризовал право народа голосовать: "Раз народ владычествует в
голосовании, он становится властелином государства". Это тоже в
теории, на практике же было несколько иначе. Если бы каждый гелиаст
или участник Народного собрания представлял собой полноценного
гражданина,

осознающего

свою

ответственность

и

обладающего

достаточной грамотностью и пониманием обсуждаемого вопроса, чтобы
осуществить

свою

власть

демократия

была

бы

в

правильном

предпочтительна.

направлении,
Однако

в

конечно,
реальности

большинство заседателей не обладали полноценностью гражданина,
поэтому они ориентировались на активность демагогов и на свою
личную

выгоду.

А демагоги становились

своего

рода

опытными

дирижерами толпы, настроением которой легко управляли. Таким
образом, формально толпа голосовала и решала, но в принципе, решение
выносили демагоги, выступающие от имени народа. В этом и состоит
внутренний механизм функционирования охлократии. Поэтому при
демократии особую важность приобретает моральное лицо демагога, от
которого зависит духовная атмосфера общества. После Перикла его
высокий уровень ответственности государственного мужа стал очевиден
на фоне тех посредственных демагогов, лишенных аристократизма и
воспитания, которые пришли ему на смену.
По Аристотелю, Солон, по-видимому, хотел дать народу только
самую необходимую силу - право избирать и контролировать должностных лиц. Без этих прав народ был бы в положении раба и настоящим
врагом.

2.3. Рабовладение в Афинах
Другой важной составляющей идеологии Афин и толпы была
совокупность воззрений, относящихся к правам человека и к рабству,
которое является одним из великих открытий. До открытия рабства в

результате межплеменных войн победившее племя либо принимало
побежденных в свое племя, либо убивало их. Развитие сознания привело
к догадке: вместо смерти пленнику лучше предложить рабство. Это
новое открытие ускорило развитие цивилизации. Возникновение многих
шедевров

Древнего

мира

обязано

рабству,

которое

предоставило

возможность творения многим талантам.
Одним из идеологов Древнего мира был Аристотель, согласно кото рому рабство бывает двух типов: по природе и по закону, т.е. по
рождению и в результате войны.
От идеологии зависит структура семьи. Анализируя структуру
рабства, Аристотель семью считает основной ячейкой общества, в
котором имеют место разного типа общения между людьми.
Согласно ему, необходимость побуждает прежде всего сочетаться
попарно тех, кто не может существовать друг без друга, а именно:
женщину и мужчину, в целях продолжения рода. Семьи объединяются в
селения,

а

из

селений

образуется

государство.

Обосновывая

необходимость института рабства, Аристотель считает естественным
единение раба и хозяина: "Точно так же в целях взаимного сохранения
необходимо объединяться попарно существу, в силу своей природы
властвующему, и существу, в силу своей природы подвластному. Первое
благодаря своим умственным свойствам способно к предвидению, и
потому

оно

уже

по

природе

своей

существо

властвующее

и

господствующее; второе, т.к. оно способно лишь своими физическими
силами

исполнять

полученные

указания,

является

существом

подвластным и рабствующим. Поэтому и господину, и рабу выгодно
одно и то же". С высоты двадцать первого века легко критиковать
Аристотеля, научный авторитет которого веками был непререкаемый.
Конечно, мы сегодня не согласны с ним, что рабство следует считать
природным, но в нашей критике ничего нового нет, поскольку и сам
Аристотель знал, что некоторые его современники не согласны с ним. В
частности, он упоминает софиста Алкидама, проповедовавшего противрабства, считая всех людей равными по природе. Естественно, что
Алкидама не могли понять, поскольку он выдвигал идею далекого

будущего. Аристотель был идеологом своего времени. Трудно с ним
согласиться и в том, что хозяин непременно умнее своего раба, особенно,
если человек стал рабом в результате поражения на войне. Он считал,
что человек

по природе

своей -

политическое

существо

и что

политическое общение обемлет все другие виды общения.
Он заметил, что люди более всего заботятся о том, что принадлежит
лично им; менее всего о том, что является общим.
Эта простая и естественная истина пренебрегалась большевиками русскими марксистами ХХ века, хотя думается,что и они не были
уверены в своей правоте. Аристотель чуть ли не восклицал: "Сколько
наслаждения в сознании того, что нечто принадлежит тебе, ведь
свойственное каждому чувство любви к самому себе не случайно, но
внедрено нам самой природой". Мы же сегодня можем это чувство
назвать осознанием инстинкта самосохранения. Не считаться с такими
истинами - означало ставить себя в смешное положение, что и делали
идеологи пролетариата.
Человеческая природа так многогранна и сложна, что человек плохо
знает даже себя. И он непредсказуем ввиду своей способности развития.
Это обстоятельство затрудняет создание такого государства, которое
было бы приемлемо всеми. Каждый из известных до сих пор вариантов
государственного строя имел свои недостатки, которые со временем
более или менее корректировались лидерами. Аристотель считает, что
все

известные

типы

государственного

устройства

являлись

отклонениями от двух основных типов: демократии и олигархии, так же,
как ветры рассматриваются отклонениями от двух основных ветров:
северного

и

южного.

По

Аристотелю,

лучшим

является

тот

государственный строй, который состоит в соединении многих видов.
Может быть, он думал, что каждый строй имеет свои положительные
стороны, которые можно собрать воедино и создать лучший. Время
показало, что это не так просто. Принцип сохранения относится не
только к материи и к материальному, но и к власти, а здесь оказываются
противоположными интересы и характеры граждан. Каждый субъект
неповторим. Каждый закон практически переплетается с традициями,

неписаными законами и функционирует в историческом контексте в
конкретное время.
По Фалею Халкедонскому, земельная собственность у граждан
должна быть равной.
При нехватке населения древние граждане в исключительных
случаях прибегали к помощи рабов. Они вооружали их, и те помогали им
на войне. Так было при Саламине и у Аргинузских островов, а также при
нападении на Спарту (371 г.) Эпаминонда - фиванского полководца:
шесть тысяч илотов были вооружены, но потом спартанцы сами
испугались этой силы.
В Афинах также были государственные рабы - стрелки или скифы.Их было около 1200 - полицейские, глашатаи, тюремщики, писцы и
т.д.

Они

получали

жалованье,

имели

свое

жилище,

хозяйство,

пользовались досугом, по своим правам приближались к метэкам.
Запрещалось дурно обращаться с чужими рабами. Виновный предавался
суду

и платил

штраф.

В

случае

жестокого

обращения

раб мог

пользоваться правом убежища в храме Тезея или в святилище Евменид и
даже требовать, чтобы его продали другому господину.
В решении проблемы осуществления власти в государстве самое
трудное - отношение к подчиненным, в данном случае - отношение
хозяина к рабу. Согласно Аристотелю, сам надзор за подчиненными
представляет трудную задачу. Если распустить их, они начинают
проявлять наглость и требовать для себя равноправия со своими
господами; если же держать их в угнетении, они начинают злоумышлять
против господ и ненавидеть их. Те, у кого так обстоит дело с илотами, не
придумали наилучшего способа обхождения с ними.
Власть в государстве сводится к принуждению делать то, чего ты не
хочешь или не можешь сам, но что считаешь необходимым для здорового
функционирования государства. Если государство рассматривать как
целую систему, то же самое относится к любой ее подсистеме, будь то
предприятие, учреждение, учебное заведение или семья. Какие имеются
механизмы принуждения? Кроме известных кнута и пряника, есть еще
третий -

экзамен на полноценность

или, как принято

говорить,

спортивный интерес. Иногда человеку интересно, на что он способен, и
он предпринимает нечто, чтобы проверить свои возможности. Искусный
лидер для своих подчиненных создает условия для осуществления
естественного

"спортивного"

интереса.

Человек

-

злопамятное,

любопытное и наглеющее существо. Эти крайности следует учесть,
чтобы избежать грубых ошибок при общении с ним.
В Афинском государстве полноправные граждане те, которые в
молодости были воинами, впоследствии стали правителями, судьями,
жрецами. Они не занимаются ремеслом, торговлей, земледелием.
Следует полагать, что национализм присущ человеческой природе.
Он проявляется во все времена, в любом обществе, в любой подсистеме
общества. Даже жители захудалого селения гордятся своей деревушкой,
тем более - жители больших городов и стран. Национализм особенно
проявляется ограниченными людьми, которые плохо знают не только
другие страны и народы, но и свои. Поэтому всегда толпе присущ
национализм в большей степени, чем интеллигентной среде. Аристотель
- великий мыслитель, но и он старался научно обосновать рабство,
заявляя, что раб и по природе предназначен для тяжелой физической
работы, будто не бывает физически слабых рабов, или будто все господа
рабов непременно физически слабы. Конечно, он тоже осознавал, что
здесь передергивает реальность, подчиняя ее своим теоретическим
принципам, которые ему очень нравились или нужны были.
Интеллектуальные люди всегда понимали глупость толпы, т. е.
народных масс. Солон заметил, что один человек умнее и хитрее, чем
собрание людей. Пифагор не верил в способность масс понимать истину.
У него было двоякого рода учение: одно - для немногих учеников,
набираемых с величайшей осмотрительностью;

другое - для

всех

желающих его слушать. Первое учение содержало то, чему он сам верил
как истине, второе - то, что считал доступным для масс.
Фукидид считал демократический строй безумием, о котором
рассудительным людям

не стоит

тратить

и двух

слов.

В

своем

"Государстве" Платон считал, что "толпе не присуще быть философом"

(494а). Поскольку народная масса находится в послушании у демагогов,
последние владеют реальной властью в демократическом государстве.
Должности должны быть доступны тем, которые имеют имущественный ценз. Предоставить всем досуг невозможно, поскольку нужно
производить средства к жизни. Участвующие в управлении государством
должны

иметь

досуг.

Люди

с

достатком

бывают

обычно

и

образованными, и воспитанными. Люди состоятельные уже имеют то,
ради чего допускаются правонарушения.
По Аристотелю, одни преступления совершаются из-за наглости,
другие - вследствие подлости. Люди обоих этих типов стремятся к
власти. Уже в школьные годы живущие в достатке и роскоши с трудом
подчиняются порядку. Не следует никого чрезмерно возвеличивать, так
как люди развращаются. Не всякий способен достойно переносить свою
удачу.

Нужно

стараться

исключить

возможность

наживы

для

должностного лица.
Для оправдания рабства Аристотель находит и другое естественное
основание: живое существо состоит из души и тела. Из них одно начало властвующее, другое - подчиненное. Конечно, мысленное раздвоение
личности на тело и душу, а также их противопоставление использовалось
в

качестве

модели

с

различных

точек

зрения.

Здесь

аналогия

прослеживается для обоснования рабства. Аналогия в качестве метода
аргументации является в общем слабым средством убеждения, тем более
в данном случае аналогия страдает также и той формальностью, что в
качестве объектов сравнения в одном случае являются равнохарактерные
объекты - раб и господин, оба люди, а в другом - разнохарактерные
объекты -

душа и тело. Эта асимметрия делает аналогию крайне

неубедительной.

Но Аристотеля

это

обстоятельство

не

тревожит,

поскольку он убежден в правоте своего теоретического принципа о
духовном превосходстве всякого господина перед всяким рабом, лишь
бы пара людей рассматривалась под такими названиями, которые они
приобретают даже в результате победы и поражения в бою. По
Аристотелю, при обратном исходе боя между ними раб стал бы
господином и наоборот. Конечно, и сам Аристотель понимает слабость

подобной аргументации,

ради которой он

и здесь

передергивает

реальность.
Перикл ввел плату за участие в суде, и таким способом каждый
демагог вел демократию все дальше - вплоть до нынешнего положения.
До Перикла демократия в качестве справедливого строя в Афинах
держалась на нравственности демагогов, которые были уважаемыми и
талантливыми людьми. После Перикла к власти пришли посредственные
люди, которые, соперничая за лидерство, заискивали перед толпой и
принимали решения в угоду сиюминутных частных интересов, а не
исходя из перспективной пользы государства. Произошло это, как
представляется,

не по замыслу

Солона, а скорее

- по

стечению

обстоятельств. Во время персидских войн простой народ, став причиной
гегемонии на море, возгордился, и часто демократия превращалась в
охлократию.
В Фивах был закон: кто в течение десяти лет не воздерживался от
рыночной торговли, тот не имел права занимать

государственную

должность.
Некоторым кажется противоестественным, чтобы один человек
имел всю полноту власти над всеми гражданами в том случае, когда
государство состоит из одинаковых: для одинаковых по природе должны
существовать по природе одни и те же права и почет. Порядок и есть
закон. Предпочтительно, чтобы властвовал закон, а не кто-либо из
граждан.
Нужно заботу о военных делах считать прекрасной, но не высшей и
главной целью всего, а лишь средстом к ее достижению. Счастье
предполагает

деятельность.

Людей

делают

хорошими

и

добродетельными природа, привычка, разум.
Некоторые упрекали Солона в том, что он свел на нет другие
элементы государственного строя, передав всякую власть суду, члены
которого назначаются по жребию. Когда народный суд усилился, то
перед простым народом стали заискивать, как перед тираном, и
государственный строй обратился из демократии в охлократию.

3. ПРОТИВНИКИ И ЖЕРТВЫ ИДЕОЛОГИИ АФИН
Перикл,

будучи

вождем

(демагогом)

исторического

масштаба,

открыл перед всеми двери и казну, кто мог быть полезен процветанию
Афинского государства. Он искал таланты по всей Греции и по совету
своей второй жены Аспазии в 460 г. пригласил в Афины Анаксагора,
вместе с которым пришли из Клазомен наука и философия.
Через 27 лет плодотворного труда на благо Афинского государства,
где Анаксагор щедро сеял ростки нового просвещения и рука об руку с
великим государственным деятелем всячески способствовал прогрессу,
он был обвинен в нечестии (асебии), которое мы сегодня называем
безбожием или атеизмом. Обвинение было предъявлено ему на основе
его книги, в которой он писал, что солнце - раскаленный камень
размером больше Пелопоннеса. В городе же солнце считали богом
Гелиосом, как и следовало из мифологии. В его книге было также
сказано, что Луна не имеет собственного света, а отражает свет Солнца.
По афинским законам, это обвинение наказывалось смертной казнью.
Поскольку Анаксагор стал первой жертвой идеологии

Афинского

государства, и это обвинение было в новинку для судей, поэт Диопейт,
который на суде был обвинителем, внес предложение в виде конкретной
статьи закона: "Считать государственными преступниками тех, кто не
почитает богов по установленному обычаю или объясняет научным
образом небесные явления". Предложение было принято. В защиту
Анаксагора на суде выступил его ученик Перикл, занимавший в
государстве самую высокую должность -

первого стратега. Своим

красноречием он спас учителя от смертной казни. Он напомнил судьям,
что Анаксагор не является гражданином Афин, что он приглашен
государством и живет в городе в качестве гостя. Свою речь он закончил
словами: "Насколько красиво пригласить человека, который десятки лет
был полезен городу, и казнить его? Если его взгляды кажутся вам
осудительными, пусть он вернется в свой город, зачем вам его смерть?"
Судьи смертную казнь в качестве приговора оставили в силе, но Анаксагору позволили бежать из тюрьмы, т. е. казнь заменили изгнанием. Когда

кто-то заметил, что он потерял афинян, он, полный достоинства, ответил:
"Афиняне потеряли меня".
Конечно, каждому было известно, что судебный процесс над
Анаксагором в качестве причины имел и политическую подоплеку:
афинская толпа хотела нанести урон авторитету Перикла, который ей
казался слишком возвысившимся для демократического строя.
Поскольку его противнияя в политической борьбе не могли нанести
удар ему непосредственно, они принялись за его близких, одним из
которых был скульптор Фидий.
Фидий был не только гениальным скульптором, но и возглавлял все
строительные работы. За него и ухватились враги Перикла. Один из его
помощников - Менон - по уговору врагов Фидия и Перикла молил на
площади о праве сделать донос на Фидия. Это дело начали разбирать в
Народном собрании. Фидий обвинялся в том, что украл часть золота,
предназначенного

для

статуи.

Однако,

видимо,

эту

опасность

предвидели и Перикл с Фидием. Статуя так была обложена золотом, что
при надобности можно было снять его и взвесить, что и было сделано.
Тем самым было доказано, что кражи не было. Второе обвинение было
страшнее: на щите статуи Афины были изображены сам художник и
Перикл. Эта дерзость считалась святотатством: смертный был поставлен
рядом с богиней. Фидия заключили в тюрьму, где он и скончался при загадочных обстоятельствах: то ли от болезни, то ли от яда.
Примерно в то же время жена Перикла - Аспазия - была обвинена в
безбожии и в сводничестве. Ее обвинял комический поэт Гермипп. Ей
тоже грозила смертная казнь, но в этом случае толпа ограничилась
унижением Перикла, который вымолил у судей прощение для жены.
В наше время, дорогой читатель, политические лидеры крупных
стран имеют в своем распоряжении так называемый мозговой центр,
который

снабжает

их

достоверной

информацией

и

ква-

лифицированными советами, что помогает им избежать крупных ошибок. Перикл же окружил себя талантами, которые помогали ему
управлять страной. Среди близких ему людей был и Дамон - учитель
музыки в его доме. Как сообщает Плутарх, Дамон был, по-видимому,

замечательным

софистом,

но

музыкой

он

пользовался

лишь

как

предлогом, чтобы скрыть от народа свои способности. Он был при
Перикле учителем и руководителем в государственных делах, каким
бывает учитель гимнастики при борце. Фиктивность статуса учителя
музыки

для

Дамона

подтверждается

свидетельством

Аристотеля,

который уверяет, что Перикл музыке учился у Пифоклида. Однако от
народа не осталось тайной, что Дамону лира служит лишь прикрытием:
он был изгнан посредством остракизма, хотя не занимал в государстве
никакой должности. Он тоже стал жертвой идеологии Афин.
Самым действенным противником афинской идеологии и традиций, конечно, было софистическое движение, которое обусловило
новое образование.
Традиционное образование включало в себя письменность, счет,
музыку, гимнастику и военное дело. Надзор государства за школами
ограничивался

нравственной

приступали

заучиванию

к

стороной.
известных

После

чтения

отрывков

из

и

письма

произведений

одобренных властями авторов: Гомера, Гесиода, Симонида, Феогнида,
Архилоха,

Солона,

Эсхила,

Еврипида

и др.

В

них

описывались

традиционные мифы, а на примерах героев этих мифов внедрялись
принципы нравственности. Преподавание шло по известному методу,
когда учитель читает, а ученики повторяют за ним, заучивая таким
образом тексты. Дети начинали учиться с семи лет, учеба длилась
обычно до 16 - летнего возраста. Первейшая цель образования - сделать
человека нравственным; знания были на втором плане. Музыка была
важным средством приобщения человека к культуре, к нравственности.
В 18 лет юноши становились эфебами (эфеб - взрослеющий) и два
года служили в армии на границах отечества, а в 20 лет они кончали
обязательную военную службу.
Полноправными гражданами считались те, которые в юношестве
учились, в молодости - воины, впоследствии - правители, судьи, жрецы.
Они не занимались ремеслом, торговлей, земледелием или каким-либо
другим физическим трудом. Этим занимались метеки и рабы.

Молодежь обычно приобщалась к политической, общественной
деятельности с 20 лет. После 30 лет афинянин имел возможность
получить какую-либо должность.
Результатом победы греков в персидской войне явилось и духовное
возрождение Афин, в 30-40 годах, когда появились вестники нового
образования - наиболее именитые софисты, которые хлынули со всей
Эллады в ответ на призыв Перикла просветить умы афинян. Здесь были
и кеосец Продик, и Эвен с Пароса, и Гиппий из Элиды, и Горгий из
сицилийских Леонтин, и самый именитый Протагор из Абдер по
прозвищу
областей

"мудрый".

Они

культуры.

произведениями

способствовали

Акрополь

человеческого

бурному

украсился

гения

в

развитию

всех

благороднейшими

области

архитектуры

и

скульптуры, а на подмостках городского театра проходили музыкальные
и

поэтические

состязания,

ставились

бессмертные

драмы

Эсхила,

Софокла и Еврипида, а также комедии Аристофана. На площадях,
рынках и улицах под величественными архитектурными строениями
собирались

толпы

горожан

и

велись

оживленные

разговоры

о

высочайших проблемах жизни, искусства и политики. Все кипело
избытком сил.
Афины стали культурным, финансовым, политическим центром
всего греческого мира, который в то время ограничивался бассейном
Средиземного моря.
Благодаря софистическому движению традиционное образование
расширяется и приобретает более высокую ступень развития. Получение
нового, по меркам того времени, высшего образования, стоило немало
денег. Поэтому оно доступно было лишь аристократам и зажиточным
гражданам.

Это

образование

преодолевало

традиционную

ограниченность, и оно осуществлялось софистами - первыми платными
учителями в Европе.
Новое - софистическое - образование было направлено против
традиционных

духовных

мифологических

господствовали в греческом мире.

ценностей,

которые

Исторически софистическое движение берет начало от семи мудрецов древности. Первыми софистами были: Фалес, Солон, Питтак,
Клеобул, Биант, Хилон, Мисон. Иногда в их числе упоминаются также
Периандр, Писистрат, Анахарсис и др. Они не были учителями.
Преподавательской

деятельностью

стало

заниматься

лишь

новое

поколение софистов, начиная с Пофагора, который основал школы в
различных

городах.

Софистическое

движение

духовно

обогатило

греческий мир и вывело его на научную сферу развития. Оно зародилось
стихийно как результат развития практики предпринимательского и
творческого духа древних греков, которое было ускорено великими
победами в персидской войне. Традиционные духовные ценности были
пересмотрены

в

провозглашенного

свете

нового

Протагором:

идеологического
"Человек-мера

принципа,

всех

вещей,

существующих, что они существуют, и не существующих, что они не
существуют". Концептуально этот принцип был направлен против веры в
традиционных

богов,

которые

считались

антропоморфными,

но

существующими вне человека и независимо от него. Имя "Протагор"
означает первый среди ораторов.
В традиционной мифологии всевозможные изменения в природе, в
обществе и даже в духовном мире человека объяснялись волей богов.
Согласно

же

принципу

Протагора,

утверждались

не

только

относительность и условность качественных характеристик явлений, но
и само их существование. В истории Европы это первая идеологическая
попытка вместо богов поставить человека.
Толпа и власть, манипулирующая ею, не любила софистов по
объективным

и

субъективным

причинам.

Объективные

причины

выражались в том, что они распространяли естественнонаучные воззрения,

которые

расшатывали

основы

мифологической

идеологии,

господствовавшей во всех греческих полисах, тем самым создавая
проблемы для политического руководства. Те явления, которые в
традиционной, государственной идеологии объяснялись волей богов,
софисты объясняли причинной связью в естественных явлениях и тем
самым подрывали основы староотеческой веры.

Субъективные причины преследования софистов заключались в
том, что они, приобретая известность, бросали тень на политических
лидеров, которые по призванию своей должности должны были быть
духовными

отцами

и

интеллектуальными

авторитетами

для

руководимых ими людей. Когда в обществе возникает новый духовный
авторитет, политический лидер оказывается перед выбором: "кнут" или
"пряник". Выбор одного из них всегда зависит от важного обстоятельства
-

полноценности

политического

лидера.

Если

он

достойный,

соответствует своей должности, не боится политических конкурентов,
более того, сам ищет всюду таланты, как это делал Перикл и окружал
себя

ими,

то,

конечно,

он

покровительствует

новым

духовным

авторитетам, т.е. выбирает "пряник". Если же политический лидер ниже
своей

должности,

он,

естественно,

преследует

иных

духовных

авторитетов, т.е. выбирает "кнут". Эта закономерность общая для лидеров
всех уровней: царя, хозяина, учителя, отца, поскольку и отдельная семья,
и частное учреждение, и государство построены по той же модели.
Софисты вели в основном кочевой образ жизни по следующим
причинам: во-первых, ввиду вышеуказанных преследований; во-вторых,
их программа обучения исчерпывалась в течение нескольких месяцев, и
они вынуждены были кочевать, чтобы обучать новых учеников. Они
вынуждены были менять место жительства также, чтобы избежать
преследований.
Однако в любом городе софисты находили своих поклонников в
лице просвещенной

аристократии,

которая

не

щадила дерег

для

воспитания и образования своих детей. Известный оратор Исократ так
характеризует отношение афинского общества к софистам: "Огромное
большинство людей считает такие науки болтовней и пустословием,
потому что от них нет никакой пользы ни в частных делах ни в
общественных", тем не менее, он, наперекор большинству в обществе,
свое мнение выражает вполне ясно, отмечая, в частности, что люди,
"развивши ум на этих науках, легче и скорее могут воспринимать и
изучать предметы более важные и ценные".

Новое образование стало конкретным, реальным признаком духовной аристократии, которая традиционные, мифологические духовные
ценности заменила новыми - интеллектуальными. Это было открытием
новой эпохи - эпохи разума, ставшей новым верховным мерилом всех
духовных ценностей.
Политическое

противостояние

аристократов

и большинства

в

афинском обществе проявлялось также в их отношении к софистам.
Софистическое движение воспринималось в штыки сторонниками и
носителями традиционных - мифологических духовных ценностей. Оно
оказалось в оппозиции официальной идеологии Афинского государства,
основанной на вере в существование олимпийских богов, волей которых
афиняне объясняли природные, политические и социальные перемены.
Софистическое движение стало примечательным общественным
явлением особенно после Протагора, который начал брать с учеников
плату за обучение и преподавание превратил в доходнуюпрофессию, в
объект бизнеса - зарабатывания денег. Ему удалось впервые претворить в
жизнь простую истину, что знание является результатом умственной
работы и что оно тоже может быть товаром. До Протагора софисты
заслуженно были уважаемы в аристократических кругах. Если раньше
софисты занимались своим делом по призванию, то после Протагора
многие это делали ради денег. Многим из тех, которые имели кое-какие
знания, стало очевидно, что можно легче зарабатывать деньги, поскольку
в обществе возникла потребность в них. Любой аристократ и каждый
состоятельный человек старались дать своему потомству образование,
которое облегчит жизнь, поможет в конкурентной борьбе за благополучие. Образование давало преимущество во всех сферах человеческой
деятельности. В частности, ораторское искусство давало практические
преимущества в политике, в судебных разбирательствах, на военном
поприще, в общественно полезных делах и даже в собственном доме.
Параллельно

этому

процессу

переосмысливалось

и само

понятие

софиста, которое не всегда предполагало прежнее уважение. В V веке
софистическое

движение

становится

массовым

явлением.

Среди

софистов чаще встречались люди с низким интеллектуальным уровнем,

вследствие чего само понятие софиста постепенно приобретало также
иронические оттенки. Ведь содержание любого понятия определяется
качествами соответствующего объекта.
Первые софисты (мудрецы) возникли стихийно, поскольку они
фактически проявили свою мудрость в процессе естественного общения
без каких-либо формальных притязаний. Они приобрели известность
благодаря своему интеллекту
обществе.

Софисты

V

века

и характеру, которые проявились в
до

Протагора

были

подлинными

энциклопедистами своего времени с некоторым уклоном к той или иной
области знания. Они не составляли какой-либо единой корпорации,
часто не имели постоянного места жительства. Это были наиболее
образованные люди в обществе.
Но впоследствии, когда софистом стали называть каждого платного
учителя, тогда, естественно, интеллектуальный уровень их стал ниже. В
настоящее время практически понятие софиста (мудреца) в серьезном
смысле вышло из употребления. Теперь софистом называют лжемудреца
- человека, который формально обосновывает какое-либо положение, в
истинности которого он не уверен или, наоборот уверен в его ложности.
Софисты вообще не верили в богов. Это вполне
поскольку

они

являлись

носителями

объясномо,

естественнонаучных

знаний.

Идеология в Афинском государстве также была раздвоенной для
аристократии и толпы, хотя отдельные субъекты имели нетипичную
идеологию. Эта закономерность была, скорее, статистической.
Сначала софистами называли в действительности мудрых, как это и
дословно означает. В дальнейшем же, в основном это имело место после
Протагора,

когда

интеллектуальный

преподавание
и

моральный

стало
уровень

сферой

бизнеса,

платных

когда

учителей

пал,

софистом стали называть людей, которые претендовали на мудрость и
которых порядочные люди характеризовали с оттенком иронии.
Что касается народной массы, она всегда относилась к софистам
двояко: формально - внешне терпимо, в глубине души - враждебно.
Терпимость

была

обусловлена

тем

обстоятельством,

что

софисты

ценились в аристократических, образованных кругах, которые всегда
являются носителями духовных ценностей.
Враждебность же народных масс к софистам обусловлена не только
тем фактом, что они были носителями новшеств, непонятных массам и
неприемлемых

ими,

но

и

завистью,

которую

всегда

чувствует

необразованный к образованному. Образование всегда было оппозицией
традиций, достоянием меньшинства в обществе. Аристотель заметил, что
за образованием следует зависть.
Софисты стали продавать образование, спрос на которое со временем возрастал. Человек мог приобрести авторитет в обществе своей
речью - в политике, на суде, на военном поприще. По сравнению с
традиционным образованием, софистические программы играли роль
высшего образования в древности. Конечно, с возрастанием числа
софистов в Греции общий уровень образования и мудрости значительно
пал. Это и естественно,

поскольку то, что становится

массовым,

неизбежно опошляется, в то же время наблюдается обратная тенденция общий

уровень

образования

самих

софистов

тоже

возрастал

с

возрастанием уровня науки, техники, культуры.
Понятие "софист" всегда было неопределенным, неоднозначным.
Каллий, известный богач, и Ксенофонт, один из учеников Сократа,
называли софистом Антисфена - другого ученика; известный оратор
Исократ называл софистом Дамона - учителя музыки в доме Перикла и
Анаксагора, а также Демосфена и себя; Геродот называет софистами
Солона и Пифагора. Они были стихийными авторитетами, признанными
мудрецами,

учеными-самоучками,

подлинными

энциклопедистами,

общественными лидерами, уважаемыми в обществе людьми. В V веке,
после персидских войн, их стало больше, и постепенно в политике, в
военном деле, в судебных
подрастающего

поколения

процессах
их

и, особенно,

интеллект

становился

в

воспитании
практически

востребованным. Понятие "софист" всегда имело субъективную природу,
поскольку зависело от того, кто и кого так называл, в каком контексте и в
какой интеллектуальной атмосфере. И сегодня, хотя понятие "мудрец"
вышло из употребления из-за своей архаичности, оно содержит в себе

известную неопределенность, обусловленную хотя бы

неточностью

соотношения знания и мудрости. Уже Гераклит знал, что "многознание
уму не научает", т.е. мудрость не сводится к сумме знаний. Как бы
парадоксально ни звучало, сегодня много мудрых людей, но нет
мудрецов. Понятие мудреца сегодня заменили более скромные понятия:
"учитель",

"знаток",

"специалист",

"интеллектуал",

"сведущий"

и т.д.

"ученый",

Понятие

"профессионал",

"мудрец" сегодня

чаще

употребляется в ироническом смысле.
Поскольку профессия софиста встречала немилость со стороны
толпы и властей, софисты маскировались под какой-либо

другой

профессией: учителя музыки, учителя гимнастики, воспитателя. Те же
софисты, которые открывали свои школы и вели оседлый образ жизни,
заявляли, что учат своих учеников грамматике, подобно Продику,
который по всякому случаю заявлял, что он исследует синонимы,
поскольку прежде, чем заняться философией,

необходимо

знание

точного значения слов. Пифагорейцы оберегали секретность своей
школы, на входе которой была надпись: "Негеометр да не войди". Те
члены пофагорейского союза, которые публиковали какую-либо книгу,
подобно Филолаю, исключались из союза ввиду разглашения школьной
тайны. Та же секретность соблюдалась во всех школах. На входе в
Академию Платона, в частности, была та же надпись, подчеркивая ту же
маскировку, будто там занимаются только математикой, которая, как
известно было всякому, нейтральна к мировоззрению и к политике.
В отличие от большинства софистов, Протагор не скрывал своей
профессии, но маскировался заявлением о том, что он обучает своих
учеников добродетели. Конечно, у него в программе были знания о
разных предметах, о которых он сознательно умалчивал, поскольку
говорить о них было небезопасно. Что касается добродетели, то никто из
властей

не мог

запретить

ее

обучение,

которое

вообще

должно

поощряться властями. Да и сами власти при полноценном исполнении
своих обязанностей должны быть образцами добродетели. По крайней
мере, никто из властей никогда не возьмется запрещать кого-либо учить
добродетели, поскольку такой запрет звучал бы весьма дико. Этим

обстоятельством и прикрывался Протагор, хотя он тоже, может быть, не
был уверен, что добродетели можно научить. Ведь, по крайней мере, уже
Аристотель знал, что человек становится геометром, когда приобретает
геометрические знания, но, например, мужественным не становится от
знания о том, что такое мужество. Это означает, что добродетель не
сводится к знанию. Она зависит от воспитания, привычки, нрава,
которые, как стало известно в новое время, обусловлены генетическим
качеством личности. Конечно, между Протагором и Аристотелем лежит
целое столетие, тем не менее не зря Протагор подчеркивал это важное
для него обстоятельство. Ведь "я обучаю своих учеников добродетели" наверняка имплицитно означало "я не преподаю знаний о природных
явлениях", что, как всем было понятно, не одобрялось ни толпой, ни
государством, а после суда над Анаксагором запрещалось по закону
официально.
Несмотря на принятые меры идеологической безопасности, жертвой
государственной идеологии Афин стал и Протагор - знаменитый софист
из Абдер. Он обвинялся в безбожии, поскольку в своей книге он писал:
"О существовании богов я ничего определенного сказать не могу,
существуют они или нет, т.к. и вопрос темен, и человеческая жизнь
коротка". В принципе, придерживаясь строго научной точки зрения, и
сегодня по этому вопросу мы ничего не можем добавить к его мнению.
Мы знаем, что границы науки всегда будут конкретно определенными,
сколько бы она ни развивалась. Следовательно, все вопросы, выходящие
за пределы ее досягаемости, как и вопрос о существовании бога, не могут
быть решены ею. Поэтому сегодня образованный человек не ждет от
науки ответа на вопрос, существует ли бог?
Обратим внимание на то обстоятельство, что Протагор не отрицал
существования богов, а только признавался в своем незнании. Насколько
правомерно с юридической точки зрения незнание наказывать смертной
казнью, не интересовало афинских судей. Конечно, в этом незнании
содержится сомнение в существовании богов - сомнение, которое по
афинским законам V века также наказывалось смертью. На судебном
процессе самого Протагора не было, поскольку его не нашли в городе,

поэтому за его голову была назначена награда. Он бежал из Афин и
утонул с кораблем, плывшим в Сицилию. Экземпляры его книги были
собраны и сожжены на площади рукой палача. Как известно, это первая
книга в Европе, удостоившаяся такой судьбы и чести.
В 415 г. за свои выпады против Элевсинских мистерий, одного из
самых почитаемых в Афинах празднеств в честь богини Деметры и ее
дочери Коры, по постановлению Народного собрания был заочно
приговорен к смерной казнии поэт и философ Диагор с острова Мелоса;
его голова была оценена за то, что в одном из своих произведений он
отверг

существование

существование

богов.

Говорят,

когда

один

богов,

Диагор

потерял

веру

в

злостный

негодяй

остался

безнаказанным. Вероятно, он подумал: "Если бы боги существовали, они
наказали бы его".
Этот факт свидетельствует о духовной атмосфере Афин и религиозной ревности толпы.
В произведении "Облака" Аристофан большими штрихами описывает и другого выдающегося мыслителя, современника Сократа Продика, который пришел в Афины с острова Кеос в составе посольства,
но остался на всю жизнь и открыл там свою школу. Он назвал Афины
нескончаемым праздником, хотя в этом городе-празднике его казнили по
тому же обвинению, что и Сократа восьмю годами раньше.

Он

прикрывался объявлением по каждому поводу, что учит своих учеников
грамматике, в частности, что они заняты исследованием синонимов, но,
как показала жизнь, этого прикрытия было недостаточно. Продик был
учителем Еврипида и Фукидида.
Афинское государство не раз и само становилось жертвой своей
идеологии. Без преувеличения можно сказать, что главная причина
поражения

Афин

в

Пелопоннесской

войне

состояла

именно

в

идеологических предрассудках. Предпосылки этого поражения были
обусловлены большой катастрофой сицилийской экспедиции, которая
стала результатом преследования Алкивиада.
За несколько дней до отправления экспедиции, в одно майское утро
415

г.

в Афинах

было

обнаружено,

что

некоторые

гермы

изу-

родованы.Гермы - статуи бога Гермеса в виде головы или бюста на
пьедестале, чаще высотой ниже человеческого роста. Эти изображения
ставились на дорогах, во дворах частных домов, около государственных
зданий, в общественных местах. Иногда в соответствующем месте на
статуе изображался фалл - мужской половой орган, который являлся
религиозным символом плодородия и удачи. Афиняне верили, что
прикосновение к головке фалла и, тем более, поцелуй ее, особенно перед
каким-либо важным начинанием, принесет удачу. Под новолуние эти
статуи чистили женщины, следившие за их сохранностью и чистотой.
При глубокой религиозности, которая в то время господствовала в мире,
умышленное повреждение герм считалось святотатством, наказуемым
смертью.

Это

событие

считалось

плохим

предзнаменованием

к

экспедиции. Многие думали, что за такое преступление боги могут
наказать

афинян,

заговора

другие

олигархов

это происшествие

против

демократии.

считали
Так

проявлением

возникло

дело

гермокопидов, т.е. осквернителей герм.
Никто не мог сказать, кто конкретно совершил это преступление, но
политические противники Алкивиада привели несколько метеков и
рабов, которые засвидетельствовали, что он на своих ночных попойках
устраивал театрализованные пародии на Элевсинские мистерии и сам
играл в них роль главного жреца. Элевсин -

священное местечко

недалеко от Афин, где афиняне устраивали некоторые религиозные
празднества.

Хотя

пародия

на

Элевсинские

мистерии

считалась

преступлением, карающимся смертью, она не была редкостью. Как
свидетельствует

Павсаний,

аристократическая

молодежь

на

своих

вечеринках обычно устраивала подобные пародии, в частности, в доме
богача Пулитиона.
Дело в том, что религиозные предписания строго соблюдались
широкими

кругами

общества,

т.е.

беднейшими,

необразованными

слоями. которые во всех городах и странах подавляющее большинство,
которое часто отождествляется с толпой, чернью. Эти религиозные
церемонии, на которые допускались избранные, являлись священными
для большинства афинян.

Одним из свидетельств раздвоенности идеологии в афинском
обществе является тот факт, что в аристократических кругах некоторая
часть образованных граждан была выше веры в богов, отождествляя ее со
сказкой. Естественно, в общественных местах они не выражали своих
убеждений. Более того, в государственных церемониях и празднествах,
посвященных богам, они обычно либо не принимали участия, либо
принимали пассивное участие, т.е. делали вид, что солидарны с толпой,
поскольку понимали, что убеждения, противоречащие представлениям
официальной идеологии, которые совпадали с воззрениями большинства
афинян, наказуемы.
Конечно, пародии на Элевсинские мистерии, о которых знали не
только метеки и рабы, не были связаны с осквернением герм, но
политические

противники

Алкивиада

воспользовались

фанатизмом

толпы, господствовавшей в Экклесии и Гелиэе, чтобы убрать с дороги
сильного конкурента. Алкивиаду грозила смертная казнь, если бы его
вина была установлена. Он должен был оправдаться перед судом
присяжных - Гелиэей. Однако его обидеть было не так просто. Его
влияние во флоте было огромно; часть наемных моряков заявила, что они
согласились

пойти

в

поход

только

из-за Алкивиада,

и

без

его

предводительства они покинут корабли. Надеясь на поддержку моряков,
Алкивиад потребовал закончить разбирательство дела до отплытия
экспедиции. Понимая это, его политические противники - организаторы
обвинения

предложили

не

откладывать

поход,

отметив,

что

расследование будет продолжаться, и при необходимости Алкивиад
будет вызван для ответа перед судом. Через месяц после отплытия
экспедиции для вызова Алкивиада на афинский суд был отправлен
торжественный

корабль

"Саламин",

который

обычно

являлся

украшением праздников. Этим также подчеркивалась важность дела.
Экипаж корабля получил предписание ни в коем случае не прибегать к
силе, поскольку знали, с кем имеют дело. Алкивиад понимал, что для
него в Афинах готовят западню, достаточно было ему явиться, как она
захлопнулась бы. Внешне он проявил покорность и согласился явиться в
суд, но только на своем корабле. Однако на пути в Афины в одном из

портов, в котором пришвартовались корабли, было обнаружено, что
Алкивиад исчез. Потом стало известно, что он перешел на сторону
противника - Спарты. Здесь он одержал ряд побед против Афин, где его
заочно приговорили к смертной казни. В ответ на это он заявил: "Я им
покажу, что еще жив". Афиняне по-крупному стали заложниками своих
религиозных предрассудков. Они потеряли Алкивиада, и этот военный
талант стал служить врагам Афин в самый ответственный и решающий
момент сицилийской экспедиции. Без Алкивиада сицилийская экспедиция осталась без вдохновителя и организатора. Никий действовал
нерешительно, трусливо. Кроме того, известно, что два полководца для
одного и того же войска всегда гораздо хуже одного. Ламах не блистал
талантом, а одного мужества для полководца, конечно, недостаточно.
Каждый из них считал себя лидером, и в результате они мешали друг
другу, поэтому в руководстве экспедиции не было единства.

Без

Алкивиада афиняне пали духом и потеряли веру в успех. Перейдя на
сторону

Спарты,

он

сказал,

что

демократия

-

это

бесспорное

безрассудство.
В такой обстановке афиняне оказались слабо подготовленными к
военным действиям, и это вскоре стало очевидно. При осаде Сиракуз,
что и было главной целью экспедиции, погиб Ламах. Никий просил
Народное собрание Афин или вернуть экспедицию или послать новое
подкрепление.

Было

решено

дополнительно

снарядить

вторую

экспедицию из 73 триер и 5000 гоплитов со всей необходимой поклажей
во главе с Демосфеном. Однако и вторая афинская экспедиция не
помогла избежать полного поражения. Спартанцы по совету того же
Алкивиада, который теперь помогал врагу, пришедшему на помощь
сиракузянам, окружили осаждавших афинян, которые оказались

в

блокаде. Объединенные силы сиракузян и спартанцев одержали яркую
победу на суше и на море. Обе экспедиции пропали без какой-либо
пользы для Афин. Эта грандиозная катастрофа оказалась переломной в
ходе Пелопоннесской войны. Вся Сицилия наполнилась пленными
афинянами, из которых мало кому удалось уцелеть. Их заключили в

каменоломни, где условия были невыносимыми: жажда и голод без
санитарных условий окончательно сломили их.
Алкивиад страшно отомстил за свою обиду. Афиняне по крупному
стали жертвами своих религиозных предрассудков. Несмотря на новые
победы, афиняне уже не оправились в Пелопоннесской войне.
Афиняне стали заложниками своих религиозных взглядов и в 406 г.,
когда афинский флот, собрав последние силы, посадил на корабли не
только метеков, но и рабов, пообещав им свободу в случае победы,
одержал блестящую победу над спартанским флотом при Аргинузских
островах. Однако шестерым из десяти навархов (флотоводцев) в Афинах
вместо наград ожидала смертная казнь. Они обвинялись в том, что не
проявили должной активности в собирании трупов погибших матросов и
в спасении плавающих на обломках кораблей, души которых, как
считали афиняне, не обрели покоя. Среди обвиняемых был и сын
Аспазии от Перикла. Их участь не смягчил даже шторм, разыгравшийся
во время боя. Остальные четыре наварха спаслись тем, что после победы
над пелопоннесцами не вернулись в Афины. Сократ, который был
эпистатом - главой пританов в этот день - воспротивился несправедливому решению суда. Победителей-навархов приговорили к смерти
одним решением. Сократ же требовал установления вины каждого в
отдельности. Сократ не отступал от своего мнения, несмотря на окрики и
угрозы взятрь и его под стражу. К нему присоединился Ферамен, но
против остальных судей они оказались в незначительном меньшинстве и
с их мнением не посчитались. На следующий день -

при другом

эпистате навархи-победители были казнены.
Впоследствии афиняне сожалели о казни победителей, инициаторы
казни во главе с Калликсеном были арестованы, однако, бежали из
тюрьмы.
Через два года - в 404 г. при Эгоспотамах спартанский флот нанес
сокрушительное

поражение

афинскому

флоту,

чем

и

формально

закончилась Пелопоннесская война, длившаяся 27 лет. Наряду с другими
причинами поражения существенную роль сыграло и то обстоятельство,
что афинские навархи, напуганные событиями двухлетней давности,

больше внимания уделяли трупам своих моряков, нежели живой силе
противника. Афиняне еще раз стали жертвами своей идеологии.

4. СОКРАТ, ЕВРИПИД, АРИСТОФАН
В Афинском государстве праздников было достаточно. Они обычно
сопровождались театральными представлениями. Трагедия и комедия
возникли из импровизаций при исполнении хором песнопений в честь
Диониса на празднествах. Такие праздники проходили в Афинах четыре
раза в году: сельские дионисии, или малые дионисии - в декабре, ленеи в январе, антестерии - в феврале и городские дионисии или великие
дионисии - в марте. Исторически трагедия и комедия начинались с
песни. Слово "трагедия" происходит от двух корней: "трагос" - козел и
"оде" - песнь, т.е. - песнь козлов, так как спутниками Диониса были
козлы -

сатиры, которые являлись символами похоти.

"Комедия"

происходит от слова "коме" - деревня, т.е. деревенская песня кутящих и
подвыпивших. Комические труппы ходили по деревням с шумом и
гамом.
Во времена Солона был популярен Феспид со своей труппой. Он
начал вводить преобразования в трагедию, тем самым увлекая народ, но
состязания между трагиками и комиками еще не были введены. Феспид
по обычаю древних сам был актером.
Театр в Греции был частью не только религиозного сознания, но и
государственной идеологии. Те функции, которые сегодня выполняют
печать и телевидение, в то время выполнял театр. Во времена Сократа
обычно

на

драматургов

праздниках
с

в

честь

присуждением

им

Дионисия

происходил

призовых

мест.

конкурс

Организацию

театральных представлений брало на себя государство, которое поручало
расходы зажиточным гражданам, и эта повинность считалась почетной в
обществе. Пользовались почетом не только драматурги, но и актеры,
которые

были

свободными

исполнялись мужчинами.

гражданами.

Женские

роли

тоже

Театральные

представления

в

Греции

имели

религиозное

и

идеологическое значение, были тесно связаны с культом. Государственная идеология поддерживалась не только частыми празднествами и
торжественными мероприятиями, но также театром, музыкальными,
поэтическими

и

спортивными

состязаниями.

В

частности,

чтобы

получить своеобразный допуск к соревнованию на олимпийских играх,
каждый участник произносил молитвы и обращения к богам для
получения их благословения и покровительства, без которых успех
считался невозможным.
В идеологии простонародья, а следовательно, и в государственной
идеологии Афин безраздельно господствовала мифология, основанная на
вере в существование богов. Все празднества и важные общественные
мероприятия были связаны с мифами и мифологическими персонажами:
богами, героями, чудовищами, добрыми и злыми духами, которые
воображались

также

вселившимися

в неодушевленные

вещи,

как,

например, реки, скалы, деревья и т.д. Миф в то время являлся частью
повседневной действительности. Он являлся одновременно средством
объяснения любых природных и общественных явлений,
осознавались

как

проявления

воли

богов

и

которые

необъяснимых,

неощущаемых, но предполагаемых сил.
Однако в аристократических кругах существовала малочисленная
прослойка, которая была выше веры в существование богов. Иначе
говоря,

атеизм

был

распространенным

явлением

в

узких

кругах

аристократических интеллектуалов, которые были близки к научным
кругам общества. Следует полагать, в частности, что Сократ, Еврипид и
Аристофан относились именно к этой прослойке.
Ходили слухи о том, что Сократ помогает Еврипиду писать его
произведения. В частности, комедиограф Телеклид обвинял своего
сверстника Еврипида в том, что ему помогали писать и ставить трагедии
Сократ и Мнесилох - тесть Еврипида.
В то время ставить трагедию или комедию в театре стоило немало
денег. Обычно такая общественная повинность считалась почетной
обязанностью и возлагалась государством на имущих граждан. Именно с

этой точки зрения тесть Еврипида мог ему оказать содействие в
организации постановки. Что касается помощи Сократа, она, вероятно,
относится к содержанию произведений, но трудно сказать, в чем она
реально могла проявиться. Конкретизируя свою критику, Телеклид
отмечает, что:
""Фригийцев", Еврипида драму новую,
Сократ своими фигами откармливал"... ;что Еврипид "Держится на
Сократовых скрепах".
С Телеклидом и Евполидом солидарен и Аристофан. В частности, в
одном из прежних вариантов "Облаков" он замечает, о Сократе, что
"Для Еврипида пишет он трагедии,
В которых столько болтовни и мудрости".
В действительности же Сократ, возможно, дружил с Еврипидом и
обменивался с ним некоторыми идеями, но говорить об участии Сократа
в его творчестве вряд ли имеются основания. Следует полагать, что у
Еврипида и у Сократа была общность взглядов. Все же эти люди
принадлежали к тому кругу, который представлял собой духовную
аристократию города. Известно, в частности, что у Еврипида была
большая по тем временам библиотека. Говорят, что он однажды дал
Сократу прочитать книгу Гераклита и поинтересовался его мнением.
Сократ сказал: "То, что я понял - прекрасно; я думаю, что таково же и то,
что не понял; для его понимания нужно быть делосским ныряльщиком."
И здесь Сократ не обошелся без иронии, умышленно принижая свои
способности. Известно, что ныряльщики острова Делос были лучшими в
Греции.
Атеизм Еврипида проявляется в его литературных произведениях,
хотя и, конечно, не без идеологической осторожности. Так, например, в
"Алкесте" Еврипида Аполлон спас царя Адмета ценой жизни его жены Алкесты. Геракл же, не будучи бессмертным, вернул жену Адмета Алкесту к жизни, одержав победу над демоном смерти и отняв ее у него.
Тем самым Геракл оказался могущественней Аполлона - бессмертного
бога. Здесь нельзя не заметить сознательное унижение богов. Боги в
произведениях

Еврипида

обычно

являются

источниками

зла

в

человеческих делах. Еврипид часто дискредитирует богов в глазах своих
зрителей. Так,в "Гераклидах" Микенский царь Еврисфей жалуется Алкмене- матери Геракла, что вражду к Гераклу внушила ему Гера - жена
Зевса, и он против своей воли стал его врагом. И здесь корень всех зол
восходит к богам. В "Геракле" Амфитрион - формальный, смертный отец
Геракла,

обращается

к

Зевсу:

"Неужто

ж олимпийца

пристыдить

придется человеку!" Жена Зевса Гера насылает на Геракла безумие, и он
убивает своих детей и жену. Боги как бы соревнуются в том, кто больше
причинит людям зла. По сути, боги - корень зла. Зевс - реальный отец
Геракла, Алкмена - мать Геракла - простая смертная. - Бессметная Гера
из ревности мстит матери Геракла - смертной женщине. Еврипид сознательно настраивает своих зрителей против богов, доводя их до отказа от
веры в их существование. Антимифологическое

настроение в его

произведениях бросается в глаза.
Орест в "Ифигении в Тавриде" говорит:
"Но боги мудростью средь смертных прославленные, Те летучих снов порою лживей".
В "Циклопе" Еврипида когда Циклоп грозит съесть Одиссея и его
спутников, Одиссей обращается к Зевсу:
"Ты Зевс - гостеприимец также, бог,
Из своего подзвездного чертога,
О, презри на несчастного, а если
На это ты не смотришь или, бог,
Ты этого не видишь, ты - не Зевс!
Я более скажу, что ты - ничто!"
Если Зевс становится ничем, то что сказать об остальных богах,
существуют ли они вообще?
Вполне логично, что Еврипид и Сократ с неблагосклонностью
относились к демократическому строю Афин и к большинству в
обществе. Об этом свидетельствуют отдельные фразы, которые в тексте
литературного

произведения не всегда бросаются в глаза. Так, в

"Ифигении в Тавриде" Пилад говорит Оресту :
"А большинство, ведь, глупо... "

В "Елене" слуга восклицает: "Каковы ж
Оракулы! Ну разве ж не плохи,
Не лгут поди? Нет, видно не легко
Судьбу читать по языкам алтарным
Иль птичьему... Какая слепота Рассчитывать на птицу!"
Хор в "Елене" поет:
"Я даже не знаю,
Можно ли верить божественной сказке,
Что некогда людям правдивой казалась".
Аналогичные

концы

и

в

других

произведениях

Еврипида:

"Алкеста", "Медея", "Андромаха" и "Вакханки".
Контрастное различие в духовных ценностях большинства, т.е.
толпы и духовной аристократии явно проявляется в их отношении к
первым учителям в Греции - к софистам.
Медея в "Медее" говорит о ненависти толпы к софистам, к мудрым
людям. Она жалуется царю Креонту:
".. .если смыслом
Кто одарен, софистов из детей
Готовить он не будет. Он не даст
Их укорять согражданам за праздность...
И что еще? И ненависть толпы
Они своим искусством не насытят.
Ведь если ты невежд чему-нибудь,
Хоть мудрому, но новому, обучишь,
Готовься между них не мудрецом
Прослыть, а тунеядцем. Пусть молвою
Ты умников, которых город чтит,
Поставлен хоть на палец выше будешь Ты человек опасный. Эту участь
Я тоже испытала. Чересчур
Умна Медея - этим ненавистна
Она одним, другим же, как ты,

Опасною ее считают дерзость".
В "Вакханках" Кадм обращается к Пенфею:
"Ну хорошо, пусть он не бог, все же богом
Признай его, Пенфей: ведь в этой лжи
Семеле честь, в ней роду Кадма!"
Кадм и Тиресий признают в Дионисе бога, который называется
также Вакхом. А царь Пенфей не признает в нем бога, а только староотеческих. Таким образом между ними возникает идеологическое
несогласие, которое используется Еврипидом для изображения всей
относительности, условности считать того или иного персонажа богом
или нет.
Здесь же Еврипид отгораживается от софистов и философов из
соображений идеологической безопасности. Поэтому Хор поет:
"От тех мудрецов горделивых
Я ум свой подальше держу,
Душою свободной всегда принимаю
От толпы и обряд я и веру".
Корифей в произведении "Ифигения в Авлиде" обращается к
царской семье Агамемнона:
"Вы счастливцы для нас, бедных, - словно боги"...
В произведении "Ифигения в Авлиде" Хор о Елене:
"Если не лжет молва,
Что родила тебя Леда
Зевсу, принявшему птичий вид;
Если все это не сказки.
Что неправду по свету
Сеют из книг поэтов."
Артемида - богиня охоты - поставила условие: ахейцы победят
троянцев, если их предводитель Агамемнон пожертвует своей дочерью
Ифигенией. Один из примеров злого нрава богов. Однако в последний
момент Артемида Ифигению

заменила ланью.

Узнав

о том,

что

Ифигения спасена богами и вознесена к ним, Клитемнестра - мать
Ифигении говорит:

"Дитя мое...Добычей рук бессмертных
А если это бред пустой и ложный,
Чтоб меня утешить? Что тогда?"
В произведении Еврипида "Просительницы" мать Тезея - Эфра
упрашивает сына помочь похоронить павших воинов Адраста, который
потерпел поражение от Фив. Адраст - царь Аргоса. Тесей отвечает
матери:
Свершу его: я выручу тела,
Сперва словами действуя, а если
Слов мало, то оружием, - боги с нами.
Но пусть решает город, а решит он,
Как я хочу. Высказываясь вольно,
Скорее даст согласие народ
Его я подчинил единовластью,
Дав городу свободно всем равно
Голосовать. Свидетелем Адраста
В собранье взяв, сумею свой народ
Я убедить и юношей отборных
Призвав с оружием выйдем".
Этот отрывок ярко свидетельствует о сущности демократии в
Афинах (да и везде, особенно в древности). Тезей уже решил, как
поступить, а к народу он обратится ради формального заручения. Еврипид подметил эту особенность соотношения демагога и народа. Очень
легко

можно обмануть

народ, представляя вопрос в

субъективно

интерпретированном виде. Убедить народ всегда было просто. Об этом
свидетельствует и Фукидид в своей "Истории Пелопоннесской войны",
где он говорит о реальной власти Перикла: "На словах это была
демократия, на деле власть принадлежала первому гражданину". Первым
гражданином называется первый стратег, которому подчинялись войска.
Еврипид подвергает критике афинскую демократию посредством
сравнения

с

олигархией,

которая

"Просительницах" глашатай говорит:
..." Нет, у фиванцев

была установлена

в

Фивах.

В

Один стоит у власти, не толпа.
Никто речами дутыми не крутит
Голов себе на пользу и не вертит
Народом, знавший почести и ласку
Там не вредит потом и, клеветой
Скрыв прошлое, суда не избегает.
И может ли народ, не разбираясь
В делах и нуждах, государством править
Надежней опыт - быстрого решенья
Бедняк из сельских, даже если он
Не грубый неуч, целый день в трудах,Когда ему об общем благе думать?
Весьма предосудительно для знатных,
Коль негодяй, который был ничем,
Достигнет положенья и народом
Его ничтожный властвует язык".
В конце произведения является Афина и диктует Тезею, как
поступить.
Тезей - мифический царь Афин, сын Эгея. Критика Еврипида
относится к афинскому государственному строю V века - демократии,
которая установилась с 594 г. благодаря законам Солона. Еврипид
прибегает к мифическому герою, чтобы его авторитетом частично
замаскировать свою неприязнь к демократическому строю. Вдумчивый
зритель

произведения

Еврипида

поймет,

что

было

бы

ближе

к

реальности, если бы вместо Тезея персонажем был кто-нибудь из
демагогов, пришедших к власти после Перикла.
Не случайно появление Афины, которое свидетельствует о том, что,
согласно большинству, т.е. толпе, все явления в природе и обществе
происходят по воле богов. Тем самым, боги не только проявляют свою
волю в деяниях людей, но сами, когда надо, вмешиваются в человеческие
дела. В "Оресте" появляется Аполлон, в "Финикиянках" - Афина, в
"Вакханках" Дионис не только является людям, но и вступает в диалог с
ними.

Пелей, отец Ахилла, в "Андромахе" Еврипида восклицает:
"Как ложен суд толпы!"
Из

вышеизложенного

следует,

что

Еврипид,

как

и

другие

интеллектуальные аристократы его круга, с антипатией относился к
демократическому

государственному

строю,

к

власти

демагогов,

особенно тех, которые пришли после Перикла, при которых демократия
превращалась в охлократию.
Аристофану не приходилось собирать анекдоты об этом человеке в
городе, где только немой не произносил, а глухой не слышал имени
Сократа чаще других имен. Сократ был на 24 года старше Аристофана
т.е. на целое поколение. Аристофан был не первым комедиографом,
обратившим внимание на Сократа, который на улицах Афин был всегда
как бы рядом .
Комедия Аристофана "Облака" была представлена на великих
Дионисиях в 423 г. Известно, что первый раз она провалилась, т.е. не
имела успеха. Аристофан, анализируя причины провала, искренно
делится с понятливым зрителем своими мыслями. Он свою комедию
"Облака" считает "лучшей среди всех других", хотя она "пред толпою
грубою незаслуженно потерпела провал". "Виной тому вы, толковые,
знатоки". "Ради вас старался я. Все ж предать я вас не хочу, люди с
пониманием".

Читателю

становится

ясно,

что

свое

произведение

Аристофан сознательно рассчитывал на зрителей двух типов: одних он
называет "понятливыми", других - "грубой толпой". Естественно, для
Аристофана важнее мнение понятливых, но он осознает, что успех
произведения зависит от большинства зрителей, т.е. от толпы.
Затем Аристофан обращается к понятливым зрителям:
"Как Электра, мчится сейчас к вам моя комедия,
Ждет и ищет: зрителей тех
Нет ли здесь понятливых?"
Аристофан вынужден

был переделать комедию после

первой

постановки, когда она провалилась. Чтобы иметь успех, комедия должна
быть понятной большинству, толпе, которой было большинство и в

обществе, и в театре и на праздниках и во всех

общественных

мероприятиях.
Не может быть сомнения в том, что Аристофан в комедии применил
различные формы иносказания, которые рассчитаны на понятливых и
которые, следовательно, непонятны большинству зрителей - толпе.
Среди форм иносказания есть и такие, которые рассчитаны на толпу в
качестве мер идеологической безопасности.
Обычно считается, что у Аристофана в "Облаках"

изображен

карикатурный образ Сократа - софиста. Однако, обратимся к сюжету
комедии, в которой Облака изображены в виде женщин. По-гречески,
"нефеле" ( "облако", слово женского рода).

В комедии описывается

крестьянин Стрепсиад со своим непутевым сыном -

Фидиппидом,

страсть которого к лошадям была причиной отцовских долгов.
Современники Аристофана в образе Фидиппида видели пародию на
Алкивиада, который славился своими лошадьми и который жил на
широкую ногу. Намек на это сходство дает сам Аристофан, говоря, что
Фидиппид - племянник Мегакла. Исторически же Алкивиад был внуком
известного афинского государственного деятеля Мегакла Алкмеонида из
того самого, проклятого богами рода.
Стрепсиад придумывает средство избавления от кредиторов: он
решает послать сына учиться красноречию у Сократа, который обучает
своих учеников, как одержать верх на суде, если даже ты не прав.
У Аристофана, вероятно, был реальный пример софиста Корака,
который судился со своим учеником Тисием об уплате за обучение:
"Если ты меня выучил искусству убеждать кого угодно, то я смогу тебя
убедить ничего с меня не брать; если же ты меня не научил убеждать, то
я и в этом случае тебе ничего не должен, т.к. ты не научил меня тому,
чему обещал научить". Корак возразил: "Если, научившись у меня
искусству убеждать, ты убеждаешь меня ничего не брать с тебя, то ты
должен мне отдать вознаграждение, т.к. умеешь убеждать; если же ты
меня не убеждаешь, то опять-таки должен заплатить мне денег, т.к. я
тобой не убежден не брать с тебя денег". Судьи вместо приговора

сказали: "У дурного ворона дурное и яйцо. Как воронята готовы пожрать
своих родителей, так и вы здесь пожираете друг друга".
Стрепсиад, подводя своего сына Фидиппида к дому Сократа и
указывая на него, говорит ему:
"Мыслильня это для умов возвышенных.
Здесь обитают мудрецы...
Рассказывают, там у этих умников,
Две речи есть. Кривая речь и правая.
С кривою этой речью всяк, всегда, везде
Одержит верх, хотя бы был кругом неправ."
Стрепсиад надеется посредством этой кривой речи избавиться от
долгов. Однако Фидиппид, сын Стрепсиада, отказывется идти учиться к
Сократу,

называя

его

и

его

учеников

шарлатанами,

босоногими,

бахвалами, негодяями и бледнолицыми. Стрепсиад вынужден сам пойти
к Сократу на обучение. Он готов принять новых богов, лишь бы они
помогли ему выпутаться из долгов. Облака советуют Сократу взять
Стрепсиада на обучение.
Облака вослед Стрепсиаду:
"Он, не глядя на старость,
Не побоявшись плеши своей,
Тягостный груз новых наук
Хочет вместить в череп седой,
Хочет постигнуть мудрость."
Читатель не может сомневаться, что автор с симпатией относится к
новым наукам, овладеть которыми считает нелегким делом, особенно
для пожилого человека, и которые отождествляются с мудростью.
Корифей, обращаясь к Стрепсиаду, пришедшему в дом Сократа - в
мыслильню:
"Человек! Пожелал ты достигнуть у нас озарения мудрости высшей.
О, как счастлив, как славен ты станешь тогда среди эллинов всех и
афинян,
Если тщателен будешь, прилежен в труде, если есть в тебе сила
терпенья,

И, не зная усталости, знанья в себе ты вбирать будешь, стоя и лежа,
Холодая, не будешь стонать и дрожать, голодая, еды не попросишь,
От пирушек уйдешь, от гимнасий сбежишь, не пойдешь по пути
безрассудства;
И за высшее счастье одно будешь чтить, как и следует людям
разумным:
Силой речи своей побеждать на судах, на собраньях, в советах и в
спорах".
Лучших похвал в адрес науки и философии не найти во всей
древнегреческой литературе. Смышленный зритель (читатель) понимает,
что смешные эпитеты в адрес Сократа, его высмеивание и формальная
карикатура на него - это лишь иносказательная маска, облегчающая
задачу Аристофана сказать смышленному зрителю то, что он считает
важным, содержательным, поучительным.
Войдя в мыслильню, Стрепсиад видит "диковинные предметы" по
астрономии и геометрии, видит, как ученики Сократа занимаются
исследованием того, что "под землею и в небесах".
Заметим, дорогой читатель, что настоящая формулировка была
стандартной для обвиняемых атеистов, таких как Анаксагор, Протагор,
Продик, Сократ и др.
Стрепсиад видит, как Сократ висит в гамаке и наблюдает за
солнцем. Стрепсиад говорит о своей цели, Сократ объясняет ему, что
здесь -

в его доме, который Стрепсиад называет мыслильней, не

признают общепринятых Олимпийских богов во главе с Зевсом. Их
заменили Вихрь, Облака, Воздух, Эфир, т.е. природные явления. Сократ
подчеркивает, что Облака дают им - ему и его ученикам - понимание и
способность говорить, увлекая слушателей.
Сократ замечает, что облака бывают похожими на различных
животных: на кентавра, быка, волка и пантеру. Вид облаков зависит от
того, кого они встретят перед собой. В частности, если они встретят
Симона - казнокрада, тотчас обратятся в хищного волка. Если они
повстречаются с толстяком Клеонимом, щит потерявшим, то становятся
похожими на пугливых оленей.

Отметим, что для древних греков не могло быть ничего позорней
для мужчины, чем потерять щит. Не случайно для воина была древняя
заповедь: "Со щитом, иль на щите", т.е. с войны следует возвращаться
либо победителем, тогда - со щитом, либо погибшим - на щите.
Сократ еще раз напоминает Стрепсиаду, что Зевса нет, его заменили
Хаос, Вихрь, Воздух, Облака, Язык. Лишь они - боги остальное - нелепые
бредни.

В

доказательство

он

обращает

внимание

Стрепсиада

на

известные, очевидные факты действительности:
" Видел ты хоть раз, чтоб без помощи туч
Зевс устраивал дождь? Отвечай мне!
А ведь мог бы он, кажется, хлынуть
Дождем из безоблачной, ясной лазури".
Стрепсиад:
"Аполлон мне свидетель, отличная речь!
Ты меня убедил. Соглашаюсь.
А ведь раньше, и верно, я думал, что
Зевс сквозь небесное мочится сито."
Стрепсиад вместе с большинством верит, что молнии мечет в них
Зевс в наказанье за лживые клятвы. Сократ излагает очевидные факты,
противоречащие мифологическому объяснению молнии:
"Об одном бы подумал, глупец, стародум,
Стародедовским верящий басням!
Если мстит за присягу подложную Зевс,
Почему ж не сожжен еще Симон?
Почему не сожжен Клеоним и Феор?
Ведь они ж - из лгунишек лгунишки!
Почему он сжигает свой собственный храм,
И предгорье афинское - Суний,
И вершины высоких дубов? Для чего?
Ведь лгунов средь дубов не бывает".
Здесь Аристофан, используя иносказательные средства, излагает
естественнонаучные
несовместимы

с

объяснения

природных

мифологическими,

явлений,

принятыми

которые

официальной

идеологией Афин и большинством в обществе. Здесь у читателя,
несомненно, возникает убеждение, что Аристофан, как автор произведения, не мог возносить научные основы нового образования, не
будучи убежденным их поклонником. У зрителя или читателя не может
возникнуть сомнения в том, что сам Аристофан тоже на стороне Сократа,
который заменил олимпийских богов на Воздух, Вихрь, Облака, Эфир,
Язык. Не случайно Аристофан среди новых богов наряду с Вихрем,
Облаками указывает

и Язык, напоминая о важности

ораторского

искусства в жизни.
Облака подчеркивают то обстоятельство, что тот, кто мыслителем
сделаться хочет, почитает их и молится им. Облака обещают также, что
Стрепсиад, осиливший науку, до небес прославлен будет меж людей.
Теперь же под влиянием Сократа Стрепсиад меняет свои воззрения.
Затем Аристофан излагает диалог между Правдой - официальной,
мифологической точкой зрения и Кривдой считает

Кривдой воззрения

научной.

Сократа и его учеников.

Фидиппид
Тем самым

Аристофан применяет здесь новую форму иносказания, меняя местами
Кривду и Правду, используя очевидное несоответствие их названий и
содержаний.

Поскольку

Кривда

одерживает

верх

над

Правдой

посредством обоснованных рассуждений, то точку зрения именно
Кривды следует приписать Аристофану, как автору

произведения,

который внешне выступает на стороне официальных властей, на деле же
получает возможность показать слабость, необоснованность и неверность
идеологических предписаний, т.е. мифологических воззрений.
Сократ

выражает

недовольство

забывчивостью

Стрепсиада

и

прогоняет его как неспособного. Однако Стрепсиад успел узнать у
Сократа, что на небе нет никакого Зевса, которого прогнал какой-то
Вихрь. Это новое воззрение он считает результатом науки, подчеркивая
полезность знания.
Облака советуют Стрепсиаду вместо себя послать на обучение
Фидиппида, который, узнав о новых воззрениях отца, считает, что он не в
себе и призывает в свидетели Зевса Олимпийского. Стрепсиад в ответ
смеется над сыном:

"Такой большой детина в бога верует!"
Он продолжает удивляться:
"Младенчик ты и веришь басням нянькиным".
Здесь заметим, дорогой читатель, что веру в богов в то время мог
назвать нянькиными сказками лишь автор, который выше этой веры.
Стрепсиад продолжает:
"Видишь, как полезно знание!
Нет никакого Зевса, мой сынок.
Царит какой-то Вихрь.
А Зевса он давно прогнал."
Стрепсиад признается, что эти воззрения он узнал от Сократа и
Херефонта. Фидиппид же считает, что его отец выжил из ума.
Стрепсиад обращается к Сократу с поручением обучить его сына:
"Смотри ж, речам обеим обучи его,
Правдивой, честной речи и Кривым речам,
Которыми одолевают Правые,
Ах нет, одной лишь Кривде научи его!"
Это отнюдь не случайно, что Стрепсиад считает более важным
знание Кривой речи, поскольку именно ею - т.е. научной точкой зрения
и научными знаниями, можно опровергать все традиционные воззрения,
которые Аристофан приписывает Правой речи. Нет сомнения в том, что
сам Аристофан придерживается научных воззрений, - т.е. тех, которые в
комедии выражены от имени Кривды.
Устами Стрепсиада, уже получившего от Сократа азы образования,
Аристофан обращается к толпе:
"Вы, глупцы, чего уставились?
Добыча для ученых, стадо темное,
Толпа, бараны, камни, кружки битые!"
Этот фрагмент ярко свидетельствует об аристократизме Аристофана,
о его неприязни к толпе, не способной оценить иносказания в комедии,
которую автор считает лучшей из своих произведений и которую в
первый раз толпа провалила.

Аристофан в "Облаках" называет Сократа наряду с Продиком
"метеософистами", т.е. софистами (мудрецами) по небесным явлениям.
Облака принимают в качестве авторитетов Сократа и Продика.
Предводительница Облаков, обращаясь к Сократу:
"Никого так охотно не слушаем мы из искусников, ныне живущих.
Одного разве Продика: мудрость его нас пленяет и гордые мысли.
Ты же тем нам приятен, что бродишь босой, озираясь направо,
налево,
Ходишь чванно и важно, в лохмотьях, дрожа, вскинув голову, нас
обожая."
Фидиппид, наученный Сократом, вселяет надежду в отца, что он
поможет отцу избавиться от кредиторов. Приняв воззрения Сократа,
теперь он верит, что Вихрь изгнал Зевса с неба. Применяя различные
формы иносказания, Стрепсиад, наученный сыном, который учился у
Сократа, при помощи софистического крючкотворства отделывается от
своих кредиторов и прогоняет их. В частности, Стрепсиад, наученный
Сократом, задает вопрос Аминию - одному из кредиторов:
"Скажи мне, друг,
Как думаешь, для ливней воду свежую
Зевс достает иль, силой солнца, старая
Вода обратно на небо взбирается?"
По сути, снова Аристофан подсказывает смышленному зрителю о
естественнонаучном

объяснении

явления,

которое

называется

круговоротом воды в природе. Понятливому зрителю становится ясно,
что в явлениях природы Зевсу нечего делать.

И когда Аминий

отказывается отвечать, Стрепсиад возражает:
"А провомочен разве деньги требовать
Невежда в философии и в физике?"
Между Стрепсиадом и Фидиппидом возникает спор о поэзии: отец
хвалит старых поэтов - Симонида и Эсхила, а сын - новых в лице
Еврипида. Сын бьет отца, который выбегает из дома и призывает на
помощь.

Применяя

форму

иносказания,

рассчитанную

на

толпу,

Аристофан заявляет, что учеба у Сократа помогает Фидиппиду в

обосновании избиения отца. Он хвастает, что наука научила его
обосновать также избиение матери. Фидиппид, наученный Сократом,
избивает своего отца, который призывает побить Сократа с Херефонтом.
Конечно, здесь также применено иносказание, рассчитанное на толпу,
которой должно нравится издевательство над наукой, дающей якобы
основание избивать родителей. Стрепсиад возмущается, но вынужден
признаться в правоте сына. Отец, терпя побои от сына и приписывая эти
новые его качества образованию, которое он получил у Сократа, разочаровывается в последнем и возвращается к старой вере в Зевса. Стрепсиад
жалеет, что с кредиторами обошелся несправедливо, что позволил
Сократу с Херефонтом опутать его.
Облака напоминают Стрепсиаду, что он сам виноват в своих
несчастьях. Он призывает сына отомстить Сократу, поджечь его дом мыслильню.

Фидиппид,

теперь

уже

получивший

образование,

отказывается из уважения к науке и к Сократу, обижать наставников.
Отец призывает сына вернуться к прежнему верованию - в Зевса, но
Фидиппид считает, что Зевса давно изгнал Вихрь, что нет никакого Зевса.
Стрепсиад же жалеет, что "богов прогнал, их на Сократа выменял". Он
решителен в своем намерении и, поджигая мыслильню, он считает, что
отомстил и за себя, и за то, что они - Сократ со своими учениками "восстали на богов кощунственно". Дом рушится. Стрепсиад ставит
Сократу и его ученикам упрек, что они "оскорбили богов и смотрели
сиденье луны". Этим кончается комедия.
У Лукиана сама Луна жалуется на философов, что "у них другого
занятия нет, как совать свой нос в ее дела: кто, как велика, да по какой
причине становится разрезанной надвое или серпообразной". Плутарх
говорит, что народ "не выносит физиков и думает, что они унижают силу
божества, приписывая действия природы неразумным причинам, силам
без промысла и необходимым (неизбежным) явлениям".
Понятливый зритель не сомневается, что во всех сюжетных зигзагах
Аристофан возвеличивает знание и науку, а следовательно, и самого
Сократа.

Прослеживание

различных форм иносказаний показывает,

что

Аристофан применил к Сократу иронические формы иносказания, чтобы
иметь возможность изложить научные объяснения тех естественных
явлений - дождя, молнии, грома, круговорота воды в природе и др.,
которые в народе объясняются волей Зевса и других олимпийских богов.
Аристофан показывает смышленному зрителю

относительность,

условность обычных верований, которые легко меняются под влиянием
интереса. Сначала Стрепсиад поверил, что Зевс изгнан, поскольку это
ему было выгодно для отказа от долгов. Когда же эти воззрения привели
его к побоям от сына, он отказывается от них, возвращаясь к старому общепринятому верованию.
Конечно, из идеологических соображений Аристофану выгодно
возвращать своего героя к обычным верованиям. Этот литературный
прием нужен ему в качестве средства защиты от идеологических
обвинений. Формально, путем иносказаний, в расчете на толпу и властей,
Аристофан показывает их торжество и ложность мудрецов. На деле же,
он на стороне последних.
Аристофан не мог не знать о своей опасной для Сократа затее. Хотя
он иносказательно возвеличивает его, тем не менее весьма явны и
подстрекательские настроения автора. Он сыграл здесь двойную роль:
высмеял невежество толпы и в то же время натравил ее на Сократа.
Однако Аристофан тонко чувствовал границы дозволенного, и Сократу
достается лишь насмешка, а не обвинение. Не случайно, что Аристофан
не имел существенной роли в осуждении Сократа, поскольку он был
обвинен лишь 24 года спустя после иносказательного высмеивания. При
всем этом становится несомненной точка зрения самого Аристофана,
которая вполне совпадает с научной - сократовской точкой зрения. По
сути, Аристофан -

не защитник традиций, которые ему кажутся

отжившими и невежественными, но в глазах народа и властей он
пользуется этой иносказательной ролью из соображений идеологической
безопасности.
Аристофан под предлогом высмеивания, которое здесь является
лишь иносказательным прикрытием, описывает круг интересов Сократа:

небесные явления, а также то, что происходит под землей. Иначе говоря,
здесь

отмечаются

те

стандартные

обвинения,

которые

были

впоследствии предъявлены Сократу и которые были ранее предъявлены
Анаксагору,

Протагору,

Диагору,

Продику.

Не

случайно

Облака

называются громоносными и матерями молний.
Аристофан ничего не исказил в образе Сократа. Действительно, с
точки зрения большинства, Сократ выглядел именно таким смешным, но
Аристофан использовал эту маску в качестве иносказательного средства
для изложения

взглядов

самого

научным образом и показал,

Сократа наиболее

что

эти воззрения

обоснованным,
несовместимы

с

мифологическими, господствовавшими в обществе благодаря именно
большинству. Тем самым под маской иносказательной карикатуры на
Сократа
характера

Аристофан
и

представлял

дал
собой

обезопасил
возможность

себя

от

обвинений

понимающему

меньшинство

в

религиозного

зрителю,

обществе,

который

приобщиться

к

естественнонаучным воззрениям.
Не менее важны антидемократические, аристократические взгляды
самого Аристофана, который критикует новых вождей толпы. От имени
Предводителя первого полухория Облаков Аристофан обращается к
жителям города:
Рассудительные люди, нас послушайте теперь!
На тяжелую обиду мы пожалуемся вам.
Всех богов опережая, мы лелеем город ваш,
Вы ж из всех богов бессмертных нам не молитесь одним,
Сторожам своим надежным. Если сдуру вы поход
Затеваете, грохочем мы и посылаем дождь.
Помните, когда Клеона-скорняка, врага богов,
Вы избрали полководцем, грозно брови мы свели,
Напугали вас,"из тучи с громом молнии неслись",
И Селена путь привычный позабыла, свой фонарь
Спрятал Гелиос, исчезнув с небосклона и грозя,
Что светить не станет, если будет властвовать Клеон.
Все ж вы его избрали: легкомыслие давно

В этом городе оседло; не впервые божествам
Вашу глупость и беспечность вам на пользу обращать.
А что это справедливо, мы докажем без труда.
Если вы Клеона-вора в лихоимстве, в грабеже
Обличите и в колодки закуете наглеца,
Все былое вам простится, позабудутся грехи,
Обернется все на благо, счастлив будет город вновь."
Здесь

проявляется

духовный

аристократизм

Аристофана,

его

непримиримость с охлократией и презрение к недостойным демагогам вождям демократии, которые появились после Перикла.
Первое полухорие Облаков:
"Сила одна у ораторов - наглости сила".
Пафлагонец, т.е. Клеон как бы обращается к аристократам и
порядочным людям:
"Мне не страшны вы, покуда существует наш Совет
И пока в нем заседает оболваненный народ".
Вообще вождей демократии Аристофан представляет как отъявленных негодяев, для которых не существует никакой морали.
Он обрушивается своей критикой и на Еврипида, конечно, с точки
зрения толпы.. Он ставит в вину ему не только занятия философией, но и
то, что у него была библиотека, что в то время было редкостью. Он
дважды упоминает о том, что Еврипид пользовался книгами и переносил
многое из них в трагедии; книги, по мнению Аристофана, развращают
молодежь. Смышленный зритель понимает, что Аристофан лишь в
расчете на толпу и именно с точки зрения этой толпы считает книги
развращающими молодежь.
В произведении "Женщины на празднике Фесмофорий" Аристофан
подчеркивает атеизм Еврипида:
"Теперь же Еврипид своими пьесами
Настроил всех мужчин не признавать богов".
Женщина, торгующая венками, жалуется, что Еврипид в своих
трагедиях убедил мужчин, что богов нет, и потому доход от продажи
венков сократился наполовину. Еврипид молится своим особым богам:

Эфиру, Хлебу, Языку и Нюху своему. Аристофан называет их богами
новой чеканки.

Он

обвиняет

Еврипида в том, что не

признает

отечественных богов. В "Лягушках" Аристофана Еврипид говорит: "Боги,
которым я молюсь, другие".
В

"Лягушках"

Аристофан

изобразил

спор между

Эсхилом

и

Еврипидом в подземном царстве, т.е. после их смерти: Еврипид обвиняет
Эсхила в том, что в его произведениях много молчания и непонятных
слов, Эсхил же в ответ:
"А ты, враждебный всем богам,
Какие пишешь вещи?"
Воззрения Аристофана, выраженные в "Облаках" находят свое
обоснование и в других его сочинениях.
Применяя иносказание, Аристофан устами героя в "Тагенистах"
говорит: "Его погубила или книга, или Продик, или кто-нибудь из
болтунов". Смышленный зритель понимает, что лишь с точки зрения
толпы,

тоесть,

в

качестве

средства

идеологической

безопасности

Аристофан считает книгу и Продика пагубными.
Антидемократические,

т.е.

аристократические,

убеждения

Аристофана то и дело проявляются в его произведениях.
В его комедии "Ахарняне" Дикеополь критикует крестьянский нрав
толпы:
"Они рады, когда какой-нибудь мошенник
Хвалит их и город их за дело ли, без дела ли.
Тогда они не видят, что обмануты".
В произведении

"Всадники" Аристофана двое слуг Демоса

-

старика, олицетворяющего афинский народ, думают о том, чтобы найти
средство, как бы спастись от его побоев. Второй слуга Демоса предлагает
пасть ниц пред алтарем богов.
Первый: "Пред алтарем?!
В богов ты, что ли, веришь?"
Второй: "Я верю".
Первый: Но какие основания?"
Второй: "Богам противен я, так, значит, правда, что есть они".

Первый: "Ты убедил меня! Тогда другой найти нам выход нужно...
Этот отрывок весьма характерен для того времени, когда неверие в
богов было широко распространено в образованных, интеллектуальных,
аристократических кругах общества. Неверие не могло быть выражено
открыто, поэтому и у Аристофана оно выражено в комической форме
иносказания. Неверующие скрывали свои воззрения от толпы и властей,
представляющих эту толпу, чтобы избежать смертной казни, но за
спиной Демоса издеваются над ним. Внимательный читатель понимает,
что ни один из слуг Демоса не верит в существование богов, тем более сам автор, который подсказывает читателю: если бы слуги Демоса
верили в богов, им незачем было искать другой выход, чтобы избежать
побоев Демоса, которого они обычно одурачивают. Демос, которого
слуги называют своим хозяином, - это брюзга, глухой и одуревший
старик. Он капризен и до бобов охотник, любит предсказания, оракулы,
лесть. Во времена Сократа и Аристофана голосование производилось
белыми и черными бобами, поэтому выражение Аристофана -"охотник
до бобов" следует понимать как "охотник до голосования", а также
"охотник до жеребьевки".
Пользуясь слабостями Демоса, слуги, т.е. демагоги вроде Клеона,
льстят ему, хвалят не в меру, ублажают, подкупают его, преследуя свои
личные интересы.
Эвкрат и Лисикл - вожди демократии после смерти Перикла. Их
Аристофан называет двумя торгашами. Антидемократический настрой
Аристофана имеет не только субъективную направленность, поскольку
критике подвергаются не только Клеон, но и другие вожди демократии.
После смерти Перикла, заслуженного

демагога и уважаемого

гражданина, власть в городе попала в руки незаслуженных демагогов,
которые, будучи обычными людьми, дискредитировали само понятие
демагога. До Перикла демагоги были уважаемыми и выдающимися
людьми, а после Перикла - заурядными посредственностями, которые в
борьбе за власть шли на поводу у демоса - большинства, толпы, власть
которой в Афинах часто из демократии превращалась в охлократию.

В произведении Аристофана "Всадники"

неоднократно

подче-

ркивается мысль, что если кто площадью рожден, подл и дерзок, тот
имеет все основания слыть великим.
Первый слуга: " Речи демагога
Теперь ученым людям не присущи
И для натуры честной не годны
Искусство это перешло к мерзавцам,
Невеждам... "
Первый слуга Пафлагонцу:
"Все есть в тебе, что нужно демагогу:
И мерзкий голос и презренный род,
И рыночные связи. Все, что нужно
Имеешь ты, чтоб править государством".
Каждый афинянин понимал, что под Пафлагонцем Аристофан
имеет в виду демагога Клеона, который пришел к власти после Перикла.
Ведь не случайно Аристофан в "Ахарнянах" свою, как поэта, роль в
общественной жизни характеризовал следующими словами:
" ...он расскажет в комедии правду.
Он берется хорошему вас научить, чтобы вечно вы счасливы были.
Он не станет вам льстить, мзды не станет сулить, не захочет ни лжи,
ни обмана,
Он не будет хитрить и чрезмерно хвалить, он хорошему граждан
научит".
В комедии "Осы" осами называются старики, заседавшие на суде
присяжных - в Гелиэе. Филоклеон - вымышленное имя, означающее
любитель

Клеона

-

одного

из

демагогов.

Бделиклеон

-

также

вымышленное имя, означающее противник Клеона. Старика Филоклеона
-запер его сын Бделиклеон, чтобы тот не ходил на суд и не творил зло.
Осы называют Бделиклеона врагом народа и монархистом. Аристофан
показывает, что афинские судьи - осы - крайне несправедливы, и свои
решения они выносят почти всегда по усмотрению глав демократии, в
данном случае - Клеона. Антидемократические настроения Аристофана
и здесь не могут вызывать сомнений. Бделиклеон объясняет отцу, как

судьи подвергаются обману и лести, а демагоги издеваются над ними и
презирают их, подбрасывая крошки в виде трех оболов.
Бделиклеон и Филоклеон дома пародируют суд присяжных. В
качестве ответчика и истца выступают псы: пес из дема Кидафин - под
ним подразумевается Клеон, а Эксонский пес Лабет - стратег Лахет. В
качестве свидетелей выступает утварь: чашки, жаровня, горшок и т д.
В

комедии

"Птицы"

господствует

дух

возвеличивания

Птиц,

косвенно противопоставляемых богам, поскольку Птицы полезнее богов:
они всегда рядом и готовы помочь людям, а боги куда-то ушли за облака,
возгордясь.
Предводитель второго пролухория:
"Вот возьмите Диитрефа: опериться не успел,
А вознесся: стал филархом, а затем гиппархом стал!
Был ничем, а нынче ходит рыжим конепетухом!"
Действительно, при демократическом строе незаслуженным людям
легче подняться по иерархической лестнице.
Антидемократические настроения Аристофана не могут вызывать
сомнений. Чуть ли не на каждой странице любого произведения
Аристофана можно встретить - те же настроения, близкие по духу
интеллектуальному аристократизму. Налицо также антирелигиозные
убеждения. Часто предсказатели представляются шарлатанами, и к ним
проявляется явное непочтение.
Аристофан описывает: "Поступок низкий, мерзкий и ужаснейший
... Кто ж из богов".
Поступок состоит в том, что Ирида, посланница Зевса, залетела к
Птицам без пропуска с подписью Ворона. Из-за этого началась война
между Птицами и богами. Птицы победили.
Доносчик появляется среди Птиц, которые боятся его и потому
относятся к нему с большим почтением, чем к Ириде.
Писфетер -

персонаж произведения - афинянин. Он советует

доносчику заняться честным трудом. Доносчик же гордится тем, что весь
его род занимался доносами. Он признается, что стряпает ложные
судебные обвинения.

Один из посланников бога - Посидон - восклицает:
"О демократия, куда ведешь ты нас?
Урод в послы богами избирается!"
Писфетер с некоторым пренебрежением принимает посланников
богов -

Посидона, Геракла и Трибалла. Он диктует им условия

перемирия, требуя в придачу себе в жены красавицу Василию, отмечая,
что Гера - жена Зевса может остаться у него. Птицы - афиняне. Василия
- богиня - советница Зевса, выдуманная Аристофаном.
Хор - Писфетеру: "Тебе мы славу пропоем, Богов победил ты!"
Птицы -

афиняне побеждают богов, диктуя им свои условия

перемирия.
В "Лягушках" Эак пытает Диониса и Ксанфия - слугу Диониса раба, чтобы выяснить, кто из них бессмертный, но это ему не удается.
Тем самым ставится знак равенства между богом и рабом. Внимательный
зритель Аристофана не может не заметить эту настроенность автора,
которому трудно приписать веру в богов.
В произведении "Плутос" Аристофан представляет доносчика как
человека, который ничего полезного не умеет, не знает ни ремесла, ни
земледелия; он не купец, а только негодяй. Доносчик же представляется
заботящимся о своем отечестве.
5. ЖИЗНЬ СОКРАТА
Сократ родился в 469 г. Это было время, когда закончилась грекоперсидская война, когда начался "золотой век Перикла" и когда Греция
отстояла не только свою независимость, но и направила Европу в сторону
более высокой цивилизации. Началась новая эра развития всех областей
культуры, как бывает обычно после великих побед.
Сократ был сыном Софрониска, бедного афинского каменотеса, и
Фенареты - повивальной бабки, которая ранее была замужем и имела от
первого брака сына Патрокла.
Говорят, что при рождении он смеялся, в то время как мы все,
дорогой читатель, обычно плачем.

Сведения о его жизни дают нам его ученики Платон и Ксенофонт, а
также Диоген Лаэртский, живший шесть веков спустя после Сократа. Мы
же, дорогой читатель, к этим сведениям добавляем наш вкус и
воображение, а также сердечное родство с Сократом, которое у каждого
из нас разное.
В противоположность

пышным одеждам софистов

-

платных

учителей мудрости - Сократ одевался очень скромно и обычно ходил
босиком. Не случайно Аристофан описывает его ходячим в лохмотьях. В
глаза бросалась не только его бедность, но и подчеркнутое безразличие к
ней.
Однажды Алкивиад предложил ему большой участок земли, чтобы
выстроить дом. Сократ ответил: "Если бы мне нужны были сандалии, а
ты предложил бы мне для них целую бычью кожу, разве не смешон бы я
стал с таким подарком?" Часто он говаривал, глядя на множество
рыночных товаров: "Сколько же есть вещей, без которых можно жить!" И
никогда не уставал напоминать такие ямбы:
И серебро и пурпурная мантия,
На сцене хороши, а в жизни ни к чему.
Он придерживался здорового образа жизни, поэтому, когда Афины
охватила чума, он остался невредим.
Сократ помогал отцу, работая в его мастерской. Они занимались по
заказу скульпторов в основном предварительным грубым обтесыванием
камня.

Критон,

привлеченный

его

душевной

красотой

Сократа

освободил его от этой работы и дал ему образование.
Сократ

не

стремился

к

общественным

должностям,

но

был

законопослушным и честно исполнял свой долг гражданина, когда этого
требовали обстоятельства.
В отличие от других он не выступал публично ни в суде, ни в
Народном собрании, ни в каком-либо официальном месте, а любил
проводить частные беседы. Он не вмешивался в политические дела
города,

поскольку

считал,

что

в политике

важна не

истина,

а

впечатление об истине для защиты партийных и личных интересов, в то
время как он посвятил себя служению истине, которая была для него

единственным интересом. Однако, когда начинал говорить даже на
абстрактную тему, мыслящие люди не могли оставаться безразличными
к его речи.
Жена Сократа - Ксантиппа (дословно "рыжая лошадь") - имела
репутацию

сварливой

женщины.

Она часто устраивала

скандалы,

называла Сократа болтуном и бездельником, выгоняла его друзей и
учеников из дома, бывало, выливала на мужа помои. Она для этого имела
и объективные причины: Сократ обычно мало помогал жене по дому, и
хозяйство в семье почти целиком было на ее плечах. Часто в доме не
хватало самого необходимого. Сократ не очень заботился одолеть
бедность. Он смолоду приобщился к скромной жизни. и это, кажется, не
тревожило его.
Он был среднего роста, приземистый, лысый, с низким лбом и
выпученными глазами. Его внешность была посредственной, ничем не
выделяющейся в толпе. Большую часть года он ходил босиком. Редко
можно было его видеть обутым в сандалии. В одной из комедий
Евполида Сократа называли "нищим болтуном, мудрствующим о том, где
бы

перекусить".

Нищими

болтунами

в

народе

называли

всех

диалектиков, т..е. философов.
Он не был особенно щепетилен и в отношении чистоты своей
одежды, которую менял редко. В своей бедности он не производил
впечатления

несчастного

человека.

Наоборот,

он

держался

с

достоинством и в полном сознании своего духовного превосходства, хотя
никогда никого не давил этим качеством. Он был общителен в пределах
приличия.
Сократ был не торжественным, претенциозным, а наоборот

-

простым, общительным, доступным каждому. Собеседнику приходилось
думать не только вместе с ним, но и спустя некоторое время после
беседы и, может быть, не раз.
Говорят, что он слушал Анаксагора, софиста Дамона. В 447 г. участвовал в походе на Самос во главе с Периклом для усмирения самосцев,
где общался с учеником Анаксагора - Архелаем, который соединил
философию учителя с философией Анаксимена и Гераклита. Кстати, это

единственный успешный для афинян поход, в котором участвовал
Сократ, Во всех трех последующих походах с его участием афиняне
терпели поражение. Был он и в Дельфах, а также на Истме - Коринфском
перешейке.
За год до начала Пелопоннесской войны, т.е. в 432 г., Сократ
участвовал в осаде Потидеи, которая объявила о своем выходе из
Афинского союза. Узнав об этом, афиняне послали туда 40 кораблей с
двухтысячным отрядом гоплитов. В битве был ранен Алкивиад, которого
Сократ вынес с поля боя и спас от неминуемого плена. Он был
представлен к награде за храбрость, но настоял на том, чтобы был
награжден Алкивиад. Во время повального бегства афинян он отступал,
не торопясь и не смешиваясь с остальными, Он спокойно оборачивался,
готовый отразить любое нападение. Враг не осмеливался напасть на него,
поскольку видно было, что он сумеет постоять за себя. Это там, говорят,
он простоял, не шевельнувшись, целую ночь. Говорят, он находился с
Алкивиадом в любовных отношениях.
В битве при Делии, у беотийской границы, в 424 г. афиняне, имевшие 7 тысяч гоплитов и тысячу всадников, потерпели поражение. В
422 г. Сократ участвовал в битве при Амфиполе. В этом сражении он спас
своего

другого

ученика

-

Ксенофонта,

впоследствии

известного

историка. Страбон в своей "Географии" сообщает, что во время бегства
философ Сократ, служивший пехотинцем, увидел Ксенофонта, сына
Грилла, который упал с лошади и лежал на земле; Сократ взял его на
плечи и бережно нес много стадий, пока бегство не прекратилось. Это
было последнее сражение, в котором участвовал Сократ, тогда ему было
47 лет, поскольку после этого в Пелопоннесской войне несколько лет
длилось перемирие. В 421 году был подписан Никиев мир, который
длился свыше 6 лет. Следовательно, когда война возобновилась, Сократ
уже, возможно, не был военнообязанным.
Хотя во всех трех походах Афины терпели поражение, тем не менее
бросались в глаза личные качества Сократа: его мужество, энергичность,
спокойствие, уверенность в себе. Его близкий друг - сверстник - сын

зажиточного Критона - служил в коннице, а сам он вместе с Эсхином
были пехотинцами.
Трудно сказать, с какого возраста Сократ начал заниматься диалектикой, которая послужила основной причиной суда над ним и его
смерти. Если обратить внимание на тот факт, что Аристофан написал
"Облака" в 423 году, когда Сократу было 46 лет, можно заключить, что
после сорока лет в обществе о нем уже сформировался образ философадиалектика, дом которого в произведении Аристофана

называется

мыслильней, где собираются его добровольные поклонники, которые
считались его учениками.
Естественно допустить, что Сократ должен был заниматься своим
искусством хотя бы шесть лет, чтобы приобрести в Афинах такую
известность. Иначе говоря, можно предположить, что Сократ считал
важнейшим делом своей жизни диалектические беседы с 40 лет. Но
беседовать на абстрактные темы и, особенно, ввязываться в споры он
любил, видимо, раньше. По Диогену Лаэртскому, так как в спорах он был
сильнее, то нередко его колотили и таскали за волосы, а еще того чаще
осмеивали и поносили, но он принимал все это не противясь. Однажды,
даже получив пинок, он и это стерпел, а когда кто-то удивился, он
ответил: "Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в
суд?" Говоря современным психологическим термином, он был лишен
агрессивности, как и подобает настоящему философу. Видимо, он
предпочитал силу показать в интеллекте и в логике. Здесь, конечно,
проявлялся весь его азарт.
Сократ говорил, что сам он ест и пьет, чтобы жить, а другие живут,
чтобы есть и пить. Толпу он сравнивал с человеком, который одну
поддельную монету отвергает, а груду их принимает за настоящие.
Среди различных свидетельств о жизни Сократа есть и одно исключительное,

которое

трудно

вяжется

с

его

образом.

Оно

принадлежит Аристоксену, который говорит, что Сократ наживался на
перекупках: вложит немного денег, соберет прибыль, все спустит, после
чего начинает все сначала.

В противоположность большинству людей он не стремился в чужие
края - разве что если нужно было идти в поход. Он жил все время в
Афинах и с увлечением спорил с кем попало не для того, чтобы
переубедить их, а для того, чтобы доискаться до истины, которая была
для него теоретически и практически объективной.
Диоген Лаэртский говорит, что ему до крайности завидовали, тем
более что он часто обличал в неразумии тех, кто много думал о себе.
Особенно ему стали завидовать после того, как его ученик Херефонт
спросил дельфийского оракула: "Кто в Греции самый мудрый?" и пифия
ответила: "Эсхил мудр, Еврипид мудрее, но самый мудрый - Сократ".
Для среднего афинянина этот ответ пифии несколько неожиданный и,
конечно, нежелательный. Афинский обыватель ни в коем случае не
согласился бы с пифией - уж слишком заурядным и непретенциозным
был для него Сократ. Диоген полагает, что Сократ вел беседы и по
физике. Описания Аристофана свидетельствуют о том же. Однако
следует полагать, он не очень афишировал свои естественнонаучные
знания

из

Анаксагор

соображений
и

Протагор

идеологической
были

безопасности,

осуждены

именно

поскольку
за

свои

естественнонаучные воззрения и неверие в существование богов. Что
касается математики и нравственности, они, конечно, нейтральны к
государственной идеологии, но математика не привлекала Сократа из-за
его прагматизма. Он считал, что геометрия тоже может занять всю жизнь
человека, но сам он предпочитал заниматься ею настолько, насколько
она нужна в жизни, например, для измерения земли при купле и
продаже.
В течение всей своей сознательной жизни Сократ избегал вмешательства в политическую

жизнь Афинского

государства,

зако-

нопослушным гражданином которого он был.
Он занимался телесными упражнениями и отличался добрым
здоровьем. Алкивиад в платоновском "Пире" замечает, что Сократ
выпьет, сколько ему ни прикажешь, и не опьянеет ни чуточки (214а).
Платон в "Пире" описывает Алкивиада - типичного представителя
афинской золотой молодежи, который пьяным, произносит похвальную

речь, посвященную Сократу. Речь в пьяном состоянии- это своеобразная
форма иносказания, когда пьяному позволено то, что не позволит себе
трезвый. Подсказывая смышленному читателю, Платон напоминает
слова Алкея о том, что вино правдиво. Алкивиад отмечает, что
нынешних

героев

можно

сравнить

с

мифическими,

в

частности,

спартанского полководца Брасида - с Ахиллом, Перикла - с Нестором и
Антенором и т.д., но Сократа нельзя сравнить ни с кем из людей,
настолько он своеобычен. Его можно сравнить только с силенами и
сатирами. В частности, он сравнивает Сократа с Марсием, который, играя
на музыкальном инструменте, соревновался с самим Аполлоном. И если
Марсий изумлял людей своей музыкой, то Сократ это делает своими
речами. На первый взгляд, его речи кажутся самыми обычными. "На языке у него вечно какие-то вьючные ослы, кузнецы, сапожники и дубильщики, и кажется, что он говорит всегда одними и теми же словами одно
и то же, и поэтому всякий неопытный и недалекий человек готов
поднять его речи на смех. Но если раскрыть их и заглянуть внутрь, то
сначала видишь, что только они и содержательны, а потом, что эти речи
божественны, что они таят в себе множество изваяний добродетели и
касаются множества вопросов, вернее сказать всех, которыми подобает
заниматься тому, кто хочет достичь высшего благородства" (221е).
Между жизью Сократа и его убеждениями не было никакого
противоречия. Образ жизни Сократа полностью был продиктован его
убеждениями. Жизнь его была простой, естественной и открытой для
обозрения. У него не было никаких секретов от людей, кроме одного, за
что и поплатился жизнью. Это - цепь его бесконечных бесед и споров,
это его подлинные взгляды, которые он скрывал от несведущих и
властьимущих. Цель его общения - это просветительская деятельность,
укоренение, обоснование, защита истины и правды, в какой бы области
знаний

ни

были

независимостью,

они.

Он

твердостью

отличался
убеждений

также
и

достоинством

и

приверженностью

к

подлинной демократии, при которой властвует закон, а не должностное
лицо. Он был против охлократии, а не демократии.

Заметив, что Критий влюблен в Евтидема и соблазняет его, Сократ
старался отвратить его от этой цели. Но так как Критий не внимал таким
увещаниям и не отставал от этой страсти, то го-ворят, что Сократ в
присутствии многих лиц, в том числе и Евтидема, сказал, что у Крития,
как ему кажется, "есть свинская наклонность, ему хочется тереться об
Евтидема, как поросята трутся о камни". С этого времени Критий и стал
ненавидеть Сократа.
По словам Аристотеля, женат он был дважды: первый раз - на
Ксантиппе, от которой у него были сыновья: старший сын Лампрокл
(лампас

означает

"факел"),

средний

-

Софрониск,

лет девяти,

и

двухлетний Менексен. Лампрокл умер в одночасье от неизвестной
болезни. В его доме жила и другая женщина, служанка и жена Сократа Мирто - дочь Аристида Справедливого, которую он взял без приданого и
от которой имел двух девочек - Аспазию и четырехлетнюю Теодоту.
Мирто была маленькая, худенькая, старше Ксантиппы. Первый ее брак
был бездетным. Она овдовела во время войны. Одни говорят, что Мирто
была его первой женой, а некоторые - что он был женат на обеих сразу;
по их словам, афиняне, желая возместить убыль населения, постановили,
что каждый гражданин мог иметь двух жен. В доме Сократа проживал
еще пожилой раб, который занимался выдалбливанием ступы из камня.
Сократ был далек от мифологических предрассудков, господствовавших над умами большинства афинян, которые думали о нем: "Этотто пройдоха из любого положения выйдет героем. А каково нам, с ним
бок о бок живущим согражданам?" Элиан рассказывает, что однажды
ночью он возвращался с пира. Несколько отчаянных юношей, узнав об
этом, запаслись факелами, масками эриний, устроили ему засаду. Эти
бездельники постоянно так подшучивали над людьми. Сократ не оробел,
спокойно остановился и стал задавать вопросы, как привык это делать на
улице и где попало.
Диоген Лаэртский сообщает, что Сократ не обращал внимания на
насмешников. Он считал, что чем меньше человеку нужно, тем ближе он
к богам. Это можно заключить и по стихам комедиографов, которые сами
не замечают, как их насмешки оборачиваются ему в похвалу. Вероятно,

здесь Диоген имеет в виду "Облака" Аристофана. В этом сочинении
автор применил иносказательные средства в расчете на понимающих его
зрителей. Диоген оказался одним из понимающих читателей, но он не
догадался о наличии иносказаний в произведении Аристофана. Поэтому
ему кажется, что вместе с карикатурными средствами Аристофан невольно выразил и похвальные стороны образа Сократа. На самом же деле
Аристофан

использовал

карикатурные

средства

в

качестве

иносказательных приемов, чтобы сведущему зрителю сообщить положительные стороны образа Сократа. Нам, дорогой читатель, следует
учесть,

что

то,

что

Диогену

кажется

описанным

Аристофаном

"невольно", следует понимать как описанным вполне осознанно.
Сократ говорил, что удивительно: всякий человек без труда скажет,
сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, сколько у него друзей,
- настолько они не в цене. Однажды он к обеду пригласил богатых
гостей, и Ксантиппе было стыдно за свой обед. Он сказал: "Не бойся,
если они люди порядочные, останутся довольны, а если пустые, нам до
них дела нет".
Хармид предлагал ему рабов, чтобы жить их оброком, но он не
принял; и даже к красоте Алкивиада он остался равнодушным. А досуг
он восхвалял как драгоценнейшее достояние.
Когда кто-то сообщил ему, что Антисфен родился от фракиянки, он
ответил: "А ты думал, что такой благородный человек мог родиться
только от полноправных граждан?" А когда Федон, оказавшись в плену,
был отдан в блудилище, то Сократ велел Критону его выкупить и сделал
из него философа. Плясал он тоже с охотою, полагая, что такое
упражнение полезно для крепости тела.
Человеку, который спросил, жениться ему или нет, он ответил:
"Делай, что хочешь, - все равно раскаешься".
Когда ему сообщили, что кто-то говорит о нем дурно, он ответил:
"Это потому, что его не научили говорить хорошо". Когда же Антисфен
повернулся так, чтобы выставить напоказ дыры в плаще, он сказал:
"Сквозь эти дыры я вижу твое тщеславие".

Однажды Ксантиппа сперва разругала его, а потом окатила водой.
"Так я и говорил, - промолвил он, - у Ксантиппы сперва гром, а потом
дождь". Он говорил, что сварливая жена для него -

то же, что

норовистый конь для наездника: "Как он, одолев норовистого, легко
справляется с остальными, так и я на Ксантиппе учусь обхождению с
людьми".
Он часто обличал в неразумии тех, кто много думал о себе. Так
обошелся он с Анитом, о чем свидетельствует Платон в "Меноне"; а тот,
как думает Диоген Лаэртский, не вынесши его насмешек, сперва
натравил на него Аристофана с товарищами, а потом уговорил и Мелета
подать на него в суд за нечестие и развращение юношества. Это
свидетельство говорит о том, что ненависть Анита к Сократу имела место
на протяжении десятилетий. Это естественно, поскольку идеологическая
ориентация Сократа интуитивно ощущалась толпой с его молодых лет,
но

благодаря

придерживался

мерам

идеологической

постоянно,

ему удалось

безопасности,

которых

безопасно пережить

он
свою

молодость.
Защитительную

речь

для

Сократа

написал

Лисий;

философ

прочитав ее, сказал: "Отличная у тебя речь, Лисий, да мне она не к лицу,
- ибо слишком явно речь эта скорее судебная, чем философская." "Если
речь отличная, - спросил Лисий, - то как же она тебе не к лицу?" "Ну, а
богатый плащ или сандалии разве были бы мне к лицу?"- ответил
Сократ.
Сократ в своих беседах делал такие зигзаги иносказания, которые
сбивали с толку даже опытных собеседников. В результате он всегда
выходил

победителем.

двусмысленность,

В

его

продиктованная

речах

также

стремлением

часто
быть

проявлялась
не

вполне

понятным собеседникам и слушателям.
Критий ненавидел Сократа. Прийдя к власти, он издал постановление, запрещающее ему преподавание диалектического искусства. Он
хотел излить на Сократа свою злость и не зная, на чем поймать его,
перенес на него обвинение, которое толпа возводит на всех философов, и
клеветал на него перед народом.

Когда тридцать тиранов предавали казни многих и притом лучших
граждан, а многих подстрекали к противозаконным поступкам, Сократ
однажды заметил, что для него кажется удивительным, если кто-нибудь,
взявшись пасти стадо быков, старается только об уменьшении

и

ухудшении стада и при этом не сознается, что он плохой пастух; но еще
более кажется удивительным, когда иной, став во главе государства и
убавляя число граждан и развращяя их, не стыдится этого и даже не
считает себя плохим правителем. Критий и Харикл, когда им было
донесено об этом, призвали Сократа и, сославшись на упомянутый закон,
запретили ему рассуждать с молодыми людьми. Он обратился к ним:
"Можно ли спросить, если что-нибудь кажется непонятным в изданном
постановлении?" Те отвечали, что можно. Сократ продолжил: "В таком
случае я готов повиноваться законам, но, чтобы по недоразумению, не
нарушить бессознательно закона, я желаю от вас узнать, в каком
убеждении вы запрещаете мне заниматься диалектикой, в том ли, что на
нее опирается правильное рассуждение, или в том, что она служит
пособием для превратных суждений? В первом случае,

очевидно,

следовало бы воздержаться от правильных суждений, во втором - нужно
стараться говорить согласно с истиной". Сократ по своему обыкновению
уже заготовил сети, из которых трудно будет выпутаться собеседнику.
Он

преподносит

собеседнику

альтернативу

в

отношении

диалектического искусства, из которого он всегда найдет выход для
узаконения

своих

бесед.

Харикл

же,

чувствуя

западню,

которую

приготовил для него Сократ, в гневе сказал :"Так как ты, Сократ,
находишься на этот счет в недоумении, то мы объясняем тебе в более
понятных словах - вовсе не рассуждать с молодыми людьми". Однако
Сократ снова ищет лазейки: "В таком случае, чтобы не подлежало спору,
когда я поступлю против предписания, определите мне возраст, до
которого нужно считать людей молодыми". "До тех пор, - отвечал
Харикл, - пока не позволяется им заседать в Совете, как людям еще не
зрелым в умственном отношении - ты не должен рассуждать с людьми
моложе тридцати лет".

Снова Сократ увертывается от возможных

обвинений: "Я не смею спросить даже о цене вещи в случае, если мне

придется покупать что-нибудь, а продавец будет человек

моложе

тридцати лет?" "Об этом, конечно, можешь спросить, - сказал Харикл, но ты, Сократ, имеешь обыкновение предлагать вопросы, большей
частью даже зная, в чем дело; таких вопросов ты не должен предлагать".
Сократ применяет тонкую иронию "Я не смею, значит и отвечать, если
меня спросит молодой человек, хотя бы я знал, например, где живет
Харикл, или где находится Критий?" "На подобные вопросы, конечно,
можешь, - сказал Харикл. "Но тебе придется, - возразил Критий, отказаться от этих башмачников, плотников и кузнецов - я думаю даже,
что они совсем уже потрепались от того, что они вечно у тебя на языке".
Сократ снова утрирует, прикидываясь непонимающим: "Значит мне
придется отказаться также от правды, благочестия и тому подобных
предметов, которые тесно соединены с этими предметами?" Харикл,
доведенный до границ своего терпения, открывает карты: "Да, - клянусь
Зевсом, да и от пастухов также; иначе берегись, чтобы тебе не пришлось
собственным примером доказать уменьшение стада быков". Отсюда стало
известно, что тираны потому сердились на Сократа, что им было
донесено его замечание насчет быков.
Как свидетельствует Ксенофонт, за восемь месяцев своей власти
тридцать тиранов уничтожили больше афинян, притом лучших, чем
спартанцы за первые десять лет Пелопоннесской войны. Сам Критий в
молодости был в числе слушателей Сократа и хорошо понимал, что
сократовские беседы были направлены против основ официальной,
государственной идеологии, а это всегда не нравилось властям. Власть
Тридцати формально была олигархической, в действительности же она
была тиранической. Лучшие и зажиточные граждане обвинялись по
сфабрикованным делам, их казнили, а их имущество конфисковалось в
пользу государства. Когда Сократу вместе с другими четырьмя гражданами, было приказано из Саламина привести в Афины на суд известного
богача - стратега Леонта он, считая этот приказ

несправедливым,

отказался подчиниться ему и пошел к себе домой. Леонта казнили и без
Сократа, но он, конечно, понимал, что, ослушавшись приказа, рискует
жизнью. Сократу удалось избежать наказания лишь потому, что власть

Тридцати вскоре пала, и в Афинах снова была восстановлена демократия.
Но именно при демократии ему следовало быть особенно осторожным.
Хотя демократическая верхушка частично состояла из аристократов,
которые были образованными и просвещенными людьми, тем не менее
государственная
религиозными

идеология была обусловлена не их взглядами,
предрассудками

большинства

в

обществе,

а

которое,

конечно, было далеко от просвещения.
В "Пире" Ксенофонта Сократ говорит Каллию: "Все ты насмехаешься
и нас презираешь, оттого, что ты много денег передавал и Протагору,
чтобы научиться у него мудрости, и Горгию, и Продику, и многим
другим; а на нас ты смотришь, как на самоучек в философии".
Там же Сократ говорит о рапсодах, читавших Гомера, что они не
понимают

сокровенного

смысла.

В

интеллектуальных

кругах

аристократии Гомера понимали иносказательно и видели в его словах
сокровенный смысл, в частности, думали, что боги у Гомера - только
аллегорическое название явлений природы.
Гермоген замечает, что Сократ, говоря комплименты Каллию, в то
же время учит его, каким следует быть.
Сократ после суда целый месяц ждал своей казни, поскольку надо
было дождаться возвращения праздничного корабля, который был
отправлен на Делос с семью парами юношей и девушек. Согласно мифу,
семь пар юношей и девушек были отправлены на Крит на съедение
минотавру,

который

обитал

в

лабиринте,

построенном

Дедалом.

Минотавр был полубыком-получеловеком и питался человечиной. Он
был сыном Пацифаи - жены Миноса от быка, в которого влюбилась она
по внушению Афродиты, которая таким образом наказала ее.Поскольку
сын критского царя Миноса Андрогей погиб от Марафонского быка,
афиняне должны были каждый год послать семь пар юношей и девушек
на съедение Миновру. Среди очередных жертв минотавра был и сын
афинского царя Эгея - Тезей, в которого, влюбилась дочь критского царя
Миноса - Ариадна. Она дала Тезею меч и клубок ниток. Тезей мечом
убил Минотавра, а клубком нитей он вышел из лабиринта, у входа в
который он закрепил конец клубка. Тезей при возвращении забыл на

корабле поднять белый парус, который ознаменовал бы победу Тезея над
Минитавром, как условились с отцом. Отец, увидев черный парус,
подумал, что сын погиб, бросился с обрыва и умер. Тезей стал царем
Афин. В ознаменование победы над Минотавром афиняне дали обет:
каждый год отправлять на Делос - родину Аполлона праздничный
корабль с семью парами юношей и девушек. До возвращения корабля это длилось месяц - в Афинах запрещалось осуществлять смертную казнь. Поэтому Сократ ждал своей казни в тюрьме целый месяц, поскольку
корабль отправился в плавание накануне суда над Сократом.
Главконид, имея в виду незаурядность Сократа, говорил, что городу
надо бы содержать его как украшение, словно фазана или павлина.

6. НРАВСТВЕННОСТЬ СОКРАТА
По Диогену Лаэртскому, "уже Архелай, по-видимому, касался
нравственности, так как философствовал и о законах, и о прекрасном и
справедливом, а Сократ взял этот предмет у него, развил, и за это сам
прослыл основоположником".
Когда демократия стала решающей силой в государстве начиная с
реформ Солона и когда выдающиеся демагоги расширили ее до
возможных пределов, тогда отрицательные стороны демократического
строя стали очевидными. Добропорядочные граждане, для которых
изменения в обществе с точки зрения морали и добродетели вызывали
естественное

недовольство

и

расценивались

как

падение

нравов,

приписываемое демагогам, которые заботились в первую очередь об
экономической, культурной и военной мощи Афинского государства.
Сократ

с

другими

добропорядочными

гражданами

упрекал

политических лидеров Афин в том, что они в заботе о могуществе
государства оставили без внимания главнейший вопрос, чтобы граждане
стали как можно лучше. С ними Сократ думал: "Что сделали демагоги с
народом афинским? Они развратили и испортили его. Народ по природе
своей веселый, добродушный, благожелательный, попав в "братство трех

оболов", стал мрачным, злобным, думающим, в противоположность
демократическому принципу, лишь о том, как бы проявить свою власть
над согражданами, как бы погубить другого. Народом овладела мания
судить. В судах народ заботится не столько о справедливости, сколько о
собственной выгоде". Сократ считает, что пока не будет ясно осознано,
что такое добро и зло, до тех пор никакое число кораблей и никакие
укрепленные стены не спасут общество и государство от разложения и
гибели.
Основной принцип нравственности Сократа - это совпадение знания с добродетелью. Он считал, что человек, знающий грамматику, не
может говорить

или писать с

ошибками.

То же самое

касается

нравственности: знающий о принципах добродетели не может поступать
безнравственно.
Для

Сократа

важнейшим

компонентом

добродетели

является

знание, ибо никто из знающих не произведет невежественного выбора.
Аристотель в "Никомаховой этике" отмечает: "Если Сократ думал,
что добродетель - это верные суждения, потому что, по его мнению, все
они представляют собой знания, то мы считаем, что они лишь причастны
верному суждению" (1144в25).
Богатство и здоровье сами по себе ни добро, ни зло.Они становятся
тем и другим в зависимости от знания или невежества.Стало быть,
знание - благо, невежество - зло.Самое главное и решающее для человека
- это знание о добре и зле, умение отличить одно от другого.Это знание
является руководящим принципом в жизни, в поведении и воспитании.
Сократ провозгласил: добродетель есть знание, но не всякое знание, а
лишь знание добра и зла, знание, которое ведет к

правильным,

благородным поступкам.
Для него рабство было нравственной категорией, а не социальной.Он считал рабами тех, которые не знают прекрасного, доброго,
справедливого.
Следуя Сократу, можно заключить, что дурные поступки совершаются по невежеству, а хорошие - по знанию; что добродетель есть
знание, а порочность - невежество.

Его установка на реализацию нравственного образа жизни путем
интеллектуального

и

нравственного

самосовершенствования

и

совершенствования других является скорее теоретической установкой,
нежели практически осуществимым принципом.Но он выдвинул идею о
возможности преобразования и совершенствования человека.Конечно,
сократовская

теория

нравственности

имеет

существенную

односторонность, которую заметили Платон, Аристотель и последующие
мыслители.Однако полагать, что мыслитель, который впервые открыл
духовный мир человека, мог создать целостную, законченную теорию
нравственности,

означает

реальностью.Аристотель

в

не

считаться

"Метафизике"

с

утверждает,

исторической
что

Сократ

исследовал нравственные добродетели и первый пытался дать общие
определения.
По Диогену Лаэртскому, он первый стал рассуждать об образе
жизни...
Этическая концепция Сократа может быть представлена в виде
формулы:

знание

-

добродетель

-

счастье.

Первейшим

видом

добродетели является справедливость, т.е. та совокупность принципов,
которая определяет поведение человека в обществе.
Недостаток

сократовской

теории

нравственности,

на

который

указывает Аристотель, состоит в том, что в аналогии между грамматикой
и справедливостью есть один изъян: знание грамматики достаточно,
чтобы писать правильно, но знание справедливости недостаточно, чтобы
поступать справедливо, поскольку на мотивы поведения накладываются
интерес, нрав и привычка, которые могут продиктовать несправедливое
поведение.
Благоразумие является результатом единства знания и действия.Его
этика основывалась на убеждении, что добродетель есть результат
знания.
Другое качество человеческой добродетели - софросине - умеренность.Сократ был на редкость скромен в своих потребностях.Он
считал, что если боги не нуждаются ни в чем, то и люди, чем меньше у
них потребностей, тем ближе они к богам.

Что касается парфюмерии, которая применялась не только женщинами, но и мужчинами, он считал, что негоже мужчине источать
ароматы флейтисток.Обращаясь к Каллию, Сократ говорил, что как
гимнаст и будущий воин мужчина должен благоухать потом и мускусом.
В разговор вмешался Ликон: "А от нас, стариков, чем должно пахнуть,
если

мы

уже

не

можем

заниматься

гимнастикой

и

войной?"

"Добродетелью", - без промедления ответил Сократ.
Главное и решающее для софиста - это практический успех, все
остальное - лишь средство.
По Сократу, справедливость и всякая другая добродетель есть
мудрость.
Он не обратил внимания,

что целью теоретического

знания

является истина, а целью практического - дела.Аристотель полагал, что,
изучая геометрию и зодчество, мы становимся геометрами и зодчими, но
зная, что такое добродетель, мы не становимся добродетельными.Точно
так же и знание о том, что такое мужество, не делает человека
мужественным. Согласно Аристотелю, Сократ упраздняет неразумную
часть души, а вместе с нею - страсть и нрав. Сократ защищал
общеобязательность нравственных норм и понятий и отстаивал их
объективную

значимость.Добродетель,

подобно

истине,

одна.

По

Сократу, хотя люди считают, что полезное желаемо, полезно знать, что
желать. Мудрость есть высшее благо.Она включает в себя не только
знание, но и добродетель.
Сократ отчуждал себя от политики, он был

проповедником,

который использовал систему иносказаний, чтобы обезопасить себя.
Согласно этической концепции Сократа, счастье человека складывается из знания и добродетели. Богатство и знатность не приносят
никакого достоинства, напротив - приносят лишь дурное.
У Сократа не было расхождения между его учением и его жизнью:
его убеждения служили жизненными принципами для него.
Когда он рассматривал какой-нибудь вопрос в своей беседе, то
исходил всегда из общепринятых истин, видя в этом надежный метод
исследования.

Как сообщает Ксенофонт, Сократ в беседе с Евтидемом учил его
искусству диалектики.В частности, собеседники соглашаются, что для
человека

важно

не

быть

рабом

в

душе,

каковыми

считаются

необразованные.Притом здесь невежество касается отсутствия не знаний,
которыми

обладают

кузнецы,

плотники,

сапожники

и

другие

ремесленники, а знаний прекрасного, честного, справедливого.Сократ
обращает внимание Евтидема на дельфийскую надпись - "познай самого
себя", - о которой знал и Евтидем, но считал, что уж самого себя он знает
вполне.Они соглашаются, что знающим себя следует считать не того,
который знает свое имя, а того, кто знает свои силы и качества и
соответственно

им может занять в обществе

свое место и

быть

счастливым.Даже государства, не зная своих сил, затевают войну и
погибают.Чтобы познать себя, следует различить добро и зло.Сократ
считает, что как здоровье, так и болезнь, если приводят к чему-нибудь
хорошему, могут быть признаны благом, а к чему-нибудь плохому злом.Евтидем не соглашается, что здоровье может причинить вред
человеку.Сократ же приводит случай, когда здоровый, участвуя в походе,
погибает, а больной остается жив.Евтидему кажется, что уж знание-то во
всех

случаях

-

благо.В

опровержение

мнения

Евтидема

Сократ

упоминает Дедала, который из-за своей изобретательности попал в
рабство к критскому царю Миносу, а при попытке побега с помощью
изобретенных

им крыльев

снова попал

в рабство,

оказавшись

у

варваров.Он упоминает также Паламеда, который своей мудростью
вызвал зависть у Одиссея и был убит им. Будучи опровергнут доводами
Сократа, Евтидем придерживается самого бесспорного: "Но уж счастье,
Сократ, должно быть самым бесспорным благом". Сократ ставит условие
для счастья: "Если только не составлять его из сомнительных благ красоты,

силы,

богатства,

славы".

Евтидем

удивлен,

что

без

перечисленных благ можно быть счастливым.Сократ приводит примеры,
когда именно эти блага стали причиной несчастья. Евтидем заключает:
"Но уж если я ошибаюсь даже в том, что счастье считаю благом, то
признаюсь, теперь уже не знаю, чего просить у богов".

Сократ

переходит

к

очередному

вопросу:

"Находишь

ли

ты

возможным иметь правильное понятие о демократии, не зная, что такое
демос?" Евтидем отвечает, что нет, и, выражая свое мнение, поясняет, что
демос - это бедные люди.Бедными называют тех, которые имеют меньше
денег, чем необходимо для жизни, а богатыми тех, у которых - больше,
чем необходимо. Сократ спрашивает: "А знаешь ли ты, что некоторые,
имея очень мало, не только довольствуются

этим, но и делают

сбережения из своих средств, другие же не довольствуются и очень
многим?" В качестве последних приводятся в пример некоторые тираны,
которые нарушают законы чужой собственности, будто у них мало
своего, следовательно, они беднее многих со средним достатком."Тебе,
Антифонт, угодно думать, что счастье заключается в роскоши и больших
издержках; я напротив, того мнения, что если ни в чем не нуждаться
свойственно одному богу, то нуждаться как можно меньше значит
приблизиться к нему."
И Евтидем после этого ушел, разочаровавшись и думая, что он в
своем развитии находится на уровне раба.
Что касается того, чтобы сделать своих слушателей искусными
диалектиками, практическими дельцами, Сократ с этим не спешил; он
считал нужным предварительно внушить им правила благоразумия, так
как держался того мнения, что люди, обладающие этими способностями,
но не отличающиеся благоразумием, еще больше способны нарушать
справедливость и причинять вред другим.
Аристотель считает, что Сократ исследовал вопрос о том, что такое
добродетель, а не о том, как и из каких источников она приобретается.
По Сократу, самопознание и связанное с ним постижение природы
добра вполне достаточны, чтобы стать добродетельными. По Аристотелю
же,

интеллектуальное

постижение

обязательно

сопровождается

хорошо.Для

обретения

устойчивость

и,

если

природы

убеждением

и

нравственности
желанием

добродетели

требуются

можно

выразиться,

так

еще

не

поступать
моральная

эмоциональная

убежденность. Вот почему в конце "Никомаховой этики" он пишет:
"Человек, живущий страстями, вряд ли станет выслушивать доводы,

удерживающие его, и даже не поймет их. Как же разубедить подобного
человека?Вообще говоря, страсть повинуется не доводам, а только
силе.Итак, необходимо, чтобы заранее был характер,

родственный

добродетели,

ненавидящий

любящий

прекрасное

и

позорное".Аристотель считал, что невозможно или, по крайней мере,
нелегко изменить под влиянием науки то, что издавна укоренилось в
нравах.По

Аристотелю,

большинство

людей

повинуются

скорее

необходимости, чем разуму, и скорее наказаниям, чем прекрасному;
закон есть положение, вытекающее из размышления и разума.Если это
так, то конечная цель разума - это поиск понятия добра, выяснение того,
что хорошо и что дурно, ибо только на этом пути возможно утверждение
разумных

законов.Но

сказанное

в

конечном

итоге

означает,

что

добродетель есть знание.
В отличие от софистов, Сократ стал защищать общеобязательность
нравственных

норм

и

понятий,

отстаивать

их

объективную

значимость.На этом пути он пришел к выводу о том, что добродетель
едина, и не может быть двух истин об одном и том же предмете в одном
и том же отношении.
Поступок

человека является добродетельным

тогда, когда он

направлен на благую цель, а вещь хороша, когда она пригодна для
выполнения своего назначения.
Сократ считает, что хотя люди считают, что полезно то, что помогает им достичь желаемого, но более всего полезно знать, что следует
желать.
По Ксенофонту, Сократ связывал душу с умственной деятельностью,
считая ее лоном разума и мышления. И когда Сократ призывал к заботе о
душе, он имел в виду мудрость и моральную стойкость.Сократ связывал
душу и тело в единстве, хотя и противопоставлял их.Когда физические
вожделения и чувственные удовольствия берут верх над душой и
заставляют ее угождать им, человек перестает быть

нравственным,

становится рабом чувственных наслаждений и доводит до позорного
состояния и тело и душу.

7. ДИАЛЕКТИКА СОКРАТА
Первым диалектиком в Древней Греции был Зенон Элейский,
который

на

двадцать

лет

старше

доказательства от противного,

Сократа.Он

разработал

метод

который и сегодня применяется

в

математике, а также метод рассуждений, который ставил собеседника в
безвыходное положение и заставлял его согласиться с ним.Однако Зенон
более

всего

прославился

своими

апориями

-

трудностями

мысли.Согласно одной из них, Ахилл - лучший бегун в греческой
мифологии, не может догнать медлительную черепаху, идущую впереди,
в том же направлении. Рассуждения Зенона таковы: чтобы пройти
расстояние до черепахи, Ахиллу необходимо пройти половину этого
расстояния, а чтобы пройти половину этой половины, ему неоходимо
пройти половину половины половины и так далее до бесконечности.
Поскольку Ахилл не может вырваться из бесконечного количества
половин, он не может догнать черепаху.Суть этой апории заключается в
том, что на одном уровне рассматриваются и конечность времени, за
которую можно пройти конечное расстояние и теоретичести бесконечную делимость любого конечного расстояния, что, конечно, не
правомерно.
Подлинными же создателями диалектики являются Сократ своими
устными беседами и Платон - бессмертными диалогами.Диалектика,
согласно древним грекам, - искусство беседы с целью обнаружения
истины.При этом собеседники помогают друг другу для достижения
общей цели - истины.И философия, и наука возникли из диалектики,
которая

была первоначальным,

стихийным,

естественным

методом

нахождения истины, когда еще люди и не думали о методе.В Древней
Греции развилось и другое искусство ведения беседы - искусство спора с
целью достижения превосходства над собеседником.Здесь собеседники
становятся спорщиками, у которых разные истины, при этом каждый из
них старается достичь превосходства над другим, показать обоснованность своей истины.Такая беседа называется софистическим искусством,
или софистикой.В реальной жизни эти два искусства часто переп-

летаются, поскольку софистика обычно претендует на звание диалектики.
Сократ был рационалистом и во многих вопросах оказывался в
противоречии со старинным, традиционным мировосприятием.Тут он
стоял

на

иной

точке

зрения

-

на

почве

нового

обусловленного софистическим движением.Софисты

образования,

ограничивались

отрицанием и сомнением, поскольку, по их мнению, однозначной
истины не существует, она всегда относительна.Сократ же, наоборот,
утверждал,

что истина и добродетель

существуют

независимо

от

человека.
Философия поначалу

знала только

физический.Сократ ввел второй -

один

род рассуждений

-

этический, а Платон - третий

-

диалектический и тем завершил философию.Так утверждает Диоген
Лаэртский.Мы же, дорогой читатель, заметим, что и в этических беседах
Сократа

развивалась

диалектика,

которая

является

не

отдельной

областью знаний, как этика и физика, а охватывает все области знания.
Толпа, господствовавшая в Афинах, не без основания полагала, что
те, кто исследует небесные и земные явления, не верят в существование
богов. Она не разбиралась в тонкостях, но была права в основном:
естественнонаучные

воззрения

несовместимы

с

религиозными,

лежащими в основе государственной, официальной идеологии Афин.
Толпа считала, что исследователи земных и небесных явлений пытаются
изменить божественное строение мира, что они пытаются открыть то,
что боги не пожелали открыть людям, а за это боги могут наказать не
только их, но и все общество.Эта убежденность делала любого человека
из

толпы

врагом

не

только

естествознания

но

и

науки

вообще.Следовательно, становится ясно, насколько трудно было в то
время

заниматься

наукой.Историк

Грот

выражает

обоснованное

удивление: "Как Сократу удалось дожить до 70 лет в Афинах, где его
знали

давно?"

Иначе

говоря,

почему

Сократа

не

обвинили

раньше?Настоящее исследование выявило причины его долголетия,
которое

стало

возможно

благодаря

той

системе

идеологической

предосторожности, которую он выработал и которой он придерживался
постоянно.
Какие же меры идеологической предосторожности принял Сократ этот добровольный учитель духовных ценностей?Попытаемся выявить
их.
1. Он не писал никаких книг.

Предположительная

основная

причина отсутствия у Сократа письменных сочинений состоит в том, что
Анаксагора и Протагора судили по обвинениям, основанным на взглядах,
выраженных в их книгах.Эти исторические факты стали для Сократа
уроком, чтобы он ничего не писал о своих взглядах.Кроме того,
поскольку написание книг в то время было редким явлением, Сократ
отказывался от этого и потому, что ему не хотелось выделяться какимлибо своим качеством и стать заметным в толпе.
С другой стороны, могло казаться удивительным то обстоятельство,
что взгляды Сократа, которые могли казаться подозрительными толпе, не
изложены

в

какой-нибудь

книге.Чтобы

замаскировать

подлинные

причины отсутствия у Сократа письменного наследия, Платон придумал
иносказательную, формальную причину этого факта.В диалоге "Федр" он
изложил миф о создателе египетской письменности - Тевте и царе
Тамусе.
Автор письменности

в

этом мифе считает

свое

изобретение

полезным людям, а царь - наоборот. Тевт обратился к царю: "Эта наука,
царь, сделает египтян более мудрыми и памятливыми, так как найдено
средство для памяти и мудрости". Царь же ответил: "Искуснейший Тевт,
один способен порождать предметы искусства, а другой - судить, какая в
них доля вреда или выгоды для тех, кто будет ими пользоваться. Вот и
сейчас

отец

письмен,

из любви

противоположное

ты,

значение.

В души научившихся

к

ним

придал

им

прямо

им они

вселят

забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать
станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри,
сами собою. Стало быть, ты нашел средство не для памяти, а для
припоминания.Ты даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость.
Они у тебя многое будут знать понаслышке, без обучения, и будут

казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми
трудными для общения; они станут мнимомудрыми вместо мудрых" (
274е ). Сократ в беседе с Федром, иносказательно соглашаясь с мнением
царя Тамуса, добавляет от себя, упоминая другую "дурную особенность
письменности, поистине сходной с живописью: ее порождения стоят как
живые, а спроси их - они величаво и гордо молчат" ( 275d ). Понятливый
читатель платоновских диалогов, который усматривает в них различные
формы иносказания, поймет, что в данном случае дано иносказательное,
формальное

оправдание

отсутствия

у

Сократа

письменных

произведений. Сведущий читатель не сомневается, что в реальности
Платон, Сократ, да и любой здравомыслящий человек понимают, что
письменность - великое изобретение, а нынешняя недооценка - лишь
иносказательное средство для маскировки подлинной причины отсутствия у Сократа письменных сочинений, не одобряемых властями и
неприязненно воспринимаемых большинством - толпой.
Естественно, что в атмосфере враждебности к философам, софистам
и ученым Сократ не мог писать о своих взглядах.В устных беседах, в
которых он был непревзойденным мастером, также следовало соблюдать
осторожность,

поскольку

государство

содержало

официальных

доносчиков - сикофантов, которые рыскали по городу и искали, к чему
можно было придраться.Помимо сикофантов, в безбожии готов был
обвинить

любой

благочестивый

афинянин,

защищая

не

только

официальную, государственную идеологию, но и свою собственную. В
частности, с обвинением против Протагора выступил некий Пифодор олигарх, офицер кавалерии; против Аспазии - жены Перикла - поэт Гермипп; против Сократа - Анит, Ликон, Мелет. Заметим, что никто из них
не

был

сикофантом.Это

не

случайное

обстоятельство,

поскольку

сикофанты были больше заинтересованы в доносах на зажиточных
граждан, чтобы конфисковать их имущество, которым они старались
пополнить казну и самому поживиться.У Сократа же не было достаточно
имущества, подлежащего конфискации, поэтому сикофанты и не думали
о привлечении его к суду.

Другая сторона той же меры идеологической предосторожности
состоит в том, что в доме Сократа научное общение осуществлялось
также в устной форме. Такая форма общения была принята и до Сократа,
в частности, в пифагорейских школах, а после него и в платоновской
Академии, и в аристотелевском Ликее, да и в любой софистической
школе. Это и естественно, поскольку все школы возникали в обществе,
где

безраздельно

господствовала

мифологическая

идеология,

антагонистически отосящаяся к новым формам культуры - к науке и к
философии.Все школы в то время соблюдали строгую секретность.
Обычно на входе была надпись: "Негеометр да не войди". Известно, что,
несмотря

на

принятые

меры

идеологической

предосторожности,

некоторые из этих школ, в частности пифагорейские, подвергались
погромам.Конечно,

распространенность

устного

общения

имеет

и

объективные причины.Письменное общение было затруднено еще и тем,
что грамотность среди людей была редким явлением.Следует полагать,
что даже не все софисты были грамотны.Злые языки то же самое
говорили и о Сократе.Действительно, если бы он был грамотен, ему
негде было бы использовать эту способность.Однако, говорят, что он
грамоте учился у Критона.
Возникает

вопрос;

можно

ли

интеллектуальному,

творчески

богатому человеку всю жизнь удовлетворяться устными беседами? Ведь
даже любой талант при жизни хоть немного думает и о будущем своих
мыслей, чувств, своих творений, тем более такой творческий мыслитель,
как Сократ, который иногда, обдумывая свою мысль, имел привычку
часами застывать на месте. Алкивиад в "Пире" Платона с удивлением
свидетельствует, что во время похода Сократ простоял на одном месте
неподвижно с полудня до следующего утра (220 с).
Дорогой

читатель!

Какую

цель

преследует

обычно

любой

писатель?Конечно, цель всегда одна - быть выраженным. Поскольку
Сократ не имел возможности быть понятым потомками, он ограничился
своими современниками,

среди которых

он

вел

беседы,

избирая

подходящего слушателя, которого, как он надеялся, хоть чуточку можно
было сделать лучше, просветить, дать пищу его мышлению. А больше

человеку

и

не

дано

в

этом

мире.К

этому

стремится

любой

интеллектуальный, добрый, творческий человек, который чем-нибудь
стремится осмыслить свое существование.
2. Сократ свою диалектику сравнивал с майевтикой - повивальным
искусством своей матери -Фенареты, которая из-за пожилого возраста
уже не могла иметь своего ребенка, но помогала беременным рожать.
Сократ объявлял по каждому поводу, что, он тоже, подобно ей, по
старости не может родить истину, поэтому все истины, которые родятся
в результате его бесед, принадлежат его собеседникам.Он же только
помогает им родить их истину, о существовании которой они не имели
ни малейшего представления.
Надо быть слишком наивным, чтобы поверить словам Сократа,
будто из-за возраста он потерял способность родить истину.В этом
заявлении справедливо усматривается затаенная ирония, однако обычно,
останавливаются

на

том,

будто

ирония

для

Сократа

была

самоцелью.Между тем здесь следует ее рассматривать как средство
защиты

от

религиозных

обвинений,

т.

е.

она

является

мерой

идеологической предосторожности.
3. Вообще диалектика подразумевает равноправие собеседников,
свободную

возможность

сопоставления

различных

мнений,

точек

зрения. Сократовские же беседы обычно велись по его инициативе и
формально были близки к диалектике.На самом деле он становился
активной стороной, которая не только начинает и направляет ход
беседы, но и приводит ее к заведомо известным емурезультатам.Обычно
собеседнику приходилось соглашаться с Сократом и делать те выводы,
которые ему диктуются логикой беседы.При этом диалектика незаметно
превращалась

в

педагогику,

преподавание,

формально

сохраняя

внешнюю, диалектическую форму.Поэтому каждую беседу Сократа
можно рассматривать как замаскированную индивидуальную лекцию,
приспособленную

к

уровню

развития

и

духовным

интересам

собеседника.Таким он изображен и в диалогах Платона, у читателя
которых

создается

впечатление,

что

под

напором

сократовских

рассуждений его собеседник лишается возможности провести какое-

нибудь свое собственное рассуждение для формирования иного мнения,
альтернативной возможности другого решения обсуждаемой проблемы.Собеседник всегда поставлен в такие условия, когда

вынужден

поддакивать и соглашаться с ним.Роль собеседника Сократа столь
формальна, что им мог быть любой.Сократ использовал диалектическую
формальную конструкцию для пропаганды научных знаний, каждый раз
учитывая уровень развития собеседника и принимая соответствующие
меры идеологической предосторожности.Эту инициативную активность
Сократ объяснял своей ролью помощника при рождении истины,
которая, естественно, всегда приписывалась собеседнику.Смышленный
читатель диалогов Платона понимает, что роль Сократа гораздо шире
роли его матери, лишь помогающей беременным.
4. Большинство афинян считали Сократа кем-то вроде неполноценного софиста и не обращали на него серьезного внимания, поскольку
знали, что его ученики не имели официального статуса; его учеником
или слушателем мог стать каждый желающий; что их занятия не носили
систематического,
Сократ

в

лучшем

преподавательской

организованного,
случае

периодического

являлся

деятельности;

лишь

его

характера;

сам

кустарем,

любителем

в

преподавание

сводилось

к

непринужденной, пустой болтовне, как казалось толпе; он жил бедно,
ходил в лохмотьях, обычно босиком в отличие от известных софистов,
живущих далеко не бедно. Этот образ нужен был Сократу для того,
чтобы толпа не посчитала его общественно значимой фигурой, которую
стоило привлечь к суду хотя бы из зависти.Он сознательно притуплял,
ослаблял возможную зависть окружающих.Сократ создавал этот образ
чтобы обезопасить себя от идеологических обвинений.Даже в аристократических кругах не каждый замечал его незаурядность. Как свидетельствует Ксенофонт, Сократ однажды обратился к Каллию - известному
богачу, который не скупился на образование: "Все ты насмехаешься и нас
презираешь, оттого, что ты много денег передавал и Протагору, чтобы
научиться у него мудрости, и Горгию, и Продику, и многим другим; а на
нас ты смотришь, как на самоучек в философии". Здесь Сократ не
жалуется на свою судьбу, он только констатирует факт, созданию

которого он всячески способствовал всю свою сознательную жизнь,
поскольку

этот

образ

служил

ему

защитой

от

идеологических

обвинений.
5. Одним из признаков неполноценности Сократа в глазах толпы
был тот известный факт, что он не брал плату за обучение учеников и не
решал таким образом свою проблему бедности, хотя это было легко для
него. По этому поводу можно сказать ему много добрых слов морального
характера, но нельзя отрицать, что это обстоятельство имело важное
значение, чтобы не выделяться в толпе и не вызывать к себе зависть
окружающих.Он понимал, что каждый элемент толпы рассматривается
со стороны политической верхушки не как индивидуум, а лишь как
часть толпы и никто не интересуется их идеологическими убеждениями,
считая, что они одинаковы в толпе.Поэтому Сократу легче было затеряться в толпе, не привлекать внимание окружающих чем-нибудь примечательным.Находясь каждый день в общении с топой, он всегда имел
дело лишь с отдельным элементом этой толпы, но никогда - с толпой,
как с целым, поскольку в последнем случае ему трудней было скрыть
свои подлинные взгляды.Именно поэтому он ни разу не выступал перед
толпой

с

какой-либо

кафедры

или

с

каким-либо

политическим

обращением.Ему нечего было сказать толпе, антиинтеллектуальный
характер которой ему давно был известен. Его жизнь была похожа на
жизнь шпиона: находясь в толпе, он постоянно скрывал свои подлинные
убеждения,
Конечно,

которые

в

он участвовал

основном

были

в политических

запрещены

государством.

мероприятиях и прочих

общественных церемониях, чтобы не отличиться от толпы, но не
забывал, что ему всегда следует довольствоваться ролью лишь элемента
толпы.
Другим вариантом общей меры идеологической предосторожности,
которая здесь названа самоуничижением, является и образ жизни, при
котором Сократ старался выглядеть подчеркнуто скромным, незаметным,
не высвечивающимся в толпе большинства.Об этом свидетельствуют
некоторые факты его жизни. В частности, Сократ искусно свел к
минимуму славу, которая была связана с объявлением пифией его самым

мудрым в Греции ( см. стр. 135). Он сначала не поверил пифии, поэтому
решил найти подлинных мудрецов, ведь Греция велика.В конце поиска
он вынужден признаться, что, может быть, пифия права, поскольку и они
ничего дельного не знают, и он, однако он знает, что не знает, а они и
этого не знают.Тем самым Сократ нашел скромную интерпретацию,
согласно которой самым мудрым является бог, человеческие же знания
ничего дельного не стоят, и самым мудрым среди людей является тот,
кто осознает никчемность своих знаний, т.е. знает, что ничего не знает.
6. Одним из признаков Сократа как неполноценного софиста была
бесплатность его преподавания. Он лишал себя платы за обучение и тем
самым отказывался решать проблему бедности лишь бы не выделяться в
толпе, не привлекать внимание властей, а также не вызывать зависти
толпы к себе.По этому поводу можно говорить много лестных слов в
адрес Сократа, но нельзя отрицать того факта, что бесплатность его бесед
была одновременно средством идеологической защиты.Он понимал, что
каждый из толпы находится вне внимания политической верхушки,
поскольку он воспринимается лишь как элемент толпы, а не как
индивидуум.Поэтому никто не интересуется его взглядами, считая, что
они общи для толпы.Именно это обстоятельство служило основой
стремления

Сократа ничем не выделяться

в толпе, чтобы

легче

замаскировать свои воззрения.Его жизнь в этом отношении была похожа
на жизнь шпиона, который вынужден всегда сохранять бдительность и
распространять научные воззрения в личной беседе с каждым отдельным
собеседником

из

распространение

той

научных

же

толпы.Его

взглядов,

стиль

конечной

целью

научного

было

мышления

и

научных методов осмысления всех явлений. Если у собеседника уже
были

какие-то

сомнения

в

правильности

мифологических

представлений, то посредством очевидных примеров и доводов углубить
эти сомнения, а если собеседник далек от этих сомнений, то посеять в
его духовном мире эти семена и способствовать его просвещению до
следующей возможной встречи с ним. Конечно, во всех случаях он
постоянно соблюдал правила идеологической безопасности, которые он
вырабатывал на протяжении многих лет из своего практического опыта.

7. Для Сократа стала настоящей головоломкой провозглашение пифией его самым мудрым в Греции ( см. стр. 135 ). Игнорировать это
высказывание

нельзя

было,

поскольку

авторитет

пифии

был

непререкаем, ведь она считалась посредницей между богами и людьми,
поэтому ее слово считалось словом богов.Слово пифии сразу сделало его
знаменитым,

к

чему

стремились

многие.Благодаря

этим

многим

идеологические тучи стали еще быстрее сгущаться над ним. Однако
Сократ

нашел

принизил

единственно

вообще

возможное

человеческую

решение

мудрость,

этой

чтобы

проблемы:

в

обществе

прославиться как можно меньше, поскольку эта нежелательная слава
наносила удар по всей его системе идеологической

безопасности,

которую он строил в течение десятилетий. Сократ понимал, что ему не
удастся полностью сгладить ту волну зависти, которая возникла в
результате божественного мнения пифии.Однако он сделал то, чти
теоретически вообще можно было сделать.Он заявил, что подлинная
мудрость доступна лишь богу, а среди людей мудр лишь тот, кто,
убеждается, что его мудрость ничего дельного не стоит, т. е. осознает
свое невежество.
8. Стремясь нейтрализовать, насколько это еще возможно было,
нежелательную славу, подаренную ему пифией, оставаясь верным своей
роли повивальной бабки в отношении мужчин, рождающих свою истину,
он по каждому поводу объявлял, что он только знает, что ничего не
знает. Сократово "я знаю только, что ничего не знаю" подобно обману
другого греческого хитреца, итакийца Одиссея.
Когда Одиссей со своими двенадцатью спутниками высадился на
берегу земли циклопов - одноглазых великанов, он попал в пещеру
циклопа

Полифема

осы.Полифем

-

вернулся,

людоеда,

сына

Посейдона

загнал стадо в пещеру

и

нимфы

и выход

То-

завалил

огромным камнем.Увидев товарищей Одиссея, он поужинал двумя из
них.Одиссей предложил ему утолить жажду вином, которое было у него
в меху, подаренном жрецом.Выпив вина, Полифем попросил еще. Он
спросил Одиссея, как его имя, тот ответил: "Никто". Полифем пообещал
съесть его в последнюю очередь в знак расположения к нему.Когда

Полифем заснул, Одиссей со своими спутниками заострили посох
Полифема, обожгли конец и выкололи его глаз.Тот закричал от боли и
ослеп. Когда циклопы сбежались на крик Полифема и спросили, кто его
обидел, он ответил: "Никто", и те разошлись. Чтобы поймать спутников
Одиссея и выпустить стадо из пещеры, Полифем, стоя у выхода с расставленными ногами, ощупывал каждого барана.Одиссей со

своими

спутниками тоже вышли из пещеры, уцепившись за брюха крупных
баранов.Так вот, "ничего не знаю" Сократа напоминает "Никто" Одиссея.
Эту меру идеологической предосторожности следует рассматривать
как

частный

случай

более

общей

меры

идеологической

предосторожности - сократовского принципа самоуничижения.
Эта особенность Сократова образа отмечена и Платоном.В его
"Пире" Алкивиад в своем похвальном слове о Сократе говорит, что он
всю

свою

жизнь

морочит

людей

притворным

самоуничижением

(216е).Читателю понятно, что это Сократ делал также из соображений
идеологической предосторожности.
9. В процессе беседы Сократ применял различные формы иносказания, такие как ирония. Он поднимал на смех даже самого себя,
чтобы скрыть свой тот или иной идеологически опасный взгляд,
который ни собеседник, ни слушатели не смогли бы приписать ему,
донося властям, подобно сикофантам. Для одной проблемы он умел
обосновать два разных, нередко противоположных решения, предлагал
различные ответы на тот же вопрос, иногда опровергал свое же
доказательство, с которым соглашались все присутствующие, иногда
превращал в шутку свое же самое серьезное утверждение, с которым
соглашались слушатели, иногда так разыгрывал собеседника, что тот
терял уверенность в самых очевидных истинах.
В

платоновском

"Пире"

Алкивиад,

обращаясь

к

Эриксимаху,

высказывается о Сократе: "Разве ты не знаешь: что бы он тут ни говорил,
все обстоит как раз наоборот" (214d). Когда Алкивиад собирается
произнести похвальную речь о Сократе, последний говорит: "Послушай,
что это ты задумал? Уж не собираешься ли ты высмеять меня в своем
похвальном слове?"(214е). Этот вопросочень характерен для обычных

бесед самого Сократа - бесед, которые были полны намеками, иронией,
скрытым умыслом,

иносказаниями

различных

форм, в

лабиринте

которых редко кому удавалось разобраться. Алкивиад отмечает, что
Сократ похож на Марсия, который игрой на флейте соревновался с
самим Аполлоном и завораживал людей, только Сократ завораживает без
инструмента, одними своими речами (215с).
В этом свете становятся понятными некоторые фразы, которые сами
по себе имеют островной смысл. В частности, Гермоген выражает свое
восхищение: "Клянусь Герой, многое в тебе, Сократ, приводит меня в
восторг, между прочим и то, что теперь ты, говоря комплименты
Каллию, в то же время учишь его, каким ему следует быть".
10. "Познай самого себя" - эту надпись на фронтоне храма Аполлона
в Дельфах, где восседала пифия, Сократ демонстративно объявил своим
принципом

жизни

также

из

соображений

идеологической

предосторожности, тем самым подчеркивая сферу своих интересов и
изысканий внутреннего мира человека, поскольку этот мир, в отличие от
чувственного, материального, не был под запретом исследований со
стороны властей и толпы. Роль мощного импульса в обращении Сократа
к проблеме познания сыграло его знакомство с этим изречением. По
Плутарху, именно оно обратило Сократа на путь глубокого размышления
и исследования. Широко известное до Сократа, оно закрепилось за ним,
поскольку он из этой идеи сделал бесконечное поле исследования,
целый

мир.Одновременно

это

было

признание

души

в

качестве

важнейшей руководящей сущности, призывом к заботе о душе, к
воспитанию добродетели и благородства характера, чему он посвятил
себя.В атмосфере недоброжелательности к исследователям природных
явлений

это

изречение

означало

для

Сократа

иносказательное

безразличие к чувственному, материальному миру.Эта маска безразличия
к естественным явлениям и к физическому миру была принята всерьез
некоторыми изестными интерпретаторами, и за Сократом утвердился
интерес

лишь

к

нравственности.

Поэтому,

в

частности,

Диоген

Лаэртский говорит о Сократе: "Поняв, что философия физическая нам
безразлична, он стал рассуждать о нравственной философии по рынкам и

мастерским, исследуя, по его словам, "что у тебя и худого и доброго в
доме случилось"". Подчеркнутый интерес к нравственности у Сократа
призван играть роль маски - меры идеологической предосторожности.В
реальности же Сократ живо интересовался и природными явлениями,
конечно, соблюдая идеологическую осторожность.В этом отношении
Аристофан весьма реалистично изобразил его в "Облаках"

научно

объясняющим естественные явления (см. стр. 99).
Если для пифагорейцев в качестве маскировки служила математика,
для Протагора - добродетель, для Дамона - музыка, для Продика грамматика, то для Сократа - мораль и духовный мир человека, который
также нейтрален к идеологии. Итак, следует полагать, что Сократ
распространял и естественнонаучные, антимифологические взгляды, а
также воззрения, касающиеся государственного устройства и законов,
соблюдая при этом меры идеологической

предосторожности.Одним

словом, он проявлял интерес ко всякой истине, которая, по его мнению,
нуждалась в распространении, т. е. могла быть полезной людям. Он
видел цель своего существования именно в том, чтобы говорить правду,
защищать истину и справедливость,какой бы области человеческих интересов ни касались они.
11. Вопрос в качестве метода ведения беседы был очень удобен для
Сократа от начала до конца, поскольку

с первых вопросов

ему

становился ясным и уровень развития, и приверженность к религиозным
воззренниям и готовность обсуждать мировоззренческие проблемы и
многое другое для подбора пути продолжения беседы. При помощи
вопросов Сократ держал в своем поле зрения внимание собеседника и
импровизировал дальнейший путь развития беседы и намечал конечный
результат, к которому должны прийти с собеседником.Он хорошо знал
афинян своего окружения, помнил на чем остановились в последний раз
и знал

как

продолжить

результату.Задавание

беседу,

чтобы

прийти

вопросов для Сократа часто

к

нужному

было

ему

основным

методом беседы, чтобы прийти к нужному выводу и одновременно отказаться от авторства этого вывода.

12. Не всегда в своих беседах Сократ добивался окончательной
однозначной, ясной истины. Иногда для него целью

становилось

сдвинуть собеседника с мертвой точки мышления и стимулировать его
способность рассуждать, т. е. учил правильно думать и даже получать
удовольствие от процесса мышления.В таких случаях Сократово мнение
по обсуждаемому вопросу еще труднее было выяснить собеседнику и
слушателям, поскольку он предлагал различные решения, которые
иногда противопоставлялись, а иногда по очереди опровергались.Часто
собеседник

сомневался

относительно

тех

истин,

которые

прежде

казались ему окончательными.Сократ создавал для собеседника такие
ситуации, чтобы он вынужден был думать самостоятельно и находить
свое собственное убеждение.
Некоторые диалоги Платона, в которых ведущим является Сократ,
кончаются, не заканчиваясь логически.В них Сократ часто не дает
окончательного, ясного, однозначного ответа на обсуждаемый вопрос,
поскольку здесь Платон также вынужден был скрыть под различными
формами иносказания
стимулирует

свои научные

самостоятельное

воззрения,

мышление

но

одновременно

собеседника,

чтобы

он

относительно некоторых религиозных предрассудков мог посмотреть с
научной точки зрения или хотя бы с точки зрения обыденной практики.
Ведь до сих пор суть просвещения состоит в том, чтобы заставить
человека думать и получать удовольствие от самого процесса мышления,
поскольку

именно

методически

последовательное

мышление

и

поднимает его интеллектуальный уровень.
13. Сократ применял также и другой метод идеологической предосторожности:
именно

в

рассуждения

контексте

о мифологических

мифологических

явлениях

представлений,

начинал
применяя

общепринятые в государстве мифологические понятия, однако затем
постепенно и незаметно переходил к научной интерпретации тех же
мифологических явлений. Таким приемом Сократ очевидными фактами
и бесспорными рассуждениями обосновывал и распространял научные
представления о тех же явлениях, которые в государственной идеологии
Афин представлялись вмифологическойинтерпретации.При

этом он

переплетал мифологические представления с научными таким образом,
чтобы удовлетворить и поклонника мифологических воззрений, и сторонника научного понимания, хотя вполне осознавал, что эти точки зрения
принципиально несовместимы.
Ксенофонт свидетельствует об одном таком фрагменте беседы
Сократа: "Скажи мне, Евтидем, приходила ли тебе когда-нибудь в голову
мысль о том, как заботливо боги приготовили то, в чем нуждаются
люди?" Евтидем отвечает, что нет, не думал, и Сократ продолжает,
утверждая, что боги нам посылают свет и делают окружающие нас вещи
видимыми, что и ночь они посылают нам для отдыха.Но в то же время
как бы между прочим он отмечает, что солнце - самосветящееся тело показывает нам время дня и делает видимыми все предметы. Тем самым
собеседник

Сократа,

т.е.

Евтидем,

приобщается

к

научному

представлению, что солнце - не бог Гелиос со своим непослушным
сыном - Фаэтоном, о котором сложены известные мифы, входящие в
содержание государственной идеологии, а всего-навсего самосветящееся
небесное тело. Сократ также дает знать собеседнику, что наступление
холодов обусловлено удалением солнца от нас, т. е. от земли, а наступление жары объясняется его приближением к нам.
Продолжая развивать свои мысли, он утверждает, что боги вселили
в нас разум, посредством которого чувственные восприятия мы делаем
предметом размышления и воспоминания и таким образом находим, в
каком отношении полезна каждая вещь, а также придумываем множество
средств для пользования благами и для ограничения себя от всего
дурного и вредного. Следовательно, мифологическое воззрение о знании
как припоминании того, что душа познала в предыдущей жизни,
исключается, поскольку лишь наши чувственные восприятия в реальной
жизни мы можем сделать предметом воспоминания.Душа не имеет
каких-либо иных предметов для размышления или воспоминания, кроме
чувственных восприятий.Более того, здесь уже душа заменена разумом и
чувственными восприятиями.Душа перестала быть гносеологическим
понятием, ее заменили более точные научные понятия - чувственные
восприятия и разум.А это уже новый шаг в сторону науки в истории

стиля мышления. В новом стиле мышления Сократа знания мы получаем
не в результате воспоминания того, что познала наша душа до нашего
рождения, когда она пребывала в другом теле, поскольку она, согласно
мифологии, бессмертна, а в результате чувственных восприятий нашими
органами чувств в реальной, теперешней жизни. Итак, Сократ начинает
свое рассуждение с обычных мифологических понятий, но незаметно
для собеседника кончает научными объяснениями тех же явлений.Согласно науке, душа не бессмертна, а представляет собой лишь гармонию
между частями нашего тела, между нашими внутренними органами.И
когда в результате

какой-нибудь

болезни

или

происшествия

эта

гармония нарушается, душа исчезает, и человек умирает.Следовательно,
согласно науке и Сократу, душа не может существовать вне тела.
То же самое мы наблюдаем в Платоновых диалогах, в которых автор
свои научные воззрения иносказательно замаскировал в обширной толще
мифологических воззрений. Диалоги Платона, как и любой текст,
содержащий иносказания, рассчитаны на читателей двух типов, которые
зесь условно названы "первый" и "второй". Первый старается понять
диалог в целом, следит за логикой и старается уловить главный смысл
диалога.Он,

может

быть,

и

заметит

наличие

различных

форм

иносказаний, но не догадается об их роли, хотя поймет, что есть и
непонятные ему вещи.Второй же читатель, на которого и рассчитаны
иносказания, обнаружит глубинный слой, где изложены подлинные,
научные воззрения Платона, спрятанные под различными формами иносказаний.
Научное
взглядам

воззрение

Сократа,

на

которые

природу

знаниявполне

иносказательно

выражены

соответствует
в

"Теэтете"

Платона. В этом диалоге собеседниками Сократа являются Теэтет и
Феодор, которые в диалектической беседе пытаются выяснить природу
знания. В диалоге рассматриваются различные варианты ответа на
вопрос, что такое знание. Однако ни один из ответов не удовлетворяет
собеседников. Имея в виду аналогию, обычно проводимую Сократом
между его диалектикой и повивальным искусством (майевтикой) своей
матери - Фенареты, Сократ объявляет родившегося ребенка - истину -

мертворожденным

и

не

подлежащим

сохранению.

То

есть

диалектическая беседа объявляется безрезультатной. На самом же деле
посредством различных форм иносказания Платон дает знать сведущему
- "второму" - читателю, который сумеет обнаружить глубинный слой,
спрятанный под различными формами иносказания, что знание - это
результат

умозаключений,

чувственных

восприятий.

сделанных
Объявление

нашим

разумом

Сократа о

на

основе

безрезультатности

беседы является лишь иносказательной маской. Действительным же
результатом диалога "Теэтет", как догадывается "второй"

читатель,

является заключение Сократа о том, что "не во впечатлениях заключается
знание, а в умозаключениях о них" (186 d ).
Таким образом, Сократ прививал научные воззрения и пропагандировал их, конечно, при этом соблюдая правила идеологической
безопасности.В

некоторых

случаях

он

переплетал

научные

представления с мифологическими, хотя он ясно осознавал, что эти
точки зрения, в принципе, несовместимы.То же самое наблюдается часто
и в диалогах Платона.Именно это переплетение дает возможность автору
диалогов скрыть свои научные

взгляды в иносказательной

толще

мифологических представлений.
Ведь и до сих пор суть просвещения а также цель педагогики как раз
в том и заключаются, чтобы заставить человека, пусть даже незаметно
для него, заинтересовать, заставить думать, поскольку только процесс
методичного, последовательного, целенаправленного размышления и
развивает человека, просвещает его, поднимает его интеллектуальный
уровень, делает его теоретически более опытным.
14. Сократ сознательно отчуждал себя от политики, он был проповедником, который часто использовал систему иносказаний, чтобы
обезопасить себя в личной беседе. Общеизвестно, что Сократ никогда не
выступал перед обществом, никогда не пользовалсякакой-либо трибуной
для проповеди.Его собеседник всегда был лишь частным лицом, чтобы
легче было пропагандировать научные воззрения.Ему нечего было
сказать толпе, антиинтеллектуальный характер которой ему давно был
известен.Кроме этого, общественное выступление с какой-либо трибуны

противоречило бы принципу сознательного самоуничижения в качестве
меры идеологической предосторожности.Всю свою сознательную жизнь
он старался не высвечиваться в общесте, чтобы не стать политически
примечательной фигурой, не быть в центре внимания толпы и властей,
не вызывать зависть окружающих, прожить как можно незаметней.Его
афишированное безразличие к политике тоже является иносказательным
средством защиты от идеологических обвинений. В реальности же он не
был безразличен к политике, о чем свидетельствует хотя бы его критика
режима 30 тиранов, где он сравнивал общество со стадом быков, а
политических

главарей-

с пастухом

(см. стр.

139). Он,

конечно,

осознавал, что при тираническом правлении эта критика может ему
стоить жизни.Он не скрывал свою критику и принципа жеребьевки при
назначении на должность.В этом случае он оказывал сопротивление
демократической верхушке, которая стремилась к охлократии.
Вышеизложенные средства идеологической безопасности вместе
составляют систему, которая помогла Сократу избежать идеологических
обвинений

на

протяжении

семи

десятков

лет

в

Афинах,

где

господствовала мифологическая идеология.
Как свидетельствует Ксенофонт, Сократ считал, что рапсоды не
понимают

сокровенного

смысла,

заключенного

в

произведениях

Гомера.В те времена было принято объяснять Гомера аллегорически и
видеть в его словах сокровенный смысл.В частности, думали, что боги у
Гомера -

только аллегорическое

название явлений природы.

Как

отмечает Ксенофонт, ведь аллегория проявляется и в том, что на вопрос,
чем он гордится, Сократ отвечает: "Сводничеством", вызывая общий
смех. В качестве примера Сократ отмечает, что и Антисфен владеет этим
искусством, ведь он завлек Каллия к мудрому Продику и Гиппию.Тем
самым становится ясным, что понятие сводничества Сократ употребляет
в условном, иносказательном смысле.
Сократ по своему характеру был весьма открыт, доступен каждому
для

общения,

чувствуя
ръяные

более,

чем интеллектуальный

идеологическую
защитники

неблагонадежность

мифологической

традиции

демократ.Интуитивно
Сократа,
пытались

некоторые
выявить

антимифологичность, научность его взглядов. С этой точки зрения
весьма характерен фрагмент беседы, приведенный Ксенофонтом, между
Сократом и неким сиракузянином, который спрашивает: "Сократ, это
тебя называют мыслильщиком?" Сократ: "Так это почетнее, чем если бы
меня звали не мыслящим". Сиракузянин: "Да, если бы тебя не считали
мыслильщиком о небесных светилах".
Сократ спросил: "Знаешь ли ты, что-нибудь на небе выше богов?"
Сиракузянин: "Клянусь Зевсом, про тебя говорят, что ты не ими
занят, а вещами самыми бесполезными". Сократ: "Так и в этом случае
окажется, что я занят богами: они посылают с неба полезный дождь, с
неба даруют свет. А если моя шутка холодна, то в этом ты виноват,
потому что пристаешь ко мне".И когда Антисфен, заступаясь за Сократа,
называет Сиракузянина любителем ругаться, становится

очевидной

острота, т.е. антагонистический характер спора. Поэтому Ксенофонт
заключает: "Так был погашен этот скандал".
Сиракузянин, как и большинство греков, считал преступлением
против богов вторгаться в их небесную область.Обвинение это было
косвенно выставлено Аристофаном и в комедии

"Облака".Обычно

думают, что именно оттуда оно распространилось в народе.На самом же
деле, наоборот, в народе уже укоренилось убеждение о Сократе как
занимающемся

также

небесными

явлениями.Аристофан

только

изобразил реальный факт, притом с точки зрения не только большинства,
но и интеллектуального меньшинства, конечно, применив некоторые
художественные формы иносказания.
Сократ прибегал к различным формам борьбы против мифологического мировосприятия.В греческой мифологии немало алогизмов и
противоречий.Он не раз обсуждал их, расшатывая основы мифологии и
вызывая сомнение и недоверие к ним. В частности, он обращается к
Каллию: "Одна ли Афродита, или две, - небесная и всенародная, - не
знаю, ведь и Зевс, по общему признанию, один и тот же, имеет много
прозваний; но что отдельно длятой и другой воздвигнуты алтари и
храмы и приносятся жертвы, для всенародной менее чистые, для
небесной более чистые, - это знаю". Тем самым Сократ обращал

внимание мыслящего на эту неувязку как бы ставя многоточие без
конкретных выводов, чтобы не навлечь на себя каких-либо обвинений и
нареканий.Некоторые традиционные мифы он интерпретировал с точки
зрения простых физических явлений. В частности, известный миф о
похищении Северным ветром - Бореем - царской дочери Орифии он
представлял как обычное явление: ветер сдул Орифию с высокой
крепостной стены, она упала и скончалась, что и послужило основой
возникновения

этого

мифа.

Разумеется,

подобное

объяснение

не

поощрялось властями Афин и толпой, и оно не могло оставаться
незаметным в обществе.Более того, именно из таких деталей складывался
образ Сократа в глазах толпы, которая не могла простить подобные
вольности и новшества, как бы осторожно они ни проявлялись.
Говоря

об

интеллектуальных

заслугах

Сократа,

Аристотель

заключает: "Две вещи можно по справедливости приписать Сократу доказательства через наведение и общие определения; и то и другое
касается начала знания" (1078 в 25). Индукция по Аристотелю, есть
восхождение

от

"первого

для

нас",

т.е.

предметов

и

явлений,

непосредственно воспринимаемых органами чувств, к "первому по
природе", говоря нашими терминами, к структуре вещей на уровне
микромира. Следует заметить, что в обеих случаях Сократ не был
первым, поскольку к ним обращаются люди на каждом шагу своего
обыденного общения.Но заслуга Сократа состоит в том, что он впервые
это сделал не на стихийном, повседневном уровне, вскользь, а на
научном уровне, целенаправленно обращая внимание на него как на
метод аргументации в жизни и в науке.
Теперь мы формулируем индуктивный метод исследования как
восхождение от единичного, чувственного явления к общему определению.Сократ,
способствовал

занимаясь

развитию

уточнением,

научного

определением

мышления,

поскольку

понятий,
он

был

убежден, что без точного определения понятий достоверное знание
невозможно.Что

касается

индуктивного

метода

доказательства,

он

остается основным методом доказательства всякого естественнонаучного
знания.Индуктивный метод всегда будет лежать в основе методологии

естествознания.Сократ

в

своих

беседах

исходил

из

бесспорных,

очевидных истин, видя в этом надежный метод исследования.При
установлении

общих определений

он также исходил

из простых

примеров, наблюдаемых в естественных и общественных явлениях, а
также в человеческом поведении.
Сегодня слишком прозаичной и незначительной кажется заслуга
Сократа по уточнению определений, но достаточно представить, что в
этом деле он был первым, как сразу становится понятным, что его
заслуги

трудно

переоценить.Конечно,

процесс

любой

речи

или

обдумывания иногда заставляет человека уточнить то или иное понятие,
особенно, когда приходится объяснять какое-то явление другому.В этом
смысле уточнение содержания понятий на практике имеет
древнее,

доисторическое

происхождение.Но

научное,

более

методичное,

последовательное исследование этого вопроса началось с Сократа.
Во всех текстах, которыми мы располагаем о Сократе, нельзя найти
ни одного определения, которым он был бы доволен или которое можно
было бы считать его собственным определением. Он идет дальше
софистов: он убежден,

что во всех явлениях существует

истина,

независимая от субъекта, которая не лежит на поверхности чувственных
вещей и которую можно найти упорным умственным

трудом

-

испытанием в процессе беседы. Сократ в этом смысле открыл не только
знание, но и разум в качестве верховного авторитета среди прочих
духовных ценностей, принятых в обществе.Метод Сократа можно назвать
индукцией, поскольку он всегда в качестве довода приводил очевидные,
бесспорные, единичные факты.Иногда для большей убедительности он
пользовался также методом сравнения. Сократ был убежден, что истина
существует

независимо

от

нашей

воли

и

наших

субъективных

особенностей, что ее надо лишь найти, открыть, как во время охоты мы
ищем зверя или дичь. Он впервые наперекор всему софистическому
движению, признающему лишь относительный характер знания, открыл
для философии и науки объективную ценность знания.
Диалектику Сократ понимал как искусство исследования понятий,
установления точных определений.Испытывая собеседника, он старался

не

столько

выявить

самостоятельный

истину,

путь

сколько

исследования

направить

собеседника

сущности

на

рассматриваемого

явления.
Несокрушимая вера в то, что путем диалектического движения
логических

катерий

возможно

истинное

знание

о

реальности

в

противовес субъективным мнениям софистов, пронизывает всю его
жизнь и деятельность.
Самопознание для Сократа означало не только знание своего
внутреннего мира, но и убеждение в том, что гармония убежденности во
внутренней правоте своего поведения представляет высшую ценность и
основу человеческого счастья.
Сократ не превращал накопление знаний в самоцель, подобно
софистам.Он считал, что они многое знают, но мало понимают; они
сведущи, но не мудры.Мудрость не сводится к сумме знаний.Это, скорее,
способность

мыслить

самостоятельно,

обстоятельно,

систематично,

последовательно.
Сократовский внутренний демон - это внутренний голос, который
часто и против доводов разума оказывается правым.Особенность Сократа
в том, что он был более внимателен к этому голосу и обычно не нарушал
его

требований,

даже

когда

это

было

явно

не

выгодно

ему

с

общепринятой точки зрения.Не только он не знал природу этого
внутреннего голоса, но и мы сегодня знаем не больше него.Его знать
невозможно, так как его природа иррациональна.Внутренний голос
Сократа - это интеллектуальная интуиция, которая проявляется более
или менее в любом человеке.Она по природе имеет генетическое
происхождение и более ярко проявляется у творческих натур, которые
более внимательны к ее проявлениям.
Понятно, что отказ от авторства тех истин, которые были получены
в

результате

безопасности,
результате

его

беседы,

поскольку,
беседы

служил
если

возникала

Сократу

даже

мерой

к удивлению

какая-нибудь

идеологической
собеседника

истина,

в

которая

противоречила воззрениям, лежащим в основе официальной идеологии
Афин, Сократ внушал ему уверенность, что эта истина возникла именно

у него - собеседника, который не мог уже донести на себя. Тем самым
Сократ был своего рода бесплатным театром одного диалектического
актера на улицах Афин, где его часто сопровождала аристократическая
молодежь,

у

которой

обычно

было

много

досуга.Эта

молодежь

интересовалась его беседами и иногда толпой сопровождала Сократа, но
эту толпу не следует путать с городской, антиинтеллектуальной толпой,
которая не интересовалась сократовскими абстрактными беседами, которые ей казались пустой болтовней.Молодым аристократам любопытно
было, как Сократ испытывает людей, как он рассуждает, им было
интересно

быть

соучастником

различных

приключений,

которые

встречались в лабиринте его мыслей.Тем более, что Сократ имел
обыкновение

тонкими

ироническими

приемами

выставлять

на

посмешище тех, которые были большого мнения о себе, или тех,
которые, получив высокую должность, задирали нос и держались на
расстоянии от простых людей.Сократ, видимо, получал от этой своей
роли особое удовольствие.Общеизвестно, дорогой читатель, что говорить
правду порой бывает не только неприятно, но и опасно.Сократ на своем
горьком опыте давно знал об этой закономерности, жертвой которой он
и, в конце концов, стал.Он всю свою сознательную жизнь играл с этой
опасностью

и

был

счастлив

умереть

ради

истины.Это

сознание

возвеличивало его в его собственных глазах, и он готов был идти против
любой опасности.Истина для него была смыслом его существования,
ценностью, которая была выше жизни и смерти.
Следует отметить одно важное обстоятельство, характеризующее
духовную атмосферу афинского общества V века.Власти Афин тоже не
были однородны.Они были разделены на два противоположных лагеря.
Часть

административной

аристократических

верхушки

была

выходцем

из

семей, подобно Периклу, воспитанному в духе

Анаксагора и софистов, которая сама вынуждена была защитить своих
близких от идеологических обвинений толпы и большинства судей.
Другая часть, подобно Аниту, была выразителем интересов и воззрений
толпы,

защитником

ценностей.

традиционных,

мифологических

духовных

Сократ имел обыкновение заводить беседу практически с любым
человеком: и старым, и молодым, и афинянином, и приезжим, и с
неграмотным крестьянином, и высокопоставленным чиновником.
Если, например, он вел беседу с неграмотным
который

слепо

верил

в

существование

богов,

крестьянином,

достаточно

было

некоторыми примерами, взятыми из повседневности, показать, что вера в
богов не может объяснить некоторые очевидные факты.Для начала
достаточно было вызвать лишь сомнение в эту веру.В ответ на удивление
и опасение собеседника Сократ всегда отвечал, что добытая истина
принадлежит не ему, а собеседнику.В другом случае крестьянин мог и
донести на Сократа, но когда он отказывался от авторства результата
беседы, собеседнику ничего не оставалось делать, как замолчать и
постараться скрыть запрещенное воззрение от посторонних ушей.Однако
человеческое

мышление

обладает

тем

свойством,

что,

однажды

усомнившись в той или иной истине, невольно снова возвращается к ней,
обдумывает ее с разных сторон.Тем самым образом Сократ подкапывался
под основные воззрения официальной идеологии, которые ему казались
ложными.Он считал своим долгом способствовать распространению
истины

в любой форме и в любом случае,

соблюдая,

конечно,

необходимую осторожность.
Аристократическая молодежь любила общаться с Сократом не ради
добродетели, которой старался он их научить, а ради потехи, которую
Сократ

предоставлял

им

в

беседе

с

каким-либо

неопытным

должностным лицом или с человеком, претендующим на мудрость.
Часть молодежи в лице Сократа видела учителя красноречия, которая
даст ему возможность управлять настроением толпы, другая - слушала
его из любопытства.
Если же его собеседником был молодой человек, недавно получивший должность и вообразивший себя важным государственным
деятелем, с пренебрежением смотрящий на простых людей, Сократ
считал своим долгом показать, что он не знает простых вещей, хотя и
считает себя мудрым.

В беседе с высокопоставленным должностным лицом, но интеллектуально ограниченным собеседником, каким был, например, Анит,
Сократ выбирает иную тактику.Это типичный представитель толпы, для
которой он был авторитетом и неоднократно выбирался на высокие
должности.Он был защитником и хранителем традиционного уклада
жизни, врагом софистов, науки и всевозможных новшеств.
В диалоге "Менон" Платон нам предоставил фрагмент такой беседы.Заведомо зная, что Анит не выносит софистов, он начинает беседу с
самых очевидных рассуждений, с которыми Анит охотно соглашается.В
частности, если кому-то нужно научиться музыке, он должен обратиться
к музыканту, который умеет играть на музыкальном инструменте и
берется научить другого.Аналогично этому, если кому-либо нужно
построить дом, он обращается к архитектору или строителю, который
является знатоком этого дела.Анит и здесь соглашается, Сократ задумал
заманить собеседника в ловушку.Когда Сократ утверждает, что для того,
чтобы стать добродетельным, надо обратиться к тем, которые берутся
обучать добродетели, Анит соглашается и с этим.Но он приходит в
ярость,

когда

Сократ

указывает

на

софистов

как

на

учителей

добродетели.Анит всячески охаивает их, считая что софисты -

это

очевидная гибель и порча для тех, кто с ними водится (91с).Более того,
он гордится тем, что не только сам никогда с ними не общался, но и не
позволял своим. Сократ, иронизируя, называет его прорицателем: раз он,
не зная софистов, так враждебно настроен против них, что считает
безумцами тех родителей, которые платят им для обучения своих
сыновей, а также тех властей, которые разрешают им посещать их города.
Тем самым Сократ заманил Анита в тупик, из которого нет разумного
выхода.Анит же предлагает в качестве учителей добродетели известных
вождей народа - демагогов.Сократ приводит общеизвестные примеры,
когда такие демагоги, как Фемистокл, Аристид, Перикл, будучи сами
добродетельными, не смогли своих сыновей сделать такими же. Анит,
второй раз поставленный в тупик доводами Сократа, угрожает ему: "Чтото, по-моему, слишком легко поносишь ты людей, Сократ. Если хочешь
меня послушаться, я бы советовал тебе поостеречься" (94е) .

Величие Платона проявляется в том, что он в вежливой форме
мастерски столкнул две крайности, сосуществовавшие

в афинском

обществе: консервативные силы, которые были хранителями мифологических духовных ценностей, унаследованных от предков, - они
составляли большинство в обществе, и передовые, интеллектуальные
слои аристократии, поддерживающие научные ценности, обусловленные
софистическим движением и практикой развития цивилизации.
Конечно, маловероято, чтобы подобная беседа имела место в
жизни,однако

Платон,

проявляя

интуицию

великого

мыслителя,

изобразил сцену принципиального спора, характеризующего духовные
перемены своего времени, когда наука неуклонно наступает, показывая
невероятность и противоречивость многих мифологических верований, а
мифологическая

идеология,

проявляя

свою

интеллектуальную

беспомощность, прибегает к судебным расправам. Ведь, как показал
судебный процесс над Сократом, угрозы Анита нашли свое практическое
воплощение.Если

представить

аристократическую

молодежь

присутствовавшей при беседе Сократа с Анитом, легко догадаться, что
она снова убедилась бы в интеллектуальном превосходстве Сократа и в
архаичной ограниченности Анита, который на конкретные доводы
разума может ответить только угрозами.Естественно, что в подобных
случаях против Сократа накапливалась ненависть в тех кругах общества,
которые во власти представляли афинскую толпу, т.е. большинство.
Многие пожилые граждане Афин недолюбливали Сократа за то, что
он, просвещая их сыновей, делал их менее послушными родителям и
должностным

лицам,

а

также

менее

лояльными

к

законам

и

традиционным верованиям.Они были уверены, что он развращает их
сыновей.Вражда Анита к Сократу носила субъективный характер, но она
не

была

единичным

большинства

в

способности

Сократа

явлением,

обществе.В

а

отражала

отношение

аристократических

ценились,

несмотря

на

кругах
его

к

нему

умственные
невзрачную,

неряшливую внешность с босыми ногами.
Сократ имел все основания для того, чтобы считаться и первым
прагматиком в философии, поскольку приобретение знаний для него

никогда не было самоцелью.Он всегда старался применять свои знания
для какой-нибудь практической цели.В частности, он не советовал идти
слишком далеко в геометрии, ибо этот предмет может отнять у человека
целую жизнь и помешать ему приобрести другие, особенно полезные
знания.Геометрия, по его выражению, нужна человеку лишь настолько,
чтобы

он

умел

мерить

землю,

которую

он

приобретает

или

сбывает.Однако, как свидетельствует Ксенофонт, Сократ "был знаток в
этой части", имея в виду геометрию.
Он говорил, что и диа-лектика получила свое название от того, что
люди, сходясь, рассуждают между собой, раз-лагая (распределяя)вещи по
их

родам.

По

Сократу,

чтобы

стать

искусными

диалектиками,

необходимо знать сущность каждой вещи.
Аристотель приписывает Сократу заслугу уточнения определений,
которое важно для обнаружения истины.Но к удивлению читателя
диалогов Платона, в которых ведущим является Сократ, нет ни одного
ясного,

однозначного,

очевидного

окончательного

противоречия

заключается

определения.Причина
в

том,

что

этого

Платон

свои

подлинные научные воззрения спрятал в диалогах под различными
формами иносказания. В таком случае возникает следующий вопрос:
Какие формы иносказания Платон перенял у Сократа, а какие он
сотворил

сам?

Эта граница

между

учителем

и учеником

также

неопределенна. Известно, в частности, что Сократ применял различные
варианты иронии, однако, и здесь имеются все основания полагать, что
Платон пошел дальше учителя, используя новые варианты этой формы
иносказания.
Что за бескорыстная охота за истиной, которой занят этот невзрачный оборванец?Пикантное пристрастие к его обществу афинской
"золотой"

молодежи

только

подчеркивает

сомнительность

их

времяпрепровождения, не вполне понятное афинской широкой толпе.
Сократ обычно был инициатором беседы с любым человеком,
независимо от возраста, социального положения, уровня духовного
развития, занимаемой должности и статуса в государстве.Он заводил
беседу

со

знакомыми

и

незнакомыми.

Общая

цель

его

бесед

определялась его стремлением просвещать людей, защищать научную
истину,

развивать

самостоятельное

мышление

собеседника,

вести

скрытую борьбу против религиозных предрассудков, сделать очевидной
несправедливость того или иного закона, выявить злоупотребление
властью тем или иным лицом, показать, что тот или иной человек,
который мнит себя мудрым, не является таковым. Во всех случаях цель
его беседы сводилась к прямому или косвенному поднятию авторитета
знания

выше

авторитета

властей

и

религиозных

предписаний.Конкретная же цель беседы в каждом случае определялась
также образом собеседника, его субъективными качествами, которые
подсказывали Сократу, какими средствами он может быть полезен
собеседнику, науке, истине и своему духовному удовлетворению.
Он был того мнения, что люди, знающие, в чем состоит понятие
каждого предмета, могут и другим объяснить это, и не находил ничего
удивительного в том, что незнающие и сами ошибаются, и других вводят
в заблуждение.Поэтому он никогда не переставал исследовать со своими
слушателями сущность каждого предмета.
Если его собеседник

был молодой человек,

интересующийся

такими абстрактными понятиями, как справедливость, добродетель, он
беседу вел таким образом, будто

задавал только

вопросы,

но

в

действительности, преподав урок диалектики, приходил к заведомо ему
известной истине или возбуждал в собеседнике интерес к тому или
иному

новому

для

собеседника

воззрению.

Как

свидетельствует

Ксенофонт, подобную беседу Сократ имел, например, с Евтидемом.Согласившись

с

ним,

что

дела

бывают

справедливыми

и

несправедливыми, Сократ предлагает ему перечислить их, разделяя одни
от других. К несправедливым относятся, в частности, ложь, обман,
злодеяние, продажа людей в рабство и т.д. Затем Сократ приводит в
пример стратега, который продает в рабство граждан побежденного
города, и Евтидем соглашается, что это не есть несправедливость, но
наоборот - справедливость. И если кто на войне обманывает противника,
тоже поступает справедливо, как и тогда, когда отнимает у них
имущество.Евтидем признается, что, разделяя поступки на справедливые

и несправедливые, он имел в виду друзей.Сократ же замечает, что то, что
было

отнесено

к

несправедливости,

может

быть

отнесено

и

к

справедливости, с чем Евтидем вынужден согласиться.Сократ замечает,
что одни и те же поступки можно считать справедливыми к врагам и
несправедливыми к друзьям, с чем Евтидем также соглашается. Тогда
Сократ обращается к другим примерам: "Предположим, какой-нибудь
стратег, видя малодушие своих солдат, обманет их и скажет, что
приближаются союзники, и этой ложью поднимет упавший дух войска,
куда мы причислим этот обман?" Евтидем соглашается, что это тоже
следует отнести к справедливости, как и в том случае, когда чей-то сын
не принимает лекарство, а отец обманным образом с пищей дает ему
лекарство и излечивает его, а также в том случае, когда кто-либо, видя
отчаявшегося друга, тайно от него унесет его меч или отнимет его у него,
чтобы он не имел возможности покончить с собой. После этих примеров
Сократ заключает: "Ты, значит, допускаешь, что в отношении к друзьям
не во всем нужно быть откровенным?" Евтидем отвечает: "Клянусь
Зевсом, конечно, не во всем. Поэтому я беру назад, если возможно,
высказанное мною мнение". Сократ: "Это гораздо более извинительно,
чем

держаться

диалектики

ложного

весьма

мнения".

характерен

Этот

для

фрагмент

стиля

его

сократовской

мышления,

его

майевтики.Во-первых, он ведет беседу, держа инициативу в своих руках;
во-вторых, во время беседы он предлагает лишь вопросы, на которые
собеседник вынужден отвечать однозначно, поскольку ответы на них
подразумеваются

самим

контекстом

беседы

без

возможности

альтернативы для собеседника.Фомально Сократ может сказать, что не
он

автор

содержания

ответов,

а его

собеседник.Читатель

же

(и

слушатель) понимает, что архитектором всей беседы является только
Сократ, который заведомо продумал ее до самых элементарных деталей,
не

оставляя

собеседнику

никакого

шанса

на

творческую

инициативу.Авторская роль Сократа проявляется имплицитно, скрыто,
поскольку

он

всегда

был

внимателен

к

мерам

идеологической

предосторожности, которые и дали возможность ему прожить десятки

лет

в

Афинах,

где

господствовала

атмосфера

непримиримого

религиозного фанатизма в форме многобожия.
Как сообщает Ксенофонт, видя, что Евтидем, бывший на собрании,
хочет удалиться, опасаясь причисления его к почитателям Сократа,
последний сказал: "Из того, чем так ревностно занимается Евтидем,
видно, что, достигши зрелого возраста, он не откажется подать свой совет
гражданам, когда правительство предложит на обсуждение какой-нибудь
вопрос. Мне кажется даже, что из опасения показать, что он у когонибудь

учился,

он

приготовил

прекрасное

вступление

к

своим

публичным речам. По всему видно, что начиная речь, он сделает
следующее вступление: "Граждане афиняне! Ни у кого никогда и ничему
я не учился, и, хотя я слышал, будто есть люди, искусные в слове и деле,
но не искал случая встретиться с ними и не старался, чтобы кто-нибудь
из сведущих людей был моим наставником. Даже наоборот: я постоянно
избегал не только позаимствовать знаний у кого-нибудь, но даже подать
повод подозревать меня в этом. Тем не менее, однако, я буду советовать
вам то, что взбредет мне в голову"".
Среди непостоянных молодых слушателей Сократа были и такие,
которым

любопытны

были

его

речи,

однако,

понимая

недоб-

рожелательность толпы к софистам, философам и к Сократувместе с его
постоянным окружением, они пытались скрыть от общества и, особенно,
от толпы свою причастность к сократовскому кругу. Одним из таких
молодых людей был Евтидем, который был хорош собой и нравился
многим мужчинам.Сократ

часто пользовался различными

формами

иносказания, в чатности, он пользовался иронией также для бичевания
невежества, к которому у него была инстинктивная неприязнь.
Дело в том, что Солон, создавая законодательные основы демократического строя, надеялся привлечь к руководству государством
каждого гражданина.Конечно, избрание на должность по жребию может
показаться правильным методом для борьбы против клановости и
лоббизма, которые следует предполагать при распределении власти в
государстве.Однако, чтобы избежать крайностей охлократии, метод
жеребьевки лучше заменить голосованием.Во времена Сократа избрание

на должность через голосование, введенное Писистратом, было отменено
крайними демократами, которые демократию превратили в охлократию,
считая более справедливым принципом избрание по жребию.Разумеется,
против жребия был не только Сократ, который принципиально не
вмешивался в политику, но и вся аристократия, да и любой здравомыслящий человек, который иногда чувствует себя в слишком
демократическом обществе заложником толпы.
Дорогой читатель, здесь напрашивается некоторое пояснение психологического характера.Многим молодым людям по неопытности
кажется, что они могут занимать чуть ли не любую должность, особенно
в управлении, причем без каких-либо специальных знаний. Сократ же
обращается

к

примеру

врача,

чтобы

сделать

свою

мысль

более

очевидной: "Такое вступление к речи прилично было бы сделать и тому,
кто пожелал бы получить от правительства должность врача. Ему хорошо
было бы начать речь следующими словами: "Граждане афинские! Ни у
кого и никогда я не учился медицине и не искал ни одного врача, чтобы
быть моим учителем, я всячески избегал не только поучиться чемунибудь у врачей, но даже подать повод думать, что я имею понятие об
этой науке. Тем не менее, дайте мне должность врача: я постараюсь
изучить ее, практикуясь на вас же." Все присутствующие смеялись над
таким вступлением.Подобными формами иронии он часто возвышал
авторитет знания и науки.Понятно, что такие формы иносказания не
позволяли

никому

обвинять

Сократа

в

идеологическом

неподчинении.Не случайно Сократ здесь говорит о должности врача,
поскольку известно, что после персидских войн государство нанимало
для бедных граждан врачей, которые должны были лечить бесплатно.
Затем Сократ переходит к другой цепи рассуждений, связанной с
первой: "Из тех, кто обманывает друзей не ради пользы их, который из
двух справедливее: умышленно обманывающий или неумышленно?"
Евтидем

отвечает,

что

теперь

он

вынужден

давать

ответы

противоположные тем, которые давал раньше, поэтому он думает, что
умышленно лгущий справедливее того, кто делает это без умысла.
Сократ выдвигает другой вопрос: "Кого признать более образованным,

того ли, кто нарочно пишет и читает неправильно, или того, кто делает
это не нарочно?" Евтидем отвечает, что нарочно, потому что при
желании он может писать и читать правильно. Сократ выдвигает новый
вопрос: "А справедливость кто лучше понимает, тот ли, кто лжет и
обманывает сознательно или тот, кто поступает так без умысла?" Евтидем
отвечает:

"Без сомнения,

первый, поскольку знающий

грамматику

образованней незнающего, то и знающий, в чем справедливость - справедливее незнающего. По-видимому, так, но мне кажется, и к этому выводу я прихожу, не зная как".Этот ответ Евтидема весьма характерен для
майевтики Сократа, который не только найденные истины приписывает
собеседнику, но и утверждает, что сам собеседник об этой истине
прежде не имел никакого понятия.
Сократ останавливался на всех вопросах, которые

интересуют

людей. Он рассуждает о причинах естестенных явлений, духовном мире,
характере

человека,

благочестии,

о

прекрасном,

справедивом,

о

мужестве, свободе, о природе власти и государства. Он придерживался
того мнения, что знание облагораживает человека, а невежество унижает
его. В отличие от софистов, которые старались сделать своих учеников
практически активными, предприимчивыми и вообще способными не
теряться в любых обстоятельствах, Сократ прививает им любовь к
интеллектуальной красоте, к добродетели, знанию, справедливости и
истине, поскольку счастье человека он видит в добропорядочности,
мудрости, во внутренней уверенности в правоте своего образа жизни, а
не во внешних проявлениях благополучия - богатстве, власти, роскоши и
других атрибутах благополучия, которые приняты большинством - толпой.
Обычно в науке высоко ценится конкретное открытие, нежели
создание основ нового стиля мышления, в то время как последнее важнее
и труднее. Цицерон говорит о Сократе, что он спустил философию с
небес на землю и ввел ее в каждую хижину. Конечно, это преувеличение,
так как философии нечего делать в каждой хижине, потому что она элитарная область знания. Но, ораторское искусство Цицерона любит
преувеличение. По крайней мере, верно то, что Сократ расширил

пределы

философии,

доказательства,

широко

согласно

применяя

которому

индуктивный

реальность

-

метод

физическая,

общественная и духовная была поставлена в основу всевозможных
умозаключений и теорий. Сократ один из первых осознал, что атомарная
единица человеческого мышления - понятие является основным носителем содержания языка, и без его уточнения достоверное знание
невозможно.
Развитие философской мысли требовало точности в определении
понятий и ясного разграничения между ними. В этом деле важную роль
сыграли Продик и Сократ. Продик исследовал синонимы и анализировал
грамматическую

структуру.

Он

первый

начал

систематическое

исследование языка.
8. СУД НАД СОКРАТОМ
Завуалированная, активная просветительская деятельность Сократа
давно уже вызывала подозрение и раздражение у всех, кто был
привержен устоям и традициям полисной старины. Сократ же, посвятив
свою жизнь служению истине и учитывая идеологические ценности
афинского общества, при общении всегда соблюдал осторожность, что
дало ему возможность прожить в безопасности до семидесяти лет.
Многие догадывались о его скрытой антиидеологической деятельности,
но когда дело доходило до хотя бы мысленного обвинения, ничего
определенного не могли сказать, поэтому предпочитали не связываться с
ним. Кроме того, он не вмешивался в политические споры и не
представлялся в обществе столь важной фигурой, чтобы вызывать зависть
окружающих каким-либо своим завидным качеством. Впрочем, все же в
конце жизни он стал жертвой зависти и ненависти. Зависть к нему
возникла особенно в связи с объявлением пифией Сократа мудрейшим в
Греции (см. стр.135), а ненависть к нему возрастала, в частности, со
стороны некоторых плохих отцов, которые в ухудшении отношений со
своими сыновьями винили кого-нибудь другого, а не себя. Среди таких
отцов оказался и Анит -

один из любимцев

толпы,

преданный

староотеческим духовным ценностям, интеллектуально ограниченный
человек, который был убежден, что Сократ своими вредными беседами
разлучил его с сыном. Последний перестал уважать отца, как заметил он,
с тех пор, как начал слушать нескончаемую болтовню этого босяка.
Афинская толпа давно считала беседы Сократа подозрительными и
чуждыми староотеческим представлениям. В этом отношении он давно
казался находящимся на краю дозволенного, но он своими мерами
идеологической предосторожности притуплял

недоброжелательность

толпы, которую не очень тревожил этот босоногий оборванец. Однако
достаточно было бы кому-либо серьезно взяться за его воззрения, как
толпа тут же поддержала бы его. Такой человек нашелся. Это был Анит,
у которого была личная вражда к нему. Ему давно казалось, что именно
Сократ своей нескончаемой болтовней развратил его сына, который в
результате потерял уважение к отцу. Анит, как и любой ограниченный
родитель, был убежден, что не он потерял духовную связь со своим
сыном в результате своих грубых педагогических ошибок, а кто-то
другой виноват в потере авторитета в глазах сына. Поэтому Анит, да и не
только он в Афинах, в глубине души считал, что именно этот
никчемный, как он считал, человек отнял у него его сына. Эта
незаживающая и время от времени обновляемая рана в душе Анита, стала
основной причиной организации судебного процесса против него.
Ксенофонт начинает свои воспоминания о Сократе с удивления:
"Какими только доказательствами обвинители Сократа успели убедить
афинян в том, будто он настолько виновен пред государством, что
заслуживает смертной казни?"
Сократу было предъявлено обвинение, поэтому он был вызван на
суд присяжных в Гелиэю.
Каждый гражданин демократического строя Афинского государства
мог выступить с законодательной инициативой, критиковать любое
должностное лицо или какой-либо конкретный закон.Свобода слова
относилась к любой области общественной и личной жизни, кроме
религиозной, в которой наказывалось смертной казнью даже сомнение в

существовании богов, в бессмертии души, в реальности загробного мира
и т.д.
Сократ предстал перед одной из 10 палат суда присяжных - Гелиэи.В судебной палате, в которой разбиралось дело Сократа, был 501
гелиаст, т.е. одна десятая часть их общего числа.Каждый из них,
избранных по жребию, получал пинакий - дощечку, при возвращении
которой получал три обола - половину драхмы - плата за судейство в
этот день.Стража из государственных рабов - скифов - открывала входы
и, проверяя пинакии, пропускала присяжных по очереди.Последними
выходили из носилок богачи-аристократы, доставшие жребий.Напротив
нижнего ряда амфитеатра было возвышение для судей с отдельным
входом.В центре возвышения стоял стол для судьи, писца и глашатая,
справа обычно стоял обвинитель, слева - подсудимый.Свои места
занимали секретарь, писец, глашатай, судебный служитель и два
охранника-скифа.Затем в торжественной одежде и с миртовым венком на
голове

-

символом

его

неприкосновенности

и

ответственности

-

появлялся архонт-басилевс, т.е. архонт-царь.Он садился в центре стола
против

присяжных,

диктовал

писцу

порядок

ведения

судебного

процесса, клал на стол молоточек для наведения тишины и приказывал
ввести обвинителей и обвиняемых.Судебный процесс начинался.
Суд над Сократом описан Платоном в его "Апологии Сократа".Поскольку более достоверного источника нет, обратимся к диалогу.Учитывая, что он является все же художественным произведением,
следовательно, Платон мог допустить некоторые отклонения, которые,
как мы полагаем, не существенны.
Обвинителей Сократа было трое: Анит, Мелет и Ликон. Мелет
сформулировал свое обвинение: "Это обвинение написал и клятвенно
засвидетельствовал Мелет, сын Мелета, пифиец, против Сократа, сына
Софрониска из дема Алопеки. Сократ обвиняется в том, что он не
признает богов, которых признает город, и вводит других, новых
богов.Обвиняется он и в развращении молодежи.Требуемое наказание смерть".Здесь выставлены два главных обвинения, которые в ходе

судебного

разбирательства

дополняются

и

уточняются.Слово

предоставляется Сократу для защиты от обвинений.
Главным организатором суда над Сократом был Анит, но формально
обвинителями выступали еще Мелет и Ликон.Вероятно, Анит не был
уверен в успехе своего предприятия, поэтому в случае оправдания
Сократа

ему

не

хотелось

выглядеть

неудачником

перед

лицом

общественности.
Ведь на судебном процессе Сократ потерял часть голосов по
причине своего вызывающего поведения.Даже удивительно, что при
явном неуважении Сократа к судьям в его пользу приголосовало так
много - 220 из 501.Естественно, при более дипломатичном выступлении
он

мог

быть

освобожден

из-под

стражи.Следует

полагать,

что

соотношение голосов отражает истинное соотношение взглядов в рядах
властей и в афинском обществе в целом.
В народе считали, что исследующий небесные и вообще естественные явления мог навлечь гнев богов не только на себя, но и на все
общество, т.к. стремился открыть, познать то, что боги не пожелали
открыть человеку.Попытка проникновения в тайны богов в глазах
афинских властей могла привести также к неверию, которое, как они
считали, подрывает

общее понятие об истине,

справедливости

и

нравственности, ослабляя основы государственности.
Сократ, выступающий после обвинителей, с самого начала предупреждает своих слушателей, что он будет говорить не заведомо
сочиненной речью, а первыми попавшимися словами.Его речь будет
философской, а не судейской, поскольку он будет говорить правду,
которая не нуждается в искусственных оборотах речи. Сократ и здесь не
перестает

поучать,

придерживаясь

строго

научного

метода.Он

напоминает функции судей, которые, по его мнению, должны выявить
правду, и функции ораторов - говорить правду.
Сократ делит своих обвинителей на нынешних - они присутствуют
-

и

прежних,

которых

много,

причем

все

они

неизвестны,

за

исключением Аристофана.последний, как говорит Сократ, "описывал
какого-то Сократа, который висел в корзине и заявлял, что он ходит по

воздуху и еще он мелет там много разного вздора, в котором я ничего не
смыслю". На первый взгляд может показаться, что Аристофан, подвергая
Сократа карикатурной

критике,

натравил

афинян

на

него.Однако

следует заметить, что, высмеивая Сократа, он тем самым дал ему другой
определенный общественный статус, нежели приобрел Сократ, когда его
обвинили.Высмеивающие
требовали

его

считали

смерти.Именно

Сократа

своим,

ввиду указанного

а

обвинители

различия

травля,

имеющая место, хотя и косвенно, в карикатуре Аристофана, не имела
конкретных последствий с точки зрения принятия действенных мер
против Сократа.Ведь не случайно Сократу удалось прожить в Афинах
еще 24 года после Аристофановой карикатуры.Сократ давно чувствовал,
как тучи идеологической неприязни сгущаются над его головой.Поэтому
он заявляет, что его погубят не Мелет и не Анит, а недоброжелательство
многих - то, что погубило уже немало честных людей и, как думает
Сократ, еще погубит.Рассчитывать, что дело остановится на Сократе, нет
никаких оснований.
Прежние обвинители страшнее, поскольку их много и они много
лет клеветали, когда многие из судей еще были детьми и легко могли
поверить чему угодно.Они распространяли о нем молву, будто он
исследует то, что под землею и то, что в небесах, и уверяли, что
исследующий эти предметы выдает ложь за правду и в богов не верит.
Эти обвинители были опаснее также потому, что они обвиняли заочно:
оправдываться было некому, их нальзя было вызвать в суд и приходится
защищаться против теней. Теперь ему предстоит за короткое время
защищаться против клеветы, которая уже много лет держится среди
афинян.
Сократ сам формулирует обвинение прежних обвинителей: "Сократ
преступает закон и попусту усердствует, испытуя то, что под землею, и
то, что в небесах, выдавая ложь за правду и других научая тому же". Это
обвинение

было стандартным и направлено против всех

ученых,

софистов и философов, воззрения которых становились общественным
достоянием.

Другое обвинение нынешних обвинителей было сформулировано
так: "Сократ преступает законы тем, что портит молодежь, не признает
богов, которых признает город, а признает знамения каких-то новых
гениев".

Обвинители

уточняли,

что

Сократ

вводит

новых

богов,

отличных от тех, которые приняты в городе.В частности, он поклоняется
своему внутреннему голосу и во всем слушается его, тем самым
признавая новое божество в отличие от тех, которые признаны в
городе.Он утверждает, что этот внутренний голос предотвращает его от
ошибочных поступков и речей.
Сократ

указывает

на

противоречие,

которое

содержится

в

обвинительном тексте: Мелет уверяет, что Сократ признает знамения
гениев и богов, но не признает самих гениев и богов. Мелет же, чтобы
устранить замеченное Сократом противоречие в обвинениях, уточняя
свое обвинение, он подчеркивает, что Сократ вообще не признает
никаких богов, считая, в частности, что солнце - не бог Гелиос, а
раскаленный камень, и что луна - не богиня Селена, а простая земля.
Против этого обвинения Сократ защищается очень слабо.Он ссылается
на Анаксагора, утверждая, что его книга полна подобных взглядов.Этот
аргумент также направлен против самого Сократа, поскольку, ссылаясь
на Анаксагора, он косвенно подтверждает обоснованность обвинения
Мелета.Ведь

и

Анаксагора

наказали

именно

за

те

же

антими-

фологические, научные воззрения.
Представляя вниманию судей так называемых прежних обвинителей, Сократ, действуя против себя, имплицитно,

контекстуально

подтверждал обвинения своих нынешних, конкретных обвинителей,тем
самым

придавая

характер.Ему

нужно

этим
было

обвинениям
придать

общественный,
этим

обвинениям

массовый
частный,

субъективный характер, ссылаясь на личную обиду Анита, поскольку тот
был убежден, что именно Сократ отнял у него сына.И об этом знала вся
общественность.
Сократ считал, что сын Анита слишком способен для кожевенного
дела - ремесла отца, и старался сделать его более интеллектуальным.

Конечно, следует полагать, что среди судей нашлись бы сочувствующие Аниту или разделяющие его судьбу, но их число было бы
несравненно меньше сочувствующих Сократу в попытке Анита свести с
ним личные счеты.Также не следовало Сократу упоминать Аристофана и
тем самым направлять его авторитет против себя.Почти любой афинянин
не допустил бы этих примитивных ошибок, но Сократ преследовал не
свои личные интересы. Следуя своему научному методу, в согласии со
своим внутренним голосом и со своей совестью великого человека, он
обращался не только к афинским судьям, но и ко всему человечеству,
защищая святую для него истину, которую он поставил выше своей
жизни и ради которой умер счастливым в пределах человеческой природы. Именно в этом проявляется его подлинное величие, его неподкупная
искренность,

его безграничная

преданность

своему

историческому

долгу.
Тонко чувствуя дозволенные границы мифологической духовной
атмосферы афинского общества и полностью используя имеющиеся
возможности для развития интеллектуального прогресса этого общества
на протяжении десятилетий, Сократ считает свою миссию выполненной
и на суде решается играть ва-банк, ибо вся наша человеческая жизнь одна игра, одно законченное произведение.Сократ умер счастливым,
поскольку свою миссию на Земле чувствовал выполненной.Человеку
большее не дано.
В своей речи Сократ апеллирует к слушателям, т.е. к афинянам- к
судьям, чтобы они обсудили его речь между собой, ведь среди них
многие не раз слушали его. Обращаясь к судьям, он говорит, что никогда
не брал деньги, когда воспитывал людей, как это делали, например,
леонтинец Горгий, кеосец Продик, элидец Гиппий, Эвен с Пороса,
которые разъезжают по городам, где

собираются молодые

люди,

приносящие им и деньги, и благодарность. Продолжая свою речь о
софистах, тут же отмечает, что он это говорит "не в укор подобной науке
и тому, кто достиг мудрости в подобных вещах", ведь это нисколько не
касается его.

Сократ снова прибегает к иронии: "Я бы сам чванился и гордился,
если бы был искусен в этом деле; только я не искусен, афиняне!" Сократ
и не думает о своей защите по существу, поскольку совершенно не
учитывает того обстоятельства, что ему отнюдь не выгодно в своей речи
выражать симпатию к софистам, которых

ненавидит

большинство

афинян, т.е. толпа, а следовательно, и большинство судей, которые
избраны

жребием.

дипломатической

Это

обстоятельство

оплошностью

Сократа

следует
(он

был

считать
выше

не

личной

дипломатии), а следствием его служения правде, его строго научного
метода мышления, его стремления защитить истину.
Сократ объясняет афинянам, что клевета в его адрес появилась с
того дня, когда пифия объявила его самым мудрым в Греции (см стр.
91).Сначала Сократ не поверил, но и усомниться в божьем слове тоже
нельзя.И он решил обойти тех, кто слывет мудрым среди людей.Он
встретился

и с государственными

деятелями,

и с

поэтами, и

с

ремесленниками.Оказалось, что они не знают ничего путного, хотя
считаются мудрецами.Продолжая свою мысль, он подчеркивает, что он и
сам ничего не знает, подобно им, но в отличие от них он знает, что
ничего не знает, а они и этого не знают.
Здесь, дорогой читатель, следует обратить внимание на одно важное
обстоятельство.Следуя своему принципу стремления к идеологической
безопасности, Сократ понимает, что мнение пифии о Сократе вызовет
зависть среди афинян, которые захотят его погубить.Чтобы ослабить эту
естественную

зависть,

Сократ,

насколько

это

возможно,

и

здесь

принижает свое достоинство, сводя свою мудрость к минимуму. Поэтому
он пришел к заключению, что бог хотел сказать, вероятно, следующее:
"Из вас, люди, всего мудрее тот, кто, подобно Сократу знает, что ничего
поистине не стоит его мудрость". Тем самым Сократ свел свою мудрость
лишь к осознанию ее ограниченности.Целью же своего общения с
людьми он считает необходимость показать им именно эту ограниченность.С тех пор он не перестает испытывать людей и доказывать
им, что они не мудры.Сократ отмечает, что многие почитаемые граждане
города враждебны к нему, потому что он испытывал их и обнаруживал,

что они не мудры, хотя и занимают высокие должности и считают себя
мудрыми.Это свое занятие он считает служением богу.А бог Сократа это его внутренний голос, который удерживает его от ошибочных
поступков и речей.
Что касается обвинений в развращении молодежи, то он считает
странным, что среди многих воспитателей молодежи лишь он один
развращает их.Но если даже это так, то следует доказать, что он
развращал молодых умышленно, а не невольно, ибо в последнем случае
следует его наставлять, а не наказывать.
Затем Сократ снова обращается к афинянам, основываясь на том
факте, что здесь много разных людей, которые в молодые годы были его
слушателями.Тогда они могли не понимать, что он их развращал, но
теперь, когда они уже повзрослели, они могут выступить с обвинениями,
если им покажется, что он их когда-нибудь развращал.Если же никто не
жалуется

на

него,

то

в

чем

же

заключается

его

развращение

молодежи?Наоборот, они все готовы помочь ему, их развратителю.И
Мелет не находит ни одного человека, солидарного с ним в его
обвинениях.
Сократ отмечает, что некоторые из обвиняемых, когда судились не
по столь важному делу, как мое, приводили сюда детей своих, упрашивая
и умоляя судей, чтобы их разжалобить.Он же, Сократ, ничего такого не
допустит, хотя и у него есть и семья, и дети.Он этого не сделает из
уважения не только к себе, но и к судьям, которые присягали судить по
закону, а не щадить того, кто прольет слезы.
И здесь Сократ поучает судей, как им следует судить, чтобы защищать

истину

и

справедливость.Конечно,

никому

из

судей

не

понравилась бы такая речь обвиняемого.
Что касается обвинений в развращении молодежи, обвинители
отмечали, что Сократ, пользуясь популярностью

среди молодежи,

сбивает их с толку своей диалектикой и различными новшествами,
разрушая традиции города, заставляет их сомневаться в тех истинах,
которые они унаследовали от отцов.

По Ксенофонту, в числе обвинений против Сократа было и такое: он
учил своих собеседников презирать установленные законы. Он говорил,
что глупо должностных

лиц в государстве выбирать

посредством

жребия, тогда как никто не захочет иметь выборного жребием рулевого,
плотника, флейтиста или исполняющего другую подобную работу,
ошибки в которой приносят гораздо меньше вреда, чем ошибки в
государственной деятельности. Подобные речи, говорил обвинитель,
возбуждают в молодежи презрение к установленному государственному
строю и склонность к насильственным действиям.Поскольку замещение
дожностей по жребию считалось основой демократического строя, тем
самым напрашивался вывод о том, что Сократ - антидемократ.Этот вывод
логичный

и

естественный.В

реальности

же

Сократ

не

против

демократии, а против охлократии.
Обвинитель упрекал Сократа и в том, что Критий и Алкивиад,
бывшие слушатели Сократа, причинили государству много вреда.Сократ
мог оправдаться, сказав, что они не были никчемными людьми.В
частности, Алкивиад неоднократно избирался на высокие должности, и
даже после решения Народного собрания о его смертной казни, он
возвращался в Афины как герой, триумфатор.За всю свою жизнь, будучи
полководцем, он не проиграл ни одного сражения.Сократ имел все
основания гордиться таким учеником, но нам неизвестно, как он отвечал
на это обвинение.
Сократ выступает на суде не как обвиняемый, а скорее, как
наставник самих судей.Он напоминает о своей миссии, возложенной на
него богом, - воспитывать граждан в духе добродетели.Голосов было в
пользу Сократа 221, против - 280.Перевес составляет 30 голосов.Можно
полагать, что будь Сократ осторожней и дипломатичней, он был бы
оправдан.Но он не очень заботился об этом.Ему было важно преподать
афинянам последний урок добродетели, пусть даже ценой своей жизни.
На вопрос, не стыдно ли ему заниматься таким делом, которое
теперь грозит ему смертью он отвечает, что берет пример от известных
героев, в частности, от Ахилла, который не побоялся смерти, когда его
мать - богиня Фетида - предупредила его, что если он заступится за

своего друга Патрокла и убьет Гектора, то погибнет вслед за ним. Сократ
тоже не боится смерти ради справедливости,

которую он

всегда

защищает. Как и тогда, в боях под Потидеей, Амфиполем и Делием,
продолжает оставаться в строю, подвергая себя смертельной опасности,
так и теперь, будучи назначенным богом заниматься философией, он
должен проявить себя достойно своему призванию. Бояться смерти
означает приписать себе мудрость, которой не обладаешь.Ведь никто не
знает, что такое смерть, не является ли она для человека величайшим из
благ.Между тем ее боятся, словно знают, что она - величайшее из зол.Он
же тем и отличается от большинства, что ничего не зная об Аиде, так и
считает, что не знает. Сократ продолжает: "Смерть - это одно из двух:
либо умереть - значит стать ничем, так что умерший ничего уже не
чувствует, либо же, если верить преданиям, это какая-то перемена для
души, переселение ее из здешних мест в другое место". Затем снова он
подчеркивает: "Если смерть есть как бы переселение отсюда в другое
место и верно предание, что там находятся все умершие, то есть ли чтонибудь лучше этого, мои судьи? Если кто придет в Аид, избавившись вот
от этих самозванных судей, и найдет там истинных судей, тех, что, по
преданию, судят в Аиде, - Миноса, Радаманта, Эака, Триптолема и всех
тех полубогов, которые в своей жизни отличались справедливостью, разве плохо будет такое переселение?Он неоднократно пользуется строго
научным методом рассуждения даже во вред своей защите.Так, о смерти
он рассуждает, что она либо означает стать ничем, либо же, если верить
преданиям,

это

переселение

души.Обратим

внимание

на

то

обстоятельство, что научную точку зрения он выражает от своего имени,
а религиозную - от имени преданий. Он считает, что даже если верно
предание, то и это неплохо - иметь возможность беседовать с душами
мертвых, ведь среди них много и героев, и знаменитых поэтов, и иных
мудрых людей, тем более, что за беседы там не судят: " А чего бы не дал
всякий из вас за то, чтобы быть с Орфеем, Мусеем, Гесиодом, Гомером!
Да я готов умереть много раз, если все это правда: для кого другого, а для
меня было бы восхитительно вести там беседы, если бы я там встретился
, например, с Паламедом и с Аяксом, сыном Теламона, или еще с кем-

нибудь из древних, кто умер жертвою неправого суда... испытывать их
было бы несказанным блаженством. Во всяком случае уж там-то за это не
казнят.Помимо всего прочего обитающие там блаженнее здешних еще и
тем, что остаются все время бессмертными, если верно предание."
Сократ подчеркивает то обстоятельство, что для него важно не то,
чтобы избежать смерти любой ценой, а поступить справедливо, при этом
он

напоминает

афинянам,

что

так

же

поступали

и

герои

Гомера.Следовательно, Аида ему незачем бояться, раз он ничего не знает
о нем.Как бы там ни было, он будет заниматься философией, в чем он
видит свое призвание.И если бы его простили и отпустили при условии,
что он впредь не будет заниматься философией, он бы не согласился,
ибо философия для него дороже жизни.Он твердо заявляет, что не
отступит от своего призвания учить людей ценить духовные ценности
больше денег, если даже ему придется умереть много раз.Здесь также
Сократ допускает примитивную ошибку, которую, вероятно, не допустил
бы никто из афинян.Дело в том, что афиняне верили в существование
загробной жизни - Аида.Рассуждения же Сократа о смерти косвенно
подтверждают его обвинения в атеизме, так как он объявляет, что ничего
не знает об Аиде.В свое время и Протагора приговорили к смертной
казни за то, что он ничего не знал о существовании богов.Сократ и здесь
придерживается научной точки зрения в ущерб своим жизненным
интересам.
Обвинители не жаждали смерти Сократа, они были бы удовлетворены, если бы Сократ бежал из Афин, но Сократ, вопреки предупреждению Анита, явился на суд, вполне осознавая грозящую ему
опасность. Анит организовал весь этот судебный процесс, оставаясь в
тени, чтобы не скомпрометировать себя в случае неудачи, поскольку он
не знал, как себя поведет Сократ и что решат судьи.
Сократ утверждает: "Анит считает, что не следовало мне являться на
суд, но раз уж я здесь, то заявляю вам, афиняне, что пока я жив, не
перестану учить ваших сыновей, чтоб они более ценили разум, истину и
душу, нежели деньги, почести и славу. И я не отстану от своего
призвания, даже если бы вы, афиняне, простили меня с условием не

заниматься впредь философиеи'.Так велит ему бог, и Сократу кажется,
что во всем городе нет большего блага, чем это его призвание говорить
афинянам правду, ибо это и есть для него служение богу.Он и дальше
будет учить больше заботиться не о теле и деньгах, а о душе, ибо не от
денег рождается добродетель, а от добродетели бывают у людей и
деньги, и все прочие блага. Он обращается к судьям:

"Афиняне,

послушаетесь вы Анита или нет, отпустите меня или нет, но поступать
иначе я не буду, даже если бы мне предстояло умирать много раз".
Сократ еще раз призывает судей не шуметь. Он продолжает: "Я
намерен сказать вам и еще кое-что, от чего вы, пожалуй, подымите крик,
только вы никоим образом этого не делайте". И что он скажет? А вот что:
"Афиняне, я защищаюсь теперь вовсе не ради себя, как это может
казаться, а ради вас, чтобы вам, осудив меня на смерть, не лишиться дара,
который вы получили от бога. Ведь если вы меня казните, вам нелегко
будет найти еще такого человека, который попросту - хоть и смешно
сказать - приставлен богом к нашему городу, как к коню, большому и
благородному, но обленившемуся от тучности и нуждающемуся в том,
чтобы его подгонял какой-нибудь овод". Сократ напоминает, что за это
служение богу и городу он не получал ни от кого денег.Доказательсто
этому - его бедность, а также свидетельство самих обвинителей.
Сократ считает странным и то обстоятельство, что хотя он служит
городу, тем не менее ни разу не выступал с общественной трибуны и не
давал советы городу в целом.У него

это началось с

детства.Его

внутренний голос отклоняет его от подобных поступков, возбраняет
заниматься государственными делами."Будьте уверены, афиняне, что
если бы я попытался заняться государственными делами, то уже давно
бы погиб и не принес бы пользы ни себе, ни вам. И вы на меня не
сердитесь, если я вам скажу правду, нет такого человека, который мог бы
уцелеть, если бы стал откровенно противиться вам или какому-нибудь
другому большинству и хотел бы предотвратить все то множество
несправедливостей и беззаконий, которые совершаются в государстве".
Ну какой же обвиняемый в своей речи будет обвинять судей в
совершении

"множества

беззаконий",

как

он

выражается?Вполне

очевидно, согласно здравому смыслу человека из толпы, что

он

способствует своей казни.
В подтверждение своих слов он приводит известный случай, когда
он,

будучи

эпистатом

пританов,

один

против

остальных

считал

несправедливым вынесение одним решением казнь шестерых наварховпобедителей при Аргинузских островах в 406 г. Сократ требовал
установления вины каждого в отдельности.
На следующий день при другом эпистате навархи были казнены.
Сократ

заключает:

"Впоследствии

и

вы

признали

мою

позицию

справедливой, раскаялись и привлекли к суду самих обвинителей,
которые, однако, сбежали из тюрьмы".
Сократ напоминает афинянам и о другом случае, когда главари
Тридцати торанов приказали ему с четырьмя другими гражданами
привести на суд из Саламина по сфабрикованному обвинению известного богача, стратега Леонта.(см. стр. 141).Леонт был казнен и без
него, но он ослушавшись приказа, понимал, что рискует жизнью ради
справедливости.Сократ тогда избежал наказния лишь потому, что власть
тридцати тиранов вскоре пала.
Время от времени Сократ призывает судей не шуметь, если он будет
говорить не по-судейски, а по-философски, т. е. говорить правду.
Давно замечено, что при надобности Сократ клянется не олимпийскими богами, в частости, Зевсом, как принято в обществе, а
египетским божеством - псом.
Обвинитель говорил, что Сократ из произведений знаменитейших
поэтов

выбирал

свидетельство,

наиболее

толкал

вредные

своих

учеников

места

и,

опираясь

совершать

на

преступления

их
и

насилие.
После объявления смертного приговора Сократ говорит, что он
предпочитает умереть после такой защиты, чем оставаться в живых,
защищавшись

иначе.

Он

берется

предсказать

последствия

своей

казни.Обращаясь к тем, которые его осудили, Сократ говорит, что если
они думают, что, умерщвляя людей, они заставят их не порицать их за то,
что живут неправильно, то они заблуждаются.Он призывает их "не

затыкать рта другим, а самим стараться быть как можно лучше". И снова
напоминает, что его внутренний голос ни разу не остановил его: ни
тогда, когда он пришел на суд, ни во время суда. Это означает, что все это
время он поступал правильно.
После вынесения смертного приговора Аполлодор, как об этом
свидетельствует Ксенофонт, сказал: "Мне особенно тяжело, Сократ, что
ты приговорен к смертной казни несправедливо". На что Сократ ответил:
"А тебе приятнее было бы видеть, что я приговорен справедливо?"
После признания Сократа виновным, согласно афинским законам,
обвиняемого спросили, какое ему полагается, по его мнению, наказание.
Сократ ответил: "По заслугам моим я бы себе назначил вместо всякого
наказания обед в Пританее". Свою деятельность по вразумлению афинян
считает более важной для государства, нежели, например, победу на
Олимпийских играх.
Без какой-либо личной дипломатии он выразил себя в натуре.Это
было его истинное убеждение.Он нисколько не подыгрывал.Судьи
посчитали

себя

серьезностью.Если

оскорбленными

таким

чудачеством

и

не-

при первичном голосовании разница в голосах

составляла 60, то после выслушивания мнения Сократа - 80.Создается
впечатление, что не афиняне казнили его, а он вынудил их вынести ему
смертный приговор.
В предыдущих подобных судебных процессах Анаксагора, Диагора
и Протагора обвинение основывалось на конкретных воззрениях из
сочинений этих писателей.Однако в случае Сократа обвинения можно
было обосновать его же речью на суде.
Последняя просьба Сократа: "Если, афиняне, вам будет казаться, что
мои сыновья, повзрослев, станут заботиться о деньгах или еще о чемнибудь больше, чем о добродетели, воздайте им за это, донимая их тем
же самым, чем я вас донимал; и если они, не представляя собой ничего,
будут много о себе думать, укоряйте их так же, как я вас укорял, за то,
что они не заботятся о должном и много воображают о себе, тогда как
сами ничего не стоят. Если вы станете делать это, то воздадите по
заслугам и мне, и моим сыновьям."После смертного приговора Сократу

снова предоставляется слово, и он выражает убеждение, что ему лучше
умереть после достойной защиты, нежели жить после недостойной речи,
от которой он отказался.Он заявляет, что знает, как ему следовало бы
выступить, чтобы получить прощение, но он так не желает выступать.
Сократ в конце суда заявляет, что он уходит умирать, а афиняне жить, и чья судьба лучше, никому не известно.
В течение месяца Сократ дожидался своей смерти в тюрьме,
поскольку накануне на Делос был отправлен праздничный корабль, до
возвращения которого в Афинах нельзя было никого казнить
(см. стр. 142).
Платон в своем диалоге "Критон" представил беседу Критона с
Сократом накануне казни последнего, в которой он убеждал Сократа
бежать из тюрьмы, например, в Фессалию, где его встретят с почестями.
Сократ не только отказывается от побега, но и обосновывает свой отказ,
предпочитая смерть в Афинах свободе на чужбине.
Он уже собирался выпить цикуту, когда Аполлодор предложил ему
прекрасный плащ, чтобы в нем умереть."Неужели мой собственный
плащ годился, чтобы в нем жить, и не годится, чтобы в нем умереть?"сказал Сократ и отказался от подарка.
Когда служитель протянул чашу с цикутой, Сократ взяв ее,
обратился к нему: "Как, по-твоему, этим напитком можно сделать
возлияние кому-нибудь из богов или нет?" Обратим внимание на то, что
здесь речь идет о качестве напитка - "этим напитком".Иными словами,
Сократ

спрашивает,

несуществующими.

можно

ли

Служитель

отравить
же

смысл

богов,

т.е.

вопроса

считать

их

переводит

на

количество напитка, отвечая: "Мы стираем ровно столько, сколько надо
выпить". Иначе говоря, возлияние богам не следует делать, поскольку
при уменьшении количества напитка его эффективность уменьшается, и
он может измучить выпившего.Может быть, этот фрагмент диалога
сочинил сам Платон - мастер иносказаний.Так или иначе, Сократ с
полным спокойствием - не задрожал, не побледнел, не изменился в лице,
но выпил яд до дна - спокойно и легко.

Не удивительно, что казнь Сократа осталась в памяти потомства
навсегда.Это воспоминание - духовная ценность, принадлежащая всему
человечеству.
Если бы он погиб во время походов на войне или умер от болезни, о
нем бы не упоминали в потомстве.Однако судебный процесс над ним
выявил его мудрость, мужество и величие, а также его преданность
истине и справедливости, его высокую

нравственность.Героическая

смерть Сократа заставила обратить внимание на его философскую
деятельность в течение последних десятилетий его жизни.
Живя заурядным членом общества, затерянным в толпе, Сократ
умер, покрыв себя вечным ореолом славы.Сила воздействия его великого
образа на последующие поколения обусловлена такжеего простотой,
естесвенностью его поведения на суде и во время казни, отсутствием
какого-либо пафоса, какой-либо торжественности.Он стал классическим
образцом подлинного

философа,

который не зависим от

статуса,

профессии, положения в обществе и общественного мнения, а к
классикам следует возвращаться снова и снова, чтобы по изменению
уровня нашего понимания вещей судить о своем росте.Только великие
люди

помогают

нам

найти

в

себе

нечто

великое

и

испытать

полноценность нашего существования, которую унижает мелочность
повседневности.
Афиняне, казнившие Сократа, были правы, так как они отстаивали
основы

своей

ценности.Однако

идеологии,
и

Сократ

свои

традиционные

был прав, выдвигая

новый

духовные
принцип,

ознаменовавший собой новую эпоху в истории человечества - эпоху
разума и науки.
Подобным противостоянием осуществляется любой общественный
прогресс, всякое развитие, включая развитие духовного мира субъекта во
времени.Отдельные
одновременное

моменты

проявление

этого
двух

развития

мы

противоположных

осознаем

как

внутренних

голосов.Часто это противостояние в нашем духовном мире замечаем
между общепринятыми стандартами с одной стороны и нашим разумом,
логикой, интеллектуальной интуицией - с другой.

Но очень скоро афиняне раскаялись...Мелета осудили на смерть,
остальных -

на изгнание, а в честь Сократа воздвигли бронзовую

статую.Сократ одной своей смертью стал классиком философии не
столько своими интеллектуальными достижениями,

сколько

своим

характером и образом мудреца.Значение классиков в том, что они
способствуют нашему духовному росту, и, возвращаясь снова к ним, мы
можем ими измерить наш рост во времени.Они нас учат в любом
сознательном

возрасте.У

Сократа

нет

письменного

наследия,

но,

возвращаясь к его интеллектуальному и моральному образу, мы черпаем
новые духовные силы для преодоления жизненных препятствий.
Природа обычно

наделяет гениев принципом: свои создания

ценить дороже своей жизни - принципом, который Сократ доказал
очевидным, ярким образом. Конечно, практичному, пусть даже умному,
но заурядному человеку - одному из большинства - этого не понять, но
это и не для него, ведь давно замечено, что для лакея нет героя.

9. "СОКРАТИКИ"
Сократ ничего не писал, но оставил после себя замечательных
учеников, которые писали об учителе и тем самым обессмертили его для
грядущих

поколений.На

философском

жаргоне

учеников

Сократа

называют сократиками, а их произведения об учителе - сократическими.
СИМОН из Афин - кожевник.Диоген свидетельствует, что когда
Сократ приходил к нему в мастерскую и о чем-нибудь беседовал, он
делал записи обо всем, что мог запомнить, поэтому диалоги его называли
"кожевничьими".Именно он, говорят, первый стал писать сократические
диалоги, которые не сохранились.
ПЛАТОН (427 - 347 гг.) стал самым выдающимся среди учеников
Сократа,

подлинным

продолжателем

дела

учителя.Его

величие

переросло далеко за пределы понятия "сократик".
В ночь перед тем, как Платон стал учеником Сократа, последний
видел сон, будто ему на грудь сел голубь.Платону тогда было 20.

Платон вобрал в свои диалоги самое ценное, что было создано до
него. Его слава несколько преувеличена по двум причинам: в его
произведениях трудно различить его собственные взгляды от взглядов
его предшественников, произведениями которых он мог пользоваться, в
то время как они для нас утеряны; некоторые его диалоги написаны его
учениками, но мы вынуждены приписать их ему, поскольку не знаем,
кто их авторы.
Развитие естественнонаучных взглядов в V веке в Греции происходило вполне закономерно и в неравной борьбе с мифологической
идеологией, господствовавшей во всех полисах.Анаксагора и Притагора
обвиняли конкретно за те убеждения, которые были выражены в их
книгах.Эти

исторические

факты

заставили

Сократа

отказаться

от

письменных произведений и вести только устные беседы, в которых он
осторожно пропагандировал и распространял научные воззрения.Платон
пошел дальше своего учителя.Он нашел способ передать грядущим
поколениям

свои

естественнонаучные

воззрения,

которые

были

запрещены государственной идеологией Афин и которые наказывались
смертной казнью.Он выразил свои научные воззрения не в прямом виде,
а скрыл их под различными формами иносказания, благодаря которым
его произведения дошли до нас.
Как

и любой

текст,

содержащий

иносказания,

произведения

Платона рассчитаны на два типа читателей, которые условно названы
"первым" и "вторым".Первый читатель в тексте Платона найдет много
интересного для себя, но не обнаружит систему иносказаний.Второй же
читатель, на кого

и рассчитано

иносказание,

найдет

в

диалогах

подлинные, научные воззрения автора диалогов, спрятанные под тонко
построенной системой иносказаний.
Платон оставался непонятным, неразгаданным до конца ХХ века,
поскольку

его

подлинные

воззрения

оставались

скрытыми

в

его

произведениях под системой иносказаний, которая изложена в книге
Геворкяна А.Т. "Тайна Платона", Ереван, 2008 г. Тем, кто заинтересуется
концепцией иносказания в произведениях

Платона

рекомендуются

также две статьи в журнале "Вопросы философии" (1985, N1 и 1986, N11);

монография "Иносказания Платона"

(Ереван,

1987 г.);

монография

"Иносказание Платона", депонированная в ИНИОН АН СССР, (8944 от
29 декабря 1981 г. Москва), а также статья "Иносказание - ключ к
системе Платона ("Вестник общественных наук" АН Арм ССР, 1980 г.,
N6)
Здесь

вкратце,

на

частных

примерах

представим

некоторые

иносказания для ознакомления читателя с характером различных форм
иносказаний,

примененных

Платоном

в

его

диалогах.Этих

форм

обнаружено свыше сорока.
В качестве примера рассмотрим диалог "Теэтет". В нем собеседники
пытаются

найти

ответ

на

вопрос:

что

такое

знание?

Читателю

предлагаются разные ответы на этот вопрос. Сократ в конце диалога
объявляет, что рассматриваемые решения неудовлетворительны, т.е.,
применяя

аналогию

майевтикой,

диалектики

родившийся

ребенок

с

искусством
мертворожден

своей
и

матери

не

-

подлежит

сохранению, иначе говоря, истинное определение знания не найдено.
Это

иносказательное

объявление

Сократа

рассчитано

на

первого

читателя, который не замечает иносказательных форм, примененных
Платоном для сокрытия своего подлинного, научного взгляда на знание,
который достаточно убедительно изложен в диалоге и который состоит в
том, что "не во впечатлениях заключается знание, а в умозаключениях о
них" (186d ). Казалось бы, что могло быть предосудительного в этом простом взгляде, который надо было скрыть от кого-либо и который
остается актуальным до сих пор? На первый взгляд может казаться, что
незачем было Платону скрывать его от властей или от большинства в
обществе. На самом же деле, согласно государственной идеологии
Афинского государства, знание есть результат нашего припоминания
того, что известно было душе до нашего рождения. Это воззрение
основано на бессмертии души, которое следовало из официальной
идеологии, построенной на вере в существование богов, загробную
жизнь и бессмертие души. Воззрение о знании как припоминании
изложено Платоном в его "Меноне", где также применены различные
формы иносказания, призванные дать знать второму читателю, что

знание как припоминание не следует воспринимать всерьез. Таким
образом, в произведениях Платона изложены два противоположных, взаимоисключающих воззрения на природу знания: мифологическое и
естественнонаучное.

Прослеживание

различных

показывает

читателю,

Платону,

второму

что

форм
как

иносказаний

автору,

следует

В качестве другого примера, где Платон скрыл свое

научное

приписать научное понимание знания.
воззрение под различными формами иносказаний, обратимся к диалогу
"Федон". В нем описывается последний день Сократа, который перед
казнью излагает мифологическое воззрение о бессмертии души. С
логической точки зрения, первому читателю должно казаться вполне
естественным, что Сократ перед смертью ради утешения

близких

защищал это воззрение. Второй же читатель, который прослеживает
примененные Платоном формы иносказаний, убеждается, в том, что в
процессе беседы Сократа с известными пифагорейцами - Кебетом и
Симмием, выступающими в качестве оппонентов и придерживающимися
научного

воззрения,

согласно

которому

душа представляет

собою

гармонию между частями живого тела, вне которого она не может
существовать, обосновывается именно это научное воззрение на душу.
В качестве третьего примера обратимся к десятой книге "Законов", в
которой три старца -

Афинянин, Клиний и Мегилл, играя роль

государственных идеологов, озабоченных распространением атеизма,
подрывающего основу государственности, ищут способы борьбы с этим
злом. Афинянин предлагает вместо суровых методов борьбы применить
к ним метод убеждения - показать, что, отвергая существование богов,
они заблуждаются в своихрассуждениях. Для начала он предлагает
изложить точку зрения нечестивых учений, которые и служат отказу от
веры в существование богов. Здесь Платон использует иносказательную
критику

для

изложения

естественнонаучных

оснований

атеизма,

согласно которым гармония строения космоса "произошла благодаря
природе и случаю" (889с), а "боги существуют не по природе, а в силу
искусства и некоторых законов". Затем тот же Афинянин, который в
произведении излагает подлинные воззрения Платона, иносказательно

призывает к интеллектуальной

бдительности:

"Нам надо

всячески

остеречься, как бы это лукавое учение, подобающее лишь молодым
людям, не переубедило нас, стариков, и не поставило бы нас в смешное
положение, ускользнув из наших рук" (892d). Тем самым Платон здесь
подсказывает второму читателю, что эти так называемые "лукавые"
учения более обоснованны, нежели вера в богов, которой внешне,
иносказательно, формально, в расчете на первого читателя, якобы
придерживается Афинянин.
Конечно, приведенные здесь примеры могут показаться недостаточными, но их цель не в том, чтобы обосновать

концепцию

иносказания, а в том, чтобы вызвать интерес читателя к данной
концепции, которая для своего подлинного обоснования требует не
только текст диалогов Платона, но и их контекст.
АНТИСФЕН (450 - 360) основал циническую (или киническую)
сократическую философскую школу. Это название произошло от слова
"цион" (или кион), что означает "собака", поскольку это животное
должно

служить

человеку

примером

скромности

материальных

потребностей. Наблюдая за тем, как большинство людей, стремясь к
славе и материальным благам, часто прибегает к обману, насилию и
другим безнравственным

поступкам, циники, впадая в

крайность,

провозгласили свою, иную мораль, которая приближала человека к
образу жизни животных, в частности, собаки.
Сперва он учился у ритора Горгия... Потом примкнул к Сократу.
Антисфен настолько высоко ценил Сократа, что даже своих учеников
стал убеждать вместе с ним учиться у него. Он жил в Пирее и каждый
раз ходил за сорок стадиев, чтобы послушать Сократа. Переняв его
твердость и выносливость и подражая его бесстрастию, он этим положил
начало кинизму. Отвергая основные положения морали большинства,
они создали свою мораль, согласнокоторой, в частности, отнюдь, не
стыдно попрошайничать, как этоделают собаки. Они не стыдились также
половых отношений при людях. Разум, руководствуясь циническими
убеждениями, заставлял отказываться от стремления большинства к
материальным благам, тем самым изолируя себя от общества. Бросая

вызов принятому образу жизни большинства, киники отгораживались от
мира и проповедовали автаркию, самоудовлетворение, полную независимость от внешнего социального мира. Антисфен считал, что мудрый,
имея в себе все, довольствуется собой.
Согласно Аристотелю, человек - политическое существо и, отгораживаясь от общества, он превращается или в бога, или в животное. И
действительно, циники в своем духовном мире чувствовали себя богами,
а в глазах общества они были животными, в частности, собаками.
Наперекор

высшему

обществу

Афинского

государства,

он

утверждал, что труд есть благо, и приводил в пример из эллинов
великого Геракла, а из варваров - Кира. Он первый дал определение
понятию: "Понятие есть то, что раскрывает, что есть или чем бывает тот
или иной предмет". Часто он говорил: "Я предпочитал бы безумие
наслаждению", а также: "Сходиться нужно с теми женщинами, которые
сами за это будут благодарны". Когда он принимал посвящение в
орфические таинства и жрец говорил, что посвященные приобщатся в
Аиде несчетным

благам, он спросил жреца:

"Почему же ты не

умираешь?" На вопрос, почему у него так мало учеников, он ответил:
"Потому что я их гоню серебряной палкой". А на вопрос, почему он так
суров с учениками, он ответил: "Врачи тоже суровы с больными". Он
говорил, что как ржавчина съедает железо, так и завистников пожирает
их собственный нрав. Когда его однажды похвалили дурные люди, он
сказал: "Боюсь, не сделал ли я чего дурного?" Он был того мнения, что
братская близость единомыслящих крепче всяких стен. Когда его
попрекали, что он водится с дурными людьми, он сказал: "И врачи
водятся с больными, но сами не заболевают". На вопрос, что дала ему
философия, он однажды ответил: "Умение беседовать с самим собой". На
вопрос, какая наука самая необходимая, он сказал: "Наука забывать
ненужное". Мнения его были следующие: Человека можно научить
добродетели; благородство и добродетель - одно и то же; достаточно
быть добродетельным, чтобы быть счастливым: для этого ничего не
нужно, кроме Сократовой силы.

Антисфен происходил из зажиточной семьи, но, демонстрируя свое
пренебрежение к роскоши, обычно ходил в старой одежде с латками и
дырами. Циники старались не к удовлетворению своих потребностей, а к
их ограничению.
Понимая относительность
сословию,

Антисфен

и условность разделения людей по

высмеивал

тех

афинян,

которые

гордились

чистотою крови, говоря, что они ничуть не родовитее улиток или
кузнечиков.
Крайность убеждений и образа их жизни неприемлема в обществе,
где над человеком господствуют инстинкт и сознание самосохранения,
диктующие ему эгоизм. Чтобы перенять нормы цинизма, надо быть
исключительным человеком, каковых немного. Однако в обществе
немало людей, которые

понимают

их, не соглашаясь

с

ними в

крайностях.
ЕВКЛИД из Мегар проходил сто шестьдесят стадий до Афин, чтобы
слушать беседы Сократа. Стадий -185; 178 м. Он был старшим из
учеников Сократа. Его не следует путать с другим Евклидом (365 - 300
гг.) - знаменитым геометром. Заметим, что последний родился через 34
года после смерти Сократа.
Он приходил в Афины, даже рискуя жизнью, когда Мегары и
Афины находились в состоянии войны, т.е., когда любой мегарец мог
быть безнаказанно убит в Афинах. Он основал Мегарскую философскую
школу диалектиков. Кстати, после смерти Сократа его ученики, из
соображений безопасности бежали из Афин в Мегары, к Евклиду,
поскольку после расправы с учителем могла подойти и их очередь.
Мегарская диалектическая школа продолжила работу Сократа по
исследованию уточнения понятий. Видимо, в этой философской школе
была создана теория идей, согласно которой любые простые понятия
были

превращены

в

самостоятельные

сущности,

которые

в

их

воображении стали прообразами материальных вещей. В результате
возник

мир идей,

который считался

первоначальным

прообразом

материального мира, возникшего по его подобию. Мир идей неизменен и
вечен. К примеру, все реально существующие собаки можно уничтожить,

но

идея

собаки

останется

неизменно

и

вечно,

поскольку

она

нематериальна. Это мифологическая по характеру теория познания, в
которой бессмертных богов заменили бессмертные понятия, которые
объективированы, т.е. существуют вне и независимо от человека. Если
эта теория и работает кое-как для вещей, которые являются частью
природы, например, для гор, рек, деревьев, то ее трудно обосноватьдля
таких вещей, которые созданы человеком, например, дома, корабли и все
рукотворное. Люди находятся в том же отошении к богам, в каком
находятся вещи по отношению к идеям. Данная теория с определенными
видоизменениями сохранилась в христианской идеологии до сих пор.
Идеи в ней интерпретируются как мысли бога, который считается
творцом всех вещей и мира в целом. Однако в том виде, в котором эта
теория возникла в Мегарской диалектической школе, до нас не дошла,
как и все теории, которые возникли до Платона. Мы о ней узнаем по
косвенным свидетельствам, в частости, через платоновскую критику,
которая изложена в его диалоге "Парменид", и через аристотелевскую
критику, изложенную в "Метафизике".
Важнейшей заслугой мегарцев является выдвижение проблемы
соотношения общих идей и соответствующих

им частных

вещей.

Согласно им, знание не может относиться к единичным вещам, которые
материальны, изменчивы и преходящи, оно относится к идеям, которые
духовны, неизменны и вечны.
АРИСТИПП (435 - 360 гг.) был родом из Кирены, африканского
побережья Средиземного моря, поэтому гедонистов называют также
киренаиками. Он пришел в Афины, привлеченный славой Сократа.
Занимаясь софистикой, он первым из учеников Сократа начал брать со
слушателей деньги. Однажды, послав Сократу двадцать мин, он получил
их обратно. Сократ сказал, что его внутренний голос - демоний
запрещает ему принимать их. Действительно, это противоречило его
убеждениям, его образу жизни и его системе мер идеологической
предосторожности.
Аристипп - основатель гедонистической (гедоне - удовольствие)
философии, согласно которой в основе человеческих устремлений лежит

удовольствие. Согласно гедонизму, роль философии состоит в том,
чтобы

из-за

неприятности,
нормальный

маленьких
которых
человек

удовольствий
человек

не

старается

так и поступает

попасть
избежать.

независимо от

в

большие
Конечно,

философии,

поскольку каждый человек является естественным философом в меру
своего разума. Эта философия имеет широкий диапазон трактовки в
зависимости от того, в чем тот или иной человек видит основной
источник своего удовольствия. Согласно Аристиппу, философия учит,
как нам правильно пользоваться благами жизни, как нам освободиться от
предрассудков и страстей, мешающих нашему счастью.
Ни в убеждениях гедонистов, ни в их образе жизни ничего специфически

философского

нет.

Гедонистических

убеждений

даже

бессознательно, инстинктивно придерживается любой человек. Более
того, этой позиции придерживается и без убеждения всякая живая тварь,
в инстикте которого заложен принцип самосохранения.
Аристипп умел приспосабливаться ко всякому месту, времени или
человеку, играя свою роль в соответствии с обстановкой. Поэтому и при
дворе Дионисия в Сиракузах он имел больше успеха, чем все остальные.
Дело в том, что он извлекал наслаждение из того, что было в этот момент
доступно, и не трудился разыскивать наслаждение в том, что было
труднее достичь. Он был не особенно щепетилен в

соблюдении

общепринятых норм морали. За это Диоген Синопский называл его
царским псом. На вопрос, какую пользу принесла ему философия, он
ответил: "Дала способность смело говорить с кем угодно". А на вопрос,
чем философы превосходят остальных людей, он ответил: "Если все
законы уничтожатся, мы одни будем жить по-прежнему". Говорят, однажды, проходя по мосту и увидев, как Диоген моет кусочек капусты,
Аристипп сказал ему: "Если бы ты умел ладить с людьми, ты не был бы
вынужден сам мыть свою капусту". На что Диоген ответил: "Если бы ты
мыл свою капусту, тебе незачем было бегать за царями". Диоген был
учеником Антисфена.

Он своим образом жизни довел

принципы

цинизма до крайних пределов. Все люди занимают какое-то среднее
положение между этими крайними позициями.

Он был любовником гетеры Лаиды. Тем, кто осуждал его за это, он
отвечал: "Ведь я владею Лаидой, а не она мною; а лучшая доля не в том,
чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над
ними, не подчиняясь им". На вопрос, как умер Сократ, он ответил: "Так,
как и я желал бы умереть". Если цинизм проповедует безразличие к
чувственным

удовольствиям,

то

гедонизм

считает

стремление

к

удовольствиям основной целью человеческого существования. Поэтому
они концептуально противоположны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Диоген Лаэртский
казненных

заметил,

по суду. Конечно,

казненыПротагор,

что Сократ - первый из

философов,

по тому же обвинению раньше

Продик и другие, но традиция их считает

были

софистами,

а не философами, хотя разница между ними иногда условна, как показал
пример Протагора.
Афинская
смерти,

толпа и не подозревала,

она тем самым

совершает

что, приговаривая

преступление

Сократа к

не только

против

философии, но и - всего человечества так был он прост, всем доступен и
непретенциозен.
Антиинтеллектуальная
Сократа, который

толпа Афин, конечно, успокоилась,

надоел

своей бесконечной

казалось, болтовней. Ведь, действительно,

и бесполезной,

с точки зрения этой толпы,

которая терпеть не может одного предложения, лишенного
материального

интереса,

абстрактные

убрав
как ей

рассуждения

конкретного

Сократа

были казаться пустой болтовней. С точки зрениятолпы,

должны

человек наделен

речью, чтобы преследовать свою материальную выгоду, которая является
смыслом его существования.
ценностей,

Что касается интеллектуальных,

они у толпы столь примитивны

никогда не могут иметь самостоятельного
материальными

ценностями.

духовных

и непримечательны,
значения

что

по сравнению

с

Толпа ценит лишь то, что ей понятно, то,

что можно есть, пить, использовать

ради

чувственного

удовольствия,

одним словом то, что можно приобрести за деньги. Все, что сверх этого,
для толпы как бы вовсе не существует. Поэтому вся деятельность

Сок-

рата для нее - это непонятное переливание из пустого в порожний. И не
случайно, что Сократ в ее глазах - лишь болтун и бездельник,
конечно,

не

отношения.
Сократа

заслуживает

не

только

Толпа не могла выяснить

со

стороны

инстинктивно

некоторых

чувствовала

уважения,

и

который,
серьезного

для себя причину

влиятельных

что-то

но

уважения

аристократов.

подозрительное

в

образе

Она
этого

бездельника, но не могла поймать его за руку.
Каждый никудышный
сравнению

афинянин

не допускал

с ним Сократ мог обладать каким-либо
219

и мысли,

что по

преимуществом.

Простой афинянин не мог и представить себе, что с Сократом связано
что-то необычное, тем более - всемирно-историческое. В его глазах
Сократ - босоногий болтун, бездельник, пристающий к любому с
пустячными вопросами. Его величие и незаурядность известна была в
Афинах лишь немногим, которые кроме денег и материальных
ценностей видят еще что-то в этом мире. Конечно, их меньшинство в
любом обществе, но именно они представляют собой соль и витамины
этого мира. Только для них представляют ценность подобные Сократу. И
мы с тобой, дорогой читатель, близки к этим кругам. И тебе спасибо, что
ты обратил внимание на эту книгу.
Значение классиков заключается в том, что они способствуют
нашему диховному развитию. И каждый раз, обращаясь к ним, мы можем
убедиться в нашем росте в течении времени. Они учат нас в любом
нашем возрасте.
У Сократа нет письменных сочинений, но мысленно возвра- щаясь к
его образу, мы черпаем новые силы для преодоления трудностей жизни.

Содержание
Введение

3

1 .Афинские вожди

5

2. Государственная идеология Афин

56

2.1. Религиозные воззрения большинства афинян

57

2.2. Государственное устройство Афин

82

2.3.Рабовладение в Афинах

87

3. Противники и жертвы идеологии Афин

93

4. Сократ, Еврипид, Аристофан

108

5. Жизнь Сократа

131

6. Нравственность Сократа

143

7. Диалектика Сократа

149

8. Суд над Сократом

180

9.Сократик и

196

Заключение

204

Геворкян Агаси Торгомович

СОКРАТ И ЕГО ВРЕМЯ

Редактор. Ж. С. Сейранян