/
Author: Лобановой Е.В. Бибикова М.В.
Tags: история монография история экономики российская академия наук история экономической мысли
ISBN: 5-94067-177-2
Year: 2006
Text
ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ MUNDUS OECONOMICUS PROBLEMS OF ECONOMIC HISTORY MUNDUS OECONOMICUS Eds. by Elena Lobanova and Michael Bibikov
Russian Academy of Sciences Institute of World History State University for Humanities (GUGN) PROBLEMS OF ECONOMIC HISTORY MUNDUS OECONOMICUS In Occasion of the 14th International Economic History Congress (Helsinki, 2006) Edited by E.V. Lobanova and M V. Bibikov Moscow 2006
Российская академия наук Институт всеобщей истории Государственный университет гуманитарных наук (ГУГН) ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ MUNDUS OECONOMICUS К XIV Международному Конгрессу по экономической истории (Хельсинки, 2006) Под редакцией Е.В. Лобановой и М.В. Бибикова Москва 2006
Издание осуществлено при финансовой поддержке фонда «Триумф» Проблемы экономической истории: mundus oeconomicus. Под ред. Е.В. Лобановой и М.В. Бибикова. М.: ИВИ РАН, 2006. 221 с. Настоящая книга - четвертый выпуск сборника трудов сотрудников ИВИ РАН, МГУ, РГГУ, ГУГН и других российских и зарубежных институтов по проблемам экономической истории. Предыдущие подобные издания - это монография М.В. Бибикова "Очерки истории экономики и права" (1998), сборник "История экономики и бизнеса: мировой опыт и современные проблемы (2000) и "Проблемы экономической истории: человек и общество в мировой экономике" (2002). В новом сборнике статей анализируются проблемы интеграции в мировой экономической истории, вопросы экономической статистики и экономической теории, аспекты истории денег и экономического менталитета ISBN 5-94067-177-2 © Коллектив авторов, 2006 ©Институт всеобщей истории РАН, 2006
СОДЕРЖАНИЕ CONTENTS ПРЕДИСЛОВИЕ PREFACE Экономическая история в Институте всеобщей истории РАН (2000-2005 гг.) 9 I. ПРОБЛЕМЫ ИНТЕГРАЦИИ В МИРОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ PROBLEMS OF INTEGRATION IN THE WORLD ECONOMIC HISTORY Б.М. Шпотов. Участие американских промышленных компаний в советской индустриализации, 1928-1933 гг. 17 В. M. Shpotov. The Contribution of American Manufacturing Companies to the Soviet Industrialization, 1928-1933 44 E.B. Лобанова. Коммерческая интеграция России в Европу с середины XVII до первой четверти XVIII вв. (на примере организации почтовой сети) 68 E.V. Lobanova. Russian Commercial Integration to Europe in the Middle XVII-th - Early XVIII-th Centuries (organization of postal network) 77 M.S. Бибиков. Немецкая Слобода в Москве (XVI—XVII вв.) 94 II. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СТАТИСТИКА И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ECONOMIC STATISTICS AND ECONOMIC THEORY Л.И. Бородкин, М..А. Свищев. "Жизненный цикл" мелкого предприятия в годы нэпа: моделирование с использованием данных налоговой статистики 101 L Borodkin, G. Perelman. Reconstructing St. Petersburg Industrial Stock Index, 1897-1914 117 Л.И. Бородкин, A.B. Коновалова, М..Ю. Фильцагин. Курсовая динамика нефтяных акций на С.-Петербургской бирже в конце XIX - начале XX вв. Регрессионная модель 133
III. ДЕНЬГИ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ MONEY IN ECONOMIC HISTORY M.V. Bibikov. First Russian Money: Form, Value, Rate. 143 E.V. Lobanova. French Press of the 1920-s on the Problem of the Russian Debt 149 IV. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ ECONOMIC MENTALITY ES. Лобанова. Российский долг Франции и революционная ментальность (по материалам советского дипломата X. Г. Раковского, 1920-е годы) 169 E.V. Lobanova. The Entrepreneurs and Their Money in Russia and in the Western Europe 193 ES. Лобанова. Деньги в системе ценностей русского и западноевропейского предпринимателя 200 V. ОБЗОРЫ И ХРОНИКА REVIEWS AND NEWS М.В. Бибиков. Проблемы экономической истории на XX Международном Конгрессе исторических наук. 211 Е.В.Лобанова. Б. М. Шпотов. Генри Форд: жизнь и бизнес/Вступ. слово Президента компании Форда по России и СНГ X. Ненсена. М.: Книжный Дом УНИВЕРСИТЕТ, 2003. 26 п.л., 383 с, 42 илл. 2-й завод: 2005. 217 ЕV. Lobanova. Boris M. Shpotov. Henry Ford: Life and Business (in Russian), KDU Publishers, Moscow, 2003. Second edition - 2005.383 pages, 42 illustrations. Foreword by Henryk Nensen, President of Ford Motor Company in Russia and CIS.1 219
ПРЕДИСЛОВИЕ PREFACE
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ В ИНСТИТУТЕ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ РАН (2000-2005 гг.) (Вместо предисловия) К концу 90-х годов уже прошедшего века в Институте существовало два научных центра, специально занимавшихся проблемами истории эко- номики. Это - Центр экономической истории (рук. - д.э.н. Ю.Н. Розалиев) в составе Отдела историко-теоретических исследований, а также Группа по изучению истории экономики и бизнеса (рук. - д.и.н. М.В. Бибиков). Однако изменения в кадровом составе (смерть Ю.Н. Розалиева, переход ряда сотрудников на постоянную работу в другие институты и университе- ты и проч.) привели к организационной реструктуризации института, в результате которой исследования по экономической истории теперь ве- дутся в разных отделах и секторах, хронологически и регионально разра- батывающих комплексные историко-цивилизационные и страноведческие проекты (Отдел античной истории, Отдел западноевропейского Средневе- ковья и раннего нового времени, Отдел истории Центральной и Восточной Европы, Центр «Северная Европа», Центр Североамериканских исследо- ваний, Отдел латиноамериканских исследований и др.). Основными направлениями историко-экологических исследований в последнее пятилетие являются такие проблемы, как: 1) Материальная культура античного мира и причерноморская пери- ферия (ремесло, торговля, международные экономические связи)1; 2) Торгово-экономические связи Древней Руси со странами Европы и Азии2; 3) Средневековый город как историко-экономический феномен; формы общественно-экономических связей в средневековом городе3; 4) Средневековая сельская община; средневековая вотчина4; 5) Экономическая история стран Латинской Америки5; 1 Иванчик А. Скифский роман. М., 2003; Древнейшие государства Восточной Евро- пы. М., 2002; Всемирная история. Сб. молодых ученых. М., 2002. 2 Каштанов СМ. Финансы средневековой Руси. М., 2000; Коновалова И.Г., Перхав- ко В.Б. Древняя Русь и Нижнее Подунавье. М., 2000; Назаренко А.В. Древняя Русь. М., 2002; Бибиков М.В. Byzantinorossica. М., 2004. 3 Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3-5 (ред. А.А. Сванидзе, П.Ю. Уваров и О.И. Варьяш). М., 2000-2001. 4 Винокурова М.В. Мир английского манора. М., 2004; работы К.В. Хвостовой по аграрной истории Византии, комплексные исследования: Особенности византий- ской цивилизации. М., 2005. 5 История Латинской Америки (ред. Н.П. Калмыков). Т. 1-4. М., 2000-2005; История Перу (ред. С.А. Созина, И.И. Янчук). М., 2000. 9
6) История Российско-Американской компании6; 7) Нефтяная промышленность и другие отрасли экономики XX в.7; 8) Культура предпринимательства8; 9) История бизнеса: исторический опыт и современные проблемы9; 10) Форд в России10; 11) История экономической мысли11 и др. Связи с коллегами в ИНИОН РАН, МГУ им. МБ. Ломоносова, Институ- те российской истории РАН, Санкт-Петербургском университете, Высшей школе экономики Академии государственного управления, Финансовой Академии, институтах Уральского и Сибирского отделений РАН осуществ- ляются в виде издания совместных научных сборников, участия в конфе- ренциях и круглых столах, оппонирования диссертаций и проч. Наиболее тесные регулярные международные связи Институт имеет с историками- экономистами Лейпцигского университета (Германия), Лёвенского универ- ситета (Бельгия), Института «Франческо Датини» (Италия), Сорбонны (Франция), университетов Глазго (Великобритания), Майорки (Испания), Бурсы (Турции), Браун-Университета (США) и многих других. Проведена конференция по истории бизнеса (2000 г.), Межинститут- ский семинар «Экономика знаний» (2004 г.); 5 сотрудников Института уча- ствовали во всех последних Международных конгрессах по экономической истории (в т.ч. в 2002 г. в Буэнос-Айресе). Периодическими изданиями (альманахами), выходившими в 1990-х— начале 2000 гг., являлись: «Экономическая история» (ред. Ю.Н. Розалиев) и «История экономики и бизнеса» (ред. М.В. Бибиков). В 2004 г. СВ. Рогинским защищена кандидатская диссертация по неф- тяной промышленности современной Норвегии, в 2003 - М.А. Липкиным, 6 История Русской Америки и российско-американская компания (ред. Н.Н. Болхо- витинов). М., 2001; Петров А.Ю. Образование Российско-американской компании. М., 2000; Петров А.Ю. Российско-американская компания: деятельность на отече- ственном и зарубежном рынках (1799-1867). М., 2006. 7 Рогинский СВ. Нефтяная промышленность Норвегии. М., 2003; История Европы. Т. 5 (ред. А.С. Намазова). М., 2000. 8 Статьи Е.В. Лобановой К проблеме места и роли аристократки в экономической истории государства (XVII—XVIII в.) // Экономическая история. М., 1999; Предпри- нимательское поведение крупного землевладельца XVII в. // Там же. Вып. 3. М., 2001; Эволюция сознания вотчинника-предпринимателя в России второй полови- ны XVII в. // Переходные эпохи в социальном измерении. М., 2003. 9 Сборники: История экономики и бизнеса. Мировой опыт и современные пробле- мы. М., 2000; Проблемы экономической истории: человек и общество в мировой экономике. М., 2002 (оба - под ред. М.В. Бибикова). 10 Серия работ Б.М. Шпотова, в т.ч. монография: Генри Форд. Жизнь и бизнес. М., 2005. 11 Экономическая история. Реформы и реформаторы (ред. Ю.Н. Розалиев). Мм 2000. 10
«Аспекты европейской интеграции»; в 2003 г. защищена докторская дис- сертация М.В. Винокуровой «Мир английского манора». Основные результаты исследований по экономической истории XVII— XX вв. за истекшее пятилетие можно рассмотреть по ряду направлений. Первое направление - это изучение индустриального развития России в начале 20 века с использованием методов количественного анализа. Для получения достоверной картины промышленного развития особо ценными являются источники, где данные промышленной статистики не сведены воедино по отраслям или районам, а представлены на каждую единицу - промышленное предприятие, фирму и т.д. Такая информация предоставляет исследователю возможность самому произвести необхо- димые подсчеты. Особый интерес представляет обращение не к мате- риалам государственной статистики, а к изданиям, публиковавшимся са- мими предпринимателями для собственных нужд. Введение такого рода источников в оборот и осуществление собственных подсчетов на основе имеющейся в них информации является перспективным направлением исторических исследований. Были созданы базы данных, на основе кото- рых производились самые разнообразные подсчеты, необходимые для достижения поставленной исторической задачи. Требовалась разработка специальной методики для работы с этими базами. Появились и новые задачи. Так, с точки зрения источниковедческой, в оборот вводились новые перспективные источники, предоставлявшие возможность исследователю самому произвести необходимые статистические подсчеты, не полагаясь на материалы сводной государственной статистики. Вторая задача вклю- чала разработку методов количественного анализа, их апробацию и ак- тивное применение для решения исторических задач. Третьим моментом являлось решение непосредственно исторических задач: изучение отрас- лей промышленности, их динамики, уровня развития, взаимосвязи и т.д. Особо интересной оказалась проблема концентрации промышленного производства. На основании новых подсчетов возможно было проверить ее высокий уровень в ведущих регионах России. С точки зрения методов количественного анализа перспективным для изучения данной проблемы явился так называемый индекс Джини. Ценным в этой области оказалось не только применение индекса для изучения уровня концентрации произ- водства и рабочей силы, но и модификации самого индекса, точнее его формулы. Здесь имело место нетрадиционное обращение историка, обычно довольствовавшегося известными методами, к математикам. В частности, к работе над проектом были привлечены два математических института: Математический институт им. В.А. Стеклова РАН и Институт вычислительной математики РАН. Член-корреспондент РАН Б.С. Кашин (Математический институт им. В.А. Стеклова) совместно с Е.В. Лобановой создал новую, более современную формулу индекса Джини, которую 11
можно было применить к данным статистическим источникам, и разрабо- тал специальную компьютерную программу для реализации этого проекта, которая успешно применяется для математических подсчетов и анализа данных, полученных при изучении статистических источников. Д.ф.-м.н. Г.А. Бочаров принял участие в написании теоретической части статьи, касающейся вывода формулы. Статьи Е.В. Лобановой о возможностях учения процесса концентрации промышленного производства с помощью традиционных методов количе- ственного анализа и модифицированного индекса Джини были опублико- ваны в сборниках, вышедших к XIX Международному Конгрессу историче- ских наук (Осло, 2000) и к XIII Конгрессу экономической истории (Буэнос- Айрес, 2002). Новая формула обсуждалась членами Ассоциации «History and Computering». На тему о возможностях применения индекса Джини для изучения промышленного производства была поставлена дискуссион- ная проблема: что отражает индекс - концентрацию или только неравно- мерность. Члены Ассоциации пришли к выводу о широких возможностях применения модифицированного Джини-индекса. Второе направление исследований связано с изучением истоков фор- мирования экономического менталитета. Известно, что различные соци- альные группы по-разному ведут себя в экономической ситуации и фор- мируют свой тип предпринимательского поведения. Они имеют свои предпринимательские ценности, свой предпринимательский потенциал, их предпринимательская активность специфически мотивирована, что непо- средственно или опосредованно воздействует на успех в области эконо- мики. Объектом изучения в данном случае стала русская аристократия XVII века. Обращение к этой тематике обусловлено тремя содержащимися в ней очень любопытными аспектами. В зарубежной историографии активно разрабатывается проблема места и роли аристократии в экономической истории государства. Эта проблематика нашла свое отражение в работе секции «Аристократия, стратегия патримониального управления и экономическое развитие, 1450- 1800» XII Международного Конгресса по экономической истории (Мадрид, август 1998 г.). Прослеживалась ясная тенденция пересмотра взглядов на аристократию как на паразитирующий класс, являющийся тормозом эко- номического развития. Была предпринята попытка более объективно взглянуть на аристократию как на экономически деятельную, часто про- грессивную элиту. Обладая прочной внутренне согласованной структурой, связанная родовыми узами, аристократия старалась максимально исполь- зовать свои экономические позиции, рассчитывая экономическую страте- гию в периоды кризисов и подъемов, используя экономическую ситуацию в стране в своих целях. В представленном на XII Конгрессе по экономиче- ской истории докладе Е.В. Лобановой о русской аристократии допетров- ского времени взгляд на русское боярство был также подвергнут пере- 12
оценке. Тезис об упадке русской аристократии данного периода, сформи- ровавшийся еще в XIX веке и существовавший вплоть до середины 60-х годов нашего столетия, был пересмотрен. Исследование показало, что русская аристократия не пребывала в упадке, а активно приспосаблива- лась к новому уровню товарно-денежных отношений. Другой аспект темы - это изучение самого предпринимательского по- ведения социальной группы, в данном случае русского аристократа, как части общей проблемы формирования экономического мышления. Обладая значительными природными и людскими ресурсами, боярин искал пути их использования с большим эффектом, что позволяло ему оставаться хозяином положения в новых экономических условиях. Он осваивал более прибыльные способы хозяйствования, демонстрируя по- явления нового типа землевладельца. Оставаясь вотчинником, боярин приобретал новые черты предпринимательского поведения: значительную часть доходов он инвестировал в создание, обновление и расширение вотчинной промышленности, акцентируя внимание на создании новых прогрессивных отраслей, активно вкладывал средства в зарождавшиеся при посредничестве иностранного капитала промышленные и торговые компании. Исследование касалось и такой интересной проблемы как роль конфессиональных факторов, руководящих поведением предпринимателя из глубины сознания. Наконец, третий аспект проблемы предпринимательского поведения русского аристократа связан с изучением одного из интереснейших столе- тий в истории России - XVII века. Что толкало вотчинника на постепенное изменение стратегии управления своим хозяйством? Качественные изме- нения, происходившие в экономике страны, выражавшиеся, прежде всего в росте товарного производства, активном развитии как внешней, так и внутренней торговли, формировании всероссийского рынка. Важнейшим исследованием по экономической истории XX в. следует считать недавно вышедшую монографию Б.М. Шпотова «Генри Форд. Жизнь и бизнес». Она посвящена анализу судьбы и деятельности основа- теля и владельца Ford Motor Company, «автомобильного короля» Америки Генри Форда. В книге представлено все, что способствовало мировой популярности имени и марки «Форда»: новаторские идеи и решения, та- лант менеджеров, передовые технологии, безупречное качество продук- ции, «служение бизнеса обществу» и многое другое. Автором описано создание массового автомобиля, организация продаж и обслуживания, управление компанией и взаимоотношения в ней, знаменитая программа «пять долларов за рабочий день», «американизация» иммигрантов, а так- же рассмотрен круг интересов самого Г. Форда, интригующие подробности его личной жизни. Б.М. Шпотов анализирует положение компании в годы Великой депрессии и двух мировых войн, её бизнес в Европе, в царской и Советской России. Он раскрывает и причины утраты компанией в 30-е 13
годы лидирующего положения в отрасли. Монография впервые предос- тавляет возможность ознакомиться с архивными материалами и фото- графиями из коллекции Всемирной штаб-квартиры «Форд-Мотор- компани» и Музея Генри Форда в штате Мичиган, где автор работал по гранту Программы Фулбрайта. Нельзя не отметить участие сотрудников Института в историко- экономических международных проектах. Одним из интереснейших совместных проектов стала «Проблема рус- ского долга во французской прессе 20-х годов XX столетия». Исследова- ние посвящено изучению французской и отчасти советской прессы и их реакции на те мероприятия 20-х годов, которые проводились советским и французским правительствами для урегулирования проблемы русского довоенного долга Франции. В статье рассматриваются не только офици- альные позиции обоих правительств и их динамика, но также отражав- шееся в прессе отношение к проблеме французских организаций, создан- ных держателями облигаций старых русских займов. Период 20-х годов выделен в связи с активными попытками сторон прийти в это время к со- глашению путем переговоров. Особое внимание уделено политическим, экономическим и психологическим моментам, помешавшим решению про- блемы российского долга французскому государству. Исследования истории русского долга и франко-советских отношениях 20-х годов XX века проводятся в рамках российско-французского проекта «Economic relations Before World War I and the Problem of their Restoration in the 1920's», организованного Центром экономической истории при истори- ческом факультете МГУ совместно с Университетом Париж IX и Домом наук о человеке (руководители - академик Б.В. Ананьич, проф. М. Эмар, проф. М. Бродер). Е.В. Лобанова участвует в этом проекте с января 2000 г. С 2002 г. начато исследование, связанное с революционной менталь- ностью. В основу положены архивные материалы Х.Г. Раковского, извест- ного советского дипломата, интересной личности, сыгравшей немалую роль в решении сложных дипломатических ситуаций в Лондоне и Париже. Для этой цели начата работа в Оксфорде в библиотеке Сент-Энтони- Колледжа и в Бодлеянской библиотеке в июне 2003 г. Исследование про- водится в рамках научного проекта ИВИ РАН «Взаимодействие культур и социумов в контексте всемирной истории» (руководитель д.и.н., проф. В.Л. Мальков). Также начато новое исследование, связанное с экономической мен- тальностью «Отношение русского предпринимателя к деньгам». С некоторыми итогами работы историки смогли познакомиться на за- седании Международной конференции по исторической метрологии в рамках XX Международного конгресса исторических наук в Сиднее. М.В. Бибиков 14
I ПРОБЛЕМЫ ИНТЕГРАЦИИ В МИРОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ PROBLEMS OF INTEGRATION IN THE WORLD ECONOMIC HISTORY
Б.М. Шпотов Круги, представляющие крупную и среднюю американскую промышленность, начиная с миллиардных гигантов Форда и Дженерал Электрик и кончая инженерной фирмой, оказывающей нам техническую помощь, стоят на позиции максимального делового сотрудничества САСШ с Советским Союзом. Генкин И. Трезвые голоса деловой Америки^ УЧАСТИЕ АМЕРИКАНСКИХ ПРОМЫШЛЕННЫХ КОМПАНИЙ В СОВЕТСКОЙ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ, 1928-1933 ГГ. Россия издавна использовала западную технику и технологии для ре- шения задач «догоняющей модернизации». Механическое прядение и ткачество, пароход, железная дорога, пудлингование чугуна, бессемеров- ский и мартеновский способы получения стали, телеграф с азбукой Морзе, телефон, электростанция, сборочный конвейер, автомобиль, трактор по- ступили в нашу страну с Запада. Из-за отставания отечественного произ- водства задерживалось и промышленное применение оригинальных оте- чественных изобретений, заменявшееся на первых порах импортом гото- вых изделий. До 1870-х гг. иностранцы, претендовавшие на получение патентов в России, чаще ее подданных действовали в новых областях - применение паровых двигателей, электричества, телеграфа и т.п.2. Паро- воз конструкции Черепановых, самолет А.Ф. Можайского, первый русский автомобиль 1896 г. (современник «газолиновой тележки» Генри Форда) так и не нашли применения на родине. Соединенные Штаты своим техническим прогрессом еще в большей степени, чем Россия, были обязаны поступлению производственных дос- тижений извне. Они привносились в Америку в ходе ее заселения и освое- ния. Быстрота внедрения как зарубежных, так и собственных изобретений объяснялась высоким спросом на трудосберегающие технологии, выра- женным рыночным, потребительским предназначением большинства тех- 1 «За Индустриализацию». 2 августа 1930 г. № 179. 2 Бовыкин В.И. Экономическая политика царского правительства и индустриальное развитие России, 1861-1900 гг. // Экономическая история. 2002. М., 2003. С. 9-32; Ревинский Д.О. Патентование изобретений в России в 1813-1870 гг. // История и компьютер. Информационный бюллетень. № 23. М., 1998. С. 111. 17
нических новинок и умением находить сбыт даже на первый взгляд «не- практичным» вещам. Получение прибыли благодаря расширению произ- водства и потребления явились вкладом Соединенных Штатов в мировой экономический прогресс3. В первые десятилетия XX в. ноу-хау стали пер- спективной сферой вложения капиталов, а США - всемирным центром распространения передовых технологий. Чтобы не отстать от Запада в стратегически важных отраслях, кото- рыми являлись промышленность и транспорт, советское государство раз- личными путями и способами заимствовало зарубежные технические дос- тижения. Стремление западных компаний продавать и потребность СССР получать передовые технологии вели к явным и тайным сделкам даже в период «холодной войны»4. Дореволюционный опыт Прямые американские инвестиции в Российской империи были отно- сительно невелики. Наиболее крупными предприятиями с американским капиталом являлись завод швейных машин Singer Company и завод сель- скохозяйственных машин компании International Harvester, составившие так называемый «Американский домен». Компании Baldwin Locomotive Works, General Electric, International Bell Telephone, Westinghouse Air Brake, Westinghouse Electric и ряд других время от времени выступали в качестве поставщиков оборудования и технических консультантов5. Перед Октябрьской революцией 1917 г. в России действовало уже 11 компаний США, включая страховые Equitable Life Assurance и New York Life Insurance6. Политика российского правительства по отношению к аме- риканским инвестициям была избирательной: при положительном отно- шении к выпуску швейных и жатвенных машин пресекались попытки полу- чения концессий на строительство железных дорог в слаборазвитых ре- гионах. При абсолютном преобладании до Первой мировой войны герман- ских и французских автомобилей на российском рынке продавались и американские. 3 Tedlow R.S. The Story of Mass Marketing in America. N.Y., 1990. P. 346. 4 Sutton A.C. The Best Enemy Money Can Buy. Billings (Montana), 1986. 5 Калмыков СВ. Американское предпринимательство в России // Бовыкин В.И. и др. Иностранное предпринимательство и заграничные инвестиции в России: очер- ки. М., 1997. С. 243-288. (Следует исправить одну опечатку: русско-американский торговый договор был заключен не в 1811, а в 1832 г.). Carstensen F.V. American Enterprise in Foreign Markets. Studies of Singer and International Han/ester in Imperial Russia. Chapel Hill; L, 1984; Carstensen F.V., Werking R.H. International Harvester in Russia: The Washington-St. Petersburg Connection? // Business History Review. 1983. Autumn. Vol. 57. No. 3. P. 347-388. 6 Wilkins M. The Maturing of Multinational Enterprise: American Business Abroad from 1914 to 1970. Cambridge (Mass.), 1975. P. 40. 18
Российские фабриканты имели недостаточное представление о про- мышленных достижениях США, Побывавшие за океаном русские конста- тировали «помешательство» американцев на технике и машинах, но лишь немногие экономисты и инженеры уделяли серьезное внимание трудо- сберегающим технологиям, стремительно растущей автомобильной про- мышленности, сельскохозяйственному машиностроению, упаковочному, холодильному, нефтеперегонному, железнодорожному оборудованию. В годы Первой мировой войны экономические отношения России с Соединенными Штатами заметно возросли, временно заменив традици- онные связи с Германией. Компании Packard и White trucks стали основ- ными поставщиками легковых и грузовых автомашин для русской армии. В 1915 г. в США и России появились Американо-русская и Русско-американ- ская торговые палаты, а также «Общество сближения между Россией и Америкой» (Society for Promoting Mutual Friendly Relations between Russia and America). Они рекламировали и предлагали российским потребителям разнообразную продукцию и профессиональные услуги, в том числе по проектированию промышленных предприятий. Как например, фирма The Russian-American Engineering Supply Company, или the Russian-American Industrial Company7. Инженер-механик Н.С. Лавров в 1916 г. посетил завод Форда и стал страстным пропагандистом «фордизма»: за 1916-1926 гг. он прочитал в России около 1500 публичных лекций о фордовском производстве и вы- пустил книгу8. Лавров рекомендовал руководству компании построить в России автосборочный завод9. О необходимости создания дочерней Рос- сийской компании писал в июле 1916 г. секретарю Генри Форда менеджер Гастон Плантиф10 Эту идею удалось реализовать, правда, лишь после распада СССР, в 1990-е годы. Восстановление и развитие экономических отношений в 1920-е годы 7 Шпотов Б.М. Автомобили Форда в России, русские рабочие у Форда (1909-1919) // Экономическая история. Ежегодник. 2000. М., 2001. С. 327-331. 8 Лавров Н.С. Генри Форд и его производство. Л., 1926, С. 6. 9 Lavroff to Ford Motor Company // Henry Ford Museum and Greenfield Village Re- search Center Collection (далее HFMGV). Ace. 1. Box 173. Fid. 30; Shpotov B.M. Ford in Russia, from 1909 to World War II // Ford: the European History, 1903-2003 / Ed. by H. Bonin a.o. Vol. 2. Paris, 2003. P. 508-509. 10 G. Plantiff to E.G. Liebold. July 26,1916 // HFMGV. Ace. 23. Box 6. F. «Gaston Plan- tiff, 1916-1920»; Wilkins M., Hill F.E. American Business Abroad. Ford on Six Conti- nents. Detroit, 1964. P. 55. 19
Широкомасштабное привлечение западных технологий посредством государственной политики началось в России после Октябрьской револю- ции 1917 г., радикально изменившей ход национального развития, полити- ческие задачи и традиционное мышление. Молодая Советская республика прилагала колоссальные усилия по восстановлению дипломатических и экономических отношений с Соеди- ненными Штатами. Экономическим связям с США В.И. Ленин придавал первостепенное значение. «Нам будут нужны американские промышлен- ные изделия - локомотивы, автомобили и т.д. - более чем товары какой- либо другой страны», подчеркнул он в беседе с корреспондентом амери- канской газеты «World» в феврале 1920 г.11 К этой идее он возвращался не раз. «Торговая дипломатия» велась за океаном без дипломатического признания и официального разрешения американских властей, через по- литэмигранта из русских немцев Л.К. Мартенса, в прошлом революционе- ра. Он проживал в Нью-Йорке и поддерживал связь с большевиками. Со- ветское правительство назначило Мартенса торговым представителем РСФСР в Соединенных Штатах. Несмотря на пропагандистский успех его миссии и стремление многих американских фирм начать торговые отношения с советской властью, Мартене подвергся судебному преследованию и в начале 1921 г. был вы- слан из США. Перед отъездом в Россию он получил инструкцию из Моск- вы объявить недействительными все достигнутые договоренности с аме- риканцами. Позиция официальных кругов США сводилась к тому, что советская власть не имеет представления о честном бизнесе, проводит безответст- венную революционную политику, отказывается выплачивать долги преж- них правительств и компенсировать американским гражданам и компани- ям ущерб от экспроприации их собственности. В свою очередь, советское правительство напоминало Соединенным Штатам о серьезном ущербе, нанесенном России их участием в иностранной интервенции во время гражданской войны, и предлагало возобновить торговлю и воспользовать- ся получением концессий12. Концессии предоставлялись в добывающей, горной и обрабатывающей промышленности, торговле, на транспорте, в различных промыслах (рыболовство, добыча пушного зверя) и т.п., и под- разделялись на два типа. «Чистая» концессия означала временную эксплуатацию иностранной компанией советской государственной собственности (участков земли, коммунальных или промышленных предприятий, шахт, рудников, нефтя- 11 Цит. по: Фураев В.К. Советско-американские отношения, 1917-1939. М., 1964. С. 54. 12 Примеры концессионных соглашений с американскими фирмами см.: Россия и США: экономические отношения, 1917-1933. Сб. документов / Под ред. Г.Н. Сево- стьянова и Е.А. Тюриной. М., 1997. С. 72-78,173-180, и др. 20
ных месторождений и т.п.), для чего она должна была завезти необходи- мое оборудование, осуществлять техническое руководство и платить го- сударству налоги и отчисления от получаемой прибыли. Компания обязы- валась реконструировать имевшиеся или создать новые производствен- ные мощности, повысить производительность труда, поддерживать соци- альную инфраструктуру (жилые помещения, школы, дороги), соблюдать трудовые соглашения и подчиняться советским законам. По окончании срока концессии компания безвозмездно возвращала находившееся в ее пользовании предприятие или имущество, причем государство нередко сохраняло за собой право досрочного выкупа. «Смешанная» концессия - предприятие с совместным капиталом (равными долями или, чаще, с контрольным пакетом у советского партне- ра - 51 и 49, и обязательно с советским председателем правления). Как правило, иностранная фирма делала инвестиции, доставляла технику и оборудование, присылала квалифицированных работников, а советская сторона контролировала организацию дела, поставляла сырье и нанима- ла основной контингент рабочих. Прибыль делилась поровну. «Техническими концессиями» иногда называли оплачиваемую совет- скими заказчиками техническую помощь, без инвестирования иностранно- го капитала. В конце 1920-х годов такие соглашения стали повсеместно называться в Советском Союзе договорами о технической помощи, или техническом содействии. Собственно к концессиям относились только «чистые» или «смешанные» предприятия с иностранным капиталом. После окончания нэпа (1928 г.) в СССР, по отечественным данным, действовало 114 концессий (61 национального и 53 республиканского значения), но в этот список вошли соглашения с американскими, герман- скими, британскими и другими компаниями или гражданами о техническом содействии13. По данным Э. Саттона, на протяжении 1920-1930 гг. в на- шей стране функционировало 128 «чистых» и 93 «смешанных» концессии, из которых американским компаниям принадлежало, соответственно, 35 и 14, а число «технических концессий» он определил в 11814. Некоторые российские исследователи подвергли критике выводы Саттона относи- тельно формы и характера иностранного участия - например, в нефтяной промышленности. Если иностранная компания обучала советских рабочих пользоваться привезенным ею оборудованием, это, по мнению историка, роднило ее бизнес в России с технической помощью15. 13 Индустриализация Советского Союза. Новые документы, новые факты, новые подходы / Под ред. С.С. Хромова. Ч. II. М., 1999. С. 227-233. 14 Sutton А.С. Western Technology and Soviet Economic Development, 1917-1930. Stanford (Calif.), 1968. P. 353-363. 15 Косторниченко В.Н. Иностранный капитал в советской нефтяной промышленно- сти (1918-1932 гг.). Волгоград, 2000. С. 134-137. 21
«Чистые» концессии были экономически выгодны советской власти в начале 20-х годов, при дефиците государственного капитала. К большим проектам обычно привлекалось несколько компаний из разных стран. Оп- ределить, вклад какой фирмы стал решающим, а какой - второстепенным, в таких случаях затруднительно, так как компании выполняли хотя и раз- ные, но взаимосвязанные и необходимые задания. Восстановление и раз- витие топливно-энергетического комплекса являлось первоочередной народнохозяйственной задачей, и здесь концессии сочетались с команди- ровками советских специалистов за рубеж и быстро вытеснялись догово- рами о технической помощи и закупкой оборудования. Так, контракт о развитии нефтепромыслов Баку, подписанный в 1922 г. с американской корпорацией Barnsdall сроком на 15 с половиной лет, был расторгнут по инициативе ее советского партнера, государственного тре- ста «Азнефть», 30 августа 1924 г. и сменился командировками отечест- венных специалистов в США для изучения нефтяного дела и закупок бу- рильного оборудования. Для его изготовления на машиностроительных заводах Баку и других городов приобретались американские станки и ин- струменты. Не только техника, но и организация нефтяного бизнеса в США и управление им получили одобрение руководителя «Азнефти» А.П. Сереб- ровского, прозванного в США «советским Рокфеллером»16. В 1924 г. он встретился с Дж. Д. Рокфеллером-старшим, внушил ему доверие и симпа- тию, завязал деловые отношения со Standard Oil of New York и обследо- вал все основные места добычи нефти и газа в США. Серебровский не только рекомендовал, а настойчиво внедрял «американские методы» в районе Баку17. В дальнейшем советских нефтяников стали направлять в США для изучения новейших способов переработки нефти и строительст- ва трубопроводов. Компания Standard Oil of New York получила концессию на строитель- ство и эксплуатацию керосинового завода в Батуми, а «смешанные» кон- цессии, в основном с американским капиталом и оборудованием, исполь- зовались при строительстве нефтепроводов, в сочетании с технической помощью и обучением советского персонала. Американские компании участвовали, наряду с европейскими, в разработке угольных месторожде- ний Донбасса и Кузбасса. В конце 1925 г. договоры о техпомощи с амери- канскими фирмами Stuart, James & Cooke, Roberts & Schaefer, Allen & Gar- cia быстро вытеснили концессионные формы деятельности. 16 Там же. С. 182-228; Kostornichenko V. Alexander Serebrovsky - the «Soviet Rockefeller» // Oil of Russia. 2002. № 3. P. 65-68. 17 Серебровский А.П. Нефтяная и газовая промышленность в Америке. М., 1925. С. 323-423. Он же. Опыт применения американских методов в нефтяной промыш- ленности. Баку, 1929. 22
Самый спорный вопрос советской концессионной политики - это ре- альное экономическое и правовое положение предприятий с иностранным капиталом. Точки зрения отечественных и западных историков диамет- рально противоположны. В советской литературе утверждалось, что наше государство строго следовало взятым на себя обязательствам и обеспе- чивало концессионерам, после тщательного отбора предложений из-за рубежа, все необходимые условия. Если дело не ладилось, виновными в этом считались иностранные фирмы - либо не умевшие вести бизнес, либо затеявшие авантюру18. В американских работах подчеркивается не- защищенность концессий, их шаткое положение при нэпе. То, что совет- ская власть разрешала использование частного капитала, но проводила политику его ограничения и вытеснения, есть несомненный факт, и рас- смотрение концессионной политики под этим углом зрения вполне обос- нованно. Советское государство предоставляло концессии на 15, 20, 30 лет и больше, чтобы привлечь иностранный капитал перспективой получения прибылей на долгосрочные вложения, но старалось под разными предло- гами избавиться от концессионеров, как только они обеспечивали инве- стиции и оборудование. Компенсации если и выплачивались, то частично. Чтобы спровоцировать расторжение контракта, практиковались усиление налогового пресса, запрещения вывозить валюту, забастовки, частые рейды и проверки по линии профсоюзов и ОГПУ. Так, недовольство гер- манских и российских специалистов советской властью обусловило пре- кращение концессии компании Junkers в СССР19. Находя продолжение бизнеса слишком рискованным, а советские требования чрезмерными, иностранные компании прекращали его ценой невозместимых потерь, а Советский Союз получал налаженное предприятие20. Концессия У.А. Гарримана по разработке месторождения марганцевой руды в Чиатури (Грузинская ССР) явилась самым крупным и наименее удачным американским предприятием в Советском Союзе. Договор был заключен в 1925 г. сроком на 20 лет, но действовал всего три года. Согла- ситься с его расторжением компанию побудило стечение неблагоприятных обстоятельств: конкуренция на международных рынках, снижение миро- вых цен на продукт, высокие издержки и непрерывное вмешательство местных властей и профсоюза. В течение одного года из-за различных инспекций и проверок пропало 127 рабочих дней. Последней каплей стал конфликт с властями из-за обмена валюты: американские служащие 18 Шишкин В.А. «Полоса признаний» и внешнеэкономическая политика СССР (1924-1928 гг.). Л., 1983. С. 246-273. 19 Индустриализация Советского Союза... С. 204-207. 20 Sutton А.С. Western Technology and Soviet Economic Development, 1917-1930. P. 92-100,158. Idem. Western Technology and Soviet Economic Development, 1930- 1945. Stanford, 1971. P. 16-31. 23
предпочитали менять доллары на рубли у частных торговцев, а не в Гос- банке, где обменный курс был слишком низким. Однако менеджеры ком- пании старались поднять заработки и улучшить условия труда рабочих. М. Уилкинс приводит цитату из письма одного из инженеров компании: «Марганцевую руду перевозили на телегах, запряженных волами, по скверным дорогам. Рабочие были разуты и одеты в лохмотья, спали они прямо в стойлах рядом с волами. Вскоре это изменилось. Американцы подняли их заработки до высшего уровня в СССР. Добились разрешения ввезти одежду из-за границы. Рудокопы получили высокие сапоги, проре- зиненные шляпы и накидки. Всех рабочих снабдили английскими солдат- скими ботинками. И сразу начались проблемы. Не состоявшие в профсою- зе были вполне довольны, а у объединенных пролетариев только разго- релся аппетит. Их требования выросли до небес. Интересно, что после ухода американцев советские хозяева начали с того, что понизили зарпла- ту на 20% и отобрали у рабочих импортную одежду и обувь. Ее продали в Тифлисе, а деньги присвоили несколько высокопоставленных коммуни- стов»21. «Советским хозяевам» достались, естественно, не только ботинки и спецодежда. Гарриман вложил 3,450,000 дол. в техническую реконструк- цию предприятия, но не получил их обратно. Главконцесском настоял на том, чтобы считать эти инвестиции займом сроком на 15 лет, и получил еще миллион в виде дополнительного займа. В тезисах о работе концес- сионной комиссии Амторга22 в апреле 1929 г. говорилось, что Гарриман «официально старается нам не вредить, но, по нашим сведениям, каждо- му, кто обращается к нему за справкой, рисует положение у нас в Союзе в таких красках, что у редкого охотника, после разговора с ним, а в особен- ности с его директорами, остается желание продолжать переговоры о концессии»23. Руководство компании Форда подошло к делу осмотрительно. Пять ее менеджеров посетили в апреле - августе 1926 г. СССР, чтобы изучить экономическую, социальную и производственную ситуацию в стране, пре- жде чем принять решение о строительстве тракторного завода на услови- ях концессии. Из собственных наблюдений и переговоров в Главконцес- скоме фордовцы извлекли один урок: для иностранной фирмы попытка 21 WilkinsM.Op.cit. Р. 107-108. 22 Амторг (American Trading Corporation) - созданная в мае 1924 г. коммерческая компания с главными отделениями в Нью-Йорке и Москве. Формально независи- мая, чтобы пользоваться легальным статусом в Америке, она являлась советским торговым посредником с экономическими, информационными и разведыватель- ными функциями и подчинялась (что не афишировалось) Народным комиссариа- там внешней торговли и иностранных дел. Сделки и контракты с американскими фирмами и специалистами и оплата их услуг оформлялись через Амторг. 23 Россия и США: экономические отношения... С. 287-288. 24
строить «любое промышленное предприятие в Советской стране - безум- ная затея». Основные неблагоприятные факторы они указали в своем отчете ру- ководству компании. Это: 1) советский профсоюз выделяет по одному освобожденному представителю на каждые 300 рабочих, или даже по одному на 60, с единственной целью контроля за их благосостоянием. 2) государство устанавливает твердые цены на выпускаемую продукцию. 3) экспорт тракторов разрешается только после удовлетворения внутреннего спроса. 4) вывоз валюты возможен раз в год после государственной ауди- торской проверки. 5) трудности с получением сырья и материалов и их дороговизна в СССР. Кроме того, фордовские менеджеры сомневались в сохранности концессии. «У нас нет уверенности в том, что советское правительство не отберет завод без компенсации и досрочно... Оно может сделать это разными спо- собами, а при отсутствии дипломатических отношений нельзя будет рас- считывать на помощь Соединенных Штатов...24 Советское правительство не преуспело в привлечении иностранного капитала для промышленных целей, но ему до некоторой степени удалось заинтересовать крупные компании в добыче полезных ископаемых и в других проектах, связанных с экспортом сырья и материалов. Однако нет ни одного концессионера, который не испытывал бы трудностей в управлении предприятием»25. В результате руководство компании отказалось от постройки тракторного завода в СССР. Западные бизнесмены и политики знали о заявлениях В.И. Ленина и других советских руководителей о временном характере концессий и о том, что это лишь «продолжение войны с капиталом». И.В. Сталин считал социализм системой без частного капитала, и в апреле 1926 г. на Ленин- градском партактиве обнародовал свою концепцию промышленного раз- вития страны. О концессиях в ней не упоминалось, и единственным внеш- неэкономическим источником индустриализации он назвал внешнюю тор- говлю. Это был явный признак того, что время иностранных инвестиций в советскую экономику сочтено. В июле 1926 г. председатель Главконцесскома Л.Д. Троцкий заявил о необходимости получения быстрой отдачи от концессий, в течение 3-5 лет после заключения договора, и настаивал на ограничении доли частного инвестированного капитала в экономике СССР (не более 10%)26. При этом он призывал не ослаблять хозяйственных связей с заграницей, поскольку 24 Дипломатические отношения были установлены в конце 1933 г., но Государст- венный департамент США собирал информацию о деятельности американцев в СССР. 25 Report of the Ford Delegation to Russia and the U.S.S.R. April-August 1926 // HFMGV. Ace. 49. Box 1A. Fid. «Russian Reports», 1926. P. 172-187. 26 Индустриализация Советского Союза... С. 210,212. 25
изоляционистская политика («социалистическая доктрина Монро») поставила бы под угрозу срыва темпы хозяйственного развития страны. Чтобы привлечь американских инвесторов, советское правительство в апреле 1927 г. официально обещало (через концессионную комиссию Амторга) не проводить конфискаций и реквизиций, досрочно не расторгать и не изменять условия заключенных контрактов, и гарантировало дли- тельные сроки концессий, чтобы инвесторы окупили затраты и получили прибыль27. Будь это так, большинство концессий просуществовало бы до Второй мировой войны. Однако уже в декабре 1927 г. на XV съезде ВКП(б) был прямо поставлен вопрос о необходимости перейти от концессий к широкомасштабной технической помощи, подчинив экспортную торговлю задаче получения твердой валюты. Тем не менее, советское правительство пыталось привлечь иностран- ные капиталы (например, в автомобильную промышленность) вплоть до начала 1929 г., когда уже осуществлялся первый пятилетний план. В де- кабре того года председатель Главконцесскома Л.Б. Каменев уведомил СНК СССР о нецелесообразности составления перспективного концесси- онного плана28. Лишь единичные концессии оставались в силе после 1930 г. (керосиновая, компании Standard Oil, в Батуми и японская нефте- добывающая на Сахалине). Хотя часть концессий принесла ощутимую пользу СССР, их исключение из советской экономической стратегии объ- ясняется ее фундаментальным изменением в целом: свертывание нэпа положило конец частным инвестициям. Жестко ограниченный период существования концессий при долго- срочных первоначальных контрактах говорит о присвоении Советским Союзом концессионного капитала. В целом они больше помогли разви- тию сырьевой и добывающей, а не перерабатывающей промышленности. Это предшествовало собственно индустриализации, т.е. быстрому разви- тию производящих отраслей. Участие американских компаний в техниче- ской помощи приобрело большой размах. Техническая помощь В области промышленности первая пятилетка имела целью создание основных капиталоемких отраслей - авиационной, автотракторной, хими- ческой, машиностроительной, электротехнической, развитие транспортной сети, а также продвижение индустрии на восток, на удаленные от границ территории. К 1933 г. требовалось построить и реконструировать около 1500 крупных объектов. Все это было бы невозможно без заимствования технических достижений Запада. 27 Россия и США: экономические отношения... С. 198-200. 28 Индустриализация Советского Союза... С. 234-235. 26
Техническая помощь осуществлялась по специальным договорам или включалась в контракты на поставки оборудования. Договоры о техниче- ской помощи были по срокам намного короче концессий и выглядели при- влекательнее для обеих сторон: от зарубежных фирм не требовалось рискованных инвестиций, а советские инженеры и рабочие получали воз- можность овладеть передовой техникой в кратчайшие сроки. Техническую помощь требовалось оплачивать валютой, но монополия внешней торгов- ли позволяла экспортировать все, что пользовалось повышенным спросом за границей - зерно, продукты питания, лес, нефть, пушнину, цветные металлы, музейные ценности и т.д. Советское правительство добивалось активного баланса в двухсторонней торговле с каждой страной, а также долгосрочного кредитования поставок. В 1929-1933 гг. с Великобритани- ей, Францией, Италией имел место активный (в разной степени) внешне- торговый баланс, а с самыми крупными поставщиками технической помо- щи - Соединенными Штатами и (с 1930 г.) Германией был пассивным29. Договоры о технической помощи отнюдь не сводились к присылке чертежей, патентов, машин, или к консультированию. У таких договоров были как техническая, так и обучающая сторона. Иностранная фирма ли- бо вносила поправки в советский проект, доводила его до полной готовно- сти, либо сама выполняла, по полученным исходным данным, эскизам и т.д. подробный строительный или технологический проект со специфика- циями материалов и оборудования. Она обязывалась передать свой про- изводственный опыт (технологические секреты, патенты, лицензии и др.), прислать своих лучших специалистов в СССР для наблюдения за строи- тельством пуском объекта, разрешить определенному количеству совет- ских инженеров и рабочих проходить практику на своих предприятиях. Заказчик должен был компенсировать инофирме стоимость изготовле- ния чертежей, командировок и работы ее сотрудников, создать для них удобные условия труда и быта. Компания получала вознаграждение, со- ставлявшее ее прибыль, в виде определенного процента от сметной стоимости работ или твердую сумму наличными. С американскими фир- мами все переговоры и оплата услуг велись через Амторг. Советская организация обеспечивала рабочую силу, сырье и материа- лы и финансировала строительные работы. Ее специалисты работали в тесном контакте с иностранными, формулировали задания, вносили по- правки и изменения в проекты, давали им «добро», выбирали оборудова- ние согласно полученным спецификациям. Приобретали или заказывали его у тех фирм, где можно было получить кредит или купить дешевле. Проектирующая компания не всегда являлась поставщиком оборудова- ния; крупное советское предприятие обычно получало чертежи и технику от нескольких, иногда многих, американских и европейских фирм. Помимо 29 Внешняя торговля СССР за 1918-1940 гг. М., 1960. С. 21,23,25,27,37. 27
договоров техпомощи, источниками усвоения промышленных достижений Запада стали: Материалы учебно-образовательного характера. Зарубежные ав- томобили, трактора и другая техника экспонировались на советских про- мышленных выставках. Демонстрировались и документальные фильмы об их производстве. В «Биографической хронике» В.И. Ленина есть сведе- ния, что за день до смерти, 20 января 1924 г., вождь мирового пролета- риата смотрел в Горках фильм о сборке фордовских тракторов30. Перево- ды и переиздания книг Г. Форда, Г. Гантта, Ф.У. Тейлора и др. использова- лись в качестве пособий для изучения научной организации труда. Совет- ские руководители расхваливали «фордизм» как символ поточного произ- водства, рационализма и эффективности. Ф.Э. Дзержинский в качестве председателя ВСНХ СССР в 1924-1926 гг. настойчиво требовал от хозяй- ственников изучения методов Форда31. Добровольная рабочая сила. В СССР приезжали реэмигранты из русских, покинувших страну до революции, и (по контракту) иностранные рабочие, стремившиеся помочь «русским товарищам». Их использовали в качестве мастеров, бригадиров и наставников. Пиратское копирование зарубежных образцов оборудования и тех- ники. Советские хозяйственные руководители нередко приобретали один- два образца именно с этой целью. Например, сборка тракторов «Красный Путиловец» на Краснопутиловском заводе в Ленинграде осуществлялась путем копирования деталей трактора «фордзон». Однако незнание запа- тентованных компанией Форда методов массового производства и секрета изготовления специальных сталей привело к трудностям при сборке и частым поломкам советской машины. Руководитель производственных операций Ford Motor Company Чарлз Соренсен после поездки в Советский Союз в августе 1929 г. вспоминал: «Хотя русские украли все, что могли, у фордовского трактора, я предложил им решение всех проблем, прислав из Дирборна нашего специалиста»32. Сбор экономической и технической информации осуществлялся через различные советские представительства за рубежом. Амторг и от- раслевые тресты (Автострой, Магнитострой, Тракторострой и др.) имели своих технических экспертов и приемщиков оборудования в США. 30 Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. 1870-1924. Т. 12. М., 1982. С. 661. Я благодарю старшего научного сотрудника ГИЗ «Горки Ленинские» Е.Н. Савинову за найденную информацию. 31 Дзержинский Ф.Э. Избранные произведения. В 2-х т. М. 1977. Т. 2. С. 72,117, 212,213 и др. 32 Шпотов Б.М. Генри Форд: жизнь и бизнес. М., 2003. С. 355-356. Cohen Y. The Soviet Fordson. Between the Politics of Stalin and the Philosophy of Ford, 1924-1932 // Ford: the European History... Vol. 2. P. 531-532,542-543. Sorensen Ch.E. My Forty Years with Ford. N.Y., 1956. P. 202-203. 28
Зарубежные командировки и производственная практика счита- лись самым эффективным способом обучения, так как в принимающей компании можно было научиться гораздо большему, чем у командирован- ных в СССР специалистов, и узнать производственные секреты. Сотни инженеров, техников и рабочих ежегодно направлялись за рубеж. Помимо плановых командировок, советские организации использовали договоры о технической помощи и контракты на поставку оборудования для поездок на предприятия компаний многочисленных практикантов. Советский инже- нер-механик И.Б. Шейнман с удивлением описывал открытость американ- цев. Он и его товарищи получили беспрепятственный доступ к разнооб- разным техническим данным, разрешение делать зарисовки и бесплатно снимать копии. Запатентованные секреты не разглашались, но все ос- тальное считалось лучшей рекламой для фирмы33. Европейский промышленный опыт считался необходимым и полезным во многих отраслях. Германские фирмы играли ведущую роль, и советские источники указывают на количественное преобладание контрактов с ними, по крайней мере, до 1933 г. Однако для расширения и удешевления про- изводства Советский Союз нуждался в индустриальных гигантах амери- канского типа. Американская помощь использовалась при строительстве гидроэлектростанций, в нефтяной, горнодобывающей, угольной, химиче- ской, металлургической, электротехнической промышленности, но, прежде всего для массового производства автомобилей, тракторов, авиационных двигателей и другой стандартизованной продукции34. Ее важность только подчеркивалась пассивным внешнеторговым балансом - в 1929 г. совет- ский экспорт в США составил 24% стоимости импорта. В сентябре 1927 г. в Политбюро ЦК ВКП(б) была создана постоянная комиссия по техническим и научным связям с Америкой35. В работе Э. Саттона перечислены 118 договоров о технической помощи, заключен- ных с советскими организациями в 1920-1930 гг. (большей частью в 1928- 1930), и 218 договоров на протяжении 1929-1945 гг.36 На долю американ- ских фирм пришлось, соответственно, 64 и 139, или 54% и 64%. Крупнейшие в Европе предприятия, такие как Днепрогэс, Сталинград- ский, Харьковский, Челябинский тракторные заводы, Магнитогорский ме- таллургический комбинат, Нижегородский (Горьковский) автомобильный завод проектировались и строились с учетом американских достижений. Днепрогэс проектировали в СССР, консультируясь с американской гидро- строительной фирмой X. Купера (Cooper Engineering Company) и немецкой 33 Шейнман И.Б. Что я видел в Америке. Что я сделал в СССР. М., 1934. С. 28-29. 34 Россия и США: экономические отношения... С. 247, 297-300,317-324. 35 Индустриализация Советского Союза... С. 226. 36 Sutton A.C. Western Technology and Soviet Economic Development, 1917-1930. P. 360-363. Idem. Western Technology and Soviet Economic Development, 1930-1945. P. 363-372. 29
компанией Siemens A.G. Некоторые важные предложения. Купера были учтены и выполнены, в том числе дугообразная форма плотины, увели- чившая ее пропускную способность. Руководитель проекта Днепрогэса инженер И.Г. Александров основательно ознакомился со строительством ГЭС в Соединенных Штатах. Американские методы совершили переворот в промышленном строи- тельстве. Стандартизация и скорость ознаменовали наступление новой эры в этой области37. В США проектирование осуществлялось одновре- менно с рытьем котлована, разные стадии проектных работ делались параллельно по времени, вместо трудоемкого ручного копирования чер- тежей применялись светокопировальные множительные машины. Стан- дартные стальные и железобетонные конструкции подбирались по катало- гам и доставлялись на стройплощадку со склада по телефонному заказу. Беспрецедентная быстрота работ обеспечивалась изготовлением конст- рукций заводским способом и складированием в разных городах страны «до востребования». Крупные проектно-строительные фирмы имели у себя в штате всех необходимых специалистов и рабочих, а строительные и монтажные работы были полностью механизированы. В 1927 г. одна из передовых строительных компаний США, the Austin Company of Cleveland (architects, engineers, builders), спроектировала и построила всего за 7 месяцев тогда крупнейший в мире автозавод № 6 компании Pontiac площадью 35 акров (14 га). Это привлекло советских заказчиков, и 23 августа 1929 г. с компанией был подписан договор о про- ектировании и строительстве Нижегородского автозавода38. Согласно договору с ВСНХ от 31 мая 1929 г. компания Форда выполнила технологи- ческий проект автозавода и передала спецификации оборудования, па- тенты и лицензии для выпуска легковых и грузовых «фордов» модели А и АА39. Американский промышленный зодчий Альберт Кан, спроектировавший ряд крупнейших заводов США, включая Ривер-Ружский автозавод Форда, внедрил в Советском Союзе принцип: «промышленные здания любого назначения могут строиться на основе стандартизации. Результат - гро- мадная экономия времени и средств при проектировании и строительст- ве». Традиционный «германский» тип промышленного здания в несколько этажей сменили длинные приземистые корпуса для поточных линий. Про- ектно-строительная фирма the Albert Kahn, Inc. создала школу советской промышленной архитектуры. Фирма Кана играла ключевую роль в созда- 37 Greif M. The New Industrial Landscape. The Story of the Austin Company. Clinton (N.J.), 1978. P. 55-79. 38 Российский государственный архив экономики (далее РГАЭ). Ф. 7620. Оп. 1. Д. 68. Л. 123-138. 39 Там же. Л. 97-99. 30
нии института «Промстройпроект» и в работе строительной комиссии ВСНХ40. Решение о строительстве тракторного завода в Сталинграде было принято еще в сентябре 1925 г., но первоначальный план несколько раз менялся и согласовывался в различных инстанциях. Проектную мощность завода советское руководство увеличило вчетверо, так что потребовалась помощь иностранных консультантов. Весной 1929 г. разработку проекта передали в Детройт, компании Альберта Кана41. Сталинградским тракто- ром стал «Интернационал» от чикагской фирмы International Harvester. Стальные конструкции зданий и оборудование поступили из США. В ос- нащении завода участвовало более 80 машиностроительных компаний - в основном американских, и несколько германских. Тем временем начина- лось, также с участием фирмы Кана, строительство еще более крупного Челябинского тракторного завода, предназначенного для выпуска мощных «катерпиллеров», переименованных в «Сталинец-60». Советские проекты Магнитогорского металлургического комбината были забракованы, и его генеральное проектирование перешло в марте 1930 г. к компании Arthur McKee в Кливленде, штат Огайо. Прототипом знаменитой «Магнитки» стал принадлежавший компании U.S. Steel Corpo- ration металлургический комбинат в Гэри, штат Индиана42. По советским данным, в 1923-1933 гг. в тяжелой промышленности было заключено 170 договоров техпомощи: 73 с германскими компаниями, 59 с американскими, 11 с французскими, 9 со шведскими и 18 - с фирма- ми из других стран43. Едва ли можно достоверно определить, чья помощь стала решающей, поскольку многие стройки были «интернациональны- ми». Например, объединение «Востокосталь» заключило договор с амери- канской фирмой Arthur McKee (Кливленд, штат Огайо) на проектирование Магнитогорского металлургического комбината, с германской компанией Demag - на проектирование его прокатного цеха, а еще одна немецкая фирма обязалась осуществлять буровые работы для Магнитостроя. У Всесоюзного химического объединения «Всехимпром» насчитывалось 20 40 Касьяненко И. Использование американского опыта в период становления со- ветского промышленного зодчества (сотрудничество с фирмой Альберта Кана) // Взаимодействие культур СССР и США, XVIII—XX вв. / Отв. Ред. 0.3. Туганова. М., 1987. С. 111-121. 41 РГАЗ. Ф. 7620. Оп. 1. Д. 588. Л. 10-12. Д. 712. Л. 25-28. 42 Металлургические заводы Урала, XVII-XX вв. Энциклопедия. Екатеринбург, 2001. С. 307. 43 Индустриализация Советского Союза... С. 252-253, 256-257. 31
договоров с компаниями США, Германии, Италии, Франции, Норвегии, Швеции, Швейцарии, и т.д.44 Нижегородский автозавод должен был получить 2350 единиц амери- канского оборудования, 2300 единиц из стран Европы и 550 - от советских предприятий45. Большая часть советских заводов и фабрик работала на электрооборудовании от International General Electric. Необходимые в ма- шиностроении шариковые и роликовые подшипники, делались в СССР на нескольких крупных заводах. Московский ГПЗ-1 получил техническую по- мощь от итальянской фирмы RIV (дочерняя компания Fiat), управлялся с участием шведских специалистов компании SKF, а проектировала его американская фирма Albert Kahn, Inc. По оценке А.С. Саттона, фирмы США играли ведущую роль в проектировании советских предприятий, а примерно половина оборудования делалась в Германии, большей частью по американским спецификациям. По объему поставок в СССР оборудо- вания первое место занимала, по-видимому, Германия, второе - США, третье - Великобритания46. Из этих 170 договоров 37 были досрочно расторгнуты по разным при- чинам. По советским оценкам, одни оказались слишком дорогостоящими, другие малополезными, третьи не укладывались в график пятилетки. В ряде случаев советская производственная база оказывалась недостаточ- ной для использования некоторых новейших технологий, или их удавалось освоить до истечения контракта. Разногласия с компанией Arthur МсКее привели к разрыву контракта. Споры по финансовым и другим вопросам помешали детройтской фирме A.J. Brandt завершить техническую рекон- струкцию автозавода АМО в Москве, хотя ее участие был признано совет- скими заказчиками полезным47. Платежи иностранным компаниям контролировала Валютная комиссия Политбюро, влиявшая на все решения о привлечении иностранной техпо- мощи и о закупках за рубежом. Но бремя издержек нес не один Советский Союз. Западные компании, нанятые для оказания технической помощи, терпели убытки не только от расторжения договоров или снижения опла- ты. Им приходилось идти на дополнительные затраты для реализации советских проектных заданий или заказов, а командированным в СССР сотрудникам этих фирм - преодолевать непредвиденные и непривычные трудности работы и жизни в СССР 44 См. «Список договоров техпомощи на 1/111-1931 г. с указанием фирм- контрагентов», который содержит аннотированный перечень 108 действующих и заключенных договоров. РГАЭ. Ф. 7620. Оп. 1. Д. 776. 45 РГАЭ. Ф. 7620. Оп. 1. Д. 34. Л. 18. 46 Sutton А.С. Western Technology and Soviet Economic Development, 1930-1945. P. 144-149,163-165,343. 47 РГАЭ. Ф. 7620. On. 1. Д. 701. Л. 49-50. 32
«Розы и шипы» догоняющей модернизации Давая в 1931 г. оценку типовым договорам о технической помощи, со- ветские юристы отмечали такие их слабые стороны, как незнание фир- мой-контрагентом советских условий, разница в методах проектирования и строительства в СССР и за рубежом, многочисленные согласования в советских инстанциях и изменения заданий, невозможность полностью контролировать инофирму (она способна утаить часть производственных секретов, прислать в СССР не самых лучших своих специалистов). Наи- более полезной частью таких договоров считалось обучение советских стажеров за рубежом48. Недоразумения и конфликты между заказчиками и исполнителями происходили по всем этим вопросам. «Великая депрессия» в США отрицательно сказалась на советско- американских экономических отношениях. Советское руководство счита- ло, что «капиталисты» примут любые условия, чтобы заработать деньги, однако ситуация повернулась иначе. Заинтересованность американских компаний в больших советских заказах действительно возросла, оплата наличными и дополнительные рабочие часы помогали поддерживать биз- нес. Но выросли производственные издержки, поскольку конструкторские бюро и заводы работали с неполной загрузкой и перешли на сокращенную рабочую неделю. Ухудшение конъюнктуры препятствовало сделкам в кредит, а американские фирмы и в лучшие времена предпочитали прода- жу за наличные. Закупки советской продукции сокращались, и это обост- ряло проблему с валютой. В 1929-1931 гг. доля советского экспорта во внешнеторговом балансе с США упала с 19,4% до 8,9%. В последующие два года пришлось в несколько раз сократить импорт из США49. Шумная политическая кампания против «русского демпинга», репрессий и прину- дительного труда в СССР усугубила ситуацию. 25 августа 1931 г. И.В. Сталин «ввиду валютных затруднений и непри- емлемых условий кредитов в Америке» потребовал прекратить заключе- ние контрактов в США и по возможности «порвать» уже имеющиеся со- глашения. Заказы рекомендовалось перенести в Европу или на советские заводы, не делая исключений даже для важнейших строек пятилетки50. Хотя Политбюро вскоре получило информацию о невозможности остано- вить выполнение всех размещенных в США заказов51, часть их пришлось передать европейским компаниям и добиваться сокращения валютных затрат. Поэтому финансовые обязательства перед некоторыми американ- скими фирмами остались невыполненными. 48 РГАЗ. Ф. 7620. Оп. 1. Д. 68. Л. 301-306. 49 Фураев В. К. Указ. соч. С. 205-208. 50 Россия и США: экономические отношения... С. 356-357. 51 РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории). Ф. 17. Оп. 162. Д. 10. Л. 173,179; Д. 11. Л. 2. 33
В октябре Валютная комиссия пошла на сокращение выплат компании Форда. Через год Политбюро распорядилось досрочно прекратить закупку у нее автомобильных комплектующих и ведение каких-либо переговоров с ее руководством. Средства выделялись только на приобретение заводско- го оборудования52. Компания потеряла 578 тыс. дол. от технической по- мощи СССР - видимо, потому, что Амторг приобрел лишь половину уста- новленного договором количества автомобильной продукции53. Обяза- тельство по продаже оборудования не входило в генеральный договор 1929 г. и компания не поставляла его на рынок, однако согласилась вы- полнить заказы Автостроя по фактической себестоимости, на беспри- быльной основе. Осенью 1931 г. Амторг заподозрил компанию Форда в манипулирова- нии ценами на оборудование, которые намного превысили и ориентиро- вочную стоимость, и расценки на аналогичные станки для ее завода в Калифорнии. При выяснении причин «переплаты» более 750 тыс. дол. оказалось, что заказчик, Автострой, потребовал дополнительного техниче- ского контроля и проверок, чтобы получить максимальные гарантии каче- ства из-за отсутствия аналогичного оборудования в СССР. Это не соот- ветствовало фордовской практике, и на выполнение советских заказов ушло гораздо больше оплачиваемого рабочего времени. И хотя никаких других доказательств компания не представила, Амторгу пришлось пога- сить оспариваемую сумму, за вычетом оплаты дополнительного техниче- ского контроля (около 111 тыс. дол.). 18 февраля 1932 г. Соренсен заве- рил президента Амторга П.А. Богданова: «мы делали эту работу абсолют- но добровольно, трудились на совесть и не взяли с вас лишнего. Более того, вы получили выгоды, которые не отражены в бухгалтерских балан- сах»54. Перенимая западные технологии, молодая советская промышлен- ность страдала от плохой координации снабжения и нехватки самого не- обходимого: электроэнергии, сырья, топлива, транспортных средств, про- дукции предприятий-смежников, дефицита квалифицированных кадров. Автосборочный завод имени КИМ (далее МЗМА, теперь АЗЛК), работав- ший по фордовской технологии, в 1931 г. был загружен в среднем на 56% из-за нехватки импортных комплектующих. 1-й автосборочный завод в Нижнем Новгороде, также фордовского типа, плохо работал из-за беспо- рядка в цехах, нехватки чертежей автомобиля, не переведенных на рус- ский язык спецификаций оборудования, отсутствия элементарных защит- ных средств (респираторов, перчаток, защитных очков и др.). Специали- 52 РГАСПИ Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 36,42; Д. 13. Л. 121. 53 Nevins A., Hill F.E. Ford: Expansion and Challenge, 1915-1933. N.Y., 1957. P. 683; Wilkins M., Hill F.E. American Business Abroad... P. 226. 54РГАЭ.Ф.7620.Оп.1.Д.766.Л.158. 34
сты Ford Motor Company, помогавшие пустить этот завод, указывали на плохую дисциплину и вмешательство рабочих в решения администрации. В 1932 г. работу лихорадило из-за различных внеплановых заданий и до- полнительных операций, а также несовпадения фордовских и советских производственных стандартов55. Ход и результаты технической помощи привлекали пристальное вни- мание организаций, нанимавших иностранных специалистов и рабочих. В целом их роль оценивалась высоко, и лишь немногих признали некомпе- тентными или нелояльными. Так, в мае 1933 г. заместитель наркома тя- желой промышленности СССР М.М. Каганович в приказе о работе и усло- виях труда иностранных специалистов отметил их «существенную помощь в строительстве, пуске и освоении новых видов производств на крупней- ших гигантах (Магнитострой, Кузнецкстрой, ХТЗ, СТЗ, ГАЗ...и др.». Одно- временно он отметил неэффективное использование и текучку иностран- ных кадров из-за плохих условий труда и быта на ряде крупных предпри- ятий56. Некоторые иностранцы получили советские ордена и медали, но мно- гие выражали разочарование и недовольство условиями и оценкой своего труда и досрочно покидали СССР, хотя так поступали индивидуальные «контрактники», а не служащие компаний. Одним из лучших иностранных специалистов на службе пятилетки стал инженер-строитель Джон Колдер. Он был, что называется, «аварийным управляющим» (troubleshooter), ко- торого перебрасывали с одной стройки на другую. Побывав в различных регионах, он убедился в повсеместно низком качестве работ, высоких издержках (накладные расходы достигали 40%), нехватке техники, плохом питании57. Особенно возмущали американцев тяжелый физический труд женщин и безнаказанные нарушения трудовой дисциплины. Пол Макгрегор, кон- сультировавший, по поручению Соренсена, выпуск тракторов «Красный Путиловец» в Ленинграде, писал дирекции завода: «В механическом цеху почти всегда можно заметить группки от двух до шести человек, которые сидят и курят в рабочее время. Не похоже, что у них есть работа или кто- 55 РГАЭ. Ф. 7620. Оп. 1. Д. 16. Л. 1-3; Д. 491. Л. 1-13; Д. 857. Л. 53-53 об. Д. 554. Л. 52-54; Edwards J.P. Soviet Economic Experimentation and Ford Motor Company Technology, 1917-1934. Honors Thesis. Univ. of Northern Carolina. Chapel Hill, 1992. P. 89-90; Frank Bennett. Reminiscences. P. 133-134. HFMGV. 56 Индустриализация Советского Союза... С. 246-250. Впечатляющий анализ соци- альной стороны советских предприятий дан в кн.: Журавлев СВ. «Маленькие лю- ди» и «большая история». Иностранцы московского Электрозавода в советском обществе 1920-х - 1930-х гг. М., 2000; Kuromia H. Stalin's Industrial Revolution. Poli- tics and Workers, 1928-1932. Cambridge Univ. press, 1988. Straus K.M. Factory and Community in Stalin's Russia. Univ. of Pittsburg Press, 1997. 57 Calder J.K. My Four Years in Russia // Maclean's Magazine. July 15,1933. 35
то пытается им ее дать. Если им нечего делать в цеху, я бы выдал этим мужчинам лопаты и ломы, которыми с успехом пользуются молодые жен- щины, работающие во дворе. За всю свою жизнь я повидал меньше деву- шек, занятых тяжелым ручным трудом, чем за один час, проведенный здесь»58. Советские стажеры на американских предприятиях, и в частности, на Ривер-Ружском заводе Форда, были довольны обращением с ними цехо- вой администрации. Им показывали и объясняли все, что их интересова- ло. Но часть приезжих нарушала дисциплину, и администрация сообщала в детройтское представительство Автостроя о случаях прогулов и непод- чинения мастерам. Служащие Амторга, встречавшие советских команди- ровочных в Нью-Йорке, сообщали в Москву, что некоторые злоупотребля- ли на пароходе спиртным, дебоширили, пели революционные песни и в резкой форме протестовали против американских иммиграционных пра- вил59. Никакие уговоры и приказы свыше не могли заставить Автострой «ужиться» со специалистами из компании Austin, отвечавшими за проек- тирование и строительство Нижегородского автозавода и рабочего город- ка при нем. Ее методы считались инженерами Автостроя не отвечающими советским условиям и вызывали с их стороны упорное сопротивление. Игнорирование указаний американцев и ужасающие условия работы и быта подрывали все усилия по наведению порядка на стройке и повыше- нию качества работ60. Вице-президент отдела зарубежного строительства Austin Company Гарри Майтер жаловался в Москву: «нам обещали все необходимое для эффективной работы в Москве и Нижнем Новгороде - стенографисток, машинисток, устных и письменных переводчиков, канцелярское оборудо- вание и канцелярские принадлежности, автотранспорт, жилье, а на прось- бу снабжать продуктами питания (поскольку это не оговорено в контракте), мы получили заверения, что с питанием все благополучно. Пока что у нас нет ни одной стенографистки. Каждую докладную за- писку, деловое письмо и т.д. американским инженерам приходится писать от руки, что отнимает много времени, и это стало полной неожиданно- стью... Переводчики не справляются или не имеют необходимого обору- дования... Мы сами приобрели все латинские и русские пишущие машинки и канцпринадлежности, хотя это обязанность Автостроя... Положение с 58 HFMGV. Асе. 38. Box 1. Fid. «Tractor (Russia-McGregor)», 1929. 59 РГАЗ. Ф. 7620. On. 1. Д. 701. Л. 44,46; Д. 722. Л. 166; Д. 785. Л. 219-221. 60 Подробнее см.: Шпотов Б.М. Бизнесмены и бюрократы: американская техниче- ская помощь в строительстве Нижегородского автозавода, 1929-1931 гг. // Эконо- мическая история. Ежегодник. 2002. М., 2003. С. 202-225. Он же. Будни великих строек: что мешало американским инженерам работать в СССР // Американский ежегодник. 2002. М., 2004. С. 299-318. 36
питанием было и остается плохим... Нашим людям пришлось ездить на 50 км от завода, чтобы купить яиц... Транспортные средства для инженеров оказались негодными, и положение улучшилось, лишь когда мы выписали сюда два американских автомобиля, но проблем все еще много... Любое наше предложение, деловое письмо, предупреждение или инструкция полностью игнорируется, результаты просто позорные, и для этого нет никаких разумных или законных оправданий»61. Специальный корреспондент газеты «За Индустриализацию» Борис Агапов бичевал нерадивый инженерный состав на строительстве Нижего- родского автозавода: «Вы получали громадные деньги, плевали в реку, глядели на разбитую машину [старую гравиемойку] и любовались, как местная артель лопатами ковыряла гравий... Загляните в ваши склады. Они похожи на свалки же- лезного лома, а между тем здесь лежат части драгоценных заграничных машин. Загляните в районы, пойдите туда в первый раз в жизни, ибо там вы никогда не бываете... не бойтесь запачкать вашу обувь. Именно здесь ведь был конфликт с американцами, когда те требовали сломать часть перекрытий потому, что бетон мешали вручную. Бетон мешали вручную, а рядом, за четверть километра, 3 месяца стояла вполне готовая к работе бетономешалка и ждала... Спросите у своих служащих, есть ли у них план работ? Знает ли отдел механизации, какие машины, куда и когда надо поставить? Нет у них плана, ничего они не знают. Они получают сведения, что в гавань прибыл кран, и неделями добиваются распоряжения, куда его перебросить. Если на транспортере лопается цепь, они сидят сложа руки и не знают, как помочь беде. Они укрепляют цепь деревянными палочка- ми... они ломают моторы конвейеров, включая их сразу на полную нагрузку»62. Тем не менее, инженеры компании терпеливо осуществляли надзор за ходом строительства. Им, в частности, удалось добиться установки мощ- ных бетономешалок прямо на стройплощадке. «Нам все время приходи- лось работать больше, чем нужно при выполнении подобных проектов в Америке... Этот совсем не соответствует американской практике»63. Май- тер доложил руководителю ВАТО64, что строители постепенно улучшают свои результаты, но качество бетона все еще отстает от американского. Начальник сектора капитального строительства ВАТО П.Я. Макаров- ский подчеркивал «решающую роль» инженеров Austin в проектировании автозавода, называл их строительные методы передовыми и предлагал внедрить их в СССР. «Критику американских методов производства работ 61 РГАЭ. Ф. 7620. Оп. 1. Д. 709. Л. 51-53. 62 Агапов Б. По бездорожью // «За Индустриализацию». 2 августа 1930 г. Англий- ский перевод этой статьи под названием «Proceeding blindly without methods» име- ется в the Austin Company Archives. Cleveland (Ohio) USA. 63РГАЗ.Ф.7620.Оп.1.Д.709.Л.46. 64 Государственное всесоюзное объединение автотракторной промышленности. 37
следует заменить тщательным изучением их, овладением ими и перехо- дом на них», и при этом овладеть секретами производства некоторых американских патентованных стройматериалов65. История выполнения договоров о технической помощи требует углуб- ленного исследования на основе архивных данных, но помимо колоссаль- ных затрат в валюте в годы первой пятилетки, можно обозначить две при- чины сокращения объема технической помощи после 1933 г. Это, во- первых, очевидные успехи самой индустриализации. Много новых и ре- конструированных заводов и фабрик начали давать продукцию. Во- вторых, техническая помощь стала более адресной (договоры с The Radio Corporation of America, the Curtiss-Wright Corporation и др.), а для уже по- строенных, но расширявшихся предприятий, как например, Горьковскии автозавод, продолжались поставки оборудования. Летом 1935 г. замести- тель председателя Амторга М.Л. Сорокин отправил наркому внешней тор- говли СССР АЛ. Розенгольцу оптимистические послания о закупках в США оборудования для автозаводов «ЗИС» и «ГАЗ»66. От компании Форда оно уже не поступало (см. Приложение). Архивные документы содержат достаточно фактов, говорящих о за- падных источниках модернизации советской экономики. Над созданием и оборудованием крупных советских предприятий трудились десятки компа- ний США и Европы. Американский опыт стал решающим для развития нефтяной, автомобильной и тракторной промышленности, а также для индустриального проектирования и строительства. Отечественный вклад в техническую базу индустриализации - не изо- бретение того, что уже применялось на Западе, а тщательный отбор про- ектирующих компаний и поставщиков оборудования. «Мировая сеть» для их «вылавливания» - многочисленные советские организации за рубежом, отраслевые институты и КБ - создавалась в 1920-е годы и позже. Импорт технологий имел решающее значение в первую пятилетку, когда создава- лись, один за другим, первенцы советской промышленности. Они стали образцами для новых заводов и фабрик, центрами распространения пе- редового опыта, а их воспроизводство являлось уже внутренним процес- сом. К середине 1930-х годов промышленность СССР освоила азы массо- вого производства, передовых технологий и строительства крупных инду- стриальных объектов. Сборочные конвейеры, гигантские электростанции, 65 РГАЭ. Ф. 7620. Оп. 1. Д. 605. Л. 13-18. 66 Россия и США: экономические отношения 1933-1941. Сб. документов / Под ред. Г.Н. Севостьянова и Е.А. Тюриной. М.р 2001. С. 98-101. 38
авиация и радио, автомобили и трактора возвестили на весь мир об успе- хах советской индустриализации. Роль зарубежных технологий в отечественной промышленной истории - одна из ее ключевых проблем. Она преуменьшалась или замалчивалась в советской историографии, в западной - наоборот, ставилась во главу угла. Чтобы правильно подойти к решению вопроса, требуется уяснить, насколько советская индустриализация нуждалась в импорте техники и технологий, и насколько эффективно они могли применяться в советской экономике. Едва ли можно сомневаться в том, что модернизация большинства от- раслей советской промышленности полностью или в основном зависела от получения западных технологий и ноу-хау67. Попытки самостоятельно проектировать и строить, быстро и качественно, крупные и технически сложные предприятия не удавались - как например, советские проекты Магнитогорского металлургического комбината, моторного завода в Уфе, Сталинградского и Челябинского тракторного, Свирской ГЭС. Главная тому причина - директивные требования увеличить размеры предприятий, ускорить их сдачу в эксплуатацию и оборудовать по послед- нему слову техники. Это вынуждало обращаться к западным компаниям. Но не первые достижения советских инженеров и конструкторов, а чудо- вищная бесхозяйственность на местах снижала реальное значение техни- ческой помощи. Рациональные решения «наверху» мало влияли на поло- жение дел «внизу». На самых ответственных стройках не оказывалось в нужный момент бетона, лопат, продуктов питания, не говоря уже о меха- низации труда и нормальном жилье. Освещая, наряду с достижениями, и «безобразия» на стройках и в цехах, в социальной сфере, газеты тех лет создавали более реалистичную и правдивую, чем последующие труды советских историков, картину индустриализации68. Новейшие технологии и оборудование не использовались на полную мощность из-за трудностей освоения, нехватки подготовленных кадров, перебоев в снабжении, низкого качества сырья, материалов и строитель- ных работ, отставания транспортной сети, элементарного головотяпства. «В муках рождается завод», писала газета «За Индустриализацию» от 20 ноября 1930 г. о Сталинградском тракторном. Снижение показателей рос- та ключевых отраслей в конце 1932 - начале 1933 г. во многом объясня- лось трудностями «вживления» новейших технологий в чужеродную ткань советской системы. Мобилизация дополнительной рабочей силы при не- 67 Sutton А.С. Western Technology and Soviet Economic Development, 1917-1930. P. 336-340; Idem. Western Technology and Soviet Economic Development, 1930-1945. P. 291-372. 68 См. коллекции газетных вырезок: РГАЭ. Ф. 7620. On. 1. Д. 72,73,75 и др. 39
значительном росте производства, а иногда при его падении, снижала среднюю производительность труда69. Прямой и долговременный результат форсированной индустриализа- ции - это создание основ крупной промышленности и материально- технической базы социализма, что помогло победить в Великой Отечест- венной войне и стимулировало экономический рост. Но «пересадка» зару- бежных технологий в неадекватную среду обернулась непредсказуемыми и неисчислимыми затратами на преодоление несовместимости. Бремя сталинской индустриализации оказалась чрезвычайно тяжелым для народа, но и зарубежные фирмы и завербованные работники также понесли материальные и моральные потери. Однако «Большая История» вершилась, не считаясь с потерями. Крупномасштабная техническая по- мощь многократно усилила советский экономический и военный потенци- ал, что повлияло на дальнейший ход истории XX века. Поставки по ленд- лизу и вывоз германского промышленного оборудования после Второй мировой войны помогли Советскому Союзу сделать следующий техноло- гический скачок. 69 Jasny N. Soviet Industrialization, 1928-1952. Chicago, 1961. P. 96-118. 40
Приложение 102 американские компании, поставлявшие технику и оборудова- ние для Горьковского автозавода во второй половине 1930-х гг. Названия компаний Местоположение компаний American Electric Fusion Chicago, Illinois Arter Grinding Machine Company Worcester, Massachusetts Automatic Machine Company Bridgeport, Connecticut Avery Drilling Machine Company Cincinnati, Ohio Acelin-Stamping Company Toledo, Ohio Abrasive Machine Tool Company Providence, Rhode Island American Electric Furnace Company Boston, Massachusetts Ames Company Waltham, Massachusetts American Electric Furnace Company Boston, Mass. (listed twice) Allen Bradley Company Milwaukee, Wisconsin Acme Machine Tool Company Cincinnati, Ohio Automatic Transportation Company Chicago, Illinois American Tool Works Company Cincinnati, Ohio Bendix Brake Company South Bend, Indiana Bartlett and Snow Cleveland, Ohio Bellevue Industrial Furnace Company Detroit, Michigan Bausch Machine Tool Company Brightwood, Springfield.Mass. Bullard Company Bridgeport, Connecticut Barber Coleman Company Rockford, Illinois Brown and Sharp Providence, Rhode Island Barnes Drill Company Rockford, Illinois Billings and Spencer Hartford, Connecticut Blanchard Machine Company Cambridge, Massachusetts Chadwick Manufacturing Company Detroit, Michigan Consolidated Machine Tool Corp. of America Rochester, New York Cross and Deleeuw New Britten, Connecticut Curtis Manufacturing Company St. Louis, Missouri Crankshaft Machine Company Jackson, Michigan Cone Automatic Machine Company Windsor, Vermont Cincinnati Shaper Company Cincinnati, Ohio Danley Machine Specialists, Inc. Chicago, Illinois De Vilbiss Company Toledo, Ohio Economy Engineering Company Willoughby, Ohio Eastman Machine Company Buffalo, New York
Electric Furnace Company Salem, Ohio Erie Foundry Company Erie, Pennsylvania Fairbanks Morse Company Chicago, Illinois Foxboro Company Foxboro, Massachusetts Ferracute Company Bridgetown, New Jersey Gardner Machine Company Beloit, Wisconsin General Spring Bumper Corporation Detroit, Michigan Gleason Works Rochester, New York Galimeyer & Livingston Company Grand Rapids, Michigan General Alloys Company South Boston, Massachusetts Gogan Machine Company Cleveland, Ohio Gisholt Machine Corporation Madison, Wisconsin Hanna Engineering Works Chicago, Illinois Hoskins Manufacturing Company Detroit, Michigan Hisey-Wolf Machine Company Cincinnati, Ohio Haskins Company Chicago, Illinois Holcroft & Company Detroit, Michigan Hutto Engineering Company, Inc. Detroit, Michigan Harding Brothers Chicago, Illinois Heald Machine Company Worcester, Massachusetts Henry & and Wright Manufacturing Company Hartford, Connecticut Hess Machine Works Philadelphia, Pennsylvania Ingersoll Milling Company Rockford, Illinois Kent, Owens Toledo, Ohio Kingsbury Machine Tool Corporation Keene, New Hampshire Kearney &Trecker Corporation Milwaukee, Wisconsin Keller Mechanical Engineering Corporation Brooklyn, New York Kane & Roach Company Syracuse, New York Joseph Lamb Company Detroit, Michigan Lasaico, Inc. St. Louis, Missouri Link Belt Company Philadelphia, Pennsylvania Leeds & Northrup Philadelphia, Pennsylvania LaPointe Machine Tool Company Hudson, Massachusetts Lehman Machine Company St. Louis, Missouri Landis Tool Company Waynesboro, Pennsylvania Lucas Machine Tool Company Cleveland, Ohio David Leckie Philadelphia, Pennsylvania Lees Bradner Company Cleveland, Ohio Marquette Tool & Machine Company Chicago: Illinois Murchey Machine & Tool Company Detroit, Michigan Maxon Premix Company Muncie, Indiana
Matthews Company Ellwood City, Pennsylvania Monarch Machine Tool Company Sidney, Ohio Martin Machine Company, Inc. Turners Falls, Massachusetts Madison Kepp Corporation Madison, Wisconsin Metal Saw & Machine Company Springfield, Massachusetts Niagara Machine Works Buffalo, New York Norton Company Worcester, Massachusetts Niles Tool Works Company Hamilton, Ohio National Forging Machine Company Tiffin, Ohio National Tool Company Cleveland, Ohio Oil Gear Company Milwaukee, Wisconsin Producto Machine Company Bridgeport, Connecticut Ready Power Company Detroit, Michigan Spencer Turbine Company Hartford, Connecticut Springfield Manufacturing Company Bridgeport, Connecticut Sunstrand Machine Tool Company Rockford, Illinois Sleeper & Harlley, Inc. Worchester, Massachusetts Taft Pierce Manufacturing Company Woonsocket, Rhode Island Toledo Machine & Tool Company Toledo, Ohio Van Norman Machine Tool Company Springfield, Massachusetts Wayne Company Rochester, Pennsylvania Williams, White, & Company Moline, Illinois Wicaco Screw & Machine Works Philadelphia, Pennsylvania Williams Patent Crusher & Pulviser Company St. Louis, Missouri Western Machine Tool Works Holland, Michigan Wolcott Machine Company Jackson, Michigan Whitney Manufacturing Company Hartford, Connecticut Источник: Automobile Plant and Workers' City «Autozavod». Nizhni Nov- gorod (Gorki), USSR. Doc. 66 in The Austin Company Archives, Cleveland, Ohio, USA. Публикуется с разрешения Austin Company. 43
B.M. Shpotov "The circles representing large and middle-size American industry - from billion- dollar giants Ford and General Electric to an engineering firm, rendering us technical assistance, stand for the maximum business cooperation of the United States with the Soviet Union". Genkin I. Sound voices of business America1. THE CONTRIBUTION OF AMERICAN MANUFACTURING COMPANIES TO THE SOVIET INDUSTRIALIZATION, 1928-1933 In course of its history Russia invited advanced know-how, capitals and technical assistance to accomplish goals of "catching-up" industrial moderniza- tion. Spinning frame, power loom, steamboat, railroad, puddling mill, the Bes- semer and the Martin steel-making process, telegraph with Morse code, tele- phone, power station, assembly line, automobile and tractor came to Russia from the West. Indigenous inventions in the same field found but limited use, or remained, for variety of reasons, experimental models (like the brothers Cherepanov's locomotive, or the first car, built in 1896, in one year with Henry Ford's quadri- cycle). Foreign applicants for patent privileges in Tzarist Russia displayed more interest to technologically new areas, like steam and electric machinery, tele- graph, transportation facilities, while Russians remained more active in tradi- tional businesses2. Technological progress of the United States was based upon much wider flow of achievements and skills, created by mass migration. Rapid application of indigenous and foreign inventions were caused by great demand on labor- saving technologies, by consumerist, market orientation of many new devices and abilities to find market even for the "impractical" things. "Profit through vol- ume" and enlargement of consumption were distinctively American contribution 1 For Industrialization, August 2,1930, № 179 (in Russian). 2: Bovykin V.I. Economic Policy of Tzarist Government and Russian Industrial Develop- ment, 1861-1900 // Economic History Yearbook, 2002, Moscow, 2003. P. 9-32 (in Rus- sian); Revinsky D.O. Patenting of inventions in Russia, 1813-1870 // History and com- puter. Information bulletin, № 23. Moscow, 1998. P. 111 (in Russian). 44
to the world economic development3. Know-how became a promising sphere of capital investments in the first decades of 20th century, and the United States were becoming the world-wide center for proliferation of advanced technologies. To keep pace with the West in manufacturing and transportation spheres, which constituted the Soviet strategic interests, the USSR conducted the recipi- ent and technologies-absorbing policy. Western desire to sell and Soviet desire to have, led to open and secret bargaining even during the Cold War years4. Pre-revolutionary experience American direct investments in the Russian Empire remained relatively small. The Singer Manufacturing Company and the International Harvester built factories which were the most significant undertakings (so-called "American Domain"). The Baldwin Locomotive Works, the General Electric, the Interna- tional Bell Telephone Company, the Westinghouse Air Brake Company, the Westinghouse Electric and a few others were sporadically active as suppliers and engineering experts5. By the October Revolution of 1917 there were 11 American companies in operation, including the Equitable Life Assurance and the New York Life Insurance6. The Russian Government's policy relating to American investments was selective: business arguments prevailed in favor of making sewing and agricultural machinery, although attempts to obtain conces- sions to railroad construction in less developed regions were blocked. Before the World War I German and French automobiles captured Russian market, but American cars also met buyers. Russian manufacturers knew but little about American industrial achieve- ments. All Russian visitors to the United States established "craze" about tech- nical appliances and machinery, but a few economists and engineers paid seri- ous attention to American labor-saving techniques, quickly developing motor car industry, agricultural machinery, packaging, refrigeration, oil refinery, rail- road equipment. 3 Tedlow R.S. The Story of Mass Marketing in America. Basic Books, Inc., New York, 1990. P. 346. 4: Sutton A.C. The Best Enemy Money Can Buy, Liberty House Press, Billings, Montana, 1986. 5 Carstensen F.V. American Enterprise in Foreign Markets. Studies of Singer and Inter- national Harvester in Imperial Russia. Chapel Hill; London, 1984; Carstensen F.V., Werking R.H. International Harvester in Russia: The Washington-St. Petersburg Con- nection? // Business History Review. Vol. 57. No. 3, Autumn 1983. P. 347-388. Kal- mykov S.V. American entrepreneurship in Russia // Essays in foreign entrepreneurship and investments in Russia, Moscow, 1997. P. 243-288 (in Russian). One misprint should be corrected: the American-Russian commercial treaty was concluded in 1832, not in 1811. 6 Wilkins M. The Maturing of Multinational Enterprise: American Business Abroad from 1914 to 1970. Cambridge (Mass.), 1975. P. 40. 45
During World War I economic relations with the United States grew up sub- stantially, in place of traditional Russian links with Germany. The Packard and the White trucks companies became major exporters of motor vehicles to Rus- sia to serve military needs. In 1915 the American-Russian Chambers of Com- merce and the Society for Promoting Mutual Friendly Relations between Russia and America were established. They advertised and offered various commodi- ties and business services, including factory designs and layouts. Like, for ex- ample, The Russian-American Engineering Supply Company, or the Russian- American Industrial Company7. Mechanical engineer Nikolai S. Lavrov visited Ford factories in 1916 and became ardent propagandist for "Fordism" in Russia (upon his words, in 1916- 1926 he gave about 1500 public lectures in Ford methods), and published book8. He was, perhaps, the first Russian who recommended Ford Motor Com- pany to build an assembly plant in his country9. In July 1916 Ford manager Gaston Plantiff proposed to create a Russian Ford Company10. The idea, how- ever, was realized only after the collapse of the Soviet Union. The Restoration and Development of Economic Relations in 1920s. Massive technological transfer as the Government's policy began after the October Revolution of 1917, when national development, political tasks, tradi- tional thinking were drastically changed. The young Soviet Republic worked hard to re-establish diplomatic and commercial relations with the U.S. Government and American companies soon after the Revolution. Head of the Soviet state Vladimir I. Lenin considered eco- nomic relations with America as the matter of prime importance. "We need American manufacturing production, like locomotives, automobiles etc., even more, than from any other country", stressed Lenin in his interview to the World newspaper correspondent in February 192011. The same he expressed on other occasions. Early Soviet "trade diplomacy" was conducted in absence of diplomatic recognition and without the official permission by the United States. Political refugee and former Russian revolutionary of German origin, Ludwig K. 7 Shpotov B.M. Ford cars in Russia, Russian workers at Ford, 1909-1919 // Economic History Yearbook, 2000. Moscow. 2001. P. 327-331,334-336 (in Russian). 8 Lavrov N.S. Henry Ford and his Factory. Leningrad, 1926. P. 6 (in Russian). 9 Lavroff to Ford Motor Company // Henry Ford Museum and Greenfield Village Re- search Center Collection, (Further cited as HFMGV), Ace. 1, Box 173, Fid. 30; Shpo- tov B.M. Ford in Russia, from 1909 to World War II // Ford: the European History, 1903- 2003, Paris. P.L.A.G.E., 2003. Vol. 2. P. 508-509. 10 G. Plantiff to E.G. Liebold. July 26,1916 // HFMGV. Ace. 23. Box 6. F. Gaston Plantiff, 1916-1920; Wilkins M., Hill F.E. American Business Abroad. Ford on Six Continents. Detroit, 1964. P. 55. 11 Furayev V.K. Soviet-American Relations, 1917-1939, Moscow, 1964. P. 54 (in Rus- sian). 46
Martens, lived in New York and maintained links with the Bolsheviks. In the beginning of 1919 he was authorized by the Soviet Government to be the trade representative of the Russian Soviet Socialist Federate Republic. Despite propagandist success of his mission and readiness of many Ameri- can companies to establish commercial relations with the Soviet Government, the first trade agent was prosecuted and finally deported from the United States in the beginning of 1921. Before departure to Russia Martens received instruc- tions from Moscow to cancel all agreements made by him in America The U.S. official standpoint was that the Soviet leadership had no proper idea about honest business transactions, conducted irresponsible and subver- sive policy, refused to return debts of previous Governments and compensate for expropriated property of American citizens and companies. In response, the Soviet Government claimed that the U.S. military intervention during the Civil War inflicted serious damages to Russia, but restoration of trade and granting concessions would give a new ground and impetus for American business in this country12. Concessions were granted in manufacturing, lumber industry, trade, transportation, mining, fishing, hunting, etc., and were of two types. The first type, or pure concession, was a contractual right of foreign com- pany to use, develop and exploit some Soviet property (a tract of land, public utilities, factory, mine, oil field, etc.) for certain period of time, in order to get surplus or profit, taxed by the Soviet state. The company was obliged to recon- struct or build production units, increase productivity, maintain social infrastruc- ture (schools, roads, housing), to fulfill labor contracts, and conform to the So- viet rules and legislation. Upon expiration of agreed terms, foreign partner was to return the enterprise or other property in use. The state often retained the right to buy out the conceded enterprise before the term expired. The second type, or mixed concession, meant an enterprise in which Soviet and foreign capital shares were equal or almost equal (51 to 49) with a Soviet chairman of the board. Foreign firm brought capital, technology, skilled labor, while the Soviets provided the "opportunity", location, raw materials and the bulk of labor force. Profits were to be divided in two. So-called "technical concession" was, in fact, a technical assistance agree- ment, without foreign capital investment. By the end of the 1920s that type had been identified as "technical assistance" everywhere in the Soviet Union. In fact, only pure or mixed enterprises with foreign capital were real concessions. According to Soviet data, in 1928, upon expiration of the New Economic Policy (NEP), there existed 114 concessions (61 national and 53 local), includ- ing a number of "technical" agreements with American, German, British and 12 Examples of concession agreements, see: Sevostianov G.N., Tiurina E.A. (eds.), Russia and USA: Economic relations, 1917-1933. Collection of documents. Moscow., 1997. P. 72-78,173-180, etc. (in Russian). 47
other companies and citizens13. According to A.C. Sutton, the number of oper- ating concessions in 1920-1930 comprised 128 pure and 93 mixed ones. Of them, the American companies had, respectively, 35 and 14. There were also 118 "technical" agreements14. Some Russian historians disagree with Sutton on the character of certain foreign ventures, for an instance, in Baku oil industry: if foreign company trained Russian workers to use her equipment, such business was close to technical assistance15. "Pure" concessions were profitable to the Soviets at the very beginning of 20s, because of state capital shortage. To accomplish large projects, compa- nies from several countries were invited. In such cases it is not easy to define whose contribution was greater, because they fulfilled important and intercon- nected tasks. Speedy restoration and development of the fuel and power indus- tries were so urgent, that concessions were added or quickly replaced by send- ing Russian engineers abroad to learn techniques, and by purchases of ma- chinery. The agreement, concluded in 1922 with the International Barnsdall Corpo- ration for 15,5 years to reconstruct the Baku oil fields, was cancelled under the pressure of its Soviet partner, the state trust "Azneft", in Baku, Azerbaijan, in August 30, 1924. Long-term missions aimed at learning oil business in the United States, purchases of tools and machinery to produce modern equipment for oil-well drilling in Baku and other Soviet plants, came instead. Besides technical skills, the very organization and management of Ameri- can oil business was praised by the Azneft chief, Alexander P. Serebrovsky, who was called the "Soviet Rockefeller"16. In 1924 he met John D. Rockefeller- Sr., won his confidence and sympathy, established business relations with the Standard Oil of New York, and explored oil and gaz fields in the United States. He not only recommended, but introduced "American methods" at the Baku oil region17. Soon the Soviet oil men were sent to the USA to study the newest techniques of oil refining and pipeline construction. In 1926, concession was granted to the Standard Oil of New York to build and exploit the Batum kerosene plant. "Mixed" concessions were used in pipe- lines building, in combination with technical assistance, training Soviet person- nel, and importation of equipment. American and European companies partici- 13 Khromov S.S. (ed.), The Industrialization of the Soviet Union. New documents, new facts, new approaches, pt. II, Moscow, 1999. P. 227-233 (in Russian). 14 Sutton A.C. Western Technology and Soviet Economic Development, 1917-1930, Stanford, 1968. P. 353-359. 15 Kostornichenko V.N. Foreign Capital in the Soviet Oil Industry (1918-1932), Volgo- grad, 2000. P. 134-137 (in Russian). 16 Ibid. P. 182-228; Idem. Alexander Serebrovsky - the Soviet Rockefeller, in Oil of Rus- sia, 2002, № 3. P. 65-68. 17 Serebrovsky A.P. Oil and Gaz industry in America. Moscow, 1925. P. 323-423, Idem. Utilization of American methods in the Oil industry. Baku, 1929 (both in Russian). 48
pated in modernization of coal mines in Donbass and Kuzbass. By the end of 1925 technical assistance agreements with American companies Stuart, James & Cooke, Roberts & Schaefer, Allen & Garcia ousted concessions from the coal mining industry. The most contradictory issue in the history of the Soviet concession policy is the real economic and legal status of the enterprises with foreign capital. Here the Russian and Western viewpoints are diametrically opposite. Soviet historians asserted, that after careful selection of proposals from abroad the Government strictly observed its commitments and provided concessionaires with all necessary conditions. If business failed, it was the concessionaire's problem, caused by "inability" or "adventurer's behavior"18. American historians pointed out the defenselessness of concessions, their shaky position during the NEP. That the Soviets combined permissions and strict limitations on private ventures, is unquestionable. At this juncture, the American viewpoint deserves attention. The Soviet state granted concessions for 15, 20, 30 years or more to attract Western capital by profits on long-term investments, but tried to get rid of for- eigners as soon as they provided necessary investments, skills and technolo- gies. Compensations were paid but partly, if any. The Soviets practiced various pressures to make business impossible: used excessive taxation, forbade to export currency, inspired strikes, frequent labor unions inspections and the OGPU (political police) raids. For example, an opposition of German and Rus- sian specialists to the Soviet power caused liquidation of the Junkers conces- sion19. Finding conditions precarious and Soviet demands oppressive, foreign companies preferred to withdraw without refund, and the Soviets took over the working enterprise20. The W. Averell Harriman manganese ore concession in Chiaturi, Georgian Soviet Republic, was the largest and, perhaps, the least successful American venture in the Soviet Union. The contract was signed in 1925 for 20 years, but remained in force about three years. The company was to agree with its cancel- lation because of unfavorable combination of foreign competition, price decline, high costs and non-stop interference by local authorities and trade-union. In one year 127 working days were lost because of various control inspections. The ultimate conflict rose around currency exchange: Harriman engineers pre- ferred to change dollars for rubles at private traders, because of very low rate at the Soviet state bank. In the meantime, American managers tried to rise wages and improve working conditions. Mira Wilkins quoted report of one company's engineer: 18 Shishkin V.A. The Chain of recognitions and the external economic policy of the USSR (1924-1928). Leningrad, 1983. P. 247-273 (in Russian). 19 The Industrialization of the Soviet Union... P. 204-207. 20 Sutton A.C. Op. cit. P. 92-100,158. Idem. Western Technology and Soviet Economic Development, 1930-1945, Stanford, 1971. P. 16-31. 49
"The manganese [ore] was being handled by oxcart over frightful roads. The employees were barefooted and in rags, they slept on the ground in sta- bles with the oxen. This was soon changed. The Americans raised wages to the highest level in Russia. Permission was obtained to import clothing. Men in the mines were equipped with boots and rubber hats and slickers. All laborers were given British army shoes. Then the trouble began. The individual workmen were mostly well satisfied but the "professional" proletarians were only getting started. Their demands rose constantly with the sky as the limit. And it is interesting to note that the first action of the Soviets after the Americans left [in 1928] was to cut wages 20% and collect all the imported shoes and clothing. The latter were sold in Tiflis and lined the pockets of several worthy communists"21. The Soviets won not only boots and clothing. Harriman invested about $3,450,000 in technical reconstruction of manganese works, but could not get his money back. Instead, he was induced by the Chief Concession Committee to convert this investment in 15-years loan, and give $1,000,000 as additional loan. The Amtorg22 concession committee noted in 1929, that Harriman "avoids to harm us publicly, but tells so much negative about the Soviet Union to every visitor, who wants an information, that hardly anyone would wish to negotiate about concession after conversation with him, or, especially, with his directors"23. The Ford Motor Company conducted cautious policy. Before taking final decision to build a tractor or car factory on concession terms, five its managers visited the Soviet Union in April-August 1926 to survey economic, social and labor conditions. Personal observations and talks at the Chief Concession Committee convinced Ford men, that "the question of the Company laying down any kind of a manufacturing plant on Soviet soil would be nothing short of madness". The most unfavorable features of that project were, according to their report, as follows: 1). Placing of one labor representative to every 300 (or even one to every 60) workmen employed, whose whole work would be devoted to looking out after welfare of employees. 2). Price fixing by Government of finished products. 3). Export of tractors allowed only after home demand satisfied. 4). Export for- eign exchange once a year and only after Government's audit of Company's books. 5). Difficulties and high costs of getting raw materials. Besides, the Ford managers hesitated about safety of concession. "We could not with confidence feel that the [Soviet] Government would not take the plant over itself (without 21 Wilkins M. Op. cit.. P. 107-108. 22 The American Trading Corporation, or Amtorg, with main offices in New York City and Moscow, was established in May, 1924, as the economic, information and intelligence center. Formally independent commercial company, Amtorg remained the Soviet inter- mediary agency, connected with People's Commissariats (Departments) for Foreign Trade and Foreign Relations. Most of the Soviet bargains with American companies and specialists, and payments to them went through Amtorg. 23 Russia and USA... P. 287-288. 50
compensation and before stipulated time limit expired)... There are various ways in which the Government could do this, and in the absence of diplomatic recognition [of the USSR], no help could be expected from the American Government..24 While the [Soviet] Government has not succeeded in attracting foreign capital for manufacturing purposes, it had succeeded, to some extent, in interesting large companies in mining or other projects, the principal business of which is taking materials out of the country. Yet no concessionaire can be named that is not experiencing great difficulty in operating his concession"25. As a result, the company refused to build the tractor plant in the Soviet Union. Western businessmen and politicians remembered statements by V.I. Lenin and other Soviet leaders about temporary character of concessions, labeled as "continuation of war against capital", and the like. Joseph Stalin considered socialism as a system without private capital, foreign or domestic, and reported his vision to the Leningrad Bolshevik Party organization in April, 1926. He men- tioned foreign trade and said nothing about concessions. It was unequivocal hint, that the foreign investments' time was numbered. In July, 1926 L.D. Trotsky, the Chief Concession Committee head, stressed the importance of quick return on giving concessions: in 3 - 5 years, not at distant future, and insisted upon limitation of foreign investments to the Soviet economy to 10%26. In the same time Trotzky stressed the importance of eco- nomic ties with the West and warned against a "socialist version of the Monroe doctrine": isolationist tendencies would retard the nation's development. To attract American investors, the Amtorg Concession Committee in April, 1927 confirmed guarantees against confiscation, requisitions, breaking or altering contract by unilateral act, and offered long terms to repay investments27. Be it truth, most concessions operated safely till 1940s. In the fall of 1927, however, the XV Bolshevik Party Congress declared necessity of wide technical assistance instead of concessions. Export trade was to serve the hard currency accumulation. However, the Soviet Government tried to attract foreign investments (for example, in the automotive industry) up to the beginning of 1929, when the first Five-year plan was in action. In December, 1929 the new Chief Concession Committee chairman, L.B. Kamenev, notified the Government that the conces- sion planning was no more expedient28. A few ventures remained in force after 24 American-Soviet diplomatic relations were established in the fall of 1933, but the De- partment of State collected all possible information about American ventures in the USSR. 25 Report of the Ford Delegation to Russia and the USSR April-August 1926 // HFMGV, Ace. 49, Box 1A, Fid. Russian Reports, 1926. P. 172-187. American-Soviet diplomatic relations were established in the fall of 1933. 26 The Industrialization of the Soviet Union... P. 210,212. 27 Russia and USA... P. 198-200. 28 The Industrialization of the Soviet Union... P. 234-235. 51
1930, like kerosene plant of Standard Oil in Batum or Japan oil field concession at the Sakhalin Island. Some of concessions proved to be useful, some re- mained futile, but all were short-lived. Their expulsion from the Soviet economic strategy was attributed to fundamental change of the Soviet economic policy at the end of 1920s. Liquidation of NEP put the end to private initiatives. Enforced cessation of long-term ventures meant taking over their capital by the Soviets. Concessions contributed mostly to raw materials and extractive industries, of which oil fields, coal and gold mining were the most important. It was a logic preparation of quick development of manufacturing industries. American companies contributed outstandingly to the field of technical assis- tance. Technical Assistance In industrial sphere, the main tasks of the first Soviet Five-year plan were to construct basic capital-intensive enterprises, like aircraft, automobile, tractor, chemical, electrical, machine-building plants, power stations, transportation network, and move them eastward, in safer territories. By 1933 about 1,500 key enterprises had to be built anew or reconstructed. All this would be hardly at- tainable without large-scale transfer of Western technical achievements. Technical assistance was either bought outright or included in a large equipment order. The contracts were much shorter, than concession terms, and looked attractive to both sides: foreign companies were not obliged to make risky investments, and the Soviet technicians and workers got the best oppor- tunity to take over Western technologies and skills in the shortest time possible. Technical assistance needed hard currency to pay for, but the Soviet state monopoly in foreign trade permitted to export everything what was in great demand abroad - grain, food products, timber, oil, furs, non-ferrous metals, antiques and works of art. The USSR tried to establish favorable trade balance with every nation, and enjoy long-term credits. In 1929-1933 the Soviet Union had favorable (to various grade) trade balance with France, Italy, the United Kingdom, while trade with the most important technical assistance suppliers - the United States and, since 1930, with Germany, remained unfavorable29. Technical assistance agreements were by no means limited to delivery of blueprints, patents or machinery. Neither was it mere consultation or examina- tion of the Soviet design. It had both technical and educational aspects. The contracted firm either amended or finished the Soviet project, or prepared, ac- cording to the given tasks, a detailed construction or technological design of the enterprise. The company was obliged to give full specifications of materials, equipment, tools and machinery, grant all necessary know-how, patents, li- censes, etc.; to send the best experts to the Soviet Union to render supervision 29 Foreign Trade of the USSR for 1918-1940. Moscow, 1960. Pp. 21,23,25,27,37 (in Russian). 52
at the construction site and help to start the enterprise; to permit a certain num- ber of Soviet engineers and workers to study her production methods. Soviet contracting organization had to compensate all expenses, including costs of design, fees and per diem allowances to employees, traveled to the USSR, provide them with suitable lodgings, interpreters, stationery etc. The firm received cash rewards (profit) - a stipulated per cent of general estimates of works, or a fixed sum. The Soviet organization supplied workforce, materials, and financed construction works. All negotiations with, and payments to the American firms went through Amtorg. Foreign firms worked in close contact with Soviet specialists, who formu- lated demands and tasks, made corrections, evaluated and approved designs, selected equipment, tools and machinery according to given specifications. Purchase orders were placed at those companies, which gave better credit terms or sold cheaper; the designing firm was not necessarily a supplier. That was why a large Soviet enterprise received drawings and equipment from a number of American and European companies. Other sources of learning and taking up Western technological achievements were as follows: Education. American and European cars, machinery and products were displayed at the Soviet industrial fairs, and films about factory production shown. On January 20, 1924, one day before his death, V.I. Lenin watched, with downright interest, a Ford film about tractor assembling30. Wide circulation of books by Henry Ford, Henry L. Gantt, Frederick W. Taylor, etc., translated into Russian and used for training in "scientific organization of work". The So- viet leaders admired Fordism, as a symbol for assembly line, rationalization and efficiency. Feliks Dzerzhinsky, the first chief of the Soviet political police and the Chairman of the Supreme Council for the National Economy (VSNH) in 1924- 1926 (until his death), stressed urgent necessity to learn and implement Ford methods31. Volunteer workforce, or guest workers. A good part of them was former Russians who left their mother country before the Revolution, as well as con- tracted American adherents to socialism, who wanted to help "Russian com- rades". They found employment as skilled workers, foremen and coaches. Copying of foreign equipment and machinery. To buy exemplary things to make copies was accepted Soviet practice. For example, attempts to build "Red Putilovetz", the poor copy of Fordson tractor, at the Red Putilov Works in Len- ingrad, after making drawings of disassembled parts. It resulted in enormous difficulties in the shop and disability of the Soviet tractors in the fields. The trac- tor builders did not know the secrets of mass production and of making special 30 Vladimir llyich Lenin. Biographic Chronicle, 1870-1924. Vol. 12, Moscow, 1982. P. 661 (in Russian). I am grateful to Yelena Savinova, senior fellow, the State Historical Re- serve Gorki Leninskye, for the information found. 31 Dzerzhinsky F.E. Selected Works, Moscow, 1977. Vol. 2. P. 72,117,212, 213 (in Russian). 53
sorts of steel, patented by the Ford Motor Company. Charles Sorensen, Ford production chief, noted after his visit to the Soviet Union in August 1929: "In spite of the fact that they had stolen everything they could of the tractor, I of- fered to help them clear up the whole matter by sending them one of our ex- perts from Dearborn"32. Fishing for economic and technical information was closely connected with various missions abroad. It was done via Amtorg, numerous engineering offices and examiners of purchased equipment, who represented various Soviet "trusts" (Autostroy, Magnitostroy, Traktorostroy, etc.). Business trips and training abroad were considered in the Soviet Union as the most effective means to learn as much as possible, even if production secrets were concealed by the host companies. Hundreds of engineers, techni- cians, workers went abroad every year. Besides planned missions, Soviet cus- tomers used technical assistance agreements and equipment purchases con- tracts to send numerous students abroad. The Soviet mechanical engineer, llya Sheinman, described, with great astonishment, the openness and generosity of American managers and engineers. Sheinman and his Soviet mates enjoyed almost unbound access to various technical data and permission to make draw- ings, copies, blueprints free. Patents had to be bought, said him one manager, but all the rest was just "the best advertisement for the company"33. European practice seemed applicable to many Soviet industries. Documen- tary sources show that the technical assistance agreements with German com- panies were the most numerous till 1933. However, to produce cheaper and in larger volume, the Soviets needed industrial giants of American size. U.S. tech- nical assistance was desirable in hydro-power plants erection, mining, chemis- try, metallurgy, electrical engineering, but mostly in automotive, tractor, aircraft motors and other standardized mass production34. Its significance was appreci- ated despite unfavorable trade balance - in 1929 Soviet exports to the United States constituted only 24% against American imports. In September 1927 "the standing committee for technical and scientific con- tacts with America" was created in the top Communist Party authority, Polit- buro35. A.C. Sutton enumerated 118 technical assistance agreements operated 32 Cohen Y. The Soviet Fordson. Between the politics of Stalin and the philosophy of Ford, 1924-1932 // Ford: the European History, 1903-2003... Vol. 2. P. 531-532,542- 543; Shpotov B.M. Henry Ford: Life and Business. Moscow, 2003. P. 355-356 (in Rus- sian); Sorensen Ch.E. My Forty Years with Ford, New York, 1956. P. 202-203. 33 Sheinman LB. What I have seen in America. What I have done in the USSR, Moscow, 1934. P. 28-29 (in Russian). 34 Russia and USA... P. 247,297-300,317-324. 35 The Industrialization of the Soviet Union... P. 226. 54
in 1920-1930 (mostly in 1928-1930), and 218 in 1929-1945, of which 64 and 139, or 54% and 64% respectively, were concluded with U.S. companies36. The largest enterprises in Europe, like the Dnieper hydro-power station, the Stalingrad, Kharkov, Chelyabinsk tractor plants, the Magnitogorsk iron and steel works, the Nizhny Novgorod (Gorky) automobile factory utilized, to various ex- tent, the newest American practice. The huge Dnieper Dam was designed in the USSR, with the expertise done by the Cooper Engineering Company and the German Siemens A.G. The Soviet chief designer, I.G. Aleksandrov, got acquainted with American achievements in river dam erection. Some important proposals, made by Cooper, were adopted, like the "arch" form of the Dnieper Dam, that enlarged the flow of water. American methods caused a revolution in industrial design and construc- tion. Speed and standardization marked the new era of industrial building37. Plans could be drawn and accepted while the excavation was being made. Different stages of planning were made simultaneously, not one after another; blueprinting used instead of slow tracing; standard steel and concrete construc- tions were chosen from catalogues and delivered at the construction site by telephone order. Unprecedented speed was made possible by the fabrication of steel for standard designs on a production basis long in advance of contracts. Such steel, ready for immediate use, was stocked in various parts of the United States to be called for. The largest building companies hired all specialists and workers, and made building and mounting operations mechanized. In 1927 the Austin Company of Cleveland (architects, engineers, builders), an American pioneer of new construction methods, designed and build the 35- acre Pontiac No 6 car factory, then the world's largest, for 7 months. It attracted attention of the Soviet organizations responsible for creation of national auto- mobile industry, and August 23, 1929, Austin was contracted to design and supervise the erection of the auto plant in Nizhny Novgorod38. In accordance with Ford-VSNH agreement of May 31, 1929, the Ford Motor Company made technological layouts and gave specifications, patents and licenses to make Ford cars A and trucks AA39. Famous American industrial architect Albert Kahn, whose firm designed a number of large American manufacturing plants, including Ford's River Rouge complex, introduced to the Soviet Union his principle "all factory buildings for any one type of construction can be built on standardized principles. The result will be a great saving in time and in cost in the preparation of the plans and the cost of building". Traditional "German" type of multistory factory was replaced 36 Sutton A.C. Western Technology.., 1917-1930. P. 360-363; Idem, Western Technol- ogy..., 1930-1945. P. 363-372. 37 Greif M. The New Industrial Landscape. The Story of the Austin Company, Clinton (N. J.), 1978. P. 55-79. 38 The Russian State Archives of the Economy (RSAE). RG. 7620, Inv. 1, F. 68. P. 123-138. 39 Op. cit. P. 97-99. 55
by squat and long "boxes" for assembly lines. The Albert Kahn, Inc. created the Soviet school of industrial architecture and played key role in organization of Promstroyproekt (the Soviet Industrial Design Bureau) and also directed the Building Commission of VSNH40. Decision to build a tractor factory in Stalingrad was taken as early as in September 1925, but discussions and fourfold augmentation of planned original capacity continued up to the beginning of 1929. Construction and equipment demanded foreign expertise. In the long run, the Government entrusted the Albert Kahn, Inc., to make design in Detroit41. The model for the Stalingrad tractor became the International, built by the International Harvester Company of Chicago. Steel construction frames came from the United States. About 80 American and several German engineering firms participated in equipping the plant. More powerful plant in the city of Chelyabinsk, the Urals region, was de- signed, also by Kahn, to make Soviet Caterpillars, renamed into Stalinetz-60. The first Soviet version of the Magnitogorsk iron and steel factory was abandoned, and its making was sold to the Arthur McKee Company of Cleve- land, Ohio, USA, in March, 1930. The Soviet metallurgical factory prototype became the U.S. Steel Corporation plant at Gary, Indiana42. According to Soviet data, 170 technical assistance agreements were con- cluded by heavy industry staff in 1923-1933: 73 with German companies, 59 with American, 11 with French, 9 with Swedish and 18 with others43. It is hardly possible to calculate, which contribution, German or American, was principal, for many contracts were mixed. The Soviet state corporation Vostokostal made agreement with the Arthur McKee for designing the whole Magnitogorsk plant, where the German company Demag made the rolling shop design, and another German firm was responsible for boring works. АН-Union Chemical Association Vsekhimprom made 20 agreements with various companies in the USA, Ger- many, Italy, France, Norway, Sweden, and Switzerland44. The Nizhny Novgorod auto-plant was to receive about 2350 units of equip- ment from USA, 2300 from Europe, 550 from Soviet enterprises45. The Interna- tional General Electric's equipment run most Soviet factories. Such a small but 40 Kasianenko I. The employment of American experience in the beginning of the Soviet industrial architecture (collaboration with the Albert Kahn, Inc.) // The cultural interaction between Russia and USA in XVIII-XX centuries, Moscow, 1987. P. 111-121 (in Rus- sian). 41 RSAE. RG. 7620, Inv. 1, F. 588. P. 10-12; f. 712. P. 25-28. 42 Metallurgical Factories of the Urals, XVII-XX Centuries. Encyclopedia, Ekaterinburg, 2001. P. 307 (in Russian). 43 The Industrialization of the Soviet Union... P. 252-253,256-257 (in Russian). 44 Guide to technical assistance agreements by March 1,1931 contains annotated list of 108 operating agreements and names of the Soviet and foreign organizations. RSAE. RG. 7620, Inv. 1,F. 776. 45 RSAE. RG. 7620, Inv. 1,F. 34. P. 18. 56
indispensable thing, as ball- and roller bearings, were made in the USSR at several big factories. The Moscow ball- and roller bearings plant, GPZ-1, used technical assistance by the Italian RIV Company (subsidiary of Fiat), was man- aged, in part, by Swedish SKF engineers, and was designed by the Albert Kahn, Inc. A.C. Sutton roughly estimated, that factory designs and layouts proved to be mostly American, and about one half of equipment installed came from Germany (a large amount of it was manufactured there to American de- sign). In quantity, American equipment was probably the second, and British was the third46. Of those 170 agreements with American and European companies, 37 were canceled, for various reasons, before the expiration data. Some had been found by the Soviets too expensive, insufficient, or incompatible with Five-year plan schedule. In a number of cases the Soviet industrial base was not enough to cultivate advanced technologies, or they had been quickly mastered. The Arthur McKee broke relations with Russians. Financial disputes debarred the Arthur J. Brandt Company of Detroit from finishing technical reconstruction of AMO auto plant in Moscow, although Brandt's design was found useful47. All payments to foreign companies were under constant watch of influential "Hard Currency Commission" (Valutnaya Kommissiya) of Politburo, which con- trolled foreign exchange accumulation and spending, thereby acting like a "ways and means committee". However, the industrialization burdens were also shared by the Western companies hired to render technical assistance. To comply with Soviet demands and accomplish projects tasks or orders, they bore additional costs. Their managers and other men, sent to the Soviet Union, had to overcome unforeseen and inadequate hardships of life and work. "No Rose without a Thorn": Problems of Catching-Up Modernization In 1931, Soviet legal experts stated such weak points of technical assis- tance agreements, as foreign firms' unfamiliarity to Soviet conditions, big differ- ence in designing and construction methods, the Soviet procedure of agree- ments from instance to instance and tasks changes, impossibility to control foreign firms (able to conceal some of production secrets or send less qualified men to the Soviet Union). Sending Russian students abroad was considered the most effective part of the treaties48. Misunderstanding and conflicts between Soviet contractors and contracted firms occurred in all those points. The Great Depression had mostly negative impact on the American-Soviet economic relations. The Soviet Government was sure that economic troubles would force "capitalists" to seek for any job at any conditions, but situation turned another. American interest to big Soviet orders increased, cash earnings 46 Sutton A.C. Western Technology... 1930 to 1945. P, 144-149,163-165,343. 47 RSAE. RG. 7620, Inv. 1, F. 701. P. 49-50. 48 RSAE. RG. 7620, Inv. 1, F. 68. P. 301-306. 57
and additional working hours could help companies to conduct business. How- ever, their costs increased - designing bureaus and factories could not work in full capacity, introduced short weeks. Deteriorated business conditions pre- vented American companies from extending credits; even in better times most of them preferred cash payments. Purchases of Soviet products diminished, which resulted in growing hard currency shortage in the USSR In 1929 - 1931 the Soviet exports in the US - USSR trade balance went down sharply - from 19,4% to 8,9%, and in 1932-33 imports from the U.S. was cut49. Noisy political campaign against "Russian dumping", purge trials and convicts labor aggra- vated situation. On August 25, 1931 Joseph Stalin angrily demanded to stop seeking for new contracts in the USA, break negotiations under way, and cancel, if possi- ble, the orders already given, because of "hard currency troubles" and "unac- ceptable credit terms in America". Soviet orders were to be placed at European and home plants, without exception even for the most important works50. Polit- buro was soon informed about impossibility of canceling orders originally placed in the United States51, but the Soviet contractors were forced to transfer a good deal of them to European producers and cut payments. That was why a part of Soviet pledges remained unfulfilled. In October the Hard Currency Commission decreased expenditures, includ- ing contractual payments to the Ford Motor Company. In October, 1932 Polit- buro decided to cease auto parts imports and "curtail any negotiations with Ford". Only equipment purchases were permitted52. The company lost about $578,000 probably because Amtorg bought only half of agreed number of autos53. Equipment supplies were not stipulated by general agreement of 1929 and the company did not produce it for the market, but voluntarily agreed to sell it by actual costs, without profit. In the fall of 1931 Amtorg claimed that the Ford Motor Company over- charged it by $750,331, while the estimated costs and the same machinery made for the California branch were much cheaper. In fact, Ford tool makers had to be paid for extra work done to fulfill the Soviet orders. To be sure in per- fect quality of the equipment, because of the absence of such industry in the Soviet Union, Autostroy insisted upon additional fitting and testing, contrary to accepted Ford practice. Workmen's job tickets showed extra work done, and no other proof could be furnished by the Company. In the long run, Amtorg had to recognize the bills, and FMC agreed to return about 111,000 for additional su- 49FurayevV.K.Op.cit.P.205-208. 50 Russia and USA... P. 356-357. 51 The Russian State Archives of Social and Political History (RSASPH). RG. 17, In v. 162, F. 10. P. 173,179; F. 11. P. 2. 52 RSASPH. RG. 17, Inv. 162, F. 11. P. 36,42; F. 13. P. 121. 53 Nevins A., Hill F.E. Ford: Expansion and Challenge, 1915-1933, New York, 1957. P. 683; Wilkins M., Hiil F.E. American Business Abroad... P. 226. 58
pervision. In February 18,1932, Charles Sorensen wrote to the Amtorg Chair- man, P.A. Bogdanov: "We feel that we have been extremely liberal in carrying out this work, doing a good job, but not over-charging for it. Furthermore, we feel that you have benefited in many ways which never will show in the ac- counts"54. Trying to implant Western technologies, the young Soviet manufacturing enterprises suffered from lack of coordination and of the resources of all kinds: power, raw materials, fuel, transportation, allied production, as well as shortage of engineers and trained workers. The KIM factory (later MZMA, now AZLK), built in Moscow in 1930, was a Ford-type assembly plant, with Ford tools and machinery. In 1931 its average load was only 56% because of lack of imported parts. The No. 1 Assembly plant in Nizhny Novgorod, also of Ford type, started poorly because of mismanagement, lack of blueprints, absence of Ford specifi- cations translated into Russian, lack of safety control (masks, gloves, protective glasses, etc.). Ford specialists noted weak discipline and workers' interference into managerial decisions. In 1932, its work was disturbed by various extra operations and urgent orders, that confused the production schedules, and also by differences between the original Ford and the Soviet-made Ford production standards55. Performance and results of technical assistance drew attention of Soviet employers, who hired foreign experts and workers. Their role was estimated highly, and a few was declared unfit or disorderly. In May, 1933 M.M. Kagano- vitch, the deputy chief of the People's Commissariat of Heavy Industry, empha- sized "significant help, rendered by foreign workers and engineers in building, launching and mastering the new kinds of production at the gigantic enterprises (Magnitostroy, Kuznetzkstroy, the Kharkov tractor plant, the Stalingrad tractor plant, the Gorky auto factory... etc.". He also noted their inefficient use and high turnover because of poor working and living conditions at a number of large factories56. A number of foreigners had been awarded with Soviet orders and medals, but many expressed disappointment and discontent, and left the Soviet Union before the contract expired. Such was rather the case of individuals, not the 54 RSAE. RG. 7620, In v. 1, F. 766. P. 158. 55 RSAE. RG. 7620, Inv. 1, F. 16. P. 1-3; F. 491. P. 1-13; F. 857. P. 53 and over; F. 554. P. 52-54. See also: Edwards J.P. Soviet economic experimentation and Ford Motor Company technology, 1917-1934, Honors Thesis, The Univ. of North Carolina, Chapel Hill, 1992. P. 89-90; Bennett F. Reminiscences. P. 133-134 // HFMGV. 56 The Industrialization of the Soviet Union.... P. 246-250. Impressive historical analysis of the social side of Soviet enterprises is given in: Zhuravlev S. V. Small men and big history. Foreign employees at the Moscow Electric equipment factory in the Soviet soci- ety of 1920s - 1930s, Moscow, 2000 (in Russian); Kuromia H. Stalin's industrial revolu- tion. Politics and workers, 1928-1932. Cambridge Univ. press, 1988; Straus K.M. Factory and Community in Stalin's Russia. Univ. of Pittsburg Press, 1997. 59
companies' employees. One of the best men at the Soviet service was building engineer John K. Calder. A "troubleshooter", who managed construction works in various regions, he knew Soviet conditions pretty well and noted poor work- manship, high costs (overheads run about 40 per cent), piece work, lack of equipment, bad food57. What Americans criticized in the Soviet Union worst of all, was, perhaps, employing women for hard manual work, and low discipline with perfect impu- nity. At the Red Putilov Works in Leningrad "in the machine shop nearly every place you look you see from two to six men sitting around in groups smoking during working hours with no apparent work near them and no one making any effort to give them any. If there is nothing for them to do inside 1 would certainly introduce them to the spades and picks and shovels that I see so many girls handling with good effect in the yard outside. I have seen more girls doing more hard manual labor in one hour here than I ever saw in all my life", candidly wrote to the plant "men in charge" Ford tractor expert Paul McGregor58. The Soviet students who arrived to Ford's Rouge plant and other American enterprises, were quite content with treatment and foremen's willingness to show and explain everything what they wanted to learn. However, some Rus- sians violated shop discipline, and Ford administration complained to the local Autostroy office about their disobedience or absenteeism. Amtorg men, charged to meet Russians at New York harbor, reported to Moscow, that some of them abused hard drinking, brawled, sang revolutionary songs on the ship- board, or loudly protested against American immigration rules59. No arguments or directions could make the Autostroy men to get on with the Austin Company specialists, responsible for design and construction of the Nizhny Novgorod auto factory and workers city. The company's methods seemed hardly usable, and Autostroy stubbornly opposed them. Ignoring their instructions and awful working and living conditions weakened all efforts to set up some order and rise quality of works60. The company's foreign works vice-president Harry Miter complained to Moscow: "complete office facilities, both at Moscow and at Nijny Novgorod were promised so as to enable the Austin Company's organization to function effi- 57 Calder J.K. My Four years in Russia, in Maclean's Magazine, July 15,1933. 58 HFMGV. Ace. 38, Box 1, Fid, Tractor (Russia-McGregor), 1929. 59 RSAE. RG. 7620, Inv. 1, F. 701. P. 44,46; F. 722. P. 166; F. 785. P. 219-221. 60 Schultz K. Building the Soviet Detroit: The Construction of the Nizhny Novgorod Auto- mobile Factory, 1927-1932 // Slavic Review, 1990, Summer. Vol. 49, № 2. P. 200-212; Shpotov B.M. Businessmen and Bureaucrats: the American technical assistance in the construction of the Nizhny Novgorod Automobile factory, 1929-1931 //The Economic History Yearbook, 2002. Moscow, 2003. P. 202-225 (in Russian); Idem. From Everyday History of Great Construction Works: What Created Troubles for American Engineers Who Worked in the USSR//American Yearbook, 2002, Moscow, 2004. P. 299-318 (in Russian). 60
ciently; stenographers, typists, interpreters, translators, office equipment, office supplies, transportation, housing, and while it is not specifically mentioned in the contract, we were assured, when we asked for special food concessions that there would be an ample supply of food. We have not a single stenographer; every report, letter, etc., must be writ- ten out by the American engineers in long hand and this makes a considerable demand upon the time of the engineers, which was entirely unexpected... The force of interpreters was not adequate nor well equipped to handle their work... We furnished all the English and Russian typewriters, stationery and supplies which it was Autostroy's duty to furnish... The food situation has been bad and was bad... Our people have gone as far as 50 km from the plant trying to get eggs... Transportation for our engineers was bad but is somewhat better since we have brought two American automobiles here but there is room for consid- erable improvement. ...Until the present time, there were an utter disregard of every recommendation, letter, warning or instruction which we have issued and the record of results accomplished has been a disgrace, and without any rea- sonable or legitimate excuse"61. Special correspondent of Za Industrializatsyu ("For Industrialization") news- paper Boris Agapov lashed the Soviet engineering staff at the Nizhny Novgorod construction site with the following sharp words: "You received big salaries, spied in the river, looked at the broken machine [old gravel washer] and watched how the local workers tried to get gravel with shovels... Look in your storages. They look like piles of scrap-iron but meantime there are parts of valuable foreign machines. Look in different districts. Go there first time in your life, because you have never been there. Don't be afraid to spoil your shoes. Exactly here was the conflict with Americans, when they demanded to break one part roofing because the concrete was mixed by hand. The concrete was mixed by hand, and in quarter of a kilometer was standing a ready concrete mixer for three months and waiting... Ask your employees whether they have a schedule? Does the Mechaniza- tion Dept. know which machines are coming, and when and where to put them? No, they have no plans, and they know nothing. They receive information that a crane has arrived in the dock, and for weeks they trying to get instructions where to put it. If a chain is broken on a conveyor they do not know how to repair it. They fasten it with wooden sticks... they break the motors of convey- ors, because they put them on full load at once"62. However, Austin engineers patiently supervised works. They succeeded in the installation of big concrete mixers on the construction site. "All the way 61 RSAE. RG. 7620, Inv. 1, F. 709. P. 51-53. 62 Agapov B. Proceeding blindly without methods, in For Industrialization, August 2, 1930, №179 (in Russian). English version, manuscript. P. 2-3//The Austin Company Archives, Cleveland, Ohio. 61
through we did much more work than is ever required of us on similar projects in America... None of it was in accordance with American practice"63. Harry Miter reported to the VATO64 chairman that workers gradually improved their performance, although quality of concrete did not reach the American stan- dards. The VATO's Major construction works department head P.Ya. Makarovsky pointed out "decisive role" of the Austin team in making auto plant design, found their building methods superior and recommended to introduce them in the USSR. "Instead of carping at American methods, we must carefully study, master and employ them", and take over the secrets in making some patented construction materials unknown in Russia65. The story of each agreement needs in-depth archival study, but, besides tremendous hard currency spending, we may outline two main factors that re- duced considerably the technical assistance volume after 1933. First, it was evident success of industrialization itself. Plethora of new and rebuilt old facto- ries started giving production, and some became branch centers for know-how proliferation and workforce training. Second, technical assistance became more narrow (agreements with the Radio Corporation of America, the Curtiss-Wright Corporation, etc.). Big factories, which needed enlargement, like the Gorky auto plant, continued equipment and machinery purchases without technical assis- tance. In summer 1935, the Amtorg Chairman deputy, Ml. Sorokin, optimisti- cally reported to the People's Commissar for foreign trade A.P. Rozengoltz about American equipment for the auto plants ZIS and GAZ66. Ford supplies were, most probably, abandoned (see Supplement). Every big Soviet enterprise was designed and equipped by a number of companies. Mixed American and European participation took place in many industries, but the American experience was most completely utilized in the oil, automobile and tractor production development, as well as in designing and major construction works. The Russian contribution to the technological base of industrialization was not indigenous inventions of what was known in the West, but able selection of foreign designers, suppliers and equipment. The world-wide "dragnet" of tech- nological advances, consisting of numerous Soviet agencies and posts abroad, specialized institutes and design bureaus, was installed in the 1920s and later. Russian archival documents give enough evidence of Western origins of tech- nological modernization. Technological transfer played major role during the forced industrialization, and resulted in speedy creation, one after another, modern enterprises. They became models to follow, and functioned as national 63RSAE.RG.7620,lnv.1,F.709.P.46. 64 The State АН-Union Association of Automobile and Tractor Industry. 65 RSAE. RG. 7620, Inv. 1, F. 605. P. 13-18. 66 Sevostianov G.N., Tiurina E.A. (eds.), Russia and USA: Economic relations, 1933- 1941. Collection of documents. Moscow, 2001. P. 98-101 (in Russian). 62
know-how and training centers. Their reproduction, along with auxiliary and cooperating plants, proved to be the core internal process. By the middle of 1930s young Soviet industry roughly mastered basics of mass production, modern technologies and huge constructions. Assembly lines, mammoth power stations, complex machinery and equipment, aircraft and ra- dio, cars, buses and tractors became the landmarks of successful industrialization. The role of Western technologies transfer seems one of principal issues in the Russian industrial history. Soviet historians diminished it in every possible way, Western scholars did the opposite. To elaborate a proper approach, one should examine the need of the Soviet Union in technologies and machinery, and decide, how efficiently could they be utilized. In course of modernization and reconstruction, every Soviet industry not only utilized, but, in most cases, completely or heavily depended on Western technologies and methods67. Attempts to carry out mammoth projects quickly and on the high quality level without foreign assistance proved to be futile, like early Soviet designs of the Magnitogorsk plant, the motor factory in Ufa, the Stalingrad and Chelyabinsk tractor plant, the Svir Dam, etc. The main reason for such failures were Governmental demands to enlarge size and capacity, to accelerate their putting into operation, to install the best machinery in the world. Such internal pressures made Western technical assis- tance indispensable. However, the actual role of Western technical assistance was diminished not by immature Soviet research and development, but rather by bungling and mismanagement. Rational decisions at the top had little impact on events at the bottom; "great works of socialism" experienced, at a critical moment, lack of concrete, shovels, food, as well as machinery and housing for workers and specialists. Reporting both about "victories" and "ugly things" at the construction sites and in just-built shops, in social and cultural sphere, at- tached to big factories, the newsmen gave, in total, more realistic picture of industrialization68, than the Soviet historians did later. The most perfect technologies and machinery couldn't be used in full ca- pacity, because of difficulties in mastering them, trained workforce deficiency, shortages in transportation and supplies, low quality of raw materials, of major construction works, bungling and mismanagement. The situation at the Stalin- grad tractor factory was called by "For Industrialization" newspaper (November 20,1930) as "Torments of birth". Decline in key industries in the end of 1932 - the beginning of 1933 could be attributed, in part, to the implantation and inno- 67 Sutton A.C. Western Technology... 1917-1930. P. 336-340; Idem, Western Technol- ogy... 1930-1945. P. 291-372. 68 See archival collections of newspaper clippings // RSAE. PG. 7620, Inv. 1, F. 72, 73, 75 etc. 63
vation problems. Lowering of industrial output, accompanied by additional labor force recruitment, diminished per worker performance69. Evident and long-term gains were the creation of modern industries and strengthening the material base of socialism, that contributed so much to the Soviet victory in the Second World War and further economic growth. Another side of the coin - forced implantation of new technologies in inadequate envi- ronment created incalculable and unpredictable costs to cope with natural in- compatibility. Burdens of Stalinist industrialization proved to be enormous for Russian people. The contracted foreign companies and workers also suffered financial and moral losses. However, the "Big History" wheels run in spite of losses. Massive technical assistance multiplied the Soviet industrial and military might to great extent, which shaped further history of 20th century. If industrialization meant the first Soviet technological take-off, lend-lease supplies and disman- tling of German industry after World War II provided the Soviet Union with the next technological spurt. Supplement 102 American companies furnished machinery and equipment for the GAZ auto plant in the second half of 1930s. Name Address American Electric Fusion Chicago, Illinois Arter Grinding Machine Company Worcester, Massachusetts Automatic Machine Company Bridgeport, Connecticut Avery Drilling Machine Company Cincinnati, Ohio Acelin-Stamping Company Toledo, Ohio Abrasive Machine Tool Company Providence, Rhode Island American Electric Furnace Company Boston, Massachusetts Ames Company Waltham, Massachusetts American Electric Furnace Company Boston, Mass. (listed twice) Allen Bradley Company Milwaukee, Wisconsin Acme Machine Tool Company Cincinnati, Ohio Automatic Transportation Company Chicago, Illinois American Tool Works Company Cincinnati, Ohio Bendix Brake Company South Bend, Indiana Bartlett and Snow Cleveland, Ohio Believue Industrial Furnace Company Detroit, Michigan Bausch Machine Tool Company Brightwood, Springfield,Mass. Bullard Company Bridgeport, Connecticut Barber Coleman Company Rockford, Illinois 69 Jasny N. Soviet Industrialization, 1928-1952. The Chicago Univ. press, 1961. P. 96-118. 64
Brown and Sharp Providence, Rhode Island Barnes Drill Company Rockford, Illinois Billings and Spencer Hartford, Connecticut Blanchard Machine Company Cambridge, Massachusetts Chadwick Manufacturing Company Detroit, Michigan Consolidated Machine Tool Corp. of America Rochester, New York Cross and Deleeuw New Britton, Connecticut Curtis Manufacturing Company St. Louis, Missouri Crankshaft Machine Company Jackson, Michigan Cone Automatic Machine Company Windsor, Vermont Cincinnati Shaper Company Cincinnati, Ohio Danley Machine Specialists, Inc. Chicago, Illinois De Vilbiss Company Toledo, Ohio Economy Engineering Company Willoughby, Ohio Eastman Machine Company Buffalo, New York Electric Furnace Company Salem, Ohio Erie Foundry Company Erie, Pennsylvania Fairbanks Morse Company Chicago, Illinois Foxboro Company Foxboro, Massachusetts Ferracute Company Bridgetown, New Jersey Gardner Machine Company Beloit, Wisconsin General Spring Bumper Corporation Detroit, Michigan Gleason Works Rochester, New York Galimeyer & Livingston Company Grand Rapids, Michigan General Alloys Company South Boston, Massachusetts Gogan Machine Company Cleveland, Ohio Gisholt Machine Corporation Madison, Wisconsin Hanna Engineering Works Chicago, Illinois Hoskins Manufacturing Company Detroit, Michigan Hisey-Wolf Machine Company Cincinnati, Ohio Haskins Company Chicago, Illinois Holcroft & Company Detroit, Michigan Hutto Engineering Company, Inc. Detroit, Michigan Harding Brothers Chicago, Illinois Heald Machine Company Worcester, Massachusetts Henry & and Wright Manufacturing Company Hartford, Connecticut Hess Machine Works Philadelphia, Pennsylvania Ingersoll Milling Company Rockford, Illinois Kent, Owens Toledo, Ohio Kingsbury Machine Tool Corporation Keene, New Hampshire Kearney &Trecker Corporation Milwaukee, Wisconsin 65
Keller Mechanical Engineering Corporation Brooklyn, New York Kane & Roach Company Syracuse, New York Joseph Lamb Company Detroit, Michigan Lasaico, Inc. St. Louis, Missouri Link Belt Company Philadelphia, Pennsylvania Leeds & Northrup Philadelphia, Pennsylvania LaPointe Machine Tool Company Hudson, Massachusetts Lehman Machine Company St. Louis, Missouri Landis Tool Company Waynesboro, Pennsylvania Lucas Machine Tool Company Cleveland, Ohio David Leckie Philadelphia, Pennsylvania Lees Bradner Company Cleveland, Ohio Marquette Tool & Machine Company Chicago, Illinois Murchey Machine & Tool Company Detroit, Michigan Maxon Premix Company Muncie, Indiana Matthews Company Ellwood City, Pennsylvania Monarch Machine Tool Company Sidney, Ohio Martin Machine Company, Inc. Turners Falls, Massachusetts Madison Kepp Corporation Madison, Wisconsin Metal Saw & Machine Company Springfield, Massachusetts Niagara Machine Works Buffalo, New York Norton Company Worcester, Massachusetts Niles Tool Works Company Hamilton, Ohio National Forging Machine Company Tiffin, Ohio National Tool Company Cleveland, Ohio Oil Gear Company Milwaukee, Wisconsin Producto Machine Company Bridgeport, Connecticut Ready Power Company Detroit, Michigan Spencer Turbine Company Hartford, Connecticut Springfield Manufacturing Company Bridgeport, Connecticut Sunstrand Machine Tool Company Rockford, Illinois Sleeper & Hartley, Inc. Worchester, Massachusetts Taft Pierce Manufacturing Company Woonsocket, Rhode Island Toledo Machine & Tool Company Toledo, Ohio Van Norman Machine Tool Company Springfield, Massachusetts Wayne Company Rochester, Pennsylvania Williams, White, & Company Moline, Illinois Wicaco Screw & Machine Works Philadelphia, Pennsylvania Williams Patent Crusher & Pulviser Company St. Louis, Missouri Western Machine Tool Works Holland, Michigan Wolcott Machine Company Jackson, Michigan 66
Whitney Manufacturing Company Hartford, Connecticut Source: Automobile Plant and Workers' City "Autozavod". Nizhni Novgorod (Gorki), USSR. Doc. 66 in The Austin Company Archives, Cleveland, Ohio, USA Published with the permission of the Austin Company.
Е.В. Лобанова КОММЕРЧЕСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ РОССИИ В ЕВРОПУ С СЕРЕДИНЫ XVII ДО ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII вв. (на примере организации почтовой сети) Из всех открытий после азбуки и книгопечатания развитию человече- ства наиболее способствуют те, которые укорачивают расстояние. Тако- вым открытием, прежде всего, является почта. Это важнейшее средство коммуникации есть одна из самых сильных опор народного хозяйства. Индустриальное развитие следует за развитием средств сообщений, почта сближает потребителя и производителя, способствуя развитию коммерческих коммуникаций, помогает избежать потерь, неизбежно сле- дующих за отсутствием или опозданием необходимой информации. Но если экономика любого государства не может обойтись без услуг почтовой сети, то и возникновение, существование, совершенствование последней невозможно без устойчивых коммерческих связей, т.е. определенного уровня развития экономики. Изучение этого взаимодействующего влияния, его основных тенден- ций и особенностей в России в период с середины XVII до первой четвер- ти XVIII веков и является задачей исследования. Проблемы параллельно- го развития коммерческих связей и почтовой сети в России изучены не- достаточно. Выбор хронологических рамок связан с рядом важных собы- тий в истории почты. К середине XVII века относится созданий первой русской регулярной общедоступной почты. Первая четверть XVIII века - время бурного развития экономики, связанное с реформаторской дея- тельностью Петра I. С выходом России к мировым торговым путям инте- грационные процессы получили мощный толчок, что было следствием активного развития коммерческих коммуникаций и информационной поч- товой сети. На этом заканчивается первый этап формирования в России регулярной почтовой связи. Со смертью Петра экономическая жизнь вто- рой четверти XVIII столетия развивалась по инерции. Промышленность, внутренняя и внешняя торговля находились в застое, что оказало отрица- тельное воздействие и на почтовые линии. Оживление произошло лишь во второй половине XVIII века в царствование Екатерины II. Источниками данного исследования послужили не только архивные материалы Почто- вого департамента, но и записки иностранных путешественников, описав- ших свои впечатления о России - Олеария, Де Родоса, Кильбургера. Не- которые интересные источники по истории почты взяты из "Почтово- 68
телеграфного журнала", регулярно публиковавшего в течение XIX в., ар- хивные материалы, часто ныне утерянные. Исследователей, изучавших историю российской почты, как правило, интересовали проблемы, связан- ные с устройством, организацией, тарифами, объемами корреспонденции, развитием законодательной части. В данной работе делается акцент на тех сторонах коммерческой жизни, которые ближе всего соприкасались с почтой. Предпринимается попытка увидеть экономическую ситуацию, в кото- рой возникали и существовали коммерческие коммуникации, стимулируя рождение почтовых линий. А так как последние, в свою очередь, оживляли коммерческие контакты, их взаимодействующее влияние усиливало и двигало вперед интеграционные процессы. Первым шагом к этому в России, как и в других государствах, было экономическое объединение, создание единого экономического простран- ства, установление связей между отдельными областями, складывание централизованного рынка. В России процесс объединения, в основном, завершился к середине XVII столетия. В это время в феодальном хозяйст- ве Московского государства проявились новые экономическое явления, связанные с развитием товарно-денежных отношений. Крупная промышленность развивалась на базе феодального хозяйст- ва. По существу, это были мануфактуры. На них применялись сложные по тем временам технологии, технические приспособления и пооперацион- ное разделение труда. Продукция этих предприятий была товарной, хотя они были составной частью вотчинного феодального хозяйства. Список крупнейших вотчинников-предпринимателей возглавляли боярин Морозов и сам царь Алексей Михайлович. Они торговали продукцией своей вот- чинной промышленности. Параллельно существовали и мануфактуры европейского типа, организованные иностранными предпринимателями, но их число не превышало и двух десятков. В товарные отношения втягивались все слои населения. Де Родос от- мечал страсть к торговле от крестьянина до аристократа как отличитель- ную особенность русских. В то же время выделялся новый социальный слой - торговая буржуазия, профессионалы, благодаря которым функцио- нировала коммерческая сеть. Местные рынки сливались в единую струк- туру. Формировался всероссийской рынок. Россия вела активную внешнюю торговлю. На внешнем рынке к тра- диционным торговым партнерам России - Англии, Голландии, Германии - добавились Италия, Франция, Испания, Португалия. Русские коммерсанты учредили торговые конторы в Голландии, Англии, Персии, Китае. Торго- вый капитал играл все более заметную роль в экономике России. Однако русское государство, обладая обширной территорией и огромными при- родными богатствами, отставало в экономическом развитии от ведущих 69
стран Европы. Это отставание коренилось в господстве феодальной сис- темы. Для коммерции основной преградой являлась узость рынка внешней торговли ввиду отсутствия выходов к морю. Отец Петра I царь Алексей Михайлович (1629-76 гг., правил с 1645 г.) и его ближайший советник А.Л. Ордин-Нащокин (1605-1680), будучи образованными людьми того времени, многое сделали для оживления экономики и, в частности, ком- мерческих связей. Политика меркантилизма способствовала обогащению государства за счет внешней торговли, зарубежные коммерческие контак- ты приобрели более устойчивый характер, в результате протекционист- ских мер русское купечество потеснило на внутреннем рынке иностранный капитал. Однако, способствуя положительным изменениям, государство, будучи первым крупнейшим торговцем, в значительной степени монопо- лизировало коммерцию. Бурное развитие коммерческой деятельности влекло за собой улучшение средств связи. Особенно в быстрой доставке информации нуждались торговые люди: отечественные и иностранные коммерсанты. Регулярные почтовые линии были необходимы как внутри страны, так и за рубежом. Существовавшая до второй половины XVII века так называемая ямская гоньба, выполнявшая функцию почты, уже не удовлетворяла потребности коммерции. Основные качества почты - регу- лярность, точность, гарантия доставки у нее отсутствовали. Новые эконо- мические условия требовали нового качества связи. Поэтому по инициативе Ордина-Нащокина были открыты в 1665— 1667 гг. две зарубежные регулярные линии: Рижская (Москва-Псков- Новгород-Рига) и Виленская (Москва-Смоленск-Могилев-Минск-Вильно). Линией могли пользоваться русские и иностранные коммерсанты, кото- рым было объявлено расписание ее движения. Корреспонденция стала регулярно пересылаться в Германию, Голландию, Францию, Англию. Обратно тоже начали доставлять иностранные газеты. С созданием зару- бежных линий в России произошло разделение почты на "купеческую", или "немецкую" (зарубежную) и "ямскую" (внутреннюю). Первая находилась в ведении Посольского приказа (современный аналог Министерства ино- странных дел), вторая - Ямского приказа (современный аналог Министер- ства внутренних дел). Новая "немецкая" почта имела заметные недостатки. Она была заду- мана как государственное учреждение, в отличие от стран Западной Ев- ропы, где почта находилась в частных руках. Однако на первых порах "немецкая" почта была отдана на откуп частным иностранным предприни- мателям, жившим в России. Последние не только нарушали сроки отправ- ки и доставки писем, но и принимали недозволенные вложения (золото, драгоценные камни). Это наносило ущерб казне. Второй бедой было на- рушение тайны переписки. Ценная коммерческая информация оказыва- лась в чужих руках, что отрицательно сказывалось на авторитете почты. 70
Поэтому государство все более отказывалось от помощи частных пред- принимателей и стремилось сделать почту целиком государственным учреждением. Идея сильной государственной власти, столь характерная для России, распространялась не только на почтовые коммуникации. Прежде всего, государство стремилось контролировать коммерцию. Это было связано не только с тем, что сам царь Алексей Михайлович и его ближайшие советни- ки являлись крупнейшими коммерсантами и были заинтересованы в при- оритете своих торговых операций. В создании сильного государства были заинтересованы и купцы. Им требовалась единая денежная система, мера и вес; безопасность торговых путей внутри страны, государственное обес- печение внешнеторговых операций. Государство покровительствовало отечественным коммерсантам, проводя политику меркантилизма. Ново- торговый Устав 1667 г. предусматривал преимущества для российских купцов, поощряя сохранение импортных операций и увеличение экспорта. Иностранным коммерсантам не разрешалось производить торговые опе- рации в городах России, за исключением Пскова, Новгорода и Архангель- ска. Для успешной торговли в пограничных городах коммерсанты нужда- лись в быстрой и верной информации о конъюнктуре рынка. Из трех горо- дов только Архангельск не имел специальной торговой линии, хотя во второй половине XVI века он единственный выполнял роль морских ворот на Белом море. Открытие Архангелогородской почтовой линии состоялось только в 1693 г. при Петре I. Государственный контроль коммерческих коммуникаций часто приво- дил к тому, что линии возникали, функционировали, а затем прекращали свое существование, не поддерживаемые государством. При царе Алек- сее Михайловиче эта тенденция уже заметна, при Петре I она становится главным фактором существования почтовых линий. Примером может служить южная линия. После воссоединения в 1654 г. левобережной Ук- раины с Россией, значительно увеличился торговый оборот между ними. В течение 1669-74 гг. предпринималось несколько попыток организации быстрой и безопасной передачи торговой корреспонденции. Южную ли- нию создавали по образцу "немецкой" ("купеческой"), хотя относилась она к Ямскому приказу (внутренняя почта). Другими словами, это был один из первых образцов регулярной внутренней линии. Но со смертью царя Алексея Михайловича линия стала приходить в упадок. Почти весь XVIII век она влачила жалкое существование, так как Петр мало интересовался украинскими делами. И только в конце XVIII века, с активным освоением причерноморских владений, украинская линия выдвинулась на одно из основных мест. За годы существования первых регулярных почтовых линий Москов- ское правительство сделало для себя ряд важных выводов. Оно осознало отрицательное экономическое значение предпринимательской почты для 71
русского коммерсанта. Пользуясь деньгами и своей близостью к почте, иностранные коммерсанты часто добывали ценную коммерческую ин- формацию. Это давало им большие возможности в овладении рынком. Уже царь Алексей Михайлович в конце своего царствования поручил руко- водство почтовым делом государственному чиновнику Посольского прика- за Андрею Виниусу, отказавшись от помощи частных предпринимателей. Такое решение поставило целый ряд проблем. Первой являлось устрой- ство многочисленных почтовых государственных учреждений. Второй - улучшение состояния дорог и устройство новых. Даже состояние загра- ничного рижского тракта оставляло желать лучшего, что являлось причи- ной опоздания почты. С большой энергией за дело взялся Петр I, начав- ший править самостоятельно с 1689 г. Целью его реформ стало превра- щение России в мощную европейскую державу. Это открывало широкие возможности для расширения коммерческих связей. Эволюционные про- цессы постепенного интегрирования России в Европу, стимулированные его отцом Алексеем Михайловичем, получили сильнейший толчок. Ускорившийся при Петре интеграционный процесс предъявлял новые требования к качеству коммуникаций, как внутренних, так и внешних. Государство продолжало держать коммерцию под неусыпным контролем, как впрочем и всю остальную экономику. Петр прекрасно понимал значе- ние вовремя полученной информации, прилагая все усилия для расшире- ния самой информационной сети и качеству прохождения по ней инфор- мации. Но будучи личностью сильной и импульсивной, он не желал ждать, поэтому мероприятия проводились под сильнейшим нажимом и со скоро- стью курьерского поезда. Так как множество линий возникало, подчиняясь политике и военным целям, мы рассмотрим только те коммуникации, которые служили разви- тию коммерции. Но как расширять почтовые маршруты, если плохи доро- ги? Без надежных путей сообщения не добиться ни точности, ни регуляр- ности. Почтовые дороги были перемерены, и на них поставили специаль- ные столбы. Для облегчения движения внутри страны водным путем были построены новые каналы - Вышневолоцкий и Ладожский. Улучшение путей сообщений значительно облегчило коммерческие контакты. Ино- странные предприниматели, приглашенные Петром, отмечали улучшение качества дорог. Развитию внешних коммерческих контактов способствовало подписа- ние торговых соглашений со многими странами, прежде всего Англией и Голландией. В Лондоне, Амстердаме и Лиссабоне были открыты консуль- ства. Принимались меры для расширения коммерческих связей с Восто- ком плоть до Китая. Пересылка коммерческой информации шла по нескольким направлениям. Рижская, Виленская и Архангелогородская линии - ветви "немецкой", или "купеческой" почты - связывали Россию со странами Западной Европы. До Северной войны, начавшейся в 1700 г. Россия активно торговала со Швецией. Почтовая связь с ней осуществля- 72
активно торговала со Швецией. Почтовая связь с ней осуществлялась через Псков - звено в цепи Рижской коммуникации. В Стокгольме дейст- вовало русское представительство. Архангелогородская линия была про- длена дальше на север - на Кольский полуостров. С ней переправлялись письма Петра I к датскому королю Христиану и частная коммерческая корреспонденция. Расширение коммерческих связей на Восток и далее, к китайской границе, способствовало урегулированию почтовой линии за Урал, в Сибирь. В 1698 г. Петр отдает распоряжение о создании регуляр- ной сибирской линии, особо отмечая при этом коммерческие нужды торго- вых людей. Ее организация была следствием важного события - первого русско-китайского договора (Нерчинского), заключенного в 1689 г. По нему разрешалась взаимная торговля через Тобольск и Нерчинск. Кроме того, за Уралом развивается горнорудная промышленность, в почте нуждаются сибирские хлебопромышленники. Сибирская почта до Тобольска и Нер- чинска была организована по образцу "немецкой", хотя относилась к внут- ренним почтовым линиям. Здесь впервые особой статьей была гаранти- рована тайна переписки. Петр уделял сибирской почте много внимания. Однако, с началом Северной войны со Швецией контроль ослабился, и почта сразу начала приходить в упадок. Лишь после победы в 1721 г. с коммерческими планами освоения природных богатств восточных окраин, ожила и почтовая связь. Война с Турцией за выход к Черному морю (Азов- ские походы 1695-96 гг.) способствовала организации южной почтовой линии. Рожденная политическими интересами, она, тем не менее, обслу- живала и коммерцию. В основанную в 1698 г. военно-морскую крепость Таганрог были переселены купцы из Москвы и других городов. На торгах велась торговля с турецкими, персидскими и другими восточными купца- ми. Почтовая линия была организована до Воронежа, Азова, Таганрога. Почте до Воронежа Петр придавал особое значение, так как в Воронеже он строил флот для войны со Швецией. Коммерсанты тоже пользовались этой линией. Так, по свидетельству секретаря австрийского посольства Иоганна Корба, письма в Голландию доходили из Воронежа и Таганрога. С началом войны со Швецией этот почтовый тракт оставался в прекрасном состоянии. Однако, причиной были не устойчивые коммерческие контакты, а военные цели. Впоследствии эта линия была подчинена Военному ве- домству. В 1700 г. Петр вплотную подошел к осуществлению главной задачи - выхода к Балтийскому морю. Развитие экономики страны требовало вы- хода к мировым торговым путям. Желая превратить Россию в сильную европейскую державу, он ускорил процесс интегрирования России в Евро- пу военными методами и мощным государственным нажимом на коммер- цию. После первых же побед и основания в 1703 г. будущей новой столи- цы С.-Петербурга, была налажена почтовая связь с Москвой. Уже к 1708 г. была открыта почта от С.-Петербурга к польской границе, а в 1710 г. к 73
Риге, через два года к Архангельску, в 1714 г. - в Лифляндию. В 1712 г. С.- Петербург стал столицей, почтовая линия с Москвой приобрела регуляр- ность. Постоянную почтовую связь установили с Ревелем (Таллин) и Пер- новом (Пярну). В 1714 г. открылся первый почтамт в С.-Петербурге. Вслед за столичным почтамтом открытие первых почтамтов произош- ло в Москве и Риге, первых почтовых контор - в Выборге, Таллине, Нарве, Архангельске, Вологде. В Петербурге была организована первая почта по водному пути. На реке Неве построили почтовую гавань и несколько поч- товых кораблей. В 1723 г. они начали совершать регулярные рейсы между Петербургом и Любеком. Позднее почта стала доставляться по Волге до Астрахани и за границу - из Одессы в Константинополь. Новая столица становится узловым пунктом почтовых маршрутов. Это было прямым следствием направленной государственной политики, а не эволюционного развития коммуникационных связей. Даже более того, Петр активно ломал многие из них, концентрируя коммерческие интересы в новой столице. Движение через Архангелогородскую коммерческую цепь искусственно ограничивали, давая "зеленый свет" новому морскому порту С.-Петербург. Однако, сначала политика на активизацию внешнеторговых связей через новую столицу не давала результатов. Капитанам судов обещали щедрые награды, к правительствам Англии, Голландии, Дании и других морских держав были посланы обращения, предлагались выгодные для иностран- цев торговые проекты. Но несмотря на все эти меры, известны лишь еди- ничные случаи захода иностранных судов в новый порт в 1703,1704,1710 гг. К экономическим трудностям быстрого переориентирования внешней торговли на новую столицу добавлялись политические, связанные с вой- ной. Шведские военные корабли не пропускали коммерсантов к столице. После очередных побед в Северной войне Петр усиливает нажим, из- дав 31 октября 1713 г. указ по радикальному изменению роли С.-Петер- бурга во внешней торговле. Было запрещено доставлять в Архангельск главные товары русского экспорта - пеньку, юфть, а также - икру, клей, поташ, щетину, ревень. Такой запрет наносил ощутимый ущерб торговле русских коммерсантов. Они должны были отказаться от налаженного пути доставки товаров через Архангельск. Такая мера государева вызвала отрицательную реакцию и иностранных купцов. Однако Петр упорно про- должал свою линию, снижая пошлины в С.-Петербургском порту и повы- шая их в Архангельском, переселяя коммерсантов в новую столицу и т.д. В результате в новый порт в 1713 г. пришло 6 иностранных торговых су- дов, в 1722 -116, в 1725 - 914. Несмотря на всю систему государственной поддержки при жизни Петра С.-Петербург еще не стал главным портом России. Невозможно было только системой государственных мероприятий наладить проблему свободного выхода на западные рынки. Впереди было строительство торгового флота, последующее за ним расширение торго- вых связей. Требовалось время, соответствующее развитие экономики. 74
Однако выход к мировым торговым путям состоялся, а процесс интегра- ции России в общеевропейский экономический процесс был значительно ускорен. Несомненно, и до Петра I коммерческие связи России с Западной Европой были масштабными. Московский двор и высший эшелон власти были прекрасно осведомлены об экономической обстановке в Европе, делались шаги по укреплению коммерческих коммуникаций не только с Западом. География коммерческих коммуникаций расширялась на восток, юг. В России расширение коммерческих связей в значительной мере зави- село от государства. Во второй половине XVII в. его роль значительно возросла. При царе Алексее Михайловиче власть царя приобрела черты абсолютной монар- хии. При Петре I они еще более усилились. Новый слой - торговая бур- жуазия - еще не была достаточно сильна. Государственная власть в дан- ном случае играла свою положительную роль, поощряя и защищая отече- ственную коммерцию и расширяя ее связи с зарубежными странами. И в государствах Западной Европы, и в России происходил процесс сближения осуществлялось благодаря развитию мировой торговли и возможности покрывать часть государственных расходов за ее счет. В России как бы проявилась оборотная сторона этого процесса. Коммерче- ские интересы государства и торговых людей требовали выхода к миро- вым торговым путям. Здесь сближение интересов монархии и коммерсан- тов было связано еще с одним важным обстоятельством. В России тор- говлей занимались все слои населения - от крестьянина и профессио- нального торговца до аристократа. В отличие от Европы, где торговля считалась занятием, недостойным дворянина, в России все бояре, вели- кокняжеские послы, открыто занимались торговлей, по выражению Де Родоса, во главе с "первым купцом - царем". Контролируя коммерцию и коммерческие коммуникации, государство вполне осознавало значение передачи коммерческой информации для успешной организации торговли. С увеличением объемов и скорости тор- говых оборотов, требования к почтовой сети возрастали. Говоря совре- менным языком, становилось важным не только расширение самого ин- формационного поля, но и устойчивость информационных каналов, их пропускная способность, скорость передачи информации. Понимая эти проблемы, государство стремилось сделать почту регулярной, гарантиро- ванной, точной. Также, почта должна была быть доступной, не слишком дорогой и обеспечивать тайну коммерческой информации. Эти требования старательно выполнялись организаторами, и многие линии работали успешно. Скорость доставки писем не уступала скорости передачи кор- респонденции в Западной Европе, хотя огромные расстояния и суровый климат создавали определенные трудности для бесперебойной работы почты. Требования Петра I часто даже превышали организационные и технологические возможности почты того времени. 75
Разделение почт на "немецкую" ("купеческую") и ямскую (внутреннюю) сразу обнаружило то значение, которое государство придавало внешней торговле. Однако, расширение информационной сети, в которой новые внутренние линии становились звеньями внешних связей, постепенно стирали грани между двумя почтами. Это готовило почву для их объеди- нения. Существовали и причины экономического характера. Наличие двух почт пагубно отражалось на развитии русской коммерции - задерживались сведения торгового характера, пропадали пересылаемые по почте деньги. Поэтому к 80-м годам XVIII столетия произошло их слияние. Организация почтовых коммуникаций целиком зависела от воли царя. Коммерческие причины являлись в этом вопросе не менее важными, чем политические. Но как только ослабевало внимание государства к линии связи, она приходила в упадок. Конечно, нельзя утверждать, что сразу прекращалось развитие коммерческих связей. География русских торго- вых путей постепенно расширялась. Но южном и юго-западном направле- ниях торговля велась с Украиной и Белоруссией. Традиционно, русские купцы торговали со странами Средней Азии (Бухара, Хива), Ираном. В начале XVII! века торговля с Китаем достигла такого размаха, что стала соперничать со среднеазиатской. Другими словами, эволюционный про- цесс экономической интеграции России шел во всех направлениях. Однако, активное включение в общеевропейский экономический про- цесс произошло в начале XVIII века с выходом России к Балтийскому морю. По методам государственной политики этот период интеграции можно условно назвать "революционным", а следовательно, имеющим как положительные, так и отрицательные стороны. 76
E.V. Lobanova RUSSIAN COMMERCIAL INTEGRATION TO EUROPE IN THE MIDDLE XVII-th - EARLY XVIII-th CENTURIES (organization of postal network) Among all discoveries appeared after the alphabet and book-printing, the most promoting achievements for the development of human race are those that can shorten distance. Such an achievement, first of all, is post. This major means of communication is one of the strongest points of national economy. Industrial development follows the development of means of communication. Post draws together a consumer and a manufacturer promoting the develop- ment of commercial communication; it also helps to avoid losses inevitably following absence or delay of necessary information. But if the economy of any state cannot exist without services of postal network, at the same time the origin of the latter, its existence and progress are impossible without firm com- mercial integration, i.e. without a definite level of economic development. The research goal of the current paper is to study this interactive influence, its main trends and features in Russia from the middle of the XVII-th till the first quarter of the XVIII-th centuries. Problems of parallel development of commer- cial communication and postal network are investigated insufficiently. The choice of chronological framework is connected with a series of important events in the history of post. First Russian regular public post was created in the middle of the XVII-th century. The first quarter of the XVIII-th century is the time of rapid economic development, connected with the reforms of Peter I the Great. As Russia entered the world trade routes, the process of integration accelerated significantly as a result of active development of commercial com- munications and informational postal network. Here comes to the end the first stage of formation of a regular post in Russia. After Peter's death the economic life of the second part of the XVII-th century developed by its own momentum. Standstill in industry, domestic and foreign trade had a negative influence on post. Improvement of postal services began only in the second half of the XVII-th century in reign of Catherine II the Great. Archive materials from the Post Department are not the only source of the current research. At the same time there have been used the reminiscences of foreign travellers, describing their impressions of Russia: Olearius, De Rhodes, 77
Kilburgher, Herberstein1. Some interesting sources on the history of post were found in the "Post and Telegraph Journal" which in the XlX-th century published various archive materials frequently lost by now. The majority of works, dedi- cated the Russian postal communications of the XVII-th - early XVIII-th centu- ries, was written in the second half of the XlX-th - early XX-th centuries. This problem is of a special interest for the following scholars of the second half of the XlX-th centuries - LP. Khruschov, A.K.Fabricius, Opatovich , V.D. Levinsky and I.F. Tokmakov, Brzhozovsky, P.O. Kippen2 and those of the beginning of the XX-th century - E. Buchgeim, LP. Kozlovsky, I.Ya. Gurland, I. Ozerov3. Work by D. Morev4 on Russian commercial geography also contains some information on postal communications. The history of the Russian post of the indicated period in comparison with the foreign one is enlightened in the works on the history of the World Post written by A. Ostriakov and M. Shedling in 1920-s5. All these works are based on the richest material, that is why they perfectly describe the dynamics of the postal development in Russia, however without any connection with the economic development. As a matter of fact, it wasn't their research goal. There are only a few works making an attempt to find an interrelation between commerce and post. One of them is a work, writ- ten by A.K. Fabricius "Post and national economy of Russia in the XVII-th cen- tury". However, even in this work these two spheres are examined separately, without visible interaction. After a short interval, in the second half of the XX-th century, the interest of historians to the postal communications of the XVII-th - XVIII-th centuries grew again. The most significant works of that time in Russia were studies of M.N. Vitashevskaya and A.N. Vigilev. Their works vividly 1 Olearius A. Description of a journey to Moscovia and through Moscovia to Persia and back. St.Petersburg (SPb), 1906; Kurtz B.G. Situation in Russia in 1650-1655 according to reports by de Rhodes. Moscow (M), 1914; Kilburgher I.F. Kilburgher's works on the Russian trade in reign of Alexey Mikhailovich. Kiev, 1915; Herberstein S. Notes about Moscow affairs. SPb, 1908. 2 Khruschov LP. Article about yamskie and postal institutions from the ancient times to the reign of Catherine II. SPb, 1884; Fabricius A.K. Post and national economy in Russia in the XVII-th century. SPb, 1864; Opatovich V. On the postal regalia. SPb, 1891; Levin- sky V.D., Tokmakov I.F. Index of documents on the history of post in Russia. M, 1881; Brzhozovsky 0. Historical development of the Russian legislation on postal business. Kazan', 1855; Kippen P.O. On communications by letters in Russia. SPb, 1941, and others. 3 Buchgeim E. Article about post in Russia. M., 1906; Kozlovsky LP. First post-offices and first postmen in the Moscow State. Research of some problems from the history of Russian culture of the second half of the XVII-th century. Vol. 1; Vol, 2. Warsawa, 1913; Gurland I.Ya. Yamskaya gon'ba in the Moscow State up to the end of the XVII-th cen- tury. Yaroslavl', 1900; Ozerov I. Post in Russia and abroad. SPb., 1910. 4 Morev D. Article on commercial geography and economic statistics of Russia in comparison with other states. SPb., 1897; SPb., 1910. 5 Ostriakov A. A short article on the history of world and Russian post. M., 1926. 78
enlighten the problems, connected with postal arrangement, organization, basic rates, amount of correspondence, development of legislation6. German re- searcher Wolfram Grallert dedicated a small chapter to the Russian post of those times7. Paying most of his attention to the philately questions, at the same time the author analyses the problem of postal development, including the Russian one, as an entrepreneurial means of intercourse. The work of M.S. Arlazorov is also related mostly to the history of philately; nevertheless, it contains some information on commercial post8. Therefore, many aspects of the Russian post's history of the indicated pe- riod are examined in historiography, which includes the works of scholars, representing different disciplines. At the same time, from the economic- historian's point of view, this field of knowledge is examined insufficiently. As a matter of fact, there are almost no works in which the interrelation between postal communications and commercial routes is analysed. It is necessary to conduct a study, dedicated to the development of the postal network in the light of economic changes. It includes the analysis of the commercial development level, which is determined by the economic development in whole and the possibility of the postal network to ensure this level, accelerate or hinder its development. Taking into consideration all mentioned above, in the current work there takes place an attempt to describe such an economic situation where commercial communication appeared and existed, thus stimulating appearance of postal network. And as far as the latter, in it's turn, has promoted commercial contacts, their interactive influence has intensified and advanced the process of integration. The first step on this way in Russia, like in other countries, was an eco- nomic unification, creation of an integral economic space, establishing contacts between different regions, formation of a centralized market. The process of integration in Russia has been finished, in general, by the middle of the XVII-th century. At the same time in the feudal economy of the Moscow State there appeared new economic phenomena, connected with the development of commodity-money relations. Qualitative changes took place in industry. Num- ber of people carrying out their activity in industrial sphere increased signifi- cantly. There appeared new types of production and new technologies in metal- lurgy, textile and food industries. Production, made by craftsmen, both in towns and in villages, became a commodity output. On the basis of a specialized small-scale production regional division of labour was formed. Large-scale industry developed on the basis of the feudal economy. As a matter of fact they were manufactures. There have been used complicated (for those days) tech- 6 Vitashevskaya M.N. Ancient Russian post. M., 1962; Vigilev A.H. The history of do- mestic post. M., 1990. 7 Wolfram Grallert. Erdball ohne grenzen. Ein Buch von der Post. "Upania-veplag". Leipzig-Jena-Berlin, 1963. 8 Arlazorov M.S. Here is a letter for you! From the history of world post. M., 1966. 79
nologies, technical devices and division of labour. These enterprises has a commodity output, though they were a part of a feudal patrimony. At the head of the list of the biggest patrimonial entrepreneurs were a boyar (Russian no- bleman) Morozov and the tsar (king) Alexey Mikhailovich. They traded with production of their patrimonial industry. At the same time there also existed manufactures of European type organized by foreign entrepreneurs, but their number did not exceed twenty. All strata of population became involved into commodity relations. In his "Thoughts about the Russian Trade" De Rhodes noted the passion to trade from peasant to aristocrat as a distinctive feature of Russian people9. At the same time a new social stratum emerged - trade bour- geoisie, professionals, thanks to whom a commercial network started function- ing. Local markets were unifying into a single structure. An all-Russian market started to be formed. The structure of the Russian market included different levels. The lower one was occupied by peasants and craftsmen, small producers. They were provided with information about the date and place of sale. On the local sales special tradesmen bought production with the aim to sell it at a high price in other place. Other tradesmen delivered non-local goods, bought from wholesale merchants. Travelling from one trade place to another they, on the one hand, delivered necessary information about goods, on the other hand, they needed to obtain new information about places of sale, prices and market needs. The second market level was occupied by those towns, where trade was permanent and well organized. Annual turnover of big towns exceeded 1,3 million roubles, one thirds of which was the share of Moscow, followed by Kasan', Nizhny Nov- gorod, Yaroslavl', Pskov. Foreigners noted that in Moscow there were more shops than in Amsterdam. The upper levels of the market structure were occu- pied by wholesale merchants. They delivered goods from abroad, provided commercial contacts between remote areas of the country. The upper crust of the merchantry were the so called "Tsar's Guests", Guest and Woollen Hun- dreds. Twenty or thirty most privileged Tsar's Guests had a right to trade with foreign states. While carrying out commercial activity, at the same time they were on a diplomatic mission. The Guest Hundred included about 150 Moscow merchants, the Woollen one - a little bit more than 100 merchants from other towns. They were forbidden to travel abroad, they traded only inside the country. In the second half of the XVII-th century a system of wholesale fairs was formed. The biggest turnovers were at the Briansk and Arkhangelsk fairs, as well as at Makarievskaya yarmarka (fair), situated near Nizhny Novgorod and the Irbitskaya one. Terms of their activity were strictly regulated. Merchants were informed about the dates of their activity with the aim to move from one fair to another. They also needed to have more detailed information about local 9 De Phodes. Thoughts about the Russian trade. 1653. See: Zaozersky A.I. Tsar's patrimony of the XVII-th century. M, 1957. P. 260-261. 80
prices and demand for goods in villages, where they also traded. Such an active development of commercial activities required improved of means of communication. Regular and guaranteed delivery of information was necessary for tradesmen most of all. In those times merchants' letters were not delivered by official messengers. Russian entrepreneurs saw how fast news were deliv- ered to the foreign merchants during the sale and how well they use them. In 1946, in their address to the Tsar, Russian tradesmen complained that they bought lots of raw silk in few previous years, hoping to sell it to German mer- chants. By the way, at the European market prices for raw silk decreased, the Germans received this information through their post and bought nothing. Rus- sian merchants suffered significant losses10. Regular post was necessary not only for local tradesmen, but for state for- eign trade as well. By the middle of the XVII-th century state activity in the sphere of foreign economic communications increased significantly. Amount of foreign trade also increased, as well as the number of countries, trading with Russia. The Moscow market of the middle XVII-th century stroke the imagina- tion of experienced foreigners with the variety of goods. The head of the Aus- trian Embassy in Moscow in 1661-62 A. Meierberg wrote: "Moscow has such an access of goods, necessary for life, comfort and luxury that it wouldn't envy any country in the world"11. At the foreign market such countries as Italy, France, Spain and Portugal added to traditional Russian trade partners - England, Holland and Germany. Russian tradesmen found their trade offices in Holland, England, Persia, China. Large-scale trade enterprises were found on the main transit foreign trade routes - in Nizhny Novgorod, Astrakhan', Arkhangelsk and in Siberia. Trade business played more and more significant role in Russian economy. Father of Peter I the Great, the tsar Alexey Mikhailovich (1629-1676, governed from 1645) and his closest counsellor A.L. Ordin-Nashokin (1605- 1680), being educated persons of those days, did a lot for promotion of eco- nomic development and, especially, commercial contacts. The mercenary policy contributed the state's enrichment by the foreign trade; foreign commer- cial contacts became steady; as a result of protectionism the Russian merchan- ts drove the foreign business back at the home market. However, the state, while promoting the positive changes, at the same time was the first biggest merchant in the country, and hence, monopolized commerce to a considerable extent. Foreign trade served as a source of increased state income, adding foreign currency to the state treasury. Head of the Posolsky Prikaz (Ministry for Foreign Affairs) Ordin-Nashokin considered import of foreign currency and holding gold and silver in Russia as a main external economic goal. His economic pro- gramme was west-orientated. It was not a mere chance that Ordin-Nashokin, Vitashevskaya M.N. Ancient Russian post... P. 47. lonichev N.P. Foreign economic relations of Russia. M., 2002. P. 76. 81
supporting the idea of creation of a regular post was going to start with it's foreign routes. His mercantile system has it's specific features. He considered trade not only as a means of getting money by export of goods, his main goal was domestic industrial development to prevent import. Russian merchantry and even foreign traders realized that export of raw materials only was unprof- itable, they expressed their willingness to export manufactured goods. Encour- aged by the Russian state, foreign entrepreneurs started working actively. The most well-known of them were the Dane Philimon Akema and Peter Marselis, who found metallurgical plants. Production of paper and glass was organized by Swedish entrepreneurs. Dutch businessmen Van Sweden found woollen, paper, crystal and glass plants near Moscow. Foreign busyness became a characteristic feature of foreign economic relations in the second half of the XVll-th century. Need in stable informational channels increased. Regular postal network was needed both inside the country and abroad. So-called yamskaya gon'ba (post delivered by coachmen), functioning as a post up to the second half of the XVll-th century, hadn't yet met the requirements of mer- chants. It had plenty of significant shortcomings, which hindered domestic and foreign commercial activity of the Moscow State. First of all, the main work of yamskaya gon'ba was to transport people and goods. It's routs depended on requirements of the client. It wasn't important what the messenger had to de- liver - a letter or an oral message, the only requirement was a new horse and a place to stay for a night. Without a passenger or goods to carry the coachman had no work. If there was a need to deliver important documents urgently a messenger was applied for a job. As a result, there were as many messengers, as many documents had to be delivered. Such a type of communication had no system and no schedule. It could not offer such main advantages of post as regularity, permanent routs, exactness, guarantee of delivery. The first step towards such postal relations was made on the 18-th of May, 1665. The Moscow Government and a Russified Dutch entrepreneur Jan Van Sweden concluded an agreement on organization by the last of regular postal communication with foreign states. This agreement was initiated by Ordin- Nashokin, in those times the closest advisor of the Tsar Alexey Mikhailovich and a passionate champion of creation of a Russian State Post. Supporting the mighty state power, in his opinion post should have been a state institute. Un- derstanding the importance of post as one of the levers of economic develop- ment, Ordin-Nashokin wrote: "This great deed, connecting states, will be for the benefit of the Moscow State"12. Van Sweden managed to establish a postal connection with Riga through Novgorod and Pskov in a very short period of time. For the Moscow State Riga served as an international centre, from which correspondence was sent to Germany, Holland, France, England. Russian 12 Russian historical library, edited by the Archeological Commission. SPb., 1907. Vol. 21. P. 27. 82
addressees started receiving foreign newspapers. It is necessary to note, that in 1630-s the Posolsky prikaz (modern Ministry for Foreign Affairs) had already organized regular delivery of European newspapers and magazines to Moscow. However, in the second half of the century, as the regular post lines were opened, amount of correspondence increased significantly. In the MID (Ministry for Foreign Affairs of the Russian Federation) Archive one can find about 30 annual sets of newspapers and magazines dating from 1665 till 169813. They were delivered mainly from German towns - Breslau, Vienna, Hamburg, Konigsberg, Stettin, Frankfurt-am-Mein, etc. Besides the German language press, Moscow received magazines and newspapers from Amsterdam, London, Haarlem, Hague, Krakow, Leiden, Milano, Paris, Rotterdam, Riga, Utrecht in the English, Dutch, Italian, Polish and French languages. Nevertheless, news- papers in German prevailed (about 59 per cent). Besides ordering European press, in the XVII-th century the Russian Em- bassy found its own correspondent's service in Europe, which delivered wide- scale information about different aspects of world life to Moscow. The received information was translated into Russian in Pskov, Novgorod and in Moscow. In the capital all information was published in a "Vesti-Kuranti" Journal ("News"). It contained great amount of information. However, "economic, trade and indus- trial" information occupied only 13 per cent14. As a rule, this was information about economic conjuncture in the West European states - about ships with colonial goods from America, entering the Dutch harbours, about fluctuation of prices at the markets, etc. As the foreign post line Moscow-Riga was opened, the flow of commercial information to the Moscow State and back significantly increased, thus promoting it's integration into the all-European process. How- ever, this line passed Poland over. In 1667 a new foreign line Moscow-Vilno [modern Vilnius) was opened through Smolensk, Mogilev and Minsk. Important political events were favourable for it's opening. In 1661 a Treaty of Cardis was concluded with Sweden, in 1667 - Truce of Andrusovo with Poland. Establish- ment of peaceful relations with the neighbouring states opened wide commer- cial opportunities, to develop them permanent contacts were required. Accord- ing to the order of Ordin-Nashokin foreign and Russian entrepreneurs were informed about the foundation of regular postal communications with Poland and Sweden. The opening of the Moscow-Vilno line was charged to the son of a well-known Dutch entrepreneur Leonty Marselius, for Ordin-Nashokin had no confidence in Jan Van Sweden. The reason was that through his postal network Moscow-Riga foreign traders sent jewels in the envelopes, thus robbing the state treasury. By the way, the embargo on jewellery existed not only in Russia, 13 Bulgakov A. An answer to a bibliographical question // Moscow telegraph. M., 1827. Part 16,13. Section V. 14 Sapunov B.V. Information about Western Europe in Moscovia of the XVII-th century // Archeographical annual, 1991. M., 1994. P. 49-50. 83
but in other European states as well. For example, in 1627 a similar ban was introduced in France15. In connection with the infringement of the rules by Van Sweden the first "Riga" line also was turned over to Leonty Marselius. The new post line had a lot of progressive features. Tradesmen were al- lowed to use it They had to pay for delivery of business letters like in other countries. The state supported the new postal communication. Tradesmen were forbidden to find somebody to send letters and parcels. Post had it's own time-table, Russian and foreign traders were informed about it together with conditions of delivery. Post was guaranteed. According to the postal rules, even if there was no correspondence at the post station, the postman was obliged to cover the route. In other words, the new post became regular and guaranteed. As a result of creation of foreign post lines Russian post was divided. New post routes to Riga and Vilno were named the "merchants'" or "German" (for- eign post) because it served as a means of commercial communication of foreign traders. It was attached to Posolsky prikaz (modern ministry for Foreign affairs). "Yaws/caya" post (domestic post) was attached to Yamskoi prikaz (modern Ministry of Communications). In 1672 there was made an attempt to regulate domestic post by an order to send all correspondence by post, not by messengers. Thus new domestic postal communications were found. This regulation was connected with some governmental measures, introducing new trade rules in the Russian territory. According to the New Trade Regulations of 1667 foreign merchants were forbidden to trade in Russian towns, excluding Pskov, Novgorod and Arkhangelsk. They were obliged to run the wholesale trade in these frontier towns. Taking significant taxes for travel of foreign trad- ers inside the country, the state provided advantages for Russian merchants and encouraged their active trade with the foreign countries. To trade success- fully, merchants needed to have emergent and detailed information about the state of market in the frontier towns - Pskov, Novgorod and Arkhangelsk. While the first two towns were operated by the "German" post line, Arkhangelsk had no specialised post line, though in the second half of the XVI-th century it was the only town in Russia serving as a sea gate at the White sea and was one of the most significant centres of the foreign wholesale trade. Taking into consid- eration this fact, during 1668-69 Ordin-Nashokin persisted in his letters to the tsar that it is necessary to organize a post line between Moscow and Ark- hangelsk. Nevertheless, his request was refused and the opening of an Ark- hangelsk line was postponed for 25 years. Therefore, there were working only two regular lines of the "German" post - to Riga and Vilno. In spite of the evident positive aspects, such as regularity, accessibility, etc. the new "German" post had several noticeable deficiencies. Unlike the private post in the West European countries, Russian post was a state department. Nevertheless at first time the rights on managing the "Ger- 15 Wolfram Grallert. Erdball ohne grenzen. P. 33. 84
man" post were sold to private foreign merchants, living in Russia. The latter broke not only the terms of sending and delivery of letters, but also accepted the forbidden enclosures (gold and jewels). All this was to the detriment of the state funds. Another problem was the infringement of privacy of correspon- dence. Valuable commercial information was passing to the other people's hands, thus undermining the prestige of post. That is why the state had to reject the assistance of private entrepreneurs and intended to leave post under state control. The idea of a mighty state power, so typical for Russia, spread not only to the post communication. Besides all, the state aspired to control commerce. This aspiration was connected not only with the fact that the tsar Alexey Mik- hailovich himself and his closest counsellors were the biggest merchants, inter- ested in keeping priority of their trade operations. The matter is that Russian merchants themselves were interested in creation of a mighty state. They needed to have a unified monetary and measuring system; safety of trade routes within the country; state guarantee of the foreign trade operations. The State protected the native merchants and pursued mercenary policy. The new trade regulations of 1667 provided advantages for Russian merchants, encour- aged reduction of import and increase of export. State control over commercial communication frequently resulted in such a situation when post lines emerged, functioned for some time and at least ended their existence without state support. In reign of Alexey Mikhailovich this trend is already noticeable; in reign of Peter the Great it becomes the main factor of existence of post lines. Southern post line may serve an example. After reunion of the left-bank Ukraine and Russia in 1654 the trade turnover between them increased significantly. Ukrainian merchants traded in Kaluga, Kursk, Briansk, Oskol, on the river Don. Special Guest Houses for tradesmen, arriving from the Ukraine, were built in Belgorod and Sevsk. They traded in Russia with saltpetre, potash, livestock, wines, etc. Russian merchants brought furs, linen, woollen cloth, wheat, honey, salt, metal goods and dishes to the Ukraine. During 1669 - 74 there were made several attempts of organization of a fast and safe passing of trade correspondence. The southern line was made the same way as the "German" one, although it was attached to the Yamskoi prikaz (domestic com- munications). In other words it was one of the first samples of a regular domes- tic post line. But after the death of tsar Alexey Mikhailovich this line started to fall into decay. Almost during all the XVIII-th century it dragged out a miserable existence, because Peter the Great paid a very little attention to the Ukrainian affairs. And only in the end of the XVIII-th century while the active settling the Black sea possessions, the Ukrainian line moved forward and occupied one of the leading positions. Aspiration for taking post under complete state control was based on seri- ous reasons. The matter was that in the years of existence of the first regular post lines the Moscow government realized the negative economic result of the private post for Russian commerce. Using money and their close relations with 85
post managers, foreign traders frequently received valuable commercial infor- mation. Thus they had better opportunities in capturing the market. That is why in the end of his reign (1675) the tsar Alexey Mikhailovich charged the post management to the government official of Posolsky prikaz Andrew Vinius, rejecting the assistance of private entrepreneurs. The following political events - Ordin-Nashokin finished his activities in 1971; the tsar Alexey Mikhailovich died in 1676; short periods of reign of the tsar Fedor Alekseevich (1676-1682) and tsarevna (princess) Sofia (1682-89) - relaxed state attention to the postal communications. However, the first and the main steps towards the foundation of permanent communications had been already made. The future Russian Emperor Peter the Great, who started his independent reign in 1689, had to continue this activity. The aim of his reforms was in making Russia the mighty European state. This had to open wide opportunities for spreading commercial contacts. Evolu- tionary process of step-by-step integration of Russia with Europe, stimulated by his father, the tsar Alexey Mikhailovich, has got a powerful stimulus in reign of Peter. The whole domestic policy was submitted to the main Peter's idea: to open "a window to Europe". The administrative system, State machinery, army, court customs, education and even traditions and customs were reformed. Peter's policy had a great influence on economy. In the process of moderniza- tion the State borrowed the achievements of the West European states actively and purposefully. As a result there appeared new industrial branches, large- scale enterprises; domestic market and foreign trade expanded; technical and economic backwardness from the Western Europe was surmounted to a signifi- cant extent. Mostly, these changes were connected with the fact that Peter I paid much attention to commerce. Large-scale industry was under state control. Private commerce existed in conditions of state guardianship and regulation. Already in the second half of the XVIMh century foreign trade was almost mo- nopolized by the State, and in the Peter's reign state regulation of the foreign trade increased very much. Conclusion of international trade agreements with many countries promoted the development of foreign commercial activity. First of all, it was England and Holland, which were leading in trade and industrial development among the West European States at the beginning of the XVIII-th century. Their leadership in the sphere of foreign trade was well-known in Rus- sia as well. The major part of merchants and industrialists, working in Russia, were the Dutchmen and Englishmen. Russian Consulates were opened in London, Amsterdam and Lisbon. The government worked on expansion of commercial communication to the Oriental countries up to China. Active com- mercial contacts made new demands to the quality of postal communications. Peter realized the importance of information, delivered in time, quite well. He did his best to expand the informational network itself and to improve the quality of passage of information. However, being a strong-willed and impulsive person, he hated waiting, therefore all activity was carried out under the power- 86
ful pressure and as rapidly as a fast train. As he got rid of the postal monopoly of the foreign entrepreneurs and made post a state department, Peter was faced with a whole series of new problems. The first one was in setting up the numerous state post offices. Another problem was the improvement of roads' condition and building the new ones. Even the condition of the foreign Riga way left much to be desired. Condition of Russian roads exhausted the patience of the foreign trades to such an extent, that the Swedish diplomat Eric Palmquist wrote:"... Russians don't look after roads purposely, with the aim to make them inaccessible for foreigners"16. The worst roads were the southern ones, be- cause there was black soil. An Arabian traveller Paul of Aleppo, wrote about his journey by the southern way: "These roads are difficult and narrow: all of them were covered with water... a sea of mud, big trees fell across the road. Only mounted could pass this way". The situation changed in winter. Along this road sledge rushed "with an extraordinary speed"17. Poor condition of roads became an insurmountable obstacle for expansion of postal routes. Without reliable means of communication post cannot be exact and regular. Postal ways were measured one more time; special poles were installed along them. More attention was paid to repairs and maintenance of roads. Foreign entrepreneurs, invited by Peter, noted that the roads' quality improved. Activity on improvement of postal communication also included building of new post stations and inspection of the old ones. Local administra- tion was personally responsible for their reconstruction "under pain of the tsar's anger". Andrew Vinius, head of the post service since the reign of Alexey Mik- hailovich, was appointed to a position of the first Russian "postmaster". It is necessary to note, that he came of a Dutch family of entrepreneurs. His grand- father was a merchant in Amsterdam, his father was an owner of metallurgical plants in Russia and was a counsellor of young tsar Alexey Mikhailovich. The last appreciated his advises. Contemporaries noted, that Vinius-father was "more faithful to the Russians, than to the Germans", he was the first foreigner who had an influence on Russian state affairs18. Understanding the significance of the State power in Russia, he gave an excellent education to his son and appointed him to the state department, where Andrew Vinius made his out- standing career in the reign of Peter the Great. Thus a family of Dutch entre- preneurs managed to assimilate in Russia, making it's own way to enrichment and career. Andrew Vinius managed the Russian post for 26 years (1675— 1701) under four tsars. He became the closest assistant for Peter. However, as the Northern War began, Peter appointed Peter Shafirov to this position, be- 16 Gurland I.Ya. Yamskaya gon'ba... P. 121. 17 Paul of Aleppo. Memoirs. Lectures in the Imperial Society of Russian History and Antiquities, attached to the Moscow University. M., 1897. Vol. 4. P. 119-120; 134-135. 18 Kozlovsky LP. First posts... Vol. 1. P. 173. 87
cause his demands to the postal communications increased and the tsar ex- pressed dissatisfaction with their quality19. In this period regular foreign lines to Vilno and Riga continued functioning, however with some periods of decay. It was especially characteristic for the Vilno post, for merchants preferred to use more reliable connection with Riga - the seaport. Division of post into the "German" and "yamskaya" remained in these days. Nevertheless, they continued working in a more close co-operation and the border between them continuously disappeared, thus preparing a basis for their unification. New domestic lines emerged as the links of foreign post routes. The same happened with the Arkhangelsk post. It is known, that in the end of the XVII-th century vast territory of the Russian State had no access to the seashores. Two seas - the Baltic Sea in the West and the Black Sea in the South - were closed for Russia. The only Seagate was the seaport Arkhangelsk on the White Sea. Every summer a great number of English, Dutch, German ships came to this big town to trade with Russian merchants. According to the letters of de Rhodes, the following goods were exported through Arkhangelsk: wheat, furs, leather, woollen cloth, linen, fat, caviar, wax, etc. The imported goods were: pearls, gold and silver-work, paper, German hats, pins and nee- dles, gold coins, wine, ginger, pepper, herrings, arms, chandlery and medicine, linen and many other20. In Western Europe Russian exported goods were in great demand: English and Dutch fleets were built of Russian wood; Russian hemp and resin was used in shipbuilding; sails were made of Russian linen. In 1670-s foreign merchants asked the Russian tsar to organize a post route to the White Sea, however there was no response to their requests. Only in June of 1693, when young Peter went to Arkhangelsk to watch the shipbuilding, a post route to Arkhangelsk was opened21. It was the third line of the "merchants'" post after Riga and Vilno lines. In Europe the Arkhangelsk post line was unri- valled in length - more than 1300 verst (1 versta = 3,500 feet). Speed of deliv- ery to the North could compete with the speed of messengers, especially in winter, when the roads were covered with ice22. For example, the speed of delivery on the roads of Brandenburg by the "Postal Empire" Thurn und Taxis was approximately the same23. Understanding the commercial importance of this post line, Peter ordered to "take a non-burdensome payment from trades- men", using this line. As a result, up to 1715, the annual number of private letters exceeded 5 thousand. In 1704 the Northern post line reached the Danish frontier. Regular postal communication was extended northwards to the town 19 Russian State Archive of Ancient Documents (RGADA). Fund 162. Postal documents. 1701, inventory 1. P. 1. 20 Kurtz B.G. Situation in Russia... P. 163. 21 Collection of State Documents and Treaties, kept in the State Board for Foreign Af- fairs. Vol.4. M, 1828. P. 216. 22 RGADA. Postal documents. 1693. File 3. P. 305-308. 23 Vigilev A.N. History of domestic post... P. 158. 88
Kola, situated on the Kolsky peninsula. Both letters of the tsar Peter to the Danish king Christian and private commercial correspondence were sent by this line. The State tried to make the Northern line's work perfect, for it played the main role in establishment of commercial communications with the West until Saint-Petersburg was found. Nevertheless, trade turnover through the Ark- hangelsk port was insufficient, though the number of foreign ships, visiting this seaport, increased seven times during the XVII-th century24. A significant part of the foreign trade relations between Russian and the West was realized in the Swedish and Polish Baltic ports. Absence of direct access to the Baltic and Black Seas was the main obstacle for commercial development. Peter realized the reasons of the narrowness of the foreign trade market and started the struggle for Russian access to the seas. The war with Turkey for the access to the Black sea (Azov campaign) 1695- 96 promoted the organization of a southern post line25. Realizing political inter- ests, it was temporary26; however, it served the commerce. Merchants from Moscow and other towns were settled to a new naval fortress Taganrog, found in 1698. They traded with Turkish, Persian and other Oriental merchants; tried to establish trade relations with different Asian regions through their agents. The post line led to Voronezh, Azov, Taganrog. Peter attached great impor- tance and to the Voronezh line and hold it under personal control27, because in this town he was building the fleet for the war with Sweden. Tradesmen also used this line. As a secretary of the Austrian embassy Johann Korb showed, letters to Holland were sent from Voronezh and Taganrog. In spite of the war with Sweden this post line still was in a perfect condition. The reason for this were military aims, not commercial ones. Subsequently this line was attached to the Military Department. Expansion of commercial contacts to the Orient and farther to the Chinese border was planned before the Northern War. In 1698 Peter gave instructions to create a regular Siberian line and specially noted the importance of this line for the tradesmen28. Mining industry started its development beyond the Urals; Siberian bread-making industry needed to have post. Besides that, organization of a new line was a consequence of a very important event - the first treaty (Treaty of Nerchinsk) between Russia and China, signed in 1689. According this treaty mutual trade through Tobolsk and Nerchinsk was permitted. Selec- tion of goods, delivered through Nerchinsk to China and back to Russia was permanent. Russia exported Siberian furs, China - fabric. Mutual interests promoted the rapid growth of the trade scale. Russia obtained an opportunity to 24 L'ashenko P.I. History of the national economy of the USSR. Vol. 1.1947. С 310. 25 RGADA. Fund 210. File 2246. P. 417-419. 26 Ibid. Fund 162. Postal documents. 1700. File 4. P. 4; Letters and documents of the Emperor Peter the Great. Vol. 1. SPb., 1877. P. 101. 27 Letters and documents... P. 518,47. 28 The complete collection of laws of the Russian Empire. SPb. Vol. 3.1654, clause 22. 89
replenish it's main source of currency by profitable sale of furs, demand on which decreased as a result of wide spread of woollen and silk fabric and North-American furs. The only big town near the Chinese border, Nerchinsk became a significant trade centre. As soon as the government realized the profitability of trade with China, it took it under state control simultaneously, leaving the private trade behind. State attention to the Siberian post line in- creased. Siberian post to Tobolsk and Nerchinsk was organized the same way as the "German" one, though it was attached to domestic communications. For the first time privacy of correspondence was guaranteed29. Peter paid much attention to the Siberian post. However with the beginning of the Northern War with Sweden control over this line reduced and the post fell into decay. Only after the Russian victory in 1721, following the commercial plans of develop- ment of natural resources of the eastern borderlands, this post line began functioning again. In 1700 Peter was on the verge of solving of the main problem - problem of access to the Baltic sea. It is worth mentioning, that before the war with Swe- den trade activity between the two countries was developing successfully, especially in the last quarter of the XVII-th century. Russian Trade Delegation functioned in Stockholm. Russian export to Sweden included flax, linen, fat, candles, potash, furs, leather. From Sweden Russia imported ironmongery, big consignments of metals, especially copper. Postal relations were realized through Pskov, a link of the Riga post line, the most close to the Swedish fron- tier. As soon as the Russian merchants received necessary information, they delivered their goods across the Baltic Sea. However, this commercial channel was too narrow to yield a significant profit to the Russian foreign trade. Peter considered this state of affairs dissatisfactory30. Charles (Karl) XII also was dissatisfied with the situation at the foreign trade market: he was going to cap- ture the most important trade towns - Arkhangelsk, Pskov, Novgorod. In it's turn, the fact that Russia had neither conveniently situated seaport, nor trade fleet had a negative impact on commerce. Economic development of Russia required entering the world trade routes. Longing to make Russia a mighty European state, Peter promoted the process of Russian integration with Europe by military methods and strong state pressure on commerce. The Northern War began. After the first victories in the Northern War and foundation of the future capital of Russia StPetersburg in 1703, postal connection with Moscow was organized. It was named "Post to regiments", because it's first goal was to serve the army31. Besides the improvement of roads, connecting StPetersburg with the main trade centres and building of new post stations Peter attached 29 The complete collection... 30 See: Arguments concerning the legal reasons, which his majesty Peter I had to start the war against the king Charles (Karl) XII Swedish in the year of 1700... SPb., 1717. 31 RGADA. Fund 396. File 1004. P. 214. 90
great importance to the improvement of waterways. To connect the future capital with the basin of the Volga river, in 1703 Vyshnevolotsky channel started to be built, navigation on which began in 1709. In 1718 there was started the building of the Ladozhsky irrigation channel. It is necessary to note, that many of these lines were irregular and operated in military aims. However, Russian merchants used these channels, encouraged by Peter to an effective commer- cial activity. In 1712 the capital was transferred to StPetersburg, and by the June of 1714 the post line to Moscow became regular32. Regular post lines were opened to Revel (modern Tallinn) and Pernov (Pjarnou). In 1714 the first post- office was opened in St. Petersburg33. Following the opening of the capital post- office, first post-offices were opened in Moscow and Riga and small post-offices in Vyborg, Tallinn, Narva, Arkhangelsk, Vologda. The first waterway post was organized in Petersburg. A post harbour and eight postal ships were built on the Neva river34. They started regular navigation along the Baltic seaside between Petersburg and Lubek in 1723. The route of packet boats began in the citadel Kronstadt, built in 1704. Peter attached great importance to it as a trade sea- port. Up to 1716 a harbour, wharves and storehouses were built in this place. From Kronstadt ships sailed to Lubeck and Dantzig (Gdansk) putting in to Revel [modern Tallinn) and to the most important trade towns on the Baltic Sea. Cost of delivery of commercial correspondence by sea was approximately equal to the cost of delivery by land35. Consequently, post started to be delivered by the Volga river to Astrakhan and abroad -from Odessa to Constantinople. The new capital became a central point of postal routes. This was a direct consequence of a purposeful state policy, not the evolutionary development of means of communication. Moreover, Peter actively broke many of them to concentrate commercial interests in the new capital. Movement trough the Arkhangelsk commercial route was reduced artificially with the aim to give the green light to the new seaport St. Petersburg. However, at first the policy of activation of foreign trade through the new system had no positive results. Generous rewards were promised to the captains of the ships; appeals to the governments of England, Holland, Denmark and other sea-powers were sent; advantageous trade projects were offered to foreign merchants. But despite this activity, only rare visits of foreign ships to the new port in 1703,1704,1710 are known. Political difficulties connected with the war added to the economic ones resulting from the fast change of orientation of foreign trade to the new capital. Swedish military fleet did not let merchants pass to the Russian capital. After recurrent victories in the Northern War, in 1713 Peter strengthened pressure by 32 The complete collection ... Vol. 5. P. 2830. 33 RGADA. Fund 162. Postal documents. File 1. P. 106. 34 Sokolov N.I. The Moscow Post-Office in the XVIII-th century // Post and Telegraph Magazine. 1903. P. 336. 35 Sokolov N.I. Op. cit. P. 341. 91
issuing a decree on the radical change of the role of StPetersburg in the for- eign trade. Delivery of the main Russian export goods - hemp, juoft' (especially dressed leather), as well as caviar, glue, potash, bristles, rhubarb - to Ark- hangelsk was forbidden. Such a ban was to the significant detriment of Russian merchants' trade. They had to leave the usual way of goods' delivery through Arkhangelsk. This measure caused a negative reaction of the foreign traders as well. In spite of everything, Peter persisted in his activity, reducing duties in the St.Petersburg's port and rising them in the Arkhangelsk one; moving merchants to the new capital. As a result, in 1713 6 foreign ships came to the new port; in 1722-116, in 1725-91436. In spite of the new system of the state protection, during Peter's lifetime St. Petersburg has not become the main port of the country yet It appeared to be impossible to solve the problem of free enter to the western market only by governmental measures. Building of a trade fleet was still ahead, and the following expansion of trade contacts as well. It needed time and an appropriate level of economic development. However, the access to the world routes was achieved, and Russia's integration into the European economic process was significantly fastened. There is no doubt that before Peter's reign commercial contacts between Russia and Western Europe have already been large scaled. The Moscow court and the highest authorities were well informed about the economic situa- tion in Europe; commercial contacts were fixed with other countries as well. Network of commercial communications continued expanding to the East and South. In Russia expansion of commercial contacts depended on the State to a considerable extent. In the second half of the XVII-th century the role of the State increased significantly. In reign of the tsar Alexey Mikhailovich the tsar's power gained the features of an absolute monarchy. In reign of Peter the Great they became even stronger. A new stratum - trade bourgeoisie - was not very strong yet. In this case the state power played a positive role, encouraging and protecting home commerce, expanding its contacts abroad. Both in western countries and in Russia interests of monarchy and tradesmen started drawing closer. In Europe this process developed thanks to the world trade's growth, for there always was a possibility to cover a part of the state expenses at the ex- pense of trade. In Russia this process showed its back. Commercial interests of the State and tradesmen required entering the world trade routes. In this case the drawing closer of interests of monarchy and tradesmen was connected with one more important fact. In Russia all strata of society - from peasant and professional trader to aristocrat - were involved in trade. Unlike Europe, where trade was considered unworthy of a nobleman, in Russia all the boyars, repre- sentatives of the Grand Duke and the tsar himself, traded openly. Taking commerce and commercial organization under control, the State fully realized the importance of transmission of commercial information for a 36 lonichev N.P. Foreign economic relations... P. 109-110. 92
successful organization of trade. Together with the increase of amount and speed of trade operations, rising demands were placed to the postal network. Besides the simple expansion of the informational network, there appeared new important requirements such as: reliability, capacity and speed of informational channels. Responding these problems, the State aspired to make post regular, guaranteed, exact. At the same time post had to be public, not very expensive and keep the privacy of commercial correspondence. These requirements were carefully executed by the organizers; as a result many lines worked success- fully. Speed of letters' delivery by Russian lines was as fast as in Western Europe, though long distances and severe climate were rather serious obsta- cles for the regular functioning of post. Demands, placed by Peter the Great, frequently exceeded organizational and technological capacity of post of those days. Division of post departments in the "German" ("merchants'") and the "yam- skaya" (domestic) ones, enlightened the importance of the foreign trade for the State. However, in the process of expanding the informational network, during which new home lines became the links of the foreign ones, the difference between the two posts vanished gradually. This served as a ground for their unification. There also were some economic reasons. Existence of two post departments had a negative influence on the development of Russian com- merce - trade information was delivered with delay; money, sent by post, dis- appeared. In the 80-s of the XVIII-th century the two post departments were unified. The organization of postal communications entirely depended on the tsar's will. Commercial reasons were as important as the political ones. But as soon as the state reduced control over the post line, it started to fall into decay. Cer- tainly, one can't say that development of this commercial communication stopped immediately. Network of Russian commercial routes was expanding continually. Russia traded with the Ukraine in the south and Byelorussia in the south-west. Russian merchants had traditional trade contacts with the countries of Central Asia (Bukhara, Hiva) and with Iran. At the beginning of the XVII-th century trade with China reached such a range, that was able to compete with the one in the Central Asia. In other words, evolution of Russia's economic integration moved in all dimensions. However, active integration into the European economic process took place only at the beginning of the XVIII-th century, as Russia gained the access to the Baltic sea. Considering the government's political methods, this period of inte- gration might be called "revolutionary", and as a consequence, having it's posi- tive and negative aspects. 93
М.В. Бибиков НЕМЕЦКАЯ СЛОБОДА В МОСКВЕ (XVI-XVII вв.) Небольшие колонии иноземцев в России существовали уже в XV в. в Новгороде и Пскове, а с XVI - нач. XVII вв. - в Архангельске, Вологде, Астрахани, т.е. в узловых пунктах российской торговой активности. В Москве первое компактное поселение иноземцев на территории вне городских стен появляется в начале 70-х гг. XVI в., когда после Ливонской войны усилился поток западных беженцев в Москву, прежде всего за счет пленных из Прибалтики и иностранцев, поступивших на «государеву службу». Их кварталы, обустроенные как свободное поселение («слобо- да» — от понятия «свобода») на прилегающих к Москве пригородных зем- лях с восточной стороны по берегам р. Яузы. Это поселение и стало на- зываться Немецкой слободой, а точнее — иноземной слободой, т.к. в рус- ском языке того времени слово «немец», как известно, происходившее из предиката «немой», обозначало любого, не говорившего на славянских языках. И тем самым жителями Немецкой слободы в Москве были как собственно немцы, так и голландцы, швейцарцы, англичане и шотландцы, австрийцы, французы, итальянцы и др. Они были в основном мастерами- ремесленниками, медиками, военными инструкторами на государственной службе, а также купцами, имевшими уже традиционные связи с Россией. Но вскоре, в 1580 г., Иван Грозный приостановил практику приглаше- ния иностранцев на службу, и размах немецкой строительной активности в Москве сразу сократился. В 1611 г. большой пожар спалил дотла дере- вянные строения в городе и ближайших пригородах, так что слобода была практически уничтожена. Зато, начиная с первых же лет XVII в., иноземцы расселяются в разных районах Москвы, в кварталах, заселенных по про- фессиональному принципу. Так, еще в 60-е гг. XVI в. прямо в Кремле су- ществовала так называемая Верхняя государева аптека, подчиненная аптекарскому приказу. Аптекари были преимущественно немцами, чьи дома стояли в непосредственной близости от Красной площади. Две других зоны компактного проживания выходцев из Германии в Москве в конце XVI - начале XVII вв. могут быть определены по месту расположения немецких кирх в городе. Католический храм св. Людвига стоял в самом центре Москвы, в районе Лубянки, а первая лютеранская кирха существовала уже с 1576 г.: сгоревшая во время упомянутого пожа- ра при Иване Грозном, она была восстановлена при Борисе Годунове. Еще одним районом расселения немецких колонистов, преимущест- венно ремесленных мастеров, купцов и различных представителей сред- 94
него класса свободных профессий был Белый город — центральный рай- он Москвы, примыкавший к Кремлю и Красной площади с востока, где в районе Маросейки в начале XVII в. появилась еще одна лютеранская кир- ха. Немецкие кварталы располагались между Покровкой и Мясницкой, недалеко от Поганых прудов (совр. Чистые пруды). Однако Соборное уложение 1649 г. ограничило права иностранцев на приобретение земли в черте города. Новый период в истории Немецкой слободы начался 4 октября 1652 г., когда царь Алексей Михайлович приказал перенести дворы иноземцев в район бывшей Немецкой слободы, восстановив для этого слободские постройки. Этот пригород стал называться Новой немецкой слободой. Сотни деревянных домов, три храма были перенесены из разных районов Москвы, и Немецкая слобода приобрела тот облик, в котором она пред- стает на известных гравюрах А. Мейерберга 1661 г. Главной артерией слободы была Большая Немецкая улица, соеди- ненная с другими улицами — Коровий брод, затем — Посольской и Гол- ландской улицами, Госпитальной аллеей. Жители слободы были освобо- ждены от налогов на перемещенное за казенный счет имущество. Разме- ры участков колебались от 18 х 13 м (для низших категорий поселенцев) до 80,5 х 40 м (для армейских офицеров и врачей). Купцы в целом полу- чили земли меньше по сравнению со своими владениями в центре Москвы. Период расцвета Немецкая слобода переживает в первые годы прав- ления Петра I (до основания Петербурга), когда юный царь проводил мно- го времени в компании своих советников в Немецкой слободе - Ф. Лефор- та, П. Гордона, Ф. Тиммермана, Л. Блюментроста и др., а также навещая свою фаворитку - дочь винодела и торговца Й. Монса. В Слободе в это время возникают роскошные дворцы (Лефортов), новые церковные зда- ния, первый госпиталь в России, здесь же обосновался и Посольский при- каз (в Головинском дворце). Эти здания, построенные по западноевропей- ским стандартам, хорошо запечатлены на гравюрах А. Схонебека 1705 г. За период 1690-1725 гг. Немецкая слобода значительно расширилась, включив в себя районы по обоим берегам Яузы и ближайшие деревни. Резко возросла и численность населения: если перепись 1665 г. называет имена 290 домовладельцев в Немецкой слободе (общее же число слобо- жан должно было быть примерно тысяча человек), то в 20-е гг. XVIII в. население превышало 2300 чел. Основными категориями населения были купцы (прежде всего из Гам- бурга), медики (врачи и фармацевты), а также портные, серебряных дел мастера, оружейники, часовщики и т.п.; был даже свой профессиональный художник. С конца XVII в. в Слободе функционировало три рынка - Верх- ний Немецкий, Средний и Нижний: именно там началась в 1698 г. после высочайшего разрешения продажа табака; там же была основана и пер- 95
вая частная аптека - пастором Й.-Г. Грегори (с именем которого связано появление первого театра в Москве). При императоре Петре II (1727-1730) Немецкая слобода становится царской резиденцией, где были соединены в единый комплекс Лефортов и Головин дворец, а сам район стал именоваться Лефортово. Тогда же начинается и период дворцового строительства в Лефортове, когда каж- дый император или императрица отстраивают или обновляют дворцовые здания здесь. При Анне Иоанновне (1730-1740) архитектор Ф. Растрелли сооружает самый знаменитый Лефортовский дворец - Летний Анненхоф, а затем, в 1736 г. сюда из Кремля перемещается и Зимний Анненхоф. Елизавета Петровна (1741-1761) возводит новый Зимний Дворец в Голо- винском парке. Здесь же сооружается самое большое в Москве здание Оперного театра, где в 1742 г. саксонские королевские певцы ставят «Ми- лосердие Тита». Екатерина II (1761-1796) возводит усилиями Дж. Кварен- ги Екатерининский дворец в Лефортово. Затем Павел I (1796-1801) обуст- раивает новый Военный госпиталь. В это время (с 1742 г.) Немецкая Сло- бода уже включена в городские пределы, став в 1806 г. частью собственно Москвы. Архивные материалы РГАДА Ф. 364. Оп. 364/1. Д. 138. Ф. 143,Оп.З.Д.453. Ф. 248. Д. 419. Ф. 74, Оп. 1. Д. 74/1,9,10. Ф.74.0П.2.Д.51. Ф. 74. Оп. 3. Д. 182. Ф. 74. Оп. 4. Д. 37. Ф. 67. Оп. 1. Д. 72. Ф. 63. Оп. 1. Литература Ковригинов В.А. Немецкая Слобода Москвы и ее жители в конце XVII - первой четверти XVIII вв. М., 1998. Алексеева В.Н., Миклашевская Е.П., Цетляева М.С. Немецкая слобода на Яузе, история в лицах. М., 2004. Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России (до 1800 г.) М., 1894,4.1; 1896. 4.2. Российские немцы Энциклопедия. Метод, мат-лы. Вып. 1.-3. М., 1997. Немцы России. Энциклопедия. М., 1999. Т. 1-3. 96
Петров Ф.А. Немецкие профессора в Московском университете М., 1992. Bibikov M.V. The German Colony 'Nemetskaya Sloboda' in Moscow, 16th - 18th Centuries. Preprint. Prato, 2000. Bibikov M.V. The German Colony 'Nemetskaya Sloboda' in Moscow //Fiere e Mercati nella integrazione delle Economic Europee, secc. XII-XVlll. Firenze, 2001. 97
II Экономическая статистика и экономическая теория Economic Statistics and Economic Theory
Л.И. Бородкин, М.А. Свищев "ЖИЗНЕННЫЙ ЦИКЛ" МЕЛКОГО ПРЕДПРИЯТИЯ В ГОДЫ НЭПА: МОДЕЛИРОВАНИЕ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ДАННЫХ НАЛОГОВОЙ СТАТИСТИКИ Публикации последних двух десятилетий, по-новому оценивая сущ- ность новой экономической политики, ее результаты, причины свертыва- ния нэпа в конце 1920-х гг., недостаточно внимания уделяют осмыслению динамики частного предпринимательства в годы нэпа, выявлению роли тех или иных факторов, приводивших к росту или падению числа "нэпма- нов", ежегодному разорению сотен тысяч мелких частных предприятий. Собственно, не вполне ясны даже масштабы этой "бурной реки" частного предпринимательства, вовлекавшей в период нэпа ежегодно в свои волны массы людей с предпринимательской "жилкой" и выбрасывавшей на берег тысячи из них. Каким было соотношение числа нэпманов, расширявших своё дело и сворачивавших его? Какова была доля разорявшихся под налоговым прессом предпринимателей? Каким был по длительности "жизненный цикл" мелкого предприятия и зависел ли он от масштаба де- ла, отрасли? Эти вопросы до сих пор слабо исследованы в нашей исто- риографии. Необходимым условием дальнейшего продвижения вперед в области теоретического осмысления сущности и результатов новой экономической политики является создание представительной системы фактов, дающей всестороннюю характеристику явлений и процессов 1920-х годов. Расши- рение информационной базы исследований может идти как за счет вовле- чения в научный оборот новых источников, так и за счет совершенствова- ния методов анализа уже известных материалов. Если возможности про- движения по первому пути ограничены степенью сохранности документа- ции, набором фиксировавшихся в ней показателей, то второй путь откры- вает более широкие перспективы. Его достоинства особенно очевидны сейчас, когда углубился разрыв между сведениями, которые необходимы исследователям, и информацией, зафиксированной в источниках в выра- женной форме. Эффективным средством реконструкции исторической действительно- сти в условиях неполной информации о прошлом является математиче- 101
ское моделирование1. В данной работе моделирование используется для изучения социальных перемещений частных предпринимателей города в период нэпа, поскольку сведения об этом процессе отрывочны. На непол- ноту материалов, необходимых для изучения частного сектора народного хозяйства, указывали еще экономисты 1920-х годов. Они отмечали, что имевшиеся в распоряжении ученых данные "далеко не охватывают даже самых важных сторон деятельности частного капитала и притом не соз- дают уверенности в полной надежности своих показаний"2. Такое положе- ние с источниками обусловлено высокой социальной подвижностью част- ных предпринимателей, которые под влиянием экономической конъюнкту- ры легко перемещались из одной отрасли народного хозяйства в другую, наличием множества мелких заведений, в которых практически не суще- ствовало отчетной документации, стремлением владельцев предприятий скрыть истинные размеры и характер своей деятельности для того, чтобы избежать государственного контроля и добиться уменьшения налогов. Использование математических моделей позволяет извлечь дополни- тельную, скрытую информацию из имеющихся источников. Советская историография истории СССР переходного периода исхо- дила из того, что сам факт существования частной собственности пред- ставляет опасность, т.к. мелкое производство при наличии обмена неиз- бежно порождает капитализм. Признание того, что при социализме сред- ства производства могут находиться в собственности граждан, неизбежно влекло за собой пересмотр существовавших воззрений на частный сектор народного хозяйства периода нэпа. Естественно, что центральным здесь является вопрос о том, насколько быстро рос капитализм из мелкого про- изводства и в какой степени процесс формирования нэпманской буржуа- зии представлял опасность для советской власти. Несмотря на то, что положение о росте капитализма из мелкого произ- водства являлось методологической основой изучения частного сектора народного хозяйства 1920-х годов, сам процесс складывания буржуазии в конкретно-историческом плане практически не исследовался. В историо- графии 1960-х - первой половины 1980-х годов изучение частного сектора велось в двух направлениях. Во-первых, предметом исследования являлась политика советского государства по отношению к городским средним слоям, ход осуществле- ния ленинского кооперативного плана, процесс социалистического преоб- разования мелкой промышленности. В этих работах подчеркивалось, что осуществлявшиеся в 1920-е годы меры были направлены на развитие мелкого производства как составной части производительных сил страны 1 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С. 411. 2 Частный капитал в народном хозяйстве СССР. Материалы комиссии ВСНХ. М., 1927. С. 3. 102
и предусматривали улучшение условий труда и повышение уровня жизни кустарей, ремесленников. В то же время они должны были служить пре- пятствием для выделения из массы мелких товаропроизводителей слоя предпринимателей капиталистического типа и подчинения им кустарей- тружеников. Во-вторых, изучались характер и формы классовой борьбы в 1920-е годы, методы контроля, ограничения и вытеснения нэпманской буржуазии из народного хозяйства, положение рабочих частных предпри- ятий, деятельность профсоюзов и рабоче-крестьянской инспекции по за- щите трудящихся от капиталистической эксплуатации. В исследовании нэпманской буржуазии упор делался на характеристике рваческого, дезор- ганизаторского характера ее деятельности, подчеркивалось, что она игра- ла в экономике деструктивную роль и ее ликвидация была необходимым условием повышения эффективности народного хозяйства. По каждому из отмеченных направлений изучения частного сектора накоплен большой фактический материал, сделаны конкретно- исторические выводы. В то же время формирование нэпманской буржуа- зии анализировалось в отрыве от процессов, происходивших в кустарно- ремесленном производстве, поскольку массовых и систематических све- дений, на основе которых это можно было бы сделать, в источниках нет. Задача данной работы состоит в том, чтобы проследить, каким был характер социальной динамики в частном секторе в годы нэпа. Предметом изучения может является как экономический, так и социальный аспект этого процесса. В плане экономическом важно установить масштабы и темпы концентрации средств производства в руках немногих владельцев и утраты хозяйственной самостоятельности основной частью мелких то- варопроизводителей. В плане социальном нужно проанализировать, как из массы кустарей, ремесленников, торговцев-разносчиков выделялись предприниматели капиталистического типа. Как известно, процесс расслоения мелких товаропроизводителей про- ходит в своем развитии три стадии. На первой в их среде возникает эко- номическое неравенство, и выделяются существенно различные в произ- водственно-экономическом отношении слои. В социальном отношении мелкие товаропроизводители остаются единой совокупностью. Грани, отделяющие слои друг от друга, очень подвижны, и возможность перехода из одной категории в любую другую велика. Такой характер расслоения присущ исходному моменту генезиса капитализма. На второй стадии воз- никает социальное, капиталистическое расслоение. Складываются устой- чивые группы, различающиеся по их отношению к средствам производст- ва. В то же время продолжает существовать и численно преобладает средний слой, существование которого обеспечивается трудом в собст- венном хозяйстве. На этой стадии переходы возможны главным образом 103
из среднего слоя в низший и в небольших количествах - в высший слой. Перемещения из низшего в высший или из высшего в низший относитель- но редки. На третьей стадии социально единая в прошлом масса мелких товаропроизводителей за счет размывания среднего слоя разделяется на две полярные группы, и в результате возникает классическая картина социального деления, присущая "традиционному" буржуазному обществу. Таким образом, можно проследить, как шел рост капиталистического предпринимательства из мелкого производства, анализируя социальные перемещения нэпманов. Характер, направленность и интенсивность со- циальной динамики служат показателями этого процесса. Изучать соци- альные перемещения было бы удобнее всего на основе сведений об ин- дивидуальных жизненных путях частных предпринимателей, однако сколь- ко-нибудь массовых данных такого рода в распоряжении историков нет. В период нэпа информация о социальных перемещениях частных предпринимателей собиралась только в рамках расширенной налоговой статистики. Она была организована в связи с постановлением СНК СССР от 1 октября 1924 г. об уменьшении налогов с малообеспеченных слоев населения и более полном обложении имущих групп3. Поскольку для под- готовки нового законодательства были необходимы сведения о суммах налогов, приходящихся на различные категории населения, то 22 сентяб- ря 1926 г. СТО принял постановление "О реорганизации учета объектов обложения и налоговой статистики центральных и местных органов Нар- комфина и ЦСУ СССР", в котором намечалось "расширить программы в пределах, дающих возможность всестороннего освещения тяжести обло- жения различных отраслей промышленности и торговли, отдельных соци- альных групп города и деревни, а также характеристики состава и дина- мики торговли и промышленности по категориям и разрядам, а в отноше- нии групп населения по разрядам их доходов"4. Планировалось получить единый первичный материал, охватывающий практически все разделы социально-экономической статистики, с тем, чтобы каждое ведомство в дальнейшем могло использовать его для решения своих задач. В соответствии с постановлением, ЦСУ и НКФ УССР собрали по рас- ширенной программе сведения об уплате частными и промышленными заведениями Украины промыслового налога за 1926/27 г. Критическим днем обследования являлось 15 мая 1927 г.5. Сведения собирались фи- нансовыми инспекторами и сотрудниками местных органов ЦСУ. На каж- дого плательщика заполнялась статистическая карточка, в которую пере- носились сведения из торговых книг предприятий, заявлений о выдаче 3 Подоходное обложение физических лиц в 1926/27 г. М., 1929. С. 20. 4 Там же. С. 21. 5 Частная торговля, промышленность и личные промысловые занятия на Украине. По данным налогового управления НКФ УССР за 1926/27 г. Харьков, 1929. С. 5. 104
патентов, декларациях о доходах, материалов собранных налоговыми комиссиями в ходе проверок правильного обложения. Обработка мате- риалов велась в учетно-статистических ячейках окружных финансовых отделов6. В ходе обследования наряду с показателями, характеризующими эко- номическое состояние частных предприятий, фиксировалось так же и то, патенты какого разряда выбирали частные торговцы в предшествовавшем окладном периоде. Точность этих данных не вызывает сомнений, по- скольку сведения о количестве выданных патентов и их распределение по разрядам являлись основным элементом отчетности налоговых органов и подвергались многократной проверке. Таким образом, материалы обсле- дования дают возможность проследить, как происходило перемещение предпринимателей, действовавших в сфере обмена, из одного разряда в другой. До конца 1925/26 г. торговые предприятия делились при налогообло- жении на пять разрядов в зависимости от числа занятых в них лиц. Этот показатель был наиболее простым с точки зрения его регистрации и про- верки. При определении величины предприятия финансовые органы учи- тывали общее число занятых лиц без выделения среди них владельцев, совладельцев, помогающих в занятии членов семьи, наемных рабочих. Как можно соотнести имеющиеся сведения о переходах из одного раз- ряда предприятий в другой с социальными перемещениями? Согласно закону о промысловом обложении торговцы-разносчики, владельцы киосков и палаток на базарах, мелкие скупщики сельскохозяй- ственной продукции должны были выбирать патенты Ml разрядов. Вла- дельцы небольших магазинов, ведущих только розничную торговлю, при- обретали патенты III разряда. Хозяева больших магазинов, торговцы- оптовики, крупные скупщики должны были выбирать патенты IV-V разрядов. Таким образом, владельцев заведений Ml разрядов можно отнести к мелким предпринимателям, IV-V разрядов - к предпринимателям капита- листического типа. К аналогичным наблюдениям приводит и анализ структуры занятости в частном секторе торговли. В рамках расширенной налоговой стати- стики собирались сведения об общем числе занятых в частной торговле лиц, количестве предприятий, использующих наемный труд, и численно- сти рабочих и служащих, трудившихся по найму. Всего такие сведения были получены от 69.598 предприятий. Оказалось, что среди торговцев Ml разрядов лишь 0,3% использовали найм, а доля наемного труда в струк- 6 Обоснование репрезентативности и подробное рассмотрение других источнико- ведческих аспектов изучения материалов налоговой статистики середины 1920-х гг. содержится в работе: Бородкин Л.И., Свищев М.А. Социальные переме- щения в частном секторе народного хозяйства периода нэпа // История СССР, 1989, №5. 105
туре занятости составляла 0,4%. Для предприятий IV и V разрядов эти показатели соответственно равнялись 46,9% и 32,1%. Таким образом, торговые заведения I-II разрядов основывались почти исключительно на собственном труде, в то время как торговля IV-V разрядов в значительной степени основывалась на использовании наемной рабочей силы. Пред- приятия III разряда, в которых доля наемного труда в общей структуре занятости составляли 9,1%, занимали промежуточное положение. Найм в них носил случайный характер. Следует отметить известную условность понятия "предприятие капи- талистического типа" применительно к частной торговле 1920-х годов. Все торговые заведения были небольшими. Даже на предприятиях V разряда среднее число занятых лишь немного превышало 6 человек, а количество наемных работников трех. Доля собственного труда владельцев, совла- дельцев и помогающих в занятии членов семьи ни в одном разряде не спускалась ниже 60%. В дальнейшем изложении понятие "предприятие капиталистического типа" используется для того, чтобы выделить торго- вые заведения, где имело место извлечение прибавочной стоимости на основе использования наемного труда. Таким образом, сведения о приобретении патентов, собранные в ходе расширенного обследования промыслового обложения, можно соотнести с социальными перемещениями. Например, переход частного торговца из Ml разряда в IV-V разряд свидетельствовал о его превращении в буржу- азного предпринимателя, уменьшение числа патентов III разряда при об- щем росте числа заведений - о размывании средней группы и т.д. В период нэпа активно шел процесс возникновения и разорения пред- приятий, в результате чего изменялось и их общее количество. В опубли- кованных материалах расширенного обследования промыслового обло- жения нет данных о появившихся и исчезнувших торговых заведениях, но их число можно рассчитать, используя сведения оперативной статистики Наркомата финансов, в которой фиксировалось общее количество патен- тов, выданных за каждый окладный период. Число разорившихся пред- приятий равняется разности между общим количеством торговых заведе- ний, действовавших во втором полугодии 1925/26 г. и предприятиями, учтенными в ходе расширенного обследования в категории "существо- вавшие в 1925/26 г. и выбравшие патент на 1926/27 г.". Число возникших предприятий равняется разности между общим количеством заведений, действовавших в 1926/27 г. и учтенными в ходе расширенного обследова- ния в категории "существовавшие в 1925/26 г. и выбравшие патент на 1926/27 г.". Сопоставимость двух источников была достигнута путем экст- раполяции сведений расширенного обследования промыслового обложе- 106
ния, которое охватило более узкий круг предприятий, чем оперативная статистика. В результате была получена таблица (матрица переходов), состоящая из шести строк и шести столбцов (см. табл. 1). Первые пять строк и столб- цов характеризуют переходы предприятий из разряда в разряд в течение окладного периода, в шестом столбце указывается количество разорив- шихся торговых заведений, а в шестой строке - открывшихся. Сумма по строкам равна числу предприятий каждого разряда к началу II полугодия 1925/26 г. В нее входят торговые заведения, разорившиеся за апрель- сентябрь 1925/26 г. Сумма по столбцам равна числу торговых заведений каждого разряда к началу 1926/27 г. В нее входят предприятия, открыв- шиеся за апрель-сентябрь 1925/26 г. Таблица 1. Матрица переходов частных торговых предприятий из разряда в разряд поданным расширенного обследования за II полугодие 1925/26 г. Абсолютные данные (число заведений) Относительные данные, % Источник: Частная торговля, промышленность и личные промысло- вые занятия на Украине, 1929. 107
Матрица переходов, представленная в относительных показателях (в процентах) показывает, насколько нестабильны были частные торговые предприятия в период нэпа. За полугодие разорилось 35% от общего их числа. В то же время шел процесс возникновения новых торговых заведе- ний, который не только полностью компенсировал потери, но и обеспечил расширение торговой сети на 13,9%. Абсолютные показатели характери- зуют этот бурный процесс еще более впечатляюще: всего за полгода на Украине закрылось 46100 торговых заведений и 64348 открылось. Наибо- лее устойчивым было положение предприятий III разряда, 68,7% которых сохранило свой статус и лишь 27,2% разорилось. Среди торговых пред- приятий Ml разрядов продолжало действовать около 60% и закрылось 37- 38% торговых заведений. Наименее стабильными были предприятиями V разряда, свыше половины которых разорилось. Дальнейший анализ данных табл. 1 потребует использования матема- тической теории марковских цепей. Имеющиеся в нашем распоряжении данные охватывают лишь одно полугодие, поэтому выявить на их основе тенденцию развития частного сектора торговли 1920-х годов очень труд- но. Матрицу переходов можно сравнить с маленьким обрывком кинолен- ты, на которой запечатлен эпизод футбольного матча. Видно направление движения игроков, но неясно, что происходило до этого и случится затем. Можно ли восстановить предшествующие и последующие события? Да, при условии, что все игроки будут придерживаться той же тактической схемы (структуры взаимодействия), можно предсказать, каково будет их расположение на поле в следующий момент. Матрица переходов содержит сведения о перемещении предприятий из разряда в разряд с середины 1925/26 г. до начала 1926/27 г. Для того, чтобы предсказать, как будет в дальнейшем изменяться количество тор- говых заведений каждого разряда, обратимся к теоретико-вероятностным моделям, основанным на использовании марковских процессов (этот класс случайных процессов получил свое название в результате исследо- ваний академика А.А. Маркова в начале XX в.) Марковские процессы нашли применение при исследовании динамики социальных процессов в силу того, что они являются наиболее простыми среди моделей, учитывающих взаимосвязи различных социальных групп. При построении моделей социальной мобильности учитывают, что соци- альные перемещения в значительной мере непредсказуемы на индивиду- альном уровне. Это диктует необходимость описания механизма переме- щений в вероятностной форме. Модель социальной мобильности, основанная на свойствах стацио- нарного марковского процесса с дискретным временем (марковской цепи) описывается начальным состоянием системы (т.е. численностями групп в начальный момент) и матрицей вероятностей переходов из каждой группы в каждую за один "шаг" (в нашем случае - за полгода). Исходя из предпо- 108
ложения о стабильности структуры переходов, марковская модель позво- ляет, отталкиваясь от начальных численностей групп, получить информа- цию о последующих состояниях системы. Модель, построенная на основе матрицы переходов, учитывающей как перемещения торговых заведений из разряда в разряд, так и процесс возникновения и исчезновения пред- приятий, называется "открытой" моделью7. * * * Математические методы могут помочь для ответа на вопрос о сред- нем времени существования торговых заведений в каждом разряде. Та- кую оценку можно получить с помощью теории марковских цепей с погло- щающими состояниями. Итогом вычислений является матрица (обратная к фундаментальной матрице цепи Маркова), в каждой клетке (у) которой указано среднее время пребывания элементов в)-м состоянии (до "выхо- да" из системы) при условии, что "входным" состоянием было /-е. Сумма по /-ой строке матрицы дает среднее время пребывания в системе эле- ментов, "стартовавших" из /-го состояния. Вычисления, проведенные на основе матрицы переходов частных тор- говых предприятий 1926/27 гг., приводят к следующим оценкам среднего времени существования предприятий в каждом разряде (табл. 2 и 3). Таблица 2. Средние сроки работы частных торговых заведений (в годах). Таблица 3. Средние сроки работы торговых заведений в городской и сельской местностях (в годах). 7 Подробнее о марковских моделях социальной мобильности см.: Бартоломью Д. Стохастические модели социальных процессов. М., 1985. 109
Данные табл. 2 показывают, что торговые заведения, выбравшие пер- воначально патент I разряда, в среднем пребывали в этой категории 2,46 полугодия (т.е. 1,23 года), во втором разряде 0,16 полугодия, в III разряде 0,04 полугодия, а суммарное время существования заведения, старто- вавшего из I разряда, составляло в среднем 1,33 года. При анализе табл.2 прежде всего обращает на себя внимание крайняя нестабильность част- ных предприятий. Ни в одном из разрядов средний срок их существования не достигал и двух лет. Наибольшей устойчивостью отличались торговые заведения III разряда (среднее время деятельности предприятия 1,78 года), наименьшей - IV-V разрядов (соответственно 1,32 и 1,02 года). Бо- лее высокая стабильность средних групп проявляется и при рассмотрении данных отдельно для городской и деревенской торговли (табл. 3). Пред- приятия III разряда в обоих случаях были своеобразными долгожителями (среднее время функционирования 1,37 года на селе и 2,26 года в горо- де), в то время как торговые заведения V разряда ликвидировались суще- ственно быстрее других (на селе они существовали в среднем менее года, а в городе 1,28 года). Следует отметить, что городские предприятия были приблизительно в 1,5-2 раза устойчивее сельских. Низкая покупательная способность кре- стьянства, натурализация хозяйственных отношений, преобладание мел- ких населенных пунктов приводили к тому, что занятие торговлей в дерев- не обычно сочеталось с другими видами предпринимательской деятель- ности. При плохой конъюнктуре (неурожай и т.д.) владелец просто ликви- дировал принадлежащее ему заведение. Этим обусловлены столь корот- кие сроки существования сельских торговых предприятий. В период нэпа преимущество крупных предприятий перед мелкими не могло проявиться в полной мере. Налоговая кредитная снабженческая политика Советской власти была направлена прежде всего против част- ной оптовой торговли, заведений капиталистического типа, использовав- ших наемный труд. Они постоянно находились в зоне "экономического риска". Благоприятнее были условия функционирования мелких предпри- ятий, т.к. их деятельность в меньшей степени регулировалась государст- вом. В результате средний срок существования крупных торговых заведе- ний IV-V разрядов оказывался даже меньше, чем предприятий Ml разря- дов, нестабильных по своей природе. Марковская модель позволяет рассчитать средний срок жизни объекта в каждом состоянии, но этого показателя недостаточно для характеристи- ки процессов, происходивших в частной торговле, т.к. средние величины получаются за счет объединения предприятий, существовавших в течение 110
очень короткого срока, с относительно устойчиво функционировавшими торговыми заведениями. Для того, чтобы оценить численность каждой из групп, можно воспользоваться сведениями, содержащимися в публикации материалов расширенного обследования промыслового обложения на Украине. В ходе обследования были зафиксированы даты основания 105722 частных торговых предприятий. Анализ сведений о времени организации торговых заведений показы- вает, что 53% из них открылись в последние два года. Лишь 24,8% пред- приятий были основаны в 1923/24 г. и ранее, т.е. просуществовали три и более лет. Удельный вес относительно "старых" торговых заведений (т.е. действовавших более двух лет) был самым высоким в III разряде (55,2%). В Ml и IV-V разрядах он был существенно ниже (соответственно 37,8% и 41,9%). Если сопоставить эти данные со средней продолжительностью функционирования предприятий, рассчитанной на основе марковской мо- дели, то становится очевидно, что большая часть торговых заведений действовала в течении очень короткого срока. В такой ситуации о накоп- лении капитала не могло быть и речи. Вывод о том, что в условиях нэпа развитие частнохозяйственного ка- питализма и связанная с этим концентрация материальных ресурсов в руках отдельных лиц не достигли, да и не могли достигнуть опасного для власти уровня, не означает, что существование частного сектора не поро- ждало многочисленных экономических социальных, политических проти- воречий нэпа. Частная торговля и промышленность были лишь одной, и притом небольшой частью "мелкособственнической стихии", которая опи- ралась на многомиллионную массу крестьянских хозяйств, кустарей и ремесленников. * * * Рассмотрим вопрос о том, к каким изменениям в структуре частной торговли могла бы привести анализируемая нами социальная динамика частного предпринимательства на более длительном интервале, - скажем около пяти лет. Ответ на этот вопрос позволит нам получить еще один аргумент в дискуссии о степени опасности для власти развивавшихся в частном секторе экономики нэпа социальных тенденций. Марковская мо- дель, построенная на основе рассмотренных матриц переходов, учитыва- ет как перемещения торговых заведений из разряда в разряд, так и про- цесс возникновения и исчезновения предприятий (в таких случаях говорят о моделях открытых систем). Для использования модели в целях анализа альтернатив исторического развития, их оценки, исследователь в данном случае должен задать динамику численности открывающихся новых предприятий. При этом их начальное распределение по разрядам пред- полагается известным (на основе данных по "базовому" году), в то время как общее их число на каждом шаге модели должно вводиться в модель, исходя из содержательных соображений. В ситуации, когда однозначный 111
прогноз дать нельзя, целесообразно рассмотреть основные возможные варианты развития процесса ("сценарии"). Если при различиях в числен- ных значениях параметров модели все эти варианты будут приводить к качественно одинаковым результатам, можно сделать вывод, что в широ- ком диапазоне изменяющихся обстоятельств процесс в итоге придет прак- тически к однозначному финалу. С содержательной точки зрения можно наметить ряд "сценариев", ко- торые основываются на различных гипотезах о том, какими факторами определялось число открывающихся торговых заведений. Мы выделяем пять таких сценариев. Наиболее простое предположение - каждый год открывается столько же предприятий, сколько их появилось во втором полугодии 1925/26 г. Другое предположение - количество новых торговых заведений прямо пропорционально масштабам торговой сети. Третье предположение - число открывающихся предприятий зависит от количе- ства разоряющихся, поскольку размах банкротств является показателем экономической конъюнктуры. Наконец, процесс возникновения новых тор- говых заведений во втором и третьем сценариях может идти с замедле- нием, т.к. по мере увеличения торговой сети и приближения к оптималь- ным с народнохозяйственной точки зрения размерам дальнейший ее рост затрудняется, Таким образом, следует рассмотреть пять качественно раз- личающихся вариантов прогноза численности торговых заведений каждо- го разряда: А - число открывающихся предприятий остается стабильным; Б - число открывающихся предприятий пропорционально размерам торговой сети; В - число открывающихся предприятий пропорционально размерам торговой сети, процесс замедляется; Г - число открывающихся предприятий пропорционально количеству закрывающихся предприятий; Д - число открывающихся предприятий пропорционально количеству закрывающихся предприятий, процесс замедляется. Наша модель, отталкиваясь от данных 1925/26 гг., с шагом в полгода вычисляет численности пяти групп. Очевидно, что при использовании различных сценариев будут получены существенно отличающиеся друг от друга прогнозы размера частной торговли сети к 1930/31 г. Действитель- но, в зависимости от того, как определяется в модели количество откры- вающихся предприятий, прогнозируемое к 1930/31 г. общее число торго- вых заведений колеблется от 164,2 тыс. (модель Д) до 412,6 тыс. (модель Б). Соответственно, среднегодовой абсолютный прирост равняется 70.220 и 8.139 предприятиям. Характерно другое. Все сценарии рисуют одну и ту же картину изме- нения структуры торговой сети. По результатам моделирования удельный 112
вес мелких предприятий увеличивается с 71,9% в 1925/26 г. до 72,5% - 74,6% в 1930/31 г. Доля средней группы снижается с 24,7% до 21,1% - 23,1%. Удельный вес предприятий капиталистического типа возрастает с 3,4% до 3,9% - 4,4% Таким образом, несмотря на огромный поток откры- вающихся и закрывающихся предприятий, моделируемая структура торго- вой сети остается стабильной. Основное направление происходивших в ней изменений заметно при анализе среднегодовых темпов прироста. В рамках всех сценариев прирост численности мелких предприятий был в 1,2-1,3 раза выше, а крупных в 1,3-1,5 раза выше, чем средних. Результаты моделирования позволяют определить, какая стадия формирования социальной структуры частного предпринимательства была формировалась в частном секторе народного хозяйства во второй половине 1920-х годов. Во-первых, к этому времени уже практически не- возможны были перемещения из низших в высшую группу или наоборот. Во-вторых, шел процесс увеличения полярных групп и снижался удель- ный вес средней, хотя численность владельцев предприятий III разряда продолжала возрастать. Все это позволяет заключить, что во второй по- ловине 1920-х годов в частном секторе стала складываться социальная структура, присущая третьей стадии социальной эволюции (см. начало статьи). * * * Как уже указывалось, марковская модель основана на предположении о стабильности интенсивностей переходов из одних групп предприятий в другие. Иначе говоря, структура частной торговли в 1930/31 г. оказалась бы такой, как предсказывает модель, если для деятельности частного сектора в течение пяти лет сохранились бы условия, существовавшие во втором полугодии 1925/26 г. Эти условия были чрезвычайно благополуч- ными для роста капитализма из мелкого производства. В конце 1923/24 г. началось ускоренное вытеснение частника из на- родного хозяйства. В первую очередь оно коснулось сферы обмена, где меры, направленные на ликвидацию частного предпринимательства, по- лучили название "новой торговой политики". Эта политика включала пре- кращение кредитования частной торговли, ограничение ее снабжения изделиями государственной промышленности, усиление налогообложения путем более жесткого применения действовавшего законодательства. Проведение новой торговой политики привело к тому, что доля част- ных предпринимателей в закупке продукции государственной промыш- ленности упала в 7 раз (с 14,7% до 2,1%); а сумма выданных им через государственных и сеть специализированных банков кредитов уменьши- лась с 42,6 млн руб. в 1923/24 г. до 21,3 млн руб. в 1924/25 г./10/. В ре- зультате, казалось бы, была достигнута поставленная цель - оборот ча- стной торговли сократился с 2.538,3 млн руб. в первом полугодии 1923/24 г. до 1.684,8 млн руб. в первом полугодии 1924/25 г. (на 33,6%). 113
Однако наступление на частника не имело под собой экономической базы и вместо укрепления народного хозяйства привело к возникновению кри- зисных явлений. В деле снабжения населения кооперация не могла заме- нить частного посредника, на долю которого в 1923/24 г. приходилось 82,9% всех торговых предприятий. Возник товарный голод с его неизбеж- ными спутниками - спекуляцией, ростом цен, господством на рынке пере- купщика. По подсчетам Наркомторга, непосредственно с фабрик и через оптовую торговлю частный предприниматель получал 10,7% объема про- изводства, но доля его в снабжении розничного рынка составляла около 40%. Это достигалось за счет нелегальной скупки 7% товаров, поступав- ших в кооперацию и 20-22% товаров, распространявшихся через систему торгов8. Появилась особая категория лиц, занимавшихся выстаиванием очередей у московских магазинов и перепродажей товаров частным тор- говцам9. В то же время государственная промышленность столкнулась с трудностями в реализации готовой продукции, т.к., несмотря на большие кредиты, полученные от трестов, кооперация была не в состоянии обес- печить ее сбыт. Торговый кризис, возникший в результате проведения экономически необоснованной политики, начал преодолеваться во втором полугодии 1924/25 г. Курс, который получил название "новый торговой практики", предусматривал снятие необоснованных ограничений предприниматель- ской деятельности, расширение кредитования частной торговли и про- мышленности, расширение связей частного сектора с государственной промышленностью. За 1924/25 г. сумма банковских кредитов возросла с 21,3 млн руб до 52,0 млн руб, и затем в течение года держалась на этом уровне. Наряду с банками ссуды частным торговцам и промышленникам выдавали самостоятельные Общества взаимного кредита (ОВК), которые в свою очередь больше, чем наполовину финансировались государством. Через ОВК за 1924/25 г. в частный сектор поступило 8,8 млн руб., за 1925/26 г. 30,9 млн руб.10. Наряду с улучшением финансового положения частной торговли и промышленности, расширялись ее экономические связи с государственным сектором. Доля частных посредников в закупках продукции трестов уже к концу 1924/25 г. поднялась до 15%11. Именно в конце 1924/25 -1925/26 гг. торговцы-оптовики существенно укрепили свои позиции на рынке сельскохозяйственного сырья и кустарных изделий. Следует отметить, что проведение "новой торговой практики" в целом благоприятно воздействовало на народное хозяйство, что проявилось в снижении цен. Так, по данным Центрального Бюро статистики труда, роз- 8 Жирмунский М.М. Частный торговый капитал в народном хозяйстве. М., 1927, С. 133-135. 9 Крон Ц.М. Частная торговля в СССР. М., 1926. С. 119. 10 Мингулин И. Пути развития частного капитала. М., 1927. С. 63. 11 Там же. С. 61. 114
ничная торговая накидка на оптовую цену промышленных товаров умень- шилась с 44,4% в начале 1924/25 г. до 26,3% в конце12. Иначе говоря, по- требитель должен был теперь платить за товар на 12-13% меньше, чем год назад. Большие денежные поступления, расширение снабжения частной тор- говли обслуживали быстрый рост торговой сети. Число частных предпри- ятий возросло к концу 1925/26 г. по сравнению с первым полугодием 1924/25 г. на 30,4% (с 462,5 тыс. до 603,1 тыс.), а их обороты с 1684,8 млн руб. до 3.368,1 млн руб. На протяжении полутора лет частный сектор удерживал свои позиции в сфере обмена. Его удельный вес во всем по- средническом товарообороте страны составлял 21-22 %, а доля частных предприятий равнялась 79-80%. К 1926/27 г. частная торговля достигла максимального развития. Чис- ло предприятий составило 675,2 тыс., а их оборот (годовой) достиг 6.173,3 млн руб. Но в это же время наметились перемены в отношении советского государства к частному предпринимательству, что проявилось прежде всего в изменении налогового законодательства. Согласно новому закону, принятому 24 сентября 1926 г., доля налогов в доходах предпринимате- лей Ml разрядов почти не изменилась, а в доходах предпринимателей IV- V разрядов она возросла соответственно с 19,6% до 30,3% и с 29,6% до 46,6% . В результате доля накопления в чистом доходе упала с 28,9% - 30,1% до 18,2 -13,1% 13. Такое налогообложение вело к разделению част- ных предприятий. Даже члены специальной комиссии по изучению частно- го сектора народного хозяйства, организованной при НК РКИ и действо- вавшей под руководством С. Орджоникидзе, отмечали, что финансовые органы "довели налоговый пресс на частный капитал до крайнего на- пряжения, до такого предела, дальше которого лежит невозможность хозяйственной деятельности"™. Усиление налогообложения и принятия ряда юридических актов, огра- ничивающих предпринимательскую деятельность, привели к тому, что уже к 1927/28 г. число частных предприятий уменьшилось на 17,5%, а их обо- рот сократился на 23,8%. Наступление власти на нэпмана пошло пока по линии экономического фронта. Возвращаясь к результатам нашего моделирования, отметим, что по- строенная модель была основана на данных о перемещениях торговых заведений из разряда в разряд в тот краткий период, когда вероятность перейти в группу предпринимателей капиталистического типа была наи- большей. Следовательно, прогноз, сделанный на основе модели, показы- вает, каков может быть максимальный размер капиталистической группы 12 Крон Ц.М. Указ. соч. С. 133. 13 Мингулин И. Указ. соч. С. 126. 14 Там же. С. 127. 115
в торговле при предположении, что благоприятные условия развития ча- стного сектора сохраняются на протяжении пяти лет (огромный по про- должительности срок для динамичного периода 1920-х годов). В этих ус- ловиях удельный вес торговых заведений IV-V разрядов достиг бы 4,4% , а численность их владельцев в зависимости от избранного сценария - от 7,2 тыс. до 17,6 тыс. человек. Полученные в ходе исследования оценки темпов формирования слоя относительно крупных предпринимателей существенно изменяют наше представление о том, в какой степени рост капитализма представлял опасность для советской власти. Расслоение мелких товаропроизводите- лей шло настолько медленно, что потребовались бы десятилетия для превращения крупных предпринимателей в реальную силу. 116
L. Borodkin G. Perelman RECONSTRUCTING ST. PETERSBURG INDUSTRIAL STOCK INDEX, 1897-1914 I. Introduction While stock exchanges in leading European countries were well established financial institutions at the end of the nineteenth century and were playing important roles in their respective economies, securities trading in Russia even in the early 1890s remained a fairly insignificant part of economic life with only a narrow following within Russian society. However, with the Russian economy experiencing explosive growth rates in the second half of the 1890s and then again during the expansion of 1909-1914, trading of securities of joint stock companies on Russian exchanges and in particular on the St. Petersburg Exchange became an important part of Russia's economic life. Contemporaries observed this significant shift in the role of the exchanges and, as was noted in Banking Encyclopedia published in Russia in 1916, pointed out that the exchanges became "the center of economic life, not just appendages of secondary importance... the growth of large corporations and the joint stock corporations as a dominant form of economic organization, made it impossible to expand existing businesses and create new ones outside of the exchanges1." And, answering a common criticism at the time that trading of securities represented just gambling and swindling on the part of a small group of speculators, another contemporary publication, the Commercial Encyclopedia, pointed out that "in the final account, only the exchanges determine the fair value of corporate securities"2. The St. Petersburg Exchange was smaller than exchanges in London, Paris and Berlin, where thousands of securities were traded, but it played a significant force in Russian financial markets and the number of securities traded was not far behind that of the New York Stock Exchange. In 1914, there were 295 share issues listed in St. Petersburg and 521 in New York. When the Dow Jones Industrial Average was first calculated 18 years earlier 1 Bankovskaia entsiklopedia (Banking Encyclopedia). Vol. II Kiev, 1916. P. 234. Cited in Shepelev L.E. Aktsionernie kompanii v Rosii (Joint Stock Companies in Russia), Leningrad, 1973. P. 237. 2 Kommercheskaia etsiklopedia M. Roshilda (Commercial Encyclopedia of M. Rothchild). Ed. S.S. Grigoriev Vol. III. St. Petersburg, 1900. P. 326. 117
(in 1896), the number of issues in New York was 3833, only 30% more than the number of shares listed in the St. Petersburg Exchange in 1914. Despite the significant number of issues traded in St. Petersburg, we are not aware of any attempts to construct a stock index reflecting the dynamics of Russian share prices. This paper presents our work in constructing such an index for the period of 1897-1914. To a large degree this paper became possible due to the efforts of the International Center for Finance at the Yale School of Management to collect historical data on stock quotations. One of the databases available at the Center's website contains price quotation on the St. Petersburg Stock Exchange from 1865 to 1914 (SPSE database)4. The paper is organized as follows. Section II provides a brief description of the St. Petersburg Exchange and Russian corporations before 1914. In Section III we describe the construction of the St. Petersburg industrial stock index. Section IV reviews index dynamics, its connection to economic development of Russia, and provides a conclusion in light of our findings. II. St. Petersburg Exchange and joint stock corporations in Russia The St. Petersburg Exchange itself was established almost at the same time as the city of St. Petersburg and its 200-year anniversary was celebrated in 1903 together with the anniversary of the city itself. As was the case at other European bourses, the brokers of the St. Petersburg Exchange in the early years were dealing exclusively in commodities. Trading in securities, including in the shares of a small number of Russian corporations, started at the St. Petersburg Exchange (Birzha) in the early 1830s5. In 1836 Russia 3 On St. Petersburg Exchange see: Lizunov P.V. Russkie tsennie bumagi na rossiiskikh i evropeiskikh fondovikh birzhakh: konetz XIX nachalo XX v. (Russian Securities on Russian and European Stock Exchanges: late XIX - early XX century). Economic History, Yearbook Moscow, 2002. P. 208. Data on New York Stock Exchange from the NYSE website historical data: http://www.nvse.com Table: Number of listed issues - annual statistics (1874-1955). 4 Data presented in this paper is derived from the databases available at the website of the International Center for Finance at the Yale School of Management, which has a collection of historical stock price databases including New York Stock Exchange (1815-1925), St. Petersburg Exchange (1865-1914), London Stock Exchange (1869- 1929) and Shanghai Stock Exchange (1871-1940). See: http://icf.som.yale. edu/financiaL data /Financialmain.shtml. While working on this article the authors reviewed the stock quotes of the St. Petersburg Index components, compared them with scanned original publications from which the data was collected (also available at the Yale website) and made a number of corrections and additions to the original dataset. The updated dataset is available upon request. 5 Lizunov P.V. Sankt-Peterburgskaia birzha I rossiiskii rinok tsennikh bumag (1703- 1917). (St. Petersburg Exchange and Russian securities market 1703-1917) St. Petersburg, 2004. P. 48. 118
adopted a corporate law, which with some modification was in force until 1917. The law was contradictory in its desire to encourage creation of corporations and to simultaneously maintain strict control of the incorporation process6. Despite many attempts at modernization of corporate law through the second half of the nineteenth and early twentieth centuries, the concessionary system of incorporation existed to the end of the tsarist regime. Under this system, each incorporation application was to be reviewed by appropriate ministries (most often the Ministry of Finance) and then, if approved: signed by the Tsar himself. Therefore, every corporate charter became a separate law in Russia7. The trading of corporate securities was not very active in St. Petersburg until after the reforms of 1860s, when the rush of incorporations for the first time attracted the public's attention to the Exchange. Stock and bond prices were published in newspapers and were included in the official statistical compilation published by the Ministry of Finance, the Ezhegodnik (Yearbook), which became the main data source for this study. But the St. Petersburg Exchange began playing a significant role in Russia's economy starting only in late 1890s. This development manifested itself in the changing structure of the Exchange. In 1900, the Tsar signed a law, which finally separated the trading of securities and commodities into separate sections on the St. Petersburg Exchange, the dominant market for corporate securities in the country. By 1913 the shares of more than 200 Russian corporations were quoted on the St. Petersburg Exchange. The rising importance of corporations in the county's economic life was driven by rapid industrialization of Russia, which began in the second half of the 1890s. The joint stock companies became the dominant form of business enterprise, allowing for large, capital-intensive undertakings. Despite the limitations of Russian corporate law with its concessionary system of incorporation, this period witnessed considerable growth in the establishment of new joint stock companies. According to L. Shepelev (see Table 1), from 1893 to 1901 there were 1,460 new companies established in Russia of which 1,014 actually started operations. This number is especially impressive in comparison to prior periods: from 1874 to 1881 there were 256 new incorporations, and from 1882 to 1892 only 356. Even in the nine years following 1901 (1902-1910) 1,081 new corporations were registered. 6 Owen Th.C. The Corporation under Russian Law, 1800-1917. Cambridge University Press, 1991. P. 15-24. 7 For discussions of Russian corporate law see: Shepelev L. E. Aktsionernie Kompanii v Rossii (Joint Stock Companies in Russia). Leningrad, 1973 and Owen Th.C. The Corporation under Russian Law. 119
Table 1. Establishment of joint stock companies in Russia 1893-1901 гг. Source: Shepelev L.E. Aktsionemie Kompanii v Rossii (Joint Stock Companies in Russia). Leningrad, 1973. P. 139. Besides the economic growth experienced by Russia in the last decade of the nineteenth century, additional forces contributed to the establishment of new corporations. The conversion of government debt in 1890-1894 to a lower interest rate created incentives for investors to pull funds out of fixed income securities and look for higher returns elsewhere, including in the newly formed enterprises. The adoption of the gold standard in 1895-1897 attracted significant inflow of funds from foreign investors who up to that time might have stayed away from Russian ventures due to instability of the Russian ruble8. Additionally, Russian banks significantly increased on-call funds to stock market speculators and this added to the liquidity that is so important to flotation of new shares9. The combined effect of these and other 8 Outside of ruble instability, it seems the foreign investors saw Russia as a reliable destination of investments. As one respected publication pointed out in late 1917, "The question as to whether Russia will repudiate her loans is causing much discussion, but it is unlikely that any responsible Government in Russia would resort to such a disastrous policy. It should be remembered that Russia has in the past always met her engagements, even to paying us coupons presented during the Crimean War." The Investor Monthly Manual. No.12. Vol. 47, London. December 1917. P. 643. 9 According to Gindin, as of January 1900, out of 1.2 billion rubles of total assets of Russian banks, 345 million (28%) were secured by corporate issues not guaranteed by the Russian government (mostly shares of corporations). On-call balances made up 184 million rubles, and were directly related to stock market financing. See 120
influences resulted in significant price appreciation at the St. Petersburg Stock Exchange where, already in 1895, there were voices raising concern about "unreasonable speculation" and stock market "bacchanalia". In a budget report to the Tsar in 1896, the Minister of Finance Yu. Witte noted that stock share speculation "was one of the most negative developments in Russian economic life". Although wide price swings in share prices were nothing new to investors in England and France, it was the first time that Russia had experienced a price boom on such a scale, and this attracted the interest of the government and the general public. A stock market price correction in the second half of 1896 did nothing to stop the rapid industrial growth of the country, and after a brief setback, stocks reversed their decline, rising even further in 1897. As noted in Table 1 the establishment of new corporations reached its peak in 1899 when 378 new enterprises were registered and 193 of them started operations. However, stock prices began their descent at the beginning of that same year. In the following year the economic expansion came to a halt and the number of newly established companies significantly declined. III. Index Construction As in any index construction, we faced the task of choosing the items (stocks) to be included, the weights to be assigned to individual components, and the time frame to be examined. Since we were inspired by the example of the Dow Jones Industrial Average, we decided to include only industrial stocks in the list of companies and limit the number of stocks in the index to 12, similar to the initial size of the Dow Jones index. The starting point was also chosen to coincide with the beginning of regular publication of the Dow Jones index. Thus, we started the calculation in January of 1897 and ended at the beginning of World War I, in July 1914, when the stock exchange in St. Petersburg was closed. Because of well-know limitations of price-weighted indexes (like the Dow Jones Industrial Average), we also constructed an equally weighted index to avoid the dominance of a few high-priced stocks in the index's dynamics10. In this paper we use the following notation: h denotes a price-weighted index and h an equally weighted index. The value of U at any time t is just an average price of the shares comprising the index. Gindin I.F. Russkie kommercheskie banki. (Russian commercial banks). Moscow, 1948. P. 106-107. 10 Using the available data on stock prices it is also possible to construct an index based on geometric returns. For a capital-weighted index, the data on the number of shares issued by the index components currently is not readily available, but with further research it should be possible to construct a capital-weighted index as well. 121
Where N (divisor) is initially the number of stocks (12) in the index. The divisor is adjusted as the components of the index change (see "Changes in index divisor," below). The value of the equally weighted index is initially set at 100 and then multiplied by the average monthly return of the index components, where the individual return of item /equals Pit/Pit-i Data sources. In this work we used the database of stock quotations on the St. Petersburg Stock Exchange available at the website of the International Center for Finance at the Yale School of Management (http://icf.som.yale.edu). The stock quotations were collected during 2002 in St. Petersburg libraries from a number of sources. The Russian Ministry of Finance published an annual compilation of financial data in its Ezhegodnik [Yearbook) from 1869 to 1916. The financial pages of the Ezhegodnik included monthly high and low prices of stocks and bonds traded on the St. Petersburg and other Russian exchanges until 1904. For the years 1905- 1914, and some earlier years for which some issues of Ezhegodnik were not available, the data was collected from newspapers and other sources. For the years 1890-1891 the data was collected from the weekly publication of the Ministry of Finance Vestnik Finansov, Promishlennosti in Torgovli (Herald of Finance, Industry and Trade). For the years 1894-1896, 1905-1911, and 1914 the quotes were taken from a daily newspaper published by the Ministry of Finance Torgovo-Promishlennaya Gazeta (Trade and Industrial Newspaper). The quotes for the two publications above were taken from bid and ask prices on the last day of trading of every month. Finally, for the years 1912-1913 the source was a publication issued by the Committee of St. Petersburg Exchange under the title Sankt- Peterburgskaia Birzha (The St. Petersburg Exchange). As in Ezhegodnik, this publication quoted monthly high and low prices. In constructing the index we used the average of high and low quotations for the month where the source of data provided monthly quotes, and we used the average of bid and ask on the last day of trading for the data collected from newspapers11. If only one quote for the month was available, it 11 By using the monthly averages of high and low prices we followed the methodology of A. Cowles in creating historical U.S. stock indexes. See: Cowles, A. Common Stock Indices Principia Press, Bloomington, 1939. Like Cowles we were limited by the available data and index constructed from the average values introduces a degree of autocorrelation in the rate of returns, which could be adjusted econometrically. For autocorrelation effect see Working, H. Note on the Correlation of First Differences of 122
was used instead. In cases where monthly quotes were missing, we used the average value between available monthly averages. Additionally, in our process of choosing the index components we used the balance sheet reports of Russian corporations, which were published in Ezhegodnik starting in 1885. Such reports were required by the Ministry of Finance to be submitted annually by every corporation. As was mentioned earlier, the Ministry tightly controlled the process of incorporation and often intervened in corporate activities as well. Indeed, the role of the Russian government in the country's economic life has received much attention from historians. One of the outcomes of this control was the vast amount of statistical data collected by the government. As one author pointed out, "in some countries with a far more advanced level of economic development than Russia the raw statistics are much weaker (e.g. Great Britain)"12. Index components. In constructing the index, our intention was to include companies broadly representing Russian industry at the time, but the choice was limited by the selection of companies actually quoted on the St. Petersburg Exchange13. As a proxy for "economic importance" we use the companies' assets sizes as presented in balance sheet reports. We start with a broad overview of the assets of Russian corporations. In 1898 the total assets of Russian corporations were equal to 3.1 billion rubles. For comparison, the net national product in 1898 was 10.3 billion rubles14. A summary of the assets by industry for the years 1898,1905, and 1910 is presented in Table 215. Averages in a Random Chain, Econometrica 28, 1960. P. 916-918 and Rosenberg, Barr. Statistical Analysis of Price Series Obscured by Averaging Measures. The Journal of Financial and Quantitative Analysis. Vol. 6. No. 4. September 1971. P. 1083-1094. For econometric tools see: Schwert, W. Index of U.S. Stock Prices From 1802 to 1897. Journal of Business 63,1990. P. 399-426. 12 Gregory, Paul R. Before Command. An Economic History of Russia from Emancipation to the First Five-Year Plan. Princeton University Press, 1994. P. 16. 13 No foreign securities were allowed to be quoted on Russian exchanges. In constructing an industrial index, we excluded shares of banks and transportations companies. 14 Gregory, P.R. Russian National Income, 1885-1913. Cambridge University Press, 1982. P. 56 15 Railways are not included in this table as most of them were government owned and, therefore, not included in balance sheet reports on regular basis. 123
Table 2. Assets of Russian industries (million rubles), 1898,1905 and 191016. Source: Ezhegodnik (Yearbook) of the Ministry of Finance. Data for 1898 from Yearbook 1902 г (published 1903). P. 588-649; data for 1905 from Yearbook 1906 (published 1907). P. 286-359; data for 1910 from Yearbook 1912. P. 594-697. It is important to point out that not all large companies in Russia were joint stock companies, and even among the latter, only a small proportion was quoted on the St. Petersburg Exchange. Out of 67 companies with total 16 The industrial structure in the early twentieth century was changing and, therefore, the reporting format of the publication had changed as well. For example, agricultural machinery was not presented in a separate section in the 1910 issue, but was absorbed into various other sections. 124
assets each of over 10 million rubles in 1898, only 29 were quoted at some point on the St. Petersburg Exchange and some of them only occasionally. The following procedures were utilized in creating the list of index components. We used the balance sheet reports for three years: 1898,1905, and 1910. To choose the initial list, we ranked all of the industrial companies by their assets as reported for the year 1898. Then we searched the SPSE database and created a list of companies that were quoted on the St. Petersburg Exchange. Finally, we included those companies that were consistently quoted until the end of 1905, In the next step, the 1905 balances were reviewed and the list adjusted according to the same criteria: the largest 12 companies with regular quotations until the end of 1910 were included. And then again the 1910 balances were reviewed, and the list of 12 companies adjusted accordingly. At the top of the list was the Nobel Brothers Oil Company with assets of 63 million rubles. Established in 1879, the company had the largest assets in Russia in 1898 (and until 1914). Two kinds of shares were quoted in St. Petersburg for this company: regular shares with a nominal price of 250 rubles, and pal with a nominal value of 5000 rubles17. Both securities regularly appeared in the Exchange quotations and, therefore, the company was included in the index18. The next two largest companies on the list were the Briansk Rail and Machinery Company and Putilov Manufacturing Company with assets of 38 and 33 million rubles, respectively. The shares of both companies regularly appeared in quotations and therefore were included in the index. The next two largest companies, the South Russian Dniper Metallurgical Company and Bogoslovsky Company (also metal production), with assets of 24 and 23 million rubles, could not be included in the index because they appeared in the Exchange quotations only in 1913. Ranked sixth on the list of largest companies was the Kolomna Machinery Company with assets of 23 million rubles. Since the shares were actively quoted on the St. Petersburg Exchange, we included this company on the index list. Continuing with this procedure we ultimately identified 12 companies to be included in the initial index (see Table 3, first 12 companies). 17 In Russia it was common to issue aktsii (shares) with a nominal value of 100-500 rubles for newly established joint stock companies and pal (also could be translated as shares) with nominal values between 500 and 25,000 rubles for existing private enterprises, which were converting into limited companies (in Russian Tovarishchestvo na paiakh). See Owen.Th.C. The corporation under Russian law, 1800-1917. Cambridge University Press, 1991. P. 11-13,51. 18 In constructing the stock index we typically used ordinary shares. For the Nobel Brothers company we also used ordinary shares, but in the months when only the pai were quoted, we included them in our index with a ratio of 1 to 20. 125
Revisions of index components. The assets size revisions of 1905 and 1910 produced the following changes in the list of index components. Starting in January 1906 two companies were added: the Mantashev Petroleum Company, (established in 1899) which engaged in oil exploration and production, and the Hartmann Machinery Company (established in 1896, but appearing in quotations only in 1898). They replaced two companies from the original list: Phoenix Rolling Stock and Machinery Company, and St. Petersburg Metal Company, both of which fell behind in the ranking of assets. Our review of 1910 assets ranking resulted in the addition of two more companies: Baku Petroleum Company (established in 1874), and Taganrog Iron and Machinery Company (established in 1896). They in turn replaced Russian Metal and Locomotive Company, and Russian Baltic Railroad Car Company. A list of all companies included in the St. Petersburg Industrial Average Index in 1897-1914 is presented in Table 3. Table 3. Assets of companies included in St. Petersburg Index in 1897-191419 19 Names in English are given as in RUSCORP database. See Owen, Th.C. RUSCORP: A DATABASE OF CORPORATIONS IN THE RUSSIAN EMPIRE, 1700- 1914 [Computer file]. 3rd release. Baton Rouge, LA: Th. О Owen [producer], 1992. Ann Arbor, Ml: Inter-University Consortium for Political and Social Research [distributor], 1993. 126
As is evident from Table 3, the companies of the index represented companies engaged in extraction of raw materials (iron ore, oil), production of steel and oil products, machine building, roiling stock manufacturing, shipbuilding, and manufacturing of glass and other materials. This broadly represents the new heavy industries rapidly growing in Russia, and the index, therefore, reflects their dynamics. Note, however, that the textile industry, the largest industry in Russia, comprising more than a quarter of all industrial assets (see Table 2), is not represented in the index. A small number of textile companies were quoted on the St. Petersburg exchange and the largest of them, the Nevskaia Manufaktura Company (with assets 18 million rubles), and Shlisselburgskaia Manufaktura Company (with assets 10 million rubles) only occasionally appeared on the quotation list. Stock splits. The shares of four companies were split during 1897-1914. 1. In May 1903 the nominal share price of Russian Baltic Railroad Car Company was changed from 500 to 250 rubles. The average stock price changed from 995 in April to 485 in May. 2. Kolomna Machinery Company: in September of 1907 the nominal share price changed from 250 to 125 rubles and the average price changed from 420 in August to 177 in September. 3. Mal'tsov Mfg. Company: In May of 1905 the nominal price changed from 500 to 250 rubles with the average monthly price changing from 592 127
rubles in March to 315 rubles in May20. There was another stock split in December of 1911, with the nominal price changing from 250 to 100 rubles. The prices reacted much more to this stock split by changing from 1060 in November 230 in December. 4. The Mantashev Petroleum Company had a stock split in January 1914, with nominal prices changing from 250 rubles in December 1913 to 100 rubles in January 1914. The average stock price changed from 669 rubles in December to 283 rubles in January. Changes in index divisor. With index component composition changes in 1905 and 1910, we adjusted the index divisor accordingly, as has been the practice with the Dow Jones Industrial Average21. For the stock splits we adjusted the prices (to pre-split level) of the appropriate stocks rather then the divisor itself as that is the procedure the Dow Jones followed with stock splits until 1928 when it began adjusting the divisor for stock spits as well22. St. Petersburg index U (price-weighted). The index h starts at the level of 510.3 points in January 1897, which indicates that the average price of Russian industrial share was $262.58. At the same time the Dow Jones Industrial Average was at 42.0623. Since the Dow was initially just the simple arithmetic average of the prices included in that index, this indicates that the average share of Russian industrial companies (those included in our index) cost more than six times the average share in the Dow Jones Index. In 1897-1898 share prices continued their rise from the mid-1890s (a period not captured in the index), reaching a high of 602.3 in April of 1898. This level was not exceeded until 1912 (see Figure 1). In fact, in early 1899 the prices went into a steep decline anticipating the industrial crises of the early 1900s. By December 1901 the index had lost 57% of its initial value reaching a low of 220.0, the lowest level for the whole period. However, in 1902-1904 and most of 1905, the prices were heading up, despite the continuing slow down in the economy. Neither the Russian-Japanese war (1904-1905) nor the first phase of the revolution of 1905 seem to have 20 There were no prices quoted in April 1905, therefore, the average of March and May prices (the latter being split-adjusted) was used for April in the index. 21 The divisor is adjusted to maintain the same index level by using the prices of new components the month before their addition to the index and equating the result to the same level as using the prices of old components. 22 Milne, R.D. The Dow-Jones Industrial Average Re-examined. Financial Analyst Journal. November-December 1966. P. 83-88. 23 As of 1897 Russia was on gold standard and the ruble/dollar exchange rate was 1/1.9434. The data for the Dow Jones Industrial Average downloaded from http.//www.djindexes.com December 15,2005. 128
impacted the price level, with the exception of the stock market's initial reaction to the start of the war (more on this later)24. The intermediate peak of 442.7 was reached in September of 1905. It was only in November 1905, in reaction to massive unrest in the country during the revolution, that prices collapsed, dropping 19.4% from their October levels (the largest monthly percentage drop during the period). Figure 1. St. Petersburg industrial stock index U (price-weighted), 1897-1914 Stock prices rebounded in early 1906 reaching 409.4 points in April, but then went down and stayed below 300 until June of 1910 with the lowest point of 241.0 in February of 1909. The year 1909 was a turning point in the "mood" of the Exchange after which prices went up, accelerating in 1910- 1911 and reaching new highs in 1912, a year of particularly rapid economic growth (the NNP grew by 15.6%25). The index peaked in August of 1912 (640.2) before retreating somewhat and then declining rapidly on the eve of World War I. 24 The dynamics of share prices of the three leading Russian industrial companies during this period was studied in: Borodkin LI., Konovalova A.V., Levandovskiy M.I. Dividendnie bumagi na Peterburgskoi birzhe v 1900 godakh: vliyanie russko- yaponskoi voini i pervoi revolutsii (Dividend securities on St. Petersburg Exchange in 1900s: Influence of Russian-Japanese war and the First revolution). Ekonomicheskaia istoria: Ezhegodnik. 2001. Moscow, ROSSPEN, 2002. It is interesting to point out that in all three cases the dynamics of share prices closely coincides with our index. 25 Gregory, P.R. Russian National Income, 1885-1913. Cambridge University Press, 1982. P. 56-59. 129
Equally weighted index /2. A major drawback of a price-weighted index is potential dominance of a small number of high-priced shares on the index dynamics. The prices of h components at the beginning, ending and three intermediate points are presented in Table 4. Clearly, the price changes in the shares of the Russian-Baltic Railroad Company (2,179 rubles initial price), which cost more than 17 times more than the shares of the Putilov Manufacturing Company (125 rubles), had more influence on the index's dynamics, even though the assets size (and, therefore, the economic importance) of the Putilov Company was almost three times larger. Table 4. Selected prices of St. Petersburg index components26. 26 Stock quotes were chosen at the starting point of the index (510.3) in January 1897, the lowest point (220.0) in December 1901, the intermediate peak (442.7) in September 1905, the highest point (640.2) in August of 1912, and at the end of the period in July 1914 (406.8). 130
*Stock splits. In the price-weighted index the impacted share prices were adjusted accordingly (see page 10 for details) The stock split in 1903 and the removal of the Russian Baltic Railroad Car Company from the index in 1911 alleviated this disparity, but a legitimate concern could be raised on how representative the index dynamics is of the overall market price movements. In order to address this concern, we constructed an equally weighted index using the same companies as in our price-weighted index (see Figure 2). Figure 2. St. Petersburg industrial stock indexes h (price-weighted) and I2 (equally weighted), 1897-1914 Clearly the dynamic of both indexes is very similar (correlation coefficient is equal to 0.9). The equally weighted index shows an intermediate peak in 1905, even more prominently than the price-weighted index (slightly exceeding in September 1905 the initial level of 100 points). Note that this is in the middle of "the decade of stagnation" as the prominent Russian economist M.I. Tugan-Baranovsky characterized the Russian economy of the early 1900s. On the next of our research we will turn our attention to this apparent anomaly in the index's dynamics in the mid-1900s. Our hypothesis is that the main causes in the rise of share valuation on the St. Petersburg Exchange after the crises of the early 1900s were the influence of world securities markets (an exogenous factor) and, possibly, speculative processes (an endogenous factor). 131
Conclusion By constructing a stock index of Russian securities in 1897-1914 we fill a gap in the study of Russia's financial markets. The index is composed of the twelve largest industrial companies in Russia, which were traded on the St. Petersburg Exchange. In addition to a price-weighted index, similar to the Dow Jones Industrial Average, we constructed an equally weighted index. Both indexes, in our view, reasonably reflect the economic conjuncture in pre- World War I Russia. 132
Л.И. Бородкин, А.В. Коновалова, М.Ю. Фильцагин КУРСОВАЯ ДИНАМИКА НЕФТЯНЫХ АКЦИЙ НА С.-ПЕТЕРБУРГСКОЙ БИРЖЕ В КОНЦЕ XIX- НАЧАЛЕ XX вв.: РЕГРЕССИОННАЯ МОДЕЛЬ К началу XX в. Санкт-Петербургская фондовая биржа стала заметным явлением в экономике и общественной жизни России. Развитие акционер- ных предприятий, увеличение их финансовых оборотов и углубление про- цесса аккумулирования капиталов превратили фондовую биржу в неотъ- емлемую и важную часть российской экономики конца XIX - начала XX вв., своеобразный эпицентр хозяйственной жизни. Несмотря на свое зна- чение - как в экономике страны, так и частной, обыденной жизни многих горожан, - дореволюционный фондовый рынок долгое время оставался обойденным вниманием и историками, и экономистами. Только в послед- ние годы наметилась благоприятная тенденция к серьезному изучению фондовой биржи и постепенному введению в научный оборот архивных источников: по мере возвращения забытых финансовых институтов в рос- сийскую современность, вернулся и интерес к данной теме1. Исследова- ния С.-Петербургской биржи стали актуальными сразу по нескольким при- чинам: во-первых, фондовая биржа интересна с институциональной точки зрения (мало кто знает, как устанавливались котировки в XI - -начале XX вв.); во-вторых, она становится примечательным примером для экономи- ческого анализа: вечный спор, чем же является биржа - «казино» или «экспертом» - можно рассматривать в условиях, когда в идеале исследо- вателю доступны современные методы исследования и вся ретроспек- тивная информация. Сразу оговорим, что российская биржевая статистика велась далеко не блестяще2, крайне мало данных введено в научный оборот. Исследование курсовой динамики дореволюционного фондового рынка становится тем более актуальной исторической задачей. Оценка факторов, оказывавших влияние на биржевую цену бумаг, представляет существенные затруднения - слишком многое приходится 1 Среди работ, вышедших за последние годы, выделяются исследования П.В. Лизунова, например, его монография: «Санкт-Петербургская биржа и россий- ский рынок ценных бумаг (1703-1917 гг.)». СПб., 2004. 2 Левин И.И. Петербургская биржа в 1899-1912 гг. и дивидендные ценности (Мате- риалы для исследования) // Вестник финансов, промышленности и торговли. 1914. Т. 1. № 3. С. 603. 133
принимать во внимание. В конце XIX в. В. Судейкин в своей книге по бир- жевым операциям отмечал влияние вексельных курсов, крахи кредитных учреждений и политику центральных банков, влияние учетного процента, общее хозяйственное положение страны, урожаи и неурожаи - и это толь- ко среди "общих причин", оказывающих влияние на биржевой курс3. Когда несколько лет назад мы обратились к «первому звену биржевой жизни» - котировке акций, перед авторами стояла сложная задача выяснить «ме- ханизмы» функционирования русской фондовой биржи, роль различных факторов ее динамики. Тогда нас, прежде всего, интересовал качествен- ный анализ факторов, влиявших на курсовую динамику: зависимость ко- тировавшихся на петербургской бирже акций от текущих событий эконо- мического и политического характера и роль внешних и внутренних фак- торов, определявших в целом движение курсов4. Эта работа позволила сделать ряд важных выводов о характере биржевых процессов. Тем не менее, анализ биржевой динамики не может обойтись без исследования влияния на курсовую динамику макроэкономических и фундаментальных факторов. Поскольку такой работы до сих пор не появилось, данной статьей авторы рассчитывают до некоторой степени закрыть этот пробел. Изучение зависимости курсовой динамики промышленных акций от основных экономических индикаторов следует начать с предприятий од- ной из ведущих отраслей. В данной работе исследуются факторы динами- ки цены акций крупнейшей промышленной акционерной компании - Това- рищества нефтяного производства братьев Нобель. Макроэкономические показатели, а также индикаторы развития от- дельных предприятий - основные факторы, которые должны определять долгосрочную динамику движения рынка ценных бумаг. Известно, что многие исследования в данной области не подтверждают наличия высо- кой статистической зависимости между этими факторами и котировками отдельных бумаг или значениями индексов5, тем не менее, посмотреть, насколько хорошо такой объективный показатель как прибыль объясняет движение котировки ценных бумаг отдельных компаний, безусловно, не- обходимо. 3 Судейкин В.Я. Биржа и биржевые операции. СПб., 1892. С. 50-57. 4 Бородкин Л.И., Коновалова А.В., Левандовский М.И. О соотношении факторов, влиявших на динамику рынка акций в начале XX в. (Петербургская биржа, 1900- 1909 гг.) // Собственность в XX веке. М., 2001. С. 276-290; Бородкин Л.И., Конова- лова А.В. Дивидендные бумаги на Петербургской бирже в 1900-х гг.: влияние рус- ско-японской войны и первой русской революции // Экономическая история: Еже- годник. 2001. М., 2002. С. 242-269. 1 Tversky A. The psychology of risk. Charlottesville,1990; Петере Э. Хаос и порядок на рынках капитала. М.: Мир, 2000; Vaga T. Profiting from Chaos. Using Chaos Theory for Market Timing, Stock Selection, and Option Valuation. McGraw-Hill, New York, 1994. 134
Нами была проведена ранее работа по сбору данных о котировках ве- дущих акционерных предприятий нефтяной и металлургической отрасли, в данной статье будет рассмотрена динамика паев Товарищества нефтя- ного производства братьев Нобель. Отметим, что выбранная ценная бу- мага относится к числу наиболее солидных и отличавшихся прочностью. Сведения о дивидендах акционерных компаний и их ежегодных прибылях содержатся в балансах предприятий, публиковавшихся в Ежегоднике Ми- нистерства финансов. На рис. 1 и 2 приводится курсовая динамика паев Товарищества братьев Нобель. Рис. 2 позволяет увидеть более детально изменения стоимости паев в годы русско-японской войны и Первой русской революции. Рис. 1. Динамика курсов паев Товарищества нефтяного производства братьев Нобель, 1900-1914 гг. Источник: Биржевые Ведомости, 2-е издание. СПб., 1900-1914. Рис. 2. Динамика курсов паев Товарищества нефтяного производства братьев Нобель, 1904-1907 гг. Источник: Биржевые Ведомости, 2-е издание. СПб., 1904-1907. 135
Курсовая динамика отражает относительно спокойное развитие в пе- риод 1904 - середины 1905 гг. Наблюдается постепенное повышение це- ны паев после резкого обвала в январе 1904 г., явно связанного с началом русско-японской войны. Так, наименьший уровень цен (см. Рис. 2) был зафиксирован 27 февраля - в день объявления войны. В «Биржевых Ве- домостях» этот день описан в самых мрачных тонах6. За паи Т-ва братьев Нобель давали лишь 9250 руб. (Для сравнения: на 1 января 1904 г. стои- мость паев Т-ва братьев Нобель была 11050 руб.). Это падение, как сви- детельствуют сообщения биржевых хроник в январе 1904 г., было связано с политикой на Дальнем Востоке. Стоит отметить, что из всех нефтяных компаний меньше всех снизился курс акций наиболее мощной компании - Т-ва братьев Нобель. Дальнейшее движение курсов показывает их коле- бания вокруг средней цены, установившейся после января 1904 г., с за- метным снижением в декабре 1904 г. и ускорением падения на протяже- нии января 1905 г. В данном случае очевиден ущерб биржевой деятель- ности, нанесенный войной, он проявился в заметном падении стоимости бумаг. С другой стороны, назвать этот ущерб «колоссальным»7 было бы некоторым преувеличением: к заключению Портсмутского мира стоимость нефтяных акций приблизилась к довоенному уровню. Несомненно, что заключение мира в августе 1905 г. способствовало улучшению биржевой обстановки и повышению курсовой цены, о чем прямо указывает аналитик «Биржевых Ведомостей»8. Таким образом, прекращение войны отразилось на бирже весьма бла- гоприятно: дела оживились, и настроение спекуляции улучшилось. Однако развитие революционных событий изменило положение дел. В октябре - середине декабря 1905 г. стоимость паев падает на треть (это связано с наибольшим размахом погромов и пожаров именно на предприятиях Т-ва братьев Нобель). Дальнейшее рассмотрение биржевой динамики показы- вает, что после того, как революция миновала фазу своего наивысшего подъема, стоимость паев Т-ва братьев Нобель растет практически непре- рывно. * * * Под фундаментальными показателями в экономической теории пони- мают совокупность макроэкономических показателей, показателей разви- тия отдельных отраслей и показателей деятельности конкретных пред- приятий. Для целей нашего анализа в качестве фундаментальных показа- телей мы будем рассматривать только показатели деятельности отдель- ного предприятия. Если удастся получить убедительные результаты на 6 Биржевые Ведомости. 1904. № 47.27 января. 7 Мукосеев В. Кредит, биржа и денежное обращение // Общественное движение в России в начале XX века. Т. IV. СПб., 1910. С. 203. 8 Биржевые Ведомости. 1905. № 205.17 августа. 136
уровне компании, то, без сомнения, это станет серьёзным аргументом в пользу того, что биржевая динамика в общем в сильной степени зависела от фундаментальных показателей котировавшихся на бирже предприятий. В качестве ключевого фундаментального фактора, который должен определять цену акций Товарищества нефтяного производства братьев Нобель на бирже, была выбрана прибыль, поскольку во все времена ос- новным показателем успешности деятельности любого предприятия счи- талась именно доходность. Следовательно, прибыль должна в макси- мальной степени определять настроения инвесторов относительно пер- спектив торгуемых на бирже бумаг. Данные по котировкам акций и прибы- лям этого предприятия представлены в таблице 1. Таблица 1. Стоимость паев и прибыль Товарищества нефтяного производства братьев Нобель. 1897-1913 Источники: Среднегодовая стоимость акций - Перельман Г. Котировки ак- ций на С.-Петербургской бирже в 1865-1914 гг. Экономическая история. Обозре- ние. Вып. 11. М., 2005. Прибыль - Вестник финансов, промышленности и торгов- ли. Отчеты торговых и промышленных предприятий, обязанных публичной отчет- ностью. 1898 -1914 гг. (см. Приложение) По причине отсутствия данных о прибыли за 1904 и 1911 гг. нам при- шлось заполнить пропуски средним значением за предыдущий и после- дующий за пропущенным годами. 137
Построим регрессию средней цены акции на прибыль (в тыс. руб.) для данных о курсовой динамике Товарищества братьев Нобель: Regression equation: NOBELPRICE=C(1)+C(2)*NOBELPROFIT где NOBELPRICE - среднегодовая цена акции, NOBELPROFIT - прибыль Товарищества R-squared 0.7665 Mean dependent var 11,017.95 Adjusted R-squared 0.7510 S.D. dependent var 2,300.14 S.E. of regression 1,147.88 Akaike info criterion 14.20 Sum squared resid 19,764,523.48 Schwarz criterion 14.29 Log likelihood -142.83 F-statistic 49.24 Prob(F-statistic) 0.0000 Результаты: Наша гипотеза о существовании зависимости между це- ной акций и прибылью Товарищества нефтяного производства братьев Нобель подтверждается. Все характеристики регрессии позволяют гово- рить об этом. Во-первых, скорректированный коэффициент детермина- ции, равный 0,7510, свидетельствует о том, что 75% дисперсии цены ак- ции объяснено регрессором. Во-вторых, коэффициент при прибыли стати- стически значим (prob.= 0.0000). И, в третьих, значение F-статистики равно 49,2446, что свидетельствует о качестве самой модели. Итак, мы видим, что для Товарищества нефтяного производства братьев Нобель, являвшегося по балансу активов самым крупным акцио- нерным предприятием царской России, прибыль, несомненно, была од- ним из ключевых факторов, определявших стоимость ценных бумаг этой компании. Этот вывод и дает оценку возможной роли спекулятивных фак- торов в характере курсовой динамики рассматриваемой нефтяной бумаги - в пределах 25%. Дальнейшие исследования должны установить, в какой мере полученные результаты могут распространяться на акции предпри- ятий других отраслей и российской промышленности в целом. 138
Приложение Статистика прибыли Товарищества нефтяного производства братьев Но- бель с 1897 по 1913 гг. Отчетный период 1 января - 31 декабря Валовые доход, расход и прибыль (руб.) *нет номера Источник: Вестник финансов, промышленности и торговли. Отчеты торговых и промышленных предприятий, обязанных публичной отчетностью. 1898— 1914 гг. 139
Ill Деньги в экономической истории Money in Economic History
M.V. Bibikov FIRST RUSSIAN MONEY: FORM, VALUE, RATE 1. As the basis of Russian monetary-weight system was the grivna. But this term from the very beginning of its records, i.e. since the 9th C, was polysemantic. The earliest grivna is supposed to be Scandinavian mark of 196..47 g., which by genetics was the value in silver of 1/20 part of Roman pound of gold. It was just in these grivnas initially in the 9-10* C. displayed the earliest fine-system of the "Russkaya Pravda" ("Russian Justice"): so, the 12- grivnas penalty for assault and battery and 40-grivnas "vira". In the earliest Russian texts of the 12-14* С this mark (as well as similar to it weight of a half-pound) was named as "grivna of silver". Such a designation could be traced back to the 9th С and could be explained for that reason that it was necessary to distinguish terminologically the weight unit of gold-Roman pound (half-pound), i.e. grivna of gold, and the weight unit of silver, i.e. grivna of silver. 2. One of the main reasons of the penetration of the Scandinavians ("varyags") into Eastern Europe on the turn of the 8-9* С was their aspiration for the involvement into long-distance international trade with the arab east along the Volga route. As caliphate, so Byzantium, trade links with which started a bit later, but in the frame of the very 9th C, were the area of the double currency system, so gold and silver. That has excited the appearance of the money unit been an instrument of the recomputation from gold into silver and vice-verse under conditions of the bimetallism. Such a unit became the weight in silver corresponding to the value of the standard Arab gold coin-dinar (of 4, 264 g. been equivalent to 1/96 part of pound). It has also obtained the name of "grivna", but without any supplementary attribute, been 59, 69 g. of weight. In the area, where predominant exchange value of gold to silver was as 14:1, which was typical for the caliphate, for 1 dinar they gave 20 standard Arab silver coins-dirhems (of 2, 986 g.). This account was adopted by Scandinavians so much easier, as it structurally coincided with the traditional for them way of recomputation: so, one conventional unit of gold (i.e. Roman pound) was equal to twenty conventional units of silver (i.e. grivna-mark). As far as in Eastern Europe, similarly as in the West, in Scandinavia and in Byzantium, and dislike the caliphate, there was established the correlation between values of gold and silver as 12:1, the weight of grivna was correspondingly in 14/12 = 7/6 times less, than in the caliphate, and had to be 51,16 g. This quantity made 1/8 part of the new pound, introduced by the monetary reform of Charlemagne about 792/793 and coincided with Arab 143
pound (rate of Bagdad). Charles' pound was also very well known to Scandinavians; the half of it was in correlation to mark as 100:96. As far as the function of the grivna is concerned, it is reasonable to suppose, that during trade operations at the markets of Constantinople there had to arise another its modification (along with so called "Arab" and Russian proper), namely "Constantinopolitan" (in inverted commas) grina, which had to reproduce in silver the value of Byzantine nomisma in 1/72 of litras (4,548 g.): so, 4,548 x 12= 54,58 g. The grivna as 1/8 of Charlemagne pound (51,16 g.) has retained the trace if its origin from the twenty of dirhems: initially it subdivided also in twenty parts. Onto just these parts there was transferred the original name of the standard dirhem of the 9th C. in the language of easteuropean Scandinavians, so "skattr". It was traditional name of silver coinage, developed may be thanks to wide spread in Scandinavian North of "sceatts" - the coins of old English mintage . This term in the language of Eastern Slavs has appeared as "skot", i.e. "cattle" (lat. pecus) being another name for Russian pecuniary unit in the texts of medieval caseation. This Eastslavonic term, just as the very structure of Old-Russian money calculation in the 9th C, so 1 grivna = 20 "skotts", thanks to intensive trade relations between Russia and Bavarian Eastern mark were adopted already by the turn of the 9-10th С Heavy-weight Bavarian silver soplid, keeping unlike light Franconian solid its initial value, which was the value of the standard gold (in this case of so called mancus or that of the dinar or of approximately equivalent Italian or Balkan variant of Byzantine nomisma), has acquired here specifical subdivision into twenty units - "scoti,!, as far as in the rest part of Bavaria it had subdivision into 30 new denaria of Charlemagne. In the course of the 10th С the weight of dirhem has lost any stability, which has as following not only the use of coins by weight (not be account), but also an appearance of the new term, borrowed from arab, - "nogata" for the selected dirhems of the standard weight - ca 2,986 g. This new term as designation of 1/20 of grivna has expelled an old name "skot" (i.e. "cattle" - pecus) which became the universal sence of mean of payment, or money (especially in metal) as a whole. After the spread of initially stable enough weight of the dirhem, that was clear already since 870-80, and with the transition to the use of monetary silver by weight there was connected also the appearance in Eastern Europe and the Baltics (so, Denmark, Sweden, Slavonic territories of Southern Baltic cost) of the highly precise balance and standardized weights. The absolute predominant there were two forms of weights - spherical and cubooctaedrical (14-sided). The weight of the formers was between 8 and 40 gr. And was calibrated according to Scandinavian ertug, so 1/24 of mark = 8,186 g. (or 8,186,2 x 8,186, 3x 8,186 g. etc). The weight of the latters on the other hand was never over the rtug and was calibrated in accordance to enough numerous units of divisibility, but main form among them became the calibration by size of 144
0,682 д., which was equivalent to the value in gold of 1 ertug of silver. Thus, the main function of multicalibrated sets of weight there was maintenance of recomputation of silver (expressed in ertong) into the gold. The presence among polyhedral weights of some exemplars, calibrated according to unit of divisibility of 0,546 and 0,597, i.e. 1/100 of "Constantinopolitan" and "arab" grivna, confirms the fact of circulation of these valiants of Ancient Russian grivna. The emergence of another one Russian medieval weight-monetary unit, namely "kuna", was connected with the practice of foreign trade, as well as with the custom to count furs on so called "soroks" (or "sorochkas"). Original kuna (or "heavy kuna" according to conventional terminology) represented the value in silver of marten-furs, which were very good export goods. It was equivalent to one Scandinavian ertug; the silver mark-grivna contained 24 of such "kunas", when a half-pound silver grivna - 25 (or 50 for a pound). The metrological part of this kuna-ertug was really significant: it was basic unit for the whole weight- scale of spherical weights, on the other hand it was just kuna-ertug, that connected the system of Charlemagne pound with the system of mark (the difference between mark and half-pound not exceeded 1 kuna-ertug). The latter case has made to allot 1/25 part not only of a half-pound, but even of its quarter, that is of Russian grivna, so that one could provide the recomputation of grivna into consequent (that is Va) fraction of the mark. So came into being the kuna of the "Russkaya Pravda" ("Russian Law", - the first Russian codification): it represented 1/25 part of the grivna, or 2, 047 g. The value of this kuna was even more significant, for its weight was mostly spread among many multicalibrated weights (3 x 0,682 g.) and in gold was equivalent to the weight of traditional Scandinavian unit, - 1 ore (or 1/8 of mark). But it was absolutely possible, that the "heavy kuna" - ertug kept being in use during the whole premongol period, at any rate in some regions of Russia, so in Smolensk, where the "heavy-kuna", or "rezana" (local name) asequal to 4 kunas-rezanas of the "Russkaya Pravda" (named "kuna of Smolensk") is mentioned as late as in the first half of the 13th C. As far as Charlemagne's pound ("pondus Caroli") and Byzantine litra (Roman pound) theoretically were in the ratio of five to four, so one litra corresponded to 40 "heavy" kunas-ertugs. Because of central part of marten fur (in Russian "kuna") in Russian export furriery as well as because of establishment already in the 9th С of intensive trade links between Russia and Byzantium, the count of marten-furs (then of all sorts of fur) in "soroks" (or "sorochkas") became standard, that has led to the appearance of the loan-word "soroka" from greek ааракота ("forty"). This term was mostly adopted by Russian language among other Slavic languages. With the count on "sorochkas" there was connected formation of South-Russian modification of the Russian weight-money system. This modification became the starting point of the further evolution of the All-Russian system. 145
Already by the turn of the 9-10* С in Russian South (in Kiev) for the grivna of silver was not the mark (196,47 g), but a half-litra -163,73 g. It was just this sort of grivnas, that was used to count 12-grivnas fine in the texts of Russian- Byzantine treaties of 911 and 944. Connection of the South-Russian grivna of silver and of "sorochka" with the system of litras became probably the cause for the expelling on the Russian South of the original All-Russian grivna of 51,16 g by the "sorochka"-grivna of kunas of 81,86 g (Уд of litras was 40 x 2,047 g). This process has already come to an end about the middle of the 11th С, for the payment in Byzantium in 1043 was calculated just in grivnas-"sorochkas". But the structure of South-Russian grivna did 51,16 g (25 kunas, 20 nogats), but consisted by origin of 40 all-Russian kunas. From the first part of the 11th С can be dated also transition from estimation of fines in marks-grivnas of silver to use of grivnas of 51,16 g. This transition was probably connected with the codification of the "Russkaya Pravda" under Yaroslav the Wise. Such as the "heavy kuna" and the "kuna" of the "Russkaya Pravda" were abstracted from the value in silver of a merton-skin, so the smallest money unit in Russia - "veksha" or "veveritsa" (i.e. "squirrel") was not directly based on the price of the squirrel-fell. One "heavy" kuna-ertug made 240 "vekshas", so one kuna of "Russkaya Pravda" contained 60 "vekshas". With the count in "vekshas" there was probably connected the origin of another unit-Russian "rezana" (from "rezat"', "to cut"). "Rezanas" were cut in the round form pieces of dirhems. There existed two main forms of "rezanas" - with the norm of weight in % of kuna, i.e. 1,023 g, and thats of 0,682 x 2 = 1,364 g, which correlated to the value of 30 and 40 "vekshas". Thus can be traced the consequence of weight units, standardized according to ten "vekshas": a half- sorochka (0,682 g), % of sorochka (1,023 g) and "sorochek of vekshas" (1,364 g). In due course, since, since the turn of the 10th - 11th С when, because of the shortage of income of dirhems to Eastern Europe, Northern Russia had to turn to West European silver coinage, the name of "rezana" was applied only to У2 of kuna, for that reason, that average weight of West- European denarius was close to 1 g. Thereafter the structure of weight-money count acquired that very form, which is known from the "Brief Pravda": 1 grivna=20 nogats=25 kunas= 50 rezanas = 1500 vekshas (only the quantity of "vekshas" was an arguable point in this formula). This structure, having no analogues, has unified absolute genetically different units, so - "silver", as grivna and nogata, and "fur" (kuna and veksha). Later on the domination of West-European denarius in course of the 11th С had as result the disappearance of the kuna as original unit, and its name was transferred to rezana. As result, the structure of the grivna in the "Extended Pravda" looked like following: 1 grivna= 20 nogats = 50 kunas = 1500 vekshas. The transmutation of rezana into kuna was followed in the South by the transformation of sorochka-grivna of kunas (Уд of litra) into sorochka-grivna of 146
kunas-rezanas (or % of litras, so 40,93 g of silver) or into so called "grivna of new kunas". On the turn of the 11—12th C. there has stopped the income to the Russian North also of West-European silver. That has convinced the North to reform the money count similarly as in the South, where the lack of money-silver was clear already one century earlier. This "perestroyka" had two main points. First, silver now was used only for big payments mainly in foreign trade, as well as for the thesauration, when there were used in bullion of standard weight, so of grivnas of silver. Second, in home-market instead of silver there appeared as if "currency bills", so sheafs of old used squirrel skins, sealed by prince's lead. They were named "dranitsas", or "new vekshas". This new system of payment appeared in the Russian South, been fixed in documents on the turn of the 11—12th С That is why the grivna of dranitsas in value was equivalent to the grivna-sorochka of new kunas-rezanas: so, 1 grivna of dranitsas = 240 dranitsas - new vekshas. Thus 1 veksha - dranitsa "costed" 5 vekshas of the "Russkaya Pravda". On the North (in Novgorod) grivna of dranitsas was mentioned for the first time as early as in 1137, but turn to the count in sorochkas of kunas of the "Brief Pravda" (so in "Southern" grivnas of old kunas) came into being here even earlier, what was testified by the text of the "Statute of the tithe" of prince Svjatoslav Olgovich. The "sorochkas" here were recounted in grivnas of new kunas. Monetary-weight account, based on the grivna of 51,16 g, grivna of the "Russian Pravda", which was in force until the 11th C, was in its main features common for Russia and Scando-Slavonic area around the Baltic Sea, as it is proved by the unified system of the weights dated from the 9th -11th С It looks like that the 11th C. in this respect became turning-point. Abrupt recession of Russian trade operation with the Arab East had as effect the loss of contact to denarius, whereafter the grivna of 51,16 g has lost its functional sense. It disappeared as on the Scandinavian North, so in Russia. Since this very point the ways of development of Russian and Scandinavian monetary-weight systems have missed each other. During the 12th and 13th С there is traced the devaluation of the dranitsas with respect to the grivna of silver, been still standard of evaluation. If at any rate until the middle of the 12th С there was spread the grivna of new kunas, wich was equal to 1/2 of the sorochka-grivna of ancient kunas of the "Brief Pravda", so later on (precise time is unknown) the grivna of kunas made already only Ъ of it, so that the grivna of silver contained only ТА of such the grivnas of kunas. At any uncertain stage this progressive devaluation has separated money-weight systems of Novgorod from that of Moscow, according to which the grivna began to cost 1Л> and 1/4 of the sorochka of old kunas of the "Brief Pravda" respectively. 147
Bibliography Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985. Каштанов СМ. К истории денежного счета Средневековой Руси // Вспомогательные исторические дисциплины. М., 1994. С. 78-81. Каштанов СМ. Финансы Средневековой Руси. М., 1998. Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. М., 2001. Янин В.Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонгольский период. М., 1956. Bibikov M. Russia: Early and Medieval Periods // Oxford Encyclopedia of Economic History. New York, 2003. Vol. 4. P. 412-415. Cherepnin L. Die Rus' vom 10. bis 14. Jh. // Handbuch der europaischen Wirtschafts- und Sozialgeschichte. Stuttgart, 1980. S. 682-702. Handbuch der Geschichte Russlands, ed. M. Hellmann. Wiesbaden, 1979- 1981. Heller K. Russische Wirtschfts- und Sozialgeschichte. Darmstadt, 1987. Bd. I. Kulischer J. Russische Wirtschaftsgeschichte. Jena, 1925. Martin J. Treasure of the Land of Darkness: The Fur Trade and its Significance for Medieval Russia. Cambridge, 1986. Simon F., Shepard J. The Emergence of Rus', 750-1200. London; New York, 1996. 148
E.V. Lobanova FRENCH PRESS OF THE 1920-s ON THE PROBLEM OF THE RUSSIAN DEBT France was the main creditor of the tsarist Russia. The first large loan (8 mln golden francs) had been made in France in the reign of Alexander III in 1888 on security of bonds, sold to small holders. Later, in the end of the cen- tury, several new loans were made in succession. This was connected with the S.Yu. Vitte's appointment to the post of the head of the Ministry of Finances in 1892 and the pursued policy of active development of capitalism with drawing foreign capitals to the industry, banks and state loans. Monetary reform of 1897, introducing the gold circulation and free exchange of the credit rouble into gold, has formed a favourable basis for new loans. Political rapprochement with France also furthered the new loans. Sergei Vitte longed not only to borrow money from France, but to draw private French banks, such as "Paris Bas", "Credit Lyonnais" and other to participation in direct financing of industrial build- ing. A large 5% loan of almost 2 % mlrd. francs was made in France in 1906. As far as it is known, the most of this sum was used for political goals, particularly for struggle against revolution and liquidation of results of the Russian- Japanese war. "This greatest foreign loan ever made saved Russia from the financial failure (after war and strife) and gave it an opportunity to restore inter- nal order" - wrote S.Yu. Vitte in 19131. French side was a little bit anxious about the increasing imperial debt. In 1897 minister of finances Cochery noted that "French market is always open for any loans, which Russia wishes to make without any explanations". In 1900 minister of finances Caillaux criticized fre- quent Russian loans. "I agree, - he said, - that Russia is our ally and we can't close our market for it... But it is necessary to have a defined and restricted offer, so that we could add amount and price of our concession"2. This remark related to a special case, but it vividly reflected the mood of French official financial circles and indicated the leadership of political motivations in the ques- tions of giving loans. Certainly, there was a close relation between the Russian loans, on the one hand, and external and internal political conditions, on the other. In 1906 minister of finances Poincare, discussing the projected loan, demanded the Russian side to prove that it "does not contradict the new politi- 1 Vitte S. Reference on the Conclusion of the Foreign Loan of 1906 That Saved the Financial Situation in Russia. SPb, 1913. P. 3,45. 2 L'ubimov N. USSR and France. The Franco-Russian Financial Problem in Concern with the International Indebtedness. Leningrad, 1926. P. 4-5. 149
cal system of Russia"3. The 4,5% loan of 1909, made during the period of dan- gerous aggravation of situation in Europe, that finally led to the First World War, mostly was dictated by interests of Franco-Russian union. In other words, French credit policy was based not only on financial profitability, but on political as well. Most of the foreign imperial loans were spent on wars and armament, but a significant part of them was spent on railway building of economically important lines and on exploitation of native natural resources. The next were the war time credits. However, they will not be examined in the current re- search. We will talk about the imperial pre-war debt to France, which liquidation was of interest for French citizens - private bondholders of state and guaran- teed by the government loans. In spite of the fact that all foreign loans were cancelled by the Decree of January 28 (February 10), 1918 the Soviet Government several times stated it's readiness to discuss the claims of the "former" creditors of Russia, and first of all of small bondholders of Russian loans. "We are ready, together with the French Government, to discuss a project of agreement, which could satisfy France", - told G.V. Chicherin in his telegram on January 14,19194. The Soviet note of February 4, 1919 to the governments of Great Britain, France, Italy, USA and Japan expressed the willingness to make concessions on the problem of Russian loans5. The readiness to visit Paris with the aim of discussing the ways of "regulating the question of the Russian Government's debts" was ex- pressed by the head of Soviet Trade Delegation in London to the representative of the French Ministry of Trade and Industry de Algoue6 on August 8,1920. A consent of Sovnarkom "to admit its obligation ... on the state loans, made until 1914, was declared in the note of the People's Commissariat for Foreign Affairs of October 27, 1921"7. Only after such an assurance the West agreed to par- ticipate in the Genoese conference. France was irreconcilable in the question of admission of debts much more than other countries, it is quite clear, for it was the first biggest creditor of the Russian Empire. Already since the spring of 1918 the French Government declared that there could be no new agreements until the Soviet Government "will meet its commitments concerning foreign governments and citizens"8. However, both the French ruling circles and the economic elite realized quite well that the problem of Russian debt, besides commitment and payment, has one more very important aspect. The state can't pay, if it wouldn't restore the destroyed economy. The post-war economic crisis of 1920-21 demonstrated most vividly the necessity of bringing Russia back as a big purchaser of foreign 3 Ibid. P. 6. 4 Documents of the Foreign Policy of the USSR. Vol. II. M., 1962. P. 601. 5 Ibid. P. 58-61. 6 Ibid, Vol. III. P. 100. 7 Ibid, Vol. IV. P. 164. 8 History of Diplomacy. Vol. 3. P. 164. 150
production and supplier of raw material9. Russian economic life was weakened by the war and revolution, the purchasing power of Russia on foreign markets was almost destroyed and thus had a negative impact on the industrial devel- opment of other countries. Large stockpiles, possessed by Russia, became inaccessible for industrial states of the West. The problem became more com- plicated because of the fact that the communist formation completely destroyed the economic system, built on the basis of private property and thus objected those grounds, on which the whole system of international finance and trade relationship between capitalist states is based. Russia found itself in isolation from the rest of the world. Nevertheless, the conclusion was obvious: fast resto- ration of Russia is necessary for industrial rehabilitation of Western Europe10. In reality the question was even wider. Ability of France to meet its obligations before England and The United States depended from ability of Russia to pay its debts to France. Economic revival of Russia also was an element of the further development of American trade not only with Russia, but with other European countries, which trade would become broader as a result of Russia's restoration. In connection with this everybody declared that new loans should be given to Russia11. However, before making new loans, Russia had to admit all the debt obligations and to return the nationalized property. These questions were broadly discussion Genoese and Hague conferences in 1922. As a matter of fact, those were the attempts to reintegrate Russia into the system of European trade relations. However, the political ambitions of all sides became stronger than the reasons of economic purposefulness. Russia could not give up those principles, on the basis of which a new social formation, rejecting private property, has been raising. Therefore, the was no sense in talking about the return of nationalized property. Soviet delegation also cate- gorically refused to pay the war debts of the tsarist Russia. Great losses of the recent Civil war, intervention and blockade, covering the pre-war debts, in opinion of soviet experts, formed the psychological basis of the soviet line of conduct. According to the principles of the Workers' and Peasants' State, an exception could be made only for small bondholders of Russian loans thus opening for them a perspective of compensation for losses. Instead of return of their property, French entrepreneurs were offered to get admission to the Rus- sian market, to receive profit from concessions and industry under control of the new government. Making the new loans was an indispensable condition of these obligations. It is quite clear, that this proposal outraged the French side very much. After all, the last and the biggest credit (1906) was made only 16 9 See: Bogolepov N.I. Europe During the Crisis of 1920-1922. SPb, 1922. 10 Pasvolsky L. and Moulton G. Russian Debts and the Restoration of Russia. M., 1925. P. 11-12. 11 Ibid. P. 15,12. 151
years ago. The change of form of government could not be a weighty argument for non-payment of debts. Irreconcilable attitude to Russia and its debt obligations was closely con- nected with coming to power of the leaders of the "National Bloc", that gained two thirds of places at the elections to the Chamber of Deputies in November of 1919. It was leaded by A. Millerand, R. Poincare, J. Clemenseau, L. Barthou. As he gained the post of prime-minister, Clemenseau resolutely declared that "France doesn't recognize the government of Peoples' Commissars"12. His attitude to the Russian debt was determined, first of all, by the fact that the "National Bloc" represented the interests of the financial upper crust of a big industrial business and, especially, of those it's part that suffered the greatest losses from the revolution of 1917. Those were the owners of the nationalized enterprizes on the Russian territory, big bondholders of the old Russian loans and, among them, the banks "Societe Generale", "Union Parisienne", "Banque de Paris et de Pays Bas", financial industrial group "Schneider Krezo" and the others. The leaders of the "National Bloc" used all methods of pressure on the Soviet Russia - economic, diplomatic, military. Despite the official line, some of its members evaluated the situation quite realistically. Louis Barthou was one of them. On the question of French readmission to the Russian market, on the 20- th of March he said: "Undoubtedly, we will be the last who came [to Moscow], but I wish that we won't take a risk to be there too late"13. At the same time, in Genoa (1922), following "the strict instructions of the prime-minister R. Poin- care, Louis Barthou as a minister of foreign relations pursued a firm policy concerning the problem of Russian debts thus expressing the attitude of all capitalist states. "It is impossible to discuss the future problems, - he said, - until the problems of the past haven't been solved yet. How one can expect, that somebody would invest a new capital into Russia without any confidence in the lot of the previous investment. It is very important for the Soviet government to admit the obligations of its predecessors as a guaranty that the following government would admit its own obligations"14. The Genoese and Hague conferences appeared to be helpless to solve the "Russian problem". Obstacles between two different social formations seemed to be insurmountable. When the conferences were closed, one of the members of the Soviet delegation, a talented diplomat Ch.G. Rakovsky noted the difficul- ties of such a compromise. "In our case, - he wrote in "Izvestia", - the matter was to co-ordinate the interests of two states with different social organization - socialist and capitalist states. ... Making concessions, we have set their strict limits. These limits concern two main principles. We couldn't conclude a treaty 12 Histoire des Relations Franco-sovietiques. 1924-1974. Association Franco-URSS. Paris, 1974. P.10. 13. Borisov Yu.V. USSR and France: 60 years of Diplomatic Relations. M., 1984. P. 19. 14 History of Diplomacy. Vol. 3. M., 1945. P. 176. 152
that would infringe the main laws of the Soviet Union and, on the other hand, we couldn't conclude a treaty that would put a new exhausting burden on work- ers and peasants"15. In the present instance, for France this meant loosing the property, nationalized in Russia and having a weak hope to return a part of debts. However, the most unprofitable perspective was the loss of the Russian market. Russia also was left with nothing: without political recognition and new credits. In such condition it was not able to pay the bills. The circle closed. Both sides realized the inevitability of economic rapprochement. Moreover, it existed in reality. The General Council of the Northern France spoke for the restoration of economic relations with Russia, trade chambers of Marseille, Havre, Anissere and other big cities expressed the same opinion. In September 1921, 200 French industrial firms declared their willingness to sign the contracts with Soviet organizations on 118 mln francs in total. The heavy industry of France needed oil. Russia was ready to supply it thus liberating France from the Anglo- American oil dependence. There appeared an opportunity to restore the deliv- ery of provisions and raw materials. From their part, the French entrepreneurs could have get good profits from big Russian plants. Economic profitability occurred to be stronger than political motivation. On the 31-st of October, 1922 the French minister of trade proposed to appoint a director of a trade office on Russian affairs as a permanent representative of all French trade chambers in Moscow16. A question of official representation had to be passed over. The trade chambers could be represented by a private person. However, such a formulation hadn't changed the essence of the proc- ess. The economic rapprochement quickened the pace. On the 20-th of Octo- ber, 1922 a Franco-Russian office was created with the aim of mutual ex- change of trade information. A "Society of Franco-Russian Enterprises" with a capital of 1 mln francs emerged in Paris. In March of 1923 at the Lyonnais fair a Soviet pavilion was opened. At the beginning of 1923, taking into consideration the real profits for the French economy, the government of the "National Bloc" leaded by Poincare decided not to create obstacles for the Soviet State Bank, opening its accounts in the French Credit Organizations and not to interfere with the trade operations between the Soviet Russia and France. However, in spite of the positive moments in the development of Franco- Russian economic relations, it could not be full-blooded without the restoration of diplomatic relations between the two countries. The official course of the government of the "National Bloc", which was defeated only in 1924, did not facilitate the progress of restoration of relations. The financial interests of the members of the Bloc in Russia were damaged, thus defining the whole line of conduct in the "Russian question". "In France the forces of the financial capital 15 Isvestia. 12.8.1924. 16 Borisov Yu.V. Op. cit. P. 20,22,23. 153
grow rapidly, but they haven't yet obtained a sufficient influence to determinate the policy of their country. That is why the care about the return of the old debts prevails there over the interest in the establishment of diplomatic relations, which would yield a profit to them in future", - noted G.V. Chicherin17. In other words, to solve the urgent problem those forces should come to power in France, that would consider the economic profitability more than payment of the old debts; they would prefer to recognize Russia and to restore relations than to loose such a profitable partner. All the above mentioned was realized quite good in the trade and industrial circles. Dissatisfied with the official course of the government, they took reso- lute steps towards the rapprochement, trying to anticipate other European countries. In February of 1923 a famous French entrepreneur Antoine Semi- days and the director of the French petroleum company "Omnium International de Petrole" came to Moscow with the aim to obtain the oil concessions. In May of the same year a group of French businessmen visited Moscow, among them were du Vergier, Nibeau and others. Activity of "Arcosse" livened up in Paris. "If we will not choose the way [of normalization of the Franco-Soviet relations], - warned "L'lnformation", the newspaper of the business circles, - our large interests in Russia will be rapidly interfered by other foreigners, that will not lose time"18. The visit to Moscow of a famous political figure de Monzie was a very important event. He was convinced of the necessity of de jure recognition of the USSR under an obligatory condition of admission by Russia the pre-war and war loans and debts. A new discussion of the Russian debt obligations had to be held. Senator de Monzie warned the government of the "National Bloc" about the necessity of changing the line of conduct concerning the USSR. "If the govern- ment will take no steps towards the normalization of relations with the USSR, - he said, -... the Left will provide themselves the votes by the promise of imme- diate de jure recognition of the Soviet Russia"19. Under such circumstances Poincare took steps towards the rapprochement. On December 22, 1923 the official newspaper of the Minister for Foreign Affairs "Le Temps" spoke for negotiations between France and the USSR on the problem of de jure recogni- tion of the last and regulation of the debt question. "Since the [diplomatic] rela- tions were established, it would be possible to negotiate different conventions: on the foreigners' rights, trade agreements and so on, which would correspond to the interests of both countries. Restoration of the Franco-Russian relations would be obviously a benefit." - noted the article20. After "Le Temps" published this article, other newspapers also began to write about the de jure recognition 17 Documents of the Foreign Policy of the USSR. Vol. IV. M., 1962. P. 497. 18 L'lnformation, 10.10.1923. 19 L'lnformation, 20.12.1923. 20 Le Temps, 22.12.1923. 154
of the Soviet Russia. Many of them advised their government to make conces- sions in the debt questions, guided by the wise words of the French banker Alfred Fabre Luce: "France should take more care about providing the future than about saving the past"21. The main question which Poincare waited to be answered, was whether the Soviet government is ready to admit the pre-war debts in principle. In response the Soviet party suggested not to connect the debt problem with the question of recognition, but to restore the diplomatic relations and then to discuss "the concrete questions, separating the two states". Besides that, the matter of the new credits was arisen immediately22. The Soviet diplomats were sure that the recognition of Russia would cost France cheaper than the loss of the Russian market. "If we will talk with France about the debts and nationalized property, - noted L.B. Krasin. - this discussion could never come to the end. Meanwhile, our trade with France will stop without a legislative basis. Will be the French Prime-Minister pleased by such a situation? Out trade will lose nothing without France"23. However, the government of Poincare made no concessions, persist- ing on the payment of all debts and satisfying the property claims as an obliga- tory condition of recognition. Poincare declared this on the 9-th of April. 1924 in his parliamentary speech on the "Russian question". As a result both sides did not come to an agreement. The political situation changed after the defeat of the "National Bloc" and the cabinet of Poincare and the victory of the "Left Bloc" in May of 1924. Edouard Herriot, the leader of the Radical Socialist Party, formed a new cabinet and already in June declared his intention to normalize the relations with the USSR. However, the Soviet side had to accept the known conditions of the debt payment. Many French newspapers and magazines, such as "Le Journal de Debats", "Action fran^aise", "Gaulois", "Echo de Paris", "Figaro" claimed not to recognize the USSR24. "L'Humanite", the newspaper of French communists was their opponent. The governments of Great Britain and the United States tried to influence the policy of the French government. English newspapers "The Daily Mail" and "The Times" claimed to break off diplomatic relations25. The American government suggested to give France a new loan under condi- tion of refusal of the USSR's recognition26. Nevertheless, the official recognition took place and on the 29-s of October notes of both governments - Soviet and French - were published in Moscow and Paris newspapers27. The normaliza- 21 See: Carpova R.F. De jure Recognition of the USSR by the French Government // French annual, 1971. M., 1973. P. 208. 22 Izvestia, 11.01.1924. 23 Izvestia, 20.01.1924. 24 L'Humanite, 12.10.1924. 25 The Daily Mail, 24.10.1924,25.10.1924.; The Times, 25.10.1924. 26The Daily Herald, 25.10.1924. 27 See: Известия, 29.10.1924; Pravda, 29.10.1924; + French newspapers. 155
tion of the Franco-Soviet relations was approved by the "Quotidien" newspaper and "Le Temps" - the official newspaper of the Ministry for Foreign Affairs. Owing to the coming to power of the "Left Bloc", which represented the trade and industrial bourgeoisie, interested in the establishment of stable eco- nomic contacts, the recognition was absolute. Edouard Herriot played a very significant role in restoration of diplomatic relations. He made a serious com- promise, as he said "under a volley of insults" for such an initiative. "Absence of any official relations with the government, that in fact was in power in Russia during the last seven years, has formed an abnormal situation which was to the detriment of our citizens, - he wrote, - because it didn't allow the French gov- ernment to protect them"28. After the USSR was recognized de jure by the French Republic, they de- cided to start negotiations on the controversial questions. During the spring and summer of 1925 the financial experts of the two countries worked in Paris. "Le Temps" wrote about them: "There are issues, discussing which none of the French governments would make concessions. They are: admission of debts, made by the Russian State on behalf of the Russian people, as well as the full preservation of the rights and interests of the French citizens, which were in- fringed by the Soviet government". The matter that mostly outraged the news- paper, was that the USSR combined the question of debt's payment with the issue of taking new credits29. The point of view of the petty French bourgeoisie that held the old Russian loans, was expressed in the leading article of the "La Lanterne" newspaper. "Thesis of non-payment, - noted the article, - stays still". Then it wrote: if the USSR denies to connect the restoration of the economic relations with the debt problem, the new credits are out of the question. The author of the article expressed his disappointment with the fact that the small bondholders still have not got any real proposals for regulation of the debt problem from Moscow, though Edouard Herriot had recognized the Soviet government without preliminary conditions30. As a matter of fact, the goal of the mixed expert commission was only sta- tistical. It consisted in classification and examination of the documents with the aim of evaluation of the approximate sum of claims. The first task was to evalu- ate the remainders of the former imperial pre-war loans, held by the French citizens. French experts established the sum of 10,5 mlrd francs, the Soviet ones considered 9 mlrd francs as a maximum. According to the data of official inspection, conducted in 1919-20-s after the special Decree of the French government of September 10,1918 on the obligatory registration and stamping of the Russian securities, the sum of the French claims came to 8,866 mlrd 28 Herriot E. From the Past. Between Two Wars. 1914-1936. M., 1958. P. 258. 29 Le Temps, 6.4.1925. 30 La Lanterne, 10.6.1925. 156
francs, i.e. didn't reach 9 mlrd31. In reality, the discrepancy of 1,5 mlrd. francs wasn't that important to lead to serious disagreement. The principle of payment itself was quite a different matter. On the 20-s of April, 1925 almost all Paris newspapers published the statement of the head of the Soviet expert group Prof. Preobrazhensky, which he gave to the "L'lnformation" newspaper: "We could have said: "We admit the debts,"- and to pay nothing. But we prefer to declare: "We don't admit," - and at the same time to work out the agreement that will give an opportunity to meet partly the claims of bondholders". However, even such a positing was hopeful for the bondholders. In the summer of 1925 a number of newspapers - from the serious ones, such as "Le Temps" to the popular press, such as "Le Petit Parisien" - wrote that Moscow changes its point of view, realizing that the unsolved debt problem hinders the development of the Franco-Soviet relations and rouses the mistrust of other nations to the financial obligations of the USSR32. In September of 1925 the plenipotentiary of the USSR L.B. Krasin made the first proposals to the expert commission. The Soviet government agreed to pay in gold. The way of payment also was a controversial question. In 1925 a mem- ber of the Soviet expert delegation Prof. N. L'ubimov wrote: "In the contracts of Russian loans there is no indication that the creditor meant golden francs"33. This issue was of a special Importance for evaluation of the sum of debts. As a French researcher Francis Conte noted, Krasin offered the head of commission for debts d'Albiaise to pay one mlrd of golden roubles, i.e. 25% of the total sum of imperial debts34. And again the willingness to pay was connected with the issue of new credits. It is hard to say for what reason this agreement was not concluded. In our opinion, the best solution to this question made Prof. N.N. L'ubimov. He wrote: "It is rather hard to reach a definite agreement on such an important "assets" of France as the former imperial debt when you don't know the amount of French obligations in America and Great Britain. In this place and in this historical moment the mutual connection of all the elements of interna- tional indebtedness showed itself in all its power and evidence"35. In December of 1925 G.V. Chicherin came to Paris. The aim of his visit was to give a lead to the Franco-Soviet negotiations in connection with the appoint- ment of a new Ambassador Ch. Rakovsky. The details of his visit and meetings with Aristide Briand and Philippe Bartelot were published in the "L'Europe Nou- velle" magazine. The procedure of the forthcoming negotiations was set up. The goal of the conference was to examine the condition of political relations, 31 L'ubimov N. USSR and France. The Franco-Russian financial problem in concern with the international indebtedness. Leningrad., 1926. P. 7. 32 Ibid. P. 10. 33 Ibid. P. 8. 34 Conte F. Revolution and Diplomacy. Ch. Rakovsky. Leningrad, 1991. P. 207. 35 L'ubimov N. Op. cit. P. 13. 157
the problem of debts and credits and a possibility of conclusion the trade agree- ment36. Moscow set its hopes on Christian Rakovsky. The new Ambassador lived in France for a long time and had a lot of friends there. It was of no trouble for him to give interviews and write articles to such well-known magazines and news- papers as "L'Europe Nouvelle", "Paris-soir", "Evre", "Le Petite Parisien". He hoped to make progress in finding a solution to complicated questions more than his predecessor L.B. Krasin."... As Monsieur de Monzie said, - noted Ch. Rakovsky, - the problem of Franco-Russian rapprochement is the psychologi- cal problem". It seems to me, that I know the psychology of France, let's see if I'll be able to make [Frenchmen] understand the psychology of our country, which they don't know at all"37. Ch. Rakovsky played politics very delicately, lobbying both the French po- litical leaders, financiers and industrialists. Once the negotiations backed off, Rakovsky, using his acquaintanceship with journalists, raised a report, that some banks are ready to give new credits to Russia, - wrote the French re- searcher F. Conte38. In April, 1926 the newspaper "Le Temps" published the information on the possibility of establishment of a Franco-Soviet consortium, which should give new credits and at the same time serve as a guarantor of the payment of the imperial debts to France39. On the 9-th of April, 1926 this infor- mation appeared in many respectable Paris newspapers. However, almost on the 10-th of April "Le Temps" published a confutation of the Franco-Dutch bank, which said that this bank never negotiated with the USSR on such a matter40. In reality, Rakovsky purposely uncapped this question through his acquaintances in press with the aim to affect the negotiations. On its side, the bank, afraid to compromise itself, had to deny everything. Rakovsky used such a "method" several times41. At the very beginning of the negotiations Ch. Rakovsky determined the So- viet line of conduct by a declaration that "the Soviet government considers financial aid and long-termed credits as a clue to the debt question"42. The question of new credits was widely discussed by other Western States, such as Great Britain and the USA, which debtor country was France. So, the English newspaper "The Times" declared that the loss from losing the Russian market is considerable for the British industry. The reason is that the British govern- 36 La visite de M. Thicherine a Paris // L'Europe nouvelle. 5.12.1925. P. 1626-1627; также см.: Le Journal de Debats, 14.12.1925; Le Temps, 19.02.1926; Izvestia, 2.02.1926. 37 L'Europe nouvelle. 5.12.1925. P. 1627-1629. 38 Conte F. Revolution and Diplomacy... P. 198. 39 Le Temps, 9.4.1926. 40 Le Temps, 10.4.1926. 41 Conte F. Op. cit. P. 199. 42 Izvestia, 2.2.1926. 158
ment together with the industrialists and bankers counteract dealing with Rus- sia43. The "Paris-Soir" newspaper also published an article which underlined the necessity of lending the Soviet trade organizations. In this case, French produc- tion could successfully compete against products, made in England, America and Switzerland44. The book by L. Pasvolsky and G. Moulton describes the point of view of the American creditor in concern with the practicability of lending Russia45. In reality the solution to the credit matter was quite difficult. Financial instability, political struggle, French debts to other countries formed objective difficulties for giving new credits to Russia. There also was a psychological problem: if debts are not returned who will risk the new investment? The French government based on the opinion of a great number of bondholders of Russian loans and owners of the nationalized enterprises. Their point of view was expressed in "La Lanterne". The author of the article wrote that the change of form of govern- ment could not be a weighty argument for non-payment of debts, because it will cause a temptation to change it every time you have to pay. Concerning the new credits the author declared that no one would risk it's own capital in such a situation46. To defend their interests, French creditors united in different organi- zations. The biggest of them was "The Common Commission for Defence of French Interests in Russia", headed by the former French Ambassador at the provisional government Noulanse. In the new conditions of recognition of the USSR a "Committee for Regulation of French Interests in Russia" was formed, with which the "old" organizations were in bad terms. The "Financial newspa- per" wrote on this matter: "Here we can see an evident stratification of interests: "big" interests of industrialists and bankers were connected with the "old" or- ganizations, meanwhile the "small" or comparatively small creditors, mainly the bondholders of the Russian state and guaranteed by the government loans joined the "new" organization"47. There existed two French institutions, connected with the Russian debt question - "Commission d'Albiaise" and "Comitet d'Ausset". The first one was found in the summer of 1924 and in fact was the permanent executive body in charge of negotiations with the Soviet Russia. "Comitet d'Ausset", found in February of 1925 was the official expert body attached to organizations and persons, empowered to negotiate the debt problem. D'Ausset himself was a member of the budget commission of Senate. The Committee included the competent specialists in the "Russian question" from the Ministries for Foreign Affairs, Justice, Finances and Trade48. Rakovsky also came to Paris accompa- 43 The Times, 27.8.1925. 44 Paris-Soir, 27.9.1925. 45 Pasvolsky L and Moulton G. Russian debts and the restoration of Russia. M., 1925. 46 La Lanterne, 10.6.1925. 47 Financial newspaper, 27.3.1925. 48 L'ubimov N. Op. cit. P. 14. 159
nied by experts and counsellors on technical and economic questions. The Franco-Soviet Conference started its work on the 25-th of February, 1926. The head of the French government A. Briand noted, that the aim of negotiations is not only to restore the economic relations but also to solve the controversial questions, important for the bondholders. Discussing the debt problem, Ch. Rakovsky expressed an idea to find a practical approach to the bondholders' matter. A. Briand supported this idea. However, in his opinion, the main problem was that the Soviet party insisted on unification of the debt and credit matters, meanwhile France was not able to give the latter because of its poor financial condition. Negotiations proceeded very slowly, though their positive character was hopeful. There is no doubt that personal acquaintances of Rakovsky with the representatives of the French side and his diplomatic talent, as well as the objective willingness of the "Left Bloc" - Aristide Briand, de Monzie (chairman of the conference) and Joseph Caillaux - to conclude an agreement played a very significant role in this mat- ter. By June of 1926 a project of the financial agreement between the Soviet Russia and France included the following items. The tsarist pre-was debts should be paid during 62 years by yearly instalments of 40 mln golden francs under three conditions. The first one was the 25 per cent reduction of the total sum of debt, which was equal to the post-war reduction of the Russian territory. The second condition was to grant a moratorium, so that payments could start from the end of the third year. The third, and the main one was solution of the credit problem. Minister of Finances Caillaux considered that the third condition could be accepted if the Soviet government would give its oil as a guarantee of payment49. This idea was expressed by Caillaux in the articles, published by the French press. The issue of oil deliveries was of a great importance for the French government. American oil was very expensive, in any case, the Soviet one could be much cheaper for France. Besides that, if France would get the Russian oil, it could set free from the dictates of English and American petro- leum companies. Taking into account such a situation, it is quite clear why proposals of Rakovsky concerning the oil deliveries caused the French interest. Russian diplomat even asked Caillaux to what extend Russia could monopolise oil trade in France once it would become the "deliverer of the French govern- ment"50. According to the project of financial agreement France obliged to give Rus- sia in the course of 3 years (until 1929) new credits total of 225 mln American dollars, including 75 mln in currency and 150 mln to make orders on placing in France the equipment for metallurgical, electrotechnical, chemical, paper, 49 Conte F. Op. cit. P. 210. 50 Ibid. P. 211. 160
textile, mining and food enterprises51. Such financial agreement was of a great value for Russia. In the case of success it could induce other Western countries to conclude the same agreements. Besides that, the agreement with France would solve the problems of supply of foreign equipment for industrialization of Russia. However, the French side gave no concrete answer to the credit pro- posal. This caused the dissatisfaction of the Russian government, which made Rakovsky responsible for this matter. Reports, describing this situation, ap- peared in the French press52. As a matter of fact, it was the first time when the Soviet and French sides could come to a compromise both on the problem of the imperial debt and on the credit question. On the 16-th of July, 1926 the newspaper "La Volonte" expressed its hope that the agreement will be concluded, underlining "the ra- tional persistence of such a powerful participant of negotiations as Rakovsky"53. Nevertheless, the agreement failed. On the 17-th of July the government of Briand-Caillaux was discharged and the cabinet of Edouard Herriot, that was going to ratify the project, held out only a few days. Once again the power was seized by Poincare, who expressed the interests of the "Bloc Union Nationale" - the Union of the Right Bourgeois Parties. In such a condition de Monzie sug- gested to postpone the further discussion. The conference continued its work only in March of 1927. The situation became much more complicated as the Right forces came to power, but they didn't give up the idea to continue the conference even when the Great Britain broke off diplomatic relations with the USSR on the 27-th of March, 1927 (French press on March 27,1927). The Minister for Foreign Affairs A. Briand declared that "France is free to have its own Russian policy and will not join England in this conflict"54. The attitude of the Right bloc concerning debts was much harder than the one of the "Left". At the same time, the break off between London and Moscow compelled the Soviet side to make concessions. It had to regulate the imperial debt problem, taking an obligation to pay France 62 yearly instalments 60 mln. francs each. The French party agreed to recommend the government to give a new loan to Russia. In the spring of 1927 they called an amount of 225 mln. dollars. However, the French side declared again, that the credit issue will be discussed only after the debt problem will be solved. Since the situation didn't change, Rakovsky made an attempt to address the small bondholders bypass- ing the French government by publication of the negotiations' results in the newspapers "Evre", "Le Petit Parisien", "L'Humanite"55. The goal was to show 51 Borisov Yu.V. USSR and France... P. 38-39. 52 Sans fil, 15.7.1926. 53 La Volonte, 16.7.1926. 54 Documents of the Foreign Policy... V. X. - M., 1965. P. 231. 55 Conte F. Op. cit. P. 224. 161
that it was fault of Paris, not Moscow. However, this activity has no results, meanwhile the situation aggravated. In the end of July, 1927 Poincare returned to the problem of the national- ized French property in Russia and the issue of the war debts. At the same time his attitude to the credit matter was negative and allowed no compromise. Therefore, the "practical solution" of the debt problem of Rakovsky-Briand once again gave up its place to the known spectrum of controversial questions. Nevertheless, it will be wrong to look for the reasons of the conference's failure only in position of the French side. An acute political struggle took place in Moscow. In concerned the plan of action of the Soviet Government and methods used to achieve their objects. There formed two irreconcilable camps leaded by Stalin and Trotsky. The Left Trotskist" Opposition, which included Rakovsky, was going to build socialism through NEP (New Economic Policy) using the aid from the West. A big loan (in this case French) was necessary to put a scientifically based industrialization into practice. The main idea of Stalin, just the other way about, was to keep the power by isolating the USSR from the West56. "He [Stalin] had a need of these credits least of all, - wrote Trotsky, - his aim was to discredit "Trotskism" and the "Trotskists" in any way, even betraying the interests of the state". That is why, since March 1927, Stalin tried to upset the agreement, sending contradic- tory orders to Rakovsky. Giving an advice to "fight for every franc", at the same time he organizes the secret information leak to the French journalists. In Trot- sky's opinion, this was a "direct invitation, addressing the French bourgeoisie: put more pressure!"57. The last resolute step was made by Rakovsky on the 21-st of September, 1927. He agreed to pay 61 instalments 60 mln golden francs each with the aim of regulation of the pre-was debts and reduced the sum of credits from 225 mln to 120 mln dollars. An obligation to deposit a preliminary instalment of 30 mln golden francs in one of the French banks served as a guarantee of the debt payment. This money could have been paid to the bondholders simultaneously after the ratification of the agreement on debts and credits58. Feeling the possibility of successful negotiations, conducted by the Left op- posite Rakovsky, Stalin turns the situation "upside down". "Izvestia" publish the secret materials of negotiation of 1924-27. They were followed with comments that Rakovsky sells the first proletarian state in the world to the French imperial- ists59. Thus, in Russia was formed a basis for breakdown of negotiations. In its turn, in France there became imminent a scandal between the partners of 56 Sirotkin V. Ch.G. Rakovsky. The Most European of the Bolsheviks // Diplomatic an- nual, 1989. M.f 1990. P. 408. 57 Ibid. P. 409. 58 Documents of the Foreign Policy... V. III. M., 1962. P. 151-154. 59 Izvestia, 22.9.1927. 162
negotiations: the opponents of the Franco-Soviet regulation declared the French government "double-faced" and "sold itself to the Bolsheviks". The situation in France aggravated because of one more circumstance. On the 22-nd of September, with Rakovsky's assistance, the magazine "L'Europe Nouvelle" also publishes the negotiation materials60. Expressing the readiness to deposit 30 mln francs and to reduce the credit to 120 mln dollars, That Soviet side makes an attempt to address the small bondholders, bypassing the French government, thus assuring them that the debt problem can be easily solved by the Soviet side. Certainly, Poincare was displeased with such an influence on the bondholders. Besides that, he was outraged with the revolutional activity, carried out by Rakovsky, especially when the latter signed the declaration of the Trotskist Opposition. It contained an appeal to "every honest proletarian in the capitalist state to fight for defeat of its government"; "every honest soldier" was offered to go over the side of the Soviet Army61. These appeals to rebellion together with the address to the bondholders were evaluated by Poincare as a direct intervention into the inner political life of the country. And such appeals were signed by the Ambassador! The reaction of the French press was very wild. The campaign against Rakovsky turned into the anti-Communist campaign. "Le Temps" claimed to pursue the purposive anti-Communist policy. It is impossible to have diplomatic relations with Moscow and, at the same time, to fight against the communism in France, - that was the main idea of the article62. Even before the publication of the secret materials, most of the Paris newspapers wrote about the purposeful- ness of recalling the Soviet Ambassador. In such an acute situation it was impossible to save the Franco-Russian conference on debts and credits. On the 23-rd of September Poincare declared that the debt and credit issues are only two items in the conference programme and they should be discussed in complex. A campaign on Rakovsky's deporta- tion from Paris reached its height in the second half of September - beginning of October, 1927. Several French newspapers were paid to strive for the ban- ishment of the Soviet Ambassador63. Trying to save the situation, the Soviet side offered to consider the Soviet oil as a guarantee for the credits. De Monzie also tried to attract the attention to the profitable Russian oil in his interview to the newspaper "La Petit Gironde64", however, without any positive result. The campaign against the "too enterprising ambassador" was stirred up by the Aglo- Saxon petroleum magnates, though it was not the only one reason for the Rakovsky's deportation. The Right-wing French newspapers expressed their 60 L'Europe Nouvelle, 22.9.1927. 61 Цит. по: Конт Ф. Указ. соч. С. 219,223. 62 Le Temps, 27.8.1927. 63 Conte F. Revolution and Diplomacy... P. 225. 64 La petite Gironde, 28.9.1927. 163
indignation mainly with his "communist propaganda", "anti-French activity", "appeals for desertion", etc65. Certainly, the matter of Rakovsky's deportation was the core of a big prob- lem: whether to keep or break off the diplomatic relations with the USSR. Debts and credits played the main role in the orientation of forces. So, the French monopolies, which co-operated with the Anglo-American petroleum companies, claimed for the diplomatic break off. Among them was a big French financier Francois Marsal, who had close business relations with Sir Henry Deterding, the president of the company "Royal Dutch Shell". The perspective of appear- ance of a comparatively cheap Russian oil in the sphere of the Franco-Soviet trade relations was not in their interests. Supporting the campaign for the Rakovsky's deportation, at the same time they promoted the upset of the debt agreement. The upper French newspapers, such as "Le Journal de Debats" and "Ordre" also spoke for the diplomatic break off. These papers were under control of the largest association of the French metallurgy "Comite de Forge". In the same camp were "Union des interets Economique" (Union of French Industrialists) with its newspaper "Avenir", a millionaire in perfumery business Coty with his paper "Figaro", the "Catolic Ligue" and its paper "Echo de Paris". At the same time 1,5 mln bondholders of the Russian loans were not interested neither in the diplomatic break off, nor in the stopping of negotiations on debts, especially in the situation, when the Soviet party made significant concessions and the information of negotiations became public66. Editorial boards of French news- papers received lots of letters from the bondholders, containing claims to ac- cept the Soviet conditions. However, it was impossible to save the situation. Rakovsky was deported, and the agreement on debts and credits was upset. (The next time when it was seriously discussed was in the period of Perestroika (1985-91). Why the debt problem was not solved? History of Soviet diplomacy always blamed the West- ern partners. We can partly agree with this point of view, because the Right "Bloc Union Nationale" leaded by Poincare had the more hard attitude, than the "Left Bloc" of Edouard Herriot. Discussion of the "old" issues of the war debts and nationalized property moved the negotiations from the "practical position" towards the old theoretical contradictions. Though the Right cabinet of Poincare declared its own "Russian policy" after the diplomatic break off between the Great Britain and the USSR, it was much harder to continue the negotiations. On the other hand, the Soviet side, in spite of the official declarations about the willingness to end the negotiations as soon as possible, in reality had no urge to do it. Just the other way round, Stalin had no need of a big French loan because the scientifically based industrialization would move forward intellectu- 65 Le Journal des debats, 4.10.1927,6.10.1927. 66 Izvestia, 9.10,20.10,2.11.1927. 164
als. The latter would create a threat to his main goal - the complete capture of power, based on the isolation from the West and the fear of the image of en- emy. The upset of negotiations was of a great importance for him also from the "theoretical" point of view, for it stressed the insolvency of the Left Opposition, including Rakovsky, in its willingness to co-operate with the West. Really, the Left Opposition was going to realize the Lenin's "strategy of moving towards the socialism" through the NEP (New Economic Policy), using the close mutually advantageous financial and economic relations with the West67. Taking this main idea as a basis, Rakovsky negotiated, uniting the Tsarist debts with the new credits for the Soviet Russia. It seemed, that owing to his diplomatic talent and wide personal acquaintances the compromise was almost reached, stopped only by the above mentioned external factors. In reality, there existed deep psychological reasons. Rakovsky considered the negotiations not only as a diplomatic act; in the situation of an acute conflict within the party they meant for him a fight for his political idea. He hadn't concealed his ideological position of an active revolutionary, ignoring the incompatibility of this role with the diplo- matic activity. Carried away by the revolutionary ideas, he stood up for his ideas of the class struggle, inevitability of the World revolution, impossibility of coexis- tence of two social formations: capitalist and socialist, etc. Such line of conduct was determined by a contradiction, which existed in minds of Rakovsky and other members of the Left Opposition. On the one hand, they were going to build a new society, promote the economy by taking new credits, buying technologies, draw foreign investors to Russia. Foreign concession were of a great importance in this plan, their aid was necessary to industrialize Russia. On the other hand, carrying out their revolutionary activity in the capitalist countries, they destroyed those world, with which they were going to co-operate and on which they set their hopes. There were definite contradictions in the minds of those French politicians, who were loyal to Soviet Russia and were ready to co-operate. On the one hand, the negotiations gave a hope on the debt payment and development of the economic co-operation and, consequently, wide possibilities to develop at the Russian market. On the other hand, there emerged a question: was it worth developing the economy of the state, the idea of which could destroy your own country from inside? And those appeals, which outraged the French politicians so much, made the same impression on those, who liked Rakovsky. De Monzie became seriously anxious about the influence of the communist ideas in France and its colonies: Indochina, Algeria, Morocco and Syria. In March of 1927 he was informed that the service "Surete Generale" surveilles a spy organization, guided by the Soviets. De Monzie told Caillaux about his anxiety. Evaluating the situation, they were afraid of unforeseen sequences of the spread of the com- munist idea and, therefore, were loosing their assurance of necessity to con- 67 Sirotkin V. Op. cit. P. 404,409. 165
elude the agreement. In this way the inner and extenor factors interfered into solution of the debt problem, which might be objectively insoluble in those times under such polar ideological positions. 166
IV ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ ECONOMIC MENTALITY
Е.В. Лобанова РОССИЙСКИЙ ДОЛГ ФРАНЦИИ И РЕВОЛЮЦИОННАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ (по материалам советского дипломата Х.Г. Раковского, 1920-е годы) Ни одно историческое событие не происходит случайно, оно зависит от множества факторов политического, социального, экономического, географического характера. Не менее значимым является психологиче- ский аспект. В конечном итоге факторам, перечисленным выше, предше- ствует мысль. Именно мысли ложатся в основу систем ценностей и соз- дают реальность. Материальный мир также не стоит на месте, подталки- вая человека к новым идеям и подходам к жизни. Приходит время, когда старые системы ценностей уже не устраивает людей, и мысль, устремля- ясь вперед, подтачивает и ломает неугодную ему реальность. Пути таких изменений различны, но будь то постепенная эволюция, реформы или революционные взрывы, начинаются они в умах людей. Догадываясь о последствиях, пытливый разум обнаруживает желание не только сломать, но возвестит новое, просчитать и встроить его в те имеющиеся, но, по его мнению, необходимые формы, еще способные послужить новой идее. Куда идти, где остановиться, на что опереться, чтобы новое оказалось устойчивым, как обуздать идею, чтобы она не стала саморазрушающей и не отбросила желаемую реальность далеко назад. Вот вопросы, встающие перед жаждущим изменений разумом. Исторических примеров таких качественных скачков огромное множество. Русская революция и попытка возвести новое общество - один из них. Речь не идет здесь о людях, лишь стремившихся к власти, но о тех, кем овладела сама идея революции, кто пытался встроить идею о новом обществе в устоявшуюся систему, понимая, что так называемое новое не может быть изолировано, во всяком случае, надолго. Оно должно будет занять свое место. Руководить таким процессом не просто: не подчиниться стихийному бунту, не использовать его, умело находя для себя выгодные островки в бушующем потоке, но обуздать стихию и подчинить ее идее - это задача под силу лишь очень образованным, однако далеко не всегда положи- тельным , умам. Но даже самые могучие из них спотыкались и были по- ставлены в тупик не только обстоятельствами, но своим собственным мышлением и вытекающими из него действиями. Хотя явные внешние 169
препятствия казались основными, но истинный конфликт скрывался в глубинах сознания. Оно не перестроилось и не сформировало новую систему ценностей, где новое и старое еще не нашли своих мест и проти- воречили друг другу. Вот небольшой пример из истории нашей революции. Христиан Георгиевич Раковский, чье имя по личному приказу Сталина было стерто на многие годы во всех исторических документах, был послан в декабре 1925 г. с дипломатической миссией во Францию с целью урегу- лирования проблемы царского долга. Он пытался, и довольно удачно претворить в жизнь сложную систему действенных связей между новым пролетарским государством и буржуазными державами западной Европы. Не поступаясь своими революционными принципами, Раковский умел быть наиболее гибким в их практическом применении, часто выступая в роли посредника. Его способности «политического борца» сочетались с врожденным дипломатическим талантом, обусловленным его происхож- дением и образованием. Вспоминая состояние советской дипломатии в двадцатые годы, Боровский, сам имеющий университетское образование и знавший несколько иностранных языков, с юмором писал: «У нас не было ни необходимого образования, ни дипломатического лоска, изъяс- нялись грубо, ноты писали кочергой, мимоходом сажали в тюрьму полно- мочного посла, впопыхах приняв его за конокрада...»1. Раковский несо- мненно выделялся на таком фоне. Он родился в семье богатых образо- ванных родителей в Болгарии. С детства ему доводилось носить смокинг и цилиндр, что позволило в последствии глубже постичь философию собеседников, европейских дипломатов, для которых «смокинг и цилиндр были рабочей одеждой». С другой стороны, Раковский был одним из наиболее активных деятелей социалистического движения на Балканах и прирожденным интернационалистом: болгарином по происхождению, румыном по национальности, французом по культуре, русским по знаком- ствам и революционным симпатиям2. Этот человек был наделен множе- ством достоинств: владел пятью языками, был сельским врачом, фило- софом, писателем, журналистом, дипломатом, активным революционером - выразителем идей оппозиционного течения. Его перу принадлежат на только статьи в европейских газетах и журналах, но и книга о Сен-Симоне и утопическом социализме. Как прекрасно написала о нем Ани Крижель, Раковский, будучи выходцем из семьи просвещенных либеральных зем- левладельцев той Европы, которая на рубеже веков, пробудившись, уст- ремилась к промышленности, наукам и демократии, стал социал- демократом традиционного европейского толка. Для него одинаково близ- ки были слова, пришедшие от просветителей: «свобода», «прогресс», «терпимость», «мир», «народ», но и слова, появившиеся из мира марксис- 1 Правда, 2 янв. 1922 г. 2 Trotski. Ma vie. Paris, 1953. P. 266-268. 170
тов Второго Интернационала: «социализм», «мировая революция», «ра- бочий класс», «партия»3. Такое сочетание ценностных ориентиров выяв- ляло качества то просвещенного либерала, то революционера-фанатика. Обладая огромными личными связями и контактами на Западе, Раков- ский неплохо справлялся с дипломатической деятельностью, направлен- ной на признание Советов Западными государствами, возобновление торговых отношение с целью восстановление разрушенной экономики. Советское правительство пыталось использовать его глубокие знания стран и политических нравов Западной Европы, посылая с секретными миссиями в Берлин и Прагу в январе-феврале 1922 г. Раковский участво- вал в Генуэзской конференции, будучи пресс-атташе советской делега- ции, затем в Лозаннской. В сентябре 1923 г. он стал поверенным в делах советского правительства в Лондоне, способствуя признанию Англией, а затем Францией новой России, активно воздействовал на Локарнские соглашения, окончательно оформленные к осени 1925 г. Далее его ждало новое назначение. Становясь послом во Франции, Христиану Раковскому предстояло решить весьма сложную задачу урегулирования проблемы царского долга. Исторические обстоятельства долговой проблемы выглядели сле- дующим образом. Франция являлась основным кредитором царской Рос- сии. Первый крупный заем во Франции под продажу облигаций мелким покупателям был сделан еще при Александре III в 1888 г. и составил 8 млрд золотых франков. Затем, в 80-е годы было сделано подряд еще несколько займов. Это было связано с назначением СЮ. Витте на пост главы министерства финансов в 1892 г. и проводимой им политикой ак- тивного развития капитализма с привлечением иностранных капиталов в промышленность, банки и государственные займы. Благоприятную почву для новых займов создавала денежная реформа 1897 г., согласно которой было введено золотое обращение и установлен свободный обмен кредит- ного рубля на золото. Новым займам 80-х годов содействовало и полити- ческое сближение с Францией. Сергей Витте стремился не просто зани- мать деньги у Франции, но и привлекать французские частные банки - "Пари ба", "Креди Лионнэ" и др. к участию в прямом финансировании промышленного строительства. Крупный 5% заем на сумму почти 2% млрд франков был сделан у Франции в 1906 г. Здесь, как известно, основ- ные суммы ушли на политические цели, в частности, на борьбу с револю- цией и ликвидацию последствий русско-японской войны. "Этот наиболь- ший внешний заем, который когда-либо совершался, спасший Россию от финансового краха (после войны и смуты) и давший ей возможность вос- 3 Анни Крижель. Предисловие к книге Франсиса Конта. Революция и дипломатия. X. Раковский. М., 1991. С. 10. 171
становить внутренний порядок," - писал СЮ. Витте в 1913 г.4 Французская сторона высказывала некоторые опасения по поводу роста имперского долга. Еще в 1897 г. министр финансов Кошери отмечал, что "француз- ский рынок постоянно открыт для всяких попыток займов, которые Россия сочтет удобным сделать, не давая нам объяснений". В 1900 г. министр финансов Кайо критиковал частые займы России. "Я признаю, - говорил он, - что Россия - наша союзница, и что нам трудно закрыть ей рынок... Но нужно, чтобы мы имели определенные и ограниченные предложения, так, чтобы мы, принимая их, могли начислить объем и цену нашей уступ- ки"5. Это замечание, относившееся к частному случаю, прекрасно переда- вало настроение французских официальных финансовых кругов и указы- вало на лидерство политических мотивов в вопросах о предоставлении займов. Несомненно, существовала тесная связь между русскими займа- ми, с одной стороны, и внешними и внутренними политическими условия- ми, с другой. В 1906 г. министр финансов Пуанкаре, обсуждая проекти- руемый заем, потребовал предоставления доказательств того, что он "не противоречит новому политическому строю России"6. Преимущественно интересами франко-русского союза был продиктован и 4,5% заем 1909 г., заключенный в период опасного обострения обстановки в Европе, при- ведшего к Первой мировой войне. Другими словами, предоставление кредитов не могло быть, объяснено только соображениями финансовой выгодности, налицо были яркие политические мотивы. Большая часть внешних имперских займов была израсходована на войны и вооружения, но и значительная доля пошла на железнодорожное строительство важ- ных в экономическом отношении линий и на эксплуатацию естественных богатств страны. Далее последовали кредиты военного времени. Однако в данном исследовании они не рассматриваются. Речь пойдет об импер- ском довоенном долге Франции, в погашении которого были заинтересо- ваны частные французские граждане - держатели облигаций государст- венных и гарантированных правительством займов. Несмотря на то, что декретом от 28 января (10 февраля) 1918 г. анну- лировались все иностранные займы, советское правительство не один раз заявляло о готовности обсудить претензии "бывших" кредиторов России, и прежде всего мелких держателей облигаций русских займов. "Мы готовы изыскать вместе с французским правительством способ соглашения, который дал бы Франции удовлетворение", - сообщал в телеграмме от 14 января 1919 г. Г.В. Чичерин7. Советская нота от 4 февраля 1919 г. к пра- 4 Витте С. Справка о том, как был заключен внешний заем 1906 г., спасший фи- нансовое положение России. СПб., 1913. С. 3,45. 5 Любимов Н.Н. СССР и Франция. Франко-русская финансовая проблема в связи с международной задолженностью. П., 1926. С. 4-5. 6 Там же. С. 6. 7 Документы внешней политики СССР. Т. II. М., 1962. С. 601. 172
вительствам Великобритании, Франции, Италии, США и Японии содержа- ла готовность Советской России пойти на уступки по вопросу о русских займах8. Готовность прибыть в Париж для обсуждения способов "урегули- рования вопроса о долгах Российского государства" была высказана 8 августа 1920 г. главой советской торговой делегации в Лондоне предста- вителю французского министерства торговли и промышленности де Аль- гуэ9. Согласие Совнаркома "признать за собой обязательства... по госу- дарственным займам, заключенным до 1914 г., содержалось в ноте На- родного Комиссариата по иностранным делам от 27 октября 1921 г."10. Только руководствуясь таким заверением, Запад согласился участвовать в Генуэзской конференции. Франция больше других стран была непримирима в вопросе о призна- нии долгов, что было совершенно понятно, учитывая, что она стояла на первом месте среди кредиторов Российской империи. Еще с весны 1918 г. французское правительство заявляло, что не может быть и речи ни о каких соглашениях, пока Советское правительство "не выполнит обяза- тельств предшествовавших русских правительств по отношению к ино- странным правительствам и гражданам"11. Однако, и французские правя- щие круги, и экономическая элита прекрасно понимали, что у проблемы русского долга, помимо его признания и согласия платить, есть и другая очень важная сторона. Платить нечем, если не восстановить разрушен- ную экономику. Послевоенный экономический кризис 1920-21 гг. особенно ярко продемонстрировал необходимость возвращения России в качестве крупного покупателя (иностранной продукции) и поставщика сырья12. Русская экономическая жизнь была ослаблена войной и революцией, покупательская способность России на внешних рынках была почти унич- тожена, от чего страдала промышленность других стран. Большие запасы сырья и продовольствия, которыми обладала Россия, стали недоступны промышленным странам Запада. Вопрос осложнился еще и тем обстоя- тельством, что коммунистический строй в корне разрушил экономическую систему, построенную на правах частной собственности, отвергнув те основания, на которых покоится система международного кредитования и торговых отношений между капиталистическими странами. Россия оказа- лась в изоляции от остального мира. И все же вывод становился очевид- ным: быстрое восстановление России является основным вопросом для восстановления промышленности Западной Европы13. Однако на самом 8 Там же. С. 58-61. 9 Там же. Т. III. С. 100. 10 Там же. Т. IV. С. 164. 11 История дипломатии. Т. 3. С. 164. 12 См.: Боголепов Н.И. Европа во власти кризиса 1920-1922 гг. СПб., 1922. 13 Пасвольский Л. и Моультон Г. Русские долги и восстановление России. М., 1925. С. 11-12. 173
деле вопрос стоял еще шире. Способность Франции платить по ее обяза- тельствам Англии и Соединенным Штатам зависела от способности Рос- сии платить свои долги Франции. Экономическое оздоровление России являлось также элементом будущего развития американской внешней торговли не только с Россией, но и с другими европейскими странами, торговля которых оживится в связи с восстановлением России. В связи с этим, всеми было признано, что России должны быть предоставлены новые займы14. Однако предоставлению кредитов должно было предше- ствовать признание Россией всех долговых обязательств и возвращение национализированного имущества. Эти вопросы широко обсуждались на Генуэзской и Гаагской конфе- ренциях в 1922 г. Фактически, это были попытки снова интегрировать Россию в систему европейских торговых отношений. Однако политические амбиции сторон оказались сильнее соображений экономической целесо- образности. Россия не могла поступиться теми принципами, на которых воздвигался новый общественный строй, отрицающий частную собствен- ность. Следовательно, о возврате национализированной собственности не могло быть и речи. От оплаты военной задолженности царской России советская делегация также решительно отказалась. Еще свежие события Гражданской войны, интервенции и блокады, перекрывающие колоссаль- ными потерями, по мнению советских экспертов, довоенные долги, были той психологической базой, на которой строилась линия поведения совет- ской делегации. В соответствии с принципами рабоче-крестьянского госу- дарства, исключение делалось для мелких держателей облигаций русских займов, перед которыми открывалась перспектива возмещения убытков. Французским капиталистам вместо возврата собственности предлагалось под контролем новой власти получить доступ на русский рынок, участво- вать в эксплуатации природных богатств России, получать прибыли от концессий, промышленных доходов. Но непременным условием таких обязательств должно было стать предоставление новых кредитов. Вполне понятно, это страшно возмущало, в данном случае, французскую сторону. Ведь со времени последнего, самого крупного кредита (1906 г.) прошло всего 16 лет. Смена власти для французских буржуа никак не могла яв- ляться оправданием неуплаты долгов. Непримиримое отношение к России и ее долговым обязательствам было тесно связано с приходом к власти лидеров правого "Национального блока", получившего на выборах в палату депутатов в ноябре 1919 г. две трети мест. Его возглавляли А. Мильеран, Р. Пуанкаре, Ж. Клемансо, Л. Барту. Оказавшись на посту премьер-министра, Клемансо сразу же решительно заявил, что "Франция не признает правительство народных 14 Там же. С. 15,12. 174
комиссаров"15. Его позиция в отношении русского долга определялась, прежде всего тем, что "Национальный блок" представлял интересы фи- нансовой верхушки крупного промышленного капитала, особенно той его части, которая более всего пострадала от революции 1917 г. Это были владельцы национализированных на территории России предприятий, крупные держатели облигаций старых русских займов и, среди них, банки "Сосьете Женераль", "Юнион Паризьен", "Банк де Пари э де Пей Ба", финансово-промышленная группа Шнейдер-Крезо и другие. Лидеры "На- ционального блока" использовали все методы давления на Советскую Россию - экономические, дипломатические, военные. Несмотря на офи- циальную линию, некоторые его деятели реально оценивали ситуацию. Среди них следует назвать Луи Барту. Касаясь вопроса восстановления русского рынка для Франции, 25 марта 1920 г. он говорил: "Несомненно, мы придем [в Москву] последними, но я не хотел, чтобы мы рисковали прийти слишком поздно"16. В то же время, в Генуе в 1922 г., следуя "жест- ким указаниям премьер-министра Р. Пуанкаре, будучи к тому времени министром иностранных дел, Луи Барту проводил твердую линию в во- просе "русских долгов", чем выражал позицию всех капиталистических держав. "Невозможно разбираться в делах будущего до тех пор, - отме- чал он, - пока не разберутся в делах прошлого. Как можно ожидать, чтобы кто-либо вложил новый капитал в Россию, не будучи уверен в судьбе капитала, вложенного ранее. Весьма важно, чтобы Советское правитель- ство признало обязательства своих предшественников как гарантию того, что последующее за ним правительство признает и его обязательства"17. Генуэзская и Гаагская конференции оказались бессильны решить "русский вопрос". Препятствия, воздвигнутые между двумя принципиально разными общественными системами, казались непреодолимыми. По завершении конференций в «Известиях» появилась статья Раковского, отмечающего трудности такого компромисса. "В нашем случае, - писал он, - ...речь шла о том, чтобы согласовать интересы двух государств, обладающих различными социальными организациями: государств со- циалистического и капиталистического... Делая уступки, мы установили для себя твердые их границы. Эти границы свелись к двум основным принципам. Мы не могли заключить договора, который явился бы наруше- нием основных законов Советского Союза и, во-вторых, мы не могли заключить договора, который бы наложил на рабочие и крестьянские массы новые непосильные тяготы"18. Для Франции, в данном случае, это 15 Histoire des Relations Franco-sovietiques. 1924-1974. Association Franco-URSS. Paris, 1974. P. 10. 16 Борисов Ю.В. СССР и Франция: 60 лет дипломатических отношений. М., 1984. С. 19. 17 История дипломатии. Т. 3. М., 1945. С. 176. 18 Известия, 12 августа 1924 г. 175
означало потерю собственности, национализированной в России и слабую надежду на уплату части долгов. Однако наиболее невыгодной перспекти- вой была потеря русского рынка. Россия также оставалась в проигрыше, не получив политического признания и новых кредитов. Но в таком со- стоянии она была неспособна платить по счетам. Круг замыкался. Обе стороны осознавали неизбежность экономического сближения. Более того, оно объективно существовало. За восстановление экономических отношений с Россией высказывался Генеральный Совет Севера Франции, той же позиции придерживались торговые палаты Марселя, Гавра и ряда других крупных городов. В сен- тябре 1921 г. 200 французских промышленных фирм заявило о готовности подписать контракты с советскими организациями на сумму в 118 млн. франков. Тяжелая индустрия Франции нуждалась в нефти. Россия была готова ее поставлять, освобождая Францию от англо-американской неф- тяной зависимости. Возможно было восстановить поставки продовольст- вия и сырья. Со своей стороны, французские предприниматели могли получить большие выгоды от крупных российских заводов. Экономическая выгода оказывалась сильнее политических мотивов. 31 октября 1922 г. министр торговли Франции предложил назначить ди- ректора торгового офиса по делам России постоянным представителем всех французских торговых палат в Москве19. Вопрос об официальном представительстве пришлось обойти. Торговые палаты могло представ- лять частное лицо. Однако такая формулировка не меняла сущности процесса. Экономическое сближение реально набирало темпы. 20 октяб- ря 1922 г. был создан франко-русский офис, целью которого было полу- чение взаимной торговой информации. В Париже возникло "общество франко-русских предприятий" с капиталом в 1 млн франков. В марте 1923 г. на Лионской ярмарке был открыт советский павильон. Учитывая реальные выгоды для французской экономики, правительство "Нацио- нального блока", возглавляемого Пуанкаре, в начале 1923 г. решило не препятствовать советскому Государственному банку иметь счета во французских кредитных учреждениях и не мешать торговым сделкам между Советской Россией и Францией. Однако, несмотря на позитивные моменты развития франко-русских экономических отношений, оно не могло быть полнокровным без восста- новления нормальных дипломатических отношений между двумя страна- ми. Официальный курс правительств "Национального блока", потерпевше- го поражение лишь в 1924 г., не способствовал прогрессу в восстановле- нии отношений. Их финансовые интересы, завязанные на России, страда- ли и определяли всю линию поведения в "русском вопросе". "Во Франции 19 Борисов Ю.В. СССР и Франция: 60 лет дипломатических отношений. М., 1984. С. 20,22,23. 176
силы промышленного капитала хотя и быстро возрастают, но не имеют еще достаточного влияния, чтобы определять политику своей страны. Поэтому забота о получении старых долгов там преобладает над заинте- ресованностью в установлении экономических отношений, которые при- несли бы ей большие выгоды в будущем," - отмечал Г.В. Чичерин20. Дру- гими словами, для решения наболевшего вопроса к власти во Франции должны прийти те силы, для которых экономическая выгода окажется важнее оплаты старых долгов, они предпочтут признать Россию, восста- новить с ней отношения, нежели потерять такого выгодного партнера из- за смены режима. Это прекрасно понимали в торгово-промышленных кругах, заинтере- сованных в нормализации советско-французских отношений, без которых было невозможно восстановление полнокровного экономического сотруд- ничества. Недовольные финансовым курсом правительства, они предпри- нимали решительные шаги к сближению, опасаясь конкуренции со сторо- ны других европейских держав. В феврале 1923 г. в Москву приехали известнейший французский предприниматель Антуан Семидеи и директор французского нефтяного общества "Омниум интернасьональ де петроль" с целью получения нефтяных концессий. В мае того же года другая группа французских предпринимателей, и в их числе Дюверже, Нибо и др. при- была в Москву прозондировать почву для взаимовыгодного сотрудничест- ва. Активизировалась деятельность "Аркоса" в Париже. Важным событием являлся визит в Москву известного адвоката и политического деятеля де Монзи. Несмотря на частный характер поездки, одобренная Пуанкаре и Мильераном, она, несомненно, имела политические цели. Ознакомившись с ситуацией в России, де Монзи убедился в необходимости признания СССР де-юре, но при обязательном условии признания Россией довоен- ных и военных займов и долгов. Назревала необходимость дальнейшего обсуждения русских долговых обязательств в новых условиях. Политическая ситуация складывалась для Национального блока не- благоприятно. Выборы в Национальное собрание должны были состоять- ся в 1924 г. Сенатор де Монзи предупреждал правительство о необходи- мости изменить линию поведения по отношению к СССР. "Если прави- тельство не предпримет никаких шагов для нормализации отношений с СССР, - заявил он, - ...левые обеспечат себе голоса избирателей обеща- нием немедленного признания де-юре Советской России"21. Достаточно определенна в этом вопросе была и позиция торгово- промышленных кругов, опасавшихся потери значительных доходов, если и далее курс правительства будет оставаться прежним. "Если мы не избе- рем этот путь [нормализации советско-французских отношений], - предос- 20 Документы внешней политики СССР. Т. IV. М., 1962. С. 497. 21 U Information, 20.12.1923. 177
терегала "L'lnformation", газета деловых кругов, - то наши огромные инте- ресы в России будут стремительно поглощены другими иностранцами, совершенно не теряющими времени"22. Под давлением обстоятельств, Пуанкаре сделал шаги к сближению. 22 декабря 1923 г. официальная газета министра иностранных дел "Le Temps" выступила за переговоры Франции и СССР, о признании его де-юре и урегулировании вопроса о долгах. "Коль скоро [дипломатические] отношения были бы восстановле- ны, стало бы возможным вести переговоры о различных конвенциях: о правах иностранцев, торговых договорах и т.д., которые отвечали бы интересам обеих стран. Восстановление франко-русских отношений было бы, очевидно, благом". - отмечалось в статье23. После статьи в "Le Temps" о признании Советской России де-юре стали писать и другие газеты. Мно- гие из них советовали своему правительству проявить уступчивость в вопросах о долгах, руководствуясь мудрыми словами французского бан- кира Альфреда Фабр-Люса: "Надо, чтобы Франция больше заботилась об обеспечении будущего, чем о спасении прошлого"24. Следующих шаг к урегулированию отношений был сделан в январе 1924 г., когда Пуанкаре через министра иностранных дел Чехословакии Бенеша обратился к Советскому правительству с предложением вступить в переговоры. Основной вопрос, на который Пуанкаре ждал ответа, был следующий: согласно ли Советское правительство в принципе признать довоенные долги. В ответ советская сторона предложила не связывать вопрос о долгах с вопросом о признании. Кроме того, сразу был поднят вопрос о предоставлении новых кредитов. "Выпячивать на первый план вопрос о наших долгах, - отмечалось в передовой статье газеты "Извес- тия" 11 января, - без упоминания вопроса о предоставлении нам новых кредитов и с явной тенденцией скинуть со счетов наши контрпретензии, это значит создать базу, едва ли удобную для приведения переговоров к благоприятному концу". Далее предлагалось восстановить дипломатиче- ские отношения, а затем обсуждать "детальные вопросы, разделяющие оба государства"25. Советские дипломаты были уверены, что признание России обойдется Франции дешевле, чем потеря российского рынка. "...Если мы начнем говорить с Францией о долгах и национализированной собственности, - заявлял Л.Б. Красин, - эти разговоры могут тянуться без конца. Между тем, наша торговля с Францией при отсутствии правовой базы замрет. Этого ли хочет председатель французского Совета Минист- ров? Для нашей же торговли свет отнюдь не сошелся клином на Фран- 22 L'lnformation, 10.10.1923. 23 Le Temps, 22.12.1923. 24 Цит. по: Карпов Р.Ф. Признание СССР де-юре правительством Франции // Фран- цузский ежегодник, 1971. М., 1973. С. 208. 25 Известия, 11.01.1924. 178
ции"26. Однако правительство Пуанкаре твердо держалось своей линии, настаивая на выплате долгов и удовлетворении имущественных претен- зий как обязательном условии признания. Об этом Пуанкаре заявил 9 апреля 1924 г. на парламентском выступлении по "русскому вопросу". В результате стороны не пришли к соглашению. Политическая обстановка изменилась к лучшему после поражения в мае 1924 г. "Национального блока", падения кабинета Пуанкаре и победы "Левого блока". Эдуард Эррио, лидер партии радикал-социалистов, сформировавший новый ка- бинет, уже в июне заявил о намерении нормализовать отношения с СССР. Однако проблема долгов не потеряла своей остроты. При встрече 22 июня 1924 г. в Лондоне с полномочным представителем СССР в Англии, Эдуард Эррио заявил, что признание может состояться в конце июля - середине августа в случае принятия советской стороной известных усло- вий по выплате долгов. За безусловное признание СССР выступала газе- та французских коммунистов "L'Humanite"27. Однако правая французская печать, в том числе такие издания, как "Журналь де Деба", "Аксион фран- сез", Толуа", "Эко де Пари", "Фигаро" требовала не признавать СССР. Правительства Англии и Соединенных Штатов пытались повлиять на политику французского правительства. За дипломатический разрыв вы- ступили английские газеты "The Daily Mail" и "The Times"28. Американское правительство вело переговоры о предоставлении Франции займа, но при условии отказа от признания СССР29. Однако признание состоялось, и 29 октября ноты обеих правительств - советского и французского - были опубликованы в московских и парижских газетах30. Нормализацию франко- советских отношений одобрили газеты "Котидьен" и "Тан" - официальная газета министерства иностранных дел. После прихода к власти "Левого блока", представлявшего интересы торгово-промышленной буржуазии, заинтересованной в установлении прочных экономических контактов, признание было безусловным. Фран- цузское правительство отказалось от предварительных условий. Значи- тельная роль в восстановлении дипломатических отношений принадле- жала также личности самого Эдуарда Эррио, сумевшего пойти на серьез- ный компромисс, по его словам, "под градом тяжких оскорблений" за та- кую инициативу. "Отсутствие каких-либо официальных отношений с пра- вительством, фактически в течение семи лет сохранявшего власть в Рос- сии, создавало ненормальное положение, идущее во вред нашим поддан- 26 Известия, 20.01.1924. 27 L'Humanite, 12.10.1924. 28 The Daily Mail, 24.10.1924,25.10.1924; The Times, 25.10.1924. 29 The Daily Herald, 25.10.1924. 30 См.: Известия, 29.10.1924; Правда, 29.10.1924; + французские газеты. 179
ным, - писал он, - поскольку оно не позволяло французскому правитель- ству выполнять по отношению к ним свой долг защиты"31. После признания СССР Французской Республикой де-юре, было ре- шено начать переговоры по спорным вопросам. Весной и летом 1925 г. в Париже работали финансовые эксперты обоих государств. По поводу прибытия делегации финансовых экспертов СССР - Е.А. Преображен- ского, И.И. Рейнгольда, Н.Н. Любимова, СБ. Членова - "Ле Тан" писала: "Есть причины, по которым никакое французское правительство не могло бы уступить: это - признание долгов, заключенных русским государством в пользу всего русского народа, а также полное и целостное сохранение прав и интересов французских граждан, тяжко нарушенных Советским правительством". Однако больше всего газета возмущалась, что призна- ние долгов СССР связывали с вопросом о предоставлении новых креди- тов32. Точка зрения мелкой французской буржуазии, держащей старые русские займы, была высказана в передовой статье газеты "Ла Лантерн" от 10 июня 1925 г. "Тезис неплатежа, - отмечалось в передовице, - оста- ется твердым". Далее смысл статьи сводился к следующему: СССР отка- зывается установить связь между восстановлением экономических отно- шений и долговой проблемой; при нарушении принципа "непрерывности" обязательств о предоставлении кредитов не может быть и речи". Кроме того, автор статьи выражал разочарование, что малый держатель не получил ожидаемых от Москвы реальных предложений об урегулирова- нии проблемы долгов, хотя Э. Эррио признал Советское правительство без предварительных условий. Приезд экспертной комиссии под предсе- дательством Е.А. Преображенского также не имел последствий, ожидае- мых французским держателем, - писала газета33. На самом деле задача смешанной экспертной комиссии под председа- тельством Е.А. Преображенского и Ш. Альфана была лишь статистиче- ской. Она состояла в классификации и рассмотрении документов, дающих возможность приблизительно определить сумму претензий. Окончатель- ный же размер суммы претензий должен был быть установлен полномоч- ными представителями правительств обеих сторон. А пока речь шла об установлении остатков бывших имперских довоенных займов, сохранив- шихся у французских граждан. Французские эксперты установили цифру в 10,5 млрд франков, советские считали 9 млрд франков предельной циф- рой. По данным официальной проверки, проведенной в 1919-1920 гг. после специального декрета французского правительства от 10 сентября 1918 г. об обязательной регистрации и штемпелеванию русских бумаг, сумма французских претензий составляла 8,866 млрд франков, т.е. не 31 Эррио Э. Из прошлого. Между двумя войнами. 1914-1936. М., 1958. С. 258. 32 Le Temps, 6.4.1925. 33 La Lanteme, 10.6.1925. 180
достигала 9 млрд34. На самом деле, расхождение в 1,5 млрд. франков не казалось настолько существенным, чтобы привести к серьезным разно- гласиям. Другое дело - сам принцип платежа. В 20-х числах апреля 1925 г. почти всеми парижскими газетами было перепечатано заявление председателя советской экспертной группы Е.А. Преображенского, сооб- щенное им газете "Информасьон": "Мы не допустим обсуждения вопроса о долге в чисто юридической плоскости. О признании долга не может быть и речи.... Мы могли бы, конечно, сказать: "Признаем", - и ничего не платить. Но мы предпочитаем объявить: "Не признаем", - и в то же время выраба- тывать соглашение, которое дает возможность частично удовлетворить требования держателей". Однако и такая постановка вопроса уже давала надежду держателям русских бумаг. Летом 1925 г. целых ряд газет - от серьезных, таких как "Le Temps", до бульварных, таких как "Пти Паризьен" - писали о том, что Москва меняет свою точку зрения, отдавая себе отчет в том, что неразрешение проблемы долгов мешает развитию франко- советских отношений и создает недоверие других наций к финансовым обязательствам СССР35. В сентябре 1925 г. полпред СССР Л.Б. Красин внес первые предложе- ния в комиссию по долгам. Советское правительство соглашалось на расчеты в золоте. Чем расплачиваться - это был также спорный вопрос. По этому поводу в 1925 г. выступил член советской делегации экспертов проф. Н.Н. Любимов. "В контрактах о русских займах нет указаний на то, что кредитор имел в виду золотые франки", - писал он36. Особое значение это имело при подсчете долговых сумм. Как отмечает французский иссле- дователь Франсис Конт, Красин предложил председателю комиссии по долгам Дальбьезу уплатить миллиард золотых рублей, т.е. 25% общей суммы царских долгов37. Согласие платить связывалось с получением кредитов. Трудно сказать, по какой причине соглашение не состоялось. Наиболее близко, на наш взгляд, к разгадке стоял проф. Н.Н. Любимов. Он писал: "Довольно трудной прийти к определенному соглашению по такому важному "активу" Франции, как бывший имперский долг, не зная размеров французских обязательств в Америке и Великобритании [пред- стояли переговоры]. В этом пункте и в этот исторический момент связь всех элементов международной задолженности сказалась во всей своей объективной силе и очевидности"38. В ноябре-декабре 1925 г. в Париж прибыл Г.В. Чичерин. "L'Europe nouvelle" сообщала подробности его встреч с Аристидом Брианом и Фи- 34 Любимов Н.Н. СССР и Франция. Франко-русская финансовая проблема в связи с международной задолженностью. П., 1926. С. 7. 35 Цит. по: Любимов Н.Н. Указ. соч. С. 10. 36 Там же. С. 8. 37 Конт Ф. Революция и дипломатия. X. Раковский. Л., 1991. С. 207. 38 Любимов Н.Н. Указ. соч. С. 13. 181
липпом Бартло. Была установлена процедура будущих переговоров. Кон- ференция должна была рассмотреть состояние политических отношений, проблему долгов и кредитов, возможность заключения торгового догово- ра"39. Своим визитом Чичерин подчеркивал важность назначения новым послом и руководителем переговоров Христиана Раковского, на которого в Москве возлагали большие надежды. Новый посол долго жил во Фран- ции, имел там друзей, с легкостью давал интервью и выступал со статья- ми в таких известных изданиях, как журнал "L'Europe nouvelle", в газетах "Пари-суар", "Эвр", "Пти паризьен". Ему было явно свойственно более тонкое понимание ситуации, чем его предшественнику Красину. "...Как хорошо сказал г-н де Монзи, - отмечал X. Раковский, - "проблема франко- русского сближения - это проблема психологии". Мне кажется, психоло- гию Франции я знаю, теперь посмотрим, удастся ли мне добиться, чтобы поняли психологию нашей страны, которую здесь совершенно не знают"40. X. Раковский вел тонкую дипломатическую игру, оказывая давление одновременно на французских политических руководителей, а также на финансистов и промышленников. Как только ход переговоров замедлялся, Раковский, используя свои журналистские связи, удачно создавал впечат- ление, что некоторые банковские объединения готовы предоставить Рос- сии кредиты, - пишет французский исследователь Ф. Конт41. Так, в апреле 1926 г. в газете "Le Temps" были опубликованы сведения о возможности создания франко-советского консорциума, который должен был взять на себя предоставление кредитов и одновременно выступить гарантом воз- мещения Франции имперских долгов42. 9 апреля 1926 г. сообщение об этом появилось во многих уважаемых парижских газетах. Однако уже 10 апреля "Le Temps" опубликовала опровержение франко-голландского банка о том, что он никогда не вел переговоры с Советами на такую те- му43. На самом деле, видя неудачный ход переговоров, Раковский через знакомых журналистов специально предал дело гласности. Банк же, боясь скомпрометировать себя, был вынужден все отрицать. Такой метод ис- пользовался не раз44. Основной задачей советских дипломатов было получение кредитов, и они прочно увязывали этот вопрос с проблемой царского долга, которая больше всего интересовала французскую сторо- ну. С самого начала переговоров Х.Г. Раковский твердо обозначил совет- 39 La visite de M.Thicherine a Paris // L'Europe nouvelle. 5.12.1925. P. 1626-1627; также см.: Le Journal, 14.12.1925; Le Temps, 19.02.1926; Известия, 2.02.1926. 40 L'Europe nouvelle. 5.12.1925. P. 1627-1629. 41 Конт Ф. Указ. соч. С. 198. 42 Le Temps, 9.4.1926. 43 Le Temps, 10.4.1926. 44 Конт Ф. Указ. соч. С 199. 182
скую линию поведения, заявив, что "ключом к вопросу о долгах Советское правительство считает финансовую помощь и долгосрочные кредиты"45. Советской стороне вопрос долгов и кредитов представлялся недели- мым. Французы не могли с этим согласиться. Вопрос о предоставлении кредитов широко обсуждался и другими западными державами, таким как Великобритания и США, должником которых являлась Франция. С одной стороны, действовало неофициальное соглашение между крупнейшими западными банками об отказе Советскому Союзу в каких бы то ни было кредитах. С другой стороны, реально существовал торговый обмен, за- частую на кредитной основе, и выгода от возобновившейся возможности использования русского рынка рождала мнение иного рода. Так, англий- ская газета "Тайме" в августе 1925 г. выступила со статьей, в которой утверждалась мысль о том, что ущерб от потери русского рынка значите- лен для британской промышленности. И виной тому является противо- действие расширению кредитов на сделки с Россией со стороны прави- тельства в союзе с промышленниками и банками46. Парижская газета "Paris-Soir" также опубликовала статью, в которой подчеркивалась необ- ходимость предоставления кредитов советским торговым организациям. Тогда при правильной постановке дела продукция французской промыш- ленности смогла бы успешно конкурировать с товарами, изготовленными в Англии, Америке, Швейцарии47. Интересна также в этом отношении книга Л. Пасвольского и Г. Моуль- тона о русских долгах, написанная с точки зрения американского кредито- ра. В ней звучит мысль о целесообразности предоставления России зай- мов на восстановление48. Однако в реальной ситуации решение кредитно- го вопроса оставалось весьма сложным. Финансовая нестабильность, острая политическая борьба, долги Франции другим державам создавали объективные трудности для нового кредитования России. Была и психологическая проблема: когда не возвращен долг, кто же будет рисковать новыми вложениями? А французское правительство опиралось на мнение огромного числа держателей российских ценных бумаг и собственников национализированных предприятий. Их мнение очень четко было выражено в газете "Ла Лантерн". Автор статьи писал о том, что смена государственного режима не может освобождать страну от бремени долгов, иначе возникает искушение менять его, как только под- ходит срок платежа. Касаясь же вопросов о новых кредитах, автор заяв- лял, что в таких условиях никто не захочет рисковать своими капитала- ми49. Дабы защитить свои интересы, французские кредиторы объедини- 45 Известия, 2.2.1926. 46 Тайме, 27.8.1925. 47 Paris-Soir, 27.9.1925. 48 Пасвольский Л., Моультон Г. Русские долги и восстановление России. М., 1925. 49 La Lanterne, 10.6.1925. 183
лись в различные организации. Самой крупной из них была "Общая ко- миссия по защите французских интересов в России", возглавляемая быв- шим послом Франции при Временном правительстве Нулансом. Были также организации, примыкающие к "Национальной ассоциации француз- ских держателей движимых ценностей". Это "Комитет защиты француз- ских держателей русских государственных фондов, гарантированных Русским государством бумаг и муниципальных займов", "Комитет защиты французских держателей бумаг промышленных обществ и банков в Рос- сии", "Национальная лига французских интересов в России". Они были настроены враждебно к новой организации, которая называлась "Комитет действия для урегулирования французских интересов в России". Ее обра- зование происходило в новых условиях признания СССР. "Финансовая газета" от 27 марта 1926 г. достаточно четко обрисовала сложившуюся картину: "Здесь получилось известное расслоение интересов: интересы "крупные" и интересы промышленные, банковские, остались связанными, в первую голову, со "старыми организациями", в то время как "малый" или сравнительно мелкий кредитор, по преимуществу держатель русский правительственных или гарантированных правительством бумаг, потя- нулся в ряды организации новой"50. На фоне предстоящих франко-советских переговоров "Комитет дейст- вия" требовал права самостоятельно защищать свои интересы и догова- риваться с Советским правительством. Его лидеры считали, что, ведя переговоры от лица государства, французское правительство предостав- ляет возможность Советам противопоставлять Французскому государству требование о возмещении убытков в связи с интервенцией и блокадой. Сами бы они скорее нашли пути договориться с Советами путем непо- средственных переговоров о долгах. Сумму русского долга "Комитет" исчислял в 17,2 млрд франков51. Напомним, что французские эксперты установили цифру в 10,5 млрд франков, советские - 9 млрд франков. Официальных французских учреждений, связанных с русским долго- вым вопросом, было два: "Комиссия Дальбьеза" и "Комитет Доссэ". Ко- миссия Дальбьеза была образована летом 1924 г. после прихода к власти кабинета Эррио. Ее задачей было решение долгового вопроса, но без ущерба "жизненных интересов Франции", в условиях дипломатического признания СССР, входившего в предвыборную программу левого блока. Фактически, это был постоянный орган для переговоров с Советской Рос- сией. "Комитету Доссэ", созданному в феврале 1925 г. были присвоены права официального органа экспертизы при учреждениях и лицах, упол- номоченных вести переговоры по долгам. Сам Доссэ являлся членом бюджетной комиссии Сената. В состав комитета были включены компе- 50 Финансовая газета, 27.3.1925. 51 Любимов Н.Н. Указ. соч. С. 17. 184
тентные специалисты по "русскому вопросу" от министерств иностранных дел, юстиции, финансов, торговли52. "Комиссия Дальбьеза" и "Комитет Доссэ" были организациями, на которых возлагалось решение долговой проблемы. Шансы на успех предстоящей конференции оценивались французской стороной очень сдержанно, тем более, что выплата долга прочно увязы- валась советской стороной с кредитной проблемой. Москва же более оптимистично смотрела на переговоры. Раковский считал, что личные отношения, поддерживаемые им с кругами, близкими к французскому правительству, помогут успешно завершить конференцию. Основой его политики ведения переговоров явилась следующая фраза, в которой были тонко проставлены акценты: "Базой для предстоящих переговоров должен явиться не тот или иной спорный вопрос, каким является вопрос о долгах, а бесспорные общие интересы, одинаково ощущаемые обеими сторонами"53. Франко-советская конференция начала свою работу 25 февраля 1926 г. Раковский привез с собой в Париж экспертов и советников по тех- ническим и экономическим вопросам. Среди них были такие известные эксперты, как Томский, Пятаков, Преображенский. Позиция французской стороны была высказана главой французского правительства А. Брианом. Он отметил, что целью переговоров является не только восстановление экономических связей, но и решение спорных вопросов, важных для дер- жателей облигаций русских займов. Сенатор де Монзи, поддержав Бриана в вопросе о долгах, высказался также за возобновление договоров о тор- говле. В ответной речи Раковский продолжал смещать акценты на "реали- стическое" мышление, которое помогло бы продвинуть вперед работу конференции и наконец достигнуть результатов, в коих заинтересованы обе стороны. Видимо, де Монзи, хорошо зная Раковского, не был удивлен такой речью, т.к. незадолго до этого сказал, что Раковский является "ис- кушенным знатоком как экономики Франции, так и психологии французов, которому не было необходимости изучать роль чувств в принимаемых латинским рассудком решениях"54. По вопросу о долгах X. Раковский отметил, что Советская Россия уже в 1918 г. готова была найти решение долговой проблемы. В целом, его высказывания были очень осмотрительны и содержали рассуждения о мелких держателях, требования которых надо удовлетворить55. Премьер- министр А. Бриан поддерживал идею Раковского об изыскании чисто практических подходов к решению проблемы держателей русских ценных бумаг. Однако сложность, по его мнению, состояла в том, что советская 52 Там же. С. 14. 53 Известия, 26.2.1926. 54 Цит. по: Конт Ф. Указ. соч. С. 366. 55 Le Temps, 26.2.1926. 185
сторона не желала разделять вопросы долгов и кредитов, предоставление которых было почти невозможным из-за финансового состояния Франции. Переговоры продвигались вперед медленно, хотя их позитивный характер вселял надежду на успех. Несомненно, значительную роль в этом играли как личные контакты Раковского с представителями французской стороны и его дипломатический талант, так и объективное желание "левого блока" - Аристида Бриана, де Монзи, Жозефа Кайо - прийти, наконец, к согла- шению. К июню 1926 г. проект финансового соглашения Советской России и Франции выглядел следующим образом. Царские довоенные долги долж- ны были выплачиваться в течение 62 лет ежегодными взносами по 40 млн золотых франков, но при трех условиях. Первым было снижение общей суммы долгов на 25%, что соответствовало уменьшению российской тер- ритории после войны. Вторым условием являлось предоставление час- тичного моратория с тем, чтобы выплаты начались с конца третьего года. Третьим - и главным - условием было решение проблемы кредитов. Министр финансов Кайо считал, что о последнем возможно будет догово- риться, если Советское правительство предоставит в качестве гарантий свою нефть56. Эту идею Кайо не раз высказывал в статьях, опубликован- ных во французской прессе. Так, в газете ... он писал... Вопрос о нефтя- ных поставках стоял для французского правительства очень серьезно. Американская нефть была дорогая, во всяком случае, советская могла обходиться французам значительно дешевле. Кроме того, Франция, полу- чив российскую нефть, могла бы освободиться от диктата английских и американских нефтяных компаний. С учетом таких обстоятельств понятно, почему предложения Раковского о регулярных поставках нефти вызвали интерес. Дипломат даже спросил у министра финансов Кайо, в какой степени можно было бы монополизировать торговлю нефтью во Франции, став "поставщиком французского правительства"57. В проекте финансового соглашения предполагалось в течение трех лет (т.е. до 1929 г.) предоставить СССР кредиты на сумму 225 млн амери- канских долларов, из которых 75 млн - чистой валютой, а 150 млн - под заказы на размещение во Франции оборудования для строящихся в Со- ветской России металлургических, электротехнических, химических, бу- мажных, текстильных, горных и пищевых предприятий58. Для России такое финансовое соглашение имело огромную ценность. В случае успеха оно могло привлечь к заключению подобных соглашений другие западные страны. Кроме того, соглашение с Францией решало бы проблемы поставок иностранного оборудования для индустриализации 56КонтФ.Указ.соч.С210. 57 Там же. С. 211. 58 Борисов Ю.В. СССР и Франция: 60 лет дипломатических отношений. М., 1984. С. 38-39. 186
страны. Однако, конкретного ответа на кредитные предложения французы не давали. Это вызывали недовольство Советского правительства, воз- ложившего ответственность за это на X. Раковского. Сообщения подобно- го рода появились во французской печати59. На самом деле советской и французской сторонам в первый раз за многие годы удалось найти компромиссы и по вопросу царского долга, и по проблемам кредита. 16 июля 1926 г. газета "Волонте" выразила надеж- ду, что соглашение будет достигнуто, подчеркивая "разумную настойчи- вость такого сильного участника переговоров, как Раковский"60. Проект финансового соглашения, изложенный выше, был окончатель- но обсужден 15 и 16 июля. Политическая ситуация складывалась благо- приятно. 17 июля правительство Бриана-Кайо было смещено, и Эдуарду Эррио было предложено сформировать новый кабинет. Для Раковского это означало успех, тем более, что министром финансов был назначен де Монзи, с которым Раковский имел прекрасный контакт. Новый министр готов был ратифицировать проект урегулирования финансовых проблем (пресса 16-21 июля). Однако соглашение ждала новая неудача. 21 июля 1926 г. кабинет Эррио-де Монзи был смещен. К власти вернулся выра- жавший интересы "Национального единения" - Союза правых буржуазных партий Р. Пуанкаре. Он соединил две роли: премьер-министра и министра финансов. Пуанкаре сразу взял под контроль переговоры, хотя де Монзи, не получивший министерского поста, как и Эррио, оставался председате- лем франко-советской конференции. В таких условиях де Монзи предло- жил отложить дальнейшее обсуждение и прервать конференцию до конца парламентских каникул, т.е. до 15-20 октября. Однако возобновить свою работу она смогла только в марте 1927 г. Приход к власти правых сил осложнил ситуацию, однако они не отка- зались от продолжения конференции даже после того, как Великобрита- ния 27 мая 1927 г. разорвала дипломатические отношение с СССР (фран- цузская пресса от 27 мая). Когда Чичерин в мае прибыл для продолжения финансовых переговоров в Париж, министр иностранных дел А. Бриан заявил о том, что Франция "ничем не связана, имеет свою собственную русскую политику, не присоединится в этом конфликте к Англии"61. По сравнению с "левыми", правый блок занял более жесткую позицию в отношении долгов. В то же время разрыв между Лондоном и Москвой вынуждал советскую сторону идти на уступки. Ей пришлось урегулировать проблему царский долгов, обязуясь выплатить Франции шестьдесят два годовых взноса в размере 60 млн золотых франков каждый (Советский меморандум от 25 марта 1927 г.). Французская сторона согласилась реко- мендовать правительству предоставить России заем. Весной 1927 г. на- 59 Sans fil, 15.7.1926. 60 La Volonte, 16.7.1926. 61 Документы внешней политики СССР. Т. X. М., 1965. С. 231. 187
зывалась цифра в 225 млн долларов. Одновременно было заявлено, что рассмотрение проблемы кредитов возможно только после решения дол- говой проблемы. Так как ситуация не менялась, в апреле 1927 г. Раков- ский предпринял попытку дойти до мелких держателей ценных бумаг "через голову" французского правительства, опубликовав результаты переговоров в газетах "Эвр", "Пти паризьен", "Юманите"62. Этим он хотел показать, что зло исходит не от Москвы, а от Парижа. Но его шаги не дали желаемых результатов, а ситуация все ухудшалась. В конце июля 1927 г. де Монзи вынужден был официально сообщить Раковскому о позиции Пуанкаре, который возобновлял к обсуждению вопрос национализированного в России французского имущества и про- блему военных долгов. В вопросе о новом кредитовании Пуанкаре также занял бескомпромиссную отрицательную позицию. Таким образом, чисто "практическое решение" долговой проблемы Раковского-Бриана опять уступило место известному спектру неразрешимых спорных моментов. И все же, неверно было бы искать причины провала конференции только в позиции французской стороны. В Москве шла острейшая политическая борьба, касавшаяся програм- мы действий Советского правительства и методов, используемых для достижения целей. Образовались два непримиримых лагеря Сталина и Троцкого. Не вдаваясь глубоко в идеологические споры между сталинским руководством и троцкистской оппозицией, т.к. это выходит далеко за рам- ки изучаемой проблемы, заметим лишь следующее. Левой оппозиции была близка идея строить социализм через НЭП при широких связях с Западом. Для научно обоснованной, опирающейся на хозрасчет индуст- риализации был необходим крупный, в данном случае французский, заем. Основной же идеей Сталина было удержаться у власти, создав атмосфе- ру "осажденной крепости", изоляции СССР от Запада63. "Ему [Сталину] меньше всего нужны были кредиты, - писал Троцкий Раковскому, - ему надо было любой ценой, даже путем предательства государственных интересов, дискредитировать "троцкизм" и "троцкистов". Поэтому с марта 1927 г. Сталин пытался сорвать соглашение, посылая Раковскому противоречивые директивы. Советуя "бороться за каждый франк", он одновременно организует утечку секретной информации к французским корреспондентам, что, по словам Троцкого, являлось "пря- мым приглашением по адресу французской буржуазии: нажимай даль- ше"64. Последний решительный шаг был сделан Раковским 21 сентября 1927 г. Соглашаясь на 61 годовой взнос по 60 млн золотых франков с 62 Конт Ф. Указ. соч. С. 224. 63 Сироткин В. Х.Г. Раковский. Самый европеизированный из большевиков //Ди- пломатический ежегодник 1989 г. М., 1990. С. 408. 64 Там же. С. 409. 188
целью урегулирования довоенных займов, он сократил сумму кредитов с 225 до 120 млн долларов. Гарантией выплаты долгов становилось обяза- тельство депонировать в одном из банков Франции в качестве предвари- тельного взноса 30 млн золотых франков, которые могут выплачиваться держателям сразу после ратификации соглашения о долгах и кредитах65. Чувствуя возможный успех переговоров троцкиста Раковского, Сталин переворачивает ситуацию "с ног на голову". В "Известиях" публикуются секретные материалы переговоров за 1924-1927 гг., которые, фактически, дезавуируют полпреда. Они сопровождаются комментариями о том, что троцкист № 2 Раковский продает французским империалистам первое в мире пролетарское государство66. Таким образом, создается прекрасная база в России для срыва переговоров. Во Франции, в свою очередь, со- зревает скандал между партнерами по переговорам: противники советско- французского урегулирования объявляют правительство Франции "дву- личным", "продавшимся большевикам". Обстановка во Франции обостряется еще одним обстоятельством. 22 сентября в журнале "Эроп Нувель", при содействии Раковского, также публикуются материалы переговоров67. Выражая готовность депониро- вать 30 млн франков и соглашаясь на сокращенный вдвое кредит в 120 млн долларов, советская сторона делает попытку воздействовать на мелких держателей "через голову" французского правительства, давая им понять, что долговая проблема вполне разрешима с советской стороны. Такой метод воздействия на держателей ценных бумаг, естественно, не понравился Пуанкаре. Кроме того, его возмущала параллельная револю- ционная деятельность Раковского, подписавшего декларацию троцкист- ской оппозиции. В ней содержались призывы к "каждому честному проле- тарию капиталистических стран бороться за поражение своего правитель- ства", каждому иностранному солдату предлагалось переходить на сторо- ну Красной Армии68. Такие призывы к восстанию вкупе с обращением к мелким держателям русских ценных бумаг расценивались Пуанкаре как прямое вмешательство во внутреннюю политическую жизнь страны. И такие призывы были подписаны послом! Французская пресса реагировала очень бурно. Кампания против Ра- ковского превратилась в антикоммунистическую кампанию. Газета "Ле Тан" призывала вести нацеленную антикоммунистическую политику. Не- возможно сохранить дипломатические отношения с Москвой и в то же время бороться во Франции против коммунизма - в этом заключался основной смысл статьи69. Еще до публикации секретных материалов, 10 65 Документы внешней политики СССР. Т. III. M., 1962. С. 151-154. 66 Известия, 22.9.1927. 67 Ere Nouvelle, 22.9.1927. 68 Цит. по: Конт Ф. Указ. соч. С. 219,223. 69 Le Temps, 27.8.1927. 189
сентября в газетах было опубликовано официальное сообщение о целе- сообразности отзыва советского посла. В обострившейся ситуации спасти русско-французскую конференцию по долгам и кредитам было почти невозможно. Пуанкаре 23 сентября заявил, что вопросы долга и кредитов - это лишь два пункта в программе конференции и все они должны решаться в комплексе. Кампания по вы- сылке Раковского из Парижа разворачивалась все сильнее во второй половине сентября - начале октября 1927 г. Французский исследователь Ф. Конт пишет, что нескольким французским газетам было заплачено за то, чтобы они добивались изгнания советского посла из Франции70. При- чиной этому были постоянные предложения советской стороны гарантом кредитов считать русскую нефть. Де Монзи также попытался еще раз обратить внимание на выгодную русскую нефть, дав интервью газете "Петит Жиронд"71, однако ситуацию не спас. Кампания против "слишком предприимчивого посла" умело подогревалась англосаксонскими нефтя- ными магнатами, хотя, конечно, не являлась единственной причиной его высылки. Правые французские газеты, в основном, возмущались его "коммунистической пропагандой", "антифранцузской деятельностью", "призывами к дезертирству" и т.д.72 Левая пресса протестовала. Конечно, вопрос высылки Раковского был лишь ядром большой про- блемы сохранения или разрыва дипломатических отношений с СССР. Долги и кредиты играли здесь одну из основных ролей в ориентации тех или иных сил. Итак, за разрыв дипломатических отношений выступали, прежде всего, французские монополии, тесно связанные с англо- американскими нефтяными трестами. В числе основных можно назвать крупного французского финансиста Франсуа Марсаля, имевшего тесные деловые контакты с сэром Генри Детердингом, президентом компании "Ройал Датч Шелл". Их не привлекала перспектива появления на арене франко-советских торговых отношений дешевой русской нефти. Поддер- живая в прессе кампанию за высылку Раковского, они тем самым способ- ствовали и срыву соглашения о долгах. За разрыв франко-советских отношений выступали крупные газеты, такие как "Журналь де Деба", "Ордр". Эти газеты контролировало круп- нейшее объединение французской металлургии "Комите де Форж". К тому же лагерю примыкали "Юньон де з энтере экономик" (Союз французских промышленников) и его печатный орган газета "Авенир", миллионер- парфюмер Коти и его газета "Фигаро", "Католическая лига" и ее газета "Эко де Пари". В то же время 1,5 млн держателей облигаций русских зай- мов не были заинтересованы ни в разрыве отношений с СССР, ни в пре- кращении переговоров о долгах, особенно в обстановке, когда советская 70 Конт Ф. Указ. соч. С. 225. 71 La petite Gironde, 28.9.1927. 72 Le Journal des debats, 4.10.1927, 6.10.1927. 190
сторона пошла на значительные уступки, и информация о переговорах стала достоянием гласности73. Редакции французских газет получали многочисленные письма от держателей русских ценных бумаг, требующих принятия советских условий. Но ситуацию спасти оказалось невозможно. Раковский был выслан, а соглашение о долгах и кредитах было сорвано. (Его дальнейшее серьез- ное обсуждение продолжилось лишь в годы перестройки (1986)). Почему же проблема долга так и не была решена? В истории совет- ской дипломатии вина традиционно возлагалась на западных партнеров. Отчасти с этим можно согласиться, т.к. правый блок "Национального еди- нения" Р. Пуанкаре занял значительно более жесткую позицию, чем "ле- вый картель" Эдуарда Эррио. Всплыли прежние вопросы о военных дол- гах и национализированном большевиками имуществе, что сразу перево- дило переговоры с практических позиций на рельсы давних теоретических разногласий. И хотя правый кабинет Пуанкаре после разрыва дипломати- ческих отношений между Англией и СССР заявил о своей самостоятель- ной "русской политике", продолжать переговоры стало значительно труднее. С другой стороны, советская сторона, несмотря на официальные за- явления о скорейшем завершении переговоров, по сути дела не стреми- лась к этому. Скорее наоборот. Преследуя свою основную цель - оконча- тельный захват власти - Сталину не нужен был крупный французский заем, т.к. научно обоснованная индустриализация выдвигала на первый план образованных интеллигентов. Последние, будучи в авангарде, пред- ставляли реальную угрозу его власти, опирающуюся на изоляцию от За- пада и страх перед образом врага, Срыв переговоров для Сталина был важен и с "теоретической" точки зрения. Он подчеркивал несостоятель- ность "левой оппозиции", к которой принадлежал и Раковский, в ее жела- нии сотрудничать с капиталистическим Западом. Действительно, левая оппозиция стремилась реализовать ленинскую "стратегию движения к социализму" через НЭП, имея тесные взаимовыгодные финансово- экономические связи с Западом74. Руководствуясь этой основной идеей, Раковский вел переговоры, старательно связывая воедино царские долги и новые кредиты для Советской России. Казалось, благодаря его таланту дипломата и широким личным контактам, компромисс был почти достиг- нут, лишь перечисленные внешние факторы помешали этому соглаше- нию. На самом деле роль играли еще и глубокие психологические причи- ны. Для Раковского переговоры не были лишь дипломатическим актом, в обстановке острейшего внутрипартийного конфликта они становились для него частью борьбы за свою идею. Он почти не скрывал свою идеологиче- скую позицию активного революционера, практически игнорируя несо- 73 Известия, 9,10,20.10,2.11.1927. 74 Сироткин В. Указ. соч. С. 404,409. 191
вместимость такой роли с дипломатической деятельностью. Увлеченный революционными идеями, от твердо стоял на позициях классовой борьбы, неизбежности мировой революции, невозможности сосуществования двух форм общества - капиталистической и пролетарско-революционной и т.д. Такую линию поведения определяло противоречие, которое существо- вало в сознании самого Раковского и левых оппозиционеров. Оно мешало им строить четкую программу. С одной стороны, они собирались строить новое общество, поднимать экономику, взяв новые кредиты, закупив тех- нологии, привлекая иностранных инвесторов в Россию. Исключительное значение при этом придавалось иностранным концессиям, рассчитывая с их помощью индустриализовать Россию. С другой стороны, в надежде на успех своего революционного влияния в капиталистических странах, они заведомо разрушали тот мир, с которым собирались сотрудничать и на который возлагали надежды. Противоречия существовали и в головах французских политиков, ло- яльно настроенных к Советской России и ориентированных на сотрудни- чество. С одной стороны, переговоры давали надежду на погашение дол- гов и развитие экономического сотрудничества, а следовательно, широкие возможности в освоении русского рынка. С другой стороны, возникал вопрос, не слишком ли это высокая плата за то, чтобы развивать экономи- ку государства, сама идея которого могла изнутри уничтожить твою собст- венную страну? А возмутившие французских политиков призывы к рево- люционным выступлениям не нравились и тем, кто симпатизировал Ра- ковскому. Де Монзи серьезно начинало беспокоить влияние коммунисти- ческой идеи во Франции и ее колониях: Индокитае, Алжире, Марокко и Сирии. В апреле 1927 г. он был информирован о том, что службы Сюрте Женераль следят за шпионской организацией, руководимой Советами. Де Монзи поделился своими опасениями с Кайо. Оценивая ситуацию, они опасались непредвиденных последствий распространения коммунистиче- ской идеи, а следовательно, в глубине души отступали, неуверенные в необходимости соглашения. Так факторы внешнего и внутреннего порядка помешали решить долговую проблему, может быть, в то время объектив- но неразрешимую при таких диаметрально противоположных идеологиче- ских позициях. 192
E.V. Lobanova THE ENTREPRENEURS AND THEIR MONEY IN RUSSIA AND IN THE WESTERN EUROPE We used to think that money in their classical notion are drawn only into the economical part of human life, connected with the material development of the world. However, the status of economic relations, which had undergone considerable changes, occupied all levels of spiritual life, beginning from the common thought and ending with the social ideology. Money had passed over the material level and joined our spiritual world, exercising the influence on formation of morality, scale of values, psychology of personality. Initially their aim was to satisfy the material side of social life, but their natural functions expanded, intruding into the sphere of personal and social consciousness and thus changing it. It is obvious, that the economic progress has promoted the formation of so called "economic consciousness" by orientating the world outlook of people towards the exclusively economic values. One of the negative aspects of this process is a formation of an evident dependence of a man's freedom, happiness and health from his solvency, that is the denial of an unconditional human right for self-realization. In such a society everything is subordinated to money, including human minds. However, we are not going to comprehend money as an evil. The fact of creation and functioning of money is progressive and positive. It is only necessary to realize their idea and to determine the precise limits for their usage. As far is the world and the human essence are dual, money should serve the material side of our life in order to promote mental development. Introduce of money into spiritual world is a definite stage of balancing of the world's duality, the struggle and development of two its origins - mental and material. People always tried to comprehend and develop the world, however, the foundations of such a comprehension often were diametrically opposed. For ages the East and the West looked at the world from different points of view. Beginning from the Age of the Renaissance and the New Age, the Western civilization was based on rationalism. It resulted in development of an individual approach in relationship between the man and the world. There was formed a new system of values, in which the main place was occupied by personal existence. As a result, the Western society gained a dynamic, mobile character at the expense of free movement of separate individuals. The stress on material life of a separate individual made it possible to reach success in scientific, technical and industrial development. On the contrary, the East preferred to use irrational mechanisms of the world development. People were 193
orientated onto the knowledge of the inner world. Personal existence was submitted to common interests of a community, state, etc. Such a society was less dynamic because of the limitation of freedom for separate individuals. It was more conservative, because common interests took preference over the individual ones. The motive forces of this society were absolutely different, the potential energy was concealed not in a separate personality, but in their totality. The levelling of the individual in the consciousness caused, to a definite extent, such a way of thinking, which was necessary for communal functioning. The exact knowledge often was opposed to realization, learning - to feeling, active thinking - to contemplation, comprehension - to emotional experience. Russia was able to accumulate both attitudes of mind. Nevertheless, the correlation of rational and irrational origins always was in a permanent motion here, resulting in crises and instability of economic systems. In fact, this phenomenon can be explained with the permanent struggle of two ways of thinking. The increasing introduction of a rational economic organization, suppressing the mental development of a personality, evokes a subconscious protest in Russia. It is expressed in the intensifying polarity of society. Money, as a reflection of such an attitude of mind on the material level, are accumulated in those social strata, in which the rational economic organization is perceived, and their is a lack of money in those strata, where mentality and creation are set against the "monetary" psychology. In fact, this is the way the inner protest, the resistance to the new monetary mentality is expressed and the self-sufficiency of a personality is established, regardless of its solvency. Probably, such an inner rejection of money, the willingness to express personal possibilities as they are, irrespective of its property, blocks the flow of money on the external material level. There was no aim to criticise or praise any of the above-mentioned ways of thinking. The only intention was to demonstrate a vivid example of the struggle between spiritual and material grounds. This struggle, the origin of which is in human subconsciousness, was incarnated in Russia on the material level. Does this problem exist only in Russia? Only at first sight. As a matter of fact, the West is also worried with the further economization of mentality and, hence, with the increasing role of money in the system of spiritual values. Even in such sphere as business, where monetary interests prevail, the irrational mechanisms are set in motion, and such categories as spiritual fullness of life, self-expression and prestige are put forward. The aesthetic and moral aspects are taken into account at all levels of practical business. In other words, the process of penetration of irrational into rational is in progress. The significant role in this process belongs to the East, the culture of which is based on the irrational perception of the world. Oriental philosophy is based on the inner control-levers of the world, not on the material ones. Balance is preferred to the rapid progress. Any conflict between the environment and the human being is solved through the cognition and changing of the own ego. In such case a 194
personality evaluates itself through the prism of inner resources, material factors are not necessary for self-evaluation. Money can not be a criterion of its self-sufficiency, because the evaluation of such a personality is inside it, in the limits of its ego, that is in the irrational sphere. Certainly, all the above- mentioned does not mean that the Oriental man does not appreciate money and cannot be a good businessman. But his way of thinking promotes a determination of another, unlike the Western, position of money in his system of values. That was the reason of successful economic reformation in the Orient. The Economic miracle in Japan, China, Taiwan, Korea is not accidental. The considerate preservation and increase of irrational non-economic ways of perception of the world allowed the East to use the results of the world civilization development, avoiding those enormous costs, which could have been inevitable in the case of a simple duplication of the Western model1. We are not trying to idealize the Orient, we would only like to note its positive features and trends of interpenetration of two attitudes of mind, affecting human economic behaviour. At the same time, it is necessary to note that these countries are still too far from each other, because various religious orientations lie in their basis. The Christian world is quite a different matter. This religion unites the Western Europe and Russia, which are not similar at first sight. It lies in the basis of human behaviour, including the economic one, on both territories, which are separated by us and where we are still looking for differences. Religious orientations could be considered as one of the aspects of our character's structure, - writes a German psychologist and sociologist E. Fromm, - For we are what we are faithful for, and what we are faithful for is what finds a motive for our behaviour. The question is what we are faithful for?2 Jesus Christ had no aspirations for power and rule, he did not use his strength, he did not wish to own anything. He was quite the opposite to a pagan hero, the criterion of courage of which was the ability to reach, conquer and posses. Therefore, the idea of the Christianity, despite the differences between its branches, is the one: give your life for your neighbour, share everything that you have. There is no idea of possession. To this day this spiritual alternative to material, introduced by Christ, longs to take more and more place in human minds. Nevertheless, the idea of possession was so strong, that it managed to adjust religion for its own interests. Who is the object of admiration in the contemporary society? First of all, those who are able to hold out, to win, to stand firm. Money predominate here as the highest criterion of possession. This tendency is universal. At the same time, the above-mentioned alteration of correlation between rational and irrational in the Western attitude of mind induces people to turn towards the inner spiritual resources. Such a tendency reflects the weakening positions of monetary psychology. 1 Kortunov V. Philosophy of Money. Moscow, TransPress, 1997. P. 68. 2 Fromm E. To Have or to Be? Moscow, Progress, 1987. P. 158-159. 195
It is rather hard for an entrepreneur to realize his role in this process. The idea of possession is of professional significance for him, money is his business. An entrepreneur needs to have a basis, a system of spiritual reference points, on which he will be able rely in his activity. Accepting money as a professional orientation, he should not value his own personality from the same position, identifying it with the value of the accumulated capital. If the entrepreneur considers himself only in quantitative expression, that is - I am what I have - this is the evaluation of his essence and, consequently, the basis of his security lies out of him, not inside. It means that if he lost all his property, he would lose the sense of his ego. This external menace makes him fear of economic crises, changes, thieves, etc. But if the self-evaluation lies inside his essence, there is no danger for his ego in case he loses all that he owns. He is not afraid of sharing, giving, risking. For him money is a process, a game, a profession, but not the meaning of life. At first sight it seems that the second entrepreneur treasures everything less than the first one and that he looses easily, but it is not so. Self-evaluation helps him to manage with difficulties, limiting functions of money to the material ones, saving the integrity of spiritual world. The is no doubt that it is very hard to define the place of your own ego through the correlation of material and mental origins, especially for a businessman. He is trying to solve this problem with the help of religion. On the course of many centuries the Christianity tried to define the right place for the indestructible idea of possession. It had to be motivated with the aim to satisfy the spiritual side of personality. Owing to peculiarities of historical development, the Western Europe and Russia made it in their own ways by division into two Christian branches. As we noted above, the idea of possession had to be motivated with the aim to satisfy the spiritual side of personality. The entrepreneur was in need of a highest, well motivated goal. Describing the ways of influence of different religions on the economy, Max Weber, as we know, distinguished two elements or "specific gravities", which were in the inverse relationship towards each other. The first one - a mystical one - is in saving a sole by leaving the world, the second one - an ascetic - is in reaching of the same goal through the activity in accordance with the idea, predetermined from above. The more the second element is developed, the earlier this religion will be able to become a spiritual basis for realisation in all spheres, including the entrepreneurial one. The Protestantism, especially its Calvinist's branch, the "economic ethics" of which was the most correspondent to the "spirit of capitalism", met these conditions perfectly. The entrepreneur was able to satisfy himself as the chosen one, if his business was successful, because according to the protestant's postulate on "predetermination and salvation" the fate of every man was predetermined by God. On the one hand, the entrepreneur made his own business zealously, taking no care about the result. Such an attitude is the pledge of success from the psychological point of view. On the other hand, the 196
success, proving the fact of being the chosen one, was apprehended by him as a stimulus for the further activity. That was the way the entrepreneur felt the encouragement from God in the question of possession of material values. The idea of salvation was displaced for him into the material sphere of execution of his professional duties. He was getting a strong psychological impulse, which emerged as a result of an attitude to his business as a mission, as the most important and, in the end, the only means to satisfy himself as the chosen one3. Not less important role was played by philosophy, proposing the metaphysical principles of cognition of the world. The Western rationalistic world outlook not only gave a strong stimulus to the capitalist development, but also became a source of formation of a special mentality. In the system of capitalistic values economic relations, as the main demonstration of cognition of materia through the intellect, occupied predominant positions, and the entrepreneur, being in the forefront of this process, gained the approval of society. Thus, owing to the successful rationalization of the Christian doctrine and the world outlook reference points in the society, the entrepreneur received a spiritual replenishment from the sources, allotting a worthy place for the capital. The entrepreneur himself was considered as morally irreproachable, and the way he was disposing of his money, arose no censure4. The Russian pre-revolutionary entrepreneur existed in other conditions. The economy of rapidly developing capitalism and his profession itself lead him on the way of rationalism. However, the inner mental pivot, based on the Orthodox traditions, was different. The Orthodoxy was the origin of Russian rationalism. The idea of salvation was contained not in the material action, but in the spiritual sphere. One could be saved only through faith, that is through the mental strain. Proceeding from The Weber's conception, we can conclude that the first mystical element in the Eastern Christianity is developed better than in the Western one, but it will be a mistake to make a conclusion about the economic fruitlessness of the Orthodoxy on these grounds. In fact, this is another attitude to the idea of possession. For an Orthodox Christian the success of his business and the amount of profit does not mean that he satisfies God. The final goal of life is not known. Salvation should have been deserved by passing your life way with a responsibility in the face of God, in the permanent examination of your conscience. This is the reason of the attitude to material values, which were relegated to the background: "It is better to be in the righteous poverty, than in the unjust richness". In other words, possession was permitted, but without spiritual replenishment. The Old Belief, which formed a religious justification for an economical act, was an exception. But their idea of enrichment was grounded on a spiritual basis. Philosophic thought in Russia, as well as in the West, had an influence on 3 Weber M. Die protestantische ethik. Eine Aufsatzsammlung. Part II, III. Moscow, Academy Press, 1973. P. 106. 4 Ibid. P. 104. 197
formation of a mentality, defining the social attitude to material values. Russian philosophy of the XlX-XXth centuries had a negative apprehension of rationalistic trends. It was not opposing the ideal to real, but combined them. Admitting the possibility of cognition of the world by evasion of rationalistic, logical structures, these philosophic concepts were, in fact, irrational. Religious emotional experience occupied the main place in this process, in contradistinction to the philosophy of a rational thought, in which religion was below science. As far as the forms of mental practice was placed on the foreground, in the social subconsciousness the world was seen as more integrated, not divided into separate elements, and the society looked like a co- ordinated unity of personalities. That was the reason of aspiration for a communal organization, which, in its turn, had a number of negative features. No individuals were distinguished in the social whole, that is why there was the negative attitude to a man and his rights; he was not considered as a personality with his affairs and weaknesses, there was no excuse for his sins and passions. The extreme display of this phenomenon was an aspiration for making all people equal against their will, especially in the Soviet period. A personality which was standing out against the society (like a businessman with his capital), caused a disapproving attitude, and the money, which distinguished him among others, gained a negative complexion. Therefore, a man was finding himself involved into two different systems of values. Profession orientated him towards the external material world with an extroverted and rational way of living, but his inner religious orientation together with the negative attitude of society to the money-grubbing hindered his activity. Money, received as a result of honest labour, talent, well organized business made the entrepreneur feel a sinner. To free his soul of sins, he donated great sums of money to the poor and the church, getting not only the peace of mind, but social approval as well. It was necessary for him to donate money, because the behaviour of a Russian man is orientated, to a considerable extent, towards social recognition in accordance with common norms. Actions, connected only with private interests, did not meet these norms. That is why the Russian pre- revolutionary entrepreneur was not able to apprehend the rational economic thought completely. Russian mentality with its levelling of material values in favour of spiritual search was not conducing to such an apprehension. As a result, in Russia the importance of capital did not exceed the limits of purely economic sphere. The West-European entrepreneur had a solid world outlook basis for apprehension of capital, which was elaborated by all the Western system of values beginning from the anthropocentrism and individualism and ending with rationalism and liberalism. A considerable role was played by the Western Christian Church, adaptable reacting to the development of society unlike the Orthodoxy, which doctrines have not been changed for ages. Such a state of affairs had its positive and negative results. Placing capital and care about personal well-being to the forefront, the Western Europe was 198
able to build economically successful societies. At the same time, there has appeared dependence of personal and social evaluation of a man from the amount of his capital. Such an appreciation is dangerous for his psychological stability. When economic activity becomes the main occupation of a man, writes E. Fromm, the process of reducing everything to a quantity and abstraction exceeds the sphere of economic production and spreads to the man's attitude to goods, people and himself5. Economy as the sense of life is an incurable illness, - notes E.F. Schumacher, one of the representatives of a so-called humanistic economy, - because unlimited growth does not fit in the limited world. All great teachers of the mankind told people that the economy should not be the sense of life, and it is quite obvious today that it is not able to become the same6. These critical remarks are aimed not against the economy, of course, but against the economisation of mentality. The revaluation of money, connected with this process, is in need of significant changes in the spiritual world outlook orientations. In contemporary Russia, with its traditions of irrational apprehension of the world, there is such a situation, which also needs to be corrected. We mean such a state of affairs, when money are underestimated on the inner ground, as a result of religious vision of the world, and, at the same time, they are overestimated on the external one. The willingness to work for ideas turns into a tragedy for many people, that are faced with reality, with their ill-provided existence. Without a spiritual basis of material values possession, some people (so-called "New Russians") rid themselves of spiritual grounds in favour of pure rationalism. Others continue their search of balance between the spiritual and material bases of the world. Both are in need of a reasonable world outlook basis for a correct apprehension of materia. 5 Fromm E. The Sane Society. Moscow, 1995. P. 367. 6 Schumacher E.F. Small is Beautiful. Hamburg, Rowohlt, 1985. P. 137. 199
Е.В. Лобанова ДЕНЬГИ В СИСТЕМЕ ЦЕННОСТЕЙ РУССКОГО И ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ Мы привыкли полагать, что деньги в классическом понимании охва- тывают лишь экономическую сторону человеческой жизни, связанную с материальным освоением мира. Однако, сам статус экономических отно- шений, претерпев изменения, проник на все уровни духовной жизни, начи- ная с обыденного мышления и заканчивая общественной идеологией. Деньги, переступив порог материального, вошли в наш духовный мир, оказав влияние на формирование морали, иерархию ценностей, психоло- гию личности. Призванные изначально удовлетворять материальную сторону жизни общества, они расширили свои естественные функции, вторгаясь в об- ласть личного и общественного сознания и изменяя его. Несомненно, эко- номический прогресс способствовал установлению так называемого "эко- номического сознания", ориентируя само мировоззрение человека на су- губо экономические ценности. Одной из отрицательных сторон этого про- цесса явилась сформировавшаяся очевидная зависимость свободы, сча- стья, здоровья личности от его кредитоспособности, то есть отрицание безусловного права человека на самореализацию. В таком обществе деньги становятся богом, а сам человек не мыслит себя иначе, как в коли- чественным выражении. Однако, не будем понимать деньги как страшное зло. Сам факт возникновения и функционирования денег является про- грессивным и положительным. Необходимо только осознать их идею и определить деньгам четкую границу применения. Постольку, поскольку мир и сама сущность человека дуальны, деньги должны обслуживать ма- териальную сторону нашей жизни и тем способствовать духовному разви- тию. Проникновение денег в духовный мир лишь определенный этап ба- лансировки дуальности мира, борьбы, а вернее движения двух его начал, духовного и материального. Человек всегда пытался понять и освоить мир, однако, основы такого восприятия часто были полярно противоположны. Многие столетия Запад и Восток смотрели на мир по-разному. Начиная с эпохи Возрождения и Нового Времени, западная цивилизация строилась на основе рациона- лизма. Это определяло индивидуалистический подход во взаимоотноше- ниях человека и мира. Сформировалась система ценностей, главное ме- сто в которой занимало бытие личности. Это придавало западному обще- ству динамичный подвижный характер за счет свободного движения от- 200
дельных единиц. Акценты на материальную жизнь отдельного индивидуу- ма позволили достигнуть успехов в развитии науки, техники, производст- ве. Восток предпочитал внерациональные механизмы освоения мира. Человек был ориентирован на познание внутреннего мира. Само бытие личности подчинялось интересам общего: общины, государства и так да- лее. Такое общество было менее динамично в силу ограничения свободы отдельных единиц, более консервативно из-за превалирования общест- венных интересов над индивидуальными. Механизмы движения такого общества были совершенно иными, потенциальная энергия скрывалась не в отдельной личности, а в их совокупности. Нивелирование индивиду- ального в сознании в определенной степени обусловило и образ мышле- ния, необходимый для функционирования общности. Точному знанию часто противопоставлялось понимание, изучению чувствование, активно- му мышлению созерцание, осмыслению переживание. Россия смогла аккумулировать оба образа мышления, однако, соот- ношения рационального и иррационального начал здесь находилось и находится в постоянном движении, отсюда проистекают кризисы и неста- бильность экономических систем, фактически определяющиеся непре- рывной борьбой двух образов мышления. Все большее внедрение рацио- нально- экономического стиля, берущего верх на всех уровнях духовного уровня человека, вызывает в России подсознательный протест. Он выра- жается в углублении полярности общества. Деньги, являясь отражением такого мышления на материальном уровне, перетекают в те слои общест- ва, где воспринят рационально- экономический стиль, и не поступают ту- да, где духовность, творчество противопоставляются "денежной" психоло- гии. Фактически так выражается внутренний протест, сопротивление новой денежной ментальности и утверждается самодостаточность личности вне зависимости от ее кредитоспособности. Возможно такое внутреннее отри- цание денег, желание показать возможности личности как таковой , вне зависимости от того, чем и в каком количестве она обладает, перекрывает поток денег на внешнем материальном плане. Высказанное выше ни в коей мере не ставит своей целью осудить или возвысить., но лишь показывает живой пример борьбы духовности и "то- варности", как выражаются философы, который, зародившись в подсоз- нании людей, воплотился в России на материальном уровне. Проблема ли это только России? Лишь на первый взгляд. На самом деле, дальней- шая экономизация мышления, а следовательно возрастание роли денег в системе духовных ценностей, вызывает опасения и на Западе. Все чаще, даже в такой сфере, как мир бизнеса, где господствует денежный интерес, приводятся в движение иррациональные механизмы, выдвигаются такие категории как духовная полнота жизни, самовыражение, престиж. Все более учитывается эстетические и нравственные моменты на всех уров- нях практического бизнеса. Другими словами, идет процесс проникнове- 201
ния иррационального. Немалая роль в этом принадлежит Востоку, культу- ра которого основана на внерациональном восприятии мира. В основе его философии лежат не внешние материальные рычаги изменения мира, а внутренние. Стремительному движению вперед предпочитается равнове- сие, любой конфликт между окружающей средой и человеком решается через познание и изменение собственного Я. Личность в данном случае оценивает себя через призму внутренних ресурсов, ей не так необходимы внешние материальные факторы для самооценки. Деньги не могут быть мерилом ее самодостаточности, так как оценка такой личности лежит внутри, в пределах ее Я, то есть в иррациональной сфере. Конечно, ска- занное не означает, что человек Востока не ценит деньги и не может быть отличным предпринимателем. Но сам его образ мышления способствует определению другого, в отличие от Запада, места денег в системе его ценностей. Такие акценты помогли преобразованию экономики. Не слу- чайно экономический прорыв стал возможен именно в Японии, Китае, Тайване, Корее. Бережное сохранение и умножение нерациональных не- экономизированных способов освоения мира позволило Востоку восполь- зоваться результатами развития мировой цивилизации без тех чудовищ- ных издержек, которые были бы неизбежны в случае простого дублирова- ния западной модели1. Не идеализируя Восток, мы лишь отмечаем его положительные черты и тенденции взаимопроникновения двух образов мышления, влияющих на экономическое поведение человека. Вместе с тем, необходимо заметить, что по сути они остаются очень далеки друг от друга, так как в основе ле- жат совершенно различные религиозные установки. Другое дело христи- анский мир. Эта религия объединяет не похожие на первый взгляд Запад- ную Европу и Россию. Она лежит в основе поведения человека, в том числе экономического, на обеих территориях, которые мы так упорно раз- деляем и где ищем отличия. "Религиозные установки можно рассматри- вать, как один из аспектов структуры нашего характера, - пишет немецкий психолог и социолог Э. Фромм, - ибо мы - это то, чему мы преданы, а то, чему мы преданы - это то, что мотивирует наше поведение"2. Вопрос в том, чему мы преданы. Иисус Христос не желал власти, не использовал силу, не стремился управлять, не хотел ничего иметь. Это была противо- положность языческому герою, мерилом доблести которого служила спо- собность достичь, покорить, обладать. Следовательно идея христианства, как бы не различались ее ветви, одна: отдать жизнь за ближнего, делить- ся всем, что имеешь. Идеи обладания изначально не существует. Эта духовная альтернатива материальному, привнесенная Христом, и по сей день стремиться занять все больше места в умах людей. Однако, идея 1 Кортунов В. Философия денег. М., 1997. С. 68. 2 Фромм Э. Быть или иметь? М., 1987. С. 158-159. 202
обладания настолько сильна, что постепенно приспособила к себе рели- гию. Кем восхищается современное общество? Прежде всего теми, кто умеет выстоять, победить, удержать. Деньги, как высшее мерило облада- ния, занимают здесь главенствующую роль. Эта тенденция универсальна. В то же время, изменение соотношений рационального и иррационально- го все более побуждает человека обращаться к внутренним духовным ресурсам. Такой акцент означает ослабление позиций сугубо денежной психологии. В этом процессе предпринимателю особенно трудно осознать свою роль. Идея обладания имеет для него профессиональный смысл. Он тот, кто должен завладеть и удержать. Деньги - его ремесло. Чтобы занимать- ся им, предпринимателю необходим некий базис, система духовных ори- ентиров, на которую он мог бы опираться в своей деятельности. Принимая деньги в качестве профессиональной ориентации, он не должен оцени- вать свою личность с тех же позиций, отождествляя ее с ценой накоплен- ного капитала. Если предприниматель видит себя лишь в количественном выражении, то есть, я - то, что я имею, оценка его сущности, а следова- тельно основа его безопасности лежит вне его существа, а не в нем са- мом. Это значит, что при потери того, что он имеет, он теряет смысл сво- его Я. Эта внешняя угроза заставляет его бояться экономических кризи- сов, перемен, воров и прочего. Если же оценка Я лежит внутри его суще- ства, при потери того, чем он обладает, его Я нечего не угрожает. Он не боится делиться, отдавать, рисковать. Деньги для него - процесс, игра, профессия, но не смысл жизни. На первый взгляд второй предпринима- тель меньше дорожит чем-либо и скорее потеряет, но это не так. Оценка себя помогает ему справляться с трудностями, сузив функции денег до материальных границ, сохранив целостность духовного мира. Несомненно, невероятно трудно определить, особенно человеку, свя- занному с бизнесом, место своего Я, через соотношение материального и духовного начал. В решении этой задачи ему помогает религия. На про- тяжении многих веков христианство старалось определить правильное место нерушимой идее обладания. В силу исторического развития Запад- ная Европа и Россия делали это по-своему, разделившись на две христи- анские ветви. Идея обладания должна была быть обоснована так, чтобы духовная сторона личности была удовлетворена. Предпринимателю нужна была высшая, хорошо обоснованная цель. Отмечая пути воздействия различ- ных религий на экономику, Макс Вебер, как известно, отмечал в них два элемента или "удельных веса", находящихся в обратной зависимости друг от друга. Первый - мистический - спасение души через уход от мира, вто- рой - аскетический - достижение той же высшей цели через активную деятельность в соответствии с предначертанным свыше замыслом. Чем более развит второй элемент, тем скорее эта религия может стать духов- 203
ной основой рационализации во всех сферах, в том числе предпринима- тельской. Протестантизм, особенно его кальвинистская ветвь, "хозяйст- венная этика" которого наиболее соответствовала "духу капитализма", прекрасно удовлетворяла этим требованиям. Предприниматель мог убе- диться в своей богоизбранности, если его бизнес был успешным, так как согласно протестантскому постулату о "предопределению к спасению" судьба каждого человека предрешена богом. С одной стороны, предпри- ниматель усердно делал свое дело, не заботясь о результате, что, как известно, с психологической точки зрения является залогом успеха. С другой, успех, подтверждающий богоизбранность, воспринимался им как стимул к дальнейшей деятельности. Так предприниматель чувствовал поощрение со стороны бога в вопросе обладания материальными ценно- стями. Идея спасения смещалась для него в материальную сферу выпол- нения своих профессиональных обязанностей. Он получал мощный пси- хологический импульс, который возникал в результате отношения к своей работе, как к призванию, как к самому верному, в конечном итоге единст- венному средству увериться в своем избранничестве3. Не менее важную роль выполняла философия, предлагающая мета- физические основы познания мира. Победившее на Западе рационали- стическое мировоззрение не только давало мощный стимул развитию капитализма, но и становилась источником формирования особой мен- тальности. В системе капиталистических ценностей экономические отно- шения, как основное проявление познания материи посредством разума, заняли главенствующие позиции, а предприниматель, идущий в авангарде этого процесса, получил одобрение общества. Таким образом, благодаря удачной рационализации христианского учения и мировоззренческим ори- ентирам в обществе предприниматель имел духовную подпитку из источ- ников, отводящих капиталу достойное место. Сам же он считался нравст- венно безупречным, а то, как он распоряжался своими деньгами, не вызы- вало порицания4. Российский дореволюционный предприниматель оказывался в не- сколько других условиях. Экономика бурно развивающегося капитализма и сама профессия вели его по пути рационализма. Однако, внутренний духовный стержень, опирающийся на православные традиции, был иным. Православие являлось источником русского иррационализма. Сама идея спасения не заключалась в материальном действии, а смещалась в ду- ховную сферу. "Спастись" можно было лишь верой, то есть напряжением душевным. Исходя из веберовской концепции можно заключить, что пер- вый мистический элемент в восточном христианстве развит сильнее, но делать вывод об экономическом бесплодии православия на этом основа- 3 Вебер М. Протестантская этика. М., 1973. С. 106. 4 Там же. С. 104. 204
нии было бы ошибочным. Скорее это другое отношение к идее обладания. Для православного человека сам по себе успех предпринятого дела, ве- личина прибыли не являются доказательством богоугодности. Конечная цель жизни неизвестна. "Спасение" нужно было заслужить, проходя свой жизненный путь с ответственностью перед Богом, в непрестанной провер- ке своей совести. Отсюда отношение к материальным ценностям, выве- денным на второй план: "Краше быть в праведном убожестве, чем в не- праведном богатстве". Другими словами, обладание допускалось, но ду- ховной подпитки не получало. Исключение составляло старообрядчество, сформировавшее религиозное оправдание хозяйственного акта. Но и у них идея обогащения одета на духовную основу. Философская мысль, также как на Западе, оказывала влияние на формирование менталитета, определяющего отношение общества к ма- териальным ценностям. Русская философия XIX-XX веков воспринимала рационалистические тенденции отрицательно, не противопоставляя иде- альное реальному, но сочетая их. В то же время, допуская возможность познания мира в обход рационалистическим, логическим структурам и в дополнение к ним, эти философские концепции скорее имели иррацио- нальный окрас. Религиозные переживания занимали в этом процессе основную роль в отличие от философии рациональной мысли, где рели- гия занимала более низкую ступень по сравнению с наукой. Поставив формы духовной практики на первое место, мир в общественном подсоз- нании представлялся в более целостном виде, не разделенным на от- дельно существующие элементы, а общество - как согласованное единст- во соборных личностей. Отсюда стремление к общине, отрицательным элементом которой явились невыделенность отдельного индивидуума из социального целого, прохладное отношение к человеку и его правам, не- видение в нем субъекта со своими заботами и слабостями, неоправдан- ность греха и страсти. Крайним проявлением этого явления стало стрем- ление сделать всех одинаковыми, особенно в советское время. Все это делало личность, выделяющуюся из общества, коей являлся предприни- матель со своим капиталом, неодобряемой, а сами деньги, выделявшие его, приобретали негативный окрас. Человек, связанный с бизнесом, ока- зывался включенным в две различные ценностные системы. Профессия ориентировала его на внешний материальный мир, предполагая экстра- вертный и рациональный подход к жизни, но внутренние мотивы и нега- тивное отношение общества к стяжательству тормозили его деятельность. Деньги, естественно приходящие в результате честного труда, таланта, отлично поставленного дела, заставляли предпринимателя чувствовать себя греховным. Чтобы снять этот грех с души, он делал огромные по- жертвования в пользу бедных и церкви, получая не только личное успо- коение, но и завоевывая одобрение общества. Это было необходимо, так как поведение русского человека ориентировано в большей степени на 205
общественное признание, соответствующее общепризнанным нормам, а для российского общественного сознания поступки, связанные лишь с частным интересом, не соответствовали такой норме. Таким образом, российский дореволюционный предприниматель не воспринял и не мог воспринять в полной мере рациональное экономиче- ское мышление. Российский менталитет с его нивелированием бытовых ценностей в пользу духовных исканий не способствовал такому воспри- ятию. В результате значение капитала здесь так и не вышло за рамки чисто экономической сферы. Западноевропейский предприниматель имел прочный мировоззренческий базис для восприятия капитала, подготов- ленный всей западной системой ценностей, начиная с антропоцентризма и индивидуализма и заканчивая рационализмом и либерализмом. Нема- лую роль здесь сыграла западная христианская церковь, гибко реагирую- щая на развитие общества в отличие от восточно-христианской, где веро- учение веками не менялись. Такое положение вещей имело свои положительные и отрицательные последствия. Поставив капитал и заботу о личном благополучии на пер- вое место, Западная Европа смогла построить экономически благополуч- ные общества. Вместе с тем появилась проблема неправильной личност- ной и общественной оценки человека, угрожающей его психологической устойчивости. Когда экономическая деятельность становится главным занятием человека, пишет Э. Фромм, процесс сведения всего к количеству и абстракции перерастает сферу экономического производства и распро- страняется на отношение человека к вещам, людям и самому себе.5 Эко- номика как суть жизни - это смертельная болезнь, отмечает один из пред- ставителей так называемой гуманистической экономики Э.Ф. Шумахер, потому что неограниченный рост не подходит к ограниченному миру. Все великие учителя человечества внушали людям, что экономика не должна составлять суть жизни, и сегодня совершенно очевидно она не может та- ковой6. Эти критические оценки не направлены, конечно, против экономи- ки, но против отношения к экономике, против экономизации самого мыш- ления. Связанная с ним переоценка денег требует изменений в духовных мировоззренческих установках в пользу последних. В России, воспитанной на иррационализме, ситуация также требует корректировки. Здесь идет своего рода недооценка денег на внутреннем плане, подпитанная религиозным видением мира, и переоценка на внеш- нем. Желание работать за идею оборачивается трагедией для многих, сталкивающихся с действительностью, необеспеченностью своей физиче- ской жизни. Не имея духовной основы для обладания материальными ценностями, одни рвут со всеми духовными основами и воспринимают 5 Фромм Э. Разумное общество. М., 1995. С. 367. 6 Schumacher E.F. Small is Beautiful. Hamburg, 1985. P. 137. 206
грубый рационализм, как так называемые "новые русские". Другие про- должают путь исканий баланса между духовными и материальными осно- вами мира. И тем, и другим необходима разумная мировоззренческая основа для правильного восприятия и управления материей. 207
V Обзоры и хроника Reviews and news
М.В. Бибиков ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ НА XX МЕЖДУНАРОДНОМ КОНГРЕССЕ ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК Каждые пять лет историки собираются на свои международные кон- грессы, чтобы подвести итоги исследовательской работы, обсудить на широком форуме наиболее важные научные проблемы, ознакомиться с взглядами и направлениями исторической мысли и наметить возможные перспективы дальнейших исследований. Каждый такой конгресс превра- щается, как правило, в многотысячное и многоязычное собрание, соче- тающее в себе деловую и праздничную обстановку, и становится замет- ной вехой в развитии мировой науки. На международных конгрессах наи- более четко и полно выявляются основные тенденции в развитии мировой историографии, которые в свою очередь тесно связаны и определяются современными условиями общественного развития, коренными переме- нами в мировой обстановке в целом. Всемирные конгрессы историков важны еще и тем, что в историографии последних десятилетий наблюда- ется большая тяга к постановке и решению наиболее крупных, глобаль- ных проблем истории, к выходу из узких географических и хронологиче- ских рамок, к изучению тех исторических событий и явлений, которые в конечном итоге изменили или меняют картину мира. Все более значи- тельное место на последних конгрессах занимает экономическая история, не стал исключением и конгресс в Сиднее в 2005 г. Международные конгрессы исторических наук собираются уже более ста лет, начиная с первого конгресса 1900 г. в Париже. XX конгресс впер- вые собрался вне Европы или Америки: он проходил в Сиднее (Австра- лия) с 3 по 9 июля 2005 г. на базе Университета Нового Южного Уэльса. В Конгрессе участвовало более 1200 специалистов (почти половина - из Австралии) из почти 60 стран мира. Пленарное заседание при открытии Конгресса, помимо приветствен- ных выступлений, было посвящено проблеме «Глобализация и ее преде- лы». Выступивший с основным докладом президент МКИН Юрген Кокка (Германия) отметил интегрирующее значение ряда признаков современ- ного подхода к историческим явлениям, связанных со стандартизацией производства и потребления, сближением Востока и Запада, достижением определенного уровня экономического развития многими современными развитыми странами, информационной глобализацией сети, общностью экологических проблем современного общества. Однако лимиты глобали- зации в оценках исторического прошлого также очевидны, и националь- 211
ные приоритеты здесь не вытеснены глобализационными оценками. На последнем моменте акцентировал внимание в своем эмоциональном вы- ступлении Ибрагим Тьюб (Сенегал), продемонстрировав различие в под- ходах к колониальной истории евро-американской и эмансипирующейся африканской школ. Первая из главных тем была посвящена проблеме «Экоистория: но- вые теории и подходы». В выступлениях (Ян Тиррелл, Австралия, - глав- ный докладчик) внимание концентрировалось вокруг таких проблем, как взаимодействие природы и культуры, роль политики в области экологии, своеобразие природных факторов в истории тех или иных исторических сообществ. Экоистория становится самостоятельной дисциплиной, нахо- дящейся на стыке гуманитарных и естественных наук. Человек, как обще- ственный феномен, является одновременно и звеном экосистемы, кото- рая также влияет на социокультурные факторы исторического развития. Экоистория имеет огромное значение в современных условиях выхода историографии из тесного русла евроцентристских или американоцентри- стских подходов. Вместе с тем не стоит переоценивать современное влияние экоистории: она не изменила коренным образом кардинальные научные представления об историческом развитии. Ее цель - скорее ин- тегрировать разные поддисциплины вокруг одной темы, расширить само понятие среды, включив сюда исследования городской среды и некоторых регионов, которые до этого игнорировались евроамериканской историо- графией, а также высветить работы, выполняемые за пределами Европы и США. Три профессиональные проблемы были выделены в ходе дискус- сии: А. Соотношение природной среды и культуры в новом осмыслении с целью преодолеть линию раздела; Б. Политический фактор в инвайрсн- менталисткой историографии (внешние воздействия, включая политиче- ские ограничители, воздействие экологических движений, влияние нацио- нализма и постколониализма); В. Практика инвайронменталисткой исто- риографии. Основной материал эко-исторических наблюдений представляют ре- гионы вне традиционного научного поля, обозначенного как «евро- американская историография». Проблемы истории взаимоотношений че- ловека с окружающей средой в различных докладах решались на мате- риалах истории Канарских островов, Филиппин, Берега Слоновой Кости, Австралии и Антарктиды, Южной Африки и др. (Дж. Карразерс, ЮАР; Т. Гриффите, Австралия; Г. Банкофф, Н. Зеландия; А. Прасад, Индия и др.). Специальное внимание уделяется биофакторам человеческого раз- вития: чума, климатические катастрофы, взаимодействие человека и зем- ли в истории аграрных отношений, фактор воды в засушливых и горных регионах, — все это становится предметом самодовлеющих исторических изысканий. 212
Нельзя не отметить, что многие из авторов современных работ по эко- истории являются по своему основному образованию «натуралистами», т.е. специалистами в области биологии, наук о земле, математике, компь- ютерному моделированию и т.п. Очевидна тенденция рассматриваемого подхода к трансгосударственным и транснациональным критериям в по- становке глобальных проблем: активно вводится понятие «биорегиона», элиминирующее категории государственных и этнических границ. С дру- гой стороны, участники дискуссий не могли не согласиться с тем, что во- просы экологической политики и задачи природоохранных мероприятий решаются каждый раз на государственном уровне, являясь существенной частью национальной политики. Кроме того, только межгосударственная кооперация, взаимопомощь способны дат ответ вызову современных био- катастроф, столь частых и разрушительных последние десятилетия. Здесь речь идет как о землетрясениях, цунами, проблеме озоновых дыр, голоде, вызванном засухами, так и об источниках энергии, роли леса, поддержания уровня пресноводных озер и рек, влияния климатических изменений на достаток производства средств пропитания и т.п. При всем разнообразии тем, подходов, методик историко-экологических исследова- ний, все согласны видеть в данном направлении плодотворное поле для международного научного сотрудничества и интердисциплинарной инте- грации. Вторая из главных тем - «Миф и история». Крис Лоренц представил итоги 5-летнего проекта Европейской научной ассоциации по созданию национальных историй. От Ранке и Гумбольда - отцов научной истории своими интерпретациями историки творили новые мифы, самым крупным из которых было изобретение нации и последую- щее писание национальной истории. Лоренц доказывает это на европей- ских примерах, а другие участники дискуссии - на примерах других регио- нов, включая США и Канаду. Третья главная тема Конгресса - «Война, мир, общество и межнацио- нальный принцип в истории» - воплотилась в дискуссиях вокруг следую- щих проблем: «Справедливые войны - несправедливый мир?», «Измене- ния в концепции мира в истории и ее причины», «Война, насилие и тен- дерные проблемы» (Джин Кватерт, США, Элизабет Малкольм, Австралия, Роджер Марквик, Австралия и др.) В дискуссии по последнему выступле- нию, идентифицировавшему «женскую проблему в нацистской Германии и советском обществе, с критикой упрощенного подхода к проблеме «жен- щины и война» выступил Е.И. Пивовар (МГУ). Рассматривалась также проблема возможности сохранения (удержания) мира насильственными методами, - в этой постановке вопроса с очевидностью сказываются ас- пекты современной политики. 213
Ряд актуальных проблем современной исторической науки был объе- динен в категорию «специальных тем», которым были посвящены сле- дующие заседания Конгресса. Экономическим аспектам современной глобализации было посвящено одно из заседаний с участием ведущих историков - Херманна ван дер Bee (Бельгия), Ивана Беренда (США), Маркуса Денцелля (Германия), где были намечены перспективы изучения интеграционных моделей современного исторического развития, включающих такие категории, как финансовый рынок, собственность, торговые связи, миграции, экономическую конвер- генцию. Экономической истории было посвящено и заседание в рамках Кон- гресса Международного комитета по исторической метрологии. Тема сес- сии — «Средства платежа внутри страны и между различными странами и культурами: монеты, их мера и вес в Средние века и раннее Новое вре- мя». Открыл сессию доклад М.В. Бибикова «Первые русские деньги: их форма, номинал, курс обращения». Основой древнерусской денежно- весовой системы была гривна. Но, как значение, так и весовое содержа- ние этой категории уже в самых ранних свидетельствах, начиная с IX в., было различно, хотя ранней гривной была предположительно скандинав- ская марка, генетически восходя к значению в серебре пятипроцентной части римского золотого фунта. В текстах XII-XIV вв. именно деньги фигу- рируют как гривна серебра. Русь представляла собой регион, находящий- ся на стыке двух ареалов, имевших двойной валютный стандарт — золо- той и серебряный, — арабского Халифата и Византии. Расчеты А.В. Наза- ренко показали тесную связь древнерусских денежно-весовых единиц как с динаром, так и с номисмой. Одновременно определился и коэффициент гривны относительно фунта Карла Великого после проведенной им ре- формы. Другие европейские параллели обнаруживают и такие специфи- ческие денежные категории Руси как «скоть», куна, векша, ногата. Изуче- ние изменений валютных соответствий показательно для оценки деваль- вационных процессов в Древней Руси в XII-XIII вв., для определения ло- кальных, как «северных», так и «южных» вариантов мер и весов. Среди других докладов секции можно выделить выступление Г. Имбо- дена, Швейцария («Платежные средства меновой торговли и монетарная система»), Г. Наутца, Германия («Монетарно-финансовые теории XVIII в. в монархии Габсбургов»), М. Денцеля, Германия («Европейские купцы, международная торговля и неевропейские монеты: проникновение евро- пейской валютной системы в Китай и Японию, XIX- нач. XX в.»). В своем докладе Е.В. Лобанова (ИВИ РАН) на тему «Предприниматели и их деньги в России и Западной Европе» представила образ русского купца и про- мышленника, каким он представлялся в ходе партнерских коммерческих операций. На своем материале докладчица поставила вопрос, как в со- временном обществе, где мышление сильно «экономизировано» можно 214
человеку сохранить целостность своего внутреннего мира и не допустить зависимости оценки своего «я» от размеров владения материальными ценностями, в частности, деньгами. В современном мире идет процесс взаимопроникновения двух основных философских концепций: рацио- нальной, превалирующей, по мнению докладчицы, на Западе, и иррацио- нальной, распространенной на Востоке. Это помогает бизнесмену уста- навливать правильные границы, в которых должны функционировать деньги, призванные обеспечивать материальную сторону жизни и не вне- дряться в духовный мир. Спорные, проблемные вопросы современного исторического знания обсуждались на заседаниях «Круглых столов». Вопросам прежде всего культурного взаимодействия, влияния на мен- талитет различных цивилизаций были посвящены доклады на заседании «Европа и Азия: культурный обмен и рынки культуры, XV-XX вв.» (органи- затор-Михаил Норт, Германия). Интерес для российских историков представлял «круглый стол» на те- му «Национальный вопрос в интеграции и дезинтеграции Советского Сою- за. Роль историографии». На заседании этого «круглого стола» с докла- дом выступил В. В. Трепавлов (ИРИ РАН). Еще одна форма представлений результатов исследований - стендо- вые экспозициии, на которых свои материалы представили Е. Главатская (Екатеринбург) («Народы и населения Урала в XVI11—XX вв.: этноистори- ческое картографирование»), О. Климов и др. В рамках Конгресса прошли также заседания аффилированных меж- дународных организаций и комиссий, в которых активное участие приняли и российские историки. На сессиях Международной ассоциации по изуче- нию Юго-Восточной Европы и Международной славистической комиссии выступил чл.-корр. РАН В.К. Волков (Ин-т славяноведения РАН). По его наблюдениям, за пять лет, прошедших со времени предыдущего конгрес- са, в сообществе учёных-гуманитариев произошли заметные сдвиги. На заседаниях Международной комиссии историко-славистических ис- следований обсуждалась проблема «Роль и значение славянских диаспор для стран проживания и стран происхождения». Заслушанные доклады были посвящены разнообразным аспектам этой обширной области иссле- дований. Доклад В.К. Волкова был посвящен теме «Современное положение российской диаспоры в постсоветских государствах». О масштабности проблемы можно судить по цифрам. После распада Советского Союза за рубежами нынешней Российской Федерации оказалось более 25 миллио- нов россиян. Из них более 19 млн проживают в постсоветских государст- вах (в странах СНГ и Прибалтики). Это составляет примерно 13-14% на- селения самой РФ. Положение их в различных странах разное. Но осо- бенно тревожная ситуация с их национальными и гражданскими правами 215
сложилась в прибалтийских государствах, а именно в Латвии и Эстонии. Здесь более половины русского населения лишены прав гражданства и являются апатридами. Правительства этих стран проводят откровенную политику выдавливания русского населения либо их насильственной ас- симиляции. Эта политика является отчасти продолжением их внешнепо- литического курса, приобретшего откровенно русофобские черты. В ЕС они последовательно занимают антироссийскую позицию. Последнее её проявление - выступления в связи с празднованием 60-летия победы с требованиями признать их оккупацию. В ходе конгресса прошли заседания генеральной ассамблеи Между- народного комитета исторических наук, на которых был избран новый состав Комитета, его президент, определено место следующего конгрес- са. В состав обновленного почти наполовину Международного Комитета исторических наук были избраны Ш. Амин (Индия), С. Антохи (Венгрия), М.В. Бибиков (Россия), М. Хейд (Израиль), М. Хистала (Финляндия), X. Сабато (Аргентина). Президентом избран Хосе Луис Песет (Испания), вице-президентами - К. Кабиама (Япония) и У. Джордан (США), генераль- ным секретарем - Ж.-Л. Робер (Канада), финансовым управляющим - П. Дюкре (Швейцария). Следующий Конгресс пройдет в августе 2010 года в Амстердаме (Нидерланды). Таким образом, XX Конгресс исторических наук прошел под знаком расширения географического горизонта тематики и участников. Доклады делали представители ряда стран, впервые участвовавших в подобных форумах (Непала, Кении, Бангладеш, Лесото, Вануату, Новой Каледонии, Французской Полинезии и др.). Тематически определился отход от евро- центристских или американоцентристских подходов к анализу историче- ских процессов. Оценка глобализации исторического развития была отме- чена чертами конкретизации и научной определенности. Продолжился поиск путей соприкосновения истории с естественнонаучными дисципли- нами. Шел откровенный заинтересованный диспут по проблемам образо- вания, вопросам тендерной истории, изучения терроризма. Определив- шейся следует считать тенденцию к новому историческому синтезу в об- ласти методологии истории. 216
БЖ Ш потов Генри Форд: жизнь и бизнес /Вступ. слово Президента компании Форда по России и СНГ X. Ненсена. М.: Книжный Дом УНИВЕРСИТЕТ, 2003. 26 п.л., 383 с, 42 илл. 2-й завод: 2005. Это книга о человеке, внесшем выдающийся вклад в развитие цивили- зации XX века. 30 июля 2003 г. исполнилось 140 лет со дня рождения Ген- ри Форда (1863-1947), а основанная им всемирно известная компания встретила свой 100-летний юбилей 16 июня 2003 г. Более 40 лет истории Ford Motor Company неразрывно связаны с именем ее основателя, руко- водителя и владельца. Помимо других моделей, Генри Форд создал са- мый массовый и популярный автомобиль - модель Т. За 1908-1927 гг. их было выпущено около 16,4 миллионов. Автомобилизация радикально преобразила жизнь человечества, и это во многом явилось исторической заслугой компании Форда. Еще до Первой мировой войны машины марки Ford можно было встретить не только в США и Европе, но и в Африке и Австралии, Японии и Аргентине, на чайных плантациях Цейлона, у китайских пагод, подъез- дов петербургских особняков и в московских переулках. Фордовский авто- завод все посетители называли чудом. Там появился сборочный конвейер - одно из высших достижений индустриальной эпохи. Компания Форда создала широкую дилерскую сеть, заложив основу современной системы продажи автомобилей. Компания также выпускала трактора, строила элек- тростанции, внесла вклад в развитие гражданской и военной авиации, а работали в ней люди со всей планеты. Сын фермера, получивший только школьное образование, и механик- самоучка, Генри Форд обладал природным даром организатора и визио- нера. Перед нами не только промышленник мирового масштаба, но и са- мобытный социальный философ. Форд развивал идею служения бизнеса обществу, считал критериями эффективности высокие заработки рабочих и низкие цены на выпускаемую продукцию. Жизнь и взгляды Генри Форда необычны во многих отношениях. Он считал Уолл-стрит и профсоюзы злейшими врагами промышленников и трудового народа. Презирая благотворительность, он выдвигал проекты борьбы с бедностью и безработицей и был крупным меценатом в области школьного образования. Форд потратил миллион долларов на пропаганду мира в разгар Первой мировой войны, соперничал в популярности с поли- тиками и кинозвездами, будоражил общественное мнение. Его обожали и ненавидели, считали то достойным кандидатом в президенты США, то деспотом и невеждой, подозревали в связях с нацистами, порицали за антисемитизм. 217
В России «форды» заслужили похвалу императора Николая II, а в мо- лодой Советской республике Генри Форд стал самым уважаемым амери- канцем. Его промышленным достижениям отдавали должное Ф.Э. Дзер- жинский, В.В. Куйбышев, И.В. Сталин. Более 20 тысяч тракторов «форд- зон» работали на колхозных полях, а первые советские автомобилестрои- тели изучали производство на заводах Форда. С конвейеров Нижегород- ского автозавода и завода имени КИМ (теперь АЗЛК) в Москве сходили автомобили, построенные по лицензии Форда. Ильф и Петров устами Остапа Бендера выразили фордовское кредо — «автомобиль не роскошь, а средство передвижения». В бизнесе для Форда не существовало преград и авторитетов, и глав- ным для него было доказать превосходство и универсальность своей стратегии и методов управления. Но, уверовав в собственную интуицию и опыт, Форд отстал от требований времени, совершил роковые просчеты, и последующие поколения менеджеров изучали не только его достижения, но и ошибки. В книге доктора исторических наук, профессора, Б.М. Шпотова (Инсти- тут всеобщей истории РАН) «Генри Форд: жизнь и бизнес» соединились черты увлекательной исторической биографии и истории предпринима- тельства. На ее страницах показаны создание «народного» автомобиля, экономический и социальный аспекты фордовского бизнеса, стиль ме- неджмента, организация массового сбыта, знаменитые программы «пять долларов за рабочий день» и «американизации» рабочих, раскрыты при- чины ненависти Форда к банковскому капиталу и профсоюзам. Освещена деятельность компании в период Великой депрессии в США и в годы двух мировых войн. Особое внимание уделено бизнесу Ford Motor Company в царской и советской России. В книге читатель найдет уникальные фото- графии и материалы из российских архивов и архивов компании Форда, в которых работал автор. Книга представляет интерес для историков, экономистов, бизнесменов и для любого читателя, интересующегося жизнью и деятельностью вы- дающихся людей XX столетия. £8. Лобанова 218
Boris M. Shpotov Henry Ford: Life and Business (in Russian), KDU Publishers, Moscow, 2003. Second edition - 2005. 383 pages, 42 illustrations. Foreword by Henryk Nensen, President of Ford Motor Company in Russia and CIS. This book is about worldly famous American entrepreneur, who contributed outstandingly to the development of twentieth-century industrial civilization. Besides other models, Henry Ford made famous «universal car» - Model T. During 1908 - 1927 about 16,4 million of them were built. Automobile radically changed life of mankind, and much of that world-wide change owed to Henry Ford and Ford Motor Company. Before the World War I Ford cars could be seen not only in the United States, Canada or West Europe, but also in Africa and Australia, Japan and Argentine, at Ceylon tea plantations, near Chinese pagodas, Saint Petersburg mansions, in Moscow streets. Visitors to Ford auto plant called it a wonder. One of supreme achievements of industrial era, the assembly line, was introduced first by the Ford Motor Company. The Company created wide distribution and service network, which became the basis for modern system of selling cars. The Company also built trucks, tractors, civil and military aircraft, power stations, village industries, and attracted employees, students and visitors from all continents. Henry Ford, the elder son of Michigan farmer, was self-made mechanic, who possessed talents for business organization and vision. He became not only world-class industrialist, but a distinctive social thinker. Ford developed the concept and practice of business service to society, made high wages and low prices the efficiency criteria, set forth various ideas how to help people to help themselves, to enjoy better life, social harmony, to get rid of wars and revolutions. An original in every sense of the word, Henry Ford was unique and contradictory in many ways. He called the Wall Street bankers and labor unionists as the worst enemies of manufacturers and working people. In 1924 many Americans called him the best man for the U.S. presidency, while others blamed him for despotism, outright ignorance, anti-Semitism. Rejecting charity, he elaborated projects to eliminate poverty and unemployment. He spent million dollars on «peace cruise» and mediation conference during the World War I, conducted bold experiments in agriculture. He became a generous sponsor of «practical education» for teenagers, founded Ford Hospital, famous historical and cultural center in Dearborn, known as Henry Ford Museum & Greenfield Village. He challenged statesmen and cinema stars in popularity, agitated and excited public opinion. In Imperial Russia Ford cars became known in 1909. Emperor Nickolas II praised the Ts endurance and practicability displayed in the cars contest, 219
organized by the War Department. In the young Soviet republic Henry Ford became very popular and respected American industrialist - much because of Fordson tractor. About 20,000 Fordsons worked in Russian fields and collective farms. Soviet leaders - Feliks Dzerzhinsky, Lev Trotsky, Valerian Kuibyshev, Joseph Stalin highly esteemed Ford achievements, or Fordism. Ford books My Life and Work, Today and Tomorrow were translated into Russian and recommended to mass readers as guides to industrial efficiency. Famous Soviet satirists of 20s and 30s, llya llf and Evgeny Petrov made their literary hero, Ostap Bender, to pronounce Henry Ford's creed: «car is not a luxury, but a transportation facility». First generation of Soviet auto-makers studied Ford production methods at Rouge plant. Ford-type cars and trucks were made at the biggest auto-factory in Nizhny Novgorod (GAZ), and at Moscow KIM assembly plant (now AZLK). As the owner and ruler of the Company, Henry Ford met no serious obstacles in business, and wanted to convince everybody in superiority and universality of his strategy and production methods. But he was so deeply captured and finally misled by his intuition and long-time success, that neglected new demands and market changes. Generations of managers learned both his accomplishments and failures. The book Henry Ford: Life and Business, written by Professor Boris M. Shpotov and published in Moscow, Russia (in Russian language) combines fascinating historical biography and business history. Readers will find many interesting facts about Henry Ford's green years and family life, birth of «universal car for great multitude», economic and social aspects of his business, managerial style, distribution system, famous program «Five dollars a Day» and attempts «to Americanize» workers, causes of Ford's abhorrence towards banking capital and labor unions, Ford Motor Company activities during two World Wars and Great Depression. Henry Ford's family - his wife Clara Ford, son Edsel, Henry's famous friend Thomas Edison, the Company's bright men - Charlie Sorensen, James Couzens, Nerval Hawkins, Samuel Marquis, Harry Bennett are also portrayed. Particular attention is given to Ford ventures in Tzarist and Soviet Russia. The readers will find illustrations and numerous references to the archival collections of Ford Motor Company, Henry Ford Museum & Greenfield Village in Dearborn, Michigan, as well as of the Russian State Archives of the Economy, of the State Archives of Social and Political History, the Russian State Archives of Cinema and Photo Documents. No book of such fashion about Henry Ford and early history of Ford Motor Company appeared in Russia ever before, and author believes in its success. Henry Ford: Life and Business is a matter of interest to economists, businessmen, historians, and every reader who wants to learn more about prominent men of XX century. E. V. Lobanova 220
Научное издание Проблемы экономической истории Mundus Oeconomicus Под ред. Е.В. Лобановой и М.В. Бибикова Утверждено к печати Институтом всеобщей истории РАН Подписано в печать 24.07.2006 Печать офсетная. Гарнитура Ариал Объем - 13,75 Усл. печ. л. Тираж - 170 экз. ИВИ РАН Ленинский пр. 32А