Х.МАТУСОУ

и*л
Издательство
иностранной
литературы

FALSE WITNESS
by
HARVEY MATUSOW
Cameron and Kahn, publishers
NEW YORK

X. МАТУСОУ
ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬ
Перевод с английского
О. А. ГОРЧАКОВА и А. В. БОБРЫШЕВОЙ
Под редакцией и с предисловием
члена-корреспондента Академии наук СССР
С.А. ГОЛУНСКОГО
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва • 1956

ПРЕДИСЛОВИЕ
В советской печати уже сообщалось о грандиозном
скандале, разразившемся в США в связи с выступления-
ми бывшего профессионального лжесвидетеля Харви Ма-
тусоу, разоблачившего методы, применявшиеся Федераль-
ным бюро расследований, прокуратурой и расследова-
тельскими комиссиями Конгресса в их борьбе против
прогрессивных сил Америки. Матусоу, принимавший лич-
ное и активное участие в создании антикоммунистической
истерии в США, подробно осветил всю механику клеве-
ты, провокации и обмана, применявшуюся в этих целях.
В своей книге он подробно и конкретно, с указанием дат,
имен и фактов описывает свою деятельность в качестве
осведомителя ФБР и профессионального лжесвидетеля.
В предисловии к своей книге Матусоу пишет: «Я отдаю
себе отчет в том, что силы, использовавшие меня в своих
интересах, будут мстить мне всеми имеющимися в их рас-
поряжении средствами за то, что я рассказал о своей
прежней деятельности, но моя совесть и серьезность про-
исходящих в наше время событий требуют, чтобы я рас-
крыл правду» (стр. 23).
Матусоу не ошибся. 28 января 1955 года известным
американским обозревателем Стюартом Олсопом было
впервые упомянуто в печати о книге Матусоу, а в февра-
ле Матусоу уже был вызван в подкомиссию сената США
по вопросам внутренней безопасности, где он был под-
вергнут длительному допросу. В процессе этого допроса
сенатор Маклеллан (демократ от штата Арканзас) уг-
рожал Матусоу, что если он не откажется от своих раз-
облачений, то будет посажен в тюрьму. Сенатор Истлэнд
(демократ от штата Мисиссипи) вручил Матусоу список
244 лиц, о которых Матусоу давал в различных органах
5

показания. В числе этих лиц были и руководящие работ-
ники компартии, осужденные в Нью-Йорке 3 февраля
1953 г. на основании показаний Матусоу по закону Сми-
та: Петис Перри, Александр Трахтенберг, Джордж Блэк
Чарни, Арнольд Джонсон и другие. На вопрос о том, да-
вал ли он ложные показания в отношении всех перечис-
ленных в этом списке лиц, Матусоу ответил:
«Некоторые аспекты моих показаний, относящиеся к
каждому из этих людей, являются ложными».
В марте 1955 г. в федеральном суде в Эль-Пасо (штат
Техас) судья Томасон рассматривал вопрос о пересмот-
ре приговора в отношении прогрессивного профсоюзного
деятеля Клинтона Дженкса, осужденного в начале 1954 г.
на основании ложных показаний Матусоу. При обсужде-
нии вопроса о пересмотре дела Дженкса Матусоу под
присягой подтвердил, что его показания, положенные в
основу обвинительного приговора по делу Дженкса, были
ложными. Тем не менее судья оставил в силе приговор в
отношении Дженкса, а Матусоу приговорил к трем годам
тюремного заключения. Этим суд подтвердил, что Мату-
соу осудили не за то, что он давал ложные показания по
делу Дженкса, а за то, что он отрекся от этих показаний
и публично рассказал, как было сфабриковано ложное
обвинение против Дженкса.
Большой интерес в книге Матусоу представляют те
страницы, на которых описывается, как натаскивались
профессиональные лжесвидетели перед дачей ими пока-
заний.
Вот как, например, описывает Матусоу подготовку
к своему выступлению в сенатской комиссии по вопросам
внутренней безопасности, возглавлявшейся небезызвест-
ным сенатором Маккареном, где должно было разбирать-
ся дело о «коммунистическом проникновении в органи-
зацию бойскаутов»: «Перед началом заседания в сопро-
вождении расследователя комиссии я прошел в кабинет
Артура Уоткинса, сенатора от штата Юта, где меня при-
вели к присяге. После этого мы вернулись в зал заседа-
ний. Интересно, что на заседании не было ни одного се-
натора. Присутствовали лишь расследователь, стеногра-
фистка и я. После каждого заданного мне вопроса мы
устраивали как бы перерыв и обсуждали — неофициально,
без записи в протокол — наилучший вариант ответа»
(стр. 119).
б

Примерно таким же способом проводилась подготовка
к выступлению Матусоу на процессе 13 руководящих
деятелей компартии США. Матусоу подробно рассказы-
вает, как он вместе с помощником прокурора США Роем
Коном покупал марксистскую литературу, как они ры-
лись в различных изданиях и подбирали цитаты, чтобы
обосновать положение, будто коммунисты пользовались
эзоповым языком, с помощью которого они якобы говори-
ли противоположное тому, что они на самом деле под-
разумевали. Подготовка эта длилась полгода. Рой Кон
заставлял Матусоу заучивать подготовленные показания
наизусть.
Когда после признания Матусоу ложности показаний,
данных им на этом процессе, был поставлен вопрос о пе-
ресмотре дела, защита представила суду текст подготов-
ленных указанным способом показаний Матусоу, отпеча-
танных на пишущей машинке. В ряде мест на этом тексте
имелись рукописные пометки, и вызванный в суд А. Блин-
дер (второй обвинитель по делу 13 руководящих дея-
телей компартии) признал, что эти пометки сделаны ру-
кой помощника прокурора США Роя Кона.
В своей книге Матусоу неоднократно подчеркивает,
что искусство профессионального лжесвидетеля заключа-
ется в том, чтобы, когда это возможно, говорить «полу-
правду», придавать фактам, действительно имевшим ме-
сто, характер, желательный «заказчикам», в интересах
которых выступает лжесвидетель. Так, например, Мату-
соу описывает, как он «обыграл» в своих показаниях на-
падение хулиганов на его отца. Факт такого нападения
действительно имел место, но Матусоу, рассказывая о
нем, намекал, что это нападение якобы было организова-
но коммунистами из мести за выступления Матусоу в су-
де и в комиссиях Конгресса. На самом деле Матусоу ве-
ликолепно знал, что коммунисты не имели никакого от-
ношения к этому нападению.
Даже в том случае, если бы содержание книги Мату-
соу ограничивалось разоблачением техники фабрикации
фальсифицированных процессов и всякого рода рассле-
дований, проведенных комиссиями Конгресса США, она
представляла бы значительный интерес. Но содержание
книги выходит далеко за эти пределы. Хотя Матусоу, по-
видимому, описывает не все, что ему известно, его книга
приподнимает завесу над закулисной стороной деятельно-
7

сти механизма, с помощью которого осуществляется дик-
татура монополистического капитала в США.
Большой интерес представляют, например, описанные
Матусоу методы составления черных списков и приемы,
с помощью которых реакционные организации, вроде
Американского легиона, принуждают предпринимателей
считаться с этими черными списками даже в тех случа-
ях, когда это влечет существенный имущественный ущерб
для той или иной фирмы.
Матусоу на основе личного опыта показывает, как про-
водятся избирательные кампании в США, в частности к
каким методам прибегал Маккарти, чтобы добиться сво-
его переизбрания в сенат.
В книге встречаются отдельные, но очень яркие штри-
хи, помогающие понять сущность двухпартийной системы
в США. Так, например, Матусоу описывает, как член де-
мократической партии сенатор Маккарен заботился о том,
чтобы на выборах 1952 года в штате Невада провалить
выдвинутую демократической партией кандидатуру То-
маса Мечлинга и добиться избрания в сенат республикан-
ца Джорджа Меллона.
Особый интерес представляет показанная в книге тес-
ная связь звеньев государственного аппарата, таких, как
ФБР и расследовательские комиссии Конгресса США и
отдельных штатов, с крупными капиталистическими мо-
нополиями, с адвокатскими конторами, частными сыск-
ными бюро и реакционными профсоюзными боссами. Ма-
тусоу, понятно, не ставил перед собой задачи показать
эту связь, характерную для современных империалисти-
ческих государств, особенно для США. Он просто описы-
вает свою деятельность в качестве осведомителя, профес-
сионального свидетеля и «эксперта» по вопросам борьбы
с коммунизмом.
Но в процессе своей деятельности ему поневоле при-
ходилось связываться и с полицейскими, и с частными
сыщиками, и с руководителями капиталистических корпо-
раций, и с реакционными профсоюзными чиновниками,
и т. д. То, что Матусоу показывает различные формы
такой связи на конкретных примерах, делах, в кото-
рых он сам принимал участие, придает его книге осо-
бый интерес.
Матусоу был тесно связан с сенатором Маккарти, ко-
торый в знак признательности подарил ему свою книгу
8

с надписью «Харви Матусоу—великому американцу. Спа-
сибо. С пожеланием счастья и успеха. Джо Маккарти».
Матусоу описывает махинации, к которым прибегал Мак-
карти для достижения своих политических целей. Неко-
торые из этих махинаций являлись преступными даже с
точки зрения законодательства США. В этом отношении
большой интерес представляет рассказ Матусоу о том,
как он тайком вывез за пределы США Арвиллу Бентли,
которую собиралась вызвать для дачи показаний сенат-
ская комиссия Хейннинга, расследовавшая финансовые
дела Маккарти. Показания Бентли могли бы быть очень
неприятны для Маккарти, и потому был организован ее
побег за границу. Матусоу был одним из главных дей-
ствующих лиц в этом деле.
Матусоу приводит ряд примеров использования лозун-
га «борьбы с коммунизмом» для подавления профсоюз-
ного движения в США. Особый интерес в этом отноше-
нии представляет описание кампании, начатой комиссией
сената США по вопросам внутренней безопасности про-
тив Профсоюза рабочих металлорудной промышленности
и плавильщиков.
Комиссия, возглавлявшаяся в то время членом демо-
кратической партии сенатором Маккареном, затеяла это
дело, во-первых, чтобы провалить на выборах в Конгресс
выдвинутого демократической партией нежелательного
для реакционных кругов кандидата Грейнджера, а во-вто-
рых, чтобы помочь крупной капиталистической медной
корпорации «Кеннекот коппер корпорэйшн» в ее борьбе
с профсоюзом. Данные Матусоу при разбирательстве это-
го дела в комиссии сената ложные показания о мнимом
заговоре, имевшем якобы целью сократить добычу меди
и саботировать военные усилия США, сыграли в этой кам-
пании важную роль.
К книге Матусоу приложены многочисленные фотоко-
пии документов, подтверждающие сделанные им разобла-
чения. Ценность этой книги заключается в большом коли-
честве собранного в ней фактического материала. Нотам,
где автор пытается делать выводы и давать оценку при-
водимым им фактам, его соображения выглядят иногда
весьма наивными.
Так, например, описывая процесс 13 руководящих
деятелей компартии в 1952—1953 годах, Матусоу харак-
теризует председательствовавшего на этом процессе судью
9

Димока как «слишком справедливого и беспристрастно-
го». Такую оценку судьи Димока Матусоу основывает на
том, что Димок с целью создать видимость объективно-
сти в некоторых случаях удовлетворял ходатайства за-
щиты по второстепенным вопросам. Это, однако, не поме-
шало Димоку запрятать в тюрьму подсудимых только за
то, что они, как заявил по поводу этого процесса предсе-
датель Национального комитета Коммунистической пар-
тии США Фостер, «осмелились высказаться против вой-
ны в Корее, за мир» 1.
Факты, опубликованные в книге «Лжесвидетель», вы-
звали возмущение самых различных кругов американско-
го общественного мнения.
Даже такая газета, как «Нью-Йорк таймс», которую
никак нельзя заподозрить в симпатиях к коммунизму, пи-
сала в редакционной статье от 5 февраля 1955 года:
«Грязному бизнесу платных профессиональных осве-
домителей, который за последние несколько лет при по-
ощрении со стороны правительства значительно расши-
рился, нанесен удар одним из известных представителей
этой профессии, заявляющим теперь, что он все время
лгал... дело Матусоу должно побудить Министерство юс-
тиции выступить в защиту собственной честности».
Известный обозреватель и телевизионный коммента-
тор Бэрри Грэй заявил, что книга Матусоу — «потрясаю-
щее разоблачение нашей системы расследования»2.
Мюррей Кемптон в газете «Нью-Йорк пост» характе-
ризовал идею, положенную в основу процессов по зако-
ну Смита, как «очевидную бессмыслицу» и добавил, что
для осуждения коммунистов по этому закону было необ-
ходимо «подменить реальность фантазией». В заключение
Кемптон указывает, что фантазия эта была выдумана
не Матусоу, а «Гарри Трумэном и Дж. Эдгаром Гу-
вером».
В различных органах американской печати (журнал
«Прогрессив», «Нью-Йорк геральд трибюн» и др.) ука-
зывалось, что Матусоу не единственный в своем роде и
что в различных полицейских организациях США подви-
заются десятки провокаторов и профессиональных лже-
свидетелей того же типа.
1 «Правда», 23 января 1953 г.
2 «Political Affairs», April, 1955, p. 31.
10

В кругах, пользовавшихся услугами Матусоу, его
разоблачения вызвали полную растерянность. Федераль-
ное бюро расследований сначала пыталось утверждать,
что оно отказалось от услуг Матусоу еще в 1950 г., когда
убедилось, что он — лжец. Однако в книге Матусоу со-
держатся документально подтвержденные факты, свиде-
тельствующие, что его услугами пользовались до конца
1953 г. Очевидно, учитывая это обстоятельство, помощник
министра юстиции США Томпкинс попытался выдать опу-
бликование книги Матусоу за разновидность «нового
коммунистического заговора» 1. В то же время в сенат-
ской подкомиссии по вопросам внутренней безопасности
пытались представить Матусоу сумасшедшим2. Явная
противоречивость всех этих объяснений говорит сама за
себя.
Что же касается подлинной позиции правящих кругов
США, то она ясна из того факта, что федеральный суд в
Техасе отказался пересмотреть дело Дженкса, осужден-
ного на основании ложных показаний Матусоу, а самого
Матусоу приговорил к трем годам тюрьмы.
По этому поводу журнал «Политики аффэрз» писал:
«Это скандальное реагирование Министерства юстиции,
прикрытие несправедливости, засаживание в тюрьму своих
агентов за то, что они признались в лжеприсяге, и заса-
живание их в тюрьму именно за это признание, а не за
лжеприсягу, характерно для исключительно грязных ме-
тодов, применявшихся этим министерством» 3.
Отклики на книгу Матусоу показывают, что подавляю-
щее большинство честных американцев без различия по-
литических убеждений возмущены всем тем, что они уз-
нали о деятельности Федерального бюро расследования,
связанных с ним чиновников Министерства юстиции и та-
ких политических деятелей, как сенаторы Маккарти, Мак-
карен и им подобные.
Для советского читателя книга Матусоу, конечно, не
явится откровением. Описанная в этой книге и практикуе-
мая в США система фабрикации ложных обвинений, со-
ставления черных списков, организованного обмана об-
щественного мнения хорошо известна. Однако показ на
1 «Правда», 21 марта 1955 г.
2 Там же.
3 «Political Affairs», April, 1955, p. 33.
11

конкретных фактах деталей применения этой системы,
безусловно, представит интерес и для советского чи-
тателя.
Книга Матусоу поможет отличать ничтожные по чис-
ленности, но влиятельные группировки, пользующиеся
разоблаченной Матусоу системой клеветы и провокации,
от американского народа. Эта книга поможет также по-
нять, какими методами пользуются реакционные круги
США для обмана рядовых американцев, для отравления
их сознания, для травли всех прогрессивных элементов в
Америке.
С. А. Голунский.

КАК ПОЯВИЛАСЬ ЭТА КНИГА
Во всей литературе, посвященной зловещей истории
шпионажа, политических интриг и заговоров против демо-
кратии, я не могу назвать ничего более значительного и
знаменательного, чем книга Харви Матусоу «Лжесвиде-
тель». Уже по одной этой причине я считаю необходимым
познакомить читателя с фактами, приведшими к написа-
нию и опубликованию этой книги.
Прежде всего, возможно, не лишне будет изложить
обстоятельства, дающие лично мне право подтвердить
достоверность тех поразительных разоблачений, которые
содержатся в этой книге. В 1939 году совместно с быв-
шим послом США в Германии Уильямом Доддом я осно-
вал антифашистский еженедельный бюллетень «Ауэр», и
на протяжении всей войны, будучи редактором этого еже-
недельника, я занимался расследованием и разоблаче-
нием шпионской и диверсионной деятельности держав оси
в странах Северной и Южной Америки. Некоторые из моих
книг — «Саботаж!», «Великий заговор» и «Измена роди-
не» — разоблачали происки тайной дипломатии и козни
«пятой колонны». Однако мне никогда прежде не прихо-
дилось сталкиваться в своей деятельности писателя-разо-
блачителя с политическими разоблачениями такого мас-
штаба и такой актуальности, как в этой книге. Я говорю
об этом не только потому, что книга содержит потрясаю-
щие разоблачения, но также и главным образом потому,
что она является документом большой важности и проли-
вает свет на многие события современности.
За последние несколько лет имя Харви Матусоу стало
хорошо известно американской общественности. Имя Ма-
тусоу, являющегося одной из наиболее видных фигур в
отвратительной плеяде ренегатов — бывших членов ком-
13

партии, платных осведомителей и наемных правитель-
ственных свидетелей, снискавших за последнее время в
Америке славу официальных героев, то и дело появлялось
в заголовках газет в связи с его сенсационными показа-
ниями в различных комиссиях Конгресса и на судебных
процессах. Другие стороны его деятельности, хотя и не
столь широко известные, едва ли были менее значитель-
ными. Во время предвыборной кампании 1952 года Мату-
соу являлся одним из ближайших помощников сенатора
Джозефа Маккарти и под его руководством вел предвы-
борную пропаганду не только в штате Висконсин, где
баллотировался сам Маккарти, но и в штатах Юта, Мон-
тана, Айдахо и Вашингтон, где он агитировал за ставлен-
ников Маккарти. Еще до начала предвыборной кампании
Матусоу работал в качестве специального следователя
Комиссии штата Огайо по расследованию антиамерикан-
ской деятельности. Подобные же услуги он оказывал
школьному управлению города Нью-Йорка. Одно время
Матусоу являлся заместителем редактора бюллетеня
«Каунтэратэк», занимавшегося составлением черных
списков.
В 1953 году Матусоу женился на Арвилле Бентли,
бывшей супруге конгрессмена Алвина М. Бентли, богатой
покровительнице сенатора Маккарти, тайно субсидиро-
вавшей его крупными суммами. По личной просьбе сена-
тора Матусоу тайно вывез ее из Соединенных Штатов,
когда ей угрожал вызов в комиссию Конгресса, расследо-
вавшую некоторые финансовые махинации Маккарти.
Для молодого человека, не достигшего еще тридцати-
летнего возраста, — карьера головокружительная и много-
сторонняя!
Я лично заинтересовался деятельностью Матусоу ле-
том 1954 года. До того времени я уделял ему внимания
не больше, чем таким его «коллегам», как Луис Буденц,
Мэт Цветич и Элизабет Бентли. Деятельность этой пест-
рой компании я периодически разоблачал в своих рабо-
тах.
Однако этим летом в газетах появились сообщения о
Матусоу, возбудившие мое любопытство. В первом сооб-
щении говорилось о публичном заявлении известного дея-
теля церкви епископа Дж. Бромли Окснама о том, что
Матусоу сообщил ему, что он, Матусоу, неоднократно да-
вал под присягой ложные показания и теперь желает
14

«исправить зло», причиненное им людям. Вскоре после
этого газеты сообщили, что Матусоу посетил вашингтон-
ского адвоката Рассела Брауна, коллегу бывшего гене-
рального прокурора Говарда Макграсса, и повторил ему
почти дословно все, что уже сказал епископу Окснаму.
Сообщалось также, что Матусоу заявил о намерении на-
писать книгу о своей деятельности составителя черных
списков. В начале октября, после того как капрал Клод
Бэтчелор был приговорен к пожизненному заключению за
временный переход на сторону северокорейцев, Матусоу
опубликовал письмо генеральному прокурору США Гер-
берту Браунеллу, в котором заявлял о своем отказе вы-
ступать в дальнейшем в качестве свидетеля правитель-
ства, предавшего своего солдата.
Было ясно, что Харви Матусоу что-то беспокоит, и я
решил сделать попытку выяснить, что же именно случи-
лось и какую часть правды о своей деятельности профес-
сионального свидетеля и маккартистского пропагандиста
он намеревается раскрыть. Более того, целому ряду лиц
грозило тюремное заключение, главным образом на осно-
вании показаний Матусоу, и я счел необходимым попы-
таться узнать, давал ли Матусоу и в этих случаях ложные
показания.
Обсудив этот вопрос со своим соиздателем Ангусом
Камероном, мы решили выяснить, не согласится ли Мату-
соу написать книгу для нашего издательства.
Отыскать Матусоу оказалось нелегко. Я не знал, что
он в это время совершал поездку на велосипеде по шта-
там Техас и Нью-Мексико. Наконец 22 октября мне уда-
лось связаться с ним по телефону, когда он находился в
Таосе (штат Нью-Мексико). Я сказал ему, что мы — я и
Камерон — считаем, что он мог бы написать для нас весь-
ма интересную книгу, и попросил его вылететь самолетом
в Нью-Йорк для переговоров. Матусоу согласился.
Впоследствии я узнал о любопытном факте: через со-
рок восемь часов после моего телефонного разговора с
Матусоу в Таос прибыли агенты Министерства юстиции,
очевидно, опасавшиеся последствий неосторожных выска-
зываний Матусоу. Но к этому времени Матусоу уже не
было в Таосе.
Совещание, происходившее 24 октября в Нью-Йорке
между Ангусом Камероном, мною и Харви Матусоу, вы-
глядело довольно странно. Бюллетень «Каунтэратэк», в
15

котором некогда сотрудничал Матусоу, помещал статьи,
предававшие анафеме «красного» Камерона, бывшего в
то время главным редактором и вице-президентом изда-
тельства «Литл, Браун энд компани», что и послужило
основной причиной ухода Камерона из бостонского изда-
тельства.
В прошлом Матусоу не раз называл меня «подрывным
элементом», а мои книги относил к разряду «подрывной
литературы». И вот теперь Камерон и я сидим с Матусоу
и ведем с ним переговоры о книге, которую он напишет
для нашего издательства!
Я думаю, будет уместным рассказать здесь о том впе-
чатлении, какое произвел на нас Матусоу во время нашей
первой встречи с ним. Матусоу — коренастый, темноволо-
сый молодой человек лет двадцати восьми, с развязными
манерами, которыми он не слишком успешно пытается
прикрыть глубокое чувство неполноценности и постоянное
беспокойство. Он очень разговорчив, почти болтлив. В нем
чувствуется актерский талант: он рассказал нам, что ему
приходилось выступать в ночных клубах и телевизионных
программах. Матусоу принес с собой свои стихи и попро-
сил нас прочитать их. Сентиментальные и избитые по со-
держанию, эти вирши показывали, однако, что их автор
весьма гибок в отношении речи и по части образов.
Мне и Камерону нелегко было примириться с мыслью,
что этот общительный и разговорчивый молодой человек
неоднократно обливал грязью десятки своих сограждан,
систематически давал ложные показания в суде и помо-
гал бросать в тюрьмы своих прежних друзей.
Мы сообщили Матусоу, что нас заинтересовало заяв-
ление, которое он сделал епископу Окснаму, о своем же-
лании исправить причиненное им зло. Мы сказали, что
лично считаем, что он сможет лучше всего исправить при-
чиненное им зло, написав книгу, в которой даст правди-
вое описание всей своей деятельности за последние не-
сколько лет. Матусоу рассказал нам, что он уже обсуж-
дал возможность издания подобной книги с несколькими
издателями, но никто из них не проявил особого интере-
са к его идее.
Мы заявили Матусоу, что издадим книгу, только в том
случае, если она будет документирована так, чтобы не
могло возникнуть никаких сомнений относительно досто-
верности изложенных в ней фактов. Мы также указали
16

ему, что, печатая книгу, в которой он сознается в даче под
присягой ложных показаний, он подвергает себя серьез-
ному риску. Матусоу ответил, что готов идти на любой
риск; он считает, что единственный способ загладить при-
чиненный им вред, — это рассказать всю правду. «Я хочу
жить в мире с самим собой», — заявил Матусоу.
26 октября, через два дня после нашего первого со-
вещания, Камерон и я передали Матусоу проект изда-
тельского договора, составленный в форме обращенного
к нему письма. Ниже приводится часть этого письма:
«Книга, о которой идет речь, должна носить автобио-
графический характер и затрагивать главным образом
Вашу жизнь и деятельность за последние несколько лет.
Одна из основных задач этой книги, как Вы сами указа-
ли, состоит в том, чтобы «исправить зло, причиненное от-
дельным гражданам» Вашей деятельностью и Вашими
показаниями, большая часть которых, по Вашему же
признанию, не представляла правдивого и полного отра-
жения действительных фактов. Предполагается также,
что эта книга будет нацелена на раскрытие характера
тех сложных обстоятельств и социальных сил, которые в
эти бурные времена порой заставляют личность совер-
шать поступки, подобные тем, которые будут описаны ав-
тором. Короче говоря, эта книга должна явиться отраже-
нием нашей эпохи и воздействия этой эпохи на жизнь от-
дельной личности».
Матусоу подписал договор.
Вскоре Матусоу снял в Нью-Йорке небольшую квар-
тиру, где намеревался жить во время работы над книгой.
Он сообщил нам о своем намерении перевезти на новую
квартиру свой архив, содержащий сотни документов, сви-
детельствующих о его деятельности. Когда архив был
доставлен, мы убедились, что Матусоу не преувеличивал.
С самого начала Камерон и я уделили серьезное вни-
мание определению характера наших отношений с Ма-
тусоу. Нам необходимо было разрешить целый ряд важ-
ных вопросов. Как вести себя с человеком, который
одно время был бесчестным доносчиком и лжесвиде-
телем? Какие отношения должны быть установлены с
человеком, действия которого были столь низки и отвра-
тительны?
17

И мы пришли к выводу, что должны исходить из сле-
дующего: мы, со своей стороны, неукоснительно будем
придерживаться нормальных отношений между издате-
лями и автором; мы сделаем все возможное, чтобы своим
поведением завоевать доверие Матусоу, ибо считали, что
это необходимо для того, чтобы Матусоу написал обе-
щанную книгу.
Камерон и я решили, что, учитывая мой опыт рассле-
довательской и публицистической работы в области по-
литических разоблачений, я должен буду тесно сотруд-
ничать с Матусоу в качестве редактора.
В то время мы были далеки от мысли, что Матусоу
действительно сможет самостоятельно написать книгу, и
поэтому предложили ему изложить мне весь материал,
с тем чтобы я обработал его и создал из него книгу. Но
Матусоу решительно возразил против подобной формы
сотрудничества. Матусоу заявил, что он не желает, чтобы
его книга была напечатана в чьей-либо «записи и обра-
ботке»; он хотел сам написать эту книгу.
Но одно дело — желание написать книгу, и совсем
другое дело — действительно приступить к работе над
ней. Оказалось, что для Матусоу было чрезвычайно труд-
но привести в порядок имевшийся у него огромный до-
кументальный материал и составить себе представление
о структуре всей книги в целом. Далее, по мере того как
он находил различные причины для оправдания своего
бездействия, становилось все более очевидным, что внут-
ренне он все еще не решился открыто рассказать о всех
подробностях своего темного прошлого.
Учитывая все это, я предложил ему следующий вид
работы: мы начнем обсуждать его деятельность за по-
следние несколько лет в форме вопросов и ответов, запи-
сывая эти беседы на пленку, что поможет нам привести в
порядок весь его материал, а магнитофонные записи при-
годятся ему впоследствии, когда он начнет писать книгу.
Итак, мы приступили к работе.
Каждый вечер я брал к себе домой папки с доку-
ментами из архива Матусоу и готовился к следующему
дню, обобщая факты и подготавливая различные вопро-
сы, касающиеся деятельности Матусоу в той области, ко-
торую мы тогда обсуждали. Я стремился подбирать такие
вопросы, которые пролили бы свет на самые важные фак-
ты и представляли бы наибольший интерес для читателей.
18

Беседы наши начались в начале ноября и продолжа-
лись каждодневно в течение нескольких недель.
Это была медленная и утомительная работа. Но в
конце концов мы накопили достаточное для книги коли-
чество записанного на пленку материала, и сам Мату-
соу почувствовал себя подготовленным к тому, чтобы на-
чать писать книгу.
Тут возникла новая проблема. Матусоу заявил, что
он не желает сам печатать на машинке свою книгу, и
решил «выговорить» ее стенографистке. Камерону и мне
не понравилась эта идея. Мы были уверены, что таким
методом нельзя создать хорошо написанную и убедитель-
ную книгу. Но Матусоу настоял на том, чтобы ему дали
возможность испробовать этот метод. Он начал диктовать
книгу и, к нашему великому удивлению, диктовал не
только с поразительной быстротой, но и простым, живым
языком. Позднее многие, читавшие рукопись Матусоу,
спрашивали нас, не была ли книга написана за него ка-
ким-либо литератором. Но нет, книгу действительно на-
писал сам Матусоу.
В конце января 1955 года книга была сдана в печать.
У читателей неизбежно возникнет целый ряд вопро-
сов по поводу книги «Лжесвидетель». И основными, по-
жалуй, будут два следующих вопроса: что заставило
Матусоу решиться написать эту книгу и раскрыть прав-
ду о своем прошлом? Как можно быть уверенным, что
Матусоу, столь часто лгавший в прошлом, сейчас дей-
ствительно говорит правду?
Ответ на первый вопрос, я полагаю, частично дает
сама книга. Я говорю «частично», ибо я лично считаю,
что сложные чувства, пережитые Матусоу, — влияния
детства и юности, растущее сознание своего провала в
качестве профессионального свидетеля, неудачная же-
нитьба, угрызения совести — неполностью раскрыты в
книге, которая, как я уже указывал, писалась в спешке.
Второй вопрос обсуждался Стюартом Олсопом в его
статье от 28 января 1955 года; в ней он высказывал свои
соображения по поводу черновой рукописи Матусоу, кото-
рую ему удалось достать. Олсоп писал: «Могут сказать,
конечно, что Матусоу как лгал раньше, так лжет и сейчас,
сознаваясь в своей лжи... Разумеется, зная его репутацию,
никто не может ожидать от Матусоу исключительной
правдивости или политической мудрости. Но почти вся
19

эта поразительная история подтверждается соответствую-
щей документацией. Не приходится сомневаться в досто-
верности изложенных в книге фактов еще и потому, что
Матусоу сам является главным объектом всех своих об-
винений».
Я полностью согласен с этими замечаниями и хочу
лишь добавить несколько слов. Я считаю, что каждый
читатель должен задать себе вопрос: если Матусоу нагло
лгал в прошлом или лжет сейчас, то что же это за система
юстиции, которая использует такую личность в качестве
своего основного свидетеля на процессах, в результате ко-
торых американских граждан приговаривают к тюрем-
ному заключению? И какие условия в нашей стране дают
возможность такой личности влиять на умы миллионов
американцев посредством своих показаний в комиссиях
Конгресса, выступлений в печати, по радио и телевиде-
нию, лекций в школах и широко рекламируемой дея-
тельности во время политических кампаний?
В конечном итоге читателю самому придется решать
вопрос о достоверности разоблачений, сделанных Мату-
соу. Читателю придется основывать свой вывод на содер-
жании книги, на качестве документации и на общей кар-
тине политических событий, в разгар которых выходит в
свет эта книга.
От своего имени я должен заявить, что, тщательно
ознакомившись не только с документами, опубликован-
ными в книге, но и со всеми материалами, находящими-
ся в распоряжении Матусоу, после того, как я прорабо-
тал с ним в тесном содружестве около четырех месяцев и
лично наблюдал все происходившие в его сознании изме-
нения, я твердо убежден в правдивости этой книги.
Нельзя упускать из виду следующий факт: в своих
письменных показаниях в январе 1955 года, в которых
Матусоу заявил о том, что давал ложные показания на
двух судебных процессах, он представил убедительные
доказательства своей готовности подтвердить все сказан-
ное им в этой книге.
Но, конечно, основной вопрос, стоящий сейчас не толь-
ко перед каждым читателем этой книги, но и перед каж-
дым американцем, — это вопрос не о Харви Матусоу, а
о силах, породивших его. Это вопрос о той атмосфере в
стране, которая возвеличила доносчика, по словам ком-
ментатора «Вашингтон пост» Алана Барта, «до положе-
20

ния национального героя и превратила лжесвидетельство
в профессию»; это та атмосфера, которая еще зимой 1953
года заставила Генеральный совет пресвитерианской
церкви обратиться к восьми тысячам своих священников
и к двум с половиной миллионам прихожан с трезвым по-
сланием, в котором, в частности, говорилось:
«В жизни нашей страны происходят опасные события.
Посягают на святыню совести и личного мнения, влиять
на которые имеет право только бог... Эти расследования,
ведущиеся по образцу инквизиции средневековой Испа-
нии и трибуналов современных тоталитарных государств,
начинают создавать угрозу свободе мысли в Америке...
Живущий пропагандой демагог начинает господство-
вать по всей стране».
Глядя на эту зловещую картину, я не могу не вспом-
нить поразительно пророческие слова, сказанные более
полутораста лет назад в палате представителей конгресс-
меном Эдвардом Ливингстоном. Выступая против зако-
на о мятежах 1798 года, воплощавшего в себе ту реак-
ционную эпоху, конгрессмен Ливингстон заявил:
«Страна будет кишеть осведомителями, шпиками, до-
носчиками и другими представителями отвратительного
племени пресмыкающихся, которое так щедро порождает-
ся любой деспотической властью. Минуты искренней до-
верчивости, дружеской откровенности или уединения у
домашнего очага будут таить в себе грозную опасность...
И пусть нам не говорят, что мы должны разжигать стра-
сти против чужеземной агрессии, чтобы под этим предло-
гом установить тиранию у себя в стране; не можем мы
называть себя свободными и просвещенными людьми, ес-
ли проповедуем принципы, которые опозорили бы даже
эпоху готского варварства».
«Принципы» страха и истерии, подозрений и посто-
янного напряжения, царящие в настоящее время у нас
в стране, не только породили наше собственное «отвра-
тительное племя пресмыкающихся», но и поставили нас в
такое положение, когда наши благороднейшие традиции
находятся под угрозой, а судьба прав и свобод, добытых
в жестокой борьбе нашими предками, висит на волоске.
Таков смысл книги «Лжесвидетель».
Альберт Кан.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Я стремился быть предельно объективным в этой кни-
ге. Прочитав ее, Вы, читатель, должны сами сделать вы-
воды о явлении лжесвидетельства и о его влиянии на
жизнь Америки в наши дни.
Сознаю, что многим будет трудно поверить мне после
Того, как я так часто лгал в прошлом, но я и не жду,
чтобы мне поверили на слово. Читателям придется самим
судить о правдивости моих слов. Хочу лишь добавить,
что в подтверждение моих разоблачений я дал письмен-
ные показания под присягой и публично заявил о том, что
приветствовал бы полное расследование всех фактов, при-
веденных в этой книге.
Я отдаю себе отчет в том, что силы, использовавшие
меня в своих интересах, будут мстить мне всеми имеющи-
мися в их распоряжении средствами за то, что я расска-
зал о своей прежней деятельности, но моя совесть и серь-
езность происходящих в наше время событий требуют,
чтобы я раскрыл правду.
Харви М. Матусоу.

Глава I
РОЖДЕНИЕ ОСВЕДОМИТЕЛЯ
Бронкс не ликовал
В день моего рождения Бронкс не ликовал. Мир
отнесся ко мне с тем же равнодушием, с каким он
встречает большинство новорожденных. Зато первая не-
деля моей жизни вошла в историю спорта: король бейс-
бола Тони Лаззери, игравший за команду «Нью-Йорк
янки», был удален с поля, и команда проиграла фи-
нальную игру на первенство страны. Бронкс не лико-
вал, не кричал «ура» в честь любимой команды. Что же
касается Харви Матусоу, то его никто не удостоил вни-
манием.
Семья наша состояла из четырех человек — мать,
отец, мой старший брат Дэнни и я. Мы жили в зажиточ-
ной части Бронкса. Хотя я и вырос во времена депрес-
сии начала тридцатых годов, она не оставила на мне
своих жестоких следов, как это было с другими. У нас все-
гда была чистая и теплая квартира, и я не знал нищен-
ской жизни трущоб.
Отец мой был торговцем. У него была сигарная лав-
ка в деловой части Нью-Йорка. Я хорошо помню эту
лавку. В ней же находилась «Закусочная дяди Германа»
(дядей Германом звали моего отца). Рядом с лавкой по-
мещался рабочий театр. В нем, помнится, шел боевик
Бродвея «Булавки и иголки». Многие из имевших отно-
шение к этому спектаклю людей в настоящее время за-
несены в черные списки как прогрессивные элементы.
Служащие театра прозвали меня «Пятачком»: по пору-
чению отца я то и дело разменивал в театральной кассе
деньги на стопки пятицентовых монет для автоматиче-
ского бильярда в лавке отца. В спектакле был целый
ряд прогрессивных идей, отражавших последствия деп-
рессии и растущую популярность «нового курса».
25

Я рос в Бронксе и вместе с Бронксом. В детстве всю
свою энергию отдавал играм. Моим самым горячим же-
ланием было во всем быть первым. А им-то я и не был.
В школе учился неплохо; но никогда не был отличным
учеником, и это угнетало меня, заставляло считать себя ни-
же других. Подростком я всегда стремился восполнить
любым способом недостаток тех преимуществ, которые,
как мне казалось, давало положение отличного ученика.
Как в школе, так и дома о наших способностях и ус-
пехах судили только по отметкам учителя в месячном та-
беле успеваемости.
Я ничем не отличался от других детей, когда деклами-
ровал родственникам детские стихи. Родители раздували
мои небольшие способности, расхваливая мой талант ху-
дожника. Я перерисовывал героев «комиксов», но и это
Дэнни делал лучше меня. Это убеждало меня в моей не-
полноценности. Дэнни хорошо играл в бейсбол и вошел
в первый состав школьной команды. Я тоже стал играть
в бейсбол, но не мог сравниться с ним. У него был при-
родный дар общения с людьми. Он легко и просто нахо-
дил друзей среди самых различных людей. Я попытался
подражать ему в этом, но у меня ничего не получилось.
Я сознавал важность товарищеских отношений, стремил-
ся к ним, но не понимал их.
Я слишком торопился догнать Дэнни и не желал серь-
езно заняться совершенствованием собственных способ-
ностей. Ведь на это нужно было время, а мне хотелось
добиться всего сразу. Я слишком много прилагал к это-
му стараний, протискивался вперед изо всех сил, много
шумел, много разговаривал, на словах способен был на
многое, но делами свое хвастовство не подкреплял.
Я мог рассказать анекдот и заставить людей смеять-
ся, но всегда оказывался рядом кто-то другой, остроум-
нее меня, с природным чувством юмора. Я играл в бейс-
бол и в футбол, но и здесь всегда отыскивался кто-то,
игравший лучше меня, заставлявший меня чувствовать
свою неполноценность.
В двенадцать лет я стал бойскаутом, и на мою долю
также выпало немало приключений в лучших традици-
ях Тома Сойера и Геккельберри Финна.
Будучи подростком, я мечтал о путешествиях, хотел
видеть все собственными глазами. Но я не видел жизни
дальше угла нашей улицы. Мне больше не хотелось
26

сидеть дома и слушать радио или стоять на углу улицы
и решать, как лучше убить время.
Мне исполнилось тринадцать лет, а моему брату вот-
вот должно было стукнуть семнадцать, когда в 1939 го-
ду началась вторая мировая война. Еще до вступления
Соединенных Штатов в войну Дэнни пытался поступить
в Королевские военно-воздушные силы Канады. Я горячо
поддерживал его в этом. Мне хотелось, чтобы мой стар-
ший брат тоже воевал, тогда я мог бы рассказывать при-
ятелям о войне, ссылаясь на брата. Но планы его были
нарушены событиями в Пирл-Харборе.
Дэнни вскоре стал курсантом училища военно-воз-
душных сил Соединенных Штатов. После его отъезда в
действующую армию моя жизнь превратилась в ли-
хорадочное ожидание того дня, когда возраст позво-
лит мне пойти на военную службу. Этот день настал
в 1943 году.
Как и прежде, я не хотел оставаться позади. Гордость
моя не имела границ, когда мне сообщили, что я прошел
медицинский осмотр и выдержал письменные экзамены.
Меня направили в военно-воздушное училище. Но стрем-
ление обогнать брата мгновенно испарилось, когда я уз-
нал, что его самолет был сбит в Германии.
Я подал рапорт о переводе в пехоту. Моя просьба бы-
ла удовлетворена.
До армии я не мог оторваться от угла нашей улицы,
где провел свою раннюю юность. Пребывание в армии и
путешествия по Европе открыли передо мной новые гори-
зонты, новые возможности. Меня страшила перспектива
возвращения на знакомую улицу в Бронксе. Что волную-
щего могло быть в этих бесконечных пустых фразах, вро-
де: «Давай займемся чем-нибудь». — «Давай, а чем?»—
последует в ответ. Сыграть партию в бильярд? В кегли?
Или пойти в кино? На танцы? Или, что было чаще всего,
карты — покер, или пинокль, или «мальчишник», который
вечно кончался разговорами о девчонках.
Когда я вернулся домой, то был всего лишь одним из
десяти миллионов демобилизованных ветеранов, серая,
незаметная личность в огромной толпе.
А я хотел, чтобы меня замечали.
Я не работал до армии и не учился в колледже. Я
страдал распространенной в то время болезнью — я рас-
терялся, не знал, куда девать себя. Куда пойти и как
27

достичь желаемого? Я жаждал успеха, но угол улицы в
Бронксе не давал мне никаких шансов на успех.
Знакомая улица успела все же измениться с довоен-
ных лет. Мы все стали старше: и я, и мои приятели, а
Дэнни, моего брата, уже не было среди нас. Я перестал
быть младшим братом. Мне казалось в то время, что
лишь тогда, в 1946 году, я научился понимать Дэнни, что
впервые за всю нашу жизнь мы могли бы стать настоя-
щими товарищами. Но это был только сон, сон, навеянный
моими мечтами.
Я не думаю, что когда-либо смогу забыть то чувство
полной опустошенности, которое охватило меня, когда я
узнал, что Дэнни погиб, а не пропал без вести, как нам
было сообщено ранее. Я надеялся, что он может оказать-
ся среди военнопленных в Германии, и, отправляясь в
Европу, с мальчишеской уверенностью обещал матери:
«Я найду его, мама». Я выполнил это обещание после
окончания войны.
Я служил в 3-м пехотном полку армии Соединенных
Штатов. Наш полк стоял в германском городе Майнце,
и в его ведении находились тысячи немецких военноплен-
ных. У одного из пленных, находившихся на предвари-
тельном допросе (когда устанавливаются фамилия, чин,
личный номер военнослужащего), был дневник, в кото-
ром я прочел, что его зенитная часть 10 сентября 1944
года сбила над Нюрнбергом два американских самолета.
Это был тот самый день, когда самолет брата был объяв-
лен пропавшим без вести. Только два американских бом-
бардировщика не вернулись тогда после налета. У меня
не оставалось никаких сомнений, что один из этих само-
летов был самолет Дэнни. Я попросил военнопленного
рассказать все, что ему известно о судьбе экипажей этих
американских самолетов. Он указал мне на карте в своем
дневнике кладбище близ церкви в Фюрте, под Нюрнбер-
гом. Я воспользовался его указаниями и нашел могилу
брата. Никаких прямых доказательств, что там было по-
гребено тело Дэнни, не было, но это вытекало из совокуп-
ности обстоятельств. Мне стоило огромных усилий напи-
сать домой и сообщить родителям, что я разыскал, как
мне казалось, тело брата. Два года спустя армейское
командование подтвердило мое сообщение.
Так осиротел угол улицы в Бронксе. Мне не хватало
той страстной и кипучей жизни, которой я жил в Европе.
28

И дело не только в том, что это связано с моим пребыва-
нием в армии. В Европе я чувствовал себя частью чего-то
большого и важного. Конечно, я был лишь рядовым пехо-
тинцем, но дело не исчерпывалось воинским званием. Там
была дружба с парнями своей части, теплые отношения с
французским и бельгийским гражданским населением.
Во Франции я всегда мог угостить ребенка шоколадкой —
скромный дар, продиктованный любовью. Угощая малы-
ша шоколадом, я чувствовал себя значительней, может
быть, потому, что делал это от чистого сердца.
Но, что еще важнее, на моих глазах делалась исто-
рия. Я находился во дворе «маленького красного школь-
ного здания» в Реймсе в тот момент, когда германский
генеральный штаб вел с Эйзенхауэром переговоры о ка-
питуляции. Вторая мировая война приближалась к концу,
и я сознавал себя участником событий, которые потря-
сали весь мир. Но здесь, на углу нашей улицы, не было
ни истории, ни признания. Детство минуло, и угол улицы
стал совсем другим. Чем же мне было заняться? Восполь-
зоваться льготами, предоставляемыми демобилизованным,
и поступить в колледж? Я начал учиться в колледже, но
постоянное мое желание идти наилегчайшим путем опять
взяло верх, и я бросил учебу в первом же семестре.
И тогда мне стало ясно, что я должен наконец решить,
чем же заполнить свою жизнь. Школьная и армейская
дисциплина осталась позади; от дисциплины колледжа я
отказался.
Революция
Вскоре после демобилизации я случайно встретил од-
ного старого приятеля, который предложил мне пойти с
ним на вечер. Вечер оказался собранием, устроенным ор-
ганизацией «Американская молодежь за демократию».
После окончания вечера я впервые за много месяцев
почувствовал себя легко и свободно. Там я нашел то
чувство товарищества, которое знал в армии. В армии я
видел, что я не один, что рядом со мной стоит кто-то дру-
гой, кто нуждается в моей поддержке и сам готов мне
помочь. Чувство локтя никогда не оставляло нас; мы ощу-
щали его не только в бою, но и в отпуске, на отдыхе и в
наших личных взаимоотношениях. Как и многие другие
американские солдаты, я чувствовал себя, как говорится,
29

при деле, являлся частью общего дела. Я радовался это-
му чувству, потому что в армии в военное время оно было
необходимо. Но, вернувшись к мирной жизни, на угол
нашей улицы, я понял, что мне придется полагаться толь-
ко на свои способности и свою находчивость, но ни в том,
ни в другом большой уверенности я не чувствовал. И вот
на собрании молодежной организации я снова попал в
товарищескую обстановку. Мне понравились многие из
присутствовавших, и казалось, что ко мне они тоже от-
неслись хорошо.
В подавляющем большинстве это были люди, с кото-
рыми я охотно бы сдружился. Меня почти не интересо-
вали их политические взгляды; главное, я нашел среди
них то, чего мне так недоставало в мирной жизни. Все
они были проникнуты духом товарищества, духом со-
вместной борьбы, все они были увлечены этой борьбой.
Они пели песни, которые мне никогда не приходилось
ранее слышать, — народные песни, политико-агитацион-
ные песни; все они, казалось, отражали мои собственные
настроения.
Я решил, что эти юноши и девушки боролись за то,
к чему я и сам стремился. Я ненавидел дискриминацию
и не мог видеть, как притесняют людей. Мои новые дру-
зья указали мне путь организованной борьбы против всех
этих несправедливостей, борьбы захватывающей и увле-
кательной.
Меня пригласили на собрание местного клуба орга-
низации «Американская молодежь за демократию». Я
согласился. В первую же пятницу я отправился на это со-
брание. Оно происходило в здании кинотеатра. Я поднялся
на второй этаж, над зрительным залом, и вошел в комнату.
Собралось человек пятнадцать. На голых стенах висело
несколько плакатов. Меня встретили очень тепло. На
собрании обсуждался сначала вопрос о борьбе против все-
общей военной подготовки, а потом вопрос о продолжении
деятельности Управления регулирования цен.
С этого собрания я ушел членом организации «Аме-
риканская молодежь за демократию». Как и в армии, я
принялся за работу со всей страстностью, на которую
только был способен. Будучи солдатом, я гордился своим
умением ловко брать под козырек, своей воинской вы-
правкой, гордился военной формой и всячески оберегал
честь мундира. И теперь я убедился, что моя работа в
30

организации снова дает мне возможность гордиться свои-
ми успехами и найти применение своим организаторским
способностям. Организационная работа и жизнь в кол-
лективе полностью заслонили мои мечты о карьере писа-
теля или художника. Я увлекся организованной полити-
ческой деятельностью, находил ее волнующей и благо-
дарной.
До войны я плохо разбирался в политике, совсем не
интересовался ею. В 1936 году мне впервые пришлось
участвовать в политической деятельности. Какой-то че-
ловек заплатил группе мальчишек, среди которых нахо-
дился и я, десять долларов — сумма в те времена депрес-
сии немалая — за то, чтобы мы расстались с углом нашей
улицы в Бронксе и отправились к Мэдисон-сквер гарден с
плакатами, призывавшими избирателей голосовать за Руз-
вельта и Гарнера. Митинг же, происходивший в Мэди-
сон-сквер гарден, был организован не демократической
партией, а республиканцами в пользу противника Руз-
вельта— Альфа Лэндона.
Мое второе выступление на арене политической аги-
тации носило бурный характер: я швырнул булыжник в
окно штаба Коммунистического союза молодежи нашего
района. Я ничего не знал о коммунизме и еще меньше
им интересовался. Мне внушили, что коммунисты — «дур-
ные» люди, и я боялся и ненавидел их. От этого страха я
отделался только в Европе, где впервые лицом к лицу
столкнулся с коммунистами. Двое солдат из моей роты
были членами компартии, и, к моему огромному удивле-
нию, они мне понравились. Однажды я поехал в Париж и
там познакомился с несколькими французскими комму-
нистами, и я убедился, что глубоко уважаю их. Они все
были активными участниками движения сопротивления и
сражались в той же войне, на той же стороне и за те же
цели, что и я. Кроме того, были еще русские. Как мог я
ненавидеть их? Ведь я знал: чем больше немецких сол-
дат приковано к Восточному фронту, тем меньше солдат
оставалось против меня, тем менее опасной становилась
моя «собственная» война.
В 1946 году, после демобилизации, я не стремился к
политической деятельности в рядах какой-либо партии.
Я искал лишь то самое чувство товарищества, которое
встречал только в армии и среди французских комму-
нистов.
31

Зародившаяся во мне страсть к политической деятель-
ности нашла только временное удовлетворение в работе
«Американской молодежи за демократию». В этой орга-
низации меня приводило в замешательство полное отсут-
ствие единства политических взглядов. Членами нашего
клуба были и либералы, и сионисты (боровшиеся за соз-
дание государства Израиль), и социалисты, и коммуни-
сты. Больше всего меня привлекали коммунисты. У них
я находил силу целеустремленности, подобную той, кото-
рую, будучи в армии, я ощущал, сражаясь против Гит-
лера. Поскольку я не являлся членом компартии, я чув-
ствовал себя оторванным от настоящей работы, снова
всплывало на свет сознание собственной неполноценности.
Я выбрал самый краткий путь и вступил в коммунисти-
ческую партию.
Но и в компартии я не нашел того, что искал. Партия
постоянно настаивала на том, чтобы каждый из ее чле-
нов был человеком с большой буквы, забывая, что су-
ществует и просто человек, человек с маленькой буквы.
Мне хорошо запомнилось мое первое партийное со-
брание. Я отнесся к своему вступлению в компартию со
всем пылом юности, словно получил новую игрушку и не
мог ею натешиться. Руководитель организации раздал нам
копии петиции, выпущенной Конгрессом борьбы за граж-
данские права в защиту Юджина Денниса, вызванного в
Комиссию по расследованию антиамериканской деятель-
ности за «оскорбление комиссии». Я получил две копии
петиции. На следующий день я вернулся в наш клуб, что-
бы сдать заполненные подписями копии петиции и собран-
ные мной двадцать пять долларов и получить новые
бланки. К большому моему разочарованию двери клуба
были закрыты. Следующего собрания пришлось ждать
целую неделю.
Еще с детства меня учили ценить пунктуальность. Бу-
дучи школьником, я никогда не опаздывал на уроки. Поз-
же, если я назначал свидание, то всегда приходил во-вре-
мя. Армия приучила меня измерять время секундами.
Теперь, будучи коммунистом, я считал, что любая дисцип-
линированная партия должна, по меньшей мере, требо-
вать от своих членов пунктуальности. Но оказалось, что
это не так.
Вскоре мне надоело побуждать других к действию. Я
все больше разочаровывался в партии. И все же я добро-
32

совестно выполнял все порученные мне задания. В 1948
году я распространил неслыханное количество (326) под-
писок на «Санди уоркер», за что был премирован бес-
платной поездкой в Пуэрто-Рико. Впоследствии коммуни-
сты заявили, что деньги на оформление этих подписок
мне дало ФБР. Но это не верно. Связь с ФБР я устано-
вил только в 1950 году.
Механический подход и начальническое отношение
ко мне со стороны многих партийных руководителей зна-
чительно усиливали мое разочарование в компартии.
Критика вызывала во мне обиду и чувство зависти к
тому, кто меня критиковал. Эта обида становилась все
острее по мере того, как я убеждался, что нападки прини-
мают личный характер. Я снова почувствовал себя оди-
ноким.
Критика была мне неприятна, так же как и люди, ме-
ня критиковавшие. Эта неприязнь к отдельным лицам пе-
реросла в неприязнь к коммунистической партии в целом
и озлобила меня.
Все больше и больше я начинал разделять возрастав-
шую в Соединенных Штатах непримиримость по отноше-
нию к коммунистической партии. В 1946 году, когда я
вступил в компартию, «холодная война» еще только на-
чиналась, но в 1949 году она была уже в полном разгаре.
Первый процесс на основе закона Смита закончился осу-
ждением обвиняемых. К чувству разочарования приба-
вился еще и страх.
Так пришел я к роковому решению.
Контрреволюция
Связь с ФБР я установил в 1950 году. Сделать это
было нелегко. Тысячи доводов «за» и «против» роились у
меня в голове.
Однажды я поднял телефонную трубку и набрал но-
мер ФБР в Нью-Йорке (REctor 2-3 500). Я услышал жен-
ский голос: «ФБР». Внутри у меня все похолодело, и я
повесил трубку. Но в ушах все еще звучали слова: «ФБР.
Что вам угодно? ФБР».
Меня, вероятно, можно было принять за персонаж
голливудской мелодрамы. Я закурил сигарету, потушил
ее, закурил другую, стал ходить из угла в угол, потом
опять подошел к телефону. «Связаться с ФБР, — думал
33

я, — это все равно, что покончить жизнь самоубий-
ством, если ты уже выпрыгнул из окна, то дороги назад
нет».
Я снова поднял телефонную трубку, решив на этот раз
позвонить приятелю и надеясь, что ободряющий голос
друга образумит меня. Но приятеля не оказалось дома.
«Судьба!» — сказал я себе, заранее оправдывая заду-
манное мною дело. А затем сделал то, что делают все иг-
роки, — подбросил монету: «Орел — звоню, решка — не
звоню. Орел!..»
Набрав номер, я сказал:
«Мое имя Харви Матусоу. М-а-т-у-с-о-у, — произнес я
по буквам. — Я коммунист. Хочу говорить с ответствен-
ным лицом».
Телефонистка ответила, что соединит меня с нужным
мне агентом. Я повторил ему то, что уже сказал теле-
фонистке, и прибавил несколько интересных для него
фактов. Агент ответил, что позвонит мне через час, что-
бы условиться о встрече. Он был пунктуален. Встреча бы-
ла назначена.
У меня был весьма испуганный вид, когда на следую-
щий день я вошел в здание Федерального суда в Нью-
Йорке. Меня страшило не только мое первое знакомство
с ФБР, но и опасность быть замеченным в здании суда
кем-либо из членов компартии. Я в последний раз затя-
нулся сигаретой, бросил ее в урну и ринулся в дверь с
надписью «ФБР».
Все пережитые душевные волнения были мгновенно
забыты при виде «моего» агента ФБР. Он провел меня
по длинному коридору, ничем не отличавшемуся от ко-
ридора обычного учреждения. Ничто не напоминало о
том, что находишься в полицейском учреждении. Мы во-
шли в комнату, где находился еще один агент. Нас стало
трое.
На столе перед агентами лежало мое досье. Оно было
не очень объемисто. Мною овладело нестерпимое любо-
пытство, хотелось узнать, что же в нем было. Я понял,
что мое досье — одно из тысяч, и живо представил себе
колоссальные архивы ФБР, подобные тем, что приходи-
лось мне видеть в голливудских фильмах. Какое количе-
ство имен известно им? Насколько достоверны сведения?
Не опоздал ли я с предложением своих услуг? Если у
них было столько сведений о такой мелкой сошке, как я,
34

что нового мог я им сообщить? Так я предполагал. Но
мои предположения оказались далеки от истины.
Один из первых вопросов, заданных мне, был: «Не
пришли ли вы к нам для того, чтобы получить материал
и опубликовать его в какой-либо форме?» Я заверил их,
что у меня и в мыслях такого не было. Я был искренен
тогда. И вот сейчас все же пишу эту книгу.
Осведомитель ФБР
Стать осведомителем оказалось делом нетрудным.
Коммунисты потеряли свою былую популярность. Я стал
коммунистом в 1947 году, когда еще можно было зая-
вить о своей принадлежности к компартии. В то время
еще не началась война в Корее; закон о внутренней без-
опасности 1950 года еще не был принят. Но в 1950 году
я уже был уверен, что война скоро начнется. Я не сомне-
вался, что Конгресс примет закон, направленный против
коммунистов. Установив связь с ФБР, я обеспечил себе
ту безопасность, которой пользуются все осведомители,
работающие на сильных мира сего.
Кроме того, впервые в истории нашей страны осведо-
митель был возведен в герои. Герберта Филбрика, да-
вавшего показания на суде по делу руководителей ком-
партии, Элизабет Бентли — «королеву шпионов», Поля
Крауча, Луиса Буденца и других провозгласили героями.
Я примкнул к их компании. Это был самый легкий путь к
славе: показать всему миру, что я незаурядная личность.
Что чувствовал я, впервые присутствуя на партийном
собрании в качестве осведомителя ФБР, зная, что доне-
су на своих друзей? Я спрашивал себя: обо всем ли я
сообщу ФБР в своем первом доносе? Я не мог рассказать
все. Я был в положении человека, который спускается
со скалы на веревке, видит, как рвется эта веревка, и зна-
ет, что он вот-вот упадет. Я все еще цеплялся за дружбу
с несколькими товарищами, но с каждым доносом их
становилось все меньше.
Разрывая узы дружбы, я изменял одному человеку за
другим, пока не изменил всем.
Каждое новое имя, сообщенное мною в ФБР, вызыва-
ло во мне борьбу. Я чувствовал себя виноватым. «Как и
когда, — думал я, — закончится все это?» Скоро, однако,
я пал так низко, что мне уже не составляло труда оправ-
35

дывать в собственных глазах доносы на своих товари-
щей. А угрызения совести таяли от довольных улыбок и
благодарностей, которыми меня награждали при получе-
нии сведений.
Вскоре после того, как я впервые установил связь с
ФБР, я начал регулярно подавать письменные и устные
доносы. Мне платили 70—75 долларов в месяц. Счита-
лось, что эти деньги покрывают мои расходы.
Первые мои доносы были устными. Я рассказывал о
собраниях членов коммунистической партии и Лиги ра-
бочей молодежи, называл имена, адреса и номера теле-
фонов студентов колледжей, молодых рабочих, секрета-
рей и людей других профессий.
ФБР хотело иметь описания внешности моих друзей
и знать, о чем они говорят. В день Первого мая 1950 го-
да я сфотографировал некоторых товарищей и передал
ФБР их фотографии вместе с именами.
Избежать участия в первомайской демонстрации было
делом нелегким. Моя партийная организация выделила
своих представителей для участия в демонстрации. Сре-
ди них вместе с другими товарищами был и я. Я сказал-
ся больным, сославшись на старую рану в спине, кото-
рая якобы сковывала мои движения. Этот предлог не
только освобождал меня от участия в демонстрации, но
и позволил мне, не вызывая подозрений, стоять на тро-
туаре и фотографировать проходящие колонны. Несколь-
ко часов простоял я, наблюдая, как мимо, ряд за рядом,
проходят демонстранты, несут знамена и плакаты с ло-
зунгами, в которые, как я утверждал, я верил. В колон-
нах были танцоры, группы людей, одетых в националь-
ные костюмы, представители многих организаций, и все
они пели песни, которые и я любил петь. У меня был с
собой фотоаппарат и четыре пленки по тридцать шесть
кадров. Каждый из ста сорока четырех щелчков затвора
означал, что я сфотографировал еще одного товарища.
Многие узнавали меня, махали мне приветственно рукой
и кричали: «Не забудь прислать карточки!»
Это был первый существенный донос. Теперь моя карь-
ера осведомителя зависела от успеха в фотографировании.
Нерешительность, которую я еще испытывал, делая пер-
вый снимок, быстро покинула меня. Дело было сделано.
То, что эти люди были моими товарищами, меня почти
не трогало, словно доносчиком был фотоаппарат, а не я.
36

На следующий день на углу шумной нью-йоркской
улицы я с нетерпением ожидал встречи с «моим» аген-
том. Когда я передавал ему пленку, меня не покидало
чувство, что я снова мальчишка и снова играю в «поли-
цейских и бандитов». Я ни за что не хотел признаться
себе, что совершаю нечто дурное. Мне казалось, что мои
товарищи снова будут «выручены», как это всегда быва-
ло в детстве, когда мы с приятелями играли в «полицей-
ских и бандитов».
Я вернулся к своим товарищам как ни в чем не бы-
вало. Я даже начал еще активнее работать в партии, но
теперь всюду искал «стоящих сведений». Как только я
доносил на какого-нибудь товарища, то сразу же переста-
вал считать его своим другом, больше не доверял ему и
начинал его ненавидеть. Я перестал верить людям, по-
тому что сам не заслуживал их доверия. Я начал нена-
видеть людей, потому что предавал их.
Попытка к бегству
Началась война в Корее. В июле 1950 года я внезапно
покинул Нью-Йорк. Я все еще продолжал сотрудничать
с ФБР и договорился со своим начальством, что буду по-
сылать им сведения из Лос-Анжелоса, где предполагал
остановиться. Но в Лос-Анжелос я не попал. По дороге я
заехал в город Таос (штат Нью-Мексико), где решил
остаться. Я поселился в дачной местности на небольшом
ранчо, уютно расположенном в горах на севере штата, и
сообщал ФБР о своих товарищах, отдыхавших там.
Оглядываясь назад, я понимаю теперь, что уехал из
Нью-Йорка потому, что не мог больше смотреть в глаза
своим товарищам, которых предал. Оправдывая свою
деятельность осведомителя ФБР, я твердил себе: «Не бу-
ду больше доносить на старых друзей». Я считал, что,
переменив местожительство и начав жизнь заново, — но-
вые люди, новые события, не связанные с прошлым, — я
не буду испытывать неловкости, составляя свои доносы.
Мне уже казалось, что я вовсе не предаю все, во что
раньше верил. Я уже считал себя вторым Гербертом Фил-
бриком, который вступил в компартию по заданию ФБР.
Мое пребывание в Нью-Мексико не было длительным.
В ноябре 1950 года я вернулся в Нью-Йорк. В это время
меня исключили из коммунистической партии.
37

Письмо из ФБР, в котором ФБР благодарит меня за фотографию,
сделанную во время студенческой забастовки в городском колледже
Нью-Йорка. Я опознал для ФБР ряд студентов на этой фотографии

МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ
СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ
Штат Нью-Йорк; Нью-Йорк 7,
Бродвей, 290
4 февраля 1953 г.
Г-ну Харви Матусоу,
Штат Нью-Йорк, Нью-Йорк 21
Восточная 79-я улица, 70
Дорогой г-н Матусоу!
Возвращаю Вам снимок, сделанный Вами во время сту-
денческой забастовки в городском колледже Нью-Йорка в
1949 году, который Вы так любезно предоставили в распо-
ряжение специального агента И. Томаса Айви 30 января
1953 года.
Мы высоко ценим помощь и сотрудничество, которые Вы
оказали нам в этом деле.
Искренне Ваш
ЛЕЛАНД В. БОРДМЭН,
специальный агент.

В «Дейли уоркер» от 19 января 1950 года было напе-
чатано следующее сообщение о моем исключении: «X. Ма-
тисоу [sic] — исключен из партии. Комитет коммунисти-
ческой партии графства. Нью-Йорк сообщил вчера, что
Харви Матисоу исключен из организации компартии в
Томпкинс-сквер, так как он является вражеским агентом.
Расследование установило также, что Матисоу во время
подписной кампании использовал неправильные методы
и давал ложные сведения. Работал он главным образом
среди молодежи, а в настоящее время, вернувшись с Юго-
Запада, снова действует в Нью-Йорке. Матисоу около
двадцати пяти лет, белый, среднего роста, полный, лицо
круглое, волосы и глаза черные».
Хотя я и ожидал, что меня рано или поздно исключат
из партии, это сообщение, тем не менее, было для меня
тяжелым ударом. С одной стороны, я был рад, что меня
исключили. Я считал, что это освободит меня от обязан-
ностей осведомителя и от постоянного давления со сторо-
ны ФБР. Перед своими друзьями, а их у меня осталось
очень мало, я отрицал все выдвинутые против меня обви-
нения, пытаясь спасти хоть подобие дружбы. В то время
я не хотел признать, что причинил им какое-либо зло, и
свои попытки сохранить дружеские отношения с ними
оправдывал верой в то, что не буду больше давать све-
дений ФБР.
Трусливо поджав хвост, я решил бежать. Я поехал об-
ратно в Нью-Мексико. Нью-Мексико представлялось мне
хорошим убежищем. Но и там передо мной встал все тот
же неразрешенный вопрос: что же делать дальше?
После демобилизации из армии в 1946 году я был за-
числен в запас военно-воздушных сил. В Корее шла вой-
на, и я решил вернуться в армию. Мне это казалось луч-
шим решением проблемы, стоявшей передо мной. Это
даст время подумать и ответить на те вопросы, которые
не давали мне покоя еще на углу улицы в Бронксе: «Ку-
да я иду? Что я делаю?» Я не понимал тогда, что я уже
не восемнадцатилетний мальчишка, вступивший в армию
во время второй мировой войны. Мое вступление в воен-
но-воздушные силы было попыткой вернуться назад, на-
чать все сызнова. Но вскоре мне пришлось убедиться, что
сделать это было не так-то легко.

Г л а в а II
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Из огня да в полымя
В январе 1951 года я подал заявление о зачислении в
действующую армию. Через две недели пришел приказ о
моем назначении на военно-воздушную базу Брукс в го-
роде Сан-Антонио (штат Техас). Двухнедельный переход-
ный период от гражданской к военной жизни я провел в
ночлежном доме на центральной улице в Альбукерке
(штат Нью-Мексико), работая шофером такси в ночной
двенадцатичасовой смене. Жизнь шофера такси была до-
статочно интересной, чтобы позволить на время отвлечься
от мучивших меня мыслей.
Я жил в мире прожигателей жизни и темных лично-
стей. Мне часто приходилось укладывать спать пьяниц и
торговать самогонным виски. В то время все это пред-
ставлялось мне темной стороной жизни, поскольку я не
считал тогда, что моя деятельность осведомителя была
ниже или зазорнее работы шофера такси — «бутлегера».
Вскоре пришел приказ, и я снова стал военнослужа-
щим.
В Техасе был тихий, погожий день, когда я прибыл на
военно-воздушную базу Брукс. Во время второй мировой
войны я был сержантом пехоты, и сейчас мне дали соот-
ветствующий чин. ФБР не разрешило мне упоминать в
письменной форме о моей связи с ним, однако я мог в
случае необходимости устно — и только устно — предло-
жить командованию военно-воздушных сил непосредст-
венно связаться с ФБР.
Как и всем военнослужащим, мне пришлось запол-
нить подробную анкету в шесть страниц. Я вручил ее сер-
жанту в Управлении военной полиции. Ему, видно, смер-
тельно надоело целый день читать эти длинные анкеты, и
читал он их со скучающим видом. Но когда очередь дошла
41

до моей анкеты, глаза у него от удивления полезли на лоб.
В графе «Состояли ли Вы в организациях, значащих-
ся у генерального прокурора в списке подрывных орга-
низаций», он нашел названия сорока шести организа-
ций во главе с коммунистической партией. Он поднял го-
лову, пытался что-то сказать, заикался. Удар был слишком
сильным.
Разумеется, я не состоял членом всех этих организа-
ций, но я вписал название каждой организации, обраще-
ние которой когда-либо подписывал или на собрании ко-
торой бывал хоть один раз. Сделал я это просто, как го-
ворится, смеха ради. Этот длинный список я заключил
заявлением, что, насколько помню, здесь указаны все ор-
ганизации, но не исключена возможность, что я забыл
упомянуть несколько других организаций.
Через пару недель меня навестили два агента ФБР, и
тогда моя шутка обернулась против меня самого. Они
прибыли на базу, чтобы в порядке своей обычной рабо-
ты получить от меня сведения об одном лице, которое я
знал еще по компартии. Но после их визита по всей базе
с быстротой молнии распространился слух о том, что я
«коммунистический шпион».
Мои анкетные данные взволновали командование ба-
зы. Представляю, как зазвонили телефоны и забеспокои-
лось начальство. В последовавшей сумятице меня забыли
привести к письменной присяге в лояльности.
Сумятица эта оказалась еще сильнее, чем я предпо-
лагал, так как из базы Брукс в Техасе меня перевели на
военно-воздушную базу Райт-Паттерсон в Дейтоне (штат
Огайо). Я вдруг оказался в воздушно-технической раз-
ведке— в сверхсекретном органе военно-воздушных сил
Соединенных Штатов. «Красный рекрут» попал на базу,
в которой были сосредоточены все имевшиеся в военно-
воздушных силах секреты.
К тому времени, когда все утряслось, я был в состоя-
нии полнейшего изнеможения. Командование военно-воз-
душных сил делало все, для того чтобы лишить меня воз-
можности действовать, а это было совсем не то, к чему я
стремился. Я хотел доказать, что я так же сильно, как и
другие, если не сильнее, настроен против коммунистов.
Но командование, видимо, твердо решило, что я — ком-
мунист и не собиралось разбираться в моем подлинном
отношении к коммунистам.
42

Неоднократно я просил отправить меня добровольцем
в Корею. Меня заносили в списки, но потом вычеркивали
из них. В мою часть прислали агентов военно-воздушной
разведки. Они должны были доносить о всех моих дейст-
виях. Но и это не изменило положения вещей.
Я подумал, что если мне удастся дать показания, то
меня оставят в покое и будут относиться ко мне, как к
любому другому военнослужащему. Для этого я послал
анонимное письмо в Комиссию палаты представителей по
расследованию антиамериканской деятельности. В этом
письме я писал: «Известно ли Вам, что Харви Матусоу,
один из руководителей коммунистической молодежи, в
настоящее время находится на военно-воздушной базе
Райт?» И далее в том же духе. Но это результатов не дало.
Тогда я отправился к капеллану, который отнесся ко
мне с сочувствием и полным пониманием. Он попытался
вступиться за меня, но устав военно-воздушных сил свя-
зывал ему руки. Тогда капеллан предложил мне уладить
мои затруднения другим путем. Он устроил мне встречу
с Мартой Эдмистон, работавшей по вольному найму на
базе в отделе общественных связей. Она и ее муж Эд в
прошлом были тайными осведомителями ФБР в компар-
тии и выступали в 1950 году в качестве «дружественных»
свидетелей перед Комиссией палаты представителей по
расследованию антиамериканской деятельности.
Я явился в отдел общественных связей базы, где меня
познакомили с начальником отдела. Завязался разговор
о коммунизме, причем он задавал мне острые и ядовитые
вопросы. Во время нашего разговора в комнату несколь-
ко раз входила какая-то женщина, которую я принял за
секретаршу. Ее присутствие мне не мешало, и я предпо-
лагал, что ее любопытство вызвано темой нашего разгово-
ра, а не моей персоной. Но я ошибся. Когда меня с ней
познакомили, я узнал, что это Марта Эдмистон. Передо
мной стояла привлекательная женщина лет сорока, с
очень моложавой внешностью, коротко остриженными во-
лосами, с румянцем, свойственным людям, проводящим
много времени на свежем воздухе, с легкой походкой и
приятными манерами. Мы почти сразу же стали друзья-
ми. Помимо антикоммунистических настроений, у нас на-
шлись и другие общие интересы. Марта и ее муж любили
кошек: в доме у них было около восемнадцати штук.
Я сам любитель кошек, и это привело меня в восторг.
43

Марта не связала себя никакими обещаниями помочь
мне, но предложила встретиться с ее мужем, репортером
дейтонской газеты «Джорнэл геральд», что я и не замед-
лил сделать на следующий же день.
Я приехал в Дейтон, где встретился с Эдом в его
редакции. Это был высокий, худой, седеющий человек с
волевым лицом. Он работал в редакции по финансовым
вопросам, и весь его внешний вид соответствовал его рабо-
те. После встречи с Эдом я был приглашен к Эдмисто-
нам в Уэйнзвил (штат Огайо), маленький городок в во-
семнадцати милях от Дейтона. Они жили в простом
двухэтажном бревенчатом доме с участком в семь акров.
Дом был построен в соответствии с местными народными
традициями и дышал как раз той безмятежностью, кото-
рой мне так недоставало в то время.
Эдмистоны приняли меня очень дружелюбно. От них
я узнал многое, что впоследствии пригодилось мне в мо-
ей роли профессионального экс-коммуниста. Эд и Марта
уже выступали в качестве свидетелей и имели порядочный
опыт в этой области. Как газетчики, они оба являлись
специалистами по общественным связям. Они предложили
мне встретиться с Дональдом Т. Аппелем, расследовате-
лем Комиссии палаты представителей по расследованию
антиамериканской деятельности. Аппель был их другом
и тесно сотрудничал с ними в подготовке показаний, кото-
рые они давали перед комиссией.
Я согласился с этим планом действий, надеясь, что
успешное его выполнение наконец избавит меня от не-
приятностей с командованием военно-воздушных сил и
облегчит мою жизнь. Прежде чем позвонить Аппелю, Эд
и Марта внимательно выслушали мой рассказ о моих
связях и сразу же обратили внимание на момент, значе-
ние которого я недооценил: влияние коммунизма на моло-
дежь. Этот вопрос, сказали они, очень слабо освещался
в Комиссии по расследованию антиамериканской деятель-
ности. Оказалось, что, по наивности, я недооценил свои
возможности в качестве свидетеля.
В то время я стремился лишь к тому, чтобы восстано-
вить свою репутацию и снова стать обыкновенным «джи-
ай» 1. Позже возникли и другие цели, появились более
грандиозные проекты.
1 «Джи-ай» — прозвище военнослужащего армии США. — Прим.
ред.
44

Подготовка началась с разъяснения мне «всей важно-
сти» того, что я собирался сообщить расследователю ко-
миссии, чтобы обеспечить слушание дела в Вашингтоне.
Аппель не замедлил прибыть из Вашингтона. Его
приезд поверг базу в смятение. В это время на базе
находился другой расследователь из Конгресса, занимав-
шийся вопросами снабжения. А расследователей из Кон-
гресса у нас уважали и боялись. Аппель безо всякого тру-
да освободил меня от всех нарядов, чтобы я на досуге
мог ознакомить его с моей историей.
Аппель договорился с командованием базы, чтобы ме-
ня доставили на закрытой машине в гостиницу в деловой
части Дейтона, где должна была произойти наша встреча,
и обратно. По дороге в отель я пытался представить себе,
как выглядит Аппель. Мне приходилось многое слышать
о расследователях Конгресса, но, тем не менее, я не знал,
как он ко мне отнесется: так же, как командование воен-
но-воздушных сил, или же с сочувствием? Вскоре я полу-
чил ответ на свой вопрос.
Дон Аппель оказался высоким, видным мужчиной лет
тридцати пяти. Когда я вошел в его номер, он, к моему
удивлению, сказал: «Давайте отложим наши дела», — и
пригласил меня в бар при гостинице, где мы немного вы-
пили и посмотрели телевизионную передачу о финальной
игре на первенство 1951 года. В перерывах между тайма-
ми мы беседовали в общих чертах о коммунизме и о том,
что я могу добавить к сведениям, имеющимся у комиссии.
Вскоре к нам присоединилась чета Эдмистонов, и вчетве-
ром мы отправились обедать в ресторан. Во время обеда
Эдмистоны всячески старались представить меня Аппелю
в лучшем свете.
После ухода Эдмистонов, которые отправились домой,
в Уэйнзвил, Аппель предложил пройти в его номер и при-
ступить к деловому разговору. Очень скоро он пришел к
выводу, что я могу дать комиссии ценные свидетельские
показания. Об этом я мог судить хотя бы потому, что он
вручил мне повестку о явке в комиссию, это очень обра-
довало меня.
Я едва мог дождаться момента, когда смогу поделиться
своей новостью с Эдом и Мартой. Я был похож на школь-
ника, бегущего домой с отличной отметкой в табеле, кри-
ча: «Мама, мама! Посмотри, что я получил!» Но на этот
раз в кармане у меня лежала повестка, которая позволяла
45

Письмо от Джона С. Вуда, председателя Комиссии палаты пред-
ставителей по расследованию антиамериканской деятельности, в ко-
тором он предлагает мне явиться в комиссию.

КОНГРЕСС СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ
Палата представителей
Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности
Вашингтон
31 октября 1951 г.
Сержанту штаба Харви М. Матусоу
Штаб 2750-й авиабригады военно-воздушной базы
Военно-воздушная база Райт-Паттерсон
Дейтон, штат Огайо
Уважаемый сержант Матусоу!
Согласно инструкциям, полученным Вами од-
новременно с вручением Вам повестки о вызове
в Комиссию по расследованию антиамериканской
деятельности, Вы должны явиться в комиссию в
понедельник 26 ноября в 10 ч. 30 м. утра.
Я направил сегодня письмо командующему
базой с просьбой дать соответствующие распоря-
жения для того, чтобы Вы могли в указанное вре-
мя явиться в комиссию. Я полагаю, что Вы по-
лучите необходимые инструкции от командующе-
го военно-воздушной базы Райт-Паттерсон.
В том случае, если командование военно-воз-
душных сил не оплатит Вам билет до Вашингто-
на, Вам будет заранее послан билет на самолет.
Искренне Ваш
Джон С. Вуд,
председатель комиссии.

мне утереть нос расследователям из военно-воздушных
сил. За моей спиной теперь стоял Конгресс. Мое отноше-
ние к получению повестки заранее говорило о том, что я
стану как раз таким свидетелем, какой нужен был ко-
миссии.
Недоверие, проявленное ко мне командованием воен-
но-воздушных сил, послужило для меня моральным
оправданием моей будущей роли наемного лжесвидетеля.
Во время работы с ФБР и в течение первых несколь-
ких месяцев службы в военно-воздушных силах я был
далек от мысли, что стану подобного рода свидетелем.
Мало того, я неоднократно заявлял о том, что никогда не
буду давать показаний. Но я ошибался. Пребывание в
военно-воздушных силах довело меня до такого состоя-
ния, что я готов был перед всем народом распять на кре-
сте кого угодно, лишь бы разрушить окружавшую меня
грозную стену недоверия.
Как натаскивают свидетелей
Аппель вернулся в Вашингтон, а я занялся подготов-
кой доклада о влиянии коммунизма на молодежь. Я впу-
тал в дело учителей, студентов, бойскаутов, членов проф-
союзов, «меньшинства», «большинства», короче говоря,
всех, на кого только мне пришло в голову налепить «крас-
ный» ярлык.
Я лишь смутно представлял себе роль свидетеля.
Я не понимал разницы между судебной процедурой и юри-
дическими доказательствами, с одной стороны, и слухами
и предвзятыми свидетельскими показаниями — с другой.
Я не знал, как мне следует держать себя в комиссии Кон-
гресса. Мне еще предстояло научиться самому элементар-
ному крючкотворству. Но у меня оказалось два опытней-
ших наставника: бывшие осведомители ФБР и свидетели,
ныне журналисты, причем один из них являлся еще и ад-
вокатом.
Подобное сотрудничество опытных учителей и более
чем прилежного ученика неизбежно должно было приве-
сти к результатам, которые — мы не сомневались в
этом — попадут на первые страницы газет. Меня научили,
как получить наилучшую газетную рекламу. Эдмистоны
посоветовали мне называть фамилии только в трех дока-
зуемых случаях: в случае совместного посещения с ука-
48

зываемыми лицами партийного собрания; в случае совме-
стного выполнения задания компартии; в случае упоми-
нания этих лиц как коммунистов каким-либо руководите-
лем компартии. Последний случай был для меня своего
рода лазейкой, позволявшей прибегать к косвенным наме-
кам, полуправде и к даче ложных показаний.
Эдмистоны также научили меня хорошей, сдержанной
игре: я не должен был сразу открывать все свои козыри,
ибо в противном случае моя карьера свидетеля оказа-
лась бы кратковременной.
Кроме того, меня научили остерегаться скоропали-
тельных обвинений до тех пор, пока я не заработаю себе
репутацию «надежного» свидетеля. Эдмистоны неодно-
кратно советовали мне держаться подальше от Маккарти.
Медвежьи услуги со стороны Маккарти, говорили они, мо-
гут оказаться пагубными для любого свидетеля. Но этот
совет был мною позднее забыт.
Эдмистоны давали мне уроки актерского мастерства.
Сидя перед пылающим камином в гостиной своего дома,
Эд и Марта часто указывали мне различные бьющие на
драматический эффект способы дачи показаний. «Когда
вы даете показания против человека, присутствующего в
зале, повернитесь к нему лицом». Тут Эд поднимался, вы-
прямлял свое худое, длинное тело и, быстро повернув-
шись назад, указывал пальцем в воображаемый зал засе-
даний: «Вот он!» — выкрикивал Эд. Он рассказывал мне,
что, давая показания, всегда использовал этот прием.
На меня произвел сильное впечатление тот драмати-
ческий эффект, который этот прием, несомненно, окажет
на публику и особенно на газеты. Я прекрасно понимал,
что газеты ухватятся за такой материал. Я не применил
этого приема, давая в первый раз показания, только по-
тому, что не знал никого из присутствовавших в зале.

Глава III
НАЧАЛО ПУТИ
Первая кровь
Командование военно-воздушных сил отнюдь не было
в восторге от того, что я собирался давать показания.
Это был, пожалуй, первый в истории военно-воздушных
сил случай вызова их военнослужащего в комиссию Кон-
гресса.
Перед отъездом в Вашингтон в октябре я был вызван
к генералу — начальнику базы. Наша беседа напоминала
скорее всего разговор тренера со своей футбольной ко-
мандой перед решающей схваткой. Командование хотело,
чтобы я произвел на комиссию самое выгодное впечат-
ление.
Сидя за своим столом, начальник базы генерал Джо-
зеф Моррис долго смотрел на меня оценивающим взгля-
дом. Во время нашего разговора он сказал: «Сержант, я
ничего не хочу знать о коммунизме. Я солдат». Я вспом-
нил эти слова несколько месяцев спустя, прочитав в га-
зетах о том, что этот генерал вошел в состав делегации
ООН на переговорах о перемирии в Паньмыньчжоне.
Командование военно-воздушных сил не могло воспро-
тивиться моему вызову в комиссию: ведь мне была уже
вручена повестка, и оно решило оказать комиссии вся-
ческое содействие.
Я многое пережил за те несколько недель перед вы-
ступлением в комиссии. Я робел, но держался самоуверен-
но. Это было моим первым серьезным испытанием. «Если
я его выдержу, — говорил я себе, — меня ждут новые, бо-
лее значительные дела на поприще лжесвидетельства».
Эд Эдмистон отвез меня в Вашингтон на своей маши-
не. Мы остановились в гостинице «Конгрешенэл», удобно
расположенной напротив здания Конгресса. Эд приехал
в Вашингтон, чтобы найти себе работу в газете, посколь-
50

ку он бросил прежнюю работу в финансовом отделе дей-
тонской газеты «Джорнэл геральд».
Накануне своего выступления в комиссии я целый
день провел в Пентагоне, тщетно пытаясь растолковать
высшим чинам военно-воздушных сил то, что мне, сер-
жанту, известно о коммунизме. Возможно, что эта неуда-
ча озлобила меня, подбавила яду в мое выступление на
заседании комиссии на следующий день.
Я употребил все свои актерские способности, чтобы
своими показаниями произвести впечатление на членов
комиссии, сознавая, что от них зависит моя карьера лже-
свидетеля. Я знал, что если с самого начала сумею уго-
дить им, мои показания станут успешным дебютом. Чле-
ны комиссии остались мною довольны.
Мои показания были кратки. Они заняли всего лишь
один день. Это были деловые показания. О многом я на-
меренно умолчал; мне не хотелось, чтобы члены комиссии
сочли меня за любителя славы. Моей задачей было убе-
дить их, что в газетных заголовках первое место будет
принадлежать не мне, а им. Корреспондентов на этом за-
седании не было. Это дало мне возможность подготовить-
ся к их присутствию в будущем.
Я сильно волновался, входя в зал заседания комиссии.
Членам комиссии необходимо было убедиться в том, что
я гожусь в качестве «дружественного свидетеля». Комис-
сия должна была взвесить мои показания, выбрать из них
для себя самое ценное, отделить сливки от молока и тог-
да, если мне улыбнется счастье, выпустить меня на от-
крытое заседание.
Это выступление было для меня настоящим боевым
крещением. В зале заседания, едва я увидел членов
комиссии, восседавших за высоким столом в форме подко-
вы, все мои мысли, относящиеся к показаниям, перепута-
лись. Я был подавлен значением своей собственной персо-
ны, но в то же время испытывал тот страх, что испыты-
вает актер на премьере в момент поднятия занавеса. Это
заседание было моей премьерой, но мои критики, так же,
впрочем, как и сам актер, не могли похвастаться объек-
тивностью.
На первые вопросы я отвечал кратко: «Да, сэр; нет,
сэр», — каждый раз попадая в ту самую точку, в которую
метили члены комиссии. Я надеялся, что смогу создать
у слушателей благоприятное впечатление, если буду
51

Командировочное предписание командования военно-воздушных сил от
8 ноября 1951 года, направляющее меня во временное распоряжение Ко-
миссии палаты представителей по расследованию антиамериканской
деятельности.

высказывать свое личное мнение лишь тогда, когда меня
о нем спросят. Я еще не был признанным экспертом в об-
суждаемом вопросе, поэтому мое мнение должно было
быть сведено к минимуму. Свои показания я давал так
же обдуманно и бесчестно, как и готовил их, ибо в обоих
случаях руководили мною одни и те же корыстные цели.
Уже через несколько минут после того, как я начал да-
вать свои показания, я почувствовал себя свободнее.
Я больше не хватался каждую минуту за стакан с водой,
не сжимал судорожно руки. Иногда ради пущего драма-
тического эффекта я прибегал даже к широким жестам.
Когда я закончил дачу показаний, члены комиссии и ее
служащие стали хлопать меня по спине, говоря, что рабо-
та «хорошо сделана». Меня распирало от гордости.
Я охотно принимал все комплименты и напрашивался
на новые. Я сжег за собой все мосты и был готов вновь и
вновь давать показания. Назад дороги уже не было.
Моя карьера лжесвидетеля на первых порах мало чем
отличалась от прежней карьеры осведомителя. Дача по-
казаний на закрытом заседании комиссии в значительной
степени напоминала дачу сведений ФБР. Как и прежде, я
не спешил раскрывать свои карты, предавал не всех своих
бывших друзей и, что еще важнее, не разоблачал самого
себя перед публикой. Ведь до сих пор я еще мог лгать и
изворачиваться, когда меня называли провокатором: я не
выносил этого слова.
Но желание быть в центре внимания оказалось силь-
нее осторожности. Свидетельское кресло, особенно после
того, как газеты обратят на него внимание, признают мои
заслуги и сделают меня выдающейся личностью, пред-
ставлялось мне весьма заманчивым местом. Я ожидал,
что меня причислят к лику героев, так же как и моих
предшественников: Герберта Филбрика, Элизабет Бентли,
Уиттакера Чеймберса и Эдмистонов. Я видел своими гла-
зами, какими почестями осыпали Эдмистонов за их «па-
триотическое поведение», как их постоянно приглашали
выступать на различных собраниях, в школах и церквах.
Я мечтал обо всем этом и даже о большем.
Я стремился увидеть свое имя на страницах газет еще
и потому, что хотел опровергнуть обвинения в том, что я
все еще коммунист, швырнуть командованию военно-воз-
душных сил доказательства моей благонадежности. Я хо-
тел иметь возможность заявить им: «Вы называете.
53

коммунистом меня, а много ли коммунистов посадили в
тюрьму вы сами?»
Дело в том, что к тому времени Министерство юстиции
уже сообщило мне, что я буду выступать в качестве сви-
детеля на одном из процессов на основе закона Смита в
городе Нью-Йорке, и я с нетерпением ожидал того дня,
когда смогу сказать тем, кто мне не доверял: «Я помог
осудить семнадцать коммунистов!»
Именно в это время я окончательно решил стать про-
фессиональным свидетелем.
Закончив дачу показаний, я вернулся вместе с Эдом в
Дейтон. Здесь, к моей досаде, командование базы встре-
тило меня с еще большим недоверием, чем прежде. Я об-
ратился с просьбой о демобилизации, и в декабре 1951 го-
да с обоюдного согласия я снова стал гражданским ли-
цом. Своевременный уход из армии имел большое значе-
ние для моей карьеры свидетеля: я пользовался теперь
славой ветерана двух войн.

Глава IV
РЕНЕГАТ ИДЕТ В ГОРУ
Начало новой карьеры
Еще до своей демобилизации я решил поселиться в
Дейтоне. Дейтон — промышленный город, но я вовсе не
намеревался стать рабочим. Я понимал, что смогу исполь-
зовать многочисленные промышленные предприятия Дей-
тона в своей работе профессионального свидетеля и рас-
следователя.
Я связался с Тедом Киркпатриком, одним из основа-
телей и редакторов «Каунтэратэк», бывшим агентом ФБР.
Еще будучи членом компартии, я слышал о «Каунтэра-
тэк». Это был еженедельный бюллетень, выходивший на
четырех страницах и имевший целью снабжать читателей
«сведениями, необходимыми для борьбы с коммунизмом».
Его издатели, «Америкэн бизнес консалтантс», выпустили
также книгу под названием «Пути красного проникнове-
ния», в которой перечислялись многие видные представи-
тели театрального мира, обвиняемые в том, что они или
сами являлись коммунистами, или поддерживали их.
Я связался с Киркпатриком, для того чтобы узнать,
не купит ли он у меня статью о моей деятельности в ком-
партии и не поможет ли организовать для меня лекцион-
ное турне при поддержке «Каунтэратэк». Но результат
нашей встречи был совсем иной, нежели я предполагал.
Впервые я разговаривал с Киркпатриком в октябре
1951 года по междугороднему телефону. Мы договорились
встретиться в Нью-Йорке в редакции «Каунтэратэк», в
доме № 55 на Западной 42-й улице. Несколько дней спу-
стя я уже входил в здание, где помещалась редакция.
Поднявшись на верхний этаж, я подошел к двойным две-
рям из матового стекла, на которых простыми черными
буквами было написано: «Каунтэратэк» и «Америкэн биз-
нес консалтантс». Сквозь стекло можно было различить
55

«Поздравления», полученные мной от редакции «Каунтэратэк».

„КАУНТЭРАТЭК"
СВЕДЕНИЯ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ БОРЬБЫ С КОММУНИЗМОМ
14 февраля 1952 г.
Г-ну Харви М. Матусоу
Штат Огайо, Дейтон б,
Гранд-авеню, 1308
Дорогой Харви!
Очень сожалеем, что мы не смогли увидеться с Вами, когда
Вы приезжали в Вашингтон для дачи показаний.
Из газетных сообщений мы имели возможность убедиться,
что Вы прекрасно справились с этой работой. Мы все еще
заинтересованы в том, чтобы как можно скорее получить
протокол Ваших показаний или, если он у Вас есть, лишний
экземпляр записей, которыми Вы пользовались во время дачи
своих показаний. Мы будем Вам очень признательны за них.
Я считаю, что Говард Рашмор написал прекрасные статьи
для газетного синдиката «Кинг фичерс». Нам пришлось услы-
шать о них немало одобрительных отзывов.
На днях мне позвонил Джон Марбах из окружной проку-
ратуры, суд графства Уайт-Плейнс, штат Нью-Йорк. Мар-
бах сказал мне, что он с большим интересом прочитал от-
четы о данных Вами показаниях относительно Вашего уча-
стия в беспорядках в Пикскилле. Он также сказал, что хотя
окружная прокуратура в Уайт-Плейнс уже почти закончила
тщательное расследование событий в Пикскилле, он будет
очень благодарен Вам, если Вы сможете прислать ему пись-
менный отчет о беспорядках в Пикскилле и о Вашем участии
в них. Я ответил г-ну Марбаху, что с радостью передам Вам
его просьбу.
Принимая по внимание все вышесказанное, не будете ли Вы
любезны, если сочтете это возможным, послать г-ну Марба-
ху такой отчет. В случае же Вашего нежелания дать ему
этот отчет сообщите, пожалуйста, об этом ему или нам с
тем, чтобы мы могли известить его о Вашем отказе.
Искренне Ваш
Тед
Киркпатрик,
заведующий редакцией.

силуэты людей. Я открыл дверь, и одна из теней воплоти-
лась в телефонистку, которая критически взглянула на
мою форму сержанта военно-воздушных сил, когда я
робко спросил: «Господин Киркпатрик у себя?»
«Не слишком солидное заведение, — подумал я. — У
них даже нет распределительного щита, обходятся комму-
татором, это дешевле...». Меня это, однако, не слишком
огорчило: возможно, это только маскировка?
Через несколько минут меня провели в кабинет Кирк-
патрика, одного из немногих известных мне видных аген-
тов ФБР, не имевших юридического или экономического
образования. До своей работы в ФБР Киркпатрик был за-
ведующим отделом кредита в «Персонэл файнэнс ком-
пани» в Аризоне, занимаясь рассмотрением заявлений о
выдаче мелких займов.
Тед Киркпатрик был бы находкой для любого кино-
режиссера, так похож был он на голливудский тип агента
ФБР. Рост около шести футов, вьющиеся черные волосы,
темные глаза, низкий звучный голос. Он попросил меня
сесть, предложил сигарету.
Я рассказал Киркпатрику о своем намерении сначала
демобилизоваться из военно-воздушных сил. Я рассчиты-
вал отличиться в избранной мною сфере деятельности по
борьбе с коммунизмом. Мои слова, очевидно, не произве-
ли на Киркпатрика сильного впечатления, но он не под-
верг сомнению мои возможности и, более того, предложил
мне свою помощь в достижении цели, которую я себе на-
метил. Я спросил его, может ли «Каунтэратэк» оказать
мне содействие в организации лекционного турне.
Я был еще неопытным новичком на поприще борьбы с
коммунизмом и не ожидал, что среди противников ком-
мунизма царят недоверие, склока и клевета. Я наивно по-
лагал, что они откроют мне свои объятия и свои бумаж-
ники, поскольку я считал себя юным мессией, призванным
наставлять американскую молодежь на путь истины.
Несмотря на то, что у меня имелись, так сказать, вери-
тельные грамоты, принят я был не очень радушно. Я
узнал, что о лекционном турне, которое я планировал, и
думать нечего. А материалы свои «Каунтэратэк» не поку-
пает. Однако, хотя, с финансовой точки зрения, мой пер-
вый визит в редакцию «Каунтэратэк» оказался неудач-
ным, я не потерпел полного фиаско. Я установил связи,
которые пригодились мне в моей дальнейшей работе.
58

Киркпатрик познакомил меня с Фрэнком Макнамара,
тогдашним редактором «Каунтэратэк», впоследствии воз-
главившим антикоммунистическую деятельность органи-
зации «Ветеранов зарубежных войн». Макнамара и Кирк-
патрик были совсем не похожи друг на друга. Макнамара,
очень светлый блондин, во время второй мировой войны
работал в армейской разведке. Его кабинет выглядел не-
ряшливым и грязным. Повсюду валялись груды газет, на
столе в беспорядке были разбросаны клочки исписанной
бумаги вперемежку с газетными вырезками и машинопис-
ными заметками для памяти.
Втроем мы обсудили мою будущую деятельность сви-
детеля комиссии Конгресса: то, что я собирался сообщить
комиссии и что могло пригодиться «Каунтэратэк» и глав-
ным образом мне самому, ибо я нуждался в рекламе.
Здесь я получил свой первый урок, как следует использо-
вать в интересах платного свидетеля имена известных лиц
театрального мира. Мы обсуждали карьеру знаменитого
квартета, одна из грамзаписей которого в то время поль-
зовалась в США наибольшей популярностью. Один из уча-
стников этого квартета упоминался в книге «Пути крас-
ного проникновения», но приклеить ко всему квартету яр-
лык «коммунизма» нельзя было. Зная всех четырех, но не
как коммунистов, а как друзей, я торжествующе заявил:
«Я знаю их, они — коммунисты».
Макнамара и Киркпатрик наградили меня благодар-
ными взглядами, как бы говоря: «Продолжайте в том же
духе, и вы добьетесь успеха».
Вернувшись с Киркпатриком к нему в кабинет, я спро-
сил его, не могу ли получить работу по распространению
«Каунтэратэк». Он ответил, что, если их представитель
в Огайо Дадли Эванс согласится, они лично не будут
иметь ничего против.
В декабре я вернулся в Огайо и, не теряя времени,
отправился к Эвансу. Он жил с женой во второразрядной
гостинице в городе Коламбасе. Это был высокий грузный
человек лет пятидесяти пяти, немало времени проработав-
ший в качестве коммивояжера. Глядя на него, я невольно
вспоминал Вилли Ломана из пьесы Артура Миллера
«Смерть коммивояжера».
Я рассказал Эвансу о своей встрече с Тедом Киркпат-
риком и о моем горячем желании распространять подпи-
ску на «Каунтэратэк». В то время я искренне верил в
59

дело «Каунтэратэк», и Эванс это понимал. Он показал
мне свою рекламную брошюру и рассказал, как он уго-
варивает людей подписываться на «Каунтэратэк». В ос-
новном его метод рекламы сводился к такой идее: кто не
подписывается на «Каунтэратэк», тот предает свою стра-
ну. Середины нет. Или вы патриот и жертвуете 24 долла-
ра для спасения страны, или вы жертвуете страной и от-
даете 24 доллара социалистам.
Эванс предложил мне работать вместе с ним, разъез-
жать по городам, продавая наш товар. Я согласился. Мы
решили, что до начала февраля, когда мне нужно будет
давать показания, я буду работать в Дейтоне. За каждую
проданную двадцатичетырехдолларовую подписку я дол-
жен был получать 9 долларов комиссионных. Я был на-
строен оптимистически и верил, что каждый гражданин
Соединенных Штатов уже отложил 24 доллара и мечтает
подписаться на «Каунтэратэк». Я не допускал и мысли,
что человек мог быть настроен против «Каунтэратэк», не
будучи коммунистом.
Вернувшись в Дейтон, я раздобыл адреса государ-
ственных и приходских школ и нанес визиты председате-
лям школьных управлений. Мне удалось уговорить их при-
нять бесплатные подписки на «Каунтэратэк» при условии,
что они посодействуют мне в распространении платных
подписок. Я убедил их, что образование молодежи не мо-
жет считаться законченным, если в него не входит озна-
комление с «основными чертами коммунизма».
В последующие недели я ходил с завода на завод в
Майами-Вэллее, крупном промышленном районе, который
тянется от Дейтона к Колумбусу и дальше к Цинциннати.
Результатом моих стараний было всего несколько подпи-
сок.
Официальное положение
В декабре 1951 года, во время одной из моих поездок
в Цинциннати по делам «Каунтэратэк» у меня возник
спор с Джимом Рэтлифом, корреспондентом цинциннат-
ской газеты «Инкуайрер». Меня поразило его враждебное
отношение к «Каунтэратэк». «Ни одно лицо или группа
лиц, — заявил он, — не должны выступать в качестве
судьи или присяжного заседателя, если только они свя-
заны с каким-либо официальным правительственным орга-
ном».
60

Я не был согласен с ним, доказывал, что «Каунтэ-
ратэк» использовал только сведения из официальных
правительственных источников и что его деятельность
вдохновляется самыми высокими патриотическими идеа-
лами.
Но на Рэтлифа эти доводы не подействовали. Он рас-
сказал мне о недавно организованной Комиссии штата
Огайо по расследованию антиамериканской деятельности,
в создании которой он и его газета «Инкуайрер» прини-
мали активное участие.
«Инкуайрер» выступала за принятие закона против
коммунистов и за предоставление комиссии специальных
фондов для се работы. Рэтлиф посоветовал мне связаться
с комиссией и предложить ей свои услуги. Мои таланты,
как он выразился, и моя энергия могут быть использова-
ны комиссией.
Перспектива работы для официального правитель-
ственного органа была весьма заманчивой. Эта работа
давала мне такое положение, какого «Каунтэратэк» не
мог дать; к тому же комиссия помогла бы осуществлению
моих личных планов на будущее.
Рэтлиф обещал написать для меня рекомендательное
письмо. Он дал мне также один совет, которому я не по-
следовал. «Избегайте известности, — сказал он. — Боль-
ше слушайте и меньше говорите, и вы достигнете многого.
Не пытайтесь затмить членов комиссии. Газетные заго-
ловки нужны им, чтобы получить голоса на выборах. До-
бивайтесь заголовков для них, а не против них».
Рэтлиф был человеком слова и рассказал обо мне в
комиссии. Я заказал междугородний разговор с Колумбу-
сом и договорился о встрече с Сиднеем Айзексом, глав-
ным адвокатом комиссии, бывшим специальным агентом
ФБР, который занимался также адвокатской практикой в
Цинциннати.
В штат комиссии входили Айзекс, Джек Преббил и
Джеймс Ф. Уорстер. Преббил одно время возглавлял
«антиподрывную деятельность» Американского легиона в
Огайо, а Уорстер в прошлом был заместителем шерифа
в графстве Франклин.
Попросив у Эдмистона один из его автомобилей, я от-
правился в путь. Мне и раньше приходилось бывать в Ко-
лумбусе, но я никогда не обращал внимания на то, как
выглядит этот город. Однако в этот раз я думал о том,
61

что, возможно, вскоре стану жителем этого города, сто-
лицы штата Огайо.
Капитолий, где помещалась комиссия, производит
странное впечатление. Он расположен в центре деловой
части Колумбуса. Крыша его, в форме странного купола,
напоминает чайник. Глядя на нее, я вспомнил правление
президента Уоррена Гардинга и прогремевшие в двадца-
тых годах на всю страну махинации с нефтеносными уча-
стками в Типот Доум.
Как только я открыл дверь в помещение комиссии,
меня приветствовал коренастый мужчина с волосами мор-
ковного цвета. Это был Сидней Айзекс. Как человек, про-
водящий допросы от имени комиссии, он обладал одним
очень полезным для своей должности качеством — остро-
умием. Независимо от того, что он говорил, Айзекс умел
облечь свои высказывания в такую форму, что всегда вы-
ходил победителем, производя огромное впечатление и на
публику и на корреспондентов.
Мы обсудили вопрос о моей работе в комиссии. Айзекс
рассказал мне, что у комиссии очень незначительный бюд-
жет и что вследствие этого она вынуждена ограничивать
прием на работу дополнительных сотрудников. Но, несмо-
тря на это, сказал он, учитывая мой опыт борьбы с ком-
мунистами, он найдет способ меня использовать. Комис-
сия высоко оценила мое знакомство с коммунистической
литературой, доктриной компартии и ее языком. Я не имел
опыта расследовательской работы, но комиссия нужда-
лась в моих теоретических знаниях коммунизма как в
своего рода дополнении к работе ее опытных расследова-
телей. В январе 1952 года меня включили в платежную
ведомость, и я стал получать оклад 300 долларов в месяц,
кроме того, мне оплачивались служебные расходы.
Первым порученным мне заданием было узнать имена
всех коммунистов в Дейтоне. Этим проверяли возмож-
ность моего использования в качестве расследователя.
Дейтон был крупнейшим центром Объединенного
профсоюза электриков в Огайо, а также первым городом,
где большая часть членов этого профсоюза откололась от
него и присоединилась к Межнациональному союзу элек-
триков, входящему в КПП.
Комиссия разработала следующий план расследова-
ния: нужно было объехать все главные промышленные го-
рода штата Огайо — Дейтон, Колумбус, Цинциннати,
62

Кливленд, Толидо, Акрон, Янгстаун и другие — и дока-
зать, что в Объединенном профсоюзе электриков «господ-
ствуют коммунисты».
Я принял это первое в Дейтоне задание, сознавая, что
от его выполнения зависит все мое будущее.
Итак, я стал официальным «охотником за коммуни-
стами» от штата Огайо; я вернулся в Дейтон с докумен-
тальными данными, подтверждающими мое право на это
звание.
Расследователь
Мне пришлось начать с самого начала. Я не знал ни
одного коммуниста в Дейтоне, у меня не было там ника-
ких связей, но я должен был заполучить их имена. Это
была сравнительно легкая задача. Существовали прото-
колы заседаний Конгресса, посвященных вопросам борь-
бы с коммунистами, к тому же Комиссия палаты предста-
вителей по расследованию антиамериканской деятельно-
сти опубликовала список всех лиц, подписывавшихся под
обращениями, выпущенными коммунистической партией
за последние двенадцать лет. Газеты Дейтона также не-
однократно помещали на своих страницах обзорные статьи
о коммунизме.
Кроме того, серьезным подспорьем была большая по-
мощь, оказанная мне дейтонской городской полицией, пре-
доставившей мне свободный доступ к делам полицейского
управления Дейтона. Я также получал сведения от поли-
цейских осведомителей. И хотя эти сведения были полу-
чены из вторых рук, они были вполне пригодны для моих
целей. Прошло несколько дней, и я уже мог составить
список коммунистов и «подрывных элементов» города.
В полицейском управлении я сотрудничал главным об-
разом с неким капитаном Шеппардом, полицейским офи-
цером старой школы.
Мне также оказывал содействие один дейтонский
адвокат по имени Джим Дженкинс, бывший агент ФБР,
окончивший в свое время Антиохский колледж в Йеллоу-
Спрингс (штат Огайо). Он вовсе не гордился своим кол-
леджем и говорил о нем, как о темном пятне на своей ре-
путации. Этот колледж, расположенный недалеко от Дей-
тона, придерживался либеральных взглядов, но многие, в
том числе и я, называли его «коммунистическим».
63

Удостоверение, выданное мне Комиссией штата Огайо по расследованию
антиамериканской деятельности.

КОМИССИЯ ШТАТА ОГАЙО 110 РАССЛЕДОВАНИЮ
АНТИАМЕРИКАНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
КАПИТОЛИЙ ШТАТА
ШТАТ ОГАЙО, КОЛУМБУС 15,
Адамс. 5751
18 января 1952 г.
ВСЕМ, КОГО ЭТО МОЖЕТ КАСАТЬСЯ
Настоящим удостоверяется, что Харви Ма-
тусоу является помощником расследователя Комиссии
штата Огайо по расследованию антиамериканской дея-
тельности.
Любая помощь, оказанная предъявителю
данного удостоверения, будет высоко оценена комиссией.
Преданный Вам
СИДНЕЙ АЙЗЕКС,
главный адвокат комиссии.

Дженкинс неоднократно говорил мне: «Хотя это и моя
школа, я не дам и цента для Антиоха, но я преподнес им
бесплатную подписку на «Каунтэратэк». Может быть, это
их чему-нибудь научит».
Другим важным источником сведений была группа,
отколовшаяся от Объединенного профсоюза электриков и
образовавшая Межнациональный профсоюз электриков,
входящий в КПП. Межнациональный профсоюз электри-
ков сотрудничал с комиссией, а затем воспользовался
ее докладом для борьбы со своим соперником — Объеди-
ненным профсоюзом электриков. Руководство Седьмого
района Межнационального профсоюза электриков оказы-
вало мне всяческую помощь. Они сообщали мне фамилии
членов Объединенного профсоюза электриков, даты и ме-
ста собраний. Никого не беспокоило то, что эти сведения
могут быть использованы против рабочих тех заводов, где
действовал Объединенный профсоюз электриков. Лидеры
Межнационального профсоюза электриков откровенно
признавали, что их сотрудничество с комиссией в будущем
отрицательно скажется на переговорах Объединенного
профсоюза электриков с администрацией заводов по за-
ключению коллективных договоров.
Но один член Межнационального профсоюза электри-
ков отказался вести эту нечестную игру, он открыто объ-
явил, что был одно время коммунистом. Но когда его вы-
звали в комиссию Маккарена для дачи показаний, он от-
казался назвать фамилии других коммунистов. Он не ссы-
лался на пятую поправку к конституции. Он мотивировал
свой отказ тем, что питает уважение к людям, политиче-
ские взгляды которых отличны от его собственных, и не
намерен предавать их.
Другие же члены Межнационального профсоюза
электриков вели себя совершенно иначе. Билл Снутс, один
из руководителей Седьмого района Межнационального
профсоюза электриков, даже пригласил меня на проф-
союзное собрание своего района 11 января 1952 года. Я
отклонил это приглашение.
Много сведений я получил из опубликованных отчетов
прогрессивной партии и из газетных статей, посвященных
сбору подписей под Стокгольмским воззванием. Я исполь-
зовал все средства, чтобы составить список лиц, подписав-
ших воззвание. Эта работа заставила меня снова стать
тайным агентом и осведомителем.
66

Вернувшись домой вечером 23 января 1952 года, я на-
шел срочную записку от капитана Шеппарда из полицей-
ского управления Дейтона. Я тотчас же позвонил ему. Он
попросил меня приехать в управление.
Управление полиции Дейтона помещалось в старом
здании, построенном еще в конце XIX века. Во время по-
жара этот дом мог стать настоящей западней. В нем на-
ходились городская тюрьма, городской суд и полицейское
управление.
Меня без промедления провели в кабинет капитана
Шеппарда. Но срочное дело, по которому он меня вызвал,
было отодвинуто на задний план другим, более важным
событием: только что ощенилась собака капитана. Затем
капитан обратился ко мне с вопросом, знаю ли я что-
нибудь об организации «Мобилизация американцев в за-
щиту мира», созданной недавно для борьбы против вой-
ны в Корее. Услышав слово «мир», я тут же посоветовал
ему воспользоваться отчетом Комиссии палаты представи-
телей по расследованию антиамериканской деятельности
по этому вопросу. Шеппард рассказал мне, что вечером
в помещении дейтонского отделения Христианской ассо-
циации молодых людей назначено собрание в защиту ми-
ра, устроенное организацией «Женщины Дейтона за мир».
Капитан Шеппард хотел, чтобы я пробрался на это собра-
ние. Я согласился взять на себя роль шпиона в духе тра-
диций плаща и шпаги.
В Дейтоне не знали, что я раньше был членом компар-
тии, и я чувствовал, что смогу обманным путем проник-
нуть на собрание, поскольку я еще не давал показаний
на открытом заседании комиссии.
Я представился под вымышленным именем Говарда
Маркова и заявил, что только что приехал с Юго-Запада.
На собрании один из выступавших рассказал о дви-
жении за мир в Пуэрто-Рико. Он сообщил слушателям о
группе пацифистов, которые были обвинены в заговоре
только потому, что выступали за мир. Мне повезло: об-
суждался вопрос о Пуэрто-Рико. Я вспомнил все, что
знал о Пуэрто-Рико, и тоже выступил. Успех превзошел
все мои ожидания, я завоевал доверие всех присутство-
вавших.
Теперь я был не только осведомителем, но благодаря
своему выступлению и настоящим провокатором. Я не
только слушал, записывая все, что могло пригодиться для
67

Комиссия штата Огайо по расследованию антиамериканской деятель-
ности поручает мне собрать сведения о Лиге рабочей молодежи.

КОМИССИЯ ШТАТА ОГАЙО
110 РАССЛЕДОВАНИЮ
АНТИАМЕРИКАНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
КАПИТОЛИЙ ШТАТА
ШТАТ ОГАЙО, КОЛУМБУС 15,
Адамс. 5751
25 января 1952 г.
Г-ну Харви Матусоу
Штат Огайо, Дейтон
Гранд-авеню, 1308
Дорогой Харви!
После окончания заседания ко-
миссия официально одобрила Ваше
назначение, и Вы уже зачислены в
штат.
На следующем заседании, кото-
рое назначено на 11 февраля, хотя
это еще не окончательно, будет раз-
бираться вопрос о деятельности Лиги
рабочей молодежи. Пожалуйста, со-
берите весь имеющийся у Вас мате-
риал и все, что Вы можете узнать о
Лиге рабочей молодежи, а также
имена ее руководителей и адреса ее
отделений.
Я вернусь в Колумбус приблизи-
тельно в середине недели и хотел бы
встретиться с Вами в конце недели.
Искренне Ваш
СИДНЕЙ АЙЗЕКС

моего отчета, но, выступив сам, спровоцировал других на
выступления, на принятие решений и обращений, которые
затем использовал в своем рапорте капитану Шеппарду.
Я не испытывал при этом никакого чувства вины, на-
оборот, это доставляло мне какое-то садистское удоволь-
ствие. Я хотел воспользоваться этой удачной провокацией,
чтобы убедить тех, кто сомневался в том, что я самый
подходящий человек для работы в комиссии штата Огайо.
Мои действия притупили остроту последних, еще оста-
вавшихся у меня, сомнений в отношении моей новой жиз-
ни. Более того, я даже начал вести себя агрессивно. Я стал
обвинять коммунистов в том, что это они начали войну в
Корее. Я нападал на своих прежних друзей — и не только
заочно, — убеждая их в том, что неправы они, уговаривая
их перейти на мою сторону. Я уже был полностью пере-
воспитан как своей новой работой, так и ежедневным воз-
действием газет, радио, телевидения, «разоблачениями
подрывной деятельности» в комиссиях Конгресса, в до-
стоверности которых я себя уже успел убедить.
Рой Кон
В промежутке между выступлением в роли провокато-
ра на собрании, устроенном организацией «Женщины Дей-
тона за мир», и дачей показаний на открытом заседании
Комиссии палаты представителей по расследованию анти-
американской деятельности 7 и 8 февраля 1952 года я
съездил ненадолго в Нью-Йорк.
Во время этой поездки я впервые встретился с Роем
Коном, знаменитым молодым помощником прокурора
США.
В ФБР со мной как-то беседовали в связи с предсто-
явшим процессом лидеров компартии в Нью-Йорке, из-
вестном там под названием «дублированного процесса».
И вот теперь мне спешно позвонили из ФБР и попросили
первым же самолетом вылететь в Нью-Йорк.
Я был рад побывать в Нью-Йорке и повидать родите-
лей и немногих остававшихся у меня друзей. Я понимал,
что это моя последняя поездка в Нью-Йорк в качестве ма-
ленькой, неприметной личности. Ведь в будущем я дол-
жен был стать широко известен как свидетель. Это было
странное чувство, но мне оно нравилось.
70

Приехав в Нью-Йорк, я позвонил агенту ФБР Джону
Клейнкофу и договорился с ним о встрече. Я предложил
назначить встречу на углу Чёрч-стрит и Чеймберс-стрит,
где я встречался с агентами бюро еще в бытность мою
членом компартии.
Я не знал этого агента в лицо и, стоя на углу и вгля-
дываясь в лица прохожих, то и дело говорил себе: «Вот
этот» или «А может быть, тот».
На явку прибыл агент Дж. Дж. Маккарси, связной
между ФБР и прокурором Соединенных Штатов, подго-
товлявшим в то время процесс лидеров компартии. С этим
агентом мне впоследствии пришлось часто встречаться.
Мы сели в машину, которую вел Маккарси, и он вкрат-
це определил мою линию поведения во время предстояв-
шей встречи.
«Они не знают вашего имени, да это и не нужно», —
сказал Маккарси, под словом «они» подразумевая пред-
ставителей прокурора США, с которыми мне сейчас пред-
стояло встретиться. «Ваше конспиративное имя — Джон
Олден».
Я рассмеялся. Все это казалось мне нелепым, но я со-
гласился взять на себя роль шпиона-инкогнито. Кличка
необходима была, чтобы, в случае, если бы меня не ис-
пользовали в качестве свидетеля, представители Мини-
стерства юстиции, с которыми я должен был встретиться,
остались в неведении относительно моего настоящего име-
ни как агента ФБР.
Из Вест-Сайда в нижней части Манхаттана мы про-
ехали к месту свидания на Ист-Ривер-Драйв. Здесь нас
ждала еще одна машина. В ней сидели четыре человека:
Рой Кон и Дэвид Маркс, занимавшиеся по поручению
прокурора США подготовкой процесса лидеров компар-
тии, еще один агент ФБР и еще один помощник проку-
рора Соединенных Штатов.
Наше совещание было необычным. Шесть человек в
маленьком закрытом автомобиле с включенным мотором
и отоплением. Жарко, неудобно... Я сидел на заднем си-
дении, Маркс и Кон — на переднем. Разговор вел глав-
ным образом Кон. Он говорил очень быстро, и мне с тру-
дом удавалось вставить словечко. Кон поразил меня сво-
им «знанием» предмета, живым аналитическим умом.
Кон задавал острые вопросы, полные смысла. Все они
могут быть суммированы следующим образом: «Слыхали
71

Телеграмма Джона С. Вуда, председателя Комиссии палаты предста-
вителей по расследованию антиамериканской деятельности, извещаю-
щая меня о том, что я должен явиться в комиссию для дачи показаний
на открытом заседании.

21 января 1952 г.
Харви М. Матусоу
Штат Огайо, Дейтон, Гранд-авеню, 1308
Настоящим подтверждается Ваш разговор г-ном Аппелем на
прошлой неделе, котором он предложил Вам явиться Комис-
сию расследованию антиамериканской деятельности 4 фев-
раля 1952 года 10. 30 Вашингтон, округ Колумбия, палата
представителей. Джон С. Вуд, председатель комиссии.

ли вы о каком-либо заявлении обвиняемых о том, что они
призывают к свержению правительства Соединенных
Штатов путем применения силы или насилия?»
Еще до того, как Кон начал задавать мне вопросы,
Маркс зачитал имена всех обвиняемых и спросил, знал ли
я этих людей. За исключением нескольких, все имена бы-
ли мне знакомы.
Кон задал мне один вопрос, типичный для натаскива-
ния свидетелей. Он сказал, что во время первого процес-
са, возбужденного на основе закона Смита, прокуроры
США не смогли использовать в качестве улики книгу Ан-
дрея Вышинского «Советское государственное право».
В предисловии к этой книге есть одно место, которое мож-
но истолковать как призыв к «силе и насилию». Кон спро-
сил меня, читал ли я эту книгу. Я ответил утвердительно.
Затем он задал мне вопрос, слыхал ли я разговоры об этой
книге среди обвиняемых. Вновь получив от меня утверди-
тельный ответ, он пришел в восторг.
Наше совещание в автомобиле продолжалось часа
полтора, после чего мы расстались. Кон, рассмеявшись,
сказал, что, как ни странно, они знают обо мне все, кроме
моего имени. Я спросил его, используют ли меня в каче-
стве свидетеля.
Ответ его показался мне странным. «Я считаю, что из
вас получится свидетель не хуже Буденца», — ответил
Кон.
Я почувствовал себя на седьмом небе. Ведь в мире
свидетелей Луис Буденц считался королем свидетелей и
быть приравненным к преуспевающему мистеру Буденцу
было большой честью.
Но в нашей встрече был и щекотливый момент, когда
я сообщил господам Кону и Марксу о том, что на руках
у меня имеется повестка о вызове в Комиссию палаты
представителей по расследованию антиамериканской дея-
тельности для дачи показаний.
«Вы не должны этого делать, — сказали они. — Вы
нужны сначала нам. В комиссии вы можете сказать что-
нибудь такое, что может быть использовано в суде в це-
лях вашей дискредитации, а это испортит все дело».
Но я настоял на своем праве давать показания в ко-
миссии.
Я должен был привести в исполнение свой план. Я хо-
тел давать показания и в суде, но я не собирался отказы-
74

ваться от проделанной мной подготовительной работы
ради одного блистательного выступления в суде. Я счи-
тал, что добьюсь большей известности, дав сначала пока-
зания в Вашингтоне, где мог говорить свободно, не буду-
чи ограничен правилами дачи показаний и судебной про-
цедуры.
В конце концов мы пришли к компромиссному реше-
нию. Мне было разрешено давать показания в комиссии,
но при условии, что я не буду упоминать имена обвиняе-
мых и отвечать на вопросы о попытках коммунистической
партии свергнуть правительство путем применения силы
и насилия.
Министерство юстиции заранее предупредило Комис-
сию по расследованию антиамериканской деятельности об
этой договоренности, но, как выяснилось уже на заседа-
нии, не все члены комиссии были должным образом про-
инструктированы.
Когда в феврале я давал показания, конгрессмен
Клайд Дойл сказал: «Насколько я понимаю, один из ос-
новных вопросов заключается в следующем: стоит ли ком-
мунистическая партия Америки за применение силы и
насилия в целях изменения существующей формы прав-
ления?» В этот момент адвокат комиссии Фрэнк Тавен-
нер явно заволновался. Я начал заикаться и что-то бормо-
тать, чтобы дать Тавеннеру время сообщить конгрессмену
Дойлу о договоренности. Затем Дойл сказал: «Насколько
я понял адвоката, вы в настоящее время особо занимае-
тесь вопросом, к которому я только что привлек ваше
внимание. Я не знал этого. Поэтому, с разрешения ува-
жаемых председателя и адвоката, я отложу сейчас мои
вопросы в этом направлении».
Подобная же договоренность была достигнута с ко-
миссией Маккарена, с Управлением по контролю за под-
рывной деятельностью и с Комиссией штата Огайо по рас-
следованию антиамериканской деятельности, в которых я
должен был давать показания.
Я вернулся в Огайо, чтобы закончить подготовку к да-
че показаний в комиссии палаты представителей.
Отправляясь вместе с Эдом Эдмистоном в Вашингтон,
я был уверен, что стану незаурядным свидетелем.

Глава V
КРУПНАЯ ИГРА
Знакомство с прессой
Рекламная сторона моих показаний была хорошо про-
думана. Эдмистоны и я вложили в это дело все свои спо-
собности. Вернее, я использовал их способность взять ма-
ксимум того, что могли дать мне газеты. Я мечтал о газет-
ной славе, жаждал увидеть свое имя в заголовках. Пусть
кричат заголовки, пусть хоть немногие позавидуют мне!
Мне было безразлично, что подумают обо мне остальные;
важно было то, что они будут знать, кто такой Матусоу.
Еще в Огайо Эдмистоны послали мои фотографии в
две дейтонские газеты и в цинциннатскую «Инкуайрер».
Эти газеты получили также некоторые биографические
сведения о моих прошлых делах. В тот день, когда я да-
вал показания, весь материал был уже ими подготовлен
для печати.
Однако нам вовсе не хотелось даром отдавать наш
материал газетам. В Вашингтоне до моего выступления в
комиссии нам удалось установить необходимые связи для
продажи своего материала. Желая пустить пыль в глаза,
мы начали с того, что сняли роскошный номер в гостини-
це «Конгрешенэл»: он мог пригодиться нам в качестве
ширмы. Из телефонной книги я вырвал две страницы с
телефонами газет и журналов. Прежде всего газеты шта-
та Нью-Мексико. Я знал, что в комиссии впервые будет
затронут вопрос о «коммунизме в Нью-Мексико», и пре-
красно понимал, что новый материал всегда будет под-
хвачен газетами. За наш материал газеты должны были
ухватиться. Продавать мы его, правда, не собирались, но
надеялись, что рекламу он нам создаст неплохую и явит-
ся хорошим почином.
Эд позвонил в вашингтонское отделение издательства
Херста и имел разговор с заведующим этим отделением
76

Дейвом Сентнером и Джеком Клементсом, впоследствии
ставшим редактором журнала «Америкэн Меркури». В то
время Клементс был директором отдела общественных
связей компании Херста.
Вскоре Клементс и Сентнер приехали к нам в гостини-
цу. Я предоставил Эду вести разговор. Сам я был нович-
ком в этом деле и не знал еще, как продавать материал
прессе. А для Эда это было привычным делом. Он начал
разговор, предложив гостям виски.
Клементе сказал: «Я не уверен, что ваш материал бу-
дет для нас интересен. Когда Линдберг впервые переле-
тел через Атлантический океан, это была настоящая сен-
сация. Но когда через Атлантический океан перелетали
уже несколько раз, это больше никого не волновало».
Мы с Эдом согласились с этим.
Затем Эд указал на то, что никто еще не давал пока-
заний о коммунистическом движении молодежи и сту-
денчества.
«Это и есть наш козырь», — добавил я.
При упоминании о молодежи и студенчестве Клементе
и Сентнер насторожились, как напавшие на след охот-
ничьи собаки.
Они стали задавать мне конкретные вопросы. Сколько
коммунистов среди студентов города Нью-Йорка? Какое
отношение имели коммунисты к забастовке студентов го-
родского колледжа в 1949 году? Какое отношение имели
коммунисты к забастовке в школах в 1950 году?
Вопросы следовали один за другим. Как обстоит дело
со школами, с большими и малыми, и т. п.
У меня были ответы на все эти вопросы. Во всяком
случае, я сумел создать впечатление, что они у меня бы-
ли. Я не ожидал, что дело примет именно такой оборот,
хотя и знал, что моим коньком должна стать деятельность
молодежи. Но заявить, что забастовки в нью-йоркских
школах и в городском колледже — дело рук коммуни-
стов! Это было слишком. Не ожидал я и того, что мне
придется указать точное число коммунистов среди сту-
дентов.
Я стоял, держа в руке рюмку шотландского виски. Во-
ображение мое работало очень напряженно. Я должен
был моментально придумывать правдоподобные ответы
на вопросы Клементса. В противном случае мне не уда-
лось бы сбыть им свой материал.
77

«Сколько членов коммунистической партии среди сту-
дентов Нью-Йорка?»
«Сколько студентов-коммунистов в Соединенных Шта-
тах?»
«В скольких колледжах имеются партийные организа-
ции коммунистов?»
Где же мне было взять ответы на все эти вопросы?
Оставался один выход: выдумать их.
«Дело в том, — небрежно сказал я, — что в школах
Нью-Йорка около 5000 коммунистов. Но никто, конечно,
не поверит этому. Поэтому для печати лучше дать цифру
3500».
Затем, прекрасно понимая, что никто не сможет опро-
вергнуть мои выдумки, я заявил, что среди преподаватель-
ского состава каждого крупного колледжа в Соединен-
ных Штатах имеется, по меньшей мере, один коммунист
или сочувствующий коммунистам.
Клементс был вполне удовлетворен моими ответами.
Он им поверил и тут же договорился со мной о поездке в
Нью-Йорк, где я должен был продать свой сенсационный
материал.
Это был крупный шаг в моей карьере свидетеля. Я по-
нимал, что возможность продать газетам свой материал
выделяла меня из ряда обыкновенных свидетелей, прида-
вала мне особый вес, выставляла меня в качестве экс-
перта.
С нижней ступеньки свидетельской лестницы я стре-
мительно вознесся вверх и остановился немного ниже
того заветного места, где находились Луис Буденц,
Элизабет Бентли и другие профессиональные свидетели,
успешно выступавшие в печати.
Слова Клементса о Линдберге, пересекшем Атланти-
ку, крепко засели у меня в голове. Многие бывшие члены
компартии тоже как бы пересекли свою Атлантику, но
лишь немногим из них посчастливилось найти свой соб-
ственный рекламный трюк, без которого нельзя было по-
пасть на страницы газет: Мэт Цветич со своим «конь-
ком» — «Я был коммунистом для ФБР»; Герберт Фил-
брик со своим «семейным коньком» — «Я вел тройную
жизнь»; Элизабет Бентли — «королева шпионов»; Поль
Крауч — «шпион из вооруженных сил»; Уиттакер Чейм-
берс и его «документы в тыкве»; Луис Буденц «с его тео-
логическим подходом».
78

Для Харви Матусоу почти ничего не осталось. Чем
больше я думал об этом, тем тверже становилось мое ре-
шение использовать молодежь в качестве собственного ре-
кламного «конька».
Мне удалось продать свой материал. Он должен был
появиться в газетах на следующий день. Но что будет со
мной послезавтра, задавал я себе вопрос. Ответ был ясен:
я должен иметь наготове другую сенсацию.
Сделка
Я приехал в Нью-Йорк с Эдом и Мартой в начале фев-
раля. Мы сразу же отправились к Джеку Клементсу в
здание издательства Херста на Восьмом авеню. Кабинет
его был обставлен с той именно роскошью, какую я ожи-
дал найти в кабинете ответственного служащего Херста:
огромный письменный стол, удобные кресла, внушитель-
ные картины на стенах...
Извинившись, Клементс вышел на несколько минут и
вскоре вернулся в сопровождении видного, высокого и се-
довласого человека, которого представил нам как д-ра
Дж. Б. Мэтьюза. Мне уже приходилось слышать о «До-
ке» Мэтьюзе, который был главным следователем Комис-
сии палаты представителей по расследованию антиамери-
канской деятельности еще тогда, когда председателем ее
был Мартин Дайс. Мэтьюз долго и подробно расспраши-
вал меня о моей деятельности. Впоследствии он рассказал
мне, что учинил этот допрос с целью проверить меня.
Когда Мэтьюз закончил свой допрос, к нам присоеди-
нился Говард Рашмор, который должен был превратить
мой материал в статью. Рашмор, рослый, внушительного
вида мужчина, в прошлом, так же как и я, был членом
компартии, а потом стал лжесвидетелем. Суровость его
лица напоминала о прежней жизни в Озаркских горах.
Вслед за Рашмором в кабинет вошел маленький седе-
ющий человек — это был Поль Шонстейн, редактор отде-
ла городских новостей редакции «Джорнэл Америкэн».
Мой рассказ явно произвел на него впечатление, и он
предложил приступить к делу.
Предварительные переговоры были закончены. Оста-
валось обсудить лишь некоторые технические детали. Бы-
ло решено дать статьям подзаголовок: «Записано со слов
79

Харви Матусоу Говардом Рашмором». Статьи должны
были печататься в пяти номерах.
Первоначально Эдмистоны и я предполагали, что ста-
тьи напишет Эд, но теперь мы решили согласиться с пред-
ложением компании Херста, чтобы их написал Рашмор.
Я еще раньше согласился отдать Эдмистонам половину
гонорара за опубликование моего материала. Обещание
свое я выполнил. Меня больше интересовал сам факт по-
явления статей, чем те несколько сот долларов, которые
должен был заплатить Эдмистонам, поскольку я верил,
что эти статьи будут способствовать увеличению моих бу-
дущих доходов.
Перед уходом было решено, что первая статья будет
помещена на следующий же день в «Джорнэл Америкэн».
Поэтому весь вечер я провел, работая с Говардом Рашмо-
ром. Нужно было достать необходимые документы и неко-
торый биографический материал, сфотографировать меня
и моих родителей, чтобы придать статье «семейный», «че-
ловеческий» характер. Это можно было сделать и без
Эдмистонов. Поэтому они вернулись в Вашингтон, где мы
договорились встретиться на следующий день.
Я пообедал вместе с Рашмором и отправился к моим
родителям в Бронкс, где нас уже ждал фотограф газеты.
Он сделал несколько снимков, но в газете был напечатан
тот, на котором я был изображен целующим на прощание
свою мать перед отъездом в Вашингтон; в руке я держал
черный портфель, содержавший, как можно было поду-
мать, мое «разоблачение коммунизма».
Мои родители впервые услышали о том, что я соби-
раюсь давать показания в комиссии и что скоро мое имя
узнают все в стране. В прошлом они никогда не симпати-
зировали моим коммунистическим настроениям, но терпе-
ли их, предоставляя мне самому решать свою судьбу. Как
и все родители, они строили свои планы относительно мо-
его будущего. Но они никогда не навязывали мне свои
планы и не принуждали меня глядеть на жизнь их глаза-
ми, а всегда говорили: «Что ж, у него своя голова на пле-
чах».
Я думал, что родители, наверное, обрадуются, когда
узнают, что я перестал быть коммунистом. Однако и к
этому событию они отнеслись с пассивным неодобрением:
они не считали, что успех человека измеряется количе-
ством посвященных ему газетных заголовков.
80

Когда я выходил из дому, чтобы вернуться с Рашмо-
ром в его контору, я прочел на лицах своих родителей не-
доумение. Они не могли понять, что происходит. Мое вне-
запное появление, вспышки магниевых ламп, затем мой
поспешный уход и несколько торопливых слов: «У меня
сейчас нет времени, чтобы все вам рассказать. Читайте
завтрашний номер «Джорнэл Америкэн». Не заметить
статьи они не могли. Она была помещена на первой стра-
нице под огромными заголовками.
Рашмор и я проработали всю ночь над первой статьей.
К утру я должен был вернуться в Вашингтон и подго-
товиться к выступлению в комиссии. Первый выпуск
«Джорнэл Америкэн» вышел в восемь часов утра. Я схва-
тил десяток номеров, вскочил в такси и помчался в аэро-
порт Ньюарка.
В такси и в самолете я не мог оторвать глаз от заго-
ловков с моим именем. Вся газета пестрела ими. Я испы-
тывал удивительное чувство: мне было одновременно и
жутко и приятно. Запах типографской краски возбуждал
меня сильнее вина.
Этих заголовков мне уже было мало. Я хотел снова
видеть свое имя в газетах. Жажда известности не остав-
ляла меня все последующие месяцы.
Я прилетел в Вашингтон и первым делом бросился к
Эдмистонам, чтобы показать им газету. Они тоже сияли.
Мы все рассчитывали, что газеты еще больше раздуют
шумиху на следующий день, день моего выступления в
комиссии на открытом заседании.
Во время перерыва в работе комиссии я бросился к
ближайшему газетному киоску и остановился потрясен-
ный. Вместо имени Харви Матусоу я увидел заголовок:
«Скончался король Георг VI...»
Показания при открытых дверях
В день дачи показаний я был так переполнен созна-
нием собственной значимости, что сел за машинку и по-
пытался описать волновавшие меня чувства. Записи эти
были краткими, но точными, и сейчас, когда я огляды-
ваюсь назад, они помогают мне нарисовать более точную
картину моего внутреннего состояния после посвящения в
лжесвидетели.
81

Обо мне закричали заголовки газет, отравляя меня ядом
типографской краски...

Ежедневная нью-йоркская газета «Джорнэл
Америкэн», номер от 5 февраля 1952 года. Кри-
чащий заголовок гласит:
ТАЙНЫЙ АГЕНТ ФБР ПОКАЗАЛ: 3500 СТУ-
ДЕНТОВ ЗАВЕРБОВАНО ЗДЕСЬ ДЛЯ КРАС-
НОЙ ПЯТОЙ КОЛОННЫ.
Фотография изображает Харви Матусоу, «тай-
ного оперативного работника ФБР в коммунисти-
ческих организациях», рассказывающего о своей
деятельности Говарду Рашмору, корреспонденту
газеты. Другие фотографии Матусоу были поме-
щены на других страницах газеты. Статья пестрит
сенсационными подзаголовками: «Ветеран войны
пользуется случаем, чтобы исправить зло», «Он
приходит к окончательному решению», «Помогал
планировать беспорядки в школах», «Подавал
еженедельные доносы»... В статье Матусоу рас-
сказывает, что он «принимал участие в вовлече-
нии 3000 учащихся средних школ Нью-Йорка в
ячейки, которые составляют ныне часть комму-
нистического заговора», что он «помогал планиро-
вать беспорядки среди учащихся средних школ у
здания муниципалитета в апреле 1950 года», что
он «помогал организовывать танцы на площадях,
чтобы вовлечь молодежь в пятую колонну»...

«Среда. 6 февраля 1952 года. Не мог заснуть. Слиш-
ком волновался. Встал в шесть утра. Приготовил кофе.
Еще раз просмотрел все вопросы, которые будут мне за-
давать члены комиссии. Нужно показать себя наилучшим
образом. Слишком многое вложено в это дело, чтобы те-
перь что-либо пошло не так.
Заседание началось в 10.30. Все шло чудесно, точно по
плану. В полдень во время перерыва узнал о смерти ан-
глийского короля Георга VI. Чертовски неудачно. Надо
же было этому королю умереть в день моего «триумфа»!
Он вытеснил меня с первой страницы газеты. Ну ничего,
скоро придет и мое время. Вечернее заседание также про-
шло благополучно. Закончилось в 17.00. Легко отвечал на
заранее подготовленные вопросы. Завтра должно быть ин-
тереснее. Члены комиссии будут задавать мне свои соб-
ственные вопросы. Ребята из комиссии Маккарена хотят
меня видеть. Это хороший признак. Я иду в гору».
И я действительно шел в гору. Тон этой дневниковой
записи отражал мои чувства, напоминавшие чувства, ис-
пытываемые актером после успешного спектакля. Но за-
пись все же не дает полной картины.
Когда я входил в зал заседаний, то так волновался,
что у меня пересохло во рту. Народу было еще не очень
много. Но вскоре зал уже был набит до отказа. Мое вы-
ступление не было единственным представлением этого
дня. Этажом выше другая комиссия слушала дело о звер-
ствах в Катынском лесу. Ее свидетелем был польский
эмигрант в капюшоне. Он давал показания через пере-
водчика и держал в руке театральный пистолет, который
время от времени драматическим жестом приставлял к
голове, поясняя свой рассказ.
Когда я начал давать показания, я еще не знал, что
умер король Георг VI, и был уверен, что стану в этот день
«сенсацией номер один» в Вашингтоне. Катынское дело
не имело того драматического эффекта, который, я был
уверен, произведет мое выступление в Комиссии по рас-
следованию антиамериканской деятельности. При всей
моей самонадеянности и уверенности в успехе я, тем не
менее, изрядно нервничал.
Я был убежден в правильности своих действий. Меня
осуждали только те, кого обвинял я сам. А это меня ни-
сколько не трогало. Я следовал линии Маккарти: если
вы называете меня провокатором, значит вы — комму-
84

нист; если вы считаете, что я поступаю неправильно, зна-
чит вы придерживаетесь «коммунистических взглядов».
Я был очень осторожен, тщательно взвешивал каждое
свое слово. Речь шла не о том, чтобы говорить ложь, вме-
сто того чтобы говорить правду. Мне кажется, что именно
в этом вопросе многие из тех, кто пытается понять роль
осведомителя, совершают ошибку, забывая, что осведоми-
тель нередко говорит часть правды, полуправду. Я был хо-
рошо знаком с законами о лжесвидетельстве и пользовал-
ся той лазейкой в законе, которая позволяла говорить
полуправду. Примером может служить мое заявление об
организации «Американская молодежь за демократию»
и о ее деятельности. Я сказал:
«Мы распространяли литературу и организовали в
клубе библиотеку, в которой имелись книги Уильяма
3. Фостера, председателя коммунистической партии».
Я намеренно не упомянул о том факте, что в библио-
теке клуба были и другие книги, неполитического харак-
тера. Я сознательно создал впечатление, что чтение книги
Фостера было обязательным, хотя это было неправдой.
Далее я заявил:
«У нас была специальная общественная комиссия, за-
нимавшаяся подготовкой вечеров, которые устраивались
два раза в месяц по субботам. Один вечер был проведен
в самом клубе — безобидный вечер с танцами, патефон-
ными пластинками, без спиртных напитков. Другой же
вечер был полной противоположностью первого — с мас-
сой джина, пива, виски, и все веселились на славу.
Мне известно, что некоторые члены клуба употребля-
ют наркотики. Юношу по прозвищу Турок застали в клу-
бе, когда он употреблял наркотики».
Затем я рассказал, как этот Турок был арестован за
попытку ограбления, но намеренно умолчал, что Турок
был исключен из компартии еще задолго до его ареста.
Далее я хитроумно заявил в своих показаниях:
«Коммунисты используют умственные и сексуальные
слабости для вербовки новых членов партии».
Я знал, что газетные заголовки будут выглядеть сле-
дующим образом: «Коммунисты используют половую рас-
пущенность». Я прекрасно понимал, что газеты не напи-
шут: «Коммунисты вербуют умственно отсталых людей».
Газеты не обманули моих ожиданий. Нью-йоркская
газета «Дейли миррор» писала: «Агент ФБР заявляет, что
85

красные используют половую распущенность в качестве
ловушки». В передовой статье другой нью-йоркской газе-
ты — «Дейли ньюс» — говорилось:
«Разоблачения Матусоу касательно использования
коммунистами интеллектуальных и сексуальных влечений
для вербовки молодежи в свой второй эшелон проливают
новый свет на чудовищно аморальную и глубоко бессове-
стную тактику красных предателей...»
Я говорил о «половой распущенности» не только в свя-
зи с «коммунистической вербовкой». Я упомянул также
дом отдыха Кэмп-Юнити в штате Нью-Йорк, назвав его
тайным убежищем компартии и сочинив истории о якобы
царящей в нем половой распущенности. Я предоставил
воображению членов комиссии делать дальнейшие вы-
воды.
На второй день следующий диалог имел место на за-
седании комиссии:
Конгрессмен Дойл. Вы показали вчера, что в
Кэмп-Юнити устраивались лекции и беседы у костра или
в других местах. Знаете ли вы о беседах, которые прово-
дились несовершеннолетними лицами? Я имею в виду аме-
риканскую молодежь. Участвовала ли молодежь в возра-
сте до двадцати одного года в проведении такого рода
партийных бесед, лекций, курсов и тому подобного? Я за-
даю вам этот вопрос, господин Матусоу, потому что хочу
знать, в какой степени коммунистическая партия исполь-
зует самих американских юношей для обучения и веде-
ния пропаганды среди американской молодежи...
Матусоу. Я могу сказать здесь, сэр, что многим
коммунистам — студентам в возрасте до двадцати лет —
удается получить летом работу в детских лагерях...
Вожатые в летних лагерях пользуются уважением сре-
ди детей в возрасте от 6 до 14 лет, и если эти вожатые —
члены компартии, им нетрудно нанести огромный вред,
отравляя сознание детей.
Я рассказал комиссии об одном случае, когда некото-
рые песни, написанные для Конгресса производственных
профсоюзов, были в шутку исполнены перед детской
аудиторией. Я превратил это пустяковое происшествие в
заговор против доброй, старой англо-саксонской литера-
туры для детей.
86

Матусоу. Я знаю случай, когда один коммунист
обучал детей таким политическим вариантам известных
детских стишков, как: «Джек и Джилл, Джек и Джилл,
члены профсоюза, выбились совсем из сил: НАП для
них — обуза!»
Коммунисты даже детские стихи используют в полити-
ческих целях.
Конгрессмен Дойл. Что означает упомянутое
вами трехбуквенное сокращение?
Матусоу. НАП — Национальная ассоциация про-
мышленников. Они использовали четыре-пять таких стиш-
ков.
Конгрессмен Дойл. Я не успел записать этот
стишок. Вы говорили слишком быстро.
Матусоу. «Джек и Джилл, Джек и Джилл, члены
профсоюза, выбились совсем из сил: НАП для них — обу-
за!» В одном из стишков говорилось, насколько я помню,
о членах Конгресса. Вот он: «Почему Джек Спрэт с же-
ной умерли так рано? Потому, что наш Конгресс очистил
их карманы».
Я был в восторге, декламируя эти стишки. Я видел,
как репортеры поспешно записывали мои слова, пы-
таясь угнаться за мной. Все это было частью моего плана
создания громкого имени для Харви Матусоу.
Позже я со смехом рассказывал об этом Эдмистонам.
Эд сказал, что я, наверное, был первым человеком, вы-
ступившим против коммунистов, используя детские стихи.
Я знал, что этот прием сильно подействует на амери-
канских матерей и отцов. Это был совершенно новый
прием. Это был мой рекламный «конек».
Газеты подтвердили мои предположения своими заго-
ловками: «Красные переделывают детские стишки», «Ком-
мунисты отравляют сознание малышей».
Таково было мое первое публичное выступление в ка-
честве свидетеля.
Следующий день был днем радостного торжества:
«Ура, победа!» В городе Колумбусе (штат Огайо) я даже
вытеснил с первых страниц короля Георга. В своем новом
амплуа я достиг полного успеха.
Сообщения о моем выступлении появились в Нью-
Йорке, Чикаго, Лос-Анжелосе и во всех крупных городах
Соединенных Штатов. Мои выступления передавали по
87

Реакция прессы на мои показания о «половой распущенности среди коммунистической молодежи».

Газета «Колумбус ситизен» (город Колум-
бус, штат Огайо) в номере от 7 февраля 1952 го-
да оповещает своих читателей о возвращении ко-
ролевы Елизаветы в Англию и шрифтом покруп-
нее о том, что Харви Матусоу «показал, что крас-
ные использовали половую распущенность, чтобы
завлечь новых членов». Статья корреспондента
агентства «Юнайтед Пресс» Милтона Магрудера
приводит клеветнические измышления Матусоу в
Комиссии по расследованию антиамериканской
деятельности, утверждавшего, что «коммунисты
играют на сексуальных слабостях американской
молодежи, чтобы заставить их вступить в пар-
тию».

телевизору, я слышал отчеты о своих показаниях по ра-
дио, и все это еще больше раздувало мое самомнение.
Я гордился собой. Наконец-то я стал известной лично-
стью. Меня узнала вся страна.
Отпраздновав первую победу, я стал готовиться к но-
вым показаниям.
Все мои переживания того времени можно выразить
словами из моего дневника: «Ребята из комиссии Макка-
рена хотят меня видеть. Это хороший признак. Я иду в
гору».

Глава VI
РАССЛЕДОВАНИЕ В ШТАТЕ ОГАЙО
Ищейка
Когда я садился в самолет, отправлявшийся в Дей-
тон, у меня было такое чувство, что могу обойтись и без
самолета: я был на седьмом небе от счастья. Я возвра-
щался в Дейтон, где газеты поместили на первых страни-
цах сенсационные сообщения о моих показаниях.
Множество людей в Дейтоне подняло вопль негодова-
ния. Организация «Женщины Дейтона за мир», на собра-
ния которой мне удалось пробраться, посылала в комис-
сию телеграммы протеста. Я был теперь настоящим авто-
ритетным «охотником за красными» и использовал это
положение в своих интересах.
В Огайо меня ждала большая работа. Мне предстояло
провести расследование во всех школах, в Лиге рабочей
молодежи и Национальном совете негритянских рабочих,
а также выявить всех коммунистов Дейтона.
Методы работы комиссии штата Огайо по расследо-
ванию антиамериканской деятельности были несложны.
В комиссию входили главный адвокат, главный следова-
тель, расследователь, секретарь и я. Бюджет комиссии
был невелик, а полномочия ее очень ограничены. Зато
силен был маккартизм, кровавая война в Корее была в
полном разгаре и борьба с коммунистами была выгодна
членам комиссии.
Комиссия установила тесные деловые отношения с по-
лицией городов штата Огайо. В таких городах, как Клив-
ленд, Толидо и Цинциннати, полицейские управления дер-
жали особые отряды для борьбы с подрывными элемента-
ми, и отряды эти работали сверхурочно. Они оказывали
комиссии огромную помощь. Огайо — штат с высокораз-
витой промышленностью. И комиссия сосредоточила свою
деятельность в промышленных районах, где были особен-
но сильны профсоюзы.
91

Основная часть работы комиссии проходила в райо-
нах, где действовал Объединенный профсоюз электриков;
и мне постоянно приходилось сталкиваться с администра-
цией этих заводов.
Помимо администрации, я сотрудничал также с неко-
торыми организациями, но все они в финансовом отноше-
нии полностью зависели от промышленников Огайо. Одна
из таких организаций была создана в городе Кантоне и
называлась «Пусть Америка останется свободной». Ее
субсидировали не только предприниматели, но и Амери-
канский легион.
Другой такой организацией было частное расследова-
тельское бюро под началом полковника Уорнера. Полков-
ник Уорнер одновременно руководит гражданской оборо-
ной штата Огайо. В распоряжении его секретного бюро
находятся объемистые досье и списки отдельных лиц и
организаций. Бюро продает свои услуги заводам и дело-
вым фирмам не только в штате Огайо, но и по всей стра-
не. За определенный гонорар бюро составляет подробней-
шие досье. Большая часть его сведений основана на слу-
хах и взята из отчетов комиссий Конгресса, что спасает
бюро от судебных исков за клевету.
Джек Преббил, руководитель расследований, прово-
дившихся комиссией, являлся связным между этими и
им подобными организациями и комиссией. Представите-
ли бюро полковника Уорнера и совета организации
«Пусть Америка останется свободной» присутствовали на
заседаниях комиссии и играли определенную роль в фор-
мулировании вопросов, которые задавались свидетелям.
Во время заседаний членов комиссии засыпали градом за-
писок с вопросами к свидетелям.
Промышленная компания «Аллайанс маньюфэкчуринг
компани» в штате Огайо финансировала издание брошю-
ры, выпущенной организацией «Пусть Америка останется
свободной». Брошюра была направлена против Объеди-
ненного профсоюза электриков, несмотря на то, что этот
профсоюз состоял в договорных отношениях с предприя-
тиями «Аллайанс маньюфэкчуринг компани».
Образование — залог успеха в жизни
Одной из важных сторон моей деятельности в Огайо
было проведение расследований в учебных заведениях.
92

Главным объектом борьбы с- коммунизмом являлся Ан-
тиохский колледж в Йеллоу-Спрингсе. В качестве «экс-
перта по молодежи» я был послан провести расследова-
ние в Антиохе.
Йеллоу-Спрингс, тихий университетский городок, сла-
вился не только своим колледжем, но и своими крепкими
традициями. Городок вырос вокруг Антиохского коллед-
жа, основанного в 1852 году, и впитал в себя традиции
этого колледжа — традиции движения аболиционистов в
годы, предшествовавшие гражданской войне. Этот горо-
док в свое время был одним из важнейших звеньев «под-
земной дороги», по которой переправлялись из южных
штатов беглые негры-рабы.
Антиохский колледж был основан аболиционистами —
людьми, боровшимися за уничтожение рабства. Ныне со-
временные расследователи пытались уничтожить универ-
ситет, чьим лозунгом было «образование — залог успеха
в жизни».
В начале 1952 года я был просто манной небесной для
тех, кто вел борьбу против Антиоха. Как и раньше, у ме-
ня был свой «конек». Я назвал колледж «коммунистиче-
ским» и сумел частично отстоять это обвинение с помо-
щью полуправды, косвенных намеков и прямой лжи.
Я начал наступление против Антиоха при поддержке
начальника полиции Йеллоу-Спрингса Рассела Брэдли и
профессора Адамса, преподавателя колледжа, сотрудни-
чавшего с Комиссией штата Огайо по расследованию ан-
тиамериканской деятельности.
Прежде всего я хотел установить, сколько студентов
Антиохского колледжа состояло в молодежной организа-
ции Прогрессивной партии США — «Прогрессивная мо-
лодежь Америки». Зная силу точных цифровых данных,
я заявил наобум, что двадцать пять процентов всех сту-
дентов состоит в организации «Прогрессивная молодежь
Америки». Мое обвинение было абсолютно беспочвенным,
но я знал, что его подхватят газеты и оно станет пред-
метом ожесточенного спора.
Мне удалось узнать, что дочь профессора Массачусет-
ского технологического института Дэрка Струика, сту-
дентка Антиохского колледжа, распространяет обращение
в защиту своего отца, облыжно обвиненного в орга-
низации заговора, направленного на свержение сущест-
вующей власти в штате Массачусетс. Узнав об этом, я
93

Письмо от фирмы «Мастер электрик компани» (Дейтон, штат Огайо),
в котором администрация выражает желание вновь воспользоваться
моими «услугами».

МАСТЕР ЭЛЕКТРИК КОМПАНИ
США, ШТАТ ОГАЙО, ДЕЙТОН
15 сентября 1952 г.
Г-ну Харви М. Матусоу
Нью-Йорк, Бронкс 52
Мекомз-роуд, 1491
Уважаемый г-н Матусоу!
Вместе с этим письмом я посылаю
Вам одну из листовок, которые раздавались у
ворот нашей фабрики сегодня утром. И хотя ли-
стовка в целом не представляет для Вас почти
никакого интереса, мы считаем, что Вас может
заинтересовать поставленный в скобках абзац,
в котором говорится о собрании коммунистов.
Будучи у меня в конторе в связи с
расследованием, которое Вы проводили по по-
ручению Комиссии штата Огайо по расследова-
нию антиамериканской деятельности, Вы обе-
щали мне не терять со мной связь и держать
меня в курсе расследования и слушания дела в
Колумбусе. Я с большим интересом читал га-
зетные сообщения о Ваших показаниях в Ва-
шингтоне и Колумбусе, и мне хотелось бы знать,
продолжаете ли Вы заниматься подобными рас-
следованиями.
Узнав о том, что Вы уехали из Дей-
тона и вернулись в Нью-Йорк, я не мог понять,
означало ли это, что Вы больше не занимае-
тесь расследованиями или что Вы будете зани-
маться ими в другом месте.
Буду очень благодарен, если по по-
лучении этого письма Вы сообщите мне, продол-
жают ли Вас интересовать подобного рода све-
дения, и тогда я буду действовать в соответ-
ствии с Вашим ответом.
Искренне Ваш
А. Р. Коуден,
начальник отдела кадров
«МАСТЕР ЭЛЕКТРИК КОМПАНИ».

немедленно обнародовал свое открытие в качестве «дока-
зательства» наличия коммунистического заговора в Ан-
тиохе.
Моим главным штабом в Йеллоу-Спрингсе была го-
стиница «Старая тропа», помещавшаяся в старинном зда-
нии, построенном 116 лет назад, через двери которого, на-
верное, прошло немало рабов на своем пути к свободе.
Я часами просиживал в этой таверне за кружкой пива в
надежде завязать разговор с завсегдатаями из числа сту-
дентов.
Из этих разговоров я извлекал сведения, которые по-
могали мне фабриковать беспочвенные обвинения о под-
рывной деятельности в Антиохе.
Однажды меня пригласили на вечеринку в студенче-
ское общежитие. Вечеринка эта ничем не отличалась от
многих подобных же вечеринок, на которых мне приходи-
лось бывать в других университетах и колледжах. Но по-
том я поднял шум по поводу того, что там пили вино и
пиво, пытаясь доказать, что следствием подрывной дея-
тельности в Антиохе является моральное разложение сту-
дентов.
В своей расследовательской работе в Антиохском кол-
ледже я также опирался на «совершенно секретный»
доклад «Рыжего» Фесса—члена законодательного собра-
ния штата Огайо и вожака местного отделения Амери-
канского легиона. Этот доклад служил «документирован-
ным доказательством» и являлся отправным пунктом
всех моих обвинений...
В Огайо я сотрудничал также с администрацией
различных промышленных предприятий, помогая им из-
бавляться от «беспокойных» профсоюзных деятелей.
Я выполнял секретные поручения компаний «Джене-
рал моторс», «Мастер электрик компани», дирекций
сталелитейных и других заводов. В качестве расследова-
теля комиссии я поддерживал постоянную связь с отде-
лами кадров этих предприятий. Мне предоставлялось
право просматривать все их досье и отчеты о деятельности
служащих. Часто обвинения в принадлежности к ком-
партии или в сочувствии к ней исходили от администра-
ции. В мое распоряжение поступали и отчеты, получаемые
от осведомителей.
Все сведения заносились в досье комиссии и использо-
вались при слушании дела о «коммунистической деятель-
96

ности в Дейтоне». Руководителям Седьмого района Объ-
единенного профсоюза электриков были вручены повестки
о вызове в комиссию. Вызов был приурочен к тому мо-
менту, когда переговоры с «Мастер электрик компани»,
где действовала крупнейшая в Дейтоне организация этого
профсоюза, были в полном разгаре.
Я получал сведения от Межнационального профсоюза
электриков, входящего в Конгресс производственных
профсоюзов, и от администрации компании «Мастер
электрик компани».
Билл Снутс, возглавлявший в то время Седьмой рай-
он Межнационального профсоюза электриков, в личной
беседе со мной признал, что его союз сотрудничает с
комиссией для того, чтобы вытеснить Объединенный проф-
союз электриков, поскольку добиться этого честным путем
не представлялось возможным.
Начальник отдела кадров «Мастер электрик компани»
позвонил мне однажды по телефону и сказал, что хочет
меня видеть. Когда я приехал, он показал мне личные
дела всех служащих, которых администрация подозрева-
ла в принадлежности к компартии. Он заявил, что его
подозрения вызваны их активной работой в профсоюзе,
поддержкой ими в 1948 году прогрессивной партии и кан-
дидатуры Генри Уоллеса, а также тем, что они подписали
в 1950 году Стокгольмское воззвание. Все подозреваемые
лица входили в число руководителей местного отделения
профсоюза.
Вскоре должны были начаться переговоры этого проф-
союза с «Мастер электрик компани». Компания хотела,
чтобы комиссия поскорее приступила к слушанию дела о
«коммунистической деятельности» в Дейтоне, рассчиты-
вая, что это существенно подорвет позиции Объединенно-
го профсоюза электриков на переговорах.
Я отказался от работы в комиссии еще за несколько
недель до слушания этого Дела в Дейтоне. После много-
численных разбирательств, на которых я выступал в ка-
честве свидетеля, мое имя приобрело слишком широкую
известность, чтобы я мог продолжать успешно работать
в качестве расследователя. Все же я получил разрешение
записать на пленку заседания комиссии, с тем чтобы по-
том передать их по дейтонской радиостанции «WING».
Я решил, что уже выжал все, что мог, из работы в ко-
миссии, все необходимое для укрепления моего автори-
97

Характеристика, выданная мне Сиднеем Айзексом, главным адвокатом
Комиссии штата Огайо по расследованию антиамериканской деятельности.

КОМИССИЯ ШТАТА ОГАЙО 110 РАССЛЕДОВАНИЮ
АНТИАМЕРИКАНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
КАПИТОЛИЙ ШТАТА
ШТАТ ОГАЙО, КОЛУМБУС 15,
Адамс, 5751
3 апреля 1952 г.
ВСЕМ, КОГО ЭТО МОЖЕТ КАСАТЬСЯ
Настоящим удостоверяется, что Харви М. Ма-
тусоу, проживающий в городе Дейтоне, штат
Огайо, Гранд-авеню, 1308, работал в Комиссии
штата Огайо по расследованию антиамерикан-
ской деятельности в качестве расследователя.
Работа г-на Матусоу в комиссии была вполне
удовлетворительной, и я, не колеблясь, рекомен-
дую его на любую работу, которая требует глу-
боких познаний в области коммунизма и комму-
нистических методов. Он блестяще выступал в
комиссии в качестве свидетеля, и его услугами
пользовались многие другие органы расследова-
ния федерального правительства. Г-н Матусоу
выступал в качестве свидетеля-эксперта в Ко-
миссии палаты представителей по расследованию
антиамериканской деятельности, в Управлении
по контролю за подрывной деятельностью и в
сенатской подкомиссии по вопросам внутренней
безопасности.
Широкая известность, приобретенная г-ном Ма-
тусоу в связи с различными разбирательствами,
сделала невозможным дальнейшее его использо-
вание на некоторых участках расследователь-
ской работы, и поэтому он решил, что его зна-
ния коммунизма могут быть с большим успехом
применены в области распространения сведений
о коммунизме, чем в области расследования.
Искренне Ваш
Сидней Айзекс,
главный адвокат комиссии.

тета, и что настало время перейти к деятельности более
крупного масштаба. Я был уверен, что смогу зарабаты-
вать гораздо больше, свободно продавая сведения.
Я разработал радиопередачу под названием «Из крас-
ных источников. Передача, которая ответит на ваши во-
просы о коммунизме» и попытался продать ее радиостан-
циям штата Огайо, используя свою репутацию свидетеля,
чтобы создать себе положение «эксперта» по вопросам
коммунизма.
Идею своей передачи я продал радиостанции «WING»
и провел две программы, посвященные разбирательству
дела Объединенного профсоюза электриков.
Я приехал пораньше, чтобы установить свое оборудо-
вание в зале заседаний. Заседания происходили в боль-
шой душной комнате с низким потолком. В зале разреша-
лось курить, и через некоторое время он наполнился клу-
бами удушливого табачного дыма.
Вскоре в зале не осталось ни одного свободного места.
Из Дейтона прибыла делегация Объединенного проф-
союза электриков в количестве ста пятидесяти человек.
У одних были повестки, другие же пришли, чтобы выра-
зить протест против этого разбирательства.
Враждебный им лагерь составляли представители та-
ких организаций, как «Дочери американской революции»
и Американский легион. В зале присутствовали также
несколько студентов, члены и служащие комиссии, члены
палаты представителей и сенаторы штата, репортеры.
Впервые привелось мне сидеть за столом прессы. Я си-
дел с наушниками, проверяя запись заседания. Я не мог
не заметить враждебного отношения ко мне со стороны
всех присутствовавших в зале членов профсоюза.
Обратная поездка в Дейтон отняла всего полтора
часа. По дороге я включил радио и поймал станцию
«WING». Через каждые пятнадцать минут диктор объяв-
лял: «Слушайте сегодня вечером специальную передачу
из Колумбуса о коммунистической деятельности в Дей-
тоне». И каждый раз меня охватывало чувство гордости.
«Харви Матусоу, — продолжал диктор, создавая мне ре-
кламу, — мчится сейчас в машине на пути в Дейтон. Он
везет с собой записанный на пленку отчет о заседаниях
комиссии». И я действительно мчался с огромной скоро-
стью. В Дейтоне я потратил четыре часа на «редактиро-
вание» магнитофонных записей. Я выхватывал отдельные
100

заявления из контекста, и они начинали звучать совсем
по-иному, давая неверную картину, искажая факты. Один
из «дружественных» свидетелей, осведомитель, которого
где-то откопала комиссия, на вопрос, где он впервые
узнал о коммунизме, ответил: «Первую книгу о комму-
низме я получил в дейтонской городской библиотеке».
В этом месте я отрезал пленку. Он не говорил, что дейтон-
ская библиотека была рассадником коммунистических
идей, но в моей «редакции» его заявление звучало именно
так.
В моей передаче показания были совершенно искаже-
ны. Это было сделано для того, чтобы оклеветать Объ-
единенный профсоюз электриков. Я делал это сознатель-
но, с тем чтобы создать себе громкую славу.
Вот итоги моего четырехмесячного пребывания в шта-
те Огайо с января по апрель: я впервые стал шпионом в
рабочем движении, расследователем и широко известным
свидетелем. Но штат Огайо стал для меня уже тесен.
В интересах своей карьеры я должен был избрать более
широкое поле деятельности, которое мог найти только в
Вашингтоне и Нью-Йорке. И я решил снова отправиться
на Восток.

Глава VII
ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ
«Алиса в стране зеркал»
Через неделю после дачи показаний на открытом за-
седании комиссии в Вашингтоне я вернулся в Нью-Йорк.
Наша статья в «Джорнэл Америкэн» еще была свежа у
всех в памяти, и я намерен был выжать из этого обстоя-
тельства максимальную пользу для себя. Я позвонил Го-
варду Рашмору в редакцию «Джорнэл Америкэн». Он
пригласил меня к себе. Мы с увлечением обсуждали впе-
чатление, произведенное нашей статьей, когда в кабинете
Рашмора раздался телефонный звонок. Я насторожился,
услыхав, как Рашмор сказал в трубку: «А он как раз у
меня сейчас находится».
Говоря это, он написал что-то на листке бумаги и про-
тянул его мне. «Они хорошо платят», — прочитал я.
Он передал мне трубку, и я начал говорить с неким
мистером Дэли из адвокатской фирмы генерального про-
курора Герберта Браунелла «Лорд, Дэй энд Лорд». Он
сказал мне, что его фирма ведет дело одного клиента, ко-
торому студенческим советом городского колледжа Нью-
Йорка был предъявлен иск, поскольку этот клиент зая-
вил, что студенческая забастовка 1949 года была инспи-
рирована коммунистами.
Причиной забастовки послужили заявления двух про-
фессоров. Антисемитский и антинегритянский характер
этих заявлений возмутил всех студентов.
Забастовка вызвала много шуму, настоящую истерию,
и создалось впечатление, будто она была организована
коммунистами. В своей статье в «Джорнэл Америкэн» я
снова раздул утихнувшие было страсти, заявив, что ру-
ководство забастовкой осуществлялось коммунистами.
Мое заявление о том, что забастовкой «руководили
коммунисты», понадобилось сейчас адвокатской фирме,
102

для того чтобы отклонить иск на сумму в 250 000 долла-
ров, предъявленный клиенту фирмы студенческим сове-
том университета.
За свое заявление я потребовал 300 долларов. Сюда
якобы входили расходы на поездку в Дейтон и обратно и
100 долларов за потраченное время. В конце концов, они
имели дело с профессионалом.
Представители фирмы и глазом не моргнули, выда-
вая мне новенькие, хрустящие двадцатидолларовые ассиг-
нации.
Мы договорились, что они пришлют мне снимки, сде-
ланные во время забастовки. На этих снимках я опознал
многих «коммунистов». Я также согласился помочь им
найти других свидетелей.
Я стал признанным «экспертом» по студентам-комму-
нистам и преподавателям-коммунистам, и спрос на мои
услуги все возрастал.
Вскоре я получил письмо от д-ра Янсена, директора
школьного управления города Нью-Йорка. Д-р Янсен
тоже занимался «охотой за красными». Мысль о том, что
такая видная личность, как глава крупнейшего школьного
управления в стране, а может быть, и во всем мире, нуж-
дается в моей помощи, нуждается во мне, неудачном пи-
томце этого самого школьного управления, привела меня
в восторг.
Я позвонил д-ру Янсену, и мы тотчас договорились о
встрече в управлении. Входя в его кабинет, я чувствовал
себя так, как чувствует себя студент-отличник, которого
вызвали к директору, чтобы сообщить, что на него возло-
жена почетная обязанность выступить от имени студен-
тов на выпускном вечере. Представившись друг другу, мы
приступили к делу — обсуждению коммунистической дея-
тельности в школьной системе Нью-Йорка.
Я прекрасно понимал, что мне вновь придется назы-
вать фамилии. Это была сравнительно нетрудная задача:
в бытность мою членом компартии я познакомился с де-
сятком учителей. Имеющихся у меня сведений было до-
статочно, чтобы произвести надлежащее впечатление на
д-ра Янсена. Он предложил мне быть консультантом при
школьном управлении с оплатой 25 долларов в день и га-
рантировал работу в течение десяти дней. Я с радостью
принял это предложение.
ЮЗ

Уильям Янсен, директор школьного управления города Нью-
Йорка, обращается ко мне за помощью.

УПРАВЛЕНИЕ 110 ВОПРОСАМ ПРОСВЕЩЕНИЯ
ГОРОДА НЬЮ-ЙОРКА
Нью-Йорк, Бруклин 2, Ливингстон-стрит, 110
Контора директора школьного управления
8 февраля 1952 г.
Г-ну Харви М. Матусоу
Нью-Йорк, Бронкс
Мекомз-роуд, 1491
Уважаемый г-н Матусоу!
Меня чрезвычайно заинтересовали све-
дения, собранные Вами и опубликованные в га-
зетах. Возможно, у Вас имеются очень ценные
для нас сведения об учителях Нью-Йорка —чле-
нах коммунистической партии. Я бы хотел
встретиться с Вами и буду Вам очень признате-
лен, если Вы сразу же по приезде в Нью-Йорк
свяжетесь со мной. Мой номер телефона «Мэйн»
4-2800. Если Вы меня не застанете, спросите мо-
его помощника по административным вопросам
д-ра Дэвида Дж. Шварца.
Искренне Ваш
Уильям Янсен,
директор школьного управ-
ления.

Из кабинета д-ра Янсена я вышел вместе с Солом Мо-
сковом, помощником адвоката муниципалитета Нью-
Йорка, ответственным за проведение расследования ком-
мунистической деятельности в нью-йоркских школах. Мы
отправились с ним в его контору на Ливингстон-стрит,
131, в Бруклине.
Впоследствии в своем официальном отчете школьному
управлению о моей встрече с д-ром Янсеном Москов так
писал о целях моей работы: «Была достигнута договорен-
ность, согласно которой г-н Матусоу должен 7 марта
1952 года приехать в Нью-Йорк для работы с нами в те-
чение десяти дней. Г-н Матусоу заявил, что за этот пе-
риод времени он сможет отыскать ряд лиц, бывших чле-
нов компартии, которые будут сотрудничать с нами».
В своих расследованиях Москов натолкнулся на ряд
препятствий. Многие из учителей, которых он рассчиты-
вал использовать в качестве осведомителей, отказались от
этой роли. «Мы должны как следует припугнуть их, —
сказал он мне. — Я помещу в газетах сообщение о том,
что вы будете работать с нами. Мы создадим впечатле-
ние, что вам известно намного больше, чем это есть на
самом деле. Может быть, некоторым из них это развяжет
язык».
Контора Москова помещалась в старом здании школь-
ного управления, которое использовалось в основном как
склад для школьного оборудования. В старомодном лифте
мы поднялись на пятый этаж, где в комнате 503, без вся-
кой таблички, находилась его контора. Прежде чем по-
пасть туда, нам пришлось пройти по грязному темному
коридору, забитому пыльными школьными партами про-
шлых поколений.
«Эти условия нас вполне устраивают, — сказал Мо-
сков. — Никто нас не беспокоит, мы полностью изолиро-
ваны».
Кроме Москова, в конторе работали две стеногра-
фистки-машинистки и два расследователя. В конторе бы-
ло несколько сейфов с досье на всех находящихся в подоз-
рении учителей и объемистая картотека, составленная из
карточек размерами 3X5 дюйма, содержащих сведения
о «коммунистической деятельности в школах города Нью-
Йорка».
В специальной комнате находилась звукозаписываю-
щая аппаратура для записи допросов.
106

Детективную атмосферу конторы дополняло особое
зеркало. Человек, сидящий в комнате для допросов, не
мог догадаться, что за ним наблюдают. На одной из стен
комнаты висело безобидное на вид зеркало, которое,
однако, на самом деле было простым стеклом, вделан-
ным в стену, и позволяло, по словам Москова, тайно
наблюдать из другой комнаты за подозреваемыми учите-
лями.
За те десять дней, что я работал в качестве расследо-
вателя-консультанта, я сделал немалый вклад в дело за-
пугивания учителей. Я беседовал с несколькими бывшими
членами компартии и получил от них ничем не подтвер-
жденные сведения против некоторых учителей. Я продал
Управлению по вопросам просвещения подписку на
«Каунтэратэк» за двадцать четыре доллара, из которых
получил свои обычные комиссионные — девять долларов.
Я подписал письменные показания против людей; некото-
рые из них были вследствие этого уволены.
В этой работе я не был одинок. Москов рассказал мне,
что он предполагает установить контакт с Беллой Додд,
бывшим юрисконсультом Союза учителей. Связаться с
ней не так-то легко, сказал он, так как она вовсе не хо-
чет давать показания, но прокуратура США и Федераль-
ное бюро расследований «работают над ней», и есть на-
дежда, что «сопротивление ее скоро будет сломлено».
Москов сказал, что до последнего момента она отказыва-
лась выступать в качестве свидетеля, но, по имеющимся
у него сведениям, в скором времени он заполучит этого
ценного осведомителя. Он оказался прав.
У Москова было много неприятностей. Он пожало-
вался мне, что соседи постоянно травят его. «Но ведь это
моя работа. За что же они меня преследуют?» — гово-
рил он.
Я закончил свою работу в государственных школах
города, но моя деятельность расследователя в городе
Нью-Йорке на этом не окончилась. Моими сведениями за-
интересовалось полицейское управление.
Я получил письмо из полицейского управления города
Нью-Йорка, и вскоре меня посетил инспектор полицей-
ского управления. Он вел специальное расследование,
проводившееся управлением комиссара полиции с целью
выяснения коммунистических связей одного негра-поли-
цейского.
107

Сол Москов, адвокат школьного управления Нью-Йорка, обращается
к комиссии штага Огайо с просьбой отпустить меня на некоторое
время в Нью-Йорк.

УПРАВЛЕНИЕ 110 ВОПРОСАМ ПРОСВЕЩЕНИЯ
города Нью-Йорка
Нью-Йорк, Бруклин 2,
Ливингстон-стрит, 110
14 февраля 1952 г.
Сиднею Айзексу, эсквайру
Главному адвокату
Комиссия штата Огайо по расследованию анти-
американской деятельности
Капитолий штата
Колумбус, штат Огайо
Уважаемый г-н Айзекс!
По поручению Управления по вопросам
просвещения я выполняю специальное задание,
связанное с проводящимся управлением рассле-
дованием подрывной деятельности в школах го-
рода Нью-Йорка. Я узнал, что г-н Харви М. Ма-
тусоу располагает важными сведениями, которые
могут быть с успехом использованы управлением,
а также что он может оказать управлению неко-
торые услуги.
Принимая во внимание все вышесказанное,
я обращаюсь к Вам с просьбой предоставить г-ну
Матусоу в марте отпуск на 10 дней с тем, что-
бы мы могли воспользоваться его услугами, ко-
торые окажут нам большую помощь.
Искренне Ваш
СОЛ МОСКОВ,
адвокат.

«У нас есть сведения, что этот полицейский провел
свой летний отпуск в Кэмп-Юнити», — сказал мне ин-
спектор.
Кэмп-Юнити — это летний курорт, который я распи-
сал перед комиссией палаты представителей как «летний
лагерь коммунистов».
«Мы слышали, что вы были там в 1949 году. Вы знали
этого человека?»
Мне показали фотографию полицейского. Я не мог
припомнить его и отделался сбивчивыми ответами. Но за-
то у инспектора буквально потекли слюни, когда я сооб-
щил ему другие имевшиеся у меня сведения о Кэмп-
Юнити.
Инспектор нью-йоркской полиции поблагодарил меня
за информацию. Она дополнила их собственные данные, и
вскоре негр-полицейский был привлечен к судебной ответ-
ственности.
Меня посещает ректор
Я бросил учебу в колледже в 1946 году в первом же
семестре, решив, что в наше время диплом о высшем об-
разовании никому не нужен.
И я оказался прав. Осенью 1952 года в субботу утром
мне позвонил д-р Джон Джейкоб Теобальд, ректор Куинс-
колледжа в Нью-Йорке.
«Я давно уже пытаюсь вас отыскать, г-н Матусоу»,—
сказал мне д-р Теобальд. Оказалось, что у него было ко
мне «срочное» дело. Он занимался расследованием ком-
мунистической деятельности в высших учебных заведе-
ниях. Его интерес к моей особе объяснялся частично ста-
тьей обо мне в «Джорнэл Америкэн», частично докла-
дом, представленным мною Управлению по вопросам
просвещения, в котором я обвинял трех преподавателей
его колледжа в принадлежности к коммунистической пар-
тии. Д-р Теобальд занимался расследованием коммуни-
стической деятельности по поручению Управления выс-
шего образования в Нью-Йорке. Он хотел получить
информацию из первых рук. Его также беспокоила ком-
мунистическая деятельность среди студентов его коллед-
жа, а ведь я объявил себя экспертом по этому вопросу.
Из уважения к его званию и должности я вызвался
было сам проделать довольно длинный путь из Гринвич-
110

Вилладж, где я в то время жил, в Куинс-колледж. Но, к
моему огромному удивлению, д-р Теобальд сказал: «Это
совсем необязательно. Могу я приехать к вам?»
Я был очень польщен. Меня, профессионального свиде-
теля-осведомителя, хочет посетить знаменитый ректор
колледжа. Я проникся еще большим уважением к своей
собственной персоне.
Я пригласил д-ра Теобальда в мою неуютную квар-
тиру в Гринвич-Вилладж, где я жил на чердаке неблаго-
устроенного дома.
Он приехал в полдень того же дня. Я похож был на
представителя богемы — небритый, в простых синих шта-
нах и рубашке без воротника. Но доктор нисколько не
был шокирован: его интересовали сведения, которые он
мог от меня получить, а не моя внешность.
Д-р Теобальд был полон решимости очистить свой
колледж от всех «неамериканских» идей. Он не желал
иметь в своем учебном заведении коммунистов или лиц,
их поддерживающих, и рассчитывал на мою помощь.
Мы поговорили о трех преподавателях, упомянутых в
моем докладе Управлению по вопросам просвещения, и я
ознакомил его с организационной структурой тех моло-
дежных организаций, входящих в «коммунистический
фронт», которые я хорошо знал.
Затем д-р Теобальд пригласил меня закусить с ним.
Мы отправились в ближайшую закусочную на углу улицы
и продолжали беседовать за биточками и кофе.
Прощаясь, я обещал д-ру Теобальду связаться с
ним, как только мне удастся раздобыть дополнительные
сведения о коммунистической деятельности в его кол-
ледже.
Но и на этом моя деятельность в области высшего об-
разования не прекратилась. Позднее ко мне обратился
специальный отдел расследований, созданный Управле-
нием высшего образования с целью проведения «чистки
нью-йоркских колледжей от коммунистов». В этом отделе
работали несколько бывших помощников прокурора Со-
единенных Штатов в Нью-Йорке, проявивших большую
активность на процессе лидеров коммунистической пар-
тии. Я имел с ними одну беседу, но не сообщил им ни-
чего нового, поскольку это произошло уже после того,
как я решил покончить со своей деятельностью осведоми-
теля.
111

Я получаю 25 долларов в день за «оказанные услуги»... Годовая
подписка на «Каунтэратэк» для Управления по вопросам просвещения.

УПРАВЛЕНИЕ 110 ВОПРОСАМ
ПРОСВЕЩЕНИЯ ГОРОДА НЬЮ-ЙОРКА
Нью-Йорк, Бруклин 2, Ливингстон-стрит, 110
Контора директора школьного управления
АВИАПОЧТОЙ
19 февраля 1952 г
Г-ну Харви М. Матусоу
Штат Огайо, Дейтон
Гранд-авеню 1308
Дорогой сэр!
Прилагаю к этому письму чек
на сумму 25 долларов в оплату за ус-
луги, оказанные Вами в качестве кон-
сультанта 14 февраля 1952 года.
Искренне Ваш
СОЛ МОСКОВ,
адвокат.
УПРАВЛЕНИЕ 110 ВОПРОСАМ
ПРОСВЕЩЕНИЯ ГОРОДА НЬЮ-ЙОРКА
Нью-Йорк, Бруклин 2, Ливингстон-стрит, 110
Контора директора школьного управления
3 июня 1952 г.
Г-ну Харви М. Матусоу
Редакция «Каунтэратэк»
Штат Нью-Йорк, Нью-Йорк 18
Западная 42-я улица, 55
Дорогой Харви!
Прилагаю к этому письму чек
на сумму 24 доллара для оплаты под-
писки на «Каунтэратэк» на один год.
Пожалуйста, перешлите мне Ваш
бюллетень как можно скорее.
Искренне Ваш
СОЛ МОСКОВ,
адвокат.

Управление полиции города Нью-Йорка обращается ко мне за
помощью.

УПРАВЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ
ГОРОД НЬЮ-ЙОРК
НЬЮ-ЙОРК
Следственный отдел комиссара полиции
19 июня 1953 г.
Г-ну Харви Матусоу
Вашингтон
Фоксхолл, 1300
Уважаемый г-н Матусоу!
5 июня 1953 года в телефонном раз-
говоре с капитаном Мэтью Т. Тарпи, который бесе-
довал с Вами по поводу имеющихся у Вас сведений
по некоторым вопросам, Вы сказали, что можете
приехать в Нью-Йорк через десять дней или через
две недели.
Не будете ли Вы любезны сообщить
нам, не изменились ли Ваши планы и могут ли ка-
питан Тарпи или сержант Фрэнк Ледогар встретить-
ся с Вами.
Вы можете связаться с первым по-
мощником главного инспектора Джеймсом Р. Кен-
неди, с начальником следственного отдела комиссара
полиции, с автором этого письма или с вышеупомя-
нутыми следователями по телефону «Кэнал» 6-2000,
добавочный 333, или по почте: Нью-Йорк 13, Сентр-
стрит 240, Управление полиции города Нью-Йорка.
Заранее благодарю Вас.
Искренне Ваш
Джон X. Митчелл,
заместитель главного инспектора.

Оглядываясь сейчас на свою совместную работу с
нью-йоркскими расследователями, я вижу довольно гряз-
ную картину. Будучи профессиональным свидетелем, про-
вокатором и осведомителем, я находился на самой низшей
ступени лестницы жизни.
И, тем не менее, ректор колледжа, директор крупней-
шего школьного управления в стране, полицейский комис-
сар одного из крупнейших в Америке полицейских управ-
лений — все обращались ко мне за помощью и советом.

Глава VIII
НОВЫЕ ВЫСОТЫ
Комиссия Маккарена
Мои показания в Комиссии палаты представителей по
расследованию антиамериканской деятельности оказались
столь успешными, что и другие комиссии не устояли пе-
ред соблазном использовать меня в качестве свидетеля.
В течение трех последующих месяцев — февраль, март и
апрель 1952 года — комиссия штата Огайо была вынуж-
дена периодически предоставлять мне отпуск, чтобы я
мог ездить в Вашингтон и давать там показания в каче-
стве «эксперта по коммунизму».
В основном я давал показания в сенатской подкомис-
сии по вопросам внутренней безопасности, возглавляемой
Пэтом Маккареном, сенатором от штата Невада. Не же-
лая уступить комиссии палаты представителей пальму
первенства в расследовании коммунистической деятель-
ности среди молодежи, сенат тоже начал расследования
в этой области. Я должен был работать вместе с Мэтом
Цветичем, известным своей книгой «Я был коммунистом
для ФБР», и неким юношей из Бруклина по имени Гер-
берт Роммерстейн, который был в свое время тайным ин-
форматором «Каунтэратэк».
Мои показания в сенатской подкомиссии подготавли-
вались более тщательно, чем показания в комиссии пала-
ты представителей. Мне удалось достать «документы», от-
носящиеся к обсуждаемому вопросу, и мои показания вы-
глядели довольно внушительно.
В газетах эти показания появились под заголовком:
«Коммунисты пытаются проникнуть в организацию бой-
скаутов». В «подтверждение» моего обвинения я предста-
вил коммунистические листовки двадцатилетней давности.
Вожак бойскаутов Америки Артур А. Шак немедлен-
но опубликовал заявление, в котором опровергал выдви-
117

нутые мной обвинения. Шак разослал всем руководите-
лям бойскаутских организаций следующее письмо:
«Вчера вечером нью-йоркские газеты поместили ста-
тью о заседании сенатской подкомиссии по вопросам вну-
тренней безопасности, возглавляемой сенатором Пэтом
Маккареном, на котором бывший член компартии пока-
зал, что в начале тридцатых годов коммунисты предпри-
нимали попытки «уничтожить движение бойскаутов» и
впоследствии неоднократно пытались «проникнуть» в
нашу организацию.
Мы немедленно предприняли некоторые меры: подго-
товили прилагаемое здесь заявление и опубликовали его
через агентства Ассошиэйтед Пресс, Юнайтед Пресс и
Интернейшнел Ньюс Сервис. Я также выступил по радио-
станциям Американской радиовещательной компании и
по телевидению через станции «Теленьюс».
Я счел необходимым сообщить вам об этом. Это еще
одно доказательство того, как тщательно мы должны под-
ходить к приему взрослых членов в нашу организацию
бойскаутов Америки. Иными словами, мы всегда должны
быть бдительны.
С приветом
искренне ваш
Артур А. Шак,
президент бойскаутов Америки".
Пытаясь прилепить «красный» ярлык к организации
бойскаутов, я сознавал всю вздорность своего обвинения.
Но меня обуревала жажда вновь увидеть свое имя в га-
зетных заголовках, и я знал, что комиссия тоже не гну-
шается газетной славой.
Мои показания были запротоколированы в марте
1952 года, но опубликованы лишь в конце августа, когда
предвыборная кампания 1952 года была в полном разгаре
и маккартистские силы могли использовать этот отчет в
своих целях.
В день дачи показаний в комиссии Маккарена о борь-
бе коммунистов за молодежь я был очень занят. После пе-
рерыва я вернулся в зал заседаний и снова давал пока-
зания. На этот раз я говорил о коммунистической дея-
тельности в профсоюзах. Заседание проходило при за-
крытых дверях.
118

Перед началом заседания в сопровождении расследо-
вателя комиссии я прошел в кабинет Артура Уоткинса, се-
натора от штата Юта, где меня привели к присяге. После
этого мы вернулись в зал заседаний. Интересно, что на
заседании не было ни одного сенатора. Присутствовали
лишь расследователь, стенографистка и я. После каждого
заданного мне вопроса мы устраивали как бы перерыв и
обсуждали — неофициально, без записи в протокол—наи-
лучший вариант ответа.
Такой вид работы был вполне возможен, поскольку я
являлся «дружественным» свидетелем.
Перекрестный допрос
Следующей ступенькой вверх по лестнице свидетелей
явилась моя первая услуга Министерству юстиции. Поря-
док дачи показаний здесь был иной: я должен был под-
вергнуться перекрестному допросу.
Дело «Генеральный прокурор Соединенных Штатов
против Коммунистической партии Соединенных Штатов»
слушалось в Управлении по контролю за подрывной дея-
тельностью.
Управление это было создано в соответствии с зако-
ном о внутренней безопасности 1950 года (закон Макка-
рена — Вуда), по которому коммунистическая партия и
все ее члены обязаны зарегистрироваться в качестве ор-
ганизации, занимающейся коммунистической деятельно-
стью, если управление сочтет, что они подпадают под эту
категорию.
У меня не было никаких колебаний, хотя я чувствовал
себя не совсем уверенно.
Помощник прокурора Соединенных Штатов Рурк Ши-
хан подготовил список вопросов и ответов. Шихан недав-
но окончил юридическую школу, и это было первое круп-
ное дело, в котором он выступал по поручению прави-
тельства.
Управление слушало дело в здании «Реконстракшн
файнэнс корпорэйшн» в Вашингтоне. Зал заседаний, по-
мещавшийся на первом этаже, внешне напоминал зал су-
да. В дальнем конце коридора находилась комната для
свидетелей, где я сидел и с нетерпением ожидал вызова.
Правительственные обвинители сообщили мне, что мое
появление в качестве свидетеля будет неожиданностью
119

Даже бойскауты оказались «красными»...

Две вырезки из газет, писавших о свидетель-
ских показаниях Матусоу. Первая вырезка (газе-
та города Сиракузы, штат Нью-Йорк, «Геральд
джорнэл» от 13 августа 1952 года) из статьи под
заголовком «Свидетели раскрывают красный за-
говор с целью проникновения в организацию бой-
скаутов» сообщает о показаниях, данных 5 мар-
та Харви М. Матусоу в комиссии Маккарена:
«Матусоу показал, что после неудачной по-
пытки подорвать в 30-х годах движение скау-
тов коммунисты переключились на план проник-
новения в эту организацию, согласно которому
они надеялись ввести красных агентов в среду
скаутов.
«В настоящее время они, очевидно, пытают-
ся проникнуть в организацию бойскаутов, отка-
завшись от идеи создания своей собственной,
противостоящей ей организации?» — задал Мату-
соу вопрос расследователь подкомиссии Дональд
Д. Коннорс.
«Да», — ответил свидетель.
«Я могу в качестве примера привести Дона
Уэста» — заявил Матусоу, пояснив, что Дон
Уэст — баптистский священник и активный член
коммунистической партии в штате Джорджия,
ранее проживавший в Бетеле, штат Огайо...
Подкомиссия опубликовала фотокопии ком-
мунистической литературы, которую коммунисты,
по словам Матусоу. использовали в 1930 году и
позже, пытаясь создать подконтрольную органи-
зацию «Юных пионеров», которая могла бы со-
перничать с бойскаутами...
Матусоу сказал, что, будучи коммунистом,
он имел возможность ознакомиться с обшир-
ным планом, целью которого было проникнове-
ние в среднюю школу, общественные и даже
церковные клубы, профсоюзы. Он заявил, что
проникновение в организацию бойскаутов являет-
ся частью этого плана . »

для адвокатов, защищающих компартию, так как они —
бывший член Конгресса Вито Маркантонио, Джон Абт и
Джозеф Форер — ожидают увидеть Элизабет Бентли.
Мысль о том, что я играю такую же важную роль, что и
Элизабет Бентли, быстро излечила меня от актерского
«страха сцены».
Я впервые подвергся перекрестному допросу и остался
им очень доволен. Я подошел к нему, как к шахматной
игре. И Маркантонио и Абта я уважал как известных
адвокатов. Я ликовал: вот это крупная игра! И я вовсе не
хотел, чтобы меня дисквалифицировали.
Во время перекрестного допроса Маркантонио спро-
сил меня, чем занимался клуб компартии, членом которо-
го я состоял.
Мне не нравилась его агрессивная манера и то, что он
называл меня «господин свидетель». Я считал себя гораз-
до более важной персоной и заслуживал более уважи-
тельного обращения, чем обычный свидетель.
Я спросил: «Вы имеете в виду 1948 год?»
Он погрозил мне пальцем и повторил вопрос: «Чем за-
нимался ваш клуб?»
Я немного поколебался и затем ответил: «С сентября
по ноябрь 1948 года мы в основном занимались тем, что
добивались вашего переизбрания в Конгресс».
Мой ответ смутил Маркантонио. Он закричал: «Меня
не интересует, кого вы избирали!»
Меня восхитило собственное остроумие, проявленное
в этой словесной дуэли.
Мои показания касались главным образом самых зау-
рядных событий, которым я придавал совсем иное значе-
ние. Я дал показания о встрече с Александром Трахтен-
бергом, возглавлявшим издательство «Интернейшнел паб-
лишерз», заявив, что он якобы сказал мне, что «Комму-
нистическая партия Соединенных Штатов получает книги
из Советского Союза, что очень часто матрицы для печа-
тания книг присылаются из Советского Союза бесплатно
и что издательство «Интернейшнел паблишерз» находит-
ся в подчинении у Москвы».
Это мое показание было ложью.
Я брал отдельные незначительные факты, не имеющие
друг к другу никакого отношения, и с помощью обвини-
теля от Министерства юстиции, помогавшего мне гото-
122

вить показания, выставлял в зловещем свете самые без-
обидные факты.
Я закончил дачу показаний в полной уверенности, что
славно поработал.
Оуэн Латтимор
Хотя я и считал свои показания в марте 1952 года
операцией крупного масштаба, я стремился к еще более
важному делу: слушанию в комиссии Маккарена дела
об Институте по тихоокеанским вопросам и об Оуэне Лат-
тиморе.
Мое участие в этом деле началось с того, что я послал
адвокату комиссии Бобу Моррису некоторые «относящие-
ся к делу сведения». Кроме того, давая показания в ко-
миссии Маккарена о деятельности коммунистов среди
молодежи, я заявил с деланно небрежным видом: «Рабо-
тая в книжном магазине коммунистов в Нью-Йорке, я про-
давал книгу Латтимора «Положение в Азии». Я прибавил
также, что эта книга использовалась коммунистами в ка-
честве официального руководства для коммунистической
политики в отношении Азии.
Моррис немедленно заинтересовался мной и попросил
меня выступить с показаниями.
За несколько дней до своего выступления в комиссии я
начал изучать и другие стороны дела. Я попросил у Мор-
риса разрешения присутствовать на заседаниях комиссии.
Мне предоставили место как раз позади Оуэна Латтимо-
ра и рядом с его женой Элеонорой, присутствовавшей на
заседаниях в качестве зрителя. Когда Латтимор давал по-
казания, я то и дело одобрительно кивал головой, хотя
знал, что несколько дней спустя буду выступать в каче-
стве свидетеля против Латтимора.
Моррис дал мне все протоколы заседаний и попросил
отыскать в них имена лиц, которых я мог «опознать» как
коммунистов.
В четверг 13 марта 1952 года зал заседаний был пере-
полнен. Никто, кроме членов комиссии, не знал, кто будет
свидетелем обвинения. Председателем на заседании был
Истлэнд, сенатор от штата Миссисипи.
Я не сразу повел наступление против Оуэна Латти-
мора. Сначала я хотел утвердить себя в качестве экспер-
та по вопросам коммунистической деятельности на Даль-
123

Письмо от сенатора Гомера Фергюсона, в котором он благодарит меня
за переданный ему список «коммунистических книжных магазинов>.

Сенат Соединенных Штатов
КОМИССИЯ ПО АССИГНОВАНИЯМ
24 марта 1952 г
Г-ну Харви М. Матусоу
Штат Огайо, Дейтон 6,
Гранд-авеню, 1308
Уважаемый г-н Матусоу!
Благодарю Вас за Ваше письмо от 18
марта. Я глубоко признателен Вам за со-
держащиеся в нем сведения.
С горячим приветом и наилучшими по-
желаниями
искренне Ваш
ГОМЕР ФЕРГЮСОН

нем Востоке. Я говорил о «Комитете за демократическую
политику на Дальнем Востоке» и о распространении книг
и брошюр, издаваемых в Китае. Я называл десятки фами-
лий авторов, писавших о Китае. Публика попалась на эту
удочку.
В ярких красках я расписал деятельность «широкой
сети коммунистических книжных магазинов», утверждая,
что такие магазины имеются в каждом крупном городе
Америки. Я намеренно упоминал известные имена и даже
впутал в это дело Генри Уоллеса, заявив, что видел и
даже продавал его брошюру, изданную Институтом по
тихоокеанским вопросам. Далее я назвал имя бывшего
генерала морской пехоты Эванса Ф. Карлсона и приклеил
ему ярлык «сочувствующего коммунистам».
Все это являлось частью общей картины «подрывной
деятельности», которую я пытался создать вокруг Латти-
мора.
В качестве «доказательства» я представил документ по
вопросу о Китае, изданный отделом просвещения комму-
нистической партии. Это придало моим показаниям види-
мость достоверности. Потом я повел наступление на Ин-
ститут по тихоокеанским вопросам, обвиняя его в том,
что он связан с входящим в Конгресс производственных
профсоюзов Объединенным профсоюзом конторских слу-
жащих и работников умственного труда, который я отнес
к числу профсоюзов, находящихся под контролем комму-
нистов. Я заявил, что отделом найма профсоюза руково-
дит коммунист и что организации, подобные Институту
по тихоокеанским вопросам, предпочитают отдавать име-
ющиеся у них вакантные должности коммунистам, при-
сылаемым из отдела найма профсоюза. Это было чистей-
шим вымыслом.
Кульминационным пунктом моих показаний было мое
драматическое утверждение, что книги Латтимора ис-
пользовались в качестве официального руководства ком-
мунистической партии по вопросам Азии. Это также яв-
лялось чистейшим вымыслом.
Я был очень доволен результатом своих показаний, чи-
тая заголовки газет: «Матусоу заявляет, что он считает
Латтимора красным», «Книга Латтимора официально
одобрена красными», — говорит свидетель», «Книга Лат-
тимора следует линии партии», «Книга Латтимора при-
знана красной» и т. д.
126

Благодаря Оуэну Латтимору я занял первые страницы
всех газет Соединенных Штатов.
Меня не интересовало, что произойдет с Латтимором,
зато очень интересовало, что будет со мной. Мои голо-
словные атаки против Латтимора позволили мне играть
роль крупнейшего эксперта. Итак, я достиг вершины
лестницы.
Впоследствии Латтимору было предъявлено судебное
обвинение. Позднее мне стали известны некоторые любо-
пытные факты, связанные с предъявлением обвинения
Оуэну Латтимору. Я узнал об этих фактах в доме журна-
листа Джорджа Сокольского на рождественском вечере в
1952 году.
У Сокольского была огромная роскошная квартира на
Вест-Энд-авеню, которая служила ему также рабочим ка-
бинетом, когда он писал свои ежедневные статьи и пере-
довые для нью-йоркской газеты «Дейли миррор». Мне
его квартира представлялась замком, господствующим
над Гудзоном, замком, в котором Сокольский играл роль
арбитра, посредника и «создателя королей» в политиче-
ском мирке Маккарти.
Во время слушания дела, возбужденного армейским
командованием против Маккарти в 1954 году, адвокат
армии Джон Адамс рассказал о компромиссе, к которому
пытались прийти при обсуждении вопроса о присвоении
офицерского звания Дэйву Шайну. При этом Соколь-
ский играл роль посредника. В то время многих удивляло,
каким образом и почему Сокольский оказался втянутым в
это дело. Меня влияние Сокольского поразило еще за пол-
тора года до этого, когда я впервые встретился с ним.
Я собирался в то время выехать из Вашингтона в
Нью-Йорк. Конгрессмен Велде, член Комиссии палаты
представителей по расследованию антиамериканской дея-
тельности, попросил меня отвезти письмо Сокольскому.
«В нем слишком много взрывчатки, чтобы посылать его
почтой», — сказал Велде.
Не задавая никаких вопросов, я отвез письмо. Соколь-
ский поблагодарил меня. Я сказал, что могу подвезти его
в центр на своей машине, которую оставил неподалеку от
его дома. У Сокольского было назначено свидание с Ро-
бертом Вогелером, который незадолго до этого был осво-
божден в Венгрии из тюрьмы, куда он попал по обвине-
нию в шпионаже...
127

Роберт Моррис, адвокат комиссии Маккарена, занимавшийся расследо-
ванием деятельности Оуэна Латтимора, обратился ко мне с просьбой
прислать «документы, подтверждающие обвинения», выдвинутые против
Латтимора в моих показаниях.

Сенат Соединенных Штатов
ЮРИДИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ
Подкомиссия по проверке исполнения закона о внутренней
безопасности и других законов по вопросам внутренней
безопасности
7 апреля 1952 г.
Г-ну Харви М. Матусоу
Штат Огайо, Дейтон, 6
Гранд-авеню, 1308
Дорогой Харви!
Мы не смогли найти у себя материал
(который Вы использовали в своих показаниях),
изданный 20 ноября 1948 г. отделом просвещения
компартии штата Нью-Йорк (Нью-Йорк, Восточ-
ная 12-я улица, 35), озаглавленный «Великие по-
беды в Китае и новая опасность американской
империалистической интервенции. План обсужде-
ния в клубах значения последних событий в Ки-
тае и задачи, стоящие перед всеми клубами>.
Мы будем Вам очень благодарны, ес-
ли Вы пришлете нам экземпляр этого плана или
копию с него. Все расходы мы берем на себя.
Желательно получить Ваш ответ и
указанный материал как можно скорее, так
как он будет использован в качестве веществен-
ного доказательства в Ваших показаниях.
С наилучшими пожеланиями
Искренне Ваш
РОБЕРТ МОРРИС,
адвокат.

Сокольский считался идейным вдохновителем лагеря
Маккарти, и он твердо верил, что его слово должно быть
законом в этом лагере. На рождественском вечере в своем
доме в 1952 году, удобно развалившись в кресле и попы-
хивая длинной сигарой, Сокольский с гордостью заявил,
что враги его никогда не получали никаких сведений из
его дома.
Приехал Рой Кон, пожелал всем веселого рождества
и вскоре уехал в Вашингтон, где работал тогда в качестве
помощника генерального прокурора над делом Латти-
мора. После ухода Кона Сокольский рассказал, как ему
удалось устроить Кона в Вашингтоне.
«Генеральный прокурор Макгрэнери и я — старые при-
ятели еще со школьной скамьи», — сказал Сокольский и
продолжал с гордостью рассказывать, как ему удалось
добиться в юридической комиссии сената утверждения
назначения самого Джеймса Макгрэнери.
Сенатор Пэт Маккарти, тогдашний председатель ко-
миссии, мог бы отменить это назначение, так как Мак-
грэнери, будучи федеральным судьей в Филадельфии,
вынес важное решение при разборе одного «коммунисти-
ческого» дела, которое, по мнению Маккарена, было вы-
годно коммунистам.
Сокольский рассказал, что он связался с Макгрэнери
и сообщил ему, что не будет никаких препятствий к его
назначению генеральным прокурором, если он, в свою оче-
редь, согласится назначить Роя Кона своим специальным
помощником и даст ему возможность передать дело Лат-
тимора «Большому жюри». При этом Сокольский объяс-
нил Макгрэнери, что Маккарен должен быть уверен в
том, что дело Латтимора не будет провалено.
Смеясь, Сокольский заметил, что он был милостив и
не настаивал на том, чтобы обвинение было предъявлено
до выборов 1952 года.
По словам Сокольского, было достигнуто компромис-
сное решение, согласно которому обвинение Латтимору
было предъявлено после выборов. Вслед за этим Соколь-
ский позвонил Маккарену и сообщил ему о согласии Мак-
грэнери сотрудничать с ним.
Таким образом Макгрэнери был назначен генеральным
прокурором, а Латтимору было предъявляно обвинение.
А гости Сокольского лишний раз убедились в могуще-
стве хозяина дома.

Глава IX
«КАУНТЭРАТЭК»
Черные списки — выгодное дело
В мае 1952 года я вернулся в Нью-Йорк, чтобы занять
должность помощника редактора «Каунтэратэк», ежене-
дельного бюллетеня, который я в свое время распростра-
нял в штате Огайо. Самым счастливым днем в моей
карьере составителя черных списков был именно тот день,
когда Фрэнк Макнамара предложил мне эту должность.
Благодаря «Каунтэратэк» я получил возможность быть
в самой гуще освещенного всеми огнями рампы театраль-
ного бизнеса. Так осознал я все значение пословицы «перо
могущественнее меча».
Цели владельцев «Каунтэратэк» были провозглашены
в их книге «Пути красного проникновения», которая пред-
ставляла собой «доклад о коммунистическом влиянии на
радио и телевидение».
В предисловии к книге «Пути красного проникнове-
ния» говорилось:
«Коминформ... стремится использовать радио и телеви-
дение главным образом для достижения следующих це-
лей: 1) обеспечения путей... просоветской, прокоммунисти-
ческой, антиамериканское антидемократической пропа-
ганды; 2) получения финансовой поддержки; 3) созда-
ния престижа и обеспечения больших аудиторий путем
использования коммунистами популярнейших актеров ра-
дио и телевидения для пропаганды идей коммунистиче-
ского фронта... 4) усиления своего влияния в американ-
ском радиовещании и телевидении как составной части
подготовки к тому дню, когда, как считает Коминформ,
коммунистическая партия в результате решающего вос-
стания и гражданской войны захватит власть в свои
руки».
Далее в предисловии излагалась программа «Каунтэ-
ратэк», которая якобы заключалась в следующем:
131

«1. Издавать еженедельный бюллетень «Каунтэратэк»,
разоблачающий важнейшие аспекты коммунистической
деятельности в Америке.
2. Собирать фактический материал о коммунистах,
группах коммунистического фронта и других подрывных
организациях.
3. Оказывать помощь отдельным ответственным ли-
цам или организациям, консультируя их и снабжая
фактическим материалом о коммунистической деятель-
кости».
На деле программа «Каунтэратэк» была совершенно
иной.
Однажды вскоре после того, как я начал работать в
«Каунтэратэк», я сидел за своим столом в тесно застав-
ленной столами и стульями редакции. Напротив меня за
другим столом сидел главный редактор Фрэнк Макнама-
ра. Взглянув на меня, он сказал:
«Харви, давай составим сборник рассказов о комму-
нистической деятельности, нечто вроде учебника по ком-
мунизму для американцев. Я бы написал предисловие к
этому сборнику. Начал бы так: «Я преследую красных.
Это мое кредо».
В категорию красных «Каунтэратэк» зачислял отнюдь
не только членов коммунистической партии. Сюда также
входили члены Конгресса, киноактеры, представители теа-
трального мира, звезды радио и телевидения, писатели,
пианисты, певицы, танцоры, даже одна из тех девиц,
номер которых состоит в том, что они раздеваются догола
перед публикой, различные бизнесмены и представители
духовенства всех основных религиозных направлений.
«Америкэн бизнес консалтантс», владельцы «Каунтэ-
ратэк», использовали свой еженедельный бюллетень как
средство, с помощью которого они заставляли промыш-
ленные концерны пользоваться «услугами» своей фирмы.
С этих компаний взимался ежегодный гонорар в сумме
не менее 5000 долларов за предоставление им сведений
об их служащих и за снабжение «официальными осве-
домителями» или шпионами в рабочем движении. Среди
клиентов фирмы были такие компании, как «Дженерал
электрик», «Рипаблик эйркрафт» и несколько крупней-
ших универсальных магазинов Нью-Йорка.
Осведомителей своих фирма заполучала без всякого
труда, поскольку «Каунтэратэк» был создан тремя быв-
132

шими специальными агентами ФБР — Тедом Киркпатри-
ком, Джеком Кинаном и Кеном Байрли. В ФБР все трое
занимались выслеживанием коммунистов, а уйдя из ФБР,
они, не смущаясь, поддерживали связь с известными им
осведомителями.
Деятельность фирмы «Америкэн бизнес консалтантс»
во многом зависела от бюллетеня «Каунтэратэк». Снача-
ла в «Каунтэратэк» появлялась статья о коммунистиче-
ской деятельности на каком-либо предприятии. Затем
фирма предлагала свои «услуги в качестве защитника»
заинтересованной компании. Ни одно другое сыскное
агентство не имело в своем распоряжении таких объеми-
стых досье и такое огромное количество «фактического»
материала о коммунистической деятельности. Многие
компании после оказания на них соответствующего давле-
ния шли по пути наименьшего сопротивления и начинали
пользоваться услугами фирмы.
«Каунтэратэк» прибегал к тому же приему, который
я применял, давая показания против бойскаутов, то есть
использовал архивы прошлых лет, отыскивая сведения об
актерах, политических деятелей и других лицах. Изда-
тели «Каунтэратэк» не ограничивались тем, что причис-
ляли к «левым» и «подрывным» элементам людей, кото-
рые, работая во время второй мировой войны в различ-
ных областях искусства, слишком явно выражали свои
антифашистские настроения или открыто поддерживали
военный союз с СССР. Они заносили в черные списки
также и лиц, принимавших участие в деятельности раз-
личных организаций, боровшихся за сохранение граж-
данских прав или выступавших против дискриминации,
за равные права для негритянского народа, а также лиц,
связанных с прогрессивной партией Генри Уоллеса.
«Каунтэратэк» подходил к составлению черных спи-
сков с широчайшей меркой; владельцы его выставляли
себя в роли судей, решавших, кому может быть дозволе-
но работать в «зрелищной индустрии» и в других обла-
стях.
Первоначально вся эта деятельность финансировалась
импортером текстиля миллионером Альфредом Колбер-
гом, одним из руководителей «Чайна лобби» — группы
ярых защитников националистического правительства
Чан Кай-ши.
133

Редакция «Каунтэратэк» помещалась на верхнем эта-
же дома 55 на Западной 42-й улице в Нью-Йорке. Штат
ее состоял из опытных работников, умеющих держать
язык за зубами.
Руководство всей редакционной работой бюллетеня
осуществлял Джек Кинан, нью-йоркский адвокат, один
из создателей «Каунтэратэк». В его обязанности также
входило следить за тем, чтобы бюллетень нельзя было
притянуть к суду по обвинению в клевете. Он же едино-
лично руководил всей «расследовательской» деятельно-
стью.
Специальные лица занимались тем, что возобновляли
старые подписки и распространяли новые среди крупных
компаний. Когда я работал в «Каунтэратэк», общее коли-
чество подписок не превышало 5000, но многие из них
принадлежали лицам из высших деловых сфер. 5000 под-
писок по 24 доллара каждая приносили общий доход
свыше 100 000 долларов в год в дополнение к весьма зна-
чительной сумме, которая выплачивалась бюллетеню
«Каунтэратэк» предприятиями за оказанные им услуги в
области шпионажа.
Две большие комнаты в редакции были отведены под
картотеку с досье, содержащими сведения о «коммуни-
стической деятельности» с начала 900-х годов. Десятки
тысяч имен были занесены в эти досье с соответствующей
полной документацией. Картотека и шифр ее были по-
строены по тем же принципам, что и в архивах ФБР.
Помимо листовок и газет, «Каунтэратэк» постоянно
получал секретные доклады со всех концов страны — из
Нью-Йорка, Чикаго, Лос-Анжелоса, Детройта и других го-
родов. Часто в этих докладах приводились имена извест-
ных лиц и рассказывалось, чем они занимаются, с кем
встречаются. Иногда в этих докладах перечислялись даже
номера машин, стоявших неподалеку от домов людей, за
которыми велась слежка.
Авторы одного из докладов дошли до того, что зане-
сли в черные списки членов группы «Звезды театра и
кино голосуют за Стивенсона», в результате чего в досье
«Каунтэратэк» против имен некоторых известных деяте-
лей искусства появились особые «черные» отметки. И это
только потому, что они поддерживали Эдлая Стивенсона,
Кандидата на пост президента Соединенных Штатов от
демократической партии.
134

Но не все шло гладко в «Каунтэратэк». Кен Байрли,
один из основателей бюллетеня, ушел от нас, стал рабо-
тать в кинокомпании «Колумбиа моушэн пикчерз» и по-
пытался «обелить» кинозвезду этой компании — Джуди
Холлидэй, занесенную нашим бюллетенем в черные
списки.
В редколлегию «Каунтэратэк» входили Фрэнк Макна-
мара, я и человек, которого я никогда не видел, но кото-
рый, разговаривая по телефону, называл себя Сэмом
Хорном. Я так и не увидел ни разу Хорна, но раз в не-
делю связывался с ним по телефону, установленному в
его квартире на Втором авеню в Нью-Йорке.
Каждую среду вечером я посылал ему заказным пись-
мом наборную копию номера. Каждый четверг утром
Хорн звонил Макнамара и передавал ему свои редактор-
ские замечания.
Одним из консультантов редакции был Винсент Харт-
нет. Это была настоящая ходячая энциклопедия по вопро-
сам «коммунизма». Вы могли встретить его на улице и
спросить: «Винсент, ты знаешь Джона Доу?»1 И он
тут же сообщит вам все необходимые сведения об инте-
ресующем вас человеке. Хартнет был редактором книги
«Пути красного проникновения» и сам написал книгу
под названием «Досье № 13», посвященную той же
теме.
Связным между «Каунтэратэк» и рекламными агентст-
вами, контролировавшими распределение ролей в телеви-
зионных программах, был Джек Рен, бывший офицер
военно-морской разведки. Рен составлял собственные чер-
ные списки и сотрудничал не только со своим рекламным
агентством «Бэттен, Бартон, Дюрстайн энд Осборн», но
и почти со всеми крупными агентствами и радио-телеви-
зионной сетью в Нью-Йорке.
Рен сотрудничал, кроме того, с комиссией американиз-
ма при Американском легионе и с комиссиями Конгресса
в рассмотрении дел о снятии обвинений с «артистов-
коммунистов», но при условии, что они согласятся давать
показания, как поступил, например, режиссер Элайа Ка-
зан и другие.
Этот аспект работы имел широкий размах. Существо-
вали специальные отделения в Нью-Йорке, Вашингтоне
1 Джон Доу — нарицательное имя американца. — Прим. ред.
135

и Голливуде. Актер Уорд Бонд и Рой Брюер, профсоюз-
ный лидер из Американской федерации труда, входили
в голливудскую группу. Джим О'Нил, бывший руководи-
тель Американского легиона, Джордж Сокольский, «Каун-
тэратэк» и Джек Рен составляли нью-йоркское отделение.
В самом Вашингтоне этой работой занимались рассле-
дователи Конгресса. Все эти группы оказывали давление
на актеров, принуждая их давать показания.
Однажды на квартире у Джорджа Сокольского жур-
налисты Виктор Ризел и Юджин Лайонс — один из редак-
торов журнала «Ридерз дайджест», подняли вопрос о «ра-
боте с лицами, занесенными в черные списки».
Ризел доказывал, что нельзя исключать людей из
черных списков так, как это было сделано, например, с
кинорежиссером Хозе Феррером, и что это является «ком-
мунистическим заговором» — ответной мерой на составле-
ние черных списков. Сокольский не пожалел слов в защиту
Хозе Феррера. Ризел, однако, настаивал, что отречение
Феррера от своих убеждений — не что иное, как уловка, с
помощью которой он не допустил бойкотирования его
фильма «Мулен Руж».
«Нет, — сказал Сокольский. — Феррер дает нам цен-
ные сведения о коммунистической деятельности в теат-
рах, которые официально зарегистрированы».
Далее Сокольский заявил, что он не может рассказать
участникам спора о всех обстоятельствах дела, однако
чистка театрального мира была бы гораздо более трудной
без помощи Феррера.
Я встал на сторону Ризела; ведь я сам когда-то был
членом компартии и не мог встать на защиту подозрева-
емых лиц, не рискуя оказаться в их числе.
Среди составителей черных списков была и мелкая
сошка вроде актера Фрэнка Пулласки, который сидел ве-
черами дома и, глядя на экран телевизора, составлял
списки актеров и актрис и передавал их в редакцию
«Каунтэратэк».
«Каунтэратэк» тесно сотрудничал также с сестрами
Дороти и Лорной Дрю. Их основной целью было «очи-
стить искусство от коммунистов». Сестры Дрю, например,
снабдили Джорджа А. Дондеро, конгрессмена от штата
Мичиган, сведениями, которые он использовал в восьми
речах в Конгрессе, «разоблачая художников и скульпто-
ров — коммунистов».
136

«Каунтэратэк»... черные списки...
Я делаю деньги
Высокопоставленные владельцы «Каунтэратэк» наня-
ли меня потому, что высоко оценили мое «знание комму-
низма по первоисточникам». Я занимал должность по-
мощника редактора, и мои знания помогали редакции
экономить время, необходимое на разного рода рассле-
дований. Другому на моем месте нужно было бы многое
разъяснять, я же прекрасно понимал все сам. Мне не
нужно было рыться в бумагах, чтобы получить необхо-
димые сведения: я держал их в голове.
Каждую среду утром в кабинете Теда Киркпатрика
проводилось совещание, на котором по предварительному
черновому проекту составлялся план текущего номера.
Редакционные совещания каждый раз обсуждали статьи,
идущие в печать.
Джек Кинан обычно докладывал о содержании статей
с точки зрения возможности обвинения бюллетеня в кле-
вете. Это была весьма щекотливая тема, так как «Каун-
тэратэк» помещал на своих страницах «факты», зачастую
граничившие с клеветой. Бюллетеню уже угрожало не-
сколько исков, предъявленных лицами, имена которых
упоминались в книге «Пути красного проникновения» и
в самом «Каунтэратэк».
Известный актер Фредрик Марч предъявил подобный
иск и выиграл дело в порядке внесудебного урегулирова-
ния. Но «Каунтэратэк» продолжал охотиться за господи-
ном Марчем. Его имя снова всплыло во время разбира-
тельства дела об Институте по тихоокеанским вопросам
в связи с письмом, в котором он упоминался. С помощью
сенатской комиссии по вопросам внутренней безопасно-
сти и, в частности, с помощью ее главного адвоката Боба
Морриса «Каунтэратэк» сумел подробно ознакомиться с
содержанием этого письма. Будучи в Вашингтоне по
другим делам, я зашел в контору Морриса и рассказал
ему, какая информация нужна бюллетеню. Моррис пору-
чил одному из секретарей комиссии перепечатать в рабо-
чее время протокол соответствующего заседания. К ве-
личайшему огорчению всей редколлегии «Каунтэратэк»,
полученная информация оказалась совершенно для нее
бесполезной, так как в ней не содержалось ничего, что
137

дало бы возможность обвинить Марча в заговоре с «под-
рывными целями»
«Каунтэратэк» преследовал также и ныне покойного
голливудского актера Джона Гарфилда. Однажды утром
зазвонил телефон. Я поднял телефонную трубку. Голос на
другом конце провода попросил Фрэнка Макнамара.
В этот момент мы как раз писали статью о Джоне Гар-
филде. У нас имелись сведения, что он не выдержал ока-
занного на него давления и, не желая более числиться
в черных списках, перестал сопротивляться и готов «го-
ворить».
Через отводную трубку я услышал, как голос на дру-
гом конце провода сказал:
«Вы уже знаете новость о Джоне Гарфилде?»
«Разве это не удивительно?» — отвечал Макнамара.
После короткой паузы тот же голос удивленно спро-
сил:
«Что?!»
«Это в самом деле удивительно, — продолжал Макна-
мара. — Я слышал, что он собирается давать показания».
«Какие к черту показания, — проговорил голос. —
Гарфилд только что умер».
Смерть Гарфилда никого не опечалила в редакции.
Жалели не Гарфилда, а то, что умер он не во-время, не
успев «чистосердечно во всем признаться». Впослед-
ствии я узнал, что Гарфилд и не собирался ни в чем «чи-
стосердечно признаваться». В его заявлении просто гово-
рилось, что все обвинения, выдвинутые против него бюл-
летенем «Каунтэратэк», являются ложными.
Один из осведомителей «Каунтэратэк» сообщил нам
однажды, что комедийный актер Джек Гилфорд, упоми-
навшийся в книге «Пути красного проникновения», дол-
жен вскоре выступить в эстрадной радио-программе, фи-
нансируемой компанией «Колгейт». В этой же программе
должен был участвовать лучший игрок бейсбольной
команды «Нью-Йорк янки» Йоги Берра. Контракт с Гил-
фордом был уже подписан, и, казалось, ничто уже не мог-
ло помешать его выступлению. Макнамара и я обсудили
этот вопрос. Я предложил нажать на бейсбольную коман-
ду «Нью-Йорк янки», поскольку ее лучший игрок Йоги
Берра собирался принять участие в этой программе.
Я позвонил в клуб команды и отрекомендовался пре-
данным болельщиком команды и лояльным американцем.
138

«Я болею за команду «Янки» уже много лет, — сказал
я, — и, мне кажется, Берра не следует выступать в одной
программе с таким известным сообщником коммунистов,
как Гилфорд».
В результате моего звонка агент по общественным
связям клуба Джек Фаррел обещал мне, что примет не-
обходимые меры.
Я звонил Фаррелу семнадцать раз, каждый раз меняя
голос. Некогда я увлекался кукольным театром и научил-
ся мастерски изменять свой голос. Во время моего сем-
надцатого звонка мне сообщили, что Берра не будет уча-
ствовать в одной программе с Гилфордом.
«Послушайте, мистер, — сказал Фаррел, — вы зря так
волнуетесь. Вряд ли Йоги Берра знает разницу между
коммунизмом и причастием» 1.
В редакции «Каунтэратэк» много смеялись и радова-
лись по этому поводу. Гилфорд в концерте не участвовал.
По поручению «Каунтэратэк» я опознал многих лю-
дей, которых знал, будучи членом компартии. Многие из
них были молодые актеры и актрисы, не достигшие еще
известности. Я опознавал их при помощи «Указателя
актеров», в котором имелись портреты и основные сведе-
ния о всех актерах и актрисах Нью-Йорка. Эта книга по-
могала режиссерам наводить необходимые справки. Я же
применил этот указатель для целей, о которых его соста-
вители никогда и не помышляли.
Я работал не только в редакции «Каунтэратэк». За-
частую в моих услугах нуждались компании, пользовав-
шиеся нашими черными списками. «Каунтэратэк» оказы-
вал давление не только на радио и телевидение, при
помощи антикоммунистических журналистов он проник
также в сердце Голливуда — в кинопромышленность.
Однажды мне позвонил херстовский журналист Го-
вард Рашмор и спросил, согласен ли я дать фирме «Твен-
тиэс сенчури-фокс» показания относительно восходящей
звезды, актера, имя которого я упомянул в своем высту-
плении в Комиссии палаты представителей по расследо-
ванию антиамериканской деятельности. Фирма не хотела
расторгать с ним контракта, не имея моих письменных
показаний.
1 В английском тексте — игра слов, основанная на созвучии
слов «communism» и «communion». — Прим. ред.
139

Компания «CBS» извиняется перед сиракузским бакалейщиком
Лэрри Джонсоном за то, что в программе «Артур Годфри и его
друзья» участвовал актер Джек Гилфорд.

КОМПАНИЯ „CBS"
Отдел телевидения Колумбийской радиовещательной
компании
ШТАТ НЬЮ-ЙОРК, НЬЮ-ЙОРК 22, МЭДИСОН-АВЕНЮ,
489, «ПЛАЗА» 6-2000
5 сентября 1951 г.
Уважаемый г-н Джонсон!
Мы получили письмо от фирмы «Лиггет энд
Майерс тобэкко компани», к которому была при-
ложена копия Вашей телеграммы относительно
участия Джека Гилфорда в программе «Артур
Годфри и его друзья» 29 августа. Вам должно
быть известно, что фирма, выпускающая сигаре-
ты «Честерфильд», не отвечает за подбор акте-
ров, участвующих в этой программе, так как она
покупает эту программу у компании «CBS» це-
ликом.
Мы хотим поблагодарить Вас за то, что Вы при-
влекли наше внимание к этому вопросу. Мы пре-
красно понимаем, какие причины побудили Вас
принять это так близко к сердцу. Г-н Гилфорд
был приглашен участвовать в программе во вре-
мя отпуска постоянного режиссера через извест-
ное бюро по найму актеров для одного выступ-
ления, учитывая, что он участвовал в телеви-
зионных программах с такими звездами, как Мил-
тон Берл, Эд Уинн и Джек Карсон, а также на
основании его участия в качестве комедийного
актера в спектакле «Летучая мышь» в постанов-
ке «Метрополитен». В июне этого года с этим
оперным театром он совершил турне по всей
стране.
Примите наши наилучшие пожелания,
Искренне Ваш
(подпись).
Г-ну Лэрри Джонсону
Штат Нью-Йорк, Сиракузы,
Саут-Салина-стрит, 1100.

«Я хочу познакомить вас с Эдом Салливаном, — ска-
зал Рашмор. — Могли бы вы встретиться с ним в клубе
«21» сегодня в 5 часов вечера?»
Эдвард Е. Салливан (не смешивать с известным жур-
налистом и актером, выступающим по телевидению) —
начальник отдела общественных связей фирмы «Твентиэс
сенчури-фокс».
Его работа заключалась в том, что он должен был до-
говариваться с составителями черных списков «Каунтэра-
тэк», Американского легиона и других.
Я очень охотно дал свое согласие на эту встречу.
Я никогда еще не бывал в этом шикарном клубе, и мне
вдруг представилась возможность потолкаться среди лю-
дей, действительно преуспевающих в жизни.
Я и Рашмор пришли на несколько минут раньше
условленного часа. И пока мы ждали Салливана, Раш-
мор рассказал мне, что не любит бывать в этом клубе,
так как его владелец выступил в защиту известной звез-
ды, занесенной в черные списки.
Вскоре приехал Салливан, и мы все отправились в
бар.
В результате нашей встречи фирма «Твентиэс сенчури-
фокс» получила от меня данное под присягой письменное
показание против названного актера. В придачу я дал
еще одно показание — против Профсоюза конторских слу-
жащих, с которым у фирмы был заключен договор. Кон-
тракт с опороченным мною актером был расторгнут, и
имя его было занесено во все черные списки Голливуда,
радио и телевидения.
Я основывал свои показания против этого актера, ко-
торый был негром, на том, что якобы знал о его связях
с некоторыми членами коммунистической партии. На са-
мом же деле я никогда не встречал его ни на одном пар-
тийном собрании и не имел никаких сведений о том, был
ли он коммунистом. Тем не менее я показал под прися-
гой, что он — коммунист.
Все критики в один голос признавали его одним из са-
мых талантливых актеров в Соединенных Штатах. Теперь
же он лишь изредка получает случайные роли во второ-
сортных пьесах, да и то за пределами Бродвея.
Очень часто мне приходилось опознавать лиц, чьи
имена еще не значились в черных списках. Много запро-
сов о таких лицах я получал из Голливуда.
142

Я впутался в профсоюзный конфликт, когда крайне
правые члены Гильдии писателей радио обратились ко
мне с вопросом, не является ли кто-либо из руководите-
лей гильдии коммунистом. Позднее эти же крайне правые
члены гильдии, объединившись с другими «антикомму-
нистами» театрального мира, создали организацию под
названием «Бдительность», единственной целью которой
была «очистка» искусства от «левых и розовых» элемен-
тов. Эта организация существует и поныне и удостове-
ряет политическую благонадежность всех лиц, выступаю-
щих по телевидению.
Моя роль провокатора и составителя черных списков
не всегда была легкой и приятной. Иногда приходи-
лось сталкиваться лицом к лицу с теми, кого я обвинял,
и с честными людьми, защищавшими обвиняемых. Для
того чтобы оправдать свои поступки, я помог «обелить»
нескольких лиц, занесенных в черные списки.
Мне не составило никакого труда выбрать двух-трех
человек с либеральными взглядами, подозреваемых в со-
чувствии коммунистам, и выступить в качестве их защит-
ника, зная, что мне это абсолютно ничем не грозит. Это
успокоило мою совесть и расположило ко мне тех, кто
хотя и сочувствовал принципам «Каунтэратэк» и стоял за
черные списки, однако не всегда мог мириться с полити-
кой «Каунтэратэк», предававшего анафеме всех и вся.
Многие сторонники «Каунтэратэк» поддерживали по-
стоянную связь с редакцией. Бывали дни, когда беспре-
рывные телефонные звонки не давали нам работать, ме-
шали выпуску очередного номера. Но когда звонили Вик-
тор Ризел, Говард Рашмор, Виктор Ласки или Шульц из
Объединенного комитета борьбы с коммунизмом, мы бро-
сали свою работу, чтобы дать им необходимые сведения.
Это были те немногие лица и организации, которым мы
предоставляли информацию бесплатно. Но и они, в свою
очередь, снабжали нас сведениями, необходимыми для
составления черных списков.
Торговец ненавистью
Очень важным винтиком в машине составления чер-
ных списков был некий Лэрри Джонсон — коммерсант из
города Сиракузы (штат Нью-Йорк), который был у нас
своеобразным коммерческим советником.
143

Впервые я встретил Лэрри Джонсона в редакции
«Каунтэратэк». Он уже знал обо мне из газет, которые
писали о моих частых показаниях. Лэрри Джонсон сра-
зу же взял меня под свое покровительство и руководил
моей карьерой составителя черных списков. Джонсон под-
держивал постоянную связь с «Каунтэратэк», используя
наши материалы в своих взаимоотношениях с компания-
ми, финансировавшими радиостанции, и с рекламными
фирмами.
По его манере разговаривать можно было сразу опре-
делить, что Лэрри Джонсон не был нью-йоркцем. Увидев
Джонсона на улице, его можно было принять за провин-
циального торговца. Так оно и было на самом деле.
В Сиракузах у Джонсона было три бакалейно-гастроно-
мических магазина.
Однажды рано утром Джонсон и я вошли в контору
богатейшей рекламной компании на Мэдисон-авеню в
Нью-Йорке. К моему огромному удивлению, нас не заста-
вили ждать и немедленно провели в роскошный кабинет
одного из вице-президентов компании.
Джонсон сразу же приступил к делу. Он пришел вы-
яснить, почему актер, занесенный в черные списки, высту-
пал в телевизионной программе, организованной компа-
нией. Говоря это, Джонсон предъявил целый пакет фото-
копий — «документы», подтверждающие «коммунистиче-
ские связи» актера. Представитель компании отпарировал
удар, сообщив Джонсону, что он не допустил участия пе-
вицы Розмари Клуни в одной из программ компании.
«Но у нас нет никаких сведений против нее», — сказал
Джонсон.
Представитель компании согласился с ним, но доба-
вил, что Розмари Клуни встречалась с Хозе Феррером,
который, как известно, был подозрительной фигурой.
Рассказывая это, он продемонстрировал нам вырезку из
статьи известного журналиста, напечатанной одновремен-
но во всех основных газетах страны. В ней сообщалось,
что Феррер и Розмари Клуни часто встречаются.
«Я решил, что не мешает выкинуть ее из нашей про-
граммы, — сказал он. — Ведь имя Феррера упоминается
в книге «Пути красного проникновения».
Джонсон улыбкой выразил свое одобрение и извинил-
ся за то, что усомнился было в системе безопасности ком-
пании.
144

«Я вижу, что хотя вам и не всегда удается поймать
их, — сказал он, — вы, по крайней мере, стараетесь это
делать».
Джонсон очень гордился своей неусыпной бдительно-
стью и считал составление черных списков своим вкладом
в войну в Корее. Он был глубоко убежден в том, что
прекрасно выполняет свой долг в тылу.
Джонсон был невысоким, коренастым седым челове-
ком лет шестидесяти. Он увлекался историей Америки.
У него была одна из лучших в стране коллекций материа-
лов президентских предвыборных кампаний — плакаты,
значки и т. д. В одном из своих магазинов он построил
старинную «деревенскую лавку» со всеми ее атрибутами
В 1952 году он строил типичную для прошлого века
аптеку-закусочную. За собственный счет Джонсон часто
посылал свою «деревенскую лавку» для публичного обо-
зрения в различные районы Соединенных Штатов.
Джонсон занимался составлением черных списков не
ради материальной выгоды, а потому, что он был
ура-патриотом, и им прежде всего руководила вера в
то, что он спасает существующую у нас систему прав-
ления.
Джонсон считал, что, для того чтобы черные списки
действовали эффективно, необходим коммерческий под-
ход к делу: нужно действовать так, чтобы ударить по
карману организаторов радио- и телепередач. По его мне-
нию, нельзя было ограничиться посылкой нескольких пи-
сем с пустыми угрозами. Джонсон решал эту проблему
довольно просто.
Он был владельцем трех крупных магазинов и од-
ним из организаторов Ассоциации владельцев магазинов
Соединенных Штатов. По всей стране у него были
близкие друзья и почитатели, такие же, как и он, вла-
дельцы магазинов, которые прислушивались к его мне-
нию и сотрудничали с ним, по его указке бойкотируя
товары.
Джонсон говорил нам, что не может просто отказаться
от тех или иных товаров, так как это было бы нару-
шением закона о справедливой торговле. Он применял
следующую тактику: брал товар предпринимателя, обви-
няемого в том, что тот принимает на работу коммуни-
стов, брал товар его конкурента и помещал их рядом в
витринах.
145

Лэрри Джонсон, сиракузский коммерсант, просит меня расследовать
деятельность известного актера Эллиота Салливана.

Гастрономические магазины
Джонсона
14 августа 1952 г.
Г-ну Харви Матусоу
Штат Нью-Йорк, Нью-Йорк
Западная 10-я улица, 141, кв. 5
Дорогой Харви!
Вместе с этим письмом посылаю Вам
две газетные вырезки: одна — из вчерашне-
го номера вечернего выпуска «Геральд джорнэл»,
а другая из сегодняшнего утреннего выпуска
«Пост стандарт». Если появится еще что-нибудь
интересное, я Вам перешлю материал.
Я знаю, что нью-йоркские газеты
уделяют этому больше места, но думаю, что Вам
будет интересно узнать, что говорят по этому по-
воду и наши газеты.
Сегодня утром я получил сообщение
о том, что Эллиот Салливан будет участвовать
в воскресенье 17 августа в программе «Плей-
хаус».
Не можете ли Вы сообщить мне о
Салливане что-нибудь еще в дополнение к тому,
что уже было сказано Мартином Беркли в его
показаниях?
Харви, я очень благодарен Вам и
Джиму за ваш визит. Все, что я узнал сегодня
утром, заставляет меня верить, что Ваша дея-
тельность в Сиракузах положила начало дви-
жению, которое окажет огромную помощь на-
шему делу.
С сердечным приветом
ЛЭРРИ.

Он проделал это, например, с зубной пастой, выпу-
скаемой одной хорошо известной фирмой, поместив над
ней в витрине надпись: «Наши парни умирают в Корее, а
эта фирма принимает на работу коммунистов». Надпись
над зубной пастой другой фирмы, конкурирующей с пер-
вой, гласила: «Эта фирма не держит коммунистов».
Для того чтобы оградить себя от обвинений в клевете,
Джонсон с помощью «Каунтэратэк» подготовил кипы
«документальных доказательств» в поддержку своих об-
винений. Среди них были фотокопии статей из «Дейли
уоркер» и выдержки из докладов комиссии Конгресса.
Джонсон действовал через созданный им самим Ко-
митет действия ветеранов города Сиракузы, который со-
стоял из работавших в магазинах Джонсона участников
войны, объединившихся по приказу своего хозяина.
«Каунтэратэк» нападал на молочную компанию «Бор-
ден милк компани» за то, что она якобы использовала
коммунистов в своей телевизионной программе «Агенты
казначейства в действии». Джонсон присоединился к
травле этой компании, но ее владельцы не выдержали
оказанного на нее давления и согласились отказаться от
услуг актеров, занесенных в черные списки.
Вероятно, на Джонсона произвели впечатление моя
молодость и энергия, во всяком случае, я стал его полу-
официальным связным в Нью-Йорке. На людях он очень
гордился мной и, будучи в Нью-Йорке, всегда указывал
на меня в качестве своего протеже. Он брал меня с со-
бой, разъезжая по различным рекламным агентствам. Он
познакомил меня с важными лицами, имеющими отноше-
ние к Ассоциации владельцев магазинов, и рекомендовал
меня как человека, который может судить о политической
благонадежности актеров и актрис.
Однажды Джонсон пригласил меня пообедать с ним
в его гостинице Хэмпшайр-хауз в Сентрал-парк-саут в
Нью-Йорке. Был приглашен также Фрэнк Бартон — один
из главных сотрудников рекламного агентства «Леннон
энд Митчелл», известного ныне под названием «Леннон
энд Ньюэлл».
Джонсон нападал на это агентство за то, что оно
использовало сторонников коммунистов в спектакле, ко-
торый финансировался пивоваренной компанией «Шлитц
брюинг компани». Меры, предпринятые агентством, не
удовлетворили Джонсона,
148

Программа была экранизирована, и каждый фильм
стоил около 10 000 долларов. Джонсон раздобыл список
актерского состава, в котором, как он заявил, имелись
«нежелательные» актеры и актрисы.
«Вы не можете выпустить этот фильм на экраны, —
заявил Джонсон Бартону. — То, что вы при этом теряете
10 000 долларов, меня совершенно не интересует: не надо
было нанимать этих людей».
Никакие доводы Бартона не могли переубедить Джон-
сона. «Пусть все идет насмарку, — говорил он. — Мне нет
дела до этого».
Я пытался выступить в качестве арбитра и указал
Джонсону, что дело сделано и, пойдя на компромисс, он
может быть уверен, что подобный случай не повторится.
Наконец пришли к компромиссному решению. Был
сменен режиссер, произведена тщательная проверка
актерского состава будущих фильмов, а фамилии подо-
зреваемых актеров, участвовавших в уже заснятых филь-
мах, были из них исключены еще до демонстрации
фильмов.
В договор с новым режиссером Джоном Гиббсом
агентство включило новый параграф, гласивший, что
если в будущих фильмах будут заняты неблагонадежные
актеры, Гиббс обязан уплатить неустойку в сумме 10 000
долларов.
«Но где же нам получить сведения для проведения
чистки?» — спросил Вартон.
На этот вопрос у Джонсона был уже готов ответ. Он
предложил агентству взять меня в качестве консультанта,
говоря, что я смогу представлять все необходимые све-
дения. Бартон согласился, и я был принят на работу.
Я начал с того, что продал агентству подписку на
«Каунтэратэк». Затем я снабдил их списком всех неблаго-
надежных лиц, упоминавшихся в предыдущих номерах
«Каунтэратэк». К этому списку я прибавил комплект про-
токолов заседаний Конгресса, в которых значились тыся-
чи имен, в том числе сотни имен актеров, актрис и сцена-
ристов. Я посоветовал агентству в будущем прибегать к
услугам фирмы «Америкэн бизнес консалтантс».
Рекламные агентства, радио и телевизионные компа-
нии, применявшие при найме на работу политику черных
списков, делали это не по доброй воле, а под давлением
Джонсона, «Каунтэратэк» и других лиц и организаций,
149

Корешок чека, показывающий, что мне было уплачено 150 долларов за составление черных списков актеров
радио и телевидения, работающих для крупного нью-йоркского рекламного агентства «Леннон энд Митчелл».

составлявших эти списки. Подавляющее большинство слу-
жащих рекламных агентств, радио и телевизионных ком-
паний, с которыми мне приходилось беседовать, резко
осуждали политику черных списков, но не осмеливались
открыто выступать против их составителей, так как боя-
лись потерять работу. Руководители агентств понимали,
что если они не уступят Джонсону, то потеряют своих
клиентов и останутся не у дел.

Глава X
ЗАКОН СМИТА
После моей первой встречи с Роем Коном и Дэвидом
Марксом, выступавшими в качестве государственных
обвинителей на втором процессе лидеров коммунистиче-
ской партии на основе закона Смита, я не раз вспоминал
о том, что всего лишь несколько лет перед этим горячо
защищал лидеров компартии во время первого процесса
на основе закона Смита. В то время я верил в то, что их
обвинение и осуждение было величайшей несправедливо-
стью, и ничто тогда не могло поколебать это мое убеж-
дение. И вот сейчас с неменьшим энтузиазмом я готовил-
ся дать показания, чтобы содействовать осуждению дру-
гих руководителей коммунистической партии.
Я задавал себе вопрос, который, вероятно, приходит
в голову многим: как можно было так горячо верить в
одно, а потом вдруг поверить в нечто совершенно про-
тивоположное. Я могу ответить на это тремя словами:
страх, жадность, нужда. Это как бы остов, скелет. Что же
касается более сложных мотивов, явившихся плотью, по-
крывшей этот скелет, то я попытаюсь сейчас рассказать о
них.
Те же причины, которые заставили меня внезапно
вернуться в армию, всеми путями добиваться возможно-
сти давать показания в комиссиях Конгресса, писать кле-
ветнические статьи о своих прежних друзьях, побудили
меня выступить в качестве свидетеля против людей, ко-
торых я когда-то хорошо знал и в которых верил.
Я согласился быть свидетелем на этом процессе в на-
дежде, что это наконец рассеет все сомнения относительно
моей лояльности и раз и навсегда докажет, что я полно-
стью отрекся от коммунизма.
Соглашаясь давать показания, я понимал, что до тех
152

пор, пока газеты кричат о войне в Корее, о «холодной
войне», об обвинениях, выдвигаемых Маккарти, не может
быть беспристрастного суда присяжных.
Я знал, что мне как свидетелю обвинения будет обес-
печена полная безопасность, что против меня настроены
только сами обвиняемые и их друзья. А их мнение меня
не беспокоило.
Подготовка моих показаний оказалась нелегким де-
лом для меня и Роя Кона. Мы оба знали, что я должен
показать, якобы обвиняемые призывали к «насильствен-
ному низвержению правительства». Мне необходимо было
вспомнить все, что я когда-либо слышал, будучи членом
компартии, и самые безобидные замечания и события
представить в самом зловещем свете.
Прежде всего необходимо было раздобыть «докумен-
ты» — учебные пособия, которыми я пользовался в быт-
ность мою членом коммунистической партии. Свою
марксистскую библиотеку я продал еще до возвращения
в армию. Но я знал один книжный магазин в Нью-Йорке,
где продавалось много книг и брошюр, подобных тем, что
имелись в моей библиотеке. Я предложил Кону съездить
туда и купить их. Кон согласился. Вместе со мной в
книжный магазин поехал специальный агент ФБР Джон
Мэрфи.
Когда я вернулся в контору на Фоли-сквер, Рой Кон
и я принялись тщательно изучать эти издания, выбирая
подходящие цитаты, чтобы построить мои показания на
той «теории», будто коммунисты пользовались эзоповым
(то есть двусмысленным) языком, с помощью которого
они якобы говорили противоположное тому, что на самом
деле подразумевали в своих книгах. Например, в этих
изданиях коммунисты заявляли, что они не призывают к
насильственному низвержению правительства, мы же хо-
тели представить дело так, что понимать это нужно как
раз наоборот.
Одной из моих задач как свидетеля было убедить при-
сяжных, что когда коммунисты говорят одно, они имеют
в виду совершенно противоположное. Кое-кто из читате-
лей, возможно, удивится: неужели государственное обви-
нение могло покоиться на столь шаткой основе? Да, это
сущая правда. Оно также зависело от некоторых привхо-
дящих факторов, таких, как маккартизм и общая атмос-
фера «холодной войны».
153

Я давал показания через полгода после своей первой
встречи с Роем Коном и Дэвидом Марксом.
Вернувшись в мае 1952 года в Нью-Йорк, я поселил-
ся на 73-й улице в квартире Боба Морриса, главного
адвоката комиссии Маккарена.
Будучи свидетелем Министерства юстиции, я не толь-
ко работал, но и развлекался, порой в самом фешенебель-
ном обществе. Я, Говард Рашмор с женой и Рой Кон со
своей приятельницей обедали однажды в знаменитом клу-
бе «Сторк». Я был впервые в этом клубе и чувствовал
себя важной персоной. Такой образ жизни как нельзя
лучше подходил к моему положению свидетеля.
Кон работал не покладая рук, заставляя меня заучи-
вать наизусть все мои показания. Для меня это не пред-
ставляло никакой трудности. Я всегда имел склонность
к профессии актера.
Кон, «великий антикоммунист», как часто называл
его сенатор Маккарти, бросил это дело еще до того, как
я занял свидетельское место в июле 1952 года. Он от-
правился с первым рейсом парохода «Юнайтед Стейтс».
Место Кона заняли два других помощника прокурора
Соединенных Штатов — Роберт Риган и Альберт Блин-
дер. На процессе мне предстояло быть первым свидете-
лем Ригана, и он, казалось, волновался даже больше
меня.
Накануне своего выступления в суде я сказал в шутку:
«А что если я заявлю завтра в суде, что меня запуга-
ли и силой принудили давать показания?»
Один из прокуроров посмотрел на меня и проговорил:
«Попробуйте, если хотите проверить, как мы к этому
отнесемся. Но боюсь, что в завтрашнем номере газеты
мы увидим тогда заголовок: «Свидетель покончил жизнь
самоубийством, бросившись с шестого этажа здания
суда Соединенных Штатов», — или что-нибудь в этом
роде».
Мы все немало посмеялись над этой шуткой. Но лю-
бопытно то, что ни они, ни я не могли знать, было ли это
действительно шуткой и с той и с другой стороны. Во
всяком случае, я не собирался проверять это на деле.
Впервые мне приходилось давать показания в присут-
ствии людей, которых я знал лично. Мне было очень
трудно смотреть им в глаза. Клодия Джонс, Джордж
Блэйк и все остальные... В Нью-Йорке в это время было
154

очень жарко, и вентиляторы в зале суда работали на
полную мощность, но я, тем не менее, весь покрылся
испариной.
Правительственный обвинитель Дэвид Маркс возра-
зил во время процесса против какого-то замечания про-
тивной стороны. Сразу же разгорелся спор между судьей
Эдвардом Димоком и Джоном Мактернаном, защитником
руководителей коммунистической партии. «Ну вот, опять
начинается», — подумал я. Адвокаты спорили, судья слу-
шал, а мысли мои блуждали.
Я взглянул на обвиняемых, сидевших в противопо-
ложном конце зала. Все лица были мне хорошо знакомы.
Клодия Джонс глядела на меня с ненавистью, Александр
Трахтенберг отвернулся.
Каждый раз, когда Риган задавал мне вопрос, я тща-
тельно взвешивал заученные мною ответы. Отвечая, я гля-
дел на женщин-присяжных и всячески старался произве-
сти на них впечатление.
Рассказывая о том, что я был ветераном второй ми-
ровой войны и войны в Корее, я наблюдал за их лицами.
«Слушайте, слушайте внимательно, ведь я мог быть ва-
шим сыном. Осудите этих людей, их место — в тюрьме»,—
таков был подтекст всех моих показаний.
Я менял костюм каждый раз, когда давал показания
в суде. Я предусмотрел каждую мелочь своего внешнего
вида.
Я упорно старался не замечать зрителей в зале. Мно-
гих из них я знал, когда был членом коммунистической
партии. День за днем, на каждом заседании, утреннем
и вечернем, лица зрителей менялись, но и новые лица
были мне знакомы.
Мне казалось, что это делалось коммунистической
партией сознательно, с тем чтобы пробудить во мне угры-
зения совести. И этот план — если только он существовал
не только в моем воображении — частично удался. Но он
также имел и другие последствия. Чем отчаяннее я бо-
ролся со своей совестью, видя в зале знакомые лица, тем
сильнее я озлоблялся, тем упорнее защищался, и мои по-
казания становились все более убийственными.
Однако меня ожидало несколько «сюрпризов». Я пред-
полагал, что буду работать с «дружественным судьей»,
одних со мною взглядов. Но меня, так же как и все обви-
нение, ждало разочарование.
155

Не раз мне приходилось слышать, как судью Димока
называли «дурьей башкой» или говорили о нем: «Этот
сукин сын так же подходит для ведения этого процесса,
как человек, свалившийся с луны».
Процесс проходил не так, как его запланировали пра-
вительственные обвинители. Судья оказался слишком
справедливым и беспристрастным, и это создавало труд-
ности для обвинения. Обвинители были обеспокоены тем,
что судья отклонял некоторые их возражения и поддер-
живал возражения защиты. Они то и дело вступали в пре-
рекания с судьей и утверждали, что он недостаточно
компетентен для ведения этого дела.
В тот день, когда судья Димок прекратил дело двух
обвиняемых — Симона Герсона и Исидоры Биган, —
обвинители разразились градом ругательств и проклятий
по его адресу.
Я, со своей стороны, тоже не питал к судье никакой
симпатии. Он мешал мне, то и дело прерывал мои так
хорошо заученные показания.
Аппарат обвинения не проявлял никакого уважения и
к адвокатам защиты. Среди защитников был негр по име-
ни Джеймс Райт, которого они называли «Белоснежный
Райт».
Правительственные обвинители совершенно серьезно
спросили меня, не могу ли я показать, что некоторые из
адвокатов защиты являются членами коммунистической
партии. Если эти показания, сказали они, будут занесены
в протокол, они окажут свое действие на присяжных. Эту
услугу я им оказать не мог. Но во всем, что касалось
искажения истины и превращения ее в нечто совершенно
неузнаваемое, мне не было равных.
Я должен был дать показания в отношении «фактов»,
подтверждающих виновность каждого обвиняемого. Я не
мог выражать свое личное мнение, как делал это в комис-
сиях Конгресса. Я должен был припомнить разговоры или
выступления обвиняемых. Моя задача облегчалась тем,
что мне достаточно было изложить общий смысл выска-
зываний обвиняемого.
Я дал показания о встрече с обвиняемым Петисом
Перри, Встреча эта произошла на обеде, на котором при-
сутствовали лица, распространявшие подписку на газету
«Дейли уоркер».
В суде имел место следующий диалог:
156

Вопрос. Встречались ли вы в декабре 1948 года с
Петисом Перри?
Ответ. Да, встречался.
Вопрос. Скажите, пожалуйста, где произошла эта
встреча?
Ответ. В ресторане на Юниверсити-Плейс.
Вопрос. Можете вы объяснить нам, почему вы при-
сутствовали на этом обеде?
Ответ. Да, могу.
Вопрос. Почему же?
Г-н Мактернан. Ваша честь, я возражаю против
этого вопроса, он несущественен, не относится к делу и
заставляет свидетеля высказать свое личное мнение и
свои личные выводы.
Суд. Возражение принято.
Вопрос. Г-н Матусоу, выступал ли г-н Перри с
речью?
Ответ. Да, выступал.
Вопрос. Не расскажете ли вы нам, что он говорил?
И, пожалуйста, обратите ваше внимание на...
Г-н Р и г а н. Хорошо, я снимаю вопрос.
Я стал извращать все слова Перри относительно не-
обходимости более влиятельной газеты и более мощной
коммунистической партии, интерпретируя их как призыв
к насилию. Будучи и сам негром, Перри говорил о том,
что необходимо покончить с дискриминацией негров. Но в
моей интерпретации это превратилось в зловещий заговор
коммунистов, направленный на создание негритян-
ского государства, на территории которого, согласно
моим показаниям, всех белых предполагалось уничто-
жить.
Я взглянул на обвиняемого Арнольда Джонсона и тут
же по-новому осветил его выступление на организацион-
ном собрании новой марксистской молодежной группы.
Джонсон никоим образом не призывал к низвержению
правительства, но мои показания в суде оставили именно
такое впечатление.
Другой обвиняемый, Джордж Блэйк, был моим на-
чальником, когда я работал в комитете коммунистиче-
ской партии графства Нью-Йорк. Я дал показания о
встрече с Джорджем Блэйком, во время которой он рас-
сказал мне о положении в Пуэрто-Рико, куда была уст-
157

роена для меня поездка газетой «Дейли уоркер». Блэйк
говорил только о плачевных экономических условиях
Пуэрто-Рико, о которых знает любой человек, знакомый
с этой территорией. Но и в этом случае я извратил сло-
ва Блэйка так, чтобы можно было выставить его в каче-
стве заговорщика.
Я продолжал выступать в том же духе, излагая содер-
жание моего разговора с обвиняемым Александром
Трахтенбергом. Он, как книгоиздатель, однажды в беседе
со мной выразил свое мнение о книге Андрея Вышинско-
го «Советское государственное право». Книга была изда-
на консервативным издательством «Макмиллан». Книга
эта была историческим документом, а поэтому рецензен-
ты и не могли отнестись к ней иначе.
Защитник всячески выступал против того, чтобы эта
книга служила источником каких-либо доказательств, но
я выдвинул достаточно убедительные аргументы, и в ре-
зультате судья Димок пришел к следующему выводу:
«Присяжные прежде всего должны знать об этом.
Милостивые леди и джентльмены, мы сейчас были свиде-
телями спора о том, можно ли занести в протокол отры-
вок из книги, отрывок, который мы сейчас с вами заслу-
шаем. Я пришел к выводу, что в настоящее время нет
никаких доказательств того, что эта книга использова-
лась обвиняемыми в заговорщических целях. С другой
стороны, обвиняемый все же ссылался на эту книгу, сде-
лал ряд замечаний, касающихся этой книги, в результате
чего я заключил, что она может быть использована в каче-
стве доказательства виновности лишь этого обвиняемого.
Поэтому прошу вас помнить о том, что эта книга может
быть использована в качестве доказательства вины одного
лишь обвиняемого Трахтенберга. Суд может продолжать
свою работу».
Затем присяжные прослушали отрывок из книги, ко-
торый был занесен в качестве доказательства в протокол.
В протокол было также занесено мое утверждение, что
Трахтенберг ссылался на этот отрывок из книги, «под-
стрекающий» к революции. На самом же деле этого не
было.
Незадолго до того, как моя книга была сдана в
печать, я дал под присягой письменные показания о том,
что на этом процессе я выступал в качестве лжесвидете-
ля. В этих письменных показаниях, зарегистрированных
158

в суде 30 января 1955 года с целью пересмотра дела,
подробно описывается, как были сфабрикованы мои
показания на суде. Вот отрывок из моих показаний
от 30 января:
«Вопрос о моих показаниях относительно книги
Андрея Вышинского «Советское государственное право»
впервые был поднят Роем Коном, помощником генераль-
ного прокурора Соединенных Штатов, который помогал
мне готовить мои показания. Разговор, во время кото-
рого был затронут этот вопрос, происходил в машине,
которую вел специальный агент Ф13Р. В машине находи-
лись прокуроры Соединенных Штатов Дэвид Маркс и Рой
Кон, специальный агент ФБР Дж. Дж. Маккарси и еще
два человека. Г-н Кон назвал книгу Вышинского и сказал,
что в ней имеется абзац, благодаря которому ее
можно использовать на процессе. Далее он рассказал, что
прокурор Соединенных Штатов уже пытался использовать
эту книгу в деле Денниса, но не смог подготовить для это-
го необходимую почву. Затем Кон спросил меня, не прихо-
дилось ли мне говорить об этой книге с кем-либо из обви-
няемых. Я рассказал ему, что беседовал об этой книге с
Трахтенбергом. Кон попросил меня передать ему содержа-
ние этого разговора, и я сообщил ему, что Трахтенберг ин-
тересовался, как идет в магазине продажа целого ряда
книг, в том числе и этой.
Следующий разговор с Коном о книге Вышинского
состоялся у него в конторе. Он показал мне книгу «Совет-
ское государственное право» и спросил, об этой ли книге
я говорил с Трахтенбергом. Затем он попросил меня сооб-
щить ему все подробности моей беседы с Трахтенбергом,
и я рассказал ему, что Трахтенберг обсуждал со мной це-
ну книги. Но Кон считал, что этого недостаточно для того,
чтобы использовать книгу в качестве доказательства ви-
новности обвиняемого. Он показал мне один абзац в книге
и объяснил, что именно это место имеет большое значение
для подтверждения обвинения, выдвинутого правитель-
ством США. Затем он спросил меня, не говорил ли я с
Трахтенбергом о чем-либо, что позволило бы использовать
этот абзац в качестве доказательства обвинения. Я отве-
тил отрицательно. Тем не менее впоследствии, после не-
скольких встреч с Коном, мы сфабриковали заявление,
якобы сделанное Трахтенбергом в связи с этим абзацем,
которое я включил в свои показания. Мы оба знали, что
159

Мои письменные показания по делу лидеров компартии.

Трахтенберг никогда не делал заявлений, которые я ему
приписал в своих показаниях на суде» 1.
В течение недели меня подвергали прямому и перекре-
стному допросу. Вопросы защитников действовали на
меня, как удары молотка, но каждый раз я находил креп-
кую поддержку в лице прокуроров, и мои показания дали
тот результат, на который мы рассчитывали.
1 См. приложение.

Глава XI
МАККАРТИСТСКИЙ АГИТАТОР
Когда я закончил дачу показаний, я был полон великих
планов на будущее. Кампания 1952 года по выборам пре-
зидента была в полном разгаре. Завоевав известность
своими показаниями на процессе руководителей коммуни-
стической партии, я горел желанием начать наступление
против демократической партии, что и не замедлил сде-
лать.
Мне еще ни разу не приходилось встречаться с сена-
тором Джозефом Маккарти, но я очень хотел познако-
миться с ним. Из газет я узнал, что он находился в то
время в военно-морском госпитале. Тем не менее он со-
бирался принять участие в предвыборной кампании. Еще
находясь в качестве свидетеля в зале суда на Фоли-сквер,
я решил отправиться в штат Висконсин и вести там
предвыборную агитацию за Маккарти.
На следующий же день после того, как моя работа на
процессе в качестве свидетеля была закончена, я вылетел
в Вашингтон.
В здании сената я поднялся по мраморной лестнице
на второй этаж, где помещалась контора Маккарти.
Я открыл дверь. Меня встретила секретарша.
«Что вам угодно?» — спросила она.
«Меня зовут Харви Матусоу. Я только что закончил
дачу показаний на процессе лидеров коммунистической
партии в Нью-Йорке. Я выступал в качестве свидетеля
со стороны правительства. Я бы хотел предложить сена-
тору свои услуги в предвыборной кампании».
Секретарша попросила меня подождать. Через не-
сколько минут в комнату вошел долговязый сутулый мо-
лодой человек с прилизанными черными волосами и из-
можденным лицом. Он представился мне как Дон Сюрайн
162

и сказал, что видел меня, когда я давал показания по
делу Латтимора в комиссии Маккарена. Я поделился с
ним своим планом: пусть пошлют меня, человека, непо-
средственно знакомого с коммунистической партией, в
Висконсин для выступления перед избирателями.
Сюрайн познакомил меня с Джин Керр, сидевшей за
столом в углу комнаты. Она предложила мне присесть.
В этот момент зазвонил телефон, и затем он то и дело
прерывал наш разговор.
Пока Джин говорила по телефону, я осматривал ком-
нату. Все столы, полки и даже пол были завалены экзем-
плярами книги Маккарти «Маккартизм. Борьба за Аме-
рику».
Я сказал Джин Керр, что хотел бы написать статью о
том, как коммунисты создали термин «маккартизм».
«Я присутствовал на одном собрании коммунистов —
членов Американской газетной гильдии, — сказал я ей, —
на котором обсуждался план борьбы против Маккарти и
где я впервые услышал термин «маккартизм».
Джин одобрила эту идею. Она тут же позвонила Дже-
ку Клементсу из издательства Херста в Нью-Йорке, рас-
сказала ему о моем предложении и спросила, пойдет ли
такая статья. Положив телефонную трубку, она обрати-
лась ко мне:
«Напишите статью и пришлите ее мне на этой неделе.
А я прослежу за тем, чтобы она была напечатана».
Я согласился. Затем спросил ее, не может ли она
устроить мне поездку в Висконсин с целью агитации в
пользу Маккарти. Она ответила, что для этого ей нужно
будет связаться с Клубом Маккарти в Милуоки.
Когда я собрался уже уходить, в комнату вошел сам
сенатор Маккарти. В то утро он вышел из госпиталя v
должен был уехать за город, чтобы восстановить силы
после болезни. Дон Сюрайн представил меня, и мы пого-
ворили несколько минут. Затем Дон рассказал Маккарти
о моем желании участвовать на его стороне в предвыбор-
ной кампании. Маккарти осклабился и сказал, что это
прекрасная идея.
Статья для Джин Керр заняла у меня целых два дня.
Переписав ее начисто, я позвонил Джин Керр в Вашинг-
тон и продиктовал статью секретарше по междугородне-
му телефону. Джин еще не получила ответа от Клуба
Маккарти относительно моей поездки в Висконсин, но
163

Письмо из Клуба Маккарти относительно моей поездки в штат Висконсин
для предвыборной агитации в пользу Маккарти.

Клуб
Маккарти
ШТАТ ВИСКОНСИН, МИЛУОКИ 3,
ГОСТИНИЦА ВИСКОНСИН. НОМЕР 114
20 августа 1952 г
Г-ну Харви Матусоу
Штат Нью-Йорк, Нью-Йорк
Западная 10-я улица, 141
Уважаемый г-н Матусоу!
Вместе с этим письмом посылаем Вам
вырезку из газеты «Ашленд дейли пресс», кото-
рая даст Вам представление о том, какого рода
прием мы для Вас здесь готовим.
Начиная с завтрашнего дня Вы можете
в любое время получить билет на самолет в кас-
се авиакомпании «Нордвест эйрлайнз» в Нью-
Йорке. Вы можете лететь на самолете любой
авиакомпании, но мы обычно предпочитаем поль-
зоваться услугами «Нордвест эйрлайнз».
Искренне Ваш
КЛУБ МАККАРТИ.

сказала, что позвонит мне через пару дней, как только
получит оттуда ответ.
На следующий день рано утром зазвонил телефон.
Звонила Джин Керр. Она переделала статью и хотела
знать, не буду ли я возражать против переделки. Я ска-
зал, что не возражаю.
«А как обстоят дела с Висконсином?» — спросил я.
«Да, чуть не забыла, — отвечала она. — Все устроено.
Вы выступите в трех городах: Грин-Бее, Мадисоне и
Ашленде. О подробностях договоритесь с Клубом Маккар-
ти. Он с вами должен связаться в самое ближайшее
время».
Вскоре я получил телеграмму, в которой меня изве-
щали, что в авиакомпании «Нордвест эйрлайнз» для
меня заказан билет из Нью-Йорка в Милуоки и обратно.
В пути
Я прибыл в Милуоки в десять часов вечера и остано-
вился в гостинице «Висконсин». Я выбрал именно эту
гостиницу потому, что она служила штабом Клуба Мак-
карти. Перед тем как лечь спать, я еще раз тщательно
просмотрел доклады комиссий Конгресса о коммунистиче-
ской деятельности.
Утром следующего дня я спустился на второй этаж,
где помещался Клуб Маккарти. Я представился Маргарет
Хэмптон, красотке с южным акцентом — секретарю клу-
ба, и сообщил ей, что нуждаюсь в деньгах. Она вызвала
Тома Маккормика, казначея клуба, и распорядилась вы-
дать мне аванс в сумме 300 долларов. Через несколько
часов Маккормик выдал мне пятнадцать двадцатидолла-
ровых банкнотов.
Я также познакомился с Мэри Том Сэвидж, хрупкой
красоткой с кукольным личиком. Впоследствии я узнал,
что с Джин Керр Маккарти проводил время по пятницам,
а с Мэри Том — по четвергам. У Мэри Том Сэвидж дел
было по горло. Она считала деньги, поступавшие со всех
концов в штаб Маккарти в ответ на призыв Вестбрука
Пеглера. На одном из верхних этажей целый номер из
нескольких комнат был отведен для разбора почты, от-
кликов на нашумевшую статью Пеглера. Как правило,
в каждом конверте было 1—2 доллара, но в некоторых
письмах из Техаса было и по 1000 долларов. Люди из
166

всех сорока восьми штатов присылали деньги в Вискон-
син, чтобы содействовать переизбранию Маккарти в се-
нат.
На следующий день рано утром я сел в самолет и по-
летел на север, в Грин-Бей. Клуб Маккарти в городе
Грин-Бей заранее заказал для меня номер в гостинице
«Нортлэнд».
Гостиница была переполнена делегатами на конфе-
ренцию работников фирм, производящих картонную тару,
и игроками футбольной команды «Грин-Бей пакерз». По-
звонил вожак местного Клуба Маккарти и сообщил, что
устроил для меня встречи с представителями прессы и
радио, а также пригласил пообедать вместе с некоторы-
ми сторонниками Маккарти. Газеты широко разреклами-
ровали мои выступления в поддержку кандидатуры Мак-
карти. Повсюду были расклеены афиши, извещавшие о
митинге «Правда о коммунистическом заговоре против
Маккарти». Митинг был назначен на восемь часов вечера
и начался точно в назначенное время, так как Клуб Мак-
карти оплатил радиокомпании время, необходимое для
трансляции всего моего выступления. На митинге присут-
ствовало около пятисот человек, среди них были репор-
теры телеграфных агентств и журнала «Тайм».
Я говорил минут тридцать, совершенно не заглядывая
в подготовленные накануне записи. Затем я предложил
присутствующим задавать вопросы.
Репортер журнала «Тайм» спросил меня, считаю ли я,
что Маккарти был прав, назвав милуокскую газету
«Джорнэл» милуокской «Дейли уоркер». Я подумал не-
много и ответил:
«Нет, я думаю, он был не прав. Я бы этого не сказал».
В зале воцарилось молчание. Затем я продолжал:
«Я бы назвал ее не так, я бы назвал ее милуокской
«Правдой».
Слушатели разразились смехом и приветственными
возгласами. В тот момент я понял, что мне удалось завое-
вать популярность среди сторонников Маккарти.
Я понимал, что иду по стопам самого Маккарти. Я при-
менил его тактику, отвечая и на два других вопроса.
«Что вы можете сказать об этих 10 000 долларах, ко-
торые Ластрон дал Маккарти?» — спросили меня.
«Зная, как пишут многие сенаторы, я думаю, что они
заплатили ему слишком много... Но раз им хотелось пере-
167

платить ему, он был бы дураком, если бы отказался при-
нять эти деньги. А ведь вы не хотите иметь дурака своим
представителем в сенате, не так ли?»
В последовавших аплодисментах и взрывах смеха
деньги Ластрона были забыты.
Следующий вопрос застал меня врасплох и совершен-
но смутил:
«Правда ли, что Маккарти способствовал освобожде-
нию немцев — убийц наших солдат в Мальмеди?»
И снова мне пришлось начать издалека.
«Одну минуту, — сказал я, доставая из кармана свое
удостоверение о демобилизации. — Я служил в 106-й пе-
хотной дивизии, и моя часть приняла на себя первый удар
в боях в Арденнах, и если бы Маккарти помог освободить
этих немцев, я не стоял бы сейчас здесь перед вами».
Я не остановился на этом, а продолжал:
«Кроме того, не Маккарти освободил их, а Джон Дж.
Макклой, тот самый Макклой, который, будучи замести-
телем военного министра, признал, что он издал приказ
во изменение устава, давший возможность коммунистам
получать в армии офицерские звания».
Я хорошо усвоил на этом митинге, что лучший способ
отражать обоснованные нападки на Маккарти — это са-
мому нападать на нападающих. Меня не интересовало,
был ли Маккарти прав или виноват. Ведь он платил мне
деньги за работу, которую я для него выполнял, и я не
собирался от нее отказываться.
Все мое выступление, длившееся почти два часа,
транслировалось по радио. Я не имел ни малейшего пред-
ставления, во сколько обошелся митинг его устроителям,
но их этот вопрос тоже как будто не волновал.
После митинга ко мне подошел человек, назвавшийся
Урбаном Ван Састереном из Аплтона. У него была стран-
ная манера держаться всегда прямо и даже напряженно.
В" то время я еще не знал, что Ван Састерен готовил мне
работу еще более крупного масштаба, но я слышал, что
он был лучшим другом Маккарти и что он и Маккарти
знали друг друга с детства. Ван познакомил меня со своей
женой Мардж и тут же предложил выпить вместе в го-
стинице.
Через полчаса мы уже входили в гостиницу
«Нортлэнд». Конференция все еще продолжалась в баре,
а футболисты команды «Грин-Бей пакерз» уже спали.
168

Ван сказал, что ему понравилось мое выступление и
он считает, что я не должен ограничиться только тремя
выступлениями в штате.
«Я руководил предвыборной кампанией Джо в 46-м го-
ду и знаю, как обращаться с избирателями, — продол-
жал он. — А эти ребята в Милуоки большей частью
не имеют ни малейшего представления о том, что они
делают».
На следующий день в семь часов утра я был уже в са-
молете, направлявшемся в Ашленд, но один из моторов
вдруг начал шипеть, кашлять, а потом и вовсе отказал.
Нам пришлось сделать непредвиденную и довольно непри-
ятную посадку в Уосо.
С опозданием на два часа я прибыл на свидание с
Джоном Чаппелем, огромным прямодушным редактором
ашлендской газеты «Дейли ньюс». Он рассказал мне о
том, как будет реагировать местная публика на мое вы-
ступление. Оказалось, что слава, завоеванная мной вы-
ступлениями в Грин-Бей, обогнала меня и уже дошла до
Ашленда. Распорядок дня здесь намечался такой же, как
и в Грин-Бей: обед с местными сторонниками Маккарти
и затем митинг. Правда, на этот раз мое выступление не
транслировалось по радио.
На митинг, устроенный на открытом воздухе в город-
ском парке, собралось около четырехсот человек. Я вы-
ступал с эстрады и в основном повторил все то, что гово-
рил накануне в Грин-Бей.
«В Мадисоне, — думал я, — все будет иначе». Там
устраивался митинг республиканцев всего штата, и я дол-
жен был быть основным оратором. Мое «я» распухло еще
больше.
28 августа выдался знойный, душный день. Зал был
переполнен. Губернатор штата Висконсин Уолтер Дж.
Кохлер открыл митинг. Я чувствовал себя важной пер-
соной: ведь на афишах мое имя было написано более
крупными буквами, чем имя самого губернатора
Открыв собрание, губернатор наклонился ко мне и про-
шептал: «Маккарти победит». Я согласился с ним.
Губернатор Кохлер продолжал рассказывать мне ше-
потом о том, как Огден Рейд из нью-йоркской газеты «Ге-
ральд трибюн» приехала в Мадисон и пыталась угово-
рить его выставить свою кандидатуру против Маккарти
на предварительных выборах и как он отказался.
169

Ничего нового в Мадисоне я не сказал, но газеты уде-
лили мне больше внимания. Я попрежнему продолжал ис-
пользовать демагогическую тактику Маккарти, действие
которой было магическим.
Когда на следующее утро я вернулся в Милуоки, Мэри
Том Сэвидж все еще продолжала считать кипы денег.
Я позвонил Ван Састерену, который попросил меня немед-
ленно приехать к нему в Аплтон.
Милуокская газета «Сентинел» напечатала посвящен-
ную мне статью Говарда Рашмора. Она была основана на
статье, написанной мной для Джин Керр и обработанной
ею. В статье рассказывалось, как коммунисты создали
термин «маккартизм». Клуб Маккарти в Милуоки пере-
печатал эту статью и распространил ее по всему штату,
чтобы создать мне популярность и подкрепить газетные
сообщения о моих выступлениях.
За обедом Ван Састерены и я обсуждали будущую дея-
тельность Харви Матусоу в предвыборной кампании в
штате Висконсин. Ван сообщил мне, что он выработал
план, согласно которому я должен был принять участие в
публичных предвыборных дебатах, организованных Ле-
ном Шмидтом, противником Маккарти на предваритель-
ных выборах. Мы также обсудили те методы, которыми
мне следовало пользоваться в моем наступлении на демо-
кратическую партию. Я должен был стремиться доказать,
что демократическая партия является «партией предатель-
ства».
Ван Састерену понравилось, как я нападал на госу-
дарственного секретаря Дина Ачесона, президента Трумэ-
на и других демократов «нового курса» и «справедливого
курса». Его просто привело в восторг мое обвинение де-
мократов в заговоре, якобы направленном на «передачу
Китая коммунистам».
Вана очень беспокоили заявления Герберта Филбри-
ка, утверждавшего, что своей тактикой Маккарти помог
коммунистам: Я обещал позвонить Филбрику в Нью-
Йорк и уговорить его известить меня телеграммой о том,
что он берет назад свои заявления. Я дважды звонил
Филбрику из Аплтона, но не смог добиться от него поло-
жительного ответа. Я решил, что иных путей заставить
Филбрика взять свои заявления обратно больше нет. Но
спустя несколько дней мне пришлось убедиться, что Мак-
карти так легко не сдается.
170

В первый понедельник сентября, в День труда, Ван и
я возвратились поездом в Милуоки. Я направился в го-
стиницу «Висконсин», а Ван — в отель «Шродер», где он
заказал номер для сенатора Маккарти. Ван оставил свой
чемодан в багажном вагоне, и я обещал ему доставить
его. С вокзала я позвонил Вану.
Мне ответил мужской голос. Я узнал Маккарти.
«Мне нужен Ван Састерен», — сказал я.
«Кто его спрашивает?»
«Харви Матусоу».
«Тот самый Харви Матусоу, который выступает с ре-
чами, агитируя за Маккарти?» — спросил меня Маккарти.
«Да, — отвечал я. — Я выступаю с речами, агитируя
за этого сукина сына, фашиста Маккарти».
В трубке раздался оглушительный хохот, и Маккарти
обратился к Вану Састерену:
«Послушай-ка, Ван, он назвал меня фашистом и суки-
ным сыном!»
Ван, смеясь, взял трубку и пригласил меня заехать
к нему на пару коктейлей.
Приехав, я показал Маккарти статью о нем в «Тайме».
Маккарти рассвирепел.
«Чтобы я еще когда-нибудь пригласил этих мерзавцев
выпить!» — гремел Маккарти.
Оказалось, что неделю тому назад, проезжая через
город, он пригласил репортеров к себе в номер. Так как в
отеле не было в то время льда, ему пришлось дать кор-
респонденту «Тайм» теплый коктейль. Репортер выпил
все, что ему было предложено, а потом обыграл это в сво-
ей статье против Маккарти.
Я доложил Маккарти об отказе Филбрика послать мне
телеграмму.
Маккарти подумал немного и сказал:
«У меня есть прекрасная идея. Обойдемся и без его те-
леграммы».
Он поднял телефонную трубку и позвонил в свой секре-
тариат в Вашингтоне.
«Хэлло, Рэй, — сказал Маккарти. Он говорил с Рэем
Кирмасом, своим помощником по административной ча-
сти. — Я хочу, чтобы вы прислали сюда книгу, которую
подарил мне Филбрик. Да, да, с его посвящением... От-
правьте ее самолетом сегодня же».
171

Маккарти положил трубку и рассказал нам, что Филб-
рик подарил ему свою книгу «Я вел тройную жизнь» и
сделал на ней надпись, посвященную Маккарти и его
борьбе против коммунизма.
«Нам не нужна теперь его телеграмма, — сказал Мак-
карти. — Эта надпись сделает свое дело».
Книга была доставлена Маккарти в тот же вечер, и ее
без промедления переслали в редакцию милуокской газе-
ты «Сентинел». Редактор согласился поместить фотокопию
надписи Филбрика в книге на первой странице газеты и
сделать матрицы для других газет штата Висконсин.
К месту моего следующего выступления я отправился
с самым настоящим шиком. Том Маккормик заказал для
меня (только для меня!) на два дня самолет. В аэропорт
я приехал на машине, специально для меня нанятой Ван
Састереном. Я сел в одномоторный «Ласкомб», и мы по-
летели в направлении Уосо.
Там я повторил свою старую речь, но на этот раз моим
соперником был сам Маккарти, выступавший в тот вечер
по радио с единственной за всю предвыборную кампа-
нию речью.
На этом чуть было не закончилось мое участие в пред-
выборной кампании в штате Висконсин. На следующее
утро, когда я летел обратно в Милуоки, внезапно кончи-
лось горючее, и самолет с трудом совершил вынужденную
посадку.
Клуб Маккарти в Уосо раздобыл где-то номер одной
коммунистической газеты — четыре странички, отпечатан-
ные на ротаторе, — поддерживавшей на выборах Лена
Шмидта. Я показал эту газету Маккарти и хитро заметил,
что Шмидт совсем упустил из виду, что ему необходимо
публично отказаться от поддержки коммунистической пар-
тии. Маккарти просиял, и через три дня все газеты Вис-
консина затрубили о том, что Шмидта поддерживают
коммунисты.
Мне пришлось выступать и в городе Кохлер (штат
Висконсин), где я остановился в доме брата губернатора
Кохлера. Возвращаясь на машине вечером в Аплтон,
я подвез прохожего, который в разговоре со мной
сказал: «Я не собираюсь голосовать за этого сукина сы-
на Маккарти. Я не стал бы голосовать за него, даже
если бы он был единственным человеком, оставшимся на
земле».
172

Он рассказал мне, что он матрос, работает на судне,
перевозящем руду, профсоюзный активист. Приехав
ночью в Аплтон, я передал этот разговор Маккарти. Он
спросил меня с тревогой: «Как вы думаете, пройду я на
выборах?»
Маккарти остановился в доме Ван Састеренов. Когда
я приехал, было уже далеко за полночь, но Маккарти еще
не спал. Играли на крупные ставки в карты. Маккарти
везло, он уже выиграл кучу денег.
Маккарти допил последнюю каплю виски из своего
стакана, и я предложил ему выпить еще.
Он сказал: «Пожалуй, вы правы», — вытащил из кар-
мана двадцатидолларовый банкнот и отправил меня за
виски.
Игра закончилась в четыре часа утра. Гости разо-
шлись. Виски было выпито. Маккарти сидел в нижней ру-
башке.
«Хочешь, за четверть доллара я покажу свой шрам»,—
обратился ко мне Маккарти, имея в виду шрам, остав-
шийся у него от недавней операции.
Я бросил ему две мелкие монеты. Он задрал рубашку
и с гордостью продемонстрировал шрам, который чуть ли
не надвое рассекал его туловище.
Я пожелал ему спокойной ночи и собирался уже ухо-
дить, Маккарти проводил меня до дверей и вдруг сунул
мне банкнот в 100 долларов.
«Купи себе новый костюм, — сказал он. — Но если ты,
сукин сын, расскажешь кому-нибудь, что я дал тебе денег,
то я не знаю, что с тобой сделаю...»
Урбан Ван Састерен решил поместить фотокопию над-
писи, сделанной Филбриком на книге, в аплтонской газе-
те. Маккарти, Ван и я обсуждали этот вопрос в тот день,
когда группа виднейших граждан Аплтона выступила про-
тив Маккарти со статьей, занявшей целую газетную стра-
ницу, в которой приводились также антимаккартистские
высказывания Филбрика.
Прочитав эту статью, Джо Маккарти пришел в неопи-
суемую ярость.
«Ничего! Я еще не проиграл!» — заявил он.
Он немедленно отдал распоряжение напечатать ответ-
ную статью, использовав надпись Филбрика на подарен-
ной ему книге.
173

Сувениры моей предвыборной деятельности в штате Висконсин. Я разделил славу с губернатором Уолтером
Кохлером (крайний слева), бывшим тогда одним из самых ярых сторонников Маккарти.

8 сентября, канун предварительных выборов, я провел
с Маккарти. На следующий день в семь часов утра мы
должны были вылететь в Аплтон. Я приехал в аэропорт
на час раньше вместе с Томом Маккормиком, который был
сильно обеспокоен тем, что всю ночь не мог разыскать
Маккарти. В самый последний момент в аэропорте по-
явился Маккарти.
Во время полета в Аплтон я обсуждал с Маккарти
возможности получения республиканцами в январе боль-
шинства в Конгрессе. Джо рассказал мне о своем пла-
не, который он начал приводить в исполнение, став
членом сенатской комиссии по правительственным опера-
циям.
«Я жду только подходящего момента. Ведь я старший
член республиканской партии в комиссии и когда-нибудь
стану ее председателем, — сказал Маккарти. — Многие не
понимают того, что эта комиссия может стать самой силь-
ной в сенате. — Потом он добавил: — Я имею право вы-
звать в комиссию для расследования каждого, кто когда-
либо получал деньги от правительства. А это уже очень
много». «Если я добьюсь своего,—размечтался он, то в фе-
деральных тюрьмах не будет ни одной свободной камеры.
Если республиканцы добьются господствующего положе-
ния в сенате, то поезда, идущие из Вашингтона в тюрьмы,
будут переполнены».
Ожидая в Аплтоне результатов голосования, Маккар-
ти внешне выглядел очень спокойным. Но мне он признал-
ся, что волнуется. Он боялся, что публичные дебаты
Шмидта лишат его многих голосов. Вечером Джо и я
скромно пообедали в доме одного из друзей Ван Састе-
рена. Этот обед был для Маккарти последним спокойным
моментом перед наступившими вслед за тем бурными две-
надцатью часами.
Он все еще пребывал в сильном беспокойстве, когда
мы отправились на вечер, который Ван Састерен устраи-
вал у себя в доме, чтобы отпраздновать «победу».
К полночи собралось несколько сот человек. Начали
поступать первые данные о результатах голосования, по-
казывавшие, что Маккарти пока имел перевес. Сразу же
начались звонки из других городов с расспросами и по-
здравлениями.
Позвонил и один из ближайших друзей Маккарти —
Вестбрук Пеглер.
175

Подарок от Маккарти в день его переизбрания в сенат.

Титульный лист: СЕНАТОР ДЖО МАК-
КАРТИ. МАККАРТИЗМ. БОРЬБА ЗА
АМЕРИКУ, документированные ответы
НА ВОПРОСЫ ДРУЗЕЙ И ВРАГОВ.
Издательство компании Девин-Адэр
Нью-Йорк, 1952.
Надпись Маккарти: «9 сентября 1952 го-
да. Харви Матусоу — великому американ-
цу. Спасибо. С пожеланием счастья и ус-
пеха. Джо Маккарти».

«Харви, подойди к другому аппарату», — сказал мне
Маккарти, поднимая трубку.
«Хэлло, Пег... да?.. Нет, это было раньше... правильно...
Я же сказал, твои сведения устарели... Нет, мы проигры-
ваем... только что сообщили результаты из Милуоки и
Мадисона... Всего около 50 000... дела идут скверно».
Маккарти с трудом удавалось сохранять серьезный
тон. Пеглер и в самом деле поверил в то, что дела идут
плохо. Наконец Маккарти больше не мог притворяться.
Он разразился громовым смехом, от которого чуть не за-
трясся весь дом.
Не знаю, как отнесся к этой шутке Пеглер, но сам
Маккарти был от нее в восторге.
Маккарти пожимал всем руки, хлопал всех по спине
и, несмотря на строжайший запрет доктора, пил бокал
за бокалом. Один из докторов, глядя на Маккарти, сказал
мне:
«Если он не перестанет пить, я буду очень удивлен,
застав его утром в живых».
Наконец перед самым рассветом, наглотавшись виски,
торжествующий Джо отправился спать.
Через три часа он уже снова был на ногах. Я застал
его сидящим в одной нижней рубашке, когда он про-
трезвлялся и, вопреки пословице «цыплят по осени счи-
тают», подсчитывал свои будущие политические победы.
На прощание Джо подарил мне свою книгу «Маккар-
тизм. Борьба за Америку». На книге была надпись:
«Харви Матусоу — великому американцу. Спасибо. С по-
желанием счастья и успеха. Джо Маккарти».

Глава XII
«ГЕРОЙСКИЕ ПОДВИГИ»
На стороне победителей
Моя карта выиграла: Маккарти одержал победу на
предварительных выборах в штате Висконсин и хотел те-
перь, чтобы я отправился в другие штаты и помог там его
«друзьям-сенаторам».
Сидя в самолете, направлявшемся из Милуоки в Нью-
Йорк, я размышлял о том, какое место займу в надвига-
ющихся событиях. Судя по всему, республиканцы станут
хозяевами в Конгрессе. Я оказался на стороне победи-
телей!
Я очень рассчитывал на силу повестки Конгресса с
вызовом в его расследовательские комиссии. Возможно,
меня назначат расследователем и я стану вселять в лю-
дей страх и ужас, как делал это, работая в комиссии
штата Огайо. Но сейчас передо мной открывались более
грандиозные перспективы, передо мной рисовались еще
более сенсационные и убийственные заголовки газет.
Меня не интересовало, на кого я буду нападать. Глав-
ное — это добиться славы. Хорошей или дурной — какое
это может иметь значение, лишь бы мое имя не путали в
газетах.
Когда мы прилетели в Нью-Йорк, я забыл на время
о своих честолюбивых мечтах, ведь избирательная кам-
пания еще не была закончена. Не успев еще как следует
распаковать вещи, я направился в Вашингтон, где встре-
тился с Доном Сюрайном из аппарата Маккарти.
Вместе с Доном мы обошли все здание сената. Зашли
в кабинет сенатора Гарри Кэйна, где нас встретил
Отто Диком, его помощник по административной части.
Затем мы прошли в кабинеты Артура Уоткинса, сенато-
ра от штата Юта, и Зейлса Эктона, сенатора от штата
Монтана.
179

Дон Сюрайп, расследователь из аппарата Маккарти, используя почтовые
привилегии сенатора Маккарти, сообщает сведения о сенаторе Уильяме
Бентоне, главном противнике Маккарти, расследованием деятельности
которого занимались Сюрайн и я.

СЕНАТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
Комиссия по ассигнованиям
БЕСПЛАТНО
Джо Маккарти
Сенат США
Харви Матусоу
Штат Нью-Йорк, Нью-Йорк,
Западная 10-я улица, 141
Дорогой Харви!
Относительно Бентона.
Ушел в отставку с поста председателя
правления компании Бентона и Боулса в
1936 году и продал все свои акции.
— Назначен в сенат Соединенных Штатов
губернатором Честером Боулсом, своим
бывшим компаньоном.
(Биографии членов Конгресса за 1952 г.)
— Библиотека Конгресса сообщила мне се-
годня, что проверка текущего счета фир-
мы показала, что Бентон не является ни
служащим фирмы, ни ее акционером.
Четверг, 11 сентября 1952 г
Дон Сюрайн.

Сюрайн всюду представлял меня так: «Харви Матусоу,
только что вернулся из Висконсина»,—и добавлял, что се-
натор Маккарти хочет, чтобы я помог им в предвыбор-
ной кампании. Мне было предложено держать связь с Сю-
райном, от которого я должен был вскоре узнать, как кон-
кретно будут использованы мои агитаторские способности.
Распрощавшись с Доном в кабинете Маккарти, я от-
правился, по своему обычаю, побродить по зданию сената,
нанося неофициальные визиты знакомым расследовате-
лям Конгресса. Забрел я и в сенатскую подкомиссию по
вопросам внутренней безопасности, сел на первый попав-
шийся стул, взял со стола последний доклад комиссии и
стал перелистывать его.
Затем я завязал разговор с расследователем комиссии
Доном Коннорсом, рослым, грузным парнем ростом в
6 футов и 3 или 4 дюйма и весом около 200 фунтов. В свое
время Дон был агентом ФБР. А для всех бывших агентов
ФБР двери комиссий Конгресса гостеприимно распахнуты.
Одна из основных причин использования бывших агентов
в качестве расследователей заключалась в том, что, уходя
из ФБР, агент уносил в голове все известные ему сведения;
опыт работы в бюро помогал ему отыскивать свидетелей,
осведомителей и т. д.
«Что нового, Дон?» — спросил я, ожидая услышать в
ответ обычное: «Все по-старому». Вместо этого я вдруг
услышал:
«Собираемся в октябре в Солт-Лейк-Сити. Будет слу-
шаться дело Профсоюза рабочих металлорудной промыш-
ленности и плавильщиков».
Небрежным тоном я сообщил ему, что знал «этих ре-
бят», так как встречался с некоторыми членами этого
профсоюза в Таосе (штат Нью-Мексико).
У Дона загорелись глаза. Он начал вытягивать из ме-
ня все, что я знал об этом профсоюзе. Наконец он заявил:
«Ты можешь нам пригодиться там, Харви...»
Я с радостью принял его предложение. Участие в этом
деле, несомненно, должно было увеличить мою известность
и помочь моей работе в избирательной кампании.
Между делом
Тактика использования разбирательства в комиссии
Конгресса с целью оказания поддержки одному из своих
182

членов, баллотировавшемуся на выборах, не являлась но-
вой тактикой. Так, в октябре 1952 года эту тактику соби-
рались использовать при переизбрании в Конгресс сена-
тора Артура Уоткинса от штата Юта. Демократ Пэт Мак-
карен, сенатор от штата Невада, поддерживал республи-
канца Уоткинса. Маккарен заявил, что не желает, чтобы
вместо Уоткинса был избран конгрессмен Грейнджер,
которого он относил к левым демократам, членам группы
«Американцы за демократическое действие».
Существовал целый ряд причин, побудивших подко-
миссию сената Соединенных Штатов по вопросам внут-
ренней безопасности обрушиться на Профсоюз рабочих
металлорудной промышленности и плавильщиков. «Раз-
бирательство дела этого профсоюза, — заявил Маккар-
ти, — поможет консервативным кандидатам во всем рай-
оне Скалистых гор». Сенатору Уоткинсу оно должно было
принести не только дополнительные голоса в штате Юта,
но и финансовую поддержку медного треста «Кеннекот
коппер корпорэйшн».
Слушание дела этого профсоюза являлось важным со-
бытием в политической жизни страны. Конгресс бросил
все свои силы в наступление против Профсоюза рабочих
металлорудной промышленности. Но главной целью раз-
бирательства было содействовать поражению тех канди-
датов, которых поддерживала организация «Американцы
за демократическое действие».
Конгресс производственных профсоюзов горой стоял
за разбирательство, поскольку входящий в него Профсоюз
рабочих сталелитейной промышленности пытался занять
руководящее место Профсоюза рабочих металлорудной
промышленности. Но он просчитался в своих расчетах:
разбирательство нанесло ущерб престижу и его собствен-
ных кандидатов.
Накануне моего отъезда в Солт-Лейк-Сити я позво-
нил доктору Дж. Б. Мэтьюзу в Нью-Йорк.
«Я слышал, вы собираетесь в Солт-Лейк, — сказал я
ему. — Я остановлюсь в том же отеле, что и вы».
«Что ж, позвоните мне, когда приедете в Солт-Лейк»,—
отвечал Мэтьюз.
Газеты, широко рекламировавшие предстоявшее раз-
бирательство, больше всего уделили внимания Мэтьюзу
и мне. Мы должны были стать звездами первой величины
в одном из побочных спектаклей предвыборной кампании
183

Я убиваю двух зайцев одним выстрелом: сенат США оплачивает
мой проезд в Солт-Лейк-Сити и обратно. Солт-Лейк-Сити был
первым пунктом в моем агитационном турне в поддержку
маккартистских кандидатов.

СЕНАТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА
13 ноября 1952 г.
К сему прилагается мой личный чек для:
Возмещения стоимости проезда Харви Матусоу
из Нью-Йорка в Солт-Лейк-Сити, штат Юта, и
обратно:
Общая стоимость проезда 302 долл. 68 центов
Минус аванс, выданный
г-ном Саурвайном
50 долл.
Итого 252 долл. 68 центов
Необходима расписка в получении.
(подпись)
Дж. Дж. Саурвайн.

1952 года. В пятницу 3 октября, накануне моей поездки в
Солт-Лейк-Сити, я праздновал свой день рождения. Вечер
я провел с «королевой шпионов» Элизабет Бентли, выслу-
шивая ее жалобы. Она чувствовала себя несчастной.
Деньги, которые она получила за свою книгу, были уже
истрачены, и она решила не давать ФБР никаких сведе-
ний до тех пор, пока оно не найдет ей какую-либо работу.
«Я учительница... но никто не хочет дать мне работу,—
сказала она и заплакала. — Ты молод... Ты мужчина...
тебе не приходится беспокоиться о работе... Каждый бу-
дет рад предложить тебе работу... а я...» — Тут она зары-
дала еще сильнее...
Когда мы увиделись в следующий раз, слез не было и
в помине. Она получила работу преподавателя в малень-
ком южном колледже.
4 октября я вылетел из Нью-Йорка в Чикаго, провел
там субботу и воскресенье и договорился о выступлении
в Либертивилле (штат Иллинойс), родном городе Эдлая
Стивенсона.
В Чикаго я встретился с сенатором Маккарти, приле-
тевшим туда, чтобы принять участие в телевизионной про-
грамме «Молодежь хочет знать». Я рассказал ему, что
нахожусь в Чикаго по пути в штат Юта, где собираюсь
включиться в предвыборную кампанию.
«Замечательно, Харви, просто замечательно», — ска-
зал Маккарти. Он, так же как и Маккарен, мечтал о по-
ражении кандидатов левой организации «Американцы за
демократическое действие».
После своего выступления в Либертивилле я сел в са-
молет и через несколько часов был в Солт-Лейк-Сити.
Показания по шпаргалке
Самолет приземлился в Солт-Лейк-Сити в предрас-
светный час 6 октября 1952 года. Из аэропорта машина
доставила меня в гостиницу «Юта», где для меня уже
был заказан номер. Я очень устал и сразу же лег спать.
Но, несмотря на усталость, заснуть мне не удалось. Я ле-
жал и размышлял о предстоящей даче показаний.
«Я должен отличиться,—думал я. — Мое имя долж-
но попасть в газетные заголовки». Я знал, что газетная
реклама пригодится мне в предвыборной кампании.
186

Я также решил добиться, чтобы в протокол было за-
несено мое заявление о том, что «целый ряд сотрудников
газеты «Нью-Йорк таймс» и журнала «Тайм» являются
коммунистами». Я уже обсуждал это заявление с сенато-
ром Маккарти и получил его одобрение. Как только эти
«факты» попадут в протокол, Маккарти сможет обвинить
«Нью-Йорк таймс» и «Тайм» в том, что они сочувствуют
коммунистам, и наши имена вновь появятся в газетных
заголовках.
Я не посвятил расследователей комиссии в свой план.
Ведь разбиралось дело Профсоюза рабочих металлоруд-
ной промышленности, а не «Нью-Йорк таймс» и «Тайм».
Мне не пришлось долго ждать после того, как меня
привели к присяге в качестве свидетеля. Адвокат комис-
сии Дон Коннорс открыл для меня лазейку, и я немед-
ленно воспользовался ею, чтобы привести в исполнение
свой план.
Г-н Коннорс. Посещали ли вы организованные ком-
мунистической партией школы, в которых давались спе-
циальные инструкции в отношении проникновения в проф-
союзы?
Г-н М а т у с о у. Да, посещал.
Г-н Коннорс. Какова была доктрина коммунисти-
ческой партии в этом вопросе?
Г-н М а т у с о у. Иллюстрацией может служить, на-
пример, Американская газетная гильдия, членом которой
я состою в настоящее время. В 1950 году я присутство-
вал на партийных собраниях коммунистов газетной гиль-
дии Нью-Йорка. Эта гильдия имеет много членов и не на-
ходится под влиянием коммунистов, но в настоящее вре-
мя среди газетных работников Нью-Йорка имеется около
500 членов коммунистической партии, платящих членские
взносы. В редакции газеты «Нью-Йорк таймс» было свы-
ше 100 членов коммунистической партии, платящих член-
ские взносы. В редакции журнала «Тайм» работало
76 коммунистов. Несколько месяцев назад коммунисты
снова захватили в свои руки руководство этой секцией
газетной гильдии.
Мое заявление было построено на искаженных фактах.
Его нельзя было полностью отрицать, нельзя было вы-
черкнуть из протокола.
187

Я не называл имен, но их от меня никто и не требовал.
Имелось достаточно людей, которые, подобно Маккарти,
утверждали, что в «Тайме» и в «Нью-Йорк таймс» сотруд-
ничают коммунисты.
Я также заранее подготовил свои показания в отно-
шении Профсоюза рабочих металлорудной промышлен-
ности, пытаясь доказать, будто этот профсоюз намеревал-
ся сократить производство меди, потребной для войны в
Корее. Об этом я говорил и раньше в Комиссии палаты
представителей по расследованию антиамериканской дея-
тельности и в Управлении по контролю за подрывной
деятельностью.
Я хорошо помнил все свои предыдущие показания и
собирался их развить. Я построил свои показания таким
образом, что их было трудно опровергнуть. Я понимал, что
руководители профсоюза будут отрицать мри обвинения и,
возможно, прибегнут к пятой поправке к конституции.
Я также сознавал, что в обстановке истерии, созданной
многочисленными разбирательствами, мало кто поверит
«коммунистам, прибегающим к пятой поправке».
Когда я давал показания в Вашингтоне в комиссии
палаты представителей, конгрессмен Клайд Дойл спросил
меня:
«Разрешите мне тогда задать вам такой вопрос: дол-
жен ли я понимать, что ваше показание, по существу, сво-
дится к тому, что если в настоящее время человек яв-
ляется членом Коммунистической партии Соединенных
Штатов Америки, то его долг перед Коммунистической
партией Америки обязывает его идти даже на организа-
цию заговора с целью сокращения производства оружия,
боеприпасов и снаряжения, необходимых для националь-
ной обороны Соединенных Штатов Америки? Правильно
ли я понял ваши показания?
Г-н М а т у с о у. Да, сэр, совершенно правильно.
Г-н Дойл. На чем вы основываете свое показание?
Г-н М а т у с о у. Политика коммунистической партии
за последние три года заключалась в том... Я не могу сей-
час указать на какое-нибудь определенное лицо...»
И я начал объяснять, что мне необходимо время, что-
бы изучить имевшуюся у меня документацию. Это было
сплошным блефом с моей стороны. Я обеспечивал себе
188

возможность вернуться к этому вопросу, если предста-
вится подходящий случай. И вот такой случай предста-
вился на разбирательстве в Солт-Лейк-Сити.
В феврале я сказал: «Я не могу сейчас указать на ка-
кое-нибудь определенное лицо...» А в октябре того же го-
да я заявил: «Да, я знаю о существовании заговора». И я
показал пальцем на человека, которого когда-то называл
своим другом.
Раньше я намеренно избегал показаний о «заговоре
с целью сокращения производства меди» не только по-
тому, что это было ложью, но и потому, что я хотел из-
влечь для себя из этого «заговора» как можно больше вы-
годы. Идею «заговора» я сфабриковал, состоя еще на
службе в военно-воздушных силах.
Прочитав в газетах о недельной забастовке рабочих
медных рудников и медеплавильных заводов, я сочинил
историю о заговоре, прекрасно понимая, что сам факт
забастовки лишит профсоюз возможности опровергнуть
мои обвинения.
Я, конечно, умолчал о том, что еще до начала заба-
стовки профсоюз принял предложение правительствен-
ного посредника заключить новый коллективный договор.
Сайрус Чинг, глава службы США по посредничеству и
примирению в трудовых конфликтах, предложил проф-
союзу заключить новый договор накануне того дня, когда
должна была начаться забастовка. Профсоюз тут же при-
нял это предложение, продемонстрировав тем самым свое
желание продолжать производство меди, но руководители
«Кеннекот коппер корпорэйшн» не согласились с ним.
Только после этого была объявлена забастовка.
В первый же день моего приезда в Солт-Лейк-Сити я
встретился с Дж. Б. Мэтьюзом. Мы условились позавтра-
кать вместе. Входя в шумный ресторан гостиницы, я заме-
тил сенатора Маккарена. Он сидел за столиком, окру-
женный секретарями комиссии. Неподалеку сидели рас-
следователи комиссии Дик Аренс и Дон Коннорс.
Обстановка была самая непринужденная. Свидетели
и служащие комиссии переходили от столика к столику,
обсуждали ход разбирательства, то и дело называя раз-
личные фамилии. Я подумал о том, что почти все упоми-
навшиеся здесь фамилии сегодня же попадут в протокол.
Мои показания были назначены на третий день раз-
бирательства — 8 октября. Поэтому я успел осмотреть все
189

достопримечательности Солт-Лейк-Сити. Я также исполь-
зовал это время для подготовки к приближавшейся пред-
выборной кампании.
Город был похож на поле сражения, на котором рас-
положились лагерем армии противников. На одном конце
главной улицы находилась гостиница «Юта» — штаб ко-
миссии и «дружественных» ей свидетелей; на другом —
гостиница «Ньюхауз», оплот Профсоюза рабочих метал-
лорудной промышленности и плавильщиков. А между го-
стиницами лежало поле битвы — здание почтамта, в ко-
тором слушалось дело.
Профсоюз перенес свою полномочную национальную
конференцию из Денвера в Солт-Лейк-Сити, как бы стяги-
вая резервы для предстоящего сражения. Близлежащие
улицы Солт-Лейк-Сити были «ничьей землей».
В Солт-Лейк-Сити я чувствовал себя очень неспокойно.
Впервые я давал важные показания вдали от Нью-Йорка
или Вашингтона. Меня угнетало отсутствие толпы, в ко-
торой я бы мог затеряться и чувствовать себя в безопас-
ности.
В Солт-Лейк-Сити трудно было найти место, где мож-
но было бы спрятаться даже человеку с чистой совестью.
Город был битком набит мужчинами и женщинами со
значками Профсоюза рабочих металлорудной промыш-
ленности, и мне неприятно было показываться на улицах.
Я не мог смотреть в глаза членам профсоюза. Шла настоя-
щая война нервов, причем страдали только мои нервы...
Несколько раз мне приходилось посещать контору се-
натора Артура Уоткинса, помещавшуюся в гостинице
«Ньюхауз», что было для меня равносильно вылазке во
вражеский лагерь. Вбегая в гостиницу, я оглядывался,
чтобы убедиться, что за мной не следят. Входя в лифт, я
прятал лицо, но в кабинет сенатора входил с гордо
поднятой головой, с обычной своей самоуверенностью и
воинственностью.
Зал, в котором слушалось дело, был набит до отказа:
одних членов профсоюза в нем было около двухсот. Кори-
дор также был переполнен зрителями, и все они были на-
строены против Матусоу.
В ожидании вызова я укрылся в кабинете судебного
распорядителя. Вскоре я был вызван в зал. Судебный рас-
порядитель произнес мое имя неправильно, но ошибки
быть не могло — вызывали меня.
190

Никогда еще я не испытывал такого страха перед вы-
ступлением. Я почти бежал за судебным распорядителем,
энергично проталкиваясь сквозь толпу, и почувствовал се-
бя в безопасности, только оказавшись на месте для
свидетелей. Давая присягу, я стоял прямо, подняв
руку, лицо мое было неподвижно. Я не слышал, что гово-
рил сенатор Маккарен, но ответил привычной фразой:
«Да, сэр». Все мои мысли были прикованы к сотням
пар глаз, прошивавших меня насквозь, но видеть их я
не мог...
Временами я оглядывался на зал, но после этого чув-
ствовал себя еще хуже. Несмотря на все это, я был на-
строен воинственно. Прежде, когда я давал показания,
толпа никогда так не беспокоила меня. Большинство зри-
телей обычно было настроено дружественно. Но здесь, в
Солт-Лейк-Сиги, мне пришлось пробираться через толпу
враждебно настроенных людей. Я слышал их разговоры,
они ругались, толкали меня. И меня охватила злоба. «Ах
вы подлецы! Вы думаете, что можете толкать меня? Хо-
рошо же, я тоже буду подлецом!..»
На этом заседании я столкнулся лицом к лицу с Клин-
тоном Дженксом, руководителем профсоюза в штате Нью-
Мексико, человеком, который прежде был моим другом и
которого впоследствии я помог осудить в Федеральном
суде.
Мои показания были временно прерваны. Для допро-
са вызвали Дженкса.
Комиссия зачитала ему мои обвинения.
Затем меня снова вызвали в зал. Я оказался перед
Дженксом. Я видел не только Дженкса, но и глаза двух-
сот членов профсоюза, находившихся в зале.
Стоя в 2—3 футах от него, я должен был повторить
свои обвинения.
Глядя на него, я думал: «Ах ты сукин сын! Ну что ж,
попробуй опровергнуть мои обвинения!..»
Я уже настолько поверил в собственную выдумку о
«медном заговоре», что начал ненавидеть Дженкса. Если
бы я не сумел разжечь в себе ненависть к нему, мои по-
казания не звучали бы так убедительно. Будучи актером
по натуре, я знал, что, если хочу кого-нибудь убедить, я
должен прежде всего убедить самого себя. Дженкс ока-
зался подходящей жертвой, позволившей мне сфабрико-
вать «полноценную» историю.
191

Новый трамплин в Солт-Лейк-Сити
Через несколько дней после окончания разбиратель-
ства мне позвонила Ив Адамс, помощник сенатора Мак-
карена по административной части. Она попросила меня
прийти в номер к сенатору. Я был заинтригован. Макка-
рен — важная особа, и он всегда очень занят. Что ему
могло от меня понадобиться?
Я постучал в дверь. Вышла Ив Адамс и провела меня
в номер. Здесь я увидел в кресле сенатора Маккарена.
Пожилой, седеющий человек, он прямо сидел в своем
кресле. В голосе его чувствовалась напряженность. Ему
что-то было нужно, и, вероятно, он считал, что я могу ему
помочь.
Маккарен вежливо попросил меня присесть. Он не при-
ступил прямо к делу; глядя в пространство, он медленно
подбирал нужные слова. Наконец он спросил меня, знаю
ли я Хэнка Гринспана, редактора и издателя газеты «Лас-
Вегас сан» в городе Лас-Вегас (штат Невада). Маккарен
сказал мне, что он считает Гринспана коммунистом или
сторонником коммунистов. Он хотел знать, могу ли я вы-
яснить это с помощью своих связей.
Я был чрезвычайно польщен тем, что Маккарен обра-
тился ко мне за помощью, и с великой радостью взялся
выполнить его поручение.
Маккарен преследовал Гринспана за то, что тот грозил
сокрушить его политическую империю. Гринспан поддер-
живал Томаса Б. Мечлинга, чья кандидатура в сенат бы-
ла выставлена противниками Маккарена. На предвари-
тельных выборах Мечлинг одержал победу над маккаре-
новским кандидатом Алленом Байблом.
Кроме того, Гринспан собирался возбудить судебное
дело против сенатора Маккарена за тайный сговор послед-
него с владельцами игорных домов в Лас-Вегасе: Макка-
рен уговорил их отказаться от помещения рекламных объ-
явлений в газете Гринспана.
Маккарен хотел, чтобы я использовал свои связи в
Нью-Йорке и откопал какие-либо сведения, порочащие
Гринспана. Я попросил сенатора снабдить меня списком
всех сотрудников газеты Гринспана. Я собирался при-
клеить «коммунистический ярлык» ко всей редакции.
У Гринспана были неприятности и с Маккарти. Осно-
вываясь на ложной информации, взятой из досье, которое
192

я впоследствии получил от Ив Адамс, Маккарти выступил
в Лас-Вегасе и публично назвал Гринспана коммунистом.
Маккарти рассказывал мне, что он преследовал Грин-
спана за то, что последний в своих передовых статьях
открыто выступал против него и Маккарена.
Во время моей беседы с Маккареном мы также раз-
работали планы моей агитационной деятельности в штате
Невада. Маккарен хотел, чтобы я отправился в Неваду
агитировать за кандидата республиканской партии сена-
тора Джорджа У. Мелона. Демократ Маккарен был так
сильно настроен против кандидата демократической пар-
тии Томаса Мечлинга, что поддерживал республиканца
Мелона.
Подробности о данных мне новых поручениях я узнал
от Ив Адамс. Она рассказала мне, с кем я должен свя-
заться в Лас-Вегасе, и мы наметили с ней общий план
действий.
В Лас-Вегас я прибыл за четыре дня до ноябрьских
выборов. Полученные мною инструкции предусматривали,
в частности, подслушивание разговоров барменов, крупье
и игроков в казино. Я должен был выяснить, поддержи-
вают ли они маккареновскую избирательную машину, дей-
ствовавшую в интересах Мелона. Я также должен был
распространять кое-какие слухи. Все это не представляло
для меня, профессионального расследователя, никаких
трудностей.
Маккарен одержал победу. Всегда голосовавшая за
демократов Невада на этот раз встала на сторону Макка-
рена.

Глава XIII
ПРЕДВЫБОРНАЯ КАМПАНИЯ
Штат Айдахо
Я принимал активное участие в предвыборной кампа-
нии начиная с 5 октября 1952 года вплоть до дня выборов.
Мои труды были хорошо оплачены.
Сенатская подкомиссия по вопросам внутренней без-
опасности оплатила мою поездку из Нью-Йорка в Солт-
Лейк-Сити и обратно. По пути я получил 300 долларов
за свои лекции в Либертивилле (штат Иллинойс). К мое-
му банковскому счету прибавилось несколько сот долла-
ров, выплаченных мне конторой сенатора Уоткинса,
1000 долларов от республиканской партии в штате Мон-
тана и 500 долларов из конторы сенатора Кэйна.
Я разъезжал с агитационными речами по штатам
Айдахо, Монтана, Юта, Висконсин и Вашингтон.
Большей частью я путешествовал в машине, которую
нанял в Солт-Лейк-Сити. Я проехал 2038 миль, и мои пу-
тевые расходы в сумме 213 долларов 4 цента были опла-
чены сенаторами Уоткинсом и Эктоном.
Первый раз я заночевал в Покателло (штат Айдахо).
Случайно встретившись там с некоторыми руководителя-
ми местной организации республиканской партии, я на-
звал свое имя и рассказал им, что еду в штат Монтана аги-
тировать за сенатора Эктона. Газеты в Солт-Лейк-Сити все
еще были полны сообщений о моих показаниях и обо мне
самом, и это помогло мне удостоверить свою личность.
В качестве наиболее убедительного аргумента я прихва-
тил с собой несколько номеров журнала «Американский
легион» за октябрь 1952 года с моей статьей о себе самом.
Эта статья мне очень пригодилась во время всей агита-
ционной кампании. Со своей «солидной» репутацией я
был просто находкой для республиканцев Покателло. Они
попросили меня задержаться на один день и выступить
194

перед школьниками Покателло, а также записать на плен-
ку свое выступление, чтобы его можно было потом пере-
дать по радио с пользой для республиканской партии.
На собрании присутствовали все ученики школы. Вме-
сто положенных мне тридцати минут я рассказывал им
сказки о коммунистах около двух часов. К всеобщему
удивлению, мои россказни очень понравились школьни-
кам. Я имел огромный успех не только у членов респуб-
ликанской партии, но и почти у всех преподавателей, так
как мне удалось «просветить» молодое поколение отно-
сительно коммунизма.
В Покателло я разработал агитационный прием, ко-
торый применял потом повсюду в штате Монтана. Днем я
выступал перед школьниками как оратор, не принадле-
жащий ни к какой партии. Моей целью было возбудить
интерес у школьников, с тем чтобы они уговорили своих
родителей прийти вечером на собрание для взрослых.
Увлечь молодежь было нетрудно. Я рассказывал им
десятки кровавых историй о коммунистах и разжигал их
любопытство, называя имена известных им кинозвезд и
популярных певцов, связанных с коммунистами. Я говорил
с ними на их языке, и моя интерпретация коммунизма,
приспособленная для молодежи, имела желаемый резуль-
тат.
Когда две недели спустя я снова приехал в Покателло,
чтобы выступить на собрании членов республиканской
партии, оказалось, что в свой первый приезд я разворо-
шил там осиное гнездо. Я вступил в перепалку с командо-
ванием морской пехоты из-за своего заявления, что один
из бывших генералов морской пехоты сочувствует комму-
нистам. Я обвинил целый ряд духовных лиц в том, что они
являются коммунистами. А мои отношения с журналом
«Тайм» не стали лучше после того, как я заявил на собра-
нии школьников, что в редакции «Тайм» сотрудничает око-
ло 70 коммунистов.
Когда я вернулся в Покателло, меня попросили на-
звать фамилии коммунистов, сотрудничающих в «Тайм».
Я вывернулся, заявив:
«Видите ли, правительству Соединенных Штатов при-
шлось потратить целый год и 2—3 миллиона долларов,
чтобы осудить явных коммунистов (я имел в виду процес-
сы на основе закона Смита). А вы хотите, чтобы я разо-
блачил тайных коммунистов!»
195

Моя статья «Красные в хаки», помещенная в журнале «Американ-
ский легион», принесла мне репутацию «эксперта» по вопросу «ком-
мунизм в вооруженных силах» и 600 долларов гонорара.

Журнал
Американский ЛЕГИОН
17 июня 1952 г.
Дорогой Харви!
Посылаю Вам бланк счета, о ко-
тором я Вам уже говорил. Пожалуйста, за-
полните счет вместе с Говардом Рашмором
и верните мне его с тем, чтобы я мог вы-
писать Вам 600 долларов, как мы догово-
рились.
Искренне Ваш
ДЖОЗЕФ К. КИЛИ,
редактор.
Г-ну Харви Матусоу
«Каунтэратэк»
Штат Нью-Йорк, Нью-Йорк 36,
Западная 42-я улица, 55

Я провел вечер в Покателло и в понедельник утром
вылетел обратно в Биллингс (штат Монтана) на самоле-
те, нанятом для меня республиканской партией.
Штат Монтана
В штат Монтана я приехал по просьбе сенатора Мак-
карти не для того, чтобы помочь переизбрать сенатора Эк-
тона, а скорее для того, чтобы помочь провалить на вы-
борах кандидата демократической партии Майка Мэнс-
филда. Маккарти ненавидел Мэнсфилда и даже сказал
мне, что если Мэнсфилд будет выбран, то «это будет рав-
носильно тому, что в сенат попадет явный коммунист».
Маккарти считал Мэнсфилда ответственным за внешнюю
политику США в отношении Китая, против которой он
яростно боролся.
Я прибыл в Бозман и сразу же встретился с Дж.
X. Морроу, главным доверенным лицом сенатора Эктона
по проведению избирательной кампании. Морроу, быв-
ший агент ФБР, как и многие другие его прежние сослу-
живцы, после ухода из ФБР занялся политикой.
Морроу был очень рад меня видеть. Сидя в своей про-
сторной конторе на главной улице Бозмана, он набросал
план моего агитационного турне: где, когда и как я буду
выступать. Внешне Морроу был одним из тех костлявых
фермеров, которых так часто встречаешь в ветреной Мон-
тане. Говорил и действовал он как провинциальный адво-
кат, увлекшийся политикой.
Морроу дал мне лишь общие установки. Все детали
он предоставил разработать мне самому. Я должен был
проехать по всему штату. Предприятие было не из лег-
ких, если учесть, что Монтана — третий по величине штат
Америки: она занимает свыше 170 000 квадратных миль.
Формально мои выступления в Монтане организова-
ла республиканская организация «Граждане Монтаны за
американизм», что давало мне большую свободу действий
и возможность выступать перед такими «беспартийными»
аудиториями, как Ротарианские клубы, военно-воздушные
силы и государственные школы.
Тайным вдохновителем организации «Граждане Мон-
таны за американизм» был В. О. Оуверкэш из города
Кат-Банк (штат Монтана).
198

Вик Оуверкэш возглавлял в свое время монтановское
отделение Американского легиона, а в 1952 году вошел
в состав Национального комитета Американского легиона
от штата Монтана. Лучшего человека для этой работы
нельзя было найти. Он был ярым противником коммуниз-
ма и носил «респектабельное» звание вожака Американ-
ского легиона. Он занимал должность городского клерка
в Кат-Банке.
Моя деятельность агитатора началась в городе Грейт-
Фолсе. Начало было весьма бурным. День я начал, вы-
ступив сначала в католической школе, а потом в государ-
ственной средней школе. Утро закончилось на военно-воз-
душной базе Грейт-Фолс, где я произнес первую из наме-
ченных трехчасовых речей. Затем я поспешил в гостини-
цу — принять душ, побриться и подготовиться к большому
собранию, которое должно было состояться вечером.
В эти дни в местном передвижном кинотеатре шел
фильм о «шпионах-коммунистах» — «Мой сын Джон».
Мне позвонил управляющий кинотеатра и предложил вы-
ступить перед зрителями, за что обещал заплатить 50 дол-
ларов. Я согласился. Выступление мое заняло не более
пяти минут. Говорил я из кинобудки в микрофон.
Придав фильму видимость достоверности, я помчался
на машине к городскому публичному залу, который был
уже переполнен: все хотели услышать мою речь.
На это мое выступление впоследствии сослались обо-
зреватели Джозеф и Стюарт Олсоп. Они доказали, что
все мои утверждения о том, что «126 сотрудников воскрес-
ного отдела газеты «Нью-Йорк таймс» являются комму-
нистами», были ложными. На самом деле в воскресном
отделе «Нью-Йорк таймс» работало менее 100 человек,
и я не имел ни малейшего представления о том, бы-
ли ли среди них коммунисты. Я уже перешел всякие гра-
ницы, сообщив своим слушателям, что «для того, что-
бы журналист получил работу на радио в Нью-Йорке,
он должен обязательно быть членом коммунистической
партии».
Затем я объявил, что «в городе Нью-Йорке 500 учите-
лей являются коммунистами» и что таково же положение
в Лос-Анжелосе, Сан-франциско и Милуоки. Для пущего
эффекта я прибавил, что не исключена возможность, что
среди учителей в Грейт-Фолсе тоже есть коммунисты,
Я утверждал, что среди преподавательского состава
199

Бурная деятельность в штате Айдахо.

Две вырезки из газеты штата Айдахо «Айда-
хо Стейт джорнэл» (Покателло) от 10 и 19 ок-
тября 1950 года, содержащие отчет о выступле-
нии Матусоу перед учащимися средней школы с
россказнями о коммунистах и о полицейской ох-
ране, организованной для Матусоу в Покателло,
штат Айдахо. В статье от 19 октября сообщается
также о несостоявшемся выступлении Матусоу на
конференции Союза фермеров.

каждого крупного университета страны есть, по меньшей
мере, один коммунист.
И, как будто всего вышесказанного было недостаточно,
я продолжал: «Коммунисты проникли в радиокомпанию
«Колумбия бродкастинг систем», в Государственный де-
партамент, в организацию бойскаутов и герлскаутов, в
Христианскую ассоциацию девушек, в Объединенную
службу организации досуга войск, в Организацию Объ-
единенных Наций, в «Голос Америки» и в Союз ферме-
ров».
Все это было своего рода артиллерийской подготовкой
перед наступлением на конгрессмена Мэнсфилда.
Чтобы создать впечатление надпартийной объективно-
сти, я сказал: «Среди республиканцев также есть сторон-
ники коммунистов. Возьмем, например, Тома Дьюи».
Я чувствовал себя в безопасности, нападая на губерна-
тора Нью-Йорка Томаса Дьюи, так как находился в Мон-
тане за 2300 миль от Нью-Йорка. Я заявил, что, будучи
районным прокурором в Нью-Йорке, Дьюи сотрудничал с
известными коммунистическими лидерами из Профсоюза
рабочих меховщиков, для того чтобы добиться осуждения
синдиката убийц «Мэрдер, инкорпорэйтед». Затем, чтобы
не создать впечатления, что я считаю демократическую
партию «партией измены», я сказал несколько похвальных
слов о некоторых демократах, таких, как сенатор Пэт
Маккарен. Выступив с обвинениями против нескольких
республиканцев, я принялся восхвалять сенаторов Мак-
карти, Уоткинса и Эктона.
Это была моя первая большая речь в Монтане. И я
успешно проделал следующий трюк: «У вас есть тут один
конгрессмен, — сказал я, — не знаю, выставил ли он в
этом году на выборах свою кандидатуру...» Я имел в виду
Мэнсфилда, прекрасно зная, конечно, что он баллоти-
руется в сенат, так как именно это и было причиной моей
поездки в Монтану.
Говоря это, я раскрыл свой портфель, стараясь подра-
жать при этом хорошо знакомым мне жестам Маккарти.
«Вот здесь, в портфеле, у меня есть документальные до-
казательства...» Я вытащил фотокопию давнишнего номе-
ра журнала коммунистической партии «Нью мэссис энд
мейнстрим».
У слушателей создалось впечатление, что там была на-
печатана статья Мэнсфилда, что он сознательно и актив-
202

но поддерживал коммунистическую партию. Но на самом
деле — и мне это было прекрасно известно — это была пе-
репечатка его замечаний из «Конгрешенэл рекордз» (про-
токолов Конгресса).
Я продолжал обвинять Мэнсфилда, демонстрируя фо-
токопии номеров «Дейли уоркер» со статьями, которые
не нападали на него.
Всем этим материалом меня снабдили в аппарате Мак-
карти, а в мире Маккарти придерживались взгляда, что
если «Дейли уоркер» на вас не нападает, значит вы под-
держиваете коммунистов.
Расправившись таким образом, к восторгу сторонников
Эктона, с Мэнсфилдом, я перенес свой огонь на руковод-
ство демократической партии в штате Монтана.
Размахивая фотокопией обращения в защиту граждан-
ских прав, я утверждал, что оно является коммунистиче-
ским и что весь комитет демократической партии штата,
включая губернатора, «сознательно поддерживал комму-
нистический фронт».
Моя речь вызвала самые разнообразные толки, но, в
конечном итоге, престижу демократической партии был
нанесен значительный ущерб.
Из Грейт-Фолса я отправился в поездку по городам
Кат-Банк, Форт-Бентон, Раундап, Ред-Лодж, Льюистаун,
Ливингстон, Биллингс и затем вернулся в Бозман.
С каждым новым выступлением моя тактика станови-
лась все более отшлифованной и все более агрессивной.
В моих речах не было никаких недомолвок, и они обога-
тились тонкими, но опасными инсинуациями.
Я восстановил против себя Союз фермеров, заявив,
что он сочувствует коммунистам. К восторгу Морроу и
Оуверкэша, все газеты штата помещали сообщения о моей
перепалке с Союзом фермеров на первых страницах.
Во время моего пребывания в Монтане там проходила
конференция Союза фермеров этого штата. Руководство
Союза фермеров бросило мне вызов, предложив высту-
пить на конференции и повторить свои обвинения перед
членами этого союза. Это предложение они передавали по
всем радиостанциям и напечатали во всех газетах. Мы с
Морроу решили, что этот вызов необходимо принять. Мор-
роу нанял для меня самолет, и я пролетел несколько сот
миль из Льюистауна в Ливингстон, где публично дал ответ
Союзу фермеров.
203

После этого, уже на другом самолете, я перелетел че-
рез Скалистые горы в той части, где они носят название
Крейзи-Моунтенс, и прибыл в Грейт-Фолс как раз во-
время, чтобы успеть выступить на конференции Союза
фермеров. Но мое выступление сорвалось, так как Союз
фермеров потребовал, чтобы я внес залог в 25 000 дол-
ларов в качестве гарантии на случай клеветнических за-
явлений против Союза фермеров или кого-либо из его
членов. Впоследствии в своих выступлениях я наобум об-
винил Союз фермеров в том, что 33 процента имеющихся
в его библиотеке книг являются прокоммунистическими.
В своих нападках на руководителей Союза фермеров я
применял ту же тактику, те же косвенные намеки, что
и в атаках против Мэнсфилда.
Большую помощь мне оказывал Вик Оуверкэш. Он
был «экспертом по вопросу о проникновении коммуни-
стов в Союз фермеров» и даже составил своего рода спра-
вочник типа книги «Пути красного проникновения», кото-
рый предоставил в мое распоряжение.
Популярность, которую я завоевал своей агитацион-
ной деятельностью в Монтане, споры, вызванные моей дея-
тельностью, — все это приводило меня в неописуемый вос-
торг. Никогда, даже в самых дерзких своих мечтах, я не
мог себе представить, что когда-либо займу такое выдаю-
щееся положение, положение, которое даст мне возмож-
ность вполне ощутимо влиять на избрание сенатора Со-
единенных Штатов.
Я еще не закончил своей агитационной кампании в
Монтане, а демократическая партия уже подняла вопль
негодования. Демократы утверждали, что я приехал в их
штат по приглашению республиканцев. И я и республи-
канская партия отвергли это обвинение.
В течение всей кампании я применял тактику Маккар-
ти, тактику нечестной игры и запрещенных приемов. Все
мои обвинения против демократов и Союза фермеров не
имели ни фактических, ни моральных оснований.
Несмотря на все мои старания, конгрессмен Мэнсфилд
все же был избран в сенат. Но не скоро изгладится из
памяти людей вред, нанесенный клеветой и ложью, ко-
торыми полны были мои речи.
За две недели, которые я провел в штате Монтана, мои
выступления, широко рекламировавшиеся в газетах и по
радио, успели отравить умы многих честных американцев.
204

Последний этап
Я вернулся в Солт-Лейк-Сити, где передо мной откры-
лись новые просторы для политической деятельности.
Целью моей поездки в штат Юта было содействовать пе-
реизбранию сенатора Артура В. Уоткинса. Его противни-
ком на выборах был конгрессмен Уолтер Грейнджер, фи-
гура, во многом сходная с Мэнсфилдом в Монтане. Изме-
нились название штата и имя кандидата, но мои задачи и
тактика остались прежними.
Я приехал в штат Юта по просьбе сенатора Маккарти.
Он хотел, чтобы Уоткинс был снова избран в сенат. Это
тот самый Уоткинс, который впоследствии стал председа-
телем комиссии, осудившей действия Маккарти.
Я снова вернулся в штат Юта, где всего лишь несколь-
ко недель назад выступал с обвинениями против Проф-
союза рабочих металлорудной промышленности и пла-
вильщиков. В Юте прибавилось еще одно очко в мою
пользу: Уоткинс был избран в сенат.
Закончив в Юте все свои дела, я вылетел в штат Ва-
шингтон, где должен был агитировать за сенатора Гарри
Кэйна. Как попугай, я повторил там все те же уже заучен-
ные речи. Противник Кэйна конгрессмен-демократ Генри
Джексон также был сторонником «нового курса», и Мак-
карти считал, что он слишком близок к коммунистиче-
ской партии.
В штате Вашингтон, так же как и в Монтане, большую
поддержку мне оказывали республиканская партия и
Американский легион, в частности мне помогал один из
бывших вождей Американского легиона.
В Сиэтле я встретил сенатора Маккарти: единственный
раз за всю предвыборную кампанию в Западных штатах
наши пути пересеклись.
Мне не удалось помочь сенатору Кэйну. Он потерпел
поражение, и в Вашингтон отправился сенатор Джексон,
занявший там пост члена возглавляемой Маккарти по-
стоянной сенатской комиссии по расследованиям.
Сенатор Кэйн тоже вернулся в Вашингтон, но уже в
качестве назначенного члена Управления по контролю за
подрывной деятельностью.
Из штата Вашингтон я направился в Лас-Вегас. По
окончании избирательной кампании я помчался обратно в
Нью-Йорк, чтобы, подобно бравому солдату, ожидать
205

дальнейших приказаний от генерала Джо Маккарти в
его «горячей войне» против коммунизма.
Хмель победы
Я сел в самолет, который должен был доставить меня
обратно в Нью-Йорк в день выборов 1952 года. Я улетал
из «баснословного города Лас-Вегас» и возвращался до-
мой, чтобы ожидать там результатов баснословной кам-
пании. Когда самолет побежал по взлетной дорожке аэро-
дрома имени Маккарена, я чувствовал себя, как кот,
которому удалось съесть канарейку. Мое будущее как по-
литического деятеля, уверял я себя, обеспечено.
Проведя целую ночь в самолете, я прибыл в Нью-Йорк
смертельно уставшим. Бросившись на кровать в своей
квартире в Гринвич-Вилладж, я попытался уснуть, но
слишком много мыслей беспокоило меня, и заснуть я не
мог. Я поднял телефонную трубку и позвонил доктору
Дж. Б. Мэтьюзу, чтобы узнать, что он собирается делать
вечером в день выборов. Я не хотел быть в одиночестве,
когда начнут поступать сводки о результатах голосования.
Я хотел, чтобы рядом со мной был кто-то, кто мог бы
похвалить меня, пощекотать мое самолюбие, одобрить,
сказать, что я «хорошо поработал».
Мэтьюз сообщил, что едет в Вашингтон на банкет, и
предложил мне поехать вместе с ним. Мэтьюз, его жена
Рут, двое их друзей Поль и Конни Арнольды и я вылетели
в Вашингтон. Мы были первыми гостями в доме номер
1900 на Фокс-Холл-роуд, принадлежавшем Арвилле
«Билли» Бентли, ставшей впоследствии моей женой.
Было уже темно. Я очень устал, и, возможно, поэтому
в первый момент дом не произвел на меня особого впечат-
ления. Но это лишь в первый момент. Очень скоро я сумел
оценить этот дом, хозяином которого мне было суждено
стать. Билли очень нравилось, когда я называл ее «герцо-
гиней Фокс-Холл», а ее дом номер 1900 на Фокс-Холл-
роуд в Вашингтоне — «герцогством». Это был большой
дом в колониальном стиле. Позади дома находился такой
огромный двор, что в нем при желании можно было
играть в футбол.
С правой стороны к нему примыкал дом Аверелла Гар-
римана, который в этот день тоже устраивал вечер, но для
демократов.
206

Когда власть перешла к правительству Эйзенхауэра,
в доме Гарримана поселился министр финансов Джордж
Хэмфри.
В доме Арвиллы Бентли была вся та роскошь, о кото-
рой только и мечтает американец: гараж на три машины,
кондиционированный воздух, лифт. Цокольный этаж зани-
мали комната для детских игр, бар, комната для гостей
и прачечная. На первом этаже помещались просторная
библиотека, гостиная, веранда, столовая, комната для
завтраков и ультрасовременная кухня, которая могла бы
вызвать зависть любой хозяйки.
На следующем этаже находились спальня хозяйки до-
ма, в которой можно было бы поместить обычную нью-
йоркскую квартиру для семьи из четырех человек, и три
спальни для каждого из детей Билли. На этом же этаже
была комната для гостей, нарочито маленькая и неудоб-
ная, чтобы гости не злоупотребляли гостеприимством хо-
зяев. Наверху была просторная мансарда. В доме имелись
также комнаты для прислуги: шофера-дворецкого, эко-
номки, горничной и кухарки.
Билли была интересной женщиной и очень любезной
хозяйкой. Знание этикета и хороший вкус она приобрела,
будучи женой профессионального дипломата госдепарта-
мента Алвина Бентли, конгрессмена от штата Мичиган.
Билли рассказала нам, что журнал «Лайф» хотел
прислать репортеров на ее вечер — вечер республиканцев,
а также в соседний дом к Гарриману — на вечер демокра-
тов. Но она отказалась, так как не была заинтересована в
газетной шумихе.
Я очень пожалел, что она не разрешила прийти ре-
портерам.
Начали прибывать остальные гости, и скоро вечер был
в полном разгаре. Все присутствовавшие ликовали: ста-
новилось ясным, что победят республиканцы.
На первом этаже было два телевизора. Один из них
управлялся на расстоянии. Ручки управления были вмон-
тированы в письменный стол, стоявший в библиотеке.
Я взялся управлять им. Я забавлялся, словно новой игруш-
кой, крутил ручки, и на экране размером в 21 дюйм, как
по мановению волшебной палочки, возникали все новые
изображения.
Еще до того как я влюбился в Билли, я влюбился в ее
библиотеку, стены которой были сплошь заставлены книж-
207

ными полками. Такие библиотеки можно увидеть только в
роскошных голливудских фильмах, и рядовому зрителю
трудно поверить, что они существуют в реальной жизни.
«Как бы я хотел заполнить эти полки своими книгами»,—
подумал я тогда. Пришло время, и я действительно по-
ставил свои книги на эти полки, но никогда не чувствовал
себя свободно в этой комнате.
На вечере присутствовало более двухсот гостей, и сре-
ди них не было ни одного недоброжелателя Маккарти. Все
сотрудники секретариата Маккарти, начиная с его помощ-
ника по административной части Рэя Кирмаса и кончая
стенографистками, присутствовали на вечере.
Среди гостей из Нью-Йорка были супруги Юджин
Лайонз. Лайонз был ярым антикоммунистом, редактором
журнала «Ридерз дайджест».
Начали поступать результаты голосования. Сенатор
Бентон из штата Коннектикут, главная мишень нападок
Маккарти, потерпел поражение. Маккарти был переиз-
бран. Уоткинс из штата Юта и Дженнер из Индианы так-
же снова попали в сенат. Все торжествовали. К власти
пришли силы Маккарти.
Поражение Стивенсона было для нас гораздо важнее,
чем победа Эйзенхауэра.
Для меня результаты голосования были особенно важ-
ны. Я оказался на самом гребне победной волны.
Я стоял перед написанным маслом портретом Маккар-
ти, выполненным по заказу Билли, и строил воздушные
замки.
Маккарти собирался возглавить комиссию. Я вспом-
нил его слова, сказанные во время нашего полета из Ми-
луоки в Аплтон в день первичных выборов: «Не хватит
поездов, чтобы увезти их всех из Вашингтона», — сказал
он тогда. И сейчас я подумал: «А я буду в первом поезде,
идущем в Вашингтон...»
На вечер я прибыл одним из первых, а ушел послед-
ним. Все гости-нью-йоркцы — Мэтьюзы, Арнольды и Лай-
онзы — вылетели с первым утренним самолетом б Нью-
Йорк. «Как много событий произошло за эти двадцать
четыре часа,—думал я. — Еще вчера в это время я вел
азартную игру в Лас-Вегасе, а сегодня мне уже не прихо-
дится играть. Мое будущее обеспечено, я среди власть
имущих».
208

Глава XIV
БЕГСТВО И ЖЕНИТЬБА
В последующие недели события развивались уже не
так стремительно. Все хотели отдохнуть после напряжен-
ной работы во время избирательной кампании. Я отдыхал
в Нью-Йорке вместе с д-ром Дж. Б. Мэтьюзом.
Бывший миссионер Мэтьюз провел много лет в Индо-
незии, проповедуя слово божье и переводя христианское
учение на индонезийский язык.
Мэтьюз в свое время был левым социалистом и впослед-
ствии показал под присягой, что создал более тридцати
групп коммунистического фронта. Он-то и ввел этот
термин «коммунистический фронт», давая показания пе-
ред прежней Комиссией палаты представителей по рас-
следованию антиамериканской деятельности, комиссией
Дайса, в которой он впоследствии был главным следова-
телем.
Затем Мэтьюз стал заведующим секретариата в рассле-
довательской комиссии Маккарти. Но он был вынужден
уйти с этого поста из-за шумихи, которую затеял сам, за-
явив, что среди духовенства Соединенных Штатов немало
коммунистов.
Мэтьюз рассказал мне, что, порвав в начале 30-х годов
с социалистической партией, он твердо решил добиться
первенства на новом поприще — в травле «красных».
Начиная свою деятельность «охотника за коммуниста-
ми», Мэтьюз поставил перед собой задачу: собрать макси-
мум сведений, необходимых для борьбы с коммунизмом,
и изучить их так, как этого никто до него не делал из вра-
гов коммунизма.
Он достиг своей цели с помощью комиссии Дайса. Ухо-
дя с поста начальника секретариата расследовательской
комиссии Маккарти, он захватил с собой копии, оригина-
209

лы или фотоснимки почти всех материалов, находившихся
в делах комиссии.
Многие конгрессмены и сенаторы считали его «круп-
нейшим экспертом по коммунизму». Многие их речи были
написаны Мэтьюзом. Самой знаменитой была речь, произ-
несенная Маккарти за несколько дней до выборов 1952
года, в которой он нападал на Эдлая Стивенсона. В ней
была такая фраза: «Алджер, то есть Эдлай».
Мэтьюз начал сотрудничать с Джо Маккарти в февра-
ле 1950 года после речи, произнесенной Маккарти в горо-
де Уиллинге (штат Западная Виргиния). Обвинение,
выдвинутое Маккарти против Оуэна Латтимора, было ин-
спирировано Мэтьюзом. Я слышал, как Маккарти откры-
то признавал, что Мэтьюз является его учителем и руко-
водителем и что без него он, Маккарти, никогда не достиг
бы таких успехов в «охоте за коммунистами».
Мэтьюз жил в отдельных апартаментах в доме на За-
падной 24-й улице Нью-Йорка. Через двери его кварти-
ры проходили крупнейшие политические деятели и их бли-
жайшие сподвижники. Он пользовался репутацией арбит-
ра и примирял многих противников, расходившихся во
взглядах на методы борьбы против коммунизма.
Среди антикоммунистов он был широко известен и
своим гостеприимством. Обеды, которые он давал у себя
в доме, надолго оставались в памяти и служили пред-
метом разговоров среди его гостей.
В его гостиной стоял стол с фанерным верхом, на ко-
тором расписывались самые именитые гости. Когда
Мэтьюз подал мне ручку и предложил расписаться на
этом столе, я понял, что занял прочное положение в ря-
дах известнейших антикоммунистов. Я смотрел на имена
Джо Маккарти, конгрессмена Гарольда Велде, конгрессме-
на Мартина Дайса, в честь которого Мэтьюз назвал своего
сына, и думал о том, что теперь принадлежу к этому из-
бранному кругу.
Лучшей иллюстрацией той огромной популярности, ко-
торой пользовался Мэтьюз среди врагов коммунизма, мо-
жет служить список гостей, присутствовавших на обеде,
устроенном в его честь в феврале 1953 года в Нью-Йорке
в ресторане отеля «Уолдорф-Астория». Все гости едино-
душно пришли к выводу, что только Мэтьюз мог собрать
вместе такое количество известных антикоммунистов.
Те, кто не мог присутствовать лично, прислали поздрави-
210

тельные телеграммы, например вице-президент Ричард
Никсон и конгрессмен Мартин Дайс.
В ноябре 1952 года я был частым гостем в доме у
Мэтьюзов. Они пригласили меня к себе на обед в День
благодарения.
Рано утром в День благодарения мне позвонила жена
Мэтьюза — Рут.
«Вы помните Билли Бентли?» — спросила она.
Разумеется, я ее помнил! Как я мог забыть хозяйку
сказочного дома на Фокс-Холл-роуд?
«Не хотели бы вы поехать с нами в Майами сего-
дня вечером? — продолжала Рут. — Билли берет все рас-
ходы на себя».
«С удовольствием, — отвечал я. — Я ничем сейчас не
занят».
Рут попросила меня позвонить Билли в Вашингтон и
дала мне ее незарегистрированный номер телефона, из-
вестный только немногим из ее друзей. Я позвонил Билли,
и мы договорились, что я встречу ее вечером в Нью-
Йорке.
Когда я приехал к Мэтьюзам, мне рассказали, что Бил-
ли собираются вручить повестку о вызове для дачи пока-
заний, и поэтому она хочет уехать из США, прежде чем
ей вручат эту повестку.
Тогда я думал, что Билли официально все еще была
женой Алвина Бентли, недавно избранного в Конгресс, и
что повестка связана с процедурой развода. Но в тот же
вечер я узнал подлинную причину ее поспешного бегства.
Билли разыскивала сенатская комиссия Хейннинга,
расследовавшая финансовые дела Маккарти. Комиссия
хотела задать ей ряд вопросов относительно 7000 долла-
ров, которые она одолжила Маккарти и которые он, с не-
малой для себя выгодой, вложил в соевые бобы. Деньги
были даны Маккарти для борьбы с коммунизмом, но для
этой цели использованы не были.
Позднее я узнал, что и Билли и Маккарти гораздо
больше беспокоило то, что, если бы ей пришлось давать
показания под присягой, она была бы вынуждена расска-
зать о сумме, превышающей 75 000 долларов, которую она
предоставила в распоряжение Маккарти во время изби-
рательной кампании 1950 года. Эти деньги пошли на то,
чтобы добиться поражения злейшего врага Маккарти в
деле Латтимора — Милларда Тайдингса, сенатора от
211

штата Мэриленд. Билли рассказала мне, что часть этих
денег была использована в кампании против сенатора
Бентона в штате Коннектикут и для оплаты трансляции
речи Маккарти, произнесенной им накануне дня выборов
и передававшейся по всем радиостанциям страны.
Я с радостью согласился помочь Билли тайно выехать
из США. Мне хотелось как-то отплатить ей за тот радуш-
ный прием, который она оказала мне на своем вечере в
день выборов. Но главной причиной, заставившей меня со-
гласиться на эту авантюру, была та атмосфера приключе-
ний и интриг, которой была окутана эта поездка. Кроме
того, я знал, что этим завоюю благодарность сенатора
Маккарти.
Билли заказала отдельное купе в поезде Вашингтон —
Нью-Йорк. С помощью Рут Мэтьюз были также заказаны
билеты на самолет авиакомпании «Истерн эйрлайнз», ко-
торый должен был вылететь из Нью-Йорка в полночь.
Билли путешествовала под своим девичьим именем Мэри
Петерсон. Ее полное имя было Мэри Арвилла Петерсон
Бентли.
Около десяти часов Рут и я ушли с вечера в доме
Мэтьюза и отправились на Пенсильванский вокзал, чтобы
встретить Билли. Мы приехали задолго до прихода поезда.
Все было задумано таким образом, чтобы обмануть бди-
тельность расследователей из комиссии Конгресса, кото-
рые могли бы оказаться на вокзале.
Когда поезд подошел к платформе, Билли сидела в
своем купе, запершись на ключ. Рут и я стояли на плат-
форме. С нами был носильщик.
Еще до того, как поезд остановился, я вскочил в вагон
и постучал условленным стуком в дверь купе. Дверь от-
крылась: передо мною стояла перепуганная Арвилла
Бентли. Мы поспешно сошли с поезда и вышли из зда-
ния вокзала через маленькую боковую дверь, которую
я заблаговременно разыскал.
Рут и Билли сели в мою машину, и я отдал им клю-
чи от нее.
«Если тут начнет принюхиваться какой-нибудь подо-
зрительный тип, — сказал я, — сразу же уезжайте».
На этот случай у нас было назначено место встречи.
Пришел носильщик, мы положили вещи Билли в ма-
шину, попрощались с Рут и понеслись в направлении
аэропорта Айдлуайлд. Мне казалось, что я снова в армии:
212

время измерялось секундами, все было заранее преду-
смотрено, развивалось по заранее составленному плану.
Мы прибыли в аэропорт в тот момент, когда по радио
пассажирам было предложено занять места в самолете.
Я попросил Билли пройти в дамскую комнату и там дожи-
даться последнего вызова, а сам тем временем сдал вещи
в багаж и предъявил билеты. Я был готов в случае надоб-
ности силой предотвратить вручение судебной повестки
Билли. Но такого случая не представилось. Когда за на-
ми закрылась дверца самолета, Билли облегченно вздох-
нула.
Через три с половиной часа мы приземлились в аэро-
порту Майами. Волнение снова охватило нас: нам пред-
стояло пробыть в Майами целых семь часов, прежде чем
мы могли сесть в самолет авиакомпании «Пан-Америкэн
эйруэйз», который должен был доставить Билли на Багам-
ские острова, где ей уже ничто не угрожало.
Во время полета из Нью-Йорка мы решили, что я дол-
жен сопровождать Билли до Нассау 1. Это несколько
осложняло дело, так как в понедельник, то есть через два
дня, я должен был вернуться в Нью-Йорк, чтобы давать
показания на процессе лидеров коммунистической партии,
преданных суду на основании закона Смита.
Мы остановились в гостинице около аэропорта, чтобы,
наконец, передохнуть. За час перед отъездом Билли по-
звонила мне из своей комнаты и попросила заказать би-
леты на следующий самолет, но не аннулировать и наши
старые билеты. Я выполнил ее просьбу.
В полдень мы приехали в аэропорт с теми же предо-
сторожностями, что и в Нью-Йорке.
Приземлившись в Нассау, мы наконец почувствовали
полное облегчение. Билли была в безопасности, никто не
мог вручить ей здесь повестку.
В Нассау я проследил за тем, чтобы Билли удобно
устроилась в Багамском загородном клубе, где я выдал
себя за ее двоюродного брата. Через два дня я вылетел
из Нассау, чтобы явиться в суд для дачи показаний.
Перед моим отъездом Билли дала мне поручение съез-
дить в Вашингтон и сообщить ее поверенному Джозефу А.
Рафферти, что она в полной безопасности. Кроме того, она
попросила меня вернуться в Нассау и пробыть с ней там
1 Нассау — главный город Багамских островов. — Прим. ред.
213

Записка от моей будущей жены Арвиллы Бентли, в которой она просит меня оказать «услугу» сенатору
Маккарти и связаться с ее поверенным. Она хотела, чтобы ее поверенный получил возможность проверить
банковские отчеты, в которых отражено, сколько денег она передала Маккарти во время избирательной кам-
пании 1950 года. Арвилла Бентли страшилась публичного разоблачения и судебной ответственности за нару-
шение закона Хэтча.

Текст письма (на бланке Багамского
загородного клуба в Нассау). 1-й лист: Ми-
стер Матусоу! Пожалуйста, войдите и про-
чтите записку на столе с машинкой — край-
не важно — немедленно. Пожалуйста, не
подведите меня, Харви! 2-й и 3-й листы:
Вторник, 5.. Харви! Пожалуйста, окажите
Джо Маккарти нижеследующие услуги,
описанные на двух последующих листках...
Поручения крайней важности и должны
быть выполнены в точности, как указано в
этой записке — у машинки. Я смертельно
устала, у меня мигрень, поэтому я прошу
Вас сделать это для меня—для Джо, для
Вас—немедленно. Если вы не можете, раз-
будите меня, и я сама все сделаю. Когда это
будет сделано, мы сможем отдохнуть —
гольф, солнце, танцы и т. п.! Не беспокой-
тесь, что разбудите меня, печатая здесь на
машинке ночью (я предпочитаю, чтобы Вы
печатали здесь), — я буду спать как уби-
тая,— но, пожалуйста, разбудите меня,
чтобы я подписала письмо Риггсу. Не от-
пускайте машину, пока все не будет за-
кончено. А. П. Б.

до тех пор, пока она не сможет вернуться в Вашингтон.
Я был в восторге от этого предложения. И как можно бы-
ло отказаться от возможности провести отпуск на солнеч-
ных Багамах, не затратив к тому же ни одного цента!
В Вашингтоне я встретился с Рафферти и договорил-
ся с ним, что он даст нам знать, когда минует опасность.
Я также побывал в Капитолии, где имел беседу с Джо
Маккарти. Я сообщил ему, что все в порядке я что ему
больше не о чем беспокоиться. Джо поблагодарил ме-
ня, и было видно, что на душе у него стало значительно
спокойнее.
В Нассау и провел две недели. За это время я неплохо
отдохнул и отвлекся от всех дел. Мое ухаживание за Бил-
ли было настолько успешным, что в марте мы поженились.
Сначала мы собирались пробыть в Нассау до января,
до сессии Конгресса нового созыва, в котором господство-
вали республиканцы. Но приближалось рождество, и Бил-
ли очень скучала по детям и дому.
Мы решили рискнуть вернуться в Вашингтон, выбрав
для этого воскресенье, день, когда судебные повестки не
вручаются. Мы полагали, что, как только Билли окажется
за стенами своего дома на Фокс-Холл-роуд, никакие по-
вестки ей уже не страшны.
Я и Билли возвратились в Вашингтон, соблюдая край-
нюю осторожность. Мы заказали билеты до Нью-Йорка на
самолет английской авиакомпании «Бритиш оуверсиз эйр-
лайнз», но в самый последний момент отменили заказ и
наняли двухмоторный гидроплан, который должен был
доставить нас в Соединенные Штаты. Мы прилетели в
Вест-Палм-Бич (штат Флорида). Отсюда мы поездом до-
ехали до Вашингтона. Я отвез Билли к одному из ее дру-
зей, помощнику адвоката комиссии Маккарти Дэну Бак-
ли, который жил недалеко от вокзала Юнион-Стейшн. Из
автомата я позвонил поверенному Билли, сообщил ему о
ее приезде и попросил его приехать на квартиру Бакли.
Рафферти был партнером Лео Роувера в фирме «Раф-
ферти энд Роувер». Он принимал участие в обсуждении
поездки в Нассау и вызвавших ее неприятных событий, в
которых был замешан сенатор Маккарти, и меня интере-
совало, знал ли обо всем этом его партнер Роувер. Роувер
позднее был назначен прокурором города Вашингтона, и
в его юрисдикции находилось проводимое Министерством
юстиции по рекомендации комиссии Хейннинга расследо-
216

Бланк таможни при авиакомпании «Америкэн эйрлайнз» с пометкой
даты моего возвращения в США с Арвиллой Бентли из Нассау.

вание финансовых дел Маккарти, и в том числе тех
7000 долларов, которые Арвилла Бентли дала Маккарти.
Прибыл Рафферти. Мы сели в его машину, и Билли
вскоре оказалась в безопасности за стенами своего дома
на Фокс-Холл-роуд 1900, где и оставалась в добровольном
заточении до того дня, пока не открылась сессия Конгрес-
са нового созыва.
Должен признаться, что я никогда не стал бы расска-
зывать обо всем этом, если бы опасность все еще угро-
жала Билли. Сейчас Билли уже ничто не угрожает. Ее
помощь Маккарти была подсказана искренним желанием
содействовать его борьбе против коммунистов.
Это может показаться странным и даже неправдопо-
добным, но моя жена — женщина, оказывавшая Маккар-
ти финансовую помощь, — не хотела, чтобы я был свиде-
телем и давал показания. Она объясняла это тем, что
неизбежные скандальные заголовки в газетах могут по-
вредить ее положению в обществе.

Глава XV
ИЩЕЙКИ ТЕХАСА
Город Даллас
Вскоре после того, как я вернулся из Нассау, мне по-
звонил д-р Дж. Б. Мэтьюз, и, как и раньше, в результате
нашего разговора мне представилась возможность совер-
шить еще одну поездку и увеличить свой банковский счет.
Мэтьюз предложил мне связаться с Уильямом Макдоуэл-
лом, адвокатом железнодорожной компании «Тексас энд
Пасифик рэйлроуд». Макдоуэлл обратился к Мэтьюзу с
просьбой завершить одно расследование.
Компания, подозревая одного из своих рабочих в том,
что он поддерживает коммунистов, уволила его. Но все
увольнения должны были утверждаться в Комитете по во-
просам труда и зарплаты.
Вот тут-то и потребовались мои услуги. Я должен был
стать свидетелем. Мне никогда не приходилось встречать-
ся с этим человеком, и я ничего не знал ни о нем, ни о
компании «Тексас энд Пасифик рэйлроуд». Но это ни-
сколько не помешало мне выполнить свои функции сви-
детеля.
Рабочий, подлежащий увольнению, вызвал подозрения
администрации своей активной деятельностью в Коми-
тете защиты Юлиуса и Этель Розенбергов и в распростра-
нении в Далласе обращения в их пользу, а также в рас-
пространении мирных воззваний.
В этом деле мне предстояло выполнить несколько не-
обычную роль, за которую я получил 800 долларов, по-
тратив всего два дня своего времени. Я должен был от-
правиться в Комитет защиты Розенбергов в Нью-Йорке и
добыть там пропагандистский материал — граммофонную
пластинку и кое-какую литературу. Пластинка имела
огромное значение в этом деле, так как компания пыта-
лась доказать, что это была именно та пластинка, которую
219

увольняемый рабочий передал радиостанциям города
Далласа.
Я не мог лично явиться в Комитет защиты Розенбер-
гов, так как считал, что пользуюсь слишком широкой из-
вестностью. Поэтому я обратился за помощью к двум
знакомым актрисам, которые с радостью согласились вы-
ступить в роли «патриотов плаща и шпаги».
Сидя в машине перед зданием, в котором помещался
Комитет защиты Розенбергов, я наблюдал за моими по-
мощницами, когда те входили и выходили из здания, что-
бы иметь возможность на основании этого дать показа-
ния, что пластинка была получена именно там.
На следующий день я сел в самолет и вылетел в свое
далекое путешествие в штат Техас, где меня встретил
представитель железнодорожной компании. Уильям Мак-
доуэлл являл собой идеальный тип техасца: худой, дол-
говязый, рост 6 футов 4 дюйма. Его манера говорить и ве-
сти себя сразу выдавала техасца.
Накануне разбора дела я был проинструктирован
Макдоуэллом, который рассказал мне, каких показаний
он от меня ждет. Обвинения против рабочего были по-
строены главным образом на информации о его деятель-
ности в защиту Розенбергов. Но компания располагала
гораздо более исчерпывающими сведениями о нем.
Мне показали сведения, полученные о рабочем от по-
лицейского управления Далласа и от ФБР, но Макдоуэлл
предупредил меня, что я не должен говорить об этом, так
как по существующим законам Федеральному бюро рас-
следований запрещается разглашать такого рода сведе-
ния. Макдоуэлл сообщил мне, что эту информацию он по-
лучил неофициальным путем.
Разбор дела проходил в помещении, предоставленном
железнодорожной компанией. На нем присутствовали
представитель профсоюза (якобы для того, чтобы защи-
щать рабочего), адвокат компании и «беспристрастный»
арбитр. Сам же рабочий не явился.
Это был самый странный разбор дела из всех, на кото-
рых мне когда-либо приходилось бывать. Закончился он
выпивкой, во время которой защитник — представитель
профсоюза — говорил мне о том, как он ненавидит ком-
мунистов. Мои показания оказались вполне убедитель-
ными, и рабочий был уволен. Я покинул Техас, но мне
суждено было вскоре вернуться туда.
220

Город Остин
В декабре 1953 года прокуратура штата Техас обра-
тилась ко мне с просьбой приехать в город Остин и дать
показания в комиссии, созданной губернатором Техаса
Шиверсом.
Комиссия проводила расследование коммунистической
деятельности в профсоюзах Техаса.
Штат Техас «осознал» «грозившую ему красную опас-
ность», когда рабочие и служащие универсальных мага-
зинов города Галвестона решили вступить в Профсоюз
конторских и торговых служащих.
В свое время, выступая в одной из сенатских комиссий,
я утверждал, что этим союзом руководят коммунисты. По-
этому-то теперь меня и вызывали в Техас для дачи пока-
заний.
Деятельность Профсоюза рабочих и служащих универ-
сальных магазинов послужила только предлогом, чтобы
посеять страх и тревогу, которые позволили бы законо-
дательным органам Техаса принять антикоммунистиче-
ский закон, первоначальный проект которого требовал
смертной казни для каждого коммуниста, обнаруженного
в пределах штата.
Коммунизм причинял немало беспокойства в Техасе,
но политики-законодатели знали, что опасность коммуниз-
ма в самом штате не была доказана, и, до тех пор пока
опасность коммунизма не будет доказана, не могло быть
никакого оправдания этому закону. Это и являлось, как
говорили мне многие работники прокуратуры, основной
целью слушания дела.
Активное участие в расследовании принял Американ-
ский легион штата, а его вожак Л. И. Пейдж был назна-
чен членом комиссии.
Кроме меня, в качестве свидетелей на разбирательстве
присутствовали еще три «эксперта»: Мэт Цветич, Морис
Малкин и профессиональный свидетель Джон Лотнер.
Я с трудом узнал Лотнера. Он очень изменился с тех пор,
когда мы оба были членами коммунистической партии.
Изменились все черты его лица, голос, походка, манера
держаться. Он был похож на человека, который вечно ку-
да-то торопится.
Во время нашего пребывания в Остине мы часто соби-
рались вместе в номере гостиницы и говорили о том, что
221

Я добился «огромного успеха» — был уволен рабочий...

ТЕКСАС ЭНД ПАСИФИК РЭЙЛВЭЙ
КОМПАНИ
ОТДЕЛ КАДРОВ
Г. Р. Френч,
начальник отдела кадров
Даллас
6 февраля 1953 г.
Дорогой Харви!
Г-жа Холл и я, оба шлем Вам горя-
чий привет... и благодарность за приятно
проведенное воскресенье.
Вы добились огромного успеха на
разбирательстве — ведь именно благодаря
Вам оно закончилось так удачно... Я хочу
сказать Вам, что лично для меня Ваша по-
мощь имела огромное значение.
Когда-нибудь, в более удобный мо-
мент, я свяжусь с одним человеком в на-
шей фирме, который сможет решить вопрос
о предложенном Вами обследовании наших
предприятий.
Во всяком случае, не будем терять
связи друг с другом... и если Вам доведет-
ся побывать в наших краях, обязательно
дайте нам знать.
С приветом
В. Кинг Холл,
помощник начальника
отдела кадров.
Переписка по частным делам
Г-ну Харви М. Матусоу,
Штат Нью-Йорк, Нью-Йорк,
Восточная 79-я улица, 70

нам было лучше всего знакомо, что занимало все наши
мысли, — о коммунизме и наших прежних связях.
Мы сидели за столом, выпивая и сочиняя истории о
шпионаже и интригах, причем каждый пытался перещего-
лять другого. Если присутствовал кто-нибудь из посто-
ронних, то он сидел, не шевелясь, с вытаращенными гла-
зами, внимая нашим россказням о коммунистах.
Как-то раз мы говорили о радиопередаче Цветича
«Я был коммунистом по поручению ФБР».
«Послушай, Мэт, — сказал я, смеясь, — но ведь было
совсем не так, не правда ли?»
«Это не имеет никакого значения,— отвечал Цветич.—
Должны же мы воспитывать американский народ...»
Я сказал ему, что хотел бы написать текст для не-
скольких передач, и он обещал мне устроить это.
В Остине мы были гостями генерального прокурора
штата. Ассоциация владельцев гостиниц Остина предо-
ставила нам номера и бесплатное питание. Нашими по-
стоянными спутниками были рейнджеры Техаса 1, кото-
рые провели всю основную часть расследования, подготов-
ляя дело для прокуратуры. У рейнджеров Техаса был
особый отдел под названием «Отдел внутренней безопас-
ности», задачей которого было следить за подрывной дея-
тельностью в штате. Для получения необходимых сведе-
ний применялись все известные в настоящее время ме-
тоды слежки и шпионажа: подслушивание телефонных
разговоров, миниатюрные фотоаппараты с микропленкой,
специальные автомашины для слежки и провокаторы.
Возглавлял эту организацию Н. К. «Дик» Диксон.
Диксон представлял собой классический тип шерифа-по-
граничника прошлого века; большую часть своей карьеры
стража законов он провел, расследуя уголовные дела. Его
помощником был Джим Баутвелл, эксперт по подслуши-
ванию телефонных разговоров. Друзья называли его
«Клоп» Баутвелл, потому что «клопом» называется по-
тайной микрофон, устанавливаемый для подслушивания
телефонных разговоров. Во время моего пребывания в
Остине число сотрудников Диксона было очень невелико.
1 Рейнджерами (rangers) во время второй мировой войны назы-
вались американские десантно-диверсионные части, деятельность ко-
торых была сильно романтизирована. «Рейнджеры Техаса» — фа-
шиствующая организация. — Прим. ред.
224

Но в результате нескольких разбирательств им стали от-
пускать намного больше средств, и сфера их деятельно-
сти вследствие этого значительно расширилась.
Я узнал обо всем этом несколько месяцев спустя,
когда приехал в Техас, чтобы выступить на семинаре
блюстителей закона, представлявших все города штата.
Семинаром руководил Диксон.
Я внес несколько предложений, которые были приня-
ты и сейчас применяются всей полицией штата Техас для
распознавания коммунистов.
Одно из этих предложений заключалось в следующем:
«Даже опытные в конспирации коммунисты забывают о
бдительности, напевая или насвистывая мелодии, — за-
явил я. — А коммунисты и их сторонники поют особые
песни...»
Диксону понравилась эта наблюдательность, и я, без-
божно фальшивя, начал напевать на пленку «коммунисти-
ческие» песни. Все они были записаны на пленку в каче-
стве материала по вопросу о «подрывной музыке».
Губернаторская комиссия в Остине разбирала дея-
тельность не только Профсоюза конторских и торговых
служащих, но также и деятельность Профсоюза рабочих
меховой и кожевенной промышленности и Профсоюза ра-
бочих металлорудной промышленности и плавильщиков.
Эти разбирательства, получившие широкое освещение в
газетах всего штата, выполнили свое назначение. Техас-
цев заставили осознать «коммунистическую опасность»,
грозившую их штату, и спустя некоторое время закон о кон-
троле над коммунистической деятельностью был принят.

Глава XVI
СВИДЕТЕЛЬ ОБВИНЕНИЯ
Большое жюри
Я привыкал к своему новому положению хозяина дома
номер 1900 на Фокс-Холл-роуд. Я надеялся, что положе-
ние, которое принесла мне женитьба, даст возможность
почти совершенно отказаться от роли свидетеля и высту-
пать в основном в качестве эксперта.
В начале апреля 1953 года мне позвонил некий Джо-
зеф Олдермен из Министерства юстиции. Я сказал ему,
что очень занят, но если он хочет меня видеть, то может
приехать ко мне домой.
Мне ничего не стоило прийти к нему в министер-
ство, но тщеславие заставило меня пригласить его к
себе.
Олдермен приехал. Дворецкий провел его ко мне в
библиотеку. Я хотел, чтобы он должным образом осознал
величие моего положения.
Олдермену было немногим больше тридцати лет, ро-
дился он в городе Сиракузы (штат Нью-Йорк) и жил с
женой и ребенком в одном из многочисленных виргинских
пригородов Вашингтона.
Видно было, что окружающая меня обстановка произ-
вела на него огромное впечатление, что, однако, не поме-
шало ему сразу же приступить к делу.
«Нам нужно, чтобы вы немедленно отправились в Эль-
Пасо», — заявил он.
Затем он рассказал мне, что дело Клинтона Дженкса
передано на рассмотрение Большого жюри.
«Срок обвинения истекает на следующей неделе, —
добавил он. — Вы не смогли бы выехать послезавтра?»
Когда Олдермен уехал, я поднялся наверх и сообщил
Билли, что правительство хочет, чтобы я поехал в Эль-
Пасо.
226

Мы решили воспользоваться этой поездкой и наве-
стить ее родителей в Коронадо (штат Калифорния).
В Эль-Пасо мы остановились в гостинице «Хилтон».
На этот раз профессиональный свидетель Харви Матусоу
путешествовал со всеми удобствами.
Мы прожили в этой гостинице два дня и заплатили по
счету больше 200 долларов. Билли занялась покупками:
ее способ расходовать энергию. Я же расходовал свою
энергию на заседаниях Большого жюри.
В здании суда все были охвачены волнением. Для
Эль-Пасо дело Дженкса было самым грандиозным собы-
тием со времени налетов Панчо Вильи. Повсюду шны-
ряли корреспонденты, но им не удавалось получить ника-
ких сведений. Даже судебный распорядитель не знал, что
происходит в суде. На сей раз не было обычной утечки
информации из зала суда.
В комнате для свидетелей я завязал разговор с судеб-
ным распорядителем. Он знал, что Олдермен и я приеха-
ли из Вашингтона, и это привело его в недоумение.
«Должно быть, какое-нибудь дело о неуплате нало-
гов», — сказал он.
«Возможно», — отвечал я.
«Вы, наверное, бухгалтер или что-нибудь в этом ро-
де? —спросил он меня. — Вы ведь имеете какое-то отно-
шение к министерству?»
Я рассказал ему, что являюсь советником Министер-
ства юстиции. Слово «советник» произвело на него силь-
ное впечатление и удовлетворило его любопытство на весь
остаток времени, которое мне пришлось провести в ком-
нате для свидетелей.
Вошел другой судебный распорядитель и повел меня
в комнату, где находилось Большое жюри, первое Боль-
шое жюри в моей жизни. Меня всегда удручало то, что
мне не приходилось давать показания перед Большим
жюри, так как в мире свидетелей это считалось самой вы-
сокой честью. И сегодняшний день был вершиной моей
карьеры профессионального свидетеля...
Когда я узнал, что нужны мои, и только мои показа-
ния, чтобы вынести обвинительное заключение по делу
Дженкса, я торжествовал. В этом блестящем спектакле я
был главной звездой. Без меня он провалился бы. Это
возвышало меня до уровня Поля Крауча, Луиса Буденца,
Мэта Цветича и других звезд свидетельского мира.
227

Отвечая на вопросы прокурора Соединенных Штатов и
присяжных, я все время помнил, что хорошая актерская
игра принесет мне славу и известность.
Обычно я говорю довольно быстро, но на этот раз гово-
рил медленно, подбирая нужные мне слова и тщательно
их взвешивая. Я делал все для того, чтобы обвинительное
заключение было вынесено.
Основное место в моих показаниях занимал не сам
Клинтон Дженкс. Я нарисовал перед Большим жюри кар-
тину краха американского образа жизни, который неми-
нуемо должен был наступить, если они не вынесут обви-
нительного заключения по делу Клинтона Дженкса.
В своих ответах я как бы взывал к их совести. Я на-
помнил им, что наши парни в этот самый день умирают в
Корее.
Среди выступавших свидетелей я был последним по
счету, но первым по важности.
Присяжные удалились на совещание. Не прошло и
пяти минут, как они вернулись с обвинительным заключе-
нием. Единственное обстоятельство, омрачившее мое на-
строение, заключалось в том, что мое имя не появилось
в печати. Мне пришлось ждать самого процесса, чтобы
мир наконец узнал о том, как низко может пасть Харви
Матусоу.
Дело Клинтона Дженкса
Впервые я узнал о том, что правительство интересует-
ся делом Дженкса, в январе 1952 года, перед моей пер-
вой дачей показаний на открытом заседании. Министер-
ство юстиции обратилось ко мне в связи со сведениями,
которые я передал ФБР в октябре 1951 года. Вот они:
«Клинтон Дженкс. Я встретился с ним в доме отдыха
в Сан-Кристобол-Вэлли. Мне представили его как одного
из руководителей Профсоюза рабочих металлорудной
промышленности и плавильщиков. Во время своего пре-
бывания на ранчо он провел беседу на тему «Роль проф-
союзов в движении за мир». Дженкс сообщил мне, что он
член коммунистической партии. В настоящее время
Дженкс является районным организатором Профсоюза
рабочих металлорудной промышленности в штатах Нью-
Мексико и Аризона. Его приметы: рост 5 футов 11 дюй-
мов, вес 185 фунтов, волосы светлые, глаза голубые».
228

Я действительно познакомился с Клинтоном Дженк-
сом в доме отдыха в Сан-Кристобол-Вэлли близ города
Таос (штат Нью-Мексико). Он действительно провел бе-
седу на тему «Роль профсоюзов в движении за мир» и
был руководителем Профсоюза рабочих металлорудной
промышленности и плавильщиков. Но та часть моего за-
явления, в которой говорится: «Дженкс сообщил мне, что
он член коммунистической партии», — является абсолют-
ной ложью.
Когда летом 1950 года в доме отдыха в Сан-Кристо-
бол-Вэлли я впервые встретился с Дженксом, он с женой
и детьми проводил там свой отпуск.
Я тоже приехал туда отдыхать, а не для того, чтобы со-
бирать сведения для ФБР. Только после того, как я уехал
из дома отдыха, мне пришла в голову мысль остаться на
время в Таосе и донести ФБР о людях, с которыми я
встречался в доме отдыха. Примечательно то, что из от-
дыхающих там людей Дженкс нравился мне больше
всех.
Я хорошо помню, как связался тогда с ФБР. Из Таоса
я позвонил в Санта-Фе, где находилось управление ФБР.
Пока телефонистка соединяла меня с бюро, я боролся
со своей совестью, которая твердила мне, что доносить на
людей, которые просто отдыхали там, подло. Но страх
взял верх над совестью, и я сообщил ФБР все имена.
Все это я рассказываю сейчас для того, чтобы пояс-
нить, как я оправдывал свои последующие показания.
Я начал с того, что донес на людей, проводивших в доме
отдыха свой отпуск, а сделав этот шаг, я уже не мог оста-
новиться на полдороге. Кроме того, я знал, что в лагере
находились и другие агенты ФБР. В ряде случаев они пе-
редавали мне сведения об отдельных отдыхавших там
людях.
Досуг свидетеля
Когда я приехал в Эль-Пасо, все газеты пестрели ог-
ромными заголовками о процессе Дженкса. Я добирался
до Эль-Пасо целые сутки. На вокзале меня встречали
представители рейнджеров Техаса и двое сотрудников по-
лицейского управления Эль-Пасо. Еще за месяц до про-
цесса, когда я был в Остине, рейнджеры Техаса, зная, что
я буду давать показания на процессе, решили предложить
мне свою защиту.
229

Отклики газет на мои показания по делу Клинтона Дженкса.

Вырезки из газет «Эль-Пасо Ге-
ральд-Пост», город Эль-Пасо, Техас
(15 января 1954 года), и «Дезерт
Ньюс», город Солт-Лейк-Сити, штат
Юта (8 октября 1952 года). Огром-
ные заголовки сообщают: «ДЖЕНКС
ОБВИНЯЕТСЯ В ПОДРЫВЕ ВОЕН-
НЫХ УСИЛИЙ», «БЫВШИЙ ШПИ-
ОН ЗАЯВЛЯЕТ ПОД ПРИСЯГОЙ,
ЧТО КРАСНЫЕ ВОЖАКИ ПРИКА-
ЗАЛИ НАЧАТЬ МЕДНУЮ ЗАБА-
СТОВКУ».

На машине меня доставили в центр города в гостини-
цу «Пасо дель Норте», где для меня уже был заказан но-
мер. Меня предупредили, что во время моего пребывания
в Эль-Пасо я не должен делать ни шагу из своего номера
без кого-либо из рейнджеров.
Номер справа от меня занимал Чарлз Херринг — про-
курор Соединенных Штатов в Западном районе штата
Техас. Дальше по коридору окопался Джо Олдермен. Вре-
менами, сидя у себя в номере, я замечал, как в неплотно
прикрытую дверь заглядывают какие-то личности, пови-
димому моя охрана из ФБР.
Хотя мне было строго-настрого указано, что я не дол-
жен выходить из номера без охраны и не должен поки-
дать территорию страны, я нарушил и тот и другой при-
каз, переходя границу по дороге в Хуарес.
Почти каждый день после полуночи я выходил из го-
стиницы и отправлялся в ночной клуб в Хуарес, где из
профессионального свидетеля превращался в комика
варьете.
Мой день проходил следующим образом: вставал я в
девять часов утра и шел в суд, где являл собой образец
холодного и рассудительного провокатора. После засе-
дания в суде я возвращался к себе в номер и несколько
часов спал. Проснувшись, я садился за машинку и
становился поэтом. В полночь поэт временно прекра-
щал свое существование и ускользал в Мексику, где в
моем образе появлялась совсем новая личность — пе-
чальный клоун.
Только когда мое пребывание в Эль-Пасо подходило к
концу, я рассказал о своей внепрограммной деятельности,
но особого удивления мой рассказ не вызвал. Несомненно,
я находился под наблюдением и в Мексике.
По Эль-Пасо ходило множество слухов. Генеральный
прокурор Техаса Джон Бен Шеппард прислал в Эль-Пасо
одного из своих самых деятельных помощников по борь-
бе с коммунизмом — Фрэнка Пинедо.
Техас готовился начать «охоту за коммунистами» в
грандиозном, поистине техасском масштабе. В законода-
тельное собрание штата был внесен законопроект, требо-
вавший смертной казни для каждого коммуниста, обнару-
женного в пределах штата. Моим скромным вкладом в
эту кампанию было заявление о коммунизме, данное под
присягой генеральному прокурору.
232

На процессе присутствовали и другие техасцы. Моими
постоянными спутниками были рейнджеры Техаса и по-
лиция Эль-Пасо, которые сопровождали меня от гостини-
цы в здание суда и обратно, в ресторан, одним словом,
повсюду и так до самой последней минуты моего пребыва-
ния в Эль-Пасо. Полиция Эль-Пасо проводила меня на
аэродром и держала там машину, пока самолет, на кото-
ром я возвращался в Нью-Йорк, не оторвался от земли.
Но я был не единственной заботой рейнджеров Техаса
и полиции Эль-Пасо. Они также уделяли много внимания
«притоку в город коммунистов» в связи с процессом и со-
трудничали с прокурором Соединенных Штатов, достав-
ляя ему информацию, полученную путем подслушивания
телефонных разговоров, списки лиц, остановившихся в го-
стиницах, выясняли, кому принадлежат машины с номе-
рами, выданными в других штатах, и следили за всеми
действиями Клинтона Дженкса и его защитников, допол-
няя тем самым работу ФБР.
Находясь, с одной стороны, под негласным надзором
ФБР, а с другой — под неусыпным наблюдением их техас-
ских помощников — рейнджеров, обвиняемый не принад-
лежал себе, не знал покоя.
Поездка в Эль-Пасо оказалась для меня выгодной и в
финансовом отношении. Мне платили 9 долларов в день
как обычному свидетелю и 25 долларов в день как свиде-
телю-эксперту, к тому же я еще зарабатывал, выступая в
роли комика в Хуаресе.
Второй раунд
И вот я снова в зале суда. Моим противником, как и
раньше, был Джон Мактернан. Меня восхищал его ме-
тод ведения перекрестного допроса. Я уважал его способ-
ности адвоката и умение привести меня в замешательство,
хотя сделать это было не так-то легко. Я уже говорил,
что дача показаний напоминала мне шахматную игру. Об-
виняемый был королем. Моя задача заключалась в том,
чтобы поставить ему мат. Только это была нечестная
игра и в случае моей победы мой противник не мог и меч-
тать о реванше.
Сидя в кресле для свидетелей, я искренне наслаждал-
ся эффектными стычками между защитой и обвинением,
которые напоминали мне голливудские детективные
фильмы.
233

В роли правительственного обвинителя выступал Хови
Уильямс; он был доморощенным юристом и гордился
этим. Считая себя настоящим техасским парнем, он не
намеревался давать спуску «этому городскому красно-
баю» Мактернану. И он дал это понять всем присут-
ствующим.
Кроме Уильямса, в процессе участвовали Чарлз Хер-
ринг, прокурор Западного района Техаса, и Джозеф Ол-
дермен из Вашингтона. Как Херринг, так и Олдермен
были столичными юристами, такими же, как и Мактернан,
но дело вел в основном Хови Уильямс.
Уильяме воспользовался своим положением среди
других адвокатов и старательно разыгрывал роль бедного
техасца, отбивающегося от столичного краснобая. До и
после суда мы все много говорили об этом в конторе
Уильямса. Выходит, что я был не единственным актером
на суде: прокурор Соединенных Штатов в этом отноше-
нии от меня не отставал.
Как всегда, я уделил особое внимание составу присяж-
ных. На этот раз он отличался от прежних. Среди при-
сяжных не было ни одной женщины, на материнских чув-
ствах которой я мог бы сыграть.
Но, рассматривая лица присяжных, я подумал, что
среди них, возможно, есть ветераны войны, видевшие, как
умирали люди. И я пытался играть на этом, описывая
«заговор, направленный на прекращение производства
меди». Моя попытка явно увенчалась успехом: присяж-
ные вынесли приговор «виновен» в рекордно короткий
срок.
Во время перекрестного допроса я не терял голову.
Мактернан многому научил меня во время процесса на
Фоли-сквер. Вот Мактернан поднялся со своего места...
Он сразу же использует мой старый промах, который я
допустил еще на процессе Элизабет Герли Флинн, когда я,
говоря о сведениях, которые передал в свое время ФБР,
сказал вместо «подробный» доклад, «полный». Но я,
как кошка, которая не повторяет одну и ту же ошибку
дважды, не собирался повторять на этот раз слово
«полный».
«Сэр, слово «полный», которое я употребил, неправиль-
но. Я хотел сказать «подробный» доклад», — сказал я.
Судья Томпсон понял меня. Он посмотрел на Мактер-
нана и сказал:
234

«Свидетель уже пояснил, что он хотел сказать «под-
робный» доклад, а не «полный». Вопрос теперь заклю-
чается в том, разъяснил ли это свидетель в то время, или
нет. Разъяснили ли вы это на самом процессе?»
М а т у с о у. Нет, сэр.
Мактернан. Перед тем как дать этот ответ, к кото-
рому я сейчас привлек ваше внимание, ответ, который вы
тогда не пояснили, вы ведь присягали говорить правду,
всю правду и только правду, не так ли?
М а т у с о у. Да, верно.
Затем Мактернан поднял вопрос о том, что в своем
докладе Федеральному бюро расследований я не упомя-
нул о собрании, о котором я говорил в своих показаниях
по делу Флинн. Он прижал меня было к стенке, но затем...
М а т у с о у. На этот вопрос я отвечаю утвердительно.
Некоторые расхождения могут иметь место, но г-н Мак-
тернан не упомянул о том, что другие пункты (четыре или
пять пунктов) полностью подтвердились. Так, «Дейли
уоркер» сообщала о собрании с участием Петиса Перри,
и только просмотрев перед судом старые номера «Дейли
уоркер», я мог освежить в своей памяти речь г-на Перри,
которую я не помнил, составляя свой отчет для ФБР.
Судья. Олл райт. Покончим с этим вопросом.
Дженкс в этот момент меня мало интересовал. Моим
главным противником стал Мактернан. Я довольствовал-
ся тем, что отбивал все атаки защитника во время пере-
крестного допроса.
Затем Мактернан спросил меня, живу ли я в Бронксе
(штат Нью-Йорк) и зарегистрировался ли там для го-
лосования. Я ждал этого вопроса. Прокурор заранее пре-
дупредил меня, что защитник Дженкса имел заверенные
копии моего удостоверения на голосование. Я понимал,
куда гнет защитник, и был готов вывернуться.
Дело в том, что в 1951 году, живя в Огайо, я зареги-
стрировался для голосования в Нью-Йорке. В мае 1952
года, проживая в Нью-Йорке, я зарегистрировался и го-
лосовал во время предварительных выборов в Огайо. Во
время основных выборов 1952 года я снова зарегистриро-
вался и голосовал в Нью-Йорке, но по другому адресу.
Но это было еще не все. В 1953 году, когда местожитель-
ством моим был Вашингтон, я возбудил дело о разводе в
штате Нью-Мексико, заявив, что проживаю там уже в те-
235

чение года. Развод же я получил в штате Невада, прожи-
вая в городе Нью-Йорке.
Но сейчас я находился в Техасе, и к тому же в зале
суда Мактернан располагал документальными доказа-
тельствами моих мошеннических проделок с регистрацией
местожительства, и я знал это.
У меня была только одна возможность — придраться
к формальной стороне документов Мактернана и обманом
выкрутиться из создавшегося положения.
Я решил начать свою атаку с признания своей вины,
прежде чем Мактернан успеет меня обвинить.
Мактернан. В октябре 1951 года, точнее 13 октяб-
ря 1951 года, вы сообщили, что проживаете в доме номер
1491 по Мекомз-роуд, не так ли?
Матуcoy. 13 октября 1951 года?
Мактернан. Может быть, вы не помните точно
дату?
М а т у с о у. Да, действительно я, кажется, дал этот
адрес, будучи военнослужащим и находясь в отпуске.
В это время я служил в военно-воздушных силах.
Мактернан. Итак, регистрируясь как избиратель,
вы дали в это время адрес: дом номер 1491 по Мекомз-
роуд?
М а т у с о у. В то время это так и было.
Мактернан. В январе 1952 года вы зарегистриро-
вались для голосования в городе Дейтоне (штат Огайо),
не так ли?
М а т у с о у. Могу я дать разъяснение по этому во-
просу?
Мактернан. Разве вы не можете ответить просто
«да» или «нет»?
М а т у с о у. Да, но с разъяснением.
Мактернан. Вы хотите сказать, что не можете
просто ответить «да» или «нет» без разъяснения?
М а т у с о у. Видите ли...
Мактернан. Ваша честь, я полагаю, что на такой
простой вопрос человек может просто ответить, зареги-
стрировался он для голосования или нет.
Судья. Он сказал, что зарегистрировался.
М а т у с о у. Могу я разъяснить свой ответ?
Мактернан. Я считаю, что разъяснение не тре-
буется.
236

Судья. Суд разрешает вам дать короткое объясне-
ние.
Я пояснил суду, что в заявлении, которое я подписал
при регистрации для голосования, говорилось: «Будет
ко дню выборов проживать по указанному адресу не ме-
нее одного года» — и что я считал, что это означает один
год до дня всеобщих выборов, а не предварительных вы-
боров, о которых в тот момент шла речь...
Но это было еще не все. Я голосовал в Нью-Йорке на
всеобщих выборах 1952 года. Но здесь мне удалось вы-
крутиться, указав, что заявление было неправильным. В
нем говорилось, что я проживаю по Макконел-стрит 1491,
графство Нью-Йорк, в то время как на самом деле я жил
на Мекомз-роуд в графстве Бронкс штата Нью-Йорк.
Третий вопрос Мактернана, пожалуй, был самым опас-
ным. И здесь мне пришлось прибегнуть ко лжи. Мактер-
нан указал, что я возбудил дело о разводе в городе Сан-
та-Фе (штат Нью-Мексико), заявив, что проживаю в этом
штате уже в течение года. Я признался суду в этом, но
далее заявил:
«Когда я обнаружил, что возникло осложнение с ме-
стожительством, я прекратил дело о разводе».
Это было не так. Я прекратил дело о разводе тогда,
когда моя жена, Билли, скрылась, и судебные органы шта-
та Нью-Мексико не могли вызвать ее в суд.
В конце этой стычки Мактернан выглядел несколько
расстроенным. Затем мне удалось повлиять на присяж-
ных, очернив в их глазах подзащитного Мактернана —
г-на Дженкса.
Мактернан. Я хочу подробнее остановиться на
вашем объяснении, г-н Матусоу. Еще минуту назад я вы-
вел из ваших показаний, что вы никогда не давали своего
правильного адреса. Беру эти слова назад. Теперь я пони-
маю ваши показания следующим образом: выступая в ка-
честве свидетеля на том процессе, вы не дали своего ад-
реса потому, что боялись репрессий со стороны коммуни-
стической партии?
Матусоу. Не то чтобы боялся, но не хотел иметь
неприятностей. Компартия не гарантировала мне защиты.
Мактернан. Поэтому каждый раз с тех пор, вы-
ступая в качестве свидетеля, вы не давали своего адреса?
237

Maтусоу. Верно.
Мактернан. Потому, что компартия не желала
гарантировать вашу безопасность?
Матуcoy. Вернее, не могла гарантировать. Я не до-
верял коммунистам.
Мактернан открыл мне лазейку, и я поспешил про-
скользнуть в нее. Я уже знал, что скажу, но сначала хо-
тел, чтобы он продолжал расспрашивать меня об адресах,
что он и сделал. Мактернан указал, что в Комиссии пала-
ты представителей по расследованию антиамериканской
деятельности и в других комиссиях я давал свои показа-
ния под присягой и что в некоторых случаях я, вероятно,
назвал правильные адреса.
Мактернан. А показания в Комиссии палаты пред-
ставителей по расследованию антиамериканской деятель-
ности вы давали тоже под присягой?
М а т у с о у. Необходимо одно разъяснение.
Судья. Дайте разъяснение.
М а т у с о у. Так вот, 24 января того же года, когда
мой отец шел с работы домой, по дороге на него напали и
избили до полусмерти.
Судья. Мы не будем входить в это.
Мактернан. Я прошу не заносить в протокол это
показание и дать указание присяжным не принимать его
во внимание.
Судья. Хорошо, это показание не будет занесено в
протокол, и присяжным дано указание не принимать его
во внимание.
Но присяжные приняли во внимание мое показание.
Рассказывая о том, что моего отца чуть не убили, я гля-
дел на присяжных. Все они были мужчины. Я не мог
играть на их отцовских чувствах, как играл на материн-
ских чувствах женщин-присяжных, но я быстро пере-
строился и сыграл на их сыновних чувствах.
И мне это удалось. И все в суде это поняли.
Я не соврал: моего отца действительно ограбили и из-
били. Но я, конечно, умолчал о том, что это произошло
за две недели до моего первого открытого выступления в
качестве свидетеля.
Я уже не раз использовал этот эпизод во время изби-
рательной кампании, чтобы сыграть на чувствах своих
238

слушателей. Открыто я никогда не говорил, что избиение
было устроено коммунистами с целью запугать меня, но
прозрачно намекал на это.
Я считаю, что этот случай является наглядным приме-
ром того, как опасна полуправда; по своим результатам
она ничуть не отличается от лжи. На деле полуправда
даже опаснее лжи, так как ее труднее опровергнуть. Да-
вая показания, я знал, что, отвечая просто «да» или «нет»,
как этого требует судебная процедура, я никогда не смогу
добиться осуждения Дженкса.
Я, как и другие свидетели, то и дело заявлял суду:
«Я не могу ответить на этот вопрос просто «да» или «нет».
Так своеобразно и очень успешно использовали про-
фессиональные свидетели пятую поправку к конституции.
Отказ отвечать на вопрос «да» или «нет» не только давал
нам возможность сбивать с толку защитника, но и позво-
лял опытным свидетелям (мне, например) создавать впе-
чатление, что мы знаем, о чем говорим.
В одном месте Мактернан обратился к суду:
«Я утверждаю, что свидетелю не разрешается произ-
носить в суде речи. Свидетелю не было задано вопроса».
Протест Мактернана последовал в результате моего
обращения к судье.
Судья отвечал:
«Никаких речей. Но ему разрешается дать разъясне-
ние по поводу данного вопроса или рассказать о чем-то,
имеющем непосредственное отношение к этому вопросу.
Свидетель и сделал это. Поэтому нельзя ли покончить с
вопросом об адресах и перейти к следующему вопросу?»
Многословными и уклончивыми ответами, которые я
давал на перекрестном допросе, я прикрывал ложные по-
казания, данные мною на прямом допросе. К даче показа-
ний по делу Дженкса я готовился так же тщательно и
долго, как и к процессу, проведенному на основе закона
Смита в Нью-Йорке. Немало дней провел я в Вашингтоне
с прокурором Джозефом Олдерменом, подготавливая свои
показания. Прибыв в Эль-Пасо, я продолжал свои репе-
тиции. Для прокурора Хови Уильямса был подготовлен
список вопросов и ответов, который мы с ним тщательно
проштудировали.
Правительство стремилось доказать, что Клинтон
Дженкс, будучи членом коммунистической партии, подпи-
сал ложное заявление о непринадлежности к компартии.
239

Прокурор Чарлз Ф. Херринг заявляет, что мои показания были
«абсолютно необходимы для успешного ведения дела» против
Клинтона И. Дженкса.

МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ США
ПРОКУРОР СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
Западный район Техаса
п/я 13
г. Остин, штат Техас
5 февраля 1954 г.
Г-ну Харви М. Матусоу
Штат Нью-Йорк, Бронкс 52
Мекомз-роуд, 1491
Дорогой Харви!
Еще до Вашего отъезда из Эль-Пасо я го-
ворил Вам, что я искренне благодарен Вам
за Ваше содействие в процессе «Соединен-
ные Штаты против Клинтона И. Дженкса».
Вам, конечно, известно, что Ваши показа-
ния были абсолютно необходимы для ус-
пешного ведения дела, и они были даны
весьма умно.
Если Вы когда-нибудь будете в наших ме-
стах, обязательно заходите ко мне.
Искренне Ваш
Чарлз Ф. Херринг,
прокурор Соединенных Штатов.

Письменные показания, которые я дал, чтобы исправить зло, причи-
ненное мной Клинтону Дженксу.

Такие заявления подозреваемые лица должны были да-
вать на основании закона Тафта—Хартли. Я был един-
ственным правительственным свидетелем, давшим пока-
зания о том, что, подписывая это заявление, Дженкс был
членом коммунистической партии.
Я показал, что в июле—августе 1950 года я находился
в доме отдыха в Сан-Кристобол-Вэлли (недалеко от го-
рода Таос, штат Нью-Мексико) и что там я встречал
Дженкса. Я также показал, что во время моего пребыва-
ния там я имел с ним три беседы, в которых он якобы со-
общил мне, что является членом коммунистической пар-
тии. На самом же деле мое заявление было абсолютно
необоснованным, и в январе 1955 года защитники Джен-
кса получили от меня данные под присягой письменные
показания по этому вопросу 1.
Дженкс был осужден только на основании моих пока-
заний; я был единственным свидетелем, который ложно
показал, что Дженкс являлся членом коммунистической
партии и нарушил тем самым закон Тафта—Хартли.
1 См. приложение.

Глава XVII
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ МАККАРТИ
Подручные Маккарти
Мои отношения с сенатором Маккарти и его сотрудни-
ками носили непостоянный характер. Они установились
главным образом в связи с проводившимися Маккарти
расследованиями деятельности радиостанции «Голос Аме-
рики» и «Заграничных библиотек госдепартамента».
С Маккарти легко было жить в мире, если во всем с
ним соглашались. Я, как я другие, звал его просто «Джо».
Он очень обижался, если его называли «сенатор Маккар-
ти» или другим официальным именем.
Однажды я беседовал с ним в его кабинете. Это было
вскоре после того, как журнал «Лук» напечатал о нем
статью.
«Послушайте, Джо, — сказал я. — Почему бы одному
из ваших друзей газетчиков не написать о вас статью?
Такую статью, в которой читатели увидели бы в вас чело-
века, хорошего парня, который любит детей и вообще хо-
рошо относится к людям?»
Я считал, что газетам давно уже пора перестать изо-
бражать Маккарти в виде злодея.
Джо откинулся на спинку кресла, помолчал немного
и сказал:
«Нет, Харви, этого не нужно делать, потому что как
только мои враги не будут больше видеть во мне трехго-
лового дракона, изрыгающего огонь, они перестанут ме-
ня бояться».
Я подумал и кивнул головой. Он был прав. Маккарти
должен был быть злодеем, иначе он не был бы Маккарти.
Маккарти очень беспокоил вопрос о благонадежности
помощников. Его постоянно тревожила мысль об утечке
информации. Его особенно беспокоило, что кто-нибудь из
244

сотрудников аппарата может передать сведения его злей-
шим врагам Дрю Пирсону или братьям Олсопам. По сло-
вам Дона Сюрайна, ближайшего помощника Маккарти и
особо доверенного расследователя, «в аппарате Джо име-
ла место значительная утечка информации».
Сюда не входила, конечно, намеренная передача све-
дений промаккартистским газетам или разглашение Мак-
карти сведений своему радиокомментатору Фултону Люи-
су младшему. Мне не раз приходилось быть свидетелем
того, как осуществляется связь между управлением Мак-
карти и помощником Фултона Люиса Эдом Неллором.
Я видел и слышал, как Дон Сюрайн передавал Нел-
лору судебные показания, не подлежащие оглашению.
И я был свидетелем того, как Неллор, используя телефон
в кабинете Маккарти, передавал сведения в контору Фул-
тона Люиса.
Другим близким к Маккарти журналистом был Уил-
лард Эдвардс из газеты полковника Маккормика «Чикаго
трибюн».
Став председателем сенатской комиссии по расследо-
ваниям, Маккарти окружил себя молодежью. Его помощ-
никами стали Рой Кон, Дэйв Шайн, Дэн Бакли и другие.
Для этого у Маккарти были достаточно веские причи-
ны. Борьба с коммунизмом начинала дряхлеть. Такие
матерые «охотники за коммунистами», как Дж. Б. Мэть-
юз, Говард Рашмор, Карл Барслаг и другие, старели.
У них уже не хватало энергии угнаться за Маккарти, за
стремительными темпами его расследований.
Рашмор однажды сказал мне:
«Для борьбы с коммунизмом нужно создать крепкое
ядро из молодых людей вашего типа. Вы должны продол-
жить дело, начатое нами».
Маккарти нравилось, чтобы его окружали люди типа
Дэйва Шайна. Они создавали ту атмосферу роскоши, ко-
торую он так любил.
В тот день, когда Маккарти согласился взять меня к
себе на работу, мы позавтракали с ним в гостинице
«Кэролл армз», что напротив здания сената. В углу ре-
сторана стоял круглый стол — самый большой в рестора-
не, за которым Маккарти во время завтрака беседовал со
своими сотрудниками.
В тот день, 5 мая 1953 года, на завтраке присутствова-
ли Маккарти, Кон, Шайн и я. Когда мы вышли из ресто-
245

рана и оказались на залитых весенним солнцем улицах
Вашингтона, Маккарти повернулся ко мне и сказал:
«Харви, когда я принял на работу Шайна, я поклялся,
что больше никогда не возьму к себе в штат миллионера.
Но, кажется, я ошибся».
Говоря это, он подмигнул Рою Кону. Маккарти, конеч-
но, намекал на богатство, которое принесла мне женить-
ба на Билли.
Одной из выгодных сторон работы Шайна в комиссии
было то, что он предоставлял в распоряжение комиссии
номер своих родителей в гостинице «Уолдорф-Астория».
Номер помещался в части отеля, называемой «Уол-
дорф-Тауэрз», где жили такие важные особы, как гене-
рал Макартур и герцог Виндзорский с супругой.
Однажды, в самый разгар расследования деятельности
радиостанции «Голос Америки», я побывал в этом номере.
Там находились в то время Маккарти и его ближайшие
помощники — Кон, Шайн и Дон Сюрайн. Маккарти, кро-
ме того, привез с собой из Вашингтона целый штат секре-
тарей.
Когда я подходил к номеру, навстречу мне попался
официант, толкавший перед собой столик с пустыми та-
релками. Другой официант входил в номер, неся на под-
носе обед для сотрудников Маккарти. В номере беспре-
рывно трещала целая батарея телефонов. Беспрестанно
приходили и уходили люди. Эта лихорадочная сутолока
напоминала мне полковой командный пункт в разгар боя.
Здесь я впервые узнал об источнике информации, бла-
годаря которому Маккарти смог провести расследование
деятельности радиостанции «Голос Америки» в таком ши-
роком масштабе.
Я узнал, что целый ряд осведомителей Маккарти,
снабжавших его секретными сведениями о «Голосе Аме-
рики», были работниками радиостанции. В тот день они
находились в номере и вместе с расследователями Мак-
карти просматривали списки лиц, находившихся на подо-
зрении. В некоторых случаях они называли имена новых
лиц, предлагая вызвать их в комиссию для допроса.
Всей этой операцией руководил Рой Кон. Он держал
в руках все нити и координировал все получаемые сведе-
ния. В его функции входило также координирование ра-
боты всей комиссии, и на этом поприще он восстановил
против себя многих сотрудников.
246

Дэн Бакли, по поручению Маккарти занимавшийся одно время расследо-
ванием «коммунистической деятельности в госдепартаменте», сообщает
мне о своем новом назначении на должность помощника адвоката в
комиссии Маккарти,

Говард Рашмор, работавший некоторое время в каче-
стве главного расследователя комиссии, говорил мне, что
не может больше терпеть диктаторские замашки Кона.
Рашмор особенно возмущался поведением Кона, в ча-
стности и потому, что он сам помог Кону занять такое
высокое положение. Рашмор взял Кона под свое покро-
вительство, когда тот был помощником прокурора Нью-
Йорка. Он создал Кону необходимую рекламу. Эта ре-
клама и подняла его стремительно на такую высоту в
мире Маккарти.
Кон был тесно связан с обозревателем Леонардом
Лайонзом и журналистом Уолтером Уинчеллом. Он
часто давал им сведения о делах, которые вел. У Кона
были прекрасные связи с прессой, чем и объяснялась
его громкая известность, приведшая его в объятия Мак-
карти.
Мне рассказали несколько случаев, характерных для
высокомерия Кона в бытность его адвокатом комиссии
Маккарти.
Однажды, торопясь вернуться в Вашингтон, Кон оста-
новил машину, принадлежавшую его отцу, судье Альберту
Кону, на взлетной дорожке аэродрома. Оставив ее там,
он сел в самолет и улетел в Вашингтон. Машину потом
оттащили в сторону, и, если бы она не была зарегистри-
рована на имя его отца, дело передали бы в суд.
Боб Моррис, бывший в то время адвокатом комиссии
Маккарена — Дженнера, рассказал мне, что однажды
вместе с Коном он на такси мчался по Нью-Йорку в аэро-
порт. Кон приказал шоферу сделать левый поворот на
Ист-Ривер-Драйв на 96-й улице, где левый поворот не
разрешается. Неподалеку стоял полицейский, и шофер
сначала отказался нарушить правило. Тогда Кон сказал
шоферу, что берет всю ответственность на себя; и он
сдержал слово, когда полицейский остановил машину. По
словам Морриса, Кон предъявил свои документы и, поль-
зуясь могуществом комиссии, не понес никакого наказа-
ния.
Связи Кона с прессой помогли распространению мифа
об эффективности его деятельности в качестве помощника
прокурора Соединенных Штатов. Создалось впечатление,
что Кон — блестящий прокурор, что все дела, которые он
вел, заканчивались успешно, то есть осуждением: первый
процесс Ремингтона, процесс Латтимора и другие.
248

В действительности же все дела, в которых Кон вы-
ступал в качестве обвинителя, пересматривались. Первое
дело Ремингтона было прекращено полностью, а в деле
Латтимора был снят целый ряд обвинений.
Но, несмотря на это, Маккарти все же взял Кона в
свою комиссию. Маккарти рассказал мне, что одной из
причин, побудивших его к этому, послужило желание
опровергнуть частые обвинения его, Маккарти, в антисе-
митизме. Приняв на работу еврея Кона и дав ему возмож-
ность занять такое высокое положение, Маккарти мог
опровергнуть эти обвинения.
В своей работе мне часто приходилось сталкиваться с
другим помощником Маккарти — Доном Сюр айном.
Сюрайн прославился во время разбирательства дела
«Вооруженные силы против Маккарти» тем, что под-
делал фотографию военного министра Стивенса и Дэйва
Шайна.
Однако Сюрайн начал работать на Маккарти еще за-
долго до этого случая.
Сюрайн десять лет проработал в Федеральном бюро
расследований, специализируясь на расследовании пре-
ступности в Балтиморе.
Еще до того как Маккарти возглавил сенатскую ко-
миссию по расследованиям, Сюрайн был личным рассле-
дователем у Маккарти. Он также принимал активное уча-
стие в кампании против сенатора Милларда Тайдингса
в штате Мэриленд в 1950 году.
Та энергия, с которой Сюрайн боролся против комму-
низма, порой даже пугала меня. Однажды он рассказал
мне о своем намерении наложить арест на весь архив Ди-
на Ачесона через несколько дней после его ухода с поста
государственного секретаря. Сюрайн сказал, что у них
уже был готов грузовик, который должен был подъехать
к дому Ачесона сразу же после того, как Ачесон сядет в
самолет, чтобы лететь в район Карибского моря, где он
собирался отдыхать. Но, к огромному разочарованию
Сюрайна, его тщательно подготовленный план прова-
лился.
У Сюрайна были и другие планы, лишь косвенным
образом связанные с делами сенатора Маккарти. В каче-
стве расследователя и ближайшего помощника Маккарти
он принимал активное участие во всех, даже самых тем-
ных делах Маккарти.
249

Сюрайн сообщил мне о своих близких отношениях с
отставным полковником Юлиусом Амосом, установившим,
по словам Сюрайна, собственную агентурную сеть по всей
Европе, по обе стороны «железного занавеса».
В Вашингтоне ходили слухи, что полковник Амос
устроил перелет польского реактивного военного самоле-
та, который попал в руки американцев. Этот же полков-
ник Амос сообщил однажды Маккарти, будто Берия уда-
лось бежать из России. Говорили, что один из агентов
Берия поддерживал непосредственную связь с Амосом.
Однажды утром в мае 1953 года Сюрайн остановил
меня в гостинице «Кэролл армз» и спросил, не смогу ли я
использовать свое влияние на жену и попросить ее дать
полковнику Амосу 5000 долларов, которые, по словам
Сюрайна, нужны были полковнику для того, чтобы подго-
товить перелет к американцам целой эскадрильи совет-
ских реактивных самолетов.
Среди помощников Маккарти Сюрайн был не един-
ственным бывшим агентом ФБР. Почти все его расследо-
ватели, как, например, Герб Гоукинз и Джим Джулиана,
в свое время являлись агентами ФБР. Так же как и в ко-
миссии Маккарена, бывшие агенты ФБР были бесценным
подспорьем в работе Маккарти. В голове у них хранились
огромные запасы сведений, дополнявших показания сви-
детелей.
Моя связь с сотрудниками комиссии Маккарти в нача-
ле 1953 года была прервана моей женитьбой и медовым
месяцем. Но, как только я возвратился в Вашингтон, я
снова включился в их работу.
Маккарти-цензор
Вернувшись после медового месяца в Вашингтон, мы,
как водится у молодоженов, начали с того, что позвонили
друзьям. Прежде всего мы позвонили сенатору Джо Мак-
карти. Билли знала номер его личного телефона, и мы без
труда дозвонились до него.
«Джо, мы вернулись», — сказала Билли и пригласила
его зайти к нам вечером выпить.
Джо приехал часов в одиннадцать вечера с Джин
Керр, на которой он позднее женился. Мы сидели в ком-
нате, которая называлась у нас «солнечные Гавайи». Я
впервые видел Джин Керр и Джо Маккарти в этой ком-
250

нате и не мог не вспомнить, что это они помогли Билли
обставить ее. Билли пришла в голову идея создания такой
комнаты в 1950 году, когда она ездила с Джин на Гавай-
ские острова. Благодаря этой поездке Джин удалось из-
бежать вызова в комиссию, расследовавшую выборы 1950
года в штате Мэриленд (выборы сенатора Тайдингса).
Я приготовил всем коктейли, роздал их и, усевшись по-
удобнее в кресле, стал наслаждаться своим важным по-
ложением.
Джо был похож на мальчишку, которому удалось за
неделю вперед увидеть свои новогодние подарки и кото-
рый теперь умирал от желания рассказать о них кому-ни-
будь. Бросив несколько взглядов на Джин и оглянувшись
кругом, чтобы убедиться, что в комнате из посторонних
никого нет, он сказал:
«Не знаю, следует ли мне говорить об этом... Об этом
еще никто не знает. Хорошо, я расскажу, но только нико-
му ни слова...»
Билли и я насторожились в ожидании больших ново-
стей.
Джо наклонился вперед и с торжествующим видом
рассказал нам, что ему только что удалось перехватить
несколько миллионов тонн груза, предназначенного для
«красного» Китая.
«Мне удалось заставить нескольких греческих судо-
владельцев подписать лично со мной, а не с госдепарта-
ментом соглашение, по которому они обязались не предо-
ставлять свои суда для торговли с «красным» Китаем.
Я собираюсь сообщить об этом завтра на заседании ко-
миссии. Почему бы вам с Билли не прийти?»
У Джо была еще одна новость. Он рассказал, что со-
бирается заключить еще одно соглашение с греческими су-
довладельцами. Новое соглашение должно было быть
вскоре подписано в Лондоне, где его агенты подготовляли
эту сделку.
«Но помните, никто не должен знать об этом, особен-
но о лондонской сделке!»
Больше всего Джо был доволен теми способами, при
помощи которых ему удалось добиться заключения этого
соглашения. Он намекнул, что у него есть достаточно
«грязных сведений» о судовладельцах и что он дал им по-
нять, что разоблачит их, если они не договорятся с ним.
Один из основных его «аргументов» имел отношение к но-
251

вому законопроекту Маккарена об иммиграции, и в част-
ности к статьям, касающимся высылки иностранцев.
Билли и я поздравили Джо с успехом. Я встал, чтобы
приготовить еще коктейли и выпить за подвиги Маккарти
на новом для него поприще соперника правительства.
Затем разговор перешел на его расследование деятель-
ности «Заграничных библиотек госдепартамента» и ра-
диостанции «Голос Америки».
«Харви, — сказал Джо, — вы как раз тот человек, ко-
торый нам нужен. Я могу использовать вас в этом рассле-
довании, ведь вы заведовали тремя книжными магазина-
ми коммунистов».
Представляя меня незнакомым людям, Маккарти
обычно говорил: «Это Харви Матусоу, он заведовал в
Нью-Йорке тремя книжными магазинами коммунистов, в
которых продавались книги Оуэна Латтимора» ].
Маккарти продолжал:
«Я хочу использовать вас и, возможно, Элизабет Бент-
ли на этих разбирательствах. Мы будем передавать их
каждый день по телевизору, но лишь по одному часу, не
больше, как это делают при рекламных передачах, чтобы
зрителям хотелось увидеть продолжение.
Теперь послушайте... Мы построим в зале заседаний
настоящий книжный магазин коммунистов, полки, кассу
и все, что там бывает в действительности...»
Джо хорошо знал свое дело. У него было достаточно
опыта, чтобы понимать, что эффект от такого театрально-
го разбирательства может решить дело в его пользу.
Я смотрел на Джо во время его рассказа и видел, что
он уже входит в свою роль. Жесты, речь — все было тща-
1 В книге Маккарти «Маккартизм. Борьба за Америку» имеют-
ся следующие строки: «В показаниях Харви Матусоу, тайного агента
ФБР, данных под присягой в комиссии Маккарена, говорится, что
книга Латтимора «Положение в Азии» была рекомендована отделом
просвещения коммунистической партии всем членам компартии.
Матусоу, бывший член коммунистической партии, работал в трех
книжных магазинах, принадлежавших компартии. Матусоу показал,
что книга Латтимора и четыре другие книги, по мнению руковод-
ства компартии, отражали политику партии в отношении Китая.
Далее Матусоу показал, что книга Латтимора «Положение в
Азии» была в списке обязательной литературы для студентов Школы
социальных наук имени Джефферсона в городе Нью-Йорке, в
которой коммунисты обучают студентов основам марксизма-лени-
низма».
252

тельно отработано, будто он стоял уже перед телевизион-
ным аппаратом.
Жестами он показывал, как будут расположены книж-
ные полки, и расставлял воображаемые декорации, как
будто ставил пьесу в театре на Бродвее. Джо напомнил
мне, что я считаюсь «экспертом» по вопросу о деятельно-
сти коммунистов среди молодежи, а также «экспертом» по
вопросу о коммунистической литературе.
«Такое сочетание, — сказал Маккарти, — наверняка
убедит каждую американскую домохозяйку в моей пра-
воте».
Говоря это, Маккарти, казалось, потирал руки от удо-
вольствия.
«Вам понятно, Харви? Разве вы не видите, как замеча-
тельно это можно разыграть? Вы — молодой человек...
такой же, как их сыновья. Ветеран двух войн. Затем я за-
даю вам вопрос об авторе книги... Подождите,—тут он
указал мне на стул: — Харви, сядьте здесь. Итак, г-н Ма-
тусоу, приходилось ли вам, работая в книжном магазине
коммунистов, продавать книгу, написанную Оуэном Лат-
тимором? Тут вы встаете, идете к полке, берете книгу
Латтимора и говорите: «Сенатор, я продавал вот эту кни-
гу, написанную Оуэном Латтимором...» Тут вы можете
положить книгу и дать зрителю осознать тот важный
факт, что эта книга была обнаружена в книжном мага-
зине, официально принадлежавшем компартии...»
У Маккарти было только три слушателя, но он вкла-
дывал в свои слова и жесты столько пыла и энергии, что
можно было подумать, что его транслирует Националь-
ная радиовещательная компания.
Далее он указал, что я могу рассказать, что книга
Латтимора продавалась в книжном магазине коммуни-
стов и в школе Джефферсона — «официальной дивер-
сионной школе коммунистов в Соединенных Штатах».
План Маккарти был очень прост, но в то же время
бил на драматический эффект: возьмите книгу, докажите,
что один коммунист продал ее другому коммунисту в
книжном магазине, принадлежащем коммунистам, или в
книжном киоске в школе, объявленной генеральным про-
курором коммунистической; продавец, так же как и поку-
патель, обязательно должен быть молодым, и тогда мож-
но будет убедить всех зрителей, сидящих перед своими
телевизорами, что продажа подобных книг и является
253

одной из причин того, что 500 000 000 китайцев управля-
ются теперь коммунистическим правительством...
«И, наконец, — подчеркнул Джо, — эта же книга бу-
дет обнаружена в «Заграничной библиотеке госдепарта-
мента».
Он продолжал:
«После этого, Харви, мы перейдем к другой книге, за-
тем к следующей. И на каждую книгу мы будем тратить
с вами не больше тридцати минут...»
Так Маккарти драматизировал «опасность», которую
несли некоторые книги, написанные американскими писа-
телями. Все это было настоящим спектаклем, а я, как
профессиональный актер, играл вместе с Маккарти в
главных ролях. Конец каждого действия знаменовался
звонком кассы, выбивающей чек.
Я был в восторге от своей роли, она как будто была
написана специально для меня.
Единственным слабым местом в этой затее было то,
что телевизионные компании холодно отнеслись к сцена-
рию Маккарти. Проект с книжным магазином не был
осуществлен еще и потому, что появление сообщения о
сделке с греческими судовладельцами вызвало как раз
такую бурю, на какую рассчитывал Маккарти, и буря эта
отняла слишком много времени у комиссии Маккарти.
Я снова целую библию
Вскоре после возвращения Кона и Шайна из «увесе-
лительной поездки» по Европе, где они обследовали книги
Заграничных библиотек госдепартамента, Маккарти начал
разбирательства, сообщения о которых долго не сходили
с первых страниц газет.
Рой Кон разместил свой штаб в специальном помеще-
нии комиссии — не в здании сената, а за несколько квар-
талов от него, у подножья холма Капитолия. Там изуча-
лось огромное количество документов и книг, относящих-
ся к расследованию. Для этой работы комиссия привлек-
ла дополнительных сотрудников, и не просто кого-нибудь,
а Хедду Мэссинг, бывшую жену Герхарта Эйслера, и ме-
ня. Мы действовали в качестве консультантов при изуче-
нии «подозрительных» книг.
Мэссинг читала документы на немецком языке, кото-
рые были обнаружены в заграничных библиотеках, и с
254

помощью обычных для комиссии приемов использовала
эти документы для обвинения их авторов в «заговоре с
подрывными целями».
Комиссия достала полный список книг, имеющихся в
Заграничных библиотеках госдепартамента. Этот список
и помог комиссии начать расследование.
До того как я выступил с показаниями, главной фи-
гурой в этом «книжном расследовании» был Теодор Ка-
ган. Для того, чтобы он мог явиться в комиссию для дачи
показаний, его доставили на самолете из Германии, где
он работал в информационном центре.
За несколько дней до дачи показаний я зашел в каби-
нет Роя Кона. Он попросил своего секретаря Лэрри Лоу-
ренс позвонить Скотту Маклеоду, другу Маккарти, кото-
рый руководил отделом безопасности в госдепартаменте.
Кон сказал Маклеоду, что для дела Маккарти будет вы-
годно, если Каган будет отстранен от должности до дачи
своих показаний. По словам Кона, Маклеод ответил ему,
что за такой короткий срок это сделать невозможно.
Кон обратился за помощью к Маклеоду еще и потому,
что они считали, что Каган не прибегнет к пятой поправке
к конституции, а в этом случае будет довольно трудно
найти оправдание его увольнению из госдепартамента,
после того как он даст показания. Каган дал показания.
Тем не менее он был вычеркнут из списков государствен-
ных служащих.
Мне пришлось много поработать, чтобы привести в по-
рядок все мои сведения, относящиеся к расследованию.
Еще до своего выступления в комиссии я под присягой
дал показания о целом ряде лиц.
Утром б мая я занял место свидетеля. Повсюду стоя-
ли телевизионные аппараты, которые должны были транс-
лировать расследование по всей стране. Это был мой де-
бют в качестве телевизионной звезды-свидетеля.
Я заранее обсудил свои показания с Маккарти. Я чув-
ствовал, что член комиссии Джексон, сенатор от штата
Вашингтон, может задать мне во время дачи показаний
несколько неприятных для меня вопросов. Джексон был
одним из тех политических деятелей, против которых я
агитировал по просьбе Маккарти в 1952 году. Тогда я вы-
ставил против него совершенно необоснованные и ничем
не подтвержденные обвинения. И теперь я чувствовал,
что он попытается отомстить мне.
255

Маккарти согласился со мной и обещал, что в случае
надобности он придет мне на помощь. Мои предчувствия
оправдались, когда сенатор Джексон приступил к пере-
крестному допросу. Задав мне несколько вопросов о моей
деятельности в период, предшествовавший избирательной
кампании, он спросил:
Сенатор Джексон. Чем же вы еще занимались
в 1952 году, Матуcoy?
Матусоу. Я активно участвовал в избирательной
кампании.
Сенатор Джексон. На кого вы работали во вре-
мя избирательной камлании?
Матусоу. Для различных организаций.
Отпарировав еще несколько вопросов, я сказал:
Матусоу. Совершенно правильно, сэр. А в штате
Вашингтон я агитировал против вас, сэр.
Сенатор Саймингтон поддержал Джексона в его напад-
ках на меня, но Маккарти, не теряя времени, выступил в
мою защиту.
Сенатор Маккарти. Я считаю, что мы можем
прекратить эту перепалку, задав свидетелю такой вопрос:
Вы активно участвовали в предвыборной агитации за
Эйзенхауэра и других республиканцев. Вы не агитиро-
вали за демократов прошлой осенью, не так ли?
Сенатор Джексон. Я считаю, что все сведения
о его деятельности должны быть занесены в протокол.
Но Маккарти сумел добиться своего. Он вытащил ме-
ня из огня, прежде чем кто-либо успел задать мне дей-
ствительно неприятный вопрос.
День б мая 1953 года был поистине сумасшедшим
днем. Это был не только день дачи моих показаний в ко-
миссии Маккарти, но и день рождения моей жены.
Вечером мы принимали гостей. Одновременно мы
праздновали и день рождения г-жи Оуэн Брюстер, жены
бывшего сенатора от штата Мэн. Это был роскошный ве-
чер, на котором присутствовало несколько сот человек.
Я был еще новичком в устройстве таких вечеров и поэто-
му сожалел, что разбирательство назначили на тот же
день.
256

«Красная» печать
Заняв утром б мая место свидетеля, я не предполагал,
что к концу того же дня окажусь в самой гуще очеред-
ного маккартистского скандала. Моя обязанность свиде-
теля в тот день заключалась в том, что я должен был
«опознать» трех свидетелей, которые, как предполагала
комиссия, могли дать «недружественные» показания. То,
что произошло на разбирательстве и вошло потом в заго-
ловки газет, было для меня полнейшей неожиданностью.
Заседание уже близилось к концу, когда Маккарти
сказал:
Сенатор Маккарти. Г-н Матусоу, я хочу по-
благодарить вас за ваши показания. Разрешите мне за-
дать вам один вопрос. Я полагаю, что, участвуя в ком-
мунистическом движении в Нью-Йорке в течение почта
четырех лет и работая в книжном магазине коммунисти-
ческой партии, вы должны хорошо знать всех писателей-
коммунистов Нью-Йорка?
Матусоу. Да, сэр.
Отвечая на этот вопрос, я не имел ни малейшего пред-
ставления о том, что за ним последует. Вопрос этот не
был подготовлен заранее, и если бы я был предупрежден
о нем, то предложил бы его не поднимать, так как он ста-
вил меня в такое положение, из которого нелегко было
выкрутиться.
Сенатор Маккарти. Знаете ли вы коммунистов,
сотрудничающих в редакциях газет и журналов Нью-
Йорка?
Матусоу. Да, знаю. Будучи в коммунистической
партии, я состоял членом Американской газетной гиль-
дии. Это не коммунистическая организация, но среди ее
членов есть коммунисты.
Говоря это, я надеялся, что он не будет больше зада-
вать мне вопросы на эту тему. Я не хотел ставить в нелов-
кое положение ни Маккарти, ни себя. Но он продолжал:
Сенатор Маккарти. Я бы хотел, чтобы вы со-
общили нам на закрытом заседании имена всех коммуни-
стов, сумевших проникнуть в различные информационные
органы, будь то радио, газеты или телевидение. Я пони-
257

Маккарти «требует список коммунистов-газетчиков», он просит меня назвать имена коммунистов — деятелей
печати в городе Нью-Йорке. Впервые я отказываюсь это сделать...

маю, что это нелегкое дело, и поэтому мы не будем огра-
ничивать вас определенным сроком для представления
этих сведений.
Матусоу. Я переговорю об этом с г-ном Коном по-
сле заседания.
Только таким образом я смог выкрутиться из создав-
шегося положения. Я не ответил ни да, ни нет. Я просто
сказал, что хочу обсудить этот вопрос с Роем Коном, так
как знал, что этот ответ избавит Маккарти от неприятно-
стей и создаст впечатление, что я надежный свидетель и
вполне справлюсь с этим заданием.
У меня не было никакого списка коммунистов — ра-
ботников печати. Я не знал ни о каком заговоре с целью
установления контроля над газетами Нью-Йорка. Но, от-
вечая на вопрос Маккарти, я старался сохранить свою ре-
путацию свидетеля.
Мои первоначальные обвинения в адрес нью-йоркских
газет не имели под собой никакой почвы.
Маккарти задал мне этот вопрос, основываясь на за-
явлениях, которые я сделал в предвыборной кампании
1952 года. Позднее я признался, что эти обвинения были
абсолютно необоснованными. Впоследствии «Нью-Йорк
таймс» и «Тайм» получили от меня письменные показа-
ния, данные под присягой, которые не оставляли ни ма-
лейшего сомнения в том, что у меня не было никаких све-
дений о коммунистическом контроле или заговоре в газет-
ной индустрии.
Маккарти продолжал нападать на прессу, и его по-
пытки использовать меня в качестве своего орудия вызва-
ли целую бурю возмущения, направленную не только про-
тив Маккарти, но и против меня. Как консервативные,
так и либеральные газеты и обозреватели выступали про-
тив меня и против заявлений, которые я делал в своих ре-
чах во время предвыборной кампании 1952 года и в кото-
рых я нападал на прессу: газету «Нью-Йорк таймс», жур-
нал «Тайм» и т. д.
В одной из своих статей обозреватели Джозеф и
Стюарт Олсопы обратились к Министерству юстиции с
просьбой расследовать деятельность «профессиональных
осведомителей». Были названы имена Луиса Буденца и
Поля Крауча. Назвали и меня. Что касается упоминания
моей фамилии, то основанием для этого послужила речь,
259

Альфред Колберг, миллионер, импортер текстильных товаров, предлагает мне свою помощь в борьбе
против обозревателей Джозефа и Стюарта Олсопов.

АЛЬФРЕД КОЛБЕРГ, инк.
Текстильные товары
ЗАПАДНАЯ 37-я УЛИЦА, 1 — КАК ТОЛЬКО
СВЕРНЕТЕ С ПЯТОГО АВЕНЮ.
НЬЮ-ЙОРК 18
19 января 1953 г.
Г-ну Луису Буденцу
Г-ну Полю Краучу
Г-ну Харви Матусоу
Дорогие друзья!
Читали ли Вы в воскресенье
статью Олсопов? Если Вы хотите что-либо
предпринять, позвоните мне.
Искренне ваш
Альфред
(Альфред Колберг).

произнесенная мною в Грейт-Фолсе (штат Монтана), где
я заявил, что в отделе воскресного приложения газеты
«Нью-Йорк таймс» работает 126 коммунистов. Олсопы
указали, что общее число сотрудников отдела воскресного
приложения «Нью-Йорк таймс» не превышает ста чело-
век.
Через несколько дней после того, как была напечатана
эта статья, я получил письмо от Альфреда Колберга, од-
ного из почитателей Маккарти. Письмо было адресовано
Буденцу, Краучу и мне. В нем Колберг предлагал нам
свою помощь, если мы захотим выступить против Олсо-
пов.
Колберг писал:
«Г-ну Луису Буденцу
г-ну Полю Краучу
г-ну Харви Матусоу
Дорогие друзья!
Читали ли Вы в воскресенье статью Олсопов? Если Вы
хотите что-либо предпринять, позвоните мне.
Искренне ваш Альфред (Альфред Колберг)».
Но я предпочел ничего не предпринимать. Олсопы бы-
ли правы. Все эти обвинения были ложными.

Глава XVIII
УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ
Перелом
Просьба Маккарти дать ему список коммунистов —
сотрудников газет и последовавшие вслед за этим собы-
тия заставили меня встать на путь, который, в конечном
итоге, привел меня к разрыву с маккартистским лагерем.
Вряд ли кто-нибудь из тех, кто видел и слышал мои
выступления по телевизору и читал о них в газетах, мог
себе представить, какими фальшивыми и мелкими начали
они казаться мне самому.
Но прийти к этому разрыву было нелегко. Не отдель-
ное событие, а целая цепь событий и переживаний приве-
ли меня к теперешнему моему состоянию, которое харак-
теризуется желанием исправить нанесенное мною зло и
каким-то особым чувством, дающим мне возможность
впервые за многие годы жить в мире с самим собой.
Читатель может спросить меня, как смог я после все-
го того, что совершил, зайдя так далеко по своему пути
осведомителя и провокатора, как смог я повернуть назад?
Я тоже сначала думал, что это невозможно. Я не видел
никакого выхода. Я считал, что зло, которое причинил лю-
дям, нельзя исправить. Я не мог просто уйти из мрачного
и зловещего мирка Маккарти. Я думал, что, порвав с
Маккарти, но не с Министерством юстиции, я, возможно,
смогу оправдать свои поступки и заглушить в себе укоры
совести. Я считал, что нужно все предоставить ФБР и Ми-
нистерству юстиции, и тогда я смогу спасти в себе хотя бы
остатки прежней порядочности.
Я не сразу разобрался во всех своих душевных пере-
живаниях, тем более, что в это время у меня начались
семейные неурядицы, которые в конце концов привели к
разводу. Они еще больше усугубили мой душевный раз-
лад.
263

Во время оформления развода я был в полном одино-
честве. Я был врагом для всех тех, кого предал, а благо-
даря своему поведению за последнее время я впал в не-
милость и в лагере маккартистов. Я хотел, чтобы мне
кто-нибудь помог, но не знал, к кому обратиться за по-
мощью. Казалось, все душевные силы меня покинули.
Никогда еще я не чувствовал себя до такой степени опу-
стошенным. Я попытался поддерживать дружеские отно-
шения с маккартистами вне сферы политики. Я считал,
что, может быть, мне удастся избежать необходимости
давать показания, удастся остаться их «другом». Но в
августе 1953 года вряд ли можно было найти человека,
кроме моих родителей, которого я мог бы назвать своим
другом.
В отчаянии я написал письмо сенатору Маккарти.
В этом письме я пытался нащупать те неуловимые узы,
которые связывают людей. Я писал:
«В следующем месяце мне исполнится двадцать семь
лет. Двадцать семь лет трусливого и бесчестного суще-
ствования. Я шел по жизни, бесчестно разрушая все, что
люблю и во что верю. Я поступал так потому, что боялся,
что если буду честным, то погибну сам. Я был неправ».
Закончил я письмо такими словами:
«Я никогда больше не хочу заниматься политикой.
И я больше не хочу иметь ничего общего с коммунистиче-
ским вопросом ни на одной, ни на другой стороне. Воз-
можно, что вы расцените это как трусость, но если я хочу
жить как честный человек, — честный перед самим со-
бой, — я должен очиститься совершенно. Я должен заглу-
шить в себе все помыслы, которые сделали меня бесчест-
ным. Я еще не знаю, какой путь изберу. Мне все еще
хочется верить, что существует какой-то средний путь!»
Ответа я не получил.
Это письмо я написал накануне развода, в августе
1953 года. И, как всегда в период душевных потрясений,
в тот же день я сделал в своем дневнике запись, которую
озаглавил «Жизнь труса, или путь профессионального
экс-коммуниста». Я писал:
«Я оглядываюсь на свой короткий жизненный путь и
вижу, что нет счета всем совершенным мною бесчестным
поступкам, ибо их было слишком много. Я вижу также,
что нельзя сосчитать и мои честные поступки, так как их
было слишком мало...
264

Это означает, что, выступая перед комиссией, я по-
ступал нечестно: ведь я был профессиональным экс-ком-
мунистом, — и мне приходилось быть им до конца...
Подобно лошади в шорах, которая не видит, а только
по звукам догадывается о том, что происходит по сторо-
нам, я шел напролом, совершая нечестные поступки, вы-
ступая в качестве свидетеля...
Я мог бы писать страницу за страницей и все равно
пришел бы к такому же выводу: я был нечестен перед
самим собой...
Карьера «профессионального экс-коммуниста» не об-
легчила моего положения. Напротив, она взвалила на
меня бремя, которое большинству людей — честных или
бесчестных — не приходится нести на себе...
Сначала было как-то странно видеть в газетах свою
фотографию и свое имя, но потом я, как наркоман, уже
не мог обойтись без этого; я жаждал известности, еще
известности, — бесконечная цепь, которая несет с собой
бесчестье за бесчестьем.
Многое из того, что я говорил в своих выступлениях
во время предвыборной кампании 1952 года, внешне по-
ходило на правду, но ни один честный человек не сделал
бы подобных заявлений. Говоря о газетах и журналах,
в которых сотрудничали коммунисты, я намеренно созда-
вал впечатление, что эти газеты находятся под контролем
коммунистов. На самом же деле это была ложь. А люди
верили мне, ведь я — профессиональный экс-коммунист.
Давая показания в комиссиях Конгресса, где мое сло-
во решало исход дела, я мог бы воздержаться от лжи, а
я говорил веши, которые не следовало бы говорить, ибо
они не содействовали укреплению положения ни всей
страны в целом, ни моего личного положения в частности.
Я был подобен реактивному самолету, который летит
со скоростью, близкой к скорости звука, и увеличивает
эту скорость, чтобы преодолеть звуковой барьер. Но в
решающую минуту что-то случилось — и самолет рухнул
на землю. Моя женитьба отчасти способствовала тому,
что я сумел разглядеть зло, которое причинял. Та неспра-
ведливость, которую я помогал насаждать, стала реаль-
ным фактором, незаметно стала неотъемлемой частью
моего каждодневного существования, что не могло не на-
ложить своего отпечатка на мне в моей личной и семей
ной жизни.
265

Я не вымаливаю прощения за то, что совершил и что,
как я считаю, невозможно исправить. Я не питаю ненави-
сти к экс-коммунистам, ведь я сам один из них. Я узнал,
что всем людям одинаково нужна любовь, а экс-комму-
нист своими поступками способен только разрушать ее».
Все, что я создал в мире свидетелей, обрушилось в
тот день на меня, подобно горному обвалу. Я сказал себе,
что нужно раз и навсегда порвать с прошлым и начать
жить под чужим именем. Охваченный жалостью к самому
себе, я решил уехать из Рино (штат Невада), где я был
занят оформлением развода, в Санта-Фе—городок, распо-
ложенный среди безмятежных гор штата Нью-Мексико.
Сидя за рулем своего «бьюика», я ехал по дороге из
Рино в Лас-Вегас. Мимо проносилась миля за милей, бе-
жала минута за минутой. Я был охвачен чувством глубо-
чайшего уныния. Я думал только о том, что никому не
нужен, что у меня нет ни друзей, ни жены. Все это навело
меня на мысль о самоубийстве. Я нажал акселератор ма-
шины, и, наблюдая, как стрелка спидометра карабкается
вверх — 90, 95, 100 миль, я решил, что не поверну руль
на повороте. Не знаю, сколько времени я мчался так по
дороге, как вдруг под колеса моей машины угодил заяц.
Он нашел там мгновенную смерть. Хруст раздавленного
под машиной тела привел меня в чувство. Я остановил
машину и вернулся обратным ходом к тому месту, где
лежало изуродованное тельце. Я вылез из машины.
Кругом простиралась пустыня Невады. Я долго смотрел
на зайца.
Когда я снова сел за руль, мысль о самоубийстве уже
оставила меня. Я поблагодарил бога, что шоссе до встречи
с зайцем было прямым и ровным.
Я приехал в Санта-Фе с надеждой, что жизнь еще мо-
жет наладиться. Мне удалось получить работу на радио-
станции «KTRC», и я постарался забыть в нормальной
обстановке о всех потрясениях, которые мне пришлось
пережить. Но я был слишком наивен, думая, что мне
удастся спрятаться от внешнего мира в собственной скор-
лупе.
И очень скоро мне пришлось убедиться в этом. Через
день-другой после того, как я начал работать на радио-
станции, на первых полосах в газете Санта-Фе появился
заголовок: «Охотник за коммунистами Харви Матусоу
работает на радиостанции». Мало того, город наполнился
266

слухами о том, что я приехал в Санта-Фе по поручению
сенатора Маккарти, чтобы расследовать коммунистиче-
скую деятельность в газетах и на радиостанциях штата
Нью-Мексико. Повсюду в этом маленьком горном горо-
дишке я сталкивался со своим прошлым, прошлым, кото-
рое я создал своими же руками.
Я совершенно растерялся и тщетно пытался вернуть то
необходимое человеку внутреннее спокойствие, которое
много лет назад убил в самом зародыше. К этому времени
мысль о самоубийстве уже больше не приходила мне в
голову и я примирился с тем, что не смогу порвать с ми-
ром свидетелей. Подобно актеру, которому роль уже по-
ручена, мне оставалось лишь играть ее до конца. «От
меня этого ждут, —думал я, — что же мне еще остается
делать!»
В это время меня разыскало Министерство юстиции.
Управлению по контролю за подрывной деятельностью в
Вашингтоне снова понадобились мои показания. Пред-
стояло разбирательство деятельности Лиги рабочей моло-
дежи, членом которой я когда-то состоял. Во время пер-
вого разговора с представителем министерства я укло-
нился от прямого ответа, не желая ничем себя связывать.
Санта-Фе не спасла меня. Я бежал от самого себя, но
первое лицо, которое я встретил в Санта-Фе, был Харви
Матусоу. В Санта-Фе я постоянно сталкивался с любо-
пытными людьми, засыпавшими меня градом вопросов.
Мое прошлое, казалось, было написано на моем лице.
Смущение, охватывавшее меня при виде устремленных на
меня взглядов или когда я слышал, или воображал, что
слышу, как люди шепчутся обо мне, снова приводило в
действие мой защитный механизм... К тому времени я уже
твердо решил, что не стану выступать со свидетельскими
показаниями в комиссиях Конгресса. Однако я дал пока-
зания в Управлении по контролю за подрывной деятель-
ностью, оправдываясь перед самим собой тем, что никогда
больше не буду выступать в качестве свидетеля в комис-
сиях Конгресса.
Мне хотелось оправдать себя в глазах людей. Я убе-
дил себя, что смогу добиться этого, избрав средний путь.
Теперь я дал показания не из тщеславия, но в надежде
навсегда покончить со своей деятельностью свидетеля.
У меня все еще не хватало мужества наотрез отказаться
от дачи показаний. Я все еще не находил в себе сил,
267

Уоррен Олни III, помощник генерального прокурора, вызывает меня,
чтобы обсудить вопрос о Лиге рабочей молодежи до заседания
Управления по контролю за подрывной деятельностью.

МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ США
ВАШИНГТОН 25
17 сентября 1953 г.
Заказное
с уведомлением
Г-ну Харви М. Матусоу
Вашингтон
Фоксхолл-роуд Н. В., 1900
Относительно Лиги рабочей молодежи
Уважаемый г-н Матусоу!
В связи с предполагаемым слушанием
дела Лиги рабочей молодежи в Управлении по
контролю за подрывной деятельностью и при-
нимая во внимание, что Вы в свое время состоя-
ли ее членом, прокурору, занятому этим делом,
необходимо получить от Вас сведения, касаю-
щиеся структуры и деятельности этой Лиги.
Это дело ведет прокурор г-н Хьюберт
X. Финзел, и я буду Вам признателен, если Вы
сообщите ему свой адрес и номер телефона с
тем, чтобы он мог связаться с Вами.
К письму приложен оплаченный кон-
верт для Вашего ответа.
Искренне Ваш
УОРРЕН ОЛНИ III,
помощник генерального про-
курора.
Отдел по уголовным делам.
За: (подпись)
Уильям е. фоли, начальник
отдела внутренней безопасности.

чтобы открыто признаться в том, что давал ложные пока-
зания.
Я получил повестку о вызове в управление, поехал в
Вашингтон для дачи показаний в деле правительства про-
тив Лиги рабочей молодежи. Еще до этого я думал о том,
что напишу книгу, разоблачающую маккартизм. Особого
желания писать такую книгу я не испытывал, но считал,
что, написав ее, я заслужу одобрение, по крайней мере,
нескольких честных людей нашего общества. Книгу эту я
так и не написал.
Лебединая песня свидетеля
Никогда я не чувствовал себя так неуверенно, как в
тот момент, когда входил в зал заседания для дачи пока-
заний по делу Лиги рабочей молодежи.
Я увидел Джо Бачолта, одного из руководителей Лиги
рабочей молодежи, выступавшего сейчас в качестве за-
щитника. Когда-то он был моим другом. Я знал его жену
и детей, бывал у него в доме и пользовался его госте-
приимством.
Я не был готов к тому, чтобы лицом к лицу столк-
нуться с этой частью своего прошлого.
Сидя в кресле для свидетелей и глядя на Бачолта, я
не мог не думать о том, как низко я пал. Я спрашивал се-
бя: «А как бы ты чувствовал себя, будучи на его месте?»
Да и не только Бачолт в этом зале напоминал мне о
моем прошлом... Председательствовал Гарри Кэйн, быв-
ший сенатор от штата Вашингтон. В 1952 году я агити-
ровал за него и однажды в Вашингтоне пригласил его к
себе домой.
Кэйн отнесся ко мне по-дружески, с явной симпатией.
Отношение же Бачолта было явно враждебным. И опять
я выбрал самый легкий путь, пойдя навстречу дружескому
отношению...
Я вернулся в Нью-Йорк к своим родителям и решил
провести с ними зиму. Я хотел остаться наедине со своими
мыслями и думал, что смогу это сделать только среди тех
немногих людей, в сердце которых еще сохранилась
любовь ко мне. Вскоре после возвращения в Нью-Йорк я
сидел в баре, пытаясь при помощи виски заглушить
острую жалость, которую я сам себе внушал. Обернув-
шись, я случайно увидел себя в огромном зеркале... То,
270

что я увидел, потрясло меня. Передо мной на высоком
табурете сидел толстый, неряшливо одетый, давно нестри-
женный молодой человек в измятом костюме... Его жир-
ное тело свисало со стула. Я сказал себе: «Ты растолстел
и опустился. Ты опустился не только физически, но и мо-
рально».
Я весил 230 фунтов, слишком много для мужчины,
рост которого всего лишь 5 футов 8 дюймов. Вернувшись
вечером домой, я решил, что мне необходима самодисцип-
лина, та дисциплина, которой я никогда не желал подчи-
няться, та дисциплина, отсутствие которой привело меня
к лжесвидетельству.
Я начал соблюдать строгую диету, похудел, стал луч-
ше выглядеть и лучше себя чувствовать. Часами я проси-
живал за машинкой, сочиняя стихи. Я начал находить
ответы на некоторые мучившие меня вопросы.
Но на это потребовалось много времени, целые меся-
цы, в течение которых я время от времени все еще высту-
пал в качестве свидетеля.
Я пытался получить роли для выступления по радио
и телевизору и всегда брал вымышленные имена, так как
хотел скрыть свое прошлое.
Оглядываясь теперь на то время, я не могу похва-
статься своими актерскими успехами: они были очень не-
значительны. Но этот период помог мне частично вернуть
то, что я потерял, — понимание людей и уважение к ним.
Мне приходилось сталкиваться с людьми, занесенными
в черные списки при моем участии. Некоторые из них от-
крыто выражали мне свою ненависть, другие просто спра-
шивали, что толкнуло меня на этот путь.
Я снова вернулся к мысли написать книгу. Но теперь
я иначе ее представлял себе.
Я почувствовал в себе новую силу в тот день, когда
правительство предложило мне дать показания в Управ-
лении по контролю за подрывной деятельностью по делу
школы имени Джефферсона. Я отказался. Впервые я
осмелился отказаться от дачи показаний — и, к моему
огромному удивлению, ничего не случилось...
Я почувствовал себя свободным, но все еще не свел
счеты со своим прошлым. Именно в это время стал встре-
чаться с людьми, настроенными против Маккарти и про-
тив травли прогрессивных элементов. Я посетил епископа
Дж. Бромли Окснама и рассказал ему, что хочу «испра-
271

вить зло», которое своими показаниями причинил ни в
чем не повинным людям. Я искал помощи, как моральной,
так и материальной. Я нуждался в материальной под-
держке, чтобы иметь возможность написать задуманную
книгу. Я обратился к целому ряду издателей. Издатели
заинтересовались моей идеей, но все они, естественно, про-
сили представить хотя бы часть рукописи. А без необхо-
димой финансовой поддержки писать книгу я не мог, так
как должен был зарабатывать себе на жизнь.
В этот период я находился в плену религиозных на-
строений. Епископ Окснам, давая показания о нашей бе-
седе, упомянул об этом «религиозном чувстве», но я не
думаю, что он полностью понял мое настроение. В рели-
гии я хотел найти такое убежище, где бы мог жить в мире
с самим собой. Я жаждал христианского милосердия, я
хотел раскаяться.
Почти во всех религиозных учениях говорится: «Зло-
умышленник должен быть прощен, если он не творит
больше зла и раскаивается в своих грехах». Основой сво-
ей жизни я попытался сделать следующее библейское
изречение: «Поступай справедливо, люби милосердие и
смиренно следуй за своим богом».
Я стал чувствовать себя легче, свободнее. Я начал по-
нимать, как нужно жить в мире с самим собой. Но я все
еще не нашел того искупления, которого так жаждал.
И вдруг я снова поскользнулся. Вскоре после своего
отказа давать показания по делу школы имени Джеффер-
сона я выступил в качестве свидетеля в Управлении по
контролю за подрывной деятельностью по делу Общества
американо-советской дружбы и по делу Ветеранов брига-
ды Авраама Линкольна. Мне было удалось подняться на
несколько ступеней вверх в попытке выбраться из ямы
свидетельского мира, но теперь я снова оказался на дне.
Я снова давал показания, хотя и с большой неохотой.
И снова, как и прежде, я извращал истину, чтобы дока-
зать, что обвиняемые действительно виновны в предъ-
явленных им обвинениях.
Оправдывал я свои показания довольно странным
образом. Мне удалось получить работу в одном из ночных
клубов Вашингтона, и в своей программе я высмеивал
разбор дела «Армия США против Маккарти». По вечерам
я выступал на сцене ночного клуба в роли комика, а
днем — в роли правительственного свидетеля в суде.
272

Я дал себе слово, что выступать с показаниями больше не
буду. Правда, я не заявил об этом правительству, но твер-
до решил не возвращаться больше ни в Вашингтон, ни в
мирок свидетелей.
И снова я покинул Вашингтон, покинул Нью-Йорк и
отправился на Юго-Запад. Я поехал в Даллас, где меня
ожидала работа, — первая постоянная работа за многие
годы. Мне не терпелось приступить к ней.
Но как только в начале июля 1954 года я прибыл в
Даллас, я тут же получил повестку о вызове в Комиссию
палаты представителей по расследованию антиамерикан-
ской деятельности. Я не хотел являться в комиссию, но
не посмел отказаться, так как знал, что любая неприят-
ность может лишить меня работы, к которой я только что
приступил. И я поехал в Вашингтон.
Я не знал, зачем меня вызывают, и меня разбирало
любопытство. Заседание комиссии было назначено на по-
недельник утром. Я закончил работу в Далласе в воскре-
сенье в 11 часов вечера и должен был вернуться в поне-
дельник к 7.30 вечера; за это время я должен был успеть
дать показания и проделать путь более чем в 2000 миль
из Далласа в Вашингтон и обратно.
Я приехал в Вашингтон совершенно разбитый после
бессонной ночи и двенадцатичасовой работы в театре.
Заняв свидетельское место в зале заседаний здания пала-
ты представителей, напоминающем по своим размерам и
пропорциям зал, где происходило слушание дела «Армия
США против Маккарти», я все еще оставался в полном не-
ведении относительно цели моего вызова.
Наконец мне был задан вопрос: «Правду ли сказал
епископ Окснам, что вы признались ему в том, что лгали,
давая показания перед комиссиями Конгресса?» Я забор-
мотал что-то неопределенное, всячески стараясь избежать
прямого ответа. «Правду ли сказал епископ Окснам?»—
снова спросили меня. И все, что я смог ответить было:
«Я бы назвал его нечестным человеком».
Я еще не чувствовал себя достаточно подготовленным
к тому, чтобы вступить в борьбу с Комиссией палаты
представителей по расследованию антиамериканской дея-
тельности. Мне смертельно надоело быть орудием в ее ру-
ках. «К черту епископа Окснама и всех ни в чем не по-
винных людей, которых заносят в черные списки! — ска-
зал я себе. — Я не собираюсь больше давать показания.
273

Я заявляю, что не буду больше давать показания.

Сообщение в прессе об отказе Матусоу про-
должать свою карьеру лжесвидетеля:
«БЫВШИЙ КРАСНЫЙ ИЗ ДАЛЛАСА
ПРОТЕСТУЕТ ПРОТИВ ПРИГОВОРА 110 ДЕ-
ЛУ БЭТЧЕЛОРА. В среду Харви М. Матусоу
из города Даллас послал министру юстиции Гер-
берту Браунеллу протест против приговора, вы-
несенного военным судом по делу капрала Кло-
да Бэтчелора — военнопленного, репатриирован-
ного из Северной Кореи и приговоренного к по-
жизненному тюремному заключению.
Матусоу, в 18-летнем возрасте примкнувший
к коммунистическому движению, порвавший с пар-
тией и неоднократно выступавший в качестве сви-
детеля на правительственных процессах, заявил,
что он не явится на шесть судебных заседаний,
на которые он был вызван.
«Причина этого заключается в том, что моя
совесть не позволит мне принять участие в любых
будущих делах, подобных делу Клода Бэтчело-
ра», — заявил он.
Матусоу заявил, что пожизненное тюремное
заключение — слишком суровый приговор для
юноши, вступившего в армию в 16 лет и под-
вергнутого коммунистическому «промыванию моз-
гов» в течение двух лет в Корее.
«16- или 18-летний юноша слишком легко
поддается внушению», — сказал этот человек из
Далласа. — «Более 90 процентов всех комму-
нистов стали красными до достижения совер-
шеннолетия».

я хочу сам устроить свою жизнь и никогда больше не
вернусь в мир свидетелей». И снова я солгал. «Если кто-
нибудь думает, — сказал я себе, — что я готов сесть в
тюрьму за ложные показания, то он глубоко ошибается».
Кроме того, в тот день я был очень утомлен, мне было
тошно от собственных показаний, мне хотелось спать.
Я думал, что если бы накануне мне удалось отдохнуть и
подготовить свои показания, я иначе ответил бы на за-
данные мне вопросы.
Я сел в самолет, чтобы вернуться в Даллас. Но я был
так измучен, что мне не удалось уснуть. Вопросы, которые
мне задавали в комиссии, все еще продолжали звучать в
моих ушах. Я встал и прошел в салон самолета. Здесь
впервые за последние часы я почувствовал облегчение.
В салоне я начал играть с детьми, и видно было, что
им это понравилось. Я играл с детьми, чтобы отвлечься
от мучивших меня мыслей, но при этом я многому у них
научился. Простота их обращения со мной, любознатель-
ность, которую проявляли они в отношении всевозможных
вещей, людей и явлений, — все это напомнило мне мое
собственное детство, то время, когда я тоже стремился
как можно больше узнать о вещах, людях и явлениях.
«Что же я сделал, — спросил я себя, — сегодня, когда
давал показания? Что я делал в прошлом?» Ответ на
этот вопрос найти было нетрудно. Я помогал создавать в
стране такую систему, при которой эти дети и те, которые
еще родятся, будут лишены свободы интересоваться ве-
щами, людьми и явлениями. И в тот момент я понял, что
никогда больше не буду давать показаний. Это решение
было твердым, и я почувствовал себя свободным.
Через несколько недель после моего возвращения в
Даллас военный суд приговорил к пожизненному заклю-
чению капрала Клода Бэтчелора, репатриированного
американского военнопленного, который в свое время пе-
решел на сторону народа Северной Кореи. «Его преступле-
ние заключалось только в том, — думал я, — что он хотел
познать жизнь, не желал участвовать в войне в Корее; его
преступление заключалось только в том, что он растерял-
ся, не мог разобраться в том, что происходит вокруг».
Я послал письмо генеральному прокурору и одновре-
менно вручил аналогичное письмо корреспондентам газет.
В письме я выражал протест против приговора по делу
Бэтчелора и заявлял, что никогда больше не буду давать
276

показаний и «не буду принимать участия в делах, подоб-
ных делу Клода Бэтчелора».
Отправив письмо, я снова почувствовал себя человеком.
Но я больше не желал оставаться в Далласе, куда при-
ехал, пытаясь спрятаться от самого себя. У меня больше
не было оснований прятаться от самого себя. Я купил ве-
лосипед, закинул за плечи рюкзак и отправился в путе-
шествие — на отдых, о котором я так давно мечтал.
Я уже не хотел писать книгу. Я решил навсегда оста-
вить эту грязную игру — политику — тем, кто хочет ею
заниматься.
Я проехал на велосипеде 800 миль через весь Техас в
горы Нью-Мексико.
В окрестности города Лаббока (штат Техас) я попал
в самый разгар уборки хлопка и решил попробовать свои
силы в этом совершенно новом для меня деле. Сбор хлоп-
ка — работа очень утомительная. Я страшно устал, денег
заработал очень мало, но удовлетворение получил огром-
ное. Несколько дней спустя я стал работать на комбайне,
убирая хлеб на полях Техаса. Спал я под открытым не-
бом, питался в придорожных закусочных, где меня кор-
мили за то, что я мыл посуду или выполнял какую-нибудь
другую работу...
Все это время я знал, что издатели Ангус Камерон и
Альберт Кан с помощью моих родителей пытаются свя-
заться со мной по междугороднему телефону. Из показа-
ний епископа Окснама они узнали о моем желании напи-
сать книгу. Но в те дни я не торопился писать книгу,
мысль о ней мало меня занимала.
Я решил не звонить издателям. Но, приехав в Таос
(штат Нью-Мексико) — конечный пункт моего путешест-
вия, — я все же позвонил им. Я не возлагал на этот раз-
говор никаких надежд и позвонил только из вежливости
в ответ на их звонки.
Кан предложил мне приехать в Нью-Йорк и обсудить
с ним вопрос о моей будущей книге. Я согласился. Полу-
чив билет на самолет, я немедленно вылетел в Нью-Йорк.
Результатом наших переговоров явилась эта книга.
Я уже говорил о том, что это — история моей жизни, боль-
ше того, я — зеркало, в которое смотрите вы, читатель, а
эта книга отражает и ваши думы, ибо все, что я совершил,
то, чем я был, повлияло и на вашу жизнь и на события,
свидетелями которых мы все являемся.
277

ПРИЛОЖЕНИЕ
Письменные показания, данные под присягой Харви
М. Матусоу по делу «Соединенные Штаты Америки против
Клинтона И. Дженкса» 20 января 1955 года.
СУД СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ В ЭЛЬ-ПАСО
ЗАПАДНЫЙ РАЙОН ШТАТА ТЕХАС
Соединенные Штаты Америки
против
Клинтона И. Дженкса
№ 54013
Уголовное
Харви М. Матусоу, будучи приведен к присяге, дает
следующие показания:
1. Я делаю под присягой это заявление, чтобы поддер-
жать просьбу Клинтона Дженкса о пересмотре его
дела и чтобы всеми доступными мне средствами испра-
вить зло, причиненное мною Клинтону И. Дженксу и делу
правосудия.
2. Я выступал в качестве свидетеля со стороны прави-
тельства против обвиняемого во время слушания его дела
в этом суде в январе 1954 года, когда его обвинили в том,
что в Национальном комитете по вопросам труда и зар-
платы 28 апреля 1950 года он подписал ложное заявление
о том, что не является членом коммунистической партии.
Мои показания имеются в протоколе (стр. 579—703).
3. Выдвинутые в моих показаниях утверждения были
ложными целиком или наполовину, и в момент дачи по-
казаний я это знал, а именно:
а) Я показал, что в июле и августе 1950 года я нахо-
дился в доме отдыха в Сан-Кристобол-Вэлли, на севере
278

штата Нью-Мексико, и что там я встречал обвиняемого.
За время моего пребывания там я три раза беседовал с
обвиняемым. Я также дал показания о лекции, прочитан-
ной обвиняемым в доме отдыха (см. машинописный про-
токол, стр. 583—596).
Я показал, что первая беседа происходила в присутст-
вии некоего Маркуса. Я показал, что во время этого раз-
говора я сказал, что решил окончательно уехать из Нью-
Йорка и поселиться в Нью-Мексико или Калифорнии и что
в этом случае я должен буду встать на партийный учет в
коммунистической ячейке в том месте, где буду жить. Со-
гласно моим показаниям, обвиняемый якобы заявил: «Это
хорошая мысль. Нам здесь очень нужны активные ком-
мунисты» (см. протокол, стр. 586).
Это ложь. Во время указанного разговора обвиняемый
не сказал: «Это хорошая мысль. Нам здесь очень нужны
активные коммунисты». Обвиняемый таких слов не про-
износил.
б) Я показал, что во время второго разговора обвиняе-
мый снова высказал свое одобрение по поводу того, что я
собираюсь встать на учет в этом районе. Я также дал по-
казания, что мы с обвиняемым обсуждали способы пропа-
ганды «Стокгольмского воззвания, распространяемого
коммунистами», и что это являлось темой лекции, кото-
рую обвиняемый предполагал прочесть в доме отдыха.
Я показал далее, будто во время этого разговора мы кос-
нулись отношений обвиняемого с профсоюзом, который я
назвал «коммунистическим профсоюзом мексиканских гор-
няков», и будто обвиняемый сказал мне, что он беседовал
с «некоторыми руководителями мексиканской компартии
по вопросу о том, чтобы коллективные договоры горняков
как в Мексике, так и в США были расторгнуты одновре-
менно. Это дало бы возможность прекратить добычу ру-
ды, плавку и так далее и таким образом приостановить
или замедлить производство металла, необходимого для
продолжения войны в Корее, которую он называл неспра-
ведливой и империалистической (см. протокол, стр.
588—589).
Мое показание о том, будто обвиняемый обсуждал с
«руководителями мексиканской компартии» вопрос о заго-
воре с целью задержать выпуск меди для нужд войны в
Корее, было ложью. Обвиняемый не делал подобного за-
явления.
279

в) Я показал, что в своей лекции 7 или 8 августа 1950
года обвиняемый будто бы (привожу дословно свои пока-
зания) «говорил о роли профсоюзов в борьбе за мир и в
распространении коммунистического Стокгольмского воз-
звания», а также якобы «выступал за предложение Со-
ветского Союза о сокращении атомного и других видов
вооружений и за окончание войны в Корее, мотивируя это
тем, что Соединенные Штаты являются агрессором и что
нам в Корее делать нечего...» (см. протокол, стр. 589—
590). Я показал, что в библиотеке дома отдыха, где была
прочитана лекция, имелось много книг, изданных комму-
нистической партией и коммунистическими издательства-
ми, а также номера одного коммунистического теоретиче-
ского журнала и коммунистической газеты (см. протокол,
стр. 590). Я также показал, что обвиняемый якобы пред-
ложил своим слушателям прочесть этот материал (см.
протокол, стр. 592).
Мои показания о том, что в своей лекции 7 или 8 ав-
густа обвиняемый будто бы предложил отдыхающим в
лагере ознакомиться с литературой коммунистической
партии, являются ложными. Он не выделял особо ника-
кой литературы, изданной коммунистической партией.
Ложными являются также и показания о других выска-
зываниях Дженкса во время этой лекции.
г) Я показал, что якобы во время третьего разговора
я заявил обвиняемому, что вступил в Таосе в местную
секцию АНМА (добровольная ассоциация, которая зани-
мается нуждами и проблемами мексиканцев и мексикано-
американцев в США) и будто бы обвиняемый ответил
мне, что этой организацией руководят коммунисты. Я по-
казал далее, что он сам также является активным работ-
ником АНМА в Силвер-Сити, что это ключевая организа-
ция, координирующая всю работу коммунистов Нью-
Мексико, и что компартия контролирует АНМА и исполь-
зует ее как свою политическую трибуну (см. протокол,
стр. 595).
Это показание ложно. На самом деле Дженкс сказал
мне, что многие члены его профсоюза, Профсоюза рабо-
чих металлорудной промышленности и плавильщиков,
входят в АНМА и что он как профсоюзный деятель при-
нимает участие в работе АНМА.
4. В то время, когда я давал показания в суде, у ме-
ня не было никаких оснований к тому, чтобы заявить, что
280

Клинтон И. Дженкс является членом коммунистической
партии.
б. Далее, следующие показания, данные мною во вре-
мя перекрестного допроса на процессе Дженкса, были
ложны целиком или частично, о чем в момент дачи
показаний я знал.
а) Мое заявление (см. протокол, стр. 613—632) отно-
сительно выступления Петиса Перри по поводу показа-
ний, данных мною на процессе «Правительство Соединен-
ных Штатов против Элизабет Герли Флинн и др.», на ко-
тором среди обвиняемых был и Перри, были ложными.
Г-н Перри действительно выступал на собрании, на кото-
ром я присутствовал, но мои показания о его выступле-
нии были неверными. Г-н Перри ни разу не призывал к
свержению правительства путем создания негритянского
государства или каким-либо другим способом. Я не сказал
правды также и во время перекрестного допроса на про-
цессе Дженкса.
б) Рассказывая во время перекрестного допроса на
процессе Дженкса о нападении на моего отца, совершен-
ном в январе 1952 года (см. протокол, стр. 649), я не
имел никаких доказательств наличия какой-либо связи
между этим нападением и Коммунистической партией.
Тем не менее, давая показания, я намеренно старался
создать впечатление, что такая связь существовала, с тем
чтобы восстановить суд и присяжных против Дженкса, за-
щитить себя от обвинения в даче ложных показаний на
предыдущих процессах и оправдать свое поведение во
время перекрестного допроса на процессе Дженкса, когда
мне задавали вопросы относительно незаконной регистра-
ции для голосования в Нью-Йорке и в штате Огайо (см.
протокол, стр. 623—653).
5. В других показаниях, которые я давал под прися-
гой еще до процесса Дженкса, я также выдвигал полно-
стью или частично ложные обвинения. Ложные показа-
ния я давал в суде, в комиссиях Конгресса и перед Боль-
шим жюри, которое вынесло обвинительное заключение
по делу Дженкса.
В настоящее время, говоря только о Клинтоне
И. Дженксе и о Профсоюзе рабочих металлорудной про-
мышленности и плавильщиков, я хотел бы добавить, что
я давал ложные показания, или не говорил всей правды,
выступая в качестве свидетеля в Солт-Лейк-Сити 8 октя-
281

бря 1952 года перед сенаторами Маккареном и Уоткин-
сом во время слушания дела о Профсоюзе рабочих ме-
таллорудной промышленности, проводимом сенатской
юридической подкомиссией по вопросам внутренней безо-
пасности. Помимо других ложных показаний, данных
мною в Солт-Лейк-Сити, я также извратил содержание
своего разговора с Дженксом, заявив, что речь шла о
заговоре, имевшем целью помешать войне в Корее
путем объявления забастовок на медных рудниках и
заводах.
Впоследствии я повторил эти показания на процессе
Дженкса. (См. протокол слушания дела в подкомиссии по
расследованию деятельности администрации по осуществ-
лению закона о внутренней безопасности и других поста-
новлений по вопросам внутренней безопасности, созданной
при юридической комиссии Конгресса 82-го созыва,
2-я сессия, стр. 153.) Кроме того, я дал аналогичные пока-
зания относительно этого разговора, выступая в качестве
свидетеля перед Большим жюри. Большое жюри вынесло
обвинительное заключение в тот же день, когда я закон-
чил дачу своих показаний.
6. Я делаю это заявление под присягой добровольно,
не будучи принуждаем к этому ни угрозами, ни уговора-
ми, ни просьбами; мне не было обещано ни платы, ни
награды, ни какого-либо другого вознаграждения; мною
руководит стремление говорить правду, только правду и
всю правду и, как я уже сказал, желание исправить зло,
которое я причинил Клинтону Дженксу и делу правосу-
дия.
7. Я готов в любое время лично подтвердить правди-
вость вышеизложенного заявления.
(Подпись)
Харви М. Матусоу.
Присяга принята
20 января 1955 года.
Ральф Шапиро,
Нотариус, штат Нью-Йорк.
№ 418 940 000, выдан в Куинс-колледже.
Удостоверение зарегистрировано в графстве Нью-Йорк.
Действительно по 30 марта 1956 г.
282

Письменные показания, данные под присягой Харви
М. Матусоу по делу «Соединенные Штаты Америки про-
тив Элизабет Герли Флинн и других» 31 января 1955 года.
ОКРУЖНОЙ СУД СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
ЮЖНЫЙ ОКРУГ ШТАТА НЬЮ-ЙОРК
Соединенные Штаты Америки
против
Элизабет Герли Флинн и других
обвиняемых
С 136-7
Штат Нью-Йорк
Графство Нью-Йорк
SS:
Харви М. Матусоу, будучи приведен к присяге, дает
следующие показания:
1. Я делаю под присягой это заявление, чтобы поддер-
жать просьбу обвиняемых о пересмотре их дела и чтобы
всеми доступными мне средствами исправить зло, кото-
рое я причинил обвиняемым по делу «Соединенные Шта-
ты Америки против Элизабет Герли Флинн и других».
2. Я выступал в качестве свидетеля со стороны прави-
тельства против обвиняемых во время слушания выше-
указанного дела в этом суде в июле 1952 года, когда их
обвинили в организации заговора с целью нарушения тех
частей закона Смита, которые касаются обучения, пропа-
гандирования и организации с подрывными целями.
3. Показания, данные мною на этом процессе, зане-
сены в судебный машинописный протокол (стр. 6565 и
далее).
4. Выдвинутые в моих показаниях утверждения были
ложными целиком или наполовину, и я это знал во время
дачи показаний, а именно:
а) 22 июля 1952 года я показал, что обвиняемый
Перри в декабре 1948 года обратился с речью к собра-
нию, которое проводилось в ресторане на Юниверсити-
Плейс в Нью-Йорке.
Далее я показал, что:
«Г-н Перри говорил по вопросу о построении социа-
лизма. Он сказал, что построение социализма должно
идти рука об руку с созданием негритянского государства
в «черном поясе» США, с освобождением негритянского
народа и с негритянским освободительным движением;
283

что на юге США есть штаты, где негры составляют боль-
шинство населения, например в Миссисипи, что там необ-
ходимо создать негритянскую нацию и что она будет со-
здана в «черном поясе». Он ссылался на книгу «Марксизм
и национальный вопрос» и на основные признаки опреде-
ления нации и заявил, что негритянский народ в Соединен-
ных Штатах составляет нацию, но она не будет признана
до тех пор, пока к власти в США не придут социалисти-
ческие силы, и что буржуазия никогда не уступит власти
мирным путем, поэтому рабочий класс под руковод-
ством Коммунистической партии должен будет насиль-
ственно свергнуть буржуазию, чтобы создать негритян-
скую нацию одновременно с построением социализма»
(см. протокол, стр. 6628-6629).
Единственным достоверным фактом в вышеприведен-
ном показании является то, что в указанный мною день
обвиняемый Перри действительно выступил с речью
перед собранием. Но мои показания относительно того,
что обвиняемый Перри якобы заявил, что построение
социализма должно идти рука об руку с созданием негри-
тянской нации в «черном поясе» Соединенных Штатов и
что эта нация не может быть создана, пока социалисти-
ческие силы в США не придут к власти, что буржуазия
никогда не уступит власти мирным путем и поэтому рабо-
чий класс под руководством Коммунистической партии
должен будет насильственно свергнуть буржуазию, что-
бы создать негритянскую нацию одновременно с построе-
нием социализма, являлись ложными показаниями.
Ни на этом собрании, ни в других местах я никогда
не слышал, чтобы обвиняемый Перри делал вышеприве-
денное заявление или призывал к свержению правитель-
ства Соединенных Штатов путем применения силы и на-
силия или каким-либо другим способом.
б) 22 июля 1952 года я также дал показания о том,
что осенью 1949 года в «Книжном магазине рабочих» я
беседовал с обвиняемым Трахтенбергом о книге Андрея
Вышинского «Советское государственное право» (см. про-
токол, стр. 6645—6646). Далее я показал, что обвиняе-
мый Трахтенберг якобы заявил, что «...положения Вышин-
ского о новом, социалистическом типе права диаметрально
противоположны англо-саксонскому праву, и что ком-
партия должна ознакомиться с этой новой теорией социа-
листического права, и что если бы книга стоила меньше
234

15 долларов, она смогла бы быть широко использована в
партийном аппарате и в целях партийного просвещения»
(см. протокол, стр. 6649).
Я также показал, что:
«Г-н Трахтенберг сказал, что это — первая книга, ко-
торая дает полное представление о советской теории пра-
ва и о марксистско-ленинских взглядах на право.
Он заявил далее, что в книге «Советское государствен-
ное право» можно найти ответы на такие вопросы, как
судьбы капитализма и социализма в США, создание со-
циалистического общества и уничтожение классовых анта-
гонистических противоречий в процессе построения социа-
лизма, уничтожение диаметрально противоположных
классов» (см. протокол, стр. 6653).
Мои показания относительно замечаний обвиняемого
Трахтенберга о книге «Советское государственное право»
были правильными только в том отношении, что обвиняе-
мый Трахтенберг действительно упомянул об этой книге,
говоря о том, как идет продажа книг, в том числе и этой,
в книжном киоске школы имени Джефферсона.
Во всех остальных отношениях мои показания о
разговоре с обвиняемым Трахтенбергом были ложными.
Ни разу во время нашего разговора обвиняемый Трах-
тенберг не сделал тех заявлений, которые я ему приписал
в вышеприведенных отрывках из моих показаний. Обви-
няемый Трахтенберг никогда не ссылался на эту книгу в
подтверждение каких-либо заявлений о революции или о
свержении правительства. Никогда во время наших мно-
гочисленных встреч и бесед обвиняемый Трахтенберг не
делал никаких заявлений, которые можно было бы истол-
ковать как призыв к свержению правительства Соединен-
ных Штатов силой, или насилием, или какими-либо дру-
гими путями.
Вопрос о моих показаниях относительно книги Андрея
Вышинского «Советское государственное право» впервые
был поднят Роем Коном, помощником генерального про-
курора Соединенных Штатов, который помогал мне гото-
вить мои показания. Разговор, во время которого был
затронут этот вопрос, происходил в машине, которую вел
специальный агент ФБР. В машине находились проку-
роры Соединенных Штатов Дэвид Маркс и Рой Кон,
специальный агент ФБР Дж. Дж. Маккарси, и еще два
человека. Г-н Кон назвал книгу Вышинского и сказал,
285

что в ней имеется абзац, благодаря которому ее можно ис-
пользовать на процессе. Далее он рассказал, что проку-
рор Соединенных Штатов уже пытался использовать эту
книгу в деле Денниса, но не смог подготовить для этого
необходимую почву. Затем Кон спросил меня, не приходи-
лось ли мне говорить об этой книге с кем-либо из обвиняе-
мых. Я рассказал ему, что беседовал об этой книге с
Трахтенбергом. Кон попросил меня передать ему содер-
жание этого разговора. И я сообщил ему, что Трахтенберг
интересовался, как идет в магазине продажа целого ряда
книг, в том числе и этой.
Следующий разговор с Коном о книге Вышинского
состоялся у него в конторе. Он показал мне книгу «Совет-
ское государственное право» и спросил, об этой ли книге
я говорил с Трахтенбергом. Затем он попросил меня сооб-
щить ему все подробности моей беседы с Трахтенбергом,
и я рассказал ему, что Трахтенберг обсуждал со мной
цену книги. Но Кон считал, что этого недостаточно, для
того чтобы использовать книгу в качестве доказательства
виновности обвиняемого. Он показал мне один абзац в
книге и объяснил, что именно это место имеет большое
значение для подтверждения обвинения, выдвинутого пра-
вительством США. Затем он спросил меня, не говорил ли
я с Трахтенбергом о чем-либо, что позволило бы использо-
вать этот абзац в качестве доказательства обвинения.
Я ответил отрицательно. Тем не менее впоследствии, после
нескольких встреч с Коном, мы сфабриковали заявление,
якобы сделанное Трахтенбергом в связи с этим абзацем,
которое я включил в свои показания. Мы оба знали, что
Трахтенберг никогда не делал заявлений, которые я ему
приписал в своих показаниях на суде.
в) Я показал, что в декабре 1949 года присутствовал
на собрании Коммунистической партии в зале Хэнк-Форбз
в Нью-Йорке на Восточной 12-й улице, 35, на котором
выступал Арнольд Джонсон (см. протокол, стр. 6626—
6627), и что обвиняемый Джонсон якобы заявил: «...что
коммунистическое движение молодежи должно создать
новую марксистско-ленинскую молодежную организацию,
члены которой оставят работу в учреждениях и перейдут
на производство, следуя традиции комсомола. Он сказал,
что нужно укреплять нью-йоркскую коммунистическую
организацию молодежи. У нас были обученные кадры, го-
ворил он, мы обучали их в Нью-Йорке, с тем чтобы пере-
286

бросить на производство, где они смогут завербовать мо-
лодых рабочих на сторону коммунистической партии. Мы
должны были послать наши кадры в профсоюзы важней-
ших отраслей промышленности на Среднем Западе, что-
бы и там набрать сторонников и в случае войны с Совет-
ским Союзом иметь на своей стороне людей» (см. прото-
кол, стр. 6627).
Обвиняемый Джонсон действительно выступал на со-
брании в указанном в моих показаниях месте и в указан-
ное время. Но все заявления, которые я ему приписал в
моих показаниях относительно необходимости проникно-
вения коммунистической молодежи в профсоюзы основных
отраслей промышленности на Среднем Западе и вербовки
сторонников на случай войны с Советским Союзом, явля-
ются сплошным вымыслом.
г) Я показал, что приблизительно 15 апреля 1949 года
беседовал с обвиняемым Джорджем Блэком Чарни в его
конторе на Восточной 12-й улице, 35, в Нью-Йорке о своей
поездке в Пуэрто-Рико (см. протокол, стр. 6636). Я по-
казал, что во время этого разговора Чарни якобы сказал,
«...что я должен ознакомиться с политикой, проводимой
коммунистической партией в отношении Пуэрто-Рико.
Блэк заявил, что борьба за независимость Пуэрто-Рико
непосредственно связана с борьбой за социализм. Он ска-
зал, что США используют Пуэрто-Рико в качестве военной
базы и что предоставление Пуэрто-Рико независимо-
сти помогло бы лишить США военных баз в этом районе
и подорвать линию обороны США в зоне Карибского
моря. Он указал, что Пуэрто-Рико сможет получить неза-
висимость только в результате эффективной борьбы за
социализм и после свержения тамошней буржуазии. Он
сказал мне, что ему приходилось бывать в Пуэрто-Рико
и что, если бы Пуэрто-Рико получило независимость, это
намного облегчило бы там борьбу за социализм» (см.
протокол, стр. 6637—6638).
Мои показания относительно разговора с обвиняемым
Чарни верны только в той части, где говорится о том, что
я беседовал с ним о Пуэрто-Рико и о моей поездке туда.
Но показания о том, что он якобы заявил, что «США
используют Пуэрто-Рико в качестве военной базы и что
предоставление Пуэрто-Рико независимости помогло бы
лишить США военных баз в этом районе и подорвать ли-
нию обороны США в зоне Карибского моря» и что
287

«Пуэрто-Рико сможет получить независимость только в
результате эффективной борьбы за социализм и после
свержения тамошней буржуазии», являются целиком лож-
ными.
Никогда во время моих многочисленных встреч и раз-
говоров с Джорджем Блэком Чарни и во время встреч
с другими людьми, происходивших в его присутствии, я
не слышал, чтобы он призывал к свержению правитель-
ства Соединенных Штатов путем применения силы, наси-
лия или других способов.
д) 21 июля 1952 года я дал показания относительно
курса, прослушанного мною осенью 1948 года в Институте
марксизма в школе имени Джефферсона в городе Нью-
Йорке (см. протокол, стр. 6608—6609). Я показал, что на
одной из лекций преподаватель Беатриса Сискинд (см.
протокол, стр. 6609) будто бы заявила: «...что теория
«американской исключительности» родилась в 20-х годах,
когда коммунистической партией руководил Лавстоун.
Сторонники этой теории утверждали, что мировой эконо-
мический кризис якобы не затронет Соединенные Штаты,
что США застрахованы от экономического кризиса, если
рабочий класс будет сотрудничать с буржуазией, с капи-
талистами или с администрацией. Она также указала, что
теория «американской исключительности» проводилась и
Эрлом Браудером в 1945 году, за что он и был исключен
из партии. Рабочий класс, сказала она, не должен сотруд-
ничать с буржуазией и капиталистами. Единственное
средство избежать экономических кризисов — это по-
строить социализм. Далее она заявила, что нельзя по-
строить социализм мирным путем, путем сотрудничества,
так как капиталисты, буржуазия никогда не уступят без
борьбы, и поэтому рабочий класс под руководством
коммунистической партии должен будет свергнуть бур-
жуазию и взять власть силой» (см. протокол, стр. 6610).
Приведенные выше показания относительно заявлений
Беатрисы Сискинд являются абсолютно ложными. Я не
помнил в момент дачи показаний, так же как не помню и
теперь, давались ли нам какие-либо определенные уста-
новки по вышеуказанному вопросу, а если и давались, то
какие именно. Эти показания были сфабрикованы исклю-
чительно с целью создать у суда и присяжных ложное
впечатление, будто коммунистическая партия призывала
к свержению правительства Соединенных Штатов путем
288

применения силы и насилия и обучала этому слушате-
лей в своих партийных школах. Прежде чем давать эти
показания, я сообщил прокурору Рою Кону о том, что не
могу вспомнить, что говорила Беатриса Сискинд по это-
му вопросу в своих лекциях и вообще затрагивала ли она
этот вопрос. Во время наших бесед с Коном он помог мне
сформулировать мой ответ, который я выучил наизусть и
включил в свои показания. Таким образом, эти показания
не были основаны на действительных словах Беатрисы
Сискинд, а были сфабрикованы специально для этого
процесса.
е) Я показал, что в декабре 1945 года присутствовал
на собрании коммунистической организации в Филадель-
фии, на котором выступал Генри Уинстон, секретарь ком-
партии по организационным вопросам (см. протокол,
стр. 6622—6624). Далее я показал, что, возвращаясь вме-
сте со мной из Филадельфии, Генри Уинстон якобы ска-
зал, «...что члены компартии должны прочитать и тща-
тельно проработать его статью, напечатанную в сентябре
1948 года в номере «Политикал афферз», посвященном
XIV съезду компартии. Он сказал также, что считает не-
обходимым, чтобы молодежь — члены коммунистической
партии и молодежных клубов Нью-Йорка — отправилась
на Средний Запад и вступила в профсоюзы основных от-
раслей промышленности в штатах Огайо, Иллинойс, Ин-
диана, в западной Пенсильвании и на севере штата Нью-
Йорк, около Буффало. Уинстон отметил, что коммунисти-
ческая молодежь должна поставить себе целью создать
ядро рабочих, сторонников компартии, вербовать моло-
дежь в компартию, с тем чтобы в случае, как он выразил-
ся, любой империалистической войны мы могли помочь
Советскому Союзу путем замедления темпов производ-
ства, путем объявления забастовок; и вообще в случае
войны мы должны будем приложить все усилия к тому,
чтобы наша промышленность не работала на полную
мощность» (см. протокол, стр. 6626).
Вышеприведенные показания являются правильными
только в той части, где говорится, что в декабре 1948 го-
да я имел разговор с Генри Уинстоном. Что же касается
той части показаний о Генри Уинстоне, где говорится:
«...с тем чтобы в случае, как он выразился, любой импе-
риалистической войны мы могли помочь Советскому Сою-
зу путем замедления темпов производства, путем объявле-
289

ния забастовок; и вообще в случае войны мы должны
будем приложить все усилия к тому, чтобы наша про-
мышленность не работала на полную мощность» (см. про-
токол, стр. 6626), то она была ложной.
ж) Вышеприведенное заявление не исчерпывает со-
бой все ложные показания, данные мною на процессе
против этих обвиняемых. Точно так же случаи, приведен-
ные в параграфах 4б и 4в, не исчерпывают моих ложных
показаний, которые я давал с ведома помощников гене-
рального прокурора США. В других случаях, относящих-
ся к другим моим показаниям, эти помощники генераль-
ного прокурора США участвовали в составлении заявле-
ний, которые я приписывал обвиняемым и другим лицам,
названным в моих показаниях; эти показания не были
основаны на действительно имевших место высказыва-
ниях, а были выдуманы специально для процесса.
Причина, по которой я не описал в данном заявлении
все мои ложные показания, в том числе мои показания,
ложность которых была известна помощникам генераль-
ного прокурора США, заключается в том, что с того мо-
мента, как я сообщил адвокату о моем намерении дать
под присягой это заявление, и до настоящего момента
его оформления у меня не было достаточно времени, что-
бы прочитать все протоколы моих показаний и получить
все материалы, относящиеся к моим ложным показаниям,
в том числе к тем показаниям, ложность которых была
известна помощникам генерального прокурора Соединен-
ных Штатов.
5. Я делаю это заявление под присягой добровольно,
не будучи принуждаем к этому ни угрозами, ни уговора-
ми, ни просьбами; мне не было обещано ни платы, ни на-
грады, ни какого-либо другого вознаграждения; мною ру-
ководит стремление говорить правду, только правду и всю
правду и, как я уже сказал, желание исправить зло,
которое я причинил обвиняемым и делу правосудия.
6. Я готов в любое время лично подтвердить правди-
вость вышеизложенного заявления.
(Подпись)
Харви М. Матусоу.
Присяга принята
31 января 1955 года.
Роберт 3. Люис,
Нотариус, штат Нью-Йорк.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие 5
Как появилась эта книга . . . . . 13
Предисловие автора. . . . 23
Глава I. Рождение осведомителя 25
Глава II. Продолжение следует 41
Глава III. Начало пути 50
Глава IV. Ренегат идет в гору 55
Глава V. Крупная игра 76
Глава VI. Расследование в штате Огайо 91
Глава VII. Высшее образование 102
Глава VIII. Новые высоты 117
Глава IX. «Каунтэратэк» .... .... 131
Глава X. Закон Смита 152
Глава XI. Маккартистский агитатор ... . . 162
Глава XII. «Геройские подвиги» 179
Глава XIII. Предвыборная кампания 194
Глава XIV. Бегство и женитьба 209
Глава XV. Ищейки Техаса . . 219
Глава XVI. Свидетель обвинения 226
Глава XVII. Председатель Маккарти .... 244
Глава XVIII. Угрызения совести 263
Приложение 278

Харви Матусоу
ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬ
Редактор Ю. Г. БАРСВГОВ
Технический редактор М. А. Белёва
Художник Е. М. Казаков
Корректор М. М. Рожкова
Сдано в производство 12/1 1956 г.
Подписано к печати 19/IV 1956 г.
А 03366. Бумага 84X108732=4,6 бум. л.
15 печ. л. О
Уч.-изд. л. 14. Изд. № 10/2883.
Цена 9 р. 40 к. Зак. 227.
Издательство иностранной литературы.
Москва, Ново-Алексеевская, 52.
1-я типография Профиздата.
Москва, Крутицкий вал, 18.

ОПЕЧАТКИ
Страница Строка Напечатано Следует читать
40 4 сверху графства. Нью-
Йорк
графства Нью-
Йорк
59 8 снизу Коламбасе Колумбусе
133 21 сверху деятелей деятелях
216 12 сверху В Нассау и В Нассау я