АКАДЕМ ИЯ НАУК СССР
гО. А. Лимонов
СТОП И( АНИС
р
лдимиро
УЗДАЛЬСКОИ уси
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Ю. А. Лимонов у||ЕТОПИСДНИ£ Владимиров УЗдалЬскои Руси
ИЗДАТЕЛЬСТВО НАУКА» ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ЛЕНИНГРАД 1967
1-6-4
17—67 (II пол.)
Ответственный редактор: академик В. А. РЫБ АКО В
ПРЕДИСЛОВИЕ
Летописание Владимиро-Суздальской Руси еще не было предметом специального монографического исследования, хотя частные вопросы северо-восточной летописной традиции затрагивались и ранее. Общее развитие советской исторической науки, требующей критически проверенных источников по одной из кардинальных проблем феодализма — истории феодальной раздробленности, значительные успехи, достигнутые вспомогательными историческими дисциплинами за последние годы в разработке источниковедения русского летописания, выдвигают на первый план изучение вопросов северо-восточной летописной традиции XII—XIII вв.
При рассмотрении истории феодализма исследование русского летописания имеет исключительное значение. Изучение социально-политической истории Руси периода феодальной раздробленности * в основном базируется на летописных источниках. Последние не могут быть использованы без тщательного текстологического анализа. Поэтому настоящая работа преследует практическую цель: * введение в научный оборот критически проверенного материала, что безусловно облегчит рассмотрение общих вопросов истории периода феодальной раздробленности, позволит избежать неверного, иногда поверхностного использования летописных источников. Решение подобной задачи возможно только при исследовании эволюции всего летописания Владимиро-Суздальской земли. В этой связи необходимо подвергнуть анализу все памятники, где отразилось влияние владимиро-суздальского летописания, определить его этапы, выявить источники летописных сводов, установить их политическую направленность.
Каковы же конкретные вопросы исследования? Прежде всего необходимо рассмотреть возникновение летописной традиции на северо-востоке Руси, определить время создания, форму и содержание первого местного памятника. Неоднократные указания нашей историографии на возможность существования личных княжеских Летописцев требуют тщательного изучения летописания
1*
3
времени Юрия Долгорукого ‘ и Андрея Боголюбского. Видимо, должна быть предпринята реконструкция Летописцев этих князей.
Усиление нового феодального центра Ростово-Суздальской земли — Владимира Залесского — породило во второй половине XII в. новую отрасль областного летописания. Владимирские своды, их источники и политическая направленность составляют тот комплекс вопросов, разрешение которого позволит осветить историю возникновения и эволюцию владимирской летописной традиции-.
Представляет значительный интерес северо-восточное летописание XIII в. Важнейшими проблемами являются соотношение владимирского и ростовского летописания, 'возникновение летописной традиции в Суздале и Переяславле Суздальском.
В связи с общим рассмотрением владимиро-суздальского летописания XIII в. приобретает чрезвычайное значение вопрос об источниках реконструкции. Анализ Московского свода 1480 г., видимо, позволит определить время появления и содержание его северо-восточных источников, основанных на владимиро-суздальской летописи.
Настоящая работа рассматривает северо-восточное летописание периода существования Владимиро-Суздальской Руси, т. е. XII — XIII вв. Но при исследовании некоторых источников реконструкции нельзя ограничиваться только указанным периодом, ибо в противном случае не будут решены вопросы генетической связи владимирских редакций XII—XIII вв. с позднейшими летописными памятниками. Поэтому в ряде случаев затрагиваются вопросы летописания первой половины XIV в.
При определении источников северо-восточных сводов (их происхождения, времени создания) необходимо рассмотреть и другие отрасли древнерусского летописания. С этой целью предприняты некоторые экскурсы в историю летописания на юге Руси — Киева, Переяславля Русского, Чернигова.
Автор считает приятным долгом принести глубокую благодарность своему научному руководителю А. А. Зимину за постоянную и дружескую поддержку в период работы над монографией.
Большую помощь при написании работы оказали своими замечаниями и пожеланиями В. И. Буганов, Н. Н. Воронин, В. И. Корецкий, Я. С. Лурье, Л. Л. Муравьева, К. Н. Сербина, Н. Н. Ула-щик. Автор учел замечания академика Б. А. Рыбакова, взявшего на себя нелегкий труд ответственного редактора. Всем им автор приносит искреннюю благодарность.
ГЛАВА I
ИСТОРИОГРАФИЯ
Специальных работ, посвященных Владимире-суздальскому летописанию и вышедших в «дошахматовский» период историографии (т. е. до появления трудов А. А. Шахматова), немного. Исследования И. Д. Беляева, Д. В. Поленова, И. Тихомирова основаны, на «иллюстративном» методе, при котором не затрагиваются вопросы происхождения и генетической связи редакций и сводов.1 Известных успехов в изучении северо-восточного летописания добился К. Н. Бестужев-Рюмин, придерживавшийся концепции дробления текста на погодные записи и отдельные «сказания». Он высказал предположение о существовании в тексте летописи самостоятельных произведений, повествующих о деятельности киевского князя Изяслава Мстиславича и Андрея Боголюбского.2
Огромное значение для изучения летописания, для подлинно научного анализа источников имеют работы А. А. Шахматова. Он первый применил метод логически смыслового анализа текста, исходя из обоснованной посылки, что летописи не являются механическим соединением литературных и исторических материалов, а обязаны своим возникновением определенной тенденции летописца.
А. А. Шахматовым были решены многие вопросы, связанные с историей владимиро-суздальского летописания. На основе сверки редакций Лаврентьевской летописи, Летописца Переяславля Суз
1 И. Д. Беляев. Русские летописи по Лаврентьевскому списку с 11 i 1 по 1169 год. Временник имп. Московского общества истории и древностей российских, кн. 1, М„ 1849; Д. В. Поле но в. Обозрение Летописца Переяславского. Учен. зап. имп. Академий наук, кн. 1, СПб., 1854; И. Тихомиров. О Лаврентьевской летописи. Журн. Министерства народи, просвещения, 1884, октябрь.
2 К. Бестужев-Рюмин. О составе русских летописей до конца XIV века. СПб., 1868, стр. 79—81, 92 и др.
5
дальского и Радзивиловского списка он установил существование особой Радзивиловской летописи, послужившей протографом для двух последних памятников. А. А. Шахматов перечислил все признаки владимиро-суздальской редакции, совершенной, по его мнению, в начале XIII в.3 Ему удалось установить другую владимирскую редакцию, датированную 1185 г.4 Он также высказал предположение о наличии в тексте Лаврентьевской летописи ростовских известий первой половины XII в.5 Исследуя ряд памятников, в первую очередь Ермолинскую летопись, А. А. Шахматов пришел к выводу о создании в конце XIV и в XV в. ростовских владычных сводов.6 По его мнению, митрополичья летопись неоднократно пополнялась в Ростове за счет местных епископских источников, сохранивших не только ростовские известия, но и владимирскую летопись времени Юрия Всеволодича.7 Последняя, как думал А. А. Шахматов, обрывалась 30-ми годами XIII в., а ее известия отразились в Московском летописном своде и в новгородских летописях.8
Однако построения А. А. Шахматова не лишены ошибок. Это объясняется прежде всего не столько гипотетичностью построений, сколько недостаточно четким, часто идеалистическим пониманием общего хода исторического процесса. Так, совершенно очевидно, и это доказал советский исследователь М. Д. Приселков, что создание общерусского свода начала XIV в. (Полихрона XIV в., по терминологии А. А. Шахматова) невозможно в силу социально-экономических условий периода феодальной раздробленности. Недостатком построений А. А. Шахматова является и недооценка политической и идеологической направленности летописных сводов, ибо та или иная редакция летописного текста почти всегда отражает определенные идеологические и политические условия создания памятника, обоснованные реальными политическими или социальными условиями эпохи.
Наконец, й это надо иметь в виду при анализе владимиро- ' суздальского летописания, ряд положений А. А. Шахматова требует пересмотра в связи с открытием и публикацией новых летописных памятников.
Необходимо отметить и работу последователя А. А. Шахматова буржуазного ученого Е. Ю. Перфецкого. Некоторые его наблюдения заслуживают внимания. Он отметил, например, возможность реконструкции личного Летописца Андрея Боголюб-
3 А. А. Шахматов. Обозрение русских летописных сводов XIV— XVI вв. М.—Л., 1938, стр. 44—68.
4 Там же, стр. 11—15.
5 Там же, стр. 17, прим. 1.
6 А. А. Шахматов. Ермолинская летопись и ростовский владычный свод. СПб., 1904.
7 А. А. Шахматов. Обозрение. . ., стр. 272,
8 Там же, стр. 159, 160, 274, 275 и др.
6
ского, уточнил датировку владимирского свода 80-х годов XII в.9 Работа Е. Ю. Перфецкого интересна и с точки зрения методики исследования. Абсолютизировав формально-текстологическую сторону шахматовского метода, он пришел к выводу о создании в конце XII в. «Владимирского общерусского летописного свода»: в 1193 г. во Владимире был снова создан свод «в духе Владимирской общерусской великокняжеской идеи».10 Только полнейшее игнорирование русской историографии в разработке проблем феодальной раздробленности могло привести к предположению о созда-* нии общерусских сводов в конце XII в. Гипотезы Е. Ю. Перфецкого достаточно ярко иллюстрируют односторонний метод исследования, базирующийся лишь на текстологическом анализе без раскрытия исторических и политических условий создания летописных редакций.
Изучение советскими учеными истории феодализма на основе марксистско-ленинской методологии позволило отечественной историографии добиться значительных успехов при исследовании как общерусского, так и областного летописания.
М. Д. Приселков в работе «Летописание XIV века» обосновал реконструкцию Троицкой летописи—важнейшего источника северо-восточного летописания. Он отметил княжеский характер владимирской летописи. М. Д. Приселков рассмотрел также вопросы взаимоотношения южнорусского и владимиро-суздальского летописания, историю текста и рукописи Лаврентьевской летописи.11
А. Н. Насонов посвятил цикл работ тверскому летописанию. Однако он коснулся вопроса и о владимирской летописи времени Юрия Всеволодича («Юрьев свод», по его терминологии), полагая, что этот памятник, пополненный «известиями Ростовской владычной летописи», отразился в позднейших летописях посредством Владимирского полйхрона XV в.12
В ряде обобщающих работ по истории русского феодализма были затронуты отдельные вопросы северо-восточного летописания. Н. Н. Воронин в исследовании по истории Владимиро-Суз
9 Е. Ю. П ерфецкий. Русские летописные своды и их взаимоотношения. Труды философск. факультета унив. им. Коменского, № 1, Братислава, 1922, стр. 24, 29—31.
10 Там же, стр. 96.
11 М. Д. Приселков. 1) Летописание XIV века. Сб. статей по истории, посвящ. С. Ф. Платонову, Пгр., 1922, стр. 24—25 и др.; 2) «Летописец» 1305 года. «Века», истор. сборник, № 1, Пгр., 1924, стр. 28—35; 3) П1в-денно-руське лггописания в стародавньому суздальскому лггописани XII— XIII в. Зб1рник 1стор.-ф1лол. В1дд!лу, № 51, Ки1в, 1927, стр. 477—481; 4) История рукописи Лаврентьевской летописи и ее изданий. Учен. зап. Лен. гос. пед. инет. им. А. И. Герцена, т. 19, кафедра истории СССР, Л., 1939, стр. 175—197; 5) Лаврентьевская летопись (история текста). Учен. зап. ЛГУ, № 32, серия истор. наук, вып. 2, Л., 1939, стр. 76—142.
12 А. Н. Насонов. Летописные памятники Тверского княжества. Изв. АН СССР, VII серия, 1930, № 9, стр. 713, 737, 766.
7
дальской земли отметил существование местных сводов конца XII в.13 А. Н. Насонов высказал предположение о существовании самостоятельной ростовской владычной летописи.14 15 Интересны замечания Н. Л. Рубинштейна, рассматривавшего летописи как памятники историографии. Он указал на недопустимость модернизации политической направленности владимирских сводов: «. . . тщетно искать объединительных тенденций в летописных сво-1 Б
дах этого периода».
В 1940 г. вышла работа М. Д. Приселкова «История русского летописания XI—XV вв.». На основе собственных исследований и трудов А. А. Шахматова автор сделал попытку реконструировать основные этапы северо-восточного летописания.
Для восстановления владимирского летописания М. Д. Приселков привлек древнейшую летопись — Лаврентьевскую, которая была положена в основу реконструкции.
При определении этапов владимирского летописания М. Д. Приселков использовал наблюдение А. А. Шахматова о привлечении во Владимире южного источника — Летописца Переяславля Русского.16 Подобный метод датировки граней летописания надо признать исключительно интересным и заслуживающим дальнейшего развития. Однако выявление источника — не единственный способ определения свода. Только комплексный анализ текста с учетом его тенденциозности может довольно четко определить внутренние грани летописания. Известная переоценка метода восстановления этапов владимирского летописания путем датировки известий южного источника сказалась в работе М. Д. Приселкова. Так, он полагал, что Летописец Переяславля Русского (в соответствии со схемой А. А. Шахматова он насчитывал два летописца — княжеский и епископский) привлекался в 70—80-х годах XII в. и в начале XIII в. Соответственно он датировал владимирские своды 1177, 1193 и 1212 гг. Далее, по мнению М. Д. Приселкова, тот же памятник — Летописец Переяславля Русского — был привлечен на северо-востоке и в конце 20-х годов XIII в. В этой связи он датировал создание свода 1228 г.17
М. Д. Приселков не осветил подробно историю ростово-суз- ' дальского летописания первой половины XII в., хотя отметил, что северо-восточные сообщения «начинаются 1120 г.».
Более подробно М. Д. Приселков остановился на владимиросуздальском летописании второй половины XII в. Источниками
13 Н. Н. Воронин. Владимиро-Суздальская земля X—XIII вв. Проблемы истории докапиталист. обществ, 1935, № 5—6, стр. 209.
14 А. Н. Насонов. Монголы и Русь. М.—Л., 1940, стр. 56.
15 Н. Л. Руби н ш т е й н. Русская историография. М., 1941, стр. 23, 29.
16 А. А. Ша х м а т о в. Обозрение..., стр. 21, 55 (таблицы) и др.; ср.: М. Д. Приселков. История русского летописания XI—XV вв. Л, 1940, стр. 63—64 и др.
17 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 67—73, 78—88.
8
свода 1177 г. послужили «летописные записи времени Юрия Долгорукого по истории Ростово-Суздальского края; затем — владимирский летописец Андрея Юрьевича, начинавшийся с 1158 г.; наконец, два заключительных повествования, из которых одно (об убийстве Андрея) изложено под 1175 г. с особым заголовком, а второе разбито под рубриками 1176—1177 гг.».-
М. Д. Приселков впервые в нашей исторической литературе охарактеризовал политическую направленность редакций владимиро-суздальского летописания. Так, свод 1177 г., по его определению, содержал две политические установки. Первая заключалась в возвышении Владимира, в его главенстве над Киевом. Другая политическая мысль свода 1177 г. отражала отношение «городов между собой в Ростово-Суздальском крае, выдвигая права города Владимира на первенство во всем Ростово-Суздальском крае, на значение его, как столицы единого княжества».
М. Д. Приселков проанализировал источники и направленность сводов 1193 и 1212 гг. В основу этих редакций была положена продолжающаяся владимирская летопись с привлечением княжеского Летописца Переяславля Русского. Если причину составления свода 1193 г. и его политическую тенденциозность М. Д. Приселков затруднялся определить, то возникновение княжеского свода 1212 г. он объяснил борьбой между владимирским князем Юрием и местным епископом Иоанном.
М. Д. Приселковым была произведена реконструкция владимирского летописания XIII в. Восстановление базировалось на Лаврентьевской летописи. В этом и сказался главный недостаток построений М. Д. Приселкова. Для подобной, чрезвычайно сложной реконструкции необходимо привлечение возможно большего числа памятников, что позволяет более точно определить основные этапы летописания и их редакции. Отметим также, что Лаврентьевская летопись, несмотря на свою древность, не может служить единственным источником для восстановления северо-восточного летописания XIII в., ибо текст ее значительно сокращен за указанный период. Все это усиливает гипотетичность построений М. Д. Приселкова и требует самого тщательного их пересмотра.
История владимиро-суздальского летописания XIII в., по Приселкову, сводится к следующему. В 1228 г. во Владимире был создан новый великокняжеский свод, «который затем был продолжен лишь местными владимирскими записями до 1237 г. включительно».18
Дальнейший анализ затрудняется особенностью метода М. Д. Приселкова, который основывался при реконструкции только на одном источнике. Видимо, он сам признавал односторонность своих выводов, когда писал: «К сожалению, краткость выборок и незначительность их (записей, — Ю. Л.) по количеству.
8 Там же, стр. 88.
9
какие мы имеем в тексте Лаврентьевской летописи из этого Юрьева великокняжеского свода 1228 г. с владимирским к нему продолжением до 1237 г., не дают нам возможности глубже войти в рассмотрение истории владимирского летописания при великом князе Юрии».19 Вот почему М. Д. Приселков очень кратко рассматривает владимирское летописание XIII в. По его мнению, княжеское летописание обрывается 1237 г. и возобновляется В 1250 Г. как Летописец митрополита Кирилла,20 В тексте XIII в. Лаврентьевской летописи ростовские сообщения сохранились полнее, нежели владимирские известия. Поэтому М. Д. Приселков подробнее исследовал летописание Ростова XIII в. Эта отрасль северо-восточного летописания началась, по его мнению, с 1206 г. и положила в основу владимирскую летопись.. Ростовское летописание продолжалось до конца 60-х годов XIII в. В 1239 и в 1263 гг. в Ростове были созданы великокняжеские своды. Источниками этих сводов послужили, кроме местного летописания, владимирская летопись до 1237 г., а затем Летописец митрополита Кирилла, Жития Александра Невского и епископа Кирилла.21 В 1281 Г. был создан, теперь уже в Переяславле, новый великокняжеский свод.22 М. Д. Приселков вслед за А. А. Шахматовым остановился на создании Летописца Переяславля Суздальского и его основе — Радзивиловской летописи. М. Д. Приселков показал влияние этих памятников на свод 1281 г.
Оценивая работу М. Д. Приселкова ' в целом, необходимо признать ее выдающимся явлением в истории советского источниковедения. Это был первый обобщающий труд, который на основе марксистско-ленинской методологии воссоздал картину русского летописания на протяжении нескольких столетий. В отличие от А. А. Шахматова, которому была присуща известная «внеисто-ричность» анализа, М. Д. Приселков показал влияние социально-политических факторов на создание летописных памятников, обосновал политическое значение сводов.
Вместе с тем работа М. Д. Приселкова не лишена недостатков. Основные, уже отмеченные ранее заключаются в определении внутренних граней летописания и в минимальном привлечении источников реконструкции. Из этого проистекают и другие недочеты: очень краткое и поверхностное восстановление владимирского летописания XIII в., преувеличение роли Ростова в местной летописной традиции. М. Д. Приселков не касался проблем возникновения летописания в Ростово-Суздальском крае. Недостаточно аргументированные вопросы политической направленности владимирских сводов XII в. также требуют пересмотра.
19 Там же.
20 Там же, стр. 97.
21 Там же, стр. 92—99.
22 Там же, стр. 99—106.
10
Письменная культура Владимиро-Суздальской Руси, в том числе и летописание, довольно подробно рассмотрена в обобщающих трудах по истории русской литературы, вышедших в 40-х годах..
Первые два тома «Истории русской литературы» посвящены зарождению и эволюции местного, областного летописания. В них указывается, что северо-восточное летописание возникло на основе тех сводов, которые были созданы в XII в. «на юге в качестве непосредственного продолжения Повести временных лет».23 В соответствии со схемой М. Д. Приселкова авторы «Истории» утверждают, что владимирские своды XII в. составлены в 1177 и 1193 гг. церковниками главного владимирского храма. Источниками этих сводов послужили епископский Летописец Переяславля Русского, ростово-суздальские записи времени Юрия Долгорукого, рассказы о военных подвигах Андрея Боголюбского на юге, а также местные записи, которые велись при главной церкви Владимира. Политическая тенденция сводов 1177 и 1193 гг. заключалась «в стремлении оправдать политику ростово-суздальских князей, начатую Андреем; выдвижение им первенства Владимира над старыми городами — Ростовом и Суздалем — как города, свободного от старых традиций и влияния местного боярства, и такого же первенства Владимира над Киевом, как распорядительного центра в феодальном союзе русских княжеств».24 Было отмечено создание владимирского свода 1212 г., политическое значение которого авторы «Истории» видят в обосновании прав на утверждение местной епископии.25 Этот свод, «великокняжеский по идее», был дополнен во Владимире в 1228 г.26 Владимирское лето-писание после нашествия Батыя прерывается и возобновляется лишь в 1250 г., «когда в связи с переездом митрополита из Киева во Владимир при митрополичьей кафедре начинают вестись летописные записи чисто местного характера».27
Необходимо отметить и другие обобщающие труды, которые затрагивают проблему областного летописания XII—XIII вв. Эти работы содержат интересные наблюдения по частным вопросам эволюции владимирской летописи. Так, А. С. Орлов в курсе лекций по истории древнерусской литературы высказал'1' предположение, что при составлении сводов во Владимире, помимо Летописца Переяславля Русского, была использована и киевская лето
23 История русской литературы, т. I. Литература XI—начала XIII века. Редакторы тома А. С. Орлов, В. П. Адрианова-Перетц и Н. К. Гудзий. М.—Л., 1941, стр. 298.
24 Там же, стр. 299—300.
25 Там же, стр. 300.
26 История русской литературы, т. II. Литература 1220—1580 гг., ч. 1. Редакторы тома А. С. Орлов, В. П. Адрианова-Перетц, Н. К. Гудзий. М.—Л., 1945, стр. 34.
27 Там же.
11
пись XII в.28 В. Т. Пашуто установил существование киевской летописи 1238 г. и использование ею северного источника.29
Д. С. Лихачев рассматривает летописание как историю «русской исторической и политической мысли».30 Из общих положений Д. С. Лихачева заслуживают внимания теоретическое обоснование повсеместного существования княжеских Летописцев и их краткая характеристика.31 В частности, им было высказано предположение о существовании отдельного Летописца Андрея Боголюб-ского. Ценным является и замечание о черниговской редакции Ипатьевской летописи, хотя предположение о включении в ее текст Летописца Переяславля Русского в составе Летописца Игоря Святославича32 в свете новых исследований кажется спорным.33
Д. С. Лихачев рассмотрел состав и определил время включения в летопись «Жития Александра Невского».34 Им были исследованы и редакции «Повести об убийстве Андрея Боголюбского». Д. С. Лихачев покайал, что Лаврентьевская летопись содержит первоначальную редакцию повести.35 В книге «Русские летописи. . .» находим и четкое разрешение вопроса, «с каким именно церковным произведением соотносили первые владимирские летописцы свою работу». Этим произведением являлось «Сказание о чудесах владимирской иконы божией матери».36
Д. С. Лихачев поставил под сомнение аргументацию М. Д. Приселкова о существовании ростовских летописных сводов 1239 и 1263 гг., высказав предположение, что в Ростове летописание 40—60-х годов XIII в. велось при дворе княгини Марии, дочери Михаила Черниговского.37
История северо-восточного летописания XII—XIII вв. была затронута и в ряде обобщающих трудов по истории и историографии Руси. Так; в «Истории культуры древней Руси» отмечено создание летописных сводов XII—XIII вв. во Владимире и определена их направленность.38
В «Очерках истории СССР» было указано на составление В XII—XIII вв. местных летописей в крупных феодальных
28 А. С. Орлов. Древняя русская литература XI—XVII веков. М.—Л., 1945, стр. 101.
29 В. Т. Пашуто. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950, стр. 55 и др.
30 Д. С. Лихачев. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.—Л., 1947, стр. 3.
31 Там же, стр. 176—196.
32 Там же, стр. 187—188.
33 Ср.: А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому (XII век). Проблемы источниковедения, т. VIII, 1959, стр. 468—481.
°4 Д. С. Лихачев. Русские летописи. . ., стр. 258—267.
3,;> Там же, стр. 241—247.
36 Там же, стр. 277.
37 Там же, стр. 278—285.
38 История культуры древней Руси, т. II. Под ред. Н. Н. Воронина и М. К. Каргера. М,—Л., 1951, стр. 202—203.
12
центрах северо-востока, определена и характерная особенность этих памятников: история отдельных княжеств рассматривалась ими в рамках истории всей Руси. По мнению авторов «Очерков», владимирские своды второй половины XII в. и первой трети XIII в. носили «официальный княжеский характер».39
Вопросы политической направленности областного летописания были рассмотрены и в «Очерках истории исторической науки в СССР». М. Н. Тихомиров указал, что «историография XII — XIII вв. в основном отражает тенденцию феодальной раздробленности», хотя и в этот период «идея единства Русской земли еще не была совершенно потеряна». Владимиро-суздальскую летопись он охарактеризовал как «княжеско-епископскую», окрашенную местным патриотизмом, но еще не окончательно потерявшую интерес к общерусским делам.40
Некоторые труды М. Н. Тихомирова затрагивают вопросы северо-восточного летописания. Эти работы посвящены проблемам истории феодальной раздробленности и конкретному изучению летописных памятников.41 Так, в книге «Древнерусские города» он отмечает, что остатки «памятников суздальской письменности сохранились в записях Лаврентьевской и других летописей».42 В статье об источниках «Истории Российской» М. Н. Тихомиров высказал предположение, что В. Н. Татищев использовал источник, в котором сохранился киевский свод без галицко-волынских дополнений. Этот свод завершался известиями 90-х годов XII в.43
Вопросы политической направленности, идеологии владимирской летописи были затронуты в книге Л. В. Черепнина «Русская историография до XIX века». Он отметил, что областные летописи, в том числе и владимирская, заимствовали идеи о единстве Руси из Повести временных лет. В этой связи Л. В. Черепнин видит во владимирской летописи «идею о необходимости сильной княжеской власти» начиная уже с Андрея Боголюбского.44
Д. С. Лихачев отметил влияние культа владимирской иконы богоматери на местное летописание, выделил ряд статей о подвигах Андрея Боголюбского и определил направленность этих сообщений. Очень ценным является замечание Д. С. Лихачева, что в ле
39 Очерки истории СССР. Период феодализма, IX—XV вв., ч. I. Под ред. Б. Д. Грекова, Л. В. Черепнина и В. Т. Пашуто. М., 1953, стр. 424— 454 и др.
40 Очерки истории исторической науки в СССР. Под ред. М. Н. Тихомирова, М. А. Алпатова и А. Л. Сидорова. М., 1955, стр. 60—61.
41 См., например: М. Н. Тихомиров. Русские летописи, вопросы их издания и изучения. Вести. АН СССР, № 8, 1960, стр. 69—73.
42 М. Н. Тихомиров. Древнерусские города. 2-е изд., М., 1956, стр. 401.
43 М. Н. Тих о м и р о в. О русских источниках «Истории Российской». В кн.: В. Н. Татищев. История Российская, т. I. М.—Л., 1962, стр. 48.
44 Л. В. Черепнин. Русская историография до XIX века. М., 1957, стр. 51—52, 57.
13
тописи отразилась заинтересованность владимирских князей в по-литическои поддержке церкви?0
В последние годы появились работы, как непосредственно посвященные специальным проблемам владимирского летописания, так и затрагивающие эти вопросы в связи с рассмотрением летописания местных центров или централизованного государства.
Б. А. Рыбаков, восстанавливая интересный памятник первой половины XII в. — личный княжеский Летописец Изяслава Мстиславича, отметил возможность существования подобного Летописца и у ростовского князя Юрия Долгорукого.46
И. У. Будовниц рассмотрел некоторые вопросы политической направленности владимирского летописания. Он считал, что создание местного летописания и появление литературных памятников связано с «идеологическим- предприятием» Андрея Боголюбского, стремившегося укрепить княжескую власть во Владимиро-Суз-°	47
дальскои земле.
Н. Н. Воронин предпринял удачную попытку реконструкции начального этапа летописной традиции на северо-востоке.48 Он полагает, что эта традиция зародилась уже в 60-х годах XI в. в Ростове, а затем продолжалась в Суздале при Дмитриевском монастыре. Далее к местному летописанию был «причастен» «ро-стовьскыи тысяцькои» Георгий Симонович. В этот период лето писание затрагивает вопросы, связанные непосредственно с местными событиями Ростово-Суздальской земли и с походами Юрия Долгорукого на Киев. Суздальское летописание, по мнению Н. Н. Воронина, заканчивалось 1160 г. Как отмечает исследователь, местное летописание было лишено подчеркнутого пристрастия к части своего-княжества — оно было достаточно «объективно».
Значительным вкладом в исследование областного летописания являются работы Н. Н. Воронина о владимирской летописной традиции второй половины XII в.49 В них детально рассмотрены вопросы об использовании первым владимирским сводом местных литературных памятников, влияние южной литературной традиции на северо-восточное летописание. Н. Н. Воронин высказал предположение и об авторстве владимирской летописи в 70-х годах XII в. В результате исследований он пришел к выводу, что в лето-. писании указанного периода принимал участие поп Микула, выхо-
45	История русской литературы в трех томах, т. I (Литература X— XVIII веков). Редколлегия: В. П. Адрианова-Перетц, Д. С. Лихачев. В. Д. Кузьмина, К. В. Пигарев, А. Н. Робинсон. М.—Л., 1958, стр. 101—102,
46	Б. А. Р ы б а к о в. 1) Боярин-летописец XII в. История СССР, 1959, № 5, стр. 64; 2) Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963, стр. 309.
47	И. У. Б у д о в н и ц. Общественно-политическая мысль древней Руси (XI—XIV вв.). М., 1960, стр. 237—238 и др.
48	н. н. в о р о н и н. К вопросу о начале Ростово-Суздальского летопи сания. Археограф, ежегодник за 1964 год, М., 1965.
49	Н. Н. Воронин. 1) Повесть об убийстве Андрея Боголюбского и ее автор. История СССР, 1963, № 3; 2) О времени и месте включения в летопись сочинений Владимира Мономаха. Историко-археол. сборник, М., 1962;
14
дец с юга Руси, представитель влиятельной корпорации владимирского духовенства.
Непосредственно владимиро-суздальскому летописанию XII в. посвящены статьи А. Н. Насонова.* 50 На основе тщательного текстологического анализа А. Н. Насонов пришел к выводу, что южные известия Лаврентьевской летописи были сокращены.51 Не подлежит сомнению и заключение, что «переяславские своды» основаны на киевском материале.52 Однако некоторые положения автора требуют, видимо, более веской аргументации. Так, заслуживающее самого пристального внимания утверждение', что киевский источник попал в Лаврентьевскую летопись в составе свода Переяславля Русского, не может быть принято без некоторых оговорок.53 В самом деле; для подобного вывода необходимо более точно определить редакцию киевского источника и время его Привлечения в Переяславле Русском. Это в свою очередь даст дополнительные сведения о времени его использования во Владимире. Как известно, Летописец Переяславля Русского заканчивался в конце 80-х годов XII в. Если его основа была киевской, в чем после доказательств А. Н. Насонова не приходится сомневаться, то она должна была испытать влияние печерской редакции середины 80-х годов и, возможно, черниговских дополнений, которые появились в связи с княжением в Киеве Святослава Все-володича в 80—90-х годах XII в. Между тем Лаврентьевская летопись не знает черниговской редакции, как указывает и сам А. Н. Насонов,54 она также содержит известия, враждебные Печерскому монастырю. Следовательно, киевские известия Лаврентьевской летописи принадлежат к такому источнику, который не был подвергнут редакциям 80—90-х годов XII в., и, видимо, не могут принадлежать Летописцу Переяславля Русского, заканчивающемуся в 1187 г.
А. Н. Насонов пересмотрел некоторые положения М. Д. Приселкова. Так, он доказал, что в Переяславле Русском существовал лишь один княжеский летописец, который велся при церкви св. Михаила.55 А. Н. Насонов выделил группу ростовских сообще-
3) Андрей Боголюбский и Лука Хрисоверг. Византийский временник, т. XXI, 1962; 4) Сказания о победе над болгарами 1164 г. и праздник Спаса. Сб. «Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран», М„ 1963.
50 А. Н. Нас о н о в. 1) Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . .; 2) Малоисследованные вопросы Ростово-СуздальскогО летописания XII века. Проблемы источниковедения, т. X, М., 1962; 3) Московский свод 1479 г. и его южнорусский источник. Проблемы источниковедения, т. IX, М., 1961.
51 А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . ., стр. 481.
52 Там же, стр. 472.
ез Там же, стр. 481.
в4 Там же, стр. 484—485.
5,5 Там же, стр. 491—493.
15
йий первой половины XII в.,56 он доказал существование особых записей о подвигах Андрея Боголюбского на юге. Последние, как полагает автор, были включены в состав киевской великокняжеской летописи при Юрии Долгоруком. Эти записи находятся и в Лаврентьевской, и в Ипатьевской летописях. В Лаврентьевской они несколько полнее. Поэтому согласиться с положением А. Н. Насонова, что они «могли быть вписаны в официальную киевскую летопись» в период княжения Юрия Долгорукого, не представляется возможным.57 Отметим также, что именно на этот период падают разрыв Юрия с Андреем и уход последнего от отца на северо-восток.
Вопрос о влиянии памятника владимирского летописания «Сказание о чудесах владимирской иконы божией матери» на местное летописание детально рассмотрел А. Н. Насонов.58 Им было также установлено, что первоначальная редакция «Повести об убиении Андрея Боголюбского» принадлежит Лаврентьевской летописи.59
В исследовании о социально-политической направленности статей 1176—1177 гг. обращает на себя внимание замечание А. Н. Насонова, предостерегающее против трактовки владимирского летописания XII в. как антибоярского.60
Подводя итоги историографического обзора, отметим, что изучение летописания Владимиро-Суздальской Руси достигло определенных успехов. Работы А. А. Шахматова позволили определить общую методику летописного источниковедения. Труды советских историков на основе марксистско-ленинской методологии продолжили и развили исследования Шахматова. Введение в научный оборот новых памятников позволило им разрешить некоторые частные вопросы летописной традиции Владимиро-Суздальской Руси. Обобщающие работы по истории, историографии и литературе тщательно рассмотрели проблемы северо-восточного летописания в плане развития всего процесса областного летописания. Все это позволяет поставить вопрос о монографическом исследовании вла-* димиро-суздальского летописания.
56 А. Н. Насонов. Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания. . стр. 349—-363.
°7 Там же, стр. 363—368. В известии 1151 г. Лаврентьевской летописи есть фрагменты, которые повествуют о подвигах Андрея подробнее, чем параллельные отрывки Ипатьевской. См., например, фрагмент от слов «Андреи же оттоле» и до слов «и иде в свою волость Володимерю» (ПСРЛ, т. I, вып. ? изд. 2, Л., 1927, стлб. 335; ср.: т. II, СПб., 1908, стлб. 444). С подобным же явлением сталкиваемся и в других известиях 1151 г. Эпизод, повествующий об уходе Юрия и Андрея с Альты на северо-восток, полнее в Лаврентьевской летописи и более краткий в Ипатьевской.
э8 А. Н. Насонов. Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания. . ., стр. 368—373.
59 Там же, стр. 373—386.
60 Там же, стр. 391.
16
ГЛАВА II
ИСТОЧНИКИ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО
ЛЕТОПИСАНИЯ XII в.
РОСТОВСКИЙ СБОРНИК
Исследованию северо-восточного летописания XII в. должно предшествовать решение вопроса об источниках реконструкции. Необходимо установить, какие из дошедших до нас летописей могут быть привлечены для анализа. В настоящее время известен ряд памятников, содержащих комплекс владимиросуздальских известий. Подобные сообщения находим почти во всех опубликованных летописях: Лаврентьевской, Троицкой, Суздальской, Симеоновской, Радзивиловской, Летописце Переяславля Суздальского, Ипатьевской,. Новгородской I, Новгородском кратком летописце, Рогожском летописце, Никаноровской, Новгородской IV и Софийской I, Московских летописных сводах 1480, 1493 и 1495 гг., Ермолинской, Львовской, Типографской, Тверском сборнике, Воскресенской, Никоновской, псковских и смоленских памятниках. Некоторые памятники (списки Новгородской I летописи, псковские, смоленские и другие) в тексте XII—XIII вв. содержат сокращенные северо-восточные источники. Видимо, они не могут быть положены в основу реконструкции. Хотя такие древнейшие летописи, как Новгородский краткий летописец, Синодальный список Новгородской I летописи, в которых находится исключительно ценный материал, безусловно должны быть использованы в качестве критерия реконструкции при проверке восстанавливаемых памятников.
Работы А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова, посвященные Лаврентьевской и Радзивиловской летописям, значительно облегчают выбор источников.1 2 Владимирская летопись древнейшей ре
1 А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 10—20, 38, 39, 46—55 и др.; М. Д. Приселков. 1) Лаврентьевская летопись..., стр. 76—142; 2) История. . ., стр. 57—64 и др.
2 Ю. А. Лимонов	17
дакции, датируемая XII в., находится в Лаврентьевской, а Радзи-виловская содержит позднейшую — XIII в. Установление этих редакций владимирской летописи позволяет определить возможность использования при реконструкции перечисленных памятников. Так, совершенно очевидно, что летописи, содержащие текст Рад-зивиловской редакции, не могут быть положены в основу анализа летописания XII в. (например, Летописец Переяславля Суздальского, Радзивиловский список, Суздальская летопись).2
Большинство позднейших памятников соединяет в тексте XII в. сообщения Лаврентьевской (или близкой к ней Троицкой) и Рад-зивиловской летописей. Часто эти сообщения значительно сокращены и перемежаются с известиями южнорусского или новгородских источников. С подобными характерными особенностями текста сталкиваемся в Никаноровской, Новгородской IV, Софийской I, Московских летописных сводах 1480, 1493 и 1495 гг., .Воскресенской, Никоновской. Видимо, и эта группа позднейших памятников не может быть положена в основу реконструкции северо-восточного летописания XII в. при наличии древнейших летописей с более полным составом известий. Речь идет о Лаврентьевской летописи и о близких к ней Троицкой и Симеоновской. Именно они сохранили наиболее полный состав северо-восточных известий XII в.2 3 Текст Лаврентьевской, Троицкой и Симеоновской за этот период не содержит сообщений новгородских и южнорусских летописей позднейших редакций. Наконец, как указывалось, Лаврентьевская и близкие к ней Троицкая и Симеоновская летописи сохранили древнейшую владимирскую редакцию текста XII в. Следовательно, в основу реконструкции северо-восточного летописания XII в. надо положить именно эту группу памятников. Можно лишь уточнить, что наиболее пригодной для анализа является Лаврентьевская летопись, которая . содержит сравнительно полный состав северо-восточных известий XII в., тогда как создание Троицкой летописи датируется XV в., а Симеоновская начинает свое изложение лишь с 70-х годов XII в.
Но базироваться при реконструкции владимиро-суздальского летописания XII в. только на Лаврентьевской летописи не представляется возможным. Существуют позднейшие памятники, сохранившие комплекс местных ростово-суздальских известий первой половины XII в. Эти сообщения находятся в Ермолинской, Львовской, Типографской летописях, в Тверском сборнике и, возможно, в Никоновской летописи. А. А. Шахматов и А. Н. Насонов установили принадлежность сообщений к Ростово-Суздальской земле и объяснили их появление в сравнительно поздних лето
2 О существовании Радзивиловской редакции владимирской летописи в составе этих памятников см.: А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 44— 55, 119—124, 222; М. Д. Приселков. История..., стр. 60—61.
3 А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 10—20, 38—39 и др.
18
писных памятниках.4 А. А. Шахматов пришел к выводу, что они неоднократно редактировались и дополнялись в XII в. при ростовской митрополичьей кафедре,5 в результате чего содержат известия, взятые из местного древнейшего источника. Таким образом, при реконструкции северо-восточного летописания XII в. необходимо использовать, кроме Лаврентьевской, Ермолинскую, Львовскую, Типографскую летописи и Тверской сборник.
Однако и этими памятниками нельзя ограничить круг источников, пригодных для анализа. Указание А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова на возможность существования особого Летописца, посвященного «деяниям» ростово-суздальского князя Юрия Владимировича,6 заставляет искать источники для реконструкции этого Летописца. Но как Лаврентьевская и близкие к ней памятники, так и летописи, в которых сохранились уникальные северо-восточные известия, значительно сокращают изложение основных событий первой половины XII в., следовавшее за Повестью временных лет. Некоторые летописи содержат текст указанного периода без сокращений. Это прежде всего Ипатьевская и ее списки. Исследования А. Н. Насоновым Московского летописного свода 1480 г. показали, что этот свод содержит также южнорусский источник, близкий к Ипатьевской летописи. Правда, есть и различия между двумя памятниками. Источник свода 1480 г. по сравнению с Ипатьевской содержит за первую половину XII в. несколько лишних чтений и одновременно сокращает или пропускает многие известия.7 Отметим также, что Московский летописный свод — позднейший памятник, который соединяет в тексте XII в. сообщения южного источника с известиями Лаврентьевской, Троицкой и новгородских летописей, что осложняет его анализ. Все это заставляет прийти к выводу, что для реконструкции необходимо использовать Ипатьевскую летопись, содержащую относительно полный текст XII в. и создание которой датируется концом XIII в. Этот памятник, сохранивший северо-восточные известия XII в. и киевские XIII в., может быть использован и при анализе позднейших этапов владимиро-суздальского летописания.
4 А. Н. Насонов. Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания..., стр. 350—363; А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 146 — 150 и др.
° См. подробнее: А. А. Шахматов. Ермолинская летопись и ростовский владычный свод; Я. С. Лурье. Из истории русского летописания конца XV века. Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, т. XI, М.—Л., 1955, стр. 156— 186; А. Н. Насонов. Материалы и исследования по истории русского летописания. Проблемы источниковедения, вып. VI, М., 1958, стр. 235—274.
6 А. А. Шахматов. Обозрение. . ., стр. 16—17; М. Д. Приселков. История. . ., стр. 73—74.
7 А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г. ..., стр. 373, 374, 377, 378 и др.
2*
19
Надо полагать, что при реконструкции владимиро-суздальского летописания первой половины XII в. нельзя основываться лишь на летописных памятниках. При анализе необходимо привлечь местные литературные произведения XII—XIII вв. Некоторые из них—«Сказание о чудесах владимирской иконы божией матери» и проложная статья 1 августа 1164 г. — оказали заметное влияние на владимирское летописание.8
Близкие, а часто и совпадающие чтения этих произведений с чтением текстов местной летописи заставляют обратить особое внимание на их взаимоотношение с владимирскими летописными памятниками.
Заслуживает тщательного исследования и Киево-Печерский патерик. Анализ его сообщений совместно с известиями летописей, видимо, позволит установить зарождение и первоначальную эволюцию местной летописной традиции.
Итак, рассмотрение летописных и литературных памятников в основном решило вопрос об источниках реконструкции. Исследование северо-восточного летописания XII в. должно основываться на Лаврентьевской, Ипатьевской, Ермолинской, Типографской, Львовской летописях, Тверском сборнике, проложной статье 1 августа 1164 г., «Сказании о чудесах владимирской иконы божией матери» и Киево-Печерском патерике.
Летописание Ростово-Суздальской земли первой половины XII в. представляет значительный интерес. Прежде всего возникает вопрос: существовала ли здесь, на северо-востоке, вдали от старых культурных центров юга Руси, летописная традиция?
В последнее время Н. Н. Воронин пришел к выводу, что в первой половине XII в. в Ростово-Суздальской земле существовало летописание,9 которое началось с 60-х годов XI в. в Ростове, а затем было перенесено в Суздаль. Тщательно анализируя летописные и литературные памятники, Н. Н. Воронин определил и выделил большинство северо-восточных известий первой половины XII в.
А. Н. Насонов относил ряд летописных известий первой половины XII в. к ростовским, считая, что некоторые из них могли быть занесены в состав памятников по припоминанию и что «ясных следов письменности в Ростове XI—первой половины XII в.» нет.10
Переходя непосредственно к анализу источников, отметим, что, помимо сообщений первой половины XII в., которые можно от
8 См., например: Д. С. Лихачев. Русские летописи..., стр. 277, 278; А. Н. Насонов. Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания. .., стр. 369—373.
9 Н. Н. Воронин. К вопросу о начале Ростово-Суздальского летописания, стр. 38—39.
10 А. Н. Нас о н о в. Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания. . ., стр. 360—361.
20
нести к ростовским, сохранилось прямое указание на существование местной летописи этого периода. В Киево-Печерском патерике Симон, обращаясь к монаху-печерянину Поликарпу, перечисляет некоторых епископов, вышедших из стен обители. В заключении своего послания он добавляет: «И аще хощеши вся уведати, почти летописца старого Ростовского: есть бо всех болий 30; а еже потом и до нас грешных, мню близ 50».11 Следовательно, в середине 20-х годов XIII в., когда создавался патерик, в руках владимирского епископа была какая-то старая ростовская летопись, которая содержала сведения о Киеве, о юге Руси, о Печерском монастыре. Она не доводила своего повествования до времени Симона, ибо в ней он находил только прошлые, давние назначения на епископские кафедры. Это и заставило его назвать памятник «старым».
На каких же источниках базировался Ростовский летописец? На этот вопрос можно ответить, исследовав известия патерика. При рассмотрении древнейшей редакции памятника — Арсеньев-ской, созданной в 1406 г.,12 находим рассказ Поликарпа, второго автора патерика, о монахе Пимене, умершем в 1110 г. Вместе с ним, как становится ясно из другого рассказа, погибли послушники Кукша и Никон. Событие было отмечено «чудесами» — появлением трех огненных столпов над Печерским монастырем. Это известие весьма интересно. Дело в том, что Поликарп'прямо указал, откуда он заимствовал свое сообщение: «. . . явишася трие столпи над трапезницею и оттуду на верх церькве придоша. О них же речно быстьи в летописци».13 Действительно, в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях под 1110 г. находим упоминание о появлении огненного столпа.14 Таким образом, рассказ о трех мучениках (Пимене, Кукше и Никоне) надо отнести к печерской летописи Нестора, датируемой началом XII в.
Симон также рассказывает о Пимене, именно от него известно о послушниках Кукше и Никоне. Хотя в его повествовании не находим ссылки на источник, тем не менее полагаем, что владимирский епископ заимствовал свой рассказ из печерской летописи. Об этом говорит прямое совпадение не только фактов, но даже мелких деталей повествования. Так, в обоих рассказах указано, что Пимен пророчествовал и предсказал смерть Кукши и Никона в один день. Симон пишет: «... и многа ина пророчествовав. . . посреди церкве велегласно рек: „брат наш Купша
11 Киево-Печерский патерик. СПб., 1911, стр. 76.
12 Другие редакции патерика были отредактированы в 80-х годах XV в. и сближены с печерской летописью 80-х годов XII в., что исключает возможность сверки известий (А. А. Ш а х м а т о в. Киево-печерский патерик и печерская летопись, I—II. ,СПб., 1897, стр. 4—11, 18—22, 25—26).
13 Киево-Печерский патерик, стр. 218.
14 ПСРЛ, т. II, стлб. 260; т. I, стлб. 284—285. Рассказ о явлении одного столпа вместо трех, как в Никоновской летописи, надо отнести за счет позднейших исправлений и редакции Сильвестра в 1116 г.
21
противу свету убьсн бысть!“ И тако рек, преставися в един день же и час с тема святима». У Поликарпа более обширный рассказ, посвященный пророчествам Пимена: «Сам же, вшед в церьковь. .. и место показав, в нем же положитися. С де, р'ече, два положисте сего лета...».15 В обоих случаях Пимен предсказывает в церкви кончину мучеников одновременно со своей смертью. 16 Далее Симон кратко сообщает, что «Пимен блаженный постник... недужные исцели». Поликарп подробно описывает два эпизода исцеления, совершенного великомучеником: «Словом же его (Пимена, — Ю. Я.) уступаша болезнь и сдрави бывше. ..».
Приведенные примеры позволяют предположить, что бба автора патерика использовали один и тот же комплекс известий. Но если Поликарп пользовался печерской летописью, доведенной приблизительно до первых лет второго десятилетия XII в.,17 то, следовательно, возникает предположение, что и Симон имел подобный источник.
Этот вывод подтверждается некоторыми фактами, приведенными Симоном в своих рассказах. Так, в рассказе о Евстратии Постнике, кроме «Жития Антония» и «Помянника» (Синодика) Печерского монастыря, был, видимо, использован и местный летописный источник. На это указывают подробности в рассказе епископа о захвате половцами монаха Евстратия и многих пленных: «Бе же числом 50: 30 убо от монастырьское челяди, а 20 от Киева». Такой разгром Печерской обители, когда могли быть захвачены в плен монахи и челядь, произошел только в 1096 г. Характерно, что сообщение об этом, сохранившееся в Ипатьевской летописи, принадлежит именно печерскому летописцу: половцы «приидоша на манастырь Печерьскыи, нам сущим по кельям почивающим по заутрени. . .».18 Вряд ли можно усомниться в том, что эта картина захвата обители не принадлежит очевидцу. Более того, летописец, печерский монах, говорит про себя и «братию» в первом лице—«нам сущим по кельям почивающим». Видимо, источником была одна и та же печерская летопись, использованная Симоном и киевским сводчиком. Она, возможно, приводила и подсчет пленных, захваченных половцами, подробность, которую находим в рассказе владимирского епископа.
15 Киево-Печерский патерик, стр. 182 и 218.
16 Правда, у Поликарпа этот рассказ несколько переделан: при захоронении Пимена были обнаружены останки трех монахов. Но, видимо, это сообщение является домыслом самого Поликарпа, который развил краткий источник. На это совершенно определенно указывает цитата о пророчестве Пимена, которое предсказывает не «обретение» троих умерших, а будущее захоронение двух, т. е. Кукши и Никона.
j7 А. А. Шахматов. Житие Антония и Печерская летопись. Журн. Министерства народи, просвещения, 1898, ч. CCCXVI, № 3, отд. II, стр. 124.
18 ПСРЛ, Т. II, стлб. 222—223,
22
Видимо, хИ второй рассказ Симона о мучениях печерского монаха Никона в плену скорее всего основывается на каких-то известиях печерской летописи.
Наконец, Арсеньевская редакция патерика приводит отрывки, которые полностью подтверждают предположение об использовании Симоном Повести временных лет.
В рассказе о варяге, который пожертвовал на храм Печерского монастыря, 'владимирский епископ с целью связать этот факт с исторической реальностью дает выписку из летописи. Достаточно привести параллельный текст, чтобы убедиться, что она заимствована из Повести временных лет.19
Патерик
Бысть в земли Варяжьскои князь Африкан, брат Якунов слепого, иже отбеже золотое руды, бияся полком по Ярославе с лютым Мстиславом,
Повесть временных лет
, . . приде Якун с Варягы и бе Якун слеп (и) луда бе у него золотом истъкана. . ., иде Ярослав с Яку-ном на Мьстислава. . . и бе гроза велика и сеча силна и страшна, видев же Ярослав яко побежаем есть, побеже с Якуном князем Варяжьскым и Якун ту отбеже луды златое.
Все приведенные примеры дают полное основание сделать вывод, что одним из источников литературного труда Симона Владимирского была печерская летопись, включавшая в себя Повесть временных лет с приписками (в редакции) Нестора, доходившими приблизительно до 1110 г. (дата смерти монахов Пимена, Кукши и Никона).
Видимо, патериком были использованы и местные «суждаль-ские» известия. В самом деле, северо-восточные сообщения, сохранившиеся в Типографской, Львовской летописях и в Тверском сборнике, близки к повестям Симона. Так, в рассказе патерика о «пришествии писцев церковных к игумену Никону» находим известие о постройке церквей в Ростово-Суздальской земле. Это сообщение весьма близко к известию Типографской летописи.20
Патерик
Типографская летопись
Сын же того Георгий князь слыша от отца Владимера, еже о той церкви сотворися, и той во своем княжении созда церковь во граде Суждале, в ту же меру.
Тогда же Георгий князь в Суждале бе, и отвръзл ему Бог разумней очи на церковное здание, и многи церкви поставиша по Суздальской стране и церковь постави. . . святого Спаса в Суздале. . .
19 Киево-Печерский патерик, стр. 187; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 148.
20 Киево-Печерский патерик, стр. 9; ср.: ПСРЛ, т. XXIV, Пгр., 1921, стр. 77. Это известие, правда сокращенное, есть в Софийской I, Новгородской IV, через посредство последних оно попало и в Московский летописный свод 1480 г,
23
Видимо, в основе рассказа Симона лежало известие, сходное с сообщением указанного памятника.21 Конечно, говорить о точном копировании летописного источника владимирским епископом нельзя. Но нужно учитывать, что Симон как писатель создавал литературное произведение, а не историческую хронику. Сходство приведенных известий несомненно объясняется не чем иным, как использованием одного и того же источника. Это и заставляет очень внимательно рассмотреть весь материал патерика, относя-щийся к Ростово-Суздальской земле.
Продолжая сверку текстов, обнаруживаем буквальное совпадение чтений Тверского сборника и патерика. Выше было отмечено заимствование епископом Симоном сообщений из Повести временных лет о варяге Якуне, но в Повести ничего не говорилось о его потомке Георгии Симоновиче. В патерике он определен как сын варяжского «князя Африкана, брата Якуна слепого». Патерик сообщает, что он «бысть послан от Володимера Мономаха в Суж-дальскую землю, сий Георгий даст же ему на руце и сына своего Георгия. По летех же мнозех седе Георгий Владимерович в Киеве, тысяцькому же своему Георгиеви, яко отцу предаст землю Суж-дальскую».22 Совершенно так же определен ростовский тысяцкий и в Тверском сборнике. Сообщение 1120 г. говорит о походе Юрия Владимировича на болгар, добавляя в конце, что «воевода у него был и боярин болшей Георгий Симонович, внук Африкано(вь) Варяжского князя, брата Якуну слепому».23 Итак, при создании патерика Симон пользовался ростовским материалом', который сообщал о регентстве в Суздальской земле Георгия Симоновича и о градостроительной деятельности Юрия Владимировича. Учитывая прямое свидетельство о «старом ростовском летописце», + надо признать, что материал был почерпнут владимирским епископом именно из этого памятника. Использование Симоном в числе других источников местной летописи в значительной степени объясняет происхождение целого комплекса сообщений, приведенных в патерике. Так, видимо, из них взята основа рассказа о создании печерской церкви на пожертвования варяга Симона.
Небольшая новелла, исключительная по своему художественному достоинству, очень точно передающая быт и эпоху того времени, посвящена суздальскому боярину Василию, отправленному
21 Строительство церкви в Суздале в период княжения Юрия Долгорукого подтверждается и сообщением Синодального списка Новгородской I летописи. Известие памятника под 1148 г. гласит: «...ходи архепископ Нифонт Суждалю, мира деля, к Гюргеви; и прият и со любовию Гюрги, и церковь святи святей Богородици великим священиемь». [Новгородская I летопись старшего и младшего изводов. Под ред. А. Н. Насонова. М.—Л., 1950 (далее—НПЛ), стр. 28. Подробно о строительстве времени Юрия Долгорукого см.: Н. Н. Воронин. Зодчество северо-восточной Руси XII-—XV веков, т. I. М., 1961, стр. 63—-66].
22 Киево-Печерский патерик, стр. 3, 5.
23 ПСРЛ, Т. XV, СПб., 1863, стр. 193.
24
в Киев для передачи вклада Георгия Симоновича в Печерский монастырь.24 Этот рассказ, видимо, также основан на местном, ростовском материале. Интересно, что сам факт «оковки» гроба Феодосия на деньги ростовского тысяцкого подтверждается записью Ипатьевской летописи, где была использована печерская л.етопись 80-х годов XII в. В известии 1130 г. говорится: «Георгии Ростовьскыи и тысячкой окова гроб Федосьев игумена Печерь-ского при игумени Тимофеи».25
Предположить использование Симоном печерских записей нельзя. Его рассказ не знает, например, печерского игумена Тимофея. Безусловно владимирский епископ назвал бы его имя, ибо, как видно из текста патерика, автор очень тщательно фиксировал любые сведения о родной обители. Далее, в патерике указывается, что Георгий сам не присутствовал в Киеве при украшении гробницы Феодосия (Ипатьевская не конкретизирует этой детали), приведена сумма, затраченная на «оковку» (в Ипатьевской она не названа). Наконец, Симон и Поликарп пользовались печерской летописью, доведенной до начала второго десятилетия XII в., и сообщения, относящиеся к 30-м годам, безусловно в ней отсутствовали. Все это заставляет прийти к выводу, что Симон для своего рассказа использовал местный, ростовский летописец. Известие Ипатьевской летописи только подтверждает историчность упомянутого факта.
Рассказ об украшении раки Феодосия содержит много подробностей. Анализ текста позволяет установить, какие именно источники использовал Симон в своем произведении.
Необычна концовка рассказа. При внимательном чтении обнаруживаем, что она излагает какую-то грамоту, подтверждающую право потомков Георгия Симоновича даже без особого вклада быть похороненными в храмах «дома пресвятой Богородицы» печерской. Вставка Симона в текст этого документа сообщает, что потомки Георгия имели свою патрональную церковь в Суздале, где еще в конце XI в. существовали подворье Печерского монастыря и церковь (а затем монастырь) св. Дмитрия. Владимирский епископ пишет: «И сего ради правьнуци его (Георгия,— Ю. Л.) любовь имеють к святому Дмитрею, ту бо имеють место свое в нем».26 «Завещание Георгия Симоновича» как будто основывается на юридическом документе. В тексте Георгий прямо пишет, обращаясь к своим потомкам: «Пишю грамоту последнему роду своему, да никто же отлучен буди дому святей Богородици и святого Феодосия».27 Как видим, сам Георгий, а затем Симон определили содержание отрывка.
24 Киево-Печерский патерик, стр. 189—191.
25 ПСРЛ, Т. II, стлб. 293.
26 Киево-Печерский патерик, стр. 64, 190—491.
27 Там же, стр. 191. В Касьяновской второй редакции патерика несколько по-иному: «И сего ради пишю епистолью сию последнему роду своему.
25
Ростовский тысяцкий, оковавший раку святого Феодосия, безусловно получил за это привилегии от Печерского монастыря. Видимо, они были оформлены и письменно. Можно думать, что «Завещание Георгия», пересказавшее этот документ, сохранило некоторые его чтения. Не из текста ли документа взята следующая фраза: «Аще же и в последнее убожьство кто придеть, не мога что дати, да в церькви сел тех положен будеть, везде бо молитва Феодосиева заступаеть»?28
Определяется и время «Завещания /Георгия Симоновича». Предположение о существовании особой «вкладной грамоты», полученной от монастыря, датирует завещание не ранее 30-х годов XII в. Ипатьевская летопись сообщает о «поковании» раки под 1130 г. Упоминание о походе Георгия во главе половцев на Изя-слава Мстиславича отодвигает составление документа до 1148 г. В этом году Изяслав Мстиславич стал киевским князем, и Юрий Долгорукий неоднократно использовал в борьбе против него половцев. В патерике говорится, что после захвата Киева Юрий передал во владение Георгию «область Суждальскую», «яко отцу».29 Долгорукий несколько раз занимал киевский стол. Впервые он захватил его в 1149 г. Последнее пребывание Юрия в Киеве датируется 1155—1158 гг. Учитывая, что Георгий Симонович не упоминается в источниках начала 60-х годов XII в., и принимая во внимание указание патерика о передаче «Суждаль-ской области» ростовскому тысяцкому только после захвата Киева, надо отнести составление «Завещания» к первой половине 50-х годов XII в.
После приведенных наблюдений над текстом патерика можно не сомневаться, что Симон заимствовал весь рассказ о «поковании» раки Феодосия из «старого ростовского летописца». Существование в патерике грамоты Георгия, основанной на «вкладной», полученной от Печерского монастыря, позволяет опровергнуть мнение М. Д. Приселкова, что владимирский епископ пользовался не письменным ростовским источником, а устными местными преданиями, «жившими в потомстве Георгия Симоновича».30
Видимо, Симон заимствовал из ростовского источника и сведения о Владимире Мономахе, который приехал из Переяславля в Печерский монастырь для исцеления.31 В других источниках (Жития
да никто же отлучен буди дому Пресвятыа Богородица и преподобных отець Антониа и Феодосия» (там же, стр. 64).
28 Киево-Печерский патерик, стр. 191. Формуляр вкладных грамот XII— XV вв. очень близок к чтениям грамоты Георгия Симоновича. См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Под ред. С. Н. Валка. М.—Л., 1949,
стр. 139—141, 324 и др.
29 Киево-Печерский патерик, стр. 189.
30 М. Д. Приселков. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X—XII вв. СПб., 1913, стр. 254.
31 Киево-Печерский патерик, стр. 194.
26
Антония и Феодосия, Повесть временных лет) такого эпизода нет.32 «Старый ростовский летописец» содержал, вероятно, и «Житие Леонтия», местного святого. Это предположение вытекает из следующих наблюдений. Как известно, Симон дает список печерских монахов, получивших епископские кафедры, и при этом ссылается именно на «старый ростовский летописец». Первым в этом перечислении стоит Леонтий (Симон так и пишет: «Посем же...», т. е. «после него»). Симон приводит небольшую выписку из этого памятника: «Пръвый— Леонтий, епископ Ростовъскый, великий святитель, его же Бог прослави нетлением. И се бысть пръвый пре-столник, его же невернии много мучивше и бивше; и се третий гражанин бысть Руского мира: с онема Варягома венчася от Христа, его же ради пострада».33
Существование жития в составе ростовского летописца, использованного Симоном, крайне важно для датировки источника. Составление жития надо отнести к 60-м годам XII в. По крайней мере в известии . 1161 г. Тверского сборника читаем: «...заложена бысть церкви камена в Ростове князем Андреем; ту же обретоша святого Леонтия в теле».34 Следовательно, уже в 60-х годах XII в. в Ростове Леонтий почитался как святой, что предполагает и составление его жития. Подобный вывод подтверждается и заключением В. О. Ключевского, что памятник был составлен при жизни князя Андрея, т. е. до 1174 г.35 Известие о Леонтии — самое позднее из серии ростово-суздальских сообщений, поэтому надо признать, что «старый ростовский летописец» заканчивался 60-ми годами XII в.
В патерике находим интересное сообщение о постройке церкви в Ростове: «И в свое княжение христолюбець Володимир, взем меру божественыя тоя церькве Печерьскыя, всем подобием созда церьковь в городе Ростове: и в высоту, и в широту и долготу, но и писмя на харатьи написав, иде же кый праздьник, или в коем месте написан есть, —- си вся в чин и в подобие створи по образу великыя тоя церькве богознаменаныя».36 Существование такой церкви подтверждает и запись Тверской летописи под 1160 г.: «Того же лета погоре град Ростов, и церковь дубоваа згорела, якова не бывала, потом таковей не бывати; а стоала та церковь 168 лет».37 В подлинности основы этой записи не при
32 См., например, древнейший список XII в. «Жития Антония» в кн.: Сборник XII века Московского Успенского собора, вып. I, издан под наблюдением А. А. Шахматова и П. А. Лаврова, М., 1899, стр. 41 —106.
33 Киево-Печерский патерик, стр. 76.
34 ПСРЛ, Т. XV, стр. 233.
35 В. О. Ключевский. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871.
36 Киево-Печерский патерик, стр. 194.
37 ПСРЛ, т. XV, стр. 230. Сообщение о том, что церковь стояла 168 лет, видимо, приписка местного редактора, желавшего подчеркнуть древность ростовской святыни.
27
ходится сомневаться. О пожаре в Ростове и о том, что «погоре.. . сборная дивная и великая церкви (церковь Р) святое Богородице. .. и яко же не было, ни будеть», сообщает и Лаврентьевская летопись.
Существование в патерике известий Ростовского сборника облегчает его дальнейшую реконструкцию. Но сборник отразился не только в произведении Симона, в некоторых летописях (Типографской, Львовской, Ермолинской, в Тверском сборнике, а отчасти и в Никоновской) находится ряд ростовских и суздальских известий. А. А. Шахматов указывал, что они появились в результате неоднократных ростовских редакций, совершенных при местной митрополии в XV в. Видимо, ростовские сводчики использовали какой-то местный материал. Тематические (а иногда и прямые текстологические) совпадения известий патерика и сообщений указанных летописей позволяют сделать вывод, что они пользовались одним и тем же источником — Ростовским сборником первой половины XII в. («старым ростовским летописцем», по терминологии Симона). К этому источнику принадлежит, вне всякого сомнения, упоминание Тверского сборника о походе в 1120 г. на болгар Юрия Долгорукого и Георгия Симоновича.38 39 Как было уже отмечено, некоторые чтения этого известия и патерика совпадают. К Ростовскому сборнику принадлежит и группа сообщений о градостроительной деятельности Юрия Долгорукого. Подробное заключение основывается на факте существования отрывка патерика о постройке Юрием храма в Суздале. Выше также было приведено аналогичное известие Типографской лето-3Q
ПИСИ.
Надо полагать, что в составе Ростовского сборника читалось сообщение о строительстве церквей в Суздале, на Нерли, во Владимире, в Переяславле и в Юрьеве. Подобные известия находятся в Никоновской летописи и в Тверском сборнике, по своей форме они очень близки к сообщениям Типографской, Львовской и Ермолинской летописей.40
Никоновская летопись
Того же лета князь Юрьи Воло-димеричь Манамашь заложи град на усть Нерли на Волзе, и нарече ему Константин, и церковь в нем созда; и много каменных церквей созда по Суздал ьс т е й власти.
Типографская летопись
Тогда же Георгий князь в Су-ждале бе, и отвръзл ему Бог разумней очи на церковное здание и м н о-ги церкви поставиша на Суздалской стране...
38 ПСРЛ, Т. XV, стр. 193.
39 Киево-Печерский патерик, стр. 9; ср.: ПСРЛ, т. XXIV, стр. 77. В Типографской летописи это известие наиболее полное. В Тверском сборнике, в Ермолинской и Львовской летописях оно более кратко и разбито по годам.
40 ПСРЛ, Т. IX, СПб, 1862, стр. 158; ср.: ПСРЛ, т. XXIV, стр. 77.
28
В Типографской летописи пропущено известие о закладке города Константинова, но в обоих сообщениях наблюдаем совпадающие отрывки. Вероятно, оба известия заимствованы из одного источника. Однако выше было высказано предположение, что это сообщение Типографской летописи (чтения которой совпадают с чтениями патерика) взято из Ростовского сборника. Следовательно, этот памятник скорее всего опосредствованно и послужил источником для сообщения^ Никоновской летописи о закладке «града Константина» в 1134 г.
Очень близки к указанным известиям Типографской, Львовской и Ермолинской летописей сообщения 1156 г. Тверского сборника о постройке Москвы: «Того же лета князь великий Юрий Володимеричь заложи град Москьву, на устниже Неглинны, выше рекы Аузы».41 Тематическая близость, сходство основы сообщения по форме с другими известиями о закладке городов позволяют думать, что оно синхронно записям о строительстве в Ростово-Суздальской земле и принадлежит к Ростовскому сборнику. Видимо, ранее оно находилось в одной группе известий о постройке городов Юрием и только позднейший сводчик приурочил его к 1156 г., когда князь находился в Киеве.
Ростовский сборник содержал известия 1154 г. о рождении сына Юрия Долгорукого Всеволода и о закладке города Дмитрова: «... родися Гюргю сын Всеволод и нарекоша имя ему во святом крещении Дмитрей. Сущю тогда великому князю Гюргю в полюдии на Яхроме, и постави ту в его имя град Дмитров».42 Подробности сообщения, точная дата события (Львовская и Ермолинская добавляют, что Всеволод родился «осенью») позволяют не сомневаться в синхронности событий и записи. Следовательно, сообщение принадлежит либо Летописцу Юрия, отраженному в киевской великокняжеской летописи, либо Ростовскому сборнику Но ни Ипатьевская, ни Лаврентьевская летописи, где находится киевская летопись, не сохранили этой записи. Она существует лишь в памятниках, в которых отразились ростовские владычные своды XV в., использовавшие Ростовский сборник первой половины XII в. К нему и надо отнести настоящие известия.
Сообщения патерика и летописей о градостроении тесно свя- . заны и с известиями Лаврентьевской летописи. А. Н. Насонов пришел к выводу, что некоторые сообщения 60-х годов XII в. этого памятника являются ростовскими.43 Он отметил известия 1157 г. об избрании на стол «ростовцами и суждальцами» Андрея
41 ПСРЛ, т. XV, стр. 225.
42 ПСРЛ, Т. XXIV, стр. 77; ср.: т. XXIII, СПб., 1910, стр. 40; Т. XX, первая половина, ч. I, СПб., 1910, стр. 117. Ростовское происхождение этого известия отметил и А. Н. Насонов (Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания. . ., стр. 356).
43 А. Н. Насонов. Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания. .., стр. 357.
29
Боголюбского, 1160 г. — о пожаре Ростова. Но этим, видимо, нельзя ограничить комплекс ростовских известий Лаврентьевской летописи, она содержит и другие, принадлежащие Ростовскому сборнику первой половины XII в. Так, в Лаврентьевской летописи находим запись под 1159 г.: «Преставися Борис князь Гюр-гевичь месяца мая в 2 день. И положиша и братья у святою мученику, юже бе создал отец его Гюрги на Нерли, идеже бе становище святою мученнику Бориса и Глеба». Здесь прямая ссылка на известие Типографской летописи о градостроительной деятельности Юрия, который «церковь постави камену на Нерли, святых мученик Бориса ш Глеба...».44 45 Близкое чтение приведенных отрывков заставляет думать, что в Лаврентьевской летописи тоже был использован Ростовский сборник. Видимо, к нему принадлежат и отмеченные А. Н. Насоновым известия. В известии 1157 г. об избрании Андрея на стол вновь сталкиваемся с аналогичной особенностью: в нем дается ссылка на рассказ о постройке Юрием храма Спаса в Переяславле Суздальском.40 К Ростовскому сборнику надо отнести и сообщение 1158 г. о том, что «приде Леон на епископью Ростову», и известие 1159 г. о его изгнании «Ростовцами и Суждальцами». Характерно, что и в ростовском известии Андрея избирают на стол также «Ростовци и Суждалци».
Привлечение Лаврентьевской летописи позволяет сделать некоторые дополнительные наблюдения о составе ростовских известий первой половины XII в. Было уже отмечено существование в Ростовском сборнике известий о постройке Владимиром Мономахом города Владимира. Видимо, о его деятельности в Ростово-Суздальской земле были подробные записи. В частности, во Львовской летописи под 1108 г. есть известие, которого нег в других памятниках: «Того же лета свершен бысть град Влади-мер Залешьскии Володимером МаноМахом и созда в нем церковь камену святого Спаса, а заложил его бе преже Володимер Киевский».46 Сообщение можно было бы полагать позднейшим, вставленным по припоминанию, если бы некоторые другие памятники, создание которых датируется значительно ранее Львовской летописи, не знали этого известия. Уже рассказ патерика о строительстве Мономаха на северо-востоке заставляет отнестись с должным вниманием к сообщению о Владимире. В летописных статьях, предшествующих Комиссионному списку Новгородской I летописи, есть запись о том, что Мономах «поставил град Володимер Залешьскыи в Суждальскои земле и осыпа его спом и созда первую церковь святого Спаса за 50 лет до Богородична ставления».47 Но эта запись также относительно поздняя. Тем не менее в Лаврентьевской летописи находим прямое подтвержде
44 ПСРЛ, Т. I, стлб. 349, ср.: т. XXIV, стр. 77.
45 ПСРЛ, т. I, стлб. 348, ср.: т. XXIV, стр. 77.
46 ПСРЛ, т. XX, стр. 103.
47 НПЛ, стр. 467.
30
ние того, что владимирский сводчик знал о закладке города. В статье 1176 г. помещен рассказ о победе владимирцев над ростовцами. Местный сводчик, подчеркивая значение родного города, пишет о Владимире: «...постави бо преже градо-сь вели-кии Володимер».48 Если принять во внимание ряд ростовских сообщений 60-х годов XII в., заимствованных из Ростовского сборника, то становится ясным, что владимирскому сводчику было известно сообщение об основании Владимира. Итак, если Львовская и Лаврентьевская летописи знали идентичные известия, причем обе использовали один и тот же источник — Ростовский сборник, то надо полагать, он и содержал запись об основании в «Суждальской» земле города Владимира.49
Видимо, некоторые известия первой половины XII в. Типографской и Львовской летописей об обороне Ростово-Суздальской земли от болгар и новгородцев тоже принадлежат Ростовскому летописцу, использованному этими памятниками. К числу подобных сообщений относятся известия 1107 г. о походе болгар на Суздаль, 1152 г. — о нападении болгар на Ярославль и 1134 г.— о битве между новгородцами и ростовцами на Ждан горе.50
К ростовским принадлежит и сообщение об уходе «в Русь» суздальского епископа Нестора в 1155 г. Это краткое известие находится в Лаврентьевской, более подробное — в Типографской, Львовской и Никоновской летописях, т. е. во всех памятниках, в которых отразился Ростовский сборник.51 Отметим, что именно ростовской летописи принадлежит упоминание в 1231 г. о епископе Несторе.52
Итак, состав Ростовского сборника за первую половину XII в. реконструирован на основе летописей, содержащих ростовские своды XV в. Но необходимо проверить эту реконструкцию.
Выше уже отмечалось, что Ростовский летописный сборник содержал печерскую летопись, доведенную до первых лет второго десятилетия XII в., которая включала Повесть временных лет и монастырские известия. Продолжая сверку патерика и Типографской, Ермолинской, Львовской летописей, Тверского сборника, обнаруживаем сходство следующего известия. Так, сообщения патерика и Львовской летописи от 1106 г. несомненно заимствованы из одного источника.53
48 ПСРЛ, т. I, стлб. 378.
49 Строительство во Владимире при Мономахе подтверждается и археологическими находками (Н. Н. Воронин. Зодчество..., стр. 44).
50 ПСРЛ, т. XXIV, стр. 72, 73, 77; т. XX, стр. 105, 106; см. также: т. I, стлб. 303; т. II, стлб. 300.
51 ПСРЛ, т. I, стлб. 347; т. XX, стр. 118; т. XXIV, стр. 78; т. IX, стр. 207.
52 ПСРЛ, T. I, стлб. 457.
53 ПСРЛ, т. XX, стр. 102; Киево-Печерский патерик, стр. 83. См. об этом в Ермолинской летописи под 1105 г., только более кратко (ПСРЛ, т. XXIII, стр. 29).
31
Патерик	Львовская летопись
Се блаженный и благоверный Пострижеся Святоша в черньцы князь Святоша, именем Николае, сын февраля 17, и бысть имя его Никола. Давидов, внук Святославль. . . Остави княжение, и честь, и слава, и власть, и вся та ни во что же вменив, и при-шед во Печерьский монастырь, и бысть мних в лето 6614 февруа-риа 17.
В принадлежности этого известия не приходится сомневаться: оно печерское (запись о монастырских событиях, точная дата). Наконец, оно находится в Московском летописном своде 1480 г., южный источник которого — киевская великокняжеская летопись — использовал (подобно Ипатьевской) печерскую летопись 80-х годов XII в.54 В патерик сообщение попало из той же печерской летописи, которую использовал Симон. Она обрывалась началом второго десятилетия XII в. Но идентичное известие находится во Львовскшй и Ермолинской летописях. Проверка состава этих памятников и других летописей, отразивших ростовские своды XV в., позволяет утверждать, что их южный источник не содержал печерской летописи 80-х годов XII в., которую находим в Ипатьевской и в своде 1480 г.55 Откуда же тогда было взято Львовской и Ермолинской летописями сообщение о Святоше? Только предположение о том, что они использовали Ростовский сборник, который содержал печерскую летопись, доведенную до начала второго десятилетия XII в., позволяет объяснить появление указанного известия в составе летописей, отредактированных ростовскими сводчиками XV в. Следовательно, возможна реконструкция Ростовского сборника на основе патерика и указанной группы летописей.
Подведем итоги. Ростово-суздальское летописание первой половины XII в. представлено памятником, созданным непосредственно на северо-востоке — Ростовским сборником («старым ростовским летописцем», как назвал его епископ Симон в начале XIII в.), который содержал печерскую летопись и Повесть временных лет, излагавшие события XII в. В сборнике находились также сообщения начала XII в. о градостроительстве Владимира Мономаха, о нападении болгар на Суздаль; далее — о походах Юрия и Георгия Симоновича на болгар, о градостроительной дея-
54 Статья 1106 г. Московского свода 1480 г. сообщает: «В се же лето пострижеся Святоша, сын Давыдов Святославича, февраля 17, наречен бысть Николаи» (ПСРЛ, т. XXV, М,—Л., 1949, стр. 388, 389). В Ипатьевской этого известия нет, видимо, из-за дефекта текста статьи 1106 г. (ПСРЛ, т. II, стлб. 258).
55 Исключение составляет единственное известие Тверского сборника о смерти Нифонта, архиепископа Новгородского, в 1154 г. Видимо, оно было заимствовано этой летописью из другого источника, может быть из Софийской I и Новгородской IV.
32
тельности Долгорукого. И, наконец, известия конца 50—60-х годов рассказывали об избрании Андрея на стол, об изгнании епископов, о пожаре Ростова и о смерти Бориса Юрьевича. В памятник было включено и несколько литературных произведений: «Житие Леонтия» в первоначальной редакции, «Завещание Георгия Симоновича».
Направленность ростово-суздальского летописания заключается в попытке осветить политическое значение края. Некоторые сообщения носят тенденциозный характер по отношению к правителю — Георгию Симоновичу, подчеркивая одновременно самостоятельность местных феодалов в праве выбора князя (Андрея) и защиты рубежей (битва под Суздалем в 1107 г. и под Ярославлем в 1152 г.). Но установить какую-либо антикняже-скую направленность все же не представляется возможным (известия о строительстве Мономаха и Юрия).
Надо согласиться с Н. Н. Ворониным, что местное летописание XII в. велось последовательно в двух центрах «Суждаль-ской земли». Видимо, первые записи, которые относятся к началу века, были составлены в Суздале, в местопребывании Георгия Симоновича. Известия 50—60-х годов, вне всякого сомнения, указывают на то, что летописание уже велось в Ростове. Провиденциализм записи о ростовском кафедральном храме св. Богородицы позволяет утверждать, что именно здесь и были составлены местные сообщения.
Такова история ростово-суздальского летописания первой половины XII в. и Ростовского сборника, в котором оно отразилось.
В дальнейшем Ростовский сборник неоднократно привлекался местным летописанием. Так было и в XV в. при составлении местных митрополичьих сводов в Ростове, и во второй половине XII в. во Владимире.
3 Ю. А. Лимонов
ГЛАВА III
ЛЕТОПИСЦЫ ЮРИЯ ДОЛГОРУКОГО И АНДРЕЯ БОГОЛЮБСКОГО
Для развития письменной культуры Руси XII — XIII вв. характерно возникновение многочисленных отраслей областного летописания. Появились памятники, отражающие политику и историю русских княжеств, городов и даже деятельность отдельных князей. Основное содержание княжеских Летописцев заключалось в описании междоусобных войн, политической борьбы, дипломатических переговоров, рыцарских подвигов, семейных событий. Общими чертами этих памятников являются феодальная и церковная идеология, наивный субъективизм в освещении известий (доброжелательность в отношении своего князя, враждебность к его врагам). Каждому княжескому Летописцу присущи яркие индивидуальные особенности, выражающиеся в собственной политической направленности, в стиле и лексике. Летописные известия, посвященные Юрию Долгорукому, начинаются с 1120 г. и заканчиваются 1157 г. Сведений о деятельности князя до конца 40-х годов XII в. немного (их около десяти с 1120 по 1148 г.).1 Они кратки, отрывочны и принадлежат к различным источникам. Так, сообщения о Юрии в период его княжения в Переяславле относятся к местным, переяславским известиям.2 Юрий упоминается и в Летописце его врага Изя-слава,3 и в черниговских известиях своего союзника Святослава Ольговича.4
1 ПСРЛ, Т. I, стлб. 292, 302, 303, 309, 310; т. II, стлб. 280, 289, 295, 300, 309, 332—340, 347, 348. ’
2 ПСРЛ, т. I, стлб. 302, 303; т. II, стлб. 295, 296; см.: А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . ., стр. 470.
3 ПСРЛ, T. I, стлб. 320; T. II, стлб. 347-349.
4 ПСРЛ, T. I, стлб. 322, 334, 339, 340.
34
Летописные заметки о деятельности Юрия с конца 40-х годов XII в. значительно отличаются от предыдущих. При анализе некоторых летописей (в первую очередь Ипатьевской и Лаврентьевской) обнаруживается, что одни и те же события 40--50-х годов XII в. описаны несколько раз подряд, причем параллелизм в изложении не ограничивается отдельными известиями, а продолжается на всем протяжении указанного периода и распространяется почти на весь комплекс событий, в которых участвуют главные персонажи летописи — Юрий Долгорукий, Изя-слав Мстиславич, Святослав Ольгович и Владимир Галицкий. Подобное дублирование известий объясняется тем, что в составе Ипатьевской летописи сохранились Летописцы трех последних из перечисленных князей.5 Однако в Лаврентьевской летописи, где находится Летописец Изяслава, но нет галицких и черниговских известий, также наблюдается параллелизм в изложении. Многочисленные сообщения, которые в ряде случаев описывают те же события, что и Летописец Изяслава, весьма доброжелательны к Юрию и враждебны к Изяславу. В центре повествования этих отрывков находится Юрий. Все эти характерные особенности текста позволяют конкретно рассмотреть возможность реконструкции Летописца Юрия Долгорукого конца 40—50-х годов XII в. Специальных работ, посвященных Летописцу Юрия, нет, хотя и была отмечена вероятность существования этого памятника.6
Реконструкция Летописца Юрия Долгорукого представляет интерес по ряду причин. Восстановление Ростовского сборника позволяет утверждать, что летопись велась в Ростове и Суздале. Личный княжеский Летописец дополнит наши сведения о центрах летописания в Ростово-Суздальской земле первой половины XII в. Наконец, реконструкция Летописца позволит определить характерные черты (состав, политическую направленность, стиль, взаимоотношение с киевской летописью) одного из наиболее ранних памятников северо-восточной Руси.
При работе над выявлением отрывков Летописца Юрия необходимо использовать Ипатьевскую и Лаврентьевскую летописи, как наиболее ранние и сравнительно полные тексты для 40—50-х годов XII в. Московский летописный свод 1480 г. ведет свое изложение в основном по киевскому источнику, который «представлял редакцию, местами отличавшуюся от дошедшей до нас Ипатьевской летописи».7 Таких «мест» для интересующего нас
5 М. Д. Приселков. История..., стр. 47—51; А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . ., стр. 490; Б. А. Рыбаков. Боярин-летописец. . ., стр. 56—79.
6 К. Бестужев-Рюмин. О составе русских летописей. .., стр. 89, 95— 98; А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 16—17; М. Д. Приселков. История..., стр. 73—74; Б. А. Рыбаков. 1) Боярин-летописец..., стр. 64; 2) Древняя Русь, стр. 309.
‘ А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г. . . ., стр. 377.
3*	35
периода ^немного,8 остальные дополнения относятся к Троицкой и Новгородской летописям.9 Известия Никоновской летописи середины XII в. отличаются от аналогичных сообщений Ипатьевской и Воскресенской летописей за счет позднейших редакций.10 В таких летописях, как Типографская, Тверская и Львовская, находится несколько ростовских известий, которые были использованы для реконструкции местного, ростовского сборника. В остальном Типографская, Тверская и Львовская летописи либо сокращают, либо повторяют события первой половины XII в. Лаврентьевской летописи и Московского летописного свода 1480 г.11
Содержание Летописца Юрия необходимо определять одновременно и по Лаврентьевской, и по Ипатьевской летописям. В тексте последней находится значительное число галицких и черниговских вставок конца XII—начала XIII в., которые могут затруднить работу над выделением фрагментов Летописца. Для определения этих вставок надо учитывать их отсутствие в тексте Лаврентьевской летописи.12 В то же время Ипатьевская летопись полнее Лаврентьевской, где текст событий 30—50-х годов значительно сокращен. Поэтому только одновременный анализ обеих летописей позволит установить содержание Летописца.
Реконструкция памятника заставляет вкратце рассмотреть исторические события 40—50-х годов XII в. Это значительно облегчает источниковедческий анализ. Различное, часто диаметрально противоположное освещение княжескими Летописцами одних и тех же событий позволяет выявить политическую направленность летописных фрагментов. Тенденциозность отрывков вместе с их текстологическими и стилистическими особенностями является основным признаком, по которому можно определить их принадлежность к Летописцу Юрия.
Описание междоусобной борьбы за Киев является основной темой русских летописных памятников 40—50-х годов XII в. Смерть киевского князя Всеволода Ольговича в 1146 г., убийство его преемника Игоря Ольговича и приглашение киевлянами на великокняжеский стол Изяслава Мстиславича в 1147 г. послужили поводом для многолетней ожесточенной войны и создания двух враждующих между собой военно-политических союзов кня
8 В Московском летописном своде с 1149 по 1157 г. находим только два дополнения: одна лишняя фраза по сравнению с Ипатьевской летописью и одно известие о поставлении епископов в Галич и в Переяславль (А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г.....стр. 374).
9 Там же, стр. 362—372.
10 ПСРЛ, т. IX, стр. 179—208; ср.: т. II, стлб. 372—488; т. VII, СПб., 1856, ctp. 45—66.
11 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение.. ., стр. 291.
12 М. Д. Приселков. История..., стр. 47—52 и др.; А; Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. .., стр. 489—490.
36
зей. Во главе первого стал Юрий Долгорукий, князь Ростово-Суздальской земли. Его союзниками были Владимир Галицкий и черниговский князь Святослав Ольгович. Юрий поддерживал также тесные отношения с Византией и с половцами. Во главе второго союза стоял Изяслав Мстиславич, князь волынский, а затем киевский. Он пользовался поддержкой значительной части киевских бояр, опасавшихся ущемления своих политических прав в случае насильственного захвата города Юрием и Ольговичами. На стороне Изяслава выступали его брат Ростислав, смоленский князь, и традиционный недруг Ростовской земли — Новгород. В 1150 г. к Изяславу присоединился и брат Юрия Вячеслав. Этот союз князей поддерживали Польша и Венгрия.
Наиболее ожесточенная борьба развернулась между группировками князей в 1149 г. В этом году в Суздаль вернулсд сын Юрия Ростислав, у которого Изяслав захватил Переяславль Русский. Потеря города — форпоста ростово-суздальских князей на юге Руси — заставила Юрия перейти к решительным действиям. Собрав войска, он выступил в поход на Киев.13 У Ярышева Юрий соединился с войсками Святослава Ольговича и двинулся на Су-пой, где к нему подошли половцы. Юрий решил нанести удар Изяславу в районе Переяславля. Войска союзников заняли позицию под городом на берегу реки Трубежа. Изяслав также сконцентрировал свои войска под Переяславлем.
Остановимся на особенностях описания похода Юрия. Прежде всего отметим, что отрывки не принадлежат ни к черниговскому, ни к галицкому летописанию, так как находятся в Лаврентьевской летописи; 14 их нельзя отнести и к Летописцу Изяслава, который самостоятельно сообщает о нападении Юрия.15 Дублирование одного и того же известия исключает принадлежность исследуемых отрывков к Летописцу Изяслава. На это же указывает и их тенденциозность. Изяслав представлен жестоким и коварным правителем, нарушившим принцип наследования княжеских столов и нанесшим личное оскорбление Юрию высылкой его сына Ростислава. Юрий, напротив, выступает как поборник справедливости, как защитник принципа старейшинства, он стремится вернуть свои владения, которые принадлежат ему по праву. Подчеркивается, что прихода Юрия в Киев ждет «вся Руская земля и Черный Клобуки». В описании самого похода отмечены и удач
13 ПСРЛ, т. II, стлб. 373—374; т. I, стлб. 320—321. В Ипатьевской и Лаврентьевской летописях неправильно указано время выхода Юрия из Суздаля. Это подтверждается последующими датами (время стоянки Юрия у Су-поя, у Белой Вежи, битвы под Переяславлем). Надо, вероятно, читать не «июля»,, а «июня», тогда дата «24 июня» не противоречит остальным. Во Львовской летописи также находим «24 июня» (см.: ПСРЛ, т. XX, стлб. 111).
14 ПСРЛ, т. I, стлб. 321—322.
15 ПСРЛ, Т. II, стлб. 376—379; T. I, стлб. 321—322.
31
ные действия ростовского князя как полководца. Таким образом, тенденциозность сообщений (доброжелательность в отношении Юрия и враждебность к Изяславу) несомненна.
Все изложение событий сконцентрировано вокруг Юрия. Он является главным героем повествования: так, Юрий выступает из Суздаля, Юрий собирает войска союзников, он решает дать бой под Переяславлем и т. д.
Повествование о действиях Юрия разбито на несколько частей и не является единым летописным фрагментом. Однако все отрывки составляют одну логическую цепь рассказа. Так, если в первом сообщается о выступлении Юрия из Суздаля, то во втором — о приходе к нему войск Святослава, в третьем — о соединении ростовского князя с половцами у Белой Вежи, в четвертом— о походе на Переяславль.16 По смыслу каждый последующий фрагмент проддлжает повествование предыдущего.
Представляют интерес и текстологические особенности известий о деятельности ростовского князя. Отрывки плохо связаны с общим текстом летописи. В то же время при удалении фрагментов, находящихся между ними, эти отрывки смыкаются: «Гюрге... поиде надеяся на Бога месяца июля в 24 и иде на Вятиче... (далее Летописец Изяслава, — Ю. Л.)... Гюрге же пришед ста у Ярышева и ту к нему приеха Святослав Олговичь на Спашь день... (далее Летописец Святослава Ольговича,— Ю. Л.)... рече же Олговичь Святослав к Гюргеви: „брате, то нам ворог всим Изяслав, брата нашего убил“».17 Как видим, фрагменты, посвященные действиям Юрия, объединяются в единый рассказ, а отрывки, принадлежащие Летописцам Изяслава и Святослава, легко удаляются, не нарушая общей целостности повествования. Известие же из Летописца Изяслава, которое находится между первым и вторым фрагментами, весьма подробно рассказывает о переговорах киевского князя с Владимиром Давыдовичем и Святославом Ольговичем.18 19 Это сообщение не имеет прямого отношения к фрагментам, которые излагают поход Юрия, и совершенно не связано с ними текстологически. Между вторым и третьим фрагментами, сообщающими о переговорах ростовского и черниговского князей, находим известие из Летописца Святослава. В нем говорится о рождении дочери у князя Святослава.10 Это известие также не связано ни с предыдущим, ни с последующим фрагментами и разрывает ткань летописи.
Остальные отрывки, посвященные походу Юрия, также являются вставками, легко выделяются из общего текста, и, смыкаясь, образуют связный последовательный рассказ.20
16 ПСРЛ, т. II, стлб. 373—379.
17 ПСРЛ, т. II, стлб. 374—376.
18 ПСРЛ, т. II, стлб. 374—375.
19 ПСРЛ, т. II, стлб. 376.
20 ПСРЛ, Т. II, стлб. 376—378.
38
Отрывки отличаются точностью в описании подробностей: приведены даты выхода Юрия из Суздаля (24 июня), встречи Юрия и Святослава («Спасов день»). Отмечено, что Юрий ожидал половцев у Белой Вежи месяц, что союзники простояли три дня перед битвой с Изяславом. Исключительно точно указан и маршрут Юрия: Суздаль—Ярышев—Белая Вежа—Супой—Переяславль. Подробно описаны встречи Юрия с Ростиславом и переговоры ростовского и черниговского князей. Указание на время событий, точная передача деталей эпизодов заставляют предположить, что автор описания похода Юрия являлся непосредственным участником и очевидцем событий.
Изложение событий лаконичное, точное и последовательное, лишенное риторических отступлений и провиденциалистской окраски. Все отрывки идентичны по стилю.
Какова же принадлежность известий о походе Юрия? Они не могут быть отнесены ни к Галицкому, ни к черниговскому летописанию. Не представляется возможным приписать их и к Летописцу Изяслава. В то же время некоторые особенности известий заставляют предположить, что они относятся к самостоятельному памятнику, фрагменты которого являются вставками в тексте летописи и образуют связный рассказ, единый по стилю и манере .изложения. Тенденциозность в отношении главного героя повествования, ростовского князя, точность в описании событий, связанных с его деятельностью, являются характерными чертами этого рассказа и заставляют признать его Летописцем Юрия.
Перейдем к описанию битвы под Переяславлем. Вначале Юрий обратился к Изяславу с мирными предложениями, но последний отказался вести переговоры. Тогда Юрий и Святослав двинули свои войска навстречу противнику. Летописец сообщает о боевом порядке войск союзников. Юрий поставил свои войска в центр, войска под командованием сыновей на левый фланг, а черниговские — на правый. Поздно вечером, на заходе солнца, 23 августа произошло решительное сражение, «бысть сеча зла»?! Превосходство оказалось на стороне Юрия, войска Изяслава не выдержали натиска и стали отступать. Первые «побегоша» пор-шане, затем войска Изяслава Давыдовича и киевляне. Даже частичный успех Изяслава Мстиславича, когда он фронтальным ударом рассек порядок войск союзников на стыке полков Юрия и Святослава («проеха сквозе не») и зашел к ним в тыл, не спас положения. Переход переяславцев на сторону Юрия и смятение в полку Ростислава окончательно решили исход битвы. Изяслав бежал с поля боя «сам третие» на Канев и оттуда в Киев. Наутро Юрий вошел в Переяславль. *
21 ПСРЛ, Т. I, стлб. 322. В Ипатьевской ошибочно: «. . . яко солнце во-сходящю» (ПСРЛ, т. II, стлб. 382). Однако после сражения Юрий вступил в Переяславль опять «в наутрия».
39
Остановимся на принадлежности этого известия. Предложение Юрия о мире безусловно относится к его Летописцу.22 В отрывке подчеркнуто миролюбие ростовского князя, его стремление разрешить спорный вопрос без пролития «христианской крови». Изяслав, напротив, представлен нарушителем идеи старейшинства. Тон повествования отрывка -враждебен к Изяславу, все симпатии автора на стороне Юрия. Таким образом, тенденциозность отрывка несомненна и указывает на его принадлежность к Летописцу Юрия.
Далее идет подробное описание, посвященное действиям Юрия и Святослава, которые, увидев, что наступают войска Изяслава, вышли с полками им навстречу. Текстологически начало этого фрагмента смыкается с концом предыдущего фрагмента из Летописца Юрия. В предыдущем фрагменте говорится, что Юрий и Святослав, видя движение войск Изяслава, выдвинули свои полки вперед, «исполцивше полкы своя, поидоша про-тиву им», но с наступлением вечера «Гюрги же оборотя полкы своя. . . и поидоша в товары своя». Настоящий отрывок начинается фразой «Гюрги. . . узреша оже уже полци идуть по них и возворотишась опять и поидоша полкы своими противу им. . .»/3 Слово «опять» довольно точно показывает, что Летописцу было известно о повторности действия Юрия, т. е. он знал о том, что Юрий уже один раз двигал свои полки навстречу Изяславу. Поскольку об этом продвижении войск сообщается лишь в предыдущем фрагменте, который принадлежит Летописцу Юрия, видимо, и настоящий относится к тому же памятнику. Оба отрывка очень близки и фразеологически: в первом — «исполцивше полкы своя и поидоша противу им», во втором — «поидоша полкы своими противу им».
В конце настоящего отрывка находится описание битвы. При подробном перечислении бежавших союзников Изяслава (пор-шан, полка Изяслава Давыдовича, киевлян) неожиданно сталкиваемся с очень интересной фразой, несколько нарушившей предыдущее перечисление: «И бысть лесть в Переяславцех рекуче: „Гюрги нам князь и свои того было там искати и далече“, то рекуче и поскочиша».24 Единственным Летописцем, кто мог бы расценить поступок переяславцев как измену, как «лесть», мог быть Летописец Изяслава. К его заметкам и надо отнести эту запись.
Летописцу Изяслава, вероятно, принадлежит и эпизод об удачном действии полка под командованием самого князя. Цель описания заключается в попытке в известной степени смягчить впечатление от рассказа о поражении Изяслава. Это сообщение также разбито фразой из Летописца Юрия. Говоря о поражении
22 ПСРЛ, т. II, стлб. 380.
23 ПСРЛ, т. II, стлб, 382.
24 Там же.
40
Изяславовых полков, летопись добавляет: «... и многы избиша, а другие руими (рукамй X, П) изоимаша». Вряд ли эта традиционная летописная формула, извещающая о полной победе над врагом, принадлежала Летописцу побежденного, скорее всего ее надо отнести к Летописцу победителя. Это предположение подтверждается текстологическим анализом. Фраза совершенно не согласована ни с предыдущей, ни с последующей и поэтому хорошо выделяется из общего текста. Наконец, что самое главное, позднейший сводчик повторил следом за ней слова, которые ей пред-' шествовали. Изяслав, будучи в тылу у войск Юрия, «у з р е иже Половци (полцы X, П) вси побегли [и многы избиша, а другие руими (руками X, П) изоимаша]. Изяслав. же виде полкы бежаче побежены, побеже, и перебреде на Канев...».25 Изяслав дважды наблюдает бегство своих полков, а фраза, взятая в квадратные скобки, совершенно не согласована, так как нельзя предположить, чтобы полки «руими (руками X, П) изоимаша». Характерно, что в Лаврентьевской летописи, где древнейший сводчик имел возможность непосредственно пользоваться и Летописцем Изяслава, и Летописцем Юрия, эта фраза не противоречит смыслу текста.26
Повторение конечной фразы предыдущего отрывка Летописца Юрия в начале последующего, тождественность фразеологии, логичность повествования и известная тенденциозность дают возможность восстановить рассказ о походе Юрия из Суздаля до вступления в Переяславль.27
25 ПСРЛ, т. II, стлб. ЗЙ2.
26 ПСРЛ, Т. I, стлб. 322: «. . . первее побегоша Поршане, потом Изяслав Давыдовичь, по сих Кыяне и Переяславцы и многы избиша, а другыя руками изъимаша».
27 Если изъять все фрагменты Летописца Изяслава и Святослава Ольго-вича и сложить отрывки Летописца Юрия, то получится связный текст. «Ростислав же пришед к отцю своему в Суждаль и ударь перед ним челом и рече: „слышал есмь оже хощеть тебе вся Руская земля и Черный Клобук и тако мольвять, и нас есть обеществовал и поиди на нь!“ Гюрги же в сороме сына своего сжалив собе рече: „тако ли мне части нету в Рускои земли и моим детем , скупив силу свою Половци и поиде надеяся на Бога месяца июля в 24 и иде на Вятиче... Гюрги же пришед ста у Ярышева и ту к нему приеха Святослав Олговичь на Спашь (Спасов X, 77) день. . . рече же Олговичь Святослав к Гюргеви „брате, то нам ворог всим, Изяслав брата нашего убил. ..“ Гюрги. . . поиде оттуда на Белувежю на Старую и стояша у Белы-вежи месяц сожидаюче к себе Половець и от Изяслава покорения и видевши уже от Изяслава нету ни вести и оттоле поидоша к Супоеви. . . и Половцы дикие придоша к Гюргеви ту на Супои многое'множьство. . . Дюрдии же речь: „пойдем к Переяславлю, тути еми прити, да негли ту покориться”, и при-шедше сташа у Кудьнова селца перешедше Стряков. . . Гюрги стоя 3 дни у Стрякве, а четвертый день поиде от Стрякве мимо город по зори испол-цився и ста межи валома. . . стояша же межи собою полци оли до вечера. . . пришедше же ночи Изяслав и Ростислав ту и соседоста. . . на ту ночь при-слася к нему Гюрги, тако река: „Се брате, на мя еси приходил и землю повоевал и старешиньство еси с мене снял, ныне же, брате и сыну, Рускыя деля земля и хрестиан деля не пролеиве крови хрестьянскы, но дай ми Переяславль, ать посажю сына своего у Переяславли, а ты седи царствуя в Киеве, не хо-
41
Известие о вступлении в Переяславль выдержано в дружественном тоне по отношению к ростовскому князю, Юрий вступил в город, «хваля и славя бога». Подчеркивается, что он отдал христианский долг после занятия Переяславля, «поклонився» храму святого Михаила. Упоминание этого храма в событиях, связанных с Переяславлем (если учесть, что переяславские записи велись при епископской церкви св. Михаила28 *), заставляет отнести подобные летописные известия к разряду местных, пере-29 яславских.
Пробыв три дня в Переяславле, Юрий пошел к Киеву и остановился около города близ Выдубицкого монастыря, вероятно, ожидая сопротивления Изяслава. Но Изяслав, получив отказ от киевлян в сборе ополчения, бежал во Владимир Волынский.30 Юрий вступил в Киев.
Придя во Владимир, Изяслав стал деятельно готовиться к походу на Киев. В результате переговоров с польскими и венгерскими феодалами к нему пришло на помощь несколько тысяч наемников. Одновременно Изяслав сделал попытку дипломатическим путем разбить коалицию князей во главе с Юрием: он предложил перейти на его сторону брату Юрия Вячеславу, княжившему в Турове, обещая в случае захвата Киева отдать ему великокняжеский стол. Для большей «убедительности» Изяслав, угрожая вторжением, сконцентрировал свои войска по всей западной границе Туровского княжества, «заступи волость Вячеслава». Вячеслав был вынужден срочно просить помощи у Юрия, который совместно с половцами выступил к городу Пересопнице, расположенному на границе Владимиро-Волынского княжества.
Фрагмент, излагающий предложение, сделанное Вячеславу Изяс лавом, и дальнейший поход Юрия на помощь Вячеславу, ве
щеши ли того створити за всим бог“. Изяслав же того не улюби, ни после того пусти, и выправися весь из города и ста на болоньи, и товары за огороды и бысть наутрея. . . видив же Гюрги и Святослав Олговичь и Святослав Всеволодичь уже полци идуть и тако исполцивше полкы своя поидоша про-тиву им и прошедше вал ту сташа, зрящим на ся, стрелцем же бьющимся Межи полкам тако стояша Половцы (полцы X, П) оли до вечера. Гюрги же оборотя полкы своя и Святослав Олгович и Святослав Всеволодичь поидоша в товары своя. . . Гюрги же и Святослав Олговичь и Всеволодич Святослав узреша оже уже полци идуть по них и возворотишась опять и поидоша полкы своими противу им и постави Гюрги сыны своя по праву, а Святослава Олго-вича по леву и сыновца его Всеволодича Святослава и поидоша полци к собе, яко солцю восходящю («заходящу» по Лаврентьевской, — Ю. Л.) ступишась и бысть сеча зла межи ими и первое побегоша Поршане и потом Изяслав Давыдович и по сих Кияне, . . . видивше же Половци (полцы X, П) Изяс-лавли и Ростиславли (смятошеся X, П). . . и многы избиша, а другия руими (руками X, П) изоимаша ... се же бысть месяца августа в 23 день» (ПСРЛ, т. II, стлб. 373—383).
28 А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . ., стр. 493.
29 ПСРЛ, Т. II, стлб. 382.
30 ПСРЛ, Т. II, стлб. 383.
42
роятно, надо приписать Летописцу Юрия. Враждебный тон известия в отношении врага ростовского князя заставляет исключить принадлежность отрывка к Летописцу Изяслава. Это предположение подтверждается, когда далее сталкиваемся с дублирующим известием из Летописца Изяслава.31 В нем также говорится о предложении, которое сделал Изяслав Вячеславу, но совершенно в другой интерпретации. Следовательно, настоящий фрагмент, полный выпадов в адрес Изяслава, принадлежит к Летописцам его врагов. Но этот фрагмент, однако, не относится и к Летописцу Вячеслава (с которым мы столкнемся в дальнейшем), так как следом за посланием к ростовскому князю идет описание действий не Вячеслава, а Юрия, отправившегося в поход на общего врага. Логически само послание Вячеслава и последовавшие за ним события тесно связаны и объединены лишь одним персонажем — Юрием. Наконец, известным подтверждением принадлежности этого фрагмента может служить то, что адресатом послания был все тот же Юрий. Стиль летописного фрагмента идентичен обычному стилю Летописца Юрия. Вначале очень кратко идет изложение просьбы Вячеслава о помощи, затем Летописец полностью приводит само послание Вячеслава, и далее следует точное и лаконичное изложение похода Юрия к Пересопнице.32
Получив иностранную помощь, Изяслав щедро одарил наемников и выступил из Владимира к Луцку. Известие о концентрации сил Юрия и его союзников на границе Владимиро-Волынского княжества вынудило Изяслава отказаться от первоначального замысла — похода на Киев — и сделать попытку разрешить конфликт путем переговоров. Венгерские «королевские мужи» и польский князь Болеслав обратились к Юрию и Вячеславу с посланием. В нем говорилось, что Изяслав готов согласиться с потерей Киева за соответствующую компенсацию: Юрий должен был возвратить захваченную им новгородскую дань и признать право Изяслава на владение Владимиро-Волынским княжеством. В ответном послании, адресованном «зятю нашему ко-ролеви и брату нашему Болеславу и сынове нашему Индрихове», Юрий и Вячеслав ни словом не обмолвились о предложениях Изяслава. Князья потребовали вывода иноземных войск с захваченной территории: «. . . не стоите на нашей земли. . ., а вы в свою землю пойдите», дав понять, что вопросы войны и мира с Изя-славом — внутреннее дело Руси и подлежат компетенции русских князей, а не венгерского короля и польских феодалов, «а ве (мы X, П) ся своим братом и сыном Изяславом сами ведаимы».33
31 ПСРЛ, т. II, стлб. 397.
32 ПСРЛ, т. II, стлб. 385—386. Фрагмент начинается словами «Вяче-слов же то слышав посла к Гюргеви» и кончается словами «привел в помочь себе и тако поидоша с ним».
33 ПСРЛ, т. II, стлб. 388.
43
Было также поставлено условие возвращения Изяслава из Луцка во Владимир. Требования Юрия и Вячеслава были приняты: венгры и поляки ушли, вернулся во Владимир и Изяслав. Начались переговоры, однако они не привели к миру. Изяслав настаивал на возвращении ему даней от Новгорода. Вячеслав был согласен с этими требованиями и уговаривал Юрия уступить, «нудящю брата на мир».34 Однако Юрий, «прием светника Дюргя Ярославича», «не да дании».35 Переговоры прекратились, на помощь Изяславу вновь пришли иностранные наемники.
Переговоры о мире вскрыли разногласия между Юрием и его братом и союзником Вячеславом. Последний требовал незамедлительного заключения мира. Но Юрий понимал опасность, возникающую при оставлении Изяслава на западной границе Руси, рядом с его польскими и венгерскими союзниками. Поэтому ростовский князь стремился окончательно изгнать Изяслава. Видимо, Юрий предусмотрел и подходящего претендента на стол во Владимир. Это был Юрий Ярославич. «Сподручник» ростовского князя не играл самостоятельной роли в политических событиях того времени. Однако именно такая кандидатура на Владимиро-Волынский стол вместо Изяслава и устраивала Юрия Долгорукого, рассчитывавшего на владение пограничным княжеством посредством своего ставленника.
Вопрос о новгородской дани, послуживший предлогом для разрыва переговоров, был тесно связан с общей политикой Юрия. Возвращение дани Изяславу давало ему возможность использовать большие средства для найма иностранных войск, при помощи которых можно было продолжать борьбу.
Приход наемников к Изяславу побудил Юрия к активным военным действиям. Его войска осадили Луцк. На помощь осажденным выступил с войсками Изяслав. Военные действия были неожиданно прекращены вмешательством Владимира Галицкого, который поставил свои войска «на Полонои межи Володимером и Луческом». Галицкий князь деятельно убеждал князей заключить мир. Последовали неоднократные призывы Владимира к Юрию, обмен послами между Владимиром и Вячеславом, просьбы Андрея Юрьевича и настойчивые требования Вячеслава. Наконец, после длительных переговоров Юрий заключил мир на следующих условиях: «Изяслав соступи Дюргеви Киева, а Дюрги возврати все дани Новгороцкыи».
Перейдем непосредственно к источниковедческому анализу рассматриваемых событий.
В начале повествования идет фрагмент о встрече Изяславом во Владимире «помощи от венгерского короля и польского князя». Для отрывка характерна ярко выраженная доброжелательность
34 ПСРЛ, т. I, стлб. 323.
Зо ПСРЛ, т. II, стлб. 388.
44
в отношении Изяслава: князь выступает как радушный хозяин, как рыцарь, оказывающий честь своим гостям и союзникам, рыцарям из Венгрии и Польши. В центре внимания находится Изяслав: он встречает иностранную «помощь» во Владимире, устраивает празднества, вступает во главе войск в Луцк и т. д. Логй-чески предыдущий фрагмент Летописца Изяслава смыкается с настоящим. Если в конце первого сообщается о том, что поляки и венгры вышли на помощь Изяславу, то в начале второго— об их приходе. Между обоими отрывками обнаруживается и лексическое сходство: в настоящем фрагменте — «великою честью учестив е и даръми многыми дарова е», в предыдущем— «с дары великыми и с честью». Все это заставляет отнести исследуемый отрывок к Летописцу Изяслава. В Лаврентьевской летописи этот отрывок сильно сокращен.36
В тексте, следующем за фрагментом из Летописца Изяслава, говорится о приходе в Пересопницу войск Ростислава и Андрея Юрьевичей, «помочи» Владимира Галицкого, а затем войск Юрия. Венгры и поляки, устрашенные приходом князей, отказались сражаться и потребовали от Изяслава заключения мира.37 В Летописце подчеркивается трусость иностранных союзников Изяслава. Интересен и сам предлог, который выдвинули венгры и поляки для того, чтобы покинуть Изяслава: «. . .не вси ся есмы совкупили ныне».38 В следующем отрывке также говорится о приходе войск Юрия, о стремлении венгров и поляков уйти от Изяслава, о причинах их отступления. Различная интерпретация одних и тех же событий дает возможность определить тенденциозность, обоих известий. В настоящем отрывке устрашенные приходом войск Юрия венгры и поляки потребовали от Изяслава мира, выдвинув предлог, что не все польские и венгерские войска пришли во Владимир. Итак, приход Юрия — причина, трусость венгров — следствие. В следующем отрывке приход Юрия' вызвал лишь перегруппировку войск Изяслава и его союзников.39 Причина ухода венгров также приводится, но она полностью отличается от той, которая изложена в настоящем отрывке: «. . . приде весть Болеславу брату его Индрихови от брата Межьскы оже идут Пруси на землю их, Болеслав же Индрих поведаста Изя-
36 Настоящий отрывок от слов «В то же веремя придоша ко Изяславу Володимиру» и до слов «и ту пасаше Болеслав сыны боярьскы мечем многы» (ПСРЛ, т. II, стлб. 386, ср.: т. I, стлб. 323).
37 В Ипатьевской летописи этот фрагмент приведен неполностью. Конец оборван после слов «и убояшася Ляхове и Угре» (ПСРЛ, т. II, стлб. 387). В Лаврентьевской летописи находим фрагмент более полный — «и убояшася Ляхове и Угри, рекоша ко Изяславу: „Не вси ся есмы совкупили ныне, а бы ны како створити мир“, они же то извет положьше воротишася опять» (ПСРЛ, т. I, стлб. 323).
38 ПСРЛ, Т. I, стлб. 323.
39 ПСРЛ, Т. II, стлб. 387.
45
славу»,40 что вызвало в дальнейшем отправку послания из лагеря Изяслава к Юрию с предложением о мире. Следовательно, причина ухода наемников — нападение прусов на Польшу, а не приход войск Юрия. Не касаясь принадлежности следующего отрывка, отметим, что в настоящем проявляется значительная тенденциозность, выразившаяся в намеренном преувеличении роли Юрия и в обвинении союзников Изяслава в «воинской трусости», что являлось самым серьезным оскорблением по кодексу рыцарской чести. Все это заставляет сделать вывод, что настоящий фрагмент ни в коей мере не может относиться к Летописцу Изяслава, а принадлежит к Летописцам его врагов — Юрия и Вячеслава. Но отнести его к /\етописцу Вячеслава также не представляется возможным, так как, во-первых, здесь речь идет лишь о поступках Юрия и о их влиянии на дальнейший ход событий, а о действиях Вячеслава Летописец ничего не сообщает, во-вторых, в единственном упоминании о Вячеславе он определяется как «брат» Юрия. Следовательно, этот фрагмент можно отнести к Летописцу Юрия.41
Стилистически рассматриваемый фрагмент близок к преды дущим из Летописца Юрия: изложение немногословно, лишено незначительных подробностей и риторических отступлений. В основном повествование заключается в констатации того или иного факта и его следствия. Логически фрагмент связан с предыдущим, где говорится о выходе ростовского князя на помощь Вячеславу. В начале настоящего отрывка сообщается о приходе в Пересопницу авангарда, а затем и основных войск во главе с Юрием.
Далее идет отрывок, который дублирует фрагмент из Летописца Юрия. Эта особенность исключает возможность приписать настоящий отрывок Летописцу Юрия. Говоря о тенденциозности сообщения, нельзя не отметить, что причина ухода венгров и поляков от Изяслава представлена отнюдь не как трусость перед мощью враждебной коалиции, а как объективная случайность (набег прусов на Польшу).42 Текстологически и по смыслу настоящий отрывок смыкается с предыдущим фрагментом из Летописца Изяслава, в котором говорилось, что Изяслав и его союзники вошли в Луцк.43 В настоящем отрывке сообщается, что они вышли из Луцка в связи с приближением войск Юрия. Все особен-
40 Там же.
41 В Ипатьевской летописи отрывок начинается словами «В то веремя приидоста в Пересопницю Дюргевича два Ростислав и Андреи», кончается «и приде Дюрги к брату Вячеславу в Пересопницю» (ПСРЛ, т. II, стлб. 386—387); в Лаврентьевской начинается со слов «И придоша к Вячеславу в Пересопницю Гюргевича два Ростислав и Андреи» и заканчивается «они же то извет положьше воротишася опять» (ПСРЛ, т I, стлб. 323).
42 ПСРЛ, Т. II, стлб. 387.
43 ПСРЛ, Т. II, стлб. 386.
46
мости фрагмента заставляют отнести его к Летописцу Изя-44 слава/
Следом за фрагментом из Летописца Изяслава идет небольшой, всего в несколько строк, очень интересный отрывок. В нем говорится, что Вячеслав «нудил» (неоднократно требовал, просил) о заключении мира с Изяславом, но Юрий его не послушался, избрав будто бы в «светники» Юрия Ярославина, требовавшего продолжения войны. Неразумная политика Юрия привела к возвращению союзников Изяслава, поляков и венгров: «... и тако створи Дюрги оже уже Ляхове воротишась и Угре».44 45 46 В этом отрывке ярко проявляется вражда к политике Юрия, что не дает основания отнести его к Летописцу ростовского князя.4Ь Фрагмент не принадлежит и к /Кетописцу Изяслава. Этот князь не является основным действующим лицом. Некоторые подробности (позиция Вячеслава, позиция Юрия, упоминание тех, кто разделял их точку зрения по вопросу о мире) заставляют также предположить, что сообщение было составлено в лагере противников Изяслава. В нем всячески подчеркивается миролюбие ту-рово-пинского князя. Вячеслав настойчиво требовал заключения мира, осуждал политику Юрия, в результате которой снова пришли поляки и венгры. Антитеза, подчеркивающая роль «доброго» Вячеслава в противовес «злому» Юрию Ярославину, еще более усиливает направленность отрывка.47 В известной степени можно предположить, что в оценке событий сквозит и «личная обида» Вячеслава: Юрий не внемлет «мудрым» советам брата, а слушает своего «сподручника». Суммируя все особенности данного отрывка, нельзя не прийти к выводу, что он принадлежит к Летописцу Вячеслава.48
Следующий отрывок сообщает, что Юрий вместе с союзниками отправляется к Луцку. Здесь имя Юрия стоит на первом месте с прибавлением слова «князь», что характерно для его Летописца.49 Вячеслав определен как «брат» Юрия, остальные
44 Фрагмент Летописца Изяслава начинается словами «Приде же ко Изяславу весть оже Дюрги пришел» и заканчивается словами «и тако не уладп-шась» (ПСРЛ, т. И, стлб. 387, 388). В Лаврентьевской летописи этого фрагмента нет.
45 ПСРЛ, т. II, стлб. 388.
46 Иногда личный Летописец мог в известной мере осуждать действия своего князя (Б. А. Рыбаков. Боярин-летописец..., стр. 73—74). Но политика Юрия, изложенная в настоящем отрывке, отнюдь не затрагивала интересов тех кругов (дружинные, церковные), к которым мог принадлежать автор Летописца.
47 Подобный прием, заключающийся в обвинении противника в том, что он прислушивается к «злым» советам своего окружения, типичен для Летописца Вячеслава (ПСРЛ, т. II, стлб. 388, 394 и др.).
48 Летописец Вячеслава, вероятно, был включен в киевскую летопись в 1151—1152 гг., когда Вячеслав номинально стал «великим князем» и вместе с Изяславом ожесточенно воевал против Юрия.
49 А. А. Шахматов. Обозрение. . ., стр. 17.
47
участники не названы поименно, о них летописец говорит «со всими детьми своими». При удалении из текста описания подвигов Андрея Юрьевича50 обе части настоящего отрывка смыкаются и образуют связный рассказ. Летописец сообщает и о выходе Юрия из Пересопницы к Луцку, и о тактическом приеме осаждающих, которые перекрыли все пути из города, видимо, не имеющего собственных источников, к реке Стырь; точно указывает как общий срок осады города, так и время, в продолжение которого город оставался без воды. Подобная осведомленность автора известия вместе с выделением имени Юрия в тексте на первое место позволяет предположить, что перед нами отрывок из Летописца ростовского князя. Принадлежность фрагмента подтверждается и тем, что его нельзя отнести к Летописцам черниговского или галицкого князей, на это указывает существование фрагмента в Лаврентьевской летописи. Не принадлежит он и к Летописцу Изяслава, который дублирует сообщение об осаде, указывая на бедственное положение осажденных. По стилю настоящий фрагмент полностью идентичен остальным отрывкам Летописца Юрия. Изложение событий сжатое и точное.51
Далее следует отрывок, повествующий о действиях Изяслава, пытавшегося прорваться на помощь к своему брату Владимиру, осажденному в Луцке. Но войска Владимира Галицкого преградили ему путь. Тогда Изяслав обратился к Владимиру с просьбой о посредничестве. Этот фрагмент необходимо отнести к Летописцу Изяслава. В конце предыдущего отрывка из Летописца Изяслава говорится, что Изяслав ушел во Владимир, в настоящем отрывке сообщается о его походе в Луцк из Владимира.52
Фрагмент Летописца Изяслава разбит позднейшей вставкой, которая излагает позицию Андрея по вопросу о мире. Непосредственно за фрагментом Летописца Изяслава идет отрывок, в котором неумеренно восхваляются Вячеслав и его миролюбие. Все это заставляет предположить, что вставка относится к Летописцу Вячеслава.53
Совершенно другую интерпретацию политики Вячеслава видим в следующем отрывке. Торжественное, проникнутое провиденциализмом повествование о Вячеславе неожиданно прерывается кратким, но точным изложением действительной причины, заставлявшей его хлопотать о мире. Вячеслав, обращаясь к Юрию, говорит:
50 ПСРЛ, т. II, стлб. 389—391. Фрагмент о подвигах Андрея начинается словами «Ростиславу Дюргевичю с братом своим Андреем ходяче наперед» и заканчивается словами «князь же Андреи жалуя комоньства его повеле и погрести над Стырем».
5! ПСРЛ, т. II, стлб. 388—391, ср.: т. I, стлб. 323, 325.
52 ПСРЛ, T. II, стлб. 391—392.
53 Летописец Вячеслава начинается словами «Князь Вячеслав послуша брата своего» и кончается «аще Бога любиши, люби брата» (ПСРЛ, т. II, стлб. 392—393). В Лаврентьевской летописи этого фрагмента нет.
48
«Брате мирися, хочеши ли не уладивъся поити прочь, то ты ся прочь, а Изяслав мою волость пожъжеть». Подобное высказывание, противоречащее основной идее предыдущего отрывка, в котором Вячеслав стремится к одному лишь христианскому милосердию, дает основание предположить, что этот отрывок не может быть отнесен к Летописцу Вячеслава. В то же время все повествование этого небольшого отрывка связано с деятельностью Юрия. Он выслушивает Вячеслава и заключает мир с Изяславом. Характерно, что автор сообщения игнорирует подписание договора Вячеславом, заключает мир один Юрий, тогда как известие Летописца Изяслава упоминает о «крестном целовании» со «стрыями» (т. е. и с Юрием, и с Вячеславом). По стилю настоящий отрывок близок к фрагментам Летописца Юрия. Изложение очень краткое и точное. Перечислены, например, конкретные условия заключенного мира. Все особенности отрывка дают основание полагать, что он является фрагментом Летописца Юрия.54 Это подтверждается и тем, что отрывок не принадлежит к галиц-кому или черниговскому летописанию. Фрагмент находится в Лаврентьевской летописи. Не принадлежит отрывок и к Летописцу Изяслава,55 текст которого идет следом за ним и дублирует известие о заключении мира.
Перейдем к событиям 1150 г. Заключение мира между двумя противниками не разрешило основных противоречий. Изяслав продолжал деятельно готовиться к предстоящей борьбе и вскоре обрел единомышленника в лице Вячеслава. Юрий, убедившись во время мирных переговоров под Луцком во враждебном отношении Вячеслава к своей политике, рассчитанной на изоляцию Изяслава и на пресечение его далеко идущих планов захвата Киева и юга Руси при помощи иностранных наемников, отказался выполнить обещание, видимо, данное брату о передаче ему киевского стола. Вячеслав, как старший в роду Мономаховичей, оказался «обиженным» и полностью перешел на сторону Изяслава, который решил, что наступил удобный момент для нападения на Киев. Быстрым маршем по направлению Пересопница—-Дорогобуж— Гольское (где к нему перешли Черные Клобуки) Изяслав подошел к Киеву. Юрий, ничего не знавший о неожиданном нападении Изяслава, вынужден был бежать в Городец на Остре.
Несмотря на захват столицы, положение Изяслава было непрочным. Он был изолирован от своих союзников и располагал
54 Фрагмент Летописца Юрия начинается словами «Вячеслав же нача брату молвити Гюргеви», кончается «и тако уладившеся разъехашась» (ПСРЛ, т. II, стлб. 393; т. I, стлб. 326).
55 Отрывок Летописца Изяслава начинается словами «целова крест и весне приспевши мир» и заканчивается словами «не хочеши ли управити, а то узрим» (ПСРЛ, Т. II, стлб. 393—394). Доброжелательность в отношении Изяслава, враждебность к Юрию, характерные особенности стиля заставляют приписать этот отрывок Летописцу Изяслава.
4 Ю. А. Лимонов
49
лишь силами личной дружины, киевлян и Черных Клобуков. Новгород и Ростислав при военных действиях сдерживались Ростовом и Святославом Ольговичем, на западной границе Руси сильный Владимир Галицкий угрожал захватом Владимиро-Волынского княжества и сковывал соединенные силы венгров и поляков — союзников Изяслава. Последовавший вскоре совместный поход Владимира Галицкого с запада и Юрия с черниговскими войсками с востока опять лишил Изяслава обладания Киевом. Изяслав бежал во Владимир. В Киев вступили союзники. Владимир Галицкий и Юрий поспешили оформить свой военный союз договором в Печерском монастыре.
Видимо, Изяслав понял, что без активной помощи извне ему не добиться прочной победы. Второй поход Изяслава ознаменовался захватом Киева при помощи иностранных наемников. Получив от короля Венгрии Гейзы II конный отряд, насчитывающий около 10 тысяч всадников, Изяслав в марте 1151 г. двинулся на Русь. Ему удалось уйти от преследования Андрея Боголюбского и Владимира Галицкого, занять Белгород и выйти на непосредственные подступы к Киеву. Юрий отступил в Городец. Киев вновь был захвачен Изяславом.56
Большинство известий 1150 г. Ипатьевской летописи принадлежит Летописцу Изяслава, и лишь несколько сообщений относится к другим памятникам.
В первом отрывке летописной статьи говорится, что Юрий «вда» своих дочерей за черниговского князя Олега Святославича и за Ярослава Владимировича в Галич. Запись, сообщающая о семейных делах Юрия, безусловно относится к его личному Летописцу.57
Следующий отрывок сообщает, что «бояре же размолвиша» Юрия, говорят, что Вячеславу, «брату твоему не удержати Киева, да не будеть его ни тобе, ни оному».58 Юрий «послушавшю бояр» и дал Вячеславу Вышгород. Этот фрагмент не принадлежит Летописцу Юрия ввиду его явной враждебности к ростовскому князю. Юрий — бесчестный человек, обманул Вячеслава, Юрий — слабохарактерный правитель, который находится под влиянием своих бояр. Направленность сообщения в известной мере определяет и его принадлежность. Отрывок надо отнести либо к Летописцу Изяслава, либо к Летописцу самого потерпевшего, Вячеслава. Однако следом за настоящим фрагментом идет сообщение Летописца Изяслава, которое дублирует настоящее
56 ПСРЛ, т. II, стлб. 395—416.
57 ПСРЛ, т. II, стлб. 394. Если бы эта запись принадлежала к Галицкому или черниговскому летописанию, в ней говорилось бы о женитьбе князей, а не о выдаче замуж, вместо слова «вда», т. е. отдал, стояло «поя», т. е. взял, женился. Наконец, трудно допустить, что галицкий летописец отметил женитьбу черниговского князя, а черниговский летописец — женитьбу галицкого.
58 ПСРЛ, т. II, стлб. 394 ; т. I, стлб. 326.
50
известие.59 Следовательно, отрывок относится к Летописцу Вячеслава, реакция которого полностью соответствует направленности известия.60 Отметим, что в отрывке повторен прием, типичный для этого памятника. Как и в описании событий 1149 г.,61. Юрий не обращает внимания на требования брата, а исполняет волю своего ближайшего окружения. Потерпевшей стороной в обоих случаях выступает Вячеслав.62
Первый захват Киева Изяславом и бегство Юрия описаны в доброжелательном тоне к Изяславу и враждебном к Юрию.63 Эти известия относятся к Летописцу Изяслава. Далее читаем, что Юрий, находясь в Городце, послал Андрея к Переяславлю на помощь Ростиславу против взбунтовавшихся Турпеев. Одновременно ростовский князь обратился к Ольговичам с призывом о совместном походе против Изяслава. Этот фрагмент можно отнести к Летописцу Юрия. Во-первых, главным действующим лицом повествования является Юрий, он посылает помощь Ростиславу, он обращается к черниговским князьям. Во-вторых, Летописец подробно рисует происходящее. Так, он указывает, что именно Андрей остался охранять Переяславль, а Ростислав бросился в погоню за Турпеями. Сообщает Летописец и маршрут похода Ростислава: Переяславль—Стряков, захват Турпеев на берегу Днепра и возвращение в Переяславль. В то же время исследуемый фрагмент нельзя отнести к другим памятникам. Летописец Изяслава, который примыкает к началу настоящего отрывка, также повторяет известие о Турпеях и о их бегстве из-под Переяславля. Таким образом, Летописец Изяслава дублирует это сообщение. Следовательно, настоящий фрагмент принадлежит другому источнику. Нельзя отнести этот текст, который находим в Лаврентьевской летописи, и к черниговскому летописанию. Все это заставляет предположить, что отрывок принадлежит к Летописцу Юрия.64 Отметим, что и стиль фрагмента типичен для Летописца Юрия: немногословный, сжатый, хотя и приведены все основные подробности.65
39 ПСРЛ, т. II, стлб. 394—398. Летописец Изяслава от слов «В то же веремя посла Изяслав» и до слов «на ону сторону к Турпеем и к дружине, веля им ехати к собе».
60 Летописец Вячеслава от слов «Тогда князь Дюрги поваби Вячеслава» и до слов «и да Вышегород Вячеславу» (ПСРЛ, т. II, стлб. 394)
61 ПСРЛ, т. II, стлб. 388.
62 ПСРЛ, Т. II, стлб. 429—430.
63 ПСРЛ, т. II, стлб. 396—-397 ; см. также: Б. А. Рыбаков. Боярин-летописец. . ., стр. 67—69.
64 ПСРЛ, т. II, стлб. 398. Фрагмент Летописца Юрия начинается словами «Ростислав же то слыша» и заканчивается словами «а поедити по-мозити ми».
65 Известие, следующее за этим отрывком и сообщающее о выходе Владимира Галицкого на помощь Юрию, относится к Галицким известиям (ПСРЛ, т. II, стлб. 398). В. Лаврентьевской летописи галицкого известия, конечно, нет.
4*
51
Следующий фрагмент сообщает, что войска ростовского князй и его союзников подошли к Киеву с востока и встали на левом берегу Днепра.66 Киевляне из числа сторонников Юрия стали перевозить его войска в «насадах» через Днепр в район Подола. Этот фрагмент разорвал единое повествование Летописца Изяслава, который сообщал, что Изяслав вместе с дружиной вернулся после боя в Киев и пошел к Вячеславу на Ярославов двор «ту думавше начати обедати». Далее в тексте идет описание похода войск Юрия и их переправы, а затем вновь упомянут обед Вячеслава с Изяславом и приведены речи князей. Все это указывает на то, что позднейший сводчик не совсем удачно вмонтировал в Летописец Изяслава фрагмент из другого источника. Попытаемся определить его принадлежность. Повествование отрывка целиком посвящено действиям Юрия. Имя его везде стоит на первом месте, имена союзников идут вслед за именем «Гюргя».67 Летописец проявляет известную тенденциозность, подчеркивая, что киевляне ждали Юрия. Летописец высказывает и хорошую осведомленность, связанную с тактическим маневром Юрия; так, он сообщает, что его дружина, переброшенная киевлянами на правый берег Днепра, сосредоточилась в районе Подола. Осведомленность автора известия, тенденциозность отрывка, где главная роль отведена Юрию, — все это дает основание предположить, что рассматриваемый фрагмент принадлежит Летописцу Юрия.68 Это подтверждается также и тем, что фрагмент нельзя отнести к Летописцам других князей.
Стиль отрывка не противоречит обычному стилю Летописца Юрия: он лаконичен и сух. Логически отрывок связан с предыдущим из Летописца Юрия, в котором говорилось о посольстве к черниговским князьям с просьбой о помощи.
За отрывком из Летописца Юрия следует фрагмент из Летописца Изяслава, а далее — интересное сообщение о встрече Владимира 1 алицкого с Юрием. В Ипатьевской летописи говорится, что Владимир приехал к Ольговой могиле. Подошел Юрий с союзниками, и они «ся целоваша» с Владимиром, не слезая с коней у Сетомля.69 В Лаврентьевской летописи находим известие, что Владимир стоял у «Теремца» около Киева, а Юрий со своими союзниками «ста у Черторые». Далее идет сообщение, совпадающее слово в слово и в Лаврентьевской, и в Ипатьевской летопи
66 ПСРЛ, т. II, стлб. 402.
67 А. А. Шахматов полагал, что «Гюрги» с прибавлением «князь» вообще характерно для Летописца Юрия, «для суздальского летописца» (Обозрение. . ., стр. 17, прим.).
С8 ПСРЛ, Т. II, стлб, 402. Отрывок из Летописца Юрия начинается словами «и в то веремя приде Гюрги» и заканчивается словами, «дружину его перевозите на сю сторону в Подолье». В Лаврентьевской летописи отрывка нет.
69 ПСРЛ, Т. II, стлб. 402.
52
сях, о том, что союзники решили послать сына Юрия Бориса и Святослава Всеволодича в погоню за Изяславом, «гониша по них до Чертова леса и не постигъше их возвратишася». Этот фрагмент нельзя отнести к Летописцу Изяслава.70 Текст Летописца Изяслава, который идет и до, и после этого фрагмента, смыкается и позволяет выделить настоящий отрывок, который является вставкой. Отрывок не принадлежит к Летописцу Святослава Ольговича, так как находится в Лаврентьевской летописи.71 72 Сравним начало фрагмента по Ипатьевской и Лаврентьевской летописям. Как уже отмечалось, здесь сталкиваемся с разными сообщениями. В Ипатьевской . говорится, что Владимир остановился у Ольговой могилы и встретился с Юрием у Се-томля. В Лаврентьевской летописи совершенно другие топографические данные: Владимир стоял у «Теремца» близ Киева, Юрий, придя к Киеву, остановился у Черторыя. Итак, отрывки, хотя излагают одни и те же события, не относятся к одному и тому же источнику. Видимо, в Лаврентьевской летописи, где нет галицких известий, сохранилось начало отрывка из Летописца Юрия, которое смыкается с концом фрагмента, посвященного погоне Бориса за Изяславом и повторенного в обеих летописях. В Ипатьевской летописи позднейший сводчик заменил начало фрагмента из Летописца Юрия галицким известием, которое, описывая одни и те же события, отличалось по форме и прежде всего по топографическим подробностям/2 Вторая половина фрагмента, одинаковая в Ипатьевской и в Лаврентьевской (о погоне за Изяславом), принадлежит Летописцу Юрия. К нему же относится, вероятно, фраза, повторенная и в Лаврентьевской, и в Ипатьевской летописях, идущая сразу после отрывка из Летописца Изяслава: «Дюрги же седе в Киеве съимася с Володимером в Печерьском
'° Отрывок из Летописца Изяслава, предшествующий настоящему фрагменту, подробно передает разговор Вячеслава с Изяславом, точно указывает время побега Изяслава из Киева, сообщает место сбора дружины князя. Отрывок, следующий за настоящим фрагментом в Ипатьевской летописи, принадлежит галицкому Летописцу, повествующему о посещении киевских храмов Владимиром. В Лаврентьевской летописи, где нет галицких вставок, идет фрагмент Летописца Изяслава, рассказывающий о том, что Изяслав, отступая из Киева, посадил в Дорогобуже своего сына Мстислава. Этот фрагмент есть и в Ипатьевской, он следует за описанием паломничества Владимира по церквям Киева. Отметим, что тексты Летописца Изяслава смыкаются текстологически, чего нельзя сказать про галицкую вставку (ПСРЛ, т. I, стлб. 327— 328; Т. II, стлб. 402—403).
71 ПСРЛ, Т. I, стлб. 327—328.
72 Фрагмент Летописца Юрия в Лаврентьевской летописи начинается словами «Володимирко же ста у Кыева» . и /Кончается «и не постигъше его воротишася опять» (ПСРЛ, т. I, стлб. 327—328). Летописец Владимира Галицкого в Ипатьевской от слов «приде Володимер Галичьскои к Олгове мо-гыле» до слов' «у Сетомля на болоньи» (ПСРЛ, т. II, стлб. 402—403). Текст Летописца Юрия идет от слов «сдумавше послаша по Изяславе» и до слов «и не постигъше их возвратишася» (ПСРЛ, т. II, стлб. 403).
53
монастыри и сотвориста любовь межи собою велику».73 Эта фраза не принадлежит и Летописцу Изяслава, который не стал бы столь проникновенно описывать заключение этого союза. Она не относится также ни к черниговскому, ни к галицкому летописанию, ибо ее находим в Лаврентьевской летописи.
Отрывок об усмирении половцев, грабивших под Переяславлем, является последним фрагментом Летописца Юрия под 1150 г.74 Здесь подробно описаны меры, принятые князем против половцев: он послал из Киева Андрея и Святослава Всево-лодича на помощь Ростиславу в Переяславль. Вся сюжетная линия настоящего сообщения, что характерно для любого личного Летописца, связана с поступками Юрия.75 Описанйе этих событий находим в Лаврентьевской летописи, что исключает возможность отнести их к Летописцам Святослава Ольговича или Владимира Г алицкого.
Дальнейшие события 1150 г. изложены по Летописцу Изяслава,76 который разбит в отдельных местах вставками из личных Летописцев Андрея и Владимира Галицкого.77
Остановимся на известиях 1151 г.
С захватом Киева Изяславом борьба за «Русскую землю» между враждующими группировками князей еще более обострилась. Юрий продолжал удерживать в своих руках Переяславль и Городец на Остре, контролируя тем самым важные стратегические районы Киевского княжества, позволявшие ему получать помощь с севера от черниговского князя и с юга — от половцев. Дождавшись подкрепления, Юрий двинулся на Киев и подошел к Днепру в районе Родунии, стремясь перейти на правый берег реки. Но из-за обстрела его войск лучниками Изяслава переправа была сорвана. Тогда Юрий сосредоточил свои полки на броде около Заруба. Половцы, высадившиеся первыми на правый берег, отбросили войска Изяслава. Полки Юрия и его союзников, переправившись через Днепр, двинулись к Василеву. В этот момент Изяслав, располагавший меньшим количеством войск, сделал попытку дипломатическим путем избежать столкновения. Однако ростовский князь отказался вести переговоры. Юрий ре
73 ПСРЛ, т. И, стлб. 403; т. I, стлб. 328.
74 ПСРЛ, Т. I, стлб. 328, т. II, стлб. 404. На принадлежность этого фрагмента к Летописцу Юрия указывал А. А. Шахматов (Обозрение. . ., стр. 16).
75 Фрагмент Летописца Юрия начинается со слов «Том же лете при-доша Половци в помочь Дюргеви» и заканчивается словами «на утрии же день еха Андреи к отцю, в Киев» (ПСРЛ, т. II, стлб. 404; т. I, стлб. 328— 329). В тексте Летописца Юрия, кажется, обнаруживаются две переяславские вставки: одна, повествующая о грабеже половцев под Переяславлем, другая — о присутствии Андрея на богослужении в храме святого Михаила.
70 ПСРЛ, т. II, стлб. 405—418; см. также: Б. А. Рыбаков. Боярин-летописец. . ., стр. 66—69.
77 ПСРЛ, Т. II, стлб. 404, 405, 410, 411, 416, 417; т. I, стлб. 329—330.
54
шил нанести удар непосредственно по Киеву, но при переходе через реку Лыбедь его войска были отброшены. Изяслав прилагал все усилия, чтобы навязать сражение своему противнику до подхода Владимира Галицкого. Войска Изяслава шли по пятам за Юрием и настигли его в районе Василева на реке Рутец, где и произошла битва. Стесненные с флангов болотом и речкой Малый Рутец, полки ростовского князя потеряли маневренность, и Юрий не смог использовать своего перевеса в живой силе. Первый же удар Изяслава был решающим: боевой порядок войск Юрия был смят, а паника и бегство черниговцев и половцев завершили разгром. Ростовский князь с сыновьями и остатками дружины отступили в Переяславль. Попытка Юрия оказать сопротивление в Переяславле и в Городце оказалась безрезультатной. После многодневной осады он был вынужден уйти в свою вотчину, «в Суждаль».78
В статье 1151 г. находим несколько фрагментов из Летописца Юрия.79
Первый обширный фрагмент Летописца Юрия сообщает, что князь вместе с союзниками, убедившись в невозможности перейти Днепр около Родунии, отправился к Зарубскому броду. Повествование целиком посвящено ростовскому князю: Юрий совещался со своими союзниками, Юрий послал ладьи в Долобское озеро и через Золотчу в Днепр, он отправил своих половцев по берегу Днепра. Летописный фрагмент подробно описывает маршрут переброски людей, что дает основание предполагать, что это —
_'8 ПСРЛ, т. II, стлб. 422—445.
' К Летописцу Юрия принадлежат следующие отрывки: 1) фраза «И поиде Гюрги к Киеву и сташа в Родунии и придоша Половци диции мнози Дюргеви в помочь» (ПСРЛЧ т. II, стлб. 423; т. I, стлб. 330—331); 2) фрагмент от слов «и оттоле Гюрги сгадав с Володимером с Давыдовичем» и до слов «Половци же Гюргеви идяху по лугу» (ПСРЛ, T. II, стлб. 424; т. I, стлб. 331); 3) фрагмент от слов «Гюргии же сгадав с сынъми своими позва к собе Володимера Давыдовича» и до слов «и перебредоша черес Днепр» (ПСРЛ, т. II, стлб. 425—426; т. I, стлб. 331—332); 4) фраза «Гюргя оборотя полкы своя поиде прочь бе бо ему весть, оже идеть в помочь ему сват Володимер из Галича и поиде противу ему» (ПСРЛ, т. II, стлб. 432); фраза очень хорошо выделяется в Лаврентьевской летописи (ПСРЛ, Т. I, стлб. 333); 5) фрагмент от слов «Гюрги. . . иде черес бор к Верневу» до слов «не снял с Володимером Галичьскым» (ПСРЛ, т. II, стлб. 433; т. I, стлб. 333); 6) фрагмент От слов «Утрии же день в пятницю» и до слов «но хотяху заити за Рут ту же и ждати Володимира Галичьскаго» (ПСРЛ, т. II, стлб. 436; т. I, стлб. 333); 7) фрагмент от слов «Гюрги и сынове его и Володимер Давыдович и Святослав Олгович и Всеволодич Святослав видивше уже нелзе им за Руть» и до слов «идущим же ся им бится» (ПСРЛ, Т. II, стлб. 436—437); 8) фраза «Гюрги же перебеже Днепр у Треполя и с детми и еха, по оной в Переяславль» (ПСРЛ, т. II, стлб. 440; подробнее см. в Лаврентьевской — ПСРЛ, т. I, стлб. 334); 9) фрагмент от слов «Дюрди же не имеяше ни отколь помочи» и до слов «целова крест к ним» (ПСРЛ, T. II, стлб. 443; т. I, стлб. 335); 10) фрагмент от слов «Дюрди же затворися в Городци» и до «и повозы да ему и поиде Гюрги Суждалю» (ПСРЛ, т. II, стлб- 445; т. I, стлб. 336),
55
запись очевидца. Стиль фрагмента лаконичен, лишен художественных приемов. В тексте при перечислении князей-союзников имя Юрия стоит на первом месте: «Гюрги сгадав с Володимером с Давыдовичем и с Святославом Олговичем и Всеволодовичем Святославом и с Половци».80 Начало настоящего фрагмента смыкается с предыдущей фразой из Летописца Юрия: «Поиде Гюрги к Киеву и сташа вРодунии и придоша Половцы диции мнози Дюргеви в помочь... (далее Летописец Изяслава, — Ю. Л.) и оттоле Гюрги...» пошел к Долобскому озеру. Фрагмент Летописца Изяслава разрывает единый текст Летописца Юрия, лишь при удалении отрывка Летописца Изяслава становится ясно, что обозначает слово «оттоле». Юрий, «сташа в Родунии» и убедившись в невозможности переправы, «оттоле», т. е. из «Родунии», пошел к Долобскому озеру.
Нетрудно выделить и следующий отрывок Летописца Юрия, описавший переправу войск союзников через Днепр по Заруб-скому броду. Как и в первом, здесь проявляется тенденциозность в отношении к действиям Юрия. Подробное описание изобличает участника событий, находившегося в лагере ростовского князя. Снова сталкиваемся с характерным перечислением князей, буквально повторяющим первый отрывок Летописца: «Гюрги же, сгадав с сынъми своими, позва к собе Володимера Давыдовича и Святослава Олговича и Всеволодича Святослава и Половци.. .».81
Обширный отрывок из Летописца Юрия82 выделяется в описании битвы при Рутце. Принадлежность его определяется по следующим признакам. В отрывке главным образом изложены действия Юрия. Приведен полностью маршрут войск ростовского князя, пытавшегося уйти от сражения. В тексте везде употребляется типичная для Летописца Юрия форма перечисления князей: «Гюрги же с сынами своими и Святослав Олгович и Все-володич Святослав». Наконец, на принадлежность известия весьма точно указывает повторность в изложении событий. Летописец Изяслава сообщает, что бой начался «свитающюя же пятьку», т. е. на рассвете в пятницу, в исследуемом фрагменте —
80 ПСРЛ, Т. II, стлб. 423—424.
81 ПСРЛ, Т. II, стлб. 425—426. В этом фрагменте выделяется вставка из Летописца Изяслава, посвященная действиям заставы Изяслава во главе с боярином Шварном, от слов «на сеи же стороне бяшеть Шварно со сторожи» и до «а боярина не вси слушають». Отрывок Летописца Юрия, предшествующий этой вставке, сообщает о переходе Днепра «Гюргевичем» и Святославом Черниговским и половцами. Отрывок Летописца Юрия, следующий за вставкой, начинается снова от слов «сыном же Дюргевым и обеима Свято-славома пребредъшима Днепр с Половци».
82 ПСРЛ, т. II, стлб. 436—437. Во' фрагменте выделяется вставка из Летописца Изяслава, непосредственно посвященная действию его войск, от слов «Вячеслав же, Изяслав и Ростислав то видивше оже идуть от них прочь» и до слов «стрелятися с ними и почаша у них возы отимати» (ПСРЛ, т. II. стлб. 436).
56
«утрии же день в пятницю, яко зоре почаша ся заимати». Дважды упоминается желание Юрия уйти с войском вверх за Рутец. Первый раз об этом сообщает Летописец Изяслава, дублирующее известие встречаем в настоящем отрывке. Наконец, Летописец Изяслава говорит о том, что «начата наездити» «Черные Клобуки» и «Русь» в тыл полкам Юрия и «почаша у них возы отимати»,83 аналогичное известие находим в настоящем отрывке: «Гюрги и сы-нове его... видивше уже нелзе им за Руть перейти, оже наездят на зад полков их и возы их отимают и тако оборотячеся. . .».84 Следовательно, если одни и те же события изложены по двум источникам, один из которых Летописец Изяслава, то сообщения второго надо отнести к Летописцу Юрия. Приписать это сообщение Летописцам других участников битвы не представляется возможным. Вячеслав, например, вообще не упомянут в отрывке. Существование отрывка (правда, несколько сокращенного) в Лаврентьевской летописи совершенно точно указывает на то, что он не принадлежит ни к галицкому, ни к черниговскому источнику.85
В конце летописной статьи 1151 г. также находим два фрагмента из Летописца Юрия, весьма подробно сообщающих об осаде Переяславля и Городца.86 Летописец повествует о храбрости и упорстве Юрия во время осады городов, а затем довольно тонко намекает, что мирный договор, заключенный его господином, недействителен, так как князь был вынужден заключить мир ввиду подавляющего превосходства его противников — «принужден же неволею Дюргии целова крест к ним». Подобное замечание, по мнению автора известия, оправдывает его господина в нарушении крестоцеловального договора.
Остановимся на событиях, происшедших в 1152 г. После ухода Юрия из пределов Киевского княжества Изяслав бросил все свои войска на Галич. В союзе с венгерским королем он добился значительных успехов в борьбе против Владимира Галицкого. Юрий, воспользовавшись отсутствием Изяслава, двинул свои войска на юг. К нему присоединился Святослав Ольгович, половцы и вассалы Юрия — рязанские и муромские князья. Вероятно, основной целью союзников не был захват Киева, поход к Чернигову был скорее военной демонстрацией, но преследовал вполне определенную политическую цель. Ростовский князь стремился спасти своего союзника Владимира Галицкого, потерпевшего в этот момент страшное поражение от Изяслава. Юрий полагал, что появление его войск в непосредственной близости от границ Киевского княжества вынудит Изяслава отвести войска из Галича и перебросить их на восток. Расчет Юрия полностью оправдался.
83 ПСРЛ, т. II, стлб. 435—436.
84 ПСРЛ, т. II, стлб. 436, 437.
85 ПСРЛ, т. I, стлб. 333.
86 ПСРЛ, т. II, стлб. 443—445.
,57
Как только его войска вступили в пределы владений Изяслава Давыдовича и осадили Чернигов, Ростислав и Святополк Мсти-славичи, оборонявшие город, обратились за помощью к брату и Изяслав был принужден срочно заключить мир с Владимиром, покинуть Галич и выступить против Юрия. Добившись ухода войск Изяслава из пределов Галицкого княжества, ростовский князь, оставив вспомогательный отряд Святославу Ольговичу, вернулся в Суздаль.87
Поход к Чернигову описан Летописцем Юрия довольно подробно.88 Причину похода Летописец видит в разгроме вотчины Юрия Городца войсками Изяслава: «Якоже слышав Гюрги оже Городець его розвели и пожгли весь город и тогда вздохнув от сердца и начати скупати вой». В Летописце ярко проявляется тенденциозность. В повествовании центральное место занимает ростовский князь: Юрий узнает о разгроме Городца, собирает вассалов, отправляет послание к Святославу (отрывки этого письма и ответ Святослава сохранились в тексте памятника) и, наконец, осаждает Чернигов. Летописец сообщает подробности о походе, очень точно, например, приведен маршрут войск Юр ия:	Суздаль'—Вятичи-—Мценск—Спашь—-Г лухов—Березо-
вый—Свинь-—Чернигов.89 Изложение событий в отрывке более подробное, чем в предыдущих фрагментах памятника. Немногочисленные риторические отступления весьма примитивны и очень походят на художественные приемы, встречающиеся в записях Летописца Юрия от 1149 г.90 Все фрагменты легко объединяются по смыслу — везде речь идет о походе Юрия. Выделение отрывков текстологически также не представляет особой трудности, они совершенно не связаны с фрагментами из Летописца Изяслава. Например, первый отрывок Летописца Юрия в статье под 1152 г., сообщив о разгроме Городца, обрывает свое изложение, а далее идут послание венгерского короля Изяславу и подроб
87 ПСРЛ, т. II, стлб. 455—459.
88 К Летописцу Юрия относятся: 1) фрагмент от слов «Изяслав Мьсти-славичь скупивъся» до «верх бяше нарублен деревом и то сгоре» (ПСРЛ, т. II, стр. 446); 2) фрагмент от слов «якоже слышав Гюргии оже Городець его розвели» и до «река, пойдите ми в помочь» (ПСРЛ, т. II, стлб. 455; т. I, стлб. 338); 3) фрагмент от слов «тогда же Ярославичь Ростислав с братьею и с Рязанци» до слов «Гюрги помину Смоленьскую волость» (ПСРЛ, т. II, стлб. 455—456; т. I, стлб. 338); 4) фрагмент от слов «Гюрги же ста в Гуричева» до слов «и пришедше всею силою сташа около города» (ПСРЛ, т. II, стлб. 456—457; см. ^Лаврентьевскую летопись, где указано время осады Чернигова — ПСРЛ, т. I, стлб. 338); 5) фрагмент от слов «Якоже быша у Моровииска» и до слов «идоша за Свинь та за Снов» (ПСРЛ, т. II, стлб. 457—458; т. I, стлб. 457—458); 6) фрагмент от слов «Половци же поидоша от них» до слов «и тако прок Вятич взя» (ПСРЛ, т. II, стлб. 458—459; т. I, стлб. 339); 7) фраза «Василко Дюргевич у Су-ждаль к отцю иде» (ПСРЛ, т. II, стлб. 460; т. I, стлб. 339).
89 ПСРЛ, Т. II, стлб. 455—458.
90 ПСРЛ, т. II, стлб. 446; ср.: т. II, стлб. 373,
58
ное описание похода на Галич, после которого только следует известие о том, как воспринял Юрий разгром своей вотчины. Эти два отрывка хорошо смыкаются при удалении из текста Летописца Изяслава: «. .. разведоша Городок Гюргев и пожго и (бож-ницю) же святого Михаила, верх бяше нарублен деревом и то сгоре... (далее идет отрывок Летописца Изяслава, — Ю. Л.)91 . . . якоже слышав Гюргии уже Городець его розвели и пожгли весь город и тогда вздохнув от сердца и нача скупати воя.. .».92 Эги отрывки и лексически, и текстологически очень близки и лишь механически разорваны фрагментами из Летописца Изяслава, также хорошо соединяются и другие отрывки Летописца Юрия.
Летописная статья 1153 г., состоящая почти целиком из Летописца Изяслава, в который вкраплены одно черниговское93 и два галицких известия,94 95 не содержит отрывков из Летописца ростовского князя.
Остановимся на событиях 1154 г. В начале летописной статьи находим рассказ о неудачном походе Юрия в «Русь». Дойдя до Вятичей, он отправил сына Глеба за половцами, а сам был при-нужден вернуться из-за мора в «коних».
После смерти Изяслава и Вячеслава в Киеве пытался закрепиться Ростислав Мстиславич. Однако неожиданное нападение Изяслава Давыдовича вместе с Глебом Юрьевичем и половцами заставило его даже без заключения ряда с киевлянами покинуть город и идти навстречу противникам. В битве под Переяславлем Ростислав был разгромлен и бежал в Смоленск.96 Киев захвати;» Изяслав Давыдович,97 но он недолго продержался на великокняжеском столе — из Суздаля уже выступил с многочисленными войсками Юрий. Когда Юрий подходил к Смоленску, навстречу ему вышел Ростислав, который крест целовал Юрию, «яко отцу», т. е. признал свою вассальную зависимость. После переговоров с Изяславом Давыдовичем весной 1155 г. на киевский стол вступил Юрий.
Фрагментов Летописца ростовского князя в летописной статье 1154 г. немного.98 Они целиком посвящены походам Юрия. Ле
91 ПСРЛ, т. II, стлб. 446—455.
92 ПСРЛ, Т. II, стлб. 455.
93 ПСРЛ, т. II, стлб. 465.
94 ПСРЛ, т. И, стлб. 466, 468.
95 ПСРЛ, т. II, стлб. 468.
96 ПСРЛ, т. II, стлб. 475—476.
97 ПСРЛ, T. II, стлб. 476.
98 К Летописцу Юрия относятся фрагмент от слов «Том же лете поиде Дюрги» до слов «а сам возворотися в Суждаль» (ПСРЛ, т. II, стлб. 468; см. в Лаврентьевской летописи подробнее: ПСРЛ, т. I, стлб. 341); фраза «Того же лета преставися Глебовая Дюргевича в Суждали» (ПСРЛ, т. II, стлб. 468; т. I, стлб. 341); фрагмент от слов «той же зиме пошел бе Дюрги в Русь» и до «Гюрги же поиде Киеву, а Ростислав у свои Смоленеск» (ПСРЛ, т. II, стлб. 476—477; т. I, стлб. 344).
54
тописец очень подробно передает политическую обстановку, вызвавшую эти походы, точно указывает маршруты войск Юрия и встречи с союзниками. Хорошо прослеживается и тенденциозность Летописца. Так, он подчеркивает миролюбие господина, проявившееся по отношению к давнишнему врагу Юрия Ростиславу: «Гюрги же не помяна злобы брата его и его, дав ему мир».99 Стиль фрагмента сухой, лаконичный. Изложение отрывков не лишено конкретных подробностей. Летописец указывает время похода («тое же зимы») и даже приводит отрывок частного письма к Юрию какого-то «доброжелателя» из числа киевских «гражан».100 Оба фрагмента Летописца Юрия легко выделяются из общего текста Ипатьевской летописи. Первый отрывок вклинился между известиями о смерти двух князей, Святополка и Изяслава Мстиславичей.101 Фрагмент Летописца Юрия совершенно не связан ни с предыдущим, ни с последующим отрывками и носит характер самостоятельного рассказа. Второй фрагмент Летописца Юрия просто приписан к концу статьи 1154 г. вслед за летописной заметкой Святослава Ольговича в Ипатьевской и .киевским известием в Лаврентьевской летописи.102 Летописной статьей 1154 г. заканчивается восстанавливаемый памятник.
Подведем итоги реконструкции. Для ряда известий Ипатьевской и Лаврентьевской летописей 1149—1154 гг. характерны доброжелательность в отношении Юрия и враждебность к его врагам. Ростовский князь является главным действующим лицом этих сообщений. Им присуще также единство стиля и общие текстологические особенности. Известия являются вставками в текст летописей. В большинстве случаев при удалении фрагментов, находящихся между ними, эти известия смыкаются и образуют связный рассказ. Наконец, они не принадлежат и к Летописцам других князей. Все это заставляет предположить, что известия конца 40—50-х годов ХП в. о деятельности ростовского князя принадлежат к отдельному памятнику — к Летописцу Юрия Долгорукого.
Политическая направленность памятника заключается в стремлении доказать, что борьба за Киев являлась защитой прав Юрия на владение «Рускои землею». Известия Летописца крайне тенденциозны: князь — справедливый государь, талантливый полководец, ловкий дипломат. Возвеличивание Юрия и его деяний — такова основная идея памятника.
Стиль фрагментов Летописца Юрия лаконичен и точен, им присуще четкое и ясное описание событий. Повествование отрыв
99 ПСРЛ, т. I, стлб. 344. В Ипатьевской летописи известие изменено позднейшим сводчиком Ростислава (ПСРЛ, т. II, стлб. 477).
103 ПСРЛ, Т. II, стлб. 476.
101 ПСРЛ, т. I, стлб. 341; т. II, стлб. 468.
'°2. ПСРЛ, т. I, стлб. 344; т. II, стлб. 476—477.
60
ков почти лишено эффектных художественных приемов, риторики и провиденциализма.
Характерные особенности направленности и стиля Летописца позволяют высказать некоторые предположения о его авторе. Видимо, он был светским человеком из военно-дружинной среды, близкой к окружению князя. На это указывают почти полное отсутствие религиозных отступлений в тексте Летописца, передача фактов и событий, которые могли быть известны лишь приближенным Юрия, особенно четкое и полное описание битв, походов и, наконец, скупое, но точное изложение сложной политики «Гюрги» в «Рускои земле».
Известия о деятельности Юрия в 1155—1157 гг. принадлежат к киевской великокняжеской летописи.103 Период его правления в Киеве ознаменовался созданием свода этой летописи. Редакция свода заключалась в следующем. Большое число известий Летописца князя, преимущественно относящихся к деятельности Юрия на юге Руси, было распределено по статьям предыдущих лет великокняжеской летописи, в которой уже находился Летописец Изяслава, и это привело к параллелизму в изложении событий.
Летописец Юрия Долгорукого и свод 1155—1157 гг. попали на северо-восток, во Владимир, в составе южного источника первого владимирского свода. Это произошло в 70-х годах XII в.
Реконструкция Летописца Юрия позволяет значительно глубже проследить социально-политическую историю Ростово-Суздальского княжества в первой половине XII в. Несмотря на тенденциозность известий памятника, следует признать, что уже в этот период «Суждальская земля» играет важную роль в политической жизни Руси. Создание Летописца указывает на общее развитие культуры Ростово-Суздальского княжества 40—50-х годов XII в. Кроме центров местного летописания — Ростова и Суздаля, летописная традиция существовала и при дворе ростовского князя, она лишена провиденциалистской окраски, которая характерна для Ростовского сборника. Памятник — Летописец Юрия Долгорукого — носит характер светского произведения.
В середине XII в. возник и другой летописный памятник — личный Летописец ростовского княжича, сына Юрия Долгорукого Андрея Боголюбского.
При определении отрывков Летописца необходимо использовать Лаврентьевскую и Ипатьевскую летописи, содержащие наиболее полные и ранние тексты XII в. Остальные летописи либо содержат фрагменты, аналогичные отрывкам Лаврентьевской и
103 О великокняжеском киевском своде Юрия подробнее см.: Ю. А. Лимонов. Ростово-Суздальское летописание середины XII в. (Летописец Юрия Долгорукого). Истор. записки, т. 72, 1962, стр. 213—215.
61
Ипатьевской, либо их сокращают. Исключением является Никоновская летопись, здесь находятся две позднейшие (рязанские?) приписки, посвященные Андрею.104
Летописные заметки о деятельности Андрея Боголюбского до начала его правления на северо-востоке вкраплены в текст описания борьбы за киевский великокняжеский стол в 40—50-е годы XII в. В 1149 г. Юрий Долгорукий, князь Ростово-Суздальской земли, разбив войска своего соперника Изяслава Волынского, вступил в Киев. Союзники и сыновья получили земельные владения от нового великого князя. Андрей Юрьевич сел в Вышго-роде. Это первое упоминание об Андрее, но оно принадлежит местной, киевской летописи, отредактированной в 1155—1157 гг.105
В изложении последующих событий находим обширный рассказ о подвигах Андрея под Муравицей и Луцком.106 Прежде всего отметим, что главным действующим лицом этого рассказа является Андрей. Именно он остался в лагере под Муравицей после ночного бегства основного отряда, он созвал утром военный совет, он решил двигаться с войсками к Дубне. Отрывок, который описывает бой под Луцком, также целиком посвящен подвигам князя. Летописец тщательно отмечает все действия Андрея; князь, опередив дружину, лишь с двумя «детскими» напал на многочисленных врагов, он храбро сражался в этом неравном бою, заслужив похвалу от отца и дяди. В центре повествования— Андрей, остальные участники событий играют второстепенную роль, их поступки и высказывания служат лишь фоном.
Характерной чертой отрывка является ярко выраженная тенденциозность в отношении Андрея. В первом эпизоде храбрость князя противопоставляется трусости воеводы Жирослава и старшего брата Андрея Ростислава. Во втором эпизоде, в описании боя под Луцком, старшими князьями дается высокая оценка действиям Андрея — «похвалу ему даша велику, зане мужьскы створи паче бывших всих. ту». Отмечена и скромность Андрея, как одно из необходимых качеств, присущих рыцарю.
Интересен и стиль фрагмента. Повествование не лишено художественных достоинств, оно очень красочно, подчас даже патетично при описании подвигов князя. Этим отрывок значительно отличается от фрагментов Летописца Юрия Долгорукого.
Заслуживают внимания текстологические особенности фрагмента о подвигах Андрея. Этому фрагменту предшествует от
104 ПСРЛ, т. IX, стр. 181, 195.
105 ПСРЛ, т. II, стлб. 384. Второе краткое упоминание о приходе в Пере-сопницу войск Андрея и Ростислава принадлежит Летописцу Юрия Долгорукого (ПСРЛ, т. II, стлб. 386; т. I, стлб. 323).
106 Фрагмент от слов «Ростиславу Дюргевичю с братом своим Андреем ходяче наперед» и до слов «князь же Андреи жалуя комоньства его повеле и погрести над Стырем» (ПСРЛ, т. Ц, стлб. 389—391; т. I, стлб. 323—325).
62
рывок, в котором говорится о выступлении войск Юрия к Луцку. Отрывок, следующий за рассказом об Андрее, сообщает, что киевский князь’уже осадил Луцк. Оба отрывка относятся к Летописцу Юрия Долгорукого и образуют единое связное повествование: «Князь же Дюрги с братом своим Вячеславом и со всими детьми своими поидоша к Лючьску (далее идет описание подвигов Андрея, — Ю. Л.)... стоящим же им около города и не дадущим ни воды почерети за 3 неделе».107 Как видим, описание подвигов Андрея является вставкой. Следовательно, этот отрывок не принадлежит к Летописцу Юрия. Какова же его принадлежность?
Существование рассматриваемого фрагмента в Лаврентьевской летописи полностью исключает возможность приписать его к галицкому и черниговскому летописанию.108 Нельзя отнести его и к Летописцу Изяслава. Летописец волынского князя не мог восхвалять ратную доблесть противника, осаждавшего Луцк, город, принадлежавший Изяславу. Таким образом, отсутствуют данные, позволяющие отнести настоящий отрывок к галицкому, черниговскому летописанию и к Летописцам Изяслава и Юрия. Все это, а также яркая тенденциозность, текстологические особенности и своеобразие стиля отрывка дают возможность предположить, что он относится к Летописцу Андрея Боголюбского, героя самого повествования.
В летописной статье 1149 г. есть еще один отрывок, рассказывающий о позиции Андрея по вопросу о войне с Изяславом.109 Оказывается, Андрей не одобрял жесткой политики Юрия, который хотел окончательно уничтожить своего противника. Характерна тенденциозность в изображении князя-миротворца. Подчеркивается, что «Андрееви же бог вложи в сердце сущю ему молитву на свои род». Отрывок хорошо выделяется из общего текста летописи, он не связан ни с предыдущим, ни с последующим отрывками Летописца Изяслава. Видимо, есть все основания полагать, что указанный фрагмент принадлежит Летописцу Андрея.
Летописная статья 1150 г. содержит несколько эпизодов, главным действующим лицом которых является Андрей.110 Эти фрагменты находятся как в Ипатьевской, так и в Лаврентьевской
107 ПСРЛ, т. II, стлб. 388—391; т. I, стлб. 323—325; Ю. А. Лимонов. Ростово-Суздальское летописание. . ., стр. 198.
108 А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому..., стр. 489—490.
109 Отрывок начинается «Андрееви же бог вложи в сердце» и заканчивается «се коль добро еже жити братье вкупе» (ПСРЛ, т. II, стлб. 391—• 392; т. I, стлб. 325—326).
110 В статье 1150 г. находятся также Летописец Юрия и переяславские летописные записи, которые упоминают Андрея (ПСРЛ, т. II, стлб 394, 398, 404; т. I, стлб. 326, 328, 329; А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . ., стр. 482, 493).
63
летописях, что исключает их принадлежность к черниговскому или галицкому летописанию. Тенденциозность отрывков в отношении к Андрею такова, что их трудно отнести к /кетописцам Изяслава и Юрия. Фрагменты целиком посвящены деятельности, Андрея. Так, князь проявляет недюжинные способности как строитель и организатор обороны западнорусских городов. Андрей представлен и ловким дипломатом: просит у отца заключить мир с Изя-славом и одновременно разгадывает замысел послов Изяслава, производящих разведку укреплений Пересопницы. Наконец, последний фрагмент повествует о деятельности Андрея-военачальника. Он совместно с Владимиром Галицким пытается остановить войска Изяслава, прорвавшегося к Киеву.111 Тенденциозность отрывков заставляет предположить, что они относятся к Лето-писцу Андрея.
Фрагменты памятника выделяются из общего текста летописи. Первый отрывок о деятельности Андрея на западе, в городе Пересопнице, является вставкой, заключенной между переяславским известием и отрывком из Летописца Изяслава.112 Второй и третий вставлены в сплошной текст Летописца Изяслава.113
Изложение фрагментов довольно подробное, точное, отдельные эпизоды, возможно, указывают, что автор Летописца был участником описываемых им событий. Приведен полностью маршрут войск Андрея и Владимира, преследовавших Изяслава, тщательно перечислены географические пункты, через которые проходил отряд Андрея, когда тот двинулся на соединение с отцом.
Для лексики фрагментов характерно употребление слов «рози-рая», «ловяшеть», не встречающихся в других Летописцах.
В летописной статье 1151 г. также находится несколько отрывков, посвященных деятельности Андрея.114 Подробно, с пре
1,1 Первый фрагмент от слов «тое же осени да Гюргии Андрееви» и до «не хотяцю ему волости дати» (ПСРЛ, т. II, стлб. 404, 40.5; т. I, стлб. 329). Второй начинается словами «Володимер же Галичьскои приела к Андрееви» и заканчивается «и сама поидоста по них» (ПСРЛ, т. II, стлб. 410—411; т. I, стлб. 320, 330). Третий фрагмент от «Володимеру же того не ведущю с Андреем» и до слов «оттоле же ехаста в Острьскии городок к отцу своему Дюргеви» (ПСРЛ, т. II, стлб. 416—417; т. I, стлб. 330). В этом фрагменте Ипатьевской летописи выделяется при сравнении с Лаврентьевской галицкая вставка от «Володимир же рече Андрееви Гюргевичи» и до слов «а вы по-едьта (поедита X, 77) ко своему отцю» (ПСРЛ, т. II, стлб. 416—417; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 330).
112 ПСРЛ, т. II, стлб. 404—405; Б. А. Рыбаков. Боярин-летописец, стр. 67—68.
113 ПСРЛ, Т. II, стлб. 416—417; Б. А. Рыбаков. Боярин-летописец, стр. 68.
114 Первый отрывок от «Андреи же Гюргевичь и Володимер Андреевич с Половци» и до слов «съхранен богом и молитвою родитель своих» (ПСРЛ, т. II, стлб. 431—432; т. I, стлб. 332-—333). Второй отрывок от «Андреи поча рядити» и до слов «и укрепи дружину свою» (ПСРЛ, т. II, стлб. 437; т. I, стлб. 333—334). Третий фрагмент от «Андреи же Дюргевич възмя копье» и до слов «схранен бе без вреда» (ПСРЛ, т. II, стлб. 437—438; т. I, 64
Дельной точностью описаны рыцарские подвиги князя, который храбро сражается впереди своего полка, показывая образец воинской доблести и бесстрашия. Андрей выступает и как способный полководец, это он ведет за собой половцев при переправе через реку Лыбедь, «укрепляет на брань» свой полк и дружину перед битвой на Рутце.
Интересна особенность этих отрывков. Она заключается в изложении собственного взгляда Андрея на политическую обстановку, в передаче его собственного мнения, часто противоположного взглядам и мнению отца, отмеченных в Летописце Юрия. Так, Андрей относился весьма враждебно к продолжению борьбы на юге и стремился уйти на северо-восток в Суздаль. Между отцом и сыном произошла ссора из-за желания Андрея покинуть пределы Киевского княжества: «Андреи же оттоле (с Альты, — Ю. Л.) иде от отца своего Суждалю, а отцю же встягавшю (т. е. удерживавшего, — Ю. Л.) его много. Андреи же рече: „На том есмы целовали крест,115 ако поити ны Суждалю“. И иде в свою волость Володимерю».116 Недовольство политикой отца и стремление Андрея к известной самостоятельности привели его к открытому неподчинению приказу Юрия, который был обвинен сыном перед уходом в свою вотчину в нарушении договорных обязательств и чуть ли не в клятвопреступлении.
Направленность отрывков, существование их в Лаврентьевской летописи, что исключает возможность приписать их га-лицкому или черниговскому летописанию, заставляют предположить о их принадлежности к Летописцу Андрея.
Отрывки памятника являются вставками в общий летописный текст: «Приде Дюргии к Кыеву и ту сташа полкы по оной сторони Лыбеди и начата битися о Лыбедь (далее фрагмент Летописца Андрея, — Ю. Л.) и стреляющим же ся им до вечера о Лыбедь».117 Другие отрывки из Летописца Андрея также являются вставками.118
Фрагмент Летописца Андрея находится и в летописной статье 1152 Г.119 В отрывке говорится о битве под Черниговом. Андрей
стлб. 334). Четвертый отрывок начинается словами «Андреи испросися у огца» и заканчивается «и иде в свои дом» (ПСРЛ, т. II, стлб. 444). В Лаврентьевской летописи этот отрывок сохранил первоначальную редакцию (ПСРЛ, т. I, стлб. 335).
110 Юрий после поражения на Рутце целовал крест Изяславу на том, что он не останется в «Руси» и уйдет в «Суждаль» (ПСРЛ, т. II, стлб. 442—443).
116 ПСРЛ, т. I, стлб. 335.
117 ПСРЛ, т. II, стлб. 431—432; т. I, стлб. 332—333.
113 ПСРЛ, т. II, стлб. 437—438; т. I, стлб. 333—334. При удалении из текста отрывка, помещенного между фрагментами Летописца Андрея, они смыкаются и образуют единое повествование.
119 Фрагмент начинается словами «Черниговцем же бьющимся же из города» и заканчивается «зане бяхуть перестрашени» (ПСРЛ, т. II, стлб. 457; т. I, стлб. 338—339).
5 Ю, А. Лимонов
65
лично возглавил дружину и разбил вышедших из города «пешьцев». Подвиг князя повлиял на дальнейший ход осады: «Поревновавъше ему (Андрею, — Ю. Л.) инии князи, ездиша последи под город». Тенденциозность, «персонализм», близость по своей идейной направленности к предыдущим фрагментам заставляют отнести и этот отрывок к Летописцу Андрея.
Манера изложения настоящего отрывка напоминает стиль повествования фрагментов 1149—1151 гг. В отрывке, например, использована антитеза: поведение Андрея противопоставляется поведению других князей.120
Настоящий отрывок, как и предыдущие, является вставкой в общий текст Летописца Юрия: 121 «Тогда же все множество Половець идоша к городу биться... и пришедше всею силою сташа около города (далее фрагмент Летописца Андрея,— Ю. Л.), стоявшим же им 12 дни под городом».122
Итак, в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях находятся фрагменты, которые не могут быть отнесены ни к черниговским и галицким, ни к Летописцам Изяслава и Юрия. Отрывки не связаны с общим текстом Ипатьевской и Лаврентьевской летописей и носят характер вставок. В то же время им свойственна ярко выраженная тенденциозность (доброжелательность в отношении Андрея), «персонализм» (главный герой повествования Андрей), некоторые особенности стиля и лексики. Все это заставляет признать, что фрагменты принадлежат к самостоятельному памятнику — Летописцу Андрея.
Памятник является типичным княжеским Летописцем периода феодальной раздробленности. Его основная тенденция заключается в изображении Андрея скромным и мужественным рыцарем, опытным и решительным полководцем. Летописец всячески подчеркивает самостоятельность политических взглядов князя.
Некоторые отрывки Летописца смыкаются текстологически и при удалении фрагментов, находящихся между ними, образуют целостное повествование. Видимо, первоначально текст памятника подобно Летописцу Даниила Галицкого не был разбит по годам и носил характер единого исторического повествования.123
120 Ср. подобный прием в описании действий Андрея в 1149 и 1150 гг. В первом случае Андрей противопоставлен Ростиславу и Жирославу, во втором— Изяславу и Глебу (ПСРЛ, т. И, стлб. 389, 404—405; т. I, стлб. 324, 329).
121 ПСРЛ, т. II, стлб. 457; т. I, стлб. 338—339; Ю. А. Лимонов. Ростово-Суздальское летописание, стр. 208.
122 Упоминается Андрей и в статье 1155 г. В ней говорится об уходе князя из Вышгорода во Владимир. Заметка принадлежит киевской великокняжеской летописи (Ипатьевская летопись сохранила первоначальное выражение «без отне воле») с припиской владимирского сводчика (текст об иконе) (ПСРЛ, т. II, стлб. 482; т. I, стлб. 346).
123 Летописец Андрея был включен в первый владимирский свод 70-х годов XII в. На юг Летописец попал в составе северо-восточного источника киевского свода 1200 г.
66
Кто же был автором Летописца? В этой связи отметим несколько характерных особенностей памятника.
Летописцу свойственна исключительная точность при описании реальных деталей тех эпизодов, в которых участвует Андрей. Так, в рассказе о бое под Луцком в 1149 г. приведены мельчайшие подробности схватки Андрея с врагами: указано место свершения подвига (на дамбе под стенами города), противники князя (копейщики, немец-наемник), отмечены попадания копьями (двумя попали в княжеского коня, а «третьим в передний лук седельный»); последовательно указаны действия князя. Видимо, подобную точность описания нельзя отнести только за счет осведомленности летописца. Интересно, что очевидцев подвига, кроме основного героя, не было: как подчеркнуто в летописи, «дружине же не ведущим его», а из двух «детских», сопровождавших князя, один был убит. Трудно предположить, чтобы второй «детский» во время ожесточенной стычки, в которой сам участвовал, мог, например, видеть, куда попало третье копье: в седельную луку, в князя или в коня. Единственным, кто знал все детали эпизода, был Андрей.
С той же характерной особенностью сталкиваемся и при рассмотрении других отрывков .Летописца. Во всех фрагментах памятника повествование исключительно точное, указывающее, что оно было сделано участником и очевидцем событий. Так, с мельчайшими подробностями воспроизведена картина боя на Рутце, когда князь сломал копье, с Андрея сбили шлем и щит «оттор-гоша», а конь князя был ранен в «ноздри» и «нача совати под ним». Столь же тщательно воспроизведен эпизод на реке Лыбедь, когда половец спас Андрея от гибели. Буквальная передача деталей, подчас «фотографическая» точность отдельных сцен заставляют усомниться, что они могли попасть в Летописец Андрея при устных рассказах князя автору записей. Соблюдение строгой последовательности отдельных фактов изложения, передача конкретных незначительных событий носит характер беглых зарисовок самого Андрея.
Интересны и другие особенности текста памятника. Так, в рассказе о присылке к Андрею послов Изяслава в 1150 г. читаем: «Посылаше к нему (к Андрею, — К). Л.) розирая наряд его, како город стоит, бе бо туто переже изъехал в Пересопници брата его Глеба, того же и на сем ловяшеть, но не сбыся мысль его (Изяслава,— Ю. Л.), зане бе утвержен город и дружину совокупил».124 Сообщение о Глебе звучит весьма иронически. Отметим, что летописец из ближайшего окружения князя не смел бы столь зло издеваться над родным братом своего господина, фактически сопоставляя недальновидность Глеба, которого обманул Изяслав, с глупостью самого Изяслава, которого разгадал Андрей. Но
124 ПСРЛ, Т. II, стлб. 404—405.
67
5*
если предположить, что авторство фрагментов принадлежит самому князю, то легко объяснить чувство превосходства и иронии старшего брата над неразумным и неспособным младшим.
На авторство Андрея, возможно, указывает и своеобразная тенденциозность отрывков, которая создается без оценочных эпитетов и прямых указаний на доблесть князя. Эта тенденциозность вытекает скорее из констатации фактов, дающих представление о незаурядной политической роли князя, о его уме и храбрости. Столь своеобразный метод изложения 'автора Летописца весьма отличен от приемов повествования личных княжеских Летописцев. Поэтому «скромная» манера изложения деятельности князя, возможно, также является подтверждением, что автором реконструированного Летописца был Андрей.
Наконец, в известной степени авторство Андрея подтверждается и тем, что, как показал в своих исследованиях Н. Н. Воронин, владимирский «самовластец» принимал непосредственное участие в 60-х годах XII в. в «литературной работе» своего стольного града Владимира.125
125 Н. Н. Воронин. О времени и месте включения1 в летопись сочинений Владимира Мономаха. Историко-археол. сборник, М., 1962, стр. 265—271.
ГЛАВА IV
ВЛАДИМИРСКОЕ ЛЕТОПИСАНИЕ XII в.
В тексте Лаврентьевской и Ипатьевской летописей находится комплекс северо-восточных сообщений, на основе которого реконструируется летописание XII в. Владимиро-Суздальской Руси. Анализ этих известий позволяет утверждать, что, помимо Ростовского сборника, Летописца Андрея Боголюбского, местная летописная традиция использовала записи владимирского происхождения и ряд южных известий. Последние представляют значительный интерес. Решение вопроса о происхождении и времени южного источника даст возможность установить основные этапы владимирского летописания. В этой связи реконструкцию владимиро-суздальского летописания необходимо начать с анализа его южных сообщений.
Вопрос об известиях, посвященных югу Руси, в составе северо-восточного летописания давно привлекал исследователей. А. А. Шахматов указывал, что на северо-востоке были использованы два Летописца Переяславля Русского—княжеский и епископский.1 Такого же мнения придерживался М. Д. Приселков.2 О двух памятниках южного Переяславля упомянул и Д. С. Лихачев.3 Наконец, А. Н. Насонов пришел к выводу, что во Владимире был использован один памятник — княжеский Летописец Переяславля Русского, который велся при церкви св. Михаила. Он также указал, что «киевский источник попал в Лаврентьевскую летопись в составе свода (Летописца, — К). Л.) Переяславля Русского».4
Киевская великокняжеская летопись на протяжении XII в. не-однократнб подвергалась редакциям в зависимости от политиче
1 А. А. Ш ахматов, 1) Обозрение..., стр. 21, табл.; 2) Повесть временных лет, т. I. Пгр., 1916, стр. V.
2 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 64—-82.
3 Д. С. Лихачев. Русские летописи. . ., стр. 186.
4 А. Н. Нас о н о в. Об отношении летописания Переяславля Русского К Киевскому. . ., стр. 481.
69
ских интересов правящего князя. Так был создан свод 1200 г. при княжении в Киеве Рюрика Ростиславича.5 В 80-х годах XII в. киевская летопись была отредактирована и дополнена местными материалами в Печерском монастыре.6 Неоднократно отмечалось, что в Ипатьевской летописи существует комплекс черниговских известий.7 Этот памятник не знает также политических выпадов против черниговской династии Ольговичей, которые находим в Лаврентьевской летописи. Отметим, что единственным черниговским князем, правившим в Киеве во второй половине XII в., был Святослав Всеволодич (1180—1194 гг.).8 Видимо, при нем и была совершена редакция великокняжеской летописи.
ь Все перечисленные редакции необходимо учитывать при анализе текста северо-восточного летописания. Просмотр южных известий Лаврентьевской летописи заставляет прийти к выводу, что владимирское летописание XII в. сохранило несколько редакций киевской великокняжеской летописи. Действительно, чем, как не использованием нескольких южных источников, можно объяснить сообщение 1175 г. о начале княжения в Смоленске Ростислава Мстиславича, известие 1186 г. о походе Давыда Смоленского на Полоцк, сообщение 1180 г. о смерти Мстислава Ростиславича. Все эти известия относятся к личному Летописцу Рюрика Ростиславича, использованному в Киевском своде 1200 г.9 Свод Рюрика отредактировал (весьма тщательно) весь текст киевской летописи XII в.: были убраны враждебные выпады против смоленских Ро-стиславичей — самого Ростислава Мстиславича, его сына Рюрика и его братьев. Но в тексте Лаврентьевской летописи сталкиваемся с интересной деталью, которая позволяет сделать вывод, что во Владимире была использована та киевская летопись, которая не была подвергнута редакции 1200 г. В Ипатьевской летописи находим вставки о деятельности Ростислава, отца Рюрика, за 40— 50-е годы XII в., в Лаврентьевской их нет. Источник Лаврентьевской летописи враждебно трактует действия Ростислава.
Итак, кроме великокняжеской летописи, отредактированной при Рюрике, текст Лаврентьевской летописи XII в. сохранил южнорусский источник, который не был переработан в ,1200 г.
Включение в состав Лаврентьевской различных редакций киевской летописи наблюдается неоднократно. Так, известие 1155 г. о смерти печерского игумена Феодосия и архиепископа Нифонта свидетельствует, что один из южных источников Лаврентьевской летописи был отредактирован в 80-х годах XII в.10 В это время,
5 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 47—52.
6 А. А. Ш а х м а т о в. 1) Киевопечерский патерик и печерская летопись, стр. 41; 2) Житие Антония и Печерская летопись, стр. 105—449.
 7 См.: А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому..., стр. 484, 485.
8 Святослав Всеволодич занимал киевский стол ив 1176 г.
9 М. Д. Приселков. История. . стр. 48, 49.
10 ПСРЛ, T. I, стлб. 346, 347.
70
как показывает Ипатьевская, текст киевской летописи XII в. был переработан в Печерском монастыре. Но Лаврентьевская летопись сохранила крайне враждебное к монастырю известие. Под 1128 г. читаем: «В се лето преяша церковь Дмитрия Печеряне и нарекоша ю Петра с грехом великим и неправо».11 В Ипатьевской этого известия, конечно, нет. Сохранение в составе Лаврентьевской летописи сообщения 1128 г. заставляет думать, что один из ее источников не был отредактирован в 80-х годах XII в.
Текст южнорусских сообщений Лаврентьевской летописи, в отличие от Ипатьевской, не знает черниговских вставок и враждебен к Ольговичам.12 Надо полагать, что один из южных источников Лаврентьевской летописи не подвергался той редакции, которая была совершена во время правления Святослава (1180— 1194 гг.).
Источником, который содержал киевские известия и не был подвергнут редакциям Рюрика (1200 г.), Святослава  (80—90-е годы XII в.) и Печерского монастыря (80-е годы XII в.), видимо, была киевская великокняжеская летопись. На это указывает целый комплекс известий XII в., относящихся к Киеву, к киевским князьям. Нахождение в составе Лаврентьевской летописи за первую половину XII в. сокращенного текста Летописцев Изяслава Мстиславича и Юрия Долгорукого подтверждает это предположение.
Можно определить и время использования киевской летописи на северо-востоке. Отсутствие киевских редакций 80-х годов XII в. показывает, что летопись послужила источником во Владимире не позднее 1180 г., т. е. года вступления на стол в Киеве Святослава Всеволодича, при котором была переработана великокняжеская летопись. Видимо, она была использована в период княжения Андрея Боголюбского в 50—70-х годах XII в.: в ее сокращенный текст вкраплены известия личного Летописца Андрея. Последний памятник, в отличие от киевской летописи, не сокращен.
Предположение о самостоятельном использовании киевской великокняжеской летописи в 50—70-х годах во Владимире противоречит заключению А. Н. Насонова, что комплекс киевских известий попал во владимирскую летопись в составе Летописца Переяславля Русского.13 Рассмотрим, возможно ли такое соотношение источников.
Переяславские известия находим под 1169, 1185, 1187 гг., а также несколько небольших дополнений в тексте первой половины XII в. Две особенности характерны для известий 60—80-х
11 ПСРЛ, т. I, стлб. 299.
12 Это отмечал и А. Н. Насонов (Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . ., стр. 493).
13 Там же, стр. 494,
71
годов XII в. Лаврентьевской летописи: во-первых, основа большинства известий состоит из киевских сообщений; во-вторых, все они в какой-то степени связаны с личностью переяславского князя Владимира Глебовича. Так, при рассмотрении переяславского известия 1169 г. о походе князя Михаила на половцев несомненно выделяется киевское сообщение.14 Основой сообщения 1185 г. о походе русских князей на половцев в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях также являются известия киевской летописи, которая велась при Святославе Всеволодиче, сидевшем тогда в Киеве.15
Вторая особенность переяславских известий позволяет разрешить вопрос, когда была отредактирована киевская летопись в Переяславле. В известиях 1185 и 1186 гг. подчеркивается роль Владимира Глебовича, князя Переяславля. В известии 1169 . г. о походе князя Михаила на половцев также обнаруживаем местную, переяславскую вставку о Глебе. Интересно, что некоторые описания этого похода совпадают с подобными описаниями в известиях 1186 г.
Итак, учитывая время последних известий Летописца, в основе которых лежит киевский источник, а также существование вставок о Владимире Глебовиче на протяжении 1169—1186 гг., привлечение киевской великокняжеской летописи в Переяславле Русском надо датировать 80-ми годами XII в. Но если этот памятник использовал великокняжескую летопись, то его текст должен был бы сохранить редакцию Печерского монастыря и Святослава Всеволо-дича. Однако, как было указано, в тексте Лаврентьевской летописи нет черниговских известий и существуют сообщения, враждебные Печерскому монастырю. Следовательно, один из комплексов южных известий Лаврентьевской летописи не был отредактирован в Киеве во второй половине XII в. и отнести его к Летописцу Переяславля Русского нельзя. Надо полагать, что первый владимирский свод использовал другой южный источник, скорее всего киевскую великокняжескую летопись, доведенную до начала 70-х годов XII в.
Существование киевского источника XII в. в составе Лаврентьевской летописи подтверждается следующими особенностями. Как известно, в летописи наблюдается неоднократное дублирование текста.16 Уже отмеченное описание похода князя Михаила на половцев читается дважды: известие 1169 г. — переяславское,17 а дублирующее известие 1171 г. — киевское.18 Сообщение о начале прав
14 ПСРЛ, т. I, стлб. 357—361; т. II, стлб. 554—559.
15 ПСРЛ, т. I, стлб. 394—396; ср.: т. II, стлб. 630—633.
16 ПСРЛ, т. I, стлб. 355, 362, 363, ср.: стлб. 357—361; Летописец Переяславля Суздальского. Изд. К. М. Оболенским, М., 1851 (далее — ЛПС), стр. 76, 78—81.
17 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 63.
18 А. Н. Насонов. Об отношении летописания Переяславля Русского к Киевскому. . ., стр. 481,
72
ления в Киеве Глеба Юрьевича также читается в двух статьях. Известие 1169 г. подчеркивает, что Глеб отдал Переяславль своему сыну Владимиру. Нетрудно догадаться, что эта запись вышла из-под пера местного, переяславского летописца. Совершенно иной характер носит известие, дублирующее сообщение 1168 г. Несмотря на позднейшую владимирскую редакцию, можно установить киевскую основу всего сообщения.19 Только привлечением двух южных источников с близкими текстами известий можно объяснить подобное дублирование. Все это и заставляет предположить, что владимирское летописание рассматриваемого периода использовало не только Летописец Переяславля Русского, но и киевскую великокняжескую летопись, доведенную, как видно из редакции сообщений первой половины XII в., до начала 70-х годов.20
Подводя общие итоги анализа южных известий Лаврентьевской летописи, отметим, что ее текст XII в. содержит сообщения трех источников. Один из них был использован в XIII в., он дал известия, посвященные дому Рюрика Ростиславича, и, возможно, печерские известия (о смерти игумена Феодосия и новгородского епископа Никона в 1156 г., о смерти Ростислава Мстиславича в 1167 г., сообщение 1165 г. о кончине Владимира Андреевича).21 Другой источник — Летописец Переяславля Русского, если судить по его последним сообщениям, привлекался на северо-востоке в конце 80-х годов. Однако этот памятник не был первым южным источником во владимирском летописании. В середине 70-х годов XII в. оно заимствовало сообщения из киевской великокняжеской летописи.
Остановимся на других источниках владимиро-суздальского летописания первой половины XII в. Речь идет о древнейших литературных памятниках северо-восточной Руси, о проложной статье 1164 г., посвященной установлению праздника 1 августа, и о «Сказании о чудесах владимирской иконы божией матери».
Владимирские памятники XII в., «Сказание» и статья 1164 г., давно привлекали внимание исследователей. Но некоторые особенности произведения: датировка памятника, непосредственное влияние его на составление первого летописного свода Владимира — еще не получили достаточно конкретного разрешения. В этой связи владимирские литературные памятники XII в. заслуживают более подробного рассмотрения.
ПСРЛ, т. I, стлб. 354; ср.: т. II, стлб. 545.
20 Интересно, что владимирский источник, содержащий киевские и переяславские известия, был использован в киевском своде 1200 г. Существование этих известий показывает, что соединение киевской и переяславской летописей во Владимире произошло ранее 1200 г.
21 ПСРЛ, Т. I, стлб. 346, 347, 353, 354, 362; ср.: т. II, стлб. 483, 484, 528—532, 546—548.
73
Состав «Сказания о чудесах владимирской иконы божией матери» сложный. Как видно, памятник складывался постепенно из разновременных рассказов. Небольшие, полные интересных бытовых деталей эпизоды посвящены событиям периода княжения Андрея во Владимиро-Суздальской земле. Для решения вопроса о времени возникновения окончательной редакции «Сказания» необходимо датировать события, упоминающиеся во всех десяти рассказах памятника.
Первый рассказ повествует о перенесении иконы богоматери из Вышгородского монастыря на север. Детали рассказа о походе, точное описание маршрута Андрея на северо-восток показывают, что эпизод был записан как будто вскоре после приезда князя в Ростовскую землю, т. е. около 1157 г.22
Второй рассказ упоминает о церкви св. Богородицы во Владимире. Она строилась и украшалась в 1158—1161 гг.23
Десятый рассказ повествует об установке владимирских Золотых ворот.24 Лаврентьевская летопись упоминает об этой постройке впервые под 1164 г.25 Надо полагать, что «Сказание» было завершено не ранее указанного года.
Другие эпизоды довольно точно определяют вторую грань, позднее которой «Сказание» не могло быть составлено. В третьем рассказе упоминается притвор владимирского Успенского собора.26 Как тонко подметил Н. Н. Воронин, эта деталь датирует создание памятника ранее 1185 г. В этом году, после пожара, Успенский собор был реконструирован, а его притворы сломаны.27
Седьмой рассказ памятника целиком посвящен воеводе Андрея, ростовскому боярину Борису Жидиславичу, и его сестре Марии. Автор рассказа относится весьма доброжелательно к обоим персонажам. Это сообщение крайне любопытно. Неоднократно отмечалось, что «Сказание» было составлено во Владимире при церкви св. Богородицы. Из текста Лаврентьевской летописи известно также о той ожесточенной борьбе, которая разгорелась после смерти Андрея в 1175 г. между Ростовом и Владимиром. Активным участником междоусобицы был и Борис Жидиславич, один из предводителей ростовского боярства. Владимирский летописец, с радостью отмечает, что Всеволод Юрьевич захватил самого Глеба Рязанского «и думци его извяза все и Бориса Жидиславича и Олстина и Дедилця. . .».28 Составитель «Сказания», происходив
22 Сказание о чудесах владимирской иконы божией матери. Изд. Общ. любителей древней письменности, т. XXX, СПб., 1878, стр. 30; ПСРЛ, т. I, стлб. 346—348.
23 Сказание. . ., стр. 33; ПСРЛ, т. I, стлб. 348, 351.
24 Сказание. . ., стр. 42, 43.
23 ПСРЛ, Т. I, стлб. 351.
26 Сказание. . ., стр. 34, 35.
27 Н. Н. В о р о н и н. Зодчество. . ., стр. 121,
28 ПСРЛ, т. I, стлб. 384,
и
ший из числа владимирского клира церкви св. Богородицы, безусловно не мог включить доброжелательный рассказ о ростовском боярине, который был одним из главных врагов Владимира и который пригласил рязанских Ростиславичей, разграбивших город и соборную церковь. Следовательно, надо полагать, что памятник был составлен до 1175 г., т. е. до того времени, когда Борис сыграл столь неблаговидную роль в отношении Владимира и его патронального храма св. Богородицы.
Интересен для датировки памятника четвертый рассказ. Икона св. Богородицы помогает при родах княгине Андрея.
Отметим прежде всего, что рождение «детя»29 произошло после 1161 г., т. е. после строительства церкви св. Богородицы. Она упоминается в настоящем рассказе. Это обстоятельство облегчает датировку, ибо становится ясно, что «Сказание» не имеет в виду рождения старшего сына Изяслава и дочери Андрея. Они родились значительно ранее 1160 г. Видимо, «Сказание» упоминает и не- Мстислава Андреевича. Он не мог родиться после 1160 г., ибо уже в 1168 г. он по приказу Андрея во главе коалиции князей руководит захватом Киева и сажает на киевский стол своего дядю Глеба Юрьевича.30 Остается предположить, что «Сказание» повествует о рождении Юрия Андреевича. Под 1174 г. Лаврентьевская летопись сообщает, что Андрей послал Юрия на стол в Новгород. В тексте летописи, как и в «Сказании», о княжиче говорится как о «дете»: «... новгородци послашася к Андрею князю, и вда им детя свое Гюргя».31 Следовательно, дата рождения Юрия Андреевича падает на конец 60-х—начало 70-х годов XII в.
Рассмотрев эпизоды «Сказания» и датировав события, которые упоминаются в нем, можно определить и время составления заключительной редакции памятника: не позднее 1175 г., как указывает рассказ о Борисе Жидиславиче, и не ранее конца 60-х годов (дата рождения Юрия Андреевича). Видимо, возникновение «Сказания о чудесах владимирской иконы божией матери» — первого литературного памятника Владимира — надо отнести к началу 70-х годов XII в.
29 Сказание. . ,, стр. 36, 37.
30 ПСРЛ, т. I, стлб. 354. Н. Баумгартен упоминает также и другого! сына Андрея, Глеба, умершего до 1174 г. Но дату его рождения надо отнести к 40—50-м годам XII в., ибо Глеб, как Мстислав и Изяслав, родился от первого брака Андрея (N. de Baumgarten. Genealogies et manages occi-dentaux des Rurikides Russes du X-e au XIII-е siecle. Orientalia Christiana, IX-I, N 35, Maio, 1927, p. 27).
31 ПСРЛ, т. I, стлб. 365. Время рождения Юрия подтверждается и другими источниками. Так, грузинская хроника «Картлис Цховреба» сообщает, что Юрий был изгнан из Владимиро-Суздальской земли после смерти отца «в юном возрасте» (Очерки истории СССР. Период феодализма, IX—XV вв., Ч, 1, стр. 573).
75
«Сказание» и проложная статья о празднике 1 августа являются источниками владимиро-суздальского летописания. Достаточно сравнить тексты этих памятников и Лаврентьевской летописи, чтобы убедиться в этом. Неоднократно отмечалось почти полное тождество статьи об установлении праздника 1 августа и сообщения летописи о походе на болгар в 1164 г.32 Характерно, что в обоих памятниках победа над болгарами определена как «чюдо новое святой богородицы». Очень близки отдельные фрагменты «Сказания» и отрывки Лаврентьевской летописи из статей под 1155 и 1160 гг.33
Совпадают отдельные чтения «Сказания» и летописи. В известиях 1176 и 1177 гг. Лаврентьевской летописи находим «и бысть радость велика в Володимире», «и бысть радость велика в Воло-димери граде», а в «Сказании» — «и бысть радость велика во граде Владимире».34
Определение южных и местных источников облегчает и разрешение вопроса о времени создания первого владимирского свода.
В статьях 1176—1178 гг. Лаврентьевской летописи южных известий нет. Под 1175 г. находим несколько сообщений, которые принадлежат южным источникам. Известие 1175 г. о начале правления в Смоленске Ростислава Мстиславича, заимствованное из личного Летописца Рюрика, не могло попасть на северо-восток ранее XIII в., т. е. времени составления киевского свода 1200 г., одним из источников которого и был этот памятник.35
Два других известия вряд ли можно отнести к позднейшим. Они посвящены борьбе киевского князя Ярослава с черниговским Святославом.36 37 Параллельные известия находим и в Ипатьевской Я7 летописи.
В целом основа параллельных статей киевская: Ярослав совершил «тяготу Кияном», Святослав «пограбил» Киев и т. д. Основа статьи безусловно принадлежит местному, киевскому летописцу, но начало — обширная «жалоба» обиженного Святослава — и известная тенденциозность (враждебность в отношении Ярослава) являются, видимо, результатом черниговской редакции. В Лаврентьевской летописи нет дополнений («жалобы» Святослава), ничего не говорится о том, что виновником войны был Ярослав, хотя в этой летописи почти полностью сохранилось изложение остальных событий. Причем Лаврентьевская знает некоторые детали, ко
32 Сказание. . ., стр. 21—28; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 352, 353; см. А. Н. Н а с о н о в. Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания. . ., стр. 372, 373, здесь отмечены и некоторые расхождения статей.
33 Сказание..., стр. 33; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 346, 351.
34 ПСРЛ, т. I, стлб. 377, 385; ср.: Сказание. . ., стр. 36.
35 ПСРЛ, Т. I, стлб. 374.
36 ПСРЛ, Т. I, стлб. 366, 367.
37 ПСРЛ, Т. II, стлб. 578. 579,
76
торые выпущены в Ипатьевской (Святослав сидел в Киеве 12 дней, он захватил младшего сына Ярослава). Видимо, можно утверждать, что в этой летописи, в отличие от Ипатьевской, сохранилось известие, которое не было подвергнуто черниговской редакции Святослава. Если это так, то последним сообщением киевской великокняжеской летописи было известие 1175 г., и, следовательно, владимирский свод был создан не ранее этой даты.
Использование в качестве источника «Сказания» датирует свод еще более точно. Выше отмечалось совпадение чтений памятника и текста Лаврентьевской летописи (в статьях 1175, 1177 гг.). Под 1177 г. в Лаврентьевской находим рассказ о «новом чюде» иконы владимирской божьей матери, которая предсказывает победу Всеволода над врагами. Основная ситуация эпизода повторяет схему рассказа проложной статьи 1164 г. Наблюдаются и некоторые совпадающие чтения.38
Во многих местах текста середины 70-х годов XII в. Лаврентьевской летописи победа владимирцев и их ставленников, князей Михаила и Всеволода, приписана иконе владимирской богородицы. В большинстве случаев эти успехи определены как ее «новое чудо» — характерная деталь,39 отсутствующая в более поздних статьях. Подобные чтения также заставляют думать, что сводчик использовал «Сказание» в 1775—1177 гг.
Текстологическая сверка сообщений 60—70-х годов Лаврентьевской летописи позволяет утверждать, что редакция свода принадлежит одному и тому же летописцу, закончившему свой труд в 1178 гг. Подобное утверждение подкрепляется комплексом совпадающих фрагментов. Так, при описании разгрома церкви в 1177 г. в Боголюбове говорится, что Андрей при жизни украсил ее «иконами и всяким узорочьем, златом и сребром и каменьем драгым», а в некрологе князя от 1175 г. находим: «...златом же и каменьем драгым и женчюгом украси ю, иконами безценьнами и всякыми узорочьями.. .».40
Далее. Известие 1177 г. сообщает о победе владимирцев во главе со Всеволодом над ростовцами. Обширный фрагмент этого рассказа почти буквально совпадает с отрывком из описания похода Андрея в 1169 г. на Новгород.41 Очень интересно, что в обоих случаях противники владимирских князей заклеймены местным сводчиком как клятвопреступники.
Известие 1169 г.	Известие 1177 г.
Новгородци. . . крест честный це-ловавше. . то преступати, то (да Р, А) доколе Богови терпети над
Володимерци. .. славяще Бога и святую Богородицю и крестную силу, егоже переступили
38 Сказание. . стр. 22, 23; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 380.
39 См. известия 1175—1177 ГГ. (ПСРЛ, т. I, стлб. 375, 377, 378, 380).
40 ПСРЛ, т. I, стлб. 383, ср. стлб. 367.
41 ПСРЛ, т. I, стлб. 362, ср. стлб. 382.
77
Нами, За грехы навел и наказал по достоянью рукою благоверного князя Андрея.
бяху Ростовци и боляре, да доколе Богови терпети над нами, за грехы наведе на них и наказал по достоянью рукою благоверного князя Всеволода сына Юргева.
Это обвинение новгородцев повторено и в статье 1178 г.: «. . . город пожгоша весь за Новгородьскую неправду, оже на дни целують крест честный и переступають».42 Несмотря на сокращение, надо полагать, что источником является все та же антиновгородская филиппика из сообщения 1169 г.
Совпадают или очень близки и чтения отрывков из статей 1177, 1178 и 1169 гг.43
Известие 1177 г.
села пожже боярь-ская, а жены и дети и товар да поганым на щит и многы церкви ‘запали огнем...
Известие 1178 г.
. . . взяша город, мужи повязаша, а жены и дети на щит и товар взяша, а город пожгоша, . .
Известие 1169 г.
. . . села вся взяша и пожгоша. . . а жены и дети, именья и скот по-имаша. ..
Конструкция первого владимирского свода сложная. Весьма разнообразен состав его источников. Отметим прежде всего, что сводчик использовал Ростовский сборник, чтения которого совпадают с чтениями Лаврентьевской летописи. Из сборника была заимствована, видимо, вся Повесть временных лет, некоторые ростовские сообщения (об изгнании епископа Нестора, об избрании Андрея на ростовский стол, о смерти Бориса Юрьевича, о пожаре в Ростове в 1160 г.). Использование этого источника именно в начальном владимирском своде подтверждается конкретной ссылкой. Владимирский сводчик прямо указывает, что его город создал «великии Володимер». Известие о строительстве Мономахом города Владимира существовало в Ростовском сборнике. В связи с острой политической борьбой 70-х годов XII в. владимирский сводчик использовал ростовский памятник крайне осторожно, сохранив его первоначальную часть, изъял почти все сообщения, прославляющие или подчеркивающие значение Ростова, как главного города княжества.
Свод 1178 г. заимствовал и местные владимирские источники. К ним надо отнести проложную статью 1164 г. и «Сказание о чудесах владимирской иконы божией матери», оказавшие большое влияние на форму и политическую окраску местных записей 50—60-х годов XII в. Кроме того, местный сводчик использовал еще владимирский источник. Речь идет о записях, которые велись
42 ПСРЛ, т. I, стлб. 386.
43 Там же, ср. стлб. 383, 386 и 361. Текстологическое сходство приведенных статей заставляет отказаться от гипотезы М. Д. Приселкова о возникновении свода в 1177 г.
78
при церкви св. Богородицы во Владимире.44 Эти краткие известия сообщают о закладке и украшении владимирского храма, о смерти и погребении членов местного княжеского дома.
Летописец князя Андрея Боголюбского также стал одним из источников первого владимирского свода.45
Наконец, сводчик привлек и киевскую великокняжескую летопись, доведенную до 1175 г. Она включала ряд княжеских летописцев, в том числе и личный Летописец ростовского князя Юрия Долгорукого.
В чем же заключается политическая направленность свода? М. Д. Приселков писал по этому поводу: «Итак, политический центр жизни русских княжеств, руководящая роль, принадлежавшая от времен вещего Олега Киеву и киевскому князю, теперь переходит во Владимир на Клязьме в руки владимирского князя. В этом и есть главная политическая установка Владимирского свода 1177 г.».46 Кроме этой тенденции, М. Д. Приселков находил, что «местная политическая мысль» выдвигала в противовес Ростову «права города Владимира на первенство».47 Утверждения М. Д. Приселкова как будто не вызвали возражения в нашей литературе. Поэтому вопрос о политической направленности первого владимирского свода требует более подробного рассмотрения.
Бурное экономическое развитие отдельных русских земель в XII в. повлекло за собой их политическую самостоятельность. Галицко-Волынское, Смоленское, Черниговское, Полоцкое княжества фактически уже в начале указанного периода порывают с зависимостью от Киева. На территории этих земель интенсивно развивается боярское землевладение, идет колонизация ряда окраинных земель, возникают города — центры ремесла и торговли. Обостряются и социальные противоречия между боярами, свободными общинниками/ и различными категориями закрепощенных. Для подавления выступлений свободных и несвободных крестьян был необходим государственный аппарат, включающий в себя функции суда, полицейской расправы и военной организации. С этой целью корпорации феодалов и приглашают князей на столы отдельных земель. Опираясь на князя и его дружину при соцйальных конфликтах с крестьянами и при внешнеполитической опасности, боярство с ростом своего экономического могущества (земля и смерды) стремилось к полной политической самостоя
44 На этот источник неоднократно указывали М. Д. Приселков и другие исследователи.
45 Возможно, что Летописец и «Сказание» находились в одном сборнике. Это предположение как будто подтверждается тем, что автором Летописца и ряда рассказов «Сказания», возможно, был сам Андрей Бого-любский. Подобный сборник мог возникнуть по аналогии с Ростовским, где летописный материал перемежался с литературным.
46 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 72.
47 Там же, стр. 73.
79
тельности. В подобной обстановке князь мог рассчитывать лишь на служивую прослойку своей дружины, на еще политически слабое в XII в. торгово-ремесленное население городов и на ту часть боярства, которую он сумел привлечь какими-нибудь пожалованиями. Для того чтобы сохранить свой стол и личные земельные владения (домен), князь должен был лавировать между различными группами феодалов. В период феодальной раздробленности ни о какой централизации, более того, ни о какой попытке централизации, когда еще не сложились экономические предпосылки этого процесса, не могло идти и речи.
Картина политического строя, общая для всех русских земель, была характерна и для Ростово-Суздйльского княжества. Как неоднократно отмечалось, Андрей Боголюбский был приглашен на стол ростовскими боярами. В первый период своего правления он был тесно с. ними связан. Князь продолжает традиционную политику Ростова, политику, которую проводили и Юрий Долгорукий, и Георгий Ростовский. Андрей совершает походы на Волжскую Болгарию, с которой борется ростовское боярство на протяжении первой половины XII в. Князь поддерживает ростовцев, когда они изгоняют епископа Леона, которого постигла участь его предшественника Нестора. Князь, видимо, и жил в Ростове, по крайней мере до 1164 г. Вряд ли можно установить серьезные расхождения между Ростовом и Андреем по вопросам внешней политики. Во всяком случае ростовские бояре поддерживали действия князя и в 1169 г., и в 1174 г., когда он выступил против Киева. Крупнейший ростовский боярин Борис Жидиславич командовал княжескими войсками.48 Надо полагать, что политика Андрея на юге Руси не была причиной его гибели.
Причину разногласий между князем и феодалами надо искать в усилении самого боярства, в росте его экономического могущества, которому способствовали в значительной степени походы Андрея на юг (Киев), восток (Волжская Болгария) и запад (Новгород). Характерно, что в конце своего правления Андрей не мог рассчитывать также и на поддержку владимирских феодалов. В самом деле, уже в статье 1169 г., записанной рукой клирика храма св. Богородицы Успения, получившего огромные земельные владения и ставшего крупнейшим владимирским феодалом, находим известное осуждение политики Андрея.49 Против князя нет ни одного прямого выпада, но зато сколько ненависти вызывает у летописца княжеский ставленник епископ Феодорец. Причина подобной вражды заключается в стремлении епископа отнять земельные владения «не токмо» у «простьцев», т. е. у мирян, но и, с ужасом отмечает летописец, у «мнихов» и «ереев». Более того, этот «еретик», «злой и пронырливый и гордый
48 ПСРЛ, т. II, стлб. 543; т. I, стлб. 365.
49 ПСРЛ, т. I, стлб. 355, 356.
80
лестьц», покусился каким-то образом на клир церкви св. Богородицы и даже закрыл этот храм, прекратив в нем богослужение. Однако, несмотря на поддержку Андрея, Феодорец был изгнан. Политика князя не нашла поддержки и во Владимире со стороны духовных феодалов.
В эпизоде гибели Боголюбского еще явственнее выступает враждебность определенных кругов владимирцев к князю. Отметим прежде всего, что непосредственными исполнителями убийства были приближенные княжеские дружинники («милоственники»). Само убийство не было лишь актом мести. Убийцы были теснейшим образом связаны с определенными кругами не только Владимира, но и Боголюбова. Так, сразу после гибели Андрея, чуть ли не наутро, они «почаша совокупити дружину к собе», в результате чего «скупиша полк» Боголюбский.50 Этот факт очень показателен, он определяет организацию и участников заговора.
Боголюбская дружина, «полк», как и везде на Руси в тот период, состояла не только из служилых землевладельцев, но и из местных бояр. Показательно, что через два года Ростиславичи именно в районе Боголюбова разграбили множество боярских сел. Сбор в очень короткое время этих дружинников-феодалов показывает, что, во-первых, они полностью были согласны с действиями непосредственных исполнителей убийства, на защиту которых они выступили с оружием в руках, и, во-вторых, дружине были известны заранее планы в отношении Андрея. К владимирской дружине, опасавшейся нападения на город боголюбского полка, заговорщики обратились со следующими словами: «... ти что помышляете на нас? А хочем ся с вами коньчати (т. е. заключить договор, — Ю. Я.). Не нас бо одинех дума, но и о вас суть же в той же думе!».51 На этот призыв владимирцы ответствовали: «Да кто с вами в думе, то буде вам, а нам не на-добе!». И далее владимирцы «разиидошася и вьлегоша грабить». Из этих отрывков становится ясно, что боголюбские феодалы были в тесной связи с частью владимирских дружинников. Следовательно, заговор охватывал и владимирцев из числа местных феодалов. Интересен и сам ответ из Владимира. Местные дружинники, успокоенные речами боголюбцев, не предприняли даже демонстративного шага для наказания убийц князя. В большей степени они были обеспокоены стремлением захватить княжеское имущество.
Какова же политика клира Успенского собора владимирской богородицы во время убийства Андрея? Здесь обращает на себя внимание то, что клирошане, несмотря на все княжеские благодеяния, были весьма равнрдушны к его участи. Только через
50 ПСРЛ, т. II, стлб. 589, 590.
51 Там же (здесь и далее пунктуация наша, — Ю. Л.).
б Ю. А. Лимонов
81
Четыре дня (как указывает Лаврентьевская летопись, подвергнутая многочисленным редакциям сводчиками из числа духовенства той же церкви) за трупом князя прибыл Феодул, «игумен Святое Богородици Володимерьское с клирошаны, с Луциною чадью».52 До этого останки Андрея будто бы находились в- церкви Боголюбова. Ипатьевская летопись, где отразилась другая редакция рассказа о событиях 1175 г., сообщает еще более разительные подробности. Труп Андрея, лежавший на огороде, был принесен в церковь мирянином. Только на третий день останки князя были отпеты игуменом Боголюбского монастыря Арсением. Интересно, что Арсений действовал так без какого-либо приказа со стороны владимирского духовенства. Обращаясь к своему клиру, он так и заявил: «Долго нам зревшим на старейшие игумени (т. е. на церковников Успенского собора, — Ю. Л.) и долго сему князю ле-жати? Отомькни (те ми) (божницю), да отпою надь ним, вложимы И любо си в буди гроб. Да коли престанеть злоба си (так!), да тогда пришед из Володимеря и понесут и тамо». Арсений действовал на свой страх и риск, ибо владимирские церковники, видимо, не хотели ехать в Боголюбове. По Ипатьевской летописи, они прибыли за Андреем лишь в пятницу, да и то не по своей инициативе, а по приказанию каких-то «володимерцев». Все это заставляет предположить, что крупное владимирское духовенство отнюдь не было дружественно настроено по отношению к Андрею. Если оно не участвовало непосредственно в заговоре против князя, то, видимо, вполне сочувствовало той феодальной смуте, той «злобе», которая была направлена против княжеской власти.
Итак, надо полагать, что Андрей не имел поддержки как среди светских, так и среди духовных феодалов Владимира, что и послужило причиной гибели князя.
В этой связи возникает вопрос, почему же в первый владимирский свод были включены личный Летописец князя и «Сказание». Почему во владимирской летописи Андрей представлен идеальным правителем, христианским мучеником?
Напуганные народными волнениями, возникшими в период феодальной усобицы, и опасавшиеся возможного нападения соседних князей, владимирские, суздальские, ростовские и переяславские бояре, «вся дружина от мала до велика», послали приглашение на стол сыновьям брата Андрея Ростислава. Сыновья Юрия Долгорукого Михаил и Всеволод совместно с Ростислави-чами также отправились в Ростово-Суздальскую землю.
Из позднейшей вставки в более ранний текст (от слов «хрест-ного целованья» и до слов «Рязаньскою послу») узнаем, что и Андрей стал единовластным правителем в Ростовской земле лишь волей местных бояр, прогнавших его братьев.53 Таким образом,
52 ПСРЛ, т. I, стлб. 370.
53 ПСРЛ, Т. I, стлб. 372.
82
общая практика периода феодальной раздробленности в отношении смещения и выбора правителей была традиционной и для северо-востока Руси.
Однако ростовские бояре, видимо, решили ограничить свой выбор двумя князьями из дома Ростислава. Феодалы Ростовской земли осадили Владимир, где находился претендент на владимирский стол Михаил Юрьевич. Он принужден был уйти из города. Ярослав Ростиславич стал ненадолго владимирским князем. Однако в результате грабежа «русских детьских» и бояр Ярослава владимирской волости владимирцы пригласили снова Михаила и Всеволода. После двухлетней борьбы Михаил, а после его смерти Всеволод при поддержке владимирских феодалов стали княжить во Владимиро-Суздальском княжестве.
В это время, полное острых политических конфликтов, владимирская церковная иерархия была крайне обеспокоена судьбой своих земельных владений. В 1176 г. княживший во Владимире Ярослав Ростиславич, видимо, за поддержку его противников духовенством собора св. Богородицы конфисковал его богатства и земельные владения: «... и святое Богородици Володимерьское золото и сребро взяста первый день, ключе полатнии церковный отъяста и городы ея и дани, что же бяшеть дал церкви той блаженыи князь Андреи».54 Подобные акции князя не внушали капитулу Успенского собора особой любви к Ростиславичам. Поэтому духовенство Владимира всячески поддерживает идею призвания новых князей — Михалка и Всеволода Юрьевичей. Последние возвращают собственность, конфискованную у церковников в 1176 г.: «Михалко же приеха Володимерю (со братом своим Всеволодом Р, А) да городы святое Богородици, яже бе отъял Ярополк».55 Но обеспокоенные проявлением княжеского «самовластия» церковники и прежде всего сводчик 1178 г. стремятся во что бы то ни стало подчеркнуть традиционный союз главного храма Владимира с князем. Отсюда столь упорное возвеличивание Андрея, включение личного княжеского Летописца, прославляющего его подвиги, использование «Сказания», где Боголюбский представлен идеальным правителем, который заботится о своем храме святой Богородицы. Характерно, что именно статья 1177 г. о походе Всеволода на ростовцев очень близка по своей сюжетной композиции к известию 1164 г. о походе Андрея на болгар. Всеволоду, как и Андрею, предсказывает победу икона богоматери, главная святыня Успенского собора. Поэтому в своде 1178 г. отразилась чисто практическая цель, которую преследовал летописец. Она заключалась в защите и обосновании прав на земельные владения, дани и десятину крупнейшего феодала Владимира — храма св. Богородицы.
54 ПСРЛ, т. I, стлб. 375.
55 ПСРЛ, т. I, стлб. 377.
6*	83
Направленность свода 1178 г. заключалась и в требовании местных феодалов политической самостоятельности Владимира, в желании иметь «собственного» владимирского князя.
Междоусобицу 1175—1177 гг. нельзя рассматривать только как борьбу двух городов — Владимира и Ростова — за первенство в Ростово-Суздальской земле.56 Ее нельзя рассматривать и как борьбу горожан (купцов, ремесленников, свободногсг люда) против ростовских феодалов,57 хотя купеческая верхушка города принимала участие в междоусобице. Борьба шла в основном между различными группировками феодалов: «старшей дружиной», старыми ростовскими родовитыми боярами (бывшая «старая чядь», упоминающаяся еще в XI в.) и «младшей дружиной», видимо, возникшей в первой половине XII в. при Юрии Долгоруком, тысяцком Георгии Ростовском и Андрее. То, что эта прослойка, видимо довольно многочисленная, существовала в середине 70-х годов, подтверждается летописными источниками.
В 1175 г. после смерти Андрея собрались ростовские, суздальские, переяславские и владимирские феодалы. Летописец их назвал суммарно — «вся дружина от мала до велика».58 Но в рассказе о гибели Боголюбского уже выступают две организации феодалов, объединенные по территориальному признаку: бого-любская дружина, или полк, и дружина владимирская. Последующие известия расшифровывают эти понятия.
Всеволод, ведя переговоры в 1177 г. с Мстиславом, довольно четко раскрывает термины младшей и старшей дружины. Оказывается, она делилась все по тому же территориальному признаку: ростовские бояре — старшая дружина, владимирцы — младшая,59 «Всеволод... посла к Мстиславу глаголя: „брате, оже тя привели старейшая дружин а“». И далее поясняется: «Тобе Р о-стовци привели и боляре, а мене был с братом Бог привел и Володимер ц и».
Однако было бы ошибочно думать, что понятие «владимирцы», «младшая дружина» не включало крупных местных феодалов. В известии 1177 г. о походе Всеволода сталкиваемся со следующим отрывком:' «Всеволод же поеха противу ему (Мстислава, — Ю. Л.) с Володимерци и с дружиною своею, и что бяше бояр осталося у него».60 На его стороне выступала, правда' немногочисленная, группа бояр. Следовательно, полагать, что князя поддер
Е6 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 73.
57 См., например: Очерки истории СССР. Период феодализма, IX— XV вв., ч. 1, стр. 328—330. В этой связи справедливо замечание А. Н. Насонова: «Думаю, что неправильно понимать владимирского летописца как противника боярского землевладения вообще, а захват сел истолковывать, как попытку ликвидировать боярское землевладение» (Малоисследованные вопросы Ростово-Суздальского летописания..., стр. 391).
58 ПСРЛ, т. I, стлб. 371.
59 ПСРЛ, т. I, стлб. 380.
60 Там же.
84
живали лишь мелкопоместные феодалы, не представляется возможным. Упоминание о боярских селах под Владимиром у Боголюбова доказывает, что люди «мезинии Володимерьстии» отнюдь не «холопи каменьници», как окрестило их старое ростовское боярство. Наконец, вполне четкое указание, что «владимирская младшая дружина», «владимирцы» ничем не отличались по своему социальному составу от ростовских бояр, находим в конце статьи 1177 г. В летописи говорится, что после захвата рязанских князей, «на третий день бысь мятежь велик в граде Володимери, в с т а ш а бояре и купци, рекуще: „Княже мы тобе добра хочем, и за тя головы свое складываем, а ты держишь ворогы свое просты, а се ворози твои и наши Суждалци и Ростовци“».61
Факты поддержки князя младшей дружиной не единичны в период феодальной раздробленности. Сам приезд Андрея во Владимир надо расценивать именно как попытку найти опору против притязаний старшей ростовской дружины. В 1169 г. такая же попытка была сделана в Киеве Владимиром Мстиславичем, претендентом на киевский стол.62
Борьба владимирской группы феодалов за свои политические права принимала иногда весьма активный характер. Как видно из сообщений летописи, в 1175—1177 гг. князь играл чисто номинальную роль. Это объясняется не только тем, что владимирские феодалы поставили довольно жесткие условия ряда между городом и князьями Всеволодом и Михаилом, но и тем, что в результате победы над Ростовом политические и экономические требования «младшей дружины» усилились. Так, владимирцы расправляются с пленными рязанскими князьями, ростовцами и суздальцами, захватывают их владения. В 1178 г., вопреки желанию князя, подвергают разграблению Новый Торг.63
Итак, объективно направленность свода заключается в стремлении показать возросшее политическое значение «нового» города Владимира, нового центра корпорации феодалов в Ростовской земле. С этой целью и привлекаются «старый ростовский летописец» и великокняжеская киевская летопись, доведенная до 1175 г., из которой черпается изложение событий на юге .Руси. Во многих сообщениях этого памятника упоминается Юрий Долгорукий — отец владимирских князей, а в некоторых известиях и сами Михалко и Всеволод. Ростовский сборник дает и материалы о Владимире Мономахе, отце Юрия Долгорукого. Создается стройная концепция о преемственности власти Монома-ховичей на северо-востоке, в частности во Владимире. Но тем не менее главная политическая тенденция, проявившаяся особенно
е1 ПСРЛ, т. I, стлб. 385. Видимо, к феодалам во Владимире, как и в Новгороде, примыкала купеческая верхушка города, желавшая «своего» князя.
62 ПСРЛ, т. II, стлб. 536.
63 ПСРЛ, Т. I, стлб. 386.
85
ярко в статьях 1175—1177 гг., заключается в политической самостоятельности Владимира и местных феодалов, которая явилась результатом интенсивного развития отдельных областей Ростово-Суздальской Руси. Однако говорить о перенесении общерусского политического центра в этот момент из Киева во Владимир, как утверждал. М. Д. Приселков, невозможно. Пройдет еще значительное время, прежде чем Владимир станет одним из ведущих центров северо-восточной Руси периода феодальной раздробленности.
Владимиро-суздальское летописание претерпело в конце XII в. новую редакцию. Этот период ознаменовался созданием во Владимире летописного свода. Текстологические наблюдения позволяют датировать его концом 80-х—началом 90-х годов.64
Южный источник, Летописец Переяславля Русского, использованный во Владимире, обрывался 1188 г. Под этим же годом находим известие о смерти переяславского князя Владимира Глебовича, последнее сообщение Летописца. Надо полагать, что владимирский свод, использовавший этот источник, был составлен не ранее 1188 г.
Еще А. А. Шахматов отметил интересную особенность текста Лаврентьевской летописи.65 Эта особенность заключается в изменении титула владимирского князя в статьях 80—90-х годов XII в. Просматривая текст за указанные годы, обнаруживаем, что с 1186 г. Всеволод начинает именоваться «великим князем». Этот титул является не только следствием особого почитания князя владимирским сводчиком. Всеволод в результате соглашений с другими представителями княжеских династий действительно получил титул «великого князя». Об этом летописи сохранили и прямое свидетельство. Так, Ипатьевская сообщает: в 1195 г., когда киевским князем становится Рюрик Ростиславич, на юге произошло очередное перераспределение владений. Обиженным на этот раз оказался Всеволод Юрьевич. Вот что читаем об этом в летописи: «... приела Всеволод князь Суждальскы послы своя ко свату своему Рюрикови река ему тако: „Вы есте нарекли мя во своем племени во Владимире стареишаго, а ныне седел еси в Кыеве, а мне еси части не учинил в Рускои
64 А. А. Шахматов датировал свод, владимирскую летопись, соединенную с Летописцем Переяславля Русского, 1185 г. (Обозрение..., стр. 17, 18). М. Д. Приселков полагал, что совершение свода произошло в 1193 г., вероятно, ориентируясь на заключительное слово «аминь» в статье под указанным годом (История. . ., стр. 78—82). Но, как видно из текста летописи, этим словом заканчивалось не изложение материала, а молитва, вставленная, возможно, позднее (в Ипатьевской ее нет) по случаю пожара во Владимире. Следовательно, нельзя полагать, что создание свода произошло в 1193 г. Отметим, что Е. Ю. Перфецкий датировал этот свод 1189 г. (Русские летописные своды. . ., стр. 32—56).
65 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение..., стр. 11, 12; М. Д. Приселков. История. . ., стр. 81.
86
земле“».66 Так как этот отрывок принадлежит киевской летописи и, следовательно, исключается предположение о самоназвании, которое могло быть приписано местному, владимирскому сводчику, надо признать реальным факт получения Всеволодом “титула «великого князя».
Безусловно это событие нашло свое отражение и во владимирской летописи, весьма близкой в конце XII в. к местной династии. Любое изменение в титуле князя скрупулезно фиксировалось в источниках рассматриваемого периода. Поэтому чрезвычайно трудно предположить ошибку в титуле или его намеренное искажение местным летописцем. Как уже отмечалось, впервые «великим князем» Всеволод назван в 1186 г. Правда, в том же 1186 г. он назван просто «Всеволод», даже без слова «князь». В 1186 и 1187 гг. сталкиваемся с написанием «Всеволод Юрьевич» и «Всеволод Юрьевич, внук Мономахов». Только в 1189 г. летописец в последний раз именует своего патрона «князем Всеволодом». Далее в тексте везде он назван «великим князем Всеволодом», «благоверным и христолюбивым князем Всеволодом», «велики?и князем Всеволодом Юрьевичем, внуком Мономаха» и т. д. Изменение в титулатуре, а также существование в статьях 1186— 1189 гг. обоих титулов позволяют уточнить время создания свода. Незначительная разница в титулатуре статей 1186—1189 гг. объясняется тем, что сводчик, прибавив почти ко всем многочисленным упоминаниям о князе слово «великии», лишь случайно пропустил некоторые из них.
Можно и более точно датировать создание свода. А. А. Шахматов отмечал известие о поставлении в 1185 г. епископа Луки. Действительно, оно интересно тем, что в нем говорится о Луке в настоящем времени: «... иже пасеть словесныя овця», «молися за порученое тобе стадо»,67 тогда как в позднейших редакциях (Летописец Переяславля Суздальского, Радзивиловская летопись) о епископе упоминается в прошедшем времени: «... иже пасяше словесныя овця», «о приснопамятный епискупе Луко, молися за стадо, иже бе поручено тобе в мире сем».68 Итак, запись Лаврентьевской летописи была сделана до смерти епископа, т. е. до 10 ноября 1189 г.69 Следовательно, именно в 1185—1189 гг. во Владимире составлялась местная летопись.
Все это позволяет довольно точно датировать второй владимирский свод. Летописец Переяславля Русского обрывался
66 ПСРЛ, т. II, стлб. 683. Интересно, что сын и наследник Всеволода на столе Владимиро-Суздальского княжества Юрий Всеволодич также носил, титул великого князя. Его преемник Ярослав Всеволодич именовался «князь велики».
67 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение. . ., стр. 11, 12.
68 ЛПС, стр. 94; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 391—392,
69 ПСРЛ, т. I, стлб. 407,
87
1187 г., получение Всеволодом титула «великого князя» падает на вторую половину 80-х годов XII в. Наконец, особенности статьи 1185 г. определяют создание" свода не ранее 1189 г., но не позднее 10 ноября 1189 г. Видимо, он был составлен в середине указанного года. Характерно, что как раз на этот период падает знаменательное событие: «... священа бысть церквы (церковь Р, А) сборная святая Богородица великим свя-щеньем».70 Освящение главного храма Владимира в 1189 г. «на канун Богородицы Успенья» безусловно послужило внешним поводом для составления свода местной летописи, которая продолжала вестись клиром этого собора.
Рассмотрим политическую направленность свода 1189 г. Прежде всего она заключалась в утверждении наметившегося еще ранее союза князя и крупнейшего духовного феодала — владимирской церкви св. Богородицы.
Изучение текста Лаврентьевской летописи за 1178—1189 гг. показывает, что любые политические успехи Всеволода связываются с культом Богородицы. Так, в 1184 г. болгары бегут от владимирских дружин «Божиим гневом гоними и святою Богородицею и Всеволода князя молитвою».
В статье 1185 г. сталкиваемся с интересным эпизодом. Князь Всеволод отказался принять епископа Николу от киевского митрополита и добился поставления на владимиро-суздальскую кафедру своего епископа — игумена Спасского монастыря на Берестове Луки.71 Этот важный политический акт был соответствующе расценен сводчиком — он включил в текст нравоучительную сентенцию. По мнению летописца, «несь бо достойно наскакати на святительскыи чин по мьзде». Эти слова надо расценивать как выпад против киевского митрополита и его креатуры. Владимиро-суздальскую кафедру достоин занять, по мнению летописца, лишь тот, кого «Бог позоветь и святая Богородиця, князь восхочеть и людье». Таким образом, епископом может стать лишь ставленник клира владимирской церкви св. Богородицы, князя и местного «людья». Как видим, важные вопросы политики в значительной степени зависели от наметившегося союза Всеволода и владимирских духовных и светских феодалов.
Для сводчика 1189 г. характерна и полная поддержка завоевательной политики Всеволода, базировавшейся на воинственных устремлениях владимирских феодалов. В этой связи очень интересно отношение летописца к войне князя с Рязанью в 1186 г. Оправдывая политику своего патрона, владимирский летописец-клирик . вместо проповеди христианской любви и всепрощения целиком одобряет действия Всеволода и даже подкрепляет их
70 Там же.
71 ПСРЛ, Т. I, стлб. 390—391.
ссылкой на библейские тексты: «Всеволод же не всхоте мира их, яко пророк глаголеть, брань славна луче есть мира студна, со лживым же миром живуще, велику пакость землям творять».72
Итак, свод 1189 г. содержал важную политическую тенденцию, которая заключалась в полной поддержке князя Всеволода владимирскими феодалами в лице клира главной церкви — храма св. Богородицы.
Подобная близость интересов двух политических сил Владимирской земли не могла не повлиять и на другую тенденцию свода 1189 г. Речь идет о том значении, которое приобретает свод в связи с получением Всеволодом титула «великого князя».
Возвышение местного князя, усиление его политического авторитета в связи с получением титула «великого князя» — такова вторая политическая тенденция свода 1189 г. Она нашла свое отражение и в подробных описаниях походов за 1179—1189 гг., в тщательном фиксировании семейных событий «великого князя».
Сводчик 1189 г. несколько отредактировал текст и предыдущего свода. Так, ему принадлежит концовка в некрологе Андрея. Летописец обращается к «святому» с просьбой «помиловати князя нашего и господина Всеволода», «да подаст ему победа на противныя».73 Рука редактора 1189 г. чувствуется и в позднейшей вставке, разорвавшей текст статьи 1175 г. Вставка напоминает, что ростовские бояре нарушили ряд с Юрием Долгоруким о наделении владениями его меньших сыновей (от слов «а хрест-ного целования забывше» и до слов «а по Андреи помянушася»).74 Сводчик 1189 г. в упоминаниях о Всеволоде везде добавил новый титул — «великий князь». Использование Летописца Переяславля Русского сказалось и на редакции владимирского текста. Иногда наблюдаются совпадающие выражения. В переяславском известии 1180 г. и во владимирском сообщении 1176 г. читаем, что враги Владимира Глебовича, так же как Михаила и Всеволода, бросились в бой подобно диким зверям «ключиче яко пож-рети хотяще».75 Переяславские сообщения находим и в тексте владимирской летописи первой половины XII в.
Полный состав свода 1189 г. реконструируется не только на основании Лаврентьевской летописи. Выше уже отмечалось, что северо-восточный источник, привлеченный в Ипатьевской летописи, претерпел местную, киевскую редакцию 1200 г. Этот источник в момент его использования на юге уже содержал киевскую летопись и Летописец Переяславля Русского. Следовательно, в основе северо-восточного источника находился свод 1189 г., ибо известно, что владимиро-суздальское летописание привлекало
72 ПСРЛ, т. I, стлб. 403.
73 ПСРЛ, Т. I, стлб. 371.
74 ПСРЛ, Т. I, стлб. 372.
75 ПСРЛ, т. I, стлб. 376, 395.
§9
южные памятники дважды — в 1178 и 1189 гг. Но северо-восточный источник Ипатьевской летописи не оканчивался 80-ми годами. Он продолжался, как видно из сообщений, вплоть до 1198 г. В 1200 г. киевский сводчик использовал владимирский свод 1189 г. с позднейшими приписками.
Трудность реконструкции источника Ипатьевской летописи заключается в том, что на юге, видимо, использовалась владимирская летопись неоднократно и различных редакций. Этим и объясняется характерная особенность Ипатьевской летописи, в тексте которой наблюдаются и совпадения ряда северо-восточных фрагментов с отрывками Лаврентьевской летописи и Радзивиловской (Летописца Переяславля Суздальского), и значительные отличия. В этой связи необходимо выделить северо-восточные сообщения Ипатьевской летописи, совпадающие в основном с параллельными известиями указанных выше памятников.
К таким сообщениям принадлежат известия 1158 г. о начале княжения Андрея; 1159 г. — о смерти Бориса Юрьевича; 1158— 1160 гг. — о строительстве церкви св. Богородицы и об укреплении Владимира, о приходе в Ростов епископа Леона, о пожаре ростовской церкви, о посылке Андреем племянника Мстислава на стол в Новгород; 1159 г. — об изгнании Леона; 1165 и 1167 гг.— о смерти сына Андрея Изяслава и брата Ярослава; 1172 г.— о походе Мстислава Андреевича на болгар и о его смерти в следующем году; 1174 г. — о смерти брата Андрея Святослава и муромского князя Юрия, о посольстве Ростиславичей к Андрею; совпадают известия о приглашении Ростиславичей в Ростовскую землю в 1175 г., о поставлении Луки епископом во Владимир в 1185 г. Несколько известий в Ипатьевской летописи сокращено по сравнению с Лаврентьевской (сообщения 1194 г. о ремонте церковных зданий и детинца во Владимире и Суздале). В сообщениях Ипатьевской и Лаврентьевской летописей о рождении у Всеволода сына в 1198 г. не совпадают точные даты.76
В большинстве случаев владимирские известия Ипатьевской летописи не совпадают с аналогичными сообщениями Лаврентьевской летописи и Летописца Переяславля Суздальского.77 Так, в сообщении о расправе митрополита Константина над владимирским епископом Федорцем точно указано место казни — «Песни остров на Днепре». Упоминается, что Константин «обини его всими винами».78 В рассказе об убиении Андрея, даже при изъятии киевской (?) вставки с повествованием Кузьмищи Киевлянина, на
76 ПСРЛ, т. II, стлб. 489—707; т. I, стлб. 348—414; ЛПС, стр. 73—102.
77 По мнению А. А. Шахматова, эти известия попали в Ипатьевскую летопись в составе Полйхрона XIV в. М. Д. Приселков, справедливо ставя под сомнение существование Полйхрона, полагал, что владимирские известия попали в протограф Ипатьевской в составе северо-восточного «свода 1237 г.» (А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 76—79; М. Д. Приселков. История..., стр. 95—96).
78 ПСРЛ, T. II, стлб. 553,
90
ходятся обширные фрагменты несомненно владимирского происхождения, которых нет в Лаврентьевской летописи и Летописце Переяславля Суздальского.79 Повествование этих отрывков посвящено убийству, общей картине смуты, деятельности боголюбских и владимирских церковников.
Конец известия 1177 г., в котором говорилось об ослеплении пленных князей во Владимире, оборван в северо-восточных летописях. Окончание этого сообщения находится только в Ипатьевской.80 Известие 1180 г. с точной датой рождения у Всеволода четвертой дочери и о ее крещении (с указанием, кто крестил) вообще отсутствует в Лаврентьевской летописи.81
Владимирское сообщение Ипатьевской летописи 1180 г. о битве Всеволода со Святославом даже при удалении киевских фрагментов обширнее, чем в Лаврентьевской. Известие 1183 г. в Ипатьевской летописи сообщает о смерти сестры Всеволода Ольги. В Лаврентьевской слова «сестра» нет. Владимирское сообщение 1184 г. в Ипатьевской летописи о походе Всеволода на болгар имеет некоторые подробности, которых нет в Лаврентьевской. В известии 1185 г. о пожаре во Владимире Ипатьевская летопись сообщает, что сгорел «княж двор великии», перечислена погибшая в огне церковная утварь храма св. Богородицы. В Лаврентьевской этих деталей нет. Более подробно, чем Лаврентьевская, Ипатьевская летопись рассказывает о смерти сына Всеволода Бориса в 1188 г., о рождении в 1194 г. Дмитрия Всеволодича.
Таков общий объем владимирских известий свода 1189 г.
79 Фрагменты: 1) от слов «се же бысь в пятницю на обеднии свет» и до слов «поидоша на сени»; 2) от слов «идеже блаженыи князь Андреи» до слов «почаша бити в двери»; 3) от слов «и вьскочиша два оканьная» до слов «бяшеть бо силен»; 4) от слов «копииныя язвы даша ему» до слов «несоша вон трепещющи»; 5) слова «иде под сени»; 6) от слов «речь один» до слов «яко агня непорочно»; 7) от слов «князь же вьзрев на небо» до слов «вьле-гоша грабить страшно зрети»; 9) от слов «на третий день» до слов «и пришедшие клирошани»; 10) слова «отпевше над ним погребалное со игуменом Арсеньем»; 11) от слов «грабители же и ись сел» и до слов «почаша не грабити»; 12) от слов «В шестой день» и до слов «ту князя дождеши и створи»; 13) от слов «с плачем великим» и до слов «плакася по нем всь град» (ПСРЛ, т. II, стлб. 585—593; ср.: т. I, стлб. 369—371). На сокращение текста известия 1175 г. Лаврентьевской летописи указывает, возможно, и следующее обстоятельство. В Лаврентьевской летописи совершенно отсутствует причина убийства Андрея, которая приведена в Ипатьевской. Трудно допустить, чтобы первоначальная редакция текста не знала даже внешнего повода события.
80 ПСРЛ, т. II, стлб. 606; ср.: т. I, стлб. 386; ЛПС, стр. 91.
81 ПСРЛ, т. II, стлб. 613.
ГЛАВА V
ИСТОЧНИКИ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЛЕТОПИСАНИЯ XIII в.
МОСКОВСКИЙ ЛЕТОПИСНЫЙ свод 1480 г. И ЕГО СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫЙ ИСТОЧНИК
Рассмотрим источники, в которых отразилась северо-восточная летописная традиция XIII в. Прежде всего заметим, что реконструкция не может базироваться на одном или нескольких памятниках. Это вытекает не только из опыта предшествующих реконструкций (М. Д. Приселков), но и из анализа состава летописей, каждая из которых самостоятельно не дает всеобъемлющей сводки северо-восточных известий XIII в.1 2 Интереснейший памятник северо-восточного летописания — Лаврентьевская летопись — был тщательно отредактирован в Ростове (по мнению М. Д. Приселкова, в конце 30-х годов XIII в.), потерял многие владимирские известия, а из числа оставшихся 9 некоторые сократил.
Северо-восточные известия XIII в. Симеоновской и Троицкой летописей несколько отличаются от сообщений Лаврентьевской. Однако близость состава известий первой половины XIII в. этих памятников несомненна. Пропуски Лаврентьевской летописи, возникшие из-за дефекта рукописи, восстанавливаются по двум другим. В Симеоновской и Троицкой летописях отразилась редакция, аналогичная той, которой подверглась Лаврентьевская летопись в Ростове, с дополнениями за счет местных материалов и с сокращениями владимирских известий.3 Надо полагать, что базиро-
1 М. Д. Приселков. История. . стр. 88, 89 и др.
2 Это обнаруживается даже при беглом сравнении Лаврентьевской летописи с Летописцем Переяславля Суздальского и Московским летописным сводом: Ср., например, известия начала XIII в.
3 См.: А. А. Шахматов. Симеоновская летопись XVI в. и Троицкая начала XV в. Изв, II отд. Академии наук, 1900, т. V, кн. 2; отд. изд. —-
92
ваться при восстановлении северо-восточного летописания лишь на группе Лаврентьевско-Троицких источников не представляется возможным.
Некоторые летописи—Летописец Переяславля Суздальского, Радзивиловская, Суздальская летописи и другие памятники — _ сохранили владимирские известия в редакции начала XIII в.4 Но использовать для реконструкции одну из указанных летописей, приняв ее за основу, нельзя. Радзивиловская летопись и Летописец* Переяславля Суздальского содержат интересный материал для восстановления позднейших владимирских редакций текста XII в. Но эти памятники доводят свое изложение только до начала XIII в.
Суздальская летопись по Московско-Академическому списку, помимо значительных дополнений из новгородских источников, либо сокращает текст северо-восточных статей XIII в. до простого упоминания о том или ином событии, либо вовсе их опускает.
Очень интересные сообщения первой половины XIII в. находим в Московском летописном своде 1480 г. Большинство этих известий не читается в упомянутых летописях. Текст многих статей Московского летописного свода более распространен по сравнению с аналогичными известиями Лаврентьевской или Троицкой летописей. Как известно, свод 1480 г. послужил источником Воскресенской летописи, которая в свою очередь была использована Никоновской летописью.5 Поэтому некоторые владимирские известия свода 1480 г. находим в указанных летописях. Например, текст Никоновской летописи первой половины XIII в., помимо известий хронографа, Лаврентьевской и Никаноровской летописей, дает владимирские сообщения, заимствованные из московского памятника.
Известия, аналогичные сообщениям свода 1480 г., находим в Тверском сборнике, во Львовской и Ермолинской летописях, в неопубликованном памятнике из Погодинского собрания ГПБ № 1405. Эти памятники значительно сокращают текст уникальных известий Московского летописного свода, хотя последний пропускает некоторые владимирские сообщения из комплекса, содержащегося в летописи собрания Погодина.
Итак, при реконструкции летописания Владимиро-Суздальской Руси необходимо основываться на нескольких группах источников. Это Лаврентьевско-Троицкая группа, Радзивиловская и, наконец, группа, к которой относятся свод 1480 г. и летописи,
1910; М. Д. Приселков. Троицкая летопись. М.—Л., 1950 (далее •—Тр. лет.), стр. 16—42; А. А. Зимин. Русские летописи и хронографы конца XV—XVI вв. М., 1960, стр. 28.
4 А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 46—49 и др.; М. Д. Приселков. История. стр. 82—87 и др.
5 А. А. Шахматов. Обозрение. . ., стр,- 370, 371.
93
содержащие сообщения, аналогичные уникальным известиям московского памятника. Но последняя группа источников почти не исследована, если не считать замечания А. А. Шахматова о происхождении и хронологических . рамках владимирских известий в составе свода 1480 г. Следовательно, прежде чем перейти к восстановлению владимирского летописания XIII в., надо определить один из основных его источников. Состав, редакция, происхождение, время включения этого источника в свод 1480 г. — таковы конкретные вопросы исследования, решение которых даст возможность использовать для реконструкции московский памятник.
А. А. Шахматов определил основные источники Московского летописного свода 1480 г.: это новгородский свод 1448 г., отразившийся в Софийской I и Новгородской IV летописях, Троицкая и Суздальская летописи и, наконец, южная летопись, близкая к Ипатьевской.6 Интересующий нас владимирский источник вел свое повествование, как думал А. А. Шахматов, от 1207 до 1234 г. и попал в Московский летописный свод 1480 г. через Ростовский владычный свод редакции епископа Ефрема.7 Шахматов назвал его владимирским источником.8
Прежде чем перейти к определению северо-восточного источника XIII в. Московского летописного свода, рассмотрим вопрос о находящихся в своде известиях XII в. Это позволит установить полный состав летописи, использованной московским памятником. Сначала определим известия новгородских летописей с конца 50-х годов XII в. (т. е. с момента появления первых владимирских записей) до начала XIII в.
Сообщение 1154 г. Московского летописного свода о рождении князя Всеволода Юрьевича совпадает с известием Софийской I летописи. Московский летописный свод заимствовал также из Софийской I и Новгородской IV летописей следующие известия: 1157 г. —об изгнании из Новгорода Мстислава Юрьевича; 1159 г. — о поставлении новгородского епископа Аркадия; 1160 г. — о создании владимирской церкви св. Богородицы; 1161 г. — о начале княжения Святослава Ростиславича и 1166 г. — о поставлении новгородского епископа Ильи. Новгородские летописи дали Московскому летописному своду сообщения 1168 г. о приходе в Киев митрополита Константина и о бегстве из Новгорода князя Святослава; 1171 г. — об изгнании новгородцами князя Романа Мстиславича, о вступлении в Новгород Рюрика Ростиславича и о посылке Андреем Боголюбским князей Романа в Киев, а Ярополка в Смоленск; 1174 г.—об уходе князя Рюрика из Новгорода и о приглашении новгородцами Юрия Анд-
6 Там же, стр. 275—279; А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г..., стр. 372.
7 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение. . ., стр. 274.
8 Там же.
94
реевйча и некоторые фрагменты из сообщения 1174 г. о походе князей на Киев; 1175 г.—о переговорах между Ростиславичами и Андреем Боголюбским, об убийстве последнего (правда, в этом известии есть фрагменты из другого источника); 1177 г. — о приглашении ростовцами на суздальский стол новгородского князя Мстислава. Из софийско-новгородского источника московским памятником заимствованы целиком вся статья 1179 г.; известия 1180 г. о приходе в Новгород князя Святослава Всеволодича и об осаде Торжка в 1181 г.; статьи 1182 и 1184 гг.; известия об уходе из Новгорода князя Мстислава Давыдовича в 1188 г. и победе псковичей над поморской чудью; о походе новгородского князя Ярослава Владимировича в 1191 г. на чудь и в 1192 г. на город Медвежью Голову; известия о пожаре Ладоги и Русы в 1194 г.; о походе новгородцев на Чернигов в 1195 г. и, наконец, известие об уходе из Новгорода в Торжок князя Ярослава в 1196 г. Значительно число новгородских известий и в тексте начала XIII в. Московского летописного свода. Это сообщения 1200 г. о смерти новгородского архиепископа Мартирия, о набеге литвы на владения Новгорода; известия о поставлении новгородского архиепископа Митрофана, о возведении городских укреплений в 1201 г. в Русе; о победе Ольговичей над литвой в 1203 г.; обширная статья 1204 г. о захвате Константинополя крестоносцами (хотя в ней и' есть некоторые чтения из другого источника); часть известия 1205 г. о приходе в Новгород на стол Константина Всеволодича; сообщения 1207 г. о походе новгородцев на Рязань и о волнениях в Новгороде; 1208 г. — о приходе на новгородский стол Мстислава Удалого; 1212 г..— о его изгнании, о поставлении в Новгород епископа Антония и о походе на чудь.9
Итак, мы «очистили» текст XII в. Московского летописного свода 1480 г. от новгородских известий. Теперь перейдем к определению сообщений Троицкой летописи и южного источника10 в этом своде.
В нем заимствованы из Троицкой летописи известие о закладке во Владимире церкви св. Богородицы в 1158 г. (слова «об едином верее», видимо, взяты из южного источника);11 со-
9 ПСРЛ, т. XXV, М.—Л., 1949, стр. 58, 63, 65, 71, 73, 77, 82—84, 89—91, 94, 95, 98—104, 107, 109, 110; ср.: ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 1, Пгр., 1915, стр. 153, 157—162, 164—166, 170, 172—174, 176—180, 182, 183; Т. V, вып. 1, ИЗД. 2, Л., 1925,-стр. 166, 172—176, 178—191; ПСРЛ, т. I, стлб. 365, 367; т. II, стлб. 580; А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г....стр. 368|.
10 Работа, проделанная А. Н. Насоновым по выявлению этого источника — Киевской летописи XII в., — значительно облегчает дальнейший анализ (Московский свод 1479 г. .. ., стр. 364—372 и др.). В тексте настоящей работы отмечены лишь наиболее значительные расхождения с результатами сверки А. Н. Насонова.
11 ПСРЛ, т. XXV, стр. 63; Тр. лет., стр. 241; см.: А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г. . .., стр. 371.
95
общения 1159 г. о приходе Леона в Ростовскую епископию,12 о смерти князя Бориса Юрьевича (имеются незначительные разночтения) 13 и об изгнании епископа Леона.14 Известие 1162 г. Московского летописного свода о леонтийской ереси сложнее и состоит из двух фрагментов. Первый — от слов «Выгна Андреи епископа Леона» и до слов «аще случатся в среду или в пятокъ» — относится к южному источнику, близкому к Ипатьевской летописи, хотя и отличается рядом пропусков и перестановкой слов, а также имеет лишнюю фразу в конце. Второй фрагмент, взятый из Троицкой, отличается от соответствующего отрывка Троицкой летописи пропуском отдельных выражений. Этот фрагмент свода 1480 г. начинается словами «И бысть про то тяжа велика» и заканчивается «о праздницех божиих».15
Известие 1164 г. об освящении церкви на Золотых воротах во Владимире заимствовано московским памятником из Троицкой летописи.16 Последняя дала сообщение того же года о походе князя Андрея на болгар. Сходство сообщений почти полное, за исключением незначительных разночтений. В Московском летописном своде читаем «Андреи Юрьевич», «а стягы их поимаша; князь же Болгарьскы въмале утече до Великого города», «Князь же Андреи и Юрьи и Изяслав», «падше вси поклонишяся святей богородици», в Троицкой соответственно — «Андреи», «а стягы их поимаша, и одва в мале дружине утече князь болгарьскыи до Великого города», «князь Андреи с Гюргем и со Изяславом и с Ярославом», «удариша челом перед святою богородицею».17 Известие 1164 г. о смерти Изяслава, сына Андрея, взято из южного источника и совпадает с известием Ипатьевской летописи. Однако дата события — 28 сентября — заимствована из Троицкой летописи, ибо Ипатьевская дает 28 октября.18 К южному источнику относится и сокращенное сообщение Московского летописного свода о смерти Ярослава Юрьевича в 1166 г.19 Сообщение московского памятника о захвате Киева Мстиславом Андреевичем состоит из двух отрывков: первый — от «И тако тоя же зимы» и до «и скорбь неутешимаа и слезы непрестанный» — заимствован из южного источника, близкого к Ипатьевской; вто-
12 ПСРЛ, т. XXV, стр. 63; Тр. лет., стр. 241.
13 ПСРЛ,	т.	XXV, стр. 64; Тр.	лет.,	стр. 241; ср.: ПСРЛ,	т. II,	стлб.	493.
14 ПСРЛ,	т.	XXV, стр. 64; Тр.	лет.,	стр. 241, 242.
15 ПСРЛ,	т.	XXV, стр. 72; т.	II,	стлб. 520; Тр.	лет.,	стр.	243,	244.
16 ПСРЛ,	т.	XXV, стр. 73;	Тр.	лет., стр. 243;	ср.:	ПСРЛ, т.	IV,
стр. 161.
17 ПСРЛ, т. XXV, стр. 73; Тр. лет., стр. 244.
18 ПСРЛ, T. XXV, стр. 73; т. II, стлб. 524; Тр. лет., стр. 244. А. Н. Насонов отнес это сообщение к Троицкой летописи (Московский свод 1479 г.
стр. 371).
19 ПСРЛ, т. XXV, стр. 73; т. II, стлб.' 524, ср.: Тр. лет., стр. 244. А. Н. Насонов полагал, что настоящее известие заимствовано из Троицкой летописи (Московский свод 1479 г.стр. 371).
96
рой отрывок — от «Се же здеяся грех их ради» до «На предлежащая же да взратимся» — взят из Троицкой летописи, хотя в последней отсутствует фраза «Князь же запрети самому епископу, глаголя: „аще ми о сем рьчеши, то вывергу тя из епи-скопьи“. Оному же того не вниМающу.. .».20~
Известия Московского летописного свода за 1169 г. об изгнании владыки Феодорца из Владимира и походе Михаила Юрьевича на половцев являются компиляцией отрывков из Троицкой летописи и южного источника.21 Сообщение московского памятника 1169 г. о походе войск князя Андрея на Новгород в основном совпадает с аналогичным известием Троицкой летописи, но в своде есть фраза, отсутствующая в Троицкой летописи: «Но наводить сиа грех ради наших и по достоянию нашему наказуеть нас». Кроме того, московский памятник знает имя участника похода — рязанского князя Глеба. Этой подробности нет ни в Троицкой, ни в Ипатьевской, ни в новгородских летописях.22 Сокращенное известие Московского летописного свода о смерти князя Владимира Андреевича в 1170 г. заимствовано из южного источника, из Троицкой же летописи взят только небольшой фрагмент: «... в Кыеве в Янчине манастыри».23
Известие 1171 г. Московского свода о рождении у Мстислава Андреевича сына Василия не находит себе параллели ни- в Ипатьевской (и, следовательно, в южном источнике), ни в Троицкой, оно есть в Лаврентьевской и Радзивиловской летописях и в Летописце Переяславля Суздальского.24 Сообщения о походе князей Михаила и Всеволода на половцев в 1171 г., о смерти Глеба Юрьевича в 1172 г., о войне Андрея Боголюбского с волжскими болгарами в 1172 г., о смерти Мстислава Андреевича в 1173 г. заимствованы сводом 1480 г. из Троицкой летописи. Правда, известия его несколько отличаются от аналогичных сообщений летописи. Так, только в статье от 1172 г. Московского свода находим сообщение о том, что Мстислав Андреевич соединился с союзными князьями в устье Оки. В других летописях неясно, где произошла встреча — в Городце или при впадении Оки в Волгу. Далее, все памятники дают чтение «за малым не постигоша их за 20 верст», а в известии Московского летописного свода — «за мало не постигоша их за едину 20 поприщь».25
20 ПСРЛ, т. XXV, стр. 78, 79; т. II, стлб. 543—545; Тр. лет., стр 245.
21 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 79, 80; Т. II, стлб. 551, 552, 555—558; Тр. лет., стр. 245—249.
2 ПСРЛ, т. XXV, стр. 81, 82; Тр. лет., стр. 249.
23 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 82; т. II, стлб. 546—548; Тр. лет., стр. 250.
24 ПСРЛ, т. XXV, стр. 82; т. I, стлб. 362, прим. 51; ЛПС, стр. 80.
В Радзивиловской описка—-в ней говорится, что сын родился у Андрея.
ПСРЛ, т. XXV, стр. 82, 83; Тр. лет., стр. 250, 251; ср.: т. II, стлб. 562, 563, 565; ЛПС, стр. 80, 81.	’	...........
7 Ю. А.-Лимонов
97
Сообщение Московского летописного свода о захвате Киева Ростиславичами и о посылке войск Андреем в 1174 г. в основе совпадает с аналогичным известием Троицкой летописи, хотя отдельные фрагменты заимствованы из Софийской I летописи (например, концовка известий). В то же время некоторые факты московского памятника не находят себе параллелей в других летописях. Так, он дает чтение «Давыд Ростиславичь, Вышегород-скыи князь, и сдумав со братом своим Мстиславом», в Троицкой (и в Лаврентьевской, и Радзивиловской) летописи — «Давыд Ростиславичь Вышегородьскыи князь, здумав с братьею своею». Ни в Ипатьевской, ни в новгородских летописях, ни в Летописце Переяславля Суздальского о совете князей вообще не упомянуто.26 Известие Московского летописного свода о смерти Святослава Юрьевича в 1174 г. в основном совпадает с сообщением Троицкой летописи, но есть некоторые отличия. В Троицкой летописи, а также в других памятниках (Лаврентьевской, Радзивиловской, Ипатьевской и в Летописце Переяславля Суздальского) находим «... не да бо ему бог княжити на земли», а в Московском своде — «не поручи ему княженьа на земли».27
Известие 1175 г. Московского летописного свода о захвате Киева Святославом Всеволодичем несколько сокращает аналогичное сообщение Троицкой летописи. Но тем не менее есть и дополнения, которых нет ни в Троицкой, ни в других летописях. Например, только московский памятник указывает, что киевский князь Ярослав Изяславич «брат Мстиславля».28 *
Обширный рассказ Московского свода 1480 г. об убийстве Андрея Боголюбского распадается на две части. Первая заимствована из Софийской I летописи почти без сокращения. Но этот отрывок дополнен фрагментами, которые читаются в северо-восточных памятниках. Так, выражение Московского летописного свода «бысть же их всех в совете том» находит параллель в Троицкой, Лаврентьевской и Радзивиловской летописях и в Летописце Переяславля Суздальского. Вторая часть, несколько сокращенная, также заимствована из сообщения Троицкой и Радзивиловской летописей и Летописца Переяславля Суздальского. В то же время один отрывок совершенно неизвестен по другим источникам. Только в Московском летописном своде читаем: «Бе бо за ним (за Глебом Рязанским, — Ю. Я.) дщи Ростислава Юрьевича, стареишаго брата Андреева». Во всех летописях Глеб упоминается как шурин сыновей Ростислава, что, видимо, исключает сомнения в позднейшем происхождении вставки. Несколько
£6 ПСРЛ, т. XXV, стр. 83; Тр. лет., стр. 251; ПСРЛ, т. I, стлб. 365; т. II, стлб. 569—570; т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 173; ЛПС, стр. 81.
27 ПСРЛ, т. XXV, стр. 83; -Тр. лет., стр. 251; ПСРЛ, т. II, стлб. 580;
т. I, стлб. 366; ЛПС, стр. 82.
58 ПСРЛ, т. XXV, стр. 83; Тр. лет., стр. 252; ср.: ПСРЛ, т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 175; т. I, стлб. 366; ЛПС, стр. 82.
98
отличается й речь послов, отправленных к Глебу, в изложении Московского летописного свода. Наконец, только московский памятник сообщает, что из Чернигова во Владимиро-Суздальскую землю вначале поехали два князя — Мстислав от Ростиславичей и Михаил от Юрьевичей. Этот факт неизвестен другим памятникам.29
Сообщения о междоусобице в Смоленске в 1175 г., об изгнании Ростиславичей из Владимира и о приглашении Михаила Юрьевича в 1176 г. заимствованы Московским сводом 1480 г. из Троицкой летописи. Но есть некоторые отличия. Так, в известии 1176 г. Московский летописный свод дает чтение «... раздаяста грады земля тоя дружине своей, иже бяху с ними из Руси пришли», а в Троицкой—«раздаяла бяста по. городом посадничь-ство Русьскым детьцким». Известие московского памятника точно указывает, что именно князь Ярополк (в других памятниках его имя выпущено) разграбил владимирский храм. Только в своде 1480 г. князь Владимир Святославич определен как «внук Всеволода Ольговича». Наконец, имеются разночтения и в концовке сообщения.30
Известия о смерти князя Михаила Юрьевича в 1177 г., о борьбе князя Всеволода и владимирцев с Ростиславичами в том же году, о набеге владимирских дружин на Торжок в 1178 г., о смерти князя Мстислава в 1180 г., о нападении в том же году Святослава Всеволодича на Владимиро-Суздальское княжество (в этом сообщении ряд фрагментов из новгородских летописей) 31 заимствованы сводом 1480 г. из Троицкой летописи.32 Значительное число разночтений наблюдается в известии 1177 г. Троицкая летопись везде дает чтение «Ростовци и боляре», «нарядив полкы», «за Переяславлем под Шерньскым лесом», «Всеволод же посла сына своего Володимера», в московском памятнике соответственно — «ростовские бояре», «изрядив полки», «под Шерньскым лесом» и (как в Лаврентьевской и Радзивиловской, в Летописце Переяславля Суздальского) более правильно «Всеволод же посла сыновца (т. е. племянника, — Ю. Л.) своего Володимера». В Московском летописном своде «Ярополк пере-идоша Колашну», в Троицкой — «перешед Колакшю» и т. д. Иногда отрывки этих памятников заметно отличаются друг от друга.
59 ПСРЛ, т. XXV, стр. 84, 85; Тр. лет., стр. 255—257; ПСРЛ, т. I, стлб. 369, прим. 6, 10; ЛПС, стр. 84, 86.
39 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 85, 86; Тр. лет., стр. 257—260.
31 Первый отрывок — «Тое же зимы иде князь Святослав Всеволодичь, внук Олгов, на Всеволода Юрьевича», второй — от слов «а сын его Володимер» до слов «Влене реце», третий — «и пояша и к собе Новгородци в Новгород» (ПСРЛ, т. XXV, стр. 89, 90; т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 178, 179).
32 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 87—90; Тр. лет., стр. 260—265; ПСРЛ, Т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 177—180; ЛПС, стр. 89—92.
7'
99
Московский: летописный свод
Троицкая летойись
К Рязанцем же тогда посла, глаголя: «Выдайте ми ворога моего Яро-полка, аще ли не створите сего, то
А по Ярополка посла, глаголя Рязанцем: «Имете нашего ворога, а я иду к вам».
иду на вас ратью».
В известиях Московского летописного свода владимирский Всеволод везде титулуется как «князь великы», в Троицкой летописи — просто «князь». Известие московского памятника имеет значительные вставки из Софийской I летописи (первый отрывок от «И не прияша его Новогородци» до «иныя волости ищешь, а не право»; второй — от «И хотяше Глеб мира» до «не створи ему зла ничто же»; третий — от «и овых казни» до «не рад кровопролитию никако же»; четвертый — от «но шедше розметаша по-руб» до «на Волоце»).33 34
Сообщение 1183 г. о походе владимиро-суздальских ратей на волжских болгар взято Московским летописным сводом из Троицкой летописи. Помимо небольших пропусков и перестановок слов, упоминаний о князе Всеволоде как о «великом князе» (в Троицкой просто «князь Всеволод»), сообщение свода 1480 г. содержит фрагмент, который не совпадает с аналогичными от-
рывками других источников.
Московский летописный свод
Кланяють ти ся, княже, Половци Емякове, пришли есмы со князем Больгарскым воевати Болгар, слыша-хом бо тобе идуща их же воевати.
Троицкая летопись
Кланяются, княже, Половци Емякове, пришли есьмы со князем болгарьскым воевать Болгар.35
Источником сообщения 1185 г. Московского летописного свода о поставлении владимирского епископа Луки была Троицкая летопись. Правда, последняя дает чтение «Князь Всеволод посла Кыеву... прося епископа, хотя поставити Луку», а московский памятник — «Князь велики Всеволод посла в Киев... Луку сми-реного, прося собе в епископы Володимерю».36 Основы известий о владимирском пожаре в 1185 г., о походе русских князей на половцев того же года, обширных статей 1186 и 1187 гг. обеих летописей совпадают, хотя и есть разночтения. Так, в известии 1185 г. по Московскому летописному своду пожар произошел 18 апреля, а по Троицкой (Симеоновской и Лаврентьевской летописям)— 27 апреля. Даты других памятников также различаются: в Летописце Переяславля Суздальского, в Ипатьевской,
33 ПСРЛ, т. XXV, стр. 88; Тр. лет., стр. 264; ПСРЛ, т. I, стлб. 384; ЛПС, стр. 90.
34 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 87, 89; т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 177, 178. А. Н. Насонов полагал, что весь текст этой статьи принадлежит Троицкой летописи (Московский свод 1479 г.стр. 266).
35 ПСРЛ, т. XXV, стр. 90; Тр. лет., стр. 266.
36 ПСРЛ, т. XXV, стр. 91; Тр. лет., стр. 267, 268.
100
Тверском сборнике, Львовской и Радзивиловской летописях — 13 апреля, в Никоновской—17. Такую же путаницу в числах наблюдаем и в известии о походе на половцев. Это событие произошло, как сообщает Московский свод, 31 июля, Троицкая, Лаврентьевская летописи и Летописец Переяславля Суздальского датируют поход 31 июня, а Ипатьевская — 30 июля. Разночтения находим и в статье 1186 г. Московский летописный свод содержит фрагмент «...выбив у мене челом в помощь собе», в Троицкой этот отрывок перепутан: «...а ты у мене выбил я челом прислав». Далее Московский летописный свод дает чтение «рубеж», Троицкая летопись содержит, возможно, более архаичный синоним «сумежье межа». В статье 1187 г. Троицкая летопись ошибочно называет князя Всеволодом Юрьевичем, а Московский свод дает правильное чтение — «Всеволод Глебович».37
Из Троицкой летописи Московский летописный свод заимствовал также известия о смерти Владимира Глебовича в 1188 г., о громе 17 февраля того же года, сообщения 1189 г. о замужестве дочери князя Всеволода, об освящении соборной владимирской церкви, о смерти епископа Луки, о рождении Юрия Всеволодича, известия 1190 г. о поставлении владимиро-суздальского епископа Иоанна, о рождении у Всеволода сына Феодора, сообщения 1191 г. об укреплении города Суздаля и закладке церкви Рождества св. Богородицы во Владимире, сообщение 1192 г. о пожаре во Владимире, статью 1193 г., статью 1194 г. (она содержит два отмеченных выше новгородских известия), сообщение 1195 г. о посылке Всеволодом в Киев князя Рюрика Ростиславича, известия 1196 г. о рождении у князя Всеволода сына Гавриила, о закладке во Владимире на Золотых воротах церкви святых Акима и Анны, о женитьбе князя Константина.38 Не все перечисленные известия Московского летописного свода абсолютно идентичны сообщениям Троицкой летописи. Отличия в основном заключаются в перестановке слов, в сокращениях церковных сентенций, которыми так насыщена Троицкая летопись. Эти особенности текста характерны для известий московского памятника 1188— 1190, 1192—1194 ГГ.
Обширные известия 1196 г. Московского свода о междоусобице на юге Руси принадлежат южному источнику. Эти сообщения составляют большую часть статьи (от слов «того же лета преставися» до слов «с собою приведе»).39
37 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 91—94; Тр. лет., стр. 267—271, 273, 275—277; ПСРЛ, T. II, стлб. 630; Т. I. стлб. 396; т. XV, СПб., 1863, стр. 270, 271, 276; ЛПС, стр. 96, 100. См. также: А. А. Шахматов. Общерусские летописные своды XIV и XV вв. Журн. Министерства народи, просвещения, 1900, № 11, стр. 173.
38 ПСРЛ, т. XXV, стр. 94, 95; Тр. лет., стр. 277—281.
39 ПСРЛ, т. XXV, стр. 95—98; т. II, стлб. 682—692 ; см. также: А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г. . . ., стр, 372.
101
Статья 1197 г. московского памятника, видимо, имела своим
источником не только
Троицкую летопись. Так,
основа известия
о междоусобице южных князей взята из Троицкой, но Москов-
ский летописный свод дает лишний фрагмент от слов «а Олговичи ко мне крест целовали» и до слов «яли и привели в Чернигов». Такое дополнение текста делает обращение киевского князя Рюрика к владимирскому Всеволоду более полным и ясным. В статье
московского памятника имеются также лишняя фраза «...свата своего великого князя Всеволода не дождав», дата освящения церкви святых Акима и Анны «декабря 26», тогда как в Троицкой — «ноября 10», а в Летописце Переяславля Суздальского — «ноября З».40
Аналогичное явление наблюдаем и при сверке статей 1198 и 1199 г. Здесь основа известий изложена по Троицкой летописи с добавлениями, заимствованными из других источников. В Троицкой летописи читаем «князь Мстислав», «Ярослав Мстиславич», в Московском своде везде добавлено «Мстислав Романович», «Ярослав Мстиславич, внук Юрьев». В Троицкой летописи дата рождения Ивана, сына Всеволода, 22 августа, в Московском летописном своде, как в Лаврентьевской, Радзивиловской летописях и в Летописце Переяславля Суздальского, — «августа 28».41
В статье 1200 г. Московского летописного свода есть сообщение о смерти черниговского князя Ярослава. Это сообщение находим в Троицкой, Лаврентьевской,z Радзивиловской летописях и в Летописце Переяславля Суздальского. Оно идентично во всех
северо-восточньтх памятниках, но несколько отличается от известия Московского свода 1480 г. Сообщение последнего ближе к Ипатьевской летописи, где оно подробнее.
Тройская летопись
Преставися князь
Ярослав Черниговьскыи.
Московский летописный свод
Преставися князь велики Черниговъски Ярослав Всеволодич.
Ипатьевская летопись
Преставися Черниговьскыи князь Ярослав Всеволодич.42
Видимо, можно предположить, что Московский летописный свод заимствовал свое сообщение не из Троицкой летописи, а из южного источника, близкого к Ипатьевской летописи. Подобное предположение ведет к пересмотру датировки (1196 г.) южного источника Московского летописного свода.43 М. Н. Тихомиров отмечал, что В. Н. Татищев пользовался не дошедшей до нас южной летописью (так называемым «Раскольничьим списком»), близкой к Ипатьевской летописи, но без галицко-волынских вста
40 ПСРЛ, т. XXV, стр. 98, 99; Тр. лет., стр. 282—283; ЛПС, стр. 103.
41 ПСРЛ, т. XXV, стр. 99; Тр. лет., стр. 283; ПСРЛ, т. II, стлб. 414; ЛПС, стр. 104.
42 ПСРЛ, т. XXV, стр. 99; Тр. лет., стр. 283; ПСРЛ, т. II, стлб. 707, 708; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 415; ЛПС, стр. 104.
43 А. Н. Насонов. Московский свод 1479 г. . . ., стр. 372,
102
вок и заканчивающейся 1197 г.44 Настоящее известие о смерти князя Ярослава датируется по Ипатьевской летописи 1198 г. Наконец, необходимо помнить, что киевский свод конца XII в. пре рывал свое изложение 1199 г.45 Московский летописный свод помещает сообщение о Ярославе под 1200 г., и это дает известное основание полагать, что его южный источник обрывается не ранее данной даты.
Использование Московским сводом источников, помимо Тро-ицкой летописи, наблюдается и в ряде известий начала XIII в. Сообщение 1200 г. о закладке церкви Успения Богородицы и о новгородском посольстве к Всеволоду, известия 1201 г. о посылке Ярослава Всеволодича в Переяславль Русский, о смерти черниговских князей Владимира в 1201 г. и Игоря в 1202 г. есть в обоих памятниках. Но в Московском своде, несмотря на некоторые сокращения известий по сравнению с аналогичными сообщениями Троицкой летописи, встречаются несовпадения текста и дополни тельные чтения. В известии о новгородском посольстве московского памятника читаем: «лучший люди, Мирошкина чадь», «с челобитьем и с мольбою, и с дары многыми от всех Новогородець», «глаголюще», а в Троицкой — «лепшие мужи Мирошьчина чадь», «с поклоном и мольбою от всего Новагорода», «рекуще». В известии 1201 г. о смерти черниговского князя Владимира московский памятник добавляет его отчество—«Всеволодич». В Троицкой этого нет, она также не знает добавлений Московского летописного свода в известии 1202 г., где к имени Игоря Святославича приписано «внук Олгов».46
Известие 1202 г. Московского свода об освящении церкви Успения значительно отличается от аналогичного сообщения Троиц-кой летописи и более близко к известию Летописца Переяславля Суздальского и Радзивиловской летописи.47 Очень интересно, что известие свода 1480 г. подобно сообщению Летописца Переяславля Суздальского пропускает ростовскую вставку о князе Константине, читаемую в Лаврентьевской, Радзивиловской и Троицкой летописях (от слов «на память» до слов «и Володимиру»).48
Источником известий 1202 г. Московского летописного свода о междоусобице на юге Руси, о походе волынского князя Романа на половцев, о захвате Киева князем Рюриком и Ольговичами является Троицкая летопись. Правда, последнее известие Московского свода имеет небольшое дополнение, не читаемое в других летописях: к имени Мстислава Владимировича прибавлено «внук
44 М. Н. Тихомиров. О русских источниках «Истории Российской». В кн.: B.t Н. Татищев. История Российская, т. I. М.—Л., 1962, стр. 47,48.
45 Там же, стр. 48; см.: М. Д. Приселков. История . . ., стр. 47—52.
46 ПСРЛ, T. XXV, стр. 99, 100; Тр. лет., стр. 283, 284.
47 ПСРЛ, т. XXV, стр. 100; Тр. лет., стр. 284; ЛПС, стр. 105; ПСРЛ, т. I, стлб. 417, прим. 8.
48 Там же.
103
Мстиславля».49 Интересно сообщение того же года о «знамении». Аналогичное сообщение находим в Троицкой летописи, но известие Московского летописного свода с ним не совпадает. Оно тождественно известию Летописца Переяславля Суздальского, Радзивиловской и Лаврентьевской летописей.50 Известие 1202 г. Московского свода о договоре между князьями Рюриком и Романом, видимо, заимствовано из двух источников — Троицкой и Радзивиловской летописей.
Московский	Радзивиловская летопись	Троицкая летопись
летописный свод
Целова Рюрик крест Целова Рюрик к ве-	Целова Рюрик к ве-
к великому князю	Все-	ликому князю Всеволоду	ликому князю Всеволоду
володу и к сыном	его,	и к сынам его Костян-	и к	сыном его Костян-
к Костянтину и к	бра-	тину и ко Всеволоду	тину	и ко Юрью.
тии его, и к Романови.	(Всеволодичу, — Ю. Л.)
и ко его братии.
Как нам кажется, соединение упомянутых источников наблюдается и в конце сообщений.
Московский	Радзивиловская летопись	Троицкая летопись
летописный свод
Великии же князь Всеволод милосерд сын не помяну зла Рюрикова, еже створи в Русской земли, но да ему Кыев.
Боголюбивыи же и милосердый великии князь Всеволод не помяну зла Рюрикова, что есть сотворил у Русской земли, но да ему опять Киев.
Христолюбивый же и милосердый великии князь Всеволод не помяну зла Рюрикова, что есть сотворило у Рустеи земли, но да ему опять Киев,51
Известия Московского летописного свода о «небесном знамении» в 1203 г., о вторичном заключении договора в 1203 г. между Рюриком, Романом и Всеволодом, о переговорах этих князей в том же году взяты из Троицкой летописи.52
Сообщение московского памятника 1203 г. о походе южных князей на половцев и о последовавшей затем распре между ними взято из Троицкой летописи и источника, близкого к Летописцу Переяславля Суздальского. На это совершенно точно указывает конец известия, который имеет сходство в Московском летописном своде и Летописце Переяславля Суздальского и значительно отличается от заключительного фрагмента Троицкой летописи, где допущена ошибка в именах. В тексте говорится, что галицкий князь Роман захватил в плен киевского князя Рюрика и его сыновей Ростислава и Всеволода.
19 ПСРЛ, т. XXV, стр. 100; Тр. лет., стр. 285, 286.
50 ПСРЛ, т. XXV, стр. 100; ср.: Тр. лет., стр. 286; ЛПС, стр. 106; ПСРЛ, т. I, стлб. 419.
51 ПСРЛ, т. XXV, стр. 100; т. I, стлб. 419, прим. 13—15; Тр. лет., стр. 286.
:’2 ПСРЛ, т. XXV, стр. 100, 101; Тр. лет., стр. 286, 287,
104
Московский	Летописец Переяславля	Троицкая летопись
летописный свод	Суздальского
. .. Ростислава, сына .. . Ростислава, сына .. . Ярослава, сына его, и Володимера, брата Рюрикова и брата его Рюрикова, и брата его Ростиславля, веде с со- Володимера, а тоя поя Ярослава, а тоя со собою бою в Галич.	со собою.	поя.53
Из Троицкой летописи Московский летописный свод заимствовал сообщения 1205 г. о смерти черниговского князя Олега и жены Всеволода Суздальского Марии, о кончине муромского князя Владимира, известия 1206 г. о приходе Ярослава Всево-лодича в Суздаль и о борьбе Рюрика с Ольговичами.54 Помимо сокращений, для известий Московского свода 1480 г. характерны некоторые дополнения и разночтения по сравнению с Троицкой летописью. Так, в сообщении 1206 г. Московского летописного свода находим «Рюрик Ростиславич», «Володимер Игоревич», «Романович Даниил», Троицкая летопись дает соответственные краткие чтения «Рюрик», «Володимер», «Романович».
Известие 1205 г. Московского летописного свода о походе рязанских князей на половцев отсутствует в Троицкой летописи. Аналогичное известие находим в Летописце Переяславля Суздальского и в Лаврентьевской летописи.55 Московский памятник содержит сообщение 1205 г. о походе Романа на Польшу и о его смерти. По мнению А. А. Шахматова, это известие принадлежит Троицкой летописи: «Текст статьи 6713 (Московского летописного свода, — Ю. Л) восходит к Троицкой (кроме слов, обращенных Всеволодом к новгородцам: они взяты из Новгородского свода 1448 г. и неясного по происхождению известия: «Рюрик от да Белгород Олговичем, Олговичи же посадиша в нем брата своего Глеба»)».56 Однако обширный рассказ московского памятника никак не может быть возведен к Троицкой летописи, где сообщение сокращено до строки. Известие свода 1480 г. близко к сообщению Летописца Переяславля Суздальского, прежде всего к известию Лаврентьевской летописи, хотя и с ним нет полного совпадения. Отмеченный А. А. Шахматовым фрагмент в Лаврентьевской летописи отсутствует. Это позволяет сделать предположение, что настоящий памятник заимствовал свое сообщение не только из Лаврентьевской летописи.57 Известия 1206 г. Московского летописного свода о междоусобице на юге Руси, о «знамении во солнци», о приходе Константина из Новгорода во Владимир
53 ПСРЛ, т. XXV, стр. 101; Тр. лет., стр. 286; ЛПС, стр. 107.
54 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 104, 105; Тр. лет., стр. 287, 291, 293.
55 ПСРЛ, т. XXV, стр. 104; ЛПС, стр. 108; ПСРЛ, т. I, стлб. 425, Радзивиловская летопись обрывается ранее этого известия.
56 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение. . ., стр. 270.
°7 ПСРЛ, т, XXV, стр. 104; Тр. лет., стр. 291; ЛПС, стр. 106; ПСРЛ, т. I, стлб. 425—428,
105
в своей основе содержат Троицкую летопись, но с вкраплением источника, близкого к Лаврентьевской летописи.58
Результат сверки текста XII—начала XIII в. свода 1480 г. с текстом его источников позволяет предположить, что исследуемый памятник, помимо новгородских летописей, Троицкой, южной (киевской) летописи, близкой к Ипатьевской, использовал еще какие-то источники. Почти на всем протяжении рассматриваемого периода сталкиваемся с отрывками и отдельными чтениями, которых нет в указанных летописях (сообщения 1164, 1167, 1169, 1172, 1174—1177, 1183, 1185—1190, 1192—1194, 1197—1200, 1203, 1205, 1206 гг.). Видимо, можно определить эти источники. Ряд чтений памятника начала XIII в. ведет нас к заимствованиям из Лаврентьевской летописи. На это указывают сообщения 1202— 1206 гг. в составе Московского летописного свода. Однако последний использовал не только Лаврентьевскую летопись. Текст Московского свода XII—XIII вв. совпадает с текстом другого северо-восточного памятника. Так, в сообщении об убийстве Андрея Боголюбского в числе участников заговора находим имя Оф-рема Моизовича. Последний не упоминается ни в Троицкой, ни в Лаврентьевской, ни в Ипатьевской летописях. Его имя находим лишь в Радзивиловской.59 В известии 1177 г. Лаврентьевская летопись дает чтение «на Колахши на реце», Троицкая — «на Ко-лаши на реце», Московский летописный свод — «на Калакше», Радзивиловская — «на Колакши на реце».60 В сообщении того же года находим обращение владимирцев к князю Всеволоду с требованием уничтожить врагов, захваченных в плен. В Лаврентьевской и Троицкой летописях речь горожан начинается со слов «а ты держишь ворогы свое», в Радзивиловской — «а ныне держиши ворогы свое», в Московском своде, видимо, компиляция обоих источников — «а ты ныне держишь врагы свое».61 В Лаврентьевской летописи «Рязанци же здумаша, рекуще», в Радзивиловской — «Рязанци же здумавше реша», в Московском своде — «они же реша».62 Известие 1183 г. Московского летописного свода о походе на волжских болгар, как было указано, имеет фрагмент, отсутствующий в Троицкой летописи. Именно этот отрывок и находится как в Радзивиловской, так и в Лаврентьевской летописях: в Лаврентьевской — «со князем Болгарьскым воеват Болгар», а в Радзивиловской и в своде 1480 г.— «со князем
58 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 105, 106; Тр. лет., стр. 293, 294; ПСРЛ, Т. I, стлб. 427, 428, 433.
59 ПСРЛ,	т. I, стлб.	369,	прим. 6.
60 ПСРЛ,	т.	XXV,	стр.	88;	Тр.	лет.,	стр.	263;	ПСРЛ,	т.	I,	стлб.	384,
61 ПСРЛ,	т.	XXV,	стр.	88;	Тр.	лет.,	стр.	264;	ПСРЛ,	т.	I,	стлб.	385,
62 ПСРЛ,	т.	XXV,	стр.	88;	Тр.	лет.,	стр.	264;	ПСРЛ,	т.	I,	стлб.	385.
прим. 21,
106
Больгарьскым воевати Болгар».63 В том же сообщении сталкиваемся с рядом чтений, совпадающих в Московском своде и Радзивиловской летописи, но в то же время отличающихся от текста Лаврентьевской. Так, в последнем памятнике «оузреша», «пойма», «пеши», «ле жива», «видев», а в Московском своде и в Радзивиловской летописи соответственно «узреша», «и поем» («и пойма» в Радзивиловской), «пешци», «еле жив», «виде».64 В статье 1186 г. Московского летописного свода и Радзивиловской летописи читаем «из Дрютска», «впустим» (пустим Р), «и раззидо-шяся кыиждо (их Р) во свояси». Лаврентьевская дает другие чтения из тех же фрагментов: «из Дреютьска», «попустим», вообще обрывает конец приведенной выше фразы — «... и разидошася в страны своя кождо их».65 Не совпадают чтения указанных памятников в статьях 1197 г. («возратися», «юже созда», «принесена бысть доска» — в Московском своде и Радзивиловской летописи, «возвратися», «ю же создал», «принесена дека» — в Лаврентьевской), 1200 г. («многа», «видеша» — в первых двух летописях, «многи», «видеши» — в последней).66 Статья 1202 г. дает подобные же примеры: в Радзивиловской летописи и в Московском своде «исходяща», а в Лаврентьевской — «исходяча».67
Приведенные примеры заставляют прийти к выводу, что Московский летописный свод 1480 г. использовал близкую к Радзивиловской летопись на всем протяжении XII—начала XIII в. Но этот памятник, видимо, несколько отличался по своей редакции как от Радзивиловской летописи, использованной Суздальской летописью Московского академического списка, так и от Радзивиловской летописи, которая была реконструирована А. А. Шахматовым. Действительно, выше было указано, что в тексте Московского летописного свода 1480 г. находится комплекс фрагментов и разночтений, которых нет ни в Троицкой, ни в южной, ни в новгородских летописях. Большое число подобных фрагментов, конкретизирующих и дополняющих известия новыми деталями и фактами, достоверность которых иногда подтверждается другими источниками, заставляет отказаться от мысли, что эти отрывки являются результатом редакции или приписок позднейшего сводчика, и выдвинуть предположение, что они непосредственно принадлежат одному из источников Московского летописного свода. Следовательно, фрагменты принадлежат либо Лаврентьевской,
63 ПСРЛ, т. XXV, стр. 90; т. I, стлб. 389, прим. 15. В Троицкой летописи «воевать» (Тр. лет., стр. 266).
64 ПСРЛ, т. XXV, стр. 90; т. I, стлб. 389, 399, прим. 13, 18, 25, 29, 41; ср.: Тр. лет., стр. 266, 267.
65 ПСРЛ, т. XXV, стр. 93, 94; т. I, стлб. 403, 404, прим. 31, 32 «г»; ср.: Тр. лет., стр. 275, 276.
66 ПСРЛ, т. XXV, стр. 99, 100; т. I, стлб. 413, прим. 22, 27; стлб. 414, прим, «г», стлб. 419, прим. 4; ср.: Тр. лет., стр. 282, 284.
67 ПСРЛ, т. XXV, стр. 100; т. I, стлб. 419, прим. 11; ср.: Тр. лет., стр. 286,
107
либо Радзивиловской летописи. Видимо, отнести их надо к последней. На это указывают не только известия Летописца Переяславля Суздальского, который являлся одним из источников Радзивиловской летописи, но и следующая особенность, обнаруженная при сверке текста. Несколько отрывков (1175, 1183 гг. и др.) Московского свода, неизвестных по другим его источникам, идентичны по своему содержанию отрывкам Радзивиловской летописи, причем их совпадающие чтения отличны от чтения Лаврентьевской летописи. Вероятно, и остальные фрагменты, дополнения относятся к Радзивиловской летописи. Необходимо учитывать, что, как показала сверка, Московский летописный свод использовал известия Лаврентьевской летописи в отличие от Радзивиловской лишь для текста XIII в. Таким образом, надо полагать, что московский памятник для изложения текста XII— начала XIII в. использовал новгородские, Троицкую, южную, близкую к Ипатьевской, а также Лаврентьевскую летописи и Рад-зивиловскую летопись особой редакции.
Продолжим анализ Московского летописного свода 1480 г. за XIII—начало XIV в. Его состав почти не изменился. Текст памятника включает сообщения Новгородской IV, Софийской I, Троицкой, Лаврентьевской летописей; Московский свод использовал также южный источник и Суздальскую летопись.
Определим вначале сообщения свода 1480 г., заимствованные из Лаврентьевско-Троицкого источника. Это известие 1207 г. о захвате Ольговичами Киева (московский памятник его несколько сокращает); сообщение 1209 г., также сокращенное, о рождении Василька Константиновича; сообщение 1211 г. о пожаре Ростова (в Троицкой более полно); сокращенное известие 1212 г. о том, что Юрий Всеволодич отпустил пленных рязанских князей; сокращенное известие 1212 г. о рождении у князя Юрия сына; в статье 1213 г. второе известие о поставлении епископа Симона (первое, аналогичное по содержанию, сообщение принадлежит другому источнику); известие 1213 г. о закладке Константином Всеволодйчем церкви в Ростове; сокращенные известия 1214 г. о назначении Пахомия в Ростове на епископию, о рождении у князя Константина сына Дмитрия; известия 1215 г. о смерти князя Рюрика в Чернигове, о женитьбе Владимира Всеволодича, о закладке Константином церкви Успения в Ярославле (за исключением незначительных разночтений); сокращенные известия о строительстве церкви св. Спаса в Ярославле, о смерти епископа Пахомия, о назначении на ростовскую епископию Кирилла; известие 1217 г. о получении Владимиром Всеволодйчем Стародуба; сокращенное известие 1218 г. о посылке Константином в Ростов своего сына Василька, а другого сына Всеволода — в Ярославль; сообщение 1219 г. о рождении у Ярослава сына Феодора; известия 1220 г. о смерти жены Константина Агафьи и киевского митрополита Матвея; сообщение 1221 г. об основании Нижнего Новго
108
рода; известие 1222 г. о закладке князем Юрием церкви св. Богородицы в Суздале; сообщение 1223 г. о лесных пожарах и о появлении кометы; все известия 1224 г.; сообщение 1225 г. о закладке церкви в Нижнем Новгороде; известия 1226 г. о смерти епископа Симона; все сокращенные известия 1227 г.; сообщения 1228 г. о смерти Давыда Муромского и о походе войск Юрия на мордву, о посылке Святослава Всеволодича на стол в Русский Переяславль; сообщения 1229 г. о набеге мордвы на Нижний Новгород, о неурожае, о междоусобице в Суздальской земле, об уходе епископа Кирилла; статья 1230 г., за исключением сообщения о море в Смоленске и о смерти Мстислава Смоленского; статья 1231 г., кроме первого новгородского известия; статья 1232 г.; известия 1236 г. о захвате татарами волжских болгар, о женитьбе сыновей Юрия Всеволодича; сообщение 1238 г. об украшении владимирской церкви; отрывки известий 1237 и 1238' гг. о захвате татарами Суздальской земли; известия 1239 г. о начале правления Ярослава во Владимире; о захвате Ярославом Каменца и о пленении жены князя Михаила Черниговского, о разгроме татарами Гороховца; известие 1241 г. о рождении князя Василия Ярославича; сообщение 1243 г. об отъезде Ярослава к Батыю; известие 1244 г. об отъезде в Орду ростовских князей; сообщение 1245 г. о приходе князя Константина от татар, об отъезде Ярослава в Орду; сообщения 1246 г. о возвращении из Орды владимиро-суздальских князей, о пребывании Бориса Василько-вича у Сартака, сына Батыя; статья 1247 г., кроме отрывка от слов «ко Александру же Ярославичю» и до слов «подобна мужа сему князю»;68 известие 1248 г. о женитьбе князя Бориса Ва-сильковича; сообщение- 1249 г. о поездке Глеба Васильковича в Орду; статьи 1250 и 1251 гг.; известие 1253 г. о рождении Дмитрия Борисовича; статья 1254 г.; известие 1255 г. о рождении Константина Борисовича; сообщение 1257 г. о приходе Глеба Васильковича из Орды; сокращенные известия 1258 г. о смерти Олега Рязанского и поездке в Орду владимиро-суздальских князей; статья 1261 г.; известие 1262 г. о восстании в Ростове (со многими мелкими разночтениями по сравнению с аналогичным известием Лаврентьевской летописи), о смерти епископа Кирилла и о назначении на ростовскую епископию Игнатия; известие 1264 г. о женитьбе в Новгороде князя Ярослава Тверского; сообщение 1265 г. о смерти Андрея Ярославича; известия 1266 г. о женитьбе князя Василия Ярославича, о смерти хана Беркая; сообщение 1268 г. о рождении у князя Бориса сына Василия; .известия 1269 г. о смерти князя Дмитрия Святославича; о посылке
58 Повесть об «убиении» Батыя в статье под 1247 г., видимо, относится к хронографу Пахомия. На это указывали А. А. Шахматов и А. Н. Насонов (А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 144, 275; А. Н, Насонов. Московский свод 1479 г.....стр. 361).
109
Митрофана на епископию в Сарай; известие 1270 г. об убийстве татарами Романа Рязанского; известие 1272 г. о начале правления во Владимире князя Василия Ярославина (слово «Костромские добавлено из новгородско-софийского источника); статья 1275 г.; статья 1276 г., кроме последнего сообщения; известия 1277 г. о смерти Глеба Ростиславича и о «знамении въ солнци»; статья 1278 г.; известия 1279 г. о смерти князя Михаила Ростиславича, о захвате Смоленска Дмитрием Борисовичем, о приходе от византийского императора сарайского епископа Феогноста; статья 1280 г., кроме известия о постройке Копорья и небольшого отрывка о посольстве новгородского епископа; основа статьи 1281 г. с вкраплением фрагментов из Софийской I летописи; известия 1282 г. о пожаре в Твери, о женитьбе Юрия Волынского на дочери Ярослава Тверского, о набеге татар на Суздальскую землю; сообщения 1283 г. о поставлении митрополита Максима, о приходе из Орды князя Дмитрия Александровича, об убийстве на Костроме Семена Тонглиева; известия 1285 г. о закладке церкви в Твери, о войне с литвой; сообщение 1286 г. о женитьбе князя Ивана Переяславского; статья 1287 г.; известия 1289 г. о смерти епископа Симеона и поставлении на епископию в Тверь Андрея; сообщения 1292 г. о росписи тверской церкви св. Спаса и о знамении; известия 1293 г. о поездке князя Андрея Александровича в Орду, о набеге татар на Владимиро-Суздальскую землю, о пребывании в Новгороде князя Андрея Александровича; сообщение 1294 г. о смерти Василия, епископа Рязанского; известие 1295 г. о пожаре в Твери; основа известия 1296 г. b междоусобице суздальских князей; статья 1298 г.; сообщения 1299 г. о приходе киевского митрополита Максима во Владимир, о смерти князей Довмонта Псковского, Феодора Черного и Ярослава Пронского, о рождении князя Дмитрия Михайловича; сообщения 1300 г. о походе на Новгород, о буре в Новгородской земле, об осаде Дорогобужа; известия 1301 г. о рождении у князя Михаила Тверского сына Александра, о походе на Рязань Данилы Московского; сообщения статьи 1302 г., кроме известия о походе князя Андрея в Орду; известия статьи 1303 г.; фрагмент статьи 1304 г. от слов «Того же лета бысть вече» и до конца статьи; сообщение 1305 г. о походе Михаила Тверского на Москву; известие 1306 г. об отъезде Александра и Бориса Даниловичей к Твери; сообщение 1307 г. о смерти Константина Борисовича; известия 1308 г.; сообщение 1309 г. о море на Руси; фрагмент статьи 1310 г. от слов «Петр, митрополит Киевски» и до слов «его бог от поганых»; известия 1311 г. о походе Дмитрия Тверского на Юрия Московского; о поставлении в Ростов на епископию Прохора; сообщения статьи 1313 г.; известия 1315 г. о смерти Ивана Стародубского и о походе новгородцев в Орду; известие 1318 г. об отъезде князя Юрия Даниловича к татарам; сообщение 1320 г. о смерти Бориса Даниловича; известия 1323 г. о смерти в Болгарах «некоего хри-110
стьянина Феодора» й о постройке церкви в Твери; сообщение 1324 г. о разгроме новгородцами литвы; известие 1326 г. о закладке на Москве церкви Успения Богородицы; сообщение о рождении у князя Ивана Даниловича сына Андрея; известие 1329 г. о закладке на Москве церкви Иоанна Лествиничника.69
В тексте свода 1480 г. за XIII—начало XIV в. находим мно-' гочисленные известия, заимствованные из Новгородской IV и Софийской I летописей (статьи под 1207, 1212, 1215, 1216, 1218— 1225, 1229, 1230, 1236—1247, 1252, 1255—1259, 1262—1266, 1268—1274, 1276—1278, 1280—1282, 1284—1286, 1293, 1294, 1296, 1299—1302, 1304—1307, 1309—1312, 1314—1322, 1324— 1330 гг.).70 Свод 1480 г. использовал в качестве источника за этот период и Суздальскую летопись. Ее сообщения мы находим в статьях 1288—1290, 1293—1297, 1304, 1328 гг. Предположение А. А. Шахматова о том, что свод 1480 г. почерпнул известие о смерти Феодора Ростовского в 1330 г. из Суздальской летописи, ошибочно. Сообщение взято из Новгородской IV летописи. На это совершенно точно указывает не только полное текстологическое сходство, но и существование точной датировки события в обоих памятниках.71
При удалении из московского памятника сообщений первой половины XIII в., заимствованных из Лаврентьевской, Троицкой, Софийской I и Новгородской IV летописей, обнаруживается комплекс южнорусских известий, которых нет ни в одном из перечисленных источников. Они принадлежат киевской летописи, доводившей свое повествование до 40-х годов XIII в.72 Известия XIII в. этого источника довольно многочисленны: сообщения 1208 г. об изгнании из Галича Владимира Игоревича и о начале княжения на галицком столе его брата Романа; известие 1210 г. о борьбе Ростислава Рюриковича с Игоревичами; сообщение 1211 г. о захвате Галиции венграми, которых привели галичане «отаи черес горы», и сообщение о казни Игоревичей; обширное известие 1212 г. о походе южных князей на Киев и о начале княжения Мстислава Смоленского; известия 1214 г. о начале правления в Галиче венгерского королевича и о замене православного богослужения в галицких церквах католическим; известие 1218 г. о смерти южных князей Ростислава Рюриковича и Константина Давыдовича; сообщение 1219 г. о вторичном захвате Галича вен
69 ПСРЛ, т. XXV, стр. 106—169; т. I, стлб. 429—488; Тр. лет., стр. 298—359.
70 ПСРЛ, т. XXV, стр. 106—169; т. IV, стр. 183—263; т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 190—240; т. V, СПб., 1851, стр. 188—219.
71 ПСРЛ, т. XXV, стр. 156—158, 169, 170, 393; т. I, стлб. 528—531: ТР. лет., стр. 346, 347, 352, 359; ПСРЛ,. т. IV, стр. 263; см. также: А. А. Ша х м а т о в. Обозрение. . ., стр. 273.
72 Подробнее см.: Ю. А. Лимонов. О южнорусском источнике Московского свода конца XV в. Сб. «Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран», М., 1963, стр. 146—149.
ш
герскими войсками и об изгнании оттуда Мстислава Удалого; известие 1220 г. об успешном отражении набега литвы на Черниговское княжество; рассказ 1220 г. о совместном походе русских князей на Галич.73
Некоторые южные известия свода 1480 г. отличаются по своей редакции от аналогичных сообщений Софийской I, Новгородской IV, Лаврентьевской и Троицкой летописей: о походе на Киев в 1215 г. Мстислава Удалого, о его смерти в 1228 г., о битве на Калке в 1223 г., о начале в 1235 г. киевского княжения Изяслава Мстиславича, о захвате Киева татарами в 1240 г., о смерти в Орде в 1246 г. Михаила Черниговского.74 Можно утверждать, что свод 1480 г. использовал для текста XIII в. особый южнорусский источник, который не был близок к Ипатьевской летописи. Южные сообщения XII в. свода 1480 г. сходны с известиями Ипатьевской летописи,75 отредактированной, как известно, в Галиче, тогда как южнорусский источник текста XIII в. Московского свода явно не подвергался галицкой редакции и в своей основе содержит киевскую летопись с черниговскими и смоленскими дополнениями.
Состав Московского Летописного свода не исчерпывается известиями указанных источников. Большое число фрагментов, сообщений в ряде статей не находит себе параллелей в тексте южного, новгородских, северо-восточных памятников.
В статье 1207 г. находим известие о войне между Всеволодом Суздальским и коалицией рязанских князей. Анализ именно этого сообщения и заставил А. А. Шахматова предположить существование искомого нами владимирского источника.76
Текстологический анализ параллельных известий 1207 г. Троицкой летописи и свода 1480 г. убеждает, что текст сообщения московского памятника почти целиком заимствован из какого-то владимиро-суздальского источника с небольшими вставками из
73 ПСРЛ, т. XXV, стр. 107—110, 116—118. О походе на Киев в 1212 г. повествует и Новгородская IV летопись (ПСРЛ, т. IV, стр. 184, 185). Однако это известие носит характер местной, новгородской записи. Сообщение 1220 г. о походе русских князей также находится в новгородских летописях, оно значительно отличается от аналогичного в своде 1480 г., которое полнее и сообщает о некоторых деталях осады Галича (ПСРЛ, т. XXV, стр. 118; ср.: т. IV, стр. 199; т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 201).
74 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 110, 118, 119, 122, 126, 130, 131, 136—139; ср.: т. I, стлб. 450; т. II, стлб. 740, 741, 782, 785; т. IV, стр. 214, 226; т. V, вып. 1, изд. 2, стр. 193, 203, 209, 210, 219, 230—235.
75 А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 275; А. Н. Насонов'. Московский свод 1479 г. . . ., стр. 373.
76 А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 270, 271. Необходимо отметить, что А. А. Шахматов пользовался Эрмитажным списком, который более полно передает текст статьи 1207 г., тогда как в основу издания Московского летописного свода конца XV в. положен Уваровский, сокращающий статью. Поэтому настоящий анализ статьи 1207 г. несколько отличается от наблюдений А. А. Шахматова.
112
Троицкой летописи (первая — от слов «и оттоле поиде к Рязану» и до «а сам седе в нем»; вторая — от слов <<а на княженье посла» и до «и да ему Ростов»). В последней (также в Лаврентьевской летописи и Летописце Переяславля Суздальского) отсутствуют факты, сообщаемые Московским летописным сводом. Троицкая летопись не знает, что непосредственной причиной похода Всеволода Суздальского является продвижение черниговских войск во главе со Всеволодом Чермным и Романом Игоревичем к рязанским владениям. Ей неизвестны сообщения о бегстве «в лесы» рязанцев — «лодеиницев» — после разгрома князя Романа, об отступлении его на Рязань, о наделении вотчиной в Пронской земле Изяслава Рязанского, о захвате Всеволодом Суздальским жены князя Кир Михаила, о «стоянии» под Коломной (где события расписаны чуть ли не по дням), о пленении Всеволодом епископа Арсения и т. д. Те же небольшие отрывки, тексты которых в обоих памятниках близки по смыслу, содержат и некоторые разночтения. Так, битва суздальских полков, по Троицкой летописи, произошла около «Ожьска», в своде 1480 г. — у «Олгова»; после захвата Пронска Всеволод посадил в городе «тиун свои», как сообщает Московский свод, а в известии Троицкой летописи говорится, что «князь великии», «омирив» горожан, «посади у них Олга Володимеричя». Свод 1480 г. указывает, что от Пронска суздальские полки двинулись к «Оце реце», а Троицкая — «к Коломне»; посольство рязанского епископа Арсения пришло к Всеволоду (по Троицкой) около Усть-Мерска, а по Московскому своду — «под Коломною». Некоторые пропуски есть и в сообщениях свода 1480 г. по сравнению с известиями Троицкой лето-77
ПИСИ.
Известие 1208 г. о разгроме Всеволодом Суздальским Рязани лишь частично совпадает с аналогичным известием Троицкой летописи. Большой отрывок московского памятника от слов «све-щали бо ся» и до слов «изыдоша вси» не читается ни в одной из северо-восточных летописей. Интересно сообщение о том, что Всеволод захватил рязанского епископа. Оно совпадает с сообщением Троицкой летописи. Но в предыдущей статье 1207 г. уже имелось сообщение, которого нет в других летописях: «И иде князь велики в град Володимерь, а епископа Арсеньа поя с собою». Эти известия, дублируя друг друга по содержанию, различны по форме, что еще раз заставляет убедиться в использовании московским памятником, помимо Троицкой и Лаврентьевской летописей, владимиро-суздальского источника.77 78
Сообщение 1209 г. о неудачном походе рязанских князей на Владимирское княжество абсолютно не соответствует известию Троицкой летописи. Последняя говорит об этих событиях очень
77 ПСРЛ, т. XXV, стр. 106, 107; ср.: Тр. лет., стр. 295—297.
78 ПСРЛ, т. XXV, стр. 107; Тр. лет., стр. 298.
g Ю. А. Лимонов
113
кратко, опускает массу существенных подробностей. Известие свода 1480 г. весьма обширно, излагает события исключительно точно, с указанием не только даты победы Юрия Всеволодича над рязанцами («бяше бо тогда великыи четверток и собор архаггела Гавриила»), но и время суток выступлений и прихода войск в селения [«пришедшу же ему (Юрию, — Ю. Л.) на Голубино вечер», «Георгии же поиде черес ночь противу Изяславу на Мерьску», «и в раньню зорю сретошяся сторожеве их»].79
Известие 1209 г. свода 1480 г. о женитьбе Всеволода Суздальского отсутствует в Троицкой летописи, оно есть лишь в Летописце Переяславля Суздальского, но в другой редакции.
Московский летописный свод	Летописед Переяславля Суздальского
Князь велики Всеволод Юрьевичь	Того же лета приведошя кня-
оженися другою женою поя за ся Ва- гыню великому князю Всеволоду силковну князя Витебъского дщерь. из Руси именем Софию.80
Приведенные примеры, видимо, достаточно убедительно подтверждают предположение А. А. Шахматова об использовании Московским сводом 1480 г. владимирского источника, помимо других северо-восточных летописей. На протяжении 20—30-х годов XIII в. свод 1480 г. дает серию известий, значительно отличающихся по своей редакции от аналогичных сообщений Троицкой и Лаврентьевской летописей и Летописца Переяславля Суздальского. Московский свод содержит также известия, которых вообще нет в упомянутых памятниках. Владимирскому источнику Московского свода принадлежат следующие сообщения: известия 1210 г. о приходе во Владимир киевского митрополита Матвея и о том, что в Киеве стал править Всеволод Черниговский Чермный, а в Чернигове — Рюрик, о походе Кузьмы Ратшича, о женитьбе Юрия Всеволодича; сообщение 1211 г. о раздорах между сыновьями Всеволода Юрием и Константином; известия 1212 г. о смерти Всеволода Суздальского, о борьбе между владимиро-суздальскими князьями, о голоде и о вновь вспыхнувшей междоусобице в Суздальской земле; сообщения 1213 г. об изгнании ростовского епископа Иоанна и о назначении Симона епископом Владимирским, о пожаре во Владимире, о борьбе между князьями Юрием и Константином; известие 1215 г. о женитьбе Владимира Всеволодича и о его захвате половцами; отрывки сообщения 1215 г. о борьбе Ярослава Всеволодича с новгородцами (первый — от слов «поиде в Торжек» до слова «изнима»; второй— «пришед в Новгород» и до слова «полова»); возможно, несколько фрагментов в статье 1216 г. о Липецкой битве (ср. первый отрывок Московского свода 1480 г. от слов «Князь же Юрьи рече» и до слов «рядитися к боеви» с отрывком Софийской I ле-
79 ПСРЛ, т. XXV, стр. 107, 108; Тр. лет., стр. 298.
80 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 108; ЛПС, стр. 109.
114
Тоййсй от слов «Князь Юрьи же рече» и до слов «пироватй в шатре»; второй отрывок 1480 г. от слов «некотории же от бояр» и до слов «но еда правда их будеть» с отрывком Софийской I от слов «Боярин молвить» и до слов «А, господина, гадаита»); известия 1217 г. о междоусобице в Рязани, о возвращении Юрия Всеволодича из Городца; известия 1218 г. о «принесении» во Владимир мощей из Константинополя, о начале правления Юрия Всеволодича и о возвращении епископа Симона во Владимир; сообщение 1219 г. о набеге князя Глеба Владимировича на Рязань; известие 1220 г. о походе владимирских князей на волжских болгар; сообщения 1225 г. о закладке церкви св. Богородицы в Суздале и о победе Ярослава над литвой; все известия статьи 1226 г., кроме первого; сообщения 1228 г. о смерти Мстислава Удалого и о женитьбе Василька Константиновича; известие 1229 г. об убийстве болгарами «некоего Авраамия» — «нового мученика»; известия 1230 г. о землетрясении, о росписи церкви в Суздале, о закладке церкви в Юрьеве Польском, о приходе митрополита Кирилла во Владимир; сообщение 1234 г. о строительстве церкви в Юрьеве Польском.81
На известии 1234 г. и заканчивается, по мнению А. А. Шахматова, владимирский источник.82 Однако уже несколько разночтений в тексте известий 1237—1238 гг. о нашествии татар заставляют пересмотреть указанную дату.83 Об этом же говорят и чтения в статье 1241 г., посвященной Александру Невскому. Обширный рассказ взят сводом 1480 г. из новгородского источника — Софийской I летописи. При тщательном сравнении параллельных известий обнаруживаются разночтения. Отметим основные. В Софийской I летописи (как и в Лаврентьевской): «... си же вся слышах от господина своего, великого князя Александра Ярославича», в Московском своде —«Сии же вся слышах от господина моего Александра». В Софийской I: «Ярослав Всево-лодич прислал бе ему (Александру, — Ю. Я.) на помочь брата его меншаго князя Андрея», свод 1480 г. не называет Андрея младшим братом («...бе же ту с Александром и брат его Андреи»). Весьма характерны и отличия в тексте патетического обращения автора рассказа к горожанам Пскова. В своде 1480 г. — «О неве-гласи Пьсковичи, аще забудете и до кончины великого князя Александра Ярославича.. .», а в Софийской I — «О невегласи Пьсковичи! Аще забудете се и до правнучат великого князя Але
51 ПСРЛ, т. XXV, стр. 106—118, 121—124, 126; ср.: Тр. лет., стр. 294-312; ПСРЛ, т. I, стлб. 429—460.
82 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение. . ., стр. 272.
83 См., например, в Софийской I летописи: «иноплеменници», «ублюде», «на вратех золотых»; в своде 1480 г. соответственно — «погании», «упасе», «на вратех Железных»; кроме того, в Софийской I летописи отсутствуют слова «противу им», «напред в сторожех», «у Коломны», «слышев то», «силою выломиша двери», «разграблена и огнем опалена» и т. д.
8
115
ксандра Ярославича. ..». Подобные разночтения довольно определенно указывают, что московский свод пользовался еще каким-то источником, помимо Лаврентьевской, Троицкой и новгородских летописей. Видимо, этот источник сохранил более древний рассказ об Александре Невском, что подтверждается чтением свода 1480 г.: «моего господина» вместо «своего господина» в Софийской I летописи, а также прямым указанием в источнике свода 1480 г., когда автор призывает псковичей помнить о заслугах Александра (обращение как будто современное Александру Яро-славичу). В источнике Софийской I летописи это обращение изменено: псковичи должны вспомнить о заслугах Александра уже во время княжения его’потомков — «правнучат».84
Дальнейший анализ статей Московского свода полностью подтверждает предположение о том, что его северо-восточный источник не обрывается статьей 1234 г., а дает изложение событий на всем протяжении XIII в. Известие 1248 г. об убийстве литвой Михаила Ярославича и о набеге на литовские владения суздальских князей не совпадает с аналогичным сообщением Троицкой летописи.
Московский летописный свод
Блаженный же епископ Кирил посла взяти тело его, и положиша и во церкви святыя Богородица, во Во-лодимери.
Троицкая летопись
Блаженыи же епикоп Кирил посла, взя тело его и привезоша и в Воло-димерь, и плакашася братья eroi и бо-ляре над ним и певше песни погре-балныя и положиша и в стене у святое Богородициz на память святого имя рек.
Кроме того, есть и другие разночтения, обнаруживающиеся при сравнении параллельных известий. Так, в Троицкой летописи читаем «Михаило Ярославич», в своде 1480 г. — «князь Михаил Ярославич, внук Всеволожь». Значительно отличается и конец известия. Троицкая летопись сообщает, что «тое же зимы у Зупцева победита Литву суждальскии князь». Известие Московского свода более определенно,- хотя также не указывает имен князей, победивших литву: «Князи же Суждальскые, братья Михайлова, идоша на Литву и биша их у Зубцева». Итак, можно утверждать, что настоящее известие не было заимствовано сводом 1480 г. из Троицкой летописи (а также из Лаврентьевской, сообщение которой идентично известию Троицкой). Оно взято Московским сводом из владимирского источника. Этого сообщения вообще нет ни в Суздальской, ни в Софийской I летописях. В Новгородской IV летописи оно, видимо, позднейшее и значительно отличается от известия свода 1480 г.85 Далее, Московским летописным сводом
84 ПСРЛ, т,. XXV, стр. 132—136; т. V, стр. 220—229.
85 ПСРЛ, т. XXV, стр. 141; Тр. лет., стр. 322; ПСРЛ, т. I, стлб. 471, 472; Т. IV, стр. 230.
116
1480 г. были взяты из северо-восточного памятника известия 1249 г. о приходе Александра и Андрея «от Канович», о смерти князей Владимира Константиновича и Василия Всеволодича.86 Интересно известие 1252 г. об отъезде Александра в Орду, причем свод 1480 г. сообщает подробности, которые неизвестны другим летописям.87
Московский летописный/свод
Иде князь Александр Ярославин в Орду ко Царю Сартаку.
Троицкая летопись
Иде Александр Новогородцкыи в Татары.
Основы сообщения 1252 г. о Неврюевой рати и в Софийской I летописи, и в своде 1480 г. (в известии последнего вкраплены небольшие отрывки из Троицкой) совпадают. Но известие Московского свода дает подробность, неизвестную другим памятникам. В рассказе о поражении и бегстве Андрея Ярославича «за море» добавлено: «Пребывь же паки ту (в Швеции, — Ю. Л.) и по том приде во свою отчину».88 Северо-восточному источнику принадлежат известие 1274 г. о назначении архимандрита Печерского Серапиона на епископию во Владимир; сообщение 1279 г. о смерти Юрия Суздальского; отдельные фрагменты известий 1283 и 1284 гг. о Курском княжестве; сообщения 1285 г. о князе Романе Пронском и князе Довмонте; известие 1290 г. об освящении церкви в Твери; известие 1291 г. о междоусобице в Орде; сообщение 1292 г. о смерти князя Александра, сына великого князя Дмитрия Александровича; сообщения 1301 г. о буре в Ростове и о пожаре в Торжке.89 90
Насколько известия свода 1480 г. отличаются от аналогичных сообщений иных летописей, можно судить хотя бы по следующему примеру. Так, в известии 1277 г. перечисляются князья, ушедшие в Орду. Это перечисление в Московском своде несколько отлично от аналогичного Троицкой летописи.
Московский летописный свод
Князи вси поидоша в Орду, князь Борис Ростовски с княгинею и со детьми, и брат его Глеб со сыном Михаилом, и князь Федор Ростисла-вич Ярославськи, внук Мстислава Давыдовича Смоленьского и князь Андреи Александрович, и инии князи мнози.
Троицкая летопись
Поидоша князи в Татары, князь Борис со княгинею и с детми, князь Глеб Ростовьскии с сыном с Михаилом, князь Феодор, князь Андреи, 90 и инии князи мнози.
86 ПСРЛ,	Т. XXV, стр. 141; Тр. лет., стр. 322—324.
*7 ПСРЛ,	т XXV, стр. 141; Тр. лет., стр. 324.
88 ПСРЛ,	т. XXV, стр. 142; т. V, стр. 186, 187; Тр.	лет.,	стр.	324.
89 ПСРЛ,	т. XXV, стр. 151, 152, 155—157, 393; ср.: Тр. лет.,	стр.	333,
336, 341—344; ПСРЛ, Т. VI, стр. 199; т. IV, стр. 243, 247, 249; т. I, стлб. 482, 485, 526, 528.
90 ПСРЛ, т. XXV, стр. 152; Тр. лет., стр. 334.
117
Северо-восточный памятник, который был использован Московским сводом 1480 г., содержал известия и XIV в. Например, сообщение 1305 г. о смерти митрополита Максима имеет лишний фрагмент по сравнению с Софийской I летописью (откуда заимствована основа известия), Новгородской IV, Суздальской и Троицкой летописями. Только Московский летописный свод указывает, что митрополит «положен бысть в Володимере в соборной церкви святыя Богородицы в храма христова мученика Пантелеймона».91 Известие 1306 г. московского памятника об убийстве Юрием князя Константина Рязанского также отличается от аналогичного сообщения Троицкой летописи. В новгородских летописях этого сообщения нет.
Московский летописный свод	Тройская летопись
Тое же зимы князь Юрьи Дани- Тое же зимы князь Юрьи князя ловичь повеле убити князя Костян-	Костянтина убил Рязанского.92
тина Рязаньского, его же поймал отець его на бои.
Далее, Московский свод 1480 г. заимствовал из своего северо-восточного источника известия XIV в., редакция которых не совпадает с сообщениями других его источников: 1310 г. — о рождении у князя Василия Константиновича сына Феодора; 1320 г. — о походе Ивана Даниловича в Орду; 1322 г. — о приходе на Русь татар вместе с Иваном Даниловичем; 1326 г. — о смерти митрополита Петра и об убийстве в Орде князя Дмитрия Михайловича Тверского; 1327 г. — об освящении церкви Успения Богородицы в Москве; 1329 г. — о строительстве московского храма св. апостола Петра.93
Этими сообщениями список заимствованных северо-восточных известий Московского свода не исчерпывается. Отметим еще три наиболее характерных известия. Сообщение 1325 г. свода 1480 г. об убийстве князя Юрия Даниловича Московского Дмитрием Михайловичем Тверским в основном совпадает с известием Софийской I летописи. Однако сообщение московского памятника полнее. К известию добавлено, что убийство Юрия Даниловича произошло «без цесарева слова, и не добро бяше и самому, что бо хто сееть, то и пожнеть». Этой фразы нет ни в Софийской I, ни в Новгородской IV, ни в Суздальской летописях. Но интересно, что она есть в древнейшем памятнике — в Синодальном списке Новгородской I летописи.94
В основе рассказа свода 1480 г. о Щелкановой рати в 1327 г. лежит известие Новгородской IV летописи. Однако последняя,
91 ПСРЛ, т. XXV, стр. 393; т. I, стлб. 528; т. IV, стр. 253; т. V, стр. 204; Тр, лет., стр. 352.
92 ПСРЛ, т. XXV, стр. 158; Тр. лет., стр. 352.
93 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 159, 166—169.
94 ПСРЛ, т. XXV, стр. 167; т. V, стр. 217; т. IV, стр. 260; т. I, стлб. 530; НПЛ, стр. 97.
118
как и другие памятники, не знает обширных фрагментов, которые читаются только в московском памятнике (первый — от слов «Бывшу же ему» и до слов «увиде бо мысль оканного»; второй — от слов «князь Александр Васильевичь» до слова «поидоша»). Далее, в своде 1480 г. — «пролья кровь без правды», в Новгородской IV летописи — «пролья кровь праведну». В известии об убийстве князя Ивана Рязанского Московский свод добавляет, что произошло оно «в Орде». Последнее сообщение 1330 г. Московского свода, заимствованное из северо-восточного источника: Иван Данилович в Москве «заложи церковь». Новгородские и Троицкая летописи сообщают, что это был храм «Спаса», тогда как в своде 1480 г. он назван «Преображенья».95
Последующие известия свода 1480 г. за вторую четверть XIV в. не дают сколько-нибудь отличных чтений текста от Софийской I, Новгородской IV и Троицкой летописей. Анализ текста XII-XIV вв. свода позволяет сделать вывод, что владимирский источник не был группой отдельных известий с 1207 по 1234 г., как полагал А. А. Шахматов. Этот источник включал в себя Радзивиловскую летопись особой редакции, излагавшую события за XII—начало XIII в., а также комплекс многочисленных, последовательно изложенных сообщений до конца XIII в.96 Сверка текста московского памятника за XIV в. позволяет утверждать, что обнаруженный источник был, видимо, продолжен северо-восточными известиями приблизительно до 1330 г. Таким образом, Московский летописный свод 1480 г. использовал не отдельный владимирский источник 1207—1234 гг., а особый северо-восточный памятник, включавший сообщения XII—XIV вв.
Для реконструированного источника свода 1480 г. характерно отсутствие следов ростовских редакций XIII в. Это обнаруживается при сверке Московского свода с Лаврентьевской и Троицкой летописями. Как было отмечено, свод 1480 г. пропускает ряд сообщений XIII в. Интересно, что в большинстве эти известия либо непосредственно ростовские, либо владимирские, отредактированные в Ростове. Подобного комплекса сообщений, наиболее полного в Лаврентьевской и Троицкой летописях, нет в своде 1480 г.
95 ПСРЛ, т. XXV, стр. 169; Тр. лет., стр. 360; ПСРЛ, т. IV, стр. 262; т. V, стр. 21В.
96 Отмеченный южный источник XIII в. находился в составе реконструированного северо-восточного памятника. Это становится ясно при анализе Рогожского и Новгородского краткого летописцев, Тверского сборника и неопубликованной летописи из Погодинского собрания ГПБ № 1405. Указанные памятники содержат как северо-восточный памятник свода 1480 г., так и южный источник. Известия последнего носят определенные следы владимирской редакции XIII в. Интересно, что А. А. Шахматов также полагал, что южные сообщения «могли читаться в древней Владимирской летописи», хотя и выводил происхождение последней из Ростовского владычного свода (Обозрение. . ., стр. 275),	z
ГЛАВА VI
СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫЙ ПАМЯТНИК В ТЕКСТЕ СИНОДАЛЬНОГО СПИСКА НОВГОРОДСКОЙ I ЛЕТОПИСИ.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ИСТОЧНИКА МОСКОВСКОГО ЛЕТОПИСНОГО СВОДА 1480 г.
Реконструкция северо-восточного источника Московского летописного свода 1480 г. нуждается в проверке. Для этого необходимо рассмотреть состав одного из древнейших памятников русского летописания — Синодального списка Новгородской I летописи старшего извода.
Тесные политические и экономические отношения между северо-восточной Русью и Новгородом в период феодальной раздробленности не могли не сказаться и на развитии местных летописных традиций. Княжение владимиро-суздальских князей на новгородском столе повлекло за собой включение в состав северо-восточных памятников новгородских известий. Их находим, например, в Летописце Переяславля Суздальского. Новгородское летописание также использовало северо-восточные источники. Так, Новгородский краткий летописец в своей основе содержит ростовскую летопись. В этой связи надо проанализировать и Синодальный список. В нем находится обширный комплекс северо-восточных известий, некоторые чтения которых близки к чтениям реконструированного источника свода 1480 г.
А. А. Шахматов наметил общую схему состава Синодального списка, предположив, основываясь на некотором сходстве его известий с известиями Лаврентьевской летописи, что новгородский памятник использовал Полихрон начала XIV в., который содер-120
жал как южные, так и северо-восточные сообщения.1 Но М. Д. Приселков доказал, что предположение А. А. Шахматова о существовании Полйхрона начала XIV в., т. е. особого общерусского свода, ошибочно.2 Д. С. Лихачев пришел к выводу, что Синодальный список использовал в начале XIII в. южный источник и рязанские сообщения.3
Текстологический анализ Синодального списка позволит, во-первых, выявить полный комплекс северо-восточных сообщений в составе памятника и, во-вторых, определить принадлежность этого комплекса. Для сверки необходимо использовать северо-восточные летописи (Лаврентьевскую, Троицкую, Радзивиловскую, Летописец Переяславля Суздальского), Московский летописный свод 1480 г., Ипатьевскую летопись и Комиссионный список Новгородской I летописи, который близок по составу к Синодальному и может его заменить при анализе утраченного текста конца XIII в.
Определение известий Синодального списка следует начать, видимо, с текста середины XII в., т. е. с момента, когда северо-восточные источники дают информацию, непосредственно относящуюся к Владимиро-Суздальской Руси.
При сверке обнаруживаем целый комплекс известий 50— 70-х годов XII в., посвященных Владимиро-Суздальской земле, Киеву, Чернигову. Некоторые сообщения находятся как в северо-восточных летописях, так и в Ипатьевской летописи, другие только в Ипатьевской. Эта особенность, а также и то, что известия в значительной степени сокращены, затрудняет определение их источника.4
Представляет интерес сообщение Синодального списка под 1175 г.5 о междоусобной войне, которая разгорелась во Владимире-Суздальском княжестве после смерти Андрея Боголюбского. Несмотря на краткость известия 1175 г. Синодального списка, можно установить источник этого сообщения. В летописи читаем: «Михалко седе Володимири, а брата посади Переяславли Всеволода».6 Южный источник Синодального списка, насколько можно судить по Ипатьевской летописи, не знал этого известия.7
1 А. А. Шахматов. 1) Общерусские летописные своды XIV и XV вв., стр. 149, 150 и др.; 2) Обозрение..., стр. 130—131.
2 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 61, 95 и др.
3 Д. С. Л и х а ч е в. 1) Русские летописи..., стр. 202—214, 442; 2) Новгородские летописные своды XII в. Изв. АН СССР, Отд. литературы и языка, т. III, вып. 2—3, 1944, стр. 99—104 и др.
4 См. известия Синодального списка под 1157—1160, 1166—1168, 1170— 1175 ГГ. (НПЛ, стр. 30—34; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 348, 349, 353, 354, 363—366, 369; т. II, стлб. 488—504, 517, 518, 532, 538—541, 544, 545, 566—570, 586, 600—602; т. XXV, стр. 66, 67, 70, 71, 75, 78, 79; ЛПС, стр. 73, 76).
5 НПЛ, стр. 34.
е Там же.
' Там же; ср.: ПСРЛ, т. II, стлб. 600—602.
121
Но в Лаврентьевской летописи, в Летописце Переяславля Суздальского и, наконец, в Московском летописном своде 1480 г. находим фрагменты, почти совпадающие с отрывком Синодального списка: «Михалко же, победив плък, в день неделныи со братом своим Всеволодом и въеха в Володимирь со честию и со славою великою. . .»;8 и далее фрагмент, который близок к отрывку Синодального списка: «И посади брата своего Всеволода в Перея-славли, а сам возвратися ко Володимирю».9 Заимствование Синодальным списком этого сообщения из владимиро-суздальского источника несомненно. Видимо, можно определить этот источник. Упоминание имени будущего великого князя Владимиро-Суздальской земли Всеволода, не игравшего никакой политической роли до 1177 г., т. е. до смерти своего старшего брата Михаила, не случайно и ведет к позднейшей редакции владимирской летописи, составленной уже в период княжения Всеволода в начале XIII в.10 Для нее характерно возвеличивание великого князя. Целый комплекс известий появляется в тексте тех статей, которые вообще не упоминали имени Всеволода.11 12 Можно думать, что в Синодальном списке был использован владимиро-суздальский источник одной из позднейших редакций. Подобное предположение полностью подтверждается следующим сообщением новгородской летописи. Под 1176 г. в Синодальном списке приведен рассказ о борьбе Всеволода с Мстиславом, пришедшим из Новгорода по приглашению ростовских бояр. Несмотря на сокращение известия в этом памятнике, можно найти известную текстологическую общность отрывков новгородской летописи и фрагментов северо-восточных ° 12	*
летописей.
Синодальный список
И потом позваша и (т. е. Мстислава,— Ю. Л.) ростовьци ко себе, и иде Ростову со дружиною своею, а сын остави в Новегороде; и приде Ростову. И в то время умьрл бяше Михалко; и поиде с ростовьци и со суждальци ко Володимирю. . ..
Лаврентьевская летопясь, Летописец Переяславля Суздальского, Московский летописный свод 1480 г.
Приведоша Ростовци и боляре Мстислава Ростиславича из Нова-города рекуще [ему] поиди, княже к нам, Михалка бог поял. . . он (Мстислав, — Ю. Л.) же приеха Ростову, совокупив Ростовци, и боляре, гридьбу, и пасынкы, и всю дружину, поеха к Володимерю.
Очень интересно сообщение Синодального списка о том, что на стороне Всеволода в борьбе с Мстиславом участвовали перея-
8 ЛПС, стр. 87; см.: ПСРЛ, Т. I, стлб. 376—377; Т. XXV, стр. 86.
9 ЛПС, стр. 88; ПСРЛ, Т. I, стлб. 379; Т. XXV, стр. 86.
10 А. А. Шахматов. Обозрение. . ., стр. 53—55; М. Д. Приселков. История. . ., стр. 85.
11 См., например, известия Лаврентьевской летописи и Летописца Переяславля Суздальского под 1175—1177 гг. (ПСРЛ, т. I, стлб. 372—378; ЛПС, стр. 85—88).
12 НПЛ, стр. 35; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 380, 382; ЛПС, стр. 88—90; ПСРЛ, т. XXV, стр. 87, 88, В Ипатьевской летописи этого известия нет.
122
славцы: «постави Всеволод со володимирьци и со переяславьци противу его (Мстислава, — Ю. Л.) полк...». Упоминание пе-реяславцев как будто указывает на использование Синодальным списком владимиро-суздальского источника редакции начала XIII в. В 1214—1216 гг. в Переяславле Суздальском была создана своя местная летопись. В основу ее был положен владимирский свод начала первого десятилетия XIII в., дополненный вставками, посвященными Переяславлю. Текст Лаврентьевской летописи, хотя и был сближен с текстом Летописца Переяславля Суздальского, тем не менее отличается от переяславского памятника. Лаврентьевская летопись не знает тех вставок, которые находятся в Летописце. В том же известии о борьбе Всеволода с Мстиславом наблюдаются разночтения ряда фрагментов этих памятников.
Однако было бы преждевременно делать вывод о том, что Синодальный список, упоминавший в своем сообщении о переяс-лавцах, использовал Летописец Переяславля Суздальского. Все переяславские вставки сохранила и Радзивиловская летопись, оказавшая заметное влияние на северо-восточное летописание XIII в. Хотя упоминание о переяславцах в Синодальном списке и не дает возможности точно определить источник новгородского памятника, тем не менее оно уже вполне конкретно указывает на использование владимиро-суздальской летописи позднейшей редакции.
Дальнейший анализ известий Синодального списка 70— 80-х годов XII в. позволяет установить владимирский источник новгородской летописи. Так, известие 1176 г. о походе Мстислава с новгородцами и рязанцами на Владимиро-Суздальскую землю, видимо, в своей основе содержит северо-восточное сообщение,13 причем характерно, что битва Мстислава со Всеволодом произошла, по Лаврентьевской летописи, на реке «Колахша», а по Радзивиловской и Синодальному списку — на реке «Колакша».14 В известии 1178 г. о смерти Мстислава Ростиславича, как в Радзивиловской летописи, так и в Синодальном списке, наблюдается одинаковый пропуск слов «на порознеи недели».15 Эти слова читаются в Лаврентьевской летописи и в Летописце Переяславля Суздальского.
Сообщение 1180 г. Синодального списка о набеге черниговцев и новгородцев на «Суждаль» содержит несколько фрагментов, совпадающих с северо-восточными летописями. В новгородской летописи находим: «Иде князь Святослав Всеволодиць, Олгов внук, из Руси на Суждаль ратью на Всеволода, а сын его Воло-димир со новгородьци из Нов агорода»; в Лаврентьевской, Радзивиловской летописях и в Летописце Переяславля Суздальского:
13 НПА, стр. 35. Известия нет в Ипатьевской летописи.
14 Там же, ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 384; см. также варианты текста: ПСРЛ, т. I, стлб. 384, прим. 28 и 36.
15 НПА, стр, 35, ср,: ПСРЛ, т. I, стлб. 387; см. также вариант текста: ПСРЛ, Т. I, стлб. 387, прим. 6. Этого известия в Ипатьевской летописи нет.
123
«Приде князь Всеволодичь Святослав с Новгородци и с Половци с погаными, и с Черниговци на Всеволода Юргевича».16 Далее Синодальный список дает чтения: «у Вьлене у реце», «но бог своею милостью боле крови не пролья крьстьяньстеи»; в Лаврентьевской, Радзивиловской летописях и в Летописце Переяславля Суздальского: «на Влене на реце», «Всеволод благосерд сы не хотя крове прольяти».17
Не вызывает никакого сомнения использование северо-восточного источника известием 1181 г. Синодального списка. В сообщении говорится о нападении Всеволода на Торжок. Некоторые фрагменты новгородского памятника совпадают с отрывками северо-восточных летописей.
Синодальный список
И оседоша город, и седеша 5 недель, и изнемогоша в граде: зане не бяше им корма, друзии бо их и конину ядяху. . ., и предашася ново-торжьци, а Ярополка веде с собою. .
Лаврентьевская летопись
И приехав стоя около города ме-сяць и людье изнемогошася в городе з голода и конину ядяху и переда-шася и взяша город, а князя Ярополка яша. . ,.18
Особенности текста сообщения 1181 г. новгородской летописи позволяют окончательно определить ее владимиро-суздальский источник. Чтения Синодального списка отличаются от чтений Лаврентьевской летописи: в последней находим «князь Всеволод»; в Радзивиловской, в Летописце Переяславля Суздальского и в Синодальном списке просто «Всеволод». Любопытно, что Радзивиловская летопись, Летописец Переяславля Суздальского и Синодальный список сообщают о том, что пленные новоторжцы были приведены во Владимир. Эта подробность совершенно неизвестна Лаврентьевской летописи, говорящей о захвате лишь новгородцев.19 Наконец, Синодальный список снова дает чтение, совпадающее только с чтением Радзивиловской летописи. Повествуя об осаде, Лаврентьевская летопись и Летописец Переяславля Суздальского сообщают, что жители Нового Торга «изнемогошася».20 Это чтение не совпадает с чтением Радзивиловской и Синодального списка. В обоих памятниках читается «изнемогоша».21
Итак, анализ ряда известий XII в. Синодального списка Новгородской I летописи старшего извода позволяет утверждать, что
16 НПЛ, стр. 36; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 388; ЛПС, стр. 92. В Ипатьевской летописи это известие другой редакции и состоит из фрагментов владимирского источника и южной (черниговской) основы (ПСРЛ, Т. II, стлб. 618—619).
17 НПЛ, стр. 36; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 388; ЛПС, стр. 92.
13 НПЛ, стр. 37; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 388. Этого известия нет в Ипатьевской летописи.
19 НПЛ, стр. 37; ПСРЛ, т. I, стлб. 388; см. вариант текста; ПСРЛ, т. I, стлб. 388, прим. 42; ЛПС-,' стр. 92—93.
20 ПСРЛ, Т. I, стлб. 388; ЛПС, стр. 92.
21 НПЛ, стр. 37; ПСРЛ, т. I, стлб. 388; см. вариант текста: ПСРЛ, т. I, стлб. 388, прим. 40.
124
они были заимствованы из северо-восточного источника. Этот источник был владимиро-суздальской летописью позднейшей редакции XIII в. Чтения Синодального списка, отличные от чтений Лаврентьевской летописи, Летописца Переяславля Суздальского, совпадают с чтениями Радзивиловской летописи.
Представляет значительный интерес состав Синодального списка первой половины XIII в. Его сообщения близки к известиям северо-восточных летописей: известие 1205 г. о смерти жены Всеволода Юрьевича есть и в Лаврентьевской летописи, и в Летописце Переяславля Суздальского, и в своде 1480 г.; сообщение 1209 г. о походе Всеволода на Рязань совпадает с известием Лаврентьевской летописи; сообщение 1210 г. о вторичном походе Всеволода на рязанских князей — с Лаврентьевской. В то же время один из фрагментов, который не читается ни в Лаврентьевской, ни в других летописях, совпадает с отрывком северо-восточного источника свода 1480 г.
Только Синодальный список и свод 1480 г. сообщают о мире в 1210 г. между Новгородом и князем Всеволодом, о первом посольстве Мстислава Удалого к Ярославу Всеволодичу в феврале 1216 г. перед Липецкой битвой. Сообщение 1218 г. о междоусобице Синодального списка совпадает с аналогичным известием Лаврентьевской летописи. Тождественны известия 1219 г. Синодального списка и свода 1480 г. о борьбе Мстислава Удалого с галичанами.22 В известиях Синодального списка за 1221 и 1225 гг. о борьбе Новгорода с владимирскими князьями несколько фрагментов близко к отрывкам Лаврентьевской летописи. Большая часть текста известия о битве на Калке в 1224 г. Синодального списка совпадает с текстом сообщений Лаврентьевской летописи и северо-восточного источника Московского свода 1480 г. Сходны фрагменты Синодального списка и свода 1480 г. в известии о междоусобице в Киеве в 1235 г. Сообщения 1236 г. о захвате Волжской Болгарии совпадают и у новгородского памятника, и у Лаврентьевской летописи. Известие 1237 г. северо-восточного источника свода 1480 г. о приходе в Киев митрополита Иосифа идентично сообщениям Синодального списка. Этого известия не знает ни Лаврентьевская, ни Троицкая летописи, оно также отличается и от сообщения Софийской I. Почти весь текст известия' Синодального списка о нашествии татар в 1237 г. на Владимиро-Суздальскую землю совпадает (за вычетом ростовских вставок) с сообщениями Лаврентьевской и Троицкой летописей. Заметно сходство известий Синодального списка 1242 г. о поездке князя Ярослава к Батыю, о поездке к татарам в 1246 и 1262 гг. Александра Ярославича, о его смерти в 1263 г. с аналогичными из-
22 Ранее было отмечено, что северо-восточный источник Московского летописного свода 1480 г. содержит южные известия.-XIII в.
125
ёестиямй свода 1480 г., Лаврентьевской и Троицкой летописей.23
Остановимся на северо-восточных, известиях Синодального списка второй половины XIII—начала XIV в.
Под 1272 г. в Синодальном списке есть сообщение о смерти князя Ярослава Ярославича, которое совпадает с известиями Троицкой летописи и Московского свода 1480 г.24
Синодальный список
Преставися князь великыи Нов-городьскыи Ярослав Ярославичь в Та-тарех, и положиша и в Тфери у святою Козмы и Демьяна.
Троицкая летопись, Московский летописный свод 1480 г.
Тоя же зимы преставись великии князь Ярослав Ярославичь. . . и положиша его на Тфери во церкви святого Козмы и Демьяна. . . .
Текст Синодального списка за 1273—1299 гг. не сохранился. Можно лишь приблизительно установить использование им северо-восточного источника за эти годы, учитывая близость Новгородской I летописи старшего извода и Комиссионного списка Новгородской I летописи младшего извода. Сообщения Комиссионного списка о смерти в 1276 г. князя Василия Ярославича в Костроме, о кончине в 1281 г. митрополита Кирилла в Пе-реяславе, о междоусобице 1282 г. в Суздальской земле, о событиях 1291 г. в Орде совпадают с известиями Троицкой летописи и свода 1480 г.25 Некоторые северо-восточные известия Комиссионного списка пропущены в Троицкой летописи и читаются только в Московском летописном своде, например сообщение 1292 г. о смерти в Орде Дмитрия Александровича.26 Свод 1480 г. заимствовал это известие из своего северо-восточного источника, помимо Суздальской летописи, аналогичное известие которой значительно отличается от сообщения московского памятника.27 Некоторые фрагменты известия 1293 г. о Дюденевой рати, пропущенные в Троицкой и Суздальской летописях, также читаются только в Комиссионном списке и в Московском летописном своде.28
Известие о пожаре Торжка также находим в Синодальном
23 НПА, стр. 50, 51, 53, 55, 56, 58—64, 69, 74—76, 79, 84; ср.: ПСРЛ. т. I, стлб. 424, 430, 431, 434, 435, 439—441, 445—447, 454, 460—471; т. XXV, стр. 104, 107, 112, 115, 116, 124, 126—130, 139; ТР. лет., стр. 298, 302, 303, 306, 312—319; ЛПС, стр. 107, 108; ПСРЛ, т. V, стр. 210.
24 НПЛ, стр. 89; Тр. лет., стр. 331; ПСРЛ, т. XXV, стр. 150.
25 НПЛ, стр. 323, 324, 327; Тр. лет, стр. 333, 338, 339; ср.: ПСРЛ, т. XXV, стр. 151, 153.
26 НПЛ, стр. 327; ПСРЛ, т. XXV, стр. 157.
27 НПЛ, стр. 327; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 527.
28 НПЛ, стр. 327; ПСРЛ, т. XXV, стр. 157; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 527; Тр. лет, стр. 345. Отрывок Комиссионного списка от слов «би чолом» и до слов «с жалобами» ср. с отрывком Московского свода 1480 г. от слов «князь Андреи Александровичь» и до слов «Дмитрея Александровичя».
126
списке, в Лаврентьевской и Троицкой летописях и в Московском летописном своде 1480 г.29
Сообщение о походе великого князя Андрея Александровича с новгородцами на город Венец в 1301 г. Синодального списка, видимо, было пополнено отрывками из северо-восточного источника. Совпадают чтения новгородского памятника и Троицкой летописи.30 В Московском летописном своде 1480 г. это сообщение в основном изложено по Софийской I летописи с добавлениями из северо-восточного источника. Последний дает фрагмент, близкий к отрывку Синодального списка.
Синодальный список
Приде князь великыи Андреи с полкы низовьскыми, и иде с нов-городци к городу тому, и приступиша к городу. . . .
Московский летописный свод 1480 г.
Прииде князь великим Андреи Александровичь в Новгород со всею силою своею и иде с Новогородцы к тому городу. . . .
Сообщение о походе 1302 г. князя Андрея «в Татары» совпадает с известием Лаврентьевской летописи.31 Троицкая летопись дает чтение «в Орду».32 В Московском своде этого известия нет.
Известия Синодального списка 1304 г. о смерти великого князя Андрея и о междоусобице в Суздальской земле находим и в Троицкой летописи, и в своде 1480 г. Последний заимствовал сообщение из Софийской I летописи.33 Ряд совпадающих фрагментов указывает на то, что и Троицкая, и новгородская летописи использовали для этого известия близкие источники.
Сообщения 1315 г. Синодального списка об уходе князя Юрия из Новгорода в Орду, о прибытии на Русь тверского князя Михаила с татарами, о войне с новгородцами соответствуют аналогичным известиям Троицкой летописи.34 В Московском своде 1480 г. эти сообщения изложены по Софийской I летописи.35
Сообщение о походе князя Михаила в 1317 г. на Новгород, видимо, также заимствовано Синодальным списком, Троицкой летописью и Московским летописным сводом из одного общего источника.36 В Синодальном списке находим «поиде проче, не успев ничтоже, но болшюю рану восприим; возвративше бо ся вспять, заблудиша в озерех и в болотех; и начата мерети гладом, ядяху же и конину, а снасть свою пожгоша, а иное пометаша; и
29 НПЛ, стр. 91; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 485; Тр. лет., стр. 349; ПСРЛ, т. XXV, стр. 393.
30 НПЛ, стр. 91; Тр. лет., стр. 350; ср.: ПСРЛ, т. XXV, стр. 392, 393.
31 НПЛ, стр. 91; ПСРЛ, т. I, стлб. 486.
32 Тр. лет., стр. 350.
33 НПЛ, стр. 32; Тр. лет., стр. 351, 352; ПСРЛ, т. XXV, стр. 393; ср.: ПСРЛ, т. V, стр. 204.
34 НПЛ, стр. 94, 95; Тр. лет., стр. 354, 355.
к5 ПСРЛ, т. XXV, стр. 160; ср.: ПСРЛ, т. V, стр. 206.
36 НПЛ, стр. 95; Тр. лет., стр. 355; ПСРЛ, т. XXV, стр. 160, 161.
127
придоша пеши в домы своя, приимше рану немалу», в Троицкой — «... устремися по неведомым местом и по незнаемым путем, и заблудиша во злых лесех и в болотех... и бысть в них глад велик, яко и кожи ядяху и голенище и ремение жваху, и мнози от глада изомроша. . . одва приидоша в домы своя, не успевше ничто же. . .». Этот фрагмент близок к отрывку свода 1480 г.
Известия Синодального списка о борьбе в 1318 г. Михаила Тверского* с Юрием Московским и 1319 г. об убийстве в Орде Михаила, о нашествии татар на Русь в 1321 г. имеют некоторые чтения, совпадающие с чтениями Троицкой летописи.37
Очень интересно сообщение 1325 г. Синодального списка об убийстве князя Юрия Московского Дмитрием Тверским в Орде.38 Оно есть и в Троицкой летописи.39 В Московском летописном своде 1480 г. некоторые фрагменты известия как будто заимствованы из Софийской I летописи. Однако московский памятник пополнил его сообщением своего северо-восточного источника. Один из фрагментов свода 1480 г., который не читается ни в Троицкой, ни в Софийской I, ни в Новгородской IV летописях, буквально совпадает с отрывком Синодального списка: в последнем — «.. . без цесарева слова; не добро же бысть и самому: еже бо сееть человек, тоже и пожнеть»; в Московском летописном своде — «.. . без цесарева слова, и не добро бяше и самому, что бо хто сееть, то и пожнеть».40 Подобное чтение указывает на то, что оба памятника использовали тождественные источники.
Северо-восточные известия Синодального списка находим в статьях 20-х годов XIV в.: сообщения 1326 г. об убийстве в Орде тверского князя Дмитрия Михайловича и о смерти в Москве митрополита Петра, рассказ 1327 г. о Щелкановой рати, известие 1328 г. о походе Ивана Даниловича в Орду.41 Все перечисленные сообщения находятся и в северо-восточных летописях.42 Текстологическое совпадение в ряде случаев (например, в известии о Щелкановой рати) доказывает, что Троицкая летопись, Московский летописный свод и Синодальный список пользовались близкими по составу источниками.
Известие 1328 г. является последним северо-восточным сообщением Синодального списка, позднее этой даты памятник содержит только местные, новгородские известия.
Исследование Синодального списка позволяет утверждать, что новгородский памятник имеет обширный комплекс северо-восточных сообщений XII—XIV вв. Чтения этих известий за XII в.
37 нпл, стр. 96; Тр. лет., стр. 356; Московский летописный свод 1480 г. излагает известия по Софийской I летописи (ПСРЛ, т. XXV, стр. 161).
38 НПЛ, стр. 97.
39 Тр. лет., стр. 357.
40 ПСРЛ, т. XXV, стр. 167.
41 НПЛ, стр. 97, 98.
42 Тр. лет., стр. 357, 358; ПСРЛ, Т. XXV, стр. 167—169.
128
совпадают с чтениями Радзивиловской редакции владимирской летописи. Такая особенность текста сообщений заставляет предположить, что Синодальный список использовал северо-восточный источник не ранее XIII в., времени возникновения Радзивиловской редакции. Северо-восточные сообщения XIII—XIV вв. Синодального списка очень близки или совпадают с известиями Лаврентьевской и Троицкой летописей, и Московского летописного свода 1480 г. Текст северо-восточного источника Синодального списка не знает ростовских сообщений, которые читаются в Лаврентьевской и Троицкой летописях. Известия новгородского памятника близки к сообщениям свода 1480 г., содержащего сообщения, которые не были отредактированы в Ростове, а также к тем известиям Лаврентьевской и Троицкой летописей, которые не были подвергнуты правке ростовского сводчика. Некоторые отрывки и чтения Синодального списка и Московского летописного свода 1480 г. тождественны.
Новгородский памятник содержит южные и рязанские сообщения первой половины XIII в. Некоторые из них читаются в Лаврентьевской и Троицкой летописях. Почти все южные сообщения Синодального списка читаются в своде 1480 г. Ряд фрагментов новгородского и московского памятников полностью совпадает. При реконструкции северо-восточного источника свода 1480 г. было установлено, что летописание Владимиро-Суздальской Руси использовало южный памятник (киевскую летопись), который оканчивался 40-ми годами XIII в., т. е. временем ранее создания галицкой редакции. В новгородском памятнике также нет ни одного галицкого сообщения или галицких вставок в тексте южных известий. В своем большинстве известия Синодального списка киевские, поэтому можно заключить, что южные известия Новгородской I летописи старшего извода принадлежат северо-восточному источнику.
Северо-восточные известия Синодального списка заканчиваются 1328 г. Некоторые сообщения памятника за XIII в. близки к известиям Лаврентьевской, Троицкой летописей и свода 1480 г. Но, как известно, Лаврентьевская летопись обрывается началом XIV в., Троицкая продолжена до 1408 г., только реконструированный северо-восточный источник свода 1480 г. заканчивается около 1330 г. Именно его чтения середины 20-х годов XIV в. и находятся в тексте Синодального списка.
Перечисленные особенности Синодального списка позволяют утверждать, что новгородский памятник использовал особый северо-восточный источник, который включал владимирскую летопись XII в., отредактированную в XIII в., а также сообщения XIII в., не подвергнутые редакции в Ростове. Этот источник содержал южные известия первой половины XIII в. без галицких дополнений. Северо-восточный памятник, использованный Синодальным списком, продолжал свое повествование во второй
9 Ю. А. Лимонов
129
половине ХП1 в. и заканчивал 1328 г. Но подобный состав известия имеется и в реконструированном источнике свода 1480 г. Характерно, что оба памятника содержат идентичные сообщения, неизвестные другим летописям. Все это и позволяет сделать вывод, что новгородский и московский памятники использовали если не один, то очень близкие источники, протографы которых совпадали. Таким образом подтверждается существование реконструированного нами северо-восточного источника Московского летописного свода 1480 г.
Рассмотрим происхождение северо-восточного памятника. А. А. Шахматов указывал, что комплекс известий до 30-х годов XIII в. попал в Московский летописный свод 1480 г. из Ростовского владычного свода епископа Ефрема 1425—1453 гг.43 Подобной гипотезы придерживался и М. Д. Приселков.44 Использование ростовских памятников другими летописями позволяет проверить это построение и ответить на вопрос о происхождении интересующего нас источника. Исследуя состав новгородского свода 1448 г., отраженного в Софийской I и Новгородской IV летописях, А. А. Шахматов пришел к выводу, что в этом памятнике, помимо Ростовского владычного свода и Полихрона 1423 г., отразился новгородский свод 1421 г. В основе последнего лежит новгородская летопись, оконченная в 1421 г., которая, если не одинакова по своему составу, то весьма близка к Новгородской I летописи Комиссионного списка, точнее, к их общему протографу. Кроме того, составитель новгородского свода заимствовал некоторые известия из другого древнейшего летописного памятника — Синодального списка Новгородской I летописи. Подобное построение А. А. Шахматова вытекало из несомненной близости обоих памятников: «Эта близость должна послужить одним из руководящих начал при восстановлении свода 1421 года или, точнее, при разложении свода 1448 года на оба его первоисточника, каковыми, согласно предыдущему, были: во-первых, общерусский свод (По-лихрон 1423 г., — Ю. И.), во-вторых, новгородский свод 1421 г.».45 Следовательно, если из состава свода 1448 г. выделить Новгородскую I летопись Комиссионного списка и Новгородскую I Синодального списка, то можно будет определить известия Полихрона 1423 г. и Ростовского владычного свода, в составе которого, по мнению А. А. Шахматова, северо-восточный источник попал в Московский летописный свод 1480 г. Для этого проанализируем Софийскую I и Новгородскую IV летописи — памятники, в которых отразился новгородский свод 1448 г. Из их текста XII —начала XIV в. выделим известия южной летописи и летописи, близкой к Суздальской по Московскому академическому
43 А. А. Шахматов Обозрение. . стр. 272—274.
44 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 182.
45 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение. . ., стр. 156.
130
списку.46 Последние также являются источниками Новгородской IV и Софийской I. Оставшийся комплекс сообщений сравним с тем северо-восточным памятником, который определен в составе Московского летописного свода 1480 г. Это позволит точно установить происхождение интересующего нас источника.
Рассмотрим состав Новгородской IV летописи от 50-х годов XII в. до 30-х годов XIV в., ибо именно этим периодом ограничивается изложение северо-восточного источника Московского летописного свода. Новгородский памятник содержит статьи и сообщения Комиссионного и Синодального списков Новгородской I летописи, «Киевской летописи», близкой к Ипатьевской, Суздальской, Лаврентьевско-Троицкого источника (Полйхрона XV в.) и, наконец, не отмеченных А. А. Шахматовым псковских известий. Помимо сообщений указанных источников, в Новгородской ^летописи есть следующие «лишние» известия: сообщение 1152 г. о градостроительной деятельности Юрия Долгорукого; известие 1154 г. о рождении Всеволода Юрьевича; фраза «И бысть число на всю землю Рускую царства Батыева в 21 лето» в сообщении 1258 г.; в известии 1273 г. фраза «Бысть число 2-е из орды от царя»; в сообщении 1288 г. к словам «Преставися Игнатеи» добавлено «великии чюдотворець», известие 1305 г. имеет лишний фрагмент от слов «Михайлова княжениа» до слов «изби вечники»; известия 1315 г. о том, что князь Юрий «приеха в Ростов», что этот город пострадал при набеге татар и новгородские бояре пришли на переговоры в Торжок «бес черных людии»; в сообщении 1316 г. фраза «много зла сотвори в Ростове»; в известии 1318 г. фраза «ноября 22, княжив 14 лет»; в сообщении 1325 г. слова «а княжил Юрьи 3 лета»; известие 1327 г. о строительстве церкви св. Богородицы на Десятине.47 Все эти известия и фрагменты не имеют ни малейшего сходства с северо-восточным источником Московского летописного свода 1480 г. Часть указанных дополнений непосредственно касается событий в Ростовской земле (сообщения 1152, 1154, 1288, 1315, 1316 гг., возможно, и 1327 г.). Видимо, эти известия и являются результатом ростовской редакции (Ростовского владычного свода епископа Ефрема, по определению А. А. Шахматова).
Новгородская IV не использовала, как известно, непосредственно северо-восточные летописи, а включила в свой состав источник, общий с Суздальской летописью, и источник, близкий к Лаврентьевской и Троицкой. Вот чем надо объяснить некоторые разночтения, сокращения и дополнения текста новгородского памятника при сравнении с летописями, по которым была проведена сверка.
Все это позволяет сделать вывод, что ни Новгородской IV, ни ее источникам не был известен северо-восточный памятник, кото
46 Там же, стр. 212, 213, 224.
47 ПСРЛ, т. IV, стр. 153, 232, 243, 244, 253, 256, 257, 260.
9#
131
рый содержит свод 1480 г. Это позволяет заключить, что Ростовский владычный свод епископа Ефрема (1427—1453 гг.), использованный, по мнению А. А. Шахматова, Новгородской IV лёто-писью, также не содержал северо-восточного источника.
Новгородский свод 1448 г. отразился не только в Новгородской IV летописи, но и в Софийской I, составленной не ранее 1448 г., но не позднее 1462 г. Последняя летопись использовала также Ростовский владычный свод, но не редакции Ефрема, как Новгородская IV, а другой, совершенной при епископе Григории (1396—1416 гг.).48 Следовательно, можно, просмотрев состав Софийской I, установить, содержат ли ее источники, в первую очередь Ростовский владычный свод, тот северо-восточный памятник, который находится в Московском летописном своде 1480 г. Использование свода 1448 г. Софийской I и Новгородской IV позволяет утверждать, что состав новгородских летописей основывается на одних и тех же источниках. Действительно, Софийская I включает сообщения Комиссионного, Синодального списка и южного источника. Она дает также сообщения источника, общего с Суздальской летописью, сообщения памятника, близкого Лаврентьевской и Троицкой летописям, и, наконец, псковские известия. Ни один из перечисленных источников Софийской I летописи не имеет северо-восточных сообщений свода 1480 г. В новгородской летописи есть известия, которые не находят себе параллелей в тех памятниках, которые были использованы Софийской I: сообщение 1152 г. о строительстве Юрием Долгоруким городов в Суздальской земле (в списке Оболенского Софийской I летописи пропущено); сообщения 1157 г. о рождении Всеволода Юрьевича и о строительстве города Дмитрова; несколько отличен по своей редакции от аналогичных фрагментов отрывок, посвященный смерти великого князя Всеволода в 1212 г.; обширное повествование 1245 г. об убиении Михаила Черниговского; в сообщении 1282 г. о смерти епископа Ростовского Игнатия прибавлены слова «великии чудотворец»; известие 1305 г. о восстании «черных людей» в Нижнем Новгороде; большой рассказ 1319 г. о смерти Михаила Тверского.49 И эти известия, сходные с аналогичными отрывками Новгородской IV летописи, не совпадают с северо-восточными сообщениями Московского свода 1480 г., следовательно, можно сделать вывод, что ни один из источников Софийской I летописи, в том числе и Ростовский владычный свод епископа Григория, не знает памятника, обнаруженного нами в составе Московского летописного свода 1480 г.50 Итак, ни Новгородская IV, ни Софийская I, ни Новгородский свод 1448 г. интересующего нас северо-восточного
48 А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 149, 160, 213, 215, 225 и др.
49 ПСРЛ, т. V, вып. 1, стр. 165, прим., 166, 192, 230—235; т. VI, стр. 201, 202, 204, 207—215.
° Эти выводы распространяются на Софийскую I летопись и старшей, и младшей редакций.
132
источника не знали. Когда же он попал в состав Московского летописного свода? Видимо, только анализ памятников московского летописания может дать ответ на этот вопрос.
В этой связи интересен состав Никаноровской летописи. Как указал А. А. Шахматов, этот памятник сохранил Московский свод 1472 г., предшествующий своду 1480 г. Действительно, Никано-ровская летопись, помимо Софийской I старшей и младшей редакций, содержит на всем протяжении текста известия, близкие к сообщениям Московского летописного свода 1480 г. Однако в Никаноровской летописи нет известий северо-восточного памятника, так же как южного, близкого к Ипатьевской, находящихся в Московском своде 1480 г. Следовательно, ни сама Никаноров-ская летопись, ни ее источники не использовали указанных памятников. Становится ясно, что и Московский летописный свод 1472 г. не знал северо-восточного источника свода 1480 г. Все это заставляет предположить, что северо-восточный источник был привлечен Московским сводом 1480 г. непосредственно. Последнее подтверждается и структурой сокращенных летописных сводов 1493 и 1495 гг. Рассмотрение состава этих памятников приводит к заключению, что в их основу положен Московский свод 1480 г. Это удается установить, несмотря на значительные сокращения текста XII—XIV вв. поздних московских сводов.51 Известия 50—80-х годов XV в. всех трех сводов в основном совпадают. Подобную идентичность текстов наблюдаем и за XIV в. Московские своды 90-х годов XV в. дают ряд сообщений, близких к известиям, которые читаем только в своде 1480 г. Последний заимствовал их из своего северо-восточного источника. Эти сообщения отсутствуют в других источниках свода 1480 г. — в северо-восточных и новгородских летописях. Например, в известии 20-х годов XIV в. о смерти митрополита Петра своды 1493 и 1495 гг. указывают, что это событие произошло «в 3 час нощи», в Московском своде 1480 г. — «...в нощи той». Троицкая, Софийская I, Новгородская IV и Никаноровская летописи этой подробности не знают. В известии 1327 г. Московского свода 1480 г. есть фраза, которой нет в указанных выше летописях: «Князь Александр Васильевич Суждальскии с предреченными князи Татарьскыми по повелению цареву поидоша». Характерно, что своды 1493 и 1495 гг. также упоминают о суздальском князе, но путают его имя и отчество, называя его Василием Александровичем. Видимо, в протографе сводов имя указывалось правильно, так как бук
51 Так, вполне определенно, что статьи летописных сводов 1158, 1159, 1175, 1185, 1186 гг. и др., сокращающие аналогичные статьи свода 1480 г., имели своим источником Лаврентьевско-Троицкий памятник. Весьма характерным является упоминание сводами 90-х годов XV в. в известии 20-х годов XIV в. о походе татар с Иваном Даниловичем на Тверь имени темника Федорчука. Оно читается лишь в Троицкой летописи и могло быть заимствовано этими памятниками только через свод 1480 г. (ПСРЛ, т. XXVII, стр. 238, 323; ср.: т. XXV, стр. 168).
133
вально через две статьи памятники сообщают о смерти Александра Васильевича Суздальского. Известие 1330 г. Московского свода 1480 г. сообщает, что князь Иван Данилович заложил храм «во имя Преображенья». В сводах 90-х годов XV в. эта церковь также названа Спаса Преображения.52 53 Настоящие примеры показывают, что своды 1493 и 1495 гг. знали северо-восточный источник, использованный ими посредством Московского свода 1480 г.
Анализ новгородских и московских памятников позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, ни ростовские владычные своды (Григория, Ефрема, возможно Вассиана), ни Владимирский полихрон начала XV в., отраженный во всех исследованных летописях, ни Новгородский свод 1448 г. (Новгородская IV, Софийская I старшей и младшей редакций), ни Московский свод 1472 г. северо-восточного источника не знали. Во-вторых, Московский летописный свод 1480 г. привлек северо-восточный памятник самостоятельно (а не из Ростовского свода Ефрема, как полагал А. А. Шахматов). Северо-восточный источник был использован непосредственно в период составления свода, т. е. в 1479—1480 гг., что подтверждается анализом сводов 1472, 1493 и 1495 гг.
О месте составления реконструированного источника с достаточной убедительностью говорят его заключительные сообщения. Они полностью посвящены московским князьям и Москве. Это известия о походе Ивана Даниловича в Орду в 1320 г., об убийстве князя Юрия в 1325 г., о смерти митрополита Петра в Москве в 1326 г., о походе Ивана Калиты вместе с вассалами на Тверь в 1327 г., о закладке московских церквей в 1329 и 1330 гг. Характерно, что некоторые известия, возможно тверские по своему происхождению, были отредактированы в Москве (например, сообщение о Щелкановой рати, где говорится, что Калита «по повелению царева», т. е. татарского хана, был вынужден разгромить Тверь). Это и заставляет признать северо-восточный памятник первым московским сводом?3 Видимо, и составлен он был при московской церкви Спаса Преображения, а затем монастыре, закладка которого вызвала появление в летописи под 1330 г. обширной сентенции, прославляющей его строителя князя Ивана Даниловича и его первого архимандрита Ивана — «мужа честна, сказателя книгам, разумна и словесна и сановита суща». Таким образом, можно полагать, что Московский летописный свод 1480 г. использовал в качестве одного из своих главных источников первый московский свод 1330 г.
52 ПСРЛ, т. XXV, стр. 168—169; т. XXVII, стр. 238—239. В новгородских летописях названа церковь Спаса, в Никаноровской этого известия вообще нет (ПСРЛ, т. IV, с.тр. 262; т. VI, стр. 218; т. XXVII, стр. 63).
53 А. А. Шахматов и М. Д. Приселков также датировали составление первого московского свода концом 20-х годов XIV в. (см.: А. А. Шахматов. Общерусские летописные своды XIV и XV вв., стр. 197, 198 и др.; М. Д. Приселков. История.. ., стр. 123, 124 и др.).
ГЛАВА VII
РОСТОВСКОЕ ЛЕТОПИСАНИЕ XIII в.
С 1206 г. в тексте Лаврентьевской и Троицкой летописей содержатся известия, посвященные ростовскому княжению Константиновичей.1 Действительно, с этого года начинается датированное изложение событий (сообщения о рождении и смерти князей, о строительстве церквей, поставлении епископов и т. д.). М. Д. Приселков считал, что они принадлежат Летописцу Константина и его сыновей и вошли в ростовский свод 1239 г. князя Ярослава Всеволодича.2- Дата окончания свода, по мнению исследователя, определяется дублированием известий об одних и тех же событиях, но принадлежащих памятникам разных летописных центров (Владимиру и Ростову), а также ростовскими вставками во владимирские известия. Но подобные признаки продолжаются и в 40—60-х годах XIII в. Следовательно, эти особенности не являются решающими аргументами в пользу установления даты 1239 г. как времени создания ростовского свода. Наконец, вызывает сомнение и утверждение М. Д. Приселкова, что свод был создан для владимирского князя Ярослава в Ростове.
Несмотря на сухую трафаретную форму известий ростовских записей, некоторые их особенности позволяют разрешить вопрос о времени местной редакции и о существовании свода 1239 г.
В известии 1206 г. Лаврентьевской летописи о посылке Всеволодом Константина в Новгород сталкиваемся с большим фрагментом ростовского происхождения, это речь великого князя, с которой он обратился к свбему сыну: «... сыну мои Костянтине, на тобе Бог положил переже стареишиньство во всей братьи твоей, а Новгород Великыи стареишиньство имать княженью во сеи Русьскои земли.. .».3 Отрывок не синхронен описываемому собы
1 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 87.
2 Там же, стр. 87—96.
3 ПСРЛ, T. I, стлб. 422.
135
тию, поэтому его трудно отнести к первой половине XIII в. Утверждение о старейшинстве Новгорода по сравнению с другими городами (Владимиром, Киевом) не могло появиться в тексте владимирской или ростовской летописи во время наивысшего расцвета «Суждальскои земли», в период княжения Всеволода. Сам термин «Русьская земля» в том понимании, которое вкладывает в него летописец, нельзя датировать 1206 г. В контексте этот термин подразумевает всю территорию Древней Руси. Но в начале XIII в. северо-восточные летописи понимали под названием «Русьская земля» либо Киевское княжество, либо южную Русь (Чернигов, Переяславль, Киев). Отнести Новгород к «Русьскои земле» владимирский летописец начала XIII в. не мог. Интересно, что Ярослав еще в 1239 г. получает, по терминологии северо-восточного летописца, от татар не «великое руское княжение», а старейшинство в «Русском языце». Его сыновьям в 1249 г. татары дали ярлык на владение: Александру — «на Кыев и всю Русьскую землю», а Андрею — на великое княжение владимирское. Как видим, эта градация сохраняется и «Русьская земля» обозначает еще не то понятие, какое вкладывает летописец в тексте приведенного отрывка. В середине XIII в. .почти во всех известиях северо-восточных летописей встречаем названия «Ростовская земля», «Суздальская земля», «Новгородская земля». Термин «Русьская земля» безусловно эволюционирует, но только ко второй половине XIII в. приобретает современное значение. Так, в Лаврентьевской летописи в известии 1284'г. о Курском княжестве название «Русь», видимо, содержит уже более широкое понятие.4 Троицкая летопись в известии 1262 г. под названием «Русь» также понимает территорию северо-восточных земель.5 Наконец, Новгородский краткий летописец 70—80-х годов XIII в., сообщая, что Всеволод Юрьевич владел 37 лет «всею землею Русьскою» (вместо Суздальскою, как в других летописях), вкладывает в это понятие его современное значение.6 Следовательно, вставку о Константине в известии 1206 г., видимо, надо отнести ко второй половине XIII в.
Другие чтения подтверждают мнение о позднейшей ростовской редакции. В статье 1239 г. находим перечисление князей, оставшихся в живых после разгрома татарами Владимиро-Суздальской земли. Список открывается именем Ярослава и его сыновей, но в конце текста сталкиваемся с ростовской вставкой. Полностью отрывок читается следующим образом: «... бог избави, от рукы иноплеменник, благочестивого и правоверного, великого князя,
4 ПСРЛ, т. I, стлб. 481.
5 Тр. лет., стр. 327. См. также известие о смерти царя Беркая в 1266 г. (Тр. лет., стр. 329).
6 М. Н. Тихомиров. Забытые и неизвестные произведения русской письменности. Древнейший датированный список русской летописи. Археограф. ежегодник за 1960 год, М., 1962, стр. 239; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 436.
136
Ярослава с благородными своими сыны, бе же их 6: Олександр, Андреи, Костянтин, Офонасии, Данило, Михаиле, а Святослав с сыном Дмитрием, Иван Всеволодичь, Володимер, Костянтино-вичи, Василковича 2, Борис и Глеб, Всеволодичь Василии, и си вси схранени быша божьею благодатью, но мы на предреченая взидем».7 Перечисление князей вне всякого сомнения относится к 1239 г.: указано шесть сыновей Ярослава и не упомянут Василий Ярославич, родившийся в 1241 г. Сама конструкция списка заставляет предположить, что перечислялись только Всеволодичи, а упоминаний о сыновьях и внуках ростовского князя не было. На вставочный характер перечислений указывают и последние слова: «. . . но мы на предреченая взидем» (т. е. перейдем к непосредственному изложению). Ростовская редакция отрывка несомненно была совершена позднее 1239 г.
Обращают на себя внимание и отрывки, посвященные ростовскому епископу Кириллу. Известие 1231 г. рассказывает о его поставлении на кафедру Ростова. Это известие несколько необычно. Прежде всего оно разорвано вставкой о рождении Бориса Василь-ковича. При соединении обеих частей оно приобретает законченность изложения. Сообщение о поставлении Кирилла является отрывком из более позднего «сказания», или «жития», этого епископа, которое было составлено после смерти ростовского владыки.8 На это указывает ряд особенностей чтений. Так, при описании деяний епископа автор отрывка, отмечая его заботу об украшении кафедрального храма св. Богородицы в Ростове, пишет: «бысть убо украшенье ея чюдно зело, акоже не бысть у преж бывших епископех, а по нем (т. е. после Кирилла, — Ю. Л.) бог ве(сть) или будет.. .».9 Из отрывка видно, что летописец дополнял известия о поставлении - Кирилла уже после его смерти, когда можно было говорить о всей его деятельности с 1231 по 1262 г. Другие особенности текста подтверждают позднее время дополнений. В летописи, например, сталкиваемся с формулой «хрестолю-бивый князь Василко и княгиня его, и сынови его Борис». Подобное перечисление типично для поздних ростовских известий 40— 60-х годов, когда в Ростове правит Борис вместе со своей матерью. Вряд ли можно отнести ко времени становления Кирилла замечания летописца о том, что епископ при своей деятельности «многы добродетели показа». Обращает на себя внимание и то, что почти во всех известиях 30—40-х годов к имени епископа прибавлено слово «блаженный», так же как и в сообщении о его смерти в 1262 г.10 Трудно предположить, чтобы в известиях первой половины XIII в. подобным образом определялся здравствующий владыка.
' ПСРЛ, т. I, стлб. 469.
8 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 98.
9 ПСРЛ. Т. I, стлб. 458.
10 ПСРЛ, т. I, стлб. 465, ср. стлб. 476.
137
Приведенные примеры подтверждают, что ростовская редакция была совершена во второй половине XIII в. Ее можно датировать довольно точно. Вставки из некролога (или «жития») Кирилла определяют, что редакция произведена не ранее 1262 г. Именно это известие определяет и второй рубеж, позднее которого эта редакция не могла появиться. В отрывке говорится, что Кирилл украшал ростовский кафедральный храм. Летописец горестно прибавляет, что он не знает, будут ли последующие владыки так заботиться о храме, как это делал Кирилл: «... а по нем бог ве(сть) или будет». Эта фраза уточняет и конечную дату редакции. Фрагмент мог появиться только до 1280 г., когда Игнатий, преемник. Кирилла, вновь изукрасил ростовскую церковь св. Богородицы.11 Следовательно, ростовская редакция текста сделана не ранее 1262 г., но не позднее 1280 г.
Более точно датировать ростовскую редакцию при одностороннем исследовании северо-восточных летописей не представляется возможным.12 Для этого необходимо привлечь другие источники, в которых она отразилась.
Вопрос о ростовской редакции может быть решен только при помощи анализа одного из древнейших датированных списков русской летописи — Новгородского краткого летописца.13 Значение краткого летописца в том, что время его создания определяется исключительно точно: свое изложение он прерывает 1278 г., а текст памятника находится в Новгородской кормчей, которая «была написана около- 1280 г., во всяком случае не позже 1294 г., когда умер великий князь Дмитрий Александрович, по повелению которого эта рукопись была написана».14
Новгородский краткий летописец содержит многочисленные ростовские известия: сообщение о Константине Всеволодиче и его сыновьях; упоминание о князе Васильке и о владении Ростовом вдовой Василька вместе с его сыновьями Борисом и Константином; сообщение о Борисе, Дмитрии и Константине — ростовских
11 Тр. лет., стр. 337.
12 Основной недостаток построений М. Д. Приселкова при анализе ростовского летописания в том, что он базировался только на материале Лаврентьевской летописи. При таком исследовании ростовскую редакцию действительно надо отнести не ранее 1262 г. Но датировать ее 1263 г., как это делал М. Д. Приселков, ссылаясь на обработку владимирских известий об Александре Невском, нельзя (История. . , стр. 9'6—99). Кстати, владимирские сообщения, отредактированные в Ростове, находим и в последующих статьях.
13 Впервые напечатан в качестве приложения в I томе Полного собрания русских летописей (СПб., 1846, стр. 248—252). Памятник почти не изучен, его заключительная часть, посвященная русской истории, не исследовалась. Только в последнее время он был снова опубликован М. Н. Тихомировым, который указал на его значение в истории русского летописания (Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 238—239).
14 М. Н. Тихомиров. Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 234,
138
князьях. Заканчивается летописец также ростовской записью о князе Глебе: «...а Глеб приехав ис Татар, княжив 6 месяць и умре». Таким образом, ростовская редакция несомненна.15
Появление подобной редакции можно объяснить двояко: либо памятник сокращал уже отредактированную в Ростове летопись, либо он, сократив свою северо-восточную (например, владимирскую) основу, пополнил ее ростовскими известиями. Состав Лаврентьевской и Троицкой летописей, текст которых также испытал ростовскую редакцию, позволит решить этот вопрос.
Произведем сверку текстов. В Новгородском летописце находим сообщение о дом, что ^княжили «Крнстянтиновичи Василко в Ростове, Всеволод в Ярославле». В Лаврентьевской летописи это ростовское известие более обширно, причем начало сообщения весьма походит на известие краткого летописца: «Великий князь Костянтин сын Всеволожь посла стареишаго сына своего Василка, Ростову на стол, а Всеволода на Ярославль на стол.. .».16
Интересно сообщение краткого летописца о смерти ростовского князя Василька в 1237 г. В Лаврентьевской летописи находим обширный некролог, прославляющий этого князя.17 Известие является позднейшим ростовским дополнением, на это совершенно определенно указывают особенности текста Лаврентьевской. В последней владимирская основа, посвященная памяти Юрия Всеволодича, разорвана вставкой о Васильке. Характерно, что краткий летописец также говорит одновременно об обоих князьях: «В лет(о) 6746 татарове убиша князя Юрья и Василка».
Новгородский летописец далее сообщает, что после разгрома Владимиро-Суздальской земли и смерти великого князя Юрия «седе во Владимери Ярослав, брат Юрьев, лет 9, а в Ростове седе княгыни Василковая с сынома Борисом и Глебом». Конструкция этого известия (вначале сообщение о Владимире, а затем о Ростове) совпадает с расположением отрывка Лаврентьевской,18 которая прежде дает известие о владимирском княжении Ярослава с перечислением оставшихся в живых суздальских князей, а затем, видимо, ростовскую приписку, продолжавшую это перечисление: «Василковича 2, Борис и Глеб».19 Видимо, и здесь Новгородский летописец сократил ростовское сообщение.
Известие 1277 г. Новгородского летописца сообщает, что «Борис Ростовськыи княжи лет 40 и умре в Татарех». Парал-
15 На существование ростовской редакции указывал и М. Н. Тихомиров (Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 235).
16 ПСРЛ, Т. I, стлб. 442.
17 ПСРЛ, т. I, стлб. 465—467.
18 ПСРЛ, Т. I, стлб. 469.
*9 Вставочный характер этого известия обнаруживается записью Лаврентьевской летописи: «...но мы на предреченая взидем», На принадлежность записи к ростовским сообщениям указывал М. Д. Приселков (История. . ., стр. 92).
139
дельное известие Троицкой летописи значительно шире.20 Подробности его таковы, что не оставляют никакого сомнения в ростовском происхождении (точные даты смерти и погребения Бориса, указание места захоронения — «в церкви святыя Богородица соборной, на левой стороне», такие вставки, как «плакася по нем весь град», дальнейшее изложение событий о ростовских князьях).
Аналогичную особенность — сокращение ростовских известий — находим и в заключительной записи Новгородского краткого летописца. В Троицкой летописи содержатся два обширных известия о приезде в Ростов «месяца июля в 12» Глеба Васильевича и о его смерти в «Филипово говение»,21 краткий Новгородский летописец приводит следующую запись: «...а Глеб приехав ис Татар, княжив 6 месяць и умре».
Сопоставление известий заставляет отказаться от предположения, что Новгородский летописец добавлял ростовские сообщения в сокращенную северо-восточную летопись. Местные, ростовские известия кратки, как другие сообщения. Следовательно, Новгородский летописец сокращал летопись, уже отредактированную в Ростове.22
Состав летописца уточняет время ростовской редакции. При исследовании Лаврентьевской и Троицкой летописей было высказано предположение, что она произведена не ранее 1262 г., но не позднее 1280 г. Новгородский летописец, как известно, был включен в Новгородскую кормчую в 80—90-х годах XIII в. Весьма вероятно, что создание Кормчей надо отнести к 1282 г.23 Следовательно, летописец не мог быть написан позднее начала 80-х годов XIII в. Его последним известием является запись о смерти князя Глеба 13 декабря 1278 г. Видимо, и та ростовская летопись, которую он сокращал, заканчивалась этим событием. Но если это так, то датировать ростовскую редакцию и первый ростовский свод, отраженный в Лаврентьевской, Троицкой и в той летописи, которую сокращал Новгородский летописец, надо концом 1278 г.—началом 1279 г.
Значение летописца не исчерпывается датировкой ростовской редакции. Видимо, Новгородский летописец сокращал ростовскую летопись, в основе которой лежал какой-то северо-восточный (неростовский) памятник. Какую же летопись сокращал летописец? Что лежало в его основе?
Несмотря на исключительную краткость, известия Новгородского летописца близки к чтениям Лаврентьевской и Троицкой летописей и Московского летописного свода 1480 г. Сообщения
20 Тр. лет., стр. 334.
21 Там же, стр. 335, 336.
22 Летописец знает только малую часть ростовских сообщений Лаврентьевской и Троицкой летописей.
23 Правда Русская, т. I, М.—Л., 1940, стр. 121.
140
XIII в. краткого летописца начинаются фразой «А Володимери седе по Михалце брат его Всеволод Юрьевичь лет 37, владея всею землею Руською». Как известно, чтения некролога Всеволода в летописях не совпадают. Упоминание о том, что князь правил 37 лет, находим лишь в Троицкой и Лаврентьевской летописях («княжив в Суждальстеи земли лет 30 и 7»).24 Далее. В Новгородском летописце не указан срок княжения Константина, сына Всеволода, так же как и в Лаврентьевской летописи: «А по Ко-стянтине брат его Юрье седе во Володимери». Ни Лаврентьевская, ни Троицкая летописи не знают специального известия о начале правления Юрия Всеволодича в 1218 г. Только Московский летописный свод 1480 г., где отразился северо-восточный источник, и Новгородский летописец сообщают об этом.25
Очень интересно известие Летописца о битве на Калке: «Во 5 лет (о) княжения Юрьева явишася татарове и многы страны плениша и князии русьскых избиша на Калцех. . .». Отметим прежде всего, что специального упоминания о приходе татар в период княжения Юрия Всеволодича в летописях нет. Кажется, единственным исключением является запись в одном неопубликованном летописном памятнике, состав которого за XII—XIV вв. близок к Московскому летописному своду 1480 г. «По грехам нашим приидоша языци незнаемш, при великом князи Киевском Мстислави Романовичи, внуце Ростислава Мстиславича и при великом князи володимерском Юрьи Всеволодичи, внуке Андрея Боголюбского, правнуке же Юрьева Долгорукого, сына Моно-махова.. .».26 Вторая часть известия Новгородского летописца находит аналогии в других источниках. В Лаврентьевской летописи» видим следующие отрывки: «Я в и ш а с ь языци, ихже никтоже добре ясно не весть кто суть и отколе изидоша,. .. и зовут я Татары», «мы слышахом яко многы страны п о п л е н и ш а.. .», «а князи Русстии. .. побежени быша от них, и мало их избы...», «...а прочий избьени быша». Параллельные фрагменты есть и в Троицкой летописи, и в Московском летописном своде 1480 г.27 Но чтения полностью не совпадают ни в одном из указанных памятников: в летописце — «явишася», «татарове», «страны плениша», в Лаврентьевской — «явишась», «Татары», «страны попле-ниша», в Троицкой — «явишася», «Татары», «страны поплениша»; в своде 1480 г. — «приидоша», «Татарове», «страны поплениша». Видимо, источник, давший это известие краткому летописцу, хотя и не совпадал, но был близок к источникам указанных летописей. Некоторое сходство имеет известие Новгородского летописца с сообщениями летописей о нашествии татар в 1238 г.: «. . . тата
24 ПСРЛ, т. I, стлб. 436; Тр. лет., стр. 299.
25 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 116.
26 ГПБ, Погодинское собр., № 1405, л. 178 об.
27 ПСРЛ, Т. I, стлб. 445—447; т. XXV, стр. 118—121; Тр. лет., стр. 306—-308.
141
рове плениша землю Суждальскую». Видимо, это является сокращением известного отрывка Лаврентьевской: «Татарове попле-ниша Володимерь ... всю ту страну и грады многы все то плениша ... и несть места ни вси ни сел тацех редко идеже не воеваша на Суждальскои земли».28 Аналогичные отрывки находим и в Других летописях. Но как и в приведенном выше отрывке о Калке, полного совпадения чтений не наблюдается. В Троицкой летописи читаем «Татарове», «поплениша», «Суждальская земля», в своде 1480 г. — «Татарове», «плениша», «Ростовская и Суждальская земля».29
Большое сходство имеет известие краткого летописца о начале княжения Ярослава в 1238 г. во Владимире с параллельными сообщениями Лаврентьевской и Троицкой летописей и свода 1480 г.30
Известия указанных памятников широко, а . сообщения Новгородского летописца кратко рассказывают о правлении Святослава Всеволодича, Андрея и Александра Ярославичей во Владимире и о татарском «числе» в 1257 г.31 Московский свод 1480 г. и Троицкая летопись, как и краткий летописец, упоминают о правлении Ярослава и Василия Ярославичей.32 Только свод 1480 г. и Новгородский летописец сообщают, что Андрей Ярославин бежал «за море» после Неврюевой рати.33
Несколько сообщений исследуемого памятника вообще неизвестно другим летописям. Так, Новгородский краткий летописец содержит известие, что из Владимира Святослава «прогна Андреи» с великого княжения, что в 1273 г. «число бысть».34
Итак, можно предположить, что летопись XIII в., которую Новгородский летописец сокращал, была близка (но не идентична) источникам Лаврентьевской, Троицкой и Московского свода 1480 г. Видимо, эти памятники и летопись, сокращенная Новгородским летописцем, имели общий протограф. На это указывают изложение одних и тех же событий и ряд совпадающих чтений Лаврентьевской, Троицкой, свода 1480 г. и Новгородского летописца. Предположить использование всеми памятниками одного источника невозможно. Новгородский краткий летописец содержит отрывки и сообщения, которых нет в этих летописях.
Сопоставление известий новгородского памятника с известиями других летописей показывает, что он сокращал такую
28 ПСРЛ, т. I, стлб. 464.
29 Тр. лет., стр. 316; ПСРЛ, т. XXV, стр. 128.
30 ПСРЛ, т. XXV, стр. 129; т. I, стр. 469; Тр. лет., стр. 320.
31 Тр. лет., стр. 322—326; ПСРЛ, т. I, стлб. 471—475; Т. XXV, стр. 139, 141—142.
32 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 145, 150, 151; Тр. лет., стр. 328, 331.
33 ПСРЛ, т. XXV, стр. 141.
34 М. Н. Тихомиров. Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 239.
142
лётопись, которая последовательно перечисляла за XIII в. всех великих владимирских князей и сроки их правлений, содержала общерусские известия о набегах татар и о татарских «числах». Именно эти известия, относящиеся ко всей Суздальской земле и прежде всего к Владимиру, а не ростовские сообщения, являются основой памятника. Видимо, летопись, отредактированная в Ростове и затем сокращенная Новгородским летописцем, была владимирской.
Определяется и время окончания владимирской летописи. Ее ростовская редакция была совершена, как было установлено выше, не ранее 13 декабря 1278 г., заключительного события в тексте Новгородского летописца. Последним владимирским известием этого памятника, а следовательно, и ростовской летописи, которую он сокращал, надо признать следующую заметку: «И нача ведати великое княжение Дмитрии Ольксандровичь». Смерть его предшественника на великом владимирском княжении Василия Ярославича произошла зимой 1276 г. Фактически великим князем Дмитрий стал, вероятно, после его похода к татарам в 1277 г.30 Обращают на себя внимание слова летописца «ведати великое княжение». Не показывает ли термин «ведати» (а не «княжити»), что Дмитрий еще не был утвержден татарским ханом на великом владимирском княжении? Если это так, то, очевидно, последнюю запись владимирской летописи, использованной в Ростове, надо датировать временем до похода Дмитрия в Орду, т. е. концом 1276 г. — началом 1277 г.
Можно установить и в общих чертах состав владимирской летописи, использованной в Ростове. Так, ее текст XII в. был близок к тексту Радзивиловской летописи.35 36 Это подтверждается совпадением событий (и некоторых чтений) летописца и указанных летописей. В составе владимирской летописи был также использован и южный источник XIII в. На это вполне определенно указывает известие Новгородского летописца о битве на Калке. Оно заимствовано из южного источника. Сам факт использования подобного источника владимирской летописью очень интересен и имеет большое значение для реконструкции местной летописной традиции, так как позволяет сделать вывод о его привлечении северо-восточными памятниками до конца 70-х годов XIII в,37
35 На следующий год после смерти великого князя Василия Дмитрий ходил в Орду «ставиться». На это указывает известие свода 1480 г.: «Дмитреи Александрович взя Тетяков» (т. е. участвовал в походе татар на яссов в 1277 г.).
00 Интересно, что состав Летописца Переяславля Суздальского (Летописец патриарха Никифора, Радзивиловская летопись и владимирские известия до 1216 г.) приблизительно совпадает с конструкцией Новгородского краткого летописца, который также содержит Летописец патриарха Никифора и Радзивиловскую летопись.
37 Ср. известия о Калке в Ипатьевской, Лаврентьевской и Троицкой летописях и в северо-восточном источнике свода 1480 г.
143
Существование ростовской летописи, сокращенной в Новгородском летописце, а также владимирской летописи, использованной в Ростове в конце 70-х годов XIII в., датировка ее окончания и приблизительное определение ее состава требуют проверки. Для этого необходимо привлечь другие летописные источники, которые не только подтвердят правильность сделанных ранее построений, но позволят ввести в оборот новый материал для восстановления владимиро-суздальского летописания.
В группе северо-восточных памятников находится летопись, в которой отразился источник, близкий к Новгородскому краткому летописцу. Это Суздальская летопись по Московскому академическому списку. Ее состав за XIII в. основывается на известиях Софийской I (до 1238 г.), Новгородской IV (вторая половина XIII в.) и Ростовского владычного свода епископа Ефрема (XIV—XV вв.).38 При выделении из текста XIII в. Суздальской летописи известий, принадлежавших новгородским летописям, получаем несколько сообщений, идентичных либо весьма близких известиям Новгородского летописца. Так, сходны известия этих двух памятников в статье 1276 г. о смерти великого князя Василия и сообщения о том, что «по нем седе Дмитреи Александровичи».39 Ряд известий Суздальской летописи и Новгородского краткого летописца совпадает.40
Суздальская летопись	Новгородский краткий летописец
В лето 6760 приде Неврюн и Приде Неврюнь от Адама лет[о] прогна князя Андрея за море.	6760 и прогна и за море.
В статье 1248 г. Суздальской летописи читаем «... преставися Ярослав в Татарех...», в Новгородском летописце—«Ярослав умре в Татарех». Интересно, что во всех остальных летописях Ярослав умер «во иноплеменницех». Известие 1278 г. Суздальской летописи сообщает: «... седоша в Ростове Борисовичи Дмитреи и Костянтин», в Новгородском летописце — «седоста в Ростове сына его (Бориса, — Ю. Я.) Дьмитрии и Костяньтин».41
Приведенные примеры дают возможность заключить, что одним из источников Суздальской летописи являлся памятник, близкий к Новгородскому краткому летописцу. Но этот источник, видимо, был несколько иной редакции, чем Новгородский летописец. После удаления из состава Суздальской летописи новгородских известий XIII в. становится ясно, что обнаруженный источник (по сравнению с Новгородским летописцем) содержал
38 А. А. Шахматов. Обозрение, . ., стр. 222—230.
39 ПСРЛ, т. I, стлб. 525; ср.: М. Н. Тихомиров. Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 239.
40 М. Н. Тих о м и р о в. Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 239; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 524.
41 ПСРЛ, т. I, стлб. 523, 525; ср.: М. Н. Тихомиров. Забытые И неизвестные произведения русской письменности, стр. 239.
144
за 50—70-е годы значительно больше северо-восточных сообщений— владимирских и суздальских. Он также дает ростовские известия до конца 80-х годов XIII в. Все эти данные и приводят к предположению, что Суздальская летопись использовала сокращенную ростовскую летопись, часть которой до 1278 г. отразилась и в Новгородском кратком летописце. Это подтверждает и состав Рогожского летописца.
Рогожский летописец, памятник, обнаруженный Н. П. Лихачевым, представляет интерес для реконструкции северо-восточного летописания XIII в. А. А. Шахматов отметил, что первая часть этого памятника основывается на извлечениях свода 1448 г. и «на Суздальском своде XIII в., доведенном, быть может, только до 1276 г.».42 Действительно, значительное число сокращенных известий новгородских летописей (Софийской I и Новгородской IV, в которых отразился Новгородский свод 1448 г.) находим в Рогожском летописце. Помимо отмеченных А. А. Шахматовым известий 1127, 1131, 1138, 1147, 1156, 1164, 1168, 1175, 1177, 1179, 1180, 1185, 1188, 1192, 1195, 1204, 1205, 1214, 1215, 1220, 1226, 1230, 1236, 1237, 1239—1242, 1251, 1262, 1263, 1278 гг., этот памятник содержит новгородские известия также в статьях 1259, 1264, 1269, 1275 гг.43 После выделения из Рогожского летописца этих известий его состав становится весьма близким как к Суздальской летописи,44 «очищенной» от новгородских сообщений, так и к Новгородскому краткому летописцу. Ряд известий последнего памятника совпадает с известиями Рогожского летописца: сообщение 1237 г. об убийстве Юрия и Василька, сообщение 1238 г. о начале княжения во Владимире Ярослава Всеволодича, сообщение 1246 г. о смерти Ярослава, известие 1248 г. о захвате владимирского стола Андреем, известие 1251 г. о Неврюевой рати, 1253 г. — о татарском «числе». Близки также известия этих памятников от 1271 и 1276 гг. о смерти великих князей Ярослава и Василия Ярославичей.45 Только Рогожский летописец и Новгородский краткий летописец сообщают, что в 1248 г. «прогнан бысть великии князь Святъслав Андреем...».
Таким образом, использование Рогожским летописцем памятника, сходного с Новгородским кратким летописцем, очевидно. Одновременная близость и частичное совпадение извёстий исследуемого памятника с сообщениями Суздальской летописи позволяют утверждать, что их источником была одна и та же сокращенная ростовская летопись, отразившаяся в разных редакциях
42 А. А. Шахматов. Обозрение. . ., стр. 312—315.
43 Там же; ПСРЛ, т. XV, вып. 1, изд. 2, Пгр., 1922, стр. 32, 33.
44 Совпадающие известия статей 1240, 1241, 1243, 1244, 1255, 1257, 1261, 1266, 1267, 1272, 1283, 1285 гг. (А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 314).
45 ПСРЛ, т. XV, стр. 31—33; ср.: М. Н. Тихомиров. Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 239.
j0 Ю. А. Лимонов	145
в Суздальской, в Рогожском и Новгородском летописцах. В последнем, как было установлено, она обрывалась декабрем 1278 г., в Суздальской доходит до второй половины 80-х годов XIII в., в Рогожском летописце также оканчивается восьмидесятыми годами.46
Рогожский летописец интересен для определения той владимирской основы ростовской летописи, которая отразилась во всех трех памятниках. Новгородский краткий летописец указал, что его основа была близка к владимирским известиям Лаврентьевской, Троицкой и северо-восточному источнику Московского летописного свода 1480 г. Рогожский летописец дает более точные сведения о его составе. Памятник содержит ряд владимирских известий о рождении сыновей у великого князя Всеволода Юрьевича, о походе последнего на болгар в 1206 г., на половцев в 1190 г. и т. д. Некоторые из этих сообщений имеют параллели в Троицкой и Лаврентьевской летописях. Но вот в статье 1218 г. Рогожского летописца читаем: «. . . седе на столе во Владимири брат его князь Юр ьи Всеволодич[ь]». Это известие очень близко к, сообщению северо-восточного источника свода 1480 г.: «...и седе по нем брат его Георгие в Володимери на столе. . .».47 Подобного отрывка нет ни в Лаврентьевской, ни в Троицкой, ни в новгородских летописях. Следовательно, владимирская основа ростовской летописи, сокращенные известия которой читаем в Рогожском летописце, содержала те же известия, что и северо-восточный источник Московского летописного свода.48
Рассматривая состав Рогожского летописца, А. А. Шахматов упомянул о «суздальском» источнике, доведенном только до 1276 г. Этот источник, как видно из анализа Рогожского летописца, был не «суздальским», а сокращенным ростовским с владимирской основой и оканчивался восьмидесятыми годами XIII в. Но откуда взял Шахматов дату 1276 г.? Он высказал предположение о тождестве источника («Суздальской летописи») Рогожского летописца и памятника, который находился в Тверском сборнике и оканчивался в 1276 г. словами «По то же лето князя летописец». Эта фраза и дала возможность А. А. Шахматову датировать источник Рогожского летописца. Подобная датировка неприемлема для источника летописца. Его ростовские известия продолжаются после этой даты. Но 1276 г. мог оканчиваться
46 См. известия 80-х годов XIII в. (ПСРЛ, т. XV, стр. 34).
47 ПСРЛ, т. XV, стр. 26, ср.: т. XXV, стр. 116.
48 К такому же выводу пришел и А. Н. Насонов, полагавший, правда, что «в состав этих суздальских известий попал через Владимирский Поли-хрон материал из „Юрьева свода", пополненного известиями Ростовской владычной летописи» (Летописные памятники Тверского княжества. Изв. АН СССР, 1930, № 9, стр. 737). Л: Л. Муравьева указала автору настоящей работы, что аналогичный северо-восточный источник находится и во Владимирском летописце XVI в. (ПСРЛ, т. XXX, М., 1965).
146
памятник, послуживший основой ростовской летописи, отраженной в Новгородском кратком летописце, Суздальской летописи и в Рогожском летописце. Речь идет о владимирской основе ростовской летописи. Эта основа содержала, как показывает фрагмент Рогожского летописца, сокращенные известия XIII в., аналогичные сообщениям северо-восточного источника свода 1480 г. Было установлено также, что владимирская основа Новгородского краткого летописца обрывалась концом 1276 г. — началом 1277 г.
Выводы по составу и датировке владимирского источника подтверждаются и анализом Тверского сборника. Памятник содержит на протяжении XII и первой половины XIII в. известия, близкие к сообщениям северо-восточного источника свода 1480 г.49 Кроме того, именно эти сообщения не были подвергнуты ростовской редакции. Особенности источника Тверского сборника вместе с точным указанием даты окончания памятника дают возможность утверждать, что владимирская летопись, послужившая основой для ростовской, которая в свою очередь отразилась в Новгородском кратком и Рогожском летописцах и в Суздальской летописи, была близка к реконструированному нами северо-восточному источнику Московского свода 1480 г. и заканчивалась 1276 Г.
Итак, получены следующие данные для реконструкции владимиро-суздальского летописания: существовала местная, ростовская летопись, которая велась от 1206 г. до конца 80-х годов XIII столетия, в конце 1278 г.—начале 1279 г. она была отредактирована, причем использовала владимирскую летопись. Последняя заканчивалась 1276 г. Владимирская летопись содержала известия, аналогичные сообщениям северо-восточного источника свода 1480 г. Ранее 1276 г. она также использовала южный источник.
Выясним состав отдельных линий северо-восточного летописания. Отметим прежде всего сообщения, которые либо пропущены ростовским сводчиком, либо значительно сокращены. Они выделяются при сверке северо-восточного источника Московского летописного свода 1480 г. и Лаврентьевской летописи. Это известия ПОД 1206, 1207, 1209, 1210, 1212—1217, 1219—1221, 1224— 1226, 1229, 1230, 1234—1237, 1242, 1246, 1248, 1249, 1252, 1263, 1272, 1276, 1277 гг.50
Обилие исправленных известий показывает, что ростовский сводчик очень тщательно отредактировал владимирскую летопись: он многое сократил и пропустил. Подобная редакция была отнюдь не случайной и имела определенную политическую тенденцию, ко
49 См., например, известия 1171 г. о рождении Василия Мстиславича, 1175 г. — об убийстве Андрея Боголюбского, 1176 г. — об изгнании Рости-славичей из Владимира и о приглашении Михалка; почти все известия 20—30-х годов XI11 в. Тверского сборника, хотя и сокращенно, использовали в своей основе источник свода 1480 г.
Полный объем владимирской летописи см. в следующей главе.
Ю1
147
торая отчетливо выступает при сверке известий. Так, при описании борьбы за великокняжеский стол между Константином и Юрием Всеволодичами в 1212—1216 гг. обширные фрагменты были выпущены и заменены краткими сообщениями. Все выпады владимирского летописца против Константина исчезли под пером ростовского сводчика, эпизоды многолетней борьбы между братьями убраны или сокращены до строки, описание личности самого Константина приобретает черты «жития», наконец, захват ростовским князем великого княжения представлен законным актом, основанным на праве старейшего.51 Эта тенденция прослеживается при дальнейшем сравнении северо-восточного источника свода 1480 г. (наиболее полный текст владимирских известий), Летописца Переяславля Суздальского, который также содержит владимирские сообщения, и кратких известий Лаврентьевской летописи. Характерно, что если М. Д. Приселков писал, что он ничего не имел «для суждения о том, как эти факты (о борьбе Юрия с Константином, — Ю. Л.) были изложены в великокняжеском лётописце Юрия»,52 и, следовательно, не мог текстологически доказать ростовскую переделку текста этих событий Лаврентьевской летописи, то с привлечением реконструированного северо-восточного источника сокращения ростовской редакции и их политическая направленность легко определяются.
Ростовский сводчик не только сокращал владимирскую основу, но и дополнял ее местными записями и вставками. Совершенно четко выступают, например, ростовские дополнения в статье 1223 г. о битве на Калке. К этим дополнениям относятся отрывки, посвященные князю Васильку Константиновичу, который был направлен Юрием на помощь русским князьям и возвратился после разгрома, не дойдя Чернигова. Принадлежность этих отрывков определяется не только тематическими признаками, но и текстологическими. Достаточно сравнить текст Синодального списка Новгородской I летописи, где отразился северо-восточный источник 1328 г., и тексты Лаврентьевской и свода 1480 г. (в последнем изложение идет по Софийской I с вставками из Лаврентьевско-Троицкого источника). При сравнении известий сразу выделяются ростовские вставки (первый отрывок от слов «и по-слашася» и до слов «прити к ним в Русь», второй — от слов «Се же слышав Василко» и до конца статьи).53
Сообщение 1237—1238 гг. о нашествии татар на Суздальскую землю также носит характер сложной компиляции. В Московском летописном своде оно состоит из отрывков Софийской I (южный источник галицкой редакции) и Лаврентьевско-Троицкого источ
51 ПСРЛ, т. XXV, стр. 110—114; ЛПС, стр. 110—112; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 437—440.
52 М. Д. П р и с е л к о в. История.. ., стр. 88.
53 ПСРЛ, т. I, стлб. 446, 447; ср.: НПЛ, стр. 63.
148
ника. В известии Синодального списка прослеживается сокращенный источник владимирской редакции; в сообщении Лаврентьевской летописи, по определению М. Д. Приселкова, владимирский и ростовский источники. Сравнение текста этих сообщений дает возможность выделить обширные ростовские наслоения в известии Лаврентьевской летописи и Лаврентьевско-Троицком источнике свода 1480 г. (первый — от слов «якож пророк глаголеть» и до слов «Но ныне надпредреченая взидем», второй — от слов «он же се слышав» и до слов «гонящих избави мя», третий —-«а Василка яша рукама безбожнии и поведоша в станы свое», четвертый — от слов «блаженыи же епископ Кирил» и до слов «якож слышасте»).54 Ростовская редакция дополняла иногда весьма значительными вставками владимирские известия, относящиеся в той или иной степени к Ростову и его князьям. Подобный прием местного редактора обнаруживается при сравнении параллельных сообщений Лаврентьевской летописи, северо-восточного источника свода 1480 г., Синодального списка, Летописца Переяславля Суздальского. К такому типу (дополненных) сообщений, кроме отмеченных выше, надо отнести известия 1206 г. о посылке Константина в Новгород (к основному краткому тексту сообщения был присовокуплен большой отрывок панегирического характера) и о его возвращении в Ростов, в известии 1207 г. Лаврентьевской добавлено, что, помимо Ростова, этот князь получил «и инех 5 городов да ему к Ростову»; сообщение 1209 г. о рождении Василька Константиновича; известие 1210 г. о рождении Ивана Константиновича; сообщение 1211 г. о пожаре в Ростове; известие 1213 г. о закладке ростовской церкви св. Богородицы; сообщения 1214 г. о рождении Дмитрия Константиновича и о поставлении епископа Пахомия; сообщение 1215 г. о захвате половцами Владимира Всеволодича; известия 1216 г. о закладке церкви в Ярославле, о смерти ростовского епископа Пахомия; сообщения 1218 г. о распределении владений среди сыновей Константина и о смерти последнего; сообщение 1227 г. о приходе в Русский Переяславль Всеволода Константиновича; известия 1228 г. о женитьбе Василька Константиновича и о приезде его в Ростов; в сообщении того же года о походе на мордву обнаруживаются вставки, посвященные Константиновичам; известия 1231 г. о поставлении ростовского епископа Кирилла, о рождении сына Бориса у Василька Константиновича, об освящении церкви в Ростове; в известии 1249 г. о смерти Василия Константиновича и Василия Всеволодича находятся ростовские вставки, а также, возможно, фрагменты известия 1274 г. о назначении епископа Серапиона.
Ростовские дополнения весьма многочисленны. Политическая направленность этих дополнений ростовского сводчика полностью
54 ПСРЛ, т. I, стлб. 463—467; ср.: НПЛ, стр. 74—75; ПСРЛ, т. XXV, стр. 126—130.
149
совпадает с тенденциозностью его переделок и сокращении, отмеченных ранее. Большинство местных сообщений и вставок посвящено воинской доблести и христианской добродетели ростовского князя Василька, его отца Константина и в меньшей степени его родственников. Немало сообщений связано с прославлением епископов Пахомия и Кирилла.
Все ростовские известия носят значительный отпечаток провиденциализма. Форма изложения событий довольно краткая, повествование «расцвечено» церковными поучениями.
Особенностью ростовских сообщений является непрерывность изложения событий почти до конца 70-х годов XIII в., а также точность датировки (что указывает на синхронность событий и их записи).
Эти особенности вместе с фактом сокращения владимирских известий до середины 70-х годов XIII в. еще раз заставляют прийти к ранее сделанному выводу о существовании особой местной летописи, которая велась в Ростове от начала XIII в. вплоть до конца 70-х годов XIII в. Политическая направленность, лексическое и текстологическое сходство ростовских известий на всем протяжении указанного периода подтверждают подобное заключение.
Отмеченные выше известия, видимо, не исчерпывают состава местной летописи. Ряд характерных признаков некоторых известий заставляет предположить, что их также надо отнести к ростовским. На это указывают и тематическая близость этих сообщений к уже определенным ростовским известиям (события непосредственно относятся только к Ростову, к его епископу и князьям), совпадение формы изложения (краткость, провиденциализм, лексическое сходство с ростовскими сообщениями), точность датировок (что исключает предположение о их записи по припоминанию), наконец, дублирование сообщений, передача одних и тех же фактов в различной интерпретации (причем в некоторых из них обнаруживается местная, ростовская направленность). Все это позволяет утверждать, что в составе Лаврентьевской летописи находятся известия, принадлежащие ростовской летописи, которая вела свое повествование до конца 70-х годов XIII в. Перечислим эти сообщения: известие 1209 г. о походе Константина на Новгород; сообщение 1212 г. о постриге князей Василька и Всеволода Константиновичей; известие 1214 г. о закладке Константином церкви св. Бориса и Глеба в Ростове; сообщение 1216 г. о поставлении ростовского епископа; известие 1218 г. об освящении церкви в Ростове и о празднестве в городе по этому поводу; сообщение 1220 г. о смерти княгини Константина Агафьи; известие 1221 г. о пожаре Ярославля; сообщение 1223 г. о лесных пожарах и солнечном затмении; известие 1248 г. о женитьбе Бориса Василь-ковича; известия 1249 г. об отъезде Глеба Васильковича в Орду; сообщение 1250 г. об отъезде Бориса к хану Сартаку; известие
150
1251 г. о поездке Глеба на Белоозеро; сообщения 1253 г. об освящении церкви Бориса и Глеба в Ростове, о рождении у ростовского князя Бориса сына Дмитрия; известие 1254 г. о рождении Константина Борисовича; известия 1258 г. о поездке в Орду владимирских и ростовских князей, о возвращении Бориса и Глеба в Ростов, о «числе» и о поездке в Новгород Александра; известие 1259 г. о пребывании в Ростове Александра; сообщения 1261 г. об уходе ростовского Кирилла с епископии, о назначении нового епископа Митрофана; известия 1262 г. о вдс-стании в Ростове, о смерти бывшего ростовского епископа Кирилла; сообщение 1263 г. о рождении у ростовского князя Глеба сына Демьяна; известия 1268 г. о рождении у Бориса Ва-сильковича сына Василия, о болезни ростовского князя Глеба; сообщение 1269 г. о смерти Дмитрия Святославича; известие 1273 г. о смерти княгини Глеба в Ростове; известия 1276 г. о женитьбе ростовского князя Дмитрия Борисовича, к известию о смерти князя Василия добавлено сообщение о княжеском съезде; сообщения 1277 г. об отъезде в «Татары» князей, о смерти и погребении в Ростове Бориса Васильковича, о походе русских князей совместно с татарами на яссов; известия 1278 г. о возвращении в Ростов Глеба Васильковича, о женитьбе Михаила Глебовича, о его отъезде в Орду; известие того же года о смерти и похоронах Глеба Ростовского.
После определения сокращений владимирских известий, дополнений, произведенных местным сводчиком, и установления принадлежности целой серии сообщений можно утверждать, что выяснен полный объем ростовской редакции 1278 г. Этим временем надо датировать и ростовский свод. Составные элементы памятника также были отмечены: самостоятельная ростовская летопись, которая велась с начала первого десятилетия XIII в. (на что указывают первые датированные, чисто ростовские известия), и владимирская великокняжеская летопись.
Политическая направленность свода состояла не только в том, чтобы фиксировать и прославлять деяния членов ростовского княжеского дома. Задача сводчика сложнее. Это в первую очередь подтверждается вставками в сообщения о событиях, относящихся как к общей истории Владимиро-Суздальского княжества, так и ко всей северо-восточной Руси. Достаточно упомянуть редакцию известий Лаврентьевской летописи о борьбе за великое Владимирское княжение, о Калке, о нашествии татар на Русь, о поездке ростовских князей в Орду. Тенденция сводчика ясна: он пытался путем привлечения владимирской основы и ее обработки, одновременно используя ростовскую летопись, связать общую историю Владимиро-Суздальской земли с ростовскими князьями. Трансформация истории северо-восточной Руси через субъективное понимание княжеского летописца — такова общая политическая задача свода 1278 г.
151
Какова же практическая цель свода 1278 г.? Ряд исправлений и дополнений в тексте ростовских известий, видимо, позволяет ответить на этот вопрос. Обращает на себя внимание прежде всего исключительный интерес редактора к трем лицам: Константину Всеволодичу, его сыну Васильку и его внуку Борису. Вероятно, это не случайно.
Борис, во время правления которого в Ростове составлялся свод 1278 г., был старшим сыном Василька, который в свою очередь являлся старшим сыном Константина Всеволодича. В конце 70-х годов XIII в. в связи со смертью последнего сына Ярослава, Василия, пресекается линия Ярославичей, потомков младшего сына Всеволода. Возникает вопрос о престолонаследии. На получение великого княжения владимирского могли претендовать две княжеские линии: ростовская во главе с Борисом, внуком Константина, старшего Всеволодича, и переяславская, представленная Дмитрием Александровичем, внуком Ярослава, младшего Всеволодича. Разногласия, возникшие между князьями, подтверждаются сообщениями о двух исключительных событиях. Речь идет прежде всего о «съезде великом» князей, последовавшем сразу после смерти великого князя Василия Ярославича.55 Ни один источник не сообщает о княжеских съездах, предшествовавших утверждению или получению от татар великого княжения Владимирского. Их не было перед отъездом в Орду ни Ярослава и Святослава Всеволодичей, ни Андрея, Александра, Ярослава и Василия Ярославичей, т. е. всех великих князей за период с 1238 по 1278 г. Следовательно, практика подобных съездов отсутствовала и летопись сообщает об исключительном случае в княжеских отношениях этого периода. Летописец не пишет подробно, что именно происходило на съезде. Но, вероятно, князья собрались для разрешения вопроса о престолонаследии, а не для похорон Василия. Это предположение подтверждается и вторым событием, которое также не находит себе аналогии. Сразу после съезда его участники во главе с Борисом Ростовским отправляются в Орду к хану.56 Причем имя будущего великого князя Дмитрия Александровича вообще отсутствует в сообщении, хотя известно, что он тоже отправился к татарам. Из текста летописей видно, что вплоть до 1278 г., после очередного назначения великого князя, каждый удельный князь самостоятельно отправлялся в Орду. Впервые сталкиваемся с известием о походе к татарам целой коалиции князей. Подобное сообщение определенно указывает, что на съезде обсуждался вопрос, окончательное решение которого принадлежало татарскому хану. Но что же могло вызвать «великий съезд» всех князей и совместную поездку в Орду? Предположение о споре за великокняжеский стол полностью отвечает на этот вопрос.
55 Тр. лет., стр. 333.
56 Тр. лет., стр. 334.
152
Сопоставляя приведенные факты с известием ростовской летописи, сокращенной Новгородским летописцем, о том, что князь Дмитрий стал «ведати» великое княжение (вместо «княжити»), можно прийти к выводу, что в Ростове уже была намечена кандидатура на великое владимирское княжение. Это был Борис Ростовский. Подтверждение находим не только в многочисленных вставках ростовской редакции, восхваляющих его и его предков. Как отмечалось, он первым упомянут в списке княжеского съезда и в перечислении князей, отправившихся в Орду. Борис Василь-кович, прямой потомок старшей линии Всеволодичей, не без основания рассчитывал на получение титула великого князя. Насколько можно судить по известию Троицкой летописи, в поездке его сопровождал Феодор Ростиславич Смоленский, имевший значительное влияние в Орде. Сопровождал Бориса и его брат Глеб. Последний также был связан с татарскими феодалами. Ростовский летописец указывает, что Глеб начал служить татарам «от уности своея» и «многи хрестьяны, обидимыя от них, избави».57 Местная династия Ростова была связана с Ордой и родственными узами; Глеб был женат на татарке. Возможно, Борис и получил бы великое княжение, если бы не его внезапная смерть.
Все это позволяет решить вопрос о практической цели составления ростовского свода 1278 г. Он должен был доказать и обосновать получение великого княжения Борисом. Становятся понятными привлечение владимирской летописи, ее обработка и ростовские дополнения, восхваляющие Константина, Василька и самого Бориса, и, наконец, общая трактовка всей истории Владимиро-Суздальской земли, истории в ростовской интерпретации.
Остается разрешить два последних вопроса, связанных с ростовским летописанием: где велась местная летопись и как появились в тексте Лаврентьевской летописи чтения Радзивиловской и Летописца Переяславля Суздальского?
Прежде всего отметим, что ростовская летопись не была составлена светским человеком. Ее многочисленные отступления религиозного характера, крайний провиденциализм показывают, что велась она церковником. Но приписать создание летописи, в частности свода 1278 г., ростовскому епископу или его ближайшему окружению, как это делал М. Д. Приселков, не представляется возможным.58 Выпады против владыки Игнатия заставляют пересмотреть подобную точку зрения.
Летописец внимательно отмечает все незначительные семейные события (рождения, смерть, постриги) ростовского княжеского дома. Более того, в ряде случаев, как можно понять из
57 Тр. лет., стр. 334; см. также ГПБ, Погодинское собр., № 1405, лл. 219—221. Как видно из этого источника, Феодор очень долго жил в Орде, служил хану и был женат на его родственнице, неоднократно получал поддержку от татар в междоусобных войнах.
58 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 99,
153
контекста известий о столкновении епископа Игнатия с князьями, он на стороне последних. Так, летописец посвятил большой некролог князю Глебу, где приписал к его заслугам даже службу у «поганых» татар. Как известно, после похорон епископ Игнатий решил, что телу Глеба недостойно лежать в кафедральной церкви Ростова, и велел ночью вскрыть могилу и похоронить князя в монастыре св. Спаса за городом.59 Летописец подробно передает это событие, отмечая, что митрополит Кирилл отлучил Игнатия от службы за то, что епископ «неправо творяще». Он был прощен лишь по просьбе ростовского князя Дмитрия Борисовича. Вряд ли можно допустить, чтобы летописец из ближайшего окружения епископа представил своего владыку в столь невыгодном свете. Следовательно, приписать авторство ростовской летописи кому-либо из «клевретов» епископа невозможно.
Некоторые особенности ростовской редакции позволяют разрешить вопрос и о принадлежности летописца. Автор записей неоднократно подчеркивает значение главной церкви епископии — св. Богородицы в Ростове. Так, Александр Ярославич в 1259 г. «приеха из Новагорода» не в Ростов, а «к святей Богородице в Ростове», князь поклонился прежде всего опять «святей Бого-родици».60 В 1261 г. становление епископа Игнатия произошло «волею Божьею и поспешеньем святыя Богородица».61 Подобных примеров много. Везде в тексте благополучный исход дела — возвращение князей в Ростов из Орды — или любое другое событие связано с культом кафедрального храма. Это и позволяет заключить, что ростовская летопись велась при церкви св. Богородицы. Ранее высказанные предположения о том, что летописец был церковником, которому хорошо были известны все семейные события княжеского дома (обряды совершались преимущественно в местном кафедральном храме), что он выступал на стороне князей против епископа (церковь получала от них десятину), только подкрепляют наблюдение о месте составления ростовской летописи и о принадлежности ее автора.
А. А. Шахматов отметил, что Лаврентьевская летопись использовала в качестве своих источников Радзивиловскую летопись и Летописец Переяславля Суздальского.62 Ряд чтений памятника полностью подтверждает его вывод. Некоторые данные состава летописи дают возможность утверждать, что ростовский свод привлек владимирскую летопись уже в переяславской обработке. Это подтверждается, во-первых, совпадением конструкции Летописца Переяславля Суздальского и Новгородского краткого летописца (Летописец патриарха Никифора, Радзивиловская летопись
58 Тр. лет., стр. 337.
60 ПСРЛ, Т. I, стлб. 475.
61 ПСРЛ, т. I, стлб. 476.
62 А. А. Шахматов. Обозрение. . ., стр. 9—15.
154
и даже известия XIII в., близкие к северо-восточному источнику свода 1480 г.). Новгородский летописец сокращал ростовский свод 1278 г., который использовал владимирскую летопись. Более полный состав его находим в Лаврентьевской летописи. Но ростовская летопись как раз и дает целый ряд радзивиловских и переяславских чтений. Следовательно, надо полагать, что владимирский источник, использованный ростовским сводчиком в 1278 г. при составлении свода, был уже сближен с Радзивиловской летописью. Последняя могла попасть во владимирский источник как из самого Переяславского летописца, так и из владимирского (северо-восточного) источника, который реконструирован на основе свода 1480 г.

ГЛАВА VIII
ВЛАДИМИРСКОЕ, ПЕРЕЯСЛАВСКОЕ И СУЗДАЛЬСКОЕ ЛЕТОПИСАНИЕ XIII в.
Летописание в XIII в. существовало не только в Ростове, но и в других центрах Владимиро-Суздальской Руси. В этот период местная летописная традиция возникает в Переяславле Суздальском, возобновляется в Суздале после длительного перерыва и продолжается почти на всем протяжении XIII в. во Владимире. Расцвету летописания способствует дальнейшее усиление феодальной раздробленности, политический и экономический подъем северо-восточных удельных княжеств, интенсивное культурное развитие домонгольской Руси.
Прежде всего остановимся на «новой» отрасли северо-восточного летописания — Летописце Переяславля Суздальского. Этот памятник был создан в середине второго десятилетия XIII в. В основу он положил владимирскую великокняжескую летопись в редакции начала XIII в. (Радзивиловскую летопись), дополнив ее местными известиями и сообщениями о деятельности князя Ярослава Всеволодича в «Суждальской» и Новгородской землях. Сам факт создания памятника и политическая направленность Летописца говорят о возросшем значении Переяславского княжества, об авторитете Ярослава.
Наиболее интересен состав текста Летописца Переяславля Суздальского за XIII в.
Ранее уже отмечалось сходство известий северо-восточного источника свода 1480 г. и Летописца. Близость параллельных известий этих памятников (и несовпадение в то же время с сообщениями Лаврентьевской и Троицкой летописей) наблюдается, например, в рассказе о войнах владимирских князей с рязанскими в 1208—1209 гг.1 Только Московский свод 1480 г. и Летописец
1 ЛПС, стр. 108—109; ПСРЛ, т. XXV, стр. 106—108; ср.: т. I, стлб. 431—435; Тр. лет., стр. 294—298.
156
Переяславля Суздальского сообщают о женитьбе Всеволода Юрь евича в 1209 г., о голоде в 1213 г.2 Несомненно сходство известий 1210 г. о походе Юрия против южных князей и 1212—1214 гг. о междоусобице во Владимиро-Суздальской земле.3 Правда, Летописец Переяславля Суздальского эти известия несколько сокращает, но не в такой степени, как Лаврентьевская и Троицкая. Отдельные чтения памятника полностью совпадают с чтениями источника Московского летописного свода 1480 г.
Отметим еще одну особенность Летописца: его тексту неизвестна ростовская редакция владимирских сообщений, что становится очевидным при сравнении Летописца Переяславля Суздальского, Лаврентьевской летописи и северо-восточного источника свода 1480 г. (который также не испытал на себе влияния ростовской редакции). Приведем для примера известия всех трех памятников о войне Юрия с Константином в 1214 г.
Летописец Переяславля Суздальского
Того же лета пакы зача Костян-тин рать, отьят у Гюргя Соль великую, а Кострому пожьже. .. Слышав же то Гюрги и Ярослав, скопивше плъкы, поидоша опять на Констян-тина ко Ростову. И Давыд Муром-скыи князь поиде на Костянтина Гюргю в помочь и Ярославу. И при-шедше сташа у Ростова за рекою Ишнею, идеже и преди стояша. И по-веле Гюрги и Ярослав людей своим жещи села около Ростова... Гюргии же и Ярослав, стоявше у Ростова неспущавше полков своих с Костян-тиновым полком, умиришася с ним и целовавша крест между собою. . .
Московский свод 1480 г.
Начат Костянтин опять рать за-мышляти на братию, Георгии же пойма братию, Ярослава, Святослава, Иоана и Давыда Муромского, и идоша на нь к Ростову. Слышав же их Костянтин и посла полк свои на Кострому и пожже ю всю, а люди изьимаша. Юрьи же с братьею своею прииде к Ростову, и бишяся о реку Идшю, и стояша неколико днии и многа села пожгоша около Ростова, и по том покончавше, и крест межи себе целоваша.. .
В Лаврентьевской летописи этот обширный фрагмент сокращен до строки; «Того ж лета. Во второе, приходи Юрги со Ярославом к Ростову и створша поряд с Костянтином.. .».4
Отрывок Летописца Переяславля Суздальского мало походит на краткое известие Лаврентьевской летописи и близок к сообщению Московского летописного свода 1480 г. Аналогичное явление наблюдаем и при сравнении других известий. Состав Летописца Переяславля Суздальского подобно своду 1480 г. лишен ростовских добавлений и в то же время не сокращает известия, враждебные ростовскому князю Константину, как это делают Лаврентьевская и Троицкая летописи. Все это и дает возможность утверждать, что Летописец не подвергался ростовской редакции.5
2 ЛПС, стр. 109—110; ПСРЛ, т. XXV, стр. 108—109.
3 ЛПС, стр. 110^112; ПСРЛ, т. XXV, стр. 109—111.
4 ПСРЛ, т. I, стлб. 437; ср.: т. XXV, стр. 110 и ЛПС, стр. 111.
5 Отметим, что сравнение известий XIII в. Летописца Переяславля Суздальского, несмотря на их краткость, с сообщениями северо-восточного источ
157
Большое значение для реконструкции владимирского летописания имеет установление времени составления памятника. Обращение сводчика к «мученику» князю Андрею Боголюбскому с просьбой о «прижитии» детей Ярославу Всеволодичу позволяет высказать мнение, что памятник был составлен до 1219 г., когда родился старший сын князя Феодор Ярославич.6 Подобная датировка подтверждается и самим памятником: его изложение заканчивается 1214 г. с позднейшей, видимо, припиской 1216 г. о високосном годе. Состав Летописца уточняет время его создания.
Текст Летописца Переяславля Суздальского обрывается известиями о строительстве церкви в Ростове, о поставлении владимирского и ростовского епископов. Эти сообщения датируются с 1213 г. по январь 1215 г.7 Памятник не знает сообщения 1216 г. о Липецкой битве между Константином и его союзником Мстиславом Удалым, с одной стороны, и Юрием с Ярославом — с другой, а также известия 1215 г. о приглашении переяславского князя на стол в Новгород.8 Однако датировать составление Летописца Переяславля Суздальского концом 1214 г.—началом 1215 Г. нельзя. На это указывает состав памятника. В его тексте находится известие 1214 г. о походе Мстислава Удалого с новгородцами на чудский город Воробьиный Нос. Близость известия к новгородскому сообщению Синодального списка несомненна.9 Следовательно, источник этого известия Летописца — новгородский. Это подтверждается и тем, что ни в одной из северо-восточных летописей подобного сообщения нет. Когда оно могло появиться в составе Переяславского Летописца? Видимо, лишь после прихода Ярослава в Новгород в 1215 г. составитель Летописца мог заимствовать из новгородской летописи известие о победоносной войне Мстислава Удалого, тестя Ярослава (последний за год до поездки в Новгород женился на Ростиславе Мстиславне). Ярослав ушел из Новгорода летом 1215 г. Следовательно, новгородский источник был использован не позднее этого времени. Далее. Поход Мстислава Удалого из Новгорода, начавшийся 1 марта и окончившийся 21 апреля 1216 г. страшным поражением Ярослава и Юрия, точно датирует время окончания Летописца.10 Как известно, после разгрома Мстислав отобрал свою дочь у Ярослава. Надо думать, что переяславский сводчик не вставил бы известия о победе Мстислава в 1214 г. над чудью после пораже
ника свода 1480 г. позволяет полностью реконструировать переяславскую редакцию владимирского свода 1212 г.
6 См.: ЛПС, стр. III. А. А. Шахматов датировал его составление 1216 и 1219 гг. (Обозрение..., стр. 123). М. Д. Приселков называл памятник просто «Летописцем 1216 г.» (История..., стр. 60, 61).
7 ЛПС, стр. 112; ср.: ПСРЛ, т. I, стлб. 437, 438.	<
8 ЛПС, стр. 112.
9 ЛПС, стр. 111; ср.: НПЛ, стр. 52.
10 НПЛ, стр. 56.
158
ния Ярослава и тех оскорблений, которые нанес ему Удалой. Следовательно, Летописец был составлен не ранее лета 1215 г., но не позднее апреля 1216 г. Видимо, известие о високосном мартовском годе является не позднейшей припиской, а последним известием в тексте памятника, который оно датирует мартом—апрелем 1216 г.
Летописец Переяславля Суздальского не единственный памятник, связанный с именем Ярослава Всеволодича. Этому князю принадлежит и другой летописный памятник, который восстанавливается при реконструкции владимирского летописания.11
Перейдем к другой отрасли северо-восточного летописания — владимирской. Для анализа владимирской летописной традиции необходимо определить полный объем текста владимирских известий. Большой комплекс этих сообщений находится в составе реконструированного северо-восточного источника, отраженного в Московском своде 1480 г. и в Синодальном списке Новгородской I летописи.12 Кроме того, значительное число сообщений, подвергнутых сокращению ростовским сводчиком, есть в Лаврентьевской летописи. Они были отмечены при сверке северо-восточного источника свода 1480 г. и Лаврентьевской летописи. Интересные известия начала XIII в. содержит Летописец Переяславля Суздальского. Но указанные комплексы не исчерпывают общий состав владимирских известий за XIII в. После «очищения» Лаврентьевской и Троицкой летописей от ростовских сообщений они сохраняют значительное число известий, отнести которые к летописи Ростова не представляется возможным. Эти известия владимирские. Их принадлежность определяется следующей особенностью. Ряд известий Синодального списка, где отразился северо-восточный источник, содержит сообщения, которых нет в своде 1480 г., но которые совпадают (или очень близки) с известиями Лаврентьевской летописи, а иногда и Троицкой.
Подобная близость сообщений Синодального списка к известиям и Лаврентьевской и Троицкой летописей закономерна. Если первый памятник отражает владимирскую летопись в составе источника до 1328 г., то два последних содержат также владимирскую летопись, правда, сокращенную и отредактированную в Ростове. После определения ростовской редакции и «очищения» Лаврентьевской летописи от ростовских известий памятник должен содержать владимирские сообщения. Совпадение именно оставшихся известий с сообщениями Синодального списка совершенно точно указывает на их принадлежность. К владимирской летописи относятся следующие известия Лаврентьевской и Троицкой: известия 1207 г. о походе Ольговичей на Киев, о строительстве Константином церкви св. Михаила во Владимире
11 О личном Летописце Ярослава см. далее.
12 См. главы V и VI.
159
(конец известия — ростовская вставка), о нападении Ольговичей на Рюрика Ростиславича; известие 1210 г. о нападении половцев на Переяславль Русский; сообщение 1211 г. о женитьбе Юрия Всеволодича во Владимире; некролог великого князя Всеволода, умершего в 1212 г.; сообщение 1213 г. о рождении у владимирского князя Юрия сына Всеволода; известия 1218 г. о закладке церкви во Владимире «на торговищи», о рождении сына у Юрия Всеволодича, о приходе из «Половец» Владимира Всеволодича; известия 1219 г. об освящении церкви епископом Симоном во владимирском монастыре, о рождении у Ярослава сына Феодора; сообщения 1220 г. о смерти киевского митрополита Матвея; известие 1221 г. о закладке Юрием Нижнего Новгорода; основа сообщения 1224 г. о посылке Юрием своего брата Владимира и Всеволода Константиновича «с полки» (видимо, на помощь русским князьям против татар); известие 1225 г. о закладке церкви в Нижнем Новгороде; сообщения 1226 г. о смерти владимирского епископа Симона, о походе Ярослава на емь; сообщения 1227 г. о поставлении владимирского епископа Митрофана, о крещении Ярославом корел, о смерти во Владимире Владимира Всеволодича; известия 1228 г. о смерти Давыда Муромского, о рождении во Владимире дочери Юрия Феодоры; сообщения 1228 г. о разногласиях среди владимиро-суздальских князей; известие 1229 г. о бегстве саксин и половцев с низовий Волги; сообщение 1233 г. об украшении церкви в Суздале; известия 1236 г. о «знамении» на солнце, о захвате Великих Болгар татарами, о женитьбе сыновей Юрия Владимира и Мстислава; известие 1237 г. о поставлении киота во владимирской церкви св. Богородицы; сообщения 1238 г. о начале правления Ярослава во Владимире, о получении Святославом Всеволодичем во владение Суздаля, а Иваном Всево-лодичем Стародуба; известие 1239 г. о похоронах великого князя Юрия, в котором перечислены владимирские князья, оставшиеся в живых после татарского нашествия (в тексте несколько ростовских добавлений); сообщения того же года о захвате татарами Переяславля и Чернигова, и владимирского Гороховца, о походе Ярослава на Каменец и на литву, об освящении церкви в Ки-декше; известия 1240 г. о рождении Марии Ярославны, о разгроме Киева татарами; сообщения 1241 г. о рождении Василия Ярославича, о смерти Мстислава Рыльского, о победе татар над уграми; известие 1242 г. о походе Андрея Ярославича в Новгород; сообщение 1243 г. об отъезде Ярослава к Батыю; известия 1245 г. о приезде «ис Татар» Константина Ярославича, о поездке в Орду Ярослава; сообщения 1246 г. о возвращении из «Татар» суздальских князей, о смерти Михаила Черниговского (но текст сокращен и несколько отредактирован в Ростове), о кончине Ярослава Всеволодича «во иноплеменницех»; известия 1247 г. о приезде Александра из Новгорода, о начале княжения во Владимире Святослава Всеволодича, о поездке Андрея и Александра
160
в Орду; основа известия 1249 г. о смерти во Владимире князей Владимира Константиновича и Василия Всеволодича; сообщения 1250 г. о приезде Святослава Всеволодича из «Татар» и митрополита Кирилла в «Суждальскую землю», о женитьбе Андрея Ярославича во Владимире; сообщения 1251 г. о поездке в Новгород митрополита Кирилла, о болезни Александра Ярославича; известие 1252 г. о возвращении из «Татары Олега Рязанского, о торжественной встрече во Владимире Александра Ярославича, о смерти Святослава Всеволодича; известие 1254 г. об отъезде в Ладогу Ярослава Ярославича, о посольстве новгородского епископа Долмата, о походе Александра Ярославича на Новгород; известия 1256 г. о поездке князей в Орду (отредактированное в Ростове), о походе Александра с новгородцами на емь; сообщения о поездке владимирских и ростовских князей к татарам, о женитьбе Глеба Васильковича, о числе в «Сужальскои, Рязанской и Мюромьскои» землях; сообщение 1258 г. о смерти Олега Рязанского; известие 1261 г. о рождении Даниила Александровича; известия 1264 г. о смерти Андрея Ярославича,13 о начале великого владимирского княжения Ярослава Ярославича, о его женитьбе в Новгороде, о комете; известия 1266 г. о женитьбе Василия Ярославича в Костроме,14 о смерти царя Беркая, о комете; сообщение 1268 г. о походе Дмитрия Александровича с новгородцами на «немцев»; известие 1269 г. о приглашении новгородцами на стол Ярослава, о пострижении в схиму епископа сарай-ского Митрофана и о назначении на его место Феогноста; известия 1270 г. об убийстве Олега Рязанского, о походе Ярослава на Новгород; известия 1271 г. о смерти Василия Александровича, о походе владимиро-суздальских князей в «Татары», о смерти Ярослава Ярославича и о рождении Михаила Ярославича; сообщения 1272 г. о начале правления на владимирском столе Василия Ярославича и о его борьбе за Новгород с Дмитрием Александровичем; сообщение 1274 г. о приходе митрополита Кирилла в Киев и о назначении владимирского епископа Симеона (в Троицкой добавлено, что он был поставлен также Ростову и «Новуго-роду», видимо, это позднейшая переделка); сообщения 1275 г. об отъезде великого князя в «Татары», о знамении на солнце, о смерти епископа Серапиона, о походе русских и татар на литву, о молнии, поразившей дьякона владимирской церкви св. Богородицы; известие 1276 г. о поставлении Феодора владимирским епископом, о приезде из «Татар» Василия Ярославича, о пожаре
13 Начиная с этого известия определение ведется по Троицкой летописи, ибо Лаврентьевская прерывает свое изложение ввиду дефекта текста.
14 Это сообщение относим к владимирским на том основании, что следов самостоятельного костромского летописания в XIII в. не обнаружено. Кроме того, до середины XIV в. Кострома входила в состав Владимирской епархии. См.: А. А. Шахматов. Общерусские летописные своды XIV и XV вв., стр. 68.
"I j Ю. А. Лимонов
161
в Твери, о поставлении Климента епископом Новгорода, видимо, основа сообщения о смерти великого князя Василия.
Определение полного объема известий владимирского летопи-сания XIII в. позволяет перейти непосредственно к истории его эволюции.
Работы А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова убедительно доказали существование владимирских сводов, созданных в начале XIII в.15 Они полностью определили и те редакции текста владимирской летописи, которые были произведены в этот период.16 М. Д. Приселков на основании анализа Лаврентьевской установил существование свода 1212 г.17 18 А. А. Шахматов определил в общих чертах другой свод, который был положен в основу Летописца Переяславля Суздальского.
Подробный анализ памятников, проведенный А. А. Шахматовым и М. Д. Приселковым, тщательное определение редакций текстов как будто исключает необходимость повторного разбора владимирского летописания начала века. Но ряд высказанных ими положений требует пересмотра. Так, А. А. Шахматов только в общих чертах определил существование свода, положенного в основание Летописца Переяславля Суздальского и Радзивиловской летописи, не установив точно ни времени его создания, ни политической направленности. М. Д. Приселков, который доказал появление другого владимирского свода в 1212 г., видимо, не совсем верно определил принадлежность одного из его источников. Он совершенно не затронул вопроса о владимирском своде, который лег в основу Радзивиловской летописи, видимо, сомневаясь в возможности разрешения вопроса, что надо считать основой для этих памятников: свод ли 1212 г. или позднейший.1'4 Это и заставляет пересмотреть и уточнить некоторые положения, высказанные А. А. Шахматовым и М. Д. Приселковым.
Прежде всего остановимся на своде 1212 г., отраженном в Лаврентьевской летописи и частично в Летописце Переяславля Суздальского. М. Д. Приселков полагал, что этот свод использовал в качестве южного источника Летописец Переяславля Рус
15 А. А. Шахматов. Обозрение..., стр. 9—11, 44—55 и др.; М. Д. Приселков. История. . ., стр. 59—61, 82—8'7 и др.
16 А. А. Шахматов определил существование Радзивиловской редакции владимирской летописи, указал на ее отличия от редакции владимирской летописи, которая находится в Лаврентьевской (Обозрение. . ., стр. 46—50).
17 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 82—87.
18 Так, в одном из разделов его книги читаем: «Предположение, что Радзивиловская летопись представляет собой текст Владимирского свода 1212 г., а Летописец Переяславля Суздальского — его переяславскую обработку, затрудняется». А через несколько страниц М. Д. Приселков пишет совершенно противоположное: «Этот свод (1212 г., — Ю. Л.) был положен в основу начатого было летописания Переяславля Суздальского» (История. . ., стр. 60, прим. 1, ср. стр. 82).
162
ского. Но текстологические особенности этих известий опровергают подобную точку зрения. Сообщение 1209 г. о смерти Олега Рязанского, которое М. Д. Приселков относил к Летописцу Переяславля Русского, принадлежит к местной, владимирской летописи. Сообщение 1203 г. о приглашении Ярослава Всеволодича в Переяславль Русский также надо признать владимирским. На это указывают точная дата отъезда Ярослава из Переяславля Суздальского (а не прибытие в Переяславль Русский, как думал М. Д. Приселков), перечисление владимирских князей, провожавших Ярослава, наконец, сама форма изложения. Два других известия (1205 и 1206 гг.) о деятельности Ярослава на юге — только вставки, которые разрывают текст более обширных отрывков, результат позднейшей редакции. Наконец, совершенно непонятно, как могли появиться во владимирской летописи записи о юге Руси спустя несколько лет после изгнания Ярослава в Суздальскую землю. Видимо, предположение М. Д. Приселкова об использовании Летописца Переяславля Русского отпадает. Между тем целая серия сообщений (1202—1210 гг.) о междоусобице на юге Руси безусловно относится к южному источнику. Но какова же его принадлежность? Это была киевская великокняжеская летопись. На это указывают точные даты событий, связанных с захватом Киева Рюриком и походом Романа на Рюрика в 1203 г., сроки осады Галича и Киева в 1206 и 1207 гг. и т. д. Тенденциозность летописи тоже является известным критерием при определении принадлежности памятника. Так, совершенно четко выступает враждебность летописца в записях событий, связанных с действиями князей Киева. В известии 1203 г. летописец сообщает, что Рюрик и Ольговичи совместно с половцами захватили Киев «и створися велико зло в Русстеи земли, якого же зла не было от крещения над Кыевом». И далее с пафосом он описывает страшный разгром Киева.19 В рассказе о совместном походе южных князей на Галич в 1206 г., походе, окончившемся неудачно, летописец особо выделяет черниговцев, о которых, глумясь, говорит: «Олговичи же не успевше ничтоже, возвратишася с срамом великим в своя си».20 В то же время летописец весьма доброжелателен к Киеву, к «Русстеи земле», к Роману, а затем и к Рюрику, когда они защищают город от набегов других князей.21 Все это заставляет прийти к выводу, что автор записи был киевлянином, что источником, использованным сводом 1212 г., была киевская великокняжеская летопись.
Уже было отмечено, что в тексте XII в. владимирской летописи читаются сообщения, заимствованные киевским сводом 1200 г. из Летописца Рюрика. Южный источник был использован
19 ПСРЛ, т. I, стлб. 418.
20 ПСРЛ, т. I, стлб. 426.
21 ПСРЛ, т. I, стлб. 418, 420, 424—428 и др.
11*
163
.во Владимире только в 1189 г. Следовательно, эти известия, относящиеся к смоленским князьям (Рюрику и его братьям), в составе киевской летописи попали во владимирскую при создании свода 1212 г.: известие 1186 г. о походе Давыда Смоленского на Полоцк, сообщение 1180 г. о смерти Мстислава Ростиславича.22 Ряд сообщений принадлежит киевской летописи времени княжения в Киеве Рюрика: известие 1195 г. о начале правления в Киеве Рюрика Ростиславича; сообщение 1196 г. о междоусобице на юге Руси; известие 1198 г. о смерти Давыда Смоленского; сообщение 1199 г. о смерти Ярослава Мстиславича в Переяславле Русском.23
Можно несколько уточнить характеристику южного источника свода 1212 г. Ранее уже отмечалась враждебность киевской великокняжеской летописи к Ольговичам. Но ряд сообщений этого источника надо тем не менее отнести к черниговским. Видимо, киевская летопись была дополнена черниговскими сообщениями. Подобное предположение кажется противоречивым. Однако некоторые особенности летописи заставляют прийти именно к такому выводу. Как известно, южный источник Лаврентьевской летописи обрывается 1210 г. Следовательно, во Владимире он был использован не ранее этого года. В 1210 г. на киевский стол восходит Всеволод Чермный, черниговский князь. Можно полагать, что при нем и была дополнена великокняжеская летопись. Это были стереотипные известия о смерти черниговских князей Ярослава, Владимира и Игоря в 1200—-1202 гг., о походе Ольговичей на литву в 1206 г., о съезде черниговских князей в том же году, о начале правления Всеволода в Киеве в 1210 г. Можно думать, что они просто заимствованы из фамильного Летописца Всеволода киевской великокняжеской летописью. Но то, что они существовали в ней, совершенно бесспорно. Эти сообщения находятся в Летописце Переяславля Суздальского, возникшем весной 1216 г. Видимо, они не могли попасть позднее этого года во владимирский свод. Известия не могли быть вставлены в киевский источник и позднее 1212 г., когда Киев захватывает Мстислав Романович, ярый враг Всеволода. Итак, появление черниговских известий в киевской великокняжеской летописи надо отнести к 1210—1212 гг., когда в Киеве на столе сидит Ольгович.
Видимо, владимирский великокняжеский свод был завершен в начале 1212 г., до смерти Всеволода Юрьевича. Интересно, что политическая направленность свода отличается от тенденции предыдущих владимирских сводов. Если своды XII в. в значительной степени являются плодом ожесточенной борьбы с Ростовом за гегемонию на северо-востоке Руси и их тенденция заключается
22 ПСРЛ, т. I, стлб. 403, 387, 384; ЛПС, стр. 99, 92; ср.: ПСРЛ, т. II, стлб. 598, 609.
23 ПСРЛ, т. I, стлб. 412—415; ЛПС, стр. 102—104; ср.: ПСРЛ, т. II, стлб. 680, 681, 702, 706.
164
в декларации независимости Владимира, князя Всеволода, владимирских светских и духовных феодалов, то политическая направленность свода 1212 г. иная. Она пытается продемонстрировать роль Владимиро-Суздальской земли в системе междукняжеских отношений Древней Руси. Текст свода 1212 г. изобилует вставками, цель которых показать влияние владимиро-суздальских князей на политику южной Руси. Привлечение киевской летописи только подтверждает политическую направленность свода: Всеволод Чермный, киевский князь, становится в этот период союзником и вассалом великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича.
Остановимся на другом владимирском своде, который был положен в основу Летописца Переяславля Суздальского и Радзивиловской летописи. Время создания свода определяется А. А. Шахматовым 1212—1214 гг.24 При реконструкции владимиро-суздальского летописания начала XIII в. М. Д. Приселков вначале сомневался в его существовании, а затем отождествил со сводом 1212 г.25 Однако анализ северо-восточного источника свода 1480 г. и Летописца Переяславля Суздальского заставляет пересмотреть эту дату.
Во всех летописях под 1212—1213 гг. находится некролог великого князя Всеволода Юрьевича, но это сообщение Лаврентьевской летописи значительно отличается от параллельных известий свода 1480 г. и Летописца Переяславля Суздальского. Отличие не только в том, что сообщение Лаврентьевской, возможно, подвергнуто небольшой ростовской переработке (церковные цитаты), но и в его структуре и направленности. Как известно, Лаврентьевская сохранила древнейшую владимирскую летопись, пополненную во время великого княжения Константина (1216— 1218 гг.) во Владимире. После его смерти она послужила в Ростове основой для местного летописания. В этой связи обращают на себя внимание подробности упомянутого известия Лаврентьевской летописи, которые отсутствуют в Летописце Переяславля Суздальского и своде 1480 г. (т. е. в Радзивиловской летописи), например, указание, что Всеволод правил в «Суждальской» земле 37 лет. Эта подробность была в древней владимирской летописи, сохраненной в Ростове, так как, помимо Лаврентьевской, она повторена и в Новгородском кратком летописце. Последний не мог почерпнуть подобный факт из владимирской летописи, привлеченной в Ростове при составлении свода 1278 г., ибо указание на время правления Всеволода отсутствовало в ней, как показывают сообщения Летописца Переяславля Суздальского и северо-восточного источника свода 1480 г. Два последних памятника и владимирская летопись, использованная ростовским сводчиком,
24 А. А. Ш а х м а т о в. Обозрение. . ., стр. 46.
25 М. Д. Приселков. История. . ., стр. 82—87.
165
содержали Радзивиловскую летопись. Следовательно, создание владимирского свода надо отнести ко времени позднее 1212 г.
Интересна и другая особенность. В Лаврентьевской летописи сообщение 1212 г. весьма «нейтрально». В нем нет восхваления Юрия, который в обход своего старшего брата сел во Владимире, нет враждебности в отношении Константина, которую видим в известиях Летописца Переяславля Суздальского и северо-восточного источника свода 1480 г. В то же время в этом известии отсутствуют и восхваления Константина, нет таких ростовских вставок, подчеркивающих его старшинство среди Всеволодичей, как в известии 1206 г. Троицкой летописи.26 Таким образом, предположить серьезную переработку в Ростове или во Владимире известия древней владимирской летописи нельзя. Направленность известия подтверждает, что оно синхронно событию и относится к 1212 г. Этд еще раз подкрепляет ранее сделанный вывод о том, что редакция владимирской летописи, совершенная при Юрии, относится ко времени позднее 1212 г.
Конечная дата, позднее которой не могла быть совершена редакция текста, возникшая в результате владимирского свода, определяется временем создания Летописца Переяславля Суздальского, т. е. мартом—апрелем 1216 г. Памятник дает материалы и для более точной датировки, достаточно установить время его последних владимирских известий — сообщений о поставлении епископов Пахомия и Симона. Пахомий прибыл в свою епископию в январе 1215 г. Симон, возможно, несколько позднее, если судить по структуре статьи Лаврентьевской летописи. Сообщение без. точной даты о его поставлении следует за известием о Пахо-мии. Итак, отнести создание владимирского свода — основы для Летописца Переяславля Суздальского и Радзивиловской летописи — надо не ранее января 1215 г., но не позднее марта 1216 г.27
Политическая направленность владимирского свода 1215 г. заключается в обосновании прав Юрия на Владимир. Эта тенденция наиболее четко выступает все в том же известии о смерти Всеволода. По сути дела в Радзивиловской летописи сталкиваемся с настоящей политической программой Юрия и владимирских феодалов, оформленной в виде завещания Всеволода и обосновывающей приоритет Владимира в «Суждальской» земле и Юрия как великого князя среди братьев. Летописец Переяславля Суздальского содержит обращение Всеволода к Юрию, которого нет в Лаврентьевской летописи: «Ты им буди в отца место, и имен
*:6 В Троицкой летописи прямо указывается на старшинство Константина. Так, в сообщении 1206 г. о смерти жены Всеволода Марии находим обращение матери к своим сыновьям: «. . .пребывайте мирно, послушающе брат брата своего, имейте же собе брата старейшего, аки отца; а ты, сыну мои Костянтине, имен братью свою, аки сыны, зане же ты первый сын мои еси, ты изшед ис чресл моих. . .» (Тр. лет., стр. 289).
27 ПСРЛ, т. I, стр. 438; ср.: ЛПС, стр. 112.
166
я яко же аз имех. . .».28 Северо-восточный источник свода 1480 г. дает также интересное сообщение о съезде владимирских феодалов, которые одобрили передачу Всеволодом Владимира и Суздальской земли Юрию.29 Владимирский свод 1215 г., появившийся в самый разгар соперничества между Юрием и Константином, крайне враждебен к Ростову, к епископу Иоанну. В памятнике находится серия известий, направленных против Константина, отмеченных уже в списке сокращений, сделанных в Ростове в 1278 г.
Антиростовская направленность свода 1215 г. не ограничивается текстом XIII В. в известиях 70-х годов XII в. Радзивиловской и Летописца Переяславля Суздальского везде к имени Михаила Юрьевича прибавлено имя его младшего брата Всеволода. Видимо, это не случайно и имеет более глубокий смысл, нежели восхваление уже умершего отца Юрия. Всеволод и Михаил вместе с владимирцами боролись с Ростовом, который выдвинул своих претендентов на владимирское княжение. Подобная политическая ситуация полностью повторилась через 40 лет, когда Юрий, поддержанный владимирцами, борется со своим братом Константином и ростовскими боярами. Составленный в самый разгар междоусобной борьбы, владимирский свод 1215 г. отразил те политические симпатии, которые были присущи его составителю. Летописец отыскивает исторические параллели событиям начала XIII в., заостряет тенденциозность известий о победе над Ростовом в свете новой борьбы Юрия Владимирского с Константином и ростовцами.
Дальнейшее изучение истории владимиро-суздальского летописания значительно облегчается реконструкцией северо-восточного источника свода 1480 г. и Синодального списка. Он использовал южный памятник, который обнаруживается и в составе Лаврентьевской летописи. Этот источник позволяет приблизительно установить время создания владимирских сводов.
Анализ кратких летописцев и Суздальской летописи определенно указывает на то, что южный источник был использован на северо-востоке Руси до 1276 г. Его чтения в составе Московского летописного свода 1480 г. и Синодального списка, а также Лаврентьевской летописи позволяют установить и его заключительное известие. Синодальный список дает последнее сообщение под 1237 г. о приходе в Киев митрополита Иосифа.30 В своде 1480 г. и Лаврентьевской летописи находим более поздние известия. Так, Лаврентьевская летопись сообщает о захвате татарами Киева в 1240 г.31 Она знает и о нападении татар на Вен
28 ЛПС, стр. 110.
29 ПСРЛ, т. XXV, стр. 108.
30 НПЛ, стр. 74.
31 ПСРЛ, т. I, стлб. 470.
167
грию. В принадлежности этого известия Лаврентьевской летописи не приходится сомневаться, оно южное.32 В Ипатьевской находи.м параллельное известие о разгроме венгров, причем добавлено, что татары на Дунае «стояша по победе три лета». Следовательно, владимирский сводчик не мог использовать южный источник ранее 1243—1244 гг. Это подтверждается и другим известием (полным в своде 1480 г. и кратким в Лаврентьевской летописи) о гибели в 1246 г. Михаила Черниговского. Сообщение о смерти в Орде черниговского князя также принадлежит к южным. Отдельные чтения известий свода 1480 г. Лаврентьевской и Ипатьевской летописей совпадают.33 Южных сообщений, относящихся к более позднему периоду, нет в северо-восточных памятниках. Итак, можно полагать, что южный источник владимирской великокняжеской летописи был использован позднее 1246 г.34
Мысль о том, что северо-восточный сводчик использовал южный источник, доведенный до 1246 г., подтверждается и его редакцией. В конце 40-х—50-х годах XIII в. киевская летопись была отредактирована и дополнена в Галиче. Очень интересно, что именно этих вставок нет ни в параллельных известиях северо-восточного источника, отраженного в Синодальном списке, ни в Лаврентьевской и Троицкой летописях.35 Следовательно, источник, использованный в этих памятниках, не был подвергнут га-лицкой редакции и заканчивался до 50-х годов XIII в.
Можно установить и принадлежность южного источника. Реконструированный на основе трех памятников (свода 1480 г., Синодального списка и Лаврентьевской летописи), он дает целый комплекс известий о Киеве, Галиче, Смоленске и Чернигове. Видимо, южным источником северо-восточных летописей была киевская великокняжеская летопись. На это указывает ее содержание: большинство сообщений либо непосредственно связано с Киевом и политикой киевских князей, либо в той или иной степени касается событий, происшедших в Русской земле. Она была подвергнута черниговской редакции в период фактического и номинального княжения в Киеве Михаила Всеволодича Черниговского (1236—1240, 1241—1243 гг.). На это указывают черниговские известия в тексте летописи (в том числе, и заключительное).
Дальнейшее рассмотрение вопроса о времени использования в Суздальской земле южного источника облегчает установление
32 Там же.
33 ПСРЛ, т. XXV, стр. 136— 139; т. I, стлб. 471; ср.: т. II, стлб. 795.
34 Не заканчивался ли южный свод, использованный на северо-востоке, статьей о Михаиле? На это как будто указывает заключительное «аминь» в конце известия (ПСРЛ, т. XXV, стр. 139).
35 Не был подвергнут галицкой редакции и северо-восточный источник, отраженный в своде 1480 г. (Ю. А. Лимонов. О южнорусском источнике Московского летописного свода конца XV в. Сб. «Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран», М., 1963, стр. 146—149).
этапов северо-восточного летописания первой половины ХШ В. Несомненно, его привлечение ознаменовалось каким-то важным политическим событием. Подобным событием для Владимиро-Суздальской Руси могло быть получение Ярославом от татар в 1243 г. «старшинства в Русском языце», т. е. великого княжения. Но южный источник, последние известия которого датируются 1246 г., видимо, указывает, что свод не был выполнен при жизни Ярослава, умершего в том же 1246 г., почти в одно время с Михаилом Черниговским. Итак, создание свода необходимо отнести к более позднему времени. Можно установить довольно точно, когда он был совершен. Видимо, свод с привлечением Южного источника не мог быть создан в период княжения Святослава Всеволодича, брата Ярослава, правившего во Владимире с 1247 по 1249 г. Непродолжительный срок его княжения, правда, не исключает возможности создания свода, посвященного правлению Святослава. Как увидим, подобная попытка была предпринята. Но политическое положение, создавшееся после смерти Ярослава, во время правления его брата, заставляет отказаться от мысли о создании в 1247—1249 гг. свода с привлечением южного источника. Как видно из летописи, новый владимирский князь не получил от татар «великого Русского княжения». Более того, между ним и его племянниками Андреем и Александром возникли серьезные разногласия из-за престолонаследия. Сразу после того как Святослав сел во Владимире, Ярославичи выехали к Батыю, а затем к «Кановичам» в Монголию. Здесь князья и получили от татар ярлыки на великое княжение: Андрей — на владимирское, а Александр — на «Кыев и всю Русьскую землю».36 По возвращении Андрея «прогна» Святослава из Владимира, как сообщает Новгородский краткий летописец. В период борьбы Яро-славичей со Святославом, в момент шаткого политического положения последнего, вряд ли мог возникнуть свод, целью которого было связать воедино историю Киевской Руси с историей Владимирской, показав преемственность прав северо-восточных князей на «великое княжение». Видимо, создание его надо отнести ко времени после княжения Святослава.
В 1250 г. «великим князем Русским» стал Александр Яросла-вич. Через два года, в 1252 г., после неудачного выступления Андрея против татар Александр получает и великое владимирское княжение, сосредоточив в своих руках, отчасти номинально, всю власть на территории северо-восточной и южной Руси. Как бы ни была относительна эта власть на юге Руси, она имела определенное политическое значение. Недаром киевский митрополит Кирилл, ставленник Даниила Галицкого, приезжает во Владимир в 1250 г. и остается на северо-востоке на весь период великого княжения Александра. Отметим, что уже в 1251 г. митрополит
36 ПСРЛ, Т. I, стлб. 472,
169
едет вслед за великим князем в Новгород, где остается с ним некоторое время. Через год, в 1252 г., митрополит во главе горожан торжественно встречает Александра у ворот Владимира и участвует в церемонии посажения князя на владимирский стол. Видимо, несмотря на всю призрачность, великокняжеская власть на юге Руси имела в этот период еще значительный авторитет, ибо в противном случае пребывание русского митрополита было бы если не в разоренном Киеве, то в родном ему Галиче.
Осуществление владимирского свода в начале 50-х годов XIII в. подтверждается и фактом самого приезда на северо-восток Кирилла, который мог привезти великокняжескую киевскую летопись. Возможное участие в ее составлении предшественника Кирилла, Петра Акеровича, указывает на то, что русские митрополиты в период после нашествия татар были непосредственно связаны с летописанием Киева.
Итак, надо полагать, что южный источник был привлечен во Владимире в 50-х годах XIII в.
Владимирская редакция киевской летописи позволяет установить и время одного из предыдущих сводов. Владимирская редакция некоторых сообщений указывает, что киевский источник привлекался уже после 1215 г., но ранее 50-х годов. Действительно, в сообщении о Калке, которое читается в летописи собрания Погодина, близкой по своему составу к своду 1480 г., находим очень интересные вставки. Первая подчеркивает, что события 1224 г. произошли не только в период княжения киевского князя Мстислава, но и во время правления Юрия Суздальского: «По грехам нашим приидоша языци незнаеми при великом князи Киевском Мстиславе Романовичи, внуце Ростислава Мстиславича. и при великом князи Володимерском Юрьи Всеволодичи, внуке Андрея Боголюбского, правнуке же Юрьева Долгорукого сына Мономахова.. .».37 Вторая вставка в основной, киевский текст указывает, что князь Юрий не участвовал в съезде князей перед битвой и его отсутствие спасло от неминуемой гибели владимирские полки: «...и погибе множество людей и бысть вопль и воздыхание по всем градом и волостям, кроме володимирском и ростовской земли, князь бо великии володимер с к и и Ю рьи Всеволодовичь не бысть в думе т о и, а тогда бо уже великие князи посажаемы на Кыеве от владимирского.. Мы же на переднее возвратимся.. .».38 Эти вставки не являются позднейшими дополнениями. Новгородский краткий летописец, сокращающий ростовскую летопись 1278 г., прямо указывает, что это событие было при княжении Юрия: «В 5 лето княжения Юрьева явишася татарове и многы страны плениша и
3' ГПБ, Погодинское собр., № 1405, л. 178 об,
38 Там же, л. 186.
170
князии русьскых избиша на Калцех».39 Следовательно, эта вставка уже существовала во владимирской летописи, использованной в Ростове в конце 70-х годов XIII в. Вторую вставку, подчеркивающую значение владимирского князя, также нельзя приписать к позднейшим дополнениям. Отсутствие Юрия на съезде в Киеве и просьба южных князей о помощи приведены в Суздальской летописи, своде, 1480 г., Тверском сборнике, а также и в Ипатьевской, которая использовала северо-восточный источник во второй половине XIII в. В Ипатьевской находим: «Юрья же князя великого Суждальского не бы в том свете».40 Итак, обе вставки не позднейшие приписки: они были во владимирской летописи, но основа сообщения о Калке южная. Следовательно, редакция этих известий, подчеркивающих значимость и главенствующую роль Юрия Всеволодича, владимирская, датировать которую надо временем правления этого князя (1218—1238 гг.).
Установление двух основных этапов владимирского летописания позволяет непосредственно перейти к определению владимирских сводов. Позднейший, в котором был использован киевский источник, доведенный до 1246 г., видимо, совершен в начале 50-х годов XIII в. Рассмотрим его владимирские известия и особенности его редакции.
Представляет значительный интерес сообщение 1252 г. Лаврентьевской летописи.41 Летописец, рассказывая о неудачном выступлении против татар владимирского князя Андрея, весьма определенно проявляет свое отношение к событиям. Так, совершенно очевидно, что он осуждает действия брата Александра: «Здума Андреи князь Ярославич с своими бояры бегати нежели цесарем служити», в результате чего и последовал разгром Суздальской земли. Эта необычная для летописца того времени тенденция (необычная, так как духовенство, к среде которого принадлежал автор статьи, еще не получило льгот от татар и было настроено враждебно к «поганым») полностью определяет его позицию: он сторонник Александра, и события, которые он описывает, были занесены в период княжения этого князя. Второе сообщение статьи этого же года также не оставляет сомнений в этой позиции летописца. Известия о приходе во Владимир из Орды Александра, его встреча, поставление на «столе отца его Ярослава» и, наконец, заключение ряда с владимирским тысяцким заканчивается традиционной для владимирского летописания формулой: «... и бысть радость велика в граде Володимери и во всей
39 М. Н. Тихомиров. Забытые и неизвестные произведения русской письменности, стр. 239.
40 ПСРЛ, т. I, стлб. 505; т. II, стлб. 741; т. XXV, стр. 121; т. XV, СПб., 1865, стлб. 339.
41 ПСРЛ, т. I, стлб. 473. Реконструкцию летописания необходимо начинать с позднейших сводов. Это значительно облегчает определение известий ранних редакций текста.
171
земли Суждальскои». Надо полагать, что именно в 1252 г. и был совершен владимирский свод, ознаменовавший начало княжения Александра. Политическая направленность свода определяется самим фактом соединения двух ветвей русского летописания — южного (киевского) и северо-восточного (владимирского). Получение Александром обоих великих княжений, и «русского», и владимирского, имело большое значение в глазах современников. Даже в этот период феодальной раздробленности, набегов татар и довольно призрачной власти на юге Руси княжение Александра приобретало значительный политический авторитет и было одним из крупнейших событий того времени. Именно под таким углом и надо рассматривать привлечение киевского источника. Несмотря на сокращения, можно установить, что выборка известий, сделанная владимирским сводчиком в свою летопись, носит также определенную тенденцию. Комплекс известий концентрируется вокруг двух лиц — Мстислава Удалого и отца Александра Ярослава Всеволодича. Весьма подробно излагается борьба за Галич южнорусских князей, активным участником которой был Мстислав Удалой.42 Несомненно, что личность Торопецкого князя, это можно понять из многочисленных известий, привлекала летописца. Описание южных походов Мстислава, поддержанного киевскими князьями, как будто указывает на известный интерес сводчика к политике Удалого и его киевских союзников в отношении Галича. Внимание летописца привлекает и южная политика Ярослава. Из южного источника были выбраны сообщения о захвате Киева Ярославом в 1236 г., о нападении его на Каменец, владение Михаила, о политике Всеволодича в отношении Смоленска. Сводчик не обошел вниманием и важнейшие общерусские события (такие, как захват Киева татарами), перечислил довольно последовательно князей, правивших в Киейе. Но основная тенденция все-таки заключается в определении главных политических линий Мстислава и Ярослава в отношении Киева и Галича.
Вероятно, сводчик произвел весьма незначительную редакцию собственно владимирской летописи. Известия как свода 1480 г., так и Лаврентьевской летописи очень кратки и сжаты, хотя чуть ли не половина из них посвящена непосредственно поездкам Ярослава и Александра к татарам. Можно предположить, что рука владимирского сводчика чувствуется в трафаретных известиях об Александре, который в 1247 и 1249 гг. хоронит отца и дядю. В обоих случаях находим одинаковые выражения: «пла-кася по отце своем с стрыем своим Святославом и с братьею своею», «плакася над ним Олександр князь и братьею много».43
Южные известия Московского летописного свода 1480 г. были определены выше. Для дальнейшего анализа владимирского лето
42 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 107—110.
43 ПСРЛ, т. I, стлб. 471, 472.
172
писания перечислим южные сообщения Синодального списка й Лаврентьевской летописи, начиная приблизительно с 30-х годов, ибо до этого времени киевская летопись привлекалась в своде Юрия Всеволодича. Лаврентьевская дает следующие известия: сообщения 1239 г. о захвате Переяславля Русского и Чернигова татарами, о нападении Ярослава на Каменец,44 о его походе на литву и о политике Ярослава в отношении Смоленска; известия 1240 г. о захвате Киева татарами; сообщения 1241 г. о победе татар над. Венгрией, возможно, о смерти Мстислава Рыльского; известие 1246 г. о смерти Михаила Черниговского.45 К киевскому источнику, отраженному посредством северо-восточного, в Синодальном списке относятся известие 1231 г. о голоде; сообщение 1232 г. о захвате Святославом Смоленска; сообщение о смерти киевского митрополита Кирилла; известие 1235 г. о междоусобице в Киеве; основа сообщения 1236 г. о захвате Киева Ярославом, сообщение 1237 г. о приходе в Киев митрополита Иосифа.46
После «очищения» Лаврентьевской летописи и Синодального списка от южных известий можно перейти к анализу северо-восточного летописания первой половины XIII в.
Тексты летописных источников содержат комплекс известий, посвященных князю Ярославу Всеволодичу. Эти сообщения в основном рассказывают о походе князя на чудь, емь, на литву, освещают его политику в отношении Новгорода, излагают семейные дела Ярослава. Некоторые из этих известий являются вставками. Так, в известии 1219 г. о посылке за помощью рязанского князя Ингвара к Юрию Всеволодичу добавлено «и ко брату его Ярославу».47 Очевидно, что в текст сообщения 1239 г. вставлено перечисление уцелевших после разгрома татар князей суздальских. На первом месте стоит имя Ярослава.48 Видимо, надо признать, что в период его княжения во Владимире был составлен свод. Но некоторые особенности текста как будто указывают на то, что этому своду предшествовала другая редакция владимирского текста. В самом деле, статья 1228 г. содержит два известия, направленность которых звучит диссонансом в общем хоре сообщений, призванных увековечить заслуги Ярослава. Речь идет об известии, которое рассказывает, что Ярослав, объединившись с ростовскими Константиновичами, поднял мятеж против великого князя Юрия. «Ярослав усумнеся брата своего Юргя слушая не-кыих льсти и отлучи от Юргя Константиновичи 3, Василка, Всеволода, Володимера и мысляшеть противися Юргю, брату сво
44 ПСРЛ, т. I, стлб. 469; ср.: т. II, стлб. 782, 783.
45 ПСРЛ, т. I, стлб. 469—471. Некоторые из перечисленных южных известий читаются и в тексте XIII в. Ипатьевской летописи.
40 НПЛ, стр. 71—74.
47 ПСРЛ, т. XXV, стр. 116.
48 ПСРЛ, т. I, стлб. 469. На эту вставку указывал и М. Д. Приселков (История. . ., стр. 93).
173
ему.. .».49 Хотя дело и кончилось миром, заключенным в Суздале, как сообщает летописец, но подобное известие о междоусобице, поднятой будущим великим владимирским князем, и о выступлении против родного брата необычно для официальной летописи, отредактированной при Ярославе. Необычен и сам тон записи: «Ярослав усумнеся», «слушая некыих льсти». Подобные выражения никак не могут быть приписаны сводчику, работавшему в период княжения Ярослава во Владимире. Это сообщение не могло быть занесено во владимирскую летопись и до составления свода Ярослава. В противном случае сводчик периода княжения Ярослава во Владимире отредактировал бы известие или вообще его изъял.
Второе известие 1228 г. также крайне враждебно в отношении Ярослава и не может принадлежать к владимирской летописи, отредактированной во время правления этого князя.50 51 В сообщении говорится, что епископ Кирилл Ростовский, оставив свою кафедру, пришел в суздальский монастырь св. Дмитрия, монахом которого он был до назначения в епископию. Причину столь неожиданного поступка автор рассказа видит не только в болезни Кирилла, но и в «неправедном суде» Ярослава, который обобрал епископа: «... в един день месяца сентября в 7 все богатьство отъяся от него (от Кирилла, — Ю. Л.) некакою тяжею, судившю Ярославу тако». Все симпатии летописца на стороне пострадавшего. Видимо, и это сообщение, осуждающее князя, могло появиться в летописи только после свода Ярослава. Таким образом, статья заставляет предположить, что в период между составле нием свода Ярослава и свода 1252 г. владимирская летопись претерпела какую-то редакцию.
Свод, враждебный в отношении Ярослава, возник в период княжения во Владимире Святослава. Известно, что шла борьба из-за престола между ним и Ярославичами. Предположение о составлении свода подтверждается и следующими наблюдениями над текстом первой половины XIII в.
Начиная с 20-х годов в текстах летописей находим в большинстве краткие, но иногда и распространенные известия о Суздале. Зачастую они точно датируют события. В известии 1222 г. говорится о закладке в Суздале церкви св. Богородицы на месте храма, выстроенного еще при Владимире Мономахе. Сообщение 1225 г. с точной датой (8 сентября) рассказывает об освящении новой суздальской церкви. Через несколько статей сталкиваемся с известием от 1230 г. о начале работ по росписи того же храма. Наконец, в статье 1233 г. находим сообщение, что «Написана бысть церковы святая Богородица в Суждали, и измощена моро-мором красным разноличным».01 Подобный интерес летописца
49 ПСРЛ, т. I, стлб. 451, 452; т. XXV, стр. 123.
50 ПСРЛ, т. I, стлб. 452.
51 ПСРЛ, т. I, стлб. 445—460; т. XXV, стр. 118—125.
174
К одному из храмов города, который не играл ведущей политической роли, не случаен. Видимо, здесь сталкиваемся с привлечением владимирским летописанием суздальского источника. Такое предположение подтверждается. Вне всякого сомнения к суздальским надо отнести оба известия 1228 г., враждебные Ярославу. Первое сообщение не только о междоусобице, но и о снеме в Суздале. Второе (с точной датой) также говорит о событиях в суздальском монастыре св. Дмитрия. К этому источнику надо отнести и сообщение о смерти 17 апреля 1230 г. епископа Кирилла в Суздале, «в монастыри святаго Дмитрия».
Возможно, владимирская летопись не только пополнялась суздальскими сообщениями, но и была отредактирована суздальцем. Владимирское известие о поставлении епископа Митрофана сохранило следы этой редакции. Так, Митрофан, по Лаврентьевской летописи, был поставлен епископом «Суждалю и Володимерю, Переяславлю». Конструкция подобного перечисления невозможна для летописца-владимирца, но вполне естественна для суздальца. Редактор делает приписку к основному тексту и сообщает: «При-ключися и мне грешному ту быти, и видети дивна и преславна, и прославиша всемилостиваго бога и великаго князя Гюрга».52 Конечно, владимирский сводчик из местного духовенства, привыкший в стольном городе к пышным религиозным церемониям, не сделал бы такой приписки. Совершенно по-другому мог воспринять рассказ о поставлении епископа невладимирский редактор, перечитывавший летопись и отметивший события, участником которых он был. Вставка, вероятно, принадлежит суздальцу.
Отрывок известия 1237 г. о разгроме северо-восточной Руси также принадлежит руке суздальского редактора. Текст владимирской летописи, повествующей об осаде Владимира, неожиданно разрывается фрагментом, который сообщает, что татары «взяша Суждаль, и святую Богородицю разграбиша, и двор княжь огнем пожгоша, и манастырь святого Дмитрия пожгоша. . .».53 Фрагмент начинается от слов «а сами идоша» и заканчивается «а сами идоша к Володимерю». Совпадение начальных и конечных слов отрывка подтверждает его вставочный характер. Текст, предшествующий указанному фрагменту, смыкается с текстом, следующим за этим отрывком.
Итак, можно полагать, что владимирская летопись была отредактирована и дополнена суздальцем позже 1238 г. Эта редакция имеет непосредственное отношение к Святославу. Дело в том, что он был единственным Всеволодичем, который в первой половине XIII в. владел Суздалем (с 1238 по 1252 г.). В дальнейшем городом владел его сын Дмитрий. Видимо, и в период кратковремен-
52 ПСРЛ, т. I, стлб. 449. М. Д. Приселков также полагал, что это вставка, но относил ее к ростовской редакции (История. . ., стр. 92).
53 ПСРЛ, т. I, стлб. 462; т. XXV, стр. 127.
175
яого пребывания Святослава на владимирском столе Суздаль находился в его управлении. Суздальские сообщения обрываются 1238 г., и позднее в тексте летописей их нет. Но враждебность известий в отношении Ярослава исключает возможность приписать их как своду 1252 г., так и своду самого Ярослава. Следовательно, они были включены в период великого княжения Святослава. Но если это так, то появление на владимирском столе этого князя вызвало редакцию летописи и составление свода.
Существование свода времени Святослава разрешает вопрос о некоторых сообщениях в тексте летописей за первую половину XIII в. Редакция этого свода сводилась не только к пополнению владимирской летописи суздальскими известиями. Ряд известий, посвященных Святославу, видимо, заимствован из личного княжеского Летописца. Так, сообщение 1220 г., отраженное в северо-восточном источнике Московского летописного свода 1480 г., поражает прежде всего формой своего изложения.54 Это большой, очень подробный рассказ, выделяющийся по своему объему даже среди подробных известий времени Юрия Всеволодича, напоминает самостоятельное сказание или краткую воинскую повесть. Манера изложения этого сообщения (с записью мельчайших бытовых деталей, с указанием маршрута войск и деятельности отдельных персонажей) полностью соответствует тому типу изложения личных княжеских Летописцев, существование которых было установлено повсеместно и на юге, и на северо-востоке Руси. Направленность рассказа 1220 г. также соответствует тенденциозной манере сообщений Летописцев Изяслава Мстиславича, Юрия Долгорукого или Андрея Боголюбского. В центре сообщения Святослав, он представлен автором рассказа опытным и деятельным полководцем, единственным, кому принадлежит честь победы над болгарами. Очень подробно изложена встреча князя во Владимире. Летописец ярко нарисовал триумф победителя: «Пришедшем же им во град, и бысть радость велика во Володимери, и створи князь Юрьи учреЖение великое брату своему и воем всем по три дни, и многы дары даст брату своему златом и сребром и порты розличными, и кони и оружием, аксамиты и паволо-камы и белью. . . И отъиде Святослав с честью великою во град свои Юрьев».
Подробности рассказа заставляют думать, что он был составлен участником событий. Сообщение написано хорошим литературным языком, изложение лишено провиденциализма. Последняя особенность текста предполагает, что автор был, возможно, светским или скорее военным человеком. На существование отдельного источника, возможно личного Летописца Святослава, указывают и некоторые известия о семейных делах князя. Так, сообщение 1228 г. рассказывает об уходе от Святослава
54 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 116, 117.
176
жены.55 56 Трудно предположить, чтобы прдобное известие было занесено в официальную владимирскую летопись. Две особенности этого сообщения показывают, что его возможно отнести именно к личному Летописцу князя; во-первых, точная дата события — княгиня ушла от Святослава «до Бориша дни», что исключает запись по припоминанию;и, во-вторых, трактовка этого события — несмотря на двусмысленность положения, Святослав отпускает «княгиню свою по совету», «даст ей наделок много». В статье 1230 г. находим сообщение, что Святослав, разрушив старую церковь в Юрьеве Польском, которую «создал бо бе ея дед его Юрьи Володимерич», начал «новую здати чюд-неишу первыя». Через 4 года храм был выстроен. В статье 1234 г. сталкиваемся с записью о ее постройке. Тон известия не оставляет сомнений в намерении восславить Святослава: «Благоверный князь Святослав Всеволодич сверили церковь в Юрьеве свя-таго великомученика Георгия и украси и паче инех церквей, бе бо изъвну около всеа церкви по каменею резаны святые чюдно велми, иже есть и до сего дне».57 Учитывая тенденциозность записей, а также и то, что в Юрьеве Польском собственного летописания не существовало, надо признать, что эти известия также принадлежат к записям Летописца Святослава.
Создание свода вызвало редакцию владимирской летописи. Она заключалась в небольших вставках и приписках в известиях, которые имели значение для всей Владимиро-Суздальской Руси. Например, в сообщении 1230 г. о митрополите Кирилле, который прибыл во Владимир для переговоров о мире, сказано, что он «приходи» не только к «великому князю Юрью» и «ко брату его Ярославу» (тоже вставка), но «и ко Святославу».58 Вставочный характер носит известие об участии Святослава в битве против татар на Сити в 1238 г.,59 а также упоминание о нем в списке князей после разгрома Владимиро-Суздальской Руси.60 Последнее сообщение вообще очень интересно: основа сообщения редакции времени Ярослава, а упоминания о Святославе и о Константиновичах безошибочно указывают на последующие редакции владимирской летописи.
Время создания свода Святослава надо определить периодом его княжения. Святослав стал владимирским князем после смерти Ярослава 30 сентября 1246 г.61 Московский летописный свод
55 ПСРЛ, т. XXV, стр. 122, 123.
56 ПСРЛ, т. I, стлб. 450.
57 ПСРЛ, т. XXV, стр. 126. Последние слова записи как будто показывают, что они были приписаны к основе известия позднее, может быть, после захвата татарами Владимиро-Суздальского княжества.
58 ПСРЛ, Т. XXV, стр. 125.
59 ПСРЛ, т. XXV, стр. 128.
60 ПСРЛ, т. XXV, стр. 139.
61 Там же. '
l/g 12 К). А. Лимонов
177
1480 г. сообщает, что «того же лета князь Святослав Всеволодичь седе на столи во Володимери».62 Ярославичи, Александр и Андрей, вернулись из Орды с татарскими ярлыками в конце 1249 г., зимой.63 Это указание свода 1480 г. на время приезда князей правдоподобно, так как ростовский сводчик указывает, что Александр участвовал в похоронах Владимира Константиновича, умершего 27 декабря 1249 г. во Владимире.64 Следовательно, датировать свод надо 1247 г.—первой половиной 1249 г.
Политическая направленность свода заключается в утверждении прав Святослава на владимирский стол. С этой целью и были привлечены суздальский источник и личный Летописец князя. Оба источника в известной степени дополняли друг друга. Если некоторые сообщения суздальского памятника весьма критически освещали роль предшественника Святослава йа великом княжении, Ярослава, то известия княжеского Летописца значительно оттеняли личность нового великого князя. Святослав приобретал известный политический вес как храбрый и умелый полководец, как правитель, заботящийся о христианских святынях. Хотя цель свода и заключалась в обосновании прав Святослава, непрочность его политического положения нашла отражение и в его своде. Эта особенность тесно связана с самим фактом суздальской редакции владимирской официальной великокняжеской летописи. Возможно, что она редактировалась даже не во Владимире, а в Суздале. За вычетом одного довольно путанного сообщения о смерти Михаила Ярославича (без точной даты: видимо, известие было вписано по припоминанию), двух ростовских (женитьба Бориса Васильковича в 1248 г. и поездка Глеба Васильковича к татарам в 1249 г.), остаются только три известия периода 1247—1249 гг.: о походе в Орду Ярославичей, о начале княжения Святослава и о победе «Суждальского князя» над литвой.65 Последнее сообщение имя этого князя опускает (не был ли он Дмитрием, сыном Святослава). Немногочисленность сообщений, которые можно приписать к владимирским, как будто подтверждает предположение о редакции в Суздале. Частое упоминание в суздальских известиях свода Святослава местного монастыря св. Дмитрия указывает, что эта редакция была выполнена одним из его монахов. Суздальский монастырь св. Дмитрия, видимо, не испытывал особого недостатка в людях, хорошо образованных, имевших навыки летописания. Можно еще раз упомянуть о существовании суздальского летописного источника,66 а также напомнить, что в начале
62 Там же.
63 Там же, стр. 141.
64 ПСРЛ, т. I, стлб. 472.
65 ПСРЛ, т. I, стлб. 471, 472.
66 Не суздальское ли известие 1217 г. о епископе Симоне и князе Юрии, которые после ссылки пришли в Суздаль: «...и вниде во нь септября 11, а епископ Симон с ним вниде в свою епископью» (т. е. в Суздальскую, — Ю. Л.) (ПСРЛ, т. XXV, стр. 115).
178
XIII-в. ряд ростовских епископов вышел из числа его послушников.67 Итак, если редакция свода действительно была выполнена в Суздале, то это в значительной степени подтверждает известную политическую слабость и неопределенность положения Святослава, видимо, жившего не в столице Владимирского княжества, а в своем уделе.
Определение свода Святослава позволяет продолжить рассмотрение редакции времени Ярослава.
Кроме отмеченных известий'-1219 и 1239 гг., в составе владимирской летописи выделяется еще ряд сообщений, которые надо отнести к источнику, привлеченному в момент создания свода Ярослава. Это известие 1219 г. о рождении сына Ярослава Феодора; известие 1225 г. о походе на литву Ярослава (в северо-восточном источнике свода 1480 г. оно полнее, чем в Лаврентьевской летописи); сообщение 1226 г. о походе Ярослава на емь (редакции свода 1480 г. и Лаврентьевской не совпадают, в последней, видимо, позднейшая приписка: «где же ни един от князь Рускых не взможе бывати»); сообщение 1227 г. о крещении Ярославом корелы; в известии 1228 г. о походе на мордву вставка: «То видевше молодии Ярославли»; в сообщении 1237 г. также носит характер вставки фрагмент: «... а ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы»; вся статья 1238 г.; отрывок 1239 г., заканчивающий свод Ярослава: «...и сих Бог избави от рукы иноплеменник благочестиваго и правовернаго великого князя Ярослава с благородными своими сыны, бе же их 6: Олександр, Андреи, Костянтин,Офонасии, Данило, Михаило. . .».68
Время создания свода определяется приведенной выше вставкой. Перечислено только шестеро Ярославичей. Седьмой сын Ярослава, Василий, родился в 1241 г. Если бы свод был совершен позднее этого года, то в списке, вероятно, оказалось бы имя и Василия Ярославича. В этой связи полагаем, что концовка свода синхронна событиям и, следовательно, свод надо отнести к 1239 г.
Какой же источник был взят владимирским летописцем69 при создании свода Ярослава? Видимо, это был личный Летописец Ярослава. Подобное предположение подтверждается не только направленностью и подробностью записей известий, но и их те
67 ПСРЛ, т. XXV, стр. 110, 114 и др.	'
68 ПСРЛ, Т, I, стлб. 444, 449, 451, 461, 467,/69; т. XXV, стр. 122— 128. Очень интересно, что большинство известий, посвященных Ярославу, выполнено в Лаврентьевской летописи киноварью. Не принадлежат ли эти надписи сводчику 1239 г., стремившемуся выделить сообщения о великом князе. Оформление этих известий могло быть скопировано переписчиком XIV в.
69 Вопрос о месте создания этого свода отпадает. Установление параллельных линий северо-восточного летописания, владимирского и ростовского, которые были сближены только в 1278 г., исключает предположение М. Д. Приселкова о создании свода Ярослава в Ростове.
12*
179
матикой. Все они отражают деяния Ярослава. Как известно, последний был долгое время в Новгороде. .Выделенные записи в большинстве своем довольно подробно освещают походы князя во главе новгородцев на «Литву», «Емь»/ «Корелу» и т. д. Установление личных записей Святослава, вмонтированных в текст владимирской летописи, также подтверждает существование княжеских летописцев Всеволодичей.
Созданием свода 1239 г. ознаменовано начало княжения Ярослава во Владимире. В торжественном тоне выдержана запись о вступлении князя на владимирский стол: «Ярослав сын Всеволода великаго седе на столе в Володимери. И бысть радость велика хрестьяном их же избави бог рукою своею крепкою от безбожных Татар».70 Свод 1239 г. как будто подводит итог предыдущей истории Владимиро-Суздальской Руси и открывает ее новый этап правлением Ярослава Всеволодича. Тенденция завершить описание предыдущего княжения грозным нашествием «безбожных татар» особенно ярко проступает в известиях 1237— 1239 гг. Анализ известия 1238 г. убеждает, что оно состояло из записи о захвате Владимира и отрывков из некролога Юрия, повествующего о битве на Сити. Конструкция некролога Андрея Боголюбского, распадающаяся на три части (первая — церковные сентенции об «убиенном», вторая — непосредственный рассказ, третья — перечисление заслуг покойного), как будто показывает, что в статье 1239 г. о Юрии Всеволодиче изъята вторая часть и перенесена в статью под 1237 г.71 В самом деле, некролог 1239 г., посвященный великому князю, начинается с перечисления христианских заслуг покойного (от слов «Бе Юрьи сын благоверного отца Всеволода украшен добрыми нравы» до. слов «всяк злосмысл его»).72 Далее идет сообщение, что татары присылали послов к Юрию Всеволодичу с требованием покорности. Действительно, послы были во Владимире. Об этом сообщает Тверской сборник.73 Следовательно, вслед за этим отрывком должно идти непосредственное изложение битвы на Сити и гибели князя, если считать, что конструкция этого некролога и некролога Андрея сходны. Но вместо этого в статье 1239 г. идет опять цитата из библии и непосредственное перечисление заслуг (третья часть): строительство Нижнего Новгорода, постройка храмов и т. д. Редактор изъял из некролога 1239 г. описание битвы и вставил в известие 1237 г. Видимо, это потребовалось для живого и непосредственного изложения событий как во Владимире, так и на поле битвы, в рассказе, в котором был упомянут и брат Юрия Ярослав.
70 ПСРЛ, т. I, стлб. 467.
71 ПСРЛ, т. I, стлб. 467, 468.
72 ПСРЛ, т. I, стлб. 468.
73 ПСРЛ, т. XV, СПб., 1863, стлб. 366.
180
При анализе киевского источника, использованного владимирской летописью, было отмечено существование местной редакции, а следовательно, и свода периода княжения Юрия Всеволодича (1218—1238 гг.). Остановимся на времени создания его.
Некоторые особенности текста владимирской летописи и южного источника значительно облегчают датировку создания свода Юрия Всеволодича. Как было указано выше, в текст киевского сообщения о Калке попала владимирская вставка, определяющая редакцию позднее 1224 г. Далее. Конечная фраза известия северо-восточного источника Синодального списка показывает, что оно было записано до второго нашествия татар, т. е. ранее 1237 г.: «... и не соведаем, откуда суть пришли и кде ся деша опять: бог весть, отколе приде на нас за грехы наша».74 Нахождение в северо-восточном источнике свода 1480 г. некоторых смоленских известий75 76 начала века, пропущенных в Летописце Переяславля Суздальского и в Лаврентьевской летописи, указывает, что киевская летопись, использованная во Владимире, уже была отредактирована в период правления в Киеве смоленских князей (с 1212 по 1235 г.). Итак, видимо, киевский источник был использован во Владимире не позднее 1235 г., но не ранее 1224 г.
Кажется, можно еще более сузить хронологические грани составления свода. «Очищение» текста владимирской летописи от позднейших наслоений (редакции Ростова и сводов времени Ярослава, Святослава и Александра) дает основание предположить, что свод Юрия Всеволодича не мог возникнуть в первой половине 30-х годов XIII в. На этот период падают немногочисленные и краткие известия. Владимирских сообщений в статье 1235 г. нет (в своде 1480 г. под этим годом находим южные известия, в Лаврентьевской вообще пропуск). Сообщения 1233 и 1234 гг., как установлено выше, относятся к своду Святослава Всеволодича ('1247—1249 гг.)./6 В статье 1232 г. находим краткие сообщения: известие о походе к Сереньску владимирских князей (отредактированное, возможно, при Ярославе, если судить по Суздальской летописи, где оно полнее),77 известия, также краткие, о приходе татар в Волжскую Болгарию и о набеге сына Юрия Всеволода и Ярославичей на мордву.78 В статье 1231 г. почти все известия ростовские, если не считать, возможно, краткой основы сообщения о просьбе к Юрию Всеволодичу ростовских Константиновичей о поставлении епископа Кирилла.79
74 НПЛ, стр. 63.
75 См., например, о начале правления в Киеве смоленского князя Мстислава Романовича в 1212 г. (ПСРЛ, т. XXV, стр. 109).
76 ПСРЛ, т. I, стлб. 459, 460 и стлб. 126. См. также южные известия в Синодальном списке за этот период о междоусобице в Киеве, о смерти киевского митрополита (НПЛ, стр. 72, 75).
77 ПСРЛ, т. I, стлб. 512.
78 ПСРЛ, т. I, стлб. 459.
79 ПСРЛ, т. I, стлб. 456—459.
181
Одно из сообщений 1230 г. как будто указывает, что свод Юрия Всеволодича был составлен в этом году.80 Во всех памятниках (особенно полно в Лаврентьевской) находим владимирское сообщение о землетрясении на Руси. Подробности этого события в Киеве, занесенного и во владимирскую летопись, объясняет сам летописец: «Так сказаше нам самовидци бывши там». Очень точное указание на время землетрясения (вплоть до дня и часа) приводит к мысли, что сводчик получил информацию вскоре после того, как «потрясеся земля» на юге Руси, видимо в том же 1230 г. Следовательно, именно в этот момент велась летопись во Владимире.
В 1230 г. местный сводчик мог получить и киевскую летопись.81 В этом году во Владимир прибыло посольство южных князей во главе с митрополитом (в том числе и Петр Акерович, имеющий непосредственное отношение к киевскому летописанию).
На возникновение свода в начале 30-х годов указывает и существование его завершающего известия в статье 1230 г. Речь идет о сообщении, разбитом на два года (1229 и 1230 гг.), о смерти «в Болгарах» «новаго мученика» Авраамия и о перенесении его тела с «великою честию» во Владимир. Это известие значительно отличается по своей структуре и объему от предыдущих и последующих сообщений владимирской летописи. Оно состоит из довольно подробного рассказа и напоминает отдельное сказание, «житие» нового святого. Яркая антиболгарская направленность, тщательное описание пышных религиозных церемоний, в которых непосредственное участие принимал великий князь, показывают, что во Владимире придавали большое значение этим событиям. Внешний повод обретения нового святого и ознаменовал совершение владимирского свода в 1230 г.
Свод 1230 г. определял внешнюю политику Владимиро-Суздальской Руси от начала века до прихода татаро-монгол.
Значение для Владимиро-Суздальской земли связей с Востоком, интенсивной торговли с Закавказьем, Средней Азией, арабскими странами трудно переоценить. Центр восточной торговли переместился в связи с захватом половцами Причерноморья из Киева во Владимир.82 Торговля всей северо-восточной Руси шла по волжско-каспийскому пути. Купцы из Новгорода, Киева, Смоленска, Пскова, Полоцка, Риги, «немецкие», «латинские», греческие гости торговали на территории Владимиро-Суздальской земли в XII—XIII вв. Присутствие болгарских купцов, посредников в восточной торговле, во Владимире зафиксировано уже в третьей четверти XII в.83
80 ПСРЛ, Т. I, стлб. 455.
81 Там же.
82 См. подробнее: Ю. А. Лимонов. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества. Сб. «Международные связи древней Руси XI—XVII ВВ.», М., 1961, стр. 55—63.
83 ПСРЛ, Т. II, стлб. 591.
182
Поток русских товаров в Болгарию был настолько широк, что можно говорить даже о некоторой специализации торговли отдельных земель Руси. Владимиро-Суздальское княжество выступало в роли основного экспортера льна восточным и болгарским купцам,84 хотя «Суждальская земля» и не являлась единственным производителем льняных изделий.
Естественно, что широкий объем торговли в сочетании с русской земледельческой колонизацией направил политику владимирских князей на приобретение ряда земель вблизи важнейших торговых путей Поволжья. Не случайно походы «су-ждальских» ратей на мордву и ближайшего соседа — Волжскую Болгарию следуют один за другим на всем протяжении 20-х годов XIII в. Вполне определенная политическая мысль своеобразно оформлена в последнем сообщении свода о «новом святом». Она заключается в стремлении доказать необходимость-установления контроля Владимирского княжества на территории Поволжья и Волжской Болгарии и над торговыми путями на Восток, что, по мнению летописца, обезопасило бы свободу торговли всем «не русским крестьянам».
, Восстанавливается и общий комплекс известий свода 1230 г. Это сообщение 1221 г. о походе Юрия на болгар (в Тверском сборнике известие шире и несколько другой редакции по сравнению с параллельными известиями остальных памятников); владимирские вставки в киевское известие о битве на Калке в 1223 г.; сообщение, 1226 г. о выходе замуж дочери Юрия в Галич за Василька Романовича; известие 1228 г. о смерти Владимира Всеволодича.85
Отметим, что владимирский свод отредактировал и дополнил свод 1215 г. — основу Радзивиловской летописи и Летописца Переяславля Суздальского. Интересно известие 1209 г. о походе Юрия на рязанских князей.86 В Летописце Переяславля Суздальского это сообщение очень кратко. Свод 1480 г. содержит полный рассказ с точным указанием маршрута войск, времени выступления Юрия с полками. Традиция княжеских Летописцев заставляет предполагать, что это известие, возможно, относится к каким-то личным записям князя. Отредактировано и сообщение 1211 г. о разногласиях Всеволодичей из-за владений Владимиром.87 Оно получило более точное и направленное изложение,, освещающее позицию Константина Ростовского.
В заключение отметим еще одну очень интересную особенность текста северо-восточного летописания первой половины XIII в.
84 Ю. А. Лимонов. Из истории. .., стр. 56-59.
85 ПСРЛ, т. XV, стр. 332, 339, 346, 347; ГПБ, Погодинское собр.„ № 1405, л. 187 об.
86 ПСРЛ, т. XXV, стр. 107, 108; ср.: ЛПС, стр. 109.
87 ПСРЛ, т. XXV, стр. 108; ср.: ЛПС, стр. 110.
18$
Несмотря на сложную эволюцию текста — его переработку, исправления, сокращение — известия сохранили определенные черты: тенденциозность, особенности местных редакций, стиля, языка и, видимо, правописания. Направленность и текстологические особенности были затронуты выше. Здесь остановимся лишь на одной из характерных черт правописания источников.88 Она заключается в различном написании собственного имени «Юрий» и производных от него. Просмотр известий первой половины XIII в. Лаврентьевской летописи89 дает крайне интересные данные. В одном случае сталкиваемся с правописанием «Гюргя», «Георгии», «Георгии великии князь, сын Всеволожь», «великий князь Гюрги», в другом — «Юрги», «Юргя», «Юрьи». Это различие в написании одного и того же имени не случайно, как кажется на первый взгляд. При проверке обнаруживается, что имя «Гюргя» характерно для большинства владимирских известий. Такое написание имени, как «Юрги», встречаем, за редким исключением, в других памятниках: в ростовских, суздальских, Летописцах Святослава и Ярослава.90 Подобная деталь представляет значительный интерес, ибо дает возможность контролировать принадлежность сообщений.
88 Подобное наблюдение о разнообразном написании собственных имен в зависимости от принадлежности известий, где они встречаются, были сделаны для некоторых отрывков текста XII в. и А. А. Шахматовым (Обозрение.. ., стр. 17, прим. 1).
89 Лаврентьевская, как древнейшая, испытала на себе значительно меньше позднейших редакций и менее унифицировала свое правописание по сравнению, например, со сводом 1480 г. Интересно, что форма «Гюргя» преобладает в текстах XII и XIII вв. Летописца Переяславля Суздальского. Кажется, единственный раз в известии 1206 г. этого памятника находим написание «Юрья» (см.: ЛПС, стр. 108).
90 Правда, существуют и исключения. Правописание «Юрги» почти не читается во владимирских известиях (может быть, только в концовке сообщения о походе Юрия на болгар в 1228 г.), больше исключений с именем «Гюрги». Оно встречается в некоторых известиях, определенных как ростовские, суздальские и другие невладимирские. Но это написание в ряде случаев легко объясняется из последующих редакций владимирской основы сообщений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Летописание Владимиро-Суздальской Руси зародилось на грани XI—XII вв. Оно велось в Суздале и Ростове. Северо-восточная летописная традиция этого периода отразилась в кратких летописных заметках Ростовского сборника, первого памятника письменной культуры на северо-востоке Руси. Он содержал не только летописные известия, но и местные литературные сочинения. Направленность летописной традиции определяется возросшим политическим значением местных центров.
При дворах ростовских князей Юрия и Андрея велись личные Летописцы. Изложению этих памятников свойственна крайняя тенденциозность.
Политическое усиление Владимира повлекло за собой составление первого летописного свода при местном Успенском соборе, который становится центром летописания в XII—XIII вв. Свод 1178 г. отражал ожесточенную борьбу за власть между ростовской и владимирской группировками феодалов. Основой свода послужили местные источники и киевская летопись. В 1189 г. создается новый владимирский свод. Он отражает политическую стабилизацию на северо-востоке Руси и возвышение стольного города Владимира (см. приложение).
В первой половине XIII в. создается целая серия владимирских сводов и многочисленных редакций летописей. Направленность сводов определялась общей политикой Владимира и владимирских князей. Тенденция свода 1212 г. заключалась в демонстрации возросшего политического авторитета Владимиро-Суздальской Руси. Свод 1215 г., созданный в период междоусобицы, антиростовский. Свод 1230 г. отражает основные внешнеполитические тенденции Владимиро-Суздальской Руси. Последующие своды 1239 и 1247—1249 гг. ознаменовали вступление на владимирский стол Святослава и Ярослава Всеволодичей. Владимирская летопись была пополнена личными Летописцами этих князей. Наконец, в 1252 г. был создан свод Александра Ярославича. Политическая направленность его заключается в объединении,
1 3 Ю. А. Лимонов
185
безусловно номинальном, «великих княжений» — «русского» (киевского) и владимирского.
На всем, протяжении XII—XIII вв. во Владимире были использованы южные источники (в 1178, 1212, 1230, 1252 гг.— киевская великокняжеская летопись, в 1189 г. — Летописец Переяславля Русского). В дальнейшем владимирская летопись велась до 1276 г. Отредактированная в Ростове, она послужила основой для первого московского свода 1330 г., источника свода 1480 г. з) Ростовское летописание велось почти на всем протяжении XIII в. В 1278 г. был составлен Ростовский свод. Он использовал владимирскую летопись 1276 г. Свод был составлен в обоснование прав ростовских князей на великокняжеский стол.
Суздальское летописание, представленное местным источником владимирской летописи, состоит из кратких известий первой трети XIII в. Записи весьма провиденциальны- и, видимо, принадлежат суздальскому Дмитриевскому монастырю. Возможно, свод 1247— 1249 гг. был составлен в Суздале.
Переяславское летописание представлено Летописцем Переяславля Суздальского. Состав памятника включает редакцию свода 1215 г. владимирской летописи в местной переработке (см. приложение).
Определение летописных памятников Владимиро-Суздальской Руси XII—XIII вв. (летопись, летописные своды, личные Летописцы, сборник), отличных по своему жанру в зависимости от времени и условий их создания, дает возможность пополнить состав источников периода феодальной раздробленности.
Для всех памятников северо-восточного летописания XII— XIII вв. характерны некоторые общие признаки. Летописные источники отражают идеологию светских и духовных феодалов. Большинство памятников (исключение составляют до известной степени Летописцы князей, которые можно определить как светские памятники) проникнуто ярким провиденциализмом. Источники северо-восточного летописания крайне тенденциозны при изложении социально-политических отношений.
Реконструкция ряда северо-восточных памятников позволяет расширить общее представление о возникновении и эволюции письменной культуры Владимиро-Суздальской земли, о ее вкладе в общий процесс развития культуры Древней Руси.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Схема северо-восточного летописания XII в.
Примечания. 1) В полужирной рамке — сохранившиеся памятники. 2) Пунктирная стрелка указывает, что источник вошел в памятник опосредованно.
Схема северо-восточного летописания' ХШ в.
УКАЗАТЕЛЬ
РЕКОНСТРУИРОВАННЫХ ЛЕТОПИСНЫХ ПАМЯТНИКОВ
Владимирская летопись времени Юрия Всеволодича 6.
Владимирская летопись 1276 г. 143, 147, 186.
Владимирский великокняжеский летописный свод 1228 г. (по реконструкции М. Д. Приселкова) 9, 11.
Владимирский источник Московского летописного свода 1480 г. 94, 112, 114-116, 119.
Владимирский летописец Андрея Юрьевича (по реконструкции М. Д. Приселкова) 9.
Владимирский летописный свод 1177 г. (по реконструкции М. Д. Приселкова) 8, 11, 78.
Владимирский	летописный	свод
1178 г. 78, 83—85, 90, 185, 186.
Владимирский	летописный	свод
1185 г. (по реконструкции А. А. Шахматова) 86.
Владимирский	летописный	свод
1189 Г. 88—91, 185, 186.
Владимирский	летописный	свод
1189 г. (по реконструкции Е. Ю. Перфецкого) 7, 86.
Владимирский летописный свод 1193 г. (по реконструкции М. Д. Приселкова) 8, 9, 11.
Владимирский	летописный	свод
1212 г. 158, 162—165, 185, 186.
Владимирский	летописный	свод
1212 г. (по	реконструкций	М. Д,
Приселкова) 8, 9, 11.
Владимирский	летописный	свод
1215 г. 166,	167, 183, 185,	186.
Владимирский	летописный	свод
1230 г. 182, 183, 185, 186.
Владимирский летописный свод 1239 Г. 179, 180, 185.
Владимирский	летописный	свод
1247—1249 гг. 178, 185, 186.
Владимирский	летописный	свод
1252 Г. 172, 174, 176, 185, 186.
Владимирский общерусский летописный свод 1193 г. (по реконструкции Е. Ю. Перфецкого) 7.
Владимирский полихрон XV в. (по реконструкции А. А. Шахматова) 7, 130, 131, 134.
Киевская великокняжеская летопись XII в. 12, 29, 32, 61, 69—73, 76, 79, 85, 186.
Киевская великокняжеская летопись XIII в. 12, 111, 112, 129, 131, 163, 164, 168, 181, 182, 186.
Киевский свод великокняжеской летописи 1155—1157 гг. 61.
Киевский свод великокняжеской летописи 1200 г. 13, 70, 89, 163.
Летописец Андрея Боголюбского 4—6, 12, 14, 34, 54, 61. 63—69, 71, 79, 82—84, 176, 185.
Летописец Владимира Галицкого 54.
Летописец Вячеслава Владимировича 43, 46—51.
Летописец Даниила Галицкого 66.
Летописец Игоря Святославича (по реконструкции Д. С. Лихачева) 12.
Летописец Изяслава Мстиславича 5, 14, 34, 35, 37, 40, 41, 43, 45—54, 56—58, 63, 64, 176.
Летописец Константина Всеволодича (по реконструкции М. Д. Приселкова) 135.
13*
187
Летописец митрополита Кирилла (по
реконструкции М. Д. Приселкова) 10.
Летописец Переяславля Русского (епископский) 8, 11, |69.
Летописец Переяславля Русского (княжеский) 8, 11, 12, 15, 16, 69, 71—73, 86, 87, 89, 162, 163, 186.
Летописец Рюрика Ростиславича 70, 76, 163.
Летописец Святослава Всеволодича 176, 177, 180, 184.
Летописец Святослава Ольговича 34, 38, 53, 54, 60.
Летописец Юрия Долгорукого 4, 14, 29, 34—36, 39—41, 43, 46—66, 79, 176, 185.
Летописец Ярослава Всеволодича 159, 179, 184.
Летописные записи времени Юрия Долгорукого (по реконструкции М. Д. Приселкова) 9, 11.
Московский летописный свод 1330 г.
134, 186.
Новгородский летописный свод 1421 г. (по реконструкции А. А. Шахматова) 130.
Новгородский летописный свод 1448 г. (по реконструкции А. А. Шахматова) 94, 130, 133, 145.
Переяславский великокняжеский свод 1281 г. (по реконструкции М. Д. Приселкова) 10.
Печерская летопись 21—23, 25, 32.
Полихрон XIV в. (по реконструкции А. А. Шахматова) 6, 90, 120, 121, 146.
Радзивиловская летопись 6, 10, 17, 18, 87, 90, 93, 97, 101—103,
105—108,	123—125, 129, 143,
154, 156, 162, 166, 183.
Ростовская владычная летопись 7, 8, 146.
Ростовские владычные своды конца XIV и XV вв. (по реконструкции А. А. Шахматова) 6, 28, 32, 33, 94, 119, 130—134, 144, 146.
Ростовский великокняжеский летописный свод 1239 г. (по реконструкции М. Д. Приселкова) 10, 12, 135.
Ростовский , великокняжеский летописный свод 1263 г. (по реконструкции М. Д. Приселкова) 10, 12.
Ростовский летописный свод 1278 г. (летопись 1278 г.) 140, 147, 152, 153, 155, 165, 170, 186.
Северо-восточный источник Московского летописного свода 1480 г. 92, 116—120, 125, 127—134, 141, 146, 147, 149, 155—157, 159, 165, 167, 181.
Северо-восточный (владимиро-суздальский) источник Синодального списка Новгородской I летописи 122—124, 127, 129, 130, 148, 149, 159.
«Старый» Ростовский летописец (Ростовский сборник) 17, 21, 26—33, 61, 69, 78, 79, 85, 185.
Суздальский свод 1276 г. (по реконструкции А. А. Шахматова) 145, 146.
«Юрьев свод», летописный свод Юрия Всеволодича (по терминологии А. Н. Насонова) 7, 146.
Южная летопись, близкая к Ипатьевской летописи, источник Московского летописного свода 1480 г. 94—97, Ю1, 102, 106, 108, 111, 112, 133.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Авраамий, купец, убитый в Волжской Болгарии 115, 182.
Агафья, жена в. кн. владимиро-суздальского Константина Всеволодича 108, 150.
Александр Васильевич, кн. суздальский 119, 133, 134.
Александр Данилович, сын кн. московского Даниила Александровича 110.
Александр Дмитриевич, сын в. кн. владимирского Дмитрия Александровича 117.
Александр Михайлович, в. кн. тверской 110.
Александр Ярославич Невский, в. кн. владимирский 109, 115—117, 125, 136—138, 142, 151, 152, 154, 160, 161, 169—172, 178, 179, 185.
Андреи Гюргевич см. Андрей Юрьевич Боголюбский.
Андреи Дюргевич см. Андрей Юрьевич Боголюбский.
Андрей, епископ тверской 110.
Андрей Александрович, в. кн. владимирский 110, 126, 127.
Андрей Иванович, сын в. кн. Ивана Даниловича Калиты 111.
Андрей Юрьевич Боголюбский (Андреи Гюргевич, Андреи Дюргевич), в. кн. владимиро-суздальский 4, 5, 9, 11, 13, 14, 16, 27, 29, 30, 33, 44—46, 48, 50, 51, 54, 61—68, 71, 74, 75, 77—85, 89— 91, 94—98, 106, 121, 141, 147 158, 170, 176, 180, 185.
Андрей Ярославич, в. кн. владимиросуздальский 109, 115, 117, 136, 137, 142, 145, 152, 160, 161, 169, 171, 178, 179.
Антоний, епископ новгородский 95.
Антоний, основатель Печерского монастыря 26, 27.
Аркадий, епископ новгородский 94.
Арсений, епископ рязанский 113.
Арсений, игумен Боголюбского монастыря 82, 91.
Афанасий (Офанасий) Ярославич, сын в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Всеволодича 137, 179.
Африкан, кн. варяжский 23, 24.
Батый, хан Золотой Орды 11, 109, 125, 131, 160, 169.
Баумгартен Н., буржуазный историк 75.
Беляев И. Д., русский историк 5.
Беркай, хан Золотой Орды 109, 136, 161.
Бестужев-Рюмин К. Н., русский историк 5.
Болеслав, кн. польский 43, 45.
Борис Василькович, кн. ростовский 109, 117, 137—140, 149—153, 178.
Борис Всеволодич, сын в. кн. владимиро-суздальского Всеволода Юрьевича 91.
Борис Данилович, сын кн. московского Даниила Александровича 110.
Борис Жидиславич, ростовский боярин, воевода 74, 75, 80.
Борис Юрьевич, сын в. кн. киевского Юрия Владимировича Долгорукого 30, 33, 53, 78, 90, 96.
Буганов В. И., советский историк 4.
Будовниц И. У., советский историк 14.
Василий, епископ рязанский 110.
189
Василий, суздальский боярин 24.
Василий Александрович, кй. новгородский 161.
Васил'ий Борисович, сын кн. ростовского Бориса Васильковича 109, 151.
Василий Всеволодич, кн. ярославский 117, 137, 149, 161.
Василий Константинович, кн. ростовский, сын кн. ростовского Константина Борисовича 118.
Василий Мстиславич, сын кн. владимиро-суздальского Мстислава Андреевича 97, 147.
Василий Ярославич, кн. костромской, затем в. кн. владимирский 109, 110, 126, 137, 142—144, 152, 160—162, 179.
Василько Константинович, кн. ростовский, сын в. кн. владимиросуздальского Константина Всеволодича 108,- 115, 138, 139, 145, 148—150, 152, 153, 173.
Василько Романович, кн. владимироволынский 183.
Василько Юрьевич (Василко Дюр-гевич), кн. суздальский 58.
Вассиан, епископ ростовский 134.
Владимир Андреевич, кн. дорогобужский 73, 97.
Владимир Володаревич, кн. галицкий 35, 37, 44, 45, 48, 50—55, 57, 58, 64.
Владимир Всеволодич, кн. владимиро-суздальский 108,	114,	149,
160, 183.
Владимир Всеволодич (Святославич), кн. черниговский 99, 103, 123, 164.
Владимир Всеволодич Мономах, в. кн. киевский 23, 24, 26, 27, 30— 33, 78, 85, 174.
Владимир Глебович, кн. переяславский 72, 73, 86, 89, 101.
Владимир Давыдович, кн. черниговский 38, 55, 56.
Владимир Игоревич, кн. новгород-северский 105, 111.
Владимир Константинович, кн. ростовский 117, 137, 161, 173, 178.
Владимир Мстиславич. кн. дорогобужский и луцкий 48, 85.
Владимир Рюрикович, кн. смоленский, затем кн. киевский 105.
Владимир Святославич, в. кн. киевский 30.
Владимир Юрьевич, кн. муромский 105.
Владимир Юрьевич, сын в. кн. владимиро-суздальского Юрия Всеволодича 160.
Воронин Н. Н., советский историк 4, 7, 14, 20, 33, 68, 74.
Всеволод Глебович, кн. Пронский 101.
Всеволод Константинович, кн. ростовский 108, 139, 149, 150, 160, 173.
Всеволод Ольгович, кн. черниговский, затем в. кн. киевский 36.
Всеволод Рюрикович, сын киевского кн. Рюрика Ростиславича 104.
Всеволод Святославич Чермный, кн, черниговский 113, 114, 164.
Всеволод Суждальскии см. Всеволод Юрьевич.
Всеволод Юргевич см. Всеволод Юрьевич.
Всеволод Юрьевич (Всеволод Юргевич, Всеволод Суждальскии), в. кн. владимиро-суздальский 29, 74, 77, 78 82—91, 94, 97, 99— 106, 112—114, 121—125, 131, 132, 135 136, 141, 146, 157, 160, 164—167, 180.
Всеволод Юрьевич, сын в. кн. владимиро-суздальского Юрия Всеволодича 181.
Вячеслав Владимирович, кн. туров-ский 37, 42—44, 46—53, 56, 57, 59, 63.
Гавриил Всеволодич см. Святослав Всеволодич.
Гейза II, король Венгрии 50.
Георгий Владимирович см. Юрий Владимирович Долгорукий.
Георгий Ростовский см. Георгий Симонович.
Георгий Симонович, ростовский тысяцкий 14, 24—26, 28, 32, 33, 80, 84.
Глеб Андреевич, сын в. кн. владимиро-суздальского Андрея Юрьевича Боголюбского 75.
Глеб Василькович, кн. ростовский, затем белозерский 109,	117,
137 139, 140, 150, 151, 153, 154, 161, 178.
Глеб Владимирович, кн. рязанский 115.
Глеб Ростиславич, кн. рязанский 74, 97—100.
Глеб Ростиславич, кн. смоленский 110.
Глеб Святославич, кн. переяславский
190
(Переяславль Русский) 105. .
Глеб Юрьевич, кн. переяславский (Переяславль Русский) 59, 66, 67, 72, 73, 75, 97.
Григорий, епископ ростовский 132, 134.
Гюрги см. Юрий Владимирович Долгорукий.
Гюргя см. Юрий Всеволодич.
Давыд Ростиславич, кн. вышегород-ский 98.
Давыд Ростиславич, кн. смоленский 70, 164.
Давыд Юрьевич, кн. муромский 109, 157, 160.
Даниил Александрович, кн. московский 110, 161.
Даниил Романович, кн. галицкий 105, 169.
Данило Ярославич, сын в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Всеволодича 137, 179.
Дедилец, рязанский боярин 74.
Демьян Глебович, кн. белозерский 151.
Дмитрий Александрович, в. кн. владимирский 110, 117, 126, 138, 143, 144, 152, 153, 161.
Дмитрий Борисович, кн. ростовский 109, 110, 144, 151, 154.
Дмитрий Всеволодич. сын в. кн. владимиро-суздальского Всеволода Юрьевича 91.
Дмитрий Константинович, кн. углиц-кий 108, 138, 149.
Дмитрий Михайлович, кн. тверской 110, 118, 128.
Дмитрий Святославич, кн. суздальский 109, 137, 175, 178.
Довмонт, кн. псковский 110, 117.
Долмат. епископ новгородский 161.
Дюдень, царевич ордынский 126.
Дюрги см. Юрий Владимирович Долгорукий.
Евстратий Постник, монах Печерского монастыря 22.
Ефрем, епископ ростовский 94, 130.
Жирослав, воевода 62, 66.
Зимин А. А., советский историк 4.
Иван, архимандрит Преображенского монастыря 134.
Иван Данилович Калита, в. кн. мо
сковский и владимирский 111, 118, 119, 128. 133, 134.
Иван Дмитриевич, кн. переяславский 110.
Иван Михайлович, кн. стародуб-ский 110.
Иван Константинович, сын в. кн. владимиро-суздальского Константина Всеволодича 149.
Иван Ярославич, кн. рязанский 119.
Игнатий, епископ ростовский 109, 131, 132, 138, 153, 154.
Игорь Ольгович, кн. черниговский, затем в. кн. киевский 36.
Игорь Святославич, кн. черниговский 103, 164.
Изяслав Андреевич, сын в. кн. владимиро-суздальского Андрея Юрьевича Боголюбского 75, 90, 96.
Изяслав Владимирович, кн. рязанский 113, 114.
Изяслав Давыдович, кн. черниговский 39—42, 58, 59.
Изяслав Мстиславич, кн. волынский, затем в. кн. киевский 5, 26, 34—60, 62—64, 66, 67, 75, 112.
Изяслав Мстиславич (Владимирович), кн. киевский 112.
Илья, епископ новгородский 94.
Ингвар Игоревич, кн. рязанский 173.
Индрих, кн. польский 43, 45.
Иоанн, епископ ростовский 9, 114, 167.
Иоанн (Иван) Всеволодич, кн. ста-родубский 102, 137, 157, 160.
Иосиф, митрополит киевский 125, 167, 173.
Кир Михаил (Михаил Всеволодич), кн. пронский 113.
Кирилл I, епископ ростовский и суздальский 108, 109, 174, 175.
Кирилл II, епископ ростовский и суздальский 116 137, 138, 149—151, 181.
Кирилл I, Грек, митрополит киевский 115, 173, 177.
Кирилл II, митрополит киевский 126, 154, 161, 169, 170.
Климент, епископ новгородский 162.
Ключевский В. О., русский историк 27.
Константин, митрополит киевский 90, 94.
Константин Борисович, кн. ростовский и углицкий 109, 110, 144, 151.
191
Константин Василькович, кн. ростовский 138.
Константин Всеволодич, кн. ростовский, затем в. кн. владимиро-суздальский 95, 101, 103—105, 108, 114, 135, 136, 138, 139, 141, 148—150, 152, 153, 157—159, 165—167, 183.
Константин Давыдович, сын кн. смоленского Давыда Ростиславича 111.
Константин Романович, кн. рязанский 118.
Константин Ярославич, сын в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Всеволодича 109, 137, 160, 179.
Корецкий В. И., советский историк 4. Кузьма Ратшич, меченоша в. кн. владимиро-суздальского Всеволода Юрьевича 114.
Кузьмище Киевлянин, автор повести об убийстве Андрея Боголюбского 91.
Кукша, послушник Печерского монастыря 21—23.
Леон, епископ ростовский 30, 80, 90, 96.
Леонтий, епископ ростовский, «святой» 27.
Лихачев Д. С., советский историк 12, 69, 121.
Лихачев Н. 1П., русский историк 145.
Лука, епископ владимирский 87, 88, 90, 100, 101.
Лурье Я. С., советский историк 4.
Максим, митрополит киевский 110, 118.
Мария, жена в. кн. владимиро-суздальского Всеволода Юрьевича 105, 166.
Мария, ростовская боярыня 74.
Мария Михайловна, дочь кн. черниговского Михаила Всеволодича 12.
Мария Ярославна, дочь в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Всеволодича 160.
Мартирий, архиепископ новгородский 95.
Матвей, митрополит киевский 108, 114, 160.
Межьска (Межко), кн. польский 45.
Микула, один из предполагаемых авторов владимирской летописи 15.
Мирошка (Мирон Нездинич), посадник новгородский ЮЗ,
Митрофан, архиепископ новгородский 95.
Митрофан, епископ владимирский и суздальский 160, 175.
Митрофан, епископ ростовский 151.
Митрофан, епископ сарайский 110, 161.
Михаил Всеволодич, кн. черниговский 12, 109, 112, 132, 160, 168, 169, 172, 173.
Михаил Глебович, сын кн. белозер-ского Глеба Васильевича 117, 151.
Михаил Ростиславич, кн. смоленский 110.
Михаил Юрьевич (Михалко), кн. владимиро-суздальский 72 77, 82, 83, 85, 89, 97, 99, 121, 122, 141, 147, 167.
Михаил Ярославич Младший, сын в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Ярославича, 161.
Михаил Ярославич Старший, сын в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Ярославича, кн. тверской 110, 127, 128, 131, 132.
Михаил Ярославич Храбрый, сын в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Всеволодича 116, 137, 178, 179.
Мстислав, кн. Рыльский 160, 173.
Мстислав Андреевич, сын в. кн. владимиро-суздальского	Андрея
Юрьевича Боголюбского 75, 90, 96, 97.
Мстислав Владимирович, кн. дорогобужский 103.
Мстислав Владимирович, кн. тмута-раканский 23.
Мстислав Давыдович, кн. смоленский 95, 109, 111.
Мстислав Изяславич, сын в. кн. киевского Изяслава Мстиславича 53, 98.
Мстислав Мстиславич Удалой, кн. новгородский 95, 112, 115, 125, 158, 159, 172.
Мстислав Романович, кн. киевский 102, 141, 164, 170, 181.
Мстислав Ростиславич, сын кн, Ростислава Мстиславича 70, 76.
Мстислав Ростиславич, сын кн. Ростислава Юрьевича 70, 84, 95, 99, 122, 123. 164.
Мстислав Юрьевич, кн. новгородский 94.
Мстислав Юрьевич, сын в. кн. владимиро-суздальского Юрия Всеволодича 160-
192
Муравьева Л. Л., советский историк 4, 146.
Насонов А. Н., советский историк 7, 8, 15, 16, 18—20, 29, 30, 69, 71, 84, 95, 96, 100, 109, 146.
Неврюй, татарский воевода 117, 142, 144, 145.
Нестор, епископ суздальский 31, 78, >80.
Нестор, летописец 21, 23.
Николай (Никола), епископ ростовский, затем полоцкий 88.
Никон, епископ новгородский 73.
Никон, настоятель Печерского монастыря 23.
Никон, послушник Печерского монастыря 21—23.
Нифонт, архиепископ новгородский 24, 32, 70.
Олег Вещий, кн. русский 79.
Олег Владимирович, кн. рязанский 113, 163.
Олег Ингваревич, кн. рязанский 109 161.
Олег Святославич, кн. черниговский 50, 105.
Олстин, рязанский боярин 74.
Ольга, сестра в. кн. владимиросуздальского Всеволода Юрьевича 91.
Орлов А. С., советский историк 11. Офрем Моизбвич (Ефрем Моизич), владимирский боярин 106.
Пахомий, автор хронографа 109.
Пахомий, епископ ростовский 108, 149, 150, 166.
Пашуто В. Т., советский историк 12. Перфецкий Е. Ю., буржуазный историк 6, 7, 86.
Петр, митрополит киевский (московский) 110, 118, 128, 133, 134.
Петр Акерович, боярин, затем киевский митрополит 170, 182.
Пимен, монах Печерского монастыря 21—23.
Поленов Д. В., русский историк 5.
Поликарп, монах, автор киево-печерского патерика 21, 22, 25.
Приселков М. Д., советский историк 6—12, 15, 17, 19, 26, 69, 78, 79, 86, 90, 92, 121, 130, 135, 138, 139, 148, 149, 153, 158, 162, 163, 165, 173, 175, 179.
Прохор, епископ ростовский 110.
Роман Глебович, кн. Пронский (брянский) 117.
Роман Игоревич, кн. северский, а затем галицкий 111, 113.
Роман Мстиславич, кн. галицко-во-лынский 103—105, 163.
Роман Мстиславич, кн. смоленский, затем киевский 94.
Роман Ольгович, кн. рязанский 110.
Ростислав Мстиславич, кн. смоленский, затем в. кн. киевский 37, 39, 42, 50, 54, 56, 58—60, 73.
Ростислав Мстиславич (ошибочно, см. Мстислав Ростиславич, сын Ростислава Мстиславича, кн. смоленского) 70, 76.
Ростислав Рюрикович, сын Рюрика Ростиславича, кн. киевского 104, 105, 111.
Ростислав Юрьевич, кн. переяславский 37, 41, 45, 46, 48, 51, 62, 66, 82, 83, 98.
Ростислав Ярославич. кн. рязанский 58.
Ростислава, жена Ярослава Всеволодича, кн. Переяславля Суздальского, затем в. кн. владимиро-суздальского 158.
Рубинштейн Н. Л., советский историк 8.
Рыбаков Б. А., советский историк 4, 14.
Рюрик Ростиславич, кн. киевский, затем кн. черниговский 70, 73, 86, 94, 101—105, 108, 114, 160,. 163, 164.
Сартак, хан Золотой Орды, сын Батыя 109, 117, 150.
Святополк Мстиславич, кн. волынский 58, 60.
Святослав Всеволодич, кн. владимиро-суздальский 109, 137, 142, 145, 152 157, 160, 161, 169. 172, 174— 181’, 184, 185.
Святослав Всеволодич, кн. черниговский, затем в. кн. киевский 15, 42, 53—56, 70—72, 76, 77, 91, 95, 98, 99, 123, 124.
Святослав Давыдович (Николай) Святоша, кн. черниговский, затем послушник Печерского монастыря 32.
Святослав Мстиславич, сын кн. Мстислава Романовича, кн. смоленский, 173.
Святослав Ольгович, кн. чернигов
193
ский 34, 35, 37—42, 50, 54—58, 60.
Святослав Ростиславич, кн. Новгород» ский 94.
Святослав Юрьевич, сын кн. ростовского, в. кн. киевского Юрия Владимировича Долгорукого 90, 98.
Семен Тонглиев, боярин кн. владимирского Андрея Александровича 110.
Серапион, епископ владимирский и суздальско-нижегородский 149, 161.
Серапион, печерский архимандрит 117.
Сербина К. Н., советский историк 4.
Сильвестр, редактор Повести временных лет 21.
Симеон, епископ владимирский 161.
Симеон, епископ тверской 110.
Симон, епископ владимирский, один из авторов Киево-печерского патерика 21—28, 32, 108, 109, 114, 115, 160, 166, 178.
София Василковна, жена в. кн. владимиро-суздальского Всеволода Юрьевича 114.
Татищев В. Н., русский историк 13, 102.
Тимофей, игумен Печерского монастыря 25.
Тихомиров И., русский историк 5.
Тихомиров М. Н., советский историк 13, 102, 138, 139.
Улащик Н. Н., советский историк 4.
Федорчук, татарский темник 133.
Феогност, епископ сарайский 110, 161.
Феодор, епископ владимирский 161.
Феодор, убитый в болгарах 111.
Феодор Васильевич, кн. ростовский 111, 118.
Феодор Всеволодич см. Ярослав Всеволодич, сын в. кн. владимиро-суздальского Всеволода Юрьевича.
Феодор Ростиславич Черный, кн. смоленский, а затем ярославский 110, 117, 153.
Феодор Ярославич, сын в. кн. владимиро-суздальского Ярослава Всеволодича 108, 158, 160, 179.
Феодора Юрьевна, дочь в. кн. владимиро-суздальского Юрия Всеволодича 160.
Феодорец (Феодор), епископ владимирский 80, 81, 90, 97.
Феодосий, игумен Печерского монастыря 25—27, 70, 73.
Феодул, игумен Владимиро-Рождественского монастыря 82.
Черепнин Л. В., советский историк 13.
Шахматов А. А., русский историк 5, 6, 8, 10. 16—19, 28, 52, 54, 69, 86, 87, 90, 94, 105, 107, 109, 111, 112	114, 115, 119—121,
130—134/ 145, 146, 154, 158, 162, 163, 165, 184.
Шварно, боярин и воевода киевский 56.
Щелкан, кн. ордынский 119, 128, 134.
Юр ги см. Юрий Всеволодич.
Юрий Андреевич, кн. новгородский и суздальский 75, 94, 95, 117.
Юрий Владимирович Долгорукий (Георгий, Владимирович, Гюрги, Дюрги), кн. ростовский, в', кн. киевский 4, 9, 11, 14, 16, 19, 23, 24, 26, 28—30, 32—35, 37—65, 80, 82, 84, 85, 89, 131, 132, 141, 177, 185.
Юрий Всеволодич (Гюргя, Юрги), в. кн. владимиро-суздальский 6, 7, 9, 10, 87,	101,	104,	108,	109,	114,
115,	139,	141,	145,	146,	148,	157,
158,	160,	166,	167,	170,	171,	173,
175,	176,	178,	180—184.
Юрий Данилович, кн. московский, в. кн. владимирский 110, 118, 127, 134.
Юрий Львович, сын кн. галицко-во-лынского Льва Даниловича 110.
Юрий Ярославич, кн. муромский 90, 96.
Юрий Ярославич, кн. туровский 44, 47.
Якун, кн. варяжский 23, 24.
Ярополк Ростиславич, сын кн. Ростислава Юрьевича 83, 94, 99, 100, 124.
Ярослав Владимирович, кн. галицкий 50.
Ярослав Владимирович, кн. новгородский и псковский 95.
Ярослав Владимирович Мудрый, в. кн. киевский 23.
Ярослав (Феодор) Всеволодич, в. кн. владимиро-суздальский 87,	101,
103, 105, 108, 109, 114, 115, 125,
194
135—137, 139 142, 144, 145, 152, 156—160, 163, 169, 171—181, 185. Ярослав Всеволодич, черниговский князь 102, 103.
Ярослав Изяславич, кн. киевский 76, 77, 98.
Ярослав Мстиславич, кн. Переяславля Русского 102, 164.
Ярослав Романович, кн. пронский 110.
Ярослав Ростиславич, сын кн. Ростислава Юрьевича 83.
Ярослав Рюрикович (ошибочно) см. кн. Ростислав Рюрикович.
Ярослав Юрьевич, сын Юрия Владимировича, кн. ростовского и в. кн. киевского 90, 96.
Ярослав Ярославич, в. кн. владимирский 126, 142, 145, 152, 161.
Ярослав Ярославич, кн'. тверской 109, 110. "
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
Альта, р. 16, 65.
Белая Вежа, г. 37—39, 41.
Белгород, г. 50, 105.
Белоозеро, г. и обл. 151.
Березовый, г. 58.
Боголюбове, г. 77, 81, 82, 85.
Василев, г. 54, 55.
Великие Болгары см. Великий Город. Великий Город (Великие Болгары), г.
96, 160.
Венгрия 37, 45, 50, 167, 168, 173.
Венец, г. 127.
Вернев, г. 55.
Византия 37.
Владимир (Владимир Залесский), г. 4, 7—9. 11, 12, 15, 16, 28, 30,31, 33, 61, 65, 66, 68—71, 73—76, 78, 79, 81—88, 90, 91, 95—97, 99, 100, 101, 103, 105, 109, 110, 113—118, 121, 122, 124, 135, 136, 139, 141— 143, 145—147, 156, 159—161, 164—167,	169—171,	173—178,
180—183, 185, 186.
Владимир Волынский, г. 42—45, 48, 50.
Владимир Залесский см. Владимир. Владимиро-Волынское княжество 42, 43, 50.
Владимиро-Суздальская земля см. Владимиро-Суздальская Русь.
Владимиро-Суздальская Русь (Владимиро-Суздальская земля, Владимиро-Суздальское княжество) 3, 4, 7, 8, 11, 14, 16 69, 74, 75, 83, 87, 89, 93, 99, 110, 113, 121—125, 129, 136, 139 151, 153, 156, 157, 165, 169, 177, 179, 180, 182, 183, 185, 186.
196
Владимиро-Суздальское княжество см. Владимиро-Суздальская Русь.
Влена, р. 99, 124.
Волга, р. 28, 97, 160.
Волжская Болгария 80, 125, 181, 183.
Волок, Волок Дамский, г. 100.
Воробьиный Нос, г. 158.
Вышгород, Г. 50, 51, 62, 66.
Вятичи, обл. 58.
Галиция см. Галицко-Волынское княжество.
Галицко-Волынское княжество (Га-лицкое княжество, Галиция) 58, 79.
Галицкое княжество см. Галицко-Волынское княжество.
Галич, г. 36 50, 57—59, 105, 111, 112, 163, 168, 170, 172, 183.
Глухов, г. 58.
Голубино, с. 114.
Гольское, с. 49.
Городец (Волжский), г. 97, 115.
Городёц на Остре (Острьский городок), Г. 49—51, 54, 55, 57—59,64.
Гороховец, г. 109, 160.
Гуричев, г. 58.
Дмитров, г. 29. 132.
Днепр, р. 51, 52, 54—56, 90.
Долобское озеро 55, 56
Дорогобуж, г. 49, 53, 110.
Дрютск, г. 107.
Дубна, г. 62.
Дунай, р. 168.
Ждан гора 31.
Заруб, г. 54.
Золотча, р. 55.
Зубцов, г. 116.
Итша (Ишня), р. 157.
Калка, р. 112, 125, 141—143, 148, 151, 171, 181, 183.
Каменец, г. 109, 160, 172, 173.
Канев, г. 39, 41.
Кидекша, с. 160.
Киев, Г.	4, 9,	11,	14,	15,	21, 22,
24—26,	29,	36,	37,	39,	41—44,
49—57,	59—62,	64,	65,	70—73,
75—77,	79.	80,	85,	86,	94—97,
98, 100, 101, 103, 104, 108, 111, 112, 114, 121, 125, 136, 159—161, 163, 164, 167—173, 181, 182.
Киевское княжество 54, 57, 65, 136. Клязьма, р. 79.
Колашна (Колакшя, Колахша), р. 99, 106, 123.
Коломна, г. 113, 115.
Константинов, г. 28, 29.
Константинополь, г. 95, 115.
Копорье, г. 110.
Кострома, г. 110, 126, 157, 161.
Кудново (Кудьново), с. 41.
Курское княжество 117, 136.
Ладога, г. 95, 161.
Луцк (Луческ), г. 43—49, 62, 63, 67.
Лыбедь, р. 65, 67.
Малый Рутец, р. 55.
Медвежья Голова, г. 95.
Мерьская, р. 114.
Монастыри:
Боголюбский 82, 113.
Вышгородский 74.
Выдубицкий 42.
Дмитриевский 14, 25, 174—175, 178, 186.
Печерский 15, 21—23, 25, 26, 32, 50, 53, 54, 70—72.
Спаса 154.
Спаса Преображения 134.
Спасский на Берестове 88.
Янчин 97.
Монголия 169.
Моравийск (Моровииск). г. 58.
Москва, г. 29, 110, 111, 118, 119, 128, 134.
Муравица, с. 62.
Муромская земля 161.
Мценск, г. 58.
Неглинная, р. 29.
Нерль, р. 28, 30.
Нижний Новгород, г. 108, 109, 132, 160, 180.
Новгород, Г. 37, 44, 50, 75, 77, 80, 85, 90, 94, 95, 97, 99, 103, 105, 109, 110, 114, 120, 122, 123, 125, 127, 135, 136, 149—151, 154, 158, 160—162. 170, 173, 180, 182.
Новгородская земля 110, 136, 156.
Новый Торг см. Торжок.
Ожьск, г. 113.
Ока, р. 97, 113.
Ольгов, г. 113.
Пересопница, г. 42, 43, 45, 46, 48, 49, 62, 64, 67.
Переяславль Русский, г. 4, 15,26,34, 36—39, 41, 42, 51, 54, 55, 57, 59, 72 73, 103, 109, 136, 149, 160, 163, 164, 173.
Переяславль Суздальский, г. 4, 10, 28, 30, 99, 121—123, 126, 156, 163, 175.
Переяславское княжество 156.
Полоной, г. 44.
Полоцк, г. 70, 164, 182.
Полоцкое княжество 79.
Польша 37, 45, 46, 105.
Пронск, г. 113.
Пронская земля 113.
Псков, Г. 115, 182.
Рига, г. 182.
Родуния, с. 54—5'6.
Ростов, г. 6 10—12, 14, 20, 27, 28, 30, 33, 35, 50, 61, 74, 78—80, 84, 85, 90, 92, 108—110, 113,, 117, 119, 122, 129, 131, 135, 137—140, 143, 144, 149—154, 156—161, 164—.167, 171, 179, 181, 185, 186.
Ростово-Суздальская земля (Ростово-Суздальский край, Суздальская земля) 4, 9, 10, 14 18, 20, 23, 24, 26, 28—31, 33, 35, 61, 62, 74, 80, 82—86, 90, 109, 110, 114, 126, 127, 132, 136, 141—143, 148, 156, 161, 163, 165—167, 172, 183.
Ростово-Суздальский край см. Ростово-Суздальская земля.
Ростовская земля 136, 142.
Руса, г. 95.
Русь (вообще земля Русская) 3, 4, 12, 13, 15, 20, 21, 37, 43, 44, 49, 50, 69, 81, 110, 118, 127, 128, 131, 135, 136, 141, 156, 165, 182, 183.
Русь северо-восточная 3, 35, 73, 83,
197
86, 120, 136, 151, 164, 169, 175, 176, 182, 185.
Русь южная 4, 31, 37, 41, 54, 59—61, 65, 80, 85—87, 99, 101, 103—105, 114, 123, 136, 148, 163—165,168— 170, 172, 182.
Рут (Рутец), р. 55—57, 65, 67. Рязанская земля 161.
Рязань, г. 88, 95, 110, 113, 115, 125.
Сарай, г. 110.
Свинь, приток р. Десны 58.
Сереньск, г. 181.
Сетомль, приток р. Почайны 52, 53. Сить, р. 177, 180.
Смоленск, Г. 59, 70, 76, 94, 99, 109, 110, 168, 172, 173, 182.
Смоленское княжество 58, 79.
Снов, р. 58.
Соль великая, г. 157.
Спашь, г. 58.
Средняя Азия 182.
Стародуб, г. 108, 160.
Стряков, р. 41, 51.
Стырь, р. 48, 62.
Суздаль, г. 4, 11, 14, 20, 23—25, 28, 31—33, 35, 37—39, 41, 55, 58, 59, 61, 65, 90,' 101, 105, 109, 115, 123, 156, 160, 174—176, 178, 179, 185, 186.
Суздальская земля см. Ростово-Суздальская земля.
Супой, р. 37, 39, 41.
Тверь, г. 110, 111, 117, 126, 133, 134, 162.
Тетяков, г. 143.
Торжок (Новый Торг), г. 85, 95, 99 114, 117, 124, 126, 131.
Треполь, г. 55.
Трубеж, р. 37.
Туров, г. 42.
Туровское княжество 42.
Усть-Мерск, г. 113.
Чернигов, г. 4, 57, 58, 65, 95, 99, 102, 108, 114, 121, 136, 148, 160, 168, 173.
Черниговское княжество 79, 112.
Чертов лес 53.
Черторыя, р. 52, 53.
Швеция 117.
Шернский лес 99.
Юрьев Польский, г. 28, 115, 176, 177.
Ярославль, г. 31, 33, 108, 139, 149, 150.
Ярышев, г. 37—39, 41.
Яуза, р. 29.
Яхрома, р. 29.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Предисловие ........................................................... 3
Глава	I.	Историография .	................................... 5
Глава II. Источники северо-восточного летописания XII в. Ростов-~	ский сборник............................................... 17
Глава	III.	Летописцы Юрия	Долгорукого	и Андрея Боголюбского .	34
Глава	IV.	Владимирское летописание	XII	в........................ 69
Глава V. Источники северо-восточного летописания XIII в. Московский летописный свод 1480 г. и его северо-восточный источник.............................................................. 92
Глава VI. Северо-восточный памятник в тексте Синодального списка Новгородской I летописи. Происхождение северо-восточного источника Московского летописного свода 1480 г. . . .	120
Глава VII. Ростовское летописание XIII в..............................135
Глава VIII. Владимирское, переяславс'кое и суздальское летописание XIII в................................................................156
Заключение	.................................................185
Приложение...............................................вкл.	к стр. 186
Указатель реконструированных летописных	памятников................ 187
Именной указатель.................................................... 189
Географический указатель...........................................   196
ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЛИМОНОВ
ЛЕТОПИСАНИЕ ВЛАДИМИРОСУЗДАЛЬСКОЙ РУСИ
Утверждено к печати Ленинградским отделением Института истории Академии наук СССР
Редактор издательства Р. К. Паэгле Художник М. Н. Свинъина Технический редактор Г. А. Смирнова Корректоры Г. А. Мошкина и А. X. Салтанаева
Сдано в набор 22/Ш 1967 г. Подписано к печати 15/VII 1967 г. РИСО АН СССР № 64-98В. Формат бумаги 60 X 90 1/16. Бум. л. 6®/8. Печ. л. 12*/г 4-1 вкл. (х/4 печ. л.) = 123/4 усл. печ. Уч.-изд. л. 14.02. Изд. № 3289. Тип. зак. № 199. М-17052. Тираж 3300. Бумага типографская № 3.
Цена 84 коп.
Ленинградское отделение издательства «Наука»
Ленинград, В-164, Менделеевская лин., д. 1
1-я тип.' издательства «Наука». Ленинград, В-34, 9 линия, д. 12
ИСПРАВЛЕНИЯ ИОПЕЧАТКИ
Страница	Строка	Напечатано	Должно быть
58	11 сверху	Гюрги	Гюргии
58	13 сверху	начати	нача
58	6 снизу	т. I, стлб. 457—458);	т. I, стлб. 338);
88	6 сверху	бысть	бысь
Ю. А. Лимонов