Author: Бэйда О. Нуньес Сейшас Ш.М.
Tags: история как литературный жанр исторические произведения хроники анналы мемуары дневники воспоминания жизнеописания биографии художественная литература история новейшее время
ISBN: 978-5-4469-1823-2
Year: 2021
Text
ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ
ГОЛУБАЯ ДИВИЗИЯ И ПНХНД В Р0СЙЮ, 1941 1942 гг
ВоЧшоминания
В. И.ЧКовалсвского1
W РЕДАКЦИЕЙ В. И. ВЭЙДЫ JD Г М. НУНЬЕСА ЕЕЙШАСЛ^
'Mà
ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ
Г0ЛУБАЯ ДИВИЗИЯ И П0Х0Д В Р0ССИ10,1941-1942 ГГ.
Воспоминания
В. II. Ковалевского
пед РЕДАКЦИЕЙ 6. И. БЭЙДЫ. Ш. М. НУНЬЕСА ЕЕЙШАСА
НЕСТОР-ИСТОРИЯ OAHIff-ПЕТЕРБУРГ 2021
УДК 82-94
ББК 84(2Рос=Рус)
И88
И88 Испанская грусть: I олубая дивизия и поход и Россию. 1941 1942 гг. : воспоминания В. И. Ковалевского/пол род. О. IÎ. Ь*иды, III. М. Нуньеса Сейшаса. М.: СПб. ; 11г< тор-История. 2021. 208 с., ил.
ISBN 978-5-4469-1823-2.
Владимир Иванович Ковалевский был на поколения русских офицеров, так и вс закончивших мною* войну. Пройдя Первую мировую и пс приняв революции. Ковалевский оказался i реди первых чинов Добровольнее кои армии, а в 1920 г. ушёл с белыми на Крыма. .Зачем были служба во Французском иностранном легионе, учёба в Королевстве Югославия и война на стороне генерала Франко и Испании. Летом 1941 г. Ковалев« кии записался в качестве переводчика в испанскую 250» io дивизию вермахта, и шгетнун» как I олубая дивизия, с которой отправился в поход против СССР. На Новгородчине он во всей полноте увидел мрачную картину i градаций мирного населения под чн пандами» и пережил надлом, разочаровавшись в иллюзиях и соб< гнетши неприглядной роли «чужого среди чужих*. Весной 1942 г. Ковалевский iiqnivm я н < ан ( '.гбапъян. где по горячим следам написал * в стол* эти мемуары, гак и не унндев1Ш1г гнет при ди ши автора. В них - несбыточные надежды русского чарубежья. не шакомыи взгляд «стой стороны фронта» и метания одиночки, совершившего рововои выбор
УДК 82-94
Б Б К 84(2Рос Рус)
Художник обложки
Ач4/*г и /Ьгагиплшч Píiihic-юмж
На обороте обложки шак рун кпх добро вол чачен,
вогнавших в Ib imiimii на i luponeфранки« юн.
Ih nain кое н »длине not поминании.
Ho'í/í/ О.. N/íwe¿.Sr/ол \ Al I hi ihm» bianco rii hi Division Л/nl
Memorias de Vladhiiii I Kovalevski ( I‘Ml) Barcelona: Galaxia (¡irtrnberg. 2019
•• I lecTtip-1 ктория. оформление. 2021
Олег Бэйда (Университет Мельбурна),
Шосе М. Нуньес Сейшас (Университет Сантьяго-де-Компостелы)
«1>с.1ый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
«Длящееся поражение»: таксисты в чинах
Процесс разрушения Российской империи и создания нового советского государства сопровождался полосой насилия: сначала Первая мировая война, а затем революция и Гражданская война 1917-1922 гг. унесли миллионы жизней1. Проиграв во внутреннем конфликте большевикам, белогвардейцы, или же «белые русские*. — это общее название объединило множество разнообразных политических течений, этнических и социальных групп — стали огромной диаспорой. По некоторым оценкам, после Октябрьской революции 1917 г. границы бывшей Российской империи покинули порядка двух миллионов человек, выезжавших в Центральную Европу через Финляндию. Норвегию и балтийские страны. Ещё одним путём к спасению стало Чёрное море. Точкой отсчёта исхода стала крымская эвакуация Русской армии генерал-лейтенанта Петра Николаевича Врангеля в ноябре 1920 г. Русская эскадра забрала 150 тысяч мужчин. женщин и детей. Отчалив, они взяли курс на неизвестность11.
I loe ле эвакуации часть флот осталась в Дарданеллах, тогда как прочие суда и 5600 человек оказались под французской защитой в тунисском
' Обзорные работы о Гражданской войне в России: SmeleJ. D. The "Russian" ( iv il Wars 1916-1926. Ten Years that Shook the World. Oxford; New York. 2015: Steinberg M. I). The Russian Revolution. 1905 1921. Oxford. 2017. P. 99-121: Ausi M. Die inssische Revolution: Vom Zarenreich zum Sowjetimperium. München. 2017. S. 156- .'Ol : Jevakhíiff A. La guerre civile russe: 1917-1922. Paris. 2017.
" Kroner A. The White Knight of the Black Sea. The Life of General Peter Wrangel. I he Hague. 2011): Кузнецов H. А. Русский флот на чужбине. M.. 2009. С. 104. < м также: Pinti A. Revolución rusa y primera oleada migratoria (1917-1923) // Mvdivm Revista de Humanidades. 2016. No. 23. P. 195-226.
4
••Белый, синий, красный«: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
порту Бизерта. Казачьи части, около 50 тысяч человек, по большей части содержались французскими властями на греческом острове Лемнос до октября 1921 г., тогда как 1-й армейский корпус (около 26 тысяч человек) высадился на полуостров Галлиполи, где. по сути, интернировал сам себя в импровизированном лагере. В окрестностях Стамбула в схожих условиях оказались гражданские лица1.
Несмотря на тяготы и лишения, белогвардейцы превратили поражение и лагеря интернированных в символ военной борьбы, в пророчество о её возобновлении. Так родились *дух Галлиполи» и зиждившееся на нём мессианское сознание несгибаемых бойцов". Многие из них покинули лагерь уже к концу 1920 г.1"
Вчерашние солдаты и офицеры, а с ними и тысячи гражданских русских. рассеялись по миру. Немалая часть эмигрантов нашла пристанище в Болгарин и Югославии, а кто-то перебрался в Чехословакию. Западную Европу и прочие уголки света. Центром диаспоры стала Франция, где к 1930 г. обосновались от 100 до 200 тысяч бывших российских подданных. значительное число которых проживало в Париже.
Костяк Белой армии, который удалось сберечь, стал основой уникальной организации - Русской) общевоинского союза (РОВС). Основанный самим Врангелем в Югославии в сентябре 1924 г.. РОВС объединил созданные незадолго до того группы белогвардейцев (например, в Союз вошло Общество галлиполийцев. появившееся тремя годами ранее). Целью Союза было не только сохранение морального единства белых. Организация пыталась сберечь воинские кадры и командный состав, пусть и временно окунувшийся в гражданскую жизнь, чтобы в будущем вновь
1 Brunn В. Lemnos. Pile aux Cosaques // Cahiers du Monde Russe. 2009. No. 1. P. 187-230; Остапенко K. Al. Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска. 1920-1921 i г. / ред.-акт. В. Е. Койсин.А. А. Коновалов. М.. 2015: Русские в Галлиполи. Сборник статей, посвященных пребывании) 1-го Армейского корпуса Русской армии в Галлиполи / пол рел. Г. Ф. Волошина. В. К. Мироновича. В. В. Полянского, П. С. Савченко, В. В. Саханева, С. М. Шевлякова. Берлин. 1923 // University of North Carolina at Chapel Hill. Louis Round Wilson Library. Rare Book Collection. André Savine Collection (UNC CH/Savinc).
11 Shmelev A. Gallipoli to Golgotha: Remembering the Internment of the Russian White Army at Gallipoli. 1920-3 / ed. by J. Macleod. // Defeat and Memory: Cultural Histories of Military Defeat in the Modern Era. Basingstoke: New York. 2008. P. 195-213.
111 Пашков П. Ордена и знаки отличия гражданской войны 1917-1922 голов. Париж. 1961. С. 24-25 // UNC-CH/Savine.
■Длящееся поражение"' таксисты в чинах
5
призвать их под знамёна для войны против Советского Союза. Фактически за аббревиатурой скрывалось временно демобилизованное войско добровольцев, связанных мощными узами боевого товарищества1 * 111.
Как система. РОВС состоял из отделов, являвшихся административными подразделениями. Каждый отдел разбивался на подотделы, и каждая единица имела собственное командование. Отдел обычно охватывал страну или группу стран, где расселились русские: I отдел охватывал Францию. Италию. Нидерланды и Северную Африку: II — Германию: III действовал в Болгарии. [V — в Югославии, а V — в Бельгии. По мере дальнейшего рассеивания эмигрантов были созданы подотделы в Финляндии. США, Австралии. Бразилии и Аргентине". Каждый отдел поддерживал тесный контакт с местными организациями, основанными чинами Русской армии"1.
Союзы и объединения были не просто кружками ностальгирующих ветеранов, но и группами взаимопомощи. Укрепляя «чувстволоктя», они помогали с трудоустройством или оказывали финансовую поддержку солдатам и их семьям. Действуя вместе с религиозными, профессиональными и образовательными учреждениями — включая университеты, основанные в эмиграции. — они вдохнули жизнь в особый микросоциум, сообщество патриотов утерянной страны. Проводились праздники, собрания и молебны. Сформировалась собственная, независимая от страны-носителя публичная политика, сотканная из заголовков в русских газетах, посиделок в ресторанах с национальной кухней, собственного календаря и церемоний1*. Белые видели себя последними столпами императорской России: именно они. изгнанники без паспорта и гроша в кармане. 1 Бояринцев М. И. Эпоха 1937 1965 гг. // Columbia University. Rare Book and Manuscript Library. Bakhinetelf Archive. Mitrofan Ivanovich Boiarintsev Papers (BAR Ms Coll/Boiarintsev), Box 1. C. 33-34.
" Robinson P. The White Russian Army in Exile. 1920-1941. Oxford. 2002. P. 99- KK).
111 Chinyaeva E. Russians outside Russia: The Émigré Community in Czechoslovakia. 1918-1938. München. 2001. P. 121-130: Путеводитель. Том 4 / отв. ред. ill. Мироненко. M.. 2004. С. 607 // Фонды Государственного архива Российской Федерации но истории белого движения и эмиграции; Чичерюкин-Мейнгардт Н. Г. Дроздовцы после Галлиполи // Дроздовский и дроздовцы / сост. и ред. Р. Г. Гагкуев. М.. 2006. С. 634.
14 О прессе и иной культурной продукции эмигрантов: Зеленин А. Язык эмигрантской прессы (1919-1939). СПб.. 2007: Raeff М. Russia Abroad: A Cultural Ilislory ol ihe Russian Emigration. 1919-1939. New York. Oxford. 1990.
6
Белый, синий, красный“, русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
были, по их мнению, настоящими русскими1. Сравнивая себя с теми, кто остался «там», в СССР, и превратился в советских граждан, эмигранты считали самих себя духовным источником, из которого их Родина должна была почерпнуть надежду на собственное будущее".
В то же время жизнь, протекавшая вне русского микромира, была сколь прозаична, столь и тяжела. Большинство, включая и старших офицеров, вынуждено было искать заработок в гражданской сфере. Интеграция в местное общество шла с трудом: эмигранты страдали от ограничения своих прав, и с юридической точки зрения рассматривались как апатриды. отказывавшиеся входить в советское гражданство. Для узаконивания их статуса норвежский дипломат Фритьоф Нансен, в 1921 г. ставший верховным комиссаром по вопросам беженцев в Лиге Наций, разработал специальное удостоверение личности — нансеповский паспорт’".
В Париже. Берлине. Праге и Стамбуле, где компактно проживало значительное количество славянских и еврейских эмигрантов из Восточной Европы, белые русские превратили некоторые кварталы в настоящие этнические анклавы. Во французской столице они концентрировались в 15-м и 16-м округах, в коммуне Булонь-Бийянкур - центре расположения фабрик «Рено», где трудились почти пять тысяч русских рабочих, а также в Венсене и других местах. Там они стали плотниками, таксистами, официантами и фабричными рабочими; на севере Франции и в Бельгии многие взяли в руки шахтёрскую кирку1''. Однако, окончив рабочий лень, в кругу своих соратников они вновь превращались в офицеров империи.
Мало-помалу эти люди стали типичными жителями Берлина или Парижа межвоенпой эпохи, а у коренных обывателей они вызывали как приступы ксенофобии, так и любопытство к прибывшим издалека чужакам. Если верить одному историческому анекдоту, то. будучи проездом 1 Robinson Р. Zemgor and the Russian Anny in Exile // Cahiers du Monde Russe. 2005. Vol. 46. Iss. 4. P. 719-737 (особенно 720 721).
11 Manchester L. How statelessness can force refugees to redefine their ethnicity': what can be learned from Russian emigres dispersed to six continents in the interwar period? // Immigrants & Minorities. 2016. Vol. 34. Iss. 1. P. 70-91.
111 Housden M. White Russians crossing the Black Sea: Fritdjof Nansen. Constantinople and the first Modern Repatriation oi Refugees Displaced by Civil Conflict, 1922- 1923 // The Slavonic and East European Review. 2010. Vol. 88. Iss. 3. P. 495-524: Gousseff C. Lexil russe. La fabricpie du réfugié apatride. 1920-1939. Paris, 2008.
IV Esch M. Parallele Gesellschaften unci soziale Räume. Osteuropäische Einwanderer in Paris. 1880 1940. Frankfurt am Main. 2012: Johnston R. H. New Mecca, New Babylon: Paris and the Russian Exiles. 1920 1945, Montreal. 1988: Jevakhoff A. Les Russes blancs. Paris. 2011.
•Длящееся поражение•: таксисты в чинах
7
в Париже в феврале 1935 г., генерал Франсиски Франко остановил такси, за рулём которого оказался русский генерал. Встреча заставила испанского военного задуматься о коммунистической угрозе1.
Бесконечное идеологическое, культурное и даже этническое разнообразие российской эмиграции, расколотой на множество фракций и групи, было не только богатством, но и ахиллесовой пятой диаспоры с самого начала". Этот слой оставался разнородным. Для большинства военных эмигрантов объединяющим мотивом стал культ памяти Гражданской войны, он закреплял их националистические и имперские представления о мире. Как минимум ещё 20 лег немалая часть военных эмигрантов считала свою борьбу неоконченной. Они жили надеждой на «весенний поход* - интервенцию в СССР. Но годы шли. а советское государство не только не одряхлело после смерти Ленина в 1924 г., но. напротив, укрепилось при Сталине.
1930-е гг. привнесли новые энергичные споры и новый раскол относительно того, какую же стратегию избрать. На выбор предлагалось два варианта: сотрудничать с иностранными державами, ставившими целью разрушение советского строя, или же следовать собственным независимым путём. Примерно в это время оформляются два течения: «оборонцы* и «пораженцы». Первые воспринимали любое сотрудничество с интервентами как прямое предательство. Вторые утверждали, что в деле сокрушения большевизма допустимы любые средства, включая и подобное сотрудничество.
Многие офицеры по старинке ориентировались на Антанту и мечтали об альянсе с Великобританией или Францией. Иные считали неизбежной совместную работу с фашистскими державами. Большинство военных, а также приверженцы монархических и праворадикальных взглядов, держались «пораженческой» позиции1". Идея некой «защиты России» вместе с Советами отвергалась ими как абсурдная, а фанатичный антибольшевизм 1 Cardona G. El gigante descalzo. El ejército de Franco. Madrid. 2003. P. 113. Автор добавил, что якобы тогда Франко и решил подписаться на французское антикоммунистическое издание, издававшееся русскими эмигрантами.
11 Kaiser N. Die Weifte Bewegung in Russland: Herrschaitsbildung. praktische Politik und politische Programmatik im Bürgerkrieg. Köln. 1999. P. 495-532.
111 Волков С. В. Характер и перспективы Второй мировой войны в оценке русской косиной эмиграции // Русское зарубежье и Вторая мировая война. IV Культурологические чтения «Русская эмиграция XX века» (Москва. 28-29 марта 2011 г.). Сб. докл. / сост. И. Ю. Белякова. М.. 2013. С. 15: Информационный лист Алексеевцев // Вестник общества галлиполийцев. 1936. № 38.24 авг. С. 6-7 // 1INC CH/Savine.
8
'Белый, синий, красный": русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
побуждал участвовать в любом конфликте, где хоть нитевидно прощупывался пульс борьбы коммунизма и антикоммунизма1 11. Как мы увидим далее, это мышление привело часть из них в Испанию, а позже и на родину в рядах оккупационных войск.
До июля 1936 г. присутствие русской эмиграции на Иберийском полуострове было скорее эпизодическим. С 1917г. испанские власти придерживались запретительной позиции в отношении подданных бывшей царской империи, бегущих от революций и войн. Испанцы боялись проникновения революционных элементов, будь то большевики, меньшевики или ещё кто. По этой причине испанское государство так и не признало нансеновские паспорта. Согласно данным переписи 1930 г.. в Испании проживал 171 русский (84 мужчины и 87 женщин). В основном они были сосредоточены в Барселоне и Мадриде, а также в Валенсии и Санта-Крус- де-Тенерифе: в большинстве своём эмигранты являлись торговцами, промышленниками или лицами свободных профессий, несколько человек занималось переводами русской литературы. Географическая разбросанность не позволяла создать прочное сообщество. Лишь в Барселоне несколько аристократов собирались для совершения православных служб в частной часовенке". К испанской диаспоре можно присовокупить не больше 30-40 русских, которые раньше записались в Испанский иностранный легион и проживали в протекторате Марокко.
«До странного то же самое»:
русские солдаты генерала Франко
Пусть многие из русских офицеров и ступили на гражданскую стезю, изрядная часть продолжала видеть себя только как опытных кадровых военных. Как и многие демобилизованные военнослужащие Германии и бывшей Австро-Венгрии, некоторые белогвардейцы стали боевыми скитальцами, авантюристами, которые накапливали военный и гражданский опыт на разных континентах и в самых разных условиях. В перерыве 1 Цурганов 10. С. История антибольшевистской эмиграции в годы Второй мировой войны в документах Государственного архива Российской Федерации//Труды II международных исторических чтений, посвященных памяти профессора. Генерального штаба генерал-лейтенанта Николая Николаевича Головина. Белград, 10-14 сентября 2011 года. Сборник статей и материалов / сост. К. М. Александров. О. А. Шевцов, А. В. Шмелёв. СПб.. 2012. С. 290.
11 Aizpuru М. Ciudadanía е inmigración: los exiliados rusos en España, 1914-1936 // Ayer. 2010. № 78. P. 171-193.
До странного то же самое»: русские солдаты генерала Франко
9
между двумя мировыми пожарами некоторые из них превратились в по- настоящему уникальных солдат*. Русская речь зазвучала в целой россыпи военных конфликтов, в которых приняли участие вступившие добровольцами в чужие армии белогвардейцы. Кто-то сражался в силу своих убеждений. другим же было достаточно доли «дикого гуся», а иногда эти две позиции и сочетались.
Взять хотя бы следующие примеры. В декабре 1924 г. около 100 русских эмигрантов, находившихся под командованием полковника Кучука Касполетовича Улагая, участвовали в свержении правительства президента Албании Фана Ноли, лидера Июньской революции того же года. Улагаевцы встали на сторону его соперника Ахмета Зогу. который заручился поддержкой Югославии11. В Маньчжурии сотни белых пошли в наём к самым разным военным царькам антикоммунистического толка1". Порядка 70 белогвардейцев, обосновавшихся в Парагвае в 1924 г., сражались за эту страну в 1932-1935 гг„ во время войны Чако с Боливией; самым известным из них был Иван (Хуан) Тимофеевич Беляев*'’. Кто-то построил военную карьеру в армиях независимых стран, бывших когда-то частью России'’. Наконец в 1920 1940 гг. под флагом Французского Иностранного легиона дрались почти 10 тысяч русских - первые вербовщики легиона заявились в Галлиполи уже в 1921 г. Русские составили 12 % от общей численности лептона, став в нём второй после немцев этнической группой. В некоторых частях они и вовсе преобладали: например. 1 War Volunteering in Modern Times. From the French Revolution to the Second World War / ed. by C. G. Krugerm S. Levsen. Basingstoke. 201 ^Transnational Soldiers: Foreign Military Enlistment in the Modern Era / ed. by N. Arielli. B. Collins. Basingstoke. 2013.
" Абданк-Коссовоош В. К. Российские офицеры в изгнании // Военно-исторический журнал. 1996. № 2. С. 91-92; Austin R. С. Founding a Balkan State: Albania’s Experiment with Democracy. 1920-1925. Toronto. 2012. P. 146 156.
Hutchins J. A. The Wrangel Refugees: A Study of General Baron Peter N. Wran- gel's Defeated White Russian Forces. Both Military and Civilian, in Exile // MA Thesis. University of Louisville. 1972. P. 145; Окороков А. В. В боях за Поднебесную. Русский след в Ки тае. М.. 2013.
,v Giovine GramatchicqfL. Е. Aporte de los inmigrantes rusos al desarrollo del Paraguay. Asunción. 2009.
v Сын православного настоятеля, полиглот Владимир Владимирович Богоявленский стал одним из самых успешных финских взломщиков советских радиокодов. После 1944 г. перешёл на службу в шведскую радиоразведку. Никитин В. Состязание с бурей. Финская радиоразведка против СССР. СПб., 2020. С. 70.96. 106.286.
10
Белый, синий, красный-, русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
в 1-м иностранном кавалерийском полку (1er régiment el ranger de cavalerie). созданном в 1921 г. из казаков1 * 111.
В 1922 г. испанское военное министерство зондировало возможность масштабного набора белогвардейцев, проживавших в Центральной Европе и на Балканах, в Tercio de Extranjeros (дословно — «иностранная треть», здесь и далее - «терция», примерно соответствует полку) Испанского легиона. созданного в Марокко двумя годами ранее. Уже в 1921 г. несколько десятков русских и некоторые украинцы постучались в двери испанских посольств в Праге. Софии и Тунисе, желая завербоваться. Однако страх революционной заразы, пустивший корни в мадридских верхах, и опасения возможных контактов русских с прибывавшими на смену войсками из метрополии, не говоря уже о недостатке средств на перевозку новобранцев в Испанию, поставили крест на замысле, реализации которого желали и армия, и само командование легиона. Контакты с Врангелем и Беляевым ничего не дали. Провалилась и попытка возобновить переговоры в 1924 г., отчасти ввиду настойчивого желания Врангеля не распылять организованные белые части и направить своих людей в протекторат Марокко, где они могли бы создать полуавтономные поселения. В результате к 1930-м гг. в Испанский легион завербовалось лишь 32 русских".
Хотя Испанская гражданская война 1936-1939 гг. и не увлекла за собой большое количество белогвардейцев, это событие было наполнено огромным символическим значением для русского зарубежья. Казалось, партитура испанского конфликта разыгрывается по уже знакомым нотам русского социально-политического раскола1". Всё это укладывалось в картину общеевропейской гражданской войны, в которой коммунисты 1 Porch D. The French Foreign Legion. A Complete History of the Legendary Fighting Force. New York. 2010. P. 385-386: Kohler Ch. Die Fremdenlegion. Kolonialismus. Söldnertum. Gewalt 1831-1962. Paderborn. 2013. S. 35-36.
" Ballenillay Garcia de Gamarra M. La Legión 1920-1927. Lorca, 2010. P. 86-88, 111.364. См. также: Damnas M. Los feligreses de la Santa Rusia // ABC. 6 de sept iembre de 1942. P. 3-4. Русские представляли собой совершенно незначительный процент (0.13 % в 1930 г.) от числа иностранцев в терции, что контрастировало со множеством португальцев, немцев, латиноамериканцев и французов. В отличие от Иностранного легиона, подразделения которого почти не соприкасались с французскими частями, испанская терция регулярно сотрудничала с присланными из метрополии войсками, что подпитывало правительственные страхи по поводу большевистской «заразы».
111 Пчелннов-Образумов А. А. Образ испанской республики (1936-1939) в прессе российской политической эмиграции // Научные ведомости Белгородского государственного университета. 2013. № 1 (144). Вып. 25. С. 44-51.
<До странного то же самое«: русские солдаты генерала Франко
11
и антикоммунисты бились насмерть в Венгрии. Германии. России и Финляндии. Русские в ней сами по себе были символом и вестниками страха перед большевистской революцией1. Николай Александрович Рагозин, с весны 1922 г. бывший на службе в испанских ВВС и воевавший в Африке. рассказывал своим сослуживцам об увиденном во время революции: «...надеюсь, что приобрёл многих сторонников и приобщил многих колебавшихся к ‘‘правому делу"»11.
Очень быстро в речах восставших против испанской республики оформился один лейтмотив: всё вращалось вокруг предполагаемой ответственности СССР за начало конфликта и сервильной зависимости испанских республиканцев от Сталина, заинтересованного в превращении Испании в свою колонию. Речь шла о войне «испанцев против русских», о новой Реконкисте против иноземного коммунистического вторжения, поддержанного местными предателями. Эти аргументы по смыслу напоминали те. что использовали белые русские в 1917-1920 гг. и финские белые в ходе своей короткой гражданской войны в 1918 г.111 В понимании многих ультраправых, воинствующих католиков и европейских радикальных консерваторов, в Испании на кону стояла защита веры Христовой и самой европейской цивилизации. Оборонять эти два принципа на стороне мятежников прибыли сотни ирландских, французских, португальских и латиноамериканских добровольцев. В этих условиях ковался опыт фашизма, пересекавшего национальные границы, и ультраправые всех оттенков взаимно влияли друг на другаIV.
Начало испанской войны в июле 1936 г. сильно повлияло на диаспору. Сокрытое от внешнего наблюдателя боевое крыло русского зарубежья пришло в состояние возбуждённости. Рассказывали, что некоторые 1 Traverso Е. A sangre у fuego. De la guerra civil europea. 1914-1945. Buenos Aires. 2009; Katzer N. Der Weiße Mythos: russischer Antibolschewismus im europäischen Naclikrieg / Hrsg, von R. Gerwarth. J. Horne // Krieg im Frieden. Paramilitärische Gewalt in Europa nach dem Ersten Weltkrieg Göttingen. 2013. S. 57-93.
" Рагозин H. А. Рука Провидения // Морские записки. The Naval Records. 1954. Vol. XII. № 3. C. 33 // UNC-CH/Savine.
ш Núñez Seixas X. M. ¡Fuera el invasor! Nacionalismos y movilización bélica durante la guerra civil española (1936-1939). Madrid. 2006. P. 180-189,245-261.
,v KeeneJ. Luchando por Franco. Voluntarios europeos al servicio de la España fascista. 1936-1939. Barcelona. 2001: КинД. Сражаясь за Франко: русские белоэмигранты на стороне националистов // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2012. № 1 (82). С. 207-228: Othen С. Las Brigadas Internacionales de Franco. Barcelona. 2007.
12
Белый, синий, красный" русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
эмигранты посылали Франко свои Георгиевские кресты и медали «как самое дорогое, что у них осталось»1. С новым пылом продолжились старые споры. «Оборонцы» и левые (меньшевики, эсеры и прочие), начиная с бывшего министра-председателя Временного правительства Александра Фёдоровича Керенского, осудили военный мятеж, сравнив его с корниловским выступлением августа 1917 г. Напротив. 19 июля 1936 г. РОВС выразил свою поддержку националистам. Новости об убийствах священников и осквернении храмов в республиканском тылу, казалось, пробудили солидарность в правой части эмиграции.
Всё было взаимосвязано: победа испанских генералов предполагала укрепление нацистской Германии и фашистской Италии, что усилило бы праворадикальные группы во Франции. Последние выступали резко против правительства Народного фронта Леона Блюма и проводимой им политики, притом Блюм, вдохновлённый американским «Новым курсом» (New Deal), сделал достаточно много для защиты прав русских эмигрантов11. Несмотря на это. РОВС и другие правые эмигрантские группы с надеждой взирали па происходившее в Испании. Помимо прочего, они желали «очистить» русское имя. показав всему миру, что речь идёт не о конфликте испанцев с русскими, как это утверждала пропаганда франкистов, а о конфликте испанцев с красными.
Но даже в правой среде раздавались голоса тех. кто придерживался позиции невмешательства. Живший в Париже историк-монархист Антон Антонович Керсновский держался национального эгоизма, считая, что борьба в Испании - это чужая война. Русским стоило помнить, как во время их Гражданской войны никакие испанцы не удостоили белых помощи1". Посему диаспору не должна была трогать ни кровь «"белых" на мостовой Барселоны, ни кровь "красных" на стенках Севил1>и». «Испанцы - как и все иностранцы - равнодушно взирали на наши страдания. С какой же стати нам их жалеть? Чего донкихотствовать в пользу потомков Дон Кихота?»IV Ему ответил живший в Белграде генерал-майор Михаил Фёдорович Скородумов, что. напротив, борьба в Испании соответствует 1 Балмасов С. С. Русский штык на чужой войне. М.. 2017. С. 438.
11 RaeffМ. Russia Ahmad: A Cultural History of the Russian Emigration. 1919-1939. Oxford. 1990. P. 38.84.152.
1,1 КерсновскийА. Никаких испанцев! // Царский вестник.1936. № 521.4окт./ 21 сент. С. 2 // Государственная публичная историческая библиотека России (ГПИБ).
,v А. К. Испанские дела// Царский вестник. 1936.№ 517.6сент./24авг.С.З.
'До странного то же самое -: русские солдаты генерала Франко
13
рыцарскому идеалу русского офицерства и антиболыпевизму. Никакой разницы между национальными группами большевиков не существует, и если почти два десятилетия были проведены в клятвах непримиримости, то было бы непоследовательно пасовать перед открывшейся возможностью активных действий. Керсновский парировал, что нет никакого антибольшевистского интернационала, в рамках коего можно «действовать», ибо каждый народ сражается против большевиков по патриотическим соображениям, а последние всегда антагонистичны друг другу: проще говоря, каждая нация эгоистична, а посему не надо витать в иллюзиях и помогать чужим1 11. В РОВС (и не только) статьи Керсновского встретили отпор, и стороны поругались. Эта разница мнений стала предвестником выбора стороны в грядущей Второй мировой".
Летом - осенью 1936 г. отдельные русские добровольцы по своему почину начали прибывать в полыхнувшую Испанию. Лишь единицы, чаще уже связанные со страной, устроились сразу. Кирасир, князь и помещик Георгий Алексеевич Старицкий. принадлежавший к партии монархистов- альфопсистов «Испанское возрождение» (Renovación Española), выпушил за националистов уже в конце июля 1936 г.*" Осенью в прану прибыло ещё несколько человек. Приём был холодным. Николая Петровича Зотова и Григория Павловича Ламсдорфа испанцы арестовали и вышвырнули назад за границу, после чего парочка опять перешла её. Николай Всеволодович Шинкаренко ещё в октябре пересёк границу легально, но был выслан испанцами во Францию.
Основной поток пошёл зимой 1937 г. Среди тех. кто нелегально пересёк границу, были два генерал-майора (Анатолий Владимирович Фок и Шинкаренко), два полковника (Николай Николаевич Болтин и Владимир Абрамович Двойченко). капитаны разных родов войск: Николай Евгеньевич Кривошея. Яков Тимофеевич Полухин. Павел Иванович Рашевский. 12 февраля 1937 г. Кривошея. Полухин. Фок и Шинкаренко 1 Скородумов М. Никаких испанцев // Там же. № 524. 25 окт. /12 окт. С. 5; Он же. О Дон Кихотстве! //Там же. № 527.15 нояб. / 2 нояб. С. 2-3.
11 В 1940 г. Керсновского призвали во французскую армию, и он с грустью писал жене, что не хочет умирать за чужую страну. Он был тяжело ранен, после чего пересидел немецкую оккупацию у себя на парижском чердаке и скончался в 1944 г. Скородумов же осенью 1941 г. начал сотрудничать с германскими властями, создавая Русскую группу заводской охраны (Russische Werkschtitzgruppe). О последней см.: Самцевич А. А. Марш смерти русского охранного корпуса. М.. 2019.
1,1 Архив семьи Старицкнх. Биографическая справка; Clara J. El partit unie: La Falange i el Movimiento a Girona (1935-1977). Girona. 1999. P. 298.
14
Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
вчетвером перешли Пиренеи. Добравшпйся-таки ди цели Шинкаренко был воодушевлён и писал, что в Испании ему всё напоминало о Гражданской войне в России1. Ещё большего энтузиазма был преисполнен Фок: «Те из нас. кто будет сражаться за национальную Испанию, против III Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будут выполнять свой долг перед белой Россией*".
Поскольку многие белогвардейцы были франкоговорящими, командование предлагало объединить их с французскими добровольца ми- легитимистами, но русским эта идея пришлась не по душе. В конце концов значительная часть новоприбывших получила разрешение присоединиться к подразделениям карлистов — Рекетэ (Requeue), чей религиозный пыл. традиционализм и крайний монархизм во многом смыкались с тем, во что верили эмигранты. Самая многочисленная группа русских вошла в терцию арагонских карлистов «Донья Мария де Молина* (Doña Maria de Molina). в основном влившись в состав 1-й роты капитана Эмилио Висенте. В середине мая 1937 г. в терции числилось 17 русских добровольцев, а ещё восемь несли службу в других частях. Год спустя их число достигло 35ш.
Командование разрешило им особый знак отличия - бело-сине-красный шеврон на левом кармане: в других терциях иногда на левый рукав нашивали маленький трёхцветный уголок1'. Георгиевские кавалеры надели свои кресты. Командир «Доньи Марии» познакомился с русскими в марте 1937 г. в Сарагосе: «Затем я обратился к ним по-французски, объяснив им цели и идеалы пашей борьбы, что наш девиз рекетэ - “За Бога, за Родину, за Короля" \Dios, Patria, Rej»|. Один из них ответил от имени всех, что их идеал "За Веру. Царя и Отечество" является традиционным идеалом Российской Императорской Армии»*.
' Цит. по: Семенов К. К. Лицом к солнцу: участие белоэмигрантов в гражданской войне в Испании (1936-1939) / под ред. Н. Ф. Гриценко // Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. М.. 2010. С. 49.
" Окороков А. В. Русские добровольцы. М.. 2004. С. 109.
Яремчук 2-ù А. П. Русские добровольцы в Испании. 1936-1939 гг./ ред.-сост. В. Н. Азар-Заровский. Сан-Франциско. 1983. С. 26.81. Поданным Шинкаренко, весной 1938 г. в этой терции служило 27 русских. См.: Куэста де ла Рейна (октябрь 1937 года). И последующее//Stanford University. HiKivei Institution Archives. Nikolai Vsevolodovich Shinkarenko Memoirs (HIA/Shinkarenko). Box 4. Глава VI. С. 83-A.
IV Из писем из Испании // Вестник галлиполийцев. 1937. № 46.15 аир. С. 19.
' Русские белые воины в испанской гражданской войне / пер. исп. журн. « История и жизнь». 1973. № 69. Дек. //Информационный бюллетень Отдела Общества галлиполийцев в С.А.С.Ш-х. 1976. № 156. Авг. - сент. С. 5 // UNC-CH/Savine.
'До странного то же самое»: русские солдаты генерала Франко
15
Несмотря на отдельные любезности, материальное положение прибывших русских было скверным. Им не приходилось рассчитывать ни на помощь семей, ни на жалование (за исключением тех. кто состоял на службе в Испанском легионе). Более того, русским пришлось сжиться и с серьёзным унижением в виде непризнания их прежних чинов, а значит. и неуважения к их богатому военному опыту - в большинстве своём офицеры, они вынуждены были тянуть лямку рядовых’. Различалась культура, разнился опыт: старые русские чины обращали внимание на отсутствие у испанцев рыцарских манер и низкий уровень профессиональной выучки, у добровольцев возникали значительные трения с начальством". По сведениям Шинкаренко, русские в «Донье Марии» жили в разладе и ругались даже между собой"1 11 111 IV.
Другие русские частным порядком присоединялись к разным подразделениям Испанского легиона вплоть до 1938 г. В июле 1937 г. дюжина эмигрантов сражалась в рядах Итальянского экспедиционного корпуса (Corpo Truppe Volontarie. CTV): некоторые белые добровольцы просили принять их в ряды этого формирования, будучи недовольны холодным приёмом в испанских частях1''. Кто-то остался неизвестным. Так. в 1937 г. была выпущена пропагандистская листовка на русском языке в дореволюционной орфографии с обращением к солдатам Интербригад, обещавшая им сохранение жизни и репатриацию в случае перехода на сторону Франко, - очевидно, её написал какой-то изгнанник''.
1 Бывало, что оскорблённые добровольцы ехали домой. Например, первый раз Шинкаренко перешёл границу вместе с ротмистром 8-го Уланского полка и прославленным пилотом Леонидом Александровичем Кушлянским. Последний просил испанцев принять его в авиацию, но получил жёсткий отказ. Раздосадованный Кушлянский немедленно уехал обратно в Париж.
11 Существовали иные примеры, хотя в общей массе их было меньше. Шинкаренко писал, что с русскими уважительно обращались только в терции «Сумала- карреги» (Zumalacámgui). В середине июля 1937 г. Полухин сообщал Фоку, что доволен своим материальным положением и устроился хорошо, пусть и не знает ещё. признали его офицерский чин или нет. - Кольцов Af. Е. Испанский дневник. М.. 1957. С. 531-532.
111 Разумеется, на публику говорилось иное: Испанские письма о воинстве. Берлин. 1939 // UNC-CH./Savine.
IV KeeneJ. Luchando por Franco. P. 290-294: (Men C. Las Brigadas Internacionales de Franco. P. 168.
v Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 35082. On. I. Д. 8. Л. 209. Листовка «Иностранные солдаты интернацюнальныхъ бригадъ!». 1937 г.
16
Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
Мятеж против испанской республики поддержали и различные группы нерусских националистов. Армянский генерал Арсен Торком предложил Франко завербовать в нескольких странах 300 тысяч (!) своих соотечественников: по его мнению. Испания боролась за те же цели, что и Первая Республика Армения в 1918-1920 гг. — «спасение Европы* от «марксистской гангрены»1. На схожих позициях стояли и грузинские эмигранты, считавшие, что победа правых сил ослабит большевиков в Москве и приблизит независимость Грузии11 111. В сентябре 1936 г. в Испанию прибыл член организации «Белый Георгий» (спдоэбо«Тетри Гиорги») Михаил Александрович (Фридон) Цулукидзе, пять следующих месяцев наблюдавший на южном фронте «процесс возрождения великой нации». Шестеро картвелов из Союза грузинских дворян под шефством полковника Александра Владимировича Амилахвари покинули Францию и с ноября 1936 г. воевали в терции «Наварра» (Navarra) на севере Испании. Среди них - князь, глава союза «Принёсшие клятву верности Грузии», поручик Элиз- бар Вачнадзе, партизанивший против РККА в 1920-е гг. и участвовавший в неудачном Августовском восстании в 1924 г.ш; капитан Константин Александрович Гогиджанов (Гогиджаношвили): Дмитрий Джордрадзе: гардемарин Пётр Кириллович Одишария. Украинских националистов, воевавших против республики, было двое или трое (например, лейтенант армии УНР Владимир Белинский).
1 Ibarra Alonso М. Guerra Civil española y contrarrevolución. El fascismo europeo bajo el signo de la sania cruz // Ayer. 2018. No. 109. P. 289-290. В годы Первой мировой Торком был полковником и представителем при французском генштабе: Гомон К. Военно-политические собы тин в Азербайджане после октябрьского переворота 1917 г. в Петрограде//Азербайджанская Республика — 100. История, политика, культура: сборник статей / сост. III. Н. Камалова. СПб., 2018. С. 176.
11 «дЬЗлБдаюЬ счОо g9o$6ößOä:
(1936-1939)* //фоЗ<*ремЬф<кь: 10. œôoçnobo.
2003. ад. 469-480 [= Джавахишвили Н. Испанская гражданская война и грузинская эмиграция: (1936-1939) // Грузинская дипломатия: ежегодник научно- исследовательского центра истории грузинской дипломатии Тбилисского государственного университета им. Иванэ Джавахишвили. Т. 10. Тбилиси, 2003. С. 469-480] // Национальная парламентская библиотека Грузии имени Ильи Чавчавадзе.
111 За свободу и независимость Кавказа. Прометеевское движение в секретных документах и материалах участников, наблюдателей и противников / сост.. предисл.. лер. и прим. Г. Мамулиа и Р. Абуталыбов. Париж: Баку. 2020. С. 132. 134,135.
'До странного то же самое-: русские солдаты генерала Франко
17
РОВС с самого начала пытался создать отдельное русское подразделение для участия в боях на испанской земле. Русские добровольцы под русским командованием — это стало бы первой искрой, из которой должно было разгореться пламя борьбы новой сильной армии, способной объединить разрозненные национальные силы. Для этого в конце ноября 1936 г. Союз наладил контакт с представителями франкистов в Риме. Испанская штаб-квартира выслушала предложения РОВС. изложенные его начальником — генерал-лейтенантом Евгением Карловичем Миллером. В конце декабря делегатов РОВС во главе с генералом Павлом Николаевичем Шатиловым приняли в Саламанке. Эмигранты просили денег на вербовку по крайней мере 2000 бойцов. Однако Франко отверг эти предложения, согласившись лишь принимать русских волонтёров в ряды иностранного легиона при наличии документа, подтверждающего их членство в РОВС. Если бы таких лиц оказалось достаточно, они. возможно. и смогли бы создать свои собственные подразделения внутри легиона. И парижские руководители, и уже убывшие на фронт желали, чтобы у белых были собственные части или. по крайней мере, чтобы они могли выбирать. в каком подразделении служить'. Испанцам же все эти дополнительные требования казались утомительными.
В начале февраля 1937 г. РОВС выступил с воззванием к своим чинам записываться добровольцами для отправки в Испанию. Однако эффект оказался ничтожным: в Болгарии на призыв не отозвался никто, в Югославии — лишь два человека, впоследствии из Румынии прибыл Двой- ченко. из Италии - Александр Есаулов-Оболенский, ещё двое — из Чехословакии. Жившие в Германии русские не смогли бы явиться людно и оружии при всём желании, ибо нацисты запретили вербовку 8 Испанию и пристально следили за исполнением".
Основным «поставщиком* стала Франция. Добровольцы собирались в Обществе галлиполийцев в Париже группами по 8-10 человек, оттуда отправлялись на юг. где переходили границу, попадая в Ирун. Первая организованная Общевоинским союзом группа из семи человек выехала 1 Савин П. П. Гибель генерала Е. К. Миллера (не вымысел, а историческая быль). С. 3.8 // Stanford University. Hoover Institution Archives. Petr Panteleimonovich Savin Papers (HIA/Savin). Box 1. Folder 'Gibel' generala Millera'. См. также письмо Миллера генералу Фиделю Давиле в ноябре 1936 г.: ¡barra Alonso М. Guerra Civil española y contrarrevolución. P. 280.
11 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-5853. On. 1. Д. 67. Л. 285. Лампе Шинкаренко, 23 июля 1939 г.
18
-Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
в начале марта, за ней в середине месяца последовала ещё одна. Ещё две направились в Испанию в конце марта — начале апреля1. Пиренейская граница была на замке, и не имевшие французских выездных виз добровольцы должны были проникать через неё на свой страх и риск, например. переплывая реку или связываясь с контрабандистами. Разведка большевиков прознала про эти попытки РОВС быть полезными Франко11.
Проблема была не только в отсутствии денег и нежелании испанцев обременять себя иностранцами. В верхушку Союза проник «крот» — генерал-майор Николай Владимирович Скоблин, израненный шеф корниловцев. много лет тайно работавший на большевиков. В интересах Советов было подсекать любые связи между контрреволюционерами, и Скоблин. пользовавшийся абсолютным уважением в высшем эшелоне организации, был как нельзя лучше расположен для ведения подрывной деятельности. Он должен был быть на встрече в Саламанке в декабре 1936 г., однако не сделал этого и нарушил приказ Миллера; также, скорее всего, именно он донёс французам об идущей переброске111. 16 апреля 1937 г. группа капитана Максимовича была арестована во время пересечения границы, после чего РОВС прекратил отправку добровольцев. К тому моменту лишь 32 чина из 1 отдела влились в ряды франкистов* * * * * * * 11 12 * * * * 17. Вплоть до 1938 г. одиночные русские продолжали пробираться в Испанию.
1 KeeneJ. Luchando por Franco. P. 295; Othen C. Las Brigadas Internacionales de
Franco. P. ¡69-171; Яремчук 2-ú А. П, Русские добровольцы в Испании. С. 2-3;
Семенов К. К. Лином к солнцу. С. 59 61; Пчелинов-Образумов А. А. Гражданская
война в Испании 1936-1939 гт. и российская политическая эмиграция: дис....
канд. ист. наук. БелГУ. 2015. С. 134. См. также более подробное описание:
С&меиов К. К. Русская эмиграция и гражданская война в Испании 1936-1939 гг.
М..2016. С. 73-74.
11 В статье реально имевшие место факты искажены и раздуты: якобы «Союз русских офицеров* отправил «сводный отряд* в 97 человек. - Белобандиты и каторжники - подкрепления для Франко // Правда. 1937. № 70 (7036).
12 марта. С. 5.
1,1 Jordan Р. A. Stalin’s Singing Spy: The Lite and Exile of Nadezhda Plevitskaya,
Lanham. 2016. P. 144-145. Кода жизни Скоблина прозвучала в сентябре 1937 г.,
когда он помог большевикам похитить Миллера, после чего был немедленно вывезен из Парижа. Во время перелёта из Франции в Испанию Скоблина зарезали, а труп выбросили где-то над Пиренеями. По другим данным, он был ликвидирован уже после приземления или же погиб под франкистской бомбёжкой в октябре
1937 г. Как бы то ни было. Испания сыграла последний мрачный аккорд в этой судьбе.
,v Яремчук 2-й А. П. Русские добровольцы в Испании. С. 18: Сдеии П. II. Гибель генерала Е. К. Миллера. С. 12.
•До странного то же самое»: русские солдаты генерала Франко
19
В среде самой военной эмиграции отдельные высокие чины не одобрили отправку волонтёров. Генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин. даже желая победы националистам, считал незаконные скачки через границы по Пиренеям расточительством русского воинства, которое должно сберегать для дела освобождения России, а не Испании'. Иные направляли посылки с тёплой одеждой: офицеры и дамы в Берлине образовали комитет помощи (каким-то образом немцы это дозволили), в котором участвовала и великая княжна Вера Константиновна. Она также ходатайствовала за «доброго человека из Франции*, прося помочь ему поспеть на войну".
Главный журнал русского воинства - выходивший в Брюсселе «Часовой» - подробно освещал события на своих страницах. Издание решительно поддерживало генерала Франко: конфликт именовался «испано- советской войной», франкистские силы были «белыми», а республиканцы — «красными», руководимыми из Москвы. На страницах печатались письма русских добровольцев на иберийской земле, которые подчёркивали схожесть опыта старой и новой гражданских войн1 * * * * *". Шинкаренко, принявший псевдоним Белогорский, написал статью под названием «Привет испанским “корниловцам”»17. Эмигранты поздравляли защитников толедского Алькасара, освобождение которого якобы стало возможным благодаря божественному вмешательству и самоотверженности «белых героев»7. Другой офицер писал: «Это то же самое, до странного то же 1 Александров К. М. Генералитет и офицерские кадры вооружённых фор¬
мирований Комитета освобождения народов России 1943-1946 гг.: дис.... д-ра
ист. наук. СПб.: СПб ИИ. 2015. С. 189. К концу 1930-х гг. слово Деникина не было решающим уже ни для кого, кроме маленькой группы друзей. В годы Второй мировой это влияние из-за «оборончества» скукожилось ещё больше, а сразу после войны он поругался с РОВС относительно «пораженчества». Так никогда и не признав большевиков созидательной силой, что было типично для «оборонцев», он остался непонятым, как и его принципы. - Деникин А. И. На страже русской государственности: избранные статьи, речи, письма / сост. и прелисл. А. С. Кручинин. М„ 2014.
11 HIA/Shinkarenko. Box 7. Романова Шинкаренко. 1 декабря 1937 г.: Лампе Шинкаренко. 27 марта 1938 г.
'" Гражданская война в Испании // Часовой. 1937. № 185. 20 февр. С. 10 // UNC-CH/Savine.: KeeneJ. Luchando por Franco. P. 298-299.
17 Белогорский H. Привет испанским «Корниловцам*. San Jago! Espana! // Часовой. 1936. № 172. Авг. С. 3. Некоторая часть эпистолярного наследия Шинкаренко вышла микроскопическим тиражом. — Белогорский Н. Белая песня Испании / ред.-сост. А. С. Емельянов и др. Курск. 2018.
7 Белогорский Н. Чудо Алькасара // Часовой. 1936. № 176.15 окт. С. 3-5.
20
■‘Белый, синий, красный »: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
самое, что было у нас в первые месяцы Добровольческой армии»1. Один из первых приехавших соглашался: «Совершаем, в общем. “Первый Поход". как в смысле тяжести, также и по упорству противника <...> Война несравненно серьёзнее нашей и ведётся по всем правилам новейшего искусства»11 111 * * Vl. В другой раз была отбита деревня, и население встретило карлистов колокольным звоном, «всё это живо нам напомнило наш когда- то победный марш на Москву [ 1919 г.]»ш. Русский, служивший в легионе, приписывал Сталину высшее руководство республиканцами и предполагал. что применяются те же дисциплинарные меры, что и в РККА пятнадцатью годами ранее, включая массовые расстрелы: в Испании, считал он, идёт сражение за «веру, культуру и всю Европу»1*. Звучали и антисемитские ноты: «Спекуляции нет. ибо нет евреев. <... > Здесь поистине чувствуешь себя полноправным гражданином, и наше [нансеновское| подданство Рубинштейна кануло безвозвратно в вечность»*.
Крайне правые активисты Русского национального союза участников войны (РНСУВ), мнившие себя конкурентами РОВС. здесьпридержива- лись схожей линии: «Испанская война, продолжающая в нынешние дни картины того, что мы видели в России в дни корниловского похода, зловещим пламенем горящих храмов освещает серп и молот “народных фронтов”»*1. Любопытно. сколь совпадал тон ультраправых эмигрантов других народностей, хотя политически эти группы были диаметрально противоположны. В 1937 г. уже упоминавшийся Амилахвари написал статью в парижский журнал «Картлосн». являвшийся рупором микроорганизации «Фашистский отряд Грузии»: « Мы. грузины, пребывающие ныне в рядах карлистов. счастливы тем. что нам дастся возможность хотя бы здесь, в Испании, в горах Наварры, воевать с носителями разрушающей нашу Родину идеи. Недалёк, вероятно, тот час, когда зазвонит колокол осво1 Русский доброволец из Испании (из письма) // Там же. № 173.1 сект. С. 5.
11 Письмо из Испании // Вестник галлиполийцев. 1937. № 47.20 мая. С. 11. Под «Первым Походом* подразумевается 1-й Кубанский («Ледяной») поход в феврале - мае 1918 г. Прошедшие его стали элитой военной эмиграции — первопохидниками.
111 Письма из Испании // Галлиполийский вестник. 1937. № 51.15 септ. С. 29.
’* Keene J. Luchando рог Franco. P. 298.
v Письма из Испании // Вестник галлиполийцев. 1937. N4 50.18 авг. С. 9-10.
Vl Семенов 10. Ф. Мировая революция // Сигнал. Орган Русского национального союза участников войны. 1937. № 1. 20 февр. С. 2 // Научная библиотека Государственного архива Российской Федерации (НБ ГАРФ).
‘До странного то же самое«: русские солдаты генерала Франко
21
бождения нашей страны. Тогда мы хотим быть и будем вместе с грузинским народом в первых рядах борцов»1 * * * * 6. Не отставала и советская пропаганда. использовавшая термины из русской Гражданской войны: франкисты — «белобандиты», ведущие «белый террор* в контролируемых ими областях11. Доходило до прямых сравнений: «Зверства палачей- фашистов Испании напоминают насилия белых генералов в Крыму*111. Такие же обозначения остались в мемуарах и после войны: рассекавший в небе Испании Рагозин вспоминал «главные белые силы (испанцы называли их “синие")» и «испано-большевистскую войну»17.
Белые отличались высокой степенью мотивации и в боях проявляли самоотверженность, невзирая на свой нередко солидный возраст. Некоторые, как Павел Иванович Рашевский, оставили во Франции семью; иные не были связаны обязательствами и участвовали в военной авантюре сами по себе. В апреле 1937 г. Шинкаренко получил пулю в голову, и тяжёлое ранение надолго вывело его из строя7. Неоднократно раненный и потерявший в бою левый глаз Гогиджаношвили отличился, и через несколько месяцев ему присвоили чин лейтенанта71.
В апреле 1937 г. генеральный штаб Франко ещё раз рассмотрел вопрос создания отдельного русского подразделения. Проблемой стало небольшое — около 100 — число добровольцев, что сводило замысел на нет. Фок. Шатилов и Шинкаренко через три месяца вновь обратились к Франко с просьбой дать ход задумке. Такое формирование, утверждали они, могло бы стать магнитом, что притянет в Испанию сотни белогвардейцев со всей планеты. По окончании борьбы в Испании они стали бы ядром новой силы, которая осуществит Реконкисту теперь уже и в России. Франкисты отнеслись к русским мечтам без энтузиазма, вероятно, сделав выводы из низкой эффективности иных иностранных добровольческих подразделений или просто же из опасения, что русские выскользнут 1 Джавахишвили Н. Гражданская война в Испании и грузинская эмиграция
( 1936-1939) // Журнал «Литературная Грузия» IwJ.'rfwigaQpci).
2007. № 1-6. С. 170.
11 Зверства испанских фашистов // Правда. 1936. № 253 (6859). 13 сект. С. 2: Белый террор в Испании // Правда. 1939. № 200 (7885). 21 июля. С. 2.
1,1 Наглый вызов фашистов всему рабочему классу // Правда. 1936. N- 215 (6821).
6 авг. С. 1.
17 Рагозин Н. Л. Рука Провидения... С. 35,44.
7 Пуля в голову // HIA/Shinkarenko. Box 4. Глава II. С. 23-24.
71 Его послужной список: Archivo General Militar, Segovia (AGMS) 2262.
22
Белый, синий, красный«: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
из-под прямого управления. Шинкаренко удалось встретиться с каудильо после своего ранения, но единственным результатом аудиенции стало назначение его в Испанский легион1 11 * IV. Раненый Рашевский написал Франко из госпиталя, прося сформировать отдельную русскую часть, однако просьба осталась без внимания".
Сухая испанская земля впитала русскую кровь. 24 августа 1937 г., в ходе республиканского наступления в секторе Бельчите и Кинто де Эбро, франкисты понесли серьёзные потери. Со стороны республиканцев в боях особенно отличилась XV Интернациональная бригада имени Авраама Линкольна, состоявшая из американских волонтёров. Среди защищавших Кинто де Эбро была и 2-я рота терции «Донья Мария де Молина», в которой воевали повышенные в чине за успехи в службе лейтенанты Полухин и Фок1". Полухин погиб 24-го числа: раненного в шею. его перенесли в храм, в боковой придел святой Анны, куда позже попал снаряд и раненых завалило1'''.
Офицеры, руководившие обороной, оказались заперты на соседнем холме (Purburell Hilf) и держали оборону ещё два дня, отрезанные от питьевой воды. Сдаться отказались. На восходе — 26 августа — американцы пошли на штурм. Фок был в числе последних оборонявшихся. Американский интербригадовец вспоминал: «В какой-то момент видим русского белого офицера. Ларри О’Тул и я приближаемся к нему. Он кричит по-русски: “Красные свиньи! Красные свиньи!" Потом по-испански: "Ещё шаг. и я стреляю!" О'Тул кричит ему в ответ: “Давай жми. ублюдок. Если сам не выстрелишь, я помогу". Пистолет уже у него в руке, и он вышибает себе мозги: я снял с трупа его оружие, саблю и Библию на русском» v. Другой американец хвастался тем. что они захватили 1200 пленных и «такое же количество кур. Казнили 32 офицера, а русский белогвар- 1 Генерал Франко и назначение в Легион // HIA/Shinkarenko. Box 4. Глава IV. С. 50-52: KeeneJ. Luchando por Franco. P. 304-305: íharra M. Guerra Civil española y contrarrevolución. P. 289-290.
11 De Mesa GutiérrezJ. L Los rusos blancos en la guerra 1936--1939 // CRAl Biblioteca del Pavelló de la República (Universität de Barcelona). Collection of José Luis Infiesta Pérez. Fons FP (infiesta) 3/2 (5). P. 8.
1,1 Яремчук 2-ü А. П. Русские добровольцы в Испании. С. 43-44: Eby С. D. Comrades and Commissars: the Lincoln Battalion in the Spanish Civil War. University Park. PA. 2007. P. 212-216.
IV Из писем из Испании // Галлиполийский вестник. 1938. № 60.1 июня. С. 29.
v Платошкин Н. Н. Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг. М.. 2005. С. 358: Landis А. Н. The Abraham Lincoln Brigade. New York, 1967. P. 276,279.
<До странного то же самов", русские солдаты генерала Франко
23
леей и нацистский офицер покончили с собой»1. Личную переписку Фока республиканцы передали советскому соглядатаю Михаилу Ефимовичу Кольцову. Защитники Кинто были подняты на щит франкистской пропагандой и коллективно удостоены высшей награды; вспоминали их и в эмиграции11.
Словно в кривом зеркале, русская смута двадцатилетней давности мелькала на гребнях новой войны. Один из эмигрантов вспоминал:
«В наших боях, быстрых и жестоких, мы встретили однажды вдохновителей всего испанского пожара — русских коммунистов. Один из них был танкист из подбитой нами машины. Слегка контуженный взрывом гранаты, он покорно шёл передо мною в штаб легиона. Не передать всего, что думал я. ведя на смерть своего же русского... Невольная ругань, сорвавшаяся с моего языка в то время. когда я споткнулся, выдала меня... Он понял, что я русский, что мы оба сыны великой родины, и в смертельной тоске взмолился: "Спаси меня, я не большевик, не коммунист, брат. друг, спаси..." Я поручился за него, он стал моим боевым товарищем и так же. как и я. ненавидит красных»"'.
Весной 1939 г. Франко победил1'’. На волне этой виктории изгнанники осмысляли увиденное, сравнивая его с прошлым Белой армии, и вовсе не в её пользу. Барон Борис Сергеевич фон Людинкгаузен-Вольф. воевавший 1 Carroll P. N. The Odyssey of the Abraham Lincoln Brigade: Americans in the Spanish Civil War. Stanford. CA. 1994. P. 155-156: Baxell R. Unlikely Warriors: The British in the Spanish Civil War and the Struggle Against Fascism. London. 2012. P. 268; Madrid 1937: Letters of the Abraham Lincoln Brigade from the Spanish Civil War / ed. by C. Nelson,J. Hendricks. New York. 1996. P. 204.
11 Коллективный Крест Ордена Святого Фердинанда (La Cruz Laureada de San Fernando) был присвоен 2-й роте терции именно как подразделению. - Diario Oficial del Ministerio del Ejército. № 261.20 de noviembre de 1941. P. 586: Из Франции в Испанию. В два раздельных приема // HIA/Shinkarenko. Box 3. Глава XVI. Две дополнительных страницы без номеров; Памяти русских в Испании // Галлиполийский вестник. 1940. № 88.1 окт. С. 19.
1,1 Абданк-KoccoecKuù В. Русские эмигранты в рядах испанской освободительной армии. (К 20-и годовщине завершения гражданской войны) // Возрождение: литера турно-политические тетради. 1959. Июнь. Тетрадь 90. С. 101 //UNC-CH/ Savine.
** В апреле 1939 г. Галлиполийский союз в Праге направил поздравительное письмо генералу Франко. См. ответ штаб-квартиры Франко 9 мая 1939 г.: ГАРФ. Ф. Р-5759. On. 1. Д. 65. Л. 138-139.
24
«Белый, синий, красный«: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
в терции « Монтехурра» (Montejurra), после разностороннего анализа новой Испании заключил, что всё дело в единоначалии. Его рецепт: «В России также должна быть одна политическая партия, взявшая всё здоровое от фашизма Италии. Испании и Германии и всё применимое для страны. Соединить монархическое прошлое с современным фашизмом — вот задача для России»'.
3 мая 1939 г. русские добровольцы маршировали на параде победы (Desfile de la Victoria) в Валенсии. 22 мая им привезли подарок из Германии. где в начале месяца местные эмигранты разработали нагрудный знак двух степеней для участников войны: с мечом для комбатантов и без меча для гражданских". В конце июня все русские были официально демобилизованы. 25 октября группа во главе с полковником Николаем Болтиным. аристократом, выступавшим в качестве неофициального лидера эмигрантов, встретилась с героем обороны Алькасара генералом Хосе Москардо. а 29-го числа — и с самим Франко. На встрече с последним Болтин заявил, что русские хотели бы поступить в Испанский легион офицерами, то есть остаться на военной службе и получать жалование1 11".
Впоследствии Болтин получил чин почётного полковника Национальной милиции и пользовался покровительством Испанской традиционалистской фаланги и Хунты национал-синдикалистского наступления (Falange Española Tradicionalistay de lasJuntas de Ofensiva Nacional Sindicalista. FET y de las JONS. или ИТФ и XHCH) Раймундо Фернандеса-Куэсты. Это давало Болтину возможность постоянно хлопотать в Министерстве армии о русских бойцах, требуя признания за ними чина младшего или почётного лейтенанта, что дало бы им небольшое жалование, пока они искали себе работу1''.
Каковы же итоги? Русские стали экзотической, но ни на что не повлиявшей частью международного контингента сторонников Франко. Белогвардейцев было менее двух сотен, тогда как итальянцев насчитывалось 79 тысяч, немцев - 25 тысяч (в основном нестроевых), португальцев — 1 Письмо родителям № 827. 5 апреля 1939г.//Columbia University. Rare Book and Manuscript Library. Bakhmetetl Archive. Anton Antonovich Kersnovskii Papers (BAR Ms Coll/Kersnovskii). Box 1. C. 9. На источник любезно указал К. М. Александров.
11 Знак за № 1 был преподнесён Франко во в|к*мя встречи в октябре. - Русские добровольцы в Испании // Новое слово. 1939. № 19.7 мая. С. 3.
1,1 Яремчук 2-ù А. П. Русские добровольцы в Испании. С. 177-178.
,v Archivo General Militar de Ávila (AGMAV) 6205/119. О хлопотах Болтина в пользу его товарищей, продолжавшихся до 1940 г., см. подробную переписку в: AGMAV 24017/2.
До странного то же самое»: русские солдаты генерала Франко
25
почти 10 тысяч, французов - 2 тысячи, ирландцев — 700 человек и латиноамериканцев — 200 или 300 человек1 * 111. По самым максимальным оценкам, на стороне франкистов было от 150 до 170 белых русских, из которых 19 погибли и гораздо больше были ранены". Иные свидетельства говорят лишь о 50 бойцах, из которых погибли семеро'". Болтин, обращаясь в апреле 1940 г. в Министерство армии и заступаясь за своих, упоминал, что в страну прибыло 72 человека, «почти все они - офицеры русской армии», из которых 34 погибли в боях1'’. На другой стороне тоже были русские, приехавшие сражаться за республику из разных стран — от Канады до Франции. Их число оценивается в 285. хотя стоит помнить, что не все они являлись частью русской эмиграции4 .
Для правых русских эмигрантов, придавленных годами войн и скитаний, участие в испанском конфликте сыграло важнейшую символическую роль. Победа националистов подпитывала упавший дух и надежды на триумфальное возвращение домой. В то же время некоторые ветераны горько жаловались и стыдили зарубежье, давшее смехотворно малое число добровольцев'’1.
Энтузиазм диаспоры был ощутим, но оказался скован множеством факторов, во многом «уйдя в свисток». РОВС. силившийся поучаствовать в конфликте как организация, оказался ослаблен внутренними распрями, а главное, не обладал собственными средствами для отправки большого количества бойцов — общеевропейской мобилизации через отделы так 1 Уточнённые цифры: Ibarra М. Guerra Civil española у contrarrevolución. P. 272.
" Семенов К. К. Русская эмиграция и гражданская воина в Испании 1936- 1939 гг. С. 103: Othen С. Las Brigadas Internacionales de Franco. P. 175.
111 Свидетельство Владимира Двойченко см в: De UrbinoJ. Rusas blancos en San Sebastián // Unidad. 30 de junio de 1941. P. 3.
,v Boltin N. Memoria. Madrid. 19 de abril de 1940 // AGMAV 24017/2. В другом источнике Болтин утверждал, что добровольцев было 96: De Mesa Gutiérrez J. L. Los rusos blancos en la guerra 1936-1939. P. 11.
v Многие французские, канадские и американские добровольцы на самом деле являлись эмигрантами из Восточной Европы или детьми беженцев и/или эмигрантов. При всём этом русские не составляли важной части Интербригад. - Skou- telsky R. Novedad en el frente. Las Brigadas Internacionales en la guerra civil. Madrid. 2006. P. 168-173. Об этническом составе русских добровольцев, сражавшихся за республику: Семенов К. К. Первый опыт антифашистской борьбы - белоэмигранты в армии Испанской республики // Российская эмиграция в борьбе с фашизмом. Международная научная конференция, Москва. 14-15 мая 2015 года / гост. К. К. Семенов. М. И. Сорокина. М„ 2015. С. 59-60.
vl ГАРФ. Ф. Р-5853. Он. 1. Д. 67. Л. 380-382. Шинкаренко Лампе. 12 мая 1939 г.
26
Белый, синий, красный": русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
и не случилось. Напротив. Ill Интернационал смог наладить поддержку республики, куда прибыли сотни и тысячи волонтёров со всего мира, среди них несколько тысяч из США. несколько сотен из Дании и Норвегии, несколько десятков из Австралии и Ирландии’. Наконец. Испания и её проблемы отстояли слишком далеко от России и мучений самих эмигрантов: немолодые белогвардейцы были готовы проявлять «активизм» ради России, но не ради абсолютно чужой им страны". Воевать с коммунизмом в любой точке планеты и на каких угодно условиях было готово лишь меньшинство изгнанников. Большинству же ружейная пальба ласкала слух только на страницах газет. Убаюкав себя опубликованными рассказами о том. как красным уже «задают перцу», можно было не предпринимать никаких действий.
Ветераны Испании были овеяны славой и провозглашены в диаспоре достойными продолжателями дела антибольшевизма. Проблема расхолаживания духа стояла остро. Ещё в марте 1937 г. рассказывали о группке парижских шофёров, оказавшихся в Аликанте, прошедших прежде этапы личной эволюции; разочарование в антикоммунистической борьбе, уход в частную жизнь, отказ от националистического мировоззрения, распад идеологии как таковой, статус безыдейного беженца, признание советской власти и в итоге — война за республику с целью заслужить прошение от большевиков111. Были и другие примеры1 11 * IV''. В 1938 г. националисты даже издали фальшивые мемуары «графа Ивана Петрова», написанные пропагандистом Хосе Сирре Хименезом; в них «раскаявшийся» эмигрант вспоминает, как покинул Париж и очутился на стороне республиканцев, 1 Stradling R. The Irish and the Spanish Civil War. 1936-39; Crusades in Conflict. Manchester. 1999; Moen J. S., SeetherR. Tusen Dagcr: Norge og den Spanske Borgerkrigen 1936-1939. Oslo. 2009: Glazer P. Radical Nostalgia: Spanish Civil War Commemoration in America. Rochester. New York. 2010: Moller M. De Glemtes Hær: Danske Frivillige i den Spanske Borgerkrig. Kobenhavn. 2017: Merriman M.. Lemde IV. American Commander in Spain: Robert Hale Merriman and the Abraham Lincoln Brigade. Reno, 2020.
11 Robinson P. The While Russian Anny in Exile. P. 225.
1,1 Растление русской души // Сигнал. Орган Русского национального союза участников войны. 1937. № 3.20 марта. С. 1.
IV Ротмистр Владимир Филиппович Базилевич, георгиевский кавалер, первопоходник и галлиполиец. не нашёл своего места в изгнании. Одно время он думал завербоваться в иностранный легион, но в итоге перебивался случайными заработками в Париже. Отказался от предыдущих взглядов и стал «возвращением*, затем пошёл воевать за Испанскую республику. Отличился в боях, получил советское гражданство, но не успел им воспользоваться - погиб в 1937 г. - ХургесЛ. Москва - Испания — Колыма: из жизни радиста и зэка. М.. 2012. С. 215-218.
-До странного то же самое»: русские солдаты генерала Франко
27
которые показаны кровожадными типами1. Добровольцы-рекетисты же были «противоядием*11. Руководители военных организаций видели в «старых-новых* бойцах чудодейственные фигуры, с помощью которых можно было исцелить теперь уже кадры самого РОВС от разочарования и поддержать бодрость духа111. Даже в 1944 г. некоторые эмигранты славили павших в Испании и ставили их в пример1'.
Победа франкистов следующим образом повлияла на русскую диаспору. Во-первых, она принесла редкое чувство неполного реванша чужими руками за собственное унижение 1920 г. («Не вышло у нас. но получилось хоть где-то*.) Во-вторых, она стала стимулом для объединения «пораженцев*. желавших сокрушить СССР любой ценой. («Может, теперь получится и у нас*.) Как в 1939 г. писал штабс-капитан Антон Прокофьевич Яремчук 2-й. возможность вновь взять в руки винтовку, а заклятых врагов на мушку, горячила:
«Но мы здесь познали высшую радость воина: ни с чем не сравнимое сознание победы нал врагом, врагом и нашей Родины. И мы, русские добровольцы в Испанской Национальной Армии, наш долг исполнили. Ибо и мы приложили наши силы к борьбе светлых сил против общего врага и помогли в победе над коммунизмом, поверженным здесь в Испании в прах. Это даёт нам право верить, что рухнет коммунизм, поработивший нашу Великую и Прекрасную Родину — Россию, и снова над Русской Землёй взовьётся Русское трёхцветное знамя. Верим, что ждать уже осталось недолго**.
1 Jimenez J. С. Memorias de un combatiente de la Brigada Internacional. Granada. 1938: Sawicki P. La narrativa española de la Guerra Civil (1936-1975). Propaganda, testimonio y memoria creativa. Versión española de Irena Ochlewska Fernández y Piotr Sawicki. Alicante. 2010. P. 77.
11 Сослуживец Трингама. увидев его фото в «Часовом», воспрял духом и написал очерк, закончив его словами: «Пусть не ему - он и не ждёт этого - но светлому знамени, которое горит в его сердце, наш низкий поклон». — Фотографическая карточка // Галлиполийский вестник. 1939. № 74.1 авг. С. 33.
1,1 Полковник Кондратьев ппабс-капитану Яремчуку. 24 апреля 1938 г. // Stanford University. Hoover Institution Archives. Ob"edinenie Chinov Kornilovskogo Udarnogo Polka Records. Copy on a microfilm (HIA/OCKUdP). Box 1. Folder 1.
,v ГАРФ. Ф. P-5759. On. 1. Д. 76. Л.101. Назаров Доброхотову. 27 февраля 1944 г.
v Яремчук II, штабс-капитан. Последние тучи рассеянной бури (личные воспоминания добровольца Испанской войны) // Stanford University. Hoover Institution Archives. Globus Publishers Records (HIA/Glohus). Box 7. C. 17.
28
'Белый, синий, красный«: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
В свою очередь. Павел Рашевский раскрыл одному из рекетистов из Ла- Риохи собственные планы: «Как только закончим войну в Испании, мы пойдём против французских красных... А затем, все вместе — Италия, Германия. Португалия. Испания и Франция, как братья по цивилизации, — отправимся за проклятыми тиранами моей страны, моей родной России, из которой я постоянно слышу стоны»1 11.
Несомненно. Яремчук. Рашевский, да и вся русская военная эмиграция были неспособны признать собственную политическую и военную немощь. В 1939 г. не было ни малейшей причины считать, что сухая дорожка из солнечного Мадрида приведёт к красным звездам Москвы. Однако возможность скрестить шпаги со старым противником и на родной земле скоро представилась — правда, уже совсем на других условиях и в ином положении.
«Замок из леска»:
белоэмигранты и операция «Барбаросса»
Ещё в начале 1920-х гг.. во время мюнхенского периода истории немецкого национал-социализма, нацисты и русские эмигранты поддерживали контакты и даже взаимодействовали. До Пивного путча Адольфа Гитлера и генерала Эриха Людендорфа существовало определённое сотрудничество между нацистской партией и отдельными группами русских правых, шедшее через организацию «Восстановление» (Aujbau). Центральной фигурой в этом раскладе был Макс фон Шойбнер-Рихтер, близкий соратник Гитлера, наведший мосты с эмигрантами из числа крайних монархистов и националистов и в том числе пользовавшийся их финансовой поддержкой. В те ранние годы некоторые коричневые поддерживали великого князя Кирилла Владимировича Романова, проживавшего в Кобурге. в качестве кандидата на царский трон. Отдельные эмигранты в Мюнхене, разделявшие антисемитские и антидемократические взгляды, были близки к НСДАП". Единицы из этих русских эмигрантов впоследствии сделали впечатляющую карьеру111.
1 Sanz у Diaz J. Рог las Rochas del Tajo. Visión v andanzas de guerra. Valladolid. 1938. P. 102.
11 Kellogg M. The Russian Roots of Nazism: White émigrés and the Making of National- Socialism. 1917-1945. Cambridge, 2005.
111 Петров И. «Все самочинцы произвола...*: подлинная биография Сергея Таборицкого ¡j Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2018. № 6 (122). С. 162-189.
Замок из песка" белоэмигранты и операция «Барбаросса'
29
Именно они в определённой мере сформировали у Гитлера представление о том. Ч1'о между иудаизмом и большевизмом якобы есть некая связь. Журналист и бывший депутат Государственной Думы Николай Васильевич Снесарев, ставший на радикально правые позиции в изгнании, некоторое время тесно сотрудничал с будущим фюрером. Можно допустить, что в период до 1924 г. Адольф Гитлер, находившийся под очевидным влиянием Шойбнер-Рихтера, и сам допускал некий вариант теоретического альянса между национальной Германией и возрождённой монархической Россией. которые совместно поставят «заслон» коммунизму. Однако эти идеи, если и существовали, достаточно быстро испарились, и в итоге Гитлер сам шлифовал своё мировоззрение, избавившись от ставших ненужными русских попутчиков. Ни о какой России речи уже не шло: антисемитизм, иерархия генетического происхождения и идея расширения «жизненного пространства» стали основными линиями в «Майн Кампф»1 11.
Если раскладывать национал-социализм на составляющие элементы, то эта идея базировалась на сочетании следующих принципов: радикальный антисемитизм и биологический расизм: антикоммунизм и антидемократизм: немецкий национализм и идея «жизненного пространства» (расистский колониализм), легитимировавшие территориальную экспансию Германии. Русские «пораженцы» были людьми как минимум правых убеждений, нередко крайне правых. С нацистами их объединяли антикоммунизм, антидемократизм, культурно-религиозный антисемитизм (иногда, впрочем, и с расовой составляющей). В полной мере расовобиологический взгляд на мир был принят лишь небольшой группой эмигрантов. и совсем уж немногие были готовы уступить русские земли немецким партийным землемерам. Чаще же русские изгнанники, не в силах или не желая признать, что выдают желаемое за действительное, просто закрывали глаза на недвусмысленно обозначенные германские экспансионистские чаяния.
Многие прочли популярную книгу Гитлера, по решили не верить в серьёзность его слов. Как писал генерал-лейтенант Александр Сергеевич Лукомский в феврале 1939 г., это были всего лишь «ужасные слова»". Кроме того, для эмигрантов дух всегда преобладал над материей и как таковая «земля» не имела значения. Философ и идеолог РОВС Николай 1 Bruggemann К. Мах Erwin von Scheubner-Richter (1884-1923) — der 'Führer des Führers? / Hrsg, von M. GarletT// Deutschbalten. Weimarer Republik und Drittes Reich. Bd. I Köln. 2008. S. 129: Weber T. De Adolf a Hitler. La construcción de un nazi. Madrid. 2018. P. 328-333.
11 Robinson P. The White Russian Army in Exile. P. 219.
30
Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
Александрович Цуриков называл слепое следование за географическими границами «территориальным фетишизмом*, за которым терялась главная задача - «сохранение живой силы своей нации*. Потеря «души и культуры народа* для «пораженцев* была страшнее земельных ущемлений. Соответственно, по сравнению с существованием большевистского режима даже германский нацизм в их сознании выглядел какой-то «альтернативой». Очевидное неудобство тут же купировалось путём необычного патриотического реверса: пусть у германцев и имелись собственные притязания. но они-де только и были способны уничтожить Сталина: притом Германия якобы не смогла бы «проглотить и переварить* Россию, поскольку «биологическая сила русского народа* была неодолима'.
Разумеется, всё это был внутренний дискурс. Все эти толки шли внутри диаспоры, искавшей своё место. Немецкое руководство было вполне последовательно и относилось резко отрицательно к идее службы русских эмигрантов в своих вооружённых силах: тем более абсурдной им бы показалась идея назначения апатридов на хоть какие-то руководящие роли. Эмигрантов не привлекали в качестве экспертов, когда прочерчивали планы будущего для российских территорий". Их роль, если до неё и доходило, была номинально функциональна. Тем не менее борьба институций. которые в нацистском государстве активно соперничали за внимание первого лица, притом слагаясь в единый аппаратный механизм, создавала «окна возможностей» и ниши. В них эмигрантам удавалось найти посредников и даже собеседников, из-за чего некоторые просьбы можно было удовлетворять. Именно в том пространстве, где конкретные сиюминутные интересы немецкого государства встречались с готовностью изгнанников (пусть и по другой причине) служить этому строю, им удавалось добиваться своих целей. Так многие обошли абсолютно однозначные запреты на службу эмигрантов в армии и вступили в ряды вермахта в качестве переводчиков, шофёров и строителей"1 * 111.
Война нацистской Германии против сталинской России не была обычным конвенциональным конфликтом. Речь шла о тотальной кампании 1 Хольмстон-Смысловский Б. А. Избранные статьи и речи. Буэнос-Айрес. 1953. С. 6.
" Синицын Ф. Л. «Советско-германское идеологическое противоборство на оккупированной территории СССР: национальный и религиозный аспекты»: дис.... д-ра ист. наук. Институт российской истории РАН. 2017. С. 107.
111 См. некоторые упоминания эмигрантов в дневнике Альфреда Розенберга: Политический дневник Альфреда Розенберга. 1934-1944 гг. / под ред. И. Петрова; пер. с нем. С. Визгиной. И. Петрова. М.. 2015.
Замок из песка»: белоэмигранты и операция »Барбаросса
31
на полное уничтожение самого противника и его политико-мировоззренческой матрицы. По убеждению национал-социалистов, славянским народам не полагалось собственной государственности, а их земли подлежали сплошной колонизации. Принципы и характер войны были намечены Гитлером и его соратниками, но базовые идеи разделяла и большая часть генералов вермахта1.
Уже в марте 1941 г. руководители Третьего рейха исключали любую возможность привлечь эмигрантов к планируемому вторжению. От русских интеллигентов, прибывших с вермахтом на оккупированные земли, немецкому государству прока не было. Как считали сами немцы, маловероятно, что после пары десятилетий отсутствия на родине они будут вообще восприняты русским населением. Разумеется, вермахту было очевидно, что эмигранты ведут свою игру, являясь русскими националистами, а значит, подспудными противниками нового немецкого «учения*. Верховное командование вермахта (Oberkommando der Wehrmacht, ОКВ) открыто писало: « Кроме того, мы ни в коем случае не должны допустить замены большевистского государства националистической Россией, которая в конечном счёте (о чём свидетельствует история) будет вновь противостоять Германии»11 111.
Не зная об этих документах и будучи убеждёнными, что война близка и неизбежна, начальники РОВС попытались предложить вермахту свои услуги. Наибольшую известность получил адрес начальника ОРВС"1, генерал-майора Алексея Александровича фон Лампе, который тот 21 мая 1941 г. направил главнокомандующему сухопутных войск (Oberkommando des Heeres. ОКХ) генерал-фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичук’. Лампе предоставлял свою организацию в распоряжение армии и просил дать возможность поучаствовать в надвигающемся конфликте. Ответить ему в тот раз не соизволили.
1 Современный обзор вопроса: Hartmann С. Operation Barbarossa: Nazi Germany's Warin the East. 1941-1945. Oxford. 2018: Núñez Seixas X. M. El frente del Este: Historia y memoria de la guerra germano-soviética (1941-1945). Madrid. 2018.
11 Eintragung im Kriegstagebuch des Wehrmachtführungsstabes im OKW über die Ziele und Methoden des in der Sowjetunion zu errichtenden faschistischen Okkupationsregimes. 3. März 1941 // Fall Barbarossa: Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmacht auf die Aggression gegen die Sowjetunion ( 1940/41 ) / Hrsg, von E. Moritz. Berlin. 1970. S. 285-287.
111 Под давлением немцев в конце октября 1938 г., после долгих консультаций и обсуждений. II (германский) отдел РОВС был преобразован в «независимое» Объединение русских воинских союзов (ОРВС).
w ГАРФ. Ф.’ Р-5796. Он. 1. Д. 3. Л. 142.
32
'Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
18 июня гестапо (тайная политическая полиция) запретила русским эмигрантам, проживавшим на территории Рейха, въезд на историческую родину без предварительного разрешения. Самовольное оставление рабочего места также считалось основанием для ареста1 * 111. Через четыре дня началась операция «Барбаросса», и ультраправые, католики и радикальные антикоммунисты Европы посчитали, что немецкие армады являются той силой, что покончит с советской властью. Посыпались различные предложения о создании иностранных частей. 30 июня в Берлине состоялось совещание представителей партии. МИД. ОКБ и СС (Schutzstaffeln. охранные отряды нацистской партии). На нём были утверждены общие директивы по обращению с различными иностранцами в соответствии с тщательно соблюдаемой этнической иерархией. Исключение делалось только для русских эмигрантов и чешских коллаборантов — их предложения решено было отвергать, а их самих па службу не принимать. Немецкие посольства по всей Европе получили из Берлина чёткие указания отказывать эмигрантам в просьбах направить их в ряды воюющей армии".
Опять же. не зная об этих решениях, «пораженцы» в РОВС (и не только) переживали мало с чем сравнимый восторг. Русские военные эмигранты заваливали своих начальников корреспонденцией. Служились благодарственные молебны. В главных европейских городах прошли собрания. на которые пришли тысячи русских изгнанников. На них пелась осанна немецким «освободителям», провозглашались абсурдно-грандиозные планы скорейшего возврата к некоей «национальной» жизни, о вековечном «союзе» Германии и (грядущей) России, основанном на принципах взаимного уважения. Все эти люди уверовали, что оккупанты пойдут навстречу, вверив бразды правления в их руки, но прежде всего — что двадцать один год ожидания и мытарств позади. Патриотические иллюзии. в которых они витали, казалось, обрели плоть и кровь"1.
1 Shkaravskij М. Die Kirchenpolitik des Dritten Reiches gegenüber den orthodoxen Kirchen in Osteuropa (1939-1945). Münster, 2004. S. 117: ШкаровскийМ. В. Нацистская Германия и Православная перковь: нацистская политика в отношении Православной церкви и церковное возрождение на оккупированной территории СССР. М.. 2002. С. 248.
" Dallin A. Deutsche Herrschaft in Russland 1941-1945. Eine Studie über Besatzungs|jolitik. Düsseldorf. 1958. S. 123: Núñez Sebeas X. M. El frente del Este. P. 87-89.
111 BaurJ. Die russische Kolonie in München 1900-1945: Deutsch-russische Beziehungen im 20. Jahrhundert. Wiesbaden. 1998. S. 295: Beyda O. Re-Fighting the Civil War: Second Lieutenant Mikhail Aleksandrovich Gubanov //Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2018. Bd. 66. H. 2. S. 254-256.
Немецкие запреты, испанские нужды»: эмигранты в 250-й дивизии
33
«Немецкие запреты, испанские нужды»:
эмигранты в 250-й дивизии
На 22 июня 1941 г. франкистская Испания формально воздерживалась от участия в войне. Фалангисты и радикальные элементы, страстно желавшие внести вклад в наведение «нового порядка» в Европе и подсобить гегемонии национал-социализма, выступили с инициативой создания добровольческого экспедиционного корпуса. Германофилию разделяли изрядная часть испанской армии, массы католиков и антикоммунистов. Все эти группы видели в германском «броске на Восток» божий промысел. который-де положит конец большевизму и. возможно, даже вернёт «забывшую бога» Россию в лоно христианства.
Франко принял соломоново решение: послать на русский фронт — от которого ожидали не более чем лёгкую «танковую прогулку» - дивизию добровольцев из армейских офицеров, сержантов и новобранцев, которых рекрутировала Испанская фаланга. Дивизия должна была влиться в состав вермахта на общих основаниях, хотя и с собственными юридическими нормами.
Всего за несколько дней была полностью набрана первая группа добровольцев. Несмотря на это. в разных районах страны энтузиазм заметно различался. В начале июля на фронт отправилось 17 тысяч человек. Первый состав изобиловал фалангистами, антикоммунистами-католиками, банальными оппортунистами, служаками-сержантами, желавшими продвижения по карьерной лестнице, и просто офицерами со схожими мотивами. Среди первых добровольцев было немалое число бывших узников и людей, подвергавшихся преследованиям в республиканской зоне. Они не смогли поучаствовать в завершившейся недавно войне на стороне франкистов. Схожей была и подгруппа студентов-фалангистов, которые также ранее не принимали участия в боевых действиях1.
Открытие вербовочных пунктов в Испании для горстки оставшихся там после 1939 г. белоэмигрантов стало той самой заветной возможностью получить билет домой и наконец-то исполнить давнюю мечту схлестнуться 1 О формировании и превратностях судеб участников Голубой дивизии: Moreno Julia X. La División Azul: sangre española en Rusia, 1941 -1945. Barcelona. 2004; Núñez Seixas X. M. Die spanische Blaue Division an der Ostfront 1941 -1945: Zwischen Kriegserfahrung und Erinnerung. Münster. 2016; Núñez Seixas X. M. The Spanish Blue Division on the Eastern Front. 1941 -45: War Experience. Occupation. Memory (University of Toronto Press, издание готовится к выходу в 2021 г.).
34
Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
с «основным противником». Подобные группы были почти в каждой оккупированной европейской стране, выставившей немцам свой военный контингент. Одна большая группа изгнанников вступила в Легион французских добровольцев против большевизма (Légion des Volontaires Français contre le Bolchévisme, LVF или ЛФД)1. кто-то присоединился к Валлонскому легиону вермахта (Légion Wallonie), иные пошли в Итальянский экспедиционный корпус (Corpo diSpedizione Italiano in Russia, CSIR). После 638-го французского полка имении 250-я дивизия вермахта, иначе прозванная Голубой дивизией (División Azul) по цвету фалангистских рубашек11, насчитывала в своих рядах наибольшее количество белоэмигрантов111.
Вскоре после нападения на Советский Союз некоторые белые русские обратились в немецкое посольство в Мадриде. Уже знакомый нам Николай Болтин заявил о себе как о добровольце и передал меморандум от имени 29 эмигрантов. Все подписавшиеся были ветеранами Испанской гражданской войны и гражданами Испании. Однако просителей быстро известили о том, что Берлин, за исключением особых случаев, не желал видеть подобных господ в своей армии. В будущем, быть может, буду!’ сделаны ис1 Бэйда О. И. Французский легион на службе Гитлеру. 1941-1944 гг. М.. 2013. С. 273-295.
11 В некоторых кругах хорошим тоном считается указывать на цвет фалангисгских рубашек и называть дивизию Синей. Воевавшие в Испании эмигранты называли её и Синей (Ковалевский, Шинкаренко. Яремчук 2-й), и Голубой (Дамсдорф, Трингам). Советские граждане, служившие при дивизии, называли её Голубой (Рудинский. Осипова). Рудинский особенно настаивал на гаком варианте: «Оно есть, несомненно, перевод немецких слов "Die Blaue Division”. Слово azul гут никакой роли не играло». И: «А уж что слово “голубой" примет в языке похабный смысл - кто бы .мог в те времена предвидеть?» Советские документы также придерживаются этой версии, как и коллаборационистская пресса, в том числе выходившая на украинском («Блакитна див131Я», а не «Синяя»). Таким образом, приемлемы оба варианта, но «Голубая» является общеупотребимым. Машинописная версия представляемых воспоминаний, очевидно, была дополнена в издательстве «Глобус» и носит название «Синяя дивизия и поход в Россию», тогда как оригинальная тетрадка не содержит эпитетов и названа «Поход на Россию». Здесь и далее в тексте редакторов используется общеупотреби.мое название «Голубая», в тексте же самого Ковалевского оставлено «Синяя» без оговорок. - Прим. ред. — Рудинский В. Разъяснение // Мосты: журнал литературы, искусства, науки и общественно-политической мысли. 2007. № 16. С. 366; Рудинский В. Запоздалые признания // Наша страна. 2010. № 2899. 4 сент. С. 1.
111 О роли русских эмигрантов в некоторых иностранных легионах: Alegre Lorenz D. Experiencia de guerra y colaboracionismo político-militar: Bélgica. Francia y España bajo el Nuevo Orden (1941-1945): tesis doctoral. Universität Autónoma de Barcelona, 2017. P. 45-46. 58. 110.228.
«Немецкие запреты, испанские нужды»: эмигранты в 250-й дивизии
35
ключения для граждан балтийских государств, аннексированных большевиками в 1940 г. Тогда Болтин предложил трудоустроить своих соратников хотя бы на ниве пропаганды, но новое прошение осталось без ответа1 11.
Яремчук так вспоминал об этом эпизоде:
«Утром нас вызывало испанское начальство и сообщило, что нас желает видеть полковник, военный атташе при германском посольстве. Пошли к нему несколько человек, и он со смущённым видом заявил, что есть приказ Гитлера, воспрещающий белым русским участвовать в рядах германской армии в войне против СССР. Нам как ведро холодной воды вылили на голову... Исключение было сделано для нескольких русских, служивших офицерами в Испанском легионе <...> Потом обнаружилось, что немцы одобрили участие этих офицеров, так как некоторые были уроженцами Малороссии и тупоумные немцы вообразили, что они обязательно должны быть украинскими самостийниками и впоследствии потребовали, чтобы их отправили назад в Испанию, но начальник “Синей дивизии", генерал Муньос Грандес ответил, что “никаких русских офицеров у меня нет. а есть лишь испанские офицеры"... Немцам пришлось проглотить пилюлю...*'1
Русские шли двумя путями. Параллельно с походом в посольство. 28 июня Болтин направил в Министерство испанской армии список 18 «добровольцев русского происхождения, сражавшихся в рядах славной испанской армии и продолживших военную службу», которые очень желали присоединиться к «Крестовому походу за освобождение России от общего врага - коммунизма». Пять дней спустя Болтин послал новый список, добавив чины добровольцев в Русской армии и чины, полученные в годы войны в Испании, а также увеличив число имён до 28 человек1". Пресса в то же время сообщала, что некоторые русские уже самовольно записались добровольцами. Испанские корреспонденты в Берлине 1 Akten zur Deutschen Auswärtigen Politik. 1918-1945. Serie D: 1937-1941. Band XIII. 1. Die Kriegsjahre. Sechster Band. Erster Halhband. 23. Juni bis 14. September 1941. Göttingen. 1970. S. 69; Доклад Эберляйна "Russische Freiwillige". Мадрид. 22 июля 1941 r. U Politisches Archiv des Auswärtigen Amtes. Berlin (PAAA). Sammlung der Berichte, Madrid 553/3. Schachtel 761.
11 Габриэли А. 2-ù A. П.| С итальянской армией в России. Моя последняя
(четвертая) война// Н1A/Globus. Box 1. С. 83-84.
» AGMAV 2005/3/2/18; 2005/3/2/2/21. Escritos de N. Boltin. Madrid. 28 de junio de 1941 y 3 de julio de 1941,
36
«Белый. синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
отмечали энтузиазм русских эмигрантов, желавших вернуться на родину вместе с вермахтом.
Как вспоминал Яремчук, испанские военные сделали всё возможное, чтобы обойти немецкие инструкции. Подполковник Хоакин Ромеро Ма- сариего связался с Берлином, откуда ему вновь разъяснили, что белоэмигранты не могут бы ть приняты на службу, за исключением тех. у кого есть испанский паспорт. Из 28 вболтинском списке таковых было 18, об остальных попросту не было сведений. Генштаб армии направил списки генералу Агустину Муньосу Грандесу, недавно назначенному главнокомандующим Голубой дивизией, поинтересовавшись, «считает ли тот необходимым отвести им те или иные функции»1. На германо-советском фронте хотел служить и лётчик Виктор Воронин. Всё указывает на то. что Муньос Грандес принял решение игнорировать немецкий запрет и принять всех желающих, которые, очевидно, должны были принести пользу, когда дивизия доберётся до незнакомой страны.
За исключением переводчика-полиглота с нансеновским паспортом, который вырос в семье русских немцев, живших в Эстонии и Буэнос-Айресе. в испанском корпусе практически никто не имел представления о русском языке. Белогвардейцы же. пусть и немолодые, а в некоторых случаях и не оправившиеся от ран. демонстрировали огромный энтузиазм. Владевший пятью языками Георгий Старицкий 1 июля пришёл в местное управление (Jefatura) ИТФ в Пальма-де-Мальорке, где записался в дивизию, и впоследствии был направлен переводчиком во второй отдел 269-го пехотного полка. В управлении милиции в Гипускоа служило двое русских. Александр Владимирович Бибиков и Владимир Иванович Ковалевский: оба записались в дивизию. Один из них писал в фалангистском ежедневнике «Единение» (Unidad), что белые русские отбывают с «запакованными чемоданами, идя к великому возвращению», которым они «бредили столько лет»: они готовы петь фалангистский гимн «Лицом к солнцу» и продолжить «в наших степях» поход, начатый в 1936 г. «на горных перевалах Леона» (очевидно, рассказ о том. что эти русские начали свой поход за двадцать лет до того, фалангистам был бы не интересен). Автор завершил свою тираду лозунгами «Да здравствует национальная Россия!» и «Да здравствует Испания!»11.
1 España, en pie com га el comunismo // ABC. 29 de junio de 1941. P. 3: Miquelarena J. Los rusos Illancos van a llegar cuando esté barrida 'esa basura' // ABC. 29 de junio de 1941. P. 5.
11 Carta abierta a Jaime de Urbino // Unidad. 3 de julio de 1941. P. 3.
•Немецкие запреты, испанские нужды»: эмигранты в 250-й дивизии
37
46-летний младший лейтенант Испанского легиона Али (Сергей Константинович) Гурский (Магометов) успел послужить в двух терциях — «Донья Мария де Молина» и «Монтехурра». Гурский был неоднократно ранен и в 1941 г. работал в Высшей армейской школе; он письменно обратился к Франко за разрешением записаться в немецкую армию. Его мотивы были гремучей смесью антикоммунизма, национализма и известной доли антисемитизма:
«Когда фюрер Гитлер объявил войну коммунистам, большевикам и евреям, победившим мою Родину, и ступил на землю России, я счёл своим священным долгом бывшего русского офицера и патриота немедленно отправиться туда, чтобы ещё раз помочь всеми моими силами и знаниями освобождению моей прежней Родины от ужасного террора коммунизма»1 11.
Гурский был не одинок в своих воззрениях: русские эмигранты наивно верили в добрую политическую волю нацистов и их союзников, а не в желание агрессоров заполучить землю и рабов из «восточных народов». Из русских ветеранов-франкистов не поехали возрастные Болтин и Двойченко. Первый, хоть и вызвался добровольцем в первые дни. в итоге не захотел ввязываться в авантюру и полагал, что нацисты проиграют. Двойченко не пожелал помогать Гитлеру завоёвывать Россию и в годы войны занимался начальной военной подготовкой испанцев. Однажды фалангистское начальство потребовало от него отдать нацистский салют, на что он отрезал, что служит Испании и готов произносить её лозунги, а не немецкие, после чего от него отстали. Дома на карте, висевшей на стене, он с тщанием отмечал движение линии фронта. Решительно антигитлеровскую позицию также занял Шинкаренко". После войны он не отрицал факты и вспоминал, что подавляющее большинство их соратников, как он это называл, «определились»: выбрали сторону немцев.
Судьбы их с этого момента идут разными путями. В деле Павла Рашевского обнаружились неясности, ввиду чего после зачисления в дивизию 1 AGMAV 2005/3/2/33. Instancia de M. Ali Gurski. Madrid. 23 de junio de 1941. Его просьба, поддержанная генералом Арандой, была в итоге удовлетворена (MorenoJulia X. La Division Azul. P. 454. примечание 132).
11 В Испании. О годах войны, в которой я не участвовал. И бесплодные попытки, которые я делал, чтобы принять в ней участие // HIA/Shinkarenko. Box 6. Глава XII. С. 171-172.
38
Белый, синий, красный-: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
его оставили в Испании. К небольшой группе русских присоединились ещё двое белоэмигрантов, уже проживавших в Испании до 1936 г.: Игорь Перчин и Сергей Пономарёв. Первый был сыном русских эмигрантов, вырос в Мадриде, прекрасно владел русским языком и был лоялен испанским властям, работал переводчиком и цензором. Пономарёв обосновался в Барселоне и. утверждая, что был членом фаланги с 1934 г., хлопотал в местном фалангистском управлении и немецком консульстве о возможности вступить в «русские имперские силы, сражающиеся на стороне Германии». 26 июня он выехал в Ирун и был зачислен в дивизию. Сохранились ещё две просьбы о вступлении в дивизию, направленные от двух русских из Бухареста и Марокко: оба заявления были отклонены в сентябре 1941 г. Генштабом армии1. Наконец, была и небольшая группа тех чинов, кто получил отказ. - много позже они убыли на фронт как переводчики итальянской армии11.
Уехавшие с дивизией писали письма своим соратникам по РОВС. таким образом способствуя укреплению иллюзий эмиграции в тылу, да и своих собственных. В сентябре 1941 г. генерал-майор Михаил Михайлович Зинкевич сообщал в Прагу: «В письмах наших “испанцев" (половина уже в легионе и в дороге) шлют “Христос Воскресе" нашей Родине и нам всем. Это и я ощущаю всем сердцем»111. Позже эти радужные надежды померкли, а вот отказы и запреты немцев остались в памяти. В конце апреля 1944 г. начальник РОВС генерал-лейтенант Алексей Петрович Архангельский сокрушался: «Даже к участию в “голубой испанской дивизии” не были допущены белые русские... Для нас это было горько и обидно»1'’.
Уже в СССР испанцы набрали себе небольшое количество советских граждан, знавших язык, которые исполняли роль переводчиков. Кое-кто 1 AGMAV 2005/3/2/3. “Relación de los voluntarios rusos con expresión de sus empleos y antecedentes", s. 1.1 julio 19411: Moreno Julia X. La División Azul. P. 97-98, 454. примечание 133; Яремчук 2-ù А. П. Русские добровольны в Испании. С. 365- 369,372. Есть несколько фотографий в: Morales G., Togores L. E. La División Azul: las fotografías de una historia. Madrid. 2009. P. 45- 49.
11 Габриэли А. С итальянской армией в России. С. 83-84: Beyda О. ‘Rediscovering Homeland': Russian Interpreters in the Wehrmacht, 1941-1943 / ed. by A. Laugesen. R. Gehrmann // Communication, Interpreting and Language in Wartime: Historical and Contemporary Perspectives. Cham, 2020. P. 131-152.
1,1 I АРФ. Ф. P-5759. On. 1. Д. 55. Л. 48. Зинкевич Доброхотову, 15 сентября 1941 г.
,v Голдин В. И. Роковой выбор: русское военное зарубежье в годы Второй мировой войны. Архангельск: Мурманск. 2005. С. 427.
Немецкие запреты, испанские нужды»: эмигранты в 250-й дивизии
39
из этих людей уехал вместе с дивизией в Испанию в 1943 г.1 * * * * * 7 Известно о трёх детях при 263-м пехотном полку: испанцы обмундировали мальчиков. они жили при части и выполняли небольшие задания: недовольные самоуправством, немцы приказали испанцам удалить детей из дивизии". При дивизии также находились (нельзя сказать «служили») пленные красноармейцы, выполнявшие черновую работу. Распределял их второй отдел генштаба дивизии, и в основном они находились при снабжении (Intendencia), разбитые на группы по восемь человек. Судя по испанским, немецким документам и виденным нами фотографиям, положение этих людей было плачевным, подневольных плохо кормили и били. Немецкое командование — не из гуманизма, а с целью эффективного применения человеческого ресурса — в июле 1942 г. рекомендовало испанцам лучше обращаться с пленными, работавшими при дивизии1". Весной — летом 1943 г. была предпринята попытка передать их в формирующуюся 1-ю гвардейскую бригаду РОА. в которой на одном из руководящих постов служил ветеран Испании капитан Григорий Павлович Ламсдорф. Попытка не увенчалась успехом и была заблокирована немцами1'’. В исклю- чительных случаях советские пленные оставались при Голубом легионе'. Что стало с остальными — неизвестно.
1 Подросток Константин А. Инюшин (1926-?). оставшись, вероятно, без
родителей, служил в испанских частях и пользовался покровительством со стороны
одного лейтенанта, увёзшего его с собой в Испанию. В мае 1944 г. он вступил
в ряды Испанского иностранного легиона, обучился на механика и тракториста,
а после демобилизации работал в Лараче в агрономической службе. - Tortosa Anton F.J. El 'legia' que surgió del trío // La Legión. 540 (2017). P. 38-39.
11 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПБ). Ф. 9788. On. 1. Д. 31. Л. 21. Sicherheitspolizei und SD. Aussenstelle Puschkin. “Vermerk".
7 ноября 1942.
Hall V. J. 'For a Better Spain and a Fairer Europe': A Re-Examination of the Spanish Blue Division in Its Social. Cultural, and Political Context, 1941-2005. Thesis for the Degree of M. Litt. National University of Ireland. Maynooth. 2005. P. 64-66.
,v Ламсдорф Г. П. Мы. русские националисты, хотели использовать немцев // Наша страна. 2005. № 2771.14 мая. С. 3.
v Финн по происхождению, молодой Вальтер (Иван?) Ямся переехал с родителями в СССР, проживал в Ленобласти в деревне Кошелево. В 1938 г. его отец был репрессирован и расстрелян. В 1941 г. младшего брата убило при бомбёжке. Ямся перешёл на сторону противника и остался при испанской кухне в Пушкине. Овладел языком, стал помощником лейтенанта, который увёз его с собой в Испанию. Весной 1944 г. проживал в Сьюдад-Реаль. Дальнейшая судьба неизвестна. — Un muchacho ruso en Ciudad Real // Lanza. Diario gráfico de la tarde. N- 291. 22 de Abril de 1944. P. 3 // Biblioteca de Castilla-La Mancha.
40
•Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
«Паненка мучо кррасива!»:
испанцы о русских, русские об испанцах
В конце августа 1941 г., всего после шести недель тренировки в учебном лагере Графенвёр. Голубая дивизия отправилась на фронт. После изнуряюще долгого 900-километрового пешего марша по оккупированной Восточной Польше, Литве и России в начале октября первые испанские подразделения прибыли в полосу группы армий «Север», на Волхов и озеро Ильмень. Они заняли позиции севернее и южнее Новгорода, где приняли участие в наступлении октября - ноября 1941 г„ форсировав Волхов.
Немецкое командование было невысокого мнения о боеспособности испанцев и с января 1942 г. использовало их в основном, чтобы держать фронт обороны. Исключение составляют лишь несколько эпизодов в истории дивизии, когда в боях были задействованы отдельные подразделения; например, участие испанцев в Волховской битве в мае — июне 1942 г. С августа 1942 г. и по ноябрь 1943 г. дивизия стояла на южных подступах к Ленинграду и была занята позиционной войной, всего лишь несколько раз предприняв боевые операции силами отдельных батальонов. Когда в феврале 1943 г. Красная армия попыталась развить успешный прорыв блокады Ленинграда, испанцы понесли серьёзные потери в Красном Бору.
Для восполнения потерь из Испании прибывало пополнение, уже не имевшее такой мотивации, как первые добровольцы. В целом через русский фронт прошли 47 тысяч испанцев, из которых 5 тысяч остались в его земле навсегда. Куда больше было раненых, вернувшихся домой; одних лишь получивших увечья насчитывалось 2200 человек. 400 испанцев попали в плен, из них 115 умерли в советских лагерях.
Советские граждане, пережившие оккупацию в районе Волхова, и те, кто воевал под Ленинградом, запомнили испанцев как более «приличных» оккупантов. если сравнивать их с немецкими солдатами или местными коллаборационистами. Такой «более выгодный» образ испанцев в чём-то схож с коллективной памятью об итальянцах на Донском фронте, и именно эта картинка культивировалась самими ветеранами в многочисленных мемуарах. Используя эти источники, франкистский режим выстроил культуру памяти. в которой благородно-профессиональный образ «тех. что в России» 1 «Que en Rusia están» — строчка из гимна дивизии, декабрь 1941 г.
Паненка мучо кррасива!»: испанцы о русских, русские об испанцах
41
стал важной её составляющей'. Героически преподнесённое прошлое не должно было вызывать неудобства: сосредотачиваться предстояло на победах и деталях боёв («Наши гурипас" в феврале 1943 постановили наступление 55-й армии в Красном Бору»), а не на том. к чему вели эти оперативные достижения (испанская оборона помешала снять удавку с шеи блокированного Ленинграда, вымиравшего от голода). Представление об «иных оккупантах» было и остаётся очень популярным в самой Испании даже после перехода от диктатуры к демократии: его подпирают десятки книг, несколько художественных фильмов, немалая часть публикаций сообщества бывших чинов дивизии.
Эмпирические исследования рисуют если не иную, то куда более разнообразную. чем в рассказах ветеранов, картину. Да. в целом оккупационная политика Голубой дивизии была менее жестокой, чем та. что осуществлялась в зонах, контролируемых немецкими частями. Это видно и по обращению с советскими пленными, хотя и тут есть определённые сомнения по поводу (не)исполнения испанскими офицерами приказа о комиссарах111. По сравнению с другими частями поведение испанцев в отношении мирного населения оказалось лучше, чем поведение венгров, немцев или румын. Причин тому несколько: стабильное положение на фронте, а значит, и более спокойный тыл с менее интенсивным партизанским движением: меньшее время пребывания на фронте, чем у немцев (от десяти до двенадцати месяцев, далее ротация): наконец отсутствие планомерной пропаганды биологического расизма в предшествующие годы. В случае с испанцами не было интенсивного ужесточения боевых действий, каку других формирований в иных секторах германо-советского фронта. Отсутствовала и идеологическая накачка, толкавшая бойцов к обязательному физическому уничтожению противника1''.
' Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. Experiencia у memoria de la Division Azul. 1941-1945. Barcelona. 2016. P. 392-402: Guzman Mora J. Visiones de Rusia en la narrativa española. El caso de la Division Azul: tesis doctoral. Universidad de Salamanca, 2016.
" Самоназвание легионеров, дословно — «боец».
*" До мая 1942 г. действовала инструкция о немедленном уничтожении политических комиссаров сразу после пленения. Römer F. Der Komtnissarbefelil. Wehrmacht und NS-Verbrechen an der Ostfront 1941/42. Paderborn. 2008.
IV Сравнение с практикой оккупации, осуществлявшейся итальянцами на Украине и на Дону: Núñez SeixasX. М. Unable to hate? Some comparative remarks on the war experience of Spanish and Italian soldiers on the Eastern front, 1941 -44 // Journal of Modern European History. 2018. Vol. 16. Iss. 2. P. 269-289.
42
-Белый, синий, красный-: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
Притом легионеров сложно назвать образцом. Испанские солдаты часто оказывались замешаны в мародёрстве. Доклады немецких представителей при дивизии (Verbindungsstab, штаб связи) и различных соединений вермахта, которым Голубая дивизия придавалась, равно как и свидетельства русского населения, единогласно отмечают горячую страсть испанцев к хаотичному воровству и кражам*. Были отмечены случаи сексуального насилия, а при мародёрстве они нередко избивали своих жертв, а иногда и убивали". В отличие от многих венгерских, немецких, румынских или коллаборационистских подразделений испанские солдаты почти не прибегали к неизбирательным и массовым репрессиям, то есть казням гражданских лиц и заложников в качестве «мести» за партизанские действия. Да. увы. испанцы убили некоторых гражданских лиц, подозреваемых в содействии партизанам1 * 111". Однако в истории 250-й дивизии пока не удалось выявить случаев массового военного садизма, когда в выделенном районе операции создавалась бы «мёртвая зона», а деревни, их жители, посевы и скот предавались бы огню. Меньшая жестокость испанцев в ходе антипартизанских зачисток частично объясняется тем. что Голубая дивизия мало участвовала в карательных экспедициях, находилась в тылу меньшее время и. наконец, её контрпартизанские подразделения были менее эффективны1''. В этом плане свидетельство Ковалевского подтверждает и уточняет изрядную долю утверждений испанской историографии.
В памяти советских граждан, живших при испанцах или каким-либо образом работавших на них. преобладает образ сумасбродных, одержи1 Филиппова Т. П„ Лисевич Н.Г.-ß груди моей что-то сжалось, и с этой тяжестью я it жил всю войну». Из воспоминаний ученого-энтомолога К. Ф. Седых // Вестник архивиста. 2015. N- 1. С. 235: «Точными данными о потерях 250-й испанской дивизии мы не располагаем». Справка Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых сил СССР об участии испанских военных формирований во Второй мировой войне. 1946 г. // Исторический архив. 2015. № 2. С. 76.
" Núñez Seixas X. М. Good Invaders? The Occupation Policy of the Spanish Blue Division in Northwestern Russia. 1941-1944 // War in History. 2018. Vol. 25. Iss. 3. P. 361-386.
111 Ковалев Б. И. Акты ЧГК (Чрезвычайной государственной комиссии) о преступлениях Голубой дивизии под Новгородом (1941-1942 гг.) // Вестник Новгородского государственного университета. 2013. № 73. Т. 1. С. 88-92.
■* Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 284 291; Ковалев Б. Н. Добровольцы на чужой войне. Очерки истории Голубой дивизии. Великий Новгород. 2014. С. 330-334.
’Паненка мучо кррасива!-: испанцы о русских, русские об испанцах
43
мых клептоманией оккупантов. За ними отмечают важный в условиях оккупации момент: они были куда менее дисциплинированны и менее предсказуемы, чем немцы1. Последние как раз были вполне предсказуемы в своей механической беспощадности и правили с помощью кнута, как и их подсобные формирования. Как вспоминал живший в оккупации Виктор Михайлович Иванов: «Я не помню, чтобы испанцы хоть кого-то обидели, как. например, латыши. Этим ничего не стоило просто так избить человека палками, выстрелить»11.
Советские коллаборационисты изображали испанцев как резко отличавшихся от других солдат германской армии. В таких мемуарах легионеры предстают чуть ли не как «антинемцы», верующие христиане, эмоциональные. запальчивые, но отходчивые и временами даже щедрые, способные отдать часть пайка незнакомому русскому крестьянину. Особенно много про них писал Даниил Фёдорович Петров («Владимир Ру- динский») — советский гражданин, с мая по ноябрь 1942 г. работавший при 250-й дивизии переводчиком111 IV. Его испанцы - неустрашимые антикоммунисты. служившие в вермахте, но не одобрявшие надменного расизма и тупой жестокости немцев, возводившие свою преемственносгь к воинам старой Испании. Эти жизнелюбы презирали немцев, «автоматы без сердца и без души», и навязчиво пытались добиться расположения противоположного пола с помощью фраз вроде: «Паненка мучо крраси- ва! Много хорошо!»1'’
Среди прибывших из Испании были и те. кто произносил такие слова без ошибок и акцента.
’ Цыпин В. М. Город Пушкин в годы войны. СПб.. 2010. С. 78.84,255,271.
” Ковалев Б. Н. Прибалтийский след на Северо-Западе России 1941 1944 гг.: преступления военных и парамилитарных формирований: научный доклад. СПб.. 2020. С. 32-33.
111 Разумеется. Петрову было удобнее вспоминать и выпячивать роль именно испанцев, а не то. что он провёл схожее количество времени при германской части, убеждал немцев в своей лояльности и был оценён ими как компетентный переводчик - обо всём этом после войны он не распространялся. - ЦГА СПБ. Ф. 9788. On. 1. Д. 31. Л. 21 об. Sicherheitspolizei und SD. Aussenstelle Puschkin. “Daniel Petrow', 7 ноября 1942.
IV Рудинский В. Испанцы Голубой дивизии // Наша страна. 2007. № 2827. 8 сент. С. 5: Рудинский В. Капли правды в море лжи // Там же. 2010. № 2887. 6 марта. С. 7; Казанцев Н. Патриарх русской зарубежной публицистики // Там же. 2011.№ 2921.6 авг. С. 1.
44
Белый, синий, красный«: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
«Ушедшие натуры»: русские о русских и о себе
Белоэмигранты являлись абсолютным меньшинством в дивизии1. Большинство из них служили при дивизионных, полковых и батальонных штабах. так что их отношения с рядовыми солдатами «на передке» были не особо тесными. Средний возраст изгнанников был более 40 лет, и этим людям просто не о чем было говорить с молодыми испанцами, выросшими среди руин Гражданской войны. Сами испанские ветераны похода в советскую Россию упоминали своих русских соратников лишь эпизодически, и последние никогда не занимали в их воспоминаниях заметного места.
Лишь отдельные белогвардейцы удостоились упоминания в различных источниках. Осенью 1941 г. фалангист Дионисио Ридруэхо оставил в дневнике о своём русском сослуживце Александре Бибикове следующую запись:
«С нами прибыл князь Бибиков, бывший поручик царской армии и сын (это мне подтвердил Старинский (Старицкий. — Прим. peà|) крупной помещицы при старом режиме. Теперь он служит переводчиком в группе. Иногда я замечаю, как тот молчаливо и грустно уходит прогуляться вдаль. Хотя мне и не нравятся такие русские, которые сражаются против собственного народа (каким бы тот сегодня ни был), я понимаю или, по крайней мере, очень хорошо представляю себе чувства этого человека в отношении родины, её страдающих городов и полей. Или это мне только кажется, что он так переживает?»11
В феврале 1942 г. одним из опорных пунктов испанцев был Хутынский монастырь, где в одну из ночей Константин Андреевич Гончаренко исполнял русские песни под гитарный аккомпанемент. Своды полуразрушенного монастыря, горящие во тьме свечи, атмосфера и сами песни, усиленные акустикой места, впечатлили испанцев, и несколько офицеров написали об этом в своих письмах домой111.
1 Елпатьевский А. В. Голубая дивизия: военнопленные и интернированные испанцы в СССР. М.. 2015. С. 109- 119; Чичерюкин-Мейнгардтп В. По следам дроздовцев... М., 2016. С. 134-135; Ковалев Б. Н. Испанская дивизия: союзник Третьего рейха. 1941-1945 гг. СПб.. 2020. С. 336-353.
11 Ridruejo D. Los cuadernos de Rusia: diario 1941 -1943 / ed. X. M. Núñez Seixas. Madrid. 2013. P. 189-190. Запись в дневнике за 30 сентября 1941 г.
111 Torra i Puigdellivul М. Ideals i desenganys. Cartes des de Russia a un germa (1941 - 1942). Barcelona. 2013. P. 67.83 84.
Ушедшие натуры-': русские о русских и о себе
45
Совсем иначе пришедших с испанцами белоэмигрантов описывали немногочисленные свидетельства оккупированных. Официальные советские авторы редко упоминали о русских, которые каким-то образом затесались среди испанцев. Журналист Павел Николаевич Лукницкий записал в дневник показания одного из очевидцев: изгнанники служили в подразделениях жандармерии, брали взятки, а один из них, некто «Николай Анастасьевич», «лупил пленных»1 11. По крайней мере один писатель- эмигрант, Лев Фабрициус, упомянул в своём творчестве русских переводчиков у испанцев. В романе «Семья Белаго» главным героем является советский пленный Антон, которого допрашивает бывший капитан Белой армии, служащий у испанцев переводчиком. Изначальное презрение Антона сменяется интересом, а позже и симпатией к эмигранту, с которым они спорят и обсуждают прошлое".
Роль всего лишь пары десятков переводчиков в общении между оккупантами и оккупированными сделала их заметной величиной в глазах измученного войной населения. Редкие доступные нам неофициальные свидетельства в основном вышли из-под пера советских коллаборантов. служивших испанцам или немцам. Таковы записки новгородца и участника массовых убийств Бориса Андреевича Филистинского, который в конце 1941 г. познакомился с Гончаренко. Годы спустя Филистинский воспроизвёл их разговоры в своих мемуарах. Судя по этому источнику. Гончаренко рассказывал, что не ожидал увидеть русских крестьян в том состоянии, в котором он их застал. Как мы увидим позже, подобно Ковалевскому он воображал, что крестьяне
«должны быть какими-то особенными, насквозь озверелыми большевиками или сплошными мучениками, как на старых иконах пишут, а бабы и девки пребывать, простите, в каком-то свальном грехе. <...> И вдруг - люди как люди: песни поют, весёлые, радушные, простые. Хитрят, конечно, норовят падуть — да ведь это тоже хорошо: они видят в нас иностранцев, врагов. А бабы и девки - посмотрел бы я. как встречают завоевателей француженки и немки! А эти — прямо удивительно... <...> Нет. я захлёбываюсь Россией!»
1 Лукницкий П. Н. Ленинград действует, фронтовой дневник. Книга третья. М., 1968. С. 488-490.
11 Фабрициус Л. Семья Белаго. Роман. Торонто. 1984. С. 7-11.
46
•Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
Гончаренко беседовал с ним по душам и на тему Гражданской войны. По версии Филистинского, лейтмотивом его выбора продолжать борьбу была месть: в 17 лет Гончаренко стал свидетелем расстрела отца и дяди большевиками'.
Другим примером наблюдений советских граждан за испанцами является дневник проживавшей в Павловске Олимпиады Георгиевны Поляковой («Лидия Осипова») — экзальтированной дамы, страстно ждавшей прихода немцев. Едва «освободители» от сталинщины нагрянули, она сразу же начала с ними сотрудничать. С августа 1942 г. в её дневнике появляются зарисовки о сосуществовании советских людей и прибывших в город испанцев. Последних разместили в городе, и Осипова пошла в жандармерию обсудить вопрос трудоустройства в прачечную Голубой дивизии.
Она часто сталкивалась с переводчиками, и из разных встречавшихся ей эмигрантов особенно выделяла двух. Первым был Александр Александрович Трингам (фамилию которого она исказила: «Трикдан»). завоевавший её расположение своими манерами. Полной противоположностью был Лев Георгиевич Тоцкий (вновь искажение: «Доцкий») — «вульгарный хапуга, не сравнить сТрикданом». Тоцкий не обладал ни образованием, ни принципами, ни моралью. Он устроил её прачкой за взятку. Во время допросов Тоцкий намеренно неправильно переводил заявления гражданских лиц и подставлял тех. кто ему не нравился. Эта привычка запомнилась и испанцам, работавшим с ним: не знавшим русского языка, даже им было очевидно, что толмач зачем-то искажает и обобщает сказанное". Он не гнушался отбирать последнее у нищих соотечественников. Дабы снискать расположение испанских офицеров, Тоцкий перепродавал им скупленные по дешёвке иконы: «Иногда он совсем не платит, отбирает икону. Если кто-нибудь протестует, то он грозит револьвером. Кому жаловаться?»1"
Сложность взаимоотношений между белоэмигрантами и советским населением описывает Иван Ефимович Братышенко. живший под Новгородом в деревне Григорово. Хотя он и называл Али Гурского-Магометова
’ Филиппов Б. Избранное. Лондон. 1984. С. 151-153.155-157.
11 Errando Vilar Е. Сатрапа de Invierno. Madrid. 1943. P. 144.
1,1 «Свершилось. Пришли немцы!» Идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны/сост. и отв. ред. О. В. Будницкий. М., 2012. С. 138- 139.146-148. 156; Неизвестная блокада. Документы, приложения. Кн. 2 / под ред. Н. Ломагина. СПб., 2004. С. 464 -470.
-Ушедшие натуры»: русские о русских и о себе
47
«недобитым» белогвардейцем и подмечал его мюнхаузенскую манеру врать при рассказах о самом себе, тот спас семью Братышенко. прогнав пьяных немецких солдат, однажды ночью ломившихся в избу. А вот Георгий Старицкий произвёл на него отрицательное впечатление:
«Сидит он на сиденье от грузовой автомашины, где-то раздобытом моей дочкой, воображая, что сидит на мягком диване, побритый, надушенный, и ведёт со мной беседу. Ему, мол. известно, что его дома в Курске целы, и скоро он опять будет их владельцем. Я спросил, откуда он родом. А он: “Вы знаете мою фамилию? Я — князь Старицкий. Весь Старицкий уезд Тверской губернии - это наше родовое имение, и я. конечно, возьму его в своё владение”. Хотелось мне на его монолог ответить, но... пусть покуражится. Ещё он добавил, что он большой либерал, и что у его папы и у него самого крестьяне охотно работали и хорошо жили»'.
Сами изгнанники из 250-й дивизии оставили исчезающе мало (меньше пяти) источников, и записи Ковалевского однозначно являются наиболее подробным и противоречивым из них. В этой группе источников отношения с местными жителями чаще изображаются как практически безупречные и, безусловно, сердечные. Трингам в ноябре 1941 г. разместился в доме женщины с двумя детьми. По его словам, весной 1942 г. он спас ей жизнь во время бомбёжки. Иногда оценки пересекаются: согласно воспоминаниям Рудинского. Трингам старался помогать крестьянам в деревне и выручил из лагеря пленного красноармейца, который стал его денщиком. Убеждённый монархистТрингам был «именно таким человеком, из каких по нашему представлению должна была состоять эмиграция»".
Случалась и любовь. Отметим, что командование дивизии следовало немецкому запрету и не признавало браков между испанскими солдатами и местными женщинами, которым также было запрещено следовать за мужьями в Испанию. Исключение было сделано только для группы переводчиков. В ноябре 1943 г. Трингам женился на оперной певице Татьяне Г. Шитниковой (Филоновой), вдове капитана царской армии, скончавшегося в 1936 г., проживавшей около Таллина и служившей в пропагандистской
1 Бритышенко И. Испанцы, немцы, балалайка: из воспоминаний // Чело: альманах. 2000. № 2 (18). С. 83.
" Рудиноош В. С испанцами на Ленинградском фронте // Под белым крестом. 1952. N» 3. Сент. С. 13.
48
Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
роте вермахта. После обстоятельных хлопот, включая сбор благожелательных отзывов от других переводчиков. Министерство армии дало ему разрешение на вступление в брак. В феврале 1944 г. Трингам вернулся в Испанию вместе с женой1 11 111. По словам Осиповой, в 1942 г. переводчик Тоцкий «нашёл себе именно то. о чём мечтал все годы изгнания». — дочку доктора. Ирину Степановну Парышеву. молодую интеллигентную работницу аптеки Павловска, обожавшую сплетни, с которой он уехал в Испанию. В январе 1943 г. эмигрант Николай Евгеньевич Кривошея женился на Марии Бондиной, родом из Никольского, которая также уехала с мужем". В редких случаях и сами испанцы пытались обойти запрет. Полковник Рамон Роблес Пазос предложил своей русской любовнице выйти замуж за одного из эмигрантов-переводчиков, чтобы она могла уехать с ним в Испанию, где пара бы воссоединилась1".
Давление союзников на франкистский режим и постепенное смещение стратегических ориентиров самого каудильо привели к тому, что в сентябре 1943 г. Мадрид распорядился о выводе Голубой дивизии, и в октябре — ноябре соединение уехало. В качестве утешительного приза Гитлеру оставили в разы меньшее подразделение, также теоретически состоявшее из добровольцев. — Испанский добровольческий легион, более известный как Голубой легион: три батальона общей численностью 2269 человек. Союзников не устроил такой сеанс одновременной игры: последовали новые требования, и Франко отозвал легион уже в марте 1944 г. Лишь несколько сот испанских бойцов в частном порядке продолжили воевать в составе частей вермахта и войск СС. Для группки фанатиков из их числа война закончилась лишь в начале мая 1945 г. в Берлине.
Вместе с Голубой дивизией в Испанию отступили и русские переводчики. Исключение составили трое: двое, погибшие в боях (Гончаренко 1 AGMAV 5347/4; Трингам А. Служба моя в Голубой дивизии // Центральный музей Вооруженных Сил Российской Федерации. Документальный фонд (ЦМВС РФ ДФ). 4/47.762/2. С. 1-4.
11 Ковалев Б. Н. Русские эмигранты и испанская Голубая дивизия на Восточном фронте: от первой до второй волны // Зарубежная Россия XX век: Слепухинские чтения-2016: труды Международной научной конференции /сост. П. Н. Базанов и др. СПб., 2018. С. 296: Ковалев Б. На службе Франко. Коллаборационисты в «Голубой дивизии* // Родина. 2013. № 4. С. 109.0 Николае Кривошее см. его дело: ÁGMAV 4569/15.
111 Pardo MartínezS. Un año en la Divión Azul. Valladolid. 2005. P. 133: Palacio Pilacés L. A. Tal vez el día. Aragoneses en la URSS (1937- 1977). el exilio y la División Azul. Vol. I. Zaragosa. 2013. P. 552.
Ушедшие натуры»: русские о русских и о себе
49
и Шебеко1 * * * * * * В * * 11), и одноглазый грузин Гогиджаношвили, оставшийся в Голубом легионе в чине лейтенанта. Небольшая группа демобилизованных эмигрантов, служивших в итальянской армии, встретилась со своими соратниками по Испании (а теперь и по Второй мировой) в немецком городе Хоф. перевалочном пункте, откуда 250-я дивизия следовала в Испанию. По воспоминаниям Яремчука, все русские переводчики пользовались уважением и расположением своих товарищей, за исключением Гогиджаношвили. который обладал отталкивающей репутацией, о чём рассказывал и сам Ковалевский".
Как минимум первые 20 л ei'холодной войны русские изгнанники стойко взращивали своё ностальгическое видение войн прошлого. Миф Галлиполи. как и его дух. сохранялся десятилетия спустя111. При этом сами белые с горечью признавали, что в отличие от антикоммунистов в Испании или Финляндии их сторона в войне против СССР проиграла абсолютно всё: «Судьба улыбнулась испанским белым: они победили. Она была жестока с нами: у нас только воспоминания о минувшей доблести и... бесчисленные, безвестные могилы, разбросанные по всем странам света. <...> Покуда мы живы, покуда осталось хоть несколько галлипо- лийцев, идея Галлиполи не умрёт»IV. Много лет спустя уход из Крыма 1 Георгии Густавович (Эдуардович) Шебеко (1894-1942) - уроженец Санкт-
Петербурга. В июле 1914 г. окончил Николаевское кавалерийское училище,
из юнкеров корнетом был направлен во 2-й Лейб-гусарский Павлоградский полк.
Участник Первой мировой войны, контужен в боях, неоднократно награждён,
штабс-ротмистр. Участник Гражданской войны в России (у Бермондт-Авалова
в Гусарском имени графа Келлера полку?). В эмиграции в Германии. В 1924 г.
поступил на службу в Иностранную терцию Испанского легиона в Марокко.
В 1930 г. принят в испанское подданство. Женился на испанке. Участник
Гражданской войны в Испании, ранен и награждён. С июля 1941 г. лейтенант 1-й роты батальона мобильного резерва Голубой дивизии. Убит 3 марта 1942 г.
во время боёв за деревню Земтицы. где части 2-й Ударной армии окружили находившихся в деревне немцев, а испанцы поспешили им на помощь. Похоронен в Григорово. позже перезахоронен в испанском секторе немецкого военного кладбища в посёлке Панковка под Великим Новгородом. Посмертно награждён Железным крестом II класса.
11 Габриэли А. С итальянской армией в России. С. 118.
,п Галлиполи. Юбилейный альманах-памятка, изданный к 35-летию пребывания в Галлиполи Русской армии. 1920-1955. Голливуд. 1955//UNC~CH/Savine.
,v С честью павшие в Испании // Галлиполи 1920-1950 гг. К тридцатилетию высадки 1-го Армейского корпуса в Галлиполи // Stanford University. Hoover Institution Archives. N. A. Tsurikov Papers. Box 3. C. 14.
50
Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
некоторыми белогвардейцами трактовался уже не как личное или русское поражение, но как поражение тех. кто сражался за «всё человечество». Пережив по несколько войн, десятки лет бедности и неустроенности, военные эмигранты так и не оставили собственных идеалов специфического патриотизма, духа самопожертвования и боевого братства1 * 111.
Символической благодарности от франкистской диктатуры они не дождались. У воевавших за Испанскую республику иностранцев десятки памятников и плакеток по всему миру: сравнимые с белыми по численности 102 люксембуржца. 70 австралийцев и даже 20 новозеландцев удостоились мемориалов в Дюделанже. Канберре и таблички в Веллингтоне". Обладавший абсолютной полнотой власти режим не пожаловал павшим за него русским даже таблички, а постфранкистской Испании эти люди были безразличны. Сама же диаспора слабела с каждым годом и оказалась неспособна увековечить свою память в граните. Только в июне 2012 г. на вершине горы Серро дель Контадеро у посёлка Чека по личной инициативе мэра (притом социалиста) был установлен и освящён православный поклонный крест в их память. В испанской культуре остались лишь спорадические упоминания эмигрантов. В 1961 г. вышел роман «Одиночество Алькунесы». написанный дипломатом Сальвадором Гарсиа де Прунедой. Главный герой теряет всю семью и сражается во франкистской кавалерии, но не может найти себя в послевоенной жизни. Один из персонажей второго плана — русский ротмистр, произносящий длинные монологи1".
Линии судеб после 1945 г. были изменчивы. Одни, и Ковалевский в их числе, ушли в частную жизнь. Всласть пожить на склоне лет удалось лишь единицам. Старицкий вернулся в Пальма-де-Мальорку в июне 1942 г., через год получил гражданство и попытался опять уехать на фронт, однако не преуспел. После войны он получил пост в правлении города Жирона, а позже вернулся в Пальма-де-Мальорку и занимался торговлей 1 К тридцатипятилетию оставления Крыма // Информация Главного правления Общества галлиполийцев. 1955. № 14. 30 нояб. С. 17 // UNC-CH/Savine: Информация отдела Общества галлиполийцев во Фракции. 1958. № 7. Дек. С. 1 // Там же.
" Inglis A. Australians in the Spanish Civil War. Sydney. Boston. 1987; Wehenkel H. D'Spueniekämpfer: Volontaires de la Guerre d'Espagne Partis du Luxembourg. Dudelange. 1997: Derby M. Kiwi Compañeros: New Zealand and the Spanish Civil War. Christchurch, 2009.
111 Garcia de Pruneda S. La soledad de Alcuneza. Historia de espuela y de espada. Madrid. 1961.
Ушедшие натуры«: русские о русских и о себе
51
антиквариатом. Живший в роскошной квартире, всегда с иголочки одетый и державший себя, этот хорошо известный в Барселоне и Франции аристократ проводил сделки за закреплённым за ним столиком в кафе.
Иные по-прежнему жили идеей воинского долга. Вадим Александрович Клименко после 1939 г. стал выпускником офицерской кавалерийской школы, однако за время службы в Голубой дивизии отморозил и потерял обе ноги. Несмотря на это, после войны он сумел стать выпускником Высшей армейской школы, дослужился до майора, женился на испанке и оставался политическим активным. Другие, как Гурский. вещали на антикоммунистическом радио, созданном под эгидой испанского правительства. Впрочем, русскую секцию испанцы свернули в конце 1960-х гг., оставив притом программы на других языках Восточной Европы1.
Шинкаренко смирился с крахом личных надежд на старшие чины и широкое признание писательского таланта". Скромно живя на пенсию лейтенанта Испанского легиона, он оставил подробные воспоминания о своей доле, занимающие шесть архивных коробок. В 1957 г. он подводил итоги:
«И Фок, и я полагали, что в Испании в конце концов наберётся много, ну хоть тысяча или полторы, наших добровольцев. Из них можно будет сформировать ну хоть бригаду русскую, и эта бригада, годная для боя. послужит потом началом для войны за Россию. Нужным началом, ибо все союзы и объединения оказывались уже никчёмными. Фок был старше меня, и я ему доложил, что командовать 1 Семенов К. К. Вернуться домой!? Белоэмигранты в рядах испанской дивизии на Восточном фронте // К 74-летию начала Великой Отечественной войны. На грани катастрофы. Международная конференция (Москва. Центральный музей Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.. 22-23 июня 2016 г.). Ч. 2 / сост. К). А. Никифоров. Д. В. Суржик. Брянск. 2017. С. 47: Незабытые могилы // Часовой. 1978. № 614 (5). Сент. — окт. С. 19: Семенов К. К. Русская секция Испанского радио как инструмент антисоветской борьбы // Электронный научнообразовательный журнал «История». 2017. № 10 (64). Т. 8. https://historv.ies.su/ S207987840001993-1-1 (дата обращения: 13.07.2020).
" Его главный роман — «Человек на войне* — должен был выйти весной 1940 г., однако мировая война изменила планы, а содержавшаяся на хранении у одной эмигрантки в Берлине рукопись погибла во время бомбёжки. В 1960-е гг. он за свой счёт издал в Мадриде роман «Вчера». Читатель может сам дать оценку его перу. Белогорский И. Марсова маска: роман. М.. 2014.
52
Белый, синий, красный«: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
всем русским, что будет в Испании, должным образом надлежит ему: я же при нём на втором месте. Так это и было условлено. Тысяча или полторы тысячи наших белых русских... Какая иллюзия и какой самообман... Собралось в Испании человек пятьдесят. <...> В результате ж. генерал Фок застрелился, чтобы не попасть в плен; Полухин убит в том же бою у Quinto de Ebro: а я ничто, как и был. Результат нулевой. А сейчас, в теперешние годы, всё это всё равно. Всё равно, ибо жизнь изменилась, и наше "белое" уже стало никчёмным. Прошли времена»1.
Через десять лет его жизнь закончилась под колёсами грузовика.
В памяти эмигрантов горели три даты. Русский 1920 г., испанский 1939 г., немецкий 1945 г. — для перешедших все три рубикона изгнанников эти отдельные события хитро сплелись. Колокол, отбивавший крымское поражение, вновь ожил в Испании: на этот раз его звон превратился в гимн стойкости изгнанников и влился в победные марши франкистов. Если в 1939 г. изгнанникн-рекетисты «спасли русское имя от презрения и ненависти».то в 1941-1945 гг. «их надежда на то. что Россия возродится в пожаре небывалой войны. — не оправдалась»11.1939 г. остался единственным светлым пятном, позволившим затушевать и крах антирусской стороны, на которой воевала Голубая дивизия, и жестокость оккупации, в которой дивизия участвовала, и теплохладную благодарность Франко. Так испанский год взлёта надежд смягчил незабытые неудачи и собственный исход из Крыма.
К этому примыкало и создание мифа уже об испанском прошлом. В частном порядке как минимум Гурский. Клименко. Кривошея иТрин- гам общались с сослуживцами по 250-й. а Старицкий стал одним из основателей «Братства бывших чинов Голубой дивизии» (Hermanadad de Excombatientes de la Division Azul) на Балеарских островах. В конце марта 1962 г. девять офицеров справляли 25-летие русского отряда терции «Донья Мария де Молина». Их принял первый командир Голубой дивизии генерал Муньос Грандес. занимавший тогда пост начальника генштаба111.
1 Из Франции в Испанию. В два раздельных приема // HIA/Shinkarenko. Box 3. Глава XVI. С. 248.
11 Абданк-KoccoecKUÙ В. Русские эмигранты в рядах испанской освободительной армии (К 20-й годовщине завершения гражданской войны)... С. 99.101.
1,1 XXV-летие русского добровольческого отряда в Испании // Часовой. 1962. № 432 (5). Май. С. 25.
Ушедшие натуры«: русские о русских и о себе
53
Как уже было сказано, в испанской памяти о 1941-1944 гг. ключевой факт - дивизия воевала на побежденной стороне, не отличавшейся человеколюбием. — был вынесен на второй план: напротив, подчёркивались батальные свершения и сердобольность испанцев. Схоже сложилась и память эмигрантов-легионеров. Их мотивы отличались от мотивов разгромленных немцев, что давало повод оценивать и свои действия как «независимые». Таким образом устранялся и вопрос о присяге и униформе. связывавших любого военнослужащего германской армии, пусть и испанской дивизии, с нацизмом. В апреле 1968 г. Трингам писал:
«Шли в эту дивизию русские не для того, чтобы убивать своих же русских, а для того, чтобы помочь русскому человеку в его борьбе, как против немцев, так и против коммунистов-большевиков. И все те. кто там были, за малым исключением, старались облегчить страдания русского человека, который оказался между двух огней. <...> Так поступили и мы. да как же иначе могло быть. Если мы пришли в Испанию сражаться против поработителей нашей Родины, то как мы могли остаться в Испании, когда испанская дивизия идёт в Россию сражаться против нашего общего врага и на нашей земле»1.
Политические метаморфозы и пересоздание памяти, начавшиеся после смерти Франко в 1975 г., русских не радовали". Гавань утешения была найдена в военной истории, которая, помимо очевидного профессионального интереса к ней во второй половине XX в., позволяла как-то смириться с итогами своей борьбы с оружием в руках. Ещё в начале 1950-х гг. Леонид Николаевич Кутуков («Николай Кремнев») посетил Музей армии (Museo del Ejército) в Мадриде и оставил восторженный отзыв об этой экскурсии. Офицер взирал на историю чужого ему народа так. словно эта история была его собственной, и именно русские добровольцы в двух войнах были для него тем символом, связующим звеном, смыслом 1 Трингши А. Краткая история участия русских эмигрантов в гражданской войне в Испании за белую идею // ЦМВС РФ-ДФ. 4/47.762/1. С. 6-7.
" «Увы. в теперешней Испании героизм солдат генерала Франко стараются забыть, и палачи тридцатых годов пользуются полной свободой действий для разложения страны, бывшей долгие годы оазисом христианской цивилизации и порядка во взбаламученной Европе». — Рец. на книгу Марка Ожье («Сэн-Лу») про Голубую дивизию // Часовой. 1979. № 616. Январь. С. 21.
54
Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
ti фильтром, через который он оценивал успехи неродной державы и её прошлое. Для Кутукова и его аудитории добровольцы-эмигранты помогли Испании победить коммунистов, зажить по-новому, а посему для них это были русская жизнь и русская история — в конце концов, только в этой её версии белые вышли триумфаторами1.
«Загадка жизни»: Владимир Иванович Ковалевский
Автор представляемых воспоминаний мало чем отличался от среднестатистического русского волонтёра Испанской гражданской войны, записавшегося потом в Голубую дивизию. О его биографии до 1936 г. известно сравнительно мало, в особенности о первых важных 15 годах его жизни в эмиграции. Его жизнь после Второй мировой войны скрыта за завесой тайны — мы лаже не можем назвать дату его смерти и место погребения. Не удалось обнаружить и хоть какой-нибудь фотокарточки.
По предоставленным им самим в момент приёма в Голубую дивизию сведениям, а также по данным 1944 г.. Владимир Ковалевский был сыном Ивана и Маргариты (этническая шведка) и родился в Харькове 30 марта 1892 г. В том же городе проживала его сестра Галина. Родным языком его был русский. В 1941 г. он был холостым, боевого вида человеком ростом 180 см. со светлыми волосами, голубыми глазами и смуглой кожей.
Ковалевский был выпускником 1-го Киевского Константиновского военного училища и участвовал в Первой мировой войнес 1914 г. Испанцы много лет спустя напишут, что он был пехотным лейтенантом (поручиком) и очень хорошо разбирался в автоматическом оружии. Согласно меморандуму Болтина. Ковалевский служил в Георгиевской роте - одном из самых первых формирований Добровольческой армии генерала Лавра Георгиевича Корнилова. В феврале 1918 г. рота была влита в состав Корниловского ударного полка. Позже — неизвестно, когда точно. — Ковалевский командовал пулемётным расчётом в 1-м Кубанском стрелковом полку, созданном в марте 1918 г. В любом случае он прошёл Первый Кубанский («Ледяной») поход.
В 1920 г. Ковалевский покинул Крым вместе с Врангелем и очутился в лагере в Галлиполи. Как сложилась его судьба дальше? В 1944 г. он утверждал. что служил прапорщиком в английской армии и в чине сержанта 1 Кремнев Н. Мадридский военный музей // Суворовец. 1952. № 21.31 мая. С. 3 // Российская государственная библиотека (РГБ).
•Загадка жизни»: Владимир Иванович Ковалевский
55
во Французском иностранном легионе1. Существует информация, что он сражался в Чакской войне 1932-1935 гг., однако подтверждений этому нет11 111. Согласно Яремчуку, в Галлиполи Ковалевский «был юнкером какого-то военного училища, поступил во Французский Легион в Африке на пять лет, сбежал и попал в Югославию, окончил там университет по отделению романских языков, потом явился во французское консульство в Белграде с повинной — мол, судите меня... но там только посмеялись и отпустили его с миром»"1. В Белграде он был чемпионом русского шахматного клуба.
В начале лета 1938 г. Ковалевский и Трингам отправились в Испанию. Это было не так просто: единственный представитель франкистского правительства на Балканах, Педро Прат-и-Соутсо, проживал в Бухаресте, поэтому получение въездных документов очень затянулось. Оформив туристическую визу, русские выехали в Италию, где явились к военному представителю франкистов, снабдившему их комплектом испанских документов. билетом на пароход и небольшим количеством денег. Прождав пять дней в Генуе, они сели на пароход до Севильи, а оттуда добрались до Памплоны1';
1 июля оба эмигранта присоединились к терции «Наварра», подчинявшейся 11-й дивизии. Ковалевский был распределён в пулемётную роту, аТрингама оставили при штабе'1. 11-ю дивизию постоянно перебрасывали с одного горячего участка на другой. 21-22 августа она прорвала фронту села Асутан, взяв без боя сёла Альдеануэва-де-Барбарроя и Ла-Нава-де-Рикомалильо. Республиканцы провели неудачную контратаку с тыла и потеряли 300 человек пленными. Так Ковалевский получил 1 AGMS. Trast. 82.113. Instancia de V. Kovalevski a la Jefatura Provincial de Milicias de Guipúzcoa. San Sebastián. 15 de enero de 1944.
11 Так утверждают, не цитируя источников. Кристиан Гарай Вера и Хосе Луис Орелья. См.: Подданные традиции. «Белые русские* в испанской «Рекете* и других воинских частях националистов в 1936-1939 гг. // Русский сборник: СССР и гражданская война в Испании 1936-1939 гг. / отв. сост. О. В. Дуров. М.. 2016. С. 364. Однако его имя не отражено в списке из почти 70 русских белых офицеров, прибывших в Парагвай в 1924 г. - начале 1930-х гг. и сражавшихся в войне Чако (GramatchicofL. Е. Aporte de los inmigrantes rusos al desarrollo del Paraguay).
111 Яремчук 2-й А. П. Русские добровольцы в Испании. С. 172.
п Трингам А. Краткая история... // ЦМВС РФ ДФ. 4/47. 762/1. С. 1.
v AGMS. Trasf. 82,113. Declaración jurada de V. Kovalevski. 18.1.1944; Herrera Alonso E. Los mil dias del Tercio Navarra: biografía de un tercio de requeres. Madrid. 1974. P. 251-252.
56
Белый, синий, красный": русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
испанское боевое крещение. В начале октября 1938 г. он вместе со своими соратниками ездил на Серро дель Контадеро (высота 1639) в русский отряд терции «Донья Мария де Молина» справлять день святого Иоанна Богослова1.
Особенно кровопролитны были бои 7-8 января в секторе Монтеру- био —Эстремадура, о которых Ковалевский вспоминал отдельно:
«Вначале где-то слева одиноко прозвучал оружейный выстрел, а затем кругом, впереди справа и слева, воцарился какой-то ад: это не были отдельные разрывы отдельных гранат, а сплошной какой- то рёв, лязг и грохот. По временам было так светло, что были видны искаженные лица моих сотоварищей, но главное — руки, десятки рук, бросающих гранаты куда-то в пространство. Пулемёт начал строчить, но на середине уже первой ленты дал задержку, да и. по правде сказать, он уже мало мог принести пользы. Крики “Вива ИспапьяГ, “Вива Республика!" сливались с воплями раненых. <...> На рассвете — новая атака красных на 1-ю роту. Охватив повисший в пространстве незащищенный её правый фланг с трёх сторон, красные закидывали дождём гранат остатки роты, цепляющиеся за скалы. При дневном свете жуткое впечатление производил этот бой. Люди как будто бы играли в баскенбол [так| или снежки. Тяжёлые гранаты летели ввысь, разматывая за собой длинную белую ленту. Рвались они со страшным треском, производя вокруг опустошение. Если граната разрывалась слишком близко от человека. череп его лопался как скорлупа. Страшна картина поля после таких боев. Несчастные окружённые рэкета 1-й роты метались по скалам, прячась то по одну, то по другую их сторону в зависимости от того, откуда приближался противник. Часто не все успевали перебежать на другую сторону, и я сам видел, как с воплями свалился один рэкета, убитый 1ранатою, брошенной его же сотоварищами. Ужасно быть зрителем такого боя. Не имея возможности подойти на выручку своим, мы ружейным и пулемётным огнем осыпали атакующего противника. На поддержку из штаба бригады шел батальон “Мелилы". Атака была отбита. Мы облегчённо вздохнули»'1.
1 Гренадер | Болтин H. Н.|. Письма из Испании // Часовой. 1939. № 234.1 мая. С. 4.
" Ковалевский В. И. Как дралась «Наварра*. Описание боя 7-8 января 1939 г. Сектор Монтсрубио - Экстремадура // ЦМВС РФ-ДФ. 4/47. 763/1. Л. 3-4,6.
Загадка жизни»: Владимир Иванович Ковалевский
57
В январе 1939 г. он был направлен на фронт в Бадахос, а в конце февраля переведён в сектор Толедо - Талавера. 23 марта Ковалевский перешёл в терцию «Донья Мария де Молина», где и прослужил до конца войны в пулемётной роте. Он недолго нёс охранную службу и тренировал солдат в Лирие в провинции Валенсия. 3 мая 1939 г. участвовал в параде победы в Валенсии1 11 111.
Как и большинство его соратников, после демобилизации 1 июня Ковалевский оказался без средств к существованию. Он получил двухмесячный отпуск с содержанием, который провёл в созданной Болтиным художественной труппе русских рекетистов. колесившей по Испании и развлекавшей публику исполнением русских народных песен и плясок. Во время небольшого летнего турне актёрам-ветеранам удалось собрать средства в пользу Общества сирот войны (Colegio de Huérfanos de Guerra) — организации, находившейся под личным патронажем супруги Франко. Кармен Поло, которая встречалась с русской труппой. Русских хорошо принимали там. где они были, в чём многие видели ещё один знак политических уз белых и испанских антикоммунистов. Как вспоминал об этой беззаботной поре Трингам. «в те времена блаженные с нами цацкались как с победителями; одели нас в штатское платье вплоть до галстуков и окружили нас вниманием»".
Началась Вторая мировая война. Основное мнение среди труппы было, что ввязываться в чужой конфликт между Францией и Германией глупо, а нужно выжидать. Согласно Яремчуку, 18 сентября Ковалевский поругался с соратниками на этой почве, обозвал всех трусами и уехал в Сан- Себастьян. откуда собирался отправиться воевать за французов. Очевидно. это ему не удалось, и он остался в Испании. В начале октября 1939 г. Ковалевский вместе с несколькими эмигрантами был принят в испанское подданство1". Только после этого он смог воспользоваться плодами усилий Болтина, который просил разрешить русским бойцам вернуться к военной службе на должностях младших и средних офицеров. Ковалевскому 1 Яремчук 2-й А. П. Русские добровольцы в Испании. С. 368: Марковчин В. В. Русские испанцы: век XX // Известия Юго-Западного государственного университета. Сер. «История и право*. 2017. № 2 (23). Т. 7. С. 120-121: Семенов К. К. Русская эмиграция и гражданская война в Испании 1936-1939 гг. С. 146: Semenov К. ’Biali’ Rosjanie przeciwko czerwonej Hiszpanii. Rosyjska 'biala' emigracja w czasic wojny domowei w Hiszpanii (1936-1939) // Glaukopis. 2015. No. 32. P. 24.
11 Трингам А. Краткая история... // ЦМВС РФ-ДФ. 4/47.762/1. С. 5.
111 Boletín Oficial del Estado. 6 de octubre de 1939. P. 5.604.
58
Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
был присвоен чин младшего лейтенанта (alférez), но при распределении в Национальную милицию в силу 47-летнего возраста его вновь понизили до сержанта — максимального чина в этих частях.
В мае 1940 г. Ковалевский, за несколько месяцев до того вступивший в Испанскую традиционалистскую фалангу, был направлен в управление Национальной милиции в провинции Гипускоа. Туда же поехали ещё двое русских. Первым был аристократ, полковник русской службы и сержант у испанцев, Владимир Абрамович Двойченко. родившийся в 1884 г. в Крыму и приходившийся Ковалевскому дядей. Вторым был уже упоминавшийся Бибиков, уроженец Владимира, ветеран Французского иностранного легиона, в Испании дравшийся в рядах уже Испанского легиона. Грузин Гогиджаношвили до начала мая был их сослуживцем.
Это было спокойное место службы. Задачей русских являлась военная подготовка молодёжи под контролем армии — с учётом богатейшего опыта этих людей это было нетрудно. По другую сторону границы, во французском Биаррице, при желании можно было найти проживавших там русских. Но новая война лета 1941 г. и моментально стартовавшее создание Голубой дивизии прервали сложившийся ход вещей. Предположительно. Бибиков. Двойченко и Ковалевский приняли участие в небольшой антисоветской демонстрации, проведённой под эгидой Испанской фаланги 25 июня в Сан-Себастьяне1.
В Голубую дивизию из трёх человек смогли записаться только двое. Двойченко остался в Сан-Себастьяне, поскольку в солидном возрасте 57 лет он оказался негодным к строевой службе, и ему оставалось лишь пожелать удачи тем. кто ехал «на Восток», пусть сам он и не желал победы немцам. Через несколько лет Двойченко скончался11. Возраст был очевидной проблемой. Кандидатура Ковалевского при первой попытке пойти добровольцем вызвала сомнения у испанского начальства: в списке русского персонала, приданого дивизии, кто-то от руки приписал напротив его фамилии слово «старый». Каким-то образом этот момент был обойдён, и Ковалевского приняли.
По плану он должен был выступать в роли переводчика. На деле же Ковалевский сменил целую плеяду ролей: был при конюшне, в обозе, воевал на передовой, выполнял задания штаба дивизии, переводил и искал партизан. С 1 июля по 29 ноября 1941 г. он числился при 4-й пулемётной 1 San Sebastián se manifiesta contra la Rusia soviética // La Voz de España. 26 de junio de 1941. P. 1.
11 De UrbinoJ. Rusos blancos en San Sebastián.
Загадка жизни»: Владимир Иванович Ковалевский
59
роте 262-го пехотного полка. В ноябре его перевели на службу в штаб- квартиру в качестве переводчика второго отдела, ведавшего задачами контрразведки и пропагандистского сопровождения. Также, по его собственным записям, сделанным три года спустя, он вместе с Гражданской гвардией (Guardia Civil) был задействован «в операциях по зачистке [тыла], был среди бойцов, захвативших главный штаб снайперов», но 27 февраля 1942 г. по болезни был эвакуирован в военный госпиталь в Григорово. На следующий день его перевели в тыловые части, вследствие чего Ковалевский окончательно покинул прифронтовую зону и очутился в военном госпитале близ Кельна, где и оставался до полной демобилизации1.
17 мая 1942 г. он пересёк испанскую границу и вернулся на свой прежний пост в управлении милиции в Сан-Себастьяне. Как минимум до февраля 1944 г. он проживал там же. добиваясь признания выслуги лет: очевидно. это было связано с необходимостью на что-то существовать. Он оправился от ран и был годен к военной службе, однако назад его уже не тянуло: войне он предпочёл должность бухгалтера в интендантстве11. Нам не удалось выяснить, вступил ли Ковалевский во Франкистскую гвардию после роспуска Национальной милиции в июле 1944 г. или же его отрядили на какую-то иную должность.
После 1944 г. его следы практически теряются. Скорее всего, он продолжал жить в Испании111 и изредка общался как минимум с Яремчуком. В 1965 г. он опубликовал в «Часовом» коротенькие воспоминания, написанные ещё в 1939 r.IV В 1973 г. в Испании вышла статья о русских 1 Эту небольшую группу раненых и выздоравливающих горячо встретили местные власти и представители фалант. Несколько дней спустя раненых навестил фалангистский руководитель Дионисио Ридруэхо. также вернувшийся из России за несколько недель до того. — El paso de heridos y repatriados de la División Azul // Unidad. 18 de mayo de 1942. P. 1 : Regreso de voluntarios // La Voz de España. 19 de mayo de 1942. P. 2: El regreso de los héroes // La Voz de España. 20 de mavo de 1942. P. 1.5.
11 AGMAV 6237/41.5537/28, 24017/2. Instancia de Vladimir Kovalevski ante la jefatura de Milicias de Guipúzcoa. San Sebastián. 8 de febrero de 1944. Ficha de inscripción en la División Azul. 20 de junio de 1941: Informe de Nikolai Boltin. Madrid. 12 de lebrero de 1942; AGMS. Trasf. 82.113. Informe médico. San Sebastián. 24 de enero de 1944.
1,1 Возможно, в Сан-Себастьяне или провинции Суансес. Существует неподтверждённая информация, что в 1962 г. он был повышен до чина капитана Рекетэ и ушёл на покой в Бильбао. - BarrusoJ.. Sagarra Р. Por el Zar y por la Patria. Rusos blancos en la guerra civil española y la II Guerra Mundial. 1935-1945. Madrid. 2019. P. 122.
,v B.pad/tMz/pl А’.|овалеваши|. первопоходник, «рекетэ». Как дралась «Наварра»! (Очерк из боевой истории Испанской гражданской войны) //Часовой. 1965. № 471 (9). Сент. С. 8. Опубликованный текст стилистически отличается от сохранившегося оригинала.
60
Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
воинах, перевод которой три года спустя поместили в свой бюллетень галлиполийцы из США. В приложении, написанном Яремчуком, утверждалось, что Ковалевский жив1. Как вы прочтёте ниже, скорее всего, уже к 1982 г. Ковалевский был мёртв. Подробности остаются неизвестными. Пока.
«Сказ о тёмных временах»:
русский взгляд на испанскую войну
Впервые эти мемуары были обнаружены в 2016 г. в архиве Гуверов- ского института в Стэнфордском университете (Пало-Альто, штат Калифорния)11. Анонимная машинопись отложилась в фонде старого эмигрантского издательства «Глобус», основанного в Сан-Франциско в середине 1970-х гг. Владимиром Николаевичем Азаренко-Заровским. более известным как Владимир Азар111 IV. Архив издательства был передан в Гуве- ровский институт в 2011 г.
Выявленная машинопись оказалась неполной: в ней отсутствовали последние страницы. Трагичное окончание этих мемуаров было найдено совершенно случайно на другой стороне земного шара в виде рукописной тетрадки - оригинала воспоминаний, хранящегося в документальном фонде Центрального музея Вооружённых Сил Российской Федерации (ЦМВС РФ) в Москве'7. Материалы попали в фонды бывшего Музея 1 Crespo Е. Rusos blancos en la Guerra de España // Historia y vida. 1973. № 69. Diciembre. P. 128-136; Русские белые воины в Испанской гражданской войне // UNC-CH/Savine. С. 6.
11 (Кошгевоаш В. И.| Синяя дивизия и поход в Россию // HIA/Globiis. Box 7.
1,1 Владимир Николаевич Азарен ко-Заровский родился в 1925 г. в Югославии в семье эмигрантов. Получив образование в Первом русском великого князя Константина Константиновича кадетском корпусе в Белой Церкви, он продолжил обучение в Гейдельбергском университете. В 1944-1945 гг. он присоединился к армии генерала Андрея Власова, набранной из русских военнопленных, коллаборационистов и эмигрантов. В 1949 г. эмигрировал в Соединённые Штаты, где и скончался в 1984 г. Кроме издательства «Глобус», он основал в Сан-Франциско русскую библиотеку. — Хисамутдинов А. А. Русское печатное слово в Калифорнии. Владивосток, 2017. С. 92-96.
IV Ковалевсюш В. И. Поход на Россию, июнь 1941-1943 гг. // ЦМВС РФ - ДФ. 4/47. 763/3. Здесь также не обошлось без потерь: самая последняя страница в тетрадке утеряна, но восстановлена по соседнему источнику - в 1964 г. кто-то живший в муниципалитете Суансес от руки переписал две последние главки из мемуаров Ковалевского. - Ковалевский В. И. Поход на партизан // ЦМВС РФ - ДФ. 4/47. 763/2. Л. 21-22.
Сказ о тёмных временах»: русский взгляд на испанскую войну
61
Советской армии благодаря американо-русскому культурно-просветительскому и благотворительному обществу «Родина». Эти эмигранты, жившие в США, поверили в новую Россию и в 1994 г. приняли решение о передаче в постоянное и безвозмездное пользование культурно-исторических ценностей изгнанников. Весь этот массив русских судеб и реликвий оказался в Москве, и таким образом нам удалось воссоздать полный вариант воспоминаний Ковалевского.
Некоторые детали позволяют утверждать, что текст редактировался автором в период 1948-1951 гт, и всего лишь через несколько лет в него вносились маленькие поправки. Нет никакой информации о конкретной дате отправки, получения или набора текста издательством. Наиболее логичным представляется следующий вариант. В 1982 г. Азар ездил в Мадрид, где встречался с Яремчуком, который передал ему свои дневники и тетрадку с воспоминаниями уже скончавшегося Ковалевского1. Уже в 1983 г. «Глобус» издал книгу про русских добровольцев в Испании. а тетрадка Ковалевского была добавлена в портфель издательства как своеобразное «продолжение» испанской темы. В Америке текст был перепечатан, а синтаксические и грамматические ошибки, которыми испещрена рукописная версия, были исправлены. Текст Ковалевского в «Глобусе» был скопирован не полностью, или же его окончание было утеряно. Азар скончался летом 1984 г., после чего издательство закрылось. и книга так и не увидела свет. Далее кто-то передал тетрадь на хранение в общество «Родина», и так один экземпляр остался в США, а оригинал пересёк океан.
По своему значению эти воспоминания исключительны. До сего дня сохранилось крайне мало мемуаров и тем более дневников белых русских эмигрантов, бывших «на той стороне»11. Записи Ковалевского ' Есть записка Азара со списком дел и вопросов в Мадриде и упоминанием Яремчука: один из пунктов гласит: «Рукописи о Голубой Дивизии». - HIA/Globus. Box 3. Папка с фотокарточками, рукописный лист под названием «В Мадриде».
" KpoMuadu К. Г. «За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова. М.. 2011: Каров Д. П. Немецкая оккупация и советские люди в записках русского офицера Абвера. 1941-1943 годы // Под немцами. Воспоминания, свидетельства. документы. Историко-документальный сборник / сост. К. М. Александров. СПб. 2011. С. 383-429: Завадский Р. В. Своя чужая война. Дневник русского офицера вермахта 1941-1942 гт. / рсд.-сост. О. И. Вэйла. М.. 2014; Бэйда О. И. «Месяц в Германской Армии». Из воспоминаний Д. Ходнева // Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма / под ред. Д. А. Жукова, И. И. Ковтуна. М.. 2020. С. 384-422.
62
Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
воспроизводят иллюзии и надежды эмиграции летом 1941 г., сподвигнувшие её на роковой выбор, но этим ценность не исчерпывается. Благодаря своей меняющейся роли и «вездесущести». Ковалевский был носителем уникального опыта и крайне редкого взгляда на войну. Безусловно, он смотрел со стороны агрессора, вторгавшейся в СССР силы. Особенность в том. что это взгляд из рядов иностранной части германской армии. но при этом русский, а не чужеземный - испанский или немецкий. Он избавлен от набивших оскомину штампов не понимающих чужой страны иностранцев. В контексте Второй мировой войны под словом «русские» естественным образом подразумевают солдат РККА или граждан СССР1. Одиночка Ковалевский сделан совсем из другого теста: он был русским, но антисоветским. Писал он как человек, который двадцать лет отсутствовал в стране и подмечает теперь детали, что местным, быть может. уже привычны и не столь заметны. Ковалевский профессионально оценивал германо-испанское войско и боевые действия «снизу» глазами младшего офицера и фронтовика с богатым послужным списком. Одновременно это был и взгляд на порядки в тылу.
К 1941 г. Ковалевский был более чем зрелым человеком, образованным — как в военном, так и в общем смысле - пилигримом, который десятки лет выживал, учился и воевал в чужих социумах и странах. Он владел несколькими языками - испанский, немецкий, русский, сербский, французский - и потому был более проницателен, отличал белорусов от поляков, русских от литовцев, видел, слышал и понимал оттенки, которые. безусловно, ускользнули бы от внимания его испанских сослуживцев. для которых всё было едино и чуждо. Это делало его особо пригодным для роли посредника, разбиравшегося в хитросплетениях поведения оккупантов, когда на кону нередко стояла человеческая жизнь. В голодных. опасных и беспощадных военных условиях такие навыки обеспечивали преимущество и позволяли контролировать поток информации, добиваться нужного исхода событий11. В то же время своей ролью человека. 1 Rotarmisten schreiben aus Deutschland. Briefe von der Front (1945) und historische Analysen / Hrsg, von E. Scherstjanoi. München, 2004: PeriA. The War Within. Diaries from the Siege of Leningrad. Cambridge: MA: London, 2017; Сталинградская битва. Свидетельства участников и очевидцев: ио материалам Комиссии по истории Великой Отечественной войны / отв. ред. Й. Хелльбек: сост. К. Дроздов и др.: пер. с нем. К. Левинсона. М.. 2018.
11 О части импровизированной роли переводчиков во время войны: Baigorri- JalónJ. War. languages, and the role(s) of interpreters // Les liaisons dangereuses: Langues, traduction, interprétation. Beirut. 2010. P. 173-204.
Сказ о тёмных временах»: русский взгляд на испанскую войну
63
раздираемого натрое между принадлежностью к вермахту, соотечественникам и собственному эмигрантскому миру, он явно тяготился.
Несмотря на свой стальной антикоммунизм. Ковалевский в мемуарах целиком отказался от сахарно-сусального рассказа о собственной жизни. Он не оправдывает задним числом решение записаться в дивизию летом 1941 г. и не заглаживает личную мотивацию так. чтобы она легла вровень с извинительным нарративом, доминировавшим в свидетельствах немцев и итальянцев периода холодной войны («борьба против коммунизма ради европейской христианской цивилизации»)1 11. Ничто не мешало ему поведать сагу о собственной непогрешимости и великих моральных свершениях, но он этого не сделал. Напротив, Ковалевский — исключительно критичный, горестно настроенный летописец. Его текст демонстрирует желчную неприязнь к Испании, Германии и даже к самому себе.
Уже в описании им боёв 1939 г. видны элементы неприкрытого натурализма. Опыт Второй мировой ещё сильнее изменил автора, заставив его переосмыслить себя на войне и войну в себе. Возможно, такой поздний перелом в восприятии прошлого у человека, прошедшего столько конфликтов, совпал с каким-то жизненным этапом. Автору было уже под 60. он. очевидно, так и не приспособился полностью к гражданской жизни. Или. ещё хуже, так и остался эмигрантом и не приспособился к жизни в чужой стране. Он явно ощущал необходимость написать что-то - характерная для многих не нашедших себя в мирной жизни ветеранов черта. Одновременно он хотел излить душу, выплеснуть разочарование не от одной войны, а от череды войн. Практика писать «в стол», возможно. имела психотерапевтический эффект и помогала справиться с посттравматическим стрессом". В этом смысле любопытно, что Ковалевский завершает повествование не весной 1942 г. и возвращением в Испанию, а значительно раньше, резко его обрывая, описывая в своеобразном крещендо гибель нескольких советских окруженцев во время антипартизанской операции в конце 1941 г.
Безусловно, эти мемуары не являются «Правдой» с большой буквы, но лишь видением одной, пусть и очень необычной, персоны. Они созданы
1 Corni G. Raccontare la guerra: la memoria organizzata. Milano. 2012: EchternkampJ. Mit dem Krieg seinen Frieden schließen: Wehrmacht und Weltkrieg in der Veteranenkultur (1945-1960) // Von der Kriegskuhur zu der Friedenskultur? Zum Mentalitätswandel in Deutschland seit 1945 / Hrsg, von T. Kühne. Münster. 2000. S. 80-95.
11 Retour à l'intime au sortir de la guerre / ed. B. Cabanes. G. Piketty. Paris. 2009.
64
'Белый, синий, красный», русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
человеком, преисполненным угрызений совести и разочарования. Нет сомнений, что Ковалевский чувствовал вину за участие в войне, на которую пошёл совсем по другим причинам и которая оказалась противоположна идее «освобождения России от сталинской тирании». Да. он оставался националистом, но, возможно, тем сильнее ощущал, что оказался причастен к мучениям соотечественников, оказавшихся «под немцами» (вернее, «под испанцами»). Текст изобилует неточностями в датах и фактическими ошибками, в том числе в отношении упомянутых людей, которых — как минимум испанцев — он зачастую неправильно именует. Добавляет проблем типично испанская путаница, когда у его товарищей было по две фамилии — по линии отца и матери. Хватает и резких суждений, и невзвешенных оценок.
Но, как мы уже отметили ранее, ценность свидетельства Ковалевского заключена, прежде всего, в уникальности его взгляда. Это история войны — такая, какой он её увидел, очень резкая, контрастная, эпичная, полная жестокости, низости, пошлости, подлости, непристойности. В этом смысле она соответствует критериям именитого американского автора и ветерана Вьетнама Тима О'Брайена о том. что считать «настоящей» историей о войне1.
Что ещё особо выделяет мемуары Ковалевского? Прежде всего, в деталях описывая свои задачи и свою судьбу, он не затушёвывает собственных предрассудков. К испанцам он относится особенно предвзято — как в общем смысле, так и в отношении их коллективного менталитета; особенно бичует военную культуру франкистской армии, и это несмотря на более чем десятилетнее проживание в Испании и службу в тех же самых рядах. Причиной тому и груз пережитого, и абсолютно иная ментальная настройка автора-скитальца, военного полиглота, который 1 «Настоящая история о войне - вообще не о морали. Такая байка не наставляет и не учит добродетели, не выделяет- образцов порядочного человеческого поведения, не удерживает бойцов от совершения тех поступков, что они и без того всегда совершали. Если кажется, что байка несёт моральный заряд - не верь такой байке. Если по её окончании ты чувствуешь себя бодро, или если тебе кажется, что на огромной помойке всё-таки удалось сберечь самую малую толику порядочности — значит, ты пал жертвой очень старого и жуткого обмана. Нет там никакой порядочности. И добродетелей тоже нет. А значит, вот и первое правило: подлинную историю с войны можно отличить по её полной, непреклонной приверженности матерщине и злу*. - Heberle М. А. A Trauma Anist: Tim O'Brien and the Fiction of Vietnam. Iowa City. 2001. P. 37.
Сказ о тёмных временах*: русский взгляд на испанскую войну
65
постоянно разбавляет свою речь словечка ми из других языков. Как и многие военные старой России, Ковалевский был «аристократом духа»: если жизнь в империи и военное училище создали это ощущение, то последующие беды и конфликты, в которых он принял участие, лишь закалили его. Он воспринимает себя прежде всего через образ русского офицера, военной элиты. Этим покровительственно-пренебрежительным отношением к испанским военным — их слабой боевой выучке, редко проявляемой самоотверженности, расхлябанным манерам — он похож на многих русских офицеров, служивших в рядах чужих армий. Ковалевский явно завышает число дезертиров и с особым смаком описывает опереточные ситуации, в которых даже высшее военное командование выглядит полными профанами. Это особенно заметно в описании тех бесконечных затруднений на марше к фронту, когда колонна испанцев потерялась и пыталась выйти к месту дислокации.
Есть, конечно, и исключения: автор сохраняет уважение к тем. кого считает «достойными», то есть дисциплинированными и компетентными в военном деле, и особо почитает соратников-рекетистов из терции «Наварра». Как младший офицер, он благосклонен к сержантам и временным младшим лейтенантам, которыми была полна Голубая дивизия. Это были те самые «средние кадры», на которых «сознательные» фалангисты смотрели сверху вниз и которым приписывали грубость, бескультурье, негодную выучку и недостаточное идеологическое горение.
У Ковалевского всё иначе: для него именно фалангистские «сеньоры» и партийцы являются средоточием всего гадкого. Он весьма ошибочно полагал, что им благоволили в офицерском корпусе. Может быть, это было результатом неприязни к фалангистам со стороны карлистов. преобладавшим в подразделениях, где служил автор. В Испанской фаланге, с которой он сотрудничал, карлистов тоже не жаловали. Но в ряде случаев кажется, что автор приписывает фалангистам некое политическое влияние на то. как ведётся война. В реальности таковое отсутствовало, и в смысле функций фалангисты были зеркальным отражением института политкомиссаров в РККА.
Подобно другим испанским авторам вроде Дионисио Ридруэхо и иным фалангистам. Ковалевский подвергает критике военную культуру испанской армии и свойственные последней методы снабжения, перемещения и ведения боевых действий. Он с особой язвительностью обличает коррупцию военных интендантов и других складских служак, проходится
66
'Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
по привилегиям офицерского состава - обилие помощников, роняющее достоинство получение куда большего пайка и числа посылок. Прочие бойцы, кого минула чаша продовольственно-вещевого изобилия, испытывают лишения и «возмещают» недоимки за счёт грабежа мирного населения. Конечно, Ковалевский и тут нет-нет да бросается откровенными гиперболами. Вместе с тем автор осуждает безволие и потворство испанского командования «блуждающим» (despistados) бойцам, которые покидали позиции и топали в тыл дивизии. Контраргументом такому поведению у него выступают якобы идеальная организация и дисциплина германских частей. Несколько злорадствуя, он приводит случаи непонимания между военнослужащими дивизии и их немецкими инструкторами и союзниками. Впрочем, совсем скоро Ковалевский начинает замечать куда большую жестокость немцев но отношению к военнопленным, гражданским лицам и партизанам. К концу мемуаров первоначальное профессиональное уважение к чётко работающей военной машине Германии испаряется.
Автор быстро заметил, что ждать справедливости от тех оккупантов, кто должен был судить других за злодеяния в отношении русского населения. не приходится. Царила система круговой поруки. В Гражданской гвардии, выполнявшей в дивизии функции военной полиции (как полевая жандармерия у немцев)1, ряд офицеров твёрдо следовал своим предрассудкам о русском населении, которое в их представлении было «культурно отсталым». Тут вновь сказывается особая позиция Ковалевского как иностранца среди иностранцев. Пусть он и служит бок о бок с испанцами, они для него чужие — он сам и чужак, и участник, и наблюдатель. Соответственно, его мемуары избавлены от корпоративной солидарности. и в них свободно обсуждаются те грани армейского быта, на которые в других текстах наложено табу. Удивляет многословие, с которым автор описывает попытку изнасилования одного сержанта другим в учебном лагере Графенвёр. Начиная с коротенького описания первого командира Голубой дивизии генерала Муньоса Грандеса. все зарисовки о трусости в сочетании с военной безграмотностью, характерной для ряда офицеров, сочатся ядом. Ковалевский не стесняет себя, рассказывая о сожительстве офицеров с русскими женщинами. Не меньше его возмущают фразочки 1 Об этом случае: Careta HispanJ. 1.a Guardia Civil en la División Azul. Alicante, 1991: Núñez Calvo J. N. La Guardia Civil en la División Española de Voluntarios // Aportes. 2006. No. 61. P. 86-118.
Сказ о тёмных временах»: русский взгляд на испанскую войну
67
и унизительные комментарии испанских сослуживцев в отношении русского народа.
Переводчик Ковалевский пристально разглядывает Голубую дивизию, наводя огромное увеличительное стекло своей критики на действия испанских пришельцев в отношении мирных жителей. Это важнейшее отличие: в испанском корпусе текстов и рассказов о дивизии, сложившемся после войны, всегда особо подчёркивалась «инаковость» приехавших из далёкой Испании солдат, которые-де с симпатией взирали на гражданских. Зарисовки эмигранта Ковалевского звучат в унисон с наблюдениями действовавших там же и тогда же немецких офицеров из штаба связи при дивизии, а также со свидетельствами гражданских лиц и коллаборационистов. Испанцы — хаотично действующие оккупанты, нередко промышляющие мародёрством. Они прямо или косвенно ухудшают положение и без того живущего в отчаянной нищете гражданского населения, но окутаны пеленой собственных эмоций, и эти страдания для них остаются пустым звуком. В каких-то аспектах Ковалевский не рисует принципиально новой картины: то же убийство бургомистра Новгорода Фёдора Ивановича Морозова было известно ранее, как и некоторые детали антипартизанских облав — куда важнее раскрытие им подробностей этих событий.
Мемуары Ковалевского подтверждают, что в затрагиваемый период оккупационная политика Голубой дивизии не включала коллективных репрессий, что резко отличается от того, что было характерно для тыловых районов группы армий «Север»1. Способность к языкам и специфическая роль «вовлечённого наблюдателя» позволяли ему в кардинально ином свете видеть человеческие реакции, которые «обычные» испанцы приняли бы за проявление гостеприимства. Например, крестьяне получали плату за реквизированный скот и еду в рейхсмарках, но это мало чем помогало им в условиях коллапсирующей военной экономики и дефицита. Соответственно, ему было ясно, что большой разницы между принудительной реквизицией, оплаченной реквизицией и грабежом для населения не было - ресурсы при любом исходе были абсолютно ’ Hill A. The War behind the Eastern Front. The Soviet Partisan Movement in North- West Russia 1941-1944. London; New York. 2005. P. 47-68.113-119; Мэддокс C. Преступления и наказание: карательные отряды в Ленинградской области, 1941- 1944 гг. // СССР во Второй мировой войне. Оккупация. Холокост. Сталинизм / под ред. О. Будницкого. Л. Новиковой. М.. 2014. С. 26-48.
68
«Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
невосполнимы, а последствия — катастрофичны. Автор видел, что семьи, вынужденные жить под одной крышей с расквартированными чужаками, боялись и за себя, и за свои скудные пожитки, и это положение не меняли ни комплименты непрошеных гостей на ломаном русском, ни подчёркнутая вежливость к старикам, ни сладости, которыми южане делились с детьми.
С горькой иронией Ковалевский подчёркивает эмоциональную глухоту испанцев. Крестьянки грустно жаловались пришлым солдатам на судьбу-злодейку не потому, что желали выразить таинственную меланхолию «непостижимой русской души», а просто потому, что им было страшно и голодно, они были в отчаянии и вели беспросветную жизнь ещё до войны, что стала стократ хуже во время неё. Ковалевский фиксирует случаи жестокого обращения с населением и условия, в которые оно было поставлено. Особенно резко он реагирует, если ситуация вынуждала женщин заниматься проституцией или сожительствовать с оккупантами в обмен на продпаёк и «защиту» для своих семей. Не забывает упомянуть и редкие сцены взаимопонимания между людьми (история крестьянки. которая относилась к испанцу как к сыну).
Ковалевский выдал целую серию тирад в адрес некоторых из его русских сослуживцев — переводчиков дивизии, особенно тех. кто активно участвовал в реквизициях, наживался на страданиях соотечественников и тем более «поставлял» женщин для офицерских утех. Преступления Сергея Пономарёва он преувеличивает, так как пересказывает с чужих слов, но осуждает он его не зря, коль скоро беспардонные поступки Пономарёва подтверждаются документами. Напротив. Али Гурского он представляет чересчур благостно, в то же время сохранились испанские источники о его отталкивающих деяниях.
Любопытно и восприятие автором императорской России и того, какой оказалась Россия советская в тот момент, когда он ступил на её почву. Царская «прошивка» придаёт его взгляду особый оттенок: проезжая по польской территории или балтийским землям, он ощущал себя «в России» — для него это были островки Родины, к которой он стремился и которую пытался извлечь из-под обломков новой войны. Он разговаривал с местными жителями, жадно хватая любые детали, которые подпитали бы ностальгию, подспудную Россию внутри него, теперь будто бы обретённую и вовне.
Однако после нескольких недель, самостоятельно оценив итоги правления большевиков, Ковалевский скорректировал часть выпестованных
Сказ о темных временах”, русский взгляд на испанскую войну
69
за десятилетия представлений. Судя по массиву источников, многие из тех белых, что пришли в 1941 г., нашли подтверждение своим худшим опасениям. Прежде всего в глаза бросалось запредельное обнищание крестьянства. Подобно многим эмигрантам, Ковалевский узрел спасение в православной вере и неколебимом национальном духе русского народа — в этом же для него был залог светлого будущего. В эмиграции незнание бытовой жизни людей и отсутствие информации компенсировали апокалиптическими представлениями о России, стонущей при большевиках. Ковалевский увидел куда более многослойную картину. Нет. Россия при большевиках точно не цвела, и он ясно видит, что при царе было лучше. При этом в некоторых областях заметен прогресс или смешение старого и нового начал. Ковалевский с удивлением удостоверился. что многие традиции, в том числе религиозные, которые он считал уничтоженными, худо-бедно, но адаптировались к новым условиям. Он пришёл к осознанию, что движущей силой советского сопротивления является не фанатичная преданность товарищу Сталин}' или неугасимая вера в партийную систему, а русский - или даже более широко: великорусский — «инстинктивный» патриотизм, который, кажется, сжился с Советами.
Это сразу поставило перед ним вопрос: кем же тогда являлись они, белоэмигранты-переводчики? Ведь это себя они видели носителями русской идеи. Как же так вышло, что. казалось бы. антинациональная советская сила поуспешнее их прокладывает путь по закоулкам русской души? Той души, которую, как считали изгнанники, только они и хранят в себе с 1920 г.? Ведь в таком случае, с горечью констатировал Ковалевский, они превращаются в обычных коллаборационистов.
Притом Ковалевский неоднозначно описывает не только своё положение. Он был честен в своих наблюдениях и обратил внимание на грани, не укладывавшиеся в картину массового неприятия оккупантов, действительно имевшего место. Он описывает, как некоторые крестьяне сотрудничали с испанцами и немцами, причём с энтузиазмом; как рады они видеть его. соотечественника из-за рубежа, который поможет и защитит. Описывает страх, с которым местные землепашцы часто взирали на партизан, боясь их реквизиций и репрессий1. Патриотизм был налицо. 1 О противоречиях в этом отношении: Гаврилов П. «Население становится не за нас. а против нас»: партизаны Ленинградской области, советская идентичность и нацистская оккупация // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2020. № 3 (131). С. 70-95.
70
Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
но в том же пространстве граждане сводили довоенные счёты, а разные сегменты населения вели себя по-своему1 11. Ковалевский тут выступает в ещё одном амплуа — «деревенщика», рисуя мир крестьянства со старостами. доносами, неизжитыми обидами за коллективизацию, над которым парит война со своим сводом жестоких правил.
В общих чертах он описывает тех, кто сотрудничал с новой властью. — у него это бывшие царские офицеры и крестьяне, желавшие снова получить земельный надел. Жертвами доносов становились местные активисты ВКП(б). не сумевшие ретироваться до прихода немцев, и вообще люди, лояльные советской системе (к примеру, учителя). Ковалевский оговаривается, что между социальным положением крестьян до войны и их отношением к оккупантам не всегда существовала прямая связь. По всем этим причинам он всё время искал ответ на вопрос: «Почему же население реагирует именно так?»"
На втором плане повествования постоянно присутствует тема банальности ужаса — жизнь в оккупации пропитана насилием и опасностью. В этом странно-страшном пространстве1" грань, отделявшая комедию от трагедии, была зыбка: арестованный за шашни с чужой женой, попадись он во время зачистки, мог быть обвинён в сотрудничестве с партизанами и расстрелян. В таком стиле выдержано и детальное описание Ковалевским прочёсывания лесов и деревещ» в поисках партизан.
Резкая антипатия к офицерам дивизии достигает пика, когда повествование сворачивает к Гражданской гвардии. Её солдаты для Ковалевского - как на подбор прожорливые неумёхи с непомерными амбициями, жадные, жестокие, склонные к грабежам. Он чётко указывает на отсутствие у испанской дивизии должных средств и навыков контрпартизанской борьбы — почти автономной, вдали от передовой, в плохо знакомых деревнях, окружённых неизведанными лесами. Дивизия действительно занимала обширную территорию и не имела внятной оккупационной 1 MusialВ. Sowjetische Partisanen 1941-1944: Mythos und Wirklichkeit. Paderborn. 2009. S. 351-353.
11 О мотивах коллаборационистов: Burds J. "Turncoats, Traitors, and Provocateurs': Communist Collaborators, the German Occupation, and Stalin's NKVD. 1941-1943// East European Politics and Societies and Cultures. 2017 (опубликовано онлайн: https://doi.org/10.1177/08S8325417742486; дата обращения: 13.07.2020).
1,1 О концепции «пространства насилия»; BaberowskiJ. Räume der Gewalt. Frankfurt am Main. 2018.
Сказ о тёмных временах»: русский взгляд на испанскую войну
71
политики, а также ощущала недостаток в людях и снаряжении. Ковалевский не жалеет эпитетов, описывая испанскую логистику: во время операций царил хаос, а легионеры не умели даже координировать собственные действия с немцами. При этом на исполнителей «давили сверху» столь же некомпетентные офицеры и требовали от подчинённых немедленных положительных результатов, по которым можно будет повесить на грудь ещё одну медаль. Круг замыкался. Если рассказы Ковалевского о фронтовых товарищах по пулемётной роте противоречивы, то в случае с испанской полевой жандармерией полутона исчезают напрочь. Эта часть повествования будто пропитана абсурдистским духом произведений Рамона дель Валье-Ин клана, и в то же время это трагедия и картина страданий людей.
Во всём тексте есть одна тема, на которой Ковалевский, несмотря на поразительную откровенность и столь критический тон. «споткнулся». Он не избежал умолчаний и. сам того не зная, оказался стоящим на тех же позициях, что и большинство ветеранов Голубой дивизии, вспоминавших пеший переход в 900 км через Восточную Польшу и Литву в сентябре 1941 г. Он едва упомянул нацистские практики сегрегации еврейского населения. которые военнослужащие дивизии могли непосредственно наблюдать. хотя и не могли знать их истинных масштабов1. Ковалевский был антисемитом — столь типичная черта русских офицеров его поколения. Он почти не упоминает евреев, пусть при этом использует слово «евреи», а не уничижительные прозвища. Между тем еврейское население района Гродно было уничтожено в январе 1942 г., всего через несколько месяцев после того, как Голубая дивизия прошагала через эти места. Даже десять лет спустя, во время написания мемуаров. Ковалевский не счёл нужным хотя бы коснуться темы «окончательного решения». Охваченный личными переживаниями, угрызениями совести и фантомами прошлого, он не скрывал того, чему отдавал приоритет. — своим собственным отношениям с Россией.
Дух войны продолжал жить и мучить не только Ковалевского, и не только белоэмигрантов он заставлял брать в руки перо. В 1970-е гг. член Учёного совета Эрмитажа и тонкий знаток живописи Северного
1 Ковалев Б. Испанская Голубая дивизия и еврейское население на северо- западе СССР (1941-1944) // Война. Холокост и историческая намять: материалы XX Международной ежегодной конференции по иудаике. T. IV / отв. ред. И. Альтман. А. Зельцер. М.. 2013. С. 32-46.
72
Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта и СССР
Возрождения, профессор Николай Николаевич Никулин начал писать воспоминания «в стол». 30 годами ранее он рядовым участвовал в обороне Ленинграда, был ранен, а позже дошёл до Германии. Армия Никулина снискала победу, но увиденное не отпускало его ещё десятилетия. Из предисловия 1975 г.:
«Мои записки не предназначались для публикации. Это лишь попытка освободиться от прошлого: подобно тому, как в западных странах люди идут к психоаналитику, выкладывают ему свои беспокойства. свои заботы, свои тайны в надежде исцелиться и обрести покой, я обратился к бумаге, чтобы выскрести из закоулков памяти глубоко засевшую там мерзость, муть и свинство, чтобы освободиться от угнетавших меня воспоминаний. Попытка наверняка безуспешная, безнадёжная...»1
Воспоминания были опубликованы Эрмитажем в 2007 г. Изданная мизерным тиражом книга под безыскусным названием «Воспоминания о войне* прогремела на всю страну, потрясая читателей откровенностью, глубиной рефлексии и описанными сценами насилия. Последовали новые тиражи, на Никулина обрушился шквал критики: в тексте и биографии автора выискивались логические, фактические несоответствия, утрирования и умолчания (как и в любом тексте, они там присутствуют). Тем не менее успех его слов был огромен. По пальцам одной руки можно перечесть мемуары красноармейцев, получивших такое признание в постсоветской России.
Несмотря на все пережитые в скорбные годы ранения, потери и трагедии. после 1945 г. Никулин продолжал жить в своей стране, говорить на родном языке, сделал успешную научную карьеру, создал семью, вырастил детей, застал внуков и дожил до издания своих записок. Ничего из этого не удалось Ковалевскому, который умер на чужбине, почти забыв родной язык, так и не сумев поведать никому, кроме прямоугольной тетрадки на металлической пружинке, о сожалении и терзавших его сознание призраках. Этих двух сражавшихся за противоположное разнородных русских людей почти невозможно сравнивать, но если что и было у них схоже, то опыт «войны внутри» - в своей душе.
1 Никулин H. Н. Воспоминания о войне. 2-е изд. СПб.. 2008. С. 9.
"Сказ о тёмных временах»: русский взгляд на испанскую войну
73
* * *
Предлагаемый нами вниманию читателей текст стал результатом совместной работы двух несхожих историков из разных поколений и противоположных частей планеты. Мы старались быть наиболее тщательны при составлении научно-справочного аппарата, для чего были привлечены фонды более 25 государственных и частных архивов и библиотек в Австралии. Андорре. Германии, Грузии. Испании. Российской Федерации. США и Украине. В первую очередь мы бы хотели поблагодарить хранителей частных коллекций и сотрудников государственных учреждений за их профессиональную и эффективную помощь. Кармен Хорда любезно согласилась просмотреть для нас некоторые материалы Главного военного архива Сеговии, а коллеги Мигель Алонсо. Мигель Кабо и Хосе Мария Фаральдо серьёзно обогатили первый вариант рукописи своими критическими замечаниями. Иньяки Фернандес Висенте позволил нам ознакомиться со своей диссертацией ещё до её формальной защиты. Сама первоначальная идея такой книги встретила дружеский приём со стороны издательства «Галаксия Гутенберг». В первую очередь благожелательный профессионализм Марии Сифуэнтес сделал возможным саму публикацию этого свидетельства, написанного русским ветераном-эмигрантом на зака те жизни.
Испанская версия книги стала результатом тщательного перевода, стилистической и идиоматической правки. При сохраняющемся интересе к истории Голубой дивизии эта публикация не прошла незамеченной, и о ней написали крупные газеты и известные авторы. Книгу высоко оценила профессор Университета Сиднея Джудит Кин. написавшая лучшую работу по иностранцам в армии Франко1. Спустя всего лишь полгода книгой заинтересовалось издательство «Нестор-История». Готовя русское издание, мы уточнили некоторые детали и добавили новые сведения. Куратор Бахметевского архива Колумбийского университета Татьяна Чеботарёва помогла нам добыть важные отчёты, а Ольга Гиральт Эстеве из Университета Барселоны и сотрудники Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл оцифровали но нашей просьбе недостающие материалы из своих хранилищ. Потомки одного из эмигрантов поделились уникальными документами из семейного архива. Николай Георгиевич
1 KeeneJ. Un ruso blanco en la División Azul: Memorias de Vladimir Kovalevski // Labour History: Ajournai of Labour and Social History. 2019. № 117. November. P. 231-232.
74
'Белый, синий, красный»: русские эмигранты. 250-я дивизия вермахта и СССР
Джавахишвили, Сергей Игоревич Дробязко и Константин Константинович Семёнов предоставили в наше распоряжение новые источники. Павел Александрович Гаврилов и Вячеслав Альбертович Мосунов с энтузиазмом и терпением помогали распутывать многочисленные загадки оккупации Ленинградской области.
Почти полвека эта рукопись спала глубоким сном в Испании, чтобы позже затеряться среди бумаг русского издательства в США. Она увидела свет в стране, за которую автор воевал, но которую так и не полюбил. Основным адресатом этого текста были будущие русские люди и советские русские тоже, о чём сам Ковалевский говорит уже на первой странице. Противоположный опыт второго мирового побоища зацементировал культурно-идейные различия между эмиграцией и советскими людьми. Война и оккупация стали общественными травмами колоссальных масштабов. и посему было исключено, что советские люди примут историю Ковалевского. По той же причине он не мог рассчитывать, что его и его выбор поймут. Однако в пустоте изгнания он надеялся, что. быть может, его одинокие слова хотя бы послушают.
Будет ли он услышан?
В. II. кока.icнекий
( нняя ДИВИЗИЯ и поход в Россию
От ликующих, праздно-болтающих. Обагряющих руки в крови Уведи меня в стан погибающих За великое дело любви.
Н. А. Некрасов. « Рыцарь на час»
Предполагая писать воспоминания о «походе в Россию», я заявляю, что беру на себя работу' не по силам. Двадцать лет пребывания за границей. отсутствие русского общества и русских книг в последние четыре года моего пребывания в Испании сделали то. что я стал забывать родной язык. В мои 50 лет мне часто стоит неимоверного труда подыскивать выражения. слова, адекватные излагаемой мысли. Оттенки русского языка, богатейшего в мире языка по своим нюансам, ускользают теперь из моей памяти. И с горечью я должен признать, что лучшее, самое ценное, что я хотел высказать, застыло в мёртвых и окоченелых фразах.
Но «если нет сил, то похвально одно желание»1. И поэтому я думаю, что предупреждённый читатель прочтёт мои воспоминания со снисхождением. Пишу я как для тех. которые сейчас находятся по ту сторону фронта2, так и для моих собратьев по изгнанию, рассеянных по всему миру.
Подсоветскому человеку я хотел бы объяснить психологию нас, людей прошлого. Людей, не хотевших примириться с коммунистическим гнётом, ушедших за границу, но сохранивших, несмотря на 20 лет изгнания. горячую любовь к покинутой Родине. А эмигранты, прочтя мои записки. поймут, как тяжёл был мой крест в этой борьбе Запада с СССР. Как бережно я старался отделить «советское» от «русского», и как часто было трудно защищать братьев своих от карающей руки беспощадного врага. Физически больной и морально разбитый, я вернулся в Испанию, не дождавшись развязки этой борьбы2. Почему? Читатель сам найдёт ответ в моём неинтересном изложении.
Автор
Часть первая llvri»
Июнь 1941 г. Сан-Себастьян
Уже с середины месяца стало вырисовываться, что Германии предстоит новая война. Война с СССР. Идеология этих двух тоталитарных государств была столь различна, интересы их столь часто приходили в столкновение как в далёком прошлом (война 1914 г.4), так и в последнее время (Балканы: протест СССР после раздела Югославии5), что мало кто верил в прочность «дружбы», плодом которой был раздел Польши6,
В этой Польше теперь «союзники«7 концентрировали свои войска. Пресса обеих стран, как всегда, отрицала возможность возникновения войны, признавая только некоторые расхождения во взглядах. Но в ночь на 23 июня посол Германии вручает в Москве ноту, заключающую объявление войны8, между тем как самолёты Второго Рейха” уже громят советские аэродромы. Так началась эта грозная война, в которой с обеих сторон приняли участие вооружённые силы, невиданные ещё в Истории по своим размерам.
Легко представить себе настроение русской эмиграции в дни. предшествовавшие развязке. Слова Брюпетти10 как нельзя более подходят к русским: «Они как евреи, при каждом ударе грома и при приближении грозы высовываются из окон, чтобы посмотреть — не пастушил ли час прихода Мессии».
Радужные надежды окрылили эмиграцию. Создавались проекты. Возможность возвращения на Родину с «развёрнутыми знамёнами» не подлежала сомнению. Час реванша, казалось, наступал, и восстановление Национальной России было не за горами. Характерно и то. что Гитлера, которого два года тому назад, в эпоху союза Германии с СССР, некоторые называли антихристом, теперь превозносили как национального героя.
Большинству сама война представлялась как предприятие лёгкое и кратковременное — что-то вроде парадного марша германских бронированных армий. Всеобщее мнение было, что уже к Рождеству СССР перестанет существовать как государство. Высказывать сомнения поэтому
Июнь 1941 г. Сан-Себастьян
79
поводу даже было небезопасно, чтобы не быть причисленным к лагерю советофилов11.
Нам, русским, осевшим в Испании, повезло: сразу же по открытии военных действий на Востоке стали у нас поговаривать о призыве добровольцев и о создании экспедиционного корпуса. С присущей испанцам напыщенностью газеты начали трубить о необходимости для Испании вновь «обнажить меч» в защиту христианства и на благо культуры. По всей стране происходили шумные манифестации, требующие участия Испании в походе на большевистскую Россию12. «Да умрёт Россия!», «Конец коммунизму!», «Ведите нас на Москву!» — таковы были плакаты, возглавляющие эти проявления народного гнева. А 25 июня правительство, внемля «гласу народа», открывает запись добровольцев13. И таким образом создалась возможность и нам. «белым русским», вновь сражаться с «красными» и уже на своей родной территории.
Но ПРАКТИЧЕСКИ вопрос оказался не так легко осуществимым. Осложнения возникали одно за другим. О создании отдельной русской части - мечта нашего возглавителя H. Н. Болтина14 — нечего было и думать. Допустить наше участие в Испанском Экспедиционном Корпусе с чином, приобретённым в Российской Армии, тоже было отказано германским посольством, согласно приказу Гитлера, не допускавшего участия «белых русских», хотя генерал Франко и распорядился: «Отправить этих сеньоров с теми чинами, которые они имели в Российской Армии»...13 Но хозяевами были немцы16.
Приходилось довольствоваться немногим: для тех русских, которые по окончании Испанской гражданской войны продолжали оставаться в армии и Милицин17, этот вопрос разрешался легко — их принимали с их чином, а остальным же не оставалось ничего другого, как поступать рядовыми. Надо знать условия жизни испанского солдата, его недисциплинированность. а главное — предубеждение против всякого иностранца. чтобы понять, как было тяжело нам, русским, решиться в «походе на Россию» идти в качестве рядового испанской армии. Поэтому число записавшихся русских было незначительно. Всего 11-12 человек, из которых только 4 шли как офицеры16. Мне и моему приятелю А. В. Бибикову1’, служившим в Милиции в Сан-Себастьяне сержантами, «повезло»: наш чин был нам сохранён
1 Впоследствии мне пришлось несколько разочароваться, ибо выяснилось, что в мои годы переводчиком и рядовым было бы спокойнее. - Прим. авт.
80
Часть первая. Путь
Материальные условия записи были блестящи2fl: 1 000 пезет на обмундирование, месячный оклад равен таковому же в Легионе, увеличенному на 30 %, но главная приманка была та. что место, занимаемое записавшимся. сохранялось за ним с оплатой содержания — жалование полностью получала семья уходящего или он сам по возвращении. Наплыв был огромен21. Возраст поступавших был ограничен: от 20 до 28 лет. Кроме того, требовалось быть приписанным к Фаланге22. Но не знаю, потому ли. что само поступление в Фалангу было открыто всякому и каждому, или потому что при записи не соблюдались строго требования, но факт тот. что «красный элемент» сумел просочиться в среду добровольцев. Об этом красноречиво свидетельствуют неоднократные случаи перехода2' испанцев на сторону большевиков в самом начале операций.
Сама вербовка, по своему существу, уже тем была чревата плохими последствиями, что записавшихся не предупреждали о тяжёлых невзгодах, которые им предстояли, и наконец главное - о кровопролитных боях. Вместо этого говорили о парадах в Берлине и Москве, о триумфальном шествии по России, а главное — обещали скорое возвращение па Родину.
Заблуждались настолько, что боялись «не поспеть ко взятию Москвы»...24 О спешности свидетельствовало и то обстоятельство, что ранее окончания записи (2 июля) уже отправляли эшелон (1 июля)25 на пункт сосредоточения экспедиционного корпуса.
Проводы были очень торжественны. По улицам маршировали под звуки духового оркестра. Впереди шли мы с Бибиковым, как знаменосцы25. Сзади шли длинные шеренги записавшихся. Импозантности процессии мешало только то, что все были одеты весьма пёстро. В нашем бюро записи выдали отъезжающим только красный берет (boina roja1) и синюю рубашку (camisa azul). Публика, довольно многочисленная, на нашем пути приветствовала нас холодно. Кое-кто из родных плакал. Многим из нас это казалось почти смешным: ведь мы уезжали в приятное и непродолжительное путешествие...
На вокзале в Сан-Себастьяне нас ожидали власти (autoridades11): был произнесён ряд горячих речей, долженствующих поднять настроение как 1 В некоторых случаях автор допускает орфографические ошибки (к примеру, «Crusada» вместо «Cruzada* или «Espana una...» вместо «España, una»). Подобные мелкие ошибки в настоящем издании исправлены без оговорок. Все иностранные слова выделены курсивом: все сноски к этим словам принадлежат переводчику. Прим. пер.
11 Autoridades (исп.) - представители властей.
Июнь 1941 г. Сан-Себастьян
81
отъезжающих, так и остающихся. Затем спели национальные гимны (таковых три: королевский марш, гимн Фаланги и гимн карлистов); прокричали: «¡España, una, grande у libre!*1; прокричали: «Franco! Franco! Franco!»; и после распределения иконок и амулетов поезд тронулся. Это было 1 июля 1941 года. В этот день я не поехал, остался, чтобы на следующий день повести другой эшелон.
2 июля мы поехали уже. так сказать, «запросто». Кроме представителей Милиции и Фаланги, на вокзале никого больше не было. Эшелон в добрых 40-50 человек возглавляли мы - два сержанта. Сан-Себастьянская милиция дала тол ько одного офицера как добровольца. Другие, как правоверные фалангисты, записались, но по состоянию своего здоровья не сочли возможным участвовать в Крестовом походе (Cruzada) против большевиков.
Став временным «вождём» этого маленького отряда, я. зная распущенность испанцев, сильно опасался каких-либо осложнений и инцидентов в пути. Но ребята, как они ни смотрели легкомысленно на будущее, сильно присмирели: галдели в вагоне, но умеренно, а на станциях, которые мы проезжали, за кратковременностью остановок не успевали «накачаться».
Только приблизительно на полпути до Бургоса, на станции Витория, мы имели большую остановку. Здесь одна мать, разыскивая своего 17-летнего сына, сбежавшего тайно из дому, нашла его среди моего эшелона. Произошла душераздирающая сцена: обеими руками охватила она своего сына, пытавшегося вырваться, и. боясь, чтобы его не отняли у неё вновь, криками и рыданиями пыталась вызвать сочувствие у публики, находившейся на перроне. «Они отнимают у меня единственного сына, чтобы везти его в далёкую холодную Россию. Он там умрёт от холода, или его убьют эти варвары. Не дам. не дам. не дам!..» Но никто уже не думал его отнимать у неё.
Когда же узнали, что я - сержант эшелона - русский, враждебно настроенная публика буквально осадила вагон. Раздавались угрожающие крики. Надо было скорее уезжать27. Я попросил кондуктора поторопить поезд, и мы тронулись, оставив сына матери.
Впоследствии в России я вспомнил эту мать, у которой самые заманчивые условия службы её сына не могли заглушить тяжёлых предчувствий. И этим она спасла своего сына.
1 España, una. grande у libre (исп.) - лозунг франкистской Испании: «Великая, единая и свободная Испания».
82
Часть первая. Путь
Бургос
Прибыли в Бургос, столицу Национальной Испании во время гражданской войны, после 6 часов вечера. Здесь мы застали уже много эшелонов из других городов северо-западной Испании. Вереницы прибывших тянулись через весь город по направлению пехотных казарм. На большом казарменном дворе кипело необычайное оживление: солдаты, фалангисты и просто люди в штатском шныряли в том или другом направлении или беседовали, собравшись в группы. Там и сям можно было видеть шумные встречи друзей с типичными испанскими объятиями, выражающимися в «похлопывании друг друга по почкам».
Два-три офицера суетливо и бестолково пытались произвести классификацию вновь прибывших. Но люди, казалось, делали всё возможное, чтобы помешать и без того трудной работе: уходили с назначенных им мест, не откликались на производимую перекличку и всем этим способствовали созданию нескончаемой неразберихи. Поэтому можно было прождать здесь долгие часы и не быть прикомандированным ни к одной формируемой части.
Я довольно безнадёжно смотрел на своё положение, но помощь пришла оттуда, откуда я менее всего ожидал. Ко мне, совершенно чуждому на этом дворе, подошёл незнакомый человек с русским лицом, одетый в штатское и представился: «Павел Иванович Рашевский»'“’. Тот Рашевский. которые в своё время, года 2--3 тому назад, заставил так много говорить о себе. Герой — один из первых русских добровольцев в Испании, по обстоятельствам, до сих пор не выясненным, был посажен в тюрьму, где и просидел около двух лет. Сейчас каким-то чудом вышел из заключения. и вновь собирается ехать воевать. Узнав о моей «неприятности», сразу же взял на себя устройство, и через 10-15 минут я был причислен к одной из пулемё тных команд. Узнал я от него, что нас. русских, в Бургосе всего только трое и что сам он прикомандирован к одной из батарей, а Бибиков - к противотанковой части.
Поражался я энергии и беззаботности Рашевского. После двух лет заключения. с разбитой семейной жизнью и в конце расстроенным здоровьем он радужно, чисто по-детски смотрел на будущее. Не смущало его и то. что чином он только испанский «cabo» (капрал) и что над ним висит угроза вновь попасть в тюрьму. «Со стэком в руке и в белых перчатках я буду на фронте!» — неоднократно повторял он. Не знаю, хотел ли он этим выразить полное равнодушие к чинам или презрение к врагу... и к испанцам.
Бургос
83
Наскоро представился я командиру своей пулемётной команды, а затем направился в город в поисках ночлега. Было уже поздно, а нам, сержантам. в казарме койки не полагалось. Кормиться тоже надо было на свои средства. И так как наше пребывание в Бургосе затянулось на 12 дней, то пришлось израсходовать 500 -600 пезет за это время. Первые дни снимал я комнату в частном доме, а столовался по дешёвым столовым, но затем удалось найти полный «пансион» за 13 пезет в день.
Первое впечатление от роты было неплохое. Временным командующим был полуслепой капитан из Легиона. Помощник — поручик (teniente)', тоже боевой офицер с 4 ранениями в Испанской гражданской войне2’. Производил он впечатление человека, у которого «не все дома», но в общем он был прекрасный и симпатичный человек. Из трёх alféreces" (подпоручиков) только один Р. был отвратительный тип: грубый, глупый и с безграничным самомнением и самохвальством. Впоследствии ещё он оказался отъявленным трусом и очень скоро смылся с позиции в обоз. Вся хозяйственная часть и канцелярия лежали на плечах brigada'" (Feldwebel™), молодого человека, но уже отягощённого семьёй. Человек он был неплохой, но по безграмотности своей с первого же дня попал в руки «дельцов», людей ловких и бесстыжих, которые больше заботились о собственном обогащении, чем об интересах людей роты.
О новом командире роты, капитане Fernandez30, ходили недобрые слухи — якобы он самодур и придирчив к мелочам. И действительно, испанцам. непривыкшим к дисциплине, он показался вначале «грозой». Но, по моему мнению, он был блестящий офицер, лучший из всех испанских офицеров, которых я видел в Испании. Строгий к самому себе, он приходил на занятия раньше других офицеров и часто раньше многих сержантов. Сыпались наказания на избалованных и распущенных унтер- офицеров, но в конце концов капитан добился порядка в своей роте.
День распределялся так: к 7 часам мы должны были быть в роте. От 8 до 12 — строевые занятия в дубовой роще вблизи казармы. Надо сознаться. что для меня в 50 лет было тяжеловато маршировать целыми
1 Teniente (исп.) - лейтенант, эквивалент поручика в Русской армии.
11 Alféreces (мн. ч.. исп.) - младший лейтенант, эквивалент подпоручика.
111 Brigada (исп.) — бригада, эквивалент подпрапорщика.
IV Feldwebel (нем.) — фельдфебель, эквивалентный сержанту чин.
84
Часть первая. Путь
часами и заниматься ружейными приёмами, но ничего не поделаешь — должности переводчика при команде не полагалось, а я был такой же сержант. как и другие, с той только разницей, что они имели по 22. максимум по 30 лет. а я — 50.
После обеда — занятия от 3 до 5 [часов], обычно была теория. Полагалось изучать уставы, но так как обычно в эти часы капитан не приходил. то люди просто слонялись по обширному двору казарм, с нетерпением ожидая часа выхода в город.
Тоскливо и однообразно тянулись дни пребывания в Бургосе. Свободное время я проводил в обществе П. И. Рашевского. Он оказался милейшим и чудеснейшим собеседником. Тягостной для меня была необходимость составлять ему компанию в его вечных посещениях кафе и питейных заведений, ибо, к прискорбию, надо сознаться, что этот добрейший человек был усердным поклонником Бахуса. Надо сказать, вёл он себя всегда безупречно, только от лишней выпитой рюмки оживлялся. вспоминал тяжёлые годы, проведённые в тюрьме, и строил планы на будущее время, где он будет фигурировать «со стэком и в белых перчатках»...
Но всему наступает конец. Всё было готово для нашего отъезда: людей приодели, офицеры и сержанты обновили свои униформы, а приехавший командир полка, полковник Pimentel31, произвёл смотр. Не знаю, весьма вероятно, что в прошлом он был хороший боевой офицер, но в настоящее время он производил впечатление старой обрюзгшей бабы. Попотчевал он нас высокопарной речью, которую он истерически выкрикивал. вращая грозно своими глазами. Современный Мар в образе Тартарена’2.
13 июля, утром, тронулись в путь. Церемониальным маршем мы прошли по улицам Бургоса, и на вокзале опять удостоились выслушать ряд напутственных речей. Сцена в Сан-Себастьяне повторилась, но только в более обширном масштабе. Вообще, сколько словоблудия... Думаю, что Испанская Сипяя Дивизия выслушала перед своей отправкой не меньше речей, чем в ней состояло воинов...
Должен ещё раз упомянуть, что бедному Рашевскому не удалось уехать с нашей дивизией. Он всё ещё состоял на учёте в местной полиции. которая его задержала. Много позже я узнал, что он таки выбрался из столь негостеприимной для него Испании и был прикомандирован немцами, кажется, к венгерской армии. Думаю, что он не прогадал...
По дороге в Германию
85
По дороге в Германию
Надежды многих, что будем дефилировать в Мадриде перед генералом Франко, не оправдались. Нас направляли непосредственно на север. Проехали столь близкий мне Сан-Себастьян, где имел возможность ещё раз проститься со своими сослуживцами по Милиции. Отсюда только час езды до границы оккупированной немцами Франции.
В Hendaye — первая встреча с немецкими властями. Войскам была дапа лёгкая закуска: солдаты на перроне, офицеры и сержанты - в зале 1-2-го класса. Здесь в первый раз сказалась разница отношения немецких и испанских офицеров к своим унтер-офицерам. В то время как испанцам вполне естественным казалось то. что сержанты закусывали в одном зале с офицерами, было видно, что немецких офицеров это шокировало. но нап аивать на нашем изгнании из зала они не сочли возможным. Эта тенденция немцев отнять у несчастного сержанта присущий ему в армии авторитет дала впоследствии пагубные результаты.
Приятным сюрпризом для меня было получение вещевой посылки, переданной для меня одним учителем города Бургоса, с которым я случайно познакомился на улице. Меня глубоко тронула доброта этого почти незнакомого человека. Не зная моей фамилии, на посылке он написал: «Для старшего сержанта — русского*. Жаль только, что испанские военные начали свою славную деятельность тем. что сочли возможным открыть посылку и вынуть из неё всё наиболее существенное, оставив для меня малоценную коробку консервов из фасоли. Увы. надо было уже тогда начинать привыкать к такому способу распределения продуктов питания.
В скучные часы пути испанцы, верные своей природе, убаюкивали себя слишком радужными надеждами — они уже видели себя дефилирующими по Парижу, гуляющими по многолюдным бульварам французской столицы и покоряющими сердца легкомысленных француженок. Но этим мечтам не суждено было осуществиться: поезд мчал нас по глухим провинциям Франции, а вместо любезных француженок мы видели угрюмые лица жителей; подымались сжатые кулаки и слышались иронические возгласы и пожелания, чтобы нам русские перерезали глотки”. Но испанцев это мало смущало: они галдели, задевали находящихся на станциях женщин. пели фалангистские песни и вообще вели себя так, будто они возвращались с уже победоносно оконченной войны.
86
Часть первая. Путь
Ночью, на второй день, переезжаем французскую границу Германии. В лесу в полутьме нам был сервирован ужин. Немецкие сёстры милосердия распределили кофе, галеты и лёгкую закуску“*. Испанцы, успевшие уже за два дня соскучиться по женщинам, принялись ухаживать, на свой манер, конечно, за чопорными немками: «guapa»'. «niña»", «rubia»"'. «morena»"1 11 111 и тому подобные эпитеты испанской галантности имели мало успеха, но отверженные кавалеры не унывали и довольствовались, за неимением лучшего, жирными немецкими колбасами и сладким чаем.
А наутро в первом же немецком городке35 сделали мы большую остановку для дезинфекции одежды и прививок. Кстати сказать, от прививок многим испанцам удалось «улизнуть», ибо в то время немцы ещё недостаточно были ознакомлены с природой испанского picaro (плута). Результатом было то. что впоследствии на фронте многие испанцы, «несмотря на прививку», заболели сыпным тифом. Получилось, что «сама себя раба бьёт, что нечисто живёт».
Но по пути теперь иная картина. Население приветствует идущих на подмогу союзников. Бросается в глаза отсутствие мужчин призывного возраста. Видишь только стариков, детей и... женщин, которые как на подбор одна безобразнее другой. Мясистые, дородные бабы, но женственности никакой...
На вокзале города Karlsruhe (бывшей столицы Герцогства Баденского) нам был устроен банкет: станция была разукрашена флагами немецкими и испанскими, на перроне были накрыты столы, а немного в отдалении, за цепью железнодорожных жандармов, появилось население с флажками в руках. По правде сказать, закуска была довольно скудная — видимо, при немецкой щепетильности не считалась возможной внеочередная трата продуктов...
Но это не мешало теплоте приёма, и как только наш обед был закончен. население было допущено на перрон, где и смешалось с гостями. Завязывались знакомства между молодёжью. Поразительно только, как в такое короткое время (каких-нибудь 20 минут) и, главное, без знания языка наши испанцы умудрились приобрести друзей, крёстных матерей и, главное, novias (дама сердца). И ещё поразительно то, что многие из novias серьёзно привязались к своим женихам. Позже, уже в России. 1 Guapa (исп.) - красавица.
11 Niña (исп.) — здесь: девчушка.
111 Rubia (исп.) — белокурая.
,v Morena (исп.) - смуглянка.
Лагерь Grafenwöhr (Бавария)
87
я читал столько писем от этих novias1, которые вполне вошли в свою роль невест, строя проект брака с чернобровыми испанцами... В большинстве случаев мне было жалко этих девушек, ибо ведь надо знать испанцев“. Шекспир был прав, когда говорил, что испанцы вероломны.
До самого последнего момента мы не знали, куда же. собственно, мы едем. Вначале говорили о нашем предполагаемом пребывании в Польше, где нас обмундируют и обучат на немецкий манер. Но затем указывали и другие возможности места нашей высадки. Поэтому для нас было большим сюрпризом, когда 17 июля, утром, мы прибыли к месту нашего назначения.
Поезд остановился на небольшой станции в сосновом лесу. Кругом туман и болото. Грозовые облака буквально нависли над верхушками сосен. Моросил мелкий дождик. Промозгло и холодно.
Лагерь Grafenwöhr (Бавария)
Мы узнали, что прибыли в лагерь Grafenwöhr при небольшом городке того же имени. Даже весёлые испанцы — и те приуныли. Как говорят: «Попали...» Выгрузились и пешим порядком направились в лагерь, находящийся в двух километрах от железнодорожной станции. Я, по совести говоря, не ожидал ничего хорошего: думал, поместят в грязных деревянных бараках под стать климату и лесу. И поэтому для меня было приятным сюрпризом, когда вместо хибарок нас привели к казармам. По нашим русским понятиям это не лагерь, а скорее военный посёлок. Добрая сотня двух- и трёхэтажных зданий была расположена по обеим сторонам широкого шоссе. Перед зданиями были разбиты клумбы и лужайки. и ничто, казалось, не выдавало того, что здесь казармы, могущие вместить целый корпус.
Внутри помещений обстановка донельзя простая, но со всеми удобствами. Большинство комнат оборудовано железными койками в два этажа. Некоторые же и железными пружинными кроватями. В предвидении зимних холодов повсюду чугунные солидные печи. Капитан роты был так любезен, что предоставил мне отдельную комнату. Большего ожидать было трудно.
Вообще, сверх ожидания первые дни пребывания в Германии были для меня отрадны. Унтер-офицерский состав пулемётной команды был 1 Novias (йен.) - здесь: девушки, невесты.
88
Часть первая. Путь
подобран удачно. За немногим исключением, сержанты были достаточно интеллигентные, добрые товарищи и ко мне относились хорошо37. Правда, ежедневная маршировка по плацу была мучительна, но часы отдыха позволяли забывать это утреннее терзание. Вечером выходили в городок, где умудрялись перекусить что-либо без продовольственных карточек. После затраты сил на занятия я имел большой аппетит, а кормили нас из рук вон плохо38. В то время я ещё верил испанцам, что виноваты в этом немцы. Только впоследствии я узнал технику испанского распределения съестных припасов.
Но вскоре для меня наступили худшие времена: меня перевели в штаб батальона*4. Пришлось покинуть мою комнату и переселиться в общую камеру, где обитали четыре новых сослуживца. Публика была малосимпатичная. Новое начальство тоже заставляло желать много лучшего: желчный и вечно брюзжащий командир батальона4"; его адъютант, поручик Izquierdo41, со своей особенностью отдавать такие распоряжения, которые создавали только неразбериху. Всё шло «через пень-колоду», но когда вмешивался адъютант, то исчезала всякая надежда на возможность привести в дело в порядок. Два безличных подпрапорщика (brigada) дополняли штаб.
А здесь ещё свалилось на голову распоряжение - распределить должности между сержантами. Оказался большой недокомплект среди последних. А между тем в Бургосе месяц тому назад двадцать сержантов было отправлено по домам... за ненадобностью. Я был назначен заведующим личным имуществом (багажом): до сих пор я не знаю, чем же я, собственно. был... Одно было ясно, что я должен буду состоять при обозе 2-го разряда42. На моё замечание — как я буду осуществлять свои функции переводчика при штабе, если я буду за десяток километров от фронта, мне ответили, что вообще должности переводчика по штату нет.
Будущее показало, насколько абсурдно было моё назначение: всё личное имущество было растеряно и раскрадено, а в России обоз батальона свёлся к трём-четырём клячам при кухне и продуктовой повозке (вернее, к саням), а я. как переводчик, должен был обслуживать всё. неся огромную ответственность. При расквартировании войск и при допросе пленных моё присутствие было более необходимым, чем обязанность ©доставке воды.
Как бы то ни было, но меня в Grafenwöhr прикомандировали к конюшне батальона, где в то время числилось около 35 лошадей. И взяли меня, как говорится, в оборот: ежедневно надо было вставать в четыре —
Лагерь Grafenwöhr (Бавария)
89
четыре с половиной часа утра (в зависимости оттого, как заблагорассудится взбалмошному адъютанту) и будить обозных. А это самое трудное - никто не желает подниматься: грозишь, убеждаешь, упрашиваешь, но почти всегда безуспешно. Из 20-25 человек, обязанных присутствовать на утренней выдаче корма, присутствовало обыкновенно не больше 6-7 человек, всегда одних и тех же. наиболее совестливых. Остальные были, как говорят испанцы, despistados (заблудившиеся), появлялись лишь изредка на конюшне, чтобы узнать, «нет ли каких распоряжений*...
Двое моих коллег-сержантов, числившиеся, как и я. при обозе, являлись часам к 8-9, предварительно хорошо позавтракав, а иногда и совсем не приходили на службу. Жаловаться кому-либо на такой порядок вещей было совершенно бесполезно, ибо одна из особенностей испанской военной службы — это боязнь начальства «осложнять положение», прибегая к наказаниям. Здесь играла роль не доброта высших, а их страх испортить себе настроение, входя в столкновение с наказанными и особенно с их покровителями. А таковые у испанцев всегда найдутся...
Согласно свидетельству самих же испанцев, ни в одной стране (за исключением стран Южной Америки) не совершаются так безнаказанно проступки, как в Испании. Часто преступник, как ни тяжело совершённое им преступление, не теряет даже своего положения, которое он занимает в обществе, если только он имеет влиятельных родственников или друзей. Тому, кто будет протестовать или только указывать на это. грозят тяжёлые последствия. Само собой разумеется, что перемена режима не влечёт за собой перетасовку карт, и поэтому неудивительно, что сегодняшние влиятельные друзья и приятели завтра окажутся просто уголовными (я уже не говорю — политическими) преступниками...
Но возвратимся к жизни в лагере. Чем больше проходило времени, тем меньше солдат являлось на службу и тем разнузданнее становилось их поведение. Здесь в первый раз в жизни я до такой степени вышел из себя, что избил одного из обозных. И. надо сознаться... с успехом, ибо это дало блестящие результаты: этот обозник стал после этого исполнительным моим помощником и... добрым другом.
Начальство по этому вопросу занимало оригинальную позицию: тех одиноких, которые «по доброй воле» приходили или которых мне удавалось притаскивать на конюшню, по приказанию одного из alférez' или того же адъютанта разбирали на другие работы. И часто на конюшне
1 Alférez (псп.) - младший лейтенант.
90
Часть первая. Путь
я оставался один. Нечищеные, голодные, непоеныс лошади, стоявшие по щиколотку в навозе, представляли собой столь жалкое зрелище, что я. скинув свой мундир сержанта, брался за щётку, лопату и начинал работать. В таком одиночестве однажды утром и застал меня генерал Muñoz Grandes43, командир дивизии. Не знаю, поразило ли генерала моё одиночество — кажется, нет! Он был только удивлён тем, что я — русский.
Наконец начали нас одевать в немецкую форму и давать экипировку. Попутно возник вопрос о наших чинах. Неудовлетворительно разрешённый. он влёк за собой тяжёлые последствия. Трудность состояла в том. что в Германской Армин переход от Gefreiter (капрал) до первого офицерского чина совершается путём иерархии сильно развитой, в то время как у испанцев существуют только sargento и brigada (сержант и Feldwebel или подпрапорщик), причём последний — скорее не чин, а должность. И здесь при переименовании испанских сержантов надо было проявить большую осторожность.
В Испанской Армии пропасть между офицером и солдатом огромна. Со своим институтом «почётных офицеров» (honorífico) испанские офицеры представляют какой-то анахронизм в Европе. Нигде я не встречал такого огромного количества офицеров совершенно без военной подготовки. как здесь. В полку добрая треть офицеров не умеет командовать. Жизнью солдат они не интересуются, и вся тяжесть поддержания дисциплины ложится на унтер-офицерский состав. От авторитета сержанта в роте зависит порядок. Он должен быть другом подчинённых, но не смешиваться с ними в их работах и забавах44.
Вначале нам. сержантам, дали знаки отличия немецких Feldwebel — погоны, обшитые серебряным галуном со звёздочкой, но спустя два-три дня, после протеста немцев и из экономических соображений, приказано было снять звёздочку. И стали мы унтер-фельдфебелями. но. кажется, немцев и это не удовлетворило, и делались шаги низвести нас до степени простых унтер-офицеров. А так как таковые в Германской Армии живут, работают и едят вместе с солдатами, то и нам надлежало смешаться с солдатами. Что отдельные сержанты, вопреки многократным приказаниям, продолжали носить звёздочку на погоне, скорее, не улучшило, а ухудшило положение, так как все знали, что это embusteros (плуты, обманщики). А по природе каждый испанец — embustero. И торчали теперь несчастные сержанты в очередях за обедом, за получением обмундирования и просто чтобы войти в кино. Всякого, пытающегося по-старому пройти вне очереди, преследовали криками: «/A la cola!» («В очередь!»). А так как
Лагерь Grafenwöhr (Бавария)
91
фактически очередь никогда строго не соблюдалась, а вперёд пробивались более бесстыжие и ловкие, то сержант, соблюдающий своё достоинство и не желающий прибегать к незаконным трюкам, оставался всегда в хвосте очереди. Всё шло к тому, что и так мало дисциплинированные испанские солдаты без всякой удержи и узды превращались в бандитов.
Новые мои сотоварищи-сержанты из штаба батальона были малосимпатичны. Сержант Tomillo45, начальник «связи», был отвратителен. С безграничным самомнением соединял самую низкую душонку. Вечное желание играть какую-то роль, навязываться со своими замечаниями и командовать всем, а в то же время его личная разнузданность не знала пределов. Однажды лично я был разбужен криками. Что же оказалось? Сержант Tomillo напал на своего друга, сержанта Cortez46, и пытался его... изнасиловать. Этот спасся только тем. что бросился к электрическому выключателю и осветил комнату. Хорошую картину представляли два сержанта в нижнем белье, из которых один в столь оригинальном положении защищал свою честь... Утром я поставил в известность Tomillo, что впредь я от него не потерплю никаких замечаний ни по службе, ни в частной жизни и что я предпочёл бы не быть свидетелем подобных сцен. Сам Cortez отреагировал только тем. что два дня не появлялся, видимо, из чувства стыда. Но начальству он не счёл нужным жаловаться47.
Проходили дни — для одних в работе, для других в шатании без дела. Люди под руководством немецких инструкторов должны были познакомиться с выданным им оружием. Современная война требует применения — даже в пехоте — столь разнообразных орудий техники, что двухнедельный срок, который был нам дан. едва ли был достаточен для обучения даже при максимальном усердии41*. При испанской лени получилось то. что люди шли на фронт совершенно неподготовленными. Спасла врождённая испанская храбрость и их природа беззаботных авантюристов. К ним. пожалуй, подходит пословица, что «ребёнка и пьяного Бог бережёт».
Немецких инструкторов, прикомандированных к нам. донельзя возмущали испанская неряшливость и отсутствие дисциплины. Вначале они ещё пытались «расшевелить» испанцев: кричали, обращались с жалобами к своему и испанскому начальству, но затем, увидев, что это безрезультатно. впали в состояние какой-то апатии и безучастности. «Делайте, мол. как хотите!..»
Испанцы же. со своей стороны, критиковали всё немецкое, называли немцев «людьми-машинами», хвалились своей испанской «здоровой
92
Часть первая. Путь
дисциплиной» и. насколько было возможно, улепётывали от всяких занятий44. В одном, мне кажется, испанцы были правы: немецкий однотипный (как лёгкий, так и тяжёлый) пулемёт50 немного стоил. Впоследствии на фронте, во время сильных холодов, он отказался служить. В эти дни мы прибегали к помощи лёгкого русского пулемёта системы Дегтярёва51, отнятого у врага.
Наш отъезд на фронт уже близился. Почти ежедневно батальон ходил в учебный поход или на стрельбы. В эти дни и меня вытаскивали из конюшни, и, к удивлению многих, я не упал лицом в грязь - маршировал без устали. Между тем как многие испанцы, ещё молодые, быстро сбивались с ног. Думаю, что это объясняется тем, что они ещё не привыкли к тяжёлой немецкой обуви, а в излюбленных ими alpargatas (брезентовые туфли с верёвочными подошвами) им ходить на занятия не разрешали.
Уже незадолго до отъезда моё начальство вдруг вспомнило, что мне, как обозному сержанту, заведующему личными вещами, надлежало ехать на коне. Таким образом, я стал «обозной кавалерией». Произошло это следующим образом: вначале все верховые обозные лошади — числом 10-12 — были нарасхват. Каждому хотелось восседать на коне, гарцевать по улицам города и носить высокие сапоги со шпорами, но затем оказалось. что с приятным связано множество неудобств, особенно для плохих кавалеристов. Некоторые лошади в неумелых руках оказались неспокойными. Затем они требовали ухода за собой, сбруя и седло требовали чистки. а самим кавалеристам надлежало ходить на занятия по верховой езде. В большинстве случаев испанцы — кавалеристы неважные, а заботливость о лошади им совершенно чужда: для этого не хватает им ни постоянства, ни любви к животному52.
Прежде чем дать мне лошадь, меня долго расспрашивал адъютант — умею ли я ездить, не упаду ли я с коня... Что мог я ему ответить? В прошлом мне не приходилось много ездить верхом, правильной верховой езде я никогда не учился; но думаю, что на коне я сижу крепко. Первые дни предоставленная мне лошадь нервничала, брыкалась, становилась на дыбы и даже кусалась, но затем мы привыкли друг к другу, я её очень полюбил и впоследствии, даже когда её запрягли в повозку, она бегала за мной как собака. Но насколько легко было приобрести лошадь для себя, настолько трудно было отвоевать себе сапоги и шпоры. Только в России я экипировался окончательно. Тщеславным испанцам, хотя и спешенным, так нравилось побрякивать шпорами...
По дороге в Россию
93
Прежде чем отбыть на фронт, нам надлежало ещё принести присягу Фюреру. Этот акт был обставлен с большой торжественностью и происходил на большом плацу в 12-15 километрах от лагеря. Вначале устроили нам, так сказать, генеральную репетицию. Она произошла в очень неудачных условиях, так как мы попали под проливной дождь. Буквально были как «мокрые курицы», и наше шествие перед трибуной походило скорее на бегство стада. На следующий день на присяге уже было лучше. Проходили перед трибуной в шеренгах по 18 человек, сохраняя почти безупречное равнение. Во главе полка шли испанский полковник и немецкий майор53. Интересно было и то, что во время религиозной церемонии немецкий оркестр играл в числе других маршей и русский «Коль славен Господь наш в Сионе»54. Если это простое совпадение, то какая ирония!..
По дороге в Россию
Наконец 20 августа55 наш «полк Пиментель» начал грузиться, чтобы отбыть на Восток. Ввиду большого обоза каждый батальон потребовал два состава. Поезд, с которым уезжали штаб батальона. 1 -я и 2-я роты, тронулся в путь в 6 часов вечера. Я, благоразумно предвидя холодные ночи, предпочёл поместиться в вагоне с лошадьми. И хорошо сделал, ибо в то время как люди в классных вагонах по ночам страдали от холода и изнемогали от тесноты, я блаженствовал, покоясь на сене посреди восьми лошадей и в компании трёх довольно симпатичных вестовых.
Правда иногда, особенно когда паровоз сильно дёргал, сутолока и топот лошадей будили нас. прерывая сладкий сон. Но достаточно было лёгкого окрика, и разбушевавшиеся лошади успокаивались, и под фырканье коней и равномерное постукивание колёс мы вновь засыпали. Днём приветствия населения были ещё более задушевными, видимо, оттого, что переоценивали предстоящую нам роль. Населению казалось, что нас ехали тысячи и тысячи. В действительности же «Синяя дивизия» насчитывала 16-17 тысяч, из которых боеспособных было тысяч десять5\ а остальные принадлежали к штабам, интендантству, транспорту, лазаретам и ветеринарным пунктам.
Все эти принадлежавшие к нестроевым частям составляли «сливки дивизии». Имея связи в партии и находя поддержку у командования, они вмешивались во всё, требовали много, а главное — пожирали вдвое или втрое больше того, что полагалось. Это был настоящий «внутренний враг». Дезорганизованные, они в зимние месяцы устремились в тылы.
94
Часть первая. Путь
терроризировали население и наполняли лазареты. Здесь можно было видеть этих маменькиных сынков, ни разу не бывавших под обстрелом, но уже разукрашенных испанскими и немецкими отличиями. С наступлением весны они устремились в Испанию57.
Люди же. вошедшие в линию огня, делились следующим образом: три пехотных полка (Пиментель. Виерна и Спарта) трёхбатальонного состава: резервный пехотный батальон: многочисленная артиллерия - батальонная. полковая.тяжёлая противоавиациоиная и противотанковая. Кавалерией дивизия не обладала. Была также испанская авиация, но вне «Синей дивизии» и работала с немецкими частями5*.
Наконец в Сувалках нам было приказано сгрузиться. Последовала невообразимая неразбериха. Многое позабывали в вагонах, много порастеряли. уже сгрузившись. Повсюду вдоль полотна железной дороги валялись тюки с зерном, мешки с ячменем, полотняные вёдра и отдельные предметы сбруи. Пытался я кое-что подобрать, столь необходимое нам в далёком пути, но было уже поздно - надо было спешить строиться. Длинной вереницей растянулся эшелон, и. не задерживаясь в городе, когда-то русском, двинулись дальше. Предстоял переход в 30-35 вёрст, до Сьени59 (не знаю, как он назывался прежде по-русски).
К концу пути от непривычки два-три десятка солдат из батальона по- растирали себе ноги“, и их надо было погрузить на телеги и камионы61. К вечеру добрались до окраины города, где и расположились в одном большом четырёхэтажном доме. Здесь мы простояли два дня. Слишком я был занят на конюшне, чтобы часто выходить в город, но всё же здесь я в первый раз после 20 лет смог разговаривать с людьми из СССР, вытерпевшими до конца коммунистический гнёт.
Беженцы так называемой 2-й эмиграции''2 вроде Солоневича'’’, Веселовского*4. Дмитриевского65 своим свидетельским показаниям придавали слишком много театральности, греша очень часто против истины в своей слишком субъективной оценке непризнанных вождей. Русско-польская семья, с которой я познакомился, прежде всего, поразила меня своей сплочённостью и. что поразительнее всего, своим оптимизмом. Как перенесший тяжкую болезнь русский человек, освободившийся от советской опеки. поразил меня своим радужным мировоззрением и безграничной энергией. Пусть кругом нищета, а в ближайшем будущем его ожидают голодные дни, но опьяняет его свобода и возможность сегодня-завтра работать для себя, а не для беспощадной коммунистической машины. Об этом Солоне- вичи нам не говорили.
По дороге в Россию
95
Что меня ещё поразило, это то. что польское население города, потерявшее свою независимость, к немцам относилось с меньшей враждебностью. чем к большевикам. Двенадцатимесячного хозяйничанья людей из Москвы было достаточно, чтобы внушить отвращение к коммунистическому «раю». Общее мнение — лучше немцы, чем большевики"*. Но враждебного отношения к себе, как к русскому, я не замечал. Наоборот. Везде - на улице, в лавках — население охотно говорило по-русски, а старое поколение с грустью вспоминало ещё царские времена, когда всем жилось так вольготно. Старались мне услужить чем могли и общими усилиями в полчаса состряпали мне ремешки для шпор, столь мне необходимые.
Но во время перехода по Польше редко выпадало людям счастье проводить ночи в закрытом помещении. Трудно сказать, что было причиной тому: тенденция ли немцев держать испанцев как можно дальше от поляков. их собратьев по вере, или желание нашего начальства «играть в солдатиков», делая поход по всем правилам... Но ни в том. ни в другом случае цель не была достигнута. Лишь только прибыв на стоянку, люди покидали лагерь в поисках ближайшего села, и какой-либо надзор над ушедшими уже был совершенно невозможен“7. А если ночёвка была близ села или в самом селе, то никто не ночевал в разбитых палатках — и. конечно. прежде всего, само начальство.
Мне же было тяжело. Бестолковый адъютант не успокаивался до тех лор. пока не обязал меня неукоснительно проводить ночи в палатке, вблизи подвод и лошадей. В холодные сентябрьские ночи, когда палатки по утрам уже покрывались инеем, лежал я часто, свернувшись калачиком под драным одеялом, и дрожал от холода. Но спать приходилось немного. Редкая ночь проходила без того, чтобы оторвавшиеся от коновязи голодные лошади не убегали в поле. Организовывалась погоня, и тогда прощай ночной сон! А утром в 4-5 часов надо быть на ногах, чтобы напоить лошадей и задать им корм. Грелись у догорающих костров... и в путь. Прозябшие люди без шинелей - мудрое начальство, чтобы закалить солдат, не нашло ничего лучшего, как их отобрать у людей - пытались согреться, вытанцовывая на месте или идя быстрым шагом.
Меня так интересовало всё окружающее. Ведь это - старая Россия. Забывалось, что нахожусь в Польше, что обитатели — католики и часто не говорили по-русски. Для меня это была РОССИЯ““. Иногда встречал я жителя, который, если и не был русским, то говорил и думал как русский. Вспоминали тогда мы «старые добрые времена*, и тогда казалось.
96
Часть первая. Путь
что это было не так давно. Испанцы постоянно перебивали наши беседы и из врождённого им чувства зависти и внешней рисовки пытались привлечь внимание к себе. Для этого было одно средство: указать, что они католики, а не схизматики, как я... Вытаскивали они тогда свои кресты и иконки и, усердно целуя их. показывали свою приверженность римско- католической церкви. Увы! Они ошибались — поляков это трогало мало.
Но вскоре испанцам пришлось встретиться с открытой враждебностью к ним со стороны населения, когда начались кражи и грабежи по сёлам, где они проходили"". Неблагодарная была тогда моя роль! Передавать командиру батальона жалобы населения было безнадёжно. Его единственным ответом было: «Это не наши люди«. Крали обыкновенно живность: овец. кур. В одном только помещичьем доме не ограничились этим: ночью взломали двери и унесли чемодан, штатский костюм, часы и деньги. Жалко было старого польского пана, тем более что испанцы окрестили его «большевиком» за его клевету на испанскую армию711.
Но совсем уже неприветливо встретили нас в Литве. Ко мне же. как к русскому, литовцы относились с большим недоверием, и по-русски никто из них не хотел говорить. Мы раза два пересекали границу этого государства. и я никак не мог разобрать, где же. собственно, начинается и кончается Литва... С этой страной связано одно из самых тяжёлых зрелищ. когда-либо виданных мною.
На одном утомительном переходе в лесу наша батальонная колонна вдруг остановилась: навстречу нам шла бесконечная вереница русских пленных, но в каком состоянии!.. Выстроенные по пять человек в ряд. они должны были руками держаться за колючую проволоку, которая от передних рядов была протянута вдоль до последних. Внутри же колонны люди держались крепко за руки. Никто не должен был отставать. Страшно было смотреть, как эти живые скелеты с непередаваемым испугом в глазах, спотыкаясь, неудержимо шли вперёд. Задним рядам приходилось почти бежать. Над отставшими взвивалась страшная резиновая палка сопровождающего солдата (в большинстве это были литовцы). И если это не помогало, то выстрел из винтовки спасал несчастного от дальнейших мучений. Люди не могли остановиться, чтобы оправиться, бесчеловечные менторы гнали их как скот. Пощады не давалось никому. На нашем дальнейшем пути мы встретили тела трёх отставших с размозжённой головой71.
Нс знаю, на сколько километров тянулась эта кошмарная вереница. Во всяком случае, тысячи людей. Тысячи кандидатов на верную смерть.
По дороге в Россию
97
Впечатление было столь тяжёлое, что многие из испанцев ещё долго потом вздыхали и не могли понять: как же это так?..
Для меня одно было ясно: какой надо было обладать недальновидностью. чтобы полагать, что при таком обращении с пленным можно скоро закончить войну?.. Там, в рядах красных, уже знали, что ожидает их в плену.
Наш путь шёл на Гродно72, номы прошли город, не останавливаясь в нём. В городе был разрушен только центр. Улицы узкие, грязные и полные евреев73, столь заметных сейчас но жёлтым пятиконечным звёздам на правой стороне груди. Вообще, положение людей этой расы в местностях. занятых немцами, весьма тяжёлое. С утра до вечера все евреи без исключения должны работать по исправлению пути. Жалко было видеть, не забывая даже преступлений их единоплеменников, молодых девушек, вчерашних ещё барышень, копошившихся в пыли и служивших посмешищем каждого проходящего74. Жить они могли только в определённых кварталах города - «гетто», а где их было мало, в концентрационных лагерях75. Общение с христианами им запрещено. Ни права их, ни сама жизнь не охранены законом, и под горячую руку или в качестве репрессий их «выводили в расход»76.
В своём движении дивизия не шла кратчайшими путями, а по неведомым нам причинам избирала пути глухие и длинные. Из Гродно, вместо того чтобы идти прямо на Вильно, мы двинулись на Лиду и Жидомью77 и в 15-17 километрах от Гродно разбили лагерь за околицей села Обухо- вичи. Упоминаю это село потому, что в нём мы простояли 3 дня, и проведённые там дни были одним из самых приятных воспоминаний похода.
Я познакомился здесь с симпатичной польской семьёй Осипа Обухо- вича. Мать в молодости долго жила в Москве и была совершенно русская. Отец и три взрослых сына тоже свободно говорили по-русски. Всё свободное от службы время я проводил в этой семье. Проводили они меня как своего, снабдив меня на долгий путь всякой снедью. Спрашивал я себя — где же старая русско-польская вражда, о которой так много говорила иностранная пресса? Политика этого государства исходила от этой, казалось, неоспоримой истины, и мы видим теперь результат этой близорукости. Только в несчастье поляки поняли, что антирусская политика была бы для них политикой самоубийства.
В этом селе наше пребывание ознаменовалось редким для испанской армии явлением: солдата-мародёра публично высекли. Как мне впоследствии говорил наш teniente Николай Кривошея7”, состоящий при штабе
98
Часть первая. Путь
полка, это произошло по его настоянию. Так ли это или нет. но впечатление на солдат это произвело огромное. После этого о грабежах некоторое время не было слышно, но впоследствии, уже в России, они возобновились. а на фронте при попустительстве начальства они приняли безобразный характер.
До сего времени, совершая переходы верхом, я уставал мало, но становилось очевидным, что недолго мне оставалось пользоваться этой привилегией. То одна, то другая упряжная лошадь падала в пути вследствие плохого корма и тяжести клади. Немецкая четырёхколёсная повозка сама по себе была тяжела, а когда её нагрузят донельзя всякой рухлядью, то пара коней могла тянуть её лишь по ровному шоссе. Чуть шоссе шло в гору или съезжали мы на просёлочную дорогу, как начинались страдания лошадей: ни гиканья, ни подхлёстывания не помогали, бедные животные становились на дыбы, рвали постромки, но подвода не сдвигалась с места. Единственное спасение в этом случае — впрягать на подмогу другую пару лошадей, но это отнимало много времени и задерживало движение. Но большинство и верховых лошадей приходило в негодность вследствие плохого ухода и небрежной седловки. Почти все имели сбитые спины, и неумелые всадники, боясь быть сброшенными, не рисковали садиться на своих коней.
Я дольше всех сохранил свою лошадь, но наконец и мне пришлось расстаться с ней. отдав её для запряжки. Произошло это вблизи Вильно. В эту столицу Литвы мы не заходили, но наши штабные рассказывали впоследствии. что город совершенно не пострадал, что жизнь там бьёт ключом и что там есть, где поразвлечься7'1.
Одним из последних городов Литвы, который мы проходили, было Молодечно80. Здесь мы оставили часть своего обоза и больных лошадей для погрузки в вагоны. Мы же продолжали свой путь пешком. Памятно мне Молодечно ещё тем. что тут я встретил «украинца», пленного русского солдата, но отпущенного на вольные работы, благодаря своему происхождению из Полтавской области81. «Украинского» в нём было мало: с насмешкой он отзывался о проекте немцев по расчленению России, а о той самой «самостийности»83 среди населения, которая так процветала во времена Петлюры83 и Гетмана”4, по его словам, нс могло быть теперь и речи.
Часть вторая Россия
Первые впечатления
Наконец 17 сентября 1941 года, в 1 час дня. мы перешли границу СССР65. Небольшой мостик отделял царство Советов от Литвы. По ту сторону. на склоне небольшой горы, ютилось несколько жалких лачуг, на стенах которых уже красовались немецкие плакаты с портретом Гитлера. Два-три часа пути отделяло нас oí' ближайшего села Масловичи (Минской области), вблизи которого мы остановились на ночлег. Сёла Белоруссии по внешнему виду мало чем отличаются от таковых Польши или Литвы. Только присутствие колхозных зданий напоминало нам, что мы находимся в «советском раю». Эти постройки — сараи, риги (клуни)“ и колхозный клуб - находятся большей частью на окраине села и занимают часто значительную площадь. В течение дня вся жизнь села сосредотачивается около них, и по хатам в это время можно найти только стариков и детей. Всё способное работать отбывает «советскую барщину».
Этот порядок мы ещё застали, ибо немцы при своём приходе колхозных хозяйств не тронули, и принудительный труд таким образом сохранился. хотя и в более вольных условиях, и до сегодня*7. Решение земельного вопроса оставили до окончания войны, сместив только председателей колхозов и пообещав при разделе прибылей лучшую оплату трудодней и увеличение приусадебной земли более усердным работникам6*. Из живого инвентаря только лошадей распределили подворам, а остальной скот или реквизировали для нужд армии, или поставили на строгий учёт. На учёт также были взяты весь колхозный хлеб, картофель и сено.
За исключением колхозных зданий, сёла представляют жалкий вид - бедность во всём. Внутри хижин — чистота и обилие икон*9. По словам жителей, в последние годы религиозные преследования прекратились, и культ был совершенно свободен4".
Мужчин призывного возраста не встретишь. Все угнаны на войну. И несмотря на то. что каждая семья имеет в рядах Красной армии одного- двух своих человек, никто, по моим убеждениям, не желает победы
100
Часть вторая. Россия
Советам. Искренняя радость освобождения от ига большевиков видна была на лицах у всех: «Только бы скорее кончилась эта война и мы могли бы работать, работать для себя...» Это — лозунг всех.
Чтобы понять все прелести советского режима, надо только послушать жителей. В пользование каждого хозяина двора давалось 50-60 сотых десятины. За это надо было платить налогу 500- 800 рублей в год. Но само пользование этим клочком земли было ограничено: можно было сажать овощи, но нельзя было сеять хлеб. В случае нарушения крестьянин должен был платить большой штраф. Корову можно было держать только одну, платя за неё государству стоимость 35 килограммов мяса. Кто имел кур (одну или несколько), вносил государству ежегодно 180-200 яиц. Кроме этого, существовал ещё целый ряд мелких поборов.
Что же получал крестьянин от колхоза? Сено для своей коровы — почти никогда. Иногда, очень редко, из колхоза давали лошадь, чтобы куда- либо поехать или для работы. Давали колхознику хлеб для прокормления семьи, но не в достаточном количестве. И крестьянин сплошь и рядом должен был покупать хлеб в городе. Но и здесь он тоже наталкивался на ограничение - кило на человека. И если он хотел купить хлеба для всех членов своей семьи, он должен был всех их везти в город.
Трудодень в колхозе оценивался различно, в зависимости от исполняемой работы, количества часов работы и сезона. День считался в 15 копеек и выше. Иногда же. в год неурожая, когда всё же хозяйственная норма должна быть выполнена, колхозник не получал ничего.
По шоссе, вблизи которого было расположено селение Масловичи. наш батальон проходил уже не первый: всё. что было, уже было реквизировано. куплено или просто украдено: нигде не было видно ни овечки, ни свиньи, ни курицы. Вопреки строжайшему приказу немецких властей о недопустимости принудительной покупки у жителей живности, испанцы. идущие в Россию «есть белый хлеб», считали своим неотъемлемым правом реквизировать всё съестное, в большинстве случае ничего не платя“1. И несмотря на это. бедные жители «советского рая» радушно встречали пришельцев, идущих освобождать их от их же собственных правителей.
Об отношении ко мне. русскому, я уже не говорю. Я. который в Испании думал, что в меня как в предателя будут стрелять из-за каждого угла, был донельзя поражён той лаской и радушием, которыми я был окружён по русским сёлам. Если что-либо можно достать, достать мог только я. В конце концов, это меня ставило в мучительное положение, ибо испанцы
Первые впечатления
101
начали широко меня использовать, выкачивая из населения последнее. Что мне оставалось делать? Если я не мог отказать требованиям начальства. я. по крайней мере, заставлял его щедро расплачиваться за купленное. Но что значат голодному населению деньги, когда за них ничего нельзя было купить?...
Первое впечатление, которое я вынес о подсоветском человеке, было следующее: испорченность нравов населения, что я ожидал встретить, не бросается в глаза. Отсутствие или необязательность церковного брака семью не разложили. Старый семейный уклад дореволюционной России не пострадал. Власть отца и матери всё ещё сильны. Дерзкого поведения и даже простого неповиновения детей по отношению к родителям я не замечал. Взаимное отношение молодёжи обоего пола простое, но не распущенное42.
Но было и кое-что новое. Взрослые дети - в большинстве случаев уже с законченным гимназическим образованием - продолжали помогать семье работать. Так странно мне было видеть курсистку”, одетую как и другие девушки села и работающую босиком в поле. Здесь не было и намёка на рисовку в духе Льва Толстого...’4 Было видно, что она трудом не тяготилась - среди молодёжи в деревне нет ни бар. ни мужиков.
От встречи с молодёжью я всегда уносил чувство умиления и веры в будущее России. Физически здоровые, морально не исковерканные, с большой жаждой знания и с большой охотой работать. Одно я вынес впечатление, что нам. русским эмигрантам, надо коренным образом переменить наше мнение о подсоветском человеке и России”. Советский режим. быть может, более ужасен, чем принято думать, но русский и особенно русская женщина, пройдя страдания, сохранили чистоту души. Спустя несколько месяцев я познакомился при штабе дивизии с одним уже немолодым испанцем. Будучи искренне религиозным человеком, он пошёл в Россию как в крестовый поход против варваров и безбожников - и был донельзя поражён христианской простотой и красотой русской души. Он говорил, что, по его мнению, русский народ стоит ближе всех других народов к идеалу христианской жизни9*'.
Простояв [в течение] полутора суток близ первого русского села, наш батальон двинулся дальше. На первом же переходе меня схватили такие боли в желудке, что я то и дело должен был останавливаться, чтобы прилечь. Наконец на опушке одного леска я уже был не в состоянии надеяться продолжать путь. Проходили рота за ротой, не обращая на меня внимания. и мне, казалось, угрожала опасность быть покинутым, если бы
102
Часть вторая. Россия
не один добросердечный alférez не выразил сожаления: «Эй. люди, здесь, кажется, какой-то человек умирает...»
Под начинающим накрапывать дождём меня подобрали и положили на одну из подвод, где я и впал в состояние полузабытья. Я не помню, сколько я пролежал в полусне, только когда я очнулся, то солнце сияло по-весеннему, и люди бодро шли по прямому и гладкому, как паркет, шоссе. Это было знаменитое «шоссе Сталина» (автострада) от Москвы до Минска, законченное незадолго до начала войны"7. Надо сказать правду — шоссе было на загляденье. Впоследствии в Германии я видел много автострад, но подобной этой я не встречал. И немцы использовали её вовсю: десятки автомобилей, танков и моторизованных орудий проносились в минуту в том или другом направлении, без того чтобы застопоривалось движение. Было место всем... и нам, живому анахронизму, тянущемуся длинной вереницей с тяжёлыми, неуклюжими подводами, запряжёнными едва волочившими ноги лошадьми..."11
На первой же остановке для ночлега моё высшее начальство вспомнило обо мне. Меня отыскали и велели отправиться на поиски пищевых продуктов. Покупать всё. что можно было съесть... (Благо, что деньги ничего не стоили.) Не могу сказать, чтобы эти поручения меня радовали. Зная бедность окружающего населения, мне было прямо стыдно закупать (фактически принудительно [неразборчиво]) по сёлам.
Цена же. как ни смехотворно мала она была, всегда казалась испанцам высокой. Я платил за телёнка 10 марок (по немецкой расценке — 5 марок). за 10 килограммов картофеля — 3 марки (по немецкой расценке — 1 марка 75 пфеннигов), но испанцев это не удовлетворяло. С каждого солдата взимали ежедневно 25 пфеннигов с получаемого им жалования для улучшения пищи. Таким образом, в роте в 160-200 человек ежедневно 40-50 марок должны были идти на закупку. В действительности в нашем батальоне не тратилась и половина взимаемой с солдат суммы. «Остаток» доставался тому, кто ведал питанием батальона.
Но если я не мог увильнуть от поставок на батальон, то личные поручения господ офицеров — покупать кур, барашков и поросят - я решительно отказывался брать на себя. Видел я. сколько горя и слёз было в каждой крестьянской семье, когда у неё отнимали эту последнюю живность, последний ресурс семьи и радость детей”.
Утомительно мне было после длительного марша, когда другие отдыхают. пускаться пешком на розыски, часто за десяток вёрст. Раз мне пришлось перегонять купленный скот вплавь через реку Двину и попасть под
Первые впечатления
103
обстрел неприятельского аэроплана. Другой раз я должен был вмешаться в спор, грозящий перейти в открытый бой. между «закупщиками», испанцами, и немецкой полевой полицией1“0.
Но всё это искупалось приятными минутами, проведёнными в той или другой русской семье. Была осень, ещё недавно громыхали здесь орудия, и воины с ожесточением убивали друг друга, но добрые люди, несмотря на невзгоды и нищету, радостно, по-весеннему смотрели на будущее. «Когда кончится война, мы будем работать»... Здесь какой-то культ работы: как далека новая Россия от тех стран, где работу рассматривают как какое- то наказание Божье!..
Никто не знал, на какой фронт мы идём. Ещё в Испании, а затем позже в Германии мы строили планы. Всем хотелось идти на Украину. Хотя испанцы и мало знали Россию, но одно им было известно, что на Украине и климат помягче, и. главное, там они могут «есть белый хлеб» (pan blanco), который их так прельщал после голодухи в Испании“11. Но путь, который мы взяли по высадке в Сувалках. не предвещал ничего хорошего.
Но надежда не была окончательно потеряна, пока мы не свернули с московского шоссе на север, в направлении на Витебск. Вступаем на узкую лесную дорогу. Ночи в лесу очень холодные, и в палатках с заходом солнца дьявольски холодно и сыро. Сёла встречаются редко, так что и согреться негде. По ночам нас посещает красная авиация, поэтому костры приказано тушить с наступлением сумерек.
Утром, задолго до рассвета, снимаем лагерь, ибо чтобы пройти 30- 35 километров, короткого осеннего дня уже не хватает. Роты редеют, не насчитаешь и сотни человек, да и те хромают и спотыкаются на каждой кочке. Людям, привыкшим ходить в «альпаргатах» (брезентовые сандалии с верёвочной подошвой), тяжёлая немецкая обувь — одно мучение. Ежедневно санитарные автомобили забирают больных и хромых. А мы всё идём и идём...
Наконец мы у Витебска. В 8-10 километрах от города разбиваем лагерь и ждём нашей погрузки, чтобы продолжать путь по железной дороге. За три-четыре дня стоянки я мог познакомиться с жизнью города. Центр Витебска разрушен, но окраины целы и полны жизни. Все из лагеря норовят удрать туда, чтобы поразвлечься. Был и я раза два. Для меня был особый интерес. Как-никак, первый русский город, виденный мной после 20 лет отсутствия.
Но первые впечатления неважные: улицы полны бедно одетыми, я бы сказал, «русскими» людьми, спешащими на какие-то поиски. Нищета
104
Часть вторая. Россия
и голод. Около многочисленных магазинов с пустыми витринами, хлебопекарен с разбитыми стёклами и дешёвых столовых — длинные хвосты людей. Близ моста, на главной площади города. — «толкучка*. Тёмные личности шныряют от одной кучки людей к другой, спрашивая, что покупается и что продаётся. Купить можно всё: начиная от дамских, далеко не свежих чулок и кончая изнеможённой накрашенной женщиной- ребёнком 14-15 лет...
Но самый ходовой товар — это водка. Главные поставщики её — немецкие солдаты. Но эта водка высшего качества и дорогая. Население обходится каким-то суррогатом, смесь самогона с бензином. Гадость неимоверная. Но всё идёт, ибо пьяницам, которых в городе, по-видимому. достаточное количество, нужно чем-то опьяняться. Разговорился с двумя-тремя типами уже почтенного возраста. Неестественный тон. искусственные манеры, желание бить на благородство, с пьяной отрыжкой. Полуфашистский жест: «Приветствую борца за освобождение России! Я бывший старый офицер...» Неожиданные слёзы от избытка чувств и наконец просьба: «Друг, нет ли у тебя на косушку?»’*’2
Не желая обедать в общественной столовой, я согласился на предложение одного обывателя отобедать у него. Чтобы чем-нибудь отблагодарить хозяина, который наотрез отказался взять деньги, я купил к обеду выпивку. По совести говоря, впоследствии мне было жаль и денег (20 марок), и затраченного времени. Обед был недурён сам по себе, но вся обстановка и последующие излияния чувств были отвратительны. Присутствовала на обеде одна вдова лет сорока, не без приятности, так сказать. «гвоздь обеда». И когда она после хорошей выпивки и сытной закуски вместо обещанного очаровательного пения завопила как белуга, я не знал куда и деться. После пьяных слёз вдовы и омерзительных откровений я не выдержал и счёл за благо ретироваться, оставив хозяина со вдовой допивать остатки алкоголя.
Мрачен вид Витебска с наступлением ночи: по обеим сторонам пустынных улиц торчат одинокие трубы разрушенных зданий. Нигде не видно ни живого существа, ни приветливого огонька. Даже лай собаки не нарушал глубокую тишину, ибо эти животные перебиты немцами из предосторожности и боязни шпионажа. Время от времени воздух сотрясается от далёких разрывов авиационных бомб, и тогда небо озаряется красным заревом — советская авиация бомбардирует «Синюю дивизию* на её пути.
Но не только неприятельские бомбы подстерегают испанских добровольцев. Трупами усеяли они свой путь по России: и здесь, вблизи Витеб¬
Первые впечатления
105
ска. одного из наиболее симпатичных сержантов нашего батальона постигла внезапная смерть. Рассматривая свой автоматический пистолет-пулемёт. он нечаянно нажал спусковой крючок. Последовал ряд выстрелов, и испанец упал. Всякая помощь была бесполезна. Живот несчастного был изрешечён пулями. Но это уже не первая смерть в нашем полку. Испанцы весьма неосторожны в тылу и нервны на фронте. То разорвётся покинутая граната, одна из тех. которыми усеян путь отступления красных, то свой собственный патруль отправит на тот свет своего соотечественника, чем увеличит список славно павших во славу Испании, но не убитых врагом. Думаю, что этот список уже довольно значителен, пополненный погибшими по самым разнообразным причинам...103
Наконец началась погрузка. Подали товарный состав без единого классного вагона. На этот раз временно командующий батальоном, добрейший старик De Rivera|<м, приказал мне поместиться вместе с ним в одном вагоне. В пути нас услаждали звуки радио, а на остановках я поигрывал в шахматы с доктором или... пререкался с адъютантом батальона. Католический ксёндз в форме немецкого офицера (думаю, что это первый случай в истории Германской Армии) дополнял штаб103. По правде сказать, в вагоне с лошадьми мне было значительно лучше. А здесь я должен был с начальством быть вечно подтянутым и не располагал своим свободным временем. Там я был глава вагона, покоился на душистом сене, а главное, не страдал от холода. Но ничего не поделаешь — noblesse oblige...1
Продвигались мы очень медленно, на остановках простаивали часами, пропуская другие эшелоны. Ночью же всякое движение по железным дорогам прекращалось, так как тогда партизаны уже начинают проявлять свою деятельность. На станции Дно нас перегрузили в состав узкоколейной железной дороги, построенной уже немцами. Вагоны были более удобные и движение быстрее. Теперь от нас уже не скрывали, что мы едем до станции Чудово (Николаевской железной дороги), в окрестностях которой мы займём фронт.
Сгружаемся. Идём по шоссе 15 километров назад по направлению к Новгороду. В небольшом придорожном селе делаем остановку па час- два. чтобы отдохнуть и перекусить, но в результате стоим двое суток. Второй батальон нашего полка уже занимает позицию поту сторону реки. Но приходит новое распоряжение — сниматься, грузиться на камионы
' Noblesse oblige (фр.) - положение обязывает.
106
Часть вторая. Россия
и направляться в Новгород, за 40-45 километров. И надо сознаться - к счастью, ибо впоследствии этот участок фронта был разгромлен красными и мало кому удалось уйти живым из защитников Чудова и его окрестностей1“.
Новгород и его окрестности
Не могу поверить истории прошлого, убедившись в том. как пишется история настоящего...
Доехали довольно быстро до Новгорода или. вернее, до того места, где раньше был Новгород... Вместо города мы увидели одни только развалины. От города Витебска сохранились ещё нетронутые окрестности, а здесь — ничего или почти ничего. Многочисленные храмы в византийском стиле высятся одиноко среди руин. Большинство из них с куполами, «осаженными» на сторону, но есть два-три полностью уцелевших. Уцелели также стены Кремля и. как ирония судьбы, на главной площади — памятник Тысячелетия России... И всё же в этом исчезнувшем с лица земли городе ещё живут жители, как я впоследствии мог убедиться.
Но на этот раз мы не задержались в городе - надо было спешить. Остановились где-то в тростниках далеко за городом. После того как сгрузились, вызывают меня к коменданту (майору). Он, как и капитан Fernandez и два человека «из связи», углубляемся в какие-то заросли. После долгого рассмотрения и обсуждений карты майор приказывает мне вести их в два смежных села — Большое и Малое Лобанове. После долгих блужданий находим первое из этих сёл. Вопреки своему названию село очень небольшое: хат мало, и для размещения солдат на ночлег староста предлагает нам отвести большие колхозные сараи.
В полуверсте — Малое Лобанове, но там уже немцы. Втиснуть наших солдат туда нечего и думать. Наши роты начинают прибывать. Я рыскаю по селу, чтобы как-нибудь устроить офицеров и хозяйственную часть. Начинаются вечные хлопоты о картофеле - продукт, без которого испанцы не могут представить себе своего пребывания в селе. Увы! Раз уж мечты о «белом хлебе в России» лопнули, надо хотя бы наверстать на картошке. И. надо сознаться, картошку они пожирали в таком количестве, что на день батальону едва хватало тысячи килограммов. И это
Новгород и его окрестности
107
только казённая закупка. Кроме того, каждый солдат, украв, купив или выпросив, варил для себя отдельно.
Итак, когда patata (картошка) для солдат и молоко для офицеров и «привилегированных» были обеспечены, меня вызывают к майору, где меня ожидает сюрприз — мы не туда попали... Надо идти в другие два селения. Большие и Малые Хлевища. отстоящие за 15 вёрст. Печальное недоразумение произошло из-за незнания командиром батальона русского языка карт. Теперь, когда всё напутано, обратились ко мне. Предоставили карту в моё распоряжение: «Выводите!»
Спускалась ночь, и начал моросить дождь. Грязь непролазная. Люди усталые. Обоз ещё не подошёл. Надо искать проводника. По совету Киплинга"’7. предпочитаю довериться юноше, почти ребёнку '. Предварительно спросил этого мальчишку, знает ли он дорогу как свои пять пальцев и сможет ли ориентироваться ночью. Для большей уверенности расспросил отдельные детали пути, и мы двинулись. Захватили с собой лишь одну крестьянскую подводу для патронов.
Предстояла тяжёлая ночь для людей, особенно для пулемётчиков, несущих на плечах части разобранных пулемётов. Тьма была кромешная, особенно для меня, который так плохо видит ночью. По разбитой дороге скользим, спотыкаемся, падаем. Путь кажется бесконечно долгим. Не раз уже адъютант подбегает ко мне. спрашивая, уверен ли я. что идём по правильному пути. Чувствуется как бы недоверие ко мне.
Наконец пересекаем линию железной дороги, которая, по словам проводника. на полпути к цели, и упираемся в проволочное заграждение. Что делать? Возвращаться уже поздно. И. доверяясь вполне проводнику, разбираем это заграждение, заваливаем встречный ров брёвнами и оказываемся в центре немецкой позиции, к несказанному удивлению немцев. В эти минуты майор и особенно адъютант считали меня или сумасшедшим. или предателем. Впоследствии они в этом признались.
Нам указали дорогу на шоссе, вступив на которое, все оживились. Но мы ещё долго бродили, пока добрались до Хлевищ. Но оказалось, что здесь нам не надлежало расквартировываться. Здесь помещался только штаб полка. Нам надо было идти ещё километров 7-8. Переменили проводника и пошли. Глубокой ночью достигли селения Большие'® на берегу озера Ильмень. Долго бродим по селу, отыскивая хату старосты. Стучим. Испуганный женский голос сообщает, что хозяин уехал в Новгород.
1 В «Киме» Киплинга: «Если хочешь доверить тайну, то доверь её ребёнку». — Прим. авт.
108
Часть вторая Россия
Требуем «бригадира» или его заместителя (по-старому — «десятский»). Но женщина не спешит исполнить наше требование. Требуется особая настойчивость, чтобы заставить её повиноваться.
Но долго приходится ждать её возвращения, и майор и адъютант начинают ворчать, обвиняя меня в отсутствии распорядительности. Когда наконец появляется бригадир, начинается обход села в поисках помещений для людей батальона. Дело нелёгкое, особенно ночью: труднее всего с господами офицерами и «привилегированными». Этих последних много, и они всегда недовольны. Все эти писари, каптенармусы, оружейные мастера или люди, просто близкие к командиру батальона и роты, - сплошное несчастье. Вспоминается поговорка: милует царь, да не милует псарь. Не знаю, как в других армиях, но в испанской приходится зависеть от «псарей*...10*'
Мы почти уже закончили расквартирование батальона, когда на одной улице к нам присоединяется какой-то субъект, настойчиво сопутствующий нам в наших поисках. Обращаю на это внимание бригадира: «Что это за личность и что ему от нас нужно?» «Да ведь это староста», - был ответ. Оказывается, никуда староста не ездил, а только когда мы постучали в его дом, он, услышав русский разговор, счёл нас за партизан, оперирующих в этих местах, и счёл за благо скрыться. И это так понятно.
Тяжела судьба этих прибрежных ильменских сёл: когда стоят здесь немецкие части, они страдают от поборов и нескончаемых реквизиций; в их отсутствие их посещают партизаны и даже отряды советских регулярных войск с той стороны озера110. Этот староста, весьма предусмотрительный. показал себя впоследствии очень дельным. Мы простояли в селе около недели, и, насколько возможно, я с ним образцово поставил снабжение наших частей как продовольствием, так и топливом. Последнее являлось вопросом насущным, ибо как-то вдруг наступили зимние холода. И как сейчас помню. 7 октября выпал уже первый снег, который уже не исчезал до конца зимы.
Под съестными продуктами надо понимать, главным образом, картофель - единственный ресурс этой обнищалой страны. Покупали мы его по 3 марки за сто килограмм — цена, установленная немцами для свободной торговли. Увы, так как за марку вообще ничего нельзя было купить, то это был сплошной грабёж. Сами же немцы для потребностей своих войск реквизировали по цене 1,75 марки за 100 килограммов. И, кроме того, требовали совершенно даром картофель для прокормления военнопленных. Эта последняя сдача выполнялась населением особенно охотно и с поразительной быстротой. За полчаса-час бабы приносили с десяток
Новгород и его окрестности
109
мешков и погружали на подводы, идущие в лагеря военнопленных. «Наши не должны голодать,». — перешёптывались бабы. И редкая из них не смахнёт слезинку. вспоминая своего сына, мужа «там»: «Пустьон будет в плену, лишь бы только был жив...»111
Но нашим испанцам никогда не было довольно. Несмотря на то что каждая рота на своей кухне варила ежедневно больше ста килограммов картофеля, который я закупал, каждая куча добровольцев, расквартированная по хатам, обязательно хотела приготовлять себе картофель отдельно. Если не могли выменять или выпросить, то просто крали. И как раз в этом селе взломали дверь погреба и выкрали шесть мешков заготовленного для посева картофеля. Староста вопил, протестовал, угрожал жаловаться немецким властям. Я его успокоил как мог. обещая разыскать виновников и заплатить за украденное.
Виновников найти было нетрудно, я их знал, но наказать их я был бессилен. Всё делалось с ведома и даже по инициативе хозяйственных чинов (suministros)1. Эти «господа», большей частью «партийные»112, сделали из «похода в Россию» выгодное предприятие: обогащались, сделали служебную карьеру (и какую!) и для удовлетворения чисто испанского тщеславия. которое не брезгует никакими средствами, разукрасили грудь знаками отличия, начиная от Железного креста и до бесконечных испанских орденов, созданных специально по этому случаю.
Начальство почему-то рассчитывало на долгое пребывание в этом селе. Я со старостой предпринял ремонт помещений для людей, а для лошадей почти заново отремонтировали конюшни. К сожалению, это был даром затраченный труд. Мы здесь не задержались.
От этой деревни у меня остались впечатления об образах советских девушек. Хата, в которой я жил. принадлежала двум сиротам-девушкам. Более скромных, застенчивых и трудолюбивых трудно себе представить. С утра до вечера на ногах. Никакой труд для них не был тяжёл, ибо в колхозах женщины привыкли делать всё. и даже пахать и косить. Они всем, чем только могли, старались мне услужить, делясь со мной последним съестным. И к стыду своему должен сознаться, что от последнего не приходилось отказываться, ибо по идиотскому нашему распоряжению я числился и жил при штабе, а кормиться я должен быть ходить в другое село за три километра. Поэтому иной раз в дождь я предпочитал не ходить «за тридевять земель киселя хлебать».
1 Suministros (исп.) — снабженцы.
110
Часть вторая. Россия
Но как контраст моим хозяйкам была девушка, исполнявшая обязанность «бригады» в колхозе: интересная, 18-19 лет. окончившая гимназию и жившая прежде в городе, очень быстро освоилась с испанским языком, и наши chicos (парни) почти все положительно ошалели от неё. И какие они ни были лентяи, никогда она не имела недостатка в добровольных рабочих руках там, где она заведовала работами113.
Наконец, когда менее всего мы могли ожидать, получили мы приказ выступать. В батальоне царила последнее время неразбериха, так как прибывший вновь майор (comandante) Enrico114 расхворался и трудно было разобраться, кто из двух присутствующих майоров командует батальоном... Поэтому всё шло через пень-колоду. Приказ собираться был дан ещё ночью, но меня не потрудились предупредить. Догадался я лишь по тому, что па рассвете узнал, что батальон уже собрался за околицей села. Тяжёлые немецкие повозки, запряжённые чахлыми лошадьми, с трудом двигались по улицам, занесённым снегом.
Для меня было ясно, что на них далеко не уедешь. Поэтому я мобилизовал в селе четверо саней с упряжкой («тройка», как их окрестили испанцы). по расчёту - одни сани на роту. Но на это потребовалось время, и я. по-барски восседая на санях, догнал свой батальон уже через несколько километров. Без этих саней нам пришлось бы очень трудно, так как немецкие повозки были совершенно непригодны на русских дорогах, особенно зимой. Наши бедные лошади скользили, падали и выбивались из сил. чтобы сдвинуть с места тяжёлые повозки. Переход был небольшой, но мы потеряли почти целые сутки. В конце концов мы самое необходимое — пулемёты, патроны и съестные продукты — перегрузили на сани, а подводы оставили.
В пути, в одном из сёл. мы были свидетелями печальной картины деревенского пожара. Пожар этот был вызван небрежностью войск. Эта небрежность. легкомыслие и полное презрение испанцев к интересам жителей сделали из наших «завоевателей» какую-то язву для населения. Жители боялись постояльцев испанцев как огня115. И если по иными сёлам далеко в тылу возникали пожары, то крестьяне с покорностью, свойственной только подсоветскому обывателю, говорили: «Это испанцы подожгли...»116
Так было и здесь: изба, где ютились две бедные семьи, уже догорала. Обугленные трупы лошадей распространяли запах жареного мяса, а обезумевшая от горя мать металась, отыскивая своих трёх малолетних детей. Два-три развязных испанца и с ними какой-то хлыщеватый офицер разглагольствовали с шуточками и прибауточками о «странном
В окопах
111
совпадении»: как мог костёр, разложенный внутри сеней, поджечь соломенную крышу?.. А то, что именно они были виновниками горя, причинённого этим бедным, уже всё потерявшим русским людям, им даже в голову не могло прийти. Но комических сторон в этом «приключении» они находили много.
Меня взорвало. Забыв всякую субординацию, я «одёрнул» офицера, указав ему на неуместность шуток и что это особенно не к лицу ему. раз он, по-видимому. был виновником пожара. Устыдил его, указав на нищету пострадавших, и посоветовал ему хотя бы чем-нибудь помочь. Это. мол. не только рыцарство, но и долг.
Офицер вначале опешил, затем покраснел и предложил организовать сбор среди многочисленных глазеющих испанцев. В четверть часа собранная сумма достигла 615 марок. Для распределения её среди пострадавших офицер, вероятно, весьма неплохой человек, позвал меня и старосту, спрашивая нашего мнения. Лично он настаивал, чтобы дать 500 марок хозяйке сгоревшей хаты, а 115 — квартирантке стремя детьми. Я и староста предложили поделить пополам. Но испанец настаивал на своём мнении, но обещал увеличить сумму сбора. Не знаю, чем дело кончилось, так как наш батальон тронулся в путь. Думаю, что всё-таки деньги были вручены погорельцам...
В окопах
Проходим город Новгород. По обеим сторонам улиц одни развалины. Где-то вдали громыхает тяжёлая советская артиллерия, снаряды которой рвутся совсем близко. По понтонному мосту переходим на ту сторону реки Волхов, в бывшую старую Торговую сторону: полуразрушенные здания, сады, а главное - монастыри, монастыри... Из хибарок с окнами без стёкол и с крышами без дранок высовываются любопытные головы.
На углу бывших улиц стоит девушка в синем спортивном костюме. Золотистые косы обрамляют её милое полудетское лицо. Голубые глаза ласково улыбаются. Забывается война - ведь такие приветливые лица могут быть только у русских женщин. Такими были наши матери, наши сёстры. Уставшие испанцы - и те приободряются. Сыплются дешёвые комплименты: «guapa.guapa» (красавица), «rubia» (блондинка)... Но надо спешить: спускаются сумерки, а идти ещё далеко.
Вот уже на окраине города. Городской сад117. Половина вековых деревьев разбита снарядами и авиационными бомбами, но ещё кое-где
112
Часть вторая. Россия
сохранились пёстрые киоски, и над заброшенными аллеями висят кое- где грязными лохмотьями цветные бумажные гирлянды. С реки дует холодный пронизывающий ветер. С ужасом думается о предстоящей ночи. Жутко. Неугомонные болтуны — и те притихли.
Выходим в поле, и здесь, на пригорке, со всех сторон обдуваемом ветром, делаем привал. Холодно, людям негде присесть. Закусываем стоя. Съедаю полагающуюся мне порцию мясных консервов, но чувствую ещё больший голод, чем прежде. Да и неудивительно: небольшую банку консервов надо разделить на семь частей, а банку побольше — на десять человек.
«Аристократия», причисленная к кухне или к артельщику, бесстыдно, на глазах у всех насыщается более основательно: здесь и рыбные консервы. и масло, и варенье. Всё обильно орошается водкой или коньяком. Большинство солдат роты делает вид. что не замечает пиршества своих привилегированных сотоварищей, но более слабые духом и более беззастенчивые болтаются вокруг пирующих в надежде получить от пресытившегося «сеньора» что-либо из съестного, а главное — глоток так приятно согревающего алкоголя.
Я уже стал опасаться, что нам здесь придётся провести всю ночь. Чтобы не окоченеть, люди топчутся на месте, размахивают руками, борются, но всё напрасно - промозглая сырость пронизывает всё тело, а душу охватывает какое-то состояние безысходности...
Но опасения оказались безосновательными. Дан сигнал к выступлению. и всё зашевелилось. Кто успел прилечь, вскакивает, поёживаясь от холода. Пирующие «привилегированные» наспех запихивают в свои сумки разную снедь. Все рады. Чему?.. Идти туда, в тёмную даль. туда, ближе к врагу. Туда, откуда многие уже не вернутся, или вернутся искалеченными. отмороженными, с обрубками вместо конечностей. Кругом ни зги не видно, ноги вязнут в грязи.
Проходим в какую-то деревушку, улицы которой заняты повозками, походными кухнями, орудиями. Надо быть особенно внимательным, чтобы не потеряться в темноте и суматохе и не отстать от своей части. Теплится надежда - авось остановимся и переспим эту ночь в какой-нибудь лачужке. Но увы! Идём дальше во тьму. Чувствуется, что приближаемся к передовой линии. Приказано сохранять тишину и не курить. Впереди беспрестанно взвиваются ракеты, иногда кое-где далеко рявкает орудие.
Обгоняя роты, пробегает вестовой, полушёпотом что-то спрашивая. Я в своём продрогшем и полусонном состоянии мало интересуюсь окру¬
В окопах
113
жающим. Наконец кто-то довольно грубо толкает меня в спину: «Что вы молчите? Ведь это вас разыскивают...» Оказывается, меня требуют к майору, командиру батальона. «Старик-команданте», не знаю почему, сейчас под хмельком. Встречает меня как избавителя: «Наконец-то хоть вас нашли! Переводчик немецкого языка, капрал В., куда-то запропастился. а я никак не могу столковаться с немцами, которых мы должны сменить. Идите сюда скорей!..»
Вышли на перекрёсток. Небо как будто просветлело: не знаю, от ракет ли. пускаемых противником, или оттого, что небо очистилось от нависших туч. Налево ясно вырисовываются белые стволы берёзовой рощи, а направо от дороги виднеются какие-то груды земли, оказавшиеся землянками штаба батальона. Между воронками от снарядов вьётся узкая дорога.
Немецкий Feldwebel, поёживаясь от холода, ясно сгорает от нетерпения скорее отделаться и отойти со своим батальоном на отдых. Но с испанцами не так легко столковаться: оказалось, что пулемётную роту «забыли» в тылу, в деревушке, которую мы проходили. Послали за «забытой» ротой, а пока что солдаты расположились в придорожных канавах, чтобы выкурить запрещённую папиросу. По всему было видно, что бешенству немцев не было конца: «Donnerwetter»1 и другие словечки, более сильные, срывались у них с уст.
Наконец через добрых полчаса явились запыхавшиеся пулемётчики, но и тут получилось осложнение: два пулемёта уже самовольно «просочились» вперёд на позиции. Началось выяснение — где. куда? Через добрых полчаса весь батальон разошёлся и осталось только трое — командир батальона, немец и я. Немец повёл нас к землянкам штаба. Под самой большой грудой земли оказалась землянка майора. Мы с немцем ожидали. что командир даст распоряжение о моём устройстве, но он лишь сказал: «Что вы здесь вертитесь под ногами?»
Наконец инициативу взял на себя немец. Вежливо, с уважением к моим сединам, он спросил меня: «По-видимому. вы — священник батальона. Где вы предполагаете поместиться для ваших треб?» Я его не разубеждал в том. что я не священник. Так как. очевидно, я уже больше не был нужен майору, то. вспомнив доброе отношение ко мне командира пулемётной роты капитана Fernandez, я попросил немцев провести меня в расположение этой роты. «Но ведь это в окопах в центре позиции, под ружейным 1 Donnerwetter (нем.) — чёрт побери.
114
Часть вторая. Россия
и пулемётным огнём неприятеля». — заявил с удивлением немец, но повел меня куда-то во тьму. По-видимому. он проникся глубоким уважением к испанским священникам, исполняющим требы в передовых окопах...
Капитан Fernandez был сильно озадачен, увидев меня: одно дело приглашать. что так свойственно испанцам, а другое дело устроить, да ещё русского с неопределёнными обязанностями. Но он не преминул меня использовать: «Вы пройдите с немцем вдоль линии наших окопов, и пусть он вам укажет, где полагается поместить наши караулы, а за это время я приму меры, чтобы вас хорошо устроить». Как я ни устал, но пришлось вылезти из уютной землянки капитана и пойти в ночь. Обошёл всю линию окопов. Немцы уже почти все отошли в тыл. осталось лишь несколько сержантов, чтобы разъяснить нам всё необходимое. Таким образом, моё прибытие в пулемётную команду оказалось весьма кстати.
Наконец закончился обход позиции, и я мог вернуться в землянку капитана. Там я засгал немецкого прапорщика, на вид совершенного ребёнка. Оказывается, он до нашего прихода и был начальником позиции, занятой теперь 4-й ротой. Помог опять в разговоре этих двух офицеров различных наций и почувствовал удовлетворение, что я за эти сутки с лихвой заслужил свой хлеб.
Устал страшно и с трудом держался на ногах. Предвкушал сон как какое-то блаженство. Но мои испытания ещё не кончились. По уходе немца капитан ещё с полчаса занимал меня разговорами: «Далеко ли ваша земля? Когда вы поедете домой? Вероятно, у себя на Родине вы были полковником?..» В конце концов я осмелился прервать этот интересный для начальства разговор и задал со своей стороны вопрос: «Господин капитан, где вы меня поместите на ночь? Простите, но я страшно устал». — «Ах да. я совершенно забыл об этом... Связь! (Enlase!1) Поведи сержанта Ковалевского к бригаде (Feldwebel) и скажи, что сержант будет жить с ним... До завтра, сержант: угром зайдите ко мне. и мы обойдём с вами позиции».
Вылез я из уютной землянки капитана и во тьме, шлёпая по грязи, последовал за человеком «связи». По сути, раза два провалился в какие-то ямы. водной из которых навалился на какое-то тело, выпачкался донельзя. но в конце концов добрёл до землянки бригады. Безусловно, она во многом уступала по комфорту жилищу капитана, но всё же была весьма уютна. Здесь не было зеркальных стёкол на стенках и потолок не был обит 1 Enlace (исп.) - связном. Здесь может быть также переведено как «вестовой».
В окопах
115
фанерой, но зато имелись свои удобства: печь с кафельной плитой и фильтр для воды. Меня, пришедшего с холоду и продрогшего от сырости, сразу разнежила приятная теплота хороню согретого помещения. Было видно, что только что пришедшие люди разместились с полными удобствами. Обоняние приятно щекотал запах крепкого кофе, и на просторном столе стояла разнообразная еда: рыбные консервы, масло, варенье.
Моё появление в сопровождении «связи», по-видимому. произвело неприятное впечатление на обитателей. Хотя бригада и его неразлучный писарь в обычное время и проявляли ко мне дружеское отношение, «похлопывая по почкам» (нечто вроде дружеского объятия), но здесь, на позиции, в своём столь привилегированном положении, не сочли нужным со мной особенно церемониться. Приказание командира поместить меня у них сочли прямо за оскорбление себе. Куда делась их испанская вежливость!
Бригада как пуля помчался к начальству, а писарь Echeverria11*, как старый «друг» мой (вместе были в Tercio Navarra110 во время испанской войны), пустился объяснять мне невозможность сосуществования с ними. Я не оспаривал его убедительных доводов, так как знал, что мне. как русскому. не дадут возможности разделить с ними все удобства их привилегированного положения. И действительно, бригада не долго заставил себя ожидать. Возвратившись, он приволок с собой какого-то маленького замызганного капрала: «Представляю вам. Ковалевский, будущего сожителя по землянке. Капитан согласился со мной, что жить вам с нами будет очень неудобно. Сюда приходит много людей, и вам было бы беспокойно. Вы будете жить с капралом-оружейником, а столоваться с нами. До скорого свидания!..»
Пока я замешкался, выползая вновь на холод из землянки, проворный капрал ухитрился утянуть кое-что из съестного с «барского» стола. Давясь каким-то лакомым кусочком, он бурчал что-то себе под нос и смачно рыгал. Из его несвязного бурчания я понял, что его землянка очень тесная и залита водой, но если плотно закутаться в одеяло и укрыться сверху непромокаемой палаткой, то спать можно...
Подошли к какой-то яме. «Имеешь электрический фонарь?» — «Нет». — «Тогда зажги спичку, а то упадёшь в воду... Здесь нужно прыгать на нары». Зажёг я спичку. От ветра она потухла. Испортив с десяток спичек. я достаточно освоился, чтобы прыгнуть на доски, которые должны были служить моей кроватью. Капрал занял второй этаж, прыгнув сначала. а потом вскарабкавшись наверх. В землянке было промозгло.
116
Часть вторая. Россия
по стенам стекал тающий снег, а вода внизу доходила до полатей. Укутавшись с головой, как мне советовал капрал, я дрожал от холода и долго не мог сомкнуть глаз. Наверху капрал ёрзал на своём ложе, обсыпая меня мелкой соломой, сыпавшейся через щели досок. Всю ночь он рыгал и что- то пережёвывал: видно, сделанный им запас провизии был довольно значительный, или же он обладал свойством жвачных животных пережёвывать до бесконечности съеденную пищу...
Утром я рассмотрел наше жилище. Безусловно, эта яма. наполненная водой, не была предназначена для жилья. Ие то пулемётное гнездо, не то яма для миномёта: глубиной метра в полтора и прикрыта сверху железным листом. Стены не были обиты досками, как это принято в немецких землянках, входная дыра не имела двери. Вода доходила почти до нижпей полки, и уровень её продолжал расти. Первое, что пришлось делать после пробуждения. - это вычерпывать воду консервной банкой.
При дневном свете я мог ориентироваться. Направо, в направлении Новгорода и главного русла реки Волхов, была расположена наша Третья рота со своим известным по жестокости капитаном Leiva129. Из всех рот батальона они были ближе всех к неприятелю, от которого их отделяла узкая речонка, приток Волхова. Здесь окопы были глубокие и охранялись одной жидкой линией проволочных заграждений. Наша Четвёртая (пулемётная) рота была в центре позиции, отступив от речки и небольшого озера 250-300 метров. На таком же приблизительно расстоянии от воды находились и неприятельские окопы. Окопы наши были мелкие, но мелкие кусты и сухой бурьян позволяли передвигаться по ним, немного согнувшись. не будучи видимым противником.
Налево Вторая рота занимала значительный участок фронта, и в зарослях камыша по ту сторону речки находился небольшой tête-de-pont’ вблизи противника, что позволяло иногда немцам практиковать их излюбленный способ войны - бой ручными фанатами121.
И наконец на отлёте, на тихой позиции. — Первая рота, капитан которой очень симпатичный и интеллигентный человек, интересующийся русским языком122. Рота держала связь с 213-мш полком. Метрах в 500 сзади нашей роты помещался штаб батальона. Землянки здесь образовывали целые улицы и были обставлены с большими удобствами, чем на позиции. Хотя удаление от противника было незначительное, но всё же там было немного безопаснее, чем у нас. Но когда красному командованию
1 Tête-de-poni (фр.) — предмостное укрепление, плацдарм.
В окопах
117
приходило в голову обстрелять ближайшие тылы, то все эти штабные рассыпались по окопам ближайших рот. ища убежища от снарядов. По воскресеньям в одной из землянок штаба служилась месса, но присутствующих бывало мало из-за малых размеров землянки.
В этот штаб вскоре перебрался мой командир роты, капитан Fernandez, так как майор Rivera124 оказался неспособным к командованию. В нашей роте осталось два alférez (подпоручики). Один из них. Boadilla1И, которого я до сих пор вспоминаю с уважением: он был воплощением лучших, теперь уже почти не встречающихся испанских доблестей. В отличие от большинства своих соотечественников он был спокойный, храбрый, скромный и простой в отношениях с подчинёнными. Я с ним сблизился ещё в пути, так как нам обоим нередко приходилось гарцевать впереди обоза или торопить отставшие подводы. На позиции мы несколько раз ходили вдвоём в разведки, сопровождаемые двумя солдатами. Шли мы, взявшись за руки — не по причине нежности, а по причине моей глухоты: вблизи противника не кричать же. а нужно было шёпотом обмениваться замечаниями. К сожалению, он не оставался долго среди нас: другие полки понесли значительные потери, и на пополнение пулемётных команд был отправлен и alférez Boadilla. Через три дня по прибытии на новый фронт он погиб в ночной атаке, будучи тяжело ранен в голову.
Другой alférez нашей роты - совершенная противоположность. Можно сказать, что это был сын нашего века: омерзительный человек, хвастун. отличавшийся садистической жестокостью. Отчаянный трус, он не смог выдержать больше трёх-четырёх дней на позиции и перекочевал в тыл в село Деревяницы, где помещался наш обоз и кухни. Одно время «утечка» с фронта дошла до того, что защита позиции протяжением в добрых полкилометра легла на меня и ещё одного сержанта. В нашем распоряжении осталось человек 30 солдат, десять из которых не имели никакого оружия, так как принадлежали к двум миномётным взводам. А по немецкому уставу им винтовок не полагалось, а лишь револьверы, но испанцы их не получили. Возможно, что они их получили, но «потеряли»... Получилась бы хорошая история, если бы противник знал, что у пас фронт так слабо охраняется! Особенно ночью, когда миномёты едва ли бы принесли пользу.
Дни проходили тоскливо и однообразно. Ночью спали по 6-7 человек в землянке, не раздеваясь и не скидывая обуви. С убылью людей не стало свободнее, так как пустующие землянки разбирались на топливо — двери, полы и окна. Из 25-30 землянок, построенных немцами.
118
Часть вторая. Россия
только в 10-12 помещались испанцы, остальные были заброшены и залиты водой.
Проснувшись, затапливали печку. Пока не настали большие холода, шли на поиски картошки на поле по дороге в штаб батальона. С большим трудом откапывали её кирками и лопатами. Это было опасно, так как неприятель принимал искателей картофеля за работающих по рытью траншей и начинал беспощадно их долбить своей артиллерией. Пришлось посылать за картошкой по очереди, а потом и совсем прекратить эти экспедиции. так как мороз доходил до 30-35 градусов, и земля стала твёрдой как камень. Но даже если удалось откопать картофель, то он в руках рассыпался как порошок.
Это было большим несчастьем для испанцев, потому что испанцы так умело распределяли паёк, что он становился с каждым днём всё мизернее, во многом отличаясь от пайка немецкого солдата, который был вполне удовлетворителен и. за маленькой разницей, полагался и нам. Пока паёк доходил до солдата, он проходил шесть испанских инстанций: испанское интендантство, полк, батальон, рота, взвод и отделение. Каждый раз «распределители» урывали кое-что для себя, особенно самое питательное: масло, выдававшееся два раза в неделю, до окопов нс доходило. Сахар, в начале распределявшийся хотя бы в микроскопических долях, оставался «для своих». Утечку мяса определить было невозможно, так как в горячей пище, выдававшейся раз в день, плавали иногда кусочки жира, но о порциях и речи быть не могло.
Я. конечно, поверил бы рассказам испанцев, что «немцы нас держат в чёрном теле»128, если бы не имел возможности неоднократно видеть стол нашей «аристократии» - каптенармусов, живших в ближайшем тылу при ротной кухне: хлеб, обильно смазанный маслом, обилие сахару, бифштексы величиной в добрую тарелку, варенье, консервы, кофе. Как мне говорили немцы и я проверил впоследствии, испанский паёк должен быть значительно лучше немецкого, так как много получалось из Испании, где делались сборы среди населения, а кроме того, из жалованья солдат удерживалась некоторая сумма для улучшения пищи127.
Поуже к концу ноября 41-го года в окопах царил настоящий голод: тот. кто мог. ретировался в тыл поближе к источникам питания, а оставшиеся несчастливцы бродили как тени, с трудом подымаясь со своего ложа, полного вшей и грязи|28. Спать по ночам почти не приходилось, так как из-за недостатка народа наряды были очень частые, а положение очень тревожное. Противник всю ночь пускал сигнальные ракеты разных
В окопах
119
цветов, тем более что испанцы, не умея расшифровывать эти сигналы, делали самые панические предположения.
По моему совету секреты были вынесены метров на 300 впереди окопов. тогда как раньше они находились в непосредственной близости и были бесполезными в случае нападения противника. Но в чём мои усилия были напрасными, это в соблюдении часовыми «пароля»: они не могли ни произнести, ни запомнить немецких слов, а свой пароль создать не решались. Это обстоятельство послужило причиной ряда несчастных случаев. Один из них имел место вскоре после нашего прибытия на позицию. Немцы перед сменой сообщили, что в ближайшие дни должен возвратиться с «той стороны» их агент-осведомитель. Пароль (по- немецки) был сообщён всем ротам. Но вскоре мы узнали, что один перебежчик был убит. Он-то и был немецкий осведомитель.
В другом случае пострадали сами испанцы из-за своей небрежности. Ночью, обходя наши секреты, мы их не нашли. Их увели красные, которые безнаказанно подошли и на вопрос «Кто идёт?» ответили обычное слово, усвоенное испанцами: «España* (Испания). Противник их забрал вместе с винтовками. Неудивительно, что советские солдаты знали прекрасно этот пропуск, так как со стороны испанцев было немало перебежчиков на «ту сторону». Особенно мне запомнился случай, когда из 3-й роты сразу бежало три испанца. Наши их обстреляли и одного убили. Из двух перешедших к красным один говорил немного по-русски и. как мы узнали, был отправлен на аэроплане в Москву1-”.
Эти подробности мы узнали от трёх советских солдат, перебежавших к нам со своим сержантом через несколько дней. Они на лодке были посланы на разведку, причалили к нашему берегу и сдались нашему секрету. Меня вызвали для их допроса в штаб батальона. Воодушевлённый таким массовым переходом и добытыми сведениями, майор предложил мне возвратиться с перебежчиками на ту сторону и забросать бомбами сторожевые посты противника. Не видя на моём лице большого энтузиазма, майор разгорячился до того, что изъявил желание лично принять участие в этом набеге. Пришлось потратить немало усилий, чтобы угасить его пыл и отказаться от этой авантюры.
Через несколько дней к нам перебежало снова целое звено (5 человек) с сержантом и даже с лёгким пулемётом. Это было на участке нашей 2-й роты. Сержант произвёл па меня впечатление прекрасное — интеллигентный человек, сам из Туркестана, по специальности художник. I lo своей инициативе он нарисовал портрет своего капитана, что вызвало
120
Часть вторая Россия
всеобщее веселье. По установившемуся обычаю мне пришлось их сопровождать в тыл. в штаб дивизии. Чтобы не брать с собой лишних солдат-конвойных. я заставил самих пленных нести своё оружие, предварительно вынув затворы. Появление в тылу советских солдат, да ещё с пулемётом, вызвало панику. Мне пришлось объяснить, что это особый почёт для тех советских солдат, которые к нам переходят добровольно с оружием в руках.
На этот раз, забравшись на 15 километров в тыл. я решил посетить своих соотечественников, находившихся в трёх километрах, в селе Григорово, а также тех. кто проживали при штабе в лесном посёлке. В Григорово капитан Трингам150 (сержант испанской армии) был прикомандирован к ветеринарной роте. Жил он в русской семье с полными удобствами. В определённые часы он ходил в канцелярию, а иногда выезжал на легковом автомобиле — сам или со своим капитаном — в поисках фуража. Он находился в числе привилегированных в отношении питания и жил прекрасно. Как шотландец по происхождению, он был очень бережлив, и. как видно, его не особенно шокировал испанский взгляд на Россию и русских. Испанцам это даже нравилось...
Другой русский. Тоцкий1’1, был мне всегда мало симпатичен: грубый, циник, материалист до мозга костей, он вечно находился под влиянием винных паров. Всегда был мрачен и искал ссоры, чем и отличается от Рашевского. Тоцкий служил шофёром при госпитале и. видимо, был доволен. Политика, патриотизм и Родина его мало интересовали: главное — быть сытым и обеспеченным.
В этом же Григорово находился наш обоз 2-го разряда, склад обмундирования и наших солдатских мешков. Эту колонию глубоко окопавшихся возглавляли батальонный кузнец и оружейный мастер. Жили они, можно сказать, по-барски. Оружейный мастер был человек моего возраста (под 50) и необычайно религиозен, конечно, по-испански, сводя свою религиозность к ежедневному чтению положенных молитв. Его помощник должен был ему вторить, согласно католическому ритуалу. Делалось это публично, с зажжённой свечой на подсвечнике в виде маленького черепа. Это бормотание прерывалось замечаниями оружейника, не имеющими никакого отношения к Господу Богу. Я сам был свидетелем, как старик закатил оплеуху своему помощнику, сбившемуся в своих возгласах...
Мне этот оружейник запомнился потому, что он первый мне предсказал неизбежное поражение немцев в России. Наш переход на позиции вблизи Новгорода совпал с первыми заморозками и гололедицей. При виде наших солдат в самом жалком состоянии старик-оружейник впал
В окопах
121
в отчаяние, проклиная час. когда он записался в Синюю дивизию. С тех пор он всем и каждому говорил категорически, что война в таких условиях проиграна.
Кузнец был человек другого рода: ни политикой, ни предсказаниями он не занимался. Вся его деятельность сводилась в часы, свободные от службы, к покорению сердец местного женского пола. Не обладая |ни] завидной внешностью, ни молодостью, он тратил всё своё немалое жалование и привилегированный паёк на снискание ласк прекрасного пола. Было ли в Польше, в России или в Германии, он только и говорил о том. как он покорил такую-то бабу или девку... В конце концов он попал в Германию в венерический госпиталь. С ним мы были большими приятелями, и даже печальный случай с его холуём не испортил наших отношений. Этот случай стоит рассказать, как характеризующий нравы Синей дивизии.
Однажды по службе я должен был явиться в наш тыл, где находились кузница и канцелярия. Уходя на позицию, я не мог найти моего походного котелка. Мне сообщили по секрету, что этот котелок отстегнул от моей походной сумки и унёс вестовой кузнеца. А это. значит, за 13-15 километров от того места, где мы находились. Не медля ни минуты, я двинулся в путь и часа через два уже был в Григорове. Кузнец был приятно удивлён моим приходом как раз к обеду, предвкушая конфиденциальную беседу на злобу дня. главным образом о женщинах. Но я попросил его дать мне время уладить одно дело. «Вещественное доказательство», мой котелок, стоял на столе, и вестовой спокойно пил из него кофе. Несмотря на мою многолетнюю военную службу, я до поступления в Испанскую армию никогда не дрался, но в данном случае это был единственный способ воздействия. Несмотря на строгое запрещение бить подчинённых, я отвесил вору две таких смачных оплеухи, что он свалился на кровать. «Можешь жаловаться командиру, если хочешь», — с этими словами я покинул гостеприимного кузнеца, не забыв взять свой котелок. Не знаю, какими путями это стало известно, но дня через два весь батальон знал, что «Ковалевский занимается боксом»...
Всякого рода воровство — это была язва Синей дивизии. Я неоднократно благословлял тот час. когда оставил свой чемодан в одном частном немецком доме, а не в интендантстве. Из моего походного мешка, бывшего на складе, вытащили всё, что имело какую-нибудь ценность. Исчез тот самый «неприкосновенный запас»132, об утере которого неоднократно нам угрожали самыми строгими наказаниями. Мои заявления о грабеже как на складе, так и в штабе батальона опались безрезультатными.
122
Часть вторая. Россия
Все только снисходительно улыбались, как будто я протестовал против самой обычной вещи...135
С моими неоднократными хождениями с позиции в штаб дивизии связаны некоторые воспоминания. Одним из них является моя находка в одном из полуразрушенных домов пригорода Новгорода богатой библиотеки. Как я обрадовался, найдя после многих лет отсутствия русских книг тома сочинений Аксакова. Гоголя, Салтыкова-Щедрина и много книг по истории. Глаза разбегались при виде этого богатства. Но возникал вопрос: как использовать это богатство? В окопы я мог принести одну-дру- 1ую кншу. но как там читать, когда не света? Хранить невозможно, так как сгниют от сырости, да и испанцы могут забросить куда-нибудь по небрежности. Мне удалось прочесть лишь две-три книги из всей библиотеки.
Я знал, что во многих домах Новгорода сохранились библиотеки, а во Дворце, где помещался штаб полка, была публичная библиотека большой ценности. Жалко было бы. если бы все эти сокровища были разграблены, затоптаны в грязь или развеяны по ветру. Как тяжело видеть горы трупов, рассеянных по полям нашей Родины, такое же чувство появлялось при виде уничтожения произведений русского гения - книг и исторических памятников. У меня возникла мысль: пока не поздно, спасти хоть часть того, что завтра неизбежно погибнет.
При штабе полка находился в качестве переводчика наш поручик (teniente) H. Е. Кривошея, хороший человек. С ним я и поделился своими мыслями, прося его содействия, чтобы мне было разрешено посетить в Новгороде дворец и другие уцелевшие библиотеки, чтобы извлечь оттуда наиболее ценное. Подыскав какое-либо подходящее помещение, можно было бы сохранить там книги до лучших времён. Но увы. из этого не получилось ничего.
Мне часто приходилось встречаться с другим русским, тоже испанским офицером, поручиком (teniente)™ Гончаренко135, прикомандированным к штабу нашего 263-го полка’36. В нашем тылу он был единственный человек. с которым можно было поделиться впечатлениями. Один раз мне было поручено отвести в штаб группу русских баб, обвинённых в шпионаже, пойманных на нашей батарее. Они копали картошку на своём поле, и испанцам это показалось подозрительным. Я их привёл в штаб, и поручик Гончаренко быстро ликвидировал дело, приказав выпустить их на свободу, к великому неудовлетворению испанцев.
С этим моим соотечественником произошла странная метаморфоза. В Испании он был одним из немногих русских, кто быстро ассимилиро¬
Главная квартира-
123
вался с местным населением: выпивал с ними, играл в карты, ухаживал за интересными женщинами, среди которых он. видно, пользовался успехом. и его карьера была обеспечена, чему гарантией было его офицерское звание. Но едва он ступил на русскую землю, как весь его «эспаньолизм» как рукой сняло. С собутыльниками-испанцами он часто заводил ссоры, отрицая всякую мощность испанской культуры и непогрешимость католицизма; открыто высмеивал петушиную храбрость испанских caballeros. противопоставляя ей спокойное бесстрашие русских.
Один раз мне пришлось быть свидетелем этого «непонимания», когда я прибыл с советской газетой на немецком языке, сбрасываемой с аэроплана. Там была помещена речь Сталина, произнесённая в годовщину революции и игравшая на патриотических струнах русского народа1’7. В результате произошла крупная словесная распря между Гончаренко и испанскими офицерами. Уходя, я наедине предупредил Константина Андреевича об опасности откровенных излияний перед испанцами, отличающихся мстительностью и беспощадностью.
И действительно, я. помимо моего желания, оказался пророком: в феврале месяце 1942 года13* он погиб при невыясненных обстоятельствах на льду озера Ильмень во время ночного набега на красных139. Штабом дивизии была назначена даже специальная комиссия для расследования, и в ней участвовал наш русский поручик Легиона Али Турский140, который не постеснялся бы сказать всю правду начальству.
По-видимому. легко раненый Гончаренко не был подобран испанцами и замёрз при тридцатиградусном морозе’41. Одно только обстоятельство не поддаётся объяснению: в ту же ночь и в тот же час. что и Гончаренко, умерла его любимая невеста Нина Жемчужникова147, служившая фельдшерицей в одной из больниц пригорода Новгорода. Это одна из тайн, не поддающаяся объяснению...143
«Главная квартира»
И по поступкам слуги будут судить о господине его.
Нудное сиденье в окопах, грязь, вши. полуголодное существование и беседы с почти вечно полупьяным командиром батальона побудили меня искать выхода к лучшему. Но особенно возмущало меня «распыление»
124
Часть вторая. Россия
фронта. Окопы были пусты, так как всякий, кто мог. легально или нелегально «испарялся». Неоднократно я заставал своего майора над списками своего батальона в поисках своих людей. Но усилия его были напрасны: старик метал громы и молнии, ругался самым площадным языком, но посадить своих людей в окопы оказался не в состоянии.
Тот. кто имел какую-либо протекцию у командования или в партии, переводился «для пользы службы». Офицеры не отставали от солдат, и несмотря на то что батальон не понёс никаких боевых потерь, людей не было. Оставаться мне было бы просто глупо. Каждый день на рассвете, выползая из землянки, я был свидетелем как ещё в утреннем тумане одинокие измождённые солдаты спешили в тыл. Вначале я не мог понять в чём дело, но впоследствии я понял, что солдаты учитывали, что неприятель производит свои нападения всегда на рассвете, и. учитывая свою малочисленность, на время оголяли окопы. Позже они возвращались. Оригинальная мера предосторожности и своеобразный способ ведения войны!..144
Посещая штаб дивизии, я знал, что требование на русских переводчиков очень велико145. Испанцы только теперь поняли, что без языка — ни шагу. То. что нельзя было достать у населения ни за деньги, ни угрозами. приобреталось легко и к взаимному удовлетворению обеих сторон при содействии переводчиков. Таковые были более нужны в тылу, чем в окопах, где вся обязанность сводилась к допросу пленных и перебежчиков. которых с каждым днём становилось всё меньше и меньше.
Мне было сделано два предложения: перейти в Guardia Civil (полевая жандармерия) или в «транспорт» — дивизионный обоз, где было спокойнее и обеспеченнее. Я стремился именно в транспорт. Но после того как начальство после маленького экзамена убедилось, что я прилично знаю и немецкий язык, меня перевели во 2-е отделение (контрразведка)146.
Мне там служба не улыбалась. Меня предупредил Али Турский: закрывать глаза на многое, что мне. как русскому, могло не нравиться, и быть настороже, так как Guardia Civil — это олицетворение воли высшего начальства, и поступки её не могут быть оспариваемы и судимы. Попав в это учреждение, я не совсем ясно представлял себе, к чему сводится деятельность этой «гвардии» и какую роль я буду в ней играть. Я понял это за месяц своей службы в ней.
Прежде чем описать свою службу, я хочу дать беглый очерк штаба Синей дивизии и его жизни. Чтобы понять роль этой дивизии в России, надо именно потолкаться в её штабе, видеть, из каких людей этот «мозжечок» армии состоял, чем он жил и к чему могло привести подобное ко¬
«Главная квартира
125
мандование. Одним словом, видеть подтверждение русской пословицы: рыба с головы воняет...
Посёлок из бараков находился в 3-4 километрах от ближайшего села Григорово. Не думаю, чтобы он возник во время войны, ибо на советской карте-одновёрстке 1937 года он уже обозначен. Но некоторые бараки были, безусловно, нового происхождения. Вероятно, были построены немцами, ибо никогда я не видел, чтобы испанцы что-либо построили в России. Они только разрушали...
Число этих бараков — добрый десяток. Они были разбросаны среди леса и таким образом скрыты от «глаз» авиации противника, и в моё время. хотя повсюду и были видны зенитные орудия, посёлок ни разу не пострадал от авиации красных. От проходящей вблизи лагеря дороги посёлок был отделён колючей проволокой, и по ту сторону дорога три-четыре хаты служили квартирами офицеров дивизии. Как раз к Рождеству Христову 41 -го года испанским командованием были предприняты шага к выселению штатских обитателей этих хат. Не знаю, было ли это осуществлено. Помню только, что это создало большую панику среди русских.
Среди бараков с испанскими обитателями «пятном», так сказать, был барак, занимаемый немцами. Хотя с внешней стороны испанцы как будто поступали независимо, но в действительности они во всём зависели от своих хозяев. Немцы ими командовали даже в мелочах, презирая их одновременно за недисциплинированность и в особенности за несерьёзный подход к делу147.
Но для большинства испанцев, благодаря их большому самолюбию, это оставалось тайной. Начальник дивизии генерал Muñoz Grandes, «гениальный» фалангистский генерал, был для рядовых испанцев олицетворением мудрости и военной доблести. Он был окружён кучей помощников или. вернее сказать, прихлебателей, ибо нигде, кроме Испанской Армии, а особенно Синей дивизии, не могло быть такого количества паразитов.
Здесь, в отличие от регулярной армии, основной кадр офицерства пополнен был так называемыми oficiales honoríficos (почётные офицеры) и партийными людьми. Хотя партийцы и не имели чинов, но оказывались могущественными и неуязвимыми для какой-либо дисциплины. Партийная «аристократия» — «camarada» Gitarte1-”* и ещё многие camaradas, в их числе и женского пола. - были для самого начальника Дивизии более страшны, чем сам генерал Франко... В рядах самой Дивизии эти партийные camaradas были окружены группой опричников, которые издавали свои законы, а сами были вне досягаемости законов Испании. И горе тому
126
Часть вторая. Россия
начальнику, как бы высоко ни было его положение, если он был им неугоден. Генерал Varela149. бывший в то время военным министром, кавалер двух орденов San Fernando (высший испанский орден за храбрость)|М. имел немало неприятностей из-за расхождения своих взглядов с политикой партии.
Помимо заслуг перед партией, генерал Muñoz Grandes не обладал качествами. необходимыми для полководца: храбростью, распорядительностью, а главное — военной подготовкой. Я ни разу не видел, чтобы он посещал позиции. О его распорядительности свидетельствуют полная разруха и неописуемый грабёж как казённого имущества, так и местного населения. Увы. как никогда, вспоминается мудрость слов: «Из солдата легко сделать грабителя, но из грабителя никогда не будет хорошего солдата...»
Некоторым оправданием для генерала Muñoz Grandes может послужить то обстоятельство, что со времени открытия и завоевания испанцами Америки в «gloriosos tercios españoles«' укоренилось особое представление о правах победителей на собственность населения покорённых стран; поэтому права русских для них были едва ли более достойными уважения, чем права индейцев Перу и Мексики. Принцип «цель оправдывает средства» заранее оправдывал все эксцессы Cruzada" в Россию.
Другим оправданием — но для солдат - был взгляд начальника на довольствие и снабжение солдат: ассигнованная сумма тратится в зависимости от усмотрения начальника. Так как в Синей дивизии довольствие солдат попало в руки партийцев, то голодающим солдатам ничего не оставалось. как грабить.
Свою военную подготовку генерал Muñoz Grandes едва ли показал. Говорят, что всютяжесть операций вынес на своих плечах его начальник штаба, полковник’51 ¡имя не указано]. Партийный генерал Muñoz Grandes был профаном в военном деле. Испанская тактика Гражданской войны — сиденье на «пупах» (укреплённых пунктах в горах, не связанных между собой) — была раскритикована в одном обстоятельном немецком труде об Испании («Kampf um Spanien». Werner Beumelburg)|Я. Эта тактика на русских равнинах, казалось бы. пе могла найти применения. Но эта доктрина слишком укоренилась у испанского командования, а отказаться от неё не позволяли гордость и самонадеянность.
Например, полковник Esparza,я, заслуживший славу изверга как среди солдат, так и среди населения, не мог отказаться от попытки предпринять
' Gloriosos tercios españoles (исп.) — славные испанские терции.
11 Cruzada (исп.) — крестовый поход.
Главная квартира-
127
операцию на той стороне Волхова, в районе сёл Шолохово, Посад и Сит* но. Эта попытка установить точку опоры, оторванную от испанских позиций на 15-20 вёрст, среди густого леса, окончилась катастрофически. В этой операции погиб почти весь 267-й154 полк, было потеряно несколько орудий. а посланные на подкрепление пулемётные взводы других полков понесли огромные потери людьми и вооружением1’5. Но так как испанское самолюбие не позволяет’ признать своё поражение, то эта злосчастная операция была раздута как в самой Синей дивизии, так особенно в Испании как битва огромных размеров, закончившаяся блестящей победой испанцев. Говорилось о героях Посада и Шолохова как о героях Фермопил и Лепанто. Всё это очень напоминало подвиги Тартарена из Тараскона...
Генерал Muñoz Grandes проводил своё время не столько в своём штабе вблизи Новгорода, сколько объезжал штабы своих союзников-немцев. Нередко он бывал и в Берлине. Превознося заслуги своей дивизии, он этим восхвалял самого себя, не забывая и своих фалангистов в списках наград. Железный крест II, I степени и [Рыцарский крест| на шее были более чем щедрыми наградами для генерала, который, командуя целый год дивизией, не продвинулся ни на шаг вперёд...'56 Чины дивизии заслужили сотни Железных крестов. Кажется, не было ни одного офицера, который остался бы без этой высокой награды, а «остатки» нераспределённых наград украшали гордо выпяченные груди поваров, денщиков, санитаров, шофёров и просто фалангистов, угодных начальству. Я уже не говорю о том. что все партийные вожди, кишевшие при штабе и в Берлине, были декорированы.
Но действительные подвиги и акты храбрости в большинстве случаев не отмечены наградами. В госпитале в Германии я встретил мальчишку- испанца лет 17—18. которому ампугировали пальцы обеих рук. Он их отморозил на фронте, убегая из советского плена. Немецкий врач и сёстры удивлялись, что такой маленький герой не был награждён. Таких случаев было немало.
С испанской точки зрения: зачем простому деревенскому мальчику награда?.. Перед кем он будет кичи ться в своей глухой деревне?.. Другое дело — дать награду члену партии из мадридских франтов и сутенёров или какому-либо дегенерату из потомков крещёных евреев...15’’
Скопление огромного количества праздных и ненужных людей придавало испанскому штабу особый отпечаток. Так как испанцы больше всего ненавидят скуку, то свежему человеку бросалась в глаза привольная жизнь этого «военного учреждения». Барак же. занятый немцами, был полной противоположностью испанскому штабу.
128
Часть вторая. Россия
Вместо мрачных, нахмуренных и сухих Hauptmann и Major' по коридорам порхали надушенные и вечно улыбающиеся молодые капитаны и майоры, то и дело задерживаясь, чтобы пококетничать с хорошенькими девушками, шнырявшими среди военных. Поражало обилие этих Кать. Наташ и Олечек, которые с красным беретом на золотистых волосах, казалось, вполне освоились со своими ролями не то прислуг, не то одалисок15". И так как в Испании, как нигде, «любви все возрасты покорны», то все командиры полков и сам генерал имели своих наложниц159. Официально все эти девушки считались служащими на кухне и в столовой штаба. Несмотря на часы занятий, нередко из столовой штаба доносились звуки игривой музыки — это одна из Нин или Катюш услаждала слух «уставших» и скучающих офицеров. Весь этот женский мир создавал массу интриг, комических сцен, а иногда и трагедий.
В первый же день после моего переселения в штаб я был свидетелем весьма неприятной сцены, когда одна из обиженных женщин явилась лично к генералу Muñoz Grandes с жалобой на поручика Али Г.[урского]. якобы присвоившего её патефон. Не выспавшийся после вчерашнего кутежа. Али Г.[урский] давал какие-то несвязные объяснения160. Это дело было улажено по-испански: виновная была выпровожена за дверь и вскоре удалена из района штаба.
Испанцы всегда были верны принципу: «Зачем усложнять жизнь и создавать трагедии, когда жизнь так весела и приятна?..» Не знаю, где и как они раздобывали этих «красавиц», но все девушки были хорошенькими как на подбор. Случалось, что из соседних голодающих сёл приходили девушки предлагать свои услуги для работы и стирки белья. «Стирка белья» кончалась тем. что девушка находила себе покровителя. Я был свидетелем как красавец, немецкий капитан, пинком ноги выбросил из своего барака парочку таких красавиц, указывая женщинам на испанский барак: «Вы ошиблись. Идите туда, и там вас примут и удовлетворят...»
Писари, денщики, повара и бесчисленный сонм разных мелких паразитов не отставали от своего начальства в искусстве поживиться «насчёт клубнички». Каждый — по способностям, а главное — по средствам. Немецкие марки в этом случае мало ценились. Только хлеб, который полностью отсутствовал, ценился голодающим населением. Многое из того, что уцелело у русских и потом было реквизировано испанцами, вновь возвращалось населению как плата за продажные ласки обездоленных
1 Hauptman. Major (кем.) — капитан и майор.
•Главная квартира'
129
женщин. Я знал случай, когда несколько обозников подарили одной девушке корову, отнятую в её же селе. При моём содействии «подарок» был возвращён владельцу, ибо щедрые кавалеры оказались мелкими пешками.
Были любовные похождения, получившие широкую огласку, так как в них были замешаны значительные лица и интриги кончились трагической развязкой. В одной случае «героем» оказался не кто иной, как сам полковник Esparza, оставивший недобрую славу благодаря своей жестокости. Как всякий испанец, он имел две слабости — любил хорошо покушать и побаловаться со слабым полом. Первую слабость он удовлетворял легко, имея повара-француза и возя в своём обозе целый птичий двор. («Mancher ami. — неоднократно говорил повар русскому переводчику. - вы должны достать для меня во что бы то ни стало индюшку, так как это - мечта полковника».)
Для второй слабости он имел при себе девушку, почти ребёнка, и притом глухонемую. Неизвестно, где он её разыскал, но её физический недостаток предоставлял много удобств... Всё шло хорошо, пока... эта несчастная не забеременела. Назвать это скандалом — нельзя, ибо что значат для испанца Россия и её несчастные обитатели?.. Но это дало пищу для насмешек и шуток за спиной грозного полковника.
Полковник Esparza ликвидировал это дело чисто по-испански, как полагается hijodalgo (дворянину)1. Он решил осудить публично этот «смертельный грех» «этой развратной девки». Был инсценирован суд, и председателем его и обвинителем был не кто иной, как сам полковник Esparza. Большего издевательства над человеком и моралью трудно представить себе. Картина, достойная пера Достоевского или Шекспира: бедная глухонемая девушка — и беспощадный судья, сам главный виновник этого «смертного греха». Современная инквизиция 20 века...
Справедливость — прежде всего, а безнравственность должна быть наказана. Виновная может смягчить свою вину, но не перед земным судом, а перед Богом откровенным признанием своего греха и указанием соучастника. И это признание должно быть исторгнуто из неё при содействии русского переводчика. Эта тяжёлая задача выпала на долю сержанта Александра Бибикова. Предметом издевательства в данном случае была не только женщина, но и переводчик. Знать, что всё это ложь и гнусная комедия, и покорно подставлять свою выю извергу. Самодуру не угодишь. Хотя два предыдущих переводчика и были предупредительны. 1 Hijodalgo (исп.) - выходец из мелкого кастильского дворянства.
130
Часть вторая. Россия
но предпочли спастись бегством от грозного начальства, зная, что им могли отомстить, обвинив в шпионаже, в сношениях с неприятелем. Но робкий Бибиков не пожелал подвергаться подобной опасности...
Никакого признания от глухонемой извлечь не удалось. Несчастная только рыдала, прикрыв фартуком своё красивое личико. Но сам виновный не нуждался в своём признании: пользуясь своей интуицией и логикой, он объявил виновным своего денщика. Оправдания его не привели ни к чему, и он был удалён с глаз своего полковника и отправлен в роту. Для «преступницы» же был вынесен приговор: изгнать её из расположения Испанской дивизии. При 30-градуспом морозе, без тёплого платья её сопровождал испанский патруль, наблюдая, чтобы никто из жителей её не приютил. Пусть окружающие знают, что с приходом испанцев воцарилась «справедливость». После этого «мудрого» приговора суд разошёлся. восхваляя находчивость полковника и «безнравственность» русского населения, так далеко ушедшего от Бога...161
В другом случае только своевременное вмешательство переводчика поручика Али Гурского предотвратило трагическую развязку. Дело было так. Один из капитанов этого злосчастного 267-го162 полка, поместившись на квартире в одной русской семье, удостоил своим благосклонным взглядом хозяйскую дочь. Полагая в своём самомнении, что это для неё великая честь, он настойчиво приступил к «штурму крепости». Девушка наотрез отказалась уступить его требованиям. Неудача ожесточила капитана. и он перешёл к угрозам, обещая обвинить её в шпионстве, если она будет упорствовать.
В конце концов так и произошло, и приговор о расстреле был уже подписан. Начальник Дивизии упорно не верил поручику Турскому, что это дело ничего общего со шпионством не имеет. Кончилось тем, что сам доносчик попался на удочку, цинично похваставшись по телефону о своём «подвиге», и самому Muñoz Grandes было предложено послушать это признание. Казнить теперь обвиняемых было неудобно, и им было предложено покинуть своё родное село. А капитан получил лишь лёгкий упрёк за свою «грубую шутку».
В штабе дивизии
В последних числах ноября 1941 года прибыл я в штаб Дивизии. Не могу сказать, чтобы было легко вырваться из батальона. Командир наотрез отказался отпустить меня, несмотря на моё официальное изве¬
Русские переводчики
131
щение. Не знаю, счёл ли он мой уход из батальона за личное оскорбление или же действительно считал, что я ему так необходим, но понадобились длительные переговоры со штабом полка и дивизии, пока удалось заставить командира батальона выполнить распоряжение.
Лично я ему напомнил его слова «убирайтесь с моей дороги», сказанные мне в первую ночь нашего пребывания на позиции, а на его жалобы, что он остаётся беспомощным без переводчика, я ему сказал, что при штабе батальона есть один испанец, который понимает то. что ему говорят по-русски, и даже довольно прилично изъясняется на этом языке. Этот испанец всегда следовал за мной как тень, не знаю, с какой целью — совершенствоваться ли в русском языке или. вернее, для наблюдения за мной, так как испанцы весьма недоверчивы и ко всем питают подозрительность. Во всяком случае, расставание с командиром батальона было очень холодное, и старик на прощание даже не подал мне руки. Что же делать? Всем не угодишь...
По прибытии в штаб Дивизии меня поместили в одном из бараков, в комнате, набитой жильцами. Удобств было мало: полати в четыре этажа. жара от печки, горящей день и ночь, сама комната была проходная, так как через неё проходили в уборную. Но, несмотря на всё это, после моей дыры в окопах барак мне казался весьма комфортабельным.
Одно только смущало меня: начальство, по его словам, «временно» отвело мне койку моего соотечественника Игоря ПДерчина]|И. О нём говорили. что он сын генерала, говорит прекрасно по-испански и весьма предан Национальному движению. Я навёл справки. Русских в испанской дивизии было человек двенадцать, но никто не выставлял свою преданность режиму, никто не говорил в совершенстве по-испански, и никто не выставлял себя сыном генерала... С нетерпением я ждал возможности с Игорем П.|ерчиным] познакомиться, так как хотел узнать у него сведения о других русских переводчиках и об их обязанностях при штабе Дивизии, чем они живут и дышат и как себя чувствуют, вновь очутившись на Родине, и каковы у них отношения с населением.
Русские переводчики
Большинство переводчиков, за исключением Бибикова и Перчина. принадлежали к старшему поколению, покинувшему Родину 20 с лишним лет тому назад. Большинство, скитаясь по разным странам Европы, не «пустили корней», живя прошлым и строя планы на возвращение на Родину.
132
Часть вторая. Россия
в Россию, освобождённую от коммунизма. Каждому хотелось увидеть Родину хотя бы для того, чтобы сложить свои кости на родной земле, подышать своим русским воздухом, увидеть родные поля и леса, покрытые снегом, вдохнуть ароматный воздух весны и лета.
А как хотелось всем нам обнять родных и даже просто знакомых. Русские. жившие во Франции. Югославии, Болгарии и Северной Америке, благодаря своей многочисленности смогли создать там нечто вроде «маленькой России»: свои церкви, театры, рестораны, библиотеки. Многие русские даже не входили ни в какие сношения с местными жителями, не знали даже языка, несмотря на то что жили в сгране много лет. Если русским недоставало Родины, то они жили русской культурной жизнью, общаясь со своими соотечественниками.
Совершенно иное положение было русских в Испании. Небольшая группа русских, числом не более пятидесяти, большинство которых были участники Гражданской войны, были распылены по всей стране, среди народа, чуждого по культуре и религии и расе. О русских культурных учреждениях не могло быть и речи. Русский, затерянный в испанском городе. годами был лишён возможности говорить на родном языке. Чтобы его не забыть, он обменивался редкими письмами с другими соотечественниками. В Испании не существовало ни одной русской библиотеки. Затрёпанные русские книжки сохранялись как священная реликвия и передавались из рук в руки по всей стране“4.
В Испании можно было встретить соотечественников, забывших русский язык и предпочитавших говорить по-испански. Те, кто переженились на испанках, детей своих не научили русскому языку и обязаны были их воспитывать в католической вере. Естественно чувство каждого переводчика. попавшего хотя бы в бывшую русскую Польшу: здесь уже всё было не чужое, а родное, и каждый стремился сделать всё возможное, чтобы помочь населению в его сношениях с испанцами.
Но в семье не без урода. Единственный в своём роде пример бессовестного и зверского обращения с русским населением был авантюрист Сергей Пономарёв105, величавший себя «светлейшим князем Имеретинским*. В конце концов он был отдан в распоряжение дивизионного суда по обвинению в разбое, грабеже и насилиях над женщинами. Первое решение суда было — смертная казнь. Но так как в этом деле были замешаны и испанские офицеры, то Пономарёв был выслан в Испанию с осуждением на десять лет тюремного заключения. По прибытии в Испанию он был отпущен на все четыре стороны, и спустя полгода он служил
Русские переводчики
133
в Мадриде в Цензуре с приличным содержанием. Пономарёв — единственный из русских, имевший медаль «Старой гвардии» (основатель Фаланги).
Кроме Пономарёва, было ещё два русских переводчика, которые ради карьеры, орденов или просто похвалы начальства готовы были покривить душой. Заглушая голос совести, они в отношении к населению были «большими монархистами, чем сам король»... Teniente Легиона Константин Гогенашвили166 (грузин) был просто одержим какой-то манией подхалимства: готов был на любую подлость, чтобы заслужить похвалу своих господ, которые его искренне презирали за это... Чтобы проникнуть к генералу Muñoz Grandes, он. как собачка, бегал за каждым генералом или полковником, восхваляя свои никогда не существовавшие подвиги. Чтобы получить Железный крест; он, не задумываясь, донёс на невинных людей и подвёл их под расстрел167.
Вторым был юноша. Игорь Перчин. Официально он был сотрудником газеты, издававшейся при штабе Дивизии168, но неофициально был сотрудником 2-го отделения, наблюдавшим не только за населением, но и за нами, русскими переводчиками. Служил он при жандармерии и в награду за свою службу получал кресты.
Но. повторяю, это были исключения. Teniente Али Гурский. через руки которого проходило много пленных, был более чем справедлив и спас жизнь многим русским людям. Ведь от его слова зависело многое, и если многих не удалось спасти, то не его была вина. К концу его службы ему стали доверять меньше и немало невинных за его спиной «пустили в расход».
Мне приходилось присутствовать при допросе задержанных без документов. Несмотря на то что писарь-испанец записывал по-испански вопросы и ответы, всегда было «неофициальное собеседование» по- русски. где говорилось по душам. Али Гурский обычно предупреждал: «Вы можете мне довериться как бывшему старому русскому офицеру; поэтому бросьте всякое враньё и говорите прямо, что вы бежали или были освобождены: я вас не собираюсь предавать, а хочу лишь защитить...»169 И задержанные в конце концов говорили правду. В большинстве они принадлежали к 88-й советской дивизии170, находившейся в окружении в лесах. и переводчик делал всё возможное, чтобы снабдить их документами и отправить в тыл. а не в лагерь для военнопленных, на верную гибель. Только водном случае допрашиваемый оказался шпионом, с которым мне впоследствии пришлось столкнуться в прифронтовой полосе и которому удалось испариться в лесах.
134
Часть вторая. Россия
2-е отделение Guardia Civil
С течением времени я познакомился с новым начальством и с новыми обязанностями. Но начальника 2-го отделения171 я так никогда не видел и не мог узнать его фамилии. По словам Гурского. он был сплошным ничтожеством и пешкой в руках своего непосредственного помощника капитана Martinez172. Чем больше я вспоминаю этого капитана, тем ярче и красочнее представляется мне его фигура. Это был типичный представитель испанского народа и его культуры. Небольшого роста, толстенький, краснощёкий, добродушный, с ласковым взглядом... Но надо было прослужить под его начальством с месяц, чтобы убедиться, как капитан Martinez со своей добродушной улыбкой отдавал приказания расстреливать ни в чём не повинных людей, и главное - то. что умел делать это так. что никто ничего не знал и ни о чём не догадывался.
Его изысканная вежливость нисколько не мешала ему прикрывать самый беззастенчивый грабёж населения. Когда он распевал мелодичным голосом сентиментальные арии, вероятно, в это время он замышлял козни самого низкого пошиба. Удивляться не приходится. Ведь на corridas (бои быков) прекрасные женщины ангельской красоты приходят в восторг, когда разъярённый бык распарывает внутренности жалкой клячи picador или тот же бык всадит свой рог в разукрашенный бархатом и расшитый золотом и серебром живот torrero (тореадора)...
Martinez, конечно, считал себя истинным сыном той Церкви, которая убивает истинную веру в людях при помощи ужасной средневековой инквизиции и своими «индульгенциями» (отпущение грехов) разжигает вражду между богатыми и бедными. Конечно, русские для него - еретики, «пускать которых в расход» даже богоугодное дело, раз нельзя их обратить в лоно истинной католической церкви... Одна попытка обратить на путь истинный одного еретика, сделанная при помощи переводчика Перчина, успеха не имела: грешник, хромой учитель-коммунист села Долгово. так и был расстрелян, не покаявшись...
Когда я познакомился с капитаном Martinez, жандармским капитаном, то первое впечатление от него было весьма благоприятное. Ближайшим его помощником и сотрудником был немецкий лейтенант, бывший связью 2-го отделения с немцами. Без него капитан Martinez, несмотря на свой опыт по сыскной части, ничего не достиг бы. Этот немец раньше служил в Испанском Легионе, говорил по-испански с лёгким немецким акцентом, жил довольно долго в Испании и имел испанское подданство.
2-е отделение Guardia Civil
135
Несмотря на это. он сохранил свои немецкие черты: сдержанность, усердие к службе и отсутствие религиозного фанатизма. Это он настаивал на моём переводе в жандармерию (Guardia Civil) в качестве переводчика.
Но командовал отрядом этой жандармерии поручик-испанец, полуграмотный из солдат, вся обязанность которого сводилась к сбору «трофеев от благодарного населения». Одной из статей его дохода были солдатские пайки, так как когда жандармы отправлялись в «экспедицию», то всё их питание (за исключением хлеба, сахара и табака) ложилось на плечи населения. В остальных вопросах — охрана штаба, разведки и допросы - он ничего не понимал. В этом случае главным советником капитана был бригада (подпрапорщик) Zeiss173. С ним мне главным образом и приходилось иметь дело, так как я ему непосредственно был подчинён.
В центральном бараке штаба Дивизии я прожил недолго. Вернулся Перчин. место которого я занимал, а затем бригада настаивал, чтобы я перешёл к нему, так как он всегда хотел иметь меня под рукой. Я переселился в барак к бригаде. Это был огромный полутёмный барак без перегородок. наполненный дымом и чадом от двух больших печей, горевших день и ночь. Дверь поминутно открывалась, кто-нибудь входил или выходил, напуская холодного воздуху. Снимать шинель нечего было и думать, так как тёплое местечко около печки полагалось лишь привилегированным, к числу которых принадлежали бригада и штаб его друзей, но не я...
К их числу принадлежал почтенный по возрасту капрал (cabo) жандармерии Galleoti174. Впоследствии, по уходу из Синей Дивизии, мне пришлось с ним познакомиться поближе и даже подружиться. Мягкий по характеру и на вид безобидный, но — увы! - был обуреваем жаждой обогащения. Во время своих многомесячных скитаний по Германии его сопровождал огромный мешок с консервами, нераспределёнными между его сослуживцами. Он был каптенармусом, и, по испанским понятиям, неплохим...
Если из всей этой привилегированной группы Galleoti был самым почтенным по возрасту, то самым молодым был фалангист лет 16-17. совсем ребёнок, очень милый и услужливый мальчик. Я его спросил, что он делает среди жандармерии и каково его официальное положение. Я был весьма удивлён, когда он весело ответил: «Я здесь арестованный». — «Как так? Что мог сделать такой малыш?..» Он. не меняя весёлого тона, ответил: «Я арестован за убийство». Я всё ещё думал, что это шутка, но он серьёзно мне ответил: «Я убил alcalde (городского голову) города Новгорода».
И. не ожидая моих расспросов, стал подробно рассказывать все подробности этого преступления. Пришёл он со своим приятелем грабить
136
Часть вторая. Россия
и хотел снять кольцо с руки городского головы; тот стал защищаться: «А я тогда поднял винтовку и выстрелил. Не мог же я позволить, чтобы русский мог обидеть моего приятеля...»175 Ясно и просто. «Я не думаю, чтобы за это ему было большое наказание. — вмешался в разговор один из жандармов. — Во-первых, он действовал в состоянии законной самообороны. а во-вторых, велика вещь, одним русским больше или меньше...»
Мне отвели место на втором этаже полатей, предупредив, что завтра мне предстоит много работы. Ночью под двумя одеялами и шинелью не мог заснуть от холода, да и мой компаньон по койке был, очевидно, богат вшами. В полутьме барака даже днём невозможно было устроить охоту за вшами, так как в бараке было так холодно, что раздеться было невозможно, а снаружи был тридцатиградусный мороз.
Утром начались мои «первые шаги» в жандармерии: бригада меня предупредил, что в Новгороде я должен был задержать одну шпионку, которая совершенно свободно говорила по-испански176. «Вы должны узнать, где она научилась говорить в совершенстве по-испански и с какой целью, — сказал мне бригада. - Подозреваю, что она была в числе тех красавиц русских, которые были присланы в Испанию во времена красных».
Я знал шпиономанию испанцев, но бригада, кажется, в этом отношении побил все рекорды. Так как в легковом автомобиле капитана замёрз мотор, то пришлось ехать в Новгород на грузовике. Был сильный мороз, и я закоченел. Комиссия, назначенная для допроса, состояла из трёх человек: бригада и два жандарма. Один из них, по фамилии Lopez177, был интеллигентнее других, но и отвратительнее всех: во всех случаях старался вину свалить на местных жителей и скрыть проступки испанцев. С первого же знакомства мы стали врагами, и он старался мне пакостить, где только мог.
В Новгороде, несмотря на кажущееся полное разрушение, ещё сохранились дома, годные быть обитаемыми, и одним из таковых было помещение бывшего музея, где и должен был состояться допрос. В это же время в нём помещался один из постов испанской жандармерии. Не знаю, при них ли или ещё раньше музей был разграблен полностью. Одно было ясно, что это дело испанцев, ибо. как мне сказала сторожиха, немцы из хранящихся там реликвий ничего не тронули178. Кое-что из ограбленного продавалось потом в Испании, и надо сознаться, по высокой цене. Так. в Сан-Себастьяне икона, поднесенная царю Александру III после крушения в Борках (близ Харькова)|7’. котировалась в 25 тысяч песет!
2-е отделение Guardia Civil
137
Так вот, пока мы в этом самом музее отогревались у гостеприимного огонька, проворный Lopez отправился за розыском виновной. Но недолго он заставил себя ожидать. Возвратился в сопровождении двух девушек. Если что в них поражало, это то, что одеты они были несколько более изысканно, чем те. которых мы обычно встречали кругом. Но. конечно, это кокетство было более чем относительно, ибо при общем разорении и бедности, которые царили вокруг, какой-нибудь новенький платочек на голове и не заштопанные нитяные чулки свидетельствовали почти о роскоши.
Не помню, кажется, звали их Катя и Наташа, и первая из них была предполагаемая шпионка. Уже с первого момента было ясно, что бригада переборщил в своих обвинениях. Знала эта девушка десятка 3-4 испанских слов вроде «¿eso» (поцелуй), «dinero» (деньги), «guapo» (красивый). «pan» (хлеб) и т. п. В большинстве случаев слова самые обиходные или схожие с французскими. И вследствие интеллигентности обвиняемой и её частого общения с молодыми испанцами это знание было так понятно и необходимо для неё. Не настаивал я на причинах её знакомства с военными. и по всему её поведению они были более чем объяснимы. Да она и не скрывала, что и среди немцев у нее было много «друзей». Во всяком случае, подсудного было очень мало.
Бригада и сам попустил: было ясно, что из этого дела «ничего не высосешь». Лопез же и его сотоварищ изощрялись в дешёвых комплиментах тем, кого за час до этого готовы были расстрелять. Дело решено было отложить для получения новых улик, и когда мы с бригадой отправились в штаб, два наших сотрудника пошли сопровождать девушек, чтобы удостовериться о дне и часе ближайшей сессии суда. На это заседание я уже не был приглашен, по-видимому. в переводчике не испытывали нужду.
Но в этот день не суждено было отдыхать. «Надо закончить. Ковалевский. другое дело, — сказал бригада за обедом. — Если бы вы знали, как впутываются немцы во всё то. что их не касается. Всегда слушают всякие жалобы на нас, испанцев. Но будьте спокойны, мы живо ликвидируем этот донос».
На этот раз поехало нас трое: бригада, я и Лопез на легком автомобиле. По дороге объяснили мне, в чем дело: надо было найти в посёлке Коптово. по Ленинградскому шоссе, такую Федосью Ивановну, у которой этой ночью украли корову, а так как эта корова имела немецкий охранный паспорт и так как немцы подозревают, что в краже участвовали испанцы, они передали нам это дело для расследования.
138
Часть вторая. Россия
После долгих поисков, уже в сумерках, нашли мы эту женщину. Вначале испугалась, а затем обрадовалась, наивно веря, что мы действительно пришли ей помочь. Горько было это видеть, ибо я уже заранее знал, что следствие будет одна комедия. И последующее вполне подтвердило мое предчувствие. Федосья засуетилась, подробно объясняя, как ночью пришли какие-то люди и увели корову. Подозревала, что это были испанцы, которые не раз заходили к ней. покупая молоко. «Да корову легко найти. - говорила она. - ибо следы так отчетливо видны по cHeiy».
И действительно, по глубокому снегу, следуя [по] следам, мы прибыли ко двору, где была видна походная кухня. Это всё начинало не нравиться бригаде — улики были слишком ясны. Но недаром он был испанец. чтобы спасовать перед очевидностью: «Ковалевский, дело для меня неясно, и его нельзя решать спешно, тем более что сейчас интересует только, как бы вытащить наш легковой автомобиль, который завяз в снегу. Прикажите старосте, чтобы он созвал людей нам помочь, а пока что мы зайдем в одну из изб обогреться*. Случайно это оказалось помещение военного доктора. И бригаде, нравилось или нет. но пришлось выслушать от него подробности, как привели корову на кухню и как её закололи ночью. Но это, так сказать, говорилось «между своими».
А на дворе между тем собрались жители: пихали и почти вынесли из сугробов завязший автомобиль. И больше всех старалась возбужденная Федосья. Но бригаду дело о краже интересовало мало, он не считал нужным зайти на кухню, где, вероятно, в это время варилась говядина. Направились мы прямо к вытащенному автомобилю, чтобы уезжать. Бедная женщина, приблизившись ко мне, шептала: «Товарищ переводчик, я вас отблагодарю маслицем и яичками, только вызволите мою корову!». И как ни тяжело было её разочаровывать, но не мог я удержаться, чтобы ей не сказать: «Поздно, тётя, надо было лучше беречь свою корову от этих господ! — указывая глазами на испанцев. — Ты ничего от них не добьешься».
Ахнула Федосья, всплеснув руками: но мы уже катили по направлению к штабу. Но бригада, видимо, наблюдал за мною и начал ко мне приставать: «Что Вы сказали. Ковалевский, своей землячке?» — «Ничего. — соврал я. — Что мы приедем в другой раз!» А Лопез между тем развивал теорию, оправдывающую испанцев. «Прежде всего, — говорил он, — найденные следы похожи больше на лошадиные, чем на коровьи, а затем, если даже корова была зарезана ночью, может быть, она была куплена. Эти русские всегда пытаются очернить испанцев, следовательно по es verdad (это неправда), что испанцы украли». На этом и закончилось дознание.
2-е отделение Guardia Civil
139
Но бригада устал от «козней» немцев, и когда вновь последние просили произвести расследование об убийстве якобы испанцами русского бухгалтера, он отказался ехать и послал меня одного. Прибыл я в один из уцелевших монастырей Новгорода, где ютились бездомные русские. Застал там я большое волнение среди жильцов. Волнение не по поводу убийства, а по причине того, что в течение 3 часов они все должны покинуть монастырь, надлежащий быть занятым немецкими частями. У входа стоял пунктуальный немецкий фельдфебель, с часами в руках следящий за исполнением приказа.
Само же убийство произошло следующим образом: прошлой ночью в монастырь ворвалась группа испанцев. Говорили, что они отыскивают какую-то женщину (по-видимому. лёгкого поведения), и поэтому посещали все комнаты без исключения. Там. где на их стук открывали дверь, они входили, похлопывали снисходительно женщин, находящихся уже в кровати, по щекам в сопровождении комплиментов «guapa», «bella», «preciosa», и удалялись на дальнейшие поиски. Но бухгалтер, который жил с женой, отказался открыть им дверь. Тогда они выломали последнюю, а хозяина комнаты выбросили в окошко. Все жители уверяли, что они в первый раз видели этих испанцев (может быть, из предосторожности) и дать более точных сведений не могут.
Что было делать? Тяжёлая атмосфера царила вокруг. Все спешили укладывать поскорее свои пожитки и идти на поиски нового жилища, что при полном разрушении города было нелёгкое предприятие. Но то. что я увидел при выходе, меня огорчило ещё больше: кучка солдат ожидала женщин, набрасывалась на них и отнимала все ценное, что они имели, — кольца, браслеты, серьги. Но меня больше всего возмутил поступок одного солдата, который схватил у маленькой девочки 6-7 лет коробочку с её добром и. увидев, что там не было ничего ценного, выбросил с презрением всё на снег. Бедная девочка рыдала навзрыд. Я не мог воздержаться. Только присутствие немца и его помощь спасли меня, чтобы не быть избитым этими грабителями, мы обратили их в бегство. Но. пройдя немного дальше, я наткнулся на дру>ую сцену: одна старушка, изгнанная из дома, с трудом влекла на маленьких саночках свой скромный скарб. Надо было подниматься в гору, что для неё было тяжело. Из небольшого проходившего немецкого отряда выскочил солдат, впрягся в сани старушки и вытащил их на гору. Зная строгость немцев в их дисциплине, это был почти подвиг. Видимо, вспомнил этот солдат покинутую дома свою мать!
140
Часть вторая. Россия
Охота на партизан
На следующий день в штабе начали приготовления к нашему отъезду на «операцию». Для меня было неясно, какого рода деятельность нам предстояла: знал я только, что уезжаем километров |па) 25-30 от Григорова. Продукты забирались на 7-8 человек, и артельщиком нашим будет разбитной Лопез. Допоздна сидела «тройка» (бригада, старик Га- леоте и Лопез) у печи, толкуя и перекладывая из одного мешка в другой банки консервов, хлеб и сало. Неоднократно я слышал, как в их разговоре упоминалось моё имя. и один раз подозвал меня бригада и. что редко с ним бывает, как бы заискивающе спросил: «Мы надеемся. Ковалевский. что вы много нам поможете в изыскании продуктов питания, не правда ли? Вам, русскому, это легче». — «Не знаю, едва ли многое удастся достать. Ведь кругом так все разорено!» — «А картошка, а молоко? И затем, мы поедем туда, где почти всё нетронуто». «А главное, надо найти курей, барашков, - подсказал Лопез. — Да и телёнка было бы недурно!»
И увидев по выражению моего лица, что эти притязания мало мне нравились. добавил: «Конечно, мы будем платить или менять, я помню, как в походе мы покупали телёнка за 3 марки. А так как здесь у жителей нет почти хлеба, за буханку хлеба можно при умении много получить». Предчувствовал я тяжёлое бремя, которое падет на мои плечи не только при дознаниях, обысках и поисках партизан, но и в сыскании харчей для жадных до еды испанцев.
С утра начали погрузку грузового автомобиля. Не столько было погружено мешков с провизией, сколько амуниции: винтовки, ящики с ручными гранатами и пулемёт с его дисками. Долгое совещание имел бригада с капитаном Мартинезом, и ещё продолжительнее он говорил по телефону с фронтом, в тыл которого мы направлялись. В момент, когда начали собираться люди, к моему вящему удивлению, явилось трое велосипедистов со своими велосипедами — будущая наша связь со штабом. Что, казалось, будут делать эти господа в самый разгар зимы среди сугробов и по обледеневшему шоссе?
По обе стороны Ленинградского шоссе, по направлению к столице, был расположен ряд сёл. И очень трудно провести границу, где начинается одно и заканчивается другое. Наконец после доброго часа езды прибыли в село Подберезье или. как испанцы его окрестили, Побереха. Несмотря на то что село было в зоне неприятельского оружейного огня.
Охота на партизан
141
разрушений было немного: две-три избы с поваленными крышами, но зато поля вокруг изобиловали воронками от снарядов. Стекла в окнах изб. если где и уцелели, были сплошная мозаика из осколков и даже просто кусочков бумаги. Остановились у первой избы при въезде. Что поражало, это отсутствие дворов. Не знаю, всегда ли это было на севере России, но буквально ни кола, ни двора, с сеней — прямо в поле.
Не думаю, чтобы хозяева были так приятно поражены нашим прибытием. Но с той покорностью, которая так свойственна населению современной России и которая с первого же дня на Родине меня так изумила, приняли нас как необходимое зло и даже как «своих». Лучшая комната была отведена нам. и на полатях, видимо, построенных ещё немцами, было достаточно места всем.
Семья хозяев была небольшая: мать и двое детей. Старший сын, мальчик 14 лет, сразу очаровал нас своей простотой и услужливостью. Всем он очень понравился. Думаю, что в Испании редко можно увидеть таких морально здоровых юношей. Я задавал себе вопрос, почему здесь маленькие дети прелестны и милы, как нигде, со своей непосредственностью и радостью во всём своем существе, а | испанские | подростки 10-12 лет уже поражают своей скрытностью и зачатками двуличия. Сознание, внушённое им их религиозными родителями, что они принадлежат к нации, излюбленной Господу Богу, погубило их детскую душу. Я, который люблю детей, пытался сблизиться с ними. Излишний труд, плюнь и отойди! Можно ожидать от них только будущих Лопезов и Мартинезов180.
Но возвращаюсь к воспоминаниям о СССР. Хорошее отношение к себе испанцы объяснили не иначе как следствием своих качеств и особых заслуг. В первый же день поручили мне «занять» у хозяйки мешок картофеля. обещали хорошо заплатить хлебом или в крайнем случае деньгами. Доверчивая женщина, всё время как мы у нее стояли, снабжала нас этим продуктом, и только изредка ей припадал за плату небольшой кусок хлеба, а денежное возмещение бригада не счёл нужным дать. Мотив: разве не довольно ей было наших объедков?11"
Но в самом Подберезье мы не должны засиживаться. Это, как говорил бригада, наша штаб-квартира: нам же надлежит рыскать по окрестностям, вылавливая партизан и агентов Совета. На следующий день по приезде >i должен был идти хлопотать у старосты села, чтобы он нам дал двое саней для поездки. Жалкое положение этого представителя местной власти: назначенный немцами, он с утра до вечера только и должен делать, что исполнять требования, часто неисполнимые, новых господ.
142
Часть вторая Россия
Обнищание кругом было таково, что предоставить нам двое саней представляло уже трудную проблему. Но в конце концов желаемые средства передвижения были получены. Бригада до последнего момента хранил тайну, и только погружаясь на сани [со| всей амуницией [сказал], что надо везти в Нехотово182. Это село в 4 верстах от Подберезья представляло в понятии испанцев зону ненадёжную, куда уже надо было ехать вооружёнными до зубов.
Предшествовали саням два велосипедиста, а один из них замыкал наш отряд. На первых санях заряженный лёгкий пулемёт, готовый в любой момент открыть смертоносный огонь в перелесок, окружающий дорогу. Для меня с самого начала такая предосторожность казалась излишней и бутафорской. И действительно, на полпути, переезжая железнодорожный путь у небольшой станции, затерянной в лесу, встретили мы мирно прохаживающихся немцев. На наш вопрос, не слыхали ли они что-либо о присутствии партизан, удивлённо на нас посмотрели и отрицательно покачали головой.
Но полным опровержением нашим страхам был идущий нам навстречу караван порожняком, где почти на каждых санях находился испанец, обнимающий самым нежным образом широкоплечую, улыбающуюся русскую подводчицу. По-видимому. [меры] предосторожности надо было предпринимать, но не те, к которым прибёг бригада. В довершение, продолжая наш путь по дороге на снегу, мы нашли винтовку, утерянную одним из влюблённых солдат. После этого бригада почувствовал, что переборщил. и пулемёт был разряжен, а храбрый наш авангард велосипедистов поспешил покинуть нас. чтобы опередить и порыскать на свой счет вне очей начальства и... моих!
В первой же избе [в] Нехотово [Некохово| сделали остановку. В небольшой чистой комнате застали мы парочку каких-то испанцев, что-то пожирающих. Соблюдая форму, бригада приказал спросить хозяйку, не видела ли она партизан и не ограбили ли они её. К удивлению обоих нас. баба повалилась в ноги: «Помилуйте, товарищи офицеры, партизан я не видела, и они здесь не бывают, но защитите ради Бога от этих». И она указала пальцем на сидящих за столом: «Не дают покоя, каждый Божий день приходят и что-либо просят - дай им курицу, дай им яйца, дай им молока, а у соседки так и телёнка отняли. Защитите, уже не знаю, как я вам буду благодарна».
Не был я подготовлен к этому ответу, а бригада ещё менее. Но испанца не обескуражишь. Приказали мне передать бабе, что он расследует это
Охота на партизан
143
дело, и мы поспешно покинули эту женщину. От себя я ей добавил, что всё что можно из съестного она должна прятать, беречь для себя, ибо эта саранча всё уничтожит и даже не скажет спасибо.
Отправились к старосте. По дороге обратил наше внимание один домик. вокруг которого толпилась группа испанцев и были видны два-три грузовых автомобиля и велосипеды. Что за оказия? Вышедший встретить нас капитан-велосипедист разъяснил, что это вроде местного клуба, вернее публичного дома, где можно потанцевать и вообще провести весело время. И не успел бригада отдать самые строжайшие запрещения своим подчинённым покидать сани, как от нашего небольшого отряда осталось только двое - я и он. И когда мы пошли к старосте, то оставили на санях без охраны пулемёт и винтовки, и ящик с ручными гранатами. Всё на ответственность девушки-подвозчицы и подростка-мальчишки. Красивый контраст предосторожности в пути и беспечности и небрежности теперь.
Староста села Нехотово | Некохово]1“* был рекомендуем немцами как всегда надёжный и полезный человек, и бригада, беря в руки надзор окружающей местности, возлагал на него как на помощника и осведомителя большие надежды. Для меня не было ясно, что. собственно, заставляло этого человека так усердствовать и как платили ему немцы. Если не ошибаюсь. от испанцев в своё время он абсолютно ничего не получил, и надо думать, что если он оказывал безусловные услуги, то или как вследствие своих противокоммунистических убеждений, или просто из-за своего кляузного характера.
Иногда в своих доносах он так усердствовал, что мне приходилось его сдерживать — казалось. |он] готов был предать тех, кто ему лично был несимпатичен, особенно из других сёл. В самом Нехотово |Некохово|, по его словам, не осталось ни одного коммуниста, партизаны тоже сюда не заходят, но зато в двух соседних сёлах (Оша и Долгово), где нет никаких вооружённых сил. ни немецких, ни испанских, коммунисты и партизаны изобилуют. Бригада просил уточнить: «Что нам общие рассуждения? Имена нам нужны, имена!»
Почесал староста бородку, забегали его глазёнки, и почему-то шёпотом, хотя во всей избе никого не было, кроме нас. начал повествовать. «Во-первых, бывший председатель Сельского Совета1*4 Аркашка Давыдов. племянник Павла Ивановича Давыдова, которого вы, конечно, знаете?» - обратился он ко мне. «Что за черт, не знаю никакого Павла Ивановича!» «Павел Иванович у них, — показывая куда-то в пространство пальцем, — будет очень важная персона. Бывший жандармский полковник
144
Часть вторая. Россия
при царе, перешёл он на службу к “ним" и сейчас заведует всей разведкой». И совсем уже понизив голос, что едва можно было расслышать: «Очень опасная и ловкая персона. Не раз переходил реку и бывал в Новгороде и Григорово уже при вас».
Перевёл я эти слова испанцу, а тот даже побледнел: «Как это могло так случиться, чтобы красный шпион был среди нас и никто нам об этом не донес?» Староста зашептал: «Очень боятся его люди, да и поймать его трудно — всегда ходит переодетый, да и к тому же хороший артист, так что узнать его трудно. Не так давно и здесь он проехал». Бригада так разнервничался. что. не дослушав его. выбежал на улицу, посмотреть на санях |на| оставленный под охраной подвозчиков пулемёт.
Пока он неистовым голосом созывал своих подчиненных, предающихся в избе напротив танцам, я продолжал беседу. «По одному только можно узнать Павла Ивановича - это по жестам. Когда говорит, он всегда слова свои объясняет руками. Он. между нами говоря, товарищ переводчик. и квартиру в Оши имеет, у дочки своей, которая замужем за Одри- ком». — «Нет. не знаю я также этого Одрика».
Но приход бригады прервал наш разговор о родственниках Павла Ивановича. Первое, с чего начал мой начальник, это просьба передать осведомителю, что испанское командование не забудет услуг и усердия. «Передайте ему это, Ковалевский, пускай только старается! Ну а есть ли еще другие в “Осиехе" ([деревня) Осия)?» — «Как же. как же. есть там такой Никитин, заведующий складом, очень предан был советской власти. А здесь самый главный — это учитель Козьмин'. Без ноги, сущий разбойник. Все его сейчас боятся*.
Бригада нервничал, записывал на бумажке все имена, но. видимо, не доверяя собственным записям, всё время понукал меня: «Запишите. Ковалевский, ради Бога (“por Dios!"). Смотрите, не забудьте кого-нибудь!» А обращаясь к старосте ¡говорил): «Хорошо, на этот раз довольно. Сегодня мы ночуем здесь. А завтра на рассвете выедем и захватим врасплох всех подозрительных». И закончив, так сказать, официальную часть визита. придав своему голосу мелодичность и игривость, на каковую только был способен: «Ну а теперь, старик, ты должен нас поместить во что ни на есть лучшей избе и попотчевать как полагается». Не без сожаления, наверное, старик покинул свои конфиденции и отправился хлопотать о нашем устройстве. Последовали и мы за ним.
1 Искажённая фамилия Кузьмин.
Охота на партизан
145
В поисках за нашими спутниками зашли в избу, где «веселились». Публика уже разошлась, остались только наши «орлы» да 4-5 девушек. Под звуки хрипящего граммофона в просторной комнате - «зале» - вертелись две пары. Девушки были бедно одеты и не блистали красотой. Не выдавая, что я русский, сел я в сторонке, чтобы понаблюдать это испанско-русское entente cordiale'. Не могу сказать, чтобы от этой сцены веяло особым весельем, особенно когда по просьбе испанцев одна из девушек начала петь под аккомпанемент гитары.
Песня была очень грустная, созданная в самое последнее время. Слова и чувство, с которыми пела бедная девушка, меня глубоко растрогали и поразили. Она пела, что её Родина побеждена и всё кругом разрушено, что среди снегов и пожаров её огромной страны бродят девушки, покинутые и обесчещенные. И что их ожидает, и куда им примкнуться среди врагов и глубокой ночи. Голос певицы оборвался, чувствовалось, что бедной стоило много усилий, чтобы не разрыдаться. «Muy bueno, muy bueno, cantas con mucha alma. Natacha!« («Очень хорошо, очень хорошо, поёшь с большим чувством. Наташа!») — засюсюкал один из Guardia Civil и пытался отблагодарить певицу своим объятием. И чтобы произвести фурор, добавил: «Éste es ruso, tu paisano» («Этот — русский, твой земляк»).
Впечатление на девушек было потрясающее. «Как так? Зачем же вы молчали? Мы никогда бы перед вами [не стали петь| эту песню. Это для них. которые не понимают». Было страшно жаль их. Как я узнал, все они были из г. Новгорода, без родных и без средств к существованию. «Не осуждайте нас строго, - говорила одна. — Разве мы думали, что когда- нибудь дойдём до этого? А главное, что с нами будет, боимся даже подумать». А когда собрался уходить, просили почти хором: «Заходите когда- нибудь без них, ведь русского человека не видим, много о чём надо поговорить!»
Но я ошибался, полагая, что все наши спутники предавались очарованию прекрасного пола. Лопез и его друг Iglesias были более практичны. и когда мы явились на квартиру, они уже стряпали обильный ужин, состоящий из картофеля и молодого барашка. Где они разыскали последнего, для меня осталось тайной. Знал я только, что чтобы добыть себе добавочный «паёк», они не стеснялись средствами, а таковой казенный, состоящий из консервов, шел на обогащение Таласте и прочего начальства.
1 Entente cordiale (фр.) - сердечное соглашение.
146
Часть вторая. Россия
Ночью, часа в три. выехали в Осию. до которой было 6-7 верст, ио дорога была неважная, да и ехали мы с такими предосторожностями, что мне этот путь казался бесконечным. Первая изба при въезде в село была [заведующего складом] Никитина. Уже не доезжая полверсты, рассыпались в цепь. А приблизившись к строению, бригада приказал зарядить и поставить пулемёт против двери, к каковой мы вместе с бригадой и приблизились. Не могу назвать его трусом, ибо он никогда в минуты предполагаемой опасности не позволял кому-либо (а особенно мне) [бояться]. но всё это имело какой-то истерический характер (в стиле грузина)|И, что очень действовало на окружающих, а меня раздражало донельзя. «Что Вы визжите, как баба? Больше спокойствия!» — говорил я ему неоднократно. и это доводило его до бешенства.
С криком «¡manosarriba!» («руки вверх!») вторгся он в помещение, что было даже комично, так как. конечно, никто из обитателей не понимал испанского языка, и затем тем более, что обстановка внутри была самая мирная. Две комнаты домика битком были набиты женщинами и детьми, которые вповалку спали на полу. Теснота была такая, что нигде нельзя было ступить, чтобы не раздавить кого-либо из спящих. Сонные, полураздетые. повскакивали со своих импровизированных лож. и при тусклом свете смердящего светильника1 можно было прочесть ужас на лицах разбуженных.
«Где здесь Никитин?» Но вопрос, собственно, был излишен, так как среди обитателей был только один мужчина. Сам испанец увидел, насколько неуместна была его поза с револьвером в руке перед запуганными женщинами, детьми и единственным мужчиной в нижнем белье, который не имел в себе ничего ни воинственного, ни опасного. Но бригада здесь не думал долго задерживаться. Он спешил под покровом ночи совершить другие аресты. Оставил сторожить арестованного одного из солдат со строжайшим наказом стрелять по всякому убегающему и задерживать всех пришедших.
Но раньше, чем мы успели покинуть этот дом. в наши ноги повалилась (не знаю, почему в СССР укоренился давно отживший этот обычай) одна женщина. Я предполагал, что она просила за арестованного. Но оказалось совершенно другое: она умоляла о поддержке и помощи, ибо была она беженка из Новгорода со старушкой-матерью и тремя детишками 1 Почти не было керосину, о свечах тоже не было и речи. Поэтому пользовались каганцом из сала и тряпок. — Прим. aem.
Охота на партизан
147
мал мала меньше. Не имела ничего, что поесть, и уже несколько дней голодала.
Дал я ей всё то немногое из съестного, что было при мне. Бригада, и тот даже растрогался, дав ей тоже свое. да. кроме того, я пообещал «приказать» старосте регулярно выдавать ей немного зерна из запасов деревни. В душе я мало верил в успех, ибо какое я имел право отдавать подобное приказание. Но как впоследствии оказалось, староста пошёл навстречу моей просьбе и выдавал ей требуемое. В этом океане горя и разоренья так редко удавалось мне действительно облегчать страдания обездоленных. В большинстве случаев против воли моей я служил скорее орудием зла. чем помощи.
Чтобы отыскать столь опасного учителя, агента советского режима, отправились [мы] к местному старосте. В отличие от нехотовского [не- коховского| представителя власти, здешний староста был человек скромный. менее всего желающий ссориться с кем-либо и доносить на кого- либо. Почти упрашивал он нас не тревожить учителя, уверяя, что в нём нет ничего опасного. Но взывать к снисхождению у бригады было безнадёжно. Взяли мы самого старосту как проводника и свидетеля и пошли арестовывать Кузьмина.
Повторилась та же сцена, что и в доме у Никитина, только более отвратительная, ибо как-никак учитель был беспомощный инвалид на костылях с одной ногой. Уже по одному тому, как производился обыск, как грубо обращались с арестованным и как заставляли его прощаться с семьей. мне было ясно, что с ним будут беспощадны. Ибо испанцам нужен был какой-либо «козёл отпущения», а сам бригада должен был иметь какой-то осязательный успех. Увели мы его с собой, но остался Лопез — якобы произвести обыск для отыскания оружия. И только уже при самом отъезде из села он появился с приобретенными, но совсем ясно каким способом, двумя барашками и двумя-тремя парами курей.
Арест Аркашки Давыдова не носил такой трагический характер. Не знаю, но было что-то в природе арестованного, что отнимало у этого процесса всю его мрачность. Невозможно было быть торжественно строгим с Аркашкой. Молодой, весёлый, он обезоружил даже бригаду. Дошло до того, что мы, забыв нашу важную миссию, уселись с «преступником» за стол, чтобы разделить с ним радушно предложенную закуску. Уходя, мой строгий начальник так размяк, что попросил меня передать жене Давыдова несколько успокаивающих слов о судьбе её мужа. Всё это так. но воображаю, в какое бы смятение и бешенство пришёл бы тогда испанец.
148
Часть вторая. Россия
если бы знал, что в это же именно время через улицу напротив, в доме Опарина, почивал дядя арестованного, бесстрашный Павел Николаевич Давыдов.
Едва мы вышли на улицу, как на другом конце села раздались выстрелы. Наконец, казалось, наступил долгожданный момент для Zeiss'a и его спутников придать драматический характер всей нашей экспедиции. Без перестрелки, без вооружённого сопротивления арестованных и нападавших партизан наша экспедиция теряла значение и свою театральность.
С револьвером наготове, преследуемый своими подчиненными, бегом направился бригада к дому Никитина на выручку оставленного там жандарма. Но прибыв туда, не нашли мы ни пола, усеянного трупами, ни вообще какой-либо перемены в мирной обстановке. Часовой, несколько сконфуженный, сидел у двери, а все многочисленные обитатели и «преступник» толпились в глубине помещения.
В чём же дело? Придавая как можно больше значения происшествию, испанец рассказал следующее: только что какой-то русский вошел в дом. и на требование часового остановиться и поднять руки вверх пришедший не повиновался, повернулся и бросился бежать. Жандарм открыл по нему огонь, но безрезультатно. Из разговоров с жителями я смог узнать, что столь ранний гость был Сёмка Климов и что убежал он от страха, натолкнувшись на часового, который угрожал ему винтовкой и кричал на непонятном языке.
Это я и объяснил бригаде. Но тот со своей подозрительностью не мог согласиться с таким простым решением вопроса. Ему обязательно хотелось усложнить этот вопрос. По его мнению, дело здесь шло если не о заговоре. то по крайней мере о попытке освободить арестованного Никитина. И только находчивость и храбрость испанца заставила нападавших бежать. Ибо в его воображении Сёмка был только авангард. Поэтому мы немедленно отправились на розыски злосчастного, но застать дома его не смогли. По словам его матери, он поехал в лес за дровами. После этого бригаде предстояла сложная задача: остаться в Осип, чтобы дождаться и изловить Сёмку, или возвратиться в Подберезье. уведя с собой для допроса трех задержанных. И он избрал последнее, ибо капитан Мартинез спешно нуждался, чтобы открыть «дело» коммунистов, агентов СССР и помощников партизан, которые всё больше и больше заставляли о себе говорить.
Пообещав старосте возвратиться вскоре, как будто это последнему может быть приятно, погрузились вместе с арестованными и двумя бараш¬
Охота на партизан
149
ками на двое саней. Большого труда мне стоило убедить бригаду не связывать захваченных русских. Ибо что же могли сделать они. невооруженные, уже среди белого дня. против 7-8 испанцев с винтовками и ручными гранатами. Не говоря уже о том. что главный преступник был без одной ноги и. лишённый своих костылей, был совершенно беспомощен.
Не успели мы отъехать от села и полверсты, как натолкнулись на виновника тревоги Семёна Климова. Сделали остановку и здесь же. среди леса, открыли следствие, «как и почему». Спрашивали, почему Сёмка на рассвете заходил в чужой дом. Уже по тому, что виновник отмалчивался. я понял, что дело шло о бабе, одной из многочисленных «соломенных вдов», живущих в избе Никитина. Об этом я догадался ещё на месте по сконфуженное™ одной из женщин, молодой и «не без приятности». Как мог. старался внушить эту мысль своему начальнику. Как ни хотел он создавать процессы, но в данном случае слишком уж было трудно «высосать что-либо из пальца*, и поэтому он решил отпустить виновника, предупредив его. что он останется под нашим наблюдением как личность подозрительная. «Ковалевский, запишите его имя на всякий случай». Я сделал вид. что что-то отметил в своей записной книжке.
По приезде в «Побереху» нас ожидал неприятный сюрприз. Мы узнали, что в нашем отсутствии мы были выселены из квартиры. Оставленный нами повар вышел нас встречать, чтобы сообщить эту неприятную новость. «Как и почему? Кто осмелился посягнуть на Benemérito Cuerpo de la Guardia Civil (заслуженный корпус жандармерии)?*
Произошло следующее: в одной из изб села обитал шеф полковой музыки 267-го'86 полка. По несчастью, эта изба находилась в непосредственном тылу нашей батареи, и как можно было ожидать, значительное число снарядов падало вблизи обиталища «спре//-дудки». Последний, с одной стороны, не обладал крепкими нервами, а с другой, ему не чужда была бесцеремонность к интересам других - просто приказал своим холуям повыкидывать наши вещи из понравившейся ему избы. Просьбы, протесты и угрозы бригады ни к чему не привели. Полковник Е...|закра- шено карандашом, возможно. Esparza] был за спиной этого шефа оркестра. и даже сам Muñoz Grandes его побаивался. Пришлось покориться и вселиться в полуразбитую покинутую избу.
Действительно, помещение было незавидное. Не только стёкол, но даже рам в ней почти не существовало, одна сторона избы была разворочена. и двери кое-как залатали шелевками. В первую же ночь испытали прелести бомбардировки. Иногда взрывы были так близки, что надо
150
Часть вторая. Россия
было крепко держаться, чтобы не свалиться с полатей, а вся изба сотрясалась как при землетрясении. Кроме того, неудобство было и в том. что обитало в ней многочисленное семейство, и отведенное нам помещение было слишком тесным: спали на полатях, под полатями и в проходах, и чтобы выйти ночью, надо было произвести ряд эквилибристических упражнений.
Все проклинали «rape//-дудку», и единственным успокоением послужило впоследствии только то. что по невыясненным причинам неприятель свой артиллерийский огонь перенёс в зону, которую мы покинули. Как потом рассказывала нам наша старая хозяйка, храбрый музыкант и там не нашёл покоя и проводил ночи часто сидя среди снега, в наскоро выкопанном окопе в поле, который днём служил нужником. Жандармы торжествовали: Benemérito Cuerpo было отомщено.
Едва мы успели разместиться с грехом пополам в новом помещении, как бригада, пылая служебной ревностью, распорядился приступить к допросу арестованных. Как я уже упомянул, их было трое. Обвинения против них сводились главным образом к их принадлежности к коммунистической партии. Против же безногого Кузьмина, кроме того, в жестокости по отношению к населению и в организации партизанского движения.
Начали с Никитина. На все задаваемые вопросы он или отмалчивался, или отвечал уклончиво, ссылаясь на то. что. как заведующий советским продуктовым магазином, он не вмешивался в дела, которые его не касались. а тем более в организацию партизанского движения. Бригада, который. не знаю, что ожидал от допроса, который на этом аресте думал сделать карьеру, пришёл в бешенство. «Какое бесстыдство — отрицать своё участие как коммуниста в партизанском движении. О. я сумею развязать ему язык. Лопез, немедленно связать руки назад упорному большевику до полного его откровенного признания. Следующий».
На допрос предстал Аркашка Давыдов. «Скажите ему. Ковалевский, что если он будет отпираться, то будет наказан и даже расстрелян; если же расскажет всю правду, мы выпустим его на свободу и даже вознаградим». Что сказал Давыдов? Собственно говоря — ничего. По его словам, только учитель Кузьмин, как бывший председатель партии, может дать нужные сведения. И бригада более не настаивал, всё ещё находясь под «обаянием» Аркашки. Допрашиваемый не был наказан и даже удостоился милостивого обещания взять его на службу как осведомителя.
Напротив, допрос Кузьмина был бурным. Продолжался он 3-3.5 часа. Если учитель, преследуемый вопросами и угрозами, под конец изнемог.
Охота на партизан
151
то можно представить, в каком состоянии находился я. долженствующий то и дело переводить с одного языка на другой и. кроме того, добавлять свои собственные замечания и советы. Ибо я думаю, что без последних эта инквизиция ни к чему бы не привела и продолжалась бы до бесконечности.
Надо знать испанский способ допроса, чтобы понять всю его абсурдность и чтобы почувствовать к нему тошнотворное отвращение. Здесь не идёт дело о том. чтобы добиться установления фактов, но требуют признания виновности и главное — наличие покаяния. Жандарм присваивает себе право священника на исповеди и проповедника-апостола. В конце концов я прямо взвыл: «Бригада, здесь не исповедь, покаяние и отпущение грехов, согласно догматам католической церкви, а допрос. То, что мы добились, довольно, чтобы вас удовлетворить. И на этом покончим!»
И в действительности узнали следующее: когда «красные» отступали под напором немцев и ожидалась сдача г. Новгорода, председатели коммунистической партии по сёлам были приглашены в город для выслушивания инструкций. Им было распределено оружие, которое должно быть употреблено для партизанской борьбы. Около 200 винтовок было получено и учителем. Часть из них он раздал по сёлам, а часть так и осталась нераспределённой и скрытой в лесу. Большего признания добиться было трудно. Отпуская учителя с допроса, я незаметно сумел сказать ему. чтобы он передал связанному Никитину: пусть он симулирует своё «покаяние» и подтвердит уже признанное самим Кузьминым. Ведь для чего мучиться. будучи связанным, когда отпираться уже не имеет смысла. Так и поступил Никитин, был награжден и развязан.
Сейчас для бригады возник вопрос, что же делать с арестованными. Держать их в нашем помещении не было никакой возможности. Бригада было думал отправить всех в штаб для дальнейшего допроса. С трудом удалось разубедить его. «В чём же. собственно, виноваты Давыдов с Никитиным? В принадлежности к коммунистической партии? И не больше! Отзывы населения о них были очень похвальные. И за что же. собственно, их преследовать?»
Но учителя защищать было трудно. Конечно, он не участвовал лично как партизан, но население в большинстве отзывалось о нём плохо. И оставлять его в селе не представлялось возможным. Раз бригада упорно решил отослать его в штаб, с этим надо было примириться, рассчитывая. что alférez [неразборчиво] сумеет его спасти от лучшей доли. В это время я ещё верил в некоторую долю гуманности капитана Мартинеза.
152
Часть вторая. Россия
Но будущее, как оказалось, готовило хромому трагический конец. И. возможно. также Давыдову и Никитину.
Позвали вновь Давыдова и Никитина, и бригада приказал мне передать им. что они свободны и могут возвратиться в свои дома. Но они должны были обязаться давать нам сведения о движении партизан. «Да. конечно, они обязаны это делать!» На этом их и отпустили. Аркашке с первого дня испанец навязал миссию искать за 30 вёрст от своего села, в селе Горы185’, зону в руках партизан и разузнать всё поподробнее. Хромой учитель был отослан в штаб с первым проезжающим автомобилем, и бригада посвятил добрых полчаса собеседованию с капитаном Мартинезом. сообщая ему подробности поимки столь важного организатора партизанства.
Начали мы устраиваться на новой квартире. Очень уж она была тесна и сильно разбита. Единственным утешением молодым испанцам было то. что в избе были две красивые девушки, дочери хозяйки, за которыми можно было ухаживать. Но странный способ ухаживания был у этих господ: вертелись около этих девушек, «как черти перед заутреней», пожирали их своими блудливыми взглядами, щекотали при всяком удобном случае, но в то же время заставляли их работать на себя, давая им стирать своё вонючее, полное вшей белье и затем взваливали на их плечи приготовление пищи.
С раннего утра до глубокой ночи в русской печи должен был пылать огонь, пожирающий безмерное количество дров, ибо высшее наслаждение испанского (и не только испанского) солдата в праздное время — присутствовать при приготовлении пищи, предвкушая будущую еду. Чтобы удовлетворить эту потребность в дровах, я исходатайствовал у старосты, чтобы была разобрана одна из разбитых артиллерией изб. И для испанцев оставалось только привезти к себе брёвна и попилить их. Но и это они отказались делать. Девушки, запрягшись в ручные санки, должны были привезти эти брёвна домой, а затем пилить их. Caballeros, которые в собственной стране за честь считали чистить чужие ботинки и подметать в городах улицы, здесь всякую работу считали для себя унизительной.
Неприятный случай при этом произошел со мной. Когда я работал со старостой по разбиранию разбитой избы, проезжающий по дороге немецкий патруль, обратив внимание, что я разговариваю по-русски, задержал меня как переодетого советского агента. Надо было показать мои документы и фотографии в испанской форме, чтобы разуверить этих усердных искателей шпионажа.
Охота на партизан
153
Хотя бригада и капитан Мартинез чувствовали некоторое удовлетворение. арестовав одного из виновников организации партизанства в Новгородской области, но так как этот «преступник» был калека без одной ноги и. следовательно, как активный партизан он сам участвовать не мог. его задержание не давало жандармерии желаемых лавров. «Нет. — говорил ревностный бригада. — наша задача теперь — захватить какого-либо партизана с оружием в руках и обвинить его в одном из участившихся в последнее время убийств чинов испанской армии. Капитан Мартинез весьма раздражен — его обвиняют в бездеятельности».
Слушая его. я невольно начал испытывать страх, зная испанскую психологию: если нет преступника, если даже нет преступления, то их надо создать. И так уже по окрестным селам десятки лиц были арестованы иногда только по одному подозрению в сношении с «красными», а в большинстве случаев только «так»: застали человека в 6-7 вечера сидяшим под забором по естественным потребностям, и достаточно, чтобы пустить его «в расход». Больше и не требовалось: он подслушивал и высматривал движение испанской армии.
В то время как Benemérito la Guardia Civil отдыхала, меня вызывали днем и ночью в села надопрос этих «преступников». К довершению несчастья, в эти дни я начал прибаливать, и. часто пластом лёжа на санях, проводил я дознание среди приводимых передо мной людей. Несмотря на отвратительность такого обращения с населением, иногда мне было трудно скрыть улыбку, когда «дело» превращалось прямо в комедию. Баба, только что подоившая корову, была задержана с лоханкой молока в руках и обвинена в сношении с партизанами и их кормлении. Крестьянин. закуривший папироску, с таким трудом приобретённую, был обвинен как сигнализирующий партизанам. Другой, нёсший на вилах сено для скота, — это партизан, высматривающий свои жертвы.
Одно дело превратилось прямо в фарс. Один испанец задержал и обвинял почтенного старика, что тот следит за каждым его шагом, чтобы, очевидно, его убить при удобном случае. Что же выяснилось? Заботливый отец, беспокоясь о своей дочери, за которой волочился испанец, считал необходимым наблюдать за романом молодой пары. Когда с моей помощью выяснилась правда, экспансивный испанец не мог скрыть своего раскаяния, и обвиняемый и обвинитель удалились из суда, тесно обнявшись.
Да что говорить! В своей мании преследования часовой нашей гвардии убил своего же товарища, вышедшего ночью оправиться у двери
154
Часть вторая. Россия
собственной избы. Сказать, чтобы испытал убийца раскаяние, угрызение совести — ничего подобного. «Accident» (несчастный случай) — и этим всё было сказано. А убитый был причислен к числу героев cruzada (крестового похода), павших от рук варваров.
Не раз я и другие русские переводчики, попав в Россию, задавали себе вопрос: действительно ли советская власть ненавистна так русскому народу и что порабощённое население ждёт только момента, чтобы какой бы то ни было цепой сбросить это ярмо? Или, может быть, всё это россказни. искусно распространяемые немцами, чтобы оправдать свою завоевательную политику и будущее расселение России? В этом случае мы. пришедшие сюда, играем более чем некрасивую роль, предавая свою Родину и служа врагу.
И это сомнение причиняло мне много страданий. По временам мне казалось, что действительно страну защищает сам народ, а не советская власть, что народ сжился с этой коммунистической властью и не желает и не ждёт ничего лучшего1’’*. А мы. пришедшие с Запада, только сеем смерть и разрушение вокруг себя. В этом случае вся эмигрантская печать в течение 20 лет лгала нам. создавая из СССР пугало для мира, и замалчивала достижения и расцвет нашей Родины. Да. иногда мне это казалось почти неоспоримым. Но голос опыта говорил мне: так ли это? К чёрту трепания Солоневичей и других, в своё время причастных к советской власти: для красного словца они не останавливались ни перед чем. чтобы оправдать своё бегство из СССР, но перебежчики на фронте разве не свидетельствуют о недовольстве населения, особенно когда изъявляют радость, что скоро смогут работать для себя, только для себя, а не на коммуну и совхоз? Пусть нехотовский [некоховский] староста со своими доносами не что иное, как отъявленная каналья, но почему другие, а их тоже немало, делали всё, чтобы помочь нам в их. как они думали, освобождении?
По временам, скажу я, делается стыдно, что я. переводчик на службе у испанцев, служу с меньшим искренним усердием, чем эти простые люди, которые от нас, пришельцев, ничего не получают, кроме неудобств. А служа нам, они рискуют всем. Что старики, бывшие царские солдаты, помогают нам — это неудивительно, но как объяснить, что молодежь, подростки 15-16 лет, тоже чувствуют к нам симпатию? И ради чего? И если немцы (не говорю о командовании, а о солдатах) могли снискать у населения популярность, то испанцы своей распущенностью и грабежом обнищалого населения могли вызвать только презрение.
Охота на партизан
155
Случай мальчишки из села Рогавка"” навсегда останется в моей памяти. В один из декабрьских дней, когда уже в 4 часа дня наступает ночь, появился в нашем Подберезье мальчик. Обходя все избы в поисках начальства. он добрался и до нашего жилища. Задаём вопрос, откуда он и что ему надо. Вместо ответа суёт мне клочок бумажки, вытаскивая его откуда- то глубоко из пазухи. Написано было буквально следующее: «Господин Начальник, два дня тому назад один ваш офицер и два солдата были убиты в нашем селе партизанами. Что прикажете делать? Хоронить или подождать. когда вы придёте за телами? Ответьте с посыльным. Подпись: староста Рогавки»1*1.
Обычная история: испанцы в поисках чего-либо съестного или ради любовных похождений углубились в лес. далеко от позиций, и там нашли смерть. Спрашиваю, где же эта «Рогавка». будучи уверен, что не больше 15 вёрст. Но не тут-то было! 30-40 вёрст191. «Как? Но как же ты добрался, паренек?» — «Как? Пришёл пешком. Шёл два дня. Вчера на рассвете вышел из дома»142. — «Ну а нас как нашёл?» — «Немцы мне указали: “Иди там, где испанцы. Наши так сами по себе не бродят!"» — «Ну а много партизан в вашем селе?» — «В нашем селе нет их. Они приходят из лесу. Было их человек 40. но в лагере, в лесу, их будет побольше, человек 120». — «Ну а ты не боялся идти сюда?» — «А чего бояться?» — «А что. если бы поймали тебя партизаны? Ведь убили бы». — «Известно, что убили бы, это правда. Только я записку-то хорошо запрятал».
И всего-то этому мальчику было лет 14-15. И спрашивается, что же его заставляло идти 40 вёрст, чтобы принести нам эту весть? Отблагодарить мы его ничем не отблагодарили. Дали только поужинать чем Бог послал. Целую битву я должен был выдержать с бригадой, чтобы выжать для посыльного хотя бы одну коробку консервов. А то он и этого не хотел дать. Странное самомнение у испанцев, что «ради их прекрасных глаз» должны делать им услуги.
Переночевал он в нашей избе, а утром отправился в обратный путь, получив письменную инструкцию для старосты: похоронить убитых, положив их в гробы, и дожидаться, когда мы. собрав нужный отряд, придём за телами. Перед уходом я имел с мальчишкой долгое собеседование. Он сообщил мне длинный список активных коммунистов и партизан, и среди имен Новикова193, Гаврилова194. Тришкова фигурировали и Ксения Васильева, и Кузмина (толстая), женщины-партизаны,защитницы коммунистического отечества. И задавал я себе вопрос: где же в конце концов правда? Правы ли Ксения Васильева и толстая Кузмина или герой-паренек.
156
Часть вторая. Россия
идущий за 40 вёрст одинёшенек через глубокий лес, чтобы сообщить пришельцам о совершённом злодеянии?
Прошло нс меньше двух недель, пока собралась одна испанская полурота, совершившая поход в далёкую Рогавку. По возвращении начальник этого отряда особенно тепло меня благодарил, ибо тела убитых были действительно похоронены в хорошо сколоченных гробах, и даже в руки покойников были вложены маленькие крестики, а сами участники экспедиции были покормлены и попотчеваны на славу гостеприимным старостой. Такова одна из историй убийства испанских солдат в СССР. Позже я расскажу историю об убийстве несколько иного рода.
Но жажда лавров, конечно, дешёвых, не давала спать ревностному бригаде. Участились визиты в Нехотово (Некохово] к столь старательному на доносы старосте. Но до сего времени эти доносы не давали, так сказать, почвы для совершения «подвигов». «Осеха» (Осия) была очищена от коммунистов, но оставалось соседнее село Долгово. При всей своей изобретательности добровольный осведомитель не мог сообщить интересных информаций относительно остатков коммунизма в этом селе. Наконец, уступая настойчивости испанца, казалось, что отыскал преступника. «Естьтакой Васька Николин по прозванию Помазок, который в своё время был в партии. Хотя он молодой, но деятельный коммунист». «Ковалевский, — начинает бригада. — Вы страшно не энергичны. Мы с капитаном разочаровались в вас. Надо действовать! Расспросите, где можно найти этого Помазка, и едем его арестовывать!»
Выехали из нашей штаб-квартиры, как всегда, ещё до рассвета, чтобы ночью нагрянуть на село и врасплох захватить «преступника». Авось повезет, и нам удастся наскочить на «настоящих» партизан, предмет мечтаний Zeiss'a и капитана Мартинеза.
Дорога в это село, надо сознаться, отвратительная. Осенью и весной, надо думать, она была совершенно непроезжая, ибо село находилось среди болот. И даже теперь, зимой, когда уже подмерзло, тонкие стволы деревьев. ко торыми был вымощен путь, вгибались в полузамерзшую грязь, заставляя нас. сидящих на санях, подпрыгивать и держаться один за другого. чтобы не свалиться. Согласно указанию нехотовского |некоховско- го] старосты, при въезде в село заехали к леснику и у него узнали подробности о Помазке. «Знаете, товарищ переводчик, не стоящее это дело*. — «Как? Почему?» — «Да потому что этот Помазок сам по себе человек несерьёзный, и можно просто сказать, простите за выражение, что дурак. Не знаю в точности, был ли он в партии, а что хулиган и бабник - это вне
Охота на партизан
157
сомнения. И сейчас вы не найдёте его на своей квартире, а где-нибудь среди баб и девок!» Не разочаровал я преждевременно бригаду, но предсказания лесника полностью оправдались.
Дома мы его не нашли. «Кто знает, где он шатается, а вернее всего на давильне льняного масла». — сказала его мать. Пошли на давильню. Была глубокая ночь. Бригада развернул по всем правилам военной стратегии свои силы. Окружили избёнку, снречь фабрику, и вломились главными силами в дверь давильни. Как всегда, обгоняя всех, ворвался бригада с револьвером в руке. Внутри царила полутьма, так как довольно большая парница освещалась светильником из топлёного сала и фитиля из тряпки.
Уже с первого взгляда можно было отдать отчёт, что это было полностью бабье царство. Вся эта испуганная | группа] бросилась кто куда мог — в тёмные углы или прячась за мешки и жернова этой импровизированной фабрики. «Где Помазок?» Предстала жалкая фигура мальчишки, и при свете карманной электрической лампочки можно было видеть искажённое от ужаса лицо почти ребенка. Бригаде явно было не по себе. «Да этот ли он?» — «Как видите, другого нет». - «Пусть следует за нами».
На следующий день допрос «преступника», как и можно было ожидать, ничего не дал. Убедить моего начальника выпустить Помазка на свободу мне было нетрудно, особенно ссылаясь на то. что. как лыжник, мальчишка может быть нам очень полезен, совершая разведку по окрестным селам в лесу. Но не только это побуждало Zeiss'a быть снисходительным. Лопез открыл у арестованного большую осведомлённость и способность к приисканию продуктов питания. Не знаю, на каком интернациональном языке они столковались по этому вопросу, но только в один день Лопез «снял богатую жатву» у населения. Барашки, курочки и даже масло присутствовали отныне на нашем скромном столе. Итак, поездка в Дол го во была признана небезуспешной.
Одно только малое обстоятельство несколько омрачило радужное настроение бригады: опять какая-то баба, уже старушка, в слезах бросилась в ноги жандарма, умоляя его защитить её от грабежа. Один испанский солдат, которого она называла Иваном (Хуан), перебил ружьём её курен. Предстал сей Хуан перед бригадой. С грозным видом тот обратился к солдату и прежде всего приказал снять головной убор. Казалось, это предзнаменование будущих строгих наказаний. К удивлению нас обоих баба вновь повалилась в ноги. «Что ещё?» В слезах умоляла старушка теперь: «Не наказывайте Ивана очень строго. Он хороший паренёк, но только
158
Часть вторая. Россия
немного шкодливый». Перевел я эту фразу Zeiss'y. Тот только передернул плечами: «Ох, этих русских никогда не поймёшь!» На этом дело пока и кончилось. Но вскоре «Иван» и старушка вновь появились на сцене.
Капитана Мартинеза не удовлетворили наши фактически бесплодные розыски партизан, и он был готов сам принять участие в ловле и казни убийц испанских солдат. И наконец неожиданно случай представился. Не предупредив нас, он нагрянул в «Побереху» с отрядом на 20 санях. Начал он с упреков: «Вы ни черта не видите в то время, когда почти на ваших глазах убивают доблестных сынов Испании! В штабе Дивизии получено известие, что партизаны в небольшом селе в лесу недалеко от Дол- гово напали на испанцев, убив одного и тяжело ранив другого. И поэтому я с отрядом еду отыскивать этих партизан и наказать село, которое их прикрывает. Ковалевский, возьмите проводников и ведите нас в это село в лесу!»
Мне бросилась прежде всего в глаза новая личность в свите капитана. Молодой человек, но уже профессор международного права. Sr. Castiella”5, не был военным, не имел никакого чина, но носил форму немецкого солдата. Уж очень странная роль была у этого знатного прихлебателя. Казалось. при его гражданском положении, если уж он так хотел видеть близко «Cruzada против варваров», место ему было при штабе Дивизии или даже Полка, но не среди Guardia Civil, где методы обращения с населением не всегда к лицу почтенного профессора. Но я тогда слишком мало знал испанцев. Последующее показало, что то. что невозможно в какой-либо маломальской культурной стране, возможно в Испании. Впоследствии с грудью, украшенной бесчисленными орденами, он был долгое время министром иностранных дел Испании. И оставил по себе «добрую память».
Взял я опять лесного сторожа в Долгово. и на первых санях углубились в лес. Попросил я возницу ехать как можно скорее, чтобы иметь время до приезда капитана выяснить, в чём дело и насколько ответственно село за убийство испанцев. Войдя в небольшую избу на окраине села, я увидел в сенях гроб с убитым испанцем (с крестиком в руках покойника). Прошёл дальше. В обширной светлице увидел кровать с раненым. Хозяева с испуганными лицами окружали его. И можно представить моё удивление, когда в лежащем испанце я узнал «Ивана». Надо было спешить. «Рассказывай скорее, как на вас напали партизаны». - «Какие партизаны? Это были немцы. Нас. которые были в русских полушубках и шапках. немецкий патруль принял за партизан и открыл огонь. Я кричал:
Охота на партизан
159
“Spanien. Spanien!“', но было поздно. Когда увидели, что мы испанцы, принесли нас в село, которое было недалеко, и обещали известить наших».
Приехавший капитан был глубоко разочарован. Развязка была не такая. как он (и господин профессор, наверное) хотел. Пытался он сбить «Ивана» в его показаниях, но тот упорно отказывался изменить им сказанное. Я воспользовался временем и поспешил найти старосту села, которому советовал угостить как можно лучше приехавших. В этих сёлах в глубине лесов Новгородской области, далёких от полей сражения, сохранилось если не изобилие, то достаточность продуктов питания: скота, свиней, домашних птиц. Отсутствовал только хлеб. Налёты «Иванов» и им подобных не могли серьезно поколебать их хозяйства. Угостили нас на славу. Я думал, что этим всё кончилось. Но увы. я ещё мало знал испанцев и. в частности, капитана Мартинеза.
Не успели мы отъехать от села, на обратном пути, с полверсты, как капитан остановил колонну саней и, позвав меня, приказал вести людей в село Долгово, а сам он. под предлогом отдать какие-то распоряжения, повернул назад, следуемый также санями с Лопезом. Я думаю, излишне говорить, зачем он это сделал. С наступлением ночи он нас догнал уже за селом Долгово со своими санями, доверху нагруженными.
Но возвратимся к нам. Лишь только достигли мы Долгово. ребята поспешно покинули свои сани и разбрелись по избам, кто - чтобы ещё раз покушать, кто - чтобы поволочиться за девушками, и главное все — чтобы отогреться, ибо к вечеру мороз усилился. Остался я одиноко у саней с гробом покойника, беспомощно лежащим «Иваном». Ему. бедному, был особенно чувствителен холод. Но неожиданно пришла помощь: выскочила старушка, не так давно жаловавшаяся на него. и. увидев «Ивана», заголосила, узнав, что с ним. «Креста на них нет. чтобы оставить на морозе своего товарища». А обращаясь к раненому, спрашивала: «Что хочешь. Иван, покушать что-либо или чайку?» Заторопилась, вернулась с тёплым одеялом, может быть, единственным у неё. и, пока мы стояли в Долгово. не отходила от саней, давая ему чай и еду и проливая слезы над «лиходливым Иваном», как над своим родным сыном. Прав был бригада: русских трудно понять!
Но недолго мы почивали на лаврах в «Поберехе». Из штаба пришла нота, полная тревоги: большая партия партизан, остатков разбитой немцами 88-й советской дивизии, просочилась к фронтовой полосе, чтобы
1 Spanien (нем.) — Испания.
160
Часть вторая. Россия
пройти к «красным»”6. Возможно, что даже решатся отыскивать изолированные группы испанцев, пользуясь покровом ночи и поддержкой населения.
Паническому беспокойству бригады не было предела. Каждый день с наступлением сумерек посылал он патруль бродить по селу и с приказом не удаляться от шоссе Новгород — Ленинград и стрелять в каждую подозрительную фигуру. И результатом было то. что именно в эти дни убила Benemérito своего же собственного товарища, вышедшего во двор оправиться.
Но нота говорила и другое, более неприятное: отряд Guardia Civil должен был в конце концов захватить хотя бы одного «настоящего» партизана с оружием в руках и этим оправдать своё назначение. Давалось понимать, что о наградах и продвижении но службе чинов этого корпуса при столь мизерных результатах, как до сегодня, не может быть и речи. Бригада неистовствовал. Должен я был ему сказать, что. сидя в «Поберехе», никаких партизан мы не можем надеяться поймать, ибо пробраться сюда и атаковать испанцев Moiyr только регулярные части, разгромив предварительно полк полковника Ео ¡неразборчиво). Ловить же партизан следует в «зоне ничьей» (tierra de nadie), переехав в Осеху. Долгово и даже Ро- гавку. Конечно, это требует риска - как говорится, или пан. или пропал. Это не будет дуракаваляние или комедия, которую мы сейчас разыгрываем.
Покраснел Zeiss, уязвлённый в своем самолюбии и гордости (ох. испанские самолюбие и гордость!), и немедля отдал распоряжение собираться в путь. «Без добычи не вернемся в “Побереху", а если и там не преуспеем. то вина будет. Ковалевский, ваша. Я и капитан тоже начинаем терять к вам доверие. К чему же вы, в конце концов, переводчик, если ничего не можете или не хотите сделать?» Казалось, была очередь обидеться мне, но уж больно я был доволен покинуть негостеприимную «Побереху» с её полуголодным существованием и ночной бомбардировкой.
Избрали «Осеху» как село более людное, более богатое и гостеприимное. И не ошиблись. Староста поместил нас. 6 человек (ибо поехало первым эшелоном только 6, без Лопеза), в семью, которая приняла нас как нельзя более гостеприимно. «Закатили» нам в первый же день такой ужин, какового я. кажется, никогда не ел за 20 лет моей эмиграции. Чего только не было: и пирожки, расстегайчики, и грибки маринованные; на второе поросёнок под сметаной и хреном, затем кисель из клюквы, а к чаю не отсутствовали сладкие булочки. Задавал я себе вопрос, как это всё могло сохраниться...
Развязка
161
Испанцы — так те совершенно раскисли, ибо к довершению их блаженства у хозяев были две дочки, подростки, очень хорошенькие. А для испанца дай хотя бы подобие женщины, без них он прямо завянет. Меня же совсем приятно поразило одно обстоятельство. С первого же моего появления Зина, младшая из дочерей, сразу же выпалила мне прямо в лицо: «А. следовательно, вы — Ковалевский Владимир Иванович?» Я опешил. Сестра рассмеялась: «Мы знаем вас всех. Ал. Ал. Трин- гам. и Константина Андреевича Гончаренко, и других». — «Откуда?» — «Коля Зотов1 нам всё порассказал и всех подробно описал197. Поэтому мы так безошибочно вас угадали». «К чему, — думал я — такая откровенность здесь, где “красные' так близки и. может быть, будут здесь завтра?» Но я ошибся — «красные» пришли в ту же ночь, и вот как вес* это произошло...
Развязка
Тьмы низких истин мне дороже Нас возвышающий обман.
Насытившись всласть, в самом радужном настроении улеглись спать. Бригада даже не позаботился, чтобы люди дежурили поочерёдно. Более того, все разделись, как у себя дома, и не замедлили заснуть сном блаженных. Как говорят испанцы, сото si nada hubiera pasado (как ни в чем не бывало). Не знаю, сколько времени я спал. Проснулся я разбуженный громким разговором в соседней комнате. Наспех одевшись, выхожу. Взволнованные хозяева и полуодетые дочери в оживлённом разговоре с каким-то подростком. Было видно, что между собой о чем-то спорили. При моём появлении смолкли.
«В чём дело?!» Мальчишка, как-то сконфуженно, а может быть, испуганно, быстро заговорил, путаясь, под укоризненными взорами хозяев. «В нашу избу пришли вооружённые партизаны!» - «Много?» — «Не знаю» — «Давно?» — «Только сейчас. И пока они пьют и едят, я убежал, чтобы вас известить. Не хочу, чтобы нас наказали». Я был только несколько 1 Коля Зотов был один из самых молодых переводчиков, капрал: был 6-8 раз ранен в Испанской гражданской войне и хромал: в противоположность И. Перчику был любим всеми за свою приветливость и отзывчивость к нуждам населения. — Прим, авт.
162
Часть вторая. Россия
мгновений в нерешительности: что делать? Бригада и испанцы присоединились к разговаривающим. Узнав, в чём дело. Zeiss заметался: «Скорее. пулемёт, винтовка - и нападём на пришедших! Староста. Ковалевский, сколько их и как вооружены?» Незнание численности «красных» его несколько обескуражило: «А вдруг их много? В то время как нас всего шесть, считая шофёра автомобиля и парикмахера?»
Я рассмеялся. «Чему вы смеётесь?» — «Но разве не смешно, что будет делать парикмахер?» — «Глупости! Спросите хозяина, есть ли здесь в селе какие-либо испанцы или немцы, фуражиры, что ли. которые могут нас поддержать?» «Испанцев нет, но немцев человек 5-6 на днях прибыли в село и живут почти напротив», — таков был ответ. «Идёмте скорее, и пусть хозяин нам покажет, где они живут».
Немцев нашли с фельдфебелем во главе, но особой охоты сопутство- вать нам они не изъявили, ссылаясь на то. что. собственно говоря, они здесь не за тем. чтобы сражаться с партизанами. Махнув рукой, я решительно направился за мальчишкой па другой конец села, к избе, где нашли прибежище «красные». «Куда вы идёте? А я?» - истерически кричал бригада и с револьвером в руке старался догнать и опередить меня. В этом случае, думаю, не только чувство самолюбия не быть первым двигало испанца. Боязнь, что я перейду на сторону врага, побуждала его быть храбрым.
Уже издали можно было узнать избу, где были пришельцы: только её окна были освещены. Кругом всё было во мраке. План атаки был быстро выработан: оцепить избу (это с шестью человеками), а напротив двери поставить пулемёт, угрожающий скосить всякого входящего. К счастью, замешкались сделать это. иначе угробили бы хозяина, отца мальчишки, который вышел из избы. От него мы узнали, что пришедших было всего 6 человек, три из которых были вооружены винтовками, а остальные - револьверами и ручными гранатами.
Что делать? Атаковать? Но как? Бросать ручные гранаты в окно — мало вероятия, что упадут вовнутрь, а затем могут побить хозяйку и её детей. В своём решении начальство недолго колебалось: «Ковалевский, идите к дверям и предложите “им" сдаться добровольно ввиду их безвыходного положения и нашего подавляющего превосходства в людях (?!). В случае упорства, угрожайте сжечь избу. Мы вас поддержим издали пулемётами и ружейным огнем!» Знал я хорошо, что этот пулемётный и ружейный огонь будет направлен скорее в мою спину, чем в партизан, укрывшихся в избе.
Развязка
163
И пошёл. Вначале отозвалась хозяйка. Затем мужской голос. Я передал предложение сдаться. Оружие предлагалось осаждённым выкинуть в окно. Прошло пять минут, но ответа не было, бригада решил начать приготовления к поджогу избы. Предварительно для устрашения бросили перед окном ручную гранату. Безрезультатно. Внутри потушили огонь и хранили гробовое молчание. Изба была соединена с хлевом одной соломенной крышей, и вот эту крышу и решили поджечь, чтобы дымом заставить выйти осажденных.
К моему большому удивлению солома быстро разгоралась, несмотря на толстый слой снега, и пламя охватило сарай со всех сторон. Опять было возобновлено предложение сдаться, ибо так или иначе развязка должна была наступить. Партизаны уже должны были ощущать присутствие дыма. И в этот тревожный момент на безоблачном небе морозной ночи появился аэроплан, который, привлечённый огнем горящей избы, принялся нас осыпать градом пуль. Картина была апокалиптическая: по-испански — «confusion», ибо трудно было сказать, кто атаковал и кто защищался. Надо думать, что в избе царили большая растерянность и нерешительность, которые и погубили пришельцев.
Что было проще? Распахнуть дверь, ударом приклада покончить со мной и уйти - нервный бригада со своим шофёром и парикмахером, весьма вероятно, не успели бы даже выстрелить, а если бы даже и успели, то едва ли попали бы в убегающих, а возможно, что русские сумели бы завладеть даже и пулемётом. Количественно они были нам равны, но качественно. безусловно, превосходство было на их стороне. Но момент был упущен, и. задыхаясь от дыма, они не нашли ничего лучшего как выбросить в окно своё оружие: револьверы, гранаты, винтовки. Стаей набросились испанцы подбирать «трофеи».
Но отворилась уже дверь, и с поднятыми вверх руками шесть коренастых русских, одетых в ватные полушубки, вышли из избы. Не знаю, по-моему, более испуганный и нервный вид был у наших компаньонов, чем у сдающихся. С винтовками наперевес и указательным пальцем на спуске курка «победители», можно было ожидать, откроют огонь против своих пленных в любой момент, тем более что я в эти минуты старался. как мог. спасти хозяевам что-либо из их имущества. Но немногое удалось сделать — огонь приближался слишком быстро. Бригада почти насильно увлек меня от места пожарища: «Deja eso, deja esas tonterías» («Оставь это, оставь эти глупости»). И мы уже шли по дороге к избе старосты, сопровождая «добычу». На допросе, не знаю откуда, появился
164
Часть вторая. Россия
немецкий фельдфебель с полудюжиной своих соотечественников и своим переводчиком из русских крестьян.
Кто же были пленные? Трое из них — рядовые солдаты. Один комендант батальона, один капитан и наконец политический комиссар. Последний в этом не сознавался, но переводчик при немцах уверял, что по звезде на рукаве можно безошибочно угадать комиссара198. При обыске денег у пленных не нашли, только старые часы, перочинные ножи, карандаши и прочие безделушки. Обратило внимание обилие осколков массы вроде стекла1”. Пленные, остатки 88-й советской дивизии, на своём долгом пути2011 нашли сбитый аэроплан и забрали эту горящую1 массу для освещения.
У капитана отобрали маленький дневничок, где он отмечал пройденный путь и то, что оставалось сделать, чтобы пробиться к «своим». Кроме того, каждый из них имел лист адресов и имён своих спутников, на случай если ему одному удастся уйти от смерти. Кроме капитана, которого я именно хотел спасти (а фактически погубил), список таков: Новиков Иван201, Зиганов Алексей202, Боровенко Тимофей20’. Вагин Иван204, Белолипецкий Вениамин205. Все из северных губерний (по-советски — областей), кроме капитана, который был из Черниговской губернии.
Казалось мне. что так как русские были в военной форме с обозначением своих чинов, их принадлежность к разгромленной 88-й советской дивизии не подлежала сомнению, и поэтому обходиться с ними как с партизанами (т. е. расстреливать) в данном случае не могло быть и речи. У бригады не замечал я тоже намерения их убивать, тем более что они сдались фактически без сопротивления. Но потому-то немцы, которые лично не участвовали в их пленении, хором возопили: «Schießen, schießenl» («Расстрелять. расстрелять!») Как им, так и испанцам я пытался объяснить мою точку зрения, и думаю, что в конце концов преуспел бы в этом, ибо Zeiss'y, безусловно, приятно было бы представить в Штаб столь ценную добычу, как вдруг произошло вмешательство оттуда, откуда я менее всего ожидал.
Переводчик, всячески оскорбляя пленных на допросе, называл меня тайным большевиком, который, предательски «снюхавшись» с коммунистами, защищает их. На матерном немецком языке (возможно, он сам был пленным у немцев) он пытался скомпрометировать меня в глазах своих господ. Испанцы мало понимали, но по жестам этого выродка, который осмелился даже схватить меня за ворот, и немцев, зверски смотревших на меня, догадывались, что я обвиняем в измене. Зная подозри1 Ошибка подзабывшего родной язык человека. Стоит читать «горючую».
Развязка
165
тельность испанцев и особенно учитывая неприязнь бригады ко мне, я счёл, что продолжать защиту моих соотечественников было уже для меня самого небезопасно, не принося никакой пользы пленным, оставалось спасти хоть малое.
Действуя на самолюбие бригады, что ведь мы в конце концов захватили русских и что нам явиться в штаб с пустыми руками более чем стыдно, я убедил его. чтобы нам. испанцам, оставили живым хотя бы одного, а именно капитана. Не знаю, понимали ли эту торговлю предстоящие жертвы. Если понимали хотя бы часть, их душевное состояние было ужасно. Немцы увели обречённых, и один из испанцев отошёл с ними как свидетель. Я сел рядом с капитаном и. успокаивая его, сказал, что на момент мне удалось его спасти и я уверен, что в штабе Дивизии русскому переводчику. старшему по чину, будет легко его отстоять. О судьбе других его товарищей не говорил, но думаю, что он догадывался, куда их увели немцы.
Попросил он закурить. Сам я не курю, обратился за папироской к бригаде. И. казалось, тот. будучи в хорошем настроении из-за «удачи» сегодняшнего дня. собирался исполнить просьбу капитана. Но какой-то рок в этот день тяготел над нашим русским. Распахнулась дверь, и взволнованный наш «соглядатай» ворвался, размахивая винтовкой, что-то крича. Откровенно говоря, я полагал, как это ни было невероятно, что «красные» атаковали деревню.
Нет. не то! Немцы, не довольствуясь гем. чтобы расстрелять своих пленных1, которых безоружных вели перед собой, решили их по какому-то садизму сжечь живьём. Доведя до горящей избы (жители из-за страха репрессий боялись тушить пожар), варвары толкали вперёд свои жертвы. Но последние решили рискнуть: командир батальона обернулся и одним махом схватил винтовку из рук немецкого фельдфебеля и бросился бежать. Его примеру последовали другие. Как рассказал испанский «соглядатай». произошёл «confusión*, усиленный тем. что вновь появившийся аэроплан начал обстреливать сверху участников драмы. Результат: из 5 ведомых на смерть пленников бежало трое, а убито было двое. Один из последних, как уверял гордо Ibanez206, был убит им.
Среди испанцев, сидевших в избе, по выслушивании этого драматического рассказа поднялась паника. Испанская паника — это особая паника, граничащая с истерикой, где глохнут способности разума и человек превращается в зверя207. Тогда излишне ожидать логику в поступках.
1 Вернее, «наших». - Прим. авт.
166
Часть вторая. Россия
Так было и в «Осехе». Немедля, не говоря даже между собой, навалились все на оставшегося в живых капитана и, связав ему руки назад, повлекли вон из избы. С ужасом пленный озирался кругом, как бы ожидая ещё откуда-то спасения. Кратко я хотел ему объяснить произошедшее, но бригада истерически оборвал меня, потрясая револьвером: «¡Ni una sola palabra!¡Ni una sola!» («Ни слова, ни единого слова!»)
Жадный испанец Martinez был так жесток, что заставил русского снять свои сапоги. Это было достаточно красноречиво, чтобы дать понять бедному капитану то. что его ожидает. И повели его на «место преступления». От избы осталась только одна груда углей. В снегу — два окровавленных трупа. Для ведомого на смерть приближался конец. Ещё сейчас, почти десять лет спустя-'0*, в моих ушах раздаётся его мольба: «Спасите меня, русский! Я ещё так молод и хочу жить! Спасите! И за что меня убиваете, что я сделал? Ведь я защищал своё отечество!» Но пуля в затылок из винтовки беспощадного Мартинеза прекратила мучения капитана.
За свою долголетнюю жизнь (в это время мне было почти 50 лет), добрую четверть которой я служил как военный, участвовал в битвах, боевых столкновениях и. следовательно, присутствовал при массовых убийствах и смерти, часто своих лучших друзей. И убивал я сам. как пулемётчик. часто не зная, кого. В Гражданской войне 1917-21 враги мои тоже были русские, и смерть их на моих глазах оставляла меня почти индифферентным. Но эта смерть в глухих лесах Новгородской области, смерть человека, чуждого мне по всему, человека, родившегося, может быть, после того, как я покинул Родину, другой культуры, живущего совсем другими интересами. — эта смерть потрясла меня до глубины души.
Почему это? Раскаяние за то, что я пошёл на свою Родину с иностранцами? Неуверенность в том. что защищаю «правое дело»? Или следствие старости? Или. наконец, вправе ли я в свои годы, поживший, изношенный и разочарованный во всём, не ожидавший от жизни ничего, а главное, уставший, уставший от жизни, от скитаний и обманчивых иллюзий, вправе ли я убивать (ведь, по существу, я убил этих трёх русских, сдавшихся мне) начинающуюся жизнь, полную веры и идеалов, может быть, мне не совсем понятных, но. безусловно, идеалов? Не верю в христианское искупление путём раскаяния и бессмысленное биение в грудь с «Mea culpa, mea máxima culpa!»'. Но. скорее, с анализирующим взглядом наблюдателя 1 Mea culpa, mea máxima culpa (лат.) — формула из покаянной молитвы у католиков: «Моя вина, моя величайшая вина».
Развязка
167
своей души с горечью должен отметить — всё ниже и ниже надаю. И моя линия поведения удаляется всё больше и больше от лучших идеалов человечества.
Что сказать ещё об этом эпизоде с русскими воинами? Утро, которое не замедлило наступить после ночи, столь полной событиями, было отвратительно. Немецкий фельдфебель имел бесстыдство явиться с просьбой уступить ему один из револьверов «добычи». Бригада наотрез отказался разделять «добычу* со столь недостойным соучастником, согласился только дать ему одну винтовку взамен унесённой русским комендантом. дабы спасти немца от наказания за потерю оружия. Условились также скрыть всё произошедшее oí' своих соответствующих начальств, ограничившись только упоминанием о поимке и расстреле партизан. Бригада на прощанье повернулся спиной к нему, не захотев подать ему руку.
Но я не знал, что эта «трагедия в лесу» повлечёт за собой комедию, возможную только в среде испанцев современной Испании. В духе «Дон Кихота»? О нет! Там были безумие, отвага и бескорыстие. Здесь - подлость. трусость, безмерное тщеславие и корыстолюбие. Сказать, что это отбросы... боюсь, это мало!
Возвратившись в «Побереху», бригада почти целый день посвятил разговору по телефону с капитаном Мартинезом. Получив благодарность от начальства, потирал руки от удовольствия. «Только, — с виноватой улыбкой признался мне, — были вы правы, Ковалевский, живых партизан представить начальству было бы более эффектно: конечно, есть их оружие, но это не то!»
Проходили дни. приближались уже праздники Рождества, и я питал тайную надежду, что нас отзовут на отдых в Штаб. Но не тут-то было! 21 декабря прибегает бригада со своих conferencias' по телефону и объявляет: «У вас собраны сведения о партизанах, Ковалевский? Завтра на рассвете приезжает сам капитан с отрядом солдат на санях для охоты на партизан!» Я только подумал: «Называется, вошли во вкус!» Что-то наподобие «Мальбрук в поход собрался»!
Приехали. С первых же слов разочаровал капитана в возможности лёгкой поимки «партизан». «Прежде всего. - говорил я. — необходимо оставить в Долгово или “Осехе" лёгкий автомобиль и углубиться на санях плес верст на 30-40. вплоть до самой Рогавки». Его ответ был прост: « Л нельзя ли где-нибудь здесь поблизости из подловить?» - «Да. капитан!
1 Conferencias (исп.) - здесь: разговоры.
168
Часть вторая. Россия
Есть не так далеко укреплённый лагерь партизан, но их надо будет брать штурмом!» - «Asalto? (“Штурмом?”) А нельзя ли этого как-нибудь избежать?» И «храбрый» капитан даже побледнел. Я только передёрнул плечами. В конце концов решили, оставив автомобили в Долгово. совершить вылет209 в село Горы210, на полпути из Рогавки. А там будет видно. Тем более что в Горах есть хороший осведомитель, лесник К.
Выехали и углубились в болотистый лес. Удивило меня то, что капитан Мартинез, отправляясь в эту экспедицию, позабирал всех ранее нами арестованных: хромого учителя Кузьмина, Никитина. Давыдова. Последнего злая судьба столкнула с нашим обозом уже при выезде из села «Осеха». Чуя недоброе, я открыто выругался, говоря Аркашке: «Какого чёрта ты попадаешься нам на пути? Ничего доброго это не принесёт!»211 Тот. в своей наивности соблазнённый ласковым обращением капитана, только с удивлением посмотрел на меня.
К ночи прибыли в Горы. Большое село, совершенно не разрушенное. Меня поместили вместе с капитаном и немецким поручиком. Конечно, профессор Cast ¡ella был в числе свиты Мартинеза. Значит, надо ожидать каких-то приключений, дающих поживу или мотивы для наград. Семья, давшая нам гостеприимство, состояла из матери и двух дочерей, одна из них. девочка 4-5 лет, была очаровательный ребенок. Капитан всё время нянчил её, пел романсы и шутя просил мать отдать ему это «сокровище». чтобы увезти её в Испанию. Не знаю, верила ли бедная мать этому сюсюканью, украдкой утирая слёзы, оплакивая неизвестную судьбу двух своих сыновей, юнкеров212 Красной Армии.
А этого самого «нежного» капитана я на следующее утро едва мог разубедить не арестовывать и не мучить расспросами эту несчастную мать и гостеприимную хозяйку, осмелившуюся, как он уверял, ночью выходить почему-то во двор. По мнению его, она выходила, чтобы передать его партизанам. Последующее мне показало, что он преследовал другую цель, которую он осуществил полностью в следующую ночь, к счастью, далеко от гостеприимной русской семьи. То. что невозможно в другом культурном государстве, возможно в Испании.
Опережая капитана, утром я выехал на свидание с лесником К., чтобы разузнать о концентрации партизан. Лесник оказался симпатичным человеком. и за чайком он мне развернул полную картину: ближайший лагерь партизан между сёлами Заклиньем и Шерково находится в 4 вёрстах отсюда. Он не думает, что там сейчас более 40 человек, что можно судить по количеству скота, который они периодически реквизируют
Развязка
169
у населения. «Вооружённые?» - «Два-три пулемёта». Дорогу он хорошо знает, и всегда их можно обойти с тыла.
При прибытии капитана и немецкого офицера, я им изложил положение. Увидел сразу колебание у начальства. «Я бы, Ковалевский, — говорил капитан. — не хотел атаковать лагерь, это может стоить много потерь, для меня было бы достаточно поймать двух-трёх живых партизан и одного или двух убитых». Я не удержался, чтобы не спросить: «Чьих? Их или наших?», и, покинув господ офицеров совещаться, вышел, хлопнув дверью. Через несколько минут меня вновь призывают. При входе вижу бригаду, разводящего руками, и слышу обрывок речи: «Этот русский стоит нас всех, но характер...», и на этом [разговор] оборвался.
Наконец решили следовать моим указаниям. Поместился я на первых санях с лесником и немцем, и поехали. Длинной вереницей тянулся обоз в 40 саней. Уже после полудня прибыли к месту, где надо было сгружаться и углубиться в лес по узкой просеке. В версте, в полутора вёрстах, находился лагерь партизан. Я с немецким офицером довольно глубоко проникли в лес и по совету лесника собирались развернуть силы. Но таковые не подходили. Мы и 8-9 человек авангарда уныло маячили среди обледенелых столбов деревьев по колено в снегу.
В конце концов приходит приказ возвратиться к саням. Капитан с видом наивной девы сообщает: «Я раздумал, да к тому же поздно. Возвращаемся. Вы. Ковалевский, будете замыкать наш обоз!» Обменялся я взглядом с лесником, тот только потупился, прошептав: «Значит, мне теперь конец!» Возглавил сейчас обоз Перчин. которого капитан привез с собой из Штаба. Подумал я: «Ну. значит, надо ждать выкрутасов, неожиданных и самого грязного свойства».
Обратный путь совершили быстрее, минуя село Торжи. Смеркалось, когда до Долгово оставалось 2-3 версты. Вдруг поворачиваем куда-то влево. Лесник говорит: «Это ошиблись дорогой». Немецкий офицер кричит и останавливает обоз, желая сообщить капитану эту ошибку. Но тот только машет рукой и смеётся, мол. «правильно». «Куда же едем?» «В Та- типо, — говорит русский. - маленькая железнодорожная станция, где сейчас немцы работают по исправлению пути».
Три-четыре избы. Наши полторы сотни людей, не считая подводчиков. топчутся на месте. Сам капитан, конечно, устраивается в избе с немецким инженером. «Honorable»' профессор [нечитаемое слово)213
1 Honorable (исп.) — уважаемый.
170
Часть вторая. Россия
им составляет компанию. Остальные голодные бродят, как тени, не зная, где приткнуться. А ночь долгая, зимняя, уже наступила. Счастливцы, и среди них я. проникли в одну из изб. полную рабочих и немецких солдат. и. стоя прислонившись к двери, дремали после утомительного дня.
Вдруг зовут к капитану. Подумал: «На черта я ему. раз у него есть Перчин!» «Ковалевский, спросите немецкого коменданта, где мы можем расстрелять нашего пленного партизана» — «Какого пленного?» — «А учителя Кузьмина». Называется, додумался! Иду к немцу. Комендант категорически заявляет, что у них нет обычая расстреливать ночью во избежание несчастных случаев и могущей возникнуть паники. А если испанскому калита ну угодно поступить по-своему, может это сделать, где хочет и как хочет.
Передаю ответ. Капитан добродушно улыбается: «Какая щепетильность! Впрочем. Ковалевский, не потрудитесь ли вы добиться от осужденного последнее показание. Может быть, перед смертью он захочет покаяться». — «Избавьте, избавьте меня, капитан, для этого больше подходит Перчин». — «Нет, почему, ведь вы...» Но я уже недослышал и, махнув рукой, вышел. Потом мне рассказывали, что Перчин «исповедовал» бедного учителя добрый час. раньше, чем повлекли несчастного на расстрел214.
Ночь провёл отвратительно: члены тела затекли, а от духоты и тесноты я задыхался в комнате, где были набиты битком 25-30 человек. На рассвете шум и какое-то волнение разбудили меня из полусна. Что ещё? Взволнованные лица одних, насмешливые и полные недоверия других. «Напали партизаны, и капитан ранен!» - «Где? Когда? И почему только капитан?» — «Не знаем, не знаем!»
Выхожу на двор. Подводчики у саней спокойно готовятся к отъезду. Немецкие и испанские патрули мирно фланируют между немногочисленных изб. Расспрашиваю: «Был бой?» Немцы только удивлённо смотрят. Словоохотливый Лопез ораторствует среди своих: «Капитан ночью вышел оправиться на балкон избы, как раздался выстрел, которым он был ранен в ногу, но он имел присутствие духа выстрелить сам. Испанский патруль тоже его поддерживал своим огнем. Говорили, что убили одного партизана».
Проходит Перчин. подзываю его и расспрашиваю. Избегает смотреть в глаза и лепечет заученные: «Капитан ранен. Партизаны. Труп там. в лесу!» Иду по направлению, где ожидаю найти труп. Немец, стоящий там на часах, говорит, что трупа никакого нет. а только остатки без головы
Развязка
171
уже дней десять тому назад расстрелянного русского. А в этот момент уже выносят грузить на сани и самого «героя». Страдающий, но смиренно покорный вид мученика, страдающего за правду. Роль блестяще разыграна. Недостаёт только ореола, чтобы быть причисленным к лику святых. Встретившись со мной глазами, устало закрывает веки. Гадко. До чего может дойти подлость и лживость человека?
Что ещё рассказать об этой трагикомедии: как перед отъездом в «Долгово» ¡капитан] дал подводчикам 10 рублей!! (на 40 человек) за услуги и в то же время передавал немцам на расстрел Никитина и Аркашку Давыдова, как репрессия за «покушение» на его персону.
А немного позже были распределены знаки отличия: 6 немецких Железных крестов за подвиги и уничтожение группы партизан с их штабом (?!). На первом месте «герой», капитан Мартинез, раненный в битве, затем профессор Castiella (сейчас посол испанский в Перу)215, не менее доблестный, дальше следовали бригада Zeiss. Лопез и Перчин. не был забыт и денщик капитана116. Этим «подвигом» испанцы вписали одну из славных страниц своей истории. «Cruzada» Голубой дивизии затмила своими подвигами покорение Мексики и Перу!
В этом и есть трагедия современной Испании. Что менее, чем когда- либо и чем какой-либо из других народов, испанец при режиме Франко способен на подвиги, но продолжает жить славным прошлым, а претензии быть «избранным» народом нет границ.
И создаются герои a la capitan Martinez! Едва ли кого-либо они могут обмануть, но. спрашивается, сами они верят в этих современных Pizarro и Cortez? Сомневаюсь. Ибо уже давно потеряли веру и в человека, и... в Бога. Одним словом, говоря их языком, confusión.
комментарии
1 Ut desint vires, tarnen est laudando voluntas («Пусть недостает сил. следует все- таки похвалить за добрую волю«) - латинский афоризм» здесь приведен как цитата из «Понтийских писем« Овидия.
2 Речь идёт о фронтах холодной войны, то есть о людях, находящихся в СССР.
3 Заболевший Ковалевский был направлен в военный госпиталь Григорово 27 февраля 1942 г., а оттуда в тыловой госпиталь в окрестностях Кельна, где оставался до демобилизации. Он вернулся в Испанию 17 мая 1942 г.
4 Смысловая неточность. СССР не был тождественен Российской империи: последняя не являлась тоталитарным государством, а первый не существовал в 1914 г., когда Россия вступила в войну с Германией.
5 После поражения и оккупации в апреле 1941 г. территория Югославии была разделена между сопредельными странами. Юридически раздел был утверждён на встрече германских и итальянских министров иностранных дел в Вене 21 и 22 апреля. Основными бенефициарами стали Германия и Италия, также присутствовали Венгрия. Болгария и Албания. Были образованы Независимое государство Хорватия и независимая Черногория под эгидой Италии. На некоторых новообразованных территориях начались этнические чистки и массовые убийства сербов и евреев. Сведений о советском протесте не удалось обнаружить. - TomasevichJ. War and Revolution in Yugoslavia. 1941-1945: Occupation and Collaboration. CA: Stanford, 2001. P. 61-64.
Ковалевский не преувеличивает, но говорит скорее о настроениях в русской диаспоре. Немецкие аналитики, просматривавшие прессу русских эмигрантских Организации в 1940 г., отмечали, что и «пораженцы «, и «оборонцы« очень скептически относятся к пакту Гитлера — Сталина и не верят в его долговечность. — Archiv des Instituts für Zeitgeschichte (îfZ-Archiv), MA 128/2. Dr, Kurt Krupinski. Die Eniigrantenpresse. конец 1940. S. 7.
7 Судьба польского государства была решена 23 августа 1939 г., когда СССР и Третий рейх подписали пакт о ненападении. Де-юре Советский Союз и нацистская Германия не являлись союзниками: де-факто шло сотрудничество и торговля. - Ericson III Е. Е. Feeding the German Eagle: Soviet Economic Aid to Nazi Germany. 1933-1941. Westport, CO, London. 1999. P. 69 и далее.
й Очевидная ошибка. Вторжение германских армий в СССР произошло ранним утром 22 июня 1941 г., а не 23-го. Германский посол в Москве, граф Вернер фон дер Шуленбург, получил из Берлина телеграмму с текстом ноты об объявлении войны СССР. Только через два часа после начала боевых действий нота была вручена Шуленбургом Вячеславу Молотову. В чайном порядке Шуленбург был настроен резко против начала войны с СССР и предпринимал дипломатические усилия для изменения ситуации. Fleischhauer L Diplomatischer Widerstand gegen “Unternehmen Barbarossa”. Die Friedensbemühungen der Deutschen Botschaft Moskau. 1939-1941. Berlin. 1991. S. 347-349: Friedrich-Werner Graf von der Schulenburg.
Комментарии
173
Diplomar und Widerstandskämpfer / Hrsg, von L. P. Schmidt, K. D. van Weringh. Moskau, 2012.
9 Явная ошибка. Империя Вильгельма, или же Второй рейх, существовала в 1871-1918 гг. Нацистская же Германия, как известно, именовала себя Третьим рейхом.
10 Анжело Брунетты (1800-1849) - итальянский политик, известный в своё время выступлениями в защиту прав евреев.
11 И европейское общественное мнение, и немецкие офицеры сходились в представлении о том. что осенью в Москве состоится парадный марш вермахта. - Núñez Seixas X. М. El frente del Este: Historia y memoria de la Guerra germano-soviética (1941-1945). Madrid, 2018. P. 37-38.
12 24 и 25 июня в столицах некоторых провинций и важных городках были проведены организованные Испанской фалангой демонстрации. Согласно докладам немецких консулов, на одни собралось значительное число активистов и сторонников фаланги, на другие пришло меньше публики, В Сан-Себастьяне манифестация состоялась 25 июня во второй половине дня. на ней. судя по опубликованным местной прессой фотографиям, народу было немного. - Núñez Seixas X. М Camarada invierno. Experiencia у memoria de la División Azul, 1941-1945. Barcelona. 2016. P. 60-61; San Sebastián se manifiesta contra la Rusia soviética // La Voz de España. 26 de junio de 1941. P. 1.
13 25 июня всем провинциальным руководителям Испанской традиционалистской фаланги (Falange Española Tradidonalista. FET или ИТФ) были разосланы инструкции о скорейшей организации вербовки. Сначала рекомендовалось отбирать добровольцев из числа лучших фалангистов, беря в расчёт военную подготовку, моральные и политические качества, а также открыть двери офицерам с «фалангистским духом». Бойцам должно было быть 20-28 лет, предпочтение отдавалось людям с армейским опытом и владеющим оружием; им предстояло пройти медосмотр. Предварительно устанавливалось соотношение 75 и 25 % для ветеранов и политически пригодных добровольцев. Кадровым военным давалось 48 часов на запись, фалангисты могли это сделать до 2 июля. Если несколько военных кандидатов конкурировали за одно место, то полагалось брать наиболее подготовленных. Одновременно в генерал-капитаиства и части, дислоцированные в Марокко, была направлена инструкция с требованием прислать списки добровольцев. Последующие распоряжения увеличивали допускаемую долю сержантов и специалистов, которых могли подобрать в армии. Там. где был недобор гражданских добровольцев, их число компенсировали за счёт армейских чинов.
14 Николаи Николаевич Болтин (1881-1954) - «декан» русских эмигрантов в Испании. Из-за матери-француженки для «форса» иногда подписывался «барон Болтин де Курсель». В 1901 г. выпускник Пажеского корпуса, направлен в Лейб-гвардии Конно-Гренадёрский полк, однако вскоре вышел в запас и работал в Ведомстве земледелия; причина такого поворота неясна, в эмиграции конные гренадеры почему-то не желали с ним общаться. В годы Первой мировой войны служил во 2-м Лейб-драгунском Псковском полку. Полковник. С мая 1918 г. возглавлял подпольную офицерскую организацию в Смоленске, затем в Белоруссии. В апреле 1919 г. арестован, бежал, с лета 1919 г. в Вооружённых силах Юга России. Эвакуирован из Новороссийска. В эмиграции во Франции занимался
174
Комментарии
коммерцией. В годы Гражданской войны в Испании стал одним из организаторов Русского отряда в армии генерала Франко, а сам служил в терции «Донья Мария де Молина». Ранен, продолжил службу в рядах 55-й дивизии. После 1939 г. получил звание почётного полковника Национальной милиции и находился под покровительством фалангистского начальника Раймундо Фернандеса Куэсты. Организатор хора песни и пляски, состоявшего из русских рекетистов. В 1940-1941 гг. был представителем интересов своих соратников перед испанскими военными властями. Один из совсем немногих ветеранов Гражданской войны, не воевавших в Голубой дивизии, хотя и вёл переговоры на тему формирования русского отряда в итальянской армии. Умел производить впечатление, блестяще говорил по- французски и по-испански и отличался хитростью. Женился на испанке из Сан- Себастьяна. Скончался в Мадриде, похоронен с военными почестями. - Archivo General Militar de Avila (AGMAV) 6205/119; Полковник H. H. Болтин // Часовой. 1954. Декабрь. № 348 (11). С. 18.
Здесь и далее при составлении справок на русских эмигрантов, помимо испанских и русских документов, используются следующие работы: Волков С. В. Русская военная эмиграция: издательская деятельность. М.. 2008; Марковнам В. В.. Русские испанцы: век XX // Известия Юго-Западного государственного университета. 2017. Т. 7. № 2 (23). С. 106-134 (Сер. «История и право»); Семенов К. К. Русская эмиграция и гражданская война в Испании 1936 -1939 гг. М.. 2016. С. 142 - 152: Яремчук 2-й А. П. Русские добровольцы в Испании. 1936-1939 гг. / рел.-сост. В. Н. Азар-Заровский. Сан-Франциско. 1983. С. 365-373.
15 Антон Прокофьевич Яремчук 2-й вспоминал: «Генерал Франко приказал принять русских офицеров с теми чинами, которые они имели в Русской армии. <„.> Утром нас вызвало испанское начальство и сообщило, что пас желает видеть полковник, военный атташе при германском посольстве. Пошли к нему несколько человек. Со смущённым видом он заявил, что есть приказ Гитлера, воспрещающий белым русским участвовать в рядах германской армии в войне против СССР. Нам как ведро холодной воды вылили на голову... Исключение было сделано для нескольких русских, служивших офицерами в Испанском легионе. Потом обнаружилось, что немцы одобрили участие этих офицеров, так как они были уроженцами Малороссии, и тупоумные немцы вообразили, что они обязательно должны быть украинскими самостийниками и впоследствии потребовали, чтобы их отправили назад в Испанию, но начальник "Синей дивизии" генерал Муньос Грандес ответил, что ‘никаких русских офицеров у меня нет. а есть лишь испанские офицеры"... Немцам пришлось проглотить пилюлю...» - Габриэли А. |Яремчук 2-й А. П.| С итальянской армией в России. Моя последняя (четвёртая) война // Stanford University. HI A. Globus Publishers Records. Box 1. C. 83-84.
16 30 июня 1941 г. немецкая сторона утвердила общие директивы по набору иностранцев. Одетые в немецкую униформу добровольцы должны были служить в национальных легионах. При создании частей строго соблюдалась чёткая этническая иерархия в соответствии с расовой теорией.
17 Речь идёт о Национальной милиции при Испанской фаланге (ИТФ). в которую с апреля 1937 г. были объединены все партийные милиции франкистов. В июле 1940 г. она была реорганизована и поставлена под командование армии, окончательно перестав быть автономной «штурмовой гвардией» фалангистов. В ряды ми¬
Комментарии
175
лиции были влиты офицеры, задачей которых было заняться военной подготовкой молодёжи. В конце июля 1941 г. милиция была распущена. Правопреемником стала Гвардия Франко (La Guardia de Franco), подчинявшаяся ИТФ и состоявшая из ветеранов-фалангистов и радикалов, а также из некоторых бывших бойцов.
,й Не считая Сергея Пономарёва и Игоря Перчика, отправилось 28 человек. Антон Яремчук писал, что в Мадриде в дивизию записалось 35 русских эмигрантов» «чуть ли не всё мужское население нашей колонии*.
19 Александр Владимирович Бибиков (1906 1977) — уроженец Владимира, моряк по профессии. Покинул Россию ещё подростком. Служил во Французском иностранном легионе. С 15 июля 1937 г. принимал участие в Гражданской войне в Испании в рядах Испанского иностранного легиона. Сражался при Теруэле. на Эбро и в Леванте, был дважды ранен. В 1939 г. обосновался в Мадриде, писал программы для испанского радио: позднее перебрался в Сан-Себастьян, где стал временным сержантом в управлении Национальной милиции в Гипускоа. В июле 1941 г. записался в Голубую дивизию, служил в противотанковой группе, в конце октября перешёл в III батальон 269-го пехотного полка. В июле 1942 г. возвратился в Испанию, проживал в Сан-Себастьяне. В середине 1950-х гг. переехал в Мадрид, работал на испанском радио. - AGMAV 5531/7,4497/51.
20 Таковы были первоначальные условия, сообщённые сан-себастьянской прессой. — Banderín de enganche para luchar contra el comunismo // La Voz de España. 1 de julio de 1941. P. 1.
21 Успех вербовочной кампании сильно зависел от того, в каком регионе шёл набор. В целом такие города как Мадрид. Севилья и Валенсия, а также регионы, остававшиеся под властью Испанской республики до конца войны (Леванте, Мурсия), и где имелись фалангистски настроенные студенты и сторонники франкизма. не поспевшие на войну, поддержали кампанию по набору. В Гипускоа в июне -июле 1941 г. записались 257 добровольцев, позже к ним прибавилось ещё 346: в основном они были городскими жителями (Сан-Себастьян в первую очередь). Страна Басков дала Голубой дивизии самое большое количество добровольцев, среди которых явно преобладали выходцы из городских низших классов: 38 % — рабочие и ремесленники: 7 % - поденщики: 26 % - служащие: 8 % - студенты. - Fernandez Vicente 1. El Proyecto fascista en el País Vasco. 1933-1945. Tesis doctoral. Universidad del País Vasco, 2019. P. 345-346,350-351.
22 Теоретически предпочтение отдавалось фалангистам, и их даже набирали в отделениях партии. На деле же членство в единственной партии не являлось обязательным условием для приёма. Процент фалангистов трудно подсчитать точно, но среди первого контингента он не превышал 20-25 % от общего числа убывших на фронт.
23 Общее число дезертиров из Голубой дивизии было намного меньше, чем утверждает Ковалевский. Добровольцев предварительно «просеивали», а позже за настроениями следил отдел разведки дивизии. Первый состав добровольцев отличался высоким уровнем идеологической сплочённости; наконец дезертировать было трудно физически. Можно считать, что за два года пребывания 250-й дивизии на фронте число дезертиров колебалось от 80 до 100 человек, то есть едва ли 0,2 % от общего числа военнослужащих. — Niinez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 104-106.
176
Комментарии
24 Подобный энтузиазм отмечался и в других иностранных легионах вермахта. В частности, политическое руководство Французского легиона вермахта (Légion des volontaires français contre le bolchevisme) торопилось принять участие во взятии Москвы: в том числе из-за этого обучение легиона оказалась крайне скупым, и 638-й пехотный полк понёс тяжёлые потери зимой 1941 г. Ridruejo D. Los cuadernos de Rusia: diario 1941-1943 / ed. X. M. Núñez Seixas. Madrid. 2013. P. 156- 167. (Записи за 17 и 19 сентября 1941 г.): Beyda О. ‘La Grande Armée in Field Gray’: The Legion of French Volunteers Against Bolshevism. 1941 //The Journal of Slavic Military Studies. 2016. Vol. 29. Iss. 3. P. 500 -518.
25 По распоряжению от 25 июня, срок для вербовки кадровых военных составлял 48 часов, а для новобранцев-фалангистов завершался 2 июля. 28 июня армейская квота была увеличена (три четверти младших специалистов и техперсонала). а процент нехватки местных добровольцев был покрыт за счёт армейских чинов. 8 июля авангард волонтёров убыл в Германию, а 13 июля за ним последовала основная часть. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 62-64.
2f t В фалангистском ежедневнике Unidad («Единение») было напечатано интервью с Владимиром Двойченко третьим белоэмигрантом, служившим в милиции Сан-Себастьяна. К тому моменту ему уже исполнилось 57 лет. и он успел пройти четыре войны (Русско-японскую, Первую мировую и две гражданских. в России и Испании). Тремя днями позже Бибиков или Ковалевский появился в редакции газеты, чтобы поблагодарить редактора за упоминание об эмигрантах.
27 В первый период существования франкизма в Испании образ « русского» был практически неотделим от образа коммунистического врага, и это представление усилила пропаганда, начавшаяся после антиреспубликаиского мятежа. Сами белоэмигранты, сражавшиеся в рядах националистов, отмечали, что многим из их испанских товарищей было сложно разделить два понятия. - Núñez Seixas X. AÍ. ¡Fuera el invasor! Nacionalismos y movilización bélica durante la guerra civil española (1936-1939). Madrid. 2006. P. 245-26Г. Núñez Seixas X. M. Camarada invierno. P. 23-27.
2íi Павел Иванович Рашевский (1898-1944) - уроженец Санкт-Петербурга, капитан русского генштаба, топограф. К 1926 г. во Франции. С сентября по октябрь 1936 г. он сражался в рядах терции «Вирхен дель Пилар» ( Virgen del Pilar) арагонских рекетистов. откуда перешёл в терцию «Донья Мария де Молина», где получил чин сержанта. Отличился в боях, был тяжело ранен в лёгкое в ноябре 1936 г. В сентябре 1937 г. Рашевский подал прошение позволить ему съездить во Францию и Германию: в Тулузе жила его дочь Наталья, мало что знавшая о его судьбе (как отмечал испанский консул в этом городе). Во время поездки исчез: в терции «Донья Мария де Молина» говорили, что он был демобилизован «ввиду недостойного поведения и неуёмной тяги к спиртному». Яремчук писал в сентябре 1938 г., что Рашевский попал в тюрьму в И руне. «немцы раскопали, что он связан с французской разведкой — 2-е бюро. — дело может кончиться судом». Тем не менее позже он вновь проявился. В мае 1941 г. Рашевский был удостоен медали «Пострадавшему за Отечество» (Medalla de Sufrimientos por la Patria) и числился сержантом. В Голубой дивизии он был зачислен в первый отдел дивизионного штаба. Находился ли он в тюрьме в Испании или во Франции или же был
Комментарии
177
арестован перед отправкой на фронт, так и остаётся неизвестным. Скончался в Памплоне. - AGMAV 4346/100. Diversa documentación en AGMS. CG/R3: Русские белые воины в Испанской гражданской войне / пер. исп. журнала «История и жизнь». 1973. № 69. Декабрь // Информационный бюллетень Отдела Общества галлиполийцев в С.А.С.Ш-х. 1976. № 156. Август - сентябрь. С. 4-5.
29 Вероятно, речь идёт о лейтенанте Исмаэле Гарсия-Ромеу (псевдоним Тиро- лайпи: 1918-1999). барселонце, ветеране Гражданской войны, чья эксцентричность и решительность в бою создали ему определённую репутацию в дивизии. Часто упоминается в мемуарах сослуживцев. Он был одноглазым, так что возможно. что Ковалевский путает капитана и лейтенанта.
ю Речь идёт о капитане Хосс Фернандесе Родригесе, 1 августа принявшем командование 4-й пулемётной ротой и прослужившем в ней до 11 июня 1942 г.
31 Речь идёт о полковнике Педро Пиментеле Сайясе (1893-1963), кадровом военном, сделавшем карьеру в Африке, офицере Испанского иностранного легиона и преподавателе Военной академии Сарагосы. В 1936 г. принял активное участие в мятеже армейских частей, дислоцированных в Африке: позже перебрался на полуостров, командуя подразделениями легиона. До мая 1942 г. Пиментель Сайяс занимал должность командира 262-го пехотного полка. По возвращении в Испанию повышен в чине до генерал-лейтенанта. Командовал одним из военных округов, в конце 1950-х гг. был прокурором в Кортесах (парламент).
32 Речь идёт о Тартарене из Тараскона. литературном персонаже, придуманном Альфонсом Доде в романс 1872 г. «Необычайные приключения Тартарена из Тараскона» (Les aventures prodigieuses de Tartarin de Tarascón).
33 Проявления враждебности со стороны французского населения и испанских беженцев-республиканцев не прекращались на протяжении всего пути добровольцев от французского Андая до Эльзаса. Схожую реакцию встречали эшелоны дивизии и в дальнейшем. Произошло несколько инцидентов: в поезд швыряли камни, бутылки, во время остановок случались стычки. Немецкие сопровождающие зачастую занимали позицию пассивных наблюдателей. К слову, добровольцы Валлонского легиона в середине августа 1941 г. на пути в Польшу видели похожую картину. Ростислав Вадимович Завадский записал в дневнике: «Голландия встречает поезд кулаками. Видно, что настроение жителей подобно бельгийскому».
Различные доклады второго отдела генштаба дивизии за 19-22 июля 1941 г. в Графенвёре доступны: AGMAV 2005/2/2: Завадский Р. В. Своя чужая война. Дневник русского офицера вермахта 1941 -1942 гг. / ред.-сост. О. И. Бэйда. М.. 2014. С. 76.
44 Речь идёт о медсёстрах Немецкого Красного Креста (Krankenschwestern).
35 Речь идёт о городе Страсбург, включённом в состав Третьего рейха после 1940 г.
56 Иногда обмен фотографиями и адресами перерастал в эпистолярные взаимоотношения с немецкими «военными крёстными» (madrinas de guerra), которых испанцы зачастую идеализировали. Ковалевский переоценивает значимость этих отношений. Часто военнослужащие дивизии оказывались неспособны прочесть адреса, написанные на обороте фотографий, поскольку немецкие девушки использовали готический шрифт Fraktur.
178
Комментарии
37 Позитивное отношение Ковалевского к сержантам дивизии контрастирует с картинкой, созданной добровольцами-фалангистами, многие из которых презирали сержантский состав, приписывая ему необразованность, грубость и недостаточную приверженность идеям фалангизма. Напротив, многие младшие офицеры армии, сделавшие карьеру в ¡оды войны, хотя и разделяли базовые ценности франкистского режима, не выказывали особого пиетета но отношению к волонтёрам из числа средних горожан — в их представлении последние были «сеньоритос», то есть выходцами из богатых семей. - Ridruejo D. Los cuadernos de Rusia. P. 76-78.280-294 (Записи за 30 июля, 13 и 14 ноября); Núñez Seixas X. M. Camarada invierno. P. 100-102.
Ä Испанские солдаты неоднократно жаловались на немецкий продовольственный паёк, получаемый во время обучения, а также на суровую спартанскую обстановку, в которой приходилось ужинать. Испанцы сокрушались по поводу нехватки вина и табака, а блюда вроде перловки казались иберийцам странными. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 66-67.
39 Речь идёт о 262-м батальоне.
40 Речь идёт о майоре Анхеле Энрикесе Ларрондо.
41 Это может быть лейтенант Хосе Мария Висенте Искьердо - уроженец Бургоса. выпускник Пехотной академии Сарагосы, который впоследствии (1 августа) принял командование ротой транспортной группы 250, а затем был переведён во II батальон 269-го пехотного полка. В марте 1942 г. получил ранение в ногу и был репатриирован в Испанию. - AGMAV 4499/4.
42 Испанская армия оказалась неспособна предоставить соединению транспорт, поэтому Голубая дивизия вынуждена была двигаться к фронту пешком и на лошадях подобно большинству пехотных частей вермахта. В распоряжение соединения было предоставлено 5610 лошадей, захваченных немецкой армией на Балканах; после долгого путешествия животные прибыли в Графенвёр в ужасном состоянии. Это, вкупе с неопытностью многих конюхов, как и в случае Ковалевского, стало источником постоянных проблем в дивизии.
43 Агустин Муньос Грандес (1896-1970) - офицер, служивший в Африке, бывший командующий штурмовой гвардией в годы Испанской республики, первый командующий Голубой дивизией, министр обороны Испании в конце 1950-х гг. Пользовался определённой популярностью среди солдат. Он был близок к фалангистам (генеральный секретарь партии в августе 1939 г. — марте 1940 г.) и любил популистские жесты: бродил инкогнито по позициям, раздавая сигареты рядовым. или же иногда бранил начальников в присутствии подчинённых. Ценность его как военного стратега была весьма спорной.
44 В Голубой дивизии была значительная по численности группа сержантов и временных младших лейтенантов, получивших чины за военные заслуги и после прохождения спецкурсов и оставшихся служить в армии после 1939 г. Они разделяли базовые постулаты франкизма, закреплённые военным опытом, то есть католицизм и традиционный взгляд на социальный порядок. В период тренировки их отношения с фалангистами часто оказывались довольно напряжёнными. По немецким оценкам, техническая подготовка состава хромала: напротив. Ковалевский оценивает группу положительно.
Комментарии
179
45 Предположительно, речь идёт о сержанте Мариано Алонсо Томильо (1920— 2008). служившем при штабе I батальона 262-го пехотного полка и в том числе воевавшего в роте спецопераций (Compañía de Operaciones Especiales). Демобилизовался в чипе полковника. В его личном деле указанный инцидент никак не отражён. - AGMAV 4439/23.
46 Предположительно, речь идёт о сержанте Марселино Кортесе-Гарсия (1915-?) - выходце из 24-го пехотного полка Сан-Себастьяна, назначенного на службу в I батальон 262-го пехотного полка. В его личном деле информации не намного больше. - AGMAV 4191/43.
47 Гомосексуализм в армии и связанные с ним происшествия являются привычным табу в мемуарах. Свидетельства и дневники, в которых тема не обойдена молчанием, можно перечесть по пальцам. В Голубой дивизии такие инциденты также имели место, причём они становились предметом расследования и влекли наказание. До конца 1941 г. состоялось около 70 судов в отношении офицеров, сержантов и солдат: двое офицеров были уволены из армии. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 218.
48 Скорее всего, в данном случае Ковалевский ведёт речь о полевом опыте. Время обучения испанцев (5-6 недель) было коротким по сравнению со стандартным курсом немецких частей (3 месяца), тем не менее командование сочло, что подготовка шла в хорошем темпе. На сокращение обучения повлияли и желание добровольцев поскорее попасть на фронт, наличие у многих боевого опыта 1936-1939 гг.. а также необходимость возместить потери на фронте. Впоследствии немецкие командиры сожалели о недостаточной технической подготовке и слабой выучке испанцев.
49 В ходе обучения возникали трения, вызванные разницей между немецкой и испанской военными культурами, усугублённой тем. что .многие добровольцы неохотно подчинялись воинской дисциплине. Жалобы немецкого командования и штаба связи (Verbindungsstab) при дивизии в дальнейшем только увеличивались.
50 Речь идёт о немецком 7.9-миллиметровом пулемете MG 34 (Maschinengewehr 34).
51 Речь идёт о ручном пулемёте Деггярева ДП-27, стоявшем на вооружении РККА с 1928 г.
52 Совпадает с немецким мнением. Доклады немецкого штаба связи при дивизии и иных немецких наблюдателей об отвратительном обращении с лошадьми дошли до высшего командования вермахта и лаже до нацистских вождей. Отчасти проблема была вызвана нехваткой младших офицеров и солдат-кавалеристов, которых начиная с августа 1941 г. Муньос Грандес запрашивал в Министерстве армии. В начале октября адъютант фельдмаршала Вильгельма фон Лееба. барон, майор Роберт фон Гриссенбек, с ужасом писал в своём дневнике об испанском пополнении и их обращении с лошадьми, назвав их «сумасшедшим сборищем». — Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 66.116-118: Лебедев К). М. По обе стороны блокадного кольца. СПб., 2005. С. 86.
51 31 июля 1941 г. основная часть дивизии разместилась в лагере Крамерберг. в центре комплекса учебных лагерей, дабы принести присягу «командующему немецкой армии Адольфу Гитлеру в деле борьбы против коммунизма» во имя
180
Комментарии
«бога и вашей испанской чести» под флагами Германии и Испании. Текст присяги был таким же, как в вермахте, однако из него исчез термин «фюрер» и было добавлено, что верность испанцев Гитлеру распространялась только на Восточный фронт. Кроме Муньоса Грандеса, на церемонии председательствовали генералы Конрад фон Кохенхаузен (командующий XIII военным округом) и Фридрих Фромм (командующий армией резерва [Ersatzheer]). В своей речи фон Кохен- хаузеп несколько раз упомянул о «крестовом походе против большевиков» и о защите европейской цивилизации от «еврейско-марксистского владычества».
я Это не было простым совпадением. Гимн был написан композитором Дмитрием Степановичем Бортнянским на стихи Михаила Матвеевича Хераскова в 1794 г. До официального принятия гимна Российской империи «Боже. Царя храни!» в 1833 г. использовался как неофициальный. В Германии мелодия Бортнянского была использована в немецкой песне «Я молюсь о силе любви» (Ich bete an die Macht der Liebe) на стихи немецкого поэта Герхарда Терстеегена. Церковный гимн со временем стал традиционной частью военных церемониалов (Großen Zapfenstreich), и музыка исполнялась в качестве марша в германском вермахте. Только в мае 1944 г. марш был заменён на «Небеса воспевают славу Вышнему» (Die Himmel rühmen des Ewigen Ehre) Людвига ван Бетховена. - Absolon R. Die Wehrmacht im Dritten Reich: 19. Dezember 1941 bis 9. Mai 1945. Bd. VI. Boppard am Rhein. 1995. S. 799; Müller R.-D. Hitlers Wehrmacht 1935 bis 1945. München. 2012. S. 38.
55 Тремя неделями ранее группа испанских офицеров отправилась в разные подразделения на Восточный фронт для ознакомления с немецкими методами ведения боевых действий. Вскоре группа вернулась. 20 августа в восточном направлении выбыл первый конвой в составе шести эшелонов. Дивизия убывала на фронт несколькими эшелонами (66 поездов и колонна из 200 моторизованных транспортных средств) на протяжении пяти дней.
56 В конце июля 1941 г. организационное оформление испанской добровольческой дивизии (División Espanola de Voluntarios) было приближено к модели вермахта. Согласно изначальной испанской модели, в дивизии было четыре полка: три фронтовых, один запасной, который должен был остаться в Германии. Теперь последний был распределён между фронтовыми частями. Также был создан батальон мобильного резерва (250-й батальон) в составе штаба и трёх рот (две пехотные и одна смешанная), находившийся в ближнем тылу и готовый вступить в бой в случае необходимости. Таким образом. Голубая дивизия официально превратилась в 250-ю пехотную дивизию вермахта (Spanischen Freiwilligen Division). Её изначальные четыре полка превратились в три. и каждый из них состоял из трёх батальонов и двух дополнительных рот; 262-й пехотный полк (полковник Педро Пиментель). 263-й полк (Хосе Вьерна). 269-й полк (Хосе Мартинес Эспарса). Командующий четвёртым переформированным полком Мигель Родриго стал заместителем командующего дивизии. В дивизии также были: артиллерийский полк; батальоны связи и сапёрные батальоны: противотанковая группа; отделы разведки и медицинской службы: интендантство и ветеринарная помощь; отдел военной полиции (состоявший из бойцов Гражданской гвардии), выполнявший функции полевой жандармерии: военная почта; штаб и генштаб. Общее число бойцов дивизии достигало 18 тысяч человек.
Комментарии
181
57 Ковалевский преувеличивает влияние фалангистских кадров во внутренней иерархии Голубой дивизии. Руководители ИТФ. записавшиеся добровольцами, превратились в большинстве своем в обычных солдат. Конечно, они сохраняли известное признание в среде своих товарищей, и в некоторых подразделениях сложилась своеобразная «двойная иерархия*, параллельная армейской: так было во 2-й противотанковой роте, состоявшей в значительной степени из таких командиров, как Агустин Аснар. Энрике Сотомайор и Дионисио Ридруэхо, - старой фалангистской гвардии Мадрида. Профессиональные военные с ревностью относились к партийной «знати» (señoritos).
SB Речь идёт о Голубой эскадрилье (Escuadrilla Azul или 15. Spanische Staffel), включённой в состав люфтваффе в группе армий « Центр* и состоявшей из нескольких десятков пилотов испанских военно-воздушных сил. а также наземного персонала. Через неё прошли (в четыре набора) около 100 пилотов. — Fernández- CopptlJ. La escuadrilla azul: los pilotos españoles en la Luftwaffe. Madrid. 2007.
59 Речь идёт о польском городе Сейны. В имперский период носил то же название и входил в Су вал кеку ю губернию.
60 Число «обезноженных», жалующихся па мозоли и боли в ногах, стало серьезной проблемой для дивизии в момент её продвижения к фронту. По словам военного медика Бернардино Лопеса Ромеро, лишь с 8 по 28 сентября за помощью обратились 2177 солдат, «в большинстве своём обезноженных в различной степени, другие просто уставшие от тяжёлого марша и ещё несколько заболевших». Одновременно моральное состояние войск «заметно снизилось»: обращавшиеся к медикам солдаты «были полны претензий - одним словом, они упали духом. Многие из них всего лишь через несколько дней после начала марша уже выглядели печально: порванная одежда, отросшие волосы, борода и даже вши*. - Hospital de сатрапа 250. Метопа. Desde el día 8 de septiembre al 1 de octubre de 1941 // Archivode D. Carlos López del Río. Boiro/Madrid.
61 Калька с французского camion (грузовик).
62 Строго говоря. Ковалевский неправ: вторую волну эмиграции принято отсчитывать с периода после Второй мировой войны и до 1960-х гг. К первой волне эмиграции обычно причисляют уехавших после Октябрьской революции или ушедших с Белой армией в начале 1920-х гг. Таким образом, указанные авторы были, скорее, представителями поздней первой волны.
° Ивин Лукьянович Солоневич (1891-1953) - русский писатель, публицист и общественный деятель. В 1930-е годы бежал из СССР, в эмиграции развернул кипучую деятельность. Теоретик и убеждённый сторонник монархии, автор книг об СССР («Россия в концлагере*). К лету 1941 г. сотрудничал с нацистской пропагандой. Издатель газет «Голос России» (в Болгарии) и «Наша страна» (в Аргентине).
64 Григории Зиновьевич Беседовский (1896-1963) — советский дипломат, советник посольства СССР во Франции. В 1929 г. бежал из посольства и получил политическое убежище. Включился в эмигрантскую деятельность, писал в газетах «Возрождение», «Последние новости*.
ь5 Сергей Васильевич Дмитриевский (1893-1964) — советский дипломат, советник посольства СССР в Швеции. В 1930 г. бежал из посольства и стал невозвращенцем. Эмигрировал в Париж, участвовал в движении младороссов. сотрудничал в различных эмигрантских изданиях. Позже вернулся в Швецию.
182
Комментарии
* Довольно точные впечатления, совпадающие с тем. что писали другие бойцы дивизии. Население бывшей Восточной Польши, занятой Советами в конце сентября 1939 г., подверглось мощным репрессиям, прошли депортации так называемых антисоветских элементов и казни представителей польской элиты. Поляки находились под впечатлением, что местные евреи симпатизируют советской власти, что лишь подлило масла в огонь традиционного антисемитизма. - Ackermann F. Palimpsest Grodno. Nationalisierung, Nivellierung und Sowjetisierung einer mitteleuropäischen Stadt 1919-1991. Wiesbaden, 2011. S. 93-127.
67 На польской, белорусской и литовской территориях испанцы много раз наведывались в расположенные по пути следования дивизии городки и посёлки. С крестьянами завязывали контакты, шли торговля и обмен еды на снаряжение. В некоторых случаях добровольцы встречали поляков, вернувшихся из Аргентины после нескольких лет эмиграции и говоривших по-испански. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 148-153.
Í,H Характерный для многих эмигрантов ментальный штрих: царская Россия не существовала уже больше 20 лет. однако новые географические и политические границы активно ими отторгались как ненастоящие.
69 В послевоенных мемуарах военнослужащих дивизии часто встречаются пассажи о том. что поляки, литовцы и испанцы разделяли общие ценнос ти католицизма. Часто пишут о мессах, которые служили капелланы Голубой дивизии или польские священники в скромных сельских церквушках. Религиозное единение не мешало периодическому мародёрству и случаям мошенничества в отношении гражданских.
70 В сентябре 1941 г. Лейб Райзер, еврей, спасшийся из Гродно, в компании голландских шофёров из Организации Тодта проезжал через белорусское селение Радунь. Райзер спросил крестьянку, есть ли в селении испанцы. «Да, они тут были, — ответила она. — <...>. Они пытались объясняться с помощью жестов и спрашивали про “жир" (масло), “кукареку" и "хрю-хрю" (то есть про куриц и свиней), предлагая в обмен рубашки, шарфы, носки и тому подобное».
По данным немецкого штаба связи, не все случаи являлись реквизициями или обменами, имели также место кражи. - ReizerL. In the Struggle. Memoirs from Grodno and the Forests. New York. Jerusalem, 2009. P. 96; Военный дневник штаба связи, записи за 26 августа, 1 и 6 сентября 1941 г. // Bundesarchiv-Militärarchiv (ВА-МА). Freiburg im Breisgau. RH 26-250/2.
71 Накануне начала наступления на СССР вермахт получил инструкции об обращении с советскими военнопленными, согласно которым соблюдение норм Женевской конвенции не требовалось. Части пленных предстояло погибнуть, других же ждал каторжный труд до полною истощения. К маю 1942 г. почти половина из 3,8 млн. пленённых немцами красноармейцев погибла. Длинные колонны советских военнопленных, бредущих в тыл. произвели на испанцев мощнейшее впечатление; их многократно упоминают в дневниках и послевоенных воспоминаниях. Некоторые добровольцы испытывали к пленным сочувствие, другие же напротив находили в их ужасном состоянии подтверждение пропагандистским стереотипам и теории о «недочеловеках». - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 235 236; Streit К. Keine Kameraden. Die Wehnnacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941-1945. Stuttgart, 1978.
Комментарии
183
72 Гродно (Белоруссия) был расположен на существовавшей в то время этнической границе, где не без проблем сосуществовали поляки-католики, православные белорусы, литовцы и евреи (большинство последних говорили на идиш). В сентябре 1941 г. в городе проживало почти 30 тысяч евреев, из которых лишь 2 % пережили Холокост.
73 Ковалевский, несмотря на свой традиционный антисемитизм, не использует тут уничижительный термин «жиды», обычно применявшийся русскими антисемитами при разговоре о евреях. У него в ходу нейтральный термин «евреи» что. возможно, обусловлено тем. что мемуары писались уже после 1945 г.
74 Судя по словам о «преступлениях», Ковалевский придерживался популярной теории о еврейском происхождении большевизма, а также в типичном для антисемитов ключе преувеличивал роль евреев в Октябрьской революции. Антисемитизм был почти нормой для офицеров Русской императорской армии. Frankel J. Crisis, Revolution, and Russian Jews. Cambridge et al., 2009: Голдин С. Русская армия и евреи. 1914 1917. М.. 2018: KlierJ, D. Imperial Russia's Jewish Question, 1855-1881. Cambridge. 1995: Jewish Policies and Right-Wing Politics in Imperial Russia / ed by. H. Rogger. Los Angeles: Berkeley. 1986.
75 Испанцы застали «переходный период» в судьбе еврейского населения Гродно. С начала оккупации в конце июня 1941 г. германские власти ограничили евреев в правах и ввели принудительные работы. Попутно шли хаотичные убийства отдельных лиц. В начале июля 1941 г. за городом было расстреляно около 100 авторитетных членов еврейской общины. Когда испанцы прибыли в Гродно, немцы обязали евреев носить отличительные знаки, участвовать в принудительных работах и уступать дорогу солдатам вермахта. Значительное число евреев, относившихся к среднему классу и профессионалам, было уничтожено.
Однако в момент появления испанцев евреев еще не загнали в гетто, которое немцы начали создавать в сентябре. Оно подразделялось на два reno: в первом содержали квалифицированных рабочих, во втором - тех. кто не приносил «пользы**. Гетто № 1 было расположено в центральной части города, вокруг Большой синагоги, и вмещало около 20 тысяч человек. Гетто № 2 находилось в двух километрах, в нём было заключено примерно 7-8 тысяч человек. К началу ноября 1941 г. оба гетто были окончательно сформированы, и евреи оказались заперты в их пределах. Ситуация стремительно ухудшалась. Гетто № 2 было уничтожено в ноябре 1942 г., гетто № 1 - в январе - марте 1943 г. В марте 1943 г. еврейская община Гродно перестала существовать. - Núñez Seixas X. Л1 Camarada invierno. P. 302-308: Ackermann F. Palimpsest Grodno. P. 115-127: Chapnik L. The Grodno Ghetto and Its Underground: A Personal Narrative // Women in the Holocaust / ed. by D. Ofer, L. J. Weitzman. New Haven, London. 1998. P. 109 119; Arad Y. In the Shadow of the Red Banner: Soviet Jews in the War against Nazi Germany. New York; Jerusalem. 2010. P. 221 ff: Полян П. Свитки из пепла. Еврейская зондеркоммандо в Аушвице- Биркенау и её летописцы — рукописи членов зондеркоммандо, найденные в пепле у печей Освенцима (3. Градовский. Я. Лангфус, 3. Левенталь. X. Герман. М. Наджари и А. Левит). М.: Ростов н/Д. 2013. С. 16Ó-162,196.
76 Фраза заставляет предположить, что Ковалевский был свидетелем нескольких случаев унижения евреев, хотя подробностей он и не приводит. Использование обтекаемого термина «репрессии» свидетельствует о неверной трактовке
184
Комментарии
насилия: евреев наказывали не за нарушение установленных оккупантами правил - они являлись жертвами произвола.
77 Правильно: Житомля.
7Й Николаи Евгеньевич Кривошея (1897 1970) - уроженец Луганска, капитан артиллерии в Русской армии. Окончил Полтавский кадетский корпус, юнкер Михайловского артиллерийского училища в Санкт-Петербурге. С ноября 1917 г. в Добровольческой армии, участник рейда партизанского отряда полковника Чернецова. Участник 1-го Кубанского («Ледяного*) похода, перешёл в 1-й лёгкий артиллерийский дивизион. Георгиевский кавалер. Штабс-капитан 1-й генерала Маркова батареи Марковского артиллерийского дивизиона. Эвакуировался с Русской армией в 1920 г., был в лагере в Галлиполи. В эмиграции в Париже работал шофёром. Член правления Общества галлиполийцев в Париже. В феврале 1937 г. в Сан-Себастьяне присоединился к терции «Сумалакарреги*. а оттуда уже в чине лейтенанта был направлен командовать Русским отрядом в терцию «Наварра*. После войны был принят в испанское гражданство и получил должность почётного младшего лейтенанта во 2-й терции «Герцог Альба* (Duque de Alba) в Испанском иностранном легионе. Летом 1941 г. доброволец Голубой дивизии, служил переводчиком в штабе 262-го пехотного полка. Участвовал в боях, в октябре 1943 г. получил несколько ранений шрапнелью и был эвакуирован в госпиталь в Красногвардейск. откуда перевезён в Ригу. В декабре 1943 г. вернулся в Испанию, где продолжил службу в легионе. С июля 1969 г. и до самой смерти от инсульта 12 декабря 1970 г. в Мадриде Кривошея был приписан к отделу переводчиков в генштабе испанской армии. В апреле 1970 г. он был вынужден подтверждать своё знание русского языка перед трибуналом. У него был брат Василий, погибший в Мелилье в сентябре 1964 г. от несчастного случая: кадет Полтавского корпуса, всю Гражданскую прошёл в артиллерии у марковцев, 5 лет прослужил во Французском иностранном легионе. У Франко служил в терции «Донья Мария де Молина*. Сержант Испанского иностранного легиона, переводчик в Голубой дивизии. - AGMAV 4569/15 и послужной список в AGMS3809; 50 лет верности России. 1917- 1967. Издание марковцсв-артиллеристов. Париж, 1967. С. 20.70,74,289: Незабытые могилы // Часовой. 1964. Ноябрь. № 461 (11). С. 23: Незабытые могилы //Часовой. 1971. Январь. № 535 (1). С. 23: Поправка // Часовой. 1971. Март. № 537 (3). С. 24.
79 К моменту появления дивизии в Вильнюсе там уже было создано гетто. В городе находился испанский тыловой госпиталь, через который прошло множество бойцов, нередко описывавших Вильнюс как «европейский* город из-за того, что в отличие от России в нём было множество католических церквей. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 153-154.
w Явная ошибка: Молодечпо не относится к Литве, а находится недалеко от столицы Белоруссии, города Минска.
81 «В июле 1941 г, на сборных пунктах и в пересыльных лагерях, расположенных в зоне ответственности сухопутных сил. скопилось большое число военнопленных. на содержание которых не выделялось никаких средств. В связи с этим был издан приказ генерал-квартирмсйстера от 25.07.1941. № 11/4590 об освобождении советских военнопленных ряда национальностей (немцев Поволжья, прибалтов, украинцев, а затем и белорусов). Однако распоряжением ОКВ
Комментарии
185
от 13.11.1941. № 3900 дальнейшее действие этого приказа было приостановлено. Всего в этот период освобождено 318770 чел., из лих в зоне ОКХ — 292 702 чел., в зоне ОКБ — 26068 человек. В общем числе освобожденных находилось 277761 чел. украинцев». - Кривошеев Г. Ф.. Буриков П. Д., Гуркин В. В. Великая Отечественная без грифа секретности // Книга потерь. Новейшее справочное издание. М.. 2010. С. 320-321,
82 Речь идёт об идее независимой Украины.
83 Симон Васильевич Петлюра (1879-1926) - украинский политический деятель, председатель Директории Украинской Народной Республики в 1919- 1920 гг. Националист и ярый антисемит, он эмигрировал в Париж, где был убит эмигрантом-евреем.
м Павел Петрович Скоропадский (1873-1945) - украинский политический деятель, гетман Украины в апреле декабре 1918 г. Возглавил Украинскую державу. при поддержке Германии сменившую Украинскую народную республику. В свою очередь, эта военная автократия была свергнута Директорией, которая восстановила Украинскую республику. Бежал в Германию.
w Речь идёт о прежней границе между Литвой и СССР: балтийские государства были включены в состав Советского Союза в 1940 г. после создания марионеточных правительств.
К6 Большой крытый сарай для сушки снопов сена.
87 Отчасти верное утверждение. Несмотря на пропагандистские заявления об «освобождении крестьян», немцы сохранили прежнюю систему обработки земли, издав соответствующий приказ в конце августа 1941 г., и лишь сменили название «колхоз» на «общую сельскохозяйственную ферму». При всём этом весьма сомнительно, что условия жизни и труда как-то улучшились: объём продукции. который предстояло передавать оккупантам, не мог быть меньше, чем в прошлом году, соответственно, эксплуатация крестьян не уменьшилась, и им даже стало хуже ввиду практиковавшегося немецкой армией мародёрства. В то же время гражданская администрация оккупированных территорий не следовала единой линии, и у каждого местного руководства были полномочия применять собственные нормы, которые часто менялись от одного населённого пункта к другому. - 11лемкое О. Ю. Третий Рейх. Социализм Гитлера (Очерк истории и идеологии). СПб.. 2004. С. 212: Núñez Seixas X М. El frente del Este. P. 191—198.
88 27 февраля 1942 г. Министерство оккупированных восточных территорий под началом Альфреда Розенберга опубликовало постановление о новом порядке землепользования. Колхозный строй объявлялся ликвидированным, а переход к единоличному землепользованию должен был пройти в три этапа. Колхоз преобразовывался в общинное хозяйство с дополнительными налогами на скот и постройки. Затем хозяйства предполагалось преобразовать в сельскохозяйственные кооперативы. И только на третьем этапе, сроки которого не указывались. предполагалось разделение кооперативов на единоличные частные хозяйства. Нетрудно увидеть, что большинство заявлений имели декларативный характер, всё так же эксплуатировался труд крестьян на протяжении оккупации.
w Впечатления Ковалевского относительно бедности совпадают с абсолютным большинством дошедших до нас мнений эмигрантов, попавших на оккупированные территории, а также немалого количества немецких мемуаров. - Александров К.
186
Комментарии
Русские солдаты Вермахта. Герои или предатели: сборник статей и материалов. М.. 2005. С. 512-529.
90 Статистика скорее говорит об обратном. Как советский проект, коллективизация и советизация крестьян были неотделимы от уничтожения церкви как института и веры как частной практики. Во второй половине 1930-х гг. большевики совершенно явно нацелились на уничтожение церкви как таковой. Только в 1937 г. было закрыто более 8000 церквей. Священников ссылали в лагеря, а также расстреливали. — Батченко В. С. Крестьянское сопротивление государственной антирелигиозной политике в 1929-1931 гг. (на материалах Западной области): дисс.... канд. ист. наук. Смоленский государственный университет. 2015. С. 114-117; Шкаровский AÍ. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве: государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах. М., 1999. С. 92; Kuromiya Н. Why the Destruction of Orthodox Priests in the Soviet Union in 1937-38? //Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. Bd. 55. H. 1. 2007. S. 86-93.
91 Ложное противопоставление немецких приказов и испанской практики. Снабжение армии «с земли» было нормой для вермахта. Эта практика одобрялась и широко применялась уже с лета 1941 г., ставя советское население под угрозу голодной смерти в условиях наступающей зимы. Будучи частью вермахта, испанцы в этом смысле не отличались. Этот подход, при котором военная необходимость смешивалась с расистской идеологией, показывал истинное отношение к оккупированному населению. — Rutherford J. Combat and Genocide on the Eastern Front: The German Infantry's War. 1941-1944. Cambridge« 2014. P. 71,105, 110.145-147; Núñez Seixas X. M. Él frente del Este. P. 191-206.
92 В этом аспекте мнение Ковалевского вновь совпадает с оценкой, данной другими эмигрантами. Напротив, восприятие ситуации испанцами оказывалось куда противоречивее: в то время как одни подмечали почтение и уважение к традициям среди пожилого населения, у молодёжи, воспитанной советской системой, наблюдалось отсутствие религиозности и распущенность: другие сожалели об отсутствии у крес гьян морали, что объясняли дурным влиянием коммунизма, специфически русским самосознанием и отсталостью населения. - Núñez Seixas X. М. Russia and the Russians in the Eyes of the Spanish Blue Division Soldiers, 1941 -4 // Journal of Contemporary History. 2017. Vol. 52. Issue 2. P. 352-374.
93 Достаточно характерный языковой оборот. Курсистка - слушательница высших женских курсов в царской России. Деревенской молодёжи вопросы образования касались значительно меньше, чем городской, хотя в последние годы Российской империи предпринимались активные попытки изменить это положение. К 1941 г. женские курсы уже не существовали, так как женщины были допущены к обучению в университетах.
94 Лев Николаевич Толстой (1828-1910) — классик русской литературы, писатель. Ковалевский намекал, что Толстой был графом, но при этом стремился сблизиться с крестьянами и предстать как выразитель их интересов.
95 Эмиграция являла собой не просто диаспору, а альтернативную русскую нацию. Не имея формальных государственных границ, сообщество зарубежных русских имело свои праздники, прессу, благотворительные, религиозные, профессиональные и образовательные учреждения (включая университеты), культуру. военную касту и публичную жизнь. Эмигранты постоянно задавались
Комментарии
187
вопросом, что же происходит с русскими, оставшимися в СССР, и нередко приходили к выводу о собственной исключительности. С их точки зрении, в СССР жили советские люди, которые изменились в религиозном, политическом, моральном и других смыслах, что лишь усугубило разрыв между идентичностями двух сообществ. Manchester L How statelessness сап force refugees to redefine their ethnicity: what can be learned from Russian émigrés dispersed to six continents in the inter-war period? // Immigrants & Minorities. 2016. Vol. 34. Issue 1. P. 70 91.
96 У некоторых солдат дивизии наблюдался интерес и даже восхищение традициями русского народа. Религиозность русских для них была доказательством «незапятнанности», того, что коммунизм не смог проникнуть в интимные закоулки человеческого сознания. В особенности подобные взгляды разделяли те. кто был проникнут идеями христианского гуманизма. Некоторые надеялись найти подтверждение стереотипам, сформированным русской классической литературой от Толстого до Достоевского. Яркими примерами этого являются ревностный католик, капитан военно-медицинской службы Мануэль де Карденас, и некоторые фалангисты, такие как Гильермо Алонсо дель Реаль. Экзарх Русской православной церкви в США. митрополит Вениамин, в 1943 г. общался с русским юношей. выехавшим в Америку из Испании. До этого он полгода прожил семье фалангистов. Сын был бойцом дивизии и после ранения вернулся разочарованным, о чём рассказывал необычному квартиранту в ноябре 1942 г.: «Нам везде твердили. что наша война против красных священна, это крестовый поход за веру! А когда я приехал в Россию, вижу церкви. Наш отряд был около Великого Новгорода: везде храмы, везде иконы, молящийся народ, никто не мешает им. Нас обманули. А вот немцы, наши союзники, это действительно настоящие безбожники-материалисты. я не видел у них никаких признаков веры». - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 256; Вениамин (Федченков). митрополит. На рубеже двух эпох. М., 2016. С. 586.
97 Ковалевский очевидно путает два названия: автомагистраль Москва — Минск, начатая в феврале 1936 г., к имени Сталина отношения не имела. «Линией Сталина» называли оборонительные позиции, состоявшие из укрепрайонов вдоль границы СССР 1940 г. Построенное шоссе действительно не уступало лучшим автомагистралям того времени. Из-за мобилизационного характера советской экономики работы были закончены в краткий срок. Основную часть рабочих, занятых на возведении автомагистралей, составили заключённые советских исправительно-трудовых лагерей ГУЛАГ НКВД. - Корнилова О. «Славную дорогу строят чекисты»: строительство автомагистрали Москва — Минск в 1936 году // Исторический журнал: научные исследования. 2014. № 6. С. 660 676.
98 Свой долгий пеший переход к фронту испанцы объясняли некой «дискриминацией» со стороны немцев, однако этот марш не отличался от обычной немецкой практики. Представлять вермахт как сугубо моторизованную армию неверно. Немцы массово использовали лошадей: к примеру, в 4-й и 9-й армиях именно лошадиная тяга была основным средством передвижения и снабжения. То же можно сказать и о пехотинцах: многие впоследствии вспоминали изнурительные бесконечные марши лета и осени 1941 г., когда пехота фактически пешком вынуждена была догонять танковые части, уносившиеся вперёд. Даже генералы вроде Готхарда Хейнрици жаловались своим жёнам, что каждый день приходится
188
Комментарии
маршировать по 30-35 километров. StahelD. Operation Barbarossa and Germany's Defeat in the East. Cambridge, 2009. P. 183-185: Notizen aus dem Vernichtungskrieg: Die Ostfront 1941/42 in den Aufzeichnungen des Generals Heinrici / Hrsg, von J. Hüner. Darmstadt, 2016. S. 48. [Заметки о войне на уничтожение. Восточный фронт 1941- 1942 гг. в записях генерала Хейнрици / под ред. Й. Хюртера; пер. с нем., предисловие к рус. изд., коммент. О. И. Банды, И. Р. Петрова. СПб., 2020.)
w Такие же сцены видел Ростислав Завадский, русский эмигрант, служивший переводчиком в Валлонском легионе (Légion Wallonie или 373-й пехотный батальон) с бельгийскими добровольцами. В начале декабря 1941 г. он оставил следующую запись в своём дневнике: «Всё время приходится быть свидетелем тяжелых сиен. У жителей немцы забирают их последние ценности, то есть сено, корову. свинью и тому подобное. Крик, слёзы. Что я могу сделать! Кое-что спас, а по большей части, приходится быть свидетелем, сжимая зубы. Ещё картинка: немцы не могли провезти обоз через мост из-за скольжения. Вышли из положения. сняв крышу (солому) с ближайшего дома и устлав ею мост. Обоз прошел — жители остались без крова. И это зимой! Комментарии излишни*. - Завадским Р. В. Своя чужая война. Дневник русского офицера вермахта 1941-1942 гг. С. 135.
100 В сентябре — октябре 1941 г. германские оккупационные власти и штаб связи при Голубой дивизии постоянно жаловались на низкую дисциплину испанских маршевых колонн, указывая на недовольство крестьян реквизициями. Парадокс в том, что подобный отбор скота у населения являлся абсолютно привычной практикой и для германских частей. — Nunez Seixas X. ЛЕ Camarada invierno. P. 115-117,264-265.
,w Ковалевский использует термин «голодуха*. Тем не менее известно, что послевоенная Испания страдала о т нехватки продук тов и их выдача производилась по карточкам.
Полбутылки водки.
103 Конечно, не в тех масштабах, которые рисовало восприятие Ковалевского, но дивизия и правда понесла первые потери ещё до начала боёв: несколько солдат погибли, подорвавшись на минах.
104 Речь идёт о Клаудио Ривере Масиасе (1893-1971), опытном командире, который уже сражался в Африканской кампании, где был награждён Крестом Ордена Святого Фердинанда. В мае 1931 г. он подчинился военной реформе тогдашнего министра Мануэля Асаньи («закон Асаньи») и подал в отставку с поста командующего. Два года спустя установил контакт с Хосе Антонио Примо де Риверой и группой, основавшей Испанскую фалангу, получив членский билет № 29. Во время Гражданской войны он стал жертвой преследований в республиканской зоне, а после вновь включился в активную деятельность. По возвращении из России Ривера занимал ряд постов, уйдя в конце карьеры в отставку с чином дивизионного генерала.
105 Неверное утверждение. Религиозная опека солдат существовала и раньше: уже в годы Первой мировой войны некоторые священники служили как капелланы. В годы Второй мировой каждой немецкой дивизии по штату полагалось по капеллану. В этом качестве в вермахте служили и католики; последних было 550 человек, а ещё 17 тысяч священников и семинаристов служили в армии на должностях, не связанных с окормлением паствы (медбрат и тому подобное).
Комментарии
189
Дневники и письма капелланов с фронта также отличаются особым взглядом на происходящие события. Faulkner L М Negotiating the Cross and the Swastika: Catholic Priests and Seminarians as German Soldiers. 1935-1945: PhD Dissertation. Brown University. 2009. P. 189; Popping D. Kriegspfarrer an der Ostfront: Evangelische und katholische Wehrmachtseelsorge im Vernichtungskrieg 1941-1945. Göttingen, 2017. Применительно к испанской дивизии: Sagami Р. Capellanes en la División Azul. Los últimos cruzados. Madrid. 2012.
Вероятно, подразумевается прорыв 2-й Ударной армии на западный берег Волхова 13 января 1942 г. Позиции испанцев были южнее Мясного Бора, горловины прорыва. Впоследствии 250-я дивизия участвовала в создании и ликвидации печально известного «Волховского котла».
107 Джозеф Редьярд Киплинг (1865-1936) - британский писатель и поэт.
,rw Возможно, речь идёт о деревне Береговые Морины.
lw Сложившееся у Ковалевского мнение о неумелости испанских офицеров и излишних привилегиях их помощников в целом совпадает с впечатлениями немецких офицеров связи. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 123-124.
,,ü Это действительно так: поившие на другом берегу Ильменя части Новгородской армейской группы постоянно направляли разведгруппы по льду озера. 23 ноября переправлялась группа 225-й стрелковой дивизии, которую «сопровождал пленный испанец Марко». 25 декабря в этом же районе переправился отряд в 185 человек под командованием капитана Татура. — Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (I1AMÓ РФ). Ф. 1499. On. 1. Д. 11. Л. 2 об.: ЦАМО РФ. Ф. 1499. On. 1. Д. 8. Л. 213; ЦАМО РФ. Ф. 1499. On. 1. Д. 11. Л. 58.
1 ,1 Осенью 1941 г. в немецких лагерях каждый день умирало 8348 советских военнопленных. К февралю 1942 г. около 2 миллионов пленных из 3.3 миллионов. взятых в плен в 1941 г., скончались от голода и болезней. Фактически сознательное убийство голодом сотен тысяч пленных является крупнейшим из преступлений вермахта как института. Положение несколько изменилось только к середине 1942 г., когда на советских пленных стали смотреть как на источник бесплатной рабочей силы и привлекать на принудительные работы. - Keller R, Sowjetische Kriegsgefangene im Deutschen Reich 1941/42. Göttingen, 2011. S. 320- 323; Streit C. Soviet Prisoners of War in the Hands of the Wehrmacht // War of Extermination: The German Military in World War 11, 1941-1944 / ed. by H. Heer, K. Naumann. New York. Oxford. 2000. P. 80-81.
,u Случаи коррупции и фаворитизма в интендантских службах Голубой дивизии вскрывались регулярно: их обнаруживали как немцы, так и сами добровольцы. включая фалангистских вожаков, таких как Дионсио Ридруэхо. Однако вызывает сомнение утверждение Ковалевского, что коррупционеры из числа офицеров преимущественно были фалангистами. - Núñez Seixas X. Al. Camarada invierno. P. 122-123.
ш Советский коллаборационист Даниил Фёдорович Петров (1918-2011), более известный под псевдонимом Владимир Рудинский. с приходом вермахта в Пушкин в конце 1941 г. поступил к немцам на службу в качестве переводчика. В мае 1942 г. в Попонке он перешёл в испанскую дивизию и до ноября прослужил в 13-й роге одного из батальонов. После воины оставил краткие воспоминания, в которых описал схожий эпизод, когда испанцы ухаживали за девушками,
190
Комментарии
пытаясь быть полезными: «Помню, между прочим, картинку, которую мне пришлось наблюдать в одном из первых дней у испанцев. Какая-то молодая крестьянка работает у себя в огороде. К ней подходит испанец и затевает разговор; через минуту её лопата переходит в его руки, и он начинает работать изо всех сил. Вскоре к ним подходят еще несколько испанцев: один берётся за ведро и начинает поливать грядки, другой находит себе ещё какую-то работу в этом роде, а хозяйке остаётся только давать общие указания. Вот стиль ухаживания, к которому никогда не прибегали немцы!* — Рудинский В. С испанцами на Ленинградском фронте // Под белым крестом. 1952. Апрель. № 2. С. 13.
114 Речь идёт о команданте Анхеле Энрикесе Ларрондо, командире I батальона 262-го пехотного полка.
1,5 После перевода испанской дивизии пол Пушкин немецкие органы СД (Sicherheitsdienst, служба безопасности рейхсфюрера СС) в донесениях о настроениях населения сделали следующую заметку: «В отношении дисциплины испанцев по сравнению с немцами называют цыганами и грабителями <...> Ходят такие слухи: "Немцы ангелы по сравнению с испанцами"». — Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПБ). Ф. 9788. On. 1. Д. 16. Л. 12. SD Aussenstelle Pawlovsk, Lage-und Stimmungsbericht 26.8 — 10.9.1942.
116 Неумение испанских солдат пользоваться печами в крестьянских избах увеличивало число случайных пожаров, что удивляло как местных жителей, гак и немцев. - Núñez Seixas X. Ai. Camarada invierno. P. 267.
1,7 Скорее всего, аберрация памяти. Городской сад - это нынешний Кремлёвский парк в центре города. По описанию скорее подходит парк у Антониева монастыря на Торговой стороне.
118 Предположительно, речь идёт об Иполито Эчеверрия Ибарроле, сержанте из терции «Наварра», ветеране Гражданской войны, во время которой он получил чин временного сержанта. Он был направлен в Ill батальон 262-го пехотного полка, во время службы в котором был награжден Военным крестом (Cruz de Guerra). В мае 1942 г. он вернулся в Испанию со второй волной ротации. — AGMAV 4593/7.
1,9 Голубая дивизия представляла хороший пример сплочённости, созданной «первичными группами* (рлтшуgroups) единомышленников, товарищей по оружию времён Гражданской войны, земляков и родственников. Даже такой человек. как Ковалевский, смог встретить знакомых рекетистов. вместе с которыми сражался в 1938-1939 гг.
120 Ошибка в номере роты. Речь идёт о 3-й роте пол командованием капитана Антонио Лейвы Леанис-Баррутиа, который в августе 1942 г. был награждён Железным крестом II класса.
121 12 октября 1941 г. испанский III батальон 262-го пехотного полка сменил на позициях в районе моста у Болотове части 30-го полка 18-й моторизованной дивизии. — National Archivesand Records Administration (NARA).T-315. R. 1726. F. 244.
Любопытно, что немцы (хирург Ганс Киллиан) обычно приписывали испанским бойцам стремление применять в бою ручные гранаты, в то время как Кова- левевский, очевидно, вспоминая зачищавшие окопы штурмовые отряды Первой мировой (Sturm truppen). называл это типично немецкой практикой.
Комментарии
191
122 Речь идёт о капитане Серхио Гомесе Альбе, выпускнике Военной академии в Сарагосе.
123 Ошибка в номере полка. Речь идёт о 263-м пехотном полку Голубой дивизии.
124 Похоже на путаницу в датах и обстоятельствах. Майор Ривера Масиас командовал I батальоном 262-го пехотного полка с 11 по 12 октября 1942 г., сменив на этом посту Энрикеса Ларрондо. Капитан Фернандес занимал пост руководителя временного управления батальона лишь три дня, с 27 сентября по 1 октября 1941 г.
125 Речь идёт о Мануэле Марии Гомесе и Фернандесе де Бобадилья - жителе Ируна. сыне местного нотариуса. В начале Гражданской войны перебрался в зону, подконтрольную мятежникам. Записался в Испанский легион, где прошёл путь от капрала до временного младшего лейтенанта, был неоднократно ранен и награждён. В Голубой дивизии служил в 4-й роте I батальона 262-го пехотного полка. Погиб в декабре 1941 г. — AGMAV 4686/19.
126 Скудность немецкого пайка, его содержимое и отсутствие горячего на ужин - эти жалобы испанцев, начавшиеся ещё в первые дни пребывания в учебном лагере Графенвёр, не прекращались на протяжении последующих месяцев.
127 Искажение памяти с опережением событий. Солдатам Голубой дивизии дозволялось получать посылки от родственников из Испании, а в конце ноября 1941 г. генерал Москардо лично отправился на русский фронт, чтобы вручить бойцам «специальный подарок«» (donativo especial) от Франко — табак и вино. С остальным солдатам пришлось повременить: немецкий подарочный продовольственный набор был роздан в Рождество 1941 г., а такой же набор от Голубой дивизии - еда, напитки и одежда, собранные Женской секцией ИТФ. - они получили только в конце января 1942 г. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 359.
,2Í Í Мрачное описание Ковалевского видится явной гиперболой. Тем не менее известно, что интенданты дивизии были продажны и неэффективны, что в том числе подталкивало многих солдат к грабежам в ближайшем тылу. Начиная с октября 1941 г. об этих случаях сообщали немецкие чины штаба связи. — Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 266-267.
129 И вновь преувеличение числа дезертиров. До начала декабря было отмечено пять случаев, к ним можно присовокупить провалившиеся попытки пересечь линию фронта: в ноябре 1941 г. - августе 1942 г. в дивизии состоялось 24 суда над дезертирами. Один из беглецов, идентифицировать которого не удалось, знал русский язык и был схвачен испанцами при попытке переплыть реку. Иногда перебежчиков применяли в радиопропаганде, и они обращались к бывшим товарищам с призывом сложить оружие и переходить на сторону РККА. - Nunez Seixas X. Л1. Camarada invierno. P. 105: Archivo Municipal de Cádiz (FGV-AMC). Informe de la Dirección General de Seguridad al general Varela, s. £., ca. principios de diciembre de 1941. P. 115; Сукнев M. И. Записки командира штрафбата. Воспоминания комбата. 1941-1945. М.. 2007. С. 62. О пленных испанцах в СССР: Елпа- тьевскииА. В. Голубая дивизия: военнопленные и интернированные испанцы в СССР. М., 2015. С. 120-155.
, И| Александр Александрович Трингам (1896-1981) — уроженец Сумы, сын офицера. Воевал в годы Первой мировой войны, вольноопределяющийся 10-го драгунского Новгородского полка. В феврале 1915 г. ранен в бою. Георгиевский
192
Комментарии
кавалер. В 1917 г. окончил Елисаветградское кавалерийское училище. В годы Гражданской войны в России служил в чине штабс-ротмистра Дроздовского конного дивизиона. Отступил с Русской армией из Крыма в ноябре 1920 г., был в лагере в Галлиполи. В эмиграции в Белграде. Член Русского национального союза участников войны (РНСУВ) и Общества «Русский Сокол». С августа 1938 г. как «фалангист-традиционалист» участвовал в качестве добровольца в Гражданской войне в Испании, сначала в терции «Наварра», затем в терции «Донья Мария де Молина». Несмотря на ранение, был признан «полезным инвалидом». В сентябре 1939 г. был принят в испанское гражданство. Обосновавшись в Мадриде, работал помощником бухгалтера на фабрике электродов. В июле 1941 г. в управлении Национальной милиции Мадрида записался добровольцем в Голубую дивизию. солгав о своём возрасте (убавил 10 лет). Служил в ветеринарной роте до октября 1942 г., когда был переведён на должность переводчика во второй отдел генштаба дивизии. В мае в ранге зондерфюрера (Sonderführer — дэажданский специалист с нужными армии знаниями: такие специалисты были частью параллельной системы рангов, соответствовавших армейским чинам), соответствовавшего чину сержанта. В ноябре 1943 г. переведён в первый отдел генштаба, в том же месяце женился на Татьяне Шитниковой (Филоновой). В феврале 1944 г. вернулся в Испанию с женой, после чего несколько раз был награждён, получил чин почётного младшего лейтенанта кавалерии и чин постоянного сержанта-инвалида кавалерии. Сотрудничал с журналами «Военная быль» и «Часовой». Жил в окрестностях Мадрида в Пинто, где и скончался в феврале 1981 г. - Окороков Л. ß. Молодёжные организации русской эмиграции: 1920-1945 гг. М.. 2000. С. 18: AGMAV 4390/112.5347/4: Трингам А. А., шт.-ротм. Пеший бой 10 драг. Новгородского полка // Военная быль. 1966. № 79. Май. С. 22-25: Список сотрудников журнала «Военная быль» (с 1952 по 1967 г.) // Военная быль. 1967. Май. № 85. С. 45: Незабытые могилы // Часовой. 1981. Март-апрель. № 630 (2). С. 18.
131 Лев Георгиевич Тоцкий (Лукин) (1898 — до 1983) — уроженец Сумы, юнкер. Участник Первой мировой войны и Гражданской войны в России. В эмиграции во Франции работал шофёром такси. С марта 1937 г. воевал в Испании, был в тернии «Донья Мария де Молина». В августе 1939 г. принят в испанское подданство. В июле 1941 г. записался в Голубую дивизию, шофёр санитарного автомобиля: в декабре переведен на должность переводчика в испанский госпиталь в Григорово, позже служил при артиллерии и в двух полках на той же позиции. Отличался циничным карьеризмом, беспардонным поведением и грабил русское население. Намеренные искажения при его «переводе» запомнились даже испанцам. Вернулся в Испанию с русской женой. Ириной Степановной Парышевой. До лета 1945 г. проживал в Мадриде, вскоре эмигрировал в Аргентину, где и жил с женой до самой смерти. - Errando Vilar Е. Сатрапа de Invierno. Madrid. 1943. P. 144.
132 Речь идёт о «железном рационе» (Eiserne Ration) — герметично упакованный продовольственный набор солдат вермахта, который надлежало вскрыть строго по приказу командования в случае крайней необходимости и прекращения регулярного снабжения. Включал в себя 300 граммов галет и твёрдого ячменного хлеба (Клас£е&ло0, 200 граммов мясных консервов. 150 граммов овсянки и 20 граммов молотого кофе. Съедаемые любопытством, многие испанцы принялись поглощать «неприкосновенный запас» уже в лагере Графенвёр.
Комментарии
193
135 Испанские грабежи были настолько разнузданными, что советские пленные искали защиты у немцев (!). В документах XXXVIII армейского корпуса содержатся различные пометки подобного рода. В начале декабря 1941 г. перебежчик Иван Рыжков из 1002-го стрелкового полка 305-й стрелковой дивизии жаловался. что испанцы моментально сняли с него тёплую одежду, совершенно не кормили (съедали его паёк сами), а также постоянно и беспричинно избивали его. Григорий Храмов из 1004-го стрелкового полка той же дивизии жаловался на недостаточное питание у испанцев. - NARA. Т-314. R. 900. F. 1104,1111-1113.
134 Должно быть: подпоручика (alférez).
135 Константин Андреевич Гончаренко (Чудов) (1902-1942) — выпускник Константиновского военного училища в Киеве. Георгиевский кавалер. Участвовал в Гражданской войне в России, подпоручик Марковского полка. В эмиграции. С августа 1937 г. сражался в Испанской гражданской войне в чине сержанта. В 1941 г. занимал должность почетного младшего лейтенанта 3-й терции в Испанском иностранном легионе. В июле 1941 г. с этим чином записался добровольцем в Голубую дивизию, назначен в штаб 263-го пехотного полка. Женился на Анне Жемчужиной. В конце марта 1942 г, убит: 22-го числа был отпет по православному обряду и похоронен в Грн гороно. В конце апреля посмертно награждён Железным крестом II класса. Галлиполийцы поминали его в Париже спустя полгода после смерти. Перезахоронен в испанском секторе немецкого военного кладбища в посёлке Панковка под Великим Новгородом. - AGMAV 4688/11: Некролог// Парижский вестник. 1942. № 13. 6 сентября. С. 6.
136 Гончаренко был переводчиком II батальона 263-го пехотного полка. — Ibánez Cagna С. Los voluntarios rusos en la Division // Blau División. Boletín Informativo de la Hermanadad de la División Azul de Alicante. 1991. No. 385. Agosto. P. 4.
137 Описываемый эпизод можно датировать серединой ноября 1941 г. Доклад в честь 24-й годовщины Октябрьской революции Сталин читал 6 ноября на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы. 7 ноября он выступал перед участниками военного парада на Красной площади. Обе речи распространялись в форме листовок.
1W Это произошло 21 марта 1942 г.
134 Лёгкая аберрация памяти мемуариста, вероятно, также пересказ услышанного. При сопоставлении источников рисуется следующая картина. 21 марта испанская разведгруппа затемно покинула Хутынь; целью было пересечь замёрзший Малый Волховец и совершить налёт на деревню Новониколаевское, запятую бойцами 299-го стрелкового полка 225-й стрелковой дивизии. Испанцы проделали около 3 километров на восток. Советский дивизионный журнал боевых действий говорит, что разведгруппа противника силой до 40 человек вышла из Хутыни и уже в 3 часа утра пыталась просочиться в глубь линии обороны. Дойдя до цели, испанцы открыли кинжальный огонь. Красноармейцы срочно перебросили группу в 25 человек с соседнего участка и начали организованно отстреливаться. После короткого боя легионеры отошли на свою сторону, оставив на снегу несколько винтовок, гранат, касок, а также шинель и маскхалат. По испанским источникам, обе стороны понесли потери: действительно, в журнале боевых действий 299-го полка отмечено, что 21 марта в результате обстрела
194
Комментарии
убит младший командир в 3-м батальоне. Гончаренко получил пулю в левое бедро, после чего был доставлен в госпиталь, где. скорее всего, скончался от кровопотери. Точные обстоятельства смерти Гончаренко туманны, и эмигранты, прошедшие столько войн, почему-то видели в этом странный символ. Шинкаренко: «Как мне рассказывал потом молодой Бибиков. Гончаренко был ранен в каком- то поиске охотников, на льду озера, в мякоть ноги. Очень лёгкая рана [по испанским источникам, рана была тяжёлой. - Прим. ред.|. Был перевязан и положен на койку на перевязочном пункте или в передовом отряде госпитальном. И там умер. В смерти и даже в самом ранении Гончаренко есть нечто непонятно загадочное». В конце апреля мадридская газета поместила краткий некролог. — ЦАМО РФ. Ф. 6835. Оп. 68938. Д. 1. Л. 40: ЦАМО РФ. Ф. 1499. On. 1. Д. 17. Л. 16: Stanford University. Hoover Institution Archives. Nikolai Vsevolodovich Shinkarenko Memoirs (HIA/Shinkarenko). Box 6. «Глава XII. В Испании. О годах воины, в которой я не участвовал. И бесплодные попытки, которые я делал, чтобы принять в ней участие». С. 171.
140 Сергей Константинович Гурский (Али Константинович Магометов) (1895- 1966) - из потомственных дворян, уроженец Севастополя, православный. Выпускник Морского корпуса. В 1915 г. окончил Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге. В годы Первой мировой войны — штабс-ротмистр 6-го драгунского Глуховского императрицы Екатерины Великой полка. Участник Гражданской войны в России. На Северном Кавказе перешёл из православия в ислам. командовал сотней. Ушёл из Крыма, чин отдела РОВС в Праге. С февраля 1937 г. в рядах 4-й бандеры Испанского иностранного легиона, где прослужил 16 месяцев; далее в терциях « Донья Мария де Молина» и «Монтехурра». Был трижды ранен, два раза тяжело. Несколько раз награждён. Был представлен к присвоению офицерского чина в легионе, однако не был произведён в связи с тем. что являлся русским получил лишь чин капрала. Хорошо знал картографию, после победы Франко занял пост начальника отдела карт в Высшей армейской школе. В июле 1941 г. - доброволец Голубой дивизии. В июле 1942 г. вернулся в Испанию. Яремчук писал: «Через год возвратился Гурский. и я его спросил: какое право он имел вернуться, но он ответил, что не мог переносить налётов авиации. Обиделся на меня чрезвычайно...» Впоследствии потерял ногу. В октябре 1944 г. всё же получил чин почётного младшего лейтенанта легиона. Редактор одной из русских секций испанского радио. Скончался в Мадриде. - AGMAV 1978/3: Незабытые могилы // Часовой. 1966. Ноябрь. № 485 (11). С. 23: Габриэли А. С итальянской армией в России. Моя последняя (четвёртая) война. С. 84.
141 Вновь сгущение красок.
142 Речь идёт об Анне Жемчужиной. 35-летней заведующей отделением слабых больных в Колмовской психиатрической больнице и участнице массовых убийств. Осенью 1941 г. из покоев было «изъято» около 250 больных. «Успокоенных» инъекциями пациентов вывезли на грузовиках за 20 километров от Новгорода. где их поместили в большой сарай и убили. Имя Жемчужиной приводится в послевоенных допросах среди тех. кто одобрял подобную практику уничтожения хронических больных. Жемчужина участвовала во введении наркотических средств пациентам при посадке последних в грузовики. В начале 1942 г., через месяц после венчания с Гончаренко, скончалась от скоротечного гриппа. -
Комментарии
195
Ковалев Б, Н. Палачи и жертвы Колмовской больницы // Петербургский исторический журнал. 2016. № 3. С. 254-256.
143 Эта «тайна» - лишь плод воображения автора. Однако факт остаётся фактом: ни Гончаренко, ни Жемчужина не пережили зиму 1941-1942 гг.
144 Характер войны в этот период в этом месте характеризует следующий эпизод. В ночь на 26 октября поисковая группа 3-й танковой дивизии из 13 человек подошла к опорному пункту испанцев в Кирилловском монастыре. «Противник, находившийся в монастыре, отошёл за р. Левошня. при отходе вёл неорганизованный ружейный огонь». Группа безрезультатно пыталась сжечь бутылками с зажигательной смесью каменный дом и отошла. Впоследствии опорный пункт, находившийся на острове посреди болотистой поймы, советские войска пытались взять неоднократно и несли тяжелейшие потери. - ЦАМО РФ. Ф. 3003. Он. 1. Д. 1.Л.519.
145 Испытывая острый кадровый голод, испанцы подбирали советских граждан. владевших языком. Алексеи Иносемский (Иноземцев; 1924 — после 1990) работал стекольщиком в Пушкине. В конце 1930-х гг. встречался с детьми испанских республиканцев, выехавших в СССР, с 1937 по 1941 гг. был учеником Дворца пионеров в Ленинграде, где изучал испанский язык. В конце лета 1942 г. в оккупации познакомился с испанцами и принял приглашение поступить на службу. Рядовой 15-й роты 262-го пехотного полка, принимал участие в боях против РККА под Волховом и Тихвином, награждён Красным крестом Ордена военных заслуг (Orden del Mérito Militar con distintivo rojo). В конце 1943 г. под именем Алексей Константино выехал с испанским контингентом из СССР в Кёнигсберг, а оттуда в Сан-Себастьян. Поступил в Испанский иностранный легион в Марокко, отслужил два года. Поехал на службу в Барселону и поступил на работу в американское консульство, был переведён в Париж. Связался с организацией советско- эмигрантской организацией «Советский патриот»: при невыясненных обстоятельствах выехал в СССР в 1948 г. Получил 25 лет лагерей по обвинению в измене родине. В 1955 г. по амнистии вышел на свободу. В начале 1990-х гг. проживал в Санкт-Петербурге и требовал, чтобы его признали жертвой политических репрессий. Прошение было отклонено.
О случае своего однокашника, новгородца Алексея Ардалионовича Алмазова (1917-2004), рассказывает филолог Юлия Абрамовна Добровольская: «Отец- адвокат сгинул в лагерях, да и Лёша тоже по-своему сгинул. Его мать после университета больше ни разу своего единственного сына не видела. В начале войны он пошёл в ополчение [3-я гвардейская дивизия народного ополчения. — Прим. ped.|. Под Ленинградом стояла испанская “голубая дивизия”, он попал в плен [в конце лета 1941 г. в районе Красного Села, сначала служил в немецких частях. — Прим. ред.| и был определён переводчиком. Всё! Путь назад был заказан: коллаборационист! С отступающими частями он очутился в Германии, потом уехал в Аргентину. В Буэнос-Айресе женился на русской интеллигентной девушке Вере, перебрались в Штаты, в Вашингтон: преподавал испанский язык. У них трое детей, два сына и дочь, один сын дипломат. Добротная, порядочная семья*. — Ковалев Б. Н. Добровольцы на чужой войне. Очерки истории Голубой дивизии. Великий Новгород. 2014. С. 316-318: Бьеркелунд Б. В. Путешествие в страну всевозможных невозможностей / подготовка текста к публикации, научная редакция.
196
Комментарии
вступительная статья и комментарии С. А. Малькова. СПб.. 2014. С. 212: Добровольская Ю. А. Post Scriptum: вместо мемуаров. СПб.» 2006. С. 43. Об испанских детях в СССР: Qualls К. D. Stalin s Niños: Education Spanish Civil War Refugee Children in the Soviet Union. 1937-1951. Toronto: Buffalo: London. 2020.
146 Для создания военной полиции (полевой жандармерии) Министерство армии объявило о наборе добровольцев из Гражданской гвардии. Их задачи заключались в контроле за движением в дивизионном тылу и сопровождении прибывающих и убывающих испанских солдат в дальнем тылу (Zona de Retaguardia). В Берлине. Брукберге. Вильнюсе. Кёнигсберге. Риге и Хофе, а также на французской территории были оборудованы полицейские посты. Были созданы две мобильные «минибригады*. размещённые в Берлине. Кёнигсберге. Риге и Пскове, в чьи задачи входили разведка и контрразведка в отношении противника, гражданских лиц и собственных войск. Антипартизанской борьбой в тылу ведал второй отдел генштаба дивизии. Первоначальный личный состав из 54 гражданских гвардейцев постепенно пополнялся за счёт приезжавших из Испании. В Голубой дивизии прошли службу 5 капитанов. 16 лейтенантов и 320 младших офицеров из числа чинов Гражданской гвардии. - Garda Hispan J. La Guardia Civil en la Division Azul. Alicante. 1991: Nuñez CalvoJ. N.. La Guardia Civil en la Division Espanola de Voluntarios // Aportes. 2006. No. 61. P. 86-118: Hall V. J. Tor a Belter Spain and a Fairer Europe': A Re-Examination of the Spanish Blue Division in its Social. Cultural, and Political Context. 1941 -2005. Thesis for the Degree of M. Litt. National University of Ireland. Maynooth. 2005. P. 100-106.
147 В данном случае Ковалевский весьма взвешен и недалёк от истины. Несмотря на дифирамбы Голубой дивизии в ежедневных сводках Верховного командования вермахта (Oberkommando der Wehrmacht. ОКВ). «на земле* у многих немецких командиров в профессиональном отношении сложилось отрицательное мнение о соединении, в особенности об офицерском корпусе. Вместе с этим рядовые пехотинцы вермахта (Landser) пенили некоторые качества своих испанских товарищей. из-за чего очень быстро начал складываться романтический миф о «героизме» и «сердечности» испанцев. Стереотипы об испанской нации сыграли в создании мифа важную роль. - Núñez Seixas X. Л-f. Camarada invierno. P. 123-127.
|4Я Хосе Мигель Гитарте Иригараи (1914-1943) — бывший коммунист, стоявший у истоков Испанской фаланги и Испанского университетского профсоюза (Sindicato Español Universitario. SEU), руководителем которого являлся в 1941 г. В апреле 1942 г. принял участие в Европейском университетском конгрессе в Дрездене. Через несколько месяцев после возвращения в Испанию он был назначен на должность прокурора в Кортесах, но скончался от болезни, подхваченной им в России.
149 Хосе Энрике Варела (1891-1951) - генерал, выдающийся испанский военный. участвовавший в Африканской кампании, один из заговорщиков против Испанской республики, сыгравший заметную роль в стане франкистов в годы гражданской войны. В августе 1939 г. - августе 1942 г. занимал поп министра армии, отличаясь при этом враждебностью по отношению к фаланге. Позже принял пост верховного комиссара Марокко. Варела часто заявлял о своём восхищении вермахтом. но это не мешало ему брать огромные взятки от англичан, пытавшихся таким образом обеспечить неучастие Испании в войне на стороне «Оси*.
Комментарии
197
150 Речь идёт о Кресте Ордена Святого Фердинанда - высшей награде, которой Варела был удостоен дважды за свои действия во время войны в Африке.
151 Предположительно, речь идёт о полковнике Хосе Мария Троцкого Сагредо, начальнике генштаба дивизии.
1И Подразумевается стратегия создания укреплённых пунктов, гак называемых блокаос (blocaos, образовано от нем. Blockhaus), в которых располагался отряд солдат, контролирующий приданный им сектор. Немецкий офицер Первой мировой войны Вернер Беумельбург (1899-1963). впоследствии ставший убеждённым нацистом и журналистом, писавшим на военные темы, издал кишу об опыте Легиона <5Кондор», сражавшегося в Испании: Beumelburg IV. Kampf um Spanien. Die Geschichte der Legion Condor. Oldenburg. Berlin. 1939.
ш Речь идёт о полковнике Хосе Мартинесе Эспарсе (?-1949) - командире 269-го пехотного полка Голубой дивизии, ветеране Африканской кампании. Хотя ею и славили как компетентного военного, многие бойцы дивизии недолюбливали Эспарсу. В частности, фалангисты пеняли ему на безразличие к их политическим идеалам, жестокие методы управления, злобное обращение с подчинёнными и приказы идти в откровенно самоубийственные атаки. Репутация Эспарсы опережала его до такой степени, что пленные испанцы жаловались на него красноармейцам. что те моментально использовали в пропаганде, а возвращавшиеся с русского фронта легионеры иногда пели такие строчки: «Эй ты. мудак Эспарса, откуда прискакал? Я прибыл из России, дивизию просрал» (¿De dónde vienes. Esparza, de dónde vienes, cabrón? Vengo de Rusia. de joder a la División). Ковалевский в данном случае высказывает довольно распространённое мнение, которое совпадает с тем. что писал фалангист Дионисио Ридруэхо, в одном из писем ругавший «чудовище полковника Эспарсу». - Nunez Seixas X. AL Camarada invierno. P. 219: Вечернее сообщение 3 января 1942 г. // Сообщения Советского Информбюро. Т. 2. Январь - июнь 1942 года. М.: Издание Совинформбюро. 1944. С. 10.
154 Должно быть: 269-й пехотный полк.
155 Конечно, бросок на Волхов, осуществлённый 269-м пехотным полком и немецкими подразделениями, не был единоличным планом Мартинеса Эспарсы, а являлся частью масштабного наступления всей группы армий. В его цели входили захват тихвинского транспортного узла, уничтожение всех советских войск южнее Ладоги и соединение с финнами на Свири. Мало того, южнее Ильмени планировался прорыв к Вышнему Волочку. 19 октября испанцы форсировали реку Волхов и в ходе яростных боёв в условиях низкой температуры захватили несколько населённых пунктов. В начале ноября испанцы сменили немцев на позициях в Посаде. Отенском и Посёлке. В Посаде бойцы дивизии несколько дней держали оборону против отчаянных советских контратак, обстреливаемые лёгкой артиллерией. В декабре немецкое командование приказало испанцам отойти на западный берег реки. Потери дивизии были значительными: не менее 700 убитыми. 1800 ранеными и 1300 заболевшими. Военная пресса дивизии и фалангистские СМИ с усердием прославляли павших, среди которых были в том числе известные фалангистские лидеры, такие как Энрике Сотомайор. Целая пропагандистская кампания. по факту прикрывавшая локальное отступление и немалые потери, раздула бои в Посаде и Отенском до масштабов героического эпоса времён античности. Кроме того. Голубая дивизия получила пропорционально
198
Комментарии
больше Железных крестов, чем немецкие части. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno. P. 165-169.
не. Неточные оценки, хотя, возможно, и отражающие мнение части контингента в дивизии. С 11 ноября 1941 г. по 31 марта 1942 г. испанцы получили 159 Железных крестов II класса, в то время как все прочие немецкие части XXXVIII армейского корпуса - 161. Крестов «За военные заслуги» испанцам было выдано 325. немцам же — 210.
157 Ещё один характерный случай проявления Ковалевским традиционного для русских офицеров антисемитизма.
154 Odahk (тур.) - служанка, горничная. Употребляется в значении «наложница». «доступная девушка».
159 Достоверно подтверждено несколько известных случаев, когда офицер заводил себе русскую любовницу. Неоднократно упоминаются русские девушки, готовые идти на отношения с оккупантами разных чинов в обмен на пропитание и защиту. Рассказы Ковалевского про царившие в генштабе дивизии порядки трудно подтвердить: в любом случае они выглядят весьма субъективными. - Mutez Se/хде. X. М. Camarada invierno. P. 281-283.
160 Испанские источники указывают, что Гурский не просто участвовал в попойках. Согласно записке Генерального директората безопасности от 9 декабря 1941 г., адресованной генералу Вареле. Гурский написал несколько писем офицерам, обучавшимся в Высшей армейской школе в Мадриде. Письма перехватила армейская цензура: они свидетельствовали, что «повеление испанских офицеров в России является абсолютно скандальным. Основной задачей Гурского было поставлять русских проституток испанцам, которые ежедневно устраивали оргии и кутежи. В этом плане мораль очень сильно скатилась». - FGV-АМС. Fondo General Varela. Caja 115. Informe de la Dirección General de Seguridad a) general Varela, del 9 de diciembre de 1941.
161 Во многих свидетельствах бойцов дивизии представлен именно этот стереотипный образ русских крестьян как людей, лишившихся морали, жертв советского атеизма. - Ridruejo D. Los cuadernos de Rusia. P. 261-262. (Запись за 28 октября 1941 г.).
162 Ошибка в номере полка. В Голубой дивизии их было три: 262-й. 263-й и 269-й.
,АЗ Игорь Перчим [Першин] (Позняк) (1917-1979) — уроженец Могилёва, сын русских эмигрантов. Вырос в Мадриде. Работал переводчиком в Агентстве Гавас (Неуде) и сотрудничал со службой цензуры. В 1941 г. записался добровольцем в Голубую дивизию. Единственный из русских добровольцев дивизии, бывший гражданским лицом, а не военным: в момент записи в дивизию пояснил, что является католиком и редактором. В октябре 1941 г. был направлен во второй отдел генштаба дивизии, в феврале 1942 г. получил рангзондерфюрера. соответствовавший чину сержанта. В конце мая 1942 г. Перчин вернулся в Испанию, где и прожил до конца своей жизни. Работал в Air France. В 1954 г. был принят в испанское гражданство. Скончался в Мадриде. - AGMAV 4336/30.
164 В 1930 г. в Испании проживал лишь 171 русский, из которых большинство обитали в Барселоне и Мадриде. Географическая раздробленность препятствовала созданию прочной общины, и лишь в Барселоне несколько русских
С карл иста ми терции «Наварра» на северном фронте.
Слева стоит Э. Вачнадзе, за ним П. К. Одишария. в светлом пальто А. В. Амилахвари. первый слева сидит К. А. Гогиджаношвили. Предположительно Эскорьяса. весна 1937 г. Из альбома П. К. Одишарии. Публикуется впервые (Частный архив военно-исторической фотографии.
https://www.photo-war.com/)
Грузинские чины терции «Наварра». В середине П. К. Одишария, справа К. А. Гогиджаношвили. Из коллекции Н. Вачнадзе-Ковальски. Публикуется впервые (Национальная парламентская библиотека Грузии имени Ильи Чавчавадзе)
Русские ветераны Испании. Голова в самом низу: Д. К. Голбан.
Сидят: Н. П. Зотов. H. Е. Кривошея. H. Н. Болтин, далее стоят В. А. Клименко и С. П. Бриллиантов. Второй ряд. стоят: Н. Э. Барк. Н. И. Селиванов.
Л. Н. Пылаев. H. С. Артюхов. М. А. Сальников (в тени). Г. М. Зелим-Бек.
П. А. Зотов. M. Н. Юренинский, Б. В. Ильин. Сзади: Н. К. Сладков.
А. А. Трингам. В. В. Боярунас. В. Е. Кривошея. А. П. Яремчук 2-й. Конец мая 1939 г. (Stanford University, Hoover Institution Archives)
Лейтенант Испанского иностранного легиона Н. В. Шинкаренко. На груди медали «Увечному воину» и «Пострадавшему за Отечество». Приблизительно 1939-1940 гг.
Публикуется впервые (Stanford University, Hoover Institution Archives)
Группа чиной 3-й терции Испанского иностранного легиона. Крайний справа - почётный младший лейтенант К. А. Гончаренко. Лараш. Марокко. 6 июня 1941 г.
Публикуется впервые (Stanford University, Hoover Institution Archives)
»T a lange Española I radie ¡onali¿ta y de las .1. (1 N. S.
FICHA
Z*4* 'w
Ц«Л rfrÂnrf J l'M I
¡LICIAS.
de 1941.
Conforme.’ El interesado,
«спам particulares **'- r,<*
Provincia 111 nació «-n
ivrririi.’a J<» г il
numéro de hb
frentn
dr nficlo Д>. — flirtrn ■■ F® iniltmrtruHi su« и
Prtultad« en rrcnnnrimienirt mfdiCO ^-¿4 1
ïntrroô en r»re vuluntoriudu (a reffetu» fl die de nJm
Queda filio.lo en virtud «к h preacnlr comptomctié idnœ ■ aervit vti|un1»iiamenU por «I tir про de dura« dí«n de la Compaña cuti arreglo a he i nu truc «inne« v " .lene« viflenlc» dr«de el n omento en flue ae le cornu» nm ¡t «w admiiion definitiva. Se le fryrr*»n ks Leyci Penales y detnA» ñrdrnr« e in«trueeiones y nuedñ ad « rtiJu i|ue гт к cervirñ de juoiffiradñn en niníjiin i пае alegar ignorancia de dichas ñrdrnr-
Se Ir rteree d* comet núm.
Карточка В. И. Ковалевского при записи в Голубую дивизию. 30 июня 1941 г.
(Archivo General Milliarde Ávila)
I la покое. Г. А. Старицкий. Пальма-де-Мальорка, приблизительно начало 1960-х гт. Публикуется впервые (Архив семьи Старицких)
в ГГ Т Л В Е
Л и а и з к и .
В ПООГО1МИ чмелах поя««, lv4i-ro года гаяб1и „ „ "“ НИ7 «пгать . что бы бнло логго п-гмптьсг иа бат-чл«,,. . «imn^np ппотооэ откязалея ответить .«пя . по смог«, и. <,;ИЦПМЬЙО. WBWWWM. „о эм» , чч.л л» оп ш> ухоп га 5„^о11а эл оокоовлеппо . ля W^TBnT-ЛЫЮ очитм . что , так япавходии t „с Г10Млей)1Ллоь ;.™толья:» ПОрвГМЮШ « HT.6«, -олха „ . .in>i!3int . ;!О1..а WMt>cfc эитв_ нить копмдн«, <.атяльопя выполнить пвсомжат. . &чяо Я енн ижгвы- пил его слове "«нДОмь с «.R дороги* . -кяэатшя m „ гэть ппяего тоебпвмтя пв позипки , а пп его халобы , что оп остает« '<гз- поыоипо« Лез :,гг»водчт® , я о,or ппяэм , что пгт ««• здтальопп мть О1ин испанец , котопя» понимает то « что еху говорят по-русски и даже довольно ттплично нзАясвяетпя .»»а этой языке , :.то испаверрсег^я ,’ле- юлал за ивой как тень , не зил» с какой целью - соверпенство&аться та в русской язк’ е , или вепкее для кг б.фйдення за агноЛ f тая иак испаипи ресьма недон**пчиви п ко всей питан? подоэрятв.тьпость * ßo всяком случае , оаз старание с командиром йат&лъова 6iwo ач пъ холодное t и станин на ппопапн® лаке не -одал мио руки . Что-«е делать ? Всем п₽ угоги-ть ...
По ппибигки в ¡ 'таб , ивнзки , меня гюместк та в одном ¡гэ батанов , в комнате , набитой жилыт« • Убобетв бито "ало х полдтн л яетмта яг- этаяа , ?ат от печки говящей лень и ночь t сама комната бша :пх>ход- пая , твкЬгл четеэ нее проходили в уботагую • Но неемотал на все это , после моеЛ лмчят в окопах t батак ’чте казался весьма ко*г!огтпаелышм • Одно только омугело мояя : начальство , по его словам . •времевво" отвело luía койку моего соотечественника *5горя П. О нем голорилм • что ои гин генерала , гонооит птхи распо по*испангкх я весьма .гпедая Ьади©- палыюму лвнжетзо . навел опреони • Русских в испанской дигнэии бнхо человек двеяалпать . ио никто ие dчетавлял свою преданность тажиму . никто ие говорил в conopi fe ястве »-яспаи«сж и никто ио вставлял себя швом генерала ... <? пптеппояием я адм розмоняости с i говем П.прзиа- комнтьсл » так как хотел уэнпть у него сведения о других русских пета- ?-одчпках и об их обязанностях пли ГТабе /Швиэкг • чем они живут я ,док
Страница из воспоминаний В. И. Ковалевского. Машинопись, начало 1980-х гг. Публикуется впервые (Stanford University. Hoover Institution Archives)
Комментарии
199
аристократов устраивали совместные молебны в частной православной часовенке. В эту маленькую диаспору позже влились 48 белогвардейцев, переживших Гражданскую войну в Испании, и ещё два-три десятка русских солдат из Испанского иностранного легиона.
165 Вновь преувеличение, на этот раз по причине пересказа истории со слов третьих лиц. О жизни Сергея Пономарёва до 1941 г. известно совсем мало: уроженец Санкт-Петербурга, капитан-кавалерист в годы Гражданской войны в России. В какой-то момент перебрался в Испанию, член Испанской фаланги с 1934 г. Во время Гражданской войны воевал на Теруэльском фронте в чине сержанта пехоты. В 1941 г. проживал в Барселоне, где занимался торговлей. В конце июня 1941 г. записался в Голубую дивизию. 17 апреля 1942 г. под председательством подполковника Рамона Родригеса Виты состоялось заседание военного суда, разбиравшего дело Пономарёва, которого обвиняли в противоправных действиях (мл supuesto delito contra el derecho de gentes), совершённых в конце января 1942 г. Согласно обвинению, в посёлке Чечулино переводчик договаривался о «поставке продовольствия и материалов для своего полка*. Пономарёв провёл обыск в доме Веры Коричевой. жены местного коммуниста, «несомненно, бежавшею с вражеской армией», которую также подозревали в хранении оружия. Согласно нескольким русским свидетелям, во время обыска Пономарёв надругался над Коричевой, а затем обокрал её. забрав деньги и вещи. Однако обвиняемый был оправдан: испанский «трибунал* отдал предпочтение показаниям двух сопровождавших его испанцев и старосты посёлка, причём последнего ранее назначил сам Пономарёв, сместив предыдущего деревенского голову. Пономарёвская «защита» из двух испанцев и русского старосты утверждала, что ни изнасилования, ни воровства, ни иных злоупотреблений не было: кроме того. Пономарёв якобы лишь следовал приказу своего начальника лейтенанта Фернандеса Карнисера. Свидетельства же русских крестьян, утверждавших ровно обратное, были сочтены «показаниями гражданских русских, чьи родственники сражаются в рядах вражеской армии и кои. несомненно, пытаются очернить оккупационные силы». Пономарёв был оправдан, хотя его и отправили на три месяца во штрафной взвод за превышение полномочий и «ненужное запугивание населения, которому он угрожал». 5 мая 1943 г. вернулся в состав своего старого подразделения. Два месяца спустя был демобилизован и вернулся в Барселону. Дальнейшая судьба неизвестна.
Вердикт трибунала от 7 апреля 1942 г. и записи аудитора Голубой дивизии от 7 марта и 17 апреля 1942 г. доступны: AGMAV 3791/30. Послужной список: AGMAV 5126/58.
и,л Правильно: Константин Александрович Гогиджаношвили (ранее Гогиджа- нов, искажённые варианты: Гогниджаношвили, Гогиджонашвили; 1895 1965) - уроженец Батуми, сын грузина и немки Матильды Штрауф. Выпускник Одесского кадетского корпуса. Во время Первой мировой войны окончил Елисаветград- ское кавалерийское училище, в чине ротмистра служил в Кавказской туземной дивизии. Участник Гражданской войны в России, служил в кавалерии у генерала Барбовича. В эмиграции во Франции. В ноябре 1936 г. в Сан-Себастьяне записался с группой грузин в тернию «Наварра*, отличился в боях па нескольких фронтах, ввиду чего в апреле 1937 г. получил чин лейтенанта Рскстэ. Несколько раз ранен, потерял глаз. После войны в чине почётного лейтенанта Испанского
200
Комментарии
иностранного легиона был направлен в Военно-историческую службу. Носил прозвище «тениенте Константинов из-за невероятно сложной для испанского уха фамилии. В июле 1941 г. записался добровольцем в Голубую дивизию, был определён в службу информации (разведка) при втором отделе генштаба, позже служил при штабе 269-го пехотного полка. В январе 1942 г. воевал в составе роты лыжников на озере Ильмень, получил обморожение, в конце месяца — вновь на штабной должности. Отличился в боях за Красный Бор: утром 11 февраля 1943 г. группа испанцев под его руководством подбила средний танк, после чего он позже подбил ещё и тяжёлый, подъехавший к штабу, и вытащил немецкого раненого с поля боя. С середины февраля 1943 г. занял пост руководящего офицера второго отдела (разведка и контрразведка) генштаба дивизии. В послужном списке отмечено, что он раскрыл некий «план русского шпионажа» в районе озера Ильмень, «арестовав множество шпионов-коммунистов, бежавших из концлагерей». а также вёл «пропаганду в отношении красных сил». После вывода дивизии с фронта в ноябре 1943 г. остался в Голубом легионе. В апреле 1944 г. вернулся с легионом в Испанию. Неоднократно награждён. Отличался жестоким обращением с русским населением и военнопленными. Полковник Эспарса запомнил его как хорошего наездника, другой чин дивизии описал его как замкнутого. немногословного одиночку без друзей. В 1946 г. работал строителем в Барселоне. С 1947 г., подтвердив знание русского языка перед специальной отборочной комиссией, в чине почётного капитана легиона принят переводчиком в центральный генштаб армии, где и служил вплоть до самой смерти. После Мадридского пакта 1953 г, также сотрудничал с американцами: был участником Общества репатриантов из СССР (Delegación de Repatriados de la URSS). Шинкаренко так вспоминал о нём: «Грузином этот Константино был довольно относительным <...> По-грузински, по крайней мере, в 1937 году знал, верно, только такие слова, как “мравалджамие" [застольная кавказская песня. — Прнм.ред.\ <„.> Будучи офицером храбрым, он страдает некоторой элементарностью собственною образования, почему в обыкновенную русскую разговорную речь вставляет неуклюжие переводы испанских терминов и говорить по-русски стал хуже, чем творил раньше |до 1959 г.|. Фамилию свою огрузинил: пишется теперь Гогиджаношвили. Наши отношения с ним сошли на нет. Что не мешает мне и сейчас засвидетельствовать то, что боевым офицером он был да. верно, и есть - храбрым и дельным». Погиб под колёсами автомобиля на улицах Мадрида. - AGMAV 37X4/6. 4678/37 и 4702/37. а также послужной список в AGMS2262: Martinez Esparza J. Con la División Azul en Rusia. Madrid, 1943. P. 83: Errando VilarE. Campaña de Invierno. P. 222: Obras particulares (interior) // Gaceta municipal de Barcelona. Ano 33.11 de noviembre de 1946. No. 45. P. 711-712: HIA/Shiiikarenko. Box 4. «Глава II. Пуля в голову». С. 20,21: Незабытые могилы // Часовой. 1966. Февраль. № 476 (2). С. 24.
167 Гогиджаношвили отвратительно обращался с русским населением, чему есть подтверждения и в других источниках. Яремчук, офицер и переводчик в итальянской армии, после демобилизации в 1943 г. попал в лагерь Хоф. где вместе с сослуживцами-эмигрантами пытался записаться в Голубую дивизию. «В это время вся испанская "Синяя дивизия4 возвращалась через Hoi в Испанию — прибывали с фронта в немецкой форме, их отправляли под душ и переодевали в испанскую форму, строили, немецкий генерал произносил соответствующую речь.
Комментарии
201
и их отправляли на вокзал. Все солдаты и офицеры ночевали в нашей казарме, мы встречали знакомых офицеров, расспрашивали о наших [эмигрантах-переводчиках |. Все давали прекраснейший отзыв. Правда. когда речь заходила об одном грузине, офицере легиона (его псевдоним teniente Constantino — фамилия его грузинская труднопроизносимая), то испанские офицеры молчали смущённо. Мы потом узнали, что он зверски обращался с русским населением, а один знакомый офицер нам откровенно сказал: мы его презирали за то. что он поставлял старшим офицерам русских женщин. По приезде в Испанию мы несколько лет чуждались его. потом привыкли*. - Габриэли А. С итальянской армией в России. Моя последняя (четвёртая) война. С. 118.
1 Ы| В вермахте культурное просвещение и поддержка морали войск считались приоритетными задачами. Солдат постоянно обрабатывал разветвлённый пропагандистский аппарат, а во многих частях издавались также и окопные газеты. Первые несколько стенгазет Голубой дивизии были подготовлены уже в период тренировки в Графенвёре и во время марша на фронт. По прибытии на позиции эти самодельные листки уступили место регулярно выходившему «Боевому листку» (Hoja de Campaña), который сперва издавался в Григорова, затем в Риге, а позднее в Таллине. Вплоть до начала марта 1944 г. им ведал подполковник Мануэль Руис де ла Серна. В газете работали несколько «культурных» бойцов дивизии, такие как профессор Фернандо Кастьелья. позднее ставший испанским министром иностранных дел, и писатель Альваро де Лаиглесия.
169 Многочисленные материалы допросов военнопленных: AGMAV 2005/6. 2005/7/3,2005/9.
170 Здесь и далее Ковалевский ошибочно указывает номер дивизии. 88-я стрелковая дивизия воевала на Карельском фронте, а не в районе Новгорода. В первом издании мы неверно предположили, что речь может идти о 188-й стрелковой дивизии. однако её окруженцам не было смысла уходить из-под Холма на северо- запад, как раз проще было затеряться или перейти фронт там же, в болотисто- лесистой местности. Общий вектор выхода был обратным: осенью 194] г. из голодных и опасных районов окружении и партизаны уходили в зону южнее озера Ильмень. Основная масса окруженцев в «испанском* районе принадлежала к частям Лужской оперативной группы (ЛОГ) генерала Андрея Никитовича Астани- на. В сентябре 1941 г. в Лужском котле оказались 111-я. 177-я. 235-я стрелковые дивизии. 24-я танковая дивизия и ополченцы Ленинграда — всего около 43 тысяч человек. В сентябре — октябре из котла вырвалось 13 тысяч: в плену из группировки оказалось 20 тысяч. Оставшиеся 10 тысяч погибли не все. а частично разбрелись по лесам. В немецких документах упомянуто, что многие из группы пытались выйти на юго-восток в районы южнее Ильменя, то есть туда, где проще перейти фронт. Именно окруженцев из ЛОГ с октября 1941 г. ловили немцы в тылу 16-й армии. Учитывая, что двое красноармейцев из списка принадлежали к одной и той же 111-й стрелковой дивизии, но всех случаях речь идёт о ней. — NARA. Т-501. R. 79. F. 1143-1184, 1231: Холгяков И. Лужский рубеж. Хроника героических дней. СПб.. 2014, С. 234.
171 Речь идёт о подполковнике пехоты Л/шлгэлс Рушге дела Серна (?-1952). который после возвращения в Испанию стал полковником генштаба, а также гражданским губернатором Уэски и Бадахоса.
202
Комментарии
172 Педро Мартинес де Гудела Гарсия (1905-?) - капитан Гражданской гвардии. в 1934 г. отличился как командующий во время Октябрьской революции в Астурии, захвативший ряд населённых пунктов. После начала гражданской войны был арестован в Бильбао. Смог бежать, присоединился к мятежникам. Мартинес де Гудела отвечал за организацию внутренней информационной службы в 250-й дивизии, напрямую зависевшей от второго отдела (разведка и контрразведка). В распоряжении его службы находилось несколько моторизованных средств передвижения.
173 Скорее всего, речь идёт об Энрике Саэсе Хименесе (1903-?), сержанте Гражданской гвардии, фамилия которого звучала для Ковалевского странновато, в итоге он транскрибировал её на немецкий манер: Цайсс. Саэс служил в l-й мобильной терции «Мадрид* Гражданской гвардии. В декабре 1941 г. подал прошение о повышении в чин бригады: в мае 1942 г. просьба была удовлетворена (с отсчётом стажа с 1 июня 1940 г.). Это объясняет, почему Ковалевский всё время его именует так. — AGMAV 4982/27.
174 Речь идёт о Франсиско Галеоте Кор тесе (1895-?), уроженце Малаги, капрале Гражданской гвардии. Служил в Мадриде в генеральном директорате Гражданской гвардии. В мае 1942 г. заболел и был репатриирован. — AGMAV 4643/18.
175 Другие источники рисуют иную картину событии. Речь идёт об убийстве бургомистра Новгорода Фёдора Ивановича Морозова, принявшего посте ноябре 1941 г. Далее излагаются общепринятые на сегодня данные. В городской управе была организована выдача молока служащим управы, детям и беременным женщинам. За молоком стали приходить и испанские солдаты, что вызывало неудовольствие граждан. 17 ноября 1941 г. они вновь пришли в управу, требуя отпустить им молока. Морозов находился в состоянии алкогольного опьянения: недовольный испанцами, бургомистр начал с ними скандалить. В ходе перепалки Морозов спустил одного из испанцев с лестницы. Оскорблённый испанец выхватил пистолет и двумя выстрелами убил Морозова. Другие свидетельства говорят, что убитый был старостой Григорово. Только после жёстких требований немецкого командования отдать виновного под суд испанец был приговорён к трём годам тюрьмы и в январе 1942 г. убыл назад в Испанию. Это был очень молодой солдат всего лишь 17 лет. которому сослуживцы дали прозвище Мэробой (Mataalcaldes), — Núñez Seixas X. М Camarada invierno. P. 268: Iglesias-Sarria y Puga M. Mi suerte dijo sí. Evocación autobiográfica de Guerra y Paz (1918-1936 -1945). Madrid. 1987. P. 282: Ковалев Б. H. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации. М., 2011. С. 21.
176 Проводившая разведку в Новгороде партизанка Сургучёва сталкивалась с испанцами: «Я проходила через район вблизи военного объекта и попросила испанского часового разрешить мне пройти прямо. Он сделал гримасу и показал на окно, где сидел офицер. Я просила его: “Вы испанец?", на что он ответил: “Да", и в свою очередь спросил: "Испанцы не гут?" Я ответила: "Испанцы гут и русские гут. а вот немцы не гут". Часовой засмеялся и добавил: "Испанский офицер тоже не гут". Я посоветовала ему перейти к русским. Он указал рукой, что русские далеко. Потом провёл меня по тропинке, и я всё. что мне нужно было, видела*. Другой испанец жаловался ей на немцев и горячился, что финны, которые якобы должны были сменить Голубую дивизию, всё никак не приходят. - Центральный
Комментарии
203
государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПБ). Ф. О-116. Он. 1. Д. 348. Л. 47.
177 Предположительно, речь идёт о гвардейце Хосе Лопесе Мартинесе.
178 Как признаётся в ряде свидетельств и воспоминаний, православные иконы ценились как немцами, так и испанцами. - Núñez Seixas X. М Camarada invierno. P. 265.
179 Речь идёт о крушении поезда русского императора, которое произошло 29 октября 1888 г. Станция Борки находится в 50 километрах от Харькова.
lN" Восприятие Ковалевским русских крестьянских детей в известной степени разделяли многие бойцы дивизии. Эта группа испанцев скорее относилась к детям с теплотой, считая их невинными жертвами коммунизма, для более верующих испанцев непорочность детей означала, что у России есть надежда «вновь обратиться» в христианство. Помимо этого, испанцы видели, что дети росли в бедности; часто встречались группы беспризорников, которые сбивались в банды и промышляли мелкими кражами с целью банального выживания.
181 В этом смысле двойственный характер отношений между оккупантами и местными жителями отмечается и в иных свидетельствах. Сами солдаты, расквартированные в избах, съедали или реквизировали скудные крестьянские запасы, а проявления дружбы или сердечности, как и периодические подарки (делились сладостями или частью собственного пайка), никак не могли компенсировать потери. Испанцы видели, что крестьяне живут в нищете и стараются спрятать от незваных гостей всё. что только можно. - Núñez Seixas X. М Camarada invierno. Р. 273 275.
182 Скорее всего, здесь и далее речь идёт о деревне Некохово в Новгородской области.
1Ю Согласно списку старост Новгородского района из донесений партизан, это был Кирилл Афанасьев. - ЦГАИПД СПБ. Ф. 0-116. On. 1. Д. 32. Л. 51.
,м «Бывший председатель и секретарь Б[ольше]замошского с|ельского| с|овета | Давыдовы живут в своей деревне Осип. Бывший председатель) колхоза “Парижская коммуна” Е. в данное время избран старостой». - Рапорт бывшего директора Новгородского гортопа. бывшего партизана 3. И. Свердлова секретарю Новгородского райкома ВКП(б) П. И. Соколову о действиях отряда и положении на временно оккупированной территории. 17 октября 1941 г. // Из истории организации партизанского движения на новгородской земле в 1941-1942 годах: Сборник документов / сост.: В. Г. Колотушкин; отв. ред. В. Г. Колотушкин; департамент культуры и туризма Новгородской области, государственное областное казённое учреждение «Государственный архив новейшей истории Новгородской области». Великий Новгород. 2017. С. 159-160.
185 Учитывая единственное число, возможно. Ковалевский здесь вновь прошёлся по Гогиджаношвили.
186 Очередная ошибка в номере полка: предположительно, речь идёт об учителе музыки в 269-м пехотном полку.
187 Правильное название: деревня Село-Гора.
188 пусть тут мы и имеем дело с размышлениями a posteriori, Ковалевский про- ница гельно подметил тот эффект, который имела патриотическая пропаганда большевиков. призывавшая защищать родину, а не партию и для этого обратившаяся
204
Комментарии
к великорусскому национализму. Ещё поздним летом 1941 г. призывы к защите революции или абстрактному антифашизму рабочих масс начали сходить на нет.
1НУ На сегодня деревня не существует, став частью посёлка Тёсово-Нетыльский.
in' $тот инцидент произошёл 3 декабря 1941 г., совпав по времени со значительным всплеском партизанской активности по соседству с испанской зоной ответственности. Согласно ежедневному докладу 250-й дивизии XXXVIII корпусу, составленному на следующий день, удалось задержать нескольких участников подполья и их пособников. Одна из крестьянок стала свидетелем того, как партизан по фамилии Туманов, совсем ещё подросток, был повешен. - Núñez Seixas X. М. Camarada invierno, P. 290.
191 Расстояние от Подберезья до Рогавки составляет 44.6 километра на северо- запад.
192 Уже в августе 1941 г. Айнзацгруппа А доносила: «Тактика отвечать террором на террор превосходно себя оправдала. Из страха перед карательными мерами I Vergeltungsmaßnahmen] крестьяне пешком или на лошади прибывали за 20 километров в расположение подкоманды айнзацгруппы А с донесениями о появлении партизан. Они в большинстве своём оказывались верными. Всего расстреляно 48 партизанских помощников, из них 6 женщин о. — NARA. Т-175. R. 233. F. 656.
193 Это может быть Иван Петрович Новиков из отряда секретарей Новгородского райкома. Осенью 1941 г. в районе также действовал партизанский отряд Антона Михайловича Новикова, среди бойцов отряда был Александр Николаевич Трешов. - ЦГАИПД СПБ. Ф. 0-116. On. 1. Д. 1045. Л. 2.
1<м «Бывш|ий| начальник нашего отряда тов|арищ| Ласковский со мной пошел до Ермолинского с[ельского] с[овета]. колхоза "Труженик", где он остался с нашим бойцом Гавриловым Николаем». - Рапорт бывшего директора Новгородского гортопа, бывшего партизана 3. И. Свердлова... С. 160-161.
195 Речь идёт о Фернандо Мария Кастьелье и Маисе (1907-1976). докторе права. профессоре Мадридского университета в 1935 г. и фалангисте. В том же году вместе с Хосе Мария де Ареильса он опубликовал книгу' «Требования Испании» (Reivindicaciones de España) - программу-максимум имперских притязаний фалангистов. На оккупированной советской территории он был приписан к штаб- квартире в качестве связного и, вопреки утверждению Ковалевского, носил немецкую униформу, как и любой военнослужащий Голубой дивизии. Вернувшись в Испанию, занимал посты президента Института политических исследований (1943-1948), посла в Перу и Ватикане (1951-1956). после чего стал министром иностранных дел (1959-1969).
196 В декабре 1941 г. партизанская война в тылу оккупантов слабо координировалась советским центром. Под Ленинградом положение было отчаянным: на 25 октября о 86 из 194 созданных отрядов не было никаких данных, в основном они погибли. Выжившие не имели средств для зимовки и старались вернуться в советский тыл. Оставшиеся не имели возможности вести полноценные скоординированные боевые действия и прятались в труднодоступных болотистых «медвежьих углах». Отношения с местным населением в этот период были очень сложными. 23 ноября 1941 г. командир 285-й охранной дивизии доложил, что, по показаниям пленных партизан, из Ленинграда посылают связных с приказом
Комментарии
205
собирать красноармейцев в тылу и пробиваться к линии фронта. Оредежским партизанам, действовавшим в том числе в районе Рогавки, было приказано выходить к Новгороду. — Гаврилов П. «Население становится нс за нас. а против нас»: партизаны Ленинградской области, советская идентичность и нацистская оккупация // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2020. № 3 (131). С. 70-95: Hill A, The War behind the Eastern Front. The Soviet Partisan Movement in North-West Russia 1941-1944. London: New York, 2005. P. 69-80: NARA. T-315. R. 1878. F. 721.
11, 7 Николаи Петрович Зотов — уроженец России и самый молодой из русских переводчиков дивизии. В годы Гражданской войны в России поручик Алексеевского пехотного полка. Участник Гражданской войны в Испании: воевал сначала в рядах Испанского иностранного легиона, позже в фаланге на фронте Теруэль- ском фронте. Капрал (по другим данным, сержант), дважды ранен. В июле 1941 г. записался добровольцем в Голубую дивизию: несмотря на тяжёлые ранения и частичную строевую негодность, был принят и назначен переводчиком при штабе 263-го пехотного полка. Вернулся в Испанию в июне 1942 г., остался в Испанском иностранном легионе, дослужившись до чина лейтенанта. Скончался в Мадриде.
m Подразумевается директива об обращении с политическими комиссарами (Kommissarbefehl. приказ о комиссарах) от 6 июня 1941 г., предписывающая расстрел политических работников РККА как носителей враждебной идеологии. Скорее всего. Голубая дивизия также получила директиву. 6 мая 1942 г. приказ был отменён как стимулирующий сопротивление: политруки осознавали, что терять нечего, плен окончится смертью, и поэтому боролись до последнего. К тому времени согласно приказу было расстреляно несколько тысяч пленных политработников. Косвенные свидетельства указывают, что в Голубой дивизии приказ также выполнялся. - Römer Е Der Kommissarbefehl. Wehrmacht und NS-Verbrechen an der Ostfront 1941/42. Paderborn, 2008.
i'hj речь идёт о плексигласе - органическом стекле, использовавшемся в авиации. Хорошо занимается пламенем и горит продолжительное время. Скорее всего, окружении использовали кусочки стекла для разведения костра, в качестве источника света («коптилка») или топили на нём снег, добывая воду.
200 Видимо, речь идёт всё же об окруженцах из ЛОГ. В отчёте XXXVIII армейского корпуса от 21 декабря 1941 г. говори тся о захвате шес ти пленных, вышедших из Лужского котла. — NARA. Т-314. R. 901. F. 581.
201 Не идентифицирован.
ж' Не идентифицирован.
203 Не идентифицирован.
ж Предположительно, речь идёт об Иване Васильевиче Вагине ( 1907-1941), политруке 399-го стрелкового полка 111-й стрелковой дивизии. Дивизия входила в Лужскую оперативную группу и попала в окружение. Официально числится пропавшим без вести в августе 1941 г.
Предположительно, речь идёт о Вениамине Матвеевиче Белолипецком (1909 1941), старшем лейтенанте, служившим в должности старшего адъютанта батальона 399-го стрелкового полка 111-й стрелковой дивизии. Официально объявлен пропавшим без вести в декабре 1941 г.
Не идентифицирован.
206
Комментарии
307 Советская гражданка Олимпиада Георгиевна Полякова («Лидия Осипова»), работавшая у испанцев, 17 сентября 1942 г. записала в дневнике: «Увидев моих прачек, капитан неистово заорал, чтобы они шли помогать. Между прочим, испанцы при всяких переживаниях орут так, как будто бы их режут. А переживают они всё очень остро и бурно, поэтому над городом стоит непрерывный вопль, как при светопреставлении. Раньше население пугалось, а теперь уже привыкло**. — «Свершилось. Пришли немцы!» Идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны / сост. и отв. ред. О. В. Будницкий. М., 2012. С. 141.
Указание на время создания текста, то есть до ноября - декабря 1951 г.
ж Очевидно, подразумевался «налёт».
3 1,1 Правильное название: деревня Село-Гора.
211 «В январе 1942 г. в деревне Долгово этого же сельсовета был расстрелян Давыдов Аркадий Васильевич, труп которого валялся неубранным за двором до мая 1942 г., т. к. хоронить его немцы запрещали». - Из акта Новгородской районной комиссии об итогах расследования злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории района. 20 апреля 1945 года // «...И ничто не забыто». Документы и материалы о злодеяниях немецко-фашистских оккупантов на Новгородской земле (1941-1944) / под ред. С. Ф. Витушкина;сост.:T. Â. Данько |и др.]. Новгород. 1996. С. 59.
212 Ещё один характерный речевой оборот: устаревший термин, в царской России означавший воспитанника военного училища.
211 Возможно, речь идёт о Фернандо Марии Кастьелье.
214 «В Больше-Замошском сельсовете в ноябре 1941 г. на ст. Татино за время своего хозяйничания немецкие людоеды расстреляли после длительных пыток и истязаний директора школы - инвалида труда Кузьмина Ивана Михайловича». - Из акта Новгородской районной комиссии... С. 59.
2,3 Очевидно, Ковалевский написал свои мемуары в 1948-1951 гг.. когда Ка- стьелья занимал пост посла Испании в Перу. Тот факт, что ранее он упоминает последующую службу Кастьельи министром иностранных дел, даёт основания полагать, что в первоначальный текст рукописи позже вносились небольшие правки.
216 Альтернативное и менее пристрастное описание содержится в работе: Garda Hispan J. La Guardia Civil en la División Azul. P. 46-47. Награждены были Педро Мартинес де Тудела. его ординарец Флорентино Кортихо Марин и Энрике Саэс Хименес: сведений, что Хосе Лопес Мартинес также был награжден медалью, не обнаружено. - Pinilla A. G. Héroes entre valientes. Los condecorados en la Division Azul. Madrid, [6. r.|.
Or.lABJEHIIi:
«Белый, синий, красный»: русские эмигранты, 250-я дивизия вермахта
и СССР 3
«Длящееся поражение*: таксисты в чинах . 3
«Да странного то же самое»: русские солдаты генерала Франко 8
«Замок из песка»: белоэмигранты и операция «Барбаросса* 28
«Немецкие запреты, испанские нужды»: эмигранты в 250-й дивизии ... 33
«Паненка мучо кррасива!«: испанцы о русских, русские об испанцах ... 40
«Ушедшие натуры»: русские о русских и о себе 44
«Загадка жизни»: Владимир Иванович Ковалевский 54
«Сказ о тёмных временах»: русский взгляд на испанскую войну 60
В. И. Ковалевский. Синяя дивизия и поход в Россию 75
Часть первая. ПУТЬ 78
Июнь 1941 г. Сан-Себастьян 78
Бургос 82
По дороге в Германию 85
Лагерь Grafenwöhr (Бавария) . 87
По дороге в Россию 93
Часть вторая. РОССИЯ 99
Первые впечатления 99
Новгород и его окрестности 106
В окопах 111
«Главная квартира» 123
В штабе дивизии 130
Русские переводчики . 131
2-е отделение Guardia Civil 134
Охота на партизан 140
Развязка 161
Комментарии 172
16+
ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ: ГОЛУБАЯ ДИВИЗИЯ И ПОХОД В РОССИЮ. 1941-1942 гг.
Воспоминания В. И. Ковалевского
Под ред. О. И. Бэйды, Ш. М. Нуньеса Сейшаса
Перевод с испанского В. Л. Хейфеца
Корректор Д. М. Соколова Оригинал-макет О. В. Пугачёва Дизайн обложки О. Д. Курта
Мнение издательства может не совпадать с мнением редакторов-составителей и автора
Подписано в печать 08.12.2020 Формат 60x90/16. Бумага офсетная Печать офсетная. Усл.-печ. л. 13,0 Тираж 500 экз. Заказ № 2211
Отпечатано в типографии издательства «Нестор-История» Тел.(812)622-01-23
По вопросам приобретения книг издательства «Нестор-История* звоните по тел. +7 965 048 04 28