Author: Касавин И.Т.
Tags: религиоведение антология магия наука и религия колдовство ученые оккультизм чародеи
ISBN: 5—250—01358—9
Year: 1992
Text
МАГИЧЕСКИЙ КРИСТАЛЛ
МАГИЧЕСКИЙ
КРИСТАЛЛ
МАГИЯ ГЛАЗАМИ УЧЕНЫХ И ЧАРОДЕЕВ
Москва Издательство «Республика» 1992
ББК 86391 М12
Составление и общая редакция И. Т. Касавина
Магический кристалл: Магия глазами ученых и чародеев/ М12 Ред. и сост. И. Т. Касавин: Перевод.— М.: Республика, 1992.— 527 с.
ISBN 5—250—01358—9
Антология включает впервые переведенные труды классиков социальной и культурной антропологии: «Колдовство, оракулы и магия у азанде» (Э. Эванс-Причард), «Магия, наука и религия» (Б. Малиновский), материалы о магии, написанные известными зарубежными психологами и парапсихологами (К. Юнг, Дж. Кларк, Г. Прайс и др.). Книга включает и работы ведущих представителей современного оккультизма: «Аст ролей ию» Э. Краули, «Учение Дона Хуана» К. Кастанеды, «Путь шамана» М. Харнера, древнекитайский трактат о цигуне.
Книга адресуется читателям, интересующимся проблемами соотношения магии, науки и религии.
М 267—91 ББК 86.391
ISBN 5 250 01358 9
«’> Составление И. Т. Касавин, 1992
ЭТОТ ТАЙНЫЙ, СТРАННЫЙ МИР
iPi.-UJlillli
РАЗМЫШЛЕНИЯ О МАГИИ, ЕЕ ПРИРОДЕ И СУДЬБЕ
И. Т. КАСАВИН
Магия! Само это слово — словно завеса, скрывающая таинственный и загадочный мир. Мир, рассыпанный мерцающими крупинками в запыленных рукописях-откровениях Гермеса Трисмегиста; вспыхивающий бликами шаманских костров под мрачным покровом ночных джунглей; открывающийся увечному в невнятном бормотанье ворожеи; пронизывающий волшебным лучом из алхимической реторты; мир, говорящий неумолимым голосом рока; мир, являющий торжество человеческой силы. Мы постигаем этот мир с первым прикосновением материнской руки, утоляющей боль, и с первым взглядом на ночное звездное небо. Мы поражаемся его непостижимостью, открывая для себя таинство рождения, смерти и любви. Мы страшимся и отвергаем его, лелея свою самонадеянность, надеясь на трезвый расчет, логику и факты. Мы загоняем его глубоко в историю, не обнаруживаем в настоящем, отказываем в будущем. И мы снова и снова смиряемся перед ним, видя его новые превращения и возрождения из небытия. Вслушаемся же в этот мир со всей наивностью младенца и искушенностью зрелого человека, взывая к силам души и способностям науки. Всмотримся, чтобы в чужом обнаружить родное, в забытом — знакомое, в фантастическом — реальное; вслушаемся, чтобы открыть в себе этот неведомый, таинственный мир и найти в этом мире себя — неизвестного и загадочного.
ЖИЗНЬ НА ГРАНИ СМЕРТИ
...Страшный звериный рев прокатился по скалам, и обитатели пещер съежились в своем ненадежном укрытии, бросая отчаянный взгляд на жаркое пламя костра — единственного защитника от холода и хищников. Сжимая в руке рогатину, вождь яростно зарычал и вскочил на ноги. Его примеру последовали еще четверо самых сильных мужчин племени. Сейчас они выйдут из пещеры и вонзят дротики в саблезубого, избавят людей от ночного страха. Их дубины тяжелы, а топоры остры, и сердца полны отваги. Но тут из темного угла пешеры выступает на свет седая иссохшая старуха с горящими глазами и простирает к ним руки. «Великий Отец говорит, что в эту ночь мужчинам нельзя покидать пещеру,— тихо произносит она,— ибо не зверь с длинными клыками, а злой дух-кровопийца ищет добычу во мраке. Против него не помогут ваши копья и топоры!» — «Вождь не боится, и руки его способны сломать хребет зубра!» — «Руки вождя встретят пустоту, а злой дух настигнет его сзади,— продолжала старуха.— Великий Отец рассказал мне, как справиться с ним. Завтра, когда* Красный Шар утонет в Далеких Джунглях, вождь разбросает эти белые круглые амулеты на тропе, ведущей к пещере. Они охранят людей от зла».
6
С этими словами старуха закуталась в шкуру оленя и исчезла в глубине пещеры. Фыркая от еще не прошедшего возбуждения, мужчины рассаживались у костра и осторожно рассматривали скатанные из кабаньего жира и золы шары. Мужская честь была сохранена, кому взбредет в голову сражаться со злым духом. Вот если бы это был просто тигр...
Следующей ночью скалы содрогнулись от ужасного рева, в котором слыша* лись ярость и боль. Казалось, дерутся между собой два кровожадных зверя, сцепившись в смертельной схватке и пуская в ход когти и зубы. Наконец рев стал удаляться и затих вдали. Пещерные люди с облегчением перевели дух.
С тех пор злой дух больше не тревожил их. С каждой охоты вождь приносил старухе сердце и печень добытых животных, и она долго жевала их беззубыми челюстями, тряся седой головой.
ЗАМАНЧИВАЯ, ЖУТКАЯ ИГРА, ПОЛНАЯ СМЕХА И СЛЕЗ
Ранним утром светлокудрый голубоглазый юноша благородной наружности, ведя в поводу уставшую белую, лошадь, приблизился к пределам фессалийского города Гипата. Истосковавшись от одиночества во время пути по прекрасным холмам и долинам Средней Греции, он с интересом прислушивался к невероятному рассказу одного из своих новых попутчиков —: торговца сыром.
— О, Фессалия единогласно прославлена как родина магического искусства,— соловьем разливался тот.— Немало матов и колдуний, подобных Медее, ты можешь здесь повстречать, мой Луций. Невдалеке от большого города Лариссы есть трактир старой кабатчицы Мерое, там-то я и попал в историю с моим старым приятелем Сократом. Да, ведьмы жестоко мстят своим недругам^
— А не плотному ли ужину, сдобренному неразбавленным вином, обязаны твои фантазии, почтенный Аристомен?
— Молчи, молчи! Ведьма она, колдунья; может небо спустить, землю подвесить, ручьи затвердить, горы расплавить, покойников воскресить, богов низвести, звезды загасить, ад кромешный осветить! Неверного своего любовника она превратила в бобра, а конкурента — в лягушку; злословившую о ней беременную женщину обрекла на восьмилетнюю задержку, до сих пор та ходит не разродившись, словно собирается разрешиться от бремени слоном. Жителей же города, задумавших расправиться с ней за ее злодеяния, колдунья заперла в домах, да так, что никакими силами те не могли выбраться, пока не поклялись страшной клятвой, что откажутся от своих замыслов. Смотри, мой Луций, будь осторожен в этой стране чародейства и колдовства!
Не прошло и недели, как Луций смог убедиться в правоте своего спутника. Жена горожанина, у которого остановился наш герой, оказалась искушенной в магических ритуалах: отправляясь по ночам к любовнику, она превращалась в сову с помощью волшебной мази. Луций не мог удержаться, чтобы не проверить на себе силу этой мази, но зачерпнул не из той баночки и превратился в осла. И тут начались его удивительные приключения в ослиной шкуре, в которых было место и кровавым дракам, и сокровищам, и нещадным побоям, и пикантным любовным интрижкам.
О владычица Исида, древняя богиня! Только тебе, Матери Мира, обладательнице тайных сил, ведомо, как избавиться от колдовского заклятия! К тебе обратится несчастный Луций и принесет тебе священный обет верности, и милость твоя вернет ему прежний облик. И возрадуются благоразумные и добронравные, и посрамлены будут нечестивые!
ДАЙ СИЛЫ ОБЕССИЛЕННОМУ И ИЗБЕГИ КОСТРА!
К
Во Фландрии, в Дамме, когда май уже распускал лепестки на кустах боярышника, в доме уголыника родился сын.
Повитуха завернула его в теплые пеленки и, осмотрев головку, показала на кожицу.
— В сорочке родился, под счастливой звездой! — весело сказала она.«Но тут же заохала, заметив на плече ребенка черное пятнышко.— Ай-ай-ай! — запричитала она.— Эта черная отметина — след чертова когтя.
— Стало быть, господин сатана нынче поднялся спозаранок, коли уже успел поставить на моем сыне метку,— молвил угольщик и принял из рук повитухи младенца.
На следующий день у дверей ратуши возглашали, что государыня, супруга императора Карла, на сносях, а потому все должны молиться, чтобы она благополучно разрешилась от бремени.
К угольщику, вся дрожа, вбежала повитуха.
— Что с тобой, соседка? — спросил он.
— Ох! — простонала повитуха и прерывающимся от волнения голосом заговорила: — Нынче ночью привидения косили людей, точно косари траву... Девушек заживо в землю закапывали! На их трупах палач плясал... Камень девять месяцев кровоточил, а ньцгче распался, в эту самую ночь.
— С нами крестная сила, с нами крестная сила! — запричитали все вокруг.— Недоброе сулят Фландрии этакие страсти!
— Во сне ты все это видела или наяву? — спросил угольщик.
— Наяву,— отвечала повитуха.
Бледная как смерть, она продолжала, рыдая:
— Два младенца народились: один — в Испании, инфант Филипп, а другой — во Фландрии, сын Клааса, ему потом дадут прозвище Уленшпигель. Филипп станет палачом, а из Уленшпигеля выйдет великий балагур и проказник, но сердце у него будет доброе, потому как он сын труженика, а Филипп — отродье Карла, губителя нашего отчего края. Король Филипп промчится по жизни, всем досаждая войнами, поборами и прочими злодеяниями. Вечно юный Уленшпигель никогда не умрет, по всему свету пройдет, ни в одном месте прочно не осев. Кем он только ни будет: и крестьянином, и дворянином, и ваятелем, и живописцем, и солдатом, и шпионом. И странствовать ему по белу свету,-славя все доброе и прекрасное, а над глупостью хохоча до упаду. Доблестный народ фламандский! Клаас — это твое мужество; Сооткин, его жена — это твоя стойкая мать; Уленшпигель — недаром его назовут «ваше зеркало» — твой дух; Неле, славная милая девочка, спутница Уленшпигеля, бессмертная, как и он,— это твое сердце, а толстопузый простак Ламме Гудзак — это твоя утроба. Наверху — душители народа, внизу — жертвы; наверху %— разбойники-шершни, внизу — трудолюбивые пчелы, а в небе будут кровоточить язвы Христовы.
И, сказав все это, добрая ведунья Катлина уснула.
Прошли годы, и наступило^ время исполнения предсказания. Земля Фландрская покраснела от крови и задрожала от топота обутых в железо сапог. Задымились костры, сжигавшие несчастных мучеников; огонь, щипцы и дыба вытягивали признания в ереси, восстании против папы и короля, вредоносном колдовстве* Погибли Клаас и Сооткин, осужденные по навету, Катлина от пыток повредилась в уме, а доносчик пересчитывал<ценежки.
8
На кострах дымилась плоть новых жертв. Уленшпигель, вспоминая Клааса и Сооткин, втихомолку плакал.
Однажды вечером он пошел к Катлине посоветоваться, как лучшевсего ОТОМСТЙТЬ?
Она сидела у лампы и шила. Когда он вошел, она посмотрела поверх ого головы и сказала:
— Огонь! Пробейте дыру! Душа просится наружу! — А Неле, заплакала.
' Уленшпигель сказал:
— Пепел Клааса стучит в мое сердце, я хочу спасти землю Фландрскую. Я спрашивал творца неба и земли, но он ничего мне не ответил.
— Творец не станет тебя слушать,— возразила Катлина.— Тебе надобно было сперва обратиться к духам стихий; у этих духов две природы — небесная и земная, и они, выслушав жалобы несчастных людей, передают их ангелам, а те уже несут их к престолу всевышнего.
— Помоги мне осуществить свой замысел,— сказал Уленшпигель,— я заплачу тебе своей кровью, если понадобится.
— Помогу,— ответила Катлина,— если только девушка, которая тебя Любит, возьмет тебя с собой на шабаш весенних духов, на Пасху соков земли.
— Я возьму его с собой,— молвила Неле.
Катлина налила в хрустальный бокал какой-то мутной жидкости и дала им выпить. Затем той же самой жидкостью натерла им виски, ноздри, ладони и запястья, дала проглотить по щепотке белого порошка и велела смотреть друг другу в глаза, чтобы души их слились.
Уленшпигель и Неле смотрели друг на друга и чувствовали, что их тела обретают легкость и их подхватывает неведомый вихрь. Они взлетели и силой , волшебства унеслись в чудесный и страшный мир, Где духи, феи и гномы кружились в нескончаемом танце под музыку природных превращений, Уленшпигель держал Неле в- объятиях, боясь потерять ее в этом безумном полете, а потом они опустились у подножия трона царя Весны. Царь милостиво говорил с ними и на просьбу о помощи ответил загадочно:
Средь войны и огня,
Средь убийства и смерти
Ищи Семерых.
В смерти, крови, В разрухе, в слезах Найди Семерых.
Уродливых, злых, Отечества бич, Сожги Семерых. Жди, слушай, смотри; Возлюби Семерых И Пояс.
Так колдовским ритуалом и волшебным заветом началась бурная история борьбы Тиля Уленшпигеля за свободу Фландрии. И завершиться ей предстояло таким же образом; всякий раз, когда собственные силы человека иссякают, он ищет помощи в мире духов и демонов.
9
ОХОТА НА ЗЕЛЕНОГО ЛЬВА
...Поздно вечером по булыжной мостовой Кембриджа двигались две закутанные в плащи человеческие фигуры. Вот они завернули к зданию Тринити-Колледж, вот ступили на песчаную дорожку внутреннего двора...
Притаившийся в проеме стены студент мог бы без труда расслышать неосторожные слова воодушевившегося старика, обращенные к более молодому, молчаливому спутнику:
— Ничто не отбрасывайте без тщательного изучения! Мыслите смелее, безрассуднее, если хотите! убеждал он.— Мудрость часто таится в забытых трактатах философов-герметистов, и она может стать доступной, если подвергнуть текст анализу в алхимическом горне. Поверьте, мой друг, одного Декарта для построения математической натуральной философии недостаточно.
Каблуки были пугающе звучны наг каменных плитах первого этажа, они безжалостно дробили ночную тишину и вызывали неловкость у второго спутника, но старик продолжал, не понижая голоса:
<— Герметизм и математика — это две стороны одной монеты,— увлеченно жестикулируя, развивал он свою мысль,—более того, только герметизм в состоянии пролить свет разума на медицину и философию. Парацельс — Лютер медицины, Кеплер —Лютер астрономии! Я познакомлю вас с теми, кто не побоялся задуматься над загадочными идеями и рецептами Парацельса. Идите сюда, мой друг, это здесь.
Он постучал. Сказав открывшему им человеку несколько слов, он прошел, увлекая за собой своего спутника, через комнату, затем они миновали деревянную лестницу и спустились в сад.
— Вот наша тайная лаборатория,— сказал старик, открывая небольшую дверь своим ключом.— Отныне, коллега, вы наш и можете свободно пользоваться всем, что здесь находится.
С загоревшимися глазами Исаак Ньютон шагнул в темноту, из которой лунный свет уже выхватывал реторты, весы, горны и другие орудия химического — или алхимического? — исследования. Сопровождавшим его стариком был кембриджский профессор Барроу.
...Современные исследователи-ньютоноведы разыскали несколько волосков Ньютона и подвергли их изощренному химическому анализу. Что бы вы думали? Он показал чрезмерное — десятикратное по отношению к норме — содержание золота. Значит ли это, что автору «Математических начал натуральной философии» удалось найти и философский камень?..
Творцы классической науки были кем угодно, но только не людьми научно ограниченными. Коперниканская картина мира впитала в себя пифагореизм Филолая (центральное положение главного светила), ттлатонистское убеждение в «божественном совершенстве» небесных сфер и их кругового движения. Кеплер воспринял динамику магических сил и астрологическую символику вписанных друг в друга геометрических фигур. Мысленные эксперименты и аргументация Галилея проникнуты духом схоластики. Дань, которую отдал Ньютон увлечению алхимией, из этого же ряда явлений.
...Отбросив со лба прядь поседевших от ртути волос, Ньютон потер усталые глаза и вновь вчитался в текст Джона Рипли, который он давно знал наизусть:
«Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва. После этого прокаливай сильнее, и она превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом,
ГО
выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельно жидкости различной природы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. fВозьми этого черного дракона,, разотри на камне и прикоснись к нему раскаленным углем. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведет зеленого льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, мой сын, тщательно ректифицируй, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови».
— А ведь Бойль уже получил философскую ртуть, смешав ртуть с порошкообразным золотом,— подумал Ньютон — Недаром при их смешении происходит необъяснимое повышение температуры. Алхимия выявляет в природе силы, которые Декарт оставил без внимания. Это то самое, производное от Бога, немеханическое активное мировое начало, без которого тела Земли, планет, комет и Солнца начали бы охлаждаться, замерзать и превратились бы в безжизненные массы.
Ученый бережно закрыл фолиант и вышел в сад. Незакрытая дверь лаборатории манила его, но он знал, что если не ляжет вовремя спать, то утром ум будет лишен ясности, а глаза — остроты и внимания. Тайна материи манила его со всей сладостью единственного доступного кембриджскому затворнику греха^ и алхимия обещала подарить частицу божественной моши.
Возникающая наука была далека от того, чтобы беречь свою стерильность, и не чуралась учиться у натуральной магии.
МАГИЯ, МЕРЦАЮЩАЯ В ТОЛЩЕ ИСТОРИИ
Перед нашими глазами прошли исторические образы магии, навеянные художественной литературой. Жозеф Рони-старший, Апулей, Шарль де Костер, Владимир Карцев... Однако это лишь случайная выборка. Вся история литературы пронизана интересом к магии как фундаментальному элементу человеческой жизни. И каждая историческая эпоха давала собственные образы мага и его практики, соответствующие их реальной социальной роли, с одной стороны, и отношению к магии со стороны иных форм сознания — с другой.
Жизнь в первобытную эпоху — Это жизнь на грани смерти. Человек как тупиковая ветвь биологической эволюции — иначе не объяснить его плохой природной приспособленности — столкнулся с грозными реалиями борьбы за существование и долгое время находился на грани вымирания. И если представить себе человека в свободном и открытом соревновании с другими животными периода раннего неолита, то его будущая великая история покажется немыслимой. На этой стадии развития спасение человека не могло быть обеспечено ни примитивными орудиями труда, ни первобытным коллективизмом; оба эти фактора сами нуждались в некоторой прочной основе для последующей эволюции, в некотором проекте, идеальном плане, перспективе. Но сценарий развития человека не был простым обобщением его наличного состояния, напротив, первым мыслительным шагом рождающегося человека стало сознание собственной ограниченности и безграничного многообразия мира. Сознание, обязанное странному несоответствию между относительно несовершенным телом и гипертрофированным мозгом, телесность, показывающая себя в непреодолимости внешних объектов — расстояния,
11
огня, камня, животного, разграничивали макрокосм Вселенной и, стремящийся к слиянию с ним, микрокосм человеческого Я. Первобытная магия выступила преодолением згой границы.
Научное изучение феномена магии началось с исследования первобытной магии именно потому, что для современного человека характерно неверие в реальность магии и недооценка своих первобытных предков. Магия как экзотика, а не кик элемент всякого человеческого действия и мировосприятия,— вот что привлекло внимание прежде всего, когда социальная антропология открыла для всей образованной Европы многообразие иных культур: этого зверинца странных обычаев и менталитетов, паноптикума заблуждений и неэффективных, бессмысленных ритуалов и обрядов.
У Дж. Фрэзера и Б. Малиновского — столпов британской социальной антропологии — мы находим первые наброски, которые можно составить в некото-рую^бщую теорию магии.
Фрэзер: Психологическая основа магии — ассоциация идей, между которыми не существует реальной причинной связи; магия позволяет умному человеку доминировать над остальными, основывать королевские династии и новые государства, получать статус святых и богов после смерти; магий вырабатывает первые санкции, закрепляющие частную собственность и целостность, самостоятельность индивида. Таковы основные положения фрэзеровской концепции магии, изложенные им в работах «Золотая ветвь», «Божественный король» и «Задача Психеи».
Малиновский: Магия обеспечивает уверенность в ситуациях неопределенности; магия создает церемониальную структуру торговли; магия часто организует коллективный труд; магия действует с помощью усиления социального давления На индивида; миф является схемой магического действия, которое нередко сводится к проговариванию мифа; магия представляет собой в основном языковый /феномен и использует специальный высокопарно-сакральный язык, который от-I личается от языка, применяемого в контексте трудовой деятельности и обще-: ственных отношений; магия — предельный случай, демонстрирующий силу и активность языка, так как всякий язык имеет магическую функцию; магия укрепляет неравенство людей в примитивных обществах; магия подтверждается чудесами, порождаемыми мистической верой. Эти положения сформулированы в «Магии, науке и религии», «Основаниях веры и морали», «Коралловых садах и их магии» и других работах Б. Малиновского.
'Уже из этих выводов Фрэзера и Малиновского следует, что магия, в сущности, закладывала социальную структуру первобытного общества, организовывала важнейшие формы деятельности, являлась основой развития индивидуальности и сферой приложения всех духовных и практических новаций. Не повторяя описания первобытного шаманизма и личности шамана, предложенных в предшествующих публикациях *, хочу лишь отметить, что магия воплощала в себе фундаментальное и плодотворнейшее противоречие первобытной жизни. Так, она формировала новые социальные структуры, критикуя племенную повседневную реальность и мышление, и она также культивировала свободную индивидуальность, сосредоточивая все формы творчества в «обожествленном еретике» — шамане. Именно магии оказалось под силу провести зарождающееся человечество по острию бритвы, убедить его в собственной сверхъестественной исключительности и твнушить ему идею господства над природой в то время, когда вся
1 См.: Касавин И. Т. Шаман и его практика Ц Природа. 1988. № II.
12
реальная жизнь неопровержимо доказывала обратное. Найдя первое эффективное применение свободной игре воображения, магия описала и объяснила пугающе неохватный мир, упростила его, сделала более предсказуемым и возвела строительные леса его переустройства. И пусть даже эти леса регулярно рушились, хороня под обломками наиболее отважных первопроходцев — что с того! Нашим предкам зато было кого хоронить с почестями, было о ком слагать легенды, было у кого учиться, было что восстанавливать и перестраивать, было что терять и что воскрешать.
Б. Малиновский пишет, что магия дает человеку рад готовых ритуальных актов и стандартных верований, оформленных в определенную практическую и ментальную технику. Тем самым как бы воздвигается мост через те пропасти, которые возникают перед человеком на пути к его важнейшим целям, преодолевается опасный кризис. Функция магии заключается, по Малиновскому, в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды над отчаянием. Малиновский, Эванс-Причард и австралийский этнограф А. Элькин, работы которых представлены в данной книге, исследуют магию в основном социологическими средствами и предлагают ее объяснения как феномена, удовлетворяющего некоторую потребность (единства племени, успешности деятельности и т. п.). Однако для характеристики магии важно описать и соответствующий ей тип ментальности. Поэтому этнографическое исследование смыкается здесь с психологией и лингвистикой.
Определенные психологические объяснения магии предприняты были уже эволюционистской этнографией, функционализм пошел по другому пути, и только структурализм, взяв на вооружение фрейдистские и неофрейдистские концепции, продолжил психологический анализ оккультного опыта.
В центр внимания психологов попала личность первобытного шамана и характер его отношений с племенем. Наиболее яркий пример и модель психомагического действия — это способность мага наслать порчу на человека, в результате которой тот умирает. Для объяснения этого феномена следует, видимо, выстроить цепочку между психическими способностями шамана, известным магическим культом и далее — психикой и физиологией околдованного человека. Французский этнограф и философ К. Леви-Строс предлагает следующий вариант такой связи.
Психика шамана, по Леви-Стросу, паталогична, т. е. существенно отличается от психики рядового члена племени. Она характеризуется «океаническим чувством» (3. Фрейд) причастности природе, способностью мысленного перевоплощения в животных и растения, в природные силы. Шаман — обладатель «расширенного сознания»: в его духовном мире с образами людей и природных объектов легко уживаются фантастические представления, изобретаемые им самим, не укладывающиеся даже в традиционный племенной миф. В самом себе шаман обнаруживает раздвоенность, подобную шизофренической, убеждающую его в том, что он способен существовать одновременно в разных обличьях, находиться в разных местах, путешествовать во времени, перемещаться из мира людей в мир духов и пр. Богатый внутренний мир шамана, частью данный ему в силу его психологических особенностей, а частью — в результате его специфической практики, позволяет ему находить объяснения непонятных явлений и претендовать на обладание особыми, сверхчеловеческими силами. Магический обряд, выполняемый шаманом, объединяет в себе фантастическую картину мира
13
и способы действия в этом мире, переведенные на язык, хотя бы частично понятный племени. Это превращение в сказку действительности, которая сама по себе остатся неизвестной, объединяет психосоматическое состояние шамана с «коллективным бессознательным» племени и психикой человека, на которого направлен обряд. Этому соответствует вера шамана в эффективность используемых приемов, вера и психологическая потребность общества и, наконец, вера в магию самого объекта колдовских действий.
Шаман, по Леви-Стросу,— типичный «профессиональный отреагирующий» в том смысле, что он в ходе обряда всякий раз воспроизводит психосоматическое самочувствие, пережитое им в период становления шаманских способностей. Обряд — это повторение «призыва», т. е. первого озарения, потрясения, припадка, который открывает человеку его магическое призвание. Шаман делает свой невроз — органического или приобретенного свойства — своей профессией, и поскольку первобытные люди постоянно погружены в ситуации стресса, то они живо сопереживают шаману. Жизнь на грани смерти требует регулярного очищения от страха, и шаман осуществляет эту процедуру как опытный психоаналитик.
Шаман предлагает язык, полный символов и способный описать самую непонятную ситуацию, включая ее тем самым в мир привычного опыта. Леви-Строс апеллирует здесь к гипотезе об изоморфизме языковых и психофизиологических структур и способности языкового символизма индуцировать соответствующие воздействия через психику на организм человека. Главная нагрузка в этом психологическом объяснении магии падает на «эффективность символов», хотя, как мы понимаем, именно ее и надо обосновать.
Говоря о психологических интерпретациях оккультного опыта, мы пока воздержимся от обсуждения вопроса об экстрасенсорных способностях шамана, хотя и подчеркиваем особенности его «ненормальной», «расширенной» психики.
Этнографическое и психологическое объяснение первобытной магии сформулировало парадигму ее восприятия применительно и к другим историческим контекстам. И все же историческая специфика разных форм магии — отдельный И сложный вопрос.
-’-’^Если для неолитического человека магия едва ли не единственное средство выжить на грани смерти, то для человека античности она постепенно становится в ряд других, часто не менее эффективных и убедительных форм деятельности. Сфера магии резко локализируется; определенный круг людей вообще перестает участвовать в магических обрядах, для других магия смыкается с развлечением, ряд важных умилостивительных функций магии начинает выполнять религия. С другой стороны, в самой магии происходит расслоение между элементами, включаемыми в официальные обряды (разные формы предсказаний и гаданий), и теми, которые отныне культивируются лишь тайно (черная магия). Это расслоение, начавшееся еще в первобытном обществе, теперь окончательно оформляется в официальный религиозный культ, направленный на публичное умилостивление богов, и магическую сакральную мистерию, задействующую злые сверхприродные силы.
Одновременно с отмежеванием магии от религии происходит десакрализация искусства, обмирщение права, науки, морали. Конечно, в античности мы обнаруживаем только самое начало этого процесса. Гомеровский человек’не только преклоняется перед богами, но порой и заставляет их предпринимать выгодные ему действия; математика еще тесно связана с астрологией и практикой гадания, а науки о природе — с поисками чудесных субстанций. Религия и миф продолжа
14
ют занимать в сознании античного человека центральное место, но постепенно вытесняются — вместе с магией — в сферу идеологии, за пределы практической деятельности. Люди, овладевшие искусством создавать прибавочный продукт, могут себе позволить не принимать магию всерьез. Теперь уже магия— это обряд и ритуал, понятый как обряд и ритуал, не более того. Магия— это превращение действительности в сказку, и люди подозревают, что это всего лишь сказка, т. е. что-то не слишком реальное, редкое, сказание, а не сама жизнь. Жизнь богаче магии: в ней есть деньги, любовь, власть, на долю же магии остается пикантное приключение, игра для ума и тела, без которых^ в принципе, можно и обойтись.
Важный момент античного понимания магии — ее демократичность. Гно-стик-герметист апеллирует к магии, строя картину взаимодействия Бога и мира, реализации в природе божественного начала. Пифагореец, потрясенный гармонией небесных сфер и музыкального ряда, обратится к магии чисел. Но юноша, домогающийся своей неуступчивой подружки, просто добавит ей в вино колдовского напитка, не задумываясь над механизмом его действия. И любопытный бездельник, возжелавший поглазеть на шабаш ведьм, проглотит галлюциногенное снадобье и отправится в умопомрачительное странствие. Каждый найдет в магии то, чего ищет, нарушит древние табу и не узнает об этом, невзначай проникнет в тайное тайных — и посмеется. Свобода обращения с культурными ресурсами магии, характеризующая античность, обязана погружению магического мировоззрения и практики в иные типы практик и мировоззрений.
Средневековье —- эпоха, когда магия проходит все возможные трансмутации на пути от господства к оппозиции, от центра к периферии. От Мерлина к Уленшпигелю — такова эволюция магии в период от шестого и до пятнадцатого веков.
Образ Мерлина — мага, приведшего к власти легендарного короля Артура, родоначальника всего европейского рыцарства и, следовательно, всей рыцарской культуры,— типичен для раннего средневековья. Он — знаток тайны человеческих недугов и резервов (телесных и духовных), но он же и хранитель политической власти, которую вместе с тем сам взять неправомочен (меч-кладенец). Насквозь язычник, он — духовный пастырь христианского монарха; не занимая никаких официальных постов, Мерлин тем не менее вершит судьбы королевских домов.
Вторую сторону образа магии в раннее средневековье высвечивает легенда о пагубной страсти валлийца Дростана и ирландки Эссилтг окрещенных куртуазной литературой XII в. Тристаном и Изольдой. Древняя легенда описывает некоторую космическую мистерию, в которой под видом любовников действуют два мифологических начала — мужское и женское, истолковываемые в архаических образах матриархата (первое — сопротивляющееся, колеблющееся, ведомое, второе — властное, уверенное, ведущее). Магическая традиция образует контекст их конфликта: женщина, владея «темным знанием», колдовством, подчиняет себе мужчину силой заклятия, обрекает его и себя на любовь — роковую, трагическую, поскольку она не сообразуется с иными человеческими установлениями. Любовь для древних кельтов — магические оковы, судьба, заклятие, уклониться от которой постыдно (Н. Малиновская). В свете этой древней традиции меркнут вагальные обязанности Тристана перед королем Марком и кровные запреты Изольды, брата которой убивает Тристан,— их заслоняет магическая сила любви, которая, впрочем, не мешает смерти погруженных в нее созданий. Недавно христианизированный германец, отброшенный в племенные политические структуры и натуральное хозяйство крахом Римской империи, мыслил себя как порочное, обреченное на грех и страдание, осаждаемое силами зла и соблазнами
15
существо, гонимое и бегущее от мира. Внося свой вклад в этот образ человека, магия вместе с тем добавляла отчаявшемуся христианину если не надежды, то силы и гордости достойно нести свой крест и искупать страх смерти безумством великого чувства.
Институциализация христианства и слияние его с политической властью в период позднего средневековья вели к идейному кризису религии в Европе, частично задержанному (лишь для образованной прослойки знати и духовенства) Аквинатом. В душных подвалах оживились алхимики, расцвели каббалистические учения, астрологи заняли пустующий трон Дельфийского оракула. Но это все были игры образованного сословия, пусть даже частично и связанные с будущей экспериментальной наукой. В народе пышным цветом поднялись ростки недовольства не только церковной десятиной, но и оторванностью религии от духовных потребностей простого человека, от' его стремления изменить что-то уже в этой, а не в загробной жизни. Возрастающая надежда на собственные силы в условиях невозможности их применить, желание избавиться от посредника между человеком и богом, когда лишь к богу можно обратиться за помощью, поиски идейной альтернативы догматической церковной идеологии — вот что объединяло крестьянские бунты, религиозную Реформацию и мистико-магическую ересь в социальном пространстве позднего средневековья.
Повитухой, способствовавшей появлению на свет борца за народное освобождение Тиля Уленшпигеля, оказалась знахарка и колдунья. Магия стала кипучим ферментом восстания «простецов» против папы и короля. В то время как мужчины-крестьяне брались за топоры и косы, Женщины-крестьянки колдовали, и все вместе они вносили вклад в дело социального протеста. Из рук Мерлина магические силы перешли в руки придурковатой Катлиньг, магия удалялась на периферию общественного развития, чтобы указать его грядущее направление.
Томмазо Кампанелла в книге «О способности вещей к ощущению и о магии» писал: «Все, что совершается учеными в подражание природе или в помощь ей тайным искусством, кажется магическим действием не только несведущей черни, но и всем людям вообще, так что не только вышеозначенные науки, но и все прочие прибегают к магии. Магией было то, что Архит сделал голубя, который летал, как настоящий, и то, что во времена Фердинанда, императора Германии, некий немец сделал искусственного орла и муху, которые летали сами по себе; ибо пока искусство не становится понятным, его всегда называют магией; только потом — просто наукой».
Э. Гарэн, цитируя этот отрывок, квалифицировал программу Кампанеллы как «сведение магии к науке». На рубеже средневековья и Нового времени происходит фундаментальное изменение мировоззрения, затрагивающее отношение к магии: «вся богатая гамма мотивов, которые были изгнаны, осуждены, спрятаны как нечестивые и дьявольские, выходит на первый план, раскрывает свою плодотворность и очищается, не теряя при этом своего первоначального значения» ’. Магия выходит из подполья культуры и становится общей темой философии и науки. Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола находят в откровениях Гермеса Трисмегиста гуманистические мотивы. Джордано Бруно называет мага мудрецом, умеющим не только мыслить, но и действовать. Он вообще делает акцент на важности магической деятельности, пронизывающей весь миропорядок, возносящей на небо, гармонизирующей противоположности. Маг, творя чудеса и очаровывая людей, строит из несовершенного материала Царство Божие на Земле. Кардано, Агриппа и Парацельс — ученые, мистики, монахи, чудотвор-
1 Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения. М., 1986. С. 333.
16
1$ы стояли у колыбели научной революции Нового времени. Магия занимает важное место в классификации наук Фрэнсиса Бэкона, который представляет себе науку не по-аристотелевски, не как созерцание, а как активное действие, овладевающее природой по ее собственным законам. Переход от коперниковской небесной кинематики к динамике Кеплер совершал, будучи убежден, что небесные сферы вращаются духами. Холодный и аналитический ум Картезия смолоду искал у Агриппы тайну «великого искусства» и надеялся постичь «чудесное основание» всего знания в трудах Раймунда Луллия. И именно в кабалистических таинствах роется великий Лейбниц, штудируя оккультистов от Луллия до Бруно, предпринимая поиски универсального логического ключа ко всем мировым загадкам.
Наука о природе, возникая как синтез многообразных интеллектуальных я культурных традиций, «так и не стряхнула с себя отпечаток своего возникнове-ния в процессе исторического переворота позднего Ренессанса. Она оставалась прежде всего антирационалистическим движением, основанным на наивной вере» 1. Отказ от прозрачной умозрительности античной философии и логического пуризма средневековой схоластики был весьма непрост, бэконовское «разделение природы» никогда не давало столь очевидных истин. Быть может, именно поэтому натурализм итальянских гуманистов и все науки эмпирико-описательного типа (биология, геология, география) не смогли занять лидирующей позиции по отношению к механико-математическому знанию — астрономии и механике, так и не расставшимися с Платоном и Аристотелем, Евклидом и Архимедом. Натуральная магия, т. е. учение о тайных силах, присущих самой природе, а также практика их использования, была близка именно натуралистической науке. Адепты магии поэтому критически оценивали зарождающееся математическое естествознание («механистическую философию природы»). Острие их критики было направлено против картезианского рационализма: «скрытые качества» (эфир, флогистон, теплород и пр.) нельзя исследовать с помощью одного лишь разума. Предвосхищая критику науки Дж. Беркли и Д. Юмом, они подчеркивали необходимости подлинно экспериментального «вопрошания природы». Влияние этой критики на физику и химию трудно переоценить, но даже математика и механика постепенно уходили от греческих идеалов строгости и связывали себя практическими задачами. Таким образом, на заре экспериментального познания наука, еще «увязая в теологии» (Ф. Энгельс) и стремясь выйти из-под ее влияния, была вынуждена учиться идеологии и методологии опытного исследования у еретичной и маргинальной своей соседки — магии.
СЕМЬ ПРОВИНЦИЙ
Прервем наш исторический экскурс эволюции магии в тот момент, когда практические и интеллектуальные потребности человечества породили вновь, повторяя античность, демократическое отношение к разным формам знания, что и вывело магию из подвалов и чердаков на всеобщее легальное обозрение. . По-видимому, как раз к XVIII в. и сформировались основные ипостаси магической мысли и деятельности, основные социальные формы их существования. Какой может быть их самая приблизительная типология?
Язык — великое зеркало человеческого мира. Даже без апелляций к Хайдеггеру и Витгенштейну философы, пытаясь уяснить себе некоторый «культурный
1 Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 72,
17
факт», заглядывают в это зеркало. Магия предстает в нем одной из универсальных категорий типа пространства или времени: во многих языках она обозначается словом, производным от «мана» — вид некоторой мощной социальной силы. Феномены, которые хотя бы частью своего смысла пересекаются с магией, могут быть без труда идентифицированы. Это религия, ритуалы и обряды, оккультизм, паранормальные явления, сектантство, колдовство и медицина. Однако помимо этих социальных институтов с магией обычно связывают и ряд метафор, характеризующих человеческое поведение и общение.' Психиатры называют невротические симптомы «магическими» операторами. Философы находят «Магические» свойства во всяком культурном символизме. Писатели и поэты используют «магию» слова. Влюбленные охвачены «магической» властью своего чувства. Это — магия в некотором широком значении слова, которое нельзя не учитывать при философском анализе. Однако главной задачей последнего является интерпретация магии в узком смысле, магии, воплощенной в реальных социальных институтах.
МЕДИЦИНСКАЯ МАГИЯ
1992 г. объявлен ЮНЕСКО годом нестандартных способов лечения. Нас ожидает новая волна телешаманов, которые категорически отрицают свою связь с магическими приемами и силами, а орден колдунов России к тому времени, по-видимому, уже будет представлен в Верховном Совете, поскольку все их колдовство, в сущности, сводится к народной медицине. Впрочем, нам и здесь не угнаться за развитыми странами: по некоторым данным, в США в 1968-м насчитывалось 10 тысяч астрологов и 150 тысяч врачевателей, частично использующих астрологию; во Франции в 1973 г. пользовали 6 тысяч факиров и предсказателей *. Сегодня колдуны и знахари, как правило, именуют себя иначе, чем в доисторические времена, и связываются со множеством самых различных интеллектуальных течений. Предсказатели, ясновидящие, астрологи поступают в ученики к Юнгу, Сулливану и другим неофрейдистам, Рейху, представителям гештальтпсихологии и трансакционизма; они разрабатывают технику хатхи, кармы и йоги, занимаются заклинанием змей, врачеванием верой, магнетизмом, спиритуализмом и гипнозом, становятся гуру и вуду, изгоняют дьявола параллельно с акупунктурой, тра-волечением и контролем биоритмов, используют идеи и техники дзен, суфизма и тантризма.
Синкретическое смешение магических идеологий и практик в современной культуре обязано новому уровню коммуникации и иным социальным факторам. Однако схема магического лечения, его «идеальный тип» остался таким же, как в племени азанде — как его описал Эванс-Причард в знаменитой работе «Колдовство, оракулы и магия у азанде». В стране азанде всякий, кто чувствует себя больным, первым делом обращается к гадателю низшего разряда и полученный диагноз проверяет у более квалифицированного специалиста — ясновидящего. Причиной его заболевания могут быть объявлены враждебный знахарь, дух, злой демон, нарушение табу или какая-либо естественная причина. Диагноз требует соответствующего лечения у узкого специалиста, к которому и направляется больной. Характерно, однако, что в рамках каждого племени принято объяснять
1 Truzzi М. The Occult Revival as Popular Culture // The Sociological Quarterly, 1972. V. 13. P. 16—36; Ellul J. The New Demons. N. Y., 1975. P. 133.
18
заболевание лишь одной из всех возможных причин. Так, для азанде это — колдовство. Здесь следует пояснить, что колдовство и магия (в смысле азанде) — вещи разные. Говоря о магии вообще, мы выделяем, так сказать, интерсубъективные ее компоненты — предсказателей, шаманов, колдунов, заклинания, снадобья и другие аксессуары, а также и такие, которые имеют воображаемый характер,— духи, демоны, магические силы. Механизм колдовства относится ко второму ряду явлений. Колдун убивает ментально: его дух, отделяясь от тела, наведывается к человеку во время сна и высасывает его внутренности. Знахарь может использовать магические средства первого разряда для защиты от колдовства (белая магия) или для нанесения вреда (черная магия), но в любом случае это будет использование предметов или слов, а не непосредственная эксплуатация мифологических персонажей и веры в них.
Итак, если для азанде причина болезни чаще всего кроется в колдовстве, то добу и пейют придают большее значение знахарству, а маори — нарушению табу, в то время как динка и нуэры в качестве основных патогенов рассматривают демойов. Даже если магически-медицинский комплекс в некоторых племенах не играет такой роли, как у азанде (для них он задает основную космологию и даже поглощает представления о богах), то он все равно присутствует в мировоззрении в виде необходимого элемента (у нуэров, например, часть медицинских функций выполняет религиозный культ).
Когда заходит речь о возможном влиянии медицинской магии на современного человека, то обычно сталкиваются две точки зрения. Первая исходит из психологии больного, который рассматривается как невротик или суггестивный тип. Вторая утверждает приоритет магико-медицинского контекста, способного влиять на любого индивида. Очевидно, что поставленная в такой форме дилемма не только не разрешима, но и неправильно сформулирована. Фактор внутреннего психологического давления, так же как и фактор внешнего социального давления, каждый в отдельности, достаточен для эффекта медицинской магии, но вместе с тем не необходим. Оба подхода игнорируют третий важнейший фактор — роль индивидуального экзистенциального выбора. Поскольку этот вопрос носит общий характер, мы к нему еще вернемся более подробно в последнем разделе статьи. А пока перейдем к описанию второй ипостаси магии, второй «магической провинции».
ЧЕРНАЯ МАГИЯ
Хотя Эванс-Причард проводит четкое различие между колдовством и знахарством (магией), в рамках магической культуры неолита или средневековья такая дихотомия выглядела бы искусственно. Колдун или ведьма всегда практикуют черную магию, но обратное суждение было бы неверным, так как и знахари способны причинять зло. Различение по методу (непосредственное, колдовское воздействие и опосредованное, магическое) здесь не проходит так же, как и различение по цели (благой или злой). Поэтому колдовство нельзя однозначно отождествлять с черной магией (такова же, кстати, и позиция Ордена колдунов России). Чтобы уяснить себе характер черной магии, следовало бы пройти долгий путь от мягко-агрессивной любовной магии до тривиальной злой и защитной магии, добраться до самых темных уголков колдовства и демонологии.
Черная магия — это не только средство причинения зла; едва ли не в большей степени это способ устрашения. Бояться же свойственно всего загадочного, необъяснимого, и в этом отношении черная магия смыкается с колдовством.
19
Эванс-Причард называл колдовство «преступлением, которое невозможно», а магию (знахарство злой направленности)— «преступлением, которое маловероятно». Невозможно понять и объяснить (даже для первобытного дикаря), каким образом колдун посылает своего двойника причинить кому-либо зло. Это находится за пределами наблюдаемости и не подтверждается ничем, кроме мифа. Знахарство, напротив, использует доступные для критического анализа действия и предметы, ритуал можно наблюдать и прервать, обезопасить себя симметричным образом и т. п. Действия же колдуна ненаблюдаемы, в них нельзя вмешаться, они нелокализуемы в пространстве и времени. В «Молоте ведьм» — известнейшем демонологическом трактате позднего средневековья — особое внимание уделяется тому, как отличить ведьму от ведуньи, знахарки: действия последней неподсудны инквизиции, поскольку доступны социальному контролю.
По-видимому, черная магия характеризуется тайным использованием знахарского арсенала (адов, необычного оружия, заклинаний). Ее второй неотъемлемой чертой является социальная оппозиционность, претензия на альтернативную власть.
Любопытны в контексте анализа черной магии документы комиссии американского сената по расследованию деятельности ЦРУ. Как утверждается, агенты секретной службы пытались подсыпать специальные химикалии в обувь Фиделе Кастро в расчете на то, что у него выпадет борода и тем самым его харизма или мана, как основа его политической власти будет сведена на нет А поскольку считается, что обвинение в колдовстве есть в свою очередь магический акт, то комиссия сената, выходит, обладала высокой магической квалификацией.
Закончить обсуждение вопроса о черной магии хочется двумя другими примерами. Энн Парсонс, американский социолог, опубликовала исследование смерти женщины под воздействием колдовства. Будучи убеждена, что ее сглазили, та обратилась к предсказателю, который подтвердил ее диагноз. Женщина покончила с собой, не будучи в силах бороться с колдовскими чарами, хотя предсказатель снабдил ее соответствующим снадобьем. Это была американка итальянского происхождения, и дело происходило в Бостоне в шестидесятые годы 1 2.
Другой пример приводится австралийским этнографом А. Элькиным. Двое мужчин племени бороро нарушили брачное правило и были осуждены на смерть. Колдовской обряд «отпевания» исполнялся долго и впечатляюще. Вскоре один из аборигенов умер, а другой не придавал значения ни приговору, ни колдовству и жил как ни в чем не бывало. Это был выдающийся воин, сильный и смелый, имевший также много друзей 3.
Эти примеры служат хорошей иллюстрацией способности человека, в зависимости от личных качеств, самому определять свою судьбу, даже если этому не способствует «магический контекст». (Заметим в скобках, что первобытная жизнь, будучи насквозь онтологичной, не позволяла, по-видимому, проводить различие между черной и белой магией в нашем, вышеприведенном смысле. Локальные и нерефлексивные контексты магии вообще настолько культурно-относительны, что с трудом поддаются классификации.)
1 Alleged Assassination Plots Involving Foreign Leaders. Interim Report of the Select Committee to Study Government Operations with Respect to Intelligence Activities US Senate. N. Y., 1976. P. 72.
2 Parsons A. Betief, Magic and Anomie. N. Y., 1969. Ch. 7.
3 Elkin A. Aboriginal Men of High Degree. Sydney, 1977. P. 152.
20
ЦЕРЕМОНИАЛЬНАЯ МАГИЯ
Этот вид магии есть не более чем общее название для коллективных магических ритуалов, имеющих ценность для всех членов общества и совершаемых открыто, публично. Такова производственная магия, метеорологическая магия, военная магия, праздничная магия. В отличи^ от других магических ритуалов, в церемониальной магии не выдерживается схема «клиент — профессионал», хотя в рамках коллективной процедуры шаманы и знахари играют руководящую роль. Пренебрежительная оценка церемониальной магии О’Кифом, по-видимому, несколько одностороння ее нацеленность на непосвященных и отсутствие эзотерической утонченности никак не свидетельствуют о ее поверхностном характере. Нам уже случалось обращать внимание на сложность и продуманность коллективных магических культов, например танцев дождя. Представляется, что, будучи В «концептуальном» отношении более простыми, такие ритуалы обладают большой социально-психологической силой и тонкостью. Более того, коллективный магический церемониал образует и внушает индивиду тот самый магический контекст, который служит необходимой основой индивидуальной магии. Это становится очевидным, если вспомнить подчеркиваемую К. Леви-Стросом роль группы в индивидуальном лечении больного. Больной, как мы помним, выполняет роль средства в контакте шамана с группой, и ша"ману (как и группе) в конце концов даже не очень важно, будет ли вылечен этот конкретный индивид. Главное — это воздействие на группу, ритуальное моделирование глобальной коллективной космологии, создание стабильного психологического микроклимата. В этом смысле всякая индивидуальная форма магического ритуала в принципе редуцируема к церемониальной магии.
РЕЛИГИОЗНАЯ МАГИЯ
Религиозный культ обычно включает в себя ряд магических ритуалов, часть которых вытекает из содержания данной религии, а другие рассматриваются в качестве противодействия враждебным магическим представлениям. Примером последних является экзорцизм, или изгнание злого духа (дьявола),— ритуал, широко распространенный в католической церкви. Это своеобразная религиозномедицинская магия, направленная на борьбу с черной магией. Другим примером может служить теургия, т. е. использование магических средств для поклонения или слияния с богом. Теургия значима в особенности для египетских и индуистских религиозных культов. Однако это далеко не все. Такие стандартные для христианства ритуалы, как крещение, причащение, молитва, покаяние, а также множество праздничных и гастрономических обрядов несут на себе явные признаки магии. Иисус Христос — образ великого мага, владеющего арсеналом лечебной магии, техникой экзорцизма, левитацией и пр. Во многих религиях точное соблюдение погребального ритуала — своеобразная магия, гарантирующая воскрешение для вечной загробной жизни не только самого покойного, но и его жен, слуг, домашнего скота и другой живности. Религиозный культ египетской богини Исиды возникал из традиции женской магии и в дальнейшем, служил основой разнообразных магических верований. Каббалистическая магия органически включалась в религиозную систему иудаизма. Для индуистской религии особое значение имеет магическая сила, производная от «тапас» — аскетической
1 O'Keefe D. Stolen Lightnings The Social Theory of Magic. Oxford, 1984. P. 3.
21
практики умерщвления плоти. В буддизме важное место занимают описания чудотворных способностей не только богов, но и людей, достигших высшего предела своего личного развития — архатов и пратьекабудд. Их силы являются или психическими (телепатия, ясновидение), или физическими (левитация, билокация, телекинез).
По-видимому, было бы неверно представлять себе религиозную магию как «пережиток» архаических языческих культов. Религия постоянно воспроизводит магию и тем больше, чем больше ориентирует человека на самостоятельную активную деятельность. Идеология религиозной Реформации и сатанинская магия в эпоху позднего средневековья боролись против одного и того же врага, призывая к свободному выбору судьбы, к ее рукотворному созиданию. Даже когда Мартин Лютер обрушивается на сатанинское и мирское — средоточие греха и свободной воли (хотя, между прочим, свободная воля есть «лучшее в человеке»), он в первую очередь относит эти упреки к рационализму и скептицизму. К магии же протестантизм, подчеркивающий таинство личного (эк-статически-магического?) слияния с божеством, относился как к недавней союзнице, нужда в которой уже отпала. Так нарождающаяся буржуазия относилась к своему временному союзнику в буржуазной революции — крестьянству, убоясь его силы и изменив ему. И именно английский преуспевающий обыватель, прогоняя от ворот своего дома обезземеленных, нищенствующих крестьян, мучился от неспособности разрешить противоречие между христианским обетом помогать обездоленным и требованием каждому в поте лица добывать хлеб насущный. Снятию чувства вины в этой ситуации служило обвинение в колдовстве, которое предъявлялось навязчивым нищенкам, якобы виновным в неурожае, падеже скота, эпидемии и т. п.
Современные нетрадиционные формы религиозности (неортодоксальные секты, прежде всего) демонстрируют тесную связь религиозного и магического мировоззрений.
ОККУЛЬТНЫЕ НАУКИ
Под оккультными науками обычно понимаются астрология и другие формы мантических учений (гадание по руке, внутренностям и костям животных, по картам), алхимия, каббалистика и разные типы магии чисел, теософия и, наконец, собственно магия, поскольку она достигает рационализированной формы. Частью они укладываются в схему поиска откровения, частью — в схему поиска путей творения. Так, примером первой схемы может служить астрология, задача которой в магической мобилизации всего окружающего Космоса, дабы обеспечить предпосылки для успешного действия в нем. Диагноз — медицинская магия это отчетливо демонстрирует — есть мощная процедура, способная повлиять на результат деятельности. Это первый шаг на пути вписывания человека в мир магии и космологическое обоснование действенности магических способностей, производных от сверхчеловеческих природных сил. В астрологии парадоксальным образом соединяется миф и мистическая практика, с одной стороны, с математикой и астрономией, космобиологией и астропсихологией — с другой. Астролог утверждает, что судьба человека зависит от положения звезд и планет, но сама зависимость понимается не в физическом, а в математико-коррелятивном смысле; небо выступает вечной и много раз читанной книгой жизни, биографической картой, часами судьбы. И у серьезного астролога есть немало оснований для подобных претензий.
22
Так, египетские жрецы, наблюдая ночное небо и фиксируя основные события жизни фараонов, естественным образом пришли к сопоставлению этих двух родов явлении. Известно, что династии египетских фараонов строились как Чистые генетические линии — браки между родственниками, даже братом и сеет-рой> были обычным делом. В таком случае можно говорить о закономерностях небесного влияния на достаточно стабильную психофизиологическую структуру. Если представитель чистой генетической линии двести лет тому назад повел себя Некоторым образом, когда звезды предвещали успех, и действительно добился успеха, то у его далекого потомка есть основания в аналогичных условиях Поступить так же.
Набор эмпирических данных и математических способов вычисления архаической и античной астрологии был скорректирован в средние века опять-таки благодаря наличию относительно чистых генетических линий, реализующихся • королевских домах Европы и вообще в аристократических династиях. Все этр * Позволяло рассматривать астрологию как оккультную науку об индивидуальной ° Человеческой судьбе. Ясно, что имеются в виду только те судьбы, которые в то Время обладали высокой социальной значимостью,— судьбы королей, герцогов, Графов, баронов, но не судьбы простых людей, генетически чистые линии которых не ^фиксировались придворными астрологами, с одной стороны, и геральдической Наукой — с другой. Однако буржуазные революции нарушили основы астрологической гармонии. Все смешалось. Астрологи были лишены возможности апеллировать к родословной человека, поскольку единственно достоверная информация, хранившаяся в церковных книгах, исчерпывалась датой рождения, годами женитьбы и рождения детей и смерти. Становящееся равноправие людей лишало * ИХ права быть астрологическими субъектами. Изменился и статус астрологии. Она стала оккультной наукой исключительно о массовых событиях, единственной основой которой является статистика. Предсказывать индивидуальную судьбу * астрологу стало не под силу. Сходство картины неба в момент рождения разных Людей перестало свидетельствовать об общности их судьбы, поскольку невозможно установить тождество их психофизиологических структур. А разные люди даже в одинаковых обстоятельствах пойдут каждый по своему собственному Жизненному пути.
В современной астрологии поэтому особенно силен психологический , компонент, а не космобиологические догадки, математическая техника или точность астрономических наблюдений. Гороскоп, составленный на основе древней астрологической традиции, в настоящее время не может быть оценен как объективное предсказание. Это прогноз, учитывающий «взаимодействие объекта с прибором», как сказал бы физик, т. е. внутренне связанный с нашей собственной реакцией на него. Данный психологический компонент, само собой, имел место и в прежнее время, но тогда он представлял комплекс объективных (учет фиксированной психофизиологической структуры) и субъективных (реакция на сам гороскоп) факторов. И хотя статистическая вероятность склонности к профессии в зависимости от рождения под знаком определенной планеты превышает 0,5 и, следовательно, не является случайной ’, этот факт трудно Объяснить с помощью гипотезы о том, что человек, рожденный в определенный момент положения звезд и планет, наделяется соответствующими психофизиологическими характеристиками. Объяснить механизм подобной гипотетической
1 Результаты исследований французского ученого М. Гоклена см.: Philosophy of Science and the Occult. N. Y., J982. '
23
причинной связи пока можно лишь с помощью большого числа дополнительных гипотез о «запечатлении на натальной карте», «натальном стрессе», «космобиологической гармонии» и т. п. Критическая оценка астрологического предсказания на основе здравого смысла — такой должна быть позиция современного человека, не желающего попасть в плен к своим собственным подсознательным иллюзиям и тревогам.
Классической иллюстрацией второго типа оккультных наук, укладывающихся в схему творения, служит алхимия как форма натуральной магии. Она объединяет всебе индивидуальное подвижничество алхимика и познание законов трансмутации металлов (овладение тайной развития природы в целом). Рассудок алхимика, воспитанный мистической верой в чудеса, зафиксированные в религиозных мифологиях, без большого сопротивления воспринимал идею «роста» и «созревания» металлов (веществ) в «лоне Земли» и возможность их качественного перехода друг в друга. В сознании алхимика отражались мифологические и ритуальные представления о связи ремесленника (кузнеца, рудокопа) с продуктами его труда, понимаемыми как часть его образа жизни. Об этом говорят алхимические представления о «свадьбе металлов», «росте руды», «мужском» и «женском» началах (сере и ртути). Кропотливый труд алхимика был нацелен на то, чтобы создать условия для трансмутаций, в которых бы реализовывались возможности «живого» развития «одушевленных» веществ. Однако алхимик не только рассчитывает на то, что магические действия, объединенные с процедурами фильтрации, прокаливания, перегонки и сублимации, помогут получить чудесные субстанции. Для него алхимическая практика была своеобразным аналогом жизненного пути средневекового человека на пути от грехопадения к очищению и спасению души. Идеал алхимика вменял в «обязанность не только овладение искусством трансмутаций, но и соблюдение христианских добродетелей; алхимик не только постигает тайны природы, но и живет, помогая «рождению нового существа», формированию магической субстанции.
Именно благодаря этической ориентации и была возможна вся алхимическая теургия: «помолвка» «женского» и «мужского» начал, затем «свадьба», потом — зарождение и рост «плода». Истолковывая, скажем, железо как «недозрелый», а золото как «созревший» металл, алхимик вкладывает все силы в то, чтобы ускорить процесс созревания. И одновременно, постигая тонкости алхимического мастерства и проникаясь духом тайных идей, он постепенно сам превращается в совершенного человека, достойного быть приобщенным к святая святых — в златоделии и в жизни. ‘ .
Акт трансмутации — «пресуществление» вещества. Несовершенный металл — больное, греховное золото. Алхимик — искупитель и спаситель. Он врачует больное золото, даруя ему новую душу силой философского камня, или крещального огня. Алхимическая трансмутация становится аналогом причащения и крешения. Алхимик врачует не только тело металла, но и его душу: он — «великий врачеватель» 1. И сам врачеватель проходит длительный’путь инициации и духовного совершенствования.
Штрих из сегодняшней жизни алхимии. В Штутгарте собирается международный конгресс алхимиков. Полторы сотни представителей черной и белой магии из Западной Европы и США заседают на горе Киннесберг, чтобы рассеять вульгарное представление об алхимии и обосновать ее научный характер. Среди док- 1
1 См: Рабинович В. Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979. С. 310. л
24
ладов участников конгресса — «влияние зеленой звезды», «крапива в поле напряженности между микро- и макрокосмом» и другие подобные проблемы. Оккультная наука не исчезла бесследно в химии и физике, но зарезервировала себе Прочное место в современной культуре.
ПАРАНОРМАЛЬНЫЕ ФЕНОМЕНЫ
Ясновидение, телепатия, духовидение и левитация^ билокация, телекинез, полтергейст вкупе с НЛО, или иноземными астронавтами,— феномены, входящие В магический космос с необходимостью. Они описывают либо условия, либо методы и способности мага. Однако и ученые пытаются объяснить паранормальные явления, рассматривая их как вида природной энергии, до сих пор не познанные наукой. Вспомним, что магнит вплоть до возникновения электромагнитной теории тысячелетиями* считался «магическим камнем». Почему бы не попробовать понять экстрасенсорное восприятие как проявление особой биоэнергии, свойства которой не укладываются в современные представления о типах взаимодействия? V
Однако современной физике известны только четыре типа взаимодействия: гравитационное, ядерное, слабое и электромагнитное. Именно последние лежат в основе химических реакций животного организма: Все другие несопоставимы С доступной человеку энергией. Но опыты показывают, Что в момент паранормальных реакций субъект не излучает необычного электромагнитного поля. И вместе с тем большой ряд экспериментально зафиксированных фактов (эксперименты X. Патхофаи, Р. Тарга, например) не могут быть объяснены электромагнитной передачей сигналов *.
Вместе с тем современная физика (в частности, теория относительности и квантовая механика) нередко избирается базой для объяснения паранормальных психических явлений. Ссылаются на парадокс Эйнштейна — Подольского — Розена. Утверждают, что квантованная информация может мгновенно и виртуально передаваться из одной части Вселенной в любую другую. Принцип неопределенности Гейзенберга, далее, якобы свидетельствует, что на субатомном уровне детерминизм разрушается и сознание наблюдателя некоторым образом взаимодействует с наблюдаемой материей: физика сливается воедино с метафизикой и магией. В теории относительности гипотетические' частицы, называемые тахионами и движущиеся как бы «вспять» во времени, якобы способны служить объяснению предвидений и предчувствий, поскольку пришли к нам в настоящее из будущего 1 2. И здесь далеко не очевидно каким образом истолковывать парадоксы современной науки — как ее временное состояние, которое рано или поздно будет редуцировано к известным фундаментальным принципам, или как грядущее появление революционных (и несоизмеримых с прежними) теорий.
То обстоятельство, что некоторые парапсихические феномены можно понять как проявления статического электричества (телекинез), статистического совпадения (предвидение), влияния галлюциногенов (ясновидение) или эффекта плацебо (паранормальное врачевание), по мнению Д. О’Кифа, не играет никакой роли. Напротив, важно рассматривать именно те случаи, которые никак не объясняются физикой, биологией или психологией. «То, что нам нужно понять, заключается в том, почему человечество постоянно формирует себя в малые группы,
1 Taylor J. Science and the Supernatural. L. P. 180.
2 Alcock J. Parapsychology: Science or Magic? Oxford, 1981. P. 115.
25
продуцирующие и подтверждающие паранормальный опыт. Быть может, вопрос об элементах объективности, содержащихся в этом опыте, не так важен, как вопрос о функционировании всей системы магии... И мы должны исследовать все паранормальные феномены, а также и тех субъектов, которые посвящают себя их изучению, и выяснять, как их институты, коллективы и секты организованы... Все они представляют собой вечные, традиционные, широко распространенные формы социального опыта, и все они связаны с деятельностью малых групп в рамках института магии» Похоже на то, что именно такой подход наиболее соответствует возможностям философского анализа паранормальных явлений.
МАГИЧЕСКИЕ КУЛЬТЫ И СЕКТЫ
Существенной чертой магии (хотя она и проявляется не во всех ее институтах) является ее замкнутость в рамках некоторой культовой группы или секты. Исторически это могли быть объединения для защиты от ведьм, для инициации или лечения. В дальнейшем доминирующие мировые религии спровоцировали появление сект, берущих на себя функции идейных альтернатив. Таким сектам свойственно объединяться вокруг человека, обладающего харизмой (М. Вебер). Тем самым все харизматические секты и движения обнаруживают свое родство с магическими сообществами. Всякая новая религия возникает в качестве магии, всякая новая вера появляется как надежда на неведомые силы, способные изменить статус-кво. Быть может, это чересчур расширит наше представление о магии, но можно предположить, что всякое новое общественное движение несет в себе элемент магического. Таким было возникновение христианства и Реформация. Таким было возникновение античной и новой науки. Такими были ранние буржуазные революции и утопические коммунистические движения. А разве не верой в чудотворную магию пропитано сознание жителей Чевенгура и почитателей великих вождей и кормчих? И всякий раз, когда мы недооцениваем стихийность и инерцию общественного развития и переоцениваем возможность радикальных социальных преобразований, разве не погружаемся мы тем самым в вековечный магический Космос?
СТУПЕНИ ПОСТИЖЕНИЯ: ОТ ОБЪЯСНЕНИЯ К ПРОЖИВАНИЮ
Какие же основные пути постижения природы магии выявила история науки и вненаучных форм познания? Рискуя упростить до неузнаваемости эти пути, отважусь все же на обобщение.
Первый путь прокладывало в течение всей человеческой истории обыденное сознание, за ним философия и, наконец, физика, биология и психология. Я бы назвал сложившийся таким образом способ объяснения магии космологическим, или натуралистический. Он строится по стандартной схеме объяснения неизвестного через известное и использует логический прием аналогии. Так, магия рассматривается как реализация объективных возможностей, заложенных в природе (психокосмических связей — астрология; психической энергии — экстрасенсорное восприятие и психокинетические эффекты; дальнодействия и обратного течения времени —- телепатия, ясновидение, предвидение) и в самом человеке. Подобно тому как известные законы природы служат объяснению рада практических
1 O’Keefe D. Op. dt. Р. 7.
26
и духовных способностей человека, еще неизвестные, но в принципе познаваемые природные потенции могут лечь в основу объяснения магии (тем более что ряд магических — якобы магических — эффектов объясняется с помощью статистики, электромагнитной теории и нейрофизиологии).
Преимущество космологического подхода к магии в том, что он так же неопровержим, как и сама магия. Природа неисчерпаема, а научное познание бесконечно; разве можно усомниться в грядущей перспективе науки? Естествознанию мы действительно многим обязаны в плане понимания магии: оно все больше и больше сужает возможную область магического мировоззрения и практики — магия, становясь понятной, превращается в науку, а большая часть непонятного объявляется суеверием и шарлатанством. Так что перспективы космологического объяснения магии — это, в сущности, ее безжалостное вытеснение из культуры, редукция ее к чему-то другому, «рациональному».
Но неужели наука в принципе отказывает магии в реальности, сводит ее к незнанию, заблуждению? Неужели магия не может быть понята «сама в себе», безотносительно к иным реальностям? С конца XIX в. на этот вопрос пытаются ответить религиоведение, культурология, этнография, социальная психология, лингвистика. Эти науки попытались объяснить магию как функцию некоторых способов социальной организации (отсюда название одного из главных подходов к магии — «функционализма» Б. Малиновского}, функцию культуры, функцию языкового символизма. Основным принципом этого способа объяснения явилось рассмотрение магии как реакции на определенные социальные потребности (единство племени, организация труда и общения), а также потребности психологического характера (смягчение стресса, чувства вины, страха, неуверенности). Сущность магии обнаружилась в ее принципиальной нрвграничности с наукой и практикой: там, где практика не достигла уверенной регулярности, а наука не предоставляет убедительного объяснения, всегда находится место для магии, А поскольку природа неисчерпаема, то и наука всегда ограничена, значит, магии суждена вечная жизнь. Данный — социокультурный — способ объяснения магии, будучи структурно подобен космологическому, приводит к прямо противоположным выводам, утверждает принципиальную неизбывность магического отношения к миру. Эти два способа объяснения представлены в предлагаемой антологии *ъ первом и втором разделах. Труды известных социальных антропологов текущего столетия Б. Малиновского, Э. Эванс-Причарда и А. Элькина являются классическими иллюстрациями социокультурного подхода. Собранные во второй раздел работы крупных специалистов в области психологии и парапсихологии К. Юнга, Ч. Тарта, Г. Прайса и Дж. Кларка типичны (с некоторыми оговорками) для космологического подхода. Так, для Ч. Тарта фундаментальным является понятие психической энергии, для Г. Прайса — идеомоторного действия. Понятие «мистическое переживание», используемое в интересной статье Дж. Кларка, отличается от двух упомянутых тем, что оно отражает не столько некоторый, объективно существующий феномен, сколько избранный автором способ говорить о нем. Иными словами, Дж. Кларк строит не онтологию, а лингвистическую аналитику магии, которая — пусть очень опосредованно — все же предполагает наличие некоторого объективного денотата. Однако есть и принципиально иной путь постижения тайны магии. Его иллюстрацию за пределами собственно магического контекста мы находим в художественной литературе, живописи, музыке, архитектуре. В самом деле, прочитав Апулея или Карлоса Кастанеду, посмотрев гравюры Гойи, картины Сальвадора Дали или
27
бросив взгляд на химеры собора Парижской богоматери, мы скорее и явственнее ощутим магический дух и проникнем в тайну магии едва ли не глубже, чем смогли бы это сделать с помощью самых солидных научных концепций. Мы словно начинаем жить в магическом Космосе, полном таинственных сил и чудесных событий, и окружающие нас вещи наполняются загадочным и пугающим смыслом. И здесь мы вспоминаем, что и в наши дни немало людей искренне верит в магию и целенаправленно овладевает ее приемами. Неожиданная перспектива открывается перед нами. Мы можем отбросить привычный нам способ видения мира, использующий понятия науки и обыденного сознания, и попытаться овладеть языком мистических переживаний, научиться переходить в иные состояния сознания. На такой шаг решиться непросто, тем более что никаких гарантий вы не получите, а порвать с привычным миром — это не то, что одну теорию предпочесть другой. Третий путь постижения магии — путь жизни в магической культуре, взгляд на нее изнутри, магическое творчество. Этот путь был проделан знаменитыми магами — Алистером Кроули, Карлосом Кастанедой и Майклом Харнером, труды которых помещены в третьем разделе антологии. Если А. Кроули стоял у колыбели «магического возрождения» конца XIX в., то К. Кастанеда и М. Харнер — ныне живущие й активно практикующие й пишущие американские шаманы, у которых множество поклонников и последователей. Это люди, обладающие фундаментальными знаниями в области социальной антропологии и религиоведения, психологии и медицины, блестящие стилисты, авторы бестселлеров, обладающие мировой славой. Их опыт поучителен, а пафос их творчества глубоко гуманистичен: они верят в неисчерпаемые силы человека и в благотворную силу его связи с природой.
Попробуем же взглянуть на магию глазами ученых и чародеев и сделаем свой выбор.
Раздел I
МАГИЯ В ФОКУСЕ СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ
Э. Э. ЭВАНС-ПРИЧАРД
КОЛДОВСТВО, ОРАКУЛЫ И МАГИЯ У АЗАНДЕ
КОЛДОВСТВО КАК ОРГАНИЧЕСКИЙ И НАСЛЕДСТВЕННЫЙ ФЕНОМЕН
I
Азанде верят, что некоторые люди являются колдунами и способны причинять вред благодаря некой присущей им способности. Колдун не совершает ритуальных действий, не издает звуков и не обладает медицинскими познаниями. Акт колдовства является психическим. Они убеждены также, что колдуны способны причинить им боль, совершая вредоносные магические действия. Для защиты от первого и второго азанде обращаются к предсказателям, оракулам и знахарям. Предметом настоящей книги и будут отношения между этими убеждениями и ритуалами.
Я начинаю с описания колдовства, потому что оно представляет собой непременную основу всех других верований. Когда азанде обращаются к оракулам, они спрашивают их главным образом о колдунах. Когда они обращаются к прорицателям, то делают это с той же самой целью. Их родственные замкнутые объединения противостоят тому же врагу.
У меня не было трудностей ни в определении того, что думают азанде о колдовстве, ни в наблюдениях за борьбой с ним. Эти мысли и действия лежат на поверхности их жизни и доступны каждому, кто хотя бы несколько недель поживет в их селениях. Любой член племени является знатоком колдовства. Нет необходимости обращаться к специалистам. Не нужно даже расспрашивать азанде об этом, достаточно просто наблюдать и слушать, чтобы получить информацию из повседневных ситуаций их жизни. Мангу, колдовство,— вот одно из первых слов, которое я услышал в стране азанде и слышал его ежедневно в течение многих месяцев.
Азанде верят в то, что колдовство представляет собой некоторую субстанцию, находящуюся в теле колдуна, и эта вера распространена среди многих народов Центральной и Западной Африки. Страна азанде находится на северо-восточной границе зоны распространения этих представлений Однако трудно сказать, с каким именно органом азанде связывают колдовство. Я никогда не видел человеческую колдовскую субстанцию, но мне описывали ее как овальную черноватую опухоль или мешок, в котором иногда находятся различные маленькие предметы. Говоря о ее виде, азанде часто указывают на локоть согнутой руки, а,
1 Baumann N. Likundu. Die Section der Zauberkraft // Zeitschrift fur Ethnologic. 1928.
30
описывая ее местоположение, показывают на нижнюю часть мечевидного хряща, который, как считают, «покрывает колдовскую субстанцию». Азанде говорят: «Она прикреплена к краю печени. Если человеку разрезать живот и проткнуть ее, она лопается с громким шумом».
Я слышал, как некоторые говорили, будто она красноватого цвета И содержит в себе семена тыквы, кунжута и других съедобных растений, похищенных колдуном с огородов его соседей. Азанде знают, где расположена колдовская субстанция, поскольку иногда находили ее при вскрытии трупов. Я думаю, это была тонкая кишка, извлекаемая в определенный период пищеварения. Именно этот орган подразумевается в описаниях вскрытий азанде и он был показан мне на животе одной из моих коз. Если при вскрытии по обе стороны мечевидного хряща сделать два горизонтальных разреза, то колдовская субстанция либо тотчас же исчезает, либо потом обнаруживается в кишках.
Это понимание не‘подтверждает мнения моего друга Гайера-Андерсона относительно того, что «наличие червеобразного отростка можно считать симптоматичным признаком» колдовства \ С другой стороны, оно согласуется с утверждением м-ра Лагае, что колдовская субстанция заключена в органе, имеющем величину в несколько сантиметров и расположенном рядом с печенью или желчным пузырем 1 2. По мнению Де Калонн-Бьюфайкта, она может находиться в увеличенном желчном пузыре 3, а Хатереу говорит, что она располагается вблизи желудка в самом начале кишечника, хотя, добавляет он, азанде именуют мангу вообще любую деформацию органов, особенно деформацию желудка 4. Майор Ларкен пишет: «Если человек — колдун, то в его животе можно найти круглый волосатый шар, который иногда обладает зубами и выглядит весьма страшно» 5 6. Майор Брок сообщает, что, согласно описаниям азанде, колдовская субстанция «подобна пасти с огромными острыми зубами», и предполагает, что колдун может «страдать от аппендицита и внутреннего воспалительного процесса» А
У колдуна нет каких-либо внешних отличительных признаков, однако люди азанде говорят: «Колдуна можно узнать по его красным глазам. Когда ввдят такого человека, то называют его колдуном, и это относится также к женщинам с красными глазами. Но бывает и так: если они спрашивают знахаря относительно некоторого человека и зйахарь говорит им, что этот человек колдун, то родственники больного дают ему птичье крыло, чтобы он с помощью этого крыла сбрызнул больного. Этот человек считается колдуном».
Говорят также, что если из тела умершего человека еще до его похорон начинают выползать личинки, то это свидетельствует о том, что умерший был колдуном.
1 Some tribal customs in their relation to medicine and morales of the Nyam-nyam and Gour people inhabiting the Eastern Bahr-el-Ghazal // Fourth Report of the Wellcome Teopical Research Laboratories. Vol. 13. 1911. P. 253.
2 Op. tit. P. 107.
2 Op. cit. P. 178.
4 Hutereau A. Notes sur la vie familiale et juridique de quelques populations du Congo Beige // Annales du Musee du Congo Beige. 1909. P. 27—28.
5 An Account of the Zande. Op. cit. P. 48. *
6 Brock R. G. C. The Zande Tribe // Sudan Notes and Records. 1918. P. 260—261.
31
2
Колдовство не только имеет физический признак, оно также передается по наследству. Оно наследуется по прямой линии от родителей к детям. Сыновья колдуна-мужчины все будут колдунами, но его дочери не будут колдуньями, в то же время дочери женщины-колдуньи будут колдуньями, а сыновья — нет. М-р Лагае цитирует следующие высказывания азанде: «Если у человека в животе имеется колдовская субстанция и он рождает мальчика, то у этого мальчика также будет колдовская субстанция, так как его отец был колдуном. Точно так же и с женщинами. Если у женщины в животе имеется колдовская субстанция и она рождает ребенка женского иола, то эта девочка также будет наделена колдовской субстанцией, так как ее мать была колдуньей. Таким образом, если человек родился без колдовской субстанции, то эта субстанция не может проникнуть в него» !. .
Убеждение в биологической передаче способности к колдовству от одного, из родителей ко всем детям одного с ним пола является составной частью воззрений азанде относительно процессов зачатия и их эсхатологических верований. Считается, что зачатие происходит благодаря гармонии физических свойств мужчины и женщины. Если душа мужчины сильнее, родится мальчик; если сильнее душа женщины, родится девочка. Таким образом, ребенок наследует физические качества обоих родителей, однако девочка в большей мере наследует душу матери, а мальчик — душу отца. Тем не менее в определенных отношениях ребенок наследует черты только одного из родителей в соответствии со своим полом. Это относится к наследованию половых особенностей, телесной души и колдовской субстанции. Существует некоторое неопределенное убеждение, которое едва ли можно представить в виде последовательного учения, что у человека имеются две души — телесная и психическая. В момент смерти телесная душа становится тотемным животным рода, а психическая — духом и ведет призрачное существование у истоков рек. Многие утверждают, что телесная душа мужчины превращается в тотемное животное отцовского рода, а телесная душа женщины — в тотемное животное материнского рода.
На первый взгляд может показаться странным признание наследования по материнской линии в обществе с жестким патриархатом, но ведь колдовская субстанция, как и телесная душа, является частью тела и может передаваться по наследству вместе с мужскими или женскими особенностями отца или матери.
Для нас кажется очевидным, что если некий мужчина — колдун, то и все члены его рода являются ipsofacto колдунами, поскольку у азанде род состоит из группы лиц, биологически связанных по мужской линии. Азанде понимают смысл этого аргумента, но не согласны с его заключением, ибо это сделало бы противоречивым все их представления о колдовстве. На практике они признают колдунами только ближайших родственников колдуна по отцовской линии. Лишь в теории они распространяют подозрение в колдовстве на всех родственников колдуна. В глазах всего мира получение вознаграждения за убийство с помощью
1 Brock R. G. С. The Zande Tribe // Sudan Notes andRecords. 1918. P. 107—108.
32
колдовства делает колдунами весь род виновного в этом человека. Однако если после его смерти выясняется, что в его теле нет Голдовской субстанции, то весь род освобождается от подозрении. Здесь Шовь ьш рассуждаем следующим образом: если после смерти человека в его теле не найдено колдовской субстанции, то ее нет и во всех членах его рода. Однако азанде не принимаютэтого мнения.
Дальнейшая разработка своих верований позволяет азанде не при-знаватьтого, что представляется нам логическим следствием веры в биологическую передачу способности к колдовству. Если безусловно доказано, что некоторый человек —• колдун, то его родственники для обоснования своей добропорядочности могут воспользоваться тем самым биологическим принципом, который ставит их под подозрение. Они соглашаются признать этого человека колдуном, но отрицают, что он принадлежит к их роду, Они скажут, что он был незаконнорожден-тш, поскольку у азанде человек всегда принадлежит к роду своего родителя, а не отца. Я уже говорил, что они могут заставить его мать, если она еще жива, сказать, кто был ее любовником, и избить ее, восклицая при этом: «Зачем ты получила колдовство, изменяя мужу?» Чаще же они просто провозглашают, что колдун должая быть незаконнорожденным, так как в их телах нет колдовства, поэтому он не может быть их родственником. Они могут подкрепить такое заявление ссылкой на случаи, когда при вскрытии тел их умерших родственников не былр обнаружено колдовской субстанции. Другие вряд ли согласятся с таким доводом, но их никто и не спрашивает.
Верования азанде включают в себя также представление о том, что доке если человек является сыном колдуна и несет в себе колдовскую субстанцию, он может не пользоваться ею. В течение всей его жизни она может оставаться недействующей, «холодной», как выражаются азанде, к человека вряд ли можно считать колдуне»!, если его колдовская сила никогда не функционировала. Поэтому перед лицом этого факта азанде склонны рассматривать колдовство как индивидуальную особенность, несмотря на то что она связана с кровным родством. В то жевремя во Времена царствования короля Гбудве два рода — абакундеи авундуа — пользовались репутацией колдунов. В области правителя Гангуры эту репутацию приписывали родам абока и абанзума. Однако никто не думает чего-либо плохого о человеке, который принадлежит к одаому из этих родов.
Азанде воспринимают противоречие не так, как мы, поскольку у т отсутствует теоретический интерес к предмету, и те ситуации, когда им приходится выражать свои верования относительно колдовства, не ставят перед ними проблем. Человек никогда не спрашивает оракула, который один лишь способен распознать наличие колдовской субсташщи в живых людях, является ли колдуном определенный человек. Он спра-шивает лишь, не колдует ли против него этот человек в данный момент. Вообще стараются узнать, не колдует ли кто-то в данных конкретных обстоятельствах, совершенно не интересуясь вопросом о том, не рожден ли колдуном данный человек. Если оракул говорит, что некий человек В данный момент наводит на вас порчу, то тогда вы узнаете, что он колдун; если же-оракул говорит, что в данный момент он вам ничем не вредит, то вы не узнаете, колдун он или нет, и не интересуетесь этим
2 Магический кристалл 33
вопросом. Даже если он колдуй, вам этобезразлично,поскольку не вы его жертва. Колдовство интересует представителя племени азацделипн> как элемент конкретных обстоятельств и в связисего собственными заботами, а не как устойчивая особенность некоторых людей. Когда он заболевает, то обычно не рассуждает таким образом: «Сначала посмотри, кто из известных колдунов живет поблизости, а затем назовем их имена оракулу». Он не рассматривает вопрос с такой j точки зрения^ а задумывается над тем, «то из его соседей испытывает к нему недобрые чувства, и стремится узнать у оракула, не колдует дц япгочигёудь из них против него в данный момент. Интерес азанде Йэсф^Доточеи исключительно на проявлениях колдовства в конкретных
Небольшие несчастья быстро забываются, и на тех, кто их причинил, пострадавший и ого сородичи смотрят как на людей, которые прибегли « колдовству в данном конкретном случае, но не считают их колдунами. Только те лица, на которых оракул постоянно указывает как на ответст-. венных за болезни и утраты, считаются несомненными колдунами, а в прежнее время колдун становился особо отмеченным членом сообщества только если он кого-нибудь убивал.
ц . 3
Смерть обусловлена колдовством и должна быть отомщена. Все другие действия, связанные с колдовством, сконцентрирован^ в акте мнения. В данном случае достаточно указать на то, что до прихода европейцев месть осуществлялась незамедлительно — либо посредством убийства колдуна и выплаты возмещения, либо посредством смертоносной магии. Колдунов убивали довольно редко, ибо король давал разрешение наказать колдуна только в том случй, если 6н совершал второе или третье убийство, либо убивал знатную персону. Под властью Британии сохранился лишь магический метод.
По-видимому, месть в меньшей степени является результатом страха и ненависти, чем выполнением религиозного долга и источником"дохода. Я никогда не слышал, чтобы в наши дни родственники умершего человека, требующие мести, выказывали какие-либо враждебные чувства по отношению к семье человека, которого должна была поразить их магия, или чтобы в прошлом когда-либо существовала длительная вражда между родом умершего и родом колдуна, который должен был выплатить компенсацию за убийство. Сегодня, если человек погубит кого-либо с помощью колдовства, ответственность за преступление возлагается на него одного, а не на его род. В прошлом родственники помогали ему уплатить компенсацию, но делали это не в силу коллективной ответственности за преступление, а в силу согщальных обязательств по отношению к родственнику. Его родственники со стороны Йены и кровные братья также принимают участие в уплате компенсации. Как только магия поражает колдуна или, если речь идет б прошлом, как только его убивают или получают компенсацию, инцидент исчерпан. Кроме того, столкновение между родом умершего и родом колдуна не касается других людей. Они сохраняют социальные связи с обоими родами.
34
Сегодня чрезвычайно трудно получить какую-либо информацию ф жертвах магия мщения. Сами азанде ничего о них не знают, если Только они не являются ближайшими родственниками убитого человека. Просто однаждызамечают, что его родственники перестали соблюдать Траурные предписания, и благодаря этому узнаЬт, что их магические действия привели к желаемому результату» однако бесполезно расспрашивать их, кто же был жертвой этих действий, так как они вам этого не скажут. Это их частное дело, хранимое в тайне родственниками и королем» который должен получить сведения о действии их магических процедур, поскольку необходимо, чтобы его оракул подтвердил утверждение их оракула, прежде чем им разрешат прекратить траур. Кроме того» здесь речь идет о приговоре оракула, а по таким вопросам его откровений раскрывать нельзя.
Если бы посторонним людям стали известны имена тех, кто пал жертвой магии мщения, всяпроцедура мести оказалась бы бесполезной. Здесь можно заметить, хотя ниже это будет понятнее, что если станет ЖШЬгно, что за смерть X мщение настигло колдуна Y, то вся процедура становится абсурдной, так как за смерть Y его родственники должны мстить колдуну Z. В самом деле» некоторые представители племени азанде излагали мне свои сомнения относительно честности короля, контролирующего оракулов, а некоторые из них даже замечали, что существующая система ошибочна. Во всяком случае, ее ошибочность остается скрытой, поскольку все хранят молчание о жертвах магии мщения. В прошлом было иначе, ибо человек, обвиненный королевским оракулом в убийстве посредством колдовства либо сразу же выплачивал компенсацию, либо его убивали. В обоих случаях дело считалось законченным, поскольку человек, уплативший компенсацию, не мог доказать, что он не колдун, а если его убивали по приказу короля, то за его смерть вельзя было мстить. Не разрешалось проводить вскрытие его тела для обнаружения колдовской субстанции.
Когда я просил азанде обосновать их систему мести, они обычно отвечали, что король, оракул которого объявляет, что Y умер от магии родотвегшиков X, не назовет имени Z до тех пор, пока его оракул ие обнаружит, умер ли он от магии родственников Y . Когда родственники Y просят короля назвать имя Z до того» как высказался оракул, он откажется сделать это и скажет им, что, насколько ему известно, Y умер во искупление преступления, поэтому мстить за его смерть не нужно. Некоторые азанде, разъясняя существующую систему, говорили, что в умерщвлении, возможно, участвуют и колдовство, и магия мести. Магия мести отчасти объясняет окончание траура одной семьи, а колдовство отчасти объясняет объявление мести другой семье, т. е. они пытаются объяснить противоречие в своих верованиях мистическим языком самих верований. Однако я вынужден был довольствоваться таким объяснением, выражающим общую теоретическую возможность ответить на мои возражения. Поскольку имена жертв мести сохраняются в тайне, противоречие остается скрытым, оно могло бы обнаружиться только в том случае, если бы можно было принять во внимание все случаи смерти, а не тот или иной из них. Поэтому до тех пор, пока азанде способны подтвердить обычай и поддержать семейную честь, они не испытывают интереса к более широким аспектам
35
мести. Они понимают мои возражения, но эти возражения нисколько не беспокоят их.
Азанде не обсуждают между собой проблем колдовства и не объединяют своих знаний о мести. Поэтому у них так мало обобщений по поводу колдовства, что они очень редко способны сказать, какие роды среди их соседей были колдунами.
Вожди должны осознавать данное противоречие, поскольку ши известна причина каждой смерти на их территории. Когда я спрашивал вождя Гангуру, почему смерть некоторого человека он приписывает одновременно и действию магии мщения, и действию колдовства, он улыбался и признавал, что не все хорошо в существующей системе. Некоторые вожди говорили мне, что они не разрешают мстить за смерть человека, если им известно, что он умер от магии мщения, однако мне Кажется, что они говорили неправду. Этого нельзя узнать достоверно, так как даже если вождь сказал родственникам умершего человека, что он умер от магии мщения и за него нельзя мстить, то он сделал бы это тайной они сохранили бы эту тайну. Они заявили бы своим соседям, что будут Мстить за смерть своего родственника, а через несколько месяцев сняли бы траур в знак того, что месть совершилась, поскольку они не хотят, чтобы стало известно, что их родственник был колдуном.
Следовательно, если родственники А мстят за его смерть, совершая магические обряды против В, а затем узнают, что родственники В сияли траур в знак того, что им также удалось отомстить, то они считают, что эйг вторая месть была обманом. Так они избегают противоречия.
4
Азанде часто говорят об аборо кикпа (л&пях желчного пузыря), и хотя эта органическая особенность аналогична колдовству, их следует различать. Считается, что у некоторых людей желчный пузырь чрезвычайно велик, что служит причиной заметных психологических особенностей. В эту категорию попадают злобные, обидчивые, раздражительные люди. «Они размышляют» и неохотно идут на примирение, не желая простить тех, кто их задел. Например, когда вы приходите на общее собрание и все встречают вас приветственными возгласами, а кто-то лишь взглянет на вас и ничего не скажет, вы приписываете его грубость желчному пузырю и ищете повод высказать ему свое недовольство. Некоторые считают, что люди желчного пузыря способны причинить мелкие неприятности, скажем, сделать так, что вы ушибете палец о пень, уколетесь о колючку или .временно потеряете расположение двора: «При дворе обходятся с вами сурово, так как вы потеряли расположение вождя. Вы разговариваете с вождем, но не видите одобрения в его глазах». Когда человек выказывает злобу но отношению к вам, То лишь последующие события могут ответить на вопрос, кто он — человек желчного пузыря или колдун. Если у вас произойдут серьезные неприятности, то вы тотчас же заподозрите колдовство, но если все ограничится мелкими неудачами, вы подумаете, что это был человек желчного пузыря.
Азанде обычно говорили мне, что каждый является человеком желчного пузыря в том смысле, что каждый имеет желчный пузырь, однако 36
Я|й|иоторых людей он развит в большейстепени, чем у многих других. Доказывая такого человека, они советуют избегать его. Поведение желчного пузыря по отношению к соседям можно сравнить С^ютедснием человека, которого мы называем «гулякой».
Ъ Люда желчного пузыря совершенно отличны от колдунов. Никто особенно не задумывается о дурной натуре людей желчного пузыря. Их Могут избегать, однако не боятся, что такой человек причинит кому-то ^ред, если он одновременно не является колдуном. Если же такой фловек— колдун, то его порочная натура способна вызвать любое врсчастье, даже смерть. Недоброжелательство не вызывает беспокойства, если за ним не кроется колдовство, а если в человеке, который явно выразил к вам свою неприязнь, вы подозреваете колдуна, то вы можете Обратитьсяж оракулу с вопросом, не пытается ли он причинить вам вред о помощью колдовства. Иногда оракул отвечает, что данный человек не колдует против вас, и специально добавляет, что он — человек желчного Пузыря. Оракул делает вид, будто он убивает птицу,— это указывает на колдовство, а затем оставляет ее живой. Человек желчного пузыря И колдун проявляют одни и те же особенности, но только колдун Способен вызвать серьезные неприятности.
5
Будучи частью тела, колдовская субстанция растет вместе с телом. Старый колдун обладает более мощной способностью к колдовству и более неразборчиво ею пользуется. Поэтому азанде часто опасаются старых людей. Колдовская субстанция в ребенке настолько мала, что она способна принести лишь небольшой вред людям. Поэтому ребенка Никогда не обвиняют в убийстве, и даже больших мальчиков и девочек Ж подозревают в серьезном колдовстве, хотя они способны причинять мелкие неприятности детям своего возраста. Ниже мы увидим, каким образом действует колдовство, когда между колдуном и его жертвой имеются враждебные отношения, но едва ли враждебные чувства часто возникают между детьми и взрослыми. Только взрослые могут обращаться за консультацией к оракулу, который обычно не указывает на детей, когда его спрашивают относительно колдовства. Дети не могут выражать свою вражду или мелкие неприятности в терминах откровений оракула относительно колдовства, так как лишены возможности обращаться к оракулу.
Тем не менее известны случаи, когда оракул, перебрав всех подозреваемых взрослых, вдруг называл имя ребенка и объявлял его колдуном. Однако мне говорили, что в таких случаях старые люди считают, что произошла ошибка. Они рассуждают так: «Чтобы защитить себя, колдун ^одставил вместо себя ребенка».
Дети рано узнают о колдовстве, и я обнаружил, что уже шестилетние мальчики и девочки понимают разговоры старших на эту тему. Мне говорили, что во время ссоры один ребенок может указать на плохую репутацию отца своего сверстника и сказать: «Кид ха! Когда ты споришь со мной, твои глаза делаются похожими на глаза твоего отца. Все вы — нехорошие колдуны, шхшшле ссорься со мной и не колдуй, чтобы я не умер!»
37
Однако природу колдовства люди вполне понимают лишь после того, как им приходится обращаться к оракулу, действовать в неблагоприятных обстоятельствах в соответствии с его ответами и осуществлять магические обряды. Понимание растет вместе с социальным опытом каждого отдельного индивида.
Колдунами в равной мере могут быть мужчины и женщины. Мужчина может быть околдован другим мужчиной или женщиной, но на женщин обычно действует колдовство только женщин. Больной мужчина обычно спрашивает оракула о своих соседях мужского пола, но если он консультируется по поводу больной жены или родственницы, он спрашивает о других женщинах. Это объясняется тем, что враждебные чувства гораздо чаще вспыхивают между двумя мужчинами или двумя женщинами, нежели между мужчиной и жешцииой. Мужчина общается только со своими женами или родственницами, поэтому у него почти нет возможностей навлечь на себя гнев другой женщины. В самом деле, было бы подозрительно, если бы он спрашивал оракула о жене другого мужчины по поводу самого себя. Муж этой женщины мог бы подумать о супружеской неверности. Его удивило бы, что между его женой и ее обвинителем был контакт, Который привел к ссоре. Однако мужчины часто консультируются у оракула относительно своих жен, поскольку не сомневаются в том, что порой Вызывают их раздражение и даже ненависть. Однако я никогда не слышал о том, чтобы муж обвинял в колдовстве свою жену. Азанде говорят, что ни один мужчина не будет этого делать, поскольку никто не хочет, чтобы его жену убили или причинили вред. От этого больше всех потеряет он сам. Куагбиару говорил мне, что он никогда не слышал о человеке, который получил бы компенсацию за смерть своей жены. Другая причина, объясняющая, почему никто никогда не слышал о том, что мужу преподнесли птичьи крылья в знак обвинения его в колдовстве против своих жен, заключается в том, что сама женщина не может обращаться к оракулу и обычно поручает это своему мужу. Она может попросить его брата обратиться к оракулу от ее имени, однако имя мужа не может быть названо, ибо ни один муж не может желать смерти своей жены.
Я никогда не слышал о случаях, в которых мужчина был бы околдован своей родственницей или женщина была околдована родственником. Более того, мне рассказывали только об одном случае, когда человек был околдован родственником. Родственник может причинить человеку зло иным способом, но он никогда нехбудет колдовать против него. Ясно, что заболевший человек не будет спрашивать оракула о своих братьях и сестрах по отцовской линии, ибо если рракул скажет, что кто-то из них заколдовал его, то это означало бы, что он сам колдун, ибо колдовство наследуется по мужской линии. >
Членов королевского рода авонгара нельзя обвинить в колдовстве, так как если бы какой-нибудь человек сказал, будто оракул открыл ему, что он заколдован сыном короля, то получилось бы, что король и его сыновья — колдуны. Рднако какое бы отвращение ни питал король к членам своего рода, он никогда не позволит простому _ человеку возводить на них хулу. Поэтому, хотя частным рбразом азанде признают, что некоторые члены правящего рода могут быть колдунами, они
38
редко спрашивают о них оракулов, поэтому их и не обвиняют в колдовстве. В прошлом они вообще никогда не спрашшшш о них оракулов» Существует устойчивое убеждение о том, что авонгара не являются колдунами, и оно поддерживается непререкаемой властью и престижем правящих вождей. >
Правители областей, представители округов, придворные, командиры военных подразделении и другие высокопоставленные или богатые люда почти никогда не обвиняются в колдовстве, если только сам вождь не сделает этого по собственному желанию или в силу смерти равного по положению человека. Простые люди вообще не отваживаются спрашивать оракула о влиятельных лицах, так как жизнь их стала бы невыносимой, если бы они нанесли обиду важному соседу. Поэтому Баге, глава совета в том селении, где я жил, мог говорить мне, что ни разу за всю свою жизнь не был обвинен в колдовстве и мог бы представить целую толпу людей, готовых подтвердить, что этого никогда не было. Богатые и власть имущие, как правило, не подлежат обвинениям в колдовстве, поскольку никто не называет оракулу их имена, следовательно, оракул никогда не вынесет приговор против них. Только в том случае,' когда оракул часто слышит некоторое имя, он рано или поздно убьет птицу при звуках этого имени. Таким образом, можно сказать, что в сообществе азанде группа колдунов включает в себя мужчин и женщин класса простолюдинов, в то время как люди знатные совершенно, а обладающие властью — в значительной степени — свободны от обвинений в колдовстве. Все дети обычно также свободны от подозрений.
- Отношение правящих вождей к колдовству отличается некоторыми особенностями. Хотя сами они свободны от подозрений, они также твердо верят в колдунов, как и другие люди, и постоянно обращаются к оракулу, с тем чтобы найти, кто колдует против них. С особым интересом они расспрашивают оракула о своих женах. Оракул вождя считается также высшим авторитетом, ко торый выносит приговор по всем случаям колдовства, включая убийство, а в прошлом он также защищал во время воины своих людей от колдовства. Когда умирает не очень знатный человек, его смерть приписывается колдуну и за нее мстят точно так же, как за смерть обычного человека, однако за смерть короля или правящего принца так не мстят и вообще приписывают ее чарам или котам.
6
Хотя само колдовство — часть человеческого организма, его действие является психическим. То, что азанде называют мбисимо мангу (душа колдовства) есть понятие, перебрасывающее мост между личностью колдуна и личностью его жертвы. Необходимы некоторые объяснения для понимания того факта, что колдун находился в своей хижине в тот момент, когда, по предположению, причинял кому-то вред. Душа колдуна может покинуть свою телесную оболочку в любое время дня и ночи, однако азанде считают, что колдун посылает свою душу на задание ночью, когда его жертва спит. Она плавно плывет по воздуху, излучая яркий свет. При дневном освещении увидеть этот свет может только колдун или знахарь, приступающий к лечению, однако в ночное
39
время этот свет может наблюдать каждый человек. Азанде утверждают, что свет души колдуна похож на свечение, излучаемое светлячком, но гораздо более сильное и яркое. Сами жуки-светлячки никак не связываются с колдовством. М-р Лагае приводит следующий текст азанде: «Те, кто видел, как двигалось ночью колдовство, чтобы причинить кому-то вред, говорят, что во время движения колдовство блестит, как пламя. Оно сверкнет ненадолго, а затем гаснет».
Азанде говорят, что колдовство можно увидеть, когда оно отдыхает навеТвях деревьев, ибо «колдовство подобно огню, оно излучает свет». Если человек видит свет колдовства, он подбирает кусок древесного угля нкладет его под свою постель, чтобы его не постигло какое-нибудь несчастье.
Я лишь однажда видел колдовство во время его движения. Как-то « допоздна засиделся в своей хижине, делая записи. Около полуночи я закончил работу и, прежде чем ложиться спать, взял копье и отправился на обычную ночную прогулку. Я прогуливался среди банановых деревьев в саду, расположенном позади моего дома, когда заметил ярой свет, исходящий от задней стороны хижины моего слуги по направлению к участку человека, которого звали Тупой. Мне показалось это интересным, и я направился в том направлении, пока ие дошел до высокой травы, заслонившей от меня свет. Тогда я быстро обошел свою хижину, чтобы увидеть, куда делся свет, но больше не увидел его. Мне было известно, что только у одного человека, члена моей семьи, была Лампа, способная дать такой луч света. Однако на следующее утро он сказал мне, что лег спать рано и не включал лампу. Не было недостатка < В людях, готовых разъяснить мне, что я был свидетелем колдовства. Вскоре после этого, в то же самое утро относительно пожилой Тупой и Ш один обитатель его жилища умерли. Это событие полностью объяснило, какой свет я видел. Я так и не обнаружил его подлинного источника, которым вполне мог быть пучок травы, кем-то подожженный для освещения, однако совпадение направления движения света и последующей смерти вполне соответствовало идеям азанде. <.
Этот свет— не сам колдун, подкрадывающийся к своей жертве, а истечение из его тела. В этом отношении мнения азанде вполне определенны. Колдун лежит на своей постели и посылает душу своего колдовства похитить психическую часть организма своей жертвы, его пасио, душу его плоти, которую он будет пожирать вместе со своими соратниками-колдунами. Весь акт вампиризма является нематериальным: душа колдуна похищает душу жертвы. Я не смог получить точного объяснения того, что понимают под душой колдуна и душой некоторого органа жертвы. Азанде знают, что таким образом убивают людей, однако только сам колдун мог бы точно объяснить, что при этом происходит. Один человек описал нападение колдунов следующим образом: «Появляются колдуны и начинают бить в свои колдовские барабаны. Эти барабаны обтянуты человеческой кожей. Кожа натянута очень туго и барабаны звучат громко, созывая всех колдунов. Барабаны выбивают дробь: «Человечье мясо, человечье мясо, человечье мясо!»
Они идут колдовать против человека, который находится в плохом «состоянии». Ненавидящий его колдун вместе с компанией колдунов вдет к его жилищу. Они танцуют вокруг его хижины. Колдун, который
40
ненавидит этого человека, открывает дверь хижины, с ритуальными телодвижениями поднимает его с постели и выносит из хижины. Колдуны окружают его и мучают почти до смерти. Когда каждый колдун захватит свою долю его плоти, они поднимаются и возвращаются к месту своей встречи.
Они берут небольшой колдовской горшок и начинают варить в нем плоть этого человека. Они раскладывают кусочки мяса по краям горшка. Затем одному из их компании они приказывают толкнуть его кусок мяса так, чтобы он упал в горшок. После этого каждый аналогичным образом бросает свою порцию в горшок. Однако тот колдун, который их всех собрал, берет свою порцию и прячет ее. Другие колдуны должны будут умереть при мщении за смерть человека, мясо которого они взяли, так как все они ели это мясо.
Человек заболевает, и вскоре он уже при смерти. Его родственники справляются у оракула о его состоянии, и тот открывает им имя человека, собравшего колдунов. Они обращаются к оракулу по отравлениям, и тот убивает птицу при имени этого человека. Они берут крыло птицы, дают его этому колдуну и говорят ему: «Так и так, ты убил нашего родственника». Он отвечает: «Ладно, если, я убил этого человека, то он оживет от моего колдовства». Он набирает в рот воду, брызгает ею и говорит: «Я сбрызнул водой птичье крыло».
Когда становится темно, он вновь встает как колдун и как колдун (т. е. бестелесно) берет мясо этого человека и возвращает его на соответствующее место тела. Он не ел человеческого мяса в компании колдунов и обманул их, чтобы его не убили в отместку за смерть человека. Он делает это для того, чтобы возвратить мясо на место. Когда человек умрет и его родственники совершат магические обряды, магия не поразит его. Это покажет, что он не ел человеческого мяса и нужно убить других колдунов, которые ели это мясо.
Поэтому азанде говорят так: невероятно, чтобы великий колдун должен был умереть в отместку за смерть людей, поскольку во время колдовства он не ест их мяса, а прячет его. Этим объясняется его долгая жизнь, ибо если бы он съел человеческое мясо, то он вскоре должен был бы умереть от магии мщения.
Азанде пользуются одним и тем же словом как для описания психических частей колдовской субстанции и других органов, так и для описания того, что мы называем человеческой душой. Все, что не воспринимается органами чувств, точно так же Может быть объяснено ссылкой на существование души. Лекарства действуют благодаря своей душе. Это объяснение позволяет преодолеть разрыв, существующий между магическим ритуалом и достижением его цели. Оракул по отравлениям также обладает душой, объясняющей его способность видеть то, чего не могут видеть обычные люди.
Поэтому действие колдовства не подчиняется обычным ограничениям, справедливым для большинства объектов повседневной жизни, однако считается, что его активность до некоторой степени ограничена пространственными рамками. Колдовство не поражает человека, находящегося на далеком расстоянии, и вредит только тем, кто живет поблизости Если человек покидает район, в котором он жил, когда подвергся колдовству, оно не преследует его. Колдовство, кроме того,
41
нуждается в сознательном управлении. Колдун не может совершить колдовство и отправить его на поиски любой жертвы, он обязан определить его объект и задать маршрут. Поэтому больной человек часто способен избежать дальнейшего ухудшения своего состояния, скрывшись подальше в буш, в травяную хижину, не известную никому, кроме жены и детей. Колдун пошлет свое колдовство к жертве, но оно не найдет ее в доме и вернется обратно к колдуну.
С другой стороны, чтобы избежать колдовства, человек должен покинуть свой дом до рассвета, так как ночью колдуны спят и не заметят его бегства. Когда они поймут, что он сбежал, он будет уже недосягаем для их колдовства. Однако если они заметят его уход, они могут заколдовать его и с ним произойдет какое-либо несчастье во время путешествия иди по возвращении домой. Поскольку считается, что колдовство действует только на небольшом расстоянии, постольку когда чья-то жена заболевает во время посещения дома своих родителей, то колдуна^ ответственного за эту болезнь, ищут здесь же, а не возле дома ее мужа, и если она умрет в доме своих родителей, муж может возложить .ответственность на них, так как они не защитили ее, обратившись к оракулу по поводу ее состояния.
Чем дальше расположена хижина человека от соседей, тем больше он защищен от колдовства. Широкие пространства кустарниковых зарослей и огородов, отделяющих одну хижину азанде от другой, удивляли уже первых путешественников и ставили в тупик исследователей страны азанде. Когда азанде, населяющих англо-египетский Судан, пытались заставить жить в рамках обычного сельского поселения, они пошли на это, испытывая самые дурные предчувствия, а многие бежали в бельгийское Конго, чтобы только не жить в тесном контакте с соседями. Азанде говорят, что их нежелание жить в тесной близости с другими людьми отчасти обусловлено стремлением увеличить расстояние между их женами и возможными любовниками жен, а отчасти убеждением втом, что чем ближе к своей жертве живет колдун, тем больший вред он способен ей нанести.
Глагол «колдовать» на языке азанде звучит как но, однако это слово обозначает еще и «стрелять», причем имеется в виду как стрельба из лука, так и из ружья. Толчком ноги колдун-врач стреляе/ (но) кусочками кости в другого человека, находящегося на некотором расстоянии. Можно заметить аналогию между этими различными видами стрельбы и выделить их общую сущность: причинение вреда на расстоянии.
' 7
Говоря о колдунах и колдовстве, следует иметь в виду, что азанде обычно представляют себе колдовство как нечто совершенно безличное и существующее отдельно от конкретных колдунов. Когда человек говорит, что не может жить в каком-то месте из-за колдовства, то имеет в виду, что его предупредил об этом оракул. Оракул сказал ему, что если он будет жить в этом месте, на него будут покушаться колдуны, и он понял эту опасность как общую опасность со стороны колдовства. Поэтому он всегда говорит о мангу, о колдовстве. Эта сила не существует вне индивидов, на самом деле она является их органической составной
42
частью, но когда конкретные индивиды не указаны и не собираются выяснять, кто они такие, то колдовство мыслится как некая обобщенная сила. Следовательно, колдовство подразумевает каких-то колдунов. Когда представитель азанде говорит о каком-либо несчастье: «Это колдовство», то он подразумевает, что оно вызвано колдуном, но он не знает, каким именно. Точно так же во время магических заклинаний он может сказать: «Пусть колдовство умрет», подразумевая при этом любые попытки заколдовать его. Понятие колдовства не есть понятие некоей безличной силы, которая сама по себе набрасывается на человека, скорее это личностная сила, обобщенная в речи, ибо если азанде не конкретизируют, они вынуждены обобщать.
8.
Колдун не убивает свою жертву сразу. Напротив, если человек внезапно заболевает, он может быть уверен, что стал жертвой волшебства, а не колдовства. Воздействие колдовства приводит к смерти постепенно, ибо смерть наступает только после того, как колдун съест всю душу жизненно важного органа. Для этого нужно время, поэтому в течение длительного периода он часто посещает больного и за каждое посещение поглощает лишь маленький кусочек души избранного органа. Если же он берет сразу большую порцию, то прячет ее в свою соломенную постель или в дупло дерева и поедает ее маленькими кусочками. Медленно развивающееся хроническое недомогание дает пример болезни, вызванной колдовством. Может возникнуть вопрос, не считают ли азанде, что постепенное уменьшение души какого-либо органа одновременно ведет к его физическому разрушению? Иногда они безусловно придерживаются этого мнения. Колдуны также выстреливают некоторые объекты, называемые аху мангу (вещи колдовства), в тела тех, кому они хотят навредить. Это вызывает боль в том месте, в которое попал выстрел, и призывают колдуна-врача, чтобы он извлек поражающие объекты, которые могут быть материальными вещами, червями или личинками. ч
Как правило* колдуны соединяются для своих вредоносных действий и последующих мерзких пиршеств. Они помогают друг другу в злодеяниях и согласуют свои гнусные схемы. У них есть особая мазь, которую они втирают в кожу, и она делает их невидимыми в ночных похождениях. Это служит подкреплением той мысли, что иногда колдун в своем телесном облике способен нападать на своих врагов. У колдунов имеются также маленькие барабаны, которыми они пользуются, когда им нужно собраться на совещание. Эти совещания проходят под председательством наиболее старых и опытных членов братства, так как и среди колдунов существует определенная иерархия. Нужно пройти определенный курс обучения под руководством опытного колдуна, прежде чем вас признают способным убить своего соседа. Увеличение опыта сопровождается ростом колдовской субстанции. Следует сказать также, что колдун не может убить человека просто по своей инициативе, но должен высказать предложение об этом на встрече коллег под председательством старшего колдуна. Вопрос тщательно обсуждается всеми собравшимися.
43
или поздно колдун становится жертвой мщения, а если он дойв|^0'4ио умен, чтобы избежать возмездия, его убивает другой колдун илВ^|Йродей. Можно спросить, насколько велико различие между кол-* дуВДАШ, аборо мангу, и другими людьми, амокунду? Мне никогда не Проодилось слышать какого-либо утверждения на эту тему, но в ответ наЦрямой вопрос мне раз или два отвечали, что после смерти колдуны !фе&ращаются в злых духов (агириза). Обычные духи, аторо. являются доброжелательными существами, по крайней мере столь же доброжелательными, как отцы семейств у азанде, и когда они порой вмешиваются в жжь> то в целом такое вмешательство оказывается благоприятным Для людей. С другой стороны, агириза обнаруживают злобную ненависть по отношению к людям. Они завлекают путешественников в заросли буша, ссорят их и насылают болезни. В Судане я редко слышал об этих духах и встречал многих молодых людей, которые не верили в их существование. Однако по описаниям м-ра Лагае, вера в них существует среди азанде, живущих в Конго, хотя он не говорит о том, что они являются умершими колдунами, и не подтверждает предположений капитана Филипса, который описал их нападения на путешественников в стране азанде, расположенной в англо-египетском Судане. Майор Ларкен говорил мне, что его наблюдения похожи на мои собственные и что в течение весьма длительного проживания в стране азанде он тоже редко слышал об этих духах.
КОЛДОВСКАЯ СУБСТАНЦИЯ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ПРИ ВСКРЫТИИ
1
Существование колдовской субстанции в живых людях становится известным благодаря вердакту оракула, что подробно описано в части 3. После смерти она обнаруживается в процессе вскрытия брюшной полости, и это дает нам еще один метод установления физической основы колдовства. Я уже упоминал о том, что органом, в котором находится колдовская субстанция, является тонкая кишка. Азанде'говорили мне: «Азанде думают, что колдовство находится внутри человека. Когда в прошлом они убивали человека, то разрезали ему живот, чтобы посмотреть, нет ли там колдовского вещества. Если находили в животе колдовское вещество, то говорили, что человек был колдуном. Азанде думают, что колдовское вещество представляет собой круглую вещь, находящуюся в тонкой кишке».
Условия, при которых производилось вскрытие до прихода европейца, неясны. По сообщению одного из моих информаторов, Гбару, вскрытия были обычными в древней культуре Мбому, а трудности появились только во время Гбудви. Возможно, это была древняя практика, которая постепенно стала исчезать по мере усиления политической власти рода авонгара, но возродилась в своем прежнем значении после нашествия европейцев. Как сообщили мне все, с кем я разговаривал, король Гбудви не поддерживал практики вскрытия. Онгози рассказал мне, что когда один из его соседей осуществил вскрытие своего
44
родственника, объявленного колдуном оракулом Гбудви, Гбудви заявил, что если он еще когда-нибудь увидит этого человека, то самому ему разрежет живот. По-видимому, Гбудви, заметил, что эта практика противоречит закону, и постановил считать приговор своего оракула окончательным. Если его оракул объявил кого-либо виновным в убийстве посредством колдовства, то этот человек безусловно виновен и не нужно прибегать к проверке посредством вскрытия трупа после смерти обвиняемого. Вскрытие официально не признавалось, и человек, предпринимавший посмертную проверку лица, обвиненного оракулом Гбудви или его представителем, рисковал вызвать серьезное неудовольствие короля.
Однако иногда, когда колдуна наказывают без королевского вмешательства, вскрытия производятся. Иногда родственник умершего человека действует в соответствии с вердиктом своего собственного оракула и мстит колдуну, не ожидая подтверждения со стороны королевского оракула. В этом случае его действия не считаются правомерными, и если родственники жертвы мщения смогут показать, что в ее животе не было колдовской субстанции, они имеют право требовать компенсации в королевском суде от того человека, который превысил свои полномочия.
Азанде королевства Гбудви говорят, что в королевствах Вандо, Марингинду, Эзо и Тембура вскрытия проводятся гораздо чаще и их количество сильно увеличилось даже в королевстве Гбудви в период анархии, последовавшей за его смертью и завоеванием его королевства. Производилось вскрытие тех людей, которые еще при жизни заплатили компенсацию за убийство. Родственники этих людей хотели бы возвратить уплаченную компенсацию и доказать свою собственную непричастность к колдовству. Можно было произвести вскрытие сыновей или братьев, поскольку полученные свидетельства в этих случаях эквивалентны. Ведь если человек был колдуном, то и сын его также колдун. Но когда посмертно или еще при жизни доказывается невиновность человека, возникает ненормальная правовая ситуация, ибо человек уже уплатил компенсацию за убийство. Мне неизвестно, каким образом разрешаются такие вопросы в других королевствах азанде после европейского завоевания. Во время правления Базонгода, старшего из сыновей Гбудви, оставшихся в живых ко времени его смерти, их разрешали, не обращаясь в европейские трибуналы, так как сыновья Гбудви считались с ними не более, чем их отец.
Ошози рассказывал мне, что уже после смерти Гбудви произошел один случай, который вызвал удивление и остался непонятным. Некий человек в государстве принца Базонгода был обвинен в убийстве посредством колдовства и уплатил компенсацию за убийство. Через некоторое время он умер, его родственники вскрыли ему живот и не обнаружили там колдовства.
С другой стороны, вскрытия людей, принадлежащих добропорядочному роду, но обвиненных в мелких колдовских действиях, не требующих платы за причиненный ущерб, могли быть довольно распространенными даже до европейского завоевания и в значительной мере сохранились после него. Мекана, которому было не более тридцати лет, видел три таких вскрытия.
Человек, которого часто обвиняли в колдовстве, даже если при этом ему не приписывали убийства, почувствовал бы себя беспричинно
45
оскорбленным. При этом и на весь его род легла бы тень подозрения. Поэтому он приказал бы своим сыновьям вскрыть его тело перед похоронами, чтобы установить, насколько были оправданы эти напалки на честь его рода. Если бы кто-то из сыновей умер раньше его, он сам соверпшл бы вскрытие его тела. Азанде мыслят логично, исследуют мир в рамках собственной культуры и убеждены в последовательности своих воззрений. Если колдовство представляет собой органическую субстанцию, его наличие можно установить с помощью посмертного вскрытия. Если оно наследуется, его можно обнаружить в теле любого члена рода колдунов так же неизбежно, как и в теле самого колдуна.
2
Вскрытие производится на краю могилы в присутствии людей. Его производят родственники умершего, его друзья, кровные братья и пожилой человек, пользующийся всеобщим уважением в этих местах, который обычно следит за соблюдением похоронного обряда, за работой могильщиков и другими приготовлениями к похоронам. Многие из таких пожилых людей неоднократно присутствовали на подобных церемониях в прошлом, и именно они выносят решение о наличии или отсутствии в теле колдовской субстанции. Они могут указать ее наличие в кишках, извлеченных из живота умершего.
На животе делают два горизонтальных разреза, зажимают один конец кишки расщепленной веткой и, вращая ее, наматывают кишку на Ветку. После того как другой конец кишки оторвется от тела, второй человек подхватывает его и начинает отходить от первого, постепенно разматывая кишки. Один из старейшин проходит вдоль растянутых вфоздухе кишок и рассматривает их с целью обнаружения колдовской субстанции. После того как проверка закончена, кишки обычно вновь помещают в живот и погребают тело'. Мне говорили, что если в животе человека не обнаруживали колдовской субстанции, родственники умершего могли хлестать кишками по лицу его обвинителей или могли высушить кишки на солнце, а затем принести их в суд и хвастаться своей победой. Я слышал также, что если находили колдовскую субстанцию, то обвинители умершего могли взять кишки и повесить их на одно из деревьев, растущих вдоль дороги, которая вела ко двору правителя.
Вскрытие и захоронение тела должно быть совершено кровными братьями покойного, это одна из обязанностей кровных родственников. Один из моих собеседников говорил мне, что если бы человек, который не состоит в кровном родстве с родом покойного, осуществил всю погребальную церемонию, то благодаря этому он стал бы их кровным родственником. Если в теле покойного обнаруживают колдовскую субстанцию, то человек, осуществлявший вскрытие, должен понести за эту операцию серьезное наказание. Даже независимо от того, будет ли обнаружена колдовская субстанция, он должен после данной операции подвергнуться ритуальному очищению. Родственники умершего носят его на плечах по кругу, издавая при этом ритуальные жалобные* крики, а затем бросают его на землю в красные корнеплода растения нонга (Amomum korarima), чтобы «вытянуть из него холод». Родственники умершего несут его к реке, омывают ему руки и поят настойкой,
46
приготовленной из различных деревьев. До тех пор, пока он не пройдет процедуры очищения, ему не дают ни есть, ни пить, так как он считается оскверненным подобно женщине, у которой умер муж. И наконец, если колдовская субстанция не была обнаружена, готовится пиршество, на котором человек, совершивший разрезание, и один из родственников умершего вынимают тыквенный сосуд с пивом, а родственники умершего и родственники человека, совершившего разрезание, обмениваются подарками. Они поочередно подходят к членам другого рода и кладут на землю перед ними свои дары.
3
Следующие тексты дадут читателю наглядное представление о вскрытии. Первые два рассказал Мекана. В первом тексте говорится о том, как старейшины обнаружили колдовскую субстанцию.
«Один человек рассказывает:
«Мой кровный брат, я много страдал от злых языков, так как люди всегда обвиняли меня в колдовстве. Когда умер мой сын, я захотел разрезать ему живот, чтобы увидеть свое колдовство, ибо это был мой собственный сын».
Кровный брат отвечает ему:
«Ты говоришь правду, господин, и поскольку мы состоим с тобой в кровном родстве, мы разрежем живот твоему умершему сыну».
Они входят в хижину, поднимают тело и несут его к могиле. Затем кровный брат берет в руки нож и вскрывает живот, делая разрез между ребрами и пупком. Он режет тело вдоль внутренней кромки ребер, углубляясь в живот. Затем идет и отрубает ветку дерева дама (Sarcocephalus esculentus), расщепляет ее на конце, зажимает ею конец кишки и начинает постепенно наматывать кишки на ветку. Некоторые из руководящих процедурой лиц при этом говорят:
«Ай-ай-ай! Какой нехороший живот, сегодня мы обязательно увидим колдовское вещество!»
После недолгого наматывания кишок производивший разрез восклицает:
«Есть колдовское вещество!»
Родственники говорят:
«Продолжай накручивать!»
Но проводивший разрез отвечает:
«Уже не нужно. Взгляните сперва на эту вещь, похожую на колдовское вещество! Посмотрите, люди короля, разве не похожа эта вещь на колдовское вещество?»
Старейшины говорят:
«Это — колдовское вещество».
После этого зрители начинают разбегаться, восклицая при этом:
«Эта вещь приносит несчастье, мы не будем смотреть на нее, колдовство приносит зло и мы можем умереть, увидев его!»
Проводивший разрез замечает:
«Все разбежались».
После этого он поворачивается к родственнику умершего и говорит ему: «Дайте мне подарки, чтобы я похоронил тело».
47
Родственники умершего отвечают:
«Да, это печальное дело, мы дадим тебе подарки».
И оаж яачинают давать ему подарки, одни — пятнадцать, другие — двадцатая великодушие кровного брата затем хоронят тело.
ЛюдИгсЛорят: «Вы действительно колдуны, так как мы видели ваше колдовское вещество». Становится известно, что они колдуны, тень позораибесчестия ложится на весь род».
4
Приведенный выше текст не нуждается в комментариях. Во втором тексте речь идет о пожилом человеке, умершем на своей постели, которого длительное время оскорбляли обвинениями в колдовстве и который пожелал оставить после себя незапятнанное имя и поддержать честь своего рода.
«Когда человек, которому не раз давали птичьи крылья как знак его колдовства, чувствует приближение смерти, он говорит: «Я глубоко унижен и когда я умру, без колебаний вскройте мне живот».
Поэтому, когда он умирает, собираются его родственники, тихо совещаются и говорят: «Наш родственник умер, пойдем и подготовим оракула».
Они идут, подготавливают оракула и говорят ему: «Это наш родственник, которому мы будем вскрывать живот. Если мы найдем колдовское вещество, то пусть оракул убьет птицу. Если же мы не найдем колдовского вещества, то пусть оракул пощадит птицу».
Если оракул отпускает птицу, они берут другую птицу и говорят: «Эта птица осталась живой, она жива благодаря истине и если мы не увидим сегодня колдовского вещества, то пусть оракул убьет эту вторую птицу. Если же ты сказал нам неправду и мы увидим сегодня колдовское вещество, то отпусти также и эту птицу».
Если оракул скажет, что они увидят колдовское вещество, они перестают заниматься этим делом, но если оракул заверит их, что в теле умершего нет колдовского вещества, они уходят, тихо говоря друг другу: «Мы обязательно вскроем живот этому нашему родственнику».
Когда наступает вечер, они призывают к себе кровного брата и говорят ему: «О, кровный брат наш, приходи и вскрой наш живот, живот нашего родственника!»
Родственники берут тело умершего и несут его к могиле. Они говорят: «Приди, наш кровный брат!» Затем обращаются к другим людям: «Друзья, постойте здесь. Что мы вам скажем? Мы не будем хоронить нашего родственника вместе с его животом, но вскроем его. Наше колдовство есть его колдовство, и если в его кишках вы увидите колдовское вещество, то это также наше колдовское вещество. Поэтому стойте и смотрите на наше колдовское вещество».
Од ним ударом они вспарывают живот, затем отрубают ветку дерева дама, расщепляют ее конец, зажимают расщепом кишки и начинают
1 Азанде говорят «двадцать дротиков», но это означает просто двадцать подарков, одни из которых действительно морут быть дротиками, ио другие могут быть мотыгами, ножами, корзинами с пищей и т. д.
48
наматывать их на ветку. Когда эта процедура заканчивается, они издают громкий крик и родственники умершего быстро разматывают кишки для проверки. Они объявляют, что колдовского вещества нет, и старейшины, которые знают, что это такое, подтверждают их слова. После этого они говорят: «Положите кишки опять в живот. Довольно».
Теперь они начинают носить на плечах того, кто производил вскрытие тела, а также его сыновей, если они присутствуют на церемонии. Они бегут вместе с ним к ручью и обмываются в нем. Затем они возвращаются и дают производившему вскрытие масло, которым он смазывает свое тело. После того как он смажет свое тело маслом, они дают ему полизать соли и говорят: «Иди домой, а мы будем готовить для тебя пиво. Приходи со своими родственниками пить пиво за то, что ты вскрыл наш живот».
Хозяин хижины, родственник умершего, возвращается в свой дом и готовит пиво, затем отправляет посыльного за человеком, производившим вскрытие, говоря при этом: «Приходи, пиво готово, й мы расколем с тобой тыкву».
Человек, производивший вскрытие, встает и идет в хижину позвавшего, в которой собираются также его родственники и родственники умершего. Глава семьи выходит из хижины с тыквой, наполненной пивом, и говорит: «Пусть человек, который резал живот, выйдет вперед», и когда тот выходит, глава семьи говорит ему: «Разрезатель живота, пусть твои родственники, которые здесь присутствуют, выйдут вперед, мы дадим им подарок и пусть они нам дадут подарок, а потом разопьем тыкву».
После того как пиво распито, начинается общий обмен подарками между родственниками умершего и родственниками разрезавшего живот. Тот, кто делает кому-то подарок, также получает от него подарок. После того как обмен подарками закончился, они готовят кашу и варят птицу, наливают пиво в чашу и подносят тому, кто разрезал живот. Затем он тщательно моется, они дают ему масло и он натирается им, возвращается к своим родственникам и говорит им: «Теперь вынесите им мое пиво». Они выносят пгао из хижины, дают ему это пиво вместе с кашей и птицей и он вместе со своими родственниками пьет пиво. На этом все заканчивается».
5
Куагбиару рассказывал:
«В прошлом, когда человеку убивал его ровесник с помощью колдовства, они консультировались у оракула по поводу его смерти и хватали какого-нибудь мужчину или женщину. Родственники умершего человека с приговором оракула шли к принцу. Принц спрашивал своего оракула, и если тот также обвинял данного человека, принц говорил родственникам умершего, что колдун должен выплатить им компенсацию дротиками. Принц приказывает колдуну уплатить родственникам умершего двадцать дротиков и дать женщину. Колдун отдает дротики и женщину. Если есть другой колдун, помогавший первому в убийстве, он выплачивает десять дротиков за эту помощь. На этом дело заканчивается и их оставляют в покое.
49
Когда умирает родственник колдуна, колдун говорит: «Я уплатил компенсацию дротиками без основании, просто потому, что я колдун. Будет хорошо, если они распорют живот этого моего родственника и посмотрят на то колдовское вещество, с помощью которого мы убиваем людей».
Он поднимается, берет цыпленка и со своими родственниками идет к оракулу. «Если мы разрежем живот нашему родственнику и увидим в его животе колдовское вещество, то оракул убьет цыпленка. Есйв это неправда, если в его животе пет колдовского вещества и люди напрасно обвиняли нас в колдовстве, то оракул пощадит цыпленка». Им очень приятно, когда оракул оставляет цыпленка в живых.
Они возвращаются из буша и говорят, что хотят вскрыть живот своего родственника, чтобы посмотреть, имеется ли там колдовское вещество, так как они уплатили двадцать дротиков и женщину и поэтому пришли посмотреть на свое колдовское вещество. Тогда какой-нибудь посторонний человек берет нож, втыкает в тело ниже грудной кости и режет вдоль ребер вниз по животу сначала с одной стороны, потом — с другой. После этого они вытягивают кишки, проверяют их на наличие колдовского вещества и не обнаруживают его. Они говорят людям: «Смотрите, мы уплатили дротики и женщину в возмещение колдовства, так как говорили, что мы убили человека, а теперь обнаружилось, что нет колдовского вещества в нас. Мы хотим получить обратно наши дротики и женщину».
Они говорят тому человеку, которому раньше уплатили компенсацию за смерть его родственника, что он должен возвратить дротики, поскольку в животе человека, который был обвинен в убийстве, не было Колдовского вещества. И тогда он возвращает дротики и женщину ~ колдуну, который когда-то уплатил их в качестве компенсации за смерть его родственника.
Так поступали многие люди, однако Гбудви относился к этому весьма неодобрительно и говорил, что если люди подвергнут сомнению приговор его оракула и вскроют живот человеку, чтобы посмотреть на колдовское вещество, то он сурово накажет их.
6
Говорят, что в прошлом азанде иногда убивали детей мужского пола, чтобы посредством вскрытия доказать, что у них нет колдовского . вещества ’. Я сильно сомневаюсь в существовании столь жесткого обычая и, опираясь на многочисленные исследования, могу отметить лишь один случай такого рода.
Этот единственный случай связан с Бизанга из королевства Базугба, сына Вандо. Куагбиару, рассказавший мне о нем, узнал об этих событиях в то время, когда, будучи ребенком, в общей панике бежал вместе со своим отцом ко двору Базугба после пленения и’ изгнания Гбудви в 1882 г. Бизанга был кузнецом клана Абазили. С помощью колдовства он умертвил Нгбанзи из клана Агбоку, однако Бафука принудил пострадавшую семью принять компенсацию дротиками и не позволил ей
1 Hutereau A. Op. cit. Р. 30.
50
в отместку убить Бизангу, так как тот был кузнецом и делал инструменты для обработки земли. Профессия кузнеца в те времена ценилась гораздо выше, чем теперь. Поэтому за свое преступление он уплатил компенсацию в виде двадцати дротиков и отдал в придачу свою дочь. Однако он потерял покой от стыда и наказания, которое считал несправедливым, и однажды вечером соседи услышали его жалобные смертные песни. Со всех сторон люди поспешили к его хижине, чтобы узнать о причине его плача, и глазам их предстало страшное зрелище: на земле лежал мальчик двенадцати лет, задушенный собственным отцом.
Он попросил одного из соседей вскрыть живот мальчика, чтобы посмотреть, нет ли там колдовства, но тот отказался. Когда он обратился к другим людям, говоря: «Я хочу увидеть свое колдовство», то все отказались, боясь короля, который был бы разгневан этим вызовом приговору его оракула. Убедившись в том, что никто не соглашается выполнить его просьбу, он осуществил вскрытие сам и обнаружил, что колдовство действительно есть. Спустя несколько месяцев Бизанга умер, будучи има мангу, как говорят азанде, что означает «от мести или следствий колдовства», ибо он совершил запрещенное: вскрыл живот сына своими собственными руками, не уплатив другому человеку за эту операцию и захоронение недоброго тела.
ДРУГИЕ ЗЛОВРЕДНЫЕ ФАКТОРЫ, АССОЦИИРУЕМЫЕ С КОЛДОВСТВОМ
1
Иногда колдовство обнаруживают в собаках или связывают его с различными животными и птицами. Порой собака имеет злобный нрав и так прожорлива, что напоминает человека. Эти и другие недостатки приводят азанде к мысли о том, что собаки часто являются колдунами. Эго мнение подкрепляется теми немногочисленными случаями, в которых вина собаки в колдовстве была доказана суждением оракула Азанде рассказывали мне, что иногда родственники умершего человека безрезультатно расспрашивали оракула о своих соседях, и когда, наконец, они ставили вопрос, не виновата ли в его смерти какая-нибудь собака, то получали утвердительный ответ. Правда, не зафиксировано ни одного реального случая подобного рода.
Трудно сказать, насколько серьезно азанде верят в то, что и другие животные могут быть колдунами. Я обнаружил, что в обычных ситуациях повседневной жизни азанде относятся к этому вопросу скорее с юмором, хотя мне приходилось наблюдать их страх при появлении или крике животного, ассоциируемого с колдовством. Это особенно относится к ночным птицам и животным, которые вполне определенно ассоциируются с колдовством и даже считаются слугами колдунов. Летучие мыши вообще внушают отвращение, а совы приносят большое несчастье, если ночью кричат возле хижины. Существует сова, называемая гбуку, которая по ночам кричит «хи-хи-хи-хи!». Когда человек слышит этот крик, он понимает, что колдун вышел из дома и издает
51
свой магический свист, одурманив себя соком растений, растущих в его хижине. Шакал, завывающий недалеко от дома, считается предвестником смерти.
Однако азанде говорят о животных как о колдунах также в шутку, подразумевая при этом лишь то, что они умны и обладают способностями, которые представляются человеку удивительными. Так о до-машнем петухе, своим криком приветствующем наступление нового дня задолго до того, как люди заметят первые признаки рассвета, они говорят: «Он видит в себе дневной свет, он — колдун». Азанде не были удивлены, обнаружив колдовское вещество в моей козе, и вспоминали о том, что при жизни она пыталась бодать людей и была сварливым, злобным созданием.
Нельзя заранее знать, какие животные, обитающие в буше, наделены колдовством, особенно если речь идет о хитрых жввотных, которым, по-видимому, известно все, что может предпринять охотник. О животном, избегающем их сетей и ловушек, азанде скажут: «Это колдун». Я думаю, что, хотя это выражение скорее следует понимать: «Умный, как колдун», оно наводит на мысль о связи между умом или ловкостью и колдовством. Эта связь недвусмысленно утверждается различными людьми в Конго, где — как и у азанде — колдовство считается органической субстанцией. Азанде не разделяют этого мнения относительно ума и ловкости, проявляемых в повседневной социальной жизни и в' технологических занятиях, однако они подозревают колдовство, когда сталкиваются с чем-то необычайным. Так, они считают, что знахарь может совершать свои чудеса только потому, что он также является колдуном.
2
Наиболее страшными из всех этих злобных созданий, которые классифицируются по их связи с колдовством, являются дикие коты, называемые адандара. Они обитают в зарослях буша, имеют гибкое тело, сверкающие глаза и по ночам издают пронзительные вопли. Об этих котах азанде часто говорят: «Это колдуны, это то же самое, что колдуны». Коты вступают в половые связи с женщинами, которые после этого рождают котят и кормят их грудью, как человеческих младенцев. Каждый согласен, что такие коты существуют и видеть их гибельно. Даже слышать их крики означает несчастье. Однажды ночью я услышал крик кота и вскоре один из моих слуг пришел к моей хижине попросить у меня магический свисток, который я приобрел и который был сделан специально для защиты от этих котов. Он несколько раз дунул в свисток и ушел опять в свою хижину, по-видимому, довольный тем, что ему удалось отогнать опасность от нашего дома.
Ссылаясь на азанде, майор Ларкен пишет: «Одного человека притащил на своей спине друг. Человек был слаб и находился в полубессознательном состоянии, потому что увидел котов. «Это была плохая женщина, которая показала ему котов»,— высказали замечание наблюдатели. В другом случае человек рассказал, что, прогуливаясь по дороге, он встретил колдунью, которую сопровождали два кота мужского и женского пола, причем самца можно было отличить по связке амуле-52
тов, висящих на шее. Придя домой, человек почувствовал слабость и головокружение. Он уснул, а когда проснулся, то не смог встать из-за сильной тяжести в голове. В то время как он лежал на постели, в хижину вошла женщина. Она объяснила ему, что вовсе не хотела, чтобы он увидел ее и ее котов, и не желала ему вреда, поэтому пришла поправить дело. Она взяла его за руки и приподняла. Затем она сказала ему, чтобы он прополз между ее ног. Он сделал это и исцелился. Он боялся назвать ее имя, чтобы не умереть, но сказал, что готов когда угодно указать на нее. Друзья настойчиво советовали ему не делать этого, говоря: «Придет комиссар округа и будет спрашивать ее относительно котов, она рассердится на тебя за то, что ты рассказал о ней, и может тебя убить»» ’.
Я думаю, это был тот самый человек, которого майор Ларкен посылал ко мне для того, чтобы он рассказал мне о своих встречах с колдовством, что он еделал с большой неохотой. В то время я не вел записей, однако позднее сумел вспомнить основное содержание его информации. Как-то раз, будучи еще ребенком, он гулял в саду и вдруг увидел впереди себя женщину, стоящую на коленях. Подойдя ближе, он заметил, что у каждой груди она держала сосущего котенка. Испугавшись, он тотчас хотел убежать, однако женщина позвала его и, подойдя к ней поближе, он сумел ясно разглядеть котят. Она сказала ему, что увиденное может погубить его, если он не выполнит ее указаний. Он никому не должен говорить о том, что видел, и когда он пообещал сохранить тайну, она заставила его проползти между ее ногами и снабдила магической мазью, которая должна была послужить противоядием лицезрения от котов. Возвратившись домой, он на некоторое время серьезно заболел, однако воспользовался мазью женщины и выздоровел. Я не смог уговорить его открыть мне имя женщины, несмотря на то, что после того случая прошло уже много лет. Обсуждая впоследствии эту историю с майором Ларкеном, мы пришли к выводу, что хотя главный факт — женщина, кормящая грудью котят,— совпадает в обоих случаях, о которых этот человек рассказал нам, остальные детали расходятся слишком сильно, чтобы их можно было объяснить простой забывчивостью, поэтому я подозреваю, что часть этой истории была выдумана для моего удовольствия.
Много месяцев спустя я шел по центральному поселению, в котором я построил постоянную резиденцию, где меня хорошо знал каждый и сам я знал множество людей, как вдруг узнал, что мой друг Нгбаранда серьезно болен из-за котов. Я тотчас решил навестить его. Он лежал в своей хижине на постели, брошенной на пол, а его жена на дворе варила какое-то лекарство, бормоча над ним заклинания. Я зашел в хижину поговорить с Нгбаранда, который показался мне очень больным, хотя я и не знал, что с ним случилось. Три или четыре дня назад он шел по лесу, как вдруг навстречу ему попались три кота. Он разглядел их совершенно отчетливо и с тех пор заболел. Он сказал мне, что сразу же соскоблил немного древесной пыли с мундштука своего магического кошачьего свистка и съел ее в качестве противоядия. Мы немного поболтали, затем я оставил его и вышел посмотреть, чем занимается его жена. Она все еще помешивала
1 Major Larken. An Account of the Zande. Op. cit. P. 48—49.
53
лекарство и бормотала над ним отрывисто и бессвязно. В то время меня сопровождал помощник и я попросил его записать сказанное, чтобы потом он смог это повторить. Он дал мае текст, который выглядел следующим образом: «Она начала растирать кунжутное семя, а когда закончила, оставила его и пошла копать лекарства, копать противоядие от волшебства— нет, не от волшебства, а от котов. После того как она накопала достаточное количество лекарства, она возвратилась с ним в свой дом, а когда пришла домой, взяла маленький горшок и поставила его на огонь. Она насыпала лекарство в холодную воду, размешала его, а затем вылила в горшок, стоящий на огне, и после этого насыпала туда кунжутного семени. Потом она начала говорить: «Вы лекарства, лекарства от котов, против котов, которые я собираюсь приготовить сегодня. Человек, который показал моему мужу котов, не может возвратиться. Она не может оставить своих котов спать на листьях багара (дерево, похожее на яблоню). Она не может оставить своих котов спать на листьях дама. Пусть человек, который показал моему мужу котов, умрет. Та женщина, которой он обещал ждать ее, а потом решил не ждать, в отместку показала ему котов— пусть она умрет. Коты того человека, который показал их Нгбаранда, не могли встретиться на дороге. Давала ли она птицу своим котам днем или она давала птицу своим котам ночью, все они умрут. Женщина, которая показала котов моему мужу, не может остаться живой. Вы противоядие от котов, которое я здесь варю. У Нгбаранда нет родственников, которые положат подарки перед этим лекарством, поэтому он встанет здоровым. Вот для этого я варю это лекарство. У него нет родственников, поэтому я готовлю лекарство вместо родственников. Тот человек, который показал ему котов, так что он видел их своими собственными глазами,— та Смерть, которая вращает зрачок глаза, пусть они уйдут и его глаза станут такими же ясными, как наши глаза».
В этом тексте имеется несколько пунктов, требующих объяснения. Листья багара и дама часто используются в качестве подстилки для новорожденных детей, и ссылка на них означает «пусть она умрет и больше не рожает котов». Предложение о «той женщине, которой он обещал ждать ее, а потом решил не ждать и которая в отместку показала ему котов», говорит о женщинах, которые часто вступают в любовные связи и для этой цели заманивают мужчин в заросли буша. Если мужчина отвергает или обманывает их, они мстят ему, показывая своих котов и тем самым доводя его до смерти. Далее в приведенном тексте она объясняет лекарству, почему именно она занялась его приготовлением, хотя магия— не дело женщин. У ее мужа нет родственников, которые могли бы взять это на себя. Обычно люда кладут подарки перед лекарством, т. с. платят ему за то, чтобы оно подействовало. Люди знают, что лекарство готово хорошо подействовать, когда оно закипело. В конце концов, Нгбаранда выздоровел.
Хотя я лично встретил лишь двух людей, которые действительно видели адандара, в преданиях азанде говорится о большом числе таких случаев. О некоторых известных королях прошлого говорится, что они умерли от вида этих котов, и я полагаю, что этим выражается почтение к их королевскому сану, ибо это выглядит более значительно, нежели
54
смерть от простого колдовства. В преданиях говорится, что Базингби, основатель империи, впоследствии распавшейся на четыре королевства Вандо, Марингинду, Эзо и Гбудви, умер после того, как открыл дверь хижины, принадлежащей одной из его жен, Нандуру, которая вместе с тем была его дочерью, и увидел выбежавшего из хижины кота. Она была казнена вместе с ее двумя котами-детенышами. Согласно одному рассказу, отец Базингби, Якпати, умер сходным образом, увидев котов, рожденных его женой Нанзагой из клана Акове, Аналогичной причине приписывают смерть Зенгенди из клана Ангумби, любимца Гбудви, правителя, вышедшего из простого народа. В знаменитой кампании последнего времени войска Гбудви потерпели поражение потому, что его лучший полк Абайего увидел котов во время грабежа селений, через которые он проходил. Азанде ссылаются на известные случаи подобного рода, когда их спрашивают о достоверности существования их котов. Все азанде твердо верят в их существование, и многие из них носят с собой магические свистки для защиты от этих животных. Эти свистки делают из растений-паразитов, растущих на дереве дама. Мне говорили, что человек произносит над свистком следующее заклинание: «Ты — паразит (мбими) дерева дама, ты — лекарство от котов. Женщина не может показать мне своих котов. Коты не могут приблизиться к моему участку. Когда я дуну в мой кошачий свисток, то, даже если женщина покажет мне своих котов, я не умру».
Некоторые люди владеют даже еще более сильной магией, и один представитель клана Андебили, который умер во время моего пребывания в стране азанде, прославился тем, что мог есть этих котов. Он обладал такой магической силой, что они не могли причинить ему вреда.
Один текст говорит о котах следующее: «Женщина, рожающая котов, сначала вступает в половую связь с котом, а потом спит с мужчиной. Она одновременно зачинает ребенка и котов. Она беременна ребенком и котами. Когда приходит время рожать, она идет к женщине, помогающей разрешиться от бремени котами, и говорит, что у нее уже начались родовые схватки, и она просит помочь ей в качестве повивальной бабки. Женщина встает, и они вместе идут к Термитнику, который был у нее на примете. Она разрешается от бремени котами, а повивальная бабка кладет их на землю и обмывает их. Они прячут котов в термитнике и возвращаются домой. Повивальная бабка говорит женщине, родившей котов, чтобы она растерла курукпу и кунжут и их смесью намазала котов. Родившая котов женщина соглашается. Она растирает курукпу, берет масло, идет к котам и смазывает их маслом и курукпу. Повивальная бабка отправляется домой.
На следующий день она рожает ребенка, и никто не знает, что она родила котов. Коты вырастают и начинают питаться птицами. Хозяин фермы жалуется на исчезновение своих кур и в недоумении восклицает: «Откуда взялись коты, пожирающие моих кур?», не зная о том, что родила котов его жена.
Это ужасные животные, и если человек их увидит, то вряд ли он выживет и, скорее всего, умрет. Котов рожают лишь очень немногие женщины. Обычная женщина не может родить котов, на это способна лишь та женщина, мать которой рожала котов, и она будет делать это так, как делала ее мать.
55
3
Лесбиянские действия женщин азанде часто называют адандара. Они говорят: «Это то же самое, что и коти». Данное сравнение основано на равно зловещем характере обоих феноменов и на том факте, что они представляют собой женские действия, которые способны вызвать смерть любого мужчины, видевшего их. Здесь достаточно г краткого описания лесбиянства и некоторых родственных феноменов, которые у юанде считаются предвестниками несчастья. Женщины азанде, особенно те из них, которые живут в поместьях принцев, доставляют себе сексуальные удовольствия с помощью фаллоса, сделанного из корня дерева. Говорят, что в прошлом принц без колебаний казнил жену, уличенную в гомосексуальных действиях, и далее сегодня, как мне известно, цяшц догоняет жен до своего дома по той же самой причине. У простых людей если муж обнаруживает, что его жена занимается сексом с другой женщиной, он добивает ее и устратааст скаддел. Гнев цяужа обусловлен его страхом перед несчастливыми последствкями, к которым может привести лесбиянство. Поэтому азанде рассматривают лесбиянство как тако& же зло, каким являются колдовствонхи коты, ' . хроме того, они полагают, что именногомосексуальные леишяны аю-собшгрожать котов и колдунов. В лесбиянстве и рождении котов зло ассоциируется с сексуальными функциями женщины, и следует отметить, что любое необычное функционирование женских половых органов счи-тяштя несчастьем. Для мужчишя юедво, если женщина вызывающе пойжетему свое влагалище, ж «де более вредно, ест она продемонстрирует свой анус в присутствии мужчины. Иногда женщина заканчивает семЖую ссору, показывая мужу часть своего тела аналогиями* об-разом. Об этих обычаяжзде»говорятся для того, чтобы читатель иймии, что колдовство вовсе не является единственным носятелемнесча-сТья.Имеются другое агенты, оказыванию» несчастливое воздействие на ящдей. Когда азанде- говорят а них, овя сравнивают их вредное воздействие с воздействием колдовства, которое оказывается образцом вСягого зла. Другие носителей несчастья, например женщин во время менструации, также следует упомянуть, но описать жх удобнее в следующем томе.
4
Существует еще один носитель несчастья, который настолько близок к колдунам, что требует описания в данной главе. Это— человек, у которого сначала прорезались верхние зубы. Такого человека называют иракоринде: ира— обладатель; ко (сокращенное кере)— плохой и ринде — зубы. Считают, что такой человек приносит несчастье, но не столь серьезное, как колдуны, ибо он никогда не убивает людей. Я не видел человека, который был бы известен как обладатель плохих зубов, во, как говорят азанде, каким образом можно узнать такого человека? Тем не менее люди говорят, что иногда это становится известно, если ребенок показывает верхние зубы, не имея нижних, и мне говорили, что появление такого ребенка считается опасным для урожая соседей и что, если его злое влияние не нейтрализовать с помощью магии,
56
ов может пасть жертвой защитных лекарств. О таком ребенке говорят: «Ой, у этого ребенка сначала появились верхние зубы. Ов колдун. О, защити мои первые плоды, чтобы обладатель злых зубов не съел их!»
Во время сева люди стремятся защитить будущий урожай от колдунов и обладателей плохих зубов. По-видимому, существуют специальные лекарства, которые поражают обладателей плохих зубов, если они пытаются отведать плодов первого урожая, ибо именно пожирание первых плоде» приносит наибольший вреД. Человек выкапывает несколько своих земляных орехов, не трогая основной части урожая. Его жена готовит с этими орехами пирог, который дается вместе с кашей, и он приглашает нескольких соседей разделить с ним трапезу. Если обладатель плохих зубов примет участие в этом обеде, то основная часть урожая в огороде останется нетронутой. Поскольку нет средств распоз-нать обладателя плохих зубов, люди верят в защитную силу магии, вследствие страха перед которым обладатель плохих зубов побоится прийти на совместную трапезу по поводу первого урожая. Эти магические действия рассматриваются в то же время как обладающие продуктивной силой, дающие стимул к дальнейшему росту земляных орехов и маиса.
Один из моих информаторов рассказывал: «Когда ребенок растет, у него прорезываются зубы. У всех детей сначала появляются зубы на нижней челюсти, а потом — на верхней. Если первые зубы появляются на верхней челюсти, их называют плохими зубами. Плохие зубы истощают вое- вокруг. Если человек с плохими зубами попробует у кого-то первые тыквы, то все они испортятся и сгниют. Плохие зубы портят все —1 тыквы, маис, бананы и все другие съедобные растения, которые азаяде выращивают для себя. Плохие зубы портят все вещи, потому что оик понстинс являются злом.
Когда рождается ребенок и у него первыми появляются верхние зубы, все говорят, что он — обладатель плохих зубов. В глазах людей это большое зло, и они восклицают: «Теперь вся наша пища сгниет!» Люда, живущие поблизости, также беспокоятся по поводу своей пищи. Они поступают с первыми плодами таким образом, чтобы обладатель плохих зубов никак не смог их отведать. В этом случае урожай будет богатым и все будут сыты. Если же урожай погибает, люди говорят, что обладатель плохих зубов ел первые плоды. Люди так обходятся со своим урожаем, что если обладатель плохих зубов отведает его, то ему будет плохо и он заболеет. Это похоже на разрушительную болезнь зубов, которые постепенно выпадают. Люди обрабатывают свой урожай посредством пуза и абанза (Tamarindus indica), а также роро (дикая яблоня). Этими средствами они защищают урожай от обладателя плохих зубов».
Другой информатор говорил так: «Если обладатель плохих зубов поест первых плодов урожая, урожай не будет хорошим. Мужчины берут танде (Dyschoriste Perrottitii) и обвязывают им стебли маиса, чтобы он хоротпо рос» .
Азанде говорят, что обладатель плохих зубов, помимо первых плодов, способен испортить любую новую вещь. Если человек сделает хорошую новую табуретку, чашку или горшок и один из этих людей
57
придет, выразит восхищение и потрогает вещь, то эта вещь сломается. Я пришел к выводу о том, что обладатель плохих зубов вредит людям без зла и без умысла, хотя мнения азанде на этот счет не вполне определенны. Тем не менее он виноват, так как знает о своем зловредном влиянии и должен воздерживаться от того, чтобы есть первые плоды и трогать новую утварь. Кроме того, его отец должен был бы прибегнуть к магии, чтобы обезвредить своего сына, как только обнаружилась его ненормальность. Поэтому он должен винить только самого себя, если пострадает от защитной магии. Я никогда не слышал, чтобы люда обращались к оракулу с просьбой указать обладателя плохих зубов, причинившего им вред, следовательно, их нельзя выделить. Когда представитель азанде страдает от причиненного ему зла, он спрашивает о колдовстве, а не о плохих зубах. Кроме того, за исключением защитной магии, не существует специального социального поведения, ассоциируемого с обладателем плохих зубов. Азанде не слишком серьезно относятся к ним и довольно редко о них говорят.
5
Существует еще некоторое число зловещих событий помимо тех, о которых уже сказано. О нескольких из них я расскажу. Любая прирожденная ненормальность есть несчастье. Когда курица, у которой проявились вторичные половые признаки петуха, несет яйца, азанде относятся к такому событию с опасением. Маленькая гробница, похожая на гробницы, Воздвигаемые в честь духов, строится недалеко от дороги и в нее помещают яйца «петуха». Если человек видит хамелеона, держащего в тсти пучок травы или ветку, либо забирающегося в нору, он опасается вскоре потерять родственника. Чтобы отвратить несчастье, он убивает хамелеона и кладет на его тело несколько маленьких веточек. Точно так же человек опасается потерять родственника, если ему удается подстрелить из лука цесарку. Если адори, одна из разновидностей маленьких красных муравьев, которые роют ходы под землей, чтобы нападать на термитники из-под низу, появляются в жилище человека,— это предвещает несчастье. Когда это случилось в хижине Каманга, у него умерли два родственника.
Когда человек дацит игуану, это предвещает смерть родственника, а если он увидит сброшенную кожу игуаны или питона, то это означает, что смерть грозит ему самому. Зрелище мертвого Cricetus не предвещает вам смерти, но может означать смерть вашего родственника, столь же дурным предзнаменованием считается увидеть черепаху. Майор Ларкен отмечает, что медленно ползущий червяк предвещает несчастье. Этих вестников горя и печали можно разделить приблизительно на две группы — предвещающие человеку его собственную смерть и предвещающие смерть родственников. Мне говорили, что вид живого Cricetus означает скорое несчастье и что в вышней степени опасно увидеть падающую звезду или шимпанзе в траве. Увидеть любой из этих злосчастных объектов означает кпере — предзнаменование несчастья и бедствия. Тем не менее, по моим наблюдениям, азанде не придают слишком большого значения этим предзнаменованиям. Они не пренебрегают ими. но и не проявляют к ним большого интереса. Некоторые представители азанде
58
считают многие из них пустыми предрассудками, хотяи не показывают этого своим поведением. Так, человек нашей культуры может считать предрассудком страх перед числом тринадцать, хотя может возражать против того, чтобы ему предоставили тринадцатое место.
Я хочу посвятить несколько слов летучим мышам, которых прямо связывают с колдовством и считают переносчиками душ колдунов. Когда человек совершает магический обряд для защиты своих посевов, он может впоследствии обнаружить в убранном урожае мертвых летучих мышей, убитых магией.
«По поводу летучих мышей. Летучая мышь портит созревший урожай и должна улететь, когда урожай полегает на землю. Хозяин урожая проходит по полю, замечает растения, поврежденные мышами, и принимает меры. Он совершает мощный магический обряд, и когда мышь прилетает вновь поедать посевы, она умирает.
Владелец посевов проходит по своим полям и видит тело мыши, погибшей от его магии. Он берет ее и сжигает дотла.
Когда весь урожай убран, люди начинают варить много пива. Во время приготовления пива человек берет пепел сожженной мыши и бросает щепотку в каждый горшок пива. После того как пиво готово, он приглашает] соседей насладиться напитком. Когда вое собираются пить пиво, то человек, который заколдовал посевы и наслал на них мышь, также пьет пиво с подмешанным в него пеплом и заболевает от этого. Его тошнит от пива в отличие от всех остальных. ♦
Родственники этого, человека говорят, что его кто-то заколдовал. Они утверждают, что владелец пива положил в него плохое лекарство. Однако владелец пива понимает, что произошло, и думает про себя: «Тот, кого тошнит, и есть тот самый человек, который заколдовал мои посевы и наслал на них летучих мышей. Теперь я знаю его». Благодаря этому происшествию он знает своего врага и ему нет нужды обращаться к оракулу.
Один информатор рассказал мне следующую историю: «Один человек из клана Акаринга, которого звали Мазига, хорошо обрабатывал свое поле и собирал хорошие урожаи. Однажды он приготовил свое магическое лекарство и пошел ранним утром в поле, чтобы положить его на посевы, говоря при этом: «Вы — лекарства для посевов. Это лекарство, которым я лечу посевы. Если колдун, женщина ли, мужчина или ребенок, пошлет свое колдовство в большой птице, в летучей мыши, чтобы испортить плодородие моих посевов, то он не вынесет моего лекарства. Если он появится в виде мыши, он умрет прямо на зерне». Он кладет магическое лекарство на посевы и возвращается домой.
Урожай продолжает созревать и вскоре готов для жатвы. Однажды вечером он пошел посмотреть на свои посевы. Когда на середине поля он огляделся вокруг себя, то заметил мышь, которая умерла на вершине стебля. Он подобрал эту мышь и понес ее домой. Он сжег ее, а пепел положил в свой рог для лекарств.
Он собрал урожай и приказал жене приготовить пиво из зерен нового урожая, чтобы пригласить соседей отведать его. Они смололи зерно, сварили пиво и налили его в горшки. Затем он отправил посыльного к своим соседям, чтобы тот пригласил старейшин прийти к нему вечером пить пиво. Пригласил он также и своего зятя.
59
Когда вечером все соседи пришли к его дому, он вошел в свою хижину, взял пепел сожженной мыши и обратился к нему с речью: «Если" человек, который заколдовал мой урожай и портил его под видом мыши, находится здесь и пьет пиво, содержащее душу его колдовства, бывшую в мыши, то пусть ему будет плохо. Пусть он умрет». Он высыпал пепел в пиво и приказал своим младшим братьям вынести его на двор. Они вынесли пиво и все собравшиеся пили его.
Первую тыкву с пивом поднесли зятю хозяина, так как его сестра была хозяйкой дома и варила пиво. Он выпил эту первую порцию пива, и оно забурчало в его животе. Когда ему еще раз принесли пива и открыли для него тыкву, он отказался пить его. Затем люди начали хлопать в ладоши, петь и танцевать, но он сидел молча.
Они продолжали пить пиво до тех пор, пока оно не кончилось, после чего зять хозяина пошел к своему дому, который находился в получасе ходьбы отсюда. Когда он прошел около половины пути, его внезапно затошнило. Он пытался двигаться дальше, но ноги его не слушались. У него быстро стал раздуваться живот, глаза полезли на лоб, и он упал на землю.
С ним был человек, который спросил, что его мучает. Больной попросил его сбегать обратно и попросить Мазигу спасти его, так как именно в его доме смерть схватила его. Этот человек возвратился, сказав себе, что, так как его спутник призывает к себе своего зятя, он должен сходить за ним, чтобы тот пришел посмотреть на случившееся. Между тем заболевший человек в агонии катался ДО земле. Он лежал на земле, судорожно вцепившись в траву и чувствуя приближение смерти.
Когда его спутник,.возвратившийся назад, чтобы сказать его зятю о случившемся, появился во дворе, хозяин спросил его, что произошло с его зятем. Затем он пошел к заболевшему и увидел, что тот уже умер. Увидев это, он спросил его спутника, что сказал заболевший, когда почувствовал приближение смерти. Спутник ответил: «Он выкрикивал твое имя, призывая: «О Мазнга, приди и спаси меня!»
Так было. Они напрасно спрашивали оракула, не убил ли его какой-нибудь колдун, и им пришлось заключить, что он нашел свою смерть в поле. Поэтому азанде говорят, что если человек принял вид летучей мыши и заколдовал ваши посевы, то вы должны сжечь ее, чтобы затем с помощью пепла, подмешанного в пиво, проверить своих соседей».
ПОНЯТИЕ КОЛДОВСТВА
ОБЪЯСНЯЕТ НЕСЧАСТЛИВЫЕ СОБЫТИЯ
1
Здесь мы рассмотрим некоторые примечательные особенности колдовства в мышлении азанде Из описаний колдовства азанде необходимо следует, что оно не является объективной реальностью. Физиологическое условие, которое считается местонахождением колдовства и которое, по моему мнению, есть не что иное, как пища, застрявшая в малой кишке, является объективным, однако приписываемые ему качества
60
и остальные убеждения азанде относительно него носят мистический характер. Колдуны, о которых думают азанде, не могут существовать.
Тем не менее концепция колдовства снабжает их естественной философией, с помощью которой объясняются отношения между людьми и несчастливыми событиями и находятся типичные средства борьбы с такими событиями. Вера в колдовство включает в себя также систему ценностей, регулирующих человеческое поведение.
Колдовство вездесуще. Оно играет свою роль в каждом акте жизнедеятельности азанде: в сельском хозяйстве, рыболовстве, охоте; как в домашней, так и в общественной жизни района и королевского двора; это важная тема духовной жизни, в которой она образует основу обширной нанорамы, включающей оракулов и магов; отпечаток ее влияния несут на себе законы и мораль, профессиональные обычаи и религия; ее можно заметить в технологии и языке; в культуре азанде нет такой сферы, в которую бы она ни проникла. Если болезнь поражает земляной орех, это колдовство; если охотник тщетно гоняется за дичью, это колдовство; если женщины трудолюбиво вычерпывают воду из пруда, а в награду получают лишь несколько маленьких рыбок, это колдовство; если термиты не выходят на поверхность, когда им нужно роиться и холодная ночь проходит в бесполезном ожидании их полета, это колдовство; если жена сердится и не обращает внимания на мужа, Это колдовство; если принц холоден и держится в стороне от своей возлюбленной, это колдовство; если магический ритуал не достигает своей цели, это колдовство; если на чью-то Долю выпадают несчастья и неудачи относительно какого-либо из его многочисленных занятий, это может быть обусловлено колдовством. Тот, кто знаком с жизнью африканцев либо из первых рук, либо благодаря чтению, Поймет, что в череде дел и часов досуга нет конца возможным несчастьям, обусловленным не только ошибками, незнанием или ленью, но также и такими причинами, над которыми африканцы с их скудными научными знаниями не властны. Все свои несчастья азанде приписывают колдовству, если нет явного свидетельства, впоследствии подтверждаемого оракулом, что здесь замешан волшебник или одна из злых сил, или если они с уверенностью не припишут несчастье некомпетентности, нарушению табу или отказу соблюдать правила нравственности.
Когда представитель азанде говорит о колдовстве, он говорит о нем не так, как говорим мы о сверхъестественном колдовстве в нашей собственной истории. Колдовство является для него чем-то обыденным, и редкий день проходит без упоминания о нем. Там, где мы говорим об уборке урожая, об охоте или о болезнях наших соседей, представитель азанде обязательно вспомнит о колдовстве. Сказать, что колдовство испортило урожай земляных орехов, спугнуло дичь или вызвало у кого-то болезнь, равнозначно тому, чтобы в терминах нашей собственной культуры сказать, что земляной орех поразила болезнь, что дичь пуглива в это время года и что кто-то подцепил воспаление легких. Колдовство принимает участие во всех несчастьях и задает речевые обороты, с помощью которых азанде говорят о нем и объясняют его. Колдовство помогает классифицировать несчастья, которые, будучи отличны друг от
61
друга во всех отношениях, имеют одну общую черту — приносят вред человеку.
До тех пор, пока читатель ге поймет, что колдовство представляет собой совершенно обычный фактор в жизни азанде, с которым можно связать почти любое событие, он ничего не сможет понять в их поведении по отношению к нему. Для нас колдовство является чем-то таким, что преследовало и пугало наших доверчивых предков. Однако азанде ожидают появления колдовства в любое время дня и ночи. Если бы оно не вступало с ними в ежедневный контакт, азанде были бы столь же удивлены, как и мы, если бы вдруг столкнулись с колдовством. Для занде в колдовстве нет ничего чудесного. Ожидается, что охоте человека будут вредить колдуны и у него есть средства для борьбы с ними. Когда происходит несчастье, представителя азанде не охватывает благоговейный страх перед игрой сверхъестественных сил. Его не пугает присутствие потустороннего врага. С другой стороны, он чрезвычайно раздражается. Кто-то по злобе погубил его земляные орехи, испортил ему охоту или напустил на его жену простуду, и, безусловно, В этом есть причина для гнева! Сам он никому не причинил вреда, так какое право имеет кто бы то ни было вмешиваться • его дбла? Это наглость, оскорбление, нечестность, гадкая выходка! йяюря о колдовстве, азанде подчеркивают его агрессивность, а не сверхъестественность, и в реакции на него мы видим гнев, а не благоговейный страх.
Колдовство молено предвидеть так же, как и прелюбодеяние. Оно так те£но переплетено с повседневными событиями, что оказывается частью обыденного мира азанде. В колдуне нет ничего замечательного, вы сами Можете быть колдуном, и, несомненно, многие из ваших ближайших соседей являются колдунами. И в самом колдовстве нет ничего страшного. В нас не происходит никакой психологической трансформации, когда мы слышим о том, что кто-то болен, ибо нам известно, что люда Могут болеть. Точно так же обстоит дело у азанде. Им известно, что человек может быть болен, т. е. быть околдован, и здесь нет повода для удивления.
2
Однако не является ли вера азанде в колдовство верой в мистическое порождение явлений и событий, которая полностью исключает все естественные причины? Отношения между мистическим мышлением и здравым смыслом чрезвычайно сложны и порождают проблемы, встающие перед нами на каждой странице-этой книги. Здесь я хочу дать предварительную формулировку проблемы, опираясь на реальные ситуации.
Когда я жил среди азанде, мне вначале казалось странным выслушивать дивные объяснения несчастных случаев, у которых, на мой взгляд, были вполне очевидные причины, однако вскоре я усвоил их способ мышления и стал применять понятие колдовства в соответствующих ситуациях столь же непринужденно, как и они сами. Идя по десной тропинке, мальчик споткнулся о пенек, что часто случается в Африке, ему больно и неприятно. Ранку не удалось очистить от грязи, и палец начал гноиться. Он объявляет, что споткнулся о пенек
&
благодаря колдовству. Я всегда спорил с азанде и критиковал их высказывания, что сделал и на этот раз. Я сказал мальчику, что он ударился о пенек долгому, что был невнимателен, и что здесь не было колдовства потому, что па появился естественным образом. Он согласился, что пенек появился на тропинке без всякого колдовства, но добавил, что внимательно смотрел на тропинку, как это делают все азанды, и если бы не был заколдован, то заметил бы пенек. В качестве решающего аргумента он указал на то, что все порезы быстро закрываются, ибо такова их природа. Почему же тогда его ранка гноится и не закрывается, если не было колдовства? Вскоре я обнаружил, что в этом состояло объяснение всех болезней со стороны азанде. Могу привести еще один пример. Как-то я почувствовал недомогание и спросил у своих друзе! из племени азанде, не вызвано ли мое недомогание таи, что я поел баданов. Мне тотчас же сообщили, что бананы не вызьшают болезни, если они не заколдованы. Здесь я приведу несколько примеров, когда колдовство используется для объяснения не болезней, а других событий.
Вскоре после моего приезда в страну азанде мы проходили как-то через правительственное поселение и заметили хижину, сгоревшую до основания предыдущей ночью. Ее владелец был убит горем, ибо вместе с хижиной прЬПало пиво, приготовленное им для поминок. Он рассказал нам, что прошлой ночью пошел проверить свое hhbq. Он зажег пучок соломы и поднял его над головой, чтобы получше осветить кувшины. При этом загорелась соломенная крыша. Он сам и сопровождающие меня люди были убеждены, что здесь не обошлось без колдовства.
Одет из мода главных информаторов, Кизанга, был искусным резчиком по дереву, од ним из лучших в королевстве Гбудви. Случайно чашки и табуретки, которые он вырезал, потрескались во время работы, что вполне могло произойти в таком климате. Хотя при этом отбирают самые прочные пород ы деревьев, дерево иногда растрескивается в процессе работы или после ее окончания, даже если мастер внимателен и хорошо владеет приемами своего ремесла. Когда это случилось с чашками и Табуретками этого конкретного мастера, он приписал несчастье колдовству и произнес передо мяо! речь о злобе и завистливости своих соседе!. Когда я ответил, что, по моему мнению, он ошибается и что люди относятся к нему хорошо, он продемонстрировал мне расколовшуюся чашку и табуретку в качестве конкретного свидетельства, подтверждающего его мнение. Если люди не заколдовали его работу, то как это можно понять? Точно так же и горшечник, у которого во время обжига лопнули горшки, припишет это колдовству. Опытный горшечник не опасается, что его горшки лопнут в результате ошибки. Он берет хорошую глину, месит ее до тех пор, пока не извлечет из нее все камешки и цесчинки, и лепит медленно и тщательно. В ночь перед тем как идти копать глину, он воздерживается от полового сношения. Поэтому ему нечего опасаться. Однако горшки иногда лопаются, даже если изготовлены мастером своего дела, что можно объяснить только колдовством. «Раз лопнули — значит было колдовство»,—просто говорит горшечник. Существует множество аналогичных ситуаций, в которых ссылаются на колдовство как на действующую силу.
63
3
В разговорах с азанде относительно колдовства и в наблюдениях эа их реакциями на ситуации несчастья стало ясно, что ом не пытаются истолковать существование феноменов и даже их действие посредством одной мистической причинности. С помощью колдовства они объясняют конкретные условия в причинной цепи, которая связывает индивида с естественными событиями таким образом, что он испытывает ущерб. Мальчик, который ушиб ноту о пенек в лесу, не истолковывает возникновение пенька в результате колдовства, он не предполагает, что когда кто-то спотыкается о пенек, то это вызвано колдовством, он не говорит даже, что порез был причинен колдовством, поскольку очень хорошо знает, что причиной был пенек. Он приписывает колдовству лишь то, что в данном конкретном случае, при своей обычной внимательности, он споткнулся о пенек, в то время как в сотне других случаев такого не было, и что в данном конкретном случае ранка, возникшая в результате столкновения ноги с пеньком, загноилась, в то время как дюжины других ранок не гноились. Эти особые условия безусловно требуют объяснения. Опять-таки, если кто-то съест некоторое количество бананов, то само по себе это не приводит к болезни. Почему? Множество людей ест бананы и не испытывает после этого никаких неприятностей, я сам часто ел их в прошлом. Поэтому мое недомогание нельзя приписать одним бананам. Если бананы сами по себе вызвали мое заболевание, то нужно объяснить, почему они вызвали у меня болезнь в этом единственном случае, а не в сотнях других случаев и почему они вызвали болезнь только у меня, а не у других людей, которые тоже ели бананы. Точно так же каждый год сотни азанде ходят ночью проверять свое пиво и всегда берут с собой пучок соломы, чтобы осветить горшок, в котором оно бродит. Почему же в этом конкретном случае у этого конкретного человека загорелась соломенная крыша хижины? Вот так рассуждают азанды. И мой друг, резчик по дереву, удачно вырезал свои чашки и табуретки, он знал все, что нужно, о выборе дерева, о том, как резать и каким инструментом. Его чашки и табуретки не растрескивались, как это бывает у неумелого резчика, так почему же в этом редком случае они должны были растрескаться, если этого не было раньше и он вырезал их с обычным старанием? Ответ ему хорошо известен: это дело завистливых и злых соседей. Точно так же и горшечник хотел бы знать, почему лопнули его горшки, хотя он использовал тот же материал и приемы, что и в других случаях. Вернее сказать, он уже это знает, ибо причина известна заранее: его горшки лопнули благодаря колдовству.
Следовательно, мы должны понять, что ложно истолкуем философию азандов, если скажем, что они верят в колдовство как в единственную причину явления. Такого суждения нет в схемах мышления азанде, которые утверждают лишь, что колдовство ставит человека в такое отношение к событиям, что он терпит неудачу.
Мой старый друг Онгози много лет тому назад был ранен слоном во время охоты, и его принц Базонгода справлялся у оракула относительно того, кто бы это мог заколдовать его. Здесь мы должны проводить различие между слоном и его яростью, с одной стороны, и тем, что
64
данный конкретный слон ранил данного конкретного человека,— с другой. Верховное Существо, а не колдовство, создает слонов и наделяет их хоботом, бивнями и громадными ногами, так что они способны проткнуть человека бивнем, подбросить его высоко вверх и растоптать ногами. Однако, когда люди и слоны встречаются в буше, таких ужасных вещей обычно не происходит. Подобные события редки. Почему же в таком случае данный конкретный человек, чья жизнь была наполнена аналогичными ситуациями, в которых он и его друзья оставались невредимыми, был ранен данным конкретным животным? Почему именно он, а не кто-нибудь другой? Почему в этом случае, а не в других? Почему данным конкретным слоном, а не каким-либо другим? Колдовство объясняет как раз конкретные и изменчивые условия события, а не общЬе и универсальные. Огонь жжет, но это обусловлено не колдовством, а природой огня. Способность обжигать есть универсальное качество огня, но обжигать вас не является универсальным качеством. Этого может никогда не случиться, а если однажды и произойдет, то это обусловлено только колдовством.
Иногда у азанде разваливается старый амбар. В этом нет ничего удивительного. Каждый член племени знает, что с течением времени термиты подтачивают столбы и что даже самое крепкое дерево становится трухлявым после нескольких лет службы. Амбар для азанде часто служит летним домом: под его крышей люди прячутся от солнца в жару, болтают, играют в местные игры или занимаются ремеслом. Поэтому вполне может случиться так, что амбар рухнет именно в тот момент, когда в нем будут находиться люди, и им будет причинен вред, тем более что это довольно громоздкое сооружение из тяжелых балок, покрытых глиной. Почему же эти конкретные люди сидели в этом Конкретном амбаре именно в тот момент, когда он рухнул? То, что он должен был рухнуть, понять легко, но почему он должен был рухнуть именно в тот момент, когда в нем находились люди? Он мог рухнуть когда угодно, так почему он упал именно тогда, когда в нем находились определенные люди? Мы можем сказать, что амбар рухнул, потому что его опоры были подточены термитами. В этом причина разрушения амбцра. Мы скажем также, что люди сидели в нем в это время потому, что было жарко и они думали, что в нем им будет удобно разговаривать и работать. В этом причина того, что люди находились в амбаре в тот момент, когда он рухнул. Единственная связь между этими двумя независимыми фактами для нашего мышления состоит в том, что они совпали во времени и пространстве. Мы не объясняем, почему две причинные цепочки пересеклись в определенное время и в определенном месте, потому что между ними нет взаимной зависимости.
Философия азанде восполняет пропущенную связь. Азанде знают, что подпорки были подточены термитами и что люди сидели в амбаре для того, чтобы спастись от жары и от палящих лучей солнца. Вместе с тем они знают, что эти два события случились в одно время и в одном месте. И это было обусловлено действием колдовства. Если бы не было колдовства, то люди сидели бы в амбаре и он не упал на них или он бы упал, но люди не сидели бы в нем в этот момент. Колдовство объясняет совпадение этих двух событий.
3 Магический кристалл
65
4
Я вовсе не хочу сказать о том, что азанде не способны проанализировать свои учения так^дак я это сделал за них. Фактически я никогда не получал объяснительный текст о колдовстве, хотя имел возможность получать в виде текстов ясные утверждения относительно множества других вещей. Нельзя сказать азанде: «А теперь расскажи мне, что вы, азанде, думаете о коддовстве»Л поскольку предмет разговора оказываетсяслишком общим к неопределенным, слишком расплывчатым и зне-объятным, чтобы его можно было точно описать. Однако принципы их мышления можно извлечь из рассмотрения множества ситуаций, ц которых колдовство привлекается д ля объяснения событий, и других ситуаций,; в которых деудача объясняется посредством иных причин. Их философия открыта, однако она не сформулирована в виде целостного учения. Представитель племени азанде не скажет; «Яверю в естественную причинность, но я не считаю, что она может полностью объяснить совпадения, я мне представляется, что теория колдовства как раз и дает им удовлетворительное объяснение». Он выразит свою мысль, обращаясь к реальным, онкретным ситуациям. Он говорит: «Буйвол нападает», «Дерево падает», «Термиты не отправились в свой сезонный полет, когда должны были сделать это» и т. д. При этом ОН констатирует эмпирически устанавливаемые факты. Но он говорит также: «Буйвол напал и поранил того-то и того-то», «Дерево упало на того-то и убило его», «Мои термиты не вылетели в таком числе, чтобы их стоило собирать, однако другие люда собрали своих тер-Мйтда» и т. д. Он скажет вам, что все это обусловлено колдовством, приговаривая каждый раз: «То, то и то были заколдованы». Факты сами себя не объясняют или делают это только частично. Полностью их можно объяснить только в том случае, если принять во внимание колдовство. #
, Полный круг идей азанде — относительно причинности можно полу-? чнть лишь в том случае, если разрешишь ему самому заполнить пробелы, иначе он запутается в лингвистических соглашениях. Он скажет вам: «Такой-то человек был заколдован и убил сам себя» или даже проще: «Такой-то человек был убит колдовством». Но он говорит вам о конечной причине смерти человека, а не о вторичных причинах. Вы можете спросить его: «Как он убил себя?», и он расскажет вам, что самоубийца повесился на ветке дерева. Можно также спросить: «Почему он убил себя?», и он вам расскажет, что это произошло потому, что человек поссорился со своими братьями. Причиной его смерти было то, что он повесился, а причиной последнего была его ссора с братьями. Если вы затем спросите у азанде, почему он говорит, что человек был заколдован, если он совершил самоубийство в результате ссоры с братьями, то он ответит вам, что только безумцы кончают жизнь самоубийством и что если каждый, кто поссорился со своими братьями, будет кончать жизнь самоубийством, то в мире скоро вообще не останется людей. Если бы этот человек не был заколдован, он не сделал бы того, что произошло. Если вы продолжаете упорствовать испрашиваете, почему колдовст-во заставило человека убить себя, представитель азанде ответит, что, по-дидимому, кто-то его ненавидел, а если вы спросите, Почему де
66
кто-то его ненавидел, ваш собеседник скажет, что такова уж, видно, природа человека.
Хотя азанде не могут сформулировать теорию причинности в приемлем^ для нас терминах, они описывают события в таких выражениях, которые содержат объяснение. Они осознают, что конкретные обстоятельства появления событий в их отношении к человеку, их пагубность для конкретной личности образуют свидетельство колдовства. Колдовство объясняет, почему события пагубны для человека, а не как они произошли. Как произошли события, азанде воспринимают точно так же, как мы. Челдвек из племени азанде видит, что слон ранил человека, а не колдун. Он видит, что термиты подточили подпорти амбара, а не колдун его толкнул. Он видит не психическое пламя, зажигающее крышу, а обычный горящий пучок соломы. Восприятие им того, как происходят события, является стольже ясным, как наше собственное
Понятия причинности у азанде будут интересовать1 нас на протяжении всей книги, и мы еще раз обратимся к ним при рассмотрении магии и действий оракулов. Здесь я лишь кратко упомяну, что вариабельность (почти можно сказать: противоречивость) колдбвства в качестве содействующей причины появления феноменов хорошо иллюстрируется деятельностью оракулов у азанде. Здесь мы видим, что некое конкретное место может быть неблагоприятно для строительства дома, для сооружения ловушки или для посева маиса, в то врфия как соседним участкам колдовство не угрожает. Все азанде должны справляться с естественными трудностями: густыми зарослями, скудной и каменистой почвой, избытком или недостатком влаги. Различие между двумя участками может заключаться просто в том, что колдовство является будущим фактором при эксплуатации одного из них, но отсутствует при эксплуатации другого. Колдовство есть фактор, изменяющийся как в пространстве, так и во времени, и оно придает особое значение как конкретным моментам времени, так и конкретным местам и индивидам. Если какой-то замысел был отвергнут вследствие обнаружения того, что его Исполнение закончится неудачей благодаря наличию колдовства, то через одну-две недели ж нему можно возвратиться, если оракул провозгласит, что ему не препятствует колдовство. Опять-таки оракул может объявить, что один человек может спокойно начинать дело, а другому следует от него воздержаться, поскольку в первом случае колдовства нет, а во втором оно присутствует. Колдовство выступает в качестве причинного фактора при возникновении вредоносных явлений в конкретном месте, в конкретные моменты времени и в отношении конкретных лиц. Оно не является необходимой связью в последовательности событий, а входит в эту последовательность извне и придает ей особое значение.
5
Вера азанде в колдовство никоим образом не противоречит эмпирическому знанию причин и следствий. Мир, воспринимаемый органами чувств, для них столь же реален, как и для нас. Мы не должны обманываться их способом выражения причинности и полагать, что если они утверждают, будто человек был убит колдовством, то уже совершенно не обращают внимание на вторичные причины, которые, как мы
67
полагаем, и были подлинной причиной смерти. Они вполне представляют себе цепь событий и в конкретной ситуации отбирают социально важные причины, пренебрегая остальными. Если человек убит копьем на войне, хищником на охоте, умер от укуса змеи или от болезни, реакция остается одной й той же и различные виды смерти не приводят к разным способам выражения. Во всех случаях колдовство является социально важной причиной, только оно дойускает вмешательство й детерминирует социальное поведение. Если буйвол убил человека, то, что касается буйвола, вы ничего не можете сделать. Но, хотя и вполне ясно, что убийство совершил буйвол, он не убил бы человека, если бы им не руководило колдовство, а колдовство является социальным фактом, за ним стоит личность. Из множества совместно действующих причин выделяют именно эту и говорят о ней как о причине смерти, поскольку здесь находится тот идеологический стержень, вокруг которого вращается вся социальная процедура — от смерти до мщения.
Вера в смерть от естественных причин и вера в смерть от колдовства не исключают одна другую. Напротив, они дополняют друг друга, объясняя каждая то, чего не объясняет другая. Кроме того, смерть есть не только факт природы, но также и социальный факт. Дело не просто в том, что перестает биться сердце и легкие не снабжают организм воздухом, но также и в том, что гибнет член семьи, родственного клана и племени. Смерть требует обращения к оракулу, исполнения магических ритуалов и мести. Среди причин смерти колдовство является единственной, которая имеет какое-либо значение для социального поведения. Приписывание несчастья колдовству не исключает того, что мы назовем также его реальные причины, но мы налагаем колдовство на эти причины и Гем самым даем социальным событиям их моральную оценку.
ПЬ сути дела; мышление азанде с полной ясностью выражает понятия естественной и мистической причинности, используя для определения их взаимоотношении охотничьи метафоры. Азанде всегда говорят о колдовстве, что это есть умбага, или второе копье. Когда азанде убьют дичь, они делйт мясо меЖду тем человеком, который первым поразил копьем животное, и тем, кто попал в него вторым копьем. Считается, что эти двое убили животное, и владелец второго копья называется умбага. Поэтому, если человек убит слоном, азанде говорят, что слон был первым копьем, а колдовство — вторым, и что они вместе убили человека. Если один человек убил копьем другого на войне, то убивший будет первым копьем, а колдовство — вторым копьем и человека они убили вместе.
6
Азанде осознают множественность причин, важнейшую из которых указывает социальная ситуация, поэтому мы можем понять, почему учение о колдовстве не привлекается для объяснения каждой неудачи или несчастья. Иногда случается так, что социальная ситуация требует оценить причину йе мистически, а с точки зрения здравого смысла. Так, если вы лжете, совершаете прелюбодеяние или кражу, обманываете своего прйнца и это раскрывается, то вы не сможете избежать наказания, сославшись на то, что вы бьшизаколдованъ!. УЗение аЗавде многозначи-68
тельно провозглашает: «Колдовство не может заставить человека лгать»; «Колдовство не может заставить человека совершить .прелюбодеяние»; «Колдовство не вкладывает в человека похоть». «Колдовство» находится в тебе самом (ты сам ответчик), т. е. твой член поднялся. Он видит волосы чужой жены, поднимается и становится твердым, ибо «колдовство» находится в нем самом (слово «колдовство» здесь употребляется метафорически); «Колдовство не заставляет человека красть»; «Колдовство не может сделать человека вероломным». Только однажды я слышал, как один из азанде ссылался на то, что был заколдован, когда совершил проступок солгал мне, однако все присутствующие высмеяли, стой сказали ему, что колдовство не может заставить человека солгать.
Если человек убивает своего соплеменника ножом или копьем, его приговаривают к смертной казни. В таких случаях не обязательно искать колдуна, поскольку субъект, на которого может быть направлена месть, уже известен. С другой стороны, если убитый принадлежит другому племени, то родственники убийцы или его принц постараются найти колдуна, ответственного за случившееся.
Было бы государственной изменой сказать, что человек, приговоренный к смерти по приказу короля и за оскорбление его власти, был убит колдовством. Если бы какой-нибудь человек обратился к оракулу с просьбой найти колдуна, ответственного за смерть его родственника, казненного по приказу короля, то он сам подвергся бы риску быть приговоренным к смертной казни. Здесь социальная ситуация так же решительно исключает понятие колдовства, как в других случаях она исключает из сферы внимания природные факторы и подчеркивает только колдовство. Аналогично если какой-то человек был убит в отместку, поскольку оракул сказал, что он был колдуном и своим колдовством убил другого человека, то его родственники уже не могут сказать, что он был убит колдовством. Учение азанде устанавливает, что он умер от руки,мстителей, так как был убийцей. Если бы кто-то высказал мнение, что его родственник был убит колдовством, и, руководствуясь этим мнением, пошел спрашивать оракула, то его подверг бы осмеянию королевский оракул, так как именно он дал официальное подтверждение вины и сам король разрешил осуществить месть.
В приведенных выше примерах в качестве социально важной была избрана естественная, а не мистическая причина. В этих ситуациях колдовство несущественно и если не исключается целиком, то и не указывается в качестве принципиального фактора причинной цепи. Как в нашем обществе научная теория причинности, если и не отбрасывается совершенно, то считается несущественной при решении вопросов моральной и правовой ответственности, так и в обществе азанде учение о колдовстве, если и не исключается совершенно, то считается несущественным в тех же ситуациях. Мы соглашаемся с научным объяснением причин болезни и даже умопомешательства, но отвергаем их, когда речь идет о грехе и преступлении, ибо здесь они противостоят законам морали и права, носящим аксиоматический характер. Азанде соглашаются с мистическим объяснением причин несчастья, болезни и смерти, однако они не прибегают к таким объяснениям, если сталкиваются с социальной необходимостью, выраженной правовым или моральным законом.
69
Поэтому колдовство не считается причиной проступка, когда речь идет о нарушении табу. Если заболел ребенок и известно, что его отец и мать вступили в половую связь еще до того, как он был отнят от груди, то причина его смерти уже известна: нарушение ритуального запрета, и вопрос о колдовстве не встает. Если человек заболел проказой и когда-то совершил кровосмешение, то его кровосмешение и считается причиной проказы, а не колдовство. Однако при этом могут возникать курьезные ситуации, поскольку, когда ребенок или прокаженный умирает, необходимо отомстить за их смерть, и азанде без труда объясняют тб; что кажется нам в высшей степени нелогичным. Они руководствуются теми же принципами, которые использовались при объяснении _убий* ства человека диким животным, и употребляют ту же метафору «второго копья». В упомянутых выше случаях реально имеются три причины смерти человека. Существует болезнь, от которой он умер,— проказа дня мужчины и, скажем, лихорадка для ребенка. Эти болезни сами по себе не являются порождением колдовства, так как существуют в силу своего собственного права, как буйвол или амбар. Затем имеется нарушение табу— половая связь до отнятия ребенка от груди в одном случае, кровосмешение— в другом. Ребенок и мужчина заполучили лихорадку и проказу потому, что было нарушено табу. Причиной их болезни было нарушение табу, однако болезнь не убила бы их, если бы не вмешалось также и колдовство. Если бы колдовство не выступило в качестве «второго копья», они все равно заболели бы лихорадкой и проказой, но не умерли бы от этих болезней. В этих примерах имеются две социально важные причины — нарушение табу и колдовство, связанные с разными социальными процессами, и разные люди будут подчеркивать; ту или иную из них.
Однако там, где было нарушено табу, а смерть не наступила, колдовство не привлекается в качестве причины. Если человек поест запрещенной пищи после совершения магического обряда, он может умереть, и в этом случае причина его смерти известна заранее, ибо она содержится в условиях ситуации его смерти, даже если при этом действовало также колдовство. Однако вовсе не обязательно, что он умрет. Неизбежно лишь то, что лекарство, которым он попробует излечиться, не будет действовать. Неспособность лекарства достигнуть своей цели обусловлена нарушением табу, а не колдовством. Если человек имел половую связь со своей женой и на следующий день идет к оракулу, он не узнает истины и его посещение будет бесплодным. Если бы он нарушил табу, то мог бы сказать, что колдовство помешало оракулу сказать правду, однако нарушение табу уже указывает причину его неудачи узнать правду и здесь не нужно прибегать к понятию колдовства. Никто не предполагает, что он нарушил табу перед консультацией у оракула, однако, если оракул говорит неправду, каждый готов допустить, что могло быть нарушено табу.
Точно так же; когда изделия горшечника трескаются в огне, колдовство не является единственной возможной причиной этого бедствия. Причинами неудачи могут быть неопытность или плохая работа, либо то, что горшечник имел половую связь предшествующей ночью. Сам горшечник припишет свою неудачу колдовству, однако у других может быть иное мнение.
70
Далеко не всякая смерть обязательно и единодушно приписывается колдовству или нарушению какого-то табу. Смерть детей от некоторых болезней неопределенно приписывается Верховному Существу. Если человек неожиданно упал, тяжело заболел и умер, его родственники могут быть уверены, что против него был совершен магический обряд и не колдун убил его. Нарушение запретов, налагаемых на кровнородственные связи, может уничтожить всю группу родственников и, когда братья и сестры умирают один за другим, посторонние люди приписывают их смерть кровосмешению, а не колдовству, хотя родственники умерших будут говорить о мести колдунам. Когда умирает пожилой человек, посторонние люди говорят, что он умер от старости, однако они не произнесут этого в присутствии его родственников, утверждающих, что в смерти повинен колдун.
Полагают также, что прелюбодеяние приносит несчастье, хотя оно считается лишь одним из причинных факторов, к которому присоединяется колдовство. Так, говорят, что человек может быть убит на войне или на охоте случайно, вследствие неверности его жены. Поэтому, прежде чем идти на войну или на длительную охоту, мужчина может попросить свою* жену назвать ему имена ее любовников.
Животное может прорваться через сетчатую ловушку принца и тогда руководитель группы, в которую входит молодой человек, охраняющий эту ловушку, может поколотить его и приказать назвать его имя любовницы. Считалось бы очень серьезным оскорблением, если бы во время общественных работ на поле короля молодой человек совершил прелюбодеяние среди злаков.
Даже в тех случаях, когда отсутствует нарушение морали и правовых норм, колдовство не признается единственной причиной неудачи или несчастья. В качестве причин могут быть названы некомпетентность, лень и невежество. Когда девочка разбивает свой кувшин с водой или мальчик забывает закрыть на ночь дверь дома, они получают строгий выговор от своих родителей за свою тупость. Ошибки детей обусловлены небрежностью или незнанием, и, пока они еще маленькие, их учат не совершать их. Люди не говорят, чтр на них влияет колдовство, и, даже если готовы признать возможность колдовства, главной причиной они считают тупость. Кроме того, азанде не так наивны, чтобы возлагать ответственность на колдовство за растрескивание кувшина во время обжига, если последующая проверка показывает, что в глине остался камешек, или за то, что животное прорвало сеть, если его кто-то испугал жестом или звуком. Люди не ссылаются на колдовство, если у женщины подгорела каша или она подаст ее своему мужу недоваренной. И когда неопытный мастер изготавливает табуретку, которая растрескалась или недостаточно хорошо зачищена, то это объясняют его неопытностью.
Во всех случаях, когда человек пострадал от несчастья, он склонен обвинять в этом колдовство, но другие могут так не думать. В стране азанде человек очень редко берет на себя ответственность за случившееся и всегда готов возложить вину на колдовство. Часто случается, что человек говорит о несчастье: «Это колдовство», не признавая тем самым свою собственную глупость. Однако окружающие видят в ней подлинную причину, когда говорят, что он тупой.
71
Тем не менее следует иметь в виду, что серьезное несчастье, в частности, если оно приводит к смерти, обычно каждым приписывается действию колдовства, тем более самим пострадавшим и его родственниками, несмотря на то что оно может быть результатом некомпетентности или отсутствия самоконтроля. Если человек падает в костер иполучает серьезные ожоги Или попадает в яму и ломает себе ногу или шею, то это, несомненно, будет приписано колдовству. Так, /когда шесть или семь сыновей принца Рикиты попали в кольцо огня и заживо сгорели во время охоты* на тростниковых крыс, их смерть, безусловно, была вызвана колдовством.
< Таким образом, мы видим, что колдовство имеет свою логику^ свои правила мышления, которые не противоречат естественной причинности. Вера в колдовство вполне совместима с ответственностью человека и рациональным пониманием природы. Прежде всего человек должен осуществлять деятельность в соответствии с традиционными правилами ремесла, которые каждым поколением подвергаются проверке методом . проб и ошибок. Только в том случае, когда» несмотря на соблюдение этих правил, он терпит неудачу, люди припишут эту неудачу колдовству. Для иллюстрации отношений между колдовством и техническим умением я добавлю еще три коротких примера в дополнение к тем, которые были приведены выше. Я сопровождал Кизаягу к ручью, протекавшему недалеко от нашего селения, чтобы посмотреть, как он будет готовить солодовое зерно для приготовления пива. После того как элевсин обмолотят, семена кладут в корзины и погружают на некоторое время в воду. Затем их выкладывают на банановые листья, для того чтобы они проросли, и, по мере того как это происходит, листья закрывают от прямых лучей солнца. После того как Кизанга закрыл зерно листьями, он взял свое копье и приготовился проводить меня домой, говоря при этом: «Солнце теперь не опасно, и только колдовство может причинить им вред». Он сделал все правильно и знал, что с зерном будет все в порядке, если это зависит от его знаний и умения, если же кто-то заколдовал его,— что ж, он за это не отвечает. Так же в связи с приготовлением пива один человек сказал мне: «Колдовство не испортит пиво в ручье, а только в горшке», это означало, что «пиво не может испор-" титься, когда замачиваются зерна, оно портится только тогда, когда варится». Это утверждение не было поддержано всеми присутствующими, тем не менее оно ясно выразило определенное мнение.
Как-то я спросил старого азанде, где мне посеять земляной орех, и последовал его совету. Спустя некоторое время я пошел вместе с ним посмотреть, как развиваются молодые растения, и, поскольку они показались мне не слишком сильными, я высказал предположение, что, может быть, почва слишком истощена или вообще не подходит для земляного ореха. На это он ответил: «Земля хорошая, только колдовство может ее испортить». Из опыта ему было известно, что, если не -вмешивалось колдовство, эта земля рождала хороший земляной орех, поэтому в пределах человеческого знания его совет был правильным. Действительно, земляной орех вырос хорошим.
Экономическая деятельность азанде — как в строительстве и ремеслах, так и в сельском хозяйстве и в охоте — регулируется некоторой совокупностью знаний, передаваемых от поколения к поколению. В том,
72
что касается их благосостояния, они обладают вполне здравым знанием природы. За пределами этого у них отсутствует научный интереси любознательность. Конечно, их знание является эмпирическим, неполным и передается не путем систематического обучения, а усваивается случайным образом в течение детства и ранней юности. Однако его вполне достаточно для решения повседневных задач и сезонных работ. Если же они все-таки ошибаются, причина известна заранее— это колдовство.
Тем нс менее общественное мнение приписывает неудачу колдовству только в том случае, если устранены все возможности чисто технической ошибкиг Легко увидеть, что ошибки должны случаться, ибо технические правила уже всамих себе содержат возможность, ошибки и они не могли бы сохраниться* если бы ошибки не относились на счет человека. Молодой азанде никогда не смог бы научиться лепить горшок, сплести шляпу, сделать копье или вырезать чашку, если бы все свои ошибки приписывал колдовству, так-как человек становится хорошим мастером только в том случае, если замечает свои ошибки и ошибки других.
7
Может возникнуть вопрос, проводят ли азанде различие между колдовской причинностью и такой, в которой не принимает участия ни колдовство, ни какой-либо другой мистический фактор? Вообще, часто спрашивают, способны ли представители отсталых народов отличить естественное от сверхъестественного. Можно попытаться предварительно ответить на этот вопрос, ссылаясь на азанде. Поставленный вопрос можно понять так: способны ли отсталые народы абстрактно отличить естественное от сверхъестественного? У нас имеется понятие упорядоченного мира, соответствующее тому, что мы называем законами природы, однако и в нашем обществе некоторые люди верят, что могут происходить мистические вещи, которые нельзя объяснить с помощью законов природы. Следовательно, такие события выходят за сферу, охватываемую естественными законами, и мы можем назвать их сверхъестественными. Сверхъестественное означает для нас нечто очень близкое не-нормальному или чрезвычайному. У азанде безусловно нет такого понятия реальности. У них отсутствует представление о «естественном» в нашем понимании, следовательно, отсутствует и представление о «сверхъестественном». Сверхъестественное мы помещаем на другую плоскость, хотя бы в пространственном смысле, по отношению к плоскости естественного. Однако для азанде колдовство является обыденным, а не чрезвычайным событием, хотя в некоторых обстоятельствах оно встречается редко. Это обычное, а не экстраординарное событие. Но, если они и не придают естественному и сверхъестественному тех значений, которые придают им образованные европейцы, тем не менее они проводят различие между ними. Наш вопрос можно и нужно сформулировать иначе. Скорее он должен звучать так: способны ли отсталые народы осознать какую-либо разницу между теми событиями, которые мы, наблюдающие их культуру со стороны, считаем естественными, и теми, которые мы считаем мистическими? Азанде безусловно осознают различие между тем, что мы считаем делом природы, ж тем,
73
в чем замешаны магия,духи и колдовство, хотя, не имея ясного учения о законе природы, они не могут выразить этого различия так, как выражаем его мы.
Концепция колдовства у азанде несовместима с нашим способом мышления. Следует, однако, сказать, что даже азанде относятся кдейст-вию колдовства несколько необычно. Нормальным оно ощущается только во сне. Понятие колдовства выходит за пределы чувственного опыта. Азанде не претендуют на полное понимание колдовства. Они знают, ито колдовство существует и причиняет зло, однако о способе его действия они вынуждены только догадываться. Действительно, при обсуждении колдовства с азанде я часто встречал у. них сомнения по. поводу предмета беседы, причем эти сомнения выражались не только в том, что они говорили, ио еще больше в том, как они говорили об этом. Все это'резко отличалось от уверенного изложения их знаний относительно социальных событий и экономических действий. Они теряются в попытках описать способы, которыми колдовство достигает своих целей. Ясно, что колдовство убивает людей, но как оно это делает, в точности не известно,. Азанде скажут вам, что если бы вы спросили старого человека или знахаря, то, может быть, получили бы больше информации. Однако старый человек и знахарь скажут вам не намного больше, чем юноша или простой человек. Они знают лишь то, что известно другим: что душа колдуна отправляется по ночам грызть душу жертвы. Только сами колдуны вполне понимают эти вещи. Опыт азанде скорее включает в себя чувство колдовства, а не его идею, поскольку их интеллектуальные понятия слабы и они лучше знают, что делать при нападении колдовства, чем как объяснить его. Их реакция заключается в действии, а не в анализе.
Я предвосхищу здесь то, что более полно освещено в части, посвященной магии, сказав, что при обсуждении с азанда магических ритуалов я получил такое же впечатление, как и от разговоров о колдовстве. Я заметил ту неопределенность и также почувствовал, что речь идет о вещах, действие которых лишь отчасти наблюдаемо, а ненаблюдаемое объясняется ссылкой на некоторую врожденную силу, которая представляется мистической не только нам, но также и им самим. Это — мбнснмо, или душа вещи. У них нет ясного представления о том, как колдуны убивают людей, но «люди говорят, что колдун посылает душу своего колдовства есть душу тела человека». Точно так же им известно, что магия убивает людей, но если вы спросите у них, как она это делает, вам ответят просто: «Точно я не знаю, но предполагаю, что душа магического обряда выслеживает человека и поражает его». Они верят, что, когда человек умрет, он в некотором смысле становится тотемным животным своего рода. Но каким образом? Точно они не знают, но «душа человека превращается в животное».
С той же самой трудностью мы сталкиваемся в поисках перевода их идей относительно оракулов. Хотя в действиях и разговорах азанде, по-видимому, персонифицируют их и относятся к ним так, как если бы они обладали мышлением, наблюдатель не сможет обнаружить и зафиксировать такое утверждение, в котором это убеждение было бы выражено явно. Это опят^ ответ на вопрос европейцев, ибо именно мы спрашиваем азанде относительно их убеждений и испытываем их своими нов
74
шествами. Азанде их провозглашают и не чувствуют необходимости их объяснять: душа оракула слыхйит, что ей говорят, и отвечает.
Самое главное, при отсутствии туземной концепции мы должны постараться избежать искушения сконструировать догму, опирающуюся на ^представление о том, что мы действуем так, как действовали бы азанде. Не существует детальной и стройной концепции колдовства, которая объясняла бы его действия, и не существует такой концепции природы, которая разъясняет включенность колдовства в функциональные взаимоотношения. Свои верования азанде проявляют в действиях, а не в интеллектуальных конструкциях, принципы этих верований нужно искать г. в социально контролируемом поведении, а не в доктринах. В этом заключается трудность, с которой сталкивается обсуждение темы колдовства с азанде: их идеи включены в действия и их нельзя извлечь и использовать для объяснения и оправдания действия.
Таким образом, нами была предпринята попытка извлечь из высказываний и поведения азанде в ситуации стресса и из их комментариев по этому поводу некоторую философию. Однако оказывается, что она весьма слабо выражена в понятийных структурах. Поэтому мы, быть может, лучше поймем смысл колдовства при описании поведения азанде в ситуациях несчастья. Кроме того, мы пришли бы к очень несовершенному пониманию колдовства у азанде, если бы просто выслушали их утверждения относительно его особенностей и сосредоточили внимание лишь на тех событиях, в которых оно участвует. Нужно иметь в виду также человека, который воспринимает эти события и у которого имеется понятие о колдовстве,— только тогда мы поймем, что слово является не столько интеллектуальным символом, сколько реакцией на ситуацию неудачи.
ЛЮ ДИ ОКОЛДОВЫВАЮТ ДРУГИХ, КОГДА НЕНАВИДЯТ ИХ
1
Представление о колдовстве зависит не только от несчастий и личных взаимоотношений между людьми, но и заключает в себе моральное осуждение. В самом деле, мораль племени азанде так тесно связана с его представлениями о колдовстве, что вполне можно сказать, что она вбирает их в себя. Их выражение «это колдовство» часто можно перевести просто как «это зло». Как мы уже видели, колдовство не совершается случайно или без злого умысла, а является преднамеренным нападением одного человека на другого, к которому первый испытывает ненависть. Колдун действует из злых намерений. В племени азанде говорят, что впереди идут ненависть, ревность, зависть, злословие, сплетни и т. д., а за ними следует колдовство. Человек должен прежде ненавидеть своего недруга, и только тогда он может заколдовать его. И если колдун почувствует раскаяние в сердце, когда брызгает водой, его колдовское действие не будет иметь эффекта. И поскольку в племени азанде интерес проявляют не « колдунам как таковым, т. е. не к статичной способности к колдовству, а только к колдовской деятельности, то это имеет два следствия. Во-первых, туземцы склонны отождествлять колдовство и те чувства, которыми, как предполагается, оно вызывается, поэтому
75
вллемени азанде думают о ненависти, зависти и жадности в терминах колдовства и в свою очередь думают о колдовстве в терминах тех чувств, которые оно обнаруживает. Вр-вторых, человек, заколдовавший другого, будет восприниматься последним как колдун не когда-нибудь впоследствии, а только во время вызванного им несчастья и в связи с данными конкретными обстоятельствами. К колдунам нет такого предустановленного отношения, как, например, к высокородным. Высокородный всегда является высокородным, и к нему так относятся в любой ситуации, а отношение к персоне колдуна не является постоянным, поскольку человек считается колдуном только в определенных ситуациях. Представления о колдовстве в племени азанде выражают динамичные взаимоотношения между людьми при неблагоприятных обстоятельствах. Значение этих представлений настолько зависит от сложившейся ситуации, что человека едва ли станут считать колдуном, когда ситуация, вызвавшая обвинение против него, перестанет существовать.
В племени азанде не согласятся с тем, что любой.человек, ненавидящий другого, является колдуном или что колдовство и ненависть — это синонимы. Согласно представлениям этого племени о колдовстве, ненависть — это одно, а колдовство — это совсем другое. Все люди склонны испытывать недобрые чувства к своим соседям, но если человек не родался с колдовством в своем чреве, он не может причинить вред своим недругам тем, что испытывает к ним ненависть.
Конечно, старик может сказать юноше, что тот заболеет из-за има абакумба, поскольку вызвал гнев старшего, но в племени азанде не верят, что гнев старика сам по себе может причинить большой вред, и поэтому если старик говорит в таком духе, то считается, что он намекает на свою способность заколдовать тех, кто будет досаждать ему.. Таким образом, если старик не является колдуном или ведуном, то никакая беда не падет на голову человека, не состоящего с ним в родстве, если старик будет гневно с ним разговаривать. Враждебность старика может причинить лишь небольшое неудобство, как это бывает в случае с желчными людьми. И оракулы могут спутать простую ненависть с фактическим колдовством, если их не предупредить, что следует рассматривать только случай действительного колдовства.
• Недобрые чувства и злые слова не могут сами по себе причинить человеку серьезный вред, если, этот человек не имеет определенной социальной связи со своим недоброжелателем. Проклятия человека, не находящегося с вами в родстве, не принесут вам вреда, но нет ничего более ужасного, чем проклятия отца, матери или ближайших родственников. Даже не произнося ритуального проклятия, отец может навлечь несчастье на своего сына просто своим гневом или недовольством. Аналогичным образом, если принц сердится и выражает сожаление по поводу отсутствия подчиненного, то у последнего могут быть неприятности. Мне говорили, что если женщина отправляется в путешествие против воли мужа, а он сердится и сетует, то с ней может что-нибудь случиться в дороге.
Если у вас есть сомнения, только ли ненавидит вас ваш недруг или же он действительно заколдовал вас, то вы можете обратиться к оракулу — к одному или даже к нескольким,— чтобы разрешить свои сомнения. Вы предупреждаете оракула, чтобы он не обращал внимания на недоброже
76
лательность и сосредоточился исключительно на колдовстве. Вы говорите ему, что вам не важно, ненавидит ли вас этот человек, но что вы хотите знать, не совершил ли он колдовства. Например, вы говорите оракулу: «Ты заметил клевету— отбрось ее в сторону. Ты заметил' ненависть — отбрось ее в сторону. Ты заметил зависть — отбрось ее в сторону. Действительное колдовство — принимай во внимание только его. Если оно готово убить меня, укажи (ответь «Да»)».
Более того, из представлений племени азанде не следует, что колдун причиняет людям вред только потому, что он колдун. Как я указывал ранее, человек может родиться колдуном, но его колдовская сущность так и останется непроявленной («холодной»). Это означает, что, будучи колдуном, можно оставаться хорошим человеком, не питающим злобы против своих соседей и не завидующим их счастью. Такой человек считается хорошим гражданином, а в племени азанде быть хорошим гражданином *-2- значит с готовностью выполнять свои обязанности и всегда жить в добрых отношениях с соседями. Хороший человек имеет уравновешенный характер, он великодушен, является хорошим сыном, мужем и отцом, предан принцу, справедлив в сделках, верен своим обязательствам, подчиняется законам, умеет ладить с другими; он питает отвращение к прелюбодеянию, хорошо отзывается о своих соседях и всегда добродушен и вежлив. От него не требуется, чтобы он любил своих недругов или выказывал снисхождение к тем, кто причинил вред его семье и родственникам или совершил прелюбодеяние с его женами. Такой человек считался бы спокойным и приятным, но лишенным сильного характера, а в племени азанде вызывают восхищение люди более сурового и импульсивного темперамента, которые отвечают гневом и возмездием на причиненный им ущерб. Но если человек ни от чего не пострадал, он не должен проявлять враждебность по отношению к Другим людям. Зависть также считается злом, если она не одобряется сообществом, как, например, соперничество между принцами, знахарями или певцами.
2
Поступки, которые противоречат представлениям племени азанде о правильном и должном поведении^ хотя сами и не считаются колдовством, но тем не менее являются его внутренним импульсом, и чаще всего колдунами оказываются люди, нарушающие правила поведения. При рассмотрении ситуаций, наводящих на мысль о колдовстве, а также общепринятых методов, используемых для выявления колдунов, сразу становится очевидным моральный и сознательный характер колдовства. Моральное осуждение предопределено, поскольку когда с человеком случается несчастье, он вспоминает о своих обидах и перебирает В уме тех своих соседей, кто проявлял по отношению к нему незаслуженную враждебность или кто несправедливо затаил против него злобу. Эти люди обидели его и желают ему зла, и именно они могли заколдовать его, поскольку человек не совершает колдовства, если не испытывает ненависти.
На сегодняшний* день моральные принципы племени азанде не очень сильно ЧНштютсяМЖ Наших принципов в ^оценке Пфюдевдя
77
как хорошего, так и плохого, по поскольку ойя не выражены в религиозных терминах, их родство с правилами поведения, сформулированными в известных религиях, не является на первый взгляд очевидным. Духов мертвых в племени азанде нельзя считать арбитрами моральных норм и поведенческих санкций, поскольку эти духи являются членами кровнородственных групп и пользуются авторитетом только в этих группах, то есть среди людей, у которых они пользовались авторитетом, когда были живы. Бог в племени азанде имеет очень неопределенное влияние, и к не-муке взывают как к стражу морального закона, которому нужно подчиняться только потому, что он — Верховное Существо. Поэтому моральные нормы, в большинстве своем не охватываемые уголовным и гражданским правом, формулируются у племени азанде в терминах колдовства. «Зависть есть зло из-за колдовства: завистливый человек может убить кого-нибудь»,— говорят они, и аналогично они говорят о других антисоциальных чувствах.
Когда в племени азанде говорят, что действие или чувство является злом, то имеют в виду, что оно социально неприемлемо и осуждается общественным мнением. Оно является злом потому, что может привести к колдовству и может принести дурную славу тому, кто нарушает моральные нормы. Здесь не место предпринимать углубленный анализ правовых норм и моральных принципов племени азанде, но следует отметить, что мы осуждаем те же самые чувства, что осуждают и они; родители внушают своим детям мысль о необходимости не поддаваться этим чувствам, и принцы наставляют своих подчиненных старательно остерегаться этих чувств. Если вы ненавидите своего соседа без серьезной причины, то вы проявляете слабость характера, и люди будут избегать общения с вами. Если вы клевещете на своего соседа, вы приобретаете дурную славу, и люда будут говорить, что вы — лжец, а принц не поверит вам, когда вы обратитесь к нему с жалобой. Если вы скупы, люди не будут приглашать вас на угощение и соседа будут часто намекать на ваше отсутствие среда гостей и будут издеваться над вами в ваше отсутствие, так что вам станет стыдно. Мелочный человек также становится предметом насмешек своих соседей и оказывается в одиночестве. Но основным возражением против этих недостойных черт является то, что все они являются источником и внутренним импульсом колдовства, и если вы спросите туземца племени азанде, почему эти черты плохи, то он ответит, что они плохи потому, что ведут к колдовству.
3
В племени азанде говорят: «Смерть всегда имеет причину, и ни один человек не умирает беспричинно», имея в виду, что смерть всегда является следствием чьей-либо вражды. Даже самые сильные мужчины умирают от колдовства, вызванного ненавистью. Поэтому и существуют афоризмы: «Они ненавидят слона, и он умрет» и «Они злословят о слоне, и он умрет». Именно колдовство убивает человека, а толкает колдуна к убийству ненависть.
«В племени азанде говорят, что колдовство — это зависть, поскольку человек совершает колдовство, когда сердце его озлоблено. Завистливый человек — то же самое, что колдун. Сведущие в этом вопросе
78
говорят, что колдовство всегда наносит вред человеку, поскольку сердце колдуна озлоблено против этого человека».
И скупость может послужить отправной точкой для убийства. Люди остерегаются отказывать в просьбах о подарках, чтобы просящий не околдовал их, поэтому считается, что «человек, постоянно просящий подарков, является колдуном».
Подозревают в колдовстве и тех, кто всегда говорит вокруг да около и боится откровенного разговора. Туземцы племени азанде очень чувствительны и Обычно настороженно воспринимают любые намеки даже в совершенно безобидном разговоре. Это служит частым поводом для ^сор, и обычно нельзя понять, то ли говорящий имел намерение обидеть, то ли слушающий беспричинно усмотрел обидный смысл. Например, человек сидит со своими соседями и говорит: «Ни один человек не живет вечно». Один из стариков, сидящих поблизости, неодобрительно ворчит на это замечание, хотя сказавший поясняет, что он имел в виду только что умершего старика, но при этом другие могут подумать, что он желает смерти одному из сидящих с ним рядом.
Человек, предвещающий другим несчастье, сразу же будет заподозрен в колдовстве, если с кем-нибудь из этих людей действительно случится несчастье. Человек в гневе угрожает другому и говорит: «Тебя не станет в этом году», и если какое-то время спустя человек, которому это было сказано, заболеет или с ним случится несчастье, то он сразу вспомнит эти сказанные в гневе слова и обратится к оракулам, поместив имя произнесшего эти слова первым в списке подозреваемых.
Злобный нрав также вызывает подозрения в колдовстве. Мрачных и сварливых людей, людей, страдающих каким-либо физическим уродством или получивших увечья, подозревают из-за их злобности; все те, кто обнаруживает скверные привычки, например, испражняется в огородах других, мочится на людях, ест, не помыв руки, или же употребляет в пищу черепах, жаб и домовых крыс,— все они принадлежат к тому типу людей, которые могут заколдовать других. Сказанное относится и к невоспитанным людям, которые входят в чужую хижину, не испросив прежде разрешения, не могут скрыть своей жадности при виде пищи или пива, делают оскорбительные замечания о своих женах и соседях или бросают им вслед оскорбления и проклятия и т. д.
Необязательно, что каждый, кто обнаруживает эти неприятные черты, считается колдуном, но именно эти чувства и манеры поведения вызывают у другия-людей подозрения в колдовстве, поскольку в племени азанде считают, что тот, кто проявляет эти качества, имеет желание совершить колдовство, даже если он не способен этого сделать. Поскольку именно эти качества вызывают враждебность соседей, имена людей, проявляющих эти качества, наиболее часто помещают перед оракулами, если кому-либо из соседей случится заболеть. А раз этих людей часто обвиняют в колдовстве, возможно, поэтому они приобретают репутацию колдунов. Прослеживается тенденция считать колдунами тех, чье поведение в наименьшей мере согласуется с социальными требованиями. Если людей, один или два раза совершивших колдовство против своих соседей, не воспринимают постоянно как колдунов, то некоторых людей оракулы разоблачают столь часто, что они приобретают устойчивую репутацию колдунов и считаются
79
колдунами вне конкретных ситуаций несчастья. Редко обвиняют в колдовстве тех, кого бы мы могли назвать добрыми гражданами,— а таковыми, конечно, являются наиболее богатые» наделенные властью члены племени, и, как правило, обвиняют тех, кто досаждает своим соседям и проявляет слабоволие.
Действительно, было бы неплохо показать, что слабость, так же как ненависть и зависть, провоцирует обвинения в колдовстве, поскольку ни у кого, кто в течение долгого времени жил среди туземцев племени азанде, не может быть сомнения, что они не склонны спрашивать у оракулов относительно влиятельных лиц и предпочитают справляться о женщинах или мужчинах, которые не пользуются влиянием при" дворе, то есть о тех, кто не сможет позже отомстить за оскорбление, нанесенное обвинением в колдовстве. Это имеет еще более очевидный характер для разоблачений, совершаемых знахарями с помощью оракулов, чем для обычных оракульских разоблачений. В племени азанде не согласились бы v этим моим замечанием. Конечно, иногда обвиняют в колдовстве и влиятельных лиц, а бедняков не обвиняют вообще юш обвиняют очень редко. Я предлагаю здесь только общее описание той тенденции, которая делает правомочным мое утверждение о зависимости между обвинениями в колдовстве й равным социальным положением, поскольку только сильное различие в статусе исключает вражду, которая обычно вызывает обвинения в колдовстве.
В чем моральные принципы туземцев племени азанде имеют глубокое отличие от наших, так это в том спектре событий, которые, по их мнению, имеют моральное значение. В племени азанде почти любое происшествие, нанесшее человеку ущерб, считается случившимся из-за ненависти другого человека. Плохое для человека является плохим и в моральном отношении, так как проистекает от злого человека. Любое несчастье рождает мысль о нанесенном оскорблении и желание отомстить. В племени азанде любая утрата считается случившейся из-за колдунов. Для туземцев смерть, как бы она ни произошла, является убийством, вопиющим об отмщении, поскольку для них важным является само событие или факт смерти, а не тот инструмент, благодаря которому она произошла, будь то болезнь, дикий зверь или копье врага.
В нашем обществе только некоторые несчастья считаются происшедшими в результате злодеяния других людей, и только в очень ограниченных ситуациях мы можем отомстить строго предписанным способом тем, кто совершил преступление. Болезнь или неудача в экономических делах не считаются у нас ущербом, причиненным нам другими людьми. Если человек болен или если его предприятие потерпело крах, он не может отомстить кому-нибудь, как он мог бы это сделать, если бы его часы были украдены или если бы на него совершили нападение. Но в земле азанде все несчастья происходят из-за колдовства, и этот факт позволяет человеку, пережившему утрату, в любой ситуации осуществить установленным способом месть, поскольку любое несчастье приписывается действию человека. В таких ситуациях, как кража, прелюбодеяние или насильственное убийство, всегда участвует человек, на которого направляется месть. Если он известен, то против наго возбуждается дело в суде; если он неизвестен, его выслеживают с помощью карающей
80
магии. Альтернативой представлениям о колдовстве выступают ситуации, в которых человек .не присутствует. Каждое несчастье предполагает колдовство, а каждая вражда предполагает того, от кого она исходит.
4
Взглянувнаколдовство под этим углом зрения, легче понять, почему ’ туземцам племени азанде не удается заметить и признать тот факт, что де только любой человек может быть колдуном — с этим они с готовностью согласятся,— но и что большая часть незнатных людей является колдунами. В племени азанде незамедлительно вызовут сомнения ваши слова, если вы скажете, что большинство людей являются колдунами, хотя по моему опыту всех, за исключением знати и незнатных людей, пользующихся влиянием при дворе, оракулы в тот или иной раз разоблачают как совершивших колдовство против своих соседей и, следовательно, как колдунов. Это неизбежно, поскольку все люди страдают от несчастий и любой человек может оказаться чьим-либо недругом. К любому человеку кто-то может испытывать неприязнь, а этот человек может в какой-нибудь день заболеть или понести потерю и спросить у оракула о тех, кто не пользуется его расположением. Но, как правило, только те, кого невзлюбило большинство соседей, часто получают обвинения в колдовстве и приобретают репутацию колдунов.
Помня о динамичном и всеобщем характере колдовства, мы сможем лучше понять, как получается, что колдуны не подвергаются остракизму и гонениям: к тому, что зависит от преходящих обстоятельств и свойственно большинству людей, нельзя относиться со всей строгостью. Положение колдуна никоим образом не аналогично положению преступника в нашем обществе, и, конечно же, колдун не является изгнанником, который живет под тенью позора и которого избегают соседи. Конечно, я ожидал обнаружить, что колдовстве^вызывает отвращение у туземцев племени азанде, но я также ожидал увидеть, что колдуна подвергают социальному остракизму, хотя и не убивают в настоящее время благодаря европейскому правлению. Но оказалось, что это далеко не так. Наоборот, закоренелые колдуны, известные на много миль вокруг, живут как обычные граждане. Часто они являются уважаемыми отцами и мужьями, желанными гостями в доме и на празднике, а иногда и влиятельными членами правящего совета при дворе принца. Некоторые из моих знакомых были известными колдунами. Одним из них, кого я хорошо знал, был мой друг Тупуа из клана Амозунгу, видная фигура при дворе Гангура. Никто бы не заподозрил, наблюдая общественную деятельность Тупуа в жизни района, что все считают его колдуном с долгим стажем, пользующимся большим авторитетом в совете колдунов. Его не подвергали остракизму, и он не страдал ни от какого ущемления в правах. Он даже не был непопулярным. Когда через некоторое время я стал слышать истории о Тупуа, я был удивлен тем, что все считают, что такой мирный старик совершил несколько убийств и принес множество несчастий своим соседям. Казалось просто шуткой, что часть правительственного поселения, в котором он жил, не была заселена лишь потому, что никто не хотел рисковать и поселиться с ним рядом. Считалось благоразумным не рассказывать ему о предстоящих
81
хозяйственных делах или же, если было невозможно воспрепятствовать тому, чтобы он узнал о них, следовало умилостивить его и добиться от него одобрения э^гих предприятий. Например, охотник старался уйти после игры так, чтобы Тупуа не заметил этого. Когда я шел охотиться на цесарку, мне обычно советовали сделать крюк и не проходить мимо дома Тупуа, поскольку мои товарищи боялись, что если он нас увидит, то пошлет своего духа, который отпугнет цесарку. Они не испытывали недоброжелательности к Тупуа, просто они хотели иметь гарантию, что у Них будет кое-что на обед. С другой стороны, Тупуа должен был обязательно знать о коллективных походах, и поэтому перед поводом его вместе с другими* стариками (чтобы это не выглядело относящимся только к нему) заставляли публично пролить воду на землю в подтверждение своей доброй воли. Таким образом, люди просили у стариков благословения для похода, но молчаливо асе понимали, что просят они воздержаться от колдовства в отношении предстоящей охоты. Каждый охотник старается завоевать расположение всех стариков в округе перед крупной охотой и поэтому раздает им,мясо после какой-нибудь успешной охоты.
Время от времени спокойное течение нашей жизни нарушалось резким выпадом против Тупуа. Одна такая сцена произошла через две недели после моего приезда во вторую экспедицию. Услышав нарастающий шум, я вышел из хижины посмотреть, что происходит, и нашел Зингбондо из клана Авотомбо, кричащего в неистовой ярости, что Тупуа убил двух его родственников и что он отомстит за них. Ссора имела отношение к правительственному строительству дорог. Вторая сцена также произошла из-за правительственных работ, как и многие другие ссоры в наши дай. Мой друг Бадобо из клана Акове сказал своим товарищам, расчищающим правительственную дорогу вокруг поселения, что он нашел обрубок дерева, о который несколько дней назад споткнулся и ушибся Тупуа, когда возвращался поздно ночью после гостей. Вдобавок Бадобо сказал своим друзьям, что они должны как можно лучше очищать дорогу, чтобы никогда больше такой важный человек, как Тупуа, не спотыкался и не падал. Один из сыновей Тупуа услышал эти слова и передал их отцу, который сделал вид, что усмотрел в них двойной смысл и нашел во всем поведении Бадобо что-то издевательское. Он обратился с жалобой на Бадобо к своему высокопоставленному соседу, который нашел слова Бадобо довольно невинными (хотя сам Бадобо уверял меня, что это не так) и присудил решение в его . пользу. После этого Тупуа подошел к Бадобо и плюнул ему на ноги большим «колдовским» плевком. Этот поступок вызвал общее осуждение, и друзья Бадобо стали выражать беспокойство, говоря: «Увы, Бадобо не выживет. Тупуа совершил над ним ужасную вещь, и у него нет возможности избежать смерти». Однако Бадобо избежал смерти, возможно, потому, что сам был колдуном. Некоторое время спустя родственники умирающего человека видели, как он плюнул в тыквенную бутыль, пошел к кустам и спрятал ее там, видимо, для того, чтобы Продолжить свое злодеяние. Очевидно, что намерение Тупуа состояло в том, чтобы плюнуть перед Бадобо в знак доброй воли, но, поскольку он имел репутацию колдуна, его действие было проинтерпретировано в неблагоприятном свете.
82|
Тупуа имел большое пристрастие к пиву и, казалось, неизменно получал оповещение, когда я собираюсь дать горшок или два пива своим слугам исоседям, и, не будучи приглашенным, неизменно появлялся на вечеринке. Это меня так раздражало, что я строго запретил давать ему пива. Моего приказа не послушались, и, когда я стал расспрашивать— почему, мне было сказано, что все боялись обойти Тупуа, передавая по кругу бутылку, поскольку он, безусловно, колдун и причинил бы вред любому, кто таким образом оскорбил бы его. Несмотря на репутацию Тупуа, никто не стал бы его оскорблять, называя колдуном, не будучи только сильно разгневанным, и никто не стал бы упоминать это общее мнение в присутствии друзей Тупуа.
На самом деле колдун пользуется определенным престижем благодаря своим способностям, поскольку все проявляют осторожность, чтобы не обидеть его, так как никто не хочет навлечь на себя беду. Именно по этой причине Тупуа предлагали пиво, и именно поэтому хозяин, убивший на охоте дичь, посылает мясо в качестве подарка всем старикам, живущим в соседних домах. Если старый колдун не получит мяса, он помешает охотнику убить дичь в следующий раз. А если же он получит свою долю, он захочет, чтобы было больше убитой дичи, и воздержится от вмешательства. Точно так же человек поостережется беспричинно сердить своих жен, поскольку если одна из них окажется колдуньей, то он своим скверным характером навлечет беду на свою голову. Человек будет по справедливости распределять мясо между своими женами, чтобы ни одна из них, получив меньшую долю, из чувства обиды нс помешала ему убить крупную дичь в следующий раз.
Вера в колдовство является важным коррективом для жестоких влечений, так как проявления злобы, скупости или враждебности могут иметь серьезные последствия. Поскольку в племени азанде не знают, кто является колдуном, а кто — нет, они допускают, что все их соседи могут оказаться колдунами, и поэтому остерегаются обвинять кого-либо без серьезного на то основания. Эти представления о колдовстве оказывают действие двумя способами. Например, ревнивый человек, боясь, что будет заподозрен в колдовстве теми, к кому он испытывает ревность, будет* стремиться избежать этого подозрения, скрывая свою ревность. Кроме того, те, к кому он ревнует, могут оказаться колдунами и попытаются причинить ему вред в ответ на его враждебность, поэтому он будет скрывать свою ревность из страха быть околдованным.
В племени азанде считают, что никогда нельзя быть уверенным, что кто-то лишен способности к колдовству. Поэтому они говорят: «Спрашивая у оракулов о колдовстве, никого не упускай из виду», подразумевая, что лучше спросить у оракула о каждом без исключения. С этим связан их афоризм: «Нельзя смотреть в человека, как в открытую корзину», означающий, что невозможно увидеть колдовство внутри человека, и поэтому лучше не навлекать на себя злобу, поскольку ненависть является стимулом любого колдовского действия. -
Evans-Pritchard Е. Е. Witchcraft. % Oracles and Magik Among the Azande.
Oxford, 1937. P. 26—62, 87—98.
, Перевод А. Л. Никифорова
Б. МАЛИНОВСКИЙ
МАГИЯ, НАУКА Й РЕЛИГИЯ *
ИСКУССТВО МАГИИ И МОГУЩЕСТВО ВЕРЫ
МАГИЯ! Само это слово как бы завеса, за которой скрыт таинственный и загадочный Мир! Даже для тех, кому чужда тяга к оккульт-нб^у; кого не манит блеск крупиц «эзотерических истин», кому неведом обживающий интерес, в наши дай подогреваемый модбй, к полупонятным, воскрешенным из небытия древним верованиям и культам, получившим теперь названия различных «теософий», «спиритизмов» или «сии-ритуализмов» и прочих псевдонаучных учений, «логий» и «измов». Даже для тех, кому свойственна ясность научного мышления, смысл этого слора обладает особой привлекательностью. В какой-то мере это, быть может, объясняется надеждой найти в магии некую квинтэссенцию Важнейших устремлений первобытных людей и их мудрости — ценность такого знания невозможно оспорить, каким бы ни было его содержание. Но кроме того* нельзя w признать, что слово «магия» как бы пробуждает в нас дремлющие духовные потенции, скрытые в тайниках души надежды на чудо, веру в незнаемые возможности человека. Вспомним хотя бы ту покоряющую силу, какой обладают слова «магия», «чары», «колдовство», «волшебство» в поэзии, где их эмоциональная значимость выступает со всей очевидностью и остается неподвластной бегу времени.
Но когда к изучению магии приступает социолог, пытающийся переступить порог этого таинственного мира — что, впрочем, вполне ос^тдествимо, благодаря возможности наблюдать жизнь современных ^человеческих обществ, сохранивших быт и культуру каменного века,— од с некоторым разочарованием обнаруживает; что магия — это вполне прозаическое, трезво рассчитанное и даже грубоватое искусство, к которому прибегают из чисто практических соображений, в основе которого лежат некие примитивные и поверхностные верования, искусство, сводящееся к выполнению ряда простых и однообразных приемов Об этом уже шла речь, когда мы пытались так определить магию, чтобы отличать ее от религии, и указывали наОссводимость к чисто практическим действиям, выступающим в качестве средства достижения некой цели. Мы сталкиваемся с этим и тогда, когда пытаемся распутать узлы, которыми она так крепко сплетена со знанием и практическими искусствами, что внешне почти неотличима от них, и нужны достаточные усилия, чтобы уловить существенную специфику ее ментальных установок и особую ритуальную природу магических актов. Магия первобытных людей — каждый специалист по полевой антропологии знает это по своему опыту — это крайне монотонная и безэмоциональная деятельность с вполне определенными средствами, круг которой очерчен некоторой совокупностью верований и исходных предпосылок. Стоит вникнуть# суть какого-то Одного ЙрЬцесс Шкогс^то одного
84
чародейства, выяснить принципы магического верования, искусства магии и его социальные характеристики — и вы сможете не только понять чуть ли не каждое действие данного первобытного племени, но даже сумеете, разнообразя свое поведение от случая к случаю, выступить в роли мага, где бы это ни происходило и где бы ни сохранялась до сих пор вера в это столь привлекательное искусство.
1. ОБРЯД И ЧАРОДЕЙСТВО
Рассмотрим некоторый типичный акт магии — хорошо известный и, как правило, выступающий в форме стандартизованного театрального представления акт черной магии. У туземцев среди прочих магических действий, по-видимому, самым распространенным является колдовство, совершаемое при помощи стрелы, заостренной палки, кости или иглы какого-либо животного. Дикарь нацеливает это оружие или бросает его в сторону своего воображаемого врага, которого хочет погубить, сопровождая это гримасами, угрожающими жестами и выпадами. Все это составляет определенный ритуал. Его многочисленные описания можно найти в древнеевропейских и древневосточных трактатах по черной магии, а также в этнографических исследованиях и рассказах путешественников. Гораздо реже можно встретить описание мимики и экспрессии дикарей, участвующих в подобных представлениях. Но как раз они-то и имеют самое важное значение.
Вообразим некоего наблюдателя, внезапно очутившегося в каком-то районе Меланезии и заставшего туземцев за такого рода занятием. Не зная в точности, что он наблюдает, наш зритель скорее всего решил бы, что перед ним люди, находящиеся в лунатическом состоянии или отчего-то впавшие в безудержную ярость. Туземец не просто нацеливает свое оружие на воображаемую жертву. При этом он изображает ярость, потрясая своим оружием, рассекая им воздух, поворачивая его в теле поверженного противника и рывком выдергивая обратно. Таким образом, туземец не только изображает свою победу над врагом, но вкладывает в это действие страсть желания этой победы.
Итак, мы видим, что драматическое изображение эмоций выступает как существенная часть обряда. Но что изображает сам этот обряд? Ясно, что если бы туземец хотел изобразить конечный результат своей победы, он включил бы в представление гибель противника, имитировал бы ее, однако так бывает далеко не всегда. Зато обязательной чертой представления является изображение эмоций, непосредственно связанных с ситуацией борьбы и победы, достигаемое с помощью мимики и специфических телодвижений.
Можно было бы привести множество примеров подобных обрядов, которые довелось наблюдать мне самому, и еще больше — из описаний других очевидцев. Из всех таких наблюдений следует, что в обрядах черной магии колдун каким-то образом наносит повреждения, «увечит» или вовсе уничтожает предмет, символизирующий жертву, включая в эти обряды выражения ненависти и злобы. Аналогично, когда в обрядах любовной магии колдун обнимает, гладит и ласкает предмет, символизирующий объект любовной страсти, он изображает чувства безумно влюбленного, потерявшего голову от ошеломляющей
85
и испепеляющей страсти. В обрядах военной магии злоба, ярость атаки, воинственные страсти выражаются в более или менее непосредственной манере В магии изгнания злых духов и дьяволов поведение колдуна напоминает состояние человека, охваченного ужасом или, по крайней мере, с трудом преодолевающего свой панический страх. Зажженные факелы, бряцание и размахивание оружием входят в оформление этого спектакля, Мною описан один из таких обрядов, в котором, отражая темную силу дьявола, маг произносит заклинания, как бы выдавливая их из своего оцепеневшего от ужаса тела, вздрагивающего в конвульсиях. Этот ужас охватывает другого колдуна, пытающегося приблизиться к магу, и заставляет его бежать прочь.
Все подобные действия, обычно находящие рациональное объяснение в некоторых исходных принципах магии, прежде всего выгладят как проявления определенных эмоций. Предметы и элементы оформления магических представлений часто также служат той же цели. Ножи, остро заточенные колющие или режущие орудия, зловонные или ядовитые вещества, используемые в обрядах черной магии, ароматические смолы, цветы, опьяняющие вещества — в любовной магии, ценные вещи — в хозяйственной магии— все это главным образом направлено на выражение чувств, а не идей, в которых фиксируются цели соответствующих магических обрядов.
Наряду с такими обрядами, в которых главные элементы служат выражению определенной эмоции, существуют и другие, в которых действие направлено на имитацию определенного результата или, по выражению сэра Джеймса Фрэзера, обряд имитирует свою цель. Так, Н одном из описанных мною обрядов черной магии, совершаемом туземцами Меланезии, ритуальное завершение колдовства заключается в том; что колдун слабеющим голосом издает последние звуки, затем предсмертный хрип и падает замертво. Нет нужды приводить другие примеры, поскольку этот аспект магии и подобные обряды блестяще описаны и подробно документированы Фрэзером. Сэр Джеймс также показал, что существует особое профессиональное знание магических предметов, основанное на свойствах, отношениях,, идеях сходства и сопричастности, получившее развитие в магической псевдонауке.
Но существуют и такие ритуальные представления, в которых нет ни имитации, ни предвидения цели, ни выражения какой-либо конкурентной идеи или эмоции. Известны обряды настолько простые, что их можно описать как обычную демонстрацию некоторых магических способностей, например, когда колдун встает и, обращаясь к ветру, вызывает его. В другом обряде колдун передает свои чары некоторому предмету, заколдовывает его. В таких случаях используются впдлне определенные материальные объекты — предметы или вещества, наилучшим образом приспособленные для того, чтобы воспринять, сохранить и передать магическую силу, выступать оболочками этих сил до тех пор, пока они не найдут своего прямого применения.
Что же такое эта магическая сила, присутствующая в любом магическом обряде?
Какие бы элементы магического обряда мы ни взяли — действия, выражающие определенные эмоции, имитацию или предвидение конечного результата, простое колдовство,— у всех у них есть нечто общее:
86
магическая сила, ее действие всегда передается к околдовываемому объекту. Что это за сила? Если попытаться выразить ее кратко, можно было бы сказать, что это некая власть колдовского заклинания. Это следует подчеркнуть, поскольку исследователи часто упускают из виду столь важное обстоятельство. Колдовское заклинание — наиболее важный элемент магического ритуала. Тайна колдовского заклинания — часть магической тайны, передаваемой от посвященного к посвященному. Для туземцев знание магии означает знание колдовского заклинания; в любом описании обрядов черной магии, например, можно найти подтверждение тому, что магический ритуал концентрируется вокруг этого колдовства. Формула колдовства есть центральная часть магического представления.
Исследование текстов и формул первобытной магии показывает, что имеется три типических элемента, с которыми связана вера в действенность магических ритуалов. Во-первых, это фонетические эффекты, например, имитация естественных звуков: свиста и завывания ветра, шума морских волн,, раскатов грома, звуков, издаваемых разными животными. Эти звуки символизируют различные явления, и потому туземцы верят, что с их помощью эти явления могут быть магически воспроизведены. Звуки также выражают некоторые эмоции, связанные с желаниями человека, и потому служат магическому удовлетворению последних.
Второй элемент, играющий важную роль в первобытных колдовст-вах,— это слова, произнесение которых выступает как средство для вызывания определенных событий, достижения целей, поддержания или управления ходом вещей. Например, туземный колдун называет все симптомы болезни, которую хочет излечить, или в том случае, когда его целью является смерть некоторого человека, произносит формулу, описывающую гибельный конец своей жертвы. Во врачевательной магии чародей живописует словами совершенство здоровья и телесной силы. В обрядах хозяйственной магии употребляются слова о росте растений, повадках животных и рыб. В словах мага выражаются также чувства, характерные для магически воспроизводимых действий, а также сами эти действия, окрашенные соответствующими эмоциями. Колдующий туземец с выражением ярости повторяет: «Я разобью... я растопчу... я раздавлю... я разорву...», перечисляя вслед за этими словами разные части тела и органы своей жертвы. Нетрудно видеть, что колдовские действия в основном напоминают структуру магического обряда в целом, а слова колдовских заклинаний отвечают тем же требованиям, что и предметы магических ритуалов.
В-третьих, колдовство включает элемент, для которого нет аналога в ритуале. Я имею в виду мифологические аллюзии, ссылки на предков и героев культуры, от которых была воспринята сама магия. Здесь мы подходим, вероятно, к наиболее важному моменту, к традиционному источнику магии.
2. ТРАДИЦИЯ МАГИИ
Традиция, которая, как мы не раз уже подчеркивали, господствует в первобытном обществе, находит свое концентрированное выражение в магическом ритуале и культе. Всегда, когда речь идет о сколько-нибудь
87
значимом магическом действии, мы непременно находим историю, объясняющую существование этого действия.В этой истории повествуется о том, как данный магический ритуал стал частью бытия некоторой человеческой общности, племени, семьи или рода. Но это повествование никогда не указывает на источник, из которого «проистекала» бы магия; такого источника нет — магия не создается и не изобретается. Всякад магия всегда «была» с самого начала существенным дополнением всех вещей и процессов, входящих в сферу жизненных интересов человека, хотя и оставалась за гранью его обычных умственных усилий. Колдовство, магический обряд и то, на достижение чего они направлены, всегда сосуществуют во времени. ♦ •
Так, у туземцев Центральной Австралии все магические обряды Существуют со времен алькеринги (afcheringa), откуда ведут начало и вое прочие элементы их бытия. У туземцев Меланезии история магии вос-ходит ко времени их пещерной жизни, когда магия была естественным знанием родового человека. В более высокоразвитых обществах исто ками магии часто называют духов и демонов, но и эти силы, как правило, не изобретали магию, а воспринимали ее. Таким образом, веру в изначальное существование магии можно считать универсальной. Этой вере сопутствует твердое убеждение в том, что именно благодаря своей совершенной неизменности, благодаря тому, что она передает от одних поколений к другим без малейших искажений или добавлений, магия сохраняет свою действенность. Даже небольшое отклонение от изначально и навсегда установленного образца было бы гибельным для магии.
С этим связана идея существенной связи, имеющей место между магическим обрядом и объектом, на который он направлен. Магия — это ж есть свойство самого объекта, точнее — отношения между этим , объектом и человеком, отношения, которое не создается человеком, но существует для человека. Какую бы традицию или мифологию мы ни рассматривали, мы всегда встретимся с уверенностью в том, что магия всегда служила целям человека и существовала благодаря его знанию (или знанию некоего человекоподобного существа). Это относится к самому выдающемуся магу точно так же, как и к средствам, используемым нм для колдовства, и к большинству объектов, на которые направлена магия. Первобытное человечество будь то австралийские мура-мура или алькеринга, пещерные племена Меланезии или население Земли эпохи магического Золотого Века — изначально имело магию в своем культурном арсенале.
Магия не только воплощается человеком, но и человечна по своей направленности: магические действия, как правило, относятся к практической деятельности и состояниям человека — к охоте, рыбной ловле, земледелию, торговле, к любви, болезням и смерти. Объектом магии оказывается не сама природа, а человеческое отношение к ней и человеческие действия с природными объектами. Более того, результаты магических действий, как правило, воспринимаются не как то, что дает природа под влиянием колдовских заклинаний, а как нечто специфически магическое, то, чего сама природа произвести не может и что подвластно лишь магии. Тяжелые заболевания, страстная любовь, стремление к торжественным церемониям и другие подобные явления, свойственные
88
телесной и духовной природе человека, выступают как непосредственные результаты колдовства и обряда. Поэтому магия не выводится из наблюдений за природой или из знания ее законов, ойа выступает изначальным достоянием человека, поддерживаемым культурной традицией и подтверждающим существование особой независимой власти, благодаря которой человек может осуществлять свои цели.
Поэтому магическая сила не растворена в универсуме бытия, не присуща чему бы то ни было вне человека Магия — это специфическая и уникальная власть, которая принадлежит только человеку и обнаруживает себя только в магическом искусстве, изливается человеческим голосом и передается волшебной силой обряда.
Здесь надо вспомнить, что существование человеческого тела как вместилища магической силы и проводника, посредством которого эта сила переходит на иные предметы, вынуждено подчиняться различным условиям. Поэтому маг обязан соблюдать все виды табу, ибо в противном случае колдовство могло бы оказаться испорченным. Это мнение особенно распространено в некоторых первобытных обществах, например в Меланезии, где туземцы полагают, что испорченное колдовство остается в брюхе мага, вместилище не только пищи, но и памяти человека. Когда это необходимо, волшебная сила может сосредоточиваться в гортани, где размещается разум, и оттуда изливается через голос, главный орган человеческой души. Таким образом магия, не только является существенным достоянием человека, но и буквально находится внутри человека в любой момент его жизни, а также может передаваться только от человека к человеку по строгим правилам посвящения в таинство, наследования и инструкции. Поэтому в первобытной культуре магическая сила никогда не считалась некой природной силой, присущей природным объектам и действующей вне и независимо от человека, силой, которая могла бы быть познана и понята каким-то из обычных способов, какими человек добывает знание о природе.
3. МАНА И МАГИЧЕСКАЯ СПОСОБНОСТЬ
Очевидно, что если верны наши предыдущие рассуждения, то теории и концепции, согласно которым в основе магии лежит то, что они называют мана, идут в ложном направлении. Если мы утверждаем, что магическая сила присуща только человеку, что человек овладевает этой силой лишь при определенных условиях и использует ее только в рамках, установленных традицией, то, конечно, нельзя согласиться с д-ром Кодрингтоном, который описывает эту силу следующим образом: «Мана не сосредоточена ни в чем и может переходить во что угодно». Мана также «действует всеми способами во благо или во зло... обнаруживает себя в физической силе или какой-либо иной, а также в любой способности или отличительном качестве, присущем человеку». Теперь ясно, что сила, которую описывает Кодрингтон, совершенно противоположна магической силе, как она предстает в мифологии первобытных обществ, в поведении дикарей и в их магических формулах. Как я мог убедиться в своих меланезийских исследованиях, магическая сила действительно сосредоточена только в колдовстве и связанном с ним ритуале и передается не как угодно, а только строго определенной
89
процедурой. Она никак не обнаруживает себя в физической силе, а ее воздействие на способности и отличия человека строго ограничено и определено. ; /
То же самое можно сказать о том, как истолковываются некоторые понятия, заимствованные из культуры североамериканских индейцев. Эти истолкования не имеют ничего общего с особой и конкретной магической силой. Например, слово «вякая» из языка племени Дакота объясняется следующим образом: «Все живое есть вакан. Такова любая вещь, обнаруживающая силу: будь то ветер или движущиеся облака, будь то некая пассивная масса, например валун у дороги... Это слово охватывает всякую тайну, любые скрытые силы, все сверхъестественное». О слове «ореада», взятом у ирокезов; говорится: «Эта сила свойственна всем вещам... скалам, воде, морским приливам; растениям, животным, людям, ветру и буре, облакам, грому и молнии... Первобытная ментальность видит в этой силе достаточную причину всех явлений, всех действий окружающей человека среды».
После того что нами было установлено о сущности магической силы, вряд ли нужно подчеркивать, что между понятиями типа мша и особой силой магического колдовства и обряда очень мало общего. Нам уже приходилось отмечать, что ключ к пониманию магических верований заключён в строгом различии между традиционной силой магии, с одной стороны, и другими силами и способностями, присущими природе и человеку. Слова «вакан», «оренда» и целый класс понятий, связанных со словом «мана», обозначающие все виды сил и власти, кроме магии, являют собой примеры некоторой, уходящей в глубину веков генерализации чисто метафизического понятия, признаки которого можно обнаружить также в некоторых словах современных туземцев. Они чрезвычайной важны для понимания первобытной ментальности, но их современный анализ, основанный на исследовательских данных, позволяет судить о наличии определенной проблемы, связанной с отношением между первобытными представлениями о «силе», о «сверхъестественном» и тем, что мы называем «магической силой». Та информация, какой мы сейчас располагаем, не позволяет вполне определенно судить о первичном значении этих сложных понятий: физической силы и сверхъестественного действия. В языках североамериканских дикарей акцент, по-видимому, ставится на первом, в языках туземцев Океании на последнем. Мне хотелось бы только подчеркнуть, что все попытки понять ментальность туземцев должны основываться прежде всего на изучении и описании различных типов их поведения, а слова их языка — на основе изучения их жизни и быта. Язык слишком легко заводит наше познание в тупики, и в антропологии «онтологическая аргументация» особенно опасна.
Эта проблема заслуживает самого подробного анализа, поскольку теория мана как сущности первобытной магии и религии получила столь же блестящую по форме, сколь беспомощную по своему реальному применению разработку; сейчас мы должны констатировать, что наши познания о мана, в особенности по отношению к Меланезии, весьма противоречивы и, что еще более важно, мы почти не располагаем данными, о помощью которых можно было бы показать, как это понятие входит в религиозные культы и верования.
90
Одно можно сказать со всей определенностью: нельзя отождествлять возникновение магии с образованием некоторого абстрактного понятия универсальной силы, которое затем применяется к конкретным случаям* Напротив, каждая конкретная ситуация несомненно порождает свою магию независимо от других ситуаций. Любой тип магии, обусловленный конкретной ситуацией и свойственным ей эмоциональным напряжением, возникает благодаря спонтанному движению идей и непосредственных реакций человека. Именно универсальность этого духовного процесса лежит в основе того факта, что магия обладает некоторыми общими характеристиками, позволяющими выражать магическое мышлением поведение людей в общих понятиях. Теперь мы подошли к моменту, когда необходимо проанализировать отношение между конкретными магическими ситуациями и опытом, благодаря которому они возникают.
4. МАГИЯ И ОПЫТ
До сих пор мы в основном имели дело с туземными идеями и представлениями о магическом. Они в конечном счете сводятся к простому .убеждению, свойственному дикарям, что магия дает человеку власть над определенными вещами. Теперь следует рассмотреть это убеждение с точки зрения наблюдателя-социолога. Вновь рассмотрим типичную ситуацию, в которой мы находим магию. Человек в своей практической деятельности раз за разом попадает в тупиковые положения: охотник упускает добычу, моряк ошибается в направлении ветра, мастер, изготавливающий лодку каноэ, не уверен в прочности материала, здоровый человек внезапно ощущает ухудшение самочувствия. Что делать, человеку в таких обстоятельствах, если оставить в стороне магию, верования и ритуалы?
Ему не могут помочь его знания, прошлый опыт и технические навыки также подвели его. Человек ощущает свою беспомощность. Но желания, овладевающие им, все усиливаются, заботы, опасения и надежды создают внутреннее напряжение, которое требует разрядки в действии. Дикарь или цивилизованный человек, обладает ли он искусством магии или же вовсе не ведает о ее существовании — человек, попавший в такую ситуацию, не может оставаться в бездействии, единственном состоянии, к которому подталкивает его растерявшийся разум. Напротив, его нервная система и все его телесное существо побуждают к действию, которое могло бы заместить то, какое не увенчалось успехом. В его сознании доминирует образ желаемой цели, он как бы видит и осязает ее. Само его тело уже совершает действия, соответствующие тому, что обещает ему надежда, что диктует ему столь сильно переживаемая страсть.
Человек во власти бессильной ярости или ослепляющей ненависти сжимает кулаки и наносит воображаемые удары своим врагам, выкрикивает проклятия, слова гнева и злобы. Влюбленный, страстно вожделеющий к недоступной или не расположенной к нему красавице, видит ее в своем воображении, взывает к ней, умоляет и требует ее благосклонности, ощущая себя ее избранником, прижимает ее к своей груди в своих мечтах. Раздосадованный неудачей охотник или рыбак видит в своем воображении добычу, трепещущую в сетях, или животное, пронзенное
91
копьем; он повторяет их названия, пытается выразить словами свою мечту овеликолепном улове, жестами и мимикой изображает появление того, чегсктак горячо жаждет. Заблудившийся ночью в лесу или джунглях человек охвачен суеверным ужасом, видит вокруг себя преследующихся демонов и обращается к ним, пытаясь отразить их нападение, напугать, или самому бежать от них в страхе, уподобляясь животному, которое спасается от преследования, притворяясь мертвым.
Подобные реакции на заполоняющие душу страсти и неотступные желадия —т естественный ответ человеческого существа, попадающего в такого рода ситуации* В их основе лежит общий психофизиологический механизм* Они возбуждают то, что можно было бы назвать продолженным выражением эмоций в действии и слове: угрожающие жесты и проклятия выносят наружу бессильную ярость, недоступная, но страстно желаемая цель выступает спонтанным образом, когда практическое действие заходит в тупик, жесты влюбленного обнаруживают не нашедшую выхода нежность и т. д. Все эти действия ц выражения чувств позволяют человеку как бы воссоздать желаемые результаты в своем сознании, открыть выход своей страсти, жестами или словами приблизить к себе то, что было бы иначе недостижимо.
Но что происходит в интеллекте, когда эмоции бурно выплескивают-' ся в словах и поступках, какие убеждения формируются при этом? Прежде всего сознание формирует ясный образ желаемой цели, ненавистного врага, злого духа. Этот образ обретает специфическую эмоциональную окраску, которая индуцирует активную установку сознания по отношению к этому образу. Если страсть достигает некой критической точки, когда человек утрачивает контроль над собой, ранее сдерживаемое психофизиологическое напряжение разряжается потоком слов и безрассудным поведением. Но и этот бурный взрыв продолжает направляться образом цели. Это поддерживает мотивирующую силу реакции, определенным образом организует и ориентирует слова и действия. Поэтому замещающая деятельность, в которой страсть находит свой выход из-под обломков бессилия, субъективно обладает всей ценностью действия реального, которое осуществилось бы, если бы не возникли непреодолимые препятствия.
Когда, наступает разрядка, которой способствуют слова и жесты, навязчивые видения угасают, желаемая цель кажется приблизившейся или даже достигнутой — человек вновь обретает равновесие, опять ощущает гармонию жизни. И у него возникает убеждение, что проклятия и жесты ярости поразили врага, что любовная мольба и нежные объятия не остались без ответа, что затраченные усилия не могли не оказать положительного влияния на предмет желания. Испытав страх, заставивший его бежать или биться насмерть с воображаемым врагом, и почувствовав затем облегчение, человек полагает, что именно его поведение спасло от опасности. Сильное эмоциональное переживание, нашедшее выход в потоке слов, образов и действий, оставляет после себя глубокое убеждение в своей реальности, в том, что практически значимое и положительное достижение осуществилось благодаря открывшейся человеку некой таинственной силе. Возникает уверенность в том, что эта сила, дающая человеку власть обладания, физическую или духовную, приходит к нему откуда-то извне, и первобытный человек, как, впрочем,
92
всякий легковерный и неразвитый субъект во все времена, полагает, будто именно его спонтанные действия и внутренняя вера в их эффективность стали причиной раскрытия этих внешних и, несомненно, безличных источников силы.
Если Сопоставить такие Спонтанные действия и речевые акты, вызванные перехлестывающей через край страстью или неудовлетворен^ ным желанием, с магический ритуалом, формулами колдовских заклинаний И применяемыми в магических представлениях предметами, закрепленными традицией, то бросающееся в глаза сходство позволяет заключить, что дни тесно связаны и зависимы друг от друга. Магические ритуалы, большая часть магических формул и принципов, колдовские приемы — все это восходит к бурным переживаниям, испытанным людьми в труднейших ситуациях их практической жизни, в безвыходных тупиках, в попытках найти бреши в стене, воздвигаемой несовершенством их" культуры, разрешить противоречие между могучими жизненными соблазнами и грозными опасностями подстерегающей судьбы. Я Думаю, что именно здесь мы находим не просто один из факторов, но самый главный исток магической веры.
Поэтому в большинстве магических ритуалов присутствуют соответствующие им спонтанные формы выражения эмоций или воображаемого достижения желанной цели. Большинству магических колдовских представлений с их традиционным набором заклинаний, приказаний и метафор соответствует импровизируемый поток слов, проклятий, мольб, описаний неисполненных желаний и обращений к темным силам. Каждому верованию в эффективность магии соответствует одна из иллюзий субъективного переживания, мимолетного в душе цивилизованного рационалиста, хотя в ней и никогда полностью не отсутствовавшего, но обладающего огромной убедительной силой для простого человека в любой культуре, не говоря уже о первобытным дикаре.
Мы видим, что основания магических верований и практики не взяты из воздуха, а берут истоки во множестве переживании, которыми наполнены жизнь, в опыте, из которого человек черпает уверенность в своей способности достигать поставленных целей. Теперь спросим: как соотносятся между собой надежды, порождаемые такого рода опытом, и их реальное осуществление? Первобытному человеку безмерные претензии магии могли казаться осуществимыми, но как объяснить, что они столь долго оставались неразвенчанными?
В поисках ответа вспомним, во-первых, тот хорошо известный факт, что в человеческой памяти положительные случаи обладают гораздо большей убедительной силой, чем отрицательные. Один успех легко перевешивает множество неудач. Поэтому те жизненные ситуации, в которых магические ритуалы приносят успех, своей значимостью полностью вытесняют все случаи, когда желаемая цель не была достигнута. Но есть и другие факторы, способствующие уверенности в реальном могуществе магии. Мы уже видели, что магический ритуал берет начало в определенном опыте человека. Тот человек, который впервые осознал этот опыт, создал на его основе формулу заклинания, ставшую ядром магического ритуала, сумел передать ее своим соплеменникам, чтобы, закрепившись в их памяти, ритуал вогйел 1» ('траШщиЮ^й' Стал1^ Предметом веры,— несомненно ‘’Должен
93
был быть гением. Те люди, которые восприняли этот магический ритуал и овладели гаи, всегда развивали и совершенствовали его,— хотя сами полагали, что лишь следуют традиции,— несомненно обладали огромным интеллектом, духовной энергией и предприимчивостью. Легко предположить, что люди, обладающие такими качествами, чаще других добивались успеха, за что бы ни брались. И действительно наблюдения показывают, что в туземных обществах магия и выдающиеся личные качества всегда присутствуют рядом. Неудивительно, что обладание магическим искусством чаще всего совпадает с удачливостью, с умелыми руками, смелым сердцем и сильным духом. Стоит ли сомневаться, что в глазах первобытных людей именно магия выглядела причиной успеха, сопутствовавшего их действиям?
Личный авторитет мага и его значение для усиления веры в магию лежат в основе интересного явления, того, что можно назвать ходячими мифами о магии. Вокруг каждого известного мага существует ореол, складывающийся из рассказов о чудесной1 силе его проклятий, о совершенных им убийствах с помощью магии, обчохотничьих и военных трофеях, о любовных викториях. В каждом туземном обществе такие истории образуют стержень верований в магию. Питаясь энергией эмоциональных переживаний, знакомых каждому человеку по его собственному опыту, молва о магических чудесах, расходясь широкими волнами, делает невозможными любые сомнения или скептические придирки. Каждый знаменитый маг, помимо своей причастности к традиции и помимо связи со своими предшественниками, опирается еще и на собственную славу как на гарант чудотворства.
Поэтому миф — это не мертвое наследие прошлых веков, существующее в культуре только как некое развлекательное повествование. Это живая сила, постоянно вызывающая все новые явления, окружающая магию все новыми доказательствами ее могущества. Магия движется в славе прошлой традиции, но она всегда окружена атмосферой постоянно самовозрождающегося мифа. Поток мифических преданий о прошлом постоянно сливается с повествованиями, образующими фольклор данного племени. Магия оказывается мостом между золотым веком первобытного искусства и его сегодняшней чудотворной силой. Поэтому ее формулы пронизаны мистическими аллюзиями, произнесение которых как бы воскрешает чсилы прошлого и перебрасывает их в настоящее.
Все это позволяет увидеть роль и значение мифологии в новом свете. Миф —- это не собрание первобытных представлений о началах всего сущего, имеющих чисто философскую подоплеку. Он также не является итогом созерцания природы или некоторого рода символическим обобщением ее законов. Миф выступает как исторически образовавшееся суждение о некотором событии, само существование которого однажды и навсегда свидетельствовало в пользу какого-либо магического действия. Иногда миф оказывается не чем иным, как фиксацией магического таинства, ведущего начало от того, первого человека, кому это таинство раскрылось в некотором знаменательном происшествии. Чаще миф Просто повествует, каким образом некоторая магическая тайна открылась какому-то роду, племени или семейному клану. Но в любом случае миф является гарантией магической тайны, ее родословной, хартией ее
94
прав на сознание людей. Мы уже говорили, что миф есть естественный результат человеческрй веры в то, что любая власть должна обнаруживать себя, выступать как действующая сила, которую можно использовать, если в нее верить. У каждой веры есть своя мифология, ибо нет веры без чудес, а миф главным образом просто пересказывает некое первоначальное чудо, совершившееся благодаря магии.
Наконец, надо отметить, что миф может быть связан не только с магией, но и с любой формой социальной силы или социальных притязаний на власть. К мифу всегда прибегают для обоснования неких особых привилегий или обязанностей, вопиющих социальных неравенств, различных ранговых отличий высокого или низкого уровня. Религиозная вера и сила религиозных убеждений также восходят к мифо-логическим повествованиям. Но религиозный миф — это скорее некая, явно выраженная догма, например, повествование о сотворении мира или о характере того или иного божества, иногда имеющее литературную форму. Социальный миф, особенно в первобытных культурах, как правило, переплетается с легендами о происхождении магической силы. Вез преувеличения можно сказать, что наиболее типичная и самая развитая мифология в первобытных обществах — это мифология магии. Функция мифа состоит не в том, чтобы объяснять, а в том, чтобы подтверждать, не удовлетворять любопытство, но придавать уверенность в силе, не плести байки, а связывать между собой смыслы различных верований, относя их к непрерывно текущему потоку событий. Глубокая связь между мифом и культом, прагматическая функция мифа, заключающаяся в усилении веры, так долго игнорировалась этиологическими и экспланативистскими теориями мифа, что нам следует несколько подробнее остановиться на этом вопросе.
5. МАГИЯ И НАУКА
Нам потребовалось сделать некоторое отступление на тему мифологии, поскольку мы установили, что миф порождается реальным или воображаемым успехом колдовства. Но что сказать о его неудачах? При всей своей значимости, которой магия обязана глубокой вере и спонтанности ритуала, воплощающего жгучие желания и страстные чувства, со всей силой, какую дает ей личный авторитет, социальная власть и успех, как самого мага, так и участника магических ритуалов,— магия все же не гарантирована от неудач и провалов, и мы серьезно недооценили бы интеллект, логику и опыт дикарей, если бы предположили, что они будто бы не осознают этого или не могут извлечь из этого необходимые уроки.
Прежде всего надо напомнить, что магия ограничена строгими условиями своей эффективности: точное воспроизведение колдовской формулы, безукоризненное совершенство ритуала, безукоснительное соблюдение табу и церемоний обряда, обязательных для мага. Если хотя бы одно из этих условий не выполняется, магия обречена на неудачу. Но даже если магический ритуал исполняется самым совершенным образом, он все же может не дать желаемого результата. Дело в том, что на каждую магию может быть и контрмагия. Если, как мы уже показали^ магия призвана соединить неутолимость
95
человеческих желаний со своенравной игрой случая, то понятно, что жажд & желание, как позитивное, так и негативное, может и даже" должйо иметь соответствующую магию. Жизнь такова, что во всех своих социальных и бытовых устремлениях, во всех своих попытках заслужить благосклонность фортуны и поймать за хвост птицу счастья человек не может не считаться с соперничеством, завистью и злобой себе подобных существ. Удача, обладание, даже здоровье — все это познается в сравнении. Если ваш сосед имеет больше скота, больше женщин, больше власти, вы ощущаете неудовлетворенность тем, что имеете, и даже самим собой. Такова природа человека: часто его желания не меньше удовлетворяются тем, что ему удалось помешать другому, чем своим собственным успехом. Этой социально обусловленной игре желаний и контржеланий, амбиций и злобы, успеха и зависти соответствует игра магии и контрмагии или белой и черной магии.
В Меланезии, где я занимался прежде всего этой проблемой, у туземцев не существует ни единого магического действия, которое не сопровождалось бы твердой уверенностью в том, что существует и противодействие, которое, если окажется сильнее, может полностью свести на нет усилия мага. В некоторых видах магии, например, в целительной магии, формулы заклинайия и контрзаклинания всегда соседствуют друг с другом. Чародей, обучаясь технике магического ритуала, посредством которого он вызывает какую-то болезнь, одновременно обучается формуле и обряду, которые могут полностью аннулировать действие его злой магии. В любовной магии не только существует вера в то, что сердце возлюбленной отзовется на более сильное из двух направленных к нему Заклинаний, но считается также, что с помощью заклинания можно изменить уже сложившуюся любовную привязанность, например заставить жену разлюбить своего мужа. Трудно сказать, имеет ли место подобная двойственность магии во всем мире, так же как на Тробри-авдских островах, но несомненно, что двойственность сил, черных и белых, положительных и отрицательных, наблюдается повсеместно. Поэтому неудача магии может быть отнесена за счет ошибки памяти, небрежности обряда, нарушения табу и, наконец, что не менее важно, неудача может быть объяснена тем, что кто-то другой совершил какой-то контрмагический обряд.
Теперь мы можем более полно охарактеризовать отношения между магией и наукой... Магия сродни науке в том смысле, что и та и другая направлены к определенным целям, тесто связанным с человеческой природой, потребностями и стремлениями людей. Магическое искусство направлено на достижение практических целей. Как и другие искусства и практические занятия, она подчинена ряду принципов, которые, складываясь в определенную систему, диктуют тот способ действий, какой считается наиболее эффективным. Такие системы принципов обнаруживаются при анализе магических обрядов, колдовских заклинаний и предметов, составляющих арсенал мага. Магия, как и наука, обладает собственным техническим оформлением. Как и в других искусствах, человек, прибегающий к магии, способен из-за ошибки погубить весь свой замысел, но может и исправить свою ошибку. Другое дело, что в маги количественное равенство черного и белого имеет гораздо большее
96
значение, результаты колдовства уничтожимы в большей степени, чем это возможно в каком бы то ни было практическом искусстве или i ремесле. Таким образом, между магией и наукой имеются некоторые сходства и мы вправе, вслед за Джеймсом Фрэзером, назвать магию псевдонаукой.
Нетрудно понять, в чем состоит ложность этой псевдонауки. Настоящая наука, даже в ее зачаточных формах, в каких она находит свое выражение в примитивных знаниях первобытных людей, базируется на повседневном универсальном опыте человеческой жизни, на тех победах, которые человек одерживает над природой в борьбе за свое существование и безопасность, на наблюдении, результаты которых находят рациональное оформление. Магия основывается на специфическом опыте особых эмоциональных состояний, в которых человек наблюдает не природу, а самого себя, в которых истина постигается не разумом, а раскрывается в игре чувств, охватывающих человека. Наука стоит на убеждении в универсальной значимости опыта, практических усилий и разума; магия — на вере в то, что человеческая надежда не может не сбыться, желание — не исполниться. В теории познания центральное место отводится логике, в теории магии — ассоциации идей под воздействием желаний. Исследования показывают, что рациональное и магическое знания относятся к разным культурным традициям, к различным социальным условиям и типам деятельности, и эти различия ясно осознавались людьми первобытных обществ. Рациональное знание доступно непосвященным, магическое — входит в область сакрального, овладение им требует посвящения в таинства обряда и выполнения табу.
6. МАГИЯ И РЕЛИГИЯ
Как магия/так и религия возникают в ситуациях эмоционального стресса: житейский кризис, крушение важнейших замыслов, смерть и посвящение в таинства своего племени, несчастная любовь или неутоленная ненависть. Как магия, так и религия указывают выходы из таких ситуаций и жизненных тупйков, когда действительность не позволяет человеку найти иной путь, кроме обращения к вере, ритуалу, сфере сверхъестественного. В религии эта сфера наполняется духами и душами, провидением, сверхъестественными покровителями рода и провозвестниками его тайн; в магии — первобытной верой в силу о волшебстве магического заклинания. И магия и религия прямо опираются на мифологическую традицию, на атмосферу чудесного ожидания раскрытия своей чудотворной силы. И магия и религия окружены системой табу и обрядов, которая отличает их действия от того, как ведут себя непосвященные.
Что же отличает магию от религии? Начнем с наиболее определенного и бросающегося в глаза различия: в сакральной сфере магия выступает как некое практическое искусство, служащее для выполнения действий, каждое из которых является средством достижения определенной ~ дели; религия — как система таких действий, выполнение которых само по себе есть некоторая цель. Попытаемся проследить это различие на более глубоких уровнях. Практическое искусство магии обладает определенной и применяемой в строгих границах техникой исполнения:
4 Магический кристалл
97
колдовские заклинания, ритуал и личные способности исполнителя образуют постоянное триединство. Религия во веем многообразии ее аспектов и целей не Имеет столь простой техники; ее единство не сводится ни к системе формальных действии, ни даже к универсальности ее идейного содержания, оно скорее заключается в выполняемой функции и в ценностном значении веры и ритуала. Верования, свойственные магии, в соответствии с ее практической направленностью крайне просты. Это всегда вера во власть человека достигать желаемой цели с помощью колдовства и ритуала. В то же время в религии мы наблюдаем значительную сложность и многообразие сверхъестественного мира как объекта веры: пантеон духов и демоной, благотворные силы тотема, духи-хранители рода й племени, души праотцов, картины будущей загробной жизни — все это и многое другое создает вторую, сверхъестественную реальность для первобытного человека. Религиозная мифология также более сложна и разнообразна, в большей степени проникнута творчеством. Обычно религиозные мифы сосредоточены вокруг различных догматов и развивают их содержаще в космогонических и героических повествованиях, в описаниях деяний богов и полубогов. Магическая мифология, как правило, выступает в виде бесконечно повторяющихся рассказов о сверхобычных достижениях первобытных Людей.
Магия, как особое искусство достижения конкретных целей, в одной из своих форм однажды входит в культурный арсенал человека и затем непосредственно передается от поколения к поколению. С самого начала она является искусством, которым владеют немногие специалисты; и первая профессия в истории человечества — это профессия колдуна и чародея. Религия же в самых своих первоначальных формах выступает как ‘ Всеобщее дело первобытных людей, каждый из которых принимает в ней . активное и равное участие: Каждый член племени проходит через обряд : посвящения (инициации) и впоследствии сам посвящает других. Каждый член племени скорбит и рыдает, когда умирает его сородич, участвует в погребении и чтит память усопшего, а когда придет его час, он точно так же будет оплакан и помянут. У каждого человека есть свой дух, * и после смерти каждый сам становится духом. Единственная существующая в рамках религии специализация — так называемый первобытный спиритический медиумизм — это не профессия, а выражение личного дарования. Еще одно различие между магией и религией—это игра черного и белого в чародействе, тогда как религия на своих первобытных стадиях не слишком интересуется противоположностью между добром и злом, благотворными и зловредными силами. Здесь опять-таки важен практический характер магии, направленной на непосредственные и измеримые результаты, тогда как первобытная религия обращена к роковым, неотвратимым событиям и сверхъестественным силам и существам (хотя, главным образом, вморчальном аспекте), и потому не касается проблем, связанных с человечеству воздействием на окружающий мир. Афоризм о том, что страх впервые Создал богов во вселенной, совершенно неверен в свете антропологии. г
Чтобы понять различия между религией и магией и ясно представить отношения в треугольном созвездии магии, религии и науки, надо по крайней мере вкратце обозначить культурную функцию каждой из них.
98
Функция первобытного знания и его ценность уже обсуждалась выше, и она достаточно проста. Знание окружающего мира дает человеку возможность использовать природные. силы; первобытная наука дает людям огромное преимущество по сравнению с другими живыми существами, продвигает их намного дальше всех прочих тварей по пути эволюции. Чтобы понять функции религии и ее ценность в сознании Первобытного человека, необходимо тщательно изучить множество ту-земных верований и культе». Мы уже показали раньше, что религиозная вера придает устойчивость, оформляет и усиливает все ценностно-значимые ментальные установки, такие, как уважение к традиции, гармоническое* мироощущение, личностная доблесть и уверенность в борьбе с житейскиминевзгодами, мужество перед лидом смерти и т. д. Эта вера, поддерживаемая и оформляемая в культе и церемониях, обладает огромным жизненным значением и раскрывает первобытному человеку сгину в самом широком, практически важном смысле слова.
Какова культурная функция магии? Как мы уже говорили, все инстинктивные и эмоциональные способности человека, все его практические .действия могут заводить в такие тупиковые ситуации, когда дают осечку все его знания, обнаруживают свою ограниченность силы разума, не помогают хитрость и наблюдательность. Силы, на которые человек опирается в повседневной жизни, оставляют его в критический момент. Природа человека отвечает на это спонтанным взрывом, высвобождающим рудиментаршые формы поведения и дремлющую веру в их эффективность. Магия основывается на этой вере, преобразует ее в стандартизованный ритуал, обретающий непрерывную традиционную форму. Таким образом магия дает человеку ряд готовых ритуальных актов и стандартных верований, оформленных определенной практической и ментальной техникой. Тем самым как бы воздвигается мост через те пропасти, которые возникают перед человеком на пути к его важнейшим целям, преодолевается опасный кризис. Это позволяет человеку не дарять присутствие духа при решении самых трудных жизненных задач, сохранять самообладание и целостность личности, когда подступает приступ злобы, пароксизм ненависти, безысходность отчаяния и страха. Функция магии заключается в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды над отчаянием. В магии человек находит, подтверждение того, что уверенность в своих силах, стойкость в испытаниях, оптимизм одерживают верх над колебаниями, сомнениями и пессимизмом.
Бросая взгляд с высот нынешней, далеко ушедшей от первобытных людей, развитой цивилизации, нетрудно видеть грубость и несостоятельность магии, Но нам не следует забывать, что без ее помощи первобытный человек Не смог бы справляться с труднейшими проблемами своей жизни и не мог бы продвинуться к более высоким стадиям культурного развития. Отсюда ясна универсальная распространенность магии в первобытных обществах и исключительность ее могущества. Отсюда понятно неизменное присутствие магии в любой значимой деятельности первобытных людей. '
Магия должна быть понята нами в ее неразрывной связи с величественной безрассудностью надежды, которая всегда была лучшей школой человеческого характера. ----
99
МИФЫ О СМЕРТИ
И ВОЗВРАТНОМ ЦИКЛЕ ЖИЗНИ
В некоторых мифах, подестаующих о началах тех или иных культурных реалий, жизнь пещерных людей сравнивается с существованием человеческих душ в загробном мире, населенном духами. Тод самым мифы какбы проводят связующую нить Между первобытным прошлым и тем, что неизбежно ожидает каждого человека в будущем. Это одна из тех связей, без которых было бы невозможно правильно понять психологические особенности и культурную значимость мифов.
* Параллель между первобытной жизнью и существованием духов может быть проведена еще дальше. Души умерших людей переселяются да. остров Тума. Они попадают на землю этого острова через особое отверстие, совершая тем самым нечто обратное своему первоначальному появлению на свет. Еще более важно, что, пребывая в мире духов на острове Тума, или, как говорят туземцы, в нижнем мире, попавший туда после своей земной смерти человек начинает как бы заново расти, взрослеть, затем стареть, покрываться морщинами, но потом к нему опять возвращается молодость, он сбрасывает свою старую кожу и надевает новую. Именно таж и было в те первобытные времена, когда люди еще жили в пещерах. Даже когда они вышли из пещер и стали жить на поверхности земли, эта способность не была сразу утрачена; мужчины и женщины могли жить, оставаясь вечно юными.
Но все изменилось после того, как произошло, казалось бы, пустяковое, но на самом деле очень важное, определившее судьбу всех людей событие. В одной деревне на острове Бвадела когда-то жила старуха со своей дочерью и внучкой (отметим важное обстоятельство — наличие трех поколений по материнской линии). Как-то раз бабушка с внучкой пошли купаться. Девочка осталась на берегу, а старуха тем временем отошла от нее подальше и скрылась из виду. В yi омном месте она сняла свою хожу, но та выскользнула у нее из рук и упала в воду. Прилив Подхватил кожу и унес ее. Она плыла по воде, пока не зацепилась за прибрежный куст и не повисла на нем. А старуха превратилась в юную девушку и вернулась к своей внучке. Но девочка не узнала ее, испугалась, увидев незнакомую молодую женщину, и стала кричать и прогонять ее. Бабушка очень обиделась и, рассерженная, вернулась на то место, где выронила свою старую кожу, стала искать ее, наконец нашла, надела вновь на себя и возвратилась к внучке. Теперь девочка узнала свою бабушку и с плачем рассказала ей: «Сюда приходила какая-то молодая девушка, я испугалась и прогнала ее». Но старуха ответила: «Нет, ты просто не захотела узнать меня. Теперь ты с каждым даем -будешь стареть, а я умру». Они вернулись домой, где их поджидала с ужином дочь старухи. Старуха сказала: «Я ходила купаться, прилив унес мою кожу, но твоя дочь не узнала меня и прогнала прочь. Теперь я не сменю свою кожу, мы все состаримся и наконец умрем»
И вот с тех пор люди больше не могут менять свою кожу и оставаться молодыми. Но те животные, которые, как и первобытные дюди, все еще живут под землей, в «нижнем мире», до сих пор могут менять свою кожу и возвращать себе молодость — это змеи, ящерицы, крабы, игуаны. Если бы первобытные люди жили в «верхнем мире», то и животные, 100
обитающие в этом мире,— птицы, летучие мыши и насекомые,— также могли бы менять кожу и всегда оставаться молодыми.
На этом рассказчики обычно заканчивают. Иногда они добавляют некоторые комментарии, проводя параллели между духами и первобытными людьми; иногда подчеркивается мотив регенерации у р ггилий, иногда рассказывают только о самом инциденте потери кожи. Само по себе содержание мифа могло бы показаться ничем не примечательным, если рассматривать его вне контекста различных идей, обычаев и ритуалов, связанных со смертью и представлениями туземцев о потусторонней жизни. На самом деле этот миф — выраженная в драматическом сюжете вера в силу, позволявшую возвращать молодость, силу, которой некогда обладали, а затем утратили люди.
После недоразумения, имевшего место между бабушкой и ее внучкой, все люди и каждый человек в отдельности должны были подчисться всеобщему процессу старения и увядания. Но это не значит, что люди стали подвластны неумолимой судьбе, отнимающей у них будущее и оставляющей только настоящее. Дело в том, что старение, увядание и телесная немощь не рассматриваются туземцами как симптомы неизбежно наступающей смерти. Только поняв всю систему их верований, можно вникнуть в их представления о причинах, вызывающих болезни, физическое истощение и смерть. Надо сказать, что туземцы Тробриандс-ких островов — большие оптимисты в своем отношении к здоровью. Телесная мощь, энергия и совершенное физическое развитие — это, считают они, вполне естественное состояние человека, которое только из-за несчастного случая или по чьей-то злой воле может быть нарушено, да и то с помощью неких сверхъестественных сил. Конечно, человек подвержен различным недомоганиям, наступающим из-за чрезмерной усталости, перегрева на солнце или переохлаждения, а также переедания. Он может быть искалечен или убит — копьем врага в бою, при падении со скалы или с дерева. На него могут напасть акула или крокодил, он может утонуть в морских или речных волнах. Но случается ли нечто подобное без чьего-либо колдовства? Это всегда серьезная проблема для туземца. Однако, когда речь идет о каком-либо опасном или смертельном заболевании, туземцы не сомневаются в том, что оно вызвано каким-нибудь колдовством. И скорее всего это то самое колдовство, к которому прибегают колдуны и маги, особыми заклинаниями и ритуалами вызывающие почти любую болезнь, кроме каких-то внезапных вспышек быстротечных болезней и эпидемий.
Туземцы считают, что сила, вызывающая болезни, всегда распространяется с юга. Болезнетворное колдовство, занесенное на Тробриандс-кий архипелаг с островов архипелага Д’Энтрекасто, сосредоточено в двух местах. Одно из них —это рощица на острове Лавауво между деревнями Ба*у и Бвойталу, другое — южный остров Вакута. Оба эти места — главные источники колдовских сил.
Бвойталу — самое подозрительное место на острове, хотя там живут лучшие резчики по дереву и самые искусные мастера, изготавливающие плетеные изделия из прутьев, любители экстравагантных блюд. Здешние туземцы с незапамятных времен ведут эндогамный образ жизни и представляют, вероятно, самую древнюю культуру на архипелаге. Они верят, что колдовская сила занесена к ним на остров неким крабом. Это
101
животное либо выползло из какой-то дыры, где-то в упомянутой рощице, либо, перемещаясь по воздуху, упало на ее территории. Когда это случилось, краба увидели находившиеся там человек и собака. Краб был красным, потому что внутри у него была колдовская сила. Собака поняла это и хотела укусить краба. Но краб убил ее и затем напал на человека. Но, взглянув на свою жертву, краб почувствовал себя дурно, «его брюхо задвигалось»', и это спаело человеку жизнь. Тогда человек принес своему убийце и спасителю большую плату, накала, и попросил ракообразного продать ему свою колдовскую силу. Так и было сделано. Получив колдовскую силу, человек тут же обратил ее против прежнего обладателя и убил краба. Затем он убил одного из своих близких родственников по матери (такой обычай, как отмечают туземцы, существовал и, возможно, все еще существует на островах). После этого он стал полным хозяином волшебной силы. А крабы с тех пор стали черными, ибо колдовская сила покинула их; постепенно они все вымрут, хотя было время, когда именно они были хозяевами жизни и смерти.
Похожий миф можно услышать на южном острове Вакута. Некие злобные существа, похожие на людей, но не люди вселились в бамбуковую палку Где-то на северном берегу острова Норманби. Палка поплыла по направлению к северу и наконец волны прибили ее к берегу вблизи мыса Яйвау, или Вакуты. Человек из деревни Квадагила услышал голоса, звучавшие в бамбуковой палке, проделал в ней отверстие и выпустил наружу, демона, который в благодарность научил его колдовству. Как говорят рассказчики, с этого момента и началась черная магия. С Вакуты она' перешла на территорию Ба’у и Бвойталу. В другом варианте, который также рассказывают туземцы Вакуты, таува’у попадают на этот остров не в бамбуковой палке, а гораздо более сложным путем. На северном берегу острова Норманби близ деревни Севатупа некогда стояло большое дерево, в которое .вселились те же злобные существа. Дерево свалилось и упало так, что верхушка его оказалась на Вакуте, а корни* остались на Норманби. Ствол и ветви образовали как бы мост через море. Таким образом, истоки колдовской силы находятся на южном острове, местом, куда эта сила переходит, является северный берег Вакуты, а море, разделяющее эта острова, кишит рыбой, поселившейся в ветвях и сучьях упавшего дерева. Трое зловредных существ, двое мужчин и одна женщина, живших в верхушке этого дерева, передали знание магической силы людям, населявшим остров Вакута.
Эти мифы составляют только одно из звеньев дели верований, связанных с жизненной судьбой человека. Их содержание может быть понято и оценено только в общем контексте верований туземцев в силу и природу колдовства. Если оно взято вне этого контекста, то вряд ли можно охватить множество опасностей со стороны сверхъестественных сил, которым подвергается человек. Например, внезапное и быстротечное заболевание и смерть, по представлениям туземцев, вызываются не колдовством мужчин, а летающими ведьмами, волшебная сила которых отличается от мужского колдовства и в целом имеет более сверхъестественный характер. Мне не удалось* записать миф о происхождении ведь-мовства. Но можно с уверенностью сказать, что вокруг ведьм и их проделок существует целая система верований, в совокупности образующих то, что молено было бы назвать бытовым, или житейским, мифом. 102
Я де буду здесь подробно останавливаться на этом. Детальный анализ таких мифов можно найти в моей книге «Аргонавты Западной Океании» ’. Замечу только, что рассказы о ведьмах, которых окружает ореол сверхъестественной силы, постоянно обновляются. Бесчисленное множество таких рассказов можно рассматривать как мифологию низшего уровня, порождаемую сильной верой в сверхъестественную власть колдовства. Аналогичные истории рассказывают и о колдунах мужского пола, бвага’у.
Действием злых духов, таува’у, туземцы объясняют эпидемии. Злокозненные таува’у, первопричины колдовства, постоянно пребывают на южных островах архипелага. От случая к случаю они перемещаются на Тробрианды и, оставаясь незримыми для людей, разгуливают по деревням, постукивая в пустые тыквенные бутыли и треща деревянными палками. Заслышав эти звуки, жители деревень впадают в страх, ведь если таува’у коснется человека своей палкой, то этот человек умрет, и потому набеги духов всегда связаны с массовыми смертями. Лерна, эпидемия, обрушится на деревню. Иногда злые духи могут обращаться в крокодилов и тогда становятся видимыми для людей. Очень трудно отличить такого крокодила от настоящего, но это крайне важно потому, что таува’у, если его ненароком обидеть дурным словом или обращением, может отомстить обидчику и убить его.
В этом случае также житейский миф, рассказ не о каком-то давно прошедшем событии, а о том, что происходит постоянно в повседневной жизни, обрастает бесчисленными конкретизациями. Некоторые из них возникли даже за то время, пока я жил на Тробриандских островах; так, когда здесь были вспышки дизентерии и той болезни, которая в 1918 г. была названа гриппом-«испанкой», многие туземцы рассказывали, что слышали таува’у. В деревне Вавела видели гигантскую ящерицу: человек, который убил ее, вскоре после этого умер, а в его деревне вспыхнула эпидемия. Когда я жил в Обураку и там начались повальные заболевания, туземец, правивший лодкой, перевозившей меня, видел настоящего таува’у; огромный, ярко раскрашенный змей появился на мангровом дереве, но сразу исчез, когда мы к нему приблизились. Я не видел его, но, может быть, из-за своей близорукости или потому, что не знал, как нужно смотреть на таува’у?
Подобные истории я десятки раз слышал от туземцев во всех деревнях, где мне довелось побывать. Таких змеев следует размещать на каких-то возвышенных местах, а перед ними раскладывать ценные приношения. Самому мне не приходилось этого видеть, но туземцы рассказывали, что такое происходит нередко. Говорят также, что женщины-колдуньи вступают в сношения с таува’у, и даже указывают на таких женщин.
Здесь мы видим, как бытовая мифология выстраивается вокруг какой-либо значимой схематической конструкции. Общая вера в то, что заболевания и смерть вызываются сверхъестественными причинами, какие-то конкретные повествования о событиях, постоянно случающихся в жизни туземцев,— все это сплетается в органическое единство. Нельзя, конечно, видеть в общем веровании нечто вроде теории, объясняющей
1 Malinowski В. Argonauts of the Western Pacific. P. 236—248, 320, 321, 393.
103
частные явления. С одной стороны, это сложная система культурно обусловленной практики, поскольку туземцы не просто верят в силу колдовства, но и постоянно прибегают к нему в повседневной жизни, в которой роль колдуна, особенно мужчины, чрезвычайно велика. С фугой стороны, эта система охватывает собой всю совокупность отношений к болезням и смерти, в ней выражаются чувства и предчувствия людей, поведение которых во многом зависит от этой системы. Поэтому очень далеки от истины те, кто склонен к чисто интеллектуальному объяснений) мифа.
Теперь мы можем понять, как туземцы мыслят о причинах, по которым люди некогда в прошлом утратили свою способность возвращать молодость, а в настоящем— утрачивают и самое жизнь. Между этими двумя утратами имеется лишь косвенная связь. Туземцы считают, что колдовство может поразить человека как в начале его жизни, так и в пожилом возрасте, но старые люди просто легче поддаютсяего силе. Поэтому утрата способности к омоложению как бы подготовила почву, на которой дает плоды колдовство.
Было время, когда люди, хотя старились и умирали, становясь духами, но все же оставались в своих деревнях рядом с теми, кто живет в них,— подобно тому, как и теперь они роятся вокруг жилищ людей, когда возвращаются в деревни во время ежегодного праздника милама-ла. Но однажды случилось вот что. Старуха-дух, жившая в своей деревне в одной из хижин, села на пол у лежанки. Ее дочь, раздававшая пищу членам своей семьи, разлила горячую похлебку из кокосовой посудины и ошпарила духа. Старуха рассердилась и стала пенять своей дочери. Тогда та ответила: «Я думала, что тебя здесь нет, я думала, что ты приходишь только раз в Тоду на праздник мшмма». Старуха очень свиделась и сказала: «Я уйду на Туму и буду жить в нижнем мире». Потом она взяла кокосовый орех, разрезала его пополам, себе взяла половину с тремя глазками, а дочери отдала другую половину. «Я даю тебе половину кокоса, которая слепа, и потому ты не увидишь меня больше,— сказала она,— а себе я беру половину с глазками, чтобы видеть тебя, когда буду приходить сюда вместе с другими духами». Вот почему духи невидимы, хотя сами могут видеть людей.
В этом мифе упоминается сезонный праздник миламала, во время которого духи возвращаются в сюи деревни. Другой миф рассказывает, как люди стали праздновать миламала. Одна женщина с острова Китава умерла, оставив после себя беременную дочь. Родился сын, но у матери не хватало молока, чтобы выкормить его. Она пришла к одному умирающему человеку с соседнего острова и попросила его передать своей матери в мире духов, чтобы та принесла еды своему внуку. И вот, получив это известие, дух умершей женщины наполнил корзину пищей духов и стал приговаривать: «Кому я готовлю эту еду? Это внучку моему, я пойду к нему, я накормлю его!» И она пришла на берег Бомагема на острове Китава и принесла с собой еду для своего внука. Потом она сказала своей дочери: «Я принесла еду. Тот человек, которого ты просила, передал мне твою просьбу. Но я боюсь, что люди могут принять меня за ведьму». Она изжарила батат и дала своему внуку, а потом спряталась в зарослях и там, отыскав удобное место, посадила небольшой садик для дочери. Но когда она вновь появилась перед
дочерью, та испугалась — мать ее слишком была похожа на ведьму. И она стала плакать й просить мать: «Уходи обратно на Туму, в землю духов, не то люди скажут, что ты ведьма». Мать-дух рассердилась: «Почему ты прогоняешь меня? Я хотела остаться с тобой и возделывать сад для моего внучка». Но дочь твердила свое: «Ухода, возвращайся на Туму». Тогда старуха взяла кокос, разрезала его пополам, половину без глазковдала дочери, а себе взяла половину с глазками. И она сказала, что раз в году вместе с другими духами будет приходить на праздник миламала смотреть, как живут люда в деревне, но сама останется невидимой. Вот почему этот ежегодный праздник таков, каков он есть.
Чтобы понять эти мифы,, надо связать их с верой туземцев в мир духову с характером их труда в сезон, когда празднуется шламала, а также с теми отношениями, которые, как они считают, имеют место между двумя мирами — миром живых и миром мертвых *. Когда человек умирает, его дух уходит в нижний мир на Туме. Он должен пройти через ворота, у которых стоит Топилета, сторож мира духов. Новоприбывший приносит ценные подарки, точнее, духовную составляющую тех ценностей, с которыми он был похоронен. В стране духов его встречают друзья и родственники, умершие раньше, и он рассказывает им новости из верхнего мира. Так начинается его жизнь духа, похожая на земное существование, хотя туземцы часто расцвечивают ее описание некоторыми осуществленными местами и сбывшимися надеждами, превращая ее в настоящий рай. Характерно, однако, что туземцы, расписывая райскую жизнь, никогда не проявляют желания поскорее попасть'туда.
Общение духов с живыми людьми происходит по-разному. Многие уверяют, что видели духов своих покойных родственников или друзей. Особенно часто это случается вблизи Тумы. Кроме того, среда туземцев есть и были с незапамятных времен мужчины и женщины, которые во сне или впадая в транс совершали путешествия в нижний мир. Там они жили вместе с духами, а возвращаясь, приносили от них разные известия или важные сведения. Кроме того, они могут передавать подарки, пищу и другие ценности от живых людей для духов. Они оказывают неоценимую услугу тем, кто жаждет получить известие или просто привет от своих усопших близких.
Во время ежегодного праздника миламала духи возвращаются с Тумы в свои деревни. Жители этих деревень строят для духов специальные помосты, иа которых духи могут садиться и смотреть за тем, как проводят праздник их собратья. Готовится очень много пищи, чтобы порадовать как живых, так и усопших сородичей. На циновки перед жилищами вождя и некоторых значительных и славных людей кладут разные ценные вещи. Жители деревни соблюдают некоторые табу, чтобы предохранить духов от каких-либо возможных неприятностей и обид. Нельзя разливать горячие жидкости, чтобы не обжечь духов, как это случилось со старухой из мифа. Никто не должен сидеть, рубить дрова, играть копьем или другим острым орудием, бросать метательные снаряды, чтобы не причинить вреда балома, духу. Духи могут обнаруживать свое присутствие некоторыми знаками, выражающими их удоволь-
1 Об этом подробно я рассказываю в статье «Baloma: Spirits of the Dead in the Trdhriand Islands» (Journal of the Royal Anthropologikal Institute. 1916).
105
ствие или неудовольствие. Легкое раздражение духа можно определить по неприятному запаху, если дух обеспокоен более серьезно, может испортиться погода, стрястись какое-то несчастье с человеком или его имуществом. Туземцы, наблюдая, как некий известный медиум вцадает в транс или как кто-то из них внезапно оказывается перед липом смерти, ощущают особую близость и реальность мира духов*
Миф — это составная часть общей системы верований туземцев. Отнопшния между людьми и духами определяются тесно связанными друг.с другом мифическими повествованиями, религиозными верованиями и чувствами. В этой системе миф — это как бы основание непрерывной перспективы, в которой повседневные заботы, печали и тревоги людей обретают оскшсленность движения к некой общей цели. Проходя свой путь, человек направляется общей верой, личным опытом и памятью прошлых поколений, хранящей следы тех времен, когда происходили события, ставшие толчком для возникновения мифа.
Анализ фактов и содержание мифов, в том числе пересказанных здесь, позволяют сделать вывод,о всеохватной и последовательной системе верований у первобытных людей. Было бы напрасно искать эту систему только во внешних, доступных прямому наблюдению слоях туземного фольклора. Этой системе соответствует определенная культурная реальность, в которой все частные формы туземных верований, переживаний и предчувствий, относящихся к смерти и жизни духов после смерти людей, сплетаются в некую грандиозную органическую целостность. Мифические повествования сцепляются друг с другом, их идеи пересекаются, и туземцы постоянно находят параллели и внутренние связи между ними. Миф, вера и переживание, связанные с миром духов и надприродных существ,— это составные элементы единого целого. То, что соединяет эти элементы,— это непреходящее желание иметь общение с нижним миром, обиталищем духов. Мифические рассказы только придают важнейшим моментам туземных верований явную форму. Их сюжеты иногда довольно сложные, всегда повествуют о чем-то неприятном, о какой-то потере или утрате: о том, как люди утратили способность возвращать себе молодость, как колдовство вызывает болезнь или смерть, как духи покинули мир людей и как все же была налажена хотя бы частичная связь с ними.
Бросается в глаза, что мифы этого цикла более драматичны, связь между ними более последовательна, хотя и более сложна, чем мифы о началах бытия. Не останавливаясь на этом моменте, я скажу только, что здесь, может быть, дело в более глубоком метафизическом смысле и более сильном чувстве, которые связаны с проблемами человеческой судьбы, по сравнению с проблемами социального плана.
Как бы то ни было, мы видим, что миф, как часть духовности туземцев, не может объясняться только познавательными факторами, как бы ни было велико их значение. Важнейшую роль в мифе играют его эмоциональная сторона и практический смысл. То, о чем повествует миф, глубочайшим образом волнует туземца. Так, миф, повествующий о возникновении праздника ммламала, определяет характер церемоний и табу, связанных с периодическим возвращением духов. Само это повествование туземцу совершенно понятно и не требует никаких «объяснений», поэтому миф даже в малой степени не претендует на такую роль. Его функция иная: он призван смягчить то эмоциональное напря-106
женке, какое испытывает человеческая душа, предчувствующая свою неизбежную и неумолимую судьбу. Во-первых, миф придает этому предчувствию вполне ясную и ощутимую форму. Во-вторых, он сводит таинственную и леденящую душу идею до уровня привычной повседневной реальности. Оказывается, что вожделенная способность возвращать молодость, спасающая от дряхлости и старения, была утеряна людьми всего лишь из-за пустякового случая, который мог бы быть предотвращен даже ребенком или женщиной. Смерть, навсегда разлучающая близких и любящих людей,— это нечто такое, что может произойти от небольшой ссоры и неосторожности с горячей похлебкой. Опасная болезнь наступает из-за случайной встречи человека, собаки и краба. Ошибки, провинности и случайности обретают огромное значение, а роль судьбы, фатума, неизбежности низводится до масштаба человеческой промашки.
Чтобы понять это, следует еще раз напомнить, что чувства, испытываемые туземцем по отношению к смерти, то ли своей собственной, то ли смерти своих любимых и близких, отнюдь не вполне определяются его верованиями и мифами. Сильный страх перед смертью, острое желание избежать ее, глубокое горе от утраты близких и родных — все это глубоко противоречит оптимизму веры в легкое достижение загробной жизни, которой пронизаны туземные обычаи, идеи и ритуалы. Когда человеку грозит гибель или когда смерть входит в его дом, дает трещину самая бездумная вера. В долгих беседах с некоторыми тяжело больными туземцами, особенно с моим чахоточным .другом Багидо’у, я ощущал всегда одну и ту же, быть может, неявно или примитивно выраженную, но несомненную меланхолическую печаль об уходящей жизни и ее радостях, тот же ужас перед неизбежным концом, ту же надежду, что этот конец может быть отсрочен, пусть даже ненадолго. Но я ощущал также, что души этих людей согревались надеждой, идущей от их веры. Живое повествование мифа заслоняло перед ними готовую разверзнуться бездну.
МИФЫ МАГИИ
Теперь я позволю себе подробнее остановиться на другом типе мифических повествований, на тех мифах, которые связаны с магией. Магия, с какой стороны ее ни возьми,— это наиболее важный и самый таинственный аспект практического отношения первобытных людей к реальности. С проблемами магии связаны самые сильные и противоречивые интересы антропологов. В северо-западной Меланезии роль магии настолько велика, что ее не может не заметить даже самый поверхностный наблюдатель. Однако ее проявления не вполне ясны на первый взгляд. Хотя буквально вся практическая жизнь туземцев проникнута магией, со стороны может показаться, что в ряде очень важных сфер Деятельности ее нет.
Например, ни один туземец не вскопает грядку батата или таро, не произнеся магических закдинаний, но в то же время выращивание кокосов, бананов, манго или хлебного дерева обходится без всяких магических обрядов. Рыбная ловля, имеющая подчиненное значение 'По сравнению с земледелием, только в некоторых своих формах связана с магией.
107
Это, главным образом, ловля акул, рыбы калала и то’улам. Но столь же важные, хотя более легкие и доступные, способы рыбной ловли при помощи растительных ядов вовсе не сопровождаются магическими ритуалами. При постройке каноэ, в деле, связанном со значительными техническими трудностями, рискованном и требующем высокой организации труда, магический ритуал очень сложен, неразрывно связан с этим процессом и считается абсолютно необходимым. НО постройка хижин, технически не менее сложная, чем сооружение каноэ, но не так зависящая' от случайности, не подверженная такому риску и опасностям, не Требующая столь значительной кооперации труда, не сопровождается ника- . кими магическими обрядами. Резьба по дереву, имеющая промышленный смысл, которой обучаются с малолетства и которой заняты в некоторых деревнях чуть ли не все их жители, не сопровождается магией, зато художественная скульптура из эбенового дерева, или железного дерева, которой занимаются только люди, обладающие незаурядными техническими и художественными способностями, обладает соответствующими магическими обрядами, считающимися главным источником мастерства и вдохновения. Торговля, кула, церемониальная форма обмена товарами имеет свой магический ритуал; однако другие, более мелкие формы Меновой торговли, имеющие чисто коммерческий характер, не связаны ни с какими магическими обрядами. Война и любовь, болезни, стихия ветра, погода, судьба — все это, по мнению туземцев, полностью зависит от магических сил.
Уже из этого беглого обзора вырисовывается важное для нас обобщение, которое послужит некоторой отправной точкой. Магия имеет место там, где человек встречается с неопределенностью и случайностью, а также там, где возникает Крайнее эмоциональное напряжение между надеждой достичь цели и опасением, что эта надежда может не Сбыться. Там, где цели деятельности определены, достижимы и хорошо контролируются рациональными методами и технологией, мы не находим магию. Зато она налицо там, где очевидны элементы риска и опасности. Магии нет, когда полная уверенность в безопасности предпр ггия делает излишним любое предугадывание хода событий. Здесь срабатывает психологический фактор. Но магия выполняет и другую, не менее важную, социальную функцию. Мне уже приходилось писать о том, что магия выступает как действенный фактор организации труда й придания ему системного характера. Она также выступает как сила, позволяющая осуществлять практические замыслы. Поэтому культурно-интегративная функция магии сострит в устранении тех препятствий и несоответст-. вий, которые неизбежно возникают в тех сферах практики, имеющих большую социальную значимость, где человек не в состоянии Полностью контролировать ход событий. Магия поддерживает в человеке уверенность в успехе его действий, без которой ему не удалось бы достигать своих целей; в магии человек черпает духовные н практические ресурсы тогда, когда он не может положиться на обычные средства, имеющиеся в его распоряжении. Магия вселяет в него веру, без которой он не мог бы решать жизненно важные задачи, укрепляет его дух и-позволяет собраться с силами в тех обстоятельствах, когда ему грозит отчаяние и страх, когда он охвачен ужасом или ненавистью, подавлен любовной неудачей или бессильной яростью.
1(Й
Магия имеет нечто общее с наукой в том смысле, что она всегда направлена к определенной цели, порождаемой биологической и духовной природой человека. Искусство магии всегда подчинено практическим целям; как и любое другое искусство или ремесло, она обладает некоторой концептуальной основой и принципами,. система которых определяет способ достижения целей. Поэтому магия и наука имеют ряд сходств, и вслед за сэром Джеймсом Фрэзером мы могли бы с определенным основанием называть магию «псевдонаукой».
Присмотримся ближе к тому, что представляет собой искусство магии. Какова бы ни была конкретная форма магии, она всегда содержит три важнейших элемента. В магическом действе наличествуют произносимые или распеваемые заклинания, ритуал или церемония и тот человек, который официально обладает правом совершать обряд и произносить заклинания. Таким образом, при анализе; магии следует различать формулу заклинания, обряд и личность самого мага. Сразу отмечу, что в той области Меланезии, где я вел свои исследования, самым важным элементом магии является заклинание. Для туземца владеть магией— значит знать заклинание; в любом колдовском обряде весь ритуал строится вокруг многократного повторения заклинания. Что касается самого ритуала и личности мага, то эти элементы имеют условный характер и важны только как соответствующая форма для произнесения заклинаний. Это важно с точки зрения обсуждаемой нами темы, поскольку магическое заклинание сйэнаруживает свою тесную связь с традиционными учениями и в еще большей степени — с мифологией.
Исследуя различные формы магии, мы почти всегда обнаруживаем некоторые повествования, в которых описываются и объясняются истоки существования тех или иных магических обрядов и заклинаний. В них рассказывается, как, когда и где данная формула стала принадлежать какому-то конкретному человеку или какой-то общине, как она передавалась или наследовалась. Но не следует видеть в таких повествованиях «историю магии». Магия не имеет «начала», она не создается и не выдумывается. Магия просто была с самого начала, она существовала всегда как существеннейшее условие всех тех событий, вещей и процессов, которые составляют сферу жизненных интересов человека и не подвластны его рациональным усилиям. Заклинание, обряд и цель, ради которой они совершаются, сосуществуют в одном и том же времени человеческого бытия. >•
Таким образом, сущность магии состоит в ее традиционной целостности. Без малейших искажений и изменений она передается от поколения к поколению, от первобытных людей к современным исполнителям обрядов — и только так она сохраняет свою эффективность. Поэтому магия нуждается в своеобразной родословной, так сказать, в паспорте для путешествия во времени. Как миф придает магическому обряду ценность и значимость, соединяемые с верой в его действенность, лучше всего показать на конкретном примере.
Как мы знаем, меланезийцы придают большое значение любви и сексу. Подобно другим народам, населяющим острова Южных морей, они допускают большую свободу и легкость поведения в половых отношениях, особенно до брака. Одаако супружеская измена является
109
наказуемым проступком, и связи внутри одного тотемического клана строго запрещены. Самым большим преступлением в глазах туземцев является любая форма инцеста; Одна мысль опротивозаконной связи между братом и сестрой приводит их в ужас и отвращение. Брат и се-стра, соединяемые самыми тесными узами родства в этом матриархальном обществе, не могут даже свободно общаться между собой, никогда не должны шутить или улыбаться друг другу. Любой намек на одного из них в присутствии другого считается очень дурным тоном. Однако вне клана свобода половых отношений довольно значительна, и любовь 1 облекается во множество заманчивых и привлекательных форм.
Привлекательность пода и сила любовного влечения, считают ту- -земцы, берут начало в любовной магни; В остове последней лежит драма, некогда случившаяся в далеком прошлом. О ней рассказывает трагический миф об инцесте между братом и сестрой. Вот его краткое содержание *.
? Водной деревне в хижине своей матери жили брат с сестрой. Однажды юная девушка случайно вдохнула задах сильнодействующего любовного напитка, приготовленного ее братом, чтобы привлечь расположение другой женщины.-Обезумев от страсти, ода увлекла своего родного брата на пустынный берег моря и там соблазнила его. Охваченные ряскаявием, терзаемые муками совести, любо шки перестали пить и есть и умерли рядом в одной пещере. Там, где лежали их тела, проросла ароматная трава, сок ко теперь смешивают с другими настоями в применяют в обрядах любовной магии.
Без преувеличения можно сказать, что магические мифы еще в большей стсшзш, чем явные гады туземной мифологии, служат социальным притязаниям людей. На их остове создается ритуал, укрепляется вера вчудодайствсаность магии, закрепляются традшшонные образцы социального поведения.
: Раскрытие этой культуротворческой функции магического мифа полностью подтверждает блестящую теорию о происхождении власти и монархии, развитую сэром ; Джеймсом Фрэзером в; первых главах его «Золотой ветви». Согласно сэру Джеймсу, истоки социальной власти следует, главным образом, искать в магии. Показав, как эффективность магии зависит от местных Традиций, социальной принадлежности и прямого наследования, мы тепфь можем проследить другую связь причин . и следствий между традицией, магией и властью.
БАЛОМА: ДУХИ УМЕРШИХ ИА ТРОБРИАНДСКИХ ОСТРОВАХ
Магия играет исключительно важную роль в жизни туземных родовых общин (киривинианцы в этом смысле никак не отличаются от большинства туземных племен). Магия пронизывает все важнейшие гяивл их хозяйственной деятельности, в особенности те из них, которые связаны с определенным риском и опасностями, , в которых многое
1 Подробное описание этого мифа см. в моей работе «Пол и принуждение в первобытном обществе» (Sex and Repression in Primitive Society, 1926), где обсуждаются все социальные следствия.
ПО
зависит от случая. Сельскохозяйственные работы неразрывно переплете-Шг с магией; даже небольшая охота всегда сопровождается заклинаниями; рыбная ловля, особенно в тех случаях, когда ее результаты непредсказуемы, а удача неотделима от риска, связана со сложной системой Магических действий. Сооружение каноэ сопровождается многочисленными заклинаниями, которые произносятся на разных стадиях этой работы — когда выбирают и сваливают подходящее дерево, когда выдалбливают челнок, когда его раскрашивают, оснащивают и, наконец, спускают на воду. Но так бывает только тогда, когда сооружается относительно крупное судно, предназначенное для хождения по морю. Если же строятся маленькие суденышки • на которых плавают в спокойных лагунах или вблизи берегов, где нет опасностей, никаких магических действий при этом не совершается.
Существует множество заклинаний, которыми воздействуют на погоду, вызывая то дождь, то вёдро, управляя солнцем и ветром. Они известны некоторым знатокам, точнее, семействам знатоков, которые передают это знание по наследству и пользуются им, когда их к тому призывают соплеменники. Например, во время военных столкновений, имевших место до того, как на острова пришел закон белых людей, киривинианцы прибегали к магическому искусству некоторых потомственных профессионалов, унаследовавших военную магию от своих предков. Туземцы не сомневаются в том, что здоровье или нормальное самочувствие человека могут разрушаться или восстанавливаться благодаря магическому искусству магов, которые вместе с тем выступают и как врачеватели. Если жизни человека угрожают какие-либо мулукуа-уся (о которых шла речь выше), то противодействовать им можно с помощью определенных заклинаний, но для этого нужно обязательно прибегнуть к услугам женщины, которая сама считается мулукуауся — и в дальних деревнях всегда отыщется даже несколько таких женщин.
Магия так широко распространена, что, живя среди туземцев, я очень часто совершенно неожиданно оказывался свидетелем каких-либо магических представлений, не говоря уже о тех случаях, когда я сам устраивал свои дела так, чтобы оказываться на таких церемониях. Хижина Багидо’у, специалиста по садово-огородной магии из Омарака-ны, находилась не более чем в полуста метрах от моей палатки, и я помню его распевы, раздававшиеся в один из самых первых дней моего пребывания на острове, когда я еще почти ничего не знал о подобных действах. Позже мне разрешили присутствовать при том, как он пел над магическими зельями; этой привилегией я мог пользоваться сколь угодно часто и действительно использовал ее несколько раз.
Во многих церемониях садовой магии заклинания произносятся нараспев над различными растениями. Это происходат в деревне, в хижине самого мага, а затем уже на садовых участках. Утром в день церемонии маг в одиночку уходит в чащу, иногда забираясь довольно далеко, чтобы там найти нужные травы или другие растения. Я наблюдал церемонию, для которой требовалось около десятка составов из различных трав, охватывавших едва ли не всю флору на острове. Некоторые растения следовало собирать только на берегу моря, другие — на раибо-аг (поросших растительностью коралловых рифах), третьи — в зарослях низкорослых кустарников.
111
На поиски ><аг отправляется на рассвете, собирая все нужные ему растения до восхода солнца. Затем он сносит свою добычу в хижину и распевает свои заклинания над ней иногда до полудня.
На сооружении, служащим спальным ложем мага, расстилаются две циновки, одна поверх другой. Собранные травы раскладываются на одной прловине верхней циновки и накрываются другой половиной. Слегка приоткрыв свою добычу, маг начинает нараспев произносить заклинания. Губы его прижаты к самому краю циновки так, что ни один звук его голоса не может пропасть даром, все звуки попадают туда, где находятся травы, поглощающие эти звуки вместе с содержащимися в них заклинаниями. Эта процедура поимки голоса, произносящего заклинания, характерна для всех магических распеваний. Когда нужно заколдовать сравнительно небольшой предмет, маг свертывает из ли-ст^ев нечто вроде раструба, в узкой части которого помещается этот предмет, а заклинания произносятся в широкий конец.
Теперь вернемся к Багидо’у и совершаемой им процедуре садовой Магии. Его колдовские речитативы должны продолжаться около получаса и даже более. Заклинания.повторяются снова и снова, иногда повторяются отдельные фразы и наиболее важные слова в этих фразах. Маг поет низким голосом, вывода некий полумелодический речитатив, мотив которого слегка меняется при переходах от одной магической формулы ж другой. Повторение слов и фраз можно сравнить с втиранием заклинания в зачаровываемый предмет.
Когда маг заканчивает свои песни, он сворачивает заколдованные растения в циновку и откладывает их в сторону. Теперь они готовы ж другой магической процедуре, совершающейся уже на садовом участке или в огороде обычно на следующее утро. Там-то, собственно, и совершается главный обряд, во время которого распевается множество заклинаний. Садовая магия — это целая система сложных и детально продуманных обрядов, каждый из которых сопровождается соответствующим заклинанием. Каждому виду садовых работ соответствует определенный обряд. Прежде всего, существует общий для всех таких лвцдов освящающий обряд, предшествующий всяким работам в саду и совершаемый на каждом садовом участке отдельно. Другой обряд связан с расчисткой участка от диких зарослей. Сжигание срезанных и высушенных ветвей само по себе есть магическая церемония, которая включает в себя также и другие, подчинённые по смыслу обряды, растягиваясь иногда на четыре дня. Далее, особые обряды совершаются в то время, когда садовые растения начинают свой рост, и эти обряды также продолжаются в течение нескольких дней. Прополка, культивация почвы также сопровождаются магическими спектаклями. Вех эти и другие обряды как бы образуют обязательную рамку, в которую помещается вся работа в саду. Маг устанавливает и периоды отдыха, которые должны строго соблюдаться, и те периоды, когда жители деревни должны выполнять некоторые работы одновременно, так, чтобы никто из них не отставал и не выходил вперед по сравнению с другими.
Роль мага исключительйо высоко оценивается туземным обществом; почти невозможно представить какую-либо садовую работу, выполняемую без участия товоси (садового мага).
Роль товося так велика, что без него не обходится решение любых
112
вопросов по организации и выполнению садовых работ; туземцы с огромным вниманием прислушиваются к его советам, хотя это внимание, по сути, является чисто формальным, поскольку нет сколько-нибудь спорных или сомнительных проблем, связанных с обычным садоводством. Тем не менее туземцы так высоко ценят участие мага и почитают его авторитет, что у постороннего наблюдателя это может вызвать изумление. За свой труд маг получает плату: обильные приношения (чаще всего это рыба) от членов деревенской общины. Надо отметить, что часто, но не всегда, роДь мага берет на себя вождь деревни. Но «заступником земли» (мвове бунагу) может стать лишь тот человек, который рожден в этой деревне, а его предки по материнской линии былихозяевами на ее земле.
При всем своем огромном значении садовая магия не выражается в каких-либо статичных и таинственных церемониях, окруженных строгими табу и совершаемых со всей торжественностью, на какую способны туземцы. Напротив, кто-либо не посвященный в киривинианскую магию мог бы просто пройти мимо самой важной церемонии, даже не осознав, что происходит нечто весьма значительное. Так, он мог бы пройти мимо человека, вскапывающего почву садовой лопатой или собирающего в кучу сухие ветви и стебли, складывающего клубни таро и при этом, возможно, бормочущего какие-то слова. Наш воображаемый зритель мог бы прогуливаться по новому садовому участку, где только что была очищена от зарослей и вскопана почва, в которую воткнуты палки, служащие подпорами для таиту, что несколько напоминает посадки хмеля, и при этом встретить группу людей, которые почему-то останавливаются то там, то здесь и что-то делают в углу каждого садового участка. И только тогда, когда громкие заклинания раздались бы над полями, наблюдатель мог бы догадаться о магическом характере этих действий. И тогда все происходящее приобрело бы для него особую торжественность и зрелищность, хотя непосвященному оно могло бы показаться вялым и неинтересным. Он увидит человека, стоящего отдельно от небольшой группы позади него и громко взывающего к неким незримым силам, или, как предпочли бы сказать сами киривинианцы, рассыпающего эти незримые силы над полями. Силы эти заключены в заклинаниях и сосредоточивают в себе мудростей благочестие многих поколений. Или же он увидит нескольких человек, чьи голоса разносятся над всеми полями, произнося нараспев заклинания: так бывает, когда товосн приглашают себе на помощь братьев или других родичей по материнской линии.
Чтобы лучше вообразить все это, давайте вместе пройдем через одну из таких церемоний— сожжения отсеченных и высушенных ветвей. Некоторые травы, над которыми предварительно распевали заклинания, завернуты в банановый лист и разложены вокруг небольших кучек сушеных листьев кокоса. Так приготавливаются факелы, которыми огонь переносится в поле. Утром (церемония, которую я наблюдал на Омаракане, началась около 11 часов) Багидо’у, товосн этой деревни, пришел в сады в сопровождении То’улува, своего дяди по матери и вождя этой деревни, а также нескольких других туземцев, среди которых находилась и Бокуиоба, одна из жен вождя. День был жарким, дул легкий бриз. Поле было сухо, и развести огонь не представляло большого труда. У каждого присутствующего, в том числе и у Бокуиоба,
113
был в руках факел. Зажжение факелов не сопровождалось какой-либо церемонией (их просто зажгли восковыми спичками, предложенными мною не без некоторых колебаний); затем каждый участник обряда прошел со своим факелом с наветренной стороны по полю, которое вскоре было охвачено огнями. Несколько детей глазели на огоньки, ни о каких табу не было и речи. Не было и какого-либо заметного волнения в Деревне, вызванного этим событием; я заметил, что несколько мальчиков и младенцев вообще остались в деревне и даже не пытались прийти и посмотреть на обряд, видимо, не проявляя к нему никакого интереса. Мне пришлось несколько раз участвовать в таких обрядах, когда Багидо’у и я были их единствешымц участниками, хотя не было никакого табу, запрещавшего присутствие кому бы то ни было. Но, разумеется, если уж кто-либо принимал участие в обряде, от него требовалось соблюдение известных приличий.
Надо сказать, что проблема табу решается по-разному в различных деревнях, каждая из которых имеет свою собственную систему садовой магии. Например, когда я наблюдал однажды в соседней деревне церемонию сжигания, совершаемую на второй день после общей церемонии, похожей на ту, о которой шла речь выше: небольшие кучки мусора сжигались вместе с некоторыми травами на каждом садовом участке, я заметил, что деревенский товоси был очень рассержен тем, что несколько девочек смотрели на эту церемонию, хотя и с порядочного расстояния; мне объяснили, что имелось табу, запрещавшее видеть эту церемонию женщинам из этой деревни. Бывают обряды, в которых участвуют только товоси, в других, как правило, присутствует еще кто-то из жителей деревни, но бывают и такие обряды, в которых принимают участие все без исключения жители. Такую церемонию мы опишем более подробно в дальнейшем, поскольку это имеет непосредственное отношение к вопросу об участии балома в магических действиях.
Все сказанное о садовой магии должно лишь проиллюстрировать некоторые общие характеристики киривинианской магии. Садовая магия просто более заметна среди прочих магических действий, но обобщения, сделанные из наблюдений за ней, могут быть отнесены и к другим видам магии. На этой основе может быть построена некоторая общая картина, позволяющая дать верную перспективу моим заметкам о роли балома . в магии.
Стержень киривинианской магии — это заклинания. Именно в них состоит главная сила магического обряда. Можно даже сказать, что сам обряд нужен только для того, чтобы заклинания были произнесены в соответствующих условиях. Обряд — это некий механизм трансмиссии заклинания. Таково мнение всех киривинианцев, как специалистов, так и профанов, и даже мимолетнее знакомство с магическим ритуалом хорошо подтверждает его. Поэтому именно в формуле заклинания можно искать ключ к идеям, связанным с магическим обрядом. И пре-" жде всего бросается в глаза, что в такого рода формулах мы часто встречаемся с именами предков ныне живущих туземцев. Многие формулы прямо начинаются с длинного перечня таких имен, выступая таким образом как некий способ вызвать духов обладателей этих имен.
Вряд ли можно вполне однозначно ответить на вопрос, является ли называние имен предков действительным вызыванием их духов, которые
114
как бы приглашаются к участию в магическом действии, или же эти имена выступают лишь как дань некой традиции, как символы священ^ ных и таинственных магических сил. На самом деле, по-видимому, имеет место и то и другое: вызывание балома и соблюдение некой священной традиции. Данные моих наблюдений могли бы пролить дополнительный свет на эту проблему. Поскольку традиция тесно связана с наследованием магических формул, мы остановимся на этом вопросе.
Магические формулы передаются из поколения в поколение, наследуются от отца к сыну по отцовской линии или от кадала (дядя по матери) к племяннику по материнской линии, которая, по мнению туземцев, является настоящей линией кровного родства. Эти две формы наследования не вполне равнозначны. Существуют магические обряды, которые могут быть названы местной магией, потому что они встречаются только в данной местности. К этому типу относятся все системы садовой магии, а также те магические заклинания, действие которых связывается с. определенными местами, обладающими, по мнению туземцев, магическими свойствами. Такова очень влиятельная дождевая магия на.оСтрове Касанаи, обряды которой должны совершаться у некоего водоема, расположенного в роще на этом острове. Такова также официальная военная магия киривинианцев, обряды которой должны совершаться мужчинами из деревни Куаибуага и связаны с кабома (священной рощей), находящейся неподалеку от этой деревни. Детально развитая система магических обрядов, связанных с ловлей акул и калана, применяется жителями деревин Каибуола и Лаба’и соответственно. Все эти формулы наследуются по материнской линии.
Те магические обряды, которые не связаны с конкретной местностью и могут легко передаваться от отца к сыну или даже при случайных встречах незнакомых людей за высокую плату, составляют гораздо меньшую группу. К ней прежде всего можно отнести магические формулы туземной медицины, которые всегда образуют пары заклинаний, обращенных к силам, исцеляющим или вызывающим болезнь (вимса и силами). К этому же классу относится магия, с помощью которой человек овладевает ремеслом резьбы по дереву (такабитам), и магические обряды, сопровождающие постройку каноэ. Сюда же относятся магические заклинания против укусов насекомых, любовная магия, магические обряды, направленные против мулукуауси (последние имеют большое значаще в сравнении с другими). Эти виды магии имеют менее эзотерический характер. Но и в их формулах, хотя они не обязательно произносятся людьми из одной и той же местности, как правило, есть ссылки на какую-то определенную местность. В основании целой магической системы, как правило, лежит некий миф, который связан с этой местностью. ‘ '
Таким образом, наиболее важные виды магии, составляющие большую по своей численности группу, тесно связаны с местностью как по своему содержанию, так и по характеру наследования магических формул («матрилинеарная» магия), тогда как только часть другой, меныпей по значению и численности, группы является местной по своему характеру. Связь с местностью или локальность в сознании и традициях киривинианцев выражается, как правило, в принадлежности к данному роду или семье. В каждой местности поколения Мужчин,
115
сменявшие друг друга в роли вождей данного туземного общества, и совершавшие магические действия, жизненно важные для благосостояния этого общества (такие, как обряды садовой магии), понятным образом приобретали особое значение в сознании своих соплеменников. Этим, возможно, объясняются упомянутые ранее факты, а именно, что имена предков по материнской линии играют столь заметную роль 9 магических формулах.
В подтверждение этого мождо привести ряд примеров, хотя болёе подробные доказательства следует отложить до другого случая, когда Представилась бы возможность сравнить эту черту с другими элементами магии, для чего потребовалось бы более полное воспроизведение, всех магических формул. Начнем с садовой магии. Мне удалось описать е системы этой магии, одну — из деревни Омаракана, где ее называют каилуебнла; это одна из наиболее влиятельных систем; другая — система момтялакаива, связанная с четырьмя маленькими деревнями Купуакопу-га, Тилакаива, Иоуравоту и Вакаилува.
В системе, принятой в деревне Омаракана, садовая магия включает В себя десять заклинаний, каждое из которых связано с особым действием: одно произносится во время вскапывания почвы, на месте, где закладывается новый сад, другое—во время церемонии, предшествующей срезанию ветвей, третье — во время церемониального сожжения срезанных и высохших веток и т. д. Помимо этих десяти заклинаний есть еще три, в которых упоминаются балома предков. Одно из них более важно, чем другие, и произносится в нескрльких обрядах, на церемонии срезания веток, церемонии посадки новых растений и др.
Вот его начало:
«Ватуви, ватуви (повторяется.много раз);
Витумага, HMtara;
Ватуви, ватуви (много раз);
Витуола, илола: '
Тубугу Полу, тубугу Колеко, тубугу Такикила, Тубугу Малабуоита, тубугу Куаиудила, Тубугу Катупуала, тубугу Бугуабуага, тубугу Нумакала; Билумава’у билумам;
Табугу Муакеява, тамагу Иована...»
После этого идет остальная часть формулы, очень длинная; ее содержание в основном заключено в описании того, что должна принести Сама магическая формула: рост растений, их устойчивость к болезням, защищенность от вредных насекомых 41 прочей порчи и т. п.
Правильно перевести эту магическую формулу Очень трудно. В вей есть архаические выражения, лишь частично понятные самим туземцам, которые сами затрудщяются в переводе таких выражений на современный язык киривинианцев. Типичная структура заклинания складывается из трех частей: 1) вводная часть (ее называют у*ула; этим словом обозначается нижняя часть ствола дерева, а также понятие, отчасти подобное нашему понятию «причины»); 2) тело заклинания (тануала — спина, хребет, огузок); 3) финальная часть (допинг — верхушка, конец, пик), этимологически это слово связано с дога (клык, бивень, длинный зуб). Обычно тануала легче понять и перевести, чем другие части.
116
Взывание к предкам или, может быть, точнее сказать, перечисление их имен всегда содержится в у’ула.
В приведенном выше у’ула первое слово ватуви было непонятно даже моему информанту Багидо’у, товосн (садовому магу) деревни Омаракана. По крайней мере, он не мог перевести его мне. По некоторым этимологическим соображениям, я думаю, это слово можно перевести как «причинять» или «делать». z
Слова витумага, имага образованы с помощью префиксов вигу (причинять), и (признак третьего лица единственного числа у глагола); корень мага образован из смысловой части ма, обозначающей действие прихода, и суффикса га, часто употребляемого в эмфатических целях. Слова вятулола, влола имеют ту же структуру, только вместо корневой основы ма здесь фигурирует корень ла (идти), редуплицированный в слове илола.
В той части, где перечисляются имена предков, надо отметить два момента: первые имена сочетаются со словом тубугу, а одно последнее — со словом табугу. Тубугу — множественная форма, означающая «мои прародители» (ту — местоименный суффикс первого лица); табугу— единственное число, «мой прародитель». Множественная форма связана с тем, что каждое семейство обладает некоторыми именами (это как бы собственность данного семейства), поэтому любой член этого семейства должен иметь одно из имен предков, хотя он может называться и другим, уже ненаследуемым именем, под которым его больше знают. Поэтому в первой части заклинания маг обращается не к одному своему предку по имени Полу, но ко всем своим предкам по имени Полу, всем предкам по имени Колеко и т. д.
Вторая характерная черта, общая для всех подобных перечислений имен предков, заключается в том, что последним именам предшествуют слова билумава’у билумам, которые, опуская лингвистические тонкости, означают «вы, новые балома». Далее идут имена нескольких последних Ков. Так, Багидо’у упоминает своего деда Муакенува и своего отца ia. Это важно, потому что здесь мы встречаемся с непосредственным взыванием к балома: «О вы, балома!» (в слове билумам «м» — суффикс второго лица). Именно это, как я думаю, указывает на то, что называние имен предков скорее всего является вызыванием их балома, а не просто перечислением, хотя даже само это называние выполняет магическую функцию, поскольку сами имена предков обладают им внутренне присущей, действующей магической силой.
Вольный перевод этого фрагмента мог бы звучать так:
«Соверши! Сотвори это! Стань тем, кто создает!
Помоги прийти!
Помоги идти!
Мои прародители по имени Полу и т. д...
И вы, недавно ставшие балома, дед Муакенува и отец Иована».
В этом вольном переводе много неясностей, но следует подчеркнуть, что эти неясности на самом деле имеют место в сознании тех людей, которые наилучшим образом знакомы с этой формулой. Когда я спрашивал Багидо’у, что именно должно прийти и что должно идти, он высказывал свое мнение в виде догадок. Однажды он сказал мне, что
117
речь идет о растениях, которые долины «войти» в почву, но в другой раз он думал, что уйти должны садовые вредители. Неясно также, означают ли слова «прийти» и «идти» нечто противоположное по направлению. Я думаю, что правильная интерпретация состоит в том, что все значение у’ула не может быть определено однозначно: это просто форма,' в которую облекается взывание к предкам. Туземцы считают, что каждое слово здесь обладает некой внутренне присущей силой, обращение к которой и является настоящим смыслом. В таиуала, где никаких неясностей нет, объясняется Дель заклинания.
Примечательно также, что у’ула построено ритмически, четыре группы слов образуют явную симметрию. Кроме тогр, хотя слово ватувв повторяется неодинаковое число раз (мне неоднократно приходилось слышать настоящее гсполнение этого заклинания), но всегда поровну в обоих периодах. Без сомнения, не случайна и ллитераци в этой формуле, поскольку то же явление имеет место и в других заклинаниях.
Я подробно остановился на этой формуле, поскольку ее строение типично и позволяет судить о прочих, которые могут быть приведены без детального анализа.
Вторая формула, в которой упоминаются имена предков, произносится в самом начале целой серии церемоний in когда тсимея размечают землю, на которой должны быть разбиты сады. Формула зАклинания начинается так:
«Тудава, Ту-Тудава,
Малита, Ма-Малита» и т.д.
Здесь упоминаются имена двух предков-героев, о которых повествует целый мифологический цикл. Говорят, , что Тудава был предком табалу (наиболее знатное семейство, к которому принадлежали вожди Омаракацы), хотя нет сомнений, что он принадлежал к роду Дукуба, тогда как табалу относятся к роду Маласи.
Те же два имени называются в другой формуле заклинания, которое произносится над некоторыми травами, используемыми в садовой магии, и над некоторыми деревянными сооружениями, которые строятся исключительно для магических обрядов и называются камкокола. Заклинание начинается так;
«Каилола, лола; Каялола, лола;
Каигулугулу; каигулугулу;
Каилалола Тудава,
Каигулугулу Малита,
Бисипела Тудава, бисила’и отокаикайя» и т. д.
В вольном переводе это значит:
«Иди вниз (о, ты пускаешь корни); иди вглубь (в почву, о, ты пускаешь корни); (помоги им) идти вниз, о, Тудава; (помоги им) углубиться (в почву), о, Малита; Тудава Восходит (букв, «перемещается»); (Тудава) устраивается на токаикайя (то есть на специальной платформе для балома).
В системе садовой магии на Омаракане нет никаких особых указаний на какие-либо священные места вблизи этой деревни. Единственное ритуальное действие, связанное с балома, во время соответствующей церемонии имеет весьма шутливый характер, после того как произ
118
несено нужное заклинание над первым таро, посаженным в балеко, то есть, на данном участке сада (балеко —t- это определенная хозяйственная и вместе с тем магическая единица в садоводстве), маг выстраивает миниатюрную хижину, а вокруг нее — забор из сухих веток, и все это называется си буала балома («домик для балома»). Над этим сооружением не произносится никаких заклинаний. Мне не удалось связать это действие с какой-либо традицией или получить какие-нибудь допол-нительные объяснения столь экстравагантной процедуры.
Другое упоминание балома, еще более важное, хотя и не сопровождаемое какой-либо церемонией, встречается при показе или подношении даров духам ула’ула или платы за оказание магической помощи. Ула’ула приносят магу, товоси, члены деревенской общины. Обычно это рыба, но могут быть и орехи бетеля или кокосы, а в последнее время — табак. Приношения раскладываются в хижине; рыба почти всегда в приготовленном виде и разделенная на небольшие порции. В то время пока маг распевает свои заклинания над магическими травами и другими колдовскими предметами внутри своей хижины, ула’ула, принесенные балома, должны быть выставлены где-нибудь в непосредственной близости. Такие приношения балома не специфичны для садовой магии в Ома-ракане и наблюдаются во всех других магических системах.
Еще одна система, о которой следует здесь упомянуть (момтилака-ива), состоит только из одной формулы, в которой приводится перечень балома. Я не буду здесь цитировать эту формулу, так как она очень похожа на предыдущую и отличается только собственными именами. Однако в этой магической системе значительно в большей степени подчеркивается роль данного, конкретного балома; в одной из основных церемоний этой системы, камкокола, имеет место приношение даров этому балома.
Камкокола — это довольно внушительные сооружения, сделанные из вертикальных жердей длиной от 3 до 5 метров и поперечных жердей того же размера... Если смотреть сверху, эта конструкция выглядит как прямой угол, напоминающий букву L, над которым надставлена вертикальная жердь. Сбоку это выглядит как нечто похожее на греческую букву ц. Эти сооружения не имеют никакого практического значения, их единственная функция — магическая. Они выступают как прототип тех жердей, которые используются как подпорки для лоз танту. Хотя камкокола — чисто ритуальные предметы, их сооружение требует значительных усилий. Тяжелые жерди часто переносятся на довольно большое расстояние, так как вблизи деревень не так просто найти подходящий строительный материал; кустарниковые заросли регулярно вырубаются через каждые 4—5 лет. На их поиски деревенские мужчины тратят целые недели, рубят и перетаскивают их в свои сады; нередки тяжбы между жителями деревни, когда кто-то по ошибке или намеренно присвоил чужие жерди для камкокола.
Ритуал камкокола занимает несколько дней во всех магических системах; около четырех дней занимает обязательный отдых от всех садовых работ, который предшествует магическому действу. В системе момтнлакаива первый день церемонии занят распеванием магических заклинаний над садами и полями. Маг в сопровождении одного-двух мужчин проходит по всем садовым участкам — примерно три четверти
119
мили в той деревне, где я это наблюдал,— и на каждом из них пост свои заклинания, наклоняясь над одаой из поперечных жердей камкокола. Он всматривается в участок, а голос его так громок, что пение хорошо слышно на всем участке. Всего маг совершает от тридцати до сорока таких распевов. х
В связи с обсуждаемой здесь темой особенно интересен второй день церемонии. В этот день в церемонии принимают участие жители всех окрестных деревень, и, как говорят туземцы, именно в этот день ца церемонию приходят балома. Смысл обряда состоит в том, чтобы заколдовать некоторые растения, которые высаживаются в почву у основания камкокола и у сочленений вертикальных и поперечных жердей. Утром этого дня вся деревня занята приготовлениями. Большие глиняные горшки, в которых готовят пищу в торжественных случаях, устанавливают на камни, над ними клубится дым и пар, а женщины расхаживают между ними и присматривают за своей стряпней. Некоторые женщины заняты тем, что сушат таату между двух слоев разогретых докрасна камней. Сушеные и жареные тайгу затем относятся на поле и там раздаются участникам церемонии.
В условный момент несколько мужчин отправляются за необходимыми для магического ритуала травами. Одни идут на берег моря, другие — в кустарниковые заросли, третьи — на раябоаг (площадка перед скалистым обрывом). Им нужно принести большие связки, так как после церемонии заколдованные растения должны быть розданы всем мужчинам деревни, которые разносят их по своим садовым участкам.
Около десяти утра я пришел на поле в сопровождении Насибова’и, товоси деревни Тилакаива. На плече у него висел большой церемониальный каменный топор, которым он часто пользовался в различных церемониях; Багидо’у из Омаракана таким инструментом никогда не пользовался. Придя к месту церемонии, мы присели на землю, где уже сидели ожидавшие туземцы; постепенно начали собираться и женютны. Каждая несла деревянную посудину с тайгу, некоторые держали за руку ребенка, а другого несли на плечах. Место, где должна была начаться церемония, находилось в той точке, в которой дорога из Омаракана переходила в сады деревни Тилакаива. По одну сторону изгороди шли плотные заросли, по другую — находились очищенные от кустов и трав садовые участки; сквозь довольно густой частокол жердей, подпиравших лозы тайгу, виднелся поросший лесом раябоаг и несколько рощиц на некотором расстоянии друг от друга. Вдоль тропинки в два ряда выстроились изяпщые шпаляры, образованные тонкими и искусно сочетаемыми жердями. Эти ряды заканчивались двумя особенно изысканными камкокола, у основания которых и должна была совершаться церемония. Сюда должен был возложить заколдованные травы сам маг.
Все женщины расселись вдоль этой аллеи и по обеим сторонам садовых участков. Около получаса потребовалось, чтобы собрать их, после чего пища, которую они принесли с собой, была разложена по кучкам, одна кучка на каждого присутствовавшего там мужчину, а каждое новое приношение разделялось по этим кучкам. За это время к месту церемонии подошли все остальные мужчины, мальчики и девочки, совсем маленькие дети; наконец вся деревня была в сборе, и церемония началась.
120
Началом церемонии стала обычная раздача пищи (сагаля); какой-то мужчина проходил вдоль разложенных кучек и над каждой из них называл имя одного из присутствующих, после чего эта кучка на дере-вянной посудине забиралась одной из женщин, имевшей какое-либо отношение к названному мужчине, и относилась в деревню. Таким образом женщины одна за другой возвращались в деревню, забирая с собой детей и младенцев. Эта часть церемонии, по словам туземцев, совершается для балома. Пища, которую раздают таким способом, называется балома каси, то есть пища балома; считается, что духи принимают участие в этой церемонии, присутствуют среди людей и наслаждаются этой пищей. Никаких более подробных объяснений, кроме этих общих замечаний, мне не удалось получить ни от одного туземца, включая и самого Насибова’и.
Когда женщины вернулись в деревню и началась сама церемония, малышей, которые еще оставались там, прогнали. Я и мои «мальчики» тоже должны были перейти за другую сторону изгороди. Церемония состояла в простом повторении заклинания над растениями; большие связки этих растений были положены на циновку, расстеленную на земле, и Насибова’и присел перед ними и напел свои заклинания прямо в травы. Как только он это закончил, мужчины набросились на заколдованные травы, каждый схватил по пучку и побежал к своему садовому участку, чтобы там положить его под и на камкокола. На том и закончилась церемония, ожидание которой длилось более часа.
Надо еще отметить, что в магической системе момтилакаява в одном из заклинаний упоминается «священная роща» (кабома) по названию Овававиле. Это большая группа деревьев, видимо, не вырубавшихся многими поколениями, расположенная вблизи деревень Омаракана и Тилакаива. Она находится под охраной табу, человек, нарушивший запрет, был бы наказан чрезмерным ростом половых органов (слоновая болезнь?). Я никогда не заходил в эту рощу, не столько опасаясь наказания за нарушение табу, сколько из-за маленьких красных клещей, укусы которых вызывают нестерпимый зуд. Это настоящий бич этих мест. Но товоси деревни Талакаива, чтобы совершить один из магических обрядов, идет в эту рощу и кладет большой клубень батата (это называется каси-иена) на камень. Это приношение балома.
Заклинание звучит так:
У’ула: «Аваита’у икавакавала Овававала?
Иаегула’и Насибова’и, Акавакавала Овававала!»
Тапуала: «Бала баисе акавакавала, Овававала Иаегула’и Насибова’и акавакавала Овававала; бала баисе, Агубитамуана, олопоуло Овававала; бала баисе Акабинаигуади олопоуло Овававала».
В этой формуле нет заключительной части (догина). Перевод мог бы звучать следующим образом:
«Кто склоняется здесь, в Овававала? Это я, Насибова’и (собственное имя нынешнего товоси), склоняюсь здесь, в Овававала! Я пойду туда и склонюсь там, в Овававала; это я, Насибова’и, склонюсь там, в Овававала; я уйду туда и возьму свою ношу (тут маг отождествляет себя
121
с камнем, на который кладется каси-иеаа) в священной роще Овававала. Я уйду туда и потом выгляну наружу(здесь маг говорит уже отимени растений) в роще Овававала».
В этой церемонии магический обряд слабо ассоциирован с балома* но все же эта связь просматривается и здесь; роль, какую в данном случае играет конкретная местность, дает основания говорить и об иных типах связей между магическими обрядами и традициями предков. Теперь перейдем к другим видам магии.
В двух наиболее заметных системах рыболовной магии на Кириви-нах магические обряды, сопровождающие ловлю акул в деревне Каибуола и ловлю рыбы канала (барбулька?) р деревне Лаба’и — духи также принимают некоторое участие. В обеих системах есть церемония, при которой делаются подношения балома. Это часть ула’уля, платы за магию, приносимой магу жителями его деревни. Так, в магическом обряде, связанном е ловлей акул, такие приношения совершаются в хижине мага. Маг кладет небольшие кусочки приготовленной рыбы(из своей ула’ула) и несколько орехов бетеля на один из трех камней канлагила), размещенных вокруг очага и служащих подставкой для больших горшков, в которых приготовляется пища. Потом он произносит заклинание:
У’ула: «Камкуамси ками Ула’ула кубукуабуиа, Инене’и, Ибуаигана И’иовалу, Ви’йамоуло, Улойоуло, Боваса’и, Бомуагуеда».
Тануала и догана: «Кукуавиласи поуло, куминум куаидаси поуло; окавала Вилаита’и; окавала Обувабу; Кулоуси кувару-агисе вадола куа’у обуарита, кулоуои кулувабо-уодаси куа’у обуарита куиаиоиуваси кукапуагегаси кумаисе кулувабодаси матами пуалалала окоталела Винаки».
У’ула может быть переведена так: •.-
«Ешь свою у’ула (свой дар, свою плату за магическую силу), о незамужняя женщина Инене’и» и т. д. (дальше идут собственные имена балома умерших женщин).
В тануала есть несколько слов, значение которых осталось мне непонятным, но общий смысл этой части ясен:
«Помешай нашей рыбной ловле, не дай удачи нашей рыбной ловле» (смысл заклинания негативен, оно в императивной форме вызывает как раз то, что желательно предотвратить);---(?);----(?); «Иди раскрой
рот акуле в море; иди сделай, чтобы акула встретилась нам в море; пусть рот ее будет открыт; приди; сделай так, чтобы встретилась акула; твои глаза (?); на берегу Винаки».
Этот отрывочный перевод, во всяком случае, дает понять, что заклинание вызывает били балома (множественная форма балома, часто применяемая тогда, когда балома выступают как действующие лица в самом магическом обряде) незамужних женщин, чтобы те помогли удачной рыбной ловле.
Мой информант был озадачен не меньше моего вопросом, почему балома женщин, а не мужчин, способен помочь именно рыбной ловле. Однако не только маг, но и каждый туземец знает, что балома женщин
122
являютсятодевоула, «хозяйками рыбной ловли»?Может быть, маг и другие мужчины в деревенском совете убеждены, что балома мужчин уходят на рыбную, ловлю вместе с мужчинами деревни, а балома женщин остаются В домах, и маг должен их кормить, чтобы они не страдали от голода. Другой туземец заметил, что женщина играет существенную роль в мифе, объясняющем начало ловли акул в деревне Каибуола. Но вне всякого сойнения все туземцы, с которыми я беседовал, считали тот «факт», что женщины-балома являются «хозяйками рыбной ловли», настолько само собой разумеющимся, что подобные вопросы даже не приходят им в голову.
Ловля калала в деревне Лаба’и связывается с мифическим героем Тудава, жизнь которого тесно связана с этой деревней. Тудава слывет предком нынешних вождей Лаба’и. Магический обряд, сопровождающий рыбную ловлю в этой деревне, во многом определяется напоминаниями о мифических деяниях Тудава. Он жил на побережье, где жители в основном занимались рыбной ловлей и где произносились самые важные магические заклинания. Туземцы указывают на дорогу, по которой обычно ходил Тудава от берега моря к деревне, и на некоторые особые места на этой дороге, связанные с подвигами Тудава. «Традиционное присутствие» героя, если можно использовать такое выражение, как бы ощущается во всех местах, где существует рыбная ловля. Весь этот район находится под охраной табу, которые очень строги особенно тогда, когда вдет рыбная ловля. Эти периоды регулярны и продолжаются около шести дней каждый месяц, начиная с явила, дня полнолуния, когда рыба сбивается в стаи на мелководьях у прибрежных рифов и у берега. Традиционный миф гласит, что Тудава приказал рыбе калала жить в «больших реках» на архипелаге Д’Энтрекасто и раз в месяц приходить на берег моря бдиз Лаба’и. Магические заклинания, также переданные людям их мифическим героем, играют самую существенную роль — если ими пренебречь, рыба не придет. Имя Тудава вместе с именами других предков фигурирует в длинном заклинании, которое произносится в начале периода рыбной ловли неподалеку от табуированного камня по названию Бомликулику.
Заклинание начинается так:
«Тудава кулу Тудава;
Ибу’а кулу, Ва’ибуа;
Кулувидага, Кулубаивоие, Кулубетото, Муага’и, Карибуиува» и т. д,
Тудава и Ва’ибуа — мифические предки, каждый из них жил в деревне Лаба’и, причем первый, как уже мы знаем, был великим «культурным героем» острова. Примечательно обыгрывание звучания имени Ва’ибуа, явно в целях ритма. Отмечу, что слово кулу, стоящее между двумя первыми именами (Тудава, Ибу’а и имя, предшествующее трем последующим именам), мои информанты не смогли перевести. Не удалось мне также перевести его на основе некоторых этимологических догадок. После собственных имен, перечисленных выше, идут 8 имен, перед которыми нет слова, указывающего на родственную принадлежность (тубугу, «мои праотцы»), и 16 имен с этим словом перед каждым из них. Дальше идет имя непосредственного предшественника нынешнего мага. Мой информант не смог объяснить, почему перед некоторыми именами нет термина, определяющего родство, а перед другими он есть. Но он
123
был уверен, что это две группы.имен не равных по значению и не взаимозаменимых.
Приношения балома делаются ежедневно на протяжении шести дней, пока идет рыбная ловля. Маг кладет маленькие кусочки приготовленной рыбы (величиной с грецкий орех) и кусочки бетеля (в последнее время табак) на камень Бомликулику со следующими словами:
«Камкуамси ками ула’ула, нунумуаиа:
ликилалува, Илибуалита;
Кулисасисама»,
что означает:
«Ешьте свою ула’ула (приношение магу, совершающему обряд), о, старые женщины: Иликиалува (собственное имя), Илибуалита (собственное имя); открой ее».
Это заклинание акулы повторяется ежедневно с каждым новым приношением. Другое заклините, гувадава, распевается ежедневно все шесть дней над некоторыми травами; оно обладает силой, привлекающей рыбу халяля. Это заклянание начинается с перечисления предков, каждый из них величается «мой предок» или «мой праотец».
Существует заклинание, которое произносится только один раз в начале периода рыбной ловли на дороге, ведущей от деревни Лаба’и *к берегу моря. Его произносят над определенными растениями (лябу), вырванными с корнем и разложенными вдоль дороги. В этом заклииа- > нии есть следующая фраза:
«Иамуана иаегуло, Умналибу
Таи’иоко, Кубугу, Тантала, Ликиба»,
которая та>рке представляет собой перечисление имен, каждое из них, считают туземцы, принадлежит предку нынешних магов.
Другая формула, в которой встречаются имена предков, произносится в то время, когда маг выметает свое жилище в начале периода рыбной ловли. Она начинается так:
«Боки’у, Калу Боки’у; Тамала, Кури Тамала;
Тагеуло, Куритагеуло».
Все это имена предков того рода, к которому принадлежит маг. Характерно повторение имен с дополнительным суффиксом «Боки’у, Калу Боки’у» и т. д. Является ли первое слово именем какого-то человека^ второе произносится для большей цветистости, или же первое слово — это лишь сокращенное произношение этого имени, мои информанты не могли мне объяснить; видимо, это было неясно им самим.
В рыболовной магии системы халат из семи формул заклинаний имена предков фигурируют в пяти, то есть в большей части.
Ради экономии места я не буду детально рассматривать другие магические формулы, записанные мною. Приведенная ниже сводная таблица заслуживает краткого комментария.
Как я уже заметил ранее, существуют два класса магических формул: «матрилинеарных» и «патрилинеариых». Формулы первого класса, как правило, привязаны к конкретной местности, тогда как формулы второго класса могут передаваться от одной деревни к другой. В киривинианской
124
магии заметно также различие между системами магических церемоний и обрядов и отдельными магическими формулами, не образующими системы. Понятие «системы» здесь относится к тем магическим формулам, которые совместно составляют некое последовательное органически связанное целое. Обычно эта система сочетается с действиями, которые также составляют органическую целостность и направлены к единой цели. Например, очевидно, что садовая магия является системой в указанном смысле. То же самое можно сказать о магических формулах, произносимых на разных стадиях периода рыбной ловли или на разных этапах подготовки и проведения торговых экспедиции. Каждая формула в такого рода системах находит свое употребление. Все они произносятся последовательно, принадлежат одной систему, каждая из них относится к конкретной фазе определенной деятельности. В отличие от таких систем, любовная магия, например, состоит из ряда заклинаний (на Киривинах существует бессчетное множество таких заклинаний), каждое из которых имеет вполне самостоятельное значение и не зависит от других.
Вид магия Общее число записанных формул Число формул, в которых упоминаются имена предков Число формул, в которых не упоминаются имена предков
1. Магия погоДы 12 6 6
2. Военная магия 3. Каитубутабу 5 ' — 5
(кокосовая магия) 4. Заклинания грома 2 1 1
и молний 5. Знахарство и 2 1 1
медицина 6. Изготовление 19 4 15
каноэ 7. Муасила (магия торговли, обмена 8 — 8
товарами) 11 — 11
8. Любовная магия 9. Каагя’а (заклина- 7 — 7
ния мулукуауси) 10. Кабатам’ (магия 3 — 3
резьбы по дереву) 11. Рыболовная магия 12. Магия ловли 1 2 1
3 1
ядовитого ската 13. Вагам (магия 1 — 1
красоты) 14. Магия сбора 2 — 2
орехов арека 15. Саакеуло (детская 1 — 1
магия) 1 — 1
Военная магия (см. № 2 в таблице) также образует систему. Все ее заклинания должны произноситься одно за другим в строгой последовательности. Эта система местной магии, в ней есть указания на определенную местность, но не упоминаются имена предков.
125
Магия погоды (1) —-в основном магия дождя и менее значительная магия солнечной погоды г— также имеет местный характер и ее заклинания связаны с мифом. Все 12 закдинастий относятся к одной местности, это наиболее влиятельная магия на острове. Монополия на эти заклинания принадлежит вождям деревни Касаиа’и (это небольшая деревушка, почти примыкающая к деревне Омаракана), которые в периоды засухи получают исключительно высокие доходы от приношений.
В магии кэитубутаму (3) две формулы составляют систему: они произносятся на двух разных стадиях периода» в течение которого орехи кокосов табуированы; смысл табу и связанных с магическими процедурами заклинаний заключается в том, чтобы обеспечить хороший рост кокосов. .
Грозовая магия (4), имеет традицию мифа, в котором фигурирует мифический предок, имя* которого упоминается в заклинании.
Магия постройки каноэ (6) и муаежла (7), связанные с замечательной системой торговли и обмена товарами (нуля), образуют исключительно . важные магические системы. В записанных мною формулах заклинаний нет ни одного упоминания имен предков. К сожалению, я не смог записать всю систему муисша, а система магии, связанной с постройкой каноэ, котя и была, мной записана, но нс была переведена. В обеих магических системах есть указания на определенные местности, но нет упоминаний имен предков.
Три заклинания рыболовной магии (11) образуют одну систему.
Другие заклинания (12—13) не образуют системы. В заклинаниях любовной магии, что кажется вполне естественным, нет упоминаний имен предков. Зато они упоминаются в заклинаниях, с помощью которых излечиваются болезни или, наоборот, насылается какая-либо хворь на человека. Некоторые из подобных процедур связываются с мифами.
Приведенные здесь данные о том, какую роль ,в магических обрядах и заклинаниях играют имена предков, должны говорить сами за себя. К!акую-либо дополнительную информацию об этом у туземцев мне получить не удалось. Очевидно, что упоминание балома — важнейшая и существеннейшая часть магических заклинаний. Но напрасно было бы докучать туземцам вопросами вроде: «А что было бы, если бы вам не удалось вызвать балома?» (такой вопрос могли бы задать те, кто полагает, будто туземцы черпают основания своих действий в неких рациональных идеях, одобряющих млн порицающих эти действия), ибо магическая формула есть неизменный и органический элемент культурной традиции. Эту формулу нужно точно знать и произносить ее всякий раз без малейших изменений. Заклинание или обряд, в которых изменена хотя бы одна деталь, неминуемо утрачивают всю свою силу. Поэтому называние имен предков никак не может быть опущено, выброшено из обряда. Кроме того, на прямой вопрос «Зачем вы называете эти имена?» туземцы отвечают вполне благочестиво: «Токунабогу бубунемаси (это наш древний обычай)». И даже в беседах с наиболее интеллигентными туземцами я не мог добиться чего-то более вразумительного.
Совершенно ясно, что называние имен предков есть нечто большее, чем простое их перечисление. Об этом говорит хотя бы тот факт, что ула’ула приносятся во всех самых значительных системах магии, которые были мною тщательно исследованы; о том же говорят подношения 126
и’еагали, описанные выше. Но даже эти подношения и’сагали, хотя они несомненно указывают на то, что туземцы уверены в присутствии балома, еще Не позволяют судить об идее причастности духовик выполнению целей, ради которых исполняется магический обряд и произносятся заклинания; нельзя также спешить с выводом, что именно балома являются теми силами, к которым взывает маг, силами, которыми маг овладевает с помощью заклинаний и которые выполняют ту задачу, какую он на них возлагает.
Туземцы иногда в уклончивой манере говорят о том, что благорасположение духов крепко помогает им в рыбной ловле или в садоводстве, что если духи разгневаются, то могут причинить человеку вред. Последнее негативное утверждение подчеркивалось в большей мере, чем позитивное. Действительно, считают туземцы, балома неким таинственным образом участвуют в церемониях, устраиваемых в их честь, и лучше всего добиться их благосклонности, но отсюда не следует, что балома являются главными или хотя бы вспомогательными силами, совершающими желательные действия. Магическая сила заключена в самих заклинаниях.
То, как туземцы понимают роль балома в магических действиях, может быть пояснено их отношением к балома во время миламала. В этой церемонии балома являются одновременно и участниками и зрителями, люди стараются заслужить их расположение к себе, удовлетворяя их возможные естественные желания; балома не преминут выразить свое неудовольствие и причинить какой-либо вред тому, кто не относится к ним подобающим образом, хотя их гнев вовсе не так уж страшен, как, например, гнев каких-либо сверхъестественных существ, в которых верят не только дикари, но и цивилизованные люди. И в церемонии миламала балома практически ни на что не влияют. Их роль чисто пассивна. Изэтой пассивности они могут быть выведены только, если их чем-нибудь рассердить, тогда они обнаруживают себя, так сказать, негативным образом.
Следует напомнить еще и о другой стороне проблемы называния имен предков в магических заклинаниях. В киривинианской магии большую роль играют мифы и традиционные верования, лежащие в основе некоторых магических систем. Мне уже приходилось говорить о связях между традициями местности и традициями конкретных родов и семейств. Имена предков, называемые в магических формулах,— это один из элементов традиции, играющий весьма заметную роль в последней. Сама святость этих имен, связующих участников магического ритуала с их мифическими родоначальниками, уже является, по мнению туземцев, достаточным основанием для их магического применения. Я уверен, что никто из туземцев не усматривал в назывании имен предков прежде всего способ вызвать балома для совершения какого-либо действия; возможно, те заклинания, которые сопровождаются ула’ула, являются в этом смысле исключительными. Но даже в этих случаях прагматическая установка не является определяющей в сознании туземцев и не окрашивает их отношение к магии.
Magic. Science and Religion and Other Essays. Boston, 1948. P. 124—156.
Перевод В. H. Поруса
А. П. ЭЛКИН
АВСТРАЛИЙСКИЕ АБОРИГЕНЫ
Глава IX
ФИЛОСОФИЯ, ОБРЯДЫ И ВЕРОВАНИЯ АБОРИГЕНОВ
Большинство из нас будет ввергнуто в продолжительное и глубокое раздумье, если к нам обратятся с просьбой дать правильное изложение пашей философии, поскольку мы проводим свои дни, не обращаясь сознательно ни к какому систематизированному представлению о Вселенной, о человеке и природе, о жизни и сознании, о процессах в истории. Однако это не означает, что у нас нет никакого мировоззрения и что мы не руководствуемся им в своей жизни. Это мировоззрение проявляется в нашем повседневном поведении, в наших ритуалах и верованиях, а порой и в ситуациях кризиса, переживаемых как отдельным человеком, так и обществом в целом. Однако только в редких случаях мы глубоко задумываемся над философией и применяем ее к нашим жизненным проблемам. Большинство из нас как бы «врастает» в философию, оставляя за философами-специалистами право размышлять над ее действительной формой. Они продумывают и взвешивают все возможные доводы, заглядывают в прошлое и будущее, определяя, в чем философия строго последовательна, а в чем нелогична, и, наконец, дают более точные и корректные формулировки.
Аборигены также имеют или наследуют свои представления о жизни и Вселенной, о прошлом, настоящем и будущем, в которых они «врастают» и о которых размышляют только немногие из них. Эти представления проявляются в их обрядах, мифах, манерах поведения и верованиях, связанных с рождением, сном, смертью и окружающей их природой. Аборигены могут придерживаться противоречивых и неполных теорий, как часто делаем и мы, но одно безусловно — их философам предоставлено большое количество материала, на котором они могут проявить свое умение мыслить, свои аналитические способности и свое стремление к систематичным и логичным построениям. Я попытаюсь занять место аборигена-философа и приложу все усилия, чтобы изложить взгляд на жизнь и мир, который присутствует в поведении, верованиях и обрядах аборигенов Австралии.
Философия аборигенов имеет три характерные черты: спиритуали-стичность, тотемизм и историзм, которые, как правило, присутствуют в ней одновременно. Спиритуалистичность является тотемистичной по характеру и историчной по изложению. Другими словами, эти три характеристики являются различными аспектами одного явления, что и будет показано при последующем анализе.
128
СПИРИТУАЛИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ЖИЗНЬ
Термином «спиритуалистичность» я хочу выразить не идею абстрактной концепции всепроникающей нематериальной реальности, а скорее то содержание, которое обычно обозначают термином «духовный». В действительности философию аборигенов лучше всего было бы охарактеризовать как анимистическую. По существу, вся та часть мира, которая представляет интерес и значение для человека, объясняется в ней существованием различных духов, которые время от времени воплощаются в людях и в различных природных существах и явлениях. Эти духи могут появляться в снах и видениях, будучи как в состоянии воплощения, так и в свободном состоянии, когда они покидают тело. Это означает, что духи никогда полностью не привязаны к своим формам воплощения. Они могут символизироваться как искусственными, так и естественными объектами, и их жизнь опосредуется через эти объекты. Сказанное станет более понятным, когда мы обратимся к рассмотрению верований аборигенов. z
/
. УЧЕНИЕ О ПРЕДСУЩЕСТВОВАНИИ
*
Широко распространенное учение о предсуществовании служит хорошей иллюстрацией сказанного. Духи нерожденных людей временно пребывают в обиталищах, обычно связанных с вполне определенными местами, и после смерти людей возвращаются в них, хотя, согласно некоторым другим верованиям, они уходят на небо. Участь мертвых будет рассмотрена нами позже. В большинстве верований считается, что предсуществующие духи возникли в очень далеком прошлом в результате деятельности определенного героя, хотя, согласно другим верованиям, они постоянно создаются героем-творцом, деятельность которого является непрерывной и не ограничивается одним только прошлым. Человек может принять участие в этом процессе, совершив ритуальное действие в месте, которое считается священным благодаря своей связи с магической способностью героя создавать или воплощать своих духов-детей. Эта церемония аналогична обрядам, выполняемым для увеличения размножения видов животных и растений, поскольку представления аборигенов о природе ничем не отличаются от их представлений о человеке. Это находит выражение как в их мифологии и тотемизме, так и в ритуалах.
ОБРЯДЫ РАЗМНОЖЕНИЯ
Как для человеческих существ, так и для животных и растений существуют центры духов. Герои оставили в известных местах не только души людей, ио, кроме того, сделали другие места, также хорошо известные, центрами, из которых исходят духи и жизнь определенных животных и растений и вызывают увеличение их плодовитости. Если, например, герой связан с кенгуру, то есть имеет его в качестве своего тотема или может принимать его обличье, то он мог в каком-то месте довершить обряд размножения для кенгуру и оставить там большой камень не только для того, чтобы отметить это место, но и для того,
5 Магически* кристалл
129
чтобы сделать его кладезем духов и жизней кенгуру. Другое место на пути героя может стать священным и обладать магической силой в силу того, что герой потерял здЬеь какое-то количество своей крови или часть своего тела или же его тело превратилось в камень. С этого момента это место становится каналом, связывающим с созидательным и вечным временем сновидений. Благодаря дарованной этому месту благосклонности и ритуалам, совершаемым в нем, вступает в действие магическая сила, вызывающая размножение, в данном случае, например, кенгуру.
Следует отметить, что связующим звеном с вечным временем снови-Дёций является в конечном счете личность, а именно герой. Даже если герой изображается в мифе в виде Животного, большую часть времени Ш действует и говорит как человек. Это, как мы увидим далее, является характерной особенностью'австралийской мифологии, в которой олицетворяются природные Существа и явления. Благодаря этому он» получают объяснение, понятное человеку, поскольку как воплощения существ, наделенных личностью и духом, они подобны человеку, хотя часто обладают значительно большими способностями.
Не всегда легко установить, каким<образом> по мнению аборигенов, ритуал размножения достигает своей цели. Когда исполнитель или исполнители ритуала-говорят: «Пусть будет много кенгуру повсюду», то они, очевидно, выражают свое желаниё. Кроме того, они выражают свое желанйе действием, то есть в наиболее простом случае Они сдувают порошок с камня, сбрасывают камни Со священной груды или, взяв со священного места истолченный в порошок камень или землю и смешав их с кровью, размещают эту смесь на тех территориях, где желательно раэййожение видов животйых и растений и гДе ояо; Как правило, и йроис-Яодйт.Возможно, мы мог ли бы заключить, что аборигеныпроизносят или. выбирают священные выражения для идеи и концепции кенгуру, эму или валлаби или что, согласно их верованию, они Передают часть жизненной СИЛЫ священного камня или того, кто этим камнем репрезентируется, территорий и таким образом эта жизненная сила передается животным и р&стениям и вызывает их размножение. Но каким бы ни было наше толкование —философским, священным или символическим, мы должны Понимать, что священный камень или груда являются для аборигенов не просто камнем или землей. Они в определенном смысле оживлены; от них исходит жизненная Сила, и здесь не важно, понимается она как обобщенная сила, которая в одном случае действует на кенгуру, а в другом случае -— нй валлаби и т. д., или как источник индивидуальных духов и жизней' кенгуру, которые с помощью ритуала посылаются для своего воплощения.
Нам не следует отбрасывать это последнее представление, даже если оно и не поддерживается в Каждом племени, поскольку нельзя забывать, что Для размножения человеческого рода имеются точно такие же обряды, как Те, что выполняются для размножения животных и растений. Цель этих обрядов состоит в том, чтобы содействовать, воплощению индивидуальных духов, которые обитают в центрах духов или местах размножения детей. Во время этих обрядов разрисовывается, скоблится или разбивается камень (в некоторых случаях дерево), а также часто исполняется песня или произносятся заклинания. В результате5 духи-дети, оставленные -в этом месте,
130
выходят, с тем чтобы войти в^чрево женщины. Здесь нет идеи общей дарующейжизнь &ллыА настигающей женщин ц вызывающей беременность, аесть идея вхождения в их тела духов-детей, которые прежде были поведаны.Поэтому не имеет смысла искать другую интерпретацию и для обрядов размножения, связанных с животными и растениями. Аборигены рассматривают жизнь и размножение людей так же, как это происходит в природе.
КИМБЕРЛИЙСКИЕ HACK АЛЬНЫЕ РИСУНКИ
Еще одну разъясняющую иллюстрацию сказанного можно найти в Северном Кимберли. Там практикуются упомянутые выше ритуальные способы размножения человека и видов животных и растений, которце обычно известны как талу 1 или интичиума. Эти ритуалы связаны с рисунками на камнях и скалах. За исключением северо-восточной части этого региона, каждая такая галерея содержит, по крайней мере, одно изображение личного существа, известного под именем Вонджуиа и связанного с небом, дождем; радугой, радужной змеей, духами-детьми и размножением животных и растений'. Это существо почти всегда изображается в виде/Человеческой головы с носом и глазами, но без рта. Обычно над головой оно имеет украшение в виде подковы, которое может изображать головную повязку, носимую туземцами, но вероятнее всего изображает радугу. Если до этого изображения дотрагиваются люди, принадлежащие к местной тотемической группе, то в нужный сезон выпадает дождь и получают воплощение духи-дети, которые происходят от радуги-духа и временно обитают в ближайшем водоеме. Аналогичным, образом, если люди нарисуют или. перерисуют изображение своего тотемического животного» галерее, посвященной Вовджуне, то это вызовет увеличение плодовитости этого вида животных. В одном районе Северного Кимберли считается, что человек, нащедшийдуха-рсбенжа, должен .Дойти в галерею и дотронуться до изображения змея-радуги иди даже нарисовать изображение духа-ребен-ка, с тем чтобы змей-радуга оказался в состоянии поддержать его заместителя \ В мифологии каждая такая галерея связывается с героем Вонджуной, причем таких героев может быть несколько и каждый их них имеет свое особое имя. Здесь не предполагается, что различные рисунки Вонджуны являются изображениями одного духа плодородия. Эти изображения и прикосновения к ним действенны потому, что они являются унгуд, то есть были учреждены в далекую дпоху творения, действенная
1 В своей составившей целую эпоху квите «Туземные племена Центральной Австралии (The Native Tribes of Central Australia), опубликованной в 1899 г., Спенсер я Гиллен использовали термин «интичиума» для обозначения ритуалов размножения в племени аренда. Однако затем этот термин стал широко использоваться для обозначения подобных церемоний, где бы они ни были обнаружены. Поэтому в пересмотренном и исправленном издании упомянутой книги, вышедшей под названием «Арунта», термин «интичиума» был заменен более общим для племен термином «мбанбиума», и было разъяснено, что «интичиума» используется только ограниченной группой туземцев.
* Он использует красную охру, с/тем чтобы другой дух-ребенок заменил «найденнсто» нм и подлежащего теперь воплощению.
131
сила которого может стать активной благодаря ритуальному действию. Именно-в эту эпоху Вонджуна вместе со своими последователями пришел в Северный Кимберли из моря. Когда их странствия закончились, они (то есть ихтела) превратились в ‘рисунки, а их духи поселились •в ближайших водоемах, готовые стать активными в тот момент, когда их «тела» будут вновь нарисованы.
". ИСПОЛЬЗОВАНИЕ КРОВИ
В ТОТЕМИЧЕСКИХ ЦЕРЕМОНИЯХ
< ' * Очень распространенной чертой церемоний размножения является
использование человеческой крови для изображения тотемических эмблем на телах участников, длярасцвечивания некоторого символа, а также для смазывания камня. выстуваюшетО неизменным символом нрису-/ тсгвиявеликого героя (человека или животного), связанного с определенными видами животных или растений. Эта кроаь,конечно, считается евяшеивой и берется из генитальйого органа. Вели » других случаях Человеческая кровь дает физическую силу слабым и стдрым^
‘ . ^х*»ное мужество и «ященную жтОТш прошсдшим обряд посвящения, -,.-ТфЖ этих церемониях размножения ежа дает жизнь герою илитотемическому животному. Во время этих обрядов камень обнажается* и очищает-'• - .г ея, Жзатем при совершении соответствующих действий Ж пенни * в«го . ?<|долим№тся кровь ’ избранных представителей тотемической группы.
к? '7-даййий образом они отдают часть своей жизни тотемическому животно-' м^, с тем чтобы оНо могло размножиться и обеспечить жизнь человека.
fi ... не виоляе-нойятио, является л» вклад духов ж жианй тотемичеедих
‘ЖЙ^отНых непосредственным или он связан с усилением их кровных уз « тотемическим предком или героей, но, по крайней мере/ясно, что жизнь природы и человека является единой по своей сушности и по» < требностям. Короче говоря, она носит личностный н духовный характер. '• s:
Это подводит нас к проблеме, возникающей в связи с некоторыми тотемическими ритуалами размножения. Сказывает ли ритуал непосредственное воздействие на жизнь И Духов животных и. растений или Же он действует на тотемического героя или бога, который и вызывает соот-ветствуюиюе увеличение плодовитости? В мифологическом цикле о Вон-->.Д#уив считается, чтоцель прикосновения к рисункам состоит в том, чтобы вызвать активность Вонджуны. В северных районах полуострова Кейп-Йорк ритуал размножения служит установлению контакта между представителями тотемической группы и тотемическим героем-предкбм ' или богом, который затем «выходит» и вызывает рост плодовитости того животного или растения, которое было связано с ним в героическое время и за которое он несет ответственность. Однако не только в этом регионе, но также в Центральной Австралии и в ряде северных и северо-западных районов мы находим подтверждение того, что ритуалы размножения преследуют цель «занять» героя посылкой жизней и духов определенных животных и растений, как он это делал прежде в эпоху «сновидений».
132
СЛЕДСТВИЯ ИЗ УЧЕНИЯ О ПРЕДСУЩЕСТВОВАНИИ
Из учения о предсуществовании вытекают два важных следствия. Во-первых, это учение объясняет, почему аборигены игнорируют или даже отрицают причинную связь между половым сношением и зачатием и, следовательно, не признают физиологического аспекта отцовства. Согласно их представлениям, дух ребенка уже существует и он должен быть найден. В Племенах северных, западных и восточных регионов Австралии считается, что отец находит этот дух, хотя и мать может видеть во сне будущего ребенка. По мнению аборигенов центральных областей, наиболее важную роль в этом деле играет мать, поскольку ребенок получает свою плоть и кровь от матери, в то время как отец обеспечивает ему положение в социальной и религиозной жизни. Однако и' В том и в другом случае предполагается, чуо половое Сношенце только подготавливает женщину к рождению ребенка (за исключением северной части полуострова Кейп-Йорк, где признается существенная роль полового сношеция), и поэтому необходима сверхъестественная анимистическая сила — тотемический герой или Небесный бот, создающий ребенка, который благодаря этому может быть помещен в чрево женщины. Трудно решить, воспрепятствовало ли это учение открытию физиологических фактов или же оно вытеснило некогда прежде имевшееся знание этих фактов. По крайней мере, мы во себе знаем, что и то и другое могло Иметь место. А Поскольку сейчас речь идет об аборигенах, то совершенно ясно, что именно это учение мешает им осознать значение физиологических фактов.
ь \ Однакозто не означает, что нельзя одновременно придерживаться учения О предсуществовании или о сверхъестественном творении духов я знать физиологические факты. Такое соединение веры и знания характерно для многих из нас, и нам следует стремиться, по крайней мере в течение какого-то времени, сохранять веру аборигенов в предсуществование и в то же время помочь им осознать эти факты. Разрушить их веру в предсуществование и в священные центры духов означает обо-рв.ать связь, которая соединяет их с миром духов, с их великими героями, с их страной и даже друг с другом, в случае если группа индивидов имеет одно общее обиталище духов. Это приведет к гибели племени, и поэтому этого следует избегать.
С другой стороны, приобретение аборигенами верования в причинные следствия полового сношения в сочетании с более высокой оценкой статуса й ценности женщины, чем это обычно свойственно туземцам, могло бы привести к изменению или даже отказу от тех обычаев, в которых половая жизнь женщин используется для целей, выходящих за рамки семьи.
Второе следствие имеет отношение к природе. Пока мы не просветили аборигенов, они считали, что возделывание земли, высаживание семян и заботливый уход за скотом не являются необходимыми условиями плодородия. Для них участие человека заключается в посылке с помощью ритуала духов и жизней животных и растений. Это мешает им оценить По достоинству нашу сельскохозяйственную и животноводческую деятельность. Но соответствующие разъяснения процессов
133
проращивания и скрещивания помогли бы им оценить то, что мы делаем, а соединение религиозных ритуалов с этой деятельностью способствовало бы проникновению навыков сельскохозяйственной в пасту-шечьей работы в их жизнь. В этом Отношении миссионеры имеют огромные возможности, если они, используй немного воображения, позаботятся подготовить ритуалы, которые будут иметь значение для аборигенов и в то же время не будут нарушать христианских принципов.
ТСШЛШЧЕСКОЕ ПРедСТАВЛЕНИЕ ОЖИЗНИ
Рассмотрение нами спиритуалистического представления о жизни содержало ссылки на тотемизм, в частности на тотемические обряды размножения. Основная идея тотемизма состоят в том, что человек и виды животных и растений объединяются в одно социальное и церемониальное целое и участвуют в одной общей жизни. В социальном тотемизме тотем не только символизирует общие родственные связи между членами некоторой группы, но также выступает как их супруг, друг, защитник или помощник и поэтому является их «плотью», тогда / как они в свою очередь питают к нему уважение и отказываются причинять ему вред, если только не находятся в состоянии крайней нужды. Аналогичным образом в культовом тотемизме тотем служит не только эмблемой культовой группы или сообщества, но также символизирует предка или героя, которому поклоняются члены этой группы, и выражает жизнь животных и растений, за размножение которых члены тотемической группы несут ритуальную ответственность. Более того, этот символизм основан на веровании, что человек и природа подчиняются одному поряДку. В своей основе ритуал размножения животных н растений не является попыткой господствовать над природой с помощью магических сил; это скорее способ выражения нужд человека, особенно его потребности в том, чтобы сохранялся естественный порядок вещей в природе, это способ содействия природе именно в те сезоны, когда должно происходить размножение соответствующих животных и растений или когда должен выпасть дождь. Это не является попыткой вызвать нерегулярное или необычное, это попытка сохранить регулярность. Это система кооперации с природой, которая по своим функциям является экономической и психологической: с одной стороны, она выражает экономические факты и нужды, а с другой стороны, обеспечивает уверенность в процессах природы (Которые воспринимаются как одушевленные и которые обуславливаются духовными причинами) и надежду на будущее.
Индивидуальный и вспомогательный тотемизм также основаны на веровании, что человек, растения и животные ведут общую жизнь. Человек и его тотем вступают в личный контакт друг с другом; зависимость человека от тотема состоит в том, что может быть описано как личные услуги, хотя здесь присутствует и определенное количество притворства. Аналогична и функция тотема в снах, поскольку здесь он изображает члена тотемической группы, передает ему сведения и наделяет его силой. Эти факты свидетельствуют о том, что тотемизм является формой анимизма, поскольку он наделяет душами или личностями животных и растения, то есть тотемы. Это также 134
означает, что сновидение является объективным опытом, сравнимым с переживаниями в состоянии бодрствования. Простой иллюстрацией этого является представление аборигенов о культовом тотеме как «сновидении» — как пути в вечное «сновидение» — время, которое является прошлым и настоящим одновременно, которое причастно природе сновидения и свободно от ограничений, накладываемых пространством и временем.
Однако наиболее интересным выражением единства природы и человека является классификационный тотемизм. Как уже указывалось, он является функцией от фратриального, родового или локального тотемизма. Этот вид тотемизма означает распределение и классификацию человека и всех представляющих для него интерес природных явлений в рамках одной системы. В этой схеме человеческие индивиды не отделены от природных существ и объектов, а образуют с ними общие группы. Так, фратрия, род или любая другая группа включает не только определенное число* мужчин и женщин, но также и определенных животных, растения и природные объекты. В районе Порт-Макая в Квинсленде, где каждое племя подразделяется на две фратрии, считается, что человек естественным образом подчинен более фундаментальному делению природы на фратрии. Один человек, на которого это представление произвело сильное впечатление, говорил: «Похоже, чернокожие считают, что эти фратрии и классы являются универсальным законом природы, и поэтому они все распределяют между ними». Для нас часто бывает трудно понять принцип деления, но туземец, как правило, говорит не задумываясь, к какой фратрии или любой другой группе принадлежат кенгуру, бамбук, определенные деревья, злаки или камни. С такой же легкостью он указывает фратрию, род или класс своих соплеменников. Это разделение и классификация предполагают родство между человеческими индивидами и природными существами и явлениями, поскольку они группируются вместе. Например, на северо-западе Западной Австралии член одной фратрии по материнской линии считал всех, принадлежащих к этой фратрии, «своей собственной семьей», а все, кто относился к другой фратрии, были для него некровными родственниками.
Фратрии всегда связаны с другими подразделениями, а именно с родами и классами. Во всех племенах, где тотемизм является средством выражения единства человека и природы как «одного большого племени», мужчины, женщины и все другие объекты классифицируются не только по фратриям, но также по родам и классам. В этом случае мы говорим о множественном тотемизме и о субтотемах или вспомогательных тотемах. Например, если тотемом рода является кенгуру, то он является тотемом не только для соответствующей группы людей, но, кроме того, и для группы природных объектов, животных и растений. Поэтому трава, вода, плеяды и т. д. являются кенгуру точно так же, как им являются определенные мужчины и женщины. Для последних кенгуру является основным тотемом, в то время как трава, вода, плеяды и т. д. являются вспомогательными тотемами. Несмотря на то, что эти субтотемы вторичны, они тем не менее являются объектами поклонения, поскольку считается, что они служат (предупреждают об опасности и.помогают) членам человеческого рода кенгуру.
135
Если отсутствует деление на фратрии, то совершенно аналогичная классификация человека и природы осуществляется по родам, локальным группам, классам и подклассам. Дело в том, что тотемизм играет столь важную роль в существовании человека в Австралии, что он является неотъемлемой частью всех его социальных и ритуальных группировок. Причем он выступает не просто как символическое выражение принципа и цели этих групп, но является также средством выражения единства жизни человека и природы, их взаимной зависимости друг от друга. В результате, какой бы ни была форма социального деления на группы, абориген вносит в нее всю природу в целом, поскольку как не может быть свободных, не принадлежащих роду или классу людей — индивидуалистов, так не может ничто на небесах и на земле находиться в столь неприятном положении.
При таком отношении к миру человек чувствует себя в природе, как дома, внося все ее явления, объекты, растения и животных в свою социальную систему, превращая их в часть своих родственных групп, фратрий, родов и других организаций. Тогда он может ожидать, что природа будет относиться к нему так, как он относится к ней, то есть так, как принято между людьми в различных социальных и ритуальных группах. Это означает очеловечивание, если не олицетворение природы во всех ее проявлениях и опять почти вплотную подводит нас к спиритуалистическому и анимистическому представлению аборигенов о Вселенной. То же самое мы увидим при рассмотрении мифологии, которая персонифицирует или, скорее, олицетворяет природу.
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЖИЗНИ
Представление аборигенов о жизни является не только анимистическим и тотемическим, но и историческим. Святость, санкция и жизнь возникают из героического животворного прошлого. Устойчивость в поддержание неразрывной связи с прошлым играют важную роль в жизни любого общества, и их никогда нельзя игнорировать. Это утверждение верно и для аборигенов. Святилища даруют жизнь и имеют тотемическое значение в силу своей связи с героями прошлого, а собственный дух человека, благодаря своему предсуществованию, служит связующим звеном с тем же временем творения. Обряды размножения животных и растений действенны, поскольку их совершают по древним обычаям исполнители, которые были посвящены в тайную жизнь, открывающую доступ в прошлое. С помощью обрядов, совершаемых в память деяний героев и предков, передаются великие откровения посвящаемым. Аналогичным образом требующие строгого соблюдения законы и обычаи, имеющие существенное значение для благополучия племени обряды были установлены героями и предками в далеком прошлом. Если обычай не получает закрепления в мифе, то он рассматривается как созданный человеком и поэтому не имеет большого значения. С другой стороны, если нужно ввести или принять новое установление или если новый обычай считается существенным, то он непременно найдет дорогу в мифологию и тем самым будет освящен и станет санкцией для поведения. Само слово, обозначающее культовый тотем, «сновидение» включает прошлое в свою коннотацию. Наконец, мифоло
136
гия представляет собой рассказ о деяниях предков, тотемических и других культурных героев в этот далекий период творческой активности.
ДЛя аборигенов вещи такие, как они есть, являются результатом личных действий героев в прошлом; обычаям следуют потому, что они являются обычаями героев или были установлены героями. И сама жизнь возможна для человека и природы благодаря действиям и животворным способностям героев. Все, что есть, должно быть и будет, обязано своим существованием неразрывной связи с героическим прошлым. #
Одндко, как уже отмечалось, это прошлое в некотором смысле является и настоящим, поскольку культурные герои и предки не прекратили своего существования и имеют непосредственное отношение к деятельности человека на протяжении всей его жизни. Обряд посвящения не только допускает человека к знанию прошлого, но и делает его тем, кто приобщается к этой жизни и действительно становится ее воплощением. В особенности это имеет место во время церемоний: кровь человека является тогда кровью героев, и он попадает в священный мир героев и некоторое время живет преобразованной жизнью. Однако это еще не все. Дело здесь не только в переносе прошлого в настоящее или в превращении настоящего в прошлое с помощью ритуальных действий со всем их рвением и энтузиазмом. Для обозначения этого периода творения обычно используется термин «сновидение». Но «сновидение» человека является его культовым тотемом, другими словами, его символом и долей в героическом веке и, кроме того, способом доступа человека к нему. Но это также означает, как уже отмечалось, что этот век проявляет черты нищего собственного опыта сновидений, а именно то, что не существует ограничений пространства и времени и что действующие лица наделены более чем обычными способностями и знаниями. Из этого не следует, что алтьира, героический век, является продуктом фантазии и необузданного воображения. Абориген приписывает своим повседневным снам не больше значения, чем это делают наши психоаналитики; сны открывают ему события, которые произошли, происходят в настоящий момент или произойдут в будущем. Мифы о времени сновидений являются для аборигена фактами истории, которые связаны с его географическим окружением, экономическими занятиями, общественным устройством и личным опытом. Но время, к которому они относятся, имеет характерные признаки сновидения, поскольку, как в сновидении, прошлое, настоящее и будущее в некотором смысле сосуществуют — являются аспектами одной реальности. Это время снов, используя более ранний термин, да, но оно вечно, поскольку выражает для всех временных периодов ту реальность, которая постоянна, неизменна и является безвременным Здесь и Сейчас. Это «сновидение», используя собственный перевод аборигенов, которое в прошлом обнаруживало себя в родовых и культовых героях, которое в настоящем обнаруживает себя в посвященных (в частности во время священных церемоний) и которое будет проявляться в будущем при условии, что не будут прерваны связи с ним.
В этом заключена важность тайной жизни, как указывалось в предыдущей главе. Посвященные, мифы, обряды, священные места являются связями со временем сновидений. Если осквернить и запустить свя
137
щенные места, нарушить преемственность посвященных, забыть мифы и пренебречь обрядами, то. утратится доступ к жизни, которая исходит из времени сновидении. В результате само существование человека и природы окажется в опасности, и одна только мысль об этом состоянии наполняет взрослых аборигенов чувством бессмысленности существования, а для нового поколения это означает утрату символа надежды в прошлом, источника силы в настоящем и ориентира в будущем.
ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ СОБИРАТЕЛЕЙ ПИЩИ ,,
Каждый народ имеет ряд базовых понятий, которые возникают из его повседневной деятельности и находят выражение в его мышлении. К их числу принадлежат такие понятия, как время, пространство и расстояние, число, собственность и владение, классификация или распределение по группам, причинность. Мы уже видели, что классификация аборигенов включает как группы, выделенные по принципу родства, так и другие социальные группировки, и в соответствии с ней предписывается их взаимное поведение. Кроме того, аборигены классифицируют природные явления, животных и растения по тем же самым социальным и ритуальным группам, включая их в один общий порядок. Таким образом они устанавливают образцы поведения для человеческих групп и «связанных» с ними животных и растений, включая сюда ожидаемые реакции и действия со стороны этих животных и растений.
Причинность. Для аборигенов причинность носит личный характер. Человек бросает копье, которое попадает в другого человека или животное и убивает его. Человек со своим копьем является причиной. В главе XII «Знахари и магия» мы увидим, что даже если нет видимой причины - болезни или смерти человека или какого-либо другого бедствия, то есть если несчастье не является очевидным следствием совершенных кем-либо действий, то тем не менее предполагается, что причина должна быть личной. Это означает, что было брошено невидимое копье, камень или сеть и именно они произвели имеющийся результат. С помощью магии можно раскрыть человека, «бросившего» копье, и с помощью магии это копье может быть извлечено из жертвы.
В других исследованиях исполнители тотемических ритуалов описываются как вызывающие последующее увеличение плодовитости животных и растений. Однако они не являются действующей причиной этого увеличения и не считают себя таковыми. Они только выражают свое желание и потребности в ритуале, который репрезентирует условия, от которых можно ожидать естественного и нормального размножения животных и растений, и именно эти условия можно назвать «действующей причиной», если встать на позицию аборигенов. В центральном Арнемленде вожди со всей определенностью утверждают, что совершаемый ими ритуал мараян не сам по себе вызывает размножение животных и растений в соответствующем сезоне; он только служит поводом для «призраков» или «душ» этих животных и растений самим совершить мараян и тем самым размножиться, то есть обрести плоть. Для нас это различие может показаться несущественным, но для аборигенов оно имеет реальное значение. Оно означает взаимозависимый дуализм видимого «и .невидимого. Участие человека в ритуале также существенно,
13К
поскольку оно, обеспечивая повод, в действительности является средством, с помощью которого невидимое, «сновидение» становится действенным в мире пространства и времени, то есть здесь и сейчас.
Время. Что есть время? Для нас это последовательность тогда и сейчас, причем сейчас почти немедленно превращается в тогда. Для аборигенов время— это только сейчас. Хотя для них существует про шлое, когда культовые герои и предки совершали свои величественные деяния, однако это прошлое вместе с тем является и настоящим, то есть здесь и теперь. Если бы это было не так, то настоящего не могло бы и быть. Причем настоящее здесь понимается не как самое последнее из следствий, вытекающих из прошлого. Наоборот, настоящее есть скрытое и потенциальное «прошлое»; оно реализуется через поведение и ритуал. История существует, но она представляет собой миф о том, что находится «за» или «внутри» настоящего, а не «до» него. Это находящееся «внутри» является сновидением, невидимым, неизменной реальностью всех без исключения созданий и явлений и их взаимоотношений. Все реально существующее обладает предсуществованием, то есть оно не является вновь сотворенным или устроенным. Если человеческого существа, животного, растения или природного явления нет, то это означает, что оно находится в Невидимой фазе своего непрерывного цикла существования, цикла, который не продвигается вперед, а без конца повторяется. Безусловно, это имеет огромное значение для рассматриваемого народа. Более того, это является отражением жизни людей, занимающихся собирательством. Абориген не разводит сельскохозяйственные культуры и скот и поэтому не надеется найти новые или лучшие сорта картофеля или зерновых или вывести более «мясистых» валлаби. Его существование зависит от повторяющегося цикла сезонов, от естественного произрастания картофеля, от размножения валлаби в обычное для этого время и в обычном месте и т. д. Таким образом, оно зависит от сохранения существующего положения.
Однако даже это предполагает осознание прошлого и ожидание будущего. Человек, безусловно, смотрит в будущее или прошлое, ожидая, когда достигнет зрелости обещанная ему в жены девочка, или оплакивая прах брата, умершего год-назад. Однако эти временные рамки ограничены; они находятся «внутри» «настоящего», и для них прошлое, настоящее и .будущее выражается с помощью глагольных времен и наречий. Это время в виде последовательности периодов представляется неважным для аборигенов. Оно выражает «конкретную реальность» настоящего, которая имеет относительную ценность. Спросите аборигена, сколько потребуется времени, чтобы дойти до известного ему места, и он может ответить: «Возможно, довольно много времени». Если вы будете настаивать, чтобы он был более точным, он совершенно правильно перечислит на пальцах или с помощью камешков последовательность удобных для разбивки лагеря мест по дороге с легкими или разумными пешеходными дистанциями между ними. Возможно, он упомянет девять таких стоянок, но если вы из этого сделаете заключение, что на все путешествие потребуется десять дней,,он затруднится согласиться с вами. Он и его семья могут потратить на этот путь дней двадцать или даже более. Если по пути вблизи водоемов случится хороший сбор пищи иля если встретятся друзья, то он скорее всего
139
может задержаться на несколько дней. В любом месте и в любое время пища и социальные отношения представляют для человека первостепенную заботу — «конкретную реальность» настоящего. Того, что лежит впереди,— еще нет. Даже если в месте последней стоянки должна состояться встреча для совершения ритуала и торговли, абориген не будет спешить на нее как на назначенное мероприятие. Для него расписание не является решающим. Тот, кто приходит первым, ждет, т. е. «сидит», собирает пищу или исполняет корробори. Здесь нет спешки, нет упреков за опоздание, поскольку^ как можно опоздать; если никакое точное время встречи не установлено? В промежутке каждый занят своими обычными делами и заботами, поскольку неважно, где ими заниматься,— здесь или там, главное, чтобы была пища.
Пространство. С пространством дела обстоят так же, как и со временем. У нас есть не только расписания и единицы времени, но и системы измерения площади и расстояния. Мы определяем длительность путешествия по расстоянию, которое нужно пройти, и вычисляем площади с помощью измерений. Мы обычно устанавливаем границы И возводим изгороди. Единственное интересное исключение составляют границы поселений: фермеры-соседи хотя и знают размер своих владений, однако редко заботятся о точном проведении границ и не ставят v изгородей, поскольку стада не покидают владений своих хозяев, где расположены их привычные места для водопоя, и скотоводы знают об этом. Аборигены также знают свои места для сбора пищи и водоемы и имеют некоторое представление о границах рода или племени; по крайней мере, они знают, когда они находятся на территории другого племени. Но оци не умеют измерять длину и площади и не имеют соответствующих слов для обозначения размера или расстояния. Спросите у аборигена о размере известного ему пастбища, и он может ответить вам, что оно «достаточно большое», или «большое» или «очень большое». Спросите у него расстояние до известного ему места, и он ответит, что это «возможно, длинный путь» или что это «длнИный-предлинный путь», или что это «близко». Вы можете пройти этот путь, и устать, поэтому не следует слишком доверять его оценке «близко». Его представления о площади и расстоянии относительны, а не точны, поскольку фактор времени не имеет для него большого значения. Поэтому рабочий-скотовод из аборигенов, сообщая нанявшему его фермеру о пастбище или выгоне, указывает места по названиям, поскольку наниматель знает их и может сам оценить расстояние.
Число. Поскольку аборигены должны быть ассимилированы нашей v экономической системой, они должны осознать эти вещи, и со временем это, конечно, произойдет. Но пока с этим связаны для них значительные трудности. Чистокровные аборигены-школьники заучивают наизусть различные таблицы измерений, и хотя им показывают, что такое дюймы, футы, ярды, квадратные ярды н т. д., они могут на вопрос, какова длина линии, нарисованной на доске (скажем, в 20 дюймов), ответить, что ее размер шесть дюймов или полмили. Я знаю это по личному опыту. Арифметическая таблица не имеет никакого соответствия в их кочевой жизни. Конечно, абориген-ремесленник знает, какой длины он хочет сделать копье, но знает это не в футах и дюймах. Он работает на глаз, учитывая вес и пропорции.
Г40
Этот вопрос измерения связан с проблемой чисел — реальной проблемой для аборигенов. Их язык содержит слова для единицы и двух, а три и четыре обозначают с помощью фраз «один и два раза по одному» и «два раза по два», соответственно. Иногда пять указывается с помощью всех* пальцев руки, семь — прибавляя еще два пальца другой руки и так до десяти и даже до двадцати, если используются пальцы ноги. Но это не является собственно счетом, это только конкретный способ указания на отдельных людей и местности. То, что больше пяти, они обычно обозначают словом много, или «толпа», или «большая толпа». И это совершенно понятно. Конкретные люди известны по их именам и признакам. Охотник выслеживает и пронзает копьем только одного кенгуру за раз. Если он видит двух, трех или четырех, то он так и говорит, если больше, то для него это толпа, отдельные особи которой не различимы. Аналогичным образом для него будет большой удачей, если он убьёт более одного валлаби, хотя он мог видеть «много» или «большую толпу» валлаби. А что касается корней и орехов, то кому же захочется считать их! Поэтому, хотя дети в школе и учатся считать до Заданного числа и запоминают различные таблицы, эти числа не имеют никакого отношения к жизни их отцов и дедов, занимающихся охотой и собирательством. Только наиболее изобретательным учителям удается достичь определенного успеха и то обычно только на время. Однако по мере того как аборигены будут поглощаться нашими экономическими отношениями, они все в большей степени будут овладевать нашими понятиями числа, пространства, времени и связанным с ними понятием собственности.
Личная собственность. Кочующие собиратели пищи не обременяют себя имуществом. Помимо отшлифованных камней, а на северном побережье также выдолбленного каноэ, их снаряжение достаточно легкое и содержит то, что готово к использованию. Десятки копий, щитов, бумерангов и каменных ножей не принесут пользы в повседневных делах. Поэтому никто не стремится накапливать имущество; скорее, более настоятельная задача состоит в том, чтобы отдать вещи, следуя законам родства и ритуальным требованиям. Каждый старается сделать это для «родни», для брата матери, для юноши, проходящего обряд посвящения, для исполнителя ритуала и их помощников, для возвращающегося путешественника, для друга, для гостей и т. д. На своих встречах они обмениваются товарами и устанавливают брачные соглашения; как говорится, «брак и торговля идут сообща». Таким образом предметы переходят от одного человека к другому, от одной группы к другой, скрепляя дружбу. Интересно, что при обменах аборигены не стремятся получить эквивалентное количество товаров; дарение является важным аспектом их взаимоотношений. Копья и другое имущество человека никогда не крадется. Оно может дариться или одалживаться желающему, и, конечно же, все являются родственниками. Многим нечистокровным аборигенам, живущим в городах, не удается достичь жизненного уровня, характерного для общественных рабочих, поскольку к ним приезжают их родственники и живут с ними и за их счет в условиях ужасной тесноты: Однако хозяева «нс могут» и, как правило, не хотят отказывать своим гостям и делят с ними свое жилище и имущество. Старые ценности и обязательства кочевой жизни сохраняются и здесь.
141
Чистокровный абориген, нанявшийся скотоводом на ферму в малонаселенной местности, распределяет полученное им от своего работодателя, включая одежду, между своими родственниками, согласно родственному обычаю» Или же, заработав приличную сумму денег ца юге в качестве художника или актера « возвратившись в родную местность, абориген выполняет свои обязательства Перед родственниками, покупая для них вещи до тех пор, пока не закончатся деньги. При это|и он не испытывает ни сожаления, ни тревоги. В прежние времена он должен был изготавливать вещи для своих родственников; теперь он их покупает. Обязательства не изменились, изменился только способ их выполнения.
Аборигены, даже обитающие в центре Арнемленда, научились от нас «искусству» азартных игр, особенно различным видам карточной игры в покер. Они пристрастились к ней и стали очень умелыми игроками. Во время игры они могут проиграть все: весь свой заработок, одежду, все свое имущество, однако это не вызывает их беспокойства. Эти вещи являются для них только второстепенной принадлежностью, а не личной собственностью в нашем понимании; все, что требуется им для жизни,— это копье и острый камень. Кроме того, другие игроки в любом случае дадут им денег для продолжения игры. Таким образом, азартные игры не подвели аборигенов к осознанию нашего понятия частной собственности, и вряд ли они это сделают.
И наконец, последний пример. Я часто встречал в государственной колония и в городе одного полуаборигена, который говорил, что он в отпуске, хотя, очевидно, был безработным. Перед этим он проработал Я течение нескольких недель или месяцев н скопил немного денег. Потом он«сидел», пока благодаря его родственникам деньги не кончились, но это его совершенно не беспокоило. Пока вето карманах было пусто, он жил некоторое время за счет тех же родственников, после чего нашел новую работу, и весь цикл возобновился. То же самое имеет место в их охотничьей жизни: когда голод угрожает лагерю, мужчины выходят на охоту, а женщины занимаются поисками пищи. Проблема состоит в том, что аборигены, особенно те, кто живет в больших городах, должны осознать не только необходимость устройства на работу, когда они нуждаются в деньгах и товарах, но и понять тот факт, что, пока они не будут работать непрерывно, наниматель не сможет сохранить свое предприятие, и в этом случае устройство на работу не будет возможным гВ любой Момент, когда возникнет желание. Те из них, кто занят иа пастушьих угодьях, где отношения между наиммателем и рабочим носят личный характер, осознали эту взаимную зависимость.
Очевидно, что аборигены рассуждают и действуют отличным от нас образом, но на основе своих базисных понятий они мыслят логично. Эти понятия возникают из условий их кочевого образа жизни, связанного с охотой и собирательством, и поэтому являются «естественными», если даже не «неизбежными» при таких обстоятельствах. Мы должны хорошо это осознать, если хотим понять аборигенов. ' Другими словами, наше понимание этого народа будет расти в той степени, в какой мы будем постигать его метафизику, будем осознавать смысл и реальную значимость указанных выше базисных понятий. Этот смысл может очень сильно отличаться ot того содержания,
М2
которое мы вкладываем в то, что считаем схожими понятиями в нашей собственной культуре. Между ними лежит огромная пропасть, которая может быть успешно преодолена только возведением нового двойного моста, связанного с изменением экономической системы, более не опирающейся на собирательство и охоту, и с усвоением философии истории, действия и цели, дающей разумное объяснение новому «миру», с которым они должны соединиться.
Что касается нас, то я надеюсь, что это краткое изложение философии аборигенов поможет нам понять их представление,о жизни и природе; которое является более или менее логичным и систематизированным и в основе которого лежит анимистическая предпосылка, служащая маяком и ориентиром на их пути> от рождения к смерти и далее. По своей сути мировоззрение аборигенов спириту ал истинно, тотемично и исторично; оно выражает центральные аспекты человеческой личности, глубокое родство человека и природы, связь человека с прошлым — все то, что питает веру во вневременное и внепространственное существование личности. Мы очень склонны недооценивать философские способности примитивных народов, однако отсутствие одежды и сложных экономических отношений еще не означает отсутствия мысли. Примитивные народы имеют больше времени для размышлений, чем мы, и мы ошибаемся, думая, что, когда абориген праздно сидит, уставившись взглядом в пустоту, его мозг обязательно пуст.
ПСИХИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ АБОРИГЕНОВ
Абориген овладевает искусством погружения в значительно большей степени, чем большинство из нас. Принимая участие в общем разговоре или в любой другой деятельности, он может ощутить непроизвольное движение в какой-либо части своего тела. При этом, как я наблюдал, он сразу погружается в состояние сосредоточенной восприимчивости, длящееся несколько Минут. В этом состоянии он осознает, с кем что «произойдет» в ближайшем будущем. Во многих племенах считается, что различные части тела указывают на определенных родственников или группы родственников; в таких случаях медитация направляется по предписанным каналам. Иногда он может видеть тотемное животное, принадлежащее его собственной группе или группе близких родственников. После этого он еще раз подготавливает себя к восприятию знака, который укажет, к кому это относится и что случилось. Та же самая процедура обычно сопровождает увиденный дым.
Многие белые, хорошо знающие своих рабочих-туземцев, рассказывают о замечательной способности аборигенов узнавать, что происходит далеко он них, иногда даже на расстоянии в сотни миль. Туземец может находиться со своим хозяином в длительной поездке по пастбищам, и вдруг в какой-то день он объявляет, что умер его отец, или что его жена родила ребенка, или что у него дома неприятности. Он настолько уверен в своих сведениях, что готов сразу же отправиться домой, и, странная вещь, как удостоверяется позже его хозяин, абориген, как правило, оказывается совершенно прав. Однако белые не понимают, как он мог это узнать, поскольку здесь нет никаких средств коммуникации и он находился вдалеке от своих родственников в течение нескольких
из
недель или месяцев. Психологи аборигенов, несомненно, говорили бы в этом случае о телепатии, если бы у них был такой термин, и подчеркивали бы реальность и достоверность жизни во сне. Безусловно, мы нашли бы другое объяснение, но, по крайней мере, мы должны признать, что психический опыт играет важную роль в жизни аборигенов и ой содержит в себе размышление — процессы медитации, сосредоточения и восприятия. В любом случае, учитывая анимистический характер философии «сновидения» следует признать аборигенов совершенно логичными. Более .того, действуя по своей логике, они, видимо, редко находят ее неудовлетворительной.
ЛЕЧЕНИЕ БОЛЕЗНЕЙ
По своей функции психический опыт аборигенов является не только рецептивным, но также конструктивным и деятельным. Так, некоторые индивиды, как правило, старые «мудрецы», считают, что они могут воздействовать на расстоянии на других людей, заставляя их прийти или уйти или пережить тот или иной опыт. Эти мудрецы считают такое воздействие очень трудным делом, поскольку оно требует большой степени концентрации. Они очень хорошо понимают силу веры и то влияние, которое сознание может оказывать на тело. Для них не секрет, что их манипуляции с телом больного (сосание, извлечение костей и камней) является только внешним средством завоевания доверия пациента и возрождения его веры в жизнь. Окончательной проверкой здесь часто служит приказ больному человеку встать в определенное время и пойти в указанное место'(например, вниз к реке за водой); если больной подчинится, ему станет легче, а если не подчинится, то надежды на его выздоровление нет. Многие из нас слышали о случаях, когда абориген умирал по той причине, что на него указывали «костью» или были совершены какие-то другие таинственные обряды. Самым поразительным во всем этом является то, что в обследованных случаях нельзя указать физического объяснения наступившей смерти и, как правило, в этих случаях оказывается бесполезным какое-либо медицинское лечение. Хотя мы признаем, что можно вылечиться и выжить благодаря вере, но мы ставим под сомнение возможность смерти благодаря вере. Аборигены, однако, не сомневаются в этом и доказывают истинность этого, умирая, несмотря на все наши усилия. Это является единственным объяснением, почему у них отсутствует сопротивление многим болезням, которые не должны, иметь фатального исхода, исключая ввезенные заболевания, к которым у них отсутствует иммунитет. Аборигены знают физический аспект болезней, но для них это только симптом реального недуга, который является аиимистичным (спиритуалистичным или таинственным) по своей природе. Человек заболел потому, что кто-то «указал» или «напел» на него, или потому, что он нарушил некоторое табу и несет наказание. В этом случае имеется только одно решающее лечение, и оно должно быть анимистическим или спиритуаЛистичнЫм по своей природе. Знахари аборигенов знают это, не имея психологической подготовки наших врачей; они работают как психологи и избавляют пациента от анимистической причины болезни, приводя в случае необходимости вещественные свидетельства этого в виде крови, камней
144
или кости или делая вид, что отбросили эту причину. Некоторые наши врачи но опыту лечения больных аборигенов знают, что даже устранив все симптомы болезни, им не удается восстановить здоровье пациента, несмотря на все приложенные усилия. В результате они делают вывод, что все объясняется непостижимым отношением аборигена к болезни. Это факт. Поэтому имеет смысл дать возможность аборигенам пользоваться как помощью своих собственных знахарей, так и наших врачей. Другой альтернативой является обращение за помощью к священнику, который также имеет правильное представление о психической жизни аборигенов и может оказаться полезным.
Все сказанное мной о психической жизни имеет отношение как к цивилизованным аборигенам, так и к тем, которые живут на окра-* инах колонии, т. е. считаются «нетронутыми». Несмотря на разрушение многих обычаев, эти психические верования упорно сохраняются и кажутся почти неискоренимыми. Но ведь и многие из нас продолжают заигрывать с идеями телепатии и лечения болезней мыслью, и потребовалось долгое время, прежде чем была принята микробная теория болезни.
МИФОЛОГИЯ
Аборигены не ограничивают свои раздумья временем, связанным только с определенными событиями, они имеют вечную тему для размышлений — эпоху сновидений, мифологическое представление которой они могут постоянно носить в уме. Нам следует постараться понять психологический эффект, производимый на человека обрядом посвящения, когда после дисциплинарной и некоторой другой подготовки он впервые допускается к знанию эпохи сновидений. Вспомним также о том подавляемом страстном желании, с каким он предвкушает тот момент, когда ему будет доверено хранение некоторой части этого знания — мифа, священного места или символа, или когда он будет призван помогать в совершении священного обряда. Абориген не только заучивает миф в прозе или в7 более точных поэтических формах, со временем он должен прийти к пониманию его значения — тесной связи мифа с его родиной, с совершаемым ритуалом и с социальной жизнью. Все это требует раздумий, хотя и совершаемых направленно и в глубоком почтении. Как правило, достигнутое аборигецом понимание ничем не отличается от понимания предшествующих ему людей, однако если возникают или принимаются новые обычаи, то мифологические санкции И трактовки появляются в результате раздумий и размышлений в бодрствующем состоянии или благодаря сновидению и толкованию значения сна.
Какова мифология аборигенов? Это не просто собрание историй, касающихся солнца, луны, звезд и различных природных явлений, хотя все они фигурируют в мифе. Мы склонны составлять неверное представление о мифологии, черпая сведения из различных книг, больших и маленьких, в которых нам предлагается собрание таких историй, совершенно не связанных с социальной, экономической и религиозной жизнью племени. Туземцы, безусловно, имеют выдуманные «именно такие» истории, но мифология представляет собой очень важное социальное
145
установление. Мы уже указывали, как в ней описывается то, что считается историческим событием или процессом, и как она обеспечивает авторитет современной социальной и ритуальной жизни. В действительности мифология столь важна, что создаются специальные культовые сообщества и группы, несущие ответственность за ее передачу, интерпретацию и применение. Это означает, .что мифология — это не только слова и истории, она связана с действием и жизнью, поскольку культовые сообщества, тотемические группы на своих собраниях занимаются не только повествованием и пением, но и инсценировкой мифов и делают это, считая, что герои и предки были действительными людьми и тотемными существами, и поэтому совершенные ими деяния должны быть вновь воспроизведены в ритуале, а связанные с ними места следует посещать и окружать заботой. Именно таким образом миф сохраняется. Цель всего этого состоит в обеспечении благополучия племени через поддержание живой связи с созидательным временем сновидений. Другими словами, миф животворен. В большинстве своем детали любого мифа важны только потому, что они дают человеку возможность правильно пройти путь, ведущий в священное время сновидений, являющееся источником жизни
Тщательное исследование мифов обнаруживает выполняемые ими дополнительные функции и их тесную связь с социальной и экономической жизнью аборигенов. В качестве иллюстрации я приведу три мифа, взятые у племен северо-восточной части Южной Австралии. Первый миф принадлежит племени арабана, обитающему на западном побережье озера Эйр.
Старая женщина, занимающаяся поисками пищи в районе Малуна около озера Эйр, увидела большого кенгуру и захотела его убить. В этот момент из ее чрева выскочил мальчик Уилкуда,— видимо, так же, как детеныш сумчатого животного выскакивает из маминой сумки, и стал преследовать кенгуру в западном направлении по тем местам, где сейчас расположено озеро Эйр. Он остановился на ночлег вблизи фермы Пик. На следующее утро ему удалось убить кенгуру, и он положил его в костер в районе Нгурупана: последнее означает место хвоста, поскольку игурупа есть хвост. Это место расположено вблизи Груды Кеквика. Затем Уилкуда заснул, а когда он проснулся, то вместо испеченного кенгуру обнаружил, что тот выбрался из костра и убежал. Уилкуда стал вновь преследовать его, пока не настиг стада кенгуру около Кукуна
’ Мы можем, конечно, дать объяснение животворному характеру этих испол-яяёмых мифов, отличное от предложенного аборигенами. Например, мы могли бы сказать, что проистекающие из обрядов индивидуальные и социальные блага и устанавливаемое ими общее благополучие имеют своим источником не время сновидений или мифический век, а саму природу этих церемоний. Совершаемое в унисон размышление о символах, мифах и обрядах, окруженных ореолом святости, таинственная и напряженная атмосфера происходящего, высокая острота переживаний, достигаемая с помощью пения, танца и причиненной боли,— все это способствует возникновению ощущения восторга, храбрости и благополучия, а также вызывает подъем сил, связанный с переживанием общей цели, действия и настроения, характерный для всех участников ритуала. Все это, безусловно, правильно и останется таковым независимо от того, принимаем мы или отвергаем традиционную интерпретацию аборигенов, согласно которой сила и жизнь проистекают из связи с эпохойсн о видений.
146
в верховьях притока Апкаринга. Ему удалось отделить преследуемого кенгуру от стада, поскольку он должен был убить именно его.
Прйдя в Тон ди на, он встретил свою нгаувнди, то есть ло классификации сестру отца, которая оказалась также двоюродной сестрой его матери. Он совершил с ней половой акт», и поскольку она возмутилась его действием, он убил ее. Этот инцидент помимо всего прочего выражает негодование, вызываемое в племени подобными половыми сношениями, означающими кровосмешение.
Продолжая преследование, Уилкуда очень устал. Но тут поблизости оказался старик, охотящийся с собакой. Увидев большого кенгуру и приняв его за обычное животное, старик поймал его с помощью своей собаки, убил и снял с него шкуру. Уилкуда подошел тогда к старику И сказал, что это его кенгуру, прибавив: «Ты можешь съесть мясо, а* шкуру отдай мне».
Взяв шкуру, Уилкуда отправился в путь, возвращаясь на восток. Дойдя до Гуд у на (приток Гу дана), он задумался, не сделать ли здесь озеро с помощью шкуры, но маленькая птичка Юрийлья отговорила его, сказав, что люди должны здесь ходить пешком. Поэтому он свернул шкуру и пошел вниз по Нулкуна (приток Нилкинна). Птичка опять удержала его от создания озера и сказала не расстилать шкуры, пока он идет вниз по притоку Анна. Придя в местечко к востоку от притока Анна, Уилкуда бросил шкуру, которая стала озером Эйр, а сам он превратился в камень. В очертаниях этого камня можно увидеть его нож и мешок, в котором он нес шкуру, и довольно странно, что в камне есть что-то похожее на кенгуру. Насколько мне известно, этот камень не является обиталищем духов кенгуру. В Малуна имеется груда камней-кенгуру, из кЬторой возникают кенгуру.
Этот миф описывает и санкционирует запрет на определенные половые сношения, отражает важность собак при охоте, дает объяснение различным особенностям ландшафта, таким, как озеро Эйр» а также показывает, что в героический век существовало различие между обычными животными и теми, которые, подобно большому кенгуру, обладали особыми свойствами.
Второй миф принадлежит племени Вонконгуру, обитающему к северо-востоку от озера Эйр. Здесь огонь является именем или «сновидением» (уларага) культового клана. Этот факт свидетельствует о важном социальном значении огня. Добывается огонь вращением палочек, и считается, что успех зависит от. песни времен сновидения, которая должна сохраняться людьми, унаследовавшими огонь-сновидение от своих отцов.
Создателем огня во времена уларага был Уигауара, человек-кот, проживающий в местности к северо-востоку от Макумба. Иногда его называют Макатакаба. Однажды этот человек собрал волосы кверху и перевязал их веревкой. Будучи осмеян туземцами, он развел огонь и сжег их, а в другой раз сжег группу людей в Макумба. Название реки и пастбища Макумба происходят из этого мифа, поскольку мака есть огонь (макамба). Здесь с этим мифом связывают множество черных камней, которые считаются остатками сожженных туземцев. В Урурувора есть два прислоненных друг к другу камня,
147
о которых говорят, что они представляют двух змей или женщин (возможно, это одно и то же), которые были схвачены распространяющимся огнем. Очевидно, мифы описывают неожиданное возгорание травы (вероятно, в результате солнечного зноя в конце жаркого сезона, когда трава и листья высушены) и свирепое, иногда незаметно подкрадывающееся распространение такого бгня. Считается, что огонь распространяется под землей и выходит на поверхность далеко в У илу манга. Поэтому когда бы здесь ни разразился неожиданный и необъяснимо возникший пожар, он всегда может быть приписан огню, разведенному УигауароЙ. Отсюда. огонь распространяется на юго-восток и возвращается к тому месту, где Уигауара развел его, а затем распространяется на восток, сжигая по пути человека и собаку. Двое из братьев Уигауары несли шкуры канмари, мифической водяной змеи, когда огонь подхватил их и поднял их вместе со шкурами высоко в небо, где они теперь видны как две черные отметины иа Млечном пути. Там же находится и сам Уигауара в виде третьей черной отметины.
Песня для добывания огня вращением палочек звучит так:
Нека (мака) такааба балу рари инья.
Нека, или мака,— это огонь, такааба означает вращение палочек; остальные слова обозначают «песню». Есть еще одна песня, которая должна исполняться при повествовании уларага и которая имеет отношение к добыванию огня:
Аибалу ради мака такааба андана
Разжигание растет огонь вращение «песня».
Другие песни прославляют деяния Уигауары, добывшего и распространившего огонь. Так, когда он увидел, что огонь разжегся, он спел Аруринга анпалпива, с тем чтобы огонь распространился, и Арелина алетатерпа, с тем чтобы огонь поднялся выше. А следующая песня рассказывает его собственную историю:
Малтья кура аргура намба арурибара, вольный перевод которой звучит так: палочка для добывания огня шпала из его (Уигауары) руки, и, поскольку ветер скрыл ее след, он потерял ее и зарычал (малтья — это рука, кура — задуть след, аргура — потерять, намба — выронить, арурибара— он зарычал).
* Этот миф дает историческое и связанное с определенным человеком объяснение цвета некоторых камней в Макумба, отдельных черных пятен на небе и возгорания травы. В нем х находит отражение широко распространенное верование в мифического водяного змея, который часто отождествляется с радугой и служит средством для поднятия на небо. Наконец, что наиболее важно, этот миф выражает убеждение, что такая социально-необходимая вещь, как огонь, имеет свой источник в «потустороннем мире». Жизнь без палочки для добывания огня немыслима: ни днем, ни ночью невозможно сидеть или спать без костра. Огонь часто используется как символ брака; две палочки соединяются своими концами и в таком положении сгорают— это символизирует общий очаг мужчины и женщины и их совместную жизнь. Я наблюдал, как
148
прошедшему обряд обрезания юноше вручается огонь, свидетельствующий о достижении им стадии социальной зрелости, когда он может добывать огонь и быть за него ответственным. Именно потому, что огонь имеет такое важное практическое и символическое значение, он становится центральным элементом мифа, а его добывание выступает как священное "ритуальное действие. Другими словами, миф и обряд не просто дают объяснение, как добывается огонь, как если "бы одного трения для объяснения было недостаточно, но и свидетельствуют о большой социальной значимости огня, о необходимости его тщательного оберегания во избежание, с одной стороны, его потери, а с другой стороны, небрежного использования, ведущего к возникновению пожара.
Третий миф принадлежит племени диери, обитающему к востоку от озера Эйр. Палтира, герой времени сновидения (мура-мура), украл камень для дробления и большое каменное блюдо, но не смог поднять последнее, поэтому он спел песню, которая вызвала порыв ветра, поднявший камень ему на голову, и отнес его вниз к Парачилна. Песни, которые он исполнил, до сих пор поются, с тем чтобы вызвать ветер, причем разные песни для разных ветров — холодных, теплых, несущих пыль, и т. д. Однако только люди, для которых ветер является их мура-мура или культовым тотемом, имеют привилегию исполнять эти песни и достигают при этом успеха. Этот миф благодаря своему тотемическому контексту вносит в социальный порядок такие случайные явления, как вбтры, не только персонифицируя силу, послужившую йх изначальной причиной, но и предоставляя определенным тотемическим группам возможность такого ритуального отношения к ветрам, которое допускало бы установление определенного контроля над ними или, по крайней мере, их понимание. Перенос каменного блюда в район Парачилна является персонифицированным объяснением наличия там подходящего песчаника для использования в качестве кремня. Этот миф свидетельствует также о понимании того факта, что эти Куски камня состоят из того же самого песка, который переносится ветром в северо-восточной части Южной Австралии. Ежегодно диери и другие северо-восточные племена, включая такие дальние, как янтруванта на границе Квинсленда, отправляют экспедиции на восточный склон хребта Флиндерс в район Парачилна за кусками этого камня и за красной охрой. Последняя служит темой для длинной серии мифов и обрядов, которые здесь, к сожалению, не могут быть приведены.
Эти мифы являются типичными для Австралии. Они принадлежат к культовой жизни племени и, следовательно, являются частью его священной литературы.' Как правило, они связаны с определенными особенностями ландшафта, которые благодаря им становятся священными и запретными для всех, кроме полностью посвященных, но даже последние должны подходить к ним, следуя предписанным правилам. Насколько мне известно, они испытывают эмоциональное возбуждение, когда совершают это. Помимо того что мифы открывают путь в эпоху сновидений и являются средством жизни, они выполняют некоторые другие функции, хотя совсем не обязательно, что любой миф выполняет все эти функции.
149
Мифы дают объяснение происхождению природных явлений, объектов, животных и растений, а также возникновению социальных институтов и обычаев. Иногда это называют* этиологической функцией мифологии. В отношении ее уместно сделать два замечания. Если бы мы Задались целью исследовать все мифы аборигенов, а нам сейчас известно содержание многих сотен мифов, мы бы обнаружили, что почти все они имеют отношение к обычным природным явлениям, животным и растениям; только в немногих из них дается объяснение необычному, катастрофическому или ужасному. Как в случае тотемизма, так и при мифологическом объяснении интерес аборигенов обращен к обычному и регулярному. Второе замечание касается такой особенности мифологического объяснения, как олицетворение. Разнообразные природные явления возникает в результате действий героев, предков я животных в мифическом прошлом. Например, согласно мифу об огне, принадлежащему племени Вонконгуру, груда черных'камней представляет собой преобразованные тела сожженных в наказание мужчин и женщин, или, как в мифе племени арабана, озеро Эйр было создано охотником, бросившим на землю шкуру кенгуру. Точно так же эти и другие мифы дают историческую и связанную с эпохой сновидений санкцию обычаям, законам и обрядам, ot которых, считается, зависит сплоченность и благополучие племени. Это означает, что мифы, объясняя происхождение явлений, в то же самое время имеют исторический характер.
В связи с этим не следует игнорировать возможность сохранения в этих священных мифах памяти о действительных исторических событиях и их последствиях, хотя последние могут быть изображены символически и в определенной степени искажены. Мифы племен Центральной Австралии о культурных геройх, установивших обряд обрезания и принесших каменный нож, и мифы Восточной Австралии, рассказывающие о странствиях небесных культурных героев с северо-востока на юг и юго-запад, во время которых они вводили элементы культуры, служат примерами таких исторических мифов. В этих мифах, как и в пересказанных выше, содержится объяснение, как возникли те или иные особенности местного ландшафта, но вполне возможно, что речь здесь идет не столько об их объяснении, сколько об освящении этих мест и о превращении их в памятники деяниям героев и предков и их социальным и ритуальным учениям. В некоторых племенах туземцы и в наши дни устанавливают камни в память о важных событиях.
Мифология отражает значение и социальную важность различных животных, растений, объектов, природных явлений, исторических событий и социальных институтов, причем делает это как прямым, так и косвенным образом. Темой мифа становится не все, что угодно, а, как правило, только те вещи, которые приносят пользу или вред обществу. К ним относятся пригодные в пищу животные и растения, церемониальные объекты (например, красная охра, жемчужная ракушка, чуринга), важные природные явления, такие, как луна, солнце, дождь, наводнение, ветер, огонь, насекомые и маленькие птички, роль которых в социальной жизни определяется или их непосредственной связью с человеком (москиты), или тем фактом, что они являются представителями природных явлений (например, в Центральной Австралии ржанка с крыльями в виде шпор принимает участие в ритуале благодаря тому, что является предвестником
дождя). Кроме того, в область значимого для мифа попадают объекты материальной культуры (топоры, сети и т. д.), социальные институты и, наконец, то множество событий, которые имеют особенно важное значение для племени, а именно: происхождение, рождение и смерть человека.
Таким образом, аборигены не стремятся объяснить происхождение всего находящегося на небесах и на земле, а только тех вещей, природных или созданных трудом, личных или социальных, с которыми связана их жизнь. И в этом аборигены похожи на большинство из нас. Но все же они интересуются происхождением вещей не самим по себе, а поскольку оно обеспечивает санкцию или образец для повседневной жизни. Реальной жизненной проблемой для аборигена является добывание средств существования. Как мы уже отмечали, жизнь занимающихся собирательством состоит в приспособлении к природе, к животным, растениям, природным объектам и явлениям, от которых они находятся в абсолютной зависимости. Они не могут приспособиться к природе, подчинив ее с помощью прикладной науки, поскольку они знают очень немного о законах природы. Более того, они осознают, что не способны ни взять под контроль случайности жизни, ни сохранить регулярный и обычный порядок смены времен года и обеспечить плодородие с помощью своих навыков и умений. Однако у них есть альтернатива, спасающая их от беспомощности и апатии, я имею в виду взгляд на природу как на систему.личностных сил и существ, которые могут быть включены в нравственный и социальный строй и о которых аборигены, как члены общества, могут иметь сокровенное знание. Они достигают этого с помощью мифологии, олицетворяя различные объекты, животных и растения и строя свои действия в отношении этих «персонифицированных» существ по аналогии с теми отношениями, которые сложились между членами племени. Они относятся к этим существам с уважением и посвящают им разнообразные ритуальные действия.
Это опять подводит цас вплотную к тотемизму, хотя следует помнить, что аборигены совершенно независимо от тотемизма соблюдают разнообразные табу в отношении определенных животных и растений. Эти запреты, как правило, имеют временный характер и связаны с возрастом, полом, рождением ребенка, инициацией или трауром. Однако тотемизм предполагает, что между человеком, животными, растениями и природными объектами существуют неразрывные узы родства и связи церемониального характера, на которых основываются ритуальные действия. А это в свою очередь опирается на мифологический принцип олицетворения. Другими словами, мифология служит объяснением тому, что имеет место в тотемизме, когда природный мир ставится в упорядоченные родственные отношения с миром людей, когда и тот, и другой мир подразделяется на общие фратрии, кланы и группы. Тотемизм предполагает единую жизнь человека и природы; мифология же говорит, что эта жизнь носит личностный или квазиличностный характер.
Таким образом, мы опять оказались перед спиритуалистическим (анимистическим или личностным), тотемическим и историческим представлением аборигенов о жизни — представлением, которое позволяет им сделать свою судьбу свободной от любого непреодолимого страха и неопределенности.
151
НЕБЕСНЫЕГЕРОИ
и--'-
Говоря в предыдущей главе о различии восточных и западных ритуалов инициации, я упомянул верование в небесных культурных героев, характерное для восточного ритуала. Это верование заслуживает особого упоминания, поскольку оно оказывает несомненное влияние на тех, кто его придерживается. Представляется, что, с одной стороны, это верование связано с ритуалом инициации, а с другой стороны, имеет отношение к посвящению в знахари. У большинства племен Квинсленда, Нового Южного Уэльса и Виктории оно стоит над всеми остальными верованиями и мифами. Байаме, Дарамулуи, Нурундере, Бунджиль, Кони, Бирал — вот несколько имен, под которыми небесный герой был известен ранее и выступает сейчас в различных районах. Как правило, считается, что небесный герой привел племя в место его настоящего расселения и создал особенности ландшафта такими, какими они являются сегодня. Он принес людям разнообразные предметы материальной культуры, дал социальные законы и, кроме того, учредил обряды инициации, во время которых посвящаемые получают первое реальное знание о небесном герое и узнают его тайное имя. Даже в наши дни цивилизованные аборигены будут держать в секрете это имя от постороннего человека. Небесный герой все видит и знает, хотя и находится на небе, которое часто изображается наделенным большим количеством кварцевых кристаллов и свежей воды. Я думаю, тайная земля инициаций в Новом Южном Уэльсе, в частности меньшее кольцо Бора, репрезентирует этот небесный мир. Прошедший посвящение мудрец, обычно известный как знахарь, может посетить эту небесную землю и увидеть что-либо, связанное с Байаме. И наконец; усопшие уходят туда, так как им на это дается право на основании их инициации.
Насколько я понимаю этот вопрос, а я обсуждал его с несколькими посвященными, небесный герой соответствует герою тайных религиозных сообществ, таинства которых уходят корнями в древние культы* возраст которых насчитывает несколько тысяч лет. Я готов поверить, что они исторически связаны — не важно, в результате каких событий эти древние культы были переданы австралийцам. Инициация и тайная жизнь распространены по всей Австралии, и хотя в центральных и северных частях Австралии верование в небесного героя перестало существовать или было оттеснено на задний план тотемическими героями, духи которых привязаны к земле, тем не менее тщательное исследование наводит на мысль, что и здесь в прежние времена инициация служила источником знания о небесном герое и открывала путь в его мир. На северо-западе Австралии герои, научившие туземцев делать трещотку и учредившие церемонии инициации, считаются принадлежащими небу. В Центральной Австралии широко распространен миф о неполностью сформированных существах, который, я думаю, указывает на обряд инициации, совершаемый над посвящаемыми, и в этом мифе герой и исполнитель приходят с неба.
В веровании племени кайтиш (расположенного к северу от аранды) небесное существо очень заинтересовано в размахивании трещоткой, которая служит символом небесного героя в ритуалах восточных австралийцев, и, кроме того, считается, что это существо совершает иници
152
ацию в небесном мире, которая; безусловно, является прототипом обрядов, выполняемых на земле. В некоторых мифах западных племен аракда и лоритья говорится, что герои эпохи сновидений прежде были связаны с небесным миром и могли подняться на небо по горе. Однако небесный герой снизил гору, и поэтому тотемические герои эпохи сновидений вынуждены были остаться на земле. Согласно мифам племени кайтиш, небесное существо существовало до эпохи сновидений. Возможно, это отражает Историческую последовательность событий в этом районе и во всех центральных, северных и северо-западных районах. Видимо, вначале инициация открывала доступ к верованиям и обрядам, связанным с небесным героем, но впоследствии она включила в себя и культовый тотемизм с его мифами о героях эпохи сновидений, которые во многих племенах, насколько позволяет судить наше знание, заслоняли первоначальные верования и ассоциации.
Я думаю, нет необходимыми перечислять дальше свидетельства в пользу существования вфоваЪня в небесного героя или исследовать весь комплекс верований и обрядов. Нас здесь не интересует проблема взаимопроникновения этих двух множеств верований, и мы не видим необходимости вдаваться в детальное рассмотрение верований, связанных с небесным героем. Здесь достаточно будет отметить, что небесного героя обычно называют отцом или всеобщим отцом, что его символом является трещотка и что он был и остается санкцией для важнейших законов, обычаев и обрядов. Если в Центральной и Северо-Западной Австралии достаточно назвать обычай именем алтьира, джугур, унгуд, то есть связать его со сновидением, чтобы придать ему решающий и бесспорный авторитет, то в Восточной Австралии для обеспечения обычаю точно такой же санкции достаточно указать; «так сказал Байаме». В заключение отметим, что мифы, в которых фигурирует небесный герой, выполняют ту же самую этиологическую, историческую и социальную функцию, что и мифы о героях эпохи сновидений. Представляя эти мифы в символе и ритуале, аборигены получают доступ в священный животворный мир, который на этот раз находится на небе ’.
КУЛЬТ МАТЕРИ-ПРА!ЮДИТЕЛЬНИЦЫ
Пятьдесят лет назад профессор Болдуин Спенсер записал миф о мифической женщине, от которой ведут свое происхождение племена западного Арнемленда, а в 1937 г. профессор У. Л. Уорнер опубликовал мифы и обряды северо-восточного АрнемденДа, в которых главными действующими лицами выступают женщины и огромный змей 1 2 3. Однако только в последнее десятилетие мы начали понимать значение великих мифов и обрядов, распространенных в северных районах Северной территории. Основными действующими лицами этих мифов являются мать, или богиня плодородия, и змей-радуга, которые имеют тенденцию
1 Эти два множества верований сосуществуют не только в Центральной
Австралии, но и на северном побережье Нового Южного Уэльса.
3 Spencer В. Native Tribes of Northern Territory (1914), запись полевой работы в 1911 г.; Жагиег W. L. A Black Civilization (1937), основанная на полевой работе в 1927—1929 гт;
153
/
сливаться. В районе Аллигаторных рек в западном Арнемленде основным является миф о «наше! матери из древнейших времен». Она пришла на север с островов вместе со своим мужем. При своем путешествии до материку она оставляла в разных местах духов-детей, которые дали начало различным племенам. Она распределила между ними языки и территории. Миф варьирует, но безусловно одно — что есть только «одна мать для всех людей». В племени нгурлмак при совершении священного ритуала исполняется песня, повествующая о ее путешествии по территориям, племен, В этом ритуале используется полое бревно, убар, которое непрерывно избивается и которое символизирует ее чрево, & барабанные удары изображают ее голос, зовущий людей в священную землю. В некоторых вариантах этого мифа священной .землей считается чрево материк а сам ритуал относится к ритуалам второго рождения. JBonee того, мать начинает отождествляться со змеей-радугой, поскольку в этом ритуале-мифе/фечь идет о человеке, который превращается в змею-радугу и прячете^ в Полом бревне, с тем чтобы укусить «обещанную» ему женщину, которая отказывается стать его женой. .г
Намного более распространенным является культ Кунапипи. Связанная с ним территория охватывает север Австралии от Ропера и устья реки Виктория до Борролула, Ньюкасл-Уотерс и берегов реки Верхняя Виктория. А за последние три десятилетия этот миф распространился почти по всему Арнемленду, вплоть до Фицмориса и окрестностей Дарвина, и проник далеко на северо-восток. Отдельные элементы мифа и ритуала, связанного с этим культом, в последние годы распространились по восточному Кимберли до реки Форрест (культ тьянба) и до побережья северного Кимберли (модифицированный ритуал куран-гара).
Кунапипи, известная также, как Мумина и Кадьяри, а для непосвященных — как «старуха», путешествовала с группой героев и героинь (мунга-мунга). Она дала начало мужчинам и женщинам и своими ритуальными действиями вызвала появление животных и растений. Ее путь расчищался змеем-радугой, который символизирует штормы, прокладывающие дороги среди деревьев и заставляющие потоки и ручьи находить свой путь к реке или морю. Этот змей подготавливает также путь, по которому предсуществующие потоки и ручьи находят свой путь к реке или морю. Этот дух-ребенок входит в чрево матери.
м В ритуале используется изогнутый ров, изображающий чрево Куна-одди, на стенах которого рисуются два змея-радуги, самец и самка. Кроме того, красная змея изображается на высоком заостренном предмете, который сооружается в месте проведения церемонии как санкция учения, передаваемого посвященным. В конце таких церемоний этот предмет, Эрмалиндье, сжигается на краю рва и сваливается в него. Эту почерневшую, обуглившуюся фигуру можно видеть и недели спустя. Проходящего обряд посвящения также заставляют войти в это «чрево», из которого он должен впоследствии «родиться вновь». Кроме того, ему дают трещотку, и, когда он ею размахивает, в нее входит его дух-двойник, или «деревянный призрак», поскольку этот кусочек дерева символизирует не только, голос матери, но и ее чрево. В момент второго рождения посвящаемый оставляет эту трещотку во рве вместе со своим
«деревянным призраком». Когда эта Деревяшка превратится в труху, его «призрак», или дЬойник,уйдет асвбе обиталищс духов и будет ждать там своей «телесной души». Эти две «души» воссоединятся, когда впоследствии после смерти этого человека ритуал Кунапипи будет совершен его сыном или другим родственником.
Похожие идеи выражаются в большом цикле мифов северо-восточного Арнемленда, посвященных Джункгова. Эти герои и героини пришли с острова мертвых Бералку, расположенного далеко на востоке. Они принесли с собой священные палочки, которые называются рангга и которые символизируют хвост игуаны и деревья. С их помощью предводитель Джункгова вызвал потоки воды и рост животных и деревьев. Эти рангга хранились в большом конусообразном мешке, символизирующем чрево. И более того, народ,. которому сестры Джункгова дали начало, тоже был рангга, и поскольку телам людей придано сходство с этими предметами, после смерти человека от рангга нужно ритуально избавиться. Эти обряды, которые в основном имеют отношение к плодовитости человека и природы, сейчас исполняются мужчинами, хотя первоначально они входили в компетенцию женщин.
Другим важным мифологическим циклом является цикл о сестрах Ваувалук и самке каменного питона Юлунгова, принадлежащий племенам, обитающим в восточной части северного побережья Арнемленда. Совпадая в общих чертах с указанными выше мифами, этот цикл приспособил Нгурлмак (или У бар) и Кунапипи для своих ритуалов. Здесь также присутствует очень «высокий» Ябудурува из юго-восточной и центрально-южной части Арнемленда и из района к югу от Борролула. К числу отличительных черт этого ритуала относится полное отсутствие пения, использование деревянных гонгов, выразительные сцены, изображающие оживание бездыханного, похожая на улей хижина, которая символизирует «мать», или «богиню», и в которой хранятся священные символы. Во время ритуала они торжественно показываются, а в последнюю ночь женщины укладываются спать на краю таинственной земли, кладя под голову «хвосты» игуаны (сделанные из коры). На рассвете они возвращаются в лагерь, неся эти подушки как пылающие.
В некоторых культах (прежде всего, в культах Кунапипи и Нгурлмак) идея матери-прародительницы, или матери плодородия, выражена более отчетливо, чем в других. Однако внимательное исследование ритуалов и мифологии, символов и их значений, с учетом того акцента, который делается на рождении и втором рождении, и той тщательности, с которой держатся в секрете «таинства», показывает, что перед нами религиозный комплекс, аналогичный древним культам матери-прародительницы, распространившимся много веков назад на юг, юго-восток и запад из восточного Средиземноморья.
Верование в мать плодородия, возможно, было привезено в Арнемленд из-за моря. Несмотря на всю его привлекательность, оно оказалось распространенным только в пределах северной половины Северной территории, т, е. в пределах трдпиков, и не проникло далее Макартура и реки Виктории. Возможно, его следует связать с регулярным плодородием тропического влажного климата. В любом случае все эти культы
155
имеют огромное значение, и посвящение в них имеет для человека не столь уж' низкую цену. Но эта цена и не слишком велика, поскольку человек, прошедший обряд Кунапипи, Нгурлмак, ДЖунжгова и Ябудуру-ва, знает, что та же самая церемония будет совершена для него после его смерти, и поэтому его душе будет обеспечено дальнейшее существование и возможность второго рождения. Поэтому человек еще при жизни заботится о том, чтобы его сын или другой близкий родственник был допущен к этому культу и приобрел нужный опыт. Так, мой старый друг из племени джауан,* «знаток» культа Кунапипи/позаботился (в 1953 г.) провести своего взрослого сына через ритуал Кунапипи, с тем чтобы тот впоследствии, после его смерти, смог совершить этот ритуал для него.
Сказанное верно и для основного культа Арнемленда— мараян. В этом мифе пдвествуется о странствиях культовых героев, часто, в обличье животного, например огромного питона или змея-радуги. Этот змей в различных водоемах оставлял духов членов местного клана и первые образцы местных животных и растений. Эти места и маршруты странствий известны, и по ним совершаются как действительные паломничества, так и мысленные во время ритуального пения. Ритуал мараян лучше всего уподобить Празднику всех душ. На таинственной земле из сучьев сооружаются шалаши — места призраков, в которых разрисовываются и хранятся символические предметы, изображающие великого змея и разнообразные тотемы. Эти предметы всегда готовы для «экспозиции», использования в ритуале и обучения. В эти места призраков созываются с помощью ритуальных призывов «призраки» усопших, духи-двойники живых, но отсутствующих сородичей, и «призраки» героев мараян. Ежедневно исполняются танцы, изображающие тотемические сцены, в подражание танцам, которые исполняются «призраками» животных, пресмыкающихся, насекомых и птиц в местах их «призраков». Здесь, как и во всех великих культах, одно философское учение используется для объяснения человека и природы.
Я был допущен к культу мараян в 1949 г. вождем племени из центрально-южного Арнемленда, который совершал ритуал с целью передать его своему сыну, поскольку чувствовал приближение смерти. Он умер примерно год спустя, а в 1951 г. его сын, ставший вождем, исполнил ритуал мараян для своего отца
РАЗНООБРАЗИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ КУЛЬТОВ И УЧЕНИЙ
Окидывая взором Австралию аборигенов, мы можем видеть,что культ небесного героя, или бога, преобладает на востоке, культ Вонджуны — на дальнем северо-западе, культ матери-прародительницы, или матери плодородия, и змеи — на большей части север-
1 Обычно земля мараян имеет два места «призраков» — по одному для каждой из двух церемониальных фратрий, на которые делится племя. В тот раз (в 1949 г.) использовалось третье место призраков. Заглянув в него, я увидел длинный раскрашенный деревянный предмет — символ муйж, змеи, благодаря которой живые существа пришли в этот район. Об этом мне рассказали два старика, охраняющие место призраков. Приглашение присутствовать на ритуале мараян было сделано мне старым вождем во время разговора в 1948 г.
156
ной половины Северной территории и в восточном Кимберли, культ тотемических героев — на всей засушливой территории от Бухты до Брума и от Брума до западного Квинсленда. Здесь, конечно, имеют место перекрытия и слияния, поскольку культы из одного района распространяются в Другие, хотя и в ином статусе. Механизм проникновения культов состоит во вручении тайной жизни, а восприимчивость к такому проникновению обеспечивается общей темой всех культов — «таинствами» творения, рождения, смерти и жизни.
Возможно, что культы небесного героя, матери плодородия и Вонджуны являются более поздними, чем культы тотемических героев с их базовым понятием «сновидение», или «вечное время сновидений». До Вонджуны был унгуд (сновидение) со своими родовыми тотемами, хотя в настоящее время Вонджуна сам считается унгуд, и его ритуальное изображение вызывает размножение тотемов. Небесному герою Байаме приписывается тотемическая система, а в некоторых местах на восточном побережье (северо-восточная часть Нового Южного Уэльса & соседние обла£ти Квинсленда), где можно обнаружить доевропейскую культуру, первоначально практиковались тотемические ритуалы «сновидений», аналогичные ритуалам западной Австралии. Сходные обряды и культы героев имеются на полуострове Кейп-Йорк. Последнее наводит на мысль об определенном влиянии папуасов. Наконец, культы матери плодородия включают подражательные и инсценирующие тотемические церемонии. Очевидно, более поздние культы наслаивались или ассимилировались более старыми туземными культами. Никакие несоответствия здесь не обнаруживались. Например, тотемы приписывались деяниям и подвигам матери-прародительнипы или небесного героя. На севере Северной территории считается естественным для человека владеть культовым тотемом и придерживаться культа «Большого Воскресения»: Кунапипи, Ябудурува или Нгурлмак.
Змей-радуга. Имеющиеся факты говорят о том, что тотемическая философия и ритуал были основными и исходными для религии аборигенов. Даже небесные явления включались в число тотемов. Наиболее важным из них является радуга. Она отождествляется с большой змеей или змеем и считается связью между водоемами на земле и вершиной мира, небом, на которое она способна подниматься. Кварцевые кристаллы на востоке и жемчужные ракушки на северо-западе являются символами змея-радуги и вбирают в себя часть его магической силы. Их ритуальное использование вызывает дождь и дает знахарям возможность проявить свое могущество. Сопровождая ливни и штормы, обрушивающиеся на жаждущую землю, змей-радуга считается причиной дождя и появляющейся после него и зависящей от него жизни. В западных пустынях этот змей, Вонамби, сторожит водоемы, где, согласно верованиям, хранятся жемчужные ракушки и где он убивает и возвращает к жизни тех, кто должен стать знахарем. Без сомнения, это учение принесли с собой группы, переселившиеся с северо-западного побережья. Культ змея-радуги под именем Галару распространился из Южного Кимберли в его северные и восточные районы. В восточном Кимберли он слился в единое целое с культом Вонджуны и дал свое имя. местному роду Галарунгари, для которого дождь имеет
157
особенно важное значение* Изображение Галару получило слое место как а галереях Вонджуны, так и в отдельных галереях. Но это представ-ление не было новым для этих мест, поскольку термин унгудобозначает помимо всего прочего большого водяного питона и радужную змею, мифы о* которых существовали здесь еще до появления Вонджуны. В восточном Кимберли, как и во многих других районах, Галару считается создателем рек и дожДя, принесшим в дар духов-детей (поскольку они обитают в водоемах) и установившим брачные обычаи. Однако несмотря на широкое распространение верований в змея-радугу и на их связь со знахарями, никаких сообщений об отдельном культе радуги нет. Видимо, радуга только тогда входит в культ и ритуал, когда соединяется с другими образами — матерью плодородия, Мараян или Вонджуной. Она является интегральным элементом тотемического философского представления о мире, лежащим в основе всех ритуалов аборигенов.
ГлаваХП
ЗНАХАРИ М МАГИЯ
КОЛДУН
Нет более интересной личности среди аборигенов, чем знахарь, и нет более интересного явления в их жизни, чем верования, связанные с ним. К сожалению, этот термин обычно применяется в отношений двух видов магов — колдуна и собственно знахаря. Первый является служителем зла, он извлекает почечный жир, похищает души и выступает причиной смерти. Однако он встречается очень редко' В целых регионах можно не обнаружить колдуна и связанных с ним верований* В тех же племенах, где такие верования существуют, почему-то оказывается, что профессиональный служитель черной магии всегда находится в другом племени. Поэтому, как правило, бывает невозможно найти ни одного человека, который мог бы быть назван колдуном. И все же существуют исключения. В некоторых племенах известны такие люди, и они открыто признают за собой приписываемые им способности. Они даже предоставляют исследователям детали своих успешных магических действий. Эти действия не только ужасны, ио и противоречивы в такой степени, что абсолютно ие могут быть выполнены. Например, обвив веревку вокруг шеи спящей жертвы и незаметно вытащив ее из лагеря, колдун делает надрез в ее животе или боку, через который извлекает жир большого сальника или почек. Затем вложив немного травы или другого материала, он закрывает рану, не оставив никакого видимого следа, и приводит жертву в сознание. Человек, перенесший такую операцию, возвращается в лагерь и находится-в полном здравии день или два, но на третий день, как правило, умирает. В другом районе колдун после подготовительных действий вскрывает жертве бок между ребрами и, засунув внутрь свою руку, пронзает сердце заостренной палочкой и дает вытечь крови. Затем он закрывает рану и возвращает жертву в сознание, которая, как и в первом случае, чувствует себя прекрасно в течение дня, а затем слабеет и умирает примерно через три дня.
158
Я думаю, нет необходимости "говорить, что такая последовательность событий невозможна. Будь такая операция совершена, жертва умерла бы сразу, а не находилась бы в добром здравии в течение дня, и конечно же ее рана не могла бы быть невидимой. Однако в регионах, где колдунам приписываются такие способности, причиной серьезных болезней и смерти считается именно такая магическая операция. Более того, широко известна процедура, которая должна быть совершена.
Здесь возникают две проблемы: во-первых, в какой степени колдуны действительно верят в то, что они совершают эти операции, и, во-вторых, чем объясняются характерные особенности этих операций? Для ответа на последний вопрос следует принять во внимание верование аборигенов, согласно которому жир, прикрепленный к внутренним органам, считается источником жизненной силы и энергии. Если им смазать копье, то это гарантирует безошибочную точность; положенный вблизи источника, он привлекает рыбу, зверей и птиц, а телу он придает силу. Аналогичным образом кровь из сердца (в виде вязкой смолы) имеет сходные свойства, поскольку она является жизнью и служит «местом или оболочкой» души. Другие детали «несовершаемых операций» могли возникнуть из осознания необходимости сделать надрез для извлечения жира и крови или из необходимости объяснить, почему нет раны, хотя эти жизненно важные вещества были извлечены. Дело в том, что жир иногда берется из тела после смерти, но очень редко до смерти
Первая проблема трудна для разрешения, несмотря на то, что колдуны говорят так, как если бы они верили в действительное исполнение этих ужасных и удивительных операций. Если они действительно верят, то все эти действия должны происходить во сне или в состоянии галлюцинации, которое вызвано обвинением в изъятии жира или пускании крови, приведших к смерти человека. В любом случае, поскольку способ совершения этих действий передается в неизменном виде от одного колдуна к другому, то тем самым удается установить контроль над этим состоянием галлюцинации и верованием, и, возможно, со временем колдун действительно начинает верить в то, что это он вызвал приписываемую ему смерть.
Участь колдуна нельзя назвать счастливой. Он редко отличается от других людей его клана или племени и ведет такую же, как они, семейную, социальную и культовую жизнь. Его злые действия предназ-
1 Хотя для извлечения жира или крови необходимо делать надрезы в животе, в боку или между ребрами, из этого не следует, что все детали и общая схема операции были просто придуманы для объяснения того, как это можно сделать, не оставив следа на теле, а не взяты из практики. Возможно, они были созданы по образцу какой-либо другой операции над человеческим телом, живым или мертвым, хотя более вероятно последнее, поскольку целью этих магических операций является смерть. Це понятно и требует объяснения помещение инородных материалов в рану, сделанную для извлечения жира. Кроме того, имеется очень странная деталь в предполагаемой операции по извлечению крови из сердца, которая, на наш взгляд, не имеет необходимой связи с целью этой операции. Считается, что во время этой операции вытаскивается из тела на полную длину кишечник, а затем он должен быть возвращен на свое прежнее место. Нет необходимости говорить, что этого не происходит в действительности, однако эта деталь делает воображаемую процедуру еще более многозначительной.
159
на чаются для членов другого племени или для членов удаленнойгруппы егособственного племени. Однако славиться успешным жолдовствеы — значит быть заметным человеком. Такой человек знает, что рано илн поздно он будет назван «убийцей» того или иного человека, что повлечет ответный магический удар или будет выслана экспедиция мести с целью его убить. Следовательно, он должен быть предельно осторожным, и, возможно, связанное с этим беспокойство и является причиной веры колдуна в реальность приписываемых ему способностей и действий. Во всяком случае, нет никаких оснований обвинятьего в двуличии и в полнейшей лжи. Служитель черной магии» в конце концов, являетсяЧастью установленного обычая.
Этот установленный обычай вытекает из верования, что болезнь, ядоть и даже несчастный случай вызываются магическими или аними-стическими действиями. Аборигены ничего не знают о микробной теории болезней и почти не осознают естественных причин болезней, здеерти и несчастных случаев. Если умирает очень старый человек или младенец» овд редко утруждают себя поисками причины этой смерти» .**к не ищется магическая причина и для некоторых обычных заболеваний и недомоганий (например, простуды, воспаления глаз, головной боля» фрамбезин и гнойных ран); в этих случаях применяется обычное Медицинское лечение ’. Но причина всех серьезных нарушений в здоро-л*е.'..Нк <язни человека, а следовательно, и в благополучии его рода» должна быть найдена и устранена. Объяснение аборигенов для таких логически связацр с их общим еднрнтуалистическим и анимшли-^^1^ не с такими неведомыми силами, как микро-
бизакркы природы. Они. находят причины в том, что могут понять, то М?ть в действиях мужчин (а иногда и женщин) или духов *. И в том * другом случае для вызова болезни или смерти используются маги-чесае способы^ Действующей силой может выступать колдун, который может^испольэовать не только такие абсолютно смертельные средства, как изъятие жира или крови, но также и более простые метода симпатической магии. Однако последние не являются исключительно его монополией Вообще говоря,, любой взрослый член племени (включая жешцкн) может практиковать некоторые формы черной магии независимо от того, считается он колдуном или нет. Как правило, наиболее искусными в Магни являются старики, поскольку у них было больще возможностей для приобретения знаний о правильных ритуальных методах ио необходимом пении.
Типы магии варьируют, хотя они аналогичны тем, которые используются повсеместно. Одной из таких форм является контагиозная магия, благодаря которой можно нанести ущерб здоровью человека, совершив
’ Аборигены используют микстуры, припарки, паровые ванны, жидкие мази, перевязки, горячее и холодное. Некоторые из этих лечебных средств имеют <М оделенное целительное и лекарственное значаще, хотя часто в целях большой эффективности их использование сочетается с магическими действиями.
2 В меню серьезных случаях болезнь может быть вызвана нарушением онша-льиых или пищевых запретов.
160
обряд вад отпечатком ноги человека или над чем-то, что было в соприкосновении с его телом. Однако в Австралии этот вид магии не считается очень эффективным и не внушает большого страха. Люди не приходят в состояние ужаса от Того, что некоторые из принадлежащих им предметов будут использованы в магических действиях для нанесения им вреда. Кроме ТОГО, практикуется имитационная магия, в которой желаемый результат тем или иным способом заранее воспроизводится. Так, в западном Квинсленде и северном Кимберли изготавливают из соломы «образ» человека и подвергают его всему тому, что по желанию исполнителя ритуала должно выпасть на долю его жертвы. Например, это чучело можно положить на раскаленные угли или проткнуть заостренной палочкой под аккомпанемент соответствующего пения. Согласно верованиям, как этот «образ» человека сгорает и умирает, так и жертву настигает внутреннее воспламенение и смерть.
Третий вид австралийских магических процедур считается наиболее ; эффективным, внушает наибольший страх и является самым распространенным. Он состоит в одном «напеве» (наговоре) или в «указании», сопровождаемом* пейием, и может быть назван проективной магией. Под этим я имею в виду то, что исполнитель ритуала насылает (проектирует) желаемый результат на свою жертву без использования чего-либо, что прежде было связано с ней или что изображает ее. Безусловно, в своей основе все магические действия так или иначе насылают порчу. Даже имитационная магия почти полностью опирается на акт воли. Образ или предмет человека служит здесь только для фокусировки выражаемого желания. Однако «указание» и «напев» аборигенов, как правило, являются чисто проективными.
/ < Наиболее известны^ методом проективной магии является указание, иди указание костью. Возможно, первоначально для этого использовалась кость, взятая из тела мертвого человека, поскольку в этом случае она будто бы содержит в себе силу смерти и поэтому служит наилучшим выражением и посредником для воли исполнителя ритуала. В некоторых племенах кость до сих лор считается идеальным инструментом в этой процедуре, но вместо нее может использоваться и кость кенгуру или соответствующим образом изготовленная острая палочка. Используя ее для столь жестокой цели, следует соблюдать чрезвычайную осторожность, чтобы ее действие не обратилось на самого исполнителя. Так, иа северо-востоке Южной Австралии исполнитель должен следить, чтобы солнце или луна были у него за спиной и чтобы перед ним не было водоема, иначе он поразит самого себя. Если при завершении обряда он начинает дрожать, осознавая, что поразил самого себя, единственная его возможность защититься от угрожающей болезни — это мгновенно прыгнуть в водоем с костью в руке.
В обряде указания костью исполнитель или исполнители занимают правильную ритуальную позицию, исполняют предписываемую песню я затем, как правило, указывают костью в сторону жертвы или швыряют кость в нужном направлении.
Я случайно натолкнулся на интересный пример использования указания костью на северо-западе Южной Австралии. Считается, что «кость», называемая кундела, была привезена с северо-запада. Прежде она изготавливалась из камня, однако сейчас представляет собой кусок дерева
6 Магический кристалл 161
длиной примерно в Девять дюймов и шириной в полдюйма, заостренный с одного конца. С другого конца к нему приклеивается смолой пучок человеческих волос. Этот пучок выполняет роль хвоста и заставляет кость лететь прямо: назначение смолы состоит в том, чтобы сжечь жертву; когда «кость попадет ей в спину.
' Человек должен пройти специальную подготовку прежде, чем он окажется способным бросить: кундела. Эта подготовка включает некоторые физические Действия. В его ноздри вставляются зубы опоссума с целью извлечения маленькой кости. Кундела втыкаются ему Й?плечи; сквозь обе его Ладони и на некотором расстоянии в> грудь. Довольно странно, что все эти операции никогда не вызывают кровотечения. Когда человек подготовлен таким образом и при этом может попасть в тонкое дерево мулга с расстояния примерно в ВО ярдов, ему показывают, как использовать указующие палочки, И обучают нужной песне. В результате он становится человеком, Обладающим силой кундела и может в любое время бросить указующую палочку, хотя обычно это совершают в полдень. Во время обряда он должен исполнить песню кундела, включив в нее имя жертвы, и станцевать, постукивая двумя палочками друг о друга. Затем он идет на вершину холма и, повернувшись в сторону жертвы, бросает одну из палочек вперед. Человек, ставший жертвой такой- процедуры, имеет только одну возможность излечиться от вызванной таким образом болезни — обратиться к~ знахарю, который извлечет из него эту палочку.
Этот пример показывает, что указующая палочка представляет со-бой копье, которое летит невидимым и безошибочно попадает в цель, даже на очень большом расстоянии. В некоторых случаях предполагается использование реального копья; Лучшим примером этого может служить процедура, связанная с магией Кадайтья (курдайчй), сведения о которой были получены из Центральной Австралии около 60 лет назад, но которая хорошо известна и на западе Южной Австралии. Я процитирую некоторые записи, сделанные в этом районе в 1930 г.
Термин «кадайтья» обозначает, во-первых, башмак, сделанный из перьев эму и веревки, сплетенной из шерсти сумчатых животных, а во-вторых, людей, занимающихся магией и носящих эти башмаки. Эти башмаки никогда не показывают женщинам, видимо, из стремления усилить окружающую их тайну, а также в силу того, что внутренности этих башмаков перед тем, как их одеть, смазываются священной кровью, взятой из рук мужчин. Человек, носящий эти башмаки, должен пройти очень болезненное испытание, во время которого мизинец да его ноге расплющивается горячим камнем и смещается. Впоследствии этот палец выполняет роль глаза, видящего, любые препятствия и препоны, вынуждающие его владельца сделать неверный шаг. Человек совершает обряд кадайтья по просьбе или приказанию другого человека, как правило вождя; причем на эту просьбу, выражаемую в предписанном ритуальном действии, можно ответить отказом только под страхом смерти.. Человек, высказавший просьбу, принимает участие в обряде кадайтья, на совершении которого могут присутствовать еще два-три человека, один из которых является знахарем. Все участники этого обряда должны иметь вывихнутые мизинцы, с тем чтобы обладать правом носить упомянутые выше башмаки. Эти башмаки должны быть
162
надетыня ногу человека другим человеком, находящимся с ним а пред-писанном ритуалом родстве h 1 . . *
Когда этрт отряд оказывается вблизи намечаемой жертвы, убийца „ подкрадывается к ней и вонзает ей копье в середину спины. Примерно . через час после этого знахарь разогревает белый (магический) камень > и прикладывает его к ране, заставляя ее -затянуться» не оставив следа. ' Кроме того, он вкладывает что-то вовнутрь жертве, возможно, духа-змея. В результате жертва возвращается к жизни, по крайней мере, на некоторое время. Затем знахарь заставляет ее встать и приводит ее .* в сознание. Жертва возвращается в лагерь, как если бы ничего не произошло, однако чдрез два-три дня она умирает. Если же этого не происходит, то отряд кадайтья, который все это время находится начеку, совершает нрчную вылазку и убивает ее, В любом случае молодежь в лагере не должна видеть жертву. Затем экспедиция возвращается, и башмаки снимаются. -
Это магическое действие Имеет то сходство с извлечением жира, что и в том и в другом случае жертва убиваемся, а затем на время возвращается к жизни. Хотя это не может иметь места в действительности, тем не менее вера в такую возможность и в неизбежно наступающий результат является очень непритворной и иногда пугающей. Это магическое действие служит для аборигенов объяснением смертей и странных звуков и следов в окрестностях лагеря. Дзолее того, указанные башмаки существуют так же, как существуют вывихнутые мизинцы. Интересно то, что согласно этому верованию, жертва пронзается копьем; Это копье, как правило, получает свои особые свойства от священной чуринги, которую носят при себе кадайтья. В действительности никакого следа не остается, и копье не касается тела жертвы.,Другими словами, здесь все совершается точно таким же способом, как и при указании костью; которая, как уже отмечалось, является невидимым копьем. Одно центрально-австралийское племя использует в процедуре, аналогичной указанию костью,: особый вид наконечника из кварцита 2.
В Юго-Восточной Австралии знахарям приписывается способность Насылать на людей различные вещества, например куски кварца, и тем самым вызывать у них определенные болезни. Эта способность аналогична указанию костью, и лечение в данном случае состоит в извлечении этих веществ В центральных и северных племенах имеются верования,
’ По отношению к носящему обувь этот человек должен быть танамилдян, т. е. он должен быть на поколение старше или моложе его.
’’Считается, что этот наконечник произошел из племени, обитающего на западе. В примере, приведенном Спенсером и Гилленом (Northern Tribes of Central Australia. G. 463), указывается, что этот наконечник для копья изготавливается расслаиванием кварцита под давлением в северном и восточном Кимберли ив соседних областях. Отличие его по способу изготовления от других наконечников, без сомнения, послужило основанием для наделения его магической силой.
- ’ Примеры таких магических действий приводятся в работах Говитта, Спен-
сера, Гиллена и Рота. Аналогичная магическая практика распространена на восточном побережье залива Кампентария. Здесь зяахари используют различные вещества, часто европейского происхождения, с тем чтобы наслать порчу на свою ’ жертву. Этот вид магии вызывает большой страх, и часто старики используют его как средство для восстановления своего авторитета. • ч
163
согласно которым некоторые обЪектй, как правило неподвижные камни, связанными с недугами фурункулами; оеЙепленйей й >. д) герой эйбхи сновидений. Поэтому теперь человек, потирая или ударяя , этот объект и призывая магическую силу этого объекта выйти ипоразить - егр врЗга, может вызвать упоследнеготот недуг, который преждебыл
неренеЗеН героем. Внекоторых племенах"Северной территории используется довольно натуралистическая процедура,с помощью которой насылается порчана жертву. Здесь магическая сила приписывается маленьким <йШям, ведущим свое йроИСхоЖдение из времени сновидений. Об этих камнях существуют «песни» в двух племенах, на Территории которых они бМЙЙ дяйдеиы. Для того чтобы причинить, ущерб врагу, нужно истолочь небольшой кусочек такого камня и постараться высыпать его на тело спящего йрага. . -
v; Самым простым способом наслать порчу является процедура, соста- / 4 ящая из одного только пения (наговора). Песня, безусловно, является традиционной, но в ней исполнители выражают свое желание. Эта форма магического действия обычно используется родом для наказания человека, совершившего антисоциальное действие, например, нарушившего запрет кровосмешения. Для вызванной таким образом болезни не может быть лечения по двум причинам. Во-первых, пбние не предполагает.//даже невидимого, принимаемого на веру поражения тела жертвы костью или любым другим предметом, который мог бы быть извлечен знахарем. Во-вторых, очень немногие индивиды оказываются способными противостоять социальному осуждению и наказанию, особенно если рйо выражается через магическую процедуру.
РОЛЬ ЧЕРНОЙ МАГИИ
В последнем примере мы видим, что черная магия может иметь социальную ценность, но что касается всего остального, будь то извлечение жйра или крови, симпатическая магия или проективная, нам трудно ^первого взгляда отнестись к этому иначе, как осуждающе. Вероятно, МымОршбы привести доводы, что черная магия противоречит благопо-лучик>отдельного человека и общества в целом, поскольку она держит всех в постоянном страхе оказаться тем человеком, на кого «указали» или «надели». Й действительно, в некоторых регионах" туземцы редко Чувствуют себя непринужденно, особенно если находятся вдалеке от привычных мест. Однако возможна и другая точка зрения. Как уже отмечалось, аборигены не осознают, что серьезная болезнь, несчастный случай Или смерть могут иметь естественные причины. Единственные понятные им причины нбеят личностный и спиритуалистический харак-тер, и именно такие причины дблжны быть найдены в случае глубокого нарушения благополучия и спокойствия рода, вызванного болезнью или смертью одного из его членов. Больной человек становится менее приспособленным к окружающей средет он не может больше выполнять свои обычные обязанности, и поэтому род или племя, к которому он принадлежит, осознав это, становится более слабым. Поэтому первым шагом в восстановлении спокойствия индивида и его рода является осознание причины этого Нарушения. Если состояние человека является результатом раны, полученной всхватке, то Зто понятно его роду, как понятны
164 .
и, т© ща^и, ЖРКОрые нужно предпринять^ особенно в случае его смерти. Ьднако если его состояние не вызвано никакими -внешними причинами, трг это значит, что оно должно быть вызвано аналогичными причинами, единственное отличие которых состоит в том, что использовалось невидимое копье иди камень и оно было брошено магической, а не физической силойсДругими словами, причиной болезни, смерти или социального беспорядка является черная магия, приводимая в действие определенными людьми. Благодаря этому знанию род ясно представляет, какие шаги нужно предпринять. Обычно аборигены знают, какие виды недомоганий какими видами черной магии вызываются, но в любом случае они могут призвать знахаря, который может точно указать, какое магическое действие было совершено, и попытаться извлечь «причину» из тела больного. В случае необходимости он может попытаться изловить и возвратить душу больного человека. Если лечение невозможно, знахарь проведет «расследование» и найдет совершившего магическое действие. В этом случае клан найдет удовлетворение в том, что совершит ритуал погребения ц добьется искупления за смерть своего члена в соответствии с предписанными законами.
Нам следует помнить, что в обычных условиях туземцы не испытывают малодушного страха перед черной магией, и, вообще говоря, мало кто из них практикует ее. О ее существовании вспоминают только тогда, когда обычный ход человеческой жизни нарушается болезнью, несчастны^ случаем, неудачей или смертью. Тогда и находят в магии анимистическое и личностное объяснение случившемуся. Благодаря этому объяснению человек н его клан знают, что нужно предпринять, чтобы восстановить спокойствие духа.
Предложенное нами разъяснение действительной роли черной магии не означает, что она является безобидной и в корне необходимой для социальной стабильности. В конечном счете вера в нее будет подорвана, однако избавиться от нее издевкой, силой или наказанием нельзя. Такое отношение заставит туземцев окружить магию еще большей тайной и убедит их, что мы тоже верим в ее силу. Поэтому их деру в магию и связанные с ней действия сможет дискредитировать только образование, т. е. приобретение знаний о причинах болезней, бедствий и смерти. Хотя это будет очень медленный процесс, он неизбежно приведет к успеху.
ОПАСНОСТЬ МАГИИ
Черная магия обладает той особенностью, что она чревата опасностью для человека, приводящего ее в действие. Она представляет собой способность или силу, с которой следует обращаться очень осторожно, и заниматься ею должны только те, кто надлежащим образом к этому подготовлен. Каково бы ни было происхождение этого верования, оно служит защитой обществу. Если бы магию можно было использовать безнаказанно для исполнителя, то единственным способом для общества или племени установить контроль над ее использованием было бы сильное противодействие любому, кто ее слишком часто использует. К счастью, в этом редко возникает необходимость, хотя страх быть названным причиной болезни другого
’ 165
человека и, следовательно, столкнуться с жестоким наказанием Препятствует использованию "магической процедуры, за исключением*тех случаев, Когда она совершается После тщательного обдумывания или под* жжИнн^ крайнего ^аЬдраже^я. > -
Помимоэтогострахаеще более сильной и’ неотвратимой санкцией протий йсиользойаний магии является страх, что ошибка иЛиопло^ шпость при совершении ритуала обратит на самого исполнителя злое воздействие магической силы; Кроме того, такая Ошибка можетнанести ущерб людям, которым исполнитель не имел намерения причинять зло. Я помню одного туземца Па далеком северо-западе, который после показа ритуала указания костью и использования «образа» испытывал панический страх, что его могли увидеть, поско льку если бы кто-нибуД ь в Мгере неожиданно заболел, обвинение пало бы на этого туземца, хотя унегр не было намерения причинить кому-либО зло. Другим#словами, ритуальное использование кости, даже без особых намерений, может, по мнению аборигенов, привести магическую силу в действие. В нейтрально-западном Квинсленде в магическом обряде, заимствованном у племен Северной территории, вместо указующей < кости используется треугольный кусочек жемчужной ракушки. Враждебно настроенный человек подходит к спящей жертве как Можно ближе и, держа Оружие заодин йз его углов на расстоянии вытянутой руки, делает в направле-нин жертвы два горизонтальных* и два вертикальных движений, изображающих перерезание горла и вспарывание живота, соответственно. Эта процедура считаемся настолько опасной, что соблюдаются специ-альные меры предосторожности, препятствующие нанесению ущерба невинному человеку слишком^широким горизонтальным размахом; поэтому исполнитель для ограничения размаха поднимает сноШвто-руюруку. . '
^Спенсер и Гиллен приводят интересный пример благоговейного ужа* са перед указующими палочками. После долгого упрашивания им уда* / лось уговорить одного старика показать, как эти палочки используются. Второй туземец, который был с ними, немедленно удалился набезопйс-ное расстояние, а сам исполнитель, бросий палочку надлежащем образом Ь направлении воображаемой жертвы, был сильно встревожен и говорил, что часть злой магической силы вошла в его собственную голову. Самообладание вернулось к нему только после того, как он был заверен, что походная аптечка содержит достаточно магической силы, чтобы противодействовать той, которая содержится в указующей Налом* ке. Глубокое беспокойство старика было вызвано тем, что не он сделал . эту палочку и не он совершил напев над ней и поэтому он не знал, какая магическая сила в ней содержится. Это можно сравнить с магическими камнями, которые встречаются в разных местах и которые, согласно верованиям, оказывают злое Воздействие на любого, проходящего мимо них. Имеется только одно средство, способное воспрепятствовать выходу этой магической силы,— это бросить палочку на такой камень. Иногда один из стариков племени предпринимает эту меру предосторожности от лица всех остальных членов.
Благодаря подобным фактам становится понятной та огромная осторожность, с которой совершается магический ритуал, то благо-- говейное чувство страха, которое; испытывает исполнитель* ритуала, и та
166 ;
полная концентрация, которой человек при этом достигает. Следует учитывать, что приобретение способности использовать черную магию является не таким уж простым делом. Помимо обучения правильной процедуре и «песне», исполнитель, как правило, должен пройти через некоторое физическое испытание и иногда через спиритуалистический опыт. Как мы уже видели, человек-кадайтья имеет вывихнутые мизинцы, а для использования кундела необходимо подвергнуть операции свой нос и перенести, по крайней мере, ритуальные операции на руках и гру-ди* И ног да необходимым предварительным условием является видение, полученное во время сна на могиле. Несомненно, если бы мы могли получить исчерпывающую информацию о подготовке человека к использованию указующей кости и к совершению более серьезных магических ритуалов, мы бы обнаружили, что физическая и духовная подготовка имеет намного более глобальный характер, чем мы привыкли думать. Как мы увидим ниже, подготовка знахарей вообще является универсальной.
Совершенно очевидно, что, выполняя магические действия, туземец осознает, что этим он активизирует силу, над которой он не имеет полной власти и которая существует независимо от него. Для него это естественно, поскольку в связанных с магией мифах указывается, что магия имеет своим источником могущественное время сновидений или небесный мир. Поэтому для того чтобы использование магии было безопасным для исполнителя, он должен совершить определенный ритуал и спеть заклинания, которые имеют общее с магией происхождение и служат ее посредниками. Другими словами, действенность черной магии вытекает не только из общего представления о ней как причине болезней и смерти, но и из спиритуалистической и исторической философии, которая пронизывает все стороны жизни аборигенов.
ЗНАХАРИ И КОЛДУНЫ
Несмотря на существование упомянутого в начале этой главы различия между знахарями и колдунами, в некоторых регионах, особенно на юго-востоке Австралии, знахари иногда выполняют функции колдунов, «извлекая» жир и насылая магические вещества с целью вызвать болезнь или смерть. Нет необходимости говорить, что такие несущие зло знахари обычно оказываются принадлежащими враждебному племени, Согласно верованиям, источник такой магической силы, хорошей или плохой, принадлежащей белой магии или черной, всегда имеет сверхчеловеческую природу. Эта сила не создается человеком, но поскольку в конечном итоге она происходит от личных существ, тотемических или небесных героев, она может быть понята и приведена в действие человеком.
ФУНКЦИИ И СПОСОБНОСТИ ЗНАХАРЕЙ
Если оставить в стороне функции колдунов и способности к колдовству, которыми обладают некоторые знахари, то функции собственно * знахарей' включают диагностирование и лечение бодезней, проведение спиритических сеансов и «расследование». При некоторых заболеваниях
167
к знахарям не обращаются и используют гомеопатические средства. Но в других случаях, традиционно связываемых с магическими действиями, для диагностирования и лечения зовут знахаря. Вид магического недуга легко распознается по симптомам болезни. Так, в одном регионе ревматизм считается следствием указания костью; причину локальных внутренних болей видят в том, что на человека наслали порчу в виде кусочков кварца. Если человек находится при смерти, то это означает, что его душа была похищена или заблудилась, или же у него был извлечен жир и кровь' сердца. Поставив диагноз, знахарь приступает к лечению. Иногда это лечение может включать методы и средства, имеющие целебное или медицинское значение, но это совсем не обязательно. Совершаемый знахарем магический ритуал и прописываемые им рецепты не имеют Целительного эффекта, хотя они выполняют важную психологическую функцию. Обычно знахарь сосет в том месте, где ощущается боль, и извлекает косточки, кусочки кварца или других веществ, которыми было магически поражено тело пациента. Иногда он растирает пораженное недугом местол извлекает вызвавшее недуг вещество, или же просто время от времени он отходит от пациента, делая* вид, что его руки наполнены чем-то скверным, и очень торжественно это выбрасывает. Кроме того, он может послать своего духа-помощника, духа ящерицы или змеи, с тем чтобы этот дух очистил тело пациента и извлек из него все скверное, или же он может заставить это скверное содержимое перейти по веревочке изо рта пациента в его собственный рот, после чего он все это выплевывает с кровью. Наконец, он может отправиться на поиски души умирающего человека. Если ему удастся поймать и возвратить ее, то это означает, что он вылечил больного. «
Значение этих и аналогичных им способов «лечения» состоит в том, что полная уверенность знахаря и несомненный успех совершаемых им действий заставляют пациента поверить, что недуг устранен, что его душа возвратилась и поэтому он .может быть спокоен и уверен, что Все будет хорошо. В результате он, как правило, выздоравливает^ Таким образом, задача знахаря состоит в том, чтобы восстановить веру в жизнь у того, кто эту веру утратил, и возвратить ему ощущение здоровья и благополучия. Он достигает этого, ставя ожидаемый анимистический диагноз и педантично исполняя общепринятые обряды в атмосфере безапелляционной уверенности. Знахарь аборигенов культивирует в себе умение подойти к больному, и он действительно часто выглядит сверхъестественным — как ему и следует быть, учитывая, что ему помогают невидимые для других духи и что он обладает огромным запасом знаний и обмана, о котором ничего не известно его пациентам.
Верит ли знахарь в действенность своих способов лечения? Каким бы странным ни показался ответ, он должен быть утвердительным. Конечно, знахарь использует определенную долю притворства и ловкости рук, но в глубинах своего сознания он уверен, что заболевание может быть устранено с помощью растираний, сосания и других действий, несмотря на то что камни и кости, которые он предъявляет, никогда не были в теле пациента. Однако они являются символами и выражением того, что составляет цель его действий и чего страстно желает пациент. В его
168
деятельности можно выделить два важных аспекта: один — субъективный, а другой аспект те,. кто верит в знахарей, могли бы назвать объективным. Первый аспект означает, что умеющий думать знахарь осознает, что совершаемые им действия восстанавливают веру пациента и его волю к жизни и поэтому помогают ему выздороветь. Говоря это, я имею в виду интерпретацию самого знахаря-туземца, а не только то очевидное объяснение, которое мы могли бы дать результатам его лечения. Второй аспект означает, что знахарь благодаря своему специальному «посвящению», или «инициации», верит, что, выполняя традиционную процедуру, он вступает в контакт с невидимыми силами, тотемическими и спиритуалистическими по своей природе, которые и вызывают выздоровление. Он может выслать из «самого себя» духа-змею, духа-ящерицу или духа умершего человека, которого, согласно некоторым верованиям, он может поймать и держать при себе, используя в качестве помощника. Такой дух-помощник может войти в тело пациента и изгнать оттуда недуг, или же он может преследовать и возвратить заблудившуюся душу больного человека. Но помимо обладания духами-помощниками знахарь вступает в контакты с умершими и с героями эпохи сновидений или небесными героями, поскольку в конечном счете его способности проистекают из этих источников. Это означает, что не может быть предела целебным возможностям его лечения, поскольку здесь вводятся в действие духи и подключаются источники жизни из времени сновидений и небесного мира.
* Именно в силу этих причин, как субъективных, так и объективных, знахарь верит в действенность своих способов лечения, и, когда он сам болен, он не колеблясь обращается к услугам другого практикующего знахаря. Таким образом, укрепляется его воля к жизни, и он получает ту сверхъестественную помощь, которая обеспечивает его выздоровление.
ЗНАХАРИ И СПИРИТИЗМ
Понимание аборигенами сновидений, о которых уже шла речь, предполагает, что в состоянии сна человек может не только посещать людей, отделенных от него расстоянием, посещаться ими и получать тотемические знаки, но и вступать в контакт с умершими. В принципе любой человек может иметь такой опыт, однако в некоторых племенах есть люди, которые считаются медиумами и для которых вступление в контакт с миром духов в большей или меньшей степени связано с их желанием. Но, как правило, медиумами являются знахари. Это естественно, поскольку существенная часть посвящения в знахари состоит в спиритуалистическом опыте, в ходе которого перед посвящаемыми предстают духй умерших и другие духи, они овладевают ими и уносят их с собой. Поэтому впоследствии знахари могут, или по крайней мереим случается, вступать в контакт с миром духов и небесным миром, видеть духов мертвых и даже живых людей. Согласно верованиям, временами знахари оказываются причастными природе духов и могут летать невидимыми сквозь пространство и устанавливать, что произошло в удаленных местах. Без сомнения, такое понимание связано с природой снов, видений и психических переживаний, о которых шла речь в предыдущей
169
главе, но оно оказывает очень серьезное воздействие на. жизнь абориге-нов. Оно поддерживает власть знахарей, усиливаетих влияние и делает их социально более значимыми. Благодаря такой интерпретации, знахари становятся каналами между живущими и умершими, между воплотившимися и освободившимися от плоти духами, между земным и небесным миром. Для большинства из нас это^можег показаться полной нелепостью и Простым предрассудком, но это имеет совсем другое значение для людей, чья философия носит анимистический и спиритуалистический характер. На их жизнь оказывают постоянное влияние анимистические,; спиритуалистические и магические силы, и, если бы у4 них не. было возможности устанавливать с этими силами контакт, их жизнь постепенно пришла бы в упадок. Поэтому в лице знахарей они имеют специалистов в этом жизненно важном деле, т, е. людей, которые приобщаются к.миру духов и сверхъестественного, во время их инициации, и могут вступать в контакт с этим миром в случаях, когда это необходимо для восстановления здоровья и благополучия индивида и его клана, если, конечно^ они не нарушат какого-либо запрета и не утратят этой своей способности.
ЗНАХАРИ И РАССЛЕДОВАНИЯ
Одним из наиболее важных происшествий, при котором требуется помощь этих специалистов, является смерть одного из членов клана. Успешное действие какого-то служителя магии внесло эмоциональный разлад в жизнь клана, нарушило душевное равновесие его членов, которое.,не может быть восстановлено одним только обрядом погребения, скорбными причитаниями и пересказом старых мифов. Необходимо найти этого служителя магии и наказать, возможно^ даже убить. Но как же он может быть обнаружен, если он использовал магическую силу, совершил свое действие на расстоянии, не оставил следа, и никто его не видел? По крайней мере, именно об этом мы бы подумали, но мы не правы, поскольку забыли о знахаре. Он обладает способностью видеть дух «убийцы», склоняющийся около трупа или около лагеря умершего, поскольку, к несчастью для убийцы^ человеческие существа имеют более одной души и не могут контролировать все свое духовное снаряжение. Таким образом, знахарь способен найти человека, на которого выльется сдерживаемое негодование против магических и сверхъестественных сил. Для уничтожения этого человека снаряжается экспедиция мести. В целях ее усиления совершается специальная церемония и магическое действие. Когда поход успешно завершается, восстанавливается социальная гармония.
Как мы увидим в главе, посвященной смерти, существует множество форм расследования, благодаря которым знахарь может определить направление поиска, клан и даже имя убийцы. Например, умирающий человек может оказать помощь, сказав, что видел во сне тотем своего убийцы. Далее в своих размышлениях знахарь руководствуется знанием взаимоотношений между людьми (фактами ревности, вражды, недружелюбия, вызванного ссорами) и соображениями социальной значимости предполагаемого убийцы. Эти данные вместе с результатами гадания и определяют содержание видения знахаря, когда он пристально всмат-
170
рйвается в труп или задает ему вопросы. Иногда знахарь не приходит ни к какому решению, безусловно, имея на это подное основание. Это означаетучто причина смерти должна быть найдена вне магической сферы. Возможно, смерть явилась следствием нарушения какого-нибудь зайрета, и поэтому В определенном смысле была вызвана самим пострадавшим. Клан свыкается с этим объяснением, восстанавливает свое душевное равновесие и возвращается к привычной жизни.
Исследование функций знахаря показывает, что все они в своей сущности могут быть охарактеризованы как животворные. Он возрождает жизнь, избавляя от болезниж возвращая Заблудившуюся душу; он служит связующим звеном с невидимым миром духов й небом, из которых й проистекает жизнь, и, наконец, он, может установить причины болезни и смерти и тем самым помочь клану восстановить спокойствие духа и социальный порядок, нарушенные этими событиями. Но эта животворная деятельность станет еще более понятной, когда мы осознаем значение ритуала посвящения в знахари и поймем символы, выражающие силу знахаря.
ПОСВЯЩЕНИЕ В ЗНАХАРИ
Для яас представляет значительную трудность получение исчерпывающей информации 'об инициации взрослых мужчин в полноправные носители тайной жизни. Судя по тем новым сведениям, которые я получаю время от времени, я сомневаюсь, что в каждом конкретном случае мы бываем допущены ко всем тайнам этого ритуала и связанного с ним знания. Но если это сложно, то с еще большей труднбстью мы сталкиваемся, когда пытаемся исследовать ритуал, благодаря которому знахарь приобретает свою магическую силу. Тот, кто не занимается этой деятельностью, очень мало знает о ней, а чем более скрытны и таинствен-_ ны знахари в отношении' своей профессии, тем большее впечатление производит Она на всех, включая их самих, своими удивительными процедурами и величественными результатами.
Знахарь должен обладать двумя качествами: с одной стороны, он должен знать способ и процедуру лечения, а с другой стороны, должен глубоко понимать значение ритуала, с помощь^о которого он был «посвящен». Первое качество предполагает развитие необходимой ловкости рук, приобретение способности к чревовещанию, овладение навыками растирания, сосания, осматривания мертвый тел, проведения расследований, общения с духами и выполнения многих других действий, которых пациент ожидает от знахаря. Всему этому он обучается у других знахарей, которые наряду с этим раскрывают ему значение ритуала посвящения в знахари и смысл символов и веществ, которые ему предстоит использовать в своей деятельности. Второе качество связано с убеждением, что одного знания того, как делать, недостаточно; знахарь должен обладать способностью это делать, а эта способность не может быть получена в ходе обучения; она приобретается через спиритуалистический опыт и, как правило, через ритуал. Знахарь должен быть «посвящен». Это может произойти двумя способами. Он может быть инициирован при участии одних только духов или же благодаря ритуалу, совершаемому другими знахарями и вызывающему соответствующий
171
ощритуалистическийопыт. чтоимеется
достаточно основанийдля проведения такого различия. Немногих спиритуалистических « религиозных группах можно найти людей, которые занимают признанное положение лидеров ипользуются влиянием ''Н'еилу своих спиритуалистичеекихспособностейили опыта несмотря на то, Что дни. нЬ прошли обычного посвящения. Это верно и в отношении авст{Млийских зйахарей.Некоторые изних имели поразительный спиритуалистический опыт, последствия которого признаются как другими знахарями, так и остальными членами .племени. Очевидно, такой опыт можнойскать соэнательно^спя на могиле,или же получить о нем знак во фй^или фантазиях, вызванных состоянием переутомления или болезньюf Впоследнем случае человек идетв то место, где он предполагает Получить этот опыт и войти в состояние восприимчивости.
Примечательно, что этот опыт всегда соответствует Некоторому пГгампу, характерному для данного племени или группы племен. Это Означает, что согласно верованиям, духи,.посвящающие человека в знахари, делают это всегда в срответствии с предписанным ритуалом. Видимо, как только человек Начинает проявлять признаки «будущего» знахаря, ему рассказывают, какой опыт ему предстоит пережить. Он медитирует над ним до тех пор,; пока это -мистическим образом не Произойдет с ним. Или же, испытав некоторые удивительные пережива-дня, ой может рассказать о них знахарям, которые разъяснят ему их истинный смысл и будут внушать ему, в какой форме это должно было произойти, до тех пор, пока он не будет готов поверить, что его переживания действительно имели такую форму. Более того, в некоторых племенах считается, что духи и знахари используют одну я ту же форму спиритуалистического опыта, однако ни в том и ни в другом случае не имеют места предписываемые и повествуемые в мифах события,хотя они и происходят ритуальным и символическим образом. Йоэтому бывает нелегко решить, имел ли место ритуал, или же видение было вызвано Постом и перенесенной болью и направлялось предшествующим обучением и внушением. > •
В качестве примера можно привести знаменитого знахаря центрально-австралийского племени унматчера, который рассказывал, что был инициированследующим образом. Очень старый «доктор» бросил в же-го несколько магических кристаллических камней и убил его. Некоторые из этих камней пронзили его голову от одного уха до другого. Затем Исполнитель ритуала ^разрезал все его внутренности: кишечник, легкие, Печень, сердце — в общем все, и оставил его в таком положении. На следующее утро он вложил большую часть упомянутых Магических камней в его тело, руки и ноги, а лицо его покрыл листьями. Пропев над ним заклинания, он вложил в его тело еще несколько камней, пока его тело не распухло. Затем он похлопал его по. голове, приказав «встать живым», и заставил его съесть мя со и выпить воды, содержащей магические камни. Когда же он, посвящаемый, пришел в сознание, он не помнил ничего из своего прошлого и не знал, кто он есть. Он подумал, что пропал, но в этот момент увидел рядом,с собой старого знахаря, который сказал ему: «Нет, ты не пропал, я убил тебя давным-давно». -По его возвращении в лагерь люди смогли понять по его странному поведению, что с нимпроизошло. . >
m
Аналогичен ритуал, совершаемый Духами (принадлежащими времени сновидений) при посвящении в знахари в племени аранда. Посвящаемый подходитко входу пещеры,и, когданарассветедухи обнаруживают его там, они бросают в него невидимое копье? которое вонзается ему в шею ^проходит через язык, оставляя в нем большое отверстие, и выходит через рот? Второе кбпьепронзает егого лову от уха до уха. В результате он падает замертво, и его переносят в пещеру. Духи удаляют его внутренние органы и снабжают его. новым комплектом вместе с магическими камнями, от которых зависит его магическая сила. Затем он вновь возвращается к жизни, но йа некоторое время становится безумным. Когда он частично выздоравливает, духи приводят его обратно в лагерь. В течение нискольких дней он все еще остается странным, но постепенно выздоравливает и получает признание других знахарей, которые обучают его приемам своей профессии.
В племенах центрально-западной части Квинсленда считается, что рассматриваемый рйтуал совершается совместно мифической водяной змеей или духом другого животного и старыми знахарями. В одном случае «змея» убивает Посвящаемого «указанием», и через несколько дней знахари извлекают из его тела камень или кость, которую змея наслала на него. Затем он выздоравливает и становится знахарем. В другом случае посвящаемый убивается и сбрасывается в водоем на четыре дня. На пятый день- его вытаскивают из водоема и коптят над несколькими кострами. Благодаря этому он оживает вновь. Затем он может быть обучен.
В горах Варбуртон в Западной Австралии посвящаемый входит в пещеру, где два тотемических героя (дикая кошка и эму) .убивают его и разрезают его тело' от горла до паха. Затем они вынимают внутренние органы и вкладывают вместо них магические вещества. Кроме того, они вынимают лопатки и бедренные костии, прежде чем возвратить их на прежнее место, высушивают их и вставляют в их отверстия магические вещества. Они рассекают лодыжки и набивают их аналогичным содержимым и? наконец, вынимают и чистят лобную кость, вкладывают в нее магические вещества и возвращают на прежнее место. Во время этого тяжелого испытания за посвящаемым «аблюдает главный знахарь, поддерживающий огонь в кострах и» определенным образом контролирующий переживания молодого человека, у которого, видимо, вызывается состояние транса, поскольку, как мне говорили, он идет в пещеру, которая связана со временем сновидений и в которой его заставляют лечь. Когда он встает, ему дают выпить немного крови и съесть кусочек ^дикобраза, эму и дикой кошки. В результате он приобретает способность использовать духов этих животных в качестве помощников в своей работе.
Вкладывание в посвящаемого магических веществ, таких, как кварц, и духов-помощников (в частности, духов-змей) является неизменной особенностью рассматриваемых обрядов по всей Австралии независимо оттого, как это совершается: через ритуально сделанные отверстия или вдавливанием через кожу, насыланием их с помощью магических действий или принятием их в пище или питье. Присутствие таких веществ во внутренностях является абсолютно необходимым условием, поскольку с ними связана^ и через них опосредуется магическая сила знахаря.
173
Эти вещества обладают такой особенностью в силу Того, что они происходят из времени сновидений или-из. небесного мира. Вообще говоря, в Центральной Австралии местом их происхождения считается время сновидений, а в Юго-Восточной клеверо-Западной Австралии таким, местом считается небесный мир^ хотяв отношении некоторых районов мы не имеем достаточно сведений, чтобы быть уверенными относительно источника магическихвеществ. В любом случае эти вещества, как и сама магическая сила, являются мифическими: они, как правило, связаны с мифическим великим водяным змеем, который часто выступает как змей-радуга и в качестве последнего имеет связь с небом. -
Это подводит нас к важной черте рассматриваемого 'ритуала, которая широко распространена за пределами Центральной Австралии й состоит в тЪм, что посвящаемый совершает путешествие на небо. Оно происходит после “его «смерти» и служитпрелюдиейдля получения магической силы. Например, в районе реки Форрест, на. северо-западе Австралии считается, что знахарь берет посвящаемого на небо следующим образом. Он принимает форму скелета и привязывает к себе сумку, в которую помещается посвящаемый, уменьшенный до размеров . очень маленького ребенка* Затем знахарь садится верхом на радугу Ж поднимает себя вверх, подтягиваясь на руках. Когда он оказывается вблизи вершины, он сбрасывает молодого человека на небо, тем самым «умерщвляя»егр. После этого он вставляете его тело несколько маленьких змей-радуг и кварцевых кристаллов. Мне неизвестно, находит ли он их на небе или же собирает внизу у оснований радуги, но он, безусловно, может найти эти и другие магические вещества внизу. Это верование . настолько сильно, что знахари запрещают простым людям под страхом смерти входить в водоем, когда над ним висит радуга, поскольку считается, что если бы они вошли, они узнали бы тайну магической силы знахаря. Здесь, очевидно, предполагается, что эти вещества с неба по радуге падают в водоем. Это верование хорошо известно и в Новом Южном Уэльсе. \ ,
‘.л После указанной операции посвящаемого сбрасывают по радуге вниз. Старый знахарь вставляет в него еще немного магического вещества и будит его. Затем молодой человек учится самостоятельному подъему на небои спуску по спине змея-радуги и приобретает навыки своей профессии. -
.. В .Восточной Австралии считается, чт,о при посещении небесного мира посвящаемый вступает в контакт с небесным богом и получает от него свою магическую силу. Насколько. нам известно, в ходе этого ритуала посвящаемый не убивается, однако, после или до того, как ему ж тело втирается кварц и другие вещества, его отводят на реальную или ритуальную могилу, где он должен пережить спиритуалистический опыт. Затем с помощью магической веревки знахаря он поднимается на небо, и в итоге оказывается у основания радуги, таким образом он получает в дар не только магические вещества, но и способность вступать в контакт с мертвыми и посещать небесный мир.
Охарактеризованные выше в общих чертах важные особснности ри-туалов и состояний транса, связанных с посвящением в знахари, предполагают, чтб деятельность знахаря зависит от силы, которая имеет
- 174
спиритуалистическую или анимистическую природу. Она проистекает из времени сновидений, от небесных героев или, в некоторых случаях, от великих мифических духов животных или растений, хотя последние считаются преобразованными. духами мертвых людей. Человек наделяется этой силой через ритуал инициации, который независимо от того, совершается это в действительности или нет, состоит из смерти, второго рождения и наделения* новой жизнью — жизнью, которая символизируется новыми «внутренностями» и магическими веществами. Другими словами, посвящаемый умирает в своей прежней жизни и во скресает новым человекам. Это объясняет, почему он кажется таким странным, когда возвращается к людям. Теперь он живет в иной плоскости, чем они, хотя в своих обычных взаимоотношениях он не выделяется ничем примечательным. На некоторых знахарей их спиритуалистические привилегии и ответственность накладывают сильный отпечаток, и они полагают, что знахарю следует быть совершенным человеком. В Восточной Австралии знахарь считается кураджи, или мудрецом. Конечно, среди знахарей могут иногда встречаться и негодяи, как это отмечали первые исследователи, но это верно в отношении всех профессий. Однако для тех, кто прошел через ритуальный и спиритуалистический опыт умирания и возвращения к жизни, существует и высокий идеал поведения.
Считать, что знахари причиняют только беспокойство, значит совершенно их не понимать. Принимая во внимание анимистическую и спиритуалистическую философию жизни аборигенов, следует признать, что знахари выполняют очень полезную функцию в жизни индивида и общества. Более того, их способность приобретается не легко, она дается «свыше» и может быть сохранена только строгим соблюдением правил. Знахари не являются группой мошенников. За ними стоят верования всего сообщества.
Один известный исследователь ритуалов австралийских аборигенов выдвинул принцип, что религия всегда связана с церковью, магия же такой связи никогда не имеет. Первый тезис, безусловно, верен как в отношении культового тотемизма, так и в отношении обрядов, связанных- с небесным героем. Однако, на наш взгляд, проанализированные' в этой главе факты опровергают второй тезис. Верования, на которых основывается магия (черная или белая) являются частью общего спиритуалистического и анимистического мировоззрения. Черная магия дает объяснение болезням, смерти и отклонениям от нормы, в то время как деятельность знахарей позволяет восстановить жизнь и благополучие. И хотя знахарь совершает ритуал в одиночестве, он делает это для всего сообщества. Более того, источником его силы является время сн9видений или небесный мир, которые служат источником жизни и благополучия и для общества в целом. Фактически знахарь является еще одним связующим звеном с вечным наряду с членами тотемической культовой группы. К этому он подготавливается с помощью ритуала, который по своему типу аналогичен ритуалу, превращающему юношу в мужчину: он умирает, с тем чтобы стать средством жизни. 'у -
175
ПРИЛОЖЕНИЕ
Ритуал посвящения в знахари. Детали ритуала посвящения в знахари по дни-мают очень интересную проблему. Здесь примечательно не только то, что ритуал часто основывается на модели «смерть — воскрешение», но и важен сам способ получения жизни, характерный для этого ритуала в большинстве племен; В животе делается надрез и через него вынимаются внутренние органу» которые очищаются, затем возвращаются на прежнее место; кроме того, через этот надрез вставляются вещества, имеющие магическую, то есть животворную, природу. Рана конечно же затягивается, не оставив следа, так же, как затягиваются надрезы, сделанные знахарем для извлечения почечного жира, или раны, нанесенные копьями в ритуале кадайтья. Почти во всех обрядах магические вещества втираются вдоль конечностей и грудной кости, а в одном ритуале, распространенном в горах Варбуртон, вынимаются лопатки, бедренные и лобные кости, высушиваются и кладутся на место с магическим содержимым, часть которого также вкладывается через надрезы вокруг лодыжек. Высушивание и копченио посвящаемого упоминается в связи с этими ритуалами в таких удаленных районах, как западный Квинсленд и горы Варбуртон в Западной Австралии. В первом случае это определенно считается средством возвращения посвящаемого к жизни. Погружение посвящаемого в воду на четыре дня в обрядах западного Квинсленда, как один из моментов его смерти, также представляет большой интерес. В результате всех этих процедур новообрашениый возвращается к жизни.
Вели процедура выполняется над трупом и включает расеёЧение живота, удаление внутренних органов, вычищение внутренностей, возвращение вынутых органов на прежнее место, вкладывание животворных веществ (не только в живот, но и вдоль конечностей, грудной кости и даже в лодыжки), затягивание раны и возвращение к жизни, то нельзя не признать в этом обряд мумификации. Погружение посвящаемого в воду и использование испытания огнем, которые, безусловно, были широко распространены, усиливают это впечатление. . Но достаточно странно, что во многих районах, где существует Этот вид ритуала посвящения в знахари, нет ничего близкого к ритуалу мумификации, используемому при захоронении. Однако в Восточной Австралии от полуострова Кейп-Йорк и до устья Муррея практикуется определенный вид мумификации. Как мы увидим далее, он состоит из трех основных частей: высушивания тела, которое часто включает удаление эпидермиса, переноса «узла», т. е. высушенного трупа, в целях совершения траурного обряда и, наконец, размещение его предписанным образом. В некоторых случаях труп потрошится или же ему вскрывают живот и временно вынимают внутренности для осмотра в поисках следов колдовства. По крайней мере, в одном обряде в хеверном Квинсленде делаются надрезы в животе, на плечах и в легких и заполняются камнями. Считается, что это делается для того, чтобы воспрепятствовать дальним блужданиям мертвого человека, хотя, это, видимо, не мешает ему достичь Млечного Пути. Однако классическим примером обряда мумификации в Восточной Австралии является обычай, который прежде практиковался в Торресовом проливе, а оттуда, видимо, проник в Восточную Австралию. Подробное описание этого обряда можно найти во многих книгах, и по нему можно судить о возможном происхождении рассматриваемого нами обряда.
176
Следует упомянуть, что в Восточной Австралии обряд мумификации при захоронении, как правило, предназначался для наиболее важных лиц, в особенности для знахарей. И поэтому вполне естественно, что ритуал посвящения в знахари*. как все инициации, являющиеся ритуалом смерти и новой жизни, должен был совпасть по форме с этим специальным ритуалом захоронения. Впоследствии он распространился в виде символического ритуала, а не в своем первоначальном качестве. Общественное мнение всегда консервативно в вопросе о погребении мертвых, в то время как для принятия ритуала посвящения в знахари имеется особое основание и механизм, я имею в виду, тайную жизнь. Помимо зарегистрированных случаев этого ритуала в западном Квинсленде, Центральной Австралии, Виктории и в других местах, я встречал его на дальнем западе, в районе Брума, а также к востоку от Лавертона и далеко на юго-восток от Брума.
В Восточной Австралии местом мертвых считается небо; мумификация и некоторые другие ритуалы захоронения обеспечивают достижение умершими неба. Поэтому вполне оправдано, что знахарь, чья сила и привилегии тесно связаны с небесным миром, должен проходить инициацию с помощью обряда, выходе которого он «естественным образом» допускается на небо.
Наконец, в свяЗи с этим имеет важное значение и процедура по извлечению жира. Установление ее деталей представляет значительную трудность. Из девяти изученных процедур в различных племенах в трех случаях надрез делали на спине, в трех случаях — на боку и в двух случаях — в животе. Набивание раны зафиксировано в трех племенах, причем «в двух из них обычай захоронения включал набивание трупа. Во всех случаях рана затягивалась (в одном случае накладывались швы). Такие действия кажутся естественным образом связанными с мумификацией. Это предположение подтверждается сопутствующими действиями, совершаемыми в двух племенах. В одном племени — племени буандик, расположенном на границе Виктории и Южной Австралии, исполнитель вставлял крепкий травяной стебель в ноздрю и что-то вытаскивал. В племени кунганжи .(восточное побережье, Северный Квинсленд) голову жертвы пронзали костью чуть выше каждой ноздри для извлечения крови жизни и языка. Дело в том, что обряд мумификации, как он практиковался до последнего времени в Торресовом проливе, включал извлечение мозга через ноздри. Использование ритуала, когда утрачено понимание его первоначального назначения, не является таким уж необычным делом, а отсутствие сообщений об этом обычае в других частях Восточной Австралии не. может служить основанием ни для какого вывода, если принять во внимание, насколько бедны наши сведения об извлечении жира и о деятельности знахарей и колдунов в целом. Если детали процедуры извлечения жира исторически связаны с мумификацией, то должно было бы ожидать, что жертва, находящаяся некоторое время без сознания, должна проснуться и жить какое-то время, что соответствует верованиям. Кроме того, это соответствует тому факту, что извлечение жира должно выполняться людьми, прошедшими через ритуал посвящения, который по своему типу совпадает с мумификацией.
Это рассмотрение ритуала посвящения в знахари не имеет большого значения для понимания их функции в обществе, но если бы мы располагали всеми фактами, включая интерпретацию, которой придерживаются сами знахари, мы бы поняли значение этих обрядов. Это значение связано с историей, но мы, Ж сожалению* не можем получить ее удовлетворительного изложения, а должны по большей части опираться на имеющееся распространение обычаев. Однако
177
я надеюсь, что это рассмотрение^ по крайней мере, показывает, что в этих обрядах и в формах видений содержится больше, чем лежит на поверхности. Они не являются просто плодами воображения.
Аналогичным образом ? дляполного понимаииязнахаря нам следовало бы рассмотреть миф о змее-радуге, верования, связанные с небесным миром, о которых шла речь впредыдущей главки значение такихвехцеств,как кварц и радужная ракушка. Оттенки, Отражаемые ими, моглибы разъяснить их связь с радугой, и это могло оказаться достаточным. С другой стороны, возможны и иные интерпретации исторического Характера. <.
Elkin A. The Australien Aborigines.
Sydney, 1974. Ch. IX—XII.
Первое издание вышло в 1938 году.
. 'Перевод А. Л, Никифорова
Раздел II психология И ПАРАПСИХОЛОГИЯ О МАГИИ
Ж. ТАРТ
состоянияСОЗНАНИЯ
1. СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД К СОСТОЯНИЯМ СОЗНАНИЯ
Есть несомненное изящество в изложении, когда ононачинается с простейших идей и затем разворачивается в логических выводах так, что появляется некая сложная теоретическая структура, в которой каждый элемент связан со всеми прочими. Идти шаг за шагом, прослеживая эту структуру; было бы в высшей степени увлекательно. Но, к сожалению; в таком случае пришлось бы считаться с неприятной возможностью погрязнуть в мелочах, тем более если сама структура содержит в себе некоторые неясности, из-за которых было бы нелегко всякий раз определять свой следующий шаг и быть уверенным, что именно он ведет « намеченной цели. В этой главе я вкратце опишу принципы системного подхода, применяемого мной в исследованиях состояний сознания,— это будет как бы общий контур территории, на которой следует отыскать главнее направление прежде, чем начать ориентировку с помощью подробных карт...
Обычное состояние сознания человека не есть нечто элементарное. Это исключительно сложная конструкция, особое орудие, предназначенноедля взаимодействия с миром вещей и других людей, орудие полезное в одних случаях, но бесполезное или даже вредное в других Внимательно рассмотрев эту Конструкцию, мы обнаружим, что она может быть разобрана на отдельные составляющие части. Но в собранном виде все эти части работают совместно как нечто целое,— это и есть система. Каждый элемент этой* системы может рассматриваться в изоляции от других как особая часть сложной системы — сознания, но вполне понять их можно, лишь определив их функцию в системной целостности. И точно так же, чтобы попять всю сложную систему сознания, надо разобраться во взаимосвязи ее составных частей. Вот почему я называю мой подход к состояниям сознания системным.
Чтобы разобраться в системной конструкции, называемой состоянием сознания, следует начать с нескольких теоретических постулатов, начало которым Дает человеческий опыт. Первый постулат -г- это утвер-ждение о существовании базисного осознания (awareness). Направленность осознания, его фокус, может находиться под контролем воли, поэтому его можно назвать вниманием-осознанием (attention-awareness). Следует также признать существование само-осозиания (selfawareness), осознания, направленного на самое себя.
; Следующий ряд постулатов относится «структурам психики (мозга). Существуют относительно устойчивые и непрерывные структуры психической (мозговой) деятельности — их Можно также называть отдельными функциями или подсистемами,— работающие как средства
Г80
получения й преобразования информации различного рода. Например, способность к счеуу — это некая психическая структура или ряд взаимосвязанных структур: Наибольший интерес для нас имеют те структуры, которые приводятся4 в действие посредством внимания-осознания. Последнее, таким образом, выступает как некая психическая энергия, активирующая подсистемы сознания. В большинстве случаев управление работой психики осуществляется' путем использования энергий внимания-осознания, как и других видов психической энергии, для активации желательных структур (например, навыков, умений, установок) и Дезактивации нежелательных структур. t
Каждая психическая структура обладает своими неповторимыми особенностями, которыми определяются и ограничиваются способы взаимодействия этих структур. Возможности любой психической структуры зависят от характерных особенностей ее подструктур^ а также от того, как используется энергия внимания-осознания и другие виды психической энергии. Это означает, что человеческий биокомпьютер обладает хотя и огромным, но все же конечным числом возможных форм ‘ своего функционирования. ,
Как существа с определенным строением тела и нервной системы, люди, вообще говоря, могут реализовать очень большое число возможностей своего поведения. Но каждый из нас рожден в какой-то конкретной культуре, внутри которой происходит отбор и развитие лишь небольшой части этих возможностей: одни отвергаются культурой, к другим она остается безразличной. Лишь малая доля этих возможностей, прошедшая сквозь сито культурного отбора, да к тому же преодолевшая ряд случайных препятствий, образует структурные элементы, из которых состоит обычноесознание человека. Мы одновременно и жертвы, и питомцы этого культурного отбора. Поэтому подоплекой огромного интереса, вызываемого какими-то необычными или, как мы будем говорить, измененными состояниями сознания, в которых оно подвергается временной реструктуризации, является возможность обнаружения и развития скрытых возможностей, выходящих за рамки наличных культурных норм.
Термины «состояния сознания», и «измененное состояние сознания» употребляются здесь довольно свободно, без особых уточнений. Ими мы обозначаем все. то, что составляет содержание чьей-либо психики в некоторый промежуток времени. Большей точности требует вводимый мной термин «дискретное состояние сознания» (ДСС). .Этим термином обозначается уникальная динамическая структура или совокупность пси-хических структур, определенная активная система, элементами которой являются также психические подсистемы. Хотя эти подсистемы (субструктуры) отчасти могут варьироваться в пределах одного и того же ДСС, совокупность свойств системы в целом остается примерно одной и той же. Нацример, сидя за чтением, вы подумали: «Я дремлю». Эта мысль появилась в вашем сознании вместо другой— «Я бодрствую». Таким образом, изменился лишь не слишком значащий когнитивный элемент вашего сознания, но в целом состояние сознания — т. е. бодрствование'— осталось прежним. Несмотря иа варьирование каких-то отдельных психических подсистем, а также несмотря на определенные изменения внешней среды, ДСС остается стабильным благодаря ряду процессов, поддерживающих его самоидентичность и функционирова-
ла!
иие. Это^ожно было бы с0вйкть е тем, что автомобиль остается автомобилем, стоит ли ой вгараже или на шоссе (жзменениявНешней среды); сменили ли ему свечи "зажигания* перекрасили иЛи перетянули. Обивкусйдёцйй (виутре^ниеизменення).
:служить обычное бодрствование, сон со сновидениями или без них, гипнотическое состояние, опьянение алкоголем, интоксикация марихуаной, состояние медитации и т. m
л «ДйскреТнЫм йзШненнымсостоянием сознания» (ДИСС) мы назовем такое^СС, которое отличается от некоторого ^конкретного базисного состояния сознания (БСС). Как правило, базисным состоянием является, какое-либо обычное состояние сознания, ДИСС—этонекая "новая по отношению к базисному состояний система, обладающая присущими только ей характеристиками; это определенное изменение зфеаЙЙШ структуры сознания. Термин «измененное» употребляется дескриптивно, без всякой оценочной нагрузки.
" Четыре типа нроцессов стабнлйзируют ДСС: 1) стабйлизацйя нагру-жеиности— когда энергия внимания-осознания; а также другие виды психическойэнергии, используемые для актйвации желательных структур, поддерживаются на определением уровне тем, что психическая система человека подчинена выполнению какой-либо задачи;2)стаби-лизация негативнбй обратной связи процесс корректирования работы тех структур (подсистем), которые из-за каких-либо сбоев слишком отклонились от нормы, обеспечивающей стабильность; 3). стабилизация позитивной обратной связи — когда структуры (подсистемы), не выходя из рамок обычного и желательного режима своей работы, накапливают определенный положительный опыт, повышающий эффективность этой работы; 4) стабилизация ограничения — когда определенные процессы Ианра^ таких структур (подсистем),
которые могли бы дестабилизировать данную систему в целом.
> терминам современной психологий, можно назвать деся-
ток основных подсистем (или совокупностей взаимосвязанных стуктур) как наиболее важные варианты известных ДИСС: I) экстероцейция — восприятие внешней среды; 2) интероцепция — восприятие чувствующе-го н действующего тела; 3) обработка данных ^ автоматический отбор и абстрагирование чувственной информации, благодаря чем у мы воспринимаем только то, что является «важным» по личностным и культурнымстандартам (условная реальность); 4) память; 5) подсознание — классическое фрейдовское «бессознательное» плюс ряд других психических процессов, выходящих за рамки обычного ДСС, но непосредственно осознаваемых в различных ДИСС; б) эмоции; 7) оценка и принятие решений “ соответствующие мыслительные способности, позволяющие Дифференцированно подходить к поступкам и действиям; 8) чувство пространства-времени — конструирование психо логического времени и психологического пространства и размещение в них объектов и событий; 9) чувство тождественности — свойство психики, позволяющее пре7 образовывать непосредственную информацию в личностный опыт; 10) двигательные реакции — мускульные и секреторные реакции на воздействия внешнего Окружения и собственного тела. Этот перечень, не будучи исчерпывающим, дает Достаточный понятийный аппарат для систематизации наших сегодняшних знаний в этой области.
182 /'
Наши сведения о человеческом сознании и ДСС пока еще весьма фрагментарны и разрозненны. Системный подход, предлагаемый здесь, прежде всего направлен на определенную организацию этих сведений; он позволяет связать воедино ранее разобщенные знания и получить ряд методологических выводов, указывающих перспективы будущих исследований. Например, самый общий вывод заключается в том, что множество достижимых человеком ДСС каким-то образом ограничено, хотя сами эти границы нам еще неизвестны. Далее, системный подход образует исследовательскую парадигму, позволяющую рассчитывать на более конкретные предсказания, относящиеся к деталям структур и подсистем, составляющих человеческое сознание.
Структуры ДСС обладают исключительно важными индивидуальными различиями. Например, в опытных исследованиях обнаруживается, что в одних и тех же экспериментальных условиях, созданных для возникновения двух различных специфических модусов сознания (двух ДСС), один человек, находясь в этих разных состояниях, ведет себя по-разному, тогда как другой человек и в этих состояниях, и в других, связанных с ними, ведет себя одинаково. Первому требуются особые усилия, чтобы перейти из одной сферы опыта (из одного ДСС) в другую; второй таких усилий не делает и не ощущает контраста и структурных различий между этими сферами (между двумя ДСС). Таким образом, то, что для одного человека является особым состоянием сознания, для другого — просто обычный опыт. Если не учитывать эти индивидуальные различия, можно впасть в большое заблуждение; к сожалению, именно так и происходило в некоторых широко известных экспериментальных исследованиях.
Создание какого-либо ДИСС требует двух основных операций, которые, если завершаются успешно, ведут от данного БСС к определенному ДИСС. Первая заключается в том, что на данное БСС воздействуют какие-то разрушительные силы — психологические и. / или физиологические действия, разрушающие процессы стабилизации, о которых шла речь выше, тем, что накладываются на эти процессы, гася их, отвлекая на себя энергию внимания-осознания иди энергию иного вида. Поскольку ДСС — это сложная система, поддерживаемая в стабильности рядом одновременно действующих процессов, возникновение ДИСС может не произойти. Например, употребление психогенного наркотического препарата может не приводить к возникновению ДИСС из-за того, что психические стабилизирующие процессы удерживают постоянство БСС, несмотря на разрушительное воздействие наркотика на физиологическом уровне.
Если создание ДИСС происходит успешно, разрушительные силы подводят различные структуры (подсистемы) к пределам их функционирования, а затем переходят эти пределы, разрушая целостность всей системы и дестабилизируя данное БСС. Затем наступает вторая операция, когда начинают действовать формирующие силы в течение переходного периода (прежнее БСС разрушено, новое еще не возникло). Такими силами выступают психологические и/или физиологические воздействия, образующие новую систему из ряда структур (подсистем), то ДИСС, к которому направлен весь процесс. Когда такая система образована, она должна обрести свои собственные процессы
183
стабилизации (если это возможно), чтобы закрепить свое существование.
.Восстановление, возврат к исходному БСС — процесс, аналогичный описанному. Теперь уже разрушается ДИСС, наступает переходный период и затем формирующие силы восстанавливают БСС. Субъект как бы возвращается в привычный для него уголок опыта.
Психогенные наркотики, вроде марихуаны или ЛСД, не оказывают одинаковое влияние на психику человека, независимо от его индивидуальности и конкретных условий применения, как это предполагается в ряде неверно ориентированных исследований. С точки зрения изложенного здесь подхода, такие наркотики могут выступать и как разрушительные, и как формирующие силы, воздействие которых сочетается с другими психологическими факторами. Возьмем для примера так называемую реверсивную толерантность пр отношению к марихуане, позволяющую некоторым людям, впервые употребляющим этот наркотик, йе испытывать его воздействия, несмотря_на большую дозу, однако впоследствии входить в определенное ДИСС даже при приеме гораздо меньшей дозы. С позиции системного подхода в этом нет ничего удивительного, хотя это явление может выглядеть парадоксом с точки зрения стандартной фармакологии. Дело в том, что физиологическое воздействие марихуаны недостаточно, чтобы разрушить обычное ДСС,, пока добавочные психологические факторы не разрушат в достаточной мере процессы, стабилизирующие БСС, так, чтобы стал возможен переход к ДИСС. Такими дополнительными психологическими воздействиями обычно выступают наставления со стороны более опытных курильщиков, знакомых с действием марихуаны и с тем, как нужно достигать этого действия, привлекая для этого энергию внимания-осознания (это называется «мои друзья мне немного помогли»). Подобные наставления также являются формирующими силами, способствующими образованию ДИСС, когда новичка обучают тому, как надо отдаваться физиологическому воздействию наркотика, чтобы вступить в новое состояние сознания.
В своей книге я рассматриваю также ряд методологических проблем, связанных с * системным подходом: например, как могут проводиться экспериментальные наблюдения состояний сознания и Переходов от одних ДСС к другим, какие изменения в стратегии исследования вытекают из этого подхода. Тот же подход применим для исследований того, что происходит внутри обычного ДСС, так называемых неразличимых состояний, тех мгновенных изменений в центральном ядре личностной самотождественности, которые по ряду причин ускользают от обычного наблюдения, а также эмоциональных состояний. Системный подход позволяет раскрыть то обстоятельство, что неизвестные возможности психики человека могут быть выявлены и развиты в различных ДИСС, и потому обучение процессам переходов к этим ДИСС для решения каких-то конкретных проблем является составной частью развития психологии. Важно отметить, что некоторые виды психопатологий, например раздвоение личности, могут рассматриваться как крайние случаи переходов в ДИСС.
Одно из важнейших следствий системного подхода — это необходимость разработки научных дисциплин о специфических состояниях со
184
знания. До сих пор психологическая наука подходила к сознанию как к чему-то единому, рассматривая его различные формы как изменения структуры «нормального», ДСС, в результате которых одни возможности психики получали преимущественное значение за счет других. Такой подход существенно ограничен. Он заимствован из наук о физическом мире,' где его применение дает несомненные положительные результаты, но его прямое перенесение в сферу специфических, проблем человеческой психики не обещает успеха. Применение научных методов для разработки специальных дисциплин о различных ДИСС позволяет строить эти дисциплины, основываясь на совершенно различных чувственных данных, используя различные типы логических рассуждений и способы коммуникации. Каждая из таких дисциплин выступала бы как дополнение к уже имеющимся научным сведениям в этой области.
Стремление познать то новое, что несет человеку опыт ДИСС, вряд ли можно удержать в рамках науки. Не случайно столь широкое распространение в нашей культуре получили наркотики, увлечение медитацией, восточными вероучениями и т. п. Но, отдаваясь власти новых мироощущений, переживая неизведанное, люди склонны забывать, что, каким бы ни было новое состояние сознания, оно имеет свои границы. Это цена, какую мы платим за все, что обретаем. Вот почему для нас жизненно необходимо дальнейшее развитие научного знания о ДИСС, этйх силах, способных властно вмешиваться в нашу жизнь, если мы хотим овладеть этими силами, а не оказаться их заложниками, учитывая ту опасность, какая таится в невежественном или суеверном обращении с основами нашего сознания.
2. НАВЕДЕНИЕ ИЗМЕНЕННЫХ СОСТОЯНИЙ: ЗАСЫПАНИЕ, ГИПНОЗ, МЕДИТАЦИЯ
Как уже было сказано, ДСС — система, стабильность которой обеспечивается множеством факторов, позволяющих у ей сохранять свою целостность в условиях меняющихся воздействий внешней среды и соответствующих ответных действий человека. Теперь допустим, что какое-то конкретное ДСС не выполняет своей функции по отношению к ситуации, которая сложилась во внешнем окружении, или же само это окружение настолько устойчиво и неизменно, что отпадает необходимость поддерживать некое ДСС, чтобы ориентироваться в этом окружении. Иначе говоря, у вас возникает желание обрести ДИСС — что делать для осуществления такого желания?
В этой главе мы рассмотрим процесс наведения ДИСС, как он выглядит с точки зрения системного подхода, а затем проанализируем его конкретные формы: переход от обычного сознания ко сну, гипнотическому и медитативному состояниям.
НАВЕДЕНИЕ ДИСС: ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ
За исходный пункт возьмем базисное состояние сознания (БСС), как правило — это обычное ДСС. БСС — активно, устойчиво, характеризуется полнотой психологических функций, которые обеспечивают его единство
185
я стабильность; составными частям» этой системы следует считать также стабилизирующие процессы (нагруженность, негативная и позитивг ная обратные связи, ограничение). Особо подчеркнем множественность процессов стабилизации: всякая сложная система для своего успешного функционирования должна поддерживаться в устойчивом состоянии достаточным количеством различных процессов, в противном случае она слишком уязвима для дезинтегрирующих влиянии и теряет способность адаптации.
Наведение ДЙСС г- трехступенчатый процесс, складывающийся из двух видов психологических (и/или физиологических) воздействий. Весь процесс происходит внутри сознания: э*го то, что данный субъект делает с самим собой, или то, что с ним делает кто-то-другой, чтобы вызвать переход к ДИСС. Ниже мы последовательно опишем стуйени этого процесса и характерные для него воздействия; здесь отметим только, что воздействия обоих видов могут производиться одним.и тем же действием.
ВОЗДЕЙСТВИЯ, НАВОДЯЩИЕ ДИСС: РАЗРУШЕНИЕ И ФОРМИРОВАНИЕ
Воздействие первого вида — это разрушение стабилизации БСС, погашение тех четырех процессов (нагруженность и ограничение, позитивная и негативная обратные связи), которые удерживают систему в нормальном (обычном) состояний. Некоторые из этих процессов разрушаются каким-то конкретным воздействием. Например, человек читает, а кто-то рядом громко хлопнул в ладоши. Возможно, это обеспокоит читающего, уровень активации его сознания резко возрастет, однако вряд ли он перейдет в ДИСС. Неожиданные и сильные раздражители, прйвходя в сознание, могут вызвать какие-то резкие сдвигй и изменения, которые, однако, не перейдут границ обычного ДСС и не вызовут ДИСС. Если человек задремал за чтением, такой хлопок мог бы даже полностью разрушить один-другой процесс, стабилизирующий' его сознание, но остальные процессы продолжали бы выполнять свою стабилизирующую функцию, и потому состояние сознания оставалось бы прежним
Отсюда следует, что для наведения ДИСС необходимо разрушить достаточное количество процессов стабилизации до той степени, когда БСС уже не может сохранить свою целостность. Если это количество недостаточно, оставшиеся стабилизирующие процессы могут продолжать удерживать всю систему, наведение ДИСС не состоится. К сожалению, это не всегда учитывается теми исследователями, которые склонны приравнивать процедуру наведения с самим ДИСС...
’ Этот пример годится для обычного ДСС. Но если человек не дремлет, а глубоко спит, хлопок мог бы его разбудить. Другими словами,, это. было бы достаточно сильное раздражение, чтобы стабильность состояния сна была разрушена и возникло состояние бодрствования. А если бы этому предшествовала некоторая подготовка (был создан «контекст ожидания»), такой хлопок мог бы не только разбудить, но и перевести человека в ДИСС. Рассказывают, что в те времена, когда гипноз был еще в диковину, некий аббат Фариа «гипнотизировал» ничего не подозревавших крестьян тем, что, проводя их по темному коридору, внезапно наступал на поднос с гремучей смесью, взрывавшейся со страшным грохотом {Moll A. Hypnotism. N. Y., 1902). Нечего сказать, это был недурной способ «вломиться в сознание».
186
Процессы стабилизации могут разрушаться непосредственно,«когда они идентифицированы и разрушающее воздействие направлено именно на них, либо опосредованно, когда воздействие направлено на некоторые психологические функции сознания^ доводя эти функции до предела и вынуждая их переходить этот предел^ Например, некоторые подсистемы сознания мбгуд разрушаться из-за перегруженности раздражителями или* из-за их полного отсутствия, либо из-за какого-то аномального раздражителя, выходящего за рамки обычного восприятия. Более или менее слабое нарушение функций подсистемы сознания наступает, когда от нее отвлекается энергия внимания-осознания или какой-либо иной вид психической энергии. Нарушение функций одной подсистемы может по принципу обратной связи вести к изменениям функций другой подсистемы и т. д.
Наркотики способны нарушать функции БСС так же, как любая другая интенсивная физиологическая процедура, например утомление или истощение. *
’ Воздействие второго- вида — работа формирующих сил тех раздражителей, которые превращают сознание с нарушенными функциями в новую форму — ДИСС, к наведению которого направлено действие этих сил. Такие формирующие силы могут также разрушать функции БСС, если они несовместимы с последними. Поэтому одни и те. же раздражители могут выступать и как разрушительные, и как.формирующие силы. Например, рассматривание какой-либо диаграммы человеком, находящимся в обычном состоянии сознания, для которого эта диаграмма не имеет особого смысла, может считаться слабым раздражителем и, следовательно, незначительной разрушительной силой. Но та же диаграмма, рассматриваемая человеком, находящимся в измененном состоянии сознания, может иметь для него важный смысл или доставлять эстетическое наслаждение и, таким образом, может стать тем, что называют «мандалой» при медитации, особой формирующей силой \
СТУПЕНИ ПРОЦЕССА НАВЕДЕНИЯ
На рис. 1 изображены ступени процесса наведения. БСС выглядит в виде сочетаний различных геометрических фигур, каждое из которых представляет какую-либо психо логическую' структуру, а все вместе они образуют систему-конструкцию (данное состояние сознания), устойчивость которой придает «гравитационное поле» (внешнее окружение). Именно такое устойчивое сочетание ряда психологических структур — данное БСС — изображено на левом крайнем рисунке. Геометрические конфигураций, расположенные ниже основания всей конструкции,— это те психологические возможности, которые 7 недостижимы в данном БСС.
Правее показано, как разрушительные и формирующие силы, обозначенные стрелками, вызывают наведение измененных состояний.
* Мандала— «созерцание космоса», психический образ мирового порядка (часто — в виде особых сочетаний геометрических форм), переживание присутствия божества или его атрибута — понятие, фигурирующее в ряде восточный ' учений о медитации.— Прцм. пер.
187
Рис. 1. Стадии наведения ДИСС
На второй слева схеме изображено начало этого процесса и те изменения, которые происходят в БСС. Под воздействием указанных сил изменяются некоторые связи и отношения в данной конструкции, однако система в целом остается той же самой. Но некоторые изменения в элементах системы уже таковы, что эти элементы как бы подведены к пределу своего существования; например, верхние фигурки на правом и левом крайних блоках конструкции уже готовы упасть, а некоторые блоки (психологические структуры-подсистемы) изменились настолько, насколько это возможно при сохранении общей формы всей системы ’.
Схема также указывает на какие-то изменения связей и отношений между теми возможностями психики, которые скрыты от сознания; наличие таких изменений просто постулируется нами в соответствии с требованиями системного подхода, а также определенными сведениями о динамике подсознания, которые, к сожалению, почти не подкреплены эмпирическими данными к настоящему моменту 1 2.
Если разрушительные силы достаточны, чтобы разбить всю систему, вторая ступень наведения заключается в следующем: наступает переходный период, в течение которого вообще нельзя говорить о каком-либо определенном состоянии сознания. На рисунке это изображено как разброс элементов конструкции без какой-либо упорядоченной связи между ними или со случайными временными связями (маленький квадратик, кружок и шестиугольник слева на схеме, изображающей переходный период). Разрушительные силы представлены только одной стрелкой, в этот период они уже не имеют большого значения, поскольку разрушение уже произошло; теперь более важны формирующие силы, изображенные верхними стрелками. Они должны связать разобщенные психологические структуры в некую новую конструкцию. Это и будет третий и последний шаг всего процесса, в котором возникает новая, самостабилизируюшая структура ДИСС. Некоторые психологические функции, составлявшие структуру БСС (например, изображенные кружками, несколькими квадратиками, маленьким шестиугольником); могут оказаться за рамками этого нового состояния сознания; другие психологические функции, ранее не входившие в БСС, теперь входят в ДИСС. Некоторые функции БСС сохраняют прежний или приобретают иной уровень в ДИСС. Таким образом, изменяется не только арсенал человеческих возможностей, но и способ объединения этих возможностей в работающую систему.
Как видно из рисунка, и на этой заключительной ступени процесса формирующие и разрушительные силы продолжают действовать, хотя, возможно, в ослабленном виде. Это необходимо для того, чтобы новое состояние было относительно устойчивым. ДИСС поначалу не обладает достаточной внутренней стабилизацией, чтобы противостоять внутрен-
1 О некоторых БСС можно сказать, что они обладают определенной глубиной или интенсивностью. Тогда об изменениях системы можно судить по тому, насколько они затрагивают эту глубину, увеличивают или уменьшают ее.
2 Тем не менее психоаналитики, исследовавшие процессы гипноза, делают далеко идущие выводы о такого рода динамике; то, что наблюдается в гипнотических процессах, интерпретируется как свидетельство изменений в структуре бессознательного, влечений и фобий (Cill М., Brenman М. Hypnosis and Related States: Psychoanalitic Studies in Regression. N. Y., 1959).
189
нити или внешним импульсам изменения, поэтому оно нуждается в искусственных подпоркам. Например, человек впервые может быть загиц-< нотизИровап только в какой-то исключительно спокойной,ободряющей" обстановке, облегчающей Переход в гипнотическое состояние; но после того как рн подвергнется гипнозу несколько раз, ДИСС становится дрсгаточнСустойчивым, чтобы гйпйоз наступали в условиях шума и посторонних движений./
Читатель должен иметь в виду, что все эти рассуждения относятся не только к переходам сознания в некие экзотические ДИСС, но применимы к любым переходам от одних ДСС к другим. Кроме того, надо отметить, что точно такой же структурой обладает и обратный процесс, Те есть переход от ДИСС к БСС. Тогда разрушительные силы будут дестабилизировать измененное состояние, ,а формирующие силы восстанавливать базисное состояние; переходный период сменяется восстановленным базисным состоянием: Так как, вообще говоря, гораздо легче вернуться в .состояние обычное для нас; мы, как правило, мало обращаем внимания на этот обратный процесс, хотя в принципе он столь же сложен, как и само наведение <
: . Можно предположить, Что Некоторые ДСС непосредственно не могут быть получены из каких-либо'конкретных ДСС; тогда между ними доЛжно быть некое промежуточное ДСС. Это похоже на переход через ручей, слишком широкий, чтобы его перешагнуть; вам приходится Ступать на один или несколько камней, чтобы перебраться на другой берег. Каждый такой камень сам по себе устойчив, во служит лишь средством перехода От начального к конечному, пункту. Некоторые состояния jhana, Известные цз буддийских трактатов по медитации, играют именно такую роль (см, статью Гоулмана в книге Transpersonal Psychologies, Такие устойчивые переходные состояния не следует смешивать с неустойчивыми переходными периодами, характерными для процесса, описанного выше. Это зНачит, что мы должны с большой осторож-йбстьЮ употреблять слова «состояние» и «период».
Теперь рассмотрим примеры трек типол наведения ДИСС: Засыпание, гипнотизирование и два вида ‘медитации. Исходным состоянием в каждом из этих трех процессов является обычное БСС бодрствующего человека. Эти примеры нужны не для того, чтобы делать какие-либо окончательные теоретические выводы, они выступают иллюстрациями того, как системный подход к состояниям сознания способен Пролить дополнительный свет на процессы наведения ДИСС.
t
1 Можно было бы предположить, что, поскольку обычное ДСС несравненно « более анакомо человеку, чей дочти все иные ДСС, в переходный период-преобладает тенденция вернуться к этому обычному ДСС. Даже во сне человек хотел бы видеть нечто знакомое. Только наличие особых формирующих сил .позволяет ДИСС наступать после переходного периода.
2 Jhana, «джхана» или «дхьяка»,— санскритский термин, обозначающий один из основных методов буддийской "практики психической саморегуляции — медитацию (китайская транскрипция: «чань»? отсюда известное в европейских языках назв^ие'китайской школы буддизма «чань-буддизм»),— Прим. пер. * -- -
196 ’
ЗАСЫПАНИЕ
* Вы ложитесь в тихой, тускло освещенной или затемненной комнате. Положение лежа, тишина, закрытые глаза, отсутствие световых раздражителей — эти чисто физические факторы устраняют большую часть процесса нагруженной стабилизаций, поддерживающего обычное ДСС. Обстановка покоя и тишины требует минимума ответных реакций психики, большая часть психической энергии остается свободной. Эта часть мржет найти иное применение, например, усилить ваше воображение. В обычной обстановке многообразные стимулы вызывают приток психической энергии, поддерживающей активное, бодрствующее состояние, онй активируют субъекта, когда такой стимуляции нет, какие-то виды психической энергий не генерируются...
Положение лежа и расслабленность тела устраняют другой важный источник стабилизации нагруженности — поток обычной информации, поступающий в сознание от вашего тела. Те кинестетические рецепторы, которые сообщают о том, что делает ваше тело в ответ на изменения, происходящие в нем или во внешней среде, когда вы расслабились и остаётесь в этом состоянии достаточно долго, прекращаютг свою информацию для центральной нервной системы. Ваше тело как бы исчезает в том смысле, что оно более не посылает нервных импульсов. Оно исчезает для вашего сознания.
Возникает установка: ничего не происходит, нет никаких целей, нет нерешенных проблем, нет вообще ничего существенного и достойного внимания. Сознание более ничем не удерживается в своем обычном состоянии.
Как правило, бесполезны попытки заснуть. Активная установка, которая хорошо работала в состоянии обычного бодрствования, теперь уже ничему не способствует. Пассивная установка направлена на то, чтобы прекратить или свести к минимуму приток энергии внимания-осознания к ряду стабилизирующих процессов обратной связи. Если у того, к чему вы стремитесь, нет никакого нормативного образца, то бессмысленны попытки как-то контролировать или исправлять ваше стремление в соответствии с какими бы то ни было нормами и образцами. Это важно для того, чтобы ваши мысли и другие психологические процессы начали сдвигаться к гипногенному состоянию.
Подобные установки («Ничего нет существенно важного») и физические состояния (бездействие, лежание и расслабление) обычны для начала ряда других процедур наведения различных ДИСС. Ряд физиологических факторов (до сих пор не вполне выясненных, несмотря на интенсивные исследования сна на протяжении десятков лет), нарушающих равновесие сознания и вызывающих ДИСС сна, называют усталостью или потребностью в сне. Эти факторы образуют как дополнительную разрушительную силу по отношению к состоянию бодрствования, так и формирующую силу (или ряд сил) по отношению к переходному периоду, предшествующему наступлению сна. Важна интенсивность этих факторов: если вы не утомлены, сон может не прийти, если вы слишком утомлены, то можете заснуть, даже если другие действия, направленные на разрушение состояния бодрствования,— укладывание, в постель,
191
сокращение притока чувственной информации, принятие установки «Нет ничего существенно важного» — не будут выполнены.
Опыты Г. Фогеля и его сотрудников, в которых исследовались состояния человека Во время засыпания, показали, что в структуре дознания выделяются два-три различных ДСС *. В течение некоторого времени, после того как испытуемые занимали лежачее положение, они сохраняли контакт ср средой, их мысли текли, как обычно, реальность воспринималась в обычных рамках. Это состояние незатронутого «Я». Затем испытуемые переходили в «состояние» деструктурированного «Я», теряя контакт с внешней средой, их мышление значительно отклонялось от обычных форм согласованности с реальностью. Такие отклонения исчезали, когда возвращалось состояние «Я». Деструктури-рованное состояние являлось переходом между незатронутым «Я» и вос -становленным «Я». Из данных Фогеля не ясно, образует ли оно ДСС в том смысле, в каком это понятие введено здесь; мы не знаем также, существует ли удовлетворительная модель этого состояния или его постоянного изменения.
НАВЕДЕНИЕ ГИПНОТИЧЕСКОГО СОСТОЯНИЯ
Процедуры гипнотизирования множественны и разнообразны, но для большинства из них характерны некоторые общие стадии. Обычно эти процедуры начинаются с того, что вам предлагается сесть или лечь поудобнее, так, чтобы не требовалось никаких усилий для сохранения положения вашего тела; затем вам советуют не двигаться и расслабиться насколько это возможно. Это' важно в нескольких отношениях. Во-первых, если вы испытываете некоторое волнение, предчувствуя то, что должно с вами случиться, это волнение, тесно связанное с телесным напряжением, по крайней мере, частично ослабнет. Это будет способ^ ствовать изменению состояния сознания. К тому же когда тело расслаблено, например в положении лежа, многие кинестетические рецепторы адаптируются к этому. Таким образом, организм, как целое, постепенно как бы исчезает в качестве объекта сознания; привычные, стандартные раздражители ослабевают н более не служат в качестве стабилизации нагруженное™ вашего БСС.
Во-вторых, гипнотизер обычно просит слушать только его голос и не обращать внимания на какие-то иные мысли или ощущения, которые могли бы оказаться в поле вашего сознания. В обычной обстановке человек постоянно следит за окружающей его средой, выявляя для себя ее важнейшие раздражители. Это требует непрерывного притока информации и энергетического обмена между подсистемами сознания, что и позволяет поддерживать всю систему в состоянии бодрствования. Поскольку вы получаете различные чувственные данные, вам приходится решать, важны ли они для вас, а для принятия решений нужно использовать свою память и т. д. Когда же уменьшается расход энергии внимания-осознания на такого рода слежение за средой, тем самым уменьшается и количество пси-
1 Vogel G., Foulkes D., Trosman H. Ego functions and dreaming during sleep onset // Arch. Gen. Psychiat. 1Ш. V. 14. P. 238-^248.
192
дологической энергии в ряде подсистем сознания, падает их активность, процесс нагружения сознания и действие формирующих сил ослабляются.
В-третьих» вас4 просят не размышлять над тем, что говорит гипнотизер, но внимать ему пассивно. Например, если гипнотизер говорит, что у вас отяжелели руки, вы не должны думать: «Он говорит, что я ощущаю тяж&ггь, но это сомнительно, ведь я помню ощущение тяжести, это было тогда, когда я держал в руках нечто тяжелое; ну, ладно, ведь мне не следует сомневаться...» Находясь в обычном ДСС, вы постоянно думаете ко том, что вам было сказано, что с вами произошло, и^Тем самым сохраняете в значительной степени способность оценивать события и принимать решения, вновь и вновь ак-' тивизируя также и другие подсистемы сознания. Выполняя инструкцию гипнотизера, вы способствуете торможению непрерывного потока мыслей, выступающего фактором стабилизации нагруженности в обычном. ДСС.
* В-четвертых, гипнотизер часто советует сосредоточить внимание на каком-то предмете помимо голоса самого гипнотизера. Например, он просит неотрывно глядеть на какое-нибудь яркое пятно или пламя свечи. Фиксация взгляда сокращает приток информации, уменьшается расход психической энергии, обычно расходуемой при визуальном наблюдении за средой, но дело не только в этом. Находясь в обычном ДСС, человек, как' правило, не фиксирует наблюдения на одном-единственном предмете. Теперь же из-за утомления сетчатки у большинства людей появляются неожиданные зрительные ощущения. Вокруг наблюдаемого предмета появляются сияющие нимбы, начинают колебаться тени, возникают ощущения каких-то непонятных движений, отдельные части предмета расплываются. Все это до такой степени непохоже на обычные визуальные впечатления, что та подсистема'сознания, которая связана с обработкой чувственной информации, оказывается не в состоянии выполнять свою обычную функцию и как бы расстраивается.
Более того, поскольку еще вначале гипнотизер внушил вам, что в его власти вызывать совершенно неизвестные вам ощущения, возникновение таких ощущений повышает степень доверия к гипнотизеру, его престиж. Это психологический трюк: играя на том, что человек не всегда осознает неожиданные ощущения как результат сосредоточения взгляда ца одном предмете, гипнотизер входит в доверие к нему, что в свою очередь усиливает психологическое воздействие его внушения...
В-пятых, гипнотизер обычно внушает вам, что вы спите или засыпаете. Тем самым он вызывает в вашей памяти ряд соответствующих ассоциаций, способствующих наведению гипнотического состояния. В той мере, в какой засыпание разрушает БСС, это внушение действует как разрушительная сила. Засыпание связано с потерей четкого представления о своем теле. Внушение гипнотизера, таким образом, ослабляет это представление, и без того утратившее обычную определенность из-за того, что кинестетические рецепторы адаптировались к принятой вами расслабленной позе. Далее, поскольку засыпание— это пассивная деятельность, внушение усиливает эту пассивность и тем самым еще больше подкрепляет ранее полученную инструкцию о том, что гипнотизируемый не должен думать о том, что говорит гипнотизер,
- 7 Магически! кристалл 193
но должен просто внимать ему. Внушение сна также ослабляет память и чувстве самотождествевндсти, которыми характеризуется состояние бодрствования, Н таким образом сокращает количество энергии, обычно расходуемое на оценку конкретных ситуаций с точки зрения вашего участия в них.
г В-шестых, наряду с внушением сна гипнотизер часто убеждает человека в том, что этот сон це совсем настоящий сон, поскольку гип-нотизируемый слышит обращенные к нему слова. Иногда ему даже не нужно внушать это явным образом, ведь почти каждый человек общей для нас культуры достаточно наслышан о гипнозе, чтобы знать, что 1*№Вбтнзнруемый продолжает слышать слова гипнотизера. Это знание действует как некая формирующая сила. Когда вас убеждают в том, что Происходящее с вами похоже на сон, это вначале действует на разрушение вашего обычного ДСС, ногипнотизеру вовсе не нужно, чтобы вы действительно заснули, поэтому он использует действие формирующей силы, направленное на создание пассивного, подобного сну состояния, Ж Котором сохраняется возможность результативного контакта с гип-г нотизером. •>
В-седьмых, большинство гипнотических процедур включает простые двигательные внушения, облегчаемые пассивностью и расслабленностью гипнотизируемого: например, вам внушают, что ваши руки, вытянутые прямо перед собой, налиты тяжестью. Подобные внушения относительно легко воспринимаются большинством людей, и как только человек поддается такому внушению, престиж гипнотизера еще больше в&зрастает.
Непроизвольные реакции на внушение оказывают воздействие на Подсистему сознания, которая ответственна за чувство самотождествеН-ности. Ведь обычно ваш «внутренний голос* говорит вам, что нужно делать в той или иной ситуации. Теперь же эту роль берет на себя голос ' гипнотизера, который как бы включается я ваше «Я». То, что раньше било бы для вас просто посторонними звуками, теперь выступает как часть вас самих, а система, обеспечивающая^чувство самотождествен-ности, приобретает особый статус. В психоанализе это иногда называют трансфсрентным элементом гипноза,' использующим, в частности, подсознательную установку гипнотизируемого на личность гипнотизера. Эта предрасположенность к самоотождествлению гипнотизируемого, с голосом гипнотизера также является одной из формирующихсил.
Если простые двигательные внушения оказались успешными, возникает новый тип стимуляции, исходящей от'тела гипнотизируемого: он начинает ощущать движения своего тела, но уже совершенно не так, как обычно. Рука, налитая тяжестью, движется как бы сама собой. Это совершенно не похоже на то, к чему человек привык в своем повседневном общении с той информацией, какую он получает от окружающего мира, и поэтому выступает как фактор разрушения стабилизирующих процессов ДСС. Но, с другой стороны, это же оказывается и силой,, формирующей новое гипнотическое состояние.
Как только гипнотизируемый надлежащим образом среагировал на простые двигательные внушения, гипнотизер может переходить к более трудным и разнообразным двигательным внушениям, а также к различим
йым когнитивным внушениям,; что в еще большей степени способствует подключению гипнотизера в структуру самовосприятия гипнотизируемого* *
Наконец, отметим, что важным фактором действенности приемов, применяемых в процедурах гипнотизирования, являются неявные ожидания того, что в представлении той или иной личности связано с гипнотическим состоянием и поведением загипнотизированного человека. Например, в работе Р. Шора показано, что студенты колледжа обнаруживают неплохие общие знания о том, что представляет собой гипнотическое состояние, хотя их сведения не лишены ошибок Если человек соглашается быть подвергнутым, гипнозу и верит в способности гипнотизера, у него развиваются неявные ожидания того, как именно он будет реагировать на производимые гипнотизером действия.
ГИПНОТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ
Если процедура наведения гипнотического состояния прошла успешно, возникает ДИСС, характеризуемое равновесным состоянием души 2; большинство структур сознания пассивны, ряд важнейших психических подсистем не функционирует активно: Когда глубоко загипнотизированного человека спрашивают, о чем он думает или что ощущает, он отвечает: «Ничего». В то же время это состояние характеризуется повышенной внушаемостью, значительной мобильностью энергии внимания-осознания. Поэтому, когда загипнотизированному внушается какое-либо. ощущение, оно переживается им более живо, чем это могло быть в обычном ДСС, когда это ощущение являлось лишь элементом всей целостности обычного опыта. Таким образом, гипнотическое состояние исключительно гибко, хотя выглядит как весьма спокойное по сравнению с другими состояниями сознания. Ему свойственно также то, что можно было бы назвать «подчинением гипнотическому влиянию» (rapport),— подсистема, обеспечивающая чувство самотождественности, работает так, что гипнотизер становится частью самоощущения гипнотизируемого.
Ясно, что приемы, описанные выше, направлены на дестабилизацию обычных состояний и воздействуют на различные подсистемы психики, поДводя их к пределам нормального функционирования. Но когда совершается переход за эти пределы? Этого мы не знаем. Исследования гипноза, как правило, не обращают нужного внимания на переход от состояния обычного бодрствования к гипнотическому состоянию. В ряде конкретных экспериментов, направлявшихся психоаналитическими идеями 3, отмечались некоторые переходные эффекты, но мне неизвестны такие исследования, в которых предпринимались бы попытки точного определения природы и содержания этого «квантового скачка».
1 Shor R. The accuracy of estimating the relative difficulty of typical hypnotic phenomena// Intern J. Clin. Exp. Hypnosis. 1964. V. 12. P. 191—201.
a Tart C, A. Spontaneous Thought and imagery in the Hypnotic State: Psychophysiological Correlates. Paper presented to American Psychological Association. N. ¥., 1966.
* Gill M., Brenman M. Hypnosis and Related States: Psyhoanaiitic Studies in Regression. N. Y., 1959.
395
. r г Многие современные исследователи пытались определить, является Ди, гипнотическая внушаемость чкм-то большим, чем' внушаемость ц обычном бодрствующем состоянии. При этом часто допускалась серьезная методологическая ошибка: для обобщений использовались данные, полученное в опытах с группами испытуемых, без анализа отдельных случаев. В этих данных не отмечается момент, с которого . следовало бы говорить о наступлении переходного состояния, поскольку этот момевт есть; нечто еугубс; индивидуальное, зависящее от работы ИщЦическ^х'подсистем каждого конкретного индивида. Иначе говоря, .е&и/бм существовал какой-либопарамстр, позволяющий считать, что Произошел скачок от нормального состояния к гипнотическому, и у одногочеловека такой переход можно было обозначить по некоторой шкале промежуток между значениями от двух до шести, т<Г у другого человека этот сдачок находился бы в интервале от трех до семи, у третьего от Четырех до восьми и т. д., следовательно, групповые данные расположились бы в непрерывном спектре и не было бы никакой возможности определить границы, переходной фазы. Накладываясь друг на друга, различные определения размывали бы эти границы. Поэтому переходный период между обычным и гипнотическим состояниями пред-ставляет особый интерес с точки зрения системного подхода.
Еще одно замечание. Гипнотическое состояние более удЬбно, чем обычное БСС, для сопоставления с иными состояниями сознания. Это понятно, если учесть, что большинство или даже все подсистемы сознания, находящегося в глубоком гипнозе и не имеющего какого-то конкретного содержания (так называемый «нейтральный гипноз»), бездействуют или относительно пассивны. Ясно, что обычное состояние бодрствования гораздо сложнее, активнее.и специфичнее, чем гипнотическое состояние.
ММИТ4ЦИЯ И МЕДИТАТИВНЫЕ СОСТОДНИЯ
Медитацией называют ряд методов, с помощью которых могут быть наведены ДИСС в какой-то данный момент времени; эти методы не всегда гарантируют успех.
Методы медитации разнообразны. К. Нараньо и Р. Орнстейн выделяют три типа: 1) концентрирующая медитация; 2) раскрывающая медитация и 3) экспрессивная медитация Ч Здесь мы рассмотрим два первых начиная <; методов, общих для них, чтобы затем перейти к различиям между этими типами.
Большинство методов медитации начинаются с того, что человек располагается абсолютно неподвижно в позе, которая не просто удобна, но связана с тем, что голоВа, шея и спина образуют как бы одну строго вертикальную линию. Чтобы сохранять эту позу, требуется хотя и небольшое, но все же'заметное усилие. Подобно тому как для засыпания или перехода в гипнотическое состояние нужно, чтобы кинестетические рецепторы тела максимально адаптировались к положению тела, так и для медитации нужно, чтобы ощущение своего тела постепенно гасло. Но В отличие от засыпания, большинство людей, входя в медитацию, продолжают поддерживать некоторое мускульное напряжение, необхо-
1 Naranjo C.t Otnstein R. On the Psychology of Meditation. N. Y., 1971.
196
днмое для сохранения позы. Гипнотизирование может позволить человеку соскальзывать в сон и так же постепенно просыпаться, но при медитации это невозможно, поскольку нарушило (5ы весь ход медитирования; это можцо сравнить с заснувшим на ход/человеком, который внезапно споткнулся.
В той мере, в какой чувствусамотождественности во многом обязано ощущениям своего тела, угасание телесных ощущений в удобном и застывшем положении также ведет к уменьшению четкости этого чувства, что способствует дестабилизации БСС и освобождению психической энергии.
Абсолютная неподвижность, бездействие также экойомят энергию, которая автоматически расходуется в деятельности. Таким образом, медитация — это некоторое искусственное упрощение состояния сознания.
Вертикальное положение головы, шеи и спины — это также существенно входит в систему медитации, согласно которой скрытые возможности человека, так называемая сила Кундалини, располагаются в основании спины и могут подниматься кверху, активизируя другие разнообразные скрытые возможности, существование которых постулируется,— центры психической энергии, или чакры
Поскольку медитирующий сидит абсолютна неподвижно, его мускульная система действует почти исключительно на поддержание позы. Это еще более сокращает интенсивность стабилизации нагруженности. Таким образом, в позе медитации угасают многие источники активности, поддерживающие обычное ДСС.
КОНЦЕНТРИРУЮЩАЯ МЕДИТАЦИЯ
Методы концентрирующей медитации в основном сводятся к тому, чтобы направить все внимание на какой-то конкретный предмет или явление. Это может быть чувственно воспринимаемая вещь, на которой фиксируется взгляд медитирующего, или какое-либо внутреннее ощущение, например, вздымание и опускание брюшины при дыхании. Как и при гипнозе, медитирующему говорят, что, если его внимание отвлечется от этого фокуса, он должен плавно вернуть прежнюю сосредоточенность и более не отвлекаться 1 2.
Все это значительно ограничивает приток информации в систему сознания, замедляет ход мыслей, вызываемых различными стимулами, исходящими из внешнего окружения, высвобождает энергию внимания-осознания, снижает активность различных подсистем обычного сознания.
Медитирующий концентрирует внимание на чем-то одном, как правило, на некотором внешнем объекте или внутреннем ощущении. Из-за того, что различные рецепторы переутомляются, в сознании медитирующего возможны различные и необычные феномены. Однако в большинстве систематических изложений методов медитации подчеркивает -
1 Transpersonal Psychologies. N. Y., 1975. Ch. 9.
2 Важно, чтобы восстановление концентрации внимания происходило действительно плавно; если внимание вернется в прежний фокус скачком, как бы преодолевая отвлекающий фактор, потребуется значительный прилив энергии внимания-осознания, которая затем будет циркулировать в системе, поддерживая общее количество. Это послужит стабилизации обычного ДСС с его множественностью осознаваемых объектов. ; ”
197
/
ся, что такие аномальные впечатления нельзя считать признаками успешной медитации и придавать им какое-то особое значение. Например, в дзен-буддизме есть поучительный рассказ об ученике,, который опрометью бросился к своему учителю (роши), чтобы описать свое видение богов, спустившихся к нему, и ощущения экстаза, испытанные им во время медитации. Но учитель спросил: было ли сосредоточено внимание медитирующего на вздымании и опускании брюшины, как того требуют наставления, в тот момент, когда его посетили видения? Когда же ученик ответил, что не помнит (в самом деле, ну кто же станет обращать внимание на движения своего живота, когда к нему спускаются боги!), учитель сделал ему выговор за то, что тот позволил себе отвлечься от концентрации своего внимания! Таким образом, аномальные восприятия, которые в обычном состоянии сознания действуют как силы, разрушающие это состояние, а в состоянии гипноза способствуют усилению действия гипнотизера, цри медитации не имеют особого значения, и их роль может быть различной ’.
Готовясь к медитации, как и к любому наведению измененных состояний, человек явно или неявно ждет того, что должно с ним произойти. Явные ожидания зависят от того, что он знает о медитации и целях, ради которых она совершается. Неявные ожидания зависят от того, что неосознанно усвоено из этих знаний, что потенциально содержится в памяти. Согласуются или не согласуются какие-то из этих ожиданий с наставлениями по медитации, это зависит от того, какой именно опыт накоплен данной конкретной личностью в прошлых уроках.
СОСТОЯНИЕ, НАСТУПАЮЩЕЕ В РЕЗУЛЬТАТЕ МЕДИТАЦИИ
К. Нараньо и Р. Орнстейн описывают медитативное состояние сознания, наступающее в результате концентрирующей медитации, как дискретное состояние, для которого характерны «опустошенность», «бессодержательность» или «беспредметность» 1 2. По-видимому, здесь наступает временное прекращение функций всех психологических подсистем. В некотором смысле, который трудно передать словами, есть сознание, но нет сознаваемого, нет объекта сознания. Возникновение такого состояния наступает как бы скачком, внезапно. Пока идет медитация, различные подсистемы сознания успокаиваются постепенно, плавно, но «опустошенность» наступает скачкообразно.
1 Другое важное отличие в том, что гипнотизер требует доверия к аномальным эффектам, что способствует его внедрению в психику гипнотизируемого. Гипнотизер в роли «постороннего» был бы просто незаметен, он способен добиться своего результата только тогда, когда способен управлять энергией внимания-осознания гипнотизируемого. Медитирующий же стремится избавиться, как предписывает традиция буддизма, от какой бы то ни было зависимости (от вещей или иных людей) и потому не придает значения отдельным феноменам.
2 Речь идет о некотором едином состоянии, наступающем в результате концентрирующей медитации, ибо наши фрагментарные знания не идут дальше этого. Но в ряде учений различаются несколько состояний там, где мы видим только одно. Так, в буддийских текстах описывается восемь различных состояний самадхи (концентрации), каждое из которых может быть ДСС (... ) Действительно ли это описания восьми ДСС, или же только описания разных методов медитации — этот вопрос пока остается открытым перед наукой о сознании.
198
Это состояние оценивается по-разному, в зависимости от принятой системы духовного .воспитания и жизненной философии медитирующего. Вообще говоря, ценностью обладает, по-видимому, то, что наступает как результат медитации и часто описывается как «великое освеженце чувств», несравненное возрастание жизненных сил. Если говорить терминами системного подхода, результатом концентративной медитации является снижение интенсивности притока и обработки чувственной информации, типичной для обычного ДСС. К сознанию доходят чистые ощущения, а не селектированные абстракции, и это значительно усиливает чувственное восприятие мира и своего тела. Это испытывается как полное блаженство *. Говоря словами Вордсворта,
В былое время все в моей стране —
Холмы, луга, леса, ручьи —
Казалось мне
Одетым в лунные лучи,
Видением живым в чудесном сне.
Сравнивая это с тем, что человек ощущает в своем обычном состоянии, он говорит:
Те образы оставили меня;
И где бы я ни жил
И ни бродил,
Того, что видел, уж теперь не вижу я 1 2.
Думаю, что Вордсворту, доживи он до наших днещ было бы крайне интересно познакомиться с теорией измененных состояний сознания.
Здесь пора напомнить, что состояние сознания стабилизируется не одним, а многими процессами. Наверное, многие из вас попадали в такую ситуацию: человек сидит, сохраняя неподвижность и пытаясь медитировать по какому-либо наставлению, но в конце концов вместо желанного состояния обретает только боль в спине! Все просто: неподвижная поза и выполнение некоторых наставлений действительно могут разрушить некоторые стабилизирующие ДСС процессы, но если другие процессы при этом останутся активными, например непрерывное течение мыслей, то никакого сдвига в состоянии сознания не произойдет.
Словом «медитация» называют множество разных вещей, из-за чего возможны недоразумения. Наверное, уже поздно пытаться исправить все неряшливые употребления этого слова, но полезно указать на следующие различия. Выражение «X пытался медитировать» означает, что X пытался следовать наставлениям, но не смог сконцентрироваться или сохранить
1 «Дхьяна — это такое состояние сознания, когда все духовные силы находятся в равновесии, так, что ни одна мысль, ни одна склонность не может доминировать над другими. Это можно сравнить с тем, как на бурлящее море выливают масло: волны больше не ревут, пена не кипит, брызги не летят — остается лишь гладкое блестящее зеркало. И именно в этом совершенном зеркале сознания мириады отражений появляются и исчезают, никак не нарушая его спокойствия» ( Shaku S. The Practice of Dhyana // Antology of Zen. N. Y.— L., 1961. P. 271; цит. по: Абаев H. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. Новосибирск, 1983. С. 60).— Прим. пер.
г Вордсворт У. Ода знакам бессмертия из воспоминаний раннего детства (перевод А. Л. Субботина).
199
I
соответствующую позу. Выражение «X медитировал» означает, что X достиг относительного успеха, выполняя наставления, хотя и не достиг состояния медитации. Выражение «X достиг состояния медитации» означает, что X действительно преуспел в достижении того, что называется этим словом.
РАСКРЫВАЮЩАЯ МЕДИТАЦИЯ
Этим выражением называют ряд методов, с помощью которых достигается наиболее полная чувствительность и открытость сознанию всего происходящего вне и внутри человека, когда сознание созерцает, но не реагирует: человек осознает происходящее, но не мыслит о нем, а лишь отмечает феномены своей психики. Буддисты называют такую медитацию «Виспассаной» — чистым вниманием, направленным на ощущения, чувства, мысли и реакции, соответствующие им. Простое правило заключается в следующем: человек должен созерцать все происходящее с ник или его окружением, ни отвергая что-либо как недостойное внимания, ни уделяя чему-либо преимущественное внимание *. Человек осознает опустошенность своей психики, например, отсутствие мыслей, но не пытается восполнить ее 1 2.
Раскрывающая медитация обычно осуществляется в той же позе, как и при концентративной медитации, следовательно, воздействие этой позы, сказывающееся при разрушении БСС, будет таким же.
Скольжение сознания по внешним раздражителям без идентификации последних значительно сокращает расход энергии внимания-осознания, свойственный автоматическим процессам, происходящим в обычном ДСС. Таким образом, в то время как само осознание активно, отдельные подсистемы психики опускаются на более низкие уровни активности. Ставшие уже традиционными описания показывают, что, когда успешное развитие этого процесса достигает высшей ступени,, происходит мгновенный сдвиг, наступает медитативное состояние сознания, которому свойственно грандиозное освежение ощущений, выведение подсистем, принимающих информацию от внешнего мира из автоматического
1 Но как же сложно следовать этов!^ простому правилу!
2 «В процессе медитации, содержанием которого являлась реализации «пустоты» (санскр. «шуньята», «шунья»; кит. «чжэнь-кун», «сюй-кун») и выход за пределы собственного «Я», чань-буддист подвергал интуитивному рассмотрению (созерцанию) свой собственный поток психики, свое «Я» — образы, чувства, мысли, стремления и т. д., в результате чего обнаруживал, что все эти феномены, все, что он в состоянии обнаружить в этом потоке, не имеет отдельного, независимого существования и в этом смысле нереально, что его «Я» нельзя свести ни к какому-либо одному феномену его психики, ни к их сумме, и поэтому говорить о своем «Я» как о чем-то реально существующем можно лишь условно... Пассивно созерцая феномены своей психики и внешние образы восприятия, чань-буддист должен был проявлять полное безразличие, максимально отстраненное (отрешенное) отношение к мелькающим мыслям и образам, которые должны следовать в общем потоке психики легко и свободно и не оставлять в сознании никаких следов, подобно птицам, легко и бесшумно пролетающим по небу и бесследно исчезающим вдали. ^Будучи не вовлеченным в поток сознания, чань-буддист должен был прозволить мыслям и чувствам течь свободно, наблюдая за ними без какого-либо определенного намерения, пока они самопроизвольно не исчезнут» (Абаев Н. В. Указ. соч. С. 59—60).— Прим. пер.
200
режима. Это и есть само медитативное состояние, а не его последствия, как при коццентративной медитации. Почти вся психологическая энергия наличествует в функции осознания, а не в функциях информационных подсистем, и потому все объекты воспринимаются гораздо более непосредственно ’. Медитирующий воспринимает окружающий мир более интенсивно и* ярко, но означает ли это, что его восприятия более точйы^ Этот вопрос, мне кажется, пока еще не ясен.
Хотя исследователи долгое время пренебрегали медитацией, сейчас положение быстро меняется: библиографию научных работ в этой области составили Б. Тиммонс^ Д. Канеллакос и Дж. Камийя 1 2.
На этом мы закончим краткий очерк о процессах наведения ДИСС. Разумеется, эти процессы представлены в упрощенном виде: в действительности же они подвержены воздействию множества факторов, в том числе тех неявных факторов, которые производны от нашей культуры и личностного опыта и потому с трудом различимы для сформированного в той же культуре и в том же опыте человеческого понимания.
В заключение приведем пример того, насколько могут быть существенны эти неявные факторы, в том числе личностные ожидания. В то время, когда фонограф был еще технической новинкой, один из первых исследователей гипноза, Джордж Истебрукс, решил разобраться в следующей проблеме: может ли гипнотическое состояние возникнуть в том случае, когда слова гипнотизера записаны на фонографе, а затем воспроизводятся для группы испытуемых, добровольно согласившихся на эту роль. Он произвел соответствующую запись на фонограф и решил воспроизвести ее перед группой учеников из класса, в котором преподавал. Когда он включил воспроизводящий механизм, то к своему изумлению обнаружил, что по рассеянности принес совсем не ту запись. Это была запись тирольских песенок. Решив, что надо как-то развлечь своих испытуемых, пока он не принесет нужную запись, он ничего не сказал им и отправился за ней к себе домой.
Когда он вернулся, один из учеников находился в состоянии глубокого гипноза! Учитель сказал, что запись загипнотизирует — ученик послушно впал в гипнотическое состояние.
3. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ НАРКОТИКОВ ДЛЯ НАВЕДЕНИЯ ИЗМЕНЕННЫХ СОСТОЯНИЙ
Серьезные недоразумения возникают тогда, когда какие-либо воздействия, способные вызывать некоторые ДИСС, приравниваются к са
1 В настоящее время у нас нет достаточных сведений, которые могли бы позволить точное определение отличий ДСС, достигаемого через раскрывающую медитацию и характеризуемого необычайной свежестью ощущений, от того состояния освеженных чувств, которое наступает в результате концентративной медитации.
2 Timmons В., Kamiya J. The psychology and physiology of meditation and related phenomena: a bibliography // Transpersonal Psychol. 1970. V. 2. P. 41—59; Timmons B., Kanellakos D. The psychology and physiology of meditation and related phenomena: bibliography II // Transpersonal Psychol. 1974. V. 6. P. 32—38.
201
мим измененным состояниям, Такая ошибка особенно часто делается по отношению к психотропным или психоделическим наркотикам, поскольку мы склонны некритически мыслить в рамках фармакологической парадигмы, согласно которой особая химическая природа наркотика, взаимодействуя с химической и физической структурой нервной системы, с неизбежностью приводит к одним и тем же результатам. Это верно, когда речь идет о неврологическом или гормональном воздейст^ вии, но совершенно неверно, когда речь идет о сознании. Фармакологический подход рассматривает разнообразие человеческих реакций как интерференцию «перверсивных» психических идиосинкразий и типичных психических реакций, в среднем дающую некий «разброс ошибок». Такой подход может иметь значение по отношению к простейшим наркотикам, таким, как барбитураты, вызывающие сонливость и засыпание, но он неприменим и ошибочен по отношению к психоделическим наркотикам, таким, как марихуана или ЛСД.
НЕНАРКОТИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ
На рис. 2 изображено действие наркотиков на сознание; модель этого действия разработана мною в то время, когда я начинал свои исследования по интоксикации марихуаной Помимо физиологических воздействий со стороны разрушительных и формирующих сил (верхняя правая часть рис. 2), личность испытывает влияние ряда психологических факторов, которые, выступая в роли разрушительных и. формирующих сил, во многих случаях даже более существенны, чем физиологические факторы для наведения ДИСС и его содержания. Поэтому, хотя сведения о том, какие именно психотропные наркотики употребляет тот или иной человек, в каком количестве и каким способом, могут быть полезными, однако на основании таких сведений без определенных знаний о психологических факторах очень трудно делать какие-либо точные прогнозы о поведении и реакциях этого человека.
Ненаркотические факторы можно разделить на три группы: долговременные, непосредственные и относительные к условиям употребления наркотика. ,
К долговременным факторам относятся: 1) культурная среда, к которой относится данный субъект, то воздействие, какое она оказывает на формирование обычных для него состояний сознания, а также те ожидания, которые под воздействием этой среды возникают у этого субъекта по отношению к наркотику; 2) структура личности субъекта; 3) специфика его физиологической организации, создающая определенные предрасположенности к воздействию наркотика; 4) навыки употребления наркотика — знаком ли этот субъект с действием наркотика по личному опыту, умеет ли он усиливать его желательное влияние и уменьшать нежелаемое, или же из-за своей неопытности он вынужден расходовать большую часть своей энергии на то, чтобы совладать с новыми для него ощущениями (часто в стрессовой форме).
1 Tart С. Marijuana intoxication: common experience // Nature. 1970. V. 226. P. 701—704; On Being Stoned: a Psychological Study of Marijuana Intoxication. Palo Alto. Calif., 1971.
202
ДОЛГОВРЕМЕННЫЕ
♦АКТОРЫ
ПСИХОАКТИВНЫЙ
НАРКОТИК
ХИМИЧЕСКИЙ СОСТАВ КОЛИЧЕСТВО СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ
ЖЕЛАНИЯ
КУЛЬТУРА ЛИЧНОСТЬ ФИЗИОЛОГИЯ
НАВЫКИ ОБРАЩЕНИЯ С ЛЕКАРСТВАМИ
ПЕРЕЖИВАНИЯ
ИЯ
ИЗМЕНЕНИЯ ОБРАТНОЙ СВЯЗИ
НЕПЕРЕДАВАЕМЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ
ЯВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ
непосредственно! настроение ВОЗДЕЙСТВУЮЩИЕ < ОЖИДАНИЯ
ФАКТОРЫ
ВЫБОРОЧНОЕ УСИЛЕНИЕ.
ТОРМОЖЕНИЕ. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
. ОБСТАНОВКА
ФАКТОРЫ ДАННОЙ 1 СОЦИАЛ1 ГОПЛАНА
СИТУАЦИИ ИЛИ < ФОРМАЛЬНЫЕ
ЭКСПЕРИМЕНТА I НАСТАВЛЕНИЯ
" НЕЯВНЫЕ ТРЕ
Рис. 2. Факторы, воздействующие иа характер реакций при употреблен» наркотика
К непосредственным факторам относятся: 5) настроение человека, употребляющего наркотик, которое может усиливать или ослаблять его действие; 6) ожидания, связанные с предстоящим переживанием и 7) совпадение или несовпадение этих ожиданий с тем, что человек хотел бы испытать.
Ситуативные факторы или условия, в которых употребляется наркотик: 8) социальная обстановка и ее последствия — характеры людей, находящихся вместе с субъектом, и то, как они влияют на него (например, присутствие напуганного чем-то человека может до такой степени тревожить употребляющего наркотик, что действие наркотика усилит эту тревогу); 9) физические условия и их влияния; 10) формальные наставления, полученные субъектом, его реакции и интерпретации этих наставлений, особенно в тех случаях, когда употребление наркотика имеет экспериментальный характер; 11) содержание вопросов экспериментатора, их неявный смысл и реакция на него со стороны субъекта (например, экспериментатор говорит испытуемому, что данный наркотик относительно безвреден, но в то же время просит заполнить обширную медицинскую справку, общее содержание которой
203
явно свидетельствует, что употребляемый наркотик далеко не безопасен) ’.
Далее, субъект, употребляющий наркотик, не просто пассивный объект приложения всех этих сил в их механической совокупности. По своему выбору он может усиливать действие одних сил и тормозить действие других. Например, если социальная ситуация такова, что она «сбивает» субъекта, он может выйти из нее. Если он чувствует себя неуверенно и не ручается за себя, он может употребить только небольшое количество наркотика. Если какие-то элементы ситуации его не устраивают, он может постараться не обращать на них внимания, переключаясь на более приятные или полезные для него обстоятельства. На рис. 2 это показано стрелкой обратной связи.
Поскольку человек лишь в ограниченной мере способен контролировать свое внимание и расход психической энергии, он в какой-то степени находится под властью различных факторов, как это показано на рис. 2. В частности, находясь в экспериментальной ситуации, субъект вообще не контролирует большинство из этих факторов и вынужден подчиняться им. Это существенно потому, что большая часть научных сведений в этой области получена именно из экспериментов с употреблениями наркотиков и, следовательно, во многом зависит от требований, поставленных в основу этих экспериментов. Когда близко знакомишься с литературой, отражающей результаты этих экспериментов, к сожалению, убеждаешься в том, что многие экспериментаторы не только не понимают важности психологических факторов и поэтому неверно интерпретируют ход экспериментов, но и неправильно планируют сами эти эксперименты, повышая вероятность ошибок, тревожность и возможность неприятных реакций со стороны испытуемых.
Эта ситуация подытожена в табл. 1. В крайней правой колонке перечислены оценки наркотика и психологические факторы, увеличивающие вероятность ошибок, а в третьей слева колонке — вероятность успешных исходов эксперимента. Поскольку каждый из этих факторов может изменяться в том или ином направлении, точное предсказание исхода, по крайней мере на современном уровне знаний в этой области, вряд ли возможно, но если мы знаем, в каком именно направлении изменяется тот или другой фактор, мы в состоянии делать неплохие прогнозы. Анализ соответствующей литературы (описания более тысячи экспериментов по наведению ДИСС с помощью наркотика) привел к выводу, что в большинстве случаев неудача эксперимента зависела от преобладания тех факторов, которые повышают вероятность этой неудачи. Такой вывод лишь частично основывается на описаниях как таковых, ибо во многих случаях приходится «читать между строк» или обращаться к признаниям самих испытуемых. Таким образом, можно сказать, что большая часть имеющихся научных данных о действии наркотиков сильно искажена тем, что в эти данные неявно примешаны наблюдаемые эффекты психики, связанные с преодолением стрессов, возникающих из-за негативного настроя и неправильных действий с испытуемыми.
1 Orne М. On the social psychology of the psychological experiment: with particular reference to demand characteristics and their inplications // Am. Psychologist. 1962. V. 17. P. 776—783; Rosenthal R. Experimenter Effects in Behavioral Research. N. Y., 1966.
204
РЗ ST
S
Ч ю се
ФАКТОРЫ, ПОВЫШАЮЩИЕ ВЕРОЯТНОСТЬ ХОРОШЕГО ИЛИ ПЛОХОГО ИСХОДА ЭКСПЕРИМЕНТА Параметры Вероятен хороший Вероятен плохой
исход исход
205
ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗДЕЙСТВИЯ
Все сказанное должно предостеречь от упрощенного взгляда на проблему использования наркотиков для наведения ДИСС. Помимо этого сделаем еще несколько замечаний о вызываемых наркотиками состояниях с точки зрения системного подхода.
Отдельные наркотики специфически действуют на нервную основу различных структур-подсистем психики: возбуждают и активизируют эти структуры, подавляют или замедляют деятельность других структур, изменяют или разрушают процессы переработки информации в соответствующих структурах-подсистемах. В то же время психологические процессы в тех структурах-подсистемах, которые остаются относительно незатронутыми этим воздействием, могут компенсировать изменения, произведенные в затронутых структурах, и/или удерживать процессы стабилизации на таком уровне, что ДСС не разрушается. На уровне физиологии наркотик выступает и как разрушающий, и как формирующий фактор, но это не обязательно приводит к возникновению ДИСС. Напомним, что стабилизация ДСС имеет множественный характер.
Когда различные структуры-подсистемы затронуты физиологическим воздействием, субъективная интерпретация этих воздействий определяет ряд его реакций (как на уровне физиологии, так и на уровне психики) и становится фактором наступления или отсутствия ДИСС. От этой интерпретаций зависит значимость испытываемых ощущений и количество энергии внимания-осознания, привлекаемой этими ощущениями. Например, если покалывание в конечностях субъект интерпретирует как обычное свидетельство «переутомления», то это имеет совершенно иные последствия по сравнению с тем, когда то же ощущение истолковывается как признак начала действия наркотика.
Это можно проиллюстрировать на примере действия марихуаны. Большинство курильщиков марихуаны обучаются вызывать ДИСС, которое мы назовем интоксикацией марихуаной или потерей привычных ощущений («отключкой»). Обычно бывает так, что человек несколько раз пробует курить марихуану и испытывает некоторые непонятные ощущения (например, звон в ушах), но общее состояние его сознания остается вполне обычным и он даже удивляется, почему люди поднимают столько шума из-за столь слабого действия наркотика. Когда же более опытные курильщики помогают ему сосредоточиться на определенных моментах происходящего с ним и попытаться получить некоторые конкретные ощущения, тем самым вступают в игру добавочные психологические факторы, разрушающие обычное ДСС и формирующие ДИСС. Часто бывает так, что этот скачок происходит внезапно, и курильщик теряет обычные телесные ощущения. На этом примере видно, как физиологическое действие марихуаны разрушает многие обычные обратные связи, стабилизирующие процессы ДСС, но также и то, что этого может быть недостаточно, чтобы дестабилизировать и изменить ДСС.
Многие фармакологи удивляются тому, что неопытный курильщик может употребить довольно большое количество марихуаны в несколько приемов, но не достичь искомого результата, но затем достигает
206
его с помощью дозы в десять раз меньшей, если получает наставления, как это нужно сделать. Они называют это эффектом реверсивной толерантности. С точки зрения системного подхода в этом эффекте нет ничего удивительного. Он просто означает, что физиологическое воздействие наркотика само по себе недостаточно для дестабилизации БСС. Но как только субъект, употребляющий наркотик, обучается тому, как следует направлять энергию внимания-осознания, лишь небольшое подкрепление со стороны физиологического действия наркотика оказывается достаточным, чтобы дестабилизировать БСС и вызвать ДИСС, например, состояние, в котором как бы отключаются ощущения внешнего мира.
В самом деле, возникновение этого состояния от дозы марихуаны, из которой удален ТГК (тетрагидроканабинол, основной и, возможно, единственный активный ингредиент), что подобно действию плацебо (безвредного успокоительного лекарства, выписываемого только в расчете на психологическое воздействие на пациента), показывает не столько то, что люди легко поддаются внушению, сколько то, что психологические факторы являются главными детерминантами ДИСС, связанного с курением марихуаны.
Отметим, что курильщики марихуаны, как правило, считают, что они могут поступать по своей воле: если они чувствуют, что, приняв определенную дозу марихуаны, они не смогут вести себя адекватно данной ситуации, то они могут свободно подавлять те процессы, которые свойственны ДИСС, наведенному с помощью этой дозы, и возвращаться к своему обычному ДСС. Это означает, что они рассчитывают одними только психологическими усилиями разрушить уже сформированное измененное состояние и вернуться в обычное состояние,, хотя в их крови и циркулирует какое-то количество ТГК ’.
Еще один поразительный пример значимости психологических факторов для решения вопроса о том, приводит ли употребление наркотика к ДИСС, можно найти в работе С. Снайдера, где рассказывается о попытках использовать марихуану в медицине XIX в.:
«Поразительно,— отмечает С. Снайдер,— что во многих описаниях медицинской практики того времени как бы не замечается интоксициру-ющее свойство наркотика. Почти нет каких-либо указаний на то, что пациенты — вероятно, сотни тысяч из них употребляли каннабис в Европе XIX в.— ощущали что-либо подобное «отключке» или меняли свои установки по отношению к своей работе, к любви, к друзьям и близким... Лекарства, применяемые по предписаниям врача, должны были помогать от каких-либо конкретных болезней — ничего другого от них не ждали, тем более того, что эти лекарства способны «превращать» человеческое сознание» 1 2.
Таким образом, очевидно, что без соответствующих психологических ожиданий и «небольшой помощи друзей» употребление марихуаны скорее всего не приведет к возникновению ДИСС. Ставить знак равенства между курением марихуаны и возникновением ДИСС — значит делать слишком рискованные прогнозы.
1 Tart С. On Being Stoned. Palo Alto. Calif., 1971.
2 Snyder S. Uses of Marijuana. N. Y., 1971.
207
Но это не значит, что марихуана — слишком слабый наркотик. Некоторые люди не могут войти в ДИСС даже с помощью больших доз более сильного наркотика, например, ЛСД.
ОСНОВНЫЕ ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЕ НАРКОТИКИ
Результаты употребления очень сильных наркотиков — ЛСД, мескалина или псилоцибина — весьма разнообразны. Почти во всех случаях наблюдается разрушение обычных ДСС у лиц, употребляющих эти наркотики. Главным образом это происходит из-за того, что наркотические вещества разрушающе действуют на стабилизирующие процессы, что в итоге приводит и к разрушению самого ДСС. Если состояния, вызываемые курением марихуаны, изучены достаточно хорошо (так, что можно даже говорить об особом «состоянии, связанном с курением марихуаны», по крайней мере, в ситуациях, типичных для нашей культуры ’), то разнообразие состояний, переживаемых в связи с употреблением более сильных наркотиков, настолько велико, что вряд ли можно говорить о каком-то особом ДИСС, непременно вызываемом ими. Вместо этого можно говорить лишь о некоторых, весьма непостоянных условиях, характерных для переходного периода, предшествующего наступлению ДИСС. Эти неустойчивые условия непрерывно меняются, и переходят друг в друга. Жаргонное словечко «отключка» здесь вполне уместно: человек как бы куда-то идет, но никуда не приходит 1 2.
Все это подтверждается большинством опытов с сильными психоделическими наркотиками; однако следует отметить, что эти опыты проводились в условиях, типичных для западной культуры, и их результаты не могут быть безоговорочно приняты как единственно верные. Карл Кастанеда в своих описаниях работы с доном Хуаном показал, что поначалу реагировал на психоделические наркотики примерно так, как это бывает при «отключке». Но это не удовлетворяло дона Хуана. И он пытался помочь Кастанеде стабилизировать результаты воздействия наркотиков так, чтобы переходить в особые ДИСС, всякий раз иные, но соответствующие поставленным задачам 3. Если это верно, то следует признать, что дополнительные психологические факторы, выступающие как формирующие силы, присоединяясь к действию разрушительных сил наркотика, могут вызывать ДИСС, характеризуемые исключительно интересными особенностями.
Вместе с тем термины, вроде «состояние, возникшее в результате употребления ЛСД», могут вводить в заблуждение. Когда мы говорим: «X употребил ЛСД (или какой-либо другой психоделический наркотик)^ — из этого не следует ничего существенно важного по отношению
1 Tart С. On Being Stoned. Palo Alto. Calif., 1971.
2 С другой точки зрения, это непостоянство можно истолковать как быстрые (в несколько секунд) переходы от одного ДСС к другому и т. д. Но, как уже было сказано, ДСС можно изучать лишь тогда, когда оно остается неизменным в течение какого-то достаточно длительного периода.
3 Castaneda С. The Teachings of Don Juan: a Yagui Way of Knowledge. Berkley, 1968; A Separate Reality: further conversations with Don Juan. N. Y., 1971; Journey to Ixtlan: the lessons of Don Juan. N. Y., 1973; Tales of Power. N. Y., 1974.
208
к тому, что произошло с сознанием X. В экспериментальной литературе часто можно встретить описания наподобие следующего: «Испытуемым были введены 1,25 млг ЛСД в расчете на 1 кг веса тела». Такие описания выглядят очень точными, но когда из них пытаются сделать столь же точные выводы, допускают ошибку. Такие экспериментальные описания скорее должны были бы выглядеть примерно так: «Испытуемый X принял такую-то дозу ЛСД, что привело к возникновению состояния А, тогда как та же доза, принятая испытуемым Y, не привела ни к какому ДИСС».
Подчеркиваю, что я никоим образом не хотел бы принизить значение опытов с психоделическими наркотиками только на том основании, что поставленные в условиях, типичных для нашей культуры, они редко приводят к возникновению некоторых устойчивых ДИСС. Когда условия опытов продуманы основательно и испытуемые достаточно подготовлены, психоделические наркотики способны вызывать весьма значительные переживания. Возможно, главное значение этих экспериментов состоит в том, что они доказывают существование иных форм сознания наряду с обычными ДСС. Такие эксперименты дают ценные сведения, позволяющие глубже понять индивидуальность человека, что имеет несомненную значимость как для терапевта, так и для определения путей развития личности, для понимания того, как устроена ее духовная природа. Эти вопросы более подробно освещены в книге «Измененные состояния сознания» *.
4. ВЫСШИЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ
Иногда на призывы разрабатывать научные дисциплины об особых состояниях сознания возражают, что, дескать, такие дисциплины не нужны, поскольку для понимания внешнего мира человеку достаточно обычного ДСС, которое в этом смысле является высшим состоянием сознания. Сторонники такой ортодоксальной точки зрения видят в ДСС «нормальное» и наиболее рациональное состояние, исследование которого способно дать ответы на все вопросы, и дело лишь в том, чтобы продолжать такие исследования. Но есть и другая точка зрения, которой часто придерживаются люди, имеющие опыт возникновения ДИСС, согласно которой в некоторых ДСС, именуемых высшими состояниями сознания, истина познается непосредственно, без участия науки: нужно только войти в эти состояния, и человеку становится доступным некое озарение, снимающее все преграды между ним и тем, что может быть достигнуто и понято.
Однако само по себе ощущение того, что вы находитесь в непосредственном контакте с Истиной, еще не гарантия того, что этот контакт действительно имеет место. Такие ощущения свойственны человеку, но, когда их принимают за «определения Истины», они становятся источником заблуждений. Прежде всего, они ничего не дают нашему познанию. Первым принципом научного познания является необходимость проверки его результатов: ваше понимание реальности должно быть сопоставлено с самой реальностью посредством наблюдений — если наблюдения
1 Tart С. (ecL). Altered States of Consciousness: a Book of Readings. N. Y., 1969.
209
не соответствуют тому, что следует из теоретического объяснения, то претендующая на истинное понимание теоретическая схема должна быть признана ложной или подвергнута пересмотру. Поэтому, оставаясь на почве науки, мы вообще не можем рассматривать какое бы то ни было состояние сознания как высшее в том смысле, что оно якобы ближе всех прочих подходит к Истине; наша задача в том, чтобы изучать различные ДСС во всей полноте их проявлений и подвергать проверке полученные данные. И если главной задачей науки является надежное и подробное описание явлений, то разумней всего было бы отбросить саму идею высших состояний и заняться выполнением этой задачи.
Но поскольку люди, испытывавшие ДИСС, часто называют эти состояния высшими или низшими, ученому-исследователю приходится считаться с этим и исследовать саму идею' высших состояний сознания.
Что имеет в виду тот или иной субъект, говоря: «Я нахожусь в высшем состоянии сознания»?
Самый простой смысл такого выражения мог бы заключаться в том, что данный человек чувствует себя лучше, чем при других обстоятельствах. Если несколько минут назад у меня болели зубы, а теперь боль прошла, я мог бы сказать, что мое теперешнее состояние сознания лучше или выше прежнего. Если я невротик и в своем обычном ДСС постоянно страдаю от напряженности, страха и тревоги, а приняв спиртное, избавляюсь от них, то я тоже могу сказать, что состояние опьянения выше или лучше предшествующего ему состояния трезвости. Но если выпивка сопряжена для меня с тошнотой или страхом, то высшим я скорее назвал бы то обычное ДСС, в котором я не испытываю этих неприятностей.
Все это значит только то, что выражение «Я нахожусь в высшем состоянии сознания» имеет относительный смысл и может быть полезным описанием только тогда, когда имеется точное указание на испытываемые переживания в сопоставляемых состояниях. К сожалению, подобные выражения часто употребляются без соблюдения этих условий. Если учесть к тому же огромные индивидуальные различия в обычных ДСС, не отражаемые в языке, с помощью которого описываются эти состояния, становится совершенно ясно, что выражение «Я нахожусь в высшем состоянии сознания» неоднозначно и имеет лишь тот очевидный смысл, что высказывающий это выражение субъект чувствует себя лучше, чем при других, возможно, неизвестных условиях. Например, если я сейчас испытываю страх и тревогу, то это все же лучше, чем испытанные мною же страдания несколько минут назад; что же можно сказать о чувстве блаженства, охватывающем человека, ощутившего свое единство со всей Вселенной?
БОЛЕЕ ВЫСОКИЕ И БОЛЕЕ НИЗКИЕ ДСС
Определения «более высокое» и «более низкое» могут иметь вполне конкретный смысл, когда они соотнесены с определенной шкалой, упорядочивающей ДСС по их ценности. Тогда эти определения приобретают большую устойчивость и однозначность. Ниже мы рассмотрим пять таких ценностных шкал. Ни одна из них не может считаться научно
210
ВЫСШИЕ
( ПОЛНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
ОБЫЧНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ (НЕВРОТИЧЕСКИЕ ИСКАЖЕНИЯ)
ТВОРЧЕСКИЕ СОСТОЯНИЯ: ОБРАЩЕНИЕ К ВНУТРЕННИМ ИМПУЛЬСАМ ЛИЧНОСТИ
Рис. 3. Ортодоксальная западная, чаще всего неявно подразумеваемая шкала оценок разлиедых состояний сознания
обоснованной, поскольку ни одна не подвергалась достаточно длительному исследованию при помощи точных методов; однако заметим, что ценностных шкал, удовлетворяющих указанным требованиям, вообще не существует на данном этапе развития научных знаний в этой области.
На рис. 3 изображена первая ценностная шкала. По-видимому, эта шкала молчаливо признается большинством западных интеллектуалов. Подчеркнем — именно молчаливо. Это означает, что оценки этой шкалы вплетены в общую ткань системы ценностей нашего общества
211
? на данном уровне развития его культуры, и, следовательно, нет необходимости всякий раз напоминать, что «рациональное понимание действительности является наиболее важной далью; и всякое состояние сознания, не достигающее этой цели, должно рассматриваться как Подчиненное ялй низшее». Такого рода поучения, если бы кто-то решился высказывать их явным образом, основаны на признании важнейшей ценностью нашей культуры рациональности, логичности И истинности.
Однако, как это изображено на рис. 3, обычное состояние является окказионально невротическим в том смысле, что в нём рациональность Частооказывается лишь рационализацией тех процессов, которые ос-новаиы на бессознательных побуждениях и эмоцйях. Это может вести К выводу, что если бы человеку удалось избавиться от такого рода цевротизма, его обычное состояние сознания было бы полностью рациональным (другое дело, что такая «полная рациональность» вряд ли пришлась бы по душе большинству из нас — ведь человек с таким сознанием был бы чем-то вроде компьютера). --
Более низкое состояние —‘ сон, и это понятно, ибо сновидения не отличаются логической стройностью и истинностью: человек во сне не соприкасается с реальностью. Психопатические состояния в этом отношении стоят еще ниже, а токсические психозы (те состояния, которые вызываются основными Типами токсинов) наиболее иррациональны и способны вообще разорвать связи сознания с реальностью А
Ценностное значение творческих состояний не вполне определено, оно располагается где-то между обычной рациональностью и сном. Большинство людей умственного труда склонны рассматривать такие творческие состояния как нечто свойственное особым'художественным натурам или- незаурядным интеллектуалам, однакб с осторожностью примеривают их к самим себе, а поскольку эти состояния сопряжены с эмоциональностью, то и оцениваются они неоднозначно. Состояние, вызываемое интоксикацией марихуанЪй, почти всегда оценивается примерно так же, как сон; это состояние иррационально, оно разрывает контакт с реальностью, но не слишком опасно для здоровья человека. Напротив, измененные состояния сознания, вызываемые психоделическими наркотиками, считаются очень опасными, нарушающими связь человека с реальностью, чем-то вроде психозов.
Еще раз напомним, что такая шкала оценок не может считаться научно обоснованной/ Она никогда не исследовалась в достаточной степени, и нельзя сказать с точностью, насколько успешно она отражает действительность. Кроме того, поскольку оценки по этой шкале чаше всего делаются неявным образом, это создает дополнительные трудности для ее понимания. Когда система ценностей или ее предпосылки имплицитны, человек не осознает их наличия и потому не подвергает их сомнению. Он просто автоматически воспринимает мир и мыслит, основываясь на этой системе с ее предпосылками. Например , что бы ни оказал человек, о котором известно, что он «психотик», это будет рассматриваться как свидетельство его безумия, а не оцениваться само
* Термин «состояние» здесь используется весьма вольно, поскольку неизвестно, являются ли «состояния», оцениваемые по данной шкале, стабильными ДСС. ~
112
по себе. Роли распределены заранее: пациенты — сумасшедшие, врачи— здравомыслящие, и изменить уже ничего нельзя.
Конечно, не все согласятся с теми оценками, которые составляют схему на рисг .3, ио. все же большинство людей, в особенности людей умственного труда — врачей, психиаторов, психологов, исследователей-экспериментаторов,— считающихся авторитетами в этой области, оценивают ДСС именно так, как это представлено на данной схеме.
Совершенно иначе оценивают ДСС те, кого можно было бы назвать хиппи, (hip). Здесь также могут быть значительные индивидуальные различия, но в общем схема подобных оценок отражает мнения многих молодых людей; Наверное» родители, чьи собственные взгляды приближаются к ортодоксально-рационалистической шкале оценок» не раз сталкивались с трудностью, понимания взглядов своих детей, воспринявших систему оценок хиппи.
По этой системе (рис. 4) высшими считаются состояния мистических переживаний, часто пересекающиеся с состояниями, вызываемыми психоделическими наркотиками или медитацией. Вслед за ними идут творческие Состояния, наряду с которыми ставятся состояния, вызываемые интоксикацией марихуаны; считается, что в этих состояниях человек может приближаться к переживаниям, характерным для высших состояний. Ниже стоят состояния «открытой», или «свободной», рациональности, То есть такие ДСС, в которых человек сохраняет память о более высоких ДИСС, что позволяет ему достаточно критически относиться к рассудочным оценкам реальности, свойственным его социокультурной среде. Он нормально чувствует себя в своем обычном ДСС, но не расценивает это состояние как высшее, как склонны считать те, кто не имеет опыта высших состояний. -
Как правило, обычное состояние повседневной рациональности, сопровождаемое неврозом, оценивается как более низкое по сравнению с предыдущими. Между этим состоянием и «открытой» рациональностью, иногда помещают состояние так называемой полной рациональности, в чем просматривается известная негативность по отношению к лишенной всея эмоций, машинообразной рассудочности. Сновидение обычно считается чем-то еще более низким, чем повседневная рациональность, хотя признается, что некоторое сны могут быть следствием вдохновения; наконец, ниже всех прочих/ состояний располагаются психозы и токсические психопатии, хотя и здесь иногда признается, что такие состояния могут служить дл« возникновения переживаний, свойственных высшим состояниям.
Какая из этих шкал истинна? Какая из них более полезна для определения высших и низших состояний сознания?
Ни та, ни другая. Ни одна из них не дает ясного представления о возможностях Каждого из названных состояний, когда речь идет о специфических целях, преследуемых человеком.
Можно лц сказать, что ортодоксально-рационалистическая шкала позволяет сделать такие оценки, которые наилучшим образом соответствовали бы цели выживания человеческой личности в условиях повсед- ч невной реальности? И что бы вы сказали о тех людях, которые, будучи несомненными приверженцами рациональности и считая ее высшим состоянием духа, применяли напалм против детей, чтобы отвратить их
213
ВЫСШИЕ
ценностное измерение
НИЗШИЕ
Рис. 4. Оценю! различных состояния сознания по „шкале хиппи”
от какого-либо «изма» (какой бы термин ни оканчивался этим суффиксом)? Можно ли утверждать, что шкала, по которой мистические переживания объявляются высшими состояниями сознания, является наилучшей с точки зрения самореализации человеческой субъективности? Что вы скажете о голодающих детях в таких странах, как Индия, где мистические состояния веками культивировались как высшие образцы духовности? Или о почти полном крушении надежд, которые молодыми людьми, оценивавшими свою духовность по этой шкале, связывались с жизнью в бродячих коммунах хиппи?
Не знаю, как у_ вас, но у меня нет ответов на эти вопросы. Мне кажется, приведенных примеров достаточно, чтобы понять, как мало мы еще знаем обо всем этом. Высокое или низкое — по отношению к чему? Вот вопрос, который никак нельзя упускать из виду.
ТРИ ЭКСПЛИЦИТНЫЕ ШКАЛЫ
Ниже приведены три системы оценок ДСС как примеры явных и детально разработанных шкал. Две из них взяты из буддизма и одна — из ариканской традиции. Хотя ни одна из них не является научно обоснованной, любая шкала, если ее приравнять к научной теории, может быть подвергнута научным проверкам.
На рис. 5 представлена система из девяти ДСС, каждое из которых считается более высоким, чем обычное сознание. Последовательно переходя от низших к высшим состояниям, сознание, согласно буддистскому учению, путем концентративной медитации устремляется к озарению
Основой для ценностного сопоставления здесь выступает то, что может быть названо чувством освобождения. Будда учил, что обычное состояние нашего духа — это страдание и заблуждение. Причина страдания заключена в инстинктивном влечении к удовольствиям и неосознанном стремлении избежать всего того, что причиняет боль и другие неприятности. Вступая на Путь Концентрации, медитирующий пытается сосредоточить все свое внимание на каком-то отдельном предмете. В той мере, в какой это ему удается, его сосредоточенность становится все более сильной и тонкой, и это дает ему возможность уходить от стандартных переживаний (духовных форм, таящих в себе семена иллюзий) к тем не называемым и не имеющим привычных форм состояниям, кульминацией которых является восьмая «дхьяна», когда уже нет ни ощущений, Ни предощущений чего бы то ни было.
На рис. 6 показан другой путь к высшим состояниям духа, также известный буддизму. Вступление на этот путь связано не с концентрацией на точечный объект, постепенно достигающей все большей полноты и утонченности, а со все возрастающей способностью проникновения во внутреннюю природу души. Достигнув состояния Наступления Концентрации (когда способность сосредоточения становится максимально вы-
1 У нас слишком мало достоверных научных данных, чтобы судить, действительно ли это девять ДСС, между которыми возможен лишь квантовый скачок, или же их число меньше, а различия имеют место внутри одних и тех же ДСС. Но для простоты мы здесь предположим, что состояния «дхьяна» и все состояния, названные на рис. 6 и 7, являются отдельными ДСС.
215
ВЫСШИЕ
VIII ДХЬЯНА
Нет ни ощущений, нм мх отсутствия, безучастность < и сосредоточенность. J
СОСТОЯНИЯ, УТРАТИВШИЕ ФОРМУ И СОДЕРЖАНИЕ
VIДХЬЯНА
Пустое бесконечное сознание, в котором нет конкретных объектов, безучастность и сосредоточенность.
ЦЕННОСТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
IV ДХЬЯНА ""-х
Безучастность и сосредоточенность, блаженство. Все ощущения телесного удовольствия угасают.
II ДХЬЯНА
Ощущение восторга, блаженства, сосредоточенности. < Никаких мыслей об объекте концентрации нет. >
СОСТОЯНИЯ, СОХРАНЯЮЩИЕ ОПРЕДЕЛЕННОЕ СОДЕРЖАНИЕ
IДХЬЯНА
Посторонние мысли, чувственные восприятия, осознание телесных, связанных с болью, ощущений — все это угасает. Устойчивое, непрерываемое внимание, направленное на объект концентрации, ощущение восторга, блаженства и сосредоточенности.
ОБЩЕДОСТУПНОЕ СОСТОЯНИЕ
Преодоление мешающих мыслей, сосредоточение на остальных, осознание своих ощущений и телесных состояний, первичный объект концентрации подчиняет себе мысли. Ощущение восторга, счастья, невозмутимости. Устойчивое сохранение первоначального, мысленного образа предмета. Вспышки света или телесная просветленность. ------
НИЗШИЕ
Рис. 5. Высшие состояния сознания, обретаемые на буддистском Пути Концентрации
ВЫСШИЕ
ЦЕННОСТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
НИЗШИЕ
ПРОЗРЕНИЕ, НЕ ТРЕБУЮЩЕЕ УСИЛИЙ Созерцание быстро и легко скользит, йе останавливаясь ни на каком предмете, ив требуя усилий и не утомляя.
и непосредственным. Прекращается страдание.
ПОНИМАНИЕ
Осознание отвратительности, скуки и неудовлетворительности всех физических и . 1. Это причиняет страдание, от которого человеку хочется
избавиться. Он начинает ощущать исчезновение того, что раньше наполняло ого сознание, казалось устойчивым и совершенным. Угасают способности, чувство восторга и пр.
ПСЕВДОНИРВАНА
Ясное восприятие всего возникающего и исчезающего в каждый из моментов, сопровождаемое разнообразными феноменами, например, ослепительными вспышками света, ощущением восторга, увлеченности, прилива энергии, духовного равновесия и безучастности к объекту созерцания, быстрое и ясное восприятие, чувство исключительной ценности своего состояния.
СТАДИЯ РЕФЛЕКСИИ
Телесные ощущения и ментальные состояния не вызывают приятных чувств, утрачивают свою достоверность. Каждый новый момент созерцания укрепляет уверенность эфемерности страданий и неудовлетворенности. Человек постепенно юего „Я", возникает ощущение „ие-Я". Сознание и его объекты отделяются друг от друга.
ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ ./'''направленность внимания ио функции тела, (ощущения, связанные с внешними раздражителями
~~ПРОСТЕЙШАЯ ИНТУИЦИЯ Обретение способности ясного различения всех' явлений собственной психики до такой степени.
заметно мешать пректичес*
Рис. 6. Выспше состояния сознания на буддистском Пути Прозрения
ВЫСШИЕ
ЦЕННОСТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
+ 12
Блаженное, благочестивое состояние. Ощущение божественной милости („барака”), космической любви, космической энергии, усиленное восприятие своего тела, гармонизация личностного и вселенского мировосприятий, бытие в любви, энергетическое состояние, характерное для позитивных ощущений от ЛСД. Центр психической энергии находится в области грудной клетки.
+ 24
Профессиональное или базисное „сатори" (состояние гармонического единства, целостности). Программы „биокомпьютера” реализуются автоматически, бессознательно, не возбуждая эмоций. Деятельность растворяет в себе индивидуальность „Я”. Человек наслаждается тем, что он делает, выполняя свои действия наилучшим образом. Центр психической энергии находится в нижней части брюшины.
±48
Нейтральное внекомпьютерное состояние. Человек способен усваивать и траслировать новые идеи, программы действий, учиться и обучать других без особых эмоциональных напряжений, легко. Контакт с реальностью приземленный, натуралистический.
НИЗШИЕ
Рис. 7. Высшие состояния сознания, согласно системе ценностей учения Арики. Некоторые, более низкие состояния не указаны
сокой) или состояния Чистого Озарения (когда человек способен отмечать любое внутреннее переживание), медитирующий постепенно усиливает свою способность к созерцанию феноменов сознания, отмечая присущую им неудовлетворительность и избавляясь от нее. Конечная цель — состояние, называемое «ниродх» (nirodh), которое само уже находится вне осознания. «Ниродх» — это .достижение полного совершенства духа, которое в некоторых вариантах буддистского учения расценивается выше, чем восьмая ступень «дхьяны» на Пути Концентрации. Более подробное описание буддистских систем оценок состояний сознания читатель найдет в книге «Трансперсональные психологии», в частности, в главе, написанной Д. Гоу-лманом
Третья шкала (рис. 7) — некоторая концептуализация системы, содержащейся в учении Оскара Икацо (Арика, Чили), произведенная Дж. Лилли (подробнее см. главу, написанную Дж. Лилли и Дж. Хартсом, в указанной выше книге или монографию самого Дж. Лилли «Центр циклона») 1 2.
Ценностное измерение этой шкалы — это чувство освобождения и то, какой из психических центров доминирует над сознанием. Цифры, обозначающие каждое состояние, указывают на число космических законов, которыми, как считается, управляется это состояние. Знак « + » указывает на позитивность оценки этого состояния. Например, состоянием со знаком «4-3» управляют только три закона; человек менее свободен в состоянии «4-6», которым управляют шесть законов. Знак «—» указывает на негативные эмоции. Например, обычное ДСС со знаком «— 24» — это невротическое состояние боли, страха, вины и других отрицательных эмоций. Это состояние подчинено 96-ти законам, поскольку число управляющих законов удваивается на каждом более низком уровне; степень свободы в этом состоянии весьма низка.
Как отмечает Дж. Лилли, данная шкала не является универсально пригодной для всех возможных задач, возникающих перед сознанием, проходящим через состояния, указанные на схеме. Например, состояние со знаком «4-12» и более высокие по данной шкале состояния связаны с прогрессирующей утратой контакта с внешней реальностью, а это значит, что такие состояния для определенного круга задач могут расцениваться как низкие (утрата чувства реальности при вождении автомобиля или приема пищи может дорого обойтись человеку!).
Возможны вопросы, связанные с попытками сравнения указанных шкал. Например, является ли состояние «4-24» более высоким или более низким, чем шестая ступень «дхьяны»? Является ли состояние Чистого Озарения более высоким или более низким по сравнению с состоянием «4-3»? Какое состояние из любой указанной шкалы можно считать наилучшим по отношению к задаче борьбы с голодом на нашей планете? Какое состояние дает лучшие возможности для понимания искусства? В каком состоянии лучше всего умереть?
1 Transpersonal Psychologies. N. Y., 1975.
2 Lilly J. The Center of the Cyclone. N. Y., 1972.
219
Пытаясь найти какой-либо конкретный ответ на эти или подобные вопросы, надо вначале вполне понять систему, в соответствии с которой определяется оценка того или иного состояния. Необходимо учесть множество неявных предпосылок, лежащих в основании каждой такой системы. Без этого мы обречены на пустую трату времени, обсуждая разнородные и исходящие из неявных допущений термины. Но мало только понять мировоззрения; лежащие в основе обсуждаемых систем, надо еще исследовать, насколько успешно каждая такая система способна упорядочить предстающую в опыте реальность в сознании тех людей, которые принимают эти системы, и насколько успешно она объясняет опыт людей, не разделяющих эти системы.
Что же это такое —- высшее состояние сознания? Видимо, эго нечто привлекательное для многих из нас; это нечто вытекающее из принятой кем-либо системы оценок; это некая реальность, возникающая при известных условиях, которые могут быть весьма разнообразны. Это «нечто» мы пока не можем охватить научным знанием, по крайней мере, на нынешней ступени развития науки. В наших силах сделать только первый шаг — сформулировать систему оценок состояний сознания в явной форме.
5. ОБЫЧНОЕ СОЗНАНИЕ КАК ИЛЛЮЗОРНОЕ СОСТОЯНИЕ
Почти во всех спиритуалистических теориях мы встречаемся с идеей, что обычное состояние человеческого сознания есть нечто такое, что могло бы быть выражено как некая иллюзия, сон наяву, гипнотическое бодрствование, неведение, то, что индейцы называли «майя», буддисты — «самсарой». Признание неудовлетворительности подобного состояния служит основанием для попыток его «очищения» и перехода к ДИСС, считающимися более ценными, поскольку они лишены иллюзорности. В этой главе мы попытаемся понять, что такое самсара (иллюзия) с точки зрения психолога, чье миропонимание сформировано западной культурой '. Конечно, такая интерпретация не может претендовать на полную адекватность, но она могла бы быть полезной как некоторый способ перевода понятия, относящегося к иной культурной традиции, на язык западного рационализма. К тому же эта интерпретация частично вытекает из принципов системного подхода, представленного в предыдущих главах.
Сознание, как оно обычно понимается в западной традиции, не есть простое осознание субъектом окружающего мира и самого себя, но является процессом, зависимым от детерминирующей его структуры, того, что мы называем духом, или мыслящим мозгом. То, что человек испытывает и переживает в своей повседневной жизни, не есть ни чистое осознание, ни чисто психическая структура; это осознание, детерминиро-
1 Я здесь использую буддистский термин «самсара» в некотором общем смысле для обозначения ДСС (обычного или сверхобычного), в котором доминирует иллюзия, что скорее связано с задачами анализа, проводимого в этой главе, чем передает строго специальный смысл, присущий этому термину в буддизме. Я признателен Тартонгу Тулку и Ринпошу, которые помогли мне понять концепцию буддизма в этом аспекте.
220
Рис. 8. Развитие сознания в состоянии „самсары"
ванное структурой психики, и в то же время психическая структура, детерминируемая осознанием. Два этих неразрывно связанных компонента — осознание и структура психики — совместно образуют некоторый гештальт, всеохватную динамическую систему, называемую сознанием.
Ортодоксальная западная психология видит в осознании только продукт мозговой деятельности. В этом скорее отражено принятие
221
определенных физикалистских предпосылок чем какое-либо реальное знание о том, что такое осознание. В большинстве спиритуалистических учений осознание считаете* чем-то существующим или способным существовать независимо от мозговых структур \ .s.
Рассмотрим с точки зрения западной, психологии, каким образом обычное сознание может быть иллюзорным или состоянием «самсара». На рис. 8 изображена смена психологических состояний субъекта^ которого.мы назовем Сэмом, за шесть последовательных моментов временя Та—Т<. На вертикальной оси представлены раздражители внешней среды, воспринимаемые в течение этих шести моментов времени; по горизонтальной осн расположены те Процессы, которые происходят в психике Сэма в те же шесть моментов. Надписи в овалах передают основное содержание психологических процессов, находящихся в фокусе сознания Сэма, на которых сосредоточена почти вся его энергия внимания-осознания; это в основном то, что сознает Сэм. Стрелками обозначены потоки информации, надписи возле стрелок указывают на характер этой информации. Малые Кружки с буквой А обозначают внутренние психологические ассоциации, возникающие в сознании Сэма под воздействием внешних раздражителей или других внутренних ассоциаций; это, так сказать, машинерня духа, механизмы взаимодействия психических структур.
7 Изображенное на рис» 8 — это непрерывная диаграмма того, что происходит в сознании Сэма, процессы вхождения информации и возникновения соответствующих реакций. Некоторые причинно-следственные зависимости намеренно преувеличены и подчеркнуты, чтобы создать впечатление психопатологии Сэма, скорее всего, выраженной в параноидальных эффектах, фднако, как станет ясно впоследствии, все это не слишком отличается от того, чем является наше обычное сознание.
Раздражители внешней среды, изображенные по вертикальной оси,— это простейшая житейская ситуация: некий незнакомец подходит к Сэму и говорит: «Привет, меня зовут Билл (Hi, ту name is Bill)». Для простоты предположим, что это все, что случилось в данной ситуации, хотя, конечно, на самом деле, такое простое сообщение никогда не изолировано от другой информации, например, жестов, позы говорящего, условий той обстановки, где происходит данное событие, и т. д. Но определенность ситуации в данном случае заключается в том, что некий незнакомец приветствует Сэма словами: «Hi, ту name is Bill». Все это событие занимает первые пить промежутков времени.
В первый момент Т>, как это показано надписью в соответствующем овале, «Первичное Значение», фокус внимания-осознания Сэма находится на слове «Hi». Это не простое восприятие звучащего слова. «Hi»
1 Физдкалистские предпосылки — философские установки научного исследования, состоящие в том, что любые эмпирические данные могут интерпретироваться в физических терминах. Такие установки, в частности, характерны для философии* «редуктивного материализма», по которой явления сознания, и психической жизни могут быть научно объяснены, если их вывести из естественнонаучного знания, например нейрофизиология.*-- Прим. пер.
3 Transpersonal Psychologies. N. Y., 1975.
222
воспринималось бы сознанием Сэма как не имеющий смысла набор звуков, если бы не тот факт, что Сэм уже понимает английский язык и поэтому не только воспринимает звуки слова «Hi» , но и понимает его значение, принятое в разговорной английской речи. Уже в этом факте мы сталкиваемся с тем, что осознание имеет место не само во себе, а детерминировано относительно непрерывными психическими процессами, в результате которых языковые выражения автоматически воспринимаются как осмысленные. Сэм — человек данной культуры.
‘ Непосредственное восприятие смысла слова, произнесенного в его условной, разговорной форме,— это пример того, как сознание способно ориентироваться внутри консенсусной реальности, которая считается вполне или относительно ясной, прозрачной для сознающего субъекта *. Кто-то произносит «Hi», и вы сразу же понимаете, что эти звуки — не что иное, как слово приветствия, имеющее почти тот же смысл, что у слов «hello» и «greetings».
Теперь предположим, что относительная ясность сознания на протяжении моментов Ti—Т5 выражается в следующем. В каждый из этих моментов с лов о-раздражите ль, Воспринимаемое субъектом, обладает ясным условным смыслом в первичном фокусе сознания; кроме того, субъект обладает достаточной и непрерывной памятью, связывающей все Эти моменты так, что возникает возможность понимания всей последовательности слов-раздражителей. Информация из каждого предшествующего момента передается в последующий, сохраняя свою ясность для воспринимающего субъекта, так что последний понимает не только каждое слово, но и связь между ними. Например, в момент Тг он ясно понимает не только, слово «ту», ко также помнит смысл слова «Hi», воспринятого в момент Т«, а также связывает эти слова в определенную последовательность. Точно так же в момент Та первичное значение слова «ВШ» воспринимается в сочетании с ясной памятью о значениях всех предшествующих слов и их связи, воспринятых в первые четыре момента времени. Таким образом, сообщение воспринимается таковым, каким оно передано тем, кто произнес данную фразу.
1 Автор использует термин consensus reality, который требует специального пояснения. Консенсусная или социокультурно обусловленная реальность это природный и социальный мир, воспринимаемый сознанием индивида сквозь призму культуры, к которой OB'принадлежит и в которой сформированы образцы его восприятий. Предполагается, что человек сознает окружающий его мир и самого себя так, как это позволяют ему усвоенные, в процессе «инкультуриза-ции» парадигмы восприятия и сознания, отчасти зафиксированные в языковых нормах. Принятие такой предпосылки приводит к исключительно сложным и интересным гносеологическим проблемам: как соотносятся друг с другом различные парадигмы, а также различные способы их усвоения в индивидуальных ’сознаниях, как все это соотносится с «реальностью-самой-по-себе» и др. Определение «консенсусная», по-видимому, указывает на то, что взаимопонимание индивидов, относящихся к одной и той же культурной парадигме, достигается на основе консенсуса, всеобщего компромиссного соглашения, которое как бы остается «за скобками» всякого восприятия и осознания, но выходит на первый план в моменты нарушения консенсуса, попытками субъекта выйти за пределы, отведенные его сознанию культурой.— Прим: пер.
223
Однако процесс, изображенный на рис. 8, намного сложнее, чем эта схема восприятия первичной информации, заложенная в словах-раздражителях. Наблюдения, проводимые мной в психологических экспериментах, убедили меня в том, что эта большая сложность является типичной для подобных процессов, и наоборот, то непосредственное и относительно ясное восприятие смыслов, какое было описано в данной схеме, является исключительно редким, в особенности, когда речь идет о достаточно продолжительных промежутках времени. Итак, присмотримся к диаграмме «самсары» более внимательно.
Как и прежде, начнем с первичного значения слова «Hi», воспринятого в момент Ti. Оказывается, что уже в момент Т2 в сознании Сэма появляется не только первичное и целостное значение воспринимаемого в этот момент слова «ту», но и некая внутренняя ассоциация со словом «Hi». Мы можем предположить, что эта ассоциация может быть выражена, как «ЦЕНЫ ПОДНЯЛИСЬ (PRICES ARE HIGH)». Это свободная алогическая ассоциация (если оценивать ее по стандартам нашей обычной повседневности), вызываемая почти одинаковым звучанием слов «Hi» и «high» и некоторым отклонением от первичного значения слова «Hi», воспринимаемого как приветствие. Надо кстати заметить, что, вопреки распространенному мнению, чуть ли не обожествляющему логику и ее место в нашей культуре, большинство психологических процессов, происходящих внутри нашего сознания, не подчиняются логике.
Пока не обращаем внимания на надпись: «СЕЙЧАС ПОЯВЛЯЕТСЯ «ЧАСОВОЙ У ВОРОТ» ДЕРОППА»: что она означает, будет ясно впоследствии.
Ассоциация «ЦЕНЫ ПОДНЯЛИСЬ» не заключает в себе ничего патологического или неподходящего для данного момента. Действительно, цены на потребительские товары значительно выросли, и нет ничего удивительного в такой именно ассоциации, возникающей при звуках слова «НЬ>, хотя, строго говоря, содержание ассоциации не вытекает из содержания тех раздражителей, которые участвуют в данной ситуации. Однако механизм самсары. патологической иллюзорности, уже начинает действовать. Дело в том, что данная ассоциация не находится в фокусе сознания, а располагается маргинально или даже оказывается вне сознания. Большая часть энергии внимания-осознания сосредоточена на восприятии слова «ту» и смысле воспоминания о слове «Hi», эти восприятия выступают как ясные для субъекта, но уже некоторая часть энергии внимания-осознания начинает утечку в момент Ti и активироваться в структуре ассоциации. В момент Т2 фокус сознания находится на первичном значении слова «ту». Ассоциация «ЦЕНЫ ПОДНЯЛИСЬ», действующая на периферии сознания, посылает некоторую информацию или мысль о цены ах вообще в фокус сознания в момент Т2, но это вторичное информационное содержание воспринимается со слишком малой энергией, чтобы стать ясным для сознающего субъекта.
Если бы ассоциативная деятельность ослабла или угасла еще на этом простейшем уровне, никакого состояния «самсары» не возникло бы. Но, как правило, психические процессы, действующие вне ясного осознания, как бы скрываются из поля зрения последнего, выступая как неявные
224
предпосылки его логической рациональности. Человек находится под властью неявных допущений до тех пор, пока не возникнет необходимость поставить их под вопрос.
Предположим, что ассоциация «ЦЕНЫ ПОДНЯЛИСЬ» приводит в движение следующую ассоциацию в момент Т2, также связанную со словом «Hi». Эта ассоциация «МНЕ НИКОГДА НЕ ПОДНЯТЬСЯ ВЫШЕ ДРУГИХ (INEVER GET HIGH)» связывается в момент Тз с эмоционально заряженными заботами Сэма, что изображено стрелкой с надписью ДОМИНИРУЮЩАЯ ПОТРЕБНОСТЬ или ОЗАБОЧЕННОСТЬ 1. Дело в том, что мы имеем перед собой субъекта с личностно присущими ему заботами (например, его беспокоит, что ему не удается подняться достаточно высоко по социальной лестнице), и эти заботы, которые постоянно осмысливаются и переживаются им. занимают значительную часть его психической энергии. Как говорят, у Сэма постоянно включена «одна из его лампочек», хотя никаких видимых причин для этого нет. Вышедшая из-под контроля энергия внимания-осознания приводит в движение определенную психологическую структуру, с которой связана иная психоэмоциональная энергия. Теперь уже мы имеем дело не с простой информацией, а с такой, которая обладает эмоциональной значимостью. В нашем примере эта информация активирована и связана с негативной эмоцией подавленности. В момент Тз, когда эта озабоченность активируется, ее психическая энергия переходит в главный фокус сознания. Активация преобладающей потребности-озабоченности, как правило, вызывает новую конкретную связь ассоциаций, вращающихся вокруг идеи «ЛЮДИ ОБМАНЫВАЮТ МЕНЯ (PEOPLE TAKE ADVANTAGE OF ME)». Содержание этих ассоциаций в свою очередь переходит в фокус сознания в момент Тз.
Теперь рассмотрим момент Т3 с точки зрения того, что же возникает в первичном фокусе сознания Сэма. Если бы система его сознания функционировала в соответствии со схемой ясного восприятия смыслов слов-раздражителей, информация, заключенная в словах «Hi» и «ту» была бы передана без всяких изменений и привнесений из предшествующих моментов, и таким образом была бы обеспечена непрерывность восприятия. Однако вроде бы не относящаяся к данному контексту ассоциация с ценами и деньгами (что изображено знаком доллара) также передается так, как если бы она являлась «первичным значением», находившимся в предшествующем фокусе сознания, даже если в действительности эта ассоциация и не находилась в этом фокусе. Поскольку она не была ясно воспринята именно как ассоциация с самого начала, ее восприятие смешивается с первичными восприятиями в потоке информации, передаваемом при помощи памяти из момента Т2 в момент Тз. Общая энергия активации негативной эмоции сообщается преобладающей в сознании данного субъекта озабоченностью, которая в данный момент действует так же, как ассоциация «ЛЮДИ ОБМАНЫВАЮТ МЕНЯ». Принимая во внимание высокую эмоциональную нагруженность этой ассоциации, мы назвали содержание первичного фокуса сознания в момент Тз «полуиллюзией»; сознание Сэма теперь начинает сосредоточиваться на содержании ассоциаций, но при этом остается ложное впечатление, будто оно занято освоением информации, поступающей из вне-
8 Магический кристалл
225
шней среды. Содержание сознания идентифицируется с содержанием ассоциаций и эмоциями, исходящими из преобладающей озабоченности; Сэм начинает жить своими ассоциациями, находясь как бы во сне наяву и утрачивая способность адекватного восприятия мира.
Психологам хорошо известен феномен под названием «перцептуальной защиты», или выборочности восприятий. Он выражается в том, что люди в большей степени готовы понимать и видеть то, что они хотели бы понимать и видеть, и стремятся не видеть того, что они полагают нежелательным, а если все же нечто нежелательное уже воспринято, то сознание стремится разрушить такого рода восприятия, преобразуя их во что-то такое, что отвечало бы желаниям человека. Часто бывает, что восприятие, которое является «желательным», выглядит совсем не так уж привлекательно, но человек стремится именно к нему из-за того, что оно соответствует его личностной предрасположенности.
Такое разрушение реального восприятия, состоящее в том, что действительные раздражители воспринимаются, по крайней мере, частично, неадекватно, на рис. 8 показано тем, что из слова «пате» в его первичном значении из фокуса сознания в момент Т3 как бы выпадает звук а. Фактически происходит следующее: часть первоначальных раздражителей (в данном случае — звуков) сохраняет свое значение и тем самым обеспечивается продолжение процесса восприятия, тогда как другие раздражители и исключаются из процесса или приобретают иное, искаженное значение. Это и есть процесс фильтрации восприятий (когда одни восприятия отбрасываются, другие разрушаются или искажаются), являющийся главной характеристикой самсары. Человек стремится в своих восприятиях к такому отбору из множества элементов воспринимаемых ситуаций, который соответствует уже наличествующим в его сознании мнениям и чувствам.
Придя к полуиллюзорному состоянию, сознание Сэма вместо действительной информации, заключенной в словах «Щ» и «ту пате», получает некоторую смесь из элементов подлинной, но уже разрушенной информации, некоторых ассоциаций и эмоциональной энергии, связанной с последними. Далее элементы подлинной информации в свою очередь начинают разрушаться, поскольку происходит приспособление к иллюзорному восприятию, берущему начало в доминирующей озабоченности субъекта и в его ассоциативных связях. Знак S — часть знака доллара $, символизирующего в сознании Сэма деньги,— приобретает особое значение, присоединяясь к слову «Ш», которое теперь превращается в слово «HIS», которое, как типичная противоположность, вытесняет из сознания слово «ту». Буквы т и е из слова «пате» воспринимаются каждая в отдельности и под воздействием эмоциональной нагружен-ности противопоставленности «HIS» и «ту» образуют часть новой ассоциации «те», присоединяющейся к ассоциации «HIS». Поскольку энергетическая напряженность сознания в момент Т3 продолжает возрастать, все элементы раздражителей могут соединяться в новый ряд и образуется слово-ассоциация «ENEMY» (ВРАГ), что еще больше усиливает эмоциональную напряженность дихотомии «HIS» — «ту». Новая «информация» начинает автоматически обрабатываться соответствующей подсистемой сознания, в котором начинает звучать новая тема.
226
Далее, в момент Та фокус сознания уже может считаться вполне иллюзорным: ассоциации и эмоциональная напряженность уже настолько разрушили восприятие, что нет никакого преувеличения в том, что 'Сэм полностью находится во власти иллюзии и не имеет адекватных контактов с внешней средой. Здесь уже имеет место не просто отбор восприятий путем фильтрации раздражителей и отбрасывания некоторых элементов информации, несомой этими раздражителями (например, как показано на рис. 8, четвертое слово «is» вообще не выступает как воспринимаемый раздражитель); возникает психологический процесс, называемый «проецированием», когда процессы, происходящие внутри сознания, становятся столь сильными, что начинают проецироваться на внешнюю среду и затем уже ошибочно воспринимаются как действительные раздражители. Такие важнейшие элементы системы обратной связи, как память и протекающие на ее основе внутренние процессы осознания, подключаются к системе обработки внешней информации, в поток которой теперь вливаются псевдовосприятия. То, что внутри сознания переживалось как эмоциональная напряженность между ассоциацией «HIS» и словом-раздражителем «ту», а также между ассоциациями «ENEMY» и «PEOPLE TAKE ADVANTAGE OF МЕ», теперь уже начинает переживаться как информация, поступающая извне. Этот процесс возбуждает ряд других ассоциативных цепочек, связанных с ассоциацией «DANGER» (ОПАСНОСТЬ), в число которых могут входить и такие, противоречащие предыдущим, ассоциации, которые не согласуются с образующейся иллюзией.
Теперь, когда уже достигнута стадия проецирования иллюзий с их негативно нагруженным содержанием «ENEMY» и «PEOPLE ТАКЕ ADVANTAGE OF МЕ», мы подходим к источнику всей энергетической напряженности сознания Сэма, к тому, что возбуждает его сознание в целом. Теперь уже этим источником является не его особая озабоченность тем, что в жизни ему так трудно передвигаться по ступенькам социальной лестницы или что люди обманывают его; теперь он сознает, что кто-то вот сейчас, в данный момент хочет обмануть его, использовать в своих интересах. Это возбуждает Сэма, заставляет напрягать все свои силы, чтобы как-то противостоять данной конкретной опасности. Эта общая мобилизация всех духовных ресурсов выступает как источник огромной энергии, направляемой в фокус сознания, и в то же время — как элемент позитивной обратной связи, который еще более усиливает доминирующую озабоченность Сэма, подавляя другие его заботы и оттесняя связанные с ними ассоциативные цепочки на задний план. То обстоятельство, что Сэм явно ощущает себя духовно собравшимся, испытывает приток энергии, выступает для него как свидетельство того, что его озабоченность оправданна, что она подтверждается тем, что кто-то действительно берет над ним верх; все это еще более усиливает иллюзию. В самом деле, ведь пока не случилось нечто чрезвычайно опасное, наш Сэм не чувствовал себя таким отмобилизованным?
Наступает момент Т5, где в качестве реального раздражителя выступает всего лишь имя «ВШ»; теперь первичное значение этого слова-раздражителя формируется в сознании Сэма в соответствии с наличествующей в нем иллюзией опасности вражеского нападения, эмоциональ
227
ное напряжение вокруг противопоставления ассоциаций«Я/Л/» и «МЕ» достигает апогея. «Когнитивное» здесь отходит на задний план, а на авансцену выходит энергия и эмоция (на рис. 8 это изображено фигуркой человечка, вооруженного мечом и щитом). Дальнейшее отрицание и разрушение действительной информации еще больше усиливает иллюзию. На схеме это изображено как выпадение буквы В из слова «ВШ», вместо которой под воздействием внутреннего психологического процесса к оставшейся части слова добавляется буква К и получается, что Сэм в полном смысле слова слышит, что незнакомец говорит ему: «KILL (убью)». Здесь снова проектируется иллюзия, совершенно не совпадающая с той информацией, которую воспринимают органы чувств данного субъекта на самом деле.
Ассоциативные цепочки, вызванные ассоциацией «ОПАСНОСТЬ» в момент Т4, продолжают свое движение. Пара цепочек, ранее двигавшихся параллельно, теперь связываются между собой, выражая тем самым тенденцию иллюзии к связыванию воедино и консолидации элементов своей структуры.
Здесь мы уже как будто готовы к тому, чтобы признать нашего Сэма параноидальным психойатом, который не в ладах с реальностью в такой степени, что его пора бы изолировать от общества (если только не предположить, что он принадлежит совершенно особой культуре, в которой таких, как он, делают президентами). Однако если рассматривать реальное социальное поведение Сэма, то наш вывод может показаться неверным: дело в том, что в структуре сознания нашего героя Могут быть такие элементы, которые в значительной степени тормозят проявления враждебности с его стороны; кроме того, его поведение может зависеть от столь сильных факторов, побуждающих его к социально приемлемым поступкам, что само это поведение не вызывает подозрений в психопатии, хотя внутренний мир Сэма — это состояние страха, враждебности и ненависти.
Если смотреть с этой точки зрения, Сэм очевидным образом находится в состоянии, которое могло бы быть названо «самсарой» или сном наяву.
Тот факт, что определенные факторы могут тормозить социально неприемлемые формы поведения субъекта, подсказывает нам, что описанный выше процесс не следует считать каким-то преувеличением, якобы не имеющим отношения к каждому из нас. То, что происходит внутри нашего сознания, подвержено подобным же искажениям или преувеличениям. Хотя в нашем примере эти процессы представлены на уровне параноидальной психопатии, чтобы сделать более яркой саму иллюстрацию, проводимые мною психологические наблюдения, к которым следует прибавить и самонаблюдения, убеждают в том, что такие же процессы лежат в основе большей части нащего сознательного поведения.
То, как мы до сих пор изображали состояние самсары, является слишком сильным упрощением, в основе которого лежит предположение о наличии только одной доминирующей озабоченности или единственного побуждения, мотивирующих наше сознание. Однако в большинстве случаев субъекту присущи многие подобные побуждения. Давайте усложним картину и добавим к ней хотя бы еще одно такое побуждение
228
так, чтобы получилось состояние конфликта между главенствующими мотивациями в сознании субъекта, и посмотрим, как это отразится на состоянии самсары. Предположим, что в момент Тз, когда преобладающая озабоченность активирована до такой степени, что остальные мотивации оказываются подавленными, ассоциации, связанные с ней, в свою очередь вызвали возникновение последующих ассоциаций, цепь которых приводит к идее: «ТЫ СЕЙЧАС БРЕДИШЬ КАК ПАРАНОИК» — что, конечно, вызывает тревогу и желание не быть психопатом. Это желание возникает на фоне тех же социально обусловленных обстоятельств, при которых происходит весь процесс в сознании данного субъекта. Отвлекаясь от проблемы, какие именно обстоятельства служат источником новой доминанты, отметим лишь, что она активизирует процесс формирования новых ассоциаций, связанных идеей «НЕ ПРИНИМАЙ ВСЕРЬЕЗ ПАРАНОИДАЛЬНЫЙ БРЕД», получающих приток психологической энергии от этой новой преобладающей озабоченности.
На рис. 8 схематически показано, как эти вновь возникающие ассоциации стремятся перейти в фокус первичного значения в момент Т4, но, поскольку в этот момент сознание Сэма уже находится в состоянии полной иллюзии и фокус его наполнен высоко активизированными параноидальными ассоциациями, противоречащее им содержание новой ассоциации не может повлиять на эту иллюзию. Путь к фокусу осознания блокирован ассоциациями, питающими иллюзию. Сознание Сэма не испытывает внутреннего конфликта !.
В момент Т5 ассоциативная идея «НЕ ПРИНИМАЙ ВСЕРЬЕЗ ПАРАНОИДАЛЬНЫЙ БРЕД» продолжает искать пути к фокусу сознания и, наконец, проложив к нему свою тропинку, начинает осознаваться субъектом. Тогда возникает противоречие в сознании: Сэм «знает», что ему угрожает смертельная опасность, но другая засть его «Я» говорит ему, что все это параноидальный бред, который не следует прийимать всерьез.
Момецт Т6 обозначен знаком вопроса, ибо мы не знаем, каким будет разрешение этого противоречия. Если параноидальная иллюзия охватит весь или почти весь запас психологической энергии, идея, противоречащая ей, угаснет или станет слишком слабой, чтобы конкурировать с иллюзией.
Так мы получаем картину самсары в шесть последовательных моментов времени. Конечно же такие процессы не возникают и не прекращаются в подобных временных границах, они могут протекать на протяжении всей жизни человека. Та реальность, которая является обычной для человека, мир, сформированный его сознанием, обладает устойчивостью по отношению к иной реальности, пытающейся проникнуть в этот мир и разрушить его; в своем обычном состоянии эти люди ведут себя
1 Здесь надо отметить неявное количественное допущение, состоящее в том, что когда соперничают между собой два процесса, то побеждает тот, который обладает большей энергией (внимания-осознания или других видов) за счет определенной модификации своей структуры. Дело в том, что одни структуры расходуют энергию более эффективно, чем другие. Однако эта гипотеза нуждается в дополнительных подтверждениях.
229
СОБЫТИЯ В РЕАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ
Рис. 9. Колесо индивидуальной жизни, катящееся по пути консенсусной реальности
«нормально» по отношению к окружающему их физическому бытию. Для того чтобы социально и культурно обусловленный мир стал обычным миром, воспринимаемым сознанием человека, необходима определенная работа по вовлечению индивида в культурную среду таким образом, чтобы его «нормальное» ДСС находилось в соответствии с нормами этой среды. Тогда культурно санкционированный опыт станет опытом внутренней жизни субъекта. Схематически это изображено на рис. 9.
Горизонтальная ось — это поток времени, несущий с собой изменяющийся ряд событий, человеческих встреч и общений, множество объектов. Колесо, катящееся вдоль этой оси,— это человеческая жизнь. Культурно обусловленная селективность восприятий и рациональных оснований деятельности может быть изображена как некоторый ряд фильтров, расположенных по ободу этого колеса. Если фильтр справа находится в активном состоянии (например, наличествует готовность к восприятию) и происходит соответствующее событие, то человек
230
воспринимает это событие, переживает его и реагирует на него, находясь при этом в своем обычном ДСС (структура которого соответствует структуре данной личности). Если же динамическое взаимодействие между доминирующими мотивациями и структурами ассоциативного плана не дает возможности адекватного восприятия и реагирования на раздражители внешнего мира, то данное событие либо вовсе не будет воспринято, либо будет воспринято в искаженной форме, как это случилось с нашим Сэмом, услыхавшим простые слова: «Привет, меня зовут Билл!» Как это видно из рис. 9, человек обладает соответствующей категорией восприятия, встроенной в его сознание, но динамическая конфигурация его сознания, то есть положение этой категории на колесе, оказывается неадекватным.
Некоторые типы переживаний не просто пассивно игнорируются, но активно блокируются культурно обусловленными факторами; на схеме это изображено парой черточек между некоторыми категориями внутри колеса и его ободом. Это означает, что человек может и не переживать некоторые события в своей жизни, хотя они и происходят с ним, пока не подвергнется каким-либо сильным воздействиям извне или внутри своего сознания.
Сходные структуры внутри колеса изображены как связанные между собой. Если вспомнить сказанное в предыдущих главах о процессах нагруженности и других видов стабилизации состояний сознания, эта взаимосвязь станет понятной: энергия внимания-осознания перетекает от одних структур к другим по привычным, обычным путям. Это значит, что многообразие и богатство жизни проходит сквозь установленные фильтры сознания. Какое-либо действительное событие, придав импульс некоторой категории субъективного переживания, возбудив действие какой-либо структуры сознания, само по себе быстро исчезает как осознаваемый процесс, связанный с этой структурой, и вся энергия системы поглощается доминирующей озабоченностью субъекта. Именно это произошло в сознании нашего Сэма, когда слово «Hi» возбудило такие процессы, которые соответствуют восприятию слова «High», как если бы это слово было действительно воспринято. Динамика всей его, Сэма, системы сознания, энергообмен между ее подсистемами работают на возведение преграды между ним и реальным миром.
Нечто подобное происходит в том случае, если сформированная в рамках определенной культуры структура опыта субъекта не содержит каких-либо категорий и поэтому подсистема обработки внешней информации оказывается не в состоянии обеспечить восприятие таких событий, которые соответствуют этим отсутствующим у субъекта категориям. На рис. 9 показано, как на оси времени располагаются события, не имеющие соответствующих категорий в структуре опыта данной личности; колесо жизни катится по этим событиям почти или совсем не замечая их, и как только на какой-либо миг они все же воспринимаются сознанием, как тут же более «значительные» мотивации и заботы заставляют человека отбрасывать в сторону все непривычное для него.
На рисунке изображены также щели в континууме жизненной траектории — это заставляет вспомнить метафору Дж. Пирса о трещинах, или, если угодно, выходах, в скорлупе космического яйца культуры. Такая щель или трещина может быть совершенно сверхъестественным событием, чем-то таким, для восприятия чего вообще нет социально
231
обусловленных категорий, шансом «увидеть» в смысле дон Хуана. Если такое событие вам довелось пережить, может случиться так, что культурные тиски, в которых зажато ваше сознание, ряд структур, посредством которых ваше сознание «инкультурировано», вынудят вас забыть это событие или объяснить его так, что оно совершенно утратит свою значимость. Если вы испытываете нечто такое, о чем каждый человек скажет, что этого не может быть, стало быть бы безумны; но, если вы об этом никому не расскажете или даже постараетесь выбросить это из памяти, все будет в порядке.
И. Шах приводит суфийскую легенду «Когда переменились воды», которую можно считать иллюстрацией к сказанному здесь:
«Однажды, в давние времена Хидр, учитель Моисея, воззвал к людям и предостерег их. Наступит час, сказал он, и все воды на земле исчезнут, кроме той воды, которую отделят от ныне текущих и сохранят. Затем мир вновь станет каким был, но в нем уже будут другие воды, которые обратят людей в безумцев.
Лишь один человек прислушался к этим словам. Он набрал воды и унес ее в укромное место. Спрятав воду, он стал ждать, когда наступит предсказанный час и воды станут иными.
И этот час настал, обмелели реки и пересохли водоемы, а человек, который смог услышать пророчество, увидел это. Тогда он пришел к своему тайнику и выпил немного воды, сохраненной им.
Когда же, наблюдая из своего убежища, он заметил, что реки вновь наполнились, то вышел из укрытия и направился к людям. Но люди эти были не такими как прежде: они мыслили и говорили по-иному, у них не было памяти и никто не вспоминал о предсказанном. Он пытался говорить с ними, но видел, что они считают его безумным. Одни жалели его, другие гнали от себя, но никто не мог понять его.
Вначале он совсем не пил новой воды, но каждый день возвращался к своему запасу, отпивая понемногу, чтобы подольше хватило. Но однажды, когда истощилось^ его терпение и он не мог уже переносить одиночество своей жизни, думая и поступая не так, как все люди, он решил глотнуть новой воды. И выпив новую воду, он стал таким, как все. Тогда забыл он о своем тайнике, где была спрятана прежняя вода. А люди подумали: вот сумасшедший, которому чудесным образом возвращен разум»
Наконец, обратим внимание на то, что стрелки времени на рис. 9 направлены в обе стороны, образуя как бы петлю. Этим изображается консервативный характер культуры, которая держит сознание под социально обусловленным давлением, удерживая его процессы в рамках известного. Те события, которые не укладываются в рамки «консенсусной» реальности, как показывают стрелки, отклоняются от траектории жизненного колеса. Это не значит, что сознание индифферентно к любым изменениям во внешнем мире, но в то время, как формы воспринимаемых вещей и событий изменяются, внутри сознания есть силы, сопротивляющиеся восприятию слишком радикальных изменений. То, что заложено в основу нашей повседневной условной реальности, довольно надежно защищено от перемен.
1 Shah L Tales of the Dervishes. L., 1967. P. 21—23.
232
К счастью, наши контакты с реальностью постоянны. Существуют силы, благодаря которым происходят изменения в нашей культуре и, следовательно, в нашем видении реальности консервативные силы побеждают далеко не всегда. Что касается меня лично, то я глубоко верю в науку как в единственную силу, под воздействием которой границы нашей условной реальности постоянно пересматриваются (хотя иногда для этого требуется долгий путь); наука позволяет нам внимательно всматриваться в трещины космического яйца, сквозь которые видны новые горизонты в бесконечности. И все же наш жизненный путь в гораздо большей мере, чем нам бы хотелось, ограничен колеей колеса, механически катящегося по дороге нашего повседневного бытия.
Таково вкратце описание самсары как «нормального» ДСС, в котором протекает жизненное время человека. Здесь нет возможности более подробного анализа. Мне остается порекомендовать читателю книгу Дж. Пирса «Глядя сквозь трещины космического яйца» \ В ней вы найдете прекрасный анализ того, как наша культура ловит нас в капкан «консенсусной» реальности даже тогда, когда мы верим, что восстаем против последней.
6. ВЫХОД из иллюзии
В рассуждениях предыдущей главы неявно подразумевалась опенка, которую следует сформулировать явно: быть в ясном контакте с внешним реальным миром — хорошо, когда такой контакт ослабевает или вовсе исчезает — это плохо. Эту верную оценку не следует, однако, абсолютизировать: что плохого, например, в том, что человек, увлеченный хорошим фильмом, сознательно поглощен его содержанием, в то же время не обращая никакого внимания на окружающую его реальность, не имеющую отношения к этому содержанию? Но верно и то, что не стоит думать, будто ты ясно понимаешь происходящее вокруг тебя, когда на самом деле такого понимания нет.
Я подозреваю, что многие из моих читателей с недоверием отнеслись к предыдущей главе не только потому, что не смогли как следует ее понять. В самом деле, в жизни каждого из нас бывают плохие минуты, и, находясь в самом обычном состоянии сознания, мы можем чувствовать себя несчастными, но это ведь не значит, что мы имеем основания быть недовольными тем, что осознаем себя и мир обычным для нас способом. Ощущение счастья — это нечто такое, что зависит от жизнеспособности нашей культуры. Если эта культура такова, что перед ней открыты жизненные перспективы, то большинство людей, принадлежащих к ней, испытывают удовлетворение от того, что они делают и переживают, их жизнь представляется наполненной смыслом. Тем не менее на основании своих наблюдений и анализа других исследований в этой области я прихожу к выводу, что обычное сознание, как правило,— это состояние «самсары», независимо от того, счастлив или несчастлив человек в этом состоянии. В этой главе я исхожу именно из этой гипотезы и пытаюсь проанализировать возможности выхода из иллюзорного состояния сознания. Ни в коей мере я не претендую на то, чтобы предлагать
1 Pearce J. Exploring the Crack in the Cosmic Egg. N. Y., 1974.
233
читателям некие рецепты «просветления», что было бы неуместно в этой книге, да и выходило бы за пределы моей компетенции ’.
Итак, начнем с того, почему кто-либо из нас хотел бы выйти из состояния самсары, если оно является нашим обычным состоянием сознания? Конечно, каждый человек ответит на такой вопрос по-своему, но есть и общие причины культурного и личностного плана, к которым надо прибавить еще и причины, которые я назвал бы естественной любознательностью, свойственной всякой становящейся личности.
Главное, что должна сделать культура — это обеспечить человеку такое восприятие реальности, которое не только не противоречило бы естественному миру, но и приносило психологическое удовлетворение, по крайней мере, большинству людей, принадлежащих данной культуре. Каждому из нас необходимо ощущать свою причастность к своей культуре и полагать, что личная индивидуальная жизнь имеет смысл в соответствии с некоторой системой ценностей. Всякое общество имеет свою мифологию, множество явных или неявных мифов и верований о том, что такое реальность и какое место в ней занимает человеческое общество; в ней человек и черпает ощущение осмысленности своей деятельности. Такая система поведенческих ориентиров может быть весьма распространенной в обществе и поддерживаться в течение очень долгого времени (например, иудаистско-христианская этика), однако во все времена в обществе бывает много людей, для которых эта система не является удовлетворительной. То же самое можно сказать о рационалистическом, сциентистском и материалистическом мировоззрении, которое пыталось заменить собой религиозную мифологию в культуре современного нам общества: все большее число людей ощущает свою неудовлетворенность этим мировоззрением. Сознательно или неосознанно такие люди вступают на путь поисков наиболее удовлетворяющих их ценностей, что приводит к противоречиям и напряженностям в их общественной жизни. Колеса наших жизней, если продолжить метафору, к которой мы прибегли в предыдущей главе, катятся не по ровной и гладкой дороге «консенсусной» реальности. Сами эти колеса не иде-
1 «Просветление», или нирвана,— высшая мудрость, доступная человеку, как ее понимают буддисты. По учению Будды, к «просветлению»~ведет «восьмеричный путь»: «правильных воззрений» — понимания «четырех благородных истин» (жизнь полна страданий, существуют причины страданий— желания, страсти, жажда наслаждений и др.,— проистекающие из незнания первой истины, страдание можно прекратить и есть путь, ведущий к прекращению страданий); «правильных устремлений» к действиям в соответствии с четырьмя истинами; «правильной речи» — отказа от лжи и грубости; «правильных действий» — не наносить вреда живым существам; «правильного образа жизни» — честного труда как единственного способа обеспечения своего существования; «правильного усилия» — постоянного преодоления соблазнов и суеты в поступках и мыслях; «правильного внимания» — сосредоточения внимания только на том. что способствует освобождению от мирского и суетного; «правильной концентрации» — достижения глубокого внутреннего равновесия и невозмутимости, избавления от всех чувств, кроме предчувствия конечного освобождения. Проходя этот путь, человек освобождает свою душу от желаний, привязанностей и прочих иллюзий, переходит с уровня «самсары» на уровень свободного бытия.— Прим. пер.
234
альны, со множеством шероховатостей и трещин, а путь, по которому они катятся, усыпан битым стеклом и испещрен рытвинами. Трястись по такой дороге — не слишком комфортная поездка!
Человек может стремиться найти некий выход из своего обычного состояния потому, что он не нашел своего места в данной культурной системе и, кроме того, он знает о других культурных системах, имеющих, с его точки зрения, какие-то преимущества, и/или надеется, что эти культуры могут заменить ему его упадочную культуру. Личная неудовлетворенность человека затрудняет или вообще делает невозможным отыскание смысла жизни в рамках данной культуры. Если он дает своей неудовлетворенности выплеснуться наружу, в глазах окружающих он может выглядеть психически больным, неврастеником, стать уголовником, бунтарем — на что его подвигнет натура. Если свою неудовлетворенность человеку удается сообщить другим людям, он может стать реформатором общества, пионером новых общественных движений. Другие люди могут в своем наружном поведении ничем не отличаться от большинства, но таить внутри отчуждение.
Наконец, человек может искать нечто отличное от своей обычной повседневности из любопытства, вполне нормального желания побольше узнать и испытать в жизни. Ограниченность своей культурной жизни и неудовлетворенность ею человек может переносить относительно спокойно, преодолевая свое негативное к ней отношение, но его может мучить желание познать нечто, лежащее за границами его обычного восприятия, какие-то иные возможности, существующие для него как для субъекта, обладающего сознанием.
Он может понимать ограниченность своего мировоззрения и стремиться к тому, чтобы узнать, какие мировоззрения могли бы стать альтернативными или как могло бы измениться его собственное мировоззрение.
У меня вызывает симпатию любознательность исследователя, жажда познания, удовлетворить которую может наука — лучшее средство для достижения понимания мира. Но даже те из нас, кто обращается к науке со* своими запросами, также находятся под воздействием культурных и личностных факторов.
ЕСТЬ ЛИ ВЫХОДЫ?
С недавних пор на Западе стало модным говорить о безысходности человеческого существования. Признавая иррациональность и неприглядность мира, в котором обретается человеческая индивидуальность в своем самсарическом состоянии, некоторые философы пришли к заключению, что в этом и состоит природа человека, что лучшее, на что мог бы надеяться человек,— это претерпевать свою жизнь, погружаясь в экзистенциальное отчаяние либо пытаясь без всякой надежды на успех преодолевать его. Бывает, что в подобном отчаянии человек даже находит некую опору своего «Я», сохраняя мужество жертвы в безнадежной ситуации. Бескомпромиссное признание того, что легких и очевидных выходов для человека нет, заслуживает уважения, однако я оптимист по своей натуре и не могу принять такую философию, для которой отчаяние оказывается последним словом.
235
Я придаю важное значение убеждению, полученному мной в итоге исследований различных ДИСС, что у людей есть выходы, т. е. возможности пребывать в состояниях сознания, приносящих им удовлетворение. Людям доступно то, что Маслоу называет «вершинными .переживаниями» (peak experiences), состояния открытости миру и людям, свободы и причастности чему-то прекрасному, в котором они чувствуют, что, по крайней мере, на время с них спадает пелена сознания «самсары» ’. Конечно, можно возразить, что и эти переживания, точно так же, как прочие, являются иллюзиями, что никакой свободы для человека нет. Но ведь и убеждение в безысходности человеческой жизни также может быть иллюзией!
Когда неудовлетворенность своим обычным состоянием толкает человека к поиску выхода из него, он часто возлагает ответственность за свое состояние на какие-либо частные особенности своего «Я» или ищет причину в недостатках общества, пытаясь устранить свои или социальные недостатки путем принятия некоторых уже готовых решений. Бесчисленное множество лидеров и социальных групп полагают, будто имеют такие решения как бы про запас, и дело в том, чтобы навязать их кому-либо или заимствовать у кого-либо,— все эти «измы» и «логии», в которых никогда не бывает недостатка. Каких только решений не предлагается — посвятить себя служению Иисусу или стать членом какой-либо коммуны, вступить в политическую партию и переделать мир, начать революцию, провозгласить истину, открытую с помощью йоги, или отыскать путь к свету через особую диету, обрести здоровье и счастье за счет пищи богатой (или бедной) холестерином, либо уехать в некую страну и поселиться в глухой деревушке с идиллическими отношениями между ее обитателями.
Я не хотел бы создать впечатление, будто я выступаю против всяческих сообществ, политических и социальных идей или духовных учений; напротив, и в этой книге, и в неоднократно цитируемой выше монографии «Трансперсональные психологии» я подчеркиваю ценность психологического воздействия духовных учений. Большая часть «измов» и «логий» действительно содержит в себе нечто ценное, например, рекомендации личностного развития, которые могут помочь человеку отыскивать выходы в своей жизни. Но когда человеку хочется избежать вполне конкретных неприятностей, связанных с восприятием повседневной реальности, избавиться от ощущения, что колесо его жизни слишком ущербно и подскакивает на слишком многих колдобинах, он, возможно, не станет доискиваться до слишком общих причин, коренящихся в глубинах его «Я», но просто поищет более приятную для него систему мнений, более круглое колесо и более ровную дорогу, без ухабов и ям. Все, что изобретено человечеством как средство духовного развития,
1 А. Маслоу (1908—1970) — выдающийся американский психолог, один из основателей и лидеров «гуманистической психологий». Согласно концепции Маслоу, человеческие потребности образуют иерархию, на низших ступенях которой находятся биологические и социальные потребности, а на высших — творчество и самореализация. Высшие, или «вершинные», потребности осуществляются в форме исключительных по силе («трансцендентных») переживаний, напоминающих религиозный экстаз (Maslow A. Motivation and Personality. N. Y., 1970).— Прим. nep.
236
может использоваться не только в этой первоначальной функции, но просто служить тому, чтобы человек чувствовал себя более комфортно. Очень часто бывает, что человеку нужно не более непосредственное общение с реальностью, а только чтобы присущее ему самсарическое колесо жизни (структура его духа) двигалось как-то иначе или было наполнено иными возможностями, реализация которых давала бы радость и не приносила огорчений.
На рис. 10, который является иным вариантом схемы, представленной на рис. 8, можно найти иллюстрацию именно такого представления о самсаре. Здесь изменено содержание ассоциативных цепочек, возбужденных внешними раздражителями, характер эмоций, связанных с этими ассоциациями, также изменяется, и вместо негативных человек испытывает позитивные переживания. Надписи на рисунке говорят сами за себя. Как и прежде, реальные события исчерпываются тем, что некий незнакомец при встрече говорит: «Привет, меня зовут Билл». Но в это время субъект, скажем, некая Сара, крайне счастлива^ ощущая вокруг «хебя обстановку полного благополучия. Она находится в не менее иллюзорном состоянии, чем прежде. Это все та же «самсара». Внутренние структуры ее сознания работают так, что она испытывает приятные ощущения, но ее контакт с реальностью не стал более тесным.
ДИСС КАК ВЫХОД
Если обычное ДСС создает и удерживает «консенсусную» реальность на уровне отдельного индивида, а то обстоятельство, что и другие люди также находятся в подобном состоянии, то есть в «нормальном» ДСС, создает и удерживает ту же реальность на социальном уровне, одним из путей выхода из «самсары» может быть обретение какого-либо ДИСС, сохраняющегося по возможности длительное время и охватывающего близких людей. Человек может выбирать то состояние или состояния, в которых он чувствует себя «поднявшимся» на более высокий уровень бытия. Для многих современных людей это означает не более, чем избавление от дискомфорта, доставляемого повседневной реальностью.
Многим из нас знаком соблазн достижения счастья или решения своих проблем путем погружения в ДИСС, вызываемого с помощью каких-либо химических или нехимических средств. Мы все еще не научились реально оценивать последствия таких поступков. Всем известно, что такое хронический алкоголизм, но многие из нас продолжают относиться к этому терпимо. Далеко не всем известна цена, которую приходится платить за достижение иных ДИСС. Все та же «консенсусная» реальность может продолжать свое существование в нас, когда мы обретаем различные ДИСС, и даже производиться ими. Если обычное состояние сознания есть «самсара», то в не меньшей мере «самсарой» может быть и состояние опьянения алкоголем или интоксикации марихуаной. В других ДИСС, таких, как медитативные состояния, самсарическая иллюзия может быть более индивидуальной либо вообще не иметь места, но научным образом этот вопрос пока не решен.
237
Мы склонны к тому, что Дж. Лилли называет «переоценкой пространств» \ мы склонны увлекаться противоположностью между переживаниями в обычных ДСС и переживаниями в ДИСС, завышая оценки последних. Я думаю, это во многом зависит от чувства новизны, необычности последних, а также от свойственной людям тяги к безрассудству. Примечательно, что именно тогда, когда достижение ДИСС связано с риском, например, при употреблении запрещенных наркотиков,„людям хочется убеждать себя и других, что игра стоит свеч, что переживания, вызываемые наркотиками, оправдывают этот риск.
Дальнейшее обсуждение проблемы, какую цену имеют различные ДИСС, наверное, преждевременно. Взрыв страстей и пропагандистский бум в этой области приводят к тому, что создается весьма искаженная и ложная картина; прежде чем говорить что-либо всерьез по этому вопросу, нужна научная проработка, без которой мы не в состоянии представить истинных последствий того или иного поведения.
Можно допустить, что человек, находясь в ДИСС, может в значительной мере повысить уровень своих восприятий или продуктивности. Но ценность ДИСС зависит от того, хорошо или плохо оно используется человеком, и в этом смысле оно не отличается от прочих средств развития человеческой личности, известных людям. Само ло себе переживание, доставляемое ДИСС, не дает гарантий того, что человеку лучше жить. Чтобы пережить нечто действительно ценное в ДИСС, важна степень глубины и искренности, с какими человек стремится к желаемому, не говоря уже о том, как важны сами желания, их содержание; многое зависит от того, противоречат ли человеческие желания друг другу, насколько глубоко человек понимает сам себя, готов ли он использовать во благо то, что мог бы получить, находясь в ДИСС. В некоторых спиритуалистических традициях принято говорить: «Вкушающий да знает». Но на деле все сложнее. Наверное', следовало бы сказать: «Вкушающему дан шанс познать».
Даже в тех ДИСС, о которых науке известно достаточно много, субъект может находиться в состоянии «самсары», а та реальность, которая открывается перед ним со всеми ее личностно и социально обусловленными характеристиками, может быть значительно оторвана от реальности как таковой, хотя сами переживания, доставляемые ему в таких ДИСС и значительно отличающиеся от его обычного опыта в ДСС, могут всецело охватывать его, давать ему ощущение полного удовлетворения.
Однако имеются способы освобождения сознания от доминантности, его структуры, иначе говоря, от тех механизмов, которые навязаны сознанию культурной средой. Наиболее радикальная точка зрения состоит в том, что, независимо от базиса, на котором развивается сознание, всегда находятся способы освободить его от непрерывного действия доминанты, сдвинуть к свободному и более широкому восприятию реальности, разорвать жесткую функциональную зависимость сознания от заданного извне образца, по которому
1 Lilly J. The Center of the Cyclone. N. Y., 1972.
238
воспринимается «консенсусная» реальность; во всяком случае, эти способы позволяют субъекту испытать чувство такого освобождения. Ниже мы рассмотрим несколько таких способов, не забывая при этом, что вопрос об их ценности или полезности пока выходит за пределы компетенции науки.
Всякий раз, когда кто-либо пытается прибегнуть к одному из таких способов, перед ним встает определенная проблема. Поэтому надо допустить, что субъект уже как-то разрешил эту проблему, т. е., опираясь на свой прошлый опыт, он уже знает нечто существенное об условиях, в которых возникает его «самсара», о том, чего именно он хочет и что ему нужно сделать для осуществления желания. Например, оставляя в стороне многочисленные допущения, идущие от религиозных учений, о том, чем является «высшее», или «просветленное», состояние сознания, можно определить такое состояние достаточно просто: это такое состояние, когда мир воспринимается человеком максимально адекватно и в минимальной степени это восприятие искажается происходящими внутри сознания процессами
РАЗЛИЧАЮЩЕЕ ОСОЗНАНИЕ
Один из способов выйти из «самсары» состоит в том, чтобы так направить внимание на происходящие внутри сознания процессы, чтобы различить первичное восприятие, стимулируемое внешней средой, и ассоциативные реакции на это восприятие. Иногда нам кажется, что именно так мы и поступаем в действительности, что это происходит естественным образом, однако на самом деле это случается очень редко. Для этого необходимо понимание того, как возникают, из чего состоят и как вообще действуют ассоциативные структуры, что дает возможность отличить ассоциации от их содержательной основы и / или вычленить в потоке своих переживаний то «чувство», которое свидетельствует об ассоциативных реакциях. Если удается удержать первичное восприятие и ясно отличить от него реакции собственного сознания, то резко уменьшается вероятность того, что эти реакции будут спроектированы на совокупность раздражителей внешней среды или на действия других субъектов, а также уменьшается возможность такого искажения восприятий, при котором они как бы подгоняются под соответствие с тем, что происходит внутри сознания данного субъекта.
Мои собственные наблюдения и анализ соответствующей психологической литературы убеждают в том, что подобное различение, переключение осознания на начала ассоциативного процесса в зна-—чительной мере пресекает возможность автоматического возбуждения других ассоциативных цепочек и активизации эмоциональной нагрузки. Как только человек осознает, что имеет дело с собственными ассоциациями, отпадает необходимость что-то делать с этими ассоциациями, защищая от них чистоту первоначальных восприятий. Это можно сравнить с тем, как человек совершает правильный поступок просто потому, что знает: именно этого ожидают от него другие люди, хотя сами эти люди ничего не предпринимают, чтобы повлиять на его поведение.
239
Рис. 10. Развитие сознания в состоянии „самсара” в позитивном, а не в негативном плане. Так же как на рис. 8 , показано, как внутренние процессы вскоре подавляют подлинные восприятия и заменяют их ошибочными, иллюзорными
ЧАСОВОЙ У ВОРОТ
На рис. 8 и 10 вы обратили внимание на надпись «СЕЙЧАС ПОЯВЛЯЕТСЯ «ЧАСОВОЙ У ВОРОТ» ДЕРОППА». Эта ассоциация есть сравнение, заимствованное из книги Р. Дероппа «Игра мастера» *: у
’ De Ropp R. The Master Game. N. Y., 1968.
240
ворот города (пусть таким городом будет сознание субъекта) стоит часовой, которому известно, что в каких-то темных закоулках города могут вспыхнуть мятежи, если определенным подстрекателям (внешним раздражителям) удастся войти в город. Часовой (органы чувств) тщательно проверяет каждого путника, подходящего к воротам города, и не позволяет войти тем, кто вызывает подозрение. Если человек хорошо понимает свой ассоциативный и реактивный ряд, осознает доминанту, довлеющую над его сознанием, свою главную озабоченность, а также распознает те конкретные раздражители, которые могли бы возбудить действие этих структур своего сознания, то он выступает в роли бдительного часового, охраняющего неприкосновенность первичных восприятий. Когда часовой убеждается в том, что внешние раздражители могли бы возбудить нежелательные реакции, он может затормозить такие реакции. Сознание, ставшее самосознанием и сдвинувшее часть своей энергии с восприятия раздражителей, прежде чем они возбудят ассоциативные процессы и активируют доминантную озабоченность, выполняет более легкую задачу по сравнению с остановкой таких реакций, когда они уже начались.
Различающее осознание способно выполнить такую задачу, но лишь до некоторой степени. Когда же у ворот города поставлен часовой со специальной установкой, такое различение становится более эффективным, поскольку особое внимание обращается на подозрительные типы раздражений, воздействие которых нейтрализуется еще до начала опасного процесса. Надежный страж заблаговременно пресекает возникновение реакции, не допуская ее вспышки в непредсказуемый момент, тогда как различающее осознание все же позволяет такой реакции коснуться доминантной озабоченности, хотя своевременное опознание уменьшает силу ее воздействия.
БЕЗУЧАСТНОСТЬ
Классическим приемом преодоления самсары, предлагаемым некоторыми спиритуалистическими учеными, является культивирование безучастности, обучение «смотреть со стороны» на все происходящее, приобретение умения обращать внимание на раздражители и собственные реакции, но не отождествлять свое сознание с этими процессами. Процесс отождествления, осуществляющийся особой подсистемой сознания, требует значительных затрат энергии, которая питает также все психологические процессы, связанные с ним. Когда он отсутствует, подпитка этих процессов прекращается, что уменьшает общий энергетический уровень и, следовательно, психические процессы, даже если они искажают первичную информацию, делают это в гораздо меньшей степени.
Медитация «Випассана» — пример психологической практики, направленной на выработку безучастности, состоящей в выполнении специальных упражнений, соответствующих общим принципам медитации. Напомним, что занимающихся этой практикой инструктируют таким образом, чтобы их внимание было постоянно привлечено ко всему происходящему без попыток что-либо предпринять или предотвратить во внешнем окружении. Смысл в том, чтобы не поддерживать и не отвергать ни один из раздражителей или вызываемые ими переживания.
241
Такое отношение, конечно, совершенно отличается от того, как человек обычно реагирует на происходящие вокруг него события, пытаясь удержать то, что доставляет ему приятные переживания, и наоборот, избежать или отдалить неприятные. Как подчеркивает К. Нараньо, медитация — это специальный прием, с помощью которого упрощается жизненная ситуация: человек как бы исключает себя из обыденной суеты, что облегчает ему познание происходящего \ Но чтобы такая практика вошла в повседневность, человеку необходима соответствующая подготовка, он должен научиться безучастности.
Если такое обучение было успешным, механизм сознания, будучи приведенным в движение внешними воздействиями, уже не автоматически расходует энергию внимания-осознания; восприятия и реакции на них не смешиваются, а психическая энергия ‘остается под волевым контролем.
Эффект безучастности может быть разрушен по двум очевидным причинам. Во-первых, человеку часто кажется, будто он относится безучастно к каким-либо событиям, что они совсем не интересуют его и не беспокоят. Однако это лишь кажущаяся индифферентность, в действительности же это безразличие есть результат некоторого внешнего по отношению к фокусу сознания процесса, активно тормозящего реакции субъекта. Последний может даже не замечать, что его психическая система находится в напряжении. Самонаблюдение и обратная связь с другими субъектами вместе или в отдельности могут служить коррективами его ощущений. Поэтому, хотя человек, используя специальные приемы, внешне остается безучастным в течение достаточно длительного времени, он все же рано или поздно начинает испытывать чувство неудовлетворенности и огорчения, которое прорывается к его сознанию сквозь тормозной пласт, не способный полностью погасить это негативное возбуждение.
Во-вторых, хотя безучастность и экономит затраты энергии внимания-осознания, потребитель этой энергии — механизм взаимодействия различных структур сознания остается прежним. Хотя субъект не отождествляет себя с этим механизмом, а последний лишен возможности автоматически отбирать для себя психологическую энергию и как бы дремлет, но он все же не демонтирован. Что произойдет, если внешние обстоятельства изменятся, сохранится ли выработанная в прежних условиях безучастность?
Надо учесть, что если механизм приведен в движение и начал потреблять определенное количество психологической энергии, управлять этим процессом уже очень трудно. Если возникают совершенно новые обстоятельства, заторможенные безучастием структуры сознания могут получить новый импульс, прийти в движение, которое уже нельзя остановить. При этом человек может даже не осознать, что аппарат его сознания начал работать и расходовать энергию внимания-осознания, погружаясь заново в «самсару». Так бывает, например, с некоторыми индийскими йогами, которым пришлось жить на Западе. Занимаясь упражнениями по достижению полной безучастности в соответствии с широко распространенными в Индии учениями, они приобретают способность при-
1 Naranjo С., Ornstein R. On the Psychology of Meditation. N. Y., 1971.
242
ходить в состояние особой просветленности и безмятежности духа; однако это связано с характерными для их культурной среды условиями. Например, йоги и дервиши в Индии считаются людьми, в жизни которых не имеют значения половые различия между людьми. Женщины могут оказывать им внимание, которое, однако, лишено сексуальной окраски. Но вот эти люди оказываются на Западе, где юные красотки принимают их как обычных мужчин; приемы достижения безучастности, хорошо работавшие в прежних условиях, теперь не срабатывают, и, утратив контроль за своим сознанием, йоги попадают во власть сильнейшей самсары ’.
ДЕМОНТАЖ СТРУКТУР
До сих пор речь шла о технике воздействия на внимание, обращенное вовнутрь человеческого сознания, т. е. на осознание феноменов сознания и реакций субъекта на них, в частности, о технике, разработанной в рамках определенных традиций, таких, как выработка безучастности, способствующей возрастание чистоты и силы осознания. В известной мере эта техника может способствовать демонтированию некоторых структур сознания. Так может быть в двух случаях. Во-первых, некоторые структуры сознания могут функционировать только, если можно так выразиться, в темноте; их действие невозможно, если субъект вполне осознает это действие. Поэтому, когда свет сознания проникает в такие структуры, последние полностью или частично распадаются. Во-вторых, некоторые структуры, по-видимому, должны периодически возбуждаться, чтобы сохранять свою целостность. Когда применяются специальные приемы, такие, как «часовой у ворот» или достижение безучастности, которые не позволяют психологической энергии свободно питать действие таких структур, они атрофируются и постепенно теряют свою целостность. Например, метод Гардьеффа заключается в том, чтобы путем самонаблюдения привлекать все внимание к субъективным реакциям, не пытаясь что-либо изменить в них 1 2. Многие люди, применявшие этот метод, отмечают, что, контролируя некоторые нежелательные реакции, повторяющиеся неоднократно, они, ничего не предпринимая, добивались того, что эти реакции становились все слабее и постепенно сходили на нет, хотя раздражители, вызывавшие их, оставались прежними.
Однако многие структуры и подсистемы сознания настолько интимно связаны с культурно и социально обусловленной духовной жизнью
1 Конечно, трудно судить об удачности и точности приведенного автором примера с индийскими йогами, якобы теряющими способность безучастного созерцания западных красоток. Однако мысль Ч. Тарта заслуживает внимания: человек ищет выход из «самсары», навязанной ему его собственной культурой, но даже однажды найденный выход не является универсальным. Попадая в тиски иной культуры и, следовательно, иной «самсары», он снова должен искать новые выходы, если к этому его толкнет неудовлетворенность жизнью или любознательность. Следует ли из этого, что каждая культура по-своему порабощает сознание человека и, более того, обладает лишь специфическими способами преодоления своей собственной ограниченности? Ведь приемы преодоления «самсары» также усваиваются человеком «внутри» данной культуры, черпаются им из ее ресурсов! — Прим. пер.
2 О uspensky Р. In Search of Miraculous. N. Y., 1949.
243
*
личности, что они не только исключительно устойчивы по отношению к возможным изменениям, которые могли бы стать результатом самонаблюдения и самопонимания, но даже не могут стать объектами сколько-нибудь ясного осознания и понимания, неявность свойственна им. Поскольку они таковы, ни самонаблюдение, ни воздействие на усиление внимания не срабатывают как способы демонтирования таких структур.
Здесь особая роль может принадлежать методам психотерапии, характерным для западной культуры. Самые потаенные аспекты человеческого «Я» с помощью этих методов, применяемых как отдельным психотерапевтом, так й определенной группой, могут так нагружаться эмоциональным зарядом, что человек как бы вынуждается обратить на них внимание и, следовательно, возникает возможность их осознания, которое способно изменить их статус. Если осознание само по себе недостаточно для этого, то могут быть использованы дополнительные методы — от воздействия на структуры, обусловливающие характер действий, до приемов стимулирования воображения,— с помощью которых можно добиться желаемых изменений *.
Западная психотерапия ограничена в своем воздействии на сознание человека, поскольку она, по всей вероятности, воздействует не на те структуры, которые лежат в основе возникновения «самсары», а лишь на те, в которых возникают переживания и формы поведения, считающиеся неприемлемыми для данной «консенсусной» реальности. Большинство психотерапевтов видит свою задачу не в раскрытии потенциала человеческой психики, а лишь в том, чтобы восстановить соответствие между требованиями данной «консенсусной» реальности и психическими реакциями человека, чье сознание считается отклоняющимся от «нормы» такого соответствия. Причем психотерапевт зачастую выполняет эту задачу не потому, что он сознательно манипулирует личностью пациента, а потому, что его действия являются следствиями той вовлеченности в культурные процессы, какая свойственна его собственному сознанию. Психотерапевтические методы могли бы стать орудием разрушения в руках врача, если последний захочет направить их на то, чтобы поставить под сомнение сами предпосылки «консенсусной» реальности и таким образом создать пациенту возможность как-то выйти за рамки своей социокультурной детерминированности. Однако практически эти предпосылки никогда даже не формулируются явным образом.
Говоря о том, что большинство пациентов не получает возможность выйти за рамки той реальности, какая навязана им культурными стандартами восприятия, я не хотел бы быть понятым таким образом, что людям следовало ^бы учиться воспринимать мир не таким, каким он предстает перед ними в указанных рамках. Вести себя как «сумасшедший» — это еще не значит выйти из «самсары». Чтобы выжить, человеку крайне важно приспособиться к той реальности, в которой он находится. Однако с точки зрения научных, личностных или культурных целей, для которых необходимо выйти за пределы состояния «самсары», ограниченность традиционной западной психотерапии должна быть осознана.
Я думаю, можно согласиться с К. Нараньо в том, что отсутст-
1 Assagioli R. Psychosynthesis: a Manual of Principles and Techniques. N. Y., 1965.
244
вующий пока синтез психотерапии западного образца и спиритуалистических учений Востока мог бы дать одно из самых сильных средств, с помощью которых люди научились бы понимать* самих себя Различные методы концентрации внимания или достижения безучастности являются общедоступными, но некоторые чисто индивидуальные психологические структуры, либо обладающие очень высокими энергетическими параметрами, либо слишком укрытые от фокуса осознания, требуют для своего демонтирования особых психотерапевтических приемов.
КАКОВЫ ПРЕДЕЛЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ?
Если хотя бы частично придерживаться «радикальной концепции» сознания, то приходится считаться с вопросом о пределах человеческого сознания и осознания. На рис. 11 дана схема, позволяющая наглядно изобразить возможный ответ на этот вопрос.
Пусть весь универсум Реальности делится на две сферы: «Материя — Энергия — Пространство — Время» (МЭПВ), или физический мир, фундаментальные законы которого нам достаточно известны, хотя это знание постоянно расширяется, и сферу Сознания, фундаментальные законы которой нам пока, по сути, неизвестны. Тогда можно было бы сказать, что обычное ДСС — это некий* совместный продукт физического мира и Сознания. Возникновение и функционирование этого продукта подчинено как законам той и другой сферы в отдельности, так и некоторому синтезу этих законов.
Рис. 11. Сознание и взаимодействие МЭПВ -детеравиировашых структур и осознания
1 Naranjo С., Ornstein R. Op. cit.
245
Вообще говоря, эта смешанная система детерминирована еще более сложно, поскольку структуры сознания как с их физической стороны, так и в тех аспектах, которые зависят от законов осознания, ограничены еще и процессами «инкультуризации» личности. Поэтому обычное ДСС может существенно расширять свои пределы: мы можем изменять уже существующие структуры этого состояния, создавать новые, развивать способности осознания более свободно контролировать действие этих структур либо сосредоточивать внимание на таких объектах, которые не признаются значимыми той культурой, в которой сформировано сознание данного субъекта. -
Если судить по экспериментальным данным, некоторые ДИСС таковы, что человек, находящийся в этих состояниях, более свободен, его осознание менее подчинено механистическому причинно-следственному ряду. Это изображено на рис. 11 овалом, находящимся слева от другого овала, изображающего обычное ДСС; большая часть площади этого овала расположена в сфере осознания, а меньшая — в сфере МЭПВ. Эксперименты с некоторыми ДИСС, например, вызываемыми транквилизаторами, говорят о том, что они в меньшей степени связаны с процессами осознания и значительно более детерминированы физическими структурами, чем обычные ДСС. Это изображено еще одним овалом, левее предыдущего: он большей своей частью погружен в сферу МЭПВ, а меньшей — в сферу осознания. Крайний случай — это механический интеллект, компьютер, который (насколько мы можем судить) вообще не обладает осознанием и сводится к информативным процессам, которыми управляют законы МЭПВ-сферы. Современные компьютеры также зависят от системы культуры, в которой они функционируют; человек программирует их так, что лишь определенная часть объектов выступает для них как то, что обладает «смыслом», и, таким образом, работа этих машин ограничена рамками, которые, возможно, уже, чем диапазон их возможностей.
До этого момента наше обсуждение не расходилось принципиально с ортодоксальной концепцией, согласно которой осознание есть функция головного мозга человека. Однако изображенный на рис. 11 круг справа совместим уже только с радикальной концепцией сознания, по которой последнее может частично или полностью быть независимым от физических структур мозга. Люди, обладающие мистическим ойытом или испытавшие так называемые внетелесные переживания, свидетельствуют о бытии в иных пространственно-временных измерениях по сравнению с существованием их тел либо о бытии вне пространства и времени. На мой взгляд, парапсихологические данные побуждают нас видеть в такого рода свидетельствах нечто большее, чем просто любопытные описания психических феноменов, возможно, имеющее и объективную значимость, каким бы бессмысленным это ни казалось на первый взгляд. Читателю, который заинтересовался бы парапсихологическими данными и их значением для исследования проблем сознания, я могу рекомендовать некоторые другие мои работы ’. Здесь я ограничусь лишь замечанием, что в той мере, в какой это может быть верным, осознание может
1 Tart С. Out-of-the-Body Experiences // Psychic Exploration. N. Y., 1974. P. 349—374.
246
быть частично или полностью независимым от тех структур которые детерминированы законами МЭПВ.
Знание того, что физически детерминированные структуры непроизвольно потребляют энергию внимания-осознания и другие виды психической энергии, могло бы привести к поверхностному выводу, что ДСС, которые менее других догружены в сферу МЭПВ, лучше или выше других ДСС. Такой вывод был бы ошибочен. Действуя в пределах, определенных физическими законами, структуры сознания выполняют исключительно пенные функции. ДСС —это не просто каким-то образом ограниченное осознание, это также способ концентрации энергии внимания-осознания и другой психической энергии, позволяющей сознанию быть эффективным орудием целенаправленной жизнедеятельности.
Мне приходилось наблюдать, как люди, находясь в ДИСС, чувствовали себя освобожденными от пут физического бытия. Но вместе с тем из сознания многое утрачивалось: неведомые ранее переживания сочетались с невозможностью стать на твердую почву и попытаться что-либо изменить. Правда, бывает, что как раз не изменение окружающего мира, а его созерцание — лучшее, что остается человеку, но все же возможность переходить от пассивности к активности или наоборот, по усмотрению — это, пожалуй, оптимальное состояние, в каковом мог бы пребывать человек. Физическая природа определенных структур позволяет реализовать какую-то часть этой возможности. Можно допустить, что их роль была бы менее значительной, если бы люди вполне владели приемами управления своей психической энергией, как этого добиваются те, кто достигает медитативных или иных аналогичных состояний.
Будучи исследователем, я пытался в этих заключительных главах своей книги по-прежнему оставаться на почве научного мировоззрения и метода, как я их понимаю. Мне пришлось ссылаться на данные, которые не являются общепринятыми в кругах ортодоксально мыслящих ученых, но я полагаю, что эти данные достаточно хороши, чтобы устоять перед самой строгой проверкой. Если в разделах, составивших основное содержание книги, я строго придерживался этих принципов, то, в заключительных главах я все же позволил себе некоторые отвлеченные размышления о том, как далеко можно идти в поисках пределов человеческого сознания. Сейчас мне придется прервать эти размышления, чтобы они не слишком увели нас от данных науки, какими она располагает на сегодняшний день.
В заключение мне хочется поделиться с читателем одним, как мне кажется, забавным наблюдением. Западная психология накопила огромное количество данных, выйдя на самые передовые рубежи исследований в этой области. Некоторые аспекты «самсары» нами изучены более детально, чем это удавалось восточным традициям, в которых берет начало сама идея самсары. Но почти никто из западных психологов даже не пытался применить это знание по отношению к самому себе! Человеческая зависимость и несвобода — это свойственно другим людям, тем, кого эти психологи часто называют «абнормальными» или «невротиками», тогда как собственное сознание психолога считается неизменно логичным и ясным! Западная психология теперь стоит перед
247
вызовом: ей придется согласиться с тем, что наше «нормальное» состояние есть «самсара», и заняться проблемой, как использовать тот огромный потенциал, каким обладает наука,'вместе с тем ценным, что содержится в спиритуалистических учениях Востока и Запада, чтобы искать выход.
Tart С. States of Consciousness. N. Y., 1975
Перевод В. H. Поруса.
Комментарий. ТАЙНЫ СОЗНАНИЯ В СВЕТЕ РАЦИОНАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
В. Н. ПОРУС
Имя Чарльза Тарта широко известно в западной психологии, а его монография «Состояния сознания» относится к числу наиболее цитируемых работ в этой области, а также в сфере «массовых» или «околонаучных» изданий, так или иначе касающихся психологических проблем. Эта популярность, как кажется, объясняется не только экзотичностью исследований автора, занимавшегося проблемами парапсихологии, психологическими аспектами воздействия наркотиков на человека, гипноза и медитации, но также смелостью вызова, брошенного им «ортодоксальной» психологии, сочетаемой с высокой систематичностью и логическим изяществом. Ч. Тарт сознательно направляет; фокус рационально-психологического исследования на проблемы, которыми по давней традиции занимались мистики, приверженцы восточных мироучений (буддизма, даосизма и пр.), на явления, свойственные практике шаманов и магов. При этом он отнюдь не стремится подчеркивать якобы существующее преимущество «научной психологии» в понимании этих проблем и явлений, но решительно идет на сопоставление различных традиций jp достигаемых в них результатов. Поэтому словарь его рассуждений соединяет в себе педантичные дистинкции, с помощью которых он применяет свой «системный подход» к анализу ментальных процессов, и неожиданные метафоры, аллюзии и реминисценции, заимствованные из инокультурных источников.
Это придает его стилю некое своеобразие, воздействующее на воображение читателей, интерес которых сегодня все чаще обращается к восточной мудрости и другим нестандартным (по меркам европейской или северо-американской культуры) источникам жизненного смысла. Ч. Тарт тонко играет отношениями формы и содержания своих рассуждений. Он вроде бы и не скрывает, что его обращения к экзотическим идеям — только литературный прием, намек с целью всколыхнуть культурные ассоциации читателя. Но этот прием используется так серьезно и настойчиво, что читатель включается в предложенную ему игру и начинает верить, что вместе с автором он выполняет важную интеллектуальную задачу: переводит идеи и методы восточных мудрецов на рационализированный язык психологии, приближает их к привычному
248
уровню понимания и объяснения тех самых волнующих вопросов, ради которых ведется все рассуждение.
В чем же состоит вызон «ортодоксальной» науке о сознании и его состояниях, брошенный Ч. Тартом?
«Классическая» западная психология и психотерапия исходит из понятия «нормального сознания». Обладающий таким сознанием индивид воспринимает и оценивает окружающую его действительность по некоторым «нормам», «стандартам» или «образцам». То, что предстает «нормальному» сознанию в качестве его объекта, считается тем или иным фрагментом Объективной РеалыГости, существующей вне и независимо от сознания. Мир, предстающий «не-нормальному» сознанию, например, сознанию, находящемуся под воздействием гипноза, наркотика, медитативной практики и т. д., считается не-реальным миром, искаженной, трансформированной действительностью, плодом измененного состояния сознания.
Именно это и ставится под сомнение Ч. Тартом. В основе его рассуждений лежит указание на то обстоятельство, что понятие «нормальности» является относительным^ а его употребление связано с обязательством выяснения природы и свойств тех «норм», по сравнению с которыми определяются состояния сознания. А это сразу же обращает исследователя в сторону культурной и социальной среды, где такие «нормы» возникают и удерживаются.
Ч. Тарт придерживается концепции «троякой детерминации» состояний сознания: детерминации физическими законами, поскольку процессы сознания протекают благодаря действию телесных структур — мозга и нервной системы, обладающих, по Тарту, определенными энергетическими параметрами; детерминации специфическими законами самого сознания, не сводящимися к действию законов физики, химии, физиологии и прочих естественных законов (в этом Тарт резко противостоит популярной на Западе концепции «редуктивного материализма» /Д. Армстронг, Дж. Смарт и др./, отрицающей специфичность сферы сознания и утверждающей конечную сводимости всех объяснений психических явлений к известным или еще не познанным закономерностям материального субстрата сознания); наконец, детерминации социокультурного плана, то есть подчинения явлений сознания правилам и «нормам», принятым в данной культуре, к которой относится обладатель сознания — «инкультурированный» индивид.
Последний тип детерминации является специфическим моментом всей концепции Тарта. Он подчеркивает, что та реальность, которую воспринимает «нормальное» сознание, является «консенсусной» реальностью, обусловленной наличным состоянием психики и культурными рамками, в которых оформляется ее восприятие и осознание.
Из этого следуют «неортодоксальные» выводы: 1) «нормальное» сознание не следует автоматически отождествлять с адекватным осознанием Мира и самого субъекта сознания; оно является лишь свидетельством «инкультурированности» субъекта, его принадлежности определенной культурной «парадигме»; 2) «нормальное» сознание не является абсолютной ценностью: человек может сохранять это состояние или же пытаться всеми доступными ему путями выйти из него и обрести какое-либо иное состояние не потому, что в одних случаях он ведет себя
249
хорошо и «правильно», а в других поступает или хотел бы поступать как «безумный»; отношение к состоянию сознания — производная от--тех отношений, в которых человек состоит с культурой.
Если эти отношения напряжены (причины тому могут быть самые разные), «нормальное» сознание может тяготить человека. Он может 15ыть даже уверен, что «на самом деле» Мир таков, каким он предстает «нормальному» сознанию. Но это не служит утешением тому, кто не хочет воспринимать Мир, каким он есть. Конкретный индивид может осозна-. вать, что он не в силах изменить этот Мир, даже если речь идет всего лишь о сиюминутных страстях и желаниях этого человека. Но из этого не следует, что всякий человек должен добровольно подчиниться этому Миру и тем более испытывать удовлетворение от такого подчинения.
Вспомним, как рассуждал «подпольный парадоксалист» в «Записках из подполья» Ф. М. Достоевского. «Господи боже, £а какое мне дело до законов природы и арифметики, когда мне почему-нибудь эти законы и дважды два четыре не нравятся? Разумеется, я не пробью такой стены лбом, если и в самом дейе сил не будет пробить, но я и не примирюсь с ней потому только, что у меня каменная стена и у меня сил не хватило.
Как будто такая каменная стена и вправду есть успокоение и вправду заключает в себе хоть какое-нибудь слово на мир, единственно только потому, что она дважды два четыре. О нелепость нелепостей! То ли дело все понимать, все сознавать4 все невозможности и каменные стены; не примиряться ни с одной из этих невозможностей и каменных стен, если вам мерзит примиряться; дойти путем самых неизбежных логических комбинаций до самых отвратительных заключений на вечную тему о том, что даже и в каменной стене как будто чем-то сам виноват, и вследствие этого, молча и бессильно скрежеща зубами, сладострастно замереть в инерции...»
Но что сказал бы этот «парадоксалист», если бы ему предложили не «сладострастно замереть в инерции», а некий способ «пробить стену лбом» и перенестись в иной Мир — необузданной свободы, немыслимых наслаждений, неограниченного творчества, фантазии, своеволия? И для этого всего лишь надо прийять’ дозу ЛСД, или отдаться во власть гипноза, или заняться долгими упражнениями по медитации, ища и обретая блаженство «Просветления»!
— Да полно, так ли? — возможно, возразил бы «человек из подполья».— А не окажется ли в итоге манящий меня Мир только новым, может быть, еще более постылым вариантом моего мира с «каменной стеной»? Ведь представлялась же вечность Свидригайлову затхлой банькой с пауками по углам? И не прав ли Гамлет, размышлявший о том, что «мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться»? Не лучше ли, ясно понимая безнадежность и безвыходность жизни, наслаждаться хотя бы своим неприятием ее?
Но даже уверенности в том, что «нормальное» сознание отражает Реальность, как бы мучительна ни была эта уверенность, тягостная именно ощущением пошлой «нормальности»,— даже этой уверенности человеку не дано. В этом третий, самый решительный вывод Ч. Тарта, расторгающий связи его концепции не только с «ортодоксальной» наукой, но и со «здравым смыслом»: «нормальное» сознание есть не что иное, как иллюзия, «покрывало Майи» или буддистская «самсара».
250
Заключительные главы книги дают картину или схему «самсары» глазами западного психолога. Сама эта категория взята из словаря буддистско-джайнистских вероучений. Несколько модернизируя ее смысл, можно сказать, что этой категорией обозначается «неподлинное» существование человека, живущего под властью своего неведения и потому обреченного на страдания. В классических учениях буддизма — тхераваде и махаяне — «самсарой» называется сознание, ориентированное на традиционные житейские ценности и установки, являющиеся причинами страданий человека.
«Самсара» глазами психолога — это иллюзорное состояние сознания, возникающее и удерживающееся в психологическом процессе, представление о котором дает рассказ о бейолаге Сэме, воспринимающем невинную фразу незнакомца как очевидную угрозу своей жизни. Решающую роль в формировании иллюзии играет тревожная доминанта, исподволь владеющая сознанием Сэма. Поток свободных ассоциаций, вызванных случайными аналогиями или сходствами между стимулами и обрывками мыслей, бродящих в сознании озабоченного Сэма, вступает в устойчивую связь с доминантой, что приводит к появлению иллюзорных восприятий, постепенно вытесняющих из фокуса сознания ослабленный, искаженные или разрушенные восприятия действительной информации, несомой внешними раздражителями. Сэм спит наяву или живет в мире иллюзии, заменяющей $му Реальность.
Притча о Сэме имеет тот смысл, что человеческое сознание в своих «^Ьрмальных» состояниях не может вырваться из круга: парадигмы сознания формируются «консенсусной реальностью», которая сама является продуктом сознания. Этот «заколдованный круг» Ч. Тарт и сравнивает с «колесом жизни» или буддистской «самсарой».
Категория древневосточного учения выступает экзотическим аналогом вполне реальной методологической антиномии, возникающей в фундаментальных предпосылках психологических теорий: сознание воспринимает и осмысливает реальность так и в той мере, как это позволяют ему способности, сформированные этой же реальностью, в первую очередь — реальностью социально и культурно обусловленной. Пока эта антиномия выступает в виде противоречия, зафиксированного, но не разрешенного, в ней легко усмотреть свидетельство неподлинности и иллюзорности сознания.
Такие антиномии рассматривались выдающимися советскими психологами Л. С. Выготским и А. Н. Леонтьевым. Вообще говоря, зависимость содержания психических процессов от социально-культурной детерминации — одно из краеугольных положений крупнейших школ советской психологии. «Специфически человеческие способности и функций,— писал А. Н. Леонтьев,— складываются в процессе овладения индивидом миром человеческих предметов и явлений... Было бы, однако, громадной ошибкой представлять себе этот процесс как результат активности сознания или действия «интенциональности» в смысле Гуссерля и других. Процесс овладения осуществляется в ходе развития реальных отношений субъекта к миру. Отношения же эти зависят не от субъекта, не от его сознания, а определяются конкретно-историческими, социальными
251
условиями, в которых он живет, и тем, как складывается в этих условиях его жизнь»
«Колесо самсары» начало бы вертеться только в том случае, если бы Тарту удалось показать несостоятельность последнего утверждения. Думаю, это было бы непростой задачей, хотя само утверждение в той форме, в какой оно сделано, выглядит излишне категоричным. Мне, например, трудно согласиться с тем, что реальное, или объективное, отношение к миру вовсе не зависит от особенностей сознания субъекта. Здесь, по-видимому, еще не пройденный путь полемики и диалога.
Ч. Тарт, в соответствии со своими теоретическими и мировоззренческими установками, намечает ряд чисто субъективных «выходов» из «самсары» — через искусственную активизацию структур сознания, разоблачающих иллюзию, блокирование иллюзогенных раздражителей й пр. Это дает ему еще один повод обратиться к истокам восточной мудрости и ее рекомендациям по практике «просветления». Он призывает также найти пути к синтезу возможностей западной психологической и психиатрической наук с идеями восточных учений. Не берусь судить о реальности такого синтеза. Но ясно, что «выход», как его понимает Тарт, может существовать только для отдельного индивида и потому — всегда уникален. Но как может индивид, у которого нет объективных или хотя бы интерсубъективных критериев преодоления иллЪозйи, установить, удалось ли ему выскочить из «колеса самсары»? Под силу ли автономно-индивидуализированному сознанию осознать свое собственное «просветление»? Не обречено ли оно на смену одних иллюзий другими? Не о том ли свидетельствовало известное с древности «молчание Будды»?
И наконец, можно ли описание механизма «самсары», данное Тартом, отнести не только к индивиду, но и к «коллективному субъекту»? Может ли быть продуктивным применение этого понятия, точнее, его психологических «экспликаций», в социальной психологии? Не осмеливаюсь отвечать утвердительно, но все же — как разительно напоминает реакция психопата Сэма, одержимого навязчивой идеей своей социальной ущербности, на простейшие и безвинные раздражители реакции больших людских масс, охваченных постоянной озабоченностью, негативными эмоциями и страстями, на события или слова, обладающие совершенно иным смыслом, когда они отражаются в спокойном, уравновешенном и доброжелательном сознании! Может быть, в «колесе самсары» вращаются не только отдельные личности, но и целые человеческие сообщества?
1 Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1981. С. 215, 217.
Г. ПРАЙС
СОЗНАНИЕ СВЕРХ СОЗНАНИЯ И СОЗНАНИЕ СВЕРХ МАТЕРИИ
Проблемы, о которых пойдет речь, связаны не с фактами или результатами экспериментов. Это проблемы теории, к тому же весьма спекулятивной. Однако, я полагаю, что их обсуждение необходимо. Теоретический аспект исследований психических явлений все еще находится в тени, уступая первый план различным экспериментам. И в этом, мне кажется, одна из главных причин того, что сами экспериментальные результаты все еще не находят признания у столь многих специалистов, которые не опровергают эти результаты, но просто игнорируют их. Именно потому, что, как принято считать, эти экстравагантные факты очевидным образом «бессмысленны» или «ни на что не похожи», они не производят сколько-нибудь значительного впечатления на многих исследователей даже в тех случаях, когда они сами сталкиваются с ними. Если бы нам удалось дать какое-то теоретическое объяснение или интерпретацию, позволяющее увидеть определенный смысл в этих наблюдаемых фактах, найти их место в некоторой концептуальной структуре, это был бы серьезный шаг вперед. Такое объяснение имело бы и самостоятельную ценность, но оно также помогло бы привлечь внимание к этой области исследований, дать новый импульс к обсуждению имеющихся данных.
Область сверхнормальных явлений обычно делится на две главные части: ментальные и физические явления. Телепатия, ясновидение, предсказание и, по крайней мере, некоторые видения могут быть названы ментальными явлениями; в этом названии отражено только то обстоятельство, что когнитивный аспект этих явлений считается более существенным, чем физическая сторона дела. К физическим явлениям относят poltergeist \ материализацию, исцеление с помощью духовного воздействия, левитацию столов, человеческих тел и других физических предметов. Вообще говоря, данные о ментальных явлениях известны лучше, чем данные о физических сверхнормальных явлениях. Однако в последнее время были получены некоторые интересные результаты в экспериментах д-ра Дж. Райна, исследовавшего влияние волевых или мысленных усилий на выпадение игральных костей. Можно сказать, что, во всяком случае, эти данные могли бы послужить, достаточным поводом
1 poltergeist (нем.) — здесь: общение с телесным «призраком» умершего или отсутствующего человека.— Прим. пер.
253
к размышлению теоретиков, если они не желают быть застигнутыми врасплох неожиданными открытиями *.
Рассмотрим вначале ментальные явления. По моему убеждению, все они, включая видения, могут быть сведены к двум основным — телепатии и ясновидению. Предсказание, на мой взгляд, не является особой ментальной функцией,, а просто свидетельствует о том, что телепатия и ясновидение до некоторой степени не зависят от физического времени. В то же время я настаиваю на том, что телепатия и ясновидение — два различных процесса, вопреки утверждениям некоторых известных авторитетов. Больше я не буду касаться ясновидения в этой статье, кроме двух-трех слов в самом заключении. Обсуждая ментальные явления, я остановлюсь только на телепатии.
Что касается сверхнормальных физических явлений, то с точки зрения классификации здесь дело обстоит проще, несмотря на значительные трудности, имеющие место в экспериментах. Я думаю, что можно объединить все физические явления под термином «психокинез» (в дальнейшем для краткости — ПК), который я заимствую у д-ра Райна. ПК можно было бы предварительно определить, как некое влияние мысли на материю, не зависящее от мускульных механизмов тела.
ТЕЛЕПАТИЯ И ПК
Теперь сформулируем проблему, которую я предполагаю обсудить. На первый взгляд телепатия и ПК — совершенно разные явления. В первом случае сознание воздействует на сознание, во втором сознание воздействует на материю. Общее здесь только то, что оба эти явления сверхнормальны, то есть они не должны были бы иметь место, если бы наши обычные научные допущения о мире были верны. Однако, как я попытаюсь показать, телепатия и ПК связаны между собой более тесно, а в конечном счете могут считаться двумя различными проявлениями одного и того же. Но чтобы прийти вместе са мной к этому выводу, читателю придется проделать нелегкий путь и быть готовым к неожиданным поворотам.
Первый шаг по этому пути связан с преодолением некоторого предрассудка, который, как мне кажется, является самым большим препятствием для дальнейшего прогресса психических исследований: предпосылки, согласно которой сознание индивида есть некая обособленная и неделимая целостность, скажем сознание Джонса или Смйта, и только. Эта предпосылка является частью идейного наследия, полученного нами от Декарта. Общеизвестно, что в его дуалистической философии вся сотворенная природа разделялась на две великие сферы — дух и материю, в соответствии с чем и природа индивида также разделялась на сознание и тело. Он полагал, что материальная половина универсума может рассматриваться как единая субстанция, сущность которой состоит в пространственной протяженности. Но ментальная половина, по его мнению, устроена совсем иначе. В этой сфере, по Декарту, существуют
1 Rhine J. В. Extrasensory Perception. Boston, 1935; The Reach of the Mind, N. ♦Y.„ 1953; The New World of the Mind. N. Y., 1953.— Прим. nep.
254
жесткие и прочные перегородки. Вся она состоит из множества различных сознаний, каждое из которых само по себе есть субстанция. Предполагалось, что каждое из этих сознаний являет собою завершенную и обособленную целостность и ни одно из них не может непосредственно взаимодействовать с каким-либо другим. Каждое из них связано с материей, но лишь с некоторым особым видом последней — мозгом. Он предполагал также, что сознание является сущностью духа, точно так, как сущностью материи является протяженность; и если мы таким образом определяем дух, то бессознательный, дух есть нечто абсурдное, вроде круглого квадрата.
ДЕКАРТ
Философия Декарта стала частью западной ментальности. Она уже выступает как выражение здравого смысла, и потому явления, противоречащие ей, либо не вызывают доверия, либо — в тех случаях, когда это недоверие с большим трудом преодолевается,— именуются сверхнормальными, или абнормальными. В них видят нечто противное здравому смыслу.
Но я полагаю, что прогресс в исследованиях психических явлений или психопатологии стоит того, чтобы сбросить путы здравого смысла. Тем более что это вовсе не здравый смысл. Это самая настоящая философская теория, блестящая и весьма продуктивная (без которой, возможно, не могла бы состояться вся современная наука), но всего лишь теория. И в настоящее время она превращается в помеху, поскольку факты, полученные в психических исследованиях, а также в психологии абнор-мального, не могут быть помещены в узкие для них концептуальные рамки этой теории. Поэтому нам следует попытаться построить лучшую теорию.
Прежде всего, я думаю, нам надо разделить человеческую природу на три, а не на две, как у Декарта, части: тело, сознание и дух (вместо картезианских души и тела). Здесь, конечно, наибольшие сомнения может вызывать термин «дух». Этим термином я обозначаю фундаментальное «Я», чистое «Эго», или «Атман» в индийской философии. Мне не хотелось бы здесь заниматься рассуждениями о том, можно ли подвергнуть «Я» дальнейшему анализу. В таком случае душа — это не то, чем некто является, а то, чем некто обладает. О духе мы могли бы сказать, что он есть нечто перманентное и неделимое и что его сущностью является сознание,— но, пожалуй, ничего более определенного о нем сказать нельзя (даже того, един ли дух либо множествен), поскольку ни одна из обычных категорий нашего мышления не применима к нему. Главное в том, что психические исследования не касаются духа. Обсуждение того, что есть дух или «эго», скорее были бы уместны в метафизике или в философии мистических переживаний. Нас здесь интересует второй член нашей триады — душа, то, что неоплатоники называли «псюхэ». Душа, в отличие от духа или «эго», является предметом исследований психических явлений и всей психологической науки. Поэтому я буду в дальнейшем использовать слово «душа» именно в этом смысле, как нечто отличное от духа, с одной стороны, и от тела — с другой. Возможно, эта терминология не слишком хороша,
255
но будем использовать ее, пока не найдем лучшую. Может быть, главной трудностью в философии психических исследований является то, что мы не имеем удовлетворительной Терминологии, выражающей именно то, что мы хотим сказать. v
Принципиальная ошибка, я думаю, предполагать, будто душа — это некий нераздельный объект, существующий обособленно от других душ. Неверно также полагать, будто ее сущностью является сознание. Напротив, множество и, может быть, гдаже большинство процессов психики имеют бессознательный или подсознательный характер. Кроме того, нет какой-либо необходимости в утверждении, что единственной формой материи, с какой связана психика, является мозг. Этот вопрос решается эмпирически.
Я думаю, что философская категория субстанции как некоторого обособленного, неделимого и неизменного объекта вообще не применима к психике. Целостность, каковой является психика, есть нечто неустойчивое и неопределенное, вычленяемое лишь как предмет соглашения. Эта целостность иногда возрастает, а иногда утрачивается. Например, в некотором смысле все мы можем считаться безумными — психически расстроенными — в то время, когда спим. Я пытаюсь показать, что психика не является абсолютно единой субстанцией, как это представлялось Декарту. Единство психики имеет два аспекта, внутренний и внешний, и в каждом из них. это единство определяется по соглашению. Факты, накопленные абнормдльной психологией, показывают, что в своем внутреннем аспекте единство психики нестабильно и не имеет раз и навсегда данных оснований, что оно иногда может расщепляться на две или более части, например, как в случае явления множественности личности. Факты, полученные в психических исследованиях, показывают, что и во внешнем аспекте единство психики есть предмет соглашения. Они показывают, что одна душа не отделена от другой жесткой и прочной перегородкой и что две души могут частично совпадать.
ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА
Теперь ясно, что, если мы хотим как-то осмыслить абнормальные или сверхнормальные явления психики, категория индивидуальной души нам не подойдет. Чтобы сдвинуться с места, нам нужна иная категория. Такой категорией может стать не «душа» в смысле Декарта, а то, что я назвал бы идеей. (Я не буду здесь пытаться определить слово «идея», предполагая, что его значение достаточно понятно.) Будем говорить, что идеи являются конечными элементами ментального мира. Тогда мы можем построить различные типы психических объектов из этих элементов: от мало определенных духовных видений и фрейдистских комплексов, с одной стороны, до целостной и нормально устроенной человеческой психики — с другой. Однако следует добавить, что ни один из этих ментальных объектов, даже нормально устроенная бодрствующая психика самого обычного и здравомыслящего мистера Джонса, не является абсолютно автономной или вполне когерентной. Каждый такой объект не имеет чётко обозначенных границ, и ^утреннее единство этого объекта неустойчиво и не имеет неизменных оснований. Если сказанное
256
кому-то покажется чем-то чересчур разрушительным для единства человеческой личности, то я напомню, что выше мы различили психику или душу и дух или «Я».
После всех этих вступлений теперь мы готовы приступить к основной проблеме: можем ли мы показать существование некоторой связи между двумя главными типами сверхнормальных явлений, ментальных и физических, которые на первый взгляд кажутся совершенно различными и не связанными друг с другом? Если телепатия есть основной феномен ментальной группы, а ПК.— физической группы, то наш вопрос сводится к следующему: можем ли мы установить какую-либо связь между телепатией и ПК? Начнем с рассмотрения ПК.
Если не целостная психика, а лишь идея выступает единицей нашего анализа, то нам важно понять ее природу. Естественно предположить, что каждая идея берет начало в чьем-либо сознании.-Но в то же время можно предположить и то, что с какого-то момента идея начинает жить, так сказать, своей собственной, независимой жизнью. Время ее жизни может быть коротким или продолжительным (возможно, даже более продолжительным, чем время жизни тела), но все же ограниченным. Далее, допустим, что некая идея с момента ее существования уже не вполне контролируется сознанием, которым она была порождена. Ее путь начинается в сознании, но идея может существовать и вне сознания (в «бессознательном», как иногда выражаются). Время от времени она может возвращаться в сознание или не возвращаться вовсе. Можно также допустить, что всякая идея наделена способностью быть причиной некоторого действия и поэтому она не только может существовать независимо от сознания, в котором возникает, но и действовать вне этого сознания.
Какого же рода причинную действенность можно предположить у идеи? Мы предположим, что всякая идея обладает присущей ей тенденцией к реализации в некой физической форме, превращаться в некий объект или «материализоваться». (Этим я не хочу сказать, что любая идея способна творить свое материальное воплощение из ничего, но вполне возможно, что идея способна определенным образом трансформировать уже существующие материальные образования.) Конечно, такая тенденция может нейтрализоваться сопротивлением других идей, также стремящихся к собственной материализации. При определенных условиях такая реализация может быть лишь частичной. Так, идея может проявить себя в некоторой образной или художественной форме как плод воображения, но не иметь физической формы. Это уже полпути к материальной самореализации, поскольку ментальный образ — это уже нечто- пространственное, хотя это не пространство физического мира.- Еще один шаг к материализации — зрительная или осязательная галлюцинация, далее — квази-публичное видение, являющееся одновременно двум-трем наблюдателям. Но идея, в чем я уверен, может идти еще дальше и пытаться найти воплощение в физическом мире, выразить себя целиком в материальной форме.
Наиболее знакомый и очевидный путь, которым идея воплощается в физическом мире,— посредством нервной системы и мускульных усилий человека или других живых существ. Физическое окружение человека современной цивилизации, в особенности городского человека,
9 Магический кристалл
257
по большей части состоит из идей или мыслей, нашедших свое мате* , риальное воплощение: домов, машин, заводов и пр. Я думаю, что этот привычный и типичный путь материализации идей есть.только частный случай более общего процесса. Нам придется допустить существование такого процесса, если мы отнесемся к ПК как к реальному факту. Мы должны допустить, что иногда идея способна материализоваться в физическом объекте или событии без посредства чьего-либо мозга или мускулов. Причинное действие идеи посредством нервной и мускульной системы человека может быть лишь одним из возможных проявлений ее способности к материализации.
ИДЕОМОТОРНОЕ ДЕЙСТВИЕ
Все это можно представить иначе: как некоторое обобщение того, что психологи называют идеомоторным действием. Идея, овладевшая чьим-либо вниманием, реализуется посредством мускульных действий в той мере, в какой она преодолевает торможение со стороны других и^ей. Если велосипедист думает повернуть направо, он уже тем самым совершает некоторые действия, поворачивающие велосипед направо. Если в его сознании промелькнет мысль о том, что он сейчас собьет с ног старушку, переходящую через улицу, то скорее всего так и произойдет. Когда кто-то переходит по узкой дощечке через ручей и подумает, что сейчас свалится в воду, можно держать пари, что случится именно то, чего он боится. Так называемые «нервные» люди, которые постоянно думают о том, чего бы им хотелось избежать, постоянно же наталкиваются на это именно потому, что все их внимание направлено на предмет своих опасений. А те люди, которых называют «людьми с железными нервами», просто способны отвлекать свое внимание от возможных неприятностей и вместо этого сосредоточиваться на чем-либо желательном для себя. Приведенные мною примеры относятся к непроизвольным действия^. Но сама по себе воля есть лишь сознательное использование того же видео-моторного механизма. То, что называют силой воли, есть концентрация внимания на том, что вы стремитесь сделать, и отвлечение внимания от всего прочего. Тогда идея с наименьшими затруднениями реализует себя посредством мускульных усилий тела. Функция воли состоит в том, чтобы удерживать нужную мысль в сознании и отбрасывать все прочие мысли.
Если мы попытаемся обобщить понятие идеомоторного действия, мы придем к тому, с чего начали, то есть к гипотезе, что всякая идея имманентно стремится к своему проявлению в физической форме. ПК — это идеомоторное действие, совершаемое помимо нервной системы и мускулов, а не благодаря им. Вы скажете с вполне уместной иронией, что это не что иное, как исходное допущение примитивной магии. Но мне нечем вам помочь: быть может, примитивная магия содержит в себе зернышко смысла наряду с бессмыслицей и суевериями. Но вы могли бы также заметить, что гораздо более респектабельное занятие — молитва — по-видимому, основывается на аналогичном допущении. Мне кажется, что молитва иногда помогает людям, хотя нас ничто не заставляет соглашаться с объяснениями теологов, почему это происходит.
258
л- ТРУДНО удержатьсяот’замечания, что,если эта гипотеза хоть сколь-кр-нибуд^ весьма опасна? вещь. Говорят, что б^ань
на вороту' не; вйсц^т;; но ведь может слоиться, ^тр за дурными слов^Ци стоят и дурные. ^Ц<щД./Нё±руднд'пъд^'ть/ каковы следствия из сказ^н-йдгоо’том, 4JQ мысль сама по себе стремится воплотйться вi реальность, даже Ьсли бна’/ужр не йаходйтся в чьем-либо сознаний. ЕЙти-это1^не вСёг*дД удаётся, то лишь потому' что есть и другие Мысли, противоположные ей. Идеи — опасная штука, ибо они имеют тенденцию — хотя и не столь уж непреодолимую — становиться истинными. .:,
Теперь ббратймся к телепатий.:5 Вспомним,1 11 что; Мы рассматриваем отдельную идею, а не отдельную психику Как основную едйнйцунашего анализа. Феномен телепатии, как мне представляется, указывает на то, что существует общее бессознательнре^чт^о на бессознательном уровне нет четкой грани между разными душами. Йо' нам следует, вслед за Юнгом, различать личностное бессознательное и «более глубокое» вне-личностное бессознательное *. Однако это различие только по степени. Оно может быть объяснено; как это намечено у Карингтоиа, в терминах степеней вероятности. Если некая идея с большей вероятностью возникает в моем сознании, чем в каком-то ином, то она относится к моему личностному сознанию. Но если она с одинаковой вероятностью возникает как в одном, так и в другом сознании, то она относится к внеличностному, или коллективному бессознательному. В принципе, любая идея может возникнуть в чьем бы то ни было сознании, и всегда имеется какая-то незначительная вероятность этого возникновения. До того как была обнаружена телепатия, считалось, что некая идея, раз возникнув, может затем появляться только в сознании того человека, который первоначально сформулировал ее, другими словами, идеи, возникшие в прошлом опыте А, могут, затем появляться лишь в сознании А. Обнаружение телепатии показало ложность этого предположения.
Теперь было бы полезно ввести понятие поррга сознания. Если оно незнакомо моим читателям, я напомню, что слово «подсознательное» (Subliminal), используемое Майерсом й др,, есть лишь латинизированный эквивалент понятия «ниже порога сознания». Этот порог можно понимать как некий барьер или разграничительную линию между сознанием и бессознательным. Далеко не все идеи, стремящиеся войти в сознание, оказываются в состоянии сделать это. Между ними имеет место нечто вроде конкуренции, и некоторым идеям приходится оставаться за порогом сознания. Отчасти это происходит из-зМ того, что я назвал бы узостью сознания. Количество идей, которые могли бы быть осознаны кем-либо одноврёменнр? ограниченно. Но это еще не все. Идеи, которые легче других достигают своей цели,— это те идеи, которые обращены к нашим доминирующим интересам и намерениям. Те же идеи, которые противоположны этим интересам и намерениям, скорее остаются за порогом сознания. Они постоянно как бы вытесняются из сознания,
1 Юнг К. (1875—^1961) — швейцарский психолог, основатель «аналитической психологии». Одни из постулатов этой теории —существование в психике человека, помимо индивидуального бессознательного, $олее глубокого слоя — коллективного бессознательного, «архетипов», как отражения опыта прежних поколе-
ний.— Прим. пер.
259
подавляются им, хотя это, конечно, не мешает им существовать и действовать — совсем наоборот.
Теперь нам осталось предположить, что всякая идея обладает присущим ей стремлением пересекать порог и входить в сознание, если это возможно. Это аналогично стремлению каждой идеи к своей материализации. И действительно, как я попытаюсь показать, это лишь другой аспект одного и того же.
ТЕЛЕПАТИЯ
"Теперь Применим понятие порога сознания к феномену телепатии. Допустим, я получил телепатическое сообщение. Это означает, что некая идея, первоначально имевшая место в чьем-либо сознании (этот человек не обязательно осознает эту идею в данный момент), сейчас перешла в мое сознание. Чтобы это произошло, ей вначале надо пересечь порог моего сознания и выдержать конкуренцию со всеми теми идеями, которые в этот же момент стремятся совершить то же самое. Пересечение этого порога — нелегкая работа, как я уже объяснял ранее. Это нелегко даже для тех идей, которые ранее были моими собственными. Даже.мои личные воспоминания постоянно подавляются моим же сознанием, если они неприятны мне; в таком случае они могут возникать лишь в искаженной или символической форме как некие сны, например. Каждая идея, даже рожденная моей душой, должна выдержать соперничество с другими идеями, чтобы войти в мое сознание. Если к тому же это не моя идея, трудности еще больше возрастают. Думаю, теперь понятно, почему телепатия — столь редкое явление. Это потому, что очень трудно преодрлеть порог сознания. Если бы этого порога не было вовсе или его было бы легко переходить, мы постоянно получали бы телепатические сообщения. Настоящий вопрос о телепатии должен звучать не как «Почему это произошло?», а как «Почему это не происходит гораздо Чаще?». И я думаю, что на этот вопрос можно ответить. По моему предположению, каждая идея стремится войти в сознание, если это возможно. И если телепатия — подлинный факт (а я уверен, что это так), то всякая идея стремится войти в любое сознание, не имеет значения в чье. Но всякий раз, когда она пытается эхо сделать, она наталкивается на порог сознания и лишь в редких случаях ей удается перейти через него.
Не следует, однако, думать, что этот порог — одно лишь Препятствие; напротив, это некий предохранительный механизм, без которого не могла бы сохраняться наша личность. Поэтому на вопрос «Почему телепатия не происходит постоянно?» можно было бы ответить еще и по-другому. Если бы телепатия имела место постоянно, целостность личности была бы разрушена. Мы буквально не могли бы поднять эту ношу. Такое напряжение было бы непосильным для человеческой души. Целостность человеческой личности зиждется на относительно устойчивой системе интересов и целей, или, если угодно, на относительно стабильном множестве доминирующих идей. Если бы другие идеи, не имеющие ничего общего с этим множеством или даже противоположные ему, постоянно входили в сознание, вся сознательная жизнь человека
260
распалась бы. Если бы не было порога сознания, мы превратились бы в безумцев; именно таковыми мы и становимся в известном смысле, когда видим сны, т. е. когда порог сознания становится не столь жестким, как в обычном бодрствующем состоянии. По-видимому, некоторая узость и концентрация суть необходимые условия личностной самотож7 дественности; функция порога сознания как раз и состоит в том, чтобы оберегать эту самотождественность. Одно из проявлений этой функции обнаруживается в том факте, что телепатия встречается не так часто. В противном случае мы не были бы личностями, и не было бы такой вещи, как индивидуальная психика.
Все же следует добавить, что телепатия может осуществляться намного проще, чем это кажется на первый взгляд. Порог сознания иногда легче преодолеть хитростью, чем силой: Идея может скорее перейти через него, если сменит свою первоначальную форму на символическую или каким-то определенным образом преобразованную. Какой-то небольшой ее части легче проскочить этот порог, оставив за ним все остальное. Идея может смешаться с другими, более приемлемыми для сознания и в таком виде попасть в него, хотя в своем «чистом» виде она не смогла бы это Сделать. Она может .принять форму общего эмоционального тона или окраски всего состояния психики, чувства уныния или восторга, охватывающего все мышление, и таким образом проникнуть в сознание в тех случаях, когда это не получилось бы, прими эта идея форму какого-то отдельного «сообщения». Так или иначе, многие из осознаваемых нами мыслей могут частично» быть телепатическими по своему происхождению, в то время как чисто телепатических идей в нашем сознании очень мало.
Отсюда следующие главные выводы. Считая, что основной единицей анализа служит идея (а не целостная пСихика), я заключаю, что каждая идея может иметь два фундаментальных свойства: 1) присущее ей стремление материализоваться в физической форме, что объясняет ПК; 2) присущее ей стремление входить в сознание — любое сознание, независимо от того, чье оно, а не только в то сознание, которое первоначально произвело эту идею. Другими словами, каждая идея имманентно стремится перейти какой бы то ни было порог сознания. И в этом состоит объяснение телепатии. Коллективное бессознательное подобно сосуду со многими укупорками, и все его содержимое постоянно давит на все эти укупорки.
СВЯЗЬ МЕЖДУ ПК И ТЕЛЕПАТИЕЙ
Теперь посмотрим, можно ли установить какую-либо связь между телепатией и ПК. Мы уже видели, что у них есть одна общая важная черта. В обоих этих явлениях наблюдается действие идей. Конечно, эти действия выглядят совершенно различными. Вы скажете: пересечь порог сознания — это одно, а вызвать какие-то изменения в физическом мире — это совсем другое. Но я думай), что между тем и другим не такое уж существенное различие, как кажется на первый взгляд.
Прежде всего отметим, что имеются промежуточные случаи между телепатией и ПК. Телепатически воспринятая идея может выражаться в телесном поведении. Самым привычным примером является автома-
161
“тическое написание каких-либо’ слой: По-моему, так происходит в экспериментах по угадыванию карт. Часто_ бывает, что так называемый перцепиент вообще не сЬзнает то, что воспринимает какое-то телепатическое «сообщение», он только пишет какое-то слово или число, а затем оказывается, что именно оно-то и было передано. Иногда наблюдается автоматическая речь/ а не автоматическое написание, и в этом случае субъект может не знать, что он говорит; но здесь также процесс часто имеет телепатический характер, поскольку идея, выражаемай словами перцепиента, идет из иной псйхикй. Я мог бы предположить, что иногда телепатически выраженная идея могла бы проявиться в некотором символйческом действии/ каком-т6 фрагменте действия, посредством которого телепатическое Сообщение передается вовне, в беззвучном зйаке. Правда, единственной пример, который я мог бы привести, относится к довольно давним временам si имею в виду пророчество Агава, о котором сказано в4 «Деяниях апостолов». Вы помните, койечно, что этот пророк, связав себе руки и ноги поясом апбстола Павла, предсказал тому 6 ^предстоящем йреСте, что вскоре и исполнилось/Вы заметите; что тогда, когда телепатически воспринятая идея проявляет себя в телесном движении, имеет место смешение телепатий й ПК. Это ПК потому, что некая иде’я в душе А вызывает изменение В чем-то ином по отношению к мозгу А; но в то Же время это телепатия, поскольку это нечто есть материальное тело, относящееся к иному душевному образованию В, и изменение в этом теле имеет информативный характер, является передачей какого-то сообщения/4^5
. Нечто Надобное дОЙЖно иметь место в психических исцелениях «на расстоянйй»;ьёсли ЗТ9'действительно nd длинные факты. Здесь также некая идей, идущая иЗ^ужбйпсйхйкй, производит какие-то изменения В ТеЛе паДиенТа;4 йея ВйёдрЯйсЬ в сознание пациента. Это также вид смешения ПК й тёлйЙтййй^'йёуго промежуточное между ними. Можно сказать, чтхг Т£кие случаи" ближе к ПК, чем автоматическое написание йли речь/поскольку здесь не Передаются какие-либо сообщения. (Или же можно было бы сказать; что исцеление на расстоянии есть некое сообщение — «урок» самому пациенту?) Но это в каком-то смысле близко и к телепатии; faK как имеет место некий межличностный процесс; тот кусок материи, на который производится изменяющее воздействие, есть тело, обладающее собственной психикой ’.
? Интересно^ что изменилось бы в рассуждениях автора, сумей он «пред-
видеть» феноменальные эксперименты А. М. Кашпировского по исцеленцюна расстоянии посредством телевизионных трансляций? Известно, что сам А. М_ Кашпировский категорически отрицает какое бы то ни было «телепатическое» объединение своего воздействия на пациёйтов. Его метод, как он утверждает, заключается в формировании подсознательных установок у пациентов, мобилизующих регенерационные и реабилитационные резервы организма, направляемые механизмом саморегуляции на устранение соматических дефектов. Для этого нужен визуальный или слуховой контакт психотерапевта с пациентом. Впрочем, механизм возникновения установок еще недостаточно изучен. В принципе не исключено, что при определенных условиях (создание атмосферы коллективного доверия врачу) установки могут возникать и без чувственного контакта с психотерапевтом. Тогда процесс Создания установки очень трудно отличить от «классической» телепатии по внешним признакам.— Прим, пер г
Все сказанное до сих пор ведет к тому, что существуют промежуточные явления между ПК и телепатией как таковыми. Конечно, из того факта, что в реальности оба эти явления переплетаются друг с другом, не следует, что между ними нельзя, хотя бы теоретически, провести четкую разграничительную линию. Но я бы хотел пойти еще дальше и показать, что в принципе ПК и телепатия — это два разных проявления одного и того же.
То, что я хочу сказать об этом, может быть выражено двумя способами, которые, как я надеюсь, не противоречат, но дополняют друг друга. Первый способ состоит в следующем:
1. Напомню, что я приписал каждой идее два стремления: а) воплощаться в материи и б) входить в сознание всякий раз, когда обнаруживается некий порог, через который идея может перейти. Теперь можно было бы утверждать, что второе стремление есть частный случай первого. Если идея способна войти в чье-то сознание, для нее это лучший шанс реализоваться в физической форме. Ведь она сможет для этого использовать механизм идеомоторного действия. Внедрившись в сознание, идея автоматически начинает реализовывать себя посредством мускульной системы организма, если только этому не помешают другие идеи, направленные против нее. Метафорически выражаясь, если идея хочет материализоваться (а мы предположили, что все идеи действительно хотят этого), то самое лучшее, что она может для этого сделать,— это пробраться в чье-либо сознание как только представится возможность. Если сознание ее первоначального владельца по какой-то причине закрыто для нее, на время или навсегда, она стремится перейти порог другого сознания, там где это легче сделать; тогда-то мы и встречаемся с телепатией. Но с точки зрения самой идеи (если предположить, что у нее есть точка зрения), это вторжение в чужую психику явилось бы только средством к дальнейшей материализации как к конечной и фундаментальной цели. Поэтому, если принять такой взгляд на проблему, телепатия, как таковая, есть некий незавершенный процесс, полпути по направлению к чему-то иному. И это иное есть материализация идеи в физическом мире. Конечно, чистая, или классическая, телепатия — «трансференция мысли», как ее иногда называют,— относится к когнитивной стороне нашей природы. Реципиент сознает нечто, какой-либо образ, грезу или фантазию, а то и голос галлюцинаторного видения. Но, как обычно говорят психологи, когнитивная сторона нашей природы сама по себе не является исчерпывающей; познающее мышление существует не само по себе, а как условие деятельности, способной изменить среду, в которой мы обитаем. Если это верно или поскольку это верно, то это должно относиться к телепатическому познанию, как и ко всякому другому. Само по себе восприятие телепатического сообщения есть также нечто незавершенное, то, что завершается лишь тогда, когда реципиент что-то сделает с этим сообщением.
Свяжем сказанное с наиболее впечатляющим из всех телепатических феноменов — узнавание о какой-то беде. Если смотреть на подобное телепатическое явление с телеологической точки зрения, т. е. задаться вопросом, какова цель этого телепатического сообщения, ясно, что само по себе узнавание такого рода еще не конец истории. Идея, передаваемая реципиенту, заключается не просто в том, что с кем-то что-то случилось
263
(например, что некто А попал в беду или умер), но также и в том, что нужно что-то предпринять, сделать какие-то действенные шаги. Процесс нельзя считать завершенным до тех пор, пока реципиент не предпримет какие-то действия в соответствии с полученным им телепатическим сообщением.
Итак, мы обозначили один из способов, которым можно было бы показать, что два стремления, приписанные нами идеям, сводятся к одному из них. С этой точки зрения стремление к материализации является фундаментальным, а стремление войти'в чье-либо сознание — производным. Огрубляя, можно было бы сказать, что ПК — это фундаментальное сверхнррмальное явление, а телепатия — частная и незавершенная форма этого явления, незавершенная до тех пор, пока телепатически воспринятая идея не реализуется в действии.
ПК КАК ЧАСТНЫЙ ПРОЦЕСС
Но возможен и другой взгляд на обсуждаемые предметы, при котором ПК будет рассматриваться как частный и незавершенный случай общего стремления идей входить в сознание. Его можно представить как косвенный и окольный путь пересечения порога сознания. Если идея не может непосредственно войти в сознание, она все же может добиться этого косвенным путем, воплощаясь в физической среде. Физический объект или событие, в которых воплощена идея, могут быть кем-то восприняты; таким образом, идея войдет в сознание окольным путем, посредством чувственных органов. Порог сознания более проходим для чувственных восприятий, чем для мыслей или образов. В соответствии с этим воззрением, ПК — явления должны иметь символический или информативный характер; они должны быть передачами или сообщениями такого же типа, как автоматическое написание слов или автоматическое употребление знаков, и их суть должна быть отмечена или понята неким наблюдателем. Согласно такому пониманию, как раз ПК, а не телепатия, является незавершенным процессом, который завершается только тогда, когда психокинетическое явление воспринято каким-либо субъектом. Из этого следует, что идея воплощает себя в материи для того, чтобы таким образом войти в чье-либо сознание; это противоположный взгляд на движение идеи, которое, если его рассматривать с другой стороны, понимается как стремление войти в сознание, чтобы воплотиться в материи.
Поэтому проблема построения единой теории, которая охватывала бы и телепатию и ПК, по-видимому, имеет два различных решения. Если рассматривать два присущих идее стремления, может казаться, что любое из них может быть представлено как частный случай другого. Согласно одному решению, идеи стремятся появиться в каком-либо сознании, где им удастся перейти через порог сознания, поскольку они стремятся к своей материализации, и внедрение в сознание является одним из наиболее легких способов сделать это — посредством обычного идеомоторного действия. Согласно другому решению, они стремятся к материализации потому, что это самый легкий путь войти в чье-то сознание — посредством механизма чувственных органов. Каж
264
дое из этих решений по-своему верно, каждое охватывает объяснением факты. Это можно расценивать как свидетельство в пользу предположения о том, что оба стремления идей являются следствиями или результатами чего-то более фундаментального. Чего же? Я попытаюсь ответить, но мой ответ не вполне ясен мне самому и, конечно, не может считаться вполне удовлетворительным. Может быть, фундаментальное стремление идей может именоваться стремлением выразить себя. Я не буду пытаться определить слово «выразить» как-либо точнее, чем я пытался определить слово «идея». Думаю, что понятие ^выражения» является одним из фундаментальных неопределяемых понятий, используемых не только во всех психологических дисциплинах, в том числе в исследованиях психических явлений, но и в социологии. Но мне кажется, что мы в достаточной степени знакомы с этим понятием, например, когда говорим, что произведения искусства выражают собой нечто происходящее в душе художника или что слова и жесты выражают собой состояние души человека.
ВОПЛОЩЕНИЕ В МАТЕРИИ
Существует множество альтернативных способов, какими идея может выразить себя. Как ментальный образ, она может выражаться словами и жестами. Эти образы, слова или действия могут принадлежать не первоначальному обладателю идеи, но кому-либо другому; так мы получаем телепатию. По-другому она может быть выражена в галлюцинации; это также может быть телепатическим явлением, поскольку эта галлюцинация иногда переживается не первоначальным обладателем идеи, но кем-то другим. Наконец, идея может выразить себя, воплощаясь в материальном мире. Так происходит в произведениях искусства. Это же имеет место в ПК. Более того, к этому приближаются наши сны, ведь образы, приходящие во сне,— это некая промежуточная стадия на пути к полному воплощению. Поэтому самоматери-ализация идей — это один из аспектов их фундаментального стремления к самовыражению всеми доступными средствами.
Но следует упомянуть еще об одном аспекте понятия «выражение». Ведь выражение — это всегда выражение для кого-то, для какого-либо сознания. Нет никакого выражения, пока никто не осознает его. Статуя, на которую никто, даже ее создатель, не смотрцт, поэма, которую никто не читает, не достигают тех целей, ради которых они создавались. Поэтому, когда мы говорим, что каждая идея стремится к самовыражению, мы тем самым говорим, что она стремится войти в чье-то сознание. Последнее есть лишь один из аспектов стремления выразить себя. Если это верно, то и телепатия, и ПК суть проявления одного и того же фундаментального свойства идей — их стремления или потребности выразить себя доступными средствами. Но мы не должны, конечно, забывать, что коллективное бессознательное включает в себя огромное, быть может, бесконечное разнообразие различных идей, и, как правило, тенденция к самовыражению одной идеи наталкивается на сопротивление аналогичных тенденций со стороны других идей. Сталкиваясь друг с другом, эти тенденции взаимно гасятся. Это одна из причин, по
265
которым телепатия и ПК встречаются относительно редко. В этом также причина неудач тех экспериментов, в которых принимают участие скептически, настроенные люди. Действительно, скептиков не должно быть даже бреди наблюдателей. Неуспех опытов часто проистекает только из того, что общий настрой его участников был скептическим. Но это уже само по себе является еще одним проявлением стремления идеи к самовыражению. Идея отрицания — «Такого не может быть» — выражает себя тем, что мешает появлению ожидаемого феномена или, по крайней мере, затрудняет это появление. Напротив,. в обстановке, где царят вера и доверие, а не скепсис, скорее всего дело пойдет иначе. Действительно, «странным событиям» легче случиться, если все верят, что они должны иметь место.
' На этом я заканчиваю свою попытку дать единое теоретическое истолкование телепатии и ПК, которые на первый взгляд не имеют ничего общего между собой. Как я надеюсь, мне удалось привести доводы в пользу тезиса о том, что и телепатия, и ПК суть проявления одной, присущей идеям, черты — стремления или побуждения выражать себя всеми доступными им средствами.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Эта теория выглядит весьма странной, хотя, быть может, не более странной, чем объясняемые ею явления. Какой бы странной она ни казалась, мне бы хотелось еще раз подчеркнуть, что она на самом деле зависит от двух допущений, сформулированных выше: 1) личность человека разделяется на три части — дух, душу и тело, а не на две, как считал Декарт; 2) что еще более важно, в ментальной сфере фундаментальной единицей анализа выступает не индивидуальная психика, а нечто более элементарное, то, что я называю, за неимением лучшего термина, идеей; каждая идея обладает способностью быть действенной причиной.
Мне надо добавить несколько слов о ясновидении. Напоминаю, что я намеренно отложил это до конца статьи. Если изложенное здесь верно, телепатия и ПК суть проявления одного и того же. Но гипотеза, которая срабатывает на объяснение обоих этих явлений — стремление идей к самовыражению,— не подходит к ясновидению. Последнее есть нечто радикально отличное как от одного, так и от другого. Его нельзя объяснить тем, как действуют идеи. Здесь речь идет о том, как идеи приобретаются, и в этом отношении (но не в других) ясновидение похоже на обычное чувственное восприятие.. Как при телепатии, так и при ПК идеи уже существуют. Ясновидение — это способ получения новых идей. Все, что я мог бы сказать об этом сейчас, сводится к тому, что проблема требует дальнейших, более значительных исследований и в теоретическом, и в экспериментальном планах.
Price Н. Н. Mind over mind and mind over matter ч // Philosophers in Wonderland: philosophy and
psychical research. Saint Paul, 1975. P. 232—243. Первое издание вышло в 1949 г.
Перевод В. Н. Поруса
266
Комментарии
рт ТЕЛЕПАТИИ К МЕТАФИЗИКЕ ИДЕЙ И ОБРАТНО
В. Н. ПО РУ с
За полвёка, минувшие с первой публикаций этой статьи авторитетного английского психолога *, публичный интерес к таинственный явлениям человеческой психики — телёпатии, телекинезу, ясновидению й т. п,— нимало не снизился во всём мире, несмотря на скепсис й непрерывную критику со стороны «ортодоксальной» науки, не раз «разоблачавшей» парапсихологические исследования тЬ как изощренное жульничество, то как методологически ошибочные наблюдения, эксперименты и интерпретации, а также материалистической философий, атаковавшей не столько «фактологическую» сторойу парапсихологических исследований, сколько ее «идеалистическую» подоплеку (й до сих пор наиболее распространенной является формула, при помощи которой многие материалисты выражают свое отношение к парапсихологии: это область «загадочных» явлений психики, еще ждущих своего научного, то есть материалистического, объяснений, а пока"— из-за отсутствия такового — область недобросовестных идеалистических спекуляций, паразитирующих на трудностях науки). Устойчивость этого интереса вряд ли можно объяснить с однозначной прямолинейностью; скорее всего она поддерживается сложной совокупностью факторов, как интеллектуального, так^й социокультурного Планов./'Например, когнитивную социологию и культурологию.йе может ие заинтересовать проблема регулярности вспышек такого инТереса, коррелируемых с заметными изменениями духовного климата эпохи, с колебаниями «духа времени» от Пессимизма, отчаяния и разочарования в рацйонаЛ1ьййГх' трактовках исторического прогресса до сверхоптимизма, веры в неисчерпаемость человеческой природы, в новые спасительные ’ источники жизненности современной цивилизации, таящиеся, быть может, в сакральной связи глубин индивидуального сознания с бесконечностью Вселенского Разума/
Что касается нашей страны, то нынешний бурный всплеск внимания и почтения к парапсихологии и родственным ей занятиям во многом объясним еще и эффектом «взорванной плотины»: когда официальная идеология, догматизировавшая й выхолостившая интеллектуальные достижения материалистической философии и основы научного мировоззрения, сплошь и рядом подменой их мнениями научного'«истеблишмента^,' точнее, их вульгаризованн^Ми истолкованиями, наконец отказалась от цензурно-запретных функций, волны ранее отрицаемого, запретного или малодоступного хлынули на растрескавшуюся от палящего солнца сциентизированного разума духовную почву. И если миллионы людей с надеждой взирают на телеэкраны, с которых А. Чумак «заряжает» целебной силой тюбики с зубной пастой или сосуды с водопроводной
1 Г. Прайс — профессор логики Оксфордского университета, дважды избирался президентом Международного общества психических исследований, автор многочисленных работ по философским проблемам парапсихологии.
‘267
влагой, магическими пассами и многозначительной мимикой сопровождая потоки благотворной силы, для которых нет ни расстояний, ни преград, а тысячи «исцеленных» страстными свидетельствами колеблют скепсис сотен тысяч «нормальных» здравомыслящих, если английский «гроссмейстер психокинеза» усилием воли останавливает часы Вестминстера и, шутя, заводит тысячи сломанных будильников «по слову его», разнесенному от Темзы до самых окраин цивилизованного мира современным спутниковым телевидением, если в газетах то и дело мелькают сенсации о сверхсекретных исследованиях в таинственных лабораториях, где проводятся испытания таких способностей психики, которые сравнимы с мощью природных стихий или супероружия,— и все это происходит сегодня, на рубеже второго и третьего тысячелетий новой эры — то нельзя не признать за идеями, выступавшими как сенсации полстолетия назад, несомненной живучести и укорененности в общественном сознании, и в этом смысле' статья Г. Прайса до сих пор не потеряла своей актуальности.
Эта актуальность — в предлагаемых «теоретических» объяснениях сверхнормальных психических явлений. Поскольку теоретическое естествознание (и теперь, как и пятьдесят лет назад) не может или не желает стать основой таких объяснений, эту функцию берет на себя метафизика, а именно то ее направление, которое с древнейших времен было связано с субстанциональным истолкованием идеального. Телепатия, психокинез и ясновидение— загадки лишь для материалистически ориентированного рассуждения. Но стоит только предположить, что идеи обладают собственным существованием, характерными особенностями которого являются, некие «стремления»— воплотиться в материю или обрести физическую форму и войти в индивидуальное сознание, причем каждое из этих «стремлений» может рассматриваться как условие для другого,— загадки разгаданы и проблемы решены, хотя бы и на метафизическом уровне, что, конечно, неудовлетворительно для позитивистски понимаемой науки, но зато может стать важным эвристическим источником для науки, трактуемой в духе «критического рационализма» К. Поппера.
Именно последнее обстоятельство должно быть принято во внимание, когда мы задаемся вопросом: хороша или плоха данная метафизика. Немногого стоит радикальное отрицание идеалистической метафизики просто потому, что она — идеалистическая, как немногого стоит и поспешная удовлетворенность от якобы найденного «теоретического» («весьма спекулятивного», как признает Г. Прайс) объяснения загадок психики на основе такой метафизики. Конечно же, утверждения типа «Идея стремится воплотить себя в материю» или «Идея стремится выразить себя» ничего не объясняют и даже не создают видимости объяснения. Но за этими «способами выражения» можно увидеть формулировки действительных проблем, обладающих и солидной истбрией и реальной философской значимостью.
К числу таких проблем относятся: проблема существования (как она развивалась от Парменида до У. Куайна), проблема реальности (от средневековых споров между номиналистами и реалистами до современных дискуссий между «научными реалистами» и инструменталистами), проблема идеального и статуса его существования (от Платона до Э. В. Ильенкова) и др. «Материализация идей» — процесс, наблюда
268
емый нами на каждом шагу, в любой из моментов практической деятельности — допускает отнюдь не только мистическое истолкование, и даже его идеалистические трактовки могут быть вполне рациональными, как это было, например, у Гегеля или Уайтхеда. Не менее рациональна одна из глубоких мыслей, составивших духовный потенциал человечества: мир развивается к совершенству (Божественному Разуму), которое необходимо связано с воссоединением Истины с Реальностью. Наконец, известны и вполне материалистические интерпретации этого процесса, возможности которых далеко не исчерпываются примитивным повторением известного тезиса о первичности материи, порождающей такие свои формы, которые способны производить идеи и воплощать их в реальность.
Надо признать, текст статьи Г. Прайса не дает достаточных оснований полагать, что путешествия идей, «стремящихся» к своим, присущим им по природе целям, которыми «объясняются» телепатия и психокинез,— это лишь метафорический facon de parler, каким прикрывается нежелание придавать рассуждениям о сенсационных, захватывающих явлениях привкус академического занудного философствования. У читателя создается впечатление, будто автор вполне всерьез относится к мистикообразной метафизике, от которой он перебрасывает мостик к телепатии и психокинезу. Всерьез ли? Трудно сказать, если учесть еще и то несомненное обстоятельство, что автору, как видно, очень хотелось подыграть определенным вкусам и настроениям читающей публики. Да и так ли важен этот вопрос? Одно можно сказать с определенностью: элементы магического сознания легко уживаются и с изощренной метафизикой идей, и с «эмпирическими» исследованиями таинств человеческой психики, и с рациональными рассуждениями логического плана. И это очень важно понять, чтобы не впадать в соблазн наивного просветительства, полагающего, будто тьма суеверий легко рассеивается под лучами света, несомого наукой и рациональной философией.
s ... ... , . ДЖ. КЛАРК
*' ’МИСТИЦИЗМ И ПАРАДОКС? жизни :
'после смерти is;Z
'«'•-Г R. ; ’ '•? ...‘44
= '• :.-!Z СИ' ! Г л . kJ v : -A R :’’А i • .1 СЧ: '
ь /пКАК НЕКОТОРЫЕ СОВРЕМЕННЕЕ АВТОРЫ и
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ
Идея жизни после смёрти, по крайней мере, как некая логическая гипотеза, кажется сама пережила смерть множества других метафизических понятий. Это так легко объяснимо, ведь эта идея открывает необозримые возможности для фантазий: кому-то прйятно вообразить свое присутствие на собственных похоронах, кто-то тешится мыслью о будущей встрече с умершими друзьями и близкими, кому-то хотелось бы погрустить у собственного надгробия и т. п. Такого рода воображаемые картины могут быть более или менее красочны. Довольно яркую картину недавно нарисовал Дж. Хик *. Мир воскресших людей, изображенный им, столь же многообразен, как наш, хотя существует вне пространства и времени. Хотя и бестелесные, населяющие этот мир люди обладают всеми стремлениями и желаниями, кдтбрые свойственны нам, еще не переселившимся в этот мир; может быть, поэтому воскресшие люди ничуть не затрудняются, когда им надо узнать самих себя или других. Все это нарисовано столь уверенной рукой, так похоже на нашу действительность, что нетрудно перепутать свои - впечатления — находимся ли мы еще в этом мире или уже переселились в иной.
Совеем другую, не столь яркую картину предлагает нам П. Стросон в своей книге «Индивидуалии». Можно представить, полагает он, что людям как-то удалось бы пережить свою смерть, но такое существование никак нельзя уподобить нашим обычным воззрениям на жизнь, ибо это было бы крайне одинокое и безрадостное бытие, в котором если бы и сохранились какие-то переживания, мысли и воспоминания, но не было бы никакой возможности поделиться ими с кем бы то ни было, и нельзя было бы даже пытаться хоть что-нибудь изменить в мире 2.
Пожалуй, самая напряженная проблема, связанная с понятием «жизни после смерти», заключена в том, чтобы понять, каким образом, пройдя сквозь игольное ушко смерти, человеческая личность все же могла бы считаться той же самой личностью, да и вообще — личностью. Понятно, что эта проблема становится тем острее, чем фантастичнее изображения этой «жизни». Например, картина, изображаемая Стросоном, не только мрачновата, но и противоречива: ведь интуитивно нелег-
1 Hick J. Religious statements as factually significant // The Existence of God. N. Y., 1964.
2 Strawson P. Individuals. L., 1959. P. 115—116.
270
ко согласиться с тем, что, пережив смерть моего тела, моя способность к созерцанию и воспоминанию могла бы с каким-либо основанием считаться «мной». Можно было бы сказать, что те тени, которыми он населяет потусторонний мир, оказались бы слишком призрачными, чтобы их можно было опознавать. Более подробную картину Хика, наверное, нельзя упрекнуть в том же самом, но в его изощренных рассказах о том, как люди переходят в потусторонний мир и обитают там, есть весьма существенный недостаток: я бы хотел рбратить внимание на то, что обитатели этого мира, в изображении Хика, остаются людьми, даже слишком людьми. Я не хочу этим сказать, что мы должны априорно предполагать, будто травматический опыт смерти обязательно изменяет личность до неузнаваемости — хотя в таком предположении есть свой резон,— но, по-видимому, смерть все же слишком значительное событие, чтобы она могла быть «пережита» просто так, как некий неопределенный рубеж бытия.
Конечно, если смотреть с точки зрения теологии, такое полувыживание вряд ли имеет сколько-нибудь значительный смысл. Насколько я понимаю, люди, верующие в бессмертие души и видящие в этом благо, находят в этой вере поддержку и блаженство, ибо она производит в их душах благотворные изменения. В теологическом мировоззрении масс или в метафизических доктринах о бессмертии эта идея выступает не просто как некая привлекательная гипотеза. Она придает самой жизни некий пафос и смысл, без которых жизнь не имела бы оправдания. Ведь если смерть тела обрывает и всю жизнь, то страдания и горести последней оказываются напрасными, тогда как мысль о вечной жизни не только утешает человека в его земных заботах и сомнениях, но, может быть, дает ему рациональное оправдание этих забот. Но небеса, изображенные Хиком, не обещают ни такого оправдания, ни блаженства. Они просто дублируют наше бренное бытие со всеми его несчастьями, не давая даже надежды на вечное забвение, которым могло бы, наконец, завершиться бесцельное существование. В итоге мы получаем еще одно описание того, из чего и проистекает вся проблема.
Может показаться, что мы слишком несправедливы по отношению к Хику. Да, его мир воскресших людей слишком похож на наш земной мир, но ведь он наделяет этот мир двумя отличиями: во-первых, этот мир располагается в ином пространстве, и между тем и этим мирами нет никакой пространственной связи, а во-вторых, обитатели потустороннего мира обладают телами, которые в точности повторяют их прижизненные телесные характеристики за одним лишь исключением — эти тела не являются физически материальными. Правда, не совсем ясно, в каком смысле этот мир действительно качественно отличается от нашего, поскольку, утверждая, что тела его обитателей во всем идентичны тем телесным оболочкам, какими они, обитатели, обладали в своем земном существовании, кроме того, что эти тела не состоят из физической материи, мы говорим нечто не вполне осмысленное. «Быть физически материальным» — это не какое-то свойство, которое можно отнять или добавить объектам, вроде слоя краски. Но можно предположить, что Хик, если бы ему пришлось еще поработать над своей картиной, внес бы в нее и еще какие-то отличия существенного характера, в частности, он, наверное, признал бы, что в мире воскресших людей страдания
271
и смерть уже не преобладают. Такой мир, с точки зрения того, кто уверовал бы в него, был бы лучше нашего и вполне возможным.
Но тут перед нами встают трудности. Если говорить о преодолении смерти, то бесконечное существование не обязательно должно считаться чем-то лучшим по сравнению с нашим земным бытием и даже может быть чем-то несравненно худшим, принимая во внимание его невообразимую длительность. Нельзя также считать такое бесконечное бытие чем-то самообоснованным, ибо вечное самодвижение жизни, как мы знаем, подвержено тем же пессимистическим возражениям, какие направляются против обычного конечного бытия. Если говорить о страдании, то «бытие в страдании», подобно «физически материальному бытию», также не является каким-то свойством, которое можно добавить или отнять у мира, оставив при этом все остальное без изменения. Можно еще рассматривать как некий особый случай боль физическую, ибо хотя она и выполняет биологическую функцию как система предупреждения организма, но все же при некотором усилии воображения мы moi*ли бы представить некую иную систему, выполняющую ту же функцию, но не причиняющую страданий. Но если взять боль нефизическую, которую иногда называют «духовными муками», то ее никак нельзя устранить без того, чтобы в мире произошло разрушение основ человеческого бытия. Если уж вдаваться в объяснения, их можно было бы сформулировать следующим образом: «духовные муки» существуют не для того, чтобы стоять на страже доброго самочувствия человека как физическая.боль; страдание души логически необходимым образом связано со всеми видами собственно человеческой деятельности (тогда как физическая боль связана с деятельностью лишь случайным образом). Упрощая и сводя к минимуму рассуждения на эту тему, можно сказать, что быть человеком — значит быть способным к рациональному выбору и, следовательно, быть способным к трезвой оценке реальности вместе с оценкой стремлений, желаний, потребностей и т. п., соотносящихся с этой реальностью. Когда человек стоит перед выбором и оценивает различные возможности, сопоставляя реальность со своими желаниями, в результате он может прийти к одному из следующих трех исходов: во-первых, его оценка реальности окажется неверной, во-вторых, предпринятое действие не достигнет своей цели, в-третьих, если цель достигнута, она может не удовлетворить того, кто к ней стремился. Иначе говоря, в мире, который более или менее похож на наш земной мир, по крайней мере, некоторые типы страдания неизбежны для существ, совершающих рациональный выбор.
Модель Хика с этой трудностью явно не справляется. В ней нет ничего, что позволяло бы видеть в воскрешенном мире бытие, избавленное от страданий и потому более желательное, чем наше земное. Если в этом мире просто нет физических страданий, то этого явно мало, ибо люди представляют себе потустороннюю жизнь как осуществление гораздо более глубоких изменений по сравнению с бренностью земного существования. Но устройство космоса, во всех деталях совпадающее с настоящим, но не затрагивающее наиболее фундаментальные человеческие проблемы, непригодно и для решения проблемы бессмертия. Более того, те, кто смотрит на земную жизнь как на юдоль страданий и разочарований, часто находят причину этого в еще более фундаментальном обстоятельстве — в том, что мы живем в мире преходящего
272
и временного и потому неспособного дать нам полное и совершенное удовлетворение. Оно было бы возможно, надо полагать, лишь в мире, где время не скрывает своей завесой цели нашей деятельности и где сама жажда успокоения наших желаний и влечений уже утолена.
Можно ли представить себе такой мир, не впадая в противоречия, сказать трудно. Во всяком случае, он как будто напоминает то, что христиане называют «небесами», а буддисты — «нирваной». В этом мире не должно быть многого, что составляет неотъемлемую черту земного мира со всеми его страданиями, и этому условию не удовлетворяет мир, нарисованный Хиком. Таким образом, можно заключить, что его модель для решения проблемы тождественности человеческой индивидуальности вынуждена просто повторять характеристики обычного земного существования, что делает ее бесполезной.
Этот недостаток как будто удается исправить при более сдержанном изображении «жизни после смерти». Так, в картине, рисуемой Стросоном, страдание, необходимо присущее пространственно-временному миру человеческого бытия, в значительной мере преодолевается. Здесь больше нет ни людей, ни вещей, которые могли бы помешать моему выбору, да и выбирать мне почти нечего. Как уже отмечалось, такому существованию не позавидуешь. Быть может, кто-то, побывав на собственных поминках, раскается в том, что сделал, или пожалеет, что ему нечего делать со своим раскаянием, кроме как поразмыслить над ним. Во всяком случае, возможность страдания остается такой же, как и в мире телесного существования, хотя понятие страдания становится более узким. Кроме того, существование в этом мире, куда человек вступает после своего земного бытия, крайне бессмысленно, и трудно понять, как мржно считать этот мир чем-то лучшим по сравнению с земной жизнью, так сказать, апофеозом последней. Вообразите призрак Стросона, жаждущий избавиться от гнетущих его воспоминаний о страданиях на земле! Но если бы даже мир, изображенный Стросоном, обещал некое блаженство и имел бы какой-то смысл, все же он оставался бы перед той же трудностью, какая выступает камнем преткновения для более изощренных картин потусторонней жизни (в которых центральное место отводится понятиям «чистого Я», потокам сознания, клубкам воспоминаний, сгусткам интеллекта или воли и т. д.),— а именно проблемой связывания воедино разрозненных критериев самотождественности человеческой личности. Независимо от того, удалось бы в рамках такой картины показать, что освобожденные от телесной оболочки свойства этой личности обладают более совершенным бытием, или такая задача оказалась бы невыполнимой, вообще неясно, что можно сказать о переживаниях, воспоминаниях, решениях, желаниях и чувствах личности, если она не связана с действующим и чувствующим организмом.
Таким образом, когда мы говорим о «жизни после смерти», перед нами неизбежно возникает парадокс: либо мы входим в потустороннюю жизнь с полной экипировкой из своих духовных и физических характеристик и эта жизнь более или менее подобна нынешней, «посюсторонней», либо нам удается захватить с собой лишь некоторое неопределенное множество душевных свойств; так или иначе, но перед нами остается нерешенной та самая проблема, ради решения которой мы прибегаем к понятию «жизнь после смерти»,— проблема, состоящая в том, можно
273
ли видеть в этом понятии нечто соответствующее нашим представлениям о достойном и счастливом завершении земного пути в начале бытия, противоположного ничтожеству и бессмысленности бренного существования. Первое решение только переформулирует эту проблему, второе приводит к исчезновению того самого личностного бытия, разгадывая тайну которого мы и выдвигаем это решение. Существует ли третий путь? Возможно ли такое представление об инобытии, которое соединило бы в себе предпосылки первых двух решений, то есть допускало бы в мир за гранью обыденного существования не тени людей, но личности, для которых эта иная жизнь была бы наполнена смыслом? В следующем параграфе мы рассмотрим такую возможность.
МИСТИЧЕСКОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ КАК МОДЕЛЬ
Решение указанной проблемы может быть подсказано мистическим опытом. Вначале поясним, что здесь имеется в виду.
Было бы заманчиво попытаться решить парадокс, апеллируя к чрезвычайной расплывчатости понятия личности, которая как будто позволяет именно на гранях его содержания свободно маневрировать различными нюансами смыслов. Можно ли говорить, например, о личности эмбриона, идиота или человека с расщепленным сознанием? Ясно, что на такой вопрос нет однозначного ответа. Но разве не логично было бы предположить, что личность в бестелесном бытии все же в большей степени является личностью, чем вполне телесные идиоты? Но как бы ни логично было такое предположение, мы все же не вправе прибегать к нему, ибо это означало бы, что мы слишком произвольно используем понятие, расширяя его смысл по своему усмотрению. Вообще говоря, для того чтобы осмысленно употреблять некоторое эмпирическое понятие, выводя его за рамки обыденного, необходимо нечто подобное тому, что Кант называл «схематизмом». По Канту, если опустить детали его рассуждений, понятие остается пустым и бессодержательным, пока» наше воображение не создаст схематическую репрезентацию этого понятия, что дает правила для его использования. Например, если бы Фрейд, столь значительно расширявший понятия «мотивации», «интенции», «влечения» и др., основывался только на нечеткости смысловых границ этих понятий, его теория бессознательного могла бы отвергаться нами как совершенно произвольная. Очевидно, что для обоснования расширительного применения этих понятий ему понадобилось дать примеры (или, по крайней мере, воображаемые описания) человеческих поступков, которые, вопреки господствовавшим до этого мнениям, могли объясняться при помощи этих понятий; мы знаем, что такими примерами насыщены многие работы Фрейда.
По-видимому, нам предстоит сделать нечто подобное. Конечно, нам не удастся указать на примеры бестелесных личностей так, как Фрейду удавалось (в известном смысле) указать на бессознательные влечения, но мы могли бы указать на примеры неких переживаний, знакомых, по крайней мере, некоторым обитателям нашей планеты, переживаний, которые, хотя испытывались людьми, не лишенными своей телесной
274
оболочки, могли бы рассматриваться как схематическое отображение Такого чисто духовного опыта. ТШеййо такую ро Дь я Отвожу ййС^и^ес-кб^^^ашы<; ’.7
; Теперь нйдо утдчЙйТь, ч^о мыйднймаем пдд'Ший^йф^'п^ёЙ-ванйёьЫ. ЗтйЙг &овом; разумеется, ’ МЙглй бы нйыйатпьёя ШтЙые ра&ий-ййе ^е^е^ивИййя’ jfto дёй,: йб тема^ которой мы зйййЫ if этой ciWie, пбз^бляёт нам оставить в ётороне почти rice многообразиекакого рода переживаний, остановившись только на одйом из них, на чувстве, которое часто описывается как единств о и гармония с универсумрм^Эхр пёре^ййаййё; ТмнОгобратно воспро%ДЙ5ЙиМоё й ^аВЙЧнйк^ кбн±ейётах, рёлйгйдзйых и нёрЙлйГЙВЙых, войй'чньЙ и заййдйЙХ, "возможно, истекает из чувства отчукдейностй*иразДелейносТи ййДййиЖ по отношению к миру, из боли и отчаяния, следующих за этим чувством. Мистическое переживание, о котором мы ведем разговор, выступает как некое радикальное снятие этого отчуждения. В этом чувстве как бы исчезает пропасть между личностью индивида и миром, ощущение заброшенности и связанные с* ним чувства отчаяния и тоски гаснут, и все многообразие физического мирапр мистическом переживании сливается с душой человека. В особенности чувство разделенности вещей, среди которых помещается й человеческая жизнь, уходит и замещается ощущением единства и покоя, гармонии со всем сущим. Конечно, могут быть различные степени этого единства и согласия с миром. На самом низком уровне такое ощущение вряд ли можно было бы назвать «мистическим» — такого рода ощущения знакомы, наверное, каждому из нас, й уж, конечно, наверняка многим. Это переживание, в котором человек ощущает тесную связь с другими людьми, например любовь или какие-то иные формы совместного чувствования или действия. Более специфическое мистическое переживание — хотя мы не всегда называем его именно так — может возникать в эстетическом созерцании, когда мы так поглощены музыкальной мелодией или красотой живописи, что утрачиваем всякое ощущение пространства и времени в реальной жизни. Наиболее характерный эстетический мистицизм сйязан, конечно, с любованием природой, овладевающим всей душой человека. Нетрудно указать примеры так называемой «естественной мистики», назвать имена Вордсворта, Рэмбо и Пруста — тех, кто независимо от религии наслаждались и постоянно воспевали состояния блаженного слияния с природой. Общее для всех таких состояний — это чувство, когда человек больше не отделен от мира и в своем воображении сливается с объектом созерцания. А. Теннисон говорит р таком состоянии^ что, когда «угасает сознание индивидуальности, оно растворяется и расплывается в бесконечном бытии, и в этом нет ничего неясного, напротив, это яснее любых слов... когда сама смерть — это почти забавная невозможность, когда утрата личности (если человек был ею) кажется не концом, а началом подлинной жизни» ’.
Слияние с природой и потеря чувства разъединенности вещей часто сочетаются с ощущением вневременности, переживанием, которое иногда называют «мгновение вне времени». Например, Т. С. Элиот в своих
1 Цит. по: Zachenner R. С. Mysticism Sacred and Profane. Oxford, 1957. P. 36—37.
275
«Четырех квартетах» пытается выразить это ощущение во многих прекрасных строках. В романе «Волшебная гора» Т. Манн говорит о мгновении вне времени такими словами:
«Мы идем, идем... Долго ли? Далеко ли? Стоя на месте — идем вперед. Ничто не меняется при нашем шаге, там — все равно что здесь, раньше :— все равно что теперь и потом, в безмерном однообразии пространства тонет время, движение от точки к точке — уже не движение, тут властвует тождество, а там, где движение перестает быть им, там времени уже нет»
Быть может, эти примеры покажутся вымыслом художников, а не точным описанием какого-то переживания. Но вот слова одного из «естественных мистиков» XIX в., Рихарда Джеффриса, какими он описывает одно из таких переживаний:
«Й вот она — вечность. Я — в ее средоточии. Солнечный луч находит меня, и я подхвачен им — как бабочка, уносимая пронизанным светом ветром. Больше не будет ничего — все здесь и теперь. Вечность — здесь, вот в этом холмике, на этой земле. Я существую в ней» * 2.
Переживания такого рода сплетены многими нитями. Отнесем к ним и чувство единства, и сопутствующее ему ощущение, когда пространство и время стягиваются в точку, исчезновение двойственности субъекта и объекта, угасание или полное отсутствие ощущения своего отдельного существования, блаженство и гармонию, идущие от прекращения всех влечений и разочарований, и особенно чувство невозмутимости, сводящее на нет страх боли и смерти.
До сих пор я рассматривал такие переживания вне религиозных и метафизических контекстов, но те же связанные между собой черты характерны и для описаний тех переживаний, которые испытываются религиозными мистиками и святыми. Наиболее яркий пример — буддизм. Так называемый буддийский «Путь Просветления» — попытка избавления от желаний и стремлений — необходимо связан с преодолением ощущения множественности мира вещей и утратой чувства своего обособленного существования в пространстве и времени. Пока мир понимается как нечто существующее вне субъекта, он остается объектом желаний, а следовательно, и страданий, и только когда эта проти-вопрставленность снята, когда субъект и мир более не разделены, желания и связанные с ними страдания исчезают. Состояние души, более не находящейся под властью своих желаний и сливающейся с миром, буддисты называют «нирваной». Это понятие не входит в контекст какой-либо космологической теории, но его смысл раскрывается в практике медитации, сочетаемой с определенным физическим и духовным воспитанием, необходимым для достижения определенного состояния созерцательности. Это состояние связано с полной и блаженной невозмутимостью, не колеблемой ни чьим-либо духовным воздействием, ни предметами и событиями внешнего мира. Оно достигается длительной концентрацией внимания на каком-то конкретном объекте и постепенном устранением из сознания каких бы то ни было мыслей или чувствен-ных идей. Примерно такова же мистическая доктрина «Упанишад».
’ 1 Манн. Т. Собр. соч. М., 1959. Т. 4. С. 2S7.
2 Zachenner R. С. Op. cit. Р. 47. Ряд описаний переживания «мгновения вне времени» можно найти в книге: Happold F. S. Mysticism. L., 1963.
276
Центральный пункт мировоззрения, выраженного этой доктриной,— «Ты еси то» (Tat twam asi). В нем заключена мысль о не подлинной реальности разделенных «Я» и мира, утверждается высшее единство всего сущего. Знание об этом единстве также является итогом не дискурсивного мышления, а аскетического созерцания Аналогичные идеи мы находим в даосизме Лао-цзы и Чжуан-цзы, имевшем свою, независимую от индийской философии историю развития. В этом учении центральное место также занимает идея гармонии и единства с миром, достигаемых человеком путем созерцания и освобождения от страстей, «посредством внутреннего переживания, в котором человек и мир сливаются в одно целое» 1 2.
Религиозная мистика развивалась также и на Западе, дав ряд прекрасных описаний субъективного переживания, аналогичного описанному выше. Я приведу здесь только две цитаты, одну из Плотина, другую — из Мейстера Эккарта:
«Человек изменяется, он более не является самим собой, ни чем-то принадлежащим самому себе; он сливается с Высшим, погружается в него; лишь мысленное усилие могло бы разделить его с миром... но вот уже нет ни движения, ни страсти, ни внешних влечений... разум, интеллект и само «Я» не имеют более четких границ... все сущее находится в равновесии и человек не склоняется ни к чему-то вне себя, ни обращается вовнутрь себя; постоянно покоясь, он сам становится покоем...»
«До тех пор пока душа созерцает некие формы или даже самое себя как нечто, обладающее формой, она несовершенна. Лишь когда все имеющее определенную форму извлечено из души, и она созерцает только Высшее Единое, тогда чистая сущность души'Прикасается к чистой бесформенности, сливаясь с сущностью божественного Всеединства... Какое благородное величие в способности души высвобождать свою сущность из-под власти внешних влияний и призраков различия между нею и Высшим!.. Тогда она вверяет себя одному лишь Единому, обретая свободу от суеты и МниМой предметности, свободу, в которой исчезают все определенности и все свойства и остается только Единое. Оно и дает нам блаженство» 3.
Так мы получаем схему-модель, обладающую двойным преимуществом. Во-первых, она позволяет нам говорить о неизвестном в терминах известного. Это всегда было труднейшей проблемой для метафизики — Как осмысленно рассуждать о том, что не может быть объектом непосредственного эмпирического наблюдения: на мой взгляд, мистическое переживание дает нам схему воображения, via analogies 4, применяя которую Мы могли бы придать некий смысл тому, что лежит
1 Эта мысль выражена в «Чхандогье-Упанишаде», когда Уддалаки, поучая сына, убеждает его в тождестве «Я», атмана (творца мира) и брахмана (высшего субстанционального начала всего сущего); дсознание этого тождества — высшее состояние человека, личность которого растворяется и сливается с мирозданием (см. Чхандогья-Упанишада. М., 1965. Разд. 4. Гл. 12).— Прим. пер.
2 Chang Chung-guan. Creativity and Taoism. N. Y., 1963. Sh. 5.
3 Цит. no: Ducasse C. J. A philosophical scrutiny of relioion. N. Y., 1953. P. 283; Otto R. Mysticism East &West. N. Y., 1957. P. 59.
4 via analogica (лат.) — путь аналогии.— Прим. пер.
277
за пределами житейского опыта. При этом наше положение даже лучше, чем у ап. Павла, каким он предстает перед нами, когда «встал с земли и с открытыми глазами никого не видел» (Деян. 9,8), ибо хотя мы и не видели того, что лежит за этими пределами, но видели (вернее, кое-кто из нас видел) нечто подобное этому. Правда, можно было бы заметить, что модели Хика и Стросона также пытаются ойисать нечто неизвестное, в терминах известного, но как я уже говорил, сама эта известность превращается у нйх в недостаток модели, поскольку миры, изображаемые .В этих моделях, либо копируют наш мир, либо чрезвычайно подобны ему, не имея собственного своеобразия. С другой стороны, может показаться, что и наше tertiinii quid’ хотя и не копирует земное бытие, но связано с утратой его многокрасочности. Можно с уверенностью сказать, что многие верующие в потустороннее существованиене согласились бы с таким мйром; здесь можно всйомнить Дж. С. Милля, который в соответствий с широко распространенным мнением полагал? что единственным" разумным доводом "в пользу загробного существования моглабы служить надежда йа соединение с Теми, кого мы любим и кто любил нас в этом мире. '
Но здесь следует сказать о второй и, мбжет быть, важнейшей черте Нашей модели. Если, попросту говоря, потусторонняя жизнь есть нечто подобное мистическому переживанию и потому, говоря о ней, мы не вправе использовать представления, связанные с. пространственно-временным бытием, а также: с земными Надеждами и разочарованиями, влечениями и желаниями, поскольку Для всего этого в этой жизни нет никакой осмысленной возможности/ Ведь в потустороннем мире нет не только тех условий, при которых человек мог бы испытывать страдания, Но исчезает сама способность страдать или жалеть о чем-либо. Как Ни приятна надежда на встречу с возлюбленной, которой вдохновлялся Милль, нет никакой гарантии, что в послеземном бытии любовь будет вечной, ибо,, перенеся в него свое незыблемое счастье, любящие встретят там и все земные огорчения, рано или поздно разрушающие все союзы и надежды. В наше! же модели счастье не может быть разрушено. Как заметил.Витгенштейн, «проблема жизни решается тем, что исчезает сама проблема».
ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ МОДЕЛИ
Теперь пора рассмотреть кое-какие трудности, неизбежно встающие перед нами, если мы принимаем предложенную модель. Прежде всего нам следует определить, на каком языке мог бы быть выражен опыт мистического переживания. Этот вопрос надо рассматривать с разных сторон. Без сомнения, первое критическое возражение против представленных здесь рассуждений могло бы состоять в том, что они основываются на крайне сомнительном предположении, будто во множестве , человеческих переживаний такого рода имеется некое сходство. Было бы верхом нелепости, мог бы'продолжить наш критик, воображать, что опйсания так называемых мистических переживаний являются
1 tertiam quid (лат.) — нечто третье.— Прим. пер.
278
«чистыми» или объективными. На деле же язык такого рода описаний пронизан мировоззренческими предпосылками тех, кто их делает. От такой критики нельзя отмахнуться. Если наш «схематизм» представить как метафизическую или религиозную доктрину, целиком или по большей мере, то нам пришлось бы задать тот же вопрос, на который следовало бы вначале ответить; нам пришлось бы допустить, что такие описания должны быть объективны в той мере, в‘ какой это возможно для таких описаний. Нов действительности объективность такого рода описаний может быть установлена достаточно адекватно. Во-первых, если взять примеры из восточных учений, было бы неправильно отделять эти учения от мистического опыта, так, будто вначале идет умственное постижение этих учений, и только затем они якобы находят подтверждение в эзотерическом опыте. В некотором смысле такие учения и есть опыт. Иначе говоря, опыт есть необходимое и достаточное условие их понимания. Познание, достигаемое при помощи этих учений, не есть познание чего-то, находящегося вне познающего,— это есть не что иное, как состояние невозмутимого созерцания. Ничто другое не познается таким образом. Конечно, космологические теории могут развиваться как некое продолжение развития мистической традиции, но было бы ошибкой предположить, что мистический опыт мог бы стать следствием принятия неких космологических теорий. Вполне возможно, что сами учения развивались для того, чтобы объяснить такие переживания, и что всеобщее сходство последних могло бы в свою очередь объяснить заметные совпадения между космологическими теориями, возникавшими в различных культурах. Надо еще заметить, что мы основываемся не только на описаниях переживаний религиозных мистиков, но также и на суждениях «естественных мистиков»: характерно, что, несмотря на очевидные различия концептуального плана, между этими описаниями имеется поразительное сходство.
Однако можно все же настаивать на том, что эти аргументы не срабатывают на более глубоком уровне. Если мистические переживания доступны далеко не каждому человеку, то беспристрастный наблюдатель не может проверить то, о чем говорят мистики, и, действительно, их рассказы как будто выходят за рамки осмысленного. Это серьезная проблема, и здесь мы можем только сделать несколько замечаний, нащупывая стержневую мысль ответа на это возражение. Нельзя отрицать, что язык, которым мистики описывают свои переживания, как бы подходит к самому краю осмысленности. Как говорит Т. Элиот,
Веревки слов натянуты, Трещат и вот-вот лопнут от натуги
Но нельзя сказать, что эти описания вовсе бессмысленны. Конечно, мы не можем вполне понять их, если не пройдем сами по пройденному ими пути, и все же многое в их словах улавливается нашим пониманием настолько, что мы как бы узнаем нечто не испытанное нами. Отнюдь не все в этих словах абсолютно чуждо нам. Между общими для всех людей
1 Eliot Т. S. Burnt Norton. В этом стихотворении говорится о переживаниях вневременных состояний. (Перевод мой.— В. П.)
279
ощущениями гармонии и единства с миром и фантастически расцвеченными мистическими переживаниями нет непроходимой пропасти.
Поэтому язык мистики имеет понятную нам сердцевину. Конечно, слова этого языка работают в нашем сознании не так, как привычные описания эмпирического опыта, но мы все же способны ухватить их смысл, чтобы затем связать его с известными нам значениями слов, работающих в определенном концептуальном «каркасе». Это подтверждается теми фактами, которые говорят, что между описаниями эзотерических переживаний, взятыми из совершенно разных источников, имеется очевидное внешнее сходство, и было бы странно, если бы мы не предположили то же сходство между самими описываемыми переживаниями. Иначе говоря, резонно допустить, что здесь мы встречаемся с универсальной чертой человеческого духа — стремлением к миру, гармонии и единству с универсумом, выражающимся в ощущении иллюзорности различий между собой и природой, иллюзорности потока времени и разделенности вещей, чувстве целостности всего сущего. Все это, по-видимому, говорит о том, что мистические переживания свойственны не только избранным, но доступны многим людям.
Можно было бы упомянуть и о других возражениях, продолжающих ту же мысль, но они не столь значительны, и потому мы можем перейти к другим, более важным. Читатель скорее всего уже отметил, что мистическая модель слишком неопределенна и схематична и потому подвержена критике, подобной той, какая выдвигалась против модели Стросона. Разве мы не допустили в потусторонний мир лишь тени живых, прошедшие сквозь игольное ушко смерти, но вряд ли сохранившие то, что мы называем «личностью»,— ту самую «личность», какой она была в земной жизни? Конечно, в нашей модели представлено бытие, несравненно превосходящее обыденное существование. Это бытие в блаженстве (именно так о нем и говорят мистики), когда ни смерть, ни страдания, ни какие-либо превратности судьбы уже не имеют никакого значения, и это служит оправданием наших представлений о нем. Но в то же время мы осознаем, что постулируемое блаженство невозможно для существ, остающихся «личностями», ибо для его вкушения необходимо, чтобы личность исчезла, утратила свою индивидуальность, поглощаясь величественным цедым, Универсумом. Не слишком ли высока плата за столь радикальное решение проблемы жизни!
На это можно ответить по-разному. Может быть, скорее всего напрашивается ответ, что сами мистики, как правило, не видят в самоубийстве альтернативу «нирване»: вряд ли имело бы смысл идти по длинному и трудному пути самосовершенствования и самоограничения, если бы результат мог быть достигнут одним ударом кинжала. Как заметил А. Шопенгауэр, «холодные призраки Орка манят человека лишь тем, что обещают ему тихую заводь покоя». Отметим еще и тот факт, что в описаниях своих переживаний мистик говорит о себе и благодарит за милость, явленную ему, а не Единому, Мировой Душе или своему безжизненному трупу. Он говорит о своем переживании, что не имело бы смысла, если бы это не было переживанием кого-то, и этот «кто-то» не был той самой личностью, к которой относится описание этого переживания. Человек, стремящийся слиться с универ
280
сумом, желает этого состояния для себя, а не для кого-то или чего-то иного.
Есть и более важные аргументы. Действительно, словарь мистического языка как будто говорит об исчезновении не только «Я», но и мира, и по этой причине inter alia 1 мистике иногда приклеивают ярлыки «негативности» или «нигилизма». Но такое отношение к ней основано на заблуждении. Дзен-буддисты, например, которых часто упрекают в «нигилизме», рассматривают достижение того, что они называют «самодостаточной независимостью», не как бегство от изнурительной жизни, полной страданий и зла, но как попытку наиболее полной жизни. Дао-ситские мистики точно так же полагали, что в обычном существовании человек глух и слеп по отношению к ценности и красоте жизненного мира, который становится подлинной реальностью только тогда, когда людям удается спокойное единение с природой. Более того, даосисты признавали, что это состояние может быть достигнуто только тогда, когдй человек полностью освобождается от зависимости от самого себя, от чувства разделенности с природой и полностью реализует свои творческие силы.
Конечно, не все мистики думали именно так, но идея, общая для большинства из них, состоит в том, что мистическое переживание есть не разрушение своего «Я», а высшая степень самоутверждения, самоосуще-ствления «Я» в его наиболее достоверной «реальности». Все центральные понятия мистических учений — «освобождение», «просветление» и др.— говорят именно об этом. Со стороны может казаться, что мистическое переживание ничем не лучше смерти, но человеку, находящемуся внутри мистического мировоззрения, это переживание всегда является как путь к высшему жизнеощущению. И для него мир обыденного опыта, мир «рабства», в котором прозябает человеческое «Я» — это сумеречное существование по сравнению с мистическим взлетом чувств, знаменующим всю полноту реальной жизни. На той же позиции стоят и христианские мистики. Так, Мейстер Эккарт, сравнивавший мистическое переживание с благовестью, утверждал, что оно в равной мере является и отождествлением человека с Богом и утверждением высшей полноты индивидуальной жизни 1 2. Не будем здесь обращать внимания на то, что такие сравнения скользят по слишком тонкому логическому и теологическому льду; нам важно лишь подчеркнуть, что в мистическом опыте чувство единения со всем миром не исключает ощущения личностной самотождественности. Даже наоборот, многие системы мистического мировоззрения необходимым образом соединяют в себе оба эти чувства, сопутствующие друг другу.
И наконец, еше одна проблема, которую мы уже затрагивали выше. Мы уже отмечали, что, если смотреть на бессмертие сквозь призму личностно-субъективного переживания, оно не только придает смысл идеи «жизни после смерти», но и выступает как привлекательное решение проблемы «смысла жизни», если учесть, что обе эти идеи всегда были тесно связаны между собой. Но если бессмертие — это вечное бытие, наступающее после земного существования, но отличающееся от
1 inter alia (лат.) — между прочим.— Прим. пер.
2 Otto R. Op. cit. Ch. 4. P. 210—211.
281
последнего только большей степенью самоотречения и аскетизма, то мбжно было бы сказать, что от такой награды за земные труды легче отказаться, чем принять ее. Дж. С. Милль скорее всего говорил от имени большинства простых верующих, когда представлял грядущую послеземную жизнь как некое продолжение всего самого лучшего, что мы имеем в посюстороннем бытии. Но как я пытался показать в предшествующих рассуждениях, такое понимание ошибочно двояко: во-первых, оно связано с допущением страданий, от которых эта послеземная жизнь должна быть избавлена, и во-вторых, в такой жизни трудно увидеть некий рациональный апофеоз земного существования. Только модель, аналогией для которой служит субъективно-личностное переживание этой идеи, может одновременно предложить удовлетворительное разрешение этих затруднений и дать некоторое подобие решения проблемы личностной самотождественности. Конечно, тот, кто верует, вправе верить во что ему угодно, но только эта модель могла бы последовательно согласовать условия решения той проблемы, ради которой, собственно, и выдвигается эта модель.
Конечно, все же можно было бы возразить, что предложенное мною решение относится только к той проблеме, какая существует для меня, но не для другого — проблема верующего может быть иной, например, для него может не иметь смысла то, что я назвал «рациональным апофеозом»,— и потому ему дела нет до моего решения. Или философ, который стал бы размышлять над тем, какое отношение имеет вся эта дискуссия к проблемам, имеющим место в системе его понятий,— как и верующий, он, конечно, скорее, займется своими собственными задачами. Но верующему мы могли возразить, что если его понимание «жизни после смерти» заключает в себе нечто большее, чем жизнерадостный миф, то сама проблема, как и ее решение, должна следовать некоторым требованиям. Если все дело только в «жизни после смерти», то таким условиям удовлетворяет и мир воскресших, нарисованный Хиком, но этот мир, в основном дублирующий земную жизнь и не предлагающий никаких принципиальных изменений в основах бытия, был бы лишь любопытной фантазией и вряд ли имел бы какое-нибудь значение для философии или религии. Мы могли бы также ответить философу, что он без сомнения вправе заниматься собственными проблемами и пытаться разрешить их, но если он видит в них только некие логические возможности и ничего более — а часто это именно так и есть,— то они не могут привлечь нашего внимания в большей степени, чем того заслуживает масса других логических возможностей. Но если философские проблемы имеют более «глубокий» смысл,— а я думаю, что это действительно так,— то проблема личностного бытия после физической смерти должна рассматриваться в контексте более общих идей, составляющих основу религиозного и метафизического мышления.
Clarke J. J. Mysticism and the paradox of survival // Philosophers in Wonderland: philosophy and psychical research. Saint Paul, 1975. P. 330—341.
Перевод В. H. Поруса
.282
Коммент арии КАК ГОВОРИТЬ О БЕССМЕРТИИ
В. Н. ПОР УС
Личное бессмертие — вечная проблема человечества. Издавна ею занималась религия и метафизика. Не было и нет философских традиций, которые прошли бы мимо этой проблемы. Попытки развенчать ее как «псевдопроблему», какнекую дань исторически и культурно обусловленным предрассудкам или рСлигиозно-мйфологическйм «пережиткам» сознания никогда не были успешными; более Того, часто бывало так, что чем интенсивнее и назойливее становились такие попытки, тем вернее они способствовали дискредитации философско-мировоззренческих систем, претендовавших на роль' теоретической основы для утверждений о том, что после-прекращения жизни, как говорил Воланд, «человек превращается в золу и уходит в небытие». Материалистическая философия (в том числе и диалектико-материалистическая) немало потрудилась над выяснением «гносеологических» и «социально-культурных» корней и предпосылок идеи личнОго'бессмертия (обычно рассматриваемой в контексте религий или близкой к ней метафизики). Но до сих пор остается открытым вопрос’ что происходит с человеческим сознанием, с человеческой духовностью, когда из него выпадает эта идея, усохшая после Обрубания ее «корней»? Не наступают ли при этом необратимые «трансформации»; обращающие духовность в нечто противоположное? Не уходят ли «корни» этой идеи в основания человеческой природы,' которые должны оставаться таковыми, какие бы культурные и цивилизационные изменения не несла с.собой людская история? .
? Философская традиция; идущая от Канта, выводила эту идею за границы притязаний* «чистого разума», внутрй которых она могла выступать только как сторона разрушительной антиномий. Проблема личного бессмертия становилась проблемой нравственной философии в сфере «практического разума». С тех пор и приобрел остроту вопрос о языке, способном выражать эту проблему й служить средством ее обсуждения.
В середине нашего века неопозитивисты настойчиво пропагандировали идею «демаркации» между наукой и метафизикой: по одну сторону разграничительной линии помещались научно осмысленные (эмпирически подтверждаемые) утверждений, по другую — непроверяемые суждения'метафизики и религии. Тем самым отвергался статус этих сфер как «теоретических дисциплин», имеющих собственный предмет, рациональные методы его исследования и общезначимые результаты. И тем самым продолжалась кантианская традиция, разводящая научно-теоретический и нравственно-практический модусы разумного мышления по две стороны непроходимой баррикады. При этом значимость теологического мышления и свойственной ему проблемы личностного бессмертия хотя и сохранялась, но лишь за пределами рациональности, отождествленной с наукой,— в сфере моральных чувств и ценностных ориентаций.
283
Вызов «демаркационизма» был принят рядом теологов и метафизиков, активно включившихся в спор об осмысленности языка философской теологии. Подробный анализ важнейших аспектов этого спора читатель найдет в монографий Н. С. Юлиней «Теология и философия в религиозной мысли США XX века» (М., 1986). Публикуемая здесь статья Дж. Кларка— часть этого спора, и ее следует рассматривать в его контексте.
Вопрос, занимающий автора,— Это вопрос о языке и концептуальных рамках, в которых идея личностного бессмертия могла бы обрести рациональную оболочку. Дж. Кларк* предлагает на первый взгляд парадоксальное решение этого вопроса: рационализировать идею личностного бессмертия, или «жизни после смерти», можно только, переведя эту идею на язык описаний мистических переживаний, в частности, переживания чувства слиянности и нерасторжимого единства индивида с универсумом его бытия. В зависимости от мировоззренческой позиции, последнее понятие может выражаться словами «Бог», «Природа», «Мир», «Атман» и т. д. Парадокс в том, что по традиции такого рода языки относились к области «иррационального». Но, полагает Кларк, попытки приблизить1 рассуждения о личностном бессмертии к критериям, принятым в эмпирицистской, или аналитической, философии, приводят к логическим противоречиям, если сама идея бессмертия личности является самоценной и не может быть отброшена, то, стало быть, непригодны именно эти критерии. Примерами таких попыток служат концепции Дж. Хика и П. Стросона. Поскольку в изложении Дж. Кларка суть этих концепций остается не вполне ясной, здесь требуется краткий комментарий.
В статье, цитируемой автором, как и в ранее опубликованной монографии «Вера и познание», американский теолог и метафизик Дж. Хик ставит вопрос о допустимости критерия верификации в качестве критерия рациональности теологических суждений. Понятно, что суждения теологии, в частности суждения о бессмертии души, не могут быть верифицированы в эмпирическом* опыте так же, как проверяются суждения эмпирического естествознания. Однако, полагает Хик, это не означает, что верификация теологических идей и суждений вообще невозможна. Подтверждение своим верованиям о загробной жизни человек может получить лишь в самом потустороннем бытии. То, что в земном существовании было предметом веры, в послеземном существовании становится предметом истинного знания. Более того, верификация, осуществляемая в земном бытии, по своей сути является ущербной и неполной, не обеспечивающей абсолютной истинности знания уже потому, что она не охватывает именно те проблемы человеческого бытия, которые являются наиболее важными — проблемы духовности и морали, для решения которых необходимо, полагает Хик, «осознание присутствия божественного в человеческом опыте верующего». Эти проблемы разрешаются в опыте «личной встречи с богом» в послеземном существовании.
Само допущение такого существования, личностного бессмертия, не ставится под сомнение и Дж’ Кларком. Его критика направляется против способа рассуждения, к какому прибегает Дж. Хик. Это рассуждение оказывается противоречивым: с одной стороны, говорить о возможности и необходимости верификации идеи бессмертия во внеземном,
284
потустороннем, опыте человека можно лишь тогда, когда допускается, что этот опыт сохраняет все, по крайней мере, важнейшие характеристики «посюстороннего» опыта (кроме, конечно, той малосущественной для теологического мышления «детали», что это должен быть опыт бестелесного, вневременного и внепространственного бытия!), фактически является «копией» последнего; с другой — .теологическая идея личностного бессмертия в своем этическом аспекте не совместима с идеей простого «переноса» земных характеристик личности в сферу вечного бытия. Другими словами, чтобы идея верификации имела смысл и для загробного существования, личности в загробном мире должны быть слишком по-земному идентифицируемыми, чтобы сам этот мир соответствовал нравственному смыслу веры в негр.
Так в рассуждениях о потустороннем мире на первый план внезапно выходит вполне аналитическая по своему содержанию проблема самото-ждественности индивида. Поэтому Дж. Кларк вступает в полемику с одним из известнейших авторитетов западной аналитической философии, английским философом П. Стросоном, разработавшим «дескриптивную метафизику», согласно которой метафизические сущности не могут быть эмпирически «верифицированы», но могут быть «узнаны» посредством процедур «повторного отождествления» в качестве «индивиду-алий». В отличие от пространственно-временных объектов, индивидуация которых происходит в эмпирическом опыте, люди суть индивиду-алии особого рода, обладающие помимо физических духовными предикатами (мысли, чувства, воспоминания, образные структуры и пр.). Если применить идеи «дескриптивной метафизики» к обсуждаемой проблеме, то можно сказать, что идентификация личности в потустороннем мире возможна, даже если она проводится исключительно по «духовным предикатам». Это и вызывает возражения Дж. Кларка: можно ли, спрашивает он, считать «личностью» ту совокупность «ментальных предикатов», какой была бы перенесенная в инобытие стросоновс-кая индивцдуалия человека? Пусть даже любой их этих предикатов достаточен для идентификации индивидуалии, но что связывает воедино все эти предикаты, придает целостность, необходимую, когда мы говорим о личности? Если же нет личности, то нет смысла и у идеи бессмертия. Стросоновские «тени» живых личностей, населяющие потусторонний мир, напоминали бы скорее о мрачном Аиде древнегреческой мифологии, чем о христианско-теологическом «апофеозе бытия».
Взамен «квазиверификационным» моделям Хика и Стросона Дж. Кларк предлагает аналоговую модель, опирающуюся на опыт мистического переживания, в частности, переживания единства и слиян-ности с универсумом. Парадокс рационализации теологических идей посредством иррационального, считает Кларк, может быть разрешен, если мы осознаем, что границы рационального (в особенности те границы, которые проводятся «демаркационйстами», не способными выпутаться из собственных противоречий) являются условными. И нет противоречия в том, чтобы допустить мистические переживания в сферу особой, быть может, высшей рациональности, включающей в себя ощущения свободы, счастья, этические и религиозные критерии. Кроме того, мнения о противоположности мистического и эмпирического слишком преувеличены. «Язык мистики имеет понятную нам сердцевину»,—
285
утверждает Кларк, указывая на очевидное сходство описаний мистических переживаний, взятых из совершенно разных источников — от буддистских описаний «Пути "Прс^йетЫевдя» ДЙ «естественной мистики» европейского романтизма. По его мнению, это сходство не случайно, оно свидетельствует об универсальной черте человеческой духовности — стремлении к гармонии и единству с универсумом.
Нет необходимости полемизировать с теологической концепцией Дж. Кларка как таковой. «Все теории стоят одна другой»,— скептически изрекал Воланд и он был прав в том члиысле, что спор между теориями, претендующими на решение фундаментальнейших вопросов человеческого бытия, разрешается не на словесном уровне и не подбором более или менее убедительных аргументов и доказательств: для этого нужна вся полнота жизни, деятельности и разумения во всей исторической протяженности. Кроме того, есть и такие споры, которые относятся к самой сути человеческого бытия в Мире и потому онй вечны. Нет нужды также подчеркивать достаточно очевидную натянутость й шаткость методологических аргументов автора. Йо сам факт обращения к мистике как источнику рациональных аналогийV для решения богословских и метафизических вопросов заслуживает внимания. Здесь явно недостаточно поверхностного наблюдения, ведущего к выводу, что рациональная теология, не справляясь с присущими ей противоречиями, вынуждена обращаться к иррациональной мистике за поддержкой. Вероятно, более интересный вывод, к которому можно прийти, размышляя над проблемами, затронутыми в статье Дж. Кларка, заключается в том, что в сфере рациональной теологии мы наблюдаем процессы, развивающиеся параллельно аналогичным процессам в сфере философско-методологической рефлексии над наукой и практическими действиями людей — переосмысление понятия рациональности, поиск более гибких и широких его интерпретаций.
К Г. ЮНГ
ЙОГА И ЗАПАД
Менее века прошло с тех пор, как Западу стала известна йога. Хотя всякого рода истории о легендарной стране Индии — стране мудрецов, гимнософистов и омфалоскептиков — приходили в Европу уже две тысячи лет, реального знания индийской философии и философской практики не существовало до тех пор, пока усилиями француза Анкетиля дю Перрона Упанишады не были перенесены на Запад. Более глубокое и всестороннее знание стало возможным благодаря трудам Макса Мюллера, издавшего в Оксфорде священные книги Востока. Это знание оставалось привилегией специалистов — санскритологов и философов. Но очень скоро, вдохновляемое г-жой Блаватской, теософское движение завладело восточными традициями и донесло их до самой широкой публики. С тех пор уже несколько десятилетий знания о йоге развиваются по двум различным направлениям. С одной стороны, она была предметом самой строгой академической науки, с другой же — она стала чем-то вроде религии, хотя и не развилась в церковную организацию, несмотря на все усилия Анни Безант и Рудольфа Штайнера. Хотя Штайнер был основателем антропософской секты, начинал он как последователь г-жи Блаватской.
Этот продукт западного развития трудно сравнивать с тем, что означает йога в Индии. Восточное учение встретилось на Западе с особой ситуацией, с таким состоянием умов, которого Индия никогда не знала ранее. Для этой ситуации характерна строгая разделительная линия между наукой и философией, которая в той или иной мере существовала на протяжении примерно трехсот лет до того, как йога стала известна Западу. Начало этого раскола — специфически западного феномена — в действительности относится к Возрождению, к XV в. В это время пробуждается широкий и страстный интерес к античности, стимулируемый падением Византийской империи под ударами Ислама. Знание греческого языка и греческой литературы впервые доходит до каждого угла Европы. Великая схизма в Римской церкви была прямым результатом этого вторжения так называемой языческой философии. Появляется протестантизм, который вскоре охватит всю северную Европу. Но даже такое обновление христианства не могло удержать в рабстве освобожденные умы европейцев.
Начался период мировых открытий, как географических, так и научных — мысль все в большей степени освобождалась от оков религиозной традиции. Конечно, церкви продолжали существовать, поддержива-
287
емые религиозными нуждами населения, но они утратили лидерство в сфере культуры. В то время как Римская церковь сохраняла единство благодаря своей непревзойденной организации, протестантство раскололось чуть ли не на четыреста деноминаций. С одной стороны* это было свидетельством его банкротства, с другой стороны, говорило о его неудержимой религиозной жизненности. Постепенно, в течение XIX в., это привело к росткам синкретизма и к широкомасштабному импорту экзотических религиозных систем, таких, как религия бабизма, суфийских сект, Миссии Рамакришны, буддизма и т. д. Многие из этих систем, например антропософия, содержали в себе христианские элементы. Полученная в итоге картина чем-то напоминала эллинистический синкретизм III — IV вв. н. э., в котором также присутствовали следы индийской мысли (см., например, концепцию Аполлония Таинского, орфико-пифагорейские тайные учения, гностицизм и т. д.).
Все эти системы подвизались на поприще религии и рекрутировали большую часть своих сторонников из протестантов. В своей основе они являются протестантскими сектами. Своими атаками на авторитет Римской церкви протестантизм в значительной мере разрушил веру в Церковь, как необходимое орудие божественного спасения. Вся тяжесть авторитета, а вместе с тем и невиданная ранее религиозная ответственность, была возложена, таким образом, на индивида. Отсутствие исповеди и отпущения грехов обострило моральный конфликт, отяготило индивида проблемами, которые ранее за него решала церковь. Таинства, в особенности церковная месса, гарантировали спасение индивида посредством священного ритуала, имеющего силу благодаря священнослужителям. Единственное, что требовалось от индивида,— это исповедь, покаяние, епитимья. С распадом ритуала, осуществлявшего за индивида эту работу, он вынужден был обходиться без божественного отклика на свои планы. Этой неудовлетворенностью индивида объясняется спрос на системы, которые обещают какой-то ответ, видимую или хотя бы заметную благосклонность к нему иной силы (высшей, духовной или божественной).
Европейская наука не уделяла ни малейшего внимания этим надеждам й чаяниям. Она жила своей интеллектуальной жизнью, которая не касалась религиозных нужд и убеждений. Этот исторически неизбежный раскол западного сознания также оказал влияние на йогу, стоило ей закрепиться на западной почве. С одной стороны, она сделалась объектом научного исследования, с другой — ее приветствовали как путь спасения. В рамках религиозного движения было немало попыток соединить науку с верой и практикой религии, например в Христианской науке, теософии и антропософии. Последняя особенно любит придавать себе научную видимость, а потому, как и Христианская наука, она проникает в круги интеллектуалов.
У протестанта нет заранее проложенного пути, а потому он готов приветствовать чуть ли не всякую систему, которая обещает ему успех. Он должен делать сам то, что ранее исполняла, как посредник, церковь, но он не знает, как это делается. Если он всерьез принимает свою нужду в религии, то предпринимает несказанные усилия, чтобы обрести веру — ведь протестантская доктрина ставит веру исключительно высоко... Но вера — это харизма, дар благодати, а не метод. Протестанты настолько
288
лишены метода, что многие из них серьезно интересовались чисто католическими упражнениями Игнатия Лойолы. Но что бы протестант ни делал, более всего угнетает противоречие между религиозной и научной истиной. Конфликт веры и знания далеко вышел за пределы протестантизма, он затронул и католицизм. Этот конфликт обусловлен историческим расколом в европейском сознании. Психологически говоря, у этого конфликта не было бы никаких оснований, не будь неестественного принуждения верить и столь же неестественной веры в науку. Вполне вообразимо состояние сознания, когда мы просто знаем, а вдобавок и верим в то, что кажется нам по тем или иным основаниям вероятным. Для конфликта между верой и знанием нет никакой почвы, обе стороны необходимы, ибо по отдельности нам недостаточно ни только знания, ни одной лишь веры.
Поэтому, когда «религиозный» метод рекомендуется как одновременно «научный», можно быть уверенным, что он найдет на Западе широкую публику. Йога отвечает этим чаяниям. Помимо притягательности всего нового и очарования полупонятного, есть еще немало причин того, что к йоге стекаются поклонники. Она предлагает не только долгожданный путь, но также обладает непревзойденной по глубине философией. Она содержит в себе возможность получать контролируемый опыт, а тем самым удовлетворять страсть ученого к «фактам». Более того, глубокомысленность йоги, ее почтенный возраст, широта доктрины и метода, покрывающих все сферы жизни,— все это обещает неслыханные возможности, каковые не устают подчеркивать ее миссионеры.
Я не стану распространяться о том, что значит йога для Индии, поскольку не могу судить о чем бы то ни было, не имея личного опыта. Я могу сказать, что она значит для Запада. Отсутствие ориентации граничит у нас с психической анархией. Поэтому любая религиозная или философская практика равнозначна хоть какой-то психологической дисциплине; иными словами, это метод психической гигиены Многие чисто физические процедуры йоги представляют собой также средство физиологической гигиены, намного превосходящее обычную гимнастику или дыхательные упражнения, так как йога представляет собой не просто механику, но имеет философское содержание. Тренируя различные части тела, йога соединяет их в единое целое, подключает их к сознанию и духу, как то с очевидностью следует из упражнений пранаямы, деяние индивида является одновременно космическим событием, приподнятое состояние тела (иннервация) сочетается с подъемом духа (всеобщая идея), и из этого рождается жизненное целое. Его никогда не произвести никакой «психотехнике», будь она даже самой что ни на есть научной. Практика йоги немыслима — да и неэффективна — без тех идей, на которых она базируется. Удивительно совершенным образом она сливает воедино физическое и духовное.
На Востоке, где лежат источники этих идей и этой практики, где непрерывная традиция на протяжении более четырех тысяч лет создавала необходимые состояния духа, йога является превосходным методом слияния тела и сознания. Такое их единение вряд ли можно поставить под сомнение, и я охотно готов это признать. Тем самым создаются
10 Магический кристалл
289
предрасположенности, делающие возможным интуитивное видение, грансцендирующее само сознание. Индийское мышление с легкостью оперирует такими понятиями, как прана. Напротив, Запад, с его дурной привычкой верить и с развитым научным и философским критицизмом, оказывается перед настоящей дилеммой. Он либо попадает в ловушку веры и без малейшего проблеска мысли заглатывает такие понятия, как прана, атман, чакра, самадхи и т. п. Либо его научный критицизм разом отбрасывает их как «чистейшую мистику». Раскол западного ума с самого начала делает невозможным сколько-нибудь адекватное осуществление йоги. Она становится либо исключительно религиозным делом, либо чем-то вроде тренировки, контроля за дыханием, ауритмики и т. п. Мы не находим здесь и следа единства и природной целостности, которые характерны для йоги. Индиец никогда не забывает ни о теле, ни об уме, тогда как европеец всегда забывает то одно, то другое. Благодаря этой забывчивости он завоевал сегодня весь мир. Не так с индийцем: он помнит не только о собственной природе, но и о том, что сам он является природой. Европеец, наоборот, располагает наукой о природе и удивительно мало знает о своей натуре, о своей внутренней природе. Для индийца знание метода, позволяющее ему контролировать высшую силу природы внутри и вовне самого себя, представляется благословением. Для европейца подавление собственной природы, и без того перекошенной, добровольное превращение себя в какого-то робота показалось бы чистейшим адом.
Говорят, что йоги могут двигать горы, хотя было бы затруднительно найти тому доказательства. Власть йога ограничена тем, что приемлемо для его окружения. Европеец же способен поднимать горы на воздух, и мировая война была горьким предчувствием того, на что он способен, когда сделавшийся чуждым природе интеллект утрачивает всякую узду. Как европеец, я не пожелал бы другим европейцам еще больших «контроля» и власти над природой, будь она внутренней или внешней. К стыду своему, я должен признаться, что самые светлые мои прозрения (бывали среди них и совсем недурные) обязаны своим появлением тому обстоятельству, что я всегда делал как раз противоположное предписаниям йоги. Пройдя свой путь исторического развития, европеец настолько удалился от своих корней, что ум его раскололся в конце концов на веру и знание, подобно тому, как всякое психологическое преувеличение всегда разрывается на внутренне ему присущие противоположности. Ему нужно возвращаться не к Природе — на манер Руссо,— а к своей собственной натуре. Он должен открыть естественного человека. Вместо этого европеец обожает системы и методы, с помощью которых он может только еще более подавить в человеке естественное, которое все время становится европейцу поперек дороги. Поэтому он наверняка станет употреблять йогу во зло, ибо психические предрасположенности у него совсем иные, чем у человека Востока. Я готов сказать каждому: «Изучай йогу, и ты немалому научишься, но не пытайся применять ее, поскольку мы, европейцы, попросту не так устроены, чтобы правильно употреблять эти методы. Индийский гуру все тебе объяснит, и ты сможешь во всем ему подражать. Но знаешь ли ты, кто применит йогу? Иными словами, знаешь ли ты, кем являешься, как ты сам устроен?»
290
Сила науки и техники в Европе столь велика и несомненна, что нет нужды упоминать все то, что ими сделано или может быть сделано, перечислять все изобретенное. Перед лицом таких изумительных возможностей можно лишь содрогнуться. Совсем иной, угрожающий характер приобретает вопрос: кто применяет всю эту технику? в чьих руках находится эта сила? Временным средством защиты в настоящий момент является государство — ведь это оно охраняет гражданина от огромных запасов ядовитых газов и прочих адских машин разрушения, каковые можно изготовить к любому необходимому моменту времени. Наши технические навыки сделались настолько опасными, что самым настоятельным вопросом является вопрос не о том, что еще можно сделать, но о том человеке, которому доверен контроль над всеми этими навыками. Это и вопрос о том, как изменить сознание западного человека, чтобы он избавился от этих ужасающих навыков. Куда важнее лишить его иллюзии всевластия, нежели еще более усиливать в нем. ложную идею, будто все ему доступно, все, чего он ни пожелает. В Германии мы часто слышим: «Там, где есть воля, найдется и путь» — этот лозунг стоил жизни миллионов людей.
Западный человек не нуждается в большем господстве над природой, внешней или внутренней. Господство над обеими достигло у него чуть ли не дьявольского совершенства. Отсутствует ясное понимание собственной неполноценности по отношению к природе вокруг него и к своей внутренней природе. Он должен-научиться тому, что не может делать все, что ему заблагорассудится. Если он этому не выучится, то будет сокрушен собственной природой. Он не ведает того, что против него самоубийственно восстает его собственная душа.
Так как западный человек с легкостью обращает все в технику, то, в принципе, верно, что все, имеющее видимость метода, для него или опасно, или бесполезно. Поскольку йога есть форма гигиены, она столь же полезна, как и всякая другая система. Однако в более глубоком смысле йога означает нечто совсем иное, куда большее. Если я правильно ее понимаю., йога — это освобождение сознания от всякого порабощения. отрешение от субъекта и объекта. Но так как мы не можем отрешиться от того, что является для нас бессознательным, то европеец должен для начала знать, что он сам собой представляет как субъект. На Западе мы называем его бессознательным. Техника йоги применима исключительно к сознательным уму и воле. Такое предприятие обещает успех лишь в том случае, если бессознательное не обладает заслуживающим внимания потенциалом, иначе говоря, если в нем не содержится значительная часть личности. В противном случае сознательные усилия остаются тщетными. Все судороги ума породят карикатуру или даже прямую противоположность желаемого результата.
Богатая метафизическая и символическая мысль Востока выражает важнейшие части бессознательного, уменьшая тем самым его потенциал. Когда йог говорит «прана», он имеет в виду нечто много большее, чем просто дыхание. Слово прана нагружено для него всею полнотой метафизики, он как бы сразу знает, что означает прана и в этом отношении. И знает он это не умом, но сердцем, желудком, кровью. Европеец его только имитирует, он заучивает идеи и не может выразить с помощью индийских понятий свой субъективный опыт. Я более чем сомневаюсь
291
в том, что европеец станет выражать свой соответствующий опыт, даже если он способен получить его, посредством таких интуитивных понятий, как прана.
Первоначально йога представляла собой естественный интровертивный процесс, в котором имеются различные вариации. Интроверсия ведет к своеобразным внутренним процессам, которые изменяют личность. На протяжении нескольких тысячелетий интроверсия организовывалась как совокупность достаточно сильно отличающихся друг от друга методов. Сама индийская йога принимает многочисленные и крайне разнообразные формы. Причиной этого является изначальное многообразие индивидуального опыта. Не всякий из этих методов пригоден, когда речь идет об особой исторической структуре, каковую представляет собой европеец. Скорее всего соприродная европейцу йога имеет неведомые Востоку исторические образцы. Сравнимые с йогой методы возникли в двух культурных образованиях, которые на Западе практически соприкасались с душой,— в медицине и в католическом целительстве души. Я уже упоминал упражнения Игнатия Лойолы. Что касается медицины, то ближе всего к йоге подошли методы современной психотерапии,. Психоанализ Фрейда возвращает сознание пациента во внутренний мир детских воспоминаний, к вытесненным из сознания желаниям и влечениям. Его техника — это логическое развитие исповеди, искусственная интроверсия, целью которой является осознание бессознательных компонентов субъекта.
Несколько иным является метод так называемой «аутогенной тренировки», предложенный профессором Шульцем,— этот метод сознательно сочетается с йогой. Главная цель здесь — слом перегородок сознания, вызывающих подавление бессознательного. Мой собственный метод, подобно фрейдовскому, основывается на практике исповеди. Как и он, я уделяю особое внимание сновидениям, но стоит подойти к бессознательному, как наши пути расходятся. Для Фрейда оно представляет собой какой-то придаток сознания, в который свалено все то, что несовместимо с сознанием индивида. Для меня бессознательное есть коллективная психическая предрасположенность, творческая по своему характеру. Столь фундаментальное различие точек зрения ведет и к совершенно различной оценке символики и методов ее истолкования. Процедуры Фрейда являются в основном аналитическими и редукционистскими. Я добавляю к этому синтез, подчеркивающий целесообразный характер бессознательных тенденций развития личности. В этих исследованиях вышли на свет важные параллели с йогой, особенно с кундалини-йогой, а также с символикой тантрцческой, ламаистской йоги, и параллели с китайской йогой даосов. Эти формы йоги со своею богатой символикой дают мне бесценный сравнительный материал при истолковании бессознательного. Но в принципе я не применяю методов йоги, поскольку у нас на Западе ничто не должно насильно навязываться бессознательному. Нашему сознанию присущи интенсивность и ограниченная узость действия, и эту без того доминирующую тенденцию нет нужды еще более усиливать. Напротив, нужно делать все для выхода бессознательного в сознание, для освобождения от жестких препон сознания. С этой целью я использую метод активного воображения, заключающийся в особого рода тренировке выключения сознания (хотя
292
бы относительного), что предоставляет бессознательному возможность свободного развития.
Мое столь критичное неприятие йоги не означает, что я не вижу в ней одного из величайших достижений восточного духа, изобретений человеческого ума. Надеюсь, я достаточно ясно дал понять, что моя критика направлена лишь против применения йоги западными народами. Духовное развитие Запада шло совсем иными путями, чем на Востоке, а потому оно создало, пожалуй, самые неблагоприятные условия для применения йоги. Западная цивилизация едва достигла возраста одного тысячелетия, она должна прежде избавиться от своей варварской односторонности. Это означает в первую очередь более глубокое видение человеческой природы. Посредством подавления и контроля над бессознательным никакого видения не добьешься — и тем менее путем имитации методов, взращенных совсем иными психологическими условиями. Со временем Запад изобретет собственную йогу, она будет опираться на заложенный христианством фундамент.
Jung С. G. Psychology and the East// Joga and the West. L., 1978. P. 77—86.
Перевод A. M. Руткевича
Комментарии
НА РАЗВАЛИНАХ СВЯЩЕННЫХ СТЕН
А. М.РУТКЕВИЧ
Карл Густав Юнг, швейцарский психиатр, примыкавший одно время к фрейдовскому психоанализу, а затем создавший собственную «аналитическую психологию», был одним из первых европейских мыслителей, заметивших радикальные изменения духовной атмосферы Запада, связанные с проникновением восточных религиозно-философских учений. «В то самое время, как мы переворачиваем вверх дном материальный мир на Востоке нашими техническими средствами,— писал Юнг еще в 1928 г.,—3 Восток со своими высшими психическими навыками приводит в смятение наш духовный мир. Мы никак не постигнем того, что завоевывая Восток извне, мы позволяем ему все крепче схватывать нас изнутри» По мнению самого Юнга, «эта идея кажется чуть ли не безумной» его современникам, поскольку в 20-е гг. Восток был в полной власти колониальных держав, христианские миссионеры обращали все новые тысячи туземцев в христианство. «Меня нетрудно опровергнуть, как человека, предсказующего бурю, когда на небе нет и облачка» 2. Совсем другие события привлекали тогда внимание — большевизм в России, националистическое движение в Германии (неизбежную победу которого Юнг предсказывал еще в 1918 г.). В 1928 г. никто не ожидал экономического кризиса, а Юнг писал о неизбежности новой мировой войны. Метод истолкования социальных и культурных процессов
1 Юнг К. Г. Проблема души современного человека // Философские науки. 1989. № 8. С. 124.
2 Там же. С. 125.
293
у Юнга тот же, что и при интерпретации психических расстройств -— необходимо «вычитывать» за симптомами какие-то глубинные нарушения. Одним из симптомов он считал распространение восточных идей и верований, которое еще не приобрело тогда массового характера. «На интеллектуальной поверхности не так уж много видно: горсть ориенталистов, один-два энтузиаста буддизма, несколько темных знаменитостей, вроде мадам Блаватской или Анни Безант с ее Кришнамурти. Эти явления подобны мелким островкам, разбросанным по океану человечества; но в действительности эти островки являются пиками подводных хребтов» ’. Стучится в двери университетов астрология, изгнанная оттуда триста лет назад, постепенно распространяются идеи, которые вступают в разительное противоречие с той картиной мира, которая господствовала в Европе на протяжении последних столетий. Дело не в том, что восточные культы и практики так уж привлекательны для европейского ума — последнему нечего им противопоставить. Первый перевод Упанишад («Упнек-хат» Анкетиля дю Перрона) совпадает по времени с бесовскими плясками Культа Разума в Нотр-Дам; терпит крушение европейский образ мира.
Этот образ мира был сформирован наукой Нового времени, но корни его лежат глубже. В сознании ученого XIX—XX вв. научная деятельность вполне может сочетаться с христианской верой, несмотря на периодически возобновляющиеся дебаты о «конфликте веры и знания». Раскол научного знания и. религиозной веры был подготовлен не наукой, а самой историей христианства, подготавливавшего то «раскол-дование» мира, которое приобрело невиданную интенсивность в последние два века, но началось столетиями раньше.
Ни первобытная мифология, ни языческая религия не знают истории как последовательности необратимых событий. Человек традиционного общества жил в космических циклах. Свои страдания он не считал беспричинными, ибо они имели смысл в установленном от века порядке вещей, круговороте смерти и возрождения. На каждом новом витке происходило возвращение к ^мифологическому .первоначальному времени, «золотому веку». Отмечая Рождество, мы празднуем возобновление космической жизни, подобно бесчисленным дохристианским поколениям.
В иудео-христианстве круговорот времен разомкнулся в прямую линию. Природные циклы были практически полностью вытеснены священной историей. Имеется лишь один круг: от творения и грехопадения к мессианскому будущему. «Золотой век» ждет нас впереди, он принадлежит не только мифологическому началу времен, но завершает историю. Хотя христианство многим обязано языческим представлениям и ассимилировало циклические природные ритмы, в нем господствует линейная схема истории. В народном сознании Илья Пророк мог заменить Зевса, Тора или Перуна, русалки и лорелеи по-прежнему населяли реки и озера, но ортодоксальное христианское сознание всегда видело в этом остатки язычества. Природные явления обладали святостью лишь настолько, насколько они входили в священную историю. Конечно, христианство — это не современный историцизм, поскольку сама история есть проявление божественной воли; как писал М. Элиаде, «историцизм как
1 Юнг К. Г. Проблемы души современного человека//Философские науки 1989. № 8. С. 121.
294
таковой есть продукт декомпозиции христианства», мирское, профанное время приходит на смену священному. Однако новоевропейское видение природы подготавливалось монотеизмом — природа десакрализуется, постепенно превращается в резервуар материалов и энергий, используемых по своему усмотрению человеком, образом и подобием Бога. Лишенная святости природа уже не накладывает никаких ограничений на его деятельность, он свободен — сначала для исполнения божьей воли, а затем и своего безграничного своеволия. Прогресс приходит на место провидению, божественный свет сначала уступает место «естественному свету разума», Просвещению, а затем, уже в XIX в., прогресс обходится вообще без «света» — образом прогресса становится энергия, теплота, паровая машина. К середине XX в. идеи Просвещения, за которые боролись целые поколения, были забыты, поруганы и преданы. Мало кто понимает Просвещение как самоосвобождение человека от страха, несправедливости, насилия и невежества; знание служит власти, эффективности, техническому могуществу над природой и над другими людьми.
В статье «Йога и Запад» Юнг отмечает, что оккультизм, теософия, антропософия и тому подобные «плоды просвещения» получили наибольшее распространение в протестантских странах и являются «в своей основе протестантскими сектами». Наука не отвечает религиозным потребностям человека, христианство свелось к слепой вере. Появляется спрос на системы, которые соединяли бы религиозную практику со священным знанием. Теософия, антропософия, христианская наука, астрология, йога и так далее проникают сначала в круги интеллектуалов, а затем распространяются, тиражируются разнообразными изданиями. В последние годы и мы столкнулись с тем, насколько велика роль средств массовой информации в распространении этих учений: целители, астрологи и даже колдуны обращаются у нас к гигантской телеаудитории. Сколько-нибудь достоверна^ статистика отсутствует у нас даже когда речь идет об издревле существующих конфессиях, а социология религии практически не существует. Поэтому воспользуемся западными опросами и исследованиями, которые дают представление о переменах, произошедших в мировоззрении десятков миллионов людей.
Например, проведенное по заказу журнала «Штерн» исследование показало, что вместе с падением традиционной религиозности образуется вакуум, заполняющийся «всякой чертовщиной»: 34% западных немцев верят в магию и колдовство, 70 — в целителей, 68 — в ясновидение, 40% — в ворожбу. Полностью исключают существование магии лишь 18% жителей ФРГ. Сходные данные относительно астрологии получил опрос, проведенный во Франции журналом «Экспресс»: более половины французов верят во влияние планет на их судьбу. Проведенное группой французских социологов обстоятельное исследование оккультизма и разного рода «паранаук» показывает, что преимущественное распространение они получают не среди малограмотных и всякого рода маргиналов Малограмотные и бедные по-прежнему чаще посещают мессу, придерживаются традиционных религиозных верований. «Паранаука» претендует на статус науки, увлекает она получивших хорошее образование и отошедших от католической церкви французов. Полное среднее или высшее образование не препятствует, а способствует интересу к «тайному знанию», которое выполняет религиозную функцию.
295
Но не одну лишь ее. Юнг верно заметил, что восточные «техники» приобретают на Западе инструментальный характер, выступают как орудия воли к власти. Скажем, в респектабельном еженедельном приложении к газете «Фигаро», рассчитанном'на бизнесменов и менеджеров, а не на «увлекающуюся» публику, регулярно печатаются статьи, в которых астрология, ясновидение, йога, хиромантия рекламируются как средства подбора служащих, психорегуляции, увеличения прибыли.
В США, согласно опросу Гэллапа, в 1975 г. было 32 млн верующих в астрологию. Детальное исследование было проведено в Калифорнии, «земле обетованной» самой современной науки и техники, лучших университетов, Кремниевой долины и т. п. Это исследование, проведенное известным социологом религии Р. Вутноу, показывает, что астрология обрела в США некоторые черты церковной религии. Правда, в отличие от Франции, астрология здесь привлекает в большей мере маргинальные слои населения, тогда как образованные и хорошо адаптированные предпочитают йогу, дзен-буддизм, трансцендентальную медитацию. Но в обоих случаях причиной распространения восточных учений Вутноу считает «упадок организованной религии». Восточные учения являются базой для американской «пси-культуры» — через разного рода практики медитации, «психического роста», «самосовершенствования» по некоторым подсчетам прошло около 60 млн американцев.
Мы являемся свидетелями быстро протекающей смены верований. Дело, конечно, не в том, что люди начинают сверяться со знаками Зодиака, отличают год Дракона от «металлической Лошади». Миллионы людей утратили христианское видение мира, они пытаются соединить свою научно-техническую цивилизацию с парапсихологией, целительством, астрологией, демонологией, НЛО, восточными культами. Как писал американский социолог религии П. Бергер: «Бенарес берет реванш. Подобно тому как христианские миссионеры рвались некогда в Индию и Китай, индуистские и буддистские миссионеры кишат сегодня на улицах западных городов, прежде всего Америки» ’. Конечно, буддистами или кришнаитами делаются немногие, но происходит изменение системы координат у миллионов людей. Оно может не носить целенаправленного характера, как у любителей кун-фу и прочих восточных единоборств или у занимающихся трансцендентальной медитацией. Но любому, кто листал западные журналы экологистов, очевидно влияние на «зеленых» восточных учений. Это относится и к отечественным изданиям (достаточно бросить взгляд на такой журнал, как «Природа и человек»). Формируется альтернативная картина видения природы, взаимоотношений с нею человека. Как писал в своей книге «Евродаосизм» (1989) известный западногерманский «постмодернист» П. Слоте-рдийк, «в западном полушарии началась постхристианская эра, которая уже не находит подходящих понятий в священных текстах иудео-христианской традиции для компетентного самоосмысления нашего времени».
В Европе к этому прибавляется поиск языческих корней: о верованиях древних германцев, кельтов, славян сегодня пишут чаще не специалисты-историки, а публицисты и писатели. Как правило, это представители «новых правых», видящих в христианстве источник эгалитаризма
1 Berger Р. The Heretical Imperative. N. Y., 1979. P. 150.
296
и социализма. Необходимо вернуться к «живительным корням западной цивилизации», к коллективному бессознательному европейцев, которое осталось языческим и антихристианским, ибо «диктатура христианской идеологии не удушила древних христианских ценностей, она лишь вытеснила их во тьму бессознательного»,— пишет, ссылаясь на Юнга, французский «новый правый» Ж. Маркаль. Ведущий идеолог этого направления говорит еще яснее: «Возрождение политеизма наполняется глубоким смыслом в тот момент, когда все народы мира находятся под угрозой эгалитаристского нивелирования, одного и того же односерийного и механизированного стиля жизни. Политеизм соответствует стремлению к укорененности, воле и обновлению связей со специфическими истоками европейской культуры» ". Главным авторитетом для «новых правых» является Ницше, писавший о «монотонотеизме», породившем нигилизм и царство «подлой черни». Но терминология является юнгианской, речь идет о «расовом бессознательном» европейцев, в котором сохранилось красочное, полифоничное язычество.
В 20—30-е гг. Юнг действительно писал о национал-социализме как проявлении коллективного бессознательного германцев. Из глубин коллективной памяти вновь поднимается Вотан, что предчувствовал еше Ницше, но, будучи профессором классической филологии, он называл его Дионисом. Однако хулителем христианства Юнг не был, и в полемике с идеологами германского язычества 30-х гг. он писал: «Если бы германские народы не прониклись до самых глубин христианством, называемым сегодня «чужеродным», то им легко было бы его отбросить, как только поблек престиж римских легионов. Но христианство осталось, ибо соответствовало имеющимся архетипическим образам. С ходом тысячелетий оно стало таким, что немало удивило бы своего основателя, если б он был жив» 1 2. Язычество было ассимилировано христианством, остающимся основой духовной жизни европейцев. Попытки возродить языческую мифологию или «привить» восточные культы не дадут выхода из кризиса — это его симптомы. Европейцам нужно понять самих себя, а для этого нужно обратиться к глубинам коллективного бессознательного.
АРХЕТИПЫ КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО
На медицинском факультете университета Юнг до последнего года обучения специализировался по внутренним болезням. В последнем семестре нужно было сдавать психиатрию, он открыл учебник и прочитал на первой странице, что психиатрия есть «наука о личности». «Мое сердце неожиданно резко забилось,— вспоминал он в старости.— Возбуждение было необычайным, потому что мне стало ясно, как во вспышке просветления, что единственно возможной целью для меня может быть психиатрия. Только в ней сливались воедино два потока моих интересов. Здесь было эмпирическое поле, общее для биологичес-ких и духовных фактов, которое я искал повсюду и нигде не находил.
1 Benoist A. de. Le Domaine et Romaine // L’Europe Paienne. ₽., 1980. P. 361.
2 Юнг К. Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Вопросы философии. 1988. № 1. С. 138.
297
Здесь же коллизия природы и духа стала реальностью». Человеческая психика является местом встречи науки и религии, конфликт между ними преодолим на пути подлинного самопознания. 4
Юнг вырос в семье протестантского священника, но еще в отрочестве он пришел к отрицанию религиозных представлений своего окружения. Догматизм, ханжеское морализаторство, превращение Иисуса Христа в проповедника викторианской морали вызывали у него искреннее возмущение: в церкви «бесстыдно толковали о Боге, его стремлениях и действиях», профанируя все священное «избитыми сентиментальностями». В протестантских религиозных церемониях он не видел и следа божественного присутствия; если Бог некогда и жил в протестантизме, он давно ушел из этих храмов. Знакомство с догматическими трудами привело к мысли, что они являются «образцом редкостной глупости, чьей единственной целью является сокрытие истины»; католическая схоластика оставляла впечатление «безжизненной пустыни». Живой религиозный опыт стоит выше всех догматов, а потому Гёте и Ницше стоят ближе к истинной религии, чем весь либеральный протестантизм.
Юнг обратился к науке и стал известным психологом и психиатром. Созданный им словесно-ассоциативный тест лег в основу современных проективных тестов, немало интересных идей было им высказано относительно классификации психических типов и функций, возрастной психологии, методов психотерапии. Однако научное мировоззрение казалось Юнгу плоскомеханическим, не менее односторонним, чем схоластика. Если натурализм и позитивизм правы в своем сведении явлений к «естественным фактам», то жизнь утрачивает всякий смысл. И мертвый космос естествознания, и оторванные от живого религиозного опыта схоластические рассуждения бесконечно далеки от человеческой жизни. Юнг был не одинок в своих поисках: у многих мыслителей конца XIX — начала XX в. мы обнаруживаем то же негативное отношение и к натурализму, и к церковной религии. Одни из них, как Толстой, Унамуно, Джемс, Бердяев, обращаются к христианству и дают ему самое неортодоксальное толкование. Другие следуют «философии жизни». Ни эволюция живой природы, ни поведение примитивного организма, ни, тем более, внутренний мир человеческих переживаний не объяснить законами механики и физиологии. «Жизнь» есть вечное становление, «порыв», гераклитовский поток, не признающий закона тождества. Он непостижим для научного разума, улавливается только интуитивным видением.
Юнг принадлежал немецкой культуре, для которой издавна был характерен интерес к «ночной стороне» существования. В начале прошлого века романтики обратились к народным сказаниям, мифологии, «рейнской мистике» Экхарта и Таулера, к алхимической теологии Беме. Врачи-шеллингианцы (Карус) уже пытались применять учение о бессознательном для лечения больных. Огромным было влияние на Юнга пантеизма Гёте, философии Шопенгауэра и Ницше, трудов биологов-виталистов.
Задела Юнга и мода на оккультизм. На протяжении двух лет он принимал участие в спиритических сеансах, познакомился с обширной литературой об астрологии, нумерологии и другим «тайным наукам». Эти увлечения студенческих лет во многом определили характер по
298
зднейших исследований Юнга. От наивной веры в то, что медиумы общаются с «духами», а последние открывают смертным какие-то тайны, он быстро отошел. Кстати говоря, серьезные оккультисты тоже отрицают общение с «духами» умерших. «Астральные тела» не принимают участия, в земной жизни, медиумы вступают в контакт лишь со своеобразными «психическими оболочками», «раковинами», сохраняющими отдельные черты населявшей их личности, которая к этому времени уже покинула астральный мир и перешла в более высокое измерение. Эти оболочки обладают лишь видимостью жизни, они оживляются психической энергией впавшего в транс медиума или во время столоверчения психической энергией его участников. В автоматическом письме, в речах медиума поэтому могут проявиться какие-то реплики, но о подлинном общении с духами, с точки зрения оккультистов, не может быть и речи, поскольку материализуются лишь какие-то обрывки этой «раковины», соединившиеся к тому же с идеями и впечатлениями- медиума. Но сами по себе наблюдения были интересными. Юнг был совершенно убежден, что дело не в актерском мастерстве медиума — состояния транса были очевидными, он был хорошо знаком с медиумом, своей дальней родственницей. Это была малограмотная девушка, которая не получила гимназического образования; в сознательном состоянии она поэтому не говорила на литературном немецком языке (швейцарский диалект сильно отличается от верхненемецкого). Большая часть сообщений «духов» не выходила за пределы того, что было доступно сознанию медиума, «говорили» как бы отколовшиеся части ее личности, в том числе и та, что на бессознательном уровне хранила память о литературном языке. Однако имелось одно важное исключение. Полуграмотная девушка явно ничего не знала о космологии гностиков-валентиниан II в. н. э., она и не смогла бы придумать столь сложную систему, но в сообщении одного из «духов» она была изложена самым детальным образом.
Эти наблюдения легли в осрову докторской диссертации Юнга «О психологии и патологии так называемых оккультных феноменов» (1902). Эта работа до сих пор сохранила определенное научное значение — Юнг дает в ней психологический и психиатрический анализ медиумического транса, сопоставляет его с галлюцинациями, помраченными состояниями ума. Он отмечает, что у пророков, поэтов, мистиков, основателей сект и религиозных движений наблюдаются те же состояния, которые психиатр встречает у больных, которые слишком близко подошли к «огню», так что психика не выдержала, произошел раскол личности. У пророков и поэтов к их собственному голосу часто примешивается идущий из глубин голос как бы другой личности, но их сознанию удается овладеть этим содержанием, они придают ему форму. У них также встречаются всякого рода отклонения, но зато имеется интуиция, «далеко превосходящая сознательный ум» и улавливающая некие «вечные праформы». Впоследствии Юнг называл эти праформы архетипами коллективного бессознательного. Они в разное время появляются в сознании людей, как бы всплывают независимо от воли человека; праформы автономны, они не определяются сознанием, но способны воздействовать на него. Единство рационального и иррационального, снятие
299
субъект-объектного отношения в интуитивном прозрении отличают транс от нормального сознания и сближают его с мифологическим мышлением. Каждому человеку мир праформы открывается в сновидениях, которые оказываются основным источником информации о бессознательном психическом.
Таким образом, Юнг пришел к главным положениям собственного учения о коллективном бессознательном еще до встречи с Фрейдом в 1907 г. Произошедший через несколько лет разрыв с фрейдовским психоанализом во многом объясняется тем, что с самого начала у Юнга имелась отличная от фрейдовской трактовка бессознательного (хотя многому он все же был обязан именно Фрейду). У создателя психоанализа на первом месте стоит конфликт сознания с вытесненными в бессознательное влечениями раннего детства, имеющими преимущественно сексуальный характер. У Юнга, во-первых, либидо не имеет специфически сексуального характера, это психическая энергия вообще. Во-вторых, у Юнга речь идет скорее не о конфликте, а о взаимном дополнении сознания и бессознательного. Психика невротика утратила некое первоначальное единство «жизни», понятой уже не натуралистически, как у Фрейда, а в духе Шопенгауэра и религиозных учений, в том числе и восточных. Китайские символы Инь и Ян, Андрогин алхимиков постоянно выступают как иллюстрации к психологическим работам Юнга.
К темным глубинам души, к «легиону бесов», двойникам, «внутреннему человеку», радикально отличном/ от внешней оболочки, в это время обращаются многие мыслители. Метафизически чудесная реальность была противопоставлена миру обыденного здравого смысла. Показательно в этом отношении творчество современника Юнга, на которого он иногда ссылался,— австрийского писателя Г. Майринка. В его оккультных романах, особенно в последнем («Ангел в западном окне»), обнаруживаются буквальные совпадения с поздними работами Юнга по алхимии. Отличие Юнга от Майринка, от мыслителей-традиционалистов, типа Р. Генона или Дж. Эвола, заключается в том, что тот же самый опыт Юнг интерпретировал в терминах биологии и психологии. Отсюда двусмысленность его произведений, поскольку синтез витализма и спиритуализма, Шопенгауэра и алхимии, научной психологии и «тайных наук» не мог быть устойчивым.
Центральным понятием Психологии Юнга является «коллективное бессознательное». Он отличает его от «личностного бессознательного», в которое входят, прежде всего, вытесненные из сознания представления. Оно образуется на протяжении жизни индивида, в нем скапливается все то, что было подавлено или забыто. Этот темный двойник нашего Я, его тень, был принят Фрейдом за бессознательное как таковое. Поэтому Фрейд обращает основное внимание на раннее детство индивида, в то время как Юнг считал, что «глубинная психология» должна обратиться к куда более отдаленным временам. Коллективное бессознательное является итогом жизни рода, оно присуще всем людям, передается по наследству, и является основанием, на котором вырастает индивидуальная психика. Подобно тому как наше тело является итогом всей эволюции, психика человека содержит в себе и общие всему живому инстинкты, и специфически человеческие бессознательные реакции на постоянно
300
возобновлявшиеся на протяжении жизни рода явления внешнего и внутреннего мира. Психология, как и любая другая наука, изучает универсальное в индивидуальном, т. е. общие закономерности. Это общее не лежит на поверхности, его нужно искать в глубинах. Там мы обнаруживаем систему установок и типичных реакций, которые незаметно определяют жизнь индивида («тем более эффективно, что незаметно»). Под влиянием врожденных программ, универсальных образцов находятся не только элементарные поведенческие реакции, вроде безусловных рефлексов, но также наше восприятие, мышление, воображение. Архетипы и являются когнитивными образцами, тогда как инстинкты — это их поведенческие корреляты. Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла, которая преформирует кристалл в растворе, будучи своего рода невещественным полем, распределяющим частицы вещества. В психике таким «веществом» является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно врожденным образцам. В чистом виде архетип поэтому не входит в сознание, он всегда подвергается сознательной обработке, соединяется с каким-то представлением. В сознание входят «архетипические образы», наделенные огромной психической энергией. Они стоят ближе всего к архетипу в опыте сновидений, галлюцинаций, мистических видений, когда сознательная обработка минимальна. Это спутанные, темные образы, воспринимаемые как нечто чуждое, жуткое, но в то же время переживаемое как нечто бесконечно превосходящее человека, божественное.
В работах по психологии религии Юнг использует для архетипических термин «нуминозное» (numinosum, от лат. nuiiien — божество), введенный немецким геологом Р. Отто в книге «Священное» (1917). Отто называл нуминозным опыт чего-то переполняющего страхом и трепетом, всемогущественного, подавляющего своей властью, но в то же самое время величественного, дающего полноту бытия. Иначе говоря, у Отто речь идет о восприятии сверхъестественного в духе иудео-христианской традиции, причем в специфически лютеровском понимании «страха господня». Пред Богом человек чувствует, что он лишь «перЛъ земная», «прах». Отто специально подчеркивал, что нуминозный опыт есть опыт «совсем иного» (ganz andere), трансцендентного. Юнг придерживается скептицизма, о трансцендентном Боге он предпочитает молчать, а его трактовка нуминозного больше напоминает страницы Ницше, когда тот пишет о дионисийском начале, или Шпенглера, когда тот говорит о судьбе.
Архетипические образы всегда сопровождают человека и являются источником мифологии, религии, искусства. В этих культурных образованиях происходит постепенная шлифовка спутанных и жутких образов, они превращаются в символы, все более прекрасные по форме и всеобщие по содержанию. Мифология была изначальным способом обработки архетипических образов. Человек первобытного общества лишь в незначительной мере отрывается от «матери-природы», он не отделяет себя от жизни племени, живет коллективными представлениями, в «мистическом соучастии». Он уже переживает последствия отрыва сознания от животной бессознательности, возникновения субъект-объектного отношения; этот разрыв на языке религии осмысляется как «грехопадение» («станете как боги», «знание добра и зла»). Но с помощью магии,
301
мифологии, ритуалов он восстанавливает гармонию, символы поглощают огромную психическую энергию архетипа. С развитием сознания пропасть между сознанием и бессознательным углубляется, что усиливает давление со стороны бессознательного. Перед человеком возникает проблема приспособления к своему внутреннему миру. Если мифология едва различает внешнее и внутреннее, то с появлением науки такое разделение становится свершившимся фактом. Адаптацию к образам коллективного бессознательного берут на себя все более сложные религиозные учения, по-прежнему покоящиеся на интуитивном опыте нуми-нозного.
По Юнгу, имеется два типа мышления. Для логического мышления характерна направленность на внешний мир, оно обеспечивает приспособление к реальности. Такое мышление протекает в суждениях и умозаключениях, оно всегда словесно, схематично, требует усилия воли и утомляет. Эта направленность мышления на внешнюю действительность требует образования, воспитания — логическое мышление есть порождение и инструмент культуры. С ним прежде всего связаны наука, техника, индустрия, являющиеся орудиями контроля над реальностью. Логическое мышление, впрочем, тоже связано с архетипическим опытом, поскольку самые общие философские и научные категории Юнг выводит из опыта архетипов. Религиозные символы сначала становятся пластичными философскими понятиями древних греков, затем платоновские «эйдосы» делаются схоластическими понятиями, картезианскими «врожденными идеями», кантовскими априорными категориями рассудка, пока, наконец, не превращаются в инструментальные термины современного естествознания. Юнг высказывает гипотезу, согласно которой средневековая схоластика была родом «тренинга» для европейского ума, подготавливая игру абстракциями в нынешней науке. В традиционных обществах Востока логическое мышление развито значительно слабее. Даже в Индии, стране с древней традицией философского мышления, оно не является вполне логическим. Индийский мыслитель, пишет Юнг, «скорее воспринимает мысль, в этом отношении он похож на дикаря. Я не говорю, что он — дикарь, но что процесс его мышления напоминает способ мыслепорождения, присущий дикарю. Рассуждение дикаря представляет собой, в основном, бессознательную функцию, он лишь воспринимает результат ее работы. Следует ожидать того же от любой цивилизации, которая имела традицию, почти не прерывающуюся с первобытных времен». Европа шла по пути развития экстравертивного логического мышления, которое характеризуется направленностью психической энергии на внешний мир; Индия является классической страной интровертивного мышления, обращенного вовнутрь, ориентированного на приспособление к коллективному бессознательному.
Такое мышление протекает не в суждениях, оно предстает как поток образов и не утомляет. ’ Стоит нам расслабиться, и мы теряем нить логического рассуждения, переходя к естественной для человека игре воображения. Подобное мышление непродуктивно для приспособления к внешнему миру, поскольку оно уходит от реальности к фантазиям, сновидениям, мечтам. Зато оно необходимо для художественного творчества, мифологии и религии. Все те творческие силы, которые современный человек вкладывает в науку и технику, человек древности посвящал
302
своим мифам. Интровертивное мышление устанавливает равновесие с силами бессознательного. Сновидения являются спонтанным проявлением бессознательного, поэтому в опыте сновидчества мы имеем одновременно образец всех других психических образований и источник сведений о бессознательных процессах. Собственно говоря, именно Юнг первым предложил проводить параллели между онтогенезом и филогенезом, сновидениями, детскими фантазиями и мифами. Эти идеи были восприняты всем психоанализом — философия культуры Фрейда покоится на аналогии между культурой и исполнением желаний в сновидениях. Произведения искусства или институты культуры суть сублимированные проявления тех же влечений, которые заявляют о себе в сновидениях. * Истолкование сновидений поэтому является поистине «королевским путем» в психоанализе как Юнга, так и Фрейда. При всех различиях в понимании бессознательного, символики сновидений, неврозов, культура для обоих мыслителей есть продукт не столько сознательного, сколько бессознательного творчества. Анализ сновидений играет в аналитической психологии Юнга даже большую роль, чем в ортодоксальном психоанализе. Сновидения становятся у Юнга подлинным источником вечной мудрости, так как контроль логического мышления в это время ослабевает, и мы соучаствуем в жизни коллективного бессознательного.
Учение о двух типах мышления очень многими чертами напоминает «философию жизни», разграничение интеллекта и интуиции такими мыслителями, как Бергсон или Шпенглер. Это неудивительно, общим источником являются труды Шопенгауэра и Ницше. Специфика воззрений Юнга в том, что он однозначно связывает интуитивное мышление с мифологией, которая всегда и везде сопутствует человеку .'Даже если бы все религиозные традиции были прерваны одним ударом, то вся мифология, по мнению Юнга, возродилась бы уже со следующим поколением, поскольку мифологические представления являются изначальным воплощением архетипов. Массы всегда живут мифами, от них избавляются в кризисные, переходные эпохи небольшие группы людей, разрушающих старые скрижали лишь для того, чтобы в скором времени склониться перед новыми.
Человеческая психика представляет собой целостность бессознательных и сознательных процессов, это саморегулирующая система, в которой происходит постоянный обмен энергией между элементами. Обособление сознания от бессознательного ведет к утрате равновесия, и бессознательное стремится «компенсировать» односторонность сознания. В сновидениях, галлюцинациях оно пытается исправить эту односторонность, и люди древних цивилизаций ценили этот опыт как милость божию, как откровение. Но если сознание уже не принимает во внимание архетипические образы, если символическая передача такого опыта невозможна, то архетипы могут вторгнуться в сознание в самых примитивных своих формах.
Тогда темные воды бессознательного захлестывают светильник разума. «Вторжения» (invasionen) коллективного бессознательного ведут не только к индивидуальным, но и к коллективным психозам, к всевозможным лжепророчествам. У всякого рода «вождей» происходит «инфляция» сознания, отождествляемого с вторгнувшимся в сознание архетипом. Разум у такого медиума коллективного бессознательного
303
находится во власти необработанного сознанием архетипа, он лишен сознательного морального выбора. Одни и те же силы могут и подавить собственное рациональное мышление «вождя», но они же способны «расширить» сознание подлинного пророка или художника — у последних сознание не поглощается архетипом, а символически его перерабатывает. Скаже<£, тайна символического искусства состоит в том, что оно пробуждает в нас универсальное, присущее всему человеческому роду. «Любое отношение к архетипу, переживаемое или просто именуемое, «задевает» нас; оно действенно именно потому, что пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный. Говорящий прообразами говорит нам как бы тысячью голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать даже самую долгую ночь» \ Поэтому пациенты Юнга в процессе лечения нередко занимались живописью и литературным творчеством, пытаясь выразить опыт сновидений. Правда, искусство лишь открывает эти символы заново, будучи «автохтонным возрождением мифологических мотивов».
Самопознание и исцеление от душевной болезни представляют для Юнга две стороны одного и того же процесса «индивидуации», то есть движения от поверхностного Эго, центра сознания, к архетипу Самости (Selbst), являющемуся подлинным центром психики. Этот процесс оказывается одновременно и богопознанием, так как бессознательное имеет священный характер. Конечно, здесь у Юнга неизбежно возникают противоречия: либо коллективное бессознательное нужно считать итогом эволюции, совокупностью биологически наследуемых реакций, либо оно является уже не бессознательным, а сверхсознательным, проступающим сквозь символы мифологии и религии. Два столь различных «дискурса» трудносоединимы, и в последних своих трудах Юнг прямо стал писать, что научная терминология куда менее пригодна для изображения тайн души, чем религиозная символика. Древние культуры ничего не знали о научной психозгогии, но совсем не потому, что они хуже владели своим психическим аппаратом. Просто внутренний мир человека передается содержательнее и глубже языком, который непосредственно выражает архетипы, близок к этом опыту. Сегодняшний психолог обнаруживает в каком-то «черном ящике» души то, что ранее проецировалось вовне, было наглядно явлено как составная часть упорядоченного божественного космоса.
КРИЗИС СОВРЕМЕННОСТИ
С развитием цивилизации, в которой господствует экстравертивное логическое мышление, «мы стали богатыми в познаниях, но бедными мудростью», говорит Юнг. Современность — это эпоха всепоглоща-
1 Юнг К. Г. Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX—XX вв.: Трактаты, статьи, эссе. М., 1987. С. 230.
304
ющего кризиса; перед современным человеком стоит проблема собственной души. Для Юнга быть «современным» значит целиком и полностью сознавать свою ситуацию, что требует максимального напряжения ума. И в самом цивилизованном обществе имеется слой людей, едва вышедших из первобытности, а последующие слои как бы соответствуют пройденной данной культурой истории. Крестьянин живет теми же понятиями, что и его предки многие сотни лет назад, даже если он участвует в выборах и смотрит телевизор. В городах, казалось бы, живут представители современности, но в большинстве своем это «лишенные корней призраки, приведения-кровососы», без всяких традиций, вообще не желающий о чем бы то ни было думать, кроме «хлеба» и о «вторжении» сил, которые намного превосходят силою человеческий разум.
Проблемы для Запада создает не внешняя угроза «коммунистического тоталитаризма», а внутренняя опасность. Пока наделенные политической и экономической рациональностью слои населения (около 40%, по мнению Юнга) способны контролировать ситуацию, демагогия и терроризм бессильны. Но рациональная аргументация действует до тех пор, пока люди хотя бы до известной степени свободны от эмоций. Стоит «температуре аффектов» подняться выше критического уровня, и «возможность эффективного применения разума уменьшается, и на его место приходят лозунги и химерические фантазии». Коллективная одержимость быстро развивается в психическую эпидемию, едва терпимые в нормальном состоянии общества элементы оказываются во главе стола, а иногда и на вершине власти. Такого сорта индивиды всегда имеются, поскольку на одного душевнобольного (примерно 1% населения) приходится до десяти человек с латентно протекающим психозом. Мышление у них само по себе близко «одержимости» — когда страсти накаляются, эти индивиды оказываются более приспособленными к ситуации. Они всегда были заняты поиском виновных во всех бедах и «врагов», тянулись к лидерам, обещающим простые решения всех проблем путем насилия. В ситуации, когда демагоги кишат на каждом перекрестке, полубезумные фантазии легко заражают тех, кто еще вчера был образцом рассудительности.
Современная социальная наука, по мнению Юнга, соответствует реальности массового общества. Индивидуальность каждого человека в массе мельчает, и это ведет к рабству по отношению к государству, становящемуся чуть ли не особой личностью, от которой все ожидают заботы, пропитания, организации собственной жизни. Западное общество неудержимо движется к автократии, или олигархии. Государство уподобляется церкви, оно обещает «рай земной» и требует все новых жертв от индивида. Политико-экономическая и научная рациональность стоят на службе государства, идеологи прогресса являются платными слугами аппарата. Они рисуют человека властелином мира, но на деле он — «раб и жертва тех самых машин, которые покорили для него пространство и время». Люди утрачивают смысл жизни, превращаются в нули, сумма которых остается равной нулю. Элементарной аксиомой коллективной психологии Юнг считает моральную и духовную неполноценность массового человека. Он лишен ответственности, нулям нужен вождь, единица, поставленная перед нулями. От идеалов Свободы, Равенства, Братства в западном обществе почти
305
ничего не осталось — они превратились в лозунги партийных функционеров, демагогов, манипулирующих массами. Переход к тирании и рабству может произойти в любой момент.
Таковы неизбежные следствия развития Европы. История Европы — это история упадка символического знания. Чем прекраснее, грандиознее передаваемый традицией образ, тем дальше он от индивидуального опыта. Символы открывают человеку божественное, но они и предохраняют от непосредственного с ним соприкосновения. Символы становятся в церкви религиозными догматами, придающими переживаемому внутреннему опыту форму, не искажающую при этом сущности опыта. Догматы привносят священное в человеческий мир и организуют его.
Юнг четко отделяет мистический опыт от догматического. Мистика приобретает широкое распространение как раз в кризисные эпохи, когда догматы окостеневают, когда с их помощью уже трудно передать нуми-нозный опыт, когда поколеблена твердыня церкви. Мистик утратил упорядоченный божественный космос, он испытывает видения, лишенные всякого догматического комментария. За космическим порядком обнаруживается бездна. Средневековая католическая мистика формулировала опыт видений с помощью догматов, а потому она не имела трагического и жуткого характера мистики XV—XVI вв., которая часто им'ела разрушительный для психики характер. Юнг высоко ставил «католическую форму жизни»: церковные ритуалы пронизывают всю человеческую деятельность, многие символы и ритуалы католицизма восходят к седой древности. Римский папа доныне имеет титул Pontifex Maximus (Верховного Жреца), христианские обряды воспроизводят древние мистерии, частично же — мифологию времен неолита.
Человечество на протяжении всей истории возводило защитную стену символов «против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души». Разрушение ее было начато не современной наукой или писаниями атеистов. «Предпринятый Реформацией штурм образов буквально пробил брешь в защитной стене священных символов. С тех пор они рушатся один за другим» История протестантизма — это хроника штурма священных стен. Авторитет церкви был подорван, она превратилась в дом с рухнувшими стенами, в который «ворвались все ветры и все невзгоды мира». На место церкви протестантизм поставил авторитет Писания, но он предоставил возможность каждому интерпретировать Библию на свой лад. Филологическая и историческая критика, усилия герменевтики требовались для установления точного смысла откровения, но критицизм способствовал дальнейшему оскудению символического универсума и расколу протестантизма на сотни деноминаций.
Протестантизм стал причиной бурного развития капиталистической индустрии, науки и техники. Психическая энергия, уходившая ранее на строительство защитных стен, «освободилась и двинулась по старым каналам любознательности и приобретательства, а потому Европа стала матерью демонов, пожравших большую часть Земли». За Реформацией последовало Просвещение, а за ним развитие естествознания. Разложенный на формулы символический космос сделался чуждым человеку, превратившемуся в одну из физических сил. В образовавшийся вакуум
Юнг К. Г. Об архетипах коллективного бессознательного. С. 133.
306
хлынули абсурдные политические и социальные доктрины, начались катастрофические войны.
Современную Европу Юнг сравнивает с поздней античностью. После того как был услышан крик: «Великий бог Пан умер!», античная религия постепенно утратила всякую значимость. Божественное открывалось греку в пластически-чувственной форме. Космос для него управлялся мерой, гармонией. К концу античности порядок мира восприни: мался уже как демоническая сила, как фатум. Интересна не только поразительная параллель современному положению астрологии в умах столь многих европейцев и американцев. Римский историк обращает внимание на отсутствие веры в высшее существо на небе. Человек находится во власти безличной силы. Звездное небо, вызывавшее у греков восторженное почитание, как символ гармонии мира, теперь оказывается выражением чуждого человеку рока. «Хотя столь же могущественные, но уже не близкие ему, звезды сделались тиранами — их боятся, но в то же время презирают, ибо они ниже человека».
Греки и римляне обратились к ближневосточным религиям, пытаясь восполнить утрату священных символов. Христианство победило всех соперников, многое позаимствовав у них, оно восстановило защитную стену символов. Казалось бы, что нынешние поиски символов на Востоке столь же оправданны, поскольку стены, охраняющей от вторжений бессознательного, больше не существует, а сокровищницы Востока все еще полны чудес. Но они оказываются, по мнению Юнга, совершенно для европейцев непригодными. Они настолько «пропитаны чужой кровью», что не могут войти в символический универсум европейца, более *того, они могут даже принести вред. Европеец не может облечься в них, как в готовое чужое платье,— Юнг сравнивал теософов с нищими, вырядившимися в княжеские одежды. Мы не являемся законными наследниками веданты, йоги, даосизма или дзэн-буддизма. Заимствуя столь тщательно разработанную систему идей и практик, европеец только усугубляет свои противоречия. Для индуса йога является прекрасным средством саморегуляции, у европейца она оказывается дополнительным инструментом подавления, контроля, воли и власти. Восточные учения либо делаются примитивными религиозными движениями, либо приобретают характер «техники», «гимнастики». Теософы придумывают системы, невозможные ни на Западе, ни на Востоке. Хотя эти слова можно было бы отнести и к изрядному числу последователей Юнга, сам он, вероятно, с ними бы согласился. «Теософ — вояжер по всем религиям, наукам и «ведениям»,— писал русский философ Г. Шпет,— он катается во всяком экипаже — религиозном, мистическом, естественнонаучном, философском, магическом, оккультном, телепатическом. Существенной связи у него с ними так же мало, как у любого седока с нанятым им экипажем. Теософию можно было бы также сравнить с тряпкой, которая всасывает в себя и воду, и вино, и грязь. Нужно иметь особый склад ума, чтобы вследствие этого тряпку считать источником чистой воды или вина — что бы она ни всосала, она отдаст только грязь» Никакие заимствования с Востока европейцам не помогут, им необходимо вспомнить о собственной религиозной традиции.
1 Шпет Г. Очерк развития русской философии. Пг., 1922. С. 229.
307
ГНОСТИЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ
В сновидениях своих пациентов Юнг постоянно сталкивался с символами, которые были непонятны не только пациентам, не имевшим соответствующей исторической подготовки, но долгое время вызывавшие удивление у Юнга, который многие годы штудировал труды по религиозно-мифологическим учениям всего мира, провел долгое время среди племен индейцев в Америке и африканских дикарей, стремясь постигнуть особенности мифологического мышления. По непонятной причине сновидения пациентов воспроизводили образы, характерные для митраизма, герметизма, гностицизма. В то время это служило Юнгу в качестве аргумента о существовании архетипов коллективного бессознательного, как и воспроизведение гностической системы медиумом во время спиритического сеанса. Но в дальнейшем, по мере развития системы Юнга, проблема усложнилась. Так как он полагал, что существует связь между онтогенезом- и филогенезом, что повторение символов какой-то прошлой культурной эпохи говорит о возврате бессознательного к этому моменту развития коллективной души, то интерес его к первым векам эры возрастал.
В 20-е гг. Юнг обнаружил сходную символику и на Востоке — в первую очередь буддийские мандалы (священные круги), но они все же отличались многими важными чертами. Священный круг часто встречается и в христианской традиции, но и тут имелись отличия от сновидений пациентов, параллели которым Имелись в незначительном числе сохранившихся гностических символов.
Психологически для Юнга было все ясно: мандала, разделенная на четыре части крестом, вписанная в квадрат, магические кольца, шары и т. п. — все это символы Самости, центра нашей психики. Между митраистским изображением Солнца, «золотым цветком» даосов и тибетской мандалой в этом плане нет различий, они указывают на один и тот же вечный архетип, на «внутреннее божество», Атман, Адама Кадмона и т. д. Но в сновидениях мандала имела ряд особенностей. Скажем, практически всегда отсутствовал божественный образ в центре мандалы. Конечно, сознание многих его пациентов было вполне безбожным, но на архетипические образы сновидений сознание никак не воздействует, а кроме того, даже атеистически настроенные пациенты испытывали во сне, при явлении этих образов чувство священного трепета. И наоборот, получившие христианское воспитание пациенты изумлялись тому, что священную Троицу постоянно заменяет Четверица.
Помощь Юнгу оказало знакомство с алхимией. Он обнаружил, что алхимия является как бы натурфилософией гностицизма,‘мостом между гностицизмом и современностью. В символике Св. Грааля и в алхимических поисках «философского камня» мы имеем дело с традицией, которая на протяжении столетий существовала в тени христианства, истребившего гностиков, потом катаров, но не уничтожившего эту ересь. Всякая религия «есть спонтанное выражение определенных господствующих психических состояний», и христианство «сформулировало то состояние, которое господствовало в начале нашей эры и было значимым на протяжении многих последующих столетий». Но оно выразило лишь одно доминировавшее тогда состояние, а другие были вытеснены.
308
Исторические корни современных символов обнаруживаются в гностицизме; стоило ослабеть тому психологическому состоянию, которое в свое время подавило все остальное, как последние стали выходить на поверхность.
Бессознательное живет своей жизнью, в нем продолжается работа, начавшаяся 2000 лет назад. С помощью исторических параллелей Юнг приходит к выводу, что современная мандала «символизирует либо божественное существо, ранее сокрытое и спящее в теле, а теперь извлекаемое на свет и оживающее; либо символизирует тот сосуд или то пространство, в котором происходит преображение человека в божественное существо». Замена Троицы Четверицей означает обожение человеческой плоти, земного, женского начала. Этот четвертый элемент был исключен из символа веры христиан и низвергнут «во тьму внешнюю». Сейчас он возвращается, реализуются идеи гностиков (Симон Маг, Карпократ) и алхимиков, возникает новое религиозное состояние. Католический догмат о непорочном зачатии Девы Марии, принятый церковью в 1854 г., догмат о ее телесном вознесении, принятый в 1950 г., постоянные явления ее верующим на протяжении нашего века — все это, по Юнгу, знаки обожения земного начала.
Определенные параллели между юнгианской теологией и -русской софиологией бросаются в глаза, если брать, конечно, не церковных мыслителей-софиологов, а некоторые идеи В. Соловьева и особенно видения его последовательницы Шмит. С точки зрения даже самых неортодоксальных христиан учение Юнга, конечно, является «прелестью», лжепророчеством. Но они удивительным образом совпадают с воззрениями некоторых сектантов, пророчествующих об Апокалипсисе и последующем тысячелетнем правлении Богородицы.
Хотя христианство можно интерпретировать и как ницшеанское «человекобожество», его идеи в главных чертах восходят к гностическим ересям. Теософы прямо называют его «неогностиком», такова же оценка и многих христиан. Систематизйрованную форму геологические спекуляции Юнга получают в книге «Ответ Иову», которую вполне можно было бы назвать «психоанализом Бога». Первоначально у Бога преобладают бессознательные стремления, он гневен, несправедлив, своеволен. Становление Бога происходит через человека — к сознанию и морали Бог приходит через человеческую историю и в диалоге с человеком. Движение начинается с вопроса страждущего праведника Иова: «Может ли оправдаться человек перед Богом?» Бог отвечает только утверждением своего всемогущества, но начинается внутренняя работа. Рассматривая ветхозаветные апокрифы (книга Еноха), Евангелия, Апокалипсис, Юнг прослеживает процесс боговоплощения, вочеловечивания Бога, рождения религии Сына. Бог становится Богом справедливости, милосердия, любви. Гнев Божий, его темный лик теперь вытесняются в бессознательное. Но если правой рукой Бога является Христос, то левой — Люцифер; правит он обеими руками. Темная ипостась не исчезла, она продолжает заявлять о себе в видениях, начиная с откровения Иоанна, которое так сильно расходится с Евангелием этого апостола. Начиная с эпохи Возрождения, темный лик поворачивается к человеку. Наука и техника суть выражения люциферовского начала. Вновь наступает «день гнева», заканчивается христианский Эон, стоящий под знаком Рыб, человечество переходит к Эону, стоящему под знаком Водолея.
309
В астрологии, на которую постоянно ссылается Юнг, знак Водолея означает потоп, уничтожающий первотворение. Это знак смерти и возрождения, катастрофы и начала новой эры. Из спасенных остатков первотворения («Ноев ковчег») рождается новый мир, сходный с ушедшим, но наделенный опытом, более глубокими познаниями. Символом Водолея является умудренный опытом человек, проливающий воду познания. Сосуд и вода — знаки мудрости, достигйутой путем жизненных испытаний. Водолей — это и знак Суда: сосуд, который держит человек, принадлежит М иносу, изливающему «воду смерти» на одних и «воду жизни» на других. .
Этот Эон, предсказывает Юнг, будет последним и человеческой истории. На основе некоторых сновидений и видений он заявляет, что в следующем за ним Эоне (Козерог) уже не будет места человеку.
Близится конец «железного века», Кали-юги, «ужасающих, если не сказать дьявольских триумфов нашей науки». Обреченную цивилизацию, утратившую своих богов, сменит другая, священные стены символов будут восстановлены. Новая религия возникнет не из восточных культов, а на основе гностико-алхимического наследия. Юнг постоянно подчеркивал, что сам он является христианином, хотя признавал, что 300 лет назад его сожгли бы как еретика. Действительно, его вполне можно считать протестантским мистиком. При всех похвалах католицизму, первобытной мифологии, индийской религии, живущих в прекрасном символическом универсуме, он понимал, что ему это заповедано. Он является современным человеком, то есть стоит на развалинах храма, перебирает'прекрасные обломки, пытается восстановить по ним древний узор. Протестанту дарована только свобода исследования, он действует на свой страх и риск, сталкиваясь с непосредственным опытом нуминоз-ного. Он вправе предложить и «естественную теологию» — учение об архетипах коллективного бессознательного, и по-своему прочитать Библию, соединив ее даже с астрологией. Так что юнгианство вполне может занять свое место в великом множестве протестантских деноминаций и сект. Так что по критериям, предложенным самим Юнгом, его доктрина является одним из проявлений того кризиса, который переживает протестантское сознание, оказавшееся бездомным в современном м'ире.
Раздел III
КЛАССИКА СОВРЕМЕННОГО ОККУЛЬТИЗМА
К. КАСТАНЕДА
УЧЕНИЕ ДОНА ХУАНА
ПРЕДИСЛОВИЕ
Летом 1960 года, в бытность мою студентом факультета этнографии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, я несколько раз ездил в юго-западные районы страны для сбора материалов о лекарственных растениях, которыми пользуются живущие там индейцы. Описываемые в этой книге события начались во время одной из таких поездок. Я сидел на автобусной станции в пограничном городке штата вместе с одним своим приятелем, который помогал мне в работе и одновременно был моим гидом. Вдруг мой спутник наклонился ко мне и сказал вполголоса, что вон тот седой старик индеец у окна очень много знает о разных растениях, в особенности о пейоте Я попросил его познакомить меня с этим стариком.
Мой знакомый поприветствовал индейца издали, потом подошел к нему, и они поздоровались за руку. Какое-то время они беседовали, затем приятель подозвал меняа сам тотчас же ушел, даже не представив нас друг другу. Индейца это ничуть не смутило. Я назвал себя, и он вежливо ответил на испанский манер, что его зовут Хуан и что он всецело к моим услугам. Я протянул ему руку, и он пожал ее. Некоторое время мы сидели молча, но это было не напряженное молчание, а спокойная, естественная расслабленность. Морщины, покрывавшие смуглое лицо и шею старика, выдавали его возраст, но я с удивлением заметил, что тело у него гибкое и мускулистое.
Я сказал, что интересуюсь лекарственными растениями. О пейоте, по правде говоря, я не знал почти ничего, но почему-то вдруг начал делать вид, что мне известно о нем очень много, и даже намекнул своему собеседнику, что поговорить со мной — в его же интересах. Так я сидел и заливался соловьем, а он только неспешно кивал и глядел на меня, не произнося ни слова. Я старался не смотреть ему в глаза; в конце концов, я смущенно умолк. Воцарилась гробовая тишина. Казалось, она будет длиться вечно, но тут дон Хуан встал и поглядел в окно. Его автобус уже подошел, и, попрощавшись, он направился к остановке.
Мне было страшно неловко, что я плел всякую чепуху этому человеку, чьи удивленные глаза, казалось, видели меня насквозь. Тут подошел мой приятель и стал меня утешать, говоря, что не стоит расстраиваться из-за того, что мне ничего не удалось выведать у дона Хуана: старик,
1 Пейот, или мескаль,— местное название мексиканского кактуса, из которого добывают галлюциногенный алкалоид мескалин.— Прим. пер.
312
сказал он, вообще не очень-то разговорчив и довольно скрытен; однако неприятное впечатление от нашей первой встречи не так-то легко было сгладить.
Я разузнал, где живет дон Хуан, и стал наезжать к нему в гости. Каждый раз я пытался завести разговор о пейоте, но без всякого успеха. Тем не менее мы стали добрыми друзьями, и я совсем позабыл о своих научных изысканиях, или, по крайней мере, они пошли по новому, совершенно отличному от первоначального, пути.
Приятель, познакомивший меня с доном Хуаном, сказал мне потом, что старик — уроженец не Аризоны, где мы с ним виделись, а мексиканского штата Сонора и что он индеец племени яки.
На первых порах я воспринимал дона Хуана просто как весьма необычного человека, который очень много знает о пейоте и прекрасно говорит по-испански. Но люди, жившие рядом с ним, считали, что он обладает каким-то «тайным знанием», что он — «брухо». Это испанское слово обозначает знахаря, целителя, колдуна и ворожея, в общем, человека, наделенного сверхъестественной и, как правило, зловредной силой.
Мы были знакомы с доном Хуаном уже целый год, когда он наконец доверил мне свою тайну. Однажды он сказал, что обладает некими знаниями. Эти знания передал ему когда-то учитель — или, как он выразился, «благодетель»,— у которого он прошел что-то вроде курса ученичества. Теперь же, добавил дон Хуан, он сам готов взять меня в ученики, но для этого я должен целиком отдаться этому делу, а кроме того, иметь в виду, что учение будет долгим и трудным.
Говоря о своем учителе, дон Хуан назвал его «диаблеро». Позже я узнал, что это слово употребляется только индейцами, живущими в Соноре, и означает оно злого колдуна, способного превращаться в животных: в птиц, собак, койотов и разные другие существа. Однажды в Соноре со мной произошел случай, показывающий отношение индейцев к диаблеро. Я ехал с двумя своими индейскими друзьями ночью на машине и вдруг увидел, как через шоссе перебежало какое-то животное, похожее на собаку. Один из моих спутников сказал, что это не собака, а большой койот. Я притормозил у обочины дороги, чтобы получше рассмотреть, что это за зверь. Несколько мгновений животное стояло в свете фар, потом бросилось в сторону и скрылось в густых придорожных зарослях. Это был, несомненно, койот, только вдвое больше обычного. После жаркого обсуждения мои друзья сошлись на том, что это совершенно необыкновенное животное, а один из них предположил, что, может быть, это был диаблеро. Я решил воспользоваться этим случаем и расспросить местных индейцев, чтобы узнать, верят ли они в существование диаблеро. Я беседовал со многими людьми, рассказывал им эту историю и задавал им вопросы. Вот три таких беседы, из которых видно отношение индейцев к диаблеро.
— Как по-твоему, Чой, это был койот? — спросил я одного молодого индейца, закончив свой рассказ.
— Не знаю. Наверно, собака. Уж больно велик для койота.
— А как ты думаешь, это мог быть диаблеро?
313
— Чушь это все. Ничего такого не бывает.
— Почему ты так считаешь?
— Люди воображают себе невесть что. Наверняка, если бы ты поймал его, ты бы увидел, что это собака. Как-то мне нужно было в другой город по делу, я встал затемно, сел на лошадь и, когда выехал на дорогу, увидел какую-то темную тень, похожую на огромное животное. Лошадь взвилась на дыбы и выбросила меня из седла. Перепугался я тогда сильно, а оказалось, что это была тень от женщины, которая шла в город.
— Так значит, ты не веришь, что диаблеро существуют?
— Диаблеро! Что такое диаблеро? Ну скажи, что такое диаблеро?!
— Не знаю, Чой. Вот Мануэль, который ехал со мной в ту ночь, сказал, что, может быть, этот койот и есть диаблеро. А ты сам не можешь мне сказать, что такое диаблеро?
— Говорят, что диаблеро — это брухо, который может превратиться во что захочет. Но всем ясно, что это чушь собачья. Старики — те готовы сколько угодно рассказывать всякие истории о диаблеро, а мы, молодые, этого не признаем.
— Как вы думаете, донья Лус, что это было за животное? — спросил я одну пожилую женщину.
— Одному Богу это точно известно, но я думаю, что это был не койот. Есть такие существа: будто бы они и койоты, а на самом деле не койоты. А что этот койот делал — бежал или ел?
— Большую часть времени он стоял на месте, но когда я увидел его в первую минуту, он что-то ел.
— А ты уверен, что он ничего не держал в зубах?
— Может быть, и держал. А разве это имеет какое-нибудь значение?
— Конечно, имеет. Если он держал что-то в зубах, то это был не койот.
— А кто же это тогда был?
— Мужчина или женщина.
— А как называются такие люди, донья Лус?
Она промолчала. Я потратил еще некоторое время в безуспешных попытках добиться ответа, и в конце концов она сказала, что не знает. Тогда я спросил ее, верно ли, что их называют «диаблеро», и она ответила, что да, это одно из прозвищ, которые им дали люди.
— А вы знаете каких-нибудь диаблеро? — спросил я.
— Знала я одну женщину,— ответила донья Лус.— Ее убили, когда я была еще маленькой. Говорили, что эта женщина умела превращаться в собаку. И вот однажды ночью какая-то собака пробралась в дом одного белого человека и хотела стащить сыру. Тогда этот человек взял ружье и застрелил собаку. И в ту самую минуту, как эта собака сдохла в доме белого человека, та женщина умерла в своей хижине. Собрались ее родичи и пошли к белому человеку требовать уплаты. И белый человек заплатил большие деньги за то, что убил ее.
— Как же они могли требовать уплаты за убийство какой-то собаки?
314
— Они сказали, что белый человек знал, что это была не собака, потому что с ним были еще другие люди, и все они видели, что собака встала на две ноги, как человек, и потянулась за сыром, который лежал на лотке, подвешенном к потолку. Эти люди поджидали вора, потому что сыр у белого человека воровали каждую ночь. Так что он убил вора, зная, что это не собака.
— А сейчас есть диаблеро, донья Лус?
— Такие вещи люди держат в тайне. Говорят, что диаблеро больше нет, но я этому не верю, потому что кто-нибудь из родичей диаблеро должен научиться тому, что умеет сам диаблеро. У диаблеро свои законы, и по одному из них диаблеро обязан передать свои секреты кому-нибудь из своей семьи.
— Как ты думаешь, Генаро, что это было за животное? — спросил я у одного глубокого старика.
— Собака с какого-нибудь соседнего ранчо, что же еще?
— Но это же мог быть и диаблеро.
— Диаблеро? Да ты с ума сошел! Никаких диаблеро нет,
— Ты хочешь сказать, что их нет теперь, или что их никогда не было?
— Нет, когда-то они были. Это все знают. Но люди их очень боялись и устроили так, что всех их убили.
— А кто их убил, Генаро?
— Да сами же люди из племени и убили. Последний диаблеро, которого я знал, был С ***. Он своим колдовством погубил десятки, а может, и сотни людей. Когда у людей кончилось всякое терпение, они собрались как-то ночью, напали на него врасплох и сожгли заживо.
— Когда это случилось, Генаро?
— В сорок втором.
— Ты сам это видел?
— Нет, но об этом рассказывают до сих пор. Говорят, что, когда его сожгли, не было никакой золы, хотя кол был из свежесрубленного дерева. Осталась только большая лужа вытопившегося сала.
Хотя дон Хуан и сообщил, что его благодетель был диаблеро, он ни разу не сказал, где именно он приобрел свои знания, и не назвал своего учителя по имени. Вообще, о своей личной жизни дон Хуан рассказывал весьма скупо. Он только упомянул, что родился в 1891 году в районе западной границы между Мексикой и США, что почти всю жизнь прожил в Мексике, что в 1900 г. его семья, вместе с тысячами других индейцев из Соноры, была выслана мексиканскими властями в Центральную Мексику и что он жил в Центральной и Южной Мексике до 1940 г. Таким образом, поскольку дон Хуан много скитался, его знания, вполне вероятно, были результатом различных влияний. И хотя сам он считал себя индейцем из Соноры, я не вполне уверен, что его знания целиком и полностью лежат в рамках культуры сонорских индейцев. Впрочем, определение того, к какой именно культурной среде принадлежал дон Хуан, не входит сейчас в мою задачу.
315
Мое ученичество у дона Хуана началось в июне 1961 г. До этого я виделся с ним несколько раз, но всегда в качестве исследователя-этнографа. Во время тех бесед я незаметно деЛал кое-какие записи; позднее я по памяти восстановил все, что было тогда сказано. Однако, когда я стал учеником, применять этот способ было уже затруднительно, так как мы беседовали на самые разные темы. Тогда дон Хуан позволил мне — впрочем, весьма неохотно — записывать все разговоры не таясь. Мне хотелось еще получить возможность фотографировать и делать магнитофонные записи, но этого он не разрешил.
Мое учение протекало сперва в Аризоне, а потом, когда дон Хуан перебрался жить в Мексику,— в Соноре. Время от времени я приезжал и жил у него несколько дней. В летние месяцы 1961, 1962, 1963 и 1964 гг. мои посещения стали более частыми и долгими. Оглядываясь назад, я понимаю, что такой метод обучения не мог дать желаемых результатов, поскольку он не позволил мне отдаться делу настолько, насколько это было необходимо, чтобы стать колдуном. В то же время он оказался весьма полезным для моих личных целей, так как при нем у меня сохранялся какой-то минимум беспристрастности (суждений), способствовавшей критическому анализу, которого мне бы никогда не удалось достичь, если бы учение было непрерывным. В сентябре 1965 г. я добровольно прекратил занятия.
Спустя несколько месяцев после этого я впервые задумался о систематизации своих заметок. Так как собранный мною материал был весьма обширным и включал большое количество разнородной информации, я начал с разработки системы классификации. Я разделил все сведения на области, состоящие из понятий и процедур, и расположил эти области в иерархическом порядке по их субъективной значимости, то есть в соответствии с тем влиянием, которое в свое время оказала на меня каждая из них. В конце концов у меня получилась такая классификация: использование галлюциногенных растений; процедуры и формулы колдовства; приобретение амулетов и обращение с ними; использование лекарственных растений; песни и легенды.
Размышляя о тех явлениях, которые мне пришлось испытать, я понял, что эта попытка классификации дала только простой перечень категорий, и любое ее дальнейшее усовершенствование приведет лишь к появлению более сложного перечня. Моя же цель была совсем иной. За месяцы, прошедшие с тех пор, как кончилось мое ученичество, мне нужно было понять, в чем же состоит мой опыт, а опыт мой состоял в том, что при помощи практической экспериментальной методики меня обучали некоторой последовательной системе верований. Уже на самом первом занятии мне стало ясно, что учение дона Хуана обладает внутренней связностью. После того как он твердо решил передать мне свои знания, его объяснения неизменно носили упорядоченный, поступательный характер. Разгадать этот порядок и понять его оказалось для меня очень трудной задачей.
То, что я никак не мог достичь понимания, объясняется, по-видимо-му, тем, что даже по прошествии четырех лет ученичества я все еще оставался начинающим. Ясно, что и знания дона Хуана, и его методика обучения перешли к нему от его благодетеля; значит, и трудности, которые я испытывал при понимании учения, должны быть аналогичны
316
ми тем трудностям, которые испытывал он сам. Порой дон Хуан вскользь говорил, что не мог понять своего учителя, и это привело меня к мысли о том, что для любого начинающего — неважно, индеец он или нет — колдовские знания оказываются непостижимыми из-за исключительного своеобразия свойств, присущих тем явлениям, которые он испытывает. Лично мне, как представителю западной цивилизации, эти свойства представлялись столь диковинными, что объяснить их при помощи понятий моей повседневной жизни было совершенно невозможно, и мне пришлось смириться с выводом, что любая попытка классифицировать на этой основе собранный мною материал обречена на провал.
_ Так мне стало очевидно, что знания дона Хуана нужно исследовать в свете его собственного понимания: лишь в этом случае они могут обрести ясность и убедительность. Однако, пытаясь привести свои воззрения в соответствие с воззрениями дона Хуана, я обнаружил, что в своих объяснениях он всякий раз использует понятия, благодаря которым его знания приобретают «вразумительность» для него самого. Поскольку эти понятия были для меня совершенно необычными, все попытки осмыслить знания дона Хуана, встав на его точку зрения, не могли привести ни к чему путному. Поэтому моей первой задачей стало определение той понятийной структуры, на которую он опирается. Работая в этом направлении, я заметил, что сам дон Хуан придает*особое значение одному из разделов своего учения, и именно использованию галлюциногенных растений. Исходя из этого, я пересмотрел свою прежнюю классификацию.
Дон Хуан использовал три галлюциногенных растения: пейот (Lophophora williamsici), один из видов дурмана (Datura inoxia или D. meteloides) и один из видов грибов (возможно, Psilocybe mexicaha), причем все они использовались отдельно, и каждое в подобающем случае. Американские индейцы знали о галлюциногенных свойствах этих растений задолго до того, как вошли в контакт с европейцами, и широко пользовались ими для лечения, колдовства, ради приятных ощущений, чтобы прийти в состояние экстаза. В соответствующей части своего учения дон Хуан соотносил употребление Datura inoxia и Psilocybe mexicana с обретением некоторой силы — эту силу он называл «союзником», а употребление Lophophora williamsii — с обретением мудрости, или пониманием того, как следует жить.
Для дона Хуана важность этих растений заключалась в их способности вызывать у человека стадии некоего особого восприятия. Для того чтобы раскрыть и обосновать свои знания, он учил меня переживать ряд таких стадий. Эти стадии восприятия я назвал «состояниями неординарной реальности», имея в виду необычную реальность в противовес реальности повседневной жизни. Различие между этими двумя видами реальности состоит в значении, присущем состояниям неординарной реальности. В рамках учения дона Хуана эти состояния признаются реальными, хотя их реальность отличается от повседневной.
Дон Хуан полагал, что погружение в состояния неординарной реальности — это единственно возможный метод практического обучения и единственный способ обрести силу. Из его слов можно было понять, что другие разделы учения играют лишь побочную роль в обретении
317
силы. Такой взгляд на вещи постоянно определял отношение дона Хуана ко всему, что не было непосредственно связано с состояниями неординарной реальности, и в моих записях есть множество тому свидетельств. Например, в одной из наших бесед он сказал, что некоторые предметы сами по себе обладают каким-то количеством силы, и хотя сам он не ценит такие амулеты особенно высоко, ими часто пользуются брухо меньшего масштаба. Я часто расспрашивал дона Хуана об амулетах, но он не выказывал никакого интереса к этой теме. Но однажды, когда я в очередной раз заговорил об этом, он неохотно согласился дать мне объяснения.
— Есть предметы, наполненные силой,— сказал он.— Их сотни и взращивают их могущественные люди с помощью своих друзей-духов. Эти амулеты — орудия, но не обычные орудия, а орудия смерти. В то же время это всего лишь инструменты: они не обладают силой учить. Правильно сказать, что это предметы, предназначенные для военных действий; их мечут во врага, ими убивают.
— Что же это за предметы, дон Хуан?
— В общем-то, это даже и не предметы, а скорее разные виды силы.
— А как можно обрести эти виды силы?
— Это зависит от того, какого сорта предмет тебе нужен.
— И сколько же существует таких сортов?
— Я уже сказал — их сотни. Амулетом может быть что угодно.
— Ну хорошо, а какие же из них обладают наибольшей силой?
— Сила амулета зависит от его владельца, от того, что он за человек. Если амулет взращен каким-нибудь мелким брухо, то это так, пустяк; но сильный, могущественный брухо передает собственную силу своим орудиям.
— А какие амулеты самые распространенные? Каким из них брухо отдают предпочтение?
— Тут не бывает никакого предпочтения. Все амулеты обладают силой, все они одинаковы.
— А у тебя самого есть амулеты, дон Хуан?
Он не ответил, только посмотрел на меня и рассмеялся. Долгое время он молчал, и я было подумал, что мои вопросы его раздражают, но тут он заговорил снова.
— Эти виды силы имеют предел,— сказал он.— Но я уверен, что эта мысль тебе сейчас недоступна. Я потратил почти всю жизнь на то, чтобы понять, что союзник способен раскрыть все тайны этих не столь уж великих сил и превратить их тем самым в детскую забаву. Когда-то, когда я был молод, у меня были такие орудия.
— Что же за амулеты у тебя были?
- — Маис-пинто, хрусталики и перья.
— А что такое маис-пинто?
— Это кукурузное зернышко с красной полоской посередине.
— Это что, одно-единственное зернышко?
— Нет, у каждого брухо их бывает сорок восемь.
— И что же эти зернышки, делают?
318
— Любое из них может убить человека, войдя в его тело.
— А как оно входит в человека?
— Зернышко — амулет, и сила его состоит и в том, что оно может войти в человека.
— А что оно делает, когда войдет в него?
— Оно погружается в тело и располагается в груди или в кишках. Человек заболевает, и если лечащий его брухо не сильнее того, кто наслал порчу, он умирает в течение трех месяцев после того, как зернышко вошло в него.
— А есть ли какой-нибудь способ исцеления?
— Единственный способ — это высосать зернышко, но немногие брухо осмеливаются на это. Брухо может высосать зернышко, но если он недостаточно могущественный, чтобы отторгнуть его, оно проникнет внутрь его самого и убьет его.
— Но как же зернышку удается войти в тело?
— Чтобы это объяснить, мне придется рассказать тебе о том, как наводят порчу с помощью зерен. Для этого используют два зернышка. Одно из них кладут в свежераспустившийся бутон желтого цветка. Затем цветок помещают в такое место, где до него дотронется человек, на которого насылают порчу — скажем, на дорогу, по которой он ходит каждый день, или еще куда-нибудь, где он обычно бывает. Как только жертва наступит на зернышко или вообще прикоснется к нему, колдовство свершится, и зернышко попадет в тело.
— Что происходит с зернышком после того, как до него дотронется человек?
— Вся его сила уходит в этого человека, и оно освобождается. Оно становится самым обычным зернышком. Его можно оставить на том месте, где навели порчу, или смести в сторону — это не имеет значения. Лучше смести его в подлесок: там его склюет какая-нибудь птица.
— А птица не может склевать зернышко, прежде чем до него дотронется человек?
— Нет. Уверяю тебя, птицы не настолько глупы. Они не приближаются к зернышку.
Потом дон Хуан описал мне очень сложную процедуру добычи таких зернышек.
— Учти, что маис-пинто — всего лишь орудие, а не союзник,— сказал он.— Как только ты поймешь эту разницу, у тебя не будет никаких трудностей. Но ты окажешься в дураках, если будешь считать орудия высшей силой.
— Обладают ли амулеты той же силой, что и союзник? — спросил я.
Дон Хуан презрительно рассмеялся и только потом ответил. Казалось, ему стоило труда терпеливо сносить мои вопросы.
— Маис-пинто, хрусталики и перья — это просто игрушки по сравнению с союзником,— сказал он.— Эти амулеты нужны только тогда, когда у человека нет союзника. Охотиться за ними — пустая трата времени, особенно это относится к тебе. Ты должен стараться обрести союзника, и когда это тебе удастся, ты поймешь то, что я тебе сейчас говорю. Амулеты — это что-то вроде детской игры.
319
— Но пойми меня правильно, дон Хуан,— возразил я.— Я хочу иметь союзника, но я также хочу узнать все, что могу. Ты ведь сам сказал, что знание — это сила.
— Нет! — произнес он решительно.— Сила основана на том, каким именно знанием обладает человек. А что за толк от того, что ты знаешь бесполезные вещи?
В системе верований дона Хуана обретение союзника означало исключительно использование состояний неординарной реальности, которые он вызывал у меня посредством галлюциногенных растений. Он считал, что, если я сосредоточусь на этих состояниях и отвлекусь от прочих аспектов учения, мне удастся составить себе цельную картину того, что я испытал.
По этой причине я разделил эту книгу на две части. В первую входят кое-какие из моих рабочих заметок, имеющих отношение к состояниям неординарной реальности, которые я испытал во время своего ученичества. Заметки эти я старался расположить так, чтобы рассказ получился связным, поэтому их хронологический порядок иногда нарушен. Описание того или иного состояния неординарной реальности я всегда составлял лишь через несколько дней после того, как его пережил: я ждал, пока смогу отнестись к нему спокойно и объективно. В то же время мои беседы с доном Хуаном записывались тут же, непосредственно после погружения в состояния неординарной реальности. Таким образом, записи бесед иногда предшествуют рассказам о моих впечатлениях.
Мои рабочие заметки — это субъективное отражение моих ощущений. Они представлены точно в том же виде, как я рассказывал о своих переживаниях дону Хуану, который требовал от меня полного, до мельчайших подробностей, изложения. Описывая свои впечатления, я иногда прибавлял кое-какие детали, пытаясь восстановить полную картину каждого состояния неординарной реальности. Я хотел как можно более полно отобразить пережитое мною эмоциональное воздействие.
Кроме того, эти заметки раскрывают содержание системы верований дона Хуана. Длинные диалоги между мною и доном Хуаном сокращены, так как мне не хотелось воспроизводить повторы. В то же время, поскольку я стремился точно передать общее настроение наших бесед, мною опущены лишь те места, которые не добавляют ничего нового к моему пониманию знаний дона Хуана. Сведения, сообщенные мне доном Хуаном, всегда носили спорадический характер, причем каждой его вспышке откровенности предшествовали долгие часы расспросов. Тем не менее в очень многих случаях он охотно излагал мне свои знания.
Во второй части книги дан структурный анализ материала первой части. Целью этого анализа является доказательство следующих утверждений: 1) учение дона Хуана, в том виде, в котором он его излагал, представляет собой систему логического мышления; 2) эта система оказывается осмысленной, только если ее рассматривать в свете составляющих ее структурных единиц; 3) она устроена таким образом, что доводит ученика до уровня концептуализации, раскрывающего порядок тех явлений, с которыми ему пришлось столкнуться.
320
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
УЧЕНИЕ
1
Запись первого нашего занятия с доном Хуаном датирована 23 июня 1961 г. В этот день началось мое обучение. Раньше я встречался с доном Хуаном несколько раз, но только в качестве исследователя. При каждом удобном случае я просил его рассказать мне о пейоте. Просьба моя всякий раз оставалась без внимания, но при этом дон Хуан не обрывал разговора, и эта его нерешительность оставляла надежду на то, что, может быть, если я буду более настойчив, мне еще удастся заставить его разговориться.
На первом занятии он дал мне определенно понять, что, возможно, и удовлетворит мое желание, но только тогда, когда я обрету ясность мысли и цели в отношении этого предмета. Я, однако, никак не мог выполнить это условие, ибо рассматривал свою просьбу относительно пейота лишь как средство установить контакт с доном Хуаном. Я полагал, что его хорошее знакомство с этим вопросом сделает его более открытым и разговорчивым, что позволит мне проникнуть в его знания свойств растений. Он же воспринял мою просьбу буквально и заинтересовался, с какой целью я хочу узнать про пейот.
Пятница, 23 июня 1961 г.
— Не мог бы ты научить меня тому, что знаешь про пейот, дон Хуан? ч
— А почему ты хочешь этому научиться?
— Мне очень хочется узнать об этом побольше. Разве простого желания узнать недостаточно?
— Нет! Ты должен покопаться в своей душе и выяснить, почему ты, молодой человек, хочешь взяться за такое дело.
— А ты сам, дон Хуан, зачем стал этому учиться?
— Почему ты спрашиваешь?
— Возможно, наши причины совпадают.
— Сомневаюсь. Я — индеец. У нас разные пути.
— У меня одна причина, дон Хуан: я просто хочу узнать про пейот, и только. Но, уверяю тебя, никаких дурных намерений у меня нет.-
— Я верю тебе. Я тебя раскурил.
— Что-что?
— Неважно. Мне известны твои намерения.
— Ты что, проник в мои мысли?
— Можно сказать и так.
— Значит, ты научишь меня?
— Нет!
— Потому что я не индеец?
— Нет, потому что ты не знаешь собственной души. Очень важно, чтобы ты точно знал, почему ты хочешь этим заняться. Познание Мескалито — дело очень серьезное. Был бы ты индейцем, одного твоего желания было бы достаточно. Мало у кого из индейцев возникает такое желание.
11 Магический кристалл
321
Воскресенье, 25 июня 1961 г.
В пятницу я пробыл у дона Хуана до вечера, Я собирался уехать в семь часов. Мы сидели на крыльце его дома, и я решил еще раз попросить его взяться за мое обучение. Эта просьба стала уже почти дежурной, так что я ожидал нового отказа..Я спросил дона Хуана, нет ли способа, при котором он удовлетворится одним лишь моим желанием учиться — как если бы я был индейцем. Дон Хуан долго не отвечал, и я никак не мог уйти, потому что видел, что он пытается принять какое-то решение.
Наконец он сказал, что есть один способ, но тут же указал на трудность, мешающую его осуществлению. Он объяснил, что я очень устал от сидения, и что нужно найти такое' место (sitio) на крыльце, где я мог бы сидеть, не утомляясь. Надо сказать, что сидел я поджав ноги к груди и обхватив руками колени. Стоило дону Хуану упомянуть про мою усталость, как я почувствовал, что у меня ноет спина и что вообще я совершенно измучен.
Я ждал, пока дон Хуан объяснит, что он имел в виду под словом «место», но он не сделал никакой явной попытки это растолковать. Тогда я подумал, что, может быть, он хочет, чтобы я пересел. Я встал и передвинулся поближе к нему, но этим лишь вызвал его недовольство. Он коротко и ясно объяснил мне, что имел в виду такое место, где человеку хорошо, где он чувствует себя сильным. Хлопнув ладонью рядом с собой, он сказал, что вот это — его место, и добавил, что это загадка, которую я должен разгадать сам, больше он ничего объяснять не будет.
Да, задачу, которую он задал, определенно можно было назвать загадкой. Я не имел ни малейшего представления, как к ней подступиться, я даже не понимал, чего он, собственно, от меня хочет. Несколько раз я просил дона Хуана подсказать мне или хотя бы намекнуть, как же все-таки обнаружить то место, где мне будет хорошо, где я ощущу силу. Я настойчиво убеждал его, что просто не понимаю, что он имеет в виду, не понимаю самой задачи. Тогда он посоветовал мне походить по крыльцу до тех пор, пока я не найду нужного места.
Я встал и начал расхаживать взад и вперед, но вскоре почувствовал себя смешным, остановился и уселся перед доном Хуаном.
Тот пришел в сильнейшее негодование, обвинил меня в том, что я не слушаю его, и сказал, что, наверное, я не хочу учиться. Спустя какое-то время он успокоился и объяснил мне, что для сидения годится не каждое место, но что на крыльце есть одна-единственная точка, где мне будет лучше всего, и моя задача — найти ее среди всех прочих мест. Он добавил, что я должен «прочувствовать» каждую доступную мне точку, и только тогда я смогу со всей определенностью сказать, какая из них мне нужна.
Я возразил, что, хотя крыльцо и не очень большое (двенадцать футов на восемь), число таких точек огромно, и проверить их все займет очень много времени, а если учесть, что он никак не уточнил размеры нужного места, количество возможных вариантов прямо-таки бесконечно. Однако все мои доводы были напрасны. Дон Хуан встал и очень сурово предупредил, что, может быть, у меня уйдет на это
322
много дней, но, если я не решу задачу, мне будет впору уйти, потому что тогда ему нечего будет мне сказать. При этом он подчеркнул, что знает, где находится мое место — обмануть его мне не удастся. Он сказал, что это единственный способ, при котором он может признать мое желание познать Мескалито убедительной причиной, и добавил, что в его мире ничего не дается даром, и всякое учение — это суровое, трудное дело.
Потом он решил справить малую нужду в кусты за домом, вернулся в дом через заднюю дверь и больше ко мне не выходил.
Я подумал, что, поручив мне найти это мифическое место счастья, он попросту хочет избавиться от меня, но все же встал и принялся шагать взад и вперед по крыльцу. Небо было чистое, и я отчетливо видел как само крыльцо, так и все, что было рядом с ним. Так я прошагал с час или даже больше, но ничего, что помогло бы мне найти нужную точку, не произошло. Устав от ходьбы, я присел отдохнуть; через пару минут я пересел на другое место, потом еще дальше, потом еще и еще — и так, отчасти беспорядочно, прошелся по всему крыльцу. Я специально старался «прочувствовать» отличие между разными местами, но для этого у меня не было никаких критериев. Хотя и понимал, что напрасно трачу время, но все-таки решил остаться, сказав себе, что я проделал долгий путь только для того, чтобы повидаться с доном Хуаном, а делать мне сейчас все равно нечего.
Я лег на спину, положив руки под голову; потом перевернулся и какое-то время полежал на животе. Перекатившись таким манером с одного края крыльца до другого, я понял, что наконец-то нащупал некоторое подобие критерия: на спине лежать было теплее, чем на животе.
Я снова начал перекатываться, теперь уже в обратном направлении, по всему крыльцу, причем там, где в первый раз я лежал на спине, теперь я ложился на живот. И опять, в зависимости от принимаемой мною позы, мне становилось то теплее, то холоднее, но никакого отличия между разными точками не наблюдалось.
Тут мне в голову пришла мысль, показавшаяся мне блестящей: место дона Хуана’ Я сел на это место, затем лег — сперва на живот, потом на спину но оно было такое же, как все остальные. Все, решил я, с меня довольно. Я встал и хотел пойти попрощаться с доном Хуаном, но побоялся разбудить его. Я посмотрел на часы: уже два часа ночи! Значит, я катался по крыльцу шесть часов!
В эту минуту появился дон Хуан и направился в кусты за домом. Вскоре он возвратился и встал у двери. Я почувствовал себя совершенно отверженным существом, мне захотелось сказать дону Хуану что-нибудь обидное и уйти, но я вовремя сообразил, что он ни в чем не виноват: ведь я сам решил пройти через весь этот бред. Я сказал ему, что у меня ничего не вышло, что я всю ночь, как дурак, прокатался по крыльцу, но гак и не понял смысла его загадки.
Он рассмеялся и ответил, что это его ничуть не удивляет, потому что я все делал не так, как надо. Дело в том, объяснил он, что я не пытался смотреть. Тут дон Хуан был прав, но я точно помнил, как он сказал, что отличие нужно почувствовать. Когда я напомнил ему об этом, он возразил, что чувствовать можно и глазами, если они не смотрят в глубь
323
вещей, и добавил, что в моем положении нет другого способа решить задачу, кроме как воспользоваться единственным, что у меня есть,— глазами.
С этими словами он вошел в дом. Я был уверен, что до этого он все время наблюдал за мной: иначе как бы он мог знать, что я не смотрел?
Я снова начал перекатываться с одного места на другое — так мне было удобнее,— но на этот раз, ложась на живот, я клал голову на руки и всматривался во все, что видел перед собою.
Спустя некоторое время в темноте, окружавшей меня, вдруг что-то изменилось. Когда я сосредоточенно вглядывался в точку, расположенную прямо передо мной, вся периферийная зона моего зрения окрасилась в яркий, ровный, зеленовЬто-желтый цвет. Это было совершенно поразительно. Не спуская глаз с этой точки, я начал медленно ползти на животе вбок.
И тут я вдруг увидел, как где-то посередине крыльца цвет ртал другим: справа от меня, все в той же периферийной зоне моего зрения, зеленовато-желтый тон сменился густо-лиловым. Я стал внимательно наблюдать за ним. Лиловый цвет сделался бледнее, но продолжал оставаться ярким все то время, пока я не сводил с него глаз.
Чтобы отметить это место, я положил на него свою куртку и тут же позвал дона Хуана. Он вышел на крыльцо, но когда я возбужденно начал рассказывать ему о том, что видел, как меняются цвета, это не произвело на него особенного впечатления. Тем не менее он велел мне посидеть на этом месте, а потом сообщить ему, что я при этом почувствовал.
Я сел, потом лег на спину. Стоя возле меня, дон Хуан несколько раз спросил, как я себя чувствую, но никаких новых ощущений у меня не было. Примерно с четверть часа я делал попытки почувствовать или увидеть хоть какое-нибудь отличие, и все это время дон Хуан терпеливо стоял рядом со мной. Мне все было противно. Во рту был какой-то металлический вкус, к тому же вдруг разболелась голова; меня подташнивало. Мысль о бессмысленных стараниях раздражала меня настолько, что в конце концов я пришел в ярость и поднялся с земли.
Должно быть, дон Хуан заметил, что мне стало совсем невмочь, потому что он не засмеялся, но очень серьезно сказал, что если я хочу учиться, то должен быть непреклонен с самим собой. Есть только два пути, добавил он: или бросить все и поехать домой — тогда я никогда ничему не научусь — или разгадать загадку.
Он снова направился в дом. У меня было желание немедленно уехать, но я слишком устал, чтобы вести машину; кроме того, виденные мною цвета произвели на меня сильнейшее впечатление, я был уверен, что в них заключен какой-то критерий, а потом — кто знает, может быть, мне удастся заметить еще какие-нибудь изменения. Впрочем, уезжать все равно уже было поздно, и я снова опустился на крыльцо, лег на живот и начал все сначала.
На этот раз я быстро прополз по той половине крыльца, которая была ближе к дверям, мимо места дона Хуана, до самого края, потом повернул назад и пополз по другой половине. И опять, добравшись до середины, я увидел боковым зрением перемену цветов. Ровный зеленовато-желтый цвет, окружавший меня, вдруг сменился в одной точке справа
324
ярким цветом ярьмедянки, а тот в свою очередь через некоторое время приобрел новый равномерный оттенок, которого я раньше не наблюдал. Я снял ботинок, положил его на это место, а сам снова принялся кататься по крыльцу во все стороны. Никаких изменений цвета больше не произошло.
Я вернулся к месту, отмеченному ботинком, и исследовал его. Оно находилось в пяти-шести футах в юго-восточном направлении от того места, куда я положил свою куртку. Неподалеку от него лежал большой камень. Я опустился на крыльцо и некоторое время лежал на этом месте, пытаясь обнаружить ключ к разгадке/всматриваясь в каждую мелочь, но не ощутил ничего нового. *
Тогда я решил попробовать то же самое в той, другой точке. Встав на колени, я быстро развернулся и уже готов был лечь на куртку, как вдруг меня охватило'какое-то необычное беспокойство. Казалось, я физически чувствую, как что-то толкает меня в живот. Я тут же вскочил и попятился назад. Волосы у меня на затылке зашевелились, ноги подогнулись, туловище подалось вперед, оцепеневшие руки непроизвольно вытянулись, пальцы скрючились, как когти. Когда я осознал всю странность своей позы, страх мой стал еще сильнее.
Не отдавая себе отчета, я сделал несколько шагов назад, сел на камень, возле которого лежал ботинок, но тут же тяжко осел на крыльцо. Я попытался разобраться в причинах обуявшего меня страха и решил, что все дело в усталости. Время уже близилось к полудню. Я чувствовал себя глупо и неловко. Я все еще не понимал, что же так напугало меня, и чего добивается дон Хуан.
Я решил сделать еще одну, последнюю попытку. Поднявшись, я медленно приблизился к тому месту, где лежала куртка, и снова ощутил знакомое беспокойство. На этот раз я предпринял отчаянное усилие, чтобы взять себя в руки, я сел на крыльцо, потом встал на колени, намереваясь лечь навзничь, но, как ни заставлял себя, не мог этого сделать. Так я стоял на четвереньках, часто дыша и чувствуя, что в моем желудке творится что-то неладное. Панический ужас охватил меня, и я прилагал все силы, чтобы не удариться в бегство, думая, что дон Хуан, наверно, следит за мной. Я медленно отполз к камню и привалился к нему спиной. Мне хотелось немного отдохнуть и собраться с мыслями, но я тут же заснул.
Проснулся я от того, что услышал над собой смех и голос дона Хуана.,
— Ты нашел свое место,— сказал он.
Сперва я его не понял, но он снова и снова повторил, что место, где я уснул, и есть та самая точка, которую требовалось найти. Потом он спросил, как я себя чувствую на этом месте, и я ответил, что не ощущаю никакой разницы.
Дон Хуан сказал, чтобы я сравнил свои теперешние ощущения с теми, которые я испытывал, лежа на том, другом месте, и тут я впервые вспомнил, что не могу объяснить своего ночного страха. Тогда, как бы подзуживая, он стал просить меня пересесть на то место, и я понял, что по какой-то необъяснимой причине боюсь его. Я отказался, и дон Хуан сказал, что нужно быть дураком, чтобы не заметить разницы.
Я спросил, имеет ли каждое из этих двух мест название, и дон Хуан
-325
ответил, что хорошее место называется sitio, а плохое — «враг». Эти две точки, объяснил он, очень важны для здоровья человека, особенно если он стремится к знанию. Даже если человек просто посидит на своем месте, это придаст ему особую силу, но «враг» ослабляет человека настолько, что тот может и умереть. Вся та энергия, сказал дон Хуан, которую я потерял за ночь, теперь полностью восстановилась благодаря тому, что я поспал на своем месте.
Что же касается тех различных цветов, добавил он, которые я видел в этих двух точках, то и они оказывают такое же воздействие: или придают силу, или уменьшают ес.
Я спросил, есть ли еще места, в которых я чувствовал бы себя так же, как в этих двух, и как их можно обнаружить. Да, ответил он, на свете есть много подобных мест, и лучший способ найти их — это выявить их цвет.
Мне все еще не было ясно, решил ли я задачу, более того, я не был вполне уверен, что и задача-то существовала: меня не оставляла мысль, что все происшедшее было нарочно подстроено. Совершенно очевидно, думал я, что дон Хуан следил за мной всю ночь, а потом решил ублажить меня и сказал, что место, где я заснул, и есть та самая точка, которую я искал. Однако я не видел никаких разумных объяснений такому поступку, а кроме того, я ведь действительно побоялся пересесть на другое местр. Было какое-то странное противоречие между страхом, который я в действительности ощущал перед «тем местом», и моими логическими рассуждениями относительно всего происшедшего.
Дон Хуан, впрочем, был совершенно уверен, что я разгадал загадку, и дал мне понять, что готов рассказать мне про пейот.
— Ты просил меня рассказать о Мескалито,— сказал он.— Я хотел узнать, достаточно ли в тебе твердости, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. С Мескалито нельзя шутить. Нужно уметь властвовать над своими возможностями. Теперь я знаю: твое желание учиться — достаточная причина для того, чтобы начать занятия.
— Ты правда расскажешь мне про пейот?
— Я зову его Мескалито. Советую тебе делать то же самое.
— И когда же мы приступим?
— Все не так просто, как кажется. Сперва тебе нужно подготовиться.
—- По-моему, я готов.
— Это серьезное дело. Надо подождать, пока не исчезнут все сомнения — тогда ты встретишься с ним.
— Мне нужно что-нибудь специально для этого делать?
— Нет. Ты должен просто ждать. Возможно, ты и откажешься от всей этой затеи. Ты быстро устаешь. Этой ночью ты уже был готов бросить все, как только стало трудно. Мескалито требует глубокого стремления.
2
Понедельник, 7 августа 1961 г.
В пятницу, около семи часов вечера, я подъехал к дому дона Хуана в Аризоне. Он сидел на крыльце в окружении пяти других индейцев. Поздоровавшись, я присел и стал ждать, пока кто-нибудь заговорит.
326
Выждав приличествующую паузу, один из мужчин встал, подошел ко мне и сказал: «Buenas noches» ’. Я поднялся и ответил: «Buenas noches». После этого остальные индейцы тоже начали вставать и подходить ко мне, говоря вполголоса: «Buenas noches» и протягивая руку для приветствия; при этом они касались моей руки лишь кончиками пальцев или на мгновение брали ее в свою и тут же отпускали.
Мы снова расселись по местам. Казалось, индейцы стесняются заговорить, не могут найти нужных слов, хотя все они знали испанский.
Около половины восьмого все вдруг поднялись и в полном молчании направились за дом. Дон Хуан сделал мне знак следовать за ними. Там стоял старенький пикап, и мы забрались в него. Я оказался сзади, рядом с доном Ху^цом и двумя индейцами помоложе. В машине не было ни скамеек, ни подушек, так что сидеть пришлось прямо на твердом железном полу, и это причиняло боль, в особенности когда мы свернули с шоссе на немощеную дорогу. Дон Хуан шепотом сообщил мне, что мы едем к одному из его друзей, у которого есть для меня семь Мескалито.
— А разве у тебя нет Мескалито, дон Хуан? — спросил я.
— Есть, но я не могу их тебе дать —это должен сделать кто-нибудь другой.
— Почему же?
— Может быть, ты «ему» не подходишь и «он» не будет расположен к тебе, тогда ты никогда не сможешь узнать и полюбить его — а это необходимо,— и нашей дружбе придет конец.
— Почему же я ему не понравлюсь? Я ведь ничего ему не сделал.
— Чтобы ему понравиться или не понравиться, не обязательно что-нибудь сделать. Либо он принимает тебя, либо отбрасывает прочь.
— А если он не примет меня, могу я сделать что-нибудь такое, чтобы все-таки понравиться ему?
Сидевшие рядом двое индейцев, услышав мой вопрос, рассмеялись. — Ну нет, это трудно себе представить,— ответил дон Хуан.
Отвернувшись от меня, он снова сел прямо, и больше мы не разговаривали.
Прошло никак не менее часа, прежде чем мы остановились у небольшого дома. Было уже довольно темно, и, когда выключили фары, его очертания лишь смутно угадывались.
Перед домом стояла молодая женщина — судя по выговору, мексиканка,— и отчаянно кричала на собаку, чтобы та перестала лаять. Мы выбрались из машины и направились в дом. Проходя мимо женщины, индейцы негромко говорили: «Buenas noches». Та отвечала им и продолжала кричать на собаку.
Мы попали в большую, тесно заставленную комнату. Тусклый свет от крошечной лампы на потолке придавал помещению весьма мрачный вид. Вдоль стен стояло множество колченогих стульев с продавленными сиденьями. Трое мужчин уселись на кушетку — самый большой предмет во всей комнате. Кушетка была очень старая, красноватого цвета; она провисала почти до самого пола и в неярком свете казалась грязной. Остальные сели на стулья. Долгое время все молчали.
1 Добрый вечер (исп.).— Прим. пер.
327
Наконец один из индейцев поднялся и прошел в другую комнату. Это был высокий, крепкий и смуглый мужчина, на вид лет пятидесяти. Через минуту он вернулся, неся в руках кофейник. Сняв крышку, он передал его мне; внутри кофейника лежало семь каких-то странных предметов, отличавшихся по величине и твердости. Некоторые из них были почти совсем круглые, другие — продолговатые. На ощупь они напоминали мякоть грецких орехов или поверхность пробки, а своим коричневатым цветом походили на сухие затверделые ореховые скорлупки. Я взял их и довольно долго вертел в руках.
— Это надо жевать (esto se masca),— шепотом сказал мне дон Хуан.
Только услышав его голос, я понял, что он все время сидел рядом со мною. Я взглянул на остальных индейцев, но они тихо переговаривались между собой и не смотрели в мою сторону. Страх и нерешительность охватили меня. Я чувствовал, что теряю самообладание.
— Мне нужно в туалет,— сказал я дону Хуану.— Пойду прогуляюсь во двор.
Он дал мне кофейник, и я положил туда кусочки пейота. Когда выходил из комнаты, поднялся тот самый индеец, который принес кофейник, и, подойдя ко мне, сказал, чго в соседней комнате есть нужник.
Я прошел туда: бак оказался у самых дверей, а рядом, почти касаясь его, стояла большая кровать, занимавшая добрую половину комнаты. На кровати спала та женщина, которую мы встретили возле дома. Я постоял там несколько минут без единого движения, потом вернулся к остальным.
Хозяин дома заговорил со мной по-английски:
— Дон Хуан говорит, что ты родом из Южной Америки. Скажи, растет ли там мескаль?
Я ответил, что ничего об этом не слыхал.
Моих собеседников интересовала Южная Америка, и мы поговорили о тамошних индейцах. Потом один из присутствующих спросил, почему я хочу попробовать пейот. Я отвечал, что желаю узнать, что это такое; при этих словах все тихо засмеялись.
Тут дон Хуан стал негромко уговаривать меня: «Жуй, жуй» (Masca, masca).
Ладони у меня вспотели, свело живот. Кофейник с пейотом стоял на полу рядом со стулом. Наклонившись, я взял наугад один из кусочков и положил в рот. У него был какой-то затхлый привкус. Раскусив кусочек пополам, я начал жевать одну из половинок и ощутил острую, едкую горечь; рот сразу же онемел. Я продолжал жевать, и горечь становилась все сильнее, вызывая обильное слюнотечение. Вкус во рту был такой, будто я съел вяленого просоленного мяса или рыбы, и от этого хотелось жевать еще и еще. Через некоторое время я принялся за вторую половинку, отчего рот онемел настолько, что я перестал чувствовать горечь. В разжеванном виде пейот напоминал пучок тянущихся нитей, наподобие волокнистой части апельсина или стебля сахарного тростника, и я не знал, проглотить его или выплюнуть. В эту минуту хозяин дома поднялся со своего места и позвал всех во двор.
Мы вышли и сели на крыльцо. Было темно и уютно; хозяин вынес бутылку местной водки.
328
Все уселись в ряд, прислонившись спиной к стене дома; я оказался крайним справа. Дон Хуан сел рядом со мной и поставил кофейник с кусочками пейота у меня между ногами. Потом он протянул мне бутылку, которую индейцы по очереди передавали друг другу, и велел хлебнуть из нее, чтобы смыть горечь.
Я выплюнул первую изжеванную половинку и приложился к бутылке. Дон Хуан сказал, что глотать не надо — нужно просто прополоскать рот: это поможет остановить слюну. Насчет слюны он оказался не совсем прав, но горечь действительно ослабла.
Потом он дал мне кусочек сушеного абрикоса или, может быть, инжира — в темноте не было видно, а на вкус я тоже не мог определить, что это такое,— и велел медленно, не спеша, тщательно разжевать его. Проглотил я этот кусочек с трудом: казалось, он никак не хочет идти в горло.
Вскоре бутылка снова пошла по кругу. Дон Хуан протянул мне кусок хрусткого вяленого мяса. Я возразил, что мне не хочется есть.
— Это не еда,— твердо сказал дон Хуан.
Эта процедура повторилась шесть раз. Помню, что, когда я сжевал шестой кусочек пейота, разговор стал весьма оживленным; в нем участвовали все присутствующие, и хотя я не понимал, на каком языке они говорили, тема была очень интересная, и я старался внимательно слушать, чтобы самому вступить в беседу. Но когда я попробовал заговорить, то понял, что не могу этого сделать: все слова в голове ворочались как-то бессвязно.
Откинувшись к стене, я слушал индейцев. Они беседовали по-итальянски, без конца повторяя одну и ту же фразу про тупость акул. Мне это показалось вполне логичным. Я как-то рассказал дону Хуану, что испанцы, пришедшие первыми на реку Колорадо в Аризоне, окрестили ее «el rio de los tizones» (река обуглившейся древесины), но потом кто-то перепутал слово «tizones», и реку стали называть «el rio de los tibuzones» (река акул). Я был уверен, что индейцы беседуют именно об этом, но мысль о том, что никто из них не умеет говорить по-итальянски, так и не пришла мне в голову.
Было такое чувство, что меня вот-вот вырвет, но я не помню/ случилось ли это на самом деле. Я попросил принести воды: меня мучила невыносимая жажда.
Дон Хуан принес миску и поставил ее на землю возле стены. Заодно он принес маленькую чашку или, может быть, баночку. Зачерпнув ею воды из миски, он подал баночку мне, но велел не пить, а только освежить рот.
Вода была необычной на вид: она блестела и лоснилась, как густой лак. Я хотел узнать у дона Хуана, в чем тут дело, и мучительно пытался выразить это по-английски, но потом вспомнил, что он не знает этого языка. Меня охватило сильнейшее замешательство: я ощущал, как в моем мозгу бьется ясная мысль, но не мог ничего произнести. Я хотел сказать, какая странная эта вода, но слова не шли из меня — вместо этого было такое чувство, будто изо рта изливаются неизреченные мысли, принявшие форму жидкости. Казалось, меня рвет, но без всякой натуги, без каких бы то ни было спазмов: текучие слова свободно струились и от этого становилось хорошо.
329
Я выпил воды — и ощущение, что меня рвет, пропало. Умолкли все звуки вокруг, и я обнаружил, что мне с трудом удается сосредоточить свой взгляд. Я поискал глазами дона Хуана, но, повернув голову, заметил, что поле моего зрения сузилось, превратившись в луч прямо передо мной. В этом не было ничего пугающего или неприятного, напротив, возникло какое-то ощущение новизны. Направив взгляд в одну точку, а потом медленно поводя головой в любом направлении, я мог буквальным образом подмести землю вокруг себя. Когда я сначала вышел на крыльцо, то заметил, что вся местность погружена во тьму — лишь вдалеке виднелся отблеск городских огней. Теперь же все, что попадало в луч моего зрения, было отчетливо различимо. Совершенно забыв о доне Хуане и остальных индейцах, я самозабвенно принялся прощупывать своим лучом все, что было внизу.
Сперва я увидел стык между крыльцом и дверью. Потом, медленно повернув голову вправо, вдоль дома, я увидел дона Хуана, который сидел, прислонясь к стене. Желая направить свой луч на миску с водой, я повел головой влево, и мой взгляд уперся в нижнюю часть миски. Приподняв голову, я увидел, что к миске приближается какая-то черная, средней величины собака. Я видел, как она подходит все ближе и ближе, как она начинает лакать. Я поднял голову еще выше, желая отогнать ее от моей воды. Я попытался оттолкнуть ее прочь своим лучом и направил его прямо на собаку, но тут увидал, что она сделалась прозрачной. Вода была лоснящейся и вязкой, и я увидел, как она течет по собачьей глотке вовнутрь, плавно проходит по всему телу и растекается по всем волоскам шерсти. Я видел каждую шерстинку, видел, как по ней бегут переливчатые струйки, как эти струйки вылетают наружу, образуя длинную, белую, шелковистую гриву.
В эту минуту я ощутил сильные судороги, и в мгновенье ока вокруг меня возник узкий, низкий туннель с твердыми холодными стенками, на ощупь напоминавшими фольгу. Я обнаружил, что сижу на полу туннеля. Я попробовал встать, но ударился головой о металлический потолок, а туннель вдруг начал сжиматься и душить меня. Помню, я пополз к какому-то кружку, видневшемуся в конце туннеля; не знаю, как мне удалось добраться туда, но когда я наконец дополз, я позабыл и собаку, и дона Хуана, и самого себя. Я совершенно обессилел. Вся моя одежда пропиталась какой-то холодной липкой жидкостью. Я стал кататься взад-вперед по полу, пытаясь найти положение, в котором можно было бы передохнуть, в котором сердце билось бы не так сильно. И тут, перекатываясь с боку на бок, я снова увидел собаку.
Все события сейчас же всплыли в моей памяти, мой мозг внезапно прояснился. Я оглянулся, желая найти дона Хуана, но не смог ничего различить. Единственное, кого я видел, была собака, которая вдруг вспыхнула всеми цветами радуги, излучая ослепительный свет. Я снова увидел, как внутри ее, искрясь и пламенея, течет вода, превращая собаку в подобие костра. Я добрался до миски и, окунув в нее лицо, стал пить вместе с собакой. Упершись руками в землю, я видел, как по сосудам под кожей бежит вода, переливаясь красным, желтым и зеленым. Я пил и пил, не в силах остановиться. Меня охватил огонь, внутри все пылало. Я пил, пока вода не начала выходить из тела через все поры, выплескиваясь струйками, подобными шелковистым нитям, которые образовали
330
вокруг меня длинную, блестящую радужную гриву. Я взглянул на собаку — у нас были одинаковые гривы. Невыразимое блаженство наполнило меня всего, и мы с собакой побежали туда, где было какое-то желтое тепло, струившееся неизвестно откуда. Мы стали играть, и играли и возились до тех пор, пока мне не открылись желания пса, а ему — мои. Мы по очереди управляли друг другом, наподобие того, как управляют куклами в кукольном театре. Когда я шевелил пальцами на ногах, пес переставлял лапы, а всякий раз, когда он кивал головой, у меня возникало непреодолимое желание прыгать. Но самой озорной его шуткой было то, что он заставлял меня сидя чесать ногой голову,— он добивался этого, мотая ушами из стороны в сторону.. Мне это казалось страшно забавным. Какая изысканная ирония, какое отточенное мастерство/думал я. Неописуемая, восторженная радость владела мной, и я хохотал, покуда не начал задыхаться.
У меня возникло ясное ощущение, будто я не могу открыть глаза; казалось, я смотрю сквозь воду, налитую в бак. Это длилось довольно долго, и меня мучила тревога от того, что я не в силах проснуться, но в то же время уже и не сплю. Потом малотпомалу мир вокруг прояснился и приобрел четкие очертания. Поле моего зрения опять расширилось и разрослось, и появилось желание совершить нормальный, осознанный поступок: я оглянулся и поискал глазами чудесную собаку. И тут на меня навалилась тяжесть перемены. Напомню, что переход из обычного состояния в новое прошел для меня совершенно гладко и незаметно: я все ясно понимал, и мои чувства и мысли логически следовали из этого понимания. Но возвращение в трезвое, здравое сознание глубоко потрясло меня. Я совсем забыл, что я — человек! Мысль о том, что я оказался в столь противоречивом положении, так сильно опечалила меня, что я заплакал. -
Суббота, 5 августа 1961 г.
На следующее утро, позавтракав, хозяин дома, дон Хуан и я поехали обратно к дону Хуану. Хотя я страшно устал, заснуть в машине мне не удалось, и заснул я на крыльце перед домом дона Хуана только после того, как индеец уехал.
Когда я проснулся, было уже темно; я лежал под одеялом, которым, очевидно, покрыл меня дон Хуан. Я отправился на поиски, но в доме его не было. Он вернулся некоторое время спустя, неся горшок с жареной фасолью и груду маисовых лепешек. Я чувствовал сильнейший голод.
Когда мы отдыхали после ужина, дон Хуан попросил меня рассказать обо всем, что случилось со мной ночью, и я подробнейшим образом, стараясь быть максимально точным, изложил ему ночные события.
Когда я кончил, он кивнул и сказал: «Думаю, все в порядке. Сейчас мне трудно объяснить, почему, но вроде все прошло хорошо. Видишь ли, иногда он весел, как дитя, а иногда — грозен и страшен. Бывает, он резвится, а бывает, он строг и суров. Нельзя предугадать, как он с кем себя поведет,— разве только когда хорошо его узнаешь. А ты играл с ним вчера. Я не знаю никого, кого бы он так встретил».
— Чем же мой опыт отличается от опыта других людей?
331
— Ты — не индеец, поэтому мне трудно понять, что к чему. Но я точно знаю, что он или принимает человека, или отвергает его — неважно, индеец это или нет. Я видел множество таких людей. И я знаю, что он может веселиться, может смешить, но я никогда не слыхал, чтобы он с кем-нибудь играл.
— Не можешь ли ты сказать мне теперь, как пейот охраняет...
Но он не дал мне закончить, резким движением прикоснувшись к моему плечу:
— Не смей называть его так. Ты видел его слишком недолго, чтобы узнать его.
— Как Мескалито охраняет людей?
— Он советует. Он отвечает на все вопросы, которые ты ему задаешь.
— Так, значит, он существует на самом деле? Его можно увидеть?
Казалось, мой вопрос озадачил дона Хуана. Он как-то странно посмотрел на меня.
— То есть я хотел сказать, что Мескалито...
— Я слышал, что ты Сказал. Разве ты не видел его ночью?
Я хотел было ответить, что видел лишь собаку, но осекся, заметив недоуменное выражение его лица.
— Так ты считаешь, что то, что я видел вчера,— это и был он?
Во взгляде дона Хуана сквозило презрение. Он тихонько рассмеялся, покачав головой, как будто не мог поверить, что такое возможно, и весьма угрожающе произнес:
— А росо crees que era tu — mama.
(Только не надо говорить, будто тебе показалось, что это твоя... мама!)_
Он сделал паузу перед тем, как выговорить «мама», потому что сначала намеревался сказать «tu chiganda madre» — непочтительное выражение по отношению к матери собеседника. Слово «мама» прозвучало настолько нелепо, что мы оба долго смеялись.
Отсмеявшись, я увидел, что дон Хуан уже спит, и вспомнил, что он так и не ответил на мой вопрос.
Воскресенье, 6 августа 1961 г.
Я отвез дона Хуана в тот самый дом, где двумя днями раньше попробовал пейот. По дороге он сказал мне, что человека, который, как он выразился, «представил меня Мескалито», зовут Джон. Когда мы приехали, то увидели Джона, сидящего на крыльце вместе с двумя молодыми индейцами. Все трое были необыкновенно веселы и общительны: много и непринужденно болтали и все время смеялись. По-английски они говорили очень хорошо. Я сказал Джону, что приехал поблагодарить его за помощь.
Мне захотелось узнать их впечатление от моего поведения в состоянии галлюцинации, и я сказал, что никак не могу вспомнить, что делал прошлой ночью. Они засмеялись, но не выказали никакого желания говорить об этом. Казалось, их удерживает присутствие дона Хуана. Они все время бросали на него взгляды, как бы ожидая разрешающего знака. Видимо, такой знак был подан — я, правда, ничего не заметил,— потому что Джон вдруг начал рассказывать о том, что я делал в ту ночь.
332
Как сказал Джон, он понял, что меня «забрало», когда услышал, что я блюю. По его подсчетам, меня вырвало раз тридцать. Тут вмешался дон Хуан и сказал, что не тридцать, а только десять.
— Потом мы подсели поближе к тебе,— продолжал Джон.— Ты весь окоченел, по телу пробегали судороги. Ты долго лежал на спине и все время шевелил губами, будто разговаривал. Потом ты начал биться головой о крыльцо, а дон Хуан надел на тебя старую шляпу, и ты перестал. Несколько часов ты лежал не двигаясь, только дрожал и издавал жалобные звуки. По-моему, все к тому времени уже уснули, но я слышал во сне, как ты сопел и стонал. Потом ты вдруг громко вскрикнул, и я проснулся. Ты высоко подпрыгивал, истошно крича, затем кинулся к миске, опрокинул ее и начал барахтаться в луже. Дон Хуан снова наполнил миску водой. Какое-то время ты спокойно сидел перед ней, потом вскочил и стал раздеваться. Раздевшись догола, ты встал на корточки и принялся жадно пить воду, а когда кончил, долго сидел, глядя в пространство. Мы уж решили, что ты вечно будешь так сидеть. Все уже снова заснули, в том числе и дон Хуан, как вдруг ты опять вскочил и, завывая, бросился за собакой. Та, перепугавшись, тоже завыла и помчалась на задний двор. Тут все проснулись.
Мы поднялись на ноги и увидели, как ты выбегаешь из-за другого угла дома, а впереди тебя, лая и подвывая, мчится пес. Наверно, ты сделал кругов двадцать, пытаясь нагнать его, и все время сам лаял по-собачьи. Я уж начал бояться, что кто-нибудь может заинтересоваться, что тут происходит. Правда, поблизости никто не живет, но ты выл так громко, что было слышно на много миль отсюда.
Тут один из юношей добавил:
— Ты догнал собаку, взял ее на руки и принес на крыльцо.
. — Потом ты начал с ней играть,— продолжал Джон.— Вы долго возились и при этом кусали друг друга. Мне это показалось странным, потому что Мой пес обычно не любит играть, а тут он охотно катался с тобой по земле.
— Потом ты бросился к миске, пес — за тобой, и вы оба начали пить воду,— сказал молодой индеец.— И так было пять или шесть раз.
— Как долго все это продолжалось? — спросил я.
— Несколько часов,— ответил Джон.— В какой-то момент вы оба куда-то пропали — наверно, убежали за дом. Было только слышно, как ты лаешь и ворчишь — совсем по-собачьи, так что трудно было даже определить, кто это: ты или пес..
— Может быть, это только он и лаял,— сказал я.
— Ну нет,— ответил Джон,— то, что ты лаял,— это уж точно!
— А что было дальше?
Индейцы переглянулись: казалось, они никак не могут вспомнить, что же случилось потом. Наконец молчавший до сих пор юноша сказал, обращаясь к Джону:
— Он подавился.
— Ну да, конечно, подавился,— сказал Джон.— Ты как-то очень странно закричал и повалился на пол. Мы решили, что ты прикусил язык, и дон Хуан открыл тебе рот и облил лицо водою. Ты снова начал дрожать и биться в судорогах, а потом затих и долго лежал неподвижно.
333
Дон Хуан сказал, что это все. Было уже -утро, и мы накрыли тебя одеялом и оставили спать на крыльце.
Тут он замолк и взглянул на остальных индейцев, которые явно давились от смеха. Обратившись к дону Хуану, он ч±о-то спросил его. Тот, улыбнувшись, ответил, и тогда Джон повернулся ко мне и сказал:
— Мы оставили тебя на крыльце, потому что боялись, что ты описаешь мне все комнаты.
- Индейцы громко захохотали. #
— Как же так? — спросил я — Разве я...
— Разве ты... — передразнил меня Джон.— Мы думали не говорить тебе об этом, но дон Хуан сказал, что можно. Ты описал моего пса с ног др головы!
— Как-как, что ты сказал?!
— Уж не думаешь ли ты, что пес бегал от тебя, потому что боялся? Он бегал, потому что ты все время писал на него!
Тут все снова разразились смехом. Я попробовал было расспросить молодого индейца, но они смеялись так громко, что он не услышал моего вопроса.
— Впрочем, мой пес расквитался с тобой,— добавил Джон.— Он тоже описал тебя!
Видимо, эти слова показались им страшно смешными, потому что все, включая дона Хуана, прямо-таки зашлись в хохоте. Когда смех немного поутих, я со всей серьезностью спросил:
— Неужели это правда? Неужели все так и было?
И Джон ответил, все еще продолжая смеяться:
— Клянусь, это правда: мой пес описал тебя.
На обратном пути я спросил дона Хуана:
— Неужели все было так, как они рассказывают, дон Хуан?
— Да,— ответил он,— но они не знают, что ты видел. Они не понимают, что ты играл с «ним». Именно поэтому я не хотел тебе мешать.
— Ну, а то, что мы с собакой писали друг на друга— это тоже правда?
— Это была не собака! Сколько раз тебе нужно повторять одно и то же? Если ты не поймешь этого, ты не поймешь ничего, слышишь — ничего? С тобой играл «он»!
— Скажи, а ты знал обо всем, что случилось, прежде чем услышал об этом от меня?
Немного поколебавшись, дон Хуан ответил:
— Нет, но когда ты рассказал мне, я вспомнил, как странно ты выглядел. Ты не был напуган, и я решил, что, наверно, все прошло хорошо.
— А собака правда играла со мной?
— Да не собака это была, черт побери!
Четверг, 17 августа 1961 г.
Я сообщил дону Хуану о своём отношении к происшедщему: проведенный опыт мог иметь губительные последствия для моей исследовательской работы. Я сказал, что не желаю снова «встречаться» с Меска-х лито. Согласившись с тем, что все случившееся со мной было чрезвычайно интересно, я тем не менее добавил, что отнюдь не стремлюсь к его
334
повторению. Я убежден, сказал я, что не гожусь для такого рода дел. Пейот привел меня в какое-то странное состояние физического недомогания, вызвал смутный страх и подавленность, некое уныние, которое я не мог точно определить и которое никак нельзя было назвать возвышенным.
Дон Хуан рассмеялся и сказал:
— Ты начинаешь кое-чему учиться.
— Это учение — не для меня, дон Хуан. Я не создан для него.
— Ты вечно преувеличиваешь.
— Сейчас я не преувеличиваю.
— Преувеличиваешь. Одно плохо: преувеличиваешь ты лишь дурные стороны.
— Для меня в этом деле и нет хороших сторон. Все это повергает меня в страх, й только.
— В страхе нет» ничего плохого. Когда боишься, видишь все по-другому.
— А я не хочу видеть все по-другому. Думаю, пора оставить Меска-лито в покое: мне не осилить этого учения, в слишком трудное положение я попал.
— Положение, конечно, трудное — даже для меня. Не одного тебя все это сбивает с толку.
— А тебя-то почему, дон Хуан?
— Я много думал о том, что видел в ту ночь. Мескалито действительно играл с тобой. Я понял, что он подает мне знак, и это меня озадачило.
— Что же это был за знак, дон Хуан?
— Мескалито указывал мне на тебя.
— Зачем?
— Тогда мне это не было ясно, зато теперь все очевидно. Он хотел сказать, что ты — «избранный человек» (escogido). Мескалито указал мне на тебя и тем самым сообщил, что ты — избранный.
— То есть я избран из прочих людей для выполнения какой-то задачи, или что-то вроде этого?
:— Нет. Мескалито сообщил, что ты, возможно, тот самый человек, которого я ищу.
— Когда же он тебе это сообщил?
— Он сообщил мне это тем, что играл с тобой. Для меня это значит, что ты — избранный.
— А что это такое — избранный человек?
— Мне известны кое-какие тайны (Tengo secretos). Я не могу раскрыть их ни одной живой душе, пока не найду своего избранного человека. В ту ночь, когда я увидел, как ты играешь с Мескалито, мне стало ясно, что ты и есть этот человек. Но ты не индеец, и это совершенно сбивает меня с толку.
— А что это означает для меня, дон Хуан? Что должен делать я?
— Я принял решение: я буду учить тебя тем тайнам, благодаря которым можно стать познавателем.
— Ты имеешь в виду тайны Мескалито?
— Да, но мне известны и другие тайны, и я хочу их кому-нибудь ‘ передать. У меня самого был учитель — мой благодетель,— и я тоже
335
стал его избранным человеком после того, как совершил подвиг. Он научил меня всему, что я знаю.
Я переспросил дона Хуана, что же требуется от меня в этой новой роли, и он ответил, что единственное, что нужно,— это учиться, учиться так, как я это делал на двух прошлых занятиях.
События, определенно, приняли странный оборот: только я решил сказать дону Хуану, что не буду больше изучать пейот, как вдруг, прежде чем я успел все толком объяснить, он предлагает передать мне свои «знания». Хотя я не понимал, что он имеет под этим в виду, но чувствовал, что эта внезапная перемена очень серьезна. Я начал возражать, говоря, что у меня нет качеств, необходимых для выполнения такой задачи: тут нужна редкостная отвага, а у меня ее нет. Я сказал, что по своему характеру предпочитаю обсуждать поступки,. совершенные другими, что мне хочется узнать его взгляды и мнения о множестве вещей; что я был бы счастлив сидеть рядом с ним и слушать его дни и ночи. Это, сказал я, и было бы для меня учением.
Дон Хуан слушал меня, не перебивая. Я говорил очень долго. Потом он сказал:
—£Все, чему я буду тебя учить, легко понять. Страх — вот первый враг, которого человек должен победить на пути к знанию. Но ты любознателен, и это уравнивает шансы. И знания придут к тебе помимо твоей воли. Таков закон/
Некоторое время я еще пытался возражать, стараясь переубедить его, но дон Хуан твердо стоял на том, что учиться мне необходимо.
— В твоих мыслях нет должного порядка,— сказал он.— Мескалито играл с тобой — вот о чем надо думать. Сосредоточься на этом, а не на своем страхе.
— Неужели это такой уж редкий случай?
— Я ни разу не видел, чтобы он играл с кем-нибудь, ты — единственный. Ты не привык к такой жизни, поэтому предзнаменования проходят мимо тебя. Ты — серьезный человек, но серьезность твоя направлена на то, что делаешь ты сам, а не на то, что происходит вне тебя. Ты чересчур сосредоточен на самом себе. Это плохо. Это вызывает страшную усталость.
— Что же можно с этим поделать, дон Хуан?
— Стремись увидеть необыкновенное вокруг. Ты устанешь, если будешь смотреть только на самого себя, и усталость эта сделает тебя слепым и глухим ко всем прочим вещам.
— В твоих словах есть доля истины, дон Хуан, но как же мне перемениться?
— Думай об этом чуде: о том, что Мескалито с тобой играл. Не думай ни о чем другом — остальное придет к тебе само собой.
Воскресенье, 20 августа 1961 г.
Вчера вечером дон Хуан приоткрыл передо мной дверь в храм своих знаний. Мы сидели в темноте перед его домом, как вдруг, после долгого молчания, он заговорил. Он сказал, что собирается дать мне то же напутствие, с которым обратился к нему самому в первый день учения его благодетель. Видимо, дон Хуан запомнил эти слова наизусть, так как повторил их несколько раз, чтобы я не пропустил ни одного из них.
336
— Человек отправляется в поход за знаниями так же, как на войну: он всегда начеку, он испытывает страх, почтение и полную-уверенность. Ни за знаниями, ни на войну нельзя идти по-другому: каждый, кто совершит эту ошибку, пожалеет о ней.
Я спросил дона Хуана, почему это так, и он ответил, что если человек выполнил эти четыре требования, ему не придется отвечать ни за какие свои просчеты — его поступки никогда не будут подобны промахам глупца. Если такого человека постигнет неудача, или он потерпит поражение, это будет означать лишь проигрыш одной битвы, и он не станет из-за этого казниться. Затем дон Хуан сообщил, что собирается научить меня всему, что касается союзника, причем сделает это точь-в-точь, как некогда благодетель учил его самого. Он особо подчеркнул слово «точь-в-точь», повторив его несколько раз.
— Союзник,— сказал дон Хуан,— это сила, которую человек вовлекает в свою жизнь, чтобы она ему помогала, советовала и давала энергию, необходимую для совершения поступков — неважно, великих или малых, правильных или неправильных. Союзник обогащает жизнь человека, руководит его действиями и познанием. Союзник — незаменимый помощник в приобретении знаний.— Все это дон Хуан произнес с особым нажимом и убежденностью: казалось, он тщательно подбирает слова. Следующее предложение он повторил четыре раза:
— Благодаря союзнику ты увидишь и поймешь такие вещи, которые тебе никогда не откроет ни один человек.
— Значит, союзник — это что-то вроде духа-хранителя?
— Это и не дух, и не хранитель. Союзник — это помощник.
— А Мескалито — он что, твой союзник?
— Нет! Мескалито — это иная сила, особенная, не похожая ни на что! Это защитник, учитель.
— Чем же Мескалито отличается от союзника?
— Его нельзя приручить и использовать, а союзника можно. Мескалито живет вне тебя. Если пожелает, он может явиться в самых разных видах любому человеку, будь то брухо или мальчишка с фермы.
О том, что Мескалито учит правильному образу жизни, дон Хуан говорил с огромной страстью. Я спросил его, как Мескалито это делает, на что дон Хуан ответил, что Мескалито показывает, как следует жить.
— Каким же способом он это показывает?
— У него много таких способов. Иногда он показывает это на своей ладони, иногда на камнях, на деревьях или прямо перед человеком.
— То есть перед человеком возникает что-то вроде картины?
— Нет, перед ним возникает учение.
— А Мескалито разговаривает с человеком?
— Разговаривает, но не словами.
— А как же?
— С разными людьми он беседует по-разному.
Почувствовав, что мои вопросы раздражают дона Хуана, я перестал спрашивать; он же продолжил свои объяснения, сказав, что не существует точного предписания, слеДуя которому можно было бы познать Мескалито; поэтому рассказать о себе может только он сам. Это-то свойство и делает его силой, не похожей ни на какую другую: всякий человек видит его по-другому.
337
Напротив, для того чтобы обрести союзника, необходимо тщательно разработанное учение, которому нужно скрупулезно следовать, не отклоняясь в сторону ни на шаг. На свете есть много таких союзников, сказал дон Хуан, но сам он знаком только с двумя. Теперь он хочет показать мне путь к ним, к их тайнам, но при этом я сам должен выбрать одного из них, так как союзник у человека может быть только один. У благодетеля дона Хуана союзником была la yerba del diablo (чертова трава), но самому дону Хуану она была не по душе, хотя благодетель открыл ему все ее тайны. Дон Хуан сказал, что у него другой союзник, который живет в hiimito (дымке), но не объяснил, что такое этот дымок.
Когда я спросил его об этом, он ничего не ответил. После продолжительного молчания я задал другой вопрос:
— Что за силу представляет собой союзник?
— Это помощник. Я ведь тебе уже говорил.
— А как он помогает?
— Союзник — это сила, способная вывести человека за пределы его существа. Поэтому-то он и может открыть тебе то, чего не могут открыть люди.
— Но ведь Мескалито тоже выводит человека за пределы его существа. Значит, он тоже союзник?
— Нет. Мескалито делает это, чтобы научить, а союзник — чтобы дать силу.
Я попросил дона Хуана объяснить мне это подробнее, рассказать, в чем заключается конечная разница. Он долго смотрел на меня, потом рассмеялся и сказал, что разговорами ничему не научишься — это не только пустая трата времени, но и глупость, потому что учение — самое трудное дело, за которое только может взяться человек. Он напомнил мне, как я искал свое место, как хотел найти его, не приложив никакого труда, ожидая, что он расскажет мне все, что нужно. Если бы он так и поступил, сказал дон Хуан, я бы никогда не научился. Но я знал, что это место найти совсем не просто, а самое главное, знал, что оно существует, и это придало мне необыкновенную уверенность. Пока я оставался прикованным к этому «хорошему месту», ничто не могло нанести мне физического вреда, потому что я твердо знал, что именно там мне лучше всего, и у меня были силы, чтобы отогнать от себя все, что представляло опасность. Но если бы, добавил дон Хуан, он сказал бы мне, где находится это место, я бы никогда не обрел уверенность в том, что обладаю истинным знанием. Следовательно, заключил дон Хуан, знание — это на самом деле сила.
Потом он сказал, что всякий раз, берясь за учение, человек должен трудиться так же усердно, как трудился я, когда искал свое место, и что пределы учения зависят от сущности самого человека. Поэтому бессмысленно беседовать о знании. Есть знания, закончил дон Хуан, которые настолько могущественны, что я со своими силами с ними не справлюсь, и они только принесут, мне вред. Видимо, он считал, что сообщил мне все, что было нужно, потому что встал и направился к дому, но все-таки я сказал ему, что положение, в котором я оказался, меня угнетает,‘что я не думал, что все так выйдет, и не хотел этого.
338
Страхи, ответил дон Хуан,— естественная вещь, все люди испытывают их, и тут ничего не поделаешь; но, с другой стороны, каким бы страшным ни казалось учение, мысль о том, что человек живет без союзника и без знаний, ужаснее во сто крат.
3
В течение двух с лишним лет, которые прошли с тех пор, как дон Хуан решил посвятить меня во все, что касается сил союзников, до того времени, как он счел меня готовым к активному, практическому обучению, он постепенно объяснял мне их общие свойства. Тем самым он готовил меня к тому, что должно было с неизбежностью последовать за всеми- словесными формулировками, к тому, что составляло средоточие его учения — к встрече с состояниями неординарной реальности.
Сперва он говорил о силах-союзниках как бы походя, и, как видно из моих записей, эта тема растворена среди других предметов наших бесед.
Среда, 23 августа 1961 г.
— Чертова трава (Datura inoxia) была союзником моего благодетеля. Она могла бы стать и моим союзником, но мне она не понравилась.
— Почему же тебе не понравилась чертова трава, дон Хуан?
— У нее есть один серьезный недостаток.
— Она что, слабее других союзников?
— Нет, дело не в этом. Она так же сильна, как самые могущественные союзники, но есть в ней что-то такое, что лично мне не по душе.
— Что же это, дон Хуан?
— Она извращает людей. Она слишком скоро дает им почувствовать вкус силы, но при этом не укрепляет их сердца, и от этого люди становятся властными и непредсказуемыми. Они обладают великой силой, но в то же время они слабы.
— Нет ли способа этого избежать?
— Есть способ это преодолеть, но избежать этого нельзя. Каждый, кто берет себе в союзники чертову траву, должен заплатить эту цену.
— А как это можно преодолеть?
— У чертовой травы четыре головы: корень, стебель с листьями, цветки и семена. Все эти головы разные, и каждый, кто становится союзником чертовой травы, должен изучить их именно в этом порядке. Самая важная голова помещается в корнях. Человек завоевывает силу чертовой травы через корни. Стебель с листьями — это голова, излечивающая недуги; она — дар для человечества, если ее правильно использовать. Третья голова помещается в цветках, с ее помощью людей можно довести до безумия, сделать послушными или убить. Тот, кто взял себе в союзники чертову траву, никогда не потребляет ее цветков, да и стеблей с листьями тоже — разве только если он хворает; зато он как можно чаще потребляет корешки и семена, особенно семена: это — четвертая голова чертовой травы, и она самая могущественная из всех. Мой благодетель называл семена «трезвой головой» и говорил, что
339
это единственная голова, способная укрепить сердце человека. Чертова трава сурово обходится со своими подопечными, говаривал он, она стремится прикончить их побыстрее — и это ей обычно удается,— прежде чем те постигнут тайны «трезвой головы». Но я слышал рассказы о людях, которые разгадывали ее тайны. Вот это, я понимаю, цель для познавателя.
— А твой благодетель их разгадал?
— Нет.
— А ты знаешь кого-нибудь, кому это удалось?
— Нет, но такие люди были в то время, когда эти знания были важны. *
— Ты знаешь кого-нибудь, кто видел таких людей?
— Нет.
— А твой благодетель — он знал их?
- Да.
— Почему же он не проник в тайны трезвой головы?
— Приручить чертову траву и сделать ее своим союзником — одна из труднейших задач, которые я знаю. Мне, например, эта трава так и не поддалась — может быть, из-за того, что я никогда ее не любил.
— А ты можешь использовать ее как союзника, несмотря на то, что не любишь ее?
— Могу, но предпочитаю этого не делать. Возможно, с тобой все будет иначе.
— А почему ее зовут чертовой травой?
Дон Хуан как-то равнодушно махнул рукой, пожал плечами и ничего не ответил. Немного помолчав, он сказал, что «чертова трава» — это имя, данное ей на время (su nombre de leche), и добавил, что у нее есть и другие названия, но что их не следует употреблять, особенно тому, кто хочет ее приручить, потому что называть союзника по имени — это серьезное дело. Когда я спросил дона Хуана, почему это так уж серьезно, он ответил, что именами не пользуются просто так, их употребляют лишь тогда, когда зовут союзника на помощь, в тяжкие минуты крайней нужды, и заверил меня, что такие минуты рано или поздно случаются в жизни каждого, кто стремится к знаниям.
Воскресенье, 3 сентября 1961 г.
Сегодня днем мы с доном Хуаном принесли с поля два экземпляра чертовой трав.ы.
Еще утром /JOH Хуан совершенно неожиданно заговорил о чертовой траве и пригласил меня отправиться за ней в горы.
Мы добрались на машине до ближних гор. Я достал из багажника лопату, и мы углубились в один из каньонов. Шли мы довольно долго, продираясь сквозь кустарник, обильно росший на мягкой и влажной песчаной почве. Наконец дон Хуан остановился возле кустика с темнозелеными листьями и большими белесыми цветами, имевшими форму колокольчиков.
— Вот она,— сказал он.
Он тут же взял лопатку и принялся з.а работу. Я попытался было предложить ему свою помощь, но он отказался, энергично мотнув головой. Сперва дон Хуан окопал кустик по окружности так, что тот
340
оказался посреди суживающейся кверху кучки земли. Закончив копать, он опустился на колени и разгреб руками мягкую почву у основания стебдя, обнажив верхнюю часть, дюйма в четыре длиной, толстого шишковатого, раздвоенного корня, настолько массивного на вид, что по сравнению с ним стебель казался тонким и хрупким.
Дон Хуан взглянул на меня и сказал, что этот кустик — «мужчина», потому что корневище начинает раздваиваться от того самого места, где оно соединяется со стеблем. Потом он поднялся на ноги и пошел прочь, что-то высматривая. ,
— Что ты ищешь, дон Хуан?
— Хочу найти палку.
Я тоже начал глядеть вокруг, но он остановил меня.
— Тебе нельзя! Пойди посиди вон там,— и он показал на кучу камней футах в двадцати от нас.— Я найду сам.
Через некоторое время он вернулся с длинной сухой веткой и стал тщательно рыхлить ею почву вокруг обоих ответвлений корневища. Ему удалось разрыхлить землю фута на два в глубину, но дальше земля пошла такая твердая, что копать палкой не было никакой возможности.
Дон Хуан прекратил работу и сел перевести дух. Я устроился рядом с ним. Долгое время мы молчали, потом я спросил:
— Почему ты не выкопал куст лопаткой?
— Так можно было бы поранить корень. Надо было найти что-нибудь, что растет в этой же местности: такой палкой, даже если и поранишь корень, повреждение не будет столь серьезным, как если бы его нанести лопаткой или другим посторонним предметом.
— И что же за палку ты нашел?
— Для этого годится любая ветка дерева паловерде. Если сухих ветвей нет, надо срезать свежую.
— А можно ли взять ветку другого дерева?
— Я же сказал: годится только паловерде, больше ничего.
— Почему?
— Потому что у чертовой травы очень мало друзей, а паловерде — единственное дерево в этой местности, которое ладит с ней, только оно водит с ней компанию (lo uniko que prende). Если повредить траве корень лопатой, то она у тебя не вырастет, когда станешь ее пересаживать, а если поранишь ее такой вот палкой, то, может быть, она даже этого не заметит.
— А что ты теперь собираешься делать с корнем?
— Сейчас я его срежу. Ты должен оставить меня одного. Пойди поищи другой такой же кустик и жди, пока я тебя не позову.
— Разве ты не хочешь, чтобы я тебе помог?
— Будешь помогать, только когда я тебя попрошу!
Я пошел прочь и принялся за поиски, чтобы побороть в себе сильное желание украдкой вернуться подсмотреть, что он делает. Спустя какое-то время дон Хуан присоединился ко мне.
— Теперь будем искать траву-женщину,— сказал он.
— А как ты их различаешь?
— Женщина выше и растет над землей, так что скорее напоминает небольшое деревце. Мужчина же шире, он стелется по земле и похож на густой куст. Когда мы выкопаем женщину, ты увидишь, что корень у нее
341
сперва идет ровно, и только потом раздваивается. А у мужчины корень начинает раздваиваться у самого стебля.
Мы начали искать среди кустиков дурмана, во множестве росших вокруг, и наконец дон Хуан указал на один из них со словами: «Вот женщина» и принялся выкапывать его точно так же, как и раньше. Как только он очистил корневище от земли, я убедился в точности его предсказания. Когда он собрался срезать кустик, я снова отошел в сторону.
Когда мы вернулись домой, дон Хуан развязал трядку, в которой вез оба растения. Сперва он взял большой кустик — мужчину — и вымыл его на большом железном лотке, осторожно отскребая землю с корневища, стебля и листьев. Тщательно очистив его, он взял нож с коротким зазубренным лезвием, сделал неглубокий надрез вокруг места соединения стебля с корневищем и коротким движением отломил корень от стебля. Он обрезал со стебля все листья* цветки и покрытые колючками стручки и разложил их на отдельные кучки, выбросив при этом все засохшие, червивые или обломанные части. Потом он связал оба ответвления корневища двумя бечевками и, сделав неглубокий надрез на месте разветвления, разломил корень пополам так, что получились два куска одинаковой величины.
Затем он взял тряпку из грубой мешковины и положил на нее сперва связанные вместе куски корневища, поверх них — сложенные в аккуратную кучку листья, потом — цветки, стручки и, наконец, стебель. Сложив тряпку, он завязал ее концы узлом.
То же самое он повторил с другим кустиком — женщиной — с той только разницей, что не стал разламывать корень, а оставил его целым, наподобие перевернутой буквы Y. Все части второго растения он также завернул в отдельный узелок. Было уже темно, когда дон Хуан закончил свою работу.
Среда, 6 сентября 1961 г.
День уже клонился к вечеру, когда мы с доном Хуаном опять заговорили о чертовой траве.
— Думаю, сегодня снова надо заняться этой травой,— неожиданно сказал дон Хуан.
Вежливо помолчав, я упросил:
— Что ты собираешься делать с этими кустиками?
— Растения, которые я выкопал и разрезал на части, принадлежат мне,— ответил он.— Они — как бы я сам; с их помощью я хочу научить тебя, как приручить чертову траву.
— И как же ты хочешь это сделать?
— Чертова трава разделена на доли (partes). Все они отличаются друг от друга: каждая служит своей, особой цели.
Приложив ладонь левой руки к земле, дон Хуан отмерил расстояние от кончика большого пальца до безымянного.
— Это моя доля. Свою ты отмеришь сам. Чтобы получить власть над чертовой травой, ты должен начать с первой доли корня. Но поскольку привел тебя & чертовой траве я, ты начнешь с первой доли моего растения. Я отмерил ее для тебя, так что сперва это будет моя доля.
342
Дон Хуан вошел в дом и вынес узелок из мешковины. Присев, он развязал его, и я заметил, что это был узелок с растением-мужчиной. Кроме того, я увидел, что теперь в нем была только одна половинка корня. Дон Хуан взял ее и поднес к моему лицу.
— Вот твоя первая доля,— сказал он.— Даю ее тебе. Я сам отрезал ее для тебя. Я отмерил ее, как для самого себя; теперь я даю ее тебе.
На мгновение у меня промелькнула мысль, что мне придется грызть этот корень, как морковку, но дон Хуан убрал его в белый ситцевый мешочек.
Потом он пошел на задний двор, сел, скрестив ноги, положил мешочек на плоский камень, взял другой камень, округлой формы, и принялся разминать им корень в мешочке. Камни он время от времени промывал, а воду сливал в мелкую деревянную миску.
В течение всей этой работы он тихо и монотонно напевал какую-то песню, в которой нельзя было разобрать ни слова. Растерев корень в жидкую кашицу, он бросил мешочек в миску, туда же положил оба камня, наполнил миску водой и отнес ее к изгороди позади дома, где стояла какая-то прямоугольная посудина, напоминавшая корыто для свиней.
Потом он сказал, что корень должен вымачиваться всю ночь на улице, чтобы он пропитался ночным воздухом (el sereno).
— Если день завтра будет солнечным и жарким, это будет отличным предзнаменованием,— сказал он.
Воскресенье, 10 сентября 1961 г.
В четверг, 7 сентября, стояла ясная и жаркая погода. Дон Хуан очень обрадовался этому доброму предзнаменованию и несколько раз повтор . рил, что я, должно быть, понравился чертовой траве. В 10 часов утра мы пошли к тому месту за домом, где корень вымачивался всю ночь. Дон Хуан вынул миску из корыта, поставил ее на землю, а сам сел рядом. Взяв в руки мешочек, он потер его о дно миски, приподнял мешочек на несколько дюймов над водой, выжал его содержимое и опустил мешочек в воду. Повторив эту процедуру несколько* раз, он выбросил мешочек в корыто, а миску поставил на солнце.
Через два часа мы опять вернулись на это же место. Дон Хуан принес с собой небольшой чайник с кипятком, имевшим желтоватый цвет. Наклонив миску, он осторожно слил воду, так что в миске осталась лишь густая кашица, осевшая на дно. Залив кашицу кипятком, он снова поставил миску на солнце.
Эта процедура повторялась трижды с промежутками в час с небольшим. Наконец он вылил из миски почти всю воду, поставил ее под таким углом, чтобы на нее падали лучи предзакатного солнца, и мы снова ушли.
Вернулись мы через несколько часов, когда было уже темно. Дно миски было покрыто слоем какого-то клейкого, серовато-белесового вещества, напоминавшего замешенный недоваренный крахмал, примерно на полную чайную ложку. Дон Хуан отнес миску в дом, и пока он ставил чайник, я вынул из кашицы несколько соринок, которые занес туда ветер. Увидев это, дон Хуан засмеялся.
— Эти соринки никому не могут повредить,— сказал он.
343
Когда вода вскипела, он вылил в миску примерно чашку кипятку. Это была та же самая желтоватая вода, которую я уже видел. Осадок на дне миски тут же растворился в ней, так что получилась какая-то жидкость, по виду похожая на молоко.
— Что это за вода, дон Хуан?
— Это вода из плодов и цветов, взятых из того самого каньона.
Он перелил содержимое миски в старую глиняную кружку, напоминающую цветочный горшок. Вода была еще очень горячая, и дон Хуан подул на нее, чтобы остудить. Сделав глоток, он протянул мне кружку.
— Теперь пей! — сказал он.
Я механически взял кружку и, не долго думая, выпил ее до дна. На вкус вода была горьковатой. Но эта горечь едва ощущалась. Что действительно поразило меня — это острый, едкий запах, напоминавший тараканов.
Почти сразу же я начал потеть. Мне стало горячо, кровь бросилась в голову, перед глазами возникло какое-то красное пятно, а в животе начались болезненные судороги. Через некоторое время боль исчезла, но мне стало холодно, а пот лил с меня ручьями.
Дон Хуан спросил меня, вижу ли я перед собой черноту или черные пятна. Я ответил, что вижу все в красном цвете.
Какое-то неуемное беспокойство волнами накатывалось на меня, изливаясь из груди, и от этого я начал стучать зубами.
Потом дон Хуан спросил, не страшно ли мне. Его вопросы казались мне бессмысленными. Я ответил, что, конечно, страшно, но он опять спросил, боюсь ли я ее. Я не понял вопроса, но ответил утвердительно. Рассмеявшись, дон Хуан сказал, что мне не так уж и страшно, и спросил, вижу ли я все еще красный нвет. Единственное, что я видел перед собой, было огромное красное пятно.
Вскоре мне стало лучше. Нервные судороги постепенно прекратились, осталась только ноющая боль, приятная усталость и безумное желание спать. Глаза закрывались сами собой, хотя я все еще слышал голос дона Хуана. Наконец я заснул, но ощущение того, что я погружен в красный цвет, продолжалось всю ночь. Даже сны мне снились красные.
Я проснулся в субботу, около трех часов дня, проспав почти двое суток. Немного болела голова, сводило живот, и я ощущал резкие приступы боли в кишечнике. В остальном же пробуждение было вполне обычным. Дон Хуан сидел на улице у входа в дом и дремал. Заметив, что я проснулся, он улыбнулся мне.
— Все прошло отлично,— сказал он.— Ты видел красный цвет, а это самое главное.
— А что было бы, если бы я не видел красного цвета?
— Ты видел бы черный цвет, а это дурной знак.
— Почему дурной?
— Если человек видит черное, значит, он не создан для чертовой травы. Тогда его выворачивает наизнанку, и рвота у него черно-зеленая.
— Он что, может умереть?
— Не думаю, что от этого можно умереть, но болеть он будет долго.
344
— А что бывает с теми, кто видит красный цвет?
— Их не рвет, и корень дарит им приятные ощущения; это значит, что они сильные люди, с неистовым нравом — такие-то и нравятся чертовой траве. Так она их завлекает. Одно плохо: в обмен на ту силу, которую она дает этим людям, они в конце концов становятся ее рабами. Но тут уж ничего не поделаешь. Человек живет только для того, чтобы учиться. И если это ему удается, то лишь потому, что таков его жребий — счастливый или несчастный.
— А что мне теперь нужно сделать?
—х Теперь ты должен посадить побег (brote), который я срезал с оставшейся половинки первой доли корня. Ты принял только одну половинку, а вторую надо посадить в землю. Она должна вырасти и дать семена — только тогда ты по-настоящему сможешь взяться за приручение чертовой травы.
— Как же я приручу ее?
— Чертову траву приручают через корень. Постепенно, шаг за шагом, ты узнаешь все тайны каждой доли корня. Чтобы узнать эти тайны и обрести силу, ты будешь эти доли принимать.
— А другие доли приготовляют так же, как и первую?
— Нет, их все приготовляют по-разному.
— И чем же отличается действие разных долей?
— Я уже говорил тебе, что каждая доля учит своему особому виду силы. То, что принял ты,— это так, мелочь. Это доступно каждому. Но доли, растущие на большей глубине, может принимать лишь брухо. Я не могу рассказать тебе, что эти доли делают, потому что еще не знаю, возьмет ли она тебя. Сперва надо подождать.
— Когда же ты мне расскажешь?
— Как только твое растение вырастет и даст семена.
— Если первую долю может принять каждый, то для чего же тогда ее употребляют?
— В разбавленном виде она полезна для всех людей: для стариков, утративших живость, для юношей, ищущих приключений, даже для женщин, которым не хватает страсти.
— Ты сказал, что корень употребляют только для того, чтобы приобрести силу, но теперь я вижу, что им пользуются и для других целей. Я правильно говорю?
Дон Хуан посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом, и я почувствовал себя неловко. Казалось, мой вопрос рассердил его, но я не понимал, почему. Наконец он сурово и сухо ответил:
— Эту траву употребляют только для того, чтобы обрести силу. Мужчина, который хочет вернуть себе энергию, юноши, которые хотят побеждать усталость и голод, мужчина, который хочет убить другого, женщина, которая хочет возбудиться,— все они желают иметь силу. И трава подарит им эту силу? Как ты чувствуешь — она тебе нравится? — спросил он, помолчав.
— Я чувствую странный прилив бодрости,— ответил я, и это была правда. Это чувство появилось, когда я проснулся, и с тех пор не проходило. Я ощущал какую-то особенную неловкость, я не знал, куда себя деть, все члены двигались в разные стороны с удивительной легкостью и энергией. Ноги и руки зудели, плечи как бы раздались, а мышцы
345
спины и шеи были так напряжены, что хотелось тереться, биться о стволы деревьев. Казалось, если я начну колотить кулаками по стене, то разрушу ее.
Мы еще немного посидели на крыльце, не говоря друг другу ни слова. Я заметил, что дона Хуана клонит в сон; пару раз он клюнул носом, потом лег, вытянув ноги и положив руки под голову, и заснул. Я встал и пошел за дом убрать мусор и тем самым израсходовать излишки своей энергии: я вспомнил, что дон Хуан просил меня помочь убраться на заднем дворе.
Немного погодя, когда дон Хуан проснулся и присоединился ко мне, я уже не испытывал прежнего напряжения.
Мы сели ужинать, и, пока мы ели, он трижды спросил меня, как я себя чувствую. Это было настолько необычно, что в конце концов я задал ему* вопрос: «Почему ты так беспокоишься о моем самочувствии? Ты что, считаешь, что эта жидкость может плохо подействовать на мой организм?»
Дон Хуан рассмеялся. Мне показалось, что он ведет себя, как какой-то сорванец, который устроил злую шутку и теперь время от времени проверяет, чем все дело кончилось. Не переставая смеяться, он сказал:
— Ты не выглядишь больным. Совсем недавно ты даже наговорил мне дерзостей.
— Не может быть,— возразил я.— Я совершенно не помню, чтобы я тебе нагрубил.
Я отнесся к замечанию дона Хуана очень серьезно, потому что еще ни разу не испытывал к нему раздражения.
— Ты встал на ее защиту,— сказал он.
— На чью защиту?
— Ты защищал чертову траву. Ты говорил так, будто уже влюбился в нее.
Эти слова вызвали во мне еще более сильный протест, но я сдержал себя и только сказал:
— Я даже не заметил, как ее защищал.
— Конечно, не заметил. Ты ведь, наверно, даже не помнишь, что говорил?
— Признаюсь, не помню.
— Вот видишь. Чертова трава — она такая. Она, как женщина, нападет исподтишка, так что и не заметишь. Ты думаешь только о том, что благодаря ей чувствуешь себя здоровым и сильным; мускулы заряжены энергией, в кулаках зуд, ноги прямо-таки горят, чтобы настигнуть, схватить кого-нибудь. Стоит человеку ее узнать, как его охватывают желания. Мой благодетель говорил, что чертова трава держит при себе тех, кто хочет иметь силу, и избавляется от тех, которые не могут с этой силой справиться. Правда, в те времена люди действительно стремились к могуществу, не то что теперь. Мой благодетель был могущественным человеком, а его благодетель, как он мне рассказывал, отличался еще большей жаждой силы. Тогда были веские причины для того, чтобы стать сильным.
— А сейчас, по-твоему, таких причин нет?
— Тебе сила подходит. Ты молод. Ты — не индеец. Может, в твоих руках чертова трава будет послушной. Она как будто тебе понравилась.
346
Благодаря ей ты почувствовал себя сильным. Я тоже все это испытал, но так и не полюбил ее.
— А почему, дон Хуан?
— Не нравится мне ее сила! В наши дни она бесполезна. В прежние времена, о которых рассказывал мой благодетель, были причины для того, чтобы искать силу. Люди совершали необыкновенные подвиги, ими восхищались, потому что они были сильные, их страшились и уважали, потому что они обладали знанием. Мой благодетель рассказывал мне о потрясающих подвигах, совершенных давным-давно. Но теперь мы, индейцы, больше не ищем той силы. Чертовой травой теперь натираются, а цветы и листья используют для других надобностей. Индейцы даже говорят, что она хороша от нарывов. Но они не ищут той силы, которая заключена в. траве, силы, которая притягивает, как магнит, и которая становится тем могущественнее и опаснее для ее обладателя, чем глубже под землю уходит корень. Когда человек доходит до доли, расположенной на глубине в четыре ярда — а, говорят, такие люди были,— он обретает вечную силу, и сила эта бесконечна. Мало кому удавалось это в прошлом, а в наше время и вовсе никому. Поверь мне> нам, индейцам, сила чертовой травы больше не нужна. Мало-помалу мы потеряли к ней всякий интерес, сила теперь не имеет никакого значения. Я и сам не ищу этой силы, а ведь когда-то, когда мне было тогда столько же лет, сколько тебе сейчас, я чувствовал, как она ширится во мне.-Я ощущал то же самое, что ты ощутил сегодня, только в сотни раз сильнее. Одним ударом кулака я убил человека. Я кидал камни, огромные камни, которые и двадцать человек не смогли бы сдвинуть с места. Как-то я прыгнул так высоко, что ножом срубил листья с верхушек самых высоких деревьев. Но все это никому не было нужно! Индейцев я только напугал, а остальные, которые не знали, в чем тут дело, просто этому не поверили. Они видели перед собой лишь какого-то сумасшедшего индейца или нечто, копошащееся в кронах деревьев.
Наступило долгое молчание. Я чувствовал, что мне нужно что-то сказать.
— Все было иначе, когда на свете жили люди,— продолжал дон Хуан,— люди, которые понимали, что человек может стать горным львом, или птицей, или просто может взлететь. Так что я больше не употребляю чертову траву. Зачем? Чтобы пугать индейцев? (i Рага que? i Para asustar a los indios?)
Я видел, что дон Хуан опечален, и испытывал к нему острое сочувствие. Мне хотелось ему что-то сказать, пусть даже нечто банальное.
— Возможно, дон Хуан, такова судьба всех людей, которые хотят знать.
— Может быть,— спокойно ответилон.
Четверг, 23 ноября 1961 г.
Подъехав к дому дона Хуана, я увидел, что на крыльце его нет. Это мне показалось странным. Я громко окликнул его, и из дома вышла его невестка.
— Он в доме,— сказала она.
Оказалось, несколько недель тому назад дон Хуан вывихнул ногу. Он сам, наложил себе повязку из тряпок, вымоченных в смеси мякоти
347
кактусу с толчеными костями. Теперь эти тряпки, туго обматывавшие его лодыжку, засохли и превратились в лёгкую, обтекаемую шину, такую же твердую, как гипсовая повязка, но менее массивную.
— Как это случилось? — спросил Я.
Невестка дона Хуана, мексиканка из Юкатана, присматривавшая за ним, ответила:
— Это был несчастный случай! Он упал и чуть не сломал себе ногу!
Дон Хуан засмеялся, подождал, пока женщина вышла, и только тогда сказал:
— Скажет тоже — несчастный случай! Тут поблизости живет мой враг. Это женщина. Ла Каталина! В какой-то момент я расслабился, она меня толкнула, и я упал.
— Почему же она тебя толкнула?
— Потому что хотела меня убить.
— Она что, была здесь, у тебя дома?
- Да?
— Зачем же ты ее впустил?
— Я ее и не впускал. Она сама влетела.
— Что-что?
— Она — дрозд (chanate), и это у нее отлично получается. Я был застигнут врасплох. Она давно уже пытается прикончить меня, и на этот раз ей это чуть-чуть не удалось.
-— Ты сказал, что она дрозд? Она что же, на самом деле птица?
— Ну вот, опять ты со своими вопросами! Говорю тебе, она — дрозд! Так же, как я — ворона. Я кто — человек или птица? Я — человек, который знает, как стать птицей. Эта Каталина — злющая ведьма. Ее желание убить меня настолько сильное, что мне никак не удается ее отогнать. Этот дрозд преспокойно влетел в мой дом, и я не смог его остановить.
— А ты можешь стать птицей, дон Хуан?
— Да, могу! Но этим мы займемся потом.
— Почему она хочет тебя убить?
— Это наши старые раздоры. Теперь они разгорелись с новой силой, и мне, наверно, придется прикончить ее, пока она не прикончила меня самого.
— Ты собираешься применить колдойство? — спросил я с надеждой.
— Не говори глупостей. Никакое колдовство на нее не подействует. У меня другие Планы! Когда-нибудь я расскажу тебе о них.
— А твой союзник не может тебя защитить?
— Нет! Дымок только говорит мне, что я должен делать. А защищать себя должен я сам.
— *А Мескалито? Может быть, он может тебя защитить?
— Нет! Мескалито — учитель, а не сила, которую используют в личных целях.
— А чертова трава?
— Я уже сказал, что должен защищаться сам, следуя советам своего союзника, дымка. Насколько мне известно, дымок может сделать все, что угодно. О чем бы ты ни захотел узнать, дымок тебе, расскажет. И он даст тебе не только знания, но и способ действия. Это самый замечательный союзник на свете.
348
— И что же, дымок — лучший союзник для каждого человека?
— Нет, он не один и тот же для разных людей. Некоторые его боятся, ни за что до него не дотронутся, даже близко не подойдут. Дымок — как и все остальное: он не предназначен для всех.
— А что представляет из себя этот дымок, дон Хуан?
— Это дым прорицателей!
В голосе дона Хуана ясно слышалось благоговение — чувство, которого я раньше никогда у него не замечал.
— Сперва я слово в слово повторю тебе то, что сказал мне мой благодетель, когда начал меня учить. Впрочем, мне тогда, как и тебе сейчас, все это было недоступно. «Чертова трава — для тех, кто стремится к силе и власти. Дымок — для тех, кто хочет смотреть й видеть». Я считаю, что дымку нет равных на свете. Как только человек попадает под его влияние, ему становятся подвластны все прочие силы. Это потрясающе! Правда, на это уходит вся жизнь. Много лет требуется только для того, чтобы познакомиться с двумя основными вещами: с трубкой и с дымной смесью. Трубку подарил мне мой благодетель, и я столько грел ее в своих руках, что ,она к ним приросла. Передать ее в твои руки будет труднейшей задачей для меня и величайшим достижением для тебя — если, конечно, это получится! В чужих руках трубка будет чувствовать себя неуютно, и стоит кому-то из нас допустить какую-нибудь оплошность, как она сама по себе расколется пополам или вырвется у нас из рук и разобьется, даже если упадет на кучу соломы, и помешать ей в этом невозможно. Если это когда-нибудь случится, нам обоим наступит конец. Особенно плохо придется мне: дымок на меня ополчится, да так, что и представить себе трудно.
— Как же он на тебя ополчится, если он — твой союзник?
Видимо, мой вопрос нарушил течение мыслей дона Хуана, и он надолго замолк.
— У составных частей дымка трудный норов,— вдруг снова заговорил он,— поэтому дымная смесь — самое опасное из всех известных мне веществ. Ее приготовдению нужно специально обучаться. Это смертельный яд для любого, кому дымок не покровительствует! Трубка и смесь требуют к себе чуткости и заботы, и ученику, чтобы быть готовым, необходимо сперва пожить скромной, суровой жизнью. Воздействие смеси настолько ужасно, что даже самую маленькую затяжку может сделать лишь очень сильный человек. Сначала все кажется страшным и непонятным, но с каждой следующей затяжкой вещи приобретают все большую четкость. А потом весь мир вдруг заново открывается перед тобой! Это невообразимо! И когда это происходит, дымок становится твоим союзником, и тогда он разрешит любой вопрос, открыв перед тобой двери в немыслимые миры. В этом и состоит величайшее качество, величайший дар дымка. Кроме того, дымок делает свое дело, не причиняя ни малейшего вреда. Это настоящий союзник!
Мы сидели, как обычно, перед домом дона Хуана, на чисто подметенном и утрамбованном земляном крыльце. Вдруг дон Хуан встал и направился в дом. Через несколько минут он вернулся с каким-то продолговатым свертком и снова сел на крыльцо.
— Вот моя трубка,— сказал он.
349
Он вынул из зеленого парусинового футляра курительную трубку и показал ее мне. Трубка была около десяти дюймов в длину, с чубуком из красноватого дерева, гладкая, без всяких украшений. Головка трубки тоже была как будто деревянная, но на тонком чубуке казалась довольно массивной. Ее темно-серая, почти угольно-черная поверхность была отполирована до блеска.
Дон Хуан поднес трубку прямо к моему лицу. Я пддумал, что он хочет, чтобы я ее взял, и потянулся за ней, но он быстрым движением убрал трубку.
— Эту трубку дал мне мой благодетель,— сказал он — Я же передам ее тебе. Но сперва ты должен узнать ее. В каждый твой приезд я буду тебе ее давать. Сначала ты будешь к ней только прикасаться, брать в руки на несколько секунд, пока вы с трубкой не привыкните друг к другу. Потом ты положишь ее в карман или за пазуху и, наконец, возьмешь ее в рот. Все это нужно делать медленно и постепенно. Когда между вами установится дружба (la amistad esta heca), ты раскуришь ее. Если ты будешь следовать моим советам и не торопиться, то дымок, возможно, станет и твоим любимым союзником.
Он подал мне трубку, не отпуская ее. Я протянул к ней правую руку.
— Обеими руками,— сказал дон Хуан.
Я дотронулся до трубки обеими руками. Это длилось какое-то короткое мгновение, потому что дон Хуан держал трубку так, чтобы я не мог ее взять, а мог только к ней прикоснуться. Потом он убрал ее.
— Трубку нужно сперва полюбить, а для этого требуется время!
— А может ли трубка невзлюбить меня?
— Нет, трубка не может тебя невзлюбить, но ты должен научиться любить ее для того, чтобы она помогла тебе не бояться, когда начнешь курить.
— А что ты куришь, дон Хуан?
-г Вот что!
И, расстегнув ворот, он показал мне мешочек, висевший у него на груди, наподобие медальона. Сняв мешочек, он развязал его и аккуратно высыпал часть содержимого на ладонь.
На вид смесь напоминала мелкие чаинки разного цвета: от темно-коричневого до светло-зеленого, с ярко-желтыми крапинками.
Дон Хуан пересыпал смесь обратно в мешочек, перевязал его кожаной ленточкой и снова повесил мешочек на шею.
— А что это за смесь?
— Она состоит из множества вещей, и достать их все — дело очень трудное. В смесь входят грибки (los honguitos), которые вырастают только в определенное время года и только в определенных местах.
— Приготовляешь ли ты разные смеси, если тебе нужна разная помощь?
— Нет. Дымок — один, другого такого нет.
Дон Хуан показал на мешочек на своей груди и взял Трубку, которая была зажата у него между колен.
— Эти две вещи едины! Они не могут друг без друга. И трубка, и секрет смеси принадлежали моему благодетелю. Их передал ему его учитель, а он точно так же передал их мне. Смесь приготовить непросто, но все-таки ее запасы можно пополнять. Тут весь секрет — в составе
350
и в том, как обрабатываешь и смешиваешь составные части. Трубка же — одна на всю жизнь, и ухаживать за ней нужно чрезвычайно заботливо. Она хоть и крепкая и прочная, но ею нельзя стучать и вообще грубо с ней обходиться. Брать ее можно только сухими руками — ни в коем случае не потными — а курить только тогда, когда ты один. Ее не должна видеть ни одна живая душа — показать ее можно лишь тому человеку, которому собираешься ее передать. Так меня учил мой благодетель, и так я обращался с трубкой всю свою жизнь.
— А что случится, если трубка потеряется или расколется?
Дон Хуан задумчиво покачал головой и, взглянув на меня, ответил:
— Тогда я умру!
— У всех ли колдунов такие же трубки, как у тебя?
— Нет, не у всех, но я знаю людей, у которых трубки похожи на мою.
— Скажи, дон Хуан, а сам ты можешь изготовить такую же трубку? Скажем, если бы у тебя ее не было, а ты все-таки захотел бы дать мне трубку, что бы ты тогда сделал?
— Если бы у меня ее не было, я бы не смог, да и не захотел бы дать тебе трубку. Я дал бы тебе что-нибудь еще.
Мне показалось, что я его чем-то разозлил. С превеликой осторожностью он положил трубку назад в футляр, который, должно быть, был обшит изнутри какой-то мягкой материей, потому что трубка гладко и плотно вошла в него. Потом он встал и унес трубку в дом.
— Ты что, сердишься на меня? — спросил я дона Хуана, когда он вернулся. Этот вопрос, казалось, его очень удивил.
— Нет! Я никогда ни на кого не сержусь! Ни одному человеку не под силу сделать что-нибудь, что рассердило бы меня. На людей сердишься, когда воспринимаешь их поступки всерьез. Я больше этого не делаю.
Вторник, 26 декабря 1961 г.
Следующим шагом в приручении чертовой травы должна была быть пересадка «побега» — так дон Хуан называл корень,— но точного времени для нее все еще не было назначено.
Я приехал к дону Хуану в субботу 23 декабря, в первой половине дня. Как обычно, некоторое время мы сидели молча. День был теплый и облачный. С тех пор как дон Хуан дал мне попробовать первую долю, прошло уже несколько месяцев.
— Пора вернуть траву в землю,— вдруг заговорил дон Хуан.— Но сперва надо изготовить талисман, который будет тебя хранить. Ты должен держать его при себе, беречь и никому не показывать. Поскольку сделаю этот талисман я, я тоже увижу его. Это плохо, потому что, как я тебе говорил, я не люблю чертову траву. Мыс ней не едины. Но моей памяти осталось недолго жить: я слишком стар. Однако ты должен прятать талисман от других людей, ибо до тех пор пока они будут помнить, что видели его, талисман не сможет защищать тебя как следует.
Он направился в свою комнату и вытащил из-под соломенного матраца три узелка из мешковины, потом возвратился и снова сел на крыльцо.
351
После долгого молчания он развернул один узелок. В нем оказался тот самый кустик-женщина, который мы вместе выкопали. Все уложенные в кучку листья, цветки и стручки уже совсем высохли. Дон Хуан взял длинный корень, имевший форму буквы Y, и снова завязал узелок.
Корень тоже высох, сморщился, и оба его рожка искривились и разошлись в стороны. Дон Хуан положил корень на колени и, раскрыв свой кожаный кошель, достал оттуда нож. Потом он взял корень и показал мне.
— Вот эта часть — голова,— сказал дон Хуан и сделал первый надрез на черенке. Корень, перевернутый рожками вниз, напоминал человечка, стоящего, расставив ноги.
— А это — сердце,— сказал дон Хуан и сделал надрез в том месте, где черенок соединялся с рожками. Он обрезал у корня концы, укоротив рожки примерно до трех дюймов, а потом принялся неспешно и терпеливо вырезать из корня фигурку человека.
Корень был сухой и мочковатый. Работал дон Хуан так: сделав пару надрезов, он слой за слоем снимал волокна между ними, а более мелкие детали, такие, как руки и плечи, выстругивал ножом. В результате получился человечек, который стоял, сложив руки на груди и прижав друг к другу ладони.
Дон Хуан подошел к росшей возле крыльца голубой агаве и, взявшись за твердый шип, сидевший в одном из ее мясистых листьев, несколько раз повернул его по кругу, отчего шип почти совсем отошел от мякоти и свободно болтался. Зажав шип между зубами, дон Хуан вырвал его из листа, причем за шипом потянулся как бы белый шлейф из тонких волокон, в два фута длиной. Не выпуская шип изо рта, дон Хуан скрутил из волокон нитку, которой он обмотал ноги человечка, соединив их вместе, и продолжал накручивать нитку на нижнюю часть фигурки, пока нитка не кончилась. Затем он чрезвычайно искусно проткнул фигурку шипом, как шилом, так что кончик вышел спереди, как бы из сложенных на груди рук. Ухватившись за кончик зубами, он плавно вытащил шип на всю длину, и получилось, будто из груди человечка торчит длинное копье. После этого, даже не взглянув на фигурку, дон Хуан положил человечка в кожаный кошель. Работа, видимо, отняла у него много сил; он лег на крыльцо и уснул.
Было уже темно, когда он проснулся. Мы поужинали привезенной мной снедью, а потом еще немного посидели. Затем дон Хуан пошел на задний двор, прихватив с собой все три узелка. Там он нарезал сухих веток и развел костер. Мы поудобнее уселись у костра, и дон Хуан развязал узелки. В одном, как я уже знал, были высохшие части кустика-женщины, в другом — все, что осталось от кустика-мужчины, а в третьем оказались зеленые, свежесрезанные части чертовой травы.
Дон Хуан направился к корыту для свиней и вернулся с каменной ступкой, такой глубокой, что она больше походила на горшок с изогнутым дном. Чтобы ступка не качалась, он поставил ее в выемку, которую сделал в земле. Подбросив хворосту в костер, он взял узелки с высохшими растениями — мужчиной и женщиной — и высыпал их содержимое в ступку. Потом он потряс мешковину, чтобы убедиться, что там не осталось ни крошки. Из третьего узелка дон Хуан достал два кусочка свежего *орня.
352
— Я приготовлю их для тебя,— сказал он.
— А что это будет, дон Хуан?
— Один из этих кусочков—-от растения-мужчины, другой— от женщины. Это единственный случай, когда их нужно смешать вместе. Они росли на глубине одного ярда.
И, взяв пестик, он придялс# мерно толочь содержимое ступки, тихо напевая какую-то однообразную, лишенную ритма песню, слов которой я не мог разобрать. Работа целиком поглотила его.
Когда корни были истолчены, дон Хуан достал из узелка несколько листьев черторой травы — чистых, не тронутых червями и без порезов — и стал по очереди класть их в ступку. Взяв пригоршню цветков, он так же неспешно присоединил их к листьям. Я насчитал четырнадцать листьев и столько же цветков. Потом он достал кучку свежих зеленых стручков, еще не лопнувших и покрытых колючками. Стручки он бросил в ступку разом, так что сосчитать я их не смог, но решил, что их тоже должно быть четырнадцать. Ко всему этому он добавил три стебля чертовой травы без листьев. Они были чистые, темно-красного цвета, и,.. судя по их ветвистости, это были стебли больших растений.
Все так же размеренно дон Хуан истер содержимое ступки в кашицу. В какой-то момент он наклонил ступку, выгреб пальцами получившуюся смесь и переложил ее в старый горшок. Потом он протянул мне руку, и я решил, что он хочет, чтобы я ее обтер. Но вместо этого он взял мою левую ладонь, молниеносным движением раздвинул до упора средний и безымянный пальцы, схватил нож, всадил его прямо между пальцами и резко провел острием по безымянному пальцу, вспоров на нем кожу. Все это было проделано ?ак быстро и умело, что, когда я успел отдернуть руку, из глубокой раны ручьем хлестнула кровь. Но дон Хуан снова ухватил мою ладонь и, поднеся ее к горшку, несколько раз нажал на рану, чтобы вытекло побольше крови.
Рука у меня онемела. Я находился в шоке: все тело как-то застыло, а грудь и уши сдавила гнетущая тяжесть. Я почувствовал, что валюсь на бок — я терял сознание! Дон Хуан отпустил мою руку и принялся помешивать содержимое горшка. Оправившись наконец от шока, я ощутил неподдельный гнев, и прошло немало времени, прежде чем я успокоился.
Тем временем дон Хуан установил вокруг костра три камня и водрузил на них горшок. Ко всему тому, что там было, он добавил еще что-то — как мне показалось, это был большой брикет столярного клея,— влил котелок воды и поставил все это вариться. Чертова трава сама по себе обладает весьма своеобразным запахом; в сочетании же со столярным клеем, издававшим при кипении нестерпимую вонь, она так крепко била в нос, что меня чуть не вырвало.
Варево кипело долго, и все это время мы, не двигаясь сидели у костра. Порой ветер нес пар от горшка прямо на меня, и тогда я задерживал дыхание, чтобы не дышать этим смрадом^
Открыв свой кожаный кошель, дон Хуан достал оттуда фигурку человечка, осторожно протянул ее мне и велел положить в горшок так, чтобы не обжечься. Я аккуратно бросил человечка в кипящее месиво. Дон Хуан вынул нож, и мне на секунду показалось, что он снова хочет полоснуть меня, но он только протолкнул человечка острием поглубже.
12 Магический кристалл
353
Еще некоторое время дон Хуан наблюдал за тем, как кипит варево, а потом принялся чистить ступку. Я помогал ему. Когда мы кончили, он поставил ступку с пестиком к изгороди. Потом мы пошли в дом, а горшок так и остался, как был, на ночь.
На Следующий-день, едва рассвело, дон Хуан велел мне вынуть человечка из горшка и повесить его на крышу с восточной стороны дома, чтобы он обсох на солнце. К полудню фигурка стала твердой, как жесткая проволока. От жары клей застыл, а листья, входившйе в состав смеси, придали ему зеленоватый цвет, так что человечек оказался покрытым какой-то жутковатой на вид глазурью.
Дон Хуан сказал, чтобы я достал человечка. Потом он дал мне кожаный кошель, изготовленный им из старой замшевой куртки, которую я ему когда-то подарил. Кошель получался точь-в-точь как его собственный, с той только разницей, что он был из мягкой коричневой кожи. /
— Положи свое «изваяние» внутрь и закрой кошель,— сказал мне дон Хуан.
Он нарочно отвернулся, чтобы, не смотреть на меня. Как только человечек оказался в кошеле, дон Хуан дал мне сетку и велел положить в нее глиняный горшок с варевом.
Мы пошли к моей машине; там он взял у меня сетку и прицепил ее к крышке передней панели. *
— Идем со мной,— сказал он.
Я пошел за ним. Дон Хуан сделал полный круг вокруг дома, по часовой стрелке. Остановившись у крыльца, он двинулся в обратном направлении, снова обогнул дом и вернулся к крыльцу. Там он постоял какое-то время, не двигаясь, потом сел на землю. Я уже начал верить в то, что все поступки дона Хуана исполнены некоего смысла, и стал гадать, какое значение имеет это кружение вокруг дома, как вдруг он сказал: «Слушай, я, кажется, позабыл, куда я его дел».
Я спросил, что он ищет, и дон Хуан ответил, что позабыл, куда положил побег, который мне предстояло посадить. Мы еще раз обошли вокруг дома, и только тогда дон Хуан вспомнил нужное место.
Он показал мне на стеклянную баночку, стоящую на дощечке, прибитой к стене под самой крышей. В баночке была другая половина первой доли корня дурмана. На верхушке побега уже начали пробиваться .цисточки. В баночку было налито немного воды, но земли в ней не было.
— Почему там нет земли? — спросил я.
— Земля повсюду разная, а чертова трава должна знать только ту землю, в которую будет посажена и где будет расти. А сейчас пора вернуть траву в землю, пока ее не изъели черви.
— Можно ее посадить около дома? — спросил я.
— Нет-нет, только не здесь! Ее надо вернуть в землю на том месте, которое нравится тебе.
— Но как же я найду такое место?
— Этого я не знаю. Ты можешь пересадить ее, куда хочешь. Но за ней необходимо ухаживать и заботиться, потому что она должна жить, если ты желаешь обрести силу. Если она умрет, значит, ты ей не нужен: тогда ее больше нельзя тревожить. Это означает, что ты не получишь
354
власти над ней. Поэтому ты должен ухаживать за ней, заботиться о ней, чтобы она выросла. Однако и баловать ее не следует.
— Почему?
— Потому, что, если она не захочет расти, ублажать ее бесполезно. С другой стороны, ты должен доказать свою заботу. Оберегай ее от червей и поливай всякий раз, когда будешь к ней приходить. Это нужно делать регулярно, пока она не засеменится. Когда проклюнутся первые семена, мы будем точно знать, что ты ей нужен.
— Но послушай, дон Хуан, у меня нет никакой возможности ухаживать за ней так, как ты говоришь.
— Если ты хочешь получить от нее силу, ты обязан это делать! Другого способа нет!
— Может быть, ты сможешь следить за ней, когда меня здесь не будет?
— Нет-нет, только не я! Мне нельзя! Каждый должен вырастить свой собственный побег. У меня был свой побег, у тебя теперь должен быть свой. И запомни, ты сможешь считать себя готовым для учения только тогда, когда трава засеменится.
— Как ты считаешь, куда мне ее пересадить?
— Это можешь решить только ты сам! И никто не должен знать этого места, даже я! Так, и только так нужно пересаживать чертову траву. Ни одной живой душе не должно быть известно, где растет твоя трава. Если кто-нибудь чужой пойдет за тобой или увидит тебя, скорее бери побег и ищи другое место. Этот человек сможет причинить тебе страшный вред, если потом доберется до твоего побега. Он может сделать тебя калекой или убить. Поэтому даже я не должен знать, где растет твоя трава.
И дон Хуан протянул мне баночку с побегом.
— Возьми.
Я взял баночку, и сразу же дон Хуан буквально потащил меня к машине.
— Теперь уезжай. Отправляйся и выбери место, куда пересадить побег. Вырой глубокую ямку, там, где земля мягкая, возле источника воды. Помни, чтобы трава выросла, поблизости должна быть вода. Ямку рой только руками, даже если изотрешь их в кровь. Посади побег в середину ямки и присыпь вокруг землей, чтобы получился холмик (pilon). Потом полей водой. Когда вода впитается, засыпь ямку мягкой землей. Затем отойди на два шага вот в этом направлении (дон Хуан показал на юго-восток), вырой там другую ямку, опять одними руками, и брось туда все, что находится в горшке. Горшок разбей, а черепки глубоко зарой где-нибудь подальше от побега. Когда зароешь черепки, возвращайся к побегу и опять полей его. Потом достань свой талисман, зажми его между пальцами там, где у тебя рана, встань на то место, где закопал смесь, и слегка дотронься до побега острием шипа. Четырежды обойди вокруг побега и всякий раз останавливайся на том же самом месте и так же прикасайся к побегу.
— А ходить нужно в каком-то определенном направлении?
— Нет, можно в любом. Но ты должен навсегда запомнить, в какой стороне ты закопал смесь, и в каком направлении ходил вокруг травы. Каждый раз слегка дотрагивайся до побега острием
355
и только в последний раз вонзи его поглубже. Но делать это надо осторожно; лучше встать на колени, чтобы было сподручнее, потому что острие не должно сломаться внутри побега. Если это случится, все будет кончено: корень тебе уже ничем не поможет.
— А должен ли я произносить при этом какие-нибудь слова?
— Нет, это сделаю за тебя я.
Суббота, 27 января 1962 г.
Как только я приехал сегодня утром к дону Хуану, он сказал, что покажет мне, как нужно готовить дымную смесь. Мы отправились в горы и там довольно долго шли по одному из каньонов. Дон Хуан остановился около высокого прямого куста, резко отличавшегося по цвету от окружающей растительности: та была желтоватая, а куст — ярко-зеленый.
— С этого деревца ты возьмешь листья и цветки,— сказал дон Хуан.— Собирать их надо в День поминовения (el dia de las animas).
Он достал нож и отрезал конец у одной из тоненьких веток, затем выбрал другую такую же ветку и тоже отрезал у нее кончик. Эту процедуру он повторил несколько раз, так что в результате набрал пригоршйю отрубленных веточек. Потом он сел на землю.
— Теперь гляди,— сказал дон Хуан.— Я обрезал все ветки, на которых выше разветвления растут два листочка или больше. Видишь? Все веточки одинаковые. Я отрезал только концы: листики на них свежие и нежные. Теперь надо поискать тенистое место.
Мы еще походили, пока дон Хуан не нашел то, что искал. Достав из кармана длинную бечевку, он протянул ее между двумя кустами, привязав ее к стволам и нижним веткам наподобие веревки, на которой сушат белье. Потом он аккуратно развесил на бечевке срезанные веточки, листочками вниз, а черенками вверх; вытянутые в одну линию, они напоминали вереницу зеленых всадников.
— Надо сделать так, чтобы листья сушились в тени,— сказал дон Хуан,— а место должно быть уединенным и труднодоступным — тогда они будут в безопасности. Необходимо оставить их сушиться в таком месте, где их никто не мог бы найти. Когда листья засохнут, их нужно собрать и завязать в тряпку.
Сняв веточки с бечевки, дон Хуан выбросил их в кусты: очевидно, он хотел Только показать мне, как все это надо делать.
Мы пошли дальше, и дон Хуан сорвал три разных цветка и сказал, что они входят в состав смеси, и что собирать их нужно одновременно с листиками. Цветки, однако, следует поместить в отдельные глиняные горшочки, где они будут сушиться в темноте; горшочки надо закупорить, чтобы цветки покрылись плесенью. Листья и цветки, сказал дон Хуан, нужны для того, чтобы придать дымной смеси аромат и приятность.
Выйдя из каньона, мы направились к реке и, следуя ее изгибам, кружным путем вернулись домой. Поздним вечером мы расположились в комнате дона Хуана, куда он меня обычно не допускал, и он рассказал мне о последней составной части дымной смеси — грибах.
— Главный секрет смеси состоит в грибах,— сказал он.— Их собирать труднее всего. Путь до того места, где они растут, долог и опасен, а определение нужных грибов — дело еще более рискованное. Они
356
растут рядом с другими, бесполезными грибами, и те могут испортить хорошие грибы, если их высушить вместе. На то, чтобы научиться различать грибы и избежать ошибок, уходит много времени. Если в смесь положить плохие грибы, это приведет к большой беде — и для тебя самого, и для трубки. Я знал людей, которые падали замертво, вдохнув дурной дым. Сорвав грибы, их нужно сразу же, не перебирая, положить в тыквенную бутыль. Горлышко у бутыли узкое, так что грибы приходится разрывать на кусочки.
— Как же можно предотвратить ошибку?
— Нужно уметь отбирать грибы и делать это аккуратно. Я же говорил тебе, что все это непросто. Не всякому удается приручить дымок; большинство людей даже и не пытается.
— А сколько времени грибы должны пролежать в бутыли?
— Год. Все остальное, что входит в состав смеси, тоже выдерживается год. Каждую составную часть отмеряешь в равной пропорции и по отдельности истираешь в порошок. Самые маленькие грибки тереть не нужно: они сами превращаются в мельчайшую пыль; от тебя только требуется сделать так, чтобы не было комков. К четырем частям грибов добавляешь одну часть остального состава, смешиваешь вместе и кладешь вот в такой мешочек — и дон Хуан показал на мешочек, висевший у него на груди.— Потом ты идешь и опять собираешь все, что нужно — для новой смеси,— и после того как положишь все это высушиваться, ты можешь выкурить ту смесь, которую уже приготовил. Ты, например, сможешь раскурить трубку в будущем году. А еще через год новая смесь будет целиком принадлежать тебе, потому что ты сам соберешь ее. Когда ты закуришь в первый раз, трубку тебе зажгу я. Ты выкуришь всю смесь в трубке и будешь ждать, пока не появится дымок. Ты его почувствуешь. Он освободит тебя, и ты увидишь все, что захочешь. Дымок — несравненный союзник, но если ты хочешь обрести его, ты должен обладать безупречным стремлением и волей. Они необходимы, во-первых, для того, чтобы вернуться: без стремления и воли к возвращению дымок не отпустит тебя назад. Во-вторых, они нужны для того, чтобы запоминать все, что дымок позволил тебе увидеть, иначе у тебя в голове будет один туман.
Суббота, 8 апреля 1962 г.
В наших беседах дон Хуан часто и со смыслом употреблял слово «познаватель», но ни разу не объяснил, что он имеет под этим в виду. Когда я спросил его об этом, он ответил:
— Познаватель — это человек, который верным путем прошел сквозь все тяготы учения. Это человек, который твердо и неспешно проник, насколько смог, в тайны силы и знания.
— Всякий ли человек может стать познавателем?
— Нет, не всякий.
— Тогда что же нужно для этого сделать?
— Чтобы стать познавателем, человек должен вызвать на бой и победить своих четырех исконных врагов.
— И он станет познавателем, когда победит их?
— Да. Только если человек способен победить всех четырех врагов, он может считать себя познавателем.
357
— Значит, любой — неважно кто,— победивший этих врагов, может быть познавателем?
— Любой, кто побеждает их, становится познавателем.
— Но, может быть, человек должен выполнить*какие-нибудь особые требования, прежде чем вступить в бой с этими врагами?
— Нет. Каждый может попытаться стать познавателем; правда, мало кому это удается, но это вполне естественно. Враги, которых человек встречает на своем пути к знанию, могущественны и грозны, и большинство людей не в силах устоять перед ними.
— А что это за враги, дон Хуан?
Но о врагах дон Хуан говорить отказался. Он сказал, что пройдет еще много времени, прежде чем я смогу хоть сколько-нибудь понять, о чем идет речь. Мне, однако, не хотелось оставлять эту тему, и я спросил, как он считает: могу ли я стать познавателем? Дон Хуан сказал, что никому не дано определенно ответить на этот вопрос, но я продолжал настойчиво допытываться, нет ли каких-нибудь признаков, по которым он мог бы определить, есть ли у меня такая надежда. Он ответил, что все зависит от того, кто победит в битве — я или мои враги, но предсказать исход заранее невозможно.
Тогда я спросил, не могут ли помочь в этом деле колдовство или ворожба, на что дон Хуан категорическим тоном сказал, что не существует способа предвидеть, чем кончится сражение, потому что человек становится познавателем лишь на время. Когда я попросил его объяснить это, он ответил:
— В том, чтобы быть познавателем, нет постоянства. В общем-то им и не бываешь — им только становишься на один краткий миг, когда побеждаешь четырех врагов.
— Но ты все-таки должен рассказать мне, дон Хуан, что это за враги.
Он не ответил. Я попытался было настаивать, но дон Хуан перевел разговор на другую тему.
Воскресенье, 15 апреля 1962 г.
Уже собравшись уезжать, я решился вновь спросить дона Хуана о врагах познавателя. Я подкрепил свою просьбу тем доводом, что какое-то время буду отсутствовать, поэтому неплохо было бы записать все, что он скажет, и на досуге обдумать.
Немного поколебавшись, дон Хуан заговорил:
— Приступая к учению, человек ясно не осознает, чего хочет. Его цели шатки, а стремление смутно. Он надеется приобрести нечто, чего никогда не будет, ибо он не представляет себе всех тягот учения. Постепенно он начинает учиться, и знания приходят к нему — сперва понемногу, потом сразу большими порциями,— и вскоре мысли его делаются путаными и противоречивыми. Оказывается, он узнает совсем не то, что раньше рисовал в своем воображении,— и тут человек начинает бояться. Учение всегда неожиданно. Каждый шаг — новая задача, и страх, испытываемый человеком, растет и ширится, беспощадный и непреклонный. И цель человека становится полем битвы. Так человек сталкивается со своим первым исконным врагом — со страхом!
358
Это ужасный враг — он коварен, и одолеть его трудно. Этот враг прячется везде, таится в засаде за каждым поворотом на всем пути. И если человек, напуганный его присутствием, бежит прочь,— значит, враг положил конец его поискам знания.
— А что случится с человеком, если он вот так убежит?
— Ничего, кроме того, что он уже никогда не научится. Познавателем ему не быть. Он может стать каким угодно — яростным и жестоким или робким и безвредным,— но это будет человек, потерпевший поражение. Уже самый первый враг положит конец его мечтам.
— А как ему победить страх?
— Очень просто: не убегать. Человек должен противостоять страху; невзирая на страх, он должен сделать еще один шаг в учении, потом еще и еще. Он должен отчаянно бояться, нощри этом не должен останавливаться. Таков закон! И в один прекрасный день враг отступит, а человек почувствует уверенность в себе. Его стремление окрепнет. Учение больше не будет его пугать. И когда наступит этот радостный миг, человек сможет с твердостью сказать, что своего первого врага он поборол.
— Это происходит мгновенно или постепенно?
— Происходит, это постепенно, однако враг оказывается.побежденным быстро и внезапно.
— А не может человек снова испугаться, если с ним случится что-нибудь неизведанное?
— Нет. Стоит только человеку победить страх, как он освобождается от него до конца жизни, потому что вместо страха он обретает ясность — ясность разума, которая изничтожает страх. Человек познает свои желания, и он знает, как эти желания удовлетворить. Он способен предвидеть следующие шаги в учении, он видит все вокруг себя с предельной ясностью. Ничто для него не сокрыто. Так он встречается со вторым своим врагом — с ясностью! Эта ясность разума, которую так трудно обрести, прогоняет страх, но в то же время и ослепляет. Она заставляет • человека никогда не сомневаться в самом себе. Она дает ему уверенность в том, что он волен делать все, что пожелает, ибо способен ясным взглядом проникать в глубь всех вещей. И человек отважен, потому что при нем ясность, и он ни перед чем не останавливается, потому что при нем ясность. Но это все — заблуждение; во всем этом есть незавершенность. Если человек поддается этой ложной силе, значит, он не устоял перед вторым своим врагом, и он обязательно споткнется в учении. Он будет торопиться, когда следует выжидать, и он будет выжидать, когда следует торопиться. И так он будет спотыкаться до тех пор, пока уже не сможет больше ничему . научиться.
— А что случится с человеком, если он вот так потерпит поражение? Он что, умрет?
— Нет, он не умрет. Второй враг просто навсегда отобьет у него охоту стать познавателем; вместо этого он может стать каким-нибудь бодрым воином или шутом. Но ясность, за которую он заплатил такую дорогую цену, никогда не сменится темнотой и страхом. Ясность не покинет его до конца жизни, но он уже никогда ничему не научится, никогда ни к чему не будет стремиться.
— Что же нужно делать, чтобы избежать поражения?
359
— То же самое, что и в случае страха: человек должен противостоять ясности, пользуясь ею только для того, чтобы видеть; он должен терпеливо ждать и тщательно рассчитывать свои следующие шаги, а главное, понимать, что эта ясность — чуть ли не заблуждение. И настанет мгновение, когда он осознает, что ясность была всего лишь точкой перед его взором. И это значит, что он поборол второго своего врага и что теперь ничто не может ему повредить. И это уже не заблуждение, это не просто какая-то точка перед его взором. Это — истинная сила. Тут человек понимает, что обрел наконец ту силу, к которой так долго стремился. Он может делать с ней все, что захочет. Его союзник — в его власти. Его желание — закон. Он способен видеть все, что его окружает. Но в то же время перед ним возникает его третий враг — сила! Сила — самый могущественный из всех врагов, и, естественно, для человека легче всего ему уступить — ведь он и в самом деле стал непобедимым. Он повелевает; он начинает с того, что расчетливо рискует, а кончает тем, что устанавливает законы, потому что он — хозяин. На этой стадии человек едва ли осознает, что его третий враг уже подошел к нему вплотную. И вдруг — битва проиграна! Враг превратил человека в капризного деспота.
— Утратит ли тогда человек свою силу?
— Нет, ни ясности, ни силы он уже никогда не утратит. "
— Чем же он в таком случае будет отличаться от познавателя?
— Человек, побежденный силой, гибнет оттого, что не умеет с ней обращаться. Сила оказывается лишь бременем, тяжело легшим на его долю. Такой человек не имеет власти над самим собой, он не знает, когда и как применить свою силу.
— А поражение, нанесенное любым из врагов,— оно окончательное?
— Разумеется, окончательное. Если какой-нибудь враг одолевает человека, тот уже ничего не может сделать.
— А может быть, например, так, что человек, потерпев поражение от силы, поймет свою ошибку и исправит ее?
— Нет. Стоит человеку уступить — и с ним все кончено.
— А если он ослеплен силой лишь на время, а потом отказывается от нее?
— Это значит, что битва еще продолжается, что человек еще пытается стать познавателем. Поражение наступает только тогда, когда человек оставляет всякие попытки, когда он сдается.
— Но ведь тогда может, например, случиться так, что человек сдался страху, а через много лет все-таки победил его.
— Нет, это невозможно. Если человек уступил страху, он уже никогда его не победит, потому что будет избегать учения и новых попыток. Но если он, окруженный страхом, будет все-таки пытаться учиться, то в конце концов через много лет одолеет его, потому что на самом деле никогда страху не сдавался.
— Как человеку победить своего третьего врага, дон Хуан?
— Он должен сознательно противостоять ему. Он должен уяснить, что та сила, которую он якобы завоевал, на самом- деле ему не принадлежит. Он должен постоянно себя сдерживать, осторожно и добросовестно обращаться с приобретенными знаниями. И когда он поймет, что ясность и сила, неподкрепленные способностью управлять собой,— это
360
хуже, чем просто ошибки, он получит способность держать все в руках. Тогда он узнает, как и когда применять свою силу, и таким образом победит третьего своего врага. К тому времени человек дойдет до конца учения, и тут, без всякого предупреждения, перед ним возникает его четвертый враг — старость! Это самый жестокий из врагов, и победить его полностью человеку не удастся, он только сможет сопротивляться ему. Это время, когда человек свободен от страхов, свободен от поспешной ясности разума, время, когда он держит в руках свою силу, но это также и время, когда его охватывает неодолимое желание покоя. И если он полностью уступит этому желанию лечь и забыться, если он умиротворится в усталости, значит, он проиграл последний бой,тя враг превратит его в дряхлую развалину. Его желание отступить, удалиться пересилит и его ясность, и его силу, и его знание. Но если человек сбрбсит с себя эту усталость и будет следовать своей судьбе до конца, тогда он станет познавателем, пусть даже на тот краткий миг, когда ему удастся воспротивиться своему последнему, непобедимому врагу. И этого мгновения ясности, силы и знания — достаточно.
• 4
Дон Хуан говорил о Мескалито впрямую. Каждый раз, когда я расспрашивал его об этом, он уклонялся от ответов, но всегда сообщал нечто такое, по чему можно было составить себе впечатление о Мескалито; при этом дон Хуан уподоблял его человеку. Мескалито — мужчина, и не только из-за того, что носит имя мужского рода, но и потому, что обладает неизменными качествами защитника и учителя. Во время наших бесед дон Хуан неоднократно и в разной форме подчеркивал эти свойства Мескалито.
Воскресенье, 24 декабря 1961 г.
— Чертова трава еще ни разу никого не защитила. Она служит только для того, чтобы давать силу. А Мескалито — он ласковый, как ребенок.
• — Но ты ведь говорил, что порой он бывает страшным.
— Да, он страшный, но стоит его узнать, как он становится ласковым и добрым.
— В чем же проявляется его доброта?
— В том, что он — защитник и учитель.
— И как же он защищает?
— Если постоянно держать его при себе, он сделает так, .что с тобой не случится ничего дурного.
:— А как держать его при себе постоянно?
— В мешочке, который вешаешь себе под мышку или на шею.
;— А ты носишь его с собой?
— Нет, потому что у меня есть союзник. А другие люди носят.
— Чему же он учит?
— Тому, как следует жить.
— А как он этому учит?
— Он показывает разные вещи и объясняет, что к чему (enzepa las cosas у te dice lo que son).
361
— Каким образом?
— Это ты должен увидеть сам.
Четверг, 30 января 1962 г.
— Дон Хуан, что ты видишь, когда Мескалито берет тебя с собой?
— Это'не тема для обычной беседы. Я не могу тебе этого рассказать.
— С тобой случится что-нибудь плохое, если ты расскажешь?
— Мескалито — защитник, защитник добрый и ласковый, но это не значит, что над ним можно смеяться. Как раз потому, что он —- добрый защитник, он способен стать ужасным для тех, кого не любит. *
— Я и не собираюсь смеяться над ним; я просто хочу узнать, что другие люди делают и видят благодаря ему. Я ведь рассказал тебе все, что Мескалито дал мне увидеть.
— Ты— другое дело, может быть, потому, что тебе неведомы его пути. Тебя нужно этому научить, как ребенка учат ходить.
— Сколько же еще времени меня нужно учить?
— До тех пор, пока он сам не начнет раскрывать тебе свой смысл.
— А потом?
— Потом ты сам все поймешь и больше не должен будешь мне ничего рассказывать.
— Ты можешь мне только сказать, куда берет тебя Мескалито?
— Об этом я говорить не могу.
>— Я только хочу знать, существует ли‘ иной мир, куда он уводит людей.
— Да, существует.
— И где он — на небе?
— Мескалито проводит людей через небо.
— Я хотел сказать, на небесах — там, где Бог?
— Ты говоришь глупости. Где Бог — я не знаю.
— А Мескалито — это Бог, единый Бог? Или он один из богов?
— Мескалито — просто защитник и учитель. Он — сила.
— Эта сила — внутри нас?
* — Нет. Мескалито не имеет к нам никакого отношения. Он существует вне нас.
— Значит все, кто принимает Мескалито, должны видеть его одинаково?
—- Вовсе нет. Мескалито предстает разным людямтго-разному.
Четверг, 12 апреля 1962 г. х
— Расскажи мне еще про Мескалито, дон Хуан.
— Мне нечего о нем рассказать.
— Я полагаю, есть множество вещей, которые мне следует узнать, прежде чем я снова встречусь с ним.
— Нет. Думаю, что именно тебе знать ничего не Следует. Я же говорил, что он бывает разным для разных людей.
— Это понятно, но все же мне хочется узнать, как к нему относятся другие.
— Мнение тех людей, которым нравится о нем говорить, недорого стоит. Ты сам увидишь. До какого-то времени ты, наверно, будешь разговаривать о нем, а потом навсегда перестанешь.
362
— Ао своих собственных первых впечатлениях ты можешь рассказать?
— Зачем?
— Чтобы я знал, как вести себя с Мескалито.
— Ты уже знаешь больше меня. Ты с ним играл. Когда-нибудь ты поймешь, насколько Мескалито был добр к тебе. Я уверен, что в тот, первый, раз он сообщил тебе очень многое, но ты был глух и слеп.
Суббота, 14 апреля 1962 г.
— Когда Мескалито является человеком, он может принять любой вид?
— Любой.
— А какие виды он принимает чаще всего?
— Никакие.
— Значит ли это, дон Хуан, что даже людям, которые хорошо его знают, он может явиться в любом виде?
— Нет. Тем, кто знает его мало, он может явиться в любом виде, а для тех, кто знает его хорошо, он всегда один и тот же.
— Какой же?
— Иногда он предстает перед ними человеком, вроде нас, а иногда — светом. Просто светом.
— А может ли Мескалито менять свой вид, являясь людям, которые хорошо его знают?
— Мне такие случаи неизвестны.
Пятница, 6 июля 1962 г.
В субботу 23 июня, во второй половине дня, мы с доном Хуаном отправились в путешествие. Дон Хуан сказал, что мы едем в штат Чихуахуа искать грибы (honguidos), и предупредил, что поход будет долгим и трудным. Он был прав. В пятницу 27 июня в десять часов вечера мы приехали в шахтерский поселок на севере Чихуахуа. Я поставил машину на окраине поселка, и мы пешком дошли до дома, где жили друзья дона Хуана: индеец из племени тарахумара и его жена. У них мы переночевали.
Назавтра хозяин разбудил нас около пяти часов утра. Он принес нам жидкую кашу с фасолью, сел рядом и, пока мы ели, беседовал с доном Хуаном, однако ничего относительно нашего похода сказано не было.
После завтрака хозяин налил в мою флягу воды и сунул в мой рюкзак две сладкие булки. Флягу дон Хуан передал мне, рюкзак надел себе на плечи, поблагодарил своего друга за гостеприимство и, обернувшись ко мне, сказал: «Пора идти».
Около мили мы прошагали по грунтовой дороге, потом, свернув, пошли полем, и через два часа оказались у подножия холмов, расположенных к югу от поселка. Мы начали взбираться по пологому откосу в юго-западном направлении. Когда подъем сделался круче, дон Хуан изменил направление, и мы двинулись по долине на восток. Несмотря на свой преклонный возраст, дон Хуан шагал неимоверно быстро, так что к полудню я совершенно выбился из сил. Мы присели, и дон Хуан развязал мешок с хлебом.
363
— Ешь все, если хочешь,— сказал он.
— А ты?
— Я не голоден, а после нам эта еда не понадобится.
Я страшно устал и проголодался и поэтому воспользовался его предложением. Я подумал, что сейчас самое время поговорить о цели нашего путешествия, и как бы между прочим спросил:
— Мы еще долго пробудем здесь?
— Мы пришли сюда, чтобы собрать Мескалито. Мы останемся до завтра.
— А где же Мескалито?
— Вокруг нас.
Кругом в изобилии росли кактусы самых разных видов, но разглядеть среди них пейот я не смог.
Мы снова двинулись в путь и к трем часам дня вышли к длинной, узкой долине, зажатой между крутыми холмами. Мысль о том, что нам предстоит найти пейот, которого в естественных условиях мне видеть не приходилось, приводила меня в странное возбуждение. Мы прошли по долине футов четыреста, как вдруг я увидел три кактуса, в которых безошибочно признал пейот. Они росли слева от тропинки, одной кучкой, возвышаясь над землей на несколько дюймов, и были похожи на округлые, мясистые розы зеленого цвета. Я бросился к этим кактусам, указывая на них дону Хуану.
Дон Хуан, однако, не обратил на меня никакого внимания: не оборачиваясь, он зашагал прочь. Я понял, что совершил какую-то оплошность, и остаток дня мы в полном молчании медленно продвигались по плоской равнине, усеянной острыми камушками, среди кактусов, вспугивая множество ящериц и изредка — какую-нибудь одинокую птицу. По пути нам попадались десятки пейотов, но я проходил мимо, не говоря ни слова.
К шести часам вечера мы дошли до края долины и очутились у подножия горы. Мы взобрались на один из уступов, дон Хуан скинул с плеч рюкзак и сел на землю.
Мне снова захотелось есть, но еды у нас уже не осталось, и я предложил собрать Мескалито и отправиться назад в поселок. Дону Хуану мое предложение не понравилось: досадливо причмокнув губами, он сказал, что мы переночуем здесь.
Мы сидели молча. Слева от нас возвышалась каменная стена, а справа была долина, по которой мы только что прошли. Она уходила далеко вдаль и с того места, где мы расположились, выглядела шире, чем мне это раньше казалось, и не такой ровной: вся ее поверхность была покрыта холмиками и бугорками.
— Завтра двинемся обратно,— сказал дон Хуан, не глядя на меня и указывая на долину.— Будем идти и собирать его, но только если он нам попадется по пути. Это он должен найти нас, а не мы его. Он сам найдет нас — если захочет.
Дон Хуан прислонился к каменной стене и продолжал говорить куда-то в сторону, как бы обращаясь к кому-то другому:
— И еще. Собирать его могу только я. Ты же будешь нести рюкзак или, может, пойдешь впереди — я пока еще не решил. Но ты не будешь указывать на него, как сегодня!
— Извини, дон Хуан.
364
— Ладно, ты ведь не знал.
— И всему этому тебя научил твой благодетель?
—: Нет! Никто не учил меня обращаться с Мескалито. Он сам был моим учителем.
— Значит, Мескалито — как человек, и с ним можно беседовать?
— Нет.
— Как же он тогда учит?
Дон Хуан ответил не сразу.
— Помнишь, как ты с ним играл? Ты ведь понимал его тогда?
— Да, верно.
— Вот так он и учит. В тот раз ты этого не знал, но если бы ты обратил на него внимание, он поговорил бы с тобой.
— В какой момент?
— Когда ты впервые увидел его.
Казалось, мои вопросы раздражают дона Хуана, и я извинился, сказав, что должен их задавать, потому что хочу узнать как можно больше.
— Не задавай их мне! — с сердитой усмешкой отвечал дон Хуан.— Спроси у него самого. Когда встретишься с ним в следующий раз, спроси его обо всем, что хочешь узнать.
— Так, значит, Мескалито и вправду вроде человека...
Но дон Хуан не дал мне закончить. Отвернувшись, он поднял с земли флягу, соскочил с уступа и исчез за скалой. Мне не хотелось оставаться одному и, хотя дон Хуан и не звал меня, я последовал за ним. Пройдя футов пятьсот, мы вышли к ручью Дон Хуан вымыл лицо и руки и наполнил флягу. Потом он прополоскал водой рот, но пить не стал. Я зачерпнул пригоршню воды и выпил, но дон Хуан остановил меня, сказав, что это излишне.
Передав мне флягу, он двинулся обратно. Мы добрались до нашего места и снова уселись, прислонившись к скале, лицом к долине. Я спросил, не развести ли нам костер. К просьбе моей дон Хуан отнесся, как к чему-то совершенно нелепому. Он сказал, что сегодня мы — гости Мескалито, и он не даст нам замерзнуть.
Уже смеркалось. Дон Хуан вытащил из своего мешка два тонких, легких одеяла, одно бросил мне на колени, а второе натянул себе на плечи и сел, скрестив ноги. Под нами темнела долина, и ее края v растворились в вечерней дымке.
Дон Хуан сидел неподвижно, глядя на поле кактусов. Ровный ветерок обвевал мне лицо.
— Сумерки — это щель между мирами,— тихо сказал дон Хуан, не поворачиваясь.
Я не спросил, что он хочет этим сказать. Глаза у меня устали. Внезапно я ощутил какой-то подъем чувств, какое-то неодолимое желание расплакаться!
Я лег на живот, но лежать на камне было жестко и неудобно, и мне приходилось все время менять положение. В конце концов я сел, скрестил ноги и накинул одеяло на плечи. К моему великому удивлению, в этой позе мне стало исключительно хорошо и уютно, и я заснул.
Проснувшись, я услышал, как дон Хуан мне что-то говорит Было совсем темно, и фигуру его я различал довольно смутно. Слов я не разобрал, но, когда дон Хуан стал спускаться с уступа, я последовал за
365
ним. Из-за темноты мы двигались осторожно, во всяком случае я. Когда мы добрались до подножия каменной стены, дон Хуан сел на землю и сделал мне знак сесть слева. Он расстегнул рубаху и вынул из-за пазухи кожаный мешок, развязал его и положил перед собой. В мешке были высушенные кусочки пейота.
После долгой паузы он взял один из кусочков правой рукой и потер его между большим и указательным пальцами, при этом тихо что-то напевая. Внезапно он издал какой-то жуткий крик: «Айи-и-и!»
Это было так дико и неожиданно, что меня охватил ужас. Я смутно видел, как дон Хуан положил пейот в рот и начал жевать. Минуту спустя он поднял мешок и, наклонившись ко мне, шепотом велел взять его, выбрать один Мескалито, положить мешок на место и сделать то же, что и он.
Я взял один кусочек пейота и потер его так же, как дон Хуан. Сам он тем временем пел, раскачиваясь взад и вперед. Несколько раз я подносил кусочек пейота ко рту, но крикнуть стеснялся. Вдруг, будто во сне, из меня вырвался душераздирающий вопль: «Айи-и-и!» На мгновение мне показалось, что это кричит кто-то другой. Снова, как и раньше, нервные спазмы свели мне живот. Я почувствовал, что валюсь назад, теряю сознание. Я положил пейот в рот и начал жевать. Немного спустя дон Хуан достал из мешка еще один кусочек, и я с облегчением заметил, что он положил его себе в рот. перед этим что-то пропев. Дон Хуан передал мне мешок, и я тоже взял второй кусочек пейота, а мешок положил на место. Так повторилось пять раз, прежде чем я ощутил жажду. Я поднял с земли флягу, чтобы попить, но дон Хуан сказал, чтобы я не пил, а только прополоскал рот, иначе меня вырвет.
Я несколько раз прополоскал рот, но в какой-то момент искушение выпить воды стало слишком сильным, и я сделал глоток. Тотчас же в желудке возникли спазмы. Я ожидал, что жидкость польется из меня свободно и легко, как это было в первый раз, когда я принимал пейот, но вместо этого с удивлением почувствовал, что меня просто рвет. Впрочем, это продолжалось недолго.
Дон Хуан снова взял кусочек пейота и передал мне мешок, и все опять пошло по старому кругу, и так продолжалось до тех пор, пока я не сжевал четырнадцать кусочков. Жажда исчезла, мне уже не было холодно и неуютно. Я ощущал какое-то неведомое до сих пор тепло и возбуждение. Я взял флягу, чтобы освежить рот, но она была пуста.
— Может, сходим к ручью, а, дон Хуан?
Звук моего голоса не вырвался наружу, но, ударившись о небо, отразился обратно в глотку, вибрируя эхом, негромким и мелодичным — казалось, эхо летает взад и вперед на крыльях, легко касаясь ими моего горла. От этих прикосновений мне стало спокойно, и я следил за колебаниями эха, пока оно не угасло.
Я повторил свой вопрос. Голос мой раздавался гулко, как будто я говорил под высокими сводами.
Дон Хуан не ответил. Я встал и сделал шаг в направлении к ручью, потом обернулся посмотреть, идет ли дон Хуан, но он сидел, внимательно к чему-то прислушиваясь.
Сделав мне повелительный знак молчать, он сказал:
— Абухтол (?) уже здесь!
366
Этого слова я никогда раньше не, слышал. Пока я раздумывал, спросить ли дона Хуана, что оно означает, я вдруг услышал жужжащий звук,— казало§в, у меня зашумело в ушах. Постепенно звук делался все громче и наконец превратился в оглушительный грохот какой-то гигантской трещотки, который продолжался короткое мгновение, а потом мало-помалу стал умолкать, пока совсем не затих. Его неистовая сила повергла меня в ужас. Меня так трясло, что я едва стоял на ногах, но в то же время рассудок мой был совершенно тверд. Ощущение сонливости, которое я испытывал несколько минут назад, исчезло, уступив место полной отчетливости. Страшный грохот напомнил мне эпизод из одного научно-фантастического фильма, в котором огромная пчела, жужжа крыльями,- вылетает из зоны радиационного заражения. Эта мысль рассмешила меня. Я увидел, что дон Хуан принял прежнюю расслабленную позу. Й тут мне опять явился образ огромной пчелы — совершенно реально, не так, как это бывает в мыслях; он один стоял перед моим взором, окруженный какой-то удивительной ясностью, вытеснив из моего мозга все прочие образы. И это состояние прозрачности разума, которого я никогда раньше не испытывал, вызвало у меня новый приступ ужаса. J
Меня прошиб пот. Я наклонился к дону Хуану, чтобы сказать ему, что мне страшно. Его лицо было в нескольких дюймах от, моего. Он смотрел на меня, но его глаза были глазами пчелы, похожими на две круглые стекляшки, излучавшими свет в темноте. Губы его были сложены трубочкой, и временами из них вырывалось какое-то легкое пыхтенье: «Пехтух-пех-тух-пех-тух». Я отскочил назад, чуть не врезавшись в каменную стену. Я испытывал невыносимый страх, которому, казалось, нет конца. Я задыхался и жалобно постанывал. Застывший пот сковал все мое тело. И вдруг я услыхал голос дона Хуана: «Вставай, вставай! Да пошевеливайся же!»
Видение исчезло, передо мной опять стояло знакомое лицо.
— Пойду принесу воды,— сказал я спустя мийуту, которая показалась мне вечностью. Голос мой звучал надтреснуто, язык не слушался. Дон Хуан согласно кивнул. Я встал и пошел, и тут обнаружил, что мой страх улетучился так же быстро и таинственно, как появился.
По дороге к ручью я заметил, что вижу все предметы на своем пути. Я припомнил, что только что ясно видел дона Хуана, хотя раньше лишь с трудом мог различить очертания его фигуры. Я бросил взгляд на долину и увидел ее целиком, от края до края,— даже дальние валуны, вырисовывались совершенно четко. Я’ подумал, что, наверно, уже рассвело, но, сообразив, что вполне мог потерять счет времени, взглянул на часы. Без десяти двенадцать! Я проверил, идут ли они: ведь не может быть, чтобы сейчас был полдень,— значит, часы показывают полночь? Я хотел побыстрее набрать воды и вернуться на место, но тут увидел, что ко мне спускается дон Хуан. Дождавшись, пока он подошел, я сказал ему, что вижу в темноте.
Дон Хуан долго смотрел на меня, не говоря ни слова. Впрочем, может быть, он что-нибудь и сказал, но я его не услышал, так как все мои мысли были заняты этим вдруг обретенным редкостным даром — г видеть в темноте. Я различал мельчайшие камешки на песке. Временами все предметы проступали так отчетливо, как это бывает ранним утром
367
или в сумерках; порой опять становилось темно, а потом снова прояснялось. Вскоре я заметил, что свет возникает тогда, когда мое сердце расширяется, и меркнет, когда оно сжимается. С каждым биением сердца мир то освещался, то погружался во мрак.
Мои мысли были целиком заняты этим открытием, когда до меня снова донесся тот страшный звук, который я слышал раньше. Все во мне напряглось.
— Анухталь (теперь я так расслышал это слово) — здесь,— сказал дон Хуан.
Гул был таким оглушительным, таким неистовым, что я не мог думать ни о чем другом. Когда все затихло, я увидел, что ручей, который был не больше фута в ширину, внезапно превратился в огромное озеро. Льющийся откуда-то сверху свет касался водной глади, как бы пробиваясь сквозь густую листву. Время от времени вода вспыхивала черной позолотой, а потом снова погружалась во мрак, почти исчезая из виду, однако ее присутствие странным образом все время ощущалось.
Не помню, сколько времени я сидел на берегу, глядя на черное озеро. Тем временем гул, должно быть, совсем утих, потому что снова послышалось то страшное жужжание, и оно вернуло меня к реальности,— если, конечно, это было реальностью. Обернувшись, я поискал глазами дона Хуана и увидел, как он взбирается на устуй и скрывается за скалой. Меня, однако, ничуть не обеспокоило то, что рядом никого нет, и я продолжал сидеть на корточках, ощущая полное одиночество и абсолютную уверенность. Тут я опять услышал гул — громоподобный, как рев урагана. Внимательно вслушавшись, я ясно различил в нем какую-то мелодию, состоявшую из высоких звуков, похожих на человеческие голоса, сопровождавшиеся глухими раскатами барабана. Сосредоточив ид этой музыке все свое внимание, я вновь заметил, что и удары барабана, и весь мелодический рисунок совпадают с ритмами моего сердца.
Я встал, и музыка прекратилась. Я попытался прислушаться к стуку сердца, но его не было слышно. Я снова присел, подумав, что, может быть, звуки возникают в зависимости от принимаемой мною позы — но , ничего не произошло. Стояла мертвая тишина. Даже сердце мое мол-* чало. «Хватит»,— решил я, но когда поднялся, чтобы уйти, то почувствовал, как у меня под ногами задрожала земля. Я потерял равновесие, упал на спину и так и лежал, а земля ходила подо мною ходуном. Я попытался ухватиться за какой-нибудь камень или куст, но тут ощутил, как что-то выскальзывает из-под меня. Я вскочил и снова упал. Земля, на которой я сидел, двигалась, плавно входя в воду, словно плот. Я был не в силах пошевелиться, меня охватил страх — безраздельный, нескончаемый, ни на что не похожий, как и все, что окружало меня.
Я плыл по черному озеру, сидя на крошечном островке, как на бревне. Мне казалось, что течение несет меня на юг. Я видел, как кругом движется и бурлит вода, какая-то тяжелая и холодная, и мне почудилось, что*она живая.
Не было видно ни берега, ни клочка земли. Я не помню, что думал и чувствовал во время этого плавания. Прошло, казалось, много часов, прежде чем мой плот круто повернул налево, на восток, и, проплыв совсем немного, неожиданно во что-то врезался. Ударом меня швыр
368
нуло вперед. Я зажмурился, вытянул руки и упал на четвереньки, ощутив при этом острую боль. Открыв глаза, я увидел, что лежу на мягкой влажной земле. Впечатление было такое, будто мой островок слился с сушей. Я сел и осмотрелся. Вода убывала! Она отступала, будто откатывающаяся назад волна, и наконец совсем исчезла.
Я долго сидел, собираясь с мыслями, пытаясь привести все происшедшее в связный вид. Тело нещадно ныло, а горло, казалось, превратилось в сплошную рану: во время «высадки на берег» я прикусил себе губу. Я встал и на ветру почувствовал, что продрог. Моя одежда промокла. У меня не попадал зуб на зуб, а колени и руки тряслись так сильно, что пришлось оцять лечь на землю. Жгучий пот заливал мне глаза, и от этой нестерпимой боли я закричал.
Через какое-тоцвремя мне удалось немного взять себя в руки и подняться. В мглистых сумерках все вокруг было отчетливо видно. Я сделал несколько шагов вперед и ясно услышал человеческие голоса -г- казалось, множество людей разговаривают между собой. Я пошел на иэ$ звук* но, пройдя ярдов пятьдесят, вынужден был остановиться. Дальше идти было некуда. Я очутился в загоне, огороженном рядом гигантских валунов. За первым рядом шел второй, потом третий, а дальше валуны сливались в сплошную гору, и оттуда лилась какая-то дивная, тревожащая музыка.
У одного из камней в профиль ко мне сидел человек. Когда я подошел к нему футов на десять, он повернулся и посмотрел на меня. Я остановился, как вкопанный: глаза у него были точь-в-точь, как вода в том озере, по которому я недавно плыл,— такие же необъятные, они так же переливались золотом и чернью. Голова у человека суживалась кверху, по форме напоминая ягоду клубники, и была обтянута зеленой, сплошь усыпанной бородавками кожей. Если не считать конусообразной формы, она удивительно походила на пейот. Я стоял перед этим человеком, не в силах свести с него глаз, чувствуя, как он намеренно давит мне грудь тяжестью своего взгляда. Задыхаясь, я пошатнулся и упал. Человек отвел взгляд и заговорил со мной. Сперва его голос был похож на шелест ветерка, потому зазвучал, как музыка, как многоголосый хор, и я «понял», что эта музыка меня спрашивает:
— Чего ты хочешь?
Я встал перед ним на колени и стал рассказывать о своей жизни, а потом разрыдался. Он снова посмотрел на меня. Я почувствовал, как его глаза тянут меня куда-то прочь, и подумал, что настала минута смерти. Он сделал мне знак приблизиться. Немного поколебавшись, я шагнул вперед. Когда я подошел, он отвел глаза и протянул мне руку, тыльной стороной вверх. «Смотри?» —сказала музыка, и я увидел посередине руки круглое отверстие. «Смотри!» — повторила музыка. Я заглянул в отверстие и увидел самого себя, дряхлого и согбенного, бегущего в ореоле из ярких, пляшущих искр. Три искорки вдруг отлетели и попали в меня: две — в голову, а одна — в левое плечо. Мое изображение остановилось, выпрямилось, встав во весь рост, и исчезло вместе, с отверстием.
Мескалито опять обратил ко мне свой взгляд. Его глаза были так близко от моего лица, что я «слышал», как из них доносится тот самый негромкий гул, который уже неоднократно возникал в ту ночь. Мало-помалу глаза эти становились все спокойнее и безмятежнее,
369
пока наконец не превратились в тихую заводь, подернутую золотыми и черными вспышками.
Мескалито снова отвел глаза и вдруг скакнул, как кузнечик, ярдов на пятьдесят; потом скакнул еще раз и еще — и пропал.
Потом я только помню, как двинулся в обратный путь. Чтобы не сбиться с дороги, я пытался со всей рассудительностью следовать каким-нрбудь ориентирам, например тянувшейся вдали горной цепи. Во время вуего моего путешествия меня постоянно занимала мысль* о сторонах с$ета, и теперь, по моим расчетам, север должен был находиться слева. Я пошел в том направлении; я шел довольно долго, пока вдруг не осознал, что уже наступил день, и что я больше не пользуюсь своим «ночным зрением». Вспомнив, что при мне есть часы, я взглянул на цйферблат. Часы показывали восемь.
Было десять часов, когда я добрался до того места, где мы с доном Хуаном остановились прошлым вечером? Дон Хуан лежал на земле и спал. Заслышав меня, он проснулся и спросил:
— Где ты был? 1
# Я присел, чтобы перевести дух.
После долгого молчания он вновь спросил:
— Ты его видел? —
Я начал рассказывать обо всем, что со мною случилось, с самого начала, но дон Хуан прервал меня, сказав, что важно лишь одно: видел я его или нет. Он спросил, как близко^ от меня сидел Мескалито, и я ответил, что едва не касался его.
Это заинтересовало дона Хуана. Он внимательно, не перебивая, выслушал весь мой рассказ, лишь изредка задавая вопросы о том, какую форму имело виденное мною существо, в каком оно было настроении, и о других подробностях. Около полудня дон Хуащ видимо, решил, что услышал достаточно. Он встал и привязал мне спереди холщовую сумку. Потом он велел мне идти позади него, объяснив, что он будет срывать Мескалито и передавать мне в руки, а я должен буду осторожно класть его в сумку.
Выпив воды, мы тронулись в путь. Когда мы дошли до начала Долины, дон Хуан заколебался: казалось, он нетиог решить, в каком направлении идти; но, приняв решение, он уже дальше никуда не сворачивал.
Каждый раз, когда мы подходили к пейоту, дон Хуан садился перед кактусом на корточки и очень осторожно срезал верхушку своим коротким, зазубренным ножом. Потом он делал на кактусе надрез у самой земли и посыпал, как выразился, «рану» серным порошком, который он нес в кожаном мешочке. Срезанную часть кактуса он держал к левой руке, а правой растирал порошок по надрезу. Затем он вставал и передавал мне головку пейота, которую я брал, как было велено, обеими руками и клал в сумку. «Стой прямо и следи, чтобы сумка не коснулась земли, кустов или еще чего-нибудь»,— говорил мне всякий раз дон Хуан, как будто боялся, что я забуду его наставления.
Мы набрали шестьдесят пять головок. Когда сумка наполнилась доверху, дон Хуан перевесил ее мне на спину, а спереди привязал другую сумку. Когда мы дошли до края поля, обе сумки были полны — в них лежало сто десять головок пейота. Сумки были такими грузными и объемистыми, что я едва не падал под их тяжестью. \
370
Дон Хуан шепотом сказал, что сумки тяжелые оттого, что Мескалито хочет обратно в землю, что ему грустно расставаться со своим жилищем; моя же задача — следить, чтобы сумки не коснулись земли: если это случится, Мескалито никогда уже больше меня к себе не допустит.
В какой-то момент лямки так нещадно сдавили мне плечи, что терпеть стало совсем невмочь. Какая-то чудовищная сила тянула меня вниз. Мне стало жутко. Я заметил, что невольно ускорил шаг, и почти бежал, семеня за доном Хуаном.
И вдруг груз, сжимавший мне спину и грудь, ослаб, сделался невесомым, как пушинка, и я легко догнал дона Хуана. Я сказал ему, что больше не чувствую тяжести, и он объяснил, что мы уже покинули жилище Мескалито.
Четверг, 3 июля 1962 г.
— По-моему, Мескалито уже почти признал тебя,— сказал дон Хуан.
— Почему же почти?
— Он не убил тебя, не нанес тебе вреда. Правда, он тебя хорошенько напугал, но, в общем-то не всерьез. Если бы он тебя не признал, то явился бы тебе в облике яростного чудовища. Некоторые люди узнали, что такое ужас, когда встретились с Мескалито, а он их не признал.
— Но если он такой страшный, то почему же ты не предупредил меня перед тем, как пойти на поле?
— Ты не обладаешь достаточным мужеством, чтобы сознательно стремиться к нему. Я полагал, что тебе лучше заранее ничего не знать.
— Но я ведь мог погибнуть!
— Да, мог. Но я был уверен, что все кончится хорошо. Однажды он уже играл с тобой и не причинил никакого вреда. И я решил, что он и на этот раз тебя пожалеет.
Я спросил дона Хуана, действительно ли он считает, что Мескалито меня пожалел — ведь я испытал неописуемый ужас, чуть не умер от страха.
Он сказал, что Мескалито был ко мне чрезвычайно добр, что он показал мне картину, которая была ответом на вопрос, и добавил, что Мескалито преподал мне урок. Я спросил дона Хуана, что это за урок, какой смысл в нем заключен, но он ответил, что этого объяснить невозможно, потому что я был слишком напуган и не запомнил в точности, о чем я спрашивал Мескалито.
Он еще попробовал разбудить мою память, выпытывая у меня, что я сказал Мескалито перед тем, как он показал мне картину на своей руке, но я не смог вспомнить ничего, кроме того, что упал перед Мескалито на колени и исповедовался ему в своих грехах.
Мне показалось, что дон Хуан потерял всякий интерес к этой теме, и я спросил его:
— Ты не можешь научить меня словам той песни, которую ты пел?
— Нет, не могу. Эти слова принадлежат мне одному, им научил меня сам Мескалито. Это моя песня. Я не могу тебя им научить.
— Почему, дон Хуан?
— Потому, что они — связующее звено между мною и Мескалито. Уверен, что когда-нибудь он научит тебя твоим собственным песням.
371
Дб той поры ты должен ждать и никогда, слышишь, никогда ни спрашивать о чужих песнях, ни петь их.
— А что за имя ты говорил? Это ты мне можешь сказать?
— Нет. Его имя можно произносить только тогда, когда зовешь его.
— А если я сам захочу его позвать?
— Если он когда-нибудь признает тебя, то сам сообщит тебе свое имя. Оно будет предназначено лишь для тебя одного, и ты сможешь выкликать его громко, призывая Мескалито, или тихо повторять про себя. Кто знает, может быть, он скажет тебе, что его зовут Хосе?
— А почему нельзя называть его по имени, когда о нем говоришь?
— Ты ведь видел его глаза и должен понимать, что с защитником нельзя шутить. Поэтому-то я и не могу понять, как так вышло, что он |>ешил поиграть с тобой!
— А как же он может быть защитником, если кому-то причиняет вред?
— Очень просто. Мескалито — защитник, потому что доступен каждому, кто ищет его.
— Но разве не все на свете доступно каждому, кто это ищет?
— Нет, не все. Союзники доступны лишь брухо, а Мескалито — всем.
— Но почему же он тогда причиняет некоторым людям вред?
— Мескалито не всем нравится, но люди все равно ищут его, пытаясь извлечь какую-нибудь выгоду, не прилагая при этом никаких усилий. Естественно, что таким людям он является в ужасающем облике.
— А что бывает, если он кого-нибудь признает полностью?
— Тогда он предстает человеком или светом. Если это происходит, Мескалито уже никогда больше не меняется. Может быть, когда ты встретишься с ним в следующий раз, он будет светом, а когда-нибудь, возможно, он даже возьмет тебя с собой полетать.
* — Что я должен сделать, чтобы этого достичь, дон Хуан?
’ — Ты должен быть сильным и жить по правде.
— Что это значит — жить по правде?
— Это значит жить с умом и расчетом — настоящей, полнокровной жизнью.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ
Описываемая структурная схема основана на тех данных о неординарной реальности, которые были изложены в предыдущей части работы, и является попыткой раскрыть внутреннюю связность и убедительность учения дона Хуана.
Основные единицы этой структуры, как я ее понимаю, представляют собой следующие четыре понятия:
1) познаватель;
2) познаватель имеет союзника;
3) союзник обладает законом;
4) этот закон подтвержден особым консенсусом.
372
В свою очередь эти четыре единицы состоят из нескольких вспомогательных идей; таким образом, вся структура включает в себя все существенные понятия, которые я узнал за время обучения. В некотором смысле, эти единицы суть последовательные уровни анализа, причем каждый последующий уровень способен изменять предыдущий.
Так как данная понятийная структура полностью зависит от значения каждой из ее единиц, необходимо сделать следующую оговорку: всюду в настоящем исследовании значения изложены так, как я их воспринял. Понятия дона Хуана в том виде, в котором они представлены в этой работе, никак не могли совпасть с тем, что он сам говорил. Несмотря на то, что я стремился передать их с максимальной точностью, мои попытки классифицировать их так или иначе приводили к искажению значений. Тем не менее расположение четырех основных единиц этой структуры представляет собой логическую последовательность, которая, как мне кажется, свободна от влияния моих собственных классификационных установок. В то же время оказалось невозможным полностью исключить мое личное влияние в отношении идей, составляющих основные структурные единицы. Время от времени внешняя классификация представляется необходимой, дабы явление можно было понять. И если перед настоящим исследованием стоит именно эта задача, она может быть решена лишь посредством многократных переходов от значений и классификации учителя к значениям и классификации ученика и обратно.
ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК
ПЕРВАЯ СТРУКТУРНАЯ ЕДИНИЦА: ПОЗНАВАТЕЛЬ
Еще в самом начале моего учения у дона Хуана тот заявил, что его целью является «показать, как можно стать познавателем». Я рассматриваю эти слова как отправную точку. Очевидно, что стать познавателем было операциональной целью. Очевидно и то, что планомерное учение дона Хуана во всех своих частях было так или иначе направлено на достижение этой цели. Как мне кажется, в тех условиях понятие «познаватель», являясь операциональной целью, по-видимому, ’ было необходимо для объяснения некоторого «операционального порядка», из чего можно сделать следующий вывод: для того чтобы понять этот порядок, нужно понять, что представляет собой его конечная цель, т. е. познаватель.
Приняв понятие «познаватель» в качестве первой структурной единицы, я смог выделить, с достаточной степенью уверенности, составляющие его идеи. Их оказалось семь:
1) стать познавателем можно только в результате обучения;
2) познаватель обладает твердым намерением;
3) познаватель обладает ясностью мысли;
4) стать познавателем можно только в результате напряженного труда;
$) познаватель является воином;
6) процесс достижения этого состояния непрерывен;
7) у познавателя есть союзник.
373
Эти семь идей представляют собой темы, проходящие сквозь все учение дона Хуана и определяющие характер его знания. Постольку, поскольку операциональной целью его учения было создание познава-теля, все, чему он учил, было как бы пропитано им. Все вместе они составляют понятие «познаватель» как способ поведения, являющийся конечным результатом долгого и трудного учения. Это понятие, однако, не есть указание на то, как следует себя вести, но совокупность принципов, объемлющих все те неординарные обстоятельства, которые имеют отношение к передаваемому знанию.
В свою очередь каждая из этих тем состоит из множества других понятий, отражавших их различные аспекты.
Из того, что говорил дон Хуан, явствовало, что познаватель может быть диаблеро, то есть черным колдуном. Он утверждал, что его учитель был диаблеро, и сам он раньше тоже был диаблеро, но потом отошел от колдовства. Поскольку целью учения дона Хуана было показать, как стать познавателем, а черная магия являлась частью его знания, по-видимому, существовала какая-то внутренняя связь между диаблеро и познавателем. Дон Хуан никогда не употреблял эти слова как синонимы; тем не менее наличие такой связи повышает вероятность того, что понятие «познаватель», рассматриваемое как совокупность семи тем и их составляющих, теоретически включает в себя все обстоятельства, могущие возникнуть в процессе становления диаблеро.
Стать познавателем можно только в результате обучения
Первая тема подразумевает, что единственным способом стать познавателем является обучение, а это в свою очередь указывало на необходимость решительного усилия для достижения цели. Познаватель оказывается конечным продуктом некоторого процесса в противоположность немедленному приобретению необходимых качеств, которыми могут одарить человека благоволящие к нему сверхъестественные силы. Возможность стать познавателем оправдывает существование системы обучения, которая научает тому, как достичь этой цели.
Первая тема состоит из трех составляющих:
1) к человеку, желающему стать познавателем, не предъявляется никаких явно выраженных требований;
2) существуют отдельные скрытые требования;
3) решение о том, кто именно способен обучиться и стать познавателем, выносится некоей безличной силой.
Очевидно, не существует четких предпосылок, определяющих, кто обладает качествами, необходимыми для того, чтобы стать познавателем, а кто нет. В идеале эта цель доступна каждому, кто вознамеривается ее достичь. Однако на практике это положение не соответствовало тому факту, что дон Хуан отбирал себе ученика.
Ясно, что в подобных обстоятельствах любой учитель поступал бы так же: он смотрел бы, удовлетворяют ли кандидаты в ученики некоторым скрытым требованиям. Эти скрытые требования никогда не бывали четко сформулированы — дон Хуан лишь намекал на то, что существуют некоторые указания, которые необходимо принимать во внимание при отборе будущих учеников. Указания эти должны были прояснить,
374
обладает ли кандидат чертой характера, которую дон Хуан называл «твердым намерением».
Тем не менее окончательное решение относительно того, кто способен обучиться и стать познавателем, принадлежит некоей безличнбй силе, которая дону Хуану была известна, но находилась за пределами его воли. Считалось, что эта безличная сила может выявить нужно/о человека, дав ему возможность совершить какой-нибудь удивительный поступок или поместив его в необычные обстоятельства. Поэтому межДу отсутствием явно выраженных требований и существованием секретных требований не было никакого противоречия.
Человек, отобранный таким образом, становится учеником. Дон Хуан называл его «эскогидо», т. е. «избранным». Но быть эскогиДо означало нечто большее, чем быть просто учеником. Одно то, ч^о эскогидо выбран безличной силой, делало его не^ похожим на простых людей. Считалось, что он уже получил определенное минимальнее количество энергии, которому в процессе обучения предстояло расти. **
Однако обучение — это беспрерывный поиск, поэтому считалось, что сила, принявшая первоначальное решение, или подобная ей, будёт и в дальнейшем решать, может ли эскогидо продолжать обучение или его постигла неудача. Решения эти бывали выражены посредством предзнаменований, которые могли случаться в любой момент обучения, причем все необычные обстоятельства, в которые попадал ученик, считались такого рода предзнаменованиями.
Познаватель обладает твердым намерением
Та мысль, что познаватель должен обладать твердым намерением, имеет отношение к волевому проявлению. Если человек обладает твердым намерением, то это значит, что у него достаточно воли, чтобы выполнить необходимую процедуру, всегда оставаясь в строгих рамках того знайия, которому он обучен. Сильная воля нужна познавателю, чтобы стойко выносить то обстоятельство, что всякое действие, совершаемое в контексте знаний этого человека, является обязательным;
То, что все действия, совершаемые в таком контексте, обязательны, неизменны и предопределены, вовсе не считается чем-то неприятным для человека, и по этой причине единственным скрытым требованием, предъявляемым к будущему ученику, является наличие у него, хотя бы в минимальной степени, твердого намерения.
Понятие твердого намерения состоит из следующих компонентов:
1) умеренность,
2) трезвость суждений,
3) отсутствие свободы новаторства.
Познавателю необходима умеренность, так как обязательные действия по большей части имеют отношение к таким событиям или вещам, которые находятся за пределами обычной повседневной жизни, так что человек, поступающий в соответствии с ними, должен всякий раз делать неимоверные усилия. Это подразумевает, что на такие усилия способен лишь тот, кто умерен во всех иных действиях, не имеющих прямого отношения к действиям предопределенным.
Поскольку все действия являются предопределенными и обязательными,
375
познаватель должен обладать трезвостью суждений. Это понятие означает не здравый смысл, но способность оценивать обстановку, в которой возникает необходимость действовать. Ориентиром и основой для такой оценки служит совокупность всех тех частей учения, которыми человек овладел к моменту совершения того или иного поступка. Ориентир этот, таким образом, постоянно изменяется, по мере того как обучение продвигается вперед; в то же время всегда предполагается наличие уверенности в том, что тот или иной обязательный поступок, который может совершить человек, является наиболее правильным в данных обстоятельствах.
Так как все поступки предопределены и обязательны, необходимость их совершения подразумевает отсутствие свободы новаторства. Система, по которой дон Хуан передавал свои знания, была так четко построена, что не терпела никаких изменений.
Познаватель обладает ясностью мысли
Ясность мысли — это тема, обеспечивающая чувство направления. Предопределенность всякого поступка означает и, предопределенность ориентации человека в том знании, которому его обучают; следовательно, ясность мысли помогает обрести лишь чувство направления. Она дает возможность постоянно находить подтверждение правильности избранного пути и состоит из следующих компонентов:
1) свобода поиска пути,"
2) знание конкретной цели,
3) способность быть гибким.
Считается, что человек обладает свободой поиска пути. Свобода выбора никак не противоречит отсутствию свободы новаторства — эти два понятия не противостоят и не пересекаются друг с другом. Под свободой поиска пути подразумевается наличие выбора из нескольких возможных поступков, каждый из которых является достаточно действенным и уместным. Критерием выбора служат преимущества одной возможности перед другими, и зависит он от того, что предпочитает данный человек. Таким образом, свобода поиска пути помогает найти чувство направления на основе личных склонностей.
Другой способ обрести чувство направления состоит в утверждении той идеи, что каждый поступок, совершаемый в контексте передаваемого знания, имеет конкретную цель. Поэтому ясность мысли необходима* Дознавателю, чтобы иметь возможность сопоставить свои собственные обоснования того или иного поступка с его целью. Знание конкретной цели поступка — это ориентир, позволяющий человеку оценивать обстановку, в которой возникает потребность действовать.
Третья составляющая понятия ясности мысли заключается в следующем: чтобы найти в себе силы совершать обязательные поступки, человек должен уметь собирать воедино все те средства, которыми он овладел в процессе обучения — именно в этом и состоит идея гибкости. Благодаря ей человек обретает чувство направления, ощущая себя податливым и находчивым. Если бы познаватель не был гибким, то непреложность поступков вселила бы в него чувство оцепенения или бесплодности. > «
376
Стать познавателем можно только в результате напряженного труда
Познаватель должен обладать, или развивать в себе в процессе обучения, способностью к всестороннему приложению усилий. По словам дона Хуана, стать познавателем можно только в результате напряженного труда. Понятие напряженного труда подразумевает:
1) способность совершать драматические усилия,
2) способность обеспечивать плодотворность поступков,
3) способность преодолевать возникающие трудности.
Наиболее яркой характеристикой пути познавателя, безусловно, является драматичность, и в ситуациях, требующих эффектного поведения, необходимо уметь прилагать усилия особого рода, которые можно назвать драматическими усилиями. Бели взять в качестве примера поведение дона Хуана, то на первый взгляд могло показаться, что его драматические усилия объясняются лишь свойственной ему любовью к театральности. Однако эти усилия были чем-то большим, чем просто игрой,— это было погружением в веру. Посредством драматических усилий он придавал всем своим поступкам некую законченность. Вследствие этого его поступки как бы игрались на сцене, на которой одним из главных действующих лиц была смерть. Подразумевалось, что в процессе учения вполне могла наступить смерть, так как те явления и предметы, с которыми имел дело познаватель, по самой своей природе были опасными. Поэтому логично считать* что за драматическими усилиями, основанными на убежденности в вездесущности смерти, стояло нечто большее, чем стремление к театральности.
Усилиям должна быть присуща не только драматичность, но и плодотворность. Они должны быть действенными, направленными нужным образом. Мысль о грозящей смерти порождала не только потребность в драматической выразительности, но и убежденность в том, что всякому действию свойственна борьба за выживание, что если усилия человека не будут плодотворными, его ждет гибель.
Кроме того, приложение усилий было связано с преодолением возникающих трудностей, т. е. человек испытывался на то, может ли он совершать необходимые поступки в жестких рамках того знания, которому он обучен.
Познаватель является воином
Все существование познавателя представляет собой непрекращающу-юся борьбу, и мысль о том, что он — воин, что он живет жизнью воина, помогает ему обрести душевное равновесие. Понятие человека-воина включает в себя четыре составляющих:
1) познаватель должен испытывать почтение,
2) он должен испытывать страх,
3) он должен быть бдительным,
4) он должен обладать уверенностью в себе.
В роли воина познаватель обязан с почтением относиться к тем вещам, с которыми он имеет дело; он должен проникнуться глубоким уважением ко всему, что относится к его знанию, чтобы уметь видеть их
377
в осмысленной перспективе. Способность испытывать уважение равносильна способности оценивать те незначительные средства, которые имеются в распоряжении человека, перед лицом Непознанного.
Если человек остается в рамках мысли, то идея уважения логическим образом расширяется и начинает включать в себя самого человека, ибо он является в той же степени непознанным, как и само Непознанное. То, что человек испытывает столь отрезвляющее чувство почтения, делает его обучение этой конкретной части знания (которое иначе могло бы показаться абсурдным) разумным и практичным.
Другой обязательный атрибут жизни воина — потребность в страхе и умение анализировать это чувство. В идеале человек должен идти своим путем и продолжать совершать поступки, невзирая на страх. Страх следует побороть, причем считается, что для этого в жизни всякого познавателя отведено свое время, но сначала человек должен осознать, что он боится, и суметь нужным образом проанализировать это ощущение. Дон Хуан утверждал, что человек способен побороть страх, лишь столкнувшись с ним лицом к лицу.
Являясь воином, познаватель должен быть бдительным. Человек-воин всегда обязан быть настороже, чтобы понимать большую часть факторов, свойственных двум видам осознания: осознание намерения и осознание ожидаемого потока.
Под осознанием намерения имеется в виду понимание факторов, связанных с зависимостью между конкретной целью того или иного обязательного поступка и конкретной целью самого человека, когда он совершает этот поступок. Поскольку все обязательные поступки имеют определенную цель, познаватель должен быть бдительным; иными словами, он должен всегда уметь соотнести определенную цель всякого обязательного поступка с той определенной причиной, которая побудила его совершить этот поступок.
Если познаватель осознает эту зависимость, он также может понять то, что я называю «ожидаемым потоком». Осознавать ожидаемый поток означает способность выявлять в любой момент времени существенные переменные, относящиеся к взаимозависимости между конкретной целью всякого поступка и той конкретной причиной, по которой человек его совершает. Считается, что, осознавая ожидаемый поток, человек способен выявить и проследить едва различимые изменения. Такое тонкое ощущение изменений объясняет умение воспринимать и толковать предзнаменования и другие неординарные явления.
И наконец, поведению-воина должна быть присуща уверенность в себе, е. уверенность в том, что конкретная цель поступка, выбранного человеком из ряда возможных, наилучшим образом соответствует той конкретной причине, которая побуждает человека к действию. Не имея уверенности в себе, человек не смог бы выполнить одну из важнейших задач учения: он не сМог бы сказать, что знание — это сила.
Достижение статуса познавателя — это непрерывный процесс
Статус познавателя не обладает свойством постоянства. Нет никакой гарантии того, что, совершив предопределенные действия в рамках передаваемого знания, человек станет познавателем. Функция этих дей-378
ствий заключается лишь в том, чтобы показать, как можно стать познавателем. Таким образом, статус познавателя — это цель, которой никогда не удается достичь полностью; здесь мы имеем дело с непрерывным процессом, включающим в себя:
— идею того, что человек должен возобновлять свои поиски на пути к статусу познавателя;
— идею непостоянства человека;
— идею того, что человек должен следовать «сердечным путем».
Постоянное возобновление поисков находит свое выражение в теме четырех врагов, которых человек встречает на пути к статусу познавателя: страха, ясности, силы и старости. Возобновление поисков подразумевает установление и поддержание власти над самим собой. Истинный познаватель должен последовательно сражаться с каждым из четырех врагов, до самого последнего мгновения своей жизни; этим он сохраняет активность в продвижении к цели. Однако, даже если человек неуклонно возобновляет поиски, перевес никогда не бывает на его стороне: в конце концов он обязательно потерпит поражение от своего последнего врага. В этом и состоит идея непостоянства.
Негативную суть непостоянства компенсирует идея того, что человек должен идти «сердечным путем». Это метафорический способ выражения той мысли, что человек, невзирая на свое непостоянство, обязан идти вперед и уметь находить удовлетворение и счастье в самом акте выбора наиболее пригодной альтернативы и в полном отождествлении себя с ней.
Логику, лежащую в основе всего своего знания, дон Хуан метафорически суммировал следующим образом: он говорил, что для него важно найти сердечный путь, а потом следовать им до конца; это означало, что для дона Хуана вполне достаточно было отождествить себя с выбранной им самим альтернативой. Удовлетворение дарило уже само путешествие; какая бы то ни было надежда достичь постоянного положения находилась за пределами знания дона Хуана.
ВТОРАЯ СТРУКТУРНАЯ ЕДИНИЦА: ПОЗНАВАТЕЛЬ ИМЕЕТ СОЮЗНИКА
Идея, что познаватель имеет союзника,— это самая важная из семи составляющих тем, так как она является единственно необходимой для объяснения понятия «познаватель». В классификационной схеме дона Хуана познаватель имел союзника, а обыкновенный человек — нет, и именно этим они отличались друг от друга.
Дон Хуан определял союзника как «силу, способную вывести человека за его собственные границы». Иными словами, союзник — это сила, позволяющая человеку выйти за пределы ординарной реальности. Следовательно, обладание союзником подразумевает обладание силой, и то, что познаватель обрел союзника, само по себе является доказательством достижения операциональной идеи учения. Поскольку цель эта заключается в том, чтобы показать, как можно стать познавателем, и поскольку под познавателем подразумевается человек, имеющий союзника, можно сказать, что операциональной целью учения дона Хуана является демонстрация того, как можно обрести союзника. Понятие
379
«познаватель», рассматриваемое как философическая концепция колдуна, имеет смысл для любого человека, который желал бы существовать в его рамках, лишь постольку, поскольку этот человек имеет союзника.
В моей системе классификации я принял данную тему в качестве второй основной структурной единицы, так как она чрезвычайно существенна для объяснения того, что такое познаватель.
В учении дона Хуана существует два союзника. Первый из них обитает в растениях семейства Datura, известных в обиходе, как дурман. Для обозначения этого союзника дон Хуан использовал одно из его испанских названий, а именно yerba del dablo (чертова трава). Согласно дону Хуану, этот союзник живет в любом виде растений этого семейства. В то же время каждый колдун должен развести небольшой участок, засаженный растениями какого-нибудь одного вида. Они считаются принадлежащими этому колдуну не Только в том смысле, что являются его собственностью, но и в том смысле, что отождествляются с его личностью.
Растения дона Хуана относились к виду inoxia, однако, как представляется, не было никакой связи между этим фактом и теми различиями, которые, возможно, существовали между двумя видами растений семейства Datura, которые были доступны дону Хуану.
Второй союзник обитает в грибе, который я отношу к роду Psilocybe; вероятно, это гриб Psilocybe mexicana, но это всего лишь моя гипотеза, так как у меня не было возможности заполучить образец для лабораторного анализа.
Дон Хуан называл этого союзника humito (дымок), намекая на его схожесть с дымом или с курительной смесью, которую он изготовлял, включая в нее этот гриб. Дон Хуан говорил о дыме так, как будто он действительно содержал союзника, но в то же время он ясно давал понять, что сила заключается только в одном виде гриба рода Psilocybe, поэтому при сборе грибов требовалась особая тщательность, чтобы не перепутать грибы этого вида со множеством других, относящихся к тому же роду, которые росли рядом.
Союзник, рассматриваемый в качестве осмысленного понятия, включает в себя следующие идеи и их разветвления:
1) союзник аморфен;
2) союзник воспринимается как некое качество;
3) союзник приручаем;
4) союзник обладает законом.
Союзник аморфен
Считается, что союзник существует вне человека и независимо от него; тем не менее, несмотря на то, что союзник — самостоятельная сущность, он аморфен. Я провожу различие между аморфностью и свойством обладания определенной формой ввиду того, что существуют другие силы, схожие с союзником, но имеющие конкретную, ощутимую форму. То, что союзник аморфен, означает, что он не обладает никакой формой: ни четко выраженной, ни неопределенной, ни даже опознаваемой; из этого следует, что союзник всегда невидим.
380
Союзник воспринимается как некое качество
Аморфность союзника обусловливает другое его свойство, а именно то, что он воспринимается лишь как некое чувственное качество; иными словами, поскольку союзник аморфен, его присутствие ощущается лишь благодаря тому воздействию, которое он оказывает на колдуна. В классификации дона Хуана некоторые из таких воздействий обладают антропоморфическими характеристиками. Так, дон Хуан наделял союзника человеческими свойствами, из чего следовало, что колдун имеет возможность выбрать наиболее подходящего себе союзника, сопоставив свой собственный нрав с теми антропоморфическими характеристиками, которыми, как считается, этот союзник обладает.
Те два союзника, которые существуют в учении дона Хуана, обладают набором прямо противоположных качеств.
Согласно дону Хуану, союзник, обитающий в растении Datura inoxia, имеет два качества: он женоподобен и он дает человеку чрезмерную силу. Дон Хуан полагал, что оба эти качества носят резко отрицательный характер. На этот счет он высказывался со всей определенностью, но в то же время давал понять, что это его сугубо личная оценка.
Наиболее важной характеристикой этого союзника, безусловно, является его женоподобность, которая, однако, не означает, что этот союзник несет в себе некую женскую силу. По-видимому, уподобление союзника женскому началу было для дона Хуана лишь метафорой, при помощи которой он квалифицировал неприятное, с его точки зрения, воздействие, оказываемое этим союзником. Не исключено также, что этой аналогии с женским началом способствовал тот факт, что испанское название растения — yerba — женского рода. Как бы то ни было, этот союзник олицетворяется с женщиной, из чего вытекают следующие антропоморфические качества, приписываемые ему: 1) он одержим страстью к обладанию; 2) он неистов; 3) он непредсказуем; 4) он оказывает пагубное воздействие.
Дон Хуан полагал, что этот союзник способен порабощать людей, ставших его последователями; эту способность он относил за счет страсти к обладанию, которую считал чертой женского характера. Союзник овладевает своими последователями, даруя им силу, вселяя в них чувство зависимости и делая их физически крепкими и здоровыми.
Кроме того, этот союзник неистов. Его женское неистовство выражается в том, что он заставляет своих последователей совершать разрушительные действия, основанные на грубой силе. Из-за этой своей черты этот союзник больше всего подходит людям с бешеным нравом, которые хотят найти силу в неистовстве.
Третьей женской чертой союзника является его непредсказуемость. С точки зрения дона Хуана, эта характеристика означает, что влияние союзника лишено какой бы то ни было последовательности, ему свойственна беспорядочная изменчивость, и предсказать, каким будет это влияние, невозможно. Этой непоследовательности союзника колдун, когда он входит с ним в контакт, должен противопоставить тщательнейшее внимание к мельчайшим деталям. Любой необъяснимый оборот событий, оказавшийся неблагоприятным в результате оплошности или
381
неправильного обращения с союзником, считается результатом женской непредсказуемости союзника.
Эти три качества: страсть к обладанию, неистовство и непредсказуемость делают влияние союзника на его последователей в целом губительным. Дон Хуан полагал, что этот союзник умышленно стремится к тому, чтобы передать человеку свои женские черты, и что эти его попытки, как правило, бывают успешными.
Помимо женского начала, этот союзник обладает еще одним свойством, которое тоже воспринимается как качество: он дает человеку чрезмерную силу. Об этом дон Хуан говорил особенно горячо, подчеркивая, что в щедрости, с которой этот союзник дарит силу, он не имеет себе равных. Он наделяет своих последователей физической мощью, бесшабашной отвагой и доблестью, которые позволяют совершать необыкновенные подвиги. Однако, по мнению дона Хуана, такая исключительная сила излишня; по крайней мере, он утверждал, что сам он в ней больше не нуждается. Тем не менее он считал ее могучим стимулом для человека, стремящегося стать познавателем, если тот обладает естественной наклонностью к обретению силы.
Напротив, другой союзник, обитающий в Psilocybe mexicana, обладает, с точки зрения дона Хуана, чрезвычайно полезными и ценными свойствами, а именно: 1) он мужеподобен и 2) он дарует экстаз.
Дон Хуан характеризовал его как антипод союзника, обитающего в растениях Datura. Он считал, что он мужествен, обладает мужским началом, причем это начало аналогично женскому началу первого союзника, т. е. оно не представляет собой какой-то мужской силы, но его воздействие, по дону Хуану, сродни мужскому поведению. Возможно, что и здесь аналогия с мужской силой подчеркивается мужским родом этого испанского слова.
Этот союзник обладает следующими антропоморфическими качествами, которые дон Хуан считал подобающими мужчине: 1) он бесстрастен, 2) он мягок, 3) он предсказуем, 4) он оказывает благотворное воздействие.
Бесстрастность этого союзника, как полагал дон Хуан, выражается в том, что он справедлив и никогда не требует, чтобы его последователи совершали какие-нибудь экстравагантные поступки. Он не делает людей своими рабами, так как не дарит им легкодоступной силы; напротив, со своими последователями Хумито суров и нелицеприятен.
То, что этот союзник не требует от людей неистового поведения, делает его мягким. Предполагается, что он вызывает ощущение бес-телесности, поэтому дон Хуан утверждал, что он, будучи уравновешенным и мягким, дарит покой.
Кроме того, этот союзник предсказуем. Согласно дону Хуану, его воздействие на каждого данного человека, на всем протяжении общения, постоянно; даже если оно иногда и изменяется, то настолько незначительно, что этим отличием можно пренебречь.
Из этих качеств — бесстрастности, мягкости и предсказуемости — вытекает еще одно мужское свойство этого союзника: способность оказывать благотворное воздействие на характер его последователей. Мужское начало Хумито вызывает в его последователях весьма редкое состояние эмоциональной уравновешенности. Дон Хуан полагал, что
382
под руководством этого союзника человек может смягчить свое сердце и обрести равновесие.
Следствием всех мужских черт этого союзника является его способность дарить человеку экстаз. Эта другая сторона его натуры также воспринимается как качество. Считается, что Хумито лишает своих последователей тела, позволяет им тем самым совершать особые действия, характерные для бестелесного состояния, которые, как утверждал дон Хуан, обязательно приводят к экстазу. Союзник, обитающий в Psilocybe, идеально подходит для людей, по натуре склонных к созерцательности.
Союзник приручаем
Та идея, что союзника можно приручить, подразумевает возможность его использования человеком в качестве силы. Дон Хуан объяснял эту мысль как то, что союзник обладает врожденной способностью быть использованным. Приручив союзника, колдун обретает свойственную этому союзнику силу, а это означает, что он может манипулировать им для достижения своих целей. Способность союзника к приручению противопоставляет его другим силам, которые схожи с ним, но не поддаются манипулированию.
Манипулирование союзником имеет два аспекта: 1) союзник используется для перемещения, 2) союзник используется как помощник.
Союзник используется для перемещения в том смысле, что он переносит колдуна в область неординарной реальности. Насколько мне позволяют судить мои знания, оба союзника, с которыми я имел дело, служили в качестве средств перемещения, хотя эта их функция в каждом из них выражалась по-разному.
Отрицательные качества союзника, обитающего в Datura inoxia, в особенности его непредсказуемость, делали его опасным, ненадежным средством. Единственная защита от его непостоянства состояла в соблюдений ритуалов, но и этого было недостаточно, чтобы обеспечить стабильность; колдун, желающий использовать этого союзника для перемещения, должен сперва дождаться благоприятных предзнаменований.
Напротив, союзник, обитающий в Psilocybe mexicana, считается надежным, предсказуемым средством — это следует из всех его положительных качеств. Благодаря предсказуемости этого союзника, колдун, решивший им воспользоваться, не обязан предварительно совершать никаких ритуалов.
Другой аспект способности союзника подвергаться манипулированию выражается в том, что он является помощником. Это означает, что союзник, будучи использованным колдуном в качестве средства перемещения, опять может быть использован им как помощник или проводник для достижения любых целей, которые колдун ставит перед собой, погружаясь в неординарную реальность.
Как помощники, оба моих союзника обладали разнообразными и исключительными свойствами. Эти свойства становились все сложнее, а возможности их применения расширялись по мере моего продвижения в учении. В целом считается, что союзник, обитающий в Datura inoxia,— чрезвычайно могущественный помощник, это качество вытекает из его способности давать человеку излишнюю силу. Однако союзник,
383
обитающий в Psilocybe mexicana, считается еще более могущественным. Пр мнению дона Хуана, ему нет равных как помощнику, что обусловлено его положительными качествами.
ТРЕТЬЯ СТРУКТУРНАЯ ЕДИНИЦА: СОЮЗНИК ОБЛАДАЕТ ЗАКОНОМ
Среди идей, составляющих понятие «союзник», наиболее важной для осознания этого понятия является мысль о том, что союзник обладает законом. Поэтому эта идея включена в схему в качестве третьей основной структурной единицы.
Закон представляет собой жесткое организующее понятие, регулирующее все поступки, которые следует совершить, а также поведение, которого необходимо придерживаться в процессе общения с союзником. Закон передается устно от учителя ученику, желательно без изменения формулировок, в течение их непрерывного контакта. Таким образом, закон — это нечто большее, чем просто набор правил, это последовательная совокупность характеристик деятельности, управляющей процессом манипулирования союзником.
- Разумеется, множество объектов удовлетворяет определению союз'-ника как «силы, способной переносить человека за пределы самого себя» (определение дона Хуана). Приняв это определение, можно с основанием заключить, что любой объект, обладающий такой способностью, является союзником. По логике вещей, даже физические состояния, вызванные голодом, усталостью, болезнью и т. п., также могли бы служить союзниками, ибо они способны переносить человека за пределы ординарной реальности. Однако то, что союзник должен обладать законом, перечеркивает эти возможности*€оюзник — это сила, обладающая законом. Все прочие объекты не могут быть признанными союзниками, так как они не имеют закона. %
Понятие закона включает в себя следующие идеи и их различные составляющие: 1) закон непоколебим; 2) закон не может быть дополнен; 3) закон находит подтверждение в ординарной реальности; 4) закон находит подтверждение в неординарной реальности; 5) закон подтверждается особым консенсусом.
I
Закон непоколебим
В основе деятельности, образующей закон, лежат неизбежные шаги, которые должен совершить человек для того, чтобы достичь операциональную цель учения. Это качество обязательности, присущее закону, .выражается в идее его непоколебимости. Непоколебимость закона тесно связана с идеей эффективности. Драматическое усилие порождает нескончаемую борьбу за выживание, а в таких условиях человек может обеспечить свое выживание лишь совершая наиболее эффективные поступки. Поскольку индивидуалистические точки отсчета исключены из системы, закон предписывает действия, составляющие единственно возможную альтернативу для достижения выживания. Закон, следовательно, обязан быть непоколебимым; он должен требовать строгого выполнения своих требований.
384
Однако выполнение требований закона не носит абсолютного характера. Во время моего обучения я зафиксировал один случай, когда его непоколебимость была сведена на нет. Происшедшее отклонение от закона было объяснено доном Хуаном как особая уступка, вызванная прямым вмешательством союзника. В случае, о котором идет речь, я непреднамеренно совершил ошибку в обращении с союзником, обитающим в Datura inoxia, что является нарушением закона. Из этого случая дон Хуан сделал вывод, что союзник способен непосредственно вмешиваться в ход событий и' препятствовать пагубным и, как правило, гибельным результатам, возникающим из неповиновения закону. Такое единичное проявление гибкости закона считается следствием существования тесных уз родства между союзником и его последователем.
Закон не может быть дополнен
' Эта идея имеет тот смысл, что все возможные способу манипулирования союзником уже были использованы. С теоретической точки зрения, закон не может быть дополнен; его никак нельзя расширить. Мысль о невозможности дополнить закон также связана с понятием эффективности. Поскольку закон предписывает единственную эффективную альтернативу, обеспечивающую выживание, любая попытка изменить закон или егд воздействие путем введения новаций считается поступком не только ненужным и бессмысленным, но и смертельно опасным. Человек может лишь расширять свои личные знания закона — либо под руководством учителя, либо под особым руководством самого союзника. Последний случай представляет собой непосредственное приобретение знаний, а не расширение закона.
Закон находит подтверждение в ординарной реальности
Подтверждение закона означает акт установления его действенности с прагматической, экспериментальной точки зрения. Поскольку закон имеет отношение к ситуациям, возникающим как в ординарной, так и в неординарной реальности, он находит подтверждение в них обеих.
Ситуации ординарной реальности, с которыми имеет дело закон, чаще всего убывают совершенно исключительными, но какими необходимыми они бы ни были, закон находит подтверждение в ординарной реальности. По этой причине мне представляется, что данная идея выходит за рамки настоящей работы; скорее, она должна послужить темой нового исследования. Эта часть закона относится к различным деталям процедур, связанных с опознаванием, сбором, смешиванием, приготовлением и уходом за растениями, в которых обитают союзники, а также к деталям других процедур, имеющих отношение к использованию таких растений, и к прочим подобным мелочам.
Закон нахбднт подтверждение в неординарной реальности
Закон также находит подтверждение и в неординарной реальности, причем подтверждение это осуществляется в том же прагматическом, экспериментальном духе, что и в ситуациях ординарной реальности.
13 Магический кристалл ,
385
Идея.прагматического подтверждения закона включает в себя два понятия: 1) встречи с союзником, которые я называю состояниями неординарной реальности; 2) специфические цели закона.
Состояния неординарной реальности^ Те два растения, в которых обитали союзники, будучи использованными, согласно соответствующим законам этих союзников, вызывали во мне состояния особого, необычного восприятия, которые дон Хуан называл встречами с союзником. При этом он неустанно подчеркивал необходимость извлечения информации из этих встреч, что, по сути дела, означало, что человек должен встречаться с союзником как можно чаще, чтобы прагматическим, экспериментальным образом установить действенность закона. Предполагалось, что величина той части общего объема закона, которая доступна для подтверждения, прямо пропорциональна числу встреч с союзником.
Главным способом устройства встреч с союзником является, естественно, соответственное использование того растения, в котором этот союзник обитает. В то же время дон Хуан намекал, что на некоторой продвинутой стадии обучения встречи с союзником возможны и без использования растений, иначе говоря, их можно вызвать одним лишь волевым актом.
Эти встречи с союзником я называю состояниями неординарной реальности. Я выбрал термин «неординарная реальность», так как он соответствует тому утверждению дона Хуана, что такие встречи происходят в некотором континууме реальности, в реальности, которая лишь слегка отличается от ординарной реальности повседневной жизни. Следовательно, неординарная реальность обладает отличительными чертами, которые, по-видимому, могут быть оценены в одинаковых терминах разными людьми. Эти характеристики ни разу не были четко сформулированы доном Хуаном, но эта его скрытность, скорее всего, объясняется его убеждением, что каждый человек должен приобретать знания согласно собственной натуре.
Нижеприведенные категории, которые я рассматриваю как отличительные черты неординарной реальности, обусловлены моим личным опытом. Тем не менее, несмотря на их личностное происхождение, они были подкреплены и развиты доном Хуаном на основе его собственного знания. Дон Хуан вел обучение так, как будто эти характеристики являются неотъемлемыми свойствами неординарной реальности. Вот эти категории: I) неординарная реальность может быть использована; 2) неординарная реальность состоит из элементов.
Первая характеристика неординарной реальности — то, что она может быть использована,— предполагает, что она пригодна для осуществления конкретных целей. Дон Хуан неоднократно объяснял, что основополагающей задачей его знания является достижение практических, результатов, причем эти результаты могу! быть достигнуты как в ординарной, так и в неординарной реальности. Он утверждал, что в рамках его знания существуют средства для того, чтобы поставить неординарную реальность себе на службу, точно так же, как и ординарную реальность. Согласно этому положению, состояния, вызываемые союзниками, возникают с целью практического использования. В данном случае в основе рассуждений дона Хуана
386
лежала та мысль, что встречи с союзниками происходят для того, чтобы человек узнал их тайны, и, благодаря ей, безжалостно отсеивались все другие личностные мотивы, которыми могло бы быть обусловлено желание человека погрузиться в состояния неординарной реальности.
Вторая отличительная черта неординарной реальности — это то, что она состоит из элементов. К таким элементам относятся предметы, действия и события, которые человек воспринимает как бы при помощи своих чувств, как составляющие содержание состояния неординарной реальности. Общая картина неординарной реальности включает в себя элементы, которые обладают как свойствами элементов ординарной реальности, так и свойствами элементов сновидения, хотя две эти группы неравноценны.
Как следует из моего личного опыта, элементы неординарной реальности обладают следующими отличительными свойствами: 1) стабильностью, 2) неповторимостью. 3) отсутствием ординарного консенсуса. Эти качества делают их самостоятельными, четкими единицами, обладающими ярко выраженной индивидуальностью.
Элементы неординарной реальности обладают стабильностью в том смысле, что они постоянны. В этом отношении они сходны с элементами ординарной реальности: они не изменяются и не исчезают, как это случается с элементами сновидений. По-видимому, каждая деталь, составляющая тот или иной элемент неординарной реальности, имеет собственную конкретность, причем в моих ощущениях эта конкретность была исключительно стабильна. Эта стабильность была так ярко выражена, что позволила мне сформулировать следующий критерий: в неординарной реальности человек всегда имеет возможность остановиться и исследовать любой элемент в течение сколь угодно долгого времени. Применение этого критерия помогало мне отличать состояния неординарной реальности, в которые вводил меня дон Хуан, от других состояний необычного восприятия, которые на первый взгляд быди тождественны неординарной реальности, но не удовлетворяли такому критерию.
Второе отличительное свойство элементов неординарной реальности — их неповторимость — означает, что каждая деталь, входящая в состав этих элементов, является отдельной, индивидуальной сущностью; кажется, будто каждая деталь отделена от других или будто детали возникают по очереди. По-видимому, эта неповторимость элементов вызывает у всех людей, погружающихся в состояние неординарной реальности, настоятельную потребность, внутреннее стремление объединить все изолированные детали в некую общую картину, в единое целое. Дон Хуан определенно знал о существовании этой потребности и использовал ее при каждой возможности.
Третье отличительное свойство элементов неординарной реальности — и при этом наиболее драматическое — это отсутствие ординарного консенсуса. Человек воспринимает эти элементы, находясь в состоянии совершенного одиночества, которое скорее похоже на одиночество, в котором человек наблюдает незнакомую сцену в ординарной реальности, чем на одиночество в сновидении. Поскольку стабильность элементов неординарной реальности позволяет человеку остановиться
387
и исследовать их в течение сколь угодно долгого времени, создается ощущение, будто это элементы ординарной реальности; однако разница между двумя видами элементов заключается в их способности к ординарному консенсусу. Под ординарным консенсусом я имею в виду молчаливое или явное соглашение относительно элементов, составляющих повседневную жизнь, которое различными способами заключается между людьми. Для элементов неординарной реальности ординарный консенсус оказывается недостижимым. В этом отношении неординарная реальность ближе к сновидению, чем к ординарной реальности. В то же время, благодаря своей стабильности и неповторимости, элементы неординарной реальности обладают ярко выраженным качеством истинности бытия, что вызывает в человеке потребность подтвердить их существование в терминах консенсуса.
Специфическая цель закона. Второй составляющей той идеи, что закон находит подтверждение в неординарной реальности, является специфическая цель закона. Этой целью является достижение некоторого практического результата посредством использования союзника. В учении дона Хуана предполагается, что закон познается через его подтверждение в ординарной и неординарной реальности. Однако главный аспект учения состоит в подтверждении закона в неординарной реальности; при этом все то, что подтверждается в поступках и элементах, воспринимаемых в неординарной реальности, и составляет специфическую цель закона. Эта специфическая цель имеет отношение к силе союзника, то есть к использованию союзника сперва как средство перемещения, а потом как помощника, но дон Хуан в каждом случае рассматривал специфическую цель закона как нечто единое, существующее в обеих этих ипостасях.
Так как специфическая цель соотносится с использованием силы союзника, она неотрывно связана с техникой манипулирования. Техника манипулирования включает реальные процедуры и операции, имеющие отношение к манипулированию силой союзника. Та идея, что союзником можно манипулировать, гарантирует его полезность в осуществлении прагматических задач; при этом техника манипулирования представляет собой те процедуры, благодаря которым оказывается возможным использование союзника.
Специфическая цель и техника манипулирования составляют единое целое, которое колдун должен досконально познать для того, чтобы эффективно распоряжаться своим союзником.
В учение дона Хуана входят шесть специфических целей, относящихся к законам двух вышеупомянутых союзников. Я расположил их в том же порядке, в каком узнал о них от дона Хуана.
Первая специфическая цель, подтвержденная в неординарной реальности, представляет собой испытание с использованием союзника, обитающего в Datura inoxia. Соответствующая техника манипулирования состоит в поглощении снадобья, изготовленного из части корня растения. Снадобье это привело меня в неглубокое состояние неординарной реальности, которое дон Хуан использовал с целью проверки на то, обладаю ли я, как кандидат в ученики, достаточным родством с союзником, обитающим в этом растении. Предполагается, что снадобье может вызывать либо ощущение хорошего самочувствия, либо сильное чувство
388
дискомфорта, и эти последствия дон Хуан считал знаками, соответственно, наличия родства или отсутствия его.
Вторая специфическая цель — это прорицание, которое также является частью закона союзника, обитающего в Datura inoxia. Дон Хуан считал прорицание формой особого движения, предполагающего, что союзник переносит колдуна в некую область неординарной реальности, где колдун способен предсказывать неведомые ему события.
Техникой манипулирования для второй цели является процесс поглощения-впитывания, при котором снадобье, изготовленное из корня растения Datura, поглощается человеком, а мазь, изготовленная из семян этого растения, втирается в височные и передние области головы. Я пользуюсь термином «поглощение-впитывание», потому что впитывание мази кожей может содействовать поглощению снадобья в создании состояния неординарной реальности или, наоборот, поглощение может содействовать впитыванию.
Для этой техники манипулирования требуются, помимо растения Datura, и другие элементы — в моем случае это были две ящерицы. Предполагается, что они служат колдуну инструментом движения, под которым подразумевается некое особое ощущение колдуном того, что он находится в определенной области, где он способен слышать речь ящерицы, а потом зрительно представлять себе все. что было сказано. Объяснение этого явления, даваемое доном Хуаном, сводилось к тому, что ящерицы отвечают на вопросы, поставленные с целью прорицания.
Третья специфическая цель закона союзника, обитающего в растениях Datura, относится к другой особой форме движения, именно к физическому полету. Согласно объяснениям дона Хуана, колдун, пользующийся этим союзником, способен физически летать, покрывая при этом огромные расстояния. Физический полет — это способность колдуна перемещаться через неординарную реальность, а затем возвращаться по своему желанию в ординарную реальность.
Техника манипулирования для третьей специфической цели также представляет собой процесс поглощения-впитывания. Снадобье, изготовленное из корня растения Datura, погтощается человеком, а мазь из семян втирается в подошвы ступней, во внутренние части обеих ног и в гениталии.
В моем опыте третья специфическая цель не была полностью подтверждена. Дон Хуан дал понять, что он не раскрыл другие стороны техники манипулирования, которые позволяют колдуну обрести чувство направления во время движения.
Четвертой специфической целью закона является испытание, в котором используется союзник, обитающий в Psilocybe mexicana. Испытание это проводится не для того, чтобы определить наличие или отсутствие родства с союзником; скорее, это необходимая первая проверка, или встреча с союзником.
Техника манипулирования для четвертой специфической цели включает в себя использование курительной смеси из сушеных грибов, смешанных с различными частями пяти других видов растений, ни одно из которых, насколько известно, не обладает галлюциногенными свойствами. В законе особо подчеркивается акт вдыхания дыма из этой смеси,
389
поэтому для обозначения союзника, обитающего в ней, используется слово humito (дымок). Однако я называю это процессом поглощения-впитывания, так как он состоит из поглощения и последующего вдыхания. Грибы довольно мягки, поэтому при сушке они превращаются в очень мелкую пыль, которая плохо горит. Прочие ингредиенты после сушки представляют собой как бы обрезки, которые сжигаются в трубке, в то время как грибной порошок поглощается через рот, поскольку он горит не так хорошо. Логично считать, что количество поглощаемых сухих грибов больше количества сжигаемых и вдыхаемых ингредиентов.
Последствия моего первого погружения в состояние неординарной реальности, вызванное Psilocybe mexicana, дали дону Хуану возможность немного поговорить о пятой специфической цели закона. Она имеет отношение к движению — к движению с помощью союзника, обитающего в Psilocybe mexicana, вовнутрь неодушевленных предметов или одушевленных существ и сквозь них. Вероятно, полная техника манипулирования включает в себя, помимо процесса поглощения-вдыхания, гипнотическое внушение. Поскольку дон Хуан лишь кратко упомянул об этой специфической цели и она впоследствии никак не была подтверждена, у меня не было возможности правильно оценить какие бы то ни было ее аспекты.
Шестая специфическая цель закона, находящего подтверждение в неординарной реальности, также связана с союзником, обитающим в Psilocybe mexicana. Она имеет отношение к другому аспекту движения, а именно к движению через принятие иной формы. Этот аспект движения был подвергнут исключительно тщательной проверке. Как утверждал дон Хуан, овладение им требует чрезвычайно усердной практической работы. Он говорил, что союзник, обитающий в Psilocybe mexicana, способен вызвать исчезновение тела колдуна. Таким образом, идея принятия иной формы является логической возможностью обеспечения движения в условиях бестелесности. Другой логической возможностью обеспечения движения является, естественно, перемещение сквозь предметы и живые существа, о котором дон Хуан упомянул лишь вкратце.
Техника манипулирования для шестой специфической цели включает в себя не только процесс поглощения-вдыхания, но по всем признакам и гипнотическое внушение. Дон Хуан прибегал к такому внушению при переходе в неординарную реальность, а также на ранних стадиях нахождения в ней. По словам дона Хуана, этот кажущийся гипнотическим процесс на самом деле представляет собой его личный контроль; этим он хотел сказать, что к тому времени он не раскрыл мне технику манипулирования во всех деталях. Идея принятия иной формы не означает, что колдун может мгновенно принимать любую форму, какую захочет, напротив, она подразумевает длительную, упорную тренировку для обретения способности принимать какую-то одну, заранее обозначенную форму. Сам дон Хуан предпочитал принимать форму вороны, поэтому в своем учении он уделил ей особое внимание. В то же время он ясно давал понять, что ворона является его личным выбором и что существует бесчисленное количество возможных форм.
390
ЧЕТВЕРТАЯ СТРУКТУРНАЯ ЕДИНИЦА:
ЗАКОН ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ ОСОБЫМ КОНСЕНСУСОМ
Среди понятий, составляющих закон, особо существенной для его объяснения является идея о том, что закон подтверждается особым консенсусом; все прочие составляющие понятия недостаточны для объяснения смысла закона.
Дон Хуан давал совершенно четко понять, что союзник не даруется колдуну, но колдун обучается манипулированию союзником через процесс подтверждения его закона. Полный процесс обучения включает в себя проверку закон*а как в неординарной, так и в ординарной реальности. Однако основное значение в учении дона Хуана придается прагматическому, экспериментальному подтверждению закона в контексте элементов неординарной реальности. В то же время эти элементы не способны быть предметом ординарного консенсуса, а если человеку не удается добиться согласия других людей относительно истйнности бытия, они оказываются всего лишь иллюзией. Так как в неординарной реальности человек существует сам по себе, его одиночество делает все его восприятие сугубо личностным. Это одиночество и личностность вытекают из того предполагаемого факта, что никто другой не может подтвердить восприятие человека посредством ординарного консенсуса.
В этом месте дон Хуан ввел важнейшую часть своего учения: он снабдил меня некоторым особым консенсусом относительно действий и элементов, ощущаемых мною в неординарной реальности — действий и элементов, которые, по его мнению, подтверждают закон. В учении дона Хуана понятие особого консенсуса объясняется как молчаливое или явное соглашение относительно элементов неординарной реальности, о котором он, как учитель, сообщает мне, как ученику. Этот особый консенсус — не какой-то обман или мошенничество, наподобие того, как если бы двое людей описывали элементы своих сновидений. Особый консенсус дона Хуана обладал систематичностью, и для того, чтобы передать его мне, ему, наверное, потребовалась вся совокупность его знаний. С приобретением систематического консенсуса все действия и элементы, воспринимаемые в неординарной реальности, становятся действительными, а это, согласно классификационной схеме дона Хуана, означает, что закон союзника подтвержден. Таким образом, закон имеет смысл лишь постольку, поскольку он способен быть предметом рсобого консенсуса, ибо без специального соглашения относительно его подтверждения он оставался бы сугубо личностным построением.
Ввиду особой важности идеи подтверждения закона особым консенсусом, я принял ее в качестве четвертой основной структурной единицы моей схемы. Так как в основе этой единицы лежит взаимодействие между двумя индивидуумами, в ее состав входят: 1) благодетель, т. е. тот, кто является проводником в обретении знания, 2) ученик, т. е. субъект, обеспечиваемый особым консенсусом.
От этой единицы целиком завйсит успех или неудача в достижении операциональной цели учения. Таким образом, особый консенсус представляет собой конечное звено в следующей якобы существующей цепочке: у колдуна есть некоторое специфическое свойство, а именно то, что он обладает союзником, и этим он отличается от обычных людей;
391
союзник — это сила, особой чертой которой является обладание законом; характерное же качество закона — это то, что он подтверждается в неординарной реальности посредством особого консенсуса.
Благодетель
Благодетель — это агент, без которого подтверждение закона было бы невозможно. Для обеспечения особого консенсуса он выполняет две задачи: 1) подготовку особого консенсуса, подтверждающего закон, 2) руководство особым консенсусом.
Подготовка особого консенсуса
Первой задачей благодетеля является подготовка почвы для введения особого консенсуса, подтверждающего закон. В процессе обучения дон Хуан заставлял меня: 1) переживать другие состояния неординарной реальности, которые, как он объяснял, не имели ничего общего с состояниями, необходимыми для подтверждения закона союзников; 2) принимать участие вместе с ним в особых состояниях ординарной реальности, которые он, по-видимому, сам и создавал; 3) подробно рассказывать о всех переживаниях. Задача дона Хуана по подготовке / особого консенсуса состояла в том, чтобы усилить и подкрепить подтверждение закона путем обеспечения особого консенсуса относительно элементов этих новых состояний неординарной реальности, а также элементов особых состояний ординарной реальности.
Новые состояния неординарной реальности, которые дон Хуан заставлял меня переживать, возникали в результате поглощения кактуса Lophophora williamsii (пейота). Как правило, верхушка кактуса, отрезалась и высушивалась, после чего я ее жевал и глотал, но в некоторых особых обстоятельствах верхушка поглощалась еще свежей: Поглощение, однако, не было единственным способом пережить состояние неординарной реальности, вызываемое Lophophora williamsii. Дон Хуан полагал, что иногда состояния неординарной реальности могут возникать спонтанно, под воздействием специфических условий, которые он считал даром, ниспосланным силой, обитающей в растении.
Неординарная реальность, вызываемая Lophophora williamsii, имеет три отличительные черты: 1) считается, что ее создает некое существо, которое зовут «Мескалито»; 2) ее можно использовать; 3) она состоит из элементов.
Мескалито — это совершенно особая сила. Он похож на союзника * в том отношении, что позволяет человеку выйти за границы ординарной реальности, но одновременно и сильно отличается от него. Подобно союзнику, Мескалито обитает в конкретном растении,г а именно в Lophophora williamsii. Но в отличие от союзника, который просто обитает в растении, Мескалито и растение составляют одно целое; все знаки уважения и глубокого почтения направлены на само растение. Дон Хуан был твердо убежден, что при некоторых условиях, например при полном подчинении требованиям Мескалито, уже одна физическая близость к растению может вызвать состояние неординарной реальности/
Но Мескалито не обладает законом, и по $той причине он. не является союзником, хотя неспособен выводить человека за границы
Ж
ординарной реальности. Отсутствие закона не только обусловливает невозможность использования Мескалито в качестве союзника — ибо без закона им нельзя манипулировать,— но и делает его Силой, совершенно непохожей на союзника.
Прямым следствием отсутствия закона является то, что Мескалито доступен любому человеку, для этого не требуется ни долгого обучения, ни строгого соблюдения правил манипулирования, что необходимо В обращении с союзником. По этой причине Мескалито называют защитником. Быть защитником — значит быть доступным каждому. Однако как защитник Мескалито доступен не всем: с некоторыми индивидуумами он несовместим. Согласно дону Хуану, эта несовместимость бывает вызвана противоречием между «несгибаемой моралью» Мескалито и дурным характером индивидуума.
Кроме того, Мескалито — учитель. Считается, что он выполняет дидактические функции. Он направляет человека по Пути к хорошему поведению. Мескалито учит, как нужно жить. В представлении дона Хуана это значило обладать ощущением правильности — не в смысле моральной праведности, но в смысле способности упрощать поведенческие модели для достижения эффективности, на которое было направлено его учение. Дон Хуан полагал, что Мескалито учит, как сделать поведение более простым.
Считается, что Мескалито — это некое существо, и по этой причине обладает определённой формой, которая, как правило, непостоянна и непредсказуема. Это качество Мескалито подразумевает, что он воспринимается по-разному не только разными людьми, но также и одним и тем же человеком,в различных обстоятельствах. У дона Хуана эта идея находила выражение в том, что Мескалито способен принимать любую мыслимую форму. Однако тем индивидуумам, с которыми он совместим, Мескалито начинает являться в неизменной форме после того, как они общались с ним в течение нескольких лет.
Неординарную реальность; вызываемую Мескалито, можно использовать, и в этом отношении она тождественна неординарной4 реальности, вызываемой союзником. Единственное отличие, по дону Хуану, состоит в цели: предполагается, что человек должен стремиться получить от Мескалито «уроки правильного образа жизни».
Кроме того, неординарная реальность, вызываемая Мескалито, состоит из элементов, и в этом смысле она опять-таки тождественна неординарной реальности, вызываемой союзником. В обоих случаях составляющие элементы характеризуются стабильностью, неповторимостью и отсутствием консенсуса.
Другой способ, который дон Хуан использовал для подготовки консенсуса, заключался в том, что он делал меня своим соучастником в некоторых особых состояниях ординарной реальности. Особое состояние ординарной реальности — это ситуация, которая может быть описана в терминах свойств повседневной жизни, но при этом, возможно, нельзя добиться ординарного консенсуса относительно составляющих ее элементов. Дон Хуан готовил почву для особого консенсуса, подтверждающего закон, путем создания особого консенсуса относительно элементов, составляющих особые состояния ординарной реальности. К этим элементам относились такие элементы повседневной
п
Э93
жизни, чье существование могло было быть подтверждено лишь самим доном Хуаном посредством особого соглашения. С моей стороны" это было своего рода допущением, поскольку, будучи соучастником в особых состояниях ординарной реальности, я полагал, что лишь другой соучастник, то есть дон Хуан, может знать, какие именно элементы входят в данное состояние ординарной реальности.
По моему мнению, все эти особые состояния ординарной реальности дон Хуан создавал специально, хотя сам он никогда этого не утверждал. Мне представляется, что он создавал их, умело манипулируя различными намеками и советами, руководя тем самым моими поступками. Этот процесс, который я называю «манипулирование подсказками», имеет две стороны: 1) подсказки, относящиеся к окружению; 2) подсказки, относящиеся к поведению.
Во время обучения дон Хуан заставил меня испытать два таких состояния. Возможно, что первое из них было создано доном Хуаном при помощи подсказок, относящихся к окружению. Дон Хуан создал это состояние исходя из того, что мне необходимо подвергнуться испытанию, дабы доказать мои добрые намерения, и лишь снабдив меня особым консенсусом относительно элементов этого состояния, он согласился начать обучение. Под «подсказками, относящимися к окружению», я имею в виду то, что дон Хуан ввел меня в некое особое состояние ординарной реальности, выделив посредством искусных намеков некоторые элементы ординарной реальности, входившие в состав непосредственно окружавшего меня физического мира. Выделенные таким образом элементы создали у меня специфическое цветовое восприятие, которое было молчаливо подтверждено доном Хуаном.
Второе состояние ординарной реальности было, по-видимому, создано при помощи подсказок, относящихся к поведению. Тесно общаясь со мной и придерживаясь при этом последовательной манеры поведения, дон Хуан создал некий собственный образ, служивший для меня моделью, по которой я' опознавал его. Затем, совершая определенные специфические поступки, которые никак не соответствовали созданному им образу, дон Хуан мог искажать эту опознавательную модель. Такое искажение в свою очередь, по-видимому, изменяло нормальное сочетание элементов, связанных с моделью, создавая новую, несообразную модель, которая не могла быть предметом ординарного консенсуса; являясь соучастником в этом особом состоянии ординарной реальности, дон Хуан был единственным, кто знал, какие элементы включает в себя это состояние, и, следовательно, единственным, кто мог снабдить меня соглашением относительно существования этих элементов.
Строя это второе особое состояние ординарной реальности, дон Хуан также рассматривал его как испытание, как некий конспект своего учения. По-видимому, оба особые состояния ординарной реальности знаменовали собой определенную переходную стадию в обучении, были точками сочленения. При этом второе состояние, вероятно, означало, что я достиг какого-то нового уровня в учении, на котором осуществляется более прямое сотрудничество между учителем и учеником с целью достижения особого консенсуса.
Третья процедура, использовавшаяся доном Хуаном для подготовки особого консенсуса, состояла в том, что я должен был давать подробный
394
отчет обо всем, что испытал в каждом состоянии неординарной реальности и в каждом особом состоянии ординарной реальности, после чего он выделял по собственному выбору некоторые единицы содержания моего рассказа, особо подчеркивая их. Главным при этом была ориентировка итогов состояний неординарной реальности, причем я убежден, что все свойства элементов ординарной реальности, а именно стабильность, неповторимость и отсутствие ординарного консенсуса, были заложены в них самих, а не являлись результатом внушения со стороны дона Хуана. Это мое убеждение основано на том, что элементы, входившие в первое пережитое мною состояние неординарной реальности, обладали теми же тремя свойствами, а в то время дон Хуан еще не делал попыток ориентировать его итоги. Таким образом, предполагая, что эти три свойства были изначально присущи элементам, входившим во все состояния неординарной реальности, можно сделать вывод, что задача дона Хуана заключалась в том, чтобы использовать их как основу для ориентировки итогов каждого состояния неординарной реальности, вызыванного Datura inoxia, Psilocybe mexicana u Lophophora williamsii.
Подробный отчет, который я давал дону Хуану после каждого погружения в состояние неординарной реальности, представлял собой перечисление пережитого мною. Он включал в себя тщательный словесный пересказ всего, что я ощутил во время погружения. Такой отчет имел два аспекта: 1) воспоминания о случившемся, 2) описание элементов. Воспоминания о случившемся касались событий, которые я якобы пережил в состоянии неординарной реальности, то есть о событиях, якобы имевших место, и о поступках, якобы совершенных мною. Описание элементов представляло собой рассказ о конкретных формах и деталях элементов, которые мне удалось ощутить.
Из каждого такого отчета дон Хуан отбирал некоторые единицы; делал он это двумя способами: 1) подчеркивая важность определенных фрагментов рассказа, 2) отрицая важность других фрагментов рассказа. Разъяснения моих отчетов дон Хуан давал в промежутках между погружениями в состояния неординарной реальности.
Первый способ я называю «эмфазой», потому что он был основан на настойчивых рассуждениях, имевших целью провести различие между тем, что дон Хуан считал задачами, которые я должен был бы выполнить, находясь в состоянии неординарной реальности, и тем, что я на самом деле ощутил. Таким образом, эмфаза состояла в том, что дон Хуан выделял некоторый фрагмент моего рассказа и сосредоточивал на нем большую часть своих рассуждений. Эмфаза могла быть положительной или отрицательной. Положительная эмфаза означала, что дон Хуан удовлетворен тем, что я ощутил тот или иной элемент, так как это соответствовало тем задачам, которые, как он считал, я должен был выполнить, находясь в состоянии неординарной реальности. Отрицательная эмфаза означала, что дон Хуан не удовлетворен тем, что я ощутил, потому, что это не соответствовало его ожиданиям, или потому, что он считал, что этого недостаточно. Однако и в этом случае он сосредоточивал большую часть своих рассуждений на данном фрагменте моего рассказа с целью подчеркнуть негативный аспект моего восприятия.
395
Второй способ отбора, применявшийся доном Хуаном, состоял в отрицании важности некоторых фрагментов рассказа. Я называю этот способ «отсутствие эмфазы», потому что он был противоположен первому способу и одновременно уравновешивал его. По-видимому, отрицая важность частей моего повествования, относившихся к тем элементам, которые дон Хуан считал совершенно ненужными для достижения цели своего учения, он буквально изгонял из моей памяти факт восприятия этих элементов в ряду состояний неординарной реальности.
Руководство особым консенсусом
Вторым аспектом задачи, стоявшей перед доном Хуаном во время обучения, было руководство особым консенсусом посредством ориентировки итогов каждого состояния неординарной реальности и каждого особого состояния ординарной реальности. Такая ориентировка проводилась доном Хуаном с помощью планомерного манипулирования внешними и внутренними уровнями неординарной реальности и внутренним уровнем особых состояний ординарной реальности.
Внешний уровень неординарной реальности связан с ее операциональным устройством и включает в себя механику проникновения в неординарную реальность как таковую. Внешний уровень имеет три четких аспекта: 1) подготовительный период, 2) переходные стадии. 3) надзор учителя.
Подготовительный период — это время, разделяющее одно погружение в состояние неординарной реальности от следующего. Это время дон Хуан использовал для того, чтобы давать мне конкретные указания и развивать свое учение в общем направлении. Подготовительный период исключительно важен для создания состояний неординарной реальности; будучи целиком сосредоточенным на этих состояниях, он может быть разделен на две части: 1) период, предшествующий неординарной реальности; 2) период, следующий за неординарной реальностью.
Период, предшествующий неординарной реальности,— это сравнительно короткий промежуток времени, не более двадцати четырех часов. В случае неординарной реальности, вызванной Datura inoxia и Psilocybe mexicana, этот период характеризовался драматической, стремительной манерой, в которой дон Хуан давал мне конкретные указания относительно той специфической цели закона и техники манипулирования, которую мне надо было подтвердить в предстоящем состоянии неординарной реальности. В случае Lophophora williamsii этот период в основном сводился к ритуалам, так как Мескалито не обладает законом.
Напротив, период, следующий за неординарной реальностью,— это длинный временной отрезок, длящийся, как правило, несколько месяцев. В течение этого времени дон Хуан мог обсудить и разъяснить события, происшедшие в предыдущем состоянии неординарной реальности. Период этот особенно важен в случае применения Lophophora williamsii. Поскольку Мескалито не обладает законом, целью, преследуемой в неординарной реальности, является выяснение его отличительных свойств; их-то дон Хуан и обрисовывал в течение всего долгого периода, следующего за каждым состоянием неординарной реальности.
Второй аспект внешнего уровня представляет собой переходные стадии, то есть переход из состояния ординарной реальности в состояние
396
неординарной реальности, и наоборот. На переходных стадиях оба типа состояний частично совпадают; критерий, которым я пользовался, чтобы отличить эти стадии от состояния той или другой реальности, основывался на том, что элементы, составляющие переходные стадии, размыты, и мне ни разу не удалось их четко ощутить или запомнить.
В терминах воображаемого времени переход может быть резким или постепенным. В случае Datura inoxia ординарное и неординарное состояния почти соприкасались, так что переход из одного в другое был резким, причем наиболее заметным является переход в неординарную реальность. Наоборот, при использовании Psilocybe mexicana переходы казались мне замедленными. Особенно долгим, затянутым и ощутимым бывал переход из ординарной в неординарную реальность. Я всегда особенно ясно чувствовал его, возможно, из-за того, что опасался предстоящих событий.
Переходные стадии, возникающие при использовании Lophophora williamsii, объединяют в себе черты обоих вышеуказанных переходов. Во-первых, и вход в неординарную реальность, и выход из нее очень заметны. Вход в неординарную реальность протекает замедленно, так что при нем сохранялись все мои мыслительные и чувственные способности; напротив, стадия обратного перехода отличается резкостью, и хотя я ощущал ее достаточно четко, но все же не мог определить все детали.
Третий аспект внешнего уровня — это надзор учителя, иначе говоря, та конкретная помощь, которую я как ученик получал во время своего пребывания в неординарной реальности. Я выделяю надзор в самостоятельную категорию, потому что подразумевается, что в определенный момент обучения учителю приходится входить в неординарную реальность вместе с учеником.
Во время пребывания в состояниях неординарной реальности, вызванных Datura inoxia, надзор надо мною был минимальным. В этом случае дон Хуан придавал особое значение выполнению задачи подготовительного периода, но после того как я выполнял все его требования, он предоставлял мне свободу действий.
Наоборот, в неординарной реальности, вызванной Psilocybe mexicana, надзор был очень тщательным, так как здесь, по мнению дона Хуана, ученик нуждается во всяческом руководстве и помощи. Для подтверждения закона требовалось, чтобы я принимал иные формы, это обусловливало совершенно особую перестройку моего восприятия окружающего. Дон Хуан осуществлял эту перестройку посредством устных команд и советов на стадиях перехода в неординарную реальность. Другая цель его надзора заключалась в том, чтобы руководить мной в начале пребывания в состояниях неординарной реальности. Для этого он приказывал мне сосредоточить внимание на определенных элементах предшествующего состояния ординарной реальности. Элементы эти, по-видимому, выбирались случайным образом, так как главная цель состояла в усовершенствовании новой, принятой мною формы. И наконец, последней функцией надзора было возвращение меня в ординарную реальность. Эта операция, как я понимаю, также требовала максимального надзора со стороны дона Хуана, хотя я и не помню, как она проходила на самом деле.
397
Надзор, требовавшийся в состояниях, вызванных Lophophora williamsii, представлял собой нечто среднее между двумя упомянутыми видами надзора. В этом случае дон Хуан оставался рядом со мной настолько долго, насколько это было возможно, но при этом не делал никаких попыток ни направлять меня в неординарную реальность, ни вывести из нее.
Второй уровень дифференционального порядка в неординарной реальности представляет собой как бы внутренние стандарты или внутреннее расположение составляющих элементов. Я называю его «внутренним уровнем» и считаю, что в моем опыте составляющие элементы подвергались воздействию трех общих процессов, видимо, в результате руководства дона Хуана. К этим процессам относятся: 1) движение к конкретному, 2) движение к более широкому полю оценки, 3) движение к более прагматическому использованию неординарной реальности.
Движение к конкретному означает, что элементы каждого последующего состояния неординарной реальности имеют тенденцию становиться более четкими, более конкретными. Этот процесс имеет два аспекта: 1) движение к конкретности единичных форм и 2) движение к конкретности общего результата.
Под движением к конкретности единичных форм подразумевается, что элементы, бывшие аморфными и знакомыми в прежних состояниях неординарной реальности, становятся конкретными и незнакомыми в более поздних состояниях. По-видимому, это движение включает в себя два уровня изменения элементов неординарной реальности: 1) движение к усложнению воспринимаемых деталей, 2) движение от знакомых форм к незнакомым.
Движение к усложнению деталей означает, что в каждом последующем состоянии неординарной реальности мелкие подробности, которые я воспринимал как составные части элементов становились все более сложными. При этом я осознавал, что структуры элементов усложнялись, но в то же время детали не становились вконец запутанными. Можно сказать, усложнение представляло собой гармоничный рост восприятия деталей: от восприятия их как неких неясных форм в ранних состояниях неординарной реальности до восприятия их как крупных, сложных совокупностей мелких подробностей в более поздних состояниях.
Под движением от знакомых форм к незнакомым имеется в виду то, что сначала формы элементов или представляют собой знакомые формы, существующие в ординарной реальности, или, по крайней мере, ассоциируются с чем-то знакомым по повседневной жизни. Но по мере продвижения по состояниям неординарной реальности и сами конкретные формы, и составляющие их детали, а также способ сочетания элементов, становятся все более незнакомыми, так что в конце концов не отождествляются, а в некоторых случаях даже и не ассоциируются ни с чем, что ранее воспринималось в ординарной реальности.
Движение составляющих элементов к конкретности общего результата — это постепенное приближение общего результата, достигнутого мною в каждом состоянии неординарной реальности, к общему результату, к которому стремился дон Хуан,— в том, что касается подтвержде
398
ния закона. Иными словами, неординарная реальность создается с целью подтверждения закона, и это подтверждение обретает все большую конкретность в каждой последующей попытке.
Вторым общим процессом внутреннего уровня неординарной реальности является движение к более широкому полю оценки. Иначе говоря, это ощущаемое при переходе из одного состояния неординарной реальности в другое расширение той области, на которой возможно сосредоточить внимание. Здесь встает вопрос: существует ли определенная расширяющаяся область, или с переходом в новое состояние увеличивается способность к восприятию? В учении дона Хуана всячески поддерживалась идея существования расширяющейся области; я называю эту область «полем оценки». Ее постепенное расширение включает в себя способность к чувственной оценке элементов неординарной реальности, лежащих в пределах некоторого поля. Мне казалось, что я оцениваю и анализирую эти элементы с помощью чувств, и я определенно ощущал, что в каждом последующем состоянии это поле становится более широким и объемным.
Поле оценки бывает двух видов: 1) зависимое поле и 2) независимое поле. Зависимое поле — это область, элементы которой совпадают с теми единицами физической среды, которые были восприняты в предшествующем состоянии ординарной реальности. Напротив, независимое поле — это область, в которой элементы неординарной реальности возникают как бы сами по себе, без какого бы то ни было влияния физической среды предшествующей ординарной реальности.
Говоря о поле оценки, дон Хуан ясно намекал на то, что и оба союзника, и Мескалито обладают способностью вызывать как ту, т£к и другую форму восприятия. Мне показалось, однако, что Datura inoxia лучше вызывает независимое Ноле, хотя e-елучае физического полета,— который продолжался слишком недолго, чтобы я мог его проанализировать,— поле оценки было, безусловно, зависимым. Psilocybe mexicana обнаруживала способность вызывать зависимое поле, a Lophophora william si i — оба поля.
Я полагаю, что дон Хуан использовал эти различные свойства для подготовки особого консенсуса. Иными словами, в состояниях, вызванных Datura inoxia, элементы, лишенные ординарного консенсуса, существовали независимо от предшествовавшей ординарной реальности. В случае Psilocybe mexicana отсутствие ординарного консенсуса обусловливало наличие элементов, зависящих от физической среды предшествовавшего состояния ординарной реальности. В случае же Lophophora williamsii некоторые элементы определялись физической средой, а другие были от нее независимы. Таким образом, целью использования всех трех растений вместе было, по-видимому, обеспечение широкого восприятия отсутствия ординарного консенсуса относительно элементов неординарной реальности.1
Последний процесс внутреннего уровня неординарной реальности — это движение к более прагматическому использованию неординарной реальности, и я ощущал его при переходе из одного состояния в другое. Движение это, по-видимому, соотносится с той. идеей, что каждое новое состояние представляет собой более сложную стадию обучения и что возрастающая сложность требует все более широкого прагматического
399
использования неординарной реальности. Движение было наиболее заметным при употреблении Lophophora williamsii, благодаря тому, что в каждом состоянии присутствовало как зависимое, так и независимое поле Оценки, использование неординарной реальности становилось более экстенсивным, так как оно осуществлялось в обоих полях одновременно.
Ориентировка итогов особых состояний ординарной реальности, по-видимому, устанавливает на внутреннем уровне некоторый порядок, характеризующийся движением элементов к конкретному; иначе говоря, в каждом последующем особом состоянии ординарной реальности число элементов растет, и их становится легче выделять. Несмотря на то что за время обучения дон Хуан создал только два таких состояния, мне все же удалось заметить, что во втором из них дону Хуану б^ло проще выделить большое число составляющих элементов и что та легкость, с которой была достигнута конкретность результатов, замедлила формирование этого особого состояния ординарной реальности.
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК
Ученик
Последней единицей, относящейся к операциональному порядку, является ученик. Благодаря ученику все учение, как в фокусе, обретает четкость, ибо именно он должен принять в полном объеме особый консенсус относительно всех состояний неординарной реальности и всех особых состояний ординарной реальности, прежде чем этот консенсус станет осмысленным понятием. Однако в силу того, что особый консенсус относится к действиям и элементам, ощущаемым в неординарной реальности, он подразумевает совершенно особый концептуальный порядок— порядок, который приводит эти действия и элементы в соответствие с подтверждением закона. Поэтому для меня, как ученика, принятие особого консенсуса означало принятие определенной точки зрения, обоснованной всем учением дона Хуана, или, иначе говоря, переход на некий концептуальный4 уровень, где существует такой порядок концептуализации, при котором учение может быть понято в его собственных терминах. Я называю такой порядок «концептуальным», потому что именно он придает смысл неординарным явлениям, образующим знание дона Хуана; это та смысловая матрица, в которую включены все Ътдельные понятия, относящиеся к учению.
Следовательно, принимая во внимание, что цель ученика "Заключается в принятии этого порядка концептуализации, можно сказать, что имеются две возможности: либр ученик потерпит на этом пути неудачу, либо его усилия увенчаются успехом. 4
При первой возможности ученику не удается принять концептуальный порядок; это означает, помимо всего прочего, что он не смог выполнить операциональной цели учения. Эта идея неудачи ученика находит свое объяснение в теме четырех врагов познавателя; подразумевается, что поражение — это не просто акт прекращения преследования цели, но акт полного отказа от поисков под давлением любого из
400
четырех врагов. В этой же теме раскрывается дот факт, что первые два врага — страх и ясность — суть причины поражения человека на уровне ученика, что поражение на этом уровне означает неудачу в попытках научиться управлять союзником и что, как следствие этой неудачи, принятие учеником концептуального порядка носит поверхностный, порочный характер. Такое принятие концептуального, порядка порочно в том смысле, что подразумевает ложное единение, ложную приверженность ученика идеям учения. Дело в том, что, потерпев поражение, ученик не только оказывается неспособным управлять'союзником, у него остаются некоторые знания техники манипулирования, а также воспоминания об элементах, воспринятых им в неординарной реальности, однако он не может отождествить их с той разумной основой учения, -которая могла бы сделать их осмысленными в их собственных терминах. В подобных обстоятельствах любой человек может оказаться вынужденным придумывать собственные объяснения некоторых им же выбранных явлений из числа тех, с которыми он сталкивался^ такой процесс приводит к порочному принятию точки зрения, излагаемой в учении. Однако порочное принятие концептуального порядка возможно не только у ученика. В теме врагов познавателя раскрывается и тот факт, что человек, научившийся управлять союзником, также может пасть жертвой двух других врагов: силы и старости. Из классификационной схемы дона Хуана следует, что такое поражение означает, как и в случае ученика, поверхностное или порочное принятие концептуального порядка.
Напротив, успешное принятие концептуального порядка означает выполнение учеником операциональной цели, то есть добросовестное принятие точки зрения, излагаемой в учении. Такое принятие концептуального порядка добросовестно в том смысле, что подразумевает полное единение, полную приверженность значению* выраженному в этом порядке концептуализации.
Дон Хуан ни разу не пояснил, в какой именно момент и каким образом ученик перестает быть учеником, но имелось косвенное указа- ние на то, что как. только ученик достигает операциональной цели учения — то есть как только он обучается управлению союзником — он больше не нуждается в руководстве учителя. Мысль о том, что наступит время, когда наставления учителя станут ненужными* подразумевала успешное принятие учеником концептуального порядка и, как следствие, обретение им способности делать осмысленные выводы без помощи учителя.
В той части учения дона Хуана, с которой я успел ознакомиться, прежде чем прервал обучение, принятие особого консенсуса подразумевает принятие следующих двух единиц концептуального порядка: 1) реальность особого консенсуса, 2) одинаковая прагматическая ценность реальности ординарного, повседневного консенсуса, с одной стороны, и реальности особого консенсуса — с другой.
Реальность особого консенсуса
Как утверждал сам дон Хуан, основная часть его учения относится к использованию трех галлюциногенных растений, с помощью которых он вызывал состояния неординарной реальности. То,, что дон Х^ан
401
применял именно эти растения, было, по-видимому, совершенно осознанным актом, так как каждое из них обладает особыми галлюциногенными свойствами, которые он интерпретировал как натуры союзников, обитающих в этих растениях. Манипулируя внешним и внутренним уровнем неординарной реальности, дон Хуан использовал эти различные свойства, благодаря чему у меня, ученика, создавалось ощущение того, что неординарная реальность представляет собой четко очерченную область, существующую отдельно от обычной, повседневной жизни, и свойства этой области открывались мне по мере моего продвижения в учении.
Нельзя, впрочем, исключить и той возможности, что эти якобы ' отличные свойства явились результатом ориентировки доном Хуаном внутреннего порядка неординарной реальности, хотя сам он говорил в своем учении, что союзники, обитающие в различных растениях, вызывают различные состояния неординарной реальности. Если последнее утверждение верно, то, по-видимому, различия между ними лежат, выражаясь языком Данного анализа, в том поле оценки, которое ощущается в состояниях, вызываемых этими растениями. Благодаря специфичности, поля оценки все три растения вызывали ощущение некоторой четко очерченной области, или сферы, состоящей из двух частей: из независимого поля, называемого сферой ящерицы, или сферой уроков Мескалито, и зависимого поля, определяемого как область, в которой возможно самостоятельное передвижение.
Как уже было сказано, я использую термин «неординарная реальность» для обозначения необычной, экстраординарной реальности. Для человека, только начавшего учиться, такая реальность, безусловно, не является обычной, но ученичество у дона Хуана требовало моего обязательного и постоянного участия в прагматической и экспериментальной деятельности, относящейся ко всему тому, что я узнавал. Это.значило, что я как ученик обязан был пройти через множество состояний неординарной * реальности, в результате чего непосредственно обретенные знания должны были бы сделать для меня различие между «ординарным» и «неординарным» лишенным смысла. В этом случае добросовестное принятие первой единицы концептуального порядка должно было бы привести к осознанию того, что существует еще одна, совершенно отдельная сфера реальности, уже не являющаяся необычной, а именно «реальность особого консенсуса».
Если допустить существование реальности особого консенсуса как отдельной сферы, то это дает возможность разумного объяснения той мысли, что встречи с союзниками и*с Мескалито происходят в некоторой области, не являющейся иллюзорной.
Реальность особого консенсуса имеет прагматическую ценность
Процесс манипулирования внутренним и внешним уровнями неординарной реальности, благодаря которому реальность особого консенсуса воспринимается как отдельная сфера, по-видимому, лежит также и в основе ощущения того, что реальность особого консенсуса поддается практическому использованию. Смысл принятия особого консенсуса при всех состояниях неординарной реальности, а также при всех особых
402
состояниях ординарной реальности заключается в укреплении осознания того, что он ничем не отличается от реальности ординарного, повседневного консенсуса. В основе такого равенства лежит представление о том, что реальность особого консенсуса не тождественна сновидениям. Напротив, она состоит из стабильных элементов, относительно которых возможно достижение некоторого особого соглашения. Более того, эта реальность представляет собой область, в которой человек воспринимает окружающее обдуманно и размеренно. Элементы, составляющие эту реальность, не зависят от представлений или желаний воспринимающего их индивидуума, но являются четко определенными предметами или событиями, чье существование подтверждается всем учением.
Это равенство двух видов реальности ясно выражалось в отношении дона Хуана к реальности особого консенсуса. Утилитарный характер этого отношения был чем-то само собой разумеющимся, причем предполагалось, что и я должен обращаться с этой реальностью совершенно естественно и с утилитарных позиций. Однако признание равенства этих двух областей не означает, что можно всегда вести себя одинаково в любой из них. Напротив, поведение колдуна в этих двух областях должно быть разным, так как каждая из них обладает своими особыми свойствами, позволяющими использовать ее иначе, чем другую. Определяющим фактором здесь, по-видимому, является мысль о том, что это равенство может быть измерено, исходя из идеи практической пользы. Так, колдун должен верить в то, что он может переходить из одной области в другую, что обе области поддаются практическому использованию, а единственное отличие между ними состоит в их различной способности к использованию, т. е. в различии целей, которым они служат.
Представляется, впрочем, что в моем случае обособленность этих областей была характерна лишь для той стадии обучения, на которой я находился. Дон Хуан хотел, чтобы я осознал, что может существовать и иная сфера реальности. Но из его поступков в большей степени, чем из его слов, следовало, что для колдуна существует только один континуум реальности, состоящий из двух или, возможно, более частей, на основании которых колдун делает выводы, обладающие прагматической ценностью. Добросовестное принятие той идеи, что реальность особого консенсуса имеет прагматическую ценность, может придать движению осмысленную перспективу
Если бы я принял положение о том, что реальность особого консенсуса поддается использованию, потому что ей присущи соответствующие свойства, обладающие той же степенью прагматичности, как и свойства повседневного консенсуса, я смог бы понять, почему дон Хуан так активно употреблял понятие движения в реальности особого консенсуса. Если колдун принимает идею прагматического существования иной реальности, ему остается лишь изучить механику движения. Разумеется, в этом случае движение должно быть специфическим, так как оно связано с внутренними прагматическими свойствами реальности особого консенсуса.
403
РЕЗЮМЕ
Настоящее исследование включает в себя следующие положения:
1. Изложенный в данной работе фрагмент учения дона Хуана состоит из двух частей: операционального порядка, или осмысленного ряда, благодаря которому все отдельные понятия учения оказываются связанными друг с другом, и концептуального порядка, или смысловой матрицы, в которую включены все отдельные понятия учения.
2. Операциональный порядок состоит из четырех основных единиц и составляющих их идей: 1) понятие «познаватель»; 2) познаватель получает помощь от особой силы, называемой союзником; 3) союзник управляется некоторой совокупностью правил, называемой законом; 4) подтверждение закона является предметом особого консенсуса.
3. Эти четыре единицы соотносятся друг с другом следующим образом: цель операционального порядка заключается в том, чтобы научить человека, как можно стать познавателем; познаватель отличается от обычных людей тем, что имеет союзника; союзник -— это особая сила, обладающая законом; человек может обрести или приручить союзника при помощи подтверждения соответствующего закона в сфере неординарной реальности и достижения особого консенсуса относительно этого подтверждения.
4. В учении дона Хуана обретение статуса познавателя означает не достижение постоянного состояния, а некоторый процесс. Иначе говоря, то, что делает человека познавателем, не является исключительно принадлежностью союзника, но представляет собой долгую, в течение всей жизни, борьбу человека за то, чтобы оставаться в рамках определенной системы верований. В то же время учение дона Хуана было направлено на достижение практических результатов, а практическая цель, если говорить о достижении статуса познавателя, заключалась в том, чтобы научить, как обрести союзника посредством постижения его закона. Таким образом, цель операционального порядка состоит в обеспечении ученика особым консенсусом относительно тех элементов, воспринятых в неординарной реальности, которые считаются подтверждением закона союзника.
5. Для того чтобы создать особый консенсус, касающийся подтверждения закона союзника, дону Хуану пришлось создать особый консенсус относительно элементов всех состояний неординарной реальности и тех особых состояний ординарной реальности, которые он 7вызывал во время обучения. Таким образом, особый консенсус относится к неординарным явлениям, а это позволяет предположить, что любой ученик через принятие особого консенсуса приходит к принятию концептуального порядка тех знаний, которым его обучают.
6. На той стадии обучения, на которой я находился, прежде чем прекратить занятия, учение дона Хуана требовало принятия следующих двух единиц концептуального порядка: 1) идеи о том, что существует некоторая отдельная сфера реальности, или иной мир, которую я называю «реальность особого консенсуса»; 2) идеи о том, что эта реальность особого консенсуса, т. е. этот иной мир, могла быть использована в той же степени, что и повседневный мир.
404
Прощло почти шесть лет с того дня, как я приступил к учению, прежде чем знания дона Хуана предстали передо мной в цельном и связном виде. Я понял, что цель дона Хуана состояла в обеспечении меня таким консенсусом относительно всего того, что я сам узнал, который я бы искренне и добросовестно принял, и хотя я прервал обучение, так как не был (и никогда уже не буду) готов переносить все его тяготы, я старался, чтобы совершаемые мною усилия соответствовали тем требованиям, которое предъявлял дон Хуан, и это было попыткой с моей стороны понять его учение. Я чувствовал необходимость доказать, пусть даже только самому себе, что учение это не является какой-то причудливой диковиной.
После того как я составил свою структурную схему, что позволило отбросить многие сведения, оказавшиеся излишними для выполнения 1|ервоначальной задачи, а именно раскрытия убедительности учения, мне стало ясно, что учение это обладает внутренней связностью и логической последовательностью, благодаря чему я смог рассмотреть все это явление в новом свете, так что исчезло то ощущение странности, которым были отмечены все мои предыдущие опыты. Я со всей очевидностью понял, что пройденное мною обучение было всего лишь началом очень долгого пути, а все те трудности, с которыми мне пришлось столкнуться и которые мне было так сложно преодолеть,— это всего лишь небольшой фрагмент некоторой системьь логического мышления, основываясь на которой дон Хуан делал разумные выводы для своей повседневной жизни,— исключительно сложной системы верований, изучение которой доставило мне истинное наслаждение.
Castaneda С. The Teaching of Don Juan. Beikeley,
1968. P. 3—168.
Перевод M. T. Ойзермана
Комментарии УЧЕНИК ШАМАНА
И . Т. КАСА ВИН
Карлос Кастанеда (род. в 1931 г., в Бразилии) — современный американский этнограф, писатель, мистик, чья известность и мировая слава являются в своем роде беспрецедентными. Его книги расходятся огромными тиражами, постоянно возглавляют списки бестселлеров и переводятся на другие языки. В Советском Союзе ксерокопии плохих переводов Кастанеды курсируют уже добрый десяток лет, вызывая ажиотаж мистически настроенной публики и практически не привлекая внимания философов, культурологов и религиоведов. Однако феномен Кастанеды требует изучения, не говоря уж о том, что, будучи блестящим стилистом, он создает увлекательные литературные произведения, в которых приключенческая интрига, мистика и наука переплетаются в одно удивительное целое. Одно это уже привлекает к нему молодежь, которую 'Кастанеда приобщает к тайнам современной магии.
405
Во всех энциклопедиях, где говорится о К. Кастанеде, подчеркивается факт его обучения колдовству и знахарству в течение пяти лет у шамана мексиканского племени яки. И сам Кастанеда свидетельствует о том, что прервал свое обучение в университете, чтобы стать учеником загадочного старика под именем дон Хуан. Антропологические штудии студента-Кастанеды плавно перешли в постижение теории и практики шаманизма, и в дальнейшем впечатления от этого составили основное содержание его романов, в которых он излагает учение дона Хуана. По-видимому, именно поэтому он получил докторскую степень лишь в 39 лет и с того момента приобрел право именоваться ученым. Это, однако, ученость особого рода. Читая произведения Кастанеды, мы никогда не знаем, знакомимся ли мы с научными фактами и гипотезами или с фантазиями наркомана. И даже аналитические комментарии не слишком проясняют дело: слишком уж субъективны и беллетристичны впечатления оккультиста-неофита, слишком он наивен и доверчив, чтобы служить источником научной достоверности.
Означает ли это, что Кастанеда — всего лишь писатель-фантазер, избравший необычную форму для своих произведений? И что, во всяком случае, в нем нет ничего от ученого-антрополога, коим он себя провозглашает?
Хотелось бы предостеречь читателя от столь упрощенного подхода к работам Кастанеды. Конечно, он— не традиционный ученый, типа Б. Малиновского или Э. Эванс-Причарда, отстраненно описывающий магические ритуалы и пытающийся объяснить их извне с помощью исторических, социологических и психологических закономерностей. Кастанеда доводит до нас таинства магической культуры, непосредственно вовлекая в этот странный мир и делая нас его жителями. Читая его произведения, мы погружаемся в марево «измененных состояний сознания» и осваиваем их изнутри как часть собственного опыта. Это особый способ постижения культуры, задействующий глубинные, не полностью осознаваемые механизмы восприятия, частично описываемые как пред-понимание и отнесение к традиции Хайдеггером и Гадамером. Герменевтическая философия подчеркивает свою связь с филологическим и литературным исследованием отношения человека и мира; этим же или почти этим путем движется и Кастанеда, пытаясь донести до нас тот уникальный опыт, к которому сам приобщился в процессе шаманского ученичества. Если мы поверим ему, то поймем его; если нет — ограничимся прочтением увлекательного изложения путешествия американского студента в мир колдунов, духов и демонов — мир чуждый, непонятный, пугающий и манящий. К счастью, выбор остается за нами.
Настоящий перевод представляет собой отрывок из первого труда К. Кастанеды «Учение дона Хуана: путь знания яки» (Беркли, 1968), открывающего собой целую серию повествований о старике-шамане и его ученике. В 1987 г. опубликована последняя книга этой серии «Власть молчания: дальнейшие уроки дона Хуана».
М. ХАРНЕР
ПУТЬ ШАМАНА
ВВЕДЕНИЕ
Шаманы — мы в своем «цивилизованном» мире зовем их «колдунами» и «знахарями» — это хранители замечательных древнейших приемов лечения и предотвращения болезней, которыми они пользуются, чтобы помогать себе и своим соплеменникам. Методы шаманов удивительно похожи во всем мире, даже у народов с совершенно различными культурам неразделенных на протяжении десятков тысячелетий морями и материками,
Эти так называемые примитивные народы не обладали такой развитой медицинской технологией, как мы, и поэтому у них был прекрасный стимул совершенствовать иные, не относящиеся к технологической сфере, возможности человеческого разума в лечении болезней и поддержании здоровья. Единообразие шаманских приемов заставляет предположить, что люди в разных концах света методом проб и ошибок приводили к одинаковым выводам.
Шаманство — это необычайно увлекательный интеллектуальный и психический процесс, в котором принимают участие как сам шаман-лекарь, так и его пдциент. Совершая героические путешествия и поступки, шаман помогает больным людям переступить границу обычного, повседневного осмысления действительности, в том числе и осмысления своей болезни. Шаман дает им понять, что духовно и психически они не одиноки в борьбе с болезнью и смертью. Он делится с пациентами своими тайными силами и внедряет в их глубинное сознание мысль о том, что есть человек, который рад принести себя в жертву, чтобы помочь им. Эта готовность шамана к самопожертвованию вызывает у пациентов соответствующее стремление к соучастию, они чувствуют себя обязанными.встать рядом с шаманом и сражаться за свое спасение. Так лечение и увлечение начинают идти рука об руку.
Сегодня мы постоянно обнаруживаем, что даже чудеса западной медицины подчас не способны сами по себе решить все проблемы лечения или профилактики болезней. Все чаще и чаще медики-профессионалы и их пациенты ищут новые, дополнительные пути лечения заболеваний, а здоровые люди самостоятельно экспериментируют в надежде найти какие-нибудь иные эффективные способы сохранения своего здоровья. При этом сплошь и рядом случается, что даже профессиональный врач, не говоря уж о человеке, лишенном специальных медицинских ’ знаний, не в состоянии отделить действенные приемы от шарлатанства. Отличие древних методов шаманов в том, что они уже проверены временем, причем испытание это они выдержали на
407
протяжении неизмеримо более долгого периода, чем, например, психоанализ и множество других психотерапевтических методов лечения. Одна из целей настоящей книги — впервые дать возможность представителям западной цивилизации с пользой употребить эти знания в их стремлении обогатить современную технологическую медицину.
Применяя описанные в книге приемы, вы сможете обрести силу шамана и помочь себе и другим. Я провожу занятия по шаманству и шаманским способам лечения в Северной Америке и в Европе, и мои ученики неоднократно доказывали, что большинство западных людей способны легко постичь практические основы шаманства. Эти древние традиции настолько могущественны, они так глубоко проникают в сознание, что культурное мировоззрение и представления, свойственные тому или иному человеку, не имеют существенного значения.
Иногда меня спрашивают: а разве можно научиться шаманству по книгам? Отчасти этй сомнения оправданы: в полном объеме шаманское знание приобретается только через собственный опыт. Однако для того, чтобы пользоваться приемами, им следует сперва обучиться, а это можно сделать самыми разными способами. Например, среди индейцев конибо, живущих на Верхней Амазонке, считается, что шаману лучше «учиться у деревьев», чем у другого шамана. У аборигенов Сибири главным источником шаманского знания часто бывал опыт смерти и возрождения. В некоторых дописьменных культурах люди отвечают на «зов» шаманства стихийно, без предварительного обучения, в других же они проходят у практикующего шамана курс обучения, который может длиться от одного дня до пяти лет.
В условиях западной культуры большинству людей вряд ли суждено познакомиться с шаманом и тем более брать у него уроки. Однако, благодаря тому, что наша культура обладает письменностью, для того, чтобы научиться чему-нибудь, не обязательно идти в ученики: необходимые методологические сведения можно узнать из соответствующих печатных руководств. Хотя на первых порах обучение основам шаманства по книгам может показаться затруднительным, не бросайте этого дела — польза от упражнений обязательно скажется в дальнейшем. Конечно, в шаманстве, как и в любой другой области знания, результаты обучения будут только лучше, если вы станете заниматься непосредственно с профессионалом. Желающие могут принять участие в работе специальных практических курсов.
В шаманстве главенствующее условие для обеспечения здоровья — это способность сохранять собственную силу. Из этой книги вы узнаете о некоторых основных приемах, при помощи которых шаманы восстанавливают и поддерживают эту силу, используя ее для того, чтобы помочь слабым, больным или раненым людям. Эти методы просты и эффективны. Они не требует ни присутствия «веры», ни каких бы то ни было изменений в том восприятии действительности, которое свойственно повседневному состоянию вашего сознания. Более того, они не предполагают изменений и в вашем подсознании, так как лишь пробуждают к жизни то9| что в нем уже содержится'. Следует, однако, иметь в виду, что, хотя эти основные приемы просты, и им ёравнительно легко научиться, для действенного практического применения шаманства необходимы самодисциплина и приверженность делу.
408
Когда человек шаманит, он перемещается между двумя состояниями, которые я называю «ординарным состоянием сознания» (ОСС) и «шаманским состоянием сознания» (ШСС). Эти два понятия являются ключевыми— например, для осмысления того, что Карлос Кастанеда называет «ординарной реальностью», и «неординарной реальностью». Отличйе между ними лучше всего, пожалуй, показать на примере животных. Так, драконы, грифоны и прочие животные, которых мы в ОСС считаем «мифическими», оказываются «настоящими» в ШСС. Мысль о том, что существуют «мифические» животные, полезна и справедлива в жизни, основанной на ОСС, но она совершенно не нужна и не уместна, когда речь идет о ШСС. «Фантазия» — так можно обозначить то, что происходит в ШСС с точки зрения человека,, находящегося в ОСС. И наоборот, находясь в ШСС, человек может воспринимать явления, характерные для ОСС, как иллюзию. При этом каждый наблюдатель будет по-своему прав, ибо его впечатления основаны на состоянии его сознания.
Преимущество шамана заключается в .том, что он способен по собственному желанию перемещаться между состояниями сознания. Он может войти в ОСС, свойственное человеку, не являющемуся шаманом, и искренне согласиться с его видением действительности. После этого шаман может возвратиться в ШСС и на собственном опыте убедиться в истинности свидетельств других шаманов о событиях, происходящих в этом состоянии сознания. •
Наблюдения при помощи собственных чувств — вот основа для восприятия действительности, и никому еще не удалось неоспоримо показать, даже в рамках тех наук, которые изучают ординарную реальность, что существует лишь одно-единственное состояние сознания, пригодное для непосредственных наблюдений. Ординарная реальность оказывается мифом в ШСС, а неординарная реальность — мифом в ОСС. Очень трудно высказать непредубежденное суждение, когда речь идет о ценности опыта, приобретенного в совершенно ином состоянии сознания. » w
Для того чтобы понять ту глубокую эмоциональную враждебность, с которой в некоторых кругах были встречены работы Кастанеды, надо иметь в виду, что* предубежденность такого свойства часто играет существенную роль. Она сродни этноцентризму, характерному для взаимоотношений между различными культурами. Но в нашем случае в основе этой предубежденности лежит не узость культурного опыта, а узость сознательного опыта. Самыми предубежденными против понятия неординарной реальности оказываются те люди, которые ни разу не испытали ее. По аналогии с этноцентризмом, это явление, относящееся к сознанию, можно назвать когницентризмом.
Шагом к решению этой проблемы может быть увеличение числа шаманов, которые приобретут свой личный опыт ШСС и впоследствии — как это и происходит с незапамятных времен в других культурах — передадут свое понимание неординарной реальности людям, никогда там не бывавшим. Такого шамана можно уподобить антропологу, который, участвуя и наблюдая за явлениями чужой культуры, передает понимание этой культуры другим, и тем самым она перестает быть для них чем-то чужеродным, непостижимым и примитивным.
409
Как утверждают антропологи, для того чтобы не впасть в этноцентризм, нужно научиться понимать ту или иную культуру, исходя из заложенного в ней восприятия действительности. Новые шаманы на Западе похожим образом могли бы немочь нам уберечься от когницент-. ризма. И если антропологи учат нас культурному релятивизму', то западные шаманы могут попытаться создать нечто вроде когнитивного релятивизма. Позднее, когда будут накоплены эмпирические знания о явлениях ШСС, соответствующие представления о реальности будут рассмотрены с большим вниманием, и тогда-то, может быть, и'наступит время для непредубежденного анализа явлений ШСС в терминах ОСС.
Могут возразить: а не потому ли мы, люди, проводим главную часть своей жизни наяву в ОСС, что так предназначено естественным отбором, что именно эта реальность и есть настоящая, а любое иное состояние сознания, кроме сна,— это лишь помрачение ума, угрожающее самому нашему выживанию? Или, иными словами,- не воспринимаем ли мы действительность в ее привычном виде потому, что это нужно для выживания? На это можно ответить, что, согласно недавним результатам физиологической химии нервной ткани, в человеческом мозгу * содержатся вещества, изменяющие сознание, в том числе и такие галлюциногены, как диметилтриптамин. Вряд ли присутствие этих веществ было бы возможным, если бы их способность изменять состояние сознания каким-то образом не благоприятствовала целям выживания. По-видимому, сама природа решила, что измененное состояние сознания бывает подчас эффективнее обычного.
Мы на Западе только сейчас начинаем понимать всю важность влияния нашего разума на то, что мы с излишней легкостью привыкли относить к области чисто «физических» возможностей. Когда австралийский шаман-абориген или тибетский лама в случае опасности отправляются в «быстрый путь», т. е. погружаются в такой транс, или применяют такой метод ШСС, который позволяет им пробегать на высокой скорости значительные расстояния,— то этот метод, безусловно, направлен на выживание, причем он, по определению, невозможен в ОСС.
Мы также начинаем узнавать, что многие наши выдающиеся спортсмены добиваются блестящих достижений, когда они входят в измененное состояние сознания. Как бы то ни было, представляется неправильным утверждение^ будто какое-то одно состояние сознания наилучшим обратом функционирует при всех условиях. Шаманы уже давно уяснили не только ложность этой предпосылки, но и ее опасность для здоровья. Используя знания, накопленные в течение тысячелетий, а также свой непосредственный опыт, они понимают, когда именно нужно или даже совершенно необходимо изменить состояние своего сознания.
Находясь в ШСС, шаман не только испытывает то, что невозможно испытать в ОСС, но и совершает соответствующие поступки. Даже если бы удалось доказать, что все переживания шамана в ШСС на самом деле содержатся только в его сознании, этот; мир не стал бы для него менее реальным. Более того, такой вывод означал бы, что все ощущения и поступки шамана не являются невозможными в каком бы то ни было абсолютном смысле. - ,
' 410
Упражнения, приведенные в этой книге,— результат моего собственного отбора и осмысления некоторой части тех шаманских методов тысячелетней давности, которым я научился непосредственно у индейцев, обитающих в Северной и Южной Америке; к этому добавлены некоторые сведения, почерпнутые из этнографической литературы и касающиеся шаманства на других континентах. Эти методы переработаны мной таким образом, чтобы западные читатели, независимо от своих религиозных и философских воззрений, могли применять их в повседневной жизни. Приемы эти предназначены как для здоровых людей, так и для тех, кто испытывает душевное или какое-либо другое недомогание. С точки зрения шаманства, в основе здоровья во всех жизненных ситуациях лежит личная сила человека.
Для того чтобы эта книга оказалась для вас по-настояшему полезной, вы должны браться за упражнения только в том порядке, в каком они даны, и не пытаться перейти к следующему упражнению, пока не достигли успеха в предыдущем. Бывает, что человеку удается преодолеть все стадии за несколько дней, но, как правило, на это уходят недели или месяцы. Важна не скорость, а постоянная личная практика. До тех пор, пока вы прилежно и настойчиво занимаетесь практическим овладением этих приемов, вы находитесь на пути к тому, чтобы стать шаманом. А когда можно будет сказать, что вы уже стали шаманом? Это звание вам могут присвоить только те люди, которым вы будете помогать обрести силу и здоровье. Иными словами, вы станете настоящим шаманом лишь тогда, когда ваши успехи получат признание других.
При чтении книги у вас будет возможность убедиться в том, что вы сможете, не прибегая к каким бы то ни было наркотическим веществам, изменять состояние своего сознания и входить в неординарную реальность так, как это делают настоящие шаманы. Вполне вероятно, что, погрузившись в ШСС, вы станете провидцем («про-емЭ-цем», т. е. «видящим») и будете самостоятельно совершать знаменитые путешествия шаманов, чтобы непосредственно приобрести знания о некоей скрытой вселенной. Вы также научитесь извлекать пользу из своих путешествий для лечения и поддержания здоровья, применяя древние методы, которые явились предтечей и в то же время пошли дальше западной психологии, медицины и спиритуализма. Кроме того, вы познакомитесь с некоторыми методами, не связанными с путешествиями, при помощи которых шаманы поддерживают и укрепляют свою силу.
Когда представители западной цивилизации впервые сталкиваются с шаманскими упражнениями, они обычно испытывают какой-то трепетный испуг. Однако во всех известных мне случаях это тревожное чувство скоро сменялось стремлением к узнаванию нового, здоровым возбуждением и уверенностью в себе. Не случайно слово «экстаз» обыкновенно означает шаманский «транс», или ШСС, как и состояние экзальтации, или упоительного восторга. Как показывает тысячелетний опыт, шаманство — это здоровое явление, в чем я неоднократно убеждался во время занятий с моими учениками, среди которых встречались самые разнообразные личности. *
Можно утверждать, что ШСС менее опасно, чем сновидения. Дело в том, что во сне не всегда удается освободиться по собственной воле от
411
нежелательных или тягостных переживаний. Но в ШСС человек погружается сознательно, в нем он находится не во сне, а наяву, и поэтому способен в любую минуту усилием воли вернуться обратно в ОСС. В отличие от наркотического опьянения, время пребывания в измененном состоянии сознания не зависит от характера воздействия какого-то химического вещества, и здесь полностью исключена возможность наркотических кошмаров. Насколько мне известно, единственные опасности, связанные с практикой шаманства, лежат в социальной и политической плоскостях. Скажем, заниматься шаманством в Европе во времена инквизиции было, безусловно, рискованным делом, и даже в наши дни, среди индейцев хиваро, обвинение в «дурном шаманстве», или колдовстве, может быть сопряжено с определенной опасностью. Впрочем, в этой книге шаманство такого рода не рассматривается.
Настоящая работа по сути своей феноменологична. Я не буду пытаться подробно объяснить идейную и практическую сторону шаманства в терминах психоанализа или какой-нибудь другой современной каузальной теории. Причинные связи, заключенные в шаманстве и шаманском лечении,— это, безусловно, очень интересный вопрос, достойный тщательного исследования, но для обучения практическим навыкам шаманства (а именно это и составляет мою главную цель) вполне можно обойтись без научного анализа таких связей. Другими словами, для того чтобы постичь и научиться применять шаманские методы, не обязательно знать ответ на вопрос, который часто задают западные люди: а почему эти методы действуют?
Когда вы впервые прикоснетесь к приемам шаманства, постарайтесь воздержаться от скороспелых суждений, а просто получайте удовольствие от тех впечатлений, которые вас ждут. Усваивайте прочитанное и испытывайте его чя практике, и лишь потом смотрите на результаты своих изысканий. После того как вы примените эти методы, у вас еще будет достаточно времени — дни, недели, а, может быть, и годы — порассуждать об их смысле с точки зрения западной культуры. Чтобы как следует обучит вся методам шаманов, нужно использовать те же основные понятия, что и они сами. Например, если я употребляю слово «духи», то делаю это потому, что именно так говорят шаманы о своей системе знания. Для практического освоения шаманства совершенно не нужно и даже вредно стремиться научно осмыслить, что в действительности представляют собой эти самые «духи» или каковы причины эффективности шаманских методов.
Книги Карлоса Кастанеды — даже если они, как полагают некоторые, действительно содержат изрядную долю вымысла — сослужили добрую службу, познакомив западных читателей с удивительным и увлекательным миром шаманов и с его разумными принципами. Я не собираюсь повторять основные положения работ Кастанеды, и я также не ставил себе задачи показать тождественность его идей с идеями, изложенными в эт^й книге. Однако для тех, кто знаком с его произведениями, многие из существующих параллелей должны быть достаточно прозрачными. Об одном, впрочем, мне бы хотелось упомянуть особо: дело в том, что Кастанеда нигде подробно не говорит о лечении болезней, хотя именно в этом, как правило, и заключается одна
412
из важнейших задач шаманства. Причина этого, по-видимому, в том, что его герой, дон Хуан, принадлежит к разряду шаманов-воинов, или колдунов.
Моей главной целью было написать практическое введение в шаманскую методологию лечения и профилактики заболеваний. Я мог бы сказать гораздо больше— и, возможно, когда-нибудь так и сделаю,— но каждый, кто способен и готов начать учиться шаманству, найдет для себя в этой книге необходимые основные рекомендации. Знание шаманства, как и любое другое знание, может быть использовано для разных целей — в зависимости от того, как его применить. Я предлагаю вам путь целителя, а не колдуна, и приводимые мною методы направлены на достижение здоровья и оказание помощи другим людям.
В заключение я должен сообщить — впрочем, читателю это уже, наверное, и без того ясно — что сам я практикую шаманские методы, и не из-за того, что понимаю с позиции ОСС, почему они эффективны, но из-за того, что вижу, что они эффективны. Но вы не должны верить мне на слово: по-настоящему глубокое шаманское знание приобретается только через опыт, и ни я, ни какой-нибудь другой шаман не в силах вам его передать. В конце концов, в сути своей шаманство — это стратегия, позволяющая самостоятельно обучаться и действовать на основе того, чему научился. Я хочу, чтобы вы узнали какую-то часть этой стратегии, и приглашаю вас в увлекательный древний мир шаманов.
ГЛАВА I
ОТКРЫТИЕ ПУТИ
Впервые я принял участие в длительных полевых исследованиях в качестве антрополога более двадцати лет назад — это было на лесистых склонах Эквадорских Анд, где живут индейцы хиваро, или Унтсури Шуар. В то время хиваро еще занимались охотой за головами, которые они высушивали,— теперь этот обычай почти что исчез; кроме того, среди них было широко распространено шаманство — традиция, сохранившаяся и по сию пору. За два года — с 1956 по 1957-й — я собрал богатый материал об их культуре, но проникнуть в мир шаманов мне так и не удалось — тут я остался сторонним наблюдателем.
Года через два Американский музей естественной истории пригласил меня поработать в годичной экспедиции на Амазонке, в Перу, чтобы изучить культуру индейцев конибо, живущих в бассейне реки Укаяли. Я с радостью принял приглашение: это была прекрасная возможность провести новые исследования интереснейших культур племен, населяющих леса Верхней Амазонки. Эти полевые работы продолжались с 1960 по 1961 г.
Два случая, происшедшие со мной, когда я жил среди индейцев конибо и хиваро, подтолкнули меня к пониманию шаманства в обеих этих культурах, и я хочу рассказать об этих случаях читателям. Может быть, мне удастся сообщить что-нибудь новое об этом удивительном, скрытом от чужих глаз мире, лежащем перед исследователями шаманства.
413
Я прожил большую часть года в деревне индейцев конибо на берегу уединенного озера возле одного из притоков Укаяли. Мои антропологические исследования культуры конибо шли хорошо, но мне никак не удавалось выведать у них что-нибудь об их религии. Индейцы относились ко мне дружелюбно, но избегали говорить о сверхъестественных вещах. В конце концов они сказали, что, если я действительно хочу этому научиться, я должен выпить священный напиток шаманов, приготовляемый из лиан растения аяухаска — лиан души. Я согласился — мне было и интересно, и боязно, потому что меня предупредили, что меня ожидает нечто ужасное.
На следующее утро мой друг Томас, старейшина деревни, отправился в лес нарезать лиан. Перед уходом он велел мне попоститься, запретив обедать и позволив лишь немного позавтракать. К полудню Томас вернулся и принес с собой столько аяухаски и листьев растения кава, что ими можно было до краев наполнить котел вместимостью в пятнадцать галлонов. Все это он варил целый день, так что в конце концов получилось лишь около кварты какой-то темной жидкости, которую он перелил в старую бутыль и поставил охлаждаться до захода солнца: тогда, сказал он, мы это выпьем.
Индейцы перевязали морды всем собакам в деревне, чтобы не лаяли: как мне сказали, собачий лай может свести с ума того, кто выпил аяухаски. Детям велели вести себя тихо, и к вечеру над всей деревней воцарилась тишина.
Когда мимолетные сумерки экватора сменились темнотой, Томас перелил приблизительно треть содержимого бутылки в чашку из тыквы и протянул ее мне. Все жители деревни, не отрываясь, смотрели на меня. Я чувствовал себя, как Сократ среди афинян, когда он брал в руки кубок с ядом: мне вспомнилось, что одно из названий аяухаски, распространенное среди индейцев Амазонки в Перу, означает «малая смерть». Я быстро выпил отвар — он имел какой-то странный горьковатый привкус, потом стал ждать, когда Томас выпьет свою порцию, но он сказал, что в конце концов решил отказаться от участия в этом деле.
Меня уложили на бамбуковый помост под широкой пальмовой крышей общинной хижины. В деревне стояла тишина, нарушаемая лишь стрекотом цикад да доносившимися из глубины джунглей криками обезьяны-ревуна.
Я лежал и глядел в темноту надо мной, как вдруг в ней начали прорезываться полоски слабого света. Становясь все более четкими, они причудливо переплетались, потом вспыхнули яркими цветами. Откуда-то издалека донесся звук, похожий на шум водопада — он рос и рос, пока наконец не оглушил меня совсем.
Всего лишь несколько минут назад я был уверен, что аяухаска не возымеет надо мной действия — и вот теперь шум несущейся воды наполнил все мое сознание. У меня начал неметь рот, и немота эта постепенно поднималась вверх, к вискам.
Слабые полоски вверху сделались ярче, мало-помалу они сплелись, образовав свод, похожий на мозаичный витраж. Яркие оттенки фиолетового цвета простерлись надо мной расширяющимся во все стороны куполом, и в этой небесной пещере шум воды все крепчал, и я увидел какие-то движущиеся тени. Когда глаза привыкли к темноте, передо
414
мной предстало нечто вроде огромного увеселительного павильона — это был сверхъестественный карнавал демонов. Посередине, возвышаясь над всем этим действом, прямо на меня смотрела гигантская оскалившаяся крокодилья голова, извергавшая из своей глубокой пасти обильные потоки воды. Постепенно вода поднялась, и купол тоже ушел куда-то вверх, и все зрелище превратилось в простую картину: синее небо, а внизу — море. Демоны исчезли.
Находясь около поверхности воды, я вдруг начал различать две какие-то странные лодки, которые, легко перемещаясь в разные стороны,.плыли сквозь воздух, приближаясь ко мне. Мало-помалу они слились вместе и стали одним судном, и нос его украшала голова дракона— это было похоже на корабль викингов. Посреди палубы был установлен квадратный парус. Корабль тихо плавал взад и вперед надо мной, и постепенно до моих ушей стал доноситься ритмичный свистящий звук, и я увидел, что это была огромная галера на несколько сотен весел, которые медленна двигались туда-сюда в такт этому звуку.
Тут я услышал пение — более прекрасного пения я не знал й своей жизни: тонкое и воздушное :— это пели тысячи голосов на галере. Приглядевшись, я различил на палубе множество людей с птичьими головами и человечьими туловищами — совсем как изображения богов на древнеегипетских гробницах. В ту же минуту некая квинтэссенция энергии начала истекать из моей груди и переливаться на корабль. Хоть я и считал себя атеистом, я был совершенно уверен, что умираю и что люди с птичьими головами приплыли сюда, .чтобы увезти мою душу на своем корабле. По мере того как душа продолжала вытекать у меня из груди, я ощущал, что мои конечности немеют.
Все мое тело, начиная с рук и ног, как бы начало превращаться в твердый бетон. Я не мог ни шевелиться, ни говорить. Мало-помалу немота эта достигла груди, она шла прямо к сердцу. Я пытался как-то расшевелить свои губы, попросить о помоГци, попросить у индейцев дать мне противоядие, но все было напрасно: у меня не было сил, чтобы произнести хотя бы слово. Тут у меня начал каменеть живот, и мне приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы поддерживать биение своего сердца. Я называл свое сердце другом, самым дорогим другом, какой только у меня есть, я беседовал с ним и изо всех ' оставшихся сил умолял его не останавливаться.
Я начал ощущать свой мозг. Я физически почувствовал, как он расслоился на четыре отдельных, не связанных между собой пласта. На самом верху находился наблюдатель и управитель — он сознавал, что происходит с моим телом, и поддерживал работу сердца. Он же видел — но только как зритель — все те образы, которые проистекали из нижних отделов мозга. Вслед за ним шел онемевший пласт, выведенный из строя выпитым мною зельем,— по сути дела, его как бы и не было. Еще ниже располагался источник всех моих видений, в том числе и корабля, приплывшего по мою душу.
Теперь у меня не оставалось никаких сомнений, что я вот-вот умру. Я попытался призвать все свои силы, чтобы мужественно встретить смерть, но тут из последнего, самого нижнего пласта мозга начали исходить новые образы и сведения. Мне §ыло «сказано», что все эти откровения даруются мне* потому что я умираю, и, следовательно, то,
415
что я буду о них знать, не представляет никакой «опасности». То были тайны, предназначенные для умирающих или умерших. Тех, кто сообщал мне эти мысли, я видел очень смутно: это были гигантские, подобные рептилиям твари, вяло раскинувшиеся где-то в самом низу задней части моего мозга — там, где он смыкается с позвоночником. Я едва различал их в этой темной мрачной глубине.
И тут эти чудовища показали мне живую картину. Сперва передо мной открылась планета Земля — такая, какой она была миллиарды лет тому назад, когда на ней еще не было жизни. Я увидел океан, мертвую сушу и Ирко-синее небо. Потом с неба начали падать сотни черных крупинок: они опускались передо мной посреди немого ландшафта. Тут я увидел, что «крупинки» эти на самом деле были огромные существа с черной лоснящейся кожей, с крыльями, как у птеродактилей, а туловищем напоминавшие китов. Головы их были мне не видны. Выбившись из сил после бесконечно долгого путешествия, они садились, устало хлопая крыльями. Существа эти заговорили со мной на языке мыслей: они объяснили мне, что бегут от чего-то, находящегося в космосе, и вот прибыли на планету Земля в надежде спастись от своего врага.
Потом они показали мне, как они сотворили жизнь на планете,— они сделали это, чтобы спрятаться среди множества живых форм и тем самым не дать себя обнаружить. Передо мной с изумительной быстротой и живостью пробежали сотни миллионов лет сотворения и развития всего нашего животного и растительного мира, и я понял, что эти похожие на драконов существа — внутри всех форм жизни на земле, в том числе и внутри человека Они сказали мне, что они-то и есть настоящие хозяева всей планеты, а мы, люди,— лишь их жилища и слуги. Именно поэтому они могли разговаривать со мной изнутри меня самого.
Эти откровения, поднимавшиеся из глубин моего разума, перемежались с видением плывущей галеры, которая к тому времени уже забрала почти всю мою душу и теперь, управляемая гребцами с птичьими головами, медленно отплывала, таща за собой мою жизненную силу и направляясь к большому фьорду, стиснутому истертыми голыми холмами. Я понял, что мне осталось жить какие-то мгновения. Как это ни странно, я совсем не испытывал страха перед людьми с птичьими головами — я был готов отдать им свою душу, лишь бы она была у них в целости и сохранности. Но я боялся, что душа моя не удержится в горизонтальной плоскости фьорда, что она каким-то способом — каким именно, я не знал, но чувствовал, что такой способ существует, и страшился его,— окажется во власти тех драконоподобных жителей гДубин.’
Внезапно я понял, что я — человек, я остро ощутил все различие между моим родом и предками-рептилиями. Я стал изо всей мочи сопротивляться — лишь бы только снова не вернуться к этим существам из древних «ремен, которые с каждой минутой делались мне все более чужими и враждебными. Каждый новый удар сердца давался мне с огромным трудом — ия призвал на помощь людей.
1 Теперь я сказал бы, что они были очень похожи на молекулы ДНК, хотя тогда, в 1961 г.-, я о ДНК еще ничего не знал.
416
Последним неимоверным усилием я сумел еле прошептать индейцам одно только слово: «Лекарство!» и увидел, как они забегали, засуетились, приготовляя противоядие, но я знал, что им уже не успеть. Мне нужен был кто-то, кто бы мог защитить меня и разбить драконов, и я отчаянно пытался вызвать какого-нибудь могучего духа, который оградил бы меня от этих злых тварей. И такой дух предстал передо мной, и в ту же минуту индейцы разжали мне рот и влили в меня противоядие. И драконы начали медленно погружаться в свои глубины, пока совсем не исчезли, а с ними вместе пропали и галера, и фьорд. Я облегченно расслабился.
Благодаря лекарству мое самочувствие резко улучшилось, но видения все еще* продолжались: мне явилось множество новых картин — только теперь они были легкие и приятные. Я совершал сказочные путешествия — далеко-далеко, даже к самым звездам. Я возводил какие-то немыслимые здания, и язвительно усмехающиеся демоны исполняли все мои причуды. Время от времени до меня доходила вся несообразность моих приключении, и я разражался громким смехом.
Наконец я заснул.
Когда я проснулся, солнечные лучи пробивались сквозь пальмовые листья крыши. Я по-прежнему лежал на бамбуковом помосте, а вокруг стоял обычный утренний гомон: разговаривали между собой индейцы, плакали малые дети, где-то кукарекал петух. Я с удивлением обнаружил, что чувствую себя отдохнувшим и спокойным. Я смотрел вверх на красиво переплетенные листья, и тут до меня начали доноситься обрывки воспоминаний о прошлой ночи. Я тут же сделал над собой усилие, чтобы перестать вспоминать: сперва нужно было пойти и взять из сумки магнитофон. Пока я копался в сумке, подошли несколько индейцев; улыбнувшись, они поздоровались со мной. Старая жена Томаса дала мне на завтрак похлебку из рыбы и пальмовых листьев. Это было необыкновенно вкусно. Поев, я снова устроился на помосте, спеша записать на магнитофон свои ночные впечатления, пока они еще были живы в памяти.
Вспоминалось легко все, кроме одного фрагмента, который упорно ускользал от меня, будто он был записан на магнитофонную пленку, а потом запись стерли. Несколько часов я и так и сяк старался вернуть забытое, и в конце концов мне с превеликим трудом удалось восстановить его в сознании. Это было то место, когда со мной разговаривали драконоподобные существа, когда они рассказывали мне о своей роли в эволюции жизни на земле и о том, что они изначально властвуют надо всей живой материей, в том числе и над человеком. Когда я вспомнил все это, мне стало не по себе: меня не покидало чувство, что я не должен был извлекать это событие из потаенных глубин своей памяти.
Я даже ощутил некий страх за собственную жизнь — ведь теперь я обладал тайной, предназначенной лишь для тех, кому предстоит умереть. Я тут же решил поделиться узнанным с кем-нибудь еще — тогда эта «тайна» будет принадлежать уже не только мне одному, и угроза моей жизни исчезнет. Я взял каноэ, выдолбленное из ствола дерева, приспособил к нему имевшийся у меня подвесной моторчик и отправился в миссию американских евангелистов, расположенную недалеко от нашей деревни. К полудню я уже'был там.
14' М агический кристалл
417
Вся миссия состояла из одной супружеской пары — Боба и Милли; не в пример большинству миссионеров-евангелистов из США они отличались гостеприимством, добросердечием и чувством юмора ’. Я поведал им все, что со мной случилось. Когда я рассказал про чудовище, из пасти которого хлестала вода, Боб и Милли переглянулись, потом кто-то из них достал Библию и прочитал из 12-й главы Книги Откровений:
И пустил змий из пасти своей воду как реку...
Они объяснили мне, что в Библии слово змий значит то же самое, что дракон и сатана. Я продолжал свой рассказ, но стоило мне дойти до того места, как драконоподобные чудища, спасаясь от какого-то внеземного врага, прилетают на нашу планету и прячутся здесь, как Боб с Милли снова прервали меня и прочитали другой отрывок из той же Книги:
И произошла на небе война: Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них. Но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаной, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю и ангелы его вместе с ним.
Я слушал их, дивясь и изумляясь. Да и сами Боб и Милли, казалось, были поражены тем, что какому-то атеисту-антропологу, принявшему «знахарское зелье», вдруг открылось Священное Слово. Кончив говорить, я почувствовал облегчение от того, что поделился своими знаниями с кем-то еще, но одновременно и огромную усталость. Я повалился на стоявшую в комнате кровать и тут же уснул, оставив моих друзей обсуждать, что же со мной произошло.
Когда я вечером возвращался в лодке домой, у меня вдруг начало стучать в голове, в такт с шумом мотора. Я думал, что сойду с ума, и мне пришлось заткнуть пальцами уши, чтобы избавиться от этого ощущения. Спал я в ту ночь хорошо, но наутро заметил, что голова моя слегка онемела, будто ее что-то сдавливало.
Мне не терпелось узнать мнение настоящего специалиста по сверхъестественным делам, самого сведущего жителя нашей деревни. Это был слепой шаман, который уже много раз путешествовал в мир духов при помощи отвара «аяухаски». То, что моим проводником в этот мир тьмы будет слепец, представлялось мне особенно уместным.
Захватив с собой блокнот, я отправился в хижину шамана и по порядку описал ему свои видения. Сперва я рассказывал только в общих чертах, не вдаваясь в детали; например, дойдя до драконоподобных чудовищ, я опустил то, что они прибыли из космоса, а только сказал: «Там были такие огромные черные животные, вроде гигантских летучих мышей,— больше этого дома, и они сказали, что они-то и есть настоящие хозяева мира». На языке индейцев конибо нет слова «дракон», так что «гигантская летучая мышь» — это было лучшее, что я мог подобрать для описания этих существ.
1 Подлинные имена не изменены.
418
Некоторое время он смотрел на меня своим невидящим взглядом, потом, усмехнувшись, сказал: «Э-э, всегда они так говорят; а на самом деле это всего лишь Хозяева Дальней Тьмы».
И он небрежным жестом показал рукой куда-то вверх. Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок: ведь я ему еще ни слова не сказал о том, что видел, как эти чудовища прилетают на землю из космоса.
Я был потрясен. Оказывается, все то, что я пережил, было уже известно этому босому, слепому шаману — известно по его собственным путешествиям в тот же самый тайный мир, в который отважился отправиться и я. И тут я решил, что с этой минуты буду стараться узнать о шаманстве все, что смогу.
И было еще одно, что воодушевило меня на эти новые поиски. Когда я закончил свое повествование, шаман сказал, что ни разу еще не встречал человека, который бы столько узнал уже в первое путешествие.
«Ты будешь настоящим шаманом»,— сказал он.
Так я начал всерьез изучать шаманство. У индейцев конибо я научился главным образом тому, как попасть в Преисподний Мир и как, выйдя из него, восстановить свое душевное состояние — об этом я расскажу дальше. В 1961 г. я возвратился в США, но через три года снова поехал в Южную Америку, fc индейцам хиваро, среди которых я уже жил в 19-56 и 1957 гт. На этот раз мои задачи выходили за рамки одних лишь антропологических исследований: мне хотелось из первых рук обучиться шаманству, которое распространено среди индейцев хиваро. По этой ; причине я решил поселиться в северо-западной части территории, населяемой хиваро,— именно там, по слухам, жили самые могущественные шаманы.
Сперва я отправился в столицу Эквадора Кито, расположенную высоко в горах. Оттуда на стареньком трехмоторном «юнкерсе» — на аэродром в джунглях возле реки Пастаса, в восточных предгорьях Анд. Там я нанял одномоторный самолет, который доставил меня в Макас, старинное поселение белых у подножия Анд, окруженное со всех сторон деревнями хиваро.
Макас — необычный поселок. Он был основан в 1599 г. горсткой испанцев, оставшихся в живых после резни, устроенной индейцами навахо в легендарной Севилье дель Оро. В течение нескольких веков это была, наверное, самая обособленная община на Западе. В сороковых годах там, правда, соорудили посадочную площадку для самолетов, но до тех пор, для того чтобы добраться до ближайшего города Риобамбы, расположенного в горах, нужно было сперва пробираться по скользкой тропинке, ведшей круто вверх, а потом еще претерпевать все тяготы восьмидневного путешествия. Благодаря этой обособленности в Макасе возникла община белых людей, совершенно не похожая ни на одну другую общину в мире. Еще в начале двадцатого века здешние люди охотились с трубками для выдувания отравленных стрел, носили индейскую одежду и необычайно гордились тем, что они — прямые потомки конквистадоров.
419
Были у них и свои собственные легенды, удивительные и таинственные. Они говорили, например, что когда они бежали из Севильи дель Оро, то скитались почти сто лет, прежде чем нашли новый путь через Анды, а о человеке, которому это наконец удалось, до сих пор рассказывают детям на ночь. Еще они утверждали, что раньше в поселок по ночам часто приходил конь-привидение, обвешанный лязгающими цепями, и жители в испуге забивались в свои крытые пальмовыми листьями хижины, пока это чудище бродило по округе. Привидение перестало появляться в 1924 г., когда в общине обосновались католические месси-онеры. Интересно, что в то время в Макасе еще не было ни одной лошади — первого жеребенка принес на себе из Риобамбы кто-то из жителей поселка в 1928 г., т. е. почти через три с половиной столетия после возникновения общины.
За поселком, среди Восточных Кордильер, высился Сангай, большой действующий вулкан, покрытый снежной шапкой, над которым днем громоздились клубы дыма, а по ночам пламенело зарево. Местные жители любили говорить, что зарево это идет от сокровищ, которые те, согласно преданию, закопали на склонах Сангая.
Мой первый день в Макасе прошел хорошо. У самолета меня ожидал специально приставленный ко мне индейский юноша, да и весь прием был радушным и гостеприимным. Угощение было обильным, с большим количеством мяса. Поскольку жители Макаса не имеют возможности переправлять свой скот через Анды, им приходится л есть это мясо самим, и животных в поселке режут каждый день. Меня напоили и местным чаем — его называют «гуаюса»,— который тут, пьют целый день вместо кофе. Чай этот вызывает некую эйфорию, так что все здешнее население постоянно находится под хмельком. Кроме того, к нему настолько привыкаешь, что, прежде чем угостить им гостя, его предупреждают: если он хоть раз попробует чаю, то будет снова и снова возвращаться в джунгли Эквадора.
Я уже засыпал в ту первую ночь, как вдруг в темноте хижины мне явились какие-то странные, яркие образы красных тонов. Сперва это были извилистые узоры, которые, сплетаясь и расходясь, кружились передо мной, отчего мне сделалось исключительно хорошо. Потом среди них возникли красноватые смеющиеся бесовские рожицы — они вертелись, то исчезая, то появляясь вновь. У меня было такое чувство, будто я вижу духов Макаса.
Внезапно раздался взрыв, и я ощутил толчок, от которого чуть не слетел с койки. Собаки в поселке разразились лаем. Видения исчезли. На улице кричали люди. От подземного толчка пол заходил ходуном, и я увидел, как из жерла Сангая вырываются брызги нерукотворного фейерверка. Мне пришла на ум несуразная мысль, что землетрясение устроили те самые ехидные демоны, желая отметить мое возвращение в джунгли и напомнить мне о своем существовании,— но я только рассмеялся этой нелепице.
На следующий день миссионер-католик, живущий в Макасе, показал мне свою коллекцию древних черепков, собранных в округе. Они были расписаны красными узорами, почти не отличавшимися от тех, которые я видел ночью.
420
Наутро мы с моим юным спутником-индейцем тронулись в путь. Мы пошли на север от Макаса и, переправившись через реку Упано на выдолбленной из ствола дерева лодке, продолжали идти весь остаток дня.
Солнце уже садилось, когда мы, выбившись из сия, наконец добрались до места своего назначения — хижины знаменитого шамана Акачу, стоящей в лесной чащобе. В тот вечер мне не предложили чаю «гуаюса» — вместо этого меня потчевали освежающим пивом из маниоки, обезьяньим мясом и живыми извивающимися червями, которые, впрочем, были превосходными на вкус и напоминали сыр. Усталый, но довольный тем, что снова оказался среди шаманов, я лег на бамбуковую кровать и крепко уснул.
Наутро мы с Акачу торжественно сидели друг против друга на деревянных табуретках, а его жены носили нам чашки с подогретым пивом из маниоки. В его длинных черных волосах, перевязанных сзади, на манер конского хвоста, плетеным красно-белым ремешком, в который была воткнута кисточка из птичьих перьев, уже начинала прорезываться седина. На взгляд ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим.
«Я пришел,— объяснил я,— обрести духов-помощников».
Он пристально и долго смотрел на меня, не произнося ни слова, но морщины на его смуглом лице, казалось, стали еше глубже.
«Это отличное ружье»,— заметил он, кивком показав на винчестерский дробовик, который я захватил с собой на случай охоты.
Намек был ясен: принятая у хиваро наименьшая плата за посвящение в шаманы— это шомпольное ружье, и мой винчестер, заряжаемый патронами с помощью затвора, был не в пример мощнее этих стреляющих дымным порохом ружей и, следовательно, ценился гораздо выше.
«Ради того, чтобы обрести знание и духов-помощников, я подарю тебе это ружье и две коробки с патронами»,— сказал я.
Акачу кивнул и протянул руку к винчестеру. Я взял ружье и отдал ему. Он попробовал его «а вес, заглянул в ствол. Потом вдруг положил дробовик на колени и сказал?
«Сперва ты должен искупаться в водопаде, а потом посмотрим».
Я ответил, что готов сделать все, что он велит.
«Ты не «шуар», не индеец,— сказал Акачу,— поэтому я не уверен, что тебя ждет удача. Но я помогу тебе попробовать». Он сделал движение головой в сторону Анд. «Мы скоро пойдем к водопаду».
Через пять дней мы вместе с Акачу и его зятем Цангу отправились в путешествие к священному водопаду. Сопровождавший меня хиваро, выполнив свои обязанности, ушел домой еще раньше.
В первый день мы шли по лесной тропинке, вверх по течению извилистой реки. Мои спутники шагали очень быстро, и я был рад, когда ближе к вечеру мы наконец устроили привал возле небольшой быстрины. Акачу с Цангу соорудили навес с покатой крышей из пальмовых листьев. Постелями нам тоже служили пальмовые листья. Спал я крепко, согреваемый угольями костра, который они развели у входа.
На второй день мы почти все время пробирались вверх по застланному туманом лесу. Когда шагать по едва различимой тропке стало
421
совсем тяжко, мы остановились у зарослей дикого тростника, чтобы нарезать палок, которые облегчили бы нам' дальнейший путь. Акачу куда-то отлучился, но вскоре, вернулся, неся в руках бальсовую жердь. Пока мы отдыхали, он быстро вырезал на жерди какие-то несложные геометрические узоры, а потом протянул ее мне.
«Вот тебе волшебный досох,— сказал он.— Он защитит тебя от демонов. Если встретишь демона, кинь в него посох. Он сильнее любого ружья».
Я ощупал жердь. Она была исключительно легкая: обороняться с ее помощью против чего-либо вещественного было бы совершенно невозможно. На мгновение мне показалось, что мы, будто дети, играем в сказки. Но ведь мои спутники были воинами — воинами, которые постоянно враждовали и бились не на жизнь, а на смерть со своими недругами, и само их существование должно было зависеть от единения с реальным миром.
Тропа, по которой мы шли, становилась все более скользкой и крутой, и мне все чаще начинало казаться, что, делая два шага вперед в этой глинистой жиже, я вынужден делать один шаг назад. Мы то и дело останавливались перевести* дух и глотнуть пива, из маниоки, разбавленного водой, которое было у нас во флягах. Иногда мои спутники подкреплялись сваренной и закопченной маниокой или куском копченого мяса, которое они несли с собой в мешочках из обезьяньей кожи. Мне, однако, есть было запрещено.
. «Ты должен страдать,— объяснил мне Цангу,— чтобы предки пожалели тебя. Иначе древний призрак не придет».
В эту ночь, усталый и голодный, я все никак не мог уснуть под навесом из пальмовых листьев, который мы соорудили на студеной, пронизанной сыростью вершине гряды. Незадолго перед рассветом зарядил дождь. Совершенно окоченев от холода и не в силах больше оставаться на прежнем месте, мы снялись с привала и стали на ощупь пробираться в темноте вдоль гряды. Дождь все усиливался. Вскоре частые вспышки молнии, сопровождаемые раскатами грома, прорезали небо, освещая нам путь. Казалось, молнии бьют прямо в гряду, и мы, насколько могли, ускорили шаг, чтобы побыстрее уйти с вышины. В неясной рассветной полутьме я поминутно терял из виду моих спутников, для которых такое стремительное передвижение сквозь лесную чащубыло гораздо более привычным делом, чем для меня. И если даже в обычных обстоятельствах они шли со скоростью четыре-пять миль в час, то теперь — никак не меньше шести.
Вскоре я окончательно потерял их из виду. Они считают, что я иду за ними, решил я, и обязательно будут ждать меня где-нибудь там, впереди, за краем гряды. И я с трудом двинулся вперед, промокший, голодный и усталый, в ужасе, что навсегда потеряюсь в этих огромных необитаемых дебрях. Прошел час, потом другой и третий, но индейцев все не было видно. Дождь перестал, ’и в пустынном лесу стало светлее. Я принялся искать согнутые веточки на молодых деревьях — так индейцы указывают путь, по которому они прошли,— но не нашел ни одной.
Я остановился, уселся на упавшее дерево посреди сырого леса и попробовал ясно обдумать свое положение. Я издал особый индейский
422
клич — крик, идущий из самой глубины легких, который слышно за полмили. Я трижды повторил его. Ответа не было. Меня охватил страх. У меня не было ружья, так что не могло быть и речи о том, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь. Я не знал, куда идти. Единственными человеческими существами в этой чаще были мои спутники, но их и след простыл.
Я понимал, что до сих пор мы держали на запад, но сквозь густые кроны окружавших меня деревьев нельзя было определить направлецие солнца. От главной гряды шло множество развилок, и было непонятно, куда лучше пойти. Я выбрал одну из них почти наугад и медленно двинулся вперед, ломая веточки через каждые десять футов, чтобы дать знак индейцам, если они станут искать меня здесь. Время от времени я кричал, но в ответ не услышал ни звука. Я остановился у какого-то ручья и налил воды в калебас с пивом. Пока я, взмокнув от ходьбы, отдыхал, вокруг меня кружились десятки бабочек, то и дело садясь мне на голову, руки и плечи. Я смотрел, как они пили пот с моей кожи и тут же испражнялись на нее. Я встал и пошел дальше, в глубь леса, опираясь на свой бальсовый посох. Темнело. При помощи имевшегося у меня короткого мачете я нарезал ветвей с молоденьких пальм и соорудил нечто наподобие навеса. Почти совсем обессилев, я выпил пива, укрылся пальмовыми листьями и тут же уснул.
Когда я проснулся, сквозь кроны деревьев пробивался слабый свет. Я'лежал в этой зеленой тиши, к^к вдруг услышал какой-то приглушенный раскат. Он раздался совершенно неожиданно, и я не понял, откуда он доносится. Не шевелясь, я прождал минут пятнадцать, и звук повторился— откуда-то слева.. Определенно, это стреляли из ружья. Я вскочил и кинулся в направлении выстрела; я мчался, спотыкаясь и скользя, вниз по крутому склону, время от времени издавая индейский клич. Послышался еще один такой же звук, на этот раз немного правее. Я изменил направление и вскоре уже спускался по отвесной стороне каньона, цепляясь за лианы и перекатываясь от одного деревца к другому. Тут до меня донесся неумолчный, всепроникающий гул, будто где-то рядом шел бесконечный товарный поезд. Я вдруг оказался на покрытом валунами берегу реки. Примерно в четверть мили вверх по течению гигантский водопад с ревом низвергался по гладкой каменистой поверхности утеса. И там, у подножия водопада, я увидел своих спутников, и в эту минуту для меня не было на целом свете людей роднее, чем они.
Я стал пробираться к ним, карабкаясь по огромным прибрежным валунам, прямо по вод$, стоявшей между наносами песк^ Ветер доносил до меня растворенные в воздухе мельчайшие брызги водопада, даря прохладу моему телу. Наконец я дотащился до того места, где стояли Акачу с Цангу и рухнул на песок рядом с ними.
«А мы уж думали, тебя демон заловил»,— сказал, усмехнувшись, Акачу.
Я слабо улыбнулся в ответ и с радостью взял протянутую мне флягу. 4
«Ты устал,— сказал Акачу.— Это хорошо: может быть, предки •пожалеют тебя. Теперь ты должен искупаться».
И показал на мой посох: «Возьми его и иди за мной».
423
Он повел меня по каменистому краю водоема, куда низвергался водопад, и вскоре мы стояли перед влажной поверхностью утеса, под неистовыми ударами крупных водяных брызг. Акачу взял меня за руку и медленно двинулся дальше, к подножию утеса. Вода окатывала нас со всех сторон, все с большей и большей силой, так что трудно было удержаться на ногах. Одной рукой я опирался на посох, а другой ухватился за Акачу.
Каждый следующий шаг давался все тяжелее. Еще усилие — и мы вдруг оказались в темном углублении по ту сторону водопада. Казалось, мы попали в какую-то волшебную пещеру. Свет проникал лишь сквозь плотную завесу падающей воды, отгородившую нас от остального мира. Неумолчный рев водопада был еще громче, чем тогда, несколько лет назад, в моем первом видении; он как бы наполнил собою все мое существо. Вода и земля — две основные стихии — отделили нас от мира.
«Дом Предков»,— прокричал мне в ухо Акачу и указал на посох.
Еще раньше, он объяснил мне, что делить. Я стал шагать взад-вперед по этой фантастической пещере, ставя посох перед собой. Как мне было велено, я все время выкрикивал: «Тау, тау, тау!», чтобы привлечь внимание предков. Я насквозь продрог от залетавших в пещеру брызг воды, которая еще совсем недавно покоилась в ледяных озерах высоко в Андах. Дрожа от холода, я все ходил и кричал, а за мной шел Акачу, но без посоха.
Мало-помалу мной овладело какое-то странное умиротворение. Я уже не ощущал ни холода, ни гцрода, ни усталости. Шум водопада становился все более далеким и каким-то успокаивающим. Мне стало казаться, что я нахожусь там, где мне и следует быть, что я пришел домой. Стена падающей воды вспыхнула переливчатыми цветами, превратившись в поток радужных к а не лек-призм. Они проносились мимо, но у меня было чувство, что они стоят на месте, а я уплываю куда-то вверх. Подумать только — я лечу внутри горы! И мне стало смешно от того, как нелепо устроен наш мир.
Наконец Акачу схватил меня за плечо и заставил остановиться. Взяв мою руку, он вывел меня из волшебной пешеры, и мы вернулись старым путем к песчаной отмели, где нас ждал Цангу. Мне было жаль покидать это священное место.
Когда мы снова собрались все вместе, Цангу повел нас прямо к каньону и тут же начал взбираться по его отвесному склону. Мы последовали за ним, карабкаясь друг за дружкой, цепляясь за торчащие из земли корни и стебли, чтобы не скатиться назад, в жидкую глину. Это утомительное восхождение продолжалось около часа, причем нас то и дело окатывало долетавшими брызгами. Наконец, уже ближе к вечеру, мы добрались до небольшой ровной площадки, примыкавшей к вершине водопада. Немного отдохнув, мы пошли по нлато вслед за Цангу. Некоторое время мы с трудом продирались сквозь густые заросли джунглей, но вскоре оказались в лесу, среди высоких могучих деревьев.
Прошагав еще минут пять, Цангу остановился и принялся нарезать ветви для навеса.
424
Акачу взял палку и надрезал ее с одного конца. Затем он сделал второй йадрез, перпендикулярно первому, и воткнул палку целым концом в землю. Вставив в крестообразный надрез две ветки, он расширил его, так что получилось углубление с четырьмя рожками по бокам. Потом он взял свой мешок из обезьяньей кожи, достал из него тыквенную чашку размером в кулак и поместил ее между рожками. Он снова полез в мешок и вытащил оттуда пучок коротких зеленых стеблей. Это были стебли растения маикуа — вид травы дурман,— которые он насобирал еще дома. Один за другим он брал эти стебли и чистил их прямо над чашкой, пока та не наполнилась до краев. Тогда он вынул из чашки очистки и стал выжимать в нее зеленый сок из стеблей. Минут через пять чашка стала полной примерно на восьмую часть. Очистки же Акачу выбросил.
«Теперь майку а должна охладиться,— сказал он.— Когда настанет ночь, ты ее выпьешь. Ты будешь пить один, ибо мы должны охранять тебя. Не бойся — мы все время будем с тобой».
К нам подошел Цангу и сказал: «Самое главное, чтобы ты не боялся. Если увидишь что-нибудь страшное, не убегай, а подойди и дотронься».
Акачу крепко взял меня за плечо. «Он прав. Ты должен это сделать, иначе ты скоро умрешь. А чтобы ты мог дотронуться, не выпускай посох из рук».
Меня потихоньку начал охватывать ужас. Мало того, что их слова вряд ли можно было назвать утешительными, я и раньше слышал, что люди иногда умирали или навеки теряли разум от тогоу что выпили маикуи. Я вспомнил рассказы об индейцах хиваро, которые ст маикуи приходили в такое иступленное состояние, что, потеряв голову, метались по лесу и, в конце концов, либо тонули, либо разбивались, упав со скалы. Именно поэтому маикую никогда не пьют, если рядом нет надежных товарищей, способных тебя обуздать1.
«А вы меня крепко будете держать?» — спросил я.
«Обязательно, брат»,— ответил Акачу.
Впервые он обратился ко мне как к соплеменнику, и уже одно это слово успокоило меня. И все же, ожидая наступления темноты, я ощущал, как к любопытству и предвкушению неизведанного примешиваемая чувство страха.
Мои спутники не стали разводить костер, и, когда наступила ночь, мы лежали бок о бок в темноте на пальмовых листьях, прислушиваясь к тишине леса и к далекому шуму водопада. Наконец настала торжественная минута.
Акачу подал мне тыквенную чашку, и я, опрокинув ее, выпил все одним глотком. Зелье оказалось довольно-таки неприятным на вкус; правда, оно слегка напоминало вкус зеленых помидоров. Я ощутил какую-то немоту в теле и вспомнил о том отваре, который выпил три года назад, когда жил среди конибо, и из-за которого, собственно, и попал сюда. Стоило ли идти на такой риск ради исследования шаманства?
1 Я ни в коей мере не рекомендую читателю отвары аяухаски и маикуи. Что же касается дурмана, то некоторые его виды настолько токсичны, что их инъекция может привести к самым нежелательным последствиям и даже смерти.
425
Впрочем, я сразу же потерял способность хоть как-то мыслить логически: невыразимый ужас вдруг охватил’всего меня. Мои спутники хотят меня убить! Надо бежать! Я попытался вскочить на ноги, но в ту же секунду они набросились на меня. Трое — нет, четверо — нет, неисчислимое множество каких-то свирепых существ боролось со мной, прижимая меня все ниже и ниже к земле, и я видел над собой их лица, искаженные злобными ухмылками. Внезапно все провалилось в черноту.
Я проснулся от вспышки молнии и раската грома. Земля подо мной дрожала. Я вскочил, охваченный паникой, но ураганный ветер тут же сбил меня с ног. Шатаясь, я с трудом поднялся вновь. Колючий дождь хлестал по моему телу, и ветер рвал в клочья мою одежду. Кругом сверкали молнии и гремел гром. Я ухватился за какое-то деревце, чтобы не упасть. Спутники мои куда-то исчезли.
Внезапно футах в двустах, среди стволов деревьев, я различил некое светящееся тело, которое медленно и плавно приближалось ко мне. Я стоял и в испуге смотрел, как оно становилось всё больше и больше. Вдруг оно начало извиваться, и я увидел, что прямо на меня плывет гигантское, похожее на рептилию существо, ярко переливающееся красными, зелеными и пурпурными красками. Освещаемое молниями, оно корчилось передо мной и издевательски усмехалось.
Я бросился было бежать, но потом вспомнил про бальсовый посох. Я посмотрел на землю, но его нигде не было. Змеевидное чудовище было уже всего в каких-нибудь двадцати футах, вот оно уже нависло надо мной, то свертываясь, то распрямляясь. Вдруг оно разделилось посередине, превратившись в двух сросшихся существ, и оба они уставились на меня. Это драконы, они явились, чтобы унести меня! Вновь оба чудовища слились воедино. Тут я увидел перед собой какую-то палку, длиной около фута, схватил ее и, выставив перед собой, отчаянно ринулся на чудовище. Раздался пронзительный визг — и все исчезло. Дракон пропал. Лишь тихий, безмятежный лес стоял вокруг.
Я потерял сознание.
4 Я проснулся в полдень. У небольшого костра сидели Акачу с Цангу и, что-то жуя, тихо беседовали. Болела голова и хотелось есть, но в остальном я чувствовал себя вполне прилично. Приподнявшись, я сел на землю, мои друзья встали и подошли ко мне. Акачу дал мне чашку теплого пива и кусок сушеного обезьяньего мяса. Все это было удивительно вкусно, но мне хотелось поскорее рассказать своим спутникам о том, что я пережил ночью.
«Мне показалось, будто вы хотите убить меня,— начал я.— Потом вы куда-то исчезли, начали сверкать молнии...»
Но Акачу остановил меня: «Ты не должен рассказывать никому, даже нам, о том, с чем встретился ночью. Иначе все твои страдания окажутся напрасными. Придет день — ты самг поймешь, что он настал,— и ты сможешь рассказать обо всем другим людям, а сейчас нельзя. Ешь, нам пора домой».
Мы возвратились в дом Акачу. Под его руководством я начал собирать «ценцаки» — магические иглы — непременные атрибуты шаманства индейцев хиваро. Эти «ценцаки», или духи-помощники,
426
считаются главными силами, которые способны вызывать или исцелять болезни в повседневной жизни. Для человека, не являющегося шаманом, они обычно остаются невидимыми, и даже сами шаманы замечают их только тогда, когда находятся в измененном состоянии сознания.
«Дурные» шаманы, или колдуны, посылают этих духов-помощников в тела своих жертв, чтобы те заболели или умерли. «Добрые» шаманы, иди целители, при помощи своих «ценцаков» высасывают духов из тел больных соплеменников. Кроме того, духи-помощники образуют щит, который вместе с духом-хранителем шамана защищает своего хозяина от нападения.
Став шаманом, человек начинает собирать разных насекомых, растения и другие предметы, которые и делаются его духами-помощниками. «Ценцаком» может быть практически любой предмет, в том числе насекомые и черви, если он достаточно мал для того, чтобы шаман мог его проглотить. Различные «ценцаки» вызывают, а также излечивают заболевания разных степеней. Чем разнообразнее набор таких предметов в теле шамана, тем искуснее он как врач.
Каждый «ценцак» имеет две формы: ординарную и неординарную. Ординарная форма магической иглы — это сам материальный объект в том виде, в каком он представляется, если не выпить «аяухаски». Но когда шаман выпивает отвару, ему открывается неординарная, «истинная», форма «ценцака». После этого магические иглы проявляются в своем скрытом виде духов-помощников — в образе гигантских бабочек, ягуаров, змей, птиц и обезьян, которые активно помогают шаману в его работе.
Когда шамана-целителя зовут к больному, его первая задача — поставить диагноз. Он пьет отвар аяухаски, зеленую табачную воду или сок растения «пирипири» днем и ранним вечером. Эти вещества, изменяющие сознание шамана, позволяют ему свободно заглянуть в тело пациента — так, как если бы оно было стеклянным. Если болезнь вызвана колдовством, шаман различает в теле пациента постороннюю неординарную сущность и может определить, есть ли у него такой дух-помощник, который помог бы удалить эту сущность посредством высасывания.
Шаман высасывает магические иглы из тела пациента ночью, в темном углу дома, ибо может ощутить неординарную реальность только в темноте. После захода солнца он начинает насвистывать свою магическую песню, подавая тем самым знак «ценцаку», чтобы тот был наготове. Примерно через четверть часа шаман запевает. Когда шаман готов приступить к высасыванию, у него во рту находятся два «ценцака» того же вида, что и «ценцак» в теле пациента: один — ближе к губам, другой — ближе к гортани. Они присутствуют как в материальной, так и в нематериальной форме, и их задача — поймать неординарную форму магической иглы после того, как шаман высосет ее из тела пациента. «Ценцак»; расположенный у губ шамана, должен вобрать в себя высосанную шаманом сущность. Если же этой сущности удастся проскочить мимо первого «ценцака», то на ее пути встает второй дух-помощник, который не даст ей проникнуть дальше в тело шамана и причинить ему вред. Таким образом, она попадает во рту шамана
427
в ловушку и скоро оказывается пойманной и помещенной в материальную форму одного из «ценцаков». Затем шаман «изрыгает» этот предмет и показывает его больному и всем собравшимся и сообщает: «Я его высосал. Вот он».
He-шаманы думают, что знахарь высосал именно этот материальный предмет, и шаман не спешит их в этом разуверить. В то же время он и не лжет, потому что понимает, что единственно важная форма «ценцака» — это нематериальная, неординарная форма, или сущность, и он искренне считает, что ее-то он и удалил из тела пациента. Объяснять же непосвященным, что этот предмет еще раньше находился у него во рту, было бы напрасным делом; кроме того, он бы не смог тогда предъявить его в качестве доказательства того, что исцеление свершилось.
Способность шамана к высасыванию во многом зависит от числа его «ценцаков» — а их у него могут быть сотни — и их силы. Магические иглы шамана принимают сверхъестественную форму духов-помош-ников, когда он находится под воздействием «аяухаски», причем он воспринимает их как множество зооморфических тел, которые парят над ним, сидят у него на плечах или высовываются из его кожи. Он видит, как они помогают ему высасывать. По нескольку часов шаман пьет табачную воду, чтобы они «были сыты» и не покинули его.
Может случиться, что шаман-колдун нашлет на шамана-целителя свой «ценцак». Чтобы оградить себя от этой опасности, шаманы иногда пьют табачную воду не переставая, в любое время дня и ночи. Табачная вода поддерживает у «ценцаков» состояние готовности и помогает отразить все прочие магические иглы. Даже на прогулку шаман не отправляется без зеленых табачных листьев, из которых он приготовляет воду, чтобы его духи-помощники всегда были настороже.
Из этнографической литературы хорошо известно, что в противоположность, например, индейцам конибо, для общества хиваро характерны соперничество и насилие. В свою очередь хиваро и конибо резко отличаются от австралийских аборигенов и многих других племенных народов, которые веками занимались шаманством, не прибегая к наркотическим веществам. Все же шаманство, распространенное среди хиваро, казалось мне особенно развитым, интересным и драматическим. Поэтому я еще дважды — в 1969 и 1973 гг.— возвращался в те места, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях и изучить шаманство на практике.
За девятнадцать лет, которые прошли с тех пор, как я начал свои исследования, живя среди конибо, я также учился у шаманов ряда индейских племен в Северной Америке: винтун и помо в Калифорнии, сэлиши в штате Вашингтон, дакотские сиу в Южной Дакоте. От них я узнал, как можно шаманить, не употребляя «аяухаску» и прочие наркотические вещества,' к которым прибегают конибо и хиваро. Это особенно помогло мне в моих попытках познакомить с шаманством представителей западной цивилизации. Наконец, мне удалось найти в мировой этнографической литературе драгоценные сведения, которые подтверждают и дополняют то, что я узнал из первых рук. Сейчас, как мне кажется, настало время поделиться некоторыми практическими аспектами этого древнейшего культурного наследия с теми, кто был оторван от него в течение многих веков.
428
ГЛABA 2 ПУТЕШЕСТВИЕ ШАМАНА.
ВВЕДЕНИЕ
Слово «шаман» происходит из языка эвенков — народа, живущего в Сибири. Сейчас оно широко употребляется этнографами для обозначения людей, принадлежащих разнообразным незападным культурам, которых раньше называли «ведун», «знахарь», «ведьма», «ворожей», «колдун», «волшебник», «маг», «провидец». Термин «шаман» имеет то преимущество, что он свободен от многих ассоциаций и смысловых противоречий, свойственных этим более привычным словам. Более того, не каждый знахарь или ворожей является шаманом.
, Шаман — это человек (мужчина или женщина), который может по своему желанию приходить в измененное состояние сознания, тем самым соприкасаясь со скрытой реальностью и используя ее для того, чтобы приобрести знание, силу и помочь другим людям. У каждого шамана есть по крайней мере один «дух» (как правило, их много), который служит лично ему *.
Как отмечает М. Элиаде, шаман отличается от других волшебников и знахарей тем, что он использует особое состояние сознания, которое М. Элиаде, в традициях западного мистицизма, называет «экстазом». Впрочем, он же справедливо утверждает, что характеристика шамана не ограничивается одним лишь экстазом, так как у шамана это состояние имеет целый ряд особенностей. Вот что пишет Элиаде: «Не всякий человек, впадающий в экстаз, может быть признан шаманом; для шамана характерен транс, в котором его душа покидает тело и возносится на небеса или нисходит в преисподнюю» ’. К этому я бы добавил, что, находясь в таком трансе, шаман пытается излечить пациента, восстановив благотворную, или жизненную, силу или изгнав вредную силу. То путешествие, о котором говорит Элиаде, предпринимается именно для того, чтобы восстановить силу или утраченную душу.
Это экстатическое, или измененное, состояние сознания и связанную с ним познавательную перспективу деятельности шамана мы будем называть шаманическим состоянием сознания (сокращенно ШСС). Понятие ШСС включает в себя не только «транс», или трансцендентное восприятие, но также и познавательное восприятие методов и допущений, используемых шаманом, когда он находится в измененном состоянии. ШСС противостоит ординарному состоянию сознания (ОСС), в которое шаман возвращается, окончив свою работу. ШСС — это когнитивная ситуация, в которой шаман постигает то, что Карлос Кастанеда называет «неординарной реальностью», а Роберт Л оу — «экстраординарными проявлениями реальности» 2.
Познавательный компонент ШСС включает в себя сведения по космической географии неординарной реальности, которые позволяют определить, куда необходимо совершить путешествие, чтобы найти нуж-ное животное, растение или другие силы. В него также входит знание
♦ В дальнейшем, говоря о шаманах или пациентах, я буду для простоты употреблять местоимения мужского рода, хотя понятно, что шаманом и пациентом может быть человек любого пола.
429
того, каким образом ШСС обеспечивает доступ в Преисподний Мир шаманов.
Составной частью этого знания является понимание шаманом того факта, что, находясь в ШСС, он выполняет особую, заранее определенную задачу. Шаман погружается в неординарную реальность не ради забавы^а с серьезной целью; ему предстоит делать дело, а для этого нужно знать основные приемы работы. Если, например, он.хочет достать в Преисподнем Мире животное, являющееся охранительной силой пациента, он должен знать метод, при помощи которого можно достичь Преисподнего Мира, войти в него, найти нужное животное и благополучно возвратиться с ним назад. Впоследствии, уже попав в ОСС, он должен знать, какие указания следует дать пациенту.
Находясь в ШСС, шаман обычно испытывает невыразимую радость от всего, что там видит, и благоговейный восторг перед теми прекрасными и таинственными мирами, которые открываются перед ним. Все, что с ним происходит, напоминает сны, но это сны наяву, они кажутся реальными, и в них шаман способен контролировать свои действия и управлять ходом событий. В ШСС шамана часто поражает, насколько реальным кажется то, что предстает перед ним. Он получает доступ к целой новой вселенной, которая в то же время несет в себе знакомые древние черты, и она дарит его глубокими сведениями о смысле его собственной жизни и смерти и о том, какое место он занимает среди всего сущего; Во время своих удивительных приключений в ШСС шаман способен сам выбирать направление пути, но он не знает, что его на этом пути ждет. Он — путешественник, полагающийся лишь на свои собственные силы, исследователь бескрайних обителей некоей дивной скрытой вселенной. Из своих путешествий он возвращается с открытиями, ' которые позволяют ему приумножить собственные знания и помочь другим людям.
Шамана отличает умение видеть незримое: для того чтобы как следует все рассмотреть, он обычно работает в темноте или, по крайней мере, прикрыв чем-нибудь глаза. По этой причине шаманы, как правило, занимаются своим делом по ночам. В особых случаях шаман может работать и с открытыми глазами, но тогда его восприятие обыкновенно бывает менее глубоким. Дело в том, что в темноте отвлекающее влияние ординарной реальности падает, и шаман может сосредоточиться на тех сторонах неординарной реальности, которые существенны для его работы. Но для обретения шаманского зрения недостаточно одной лишь темноты — нужно еще войти в ШСС, и в этом шаману часто помогает барабанный бой, звук трещоток, пение и пляски. «
Просвещение шамана — это в буквальном смысле способность освещать темноту, видеть в темноте то, что не могут увидеть другие люди. Возможно, именно, в этом и заключается наиболее древний смысл, вкладываемый в понятие «просвещение». Например, у эскимосского племени иглулик особый зрительный дар шамана называется «каума-нэк», то есть «освещение», или «просвещение», «...которое позволяет ему видеть в темноте, как в прямом, так и в переносном смысле, ибо он может даже с закрытыми глазами видеть сквозь темноту и различать скрытые от других людей вещи и будущие события; поэтому шаманы могут заглядывать в будущее и в чужие тайны» 3.
430
Вот как описывает свое шаманское просвещение Ауа, шаман из племени иглулик:
«Я пробовал стать шаманом с чужой помощью, но мне это не удалось. Я ходил к разным знаменитым шаманам, носил им богатые дары... Я хотел одиночества, а в результате пришел в состояние крайней подавленности. Иногда я вдруг начинал плакать, мне становилось грустно — я сам не знал, почему. А потом внезапно, без всякой причины, все переменилось: я ощутил великую неизъяснимую радость, такую сильную, что не мог ее сдержать — я просто должен был запеть, и я запел какую-то величественную песнь, в которой было одно лишь слово: радость, радость! И я пел громко, в полный голос. И в этом приступе таинственногонеодолимого восторга я вдруг стал шаманом и сам не понял, как это произошло. Но я точно был шаманом. Я умел видеть и слышать совсем по-новому. Я обрел свой «кауманэк», свое просвещение, шаманский свет разума и тела — и при этом не только я видел сквозь тьму жизни, но такой же свет исходил из меня самого — свет, невидимый людям, но зримый всем духам земли, небес и воды, и они пришли ко мне и стали моими духами-помощниками» 4.
В австралийском племени вираджери шаман-новичок становится «просвещенным», когда его окропят «могущественной священной водой» — считается, что это жидкий кварц. М. Элиаде отмечает: «Все сводится к тому, что человек делается шаманом, если его наполнить «твердым светом», то есть кристаллами кварца...» Он же полагает, что «они ощущают взаимосвязь между сверхъестественным существованием и обилием света» 5.
Индейцы хиваро тоже воспринимают шамана как человека, источающего свет, проявляющийся в виде «короны», или ауры, вокруг головы. Этот разноцветный ореол образуется только тогда, когда шаман находится в измененном состоянии сознания, вызванном «аяухаской», и доступен лишь зрению другого шамана, находящегося в подобном же состоянии (рис. 1).
Когда шаман-хиваро излучает свет, он способен видеть сквозь темноту и даже сквозь непрозрачный материал. Вот что я писал в одной из своих прежних работ:
«Он уже выпил зелья и теперь негромко пел. Мало-помалу в темноте стали появляться неясные линии и фигуры, и вокруг него зазвучала пронзительная музыка «ценцаков» — духов-помощников. Их питала сила, заключенная в зелье.
Он звал этих духов, и они пришли к нему. Сперва «панги» — анаконда — обвилась вокруг его головы и превратилась в золотую корону. Потом «вампанг» — гигантская бабочка — залетала над его плечом и запела своими крыльями. В воздухе над ним плясали змеи, пауки, птицы и летучие мыши. Тысячи глаз появились на его руках — это явились демоны-помощники рыскать в ночи в поиске врагов.
Его уши наполнились шумом стремительно бегущей воды, и, слушая этот рев, он понял, что обладает силой «цунги» — первого шамана. Теперь он умел видеть» 6.
Шаманы часто работают в помещении, погруженном в полную темноту; правда, иногда они разрешают зажечь небольшой огонь или светильник, но даже слабый свет может подчас помешать щаману
431
видеть. Вот, например, описание начала шаманского сеанса у сибирских чукчей:
«...Все началось, как обычно, в темноте; но когда шаман вдруг перестал бить в барабан, светильник снова зажгли и сразу же закрыли шаману лицо куском ткани. Хозяйка дома — жена шамана — взяла барабан и принялась мягко и плавно ударять в него. Так продолжалось все время...» 7
Лично я, когда погружаюсь в ШСС, ставлю где-нибудь в темной комнате на пол горящую свечу, а потом, когда ложусь или падаю наземь, просто прикрываю зажмуренные глаза левой рукой, чтобы не было никакого света.
Рис. 1. Золотой ореол вокруг головы шямаиа-хвваро, находящегося в измененном состоянии сознания. Нарисовано другим шамавом-хпаро.
Когда шаман плавно или резко падает на земляной пол хижины, то чукчи говорят, что «он опускается», и это относится не только к самому физическому действию, которое видят все, находящиеся в хижине, но также и к «вере в то, что шаман, пока он погружен в экстаз, способен посещать иные миры, в особенности, подземный мир» ’. Похожим образом называют готового отправиться в путешествие шамана и эскимосы: «падающий на морское дно» *. Шаман падает не только на пол в хижине (ОСС), но и в океанский Преисподний Мир (ШСС).
Путешествие — одна из самых важных задач, выполняемых шаманом. Основной его вид — которому, как правило, и легче всего научиться,— это путешествие в Преисподний Мир. Для этого почти каждый
432
шаман знает особое отверстие или вход в Преисподний Мир, причем этот вход существует как в ординарной, так и в неординарной реальности. Например, у шаманов из индейских племен, живущих в Калифорнии, таким входом чаще всего служит источник, в особенности, горячий источник. Об этих шаманах рассказывают, что они проходят под землей сотни миль, входя в один горячий источник и выходя из другого. О шаманах из австралийского племени чепара тоже говорят, будто они ныряют под землю и снова выходят наружу, где захотят. Шаманы с острова Фрейзер «уходят в землю и вновь выходят из нее на значительном расстоянии» 10. А вот рассказ шамана из бушменского племени кунг, живущего в пустыне Калахари в Южной Африке:
«Мой друг, вот что делает этот «ньям» (сила). Когда люди поют, я танцую. Я вхожу в землю. Я вхожу в таком месте, вроде того места, где люди пьют воду (источник в пустыне). Я иду в дальний путь, очень далеко» 11.
Другим входом у калифорнийских индейцев служит дупло пня. У австралийского племени аранда дуплистое дерево является входом в Преисподнюю 12. Индейцы конибо учили меня попадать в Преисподний Мир, проникая в землю по корням гигантского дерева «катахуа». Когда мы с моими друзьями из племени конибо находились в ШСС, эти корни превращались для нас в черных змей, и мы соскальзывали по их туловищам вниз и оказывались в странах лесов, рек и озер и каких-то удивительных городов, где было светло, как днем, освещаемых солнцем, которого не было там, наверху,— ведь все эти путешествия совершались ночью.
Кроме того, входами в Преисподний Мир могут быть пещеры, норы животных, ведущих подземный, роющий образ жизни, и даже особые дыры в земляном полу хижин. Так, имеются сведения, что индейцы твана, живущие на северо-западном побережье Северной Америки, часто раскапывают пол перед тем, как спуститься под землю 13.
Вход в Преисподний Мир обычно ведет в туннель, или коридор, по которому шаман доходит до выхода, за которым открывается восхитительный, ярко освещенный ландшафт. Оттуда шаман отправляется, куда захочет, и путешествие его длится минуты, а иногда и часы. Наконец он возвращается назад по коридору (в дальнейшем мы будем называть его Туннель) и выходит наружу там, где вошел. У Расмуссена есть прекрасное описание использования шаманом классического, широко распространенного метода на примере эскимосского племени иг-лулик, обитающего на берегах Гудзонова залива.
«...Путь величайших (шаманов) начинается прямо в той хижине, где они вызывают своих духов-помощников; дорога опускается под землю, если шаман находится в чуме на берегу, или под воду, если он находится на льду замерзшего моря. Она ведет шамана вниз, и на его пути не встречается никаких препятствий. Он движется легко и плавно, словно падает в трубу, которая так плотно охватывает его тело, что, прижимаясь к стенкам, он может регулировать свою скорость и падать не спеша. Благодаря душам всех тех, кто носит одно с ним имя, эта труба остается открытой для него, пока он не отправится назад на землю» ,4.
Когда эскимосский шаман возвращается из путешествия в Преисподний Мир, люди в чуме или в иглу «слышат его издалека; они слышат, как он мчится по трубе, которую открыли ему его духи — все ближе 15
15 Магический кристалл
433
и ближе — и вот с громким криком «Плю-а-хе-хе!» он стремительно выныривает и оказывается на своем месте за занавеской» 15.
Для большинства из нас, занимающихся шаманством, Туннель не бывает тесным. Как правило, он достаточно просторный, чтобы по нему можно было свободно перемещаться. Бывает, что в Туннеле встречаются препятствия, преграждающие тебе путь, но обычно находится какая-нибудь щель или другое отверстие, сквозь которое можно пробраться. Если будешь терпеливым и настойчивым, то пройдешь по Туннелю, и тебе не придется отказываться от путешествия и возвращаться назад.
Иногда, спустившись в отверстие, шаман обнаруживает, что плывет вниз или вверх по какой-то реке или потоку, причем поток этот может быть частью Туннеля, а может и не быть. Вот воспоминание шамана из сибирского племени тавги о том, как он впервые проник сквозь вход, ведущий в Преисподний Мир:
«Оглядевшись, я увидел в земле дыру... Дыра расширялась. Мы (шаман и сопровождавший его дух-хранитель) спустились в нее и оказались у реки, в которой было два потока, текшие в разные стороны. «Ну вот, узнай и об этом тоже»,— сказал мой спутник. «Один поток течет от середины на север, а другой — на юг, туда, где солнце» 16.
Рис. 2. Сепапу (силану). Вход в Преисподний Мир индейцев холи. Территория Большого Каньона, к западу от поселении холи. (Из собрания Центра астрогеологии Геологической службы США.)
Выдающиеся шаманы, находясь в ШСС, не только видят, но и слышат, осязают и даже общаются или' воспринимают тб, чего нельзя ощутить при помощи известных чувств. Так, только что упомянутый сибщэский шаман слышал своего духа-хранителя, а женщина-шаман из индейского племени помо, обитающего в Калифорнии, рассказывала мне, что чувствовала, как под ней шевелилось какое-то огромное животное, когда она проходила сквозь Туннель внутри горы 17.
Во всех хижинах индейцев белла кула, живущих на северо-западном побережье Америки, в земляном полу проделаны дыры, которые используются как входы в Преисподний Мир:
«Мир под нами... называется Асиутайнэм. Описания (Преисподнего Мира) можно получить главным образом от шаманов, которые полага
434
ют, что они посещают эту страну, когда находятся в трансе. По утверждению одной старой индианки, она девочкой побывала (в Преисподнем Мире), погрузившись в транс; входят туда... сквозь дыру, которая есть в каждой хижине, между входом в хижину и очагом» 18.
Удивительйо похожим образом устроен вход в Преисподний Мир у индейцев зуньи, живущих на юго-западе США, — (там) это отверстие, проделанное в полу особых круглых строений, предназначенных для совершения обрядов,— их называют «кивы». Главное отличие от индейцев белла куда состоит в том, что отверстие это, так называемое «сипапу», расположено между очагом и стеной (а входят в помещение через крышу) Такие «сипапу» были характерны для древнейших «кив» народов пуэбло, но в наше время у некоторых из этих племен их уже не встретишь. У зуньи, однако, «сипапу» сохранились в виде круглых «кив», причем интересно, что там же сохраняются знахарские общества шаманского толка 20. Хотя в моем распоряжении нет бесспорных свидетельств, я бы ничуть не удивился, если бы члены этих обществ использовали «сипапу» для того, чтобы, погружаясь в транс, проникать в Преисподний Мир. Впрочем, согласно точке зрения ортодоксальной
Ряс. 3. Се Па По На (снпапу-на). Картина современного художнмка-хони Мнланды Ломакемы (Давакемы). Источник: Бродер П. Дж. Мир хопи. Нью-Йорк, 1978.
435
Рис. 4. Маска эскимосского шамана. XIX в., Нижний Юкон. (Из собрания Национального музея естественной истории при Смитсоновском институте. Фото: В. Кранц.)
этнологии, «синапу» — это всего лишь «символ мифического отверстия, ведущего в преисподнюю, через которое предки якобы являлись в наш мир» 21. В отличие от зуньи, в «кивах» индейцев хопи «сипапу» нет 22. Однако неподалеку от тех мест, где они живут, имеется скальный останец с отверстием наверху, которое, как считают хопи, и есть изначальное «сипапу», или вход в Преисподний Мир (рис. 2).
Правда, никак не доказано, что хопи ^спользуют его в шаманском духе для путешествий в Преисподний Мир, но это вполне вероятно. Дело в том, что деятельность медицинских обществ у народов пуэбло покрыта строгой тайной, и тому, кто не принадлежит к хопи, очень трудно узнать что-либо достоверно. Однако картина современного художника -хопи, которая называется «Се Па По На» («сипапу-на»), безусловно, наводит на мысль о Туннеле, по виду напоминающем мандалу (рис. 3).
436
Между прочим, концентрические круги мандалы имеют много общего с характерной для Туннеля ребристостью; кроме того, медитация при помощи мандалы может вызывать ощущения, сходные с теми ощущениями, которые испытываешь, входя в Туннель. В своем исследовании некоторых аспектов шаманского искусства Джоан Вастокас проницательно замечает, что «...возможно, мотив концентрических кругов характеризует сам опыт провидения и символизирует собой отверстие, сквозь которое шаман проникает в Преисподнюю или на Небо, тем самым переступая границы физической вселенной» 23.
Она же указывает, что некоторые маски эскимосских шаманов, живущих на Аляске, имеют вид «концентрических кругов, расходящихся от дыры посередине». Одна из таких масок изображена на рис. 4. Она обладает поразительным сходством с ребристым Туннелем. Аналогично в тибетском буддизме, испытавшем на себе сильное влияние шаманства, очень сложные мандалы иногда имеют только один похожий на Туннель круг; он находится в центре мандалы и служит входом в миры богов и духов, изображения которых расположены вокруг. (Тибетская танка, приведенная на рис. 5; следует отметить ее явное сходство с картиной
Рис. 5. Кунригская мандала. Тибетская танка на ткани. Ok. XV в. (Из собрания Королевского музея Онтарио.)
437
художрика-хопи (рис. 3), на котором показан вход в Преисподний Мир.) Шаман не сосредоточивается на мандале — темнота и звуки барабана помогают ему пройти прямо в Туннель, а потом и за его пределы.
ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Итак, теперь вы готовы осуществить свой первый практический опыт по шаманству. Это будет простое путешествие с целью разведки: вы спуститесь по Туннелю, ведущему в Преисподний Мир. Ваша единственная задача — пройти по Туннелю от начала до конца, посмотреть, если удастся, что лежит за ним, и возвратиться назад. Прежде чем начать, внимательнейшим образом изучите нижеследующую инструкцию.
Для проведения опыта вам понадобится барабан (или магнитофонная запись барабанного боя шамана), а также помощник, который будет бить в этот барабан.
Приступая к этому или любому другому опыту по шаманству, вы должны быть спокойны и расслаблены. В течение двадцати четырех часов перед началом опыта не принимайте никаких наркотических веществ или алкоголя: необходима высокая способность к сосредоточению, а мозг должен быть свободен от посторонних образов. В течение четырех часов перед началом опыта ешьте только легкую пищу или не ешьте совсем. Найдите темное, уединенное помещение. Снимите ботинки, ослабьте застежки на одежде и ложитесь поудобнее на пол, но не кладите под голову подушку. Сделайте несколько глубоких вдохов. Расслабьте руки и ноги. В течение нескольких минут спокойно лежите и обдумывайте то, что вам предстоит выполнить. Потом закройте глаза и прикройте их рукой, чтобы до них не доходил никакой свет.
Теперь зрительно представьте себе какое-нибудь отверстие, ведущее под землю, которое вы помните из прошлого. Неважно, когда вы его видели: в детстве, на прошлой неделе или даже в тот же день. Неважно и то, что оно собой представляет,— это может быть норка, вырытая каким-нибудь зверьком, пещера, дуплистый пень, родник или даже болото. Более того, оно может быть и искусственного происхождения. Важно только, чтобы оно было вам удобно и чтобы вы могли его себе зрительно представить. В течение одной-двух минут смотрите на это отверстие, внимательно отмечая все подробности.
Теперь велите помощнику начинать бить в барабан в энергичном, монотонном, быстром и постоянном ритме. Сила ударов и промежутки между ними должны быть примерно одинаковые. Как правило, темп, необходимый для путешествия, составляет 205— 220 ударов в минуту. На все путешествие отведите минут десять. Скажите помощнику, чтобы через десять минут он прекратил барабанить и резко ударил в барабан четыре раза — это будет сигнал к возвращению. Сразу же вслед за этим он должен в течение полминуты быстро-быстро бить в барабан, тем самым сопровождая вас на обратном пути, а потом снова резко ударить четыре раза в знак того, что путешествие окончено.
Когда начнется барабанный бой, мысленно представьте себе уже знакомое вам отверстие, ведущее под землю, войдите в него и отправляйтесь в путешествие. Спуститесь в отверстие и войдите в Туннель. Сначала вам может показаться, что там тускло и темно. Обычно Тун
438
нель уходит под землю под некоторым углом, но бывает, что он круто обрывается вниз. Иногда он представляется ребристым; часто он идет не прямо, а поворачивает в сторону. Порой человек проходит сквозь Туннель так быстро, что даже не видит его. Может случиться, что, двигаясь по Туннелю, вы наткнетесь на каменную стену или какое-нибудь другое препятствие. В этом случае попросту обойдите его или проберитесь сквозь имеющуюся в нем щель. Если у вас ничего не выйдет, вернитесь на прежнее место и попробуйте снова. Но что бы ни было, не следует чрезмерно напрягаться во время путешествия. Если вы будете делать все правильно, оно пройдет сравнительно легко. Окажется ли ваше путешествие успешным, сможете ли вы видеть — все это зависит от того, как вы воспринимаете границу между чрезмерными усилиями и недостаточными усилиями.-
В конце Туннеля вы выйдете наружу. Внимательно осмотрите открывшуюся перед вами местность, походите вокруг, стараясь запомнить подробности. Путешествуйте и наблюдайте до тех пор, пока не раздастся сигнал к возвращению. Затем отправляйтесь назад, сквозь Туннель, тем же путем, что и пришли. Ни в коем случае не берите ничего с собой — это только разведка.
Оказавшись наверху, сядьте и откройте глаза. Не расстраивайтесь, если у вас с первого раза ничего не получилось. Попробуйте снова, убыстряя или замедляя барабанный ритм. Различным людям в различных обстоятельствах требуется разный ритм.
Закончив опыт, опишите своему помощнику все, что увидели,— это нужно для того, чтобы не забыть подробности путеТпествия. Можно также записать свои впечатления на бумаге или на магнитофон. Вспоминая эти подробности, вы делаете первый шаг р накоплении знаний, которые дает вам ШСС.
Кое-кто йз тех, кого я обучал шаманству, любезно предоставили мне описания своих первых путешествий. Возможно, вы найдете полезным сравнить свой собственный опыт с их впечатлениями. Вот некоторые из этих описаний, снабженные моими комментариями. В своих рассказах эти люди иногда вспоминают, как я зову их назад на землю,— обычно я так поступаю, когда провожу групповые занятия,Ng только для того, чтобы согласовать путешествия между собой.
РАССКАЗЫ О ПУТЕШЕСТВИЯХ
Ниже приведены рассказы разных людей об их первом путешествии в Преисподний Мир. Мои рассказчики — это, в основном, зажиточные американцы, имеющие различный социальный статус, образовательный уровень и т. д. Следует отметить, что их описания никогда не начинаются со слов вроде «Я вообразил себе, будто...», «Мне привиделось, будто...» и тому подобных. Выполняя те самые простые правила, которые вы только что прочитали, увлекаемые барабанным боем, они попадали в новую для себя реальность, и для многих впечатления от этой реальности оказывались одними из самых глубоких в их жизни. Вам тоже предстоит испытать похожие ощущения — если вы будете следовать этой простой методике.
В первом рассказе дается прекрасное описание мотива концентрических кругов, столь характерного для стенок Туннеля.
439
«Когда раздался барабанный бой, я начал мысленно искать знакомые мне места, откуда я мог бы попасть туда, куда стремился. Я представил себе два таких места — у меня было с ними многое связано, и, казалось, они должны подойти, но потом увидел, что что-то в них было не так... Затем передо мной возникла высокая пещера на озере Пирамид в Неваде — таинственная и величественная, но я подумал, что путь по Туннелю с вышины будет слишком долгим. Наконец в моей памяти всплыла волшебная пещера моего детства — помню, туда еще часто ездили туристы — кажется, она называлась «Рубиновая пещера», и было это где-то на юге — то ли в Джорджии, то ли в Северной Каролине.
И это была настоящая пещера со множеством сталактитов и сталагмитов. Я шагнул в узкое темное углубление и увидел перед собой совсем не ту пещеру, которую воображал себе в детстве — населенную разными зверями и чудовищами, а что-то совершенно другое. Меня окружали темные и светлые концентрические кольца — они уходили куда-то вглубь и, казалось, увлекали меня за собой. Но впечатление было такое, что не я двигаюсь по Туннелю, а он сам движется вдоль меня. Сперва кольца были круглые, а потом вдруг вытянулись вверх и приняли овальную форму, но продолжали оставаться концентрическими и все время находились в движении, а чередование темных и светлых полос отдаленно напоминало какое-то сияние, разлившееся по выемкам рифленой трубы. Время от времени мне начинало надоедать, что Туннель все не кончается, и тогда я говорил себе, что хорошо, конечно, было бы увидеть, что находится там, за Туннелем, но неплохо уже и то, что я вижу сам Туннель. Вдруг вытянутые вверх кольца сдвинулись в сторону, появились другие, вытянутые вдоль, и через некоторое время верхняя их часть мало-помалу начала отделяться от нижней, они стали раскрываться посередине, и в просветах показался какой-то тускло освещенный пейзаж. Это было подземное море, и я долго плыл над ним, пристально глядя на то, как внизу подо мной вздымаются, сходятся и опускаются волны.
Туннель, который вывел меня к этому месту, шел под небольшим углом — примерно в пятнадцать градусов; но теперь сумрачное небо, распростершееся над подземным морем, повело меня в другой Туннель, который обрывался вниз совершенно отвесно, и снова меня несло по Туннелю, вернее, меня нес сам Туннель. Его стенами были уже знакомые мне концентрические круги, и, казалось, сама пульсация света и тени гнала меня вперед. Не было никакого ощущения падения: я двигался как бы совершенно сознательно.
Я удивился, когда услышал, что меня зовут назад, и неохотно решил возвращаться. Было жалко, что не удалось дойти до конца Туннеля, но в то же время я был потрясен тем, что пережил. Возвращение оказалось легким и быстрым. До сих пор во мне живо чувство благоговейного трепета и узнавания чего-то нового».
Второй рассказ принадлежит человеку, который также использовал в качестве входа под землю пещеру; он же говорит об особом, похожем на сон, состоянии своего сознания.
«Я выбрал знакомую мне пещеру, где уже бывал четыре или пять раз. Она находится в густом лесу. Ширина входа в нее — приблизительно четыре фута. Когда спустишься, попадаешь в большое помещение с коридорами, а пещера уходит дальше, в глубь горы. Мне пришлось
440
пробираться через довольно-таки глубокие расщелины, а в одном месте я еле-еле сумел протиснуться — очень трудно было сделать это самому, без чужой помощи.
Я спускался все ниже и дошел до места, дальше которого еще не бывал. Ни разу я не забирался так глубоко, а тут взял и пошел вперед, ич вышел из другого входа, или, вернее сказать, выхода, и оказался На каком-то тропическом острове, и там был такой большой, отличный пляж, и разные тропические птицы и растения — рай, да и только!
Потом я вернулся. Все это было почти как во сне, но я про себя всегда знаю — сплю или нет, и тут точно могу сказать, что не спал».
Вот еще один пример, когда входом служит пещера:
«На подготовку у меня ушло много времени. Наконец мне удалось сосредоточить свои мысли на одной пещере, которую я видел во Франции,— когда-то в ней жили первобытные люди. Я вошел в нее и двинулся вперед — все дальше и дальше. Потолок в пещере если и становился иногда ниже моего роста, то ненамного, так что мне ни разу не пришлось передвигаться ползком, и я все шел и шел. Проход делался все свободнее, и вскоре я оказался у широкой дыры, ведшей из пещеры наружу. Я вышел и увидел перед собой утес. Я направился вокруг него, потом забрался наверх и, усевшись как раз над выходом из пещеры, созерцал открывшиеся мне далекие просторы. Потом я вернулся».
Люди с незаурядным шаманским дарованием уже во время-первого путешествия способны не только видеть, но и слышать, осязать и обонять. Автор следующего рассказа вспоминает, что он чувствовал, как ползет на карачках, соскальзывает вниз, ощущает холод воды.
«Я отправился в путь в ручейке, который течет по моему участку. Поднырнув под большой камень, я сочувствовал, что стал совсем крошечным. Я оказался в небольшой влажной канавке — она шла куда-то вверх. Я ощущал, как ползу по ней на карачках. Там было очень темно. Темнота наступила сразу, как только я перестал видеть дыру, в которую вошел. Внезапно канавка круто пошла вниз, я не понимал, куда она ведет. Я почувствовал, что скольжу по мокрым камням; в конце концов я оказался посреди обширного пространства, и гам было маленькое озерцо. Вода была очень холодная.
* С другого конца озерца доходил неясный свет, и мне показалось, что там или где-то снаружи должно что-то быть. Я вошел в воду, чтобы перебраться на тот край: временами я шел вброд, временами пускался вплавь. Помню ощущение сильного холода. Потом я карабкался по какой-то канавке, очень круто уходившей вверх,— казалось, я нахожусь в пещере. Я вышел на луг, он весь был покрыт яркой зеленью, а посреди стоял огромный дуб. Я уселся в тени этого дуба и вдруг увидел, что на мне накидка из кожи и кожаные чулки — вроде тех, какие носят индейцы.
Очень уютно было сидеть под тем деревом, но тут настало время возвращаться. Возвращаться мне совсем не хотелось, но, как послушный ученик, я решил строго следовать указаниям и добрался до того самого пространства, где впервые увидел озерцо. Тут я обнаружил, что индейское одеяние куда-то исчезло, а на мне просто джинсы и горные ботинки. Потом я снова вошел в ручеек. Небо было сероватое и облачное. Я чувствовал себя как дома, будто вернулся в родные места».
441
В следующем отрывке путешественник не только ощущает «прохладную влажную землю», но и слышит журчанье воды и чувствует, как его обвевает ветер, когда он стоит на вершине холма в Преисподнем Мире.
«Сначала у меня были кое-какие трудности, потому что когда вы сказали выбрать себе входное отверстие, у меня в голове было две картинки. Сперва я испробовал первый вход — это было что-то вроде пещеры в холме, которая получилась, когда бульдозер отрезал часть склона. Я забрался вовнутрь, но дальше пути не было: я не мог зрительно заставить эту пещеру открыться.
Тогда я отправился к другому входу — дуплистому дереву в усадьбе одного моего знакомого — я был там с месяц назад. Я забрался в дупло и сквозь небольшое отверстие, в которое мне едва удалось втиснуться, пополз на животе вниз. У меня не было неприятного ощущения, будто я ползу по грязи,— это скорее напоминало прохладную влажную землю. В какой-то момент я услышал журчащий звук. Там, где живет мой знакомый, протекает небольшая речка, и я вроде бы слышал ее журчание — казалось, мой путь проложен под ее руслом. Так я полз довольно долго, а потом вышел наружу и оказался на вершине холма.
Я стоял на холме и смотрел вокруг, и мне было очень хорошо. Позади себя я ощущал движение ветра. Он обвевал меня и как бы наполнял каким-то очень приятным чувством.
А потом вы велели нам возвращаться, и я спустился вниз и пошел назад. Когда барабанный бой стал быстрее, мне сделалось как-то немного не по себе, будто у меня быстрее забилось сердце; была какая-то боязнь, что не успею вернуться вовремя. Я, в общем-то, старался вернуться, но отверстие было чересчур маленькое. А потом, когда вы наконец ударили в барабан последний раз, мне в глаза как бы ударила вспышка света».
Автор следующего рассказа нг только ощущал запахи, но еще и нашел другой подземный вход, через который вернулся наверх.
«Сначала я плыл в океане. Вдруг я попал в какой-то гигантский водоворот шириной футов в сто или даже больше. Меня завертело и потащило вниз — все глубже, глубже и глубже. Так прошла большая часть моего путешествия. Я все гадал, удастся ли благополучно выбраться? Наконец я вырвался из пучины и упал на огромный цветок маргаритки. Он был такой большой, что смягчил удар от падения. И еще от него шел приятный аромат. Потом вы велели возвращаться, и я нашел пещеру, вернее, целую систему пещер, и прямо-таки со свистом взлетел по ним наверх».
А вот пример того, как человек, находясь в ШСС, приобретает новые способности — скажем, способность «плавать сквозь землю». Так через опыт происходит* накопление шаманских знаний о том, как можно делать вещи, немыслимые в ординарной реальности.
«Я добрался до нижнего конца Туннеля, и там была вода. Я пошел по воде, но мне пришлось немного повозиться, чтобы найти какие-нибудь трещины в камне. Я никак не мог понять, как можно пройти сквозь камень, но потом увидел, что если распластаться и как бы немного истончиться, то можно плавать сквозь землю».
Похожим образом шаман, находясь в ШСС, способен научиться превращаться в другие формы материи, как это произошло с автором
442
следующего отрывка. Заметьте, что он, даже в минуты столь кардинального перевоплощения, все-таки осознает существование ординарной реальности. Это вообще характерно для шаманящего человека: какие-то уголки его сознания остаются в ОСС и наблюдают за ординарной реальностью, чтобы обеспечить быстрое и полное возвращение в ОСС.
«Я прошел через лесную поляну, которую помню с самого детства. Когда я шел, то чувствовал, что я совсем крохотный, а все вокруг было таким огромным. Я продвигался как бы сквозь Туннель; я слышал разные звуки, остро ощущал запахи леса и вполне осознавал свою миниатюрность.
Я вошел в какую-то пещеру, но она оказалась не слишком глубокой. Внезапно я просто растворился и превратился в воду. Достаточно было лечь — и я уже мог просачиваться сквозь трещины. В то же время я хорошо понимал, что происходит в нашей комнате, слышал, как вы бьете в барабан.лЯ находился одновременно в двух реальностях».
Иногда, проходя сквозь Туннель, путешественник теряет нужное направление или оказывается как бы «закупоренным» со всех сторон. Это случается даже с опытными шаманами из племени хиваро. Если вы не можете найти выхода, успокойтесь и немного подождите. Вы без труда вернетесь назад — правда, возможно, несколько •медленнее, чем обычно. Вот описание такого случая.
«Как-то я ходил в поход и увидел сусликов: помню, все вокруг было усеяно их норками. И вот через такую-то норку я и стал спускаться под землю. Сперва я шел по каким-то узеньким ходам, а потом один из них вдруг резко повел вниз, и мне пришлось прямо-таки бежать по нему, и я все бежал и бежал, и конца этому Туннелю не было видно. Так продолжалось довольно долго: я никак не мог остановиться и не знал, куда меня несет. Вокруг была сплошная чернота. Я там слегка потерял ориентацию. Обратно я поднимался не так быстро, как спускался, но в конце концов все-таки вышел наверх, хотя и другим путем».
Даже опытному шаману подчас не удается пройти сквозь какое-нибудь препятствие на своем пути. Тогда не остается ничего другого, как вернуться назад, что и сделал автор следующего отрывка.
«Я вошел под землю через горячий источник посреди реки, он как бы извергался снизу, вроде вулкана. Я спускался и видел, что там вокруг ничего не было: никаких красок, вообще ничего. Потом я оказался перед каким-то слоем то ли лавы, то ли магмы, и не мог понять, как же мне проникнуть в него и идти сквозь него дальше. Я там просто застрял — ни туда, ни сюда — и не знал, что делать. Потом вы начали бить в барабан, чтобы мы возвращались, и я вернулся».
Человек с незаурядными способностями к шаманству уже во время своего первого путешествия может встретить животных, растения или даже фигуры людей. Так случилось с автором следующего рассказа, причем его особый шаманский дар виден из того, что уже с первого раза он начал летать. Следует также отметить, что, подобно упоминавшемуся ранее эскимосскому шаману, ему не так-то просто было попасть под землю. Даже у таких одаренных людей шаманство иногда сопряжено с трудностями.
- «Я вошел в одну большую пещеру, которую знал еще раньше, и помнил, что в ней были неисследованные места. Там-то я и начал
443
спускаться вниз. Долгое время проход был узким, и мне приходилось с большим трудом протискиваться вперед. Неожиданно проход оборвался, и передо мной открылось какое-то широкое пространство; оно простиралось далеко-далеко, и я веет шел и шел, не останавливаясь. Я понял, что мне предстоит еще долгий путь, и поэтому вдруг полетел.
Я летел очень быстро, все дальше и дальше, и наконец попал как бы в середйну этого пространства, и там меня со всех сторон обступили разные легкие, бесплотные духи. Сперва они просто стояли вокруг, а потом вдруг начали плясать под звуки барабана. Все они двигались одновременно и в одном и том же направлении, и я все время видел разных духов. Помню, там был дух-лягушка, с огромными глазами и вообще очень чудного вида, а еще высоченный дух-дерево. Й все они кружились под барабанный бой. А потом вы позвали меня назад, и я вернулся».
Автор следующего рассказа также встречается с животными. Он называет их «птицами-птеродактилями» и особым шаманским чувством понимает, что их нечего опасаться.
«Я спустился по стволу заброшенной шахты, и когда я пошел туда, там стало темно. Почему-то мне никак не удавалось начать путешествие. Потом вдруг появилась какая-то платформа на колесах и повезла меня вниз. Вскоре шахта стала заливаться желтым светом, он делался все ярче и ярче. Там были небольшие отдельные каморки, и в каждой каморке > сидело какое-то доисторическое животное, и все они что-то делали. Я не понимал, чем они так заняты, но двигались они в каком-то сумасшедшем возбуждении.
Потом платформа замедлила ход. Свет в шахте продолжал оставаться желтым. Я оглянулся, чтобы посмотреть на этих животных, и тут вдруг из стены появилось некое черно-красное существо, похожее на птицу-птеродактиля с хохолком на голове, и эта птица подлетела ко мне и захлопала крыльями. Мне совсем не было страшно: я понимал, что она просто играет со мной. Когда вы позвали нас обратно, мне показалось, будто ей хочется, чтобы я остался. Платформа двинулась назад, ко входу, и я вернулся».
И наконец, рассказ, автор которого чувствует, что он принес с собой из первого путешествия нечто благотворное, целительное. Это классический пример работы шамана, и автору рассказа чисто случайно и непроизвольно удалось ее выполнить уже во время своего первого погружения в ШСС. Я спросил его, знал ли он раньше что-нибудь о том, чем мы занимаемся на курсах по шаманству, так как это могло повлиять на его ощущения. Он, однако, ответил: «Нет, я пробовал узнать что-нибудь об этих курсах, но так и не смог». По-видимому, этот человек обладает незаурядными способностями шамана.
«Я отправился в путешествие в ручье. Я прыгнул в воду, и она понесла меня сквозь Туннель. Потом я вышел наружу, и там, на прогалине, на склоне горы тек другой ручей. Я вышел на северо-запад — почему-то я точно знал, что именно на северо-запад. Я сел на землю — слева от меня был ручей, а справа лес. Мне там было очень хорошо: казалось, это единственное место в округе, где так хорошо.
Потом я возвратился. Я просто прыгнул в ручей и поплыл назад к входу. Самое странное было то, что, когда я вернулся и выбрался
444
наружу, у меня было ясное ощущение, будто что-то пришло со мною. Это что-то находилось позади меня, и чувствовалось, что оно доброе и благотворное,— в нем не было зла».
БИБЛИОГРАФИЯ
Введение
1 См.: Mandell A. The Neurochemistry of Religious Insight and Ecstasy // Art of the Huichol Indians. N. Y., 1978. P. 71—81.
2 Elkin A. Aboriginal Men of High Degree. Sydney, 1945. P. 66—67, 72—73.
Глава 1. Открытие пути
1 Рассмотрение шаманизма Хиваро Фуллером можно найти в: Harner М. The Jivaro: People of the Sacred Waterfalls. Garden City, 1972; Harner M. (Ed.) Hallucinogens and Shamanism. N. Y., 1973.
Глава 2. Путешествие шамаиа. Введение
1 Eliade М. Shamanism: Archaic Techniques of Ecstasy. N. Y., 1964. P. 5.
2 Lowie R. Primitive Religion. N. Y., 1952. P. XVI—XVII.
3 Rasmussen K. Intellectual Culture of the Iglulik Eskimos. Copenhagen, 1929. P. 112.
4 Ibid. P. 118—119.
5 Eliade M. Shamanism... P. 138; Elkin A. Aboriginal Men... P. 96—97; Howitt A. The Native Tribes of South-East Australia. L., 1904. P. 406, 582—583.
6 Harner M. The sound of Rushing Water // Natural History, 77(6), 1968. P. 28; Harner M. (Ed.) Hallucinogens... P. 15—Г6.
7 Bogoras W. The Chukchee. Leiden, 1909. P. 441.
8 Ibid. P. 438.
9 Rasmussen K. Intellectual Culture... P. 124.
10 Elkin A. Aboriginal Men... P. 107, 108.
11 Halifax J. (Ed.) Shamanic Voices. N. Y., 1979. P. 56.
12 Spencer W., Gillen F. The Arunta: A Study of a Stone Age People. L., 1927. P. 424, 266.
13 Eells M. The Twana, Chemakum and Klallam Indians of Washington Territory // Annual Report of the Smithsonian Institution for Year Ending 1887. Part 1. Washington, 1889. P. 667.
14 Rasmussen K. Intellectual Culture... P. 126.
15 Ibid. P. 127.
16 Popov A. How Sereptie Djaruoskin of the Nganasans (Tavgi Samoyeds) Became a Shaman // Popular Beliefs and Folklore Tradition in Siberia. Bloomington, 1968. P. 138.
17 Essie Parish of the Kashia Pomo, personal communication, 1965.
18 Boas F. The Mythology of the Bella Coola Indians // Memoirs of the American Museum of Natural History. V. 2. 1900. P. 37.
19 McGregor J. Southewestern Archaeology. N. Y., 1941. P. 259—260.
20 Bunzel R. Introduction to Zuni Ceremonialism // Bureau of American Ethnology, 47 Annual Report, 1929—1930. Washington, 1932. P. 528—534.
21 McGregor J. Southwestern... P. 259—260.
22 E. g., Ibid. 301—302.
23 Vastokas f The Shamanic Tree of Life // Artscanada, Nos. 184—187. 30th Anniversary Issue, Stones, Bones and Skin: Ritual and Shamaflic Art. 1973/74. P. 137.
Harner M. The Way of Shaman. N. Y., 1975.
Перевод M. T. Ойзермана
445
Комментарии УЧЕНЫЙ ИЛИ КОЛДУН?
И. Т. К АСАВИН
Майкл Дж. Харнер преподает в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке, где он является руководителем программы по антропологии. Он также сопредседатель антропологической секции Нью-Йоркской Академии наук. Харнер читал лекции в университетах Колумбии, Йеля и Калифорнии (Беркли), в последнем он защитил докторскую диссертацию. Полевые исследования культуры американских индейцев вынуждали его неоднократно путешествовать в лесах верхней Амазонки в Южной Америке, так же как и по различным местам Мексики и западных районов Северной Америки. Книги Харнера широко известны во всем мире: это «Хиваро: люди священных водопадов» (1972) и «Галлюциногены и шаманизм» (1973).
Образ М. Харнера, как и его учителя, К. Кастанеды, непривычен для советского читателя. Харнер — серьезный ученый, этнограф, психолог, человек, обладающий энциклопедическими знаниями в самых разных областях естественных и гуманйтарных наук. И одновременно с этим он — самый настоящий современный шаман, имеющий обширную практику и обучающий шаманизму студентов. Харнер стремится полностью использовать технологические и объяснительные возможности современной науки, и наряду с этим он обращается к древним культам и обрядам, извлекая из них тайное знание, во многом несоизмеримое с данными наук о природе и человеке. Учение Харнера — своего рода альтернативная наука, попытка синтеза научного и вненаучного знания, в которой мирно уживаются молекулы и демоны, современная космология и трехчленная мифологическая структура мира, логика и фантазия, разум и вера. Религиозно-мистический ренессанс и экологическое движение, современная научная революция и новые попытки объяснения тайны сознания — все это порождает насущную потребность в подобных учениях, о которых очень трудно заранее сказать: что это — очередное любопытное заблуждение, обреченное на скорое забвение, или это — наука будущего, возвещающая новую эпоху в познании человека.
* * *
Настоящий перевод отрывка из книги М. Т. Ойзерманом по Нью-Йоркскому изданию Харнер и Роу 1975 г.
А К РОУЛИ
АСТРОЛОГИЯ
АРХЕТИПЫ АСТРАЛЬНОГО УНИВЕРСУМА СОГЛАСНО МИФОЛОГИИ И ЗАПАДНЫМ ТРАДИЦИЯМ 1
ПРЕДИСЛОВИЕ
Иногда астрологи ошибаются. А поскольку было бы неосмотрительно оспаривать это обстоятельство, из него делается с математической конечно же точностью вывод, будто астрология не наука, а запудривание мозгов, шарлатанство и мошенничество. И действительно, ведь какой контраст являет нам это презренное гадание на кофейной гуще при сравнении, скажем, с медициной, в которой, как известно, ни один доктор не погубил ни одного пациента, или при сопоставлении с правоведением, где ни одному адвокату не случалось проигрывать ни одного процесса, или даже в сравнении с военным делом, где ни один военный не проигрывал ни одного сражения!
Факт, конечно, что в девяти случаях из десяти астролог, впервые видящий человека, может сказать, в какое время суток этот человек родился. Но это ведь, бесспорно, не более, чем чистая случайность, ибо мы ведь не видим, ни как это делается, ни каким образом это вообще может быть сделано. Таково, надо полагать, каноническое правило любой трезвой философии — не зная, каким образом происходят те или иные вещи, отрицать, что они вообще происходят, а уж если не удается до такой степени закрыть глаза на реальное положение дел, то его следует, по крайней мере, приписать случаю. Мысль эта до такой степени блистательна, что бесспорно является гарантом человеческого прогресса. Хотя она почему-то навевает нам образ солнца, поднимающегося над безжизненными, увенчанными вечными снегами вершинами.
А между тем в действительности хороший астролог дает людям дельные советы — предусмотрительные, доброжелательные, бескорыстные и проверенные, ибо они навеяны божественной мудростью, проистекающей из того факта, что астролог проводит свою жизнь в созерцании наиболее возвышенных феноменов природы, феноменов, в которых неизбежно должна проявиться сокрытая за ними Душа. Каждый достаточно видный астролог может назвать сотни людей, чьи жизнь, честь и имущество были сохранены благодаря его предупреждениям. Но разве эти факты что-либо кому-либо доказывают? Что, в самом деле, можно подумать о человеке, который зарабатывает себе на жизнь не честной
1 Перевод выполнен по изданию, которое является позднейшим по времени и представляет собой французский перевод английских изданий (1947 и 1974 гг.) книги Кроули. Примечания к изданиям 1974 и 1979 гг. Стефана Скиннера обозначены далее Прим. изд.
447
спекуляцией на Уолл-стрит, не починкой старой мебели, не фальсификацией продуктов питания, не пуская под откос поезда или изготавливая оружие? Да он же самозванец, шельма. Подлый лентяй, обделывающий свое ежедневное «мерзкое дельце» (!!!) всего за* какие-нибудь восемнадцать часов в сутки, чтобы оставшиеся шесть часов промотать в отвратительном дебоше сна. (...)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ АСТРОЛОГИИ
Глава 1
ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ АСТРОЛОГИИ
В основании науки астрологии лежат определенные представления о физическом строении Вселенной. Из них как из принципов выводим мы все наши суждения о движениях, происходящих во Вселенной. Вот почему мы должны стремиться приобрести предельно ясное представление о природе этих движений.
Многие почему-то думают, что Солнечная система имеет сферическую форму. Это, однако, не так, она скорее напоминает плоский диск: система вращается в единой плоскости, а планеты лишь слегка отклоняются от этой плоскости. Астрономия до сих пор не может дать достаточно удовлетворительный ответ на вопрос, каким образом сложилось именно такое положение дел. Общие же соображения на сей счет таковы: имелась некогда (мы не знаем, ни почему имелась, ни каким образом) огромная раскаленная масса. Масса вращалась в пространстве. С течением времени некоторые наиболее тяжелые ее части стали соединяться вместе под действием силы тяжести, и затем, внезапно, эти части выделились. Но они сохранили тем не менее общее со всей массой движение в пространстве, хотя и обрели собственную траекторию вращения в общей плоскости со всей массой. Возникшее из этих частей массы тело постоянно излучало в пространство свое тепло и в результате постепенно сжалось и затвердело. Этим первым телом была планета Нептун. (...) Наиболее важным является здесь тот факт, что все эти движения, во всей их совокупной сложности, которую мы в целом и не пытались описать детально, развертываются в единой плоскости. Причем толщина этой плоскости незначительна, а развертывающиеся в- ней движения имеют одно общее направление.
Итак, по отношению к Солнцу неподвижные звезды находятся на расстоянии бесконечно более далеком, чем даже самые отдаленные из планет. Человеческий ум не способен вместить всю грандиозность этого пространства! Звезды со всех сторон охватывают Солнце: нет такой части неба, где бы их не было. Но нас интересует лишь узкая полоска звезд, которые, если воспользоваться сравнением с колесом, естественным образом группируются в двенадцать созвездий на приблизительно одинаковом удалении от Солнца по направлению спиц этого колеса. Мы переносим все внимание на эти звезды потому, что они расположены в той же плоскости, в какой развертывается общее движение Солнечной
448
системы, так что влияние этих звезд будет естественно объединяться с влиянием планет Солнечной системы. С величайшим вниманием их влияния были изучены еще в незапамятные времена и описаны древними астрологами.
Соответствующим созвездиям были даны следующие имена: Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей, Рыбы. Большей частью эти имена являются именами символических животных, но попытка увидеть во взаимном расположении интересующих нас звезд какое-либо сходство с такими животными была бы совершенно фантастической. Имена даны были созвездиям на основании их астрологического значения — обстоятельство, еще раз свидетельствующее о том, что астрология является куда более древней наукой, чем астрономия.
Материалистическая школа в философии всячески старается создать впечатление, будто мы обладаем некоторым действительным знанием о природе сил, которые мы обнаруживаем вокруг себя. Однако такое впечатление является целиком ошибочным. На самом деле все силы по своей сути являются таинственными. Благодаря наблюдению, сравнению и измерению мы знаем, как они действуют. Но мы не способны сформировать обоснованное понятие об истинном характере этих сил. Возьмем, например, силу тяжести. Для того чтобы объяснить ее действие, ученые вынуждены были постулировать некую субстанцию — эфир Задача фактически состояла в том, чтобы описать свойства этого эфира в терминах математики: он является бесконечно твердым, бесконечно упругим, бесконечно разреженным, бесконечно невесомым. Но все это как раз и позволяет сказать, что эфир вовсе не является материей в обычном смысле этого слова, ибо он обладает качествами, предполагающими бесконечность, и, следовательно, качествами скорее теоретическими, чем реальными.
Точно таким же образом никто не знает, что такое электричество. Есть старый анекдот о профессоре. (...)
(...) Если мы возьмем даже такой простой феномен, как расширение тел под действием тепла, мы и в этом случае соприкоснемся с тайной. Существует, как известно, теория, согласно которой составляющие тело молекулы колеблются тем сильнее, чем больше тепла они получают. Тепло при этом представляется в виде сопровождающей движение характеристики, т. е. в качестве формы проявления движения. Но сами-то молекулы являются целиком и полностью теоретическими, мысленными сущностями. Их существование было просто постулировано, чтобы объяснить некоторые особенности химических процессов. Причем эти воображаемые молекулы в свою очередь состоят из еще более воображаемых атомов; последние определялись через значение слова «атом» как конечные и далее неделимые частицы гомогенной материи. Однако все это было приемлемым столетие назад; с тех пор, в результате наблюдений над самыми различными феноменами, был сделан вывод,
1 Эфир больше не постулируется в качестве научного понятия, объясняющего действие силы тяготения. (С этой целью данное понятие используется теперь лишь в некоторых, весьма немногочисленных кругах ученых.) Тем не менее высказанное выше положение остается верным в том плане, что природа данной силы и сейчас нам неизвестна, известен лишь способ ее действия.— Прим. изд.
449
что считать далее атом неделимым невозможно. И тогда возникла новая гипотеза — об электронах. Но если мы попытаемся выяснить у физика, образуют ли эти электроны материю, он ответит, что в целом наименее безответственной гипотезой будет та, которая рассматривает электроны в качестве точек напряжения эфира. Другими словами, наука рассматривает реально Существующие вещи как комбинации сущностей, которые фактически не имеют никакого реального существования. И если вы попросите химика или современного физика дать определение материи, он это сделает в терминах, практически совпадающих с терминологией, которой пользовались средневековые философы, чтобы определить Дух.
Астрологи честнее и откровеннее профессоров иных наук. Они не пытаются скрыть свое неведение под мантией, старательно приукрашенной метафизическими фразами; девизом своей Школы они считают: «Omnia exeunt in mysterium» \ Это утверждение означает, что, если вы будете проводить какую-либо идею безоглядно и достаточно долго, если вы будете настаивать на вопросах что? как? и почему? вместо того, чтобы удовлетвориться внешним полуобъяснением, результат будет всегда один и тот же: вы упретесь в глухую стену непостижимого. И если в наши дни кто-либо до такой степени несведущ, что не признает ценность астрологии и основывает свое мнение на материалистических началах, пусть он почитает «Основные начала» Герберта Спенсера. Эта книга (являющаяся наряду с трудами Давида Юма одним из наиболее значительных произведений о природе, написанных с точки зрения научного скептицизма) доказывает с поразительной ясностью, что любая возможная теория Бога или природы будет заведомо неудовлетворительной с точки зрения разума. Более того, автор этих строк готов продемонстрировать, что любая теория такого рода заведомо невозможна.
Поскольку мы хотим ориентироваться на позитивный, положительный опыт, с нашей точки зрения будет правильным не слишком увлекаться метафизическими сюжетами, а принять лучше постулат, согласно которому все в мире относительно. Исходя из этого тезиса, следует ограничивать свои познавательные запросы наблюдением и измерением действия сил, которые ведь и даны нам лишь в их действии. Сказанное, конечно, не означает, что астрология вообще не имеет права задаваться вопросом, почему движение некоторой планеты производит такой-то эффект. Но узнать об этом мы можем не больше, чем физик, которому известно, что сухожилия сжимаются под действием электрического тока, но который ведь не знает, почему это так. Мы вообще не желаем делать наше исследование столь философским, чтобы задаваться такими вопросами. Мы заинтересованы лишь в том, чтобы выяснить, так ли в действительности обстоит дело, как мы это себе представляем. Априорное теоретическое рассмотрение должно занимать в астрологии, во всяком случае, не больше места, чем в какой-либо другой науке. Ибо увлечение такого рода рассмотрением всегда оборачивалось бедствием для науки; оно тормозит прогресс научного познания в большей степени, чем все иные формы человеческого безумия, вместе взятые. Читателю следует познакомиться с трудами Томаса Генри Гексли, посвященными
1 Все разрешается втайне (лат.).
450
этому вопросу. В далеком прошлом люди клали в основание своих размышлений о мире те представления, которые они считали неопровержимыми свидетельствами божественных атрибутов. И каждый раз, когда в своих рассуждениях они добирались до факта, противоречащего их предвзятым представлениям о природе Божества, они конечно же пытались дать такому факту удовлетворительное объяснение. Но поскольку факты «созвучны лишь тому, что способно резонировать им», люди видели также, что их воздушные замки обречены, и тогда они начинали прибегать к уловкам, чтобы помешать всякому, кто проявлял хоть какой-то интерес к ставящим их в. тупик фактам. Для науки такая политика очевидно самоубийственна.
Как и всякая трезвая наука, астрология довольствуется действительно научным методом. (...) И когда астролог предсказывает, что некто, испытав неблагоприятное воздействие Марса в седьмом Доме, будет несчастен в браке, если вообще когда-либо вступит в брак, то астролог этот опирается в своем рассуждении на возможности здравого смысла, на способность судить, основываясь на научном наблюдении и сопоставлении многочисленных фактов. Он наблюдал, замечал, составлял таблицы, классифицировал архивы, изучал сотни гороскопов с аналогичной позицией Марса и добывал информацию о том, что человек, рожденный с такой позицией, каждый раз оказывается несчастным в браке. И потому астролог имеет право, когда он обнаруживает в чьем-либо гороскопе аналогичную планетную конфигурацию, предсказать неудачный брак.
И еще. Из сказанного отнюдь не следует, будто астролог претендует на абсолютную обоснованность своих рассуждений. Изучая астрологию, мы сталкиваемся с крайне сложными проблемами. По-видимому, существуют сотни неведомых нам причин и неучтенных нами сил, действие которых способно свести на нет даже наиболее вероятные прогнозы. Случается, например, что человек может пересечь даже самые неблагоприятные аспекты, никак не ощутив их пагубного действия. Очевидно, эти аспекты по какой-то причине не смогли оказать соответствующего влияния, и в астрологии мы можем найти дюжины теорий, готовых немедленно объяснить такого рода отклонения от правила. В этом кратком введении просто невозможно рассмотреть все эти теории с достаточной степенью доскональности, но, в принципе, все они апеллируют к многочисленным и неуловимым силам. По причине их действия астрология иногда просто не в состоянии корректно ответить на вопрос, почему произошло данное событие (даже если это событие стало предметом нашего рассмотрения сразу, как только оно произошло).
Есть и еще один крайне важный момент в деятельности астролога: «Кто предупрежден, может предотвратить». Если кому-либо грозит опасность утонуть, то эту угрозу можно отвести (хотя бы отчасти), удерживая человека вдали от воды. В этом состоит одна из наиболее полезных функций астрологии. Может случиться, конечно, что астролог ошибается, что не было на самом деле никакой такой опасности, о которой он предупреждал. Но и в этом случае клиенту не будет причинен ущерб, поскольку последний будет поступать рассудительно. Советы хорошего астролога всегда пронизаны здравым смыслом и мудростью. Они особенно уместны в повседневных делах, когда к астрологу обращаются по причине смутной тревоги, невнятного беспокойства; сколь бы
451
верно ни оценивал сам консультируемый ситуацию, смутное состояние духа ставит его в тупик, и совет астролога может быть для него лишь благодетельным.
Вместе с тем было бы абсурдным недооценивать эффективность астрологии, ту пользу, которую она способна принести человечеству. В таких существенных для астрологического предсказания пунктах, как связь мекду внешним обликом человека и знаком Зодиака, восходящим в момент его рождения (или позицией Солнца в Зодиаке на этот момент), как влияние Сатурна или восходящего Марса в десятом Доме, и в тысяче других аналогичных пунктах вероятность соответствия причины и результата в астрологии столь велика, что всякий разумный исследователь, оценивающий факты рационально и непредвзято, не может не согласиться: астрология является наукой позитивной, конструктивной и практически безошибочной.
Известно, что в процессе перегонки какой-либо жидкости первоначальные испарения заметно отличаются по своим характеристикам от последующих, получаемых по мере нагревания. Точно так'же и природа планет очень по-разному обнаруживает себя в последовательном развертывании их положений и соотношений. Астрологи тщательнейшим образом изучили эти тончайшие вариации, и на страницах данной книги мы опишем все те, так сказать, испарения, которые испускают планеты в своей динамике и которые они проливают на Землю И вы не найдете ничего такого в их описаниях, что противоречило бы рассудку. Вполне уместной здесь будет аналогия с наиболее изученными разделами такой устоявшейся науки, как физика.
Так, в своем повседневном опыте мы констатируем простой и очевидный факт, что воздействие, исходящее от Солнца, отличается от действия со стороны Луны; в астрологии от нас требуется лишь обобщить эту констатацию, чтобы представить аналогичным образом действие других планет. Трудности возникают лишь в связи с тем, что приходится a priori * 2 принимать постулат о роли аспектов в действии планет. Рассмотрим этот важнейший пункт-астрологической доктрины подробнее. Что имеется в виду, когда говорят об аспектах планет? Аспектом данной планеты по отношению к какой-либо другой планете называется угол, образованный линиями взглядов наблюдателя, обращенных к каждой из пл ацет. Так, в момент полнолуния говорят, что Солнце находится в оппозиции к Луне; это значит, что если бы мы провели прямую линию от Солнца к Земле и продолжили бы ее, то она прошла бы и через Луну. При этом нам хорошо известно, что данный частный аспект оказывает определенное влияние на Землю, влияние, которое осуществляется благодаря силе тяготения. В том случае, когда Солнце и Луна в оппозиции, они будут тянуть, так сказать, в противоположных направлениях, уравновешивая действие друг друга на Землю, и, соответственно, действие их сил не будет деформировать Землю столь же сильно, как в случае конъюнкции Луны и Солнца, когда эти небесные тела притягивают Землю в одном направлении, так сказать,
* Автор неточно выразился, в данной книге подробно описывается действие лишь Нептуна и Урана.— Прим. изд.
2 Буквально «до опыта» — термин философской системы И. Канта.
452
тянут совместно. Произведенный эффект может быть оценен здесь по мощности морских приливов ’. Но все это не более, чем аналогия, не имеющая никакого прямого отношения к астрологическому учению об аспектах. По мере того как Луна будет отклоняться от линии, на которой располагаются в оппозиции гравитационные воздействия на Землю Солнца и Луны, действие их сил будет соответствовать образованному ими углу; угол этот, понятно, будет уменьшаться постепенно от 180° "(отклоняться от прямой), и пропорционально его.уменьше-нию будет постепенно уменьшаться действие этих небесных тел на морские приливы. Астрологическое же действие осуществляется совершенно иным образом. В данном примере такое астрологическое действие будет осуществляться только в момент оппозиции.
Лишь только отклонение от прямой, соединяющей в момент оппозиции Солнце, Землю и Луну, превысит 15° или 20°, оппозиция, как определенный астрологический аспект, вообще перестанет существовать. И тот факт, что все происходит именно таким образом, является весьма значимым с философской точки зрения. Например, Марс, скажем, уменьшая угол, приближается к квадратуре с Ураном, что повергает Землю в страшный трепет; неделей позднее, когда этот аспект уже пройден и превзойден, и угол между этими телами, стало быть, еще больше уменьшился, мы можем получить по отношению к первоначально взятой позиции совсем не ослабление трепета, чего можно было бы ожидать по логике действия сил тяготения, но, напротив,— усиление трепета. Здесь может даже появиться желание сказать, что все это — абсурд, и представить как аргумент против астрологии. К счастью, однако, мы можем сослаться в данном вопросе на прекрасную аналогию из области науки оптики. Возьмем бинокль и начнем рассматривать некий пейзаж: надо полагать, мы увидим его нечетко, т. е. нерезкое, смутное изображение. Но попробуем повращать регулирующее резкость колесико вперед или назад — нечеткость несколько возрастет или уменьшится. В конце концов мы обнаружим, что существует определенная позиция для данных окуляров, которая является совершенно уникальной в отношении к нашим собственным естественным линзам — глазам. В этой позиции изображение внезапно становится ярким и отчетливым. Коль скоро окуляры бинокля приведены в эту точку, изображение будет резким, во всех же прочих случаях мы имеем плохо отрегулированный бинокль. Причем грань, отделяющая идеальное положение окуляров от плохо отрегулированного положения, является абсолютно строгой, хотя, конечно, чем меньше отклонение от идеальной позиции,' тем менее смутным будет изображение.
Существуют и другие аналогии, поясняющие указанную особенность астрологических представлений, в частности, феномен кипящей воды. Вода, нагретая до 99° С, еще не кипит, а при 100°— закипает; и, с точки зрения физики, различия между водой, нагретой до 99°, и водой, нагретой до 100°, много более существенны, чем различия- между водой, нагретой до 99° и до 1°. И здесь, надо сказать, все более или менее ясно
. 1 Броули здесь не совсем точен; приливы и отливы связаны в основном с действием Луны, точнее говоря, они вызываются разностью между притяжением Луной всей Земли в целом и ее водной оболочки.
453
с характером воздействия планет на Землю. Но вместе с тем мы не знаем, почему излучения планет не влияют друг на друга сами по себе, не смешиваются по ходу излучения, но их действия соединяются только тогда, когда они достигают поверхности Земли, падая на нее под определенными углами. Что ж, наука астрология является на самом деле эмпирической наукой в предельно широком смысле этого слова: нам хорошо известно лишь, что определенные события на Земле следуют определенным конфигурациям на небесах. Люди так часто наблюдали это, что совершенно уверены в существовании причинной связи между ними, но никогда астролог не будет претендовать на то, что он понял природу их связи. И пусть читатель вспомнит, как Давид Юм (который отнюдь не опровергнут в этом вопросе) рассматривал причинность: сама по себе она не только не доказана и недоказуема, но и вообще является чем-то непостижимым. И здесь уместно будет напомнить о том, что есть такая философская школа — Каузалисты (Causalistes), которая считает, что каждое событие осуществляется лишь благодаря прямому волевому акту Божества
Аргументы, объясняющие, почему, скажем, отделившееся от ветки яблоко падает на землю, будут, согласно учению этой школы, следующие: во-первых, Бог захотел, чтобы яблоко отделилось от ветки дерева; но, кроме того, во-вторых, Бог захотел еще, чтобы яблоко достигло земли. Утверждать же, будто какое-либо действие может с необходимостью повлечь за собой другое, с их точки зрения, нельзя: такое утверждение будет не только антифилософским, но и богохульственным, ибо предполагает ограничение мощи Творца.
И как бы все это ни казалось противоречащим нашему здравому смыслу, данную позицию логически оспорить невозможно. А это в свою очередь дает нам основания для следующего аргумента: с точки зрения чистого разума, утверждение, что большие морские приливы как-то связаны с новолунием, будет ровно столь же абсурдным, как и утверждение, что конъюнкция Сатурна и Марса предвещает несчастье царствам. То есть последнее утверждение будет не более абсурдным, чем первое, хотя конечно же и не менее абсурдным. И не родился еще тот логик, который смог бы установить хоть какое-либо различие в логическом статусе этих двух утверждений. Поэтому, если мы и принимаем одно более охотно, чем другое, то это лишь потому, что первое из них просто основывается на наблюдениях более доступных; но и первое и второе утверждения являются абсолютно эмпирическими, и тот факт, что для первого утверждения мы имеем великолепную теорию, чтобы крепить его, никак не увеличивает кредит доверия, который оно с самого начала заслужило. Читатель же может вспомнить, кстати, что король Карл II спросил однажды членов научного Королевского общества, как это происходит, что, когда в наполненную до краев чашу опускают живую рыбу, вода не расплескивается, тогда как если рыба мертва, вода перельется немедленно. Говорят, ученые удалились,
1 Кроули, видимо, имеет здесь в виду «окказионализм» — направление западноевропейской философии XVII в., а точнее, учение одного из представителей этого направления — Мальбранша, согласно которому каждый случай взаимодействия тела с телом возможен только благодаря прямому вмешательству Бога.
454
обсудили вопрос, выразили свое сильное неудовольствие тем, что они вынуждены заниматься вопросом, выходящим за рамки чистой науки, и вернулись в конце концов к «монаршей радости» с дюжиной весьма научных и вполне удовлетворительных объяснений. И никому из них не пришло в голову проверить на- опыте, верно ли вообще утверждение короля. Конструирование теорий становится иногда просто бедствием для науки. Ибо такого рода конструирование большей частью связано со стремлением обобщать на основе недостаточных сведений; а поскольку гипотеза уже сформулирована, это стремление проявляется в отрицании или игнорировании фактов, которые не сообразуются тотчас с данной гипотезой. Вот почему одним из наиболее драгоценных вкладов в сокровищницу человеческой мысли является тезис Иммануила Канта, согласно которому то. что мы принимаем за законы самой природы, суть на самом деле лишь законы нашего духа. Лишь кажется, что 2 и 2 само по себе будет 4, верно только, что мы обязаны так думать.
Из всего сказанного вытекает ряд очень важных следствий для астрологии. И прежде всего Мы считаем нужным подчеркнуть, что астрология на самом деле нуждается, главным образом, в наблюдениях. Астролог вынужден рассуждать, опираясь на данные, которые зачастую неточны, а иногда и просто фальсифицированы. Тем не менее он обязан работать без изъяна. Хотя опять-таки полагать, будто он возводит какую-то совершенную пирамиду истины, значит относиться к нему с чрезмерным доверием. Мы в этой книге, во всяком случае, пользовались лишь строго научным методом. Факты были собраны, отобраны и соотнесены друг с другом, а выводы из них извлекались со всей возможной строгостью по канонам истины, научного метода и законов логики. Каждое утверждение в книге основано на аккумулированном опыте веков, передаваемом традицией и документами, а также на тех результатах фундаментального познания, которые получены благодаря тщательнейшим неоднократным исследованиям и многократным испытаниям, усиленным к тому же свидетельствами повседневного личного опыта. Представленное знание конечно же не претендует на окончательность. В любой момент могут быть обнаружены новые факты, которые заставят нас модифицировать господствующие на сегодня представления. Прекрасный пример тому — открытия Урана и Нептуна, революционизировавшие астрологию: множество проблем, приводивших в замешательство астрологов, были разрешены этими открытиями. И в сегодняшней астрологии существует еще множество нерешенных проблем. Вот простой пример такой проблемы: Юпитер, проходящий через его, так сказать, собственное место в четвертом Доме, может принести наследство. Такое событие происходит в жизни человека с чрезвычайно высокой степенью регулярности (в четырех случаях из пяти), а вот в пятый раз — нет. Почему? Можно сделать дюжину предположений И ни одно из них не будет достаточно разумным. Однако можно еще предположить, что открытие какой-либо новой планеты принесет нам ясное и несомненное решение данной проблемы. Астрология здесь находится в таком же точно положении, что и все,прочие науки. О своем предмете она знает очень много, но еще большего она не знает. Но, во всяком случае, астрология занимает свое место в одном ряду с другими
455
науками по степени самопожертвования и компетентности ее сторонников, по их проницательности и интеллектуальности, по их желанию сделать обретенное ими знание практически полезным для каждого человека.
Г лава 2
КЛЮЧ К АСТРОЛОГИИ
1. Начинающих астрологов очень часто приводит в недоумение тот факт, что весьма значительные события на Земле могут сопровождаться весьма незначительными изменениями на небе. И еще. Каждый из нас имеет ровно столько Знаков и планет, сколько и любой другой, а между тем кто-то ощущает себя ну просто ничем (и в большинстве случаев такого рода самооценки близки к реальности), а кто-то ведь чувствует себя Богу подобным. И никакое исследование аспектов планет, как таковое, не в состоянии объяснить эти факты. Аспекты, конечно, регулируют влияния планет, определяя интенсивность их действия, но, так сказать, в распределении этого влияния они далеки от точности. А между тем «распределение» влияний каким-то образом все же осуществляется. Следуя теории вероятности, мы должны были бы предположить, что, по крайней мере, треть человеческого рода состоит из людей высшей пробы. На самом же деле едва ли один человек из десяти тысяч оставляет по себе что-то большее, чем мимолетный след воспоминаний в своем поколении. Как такое возможно? Вот проблема, приводившая в замешательство астрологов и вдохновлявшая их хулителей. Фактически до сего времени ни один астролог не решался вступить в единоборство с этой проблемой. Мы сделали это, мы ее решили и отдаем ключ к ее решению в руки человечества.
2. Чем принципиально различаются амеба и слон? Клетки, из которых состоит слон, не очень отличаются от клетки-амебы, как клетка от клетки. Различие заключается прежде всего в том, что клетки слона многообразны и организованы в целое, т. е. являются гармонизированной республикой, а клетка-амеба является отдельной и в этом смысле простой.
Поставим теперь вопрос так: каким должно быть различие между обезьяной и человеком, чтобы человека можно было расположить на эволюционной лестнице выше обезьяны? Ответ будет того же порядка. Их различие отнюдь не сводится к различиям в телосложении и весе мозга (люди с небольшим мозгом зачастую превосходили интеллектом людей, имеющих огромный мозг). Но если мы, так сказать, извлечем мозг человека и мозг обезьяны из черепных коробок, их глубокое принципиальное различие немедленно станет очевидным. У обезьяны мозговые извилины значительно малочисленнее и проще, чем у человека.
В этом и заключается весь секрет! Люди, определяющие судьбы человечества, принадлежат к наиболее развитому человеческому типу и, следовательно, наиболее высоко и сложно организованы. Нет, это не тс люди, у которых имеется маленький интерес здесь, небольшое дельце там. Это те люди, которые вписывают каждый момент своего бытия в сложное и целостное единство. Внутренняя сложность этих людей внешне может выглядеть весьма, так сказать, разбросанной, но данное
456
обстоятельство не более чем симптом их сложности. И все это в совокупности объясняется астрологией.
3. Анализ известных нам гороскопов наиболее выдающихся людей показывает: их планеты образуют констелляции с точными, очень строгими аспектами. Причем во всех или почти во всех случаях планеты оказываются связанными в целостный, единый ансамбль. Это очень важное в интересующем нас плане обстоятельство. В иных случаях мы можем обнаружить в теме рождения и два, и три, и даже четыре комплекса планет, не связанных друг с другом сколько-нибудь тесно. Таковы гороскопы людей ординарных. В их судьбе как бы сосуществует несколько нитей, не связанных, однако, надлежащим образом друг с другом. В тот или иной момент реализуется, как правило, лишь одна из линий судьбы — реализуется в изоляции от других линий, а стало быть, недостаточно интенсивно; когда позднее приходит в движение иная линия судьбы, предыдущее направление реализации уже будет предано забвению. Для некоторых видов конструктивной деятельности подобное отсутствие преемственности является просто фатальным. Когда же индивидуум с таким гороскопом приобретает известность, то и слава его будет результатом действий скоропалительно задуманных и на скорую руку осуществленных, т. е. действий по своей сути случайных.
Приведем несколько примеров, заимствованных из гороскопов известных людей и свидетельствующих в пользу изложенной точки зрения. Для начала такая фигура, как Шекспир: все девять планет увязаны у него в единый комплекс, причем пять из них — в аспекте 3°, и лишь одна, наиболее отстраненная, в аспекте более 10°. В гороскопе Данте, на первый взгляд, представлены два планетных комплекса: один состоит из пяти планет, разброс аспектов которых укладывается в 6°, другой из четырех планет с разбросом в 9°. Но оба комплекса располагаются по отношению друг к другу в аспекте, равном лишь 9°.
Микеланджело имеет шесть планет, вмещающихся в аспект, равный 6°, а также седьмую планету в 4° и восьмую планету еще в 3° вне этого комплекса.
Петрарка: шесть планет вмещаются в аспекте 6°ЗСГ и три другие — в аспекте 10°.
Сэр Ричард Бартон: пять планет в аспекте 5° и четыре другие вмещаются в аспект 7°.
Бисмарк: семь планет в аспекте 10°, две другие — в аспекте 4°.
Эдисон: шесть — в аспекте 11°, другие — в аспекте 8°.
Шелли: пять — в аспекте 8°, три — в аспекте 2°3(Г и только остальные в аспекте 6°, но в конъюнкции с одним из наиболее значительных комплексов.
Золя: все девять в аспекте, равном 11°.
Коперник: восемь планет в тех же самых границах.
Гёте: два комплекса: один из шести планет в рамках аспекта 13°, другой — из трех в аспекте 7°.
Наполеон: шесть планет в аспекте 10°, три — в аспекте 5°3(Г и три — в аспекте 7°.
Ньютон: три планеты в аспекте 1°3(Г, три — в аспекте 5°ЗСГ, три — 7°.
Бальзак: четыре планеты в аспекте 9°, пять — в аспекте 10°, причем эти комплексы соотносятся в аспекте 7°.
457
Вагнер: пять планет в аспекте 5°, три — в аспекте 6° и еще одна вне этих комплексов в 5°.
Бодлер: пять планет в аспекте 10°, четыре другие также в аспекте 10°, но комплексы разнесены в пределах лишь 7°.
Пастер: шесть планет в аспекте 6°3(Г, две — в аспекте 3° и Луна, которая держится на расстоянии, что имеет огромное значение.
Суинберн: шесть планет в аспекте 5°, остальные — в аспекте 1°15'.
Если бы мы решили учесть еще и второстепенные аспекты — 45° и 135° или расположение планет косыми рядами и прочее, мы получили бы еще более сильное обоснование нашего тезиса. Но углубляться в тонкости такого рода мы не желаем, ибо мы предпочитаем основываться только на ясных и очевидных фактах.
4. Обычно в исследовании темы рождения преобладает подход, в рамках которого планеты рассматриваются лишь парами. Между тем такой подход делает тщетными попытки понять жизненный смысл воздействия планет. Мы можем узнать массу подробностей о новорожденном — это*правда, но лишь весь комплекс планет, как целое, образует шкалу, на которой может быть понят и оценен действительный смысл этих подробностей. Золя, например, имел на момент рождения Сатурн в тригональном аспекте с Меркурием, что заметно сказывается на Сатурне в плане практической реализации его влияния. Но если бы данный аспект не являлся составной частью достаточно мощного планетного комплекса, он предопределил бы становление из новорожденного хорошего торговца или законника.
Или, например, конъюнкция Марса и Юпитера. В гороскопе Шелли она заметно отличается по силе своего воздействия от точно такого же аспекта у Дж. П. Моргана. Почему? Да потому, что эти аспекты являются компонентами целостных комплексов, совершенно противоположных по своей природе. И дело не сводится к тому простому обстоятельству, что в одном случае этот аспект располагается во Льве, а в другом — в Весах. Чтобы понять их различия, и мы настаиваем на этом, необходимо исследовать соотношение различных частей комплекса, а также выявить его суть, найти то, что определяет комплекс в целом — найти ключ комплекса.
Два человека могут иметь совершенно идентичные аспекты и тем не менее весьма и весьма отличаться друг от друга только потому, что в гороскопе одного из них Хозяином восхода был Марс, а в гороскопе другого — Венера. Но далеко не всегда мы можем легко разгадать секрет ключевого соотношения, определяющего осевые линии организации комплекса. Обычно вопрос в том, кто является Хозяином восхода. Но если Хозяин оказывается в окружении большого числа других планет или вблизи одной, но очень мощной восходящей планеты, он может оказаться в подчинении у этой планеты или группы планет, и его место на небе будет, так сказать, узурпировано. Особенно же важно указать эту определяющую планету как можно точнее, если речь идет о Сатурне или Юпитере, модифицирующих и усиливающих действие всех других планет. Пусть рожденный будет, в принципе, сатурнианцем, тогда тригональный аспект Юпитера будет благоприятствовать реализации его личных планов; если же рожденный — юпитерианец, тригон Сатурна, напротив, будет сдерживать и уравновешивать его энтузиазм. Конъюнк
458
ция Солнца и Венеры, которая как раз и сделала из Шелли столь славное воплощение красоты и просвещения, едва ли привела бы к чему-нибудь подобному, будь в тот момент восходящим созвездием Скорпион, а не Стрелец. Или, например, Хозяином, определяющим диспозицию планет, будет Юпитер, если он кульминирует (т. е. проходит. через меридиан) в конъюнкции с Марсом и Нептуном, а превосходство Солнца во Льве по отношению к Венере делает манифестацию данной диспозиции наиболее эффективной именно в сердце человеческом и с помощью искусства. Но достаточно было бы этим планетам оказаться в сфере влияния, например, Рыб и диспозиция проявилась бы в тихом несбыточном прожектерстве.
Мы полагаем, сказано достаточно, чтобы составить предварительное представление о данном вопросе; в дальнейшем, по ходу этих заметок, мы еще нагромоздим Пелион на Оссу, а Оссу на Олимп, чтобы прояснить окончательно раскрытую нами тайну астрологических комплексов.
Глава 3
ТЕХНИЧЕСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ АСТРОЛОГИИ
Мир материальных вещей, каким мы его знаем, существует всегда в трех измерениях, ни больше ни меньше: предметы обладают длиной, шириной и толщиной. Все, что не обладает этими качествами, является субъективным.
Чистые математические науки строят субъективные конструкции, которые определяются сериями конвенциональных решений.
Математика является лишь средством упростить наше мышление там, где речь идет о числовых отношениях объектов.
Точка имеет положение, но не имеет ни частей, ни размеров.
Линия — это длина без ширины.
Окружность — это непрерывная линия, отвечающая следующему условию: для этой линии существует точка, все проведенные от которой к этой линии прямые будут одинаковой длины.
Солнечная система, строго говоря, не может быть представлена как окружность уже потому, что она реальна, объективна и неодномерна. Однако по своим общим математическим свойствам Солнечная система схожа с окружностью; хотя, конечно же, орбита Нептуна, ограничивающая эту систему ’, никоим образом не круговая, и мы говорим о ней как о круговой лишь для удобства,, хотя это и неправильно.
Зодиак равным образом отнюдь не является окружностью, ибо звезды, образующие его созвездия, находятся на весьма различных расстояниях от Солнца. Но ради удобства мы говорим о нем как об окружности.
Математики для удобства же разделили эту окружность на четыре четверти.
1 Неточность: Солнечную систему ограничивает орбита планеты Плутон (см. также прим, к с. 408).
459
С той же целью они разделили эту окружность на 360°, хотя в эпоху, когда производилось деление, связь между продолжительностью года и подобным способом деления еще не была точно установлена.
Имеются, кроме того, следующие произвольные и условные членения круга Зодиака. Прежде всего, его делят на 12 знаков по 30° каждый — эти знаки в общих чертах соответствуют основным созвездиям.
Каждый знак делится на три части, называемые декантами, каждая из которых содержит 10°. (...) *
Когда планету наблюдают в той части неба, где находится определенное созвездие, говорят, что планета находится в данном созвездии, хотя понятно, что планета расположена очень близко к нам, а созвездие — очень далеко за ней.
Дело в том, что излучения, исходящие в этом случае от созвездия и планеты, параллельны, а следовательно, их влияния объединяются. Стало быть, если мы говорим, что Марс находится в Овне, это значит, что наблюдатель, находящийся на Земле и глядящий на небо, обнаружит планету Марс среди звезд, составляющих как раз то созвездие, которое нам известно как созвездие Овна а поскольку влияние Овна резонирует с тем влиянием, которое выражает наиболее сильную сторону природы Марса, мы оцениваем Марс в этом случае как находящийся в силе.
1. Двенадцать Домов Неба
Если находящийся на Земле наблюдатель фиксирует восход Солнца во время весеннего равноденствия, он может назвать данную позицию Солнца вершиной восхождения и поделить видимую орбиту Солнца от данной точки на двенадцать Домов (по 30° в каждом). Первый Дом образуется тридцатиградусным отрезком орбиты, расположенным непосредственно ниже данной позиции Солнца; второй — следующим тридцатиградусным отрезком и так далее; тридцатиградусный отрезок солнечной орбиты, расположенный непосредственно выше позиций Солнца, восходящего в момент весеннего равноденствия, образует двенадцатый Дом Неба.
В момент весеннего равноденствия Солнце входит в созвездие Овна, и поэтому, когда Солнце поднимается над горизонтом, мы говорим: Овен занимает первый Дом. Заходящее Солнце остается в том же созвездии, а противоположный Овну знак — Весы — оказывается тогда на Востоке, и мы говорим: Весы занимают точку восхода. Поскольку фактические зодиакальные созвездия не равны друг другу, знаки не совпадают полностью с Домами. Например, в Лондоне Водолей восходит приблизительно в течение часа и восьми минут, т. е. нужен один час и восемь минут, чтобы первый градус Водолея был замешен в точке восхода первым градусом Рыб, а в случае замещения Льва Девой требуется два часа сорок восемь минут.
• Астрологические значения двенадцати Домов неба будут детально описаны при обсуждении влияний планет, проходящих через эти Дома.
1 Фактически, с учетом Прецессионных уточнений дат равноденствий, этот закон был несколько ^модифицирован. Однако, в силу целого ряда соображений, это утверждение можно рассматривать как верное.— Прим. изд.
460
2. Аспекты планет
Если Находящийся на Земле наблюдатель хочет зафиксировать на небесном своде позиции каких-либо двух планет, то, очевидно, он будет вынужден менять положение своего телескопа, переводя его с одной планеты на другую. Линии, соответствующие положениям данного телескопа, столь же очевидно будут образовывать определенный угол. Так вот, некоторые из таких углов, как уже отмечалось выше, строго маркируют определенные качественные изменения в действии на Землю каждой из двух любых планет, возникающие в результате их взаимного действия. Эти углы и были названы аспектами. Выделяют следующие аспекты:
1) Конъюнкция:
когда говорят, что планеты находятся в конъюнкции, это значит, что угол между ними в плоскости Зодиака равен нулю и что нет никакой нужды перемещать телескоп в этой плоскости.
2) Параллель:
когда говорят, что планеты находятся в параллели, это значит, что угол между ними равен нулю в плоскости, расположенной под прямым углом к плоскости Зодиака, и нет никакой необходимости перемещать телескоп в этой плоскости.
3) Полусекстиль:
угол равен 30°.
4) Полуквадратура:
угол равен 45°.
5) Секстиль:
угол равен 60°.
6) Квадратура, или четверть:
угол равен 90°.
7) Тритон:
угол равен 120°.
8) Полутораквадратура:
угол равен 135°.
9) Оппозиция:
угол равен 180°.
Отмечаются также некоторые менее важные аспекты: 72°, 144° и 150°. Они играют очень незначительную роль и в общем игнорируются. Точно так же являются слабосильными полусекстиль и полуквадратура *, особенно полуквадратура. То же самое можно сказать и о полутораквадратуре.
В старой традиционной астрологии существовало соглашение рассматривать тригон, секстиль и полусекстиль как благоприятные аспек-- ты, четверть и оппозицию как злосчастные, а конъюнкцию как неопределенный аспект. Между тем новейшие исследования потребовали модифицировать эту слишком общую концепцию, и в книге можно будет найти множество исключений из данного правила, являющегося лишь грубым обобщением.
1 На практике считается, что полуквадратура оказывает воздействие более мощное, чем полусекстиль.— Прим. изд.
461
Аспект, который мы называем параллельным, имеет огромное значение, хотя сегодня его явно недооценивают. Представляется, что его принципиальная роль состоит в подтверждении и усилении других аспектов. И эта роль выполняется о тем большей эффективностью, чем меньше отклонение от параллельности. Иными словами, эффективность возрастает, когда силы двух параллельных планет сближаются, насколько это только возможно, в той общей плоскости, которая содержит в себе тотальную силу Солнечной системы.
Г лав а 4
КАК СДЕЛАТЬ КАРТИНУ НЕБА ПРИГОДНОЙ ДЛЯ АСТРОЛОГИЧЕСКОЙ ОЦЕНКИ /
При нынешнем состоянии астрологического знания нет никакой необходимости стремиться к предельно высокому уровню математической точности или пытаться догнать в этом плане астрономические рассуждения. Такое стремление даже и не очень желательно. Оснований для этого множество.
1) Момент рождения чрезвычайно редко известен нам с достаточной точностью. И к тому же неясно, что, собственно, в этот момент можно зафиксировать, даже если предположить, что роды происходят в обсерватории, а у изголовья роженицы собрались для верности все астрономы мира.
2) Не определен и в принципе не может быть точно определен момент формирования аспекта. Иногда аспект проявляет себя несколько раньше своего идеального значения, иногда позже.
3) Но даже если бы все эти обстоятельства были установлены достаточно точно, все равно суждения знающего астролога опираются в конечном счете на его человеческие качества, т. е. зависят от его личного уравнения. Успешнее других работают отнюдь не те астрологи, которые придают наибольшее значение математическим вопросам, но те, природный дар которых раскрывается прежде всего благодаря опыту А
Представить небо таким образом, чтобы стало возможным астрологическое суждение,— дело совсем не сложное. Всякий, кто хоть как-то владеет математическим аппаратом, может научиться этому в течение часа. Надеемся, что инструкции, которые мы дадим здесь, облегчат решение этой задачи.
1 Как было уже отмечено, применение астрологических принципов и методов астрологии, точно так же, впрочем, как и раскладывание гадальных карт Тарот или вообще манипулирование какими-либо фигурами гадания, является процедурой достаточно строгой, но интуитивная интерпретация фигуры, которую мы получаем в результате этой процедуры, требует подлинного искусства. Определенность фигуры, ее, так сказать, строгие конфигурации кладут, бесспорно, границы истолкованию или, по крайней мере, как-то указывают на его возможные направления, но контуры фигуры сами по себе еще не позволяют понять и строго логически проследить все те реальные следствия, которые могут быть извлечены в каждом данном случае из взаимной соотнесенности и «игры» деталей конфигурации — здесь все, в принципе, зависит от чувствительности, от восприимчивости интерпретатора.— Прим. изд.
462
Первое, что надо сделать,— запастись Эфемеридами, которые могут быть приобретены в любой книжной лавке. Нынешнее поколение астрологов пользуется обычно таблицами, выпущенными издательством «Raphael»^ и мы надеемся, _ что именно этим изданием будут пользоваться те, кто изучает астрологию с нами. В левой части левой страницы этого издания указаны дата и день недели. Отыщите нужный вам день.
В следующей колонке указано Звездное время ’. Здесь нет необходимости вникать в детали его значения, мы просто дадим формулу, позволяющую пользоваться им в астрологических целях. Если время, для которого ставится небесная конфигурация, относится ко второй половине дня, надо прибавить это время к Звездному времени данного дня. Если же конфигурация устанавливается для дополуденного времени, сначала рассчитайте, сколько остается от интересующего нас момента до полудня, вычитая из двенадцати часов данный час и минуты (скажем, 8 часов утра дают 4 часа до полудня), и затем полученный результат вычтите теперь уже из Звездного времени. Если в первом, послеполуденном, случае полученное время превысит двадцать четыре часа, вычтите двадцать четыре часа из этого времени. Если во втором, дополуденном, случае время перед полуднем превышает Звездное время, прибавьте двадцать четыре часа к этому Звездному времени. А затем обратитесь вновь к кншс и разыщите в конце ее таблицу Домов, а в ней — позицию, на основе которой вы хотите установить конфигурацию неба. (...),
ПРИЛОЖЕНИЕ ИЗДАТЕЛЯ
Дополнительные замечания о том, как устанавливать конфигурацию Неба
I. Данные, необходимые для того, чтобы установить конфигурацию Неба:
а) Место (включая долготу и широту).
б) Час рождения; при этом следует убедиться, не летнее ли время тогда было, и если да, то, соответственно, вычесть час (или два в случае двойного летнего времени).
Если речь идет о странах, где время определяется не по Гринвичу, следует перевести местное время на время по Гринвичу. Например, местное время Мельбурна на десять часов опережает время Гринвича, следовательно, чтобы перевести время рождения в Мельбурне на время по Гринвичу, надо просто отнять от местного времени десять часов.
в) Дата рождения.
г) Эфемериды интересующего нас года, вычисленные, как правило, на время по Гринвичу.
д) Таблица Домов, соответствующая широте места рождения (обыч-
1 Звездное время является мерой истинного времени, необходимого Земле для полного оборота своей оси: на каждые 24 часа времени по часам приходится 24 часа 3 минуты 56 и ’/z секунды Звездного времени.— Прим. изд.
463
ные Эфемериды вычислены для широт от 40 0 северной широты до 50—55° северной широты приблизительно).
е) Чистая карта рождения, деленная на двенадцать секторов.
II. Основные операции:
а) Расчёт Звездного времени рождения.
б) Установление Домов.
в) Расчет позиции планет.
г) Классификация аспектов каждой планеты.
В дополнение к операциям, указанным в главе «Как сделать картину Неба пригодной для астрологической оценки», сделаем еще следующие замечания:
Первая операция: расчет Звездного времени рождения.
Когда обычные расчеты выполнены, следует внести некоторые поправки в соответствии с тем, к востоку или к западу от Гринвича расположено место рождения данного индивида. Для мест рождения, расположенных на восток от Гринвича, скажем в Риме, следует прибавлять к полученным результатам по четыре минуты (времени) дополнительно к каждому градусу восточной долготы. Так, в случае Рима (12° 30' восточной долготы) нужно добавить 50 минут времени.
Для мест рождения западнее Гринвича следует отнимать по четыре минуты (времени) с градуса. (...)
Глава 6
ОБЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ПЛАНЕТ, ЗНАКОВ И ДОМОВ
1. Планеты
Подробное описание природы отдельных планет можно будет найти в соответствующих главах этой книги. Но для того чтобы читатель мог достаточно свободно ориентироваться в представленном материале и приобрести некоторую предварительную непринужденность в обращении с предметом, мы попытаемся хотя бы в общем указать здесь на наиболее важные характеристики планет.
Те, кто знаком с греческой и римской мифологией, имеют возможность извлечь из этого обстоятельства очень 'важные сведения о значениях планет. Для этого следует только сосредоточить внимание на атрибутах богов, имена которых даны соответствующим планетам. А вообще говоря, лучшего метода изучить данный вопрос просто не существует, ибо отнюдь не случайно имена были приписаны планетам. Это было сделано на основе тщательнейшего, рассмотрения их астрологических влияний.
В древности море не было судоходным в том смысле, в каком мы говорим об этом теперь. Путешествие Улисса из одного конца Средиземноморья в другой оценивалось настолько высоко, что было прославлено в самой грандиозной поэме античности. Для древних море было монстром, непостижимым и ужасным, переполненным всякого рода баснословными и страшными существами. В нем было что-то особенно пугающее, персонифицированное в непостижимой фигуре огромного потока Океана, опоясывающего всю землю и ограниченного только
464
сумрачными берегами Гадеса Зато жители тех областей Греции и Италии, значительная часть которых приходится на острова, были близки с морем в его более благоприятных аспектах, и потому оставили нам несколько, так сказать, положительных легенд, ассоциированных с именем Нептуна.
Вскоре, однако, древние по-иному стали представлять себе, каким образом внезапно налетевший шторм превращает «беспредельный смех моря в сонорные резонансы» завываний ненасытной фурии, безжалостной и смертоносной. Эти представления как раз и были резюмированы и воплощены в астрологические концепции планеты Нептун.
Отцом древних богов был Уран, или Небо. Этот бог олицетворял силы прежде всего ужасные и безмерные, т. е. несоизмеримые с возможностями и масштабами человека. Совершенно невозможно было предсказать, что он сделает, чего пожелает и как поведет себя. Не принимая во внимание слезы и стоны людей, он возносил и низвергал. Вся языческая литература пронизана этой концепцией. Древние слишком высоко помещали богов, чтобы люди могли понять их; боги были незыблемы и безучастны, хотя иногда спускались на землю и вмешивались в дела людей. «Простодушный Эфиоп» забавлял Юпитера, называя его своим другом, точно так же, как Авраам в библейской истории. Но было бы неосторожным, и древние об этом хорошо знали, созерцать лица богов — в любой момент боги могли заманить дерзкого в страшную ловушку, наказать его гордыней, переполнить неконтролируемыми желаниями, довести до самоуничтожения. Верно, именно боги вели человека ко всем добрым делам: это боги научили людей различным искусствам, дали им знания. Но боги всегда были склонны и к действиям коварным, демоническим. Коль скоро эти древние концепции будут усвоены, читатель многое из них может узнать о природе планеты Гершель (Herschel), или Урана 1 2.
Старшим сыном Урана был Сатурн. Прежде всего он был богом земледелия; помимо этого, он — бог продолжения рода. Эпоха, когда господствовал Сатурн, была «золотым веком». В те времена добродетель благоденствовала и люди были трудолюбивыми, простыми, суровыми, но тем не менее счастливыми. Однако Сатурн представляет еще и время — время, которое проходит. О нем говорили, что он пожирает собственных детей. На этом основании он был ассоциирован с рядом феноменов, которые принято обозначать в совокупности словом «смерть». Несколько позднее, когда древнейшая цивилизация стала разрушаться и человеческая жизнь не мыслилась уже более надежно укорененной в надлежащих условиях, а культы Аттиса, Адониса, Озириса и других искалеченных и убитых богов получают широкое распространение, Сатурн начинает совмещаться с иудейским Шейтаном (Shaitan). Тогда и само время — жизнь и все обычные условия человеческого существования стали рассматриваться как нечто ущербное, злокачест-
1 Интересно отметить, что в греческой мифологии поток Океан (Нептун) ограничен только берегами Гадеса (Плутон),— соответствующая последнему планета является наиболее отдаленной в Солнечной системе.— Прим. изд.
2 Уран, седьмая по порядку от Солнца планета Солнечной системы, был открыт английским ученым В. Гершелем в 1781 г.
16 Магический кристалл
465
венное, как результат чьих-то злых козней. Так «Новое видение мира» разрушало естественное языческое принятие жизни как таковой. Складывающаяся в этих условиях концепция Сатурна была, прежде всего, концепцией тяжести времени, концепцией ветшания и старения, концепцией злосчастности человеческой судьбы и всех человеческих начинаний. Эта концепция допускала лишь такие формы земной умиротворенности, которые ассоциируются с покоем могилы. Размышляя .обо всех этих концепциях, мы можем получить достаточно полное представление о том, каково астрологическое значение планеты Сатурн.
Да, Сатурн пожирал своих собственных детей, но когда родился Юпитер, его матери удалось обмануть Сатурна, подсунув ему черный камень вместо новорожденного; таким образом жизнь ребенка была спасена. Юпитер вырос, сверг с престола своего Отца и провозгласил себя царем богов. В иерархии человеческих приверженностей он занял место Сатурна именно тогда, когда древняя, архаическая трактовка Сатурна выродилась в представление о переживающем свои годы старце, власть которого клонится к закату, но который все же правит своей семьей благодаря суровой дисциплине, зачастую схожей с тиранией. Юпитер представляет собой иной тип человеческой личности — тип процветающего, величественного, по-отечески благосклонного человека. В действительности его мощь была ужасающей, но, как правило, он использовал ее благоразумно и с благими целями. Древнееврейская трактовка Иеговы не слишком отличается от романской концепции Юпитера, хотя этот последний не имеет такой черты характера, как мстительность. Писание в полной мере наделяет Иегову этой чертой.
Случалось, Юпитер карал — особенно за вызывающее богохульство и попытки узурпировать его власть, но он был прежде всего отцом своего народа. Его авторитет и влияние были огромными. К нему не легко было приблизиться, но вместе с тем он редко бывал раздражительным. И даже тогда, когда к нему не взывали, он сам следил с высоты неба, не может ли он сделать что-либо для блага своих детей. Данный очерк, несмотря на Beto его, так сказать, эскизность, позволяет все же составить достаточно полное общее представление о том, какого рода влияние на земные дела оказывает Юпитер с астрологической точки зрения.
Марс у древних римлян считался богом войны. И этим все сказано. Рассуждать о природе войны в нынешнем, 1915 году, владычицей которого является война, нет никакой необходимости. Марс — солдат бравый, энергичный, суровый, свирепый, жестокий, полный устремлений, хотя, быть может, и не особенно умный. Он легко выходит из себя, он скор и на слово, и на дело. Он «преследует тщетную цель: снискать себе доброе имя в жерле орудия». Именно эти характеристики бога войны и были резюмированы в представлении астрологов о влиянии планеты Марс.
Оставим на время классическую мифологию. Дело в том, что в астрологическом сознании концепция Солнца не исчерпывается романской трактовкой характеристик Аполлона: эта концепция покоится на представлениях более обширных, глубоких и достоверных. Солнце, согласно одному из тайных языческих учений, является источником не только света, но и самой жизни; и если мы хотим понять природу той силы,
466
которую астролог приписывает влиянию Солнца, мы должны добраться до самых глубин его таинственного действия. Начать с того, что Солнце — важнейшая из планет, ибо она репрезентирует саму человеческую жизнь. Оно — ось человеческого бытия; все прочие характеристики вторичны. Представленное Аполлоном Солнце дарит нам и скоротекущую жизнь, и еще более скоро завершающую ее смерть; кроме того, с Солнцем интимнейшим образом связаны такие сущностные составляющие человеческой жизни, как искусство и любовь. Но в сознании латинян Аполлон не был величайшим из богов — они не настаивали даже на том, что без него ничто не может существовать, хотя в случае Солнца это очевидно. Проникновение религиозных воззрений из Египта и Сирии^ где превалировали солнечные культы, постепенно наложило отпечаток на концепцию Аполлона, так что позднее мы можем обнаружить его совмещение со страдающим Богом христианства, франкмасонством и другими подобными культами.
Из сказанного отнюдь не следует, что мы хотим преуменьшить значение других планет. Точка зрения, на которой мы настаиваем, состоит в следующем: если Солнце пребывает в печали, даже совместные положительные усилия всех других планет не в состоянии компенсировать ущерб. В то же время подвластная Солнцу целостная сфера человеческого бытия столь широка и значительна, что ее никак невозможно определить в нескольких словах. Эти слова, как правило, не выражают то содержание, которое имеет в виду астролог, говоря о могуществе отца нашей космической системы.
Вновь на почву классики возвращает нас концепция Венеры. Океан улыбался, он был весел, когда в его глубинах рождалась эта богиня. Она была рождена в раковине, что сообразуется с символикой поклонения воспроизводящим силам природы. Венера поэтому связана, с одной стороны, с Нептуном в аспекте его смехача с другой, со своим отцом Юпитером. Венера воплощает в себе идеализированное представление о женщинах без всякой примеси непристойности. Венера — это любовь, грация, красота, нежность, восторг.
Венера — вдохновительница искусства, куда бы она ни направлялась, ее всегда сопровождают танец и музыка. И еще очень важно, с нашей точки зрения, отметить, что Венера плодовита: она побуждает к сверхусилию. Анализ всех этих соображений позволит начинающему составить достаточно ясное представление об астрологической природе планеты Венера и тех влияниях, которые она осуществляет.
Божественная власть Меркурия простирается над весьма различными сферами реальности. Прежде всего он олицетворяет собой жизнерадостного юношу, шаловливого и капризного. Он — 1’enfant terrible богов. У патриархальных народов мальчикам обычно поручали доставку посланий, поскольку племя не считало возможным отвлекать мужчин от более важных работ. И естественно, Меркурий — посланник богов. В ходе развития и дальнейшего расширения темы Меркурия он обретает способность творить самостоятельно. Он — покровитель науки и познания вообще, он — создатель музыки (но не исполнитель, как Аполлон). При этом его детская шаловливость очень своеобразно преломляется в тонкости и проницательности мудрого, зрелого мужчины — Меркурий стал патроном всякого рода воров и мошенников. Но, кроме того,
467
особенно в своей египетской, так сказать, разновидности (Джехути, или Тот) Меркурий изобрел искусство письма и был покровителем письменности, что опять-таки связывает его с ролью посланника. Таким образом, астролог рассматривает планету Меркурий прежде всего в плане ее влияния на ум, на интеллектуальные способности человека во всем блеске, коварстве и подлости этих способностей.
В одной из наиболее распространенных трактовок богини Луны у римлян она выступает как Trivia 1 — богиня трех дорог, поскольку она имела три обличья. Во-первых, она выступала как женщина, причем разом, и в обличье матери, и в обличье ребенка. Очевидно, оба эти обличья входят в полноценную концепцию женственности (куда, кстати, входят и те характеристики, которые выше были приписаны Венере). Сверх того, во-вторых, имеется еще одна, и притом довольно мрачная, сторона жизни женщины. Чтобы понять ее, мы вновь должны обратиться к особенностям быта примитивных народов. В древних обществах пожилые женщины, уже не способные иметь детей, лишались своего социального статуса. И каковы бы ни были их прежние заслуги перед племенем, они просто забывались. Состарившаяся женщина гибла в презрении и ненависти; и той же ненавистью она, естественно, платила своим соплеменникам, прежде всего мужчинам, используя для того, чтобы мучить их, все свое искусство экзальтации, приобретенное в отношениях с ними. Даже в наше время, в Индии, как, впрочем, и в других обществах, перечислять которые здесь нет никакой необходимости, к старухам относятся со страхом и отвращением. Древние опасались, что они, пережив отпущенное им время, ищут способа навредить. И понятно, что среди суеверных народов старухи получают репутацию колдуний. Как символ всякого рода чертовщины рассматривалась и Луна в ущербе. Ущербная Луна трактуется как Геката, повелительница Вурдалаков. Удачной современной иллюстрацией этой трактовки является шекспировская «Макбет».
Наконец, в-третьих, есть еще одна ипостась Луны, подсказанная самой природой этого небесного тела. Ее быстрое перемещение по небу, ее меняющийся лик позволял связывать с ней такие характеристики, как непостоянство и нестабильность. В свою очередь эти характеристики находятся в известной связи со-своенравным характером маленьких детей — изменчивых, быстро переключающих внимание и пр. Таковы, в принципе, основные: пункты концепции Луны, на которые следует обратить внимание. Прежде всего, Луна репрезентирует жизнь женщины в целом, точно так же, как Солнце репрезентирует жизнь мужчины. Далее, Луна репрезентирует женщину как мать, в противоположность женщине как таковой, а кроме того, репрезентирует ребенка малого возраста, ум которого еще не захвачен Меркурием, т. е. когда маленькое существо представляет собой еще только конгломерат желаний, настроений, эмоций. И еще Луна репрезентирует в женщине как раз те особенности и черты, которые соответственно репрезентируются Сатурном в мужчине. Происходит это, однако, лишь тогда, когда Луна в ущербе
1 Тривиа, или Диана или Геката — в римской мифологии богиня растительности, олицетворение Луны; отождествлялась с Артемидой и Гекатой; ее изображения помещались на перекрестках дорог; ее тройное изображение толковалось так же как символ тройной власти Дианы: на небе, на земле и под землей.
468
и печальна. Начинающий астролог, приняв во внимание все эти замечания, может достаточно хорошо представить себе астрологическое значение нашего спутника.
Имеются, однако, еще две особенности во влиянии Луны, на которые мы прежде не указывали, но которые можно зафиксировать в гороскопе. Некоторые современные астрологи игнорируют их, заявляя, что влияние, которое древние звездочеты приписывали в данном случае самостоятельным астрологическим факторам, могут быть объяснены теперь благодаря открытию Гершеля и Нептуна. Мы, тем не менее, видели гороскопы, в которых самостоятельное влияние этих факторов является совершенно очевидным, и мы полагаем, что если мы кратко опишем их функции и их природу, то мы отнюдь не усложним сверх меры предмет наших рассуждений.
Точки, в которых Луна в своем движении пересекает эклиптику, в астрономии называются Лунными узлами. В астрологии эти две точки называют Caput Draconis u Cauda Draconis, т. e. голова и хвост дракона. Что касается влияния головы дракона, то оно сочетает в себе неожиданным и весьма «бурным» образом действие Солнца и Юпитера — оно благоприятно поэтому для всякого рода значительных начинаний. Влияние головы дракона полезно, в частности, для изучения того типа оккультных наук, которые принадлежат к числу чистых и наиболее возвышенных; это влияние придает учащемуся огромную силу в его оккультных занятиях. Хвост дракона находится в прямо противоположной точке неба и оказывает влияние диаметрально противоположное по своему характеру: его влияние весьма благоприятно для завершения дел. Но коль скоро голова дракона отмечается неожиданными находками, хвост дракона предполагает неожиданные потери. Такова, кстати, далеко недооцениваемая плата, взимаемая с тех, кто изучает наиболее физические и практические варианты оккультизма.
Ни голова, ни хвост дракона не образуют аспектов с планетами. Значение Луны в данном случае заключается лишь в ее пространственной позиции по отношению к гороскопу ’. (...)
4. Дома Неба
Первый Дом описывает индивидуальность и темперамент новорожденного, а также его физические кондиции и облик. Кроме тога,, этот Дом очерчивает то, что принадлежит индивиду из его непосредственного окружения и ближайших обстоятельств (вне зависимости от его наследственных прав).
Второй Дом осведомляет нас о собственности новорожденного и его способности приумножить эту собственность. Но здесь имеетсяГв виду не случайный барыш или законное наследство, речь идет исключительно о деловых способностях новорожденного.
Третий Дом представляет прежде всего умственные способности новорожденного и вообще все те средства самовыражения, с помощью
1 По поводу значения этих гипотетических пунктов космического пространства среди современных астрологов была весьма серьезная дискуссия. Она ясно показала, что сегодня отсутствуют достаточно авторитетные астрологические тексты, посвященные трактовке этих точек.— Прим. изд.
469
которых человек общается е себе подобными. В этом же Доме описываются небольшие путешествия и говорится о том, какие из них могут быть удачными. Здесь же речь идет о братьях и сестрах новорожденного, их отношениях и отношениях с ближайшими соседями. И сверх того, обсуждаются те знакомые и друзья, отношения с которыми являются скорее интеллектуальными, чем душевными.
Четвертый Дом описывает место рождения и отчий Дом. Здесь содержится указание на перспективы наследования (прежде всего, по отцовской линии), здесь же описывается и сам отец. Другой план значений этого дома связан с жилищем, землевладением и всякой собственностью, имеющей отношение к земле (особенно рудники, шахты и пр.). Отсюда же извлекаются сведения относительно последних лет жизни, о месте смерти и о конце материального существования вообще.
Пятый Дом раскрывает душевные привязанности новорожденного, сферу его наслаждений, включая игру и сердечные влечения. Этот Дом среди прочих имеет особое значение для всего, что касается vita sexualis. Кроме того, в нем описываются дети новорожденного.
Шестой Дом осведомляет о здоровье, питании, характере одежды и прочих телесных особенностях новорожденного. Этот Дом имеет также отношение, весьма скрытое и всегда индивидуальное, к развитию оккультного Эго. Кроме того, здесь описываются взаимоотношения со всеми лицами, которые могут сослужить новорожденному какую-либо службу (за исключением домашних), и здесь же раскрывается его отношение к маленьким животным, особенно ручным. Совершенно особым образом этот Дом связан еще с сельским хозяйством, а также со всякого рода спекуляциями, предпринимаемыми исключительно с целью прибыли (т. е. чуждой даже намека на игру и развлечение).
Седьмой Дом представляет партнеров новорожденного; речь главным образом идет о партнерах по браку, но также и партнерах по работе и другим делам, так или иначе требующим объединения усилий. В этом же доме описываются тяжбы и все те лица, которые открыто противостоят новорожденному.
Восьмой Дом указывает вероятную продолжительность жизни и обстоятельства ее окончания.^ нем очерчивается все то, что новорожденный приобретает по завещаниям или по наследству.
Девятый Дом — Дом науки и религии. А кроме того, в нем описываются большие путешествия, т. е. путешествия, которым придается большое значение и которые глубоко вплетены в ткань жизни. Здесь же описываются способность и устремления новорожденного в сфере духовного совершенствования, а также характер его религиозности.
Десятый Дом очерчивает круг занятий новорожденного и его карьеру. В этом Доме определяется также его репутация, его общественное положение и степень почтения к нему со стороны окружающих. Кроме того, здесь описываются наниматель, хозяин, начальник новорожденного и его отношения с органами власти его страны. И наконец, здесь говорится о его матери.
Одиннадцатый Дом — Дом друзей. Он описывает тех, к кому новорожденный испытывает естественное тяготение, и характер складывающихся с ними отношений. Равным образом здесь описываются стремления новорожденного; однако при этом следует тщательнейшим
470
образом различать, с одной стороны, духовные устремления, с другой — желания.
Двенадцатый Дом — Дом принуждения: он описывает всякое влияние, которое каким бы то ни было образом может ограничить свободную волю новорожденного. Здесь описываются его тайные недруги и даются характеристики tex интриг, в которых он может принять участие или которые могут быть направлены против него. Кроме того, здесь указываются все тайные ассоциации, с которыми он мог бы оказаться связанным. И еще указываются крупные животные, играющие какую-либо роль в судьбе новорожденного, и его отношение к ним. И наконец, раскрываются все те места, где он должен оказаться и где дисциплина является первейшей необходимостью.
Существует приблизительный и быстрый метод осмыслить судьбу любого человека, так или иначе входящего в жизнь новорожденного. Нужно повернуть гороскоп таким образом, чтобы Дом, где описывается этот человек, был восходящим. Например, мать некой женщины представлена в четвертом Доме; мать неких братьев — в двенадцатом Доме и т. д. Но такой способ рассмотрения является слишком грубым, примитивным, по существу, любительским, неточным и ненаучным. Этот метод не следует использовать, если мы желаем получить точный гороскоп этого человека.
Глава 10
ВЛИЯНИЕ НЕПТУНА В ДВЕНАДЦАТИ ДОМАХ НЕБА 1
1. Нептун в первом Доме
Обычно очень легко узнать людей, на которых лежит печать восходящего Нептуна. Они — не как все, и это видно с первого же взгляда. Это ощущение трудно поддастся определению, но, тем пс менее, оно бывает очень отчетливым. Такие люди всегда в чем-то оригинальны; они обладают сильной индивидуальное 1ыо, причем их сила лишена каких-либо общих типичных черт. В то время как в иных случаях основные лицевые характеристики определяются, прежде всего, восходящим знаком и планетой (с ее аспектами), которая управляет в этом знаке, в случае Нептуна практически всегда можно определить, был ли Нептун на подъеме или хотя бы приближался к восходу, ибо влияние Нептуна концентрируется в Глазах. Такие глаза часто бывают серыми или голубыми с холодным отливом; но даже если это не так, глаза нептунианца, тем не менее, обладают особым магнетизмом. Действие их бывает странным и волнующим. В них может сквозить намек на порочность или проскальзывать тень
1 Необходимо иметь в виду, что нижеследующие указания могут быть отнесены исключительно к простым случаям; в таких случаях модификации зависят от знака, в котором находится планета, или от аспектов, в которых она оказывается с другими планетами. Поскольку было бы совершенно нереальным пытаться дать детальную экспозицию всех возможных комбинаций, мы пренебрегли уникальными, частными и независимыми элементами, из которых всяких раз и складывается определенная конфигурация неба, и предоставили изучающим астрологию сопрягать их в каждом отдельном случае по своему усмотрению, опыту и таланту.— А. К.
471
сумасшествия. Взгляд холодно пронзителен и вместе с тем порой неуловим.
Особенность взгляда нептунианцев столь характерна, что новичку достаточно понаблюдать лишь несколько человек с подобным взглядом, чтобы научиться отличать их. Когда же час. рождения точно неизвестен, данный признак приобретает особую важность, ибо его присутствие неопровержимо свидетельствует о т;ом, что в момент рождения этого человека Нептун действительно находился в точке восхода. В таком случае карта Неба может быть составлена исходя из соответствующего часа с полной уверенностью.
Нравственные и ментальные характеристики людей, несущих на себе печать восходящего Нептуна, уникальны и тонки. Действие расположенного таким образом Нептуна вызывает в самых дальних уголках души скрытые взрывы индивидуализма. Ничто не затрагивает так собственное естественное влияние любого знака и характер тех человеческих черт, которые этим знаком управляются, как присутствие Нептуна. Он не просто модифицирует действие знаков — он придает их действию совершенно новое значение, более деликатное и в то же время более мощное.
Первым, прежде всего привлекающим наше внимание проявлением особенностей глубинного действия Нептуна, является своеобразный характер личностей, несущих его печать. Это, как правило, натуры внутренне противоречивые, обнаруживающие некоторую странность, развратность, или же несущие в себе какой-то фантастический элемент, какую-то ироничность и маскарадность. У некоторых нептунианцев эта фантасмагоричность характера может быть о»$/Снь глубокой и далеко идущей; у других — не слишком глубокой и даже чисто поверхностной; все зависит от того, какова относительная сила Нептуна, действовала ли она как главная или как побочная в контексте восходящего знака и, соответственно, в контексте того, чем этот знак управляет. Но так или иначе, всегда можно указать на некоторые наиболее характерные для воздействия Нептуна признаки.
В юных душах, еще не освободившихся от грубых физических влечений, влияние Нептуна проявляется в склонности к поиску странных богов. Довольно часто отмечается также склонность к употреблению и даже злоупотреблению наркотиками, которые действительно прорывают границы времени и пространства и как бы открывают все возможности для неограниченного развития индивидуальности (однако лишь на время и лишь за счет окружения личности).
И еще по той же самой причине юным нептунианцам присущи аномальные пороки. Обычные источники удовлетворения просто от своего существования кажутся нептунианцам банальными, если по молодости лет они не достигли еще соответствующего уровня владения своей душой и душой Универсума и не умеют обратиться к здравому смыслу в поисках скрытых тайн жизни.
Развитая, умудренная опытом душа знает, что жизнь — это сон, но развитая душа знает 'также, что жизнь — божественный сон, и уже не смешивает эти планы- бытия. В начале же духовных поисков, инициированных прежде всего чувством неудовлетворенности своим собственным бытием, человеку представляется совершенно очевидным, что
472
прийти к благу можно лишь переиначив естественный ход вещей. Возможно, подобное состояние духа необходимо пережить каждому в тот или иной момент его жизни. Однако, продолжая свой путь, человек, в конечном счете, приходит к выводу, что вещи с изнанки выглядят отнюдь не лучше, чем с лицевой стороны. И тогда, по зрелому размышлению, человек ступает на более прямой и правильный путь: он будет находить удовлетворение в жизни, но не бессознательно, как это характерно для низших животных, а со всей полнотой понимания божественной мудрости. Нет никаких сомнений, что и он, и другие люди — лишь актеры на сцене мира, что все мы лишь тени сна. Но развитая душа осознает, что в этой пьесе человек должен сыграть свою лучшую роль, и в этом сне он не должен припадать к источникам кошмара.
В силу сказанного, а равно и из личного нашего понимания божественной терпимости, которая распространяет улыбку Солнца и слезы дождя и на праведное и на неправедное, мы не должны порицать нептунианцев за те странности, которые, на наш более степенный взгляд, представляются разрушительными для их душ. Возможно даже, что в крайних случаях следует примириться с необходимостью саморазрушения души, ибо бывают души, обретающие искупление лишь через саморазрушение. Наше отношение к ним, естественно, должно быть доброжелательным. Нам следует,постараться понять эту поразительную импульсивность. Напрасны были бы наши попытки ее обуздать: их импульсивность подчинена божественному началу. Но можно посоветовать контролировать эти импульсы там, где они, как кажется, могут принести больше ущерба, чем блага. Следует лишь хорошо усвоить, что источник их возникновения неодолим. Они проистекают из глубин, в которых коренится сам характер человека, и любые попытки им противостоять обречены и бесплодны. Можно пытаться лишь поддержать оппозицию им, но сама эта оппозиция будет оправдана лишь постольку, поскольку, с точки зрения нашей вселенской мудрости, мы призовем на помощь воинство Божественного Провидения, т. е. самою прозорливость.
Существует, однако, характеристика Нептуна (находящегося в прямом восхождении), крайне неприятная для обладающего ею человека. Эта характеристика была описана Эдгаром Алланом По в его рассказе «Демон извращения». Сознание человека может быть абсолютно ясным и контролируемым, суждения здравыми и желания свободными, однако в момент осуществления своей воли он как бы отступает (и настораживается). Ибсен описал подобную ситуацию,-повествуя о «тролле в нас». Но наиболее четкое и лаконичное описание этой любопытной характеристики дано, без сомнения, апостолом Павлом в его «Послании к Римлянам» (гл. 7; 15—24).
Данную особенность характера не следует путать ни с борьбой плоти и духа, постоянно происходящей в каждом из нас, ни, разумеется, с колебаниями, нерешительностью и противоречивостью наших побуждений, а тем более с теми трудностями, которые обычно возникают при вынесении уравновешенного суждения. Характеристика, о которой идет речь,— чистое извращение.
Общей для всех нептунианских характеров является природная устремленность к вещам, выходящим за пределы жизни. Однако в душах
473
более хладнокровных, прошедших очистительный огонь, обладающих знанием и понимающих космос, в душах, наученных уживаться со страстями и возбуждением, такая устремленность принимает менее опустошительные формы. В них, конечно же, бьется желание достичь Безграничную Потусторонность, но выбранный для этой цели метод предусмотрительно разумен, а не сугубо инстинктивен, и здравый смысл внимательно следит за тем, чтобы ни здоровье, ни рассудок, ни состояние, ни человеческие отношения не были поставлены под угрозу. Одаренная, таким образом, личность может изучать необыкновенные науки, но она никогда не потеряется в них; она посвятит каждую свободную минуту молитве и медитации, но не станет фанатиком; она приобщится к мистической практике, которая может показаться обыкновенному человеку абсолютно бессмысленной, но будет, вероятно, следовать своим собственным соображениям и в этой области.
Гамма влияний Нептуна, таким образом, представляется весьма широкой — от мрачных недр ада до вечно сияющих вершин небесной короны. Однако подспудный импульс остается всегда неизменным. Это — горячее желание бесконечного. Наркоман, психопат, сумасшедший и святой — все они члены одной семьи, и то, что их отличает друг от друга, проистекает не из глубинного различия душ, но, скорее, зависит от степени владения знанием и опытом. Это именно разум святого Франциска Ассизского отличает его от маркиза Де Сада, и потому в суждениях, которые мы выносим на основе каждого гороскопа, следует специально определять характеристики такой личности в зависимости от домов и планет, управляющих его духом.
В качестве примера менее значительных проявлений нептунианского характера упомянем еще, что один и тот же импульс толкнул и некоего Игнация де Лойолу, и Жиля де Рея, и индийского йога, и. Наполеона к решению стать кем-нибудь необыкновенным, а людей, не обладающих достаточным практическим умом и чувством времени,— к тому, чтобы казаться кем-нибудь необыкновенным. Вот почему мы так часто встречаем среди нептунианцев людей, которые присваивают себе не принадлежащие им звания, обожают наряжаться в эксцентрические одежды, любят поливать себя экзотическими духами и обожают гримировать лицо. Та же установка может выражаться и в иного рода активности, как, например, любовь к интригам, злым шуткам, склонность к мистификации друзей и публики или стремление играть не совсем естественную для себя роль на жизненной сцене \ Личности более уравновешенные будут, очевидно, проявлять это стремление, выйдя на настоящую сцену, где соответствующий импульс находит свое законное и признанное выражение.
Надо сказать, что во всех этих особенностях нептунианцев редко можно обнаружить действительно созидательную направленность. Уподобление и копирование являются здесь правилом, однако к ним обыкновенно примешивается и некоторая доля оригинальности. В качестве примера целого периода, находящегося под влиянием Нептуна, можно упомянуть эпоху Мольера, когда все без исключения занимались самоукрашением. Не
1 Это описание ни в коем случае не следует рассматривать как неудачный автопортрет Кроули.— Прим. изд.
474
только слуги и служанки стремились выставить себя господами и хозяйками, но благородные люди также не могли обойтись ни в одной своей, даже самой простой, интриге без того, чтобы не представить себя пастухом и пастушкой времен Вергилия. Этот пример мы привели исключительно для того, чтобы новичок ни в коем случае не спутал подобное поведение с абсолютно непростительной грубостью аффектации.
Нептунианец — человек обыкновенно несколько безответственный, и его моральная стойкость вызывает сомнение, поскольку, как кажется, основана, скорее, на чистом импульсе или на капризе, а не на суждении, обусловленном глубинным личностным интересом. И обычно он знает, что своими дурачествами выставляет себя в смешном свете, но озорной нрав его духа заставляет его продолжать дурачества. Подозрение же в противодействии немедленно толкает его на более грубые шутки, от которых большей частью страдают его друзья.
Нептун располагает также к бродяжничеству, к неудовлетворенности тем местом, в котором человеку довелось оказаться (позволим себе беззастенчиво процитировать стихотворение в прозе Бодлера: «Не важно где, только не в этом мире», дающее ярчайшее описание того состояния духа, о котором мы говорим). (...)
Из всего сказанного следует, что чисто нептунианский тип живет, полагаясь почти исключительно на свою чувствительную нервную организацию. Зачастую он хрупок и деликатен телом, он бывает подобен цветку, но в нем с такой силой горит душа, что ее жар способен испепелить хрупкую оболочку. И всякий раз, когда физические силы нептунианца ослаблены и нервы не в состоянии дать ему ту сверхнормальную энергию, которую он так настойчиво требует, чтобы поддержать эти свои силы, наиболее вероятным результатом становится истерия и нервная депрессия. Надо сказать, что нептунианпам, чувствующим себя подобным образом, по-видимому, еще повезло, ибо предупреждения природы в таких случаях весьма настойчивы, а медицинское лечение вкупе с отдыхом и абсолютным покоем может вполне вернуть им здоровье. Тех же, кто имеет более крепкое тело и кто с большей готовностью откликается на экстравагантный зов их живой нервной организации, ждет, вероятно, худший результат. Ибо в этом случае скрытый и зачастую неизлечимый срыв наступает прежде, чем пациент отдает себе в этом отчет.
Влиянием Нептуна могут быть вызваны такие заболевания, как двигательная атаксия, общий паралич при умственном расстройстве, размягчение мозга и другие подобные мрачные недуги. А соответствующие осложнения и связанные с ними злокачественные образования часто также имеют нептунианское происхождение. В заключение отметим, что можно было бы привести примеры еще и некоторых других разрушительных поражений человеческого организма, нервный характер и происхождение которых до сих пор не поняты отсталыми школами ортодоксальной медицины.
Crowley Aleister. Astrologie. Archetypes de I’univers astral selon la mythologie et les traditions occidentals. St. Jean de Braye (France.), 1979.
Перевод Б. И. Пружинина
475
Комментарии
АСТРОЛОГИЯ, АСТРОНОМИЯ И ИНТЕРПРЕТАТИВНЫЙ ГИПОТЕЗЫ
Б. И. ДРУЖИНИН
Алейстер Кроули — звезда первой величины на небосклоне астрологии XX века. Он был одним из тех немногочисленных деятелей начала столетия, которые извлекли астрологию из почти полного забвения и вывели ее на уровень современных представлений, научных и ненаучных. Просвещенный XIX век, казалось бы, поставил точку в истории астрологии, но, как оказалось, это была лишь запятая. На Западе, во всяком случае, астрология ныне переживает нечто вроде ренессанса. Заметно оживился интерес к астрологическому знанию у нас в стране. ‘"Причем отсутствие у нас каких бы то ни было традиций в этой области привело к тому, что под видом астрологических представлений широкое распространение получают самые смутные предрассудки. Конечно, научный статус астрологии весьма сомнителен. Но уж коль скоро появился интерес к астрологии, удовлетворять этот интерес следует именно астрологией. В этом плане своевременным и необходимым представляется знакомство с работами авторов-астрологов, которые, как Алейстер Кроули, сумели модернизировать астрологию так, что она вновь стала входить в культурный обиход технологически высокоразвитого общества.
Сразу хотелось бы заметить, что модернизация астрологии, о которой здесь идет речь, отнюдь не сводится к подновлению естественнонаучных и математических элементов астрологической техники. То, что выдвинуло А. Кроули на передний план, связано прежде всего с тем обстоятельством, что он сумел совместить в своей астрологической работе и примирить в своей личности два взаимоисключающих пласта, два разнородных плана, два обличья астрологии — астрологию как науку, в самом строгом смысле этого слова, и астрологию как магическое искусство, позволяющее разгадывать тайну будущего^ тайну человеческой судьбы.
Достаточно шйроко образованный человек, знаток Каббалы и западноевропейских мистических традиций, участник многочисленных и весьма серьезных исследовательских альпинистских экспедиций, А. Кроули считал важнейшим событием своей жизни встречу в Каире с неким Аивассом, утверждавшим, что он является жрецом бога Египта. Результатом той встречи был текст, отчасти апокалиптического, отчасти поэтического содержания, написанный Кроули «автоматическим письмом», т. е. с помощью некой «внешней силы», водившей рукой Кроули. Вот эта страсть к мистической авантюре, с одной стороны, и вкус к тонкой и кропотливой исследовательской работе — с другой, сформировали личность, как нельзя лучше отвечавшую насущным потребностям возрождения астрологии. Так или иначе, но действительно принципиально важен тот факт, что именно маг и оккультист, член и организатор многих эзотерических орденов написал в 1915 году серьезное учебное пособие по современной астрологии — науке, так же совмещающей в себе все эти противоречивые характеристики.
476
Принципиальная внутренняя противоречивость астрологии обнаруживается уже в том, что сам термин «астрология» используется как для обозначения астрологической теории, так и для практики астрологических предсказаний. Такого рода совпадения не редкость в науках о человеке, но противоречивость астрологии от этого отнюдь не уменьшается. Теоретическая астрология буквально погружена в практику предсказаний по звездам, опирается на эту практику как Jia свою опытную базу, проверяет в ней свои рискованные гипотезы и извлекает из нее данные для своих обобщений. А между тем «объект» этой практики вовлечен в ее реализацию в качестве ее соучастника, т. е. в качестве «субъекта». И зачастую именно этот «субъект» и выступает оценщиком корректности астрологических предсказаний и всей астрологии в целом.
В то же время в астрологии представлен мощный пласт собственно теоретического знания, обеспечивающий по крайней мере относительную независимость астрологии от задач, исходов и вообще атмосферы конкретных предсказаний. В книге Кроули отчетливо представлены все основные компоненты теоретической астрологии. Это, во-первых, сведения о «звездном Небе», во-вторых, теоретическая математизированная астрологическая модель неба и, в-третьих, набор интерпретативных гипотез, истолковывающих то, что происходит на небе в терминах событий земной человеческой жизни.
Первая компонента астрологии представлена в данном переводе работы Кроули весьма кратко. В самом деле, нет, видимо, никакого смысла перелагать общеизвестные астрономические сведения начала века о небе и Солнечной системе. Приводя соответствующие фрагменты, я лишь хотел напомнить читателю, что настоящая астрология неразрывно связана с астрономией; они веками шли рука об руку, делясь друг с другом своими наблюдениями. Но и теперь, когда пути их разошлись, серьезная астрология, не желающая, чтобы ее сводили к простому гаданию «по звездам», не может обойтись без астрономии. Непосредственным объектом теоретической астрологии является отнюдь не человек, а звезды и их влияние на земные процессы, т. е. связь небесных процессов и земных. И надо сказать, что именно благодаря этому - обстоятельству в астрологии, как бы к ней в целом ни относиться, нельзя не признать наличие некоторого слоя специального научного знания и очень тонких' и точных наблюдений, отобранных опытом и временем.
Что же касается содержания «астрономических» разделов, то здесь хотелось бы подчеркнуть две вещи, представленные Кроули как нечто само собой разумеющееся, но, возможно, не совсем очевидные для отечественного читателя. Во-первых, недопустимость сведения звездных влияний на земные дела к влиянию зодиакальных созвездий (что практикуется в распечатках гороскопов, содержащих в себе лишь даты нахождения Солнца в том или ином созвездии Зодиака и приуроченные к этим датам предсказания и^рекомендации). Дело в том, что не менее существенное воздействие на наши дела оказывают планеты и их взаимное расположение. Причем, если фундаментальный ритм вращения созвездий Зодиака образует нечто вроде меняющегося общего фона, то планеты и их взаимоположения как бк аранжируют воздействия звезд
477
Зодиака, определяя тем самым «тонкую структуру» происходящего на земле, т. е. как раз то, что нас более всего и интересует в астрологии.
Во-вторых, следует, видимо, отметить ту принципиальную особенность астрологического видения неба, которая связана с тем, что астролог всегда смотрит на звезды с Земли. Современный астролог знает, конечно, о том, как выглядит Солнечная система из космоса, но, по самой сути дела, Небо астрологии — это небо Земли. Поэтому, кстати, бессмысленно искать над собой в ночном небе господствующее в данное время созвездие Зодиака. Господствует то созвездие, в котором в данное время постоянно пребывает Солнце. «Увидеть» такое созвездие можно только вместе с Солнцем, и вместе с Солнцем оно уходит к ночи за горизонт, а фактически увидеть мы можем на ночном небе лишь созвездие прямо противоположное господствующему знаку: в декабре — майских Близнецов, в марте, большая часть которого проходит под знаком Овна,— созвездие Девы и т. д.
Другую компоненту астрологии составляет своеобразная теоретикоматематическая модель, как раз и обеспечивающая технику астрологического предсказания. Надо сказать, что А. Кроули не очень обстоятельно излагает детали этой модели. Он озабочен скорее ее общими принципами. Поэтому представленные здесь фрагменты ни в коем случае не должны рассматриваться как достаточное пособие по составлению гороскопов. Однако понимание того, что в принципе делает астролог, составляя гороскоп, работа Кроули дает.
И наконец, третьей, важнейшей составляющей астрологии является набор интерпретативных гипотез — гипотез, приписывающих тот или иной земной смысл Небесным сущностям и процессам и тем самым позволяющих понять, что же означают для нас те или иные констелляции, те или иные соотношения планет и их положения в той или иной части Неба. Что означает, скажем, тот факт, что Марс находится в созвездии Овна, восходящего над горизонтом в марте, в момент рождения ребенка? Как это скажется на его судьбе? На его благополучии? На выборе профессии? И прочее, прочее, прочее. Благодаря интерпретативным гипотезам астрология понимает язык неба, понимает то, о чем говорят нам звезды. Ио сути дела, эти гипотезы образуют стержень астрологии. Им Кроули уделяет особенно много внимания, ибо их модернизация собственно и должна сделать астрологию современной.
По всей видимости, Кроули изначально предполагал охватить в своем исследовании все планеты и их аспекты. Задача оказалась практически необъятной, и Кроули сосредоточился на двух пунктах. Он уделил особое внимание двум поздно открытым и потому наименее освоенным астрологией планетам — Урану и Нептуну. И попытался последовательно осветить основные пункты астрологической интерпретации неба с точки зрения мифологии и западноевропейских традиций мистики. Именно в этом контексте он, как замечает автор предисловия Стефан Скинер, «исследует природу используемых в астрологии символов» и при этом он далеко выходит за рамки «школьной» интерпретации отдельных знаков. А кроме того, Кроули широко использует с той же целью традиционную гадальную символику, довольно основательно вошедшую в сознание европейцев.
478
Надо сказать, что интерпретативные гипотезы о земном смысле тех или иных планет и знаков являются наиболее спорной, с точки зрения науки, частью астрологии. И Кроули понимает, что апелляция к мифу для оценки гипотезы о мрачном символическом смысле Сатурна еще не обосновывает эту гипотезу. Ссылка на традицию также не авторитетна для науки. Но без этой традиционной компоненты нет астрологии. Кроули здесь попадает в довольно сложную ситуацию — он должен соединить два несоединимых источника астрологических представлений: с одной стороны, миф и мистическую практику, с другой стороны, практику опытного, эмпирического исследования, включающего в себя постоянную проверку и перепроверку гипотез. И Кроули решает этот вопрос вполне в духе времени. Он пытается положить в основание мифа эмпирическое исследование: чтобы разобраться в значениях планет, «следует только сосредоточить внимание на атрибутах богов, имена которых даны соответствующим планетам. А вообще говоря, лучшего метода изучить данный вопрос просто не существует, ибо отнюдь не случайно имена были приписаны планетам. Это было сделано на основе тщательнейшего рассмотрения их астрологических влияний» (С. 408).
Между тем эмпирическое исследование, хотя оно и эмпирическое, предполагает явный рациональный контроль над его проведением и результатами. Ни миф, ни мистическая практика, ни даже практика предсказания по звездам не отвечают последнему условию. Конечно же в основе любой^ерьезной традиции лежит эмпирический опыт, и притом, как правило, опыт тысячелетний. Но и по способам его трансляции в культуре, и по механизмам его отбора и накопления этот опыт принципиально отличается от эмпирической практики, лежащей в основании науки. А ведь именно на этот статус претендует астрология. Иногда, правда, практика частных астрологических предсказаний приближается в какой-то мере к стандартам опытного исследования. И из нее действительно извлекается некоторый материал и биоастрономией, и астропсихологией и др. дисциплинами современной науки, так или иначе затрагивающими вопрос о космических влияниях на земную жизнь. Однако ведь не к этому материалу апеллирует Кроули, чтобы модернизировать астрологию. Он апеллирует к пласту европейского сознания, связанному с мифологическими и мистическими традициями.
Впрочем, это ведь тоже некоторая реальность. Во всяком случае, опираясь на нее, Кроули внес свой вклад в астрологический ренессанс. Он умер в 1947 году и вполне мог оценить успехи своего предприятия.
ПРИЛОЖЕНИЕ
КАНОН ВНЕШНЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЖЕЛТОГО ДВОРА (ХУАН ТИН ВАЙ ЦЗИН ЦЗИН)
1. ЛАО-ЦЗЫ
Лао-цзы, пребывая в покое, сложил (этот) семисловный канон, Истолковав телесный состав вкупе с душевным:
Сверху — желтый двор, снизу — застава изначального, Позади — темный створ, спереди — врата жизни.
Выдох и вдох через (высокое) обиталище (эфир-ци) — в киноварном поле. Чистая влага в яшмовом пруду орошает чудесный корень.
Умеющий и упражняющийся без устали сохранит себя долго. Человек посреди желтого двора облачен в красное одеяние, Затворен с четырех сторон, хранит запор и ключ, смыкает створки. От темного створа восходящий ввысь
Посреди киноварного поля эфир-цзин тонок-слаб.
2. ЧИСТАЯ ВЛАГА ЯШМОВОГО ПРУДА
Чистая влага яшмового пруда, поднятая вверх, изобилует. Чудесный корень укрепляется, в старости не узнаешь слабости.
В среднем пруду муж, облаченный в красное одеяние, Ниже поля на три вершка пребывает нуминозное-шэнь. Срединное и наружное опираются друг на друга, заключая прочно. Нуминозное обиталище как должно обходится с эфиром-ци, Темно-черная глотка, тракт эфира-ци, здесь получают талисман эфира-цзин. Крепко заботься об эфире-цзин дитяти, поддерживая себя.
3. В ЦЕНТРЕ ПАЛАТЫ
В центре палаты обретается муж, всегда облаченный в красное. Научись взирать на него — сможешь избежать болезней.
Некто, поперечно стоящий, в аршин длиной, привязан к верхушке другого. Научишься охранять его — сможешь избавиться от недугов.
Выдох-вдох через высокое обиталище восполняет недостающее. Полное хранение, совершенное упрочение — естеству радость.
4. КВАДРАТНЫЙ ВЕРШОК
Квадратный вершок в центре старательно укрыт крышкой и хранит.
Эфир-цзин и шэнь возвращается обратно, старое вновь становится крбйким. Молодец от темного створа спускается до нижних пределов.
Вскармливающий, будто яшмовое дерево, служит опорой как посох.
Высший путь несложен, нет развилок и перекрестков.
Основание чудесного достигает неба, посещает центральное поле.
Центр квадратного вершка досягает до нижней заставы.
Центр, яшмового покоя — врата и двери нуминозного-шэнь.
Все это — у мужей справедливых, меня научающих.
480
5. ЗАЛ ЗНАНИЯ ПРЕДКОВ
Зал знания предков распространяется на все стороны, подобно морской пучине.
Настоящий человек, зародыш пилюли бессмертия, помещается предо мною.
В центре меж трех застав гармонический эфир глубок.
Желающий вовек не узнать смерти исправляет Куньлунь.
Вишнево-красный дворец, как двенадцатиярусная башня.
В центре внутреннего покоя дворца собираются пять эфиров-ци.
Дитя красной стены помещается в среднем пруду, Внизу проходит великая стена, город темно-черной лощины.
6. ЖЕЛАЮЩИЙ ДОЛГОЙ ЖИЗНИ
Желающий долгой жизни проявляет предельную серьезность в делах внутренних покоев, отказываясь от желаний.
Вершковое поле, аршинный покой могут управлять жизнью.
Дитя, пребывающее в учении долго, успокоится и умиротворится сердцем.
Наблюдающий за устремлениями, странствующий с нуминозным-шэнь — в трех удивительных, чудесных.
Пребывает в безмятежном покое, не занимаясь делами, сердцем обретает великое равновесие.
7. ВСЕГДА ПРЕБЫВАЮЩИЙ
Всегда пребывающий в яшмовой палате знанием предков проникает повсюду. Постоянно памятующий о великом хранилище не испытывает голода и жажды. Истово служащий шести духам инь заслуживает посещения сокровенных дев. Хранящий чудесные пути дитяти может продлить жизнь.
Посреди среднего покоя обитает нуминозное-шэнь, Омовение себя по своему правилу хранит от загрязнения.
Продолжительным созерцанием пяти плотных органов дают им распорядок и меру,
Исправление и упорядочение шести полых органов делает их чистыми, как некрашеный шелк.
Пустое, не содержащее вещей, следующее самому себе,— таков истинный образ действия дао.
8. В ВЕЩАХ ЕСТЬ СЛЕДОВАНИЕ
В вещах есть следование самим себе, дела не должны заботить.
Не засучив рукавов, сложив перед собой руки, ничего не предпринимающий — телом и душой покоен.
Пустое, не содержащее вещей, помещается за занавесью, Безвидное безмолвие подобно озаренности, уста не говорят.
Спокойный, невозмутимый, равнодушный к славе и выгоде, прогуливается в садах доблести.
Чистый, спокойный, ароматный, омытый — яшмовые девы пребывают. Исправляющийся в доблести всепроникающим умом оказывается у врат дао.
481
9. ЗАНЯТИЯ ДДО
Занятия дао — свободное странствие, углубление в уединенности.
Поддержание и вскармливание естества в его предназначении, хранение пустоты, не содержащей вещей.
Спокойный, невозмутимый, ничего не предпринимающий — откуда быть думам и заботам?
Оперение, крылья уже укрепились, ветви и листва разрослись пышно.
Долгая жизнь, продолжительное созерцание, а затем — полет.
Пять стихий взаимодействуют разнообразно, но они одного корня и ритма.
Три и пять сливаются эфиром-ци, необходимо укореняясь в едином.
Кто с этим заодно, подобно Ковшу, ведет солнце и луну.
Прижимающий к груди яшму, держащий за пазухой жемчуг, приводит к гармонии покоя дитяти.
Сумеешь хранить единое — успешно завершишь дело.
Сумеешь сам обрести это — удержишь в руках и не выпустишь.
Это все равно что обретение бессмертия, вступление в темно-черные покои.
10. ВЫХОДИТ СОЛНЦЕ
Выходит солнце, прячется луна — таков мой путь-дао.
Небо-семь, земля-три — вращаются по кругу, храня друг друга.
Подъем и спуск, продвижение и отступление — в соединении пребывают долго.
Яшма и ожерелье из самоцветов с подвесками — таково мое сокровище.
Сумевшему познать это — как не хранить?
11. СЕРДЦЕ ПРОЯСНЯЕТСЯ
Сердце проясняется, корень укрепляется, вскармливая цвет и красу. Покоряющийся небу, следующий земле — эфир-цзин плотных органов в слиянии Как гора среди девяти равнин, величественно высишься.
В центре поселяется настоящий муж, могущий повелевать и приказывать. Внутри вскармливающий трех духов-шэнь — может достичь долгой жизни. Через пять дней из семи — возврат и воссоединение.
12. НА ВЕРШИНЕ КУНЬЛУНЯ
На вершине Куньлуня, чуждый заблуждений и ошибок.
Увенчанный лиловым дворцом, окруженный киноварной стеной с башнями.
Обращаюсь с солнцем и луной, как с нанизанным жемчугом.
Годы тянутся без конца и без срока.
Наружное укоренено в трех ян — духи-шэнь появляются сами.
Внутреннее вскармливает три инь, можно жить долго.
Душа-хунь желает подняться к небу, душа-по — спуститься к источникам.
Возвращается душа-хунь, возвращает душу-по„ дао следует самому себе.
13. САМОЦВЕТ И ЖЕМЧУЖИНА
Самоцвет (Сюань) и Жемчужина'(Цзи), как свисающие жемчужины, их круговращению нет конца.
Яшмовый замок и золотой ключ неизменно и до конца крепки.
Возрастает до неба, свисает до земли, обращается как цикл цянь-кунь.
482
Уподобляется четырем сезонам, красен, как киноварь-дань.
Спереди, как с поднятым кверху лицом, сзади, как с согбенной спиной.
Смыкаясь по-разному с другим, посылает, возвращая, киноварь-дань темночерному источнику.
Подобно черепахе, вытягивается и дышит, достигая чудесного корня.
14. В ЦЕНТРЕ ОБРЕТАЕТСЯ
В центре обретается настоящий муж, обернут золотой пеленой.
Облачен в доспехи, в руках держит талисман-фу, открывает семь врат.
Здесь не ветви и листья, а подлинный корень.
Днем и ночью размышляя об этом, можно сохраняться долго.
Горный отшельник и мастер дао подобны обычным людям, но, накапливая эфир-цзин, добиваются этим продления лет.
Все люди питаются злаками, предаются пяти вкусовым ощущениям.
Те же в дополнение вкушают инь-ян, принимают великий гармонический эфир-ци.
Потому обретают способность не умирать, обращаясь вместе с небом-природой.
15. ПОПРОБУЮ ПОВЕДАТЬ
Попробую поведать о пяти элементах телесного состава:
У каждого собственное место, сердце — как властитель государства, пять плотных органов — цари.
Когда воля-намерение хранит средину между движением и покоем, эфир-ци получает ход.
Путь-дао сам ведет-поддерживает меня, и знание предков подобно сиянию.
В светлое время сияю ярко, ночью себя храню.
Возжаждав, сам добываю питье, взалкав, нахожу пропитание.
Обхожу по порядку шесть полых органов, храню время мао-ю, Обращая ян, обретаю инь, храню начальную девятку.
Сможешь постоянно следовать этому — не узнаешь старости.
16. РАБОТА ПЕЧЕНИ С ЭФИРОМ-ЦИ
Работа печени с эфиром-ци в том, чтобы выращивать, обихаживая.
Проходя по порядку пять плотных органов, порождает три сияния.
Поднимаясь, соединяется с (эфиром) «трех обогревателей», и дао напитывается эликсиром.
Эфир-цзин в ожидании (действия) неба и земли — таков путь долгой жизни.
Мои духи-шэнь и души хунь-по — в самом центре.
17. ВЛАГА ЭФИРА-ЦЗИН
Влага эфира-цзин изливается как из родника, устраняя от носа внешние запахи.
Утверждается в темно-черной глотке, скрывается в зале знания предков.
Пронизывает меня тончайшим эфиром-цзин, примиряя инь с ян.
Ничком лежу у темных врат в ожидании небесного дао.
Приближается, останавливается во мне самом — возвращаюсь к хранению себя.
Чистый, спокойный, ничего не предпринимающий: нуминозное-шэнь, задерживаясь, остается.
483
Эфир-цзин поднимается и опускается, связывая раздельное.
Семь отверстий проходимы — старости не узнаешь.
Возвратишься к сидению у небесных врат, в ожидании инь и ян, Спускаюсь до гортани и горла, сообщаюсь со знанием предков. Миную цветочное покрывало, погружаюсь в чистоту и прохладу.
18. ВОЙДЕШЬ В ЧИСТОТУ
Войдешь в чистоту, пустую, не содержащую вещей,— станет видимым собственное тело.
По исполнении срока возвратится киноварь-дань — сможешь продлить жизнь. На обратном пути минуешь цветочный пруд, приведешь в движение эфир-цзин почек. Обведешь взором зал знания предков, посетишь киноварное поле.
Станешь управлять всеми духами-шэнь — откроешь врата жизни.
Сольешься в благом действии с небесным дао и сохранишь чудесный корень.
19. ИНЬ-ЯН
Инь-ян по порядку распространяются всюду, подобны падающим звездам. Эфир-ци печени, как по кругу вращаясь, никогда не достигает конца
Когда легкие начинают работать с эфиром-ци, пробуждаются три обогревателя. Лежа ниц у небесных врат, ожидаю извечного дао.
Чистейшая влага, подобно молодому вину из чудесного источника, пронизывает шесть полых органов.
Проходит носоглотку, поднимаясь и опускаясь, отверзает уши. Осматривает кругом небо и землю и хранит младенца-дитя.
Приводит к гармонии красу, эфира-цзин, улучшая волосы и зубы.
20. ЦВЕТА И ОТТЕНКИ
Цвета и оттенки ярки и сочны — ив старости не узнаешь седин. Опускающийся вниз через горло нигде не остановится, не застоится. Все духи-шэнь собираются вместе, ища поддержки друг у друга. Опускаясь, входят в вишнево-красный дворец, становясь ярко-красными. Тайно хранят цветочное покрывало, проникают в обиталище нуминозного-шэнь. Тщательно берегут дух-шэнь сердца, устанавливая между всеми общение. Наблюдаю за всеми моими духами, преграждаю путь и изгоняю болезни. Дух селезенки возвращается и находит опору в великом доме.
Храню и вскармливаю чудесный корень — он больше не засыхает.
Достигаю прохода в желудочный тракт, смыкаясь с пустотой,не содержащей вещей. Закрываю и закупориваю врата жизни, подобные яшмовому граду.
Долголетен до скончания веков и с избытком.
21. В ЦЕНТРЕ СЕЛЕЗЕНКИ
В центре селезенки обитающий дух странствует к центральному дворцу. Утром принимает у себя пять духов, приводит в гармонию три сияния. Наверху соединяется с небесным эфиром-ци, достигает зала знания предков. Пронизывая, благодетельствует шести полым органам, выравнивает движение пяти стихий.
Металл, дерево, вода, огонь и царствующая над ними земля.
484
Проникая, благодетельствуют кровяным жилам, пот обращая в эликсир. Два духа-шэнь, обретая друг друга, спускаются за яшмовой влагой, Поднимаются за изначальным эфиром-ци, и годы умножаются.
22. ПООЧЕРЕДНО ОБХОЖУ
Поочередно обхожу, охраняя, семь отверстий, отвращая неблагоприятные знамения. Солнце и луна движутся чередом, раскрывая инь и ян.
Склоняясь перед великой инь, принимаю телом ее форму.
Хозяин пяти плотных органов, почки работают с эфиром-цзин.
Испуская и впуская оба эфира-ци. вводят в желтый двор.
Выдыхаю, вдыхаю, оставаясь пустым, не содержащим вещей, созерцаю свое тело-форму.
Усиливаю свой эфир-цзин, становящийся крепким-плотным, кровяные жилы завершают формирование.
23. НЕЯСНЫЙ, СМУТНЫЙ
Неясный, смутный, невидимый, миную чистое чудесное.
Усевшись у подножия обиталища, созерцаю малого младенца.
На рассвете и на закате, сохраняясь, пребываю — нуминозное сияние ясно. Выхожу из неимеющего ворот, вступаю в неимеющее дверей.
Безмятежно и беззаботно, отрешившись от желаний, вскармливаю цветочный корень. Принимаю, вкушая, темно-черный эфир-ци — может продолжиться жизнь.
- Возвращаюсь обратным путем к семи вратам, отпиваю от великой пучины. Проникаю через свое горло, миную чистое чудесное.
Вопрошающим у даоса-отшельника об удивительном мастерстве отвечаю: Принимай, вкушая, чудесный гриб-чжи и яшмовую влагу.
24. НЕСУ НА ГОЛОВЕ
Несу на голове белый шелк, ступаю на киноварное поле, Омываюсь дочиста в цветочном пруду, орошая чудесный корень. Три палаты-полости обретают друг друга, открывая врата жизни. Пять вкусовых ощущений исчезают, благой эфир-пи возвращается. Великий путь простирается широко, в сердце нет заботы.
Становясь ничем не стесненным, можешь продйить существование. Речи мои завершены. Не передавай всуе.
Примечания
«Канон желтого двора» («Хуан тин цзин») считается одним из классических источников по цигуну. Существующий в настоящее время текст состоит из двух частей, так называемых «внутренних» и «внешних» глав, числом, соответственно, 36 и 24. В заглавия вынесены первые два слова соответствующего фрагмента — этот принцип мы старались сохранить в русской передаче текста.
Приводимый нами перевод второй части канона — «Хуан тин вай цзин цзин» датируется эпохой династии Западная Цзинь; полагают, что он был составлен около 316 г. н. э. Первая часть, «Хуан тин нэй цзин цзин», по мнению современных исследователей, появилась около 288 г. н. э. Традиция связывет «Хуан тин цзин»
485
с именем Вэй Хуацунь (252—334 гг. н. э.): по преданию, она с юности увлеклась теорией и практикой цигуна, но в 24 года, по настоянию родителей, вышла замуж и вернулась к занятиям даосскими искусствами только тогда, когда подросли два ее сына. Оставленный потомкам «Хуан тин цзин» (по одной из версий он был приобретен ею чудесным образом) первоначально пользовался влиянием в мао-шаньской школе даосизма, но затем приобрел известность и широко комментировался. Написан канон рифмованными семисловными фразами, его язык метафоричен, что предопределяет неоднозначность толкований.
Канон может рассматриваться как наставление по работе с модификациями «гармонического эфира» — эфиром-цзин, эфиром ци и шэнь, или нуминозным, составляющими субстанцию индивида. «Желтый двор» (хуан тин) — метафора «центра» тела, причем желтый цвет символизирует «землю» — «центральную» из пяти стихий натурфилософии. «Настоящий муж», обитающий в «центре» тела — метафора эфира-цзин, управление которым ведет к гармонизации всех аспектов индивида: мысли, дыхания, органических процессов и т. д. Для достижения главной цели — продления жизни — пользуются различными методами, из которых основные — «мысленное хранение» (кит. и-шоу) «желтого двора», «регуляция дыхания» (тяо-си), «питание слюной» (янь-цзинь). Решающее значение придается аккумуляции эфира-цзин, постоянно и целенаправленно «удерживаемого» сознанием адепта в пространстве «желтого двора», что ведет в конечном счете к выращиванию внутри самого себя таинственного «зародыша» (дань тай) — нового тела, считающегося состоящим из добытийной субстанции и потому неумирающего.
Анатомически «желтый двор», судя по описаниям,— некое пространство позади пупа (выше расположенной на три верпцса ниже пупа зоны «заставы изначального» гуань-юань), ограниченное зоной «темного створа» (ю-цюэ, «пупок», соответствует точке шэнь-цюэ в акупунктуре) идоной «врат жизни» (мин-мэнь, между почками). Из других возможных анатомических аналогов метафорически описываемых зон органов и выделений назовем «высокое обиталище» — нос, дыхательные пути; «киноварное поле» — одна из трех зон, или «дворцов» (мозг, сердце, селезенка); «яшмовый пруд» — полость рта; «чудесный корень» — язык; «чисТая влага» — слюна и т. д.
Приводимые ниже поглавные примечания в основном касаются специальных терминов и не содержат истолкования конкретных способов работы с ци-энерги-ей. Перевод осуществлен по изданию: Чжунго цигун сы да цзиндянь (Четыре классических трактата по китайскому цигуну). Ханчжоу, 1988.
* Ссылка на Лао-цзы призвана возвести текст к основателю даосизма и тем придать ему больший вес. В данной главе речь о регулируемом дыхании: через «высокое обиталище» (носоглотка) эфир-ци поступает в пространство «желтого двора», где он должен «храниться», питая собой выращиваемый зародыш «нового тела», ассоциируемый с красным цветом — стихии огня, киновари и т. д. Почки в натурфилософской анатомии связываются с ушами, находящимися «вверху», отсюда движение «ввысь» эфира-цзин, который необходимо удерживать в пределах «двора» волевым усилием, не давая рассеиваться.
2 Считалось, что при долгой неподвижности (медитации) во рту сам собой возникает сладкий привкус, который связывали с производимым телесными «обогревателями», своего рода «паром» эфира-ци. Поднимаясь вдоль спинного энергетического канала (думо), он достигал полости рта и там конденсировался в виде «слюны», которая проглатывалась, затем вновь «разогревалась» и т. д. Этот цикл, повторенный многократно, приводил к образованию в теле «зародыша» («пилюли бессмертия»), а сам процесс ассоциировался с ферментацией сыра. Муж в красном одеянии — метафора сердца; нуминозным обиталищем (шэнь-лу)
486
называли соответствующее сердцу «среднее» киноварное поле: считалось, что тело в целом — обиталище эфира-ци, а сердце — обиталище шэнь. Как высшего качества эфир, шэнь образовывала «управляющий» уровень триады цзин-ци-шэнь и, таким образом, была ответственна за гармонизацию дыхательного цикла и получение извне, через «темно-черную глотку», эфира-цзин. Такого рода физиологические функции маркировались фигурами различных «духов органов», организовывавших процесс жизнедеятельности и в совокупности называвшихся «все духи» (чжу-шэнь).
3 «Поперечно стоящий» — метафора селезенки, расположенной горизонтально под диафрагмой и над ^желудком («верхушка другого»). Под созерцанием «мужа в красном» (дух сердца) подразумевается, по-видимому, медитация.
4 «Квадратный вершок» (фан цунь) — еще одна метафора «киноварного поля» сердца, дух которого, обитающий в его центре, «хранит» себя, как бы закрывшись внутри и не допуская притока извне любой информации, могущей взволновать или отвлень от тонкой работы по регуляции циклов ци-энергии. «Вскармливающий» — адепт, занимающийся «вскармливанием (в себе) жизни» (ян шэн), даосской терапией. Этого умения нельзя достичь самому, без учителя.
5 «Зал знания предков» (минтаи) — термин чрезвычайно многозначный в натурфилософии; в данном контексте имеется в виду пространство, находящееся на один вершок вглубь позади места, где смыкаются брови, так называемый «центральный дворец верхнего киноварного поля». Это — вершина тела, уподобляемая вершине горы Куньлунь, в мифологии ассоциируемой с первоначальным хаосом, «мировой горой», местом обитания бессмертных и г. д.
6 «Дела внутренних покоев» — относящиеся к интимной жизни. По некоторым толкованиям, «вершковое поле» — метафора киноварного поля, по площади в среднем занимающего один квадратный вершок, а «аршинный покой» — метафора лица, на котором отображаются результаты протекающих в теле процессов. Следя за этим отображением, корректируют свое поведение.
7 «Великое хранилище» — общее наименование желудка и селезенки. «Сокровенные», или нуминозные, девы (шэнь нюй) — духи иньных органов. Под омовением подразумевается хранение чистоты поведения, избегание контактов с вещами и явлениями внешнего мира, могущими нарушить внутреннюю сосредоточенность на главном деле — продлении жизни.
8 Мир пронизан гармоническим эфиром, и задача адепта — найти место в космическом процессе в качестве его естественного элемента. Для этого необходимо отказаться от диктуемого страстями стремления к славе-выгоде и обратиться к высшей доблести, или добродетели (дэ),— недеянию (увэй).
9 Самовоспитание адепта сравнивается с естественным ростом и созреванием, как рост и созревание дерева или птицы. По комментарию, «три и пять» — относятся к «трем мировым началам» (сань цай, или небо, земля, человек) и соответственно триаде эфиров (цзин-ци-шэнь), а также к «пяти изначальным» (у юань) эфирам пяти плотных органов. Включение в сложное взаимодействие всех этих индивидуальных ритмов, источник которых един (дао), уподобляет адепта этому духу Северного Ковша (Большой Медведицы), управляющему движением светил.
10 Число семь в приложении к небу символизирует солнце, лунуи пять планет (имеющих соответствие в стихиях, плотных органах и т. д.); кроме того, число семь — число души-по в человеке. Число три в данном контексте ассоциируется с тремя важнейшими из «земных» стихий — вода, огонь, земля-почва: в человеке — с тремя душами-хунь. Взаимодействие семи душ необходимо при получении «зародыша».
11 «Три духа-шэнь» — хозяева трех киноварных полей. Семь, по одному из толкований, ассоциируется с «семью правящими» (солнце, луна, планеты),
487
пять — с числом стихий. По другому толкованию, семь — «собственное число» стихии огня, пять — земли. По-видимому, речь идет о способе чередования практических занятий, обеспечивающих оптимальный режим выращивания эликсира.
12 Голова считается местом воссоединения всех янных, «светлых» энергий, освобождающих от ошибок и заблуждений. Янные энергии господствуют над «внешним», иньные — над «внутренним» человеком.
13 «Сюань-цзи» — обозначение способа наблюдения за небесной сферой, описанного в одном из астрономических трактатов. Циклические знаки цянь-кунь обозначают соответственно небо и землю, символизируют вечное круговращение, мировой цикл.
14 По комментарию, здесь описаны легкие, венчающие селезенку и изображаемые в виде мужа в доспехах, поскольку легкие ассоциируются со стихией металла. Семь врат — отверстия головы, посредством которых воспринимают внешний мир пять органов чувств.
15 Циклические знаки мао и ю обозначают отрезки времени соответственно от 5 до 7 и от 17 до 19 часов. Понятие «начальная девятка» связано с гексаграммами «И цзина»; в данном контексте обозначает точку хуэй-инь.
16 Печень ассоциируется со стихией дерева, которое считается природным аккумулятором эфира-цзин. «Три сияния», порождаемые печенью, согласно комментарию,— глаза и минтаи как орган «внутреннего зрения».
17 «Семь отверстий» — отверстия сердца. «Цветочное покрывало» (хуа гай) — метафора легких.
18 «Цветочный пруд» — по одному из толкований, обиталище изначальных энергий инь и ян, ассоциируемых со стихиями воды и огня; таким обиталищем считались почки. Судя по контексту, в данном случае под «чудесным корнем» понимается система сердце — почки.
19 «Младенец-дитя» (тунцзы) — в данном контексте — дух-хозяин сердца.
20 «Великий дом» (да цзя) — одно из наименований «желтого двора». Поскольку последний ассоциируется с «центральной» стихией земли, все духи «возвращаются» к нему, черпая в нем жизненную силу — гармонический эфир. «Врата жизни» здесь, по комментарию, означают не пуп, а пространство между почками — место хранения эфира-цзин.
21 «Центральный дворец» — обозначение центра «желтого двора». «Пять духов» — духи плотных органов. Селезенка, будучи «ответственна» за мышцы и кожу, управляет соответствующими выделениями, «питающими» их, в том числе кровью и потом. «Два духа-шэнь» здесь — метафора душ хунь и по.
22 «Неблагоприятные знамения» — всяческие болезни и несчастья. «Созерцаю свое тело-форму» — по комментарию, на определенном этапе выращивания зародыш «нового тела» становится доступным созерцанию.
23 «Неясный, смутный» — метафора дао. «Цветочный корень» в данном контексте, по комментарию, указывает на таинственный источник гармонического эфира в теле адепта. «Чудесный гриб-чжи», «яшмовая влага» — субстанции зародыша нового телаг «настоящий эфир-ци» (чжэнь ци).
24 В последней главе описывается состояние достигшего,цели адепта, освобождающегося от бремени внешних условий существования. По комментарию, «белый шелк» — метафора легких, по цвету их «собственной стихии» — металла. Под «вратами жизни», согласно тому же комментарию, в данном случае имеется в виду пуп.
Перевод и примечания Г. А. Ткаченко
Комментарии ТАИНСТВЕННЫЙ ЦИГУН
Г. А. ТКАЧЕНКО
ЦИГУН В ШОУ-БИЗНЕСЕ
На экране телевизора появился крупный мужчина в традиционном одеянии: темной куртке-безрукавке, не сковывавшей мощные плечи, подпоясанной длинным поясом-шарфом, и в белых шелковых шароварах, заправленных в невысокие мягкие сапожки. И костюмом, и осанкой и, особенно, походкой он весьма напоминал героя знаменитого романа «Речные заводи» У Суна, как известно, некогда убившего тигра голым кулаком. Телезрители, следившие по всей стране за ходом праздничной новогодней программы (дело было в праздник Весны, на китайский Новый год), надо думать, затаили дыхание — мужчина на экране был человеком известным.
Прогулявшись, как предписано этикетом, т. е. неспешно, по праздничной сцене, артист приступил к демонстрации своих возможностей: двумя ногами встал на живых лягушек, которые, покорно открыв рты, тихо задышали под мягкими подошвами его сапожек, в руки взял обычный кирпич, а в рот набрал немного воды. И в зале, и по всей стране у телевизоров люди замерли. С минуту мужчина явно «собирался», лицо его стало сосредоточенным и в то же время расслабленным. С отрешенным видом он еще секунд десять созерцал кирпич, который держал прямо перед лицом вертикально, обхватив обеими руками нижний конец. Затем прыснул водой на кирпич точно так, как это делает хозяйка, прежде чем пройтись по ткани горячим утюгом. Верхняя половина кирпича отлетела, словно срезанная невидимым мечом, нижняя осталась в руках мастера.
Аудитория взорвалась восторгом, но больше всех радовались, конечно, лягушки, отпущенные на свободу и довольно попрыгивавшие, целые и невредимые, по сцене. Дальнейшее их явно не интересовало. Между тем, сломав на «бис» толстенный стальной стержень ударом ребра ладони, мужчина уступил место хрупкой девчушке, продемонстрировавшей балансирование на тонкой бумажной полосе, натянутой между двумя опорами. Вызванный из публики доброволец попытался повторить трюк и, разумеется, с треском «провалился». Впрочем, он явно и сам не верил в успех — всем известно, что «легкий цигун», мастером которого была девушка, ничуть не легче «силового», продемонстрированного в предыдущем номере программы, или «огненного», когда босиком ходят по раскаленным докрасна металлическим пластинам, а то и откусывают зубами конец раскаленного добела металлического же стержня.
Цигун многообразен, и в конце концов важна не специализация, в соответствии с которой одни мастера предпочитают выдерживать давление водруженных на грудь бетонных плит и чугунных чушек, лежа голой спиной на битом бутылочном стекле, а другие — ломать голой рукой массивные камни или рубить пальцами гальку. Цигун — это
489
техника или метод, с пцмощью которого достигаются такие эффекты, и, по признанию большинства ^специалистов, метод этот в основе — един. А демонстрация тех или иных его возможностей — дело личного вкуса или школы, к которой принадлежит мастер. Здесь полный простор для воображения: не так давно, например, по телевидению демонстрировалось выступление одного из цигунистов, в ходе которого он рассек палочку для еды десятирублевой ассигнацией.
Что же такое цигун? Чтобы понять природу и специфику этого феномена, необходимо рассмотреть его в контексте многочисленных практик, ставших известными на Западе в последние десятилетия. В основном они были восприняты и получили распространение в форме так называемых «боевых искусств» {англ, martial arts). Сначала это были джиу-джитсу, или дзюдо, затем — каратэ, айкидо, кендо, тэквондо и их модификации, в конце концов объединенные в массовом сознании под их действительным родовым именем — «ушу». Однако одновременно с этими практиками, китайскими по происхождению, но полученными Западом в основном в специфически японской интерпретации (на что были свои причины, рассмотрение которых в нашу задачу не входит), в течение .десятилетий сохраняются на Западе и даже приобретают институализированные формы разного рода «оздоровительные» практики, из которых наибольшую известность получила хатха-йога. Внешне они отличаются от «боевых искусств», но при внимательном рассмотрении обнаруживается общая основа, объединяющая весь ансамбль полуэкзотических и экзотических упражнений. Об этой основе и пойдет в основном речь в данной статье.
ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
В Китае в настоящее время различают ряд практик, считающихся национальными видами спорта: ушу, тайцзицюань, цигун. Термин «ушу» объединяет ряд техник, имеющих как прикладные, так и эстетические аспекты. Так, в «Энциклопедии Нового Китая» к ушу относятся различные стили рукопашного боя без оружия или с применением национальных видов оружия, «оздоровительная гимнастика» тайцзицюань и традиционная театральная акробатика. Цигун в этом справочном издании выделяется в отдельный вид национального спорта, и о нем говорится, в частности, следующее:
«Название «цигун» обозначает буквально «дыхательные упражнения», встречается еще в древнекитайских хрониках трехтысячелетней давности. Цель этих упражнений — подчинение сознания своему контролю, а также регулирование дыхания. Считается, что комплекс позволяет сохранять хорошую физическую форму, достичь долголетия, преодолеть недуги и укрепить физиологические функции организма.
Насчитывается немало школ гимнастики цигун. Все они базируются на трех основных положениях: упорядочение положения тела (упражнс ния выполняются сидя, лежа, стоя и в процессе ходьбы), упорядочение дыхания (оно должно быть естественным и равномерным), упорядочение сознания (путем сосредоточения внимания на определенной точке тела с целью достижения состояния покоя). Сочетание этих трех момсп тов в упражнениях позволяет найти равновесие душевных и физических 490
функций организма. Укрепление здоровья с помощью гимнастики цигун становится в Китае все более и более популярным, в особенности среди пожилых людей и тех, кто страдает хроническими заболеваниями»
Таким образом, цигун предстает в его современном виде системой оздоровительных упражнений, основным компонентом которой является регуляция дыхания. В этом смысле цигун можно считать одним из терапевтических методов традиционной китайской медицины, наряду с так называемой рефлексотерапией (чжэньцзю) и лечебной гимнастикой (тайцзицюань). Действительно, в последние годы цигун рассматривается преимущественно как «медицинский цигун», и усилия ученых направлены в основном на исследование его лечебного воздействия, причем главное внимание уделяется раскрытию механизма такого воздействия. Правда, цигуном занимаются ныне не только медики, но и физики, биологи и ученые других специальностей, причем интернационализация усилий и расширение спектра участников считается необходимым условием успешного изучения данного феномена. Так, в октябре 1988 г. в Пекине проходил Первый международный симпозиум по «медицинскому» цигуну, привлекший свыше 600 ученых из 19 стран и районов мира 2.
Инициаторами симпозиума выступили организации нескольких стран, где цигун-терапия получила распространение. Это, в первую очередь, Китай, Япония, США, Италия, Франция, Австралия и Сингапур. В целях развития «науки о цигуне» руководители ряда соответствующих организаций приняли решение о создании в Пекине Всемирного союза цигуна. Появляются первые публикации по данной проблеме и на русском языке. В частности, издательство «Молодая гвардия» выпустило в серии «Цигун» перевод книги Бянь Чжичжуна, одного из авторитетных мастеров традиционной терапии, содержащий описание метода так называемой хуашаньской школы 3. Книга вышла под заглавием «Секреты молодости и долголетия» и содержит рекомендации для желающих заниматься по данной методике. В предисловии, написанном Ли Лу, говорится, со ссылкой на одну из статей Бянь Чжичжуна, что его метод «объединяет в себе и движение, и покой, работу внутреннюю и внешнюю, включает в себя упражнения цигун, массаж, упражнения с поглаживанием, «великую гармонию» и «отдых». Одна из особенностей его состоит в том, что большое место отводится в курсе лечения упражнениям для «нижней дань» 4.
Уже из этой цитаты ясно, что разобраться в сущности предлагаемого метода лечения невозможно без знакомства с некоторыми основными понятиями традиционной китайской медицины, а также лежащими в ее основе теоретическими представлениями. Имеет смысл поэтому рассмотреть феномен цигуна в его исторических истоках, и прежде всего в связи с натурфилософскими воззрениями древних китайцев.
Как мы видели, авторы справочника «Энциклопедия Нового Китая» назвали цигун «дыхательными упражнениями». Этот термин можно перевести и по-другому — «работа с ци». Для того чтобы определить это понятие, необходимо иметь общее представление о принятой в данной традиции натурфилософской модели мира.
491
МИФ и космогония
Согласно традиционным представлениям, наблюдаемый упорядоченный мир (космос) родился из первоначального хаоса. Последний олицетворялся различными мифологическими фигурами, среди которых выделяется Паньгу,— в различных версиях мифа — первочеловек («космический гигант»), смерть которого сопровождается образованием из его тела различных ландшафтных объектов (ветер, облака, гром, солнце, луна$ реки, почва и т. д.), или же — демиург и культурный герой, создающий космос из хаоса первичным волевым усилием: «Неба и земля были хаосом, подобным яйцу курицы. В нем родился Паньгу. Восемнадцать тысяч лет небо и земля отделялись друг от друга... Светлое и прозрачное стало небом, мутное и темное превратилось в землю. Паньгу находился между ними» 5.
В различных и разновременных версиях этого повествования функциональными аналогами Паньгу могут оказываться такие фигуры мифологии, как Хуньдунь (собственно «хаос») или Хуанди (Желтый Предок). Первый олицетворяет первоначальное состояние субстанции, из которой производится (или происходит) видимый мир; второй в традиции преимущественно выступает в роли первопредка людей и культурного героя, упорядочивающего мир путем введения летосчисления, организации пространства, научения людей различным ремеслам, искусствам (например, музыке), и т. д. Исследователями ведутся споры относительно генетических связей этих мифологических фигур, однако их типологическое (функциональное) сходство достаточно очевидно — все они олицетворяют идею посредничества (медиации) между миром божеств-предков и миром людей, взаимодействие между которыми составляет ядро всякой политеистической религии.
Некоторое представление о соотношении двух миров может дать фрагмент одного из древних памятников письменности, где описывается конфликт, возникший между коллективами божеств-предков и людей в архаические времена. В тексте товорится, что в древности люди и божества-предки могли свободно общаться между собой: соблюдение людьми ритуального порядка обеспечивало коммуникацию с невидимым миром — божества-предки «нисходили» к людям и обеспечивали их благосостояние поданием всевозможных благ, что называлось «рождением вещей» (урожай). Однако со временем нравы людей (этос) деградировали, < «в каждой ; семье . появились - гадатели-дивинаторы, все утратили природную простоту; люди оскудели в жертвоприношениях...». Со своей стороны «божества-предки усвоили привычки-порядки людей и не выполняли своих обязанностей» б. Следствием конфликта был упадок плодородия почвы, а также природные катастрофы (засухи, наводнения и т. д.), приведшие к развалу хозяйства. Чтобы восстановить ритуальный порядок, одному из мифических предков — культурных героев Чжуаньсюю (потомку Хуанди) пришлось прервать произвольные контакты между мирами божеств-предков и людей, оставив за божествами небо и отведя людям землю. Отныне, как и в древние времена, лишь специалистам (потомкам гадателей-дивинаторов из родов двух мифологических героев, Черного и Великого) предоставлялось право вступать в контакты с обитателями сферы невидимого (нумянозного)Л Эти специалисты со временем
492
выработали определенные методы общения с божествами-предками (кит. гуйшэнь) и научились извлекать из таких контактов полезную информацию. При этом облик медиаторов с ходом исторического времени менялся.
На первом этапе, согласно преданию, медиаторы рекрутировались из людей, обладавших особой восприимчивостью к невидимому: «Среди людей были такие, чей разум не раздваивался, чьи знания и чье почтение к божествам-предкам были цельными. Они могли познайать то, что вверху (небо), и то, что внизу (землю), своим умом проникать в удаленное... своим острым зрением видеть это, своим тонким слухом слышать это...» 8 Речь идет о своего рода «избранниках духов» (божеств-предков), которым последние сообщали свое «знание», несравненно превосходящее доступное обычным людям 9. Поскольку эти специалисты ♦— посредники между божествами и людьми обладали необычайно острой интуицией, им удавалось как бы «выходить навстречу» нуминозной реальности, постоянно присутствующей в окружающем мире («природе»), но остающейся недоступной подавляющему большинству. Однако со временем умения такого рода стали подвергаться известной формализации, появились теории, а затем и руководства по общению с невидимым. Изучение тех или иных текстов, посвященных данному вопросу, эксперименты с числами и разного рода объектами (алхимия) стали во все большей степени подкреплять, а затем и подменять устную традицию передачи «тайного знания» от учителя к ученику ,0. В основном этого рода литература и составила фонд текстов, общая направленность которых позволяла традиционной филологии квалифицировать их как «даосские», т. е. относящиеся к религиозно-философскому течению даосизма 11. Достаточно рано, по крайней мере в первые века нашей эры, видное место в этой литературе стали занимать медицинские трактаты 12.
ДАОСИЗМ: ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ
Даосизм — сложный культурный феномен, включающий определенный тип умозрения, религиозные верования, собственный пантеон, ритуал, институты и т. д. Обыкновенно различают так называемый «философский» даосизм, связанный с идеями мироустройства, выраженными в трактатах, связываемых с именами Лао-цзы и Чжуан-цзы, и «религиозный» даосизм, имеющий источником, в частности, различные локальные культы, объединяемые родовым именем1 «народной религии» 13. В данном случае для нас важно лишь то, что'современные теоретики цигуна склонны единодушно выводить эту практику из общетеоретических воззрений даосизма вообще и, что еще важнее, называть в качестве опорных текстов для развития теории цигуна наиболее авторитетные трактаты даосской традиции. В любом случае не подлежит сомнению связь феномена цигуна в развитием традиционной медицины, как правило, также отождествляемой с даосизмом, что же касается их соотношения (существуют основания считать феномен даосизма производным от древнейшей практики врачевания), тд для наших целей достаточно считать даосизм специфической формой древнекитайской натурфилософии, составлявшей теоретическую базу всякого знания, в том числе медицины 14.
493
Именно в натурфилософской картине мира, возникающей, разумеется, далеко не сразу (ее становление следует отнести, по-видимому, к первым векам нашей эры), получает известную оформленность понятие ци-энергии. центральное для данной системы умозрения в целом. Согласно натурфилософским представлениям, ци— универсальный субстрат явленного и неявленного миров, т. е. нуминозной (мир божеств-предков) и земной (мир людей) реальностей, функцию по обеспечению коммуникации между которыми выполняет медиатор. В философизированной версии даосизма эта функция отводится дао — всеобщему порядку вещей и абсолюту, самоотождествление с которым теоретически позволяет индивиду стать его земной репрезентацией 15. В его «религиозной» форме, тесно связанной с практиками, и в том числе с цигуном, функцию медиатора берет на себя индивид, ставящий конечной целью практический переход в сферу нуминоз-ного с помощью извлекаемого из этой же сферы «тайного» знания, в предельном случае — достижение индивидуального бессмертия. Таким образом, любая практика, так или иначе восходящая к даосскому «ритуалу» (от связанной с превращением металлов алхимии до акробатики «боевых искусств»), имеет медитативный аспект, предполагающий контакт с нуминозным, и обладает ярко выраженным сотериологическим акцентом ,б.
Иначе говоря, в случае «восточных техник» мы всегда имеем дело с религиозным феноменом по преимуществу, и лишь затем — с вытекающими из общемировоззренческих установок конкретными системами психофизической саморегуляции. Следовательно, «успеха» в той или иной сфере приложения усилий (а она, разумеется, может простираться от лечения гайморита до практической магии) индивид может добиться лишь в случае сознательного или бессознательного принятия на себя функции медиатора между обыденной и нуминозной реальностью. Последняя, в том виде, в каком она предстает в посвященных данной теме фрагментах традиционных текстов, заслуживает, таким образом, внимания. ,
НЕЯВЛЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Как уже отмечалось, согласно натурфилософским представлениям, мир состоит из сферы явленного (наблюдаемых вещей и явлений) и неявленного (ненаблюдаемой реальности, которая может трактоваться как пустота или небытие-отсутствие вещей). Универсальный субстрат ци, субстанция обоих миров, существует также в проявленной (собственно ци) и непроявленной, добытийной, форме (цзин). Последний, ненаблюдаемый «эфир», потенциально содержит в себе прообразы всех вещей-явлений, включая их «природу» и «предназначение», определяющие будущую судьбу вещи. Динамическое начало также есть свойство «эфира» цзин и придается им всем вещам в той степени, в какой это соответствует их «прообразам». При этом часть вещей уже на добытийном уровне предназначается к активной роли, часть — к пассивной, что в натурфилософских текстах выражается известным оппозиционным рядом — ян-инь (теплое — влажное, твердое — податливое, светлое — темное и т. д.).
494
Инь и ян — основные энергетические принципы, закономерная и бесконечная «борьба» (в действительности взаимодействие, поскольку «победа» одного из начал теоретически немыслима) которых приводит в движение мировой цикл (жизнь), в первую очередь сезонные возрастания и увядания живых вещей, индивидуальные циклы жизни различных существ и т. д. Каждый момент, таким образом, представляет собой некую закономерно возникающую космоэнергетическую ситуацию, создающую неотменимые условия жизнедеятельности, порождаемых теми же силами, что и среда обитания живых существ ,7.
Правильная, или «естественная», смена (кит. и — «переход», «изменение») космоэнергетических ситуаций друг другом обеспечивается порядком ч вещей, олицетворяемым фигурой демиурга — дао, способ действия которого также обозначается термином дао (кит. «путь», «тропа»). Обеспечивающий коммуникацию и тем самым единство явленного (кит. ю) и неявленного (кит. у) миров безличный (у натурфилософов) или олицетворяемый какой-либо фигурой (в «народной» религии) дао-принцип управляет видимым миром посредством воздействия на ци-среду некоторым образом. Этот способ действий есть «искусство» демиурга, имитация которого и составляет суть всех практик, имеющих конечной целью слияние с абсолютом на добытийном уровне, что тождественно преодолению ограничений пространства-времени и тем самым — выходу из чреватого смертью процесса «вечного становления». Таким образом, в религиозном аспекте данные практики суть рецепт самоспасения, условием которого является «знание», т. е. владение соответствующей «техникой» (гносис). В случае цигуна гносис распространяется, как и в любой схеме такого рода, на весь космос, но преимущественно разрабатывается в контексте данной культуры теория ци-энергии, универсального субстрата мироздания ,8.
В русле этой концепции возникает представление об «изначальной ци» (кит. юань ци), представляющей собой субстанцию хаоса, предшествовавшего космогенезу. В соответствующих фрагментах письменных памятников «изначальная ци» непосредственно отождествляется с хаосом (хуньдунь). В других случаях речь идет о пустоте-туманности, в которой содержится дао как своего рода «свернутая» программа будущего мира: «Дао изначально находилось в пустоте-туманности. Пустое-туманное породило пространство-время (кит. юйчжоу — «космос»). Пространство-время породило ци. Ци разделилось в себе: тяготевшее к мутности образовало землю, тяготевшее к чистоте — небо... Поляризованная (как небо и земля), но удерживаемая взаимным притяжением, цзин-ци (термин, охватывающий оба аспекта ци, о которых говорилось выше.— Г. Т.) — это уже инь-янная ци. (Специфические) модификации этой инь-янной ци прообразуют четыре сезона (времена года). Изменения плотности цзин-ци в ходе смены друг другом сезонов вызывают образование всех существующих (вещей и явлений)» 19.
После космопорождающего акта (инициатором которого называются Паньгу, Хуньдунь или функционально им эквивалентный натурфилософский принцип — дао) мир в целом функционирует как некое неизменное единство — Система, изменение «схемы» которой невозможно, да и нежелательно. Мир китайской натурфилософии не идет от начала к концу хотя бы потому, что теоретически он безначален. В то же время не постулируется его вечность — традиция говорит только о его «долговечности». Можно
495
заключить, что этот мир перпетуален, самодостаточен и не содержит намека на приток какой-либо энергии извне: вся наличная энергетическая субстанция ци трансформируется в его пределах, постоянно «перекачиваясь» пёрводвигателем-дао из неявленного (акт «рождения»; кит. шэн) в явленное и обратно (акт «возвращения»; кит. гуй). «Смерть», т. е. окончательное исчезновение вещи, заменяется метафорой «возвращения» в добытийный пласт реальности, где теоретически она может сохраниться. Во всяком случае, натурфилософская мысль, пытавшаяся найти «рационалистическое» объяснение бытовавшей испокон века вере в загробное существование, двигалась в этом направлении, что неизбежно приводило ее к исследованию жизненных процессов, протекающих в доступных наблюдению организмах.
ГЛУБОКОЕ ДЫХАНИЕ
Прежде всего внимание натурфилософов обратилось к ци как субстрату, который можно было считать «носителем жизни», или «жизненной силы» (энтелехия). Уже в архаические времена простейшие наблюдения установили связь феномена жизни с дыханием, последнее же имело основой ци в ее легко обнаруживаемой форме — воздуха. Умирание представлялось следствием нарушения дыхательного режима (агония), что на обыденном языке называлось «пресечением ци» (кит. ци-цзюэ). С другой стороны, наблюдения над качеством вдыхаемой субстанции и сопутствующими реакциями организма (головокружение, обмороки, вызванные удушьем или, напротив, переизбытком кислорода) порождали убежденность в зависимости состояния индивидуального организма от состояния окружающей среды. Рано или поздно должно было возникнуть представление о замкнутом цикле «вдох — выдох» и идея воздействия на продолжительность индивидуальной жизни методом регуляции этого цикла.
Нам неизвестно, когда впервые появляется в традиции практика дыхательных упражнений. Китайские филологи возводят феномен цигуна к преданию, повествующему о людях, питавшихся (хотя и отчасти) «воздухом» (кит. ши-ци). В «Каталоге гор и морей» («Шань хай цзин») говорится: «Есть царство народа Не-имеющего-потомства... У них нет костей, питаются воздухом и рыбой» 20. В другом древнем памятнике утверждается, что «питающиеся воздухом обладают просветленным знанием (предков) и живут долго» 21. Практика «питания воздухом» описывается комментаторами как «глубокое дыхание», в некоторых случаях его уподобляют «дыханию черепахи», из чего современными исследователями делается вывод: древние цигунисты подражали дыхательному ритму черепах с целью достичь свойственного этим животным долголетия. В основе теории продления жизни (макробиотики) лежали, таким образом, наблюдения над живой природой.
Позднее, как полагают, в эпоху Чуньцю-Чжаньго (770—221 гг. до н. э.) практические усилия по продлению жизни получили теоретическое подкрепление в виде натурфилософской теории ци-энтелехии, связанной изначально с этой же практикой, но постепенно развившейся в учение о единстве космоса и индивидуального организма (макрокосма и микрокосма). Согласно этим представлениям, человек является порождением неба-природы (кит. тянь) и тем самым в самом строении его тела воспроизводится структура космоса,
496
мироздания. Считалось, например, что небо имеет форму круга, а земля —-квадрата. Соответственно указывали на подобие круглой формы головы и ее положения в верхней части тела — небу, а квадратной формы стопы — земле и т. д. Более того, в человеческом организме находили структурные параллели не только пространственным, но и временным параметрам космоса: например, устанавливалось соответствие внутренних органов четырем странам света, каждая из которых в традиционных схемах корреляций пространственных и временных параметров соответствовала сезону года (восток — весна, юг — лето и т. д.). Традиционная анатомия насчитывала у человека 360 сочленений (суставов), по числу дней в году 22.
Однако формальными параллелями сходство не ограничивалось: индивидуальный организм и функционировал как часть общекосмического порядка — изменения в условно «внешней» среде с закономерностью и неизбежностью вызывали изменения и в среде условно «внутренней» (в индивидуальном организме). Условность заключалась в том, что в данной модели мироздания человек, как и любая другая вещь, оказывался не отдельным «телом», автономньпм и окруженным более или менее чуждой средой, а фрагментом этой среды, ее частным случаем. «Автономность» ограничивалась теоретической возможностью «подстройки» собственного субстрата-тела условно независимым сознанием к общезначимому порядку — геобиокосмическому ритму вселенной.
При этом всемирная гармония (кит, хэ) мыслилась как свойство управляющего мировым процессом дао-демиурга, проявляющееся во всех движениях (колебаниях), состоящих из ци-субстанции передаточной среды. Естественно, и человек, чье тело состояло из той же субстанции, оказывался фрагментом ци-среды, поскольку все функции, начиная от мышления, определяемого тонким и динамичным цзин-субстратом (семя-ум), и кончая мускульным усилием (психосоматика), у него были теми же, что и функции управляющего всем космосом дао, бывшим в мире прежде всего его умом-сердцем 23. Таким образом осуществлялся некий всеобщий жизненный процесс, участниками которого становились последовательно сменявшие друг друга поколения живых вещей, не вносившие в основную схему мироздания ничего «своего». Видимые живые феномены представляли собой своего рода выросшие на земном субстрате «грибы», в то время как единая дающая всему жизнь «грибница» была укрыта от взоров в «подпочвенной» сфере неявленного. Любые суждения об этом принципиально ненаблюдаемом источнике жизни были возможны лишь благодаря субъективно ощущаемому индивидуальным умом функциональному тождеству собственной активности образу действия всеобщей функции — дао.
«ГАРМОНИЧЕСКИЙ ЭФИР»
Для объяснения механизма взаимодействия высшего демиурга-дао с подчиненными порядками бытия натурфилософы прибегали к разного рода аналогиям, среди которых постепенно утвердилась модель, связанная с традиционной музыкальной теорией. Согласно последней, в самом теле космоса заложены некоторые пропорции, или числовые соотношения, аналогичные звуковысотным отношениям тонов в упорядоченном (темперированном) звукоряде24. При их реализации (звучании) гармонические колеба-
17 Магический кристалл
497
ния, исходящие от дао-демиурга, помещаемого в центре мира, распространяются благодаря пи-среде и заставляют колебаться как бы настроенные в резонанс исходным частотам вещи подобно тому, как колеблются звучащие части музыкальных инструментов — струны, мембраны, столбы воздуха в замкнутых контурах (например, в трубках-камертонах, служивших наглядными моделями музыкальной системы; кит. люй). Объективная природа этой космической музыки обосновывалась различными опытами, среди которых наибольшую известность приобрела процедура «ожидания (проявлений) ци-энергии» (кит. хоу ци). Суть ее сводилась к попытке обнаружить свойственные данному времени года (луне, или месяцу) частоты с помощью углубленных в землю трубок-камертонов определенных размеров, которые рассчитывались на основе общетеоретических представлений о гармоническом звукоряде. Поэтому лежащее в основе этой и подобных практик натурфилософское учение о единстве и гармоничности универсума получило в современной исследовательской литературе наименование «теории космического резонанса» 25.
Более простым экспериментом, призванным подтвердить реальность ци-среды (непосредственно — воздушной, косвенно — фундаментальной ненаблюдаемой цзин-среды), считался известный опыт с гуслями (кит. сэ), описанный в различных древних текстах: «Лу Цзюй... настроил пару гуслей сэ, одни положил в зале, другие — в боковой комнате. Тронул струну, настроенную на высоту тона гун одного инструмента и откликнулся гун другого, тронул тон цзюэ одного инструмента и откликнулся цзюэ другого...» 26 Исходя из принципа подобия человеческого тела телу космоса (космоморфизм), следовало предположить, что реакции индивидуального организма на эволюции (изменения) общей космоэнергетической ситуации должны быть подобными реакции струны, настроенной на определенную высоту тона, на реализацию данного тона мировым источником гармонических колебаний — дао. Адекватной такая реакция будет лишь в том случае, если воспринимающий орган настроен правильно, в резонанс, а поскольку в зависимости от течения времени высота исходного тона, как мы видели, меняется, задача индивидуума состоит в синхронизации собственного жизненного (психосоматического) цикла с общекосмическим, проявляющимся в колебаниях ци-среды. Полное отождествление индивидуального цикла с универсальным будет, следовательно, гармонизацией всех процессов, протекающих в индивидуальном организме, что должно подтверждаться и субъективным ощущением гармонии (кит. хэ; первоначальное значение — «подпевать, вторить голосу запевалы»). В плане терапии гармонизация есть исцеление, норма — здоровье; напротив, рассогласованность индивидуального ритма с общекосмическим проявляется как дисфункция, болезнь или патология 27.
Таким образом, цигун есть практика, нацеленная на полную гармонизацию собственных психосоматических реакций, подчинение индивидуального жизненного цикла общему геобиокосмическому. Она включает различные уровни деятельности (постижения), но иерархически высшим несомненно является уровень психики (сознания), поэтому отсутствие психической самокоррекции обессмысливает любые «дыхательные» или «физические» упражнения. Они имеют значение лишь как ступени, подводящие неофита к высшим уровням самокоррекции, когда стремление к «исцелению», т. е. полному слиянию с абсолютом в едином
498
геобиокосмическом ритме, уже не может быть рассматриваемо как средство достижения иных, «высших», целей (например, продуктивной творческой работы или рекордов в спорте). Само это слияние неизбежно становится смыслом существования адепта, поскольку искомый мистический опыт в данной традиции, во-первых, становится достижимым лишь при условии максимальной психофизической мобилизации, а во-вторых, в случае успеха, автоматически обесценивает все предшествующие духовные ценности (дружбу, любовь, родственные привязанности, даже стремление к ограниченному самоутверждению, поскольку самоутверждение в данном случае становится неограниченным). Ощущение мощи, проистекающей из «подключенности» {кит. тун) к космическим источникам энергии, делает невозможным и неинтересным прежнее обыденное существование 28.
КОСМИЧЕСКАЯ МОЩЬ
Как ушу является родовым термином для всех «боевых искусств», так и цигун соответственно может служить родовым обозначением всякого «энергетизма». «Работа с ци-энергией» (это словосочетание, по-видимому, наиболее полно выражает сущность метода) предполагает прежде всего принятие общемировоззренческих установок, связанных с описанной выше моделью универсума. Краеугольным камнем мировоззрения цигуниста должна стать вера в реальность «гармонического эфира» (цзин-ци) и возможность воздействия на него (и собственную психосоматику) с помощью специальных знаний и упражнений («техники»). Разумеется, не каждому адепту становится доступной высшая реальность «гармонического эфира» в непосредственном ощущении, что должно служить признаком «телесного обретения дао» {кит. ти дао, или дэ дао; достижение этого состояния сопровождается «озарением», идентичным экстазу или трансу). Это — удел мастеров высшего уровня, внутренний опыт которых, как правило, остается неизвестным рядовым цигунистам, останавливающимся на невысоких степенях гностического постижения мистической реальности. Однако путь, которым происходит в данной традиции восхождение адепта к абсолюту (еще одно значение термина дао, на этот раз «маршрут»), каким бы внешним разнообразием он ни отличался, в принципе един. Не случайно именно единственность модели универсума, независимо от сферы приложения традиционного знания (будь то медицина, музыкальная теория или астрономия), составляет отличительную особенность традиционной китайской науки 29.
В полной мере соответствует принципу единственности модели универсума и традиционная антропология, известная на Западе под общим наименованием «китайской медицины». Последняя остается совершенно непонятной или кажется «нелогичной» вне контекста общемировоззренческих, натурфилософских установок, включая «теорию космического резонанса». Наоборот, многое проясняется, если иметь в виду, что самый термин «космический резонанс» {кит. гань-ин) буквально означает «стимул-реакция», что указывает на «физиологичность» основы традиционной модели универсума, откуда проистекает, отмечаемая историками философии, тенденция к гилозоизму в умозрении древнего
499
и средневекового Китая 30. Согласно принципу «космического резонанса», любой организм реагирует на изменение энергетической ситуации строго закономерным образом, определяемым его собственным строением, физиологией. Но и изменения в состоянии среды также происходят в соответствии со свойственными этому макроорганизму (космосу) «органическими» процессами. Единство органического процесса на макро- и микрокосмическом уровнях обеспечивается единством образующих их тела субстанции (цзин-ци) и принципа функционирования и саморегуляции. Большой космос, как и индивидуальный организм, представляет собой саморегулирующуюся систему (гомеостат), и единственное, что может ему угрожать,— необдуманная (например, административно-хозяйственная) деятельность человека. Причиной нарушения мировой гармонии может быть, таким образом, лишь воля человека. При этом имеется в виду, что, будучи существом разумным, человек не станет предпринимать шагов, ведущих к самоуничтожению 31.
Модель человеческого тела, организма в традиционной натурфилософии и, следовательно, медицине может быть названа космографической, поскольку выделяемые в ней структурные элементы имеют соответствие в «большом космосе»: например, внутренние органы корреспондируют с первичными «стихиями», ассоциируемыми в свою очередь с различными состояниями ци-субстрата, переходы которых друг в друга организованы в замкнутый цикл. Таких стихий пять: дерево, огонь, земля, металл, вода. Цикл пяти стихий, известный как «пятифазовое движение» (кит. у-син), скоррелирован с мировым процессом таким образом, что каждая из фаз имеет корреляты как в «большом», так и в «малом» космосе. Так, фазе стихии дерева в «большом» космосе соответствует весна и восток (а также нота пятиступенного звукоряда, цвет, вкус, запах, определенное расположение светил на небе и т. д.), а в «малом» — человеческом теле — печень, наиболее активный в данное время года орган.
Теория предполагает, что именно печень в данный период (т. е. при определенной космоэнергетической ситуации, определяемой соотношением «сил» инь и ян) является резонатором, «отвечающим» частоте колебаний мирового «гармонического эфира». В следующей фазе доминантная функция переходит к стихии огня (юг, лето и т. д.), из внутренних органов — к сердцу. Передача доминантной функции мыслится как движение ци по связывающим различные органы друг с другом «энергетическим каналам» (кит. цзцн-ло), так что максимальное «напряжение», возникающее в канале, ассоциируемом с одним из органов, вызывает падение «напряжения» ци в «противоположном» канале до минимума. Противопоставляются каналы по принципу их парной принадлежности соответственно к «янному» или «иньному» типу внутренних органов. К первому относят активные органы, поставляющие энергию ци: желудок, толстую кишку, тонкий кишечник, желчный пузырь, мочевой пузырь и так называемые «три обогревателя» (кит. сань цзяо). Ко второму — пассивные, или накопители энергии ци: легкие, селезенка и поджелудочная железа, печень, почки, сердце 32.
Разумеется, энергетические циклы не мыслились как только сезонные или годовые — для медицины, например, более актуальны были «подчиненные» циклы— месячные и суточные. Организовывались последние в полном соответствии с вышеописанным, различие состояло лишь во
500
временных отрезках: минимальным принято было считать двухчасовой (кит. ши) — именно в течение этого времени был активен тот или иной энергетический канал. Соответственно, тип энергии (инь или ян) менялся через 4 часа. Принцип дополнительности иньной и янной энергии проявлялся в телесной «космографии» таким образом, что при максимальных значениях напряжения ци в «легочном» канале (время от 3 до 5 часов), напряжение ци в противоположном ему канале мочевого пузыря считалось минимальным. Ситуация менялась на противоположную на отрезке времени от 15 до 17 часов. Суточная последовательность доминирующих каждые два часа каналов внутренних органов выглядела следующим образом: от 1 до 3 часов — печень, далее — легкие, толстая кишка, желудок, селезенка и т. д. Несложно представить, исходя из тех же принципов организации, каким образом должны были выглядеть месячные (лунные) циклы, число которых совпадало с числом основных каналов.
Однако, помимо двенадцати парных каналов, в традиционной анатомии выделялись еще два канала, образующие так называемую систему думо-жэньмо. Первый канал проходил вдоль спины и заканчивался на уровне глаза. Второй ассоциировался с производительной (прокреатив-ной) функцией и проходил спереди вдоль тела: считалось, что по этому каналу поступает энергия, питающая плод в период беременности, т. е. по традиционным понятиям, в первый год жизни. Именно это эмбриональное состояние всегда почиталось идеалом уравновешенности инь-янных энергий, в силу чего состояние эмбриона мыслилось как оптимальное: различного типа связанные с продлением жизни (макробиоти-ческие) практики имели идеальной целью возвращение именно к эмбриональному состоянию, что на деле должно было проявляться как омоложение всего организма 33. Диета, различные традиционные медикаментозные средства, регуляция половой жизни и, наконец, непрекра-щавшиеся до 11—12 вв. н. э. попытки получения «элексира бессмертия» (кит. дань),— все это в конечном счете укладывалось в рамки теории саморегуляции как средства достижения долголетия. Высшей целью цигуна, таким образом, являлось не описанное в начале статьи разрушение твердых предметов (это скорее относится к специальному разделу каратэ — тамэсивари), а установление контроля над органическими циклами всех уровней с целью направленной борьбы со старостью 34.
Контроль над протекающими в организме психосоматическими и биоэнергетическими процессами наиболее успешно осуществлялся в том случае, когда эти уровни рассматривались как иерархически подчиненные высшему — собственному психическому. Как отмечает один из современных исследователей восточных практик (на примере чань-буд-дизма, или дзэн-буддизма), в дальневосточных методиках «объектами деятельности в процессе психотренинга и психической саморегуляции становились прежде всего феномены психики, и, хотя при применении активных, динамических форм психотренинга чань-буддист (или цигу-нист.— Г. Т.) нередко манипулировал теми или иными внешними объектами, высший смысл деятельности, весь ее пафос состоял все-таки не в успешном манипулировании внешними объектами (например, оружием.— Г. Т.), а в преобразовании тех или иных внутренних психических структур» 3S.
501
«Улыбайтесь!»
«Дыхательная гимнастика», таким образом, есть, в контексте цигуна, средство психической саморегуляции, позволяющее в перспективе подчинить «нижележащие» биоэнергетические процессы, что и приводит к терапевтическому эффекту. Фактически цигун — это прежде всего психотерапия, и разнообразные комплексы движений, выполняемые сидя, лежа, стоя, в статике или в динамике, приводят к искомому результату лишь в том случае, если занимающийся проникается полным доверием к методу и в е -р и т в возможность подчинения биологических процессов психическим.
В названной выше книге Бянь Чжичжуна имеется специальный раздел под названием «Наставления к упражнениям», где, в частности, говорится: «Естественная продолжительность жизни человека — 120 лет... Двери к здоровью и долголетию перед вами, и ключ от них находится в ваших руках. Теперь все зависит от вас. Наступил момент открыть эту дверь и войти в нее. Это сделать нетрудно. Глубже усовершенствоваться — задача вполне достижимая, только необходима уверенность. Если у вас нет уверенности и вы несерьезно относитесь к занятиям, ожидаемого эффекта не будет. Запомните, вера и тренировка — залог успеха» зб.
Все это несомненно верно с точки зрения логики метода, как и требование покоя мысли, сосредоточенности внимания и т. д. Не менее ценна и рекомендация «представлять себя молодым, с улыбкой на лице», так как «хорошее настроение создает возможности для хорошей циркуляции энергии» (ци). Ничего нельзя возразить и против утверждения автора относительно того, что «китайская классическая медицина считает главной причиной всех болезней семь эмоций: радость, гнев, печаль, горе, страх, испуг, думы». Правильна и апелляция к примерам, подтверждающим успешность цигун-терапии, когда слово предоставляется испытавшим на себе благотворное воздействие предлагаемого комплекса упражнений, поскольку ничто так не убеждает, как свидетельство человека, который «самолично» избавился от гнетущего недуга. Вот один из примеров такого свидетельства, приводимый в книге: «Мне говорят, что я стал моложе выглядеть, да и самочувствие стало лучше... Сегодня работаю, живу, отдыхаю, как в молодости, хотя мне 50 лет и моя жена умерла десять лет назад. Пока я не занимался по вашему методу, я спокойно жил холостяком. А сейчас почувствовал, что мне нужна подруга...» 37
Таков эффект метода, ориентированного преимущественно на упражнения для «нижней дань», упоминавшейся выше. В трактовке бывшего директора НИИ китайской медицины Сюй Жэньхэ «нижняя дань» — это «точка хуэйинь и половые железы», воздействие на которые улучшает функции обмена всей эндокринной системы» 38. В трактовке Ли Лу. приводимой в том же издании, «нижняя дань» есть то, что китайская медицина обозначает как почки (кит. шэнь.— Г. Т.), в которых заключен «жизненный дух» 39. Как пишет далее тот же автор, «то, что в китайской медицине называется «почки», по сути, система «гипоталамус — гипофиз — половые железы» в современной медицине». Обе интерпретации устанавливают соответствие между понятиями традиционной и современной, т. е. западной, медицины, и уже из приведенных выше высказываний специалистов явствует, чч о установление таких соответствий — задача непростая
502-
Как уже говорилось, в последние годы многие западные врачи обратились к традиционной китайской медицине, и в первую очередь — к цигуну. Основным побуждением при этом было, как можно предположить, стремление найти альтернативную систему терапии, отличающуюся высокой теоретичностью и практической эффективностью. В процессе изучения практик типа цигуна первоначальное стремление подыскать западные аналоги (например, анатомические, что казалось делОхМ сравнительно простым) основополагающим понятиям традиционной медицины сменилось признанием того факта, что само понимание принципов воздействия на человеческий организм, развитых в иной традиции (таких, как рефлексотерапия), невозможно без освоения целостной мировоззренческой системы, лежащей в основе восточной врачебной практики 40.. Следующим этапом поэтому неизбежно должно стать осознание роли психотерапии в «восточных оздоровительных системах», следовательно, и того факта, что прежде, чем применять заимствованные методы типа цигуна, необходимо добиться, чтобы сам пациент приобрел соответствующие психические установки. Речь об успешном применении цигуна не в индивидуальных случаях, а в клинических центрах могла бы идти лишь в том случае, если бы сами больные были носителями определенного типа сознания. Для восточных врачевателей этой проблемы не существовало, поскольку коренящееся в традиционной религии представление о единстве макро- и микрокосма и вера в реальность ци-энергии конституировали определенный тип сознания (менталитет) через обыденный язык, не говоря уже о прочих каналах трансляции традиционной культуры 41. В западном обществе цигун-терапии неизбежно должна была бы предшествовать деструкция основных ценностных установок, составляющих основу менталитета любого носителя данной культуры.
Здесь не место указывать на проблемы, могущие возникать в процессе восприятия традиционных восточных практик западными адептами это потребовало бы отдельного исследования. Приведем лишь один пример, показывающий несовместимость мировоззренческих установок традиционных западной и восточной антропологий. Если в китайской натурфилософии постулируется абсолютная доброкачественность исходного состояния большого и малого космосов, так что возникающие в нем дисфункции целиком определяются волей (чаще — невежеством) человека и, следовательно, его же усилиями могут быть исправлены, то на Западе первым постулатом религии является утверждение о «поврежден-ности» изначального естества в акте грехопадения, причем непоправимой. Усилия индивида, направленные на самоисправление, имеют нулевую или даже отрицательную ценность, если они не предполагают спасительного действия благодати как единственного и неотъемлемого условия освобождения от последствий греха, навсегда поразившего человеческий род. И сколь бы секуляризованным ни казался современный западный менталитет, едва ли когда-нибудь в данной культуре станет фактом массового сознания представление о гармонической связи между Полярной звездой (именно в этой части неба помещается, согласно религиозной интерпретации даосизма, сердце космоса) и ритхмической гимнастикой.
По-видимому, более перспективным может оказаться путь постепенной подготовки западного сознания к принятию основных положений
503
древней натурфилософии через их реинтерпретацию в терминах современного научного языка (о степени сходства сущности описываемых феноменов мы в данном случае не говорим). В самой общей форме эта идея выражена одним из исследователей древнекитайской культуры так: «Сопоставление современных естественнонаучных знаний с некоторыми древнекитайскими теориями обнаруживает в последних отражение закономерностей объективного мира» 42. Например, в случае «гармонического эфира» в этой концепции усматривается древний аналог современных представлений о единстве и системности мира, некая общая «методологическая схема циклических процессов». Постулируется эвристическая ценность «реконструкции» древнекитайской модели универсума для описания реальных физических процессов: «Исследования математических основ музыки и применение полученных данных для осмысления явлений мира можно наблюдать почти во всех древних цивилизациях, что имеет под собой реальные основания, так как закономерности из сферы звука в принципе переносимы на любые другие частотные шкалы. Весь космос от элементарных частиц до галактик вибрирует, причем каждому явлению присуща своя частота» 43. Выявлению «рационального зерна» древневосточных моделей мироздания и нахождению подтверждающих их эвристическую ценность фактов из области квантовой физики посвящена, в частности, монография Фритьофа Капры, выдержавшая в конце семидесятых годов свыше десятка изданий 44.
В настоящее время исследования, связанные с древнекитайской натурфилософской моделью универсума вступили в свою экспериментальную фазу. В частности, в Китае постоянно предпринимаются усилия, имеющие целью обнаружение реального «гармонического эфира» с помощью физических приборов. Как правило, в описании подобных опытов констатируется фиксация приборами необычайно сильного потока неизвестного вида энергии, продуцируемой цигунистами во время показательных выступлений. Выходит специально посвященный этой проблематике журнал «Цигун и наука», в многочисленных публикациях высказываются гипотезы о возможной физической природе фиксируемого в опытах явления. Одним из последних предположений в этой области можно считать идею, согласно которой цигунисты излучают волны в ультразвуковом диапазоне, что хорошо согласуется с постулируемым древней натурфилософией принципом невоспринимаемости «гармонического эфира» органами чувств, но не объясняет механизма протекающих в живом организме процессов, могущих служить источником такого рода феноменов.
Невозможно предсказать, каким образом будут развиваться в дальнейшем исследования в области цигунистики. Не подлежит, однако, сомнению, что более глубокому пониманию феномена древнекитайской натурфилософии будет способствовать знакомство с текстами, признаваемыми традицией опорными для данной практики 45. С фрагментами одного из таких текстов мы знакомим читателя в приложении к настоящей статье. На русском языке предлагаемый материал появляется впервые. Насколько нам известно, полный его перевод на западноевропейские языки никем не предпринимался.
504
Примечания
1 Энциклопедия Нового Китая. М., 1989. С. 403.
2 Китай. 1878. № 2. С. 25.
3 Бянь Чжичжун. Секреты молодости и долголетия. М., 1989.
4 Бянь Чжичжун. Указ. соч. С. 5.
5 Яншина Э. М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. М., 1984. С. 127.
* Яншина Э. М. Указ. соч. С. 142—143.
7 Нуминозное — от лат. numina. В синологии термин принят как переводческий эквивалент китайского слова шэнь, обозначающего все связанное со сферой обитания божеств-предков, чудесное и таинственное.
8 Яншина Э. М. Указ. соч. С. 142.
9 Сфера деятельности посредников между нуминозным и человеческим простиралась от гадания (дивинации) до врачевания. Обыкновенно с ними связывают феномен «шаманистского субстрата» древнекитайской религии (Kristofer Schipper. Vernacular and Classical Ritual in Taoism // J. of Asian Studies. Nov., 1985. A^ol. XLV. № 1. P. 21—57).
10 Разумеется, традиция «тайной» передачи знаний (герметика) сохранялась на протяжении веков. В частности, упоминавшийся выше метод Бянь Чжичжуна также относится автором предисловия к секретам, «передававшимся из поколения в поколение только устно» (см.: Бянь Чжичжун. Указ. соч. С. 5).
11 Это не означает, что натурфилософией интересовались исключительно авторы, признанные традицией принадлежащими даосизму. Целый ряд сочинений, никогда традицией к даосским не причислявшихся, имеют к ^натурфилософии самое прямое отношение, например «И цзин».
12 Классическим памятником этого рода считается «Внутренний канон Хуанди» («Хуанди нэй цзин»). Полагают, что это самое раннее из сохранившихся произведений на медицинские темы, однако, как и во многих аналогичных случаях, время его составления определяется лишь приблизительно — 3 в. до н. э.— 3 в. н. э.
13 Проблема соотношения «философского» (кит. дао-цзя) и «религиозного» (кит. дао-цзяо) даосизма, равно как и отношение обоих направлений к «народной религии»,— предмет достаточно острых дискуссий (см.: Ли Сяньмао. Сяньдао чжи шицзе (Мир даосских отшельников) // Цзян Ихуа, У Гэнлян и др. Ган-Тай цзи хайвай сюэчжэ лунь Чжунго вэньхуа (Гонконгские, тайваньские и зарубежные исследователи о китайской культуре). Шанхай, 1988. Т. 2. С. 364—366).
14 Феномен цигуна исследователями, как правило, однозначно связывается с даосизмом (см.: Ли Юанъго. Даоцзяо цигун яншэнсюэ (Даосская терапия «цигун»). Чэнду, 1988).
15 Как правило, такого рода самоотождествление рассматривается в контексте гармонизации социума правителем — сыном Неба. Однако подготовка себя индивидом к роли носителя высшей власти в Поднебесной в данной традиции связывается с процедурой самовоспитания, существенным моментом которого является культивация в себе будущим правителем внутренней силы (кыга.щэ). Эта последняя рассматривается натурфилософией как проявление в индивиде силы дао (см.: Хэ Линсюй. Люйши чуньцю ды чжэнчжи лилунь (Политические теории авторов «Люйши чуньцю»). Тайбэй, 1970).
16 Достижение бессмертия являлось центральной задачей китайских алхимиков, работавших с металлами, в частности, с золотом и ртутью
505
(откуда и наименование этого течения — хуан-бай, или «желтое и белое»). Эта практика была связана с расчетами временных циклов при приготовлении «эликсира бессмертия» (кит. цзинь-дань, или «золото и киноварь»). Отсюда деление на «внешнюю» (кит. вай-дань) и «внутреннюю» (кит. нэй-дань) алхимию. Цигун в основном связан с последней, однако в реальной исторической действительности обе практики взаимодействовали (см.: Цзунцзяосюэ яньцзю (Религиоведческие исследования). 1988. № 1. С. 42—43; а также Schipper Kristofer. Le corps Taoiste. Paris, 1982. P. 226—236.
17 Разумеется, разделение живых существ по половому признаку трактуется натурфилософией как наглядное проявление разнокачественности космической энергии инь-ян. Именно инь и ян возглавляют длинный и принципиально открытый ряд бинарных оппозиций типа солнце — луна, день — ночь, небо — земля и т. д., составляющих фундаментальный уровень менталитета натурфилософов. Как полагают исследователи, бинарные оппозиции — это «имманентные, сложившиеся в ходе антропогенеза и генетически закрепленные свойства человеческой психики» (см.: Кон И. С. Ребенок и общество. М., 1988. С. 179). Таким образом, основные элементы «мира натурфилософов», так сказать, изначально психогенны.
18 В зависимости от точки зрения, ци может рассматриваться и как «материя», и как «энергия». Исследователями высказывается мнение о противоположности китайской и западной философий, поскольку первая рассматривает в качестве универсального «функционально-энергетический аспект бытия», а вторая делает упор на его «субстанционально-структурном аспекте» (см.: Теоретические основы китайской медицины. Сводный реферат, подготовленный А. И. Кобзевым // Современные историко-научные исследования: Наука в традиционном Китае. М., 1987. С. 184).
19 Померанцева Л. Е. Поздние даосы о природе, обществе и искусстве. М., 1979. С. 35.
20 Каталог гор и морей (Шань хай цзин) / Предисл., пер. и комм. Э. М. Яншиной. М., 1977. С. 125.
21 Шань хай цзин цзяочжу («Шань хай цзин» с сопоставительным комментарием). Шанхай, 1980. С. 436.
22 В памятнике 3 в. до н. э. «Люйши чуньцю» говорится: «Человек — тело из 360 сочленений-суставов с девятью отверстиями, пятью (плотными) и шестью (полыми) внутренними органами. Мышцы и сухожилия желают упражняться, кровь и лимфа желают проникать всюду; суставы и кости желают крепнуть, ум и воля желают пребывать в гармонии, цзинь-ци желает совершать свой цикл, и если их желания осуществляются, болезни негде поселиться, недугу некуда войти» (Люйши чуньцю ичжу (Комментированный перевод «Люйши чуньцю») / Комм, и перевод Чжан Шуанди и др. Чанчунь, 1987. Т. 2. С. 729). В цитируемом фрагменте пять «плотных» органов — сердце, печень, селезенка, легкие, почки; шесть «полых» органов — желчный пузырь, желудок, толстая кишка, тонкий кишечник; «три обогревателя» (по некоторым данным «три прохода» — проход в желудок, желудочный тракт, проход в мочевой пузырь) и мочевой пузырь.
23 По представлениям натурфилософов, сердце (кит. синь) — вместилище души (шэнь), «сердце-ум-душа», посредством которого устанавливается коммуникация (кит. тун) с нуминозным (шэнь) планом бытия.
24 В действительности древний музыкальный строй был нетемперированным, однако в теории он считался таковым (см.: Исаева М. В. Музыкально-теоретическая система люй и методологический аппарат традиционной китайской историографии // История и культура Восточной и Юго-Восточной Азии. М., 1986. Ч. 1. С. 114—171).
506
25 Henderson John В. The Development and Decline of Chinese Cosmology. N. Y., 1984.
26 Позднеева Л. Д. Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая. М., 1967. С. 264. Ноты пятиступенного звукоряда: цзюэ, чжи, гун, шан, юй; им ставились в соответствие селезенка, легкие, сердце, печень, почки.
27 Болезни могут быть вызваны и плохим состоянием среды, поскольку ее элементы (например вода) есть также лишь форма ци. В «Люйши чуньцю» по этому поводу говорится: «Там, где вода легкая, много плешивых и больных зобом. Там, где вода тяжелая, много больных водянкой и паралитиков. Там, где вода сладкая, много добрых и красивых...» и т. д.
28 Речь идет, разумеется, не об общих всем демонических чертах характера у практиционеров цигуна, а лишь о тенденции. Как правило, цигунисты — жизнерадостные люди, готовые помочь советом и своим искусством.
29 См.: Современные историко-научные исследования: наука в традиционном Китае. М., 1987.
’° См.: Кобзев А. И. Методологическая специфика традиционной китайской философии // Методологические проблемы изучения истории философии зарубежного Востока. М., 1987. С. 43.
31 Теоретически такая возможность допускается, поэтому натурфилософы говорят о двух модусах поведения человека: находящемся в согласии с «порядком вещей» (кит. шунь) и противоречащем этому порядку (кит. ни). Выбор последнего неизбежно приводит к болезни и смерти.
32 См.: Ибрагимова В. С. Точка... Точка? Точка! М., 1988; см. также Сазонов В. А. Интерпретация схем хэту и лошу // XVIII научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1987. Ч. 1. С. 127—133.
33 Метафорически это выражалось в медицинских трактатах в различных описаниях выращивания «золотой пилюли бессмертия» (кит. цзинь-дань) внутри собственного организма. В данном случае речь идет о контролируемом «обращении вспять» (также обозначаемом термином «ни») жизненного цикла, при котором процесс старения сменяется процессом омоложения (см.: Ли Юаньго. Указ, соч. С, 43—47)
34 Социальные аспекты цигуна нами в данной статье не обсуждаются. Однако история взлетов и падений метода в реальной истории показывает, что процветание макробиотики поддерживалось неизменным интересом к ее проблемам со стороны высших слоев общества, равно как и высокой конкуренцией методик, предлагаемых различными школами.
35 Абаев Н. В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае. Новосибирск, 1989. С. 19.
36 Вянь Чжичжун. Указ. соч. С. 59.
37 Вянь Чжичжун. Указ. соч. С. 6.
38 Вянь Чжичжун. Указ. соч. С. 7. О точках традиционной медицины см.: Ибрагимова В. С. Указ. соч.
39 Вянь Чжичжун. Указ. соч. С. 5. В оригинале «жизненный дух» — это «изначальная ци» (юань ци).
40 Ни энергетические каналы, ни располагающиеся на них точки не имеют анатомических аналогов. По традиционным представлениям каналы «пронизывают» тело, но выходят и за его пределы, образуя своеобразное энергетическое поле.
41 В частности, в современном разговорном языке наиболее обычное словосочетание для выражения понятия «сердиться, гневаться» — шэн ци (букв, «порождать ци»), «сердить кого-либо» — ци жэнь (букв. «тревожить (чужую) ци»);
507
о «складе характера» говорят: ци-чжи; о «везении-невезении» — юнь-ци. Примеры можно умножать бессчетно.
42 Еремеев В. Е. Гармонические структуры в традиционной китайской науке // XVIII научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1987. С. 118- -126.
43 Еремеев В. Е. Указ. соч. С. 118.
44 Capra F. The Tao of Physics. L., 1986.
45 Число сочинений, посвященных натурфилософской проблематике в данной традиции, не поддается учету. В то же время существуют наиболее авторитетные тексты, причем не последнюю роль в оценке традиционной филологией того или иного трактата играет совершенство формы изложения. Такие трактаты — всегда произведения словесного искусства, и именно это обстоятельство делает их перевод практически безнадежным предприятием. В лучшем случае переводчик может попытаться создать у читателя представление об оригинальности понятийной системы традиционной китайской науки.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
ОККУЛЬТИЗМ И МАГИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
(Беседа И. Т. Касавина
с член-корреспондентом РАН В. С. СтепинымJ
— Когда мы говорим о таких вещах, как астрология, магия, оккультизм и пр., мы часто используем термин, принятый в прессе.— «аномальные явления». Это не случайно, потому что этот термин употребляется как по отношению к летающим тарелкам и неземным астронавтам, так и по отношению к определенным состояниям сознания, которые предстают для нас в качестве непознанных. Нередко можно услышать от ученых, что в истории такие вот периоды повышенного интереса к аномальным явлениям (в том числе и в области сознания) каким-то образом совпадают с периодами социальных катастроф, радикальных кризисов. Как Вы, Вячеслав Семенович, полагаете, есть ли здесь какая-то связь?
— Наверное, здесь есть несколько пластов, которые можно попытаться развести. Я имею в виду несколько пластов смысла. Начнем с того, что такое «аномальное». Оно имеет смысл только тогда, когда задана норма: нечто воспринимается как нормальное и нечто — как аномальное. Но тогда необходим какой-то схематизм, какие-то установки и ориентации, которые позволили бы различать первое и второе. Например, для обыденного сознания то, что говорит теория относительности, долгое время было совершенно аномальным и воспринималось с трудом. Когда человек начинает знакомиться с теорией относительности, то,
509
например, парадокс близнецов, относительность временных и пространственных интервалов для здравого смысла — аномалия. Почему? А потому, что этот здравый смысл формировался и формируется сейчас в процессе обучения, воспитания, знакомства с какими-то техническими устройствами, бытовыми ситуациями. Вся система среднего школьного образования у нас в стране прививает такое восприятие мира, которое было свойственно классической науке (в частности, ньютоновской механике). Но было время, когда человеку было очень трудно принять представления механики об однородном бесконечном пространстве. Человек средневекового мышления этого не понимал и не принимал. Как это может быть, что существует бесконечное пространство? Он мыслил мир как ограниченный и замкнутый. Но потом в европейской культуре утвердился интерес к науке, к научному видению мира, стала господствовать механика, механическая картина мира, и тогда через систему образования, воспитания, через оперирование техническими устройствами постепенно в сознание вошло понимание ньютоновского пространства и времени, лапласовской причинности. Все это стало достоянием, если угодно, здравого смысла той эпохи. Наверно, под этим знаком жили люди всего девятнадцатого и начала двадцатого века. Теория относительности резко конфронтировала с их представлениями. В общем, идея здесь очень проста: существует система мировоззренческих установок, функционирующая как доминанта культуры. Она формируется в разных сферах культуры, в гом числе и в науке, с которой мы сталкиваемся в процессе получения образования, школь ного обучения. Как сейчас люди воспринимают летающие тарелки? Только как вестников иных цивилизаций. Никто не воспринимает их как Божьих духов или ангелов. В средние века феномены, которые мы называем летающими тарелками, воспринимали бы иначе, допустим как ангелов, знаменующих пришествие Божьего Сына и т. п. Аналогично, когда на Марсе были обнаружены странные пятна, сразу же появилась гипотеза, что это каналы. А это было время строительства больших каналов (Суэцкого, Панамского). Идея строительства каналов витала в сознании людей. Так устроено человеческое сознание. Поэтому, когда мы говорим об аномалии, очень важно выявить, зафиксировать те установки, которые сложились в культуре, которые выступают мировоззренческими доминантами и заставляют нас считать что-то нормой, а что-то — аномалией.
И второй момент. Пока эти мировоззренческие установки репродуцирую; систему социальных связей, отношений, пока они обеспечивают человеческое бытие (воспроизводство человеческих связей, трансляцию социального опыта в культуре), они выступают как само собой разумеющееся. Часто те аномалии, о которых мы сейчас говорим, просто отвергаются этими установками. В 50— 60-е гг. никто всерьез не стал бы разговаривать на темы магии и оккультизма. Мышление 60-х годов в нашей стране было по преимуществу физикалистским. Оно просто-напросто отбрасывало все эти явления как лженаучные. Еще надо помнить о том, что долгое время мы считали, что наше общество строится на научной основе. Термин «научный» у нас всегда сопрягался с «политически благонадежный», «патриотичный» — со всей шкалой ценностей, которая характеризовала советского человека. Советский человек не должен иметь ненаучного мышления, он должен иметь научное мышление (атеистическое, материалистическое). Следовате льно, все, чему в науке объяснений не было (а всегда найдутся такие веши), отметалось как мировоззренчески ложное и вредное. В этом смысле пока ес i ь устойчивое мировоззрение, которое воспроизводит существующий образ жизни «печатает» некоторый набор типов личностей, свойственный данной эпохе, обесгк чивает трансляцию соци’ального опыта (а в 60-х гг. это вполне происходило), до тех
510
пор не будет особого интереса к этим чудесам и аномалиям. А то, что, как Вы сказали, интерес к чудесам повышается в эпоху социальных ломок и катаклизхмов, то я бы объяснил это следующим образом. Когда мировоззрение начинает разламываться, когда старые ориентиры уже не задают человеку устойчивой системы видения мира, в соответствии с которой он мог бы успешно осуществлять свою жизнедеятельность, когда возникают образцы и нормы деятельности, не укладывающиеся в старые ориентиры, когда возникает эпоха социальных катаклизмов, социальной неустроенности, тогда и возникает интерес к аномалиям и чудесам, ко всем явлениям, которых мы раньше не замечали, просто отмахивались от них. Это своеобразный сигнал того, что старые мировоззренческие ориентиры ломаются, а новые еще не созданы. Люди могут видеть в этих явлениях знаки грядущей беды или знаки избавления от тягот жизни. Уже не раз писалось о том, что наш интерес к инопланетянам вызван не только чисто человеческим любопытством, но и ожиданием, что они помогут нам справиться с нашими земными делами. Может быть, есть какие-то высшие силы, которые нам бы помогли.
— То есть это форма социального утопизма...
— Да, форма социального утопизма. Здесь просматривается несколько смысловых структур, стоящих за феноменом повышенного интереса к аномалиям, желанием изучить и понять вещи, которые раньше всерьез не принимались. Старая ментальность будет в этих ситуациях играть роль ориентира. Обратите внимание: мы ведь не воспринимаем эти явления как то, что нельзя и не нужно охватывать разумом. Так считал средневековый человек (чудо — оно и есть чудо). Человек, воспитанный в традициях европейской рационалистической культуры, возникшей в XVII в., начинает это чудо объяснять. Он ищет научное объяснение. Такая установка естественна для нашего мышления. Более того, в этом есть своеобразный поиск такого изменения мировоззренческих ориентиров, который не утратил бы старых ценностей. Новое мировоззрение никогда не возникает на голом месте; оно всегда прорастает из старого и несет на себе печать этого старого. Когда в средние века объясняли мир. то говорили так: Бог написал книгу природы тайными письменами, и мудрец должен расшифровать эти письмена. Между вешами есть симпатия, антипатия, аналогия, тайные смыслы, которые надо узреть, чтобы понять тайну божественного творения. Галилей, восставая против средневекового мышления, критикуя перипатетиков, использовал этот .же старый прием. Он говорил: да, книга творения написана тайными письменами; да, мудрец (ученый) должен ее расшифровать. Только маленькая добавка: книга природы написана языком математики. Поэтому, чтобы понять природу, надо математически описаТь движение тел. Перед нами новые формы в недрах старого. Так всегда бывает. И здесь то же: прорастают какие-то ростки новых мировоззренческих ориентаций, но на первых порах они будут развиваться в старых формах. Конечно, мы будем пытаться объяснить все эти не укладывающиеся в современную парадигму явления, опираясь на данные современной науки, т. е. исходя из этой парадигмы.
— Вы зафиксировали параллель, которая прослеживается до сих пор между сциентистским мировоззрением и тоталитарной общественной структурой. По-видимому, это можно понять как жажду обладания истиной в любой области.
— Я бы не стал жестко связывать научное, сциентистски ориентированное мировоззрение с тоталитаризмом. Можно быть сциентистом и демократом. Сама наука (внутри себя) достаточно демократична. Она всегда предполагает поле
511
гипотез и проблем, борьбу идей. Наука внутри себя содержит определенные этические нормативы, которые, если бы политики их усваивали, сделали бы их чрезвычайными демократами Наука в качестве фундаментальных положений говорит следующее: ищи истину. Перед истиной все равны. Это значит, что клерк патентного бюро Эйнштейн и академик многих академий Лоренц находились в равном положении, когда они спорили о смысле преобразований Лоренца. Эйнштейн победил в этом споре, и никто не говорил ему: откуда ты взялся? Ты ж>: даже не физик, а инженер, пришел откуда-то из патентного бюро. В науке ценятся обоснования и доказательства. И второе. В науке есть еще одна очень важная презумпция — ценность новизны. Наука основана на инновациях. Она всегда фиксирует, вот это сделали до меня, вот это сделал я. И за всем этим движением кроется еще одна установка: сколько бы я ни искал истину, сколько бы я ни делал открытий, все равно я истину в конечной инстанции не обрету. Ни я, ни мое поколение, ни все мы никогда ее не приобретем, потому что бесконечно разнообразен мир, а мы — ограниченные существа с ограниченными средствами познания. Вот эти установки незримо включены в структуру науки.
— Современной науки. Но сциентистское мировоззрение эти установки абсолютизирует .
— Это другой вопрос. Можно быть сциентистом, считать, что мир можно объяснить на основе науки, и вполне быть демократом.
— Только на основе науки?
— Да. Можно считать, что мы должны устроить жизнь так, как устроена жизнь научного сообщества: когда мы все равны перед лицом истины, когда мы все спорим, обосновываем, доказываем, когда сталкиваются разные мнения, когда мы ищем какое-то решение, которое приблизило бы нас к истине. Вот вам и демократия.
— Но я хотел узнать другое. Ведь наука предлагает определенный способ решения проблемы^ и способ этот она принимает как единственно истинный.
— Я об этом думал и писал давно. Еще в 70-х гг. у меня выходили работы о науке, о демаркации между научными и ненаучными способами рассуждения, между научным и ненаучным подходами к миру. Благо науки, но и ее ограниченность или, если угодно, ее первородный грех состоит не в том, что она напряженно и постоянно ищет истину, а в том, что, к чему бы она ни прикоснулась, все становится для нее предметом и объектом. Она видит мир сквозь призму предметов и объектов и законов, которым они подчиняются. Поэтому для него все -объекты, живущие по своим законам. Наука может изучать что угодно (человека, состояние его сознания, человеческие ценности), но все это для нее есть предметный мир, который живет по своим естественным законам. А мир человеческих отношений укладывается в эту схему только частично, потому что есть какие-то человеческие, бытийственные состояния, которые не выступают как жизнь предметов и объектов. В этих состояниях человек выступает как субъект, как самодеятельное творческое существо, как свободный прорыв духа. Конечно, наука может изучать и эти вещи, но опять-таки как объекты. Она будет изучать, как развиваются человеческие менталитеты, какие существуют типы рациональности А все, что не включается в науку, как говорится, проходит по другому ведомству культурных феноменов. Это искусство, нравственность, религиозно-мифологическое познание мира. Они тоже необходимы человеку. Он не может жить без надежды, веры и любви. Он не может жить только на научных знаниях о том, как устроен мир. Вот Вам ответ, где ограниченность науки.
512
— Вы только что сказали «религиозно-мифологическое познание». Но ведь для ученого это познанием не будет. Ученый рассматривает познание с точки зрения научного метода, с точки зрения определенного способа аргументации. Он считает, что истину можно искать только при помощи теоретического моделирования, эксперимента и т. п. Наука навязывает определенный способ мышления.
— Бесспорно, но это не исключает, что ученый может быть верующим; а значит, у него научный способ мышления может сопрягаться с религиозными способами постижения мира. Так было нередко в истории культуры.
Вернемся, однако, к проблеме соотношения сциентизма и тоталитаризма. Тоталитаризм может использовать те или иные идеи, вырванные из контекста науки, превращая эти идеи в мифы, в идеологические клише, которые затем начинают функционировать в качестве мировоззренческих установок. Он может абсолютизировать даже способ научно-технического мышления, свойственное науке видение мира как объекта, полагая мир и самого человека только в качестве материала для технологических манипуляций. Подобные представления были свойственны, например, тоталитарному мировоззрению, которое утверждалось в нашей стране в 20—30-е годы. Причем идеологизированный сциентизм выступал в эту эпоху в наиболее примитивной, механистической форме своего выражения.
Природа, человек и общество рассматривались как простые машинообразные устройства, выступающие материалом для силовою преобразования. Результатом же этого преобразования должны стать более совершенные машины технического и социального мира. Вспомним излюбленные метафоры партийного лексикона тех времен: партия — мотор, профсоюзы и другие организации — приводные ремни от партии к массам, люди — винтики и т. д. Господствовало убеждение в том, что машина ценней человека. Можно уничтожить массы людей, заставив их копать каналы, но в малейшей поломке любого механизма сразу подозревали вредительство. Формирование «нового человека» представлялось процессом насильственного преобразования человеческого материала («перековка» людей в горниле классовой борьбы).
Давайте различим сциентизм, механицисгский сциентизм, наукообразные мифы и систему тоталитарного мышления, использующую мифы И давайте будем различать научное познание, которое многое дает человечеству (но не все), и то, что требует дополнения науки в разных сферах и феноменах культуры, с которыми наука взаимодействует и резонирует. Только вся культурная жизнь создает человеческое бытие. А какая-то одна сфера никогда полностью этого бытия не исчерпывает. Иначе бы не было других форм культурной жизни.
В этом смысле когда мы говорим о непознанных феноменах, то здесь возникает несколько уровней анализа. Можно их анализировать как феномены культурной жизни, и тогда они выступают как некие знаки, семиотические системы, имеющие человеческий смысл и регулирующие взаимоотношения людей. С этой точки зрения я должен очень серьезно к ним отнестись. В качестве семиотической системы, которая регулирует отношения людей, может быть что угодно. Образ пятна, появившегося на небе, может интерпретироваться нами как летающая тарелка с инопланетянами. Солнечное затмение может интерпретироваться как предзнаменование неудачного похода князя Игоря на половцев. Это тоже будет регулятором социальных отношений. Колдовство, пророчество, предвидение, попытки заглянуть в будущее, использование различных явлений в качестве знаков — это всегда было в культуре, и явления природы никогда не вы
513
ступали только как явления природы. Они были всегда и семиотическими системами, которые несли человеческий смысл. Поэтому, когда мы говорим о пророчествах и чудесах, необходимо понимать, какие культурные функции они выполняют, какие типы культуры здесь взаимодействуют. Культура никогда не бывает однородна, она всегда гетерогенна. В ней всегда есть пласты реликтов прошлого, начатков будущего, и все они причудливо взаимодействуют между собой.
Второе. А можно ли интерпретировать эти явления в терминах научного объяснения, опираясь на знания, на теоретические представления современной науки? Это уже не социокультурный, а научный подход. И этот подход также полезен, потому что, когда наука сталкивается с чем-то необъяснимым, она либо до поры до времени закрывает на это глаза (если оно не включается в картину мира, которую она изобрела до этого столкновения), либо она вообще объявляет, что это не имеет для нее значения и будет развиваться как будто этого нет, хотя это есть. Вот такой трюк наука тоже может сделать. Она никогда не ломает свою картину мира, если какие-то факты или совокупность фактов в эту картину нс укладываются. Наука всегда делает попытки «уложить» неизвестное в уже известное. И только когда такое «укладывание» вызывает разломы в картине мира, парадоксы, только тогда начинается перестройка всей этой картины. Известно, что наука не только рост знания и поиски новизны, но это также всегда и традиция, включение нового в старое, в традицию. Традиция постепенно преобразуется под воздействием нового. Это органический рост знания, а нс просто ломка и отбрасывание старого. Я считаю, что крайне полезно посмотреть на все чудеса с точки зрения того, чем сейчас располагает наука; может быть, даже пофантазировать и сказать, что это можно объяснить вот так, или, можеч быть, в этом есть такой, сугубо рациональный, смысл.
— Вы как раз предугадали мой вопрос, когда стали говорить о двух типах объяснения аномальных явлений. Первый, называемый мною космологическим, связан с научными данными, с возможностью науки вписать все эти явления в научную картину мира. А второй способ, и Вы только что о нем говорили, это социокультурный.
— Я бы сказал, что это не просто объяснение. Это принятие или непринятие тех или иных феноменов в качестве определенных регуляторов социальной жизни.
— Но это же и способ объяснения, потому что культурология, как pat и истолковывая их как такие способы, как ответ на определенную социальную потребность, и дает им какое-то объяснение.
— Это верно. Но я бы выделил здесь еще один смысл. Есть объяснение научное; культурологическое объяснение (а культурология — это ведь «логия») также принадлежит к этому типу объяснений. Но есть объяснения и ненаучные, также основанные на сведении неизвестного к известному. Когда завезли свиней в Австралию, аборигены удивлялись, какие странные лошади у европейцев, какие у них короткие ноги. Этот тип осмысления явлений по аналогии и через ассоци апии по смежности лежит в основе религиозно-мифологического объяснения Сегодня аномальным явлением типа НЛО многие пытаются дать объяснение в терминах контакта цивилизаций. Но для верующего в чудеса это совсем ж обязательно. Он может объяснить это как божий знак, божье чудо — да мало ли как можно это объяснить! Он может придерживаться другой парадигмы, где чудо никак не волнует своей необъяснимостью; считается нормальным, что на свече есть чудеса, что они должны быть. Эти два типа мышления могут соседствовать.
514
более того, они могут активно взаимодействовать, хотя это взаимодействие часто протекает противоречиво и может порождать немалые напряжения и конфликты. Существует стремление те или иные события объяснить рационально, а есть нерациональное принятие явления, которое воспринимается как знак, как символ, который должен нечто означать в моем поведении и действии, который выступает как знак ориентации моих собственных поступков.
— Вы опять предугадываете мой вопрос.
— Ну что ж, будем считать это еще одним аномальным явлением.
— Мой вопрос как раз имел целью привлечение внимания к третьему типу объяснения, которое альтернативно научному объяснению и не является сведением неизвестного к известному, а пытается объяснить неизвестное через столь же неизвестное. Может быть, популярным вариантом такого объяснения является то обыденное истолкование этих явлений, которое прибегает к помощи религиозной картины мира и т. д. Можно привести оккультное истолкование оккультных же явлений. Мы не знаем, что такое мистическое заклинание. Почему оно влияет на людей, если оно влияет? Какой силой оно обладает, если обладает? Как оно может вызвать дождь, если он не предполагается? Вызывает ли оно дождь или нет? И равным образом мы не понимаем, как шаман убеэкдает людей и себя самого в адекватности собственной интерпретации своих действий. Оккультные явления и оккультизм как обоснование этих действий — это тоже своеобразный способ объяснения.
— У него ведь есть шкала отсчета. В его модели мира есть духи, которые могут быть вне человеческого тела, а могут в него и вселяться. И вот когда это происходит, то человек говорит нечто такое, что ему в обыденном состоянии не присуще.
— Это верно. Но для нас понятие духа — это тоже неизвестное. Наука не объясняет и не анализирует такие предметы. Поэтому мы можем принять оккулътную форму объяснения только в том случае, если поменяем культуру, если будем рассуждать с точки зрения именно той кулътуры. Скажем, для восточного человека или для человека религиозного это возможно.
— Я согласен с тем, что, чтобы сделать такие реакции доминантными, надо менять нашу культуру. Но я не хотел бы говорить, ч»о эю объяснение неизвестного через неизвестное, потому что с точки зрения нашей научной картины бытие духа вне тела — это такое же неизвестное как, допустим, камлание шамана. Вы опять берете за ориентир, за основу научную картину мира. А мы сейчас говорили о том, что есть вторая, дополнительная к ней, религиозная картина, в которой человек может жить, и она может причудливо сочетаться с научной картиной мира. В этом смысле объяснение шаманом своих действий для него вполне может быть рациональным. Он верит в то, что в него вселяется дух, и все, что он говорит дальше, он говорит от имени этого духа, от имени богов. Он впускает в себя какие-то силы, которые до этого были вне его. Он — носитель этих сил. А у другого человека способность впускать в себя эти силы не развита. Всегда есть какое-то предельное основание, на которое опираются человеческие действия и поступки. В этом смысле они в какой-то мере иррациональны, а в какой-то и рациональны. Есть целостное мировоззрение, включение в которое делает эти поступки вполне рациональными. Но для нас, сформированных в культуре, где доминировали и доминируют научные знания, где научная картина мира оказывает огромную роль на развитие людей (мы проходим социализацию через обучение и воспитание в школе, где 90% всех деяний — это просто
515
знакомство с научными знаниями), для нас, как ни крутись, все равно будет характерно стремление объяснить любое явление, которое не укладывается в научную картину мира, по образу и подобию того, как объясняла бы явления наука. Мы будем искать в этом явлении все то, что могло бы быть объяснено с точки зрения науки. Я думаю, что это интересный подход. В тех явлениях, которые мы сейчас называем чудесными, непознанными и т. д., действительно, может содержаться какой-то еще неизвестный слой научных знаний, которые заставят, может быть, как-то по-другому повернуть картину мира. Может быть, здесь возникнут какие-то новые области научного знания. Да они, собственно, и возникают. Это изучение всех таинственных явлений человеческой психики, изучение того, есть ли такие феномены, как телепатия и телекинез и т. д. Сошлюсь на работу лаборато рии Гуляева. Судя по всему, был социальный заказ: выяснилось, что Джуна хорошо воздействует на Леонида Ильича, и надо было ее обследовать научными методами, чтобы выяснить, что это такое. Обнаружили, что у человека есть физические и химические поля, которые могут в определенные моменты оказывать на другой человеческий организм определенные действия: стабилизировать, энергетически подпитывать его, «заряжать», включать какие-то резервные механизмы. Дело это малоизвестное, и'здесь открывается целое поле исследований. Во всяком случае, когда Гуляев выступал у нас в институте с лекцией, он показывал, какие приборы он изобрел, исходя из анализа этих полей. Как обычно и поступает физик, он разбивал все эти поля на электрические, тепловые, магнитные, химические. То, что при нервном возбуждении вокруг кисти руки возникает электромагнитное поле — наблюдаемый факт. А дальше он изобретает прекрасный прибор для исследования стенокардии. Оказывается, что если человек болен стенокардией, то большое мышечное напряжение (сильное сжимание кулаков и напряжение мышц) сразу же вызывает появление пятна в области сердца. Излучение этого пятна может быть зарегистрировано. Так что эти подходы науки к новым явлениям очень благотворны и плодотворны. Я думаю, что очень полезно попытаться включить в научную картину мира все эти «чудеса» (хотя они не включаются); попытаться объяснить их в уже известных научных терминах. Потом можно зафиксировать именно то, что не объясняется, и сосредоточить на этом внимание.
— Мне кажется, Вы очень убедительно рассказали о том, как научный анализ этих явлений раскачивает собственно научную парадигмальную ментальность и в значительной степени может её обогатить. Мне представляется, что тот самый анализ человеческой психики, о котором мы говорили, привлек наше внимание к тому, что, казалось бы, совершенно с ней не связано, к тому, каким образом связана человеческая психика с космосом как целым. Сплошь и рядом экстрасенсы ссылаются на то, что они подпитываются от каких-то космических излучений Мы здесь выходим на проблематику, которая традиционно исследовалась такой древней оккультной наукой, как астрология. Заостряя постановку вопроса, я бы хотел узнать Ваше мнение о том, можно ли однозначно приписать астрологии — как своеобразному способу исследования — определенный предмет (скажем, небо или человека)?
— Я бы так поставил этот вопрос: можно ли во всех этих феноменах найти нечто такое, что может быть объяснено в терминах современной научной картины мира? Или это вообще необъясняемые явления? Можно ли здесь найти какие-то моменты, которые в принципе могли бы, с точки зрения традиции научной рациональности, как-то быть освоены? Я думаю, что было бы полезно порассуж
516
дать на эту тему. Начнем с того, что люди говорят о влиянии на них космоса, о том, что они заряжаются некоей космической энергией. Как ни странно, это, может быть, совсем не глупости и какой-то смысл в этом есть. Дело вот ведь в чем: за этим стоит следующая гипотеза (если ее перетолковать на научный язык) — человеческий организм сформировался как результат развития космоса. Эта часть гипотезы, это утверждение является абсолютно точным. Об этом же говорит антропный принцип; вообще все развитие современной космологии говорит о том, что человек — естественный продукт космической эволюции. На эту тему есть масса проверенного научного материала. Дальше идет гипотетическое суждение: вполне возможно, что на формирование жизни человека огромное воздействие имеют различные типы излучения. Я думаю, что в основном — электромагнитные. Когда-то я слышал, что жизнь — это вариации на электромагнитные темы. Все обменные процессы живого основаны на ионном обмене.
— Кстати, современные исследования это опровергают. Скорость некоторых процессов, которые обнаруживаются при научном анализе, скажем, человеческой психики, превышают скорость электромагнитных обменов и в этом смысле не объясняются различными электромагнитными концепциями.
— Ну, я не знаю, что тут имеется в виду, потому что работа нервной клетки все равно основана на этом, а как передается информация — это уже другое дело. Предельная скорость распространения сигнала, известная в природе,— это все равно скорость электромагнитной волны. С этой точки зрения я не знаю, что Вы имеете в виду, когда говорите, что существуют явления психики, где этих скоростей нет.
— Речь идет о мгновенной передаче информации.
— Что именно тут имеется в виду, сказать трудно, и поэтому я не хотел бы говорить об этом. Я знаю, что есть предельная скорость передачи возбуждения по нейрону и она значительно меньше скорости света, поскольку основана на ионном обмене. Мне сейчас важно зафиксировать вот какую мысль: если человеческий организм (как и все организмы на Земле) формировался в условиях определенных, в том числе и космических излучений, то мысль о том, что эти излучения могут каким-то образом влиять на человека, на его психический мир, на состояние его здоровья, что здесь есть корреляция и связь, мне вовсе не кажется дикой. Она мне представляется вполне разумной научной гипотезой, которую я пока не знаю, как опровергнуть, как проверить. Ноя убежден в том, что в этой области можно серьезно работать. Открытия, происходящие сейчас в биоэнергетике, показывают, что есть определенные частоты электромагнитного излучения, есть синергетическое воздействие этих излучений, есть благоприятные и неблагоприятные излучения. Кстати, то, что сейчас будут изучаться последствия Чернобыля, последствия длительного воздействия излучения на организм человека,— это, я думаю, очень важно. Эти феномены, как мы видим, имеют не только сугубо теоретическое, но и практическое значение. Излучения, идущие из космоса, какие-то положения Земли относительно Солнца и звезд — во всем этом вполне можно найти рациональный смысл. Действительно, может быть, есть люди, которые больше, чем другие, реагируют на такое излучение. Во всяком случае, все это надо проверять. Эта гипотеза не выходит за рамки научных предположений.
И наконец, то, что Вы говорите об астрологии. Здесь у меня есть система идей и умозрительных гипотез.
— Я как раз хотел попросить Вас немного поговорить об инстру метни аспекте астрологии. Насколько она дает нам такое знание? Как можно < чипюпн наблюдать с помощью астрологических методов?
.1 ’
— В рамках того же подхода, который я обозначил, попробуем посмотреть на астрологию. Мы предположим, что то, что составляет материал, который накопила астрология, те зависимости, те регулярности, о которых она говорит, что весь этот материал не просто бред, не просто культурный, символический опыт, который действительно может регулировать отношения людей примерно так же, как вера в духов регулирует поведение дикаря, когда он бежит, сил у него нет, а солнце уже заходит. Дикарь верит, что с наступлением темноты появляются духи. Он берет веточку, ломает ее. Сломанная веточка, поставленная в определенном положении, означает, что солнце будет садиться медленнее. У него появляются силы, открывается второе дыхание. А он думает, что остановил солнце.
Можно, конечно, относиться к астрологии, усматривая в ней нечто аналогичное действиям и вере дикаря. Но можно подойти к ней и с другой стороны. Ведь это огромный опыт, накопленный человечеством. Может быть, там есть определенные вещи, которые что-то угадывали, что-то схватывали, обозначали какие-то детерминации, которые можно попытаться осмыслить и в терминах современной науки. Я попытаюсь выдвинуть несколько гипотез (я не настаиваю, что все они верны, их можно будет потом опровергнуть), которые объясняли бы эти явления в терминах современной научной картины мира. Что можно выудить при таком истолковании? Прежде всего я бы обратил внимание на следующие моменты. Как составляются гороскопы? Существуют два типа гороскопов. Один — восточный (год Змеи, год Лошади и т. д.). Другой — по знакам Зодиака (иные родились в созвездии Льва, Девы, Скорпиона и т. д.). В обоих этих гороскопах есть большой накопленный материал, уходящий глубоко в недра культуры (его начинали набирать еще египетские и вавилонские жрецы), который дает вероятностные предсказания поведения человека. Я не считаю, что можно их рассматривать как жестко детерминистские предсказания, но можно рассматривать как вероятностные. Допустим, гороскоп говорит мне, человеку, родившемуся в созвездии Льва в год Собаки, что в некоторые года и месяцы мне не следует устраивать серьезные изменения в моей жизни (затевать рискованные предприятия, идти на шаги, которые могут серьезно изменить образ моей жизни). А в некоторые годы он мне советует: рискуй, у тебя есть шанс выиграть, такой год и день бывает один раз в жизни. Я могу расценить эти предписания как некие вероятностные советы. А нет ли в этих советах чего-то связывающего меня с тем, что меня внешне детерминирует? Детерминирует состояния моей психики, мои реакции на мир, мою физиологическую и умственную активность и т. д.
Я обратил бы внимание еше вот на какие веши. Годичный гороскоп совпадает с малым циклом солнечной активности. Восточный гороскоп совпадает с большим циклом солнечной активности (примерно 12 лет). И тогда я выдвигаю следующую гипотезу: в гороскопе каким-то образом угадывается то, как будет влиять активность Солнца на мои поступки и на мою человеческую жизнь И тогда я спрашиваю себя: а есть ли какая-то связь между активностью Солнца и фактами моей человеческой жизни, моими поступками. Конечно же есть. И на эту тему существует огромный материал. Солнечная активность — это состояние магнитосферы Земли. А жизнь, как мы уже говорили, есть вариации на электромагнитные темы. Состояние магнитосферы Земли влияет на жизненные процессы Есть исследования, показывающие, что у некоторых людей (особенно склонных к психическим заболеваниям) магнитные бури могут вызвать резкое состояние депрессии. Шансы, что люди такого типа могут стремиться к самоубийству, очень велики. Именно в это время. Более того, вычерчивались графики зависимости между вспышками психических расстройств, самоубийств и состояниями солнеч
518
ной активности. Установили, что графики этих психических состояний совпадают с графиками состояний солнечной активности. Пики солнечной активности, магнитных бурь совпадали с пиками самоубийств. Солнечная активность влияет на магнитосферу Земли, а она влияет на мои психические реакции. Конечно, у разных людей по-разному. Многое зависит от генетической предрасположенности.
— Между прочим, и сама генетика, может быть, должна учитывать и эти точки зрения.
— Это уже дополнительная гипотеза. Может быть. Если я родился в год Собаки 19 августа в созвездии Льва, то вероятность того, что в какие-то времена после рождения — а ведь известно, что после рождения идут биологические циклы: спад и подъем активности, активности физиологической и умственной; и циклы эти обозначаются датой моего рождения — на эти циклы накладываются состояния магнитосферы, магнитные бури. Солнце проявляет свою активность с периодичностью, оно работает почти как часы. В этом смысле Вековой опыт наблюдения за поведением людей может уловить эту вероятностную регулярность, подсказать, что в определенное время моей жизни у меня будет спад. И это еще падает на магнитную бурю. И тогда очень велика вероятность, что в это время у меня будет рассеянное внимание, вялые реакции и т. д. Конечно, в этих состояниях лучше не затевать жизненно важных дел, которые требуют мобилизации внутренних сил, повышенной реактивности. Я буду расслаблен, я буду не в форме. Так что это первая, поверхностная корреляция, которая вполне может быть. Тут можно приводить аргументы, контраргументы, однако это уже область серьезного обсуждения.
Второй момент, который я хотел бы отметить по поводу отношения к астрологическим предсказаниям. Если я приму во внимание влияние солнечной активности на мою жизнь, то очень важно знать, как развивается человек во внутриутробном состоянии. Оказывается, что состояние магнитосферы очень сильно влияет на развитие зародыша, на развитие нервной системы. Поэтому так важна дата моего зачатия, ведь мое внутриутробное развитие также находилось в зависимости от всех этих влияний. А дате соответствует определенное положение планет и Солнца в Зодиаке. Все изменения магнитосферы в это время тоже на меня влияли. А что обозначает год Собаки? Это определенный год активности Солнца. В год Лошади активность уже другая. Что означает знак Льва, под которым я родился? Это месячный знак солнечной активности. В другом знаке она — другая. Здесь также есть какая-то зависимость.
— Есть две гипотезы по поводу момента, от которого надо считать гороскопы: момент зачатия или момент рождения. Момент зачатия означает, что появляется зародыш, который начинает испытывать воздействия. Но тогда встает вопрос, а от чего же, собственно, он начинает их испытывать. Гипотеза о том, что эти влияния начинают запечатлеваться не в момент зачатия, а в момент рождения, связана как раз с другой, столь же обоснованной или необоснованной, гипотезой о том, что разрыв двух биологических организмов, происходящий при рождении, оказывает на ребенка сильный стресс, на фоне которого и идет запечатление. А зародыш, развивающийся в теле матери, не получает какого-то особого воздействия, все происходит через мать.
— Вот в этом-то и вся соль! Почему я развел эти вещи? После рождения для меня начинается отсчет моих психологических и физиологических циклов. И мы с Вами договорились, что здесь возможна корреляция между ними
519
и состояниями солнечной активности. Здесь можно набирать статистику, вести исследования, наблюдать за разными группами людей — это вполне научная область исследования. А вот второй вопрос — более тонкий. Когда зародыш развивается, он действительно испытывает воздействие через организм матери. Но и ее организм испытывает воздействие солнечной активности. И есть очень важные месяцы, например, когда начинает формироваться нервная система. Все тоже идет по принципу реализации возможностей, и не все возможности реализуются. Некоторые состояния крови, газообмена могут повлиять на умственные способности, на развитие или недоразвитие тех или иных структур. Все это очень важно. Необходимо изучать, как внешняя среда через организм матери воздействует на развитие плода. Но тогда в среду надо включить и магнитосферу Земли, излучения, под воздействием которых постоянно находится человеческий организм. Я убежден, что здесь корреляция есть и ее можно изучать. Я даже думаю, что где-то такие работы уже есть, и я их просто не знаю. Это вторая область, где можно установить зависимость между предрасположенностью организма, какими-то его реакциями на внешний мир и теми состояниями солнечной активности, которые обозначаются положениями звезд на небе в момент моего рождения.
И наконец, третий момент, который также важен. То, как я буду реагировать на мир, какой у меня темперамент, каковы мои реакции, зависит от мамы и папы, от моего рождения, от моих генетических предрасположенностей, от того, что у меня заложено в наследственности. И уж оно-то вроде никак не коррелируется с солнечной активностью. Более того, наследственность людей все время перемешивается. Наши предки имели различные гены. В нас течет много самых разных кровей (немецких, арабских, семитских, славянских, тюркских и т. д.). Очень небольшая вероятность того, что, изучив одного человека, можно предсказать поведение другого, исходя из корреляций между датой рождения человека, его циклами и солнечной активностью. Здесь очень большое влияние будет иметь генетический аппарат. Я отвечу на этот вопрос так: есть много способов составления гороскопов, но все они испытывают на себе влияние вавилонских и египетских предсказаний, которые собирались жрецами десятки тысяч лет. Но за кем наблюдали жрецы? Прежде всего за царскими домами. А там возникал устойчивый генетический фонд, поскольку браки заключались только между членами царских домов. В биологии это называется чистой популяцией. Можно сказать, что обществом был поставлен эксперимент, где были выделены чистые линии генофонда. Другие линии в этот генофонд не входили. И за ними десятки тысяч лет велось наблюдение, делались предсказания, что-то сбывалось, что-то нет. В общем, накапливались наблюдения, как влияет солнечная активность на жизнедеятельность этой популяции. Накопленный опыт служил затем базисом для различных предсказаний. И теперь я могу сказать следующее: для того чтобы в науке предсказать какое-нибудь сложное поведение, нужен идеализированный случай На идеализированном случае я разыгрываю закон, а потом этот закон вероя i ностным образом может быть мною применен в более сложных случаях. Здесь я фиксирую ту же самую ситуацию. Был социальным опытом выделен биологи чески чистый случай, который на протяжении десятков и сотен лет описывался, за ним наблюдали жрецы, сопоставлявшие положение звезд и судьбы правителей в зависимости от времени рождения. Накапливалась статистика, которая фи к сировала совпадения или несовпадения каких-то жизненных ситуаций с пиками биологической активности в зависимости от солнечной, с какими-то воздействи ями солнечной активности и на внутриутробное развитие. Если использовать эти
520
гороскопы как функции не жесткого, а вероятностного предсказания судьбы, то я могу допустить, что вполне там может существовать некоторый слой знаний о том, как будет вести себя человек в некоторых абстрактных ситуациях. Кстати, гороскопы (как и любые пророчества) составляются чрезвычайно абстрактно. Тебе ведь не говорят ничего конкретного. Я человек созвездия Льва, гороскопы мне предсказывают некоторые черты моего поведения. Я обратил внимание на то, что у ряда людей наблюдаются совпадения их реакций на события и предсказаний гороскопа. Может быть, определенные состояния магнитосферы стимулируют какие-то конкретные реакции. Далее. У меня есть месяцы и дни, когда у меня, согласно гороскопу, есть хорошие шансы. Конечно, в этот день я могу заразиться гриппом, заболеть и хорошего тонуса у меня не будет.
— Если у Вас хорошие шансы, то Вы в этот день не заразитесь.
— Может быть. Потому что, если у меня хорошее состояние организма, то и иммунная система у меня будет лучше работать. Я к гороскопам отношусь полусерьезно, и на себе я несколько раз их предсказания проверял. По гороскопу мне предсказывается некоторый пласт дней, в которые у меня будет хорошее состояние, удачи. И я замечал, что это действительно совпадает с теми периодами. когда у меня хороший тонус, когда я в форме. Есть, конечно, много побочных влияний (погода и т. п.) и все-таки есть в моей жизни такие дни, когда я в форме: у меня хорошо и четко работает мысль, есть мышечный тонус, и у меня нет сонливости, в эти дни я могу восстанавливаться за 5—6 часов сна. Но есть у меня и такие полосы, когда, если я 5—6 часов посплю, я разбит; мне надо 8—9 часов сна, чтобы восстановиться. Это мой организм, моя физиология. И вполне возможно, что какие-то вероятностные корреляции гороскоп угадывает. Есть же и более сложные гороскопы. К ним необходимы более сложные гипотезы. Что такое движение планет? Это небесные часы, там есть секундные, минутные и часовые стрелки, которые в определенный момент совпадают, а в определенный — расходятся. Это часы, заведенные в момент становления Солнечной системы, и дальше там ничего не отклоняется. В этом-то и прелесть всех подобных соотношений! В каком созвездии находится планета, где соединяются и где разъединяются планеты,— это космическое время, отсчет космического времени. Я не исключаю такой завиральной гипотезы, хотя уж ее-то я не могу ни доказать, ни опровергнуть. С солнечной активностью — тут материал есть и я могу на него сослаться. Я могу ссылаться на то, что живые организмы испытывают воздействие колебаний электромагнитного поля. Я читал об опытах, проведенных японцами: одна группа крыс нормально взаимодействует с электромагнитным полем, а вторая изолирована фарфоровой подставкой. Во второй популяции — 80% саркомных опухолей. Разрегуляция организма и, как ее следствие, онкологические заболевания. В мировой литературе набран огромный материал по этому вопросу.
А вот сейчас я выдвину гипотезу, которая также лежит в поле научной традиции, но у меня нет материала, чтобы ее опровергнуть. Хотя в принципе она фальсифицируема. Со временем она может быть либо подтверждена, либо нет.
Возможно, существует некоторое космическое излучение, связанное с активностью ядра нашей Галактики. Эта идея давно известна в астрономии. Ядро нашей Галактики тоже активно. В какие-то моменты, периодически, оно может выбрасывать излучения массы, вещества, потока частиц. Сейчас мы, слава Богу, закрыты большой туманностью, которая экранирует ядро Галактики. Галактический год сейчас составляет 200 млн лет. Примерно около 70 млн лет мы идем,
521
закрытые от ядра Галактики, мы его не видим. Если мы выйдем из этой туманности, нам откроется ядро и небо станет намного ярче, чем сейчас. Мы будем видеть сгустки звезд Млечного Пути, которые будут светить, как Луна, а может быть, и ярче. Есть гипотеза (я упомянул ее даже в учебнике по философии), согласно которой жизнь на Земле развивалась во многом из-за активности ядра Галактики. Были такие таинственные периоды в истории Земли, когда жизнь на суше вымирала, уходила в море, потом снова выходила. Какие-то засухи были, какие-то катаклизмы. Многие ученые полагают, что это связано с ядром Галактики, с его активностью. Вполне возможно, что положения звезд на небе — это те часы, которые мне показывают, как будет зависеть моя жизнь на Земле уже не от излучения Солнца, а от излучения ядра Галактики. Возможно, это слабые излучения, поскольку они экранированы. Но мы начинаем из биологии узнавать, что даже слабые излучения могут очень активно влиять на жизнь. Можно вспомнить опыты, о которых писал журнал «Наука и жизнь». Китаец, бежавший из КНР во время «культурной революции», организовал в Хабаровске лабораторию (его эксперименты подверглись проверке проф. Казначеевым) и вывел волосатого цыпленка, цыпоутку — курицу, которая имела перепонки, как у утки. Излучение тела утки он по проводам передавал на клеммы, между которыми были расположены яйца в инкубаторе. Яйца в инкубаторе, таким образом, находились не только под влиянием тепла инкубатора, но и под воздействием излучения, которое шло от утки. И оказалось, что происходят мутации! Есть протокол Сибирского отделения АМН СССР, и его подписали наш известный ученый-медик Казначеев и другие, что это факт, это новое открытие. Сейчас, говорят, американцы повторили этот опыт и получили то же самое. Есть фотография цыпленка без перьев, покрытого волосами. В данном случае донором излучения был человек: он провода прикрепил к своим ногам, а цыпленок был в инкубаторе в соседнем помещении. Мы еще чрезвычайно мало знаем, как влияет слабое излучение определенной частоты на развитие живого. И вполне возможно, что даже слабое излучение, идущее из космоса, может оказать очень сильное воздействие на состояние человеческой психики.
г Итак, суммируем сказанное. Если взять современные научные представления и те идеи, которые сейчас рождаются на переднем крае науки, и попытаться с их позиций посмотреть, а нет ли в астрологических предсказаниях таких феноменов, которые могли бы быть объяснены с точки зрения этих идей, то я могу выдвинуть несколько гипотез. Первая гипотеза кажется мне достаточно правдоподобной — это гипотеза о влиянии солнечной активности на состояние организма и на его внутриутробное развитие, что фиксируется по циклам солнечной активности, они совпадают с этими двумя типами гороскопов (двенадцатилетним и годичным). Второе: я могу зафиксировать влияние магнитосферы Земли на организм человека. Это предсказания вероятностные, но был базис — то, что мы говорили о «чистой популяции» фараонов, на которой оттачивался первый опыт предсказаний,— здесь был идеализированный случай. И это тоже весьма характерно для науки: когда берется идеализированный случай, а все остальные случаи рассматриваются сквозь призму этой идеализированной ситуации. И наконец, третий слой гипотез — наиболее интересные и наименее сейчас проверяемые — гипотезы о возможном влиянии космических излучений, в том числе излучений ядра Галактики, его активности на жизненные процессы. Это пока совершенно открытая область, но ее тоже надо изучать. Поэтому за всеми утверждениями людей о том, что они могут «подключаться» к космическому излучению, «подпитываться» от него, может стоять как слепая вера, так и определенные факты. Такие
522
излучения, даже очень слабые, могут действительно оказывать влияние на жизненные процессы. Абстрагироваться от этого полностью нельзя.
— Позвольте мне несколько перевести разговор из плоскости космологической в плоскость экзистенциальную. Если я не ошибаюсь, в «Известиях» регулярно указываются дни, которые, к примеру, неблагоприятны для активных действий и т. д. Позвольте мне заметить, что люди, как правило, не обращают внимание на список этих дней. И вместе с тем все эти люди (я опросил множество своих знакомых) с большим интересом относятся к астрологическим рекомендациям — чисто астрологическим рекомендациям. Возникает вопрос: можно ли из этой целостности, назовем ее «астральная фактура», элиминировать мистические элементы, т. е. сделать то, что пытаетесь сделать Вы? И не будет ли подобная элиминация мистики из астрологии подобна известной элиминации метафизики из науки, которую безуспешно пытался осуществить неопозитивизм? Не лишит ли человека подобная элиминация экзистенциальной уверенности в результатах подобных предсказаний и заставит ли она действительно слушаться их?
— Может быть, да, а может быть, и нет. Все будет зависеть от того, как настроен человек. Человек сциентистского склада ума, если ему преподнести эти гипотезы, будет, я думаю, больше верить в эти вещи. На человека мистического склада, склонного не к научному, а к художественному, мифологическому мышлению, это повлияет пагубно. Если только к этому все свести, то это может подорвать у него веру. А может быть, он просто отмахнется от этого, как от примитивною объяснения, упрощающего всю, столь важную для него, сложность мироздания. Так что на разных людей эго может действовать по-разному. Но в этом вопросе есть другой смысл, который мне кажется очень ценным и важным. Конечно же попытки посмотреть на гороскопы с естественнонаучной точки зрения не исчерпывают всего предмета, сам предмет более многослойный, многоплановый. Конечно же феномен веры в какую-то символику имеет не природные, а социальные причины. Хотя, может быть, природное и социальное здесь очень причудливо переплетаются. Известно, что вспышки веры в пророчества и предсказания возникают в переломные эпохи, когда рушится старое мировоззрение, когда начинаются поиски нового. В. Вс. Иванов, хороший знаток вавилонской культуры, не раз отмечал, что у вавилонян, предчувствовавших гибель своей цивилизации, были колоссально развиты гадание и пророчества. В каждом культурном доме были какие-то приспособления для гадания, для составления пророческих предсказаний. Люди, представлявшие духовность вавилонского общества, жили этими предсказаниями. Они предчувствовали гибель вавилонской цивилизации. Она оставила большой след в мировой культуре, но как особый специфический организм она исчезла.
Не исключаю, что интерес к оккультизму — это предвестник тяжелых жизненных испытаний, которые лежат на пути и нашего общества в этот период его перестройки, его выхода в какое-то новое состояние. Когда мы употребляем слово «обновление», то можем иметь в виду переход к какому-то иному качественному состоянию, а можем иметь в виду и количественные изменения, оставляющие неизменными качественные характеристики. Я все-таки думаю, что наше общество проделало такие шаги, что мы выходим в новое качественное состояние. Более того (я сейчас много говорю об этом), вся мировая цивилизация переходит в иное качественное состояние. Весь мир, в глобальном масштабе. Все человечество выходит на какой-то новый виток своего развития, к постиндустриальному обществу, которое сможет развиваться, только считаясь с нарастающими
523
глобальными проблемами (экологический кризис, растущие структуры отчуждения, проблемы сохранения личности, проблема выживания в условиях возможности применения оружия массового уничтожения). Возник какой-то совершенно новый мир с проблемами, которые не знало предыдущее человечество, проблемами глобального, планетарного характера; с новыми возможностями техники и технологии, средств коммуникации; с усилившейся интеграцией мира, проникновением разных культур, их встречами и взаимодействиями; планета стала единой, легко осуществляется передвижение людей. Я все время об этом пишу и говорю: мы должны понимать, что сейчас рождается новый мир и идет закладка, поиск нового мировоззрения. Старые структуры европейской цивилизации (как они сложились и как они развивались в техногенной цивилизации) необходимы, но недостаточны для этого мира. Уже начались процессы синтеза культуры Запада с восточными культурами, начались трансформации прежней системы ценностей. Отсюда эта неуютность у нас — людей, которые вынуждены покидать обитель старых и устойчивых ценностных ориентаций. Как бы нам тяжело ни жилось, у нас был целостный мир, была связь времен. А сейчас она, как сказано в «Гамлете», распалась. Мы должны через это пройти и отыскать новую духовность. Идет ее поиск. И тут пробуждается интерес ко всем таинственным и не укладывающимся в наши старые способы объяснения мира случаям, интерес к восточной культуре, к магии, к мистике, которые, может быть, были организующим центром традиционной культуры. В европейской культурной традиции это не так, хотя там тоже были такие культурные ответвления. Все это надо видеть, если мы хотим дать социальную оценку вненаучным формам ориентации человека в мире. На одних научных формах и европейская культура никогда не строилась, но там все-таки научная рациональность была доминантой.
— Она стала доминантой с конца XIX в., а до того доминантой была религия.
— Я думаю, эти процессы начались раньше, в эпоху Просвещения. В XIX же веке они действительно проявились наиболее отчетливо.
— Вы вкратце проследили историю астрологии от достаточно примитивных религиозно-мистических практик до своеобразной науки, статус которой она может приобрести, если смотреть на нее с точки зрения достижений современных естественных наук.
— Я не претендую на утверждение о том, что астрология станет наукой.
— Это уже моя интерпретация.
— У меня были значительно более слабые утверждения. Я считаю, что в любой сложной и комплексной теме, которая фиксирует какой-то очень сложный феномен, хорошо бы разобраться аналнтнчно. Я как раз пытался выделить тот пласт, который может быть описан более-менее с точки зрения естественнонаучных представлений о мире. Причем описан гипотетически, ибо там есть много вещей, которые нужно доказывать. И тот пласт, который должен быть описан социально, с точки зрения анализа культуры, причем не просто бытия культуры в условиях некоторой стабильности культурной жизни, а в условиях резкого перелома в ее развитии,— я пытался отличать от первого пласта. Хотя в явлении они, безусловно, будут выступать синкретично, и всплеск интереса к какому-то явлению, которое давно-давно известно, может быть генерирован и тем и другим, но больше всего этими социальными и культурными смыслами.
524
— Я имел в виду, прежде всего, не Вашу интенцию, а ту эволюцию астрологии, которую она прошла вплоть до сегодняшних технических приложений. Сегодня астрология многими рассматривается как некая техническая дисциплина, имеющая не культурный, а чисто прагматический смысл. В значительной степени мы видим, что она как бы отрицает самое себя. В этой связи возникает более широкий вопрос, которым мы можем заключить нашу беседу: какую роль могут сыграть подобные оккультные науки, мистические практики, ненаучные и вненаучные способы познания мира с точки зрения социальной перспективы нашей и перспективы человека? Можете ли Вы сказать несколько слов о возможных применениях всех этих необычных форм сознания как некоторых культурных альтернатив, как интеллектуальных основ для построения какой-то альтернативной цивилизации, для изменения человеческой телесности, духовности, форм творчества, создания новой цивилизации?
— Я уже говорил, что современная цивилизация находится на переломе. Я считаю, что именно сквозь призму этого перелома мы должны смотреть на все подобные явления. Интерес к ним, попытка соединить с традицией, которая уже утвердилась в западной культуре XIX столетия, когда техногенная цивилизация вступала в стадию индустриального развития, имеет под собой серьезное основание — социальную потребность в мировоззренческих переориентациях, т. е. в выработке такой единой картины мира, которая должна быть базисом культуры. В качестве этого базиса выступает система универсалий культуры. Есть некоторая система категориальных смыслов, которая создает единую целостную мировоззренческую модель мира. Там обязательно будут сцеплены предметно-вещные смыслы (пространство, время, вещь, случайность, необходимость) с экзистенциальными смыслами (Я, другие, общество, правда, красота, милосердие, добро, свобода, добродетель и т. д.). Эти смыслы всегда склеены между собой. Я вижу мир всегда сквозь призму представлений о добре, зле. добродетели, правде, истине, человеке. И наоборот, человека я вижу сквозь призму того, что такое природа, пространство, время. Все это скоррелировано. Тот способ корреляции этих смыслов, который был в европейской цивилизации, в техногенной цивилизации, сейчас себя исчерпал. Нужны новые способы корреляции. Я. например, отстаиваю ту точку зрения, что то, что мы сейчас говорим о гуманизации науки, научно-технического прогресса,— это первые и поверхностные наметки той глубокой перестройки, которая должна произойти. Взгляд на мир как на материал для преобразования — характерная черта культуры техногенной цивилизации. Она утверждалась, начиная с эпохи Возрождения, затем через XVII в., к XIX в. уже реализовалась в полной мере — это такое видение: я — человек, я — активное существо, которое призвано преобразовывать предметный мир; мир, природа — это поле, на котором я действую, это тот материал, который я должен преобразовывать; таким же образом я могу преобразовывать и общество, использовать другого человека как материал для преобразования. Все сложности развития нашей цивилизации заложены в этой ментальности.
— Преобразовывать всех, кроме себя.
— JX'd, по тогда возникает некий другой преобразователь, который и меня рассматривает как материал для преобразования. В этом смысле мы все выступаем как человеческий материал для преобразующей деятельности. Так вот, в восточных культурах есть другой смысл: активность человека должна быть направлена вовнутрь, она должна вести к самосовершенствованию и к самоорганизации, к с^мовоспитанию. Это, если иметь в виду традиционные восточные культуры.
525
гоже не надо идеализировать. За этим стоит жесткая регламентация внешней активности человека. Чтобы воплощать себя как творчески активное существо, он не может реализовать себя в деятельности по преобразованию мира потому, что традиция его сковывает, опутывает, регламентирует; все время самонаблюдение, самоконтроль — и этот самоконтроль служит для того, чтобы сузить поле деятельности, чтобы не нарушить закон предков, не разрушить традицию. В традиционных обществах личность не была ценностью. Массовые войны, геноцид и т. п., отметившие западную цивилизацию, являются не менее характерными и для восточной. В III в. в Китае в результате кровопролитных войн население уменьшилось многократно, погибли сотни и сотни тысяч.
Характерной чертой властных отношений в большинстве традиционных цивилизаций был деспотизм. Но я бы еще раз подчеркнул, что там была другая ментальность, другой способ отношения к миру. И те практики, те техники (саморегуляции, самоорганизации), которые родились в недрах этих культур и которые были связаны с восточными единоборствами, с монастырями, с буддизмом, с йогой,— весь этот опыт недаром начинает судорожно осваиваться европейской культурой. Люди хотят обрести спокойствие, найти выход из суеты, из постоянных стрессов. Я думаю, что это очень интересный признак того, что синтез этих двух культур пойдет, должен пойти. Вектор вовне и вектор вовнутрь должны быть скоррелированы. В учениях китайских и индийских мудрецов есть эта идея. Можно не отказываться от науки и техники, но достичь какого-то нового уровня техникотехнологического развития, с иным представлением о природе, с отношением к этому миру не как к миру железок и простых предметов, из которых я могу монтировать различные механизмы, а как к живому, которое я должен выращивать или находить линии развития, в которых и я как человек должен развиваться. Но для того чтобы эти линии найти, говорит китайская мудрость, я должен сам пройти путь нравственного совершенствования. Есть такие циклы, где развитие природы и развитие человека идут как бы в резонансе, и если что-то из этого резонанса выпадает — будут бедствия, катастрофы, засухи и неурожаи. Вот это будущее цивилизации.
Человечество выживет, если сумеет выработать новое мировоззрение. Возможно, что именно здесь лежит ключ к решению глобальных проблем, с которыми столкнулось человечество в XX в. Часто повторяют известное изречение Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, И никогда они не сойдутся...» Но на этом-то текст не обрывается. Дальше идет: «Но настанет время и они повернутся дру! к другу лицом и поймут друг друга». По-видимому, Киплинг верил в будущий диалог разных типов культур. Об этом мечтали и русские философы (например, Вл. Соловьев). Диалог культур Востока и Запада включает осмысление особенностей и российской культурной традиции. Тут многое нужно сделать. Надо искать новые пути, а не заниматься просто повторением пройденных шагов. Нужно как-то успокоиться. Народ должен иметь нормальную жизнь, надо все это сделать, но не в этом будет счастье. Кстати, мы уже не достигнем, наверно, того уровня потребления, который существует сейчас в США, поскольку мы не сделаем это в ближайшие 5—10 лет, а через 20 лет это делать будет бессмысленно, ибо ресурсы будут на исходе. В мировом масштабе вся цивилизация будет переключаться на другие ценности. Это уже начинается. Я думаю, что за интересом к другим культурам, к неординарным явлениям лежит поиск иного мировоззрения, основанного на общечеловеческих ценностях. А это уже философический вопрос. Поиск нового мировоззрения — это всегда глубины философии.
СОДЕРЖАНИЕ
ЭТОТ ТАЙНЫЙ, СТРАННЫЙ МИР. Размышления о магии, ее природе и судьбе (И. Т. Касавин) 6
Раздел I
МАГИЯ В ФОКУСЕ СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ
Э. Э. Эванс-Причард. Колдовство, оракулы и магия у азанде. Перевод А. Л. Никифорова 30
Б. Малиновский. Магия, наука и религия. Перевод В. Н. Поруса 84
А. П. Элкин. Австралийские аборигены. Перевод А. Л. Никифорова 128
Р а з д е л II
ПСИХОЛОГИЯ И ПАРАПСИХОЛОГИЯ О МАГИИ
Ч. Тарт. Состояния сознания. Перевод В. Н. Поруса , 180
Комментарии. Тайны сознания в свете рациональной психологии.
В. Н. Порус 248
Г. Прайс. Сознание сверх сознания и сознание сверх материи. Перевод
В. Н. Поруса 253
Комментарии. От телепатии к метафизике идей и обратно.
В. Н. Порус 267
Дж. Кларк. Мистицизм и парадокс жизни после смерти Перевод
В. Н. Поруса 270
Комментарии. Как говорить о бессмертии. В. Н. Порус 283
К. Г. Юнг. Йога и Запад. Перевод А. М. Руткевича 287
Комментарии. На развалинах священных стен. А. М. Руткевич 293
Раздел III
КЛАССИКА СОВРЕМЕННОГО ОККУЛЬТИЗМА
К. Кастанеда. Учение дона Хуана. Перевод М. Т. Ойзермана 312
Комментарии. Ученик шамана. И. Т. Касавин 405
М. Харнер. Путь шамана. Перевод М. Т. Ойзермана 407
Комментарии. Ученый или колдун? И. Т. Касавин 446
А. Кроули. Астрология. Архетипы астрального универсума согласно мифологии и западным традициям. Перевод Б. И. Пружинина 447
Комментарии. Астрология, астрономия и интерпретативные гипотезы. Б. И. Пружинин 476
Канон внешнего представления желтого двора. Перевод и примечания Г. А. Ткаченко 480
Комментарии. Таинственный цигун. Г. А. Ткаченко 489
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ. Оккультизм и магия в современном мире.
(Беседа И. Т. Касавина с член-корреспондентом РАН В. С. Степиным) 509
МАГИЧЕСКИЙ КРИСТАЛЛ
Магия глазами ученых и чародеев
Заведующий редакцией В. И. Кураев Редактор Д. А. Замилов Младший редактор В. В. Калина Художник О. А. Карелина Художественный редактор А. Я. Гладышев Технический редактор Ю. А. Мухин
ИБ № 8823
Сдано в набор 05.09.91. Подписано в печать 27.05.92. Формат 60x84/16. Бумага газетная. Гарнитура „Таймс“. Печать офсетная. Усл. печ. л. 30,69. Уч.-изд. л. 40,92.
Тираж 50 000 экз. Заказ № 2238. С 211.
Российский государственный информационно-издательский Центр «Республика» Министерства печати и информации Российской Федерации.
Издательство «Республика». 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл.. 7.
Полиграфическая фирма «Красный пролетарий».
103473, Москва, Краснопролетарская, 16.